Бесплатный фрагмент - Розовый рассвет

Глава 1

В этот первый день, после выпускного вечера, в связи с окончанием одиннадцатого класса, Ефимка Пискунов проснулся очень поздно, далеко за полдень, — родители постарались его не тревожить: дали возможность отоспаться по окончанию экзаменов в средней школе. Откинув на окне штору, он бросил взор на улицу: небосклон синел без единого облачка. — Денек отменный. — Подумал юноша, покрутив голову руками вместо утренней зарядки.

— Мама! — Крикнул Ефим, — есть хочу. — Никто не ответил.- Ушла к бабушке, а папа на работе, — оценил быстро ситуацию он. Через несколько минут, на кухне, юноша нашёл оставленный для него завтрак, прикрытый полотенцем, а ещё через полчаса он был уже на улице.

Возле гаража, напротив дома, возился возле стареньких «Жигулей» сосед — пенсионер Фёдор Иванович.

— Школу Ефим закончил, — жениться будешь, — шутит мужчина.

— Здравствуйте. Дальше учиться буду, — серьёзно отвечает ему Пискунов.- Надо профессию в начале заиметь…

— Молодец. А то вон как Вахрушев, — после школы женился; ребёнок и кочегарка, а как семью содержать не думал: «творилка» — то вперёд ума выросла, — продолжает иронизировать сосед — пенсионер.

— А что такое «творилка»? — Выражает недоумение Ефим.

— Пора уж знать: инструмент для производства детей. Усек?

— М -гы, — заулыбался парнишка.

Рядом с гаражом, в одну линию, располагались надворные постройки жильцов двухэтажного жилого дома, по числу квартир их числилось восемнадцать. Пенсионер дядя Коля, обычно, дневное время проводил в этом дощатом надворном сооружении. Ефим прошёл мимо открытого сарая — дровяника и учтиво поздоровался со стариком.

— Кричи громче! Не расслышал! — Стукая деревянной палкой — посохом по стенке дровяника, попросил «повторить» приветствие пенсионер.

— Здравствуйте!!!

— Здравствуй, мил сынок. Здравствуй! Школу закончил?

— Да.

— Теперь гуляй…

— Дальше учиться буду — поступать надо в институт.

— На Даше жениться будешь? — Не расслышал ответа дядя Коля.

— Рано ещё!!!

— Знамо, что рано. И я не советую.

На этом разговор соседей по дому закончился. К ним подошёл, перепинывая футбольный мяч с ноги на ногу, соседский парнишка Данил Лаврухин. Юноша был высоким стройным и смуглым с голубыми глазами. Девчонки от такой прелести сходили с ума; его же страстью был футбол. Он смотрел все футбольные матчи, покупал дискеты с играми любимых футбольных команд, знал биографии большинства футбольных звезд, и даже их подруг.

— Привет. Выспался.., — обратился он к Ефиму

— Да.

— Пойдём «поколотим» мяч.

— Стресс необходимо снять: здесь или спорт, или девчонки, — ответил Пискунов другу, направляясь с ним, между трансформаторной будкой и огородом в сторону школьного стадиона.

— Девчонки тоже стресс хорошо снимают, — отметил неожиданно Данил.- Вот, случай был. Весной нам что — то под микроскопом показывала Лидия Николаевна; паразитов каких-то нашла на растениях… Все ученики сгрудились вокруг стола, а я остался сзади. Кое — кто залез на парты, чтобы через головы учеников заглянуть на стол учительницы. Вскочила на парту и Светка, нагнулась… Я в начале потрогал голень, а она ничего… Я дальше и дошёл до бедра — она молчит и даже не шевелится. И, конечно, я продвинулся ещё выше до самой попки. Я весь сгорал от страсти, и почему — то был урок? Тут объяснение учительницы закончилось, Светка спрыгнула с парты и сказала мне:" Дурачок!»

— Это она любя. Мама ведь тоже тебя иногда называет «дурачком» и ты не обижаешься. У тебя есть хороший шанс заиметь подружку. У меня всё гораздо хуже. Предложил там одной девочке жить гражданским браком, чтобы у неё прыщи с физиономии убрать, так она — дура сказала: от тебя неприятно пахнет. После этого стресс только увеличивается¬ — выразил явное неудовольствие Ефим.

— У них — женщин всё решается на уровне химии: если «химизм» тел совпадает, то запах мужского пота для них, как хорошие духи., — я такое слышал. После этого для них нет никаких преград для секса, — постарался успокоить друга Данил.

— То-то мама у меня говорила, что папа всегда имел запах арабских духов: это у него так пот вонял. Надо собрать пот в пробирку и девчонкам давать понюхать, и которая придёт в восторг — предложить гражданский брак. Ты как думаешь? — Улыбнулся Ефим.

У Лаврухина была приятная особенность: он никогда не переносил эмоции на внешние объекты, в то время как друг зачастую всё внутреннее состояние мог «вылить» во внешний мир. Поэтому народ у него был и подлецами и подонками, а также злыднями, скрягами и другой нечистью, правда и восторг мог быть безмерным.

Некоторая отрешенность от мира Данилу была только на пользу: её характеризовали, как настоящую мужскую выдержку.

— Из-за этого «химизма» тел судьбы человеческие бывают разные: люди свершают неразумные поступки, и вообще может быть даже развитие человечества не в том направлении. Если бы Наполеону не попала Жозефина, то история вполне могла быть другою, — стукая сильно мячом о землю, спокойно рассудил Лаврухин.

— Значит моя история ещё не начиналась.- Заметил Пискунов, — А нам как — то надо стресс от учёбы, до экзаменов в институт, снять… Давай сплавимся по реке, — сделаем «экстрим». Как думаешь? Без лишних продуктов, только хлеб, соль, сахар. На природе одна неделя равняется одному месяцу в санатории. Давай!

— Надо подумать, с бабушкой посоветоваться. Если какой — либо острой нужды не будет, — можно прокатиться по речке.

— Это не прогулка, а «экстрим» — бешеный труд. Надо грести, махать и махать вёслами. Так как?

— Ответ дам часа через два. А пока давай захватим Саню Шарапова, — видишь из школы бредёт, и ещё кого -то надо?

— Иголкина и Бунакова…

— А где лодку взять? — Неожиданно интересуется Лаврухин.

— У папани выпрошу: даст, — лицей я закончил хорошо. -Уверенно ответил Ефим.

Через полчаса на футбольном поле развернулась спортивная баталия.

Вечером Петр Михайлович Пискунов смотрел очередной обзор областных новостей. В это время Ефимка уже укладывал в рюкзак рыболовные снасти, продукты.

Вдруг хозяин семейства отметил с возмущением: " Опять два дня назад из части солдаты сбежали; из Челябинской области они… Вероятно, к себе домой попрут. Что у нас творится в армии, — ума не приложу. А вдруг тебе служить? — Обращается он к сыну.

— Отслужу как надо! — и вернусь, — бодро ответил Ефим.

— Ну-ну. С оружьем сбежали, и пока поймать не могут… Может не стоит по реке сплавляться? А то вдруг дезертиры по лесу шатаются и на вас выскочат? — Сделал предостережение Петр Михайлович.- От Новоуральска здесь недалеко…

— Они из Челябинской области и «дуть» будут в том направлении. Чего им здесь делать? — Успокоил отца Ефим.- Мы быстро «скатимся» до Шамар, — и всё. Потом будем готовиться к вступительным экзаменам, — надо нам стресс снять?!

Надо! — Принял довод юноши хозяин семейства.

Глава 2

Утром, в четыре часа, юноши с большими рюкзаками спустились с автодороги на тропинку, ведущую к перрону железнодорожного вокзала, мимо дурно пахнущего туалета.

— Вонючка! — сердится Ефим по поводу отхожего места. Вычистить и канализовать не могут…

— М-да, — вяло отвечает друг.

— А как, Даня, слышь! — в новой тональности обратился Пискунов. — Проститутки «химизмом» тела влияют на судьбу мужчин?

— Не знаю. Мой дедушка говорил, что генерал Скобелев умер у проститутки. Значит: повлияла…

— Неужели, — я так думаю, — женщины, в том числе проститутки, управляют через свой «химизм» всей историей Земли. Если женщине не понравился мужчина, то он может принять совершенно невнятное решение. Говорят, что первый Президент СССР Горбачёв без жены ничего не стоил; она всё решала за него…

— Похоже, что ты прав, — поддержал товарищ Ефима.

— Надо изобрести прибор. Давай поставим рюкзаки сюда, — дальше не пойдём, и билеты покупать не будем. — Они положили тяжёлую поклажу на влажную от росы асфальтовое покрытие перрона. — Этим прибором, — продолжил развивать свою идею Пискунов, — можно определять совместимость мужчины и женщины на молекулярном уровне, а то я слышал: у некоторых женщин бывали аллергические реакции на мужей, им приходилось брать развод.

Вскоре на вокзале объявили прибытие электропоезда. Пассажиры, поёживаясь от утренней прохлады медленно потянулись из здания вокзала на перрон.

— Билеты проверяют, — неожиданно интересуется Лаврухин.

— Поедем в центре электропоезда. После того, как проедем разъезд Бизь, скажем: сели на этом полустанке, а там билетов не продают, и ехать нам всего две остановки, — успокоил друга Пискунов.

— Электричка тихо, почти бесшумно подкатила к первой платформе. Юноши подняли свою поклажу в оплёванный и дурно пахнущий аммиаком тамбур вагона.

— Мужики, у вас закурить есть, — обратился к ним с длинной щетиной на лице, в грязном полинявшем спортивном костюме и ветхих калошах на ногах мужчина.

— Не курим, — дружно ответили юноши.

— Спортсмены! — С некоторым сарказмом, сделал определение мужчина.

— А-га.

Случайный попутчик стукнул дверью тамбура, направляясь в соседний вагон.

— Какая — то женщина своим «химизмом» довела мужика до бомжа? А? Кивнул в сторону покинувшего тамбур мужчины, Ефим.

— Я думаю: ему надо свой «химизм» в бане вначале с неделю отмывать, а уж потом женщин винить, — высказал суждение Данил.

— Да — уж.., — чисто «по -папановски» согласился друг.

— Поехали. Давай подремлем в вагоне — очень поздно вечером лёг: всё уговаривал бабушку отпустить меня на речку… У тебя всё хорошо прошло?

— Ай! Папаня отпустил без всяких проволочек, а мама как всегда: учить надо, а ты -прохлаждаться… Смотри старшие брат с сестрой — умницы: поступили в институты. Ты когда за ум браться будешь? — Только одна рыбалка в голове.

— Кроме рыбалки, у тебя ещё и девушки на уме, — иронизирует Лаврухин.

— Ты просил спать? — Спи.

До станции Вогулки доехали быстро; выгрузили из тамбура рюкзаки на перрон и проводили взглядом удалившийся вдаль электропоезд.. Несколько пассажиров, покинувших электричку, не споро пошли, минуя здание вокзала в направлении жилой зоны посёлка лесозаготовителей.

— А нам куда? — Осведомляется Данил.

— На вогульский мост, через реку Сылву. Пошли на дорогу, а там мимо здания старой школы в лес.., — ответил, как знаток Ефим, хотя он и не бывал в этой местности: пользовался исключительно рассказами отца и брата.

Юноши взвалили на плечи увесистые рюкзаки и направились в сторону нижнего склада леспромхоза. В посёлке было тихо, только изредка брехали собаки, и отмечали звонким «кукареканьем"новое утро местные петухи — новый день обещал быть радостным.

— Нагрузились, — ворчал Ефим, согнувшись под тяжестью резиновой лодки.

— Обратно хорошо будет идти, когда все продукты съедим, — отметил Лаврухин.

— Ага. Только когда это ещё будет, — отмахнулся злобно от надоевшего комара Пискунов.

После того, как они миновали посёлок, дорога пошла вдоль железнодорожного полотна на запад, а потом резко повернула на север. Стих как-то разом шум лесного посёлка, лишь от поездов ещё доносился громыхающий стук, последний отзвук цивилизованного мира.

— Отдохнём, — взмолился Данил. — Все плечи отдавило…

— Давай, — сбросил лодку на обочину дороги, в пыльную и высокую поросль кипрея и тимофеевки, Ефим.

— Птицы «звенят». Вон смотри сова над дорогой охотится: ищет мышей, — показал вдоль дороги Пискунов.

— Тихо летает, бесшумно…

— Ага. Человек не может такого изобретения сделать, чтобы так без мотора тихо летать, не считая планеров, — начал рассуждать Ефим.

— Не родился ещё талантливый изобретатель, — возразил Данил.

— Не от таланта это зависит.

— А от чего?

— Условия должны быть и кое — какой наработанный материал в этом направлении.

— Значит: природные задатки ни о чём?

— Конечно нет, но допустим в районе, где усиленно занимаются данной проблемой, больше вероятности. что совершится открытие, и наоборот — там где этой темой не занимаются даже сверх таланты ничего не сделают. Гений — скорее социальное явление, чем индивидуальное.

— Это вам в лицее такое говорили?

— Да.

— Как теперь воспринимать Ньютона?

— Просто. Если не было бы Кеплера с Галилеем, то вероятнее всего и Ньютона мы не знали бы… Вставай, — пошли.

Солнце уже поднялось из-за горизонта, окрасив в розовые тона верхушки деревьев. Роса на придорожных отвалах сияла как многоцветное алмазное ожерелье.

— Мой папаня этот период суток летом очень любит, розовым, — его называет, — поднимая на плечи рюкзак с лодкой, отметил восхищаясь Ефим.

— Для меня это точно «черный период» суток. Поправь рюкзак, ремень… Вот-вот! Пошли.- Двинулся по дороге Данил, поднимая небольшой клубочек пыли за собой. Через полтора часа туристы дошли до деревянного автомобильного моста через реку Сылву.

— Я — то думал: река большая!.. А тут совсем речушка, — выразил удивление Данил.

— В низовье шире будет, а зато смотри: какая чистая — каждый камушек видно и водоросли тоже, как на ладони, — отреагировал быстро Ефим.- Давай лучше лодку здесь, на дороге, накачаем и спустим вниз, — там в зарослях много мошкары… Идет?

— Сначала отдохнём немного, — принял условие друга Данил.

Через полчаса, когда в лес прошла первая автомашина с лесорубами, туристы спустили резиновую лодку под мост, перенесли в неё рюкзаки и попробовали отгрестись от берега.

— Водоросли мешают, — огорчается Ефим, — и вообще система нужна. Ты садись на нос лодки, а я буду грести; внимательно смотри на реку, чтобы не напороться на корягу. Понял!?

— У-гу, — перемещается в переднею часть лодки Данил, перекинув туловище через борт лодки, стал вглядываться в прозрачные воды реки Сылвы, — греби, — глубоко! — Дал он первую информацию.- Чуть правее возьми: с русла сошёл. Так — так… Купаться будем?

— Вот, на первый привал остановимся… Через час… Хорошо!

— А вино когда пить будем?

— Завтра.

— Почему?

— К реке надо вначале привыкнуть, адаптироваться.

— Ефим, гляди в воде кто плещется; зверюги какие — то… Три штуки.

Пискунов поворачивает голову, и испуганно говорит: «Лосиха с пацанами!» Отгребаем в сторону. Стоим. Гребём к другому берегу!

Лаврухин усиленно помогал грести другу руками. Отдышались лишь после того, как лодка ткнулась носом в лопухи возле берега.

— Доставай фотоаппарат — наблюдать будем… Чуть не напоролись! Лосиха могла нас крепко потрепать из-за лосят, — лучше подальше от них, — успокоился Пискунов.- Они — твари в это время любят шелковицу в реке есть и спасаются таким образом от гнуса. Фотографируй… Хорошее место у нас «отняли: Дикая Утка там впадает- хариуса говорят тут много… Ну, да ничего дальше восполним.

Данил делает три кадра.

— Давай остановимся на первый привал здесь, — делает предложение Ефим. — Тем более случай сам представился; на противоположном от лосей берегу…

— Я согласен. Будем костёр разводить? А лоси какие — то нескладные, некрасивые совсем на оленей не похожи, неуклюжие, — укладывая фотоаппарат в рюкзак, отмечает Лаврухин, — морды, как деревянные неотёсанные болванки…

— Конечно: костёр надо развести! А лоси по — своему: симпатичны; тело у них создано для жизни в наших условиях, — природа для них ничего лучшего не нашла. Мы для них тоже уроды, — наверное… Я немного порыбачу, пока стрекозы на траве не обсохли.- Ефим начал разукомплектовывать рыболовные снасти.- Плохо что болотных сапог не взяли, — до пояса утром вымокнем в этих зарослях…

— Ы-гы! Тащить их на себе что — ли? — Выразил недоумение Данил, — у костра обсушимся и дальше…

Когда задымил костёр, лосиха с детьми вышла из воды и спокойно скрылась в прибрежных зарослях ивняка. Ефим бросал наживку выше костра. Вскоре он принёс несколько штук небольших голавлей и ельцов. Вычистив рыбу возле речки, Пискунов опустил её в котелок, который поставил на распорки над костром разумный Лаврухин.

— Эта серенада от мошек и комаров уже надоела, — отмахивается от гнуса Ефим, подставляясь всем телом под дым от костра..- Уничтожить бы всех гадов…

— Рыбачить — то не будешь: рыба погибнет от голода, впрочем и птицы тоже и лягушки, — успокаивает неожиданно «бывалого» до лесных глубин друга, Данил.

_Д-да-ж… Вон дрозды и ласточки — береговушки порхают… Зато запах какой от цветов и деревьев; в нашей Шале кругом запах гниющих человеческих испражнений… Здесь красиво! Всё имеет выраженную форму, которая абсолютно идеальна, в том числе у лосей… и запахи, и звуки… Прислушайся! Какой поток мелодий несётся над водным простором: всё птичье царство в этот час поёт в едином хоре. О — о — о — о — - и — и, — как настоящий грузин запел Ефим.

— Давай, кацо, уху «чирикать», — смеётся напарник, доставая из рюкзака эмалированные чашки и кружки с ложками.

Через несколько мгновений друзья, обжигаясь, стучали ложками по чашкам, уминая при этом с азартом и аппетитом ржаной хлеб. Лёгкие, красные всполохи костра продолжали давать тепло и небольшую дымовую завесу от гнуса. Туристы стараются одновременно с приёмом пищи обсушить обувь и одежду; они вытянули ноги в направлении костра. От брюк Ефима, защитного цвета, густо валил водяной пар.

— Сгоришь, — предупредил друга Данил

— Не — а… Давай чай поставим — смородина на заварку рядом…

— Ы — гы, — с удовольствием обсасывая голову голавля, отметил друг.

Пискунов вновь подбросил в костер дров, поставил на распорки котелок с водой. — Закипит, — заварку положим, — с блаженным настроением подставил он под дым костра намокшие во — время рыбалки брюки. Через четверть часа туристы, выпив по большой кружке чая, уже размещались в лодке.

— А сколько мы должны в день проходить? — Располагаясь в передней части лодки, интересуется Лаврухин.

— Не менее пятидесяти километров, если думаем в пять дней одолеть расстояние до Шамар, — определил норматив Ефим, примериваясь к вёслам.

— Смотри за рекой… Потом сменишь меня…

— Да. А почему поверхность воды молочнобархатистая?

— Ну, Даня, ты даёшь! Это тонкий слой тумана. Будет день, появится ветерок — плёнка тумана исчезнет… Вот и вся загадка, — налёг на вёсла Пискунов.

— Плыть будем до вечера. Возьми хоть удочку, вдруг что — либо поймаешь…

— Насадки нет.

— Пусть потеплеет… Наловим ручейников в какой ни будь речушке, — благоразумно решил Ефим.

В этот день туристы с трудом смогли преодолеть не более тридцати километров.

— Ух, и намотался же я с вёслами, Фима, склонив голову и опустив руки, взмолился Лаврухин.- Давай остановимся, — скоро темно будет.

— Давай направо греби, — кажется речка впадает, наверное: Большой Бизь?..В его устье на уху наловим… Хочется хариуса отведать; вместе с пойманными ельцами уха будет отменная. Греби, греби, — глубина нормальная. Здесь кругом ямки и омуты… Сейчас посмотрю по схеме. где мы находимся.

— Он достал из кармана куртки тетрадный листок, смотрит.- Деревни Тепляки нет, значит: речка — Ижбалда! Деревня раньше здесь была. Не доплыли мы до Большого Бизя.- Ефим прячет в карман схему, которую по памяти нарисовал ему отец.

Место для ночлега было выбрано хорошее. Достаточных размеров площадка была с трёх сторон окружена густыми зарослями черёмухи и ивы; дров вблизи было много. Туристы вытащили лодку на берег, прислонили её к толстому стволу черёмухи. В трёх метрах от ствола дерева решили развести костёр. Ложе для ночного сна расположили между костром и поставленной на ребро лодки. На почву юноши положили не жалея, ветки пихты и ели, — так им советовал старший Пискунов — отец.

— Дико, а кажется, как дома. Ты это чувствуешь, Даня?

— Нет.

— А мы должны здесь на природе быть, как дома, ибо она: Мать — наша. Природа с самых корней человечества укореняется в нас, — подражая известному персонажу из кинокомедии «Особенности национальной охоты», продолжал с пафосом Ефим, — её облагораживающее воздействие на организм человека исключительно и незаменимо для каждого, нормального человека. Длительность общения с природой может быть от нескольких минут до месяца и более,..

— «Экстрим» же делаем, — слегка упрекнул друга Лаврухин.

— Перебьёмся. Завтра «Портвейн» будем пить, — отметим окончание школы… Хорошо! Скажи где у тебя ручейники?

— В коробке из- под кофе, на берегу…

— Тут, при впадении речки хороший «тягунок»; хариус, наверное, есть, — схватив удочку, направился к речке Ефим.

Через час друзья сидели в лёгких сумерках возле небольшого костра. Деревья на противоположном берегу потемнели и на фоне ещё светлого небосклона образовали чёрную изгородь. На лугах, возле реки, заскрипел дергач — верный признак того, что наступили сумерки.

— А ты знаешь, что коростель пешком бежит на юг? — Устанавливая котелок над костром, решил «загрузить» товарища Ефим.

— Лидия Николаевна — наша «биологичка» кажется такого не говорила… Ему что делать нечего?

— Такая у него натура; он даже от охотников предпочитает пешком удирать…

— А через речки — то как он перебирается?

— Летит…

— Во как! — С иронизировал Данил, сделав удивлённое лицо.

— Если бы ты Светку сюда привёз? — «клёво» оторвался бы?

— Лёха — пограничник из армии пришёл; Светка теперь за него уцепилась. С этим качком из-за Светки ломаться? — Ну, уж нет!

— Поактивней надо было быть, — карта сама в руки шла.

— Надо, но… — Лаврухин развёл руками, — а может и к лучшему. Уха, кажется, готова, — снимай!..

Ефимка длинной палкой с сучком на конце осторожно снял котелок с распорок. Через пять минут юноши уже жадно уминали уху со ржаным хлебом.

— «Чёрный» хлеб на рыбалке выгоднее, — быстрее наедаешься, — отмечает, отмахнувшись от комара ложкой, Пискунов.

— У-гу, — подтверждает друг. — Хватило бы хлеба до Рощи., — ближе трудно найти. Я наелся, а ухи ещё много осталось.

— Завтра разогреем. Перельём её в чашки пусть стоит…

В котелке чай сварганим.- Ефимка отправился к темнеющей, слегка мерцающей и таинственной полоске реки. Через несколько мгновений он уже поставил котелок вновь на распорки, подбросив дополнительно в костёр дров. Эмалированные чашки с ухой прикрыл полиэтиленовой плёнкой.

— Здесь, у дикой реки, невольно вдруг начинаешь понимать, что кроме осознанных мыслей есть какая — то основа… Трудно выразиться, — неожиданно начал предаваться философским размышлениям Пискунов, подсаживаясь к другу.

— Чего от меня хочешь?

— Объясню. В условиях природной среды эта основа и появляется.

— Не понял? Мне нужно знать не то, что появляется, а объяснить: структуру этой основы?

— Нашёл философа. Может даже и он — философ этого не ведает. Вот, вероятно, монахами по этой причине становятся…

— Хочешь сказать: они познают основу моего сознания? — Решил «урыть» каверзным вопросом Ефима собеседник.

— Нет. Они познают основу своего сознания, которую воспринимают в виде Бога.

— Значит: ты хочешь подтвердить, что если есть бессознательная основа у меня, то есть и присутствие Бога? Так он — Бог думает за тебя, хотя ты этого и не осознаёшь.

— Ну, Даня, ты и мудрец! Мне даже папаня этого объяснить не мог. Я всё думал: человек от обезьяны произошёл. А какая у обезьяны может быть основа, в которой присутствует Бог? А если и так, то во всём он присутствует, определенно: всё живое на одной основе, и мы с тобой родственники не только, как люди, по и по всему животному и растительному миру…

— Ты далеко ушёл.

— Может быть, но именно здесь, в дикой природе, понимаешь свою связь, нерасторжимость с окружающей средой. Ты чувствуешь? И это не просто мистика, а настоящая реальность. Чувствуешь?

— Немного. Самую чуточку пока… Давай пить чай и спать.

— Ы- гы.

Чай с заваркой из листьев смородины и таволги друзья пили долго, фыркая и обжигаясь. Когда наступило блаженное состояние сытости, они прилегли на приготовленное ложе из веток хвойных деревьев, положив головы на борт резиновой лодки, вытянув ноги в направлении слабо тлеющего костра.

Глава 3

Река Сылва, как живое существо выполнила свою дневную работу: всех одарила своей добротой. А теперь она могла отдохнуть, и сквозь сумерки казалось, что совершенно не двигалась, а просто вытянулась, как юноши, на мягком ложе и окуталась, как одеялом, туманной дымкой, которая медленно поднималась над рекой. Наступала ночная жизнь; на фоне более светлого небосклона носились темные тени летучих мышей, иногда такая тень была огромной — филин. Возле реки, у берега шелестела осокой неизвестная зверюшка, по всей видимости норка в поисках лягушек. В тёмной воде, казавшейся застывшей, время от времени раздавались громкие всплески голавлей, выплывших из дневных убежищ на охоту за ночными бабочками.

— Плохо, Дань, плыли, аж до Тепляков не дотянули, — лениво начал разговор Пискунов.

— Купались много…

— Течение здесь плохое: одни заводи, омуты, — надорваться на вёслах можно.

— Не слышишь? — Кто — то «мяргает»!!! — Насторожился Лаврухин.

— Не бойся: так козодой поёт — мне папаня говорил. Он ночью охотится, и увидеть днём его невозможно: очень скрытная птица. Рот у неё до самых ушей с волосами. Индейцы эту птицу называют дурным словом, которым у нас обозначают женский половой орган.

— «Надуваешь» меня?

— Не. Папаня рассказывал: у индейцев его называют ночным соколом и вестником смерти… Чу! Сучок треснул… Тихо, — приложив указательный палец ко рту, испуганно предупредил друга Ефим.

— Это возле реки «шатается» норка, — попробовал успокоить напарника Лаврухин.

— Ни- ни. Зверюга ломится! Подкладывай дров в костёр!

Данил поднялся с ложа и положил в костёр толстое ольховое полено. В этот момент из-за кустов, к которым была приставлена резиновая лодка, вышли двое мужчин. Они были в военной камуфляжной форме с автоматами на груди.

— Здорово, пацаны! — Сказал хрипловатым голосом более смуглый и высокий. — «Похавать» что — то будет, и покурить?

— Здравствуйте, — растерянно и смущенно ответил Лаврухин, уха есть и ещё чай и хлеб, «курева» нет, — не курим…

Второй солдат был значительно ниже ростом чем первый и старался не проявлять активности. В отблесках разгоревшегося костра было видно, что он был круглолиц, рыжеволос с множеством веснушек на лице.

Ефим встал со спального ложа и предложил войнам удобное место для трапезы.

— Молодец — сопляк! — Похвалил его смуглый и высокий солдат, на погонах которого Пискунов рассмотрел сержантские лычки. — Не курите, — спортсмены что — ли?

Достав из-под кустов чашки с ухою, Лаврухин поставил их перед войнами, вытащив также булку хлеба из рюкзака, — «Экстрим» у нас, — попытался он объяснить ситуацию солдатам.

— Ложки дай! — Грубо, почти по-приказному сказал сержант.

Ефим подал две алюминиевые ложки. Незваные гости с жадностью начали ломать руками хлеб, даже не отмахиваясь от наседающих комаров, начали «уплетать» холодную уху.

— «Тушонки» нет? — Неожиданно заканчивая есть уху, спрашивает старший по званию.

— Нет. — Почти одновременно ответили юные туристы.

— Вася, проверь рюкзак. — Отдал распоряжение сержант.

Перекинув автомат на спину, Вася медленно поднялся и вытащив рюкзак из — под кустов начал перебирать в нём вещи. Вскоре он отметил: «Тушонки нет! Есть «Портвейн»…

— Тащи сюда!

— Мы не даём его Вам, — выступил в защиту спиртного напитка Ефим, — мы завтра хотели отметить окончание школы… Можно было бы вместе?

— Мы сегодня отметим это событие за вас. — Заулыбался предстоящему наслаждению старший солдат.

— Не дам! — Неожиданно ухватился за бутылку «Портвейна» Ефим, начиная борьбу с солдатом по имени Вася, стараясь вырвать из его рук бутылку. Неожиданно раздаётся выстрел. Срубленная пулей ветка падает на лицо Пискунова; он выпускает из рук бутылку.

— То — то сопляки! — Удовлетворённо дует на мушку автомата сержант.- Кружки давайте.

Лаврухин поставил перед ними эмалированные кружки, одновременно отмечая: «Если солдат начинает грабить, то он — бандит, так как убить может ради обогащения или удовольствия».

— Менделеев будешь что — ли? — Прорезался вдруг голос у солдата Васи. Сержант громко захохотал, разливая портвейн по двум кружкам. — Вы размещайтесь на другой стороне костра и главное: во — время в него подкладывайте дрова. Поняли! Мы отдыхать будем от ратных дел. А кроссовки снимайте! Не слышали!? — Он угрожающе выставил автомат в направлении юношей.

— Зачем? — Снимая обувь, интересуется Данил.

— Чтоб не убёгли, — гогочет старший по званию солдат.- А то учёные слишком, — босиком по лесу не побежишь! Ха-ха, иг-иг…

После того, как войны полностью опорожнили бутылку «Портвейна», они разлеглись на готовом ложе для ночлега, приготовленное ранее бывшими выпускниками школ. Кроссовки мальчиков охмелевшие солдаты положили себе под головы. Юноши наломали для себя веток ивы, черёмухи и разместились возле костра с противоположной стороны от военнослужащих, укрывшись, взятыми про запас куртками.

— Они, вероятно, на учениях… В разведке? — Тихо шепчет на ухо другу Лаврухин.

— А-га! Как бы не так. Убежали! С какой бы стати он стал стрелять по мне.

А почему грабят? Ты сам сказал: бандиты! Влопались! — Ответил, сдерживая возмущение Ефим.

— Жаль, что вина мало взяли.- Неожиданно сетует Данил.

— Этого для бандюг лишнее.

— Они бы напились: мы спокойно взяли бы их вместе с оружьем…

— Только «бы» и мешает…

— Товарищи — солдаты, а вы находитесь в разведке? — Осторожно интересуется Лаврухин, поднимаясь с земли, чтобы подбросить в костёр дров.

— В разведке… В длительной, — усмехается сержант.- Теперь вместе с вами…

— У-гу. — Заворачивает сучковатый пихтовый ствол на костёр Данил. Через минуту он лежит уже рядом с Пискуновым.- Завтра они — «заразы» будут раздеты, коли у нас кроссовки сняли…

— Но у нас оружья нет.- Недоумевает Ефим.

— «Витамин» учил, чтобы у костра ночью не сгореть: ель и пихту не использовать… А я положил толстое пихтовое бревно, — искрить будет бешено! Да ты не бойся: мы ближе к реке находимся — с наветренной стороны, — так учил «Витамин»! — Объяснил свой замысел товарищу Лаврухин.- Ты в лицее ОБЖ не проходил — вот так!

— Ты — «молоток» и достоин восхищения, — мы будем отомщены. А кто такой «Витамин»?

— Наш учитель по ОБЖ- Иван Венеаминович, среди учеников просто: «Витамин»

— А-а…Я на рыбалку с папаней хожу, а такой науки не знал А ты оказывается хорошо подготовлен к «экстриму». — Восхищается ещё раз товарищем Ефим.

— Только теоретически… Может уйдём тихонько?

— Босиком? Если ноги наколем о сучья — погибель. Нет, и лодку жаль, — папаня нагоняй сделает. Может утром уйдут: выпивки нет, да и хлеба уже немного осталось…

— Посмотрим. — Рассудительно ответил Лаврухин, заворачиваясь плотнее в куртку.

— Надо было чуть — чуть дальше проплыть, — сетует Ефим, — и не встретили бы этих» хануриков»

— Спи. Слышишь: как трещит пихта?

— Ага.

Ночь окончательно вошла в свои права; вновь где — то на лугах начал «пилить» дергач. Туман медленно заполнял открытые пространства, которые днём хорошо прогрелись. Звёзды бледно обозначились, на странно приблизившемся к спящим юношам, небосклоне. Козодой, так неприятно поразивший слух Лаврухина, прекратил «мяргать».

Глава 4

Утро для туристов началось с яростной ругани сержанта, который не выбирая выражений бранился по поводу костра.

— Ты чего, «Серый»? — Впервые обозначил имя сержанта напарник.

— Вставай, дурень! — Горим!

Рядовой Василий лихорадочно вскочил, отрясая пепел с одежды.- Дырто сколь появилось, — чуть не захныкал он, разглядывая свою форму.

— А у меня! — Ты видел? — чуть сапоги не сгорели, — хорошо поспали… Буди этих «козлов»!

Вася подошёл к лежащим юношам и потыкал носком сапога Ефима.

— Вставайте!

Юноши медленно, протирая глаза, поднялись.

— Раздевайтесь, «сучары»! — Поигрывая автоматом Калашникова закричал сержант.

— Почему? Зачем? — Удивляется Ефим.

— За костром следить «суки» надо было! — Скрипел зубами Сергей. — Раздевайтесь!

Туристы сняли с себя куртки и брюки: Ефимка — камуфляжный рыболовный костюм, Лаврухин — новенький спортивный костюм, привезённый отчимом из загранки. Скинутую одежду Вася отнёс на противоположную сторону костра.

— А теперь, Вася, мы разденемся по очереди. Смотри чтобы это шакальё не сбежало.

— Куда голышом — то, — хихикнул Василий.

Сержант отобрал из верхней одежды иностранный спортивный костюм и вскоре уже был в нём, тут же он на ноги одел кроссовки.- Вот теперь приличный «прикид», а не то что раньше. Одевайся и салага, — указал он на верхнею одежду Ефима.

Через несколько минут бывшие войны были в гражданской одежде.