Бесплатный фрагмент - Рыжик и скрипачка

1. Я буду играть для тебя

В летнем парке было многолюдно. У небольшой сцены с красным помостом, веселясь и отпуская крепкие словечки, тусовалась молодёжь. По очереди выступали юные музыканты. Казалось, что стерео-колонки вот-вот разорвутся от громкости.

Алёна, изящная блондинка в джинсовом костюме, слегка оглохшая, напряглась в ожидании. Особенно, когда, наконец, объявили группу «Три Атоса». И парни — двое бритоголовых с гитарами, третий — высокий, длинноволосый, с микрофоном в руках неистово взялись за дело. Солист пел на английском языке. Надо сказать, что этой группе очень сдержанно аплодировали. Алёна всё снимала на смартфон. Потом она нашла «атосов» за сценой.

— Володя! — окликнула она солиста. — Добрый день!

— Привет! — отозвался юноша сдержанно.

— Я — Алёна Ракитина. Мы с вами дружим в контакте, переписываемся. Вы узнаёте меня?

Блондинка приподняла тёмные очки и бейсболку. Парень тут же заулыбался.

— Да, конечно, узнаю. Вот это да! Вы — моя любимая актриса. Мы вам очень благодарны. Вы — наш единственный спонсор. Ребята, это Алёна Ракитина, наша спасительница. А, не слышат… Вы с театром к нам приехали?

— С антрепризой, со спектаклем «Двое на качелях». Мы завтра его играем в вашей филармонии. Нет у вас желания прийти на спектакль?

— Ой, я бы с удовольствием.

— У меня есть контрамарка, но только на одного человека.

— Хорошо.

— И ещё. Володя, мне надо с вами поговорить тет-а-тет.

— Без проблем.

— Тут на набережной есть подходящий ресторанчик «Разин». Можно в нём посидеть.

— Да, но это самый крутой, дорогой ресторан.

— Об этом вы не думайте. Я вас приглашаю.

Алёна опустила тёмные очки, надвинула бейсболку.

— Если бы вы знали, как я устала от поклонников, от автографов.

— Понятно. Вам понравилось наше выступление?

— Да, очень. У тебя потрясающий голос.

Из парка они сразу вышли на набережную. Над Волгой метались свинцовые тучи. Ресторан оказался наполовину пустым. Алёна выбрала столик на втором этаже с видом на излучину реки и Жигулёвские горы.

Володя был ослеплён этой роскошью: полами и лестницами из белого мрамора, живописными картинами на стенах, фонтанчиками.

— Ты, наверное, очень проголодался.

— Нет.

Впервые в жизни Володя увидел блюда, которые заказала актриса: суп жульен, заливная осетрина.

— Не стесняйся, угощайся.

— Хорошо… Алёна, вы, кажется, хотели поговорить.

— Хотела… И не знаю, с его начать.

— Вы ведь родом из нашего города.

— Да, я родилась на Садовой. Отца я так и не узнала, мама рано умерла от астмы. Меня воспитывала тётка Татьяна Савельевна, редкой доброты человек, очень набожная… А в десятом классе я пропала, влюбилась без памяти в одноклассника Валерика Пелевина, хулигана, подающего большие надежды футболиста.

А таких, как я, у него оказался вагон и маленькая тележка. А когда я это поняла, то было уже поздно. Я уже была беременна… беременна тобой, Володенька.

— Нет, что вы такое говорите. Этого не может быть.

— Может. Ты должен знать правду. Я была глупой, упрямой девчонкой. Я очень виновата перед тобой. Я тебя бросила в роддоме. Нет мне прощения. Тётушка от переживаний за меня ушла из жизни, умерла от сердечного приступа. Я продала квартиру, переехала в Москву, поступила слёту в Щуку, стала сниматься в кино.

— А Валерик?

— Футболистом он не стал, связался с криминалом. В общем, погиб однажды в перестрелке десять лет назад…

Я понимаю, для тебя всё это очень неожиданно. Ты веришь мне? Хочешь, сделаем тест на ДНК?

— Нет, я верю. Только у меня уже есть родители. Они простые, работают на авиазаводе. Я их люблю.

— Ты извини, я наводила справки о твоих приёмных родителях. Они — станочники, работают в пыльном, механическом цеху. Оба пьющие, тебя не понимают. Они против твоих занятий музыкой.

— Ну и что?

Володя как-то насторожился, насупился, ушёл в себя.

— Ладно, не обижайся. Тогда наша встреча, разговор… Пусть это будет нашей с тобой тайной. Пойми, ты талант, тебе надо развиваться. В Москве просто больше возможностей. У тебя есть ещё целая неделя каникул. Ты же ни разу не был в Москве?

— Не был.

— Так поехали со мной послезавтра поездом, а хочешь полетим самолётом. Посмотришь столицу. У меня двушка на Арбате, да я почти в ней не бываю. Куча проектов сейчас, съёмки, репетиции, разъезды. И про деньги ты не думай. Вот возьми.

Алёна протянула парню банковскую карту.

— Нет, не надо, что вы.

— На твоё имя оформлено. Это мой тебе подарок, пароль и код на обороте. А это контрамарка на завтрашний спектакль.

— «Двое на качелях». Значит, два персонажа. Два актера играют? Вы и…

— Денис Забелин. Нравится он тебе?

— Классный артист. Он с вами часто снимается в детективах.

— Ты любишь детективы?

— Да, и триллеры, особенно с вашим участием: «По следу Димона», «Осы».

— А хочешь сниматься в кино? У нас есть проект с локацией на теплоходе, который плывёт по Волге. Пассажиры теплохода таинственно пропадают один за другим. Детективный сериал.

— Вам нужна массовка?

— Нет, роль второго плана. Ты сыграешь музыканта. То есть себя, поющего свои песни.

— А как же моя учёба? Мой одиннадцатый класс, наша группа «Атосы».

— Не волнуйся, я договорюсь обо всём. И друзья твои тоже сыграют в фильме.

— Тогда, конечно, было бы здорово, — просиял юноша.

— Я пришлю тебе сценарий в контакте, почитаешь. Режиссёр — мой друг Иван Телегин.

— О, Телегин, мастер…

Алёна изменилась вдруг в лице, прошептала:

— Володя, кажется, меня узнали. Начинается…

К их столику подошла невысокая, плотная, круглолицая девушка.

— Добрый день! Простите, можно ваш автограф, Алёна Захаровна? — спросила она. — Я ваша поклонница.

— Да, моя хоршая.

— Благодарю. А Денис Забелин приехал?

— А как же.

— Вы в гостинице «Бристоль» остановились?

— Да.

— Забелин там сейчас, не знаете?

— Не знаю, солнышко. Я ему не хозяйка.

— А это братик ваш?

— Нет.

— Очень похож на вас. Извините. Успеха вам завтра.

Девушка поспешно удалилась.

— Видишь, никакого покоя, — произнесла Алёна и посмотрела на часы.- У меня через сорок минут репетиция. Ты проводишь меня?

— Провожу.

Здание филармонии располагалось недалеко. На набережной Алёна взяла парня под руку. Володя тут же покраснел, смутился.

— Знаешь, я так рада, что мы с тобой встретились. Я ведь страшно волновалась. Думала, как ты отреагируешь.

Ему же всё происходящее казалось невероятным, странным сном. И этот сон сейчас оборвётся, закончится. Он вернётся домой, а там, наверное, уже вовсю идёт гулянка, пьяные разборки, разговоры. Просьбы отца: сбегать за беленькой. Всё это порядком его достало. Он должен вырваться.

— Слушай, а ты хочешь посмотреть нашу репетицию? — спросила она, как бы читая его мысли.

— А можно? Я не помешаю?

— Нет. Я буду играть теперь только для тебя.

— А я для вас…

2. Рыжик и скрипачка

Эта короткая записка царапала Валентину Муковскому сердце: «Счастливо оставаться, лузер. Ольга». Как же так? Поезд мчит её сейчас в далёкий Питер. На звонки не отвечает. Валенин уронил рыжую кудрявую голову на руль «десятки». «Навечно бы застыть в этой автомобильной пробке, и чтобы снегом занесло». И на сделке по недвижимости в банке обойдутся без него, молодого, но уже раскрученного юриста.

Только мобильник предательски заверещал. Звонил клиент. Валентин подключился к связи.

— Да, Антон Антонович! Я в пробке стою на Покрышкина. Вы начинайте без меня. Ничего страшного.

Машины рядом стали разворачиваться для объезда. Валентин пристроился за ними. На автобусной остановке он увидел голосующую, стройную девушку в джинсах и короткой дубленке, с чёрным футляром в руках. Муковский нажал на тормоза, опустил стекло.

— Здравствуйте! Вы меня до оперного театра не подбросите? — спросила девушка звонким голосом.

— Добрый день! Подброшу, — ответил Валентин.

— Спасибо.

Она юркнула на заднее сиденье — миленькая, жгучая брюнетка с широко распахнутыми синими глазами.

— Вы музыкант? — поинтересовался Муковский.

— Да, играю в оркестре.

— Первая скрипка?

— Конечно. Но только с конца, — засмеялась «синеглазка». — С самой низкой ставкой. Что есть я, что нет меня — всё одно.

— Какие ваши годы.

— Репетиция у нас. А я вечно опаздываю.

— Ну, хорошенькие девушки должны опаздывать. Я бы вам всё прощал.

— Это вы. А дирижёр у нас — чистый зверь Бубенцов Лев Хасанович, может быть, слышали, народный артист, лауреат. Матюгается как сапожник, обнаглел совсем..

— А что вы репетируете, если не секрет?

— «Пиковую даму» Чайковского.

— Ой, всегда мечтал её посмотреть. Узнать тайну трёх карт.

— Да? Могу вас провести сегодня на спектакль. Кстати, меня зовут Анна.

— Очень приятно. Валентин.

— Вещь, конечно, гениальная. Но длится три часа. Вы усидите три часа на балконе?

— Конечно. Я ведь потом вас увижу?

— Может быть.

Анна загадочно улыбнулась. Ухажёры, видимо, порядком ей осточертели.

— А вы чем занимаетесь по жизни? Вы не таксист?

— Нет, юрист, сопровождаю сделки с имуществом.

— О, большой человек.

— Анна, вот моя визитка.

— Ясно, товарищ Муковский. А это мой сотовый.

Мобильник Валентина ожил от входящего звонка.

— Спасибо, леди.

По скользкой дороге Муковский еле вырулил на стоянку у оперного театра.

— Сколько я вам должна? — спросила скрипачка.

— Вы мне ничего не должны.

Он заглушил мотор и вышел из машины, подал руку пассажирке. Вокруг был сплошной гололёд.

— Где ваши дворники, Анечка? Убиться можно.

— Они в хоре поют, два уборщика — два студента консерватории. Всё, дальше я сама. До вечера, юрист.

— Пока.

Вот это поворот. Валентин уже позабыл об утренней записке. Анна заслонила всё. И сделка в банке прошла как в тумане. Но удачно. Он получил свой процент. Потом гулял в эйфории по набережной. А вечером, как условились, подъехал без четверти шесть к театру. У служебного входа увидел её. Она нервно курила, суровая и прекрасная.

— Анна, добрый вечер! — выпалил Муковский.

— Я боюсь, что он недобрый, — мрачно ответила скрипачка.

— Почему? Что случилось?

— Я с дирижёром разругалась в пух и прах. Он стал хамить, Хасаныч, образина нерусская. Я сказала ему всё, что думаю. Короче, послала его подальше. Ну и всё… Что я работы что ли не найду? Да в любой ресторан возьмут. А сегодня, хочешь, для тебя сыграю?

Валентин несколько опешил.

— Да, хотелось бы.

— Ты только не подумай, что навязываюсь. Я не из этих…

— Я так не думаю. Аня, ты можешь сыграть у меня, я живу один.

— Окей, ты прости, что так уж получилось. Твоя дама пик бита.

Она крепко взяла Валентина под руку.

— Тебе Паганини нравится?

— Да, очень.

— Это мой любимый композитор. Таких сегодня нет в природе, — подвела черту девушка.

Муковский жил недалеко от оперного театра в хрущёвке, на пятом этаже. Для Анны это стало полной неожиданностью.

— Вот это да, — сказала она, — преуспевающий юрист ютится на развалинах.

— Это временно. Зато центр города, до Волги семь минут, — парировал Валентин, прикладывая ключ к домофону.

— Без лифта, последний этаж. Рыжик, я не дойду.

— Могу понести тебя на руках.

— Заманчивое предложение. Три квартиры на этаже — моя мечта. А я живу в гостинке, у меня целых девять соседей, дурдом, — заметила Анна.

— Прошу вас, леди.

Он открыл массивную, металлическую дверь.

— Сэнк ю, вери мач. Женскими духами-то как пахнет. Ты женат?

— Нет, мы расстались.

— Когда?

— Сегодня.

— Да вы Дон Жуан, мистер, ловец женских душ.

— Нет, просто так получилось.

— И ленивец отменный, ремонтом квартиры не занимаешься.

— Некогда, Анечка.

— У тебя есть кофе?

— Да, один из лучших сортов, «Жардин».

— Завари, пожалуйста, мне надо успокоиться, прийти в себя после ссоры с Хасанычем.

— Есть, мэм.

— Ну а я пока носик припудрю.

Анна проскользнула в ванную комнату, закрылась на задвижку. Валентин достал турку и пакет кофе. Из ванны тут же донеся сильный шум воды, потом всё смолкло. Уже и кофе давно был сварен, и журнальный столик накрыт снедью. Валенин подошёл к двери ванной.

— Анна, всё хорошо?

После молчания она вышла в бирюзовом, шёлковом халатике с рукавами на голое тело, с мокрыми волосами, и как-то странно улыбаясь.

— Что же твоя дамочка так торопилась, что забыла эту дорогую прелестную вещь. Японский халат. У тебя есть фэн?

— Да, где-то был.

— Или она с собой забрала?

— Нет, оставила.

— Значит, она вернётся сюда, к тебе. Есть такая примета.

— Исключено.

Анна подключила к сети фэн, распушила темные волосы. Валентин ей снова любовался.

— Кофе остыл. Может быть, заново заварить?

— Не надо. Я и такой люблю.

Анна выпила чашечку кофе, надкусила плитку шоколада.

— А покрепче что у нас в наличии? О, «Наполеон».

Муковский разлил коньяк по рюмкам.

— Я так рад, что мы познакомились, Анна.

— Тогда за встречу, рыжик! Какой чудесный вкус у коньяка. И сразу второй тост вдогонку: за Николо Паганини!

— Да!

— Как же я хочу сыграть для тебя, Валентин. Самое любимое из него.

— Хорошо бы.

Анна достала из футляра скрипку, смычок. Как эта девушка тут же преобразилась. А уж когда заиграла…

— Анна, браво! Бис!

Муковский захлопал в ладоши, потом стал целовать скрипачке руки. Она прижалась к нему. У Валентина закружилась голова. Он сжал Анну в объятиях…

На следующее утро юрист проснулся с сильной головной болью. Девушка, обнаженная, сладко спала, отвернувшись от него. Валентин осторожно поднялся, включил торшер, шагнул на кухню к холодильнику. В таких случаях банка с пивом всегда ему помогала. И действительно стало легче. Вернувшись к своей гостье, Муковский стал целовать её волосы, шею и плечи.

А потом увидел исколотые вены на её руках. «Нет, только не это», — мелькнуло у него. Он торопливо открыл женскую сумочку и обнаружил жгут, шприцы, ампулы.

Его гостья оказалась наркоманкой.

«И что же теперь делать?». Валентин нагнулся за бутылкой коньяка и опрокинул пустой стакан на пол. Анна вздрогнула, открыла глаза.

— Доброе утро, — произнесла она, потягиваясь и зевая.

— Доброе.

— Что-то случилось, рыжик?

— Да! Зачем ты это делаешь? — спросил Муковский, взяв Анну за руку.

— Это твои клопики.

— Клопики?

Он вытряхнул содержимое её сумки на стол.

— А это?

— Ты шаришь в моих вещах. Как это низко, Валентин. А вообще слушай, ты попользовался мной, а теперь придуши. Ну! Что же ты! Смелее! Я — бывшая детдомовка, никто меня искать не будет.

— Перестань. Ты красива и талантлива. И занимаешься самоубийством, гробишь себя этой дрянью.

— Не твоя забота. Тоже мне Хасаныч номер два нашёлся. Ты ему случайно не родственник?

Анна стала нервно, торопливо одеваться, бросив:

— Отвернись, юрист.

— Ты больна.

— Молчи, а? А то уколю сейчас.

— Уколи. Кто тебе дал героин?

— Того уже нет. Трубача моего любимого Юрочки, самого близкого друга. Царствие ему небесное. Девять дней сегодня.

— Сволочь он большая, твой трубач. На иглу тебя посадил.

— Заткнись. Ты мизинца его не стоишь. Обыватель! Ротозей! Шкура!

— На кладбище к нему поедешь?

— Не твоя забота.