Бесплатный фрагмент - Румлонская башня

Предисловие от автора

Перед тем как начать свой относительно подробный рассказ о некоторых загадочных и страшных событиях, я хотел бы немного рассказать про ту страну, в которой довелось жить героям моей книги. И про самих героев, разумеется, необходимо сказать кое-что.

Великое княжество Вэйсавольд или просто Княжество — это древняя и сокрытая страна, возникшая в темных безлюдных лесах. Жители Княжества (не считая малочисленных избранников) никогда не покидали пределов своей тайной страны и почти ничего не знали о внешнем мире. Всех чужаков здесь называли ройтрунгами. Ранее ройтрунги воевали с жителями Вэйсавольда, но те войны остались в прошлом, и если кто-то из чужаков подбирался к границам сокрытой страны, то получал стрелу от приграничной стражи.

Столица Княжества — Стокгрод или, как его именуют в официальных документах: Великокняжеский Столичный Город Стокгрод. Однако правитель страны предпочитает проводить больше времени в менее значительном городе — Нимскоре, который разросся так, что стал даже больше и богаче столицы, хотя, без сомнения, менее красив.

Наш главный герой — Атсилиус Айдел Мелетист, он же Дел младший и Учёный с улицы Старой Цитадели. Мелетист — потомок древнего рода предсказателей жрецов, когда-то написавших великую книгу Либгранда. Происходит Айдел от древней расы эрведой, а, как известно, её малочисленные представители ныне правят по всему миру.

Необычный молодой воин, прозванный Учёным за свой недюжинный ум, являлся членом столичного цеха свадебных музыкантов и художников или Цеха Весельчаков. Весельчаками это братство всегда называли в народе. Как и явствует из названия: члены Цеха играют на свадьбах, что ладят в столице каждый седьмой день, рисуют картины на холстах, чтобы запечатлеть прекрасных гостей и хозяев торжеств, и занимаются другими делами, которые весьма угодны желающим повеселиться горожанам. Однако даже малые дети знают, что главные цели цеховых весьма далеки от увеселительных концертов. Больше любят они опасные занятия, а не игру на инструментах и живопись.

Теперь уже и сами главы Цеха не знают точно почему музыканты и художники стали искусными воителями с острыми клинками. Остры были и их умы. Ныне члены братства не только играют на четырёхструнных гитарах, но ещё и тратят своё время на поиск опасных убийц, воров, насильников и прочих лихих людей. Старый архив братства был уничтожен, потому лишь предания Цеха возвещали миру, что однажды его членов позовут исполнить своё призвание. Призыв тот придёт не от мужчины и не от женщины, а будет принесён неописуемой красоты оленем, имеющим золотой крест в рогах. Ныне же истинная цель братства подобна неясному туману и сокрыта даже от цеховых. Потому занимаются они тем, о чём уже сказано выше.

Любой литон (так называли себя жители Княжества) может нанять воинов Цеха, чтобы те отыскали пропавшего родственника, защитили от врагов, нашли вора, укравшего семейные сбережения, или даже с целью убийства своего ненавистника. Не всегда дела «музыкантов», (как зовут их некоторые) благородны, хотя всегда заявляют цеховые, что радеют о благе страны.

Люди ценят помощь братства, и всё же не всем жителям Княжества по нраву Цех Весельчаков. Однажды великий князь Аклучикар Старый пожелал умалить значение Цеха и заставить братство исполнять лишь свои непосредственные обязанности. И, хотя обладал он, как казалось, абсолютной властью, но в деле этом не нашёл успеха.

— Разве это угодное нам ремесло? — вопрошал правитель. — Кто должен помогать моему народу и охранять страну от злодеев? Неужели какие-то пьяные шуты, что потешают размалёванных девиц на весёлых пирах? Или всё же моя отборная гвардия, созванная по приказу нашему и во имя установления закона и справедливости?

Всё же Цех был слишком силён и даже Аклучикар почёл за лучшее отступить. Его советники долго рассказывали правителю, что члены Цеха невероятно искусны в бою, и потому даже пятьдесят солдат полка Бриллиантовых волков — личной охраны великого князя, набранной из самых жестоких и сильных бойцов Гвардии Княжества, не смогут охранить хозяина от мести «музыкантов», если братство подвергнется гонениям.

Место постоянного пребывания членов Цеха — особняк на улице Старой цитадели. Улица эта ведёт прямиком к великокняжеским замкам. Один из этих замков, наиболее древний, зовётся Старая цитадель, а второй, как может догадаться читатель, Новая цитадель.

Отец нашего героя был главой Цеха Весельчаков. Атсилиус Айдел Мелетист старший или Дел Старший, правил братством хладнокровно и жёстко, опираясь на свою жену — Милу Хору, мачеху его сына Айдела Учёного. Но сам Айдел младший чаще жил не в особняке цеховых на улице Старой Цитадели, а в своём собственном доме. Резиденция Мелетиста младшего — окружённый садами дом на улице Пафилона. Место это прекрасно подходило для отдыха и восстановления сил после опасных приключений. А надо сказать, что Айдел был не только лучшим музыкантом и художником Цеха, но и лучшим бойцом братства. Невысокий и худощавый — он неизменно вызывал удивление своими боевыми навыками и одерживал блестящие победы в сражениях.

Из-за своего недюжинного ума Айдел, однако, видел на своём пути не только хорошее, ибо превосходил любого из окружавших его людей, а потому был, в некотором роде, одинок. Мелетист младший любил пофилософствовать. Пожалуй, такое занятие было ему милее даже ратных подвигов. Причём делал он это в полной трезвости ума и ясности рассудка, ибо хмельные налитки интересовали Дела младшего мало — этим отличался он от своего отца.

В нашем повествовании будут ещё упомянуты: Кристанелла Кофина — девушка из Цеха, помогающая расследованию некоего происшествия, о котором ниже, вружитки — предсказательницы из братства Весельчаков, среди которых выделим мы знаменитую ныне Талию Ошур, башня Тамсу — каменная постройка, служившая приютом для могучего тёмного волшебника, который брал силой и убивал молодых девушек (башня эта находилась в лесу Румлон).

С другими существами, местами и вещами мы познакомимся позднее, на следующих страницах книги. Итак, начнём же!

Автор книги — маг, известный среди Видящих под именем Многоног Чародей.

Глава 1. Вярка и Агаша

Румлонский лес раскинулся на высоком берегу реки Кронус. Занимал он значительную площадь, но не настолько, однако, большую, чтобы заблудившийся там путник не мог бы за день выбраться к близлежащим деревням. Говорили, впрочем, что злые чары опутывают людей, приходящих в лес, и могут они сгинуть безвозвратно в его таинственных дебрях, в которых водились, как утверждали старожилы, весьма странные и опасные существа. Рассказывали люди о лесовиках и двуглавых рысях, хищных папоротниках, что опутывали человека своими стеблями, а потом медленно пожирали плоть, пока не обнажали кости несчастных. Вспоминали и о русалках, выходивших на берег Кронуса, чтобы позвать путников. Голоса русалок были такими манящими, что даже женщины, которые, как известно, менее падки на ухищрения страшных водяниц, всё же шли в воду и тонули в бурных водоворотах, кружащихся на середине зеленоватой реки. Кроме того, Румлонский лес якобы населяли зубастые кадуки и огромные серые волколаки. Правда, своими глазами этих чудищ не видывал никто из любивших страшные рассказы людей, да и легенды повествовали о страшных тварях не слишком много. Самое известное сказание касалось истории Дранха Лурока, который, как считалось, отправился однажды в Румлонский лес, а после был найден разрезанным на мелкие кусочки. Впрочем, говорили ещё, что сделали это обычные злодеи, а не румлонские кадуки. У Дранха был с собой кошелёк, туго набитый монетами, а среди его останков никакого кошелька обнаружить не смогли.

В тот год, в который происходили события нашего рассказа, о Румлонском лесе уже говорили, как о пристанище опасного лиходея. Поселился там некий злой маг, и занял старинную круглую башню из дикого камня. Болтали ещё, что маг этот похищает молодых девушек, жестоко насилует их и убивает, а души девиц прячет в своём большом сундуке, закопанном под старым дубом. Старше того дуба, как сказывали деревенские старожилы, не было дерева во всём Княжестве. В близлежащей деревне Солонук действительно исчезла молодая девушка. Говорили, что та девица посещала Румлонский лес, а затем нашли её с перерезанным горлом. Кто-то, по всей видимости, взял её силой, а после убил, чтобы не смогла она указать на преступника. Но местные жители ещё не успели по-настоящему испугаться и мало кто верил рассказам о страшном колдуне из башни. Вот потому, в один прекрасный солнечный день, по берегу Кронуса, и как раз рядом с краем Румлонского леса, гуляла молодая пара. Сосны Румлона нависали над небольшими песчаными пляжами, расположенными у самой речной глади. Юноша и девушка держались за руки и нежно поглядывали друг на друга, весело разбрасывая ногами речной песочек.

— Сегодня не простой день, Агаша, — сказал парень, отпуская тонкую девичью руку и подходя поближе к небольшому плоскому камню, который был очень удобен для отдыха проходящих мимо людей, не часто посещавших эти дикие берега полноводного Кронуса.

У юноши были тёмные и довольно длинные волосы. Эта густая шевелюра закрывала его лоб, под которым хитро щурились небольшие голубые глаза, обрамлённые светлыми ресницами. Такие светлые ресницы были в деревне только у этого юноши, и почему-то они особенно нравились местным девушкам. Ещё больше привлекали их высокий рост и крепкая фигура юноши, подобная фигуре деревенского кузнеца. Парень, правда, никогда даже не брал кузнечный молот в руки и был далеко не таким сильным, каким его можно было вообразить, глядя на мускулы, вздувавшиеся под его серым, знававшим лучшие годы, кафтаном.

Девушка остановилась рядом с камнем, на который пристально смотрел её спутник. В руках у неё был небольшой букетик цветов, радовавший глаз синими и жёлтыми лепестками. Цветы наполняли воздух чудесным ароматом, как выразился бы какой-нибудь стокгродский поэт: подобным дыханию юной ещё весны.

Юноша позволил себе соблазниться видом камня, словно вытесанного специально для желающих присесть прохожих. Плавно наклонившись вперёд, парень резко опустился на ровную поверхность твёрдого, но удобного, каменного кресла. Чуть помедлив, он жестом пригласил свою спутницу сесть к нему на колени. Похлопав себя по бёдрам, юноша улыбнулся и тихонько запел старинную песню влюблённых, которую знали в их деревне все от мала до велика. Заканчивалась песенка весёлыми повторами коротеньких слов.

«Тра-ла-ла, тра-ла-ла, тра-ла-лу-ила-ила!»

Повторив куплет и часть припева, парень снова позвал спутницу жестом руки и рассмеялся, показав белые ровные зубы. Девушка поняла этот хорошо знакомый ей жест и, мягко улыбнувшись, подошла к юноше, а затем, поправив платье, сшитое из лёгкой ткани светло-голубого цвета, она села на колени избранника, при этом обвив его шею своей прелестной рукой.

Девица была стройной, но пышногрудой, а её ясные голубые глаза кротко смотрели из-под довольно густых бровей, более тёмных, чем её светлые мягкие волосы, которые девушка собрала в короткий хвост.

Какое-то время пара просто сидела, наслаждаясь объятьями и чистым, прохладным, речным воздухом. Им нравилось подставлять лица под лёгкий ветерок, доносивший до молодых любовников отдалённые крики чаек, паривших над центром Кронуса. Наконец парень снова заговорил:

— Сегодня особенный день. И я не могу не сказать тебе кое-что, Агаша. Именно потому день и особенный. Сегодня я наконец-то скажу тебе то, что мечтаю сказать уже столько лун подряд. Уверен, что ты уже не меньше года ждёшь этих моих слов.

Девушка вся подобралась и затаила дыхание.

«Наконец-то он попросит меня стать его женой. Мы теперь будем вместе всегда…»

Мысли о долгожданном предложении стучали в голове девушки, названной Агашей, и наполняли её радостью. Она сжала кулачки и закусила свои прелестные губки, пристально глядя в глаза возлюбленному. Юноша, однако, не спешил прерывать молчание. Он будто бы специально растягивал паузу, дожидаясь того мгновения, когда нетерпение его спутницы достигнет предела. Девушка дышала всё быстрее, и парень чувствовал, как наполняется она радостью в предвкушении желанного момента. Ещё несколько мгновений и юноша проговорил отчётливым, полным важности, голосом:

— Агаша, я долго думал и понял, что у тебя самая красивая задница из тех, что мне довелось увидеть, а главное — пощупать!

Он заглянул глубоко в глаза возлюбленной, наслаждаясь выражением смеси недоумения, разочарования и злости, а спустя мгновение громко засмеялся.

— Вярка! Ты… Ты… — девушке не хватило слов, и она быстро соскочила с коленей смеющегося юноши, а затем ударила его ладошкой в лоб.

— Ты ждала немного других речей, не так ли? — проговорил Вярка сквозь смех.

Его спутница отвернулась и скрестила руки на груди. Но она не могла долго обижаться на Вярку, продолжавшего посмеиваться за её спиной. Когда Агаша повернулась к парню, на её лице уже светилась ехидная улыбка.

— Так значит, моя задница лучшая из всех, — проговорила девица. — И много задниц ты успел оценить?

— Немало. Они бывают разные: худые и толстые, нежные и грубые, но я люблю их, хотя твоя определённо лучшая, — ответил Вярка, почёсывая за ухом.

— Мама всегда говорила, что ты бабник, дурак, и грубиян, — выпалила Агаша, хлопнув себя по бёдрам и топнув ногой. — И она точно была права. А я — дура! Да! Мне мама так и говорила. Зачем я связалась с тобой, если за мною ухаживал такой хороший парень.

— Это ты про Мирку? — спросил Вярка, широко улыбнувшись и пожав плечами.

— Конечно про него! Про кого же ещё!

— Так он же скучный и малахольный, — промычал Вярка приседая и пытаясь изобразить сутулую фигуру Мирки, а затем юноша мгновение помолчал и добавил ещё более издевательским тоном: — И член у него, небось, с ноготок.

— Грубиян! Да Мирка в тысячу раз умнее и добрее тебя — выкрикнула Агаша, возмущённым голосом, но тут же рассмеялась и подошла поближе к Вярке.

— Вечно вы не можете полюбить хорошего парня, а вот такого как я — негодника — любите всей душой, — сказал немного нараспев Вярка, пристально посмотрев на возлюбленную.

— Но ты же знаешь, чего я хочу. Ты знаешь! — сказала девушка тем же ехидным голосом, каким спрашивала парня о количестве перещупанных им задниц.

— Все вы хотите одного. Так что угадать не сложно, — ответил Вярка. — Поймать парня в свои сети и женить, и чтобы он таскал вам добычу из леса, пахал за вас поле, ловил рыбу в реках и озёрах, а самые ретивые из вас не против ещё и уборку дома, и даже готовку пищи повесить на шею мужа, как будто он тот вол, которого твой дядя Пашар гоняет тягать плуг на вашем клочке земли в Солонуке.

— А ты, значит, — ответила девушка, — хочешь только седлать меня, как свою кобылу, и чтоб никакой ответственности. Каков хитрец! Взгляните-ка на него. Ну разве не прекрасно устроился? Как получать, что хочет, и испытывать наслаждение плоти, так он всегда в первых рядах, а как стать ответственным и порядочным, настоящим мужчиной и защитником, главой семьи и верным, любящим, мужем, так он и хвост поджал. Герой! Что тут сказать.

— Можно подумать, ты наслаждение не испытываешь, — хитро прищуриваясь проговорил Вярка. — И кто сказал, что я на тебе никогда не женюсь? Может, я просто хочу подкопить монет, построить для нас собственный дом, прикупить овец для хозяйства, а после уже и к жрецу тебя вести, свадьбу собирать, да гостей медовухой поить, и так поить, чтоб они и домой дойти не могли, а в поле лежали обмоченные, — договорив эти слова юноша тут же расхохотался.

— Сказки ты рассказывать любишь, вот что, — бросила Агаша снисходительно и поправила свои собранные в хвост волосы. — Ты как наша деревенская бабка Марка: сказочки сочиняешь детские, чтоб мальцы спали крепче и ей спать не мешали. А только я не ребёнок — не проведёшь ты меня, как глупую козу.

— Говоришь не ребёнок, но сказки мои слушаешь, — сказал Вярка и снова расхохотался. — И будешь слушать пока любишь, — добавил он, переведя дух. — И вожу я тебя не за нос, а за руку, будто ты княжна! Разве ж я тебя не люблю? Люблю! Всем сердцем. Ещё в нашей школе деревенской я тебя полюбил. Помнишь, как брат Афанисий нам всё про науку счёта говорил, а мы только и делали, что целовались у старого дома старосты. И наука та, нам в головы совсем не шла. Если, конечно, любовную науку не считать. Странно, что мы хоть чему-то научились, кроме любви, и читать да писать умеем. Вот ты меня и любишь с тех пор. Так что будешь меня слушать. Не сомневаюсь даже.

— Буду, — чуть слышно прошептала Агаша, бросая влюблённый взгляд на своего избранника.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга, а затем, не нуждаясь в словах, чтобы понять сокровенные желания, юноша и девушка одновременно сделали ещё пару шагов вперёд и обнялись.

Серые чайки жалобно кричали высоко в небе, пока молодые люди страстно целовались на пустынном берегу быстрой реки.

— Всё-таки я дура, — шептала Агаша, закрыв глаза и гладя руками голову Вярки, целовавшего её шею, ещё частично закрытую легкой голубой тканью.

Агаша перебирала пальцами волосы юноши, а Вярка нетерпеливо встряхнул головой и принялся стягивать с возлюбленной платье. Обнажив молодую грудь девушки, он припал губами к её соскам, но Агаша, мгновенно спохватившись, натянула платье на плечи и прошептала:

— Пошли хотя бы в кусты. Здесь всё и всем видно.

Вярка улыбнулся и произнёс хриплым полушёпотом:

— Не пошли, а побежали!

С этими словами он подхватил возлюбленную на руки и быстро понёс её к ближайшему кусту сирени, которая ещё не успела зацвести, но могла создать прекрасное укрытие для страстной любви молодых людей.

Не успели Вярка и Агаша снова слиться в поцелуе, как невдалеке послышался резкий треск, как будто кто-то сломал большую сухую ветку. Девушка открыла глаза и, взглянув куда-то за спину своего возлюбленного, резко вскрикнула.

— Вярка! Смотри! Кто там?!

Неподалёку от искавшей уединения парочки стоял высокий человек в длинной накидке и огромном капюшоне, полностью скрывавшем его голову.

«Колдун, похищающий девушек» — эта мысль пронизала разум Агаши и наполнила девушку ужасом — она задрожала всем телом.

— Чего тебе нужно? Кто ты? — услышала девица голос своего парня, который заслонил её собой и весь напрягся, как будто готовясь прыгнуть на незнакомца.

— Если не оставишь нас в покое, то берегись! Имей в виду, у меня с собой нож!

Вярка наклонился и вытащил из высокого, потрёпанного сапога, старый и ржавый нож. Ученик сапожника просто обязан иметь хотя бы такой, а Вярка успел отучиться у лучшего сапожника их деревни — Меркулиса, уже целых два года. Оставалось ещё полгода. Закончил обучение Вярка мог бы открыть свою сапожную мастерскую и лавку, где-нибудь в районе Дровяного рынка Стокгрода…

Пока юноша нагибался за ножом человек в капюшоне быстро выхватил полированный чёрный шар, покрытый странными закорючками и, не говоря ни слова, и даже, как будто, не обращая никакого внимания на выкрикивающего угрозы парня, швырнул шар под ноги влюблённым. В тот же миг шар полыхнул жёлтым светом, и всё вокруг заволокло чёрным дымом. От этого дыма у Агаши сразу закружилась голова. Девушка мягко осела на землю, а затем закрыла глаза и будто бы оцепенела. Однако сознание не покинуло Агашу полностью. Она чувствовала, как кто-то тащит её в сторону реки, а потом связывает ей руки и ноги. Девушка с трудом открыла глаза и взгляд её упал на Вярку. Парень лежал неподалёку. Чёрный дым почти рассеялся. Из разрезанного горла Вярки на песок вытекала кровь, а стеклянные глаза юноши смотрели в небо. Агаша снова опустила веки.

«Только бы больше ничего и никогда не видеть, не слышать и не чувствовать!»

Однако Агаша начала понемногу приходить в себя. Голова кружилась меньше, дурман рассеялся, но зато страх становился всё сильнее. В этот момент девушка ощутила, как незнакомец разрезает на ней платье. Лёгкая голубая ткань трещала под острым лезвием, и слыша этот звук девушка отчётливо понимала, что будет дальше. Через несколько мгновений разрезанное голубое платье отлетело в сторону и повисло на ближайших ветках сиреневого куста, будто беспомощный воздушный змей, запутавшийся в кроне высокого дерева.

Глава 2. Ратница Кристанелла

Погожее утро радовало горожан теплом. По одной из главных улиц столичного Стокгрода быстро шла молодая девушка. Тёмные, аккуратно уложенные, волосы, украшала красная роза. У девушки были небольшие чёрные глаза и довольно массивный нос, который, впрочем, не портил приятного впечатления от её лица. Мужской наряд из чёрной кожи облегал соблазнительную фигуру девицы. Она была не очень высока ростом, но не казалась маленькой, и в пленительном облике этой молодой особы чувствовалась какая-то скрытая сила.

Пройдя до конца улицы Старой Цитадели, девушка на миг задержалась у арки кирпичного особняка. Здание было покрашено белой краской, а главный фасад украшала затейливая лепнина. Прямо над аркой висел большой герб Стокгрода — олень с крестом между рогов.

Девица свернула в арку и успела сделать несколько шагов, но тут путь ей преградил какой-то высокий и крупный человек в чёрной накидке и с серебряным нагрудным знаком. Украшение на груди привратника являло взгляду скрипку и кисть живописца, которые пересекались на круглом щите. Заступивший дорогу незнакомец смерил девушку взглядом и без всяких церемоний спросил:

— Куда ты идёшь, девица?

— В Цех Весельчаков. Так ведь вас обычно называют в народе? — остановившись в шаге от привратника, ответила девушка.

— Хм… И зачем тебе к нам? Какое у тебя дело к цеховым?

— Я хочу стать одной из вас, — просто сказала необычная посетительница, глядя в глаза собеседнику.

На лице цехового стража появилась кривая усмешка. Он ещё раз смерил девушку взглядом и процедил:

— Для того, чтобы стать вружиткой нужны особые таланты. Бывали ли у тебя вещие сны? Видела ли ты видения, которые после претворялись в жизнь? С чего ты вообще взяла, что можешь ворожить?

— Я не могу, — сказала девушка. — По крайней мере пока не могу и не хочу. С магией у меня связаны не самые приятные воспоминания, ибо из-за неё человек может потерять очень многое, например, своих близких. Бесспорно, иногда магия полезна. Но пока я не пойду по этому пути.

— Чего же ты в таком случае хочешь? — спросил привратник.

— Я хочу стать ратницей Цеха. Хочу сражаться.

Привратник захохотал. Он довольно долго не мог остановить себя, радуясь неожиданной возможности повеселиться. Наконец цеховой прервал смех и, вытирая набежавшие слёзы, проговорил надломанным голосом:

— Знаешь ли ты, девица, что только три десятка женщин, за всё время, были ратницами Цеха. И походили они более на меня, чем на тебя. Да тебе сил не хватит убить петуха! Ну, а что уж говорить про человека. Ратники Цеха — это лучшие воины, какие только есть в Княжестве. Возвращайся скорее в свой дом, где бы он ни был, и учись хорошо готовить свекольный суп. С виду ты вроде бы достаточно милая, хотя и одета неподобающим образом. Думай лучше о кухонных ножах, а не о стальных мечах. Так тебе будет больше пользы.

— Как тебя зовут? — спросила девушка помолчав.

— Райкаша, — ответил цеховой.

— Мне кажется, такое имя скорее подходит женщине, — заметила девушка, продолжая смотреть в глаза несговорчивого стража.

— Да ты… — зло проговорил привратник, — ты хоть понимаешь…

— Я понимаю, что ты обязан пропускать всех, кто приходит по какому-либо делу к цеховым, если только посетитель не вооружён. На мне оружия нет. Можешь даже меня обыскать, если хочешь. Хоть прикоснёшься к женскому телу. Тут, в дверях, тебе, наверное, одиноко. И, думаю, лишь малое число девиц тебе удавалось хотя бы поддержать за руку. Не потому ли ты так бросаешься на женщин?

Привратник молчал и лишь угрожающе смотрел на гостью, но спустя несколько мгновений, не нарушая молчания, страж отодвинулся в сторону. Девушка бросила на цехового насмешливый взгляд и молча прошла во двор особняка. Её взору открылись небольшие каменные скульптуры и фонтан. Гостья резиденции Всельчаков свернула направо и вошла в здание.

Спустя короткое время посетительница уже сидела в одной из комнат особняка, а перед ней расположился, на высоком и скрипучем кривоногом стуле, цеховой секретарь.

— Чем Цех может тебе помочь, милая девица? — спросил полноватый секретарь и махнул своей большой, совершенно лысой, головой.

— Я хочу быть ратницей вашего братства, — прямо ответила девушка. — Дайте мне возможность пройти испытание.

— Любезная девица, — сказал секретарь высоким слащавым тенорком, — тебе должно быть известно, что наш цех называют Цех Весельчаков. Мы веселим людей, а не убиваем. Если ты хочешь найти себе музыкантов на свадьбу, чтобы они ублажали слух твой и твоих гостей, если ты и твоя семья желаете, чтобы произошедшее торжество было сохранено для памяти столетий посредством живописи, даже если ты хочешь купить себе прекрасное платье для свадьбы, — тут секретарь окинул взглядом мужской наряд девушки, — то ты пришла в нужное место. Мы можем устроить для вас великолепный пир, можем найти лучших кучеров для свадебных повозок. Но ратницы? Кто тебе сказал, что они вообще существуют и, к тому же, находятся в нашем цеху?

— Все знают о вас, любезный господин, — сдержанным тоном сказала девушка, — что вы не только помогаете людям организовывать их весёлые пиры, но и отыскиваете украденное золото, наказываете похитителей скотины, защищаете от наёмных убийц и делаете многое другое, что пристало делать великим воинам, а некоторые члены этого цеха, вне всякого сомнения, являются великими воинами.

— Некоторые члены цеха? — переспросил секретарь и широко улыбнулся. — Все члены этого цеха — великие воины, если говорить начистоту. Раз уж ты знаешь о нашем ремесле, то не буду это отрицать. Одни цеховые воюют мечами, другие своими умами и сердцем. Одни используют магию, другие сталь, а некоторые могут применить и первое, и второе. Если ты хочешь помощи с украденными шпильками или платьями, то мы можем помочь тебе и в этом деле. Но сделать тебя ратницей? Может быть у тебя бывают вещие сны? Тогда ты можешь попробовать…

— Стать вружиткой, — закончила девушка фразу секретаря. — Быть может, вещие сны у меня и случаются, но я хочу быть ратницей. Магия меня пока не интересует, и она опасна. Хотя, кто знает, быть может вся ваша магия лишь искусные трюки.

— Трюки… Хм… А быть ратницей по-твоему не опасно? — спросил ехидным тоном секретарь.

Девушка немного смутилась, а затем, помолчав, добавила:

— Опасно! Но это та опасность, что мне по сердцу.

— Дитя, тебе стоит быть скромнее и стараться лучше готовить свекольный суп, и тогда, быть может, боги наградят тебя хорошим мужем.

— Я нуждаюсь не в муже, а в том, чтобы идти по своему пути, — сказала девушка.

Секретарь лишь хмыкнул и хотел что-то добавить, но в этот момент гостья резко подалась вперёд и схватила небольшой нож, лежавший на дубовом столе. Нож был, очевидно, предназначен для разрезания бумаги: секретарь как раз вскрывал письма, полученные накануне. Девица положила свою ладонь на стол и с огромной скоростью принялась ударять остриём между растопыренными пальцами, напевая при этом старинную песенку про игру с ножом:

Я не ударю ножом по пальцам,

Мне, как и всем остальным мальцам,

Нужны быстрый глаз и ловкость рук,

Слушай ножа холодного стук.

Тук-тук, тук- тук-тики-тук!

Это ножа холодного стук!

Докончив песню и свою игру, девушка вскочила на ноги и метнула нож в деревянную эмблему цеха, висевшую на стене. Лезвие вонзилось в самый центр эмблемы. Потрясённый секретарь открыл рот. Девушка молча смотрела на него. Через мгновение полноватый лысый человек поднялся со своего места и проговорил немного испуганным тоном:

— Я сейчас попробую привести сюда нашего старшего цехмейстера, господина Айдела. Надеюсь, он не занят. Покажи то же самое ему и, вероятно, наш почтенный глава отправит тебя в зал занятий. Там ты сможешь показать прочие свои навыки, если они у тебя есть.

— Есть, — сказала девушка.

— Если ты умеешь фехтовать, то, может быть, и станешь ратницей. Я никогда не видывал девицу, которая могла бы сделать то, что ты сделала сейчас. Жди меня здесь.

Через непродолжительное время секретарь вернулся. Он почтительно склонился, глядя в сторону двери. Ещё через мгновение в комнату вошёл невысокий, полноватый и лысеющий человек в очень дорогом зелёном камзоле. За ним следовала толстая женщина в обтягивающем платье из синего бархата. У мужчины были большие светло-зелёные глаза, седая борода и полные губы. У женщины широкое и круглое лицо, голубые холодные глаза и светлые, кудрявые волосы. В ушах и на пальцах вошедшей блистали украшения неимоверной цены. На камзоле мужчины висел крупный золотой значок, в виде скрещенных скрипки и кисти живописца, а на его пальце красовалось огромное золотое кольцо с изображением шестиконечной звезды.

— Господин старший цехмейстер Айдел Мелетист старший, — отчеканил секретарь дрожащим голосом, полным почтения. — Мила Хора — почтенная госпожа и супруга старшего цехмейстера, господина Айдела Мелетиста старшего.

Девушка встала со стула и слегка поклонилась вошедшим. Мила не ответила на поклон, а лишь бросила на гостью насмешливый взгляд, но Айдел старший учтиво поклонился в ответ и произнёс:

— Здравствуй, дорогая гостья! Говорят, ты умеешь делать что-то особенное. Мы с удовольствием на это посмотрим! Но я уже вижу, что ты очень мила, и даже если не поразишь наше воображение своими талантами, то совершенно точно разбудишь наше восхищение своей красотой.

Взгляд Милы Хоры стал ещё более насмешливым, она посмотрела на Айдела, а затем обратилась к девушке:

— Как тебя зовут, дитя?

— Кристанелла Кофина!

— У тебя есть фамилия? — спросил Дел старший. — Ты из благородных?

— Фамилия досталась мне в дар от дяди. Он купил титул, а значит и фамилию.

— Так ты богата, девица? Зачем же тебе в Цех? — спросил старший цехмейстер.

— Таково моё призвание, — коротко ответила гостья.

— Ну что же, покажи скорее, что умеешь, — сказал Айдел. — Жаль, что сейчас нет моего сына Дела, он обычно присутствует на таких встречах и определяет, насколько хорош соискатель. Яви своё мастерство! Давай же, я очень жду!

Девушка повторила то, что уже показывала секретарю. Старший цехмейстер громко захлопал, а секретарь последовал его примеру, но Мила лишь молча смотрела на девушку, и в глазах её отражалось презрение.

— Великолепно! — воскликнул Айдел. — Фротка не соврал! Я, было, подумал, что он совсем одурел от скуки и рассказывает мне волшебную сказку о прекрасной воительнице, которая посетила нашу обитель. Но нет, ты и правда хороша! Пойдём с нами, милая девица. Сейчас ты пройдёшь испытание, и кое-что интересное увидишь. Мне пока нравится то, что вижу я. Хочешь быть одной из нас? Вот он шанс! Сейчас ты покажешь, чего стоишь. Надеюсь, у тебя всё получится, потому что я уже хочу тебя видеть в наших рядах, и будет очень жаль, если ты не справишься. Скажи ещё только: умеешь ли ты петь, играть на каком-нибудь инструменте и писать стихи?

— Умею! — ответила девица.

— Замечательно! — проговорил Дел старший по слогам. — Не хочу даже проверять твои слова! Ты пройдёшь лишь одно испытание. Пойдём же!

Мелетист вышел из комнаты. За ним последовали Мила и Кристанелла, а секретарь остался один и, тяжело вздохнув, занял своё место за столом.

Длинные проходы резиденции Весельчаков извивались между деревянными дверями, покрашенными в красный цвет. Тут и там сновали члены братства. Скромные вружитки, в серых хламидах с золотыми полосами, могучие ратники, облачённые в кожаные панцири с железными эмблемами Цеха на груди — все они низко кланялись при виде главы братства и его супруги. Криста представляла себе, как когда-нибудь будет окружена таким же почётом. Ей легко было вообразить, что склоняющиеся члены братства чествуют не могущественных спутников будущей ратницы, а её саму. Эта открытая не для всех картина жизни цеховых, ещё больше вдохновила девушку и придала ей сил.

«Я готова! Я покажу им всё, на что способна!»

Айдел старший первым достиг тяжёлой двери с огромной медной ручкой и, распахнув её настежь, изящно склонился перед женщинами, пропуская их вперёд. Мила и Криста прошли мимо вежливого главы Цеха и очутились на крутых каменных ступеньках, ведущих вниз, прямиком в подземную часть резиденции братства. Люди быстро спустились в обширный подвал. Низкие белённые своды нависали над головами именитых членов Цеха и их спутницы. Подвальный коридор освещался факелами, воткнутыми в ржавые кольца на стенах. Голоса тут казались громкими и даже немного пугающими. Под землёй было очень пыльно — пылинки быстро разлетались в сухом тёплом воздухе, пропитанном запахом сгоревшего масла. Криста смотрела на приближающуюся чёрную дверь. На потрескавшейся лакированной поверхности плясали отражения факельных огоньков. Шаги трёх людей прошелестели в грязноватом коридоре, и затихли, когда Криста и главы Цеха остановилась рядом с суровым каменным порталом, украшенным песчаниковой головой кадука.

— Это один из залов для упражнений, — сообщил Мелетист, и перевёл дух. — Сейчас мы войдём в эту обитель искуснейших воителей. Сей зал — священное место для наших бойцов, и туда обычно не допускают даже вружиток. Тебе предстоит увидеть то, что видели лишь избранные. В этом зале куётся могущество нашего братства!

Айдел старший многозначительно помолчал.

— Если ты справишься, девица, — непринуждённо заметила Мила Хора, — мы возьмём тебя в Цех. Только не слишком радуйся! Ратницу подстерегает множество опасностей. Может и не погибнет она во время исполнения поручений Цеха, но могут на девицу напасть со спины, в какой-нибудь дыре, и взять силой. Даже самый жалкий разбойник мечтает овладеть какой-нибудь из наших вружиток, а ещё лучше ратниц. Тот, кто надругается над девицей Цеха Весельчаков, будет иметь особый почёт в компании преступников, ибо таков обычай злодеев Княжества.

— Не пугай нашу гостью, жена! — сказал старший цехмейстер. — Ей же предстоит тяжёлое испытание!

— Благодарю за заботу, — ответила Кристанелла. — Предоставляю всем разбойникам Княжества полное право надругаться надо мной, если они сумеют одолеть меня в поединке.

Айдел старший хохотнул, кивнул жене и медленно проговорил:

— Нет, эта воительница просто обязана влиться в наши ряды. Итак, вперёд! Испытаем будущую ратницу!

Глава Цеха толкнул дверь и прошёл в довольно большой зал, с белыми стенами и двумя гранёнными колоннами в центре. Криста и Мила последовали за старшим цехмейстером. Несколько цеховых били тренировочными мечами по деревянным скульптурам, некоторые члены братства упражнялись в рукопашном бое, а кое-кто метал ножи в особую мишень. Увидев главу братства все цеховые остановились и, почтительно вытянувшись, ждали, когда Мелетист объяснит зачем посетил зал для занятий.

— Уделите нам внимание, цеховые! — повелительно сказал Мелетист. — Перед вами девица, мечтающая стать одной из нас. Это знатная и достойная Кристанелла… — тут глава Цеха замолчал и вопросительно посмотрел на свою спутницу.

— Кофина! — негромко подсказала Криста.

— Кристанелла Кофина, — продолжил Айдел старший. — Мы находим эту девицу достойной высокой чести быть ратницей братства! Но прежде должна она, по давнему обычаю, пройти испытание поединком и сразиться с кем-то из членов Цеха! Шлор, может ты выйдешь с девицей?

Огромный Шлор вздрогнул от неожиданного предложения и, слыша вокруг сдержанные смешки, растеряно произнёс:

— Разве могу я драться с девицей, достойный господин и благодетель наш? Должно быть, она не сможет поднять меч, и как же мне тогда сражаться с ней?

— Я готова! — спокойно сказала Криста, и по толпе цеховых пробежал шёпот.

Мелетист посмотрел на отважную гостью и слегка прищурился.

— Не спеши, отважная воительница! — проговорил глава Цеха. — Я, разумеется, пошутил. Мы найдём тебе другого противника, чтобы ты могла достойно показать себя в бою. Ну-ка, Лорина, одень доспехи и покажи Кристе, что за титул лучшей ратницы ей придётся подраться.

— Слушаюсь, господин старший цехмейстер, — ответила Лорина.

Девушка была на целую голову выше Кристанеллы. Огромные кулаки ратницы мало уступали размерами кулакам воинов мужчин, а под её лёгкой сорочкой бугрились мускулы.

— Выбери себе защитный доспех, Кристанелла! — приказал Айдел старший.

Обе девушки пошли в дальний угол зала, где были свалены в кучу тренировочные доспехи и мечи.

— Сейчас я покажу тебе твоё место, выскочка! Возвращайся к своим свекольным супам, и не лезь в ратное дело, — угрожающе прошипела Лорина.

Криста ничего не ответила. Надев более-менее подходящие по размеру доспехи, гостья Цеха подхватила небольшой меч и отправилась в центр зала. Лорина последовала за ней. Встав в позицию, Кристанелла посмотрела на Мелетиста и громко сказала:

— Я готова!

— Начинайте! — повелительно бросил Айдел старший.

Лорина быстро подскочила к противнице и нанесла стремительный удар, целясь в голову. Однако Криста успела присесть. Меч ратницы Цеха просвистел чуть выше закрытой шлемом макушки соперницы. Криста отпрыгнула в сторону и сделала выпад, направляя меч в живот цеховой. Но Лорина парировала удар, и тут же резко выбросила меч в грудь Кристы. Шлепок по доспехам заставил гостью отпрыгнуть назад. Резкая боль разлилась в груди девушки, а цеховые одобрительно загудели, поддерживая свою лучшую ратницу.

«Давай Лорина! Покажи ей!»

Криста слышала крики цеховых, но не собиралась злиться.

«Спокойно! Мне нужен лишь хороший удар!»

Окрылённая успехом Лорина бросилась к сопернице, но Криста была начеку. Гостья ловко парировала выпад ратницы и, отступив влево, стремительно ударила Лорину по руке, в которой та крепко держала меч. Ратница Цеха вскрикнула от злости и боли. Криста отступила на несколько шагов назад и парировала ещё один выпад противницы. Девушки закружились по залу, стараясь улучить момент для атаки. Однако Лорина не хотела ждать. Ратницу злило сопротивление неизвестной девицы, и она желала победить соперницу одним мощным ударом, который заставил бы высовчивую девицу закричать от боли и сдаться. После очередного выпада ратницы, Криста вновь ударила цеховую по руке, а когда та отступала назад, бойкая гостья прыгнула вперёд и быстрым выпадом поразила Лорину прямо в закрытый шлемом лоб. Айдел Мелетист громко захлопал, остальные цеховые последовали его примеру. Слыша хлопки, которыми глава Цеха и ратники наградили её соперницу, Лорина окончательно потеряла терпение. Она бросилась вперёд, нанося размашистые удары, однако Криста легко парировала яростные выпады цеховой. Несколько следующих атак Лорины закончились ничем. Криста продолжала выжидать, и в тот миг, когда начинавшая уставать Лорина слишком высоко задрала свой меч, гостья, сделала несколько сложных финтов, а затем сильно и точно ударила в незащищённое место над правым коленом цеховой. Лорина громко вскрикнула и упала на пол.

— Великолепно! — выкрикнул Айдел старший и вновь стал хлопать в ладоши. — Честная победа!

Пока цеховые восторженно хлопали Криста подошла к сопернице и помогла ей подняться. Поклонившись главе Цеха, девушка твёрдо спросила:

— Надеюсь, цеховые удостоят меня особой чести, и теперь я смогу скрестить меч с мужчиной?

— Ты правда этого хочешь? — выдохнула запыхавшаяся Лорина и вытерла ладонью пот со лба.

— Ты ведь была лучшей, — ответила Криста, — но, я одолела тебя. Теперь я хочу вызвать на поединок мужчину. Неужели кто-то из славных воинов Цеха испугается меня? Кто тут боится, что девчонка сможет его побить?

— Кого же ты хочешь вызвать, храбрая девица? — спросил Дел старший. — Ты прошла испытание, и мы не откажем тебе в чести быть принятой в ряды великого Цеха Весельчаков. Зачем тебе доказывать ещё что-то? Но если ты желаешь этого, что ж… Вызови любого мужчину, и он примет вызов.

Тишина расползлась по закоулкам подземелья. Все молча смотрели на необычную девицу-воина. Криста стояла, опустив голову, и, как будто, размышляла.

— Я вызываю… — сказала она и подняла взгляд на Айдела старшего.

— Ну же, кого? — спросил старший цехмейстер.

— Вызываю твоего сына, Айдела Мелетиста младшего! — проговорила Кристанелла и гордо улыбнулась.

Ропот удивления наполнил зал. Цеховые переглядывались и шептали друг другу:

«Это какая-то безумная девица…», «Может она не в своём уме?»

— Ты хочешь вызвать моего сына? — спросил Айдел Мелетист и улыбнулся. — Величайшего воина в истории Княжества?

— Дел должен принять вызов! — гаркнула Мила и с издёвкой посмотрела на Кристу. — Я с удовольствием посмотрю на такое сражение. Эта девица хороша! Может она и одолеет твоего сына.

Кто-то из цеховых рассмеялся, а Айдел старший потёр ладонью лоб и сказал:

— Ты только что побила Лорину — лучшую нашу ратницу. Я думаю, ты достойна чести сражаться с моим сыном, но, увы, он отправился в отдалённое княжество с важным поручением, и потому не сможет сейчас принять твой вызов. Есть ли другой боец, с которым ты хотела бы сразиться?

— Привратник Райкаша! — сказала Криста подумав. — Пусть тогда он постоит за честь ратников Цеха, раз великий Дел младший сейчас не может со мной подраться.

— Позовите его! — громко приказал старший цехмейстер.

Вскоре привратник вошёл в зал. На лице его читалось забавное удивление.

— Одень доспехи, возьми меч и сразись с этой девицей, Райкаша! — сказал глава Цеха. — Можешь не щадить её. Покажи всё, что можешь.

— Но господин… — начал было привратник.

— Не спорь, а исполняй приказ! — твёрдым тоном распорядился Мелетист.

Райкаша повиновался.

— Начинайте, — приказал Айдел старший, когда соперники встали друг против друга.

Райкаша взмахнул мечом и быстро атаковал Кристу. Девушка успела парировать выпад цехового. Однако огромная сила удара привратника заставила Кристу пошатнуться и опустить меч к полу. Райкаша бросился на противницу и вновь обрушил на неё удар огромной силы. На этот раз Криста увернулась. Девушка хотела атаковать, но в этот миг привратник пнул соперницу ногой в живот и отбросил на несколько шагов. Стоявшая неподалёку Лорина издала вздох. Однако Криста мгновенно вскочила и уклонилась от нового выпада соперника. Райкаша сделал финт мечом и быстро прыгнул вперёд. Цеховой принялся атаковал гостью быстрыми выпадами. Казалось, что сейчас огромный и сильный боец нанесёт сопернице сокрушительный удар. Но Криста уже прочувствовала движения цехового и теперь ждала… Уклонившись от очередного опасного выпада, девушка собрала все свои силы и ткнула привратника мечом в шею. Оружие ударило в незакрытое лёгким тренировочным шлемом место. Райкаша отпрянул в сторону и принялся судорожно глотать воздух, а затем встал на колено.

— Теперь ты уже не так уверен в том, что мне не место в вашем братстве? — проговорила Криста.

Райкаша сплюнул на пол и поправил шлем. Через несколько мгновений он уже стоял на ногах… Привратник издал яростный вопль и бросился к Кристе…

— Довольно! — Айдел Мелетист старший сделал повелительный жест рукой. — Остановитесь и снимите доспехи. Кристанелла Кофина! Ты доказала, что достойна всяческих похвал за свою доблесть. Отныне ты — ратница Цеха! Будь же и впредь доблестной воительницей, и возвеличивай наше братство!

Глава 3. Жрец

После того, как юноша и девушка ушли куда-то и не вернулись их стали искать.

Кронус продолжал нести свои зеленоватые воды, листва маленьких прибрежных деревьев громко шумела, а кроны старых высоких сосен Румлонского леса лишь слегка шептали какие-то загадочные и тихие истории, даже когда на них налетал сильный порыв пахнущего речной водой ветра.

На третий день люди из деревни наконец-то нашли пропавших влюблённых. У обоих были перерезаны глотки. Девушка лежала полностью обнажённой, а её руки и ноги пережимала чёрная верёвка, сплетённая из неизвестных местным мастерам нитей. Деревенская знахарка осмотрела её тело и сказала, что злодей много раз брал девушку «как обычным способом, так и противным святым заветам трёх богов». Юноша был мёртв, но злодей не взял даже небольшой кошель с деньгами, выпавший из кармана Вярки, и, возможно, вообще не прикасался к телу парня, после того, как перерезал тому горло. Нож юноши валялся рядом с его телом. Крови на ноже не было. Вероятно, Вярка не смог ранить напавшего на них злодея. Разрез, забравший жизнь подмастерья сапожника, был длинным и глубоким. Служивший когда-то в армии Княжества деревенский ключник клялся, что подобную рану можно нанести одним ударом достаточно длинного и очень острого клинка. Горло девушки было разрезано иначе — крест на крест.

Тела молодых жителей деревни принесли, под жалобное пение женщин, в небольшой храм трёх богов, сложенный из рядов брёвен и диких камней. Бог Солнца, Бог Луны и Бог неба, молча взирали на тела влюблённых, распростёртые перед липовыми изваяниями божеств. Статуя бога Солнца представляла собой высокого мужчину с длиной бородой: в руках его лучился маленький, блестящий позолотой, солнечный шар, больше похожий на свернувшегося жёлтого ежа, чем на великое небесное светило. Бог Луны был женщиной. В его длинных волосах, сделанных из соломы, покоился большой месяц, оплетённый соломенными косами и покрашенный серебряной краской. Бога неба представлял деревянный конус, отдалённо напоминающий фигуру человека. Статуя была покрыта множеством изображений восьмиконечных звёзд, окрашенных красными и жёлтыми красками разных оттенков. В воздухе храма чувствовались запахи благовоний и смерти.

Юношу и девушку облачили в белые одежды и положили пред ликами богов на огромную каменную плиту, вырезанную из розового песчаника. Руки мертвецов были соединены. Тела лежали в тишине не менее часа. Считалось, что таким образом умершим дали последний раз побыть вместе и души их танцуют над телами. По прошествии этого времени в храм вошёл жрец, одетый в жёлтую мантию. На шее его красовались три цепи из жёлтого метала, к каждой из которых был прикреплён круглый медальон. На одном из медальонов лучилось изображение Солнца, на другом Луны, третий вмещал россыпь целого множества восьмиконечных звёзд.

Жрецу предстояло не менее двух часов творить молитвы, прося богов принять души влюблённых и соединить их вместе, а затем вернуть назад на землю, чтобы их следующая жизнь стала лучше и счастливее предыдущей.

Кроме молитв за умерших и специального обряда посвящения трём богам, который творили для младенцев, жрецы молились об урожае, а также произносили свадебные стихи и брачные клятвы. Но трём богам каждый человек мог молиться сам, даже не приходя в храм и не встречаясь со жрецами. Потому в храме трёх богов не было служб, как в столичном Храме Блестящих крестов, где поклонялись одному богу — создателю мира.

Для новорожденных детей жрецы выбирали имя, спрашивая о нём всех трёх богов по очереди и вынимая из чёрного мешка, наугад, кости с написанными на них буквами. Буквы складывались в имя, и жрецы называли его родителям ребёнка, потому имена жителей Княжества обычно ничего не значили. Нередко родители подправляли выданные жрецами имена. Боги могли пошутить и сложить буквы в самые причудливые сочетания. Ребёнок мог получить в качестве имени ругательство или слово, которое невозможно было выговорить. Бывало, что образованные литоны брали имена из разных древних наречий. Но так как большинство жителей Княжества поклонялось трём богам и люди приходили за именами к своим жрецам, имена эти зачастую были лишь бессмысленным набором звуков, более или менее благозвучных.

Жрец деревни Солонук имел неважную репутацию. Говорили, что он весьма любит оставаться в храме один, взяв в компанию лишь тела мертвецов, и делает это по какой-то странной причине, о которой в деревне шептались, хихикая, молодые девушки. При этом девицы корчили на своих милых личиках гримасы отвращения. Старики и мужи деревни тоже не обходили стороной тему странной любви своего жреца к чрезмерно длинным бдениям с мертвецами. Жрец не был женат, хотя служителю трёх богов дозволялось иметь три жены — по одной в честь каждого из богов. Таким образом людей привлекали в братию жрецов. Обычным людям, и даже низшим представителям знати, не полагалось больше одной жены. Князья имели право взять себе две жены. Подобно мужчинам, высокородные девицы княжеского достоинства могли взять двух мужей — правда, случалось такое крайне редко. Члены семьи великого князя, и сам правитель, не были ограничены какими-либо рамками и могли брать столько супругов сколько хотели. Однако в случае рождения в семье великого князя большого количества детей только первые трое, в независимости от пола, признавались наследниками престола, и только в случае их смерти остальные дети получали титулы великокняжичей и могли претендовать на трон. Ребёнок жреца наследовал родителям даже если был десятым или двенадцатым в семье (случалось, что жрецы имели по двадцать детей). Служители богов, являясь представителями, в основном, самых бедных слоёв населения, получали немалые привилегии, обладая правом на брак с тремя женщинами и, кроме того, любого жреца должны были кормить и обеспечивать жильём жители тех мест, в которых он служил. Однако за все несомненные блага жрец должен был рассчитаться: он постоянно прибывал в опасности, которой подвергался из-за ненависти членов Цеха Чистого Разума. Этот цех давно был объявлен вне закона, но его члены прятались в глубоких подземельях, сокрытых под городами Княжества. Кроме того, мятежный цех имел резиденцию в Хитровой пустоши. Встретив жреца любой религии, члены братства безжалостно убивали его, превратив таким образом статус слуги богов в опаснейшую метку, способную отправить её обладателя на встречу с господами молельщиков, если, конечно, боги действительно ждали души своих служителей в ином мире.

Пока жрец Солонука возносил молитвы в деревенском храме, люди собрались в доме местного старосты. Усадьба деревенского главы была довольно длинным деревянным строением, с внутренним двором и каменным амбарчиком, которым староста гордился вот уже двадцать пять лет.

В большом зале с деревянными колонами, украшенными оленьими рогами, жарко горел камин, хотя на улице было тепло. Люди разговаривали и пили местное вино, тёмный эль и особое — крапивное пиво. Гостей собралось не менее двадцати, и все они сидели на колченогих стульях и обтёсанных, гладких. сосновых обрубках. На каждый из этих обрубков староста прикрепил символ, являвшийся частью его фамильного герба. Это была древняя руна, напоминающая букву К.

Староста Солон Кимвертук не был глупым человеком. Не был он также очень добрым или особенно злым.

«Средний человек лучше великого, — говаривал староста, — ведь платит жизни среднюю, а не великую цену!»

Прежде всего Солона интересовала выгода деревни, потому что благополучие подвластного поселения напрямую влияло на его собственное благополучие. Со своими обязанностями он справлялся хорошо. Должность старосты не была пожизненной, но Солона неизменно переизбирали, и он занимал место главы Солонука уже многие годы.

Староста был полноват, но не настолько, чтобы полностью утратить подвижность. Немалая сила таилась в кулаках этого широкого в плечах человека, рот которого прятался в длинной и густой русой бороде. Голубые глаза Солона могли выражать самые разные чувства, хотя большую часть времени не выражали почти ничего и казались пустыми, по крайней мере, для взгляда малопроницательных людей.

Солон сидел на высоком чёрном кресле. Как он сам говорил: кресло подарил его роду легендарный князь Румлон, который и построил, на самом деле, круглую каменную башню в Румлонском лесу. Башню эту теперь якобы занимал чёрный маг, убийца и насильник, но был ли действительно тот чародей виноват в преступлениях или нет — люди не знали. Теперь Румлонская башня выглядела менее разрушенной, как будто кто-то приложил усилия, чтобы восстановить её. Во времена молодости Солона постройка представляла из себя руины, теперь же она, как говорили, была пригодна даже для проживания человека, имела дубовую дверь и крышу над зубчатым верхом. Однако живёт ли там чёрный маг или хоть кто-то — этого жители Солонука не знали. Быть может, лишь пауки и летучие мыши населяли старый каменный «столп», торчавший на высоком берегу Кронуса будто заброшенный маяк в порту. Башня, кроме того, была намного меньше, чем её живописали любители страшных сказок об опасном Румлонском лесе.

Всё же казалось, что какая-то мрачная сила окружала старинную постройку, и жителям Солонука было очень легко представить себе страшного чёрного мага, выглядывающего из небольшого окошка в верхней части башни.

Ужасные преступления неизвестного убийцы и насильника так потрясли умы простых жителей деревни, что страх перед башней не исчез бы даже после поимки лиходея. В течении ближайшей сотни лет люди будут помнить о башне, как о запретном месте: очень уж страшные легенды рассказывали о ней дряхлые старики да старухи, и легенды эти запоминали юные, чтобы потом рассказывать своим детям.

Согласно древним сказаниям, башня лишала ума того, кто осмеливался провести в ней хотя бы одну ночь. Сердце смельчака навсегда утрачивало способность чувствовать, а зло полностью овладевало его душой.

Почти все молодые жители Солонука никогда не видели башню. Юноши и девушки сомневались в существовании легендарной постройки, да и в том, что в башне (если она всё же стоит в лесу) может жить страшный злодей. Однако теперь даже самые недоверчивые притихли и испугались, ибо на месте Вярки и Агаши могли быть другие деревенские парочки, которые не раз беззаботно прохаживались вдоль границ овеянного мрачными преданиями леса. Хотя влюблённые всегда боялись заходить в середину сумрачной чащи, и уж тем более искать легендарную башню, теперь они не чувствовали себя в безопасности даже в близлежащих полях, а родители стали приглядывать за ними более тщательно.

В страшный лес боялись ходить все. Однако именно о походе к башне и должна была пойти речь в доме старосты. Идти или нет в проклятый Румлонский лес? Об этом собрались поговорить многие умудрённые опытом жители деревни и даже некоторые молодые.

Кузнец Вашилка предлагал вооружиться лучшим оружием, какое только было в деревне, набраться храбрости и пойти к башне. У страшной постройки следовало хорошо осмотреться и уже после ворваться внутрь, а затем — убить колдуна или хотя бы прогнать его прочь.

«Только так мы защитим жён и дочерей деревни, — говорил кузнец. — Сколько ещё будет лютовать этот злодей?»

Оружие в Солонуке, правда, было таким, каким оно и должно быть в деревне: косы и цепы, да ещё топоры и вилы. Меча и не сыщешь. Разве что староста достанет свой ржавый меч из сундука. О том мече староста любил рассказывать на ежегодной солонукской ярмарке.

«Все вы знаете, что мой прадед был на войне с ройтрунгами и даже сразил их капитана. Меч от которого умер грозный ройтрунг, а был тот воин, кстати говоря, ростом в целую сажень, так вот, меч тот и поныне у меня. Покажу вам на пиру в честь урожая!»

И действительно, на пиру староста доставал из сундука короткий и ржавый меч, совсем затупившийся и малопригодный даже для убийства курицы. Но Солон потрясал клинком в воздухе и громко кричал о чести прадеда — великого воина и грозы проклятых ройтрунгов. Люди потихоньку посмеивались над старостой, но опасались прямо говорить хозяину своё мнение о легендарном мече.

Всё же, с мечом или без, со старостой или без него, многие говорили, что готовы отважиться на поход к башне. Среди сторонников похода были близкие убитых любовников. Но кое-кто разумно заявлял, что есть ли на самом деле в башне колдун или нет — неизвестно. И с этим трудно было спорить. Потому звучал совет сначала послать вперёд разведчиков. Вот только никто не хотел вызваться добровольцем и идти в одиночку, либо в небольшом отряде, в проклятый лес, да ещё и лезть на рожон к опасному тёмному чародею, которого, впрочем, может быть и не было вовсе. Никто в деревне действительно не видел никакого колдуна и не знал ничего о загадочном убийце и насильнике. Кроме того, люди очень боялись тёмных сил, защиты у которых, как известно, просит любой тёмный чародей, потому не спешили идти в опрометчивый поход.

«Нам его не одолеть, если он там, — говорил, быстро мигая своими чёрными большими глазами, сапожник Меркулис. — Боги знают, как я любил моего Вярку — лучшего ученика у меня и не было, но скажу вам то, что и так известно всем: чёрный маг может сжечь огнём целую деревню, а для этого ему всего-то и надо, что чихнуть и щёлкнуть пальцами!»

«Глупости! — возражал на это деревенский учитель, брат Афанисий. — Суеверия! Такая сила может быть лишь у старых божеств, которым поклоняется кое-кто в столице, но не у простых смертных. Глупости, Меркулис!»

Афанисий, как единственный учитель в деревне, член братства книжников и обладатель двух сотен толстых книг в кожаных переплётах, пользовался у местных жителей большим почётом. Он хотел сказать ещё что-то, но мать Вярки — Камарка, встала и согласившись с Афанисием насчёт мнимого могущества чёрного колдуна, добавила:

«Но, если и обладает этот чародей такой силой, всё равно лучше уж сгинуть, попытавшись отомстить. И важно нам защитить тех детей, которые ещё живы. Нельзя трусливо сидеть и ждать новым бесчинств чёрного злодея! Сколько ещё крови должен пролить этот ублюдок, прежде, чем мы решимся остановить его? Или, может быть, вы хотите бросить родную деревню и сбежать?»

«Вот был бы выход, — отвечал на это Меркулис, поправляя на плечах свою запачканную серую хламиду и встряхивая седыми волосами. — Страх полезен молодцу, но не нужен мертвецу. Лучше уж быть изгнанниками, чем мертвецами, обязанными попасть в компанию, во время жутких бдений, к нашему проклятому Оркинолусу, который предаётся таким занятиям, что если б только трое богов не покровительствовали ему, как своему слуге, то, верно, поразили бы дурной болезнью в самый его корешок!»

Кое-кто из собравшихся рассмеялся, но многие стали роптать и обвинять Меркулиса в богохульстве.

«Жрец — служитель трёх богов, — сказал кузнец Вашилка, глядя на сапожника своими чёрными, пронзительными глазами. — Негоже тебе оскорблять его, даже если он сам и оскорблял мёртвых, о чём у нас много судачат, но чего ещё никто не видел. Боги знают кого покарать и, наверное, был бы уже жрец сам мертвецом и лежал под зелёным курганом, в каменном ящике, если бы так оскорблял богов во время своих бдений с мёртвыми!»

Выслушав всех по очереди, староста наконец-то постучал по столу большой деревянной кружкой, в которую он любил наливать собственный крепкий эль. Начавшие всерьёз спорить и оскорблять друг друга люди — мгновенно затихли. Помедлив немного, хозяин дома выпрямился в своём красивом кресле и проговорил громким, хриплым голосом, поворачивая голову то к одному гостю, то к другому.

— Я услышал всех. Скажу вам, что сердце моё склоняется к походу в Румлонский лес. Мне самому приятнее идти на встречу опасности, а не прятаться от неё и ждать пока она снова заглянет в наш дом. Нас много, а колдун, если он и правда сидит в башне — это просто человек, пусть и обратившийся к тёмным силам, и он один, а нас, как уже было мною сказано, много. Сила наша в нашем единстве и праведном гневе! Только нужно спросить ещё одного жителя нашей деревни. Жрец Оркинолус служит в храме, у тел наших потерянных и любимых Вярки и Агаши. Не забудем теперь и об убитой ранее Лине, о смерти которой мы почти забыли, записав её на счёт приезжих разбойников. Хотя должен жрец служить ещё не менее получаса, всё же можем мы на этот раз немного сократить службу, так как нужно нам принять важное решение, а для этого не худо бы выслушать мудрого служителя богов. Пришло время отнести убитых в сад курганов. Могилы для них готовы. Мы поговорим со жрецом, спросим, что думает он о колдуне, Румлонском лесе и походе к этой страшной башне. Видимо, никто здесь не станет возражать? Встанем, друзья! Уже хватит спорить. Пора действовать!

Собравшиеся в доме старосты люди одобрительно зашумели.

— Верно-верно, — проговорил Меркулис. — Вперёд! Спросим у жреца, что он и боги думают о наших планах. Не всё же ему вытаскивать буквы из мешка и давать дурацкие имена нашим детям. Может быть, даст он дельный совет, ну или хотя бы поможет нам внести что-то новое в наш спор.

— Да, идёмте в храм! Время дать телам детей покой в удобных каменных кроватях, — проговорила Камарка, и облизнула сухие губы, пока дрожащие пальцы мяли тонкий белый платок, украшенный узорами из жёлтых ниток.

Жители Солонука по очереди вставали и кланялись, благодарили хозяина дома за гостеприимство и дельный совет, а после церемониальных прощаний выходили во двор, где продолжали обсуждать поход к башне. Вскоре за ними вышел и сам староста. Солон запер массивную дверь огромным ключом и бросил его в висевшую на боку полотняную сумку, а затем громко и повелительно сказал:

— Вперёд, друзья!

Люди двинулись по главной дороге Солонука. Очень скоро процессия подошла к деревенскому храму. Он находился на лесной опушке, неподалёку от высокого чёрного столба, который обозначал границу деревенских земель.

Староста первым толкнул массивные двери храма и вошёл внутрь. Его примеру последовали все его спутники.

На большой каменной плите лежало не два, а три тела. Белые одежды исчезли с покойников. Тела девушки и юноши были совершенно нагими, как и живое ещё тело жреца Оркинолуса. Жрец совокуплялся с холодным телом Агаши, но не забывал и о мёртвом Вярке, которого он одной рукой держал за мужское естество, пока второй рукой гладил мёртвую грудь убитой девушки. Жрец был так увлечён, что даже не слышал приближения многолюдной процессии.

Возгласы ужаса наполнили храм, и только тогда жрец содрогнулся, и свалился с тела покойницы. Потрясённая Камарка осела на пол, но Солон лишь на мгновение замешкался. Даже не думая придерживаться уместной в храме сдержанности, староста громко выкрикнул ужасное ругательство, потрясшее стены осквернённого святилища. Ещё через мгновение он уже был рядом с Оркинолусом.

— Пади на землю и молись, жрец! — крикнул Солон и со всей силы ударил осквернителя в челюсть.

Жрец упал, как подкошенный, взмахнув во время падения своим набухшим естеством. Он лежал на полу неподвижно. Глаза его были закрыты.

— Кто там говорил о каре богов? — спросил в наступившей тишине Меркулис.

— Думаю, мы обойдёмся без совета этого человека, нашего бывшего жреца, — сказал староста, потирая недавно обрушившийся на челюсть Оркинолуса кулак.

— Мне тоже так кажется, — промямлил Меркулис и обвёл глазами всех собравшихся в храме людей.

— Мы пойдём к башне, но сперва свершим суд над этим осквернителем, — заявил Солон. — Негоже ждать с правосудием, когда преступление столь тяжкое! Кроме того, не удивлюсь, если именно этот преступник убил наших детей. Если готов он попирать законы богов и Княжества, и вершить столь гнусные дела, потакая своей похоти, то, быть может, он покусился и на иное зло, совершал другие страшные деяния? Вярка, Агаша, а ещё ранее Лина — могут быть жертвами этого слизня, который, как я вижу, уже приходит в себя.

Жрец действительно начал шевелиться и мычать, а потом попытался подняться.

— Я за правосудие! — сказал Меркулис.

— Ты слышишь, развратная свинья, тебе ждёт суд, и мы установим правду! Быть может, ты и есть убийца и насильник? — сказал Солон жрецу, а затем плюнул ему в лицо.

Жители деревни разразились угрозами в адрес Оркинолуса, пока тот, стоя на четвереньках и тяжело дыша, смотрел на неожиданных и нежеланных прихожан мутными красными глазами.

Глава 4. Лина

1 число луны фефера, год 6785 от начала эпох

Меня зовут Лина, мне 13 лет и эти записи я делаю в моей книге дней. Брат Афанисий говорит, что пришло время учиться сложному искусству письма. Он всегда хвалил меня за мои успехи в чтении, а теперь я должна научиться записывать свои и чужие мысли на бумагу. На самом деле, писать я уже умею давно, а теперь я должна пройти последнее испытание и написать книгу дней. В эту книгу нужно записывать то, что происходит с тобой каждый день. Для этого брат Афанисий дал мне небольшую книжку с белыми страницами. У неё переплёт из кожи молодого телёнка. Мне очень нравится держать книжку в руках. Это приятно. Приятно её трогать и мне нравится запах книги. Писать на чистых страницах очень приятно. Брат Афанисий говорит, что чем красивее будут буквы и слова, тем больше он похвалит меня. Если ему понравится моя работа, он назовёт меня Готовой к Пути, ведь книга дней — это последнее испытание в нашей школе.

Раньше мы учились читать и считать. Мне было трудно научиться считать, но брат Афанисий очень смешил нас всех, и мне стало проще учиться. Брат Афанисий приносил десять яблок и просил нас их пересчитать. Он называл цифры и показывал на яблоки пальцем. А потом мы ели эти яблоки. Так мы делали много дней подряд. Иногда яблоки были сладкими, а иногда кислыми, но всегда очень сочными, потому что брат Афанисий брал их из лучших садов деревни. И вот так я научилась считать сколько яблок я съедаю из корзинки брата Афанисия, а потом считать оставшиеся яблоки.

Ещё он учил нас рисовать и даже петь. Мы рисовали эту корзинку с яблоками, и мои картины были лучшими среди всех.

Когда я возвращалась домой из школы мне показалось, что за мной следят. Я как будто чувствовала чей-то взгляд.

2 число луны фефера, год 6785 от начала эпох

Мы ходили играть во двор школы и пели песни. Пока я бегала там, я чуть не потеряла мой красивый медальон с серебряной ящерицей. Брат Афанисий очень помогал нам. Он такой добрый и хороший человек. В нашей деревне, которая называется Солонук, он единственный учёный человек. Он рассказывал нам, что он член цеха книжников, в котором даже был младшим цехмейстером. Цех послал его в нашу деревню, чтобы учить детей. Потому он учит детей, а иногда и взрослых. Взрослые иногда говорят, что брата Афанисия прислали к нам, в нашу не очень богатую деревню, не просто так, а потому что он, пока жил в столице, совершал какие-то преступления. Но я не верю. Учитель человек очень добрый.

У брата Афанисия светло-серые глаза, смешной нос, похожий на баклажан, и длинная седая борода. Говорят, что такую бороду носят чародеи. Я никогда не видела чародея своими глазами. Однажды я хочу уехать из Солонука и посмотреть столицу нашего Княжества, которая называется Стокгрод. Я думаю, что там я смогу встретить чародея. Брат Афанисий говорил, что в столице сотни чародеев. Их ещё называют магами и колдунами. У них даже есть свой цех. Он называется Цех Познающих. А старшего цехмейстера этого цеха зовут Аро.

Во время возвращения домой из школы мне опять показалось, что за мной следят. Я остановилась и долго оглядывалась по сторонам. В нашей деревне есть старый заброшенный дом. В его окне я увидела какого-то человека в тёмном капюшоне, но он быстро пропал, как будто растаял в воздухе. Может быть мне показалось. Я такая трусиха, когда вижу странные вещи.

3 число луны фефера, год 6785 от начала эпох

Сегодня брат Афанисий рассказывал нам о разных цехах. Есть цех рыбаков и цех золотарей, и есть ещё цех дровосеков. Каждый из этих цехов имеет и другое название, например, цех золотарей называется иначе Цех Золотого Ежа, потому что основатель его однажды сделал для великого князя изваяние золотого ежа, размером с карету. Таков был заказ великого князя, который обещал убить всех остальных великих и простых князей мира и головы их насадить на ежиные колючки, которых было не меньше сотни.

Цехов столько, что их трудно посчитать. Брат Афанисий много рассказывал о Цехе Весельчаков. Они радуют людей на пирах. Они музыканты и художники, но главное их занятие — битвы с плохими людьми. Они ищут украденные вещи, наказывают злодеев, защищают слабых, иногда даже помогают бедным, хотя брат Афанисий говорит, что цех берёт деньги за свою помощь, но некоторых бедняков Цех Весельчаков может спасти бесплатно. Старшего цехмейстера Цеха Весельчаков зовут Моршун, цехмейстера — Дел старший, а младшего цехмейстера — Дел младший. Дел младший молод, но уже самый великий воин во всём Княжестве. Он бескорыстный и честный. Хочу я приехать в столицу и стать членом Цеха Весельчаков, когда вырасту. Девушек берут в Цех, но обычно служат они вружитками. Для того, чтобы стать вружиткой — нужны особые таланты. Так объяснил нам брат Афанисий. Но не хочу я быть вружиткой. Хочется мне быть великим бойцом, как Дел младший, и владеть чёрным мечом или лучше копьём, или луком. Так смогу я защитить бедных людей от несправедливости шляхетных и байоров, и даже князей.

Брат Афанисий говорит, что богам угодно разделение людей на сословия. Есть шляхетные люди: они идут великокняжеским шляхом, то есть следуют за нашим повелителем — великим князем. Шляхетные входят в собрание послов. Их должно быть не менее ста пятидесяти, и великий князь должен слушать их, но на самом деле не слушает. Ещё выше стоят байоры — они правят шляхетными. Они даже могут войти в Собрание двадцати двух советников или попросту Раду Княжества, стать теми людьми, которые помогают великому князю принимать решения. Но только чаще в Собрании есть лишь гарехоны и князья, а не байоры. Гарехоны стоят выше байоров и живут в собственных больших поместьях. Князья — самые могущественные люди после великого князя, и они правят маленькими княжествами, а те маленькие княжества слушают повеления великого князя, и все вместе они и есть наша страна — Вэйсавольд. А мы все — простые люди. Но и простые люди могут помогать и защищать других, как Дел младший. Сам Дел, говорят, происходит из байоров. А брат Афанисий говорит, что никто точно не знает откуда взялись Дел старший и его сын Дел младший, но скорее всего они потомки древней расы. Пред величием той расы и великий князь только пыль земная. Афанисий сказал это про великого князя, и мне стало очень страшно, хотя учитель говорил шёпотом.

После занятий в школе шла я домой не торопясь. Мне хотелось подышать воздухом и припомнить всё, что я хочу записать в эту книгу дней. И тут неожиданно увидела я того самого человека в чёрном капюшоне. Он стоял очень далеко, под старым дубом, который растёт у обочины деревенской дороги. Остановилась я и стала смотреть на него, но он просто зашёл за дерево, и больше я его не видела.

4 число луны фефера, год 6785 от начала эпох

Сегодня брат Афанисий водил нас кататься на шейнаках. Это деревянные дощечки, на которых можно скользить по снегу с горы. Тут, рядом с нашей деревней, есть высокая гора, с которой мы катались с учителем. Всем было очень весело, а после катания брат Афанисий рассказывал нам про снежного великана. Снежный великан жил в пещере под этой самой горой, на которой мы катались. В нём было две сажени роста и у него было целых три головы! Великан ловил двухголовых рысей и пожирал их. Но больше всего на свете великан хотел схватить и съесть княжну, которая гуляла у горы, когда убегала от своего отца и мачехи. Великан хвалился своим друзьям великанам, что уже съел одну княжну из соседнего княжества, и слаще её он никогда и ничего не пробовал. Однажды великан взаправду поймал княжну, которая опять убежала от отца и мачехи. Но есть её он раздумал, а вместо этого, силой взял княжну в жёны, и она родила великану страшное чудовище — существо с глазами паука, телом человека и двумя парами огромных клешней, как у речного рака. Чудовище росло быстро и скоро стало больше самого великана! Оно ходило охотиться в ближайшие деревни, убивая по десять простых людей за один поход. Тогда князь выследил чудовище и поймал его в огромную сеть, сотканную из серебряных нитей. Придворный чародей надоумил князя сделать ту сеть, потому что только такая может удержать чудовище. Двести жён того княжества днём и ночью вязали цепь из серебряных нитей, и когда была она готова, князь отправился на охоту за чудовищем и поймал его. Но когда он уже хотел умертвить ужасную тварь, перед ним появилась его пропавшая дочь, княжна, и рассказала, что страшное чудовище на самом деле порождено её, а значит — в нём течёт и кровь князя. Долго князь не верил дочери, но в конце концов поскакал вместе со всей своей свитой в пещеру великана, и там он сразился с ним, и убил его в отместку за вероломное похищение княжны. Но перед смертью великан успел бросить свой чёрный кинжал в княжну, и страшная сталь вонзилась той прямо в глаз. Княжна умерла, а вскоре умер и великан, а перед смертью обещал князю, что месть ещё настигнет его и встретит он смерть более жуткую, чем великан и княжна. Князь сжёг тела дочери и великана. Пепел княжны погребли в огромном кургане, а пепел великана рассеяли по ветру. Страшное чудовище, порождённое княжной, освободили, так как князь не хотел убивать даже злую тварь, раз в ней текла его собственная кровь. Спустя год родилась, наконец, у князя ещё одна дочь. Назвал он девочку в честь умершей княжны — Марканией. Но пока лежала она младенцем в колыбели, в замок тайно пробралось чудище, рождённое княжной и великаном, и схватило ребёнка, и растерзало его клешнями на кусочки. Затем чудище проникло в спальню князя и разорвало его с княгиней на части, отрывая кусочек за кусочком, пока в его клешнях не остались одни головы. Так исполнилось предсказание великана, и князь встретил худшую смерть, чем сам трёхголовый великан. Чудовище пожрало головы князя и княгини и выпрыгнуло в окно замка, и, хотя в след ему летели стрелы подоспевшей стражи, всё же смогло то чудовищное порождение великана и княжны спастись. Пришло оно к пещере под горой, заползло внутрь и с тех спит, и будет спать пока не позовут его злые силы. А когда выйдет оно на поверхность, то пожрёт целый мир, и даже боги его не остановят.

Брат Афанисий долго рассказывал нам эту страшную легенду и просил запомнить, и записать её в точности. Надеюсь, я ничего не забыла и всё записала верно.

5 число луны фефера, год 6785 от начала эпох

Сегодня брат Афанисий оставил меня и ещё десять других лучших учеников в специальном погребе. Там должны мы были загадывать друг другу загадки, и если кто-то не отгадывал, то поднимался из погреба в школьный дом. Многие специально не отгадывали потому, что не хотели сидеть в погребе. Но я очень упрямая и люблю выигрывать все игры. А погреба я не боюсь, ведь мы с мамой и живём в таком маленьком доме, что он почти как тот школьный погреб — тёмный и затхлый. Смогла я победить и осталась в погребе одна! Тогда брат Афанисий спустился ко мне и сказал открыть тяжёлый сундук, что там стоял. В сундуке была для меня награда — небольшая дудочка, которую сам брат Афанисий сделал для победителя. Он сказал, что однажды поучит меня на ней играть. И пробовала я играть сама. Мне кажется, что у меня получается довольно хорошо. Мне нравится слушать музыку брата Афанисия, когда он играет на четырёхструнной гитаре. Теперь и я могу играть, и создавать в воздухе прекрасные звуки.

Когда шла я домой из школы, увидел меня кузнец Вашилка. Подошёл он поближе, но не хотела я говорить с ним, ибо мы с ним не друзья. Но он встал на моём пути и не пропускал меня. И когда я спросила, что ему нужно он ответил:

«Не волнуйся, Лина, мне только и нужно, что на тебя посмотреть немного. Ты такая красавица! Самая красивая в нашей деревне. Только ещё надо тебе немного подрасти. Волосы цвета пшеницы, синие глаза, пухлые губки. Такую красотку и в жёны взять можно!»

«Я пока мужа не ищу, а если бы искала, то тебя бы не выбрала! Прям байор живёт в нашей деревне, а не кузнец. За похвалу спасибо, но лучше дай мне пройти, да и ступай по своим делам, — сказала я, а он не ответил…»

Обошла я его. Погода была хорошая, хотя было мне холодно немножко. Тут нагнал меня кузнец и снова заговорил:

«А ты только за байора и пойдёшь, да? Хочешь подороже красоту свою продать? Да, все вы такие — красавицы. Грудь повыше, да задница покруглее, чем у товарок, и сразу думаете, что сам Бог Луны вам не ровня. Да, я простой кузнец. Но парень работящий и сильный. Чего тебе ещё нужно? Не задирай нос высоко, Лина, и лучше гляди под ноги, а то как бы ноги не запутались и не свалилась ты в придорожный куст, где с тобой всякое случиться может!»

Стало мне страшно от слов кузнеца и его пристального взгляда, но он сказал, что хотел, и отстал. Домой я пришла уже спокойной.

6 число луны фефера, год 6785 от начала эпох

Сегодня помогала я маме в поле и не ходила на занятия в школу. Интересно, что же рассказывал брат Афанисий остальным ученикам. Мы с мамой живём без отца, потому что бросил он нас и ушёл к шлюхе из корчмы. Так говорит мне мама. Одним нам очень тяжело, и мама иногда пьёт сахарное вино, которое сама делает и хранит в подполе. После этого мама становится веселее и поёт песни. Однажды и я пробовала то вино. Вкус его показался мне резким, а в голове после двух кружек закружилось так, что я не могла встать.

7 число луны фефера, год 6785 от начала эпох

Сегодня мы со всеми учениками ходили в храм, чтобы жрец Оркинолус рассказал нам о трёх богах. Мне очень понравился его рассказ. Почти всё время, пока жрец рассказывал, он смотрел на меня. А после рассказа попросил он меня остаться и помочь ему заплести соломенные косы Бога Луны. Бог Луны очень похож на мою маму и на меня, ведь у нас с мамой одинаковые косы соломенного цвета. Жрец не помогал мне, а только сидел и смотрел, как заплетаю я косы, а когда закончила я он сказал:

«Благодарю тебя, дитя, от лица трёх богов. И буду рад видеть тебя снова в храме, а то ты заходишь очень и очень редко. Нужно чтить богов, дитя…»

«Благодарю, жрец! — ответила я и хотела уже уйти, но он сказал: — Жрецу полагается служка. Ты не думала, что могла бы помогать мне всё время, дитя? Я дам тебе облачение служки. Примерь его, и тогда сама увидишь, как тебе хорошо в нём!»

Так не хотела я надевать одежду служки, но жрец — очень уважаемый человек, и мама всегда говорила, что жреца нужно слушать. Принёс он мне какое-то белое платье. Такое одевают на мёртвых, когда жрец молится в храме, рядом с телами покойников. Так заботится он об их недавно ушедших душах. Я надела то платье.

«Очень красиво! Прекрасно и замечательно! — сказал мне жрец. — Ты прекрасна, как сам Бог Луны!»

Пришла я домой и теперь не хочу больше ходить в храм. Не хочу быть служкой у жреца. Не понравилось мне это. Сам жрец Оркинолус мне тоже не нравится. Он такой толстый и вонючий. У него пристальный взгляд, а один глаз с бельмом. И руки у него отвратительные и волосатые.

8 число луны фефера, год 6785 от начала эпох

Сегодня ловила я рыбу на речке и не занималась в школе. Ничего такого особенного не случилось на той рыбалке. Поймала я огромного карася и ещё двух помельче, нам с мамой на ужин. Когда шла я домой со своим ведёрком рыбы, подошёл ко мне староста Солон и заговорил о маме.

«Как там живёт твоя милая матушка Евлеша? Когда-то мы с ней очень дружили. Так дружили, что ты могла бы быть и моей дочкой. Но твоя мама выбрала твоего отца Петрона. Ну и где он сейчас? Сбежал вместе с какой-то шлюхой из корчмы у причала на Кронусе. Нет, я бы никогда не поступил так. Эх, я даже теперь могу ещё стать твоим отцом. Ты долго не появлялась: мать твоя долго не могла понести от отца. Но всё же пришла ты в этот мир. Как-то раз заходил я к твоей матери, а она была не в духе и не пустила меня даже на порог. Так много обещал я ей, когда мы ещё были молоды… Теперь я всё ещё могу к ней посвататься. Знаешь, что? Может быть ты с ней поговоришь обо мне, а? Я ведь староста, и уже тридцать лет, а первый раз меня выбрали старостой, когда мне было семнадцать. Неслыханное то дело — староста у которого ещё и молоко на губах не обсохло. Умел я повести людей за собой. Только вот мать твоя была другой. Никогда Евлеша мне не доверяла. Всё же я хороший, и мужем был бы добрым. Скажи матери об этом! Моя покойница жена это бы подтвердила, если бы могла. И почему только твоя мать не послушала меня в те годы? Эх… Ну а ты, Лина, такая же красавица какой была она. И волосы, как у неё, точь-в-точь. Такие толстые красивые косы. Красивый медальон с серебряной ящерицой. Может быть ты за меня выйдешь, раз уж твоя матушка так и не набралась ума за все эти годы?»

Попрощалась я и пошла домой, а староста стоял посреди дороги и хохотал. Обернулась я и увидела, как он пялится на меня. Пристально смотрел он на меня пока шла я домой, на мои ноги и на то место, что пониже спины.

Так странно мне чувствовать, как мужчины хотят моё тело, но мама говорит, что я красавица и должна быть особенно осторожной.

«Красивая и знатная девица может чувствовать себя в безопасности. Ну, разве что во время войны кто-то нападёт на поместье её отца, какой-нибудь соседский байор со своими шляхетными, и вот тогда всем знатным домочадцам не поздоровится. Однако простую девушку могут взять силой даже в придорожных кустах. Любой пьяный бард может схватить тебя и уволочь в ближайший лес. Правосудие великого князя обещает смерть насильнику, но преступление нужно ещё и доказать, а для этого необходимы свидетели, которые всё видели или хотя бы слышали крики. Так что многих кара не очень-то и пугает. Берегись, Лина! И не ходи в тёмное время одна!»

9 число луны фефера, год 6785 от начала эпох

Сегодня мы с моей подругой сидели у маленькой речки, называемой Лошка. Есть там небольшой причал, у которого наши рыбаки привязывают лодки. Мою подругу зовут Талия Ошур. С ней мы можем говорить обо всём на свете. С ней обсуждаем мы наших деревенских мальцов, с ней говорим о моей маме. Рассказываю я Талии, как мне тяжело с мамой, когда она выпьет много сахарного вина и крапивного пива. У Талии нет родителей. Они погибли, когда на усадьбу её отца напали плохие люди. Талия убежала к нам в деревню и теперь живёт с братом Афанисием, который присматривает за ней. Очень люблю я мою подругу. И сегодня, когда мы сидели на причале и болтали ногами в воде, Талия неожиданно поцеловала меня в губы. Ветер смешал наши волосы, соломенные и пламенно-рыжие. Это был мой первый поцелуй.

15 число луны фефера, год 6785 от начала эпох

Сегодня брат Афанисий сказал, что поучит меня играть на дудочке. Так он и обещал раньше. И с радостью согласилась я. Он показывал мне как играть по-настоящему, как правильно и быстро зажимать дырочки на моей дудке. У меня получалась красивая мелодия. Всё было так хорошо. Но потом брат Афанисий зачем-то спросил бывают ли у меня уже красные дни, когда женщины теряют кровь. Не хотела я отвечать, но всё-таки сказала, что бывают. Тогда подошёл он ко мне и стал трогать мои груди. Он говорил, что просто хочет проверить насколько здорова я. А потом сказал ещё, что женщины должны уметь играть не только на деревянных дудках, но и на тех, что есть только у мужчин. Он достал свой мужской орган и попросил сыграть на нём так, как я играла на дудке. Всё поняла я и убежала. Когда пишу я эти слова у меня капают слёзы. Мне обидно и страшно. Больше никогда не пойду я в школу, а если Афанисий придёт к нам домой, чтобы спросить куда пропала Лина, так я ударю его кочергой. Или… Или убегу в Румлонский лес.

Глава 5. Суд

Судить осквернившего храм жреца должны были трое уважаемых жителей Солонука. Для проведения суда хорошо подходил деревенский Дом радости — большое круглое здание, построенное из дерева и кирпича. В этом строении могли поместиться почти все жители деревни, и когда большой зал жилища старосты не был подходящим местом для общего собрания, его проводили в Доме радости. В нём же отмечали различные праздники Княжества, а по вечерам там иногда собирались заезжие музыканты. Они играли для молодых жителей деревни самые задорные мелодии, какие только могли произвести своими инструментами. Нередко к гостившим в деревне музыкантам присоединялся брат Афанисий, который любил играть по очереди на разных инструментах: четырёхструнной гитаре, дудке, ксилоне (в нём соединялись маленькие деревянные дощечки, издававшие приятные высокие звуки после ударов небольшими палочками с круглыми шариками на концах) и, наконец, огромной арфе, которую брат Афанисий изредка приносил в зал Дома радости. Перед тем как играть книжник долго полировал блестящую поверхность арфы тряпкой, смоченной в какой-то пахучей жидкости. Все эти инструменты самый образованный житель Солонука привёз с собой из столицы, где получил их в дар, как говорили местные жители, от самого князя Волчьего воя, который таким образом щедро отблагодарил книжника за приятную беседу в столичной княжеской усадьбе.

В день суда брат Афанисий тоже был в Доме радости. Именно он должен был стать одним из трёх судей, которым предстояло решить судьбу преступного и порочного жреца Оркинолуса, любившего совокупляться с трупами в храме Солонука. Главным судьёй, разумеется, являлся сам староста Солон. Третьим выбрали деревенского ключника Парафея. Этот высокий и худой человек с седыми волосами, крючковатым носом и холодными глазами, отвечал за общие амбары деревни, в которые жители отдавали часть своего урожая, чтобы можно было отправить одну половину собранного на продажу, а другую сохранить с мыслью о трудных временах и небольшой помощи тем, кто будет нуждаться в пище. Забредавшим в деревню нищим эти запасы были гораздо полезнее, чем проповеди лицемерного местного жреца. Кроме того, собранное предназначалось для пропитания деревенских жреца и учителя, то есть для новоиспечённых подсудимого Оркинолуса и судьи Афанисия. Сам ключник Парафей назывался человеком необычайной честности, благодаря чему и занимал свой пост, но некоторые жители деревни всё же сомневались в том, что ключник никогда не пользуется в своих интересах доверенными ему запасами пшеницы, картофеля, свёклы и других плодов, собранных трудом жителей Солонука. У Парафея иногда появлялись тугие кошельки, набитые монетами, а среди потёртых медяков попадались даже блестящие серебряные шестаки. Однажды у ключника видели и золотую рогатку, прозванную так в честь изображённых на ней рогов оленя, между которых помещался крест (олень с золотым крестом между рогами красовался на гербе столичного Стокгрода). Но все эти деньги скромный ключник якобы получил от честной продажи своих чёрных кувшинов, которые изготавливал из местной румлонской глины. Эти кувшины действительно ценились в столице весьма высоко и, говорят, были даже в покоях первой красавицы Стокгрода — байорины усадьбы Короба.

Кроме судей в зале собралось более двух третей всех жителей деревни. Главный судья Солон восседал на своём любимом кресте, принесённом из дома старосты. Двое других судей сидели на высоких чёрных табуретах.

— Приведите преступника! — повелительно сказал Солон, когда собравшиеся в зале люди немного успокоились.

Двое сильных молодых парней вывели жреца из небольшой комнаты, в которой его держали после происшествия в храме. Никакой тюрьмы в деревне не было, потому содержать Оркинолуса приходилось в чулане, где обычно хранились музыкальные инструменты, а кроме них — несколько лопат и ржавые грабли. Туда жрецу приносили скудную пищу и воду, ибо люди не хотели уморить преступника голодом и избавить его от справедливого суда.

Жреца подвели к чёрной полированной лавке, стоящей неподалёку от помоста, возведённого для судей. Подсудимого усадили и надели на руки кандалы, соединённые цепью с массивным кольцом, укреплённым под лавкой.

— Бывший жрец деревни, именующийся Оркинолусом, признаёшь ли ты свою вину? — важным голосом спросил Солон.

— Прежде всего я скажу, что даже не признаю вашего права меня судить, — твёрдо ответил жрец. — Я признаю только власть Круга жрецов, которому самими богами поручено решать такие дела. Отошлите меня к ним! У вас нет и не может быть власти надо мной, ибо вы — люди мира, вы не служите богам и не можете судить их слугу. Совершая неправедный суд, вы оскверняете себя и всю деревню, и ваше преступление будет иметь самые горькие последствия если, конечно, вы не услышите голоса разума и совести, и не остановитесь!

— Тяжкие преступления в городах, местах и деревнях великого князя, разбираются местной общиной и без промедления. Таков закон нашего повелителя, освещённый столетиями праведного применения, а тебе, тварь, не позволено просить о чём-то и уж тем более пугать судей. Пока ты даже не ответил на вопросы! Но ты обязан на них ответить! Ты понял меня? Только отвечай на вопросы и более ничего, — прогремел староста грозным голосом.

— Как видно, ты сам не знаешь законы, Солон, — ответил жрец и презрительно рассмеялся, а затем плюнул на пол. — Однако ты тут властвуешь и можешь делать то, что хочешь. Помни только: боги видят смертных в каждый миг их жизни и судят всех по справедливости, которой я, как видно, не дождусь от тебя.

— Оставь эти пустые слова, Оркинолус, — сказал староста. — Ты признаёшь себя виновным в том, что совокуплялся с умершими и осквернял как храм Солонука, так и всю нашу деревню, не говоря уже о твоём нечистом теле?

— Нельзя отрицать то, что видели столь многие, — ответил Оркинолус. — Я признаю и каюсь! Грех мой велик! Я прошу прощения у богов и буду каяться до конца моих дней! Кроме того, я должен просить прощения и получить достойное наказание в Круге жрецов. Там меня отправят в долгое изгнание, в котором я смогу искупить мои грехи. Потому и требую я передать меня им. Так велит закон!

— Передать тебя жрецам, чтобы они отправили тебя в паломнический путь куда-нибудь в дальние края, и ты мог бы замаливать там грехи, служа в таком же деревенском храме, только в более бедной деревне? Этого ты хочешь? — спросил Афанисий.

Жрец промолчал, а Парафей потёр свои крупные ладони и произнёс:

— Не думай отделаться такой мелочью, Оркинолус. Это не наказание. Но мы накажем тебя так, как должно наказать за твоё преступление. Однако если бы мы и не могли воздать тебе по заслугам — всё одно! Наказание настигнет каждого, хотя человек может и не понимать за что судьба наказывает его.

— Вы сами преступники! Вы не чтите закон, а значит и богов, — прошипел жрец.

— Если ты хочешь, чтобы тебе вставили кляп, то ты на правильном пути! Прекрати дерзить или я заткну тебе рот, — пригрозил Солон, и подсудимый умолк.

— Святотатцы, рассуждающие о святости, вызывают у меня столько же доверия сколько шлюхи, призывающие к воздержанию. Не наполняй свою нечистую речь именами богов, ибо ты отрёкся от них, когда осквернил храм своею похотью, лучше склонись пред ними и моли о справедливом наказании, и искуплении, — сказал Афанисий.

— Будь честен хотя бы теперь, и имей смелость принять на себя достойную твоего проступка кару. Ты должен быть как яблоко, которое разрежут на части, чтобы стало ясно червивое оно или нет и можно ли, очистив повреждённую часть, употребить по назначению остальное, — внёс свою лепту Парафей, который, в своё время, учился в Стокгроде и умел довольно неплохо произносить важные речи.

Жрец продолжал хранить молчание и лишь злобно смотрел на Солона, слегка покачивая головой и кусая губы.

— Если вы намерены расправиться со мной не соблюдая закон и не передавая меня Кругу жрецов, если намерены оставить весь Солонук без жреца, и, может быть, наложить свои лапы на имущество храма, то так и скажите. Зачем вы изображаете из себя строгих и праведных судей, если не годитесь для своих ролей, и мне об этом очень хорошо известно! Да-да, я знаю кое-что и о ваших прегрешениях, о честнейшие вожди этого позорного шествия глупости, этого судилища, этого спектакля, в результате которого меня накажут не по воле богов и закону великого князя, но несправедливо и незаконно, — проговорил жрец, нарушив наконец молчание.

Судьи переглянулись. Солон потёр лоб ладонью, Афанисий последовал примеру старосты, а Парафей постучал пальцами по своему табурету и озадачено промычал что-то себе под нос. Но замешательство глав Солонука длилось недолго.

— Хватит уже взывать к справедливости, Оркинолус, — процедил сквозь зубы староста, — Ещё немного и ты объявишь себя несчастной жертвой жестоких гонителей трёх богов! Вот только мы не Цех Чистого Разума, а ты не праведник, а осквернитель. Ты помнишь своё преступление, бывший жрец? Помнишь, как совал свой член в мёртвые тела, вместо того, чтобы помочь душам, когда-то эти тела населявшим, отправиться в другой мир? Или мы не взяли тебя на месте твоего преступления? Или десятки жителей деревни не были свидетелями твоего греха?

— Он нас не слышит, — сказал Парафей. — Этот боров не слышит даже справедливых судей, которые хотят установить правду.

— Возможно, мы найдём способ улучшить его слух, — отозвался Солон. — Итак, сейчас нам предстоит выяснить самое главное. Советую отвечать и правдиво, бывший жрец. Сколько раз ты совокуплялся с трупами? Давно ли ты этим занимаешься? Отвечай!