Это — на улице идёт дождь. Тяжёлые капли, падающие с покрытого серыми клубящимися тучами неба, медленно и лениво стучат в плотно закрытое окно, и, вероятно, оставляя мокрые длинные дорожки, вязко сползают по мета-стеклу. Я нехотя — нехотя просыпаюсь, и, не открывая глаза, с большим трудом выдираю себя из какой-то липкой, тягучей паутины тяжёлого сна. С большой неохотой я вслушиваюсь в мерный, монотонный звук падающих дождевых капель. Вероятно, уже позднее утро и мне, конечно же, пора вставать. Сейчас, наверняка, войдёт в мою такую знакомую и уютную детскую комнату моя любимая мама, включится неяркий, приятный свет, и она скажет так, как только она это умеет:

— Вставай, милый мой, сынуля! Тебе уже пора на занятия!

А ещё, она улыбнётся своей мягкой и такой нежной улыбкой, подойдёт к моей небольшой красивой кроватке и легонько — легонько, ласково погладит меня по моим волосам. Мама у меня очень красивая, у неё такое родное лицо, с тонкими и изящными чертами, яркие мягкие губы, большие тёмно-зелёные глаза, в которых иногда, когда она смеётся или улыбается, проскакивают звёздочки. У неё великолепные светлые, волнистые, густые и длинные волосы, водопадом спадающие по плечам, и доходящие сзади до талии. А ещё я люблю её прекрасные, нежные руки, с тонкими изящными запястьями, и длинными безупречными пальцами. Я очень люблю свою маму, но вставать мне всё равно не хочется. Хочется ещё немного понежиться в своей такой тёплой и уютной постельке.

Кап, кап, кап…, не переставая мерно падают капли.

— Сколько же сейчас времени? Наверное, уже больше восьми утра, я всегда просыпаюсь, примерно, в это время. Постойте, если сейчас уже восемь часов, то почему за окном идёт дождь? Дождь, по расписанию бюро погоды, должен закончиться в шесть, я это точно знаю. Опять эти недотёпы, как их иногда называет моя мама, метеорологи что-то напутали. Так бывает. Редко, но бывает.

Кап, кап, кап…, как монотонно они капают.

— Почему же мама так долго не идёт? Неужели сейчас и правда так рано, ещё нет шести часов? В комнате очень темно и ничего не видно. Странно, пусть на улице ещё только раннее утро, но свет то из окна должен проникать в мою комнату и хоть немного освещать её. Ладно, если мамы нет, то я могу ещё немного поспать. Нет, не могу, не хочется, я, кажется, окончательно проснулся.

Почему-то начинает болеть голова. Боль появляется в затылке и расплывается, сначала к вискам, а, потом и по всей голове.

— Что это? Что со мной? — Нужно зажечь свет и позвать маму. Нет, лучше Кипо, он своей биофизической установкой поможет мне — снимет боль.

— Свет, — командую я негромко, но ничего не происходит, и темнота по-прежнему заполняет мою комнату.

— Свет! — повторяю я уже громче и настойчивее, но опять всё остаётся как было. Темнота никуда не уходит, и мне становится страшно.

— Кипо! — кричу я, — Кипо!! — пытаясь приподняться, но моё тело плохо слушается меня, отзываясь на мои попытки болью.

Кибернетический помощник не вкатывается, как обычно, в мою комнату. Мой голос звучит хрипло и глухо, теряясь в окружающей меня темноте. Я сам пугаюсь своего голоса, который кажется мне незнакомым.

— Мама!!! — отчаянно кричу я, порываясь встать.

Страшная боль, словно разряд тока, пронизывает моё тело, и я теряю сознание…

Кап, кап, кап… Каждый удар тяжёлой капли отдаётся тупой болью в моей несчастной голове.

Я медленно — медленно прихожу в себя, словно поднимаясь на далёкую поверхность из глубокой холодной бездны. Теперь я начинаю понимать, что это — совсем не дождь. Это — капает вода из крана. Что-то случилось, и домашняя автоматика не перекрыла до конца воду.

— Свет, — ещё раз несмело командую я, но вокруг по-прежнему темно и тихо.

Только слышится звук мерно и тяжело падающих капель. Мне очень — очень страшно, я не понимаю, что происходит. Но я беру себя в руки.

— Спокойно, — говорю я сам себе. — Ты уже большой мальчик, вчера тебе исполнилось целых шесть лет.

Это воспоминание на несколько минут отвлекает меня от назойливых мыслей. Вчера у меня был День рождения, и моя мама пригласила на него моих самых лучших друзей. Мы много и весело играли. Моя мама сделала в моей комнате настоящие африканские джунгли, и мы ловили в них огромных разноцветных, сверкающих невероятными узорами на изящных крыльях, бабочек, гонялись за различными зверями и птицами, которые так смешно удирали от нас. Конечно же, джунгли были не настоящие, а мета-голографические, но мама создала их так здорово, что мы этого совсем не замечали. За очень короткое время, в моей комнате выросли огромные деревья, увитые лианами. Пол устилала сочная зелёная трава, в которой виднелись яркие, разнообразные, полыхающие тысячами красок, очень красивые цветы. Множество разноцветных птиц порхало с ветки на ветку, огромные разукрашенные потрясающими узорами бабочки вились вокруг нас, а в чаще скрывались дикие звери. А какие были запахи…, прямо как в настоящих джунглях. Жаль только, что деревья оказались недостаточно плотными, и на них невозможно было вскарабкаться. Мощности нашей установки не хватает, чтобы настолько сгущать мета-поля. Мы весело играли так до самого вечера, а потом сидели за большим овальным столом, со слабо фосфоресцирующей и плавно меняющей цвета поверхностью, и несколько биороботов-андроидов, в праздничных нарядах, подавали нам всякие вкусности: спелые фрукты, разнообразные соки и умопомрачительные коктейли, сказочно украшенные торты, мороженное…

— Ну, вот, от всех этих приятных воспоминаний очень захотелось есть, да и фруктового сока я бы выпил с удовольствием. Где же моя мама? Почему она не идёт? Что же такого могло произойти этой ночью? Может быть ужасное землетрясение? Да, нет, глупости! Даже я, в свои шесть лет, знаю, что сейсмоцентр предсказывает любое из них за несколько месяцев вперёд, а наш дом способен легко выдержать самый сильный катаклизм. Но всё же, где мама? Куда она делась? Почему она не идёт? Наверное, она, просто, ещё спит, а автоматика… Ну конечно-же, она испортилась! Всё-таки очень странно и не понятно. Но, почему у меня так болит голова и мне больно пошевелиться? Придумал! Нужно тихонечко и осторожно слезть с кроватки, и, не делая лишних движений, добраться до двери.

Я судорожно пытаюсь рукой нащупать край кроватки и нахожу вместо него странный, совершенно здесь неуместный, высокий бортик. Верхняя часть этого бортика вздрагивает, словно живая, слышится невнятное жужжание, и она поднимается вверх, исчезая из-под моей руки.

— Это ещё что такое?

Тут только до меня доходит, что я лежу не в своей детской кроватке, а в чём-то похожим на странную ванну с низким краем, покрытую изнутри какой-то мягкой подстилкой. Причём, ванна эта была, вероятно, закрыта сверху, какой-то крышкой. Превозмогая боль, откуда-то взявшуюся в моём теле, я, делая неимоверное усилие, сажусь, цепляюсь за этот странный бортик и медленно — медленно переваливаюсь через него. Пол холодный и немного шершавый, словно покрытый каким-то нескользящим материалом. Осторожно, чтобы не причинить себе излишнюю боль, переворачиваюсь на живот и тихонько ползу вперёд в абсолютной темноте. Руки нащупывают какие-то странные твёрдые осколки разной формы, они в беспорядке разбросаны по всему полу. Я разгребаю эти непонятные осколки и очень-очень медленно продвигаюсь дальше. Тишина, нарушаемая только мерным звуком непонятно откуда падающих капель, пугает меня.

— Не бойся, — стараюсь успокоить я сам себя, — ты уже совсем большой мальчик. Тебе вчера исполнилось целых шесть лет!

Но это почти не действует на мой страх. Левая рука нащупывает что-то мягкое и знакомое, но мозг отказывается в это верить. Решив ничему уже не удивляться, я упорно перемещаюсь вперёд, попутно не переставая шарить вокруг себя руками.

— Ой! — я резко отдёргиваю правую руку, и от этого всё моё многострадальное тело опять пронзает сильная ветвящаяся боль.

С минуту лежу не в силах пошевелиться. От навалившегося страха меня начинает бить мелкая противная дрожь. Сейчас моя рука наткнулась на чьё-то тело, оно холодное и неподвижное. А то мягкое, во что я не хотел верить, это — волосы на голове неизвестного.

— Кто это? Откуда? Это никак не может быть моя мама, у неё волосы длинные, волнистые и мягкие, а эти — короткие и жёсткие. Но у нас дома, кроме меня и мамы никого не было, я это совершенно точно знаю.

С опаской огибаю жуткое, вероятно мёртвое, неизвестное тело и двигаюсь дальше. Перемещаясь таким образом, неожиданно натыкаюсь на кресло странной формы. Я не помню, чтобы у нас дома было такое кресло. С большим трудом взбираюсь на него и громко вскрикиваю от боли, сделав неосторожное движение. Минут пять сижу в этом кресле, откинувшись на мягкую, удобную, высокую спинку с подголовником и отдыхаю. Судя по всему, это — детское кресло, раз оно пришлось мне как раз впору. Потом, осторожно протягиваю вперёд обе руки, шаря ими в темноте, и под ладонями что-то ярко вспыхивает разноцветным светом. Я начинаю различать какие-то небольшие панельки с надписями и светящимися значками. Я двигаю руками, и, словно по волшебству, одни панельки гаснут, а другие — загораются. Передо мной, судя по всему, какая-то доска с разноцветными светящимися панельками, которые зажигаются, стоит моим рукам приблизиться к ним. Доска похожа на стол, только немного наклонённый ко мне. Вспыхивает панелька с надписью «Аварийное освещение», и я, не думая, на автомате, опускаю на неё свою левую ладонь. На стенах этого странного помещения загораются тонкие длинные полоски молочного цвета, свет неяркий, но я всё равно зажмуриваю глаза, после абсолютной темноты он слепит меня. Затем, я потихоньку поднимаю веки. Глаза начинают привыкать к освещению, которое не принесло разгадки, а только ещё больше всё запутало. Передо мной на стене раскинулся не очень большой, молочного цвета, странный экран. В этом экране, как в зеркале, не очень чётко отражался силуэт сидящего в кресле с высокой спинкой незнакомого мне взрослого человека, с длинными светлыми волосами, в каком-то тёмно-синем, с белой полосой на груди, странном комбинезоне. На лице у этого незнакомца с левой стороны запеклась кровь. Я инстинктивно поднял руку, заслоняясь от этого видения, и изображение в экране тоже подняло руку. Я опустил руку, изображение синхронно сделало то же самое.

— Неужели это я? Но как я — шестилетний мальчик, только вчера улёгшийся в свою детскую постельку, мог за одну ночь превратиться во взрослого? И откуда, вдруг, я уверен, что нахожусь в помещении космического звездолёта? — Эта мысль посетила меня совершенно внезапно. — Почему я совершенно ничего не помню, и, в то же время, я смутно узнаю назначение светящихся панелек на небольшом пульте?

Взгляд мой скользнул по помещению. Странное и, в то же время откуда-то знакомое помещение. У меня создаётся впечатление, что я уже бывал здесь когда-то давным-давно, но не помню когда. На полу разбросаны какие-то прозрачные осколки стекла и части каких-то приборов. На двух, ещё обнаруженных мной в этой комнате небольших экранах, вмонтированных в стены, змеятся чёрные извилистые трещины. Кое-где на стене проступают слабо мерцающие красные пятна — сигналы о повреждениях или неисправности оборудования. Это я тоже откуда-то знаю, или, может быть, сейчас вспомнил. Невдалеке от меня на полу на спине, подогнув под себя левую ногу, и откинув в сторону правую руку, лежит какой-то человек. На нём надет точно такой же комбинезон, как и у меня. На левой груди какая-то нашивка с красивым, но непонятным значком. Осмотрев себя, я тоже обнаружил с левой стороны нашивку, но значок на ней был немного другой. Лицо лежащего незнакомца — белое, как мел, его окаймляют чёрные как смоль короткие волосы, остекленевшие светло-серые глаза смотрят в потолок, нос большой, с горбинкой, а рот, наоборот, маленький с побелевшими губами. На квадратном подбородке и на щеках синева небритой щетины, обтянутые серой кожей скулы, выступают вперёд. Судя по всему, он — мёртв. Я не знаю, или не помню этого человека. Самым страшным для меня было то, что я, вроде как, узнавал и, в то же самое время, не узнавал окружающие меня предметы. Я не знал, как управлять этим звездолётом, если это, действительно был звездолёт. Более того, я не имел ни малейшего представления в какой точке пространства, в настоящее время, этот космический корабль находится, и куда он летит, если он вообще куда-то движется.

— Спокойно, — сказал я сам себе. — Первым делом нужно найти биофизическую установку, снять головную боль и привести своё тело в порядок.

Я осторожно, чтобы не причинять себе лишних болевых ощущений встал с кресла, и, пошатываясь, держась одной рукой за стену, начал двигаться к выходу из этой комнаты. Выход оказался открыт, но моя ладонь самопроизвольно скользнула вперёд, приложенная к небольшой овальной, подсвеченной желтоватым светом панельке, когда я прикоснулся к панельке — дверь закрылась. Я снова коснулся панельки, и она бесшумно скользнула вверх. Шагнув в проём двери, с овальными краями, я оказался в, как мне поначалу показалось, длинном коридоре, слабо подсвеченном всё теми же узкими длинными полосками молочного цвета. Всё пространство коридора оказалось пронизанным странными, очень тонкими словно паутинки, переливающимися разноцветными, слабо светящимися и мерцающими нитями. Я, по наитию, двинулся влево вдоль коридора, всё так же придерживаясь правой рукой за стену, и только теперь сообразил, что я знаю, куда мне нужно идти. По мере моего продвижения, нити с тихим коротким и тонким звоном лопались, но сразу же, волшебным образом, восстанавливались за моей спиной. Это было странное ощущение, с одной стороны я ничего не помнил, а с другой — моё тело знало, что мне следовало делать. Тонкие странные нити неизвестного происхождения, заполнявшие весь коридор, совершенно не мешали движению, и почти не освещали его внутреннее пространство. Они просто висели в воздухе, касаясь концами стенок, но не прикрепляясь к ним. Через некоторое время, так никого и не встретив, я добрался до двери со светящейся надписью «Медицинский отсек». Приложив ладонь к такой же, как и до этого, слабо светящейся желтоватым светом панельке, я открыл дверь и, качнувшись, шагнул в этот отсек. Нити там отсутствовали. Посреди, вытянутого немного вдоль одной из осей, овального помещения, на небольшом, опоясанном малюсенькими красными точками огоньков возвышении, стоял медицинский саркофаг, напоминающий ванну с ребристыми стенками, накрытую прозрачным колпаком.

— Странно, откуда я это знаю?

Я медленно, борясь с головной болью, подошёл к саркофагу, крышка которого с тихим жужжанием открылась. Пошатнувшись, и потеряв равновесие, я, буквально перевалившись через его край, плюхнулся на мягкое, чуть тёплое, ложе. Не смотря на мягкую подстилку и все мои предосторожности, тело отозвалось вспышками боли в разных частях. Прозрачный колпак, с тихим жужжанием опустился вниз и закрылся, отгородив меня от остального мира.

— Запустить биофизическую установку, — негромко командую я, немного пугаясь своего такого незнакомого голоса.

Я почувствовал, как тёплая волна начала распространяться по моему телу, погружая меня в спасительный сон. Стало легко и очень приятно, мне показалось, что меня качает на морских волнах, которые нежно поднимают меня и тихо опускают. Через несколько приятных мгновений я провалился в тёмную бездну…

Не знаю, сколько времени я спал, но, проснувшись, ощутил себя полным сил и энергии. Головная боль прошла, тело больше не болело, ум был свежим и ясным. Колпак саркофага самостоятельно откинулся, и я выбрался наружу. Ещё раз, на ясную голову, попытавшись понять, что же со мной произошло, и, не вспомнив ничего, кроме вчерашнего детского дня рождения, я решил обследовать звездолёт, если, конечно, моя догадка о том, что я нахожусь внутри космического корабля — верна. Покинув медотсек, я вышел обратно в коридор. Загадочные нити никуда не делись, они всё так же неподвижно висели в воздухе, переливаясь всеми цветами радуги. Иногда, по нитям прокатывалась волна какого-либо одного цвета, и тогда они вспыхивали по ярче, создавая иллюзию волнообразного движения. Пройдя дальше по коридору десяток шагов, я обнаружил огромную лужу, в которую из небольшой трещины в потолке монотонно падали капли. Наверное, там находился какой-то резервуар с водой, либо вода поступала из повреждённого трубопровода. Капли воды неярко вспыхивали разноцветными огоньками, касаясь нитей, и громко шлёпались в воду, не повреждая их. В том, что в этом загадочном сооружении произошла авария, я почти не сомневался. А, вот, что это была за авария? Я терялся в догадках. Несколько долгих минут я брёл по воде, ступая по её поверхности своими ботинками, но, вот, наконец, лужа закончилась. Под моими ногами оказалась серая матовая, немного шершавая поверхность сухого пола. По коридору за мной потянулась цепочка мокрых следов.

Примерно, час спустя, побродив по не очень длинным, пересекающимся коридорам, заполненными всё той же загадочной разноцветной паутиной, открыв несколько каких-то дверей, ведущих в небольшие помещения непонятного назначения, я, наконец, оказался в чём-то, очень похожем на рубку управления этим звездолётом. Память, какими-то урывками, медленно, очень медленно, словно скупая торговка на рынке, возвращалась ко мне. Всё-таки это — звездолёт, теперь я в этом был твёрдо уверен. Рубка управления этим космическим объектом, была относительно большой. Сверкающие и переливающиеся тонкие разноцветные нити были и здесь, заполняя собой всё помещение рубки. В передней части рубки, напротив входной двери, располагался большой работающий экран, на котором, на тёмном, чуть подсвеченном серебристым светом небе, виднелась россыпь крупных и красивых звёздных жемчужин, горящих разноцветными огоньками. Поверхность экрана, пересекали несколько безобразных, расползающихся в разные стороны трещин. Поскольку изображение на экране было объёмным, казалось, что космическое пространство, сквозь эти трещины, просачивается в рубку управления. Внизу экрана был немного вогнутый большой пульт управления, перед которым располагались три пустые кресла с мягкими и высокими спинками. Ещё шесть кресел, по три с каждой стороны, виднелись у экранов поменьше, перед которыми в стену были вмонтированы какие-то непонятные приборы и небольшие пульты управления. Во многих местах на стенах проступали и пульсировали красные пятна, сигнализирующие о неисправности оборудования, или коммуникационных линий. Рубка была пустой. Рассекая странные нити, я добрался до центрального кресла, стоящего перед основным экраном, и опустился в него. Вглядываясь в причудливые звёздные узоры, я пытался найти знакомые созвездия и определить своё местоположение в пространстве, но у меня ничего не получалось. Больше всего меня занимали разноцветные звёзды, почему-то я был твёрдо уверен, что таких звёзд в космическом пространстве существовать не должно.

Тогда я стал всматриваться в подсвеченные разными цветами клавиши пульта управления с различными значками, некоторые из которых показались мне смутно знакомыми. Наконец, взгляд мой упал на крупную красную клавишу, вызвавшую ассоциацию с тревожной кнопкой, которая предназначена для оповещения о тревоге и, одновременно, о срочном сборе экипажа в рубке управления.

— Надо же, моя память в последний момент милостиво сообщила мне об этом!

Я осторожно приблизил ладонь к этой клавише, и тут же взвыла сирена, светящиеся нити слабо завибрировали. Я представил себе, как громкий сигнал сирены, сдублированный спрятанными в стенах коридоров динамиками, разносится по кораблю, отражаясь от стен, и стал ждать выживших членов экипажа звездолёта. Я терпеливо сидел и ждал, прошло десять минут, двадцать, но никто так и не появился.

— Неужели я единственный выживший на этом корабле? — с ужасом подумал я. — Где все?

Я до боли в глазах вглядывался в главный экран, пытаясь заметить хоть малейшее изменение в раскинувшемся передо мной невозможном звёздном узоре, но так и не заметил никакого движения.

— Может быть звездолёт висит на месте в бесконечной чёрной бездне, полной бездушных звёзд и не двигается? А, может быть, звёзды так далеко, что я этого движения не могу обнаружить? А, кстати, почему молчит ИРП? Возможно потому, что я к нему не обращаюсь. Искусственный разумный помощник, по идее, должен знать всё о том, что произошло на звездолёте.

— ИРП, — позвал я, — сообщи мне, пожалуйста, что здесь произошло?

Ответом мне была тишина.

— ИРП, — позвал я громче, — откликнись!

И снова ни звука.

— Да что же тут случилось? Судя по тому, что после сигнала «Тревоги — Вызова» в рубке управления так никто и не появился, я, действительно, — единственный выживший на этом корабле, хотя, возможно, есть кто-то раненый, который не может двигаться, или находится без сознания. Нужно осмотреть внутренние помещения звездолёта, управлять им я всё равно не умею. Впрочем, может быть, и умею, но не помню, как это делается. Я чувствую, что память возвращается ко мне, но как-то уж очень медленно и обрывочно. Вот что я помню очень хорошо, так это себя шестилетнего, справляющего свой день рождения с друзьями.

— Фантасмагория какая-то!

Я заставил себя встать и поплёлся из рубки обследовать звездолёт. И снова полутёмные коридоры, подсвеченные аварийным освещением из длинных полосок молочного цвета, и нити, нити разноцветной паутины везде. Нити с тихим звоном лопаются при их пересечении, гладкие стены отражают мой нечёткий силуэт, в тишине негромко звучат мои шаги. Мне немного страшно, кажется, что из-за очередного поворота выглянет какое-то неземное чудище, или, того хуже, выйдет зомби одного из членов экипажа. Мрак стелется впереди и позади меня, аварийное освещение даёт совсем немного света. Побродив по коридорам, которых оказалось не так уж много, я сумел обнаружить шесть отдельных жилых отсеков для членов экипажа, считая вместе с тем, в котором я очнулся. От прикосновения моей ладони к подсвеченной жёлтым светом панельке, отворяющей дверь каюты, я сумел открыть только три из пяти. Два отсека мне не поддались, сколько я не жал на эти панельки. Но три открытых каюты, вопреки моим надеждам, оказались пустыми, а две оставшиеся ответили на мои призывы молчанием. Я тщательно обследовал открытые мной каюты, они, несомненно, жилые.

Побродив по коридорам ещё, наверное, не менее получаса, я набрёл на оранжерею, о наличии которой неожиданно вспомнил, в ней я, обнаружил трёх членов экипажа. Полисиликреновые стенки оранжереи были разбиты в нескольких местах, пол устилали их прозрачные обломки. Все три члена экипажа — двое мужчин и девушка неподвижно, в немного неестественных позах, лежали недалеко друг от друга, причём, видимых повреждений на них я не обнаружил. Они одеты в такие-же комбинезоны, как и у меня, ткань комбинезонов выглядела целой без единой дырочки. У всех изо рта вытекали тоненькие струйки крови, остекленевшие глаза смотрели в потолок, при этом у девушки был, как мне показалось, немного удивлённый взгляд, её длинные шелковистые волосы тёмно-коричневого цвета, разметались по полу, но, может быть, мне это только показалось. Я заставил себя к ним присматриваться, пытаясь узнать кого-либо из них, хотя всё моё существо отчаянно хотело поскорее убраться отсюда. Девушка явно была молодой, лет двадцати трёх — двадцати пяти, не больше. Красивые тонкие черты немного кукольного личика, глаза бирюзового оттенка, длинные густые ресницы, аккуратный чуть вздёрнутый носик. Губы, покрытые слоем транспарентной помады, выглядят, словно живые, из приоткрытого небольшого ротика выглядывают безупречные жемчужно-белые зубки. Всю эту красоту немного нарушает тёмная тоненькая струйка крови, вытекшая из рта на идеальный небольшой подбородок. Мужчины, наверное, лет на десять постарше неё, лежат ближе к разрушенной стенке галереи. У обоих короткие каштановые волосы, карие глаза и более грубые черты лица. Левая рука одного мёртвой хваткой вцепилась в одну из стоек оранжереи, словно он хотел удержаться на ногах, но не смог. Рука, вероятно, соскользнула вниз, но кулак так и не разжался. Второй лежит на животе, ноги его подогнуты, словно он пытался ползти на четвереньках, но так и упал, подогнув колени.

— Странно, что разрушены внутренние стенки оранжереи, а внешние — целы. Впрочем, внешние стенки сделаны из борозона, который намного прочнее полисиликрена. В то же время, если удар был снаружи…, но так можно гадать до бесконечности. Итак, по моим подсчётам, экипаж звездолёта, вероятно, состоял из шести человек. Одного я обнаружил в своём отсеке, троих в оранжерее — вместе со мной пятеро. Где же шестой?

Память опять проснулась и услужливо подсказала мне, что на звездолёте имеются Сервы, роботы — андроиды, выполняющие различные функции по обслуживанию корабля и призванные помогать его экипажу.

— А это — идея, — подумал я, — роботы вполне могут знать, что здесь происходит. К тому же, они могут быть способны связаться с ИРПом, по своим каналам связи, и помочь мне вскрыть оставшиеся два жилых отсека.

Вернувшись в рубку управления, и нажав соответствующую клавишу, мне удалось вызвать Сервов. Я уже ни на что не надеялся, но, к моему удивлению, это сработало, и два Серва, внешне похожие на людей, вошли в рубку. Остановившись у двери, они синхронно произнесли:

— Ждём Ваших распоряжений, капитан.

— Что вы сказали? — опешил я.

— Мы сказали, — невозмутимо повторили Сервы, похожие друг на друга, как два брата — близнеца, — ждём Ваших распоряжений, капитан.

— Значит, вы считаете, что я — капитан этого звездолёта? Кстати, как он называется и куда летит?

— Согласно заложенному в нас регламенту распределения ролей среди членов экипажа звездолёта, — всё так же, без всяких эмоций, продолжили хором два андроида, — Вы — числитесь капитаном этого корабля. Как он называется, мы не знаем, у нас такой информации не имеется.

Андроиды стояли рядом, друг с другом, одетые в серый отполированный пластик. Людей они напоминали чисто внешне, при внимательном взгляде на них, сразу же начинали бросаться в глаза отличия. Выпуклости в локтевых и коленных суставах выдавали спрятанные там шарниры, лица, имевшие довольно близкое сходство с человеческими, тем не менее были неподвижными, абсолютно чёрные окуляры глаз, скорее имели сходство с глазами животных.

— Вы можете связаться с ИРП? — с надеждой в голосе спросил я.

— С ИРП связи нет, похоже, он повреждён и отключен, — отозвался один из роботов.

— Хорошо, — я начал успокаиваться. — Три члена экипажа мертвы, и находятся в оранжерее. Включите криокамеры, перенесите туда их тела, и поместите внутрь криокамер. Тело четвёртого астронавта находится в моей каюте. Заберите его оттуда и тоже поместите в криокамеру. Два жилых отсека мне открыть не удалось. Откройте их, и, если найдёте там кого-либо из членов экипажа, тут же сообщите мне. Я буду ждать вас здесь.

— Будет исполнено, капитан, — хором ответили Сервы и быстро удалились.

— Вот — это поворот, — подумал я, — значит я — капитан звездолёта. А если это так, то я должен уметь им управлять.

Сказано было сильно, но моя подлая память только посмеялась надо мной. Назначение панелек на пульте управления, равно как и назначение приборов на стенах под небольшими экранами, оставалось для меня «тайной за семью печатями». Устроившись поудобнее в кресле Первого пилота — астронавигатора (это я вспомнил), я решил рассуждать логично.

— Если авария произошла недалеко от Земли, то меня, наверняка, уже ищут и скоро найдут. Если я нахожусь в глубоком космосе, то нужно каким-то образом включить аварийный маяк, или попробовать с кем-нибудь связаться.

Мне в голову приходили хорошие и умные мысли, но как их осуществить, я себе совершенно не представлял. До боли в глазах я вглядывался в светящиеся панельки на пульте управления, по нескольку раз касался всех поочерёдно рукой, пробовал разные комбинации, но ничего не происходило. На экране всё так же горели неизвестные мне созвездия и отдельные россыпи ярких чужих цветных звёзд.

— Да, — удручённо подумал я, после некоторого размышления — это, явно, не окрестности Солнца. Скорее всего, это — дальний космос. Либо память опять подводит меня, либо я никогда не видел таких странных звёзд.

Непонятно сколько времени я провёл в этих бесплодных попытках оживить управление звездолётом, но, в конце концов понял, что очень устал и мне зверски хочется есть, и, в первую очередь, пить. Горло пересохло, язык напоминал наждачную бумагу, а желудок начал раздражённо ворчать. Но уходить было нельзя, нужно дождаться Сервов. К счастью, они вскоре появились и застыли у двери в рубку.

— Доложите о выполнении задания, — с облегчением скомандовал я.

— Все четыре бывших члена экипажа помещены в криокамеры, — монотонным голосом доложил один из андроидов. — Из двух жилых отсеков нам удалось вскрыть только один, но он оказался пустым. Во втором дверь заклинило, нужно резать её квантовым резаком.

— Ну, так режьте, — сказал я.

— Мы не можем этого сделать без прямого Вашего приказа.

— Я даю Вам такой приказ и разрешаю вскрыть этот жилой комплекс. Впрочем, я пойду с вами. Но сначала отведите меня в столовую.

— Куда? — удивился один из андроидов.

— В кают-компанию, — сообразил я.

Сервы повернулись ко мне спиной и молча двинулись вперёд. Я слез с кресла и последовал за ними. Мы прошли по освещённому матовым белым светом аварийных огней коридору, пересекая лопавшиеся нити, свернули в правое ответвление, прошлёпали по немного увеличившейся луже на полу и, наконец, оказались перед стандартной на этом звездолёте дверью. Пересекая лужу, я отметил про себя, что она увеличилась совсем чуть-чуть, вероятно вода в резервуаре заканчивалась. Роботы остановились перед закрытой дверью и замерли. Я подошёл, к уже ставшей привычной слабо светящейся жёлтой панельке, прикоснулся к ней ладонью, и дверь бесшумно скользнула вверх, открывая проход. Андроиды не двигались, и я вошёл первым. Кают компания была небольшой, и нити внутри неё отсутствовали. Там стояли три круглых аккуратных столика, покрытых белоснежным пластиком, около каждого столика виднелись по два уютных кресла. У дальней стены располагались два устройства непонятного назначения. Впрочем, когда я приблизился к одному из них, неожиданно пробудившаяся память подсказала мне, что это автомат по приготовлению различных напитков. Рассмотрев светящиеся панельки, я узнал разные соки и несколько сортов кофе. Там ещё были какие-то напитки. Память подбросила мне слово чай, но я никак не мог вспомнить: что это такое? Наконец, я обнаружил панельку со значком «Вода», нажал на неё и получил стакан чистой и, показавшейся мне очень вкусной воды. Я залпом выпил два стакана, а, затем, заказал стакан апельсинового сока. Поставив сок на один из столиков, я проследовал ко второму автомату. Услужливая память и на этот раз не подвела, благосклонно сообщив мне, что это — автомат по выдаче пищи. Но, вот, с панельками, выдающими эту пищу, возникли затруднения. Значки на них мне ни о чём не говорили. Наконец, поняв, что сам я разобраться не смогу, я подозвал одного из Сервов.

— Прочитай мне названия на панельках, — скомандовал я, указывая на пищевой автомат.

Андроид послушно прочитал все названия, и я выбрал мясо с гарниром и овощной салат. Автомат выдал два полупрозрачных контейнера, закрытых крышками. В одном был мягкий студенистый брикет коричневого и жёлтого цвета, а во втором — такой же брикет, но зелёного и красного цветов. Я отнёс всё это на столик, на который перед этим поставил стакан с апельсиновым соком, взял из ящичка в столике столовые приборы и, с удовольствием, начал есть. Прядь моих длинных волос соскользнула с плеча и попала в контейнер с мясом. Я инстинктивно, заученным движением, отбросил её назад и замер, от внезапно поразившей меня мысли. Все космонавты — мужчины носили короткие причёски, длинные волосы я видел только у девушки, лежащей на полу в повреждённой оранжерее.

— Откуда у меня такие волосы? — Оторвавшись от еды, я повернулся к стоящему около автомата по выдаче пищи Серву.

— Ответь мне, — севшим голосом спросил я, — я — мужчина, или женщина?

— Вы, капитан, — женщина, — бесстрастно ответил андроид. Вас зовут — Снежанна Эльмиарова.

— Вот это — новость! А как же тогда очень яркие воспоминания о моём дне рождения, где я — шестилетний мальчик? Ничего не понимаю.

Тут я замечаю большое зеркало в самом конце кают-компании. Я подхожу к зеркалу и вижу отражающуюся в нём стройную достаточно молодую блондинку, с волосами цвета тёмного золота. На вид блондинка ненамного старше той девушки из оранжереи, ну, может быть, лет на пять — семь. У меня правильное миловидное лицо с большими пронзительно синими глазами, я бы, даже сказала не синими, а васильковыми. Тёмные, немного изогнутые брови, маленький аккуратный носик, красиво очерченный рот с выразительными губами, гладкая, без единой морщинки кожа, аккуратный небольшой округлый подбородок, стройная шея. В общем, я сама себе нравлюсь. Но, на самом деле, это ещё одна загадка.

— Может, всё-таки, я сплю? Да, нет, не похоже.

— Ладно, — говорю я андроидам, — берите квантовый резак, и пойдём вскрывать дверь в последнюю каюту.

Минут через двадцать мы, наконец, стоим перед злополучной закрытой и заклинившей дверью. Я, на всякий случай, отхожу подальше. Один из Сервов поднимает резак, направляет тонкий раструб на сочленение двери со стеной, и тонкий, ослепительно яркий луч, режет стену. Оплавленный металл нехотя стекает вниз, образуется светящаяся ярко-оранжевая щель, которая постепенно расширяется и удлиняется. Интересно, что нитям квантовый резак не наносит никакого ущерба. Через минуту, андроид еле уворачивается от горячей, раскалённой по краям, падающей в коридор двери. Меня обдаёт волной разогретого воздуха. Подождав, когда проём двери немного остынет, Сервы первыми входят в каюту, за ними туда заглядываю и я. Как я и предполагала, тело последнего члена экипажа лежит там. Он, вероятно, пытался забраться в спасительный саркофаг, но н успел, и теперь его ноги свисают оттуда на пол, а туловище перегнулось через бортик капсулы, головой вниз. Купол так и остался открытым. И опять никаких видимых повреждений. Я даю команду роботам поместить тело в криокамеру, а сама возвращаюсь в рубку управления. Там ничего не изменилось. Всё так же на большом экране горят яркие звёзды, всё так же кажется, что звездолёт абсолютно неподвижно висит в чёрной космической бездне.

Память постепенно возвращалась ко мне. Несколько дней, проведённых в настойчивом изучения пульта управления дали свои результаты, мне удалось послать аварийный сигнал, который автоматически стал передаваться через небольшие промежутки времени. На второй день я отправилась на поиски ИРПа. Я обнаружила его в самом конце одного из коридоров. ИРП находился в небольшом помещении, скрытый за прозрачной борозоновой перегородкой. По кристаллическим структурам и блокам искусственного разумного помощника, пробегали серебряные огоньки, говорящие о том, что он не разрушен и как-то работает. Используя Сервов, я попыталась пробудить ИРП, но вскоре выяснилось, что его кристаллические структуры оказались сильно повреждены, поэтому он работал крайне неустойчиво и со сбоями. К тому же, помощник мог выполнять относительно простые функции, более сложные, такие, например, как анализ повреждений звездолёта, восстановление бортовых систем, не говоря уже о навигации и управлении звездолётом оказались ему не под силу. Однако, были и положительные моменты. Мне всё же удалось через Сервов, при прямом подключении к нему, наладить с ним связь и обмен информацией. Из сообщений от внешних датчиков, записанных в кристаллах памяти ИРПа, я выяснила, что катастрофа произошла очень быстро. Это был энергетический удар огромной мощности, который, с некоторой задержкой, пробил защитные экраны корабля, поразил всех членов экипажа, кроме меня, и вывел из строя большую часть оборудования. Эта задержка и спасла меня. В этот момент я, видимо, находилась рядом с защитной капсулой — саркофагом, и успела в неё нырнуть. А тот, кто был вместе со мной в моём жилом отсеке — погиб.

На третий день нити, заполнявшие звездолёт, неожиданно пропали. Сначала я увидела на основном экране, быстро приближающуюся к космическому кораблю, яркую светящуюся точку. Точка эта постепенно росла, пока не превратилась в сверкающий серебристым светом шар огромных размеров. Вокруг шара кружился хоровод серебряных искорок, напоминавший снежную метель. Через небольшой промежуток времени, появились отблески света в коридоре, проникавшие через открытый дверной проём в рубку управления. А, затем, вошли они — три светящиеся и переливающиеся разными цветами высокие стройные фигуры, которых, поначалу, я приняла за ангелов, решив, что я тоже умерла и очутилась на том свете. Впрочем, как потом оказалось, я была не далека от истины, в смысле «того света». Загадочные пришельцы остановились в метре от меня, их фигуры, казалось, были облиты светящейся подвижной сияющей всеми цветами радуги жидкостью. За какие-то несколько мгновений, эти фигуры, сумели передать мне информацию о том, что я нахожусь в другой вселенной, а аномалия — канал, соединяющий их вселенную с нашей. Звездолёт попал в аномалию, немного отклонившись от курса в надпространстве. Его защитные поля не выдержали изменённой реальности пространства внутри аномалии, а меня спасла защитная капсула — саркофаг. Ещё они сообщили мне, что очень сожалеют о случившемся, и постараются сделать так, чтобы я смогла вернуться на Землю. Дальше я отключилась, а когда пришла в себя, обнаружила, что лежу в своей капсуле.

Кап, кап, кап… Капли уже падают значительно реже.

— Нет, теперь меня не обманешь. Теперь я знаю, что это за капли, и почему они капают. Впрочем, а что я знаю? Ко мне явились инопланетяне из другой вселенной? Всё это очень похоже на сон. А, может быть, это и был сон? Уж больно всё попахивает фантастикой.

Я встаю, вылезаю из саркофага и выхожу в коридор. В коридоре горит нормальный свет, хорошо его освещающий. Никаких нитей там нет. Прохожу мимо валяющейся на полу, вырезанной двери, вижу оплавленный дверной проём. На всякий случай заглядываю в каюту, но там никого нет. Иду в криозал, обнаруживаю в нём пять закрытых и включённых криокамер, в которых лежат замороженные тела пяти членов экипажа. Значит, хотя бы в этой части событий, это был не сон. Снова иду по коридорам корабля, подсвеченным нормальным штатным освещением длинных полосок-ламп дневного света, встроенных прямо в стены. Наконец, добираюсь до рубки управления, а вот это уже интересно. На экранах нет никаких трещин. На главном экране сияет огромная белая звезда, свет от которой глушит другие звёзды.

— А это что? Разбитые экраны и повреждённые приборы мне приснились?

Прохожу вперёд и сажусь в кресло Первого пилота-астронавигатора.

— ИРП, отзовись! — командую я, и непроизвольно задерживаю дыхание.

— Слушаю, капитан, — звучит в ответ знакомый голос интеллектуального помощника.

Я облегчённо выдыхаю воздух.

— ИРП, ты в порядке?

— Да, капитан, все мои системы в норме.

— Проведи диагностику всех систем звездолёта.

— Все системы звездолёта Орион работают нормально, сбоев не зафиксировано.

— Что произошло с остальными членами экипажа корабля? — осторожно спрашиваю я, не надеясь получить вразумительный ответ.

— Остальные пять астронавтов лежат в криогенных капсулах, — бодро рапортует ИРП.

— Ты знаешь, почему они там лежат?

— Сервы сообщают, что они там лежат по вашему приказу, капитан.

— Что с ними?

— Судя по информации от контрольной аппаратуры, они — мертвы.

— От чего они умерли?

— У меня нет такой информации, капитан.

Мне кажется, что в бесстрастном голосе интеллектуального помощника проскальзывают нотки сожаления, впрочем, это, скорее всего, моя фантазия.

— Мы можем вернуться домой?

— Да, капитан, Вы заложили в мои навигационные блоки очень хорошую программу возвращения на Землю. Я перепроверил её, все расчёты выполнены с потрясающей точностью. «Мы в восхищении»!

— Перестань паясничать! — начинаю злиться я. — Доложи мне лучше, как можно подробнее, что произошло в надпространстве перед тем, как мы оказались в районе Алгола? Куда, по твоему мнению, пропала аномалия, к которой мы летели?

ИРП молчал минут десять, я уже начала опасаться, что он не полностью восстановился.

— Вероятно, — внезапно начал отвечать он, — произошёл непонятный сбой в работе датчиков. Существует провал информации в момент выхода звездолёта из надпространства. В моих блоках памяти тоже существует странный информационный провал, словно меня отключали на какое-то время. Я не могу этого понять, информация об этом событии в блоках моей памяти отсутствует.

— Проверь память Сервов, которые помогали мне перенести членов экипажа в криокамеры, — прошу я.

— У Сервов тоже существует некоторый сбой памяти, — отвечает мне ИРП после недолгого молчания.

— Хорошо, — я устало откидываюсь на спинку кресла, — у тебя есть информация о контакте с другим звездолётом, или иным искусственным объектом в надпространстве, или после выхода из него?

— Такой информации у меня нет, капитан, — тут же отзывается искусственный помощник, — по моим данным, мы ни с какими объектами не контактировали с момента входа в надпространство возле транс-станции в районе пояса Койпера.

— Интересно, а те три светящиеся фигуры мне приснились, или привиделись?

На экране я вижу, как на фоне ярко сияющей звезды проплывает маленькая чёрная точка. На этот раз моя память работает превосходно. Я вспоминаю, что это — одна из трёх автономных станций слежения, посланных сюда, чтобы изучать аномалию и следить за ней. Теперь уже им здесь делать нечего, аномалия исчезла, разве что следить за Алголом. Может быть, они что-то заметили?

— ИРП, — снова обращаюсь я к интеллектуальному помощнику, — свяжись с АСС, и запроси у них информацию по нашему выходу из надпространства, по возможному контакту с объектом искусственного происхождения. Узнай детали исчезновения аномалии. Запиши всю, поступившую от них информацию в блоки памяти.

После некоторого молчания ИРП сообщил:

— Никакого контакта Ориона с объектами любого происхождения АСС не зафиксировали. По их данным, наш звездолёт вышел из надпространства в штатном режиме. Аномалия исчезла мгновенно, синхронно с нашим появлением в окрестностях Алгола, никакого всплеска энергии, или других эффектов при этом не наблюдалось.

— И здесь тупик. Ладно, нужно возвращаться на Землю. Похоже, больше я здесь уже ничего не узнаю…

Через месяц после того, как Орион вынырнул у транс-станции в районе пояса Койпера, космолёт, обслуживающий внутренние транспортные линии солнечной системы, доставил меня на Землю. А ещё через месяц, пройдя период реабилитации в одном из лучших высокогорных санаторий Земли имени Ю. А. Гагарина, где меня немного подлечили и восстановили силы, я приняла участие в работе комиссии по разбору обстоятельств инцидента с научно-исследовательским звездолётом «Орион» класса ИТ-576. Комиссия, изучив все материалы, связанные с этой миссией, вынесла следующее заключение:

«Звездолёт Орион класса ИТ — 576 направлялся в район Алгола, который находился на расстоянии в тридцать шесть парсек, или сто семнадцать с небольшим световых лет, для исследования возникшей там странной и необъяснимой аномалии. Благополучно совершив транс-переход в надпространстве, он вынырнул из него в окрестностях Алгола. Судя по косвенным данным, звездолёт немного отклонился от расчётной траектории и попал в аномалию, где на него было оказано очень мощное воздействие неизвестного типа. Что это было за воздействие, так и не удалось определить. Защитные поля Ориона, после некоторого сопротивления, не выдержали удара, который пронзил их, и прикрываемый ими звездолёт, насквозь. Все внешние датчики, зафиксировав мощнейший энергетический всплеск, ожидаемо вышли из строя. Большинство оборудования звездолёта тоже пострадало. Частично разрушились квази-кристаллические структуры ИРП, который коллапсировал и отключился, спасая оставшиеся неповреждёнными блоки. Экипаж звездолёта от указанного воздействия погиб. Капитана спасла защита капсулы — саркофага, но значительно ослабленное излучение, прорвавшееся сквозь стенки капсулы, повредило её память. ИРП, подключенный по сети ко всем саркофагам, и имеющий копии памяти всех членов экипажа, в последний момент перед тем, как отключиться, „вложил“ ей в голову кусочек воспоминаний второго пилота-астронавигатора, правильно рассчитав, что совсем не имея памяти, Снежанна, скорее всего, не выживет. Почему не её память? Потому что информационные блоки тоже получили повреждения, и ИРП, руководствуясь принципом: „Спасти человека во что бы это ни стало“, послал Снежанне в мозг то, что сумел „достать“ в последние мгновения перед блокировкой. Проведённый анализ состояния звездолёта и всех его систем, позволил обнаружить восстановленные повреждения, как внутри корпуса звездолёта, так и некоторых его систем. В частности, были восстановлены и перепрограммированы некоторые блоки ИРПа. Из её рассказа, и из объективных данных обследования систем звездолёта следует, что возникшая аномалия, судя по всему, явилась каналом, связавшим нашу Вселенную с другой вселенной в результате деятельности высокоразвитой цивилизации из этой вселенной. Так же отсюда следует, что капитан звездолёта Орион, Снежанна, контактировала с представителями этой цивилизации, которые отремонтировали системы звездолёта, в том числе, восстановили и перепрограммировали блоки интеллектуального разумного помощника, что позволило звездолёту вернуться домой. Аномалия вскоре исчезла, так и оставшись неисследованной».

Каких бы высот не достигло человечество в своём развитии, каким бы могуществом не обладало, случай с Орионом показывает, что космос, вероятно, всегда останется опасным местом, и сможет преподнести ещё много сюрпризов, о которых мы, даже, не подозреваем…

Я отключился от мульти-пространственного многомерного портала, полыхнувшего мне на прощание цветовым каскадом света и звука. Портал из гипердодекаэдра превратился в тессеракт, затем, закрутившись вокруг собственных осей, сжался в точку и исчез. Ещё некоторое время я расслабленно висел в нематериальном гиперпространстве Мультивселенной, с удовольствием переживая перипетии только что закончившегося приключения в плоскости примитивного материального искусственного трёхмерного мира, созданного гениальным Творцом. Мой аватар — по имени Снежанна, позволила мне насладиться целым букетом разнообразных эмоций и переживаний, которые выпали ей в её, так называемой, судьбе. На этот раз игра была сложной и непредсказуемой, с неожиданными поворотами, испытаниями и ответственными решениями. Особенно мне понравилась локация, из которой я только что вышел, где она в роли капитана звездолёта Орион с планеты Земля, которая входит в состав планетной системы под названием Солнце, попадает в необычную ситуацию, из которой мне пришлось выводить её, приложив немало усилий и изобретательности, чтобы мой аватар осталась в живых.

Снежанна продолжает жить в своём мире, даже не подозревая об его и её искусственном происхождении. Для неё это — реальность. Справедливости ради, нужно отметить, что этот искусственный мир, на самом деле не моделирование, он, действительно существует в трёхмерной материальной вселенной, так же, как и множество других миров, существующих в этой и других, созданных искусственно Создателем вселенных, где мы можем учиться и развиваться, управляя нашими аватарами, повышая свой энергетический уровень. Время там, в отличие от нашего, течёт линейно, поэтому я могу, когда пожелаю, войти в эту же временную локацию и продолжить управление своим аватаром.

Два портала

Портал, обрамлённый золотистой полукруглой аркой высотой в два человеческих роста, светился мягким неярким голубым светом, меняющим свою яркость и интенсивность. Человек стоял перед порталом и голубые всполохи освещали его лицо и тёмно-синюю кольчугу, надетую поверх холщовой рубашки. На широком кожаном поясе слева висел меч, украшенный крупным сапфиром на верхушке рукояти.

— Ты готов? — раздался голос, казалось идущий ниоткуда в пространстве.

— Готов, — ответил человек, стоящий перед порталом.

Свечение портала стало ярче, затем оно стало светлеть и растворяться. В проёме портала сквозь меркнущее голубое сияние проступили контуры поля с сочной зелёной травой и тёмной стеной густого леса на его окраине. Человек глубоко вздохнул и шагнул вперёд в портал. Голубой свет снова стал заполнять портал, в котором таяли контуры того, кто оказался по ту сторону. Вскоре портал снова светился неярким голубым цветом, и ничего не напоминало о том, что кто-то прошёл сквозь него…

Рассвет мягко и неторопливо шагал по темному бархатному небу среди жемчужных звезд, и серые сумерки прошедшей в тревоге ночи постепенно таяли, уползая в густые непролазные чащи сумрачного леса и тёмные норы под корнями растений. Первые тёплые лучи яркого дневного небесного светила — Светозарного весело коснулись верхушек раскидистых деревьев с густыми пышными кронами, высветив изумрудную резную листву и пробудив звонкоголосых птиц. Светоносный, как всегда, появится позже, всем известно, что этот соня любит понежиться в своей уютной божественной постельке. Постепенно лес наполнялся звонкими птичьими трелями, отряхивая с ветвей бриллиантовые капельки росы вместе с остатками призрачных ночных страхов. Одинокая, сверкающая в лучах восходящего солнца, росинка, висевшая словно маленький хрупкий хрусталик на кончике длинного узкого светло-зелёного листа, наконец, не удержалась и, сверкнув на прощание всеми цветами радуги, отчаянно сорвалась вниз. Благополучно миновав несколько ветвей, пытавшихся изо всех сил поймать её, она, увернувшись, упала точно на лоб чутко спящего под деревом человека и разбилась на тысячу осколков-капелек. Человек вздрогнул, поморщившись во сне, и сразу же проснулся, открыв глаза, но продолжал некоторое время лежать неподвижно, тревожно вслушиваясь в звонкие переливчатые птичьи трели и тихие шорохи леса, окружавшие его. Похоже, лес не встревожил человека и тот, успокоившись, сел, еще раз огляделся по сторонам и мягким, сильным движением поднялся на ноги. Сладко потянувшись и размяв затекшие во время сна мышцы, он, всё время, сторожко оглядываясь по сторонам, направился к небольшому роднику, беззаботно и весело журчавшему в нескольких шагах в стороне на краю небольшой лесной поляны. И тут он заметил хищный цветок — Змееголов, который ночью сумел преодолеть прополотую вечером территорию радиусом в пять шагов, забраться на подстеленную на землю конскую попону и вцепиться в рыцарский сапог из прочной кожи. Слепо тыкаясь в неподатливую преграду, он упрямо начал карабкаться наверх, пытаясь добраться до вожделенной живой и тёплой человеческой плоти, оплетая ногу, словно змея. Так-то для жизни человека Змееголов был не опасен, но добравшись до тела, он мог воткнуть в плоть жало — отросток и напиться крови. После него оставалась ранка, которая потом немного воспалялась и долго болела. Человек сбросил наглое хищное растение с сапога и растоптал агрессора. Стараясь бесшумно ступать по сочной зеленой с желтыми и оранжевыми прожилками траве, покрытой сверкающими, словно россыпи бриллиантов, капельками росы, человек встал перед, бьющим ключом, прозрачным родником на колени, умылся и долго пил вкусную и прохладную родниковую воду. Совершенно невероятным являлось то, что наступило благословенное утро, а человек был все еще жив. Он поднял глаза к ярко-синему небу, положил ладонь правой руки на сердце и вознес краткую, но истовую молитву милосердному Создателю. Еще вчера вечером он не сомневался в том, что ему не удастся дожить до утра. Но ночь прошла, владыка небес, как обычно, всходил над лесом, и он видел его, ощущал его ласковое тепло, и у человека впервые за четыре последних дня появился маленький проблеск надежды, даже не так, только намёк на проблеск надежды, что он будет жить. Человека звали Эркортон из рода Ваагров, высокий, молодой, красивый, он обладал стройным и прекрасно тренированным телом. У него было открытое, немного скуластое лицо, обрамлённое светло-каштановыми, чуть вьющимися волосами. Его голубые, словно кусочек неба, чуть раскосые глаза, с красивыми длинными ресницами, ранили сердце не одной красавицы, как в соседних замках, так и в столице этого благословенного всеми богами королевства. Широкоплечий, статный, в меру мускулистый, и, в то же время гибкий и подвижный, он производил впечатление на окружающих. Его знали многие рыцари не только в миноре Иннерсор, но и во всем обширном сияющем королевстве Эйлимор, простирающемся от туманных и высоких Ледовых гор на севере, до бескрайних морских просторов на юго-востоке. Нойбер Эркортон Ваагрский — достойный потомок своей славной династии, верой и правдой вот уже две с половиной сотни лет служивших своим великим правителям. Эркортон Ваагрский снискал себе известность, заслуженную славу и почёт, своими многочисленными победами в нескольких пограничных кровопролитных сражениях во славу великого короля Тейгимера Великолепного, и на знаменитых рыцарских турнирах, устраивавшихся в его честь. Его считали одним из лучших рыцарей сияющего королевства Эйлимор. Он достиг большого искусства в фехтовании на мечах, его уважали и боялись многие враги и завистники. И, вот, теперь он сам, может быть впервые в жизни, вынужден был спасаться бегством. Он надел на себя надёжную и прочную двойного плетения онтогорскую кольчугу, застегнул и подтянул бывший некогда великолепным, а теперь помятый во многих местах верный панцирь, положил рядом с собой меч, с клинком, внешне очень напоминающим древнеримский или кельтский Спата[1], но с защищающей руку чашеобразной гардой, и взведённый боевой самострел, и только после этого развязал походный мешок с едой. Позавтракав, он наполнил потёртые кожаные фляги с вытесненными золотом родовыми эмблемами на боку, холодной родниковой водой. Эркортон накинул на плечи темно-зеленый плащ, маскировавший его в лесу, и еще раз внимательно оглядевшись, сторожко вслушиваясь в каждый шорох, направился в расположенную на другом конце поляны чащу тёмного леса. Ступая по возможности бесшумно, сжимая в правой руке верный, кованный подгорными гномами Ледовых гор, меч из узорчатой стали, а в левой боевой самострел, он пробрался сквозь зелёную чащу и оказался на другой поляне, где его поджидал верный конь, имя которому было — Светлок. Он не боялся, оставляя коня на ночь в лесу одного, во-первых, он был рядом, а во-вторых, ни человек, ни зверь не смогут застать Светлока врасплох, а справиться с ним сможет лишь лесной тролль или волколак, присутствие которых в данном лесу маловероятно. Зато, если Светлок почует врагов, он успеет подать сигнал, и у него будет немного времени, чтобы что-то предпринять. Но тревожная ночь прошла на удивление спокойно, и ясный во второй раз мысленно вознес благодарственную молитву всеблагому Создателю, не смея даже надеяться, что страшные враги потеряли его след. Он, постоянно озираясь по сторонам, и чутко вслушиваясь в лесные шорохи, оседлал коня, подтянул подпругу, повесил седельные сумки, одним прыжком вскочив в седло. Верный конь тронулся в путь, мягко ступая копытами по росистой траве, и Эркортон не стал трогать поводья, предоставляя умному животному самому находить дорогу. Вскоре, верный конь, действительно, вывез хозяина на узкую лесную тропинку и поскакал навстречу восходящему дневному светилу, а через несколько часов лес кончился, и он выехал на неширокую, проторенную колёсами купеческих возов, дорогу. Повелитель небес уже поднялся достаточно высоко, на темно-синей чаше небосвода не было ни облачка, дул легкий, приятный ветерок, который ласково ерошил непослушные вихрастые пряди на голове нойбера. Эркортон надел на голову шлем с полумаской, закрывающей нос и глаза, застегнул под подбородком фигурную металлическую застежку, слегка тронув стременами бока коня, и Светлок послушно поскакал по дороге легкой рысью. Нойбер расслабленно ехал на коне и вспоминал промелькнувшие, словно в бешеном водовороте, минувшие дни…

Конфликт между могущественным правителем минора Онтогора энтонойбером Лейногером энт Лейноргским и гордым предводителем рыцарей третьей области минора Узтан тонойбером[2] Даронтом тон Дезирским разразился внезапно, тонойбер тон Дезирский был очень горд и не снес оскорбления, нанесенного ему правителем минора Онтогора на пиру. Мало кто рискнул бы это сделать, так как все прекрасно знали, что с Лейногером энт Лейноргским шутки плохи. Сам король Тейгимер Великолепный — законный правитель одного из сильнейших и уважаемых во всём мире Двух светил государств, побаивался грозного владыку своих северных владений. Мало того, что в высоких ледовых горах минора Онтогор обитали самые искусные колдуны королевства, а отборная онтогорская армия была сильна и хорошо обучена. Самое главное, что при своем дворе правитель Онтогора собрал более трёх десятков герренов: профессиональных рыцарей-убийц, возможно, самых лучших безжалостных и ловких убийц во всем мире Двух светил. Их тайное общество охватывало почти семь государств, а может больше, кто знает. Эркортон знал лишь, что они беспрекословно подчиняются своему таинственному Предводителю, имени которого не знает никто из смертных, верно служат тому, кто покупает их за огромную сумму денег у Предводителя, очень ловко владеют практически любым видом оружия и умеют виртуозно убивать свои жертвы. Ещё не родился на свет тот человек, который остался бы в живых после того, как им занялись геррены. Если, даже, в исключительно редких случаях, кому-либо и удавалось ускользнуть от смерти, направленной рукой герренна, убив одного или нескольких из них, то это спасало его, лишь на очень короткое время, так как убийство такого человека становилось делом чести всей тайной организации рыцарей-убийц. Его вскоре находили и убивали, иногда вырезая заодно всю семью или близких родственников. Существовала даже поговорка: «Враг Лейногера энт Лейноргского — мертвый враг».

Огромный серый дворец — крепость повелителя минора Онтогор величественно возвышался на фоне Ледовых гор, напоминая скорее неприступную крепость, расположившуюся на выложенной каменными плитами дороге, ведущей к горным перевалам. Через перевалы проходили торговые пути в соседние с королевством Эйлимор страны. Купеческие караваны, следующие через эти перевалы, вынуждены были проезжать мимо дворца, и Лейногер энт Лейноргский беззастенчиво пользовался этим, выставив на дороге заставы и взимая с купцов высокую пошлину. Жалобы купцов королю Тейгимеру Великолепному на эти непомерные и неправедные поборы не приносили никаких результатов. Периодически правитель минора Онтогор устраивал у себя во дворце роскошные балы, на которые съезжалась знать со всего Эйлимора. Вот и в этот раз, на балу у Лейногера энт Лейноргского было шумно и весело. Длинные столы ломились от обилия дорогих вин и разнообразной еды. В глазах рябило от разноцветных роскошных одежд высокородных рыцарей и их дам, в свете масляных светильников искрились драгоценные камни в золотых оправах.

— Предлагаю выпить за гостеприимного и радушного хозяина этого замка, справедливого и могущественного правителя минора Онтогор — энтонойбера Лейногера энт Лейноргского, — высоко поднял хрустальный кубок с рубиновым вином один из многочисленных гостей, большинство из которых были готовы на всё, лишь бы присутствовать на этих сборищах, а потом хвастаться своим близким знакомством с грозным хозяином северных пределов королевства.

Все дружно встали и с приветственными выкриками осушили свои бокалы. Один лишь Даронт тон Дезирский остался сидеть перед своим кубком, хмуро поглядывая на кричащих здравицы соседей. Лицо его было бледно, он сидел, неподвижно, а рука его так сжимала бокал с вином, словно он хотел его задушить. Восседавший во главе длинного стола в высоком кресле, более похожем на королевский трон, Лейногер энт Лейноргский заметил это и насмешливо выкрикнул, обращаясь к хмуро сидящему рыцарю:

— Я смотрю, кое-кто не доволен нашим гостеприимством. Скажи нам, неблагодарный Даронт, чем наш минор не угодил тебе?

— Я ничего не имею против минора Онтогор, — всё так же мрачно, негромко ответил предводитель рыцарей третьей области минора Узтан.

— Но у меня нет желания пить в данный момент.

Даронт тон Дезирский явно уклонялся от ссоры и говорил очень осторожно, не повышая голоса. Он не хотел ссориться с могущественным правителем минора Онтогор, но, в то же время, не считал для себя возможным пить за него, так как подозревал, что Лейногер энт Лейноргский виновен в пропаже его племянницы. У него отсутствовали прямые доказательства, но косвенные факты говорили именно об этом. Пятнадцатилетняя девушка исчезла вчера вечером, не вернувшись с верховой прогулки, на которую она отправилась с двумя своими друзьями — сыновьями онойбера[3] Реддигера оно Содогорского из соседнего замка.

Элмира познакомилась с ними около года тому назад. Сосед Дезирских — онойбер Реддигер оно Содогорский из замка Содогор довольно часто приезжал к её дяде в гости. Он быстро подружился с весёлой и обворожительной юной племянницей Даронта тон Дезирского, которая всегда встречала его с радостью. Реддигер, приезжая в гости, не забывал привезти ей какой-нибудь гостинец, сладости, красивую ленту, недорогой перстенёк с полудрагоценным камнем, а, однажды, притащил ей маленького и очень забавного пушистого космета[4]. Элмира была в восторге от такого подарка, радуясь, как маленький ребёнок, она поцеловала в щёку дядю Реддигера, как с тех пор стала его называть, прижала к своей груди живой пушистый комочек и умчалась с ним в сад. Космет забавно мурчал и попискивал, тычась своей меховой мордочкой с короткими, но густыми усами в её ладони, лакал из блюдца молоко, а, затем, уснул на принесённой специально для него подушке, уютно свернувшись калачиком, и положив мордочку на свои лапки. Её дядя довольно часто отлучался из замка, то уезжая на охоту со своим соседом, то пропадая где-то по хозяйственным делам, или на рыцарских собраниях и турнирах. Да мало ли, может быть, неотложных дел у предводителя рыцарей третьей области такого большого минора как Узтан. И Элмира, целыми днями предоставленная сама себе, возилась с косметом, сама ухаживала за несколькими кустами очень крупных и красивых цветов, понравившихся ей в саду, или пропадала в дядиной библиотеке, зачитываясь любовными рыцарскими романами. Естественно, что она часто представляла себя в роли героинь этих романов, мечтая о смелом и благородном рыцаре, которого она, в один прекрасный момент, встретит и полюбит. Её родители погибли от рук разбойников, когда ей исполнилось всего шесть лет. И с тех пор заботу о ней взял на себя её дядя — Даронт тон Дезирский.

Повзрослев, она превратилась в красивую невысокую стройную девушку с густыми волнистыми каштановыми волосами и огромными светло-серыми глазами на симпатичном округлом личике с нежной кожей. Казалось, она смотрит на мир с детским восхищением и удивлением. Изящные коралловые губки скрывали идеальный ряд жемчужных зубов, видимых, когда она улыбалась такой милой, немного застенчивой улыбкой. Её дядя, который души не чаял в своей племяннице, поручил заботу о девочке старшей управительнице своего замка — Гентрейре. Естественно, что Элмира привязалась к ней, как к матери, а дядя заменил ей отца. Вот и сейчас, наведя порядок в замке, раздав указания слугам на этот вечер, Гентрейра поднялась в комнату своей воспитанницы и увидела её сидящую у окна с мечтательным выражением на лице.

— Мечтаешь, чтобы звёзды показали тебе твоего будущего суженного? — спросила она, беря в руки толстый манускрипт, и читая его название: «Баллада о доблестном рыцаре ясном Дирогоне, спасшем прекрасную Тиролир из лап коварных гурсов». — Не на небе жениха нужно искать, и не в любовных романах, а на земле.

— На небе я могу его себе представить, — негромко, грустно и мечтательно ответила Элмира, — а не земле, под окном никого нет. Мы живём довольно обособленно, никуда не ездим, и что-то я не наблюдаю доблестных рыцарей под стенами нашего замка, которые распевали бы мне серенады и наперебой предлагали руку и сердце.

— Успеешь ещё встретить того единственного, который тебя полюбит, и которому ты с радостью откроешь своё сердечко, — подошла к своей воспитаннице Гентрейра и нежно обняла её за плечи. — А насчёт того, что мы никуда не выбираемся из этого замка, тут ты права. Вот вернётся твой дядюшка, я обязательно поговорю с ним. Пора уже вывозить тебя в свет, нечего такую красавицу держать взаперти, скрывая от всех.

Вернувшийся хозяин замка, после разговора со своей старшей управительницей решил по-другому и вместо того, чтобы выбраться куда-то, пригласил в гости своего соседа вместе с сыновьями, придумав для этого какой-то повод.

— Послушай, Элмира, — сказал он за ужином, — завтра к нам приедет в гости твой любимый дядюшка Реддигер, как ты его называешь, со своими сыновьями. Ты уж оденься понаряднее и удели больше внимания и гостеприимства двум молодым людям. Я хочу, чтобы вы подружились. А то, права наша домоправительница, сидишь тут взаперти в нашем замке, ни с кем из соседей особо не общаешься, так и одичать можно.

— Как здорово, — захлопала в ладошки девушка, — ты, дядя, это хорошо придумал. Я покажу им замок и наш сад. А на охоту мы поедем?

— Не всё сразу, — улыбнулся Даронт, с удовольствием наблюдая за радостным возбуждением своей племянницы, — давай сначала поближе познакомимся с нашими соседями, а, затем, можно будет и совместные развлечения устраивать. Скоро будет праздник, можем вместе поехать в столицу нашей области, на ярмарку.

— Ну, дядя, это ещё через две седмицы будет.

— Поедем, поедем мы на охоту, — улыбнулся Даронт, ставя на стол пустую чашку из-под чая, и отодвигая в сторону плетёное деревянное блюдо с калачами, — но завтра не обещаю.

И, вот, наступило утро. Гости не заставили себя ждать. В ворота замка въехала небольшая кавалькада всадников. Реддигер оно Содогорский, спешившись во внутреннем дворе замка, как всегда шумный и весёлый, обнялся с тонойбером Даронтом.

— А вот и мои великовозрастные оболтусы, — представил он двух своих сыновей.

Братья были погодками, старшему, недавно исполнилось восемнадцать, а младшему на год меньше. Они очень походили друг на друга и лицом, и осанкой, и манерой поведения. После представления сыновей и обмена крепкими объятиями, все направились в большой зал, где уже был накрыт стол, на котором стояли разнообразные фрукты. Дорогих гостей было принято встречать, так называемым «завтраком вежливости», который состоял из фруктов или лёгкой закуски и подавался перед обедом. Считалось, что гости проголодались с дороги и должны перекусить. Элмира тайком наблюдала за гостями, спрятавшись за занавеской у окна своей комнаты, но окно располагалось не очень удобно, ограничивая обзор сверху, так что рассмотреть молодых людей толком ей не удалось. Раздосадованная этим фактом, она сначала вообще не хотела спускаться к столу, но Гентрейра уговорила её, сказав:

— Милая девочка, это явное неуважение к гостям, — ты что, у лесного тролля в норе выросла?

Элмире ничего не оставалось, как спуститься в зал. Поздоровавшись с гостями, чмокнув, вставшего к ней навстречу из-за стола, дядюшку Реддигера в подставленную щёку, она прошла к своему стулу и села, расправив пышное праздничное, одетое по такому поводу платье приятного розового цвета с белым кружевным воротником и кружевными манжетами на рукавах, чтобы не помять его. Украдкой наблюдая за братьями, она с удовлетворением отметила про себя, что оба они, не отрываясь, смотрят на неё, и, не поднимая глаз, подсматривая за ними сквозь опущенные ресницы, принялась аккуратно, вспоминая все правила этикета, подцеплять серебряной двузубой вилкой маленькие кусочки фруктов и отправлять их в рот.

Настал самый тёплый период года. В первую седмицу этого благословенного времени Элмира несколько раз выезжала совместно с братьями на прогулки по ближайшим полям и в лес, немного завидуя умению обоих братьев прекрасно сидеть в седле и легко, даже с каким-то небрежным изяществом, обращаться с лошадьми. Сама она начала ездить верхом сравнительно недавно, и у неё с этим были проблемы. Не желая выглядеть в глазах братьев неуклюжей, и прекрасно понимая, что неумелая посадка в седле её не красит, девушка решила потренироваться в свободное время тайком, лелея надежду поразить всех своей прекрасной посадкой. Несколько дней подряд по утрам и вечерам она тренировалась в поле у кромки леса, вдали от любопытных взглядов, уезжая с каждым разом всё дальше и дальше. Вечером третьего дня, когда сияющий царь небес уже устремился в свои божественные владения на покой, и его, усталые за целый день, невидимые небесные кони медленно тащили сверкающую повозку за таинственный горизонт, трое всадников, одетые во всё чёрное, неожиданно выскочили из ближайших кустов, ловко набросили на Элмиру аркан, стащили с коня, засунули в мешок, и перебросив через седло, мгновенно скрылись в лесу.

Даронт тон Дезирский забеспокоился, когда Элмира не вернулась к ужину. Тщательные поиски ничего не дали, но, по некоторым признакам, можно было предположить, что девушку украли геррены, один охотник, случайно оказавшийся неподалёку, видел троих чёрных всадников, которые везли большой мешок, переброшенный через круп лошади. Подкупленный слуга из дворца владыки минора Онтогор сообщил о появлении во дворце, примерно в это же время, неизвестной девушки, похожей по описанию на Элмиру. Её держали в закрытой комнате, находящейся недалеко от личных покоев Лейногера энт Лейноргского, в той части дворца, вход в которую для обычных слуг и домочадцев был строго запрещён. Даронт, получив приглашение на пир, устраиваемый энтонойбером Лейногером энт Лейноргским, поехал на него, надеясь узнать что-либо о своей пропавшей племяннице.

— «Пусть только все напьются и уснут», — мрачно думал он, прекрасно понимая всю авантюрность своей затеи. — «Я найду способ пробраться в запретную часть дворца и поищу там Элмиру».

Что он будет делать, если его самоубийственное предприятие удастся, и как выберется вместе с девушкой обратно, об этом он старался не думать. Сейчас все его мысли были заняты тем, как найти её. Но сейчас, поняв, что энтонойбер специально затевает ссору, Даронт начал понимать, что ему нужно уйти с пира, иначе это всё может очень плохо для него закончиться.

— Вы посмотрите на этого неблагодарного невежу, — со смехом обратился к собравшимся гостям Лейногер энт Лейноргский. — Я думал, он недоволен нашим минором, а, оказывается, он выказывает полное неуважение к хозяину, столь любезно пригласившему его в гости. Это недостойно рыцарского звания, мой любезный Даронт. Тебе не кажется, что за своё поведение тебе придётся либо извиниться, либо ответить.

Большинство гостей подобострастно зашумело, выражая осуждение наглому выскочке из Унгла. Это взбесило тонойбера Даронт тон Дезирского.

— «Они, ведь, не знают причин моего поведения», — раздражённо подумал он, всё больше приходя в тихое бешенство. — «Хотел бы я посмотреть на них, если бы их дочери или племянницы оказались в такой ситуации.».

— Я отвечу за себя, — еле сдерживая свою ярость, и сжав кулаки так, что хрустнули костяшки пальцев, — произнёс он. — А ты ответишь за свои злодеяния и за мою поруганную племянницу.

Даронт отпихнул сидящего рядом с ним гостя, уронил стул, на котором сидел и выбежал из зала. Начальник стражи сделал знак своим гвардейцам: задержать наглого гостя, посмевшего обвинить в чём-то его хозяина, но Лейногер остановил его.

— Не трогай его сейчас, — злобно прошипел он, — пусть покинет мои земли. Никуда он не денется. Я разберусь с ним по-своему. Этот наглец ещё пожалеет о своём поступке.

Так начался конфликт между всемогущим владыкой минора Онтогор и предводителем рыцарей третьей области минора Узтан. Постепенно, в конфликт втянулось несколько рыцарей с той и с другой стороны, произошли вооруженные стычки небольших отрядов в приграничных областях. Взбешенный Лейногер энт Лейноргский, не знающий и не желающий знать никакого противодействия своей воле, дал приказ своим герренам убить дерзких рыцарей, и в первую очередь Даронт тон Дезирского. Тут-то и встал на пути у герренов, а, следовательно, и у владыки минора Онтогор, нойбер Эркортон ной Ваагрский. До того он не принимал участия в конфликте, но в тот вечер, когда два рыцаря-убийцы появились в зале замка Даронта, Эркортон был у него в гостях.

Все произошло внезапно и неожиданно. С грохотом на мелкие осколки разлетелось огромное витражное стекло, и кто-то в чёрном плаще влетел в зал замка на первом этаже. Убийца прокатился по полу и, не успев встать на ноги, метнул в Даронта один за другим три метательных ножа с оперением на рукояти. Ножи хищной стаей понеслись к хозяину замка, но он успел вскинуть плащ, и ножи, пронзив крепкую материю, бессильно с тихим звоном упали на пол. В этот момент из противоположного темного угла зала с арбалетом в руках, словно призрак, возник второй геррен, послышался глухой удар тетивы, и короткий тяжелый арбалетный болт с громким стуком глубоко вошёл в стул, мгновенно подставленный Эркортоном. Схватка была скоротечной и короткой. Одному из рыцарей -убийц удалось ранить Даронта, но Эркортон, вовремя пришедший ему на помощь, зарубил геррена, перед этим убив другого.

Так нойбер Эркортон ной Ваагрский попал в Список ордена рыцарей-убийц. Тонойбер Даронт тон Дезирский умер через день после этой стычки, убитый стрелой в затылок. К тому времени погибли ещё несколько рыцарей, так или иначе принявшие участие в этом конфликте. В живых оставался один лишь Эркортон. И, вот, за ним началась настоящая охота. Все боялись не только заступиться за него или спрятать его у себя, но, даже, дать ему временный приют. Эркортон решил пробиваться на восток к королю Тейгимеру Великолепному, надеясь найти у него защиту и понимая, что шансы уйти от погони, практически, равны нулю. Тем не менее, он сумел продержаться целых четыре дня, и был всё ещё жив. Настал пятый день, когда Эркортон пересек восточную границу минора Узтан, въехав на территорию минора Астеркон. Он прекрасно понимал, что охота продолжится в любом месте, но надеялся на время затеряться на астерконских дорогах и хоть немного оторваться от погони.

Два ярких дневных светила, неистово поливая землю своими золотыми лучами, уже перевалили за полдень, когда Эркортон решил сделать привал, подкрепиться и отдохнуть. Дорога, бесконечной пыльной лентой ложащаяся под копыта его коня, ныряла в распадок святого Марнарка, названного так в честь отшельника, посвятившего свою жизнь Создателю. Преподобный Марнарк обосновался в небольшой пещере в одном из холмов, лежащих на краю этого распадка, он жил там один, проповедуя и наставляя путников. О мудром отшельнике по королевству Эйлимор поползли слухи, и в распадок потянулись люди, которые хотели получить ответы на свои насущные проблемы. Марнарк принимал каждого, угощал простой пищей, которую ел сам, поил ключевой водой и давал дельные и мудрые советы. Уже после смерти отшельника возвели в ранг святых, сделали из его пещеры склеп, к которому время от времени приходили паломники, и назвали эту местность его именем.

Нойбер уже подыскивал место, где бы расположиться самому и отпустить попастись уставшего коня, как заметил сидящего возле высоких кустов иглолиста человека в темно-коричневом плаще с капюшоном. Шагах в сорока за спиной человека пасся конь светло-гнедой масти с большим белым пятном на лбу. Эркортон мгновенно, заученным движением, выхватил из седельной петли взведённый боевой самострел, щелчком снял его с предохранителя, и направил на незнакомца. Тяжёлая стрела с закалённым трёхгранным наконечником из закалённой стали, выпущенная с такого расстояния, почти в упор, способна пронзить незащищённого прочными рыцарскими доспехами человека насквозь. На незнакомце доспехи отсутствовали, только из-под кожаной куртки выглядывал кусочек лёгкой кольчуги. Он совершенно спокойно, поднял голову, взглянул прямо в глаза Эркортону, улыбнулся и, не торопясь, развел руки ладонями кверху, показывая, что у него нет в них оружия.

— Кто ты? — настороженно спросил нойбер, останавливая коня и не опуская самострел.

Человек в плаще медленно, не делая лишних движений, поднялся, откинул назад капюшон, обнажив голову, обрамлённую чёрными, чуть тронутыми серебром волосами. Его темно-карие глаза смотрели совершенно спокойно, без капли страха.

— Меня зовут Лисгор, — с мягкой улыбкой произнес он спокойным дружелюбным голосом. — Я скромный путешественник. Прибыл в вашу страну издалека.

— Зачем? Что ты тут делаешь?

Эркортон ни капли не доверял незнакомцу, в конце концов, он мог оказаться кем угодно. Геррены мастера маскировки и прекрасные актёры, их этому обучают специально, так что этот, безобидный на вид незнакомец, вполне может оказаться наёмным убийцей.

— Я путешествую по свету. А в данное время расположился здесь, чтобы пообедать, — неизвестный продолжал улыбаться.

— Почему я должен верить тебе, бродяга? — продолжал настаивать Эркортон, придирчиво осматривая незнакомца и продолжая держать в руке, направленный на него, взведённый самострел.

На вид встречному было лет тридцать пять — сорок, высокий, стройный, немного выше нойбера, но не такой широкий в плечах, в запыленном, но относительно новом плаще. Открытое лицо его выражало спокойствие и уверенность, а на губах играла дружелюбная улыбка. Одет Лисгор как простой путешественник в мягкую куртку из коричневой кожи и такие же штаны, подпоясанные широким кожаным ремнем. На поясе слева виднелась рукоять меча с синим камнем в навершии эфеса, а справа у бедра висел длинный и тонкий кинжал в простых ножнах. На ногах мягкие коричневые, новые кожаные сапоги, которые не прошли и десятка рапов[5]. Ни доспехов, ни щита Эркортон не заметил, только под курткой виднелась лёгкая кольчуга со странным синеватым отливом. Он не производил впечатления грозного воина, не обладал очень развитой мускулатурой, и, в общем, казался обычным человеком, каких много можно встретить на своём пути. Но нойбер не собирался верить внешнему облику, прекрасно зная, что он бывает обманчивым, поэтому не опускал арбалет, держа палец на спусковом крючке.

— Вы что боитесь меня? — спросил странник и безмятежно уселся на обочину дороги, не обращая никакого внимания на наставленное на него оружие.

— Хорошо, я поверю тебе, пока, — сказал Эркортон, не теряя бдительности.

Он поставил самострел на предохранитель, засунул обратно в седельную петлю и легко спрыгнул с коня.

— Я все равно собирался поесть и отдохнуть.

— Можем пообедать вместе, — мягко улыбнулся незнакомец, и Эркортону почему-то понравилась эта улыбка, но он заставил себя быть настороже.

— Как мне обращаться к Вам? — спросил Лисгор, развязывая свою походную, седельную сумку, доставая еду. Он скинул свой плащ и расстелил его на траве вместо походной скатерти.

— Я — нойбер, подданный нашего великого короля сияющего королевства Эйлимор, а звать ты можешь меня как тебе угодно, — ответил Эркортон — и не подумай, что я не вежлив с тобой, поверь, у меня есть на это причины.

— «А одет то он во всё новое, не похоже, что он проделал путь в десятки тысяч рапов. Или он недавно сменил одежду? И что его сюда занесло?» — подумал Эркортон.

Но эти вопросы, до времени, он оставил при себе. После сытного обеда, прошедшего в полном молчании, Эркортон поднялся и стал, не торопясь собирать свои вещи.

— Простите меня, нойбер, — нарушил молчание Лисгор. — Могу ли я спросить: куда держит путь доблестный воин, не пожелавший открыть мне своё имя?

— Спросить ты можешь, — снова насторожившись, ответил Эркортон. — Но это вовсе не означает, что ты получишь ответ. С чего это ты проявляешь такое любопытство? Какое тебе дело до простого странствующего рыцаря?

Словно бы невзначай, он положил руку на рукоять меча, готовый выхватить его в любой момент.

— Да я всё понимаю, — махнул рукой Лисгор, — всё правильно. Не можете же Вы доверять первому встречному. — Но я никого тут не знаю и боюсь путешествовать в одиночку. Не могли бы Вы взять меня с собой?

— А что ты умеешь? — спросил Эркортон, не убирая руку с рукояти меча. — Насколько хорошо ты владеешь своим оружием, чтобы сопровождать меня?

— Я скромный путешественник, — кротко вздохнул Лисгор, — но, если будет нужно, то вполне смогу защитить себя мечом и кинжалом.

Мысли Эркортона заметались в голове, как пойманные дикие звери в железной клетке охотников. В нём боролись осторожность и страх последних дней, навеянные начавшейся на него охотой, с желанием иметь попутчика, способного если не защитить и помочь ему в его почти безнадёжной попытке ускользнуть от страшного ордена безжалостных и искусных убийц, то хотя бы скрасить последние дни перед почти неминуемой смертью. Впрочем, нойбер всё-таки в глубине души, лелеял надежду спастись.

— Ладно, — приняв, наконец, решение с каким-то бесшабашным отчаянием махнул рукой Эркортон, после продолжительного молчания, — ты согласен стать моим оруженосцем?

— С удовольствием, — искренне обрадовался Лисгор и повернулся, в сторону своего коня.

— Постой, — остановил его Эркортон, — я должен предупредить тебя. Ты, ведь, ничего про меня не знаешь. Путешествие рядом со мной может стать смертельным для тебя. У меня есть могущественные и очень, очень опасные враги, которые жаждут моей смерти. Подумай хорошенько, прежде чем ответить. Ты не представляешь себе, какой смертельной опасности подвергнешься рядом со мной. Вполне возможно, что мои враги недалеко, и сейчас идут по моему следу, а если они нас нагонят, то у тебя не будет никаких шансов остаться в живых, как, впрочем, и у меня тоже.

Лисгор невозмутимо, словно не слыша, обращённой к нему страстной речи своего нового попутчика, свистнул коня, который тут же прекратил есть сочную зелёную травку и подбежал к хозяину. Всё так же спокойно и неторопливо, он ловко оседлал его, одним лёгким и изящным движением вскочил в седло и, повернувшись к нойберу, спокойно произнес:

— Я — готов.

— Ну что ж, — тихо произнёс Эркортон, и впервые за долгое время ответная улыбка тронула его уста, — может быть, это и твоя судьба. Может быть, нам суждено быть вместе и вместе умереть, как там говорил мой отец: «Смерть — это очередное увлекательное приключение в твоей жизни, поэтому бояться её не стоит».

— Поехали, — только и произнёс он, — вскакивая в седло своего верного коня.

И два всадника поскакали на северо-восток, углубляясь в территорию минора Астеркон.

— Простите, нойбер, — почтительно обратился к Эркортону Лисгор, — могу я узнать у Вас: куда мы направляемся?

— Меня зовут Эркортон ной Ваагрский из рода Ваагров, — решил открыться своему спутнику Эркортон. — В настоящее время, я хотел бы посетить своего давнего и очень хорошего друга — онойбера Реддигера оно Содогорского. Его замок находится, относительно, недалеко отсюда. Но до ночи мы туда не доедем, поэтому нам придётся где-то переночевать.

— А в чём проблема? По дороге должны быть таверны.

— Проблема в том, что как я тебе и говорил, меня преследует орден рыцарей-убийц, и я не знаю, насколько они далеко отстали от меня? — Тяжело вздохнул Эркортон и оглянулся по сторонам, словно пытаясь увидеть герренов. — Они очень хитрые и коварные, и они вполне могут обогнать нас и устроить нам засаду в ближайшей таверне.

— Может быть, да, а может быть, и нет, — философски произнёс Лисгор. — Смотри, Светозарный уже скрылся за горизонтом, второе светило тоже уже склонилось довольно низко, темнеет, не будем же мы ночевать в лесу.

— Насколько я помню, впереди у самого тракта, есть таверна «У Марнарка», можем рискнуть остановиться там.

Светоносный уже доплыл в своей золотой ладье до конца покатого небосвода и сейчас, словно искусный ювелир, раскалял находящиеся там облака, состоящие из красного золота, которые плавились и медленно стекали в огромную плавильную чашу, куда-то за горизонт. Далеко впереди — слева, ловя восходящие потоки тёплого вечернего воздуха, поднимающиеся от нагретой за день земли, кружил одинокий динэрг. Он то приближался, становясь похожим на небольшую чёрную птицу, то удалялся, превращаясь в точку, и когда серые вечерние сумерки начали потихоньку, словно боясь спугнуть путников, накрывать дорогу своим призрачным полупрозрачным покрывалом, впереди показалась большая таверна. Огни в её окнах манили к себе усталых путников, предлагая вкусную еду и удобный и безопасный ночлег. Над входом, на ржавых железных цепях, висел выкованный каким-то искусным кузнецом профиль почитаемого отшельника. Здание таверны было обнесено деревянным забором, в котором имелись большие распахнутые настежь ворота. Нойбер вопросительно взглянул на своего спутника, вздохнул и первым проследовал в ворота, направив своего коня прямо к входу в таверну. Въехав во внутренний двор через открытые ворота, путники спешились, и Эркортон громко позвал кого-либо из слуг. Через небольшое время из конюшни, расположенной в самом конце двора, рядом с хозяйственными постройками, кряхтя и ворча что-то себе под нос, вышел сгорбленный конюх, и побрёл в сторону рыцарей. Он не был очень стар, как вначале показалось спутникам, хотя и в летах. От конюха явственно несло какой-то брагой, и он не твёрдо держался на ногах. Его помятый, видавший виды камзол, со следами прилипшей соломы, свидетельствовал о том, что его хозяин, скорее всего, отдыхал на охапке сена, припасённого для его подопечных, блаженно потягивая «божественный напиток». Эркортон сморщил нос, спасаясь от отвратительного запаха, идущего от любителя дешёвого «зелёного змия». Увидев двух господ, конюх подтянулся, каким-то образом умудрившись взять себя в руки и подойти к ним уже более твёрдой походкой. Не говоря ни слова, вероятно, опасаясь, что язык не будет слушаться его так же хорошо, как ноги, конюх взял поводья лошадей и гордо удалился с ними к конюшне.

— Не забудь коней расседлать, покормить и почистить! — крикнул ему в спину нойбер.

— А то, как жжешь, …ик…, мы своё дело знам, — сказал он, не оборачиваясь. — Усё будет, …ик…, в лучшем виде.

Вероятно, заслышав шум во дворе, из двери таверны выглянула красная полная физиономия хозяина. Увидев двух благородных господ, хозяин расплылся в широкой улыбке и пригласил их внутрь, широко распахивая дверь. Путники вошли в большой не очень хорошо освещённый масляными светильниками зал, и Эркортон с подозрением осмотрел помещение. Народу в зале было не очень много. Небольшую часть комнаты занимала барная стойка, за которой виднелись пузатые бутыли из тёмного стекла, различные глиняные кувшины и горшочки. В левой части зала за стойкой виднелись полки, уставленные кружками, стаканами и бокалами разных форм и расцветок. В центре стояло шесть больших узких крашенных когда-то коричневой краской столов с длинными скамьями по бокам. Краска на них уже порядком поистёрлась и давно требовала подновления. В дальних углах в полумраке ютились несколько маленьких круглых столиков, рассчитанных на два — четыре посетителя с потёртыми, но ещё крепкими, деревянными стульями. За одним из больших длинных столов у левой стены сидели девять изрядно подвыпивших горожан, все в серых дорожных, порядком пропылённых плащах, которые они так и не удосужились снять. Двое из них уже спали, положив головы на скрещенные руки и уткнувшись лицами в стол. Остальные семь человек, ещё держались, потягивая кто вино из грубых стеклянных бокалов, кто пиво из больших глиняных кружек и о чём-то отчаянно споря друг с другом. На вошедших путников они не обратили никакого внимания. За таким же столом у противоположной стены, уютно устроившись среди пустых тарелок, глиняных кувшинов и кружек, мирно спали три местных крестьянина. Один из них, богатырского телосложения в красной, расшитой блёклыми узорами холщовой рубахе, отчаянно храпел, временами вздрагивая во сне и тихо поскуливая.

Путники, пересекли весь зал и уселись за небольшой столик в другом дальнем углу, до которого с трудом доставал рассеянный свет масляных светильников. Лисгор сел спиной к залу, а Эркортон, из предосторожности, расположился лицом к нему и ещё раз внимательно рассмотрел всех присутствующих, но ничего особенного или настораживающего не заметил. К их столику подошёл хозяин — тучный мужчина крупного телосложения. Его широкое и красное лицо выражало почтение и готовность обслужить по высшему классу дорогих гостей. На губах играла широкая, располагающая к себе улыбка, но маленькие глазки из-под густых кустистых бровей смотрели настороженно, а пухлые руки с толстыми пальцами нервно теребили подол потёртого кожаного фартука.

— Что желают нойберы? — спросил он, слегка поклонившись, выражая всем своим видом радость от того, что столь дорогие гости изволили посетить его скромное заведение.

— Вина, хорошей еды и комнаты для ночлега, — ответил за двоих Эркортон, успокоившись и удовлетворившись результатами осмотра зала. Ничего подозрительного или необычного он не заметил.

Хозяин с поклоном удалился и, вскоре, появился вновь в сопровождении двух молоденьких служанок, которые принесли подносы, уставленные салатами из овощей, блюдами с жареной олениной и четыре высокие пыльные стеклянные бутылки, запечатанные сургучом. Хозяин поставил перед гостями два больших бокала из толстостенного стекла, и заботливо спросил:

— Удобно ли благородным господам за столом и не желают ли они чего еще?

Лишь удостоверившись, что все в порядке, он довольный удалился, мурлыкая себе под нос какой-то мотивчик.

— Видишь, вон за тем большим столом за моей спиной девятерых, так это — геррены, — неожиданно тихо, одними губами произнёс Лисгор, — продолжая, как ни в чём ни бывало, потягивать вино из глиняной кружки.

Эркортон с большим трудом удержался от восклицания, но лицо его дернулось, и он непроизвольно бросил взгляд в сторону большого стола, а потом вопросительно взглянул на Лисгора.

— Молчи, — все так же тихо, одними губами, предупредил его вопрос Лисгор, — я все объясню тебе потом, в комнате.

Но Эркортон сидел дальше, как на иголках, непроизвольно поглядывая через плечо своего спутника на герренов, нетерпеливо дожидаясь конца трапезы. В голове его вертелись противоположные мысли:

— «Может Лисгор ошибся? С чего он взял? А, вдруг, это простые обыватели? И что делать, если это, действительно, геррены? Их девять, а нас только двое, слишком большой перевес. Да и что может Лисгор? Нам не справиться с таким отрядом. Но, может он всё же ошибся?»

Когда они поели, хозяин повел их показать две отдельные комнаты на первом этаже, предназначенные, как он сказал, для важных и почетных гостей.

— Это — самые лучшие комнаты в моей гостиной, — почтительно говорил он, всё время, прикладывая правую руку к груди, — специально держал для самых уважаемых гостей. Я уверен, вам очень понравится.

Эркортону его комната действительно понравилась, там стояла большая просторная кровать с мягкой периной. Около небольшого, занавешенного красивой занавеской окна, расположился маленький столик на одной ножке, рядом с которым уютно примостилось удобное мягкое кресло. На столике, покрытом небольшой белой, вышитой по углам скатертью, стоял глиняный кувшин с вином, лежало деревянное блюдо с фруктами, а на самом краю у окна, виднелась изящная ваза с миленькими цветами. Он хотел уже сказать, что остаётся здесь, когда Лисгор вдруг заупрямился и, неожиданно, заявил:

— Я не буду спать один, без своего друга. — Мы весь путь проделали вместе, и нам нужна одна комната на двоих.

— Но как же? — упорствовал хозяин гостиницы, — я предоставляю вам самые лучшие комнаты, по самой скромной цене.

На все уговоры хозяина, Лисгор упрямо отвечал:

— Я, вообще, боюсь спать один в темноте, а при свете не смогу заснуть никогда. А, если в этой таверне нет приличной комнаты на двоих, то я сейчас же уеду, и лучше буду спать где-нибудь в лесу вместе с дикими зверями, чем один в этой комнате.

Лисгор, схватил Эркортона за рукав.

— Поедем, нойбер, отсюда. Я не хочу спать в этом сарае. Нас, тут не ценят и не уважают.

Хозяин побледнел, беспомощно посмотрел на Эркортона, но тот, неожиданно, поддержал своего спутника:

— Спорить с ним бесполезно, — сказал он, тяжело вздыхая, и поморщился, кивая на Лисгора, — лучше позволить ему выбрать комнату самому.

Лисгор гордо поднял голову и полез по лестнице наверх, на второй этаж. На втором этаже он выбрал одну просторную комнату, неуклюже ввалился в неё, внимательно осмотрел и остался доволен. Хозяин, облегчённо вздохнув, оставил их одних и быстро ушёл, буквально сбежав вниз по лестнице. Когда его шаги затихли, Лисгор закрыл дверь, тщательно запер ее на все засовы, подошел к окну, пару раз отодвинул и задвинул ставни, потом смазал пазы рамы маслом из маленькой маслёнки на поясе, еще раз открыл и закрыл окно и, удовлетворенный, уселся на кровати.

— Что все это значит, Лисгор? Как ты узнал, что в зале геррены?

— Постойте, нойбер, слишком много вопросов сразу, — усмехнулся Лисгор. — У меня есть некий Дар, пусть слабый, но я умею не то, чтобы читать мысли, но улавливать чувства, самую малость, но этого хватило, чтобы понять, что за большим столом сидели геррены, которые очень искусно прикидывались пьяными, а на самом деле были «трезвы, как стёклышко».

— И что мы будем делать дальше? — озабоченно вскочил со своей кровати Эркортон.

— Драться, наверное, — спокойно откинулся на своей кровати Лисгор.

— Ты так спокойно говоришь об этом? — взволнованно сел на свою кровать Эркортон. — Надеюсь, ты представляешь себе, что такое сражаться с герренами?

— Не очень, — честно признался Лисгор, но нам всё равно нужно поспать, нам, действительно, необходим отдых.

— Мы здесь в ловушке? — проворчал нойбер с некоторой долей испуга. — Я, честно говоря, удивляюсь твоему спокойствию. Я, даже, начинаю подозревать, что ты — один из них, и это ты заманил меня в ловушку.

— Успокойтесь, нойбер Эркортон, — всё так же безмятежно произнёс Лисгор, — я не один из них, и изменить сейчас уже всё равно ничего нельзя, поэтому, пока на нас не напали, лучшее, что мы можем сделать — это хорошо отдохнуть.

Эркортон последовал его совету, положил справа от себя обнажённый меч, подумал немного и с левой стороны, поместил длинный кинжал. Спокойнее ему от этого не стало, и он никак не мог уснуть: перспектива схватиться с герренами пугала его. Он ворочался с бока на бок, прислушиваясь к малейшим шорохам в коридоре за дверью, думая о том, как будет защищаться в случае нападения герренов, и не мог себе представить ни одного варианта, который позволил бы ему выжить. Незаметно он, всё-таки, провалился в тяжёлый и беспокойный сон. Ему снились кошмары, в них он пытался убежать от безжалостных убийц, но тело его не слушалось, и он безнадёжно бился в словно в паутине, которая затягивалась всё сильнее. Он пытался кричать, звать на помощь, но во сне у него ничего не получалось. Он только беззвучно разевал рот, и его никто не слышал. Проснулся Эркортон оттого, что кто-то слегка тряс его за плечо. Открыв глаза, он увидел Лисгора, призывающего его молчать и указывающего на дверь. За дверью слышались осторожные шаги людей, тихонько подкрадывавшихся к их комнате. Эркортон вскочил с кровати, схватил в одну руку меч, в другую кинжал, и Берк сделал ему знак рукой, показав, чтобы он занял левый дальний от окна угол, рядом с небольшим столиком. Эркортон, внутренне напрягшись, и невольно вспоминая страшный сон, казавшийся таким реальным, пошёл туда, куда ему указал его спутник, даже не задумываясь о том, почему он его слушается? Сам Лисгор бесшумно, словно тень, скользнул в правый угол, мягким движением отодвинул ставни и вытащил меч.

Внезапно раздался страшный треск, дверь открылась распахнутая одним мощным ударом, а девять герренов в чёрной одежде с обнажёнными мечами уже проникали внутрь сквозь распахнутый проём двери. Неширокий проём и узкое пространство между кроватями не позволяли герренам прорваться всем одновременно. Первый убийца, ворвавшийся в комнату, увидел в дальнем углу Эркортона и с победным криком, занося меч над головой, бросился к нему. Лисгор, каким-то чудом оказавшийся у него за спиной, ударил его ногой, крутанувшись вокруг собственной оси, и тот, продолжая начатое движение, и получив дополнительный мощный импульс, по инерции вылетел в открытое окно. Следовавший за первым герреном второй, тоже обративший внимание на нойбера, и не ожидавший противника, появившегося у двери, был сражен мгновенным выпадом в сердце. Третий и четвертый ниффаны подались назад, они попытались синхронно атаковать Лисгора, но тот отскочил к окну, швырнув в них подушки с кроватей. Убийцы, отбив подушки мечами, последовали за ним, однако, замешкались в узком пространстве между кроватями, и Лисгор, неожиданным мгновенным выпадом через спинку кровати убил одного из них. Четвёртый нападающий, вскочив на кровать, перепрыгнул через спинку, атакуя Лисгора сверху, тот закрылся мечом, блокируя этот удар, и геррен оказался спиной к Эркортону. Нойбер среагировал тут же и вонзил свой меч в незащищённую спину врага. Оставшаяся в живых пятёрка убийц растерялась, не ожидая такого приёма, они остановились у входа в комнату, и тут Лисгор, коротким кистевым движением метнул в них две стальные звёздочки. Два геррена свалились на пол, захрипев и схватившись за пробитое горло. Мгновение, и Лисгор каким-то плавным текучим движением снова оказался около двери, и ещё один геррен упал, сражённый неуловимым выпадом в сердце. Одновременно с этим, спутник Эркортона, подсёк ногу второго воина и убил его ударом уракэн[6] в висок. Оставшийся в живых последний убийца, в ужасе метнулся назад в коридор, собираясь убежать, но он успел сделать всего три шага, метательный нож, брошенный Лисгором, сверкнул в воздухе и, догнав его, впился в основание черепа.

Эркортон подошёл к окну и выглянул наружу, там лежал, выпавший из окна геррен, голова его была неестественно вывернута, вероятно, при падении он свернул себе шею. Нойбер восхищённо взглянул на своего спутника. Тем временем Берк Оло, уложив последнего геррена, подавшись вперёд оказался в коридоре и громко крикнул хозяина таверны. Хозяин появился тотчас, вбежав в коридор с лестницы, словно ждал, что его позовут. Увидев живого постояльца, он, по началу, остолбенел, растерянно остановившись посреди коридора, и хлопая глазами, но быстро взял себя в руки и с угодливой улыбкой низко поклонился Лисгору.

— Вы что-то ещё хотите, тонойбер? — спросил он, незаметно пытаясь заглянуть в комнату через плечо Лисгора.

— Да, хотим, — усмехнулся Лисгор. — Мы хотели бы спокойно поспать, чтобы нам не мешали. И ты нам это обещал. Убери эту гадость в комнате, а нам предоставь одну из «комнат для почётных гостей» на первом этаже, и поставь туда вторую кровать. И побыстрее, а то я могу рассердиться.

— Все будет сделано, тонойбер, — хозяин таверны побледнел как полотно и вновь склонился в поклоне, — не извольте беспокоиться. Я сейчас крикну слуг, и мы всё приготовим.

Остаток ночи и утро прошли спокойно. Путники прекрасно выспались и вкусно позавтракали. Хозяин суетился вокруг них, всем своим видом выказывая желание угодить, и постоянно называя Лисгора титулом тонойбер. Он превзошёл самого себя, притащив на их столик кучу самой вкусной снеди, достав, вероятно из своих неприкосновенных запасов, четыре бутылки дорогого заморского вина, и наотрез отказавшись взять деньги за завтрак и за ночлег. Увидев деньги, которые ему протянул Эркортон, хозяин испуганно замахал руками, отшатнувшись, как от ядовитой змеюки, и залепетал:

— Что Вы, что Вы! Такие дорогие гости и так принесли мне несказанное счастье одним своим посещением. Теперь все окрестные жители валом повалят в мою таверну, узнав, кто в ней изволил ночевать, и я получу баснословные доходы. Теперь моя таверна прославилась на всю округу. Я не могу взять с Вас денег, и Вы всегда можете останавливаться у меня в таверне бесплатно.

Он всё суетился вокруг них, пока они собирались. Заставил двух служанок притащить самые лучшие кушанья им на завтрак, лично принёс ещё две бутылки отменного дорогого вина. Вновь отказался брать за это деньги, и проводил их до самого выхода из таверны, а потом стоял в дверях, пока они не уехали.

Золотой хозяин небес, Светозарный, уже довольно высоко вскарабкался на крутой голубой небосклон, погоняя своих невидимых волшебных коней, плавно везущих его сияющую ладью, когда рыцари покинули ворота таверны «У Марнарка». Протрезвевший конюх, вероятно уже получивший нагоняй от своего хозяина, вывел из конюшни двух коней «дорогих постояльцев» не только сытых и идеально вычищенных, но и с заботливо расчёсанными хвостами и гривами. А один из слуг хозяина таверны выскочил из дверей с двумя большими седельными сумками, доверху набитыми отличной едой и теми самыми четырьмя бутылками дорогого заморского вина, которое гости, естественно, на завтрак пить не стали, и бежал следом, истошно вопя, чтобы они его подождали. Жемчужное утро постепенно сменилось золотистым днём. Высоко в синеве неба опять появился уже знакомый динэрг, логово которого, вероятно, было расположено неподалёку, и начал закладывать широкие круги, выискивая среди густой травы свою добычу. С такой высоты динэргу хорошо были видны небольшие караваны купеческих повозок, медленно ползущих в сторону столицы королевства, отдельные крестьянские возы, везущие товары на рынок, а также небольшой отряд всадников, обгоняющий купеческие повозки и спешащий по каким-то своим срочным делам. До того, этот отряд обогнал двух рыцарей, едущих от таверны, поприветствовал их и умчался вперёд.

— Что-то мне очень не понравился этот хозяин, он так подозрительно обхаживал нас, даже денег не спросил за ночлег и за завтрак. Это не к добру, — проворчал нойбер.

— Брось, — засмеялся Лисгор, — хозяин очень боялся нас, вот он и лез из кожи вон, лишь бы угодить нам. Геррены заставили его подготовить для нас ловушку в его таверне, и он очень опасался, что мы отомстим ему за это. Сначала он боялся их, а потом, дрожал как осиновый лист перед нами, так как мы, совершенно для него неожиданно, этих герренов убили.

— Дрожал как что? — не понял Эркортон. — И, кстати, о герренах, это не мы, а ты их всех убил, да так, что я не понял, как ты это сделал.

— Ну одного из них убил ты, — рассмеялся Лисгор, — а с остальными нам, просто, повезло, оказалось, они совсем не умеют сражаться в узком пространстве.

— Я тебе не верю, — упрямо произнёс Эркортон, — я видел, ты великолепно владеешь не только мечом, но и другим видом оружия. Что это были за стальные звёздочки, которыми ты убил нескольких наших противников?

— Это — метательное оружие, называется сюрикен, мы пользуемся таким у меня на родине.

— А откуда ты родом?

— Издалека, очень издалека. Я прибыл сюда из дальней страны, лежащей за морями Великого океана.

— Ты, вероятно, знатного рода, — в упор посмотрел на Лисгора Эркортон. — Зачем ты прибыл в Эйлимор? Скрываешься от кого-то, или что-то ищешь?

— А почему я не могу, просто, путешествовать?

— Ну, ладно, не хочешь говорить, не надо, — пожал плечами Эркортон. — Во всяком случае, я благодарен тебе за то, что ты спас меня от этих убийц, и судьбе за то, что она нас с тобой свела.

И два всадника пришпорили коней…

Энтонойбер Лейногер энт Лейноргский из рода Лейноргов — правитель минора Онтогор, не смотря на свою любовь к Ледовым горам, ни разу за всю свою жизнь там не был. Он предпочитал любоваться ими издали, находясь за крепкими и хорошо охраняемыми стенами своего дворца. Вот и сейчас, сидя у раскрытого окна и вдыхая свежий и чистый горный воздух, энтонойбер любовался открывающимся перед ним чудесным пейзажем. Горы всё время были разными, неповторимыми и неописуемо красивыми. Их внешний вид менялся в зависимости от времени суток, от погоды и освещения. В ненастный дождливый день серые безликие горные вершины тонули в клубящихся чёрных косматых дождевых облаках, опускавших своё наполненное небесной водой брюхо почти до самой земли. Ранним утром, когда первый сияющий владыка небес ещё только покидал свои небесные чертоги, недоступные для взглядов простых смертных, выглядывая одним глазом из-за горизонта, в горных ущельях и долинах клубился густой туман, взбитой молочной пеной покрывая промежутки между скалами. Постепенно туман рассеивался и исчезал, проявляя зелёные отроги гор и покрытые буйной зеленью горные склоны. Лежащие высоко в горах долины были покрыты пёстрым ковром диких цветов, и издали казались раскрашенными разноцветными красками. Ледовые горы являлись старыми, поэтому их вершины не взмывали очень высоко в небо и, не смотря на своё название, почти не имели ледяных и снежных шапок, образуя причудливые фигуры, созданные неразлучной парой талантливых скульпторов — водой и ветром.

Владыка минора Онтогор сладко потянулся в своём огромном роскошном кресле и прикрыл глаза. Кроме любования горными пейзажами, у него была ещё одна страсть, предаваться которой он очень любил — красивые молоденькие девушки. Периодически геррены доставляли ему какую-нибудь дочку местного аристократа из соседних миноров, с которой он некоторое время развлекался в своё удовольствие. Когда девушка надоедала ему, она бесследно исчезала, и через некоторое время ему привозили новую. Это происходило не так часто, чтобы кто-то заподозрил его в этих похищениях. Он был осторожен, иногда инсценировал гибель своих жертв от когтей или зубов диких зверей. В этом случае девушек находили изуродованными волколаками, лесными троллями, или другими хищниками. В этот раз ему доставили новенькую симпатичную девушку, которую звали Элмира, геррены привезли её где-то седмицу тому назад. Её дурак — дядя попытался затеять ссору из-за этого на недавнем пиру, за что и поплатился жизнью. Строптивая девчонка оказала наисветлейшему сопротивление, когда он заявился к ней вечером после этого пира. Он был изрядно пьян, и, войдя к ней в комнату, сразу же полез целоваться, она влепила ему две ощутимых пощёчины, которые разъярили Лейногера, и вывернулась из его объятий. Нетвёрдо держась на ногах, он не сразу поймал паршивку, погонявшись за ней по комнате. Наконец, схватив Элмиру, Лейногер повалил её на кровать, навалился всем своим грузным телом и стал лихорадочно задирать подол платья. Девчонка укусила его за предплечье, снова вывернулась, когда он от неожиданности и боли отпустил её, и бросилась к двери. Естественно, дверь предусмотрительно оказалась закрытой, Элмира принялась отчаянно колотить в дверь кулачками и ногами и громко кричать, взывая о помощи. Вне себя от ярости, не привыкший к неповиновению, грозный владыка минора Онтогор подскочил сзади к девушке, и когда та обернулась, нанёс ей сильный удар в челюсть. Голова Элмиры от удара дёрнулась назад, она врезалась затылком в полотно двери, и медленно осела вниз, потеряв сознание. Онтогор грубо схватил беззащитную девушку, поднял её с пола, жёстко швырнул на кровать, стоящую у самой стены, и стал яростно срывать с неё неподатливое платье. Элмира без чувств, лежала на широкой кровати, безвольно раскинув руки, и из разбитой десны из уголка её рта на нежную щёчку стекала тоненькая струйка крови. Энтонойбер в остервенении схватил двумя руками ворот её платья и одним рывком разорвал его до самого пояса, затем он перехватил материю ниже и снова рванул, платье, затрещав, разорвалось пополам. Нависнув всей своей массой над лежащей без сознания, как тряпичная кукла Элмирой, Лейногер в пьяном угаре сорвал с неё тонкую белую шёлковую нижнюю рубашку, отороченную изящными кружевами, и замер на мгновение, залюбовавшись стройным обнажённым прекрасным и таким хрупким девичьим телом. Элмира лежала перед ним совершенно нагая и беззащитная, широко раскинув руки, её густые длинные каштановые волосы разметались по одеялу, стройные ножки были чуть раздвинуты, отливая мраморной белизной безупречной кожи. Внизу аккуратного белоснежного животика виднелся тёмный треугольник со слегка курчавящимися волосами. У правителя минора Онтогор перехватило дыхание, от красоты этого юного невинного тела, он навалился на неё всей своей массой и попробовал войти в неё, но у него ничего не получилось, вероятно, он всё-таки выпил слишком много. Тогда он встал над так и не пришедшей в сознание девушкой на четвереньки, но его качнуло, и он чуть не свалился с кровати. Пытаясь удержаться, Лейногер опёрся своей жирной лапищей на нежную упругую грудку девушки, и она, застонав, пришла в себя. Элмира рванулась в сторону, отпихнула руку насильника, сбросив её с себя, и забилась в угол кровати, стыдливо подтянув к себе колени и обняв их руками. Онтогор потерял равновесие, не удержался и скатился с кровати на пол. Он тяжело поднялся, его снова качнуло, и ему пришлось опереться о стену, чтобы не упасть, алкоголь всё больше затуманивал ему мозги.

— Ладно, — хрипло, заплетающимся языком, сказал он, глядя на девушку мутным взглядом. — Ты ещё будешь очень ласкова со мной. Я тебя обломаю и вырву твои коготки.

Он, шатаясь, открыл дверь своим ключом и вышел из комнаты, оставив дрожащую от страха и забившуюся в угол кровати Элмиру одну.

С того вечера прошло десять дней, к пленнице были приставлены две огромные дородные служанки, которые постоянно следили за ней, приносили ей отвратительную еду: какую-то осклизлую невкусную кашу, чёрствый хлеб и воду. Держали Элмиру в небольшой комнате со стенами из грубого необработанного камня. Кроме кровати с тонким матрасом, набитым соломой, на котором лежала небольшая подушка и грубое шерстяное кусачее одеяло, в комнате ничего не было. Вся её одежда состояла из шёлковой рубашки, бывшей на ней в день похищения. Эта рубашка днём заменяла ей платье, а ночью служила ночной рубашкой. Единственное небольшое окошко было расположено на уровне её лица и забрано крепкой металлической решёткой с толстыми прутьями. На вторую ночь она попыталась покончить жизнь самоубийством.

— «Так дальше продолжаться не может», — в отчаянии думала Элмира, обследуя свою комнату. — «Выйти из своей тюрьмы я не могу — дверь постоянно запирается на замок. Выброситься из окна тоже невозможно — решётку, вероятно, сломать не удастся».

Тем не менее, она попыталась сбежать. Элмира заметила, что в правом нижнем уголке окна камень, вероятно от времени, треснул и обсыпался. Ей удалось расшатать решётку и наполовину отогнуть её. Она порвала свою рубашку на тонкие полоски и связала их вместе в импровизированную верёвку. Привязав верёвку к решётке, девушка протиснулась в образовавшееся отверстие и взглянула вниз. От страха высоты у неё закружилась голова. Тем не менее, преодолев страх, она высунулась из окна ещё больше, намотав конец верёвки на запястье. Но ей не повезло. Вниз посыпались мелкие камешки от разрушенной кромки окна, которые привлекли внимание, проходившего мимо стражника. Тот поднял вверх голову, увидел девушку, наполовину высунувшуюся из окна, и громко закричал, привлекая внимание. Элмира спряталась обратно, но её тюремщицы, услышав крик стражника, ворвались в комнату и схватили пленницу. Решётку поставили обратно и укрепили. А Элмира с тех пор она спала голой, накрытая только одеялом из прочной и толстой шерстяной ткани, на ночь они надевали на её запястья мягкие кожаные ремешки, скованные между собой короткой металлической цепочкой с кольцом посередине, к которому крепилась тонкая, но очень прочная цепь, другим концом соединённая за спинкой изголовья кровати с кольцом, намертво вмурованным в стену. Общаясь с пленницей, они рассказывали ей о достоинствах правителя минора Онтогор, и о том, какая сказочная жизнь могла бы быть у неё, если бы она его хоть немножечко полюбила.

— Ты маленькая дурочка, — ласково говорила ей одна из тюремщиц, — высокая и жилистая женщина с лицом, словно вырезанном из валуна с Ледовых гор, — тебе оказал честь, обратил на тебя внимание один из самых влиятельных людей нашего королевства. Он осыпет тебя золотом, купит самые дорогие и красивые наряды. Да все знатные дамы нашего королевства мечтают об этом и почли бы за величайшую честь оказаться в постели такого могущественного и сказочно богатого правителя.

— Что тебе ещё надо? Чего ты боишься? — вопрошала вторая, надевая ей на запястья мягкие кожаные браслеты, соединённые тонкой, но очень прочной стальной цепью. — Он такой искусный любовник. Энтонойбер подарит тебе волшебные ласки, после которых ты забудешь всё на свете. Отдайся ему, будь с ним поласковее, и ты испытаешь невероятное счастье, о каком только может мечтать девушка в постели с настоящим мужчиной.

Но Элмире Лейногер энт Лейноргский был отвратителен, и она не могла думать о нём без дрожи, вспоминая, как он пьяный грубо приставал к ней в этой комнате, ударив её так, что она потеряла сознание.

Два дня после того пира Лейногер не заходил к ней, так как чувствовал себя неважно, от выпитого на пиру спиртного у него болела голова и во всём теле ощущалась какая-то слабость. После этого неотложные дела заставили его на несколько дней отлучиться из замка, и только после возвращения он поздним вечером снова заглянул к своей юной пленнице. Она уже прикованная к стене, нагая, накрытая одним лишь одеялом лежала в постели. Он медленно стащил с неё одеяло, сел рядом на кровать, любуясь ею, а, затем, начал не торопясь ласкать её густые волосы, юное личико, нежную шейку, мраморные плечи, спускаясь всё ниже, перешёл на крепкую и упругую девичью грудь, плоский живот, тёмный треугольник шелковистых волос внизу живота, стройные ножки. Он поглаживал её кожу, иногда наклоняясь и целуя её губами, непрерывно шепча нежные слова, убеждая покориться ему и быть с ним ласковой. Элмира, краснела от стыда, дёргалась, крепко сжимала ноги, пытаясь отодвинуться и отвернуться к стене, всем своим видом показывая, что он ей противен.

Она была ещё невинной девушкой, не знавшей мужской любви. В своих девичьих грёзах Элмира мечтала отдать своё сердце достойному рыцарю, доброму, смелому и сильному, который полюбит её, и, возможно спасёт от врагов. Долгими ночами своего вынужденного затворничества, когда бдительные тюремщицы оставляли её одну, девушка мечтала о смелом и благородном рыцаре, который придёт ей на помощь и спасёт её. Лёжа на кровати в своей комнате, когда слабый свет далёких звёзд пробивался сквозь решётку окна, и таинственные сумерки заполняли окружающее её небольшое пространство, она возвращалась к этой мечте, пока сон не уводил её в страну сновидений. Она была невинной девушкой, никогда не знавшей мужчин, черпавшей все свои познания о любви из любовных романов. Все её девичьи мечты и грёзы были посвящены красивой свадьбе, на которой она будет в прекрасном платье, украшенном живыми цветами, и все взгляды будут обращены только на неё. Она мечтала о прекрасном женихе, с которым она сольётся в нежном поцелуе, а потом будет танцевать под восхитительную музыку на роскошном балу. Дальше этого её мечты не распространялись. Нет, конечно, она немного знала об отношении мужчин и женщин в постели, но никогда не интересовалась подробностями, представляя это как прекрасный совместный сон, в нежных объятиях друг — друга. Грозный владыка минора Онтогор догадывался об этом, и в свою очередь, обуздывал закипавший в нём гнев и желание, говоря себе:

— «Подожди же, упрямая девчонка! Ты ещё ноги мне целовать будешь и исполнять все мои желания».

Впервые ему захотелось не взять наложницу силой, а заставить её, если не полюбить его, то отдаться добровольно, без принуждения. Он сам не смог бы объяснить себе, почему он так поступает с этой девчонкой. Возможно, ему захотелось разнообразия, и он пресытился насилием над беззащитными жертвами. Предыдущие девушки вели себя по-разному, одни, скованные страхом, вообще не оказывали никакого сопротивления, лежали на постели, как тряпичные куклы, позволяя делать с собой что угодно, и только плакали и умоляли их отпустить. Другие пробовали, как-то противиться его воле, но довольно быстро сдавались, после жестокого наказания, побоев и унижения. Ему это наскучило. Новенькая, совершенно неожиданно, оказала ему такое яростное сопротивление, что Лейногеру захотелось поиграть с ней и сломить её не физически, а морально. Так продолжалось несколько вечеров. Каждый раз он еле сдерживал себя, чтобы не наброситься на неё, взяв её силой, и уходил, говоря Элмире на прощание:

— Я пытаюсь быть ласковым с тобой, но ты не ценишь меня. Смотри, моё терпение не безгранично, ты всё — равно будешь моей, и, если не хочешь по-хорошему, то я возьму тебя по-плохому, но тогда я и буду относиться к тебе, как к рабыне и простой наложнице.

В нём боролись желание немедленно обладать ею и, в то же время, какое-то глупое необъяснимое упрямство, побуждающее его попробовать заставить эту девчонку покориться его воле. Всякий раз, входя к ней в комнату, и видя её изящное прекрасное юное тело, его трясло от вожделения. Всякий раз он с огромным трудом сдерживал себя, пытаясь быть ласковым с ней, убеждая и уговаривая её покориться ему добровольно…

Они всё-таки добрались до замка давнего знакомого Эркортона онойбера Реддигера оно Содогорского. Он оказался в одном дне пути от таверны «У Марнарка». После той стычки в таверне, геррены никак себя не проявляли, вероятно, пытаясь осмыслить, что же там произошло? Замок рода Содогорских стоял немного в стороне от основного тракта, ведущего в столицу королевства. Туда вела накатанная неширокая дорога. Проехав между двумя высоким стенами, которые образовывали ряды лесных великанов, путники увидели небольшой замок, неожиданно появившийся из-за очередного поворота. Серые стены, опоясывающие замок были невысокими. Поверх стен виднелись защитные зубцы и несколько сторожевых башенок. На зелёной крыше трёхэтажной цитадели развевался вымпел с родовым знаком хозяина замка. Ворота оказались закрытыми, но начальник привратной стражи узнал Эркортона ной Ваагрского и приказал открыть ворота, одновременно послав стражника с вестью к онойберу. Реддигер встретил гостей у входа в цитадель и, обнявшись с Эркортоном и, поздоровавшись с его спутником, пригласил их внутрь. Он тут же распорядился подать ужин и стал расспрашивать Эркортона, так как был уже в немного наслышан об его стычке с герренами в замке своего соседа.

— Ты знаешь, что Даронт погиб? — спросил Реддигер. — Они убили его стрелой из самострела.

— Да, — кивнул Эркортон, — я что-то такое слышал, но подробностей не знаю. Мне самому было не до того, пришлось бежать, спасаясь от этих убийц.

— Ну, зная твоё искусство владения мечом, я думаю, ты оказался им не по зубам.

— Да нет, — усмехнулся нойбер, — я оказался им не по зубам, потому что рядом со мной оказался вот этот, скромно сидящий за столом, мой спаситель. Представляешь, геррены устроили нам ловушку в таверне «У Марнарка», так он убил восемь из них. Одного убил я, да и то мечом в спину.

— Кто же Вы такой? — повернулся к Лисгору хозяин замка. — Поверить в это не могу.

— Мой друг, — улыбнулся гость, — преувеличивает мои достоинства. Нам, просто, повезло, что эти убийцы оказались в узком пространстве гостиничного номера и действовали в непривычной для них обстановке, не имея возможности для манёвра.

— Но Вы не здешний, Вас выдаёт небольшой акцент.

— Мой друг, — ответил за своего спутника Эркортон, — уверяет, что прибыл к нам издалека, с того берега Великого океана.

— Как интересно! — вскинулся хозяин замка. — Вы, наверное, долго плыли на корабле, а, потом, пересекли ряд стран, от побережья океана до наших границ?

— Нет, — улыбнулся гость, — меня в ваше королевство занёс сильный ветер.

— Как это?!

— На летательном аппарате, который мы называем воздушным шаром. Дело в том, что у нас в одном месте есть очень глубокая трещина в земле и оттуда вверх поднимается легкий газ из глубины. Мы алхимическими методами очищаем этот газ и собираем в специальные сосуды, врытые глубоко в землю. Газ для моего шара собирали более двух лет. На шар, наполненный таким газом, сверху надевается сеть, а внизу на веревках подвешивается плетеная корзина. Путешествие на таких шарах очень опасно, так как ветер может занести его неизвестно куда. Но я рискнул и довольно быстро добрался до границы вашего королевства по воздуху. Я уже почти перелетел небольшие горные отроги на западе королевства Эйлимор, когда мне не повезло, и в воздухе на мой шар напал дракон. Он пропорол оболочку шара своими когтями, однако, его лапы запутались в прочной сетке, и дракон далеко протащил меня, постепенно снижаясь над лесом. Когда моя корзина проплывала совсем низко над кронами деревьев, я выпрыгнул и удачно приземлился на мягкие ветки. Дракон, похоже, этого не заметил, он утащил шар с корзиной на обширную поляну, где истерзал все в клочья и сжег огнем. Мне же ничего не оставалось, как найти себе коня и продолжать путешествие по вашей стране верхом.

_ Удивительно! — восхищённо посмотрели на него оба рыцаря. — Вы очень смелый человек!

— Я думаю, что путешествие на корабле через океан не менее опасно, — скромно произнёс гость.

— А что, этот негодяй Лейногер энт Лейноргский, действительно, украл племянницу Даронта? — Эркортон отпил из бокала изрядный глоток и поставил его на стол.

— Даронт был уверен в этом, — ответил Реддигер, — да и я думаю, что это правда. Во всяком случае, я не хочу оставлять Элмиру в руках этого злодея и намереваюсь завтра утром, с несколькими моими людьми наведаться к нему.

— А где находится дворец этого Лейногера энт Лейноргского? — неожиданно заинтересовался Лисгор.

— В миноре Онтогор, у подножий Ледовых гор, в трёх днях пути отсюда, — ответил за хозяина замка Эркортон.

— А можно мне пойти с вами? — Лисгор тоже поставил на стол свой кубок. — Надеюсь, я буду вам полезен.

— Ну от чего же нельзя? — улыбнулся Эркортон, — поедем все вместе, я тоже хочу в этом поучаствовать, надеюсь наш гостеприимный хозяин не будет против.

— Ну уж я-то точно не буду возражать, — рассмеялся Реддигер. Хмель уже ударил ему в голову. — Иметь в своём отряде такого умелого воина, это — удача.

Утром небольшой отряд, состоящий из трёх рыцарей и пятерых воинов Реддигера отправился к дворцу владыки минора Онтогор. Если геррены и преследовали их, то внешне это ни в чём не проявлялось. Либо они следовали за ними на большом расстоянии, либо потеряли их след. Они, на самом деле, торопились. Реддигер горел желанием поскорее вырвать Элмиру из рук злодея, хотя и не представлял себе, как он будет это делать. Уже вечером третьих суток, они без особых приключений добрались до огромного хмурого родового дворца энт Лейноргских и укрылись в небольшой рощице недалеко от главных ворот.

— И как же вы собираетесь её освободить? — задал вопрос Лисгор, когда они собрались все вместе в этой роще и наблюдали за главными воротами дворца и его высокими крепостными стенами.

— Пока не знаю, думаю, нужно немного осмотреться, понаблюдать за окрестностями замка и подождать благоприятного момента, — задумчиво ответил Реддигер. — Возможно, нам удастся подкупить кого-либо из слуг, чтобы он провёл нас внутрь. Если этот вариант не удастся, будем пробираться во дворец самостоятельно.

— Вот что, — неожиданно сказал Лисгор, взглянув на высокую, массивную, серую крепостную стену, — ждите меня здесь и ничего не предпринимайте. Сегодня ночью я освобожу племянницу Даронт тон Дезирского и приведу её сюда.

— Ты с ума сошёл! — Вскинулся Реддигер. — Как ты себе это представляешь? Если тебя поймают, а тебя, наверняка, схватят, то и мы уже ничего не можем сделать, они будут начеку. А под пытками ты им выдашь всё.

— Нет, если вы хотите увидеть Элмиру живой и здоровой, то я пойду один, — твёрдо заявил Лисгор. — Ждите меня в этой роще до утра и ничего не предпринимайте. Если во дворце поднимется переполох и поисковые отряды начнут рыскать в окрестностях, немедленно уходите как можно дальше отсюда, мы с Элмирой найдём вас.

— Может быть, всё-таки, кто-нибудь из нас пойдёт с тобой? Давай пойдём вдвоём, я, ведь, тоже кое-что умею — в глазах нойбера читалось сомнение.

— Простите, — почтительно произнёс один из воинов. — Вы так уверены, что сможете справиться в одиночку с гарнизоном дворца? Или Вы надеетесь обмануть всю стражу? По-моему, и то и другое невозможно.

— У Вас есть предложения получше? — повернулся к нему Лисгор. — Да поймите вы, чем больше будет отряд, пытающийся проникнуть во дворец, тем скорее его заметят. К тому же, никто из вас не обладает такими навыками, которыми владею я.

— Это — авантюра, — проворчал Реддигер, отходя в сторону. — Мы все ещё заплатим за это.

Лисгор ничего не сказал, только усмехнулся и беззвучно, словно призрак, исчез в кустах…

Поужинав, могущественный правитель самого сильного и богатого минора сияющего королевства Эйлимор вспомнил о юной пленнице, которую ему так и не удалось подчинить себе.

— Всё, хватит, — подумал он, — сегодня я силой овладею этим лакомым кусочком. И пусть она кричит и пытается сопротивляться, это доставит мне ещё больше удовольствия. Я сегодня — злой.

Лейногер решительно встал из-за стола, залпом осушил кубок с вином и направился в ту часть покоев, где томилась такая желанная племянница Даронта тон Дезирского.

Лисгор, перебравшись через крепостную стену незамеченным, проник в цитадель дворца и, ловко поднявшись по отвесной стене цитадели, залез в окно второго этажа левой башни. Оказавшись в полутёмном коридоре, который слабо освещался редкими масляными светильниками, он прислушался. Слева открылась дверь, из которой вышли две высокие массивные женщины, обе были в одинаковых серых однотонных длинных платьях, подпоясанных матерчатыми поясами на талии. На головах обе носили серые с белыми кружевами чепчики, под которыми прятали, уложенные в некую причёску, не очень длинные волосы.

— Сегодня энтонойбер, наверняка, навестит её, — сказала одна женщина другой, запирая дверь на большой ключ.

— Нам то что? — отозвалась вторая. — Навестит он её, или нет, мы своё дело сделали — приковали её к стене. Он, в любом случае, будет нами доволен.

Они повернулись, чтобы идти дальше и, вдруг, увидели перед собой воина, который спокойно подходил к ним, широко улыбаясь.

— Как чувствует себя наша пленница? — дружелюбно спросил воин.

— Нормально, — ответила одна из женщин. — А тебе какое дело? Ты кто такой?

— Меня зовут Лисгор, уважаемые, — ответил воин, останавливаясь перед ними, — Лейногер энт Лейноргский очень хорошо знает меня. А вы, значит, тюремщицы этой девушки? Дайте сюда ключ.

— Стра…! — попыталась крикнуть вторая охранница юной пленницы, но получила удар сомкнутыми пальцами в горло и, хрипя, завалилась на пол.

Первая дёрнулась, было, назад, но споткнулась и легла рядом со своей подругой, получив удар сюто[7] по сонной артерии на шее. Лисгор оттащил обеих, потерявших сознание тюремщиц, в закуток коридора, связал ремешками от платьев, засунул в рот чепчики, в виде импровизированного кляпа, связав завязки на затылках, и достал ключи. На связке оказалось два ключа: один — большой, а второй — маленький. Открыв дверь большим ключом, он вошёл в комнату с решёткой на окне. В комнате царил полумрак, высунувшийся из-за горизонта месяц, послал свои первые лучи в накрытый тёмной ночной вуалью мир, разорвав только маленький кусочек этой самой вуали. Маленькие серебряные лунные стрелы ударили в закруглённые стены башни, промахнувшись мимо неширокого окошка тюремной комнаты юной пленницы. Слева от входа стояла железная кровать, на которой, накрытая грубым шерстяным одеялом лежала девушка, запястья её рук были скованы стальной цепью, прикреплённой к металлическому кольцу, вделанному в каменную стену в изголовье кровати. Девушка тихо вскрикнула, увидев вошедшего мужчину, и постаралась спрятаться под одеялом насколько ей позволяла цепь.

— Не бойся меня, — как можно приветливее сказал Лисгор, останавливаясь посреди комнаты и не подходя к кровати. — Тебя зовут Элмира, и ты племянница тонойбера Даронта тон Дезирского?

— Да, — тихо ответила девушка, осторожно выглядывая из-под одеяла.

— Не бойся меня, — повторил Лисгор, — я пришёл освободить тебя.

Тут он услышал шаги: кто-то поднимался по лестнице.

— Лежи тихо и ничего не бойся, — негромко произнёс незнакомец, быстро покидая комнату и запирая дверь.

Он спрятался в тени коридора в небольшой выемке, откуда ему был хорошо виден вход с лестницы в коридор и дверь комнаты, в которой лежала Элмира. В коридоре появился Лейногер, который нёс масляную лампу. Он остановился у двери комнаты пленницы, поставил на пол лампу, открыл своим ключом дверь, поднял лампу и вошёл в комнату. Лисгор услышал, как в замке двери с той стороны поворачивается ключ.

— Осторожный какой, — усмехнулся Лисгор, бесшумно скользнул к двери, вставил свой ключ в замочную скважину и начал медленно его поворачивать.

Лейногер энт Лейноргский вошёл в комнату Элмиры, поставил на стоящую в углу табуретку лампу и закрыл за собой дверь на ключ. Он подошёл к кровати, стянул на пол одеяло, усмехнулся, увидев сжавшуюся обнажённую девушку со скованными руками, и опустился не матрац рядом с ней.

— Ну, вот и всё, — сказал он с усмешкой, любуясь её прекрасным, юным, обнажённым телом, — сейчас ты будешь моей, мне надоели твои капризы. Я хотел по-хорошему, но ты это не оценила. Теперь я возьму тебя силой, и ты станешь моей наложницей.

Он, криво усмехнувшись, протянул руки, схватил Элмиру за ноги, одновременно раздвигая их, и потащил на себя. В этот момент за его спиной открылась дверь, и кто-то быстро вошёл в комнату.

— Вон отсюда! — закричал грозный правитель минора Онтогор, поворачиваясь всем телом, и думая, что это вошли тюремщицы, так как второй ключ от этой комнаты имелся только у них.

Увидев незнакомца, он вскочил и отшатнулся к окну.

— Ч-что тебе нужно? — произнёс он севшим голосом, прижимаясь спиной к стене. — Я сейчас крикну стражу.

Лисгор, не говоря ни слова, схватил энтонойбера за грудки и швырнул его в угол к табуретке, на которой стояла масляная лампа. Лейногер сел на пол рядом с лампой, а Лисгор наклонился над ним, глядя ему прямо в глаза. Правитель минора Онтогор открыл, было, рот, чтобы позвать на помощь, но взгляд Лисгора сковал его волю, он не мог оторваться от глаз, которые становились всё больше, заполняя собой всё пространство комнаты.

— Ты сейчас пойдёшь с нами в свои покои, — медленно и раздельно произнёс Лисгор, — крикнешь слугу и прикажешь ему, чтобы принесли одежду для Элмиры. Мы — твои гости. Ты всё понял?

— Да, — безвольным голосом произнёс Лейногер, — я всё понял, только не убивай меня.

Лисгор маленьким ключом разомкнул замок наручников, сковывающих руки девушки, помог ей подняться. Девушка схватила свою орочку и быстро надела её на себя. Лисгор накинул ей на плечи одеяло, в которое она тут же завернулась. Схватив Лейногера за шиворот, он рывком поднял его и подтолкнул к двери, сунув в руки лампу. Энтонойбер, словно зомби, вышел из комнаты и, механически передвигая ноги, побрёл к лестнице ведущий в переходной коридор в его покои. Лисгор сказав, Элмире, чтобы она шла за Лейногером, метнулся к лежащим в закутке охранницам, заволок их в комнату, закрыл дверь и бросился следом догонять хозяина замка с Элмирой. Так они и прошли по дворцу поднялись по другой лестнице на второй этаж, без проблем добравшись до его кабинета. Вышколенная стража, завидев своего господина, не задавала вопросов, провожая эту троицу любопытными взглядами. Зайдя в свой кабинет, Лейногер позвал слугу:

— Видишь эту девушку, — сказал он, — немедленно принеси сюда платье для неё, нижнюю рубашку и сапожки.

— Какое платье прикажете выбрать? — растерялся слуга, боясь сделать что-то не так.

— Любое, идиот! — взвился энтонойбер, его нервы и так были на пределе. — Бегом к камердинеру! Главное, чтобы платье было ей по размеру.

Слуга со всех ног кинулся выполнять приказание. Вскоре, платье и сапожки для Элмиры были доставлены, и она быстро оделась. Лейногер начал постепенно приходить в себя, освобождаясь от гипнотического влияния Лисгора. Здесь сказались воспитание с детства быть господином, закалившее его волю, и привычка повелевать, а не подчиняться. Лейногер начал осторожно перемещаться к столу, на котором лежал длинный и остро отточенный кинжал, он тут же схватил кинжал со стола и метнулся к Элмире, протягивая руку к её волосам. Стальная звёздочка вошла ему в висок, энтонойбер Лейногер энт Лейноргский из рода Лейноргов споткнулся, выронил кинжал, захрипев, схватился обеими руками за пробитую голову и упал на пол.

— Ой! — воскликнула Элмира, прижав руки к груди. — Вы убили его!

— Во-первых, — сказал Лисгор, подходя к телу энтонойбера и выдёргивая из его головы сюрикен, — у меня не было другого выбора, а во-вторых, такая тварь не должна жить на этом свете.

— Когда мы покинем этот ужасный дворец? — с дрожью в голосе спросила ещё не пришедшая в себя девушка.

— А, вот, прямо сейчас и пойдём, — улыбнулся Лисгор, — а то так всю ночь здесь проведём. Чем дольше мы здесь задерживаемся, тем сложнее нам будет выйти.

Они вышли в коридор, заперев за собой дверь кабинета ключом, взятым у тела энтонойбера Лейногера энт Лейноргского. Беспрепятственно прошли по коридорам замка — Элмира со связанными руками впереди, а Лисгор замыкал шествие. У двери наружу их остановила стража.

— Куда ето Вы её ведёте? — подозрительно спросил начальник караула у Лисгора. — Ето имущество энтонойбера, то бишь, господина нашего. А они мне никаких распоряжениев на энту особу не давали.

— Наш повелитель велел отвести это в его покои, — небрежно махнул рукой в сторону Элмиры Лисгор, — я думаю скоро он и сам придёт туда. Если хочешь, можешь его об этом спросить.

— Неа, ежели их светлость энтонойбер, господин наш, приказать изволили, то я не буду препятствовать. Да и видел я, по-моему, Вас с господином нашим. Проходите.

— Правильно, — усмехнулся Лисгор, — со мной ссориться не стоит. Понимаешь.

— Эй, Вейгерел, пропусти их — это по приказу энтонойбера.

Вейгерел неохотно пошёл вперёд, ворча про себя:

— И куда энто господ с девкой на ночь глядя несёт? И охота им с ней валандаться.

— Ты за нас не волнуйся, — сказал ему с дружеской улыбкой Лисгор, когда они проходили мимо него, — ты за себя волнуйся.

Вместо того, чтобы пойти к выходу, Лисгор стал спускаться по лестнице куда-то вниз, в подземелья дворца. Когда они прошли три пролёта закрученной по спирали каменной лестницы, Элмира не выдержала:

— Куда мы идём? Я думала мы хотим как можно быстрее покинуть дворец.

— Как можно быстрее не получится, — негромко ответил Лисгор, — у меня тут есть ещё одно дело.

Они спустились на самый нижний уровень. Лестница закончилась небольшой круглой площадкой, на которую выходила единственная дверь, сделанная из толстых досок, окованная ржавыми металлическими полосами. Лисгор подошёл к двери, внимательно осмотрел замочную скважину, вытащил какой-то блестящий цилиндрик и вставил его в отверстие для ключа. Полыхнула яркая синяя вспышка, на месте замочной скважины образовалось приличных размеров отверстие, в стороны полетели щепки и ржавые куски металла. Лисгор потянул за ручку двери, и она со скрипом медленно открылась. В руке Лисгора, словно по волшебству, возник странный источник света, дающий яркий направленный луч. Луч света разрезал темноту и осветил внутреннее пространство.

— Ты подождёшь меня здесь, или пойдёшь со мной? — повернулся к Элмире Лисгор.

— Я не пойду туда, — отшатнулась девушка, — я подожду Вас здесь.

Лисгор кивнул головой и пошёл вперёд. Он миновал недлинный коридор, который привёл его в не очень большое помещение круглой формы. В помещении стояли четыре небольших каменных столика, заваленные каким-то хламом. Лисгор повёл фонариком из стороны в сторону, высвечивая столы, затем, подошёл к одному из них, с трудом отодвинул его от стены и стал руками очищать поверхность стены за столиком. Вскоре, на стене проступил выпуклый рисунок, похожий на какую-то странную фантастическую птицу с длинным немного загнутым хвостом. Лисгор приложил к центру рисунка ладонь руки и стал нараспев читать какое-то заклинание. Рисунок птицы неожиданно засветился оранжевым светом, раздался мелодичный звон, и часть стены с рисунком провалилась внутрь. Лисгор осветил внутренность образовавшегося отверстия фонариком, засунул туда руку и вытащил большой красивый прозрачный огранённый желтоватый кристалл, похожий на огромный топаз. В свете фонарика камень заиграл разноцветными огоньками, возникшими внутри камня и на его гранях. Лисгор улыбнулся и спрятал камень в специальную маленькую сумочку на поясе, защёлкнув на ней замок. Он повернулся к выходу из комнаты, не обращая внимания на беспорядок, который он тут устроил, и быстрым шагом вышел на площадку.

— Всё в порядке, — улыбнулся он Элмире, — идём отсюда.

Девушке очень хотелось просить: что нашёл там её спаситель? Но она не посмела.

Любопытный и энергичный месяц уже основательно залез наверх по тёмной ночной небесной тверди, и теперь гордо сиял на небосклоне, в окружении переливающихся жемчужным светом звёзд, посылая во все стороны серебряные стрелы — лучи, освещавшие верхушки Ледовых гор. Внешняя охрана дворца, попыталась задержать странную парочку, которая на ночь глядя решила покинуть его, но Лисгор потребовал вызвать к нему начальника внешней стражи, ссылаясь на личный приказ хозяина дворца. Вероятно, начальник стражи уже лёг спать, потому что он вышел к ним потирая глаза и зевая. Лисгор поднёс к глазам начальника пустую ладонь, посмотрел ем прямо в глаза и сообщил, что действует по личному распоряжению Лейногера энт Лейноргского о чём говорит вот этот письменный приказ с печатью и подписью энтонойбера. Начальник стражи, моргнул, пошатнулся и тупо уставился на пустую ладонь.

— Пропустите их, — повернулся он к стражникам, — это личное распоряжение нашего господина.

Они беспрепятственно вышли из дворца и направились к небольшой рощице, растворившись в волшебном ночном покрывале. Вскоре, они уже входили в рощу, где их встретили воины, пробравшиеся сюда, чтобы освободить племянницу Даронта тон Дезирского.

— Как я рад тебя видеть! — бросился навстречу Элмире Реддигер, заключая девушку в объятия. — Я так волновался за тебя! Ты в порядке?

— Да, — прижалась к нему всем телом Элмира, — вот он спас меня. Он убил моего мучителя, этого подлого Лейногера энт Лейноргского — моего мучителя. Это ты послал его?

— Вы убили правителя минора Онтогор? — удивился Реддигер. — Как Вам это удалось?

— Нужно уходить отсюда, — сказал Лисгор, — люди энтонойбера в любое мгновение могут найти тело своего господина и начнут прочёсывать окрестности. Во дворце, наверняка, находятся геррены, если вас обнаружат, вам с ними не справиться.

— Вы пойдёте с нами? — спросила Элмира, всё так же прижимаясь к Реддигеру и всё ещё до конца не верящая в своё спасение.

— Нет, — улыбнулся ей Лисгор, — к сожалению, мне нужно в другую сторону, и я не смогу проводить тебя.

— Не беспокойтесь, — сказал онойбер, приказывая своим людям садиться на коней, — дальше уже я сам позабочусь о ней.

— Тогда, прощайте, — обратился ко всем Лисгор, — скачите отсюда скорее, и да хранит вас Создатель.

— Пусть над всеми нами пребудет его охраняющая длань! — негромко ответили воины и поскакали из рощи, оставив Лисгора с Эркортоном вдвоём.

— А ты почему не поехал с ними? — спросил нойбера Лисгор.

— Я хочу сопровождать тебя, — просто ответил Эркортон.

— Нет, — улыбнулся ему Лисгор, — со мной ты поехать не сможешь. Туда, куда я еду, тебе пути нет. Ты говорил, что к тебе хорошо относится ваш король. Вот и поезжай к Тейгимеру Великолепному и попроси у него защиты от герренов. Я уверен, что после смерти их нанимателя, у них уже не будет серьёзных мотивов убивать тебя, они, ведь, работают за деньги, а сейчас им за твою смерть никто не заплатит.

Эркортон, после некоторого раздумья, согласно кивнул, тепло попрощался со своим новым другом, сел на своего коня и растворился в темноте ночи.

Берк Оло, поглядывая на мрачные и тёмные стены дворца бывшего правителя минора Онтогор, не торопясь, добрался до своего коня, и направился к Ледовым горам, вершины которых серебрились в свете сиявшей на небе луны. Он уже въехал в самые предгорья, когда, неожиданно, из-за огромного валуна, словно из-под земли на его пути вырос огромный демон. Глаза демона горели красным огнём, словно два раскалённых уголька. Приплюснутая морда с большими клыками выражала свирепость. Длинные волосатые шестипалые лапы с крепкими и острыми когтями не сулили ничего хорошего. За левым плечом демона виднелась рукоять огромного боевого топора с двумя отточенными лезвиями.

— Отдай то, что ты взял в подземелье, и что, по праву, принадлежит нам. И, возможно, я отпущу тебя живым, — низким рокочущим голосом прорычал демон. Ты, вероятно решил, что перед тобой стоит простой демон, но ты, даже, не представляешь, кто заступил тебе дорогу.

— Почему же не представляю? — улыбнулся Лисгор. — Тебя зовут Тхихокнест, ты — предводитель демонов пятого круга Пустынного предела из Нижнего мира.

— Ого! — удивился демон. — Даже так! Я не знаю, откуда ты знаешь меня, но это ничего не меняет.

Лисгор одним движением легко соскочил с коня, ударил того по крупу, и умное животное отбежало в сторону. Демон был почти на голову выше Лисгора и выглядел устрашающе.

— Этот кристалл не принадлежит вам, — спокойно ответил он, бесстрашно глядя демону прямо в глаза, — вы даже не знаете, что это, на самом деле, такое, и как правильно его использовать. Убирайся с моей дороги и я не стану тебя убивать.

— Ты, — захохотал демон, — меня убивать! Да ты, я смотрю, совсем обнаглел, смертный. Отдай наше сокровище по-хорошему, или я сейчас разорву тебя на куски.

Из его пасти вырвался небольшой язычок пламени, и, неожиданно, он прыгнул на стоящего перед ним человека, выхватывая топор. Совершенно внезапно, без всякой подготовки, он сделал мгновенный выпад вперед, и топор свистнул, рассекая воздух. Это было так неожиданно, что любой человек на месте Лисгора был бы уже мёртв. Топора, практически, не было видно, лишь что-то сверкнуло на мгновение в солнечных лучах. Но Лисгор среагировал ещё быстрее, он подался назад и в его руках, словно из воздуха, материализовались две странные деревянные палочки, каждая длиной в локоть, связанные между собой шёлковым шнуром[8]. Демон и не заметил, как его противник вытащил их из рукава. Держа одну из палочек в правой руке, он сделал резкое кистевое движение, и конец второй палочки щёлкнул по лезвию топора, изменив немного его траекторию. Тхихокнест снова вернул топор в исходное положение и захохотал.

— Ты хочешь противопоставить моему боевому топору эту игрушку? — он показал пальцем на палочки, и снова захохотал.

— Ты зря смеёшься над оружием, которого не знаешь, — спокойно сказал Лисгор.

Демон крутанул в руках топор, и оба его лезвия зловеще сверкнули. Он сделал шаг вперёд и тут же Лисгор привёл свои палочки в движение. Он с огромной скоростью вращал и перехватывал палочки, и они гудели в воздухе, появляясь, то из-под одной руки, то из-под другой. Одна палочка всё время оказывалась зажатой в руке, а другая описывала в воздухе сложную траекторию, издавая негромкий гул. Демон перешёл в атаку, он ударил наискось, пытаясь рассечь своего противника от левого плеча до правого бока, но Лисгор уклонился, и снова отбил удар, попав по лезвию торцом одной из палочек. Демон вращал свой огромный топор, лезвия которого со свистом рассекали воздух, размазываясь в пространстве сверкающей металлической полосой, и бил из разных положений, непрерывно атакуя. Лисгор скользил, плавно перемещаясь по дуге, всё время, меняя направление, и сбивая своего противника с линии атаки. Тхихокнест, в очередной раз, поменяв позицию, поднял топор для следующего удара, но тут его противник сам перешёл в атаку, он мгновенно скользнул вперёд и немного в сторону, палочка в его руке щёлкнула и ударила демона по пальцам правой руки, держащей топор. Демон взвыл от боли и выпустил топор, отдёрнув правую руку от древка и тряся кистью. Почти без всякого перерыва палочка нанесла второй удар, пришедшийся по правому плечу Тхихокнеста, и заставила демона взвыть от боли. Демон попытался нанести Лисгору удар топором, зажатым в левой руке, но тот ловко перехватил рукоять топора сразу за лезвиями своими палочками, перекрестив их и, крутанувшись вокруг собственной оси, ударил пяткой Тхихокнеста в лицо. От удара демон выпустил топор и отшатнулся назад, из носа и разбитых губ у него потекла кровь, он отскочил на несколько шагов и выплюнул на землю пару зубов. Лисгор, как ни в чём не бывало, снова завертел свои палочки и двинулся к Тхихокнесту.

— Что это за оружие? — хрипло спросил демон, отступив на пару шагов назад, сплёвывая кровь и вытирая лицо.

— Тебе понравилось? — весело улыбаясь, Лисгор ловко зажал одну из палочек под правой мышкой, другую, держа в то же время пальцами этой же руки, он принял низкую стойку, выставив левую руку вперёд.

Лёгкий ветерок колыхал длинные стебли травы по краям вытоптанной площадки, на которой стояли противники. Невесть откуда взявшийся, огромный чёрный жук, шевеля длинными, с устрашающими наростами, рогами, не обращая никакого внимания на стоящих друг против друга поединщиков, решил проползти между ними, торопясь куда-то по своим жучиным делам. Оба противника проводили жука взглядом, а, затем, снова подняли глаза друг на друга.

Тхихокнест прорычал что-то неразборчивое и вытащил из-за спины два тонких сверкающих клинка. Клинки запели в его руках, рассекая воздух. Он бросился вперёд и стал с невероятной скоростью рубить Лисгора. Тот крутанул своё оружие, отбивая клинки, но клинки вращались, словно два пропеллера и от деревянных палочек стали отлетать куски.

Лисгор, пятясь назад, отбил один из клинков, мгновенно нанёс удар носком ноги под локоть, держащей этот клинок руки и резким движением щёлкнул палочкой по лезвию клинка почти у самой рукояти, и клинок со звоном переломился. Но Тхихокнест с утробным рыком ударил вторым клинком и перерубил шёлковый шнурок, связывающий две палочки между собой. Лисгор тут же швырнул оставшуюся в руке палочку в лицо демону и, отпрыгнув назад, выхватил из ножен меч. Демон бросился на противника, чтобы не дать ему подготовиться, но Лисгор сам скользнул вперёд, заблокировал клинок мечом, перехватил кисть вооружённой руки демона своей второй рукой и резко рванул её в сторону, одновременно скручивая внутрь. Тхихокнест с воплем упал на спину и выпустил клинок. В то же мгновение меч Лисгора вошёл в горло демона. Демон захрипел, дёрнулся, пытаясь схватить Лисгора за руку с мечом, но, вдруг, обмяк и затих. Лисгор рывком выхватил меч из раны, отступил на шаг назад, и, тщательно вытерев лезвие, спрятал меч в ножны.

В этот момент рука демона неожиданно разогнулась, он схватила Лисгора за ногу и рванул на себя. Лисгор, падая, успел ударить второй ногой по схватившей его руке и сделать кувырок вперёд. Перекувыркнувшись через левое плечо, он мгновенно встал на ноги, в правой руке его сверкнуло лезвие меча. Тхихокнест уже тоже был на ногах, и рука его сжимала длинный и тонкий клинок. Это было ужасное зрелище. Лицо демона было разбито, из страшной раны на горле текла кровь, заливая шерсть на груди, но демон улыбался жуткой оскаленной улыбкой, а глаза его горели диким красным огнём.

— Ты уже похоронил меня, смертный? — зарокотал глухой бас. — Ты забыл, что демоны бессмертны! А вот теперь игра закончилась, и я, действительно, начну тебя убивать. Ты готов умереть прямо сейчас?

— «Этого ещё мне не хватало», — подумал Лисгор, отступая ещё на шаг назад, — «но он не может быть бессмертным. Демоны тоже смертны, нужно, только, найти способ его убить».

— Кто ты такой? — неожиданно спросил Тхихокнест. — У тебя очень странная сущность, я не могу распознать твой внутренний дух.

— А это так важно? — усмехнулся Лисгор, чуть опустив вниз руку с мечом. — Без этого знания ты не сможешь одолеть меня?

— Я уже сказал, — грозно прорычал демон, — что я начал тебя убивать!

Он снова неожиданно резко прыгнул вперёд и стал рубить Лисгора клинком, сверкающим, словно молния. Тот с трудом отбивал удары мечом, скользя из стороны в сторону, несколько ударов клинка демона всё-таки прорвались сквозь защиту Лисгора и рубанули его по телу. Тонкий острый клинок из демонической стали, словно бумагу, прорезал верхнюю рубашку, располосовав её. Но кольчуга, надетая под рубашку, выдержала. Лезвие со скрежещущим звуком полоснуло по кольчуге и отскочило, не причинив её хозяину никакого вреда. Вдруг, лицо демона пересекла глубокая рана, оставившая его без левого глаза. Когда Лисгор умудрился нанести эту рану, демон так и не понял. Он в бешенстве взревел и ещё увеличил скорость, бросившись в яростную атаку на Лисгора, его клинок, свистя, прорезал воздух, пытаясь достать того с разных сторон. Лисгор уверенными и точными движениями отбивал мечом клинок, всё время, перемещаясь по дуге так, что демону приходилось постоянно менять направление атаки. Он двигался нисколько не медленнее Тхихокнеста, за их движениями было почти невозможно уследить. Демон прыгал из стороны в сторону, делал постоянные выпады, но его клинок встречал либо пустоту, либо лезвие меча, либо натыкался на кольчугу, пробить которую был не в состоянии. И, вдруг, демон плюнул, маленький огненный сгусток вылетел из его рта и попал прямо в кисть руки Лисгора, держащей меч. От неожиданности и от боли, Лисгор выпустил меч, и тот упал на землю. Демон с победным криком рванулся вперёд и рубанул своего противника. Тот мгновенно и неуловимо сместился в сторону, но Тхихокнест ожидал этого и нанёс своему противнику удар левой рукой в плечо. Лисгор отшатнулся, не удержался на ногах и покатился по земле. Он попытался встать, но демон оказался быстрее, и в прыжке ударил его ногой в лицо. Тот снова опрокинулся на спину, из разбитого носа и губ его потекла кровь.

Лисгор снова попытался подняться, но Тхихокнест, словно футболист, с наскока со всей силы ударил его ногой в голову. Каким-то чудом Лисгору удалось смягчить смертельный удар, он немного уклонился, пустив его вскользь, и заблокировав ладонью левой руки. Но удар всё равно оказался настолько силён, что снова швырнул его на землю. Лисгор прокатился по земле подальше, почти к самому огромному валуну, пытаясь оторваться от демона и встать на ноги. Ему это удалось, и он поднялся, пошатываясь и вытирая кровь, сочащуюся из разбитых губ и носа. Тхихокнест вновь плюнул огнём, на этот раз выпустив из рта приличных размеров файербол, который понёсся к Лисгору, оставляя за собой огненный след. И тут Лисгор совершил невероятное, он умудрился отбить огненный шар, выставленными вперёд ладонями, тот взорвался в воздухе перед ладонями, снова отбросив его назад на землю. А демон был уже рядом, страшно и зловеще улыбаясь изуродованным лицом, он замахнулся клинком, чтобы нанести последний удар, поставив точку в их поединке, но Лисгор волчком крутанулся вокруг собственной оси, и, применив Хвост дракона[9], сбил демона с ног. Они поднялись одновременно, оба тяжело дыша, и разглядывая друг друга.

— Странно, ты — не колдун, — вдруг, сказал демон, выравнивая дыхание, — у тебя нет магической ауры, но ты владеешь магией, и ты — очень сильный воин, и достойный противник. Теперь я понимаю, что ты — не простой смертный, хотя я и не могу понять: кто ты такой? Впрочем, это уже не имеет никакого значения. Мне тебя очень жаль, но, извини, сейчас ты точно умрёшь.

Он неожиданно прыгнул вперёд, нанося мгновенный рубящий удар своим клинком. Тонкий клинок коротко свистнул в воздухе, размазавшись блестящей полосой. Дальше произошло невероятное, Лисгор одновременно с ним скользнул навстречу и немного вбок, молниеносным и точным движением поймал кисть Тхихокнеста и, используя его движение вперёд, потянул кисть руки вместе с клинком мимо себя и в сторону к низу, одновременно закручивая саму кисть вокруг собственной оси. Ноги демона сами собой оторвались от земли, он подлетел в воздух, и со всего маху головой вошёл в землю. Раздался громкий хруст, и шея демона сломалась. Непостижимым образом клинок Тхихокнеста оказался в руках Лисгора, и он тут же снёс им своем противнику голову. Из отрубленной шеи вылетело облако голубого фосфоресцирующего тумана, оно превратилось в чёрный клубящийся дым и приняло очертание огромной демонической сущности. Глаза демона загорелись красным светом, а из пасти вырвался язык пламени.

— Я бессмертен! — раздался громкий нечеловеческий хохот. — Меня нельзя убить!

Он двинулся на Лисгора, раскидывая чёрные клубящиеся руки с длинными не то пальцами, не то когтями. Глаза его горели огнём, из пасти вырывалось пламя. Демон был страшен.

Лисгор, сделал длинный кувырок в сторону, подхватил с земли свой меч, тут же, поднимаясь, не теряя ни мгновения, ударил им наседающего на него демона. Меч врезался в демоническую сущность, рассёк её надвое, и та взорвалась, полыхнув ярким огнём. Оставшееся от демона фосфоресцирующее голубоватое облачко ещё некоторое время поколыхалось в воздухе, но налетевший лёгкий порыв ветра рассеял его без следа.

Светозарный уже давно скрылся за горизонтом, а Светоносный коснулся его края, намереваясь нырнуть за край мира вслед за своим старшим братом. Полупрозрачная серая вуаль стала опускаться над ойкуменой, ещё только намекая на свои права, но краски окружающих предметов уже немного потеряли свой цвет. Вершины Ледяных гор окрасились в розовые тона. Лисгор подъехал к небольшой пещере, спрыгнул с коня, хлопнул его по крупу, отгоняя в сторону, и направился к входу в пещеру. Он вошёл в неё, включив свой фонарик, прошёл по узкому коридору, уводящему полого вниз, и, через сотню шагов, уткнулся в стену. Прямо в скальную породу, перекрывающую коридор, была вделана арка из тёмно-жёлтого, покрытого бурым пятнами металла. По периметру арки на приличном расстоянии друг от друга располагались небольшие металлические выпуклости, словно заклёпки, крепящие арку к каменной стене. Лисгор подошёл к основанию арки и встал на еле заметную круглую каменную площадку, скрытую под слоем мелкой каменной крошки и пыли. В стене образовалось отверстие, из которого в Лисгора ударили тонкие синие лучи, которые начали сканировать его, высвечивая на нём маленькие яркие точки. Вскоре, лучи погасли и отверстие закрылось. Арка засветилась неярким синим светом, который постепенно становился прозрачным, словно растворяя скальную породу. Сквозь арку стали видны контуры большого помещения, уставленные какими-то диковинными приборами и установками. Около этих установок, горевших мигающими разноцветными огоньками, суетились люди. Несколько человек, заметив начавший работать портал, направились к нему. Лисгор шагнул в портал и оказался в помещении, расположенном по ту сторону. Арка постепенно погасла и на месте, открывшегося в другой мир проёма, снова возникла, казавшаяся такой монолитной и незыблемой, каменная стена.

Хроники Акаши

Густой дремучий зелёный лес, изобилующий валежником, ягодными и цветочными полянами был наполнен весёлыми и звонкими птичьими трелями. Ярило — Солнце, неумолимо вставало над тихо шелестящими листвой деревьями, лениво покидая свой роскошный небесный терем, и освещая верхушки лесных исполинов, которые неспешно перешёптывались о чём-то своём, неведомом людям. Серый длинноухий заяц выскочил из-за замшелого пенька, на мгновение замер, почувствовав человека, и метнулся в сторону, задав стрекоча, так, что только мелькнули среди высокой травы и валежника быстрые задние заячьи лапы, да пару раз на мгновение показались среди можжевеловых кустов длинные мохнатые уши. Тонкая стрела с разноцветным оперением, просвистела мимо косого, чуть запоздав, и воткнулась в толстое поваленное бурей дерево, безнадёжно цепляющееся скрюченными пальцами вывороченных корней за бурую развороченную землю. Велимир, витязь славянского ордена «Миссия», крякнув с досады, продрался сквозь густые колючие кусты, в которых он прятался, поджидая добычу, вышел на небольшую, сплошь покрытую изумрудной травой полянку, и с трудом выдернул из ствола упавшего дерева, стрелу с острым калёным наконечником. Стрел у него осталось мало, и их следовало экономить. Он был высоким, широкоплечим, светловолосым и рыжебородым молодым мужчиной, далеко не красавцем, но и не лишённым некоторой суровой мужской привлекательности. Его серые, слегка прищуренные глаза смотрели уверенно из-под соломенного цвета бровей, небольшая аккуратная бородка выгодно подчёркивала волевой подбородок, и, даже, неглубокий шрам на левой щеке не портил его лица. Велимир не ел уже два дня, плутая по густому незнакомому лесу, уходя от упорно не желающей отставать, погони и заметая следы. От погони он, кажется, всё-таки оторвался, но при этом залез в такую чащобу, что потерял направление, и теперь нужно крепко подумать, как выбираться отсюда.

— «Люди воеводы Всеволода, наверняка, не успокоятся и начнут сейчас прочёсывать лес», — подумал он, засовывая берёзовую стрелу обратно в полупустой тул, и закидывая за спину тугой длинный боевой сложный лук. — «Хорошо, что собак у них нет и взять их негде, княжий терем далековато от этого места будет».

Велимир замер и прислушался, пытаясь различить в лесных шорохах и шепотах посторонние звуки, говорящие о том, что погоня не отстала, и враги недалеко и крадутся за ним. Но всё, вроде бы, было спокойно. Он потрогал, висящую на широком поясе маленькую, свёрнутую в тугую трубочку кожаную суму, надёжно перетянутую сыромятным ремешком, и тяжело вздохнул. Из-за содержимого этой сумы геройски погибли братья — близнецы Яромир и Твердислав. Они сделали свой выбор, и ушли к своим родовичам, пали в неравной схватке с дружинниками князя Глеба Залесского, коего в народе Серой Лисой кличут. Вот уж, действительно, зело хитёр и скрытен княже, в народе поговаривают, с бесовской силой якшается, да Морене поклоняется. — «Ну, про бесовскую силу ничего сказать не могу, потому, как сего не ведаю», — устало подумал Велимир, тяжело опускаясь на сваленную бурей толстенную, в два обхвата, лесину, снова коснувшись пояса рукой, словно не верил, что на месте заветное послание, с таким трудом и такой дорогой ценой доставшееся. — «Но с проклятыми печенегами уж вестимо за спиной русских князей переговоры ведёт».

Во второй половине дня ему, наконец, повезло, выбравшись из глухого сумрачного лога, перебравшись через непролазный бурелом, он вышел к небольшому лесному озеру с топкими берегами, поросшими твердой острой, как бритва, осокой и густыми высокими, выше человеческого роста, обширными зарослями камышей. На затерянном в дремучем лесу небольшом озере плавало с десяток утиц и селезней, Велимир на этот раз не промахнулся, он тщательно прицелился, оттянув тетиву с длинной пёстро оперённой стрелой до самого уха, и подстрелил серую крупную утицу. Пришлось раздеться до нага, оставить и оружие, и одежду на берегу и лезть за ней в воду, но зато он сразу и позавтракал, и пообедал, и поужинал. Он, даже, рискнул развести на берегу озера небольшой костёр, вырыв в земле ямку мечом и кинжалом, обложил ямку валежником, и запёк жирную птицу в глине, которую насобирал тут же у берега. Наевшись впервые за два дня досыта, облизав измаранные жиром пальцы, он умылся в озере, надел хорошую, двойного плетения, стальную кольчугу, опоясался булатным мечом, вставил в кожаные, украшенные узорчатыми металлическими накладками ножны длинный и острый как бритва кинжал, забросил за спину длинный тугой лук, тул со стрелами и, повеселев, двинулся дальше…

Я откинулся в мягком, удобном кресле, обволакивающем меня приятной подпитывающей энергией, оторвавшись от моей Хроники Акаши, и взглянул направо вглубь обширного зала гигантской библиотеки, конец которого терялся где-то вдали. Мимо меня с огромной, толстой, похожей на старинный фолиант книгой в руке, бесшумно пролетел Архивариус — Хранитель. Он был одет в тёмную, почти чёрную, рубаху свободного покроя, с тонким белым кружевным воротником, чёрные бриджи, светлые гетры и туфли на западноевропейский манер семнадцатого века. На голове у него красовалась маленькая круглая шапочка, из-под которой виднелись длинные пепельно-седые волосы. Средних размеров борода, того же цвета, доходила до середины груди. Хранитель имел вид средневекового архивариуса, и, явно, этим очень гордился. Вдоль стены длинного библиотечного зала сидели такие же, как и я, посетители, и их книги светились, словно экраны мониторов в приятной жемчужно-серой полутьме. На грани восприятия слышалась тихая успокаивающая очень красивая мелодия, витающая прямо в воздухе, и звучащая ниоткуда и отовсюду. Я решил немного отдохнуть и поразмышлять по поводу этого моего воплощения…

Из задумчивости меня вывел раздавшийся у меня в голове тихий участливый голос, возникшего рядом со мной Хранителя:

— Вам что-нибудь подсказать?

— Нет, спасибо, — так же тихо мысленно ответил я, — я, просто решил немного отвлечься и отдохнуть.

Хранитель бесшумно исчез, а я снова вернулся к книге, передвинув яркую рубиновую точку на светящейся тем же цветом узкой ниточке хронополоски назад в своё детство в этом же воплощении, и оказался в теле мальчика, реально ощутив все его чувства и переживания на тот момент…

Велимиру десять лет, он решил поиграть с отцовским мечом, зная, что отцу это не понравится. Меч висел высоко на стене в красивых ножнах и ему с большим трудом, подтащив лавку, удаётся его достать. Меч для него тяжёл, но всё же, он машет им во все стороны, воображая себя великим витязем, сражающимся с ордами коварных печенегов, и, вдруг, замечает в окно отца, возвращающегося домой от воеводы. Мальчик пытается засунуть меч обратно в ножны, но у него ничего не получается. Он в отчаянии ищет выход из этого положения. Тут спасительная мысль приходит ему в голову. Велимир бросает меч на пол, вытаскивает из большой плетёной корзины кусок пирога с малиной, кладёт его на стол и бежит искать младшего брата. Он находит Любомира, который на год младше его, в горнице.

— Эй, Любомир! На столе в комнате отца я видел вкусный пирог, хочешь попробовать? — с лукавой улыбкой спрашивает его Велимир.

Как он и рассчитывал, Любомир побежал в комнату за пирогом, и, увидев там меч, естественно, взял его в руки и начал играть с ним, какой же мальчишка упустит такую возможность. Велимир специально попался на глаза отцу, входящему в сени.

— Доброго дня, отец, — кротко говорит он, чуть склоняя голову, как примерный сын.

— Здравствуй, Велимир, — говорит отец, — что ты здесь делаешь?

— Да, вот, хотел пойти дров наколоть для печки.

— Молодец, сынок! — хвалит он сына. — А где Любомир?

— Не знаю, — пожимает плечами Велимир с самым невинным видом, — играет, наверное, где-нибудь в горнице.

Отец идёт к себе в комнату и, вскоре, оттуда доносится его разгневанный голос, и плач брата. Отец не поверил сбивчивым объяснениям Любомира, что меч уже валялся на полу. Он наказывает его, и тот остаток дня проводит в углу тёмного чулана, лишившись обеда и ужина с вкусным десертом. Велимир чувствует, что его до самого вечера мучает совесть. Несколько раз он порывается повиниться отцу и рассказать о том, что его брат не виновен, но так и не решается…

Я вновь передвигаю рубиновую точку на полоске немного вперёд во времени…

Велимиру семнадцать лет. Он, в числе нескольких избранных сверстников, обучается военному искусству, чтобы стать витязем. Их обучает старый дружинник князя — Тихомир, опытный воин и хороший наставник. Вместе с Велимиром военную науку осваивает и сын воеводы — Радомир, его соперник в бою и в любви. Радомир — высокий и статный красавец, с кудрявыми соломенного цвета волосами, голубыми глазами, небольшими усиками, уже пробивающимися над верхней губой, любимец и покоритель молодых девичьих сердец. Они оба влюблены в очень красивую русоволосую, зеленоглазую девушку, стройную как берёзка, с толстой косой ниже пояса, первую невесту слободы — Летеницу.

— Давай, Велимир, — подбадривает его учитель, — не сжимай меч так сильно, следи за противником.

Радомир наносит Велимиру сильный и быстрый рубящий удар справа, и он, в последний момент, отражает его мечом, делая шаг назад, спотыкается о небольшую кочку и на мгновение теряет баланс. Радомир не упускает свой шанс и тыкает мечом Велимира прямо в грудь. Велимир, пытаясь смягчить удар, или уклониться, не удержавшись на ногах, падает, перекатывается через левое плечо, и вскакивает с мечом в руке. Лицо его заливает краска стыда и гнева. Он опять проиграл своему сопернику.

— Успокойся, Велимир, — подскакивает к нему Тихомир, хватая за руку с мечом. — Учись проигрывать достойно.

Радомир снова победил в схватке на мечах и оказался более метким в стрельбе из лука. Летеница из них двоих, явно, отдаёт предпочтение Радомиру, они опять вчера вдвоём ходили вечером гулять на реку, некоторые, даже, поговаривают о возможной скорой свадьбе Радомира и Летеницы. Велимир решил привлечь к себе её внимание иным способом, выглядеть в её глазах героем, совершить для неё какой-нибудь поступок, который она оценит и завоевать тем самым сердце красавицы. На праздники Летеница всегда надевала оберег их рода, который ей на шестнадцатилетие подарила мать, оберег этот передавался от матери к дочери из поколения в поколение. Велимир решил выкрасть этот оберег, а, затем, «найти» его и торжественно вернуть своей возлюбленной.

— «Несомненно», — думал он, — «она оценит мои усилия, и посмотрит на меня другими глазами».

Сегодня праздник Ивана Купалы, вечером большинство населения слободы пошло на реку водить хороводы, жечь костры и прыгать через них. А ночью девушки и парни будут купаться в реке и бегать по лесу, заигрывая друг с другом. Дождавшись, когда все домашние Летеницы, и она сама ушли на реку, Велимир через открытое окно в Избе забрался в дом. Ему довелось несколько раз бывать у Летеницы в гостях, так что найти её девичью комнату, расположенную в Светлице, для него не составило труда. Свет зажигать он не рискнул, поэтому, даже свечки с собой не взял. Велимир знал, что Летеница хранит оберег в резной деревянной шкатулке, которую она убирает в ларь у стены, рядом с окном. Летеница сама ему не раз показывала этот оберег, доставая его из ларя на его глазах. Пробравшись на ощупь через всю Избу, уронив по дороге ухват и пару горшков, стоящих на лавке, он добрался до двери. Дверь в Сени открылась с таким скрипом, что Велимир испугался, что кто-нибудь услышит его. Он замер на месте и стоял так двадцать ударов сердца, прислушиваясь к возможным шагам за стенами дома, но всё было тихо. Поднявшись по лестнице на второй этаж, Велимир прокрался к девичьей Светёлке и надавил на дверь. Дверь неожиданно легко и бесшумно открылась, и он чуть не упал, ввалившись в Светлицу.

— «Если ларь закрыт на замок», — подумал Велимир, крадучись в темноте, пробираясь вдоль стенки комнаты, — «то дело моё плохо, придётся уходить ни с чем».

Он, дрожащей рукой, взявшись за неё пальцами, осторожно потянул крышку вверх, пальцы соскользнули с гладкого бока крышки, она не поддалась. Велимир, вдохнув полной грудью, чтобы успокоиться, ухватил крышку покрепче двумя руками и потянул на себя сильнее, крышка издала тихий щелчок, отдавшийся в ушах Велимира громом в тишине пустого дома, и открылась. Юноша вздрогнул, замер, осматриваясь по сторонам и прислушиваясь, но всё было тихо. Он, запустив руку в ларь, в темноте нащупал внутри шкатулку, осторожно достал её и поднёс к окну, чтобы осмотреть. Шкатулка была закрыта на нехитрый замок. Велимир вытащил из ножен кинжал, легко подцепил крышку и вскрыл её. В сгущающихся за окном сумерках, он рассмотрел плоский овальный камень на кожаном шнурке, аккуратно лежащий на дне шкатулки. Бережно достав оберег, Велимир полюбовался им, поцеловал его и начал прятать за пазуху рубашки, но в этот момент дверь комнаты неожиданно скрипнув, отворилась, и со свечой в руке в девичью вошла Летеница. Она была в длинном, до самого пола, светлом платье, расшитом у ворота, посередине от него до самого низа и на рукавах, узорами — оберегами. Свеча озаряла её в темноте, и она показалась Велимиру прекрасным светлым духом, возникшим на пороге комнаты.

— Ой! — вскрикнула Летеница от неожиданности, подавшись назад и чуть не выронив свечу.

Но в следующий момент, подняв свечу повыше, узнала Велимира, застывшего на фоне окна как изваяние, с ремешком от наполовину спрятанного за пазуху оберегом в одной руке и кинжалом со шкатулкой в другой.

— Это ты Велимир? — уже спокойнее сказала она, узнав его. — Что ты тут делаешь?

— Я… это… я… тут, — залепетал он, не зная, что придумать и поглядывая на окно, намереваясь сбежать через него из дома, спрыгнув во двор.

— Ты решил украсть мой оберег? Зачем? — ледяным тоном произнесла она, приближаясь к юноше.

— Летеница, прости меня, — упав перед ней на колени, Велимир бросил к её ногам оберег, шкатулку и кинжал. — Это всё ради тебя! Я люблю тебя и хотел таким образом завоевать твоё внимание.

— Каким это образом? — удивилась Летеница, останавливаясь в двух шагах перед ним, горячий воск от свечи стекал ей на пальцы, но она не замечала этого.

— Я хотел, как бы, найти оберег и вернуть его тебе. Я надеялся, что, в благодарность за это, ты станешь относиться ко мне более благосклонно. Я давно уже люблю тебя, а ты меня не замечаешь.

— Дурак, — покачала головой она, приказав холодно и властно, — подними оберег и шкатулку и давай сюда.

Он вскочил, трясясь от страха, лихорадочно отдавая ей то, что она просила. Затем протянул кинжал рукоятью вперёд:

— Убей меня, лучше убей сейчас, чем все узнают, что я забрался в ваш дом. Отец всё равно не оставит меня в живых. Лучше уж ты, чем он.

— Совсем дурак, — презрительно произнесла она, вырвала кинжал из его руки и кинула его на пол. — Убирайся сейчас же из моего дома, и я обещаю тебе, что никто об этом не узнает. Но, при условии, что ты больше ко мне не подойдёшь. Я видеть тебя не хочу.

Велимир подхватил кинжал и, красный как рак, стрелой вылетел на улицу. Осенью Летеница и Радомир сыграли свадьбу, а Велимир, при первой же возможности, вступил в орден и ушёл из отчего дома…

Выбор, мне всегда приходилось делать выбор в моих воплощениях на земном плане, принимать не простые решения в ситуациях, которые подсовывала судьба. Впрочем, судьбу то я планировал себе сам, и основные уроки тоже задавал себе сам. Мои ангелы — хранители, потом, во время моего воплощения, просто, «подтаскивали» мне необходимых людей и ситуации, в соответствии с моим сценарием. И, как потом выяснялось, решал я эти «задачки» не очень успешно. Вот и сейчас, когда я снова решил воплотиться в косном мире, мой гид — наставник посоветовал мне хорошенько проанализировать все мои предыдущие воплощения, чтобы выяснить: какие наиболее важные задачи мне нужно будет поставить перед собой на этот раз? Я решил просмотреть основные моменты всех моих предыдущих воплощений, начиная чуть ли не с первого моего прихода на Землю.

Ах, Радомир и Летеница, ну откуда же в тот момент на Земле мне было знать, что они Родственные души, часто воплощающиеся как муж и жена. Готовясь к тому воплощению в мире Выбора судьбы, находясь ещё в Истинной Обители, они тоже договорились пожениться и жить вместе. Потом я неоднократно видел их в нашей общей компании и на Серебряном озере, и в долине Эоловой арфы. Они всегда сидели, обнявшись, часто целовались и были счастливы друг с другом.

Я снова передвинул рубиновую хронополоску вперёд и вернулся в тот момент, когда оказался в лесу, скрываясь от погони дружинников воеводы Всеволода…

Велимир упорно пробирался сквозь глухую чащобу, иногда продираясь сквозь обширные густые кусты и перелезая через поваленный бурей валежник. Его суконные рубаха и штаны были уже изрядно изорваны. Местами когда-то белая материя, ставшая грязно-серой, свисала клочьями. Наконец, среди густых лесных веток деревьев показался желанный просвет, и, вскоре, Велимир выбрался на опушку леса. Теперь можно было сориентироваться и добраться до братьев по ордену. Он устало опустился на большой пень, покрытый сухим серым мхом, снял с плеча лук с тулом, в котором ещё оставались три стрелы, съел последнюю горсть ягод из туеска на поясе, запив её родниковой водой, и прикрыл глаза отдыхая. В его памяти против воли всплыли последние события. Седмицу назад, его вместе с братьями — близнецами Яромиром и Твердиславом, вызвал к себе Верховный хранитель ордена росских витязей «Миссия» Святозар.

— Братия, — сказал он, когда все трое вошли в его походный шатёр и уселись на лавке. — Намедни наш человек в дружине воеводы Всеволода, продавшегося вместе со своим князем нашим исконным врагам печенегам, сообщил мне о некоем письме, полученном Всеволодом от печенежского хана. Он не знает содержания письма, но подозревает, что там имеются важные сведения о сговоре князя Глеба с печенегами. Я не приказываю вам, но прошу, ежели сможете оказать великую услугу Руси и нашему ордену, то добудьте это письмо. Хранится оно, скорее всего, в княжьем тереме. Нашего человека зовут Роман, он служит десятником в дружине воеводы. Найдите его, он вам поможет. Ещё раз говорю вам, что не могу приказать, но прошу.

— «Вот, — грустно подумал Велимир, — выполнили мы твоё поручение Святозар. Лежит теперь заветное послание печенежского хана в моей суме, надёжно притороченное к поясу».

Он бережно потрогал в суму, вытащил свёрнутое трубочкой послание, перевитое разноцветным шнуром, подержал его в руке, словно желая убедиться в его реальности, и осторожно спрятал обратно, тщательно закрыв клапан и обвязав его несколько раз кожаным ремешком.

— «Выполнили мы твоё задание, Верховный хранитель, но один я остался. Заметили нас дружинники воеводы, и началась погоня. Они настигли нас у самого леса, в котором мы надеялись скрыться. Братья — близнецы Яромир и Твердислав сделали свой выбор там, на дороге у леса, защищая меня, зная, что они уже не уйдут живыми. Они приняли этот последний неравный бой, чтобы я мог уйти с доказательством предательства Серой Лисы — князя Глеба Залесского…»

— «Да», — подумал я, в очередной раз, выныривая из псевдодействительности, созданной книгой Хроник Акаши, — «а мне, снова и опять пришлось принимать очень тяжёлое решение между честью и долгом. Как же тяжело оно мне далось. И я до сих пор не знаю, правильно ли я поступил, бросив их умирать одних на дороге?…»

Откинувшись назад на высокую спинку мягкого и уютного кресла, обволакивающего меня очень приятной положительной энергией, я посмотрел на рубиновые полоски, с яркими капельками — движками, расположенные под сияющим объёмным экраном книги. Заманчиво сейчас воспользоваться альтернативными вероятностями развития событий и посмотреть: можно ли было спасти братьев — близнецов? Передвинув эти полоски, я могу попасть в альтернативную реальность, которую смоделирует для меня Хроника Акаши, и посмотреть, что случилось бы, поступи я по-другому? Например, как обернулись бы события, прими я бой вместе с братьями — близнецами? Впрочем, могу и сам догадаться, что ничего хорошего из этого бы не вышло. Слишком неравными были силы, и братьев не спас бы и сам погиб, а письмо вернулось бы обратно к Серой Лисе. Но, нет, на этот раз хватит, у меня, итак, в избытке информации к размышлению.

Наконец, я закрыл Хронику Акаши, решив сделать перерыв, и подумать над теми Жизненными Контрактами, которые я уже к этому моменту просмотрел. Я, конечно, совершенствуюсь с каждым новым воплощением и, несомненно, продвинулся вперёд, но мне ещё есть над чем поработать. В моём новом путешествии на земной план нужно поставить перед собой чёткие задачи, которые мне нужно будет отработать в моей новой судьбе.

— Спасибо, — мысленно обратился я к Хранителю, — я закончил, можно забирать мою запись.

Хранитель тут же появился рядом со мной, не говоря ни слова, дотронулся до книги, и она погасла. Бережно сняв её с подставки, он унёсся с ней к одному из высоких, теряющихся в полумраке, бесконечных стеллажей. А я, не торопясь, направился к выходу, минуя длинный ряд душ, работающих со своими Хрониками. Они сидели в мягких уютных креслах, каждый в своей открытой наполовину кабинке, отделённый от других небольшими перегородками из похожего на тёмное матовое стекло материала, который чуть светился приглушённым светом. Свет, изливающийся из перегородки, создавал в читальном зале полумрак, и в то же самое время, в купе со светящимся экраном книги Хроник Акаши, создавал достаточную подсветку для читателя. Перед всеми посетителями неярким светом горели страницы их книг, воспроизводящие историю воплощений. Вдоль всего зала вдаль уходили два ряда колонн, казалось, вырезанных из цельных кусков рубина, отделанных снизу и сверху золотыми кольцами. Колонны тоже издавали неяркое красное свечение, а внутри них постоянно мерцали красные огоньки и полыхали разряды красных молний. Впрочем, светились колонны сами по себе и не оказывали никакого влияния на царящий в зале полумрак, а тем более, не отвлекали читателей.

Я ещё не однократно посещал, по совету моего гида-наставника, библиотеку Хроник Акаши, анализируя свои прошлые жизни и ошибки, допущенные в них, пока не составил план моего будущего Жизненного контракта и не решил, что я готов к новому воплощению.

Эльфчинлуэны

Тоэрдан проснулся, открыл глаза, сладко потянувшись всем телом в постели, и, вдруг, вскочил, отбросив одеяло. Он никак не мог понять: где он находится, и как тут очутился? Он точно помнил, что лёг спать в гостиничном номере города Галта, а проснулся на широкой постели под мягким белоснежным покрывалом в очень странном помещении. Да и помещением-то это нельзя назвать. Фактически, он проснулся на улице посреди прекрасного сада с невиданными деревьями. Крыша-то у него над головой была, и, даже, поддерживалась двенадцатью ажурными колоннами, выточенными из какого-то полупрозрачного камня, по всей поверхности которых вились каменные растения, настолько искусно вырезанные неизвестным мастером, что Тоэрдан поначалу решил, что они — живые. А, вот стены отсутствовали, напрочь, открывая чудесный вид на красивые цветы и деревья с густыми кронами. Отполированный до зеркального блеска голубой с белыми прожилками мраморный пол, приятно холодил босые ноги. Строение это, напоминающее огромную открытую беседку, вероятно, всё — таки являлось домом, в котором существовала всего одна большая комната. Пространство комнаты было уставлено странной мебелью, назначение некоторых предметов которой Тоэрдану было не известно. Он обнаружил около своей кровати высокий узкий шкафчик, созданный из какого-то странного материала, похожего на голубой мрамор с белыми прожилками, но лёгкого и тёплого на ощупь. В шкафчике обнаружилась немного непривычное одеяние, состоящее из свободных штанов, яркого изумрудного цвета, сделанных из неизвестного лёгкого и прочного материала, переливающегося различными оттенками, и такого же цвета удлинённой и очень удобной куртки, совершенно не стесняющей движения, расшитой причудливыми серебряными узорами. Поверх куртки надевался широкий, красивый пояс из мягкой, но очень прочной кожи, к которому крепились ножны с лёгким и тонким длинным клинком. Клинок, выкованный из неизвестного металла, по лезвию которого тонкой вязью вились незнакомые руны, имел изящную рукоять с полусферической, немного вытянутой и сплюснутой гардой. Рукоять с большим красиво огранённым изумрудом, очень удобно легла в ладонь, а ажурная гарда, украшенная россыпью сверкающих самоцветов, полностью закрывала кисть руки, предохраняя её от ранений. В нижней части шкафчика стояли полусапожки, по цвету подходящие к одежде, также играющие разными красками при малейшем движении, серебряные узоры на них выгодно подчёркивали фактуру материала. Тоэрдан оделся, отмечая, что одежда пришлась ему точно впору, прицепил на специальные застёжки к поясу клинок и пошёл осматривать это необыкновенное жилище. Около одной из колонн на прозрачной резной подставке, казалось вырезанной из большого кристалла чистейшего горного хрусталя, стояло огромное зеркало, в два человеческих роста высотой, в изящной серебряной окантовке, отделанной крупными самоцветами изумительной красоты. Тоэрдан подошёл к нему, полюбоваться на своё одеяние и отшатнулся в испуге. Из зеркала на него смотрел незнакомец, высокий, стройный с длинными светлыми серебряными волосами, тонкими изящными чертами необычайно красивого лица, на котором выделялись большие, миндалевидные изумрудные глаза с огромными как у тиунов зрачками. Из-под серебряных волос выглядывали остроконечные, удлинённые уши необычной формы. Тоэрдан снова приблизился к зеркалу, и теперь уже спокойнее осмотрел себя. В своём изумрудного цвета одеянии, с изящным клинком на боку, длинными серебряными волосами, смотрелся он очень эффектно. Всё было бы здорово, но он решительно не понимал: что за незнакомец отражается в зеркале, и как он тут очутился? В это мгновение раздался мелодичный перезвон серебряных колокольчиков, зеркало пошло волнами, а самоцветы в его окантовке начали пульсировать. Повинуясь какому-то наитию, Тоэрдан коснулся окантовки, и зеркало просветлело. Теперь из зеркала на него смотрела девушка неземной красоты. Её короткое сапфировое платье со сложными золотыми узорами, небольшим круглым вырезом на груди, перехваченное на тонкой талии широким золотым поясом смотрелось на ней потрясающе. Длинные золотистые волосы, заправленные за заострённые ушки, ниспадали с прекрасной головки, обрамляя нежное юное личико с такими же, как и у него изящными необычайно красивыми чертами, и струились вниз каскадами по плечам на грудь и за спину. На него произвели неизгладимое впечатление глаза незнакомки — сапфирового цвета огромные миндалевидные с большими зрачками, и изящный ротик с маленькими розовыми, словно два коралла, губками. Её золотистая кожа с идеальным загаром выглядела безупречно. Незнакомка кокетливо улыбнулась, видя восхищение в глазах Тоэрдана, и изящным жестом слегка поправила волосы.

— Приветствую тебя, Лииниеаран, из ветви Изумрудной листвы! — сказала она нежным мелодичным голоском. — Что это ты застыл в таком изумлении, словно видишь меня впервые?

— И тебе привет, Гленвирсангель, из ветви Вечернего заката, — неожиданно для себя поняв, что откуда-то знает эту девушку, ответил Тоэрдан, в то же самое время уверенный, что видит её впервые. Он с изумлением понял, что свободно говорит на неизвестном ему очень красивом и певучем языке.

— Какой-то ты сегодня странный, сам на себя не похожий, — произнесла девушка после минутной паузы, присмотревшись к своему собеседнику повнимательнее. — У тебя что-то случилось?

— Да, нет, всё в порядке. Плохо спал. Видел кошмары и не выспался.

— Не удивительно, — печально усмехнулась она, — после таких-то новостей. Я связалась с тобой, чтобы сообщить, что Энгорниенган, по совету старших, немного поменял наши планы, и мы выходим сегодня вечером, а не завтра утром, как планировали. Так что советую тебе хорошенько подготовиться, думаю, что этот рейд не будет лёгким и безопасным. Да, и ещё одна новость: мы не берём с собой изменённых, зато с нами пойдут ещё два мага и четыре бойца, кто конкретно, сейчас согласовывается.

— А где мы собираемся? — спросил Тоэрдан, пытаясь понять, о чём говорит эта потрясающе красивая девушка.

— Да что с тобой, Лииниеаран? — удивилась Гленвирсангель. — Там же, где всегда и собираемся, у большого Бантана. — Нет, ты какой-то странный сегодня. Ты, случаем, не заболел?

— Я в порядке, — сказал Тоэрдан, понимая, что сейчас попадётся на чём-нибудь ещё, и девушка поймёт, что перед ней чужой.

— Ладно, — взмахнула ладошкой на прощание Гленвирсангель, — извини, мне немного некогда сейчас, но позже я обязательно свяжусь с тобой, и мы ещё поговорим перед рейдом.

Тоэрдан поднял руку ладошкой кверху в ответ, и зеркало потускнело, затем, прояснилось и снова стало зеркалом. Он отошел от зеркала, поискал глазами: куда бы можно было сесть? И тут в его памяти начали всплывать названия и предназначение предметов мебели в этом помещении. Тоэрдан нашёл нечто, похожее на кресло, подошёл к нему и опустился в него. Это была немного удлинённая полусфера, голубого с белыми прожилками цвета, точно такого же, как и пол, на котором она стояла. Внутри полусферы было мягко и уютно, при желании она легко скользила по полу и вращалась в любую сторону. Тоэрдан, удобно устроившись внутри этого необычного кресла, задумался о том, что он будет делать дальше, и, вдруг, почувствовал, что проваливается в белый туман, который обволакивает его со всех сторон. На какое-то мгновение он потерял сознание, а когда пришёл в себя, то понял, что знает всё о себе и об окружающем мире. Он был эльфчинлуэном по имени Лииниеаран, являясь одним из старших воинов ветви Изумрудной листвы. В настоящее время он находился у себя дома, который назывался «Голубая лилия, раскрывающая свои лепестки на рассвете», в своей спальне, расположенной посреди прекрасного и большого сада. В саду находились и другие строения, каждое из которых имело своё предназначение. В дальних строениях, на самом краю сада, недалеко от выхода, жили низшие, прислуживающие Лииниеарану, и обеспечивающие порядок в помещениях и в саду. Гленвирсангель, являлась старшей воительницей из ветви Вечернего заката, она жила недалеко от него в доме «Дождевой капли, одиноко падающей с вечернего неба». Оба они входили в отряд разведчиков, который назывался Билингеневеаль — призраки, скользящие в утреннем тумане, под командованием Энгорниенгана лидера воинов из ветви Серебряного дождя. Завтра утром их отряд должен был отправиться в дальнюю разведку со сложным и опасным заданием, но, как сказала Гленвирсангель, старшие решили перенести выступление на сегодняшний вечер. Тоэрдан поднялся с удобного кресла, увидел лежащий рядом на столике изящный головной обруч и, скрепив им волосы, решил выйти, прогуляться по саду. Он уже заметил одну странность — его память постепенно возвращалась к нему, события и понятия выплывали, словно деревья из белёсой клубящейся мглы, когда ранним утром бредёшь по берегу реки в густом липком и влажном тумане, поднимающимся от воды, причём, чем больше он разнообразил своё общение с окружающим миром, тем больше вспоминал. Его немного тревожило странное раздвоение личности, он уже не мог понять: кем же он является на самом деле? С одной стороны, он воспринимал себя человеком по имени Тоэрдан, подданным короля Абреса, живущем в королевстве Лемогрит. С другой стороны, он был Лииниеараном, старшим воином ветви Изумрудной листвы, эльфчинлуэном, родиной которого является прекрасная Луичеменуария — страна искрящихся солнечных лучей. Причём, этот образ неотвратимо занимал всё больше места в его сознании, вытесняя человеческий, который постепенно таял, и уже воспринимался им, как виденный накануне сон.

По голубому небосводу неспешно бежали лёгкие и пушистые барашки — облака, подгоняемые безжалостным пастухом — утренним Эолом. Мягкие и ласковые золотистые лучи яркого небесного божества, покинувшего свой небесный дворец, и величаво выплывающего из-за далёкого и таинственного горизонта, нежно касались листвы деревьев, покрывая её тонкой, полупрозрачной позолотой. Деревья тянули навстречу благодатному светилу свои руки — ветви, подставляя листья под золотой световой дождь. Крупные цветы самых невероятных расцветок и форм раскрывались навстречу ласковым и тёплым лучам, впитывая идущую от небесного владыки живительную силу, чтобы расцвести ещё ярче и красивее. Между цветами, источающими тончайший аромат, деловито сновали крупные ярко — красные насекомые с прозрачными крыльями, собирающие нектар, и, заодно, переносящие пыльцу с одного цветка на другой. По всему саду вились садовые дорожки, усыпанные крупным и чистым полупрозрачным кварцевым песком.

Лииниеаран вышел в сад, вдохнул полной грудью чистый утренний воздух, привычно поправил висящий на боку клинок и неспешно направился к трапезной. Проходя по дорожке, он увидел двух низших, это были неказистые создания невысокого роста, едва достававшие ему до груди, оба носили окладистые бороды, скрывавшие их грубые, словно выточенные из камня лица. Широкоплечие, какие-то нескладные и неуклюжие, они собирали в густой траве лепестки, опавшие с цветов и листья с деревьев. Одеты низшие были в серые мешковатые одеяния, делавшие их ещё более неуклюжими и смешными. Откуда-то из глубин чужой теперь для него памяти всплыло странное название этих низших — гномы, хотя он совершенно точно знал, что в языке Перворождённых такого слова не существует. Низшие, заметив Лииниеарана, опустились на одно колено и склонили головы. У него опять возникло странное чувство раздвоения сознания: человек, по имени Тоэрдан, хотел поговорить с гномами, Перворождённому Лииниеарану претила эта мысль, так как он прекрасно знал, что разговаривать с примитивными низшими бесполезно, да и незачем, они с трудом понимали эльфчинлуэнский язык и ещё хуже могли общаться на нём. Разговаривая на своём корявом и грубом языке между собой, низшие называли эльфчинлуэнов эльфами, так как, словно маленькие дети, не могли выговорить это слово полностью. Сделав над собой усилие, Лииниеаран выбросил эти глупые, неизвестно откуда взявшиеся мысли об общении с низшими из головы, и прошёл мимо. Полупрозрачный кварцевый песок тихонько скрипел под его ногами, лёгкий ветерок слегка шевелил серебряные волосы, схваченные золотым обручем с крупным изумрудом в золотой оправе на лбу. Трапезная появилась из-за кустов, усеянных яркими розовыми с белым цветами, источавшими очень приятный аромат. Это было круглое здание, стены которого, увитые цветущим плющом, гармонично вписывались в окружающие садовые растения. Лииниеаран подошёл к трапезной и, раздвинув ветки плюща, вошёл внутрь. К нему тут же бросилась служанка из другой разновидности низших. Ростом девушка была немного пониже его, одета в невзрачное короткое тёмно-коричневое платье простого покроя, явно неумело скопированное с одежды женщин — Перворождённых. Свои длинные чёрные волосы низшая заплела в косу, которую носила почему-то на груди. Лииниеаран мысленно попытался сравнить её с Гленвирсангель, но сразу понял, что это всё — равно, что сравнивать маленького неказистого светлячка со сверкающим небесным владыкой. Низшая, подойдя к нему, опустилась на одно колено, скромно потупив глаза в пол и ожидая распоряжений.

— Я проголодался, — сказал Лииниеаран, — подай мне завтрак.

— Что Ваш яркий свет будет желать на этот утро поесть? — с трудом пытаясь говорить по эльфчинлуэнски, тихо, не поднимая глаз, старательно выговаривая слова, произнесла девушка.

— Мой яркий свет, — засмеялся Лииниеаран, копируя низшую, — желает на этот утро пару овощей, фруктов и бокал ирбирсового сока.

— Моя всё быстро, сейчас будет исполнено, — произнесла низшая, склонив голову в знак того, что всё поняла

Лииниеаран уже не мог дальше смеяться над неправильной речью служанки и прошёл к маленькому отполированному столику, приютившемуся в углу трапезной. Он опустился на длинную и узкую подушку, служившую одновременно и ложем, и сиденьем, и расслабленно откинулся на мягкую спинку, которую образовывала вторая подушка, большего размера, поставленная у самой стены стоймя. Девушка-служанка появилась очень быстро, неся листообразный поднос с овощами, фруктами и бокалом розового сока. Она опустилась перед столиком на колени, поставила поднос и осталась стоять так, наклонив голову и не смея поднять глаза.

— Ваша ещё нужно, хотеть что-нибудь от моя? — спросила она, явно смущаясь и робея. — Моя готова исполнить любое Ваша желания. Моя будет рада придти к Ваша, если Ваша захочет что-то ещё от моя.

— Спасибо, — ответил Лииниеаран, откусывая небольшой кусок от принесённого ему овоща и запивая его приятно пахнущим и очень вкусным соком ирбирса, — ты можешь быть свободна, если ты мне понадобишься, то я тебя позову.

И в этот момент, вставая с колен, девушка подняла голову и посмотрела на него своими зелёными глазами. И такое восхищение и обожание, было в этом взгляде, такой восторг и мольба о том, чтобы он заметил её, что Лииниеаран в первое мгновение, даже, растерялся. Он понял, что низшая смотрит на него, как на некий идеал, как по внешности, так и по умственному развитию. Ему стало жаль девушку, захотелось погладить, как тиота и приласкать. Лииниеаран коснулся руки девушки, немного задержав её, улыбнулся ей и отпустил. Низшая медленно, словно ожидая чего-то ещё, поднялась с колен, в глазах её были неуверенность и надежда. Она непроизвольно опустила ладошку другой руки на то место, до которого дотронулся Лииниеаран, и пошла в конец трапезной, исчезнув за одной из перегородок. Лииниеарана немного волновало неожиданно возникшее у него раздвоение личности. До вечера ещё было много времени, и он решил пойти прогуляться по городу и заглянуть к Велгониелю — лекарю-магу, который, как надеялся Лииниеаран, поможет с этим разобраться.

Покинув трапезную, он вышел из своих владений на улицу, представлявшую собой более широкую, по сравнению с кварцевыми дорожками его сада, дорогу, пролегающую среди огромных раскидистых деревьев, цветов самых разных расцветок и размеров, и густых кустов, образующих живые изгороди, отделяющие один дом от другого. Улицы, купающиеся в золотых лучах благословенного небесного владыки, дарующего жизнь всему сущему этого Двулунного мира, пересекали город, называющийся Геломенуар, то есть город солнечных лучей. Сказать, что город был построен несколькими поколениями эльфчинлуэнов, было бы неправильно, так как, в большей степени, город был выращен, и дома его представляли собой огромные сады. Сады эти разбивались в соответствии с особым планом ландшафтного дизайна, по сложности не уступающим самому изощрённому архитектурному проекту. Специально подбирались разнообразные виды растений, которые все вместе образовывали очень непростую экологическую структуру, придающую дому-саду ещё и великолепный эстетический вид. И только затем уже в этот дом-сад встраивались архитектурные постройки, служившие, как бы, его комнатами.

Сверкающий золотыми лучами царь природы уже прошёл четверть пути по голубой небесной тверди, пронзая воздушные владения Эола ласковыми тёплыми потоками, от которых истаивали лёгкие кудлатые барашки-облака. Лииниеаран шёл по улицам города, вдыхая ароматы растений, витающие в прозрачном воздухе, с интересом посматривая вокруг. У него опять возникло странное чувство, что некто, сидящий внутри него, смотрит на городские улицы с удивлением и восторгом, словно видит всё это великолепие впервые.

— «Нет», — подумал про себя Лииниеаран, — «так дальше продолжаться не может. Нужно срочно зайти к Велгониелю».

Он свернул в небольшую боковую улочку и через пару сотен шагов оказался возле дома, принадлежащего лекарю-магу, с которым был знаком больше сотни лет. Внутреннее пространство входной арки слегка пульсировало голубоватым светом, предупреждая, что проход перекрыт охранным заклятием. Лииниеаран прошёл под арку и ощутил лёгкое покалывание по всему телу, но в следующее мгновение охранные чары опознали его и покалывание исчезло. Он вступил на такую же, как и в его доме, дорожку, покрытую полупрозрачным кварцевым песком, и направился к строению, служившему магу кабинетом, и где обычно Велгониель проводил основную часть времени. Низшие, встреченные им в саду, завидев эльфчинлуэна, опускались на одно колено и склоняли головы. Велгониель оказался у себя в строении, имевшем всего одну закруглённую стену и овальную выпуклую крышу, поддерживаемую двумя дюжинами колонн. Вся стена представляла собой один большой шкаф, состоящий из огромного количества застеклённых секций, в которых хранились различные лечебные и магические ингредиенты. В своём кабинете Велгониель находился не один, рядом с ним над алхимическим столиком склонилась Иелемгинеста, коллега и давняя приятельница лекаря-мага. Им обоим было по пятьсот с лишним лет, и знали они друг — друга очень давно. Иелемгинеста носила звание целительницы-чародейки, по своей чародейской силе и знаниям нисколько не уступая Велгониелю. Между ними были очень непростые отношения, нечто среднее между любовью-дружбой-соперничеством. Эти отношения мешали им сойтись и жить вместе окончательно, как муж и жена, хотя они и посвящали друг — другу очень много времени.

— О, кто к нам пришёл! — воскликнул Велгониель, заметив, идущего по дорожке Лииниеарана. — Проходи сюда. Мы с Иелемгинестой как раз обсуждали: что нам лучше взять с собой в рейд на этот раз? Сделать упор на исцеляющие эликсиры общего действия, или взять побольше лечебных бальзамов для обработки ран. Ты как считаешь?

— Вы идёте с нами в рейд? — удивился Лииниеаран. — Вы же в последнее время занялись научными изысканиями и решили больше не ходить в опасные вылазки, тем более что этот рейд, похоже, будет не из простых.

— Вот потому-то мы и решили пойти с вашим отрядом, что этот рейд может быть опасен, да и вести и с юга, и с запада приходят неутешительные, в такое время нельзя сидеть дома тогда, когда твой народ нуждается в помощи, — сказала Иелемгинеста.

— Я вряд ли смогу ответить вам на ваши вопросы, — вздохнул Лииниеаран, входя в кабинет, — вам лучше спросить об этом Энгорниенгана. Он гораздо лучше меня осведомлён об этом рейде, я сам почти ничего не знаю. И, в общем-то, пришёл к вам по делу.

— По какому? — оживился Велгониель.

— Даже не знаю, как и сказать, — замялся Лииниеаран, останавливаясь перед алхимическим столом, — у меня, похоже, очень странное раздвоение личности.

— Да ну, — внимательно посмотрела на него Иелемгинеста своими изумрудно — зелёными глазами, — и в чём же это выражается?

— Я проснулся сегодня утром в полной уверенности, что я — человек со странным именем Тоэрдан. Я не понимал, где нахожусь, шарахнулся от своего изображения в зеркале, не узнав себя. Потом, правда, память вернулась ко мне, но ощущение от раздвоения личности осталось. Я и сейчас ощущаю, будто во мне находится другая личность, и эта личность знает такие вещи, которые мне не известны. Например, сегодня утром я встретил в своём саду двух низкорослых низших, ну тех, которые очень любят носить бороды и неплохо мастерить различные вещи, особенно из металла. Откуда-то из моей памяти всплыло незнакомое название этих низших, будто бы я очень давно знаю, что их зовут гномы. На самом деле, я не имею ни малейшего понятия: что сие слово означает?

— Очень интересно, — засуетился лекарь-маг, — ну-ка, проходи сюда и садись в это кресло. Дай мне посмотреть тебя.

Лииниеаран опустился в такое же полусферическое, как и у него, кресло, только жёлтого цвета, а Велгониель и Иелемгинеста вместе склонились над ним, внимательно рассматривая его ауру. Затем чародейка сбегала за большим зеленоватым, словно огромный светлый изумруд, кристаллом, и стала что-то высматривать в нём. Потом, они долго совещались, а Лииниеаран сидел в кресле и ждал. До него долетали только обрывки фраз, в которых он почти ничего не понимал:

— Верхний слой ауры в третьем секторе имеет нарушение октогонической структуры…

— Да, но это не критично…, ты здесь смотрел? Тут обычно бывает додекаэдр…

— … здесь нарушение комплиментарности… это некорректно…

— Да, но следы воздействия имеются… в третьем квадранте…

— А тензор напряжённости? Тензор то очень мал…

Наконец, закончив своё высоконаучное обсуждение, они подошли к заждавшемуся их Лииниеарану.

— В общем, ничего страшного, — произнёс Велгониель, ставя на одну из полок изумруд, — скорее всего, во сне ты случайно подключился к одному из информационных каналов астрала и получил мощный наведённый поток информации. Как хорошо известно, состояние сна является такой же реальностью, как и явь, и во сне мы не можем отличить одного от другого. Наведённое состояние повлияло на твою психику настолько сильно, что, проснувшись, ты ещё некоторое время находился под впечатлением сна в пограничном состоянии и не смог сразу адекватно себя осознать. Отпечаток этого воздействия до сих пор сохраняется в твоей ауре.

— И как долго у меня будет сохраняться это раздвоение личности?

— Не бойся, — вмешалась Иелемгинеста, присаживаясь рядом, — скоро это пройдёт. Ты же сам сказал, что уже сейчас это ощущение стало значительно слабее. Думаю, что завтра утром, когда ты проснёшься, всё будет нормально. В крайнем случае, мы идём вместе с тобой в рейд и присмотрим за тобой.

— Спасибо, — улыбнулся Лииниеаран, вставая, — вы успокоили меня, а то я уже не знал, что и думать. Со мной такое случается впервые.

Велгониель проводил гостя до выхода из дома и быстрым шагом вернулся назад.

— Думаешь, человеческие колдуны набрали такую силу, что могут вмешиваться в наши сны? — озабоченно встретила его вопросом целительница.

— Нет, не думаю, — рассмеялся Велгониель, приглаживая волосы. — Я думаю, что произошло, именно, так, как мы и объяснили нашему молодому другу. В астрале с чем только ни встретишься. А сон — это очень сложное и многомерное состояние, которое способно и не на такие фокусы. Ты же знаешь, что известны случаи, когда некоторые из наших соплеменников после глубоких и длительных медитаций, заснув, уходили в иную реальность настолько далеко, что вернуть их назад не удавалось никакими средствами.

— Да, я слышала об этом от старших, но это происходит очень редко и с теми, кто не соблюдает элементарных мер безопасности при работе с астральными структурами…

Лииниеаран, выйдя снова на улицу, направился к центру города, чтобы прогуляться и привести в порядок свои мысли. Он чутко прислушивался к себе, стараясь ощутить присутствие внутри своего сознания чужой личности, но ничего не почувствовал. Либо его внутренний визави покинул его, либо спрятался настолько глубоко, что обнаружить его не представлялось возможным. Тёплый и ласковый ветерок нежно ласкал его волосы, играя с ними будто мягкий пушистый котёнок. Геломенуар разительно отличался от грубых и неудобных городов низших, ютившихся в маленьких каменных строениях с узенькими окошками, в которые почти не проникал солнечный свет. Лииниеаран вообще не понимал, как они могут там жить. То ли дело эльфчинлуэнский город, являющийся одним огромным садом, раскинувшимся на большой территории, залитый солнцем и благоухающий цветочными ароматами. Дома представляли собой сады меньшего размера, в которых среди буйной и разнообразной зелени, располагались открытые благодатным солнечным лучам лёгкие, почти воздушные, строения, стенами в которых, в основном, служила изощрённая эльфчинлуэнская магия. Широкие улицы, проложенные между садами, располагались в строгом порядке, стекаясь к обширным площадям. Городские площади на самом деле были искусно разбитыми парками с различными ажурными строениями внутри. Ноги привели Лииниеарана на одну из таких площадей, где он заметил, идущую по тенистой дорожке Гленвирсангель. Девушка, казалось, не шла, а скользила по воздуху, еле касаясь земли, настолько лёгкой и изящной была её походка. Короткое изумрудное платье открывало для постороннего взора красивые и стройные ножки. На её боку висел неизменный тонкий клинок в изумрудных ножнах, который она придерживала на ходу одной рукой. Лииниеаран окликнул её, и Гленвирсангель встрепенулась, оглядываясь вокруг. От этого стремительного движения её роскошные золотистые волосы взметнулись сверкающим на солнце водопадом и опустились на спину и плечи.

— А, это ты Лииниеаран, — воскликнула девушка, и лицо её озарила радостная улыбка, — рада тебя видеть. Ты сегодня утром был какой-то странный. С тобой всё в порядке?

— Это — всё сон, — ответил Лииниеаран, подходя к ней и целуя её в щёку. — Странный сон, в котором я был человеком.

— Низшим? — удивилась Гленвирсангель.

— Да, представляешь себе! И сон этот был настолько реален, что я не сразу после него пришёл в себя. Я только что посетил Велгониеля, и он сказал мне, что это следствие подключения к информационному каналу астрала во время сна, только воздействие этого оказалось необычайно сильным.

— Интересно, а ты что-нибудь помнишь?

— Почти ничего. Вроде бы, тот человек из сна носил странные железные доспехи и ездил верхом на одном из диких скакунов. Кажется, он ещё очень хорошо владел мечом. Впрочем, сейчас всё уже вспоминается очень туманно и нечётко. Велгониель сказал, что это быстро пройдёт.

— Ладно, — махнула ладошкой Гленвирсангель, — главное, что теперь уже ты в порядке. Я шла к складам, чтобы взять кое-что из снаряжения. Пойдём вместе, нужно подготовиться к рейду, до выхода осталось не так уж много времени.

Небесный владыка дневного времени суток уже завершал обход своих владений, и его золотая ладья скользила вниз по крутому небосклону, торопясь скрыться в запредельных божественных чертогах, когда воины отряда Билингеневеаль собрались вместе около Бантана. Бантан был одним из священных деревьев Двулунного мира. Огромное дерево со светлой серебристой корой, которое с трудом смогли бы обхватить десяток эльфчинлуэнов, взявшихся за руки, возвышался над Геломенуаром, уходя, казалось, своими ветвями прямо в самое небо. Располагаясь на северо-востоке, недалеко от городской окраины, Бантан служил прекрасным наблюдательным пунктом, с которого в специальные оптические приборы, снабжённые встроенной магией дальновидения, можно было видеть всё вокруг на многие десятки рапов. Поэтому на его вершине, скрытый в мощной и густой кроне дерева, располагался наблюдательный пункт, на котором круглосуточно несли службу сменяющие друг друга дозоры, состоящие из шестёрок изменённых. Отряд в этот раз был необычайно большим. Кроме двенадцати Призраков, в отряд вошли четыре бойца, два опытных боевых мага, один лекарь — маг и одна целительница — чародейка. Все они были одеты в боевые доспехи, состоящие из нагрудных панцирей, налокотников, наручей и наколенников с поножами, сделанными из специально выращенного хитинового покрытия. Этот материал по прочности превосходил любую сталь, был лёгким и упругим. Он имел сложную расцветку, прекрасно маскирующую воинов в лесу среди кустов и деревьев, и в поле среди растений. Остальные части тела закрывала очень прочная толстая, но, в то же самое время, эластичная ткань, такой же окраски. Она не пропускала воду внутрь, но позволяла телу «дышать». На головах у всех надеты лёгкие и прочные шлемы из того же хитина. На плечи наброшены плотные непромокаемые маскировочные плащи, хорошо защищавшие от ветра и дождя, которые можно было легко превратить в маленькие одноместные индивидуальные палатки. За спиной каждый член отряда нёс средних размеров рюкзак с необходимыми в походе вещами, инструментами и продовольствием, и длинный составной лук, посылавший смертоносную стрелу на триста шагов.

— Приветствую всех воинов нашего славного отряда, — обратился к собравшимся Энгорниенган из ветви Серебряного дождя. — В этот раз старшие Геломенуара поставили перед нами непростую задачу. Не секрет, что объединённые армии низших варваров из Диких земель, во много раз превосходящие нас по численности, теснят нас со всех сторон, не считаясь с ужасными потерями, которые они несут. Особенно тревожное положение сложилось на юго-востоке, где они осадили город Меловонуир. Нам поручено разведать обстановку вокруг города, по возможности точнее оценить силы противника под Меловонуиром, постараться проникнуть в город и поговорить с его старшими. Нам так же велено уточнить силы и местоположение армий, продвигающихся к Геломенуару.

— А что, связаться с Меловонуиром через магические кристаллы невозможно? — спросила Гленвирсангель.

— К сожалению, связь с их городом заблокирована. Либо колдуны низших значительно улучшили свои способности в чародействе, либо имеет место предательство, и выяснение этого, кстати, тоже является одной из наших задач, — ответил Энгорниенган. — Если вопросов больше нет, то нам пора выдвигаться, а то скоро уже совсем стемнеет, и у нас возникнут сложности с преодолением Живой изгороди.

Командир Призраков, скользящих в утреннем тумане, первым пошёл вперёд к выходу из города, и весь остальной отряд, больше ничего не выясняя, последовал за ним. Они миновали общественный сад, расположенный на краю города, прошли через открывшийся проход в сплошной стене высоких деревьев с очень прочными и толстыми стволами, расположенными вплотную друг к другу, и вошли в защитную линию Живой изгороди. Чувствительные стебли кустов, напоминающие толстых змей, сплошь покрытых длинными и острыми шипами, источающими очень сильный яд — органический диамфотоксин, мельчайшая капля которого, даже просто попав на кожу, почти мгновенно убивает любое крупное животное, встрепенувшись, потянулись к эльфчинлуэнам и тут же отпрянули отброшенные защитными заклинаниями. Отряд, растянувшись длинной цепочкой, словно гигантская змея, прошёл по лабиринту, составленному из кустов Живых изгородей, и, вскоре, оказался за пределами города.

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.