Бесплатный фрагмент - Рыба гниёт с головы

Исторический детектив

Рыба гниет с головы
Чертов Ю. В.

Ярославль, 2021

Оглавление

Глава 1. Оазис 3

Глава 2. Как стать мужчиной. 4

Глава 3. Тайна рождения. 6

Глава 4. Случай на границе. 7

Глава 5. Опасная ночь. 11

Глава 6. Городское приключение. 13

Глава 7. Истории в ханском дворце. 16

Глава 8. Крым. 23

Глава 9. Настоящие европейцы. 31

Глава 10. План поймать врага. 34

Глава 11. Неудачный улов. 37

Глава 12. Митрополит. 39

Глава 13. Ужасная ночь 43

Глава 14. Эпилог. 46

Глава 1. Оазис

1 Рабиу ас-сани 762 года рядом с шатром, под сенью веточек саксаула, на берегу Кашкадарьи сидели двое знатных молодых людей. Один из них, накинув на плечи желтую мантию, с наслаждением откусывал кусок ранней индийской дыни, слушал второго, неброско одетого молодого парня, который сидел на корточках, держал в руке саблю и тихим голосом доносил свою мысль.

— Хусейн-Ага, мы не можем стать великой страной, пока нас окружают те, кто сильнее нас. Лучшие времена Фараруда были слишком давно, и мы должны это исправить.

— Что ты предлагаешь? У нас есть тысяча нукеров, но это не та сила, с которой мы способны сокрушить соседей. Кроме того, Тоглук боится начинать большую войну.

— Держава величайшего Искандера пала в бездну прошлого без войны, Арабский халифат распался на тьму стоянок верблюжатников, даже от державы великого Чингиса остались лоскутки….

— От державы Чингиса остались мы… Правда, мой друг, мы — это тысяча нукеров…

— Есть еще Орда на севере, пока это самый сильный сосед.

— Что ты предлагаешь Кичи? Воевать с Ордой мы не сможем, Хызра-хан, конечно, не Джаннибек, но у него огромная армия, родичи в Белой орде, при этом он явно не самый глупый правитель, чего бы у нас о нём не говорили. Завоевать Сарай Эль Джедид у потомков Бату-хана плохой правитель бы не смог. Тем более все эмиры ему присягнули.

— Знаешь, Хусейн-Ага… Орда сейчас сильна… Но мне кажется, что это скорее грозный вид, чем внутренняя сила. Потомки Бату-хана переубивали друг друга. Хызра-хан переубивал оставшихся. А кто после него? Есть ли там настоящий Хан если его не станет? Не правда ли, что рыба гниет с головы?

— У Хызра-хана есть дети, тот же Тамур-ходжа…

— У Искандера Двурогого они тоже были. Но его империя пала сразу после него.

— Ладно, Кичи….Я хочу поесть шафтолу, пока это солнце не высушило их. Мне наплевать на Орду, также как и Орде наплевать на нас. Если ты знаешь, как убрать наших северных соседей, так чтобы у нас не было с ними проблем, то делай. Мне еще к нашему хану скакать вечером, говорят он от жары совсем размяк.

Эмир Хусейн неспеша встал и пошел под палящим солнцем в свой шатер, который стоял прямо на берегу высыхающей реки. Его собеседник, молодой двадцатичетырехлетний красивый воин, посмотрел на лежавший рядом кусок дыни, после чего достал саблю и порубил этот кусок на несколько частей.

— Вот с Ордой должно быть тоже самое, — сказал он вслух.

Его прозвали Барлас. Разговор с его ближайшим другом эмиром Хусейном преследовал две цели. Хусейн, как и ожидал Барлас, никакой заинтересованности в том, что будет с Ордой не испытал. Хану он тоже не должен был рассказать, по причине того, что его самого это не заинтересовало. Но самое главное, формально он был старшим по армии, и произнес те самые слова «Если ты знаешь, как убрать наших северных соседей, так чтобы у нас не было с ними проблем, то делай». Барлас уже имел определенный план по созданию своей империи. Тех кто был рядом в Фараруде, он использовал для собственного возвышения. И вот уже в двадцать четыре года он эмир славного оазиса Кеша, лидер самого мощного отряда ханства и любимец судьбы.

Вернувшись в свой шатер, Барлас позвал своего советника, старика Расула, который много лет был верен его семье.

— Расул, если бы мне очень нужно было убрать Султана другой страны, у которой сильная армия и гвардия, то каким образом это проще всего осуществить?

Хитрый старик, облокотившись на посох, пристально посмотрел на Барласа и произнес:

— А у этого Султана точно сильная армия?

Барлас понял, к чему вел Расул, усмехнулся:

— Нет, это не Тоглук. У нашего хана сильная армия, но в реальности она не у нашего хана. Тоглук пока что нам нужен. Речь пока идет о Султане за пять сотен фарсахов от нас. Это далеко, но нам нужно думать о будущем.

Расул, посмотрел на Барласа и выдал одно слово: «Хашишин».

Барласу нравилось, что Расул никогда не говорит лишних слов. Он немножко задумался, произнес вполголоса:

— Я считал, что их сто лет как нет.

— Они есть пресветлый эмир и против потомков Чингисхана у них задумана своя месть.

— Вот и прекрасно.

Барлас подошел к своему сундуку, открыл его и достал солидный джутовый мешок, набитый золотыми динарами, повернулся к Расулу и произнес:

— Это большое состояние. Я хочу его потратить на смерть хана в Орде и на то, чтоб Орда погрузилась в пучину междоусобиц. Это позволит нам вырасти здесь так, чтоб потом Орда не казалась нам препятствием. Действуй Расул! Десятая часть — твоя доля. Старик осторожно взял тяжелый мешок, попробовал его поднять, вышло тяжело. Но старик на это лишь слегка ухмыльнулся, поклонился Барласу и произнес: «Я сделаю то, что вы хотите». После чего, пятясь с мешком вышел из шатра. Вечером, когда Барлас по привычке стрелял из лука по стволу одиноко стоявшего саксаула, из лагеря выехал одинокий всадник с парой мешков и направился по юго-западной дороге в сторону Мерва.

Глава 2. Как стать мужчиной

«А ночь будет холодной» — думал Якуб, глядя на заходившее в сторону Каспия солнце.

Десяток спешившихся ордынцев, развели костер, чтобы приготовить на скорую руку еду, а молодой сотник с несколькими нукерами осматривал близлежащие пустынные пригорки.

К своим восемнадцати годам Якуб видел уже пять великих ханов Орды. И если первые четырнадцать лет его жизни прошли во время правления великого Джаннибека, то потом за четыре года ханские смерти стали для него слишком частым явлением. Захват власти белоордынским чингисидом Хызром, поначалу не вызвал в нем восторга, поскольку новый правитель успел и город пограбить и казнить приличное количество знакомых. Но спустя месяц, новый Великий Хан понял, что на одних белоордынцах Сарай Эль Джедид было не удержать, поэтому постепенно милости стали падать и на воинов из туменов потомков Джаннибека. Якуба произвели в сотники, видимо таким образом немножко возместив урон за разграбленный дом, и, приняв присягу, он решил, что будет служить этому Хану, тем более что Хызр начал править более чем разумно, в отличие от бывших ханов, для которых часто целью правления были пьянки да убийства родичей.

Великий Хан, для укрепления своей власти, решил сделать пограничные поселения и, тем самым, решая две проблемы. По сути, бывшие золотоордынские воины, получили как службу, так и скот и плюсом бескрайние земли кочевой державы, при этом еще и несли функцию охраны границ, а сам Хызр около себя оставил несколько абсолютно преданных еще со времен Белой Орды туменов войска.

Тумен, под руководством царевича из младшей ветви Джучидов, Керим-оглана, получил назначение закрыть границы Орды у Хорезма. Сам царевич, был не дурак выпить, приятно провести время и не утруждал себя обязанностями военачальника, опираясь на своих нижестоящих подчиненных.

Эмир Касым, старый вояка, всю жизнь прослуживший Великим ханам Узбеку и Джаннибеку, с лицом, имевшим рубец, с тремя пальцами на рабочей левой руке, был тысячником со времен смоленских походов ордынцев. Именно его послали на пограничные земли северо-восточного побережья Каспия в помощь царевичу, выдернув из азербайджанских земель, и именно он был непосредственным командиром Якуба.

Приехав к берегам высыхающей Эмбы, ордынцы раскинули юрточный городок, а Эмир Касым устроил собрание для своих сотников. На собрании были каждому выделены земли для выгула скота, а также для пограничного контроля. После собрания Касым подозвал Якуба и сказал ему лично:

— Я тебе доверил самый южный участок территории, не потому что лучшие пастбища достались другим, более опытным. Я вижу, что у тебя есть молодость и твердая рука чтоб бить врагов, а поверь мне на самой границе их будет больше всего. И именно тебе придется перед врагами самому первому представлять имя Великого хана. Это особая честь.

Якуб выслушал, поклонился и в тот же вечер двинул свой отряд на юг почти к самой границе Мангышлакского полуострова.

В этих пустынях лето было очень жарким, поэтому любые переходы старались делать по ночам, поскольку только ночью можно было почувствовать хотя бы легкий бриз, который избавлял от дикой жары, которую усугублял тяжелый зной близкого Каспия.

Ночной мир этой части Орды был тихим, но это была обманчивая тишина. Любой кочевник знал, что ночь — это время, когда выходят злые духи и мир наполняется всеми адскими существами. Тарантулы, скорпионы, фаланги бегали среди песков черными точками, вызывая вскрики молодых воинов и сопровождающих женщин.

Якуб же, напротив, пауков не боялся. Еще его приемный отец в детстве рассказывал ему, что паук никогда не сможет съесть человека, зато с большим удовольствием ест мошкару, комаров и прочив кровососов, поэтому он скорее союзник, чем враг. На всякий случай Якуб надевал особые сапоги из овечьей шерсти и кожи, т.к. считалось, что пауки очень боятся овец.

Куда опаснее пауков были змеи, которых в этих местах было очень много, особенно ближе к заболоченным высыхающим оазисам, но обычно к большой толпе людей они не подползали.

Пограничная служба не требовала каких-то особых навыков. Каждый ордынец умел скакать на лошади, метко стрелять из лука, следить за противником и рубиться на саблях, и, самое главное, на сто процентов исполнять приказы старшего.

Эмир Касым сформулировал свой приказ абстрактно — задерживать любого, у кого не было пайцзы от Великого Хана. Своих нукеров Якуб проинструктировал, сделал им тренировочный комплекс для поддержания формы, а сам вечерами читал сочинения Насир ат-Туси или Аль-Фараби, тем самым несколько удивляя своих подчиненных грамотностью. Впрочем, они по-настоящему умели ценить только силу и умение воевать, а Якуб был первоклассным стрелком из лука и очень неплох в борьбе, потому что обучался не тюркскому курешу, а славянскому более хитрому и жесткому искусству боя. Он уже пятый год был в ордынской армии и за это время успел получить достаточно большой опыт стычек. Знания из древних и не очень древних свитков папируса или мягких страниц пергамента, дали возможность юному ордынцу великолепно проявлять себя тактически в каждой боевой стычке, из которой его воины выходили с минимальными потерями и как правило с пленными врагами.

Глава 3. Тайна рождения

В 1353 году, в год, когда Черная смерть особенно лютовала, Якуб, у постели умирающего от чумы Ильяса, своего, как оказалось, приемного отца, узнал, что, он был ханского рода, наследника всей империи Золотой Орды. В десять лет ему пришлось из мальчишки-сорванца, становиться мужчиной, которому необходимо выжить в суровых условиях Орды.

То, что никто не знал, что Якуб являлся потомком великого Чингиса, было ему скорее подспорьем. Великий хан Джаннибек, правивший тогда в Сарай Эль Джедиде, постарался уничтожить всех своих ближайших родственников на пути к трону, поэтому одному Аллаху было известно, как Якуб был спасен кормилицей и принят в дом тысячника золотордынской армии Ильяса Ибн Ивака, как любили себя именовать на арабский манер знатные люди новой исламской степной державы. Приемный отец, был храбрым воином, русским по национальности.

Его родители были угнанными когда то в плен ремесленниками, но Орда позволяла подниматься на вершины даже недавним неудачникам. Рабство в Орде, было существенно более облегченным, по сравнению с любой другой страной. Да и ордынцы, не видели особого смысла в плохих условиях для рабов. Если человек умел ковать доспехи и оружие, то его положение автоматически становилось привилегированным. Ильяс появился на свет как раз в год вступления хана Узбека на ордынский престол. Тридцать лет правления Великого хана Узбека привели к тому, что Золотая Орда стала крупнейшей державой своего времени, армия ордынцев была огромной, войны были успешными, а храбрые и хорошие войны быстро росли по службе и становились богатыми людьми.

Ильяс неоднократно ходил в походы с Ордой, а во время одного похода на Червоную Русь в 1337 году, после удачной засады на галицких дружинников, был произведен в тысячники. По факту это означало огромную добычу в войне, свой собственный дом в столице, близость к великому хану и много других привилегий.

Два года спустя, он поехал проверять поголовье скота в низовья Урала. В спокойные времена, когда войны не было, у Ильяса просыпалась страсть к рыбалке. Так в одно утро, гонец застал его на берегу Урала с удочкой и сообщил о смерти Великого хана Узбека. Собственно событие такого масштаба обязывало Ильяса вернуться в Сарай Эль Джедид. Но он задержался на один день, узнав, что в находившемся недалеко городе Сарайчак был убит старший сын и наследник Узбека — Тинибек. А вечером, к нему в табор прибежало несколько молодых девушек-булгарок, спасавшихся от резни, которую устроили в гареме Тинибека убийцы. Ильяс, ненавидел, когда женщин убивали лишь за то, что они были у кого то в гареме, поэтому принял их без колебаний. Сам он был не женат и шутил, что его единственная верная жена — это его сабля в красных ножнах, которую ему давным-давно выковал умерший отец.

Ильяс вернулся в столицу, с удивлением узнал, что еще один наследник трона, Кадыр, был убит в старой столице, а новым ханом объявлен Джанибек. Ильяс знал вступившего на престол довольно хорошо. Джанибек командовал туменом, в котором Ильяс был десятником, а затем и сотником. Причем бунчук сотника он лично принимал с рук будущего правителя Орды. Поэтому то, что Джанибек был братоубийцей, Ильяса не особо волновало, поскольку он знал, что как правитель он должен быть не хуже своего отца.

Девушки, прибежавшие к нему в табор, теперь находились при нем и следили за уютом его дома. А буквально через полгода одна из них, юная и очень красивая как оказалась наложница Тинибека, родила здорового мальчишку, но сама умерла при родах. Якубом его назвал сам Ильяс и на первых порах его воспитанием занимались рабыни. Но уже с трех лет мальчика стали учить всему тому, что должен уметь воин-ордынец.

К семи годам Якуб отлично управлялся с лошадями, в совершенстве кидал нож в дерево, но больше всего ему нравились рассказы Ильяса о других странах, о животных. Ильяс привык к ребенку и старался давать ему необходимую отцовскую заботу. Он научил его русскому языку, рабыня-кормилица из Ходжента разговаривала с ним на персидском, а татарский был третьим языком, на котором говорили все в округе. В восемь лет Ильяс решил отдать Якуба учиться в Медресе и за два с половиной года он научился читать на персидском и на арабском, и в целом приобрел много знаний той эпохи.

В десять лет Якуб стал наследником достаточно крупного военачальника, но в войске Орды происхождение, если ты не чингисид (а то, что Якуб был из рода Чингиса теперь уже точно никто не знал), совершенно не ценилось, поэтому репутацию отличного молодого воина он заработал себе сам. В 1357 г. Великий хан Джанибек пошел в свой последний поход на Азербайджан, из которого он уже не вернулся, а четырнадцатилетний Якуб тогда же ушел в свой первый поход, из которого вернулся уже молодой воин.

Завоевательные походы Орды в то время позволили Якубу, человеку и так небедному, обогатиться еще больше. При этом будучи обученным грамоте воином, он понял, что разные предметы имеют для разных народов совершенно разную ценность. Для ордынца лошади и скот имели первостепенное значение, как и оружие. Но Якуб понял, что те же книги, трактаты до которых в Орде вообще никому нет никакого дела, вполне удачно можно обменять византийцам, латинянам или арабам, коих на базарах Орды было немерено.

Такая нехитрая экономика позволила Якубу довольно скоро обзавестись и отличными лошадями, и прочнейшим византийским доспехом, а самое главное иметь более крепкую саблю и компактный арбалет, который имел массу преимуществ перед луком. Поэтому стать в восемнадцать лет сотником ему помогли не только природная сила и ловкость, но и смекалка. А свой багаж знаний он старался пополнять любыми сочинениями той эпохи, а мусульманский Восток в этом плане был куда выгоднее любых других цивилизаций.

Глава 4. Случай на границе

Июньские ночи для Якуба были теми часами счастья, когда с парой десятков своих нукеров можно было проверять вверенную ему территорию. Несколько часов ночи — единственное время, когда можно было действительно нести службу без этого утомляющего летнего зноя пустынь между Аралом и Каспием. Первые дни лета Якуб старался и днём нести службу, но потом понял, что гнать в жару лошадей и верблюдов все равно никто не будет, да и лазутчики как правило используют ночи для своих передвижений. А те немногочисленные караваны, неспешно шедшие из Фараруда в сторону поволжских городов, всегда имели при себе разрешение торговать.

Один из нукеров, ехавших впереди замахал рукой, предупреждая о том, что по дороге в сторону его стойбища едут какие то незнакомцы. Спустя несколько минут нукер, молодой булгарин, подскакал к Якубу и должил:

— Два человека на верблюдах, едут довольно быстро, асла!

— Один десяток остается со мной, второй хорониться в стороне и без сигнала не встревает! Посмотрим кого нам ночь прислала…

Два всадника на бактрианах быстро приближались к выступившему чуть вперед Якубу. Он поднял руку с саблей призывая ночных гостей остановится.

Двое на верблюдах сбавили ход и один из всадников, прокричал уже немолодым голосом:

— Мы едем из Мерва в Сарай Эль Джедид с важными вестями для великого хана Хызра.

— Покажите пайцзу, дающую разрешение на проезд по территории Великой Орды!

— У нас нет пайцзы, мы узнали важные вести о вашем хане и хотим рассказать ему лично.

Якуб усмехнулся, подумав про себя, что эти верблюжатники не очень умные, если думают что Великий хан кого то действительно из них примет.

— Без пайцзы, вы не доедете не то, что до Сарай Эль Джедида, а даже до моего шатра в фарсахе отсюда.

— Если ты и твои воины не дадут нам проехать, то не узнаете о том, что великого хана хотят погубить!

— У Великого хана лучшая стража, самая сильная армия! Какому дураку придет в голову с ним тягаться?

— Если я кому и скажу, то точно не тебе. Обычному сотнику такое знать не дозволено.

— Я сотник самой сильной армии мира, а ты, я смотрю, слишком нахален. Моя сабля не попортит твоей бороды только потому, чбарто я чту приказы. А тебя я доставлю своему эмиру, чтоб он решил твою участь.

— Ваш Эмир не сможет помешать тому, что произойдет!

Якубу надоело слушать эти полубезумные мысли, он приказал нукерам связать этих непрошенных гостей, засунуть им кляп и решил, согласно приказу отвезти их в стойбище тысячника Касыма.

До стойбища Касыма было почти двадцать фарсахов и на путешествие должен был уйти весь день, а возможно и больше. Через час он был у себя в шатре, до рассвета еще было время чтоб собраться в дорогу. Ночных дежурных он отправил отдыхать, но приказал трем другим десяткам вставать и готовиться выступить в стойбище тысячника.

Около шести утра по прежнему связанные пленники были закинуты на верблюдов, им позволили немного утолить жажду, а Якуб заметил, что «мервочане» смотрят на него с плохо скрываемой злобой. «Злость недруга не более удивительна, чем писк комара», — подумал про себя молодой сотник и приказал своему небольшому каравану двигаться в сторону лагеря командира.

Спустя полтора суток спустя, несмотря на жару, отряд Якуба с похужавшими от неприветливого обращения нарушителями границы, въехал в большое стойбище. Черно-белый шатер тысячника был отлично заметен, среди желто-песочной массы войлочных жилищ. Якуб, приказал одному из своих воинов спустить пленников. Сам он неспеша наполнил свой мех водой из колодца, отряхнулся от пыли и подошел к шатру Касыма. Нукеру, охранявшему тысячника он доложил о том, что хотел бы видеть эмира, т.к. есть новости о нарушителях границы. Нукер кивнул и зашел в шатер, а Якуб тем временем посмотрел на юрту. Ему она не показалась практичной. Вряд ли в жару она могла как то охлаждать, тем более ровные круглые камни поддерживали войлок, что было уж совсем в новинку. От солнца эти камни нагревались летом так, что на них можно было яйца жарить. Тем временем, нукер вышел и сказал Якубу, что тысячник готов его принять немедленно. Войдя в шатер, он увидел Касыма, который улыбаясь, направился к сотнику и подойдя похлопал его по плечам.

— Здравствуй, дорогой! С дороги? Что случилось? Аю доложил мне, что ты поймал каких то лазутчиков?

— Я не знаю лазутчики это или какие то беженцы, но пайцзы при них не было, я не стал их трогать, только потому что они хотели передать новости о Великом хане.

— Какие новости? — несколько насторожился Касым.

— Не знаю, но они считают, что Великому хану угрожает опасность. Мне они подробностей не говорили. Я понимаю, что Великого хана охраняют лучшие войны и какая именно опасность может угрожать ему из полуразрушенного Чагатайского государства или умирающих остатков Ильханской Персии, мне не понятно. В любом случае, я твой слуга и воин, а ты приказал ловить всех нарушителей. Я поймал и привел их к тебе. Как старший бей этих мест тебе решать их судьбу.

Касым, немного потрепал бороду, подкинул круглый камешек и поймал его, после чего сказал: «Хорошо! Приведи мне их, послушаем, что они скажут».

Якуб вышел из шатра, в котором на самом деле было очень жарко и даже зной полупустыни показался ему прохладным, позвал пару своих воинов и приказал привести пленников в шатер Касыма.

Пленники были связаны, Якуб подтолкнул обоих в шатер и поставил на колени.

— Говорите кто вы! Зачем нарушили священные границы Орды?

Один из пленников, пожилой мужчина, но с черной бородой в которой изредка серебрилась проседь выступил на коленях чуть вперед и сказал:

— Пресветлый эмир, если тебе дорога жизнь Великого хана, немедленно предупреди его, что недоброжелатели из Фараруда хотят его смерти!

Касым, нахмурив брови, произнес:

— Любой правитель страны, которая граничит с Ордой, мечтает, чтобы Великий Хан сгинул, но Аллах никогда не дает победу трусливому шакалу, а в открытую ни один из противников Великого Хана на него не нападет! Орда сильна и непобедима!

— Нам известно это, пресветлый эмир, но змея жалит как правило внезапно и ночью, когда ее не видно.

— Какая змея рискнет напасть на того, кто окружен орлами?

— Великий Хан должен знать, что его враги подкупили хашишинов.

Касым, поднял удивленно брови, а потом рассмеялся:

— По твоему Великий хан должен бояться тех, кто сгинул сотню лет назад? Мне надоело тратить на такого болтуна время. Якуб! Возьми пару нукеров и выкинь этих лгунов в пустыню, пусть пугают там своими историями сайгаков!

Якуб крикнул помощника и вывел пленников из шатра. Приказ тысячника не был конкретным, поэтому Якуб не стал заведомо обрекать этих двоих «сумасшедших» на погибель. Посадив обоих связанных на коней, с завязанными глазами, он наполнил несколько мехов с водой, привязал их к конскому крупу и решил лично отправить в полупустынные земли.

День спустя он остановил коней. Развязал руки пленникам и объявил им:

— Никогда не ступайте на земли Орды! В нескольких фарсахах восточнее будет море, в которое впадает река Сейхун. Там у вас есть шанс выжить!

— Ты молод и глуп и жаль, что вы не принимаете всерьез угрозу жизни вашего хана.

— А почему я должен принимать это всерьез? Вы что то сказали про древних фанатиков, которых истребил ильхан Хулагу сто лет назад.

— То хашишины перестали открыто пугать всех не говорит о том, что их нет. Но они по прежнему сильны, по прежнему убивают всех, кого им прикажут.

— Кого же это?

— Ты, сотник, думаешь, что за последние двадцать пять лет не было великих и сильных правителей? Я тебе напомню: Великие ханы Орды Узбек и Джаннибек! Литовский князь Гедимин! Московские князья Иван и Семен!

— Что такого в литовском князе важного? И тем более в московских слугах Великого хана?

— Московские князья накопили огромные богатства, они могут купить любого ордынского темника. Орда перестала посылать войска на Русь, поэтому московский князь может и слуга хана, но это тот, у кого есть возможность влиять на Орду. Гедимин же был лучшим полководцем и дипломатом. Сам дикий варвар, он сделал так, что под его стремились попасть не только все литовцы, но и русские. При этом он всех к себе располагал, а если кто то был против, то он с легкостью его побеждал. Он смог заложить фундамент державы, которую будут очень скоро бояться все. Что касается Узбека и Джаннибека, то при них Великая Орда была самым могучим государством. А теперь за несколько лет она побывала в пучине раздора. Великий хан Хизра смог остановить распад Орды, но как долго он проживет?

— Аллах даст сто лет жизни Великому хану! — начал было Якуб.

— Брось, сотник! Сейчас Орда как раненый тигр, окруженный сворой шакалов, которые только и ждут когда он заснет. А вы, ты и твой тысячник не слушаете и не верите, что лучших в мире убийц могут нанять недоброжелатели хана, которые имеют и силу и деньги!

— У великого хана только под столицей несколько туменов войска, у него в Сарай Эль Джедиде лучшие стражники-тургауды, которые следят, чтоб даже кошка не проскочила. Кто может бросить ему такой вызов?

— Я сам с Мерва, о том, что хашишинов ищут для того, чтоб убить Великого хана, узнал случайно, когда нашел монетку с изображением Великого Хана с дыркой на его шее. И это точно метка хашишинов. Кому выгодна смерть Великого хана? Я не могу знать, Фараруд слаб, то что сейчас на месте государства Ильхана, трудно назвать страной, но есть Беклярбек Мамай с женой из рода Бату-хана, который не признает Хизра Великим ханом, есть Москва, которой не хочется платить Орде просто так, есть Литва, где уже есть лидеры не хуже погибшего Гедимина. У любого из них есть желание ослабить Орду. Я был обязан Великому хану, когда то он спас мою семью от рабства, теперь я хотел спасти, предупредив его об опасности. Вы его воины, я вас предупредил, а дальше уже пусть на вас падет гнев Аллаха, если с Великим ханом что то случится.

Якуб, нахмурившись выслушал речь «должника» Великого хана, напоминание о гневе Аллаха засело определенной занозой. Он отпустил пленников, дав им всю воду и еду, а сам вернулся в стойбище к Касыму. Увидев знакомый черно-белый шатер, Якуб, чуть утолив жажду, напросился на разговор. Касым принял его, пригласил на груду подушек и спросил:

— Что сотник, выгнал этих сказочников?

— Да, ата, но какие то мысли покоя не дают.

Касым насторожился.

— Какие мысли?

— Ведь не секрет, что у Великого хана полно недоброжелателей. И зять Бердибека, который не признал власть Хизра, и Русь, и Литва, да и другие соседи были бы рады ослаблению Орды.

Касым усмехнулся.

— По твоему эти жалкие страны смогут сделать что то Великому хану?

— Я не знаю насчет Литвы, но бывший беклярбек Мамай собрал небольшую орду в булгарской стороне и в Крыму. Я допускаю, что он мог во время правления хана Бердибека спрятать большие богатства. Нанять убийц как раз в духе слабого и богатого…

— Ты серьезно считаешь истиной слова этих безумных про хашшишинов?

— Хашишины были уничтожены, но ведь кто то может выдавать себя за них, убивать за деньги. Дух шайтана может оказаться в ком угодно.

Касым задумался:

— Может ты и прав… Ладно, возьми десяток нукеров и отправляйся в столицу. Предупреди дворцовую стражу или старшего сына Хизры, что получили непроверенные сведения о том, что какие то шакалы строят планы покушения на жизнь Великого хана. В любом случае это уже будет забота начальника дворцовой стражи.

Якуб кивнул, но не уходил.

— Что еще? — спросил Касым.

— Скажи, ата, ты ведь воевал на Руси? Кто такой князь Гедимин, чем он так знаменит?

Касым нахмурился и спросил:

— А тебе зачем знать про какого то неверного?

— Я это имя слышал уже несколько раз. И от отца, и от воинов, а теперь еще и от этих безумцев.

— Литовский князь Гедимин, как и мы, хотел покорить русских. Когда я был помоложе, Великий хан Узбек отправил орду воевать в Смоленск. Там мы и столкнулись с отрядами Гедимина. Смоленск мы покорили, а через некоторое время этого литовца убили немецкие рыцари. Какая то дурацкая смерть, но сам поход я запомнил, потому что и добычу взял большую и оружия разного немерено. В общем озолотился я. А Гедимин превратился в пыль, чем он там запомнился я решительно не понимаю. В любом случае Орда сильнее.

— Я понял, спасибо за рассказ, и тогда дозволь готовиться к отъезду — сказал Якуб и пошел к своим солдатам.

Глава 5. Опасная ночь

Жизнь любого ордынца проходила в бесчисленных переходах, войнах или поручениях. То, что Якуб на своих лошадях наскакал не одну тысячу километров было абсолютно нормальным явлением.

Вернувшись в свой отряд, он выбрал десяток нукеров для поездки в столицу, передал управление сотней десятнику Демиру, наказав, чтоб воины тренировались и ловили всех непрошенных гостей Орды.

Сам же Якуб в последний июньский жаркий день выехал в Сарай Эль Джедид. В переходе, он поймал на себе задумчивый взгляд одного из нукеров. Это был уже опытный воин сорокапятилетний Хаджи-Азат, как следует из его имени, уже побывавший в Мекке и Медине, прошедший почти все войны Орды за последние тридцать лет.

— О чем задумался Азат? — спросил его Якуб, которому надоело молча смотреть на пустынные пейзажи.

— Прости меня, асла, за мысль, но не кажется ли тебе, что данный приказ бессмысленен? Великого хана всегда окружает охрана и наши сведения по сути не дадут ему ничего нового.

— Я тоже об этом думал, — промолвил молодой сотник, — но не все так просто. Слова наших пойманных лазутчиков, или кто они там есть на самом деле, о том как умер Джаннибек и Узбек, заставили меня серьезно подумать о том, что хашишины, о которых все забыли — реально существуют.

— Что заставило тебя поверить в это?

— Видишь ли, во время азербайджанского похода, после покорения всех городов, орда уже возвращалась домой, как великий Джаннибек заболел. Мне было всего четырнадцать, но я уже понимал, что болезнь наступила не просто так. Погода была идеальная, орда шла после победы, ни дождей ни зноя, все было отлично. Вдруг к больному отцу, прискакал его сын будущий Великий хан Бердибек, поскольку кто то донес ему весть, что его отец при смерти. Бердибек, да простит его Аллах, зашел в шатер, а через некоторое время вышел с полубезумными глазами, говоря что его отца убили, а он сам видел тень. Как потом говорили старшие, голова Великого хана была разможена круглым камнем, но Бердибек сам по себе не мог этого сделать. Ни один мужчина не может с такой силой кинуть камень, чтоб снесло голову человека. Значит в шатре был еще кто то, тот кого потом пытались искать. Мы в все в нашем тумене считали, что сам Бердибек убил отца, а потом уже пытался оправдаться мнимой погоней за «призраком». Но сейчас я не могу быть уверенным. Шатер Джаннибека также охранялся лучшими, но это не спасло его от таинственной смерти!

— А Великий хан Узбек?

— Про Великого хана Узбека мне рассказывал отец, что умер он внезапно, но его глаза и лицо было застывшим как будто он увидел что то ужасное. И опять таки, хана Узбека охраняли лучшие.

— Хорошо, асла! Но мы то что сможем сделать, когда приедем в Сарай Эль Джедид? Мы передадим весть, но охранять по прежнему будут те, кто и охранял!

— Мы попробуем понаблюдать из моего дома. У меня с крыши отлично видно ворота Алтын-Таша. В конце концов, эмир не говорил когда именно нам надлежит вернуться на наш пост.

— Это разумно. А сейчас хотел бы сказать, что уже смеркается, кони устали, нужно найти место для ночлега.

— Ты прав, Азат. Примерно в часе отсюда будет колодец, там и передохнем.

Постепенно предгорные пески сменились более живым пейзажем. Мелкие сопки были рядом с низменностью Каспия, постепенно появлялись кустарники, а дорогу быстро перебегали и куда то прятались суслики и полевки. Высоко в темнеющем небе пока еще парил силуэт орла, а вскоре в зарослях камыша показался родник и колодец рядом с ним.

Десяток нукеров разложили палатки, а Якуб по своей привычке порубил ряд камышей, чтоб лошадям было проще добраться до воды. При этом из камышовых зарослей стрелой вылетел дикий кот, очевидно испугавшийся наступления человека.

Сам лагерь находился в низине, которую полукругом окружали предгорья, в самой низине рос кустарник выше человеческого роста. Нукеры Якуба разбрелись по палаткам, а он сам заметил небольшое фосфорное свечение у родника, в связи с этим решил уделить час другой чтению. Он плавно пристроился спиной к каменному валуну, ноги он избавил от овечьих сапогов и свесил их прямо в родник. Здесь он мог позволить себе быть незаметным, временно скинуть роль воина. Свечение продолжалось пока глаза Якуба не устали читать и он, опустив голову на грудь, задремал.

Но ночь оказалась тихой лишь обманчиво. В ушах Якуба раздался крик, доносившийся из лагеря. Он проснулся и наскоро протер глаза, одел сапоги и помчался к палаткам. У палаток он увидел чудовищную картину. Практически все его войны катались по земле, стонали, окруженные змеями, которые расползались в разные стороны от лагеря. Лишь один Хаджи-Азат, держась за саблю рубил ядовитых пресмыкающихся направо и налево. Якуб хотел кинуться в свою палатку, но Хаджи-Азат яростно крикнул ему:

— Стой, сотник! В твоей палатке они тоже могут быть!

Якуб остолбенел и только сейчас увидел, что его десяток практически полностью уничтожен, причем не противником, а природой. Его воины лежали покусанные, кто то уже перестал двигаться с синюшным лицом, кто то еще бился в конвульсиях, но уже было понятно, что людей не спасти.

Змеи расползлись, а Хаджи-Азат с саблей подошел к Якубу. Последний вскинул глаза и произнес:

— Говори!

— Я сам не понимаю, асла! Все легли спать, я тоже и проснулся от крика и боли в пятке. Открываю глаза, а у нас в палатке куча змей. Я успел схватить саблю посечь кого смог, но Ясыра (он показал на мертвого нукера), две гадины укусили в шею и в грудь, а Ичана (показал на уже переставшего биться в конвульсиях нукера) сразу несколько тоже укусили. Мне повезло, что я спал дальше от входа и меня успела лишь немного задеть эти твари.

У соседних палаток тоже лежали тела, и лишь один еще смог прошептать: «Асла, помоги!», но видно было, что жизнь уже не держится в его теле. Удивительнее всего было то, что лошади стояли абсолютно спокойно, как будто змеи их сознательно обошли.

Якуб взял саблю Хаджи-Азата и резко вспорол стенку своей палатки. Из нее также несколько секунд спустя стали выползать змеи.

«Эфы!» — воскликнул Якуб, увидев знакомые треугольники, — «Но как они здесь оказались и еще такой огромной стаей и как попали в палатки?».