Бесплатный фрагмент - Счастье на несчастье, или Другой берег

Часть первая «Москва 2004 год»

Глава 1 В лесных зарослях парка

— Вот так, уже который год подряд всю зиму ждешь-ждешь весну, а когда она приходит, все течет по-старому: машина — работа — машина — дом. Надо заставить себя хоть иногда гулять, для разминки просто ходить по улицам, парку, все равно где. — С такими мыслями Гера, сидя в своем зеленом «Ниссане», купленном в рассрочку, дожидалась на перекрестке красного света. По тому, как он долго не загорался, она поняла, что попала в хвост пробки.

— Черт, ведь всегда знаю, что рискую застрять в этом «бутылочном горлышке» на въезде с севера в Южку, или Южное Измайлово, что административным решением отщипнули от известного и приятного во всех отношениях старинного Измайлова и прилепили к району Ивановское, о котором мало кто из москвичей, вообще, слышал. Из-за окружения со всех сторон тесным лесным массивом нет возможности увеличить ширину проезжей дороги, потому, что требуется куча разных согласований, так было написано в ответе префекта на запрос инициативной группы граждан с требованием расширить въездную полосу. Постоянные пробки по утрам и вечерам сделали жителей микрорайона заложниками места проживания. Ездить на работу с каждым годом все сложнее, чуть перевалит за 8 утра — все, катастрофа, словно в капкан угодил!

Гера приоткрыла окошко и в салон автомобиля пахнуло горьковатым запахом цветущей черемухи, а вместе с ним из леса донеслось пение птиц, среди которых отчетливо слышался голос соловья. Майский птичий хор и белая пена черемухи, низко опустившей свои ветви, заставили Геру немного нарушить правило и свернуть на опушку леса.

— Пройдусь, прогуляюсь, нарву веточек, послушаю соловья, а там и пробка рассосется, все лучше, чем в машине сидеть. — разумно рассудила девушка и вышла из автомобиля.

Ей было немного страшно за свои новые дорогущие сапоги «Саламандра» из натуральной светлой замши, явно непредназначенные для лесных кочек, но весенний лес манил ароматом цветения и трелью соловьиной песни. Девушка пересилила свою жалость к дорогой обуви и пошла немного в глубь леса, чтобы поискать заросли черемухи, которую любила, как приход весны. Надо сказать, что у Геры выработалась своя традиция «окунать лицо в букет». В начале мая — это ветви черемухи, конец — сирени. Если, вдруг, упустила этот короткий по времени период и не успела «окунуть» лицо в черемуху или сирень, — считай, что и весну пропустила.

Увидев впереди густые черемуховые заросли, Гера направилась туда, предварительно осмотревшись по сторонам, так как этот участок леса был всегда малолюден, и Гера побаивалась заходить одна в это место с нехорошей репутацией. Когда она была школьницей, с подружками бегала сюда за той же черемухой и сиренью из оставшихся, кем-то посаженных кустов еще до жилищной застройки микрорайона, на месте бывших свинарников. Однажды в зарослях они увидели онаниста, который испугал ее до смерти. Девчонки с визгом побежали прочь и лишь одна Нинка Ходаркова, года на три постарше уже потихоньку покуривавшая и погуливавшая с парнями, не дрогнула, а громко рассмеялась и сделала парню в кустах неприличный жест рукой. После чего догнала младших подружек и со знанием дела сказала:

— Этих трясунов нечего бояться. Им, главное, показать свое хозяйство и все на этом.

Но Нинкин довод на Геру не подействовал и в этот угол лесопарка она старалась больше не заходить, хоть какая бы сирень там не цвела. Девчонки постарше бегали, некоторые с нездоровым интересом, а потом рассказывали потихоньку, что там бывают вещи и покруче. Часто, особенно с наступлением тепла, на этом безлюдном островке леса останавливались легковые машины: «Москвичи», «Жигули», «Волги» и в них происходили всякого рода непристойности с участием парочек. Все, кто был в курсе, знали, что одиноко стоящий автомобиль в зарослях стоит не просто так, а для плотских утех несознательных граждан.

Гере уже скоро двадцать три, она давно не девчонка, но старые детские шрамы не заживают долго, порой всю жизнь. Она подошла к буйно цветущей черемухе и начала отламывать ветки, как вдруг недалеко, буквально метрах 10—15 увидела одиноко стоящий автомобиль «Мерседес». От неожиданности Гера приросла к месту, утратив силы, чтобы убежать. Ей было хорошо видно, что в машине кто-то есть. Она присмотрелась: в салоне сидел парень и закинув голову, очевидно спал. Гера, немного придя в себя, уже хотела побыстрее уйти, как заметила, что от выхлопной трубы протянут в приоткрытый багажник шланг. Сердце затрепетало от ужасной догадки. Девушка нащупала в кармане мобильник, но, как назло, кончилась зарядка. Вокруг ни души, что делать она не знала, но осмелилась приблизиться к автомобилю. Было видно, что парень внутри или уже мертв, хорошо надышавшись, или… Гера решилась и дернула за ручку дверцу «Мерседеса». Она распахнулась и в лицо девушки ударила удушливая волна выхлопного газа от работающего двигателя. Гера, преодолевая ужас, выключила мотор, раскрыла все дверцы машины, чтобы вышел газ из салона, затем взяла руку парня и нащупала слабое биение пульса. Затем, не глядя себе под ноги, и забыв о новых сапогах помчалась к своей машине за аптечкой. Схватив ее, понеслась обратно, не разбирая дороги, к «Мерседесу». Парень в салоне был еще жив, но в сознание не приходил. Его голова была по-прежнему закинута назад, лицо бледное, бескровное, казалось, что он мертв, но пульс продолжал неровно выстукивать свой ритм. Гера поднесла к носу парня ватку, смоченную нашатырем, он дернул головой и полуоткрыл веки, в которых виднелись голубоватые зрачки. Едва сознание вернулось к нему, он простонал:

— Зачем… какого черта… кто тебя просил. — это были его первые слова, обращенные к Гере.

Глава 2 Знакомство не без жертв

Так они и познакомились с Антоном. Без потерь, как всегда не обошлось, в этот раз жертвой стали ее новые сапоги, на которые пролилась, пардон, блевотина парня. Приходя в себя, он сделал это из раскрытого салона автомобиля прямо на ноги Гере, на ее моднющие и дорогущие замшевые сапожки! Разумеется, не нарочно, но, Господи, реально сердце разорвал! Всего-то два дня в них походила! Уже почти год прошел, но жаль до сих пор! Пришлось там же, на месте выбросить их в мусорный контейнер на обочине леса. Хорошо, в багажнике завалялись шлепанцы из Фикспрайс, было что на ноги взамен надеть, до дома доехать.

А ведь он даже не поблагодарил ее за спасение! Более того, был зол и страшно не доволен, что она вернула его на этот свет. Вот и делай добро людям! Гера подогнала его машину к своему дому, пригласила к себе, напоила чаем, а перед этим еще и напрягла врача-соседку Веру осмотреть его. А он ничего не оценил, а на такую для него мелочь, как ее «Саламандра» и вовсе внимания не обратил. Когда он окончательно пришел в себя, только и успел сказать Гере: — Никому не рассказывай! — и на этом покинул ее квартиру очень недовольным, что его спланированная кончина так и не состоялась.

Гера в раздражении передернула плечами. Почти год прошел, а она все не забудет тот случай и ее каждый раз коробит от этих воспоминаний. Она давно уверовала, что обладает способностью притягивать к себе несчастья. Антону, богатенькому парню из обеспеченной семьи, невдомек, как живется девушке из простого народа, выросшей в неполной семье, и никогда просто так от жизни ничего не получившей. Все с боем и трудностями!

Ну, почему у меня такая карма? Мама и бабушка — все разведенные, в одиночку растили детей. А у меня даже этого нет. Наверное, так и останусь без мужа и детей. Скоро двадцать три! Совсем старуха. Некоторые уже по второму заходу замуж пошли, но не я! И это при том, что, судя по общему мнению, дурнушкой никогда не была, а напротив, слыла чуть ли не первой красавицей нашего района с населением в 34 тысячи жителей. В ранней юности, сколько раз получала предложения от агентов или скаутов поступить в модельное агентство и затем прямиком за границу! Все время чего-то боялась, как того необитаемого куска лесополосы, где повсюду мерещились маньяки-извращенцы. И так до сих пор!

В дверь позвонили. — Наверное, соседка Вера. Кому бы еще? — подумала Гера и пошла открывать. На пороге стоял Антон с огромной охапкой сирени.

— И бывает же такое… скажи не поверит, что только что о нем вспоминала! — подумала Гера, глядя на Антона.

— Ты откуда? — спросила она.

— Из Лондона и сразу к тебе.

Гера усмехнулась:

— Что так? И года не прошло.

Антон протянул охапку сирени ей в руки:

— Вот приехал делать предложение.

— Ну и шуточки у тебя! Я, в отличии от некоторых, человек разумный.

— Зайти-то в квартиру можно или мне на пороге просить твоей руки?

Гера пожала плечами.

— Заходи.

Антон покопался в кармане, достал маленькую, лазурного цвета коробочку и протянул Гере.

Она открыла ее. Засверкали искорки кольца от Тиффани из белого золота с россыпью бриллиантиков. Им было невозможно не залюбоваться. Гера с трудом оторвала взгляд от этого ювелирного совершенства.

— Мило. Но не по адресу. Я не сумасшедшая выходить абы за кого. Ведь мы совсем ничего не знаем друг о друге.

— Это не страшно. Сейчас все о себе расскажу и отвечу на все твои вопросы.

Гера выдвинула свою «тяжелую артиллерию».

— Я была замужем и у меня двойняшки в деревне у мамы растут!

— Замечательно! Значит есть шанс, что будет еще двойня! А из деревни заберем. Дети должны жить с родителями. Чайник поставишь? А, может, съездим, посидим в ресторане, отметим?

— А чего отмечать? Отмечать нечего, — решительно сказала Гера, протягивая Антону коробочку с кольцом, — я замуж не собираюсь, тем более за тебя. Сколько тебе лет? Мне уже совсем скоро двадцать три.

— А мне уже двадцать три. Закончил Кембридж. Работаю в банке. Женат не был, детей нет. На чай я хоть могу рассчитывать? Уже five o clock — привык я в это время чай пить!

— Заходи на кухню, но на большее не рассчитывай! — пригласила Гера гостя — А за сирень спасибо! Я ее обожаю. — И в ее голосе послышались теплые нотки.

Глава 3 Неудавшееся предложение

Они посидели немного на кухне, попили чай с клубничным вареньем, присланным матерью из деревни. После смерти тетки, она переехала в оставшийся ей по наследству дом в Подмосковье и уже несколько лет живет там. Немалую роль с переездом сыграло желание матери оставить дочь одну в московской квартире, надеясь, что та скорее устроит свою личную жизнь. Так, что про маму в деревне Гера сказала Антону чистую правду, а про неудачный брак и двойняшек, конечно, соврала.

Антон рассказал о своей семье, о учебе в Англии, о увлечениях: игре в теннис, музыкальных пристрастиях, в его словах не было и тени бахвальства, но даже этого хватило, чтобы Гера почувствовала колоссальную разницу в их социальном положении. Про таких говорят: «родился с серебряной ложкой во рту». А у Геры все гораздо приземленнее и несравнимо проще. Родители развелись, когда ей было года три, отрочество выпало на 90-е. Мать, чтобы выжить крутилась, как могла. На алименты отца надежды не было никакой, он просто перестал их выплачивать, ссылаясь на отсутствие работы и вечно прикрываясь от судебного исполнителя какими-то справками. Уже много лет они не общаются, он ни разу не поздравил дочь с днем рождения, да и она давно привыкла думать, что отца у нее просто нет. Собственно, об этом она и поведала своему новому-старому знакомому. Хвалиться особенно нечем; работает флористом в цветочном павильоне и закончила всего лишь техникум. С трудом кое-как сводит концы с концами и только благодаря тому, что знакомая матери взяла ее в долю цветочного бизнеса, на том основании, что верит в ее честность и порядочность.

— Я тебя с детства знаю и мать твою со школьной парты. Поэтому и беру к себе со спокойной душой. До тебя девки-продавщицы наглели: возьмут цветы с базы и на моей точке продают, я аренду плачу, увядшие букеты в контейнер выбрасываю и на убытки списываю, а они за моей спиной приноровились левак продавать, свои карманы набивать. Ведь не будешь без конца с проверками, а тут и внук родился, тоже помочь надо дочери. С твоим приходом выручка значительно выросла, да и потерь почти нет. — с благодарностью глядя на Геру, говорила хозяйка Мария Петровна, мамина школьная подруга. Вот уже почти пять лет они и работают вместе на полном доверии. А до этого Гера неудачно поработала секретарем на фирме, но была вынуждена уйти из-за приставания или, как сейчас принято, харассмента начальника — неприятного типа, да к тому же женатого. Уж как только Гера не пыталась вразумить его, что неприлично пятидесятилетнему мужику домогаться беззащитной восемнадцатилетней девушки, — это не возымело воздействия. Все решил визит на фирму жены начальника, которая и заставила написать Геру заявление на расчет. На все заверения молоденькой секретарши, что ее абсолютно ничего не связывает с мужем ревнивицы, та ничего слушать не желала и Гера в тот же день осталась без работы. Хорошо, что маме пришло в голову позвонить подруге детства Марии Петровне и она взяла ее к себе в цветочный бизнес. Конечно, все эти перипетии своей судьбы Гера не стала рассказывать Антону и напоив его чаем, сослалась на занятость, чтобы побыстрее выпроводить парня под благовидным предлогом. Правда, ей пришлось на прощание пообещать ему сходить вместе куда-нибудь вдвоем: в кино, театр или просто погулять.

Когда дверь за Антоном закрылась и Гера с облегчением вздохнула, раздался телефонный звонок. Звонила соседка Вера — врач скорой помощи и тоже одинокая женщина на четыре года старше Геры.

— У тебя был гость? Уж не тот ли, которого я осматривала прошлой весной? Помнишь, как он почти заистерил, когда я сказала, что со скорой помощи. Я иду по лестнице, а он из твоей квартиры выходит…

— Да, он. — устало сказала Гера.

— Чего приходил?

— Предложение делать. Прямо из Лондона ко мне!

— Шутишь?

— Серьезно. Почему бы и нет. С кольцом от Тиффани, с бриллиантиками. Я, что совсем недостойна и окончательно вышла в тираж?

— Ой! Я сейчас к тебе! Мне тут ликер французский в знак благодарности преподнесли. Давай, по такому делу, примем немного?

— Заходи. — пригласила Гера.

Двери их квартир находились буквально напротив, не прошло и двух минут, как Вера с пакетом, в котором была бутылка вишневого ликера, уже звонила в дверь соседки Геры Зерновой.

Немного шумная, привыкшая к особой братской атмосфере работы на скорой, с характерной взаимовыручкой и взаимопомощью, Вера Старшинова была настоящим другом, на которого всегда можно положиться. Ее оптимизм и легкий взгляд на жизнь не подорвали и 90-е годы, когда она совмещала работу медсестры в больнице с учебой в мединституте на вечернем отделении. Именно ее трудолюбие и веселый нрав притягивали к ней людей. Благодаря этому, ей и досталась однокомнатная квартира, подаренная одинокой старушкой, за которой Вера ухаживала. Так уж сложилось, что в больнице, где работала Вера Старшинова, приезжая девушка из Красноярска, лежала бабушка, к которой никто не приходил и, как потом выяснилось, некому было ухаживать. Девушка безо всякой задней мысли помогала бабе Насте в память о своей умершей бабушке. Когда встал вопрос о выписке, из органов социальной защиты поступило предложение — оформить бабулю в дом престарелых. Тогда старушка обратилась к Вере с просьбой взять ее под опеку, на что она с радостью согласилась. Баба Настя прожила под ее присмотром и заботой года два, затем благополучно померла, а Вере оставила однокомнатную квартиру в Москве.

— Ну, похвались, показывай! — Вера, по-свойски зашла на небольшую Герину кухню.

— Ты, о чем? — удивилась Гера.

— О кольце, конечно!

— Так, он мне его не просто подарить принес, а только, если я приму предложение.

— А ты, что не приняла?

— Вот, еще! Я его знать не знаю. Может он с заскоком. Ты забыла при каких обстоятельствах мы с ним познакомились?! Вдруг он наркоман?

— Ой, Герка, даже мне поплохело от твоих догадок! Опять все блох выискиваешь во всем!

— Вера, мне же не восемнадцать и даже не двадцать лет!

— Ну, против правды не попрешь. А почему он тогда покончить хотел не рассказал?

Гера покачала головой.

— Нет. Я не могла его спросить, а он эту тему не затрагивал, будто и не было ничего. И, вообще, он из богатой семьи, окончил Кембридж, в банке работает. И я кто? Цветочница с техникумом. Машина у него крутая и одет он дорого. Нет, не подходим мы друг другу. И мне кажется, что он соврал, что ему скоро двадцать четыре, он явно моложе.

— КрасАвец-то какой! Пальто песочного цвета, голубые джинсы, голубые глаза. Высокий, стройный. Истинный джентльмен!

— Да, джентльмен! Сапоги мне мои помог обновить! Помнишь, как я им радовалась! Кольцо вернула, сирень приняла!

— Ой, ты и впрямь в девках останешься. В твоем цветочном киоске парни своим девушкам цветы покупают, так, что жениха там точно не встретишь!

— Ну, и ладно! Проживу как-нибудь! Давай, что ли и впрямь, твоего ликера по наперстку примем!

— Ой, давай! Я даже и забыла о нем. — и Вера достала из пакета бутылку вишневого ликера.

Глава 4 Воспоминания

Антон Савенко ушел от Геры в полном раздрае чувств:

— И впрямь я выглядел, как дурак! С порога — нате, пожалуйте замуж! Правильно, что она меня с кольцом завернула! — корил себя Антон — И, что обо мне девушка подумала? Она меня точно за чокнутого приняла. Спасибо, что не стала расспрашивать, зачем я год назад пытался свести счеты с жизнью. Но разве такое расскажешь! До сих пор не могу вспоминать о Яне, а делиться с девушкой, которую едва знаю и вовсе ни к чему. Правильно она меня бортанула!

Он доехал до дома на Фрунзенской набережной, где жил с родителями пока в его квартире шел ремонт. Отец — в настоящее время известный писатель-фантаст, по первому образованию — физик, сделавший кучу открытий в науке, что принесло ему немало премий и наград. В семье поговаривали, что в молодости его даже хотели выдвинуть на Нобелевскую с еще парой заслуженных метров науки, но в результате каких-то проволочек, а может из-за секретности его докторской, ограничились госпремией и орденом.

Антон усмехнулся: — В молодости! Отцу и сейчас всего-то сорок два! У него разница с сыном каких-то двадцать лет! Мать на десять лет старше отца и ей перевалило уже за пятьдесят, но выглядит она хорошо и очень следит за собой всю жизнь. Она доктор наук, профессор, а ее отец — знаменитый академик Лев Торн до последнего вздоха восседал на научном Олимпе в президиуме. Столько премий, столько наград! И почему я не в них? Наверное, потому, что из-за вечной занятости родителей и их фанатическому служению науке, до поступления в школу рос у деда с бабушкой в донской станице, где дед работал подрывником на шахте, а бабушка фельдшером в медпункте. Дед вышел раньше срока на пенсию по инвалидности, а пенсионный возраст бабушки совпал с рождением внука Антона. Это решило многие проблемы и Антошку отправили к родителям отца на Дон, в их побеленную хату с садом полным фруктовых деревьев: яблок, абрикосов, слив, вишни, а в огороде зрели тучные, полные семечек тыквы, на кустах лопались, истекая спелым соком, сахаристые помидоры. Антону нравилось там; они ходили с дедом на рыбалку, бабушка пекла большой сливовый пирог — это была спокойная, размеренная жизнь пожилых людей. В отпуск приезжали родители и они втроем отправлялись на Черное море, что всего-то в двух ста километрах. Отпуск заканчивался, они возвращали сына старикам, а сами уезжали в столицу, где их ждала насыщенная событиями жизнь.

Все изменилось, когда Антону исполнилось семь и настала пора определить его в школу. За ним приехал на «Волге» отец и забрал сына в Москву. Антон помнит бабушкины слезы при расставании, пироги, испеченные ею в дорогу, корзинки с фруктами, банки с вареньем. Помнит, как дед спросил отца, перед тем как они сели в машину:

— Ты, как со своей старОй живешь? — он чудно ставил ударения в словах. — Ты живи-живи, на сторОну не ходи! Они люди ученые, умные. — добавил дед, испытующе глядя на сына, которому едва исполнилось двадцать семь.

Вот тогда эти слова запали Антону в душу. Мама-то у него, оказывается «старАя» … Он и сам долго коверкал слова, как дед. Ученые родственники ужаснулись, когда получили внука-провинциала, к семи годам не знавшего алфавит. Срочно купили букварь и наняли учительницу начальных классов, подтянуть и подготовить ребенка к школе.

Антон поднялся на лифте и вошел в квартиру родителей, где когда-то жил его дед, академик Торн, покоящийся ныне на Новодевичьем кладбище.

Отца дома не было, после смерти тестя-академика, а затем и тещи, он больше на даче находится, чем в московской квартире, где мать все чаще остается одна. Антону в последнее время приходят на память слова о матери, сказанные когда-то дедом Тимофеем, увы, тоже теперь покойным и лежащим рядом с бабушкой на станичном погосте, под плакучей березой, которая знавала Антона, совсем маленьким. Как-то он с дедом запускал воздушного змея, веревка выскользнула из детских рук и порыв ветра отнес его на кладбище. Дед не пошел, а велел внуку самому отыскать. Антон забоялся, но все же решился и нашел, зацепившегося за крест змея. Он быстро распутал веревку и бегом вернулся к деду, поджидавшему за оградой. В сельской местности к кладбищам другое отношение, чем в городах. Странно, но погост не внушает жителям небольших поселений ужас неизбежной кончины всех и каждого. По весне люди ходят на могилки прибраться, покрасить оградки, а бывает, что и просто пройтись, прогуляться, вспомнить знакомых и родственников. Такое происходит отчасти потому, что ходить особо некуда, ни тебе театров, ни торговых центров, даже улиц и то немного, да и на тех все знакомые лица.

Антон уже год не был на даче, с того самого дня, что до сих пор из памяти не идет. Это даже хорошо, что он сразу тогда уехал в Англию, где продолжил обучение и понемногу отошел. Яна… и ужасное открытие, толкнувшее его на тот безумный поступок. Отец ничего не знает, тем более мать. Антон помнит какое холодное, чужое лицо во время их объяснения, было у Яны, первой девушки, которую он полюбил. Но больше помнит другое ее лицо, полное иступленной страсти: глаза закрыты, голова, с разметавшимися волосами по пояс, откинута назад, гибкое тело в напряжении изогнуто дугой, подобно дикой амазонке, скачущей обнаженной на своем скакуне. Помнит ее неистовство и крик, вырвавшийся из груди! Такой он ее не знал, он и не представлял, что она может быть такой! Через небольшое дачное окошко спальни было видно только Яну, но затем Антон увидел мужскую спину, крепкий торс и сильные руки отца. Он подхватил и, прижав к стене обессиленное, после безумной скачки тело девушки, несколькими мощными ударами, закончил этот акт любви.

Антон одним махом оказался у машины и погнал куда вела дорога, а из их элитного поселка она вела только в одном направлении — на Москву!

Глава 5 Правда, она одна!

Он позвонил Яне и назначил встречу в центре города на Маяковской. Да, там, где памятник поэту. Для того, кто не бывал в Москве, напишу, что в 60-е годы это было культовое место, где по вечерам читали стихи поэты, среди них Вознесенский, Ахмадулина, Рождественский, Евтушенко и другие. Этот уже исторический факт вошел в эпизод фильма «Москва слезам не верит». Я жила на Садовом кольце, совсем неподалеку, в силу малолетства не ходила на чтения, но смутно все же помню. Видимо, с мамой как-то проходили мимо, вот и врезалось в память. Народ, разбуженный хрущевской «Оттепелью», жаждал тогда любое слово свободы и по вечерам у памятника собирались люди. И вправду: «Поэт в России, больше, чем поэт!»

В стране, а именно в Москве, уже давно закончилась «Оттепель», постепенно сошла на нет к концу 90-х «Перестройка», пришли другие времена, по Земле шагал 2005 год. Настала эпоха интернета и мобильной связи. Антон ждал Яну уже больше двадцати минут, он набирал несколько раз ее номер, но каждый раз слышал:

— Абонент недоступен.

Это бесило и корежило его, но он решил дождаться девушку, чтобы понять, наконец, что произошло и как ему дальше жить. Он чувствовал себя преданным, одиноким и потерянным. Хотелось взглянуть в глаза Яны, услышать от нее хоть какое-то объяснение о случившемся, разрушившим этот мир, в котором им было так хорошо вдвоем. Как знать, если б это был не его отец, возможно, он простил бы ее и вновь поверил, вопреки всем доводам рассудка! У любящего сердца всегда найдется куча оправданий для дорогого человека. И безграничное терпение. Он бы простил, он убежден в этом, если бы это не был его отец! Что с этим делать-то?! Накануне свадьбы, когда уже все было решено, уже куплены кольца и свадебное платье ждало своего часа.

Она появилась в толпе, на выходе из метро. Такая же, как всегда, Тонкая девичья фигурка в легком пальто из шерсти по погоде начала мая, с его неустойчивостью и склонностью к переменам. Увидев Антона, махнула рукой. Все, как всегда. Она ведь не знает, что он знает. Ему даже стало интересно, как дальше будут развиваться события. Своего рода игра «В кошки-мышки». Только не понятно, кто из них — кто…

Антон боялся показаться Яне слабым. Он набрал побольше воздуха в легкие и когда она подошла к нему, как обычно, чмокнул в щечку. Чего не сделаешь ради игры!

А она стояла рядом и смотрела на него своими светлыми, абсолютно прозрачными, словно зеленые виноградины глазами, в красиво загнутых ресницах. С виду почти девчонка. Он и вел себя с ней, как с девчонкой, несмотря, что она на год его старше. Ей тогда уже исполнилось двадцать два, она заканчивала институт, тот самый, где преподавал его отец. Они и «познакомились», когда она приехала к ним на Фрунзенскую с каким-то вопросом, касающимся написания ее курсовой. Пока дожидались отца-профессора, вместе попили на кухне чай. Потом пришел он и пригласил студентку в свой кабинет, где они пробыли около часа. Антон вызвался подвезти девушку до дома, тем более живет она на окраине Москвы, в Голяново.

Антона резануло: — А, вдруг, они уже тогда были в связи? И не известно, кто у кого увел девушку? От этой мысли он стал смелее.

— Поговорим? Тебе есть, что мне сказать?

Она неопределенно пожала плечами:

— Так, это ты мне встречу назначил. Что произошло?

— Пойдем посидим где-нибудь… тут рядом «Кофе-хаус»

Они пошли по Тверской, навстречу им спешили люди, наконец сбросившие с себя надоевшие зимние одежды. По главной улице столицы разгуливал весенний ветерок, озорно задевая юбки и играя локонами юных дев. С приходом тепла, похорошевшие девушки, цокая каблучками по тротуару, радостно торопились к Залу Чайковского, где их дожидались парни с букетиками весенних цветов. Москва оживала и старалась быстрее забыть ужасы 90-х.

В кафе было многолюдно. Заказали кофе с пирожными. Цены неоправданно высокие, но это Тверская!

Они присели за столик перед большим во всю стену окном, за которым по-весеннему лениво вечерело.

Яна отпила из чашки кофе и вопросительно посмотрела на Антона. Он молча смотрел на нее, затем спросил:

— Ты любишь меня?

Это был единственно важный вопрос, на который он хотел получить ответ.

Она подняла красиво изогнутые брови.

— Странный ты. Мы же все решили.

— Ты не ответила на мой вопрос.

— Конечно. Ты, прямо, как маленький. Может жениться раздумал? Может рано и родители отговорили?

— Я в папу, — нашелся Антон — он в девятнадцать женился, а мне уже двадцать один.

Она опустила глаза.

— Почему ты выходишь за меня? Может у тебя какие-то изменения произошли?

Может ты другого любишь, а за меня просто так выходишь. Ведь, как ты сказала, все уже решено. — не унимался Антон.

Яна опустила глаза, затем, покусав губы, сказала:

— Чего ты хочешь от меня?

— Правды. Всего лишь правды.

— Какой?

— А правда, она всегда одна. Я видел вас с отцом. Заехал, не предупредив, на дачу и… короче, я все видел.

Лицо Яны стало чужим и как будто внезапно постаревшим. Однако быстро, оно вновь приняло свое обычное выражение и Антону показалось, что Яна даже обрадовалась его разоблачению накануне их свадьбы.

— Это было мое вымоленное прощание с Сергеем Тимофеевичем. Я сама приехала и уговорила его. Да, мы были любовниками до нашей помолвки. Да, я люблю его и даже рада, что так произошло. Самое гадкое, что я хотела не расставаться с ним любым способом, даже поэтому и согласилась выйти за тебя, чтобы быть с ним рядом. Тебе такого не понять. Знаешь, все к лучшему. Теперь между им и мною не будет преград для наших отношений.

— А как же его жена? Моя мать?

— Знаешь, может это и цинично, но она захапала его мальчишкой, хватит с нее. А теперь и постарела. Теперь он будет мой целиком. Мне все равно, пусть и не женится! Прощай!

Яна поднялась из-за столика и пошла к выходу из кафе, оставив Антона одного. С тех пор прошел год.

Глава 6 Дела на бирже и не только

Антон сидел у рабочего компьютера, перед глазами мелькали столбцы с цифрами, тянулась лента новостей с торгов. В голову совсем не шла работа, а она, в свою очередь, шла на него потоком, здесь оперативность — это все! Сводки с биржи, индексы, котировки… Он все чаще задумывается, что не его это дело. Вот тебе и Кембридж псу под хвост! Не оправдал он надежд родителей, устроивших его в отдел крупного и влиятельного банка. Чувствует себя шестеренкой огромного механизма, который крутит и перемалывает в своем корпусе заводы-пароходы и прочие мировые корпорации с их акциями, коррекцией, и контракциями, на выходе выдавая все те же виртуальные деньги с множеством нулей на концах цифр, чтобы завтра все повторилось вновь. Все дело лишь в нулях, в их прибавлении или убавлении.

Антон как-то осторожно спросил своего ближнего соседа на рабочем месте Степана — такую же шестеренку в огромном зале банка, где во всю стену гигантское табло с бегущей строкой от ведущих мировых бирж:

— Скажи, тебе нравится здесь работать?

Степан сделал круглые глаза:

— А, что ты мне можешь предложить другое? Я честно прошел конкурс, чтобы сюда попасть. Поверь, это было непросто.

— А как ты свободное время проводишь? — поинтересовался Антон.

— В уикенд хожу в клуб, танцую, знакомлюсь с девушками. Но, признаюсь, больше люблю с книжкой в выходной на диване поваляться или в «таньчики» поиграть.

— А ты? — спросил Степан — ты чем занимаешься?

— Хочу на Дон съездить, где рос у бабушки с дедушкой. Сесть на высокий берег и смотреть вдаль. Там такой простор!

— Да, ты, приятель — романтик! Я человек городской, мне толчея нужна. Я отравлен Москвой. Где бы ни отдыхал, домой тянет. По секрету: работа у нас с тобой и вправду не то, о чем мне после мехмата мечталось, но иначе не подняться вверх по иерархической лестнице, если не жениться на дочке банкира. Кстати у нашего она очень даже ничего! Приходила на корпоратив, бросила свой высокомерный взгляд на нас и быстро исчезла.

Антон слушал Степана и думал:

— Вот, уж точно — не мое. Дочка отца-банкира. У Янки отца, вообще, не было и то…

Тут до Антона дошла мысль:

— Может поэтому она и к папаше прицепилась, что нашла в нем опору, как в отце, которого у нее нет. Возможно, если б не ее страсть к нему. Не забыть Янкино выражение лица, когда она скакала на нем! С ним подобного не было. С ним она была снисходительна и лишь позволяла любить себя. Была с сыном, а думала об отце!

Антона накрыла неприятная волна воспоминаний с запоздалой оценкой их с Яной отношений. Стало брезгливо-мерзко на душе. И он, дурень хотел покинуть этот мир ради этой сучки! Нет, все же не ради нее, вернее не только. Всему виной предательство отца. Пусть Янка и упросила его в последний раз, это не оправдывает его перед сыном.

Антон вспомнил о Гере, девушке, которая выдернула его с того света и благодаря которой он остался жив.

— Надо пригласить ее куда-нибудь: в ночной клуб, театр, кафе… Позвоню ей в четверг после работы, вместе что-нибудь придумаем.

Он позвонил и они договорились на воскресенье, т.к. все дни у девушки, занятой в бизнесе, пусть и малом, даже весьма малом, расписаны по дням недели буквально по часам. База, привоз продукции, реализация, документы — почти все держится на ней. И это за двадцать пять процентов от прибыли! Они как-то вскользь затронули эту тему и Гера сказала, что ей крупно повезло, многие работают за гораздо меньшие деньги. Он еще подумал тогда:

— Как тяжело достаются хлебные крошки с хозяйского стола!

Глава 7 «Королек — птичка певчая» — не повод краснеть

Погода в воскресенье была роскошная, по-летнему жаркая, что не такая уж и редкость для конца мая. Соскучившись по теплу, они решили прогуляться и поехали в парк им. Горького. После 90-х, с неконтролируемой тогда повсеместной торговлей, упадок и разруха царили даже в таких знаковых местах столицы, как ВВЦ, Сокольники, Лужники. Кругом палатки, а чаще в качестве прилавка опрокинутые ящики — примета того времени. Любимый многими парк им. Горького, к сожалению, тоже не избежал этой участи и лишь в 2011—12 годах он будет основательно приведен в порядок после реконструкции. Немного погуляв по аллеям, куда не доносился дымный запах шашлыков и прочих люля-кебаб, они заметили на небе черную грозовую тучу, надвигавшуюся на город с севера.

— Вот у меня всегда так: не захватила зонт, обязательно будет дождь. А, ведь слушала прогноз погоды, опять обманули! — усмехнулась Гера.

— До машины через весь парк не успеем добежать, — глядя на небо, сказал Антон. — Я заметил здесь неподалеку кафе-мороженое, давай туда?! Грозу переждем и мороженое поедим.

Где-то на горизонте мелькнул проблеск молнии, а усилившийся ветер, подсказал, что это единственно-верное решение. Антон взял Геру за руку и они побежали к кафе, построенном из стекла и бетона еще в 60-х годах.

В кафе «Лето», было немноголюдно: несколько завсегдатаев с дешевым портвейном и две-три парочки молодых людей, из числа случайно зашедших, как и они. Заказали кофе с мороженым, от шампанского Гера отказалась.

За стеклами кафешки разразилась настоящая майская гроза, словно по Тютчеву. Гром играл и грохотал во всю мощь. Сели за столик и Антон заполучил возможность получше рассмотреть свою спутницу: шатенка, правильные черты, серые глаза, мало косметики, руки ухоженные — маникюр свежий. Стройная фигура и распущенные по плечам волосы делают ее моложе, выглядит от силы лет на двадцать. У него тоже такая «проблема», он в отца, тот в свои 42 едва на 35—37 тянет! Фигура, как у парня, руки крепкие, да и силой Бог не обидел. Видимо и, как мужик хорош, раз Яна с разницей в 19 лет, так на него запала! В памяти вновь всплыла картина, как «напоследок», отец вколачивался в Яну тогда у стены и ее стон… Антон отогнал от себя это воспоминание, переключив все внимание на свою спутницу.

Она говорила, в основном, о работе. Казалось бы, что проще, чем продавать цветы… Его удивило, что девушка и впрямь довольна своей работой, сказала, что ей нравится составлять флористические композиции и работу свою она любит. У нее ничего не пропадает, даже цветы с обломанным стеблем использует для маленьких корзиночек или свадебных бутоньерок. Удивительно, но Антону было интересно слушать, как она добавляет веточки и травы с полевыми цветами в букеты оранжерейных растений и как эти нотки естественной природной красоты имеют успех у самых взыскательных покупателей. Он улыбнулся и сказал, что в Англии садоводство — любимое занятие аристократов. Сама английская королева обязательно посещает выставку цветов. От Антона не ускользнуло радостное выражение лица девушки и искренность с которой она говорила:

— Я же в Южке живу, у нас лес кругом. Вот, перед работой, бывает и нарву букетик полевых и еще трава попадается — осока зеленая с белой полоской. Так композицию оживляет! В торговых точках цветы по всей Москве, в принципе, одинаковые. Вот и придумываю. У меня есть постоянные клиенты, которые специально из других районов приезжают. — не без гордости сообщила она.

— Вы счастливая, любите свою работу! Творчески к ней относитесь!

Он, почему-то, обратился к Гере на «Вы», затем с грустью сказал:

— Я завидую Вам, Гера. Я не люблю свою работу. В ней нет ничего творческого. От меня ничего не зависит, чувствую себя частью какого-то механизма. Заменить меня легко, Вас, Гера — трудно.

Возникла пауза.

— Завтра опять на работу. У меня шестидневная рабочая неделя.

— Зачем так много работать? Можно ведь и нанять кого-то?

— Можно, но Мария Петровна не хочет.

— Кто такая Мария Петровна?

— Хозяйка и мамина школьная подруга.

Гера раскрыла сумочку, чтобы достать носовой платок, за неимением салфеток на столике. Из сумки случайно выпала книга. Антон поднял ее и прежде, чем отдать девушки прочитал название:

«Королек — птичка певчая»

Гера заметно покраснела, ей стало неловко, что она читает подобные мелодраматические романы, как юная девушка. Антон заметил ее смущение и улыбнулся:

— Прекрасная книга Гюнтекина. Я сам ее когда-то читал с удовольствием. Лет в тринадцать у мамы взял. Это уже классика. Турция в период начала реформ Ататюрка.

— А, Вы, что читаете, Антон? — робко поинтересовалась Гера.

— Сводки с бирж. Но, если серьезно, читаю, конечно, в основном, зарубежных авторов.

— Наверняка в подлинниках?

— Случается, — Антон перевел тему — смотрите, Гера, гроза прошла.

Воспользовавшись возникшей паузой, девушка положила книгу в сумку и достала кошелек, но Антон уже направился к официантке, болтающей у стойки с барменом.

Они покинули стеклянную кафешку. На улице заметно похолодало после грозы. Гера в легком платье почувствовала, что мерзнет. Она дрожала. На Антоне поверх футболки был надет тонкий голубой пуловер, он стянул его с себя и накинул девушке на спину, завязав впереди рукава.

— Ты зубами от холода стучишь. Не простынь, ты же незаменима, не то, что я!

Гера с благодарностью посмотрела на Антона. От пуловера, хранящего тепло парня, приятно пахло.

По свободным от пробок улицам они быстро доехали до Южки. В начале лета город пустеет, москвичи разезжаются по дачам. На прощание он долго не отпускал ее руку. Чувствовалось, что ему не хочется расставаться. Она догадалась и честно призналась ему:

— Извини, сегодня не могу тебя пригласить к себе. Спасибо за прогулку и кофе с мороженым. Давай не будем спешить. Пока только дружба. Согласен?

Он кивнул:

— Согласен. Можно спросить?

Теперь кивнула Гера.

— Скажи, как твое полное имя?

— Ой, самый мой нелюбимый вопрос! Угораздило отца назвать дочь Гертрудой! В школе еще хлеще — Герасимом звали, но парни, в основном! Она заторопилась, чтобы побыстрее уйти. Вдруг вспомнила, что забыла отдать пуловер. Быстрыми шагами вернулась к автомобилю и протянула его в окошко Мерседеса. Антон поймал ее руку и поцеловал! Гера, с колотившимся в груди сердцем, почти бегом поспешила к дому и скрылась в подъезде, а автомобиль парня развернулся и поехал прочь.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ — СЕРГЕЙ

Глава 1 Одно другому не мешает

Отец Антона — Сергей был единственным сыном подрывника шахты Тимофея Петровича и медсестры Александры Михайловны Савенко. До него у родителей был еще сын Михаил, но он трагически погиб в десятилетнем возрасте. Несчастный случай по детской неосторожности.

Так, что, сдружившись с односельчанином и соседом по парте Васей Коренцом, Сергей считал его не просто другом, но и в какой-то степени братом. Общим было, что оба из простых семей, как и большинство одноклассников; во всем же другом они были настолько разными, что многие учителя гадали: и что может связывать таких непохожих мальчишек, как серьезный не по годам Сережа Савенко и непоседа Вася Коренец. Годы шли, ребята росли, закончили школу. Василий пошел служить в армию, а Сергей уехал учиться в Москву, успешно сдал экзамены и поступил в МГУ на физмат. Надо сказать, что серьезно увлекся он точными науками в 8 классе, во многом благодаря новой учительнице математики Нине Александровне Прохановой, молодой москвичке двадцати двух лет, после окончания педвуза получившей направление в школу их станицы Петровская на берегу Дона. Хорошенькая блондинка с задорным нравом и кипучей энергией, она моментально влюбила в себя мальчишек-старшеклассников. Умная Нина сумела это подростковое чувство направить в нужное русло: привить любовь к своему предмету. Она устраивала конкурсы на лучшего математика класса, потом школы, так ей и удалось высветить в тихом, задумчивом Сереже Савенко талант к точным наукам.

В Москве и других крупных городах СССР в конце 70-х готовились к проведению Олимпийских игр, об этом много писали в газетах и показывали по телевидению. Станичники, конечно, смотрели телевизор, но чаще на небо, угадывая погоду. Именно от нее зависело все: и план по сельскохозяйственной продукции, и урожай на собственном подворье.

— У каждого свои задачи, — как говорило руководство на собраниях их района.

Нина, естественно, напрямую не связана с сельским хозяйством и кроме школы ей было нечем заниматься. Одинокая, хоть молодая и симпатичная, она много читала, от скуки разгадывала кроссворды и считала месяцы, чтобы после положенных трех лет преподавания в станичной школе вернуться в родную Москву. Сергей узнал об этом тайном желании Нины Александровны случайно, когда в пристройке к зданию школы, где жила учительница, ему на глаза попался настенный календарь с крест-накрест зачеркнутыми месяцами текущего года. Он даже спросил:

— Что Вы отмечаете в календаре?

— Срок до окончания моей работы в нашей школе. Осталось два с половиной года. Как раз совпадает с твоим окончанием десятилетки. Тебе одному по секрету говорю. Не выдашь меня?

Сергей, которому должно было совсем скоро исполниться пятнадцать лет, густо покраснел и выдавил из себя:

— Не выдам. — сказал, будто клятву дал. Он уже тогда смутно понимал, что ему нравится Нина, даже больше, он постоянно думает, мечтает о ней. Впрочем, не он один, Васька Коренец тоже. Только мечты у него какие-то пошлые.

Так, под влиянием и больше из любви к молодой учительнице, Сергей Савенко увлекся ее предметом настолько, что стал участвовать в математических олимпиадах: сначала районных, затем краевых. Его кандидатуру утвердили на союзную олимпиаду среди школьников. Нина Александровна, которую они с ребятами за глаза называли просто Ниной, хорошо подготовила своего лучшего ученика Сергея Савенко, но в дело вмешался его отец. Тимофей Петрович, раздувая седые усы, сказал молодой преподавательнице:

— Пустое это. Восемь классов кончит и ко мне на шахту в подрывники пойдет. Где он столько денег еще заработает? Женится, дети пойдут…

У Нины тогда сердце остановилось:

— Что Вы говорите! Ваш сын — талант! Ему в Москву надо после десятилетки ехать учиться!

Ей с трудом, все же удалось уговорить отца Сергея, чтобы парень закончил десятилетку. На Тимофея Петровича больше возымели воздействие многочисленные грамоты и награды сына за победы в математических конкурсах. О нем даже написали в местной газете, как о гордости школы, а печатное слово было тогда в почете. Ему безоговорочно верили. Так, подрывник шахты Тимофей Савенко расстался с мыслью сделать из сына шахтера, а вместо этого собрал ему на дорогу денег и отправил по совету учительницы в Москву поступать в институт. Уезжали ученик с учительницей вместе одним поездом, в одном вагоне. Родители Сергея пришли проводить их. Когда поезд скрылся из виду, они направились с железнодорожного полустанка на автобусную станцию, чтобы добраться домой в Петровское. Тимофей Петрович, обратившись к жене, в раздумье произнес:

— Знаешь, мать, обженит она нашего парня. Как пить дать. Вместе здесь, вместе уехали. Я еще давно понял и чего они друг к другу прилепились? Чего он в школе пропадал и домой к ней ходил? Вернется, бывало, от нее, как чумовой. А книжки — это так, прикрытие!

— Что ты такое говоришь, отец! — попыталась пристыдить мужа, мать Сергея, Александра Михайловна — Они ж награды получали, не зря в газете писали!

— Одно другому не мешает. Ранний он у нас, вон какой вымахал! Весь в меня! — с гордостью признал отец, вспомнив, что потерял свою невинность в стогу сена в четырнадцатилетнем возрасте.

Глава 2 По пути в Москву

Сергей оказался с Ниной в душном плацкартном вагоне. Она расположилась с книгой у окошка, он сел рядом, дожидаясь проводника. У него самого был билет на верхнюю полку. Напротив них сидел неопределенного возраста толстый дядька, то и дело вытирающий потное лицо и лысину скомканным носовым платком. Верхняя полка над ним временно пустовала, дожидаясь своего плацкартника. Поезд был набит пассажирами под завязку, как всегда бывает в летнее время отпусков и абитуриентов, стремящихся поступить в столичные ВУЗы.

За окошком однообразно тянулась цепь степной равнины с небольшими станицами, похожими на Петровское, в котором Сергей провел детство и юность. В Москву он ехал впервые и от скорого свидания со столицей юное сердце парня радостно сжималось. А еще оттого, что рядом с ним Нина, которая верит, — он выдержит огромный конкурс в МГУ и обязательно поступит в этот главнейший ВУЗ страны. Размышления парня прервал сосед:

— Вот, ведь, не повезло на солнечную сторону попасть, весь день сегодня, да и завтра трястись. Самый захудалый поезд этот тридцать шестой. Вечно задерживается, стоит подолгу и останавливается на каждом полустанке, — сетовал сосед — но билетов не достать, пришлось взять. Командировка… служебные дела, так сказать позвали в дорогу.

Потный дядька попытался открыть верхнюю часть окна в вагоне; он дергал, нажимал на защелки замка, но все его действия были безрезультатны. Окно упорно не поддавалось.

В это время к ним подошла с проверкой билетов проводница. Увидев, что пассажир пытается открыть окно, она громогласно заявила, будто они находятся в ее личном жизненном пространстве, а не в общественном транспорте:

— Мужчина, это окно потом не закрыть! Ночью замерзните от сквозняка, а лишних одеял у меня нет. — командно предупредила проводница. Она проверила билеты, спросила будут ли они пить чай и пошла дальше по вагону.

— Больше полутора суток в душегубке, — все не мог успокоиться сосед — а у меня, понимаете, сердце…

— Дайте, я попробую. — сказал Сергей, он подналег на окошко и ему удалось открыть его. В вагон потянуло степным воздухом. Стало легче дышать.

Сосед посмотрел на парня, как на спасителя, затем обратился к попутчикам:

— Разрешите представиться, Роман Игнатьевич Черемейко — инженер-снабженец.

— Сергей Савенко.

— Нина Александровна Проханова.

— Уж не нашего ли районного начальника дочка? Проханова Александра Степановича? — оживился Черемейко.

— Нет, я к этим краям не имею никакого отношения. — внесла ясность Нина.

Было заметно, что ей не хотелось отвечать на вопросы докучливого соседа. Она опустила глаза в книгу и продолжила читать.

— Куришь? — обратился Черемейко к Сергею.

— Нет.

— Пошли, выйдем в тамбур. — позвал его сосед.

Они оставили Нину одну и направились в конец вагона, где курили мужики из числа пассажиров.

— Кто она тебе? — поинтересовался Роман Черемейко — Я вначале подумал, что сестра, но ты к ней по имени отчеству обращаешься.

— Учительница. Математику мне в школе преподавала.

— Замужняя?

— А Вы сами у нее спросите. Чего не курите? — перевел тему Сергей.

— Да сердце у меня. Некурящий я, — признался сосед — из-за командировок частых никак жизнь личную наладить не могу.

— Ну, здесь я Вам не помощник. А Вы у проводницы поинтересуйтесь; замужем ли она… вместе будете ездить.

— У, ты какой! Молодой, да ранний. Небось, сам на училку запал? У меня глаз наметан!

После его слов Сергей дернул за ручку дверь и вышел из тамбура.

Когда вернулся на место, оказалось, что во время его с Черемейко отсутствия, к ним присоединился попутчик — молодой лейтенант. Он белозубо улыбнулся:

— Николай Забелин. Еду в отпуск, в Москву к родителям.

Нина отложила книгу в сторону и в свою очередь представилась:

— Нина, а это мой бывший ученик Сергей, мы тоже в Москву едем.

Когда возвратился Черемейко, его соседи уже познакомились между собой. Офицер большим ножом с хрустом разрезал на ломти огромный арбуз, его свежий аромат разнесся на весь вагон. На вкусный запах заглянули дети из соседнего плацкарта. Николай подозвал их и отрезав им по ломтю, сказал:

— Ешьте, арбуз большой, всем хватит! — Дети с радостью взялись уплетать сочную сахаристую мякоть.

В это время подошла их мать и, смущенно поблагодарив, предупредила:

— Вы только больше не давайте, а то с ними потом в туалет не набегаешься. — и увела детей.

Николай подал арбузный ломоть Нине:

— Не стесняйтесь, только с бахчи!

— Спасибо, я в этом сезоне еще не ела арбузов. У нас в Петровском тыквы и кабачки повсюду растут.

Сергей про себя отметил, как она сказала: «У нас в Петровском». Он молча ел арбуз, а Нина оживленно беседовала с лейтенантом. Оказалось, что они все время жили неподалеку, в ее же районе Ботанического сада, да и учился Николай в соседней школе, которую окончил десять лет назад, а затем успешно отучившись в военном училище, отбыл на службу в воинскую часть, находящуюся в Таджикистане.

Когда Нина с Николаем отошли, Черемейко назидательно высказал Сергею:

— Все! Училка твоя нашла кавалера. Можешь больше не мечтать о ней.

— Я в Москву поступать, а не мечтать еду. — не без досады сказал Сергей. Он с гибкостью гимнаста перемахнул на свою верхнюю полку и уткнув нос в подушку, отвернулся к стене, дав понять соседу, что не желает продолжать с ним разговор.

Глава 3 Прибытие в Москву, лето 1979 года

И, вот, после полутора суток тряски в вагоне, из южных областей страны, с их степями и характерным малороссийским говором, поезд подъезжал к пункту назначения Москве, где все другое: и климат, и московское «акание», а главное, необычная для Сергея атмосфера большого, вечно спешащего города.

По прибытию поезда на Курский вокзал, Нина и Сергей, во главе с Николаем, вышли из вагона и, следуя за ним по перрону, направились к выходу этого важнейшего транспортного узла столицы с другими регионами страны.

Николай вызвался довезти их до дома:

— Мы же соседи. Подождите меня здесь, я быстро! — по-военному четко распорядился Забелин.

Он оставил Нину с Сергеем у газетного киоска, а сам, скинув под ноги парню свой рюкзак, отправился на поиски такси или частника.

Он, действительно, довольно скоро вернулся и накинув на плечи рюкзак, взял своими сильными руками Нинин чемодан и кивнув Сергею, скомандовал:

— Не отставай, парень! Я быстро хожу, да и водитель ждать не станет. Тут с этим напряженка. Отстанешь, — здесь легко потеряться.

— Я тоже не медленно хожу. — успел ответить Сергей, как Нина с Николаем уже почти скрылись в толпе, спешащих на поезд пассажиров.

Водитель, из недавних дембелей, честно дождался лейтенанта Забелина.

— Ты же, как и я — пограничник. А наше слово крепко!

Парень помог уложить вещи в багажник и машина с площади Курского вокзала поехала на Северо-Восток столицы, в район недавно открывшейся станции метро «Ботанический сад».

Сергей сидел рядом с Ниной на заднем сидении, а Николай впереди с водителем. Тот, пустившись в воспоминания о недавней службе где-то на Дальнем Востоке, всю дорогу рассказывал случаи из жизни пограничников. Николай слушал и только иногда кивал в знак согласия, затем, показав водителю куда надо свернуть, сказал, обратившись к Нине:

— Узнаете, Нина родные края?

Она улыбнулась ему счастливой улыбкой в ответ, а у Сергея больно кольнуло в душе:

— А, вдруг, этот Черемейко из поезда окажется прав? А теперь лейтенант и адрес Нины знает. А, он, и вправду, мечтает, что окончит институт и женится на ней…

Подъехав к дому Нины, Николай попросил водителя подождать, а сам донес до входной двери ее чемодан. Прежде чем расстаться, записал номер телефона девушки и обещал позвонить. На прощание пожал Сергею руку и пожелал успешно сдать экзамены. Затем с пятого этажа побежал по ступенькам вниз к машине, ожидавшей его у подъезда.

Нина достала ключи и открыла дверь квартиры. Это была однушка: комната метров восемнадцати-девятнадцати с небольшой нишей, бывшей кладовкой, где за занавеской стоял диванчик. Когда-то Нина, будучи подростком, перешла жить к бабушке, ныне уже покойной. Это случилось по желанию самой Нины. Ее мать, после десятилетнего вдовства, вновь вышла замуж, а так, как они вдвоем с дочерью проживали в однокомнатной квартире, то девочка решила переехать к бабушке, которую очень любила. Вот тогда и сломали кладовку, а в образовавшуюся нишу поставили диван, на нем Нина спала до самого окончания института и отъезда по распределению в Петровское.

Сергей осматривался по сторонам, Нина улыбнулась ему:

— Вот, где я тебя поселю. Сама пойду к подруге, это в нашем же подъезде. Только ванну с дороги приму, а то неудобно: у нее мама и они тоже в однокомнатной, такой же, как эта. Вот так, мы, простые москвичи, тесно живем… не то, что сельчане Петровского в своих домах, садах. Давай, сначала я душ приму, потом ты. А пока вещи свои разбирай и в шкафу раскладывай. И Нина отправилась в ванную, набрать воду. Пока ванна наполнялась, Нина включила радиоприемник и по комнате поплыл стереозвук популярной иностранной мелодии, что оживило квартиру, в которой так долго была тишина. После отъезда девушки на Дон жилплощадь пустовала. Нина ежемесячно оплачивала переводом квартплату из своей небольшой ставки молодого специалиста, но она всегда считала, что самостоятельна и не должна ни на кого перекладывать свои заботы и расходы.

Нина вышла из ванной в домашнем халате, на голове был тюрбан из полотенца. Сергей, по-мальчишечьи быстро, уже разложил свои вещи по полкам шкафа и пошел мыться в душ после Нины, а она, тем временем, забросила в закипевшую воду макароны и открыла банку тушенки. Когда Сергей вышел из ванной, то уже все было готово. В кухне на столе стояли макароны с тушенкой, от них шел густой горячий пар, а на плите закипал зеленый эмалированный чайник. Нина уже сняла с головы полотенце и ее светлые волосы скрутились в спиральки кудряшек. На вздернутом носике золотились небольшие веснушки, голубые глаза смотрели по-девчоночьи весело:

— С легким паром! Прошу к столу! — пригласила она Сергея.

— Вот так бы всю жизнь. — подумал он и сел за стол рядом со своей бывшей учительницей.

— Ой, там у меня в рюкзаке мама положила. Сейчас! — он выскочил из-за стола и через минуту принес банку с огурцами и помидорами.

— Спасибо! Очень кстати! Ешь, ешь! Я еще чего-нибудь приготовлю. Сейчас обсохну и в магазин пойду.

— Я сам схожу. — отозвался Сергей.

— Завтра поедем документы подавать. Я обязательно поеду с тобой, покажу дорогу, метро!

После ужина, Сергей хотел помыть посуду, но Нина возразила:

— Не надо! Я быстрее. Сейчас помою и пойду к Даше, я ей написала заранее, когда приеду, чтобы ночевать у них, а ты здесь останешься один и никто тебе не будет мешать. А готовиться к экзаменам я тебе, конечно, помогу. Тем более, что пока на работу не устроилась и время у меня свободное есть.

— Он женатый?

— Ты о ком?

— О лейтенанте.

— Понятия не имею. Мы с ним на эту тему не говорили.

У Сергея на душу пролился целительный бальзам. Чтобы Нина не заметила его радости, он поспешил выйти с кухни за сумкой и деньгами.

— Ты куда?

— В магазин! — донесло уже от дверей.

— Картошку и хлеб купи. Да, еще молоко! — из приоткрытой двери крикнула вдогонку Сергею девушка.

— Куплю! — Донеслось снизу.

От соседок во дворе парень узнал, где находится ближайший продуктовый магазин. Накупив в нем сладостей для Нины; разных булочек и шоколадок, а также картошки, колбасы, рыбных консервов и молока с хлебом, Сергей с полной сумкой взлетел на 5 этаж и позвонил в звонок. Нина открыла ему дверь. На кухне он выложил содержимое сумки на стол. Девушка покачала головой:

— Зачем так потратился, столько сладостей накупил?

— Это к чаю, для Вас, Нина Александровна.

— Напрасно. Тебе еще жить до получения стипендии надо. Ты об этом подумал?

— Отец дал на дорогу двести рублей. Хватит.

— Прошу, больше не делай этого. Тем более я сладкого много стараюсь не есть. Лично для меня больше ничего не покупай.

Он смущенно опустил голову, покопался в карманах, достал небольшой сверточек и протянул его Нине.

— Что это?

Она развернула бумагу, там был небольшая коробочка французских духов «Клема» и что-то черное с люрексом. Это были очень модные тогда ажурные коготки.

— Ты с ума сошел! — Нина в растерянности даже присела на табуретку.

— Там толчея такая! Мне повезло, что я первый заметил. Я спросил у девушки, почему все бегут. Она ответила — дефицит выбросили. Вот и купил.

— Господи, что ты натворил! Это ж так дорого! Неси назад в магазин!

— Не понесу! Хотите — выбрасывайте! Это подарок. Выбрасывайте, раз не по нраву.

Нина, сидя на табуретке, опустила голову:

— При чем тут по нраву-не по нраву… Как жить-то будешь? Я тебе обязательно отдам деньги.

— Не возьму. Подарок тебе! — он в первый раз случайно назвал ее на «ты», а она не поправила его. Она сидела, прижав к себе коробочку с «Клема» и в ее глазах появились слезы:

— Спасибо, — чуть слышно сказала Нина — мне никто ничего подобного не дарил, а о «Клема» я только мечтала.

Она поднялась с табуретки и направилась к дверям.

— Я к Даше. Утром, часов в 9 зайду. — и закрыла за собой дверь.

Неожиданно, почти сразу Нина вернулась. Оказалось, что Даша срочно уехала на море по горящей профсоюзной путевке, а у ее мамы был гость. Судя по ботинкам в прихожей, — мужчина. Что ж, одинокую женщину можно понять. И Нине ничего не оставалась делать, как вернуться назад.

За годы в отъезде она растеряла подруг, многие повыходили замуж, а двадцатипятилетняя Нина по-прежнему одинока.

Когда Сергей увидел вернувшуюся Нину, он едва скрыл радость. Но вид у девушки был отрешенным:

— Даша уехала и нам придется до твоего поступления пожить вместе. Потом тебе дадут общежитие. Ты спи на диване в комнате, а я к себе. Спокойной ночи. — с этими словами Нина задернула занавеску закутка и больше не выходила. За окнами стемнело. Сергей разделся и лег на диван. Он долго не мог заснуть: — Она совсем рядом! И все же я правильно сделал, что купил ей подарок. Как-нибудь протяну до стипендии. Она об этих духах мечтала!

Он чувствовал себя счастливым, лег на живот, обнял подушку, будто это его Нина и… после накатившей на него чувственной волны, ощутил в области паха исторгнутую влагу. Стало так стыдно от возможных следов его неудержанной фантазии, что он вскочил и побежал в ванную.

Глава 4 Начало пути

На следующий день Нина с Сергеем вместе поехали в МГУ и после некоторого треволнения у него приняли документы на Физмат этого престижнейшего в СССР ВУЗа, куда всегда непросто поступить.

Ленинские горы… Сейчас им вернули историческое название — Воробьевы. На смотровой площадке с панорамным видом на Москву, кажется, никогда не бывает пусто: гости столицы, новобрачные пары в окружении друзей-свидетелей.

Стоял прекрасный летний день. Настроение у Сергея было приподнятым, как и у его бывшей учительницы, которую он, то и дело путаясь, называл то Ниной Александровной, то просто по имени. Видя его смущение, Нина махнула рукой:

— Ты уже не мой ученик, а я не твоя школьная учительница, поэтому зови по имени.

Сердце Сергея наполнилось счастьем:

— Нина, Ниночка! Он обязательно сдаст все экзамены и поступит в МГУ! Он будет жить в Москве, пусть и в общежитии, но бывают воскресенья, каникулы и они будут вместе. Он найдет где заработать, чтобы дарить ей цветы, подарки, приглашать в кино!

Сергей сорвал с клумбы цветок и протянул Нине.

— Что-ты, что-ты! Нас могут оштрафовать! Так нельзя. Это не станица Петровская! — Нина потихоньку спрятала цветок в заросли яблоневых веток.

В этот день Нина показала парню столицу: с Ленинских гор они поехали на метро прямо на Красную площадь. Купили знаменитое ГУМовское мороженое в вафельных стаканчиках и с наслаждением ели его на лавочке Александровского сада.

— А я, ведь, морожОное только второй раз в жизни ем, — признался Сергей — один раз в Ростове-на-Дону и сейчас в Москве. В Петровском его не продавали.

— Сережа, не обижайся пожалуйста, что я тебя иногда поправляю: не морожОное, а мороженое, — тихо сказала Нина — за математику с физикой я не волнуюсь, а вот за русский язык…

— Так, сочинение же будет! Я себе за правило взял: если сомневаюсь, как правильно слово пишется, значит, заменяю его на другое.

— На синоним. — так же тихо подсказала парню Нина — Сереженька, я верю, что ты поступишь. Ты талантливый. Кому ж, как не тебе?

— Однако конкурс большой. Непросто будет.

Доев мороженое, они поднялись с лавочки и пошли к ближайшему метро — тогда «Проспект Маркса». С названием этой станции у подножья Кремля происходили постоянные метаморфозы: открывалась она в 1935 году с названьем «Охотный ряд» на месте старинного кладбища, затем на два года была переименована в «им. Кагановича», главного основателя московского метро. После его репрессирования станция обрела новое имя — «Проспект Маркса». Ну, а в 90-е ей вновь вернули первоначальное историческое название — «Охотный ряд».

На метро они добрались до своей, недавно открытой, станции «Ботанический сад» и не дождавшись автобуса, решили дойти пешком до дома. Уже на подходе к нему услышали у себя за спиной оклик:

— Нина! Сергей!

Они обернулись и увидели Николая, он спешил к ним.

— Привет! А я звонил, трубку никто не взял!

— Мы ездили в МГУ документы подавать, потом на Красную площадь. — обрадовалась Николаю Нина. Она достала из сумочки ключи и протянула их Сергею:

— Ты иди домой, поешь, отдохни и готовься. Я скоро.

Сергей взял из ее рук ключи и пошел, как и велела Нина, домой. Настроение у него было напрочь испорчено. А как хорошо день начался!

Глава 5 «Ученик превзошел учителя!»

Нина действительно быстро вернулась. Прямо с порога обрадовано сообщила Сергею:

— Представляешь, как повезло! У Николая сестра с мужем уехали в отпуск на море. Почти на месяц! Он предложил мне пожить в их квартире. И, главное, это рядом, буквально на соседней улице. Днем буду тебе помогать по методичке для поступающих на физмат МГУ, а вечером уходить ночевать. И тебе удобно, и мне тоже.

Она весело это рассказывала, складывая в сумку все необходимое для проживания в чужой квартире. Сергей помрачнел, но не вымолвил ни слова. Он хотел помочь донести сумку на квартиру сестры Николая, но Нина остановила его:

— Николай во дворе ждет. Он поможет. А ты занимайся. Я завтра утром приду.

Когда за Ниной закрылась дверь, Сергей обхватил голову руками:

— И на кой черт, этот лейтенант подсел к ним в вагон! Теперь они будут встречаться у сестры в пустой квартире! — От одной этой мысли у парня вскипела ревность, но вспомнив, что Николай приехал в отпуск к родителям, немного успокоился: — Отпуск кончится, лейтенант уедет, а мы с Ниной будем вдвоем! Главное экзамены не запороть!

Сергей выискал в методичке задания, относящиеся к самой высокой степени сложности, за правильное выполнение которых, на экзамене ставят наивысшие баллы. Он принялся за них с какой-то остервенелостью, будто, достигнув верного результата, решит все возникшие проблемы. Ему удалось получить правильные ответы на все сложные задачи в методичке. Заснул поздно ночью и когда утром пришла Нина, Сергей крепко спал на диване и не услышал, как она вошла.

Нина осторожно прошла на кухню и начала что-то готовить. Вкусный запах еды разбудил парня, он поднялся и смущаясь, что так долго спал, по пути в ванную поздоровался со своей бывшей учительницей. Она в ответ кивнула:

— Скоро завтрак будет готов. Ты сырники любишь?

— Угу. — промычал парень в ответ и скрылся за дверью ванной.

Они быстро вдвоем позавтракали и Нина, убирая со стола, сказала:

— Раскладывай учебники, будем заниматься.

Закончив с мытьем посуды, Нина подошла к столу, за которым сидел Сергей. Раскрыв тетрадку, с удивлением увидела, что она сплошь исписана решениями примеров и задач.

— Это ж первый курс, высшая математика! В школьной программе нет такого материала! Как ты справился?

— Вы как-то дали мне учебник. Еще в Петровском. Вот, сам как-то дошел.

Нина смотрела на парня с восхищением:

— Должна повторить известные слова, приписываемые Державину, с которыми он на выпускных экзаменах обратился к лицеисту Пушкину: «Ученик превзошел учителя!» Есть версия, что ранее подобное произнес Леонардо да Винчи. Это в полной мере относится и к тебе, Сергей! Я, как учитель, тебе больше не нужна!

После этого случая Нина стала лишь ненадолго приходить в квартиру, чтобы что-то приготовить на обед и ужин. Она, конечно, живо интересовалась делами Сергея, но чаще звонила ему по телефону. Время летело быстро, он уже освоился в метро и стал самостоятельно передвигаться по городу. Экзамены он успешно сдал и завтра будут вывешены списки поступивших в университет.

На следующий день в МГУ, перед списками с фамилиями поступивших, стояла густая толпа абитуриентов и каждый из них надеялся, что принят.

Как только Сергей увидел в списках свою фамилию, он поспешил к телефонному автомату в фойе университета, чтобы позвонить Нине и сообщить радостную новость. Он упросил ее не ехать вместе с ним; это далеко и вовсе не обязательно. Но случилось непредвиденное: автомат «сожрал» монету Сергея. Он копался в кошельке в поисках другой, как услышал рядом с собой женский голос:

— Вы Савенко?

Сергея впервые в жизни назвали на «Вы».

— Да. — несколько растеряно отозвался он и поднял глаза. Перед ним стояла молодая женщина, та самая, которая принимала у него экзамен по математике.

— Вам нужно позвонить? Идемте со мной!

Он последовал за молодой преподавательницей. Они поднялись на одном из множества лифтов и вышли на этаже, где женщина открыла ключом кабинет и пригласила зайти.

— Звоните. Обрадуйте близких.

Сергей набрал номер с телефона, стоящего на столе преподавателя. Буквально, после первого же гудка, трубку взяла Нина.

— Я поступил. Моя фамилия в списке. — сообщил Сергей.

— Я счастлива. Жду тебя дома с сюрпризом! — радостно отозвалась Нина с другого конца телефонного провода.

Сергей положил трубку и покраснев, поблагодарил.

— Поздравляю с поступлением! — женщина протянула свою руку Сергею. — Моя фамилия Торн, Торн Нина Львовна. Я буду преподавать на вашем курсе.

Попрощавшись, красный от волнения Сергей, вышел из кабинета преподавательницы и направился к лифтам.

Выйдя из здания университета, он, не чуя под собой земли, на автомате поехал домой. В таких же чувствах поднялся на 5 этаж и позвонил в звонок. Дверь открыла Нина, — нарядная, в красивом платье, надушенная духами, возможно, им подаренными. Сергей не знал, как пахнут «Клема», но надеялся, что Нина воспользовалась его подарком и от этого он словно опомнился:

— Нина, я поступил! — он бросился к ней с порога.

— Я так рада за тебя, мой гениальный мальчик! — едва успела сказать она, прежде чем Сергей схватил девушку, обнял и крепко поцеловал в губы.

Она сняла с себя его руки и, отведя в сторону глаза, произнесла:

— Я замуж вышла. За Николая. Он скоро придет. Вот и отметим.

— Это и есть твой сюрприз?

Нина опустила глаза:

— Мы скоро уедем вдвоем с мужем и ты забудешь обо мне. Встретишь девушку, возможно, в университете. Так часто бывает. Тебе только семнадцать.

— Никогда не забуду тебя. Никогда! — сквозь зубы ответил ей Сергей, минуту назад — самый счастливый на свете человек, а сейчас, разом все потерявший. — Никогда! — с уверенностью повторил он.

Глава 6 Прощание

А через день Сергей провожал Нину и Николая с Курского вокзала, того самого, на который они прибыли месяц назад в Москву. Прошел всего лишь месяц, а сколько изменений в их жизнях произошло! Он теперь студент МГУ, Нина вышла замуж, а Николай обрел семью. С лица лейтенанта не сходила улыбка, он постоянно держал Нину за руку, на котором поблескивало обручальное колечко, свидетельствующее, что она теперь его жена — Забелина Нина Александровна.

— Ты, братишка налегай на учебу! Учись во все лопатки! Будем переписываться. Пока «До востребования» на Главпочтамте. Потом, когда сориентируемся, обменяемся адресами.

Перед самым расставанием Нина отвела Сергея в сторону и тихо сказала:

— Сережа, я знаю, ты не обидишься… Спасибо, конечно, тебе за подарки, но хочу предупредить: девушкам колготки не дарят, даже такие красивые, что ты мне подарил. Это слишком интимно. Как нижнее белье.

Сергей покраснел и опустил голову. Объявили посадку. Николай с багажом уже скрылся в вагоне поезда. Нина слегка приобняла своего бывшего ученика и на прощание поцеловала его в заалевшую от смущения щеку.

— Будь счастлив, Сереженька! У тебя все будет очень хорошо!

Она с легкостью впорхнула на подножку вагона и исчезла в нем. Поезд качнулся, звякнул и медленно, словно оттолкнувшись от московского вокзала, отправился в долгий путь.

Сергей шел по перрону, а его юную голову одолевали грустные мысли:

— Все! Мы больше не увидимся! Она уехала к мужу на погранзаставу в Таджикистан. Она так хотела вернуться в Москву, так долго ждала и опять уехала!

В университете есть все условия для успешной учебы и отдыха. Государство полностью взяло заботы о своих молодых гражданах. Отучившись, они со временем сами встанут у руля управления производством, некоторые придут преподавать в ВУЗы и так из поколения в поколение. Правда то, что именно так было долгие годы. Было и прошло… вернее, прервалось на какой-то период, но верится, что все самое лучшее из прошлого вновь вернется и воплотится в жизни новой России.

Поколение Сергея Савенко, рождения 1962 года, — времени во многом стабильном, вплоть до трагически-знакового события, начала афганской войны в конце 1979 года. Сергею, с поступлением в МГУ, удалось избежать попадания в эту черную воронку, в отличии от многих сверстников, одним из которых был его одноклассник и друг детства Вася Коренец, но о нем несколько позднее.

А Сергей трудился на ниве жатвы научных познаний буквально «во все лопатки», как напутствовал его лейтенант Забелин при расставании тогда, на Курском вокзале. От него с Ниной пришло несколько писем: Николай в своих часто пишет, чтобы он отлично учился, а они с сослуживцами «будут стеречь покой Родины на ее границах». Нина присылает поздравительные открытки. Вот, недавно пришла новогодняя: с наступающим 1980 годом.

Сергей с жадностью ждал писем от Нины. Не смотря на вечную занятость, сразу отвечал на вопросы своей бывшей учительницы; она живо интересовалась процессом преподавания в университете, а также бытовыми условиями студентов. В одном из писем Нина сообщила, что ей удалось устроиться в местную школу учительницей математики:

«Часто вспоминаю Дон и его изобилие. Здесь все другое: не хватает рек и широты горизонта русской степи, но и в этой, непривычной для меня местности, есть много прекрасного и удивительного.»

Но самую главную новость сообщил Николай летом 1980 года:

«У нас с Ниной родилась дочь. Назвали Светланой, в честь моей матери. Появилось в нашей семье маленькое чудо — Светлана Николаевна Забелина.» — восторженно писал молодой отец.

Глава 7 Семья Нины Торн

Нина Торн — молодой преподаватель двадцати семи лет, из потомственных ученых, где в семье царствует, но не правит отец Нины — Лев Осипович Торн. Так уж сложилось, что в силу своего характера, вечной занятости, а может, просто нежелания участвовать в жизни родственников, академик Лев Торн давно самоустранился от близких ему людей. В глубине души он признавал, что рождение дочери разочаровало его. Он мечтал о сыне — продолжателе династии мужской ветви Торнов, выходцев из Германии, первые представители которых, работали в Российской Академии наук еще при Екатерине Второй. Нина была его единственным и поздним ребенком, потому, как женился Лев Осипович в зрелом возрасте сорока лет. Он искренне считал, что самые продуктивные годы ученый должен потратить на науку, будучи необремененным семьей. Ему многое удалось и он выстроил свою научную карьеру, как и запланировал: к сорока годам доктор наук, профессор, член-корреспондент, автор весомых научных трудов. С этим последовали награды, почести, должности и материальное благополучие: премии, личный водитель с домработницей, роскошная квартира, дача в престижном месте. Советское барство чистой воды, но в случаи Льва Осиповича — заслуженное. А, учитывая, что сам академик родился еще в Российской Империи в 1911 году и с младых ногтей впитал если не роскошь, то высокий уровень жизни, следовательно, такие привычки имели в его семье глубокие корни. Родителям Льва Осиповича удалось пережить самые тяжкие революционные времена в своем имении в Финляндии, где сын получил прекрасное образование под непосредственным руководством отца.

В СССР Лев Торн перебрался сразу после ВОВ, по ряду причин. Ему удалось, благодаря широкой известности в ученых кругах, остаться в стороне от репрессий. Страна, перенесшая столько потерь, нуждалась в продуктивном мозге ученых и создавала все возможное для них.

Женился Лев Осипович в 1951 году на Наталье Юрьевне Самсоновой из интеллигентной семьи, молодой женщине двадцати пяти лет, к тому времени имевшей краткий опыт неудачного замужества с кем-то из научной среды. Детей от того брака не было и получив предложение сорокалетнего профессора Торна, Наталья быстро согласилась выйти за него замуж. Через год родилась дочь Нина, к которой отец не проявлял интереса лет до 10—11, передав ее воспитание жене и теще. Когда Нина стала подростком, отец протестировал ее на предмет математических способностей, предоставив к решению нескольких примеров и задач. Взглянув на написанные дочерью действия по выполнению задания, вздохнул:

— Посредственность!

Девочка отошла в сторону, ей стоило больших усилий не разрыдаться при отце. Она это себе позволила лишь в дальнем уголке сада, спрятавшись ото всех в кустах, где ее и нашла мать Наталья Юрьевна. Она пыталась убедить дочку, что папа погорячился и не стоит так уж расстраиваться.

— Я докажу! Докажу ему, что я не посредственность! — стиснула кулачки двенадцатилетняя девочка. — А, по-моему, он просто старый! Зачем ты, такая молодая и красивая, вышла замуж за злого старика! — не унималась Нина, попав в самое сердце матери этим укором.

С тех пор прошло немало лет, Нина давно не подросток, но память подолгу хранит подобные семейные сцены. Возможно, поэтому Нина не торопилась замуж. Были неплохие кандидатуры на руку и сердце дочки знаменитого академика Торна, но Нина не спешила давать согласие. Часто, подозревая женихов в корысти, она постепенно избавилась от претендентов, прослыв высокомерным и несговорчивым «синим чулком». Она уже и сама себя заподозрила в перешедшем к ней «по наследству» тяжелому отцовскому характеру и почти примирилась, что против генов бороться бесполезно. И лишь встреча и последующая дружба с Ларисой Мелентьевой с психфака, раскрыла Нине глаза на самою себя и помогла справиться с «тяжелым наследием отца». Лариса — молодой ученый, почти ровесница Нины смогла отыскать причину и освободить подругу от тяжких кандалов детских обид. Нина буквально ожила, начала модно одеваться, улыбаться и заметно похорошела. Начало ее обновления по времени совпало с приходом к ней на курс студента Сергея Савенко. Немного зажатого, какой и она была когда-то, что объяснялось молодостью и провинциальностью парня, с утроенной энергией грызшего гранит наук.

— Интересно, а его что заставляет так усердствовать? Хотелось бы узнать этому причину. — размышляла Нина Львовна, посматривая на Савенко, склоненного над конспектом во время лабораторных.

— Можно посмотреть? — обратилась Торн к Сергею. Он протянул ей листы с лабораторной работой. Стоило преподавательнице взглянуть на написанное, она, едва скрыв удивление, произнесла:

— Так ты уже закончил работу! И в нескольких вариантах! Что ж, можешь быть свободен на сегодня.

Парень поднялся, чтобы уйти из лаборатории, где одногруппники были еще далеки до окончания работ, но Нина задержала его в дверях:

— Знаешь, приходи ко мне на семинар в следующий четверг, если тебе интересно.

Сергей смутился и покраснел:

— Спасибо, обязательно приду.

Глава 8 Трудный вопрос

Нина Львовна вела семинары по четвергам, вход был открыт для всех желающих. Когда она вошла в аудиторию, почти все места были заняты ребятами с разных курсов. Сергея Савенко среди них не было видно.

— Ну, это его дело, посещение необязательное, может он занят. — подумала Нина Львовна и поздоровавшись с присутствующими, поднялась на кафедру, чтобы приступить к ведению семинара. В это самое время дверь аудитории открылась и на пороге показался Сергей.

— Заходите, студент Савенко. Мы еще не начали. Присаживайтесь.

— Девушка на первом ряду подвинулась и освободила место для Сергея. Он сел, а Нина Львовна начала вести семинар. В этот раз он ей особенно удался, судя по лицам студентов, Торн поняла, что понравилась присутствующим. Как всегда, после окончания семинара преподаватель спросила:

— У кого-то есть, невысказанные вопросы?

Из аудитории донеслось:

— Спасибо, Вы так все понятно объяснили, что вопросов нет.

Лишь Сергей Савенко, как-то неуверенно поднял руку.

— Вы что-то хотели спросить? — Нина Львовна обратилась к Сергею.

Он встал и немного волнуясь, задал преподавателю вопрос, который попал, что называется в цель и на который она не знала ответа.

Кровь прилила к лицу Торн, но она, собравшись, ответила:

— Это очень хороший вопрос, мы рассмотрим его как-нибудь в другой раз. Он слишком большой, к сожалению, у нас исчерпано время.

Все стали расходиться, а Нина Львовна попросила Сергея ненадолго задержаться. Дождавшись, когда аудитория опустела Нина Львовна честно призналась, что пока не готова ответить на поставленный студентом вопрос. Пришло время смущаться и краснеть самой преподавательнице.

— Как тебе могла прийти такая мысль? Ведь задать подобный вопрос — это уже полдела!

Парень провел рукой по светлым вихрам:

— Я научной литературой интересуюсь, — и назвал несколько имен ученых, среди которых была фамилия Торн.

— Скажите это Ваш родственник?

— Да. Это мой отец. — ответила Нина Львовна.

Уже дома за вечерним чаепитием с родителями Нина рассказала о вопросе студента на ее семинаре.

— Самое неприятное, даже не то, что я не смогла ответить на поставленный студентом вопрос. Хуже, что это взламывает систему, если следовать принятым правилам и законам.

Академик Торн, отец Нины, оторвал глаза от просматриваемой им газеты:

— Студент-первокурсник, говоришь?

Потом, немного помолчав и поправив на носу очки, сказал:

— Пригласи его к нам. Хочется взглянуть на такой пытливый ум.

Отец поднялся из-за стола и направился в свой кабинет. Мать Нины, Наталья Юрьевна, слегка улыбнулась:

— Я так рада, Ниночка, что ты наладила контакт с папой! Да и сама меняешься день ото дня… Скажи, ты, случайно, не влюблена?

— Случайно нет, мама! Я для этого слишком серьезная, как говорит Лариса. Мне надо срочно поглупеть.

— Неужели прямо так и говорит?! — в растерянности произнесла Наталья Юрьевна.

Нина рассмеялась:

— Ну, конечно, нет. Но, что-то в этом роде!

Глава 9 Ты, главное, не робей!

С тех пор Сергей ходил по четвергам на семинары Нины Львовны, в обсуждениях брал слово редко и, что называется, по существу вопроса. Нине импонировало такое поведение Савенко:

— Не красуется, не старается заработать популярность у студентов и преподавателя. Думающий молчун, а если говорит, то всегда кратко и по делу.

Так быстро и незаметно учеба на первом курсе подошла к концу. Впереди долгожданные каникулы, поездка домой к родителям в Петровское. В один из дней, когда студенты дружно расходились после какого-то мероприятия, Нина Львовна окликнула Сергея. Он подошел, а она поинтересовалась, чем он занят завтра, в воскресенье. Парень честно признался, что ничем особенным. Обычно он, если не в библиотеке, то ходит в московские музеи по студенческому билету. Так, в основном, и проходят его выходные.

— С тобой хочет познакомится мой отец. — сказала Нина Львовна.

У парня сердце в ноги упало.

— Сам академик Торн? Зачем я ему? — с простотой молодости спросил Сергей.

— Приедешь, узнаешь, — хитро улыбнулась Нина — я ему рассказывала о тебе. У отца есть призвание — покровительствовать талантам. У него немало учеников. Как знать, может и тебя возьмет под свое крыло. В науке важна преемственность. — подвела итог разговору Нина Львовна. Они договорились, что завтра утром встретятся перед входом в метро «Университет» и поедут вместе на подмосковную семейную дачу, где академик последнее время все чаще бывает, а лето проводит там до окончания сезона.

В назначенное время светлая «Волга» плавно притормозила рядом с Сергеем, а он, вглядываясь куда-то вдаль, не заметил ее. Нина в нарядном голубом платье слегка просигналила и Савенко увидел преподавательницу за рулем автомобиля у открытого окошка. Она дружески улыбнулась парню:

— Садитесь в машину Сергей!

Он слегка растерялся и поспешил к задней двери «Волги».

— Дикарь, он все же! Побоялся рядом сесть. Впрочем, его можно понять, я его преподаватель и везу ни к кому-то, а к самому академику Торну, в свою семью. — размышляла дорогой Нина, искоса поглядывая в зеркальце, в котором отражался Сергей, сидящий у нее за спиной. — И все же жаль, что он такой мальчишка! Будь он постарше…

К удивлению, и еще большему смущению Сергея, на даче было полно гостей, оказалось, что у матери Нины Львовны день рождения. Она первая подошла к прибывшим дочери и ее спутнику.

— С Днем рождения, мамочка! — Нина протянула матери подарок в красивой упаковке. — Познакомься — мой студент Сергей Савенко, родом, как и ты с Дона.

— Очень рада, Вам, Сергей! — приветливо улыбнулась Наталья Юрьевна — Проходите, не стесняйтесь, у нас все по-простому. — подбодрила она юного гостя.

В это время к ним подошла молодая женщина, подруга Нины — Лариса Мелентьева, которая по просьбе матери приехала пораньше, чтобы помочь встречать гостей и, хотя, Наталья Юрьевна не имела прямого отношения к науке, большинство гостей было именно из среды ученых, потому что утверждал список приглашенных сам академик Торн, а день рождения жены — лишь повод собраться летом на даче.

Самого академика не было видно, он пребывал у себя в кабинете в окружении учеников и коллег, каких же признанных корифеев науки, как и сам Торн, подошедший вплотную к своему 70-летнему юбилею, отметить который ему предстояло через неполных два года. Он взял себе за правило, после 50-ти лет, отмечать только юбилейные даты.

— Чего суетиться по пустякам! Пусть дамы празднуют: шьют себе наряды, приглашают гостей, а мне все это мельтешение уже не интересно. — поставил точку в этом вопросе академик.

Нина представила Сергея Ларисе:

— Вот, Сергей Савенко — мой, подающий надежды, ученик!

Лариса — женщина лет около тридцати, симпатичная брюнетка, в ярко голубом платье под цвет глаз, протянула свою руку Сергею:

— Много наслышана о Вас. Я даже слегка завидую, что у меня нет такого ученика на курсе. Поверьте психологу, что для преподавателя наличие талантливых учеников очень важно. Это так стимулирует к личному росту!

— Как это нет?! А я? — с иронией отозвалась Нина.

— Ты — особый случай! — ответила к. н. Лариса Мелентьева. Она держала в строгой тайне их с подругой секрет, что Нина скорее пациентка, чем ученица. Впрочем, одно другому не мешало.

Лариса, взявшая на себя роль «устроителя бала», посмотрела список гостей и торжественно объявила, что все приглашенные прибыли и пора садиться за стол. Послали гонца в кабинет хозяина дома и через несколько минут он появился в окружении «свиты» и с важностью сел на свое почетное место рядом с супругой.

Стол был накрыт стараниями домработницы Нюры на большой террасе, окруженной флоксами всех цветов и оттенков. Это были любимые растения хозяйки дома Натальи Юрьевны. Она, заметив одиноко стоящего Сергея, на минуту оставленного Ниной и Ларисой, сделала ему знак подойти.

Он послушно приблизился к имениннице, а та, с заговорщическим видом тихо сказала парню:

— Садитесь рядом со мною, Сережа!

Тут подошла Нина и Наталья Юрьевна обратилась к дочери:

— Ниночка, думаю, ты не обидишься, если Сережа сядет рядом со мной? Он мой земляк и мне очень будет приятно поговорить о родных местах, где прошло мое детство-отрочество.

— Конечно, нет, мамочка! Я рада, что вам есть, о чем поговорить.

Когда все расселись по своим местам, слово взял хозяин дома и муж именинницы. Он вспомнил, что они вместе с Натальей Юрьевной уже скоро, как тридцать лет и все эти годы жена уверенно ведет их семейный корабль, предоставив ему свободу действий. Лев Осипович пожелал супруге доброго здоровья и всего того, что желают мужья достойным женам, прожив с ними такое количество лет. Гости радостно оживились, выпив шампанского за здоровье именинницы и хозяйки дома, принялись за дегустацию блюд.

Когда образовалась небольшая пауза за столом, Лариса, сидевшая рядом с Ниной, тихо шепнула:

— О, эти глаза напротив, в которых вся скорбь армянского народа за последнюю тысячу лет! Нет, но как смотрит на тебя!

— Ты, о ком, Лариса? — Нина сделала вид, что не понимает.

— Ты прекрасно знаешь о ком. О доценте Григоряне Арсене Арушановиче.

— Пусть смотрит. Все равно ничего не высмотрит.

— Ниночка, ты все же жестока. Ну, что тебе стоит слегка пофлиртовать с ним, хотя бы сегодня на дне рождения Натальи Юрьевны. Думаю, ей будет приятно, что ты в окружении поклонника. Хотя, она так чем-то оживлена, беседуя с твоим мальчиком.

— Они оба с Дона. Земляки… Знаешь, у меня есть к тебе предложение; а возьми-ка ты Арсена себе, может с тобой он повеселеет.

В глазах у Ларисы мелькнуло озорство:

— А вот и возьму, раз ты отдаешь! Смотри не пожалей после! У него куча родни, все они весьма небедны и очень гостеприимны.

— Забирай со всей кучей родни!

Нина, заметив, что отец не занят, решила воспользоваться минутой, она тихо подошла к отцу и сказала:

— Папа, разреши тебе представить моего талантливого студента Сергея Савенко, я рассказывала тебе о нем.

— Разрешаю. Приведи его ко мне.

Академик Торн встал со своего почетного места рядом с именинницей-женой и сделав знак своей «свите», направился в кабинет, куда следом дочь Нина повела Сергея.

В кабинете уже собрались коллеги академика, они устремили свои взоры на молоденького парня, когда Нина представила его:

— Познакомьтесь, мой ученик Сергей Савенко.

После этих слов Нина направилась к двери, оставляя парня среди именитых ученых.

— Главное, не робей! — успела она шепнуть ему, когда покидала кабинет.

Глава 10 Иногда мелодрамы полезны

Гости пробыли до позднего вечера, потом стали потихоньку разъезжаться, благо Москва буквально под боком, всего каких-то 18—20 км пути по прямому шоссе. Сергей собрался идти на электричку, что в пешей доступности от дач, но ему неожиданно нашлось место в машине одного из высокопоставленных коллег академика Торна — профессора, члена-корреспондента с весомыми регалиями от науки. Нина почти насильно хотела убедить парня сесть в машину этой важной персоны, ссылаясь на то, что уже поздно, а в электричке бывает и шпана.

— Ничего, как-нибудь за себя постою. Не маленький! — с задетой гордостью ответил парень, как вдруг, из «Жигулей» Григоряна донесся голос Ларисы:

— У нас есть свободное местечко! Идите к нам, Сергей!

Нина с облегчением вздохнула. Она знала, что галантный и обязательный Арсен довезет парня до общежития и проведет через пост дежурного, не смотря, что временной режим нарушен. Если бы парень уперся ехать электричкой, Нине пришлось тогда самой отвозить его, иначе она б не уснула спокойно, а ей так хотелось узнать мнение отца о Сергее, да и мама просила ее остаться ночевать на даче.

Когда все уехали, Нина подошла к отцу, сидящему в кресле на веранде. В ее глазах он увидел вопрос, но лишь махнул рукой:

— Завтра. Устал.

Отец поднялся с кресла и отправился в свои покои. Мать последовала за ним. Домработница Нюра заканчивала с уборкой. Нина пошла к себе. Она зажгла ночник, потянула руку за книгой и взяла первую попавшуюся. Это была книга Гюнтекина «Королек — птичка певчая». Она слышала, как девушки-студентки обсуждали эту книжку, но даже по обрывкам их фраз поняла: не для нее. Нина не читала мелодрамы даже в более нежном возрасте, но все же раскрыла книгу и с первых страниц ее затянула и окутала атмосфера Турции начала 20 века. Нина не заснула, пока не дочитала роман до конца, хотя за окном ее спальни рассвело и раннее летнее утро торопилось навстречу новому дню.

— Хорошо, что у меня сегодня выходной! На ее душе стало сладко, как от гюльбешекер — варенья из лепестков роз, которое варила Фериде. К удивлению книга оказалась и в самом деле прекрасной.

— Надо иногда прислушиваться к девушкам. — С этой мыслью Нина заснула и во сне ей привиделся морской берег Турции и Камран в феске, но лицо у него было вполне русское и принадлежало оно Сергею.

Уже за полдень Нина проснулась, села на кровати и сладко, как в детстве, потянулась:

— Иногда мелодрамы читать полезно. Они так разгружают мозг. На часах уже первый час, а ровно в два дня у них обед. С этим строго. Отец встает рано и после обеда всегда немного отдыхает. Вчера устал, скоро обед, а после отдых… вот и жди теперь до вечера, а ей так хочется узнать мнение отца о Сергее, будто от этого зависит что-то очень важное и для нее лично.

Погода стояла такая же прекрасная, как и накануне: солнце, небо высокое, голубое — «Ведра», как говорит Нюра, их главный метеоролог, основывающийся на народных приметах, никогда ее не подводящих. Напевая что-то веселое, Нина накинула халат и легко, как в юности, с полотенцем на шее спорхнула со ступенек террасы к рукомойнику, приколоченному к высокой сосне их сада, чуть не столкнувшись с отцом, возвращавшимся с прогулки.

— Хороший парень, пусть приходит. — только и сказал он, но от дочери не ускользнула улыбка на лице отца, что с ним случалось крайне редко, настолько, что Нина и забыла, когда отец улыбался в последний раз.

Они отобедали в семейном кругу, отец пошел отдохнуть, а мать шепнула дочери:

— У папы хорошее настроение. Видимо, день рождения пришелся ему по душе!

Да, пока ты спала, звонила Лариса и сказала, что мальчика вчера благополучно довезли до общежития и с этим проблем не возникло. Она просила тебя позвонить, когда проснешься.

Часы показывали 14:50 и у Нины оставалось в запасе 10 минут, чтобы поговорить с Ларисой до 15:00, после этого в течении часа отец требовал соблюдать тишину. Впрочем, у них и так всегда тихо, за исключением, когда отец на прогулке, а Нюра занимается уборкой. Она иногда включает в это время радио, но стоит отцу переступить порог, как в доме вновь воцаряется тишина. Мать объяснила это Нине еще в детстве:

— Папа — ученый, он много думает, поэтому в доме должно быть тихо. — И так всю жизнь.

Нина набрала номер Ларисы. Та взяла трубку и услышав голос подруги, сказала:

— Тебе мама уже сообщила, что парень был благополучно доставлен в общежитие и никаких проблем не возникло с его опозданием. Арсен чуть ли не до койки его за руку довел. Он присутствовал при беседе Сергея с академиком Торном и слышал, как Лев Осипович дал твоему студенту положительную оценку. Так, что с твоим будущим гением все в порядке.

— А с твоим? — Набралась смелости Нина.

— Еще как в порядке! Настолько в порядке, что Арсен пригласил меня с собой в Армению в отпуск!

— О! Я так рада!

— Ну, еще поговорим, когда встретимся. — И Лариса, попрощавшись, положила трубку, а у Нины возникло весьма странное желание вновь окунуться в атмосферу истории Фериде и Камрана. Она взяла книгу и пошла с ней в сад, чтобы перечитать заново, чего с ней ранее не бывало.

Глава 11 Дома

На следующий день Сергей с утра поехал на Курский вокзал, куда год назад вместе с Ниной прибыл поступать в Москву. Ничего за год не изменилось: все так же повсюду снуют пассажиры, на весь вокзал вещает громкоговоритель, объявляя прибытие-отбытие поездов дальнего следования. Прикинув в уме, что до отъезда поезда остается достаточно времени на сборы, Сергей купил билет все на тот же 36-й поезд и, как сказала кассирша: — Тебе еще повезло. Лето, время отпусков. Долго ли студенту собраться? Покидал в чемодан пожитки, сел в поезд, а уж он как-нибудь да довезет до места назначения.

Сергей быстро добрался до общежития, упаковал в чемодан вещи и уже к двум часам дня был на Курском. Там же на вокзале купил пакет пирожков, три из них съел их, запивая чаем. С голодными позывами желудка было покончено и Сергей сел на лавочку в ожидании своего поезда. Он не был дома целый год и только сейчас понял, как соскучился по родным, по местам своего детства, даже по школе, но с грустью себе признался, что теперь там нет и никогда не будет Нины. Той, своей первой Нины, которую не забыл до сих пор и всегда будет помнить.

Атмосфера в поезде была все той же, что и год назад: душно, тесно, шумно.

— Не хватает только Черемейко! А вдруг еще подсядет по дороге? — подумал Сергей, но тут подошли его соседи по плацкарту, тем самым сведя к нулю шанс заполучить в попутчики назойливого Черемейко. А вот проводница была все той же, что и год назад. Сергей узнал ее, когда она пришла проверять билеты. После ее ухода Сергей залег на свою верхнюю полку и уткнулся в книгу. По совету Нины (теперь Забелиной) в отпуске он будет читать только художественную литературу. Сосед по общежитию дал почитать на несколько дней «Три товарища» Ремарка, а сам срочно уехал домой, так и не забрав книгу. Этот, не одно десятилетие весьма популярный роман, скрасил часы долгой поездки и Сергей, погрузившись в атмосферу послевоенной Германии, совсем потерял счет времени. Даже и не заметил, как добрался до Ростова на Дону.

Сергей появился на отеческом пороге неожиданно. Он не предупредил близких о дате своего приезда, да и билет был «горящим». Родители у него уже немолоды, когда он родился после гибели десятилетнего брата Михаила, отцу было немного за сорок, а матери тридцать пять. В сельской местности люди часто выглядят гораздо старше своих лет. Вот, Торн Наталья Юрьевна — ровесница его матери, а не сравнить как выглядит: ухоженная, с маникюром, модно одетая… впрочем, как и положено жене академика. Мама по сравнению с ней старушка. Всегда в платочке и фартуке. Отец тоже заметно прибавил в годах. Он не стал сообщать сыну, что ему оформили инвалидность: профзаболевание — итог стольких лет в шахте! Покашливает, говорит, что ничего страшного:

— Оторвался кусок легкого и горлом вышел. Доктор рентген смотрел, сказал, что все к лучшему. Само пройдет. Я, сын, себе дело нашел: завел пчел. Теперь, вот, медом с матерью балуемся. Полезно это. От наших донских степей!

Обрадованная приездом сына, мать быстро собрала на стол:

Помидоры, огурцы, упругие стрелы зеленого лука с домашних грядок, борщ из печи, хлеб.

— Поди голодаешь там? — мать села за стол рядом с сыном, ласково глядя, как он ест.

— Почему голодаю… У нас в университете столовая отличная и, вообще, в Москве много мест, где можно недорого и вкусно поесть. Но, конечно, такого борща, как у тебя, мама нигде не ел.

Мать погладила сына по светлым волосам:

— Ешь, сынок, ешь. Завтра пирожков с вишней напеку, какие ты любишь! Как же ты быстро вырос. А мы, вот старимся…

Когда мать отлучилась по своим хозяйским делам, отец, сверкнув голубыми глазами, не потерявшими своего цвета к его шестидесяти годам, спросил:

— Как с училкой? С Ниной, кажется. Сожительствуешь?

Увидев, что сын смутился, продолжал допытываться:

— Чего не отвечаешь? Дело житейское… Неужто ни разу не завалил ее?

— Она замуж вышла и уехала с мужем на погранзаставу в Таджикистан.

— Когда ж успела?

— Да прямо сразу. В поезде тогда с лейтенантом познакомилась. Дочка у них недавно родилась. Светой назвали.

— Эх, ты! Не в меня! Баба силу любит! А ты ее из рук выпустил! Налетел бы коршуном и сгреб!

— Она не баба.

— А кто ж?

— Женщина. Она умная, культурная. Меня всему научила.

Отец только головой покачал, но тут вошла мать Александра Михайловна и разговор на этом закончился.

Немного посидев с родными, Сергей вышел из хаты пройтись по улицам станицы. Настала страда и весь народ был на полях, поспевал урожай некоторых культур на жарком солнце Кубани.

Сергей подошел к зданию школы. Она была заперта по причине летних каникул, как было принято говорить у них в станице: «По причине того, по причине этого». Сам председатель колхоза Кузьменко Павел Егорович так говорит. Да и сам Сергей долго искоренял слова-сорняки из своего лексикона. Даже купил специально книжку о синонимах, как советовала Нина.

Нина! Кажется, стоит только зайти в их школу и она выйдет к нему навстречу, как всегда улыбаясь и приветливо глядя. Она почти никогда не ставила двойки отстающим, старалась объяснить, помочь. Только злостным лентяям и прогульщикам!

Сергея окликнул сторож школы Трофим Нилыч или, как его все звали, дед Трофим.

— Савенко-сын! Серега? Откуда?

— Из Москвы, дед Трофим!

— Учишься? — и не дожидаясь ответа, — Теперь в пристроечке, где Нина Александровна жила, пусто. Вместо нее приехала семейная пара Сидорчуков: муж Владимир Петрович — математик и Надежда Яковлевна — русский язык, а с ними дочка. Правление за ними дом с земельным наделом закрепило, по причине, чтобы кадры не утекали. А Ниночкина комнатка пустует… может посмотреть хочешь? Я открою. — Сергей в ответ кивнул.

Дед Трофим, покряхтывая, поднимался по старым деревянным ступенькам, вторившим ему своим скрипом. Он достал из кармана штанин ключ от школьного крыльца и покрутив им в замке, открыл дверь. Она тоже заскрипела, когда Трофим Нилыч, распахнул ее перед бывшим учеником старой школы, где отучилось несколько поколений станичников.

— Эх, дверь скрипит, крыльцо скрипит, дед Трофим скрипит… — не без юмора заметил старик-сторож — Заходи, раз пришел! Я здесь на крылечке посижу, покурю.

С волнением в сердце переступал порог своей школы Сергей: — Именно школа, вернее, школьная учительница дала ему все: и МГУ, и Москву, и встречи с людьми необыкновенными, такими, как академик Торн и Нина Львовна, его дочь! Опять Нина! Это имя по жизни его ведет, как флагман, ориентир в непонятном, бушующем мире!

Сергей открыл дверь в комнату, где прожила три года его учительница и где он иногда бывал. Она была абсолютно пуста, от Нины сохранились лишь занавески на окне и на стене вырезка из журнала с видом Большого театра под ночным московским небом.

Сергей отцепил ногтем кнопки и снял картинку, вырезанную Ниной из журнала «Огонек». Он аккуратно сложил ее и убрал в карман рубашки на память.

Дед Трофим сидел на ступеньках школьного крыльца и покуривал свою цигарку. Увидев Сергея, спросил:

— В Москве курить не научили?

— Нет, дед Трофим. Я немножко рядом посижу. Вы курите. — Он по-московски назвал Трофима Нилыча на «Вы». Раньше, особо не задумываясь, называл, как и все, на «Ты», но старый школьный сторож с радостью принимал такое обращение малолетних детей к нему. Более того, считал, что это в порядке вещей, ведь в их станице на берегу Дона — все друг другу дальняя родня.

После очередной затяжки, сторож произнес:

— А дружок твой, Вася Коренц, на войне пропал без вести. Мать его Серафима, скоро месяц, как в Ростове в больнице лежит. Сердце. Ведь у нее после смерти мужа только сын и был. Родня в ту войну полегла. Вот так; одна война на другую легла, а людей, как волной смыло.

Сергей словно опомнился:

— В какой больнице лежит тетя Сима?

— Ясно в какой, в главной, городской.

— Спасибо, дядя Трофим. Я съезжу.

Сергей поднялся со ступенек школьного крыльца и отставил сторожа одного у порога школы, где тот проработал практически всю жизнь, как и определило его правление колхоза после тяжелого ранения на фронте. Все долгие годы Трофим Нилыч зимой топил печи, летом ремонтировал помещения, обихаживал школу, как мог. Она стала и его родным домом, не смотря на наличие семьи, детей, а потом и внуков, тоже ходивших сюда учиться, как и все дети станицы Петровской.

Глава 12 Встреча в Ростове–на-Дону

Сергей не стал затягивать с посещением тети Симы в больнице. Мать напекла пирогов, положила в сумку ягод и овощей с их сада-огорода, отец налил в банку свежего, недавно откаченного меда и Сергей отправился на автобусную остановку, до которой еще идти пешком километра три. Стояла июльская жара, транспорт ходил редко и его приходилось подолгу дожидаться, часто сидя на траве под шелковичными деревьями, единственная скамейка на остановке под навесом, всегда была занята пожилыми людьми и детьми.

В этот раз с автобусом повезло, он пришел по расписанию, задержавшись не больше пяти минут. Сергей помог старой бабушке с тяжелой сумкой подняться в автобус и почти через два часа пути они добрались до Ростова-на-Дону.

Сергей нечасто бывал в этом, довольно крупном городе. У родителей в нем никого из родни не было, да и дел особых тоже. Ездил со школьной экскурсией пару раз за все время обучения в школе: ходили в музей и однажды в местный театр, поэтому в городе Савенко плохо ориентировался, но городскую больницу нашел быстро.

Прав был дед Трофим, тетя Сима находилась здесь в кардиологии. Когда Сергей, предварительно постучав, вошел, она лежала у раскрытого окна, оно было зашторено, но летнее солнце сильно нагрело воздух палаты, вдобавок с улицы долетал июльский жар.

Увидев друга сына с самого раннего детства, тетя Сима слабо улыбнулась. Ее лицо озарилось радостью. Сергей поздоровался, поинтересовавшись ее здоровьем и стал выкладывать на прикроватную тумбочку гостинцы, переданные родителями.

— Спасибо, но зачем так всего много! Тут кормят хорошо, да и из правления колхоза приезжали, тоже гостинцев навезли.

— Может, что-то купить надо, тетя Сима? Вы скажите, я схожу.

Сима облизнула пересохшие губы:

— Сережа, купи бутылку ситро и мороженое. Жарко. Возьми деньги в ящике тумбочки.

— Не надо, тетя Сима, это мелочи. — и Сергей направился к двери палаты.

В Ростове, как и во многих крупных городах, в то время была развита летняя уличная торговля. За мороженым пришлось пристроиться в хвост очереди, оно сметалось с прилавка и его не успевали подвозить. Стоя в ожидании привоза новой партии, Сергей услышал за спиной знакомый женский голос:

— Молодой человек, вы крайний?

Савенко повернулся и увидел Наталью Юрьевну, у которой совсем недавно побывал на дне рождения.

— Сергей, — обрадовалась женщина — удивительно, что мы тут встретились! А я, после разговора с Вами, решила больше не откладывать поездку на свою малую Родину, да еще и дочь уговорила поехать с собой! Лев Осипович остался на даче, ему уже тяжело ездить на дальние дистанции, да и жару он не любит.

В это время к ним подошла Нина.

— Ниночка, представляешь, подхожу, чтобы встать за мороженым в очередь и встретила нашего недавнего гостя и твоего ученика Сергея! Удивительно! — не переставала поражаться такой неожиданной встрече Наталья Юрьевна.

— Что ж тут удивительного, мама! Вы же земляки, а Ростов — не Елисейские поля! Вероятность встретить здесь Сергея не так уж и мала. — с математической логикой ответила дочь. Она протянула Сергею свою руку, он слегка пожал ее.

— И все же, вероятность встретить меня здесь, весьма невысока. Я за свою жизнь в Ростове всего лишь третий раз. Станица наша отдаленная и только недавно, к Олимпиаде дорогу провели.

— А мы у родственников погостим и дальше — к морю, — поделилась планами Наталья Юрьевна — мимо вашего Петровского проезжать будем по новой дороге!

— Заезжайте в гости. Посмотрите станицу. Угостим рыбой, медом своим. — пригласил Сергей.

В это время подошла их очередь, он купил несколько пачек мороженого и, как просила тетя Сима, взял три бутылки лимонада. На жаре пломбир начал таять и Сергей, попрощавшись с женщинами, торопясь, быстрыми шагами пошел в больницу к тете Симе.

Она с удовольствием поела мороженого и выпила стакан лимонада.

— Спасибо, Сереженька! Я, прямо, ожила. Больше не приходи, меня скоро выпишут! Тимофею и Александре от меня привет и спасибо передай. Я скоро домой возвращусь. Пора.

Это встреча была последней. На следующий день мать Василия Коренца — тетя Сима тихо скончалась во сне. Ее похоронили все на том же станичном кладбище с голубой оградой среди плакучих берез.

Глава 13 Гости, или неосторожные слова

А спустя несколько дней к дому Савенко подъехала светлая «Волга». Из нее вышли две женщины: дама лет около пятидесяти, в сером платье и шляпке в тон и девушка, с виду лет двадцати пяти, в джинсах и яркой облегающей кофточке без рукавов. Увидав их из окна, мать Сергея всплеснула руками:

— К нам! Никак и впрямь гости пожаловали!

Сергей в это время был на крыше дома, что-то там приколачивал, помогая отцу. Завидев «Волгу», спустился по приставной лестнице и поспешил на встречу гостям.

— Вот, Сергей, решила воспользоваться Вашим приглашением и уговорила дочь заехать по дороге к вам, посмотреть, как живут станичники села Петровское.

— Очень вам рад! С удовольствием покажу наше село, — улыбнулся гостям Сергей — позвольте представить: мой отец Тимофей Петрович и мать Александра Михайловна.

— Заходите в хату, дорогие гости! — радушно приветствовала женщин хозяйка дома. Сергей вскользь рассказал родителям, что случайно встретил в Ростове знакомых из Москвы и, возможно, они к ним заедут по дороге к морю. Мать в ожидании их приезда каждый день пекла пироги с вишней и смородиной, чтобы порадовать дорогих гостей.

— Кто такие? — спросил отец — Уж не невесту ли в столице присмотрел?

— Нет, не невесту. Она преподаватель. Мама ее с Ростова. Они из семьи научных работников. — внес ясность сын.

Быстро собрали на стол все что было, мать заикнулась о борще, но Нина покачала головой в ответ, а Наталья Юрьевна, напротив, высказала свое желание попробовать настоящего донского борща:

— Это моя слабость, пожалуй, не откажусь Александра Михайловна!

Мать с радостью налила гостье ярко-красного борща. Глядя, как все с аппетитом его едят, Нина сдалась:

— Так вкусно пахнет! Ну, тогда и мне немного, Александра Михайловна.

Мать, улыбаясь налила и ей. Из-за жары от чая все отказались и стали пить холодный компот из желтой алычи, прямо с ледника погреба, он был приятного кисло-сладкого вкуса и с пирогом очень был неплох.

— Спасибо! Очень вкусно. — поблагодарили хозяйку мать с дочерью.

В хате было прохладно, в раскрытые окна, словно паруса раздувая шторки, залетал разгулявшийся по донской степи ветерок!

— Останьтесь у нас хоть на денек, передохнете, а потом поедете… — предложила растроганная Александра Михайловна.

— Оставайтесь, места хватит! Хотите в горнице, хотите в домике. Там, правда, еще с сыном кое-что не доделали, но мест для ночлега хватит.

— Мы вовсе не рассчитывали у вас задержаться. Думали заедем на часок. Как думаешь, Ниночка? — Наталья Юрьевна посмотрела на дочь.

— Если мы вас действительно не стесним, то спасибо за предложение. Переночуем, а завтра рано утром поедем. Сейчас жара такая, что в машину не хочется.

Нина посмотрела на Сергея, он улыбался ей. Непослушные светлые вихры, отцовские голубые глаза. У матери они темные, почти черные.

— Мальчик! Какой он еще мальчик! Все на лице… — отметила про себя Нина.

— Пойдемте, я вам покажу наш Донской берег, — пригласил Сергей и еще раз поблагодарив хозяйку, гостьи вышли из-за стола и пошли осматривать местность, где родился и вырос Сергей Савенко.

Станица Петровская была расположена на высоком берегу Дона. Плодородная земля и близость к воде давали свои прекрасные результаты. Колхоз был в передовиках, план по с/х продукции всегда выполнялся, а как следствие — премии и заработки. Минут за тридцать-сорок они посмотрели все село со всеми его «достопримечательностями». Жара донимала, а вода манила. Сидя на берегу рядом с матерью и Сергеем, Нина сказала:

— Так хочется искупнуться… здесь очень глубоко, Сергей?

— Есть места, куда лучше не заплывать. Но этот берег наиболее безопасный.

— Тогда я за купальником сбегаю. А ты, как мама?

— Нет, я на бережку посижу. Полюбуюсь. На море наплаваюсь еще.

Сергей остался с Натальей Юрьевной, а Нина пошла к дому Савенко. Проходя мимо их раскрытых окон, до нее донесся голос Тимофея Петровича, который после многих лет работы в шахте говорил громко:

— Эх, мать, от судьбы не уйдешь! У нашего Сереги та, первая училка, была Ниной и эта Нина! Обе училки и обе старЫе…

Нина прижалась к стене дома, не в силах идти дальше, и только вспомнив советы психолога Ларисы, усилием воли взяла себя в руки и вошла в дом.

— Я за купальником, хочу поплавать. — сказала она и прошла в отведенную им комнату.

Надев под халат купальник и захватив с собой полотенце, вышла из комнаты и пошла к берегу, где сидели мать и Сергей. Он уже был в одних плавках и загорал под жарким кубанским солнцем. Завидев Нину, Сергей поднялся ей навстречу:

— Я Вас одну в воду не отпущу. Только вдвоем. — он не стал рассказывать, что много лет назад в Дону утонул его брат и, хотя, этот берег был со спокойным течением, все же решил подстраховать гостью.

Вода была теплой и они поплыли вдоль берега. Плавали оба хорошо; он, благодаря соседству реки, она — тренеру бассейна.

До них донесся голос Натальи Юрьевны:

— Я в дом пойду, а вы плавайте! — Она поднялась с бережка и направилась к дому Савенко.

Вдоволь наплававшись, Сергей и Нина вышли на берег. В купальнике, облегавшим ее стройную фигуру, с мокрыми волосами Нина смотрелась намного моложе своих лет. Искоса поглядывая на Сергея, она думала:

— Так вот, ты оказывается, какой мальчик! Оказывается, я у тебя вторая Нина! Училка и тоже старАя, как сказал твой же отец!

Глава 14 Возвращение в Москву

Рано утром следующего дня мать и дочь Торн попрощались с хозяевами, чтобы продолжить свой путь к морю. Прежде чем сесть за руль «Волги», Нина сказала:

— До встречи в университете, Сергей!

— Желаю Вам с Натальей Юрьевной хорошо отдохнуть на море!

Через минуту автомобиль тронулся в путь, а Сергей пошел вниз к реке, скинул одежду и поплыл на спине вдоль родного берега. Так и плыл, глядя в высокое небо над собой:

— Эх, хорошо бы увидеть море! Но мой Дон не хуже!

В те годы кондиционеров в отечественных автомобилях еще не было, а иномарок в СССР 80-х годов не было вообще. Светлая «Волга» семьи Торн на высокой скорости неслась в это раннее утро по недавно проложенному шоссе, а в окошко залетал свежий ветерок. Отец чаще пользовался служебной машиной с водителем, отдав автомобиль дочери. Машину Нина водила хорошо. Она хоть и любила быструю езду, но нарушений и штрафов не было, как и от попаданий в аварии Бог миловал.

Наталья Юрьевна расположилась на заднем сидении с журналом. Пролистав его, отложила в сторону:

— Какие простые, замечательные люди — эти Савенко! Александра Михайловна на дорогу пирогов надавала, курицу отварную заставила принять, яйца вареные, огурцы с помидорами! Я, как будто, у родственников побывала! И все же жаль, что он так молод!

— Ты о ком, мамочка?

— О Сереже. Он так мил, предупредителен… у него появились хорошие манеры. Твоя заслуга?

— Вовсе нет, мама. Я его этому не учила. Скорее, это заслуга училки номер один, тоже Нины и тоже старОй!

— Ты о ком, дочка!

— Шучу! Не обращай внимание. — отозвалась дочь.