Бесплатный фрагмент - Родом из разведки

РАЗВЕДКА (в военном деле) — совокупность мероприятий

с целью сбора данных о действующем

или вероятном противнике, местности и др.

Предисловие

Книга «Родом из разведки» обобщает сведения, собранные на протяжении двух десятков лет в процессе поисково-исследовательской работы, проводимой автором этой книги, а также многими добровольными помощниками.

В Славском районе Калининградской области при Гастелловской средней школе в 1987 году начал работу военно-патриотический клуб «Поиск». Организатором и руководителем клуба стала школьный учитель истории Ермоленко Елена Васильевна. Клуб «Поиск» поддерживал контакты с представителями разведки Балтийского флота. Руководитель клуба и его участники проводили кропотливую поисковую работу, которая порой напоминала сбор развединформации. В мае 1989 года открыли первую экспозицию «Музея разведчиков». В итоге удалось собрать уникальный материал, часть которого и легла в основу этой книги.

Материал книги рассчитан на читателя, профессионально интересующегося историей Великой Отечественной войны. Хочется надеяться, что в первую очередь здесь найдут много полезной информации для своей работы учителя истории, участники военно-патриотических клубов и поисковых отрядов.

В книге наиболее широко освещён один из этапов Великой Отечественной войны. Это лето — осень 1944 года, а в частности, время операций фронтовых разведывательных отделов накануне наступления в Восточной Пруссии (в основном на территории нынешней Калининградской области). Речь идёт о разведывательно-диверсионных и разведывательных группах, отправляемых в тыл противника путём десантирования на парашютах. В определённой мере можно считать, что эти разведчики и их работа, особенно в Восточной Пруссии, стала первой попыткой создания формирований войскового спецназа.

Основу книги составляют материалы: полученные из архивов, воспоминания ветеранов-разведчиков и их родственников, фотографии, документы, результаты поисковых работ на местности. При использовании фонограмм и рассказов по возможности сохранен стиль, лексика, манера участников тех событий. Выводы и заключения, которые приводятся в книге, основаны на результатах анализа многочисленных документов.

При написании книги исключалось навешивание ярлыков и всякого рода осуждения или оправдания, никому не позволено судить людей за те или иные действия. Цель издания книги — по возможности объективно и всесторонне рассказать о событиях и людях того времени.

Почему эту книгу назвали «Родом из разведки»? Потому, что в разведку набирали не просто «самых», а «самых, самых». Разведчиком нужно родиться. Разведчику нужен талант как музыканту, художнику, поэту, артисту. Только у разведчика этого всего должно быть в избытке и ещё чуть-чуть. Неоспоримо, разведчики — это элита, люди особого склада. Военные же разведчики вдвойне. «Разведчик и сапёр ошибается только раз», — гласит известная поговорка, а если разведчик ещё и минёр — сколько раз он может ошибиться? Военный разведчик, как минимум, должен обладать хорошим здоровьем, устойчивой психикой, волей, смелостью, решительностью, умением принимать мгновенные и главное верные решения, находить причинно-следственные связи в событиях, анализировать их и делать выводы, обучаться в процессе работы и уметь овладевать практически всеми специальностями и профессиями, особенно военными.

Эта книга не энциклопедия и не истина в последней инстанции, но факты, события, имена, названия местности — подлинные и могут служить основанием для дальнейшей исследовательской и поисковой работы.

Если завтра война.

К началу Отечественной войны специальных боевых разведывательных подразделений фронтовой (окружной) разведки в Красной Армии не было, как впрочем, не было и в других военных структурах.

В конце двадцатых годов на территории Украинского и Белорусского военных округов командованием РККА производились закладки оружия, продовольствия, снаряжения. Такие мероприятия осуществлялись на случай вражеской оккупации той или иной области. Проводились масштабные партизанские учения, организовывалась периодическая переподготовка потенциальных партизан. Параллельно в этом же направлении работали и органы госбезопасности. Однако в 1935 — 1938 годах все подобные приготовления были свёрнуты, а затем последовали массовые репрессии в отношении подготовленных кадров.

Начавшаяся в 1936 году гражданская война в Испании послужила полигоном для отработки и оттачивания тактики диверсионной войны. В Испании раскрылись такие уникальные специалисты как Берзин, Спрогис, Старинов и многие другие. Участники Испанских событий, армейские офицеры, также получили боевые навыки и знания по организации разведывательно-диверсионных отрядов и групп. Вернувшихся на Родину из Испании офицеров-разведчиков, организаторов разведывательно-диверсионной работы, обладателей боевого опыта, награждённых высшими наградами СССР, уволили, многих арестовали и впоследствии расстреляли или отправили в лагеря. Точное количество всех репрессированных в 1937–1940 годах военных разведчиков неизвестно, однако имеющиеся данные говорят о сотнях уволенных, арестованных и расстрелянных — примерно о половине всего личного состава разведки.

Накануне войны, начальник Разведывательного управления генерал-лейтенант Ф. И. Голиков 25 февраля 1941 года направил директиву всем начальникам разведывательных отделов приграничных военных округов и отдельных армий о приведении их подразделений в мобилизационную готовность к 10 мая 1941 года. Цель этих действий — повысить боевую и мобилизационную готовность разведки, в том числе и разведывательных отделов военных округов. С 23 января по 22 февраля 1941 года в Москве состоялись сборы начальников разведывательных отделов военных округов и армий для налаживания деятельности в период перехода с мирного на военное время. Руководил сборами начальник 7-го отдела Разведывательного управления (отдел приграничной разведки) полковник И. В. Виноградов. Участники сборов выступили с целым рядом конкретных предложений по повышению боевой готовности разведки в условиях войны с Германией. Предлагалось развернуть разведывательные отделы округов и армий по штатам военного времени, полностью обеспечить их техникой и экипировкой, организовать базы на своей территории на глубину четыреста километров в случае вынужденного отступления и другие мероприятия. После окончания сборов руководство Разведывательного управления предложило начальнику Генерального штаба РККА Г. К. Жукову план мероприятий, предусматривающий создание в приграничных военных округах тайных баз с запасом оружия, боеприпасов, военного имущества иностранного образца, а также резервных агентурных сетей на своей территории в глубину до 100—150 километров. Г. К. Жуков утвердил этот план в мае 1941года. Согласно плану с 24 мая 1941 года агентурная разведка западных приграничных военных округов и армий была ориентирована на работу по Германии. Помимо этого, все 10 полков воздушной разведки западных приграничных округов стали пополняться квалифицированным лётным составом и новыми самолётами СБ (СБ-скоростной бомбардировщик, прим. автора). Комплектование предполагалось завершить к 1 июля 1941 года. Началось также комплектование кадрами 16 радиодивизионов ОСНАЗ (ОСНАЗ-особого назначения, прим. автора), обеспечивающих радиоразведку.

В ночь на 22 июня 1941 года в Разведывательном управлении проводилось штабное учение. На этом учении отрабатывались вопросы организации разведки при возможном нападении Германии.

Однако все эти мероприятия запоздали и не были выполнены в полном объёме. В предвоенный период в Красной Армии господствовало мнение, что война будет вестись наступательными операциями на территории противника. Ход боевых действий в первые месяцы войны явился для советской военной разведки неожиданным и противоречащим её довоенной подготовке. Из этого вытекают те ошибки и просчёты, которые произошли в начале войны.

Начало военных действий Германии против СССР 22 июня 1941 года застало советскую военную разведку неподготовленной к работе в условиях войны. Поэтому с первых дней войны ей пришлось действовать вопреки планам, разработанным до начала боевых операций, что, безусловно, сказалось на деятельности всех её подразделений.

Фронт за линией фронта

С началом войны Разведывательное управление развернуло энергичную работу по налаживанию работы в новых условиях. Вот что рассказывает об этом Никольский В. А. — в то время сотрудник 2-го отделения 7-го отдела Разведуправления, занимавшегося координацией деятельности разведотделов западных приграничных военных округов:

«…В Разведывательном управлении началась лихорадочная деятельность по подбору и подготовке разведчиков для работы в тылу противника. Навёрстывались беспечные упущения мирного времени за счёт ночных бдений, непрерывных поисков лиц со связями в оккупированных немцами районах. Создавались школы по подготовке командиров групп, радистов, разведчиков. Причём преподавателей от слушателей отличало лишь служебное положение, так как ни теоретической, ни тем более практической подготовки все они не имели. Подбирались добровольцы из числа знающих радиодело моряков Совторгфлота, Главсевморпути, Гражданского воздушного флота, а также членов Осоавиахима. Ставка делалась на массовость. Обучение продолжалось в зависимости от степени военной и общеобразовательной подготовки, а также длительности предполагаемого использования будущего разведчика в тылу немцев — от нескольких дней до нескольких месяцев. Дольше всех готовили радистов. Они досконально изучали рации „Белка“ (в последующем „Север“) и должны были уметь передавать на ключе и принимать на слух 100–120 знаков в минуту. Для достижения таких нормативов требовалось несколько месяцев упорной работы. Недостатка в желающих стать разведчиками не было. Военкоматы наводнялись рапортами с просьбами направить немедленно на самый опасный участок фронта. Выбор представлялся в большом возрастном диапазоне от пятнадцатилетних юношей и девушек до глубоких стариков, участников ещё русско-японской войны. Предложение служить в военной разведке расценивалось как проявление особого доверия командования и, как правило, безоговорочно принималось. Переброска отдельных разведчиков и целых партизанских отрядов и групп в первые месяцы войны производилась преимущественно пешим способом в разрывы между наступающими немецкими подразделениями и частями. Многих организаторов подпольных групп и партизанских отрядов со средствами связи и запасами боеприпасов, оружия и продовольствия оставляли на направлениях, по которым двигались немецкие войска. Их подбирали буквально накануне захвата противниками населённого пункта из числа местных жителей, которым под наскоро составленной легендой-биографией в виде дальних родственников придавали радиста, а чаще всего радистку, снабжённых паспортом и военным билетом с освобождением от военной службы, обуславливали связь, ставили задачи по разведке или диверсиям и оставляли до прихода немцев. Через несколько дней, а иногда и часов такие разведывательные и диверсионные группы и одиночки оказывались в тылу врага и приступали к работе. Часть разведчиков, главным образом имеющих родственные связи в глубоком тылу, направлялась на самолётах и выбрасывалась в нужном пункте с парашютами. Аналогичную работу по подбору, подготовке и заброске разведчиков в тыл врага производили агентурные и диверсионные отделения разведотделов штабов фронтов. Разведорганы фронтовых и армейских подразделений начали развёртываться по штатам военного времени уже в ходе боевых действий, когда наши войска вели тяжёлые оборонительные бои. Поэтому квалификация офицеров специальных отделений была в первые месяцы войны крайне низкой. Опыт приобретался ценой больших потерь…».

Если же говорить об общем числе заброшенных в тыл противника разведывательных групп, то только разведывательные органы Западного фронта в июле-августе 1941 года направили за линию фронта около 500 разведчиков, 29 разведывательно-диверсионных групп и 17 партизанских отрядов. А всего в результате объединённых усилий Центра и разведотделов фронтов за первые шесть месяцев войны в тыл противника было заброшено около 10 тысяч человек, в том числе значительное количество разведчиков с радиопередатчиками.

Катастрофа первых месяцев Отечественной войны заставила командование Красной Армии и НКВД, с привлечением ЦК ВЛКСМ и МГК ВЛКСМ, создать ряд структур для организации борьбы в тылу немецких войск. Так возникли диверсионные и разведывательные школы и подразделения.

— В Мытищах на стрельбище «Динамо» готовились диверсанты и разведчики структурами НКВД.

— В Москве на стадионе «Динамо» шла запись в войска Особой группы НКВД, ставшей впоследствии самостоятельной воинской частью.

— В Подмосковье создали Специальную разведывательно-диверсионную школу при Центральном штабе партизанского движения, командовал ею капитан Никулочкин Яков Николаевич.

— На станции Жаворонки в Подмосковье, разместился штаб и база воинской части 9903 под командованием майора Спрогиса Артура Карловича, впоследствии 3-е отделение (диверсионное) разведотдела штаба Западного фронта.

Так же были другие школы и центры подготовки разведчиков, диверсантов, радистов.

Вот как описывает эти события Афанасий Григорьевич Синицкий, в то время слушатель офицерской школы армейских разведчиков.

«…В палатке уже сидели двое моих однокурсников. Рядом с ними — круглолицый, темноволосый майор, на гимнастёрке которого поблёскивали орден Ленина и орден Красного Знамени. Я представился ему.

— Очень рад, что прибыли. Моя фамилия — Спрогис — протянул руку майор. — Артур Карлович Спрогис. Итак, теперь все в сборе. Приступим, товарищи.

Он сообщил, что в соответствии с приказом начальника школы мы временно освобождаемся от занятий и поступаем в его распоряжение. Нам предстоит в самые сжатые сроки подготовить людей, из которых будут комплектоваться специальные группы, предназначенные для действий во вражеском тылу. Контингент обучаемых — добровольцы из числа комсомольцев.

— Мы должны обучить их меткой стрельбе из пистолета, подрывному делу, методам ведения визуальной разведки, различным способам ориентирования на местности и многому другому. Вот распорядок дня и расписание занятий. Молодёжь прибудет в лагерь завтра утром…».

Осенью 1941 года в тыл наступающих немецких войск в Подмосковье были направлены десятки диверсионных групп. Основная задача заключалась в нанесении ударов по тылам немецких войск. Группы переходили линию фронта по 10—20 человек, иногда десантировались с самолётов на парашютах. Экипировка — гражданская одежда или военное обмундирование, ватные штаны и телогрейки, сапоги или валенки, белые маскировочные халаты, лыжи. Вооружение групп состояло из запаса взрывчатки, гранат, мин нажимного действия, бутылок с зажигательной смесью, термитных зарядов, пистолетов, винтовок иногда автоматов. В тылу противника диверсанты на «большаках» и второстепенных дорогах устанавливали мины. Взрывали или сжигали мосты и переправы, столбы телеграфной связи. Уничтожали обозников, одиночных солдат или небольшие группы мотоциклистов и отдельные машины.

Приказ Ставки Верховного Главного Командования №0428 от 17 ноября 1941 года.

«…Опыт последнего месяца войны показал, что германская армия плохо приспособлена к войне в зимних условиях, не имеет тёплого одеяния и, испытывая огромные трудности от наступивших морозов, ютится в прифронтовой полосе в населённых пунктах. Самонадеянный до наглости противник собирался зимовать в тёплых домах Москвы и Ленинграда, но этому воспрепятствовали действия наших войск. На обширных участках фронта немецкие войска, встретив упорное сопротивление наших частей, вынужденно перешли к обороне и расположились в населённых пунктах вдоль дорог на 2.0—30 км. по обе их стороны. Немецкие солдаты живут, как правило, в городах, в местечках, в деревнях, в крестьянских избах, сараях, ригах, банях близ фронта, а штабы германских частей размещаются в более крупных населённых пунктах и городах, прячутся в подвальных помещениях, используя их в качестве укрытия от нашей авиации и артиллерии. Советское население этих пунктов обычно выселяют и выбрасывают вон немецкие захватчики.

Лишить германскую армию возможности располагаться в сёлах и городах, выгнать немецких захватчиков из всех населённых пунктов на холод в поле, выкурить их из всех помещений и тёплых убежищ и заставить мёрзнуть под, открытым небом — такова неотложная задача, от решения которой во многом зависит ускорение разгрома врага и разложение его армии.

Ставка Верховного Главнокомандования

ПРИКАЗЫВАЕТ:

1. Разрушать и сжигать дотла все населённые пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40—60 км в глубину от переднего края и на 20—30 км вправо и влево от дорог.

Для уничтожения населённых пунктов в указанном радиусе действия бросить немедленно авиацию, широко использовать артиллерийский, и миномётный огонь, команды разведчиков, лыжников и партизанские диверсионные группы, снабжённые бутылками с зажигательной смесью, гранатами и подрывными средствами.

2. В каждом полку создать команды охотников по 20—30 человек каждая для взрыва и сжигания населённых пунктов, в которых располагаются войска противника. В команды охотников подбирать наиболее отважных и крепких в политико-моральном отношении бойцов, командиров и политработников, тщательно разъясняя им задачи и значение этого мероприятия для разгрома германской армии. Выдающихся смельчаков за отважные действия по уничтожению населённых пунктов, в которых расположены немецкие войска, представлять к правительственной награде.

3. При вынужденном отходе наших частей на том или другом участке уводить с собой советское население и обязательно уничтожать все без исключения населённые пункты, чтобы противник не мог их использовать. В первую очередь для этой цели использовать выделенные в полках команды охотников.

4. Военным Советам фронтов и отдельных армий систематически проверять, как выполняются задания по уничтожению населённых пунктов в указанном выше радиусе от линии фронта. Ставке через каждые 3 дня отдельной сводкой доносить, сколько и какие населённые пункты уничтожены за прошедшие дни и какими средствами достигнуты эти результаты.

Ставка Верховного Главнокомандования

И. СТАЛИН

Б. ШАПОШНИКОВ…»

Диверсионные группы поджигали дома, сараи — любые уцелевшие здания и сооружения, в которых могли разместиться немецкие солдаты. Уничтожались в спешке оставленные отступающей Красной Армией склады, машинно-тракторные станции, запасы топлива и урожая, не вывезенные с колхозов и совхозов. Эти группы не имели радиосвязи, поэтому для пополнения боеприпасов, отчётов о проделанной работе и получении нового задания возвращались назад, переходя линию фронта. Потери среди них были огромны, однако результат действия этого «москитного войска» в ходе битвы за Москву был положительным. Стойкая и самоотверженная оборона Красной Армии, наличие в тылу немецких войск, окружённых и пытающихся вырваться, самых разнообразных воинских подразделений, «генерал Мороз» и удары диверсантов остановили наступление на Москву.

Необходимо назвать имена Зои Космодемьянской и Веры Волошиной. Эти разведчицы-диверсантки погибли и стали известны всей стране. Под Москвой начинали своей боевой путь разведчики-диверсанты Фазлиахметов Фарид, Поликарпов Александр, Дворников Иван, в 1944 году выполнявшие задание командования в Восточной Пруссии.

Разведывательный отдел штаба фронта

Формирование войсковых специальных разведывательных подразделений продолжилось и в период стабилизации Западного фронта в 1942 -1943 годах.

Разведывательный отдел штаба фронта — отдельная воинская часть, возглавляемая начальником разведки фронта, являлась структурным подразделением Разведывательного управления Генерального штаба Красной Армии и осуществляла руководство организацией и ходом войсковой, глубинной и агентурной разведки, а также радио и радиотехнической разведки. Так разведывательный отдел штаба Западного фронта возглавляли в разное время офицеры Корнеев Т. Ф., Кочетков, Ильницкий Я. Т., Алешин Е. В..

После ряда реорганизаций фронтовая разведка приобрела структуру, которая просуществовала почти без изменений до конца войны. Приложение к приказу №0071 «О РЕОРГАНИЗАЦИИ УПРАВЛЕНИЯ ВОЙСКОВОЙ РАЗВЕДКИ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ НКО СССР» от 19 апреля 1943 года определяло структуру разведывательного отдела штаба фронта.

Опережая события, с помощью наградных листов, представим характер деятельности, цели, методы работы и состав разведотдела штаба 3-го Белорусского фронта.

Первое отделение (войсковой разведки)

В войсковую разведку входили разведывательные подразделения армий, дивизий, полков. Как правило, это были разведывательные взводы и роты. Офицеры первого отделения разведотдела штаба фронта большую часть времени находились в войсках. Готовили разведгруппы и группы лазутчиков. Оказывали помощь войсковым командирам-разведчикам в планировании и организации поисков. Особое внимание уделяли укомплектованию и обучению личного состава разведывательных подразделений. Контролировали использование войсковых разведчиков по их прямому назначению.

Помощником начальника 1-го отделения Разведотдела штаба 3-го Белорусского фронта с мая по июнь 1944 года служил майор Каракашев Николай Маркович. Офицер Каракашев Н. М. 1914 года рождения по национальности — черкес. В Красной Армии с 1936 года. Участник боёв с белофинами в 1939—1940 годах. С июня 1941 года он на Карельском фронте. В боях на Кандалакшском направлении был дважды ранен. В апреле 1942 года, награждён медалью «За отвагу».

Из наградного листа на майора Каракашева Н. М.

«…тов. КАРАКАШЕВ Н.М. работал помощником начальника 1-го отделения отдела с мая 1944 года, за короткий промежуток времени показал себя смелым и грамотным офицером-разведчиком.

Тов. КАРАКАШЕВ, как в период подготовки к наступательным боям, так и в период наступательных боёв в мае-июне 1944 г., большую часть времени проводил на передовой линии фронта, оказывая большую помощь частям в организации войсковой разведки.

29 июня 1944 года, будучи по заданию командования в 1-ой моторазведроте Разведывательного отдела штаба 3-го Белорусского фронта в районе Сенно. Витебской области, погиб смертью храбрых от налёта вражеской авиации.

За образцовое выполнение боевых заданий командования, за героизм проявленный в боях — тов. КАРАКАШЕВА посмертно представить к правительственной награде — Ордену «ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 1 СТЕПЕНИ»…»

Второе отделение (агентурной разведки)

Отделение осуществляло вербовку разведчиков из числа партизан, военнослужащих, гражданского населения для ведения разведывательной работы в тылу противника. Офицеры отделения занимались формированием и подготовкой разведывательных и агентурных групп, агентов-маршрутников, агентов — нелегалов и резидентур.

С января 1944 года начальником 2-го отделения 3-го Белорусского фронта был назначен майор Чернов Константин Васильевич, 1909 года рождения. В Красной Армии с 1931 года. В Отечественной войне с 1941 года. Капитан Чернов К. В. в 1941 году руководил работой разведывательного отдела штаба 5 Армии. Организовывал работу агентуры в тылу противника по разведыванию его резервов. Показал себя смелым разведчиком, грамотным организатором разведывательной работы и в декабре 1941 года был награждён орденом «Красной Звезды». В 1942 году, уже майор Чернов К. В. командир спецотряда Западного фронта в тылу противника. Отряд успешно действует в Белоруссии, а его командир награждён орденом «Красного Знамени». За руководство работой 2-го отделения разведотдела штаба 3-го Белорусского фронта в 1944 году, подполковник Чернов К. В. награждён орденом «Отечественной войны 2-й степени». Был ранен в ногу. В августе 1945 года Константин Васильевич участвует в войне с Японией в качестве начальника отделения по использованию опыта войны оперативного отдела 15 Армии. Награждён вторым орденом «Отечественной войны 2-й степени». Всю войну Чернов Константин Васильевич прошёл в рядах разведки. Он так-же был награждён медалями: «За боевые заслуги», «За оборону Москвы», «За взятие Кёнигсберга», «За победу над Германией», «За победу над Японией».

С июня 1943 года в должности помощника начальника 2-го отделения разведотдела штаба 3-го Белорусского фронта работал майор Шаповалов Василий Павлович, 1906 года рождения. Участник Отечественной войны с 1941 года. Дважды был ранен. Награждён орденом «Красной Звезды» в 1944 году.

С декабря 1944 года начальником 2-го отделения разведотдела штаба 3-го Белорусского фронта являлся подполковник Житков Михаил Дмитриевич. В книге Никольского «ГРУ в годы войны» есть интересное упоминание об этом офицере. В 1941 году Житков и Никольский служили в разведотделе штаба 10 Армии.

«…старшие лейтенанты Н. П. Куличкин, И. Я. Корчма, М. Д. Житков являлись в прошлом сотрудниками центрального аппарата разведки, были известны мне по работе в Москве.

<…> Отправляясь на операции по заброске разведчиков в тыл врага, мы на всякий случай всегда оставляли личные документы в безопасном месте. Так и в тот раз. Свою полевую сумку, где были чистые бланки обязательств и подписок, немецкие штампы и печати и чистая книжка с бланками донесений, я передал старшему лейтенанту Корчме с приказанием переправить её до моего возвращения во второй эшелон штаба. В сумке также находилось моё удостоверение личности.

<…> Прямо с заседания бюро меня вызвали к оперуполномоченному Особого отдела НКВД.

Здесь ожидал новый сюрприз. Следователь, с которым мы были весьма близко знакомы по работе, вдруг с серьёзным видом достал бланк протокола допроса и начал так называемое дознание. После стереотипных вопросов — фамилия, имя и так далее, ответов, которые ему были отлично известны, он перешёл к существу дела.

Это ваша сумка? — спросил капитан. Сумка была действительно моя.

Где вы её потеряли, когда, почему не доложили по команде?

Узнав, что я её не терял, а перед уходом на операцию передал своему помощнику старшему лейтенанту Корчме, следователь вызвал его. Корчма подтвердил все мои показания, но добавил, что в отсутствие начальника ему тоже, пришлось выполнять одно срочное задание и он, передал злосчастную сумку нашему сотруднику старшему лейтенанту Житкову, отправлявшемуся в то время в разведотдел, дислоцировавшийся в Соболеве.

Следователь приказал пригласить Житкова. Тот, понятно, сильно перетрусил: кто же тогда не боялся всесильного НКВД? Предчувствуя, что его начальник, то есть я, так или иначе будет снят с занимаемой должности, он категорически заявил: никакой сумки не получал и ко всей этой истории отношения не имеет.

Корчма чуть было не накинулся на него с кулаками. Сомневаться в правдивости показаний моего верного помощника следователь не имел оснований, тем более что при проверке помещений, занимавшихся сотрудниками разведотдела, сумка была обнаружена в покинутой избе, где раньше квартировал Житков. Очевидно, при очередной бомбёжке деревни мой трусоватый подчинённый, убегая в убежище, просто забыл захватить её с собой…»

В процессе проведения разведывательной операции в Восточной Пруссии уже подполковник Житков М. Д. подписывал отчёты разведчиков и делал выводы и заключения об эффективности работы разведчиков его отделения в тылу врага. С этими документами можно будет ознакомиться в главах посвящённых непосредственно разведгруппам, действовавшим в Восточной Пруссии. К концу войны Житков М. Д. был награждён орденами «Отечественной войны 2 и 1 степени», медалью «За боевые заслуги», а 15 июля 1945 года подполковника Житкова представили к ордену «Красное Знамя», но награждён он был орденом «Кутузова 3 степени». Необходимо уточнить, несмотря на то, что с июля 1944 года и по 1956 год ордена «Красное Знамя» и «Ленина» стали вручать и за выслугу лет, чем значительно снизили их значимость, и всё-таки орден «Красное Знамя», по своему статусу подразумевал личный героизм и хотя бы нахождение вблизи противника. Орден же «Кутузова», являлся чисто штабной наградой.

Помощником начальника 2 отделения разведотдела з Белорусского фронта служил майор Попов Андрей Владимирович. В Красной Армии с 1931 года. Участник Отечественной войны с первых её дней. Награждён орденами «Отечественной войны 1-й степени» и «Красная Звезда».

Третье отделение (диверсионных действий)

Третье отделение Западного, позднее 3-го Белорусского фронта было сформировано на базе воинской части 9903, которой руководил майор Спрогис Артур Карловичи. Это подразделение занималось формированием, подготовкой и заброской в тыл противника диверсионных групп. Такую характеристику майору Спрогису даёт Никольский в книги «ГРУ в годы Великой Отечественной войны».

«…Проще, разумнее и удобнее для дела решил этот вопрос начальник 3-го отделения РО штаба фронта майор Спрогис. Старый разведчик, храбрый воин, участник войны в Испании, он не стал мудрить. Зная на опыте, что в военное время самым надёжным и не вызывающим подозрения прикрытием разведчиков могут быть лишь воинские части, он занял свободные казармы, с удобством расположил там все своё хозяйство и личный состав, создав прекрасный учебный центр, откуда вышло много славных героев — патриотов разведчиков и партизан…»

В августе 1942 года Спрогис А. К. командовал одной из спецгрупп в Белоруссии. После ранения полученного в тылу противника, организовывал партизанское движение в Латвии. Артур Карлович Спрогис заслуженно считается корифеем диверсионной работы в тылу противника.

В 1943 году третье отделение разведотдела штаба 3-го Белорусского фронта возглавил подполковник Орлов Георгий Ильич. О встрече с ним в 1942 году, тогда ещё старшим лейтенантом, упоминает в своей книге Никольский.

«…20 января в город прибыл партизанский обоз из полдюжины саней. Его привёл командир одного из отрядов Брянщины Рыжков. С ним добрался к нам сотрудник разведотдела Западного фронта старший лейтенант Орлов Георгий Ильич, направленный ранее в немецкий тыл для установления контактов с командирами наиболее крупных подразделений народных мстителей…»

Немало фронтовых разведчиков, на завершающем этапе Отечественной войны, оказавшиеся на задании в тылу противника в Восточной Пруссии, начинали свой боевой путь в отряде Особого Назначения Западного фронта, которым командовал Орлова Георгий Ильич. Послужной список этого офицера — боевой путь настоящего разведчика. Скупые строки в наградных листах лучшим образом подтвердят сказанное.

Полковник Георгий Ильич Орлов награждён орденами, «Ленина», «Красного Знамени», «Отечественной войны 2 и 1 степени», «Красной Звезды», медалями «За боевые заслуги» и «Партизану Отечественной войны 2-й степени», «За взятие Кёнигсберга», «За победу над Германией»

Помощником начальника 3-го отделения разведотдела штаба 3-го Белорусского фронта служил майор Шапкин Виктор Васильевич, боевой разведчик, воевавший в тылу противника под командованием своего начальника Орлова Г. И.

Из наградного листа на лейтенанта Шапкина В. В. командира взвода отряда Особого Назначения Западного фронта, июнь 1942 года.

«…Работает командиром взвода, с работой справляется хорошо. Взвод по боевым действиям находится на первом месте в отряде. Группа взвода тов. Шапкина под командованием мл. лейтенанта ЗИНОВКИНА 6.5.42 спустила под откос немецкий эшелон. 3.3.42 тов. Шапкин совместно с взводом первый вступил в бой в дер. Любыш. Немцы с восточной стороны в количестве 120 человек ворвались в деревню. Тов. ШАПКИН первый бросился в бой и лично со своего автомата уничтожил 4 гитлеровцев. В результате боя немцы были выбиты из деревни, бой продолжался 7 часов. В этом бою немцы потеряли боле 60 человек, взято в плен 3 немца. 12.3.42 в д. Лукавец тов. ШАПКИН тоже участвовал в бою совместно с взводом где лично автоматом уничтожил 5 фашистов. В бою показал себя смелым командиром…»

Майор Шапкин В. В. был дважды ранен. Награждён двумя орденами «Красной Звезды» и орденом «Отечественной войны 2-й степени».

Старший помощник начальника третьего отделения разведотдела штаба 3-го Белорусского фронта майор Кругляк Иван Карпович, 1916 года рождения. В Красной Армии по спец. набору с 1935 года. Был тяжело ранен.

Приведём фрагмент из воспоминаний Кругляка Ивана Карповича.

«…Я работал в разведотделе Западного, а затем 3-го Белорусского фронта. Работал я по заданию вышестоящих организаций и находился, как-бы в командировке в разведотделе. Подчинялся я непосредственно полковнику Орлову. Он отвечал за нелегальную разведку, а на мне лежала подготовка разведчиков нелегалов. Я ездил по лагерям для военнопленных и вербовал из немцев и поляков разведчиков. Следует упомянуть и об обстановке которая сложилась к началу войны в разведке. Все профессиональные разведчики были репрессированы и в разведку пришли строевые командиры и политработники, которые очень мало понимали в этом сложном деле.

Я же готовился ещё при Артузове и уже в 1940 году пересёк Западный Буг и работал в Вермахте на оккупированной территории Польши. У меня была надёжная легенда и радист. Я был разведчик-маршрутник. В мою задачу входило ездить и освещать определённый район. Был я в звании обер-лейтенанта Вермахта. Так мне пришлось работать довольно долго. Осенью 1941 года, я потерял связь со своими. Приходилось слушать передачи немецкого радио. Правда, мой радист продолжал работать, но обратной связи не было. Рацию мы спрятали. Я один пошёл на восток и вышел к нашим под Москвой. Как я работал? Хорошо работал. Немцы были очень требовательны и исполнительны. Как офицер Вермахта, я занимался, прокладкой дорог и обеспечением войск, т. е. — тыловой работник. Пил как все немцы и не дурак был отдохнуть с женщинами, а как иначе. У меня были друзья в жандармерии. Говорил я на немецком свободно и чисто, так как в детстве работал подпаском у немца-колониста. Уходя на задание к немцам, я был напичкан и искренне верил Сталинским лозунгам и всей остальной нашей пропаганде, но там вскоре всё проясняться стало. Мне удалось передать нашим, в 1940 году, карту, на которой было отмечено планируемое размещение полевой жандармерии до самого Днепра. Мне же поступил приказ — не поддаваться панике, повысить бдительность.

После выхода к нашим, я работал в 1943 году на Курском направлении. Мне вскоре вывезли из тыла противника, где я находился в Польше. За мной прислали самолёт. Прямо в немецкой форме, накинули только плащ-палатку, привели к Жукову. Он сказал, что ему необходимо выяснить где находится секретный аэродром под Сещей и сказал, что это — приказ. Я вылетел туда и выполнил приказ. В своей работе мне нередко приходилось отправляться в тыл противника для работы с разведчиками-нелегалами. Так я бывал в Польше, Восточной Пруссии…»

Действительно, Приказом №01038 по войскам Западного фронта от 7 декабря 1943 года, Кругляк И. К. был награждён орденом «Красного Знамени».

Из наградного листа на майора Кругляка И. К. помощника начальника третьего отделения разведотдела 3-го Белорусского фронта от 6 июля 1944 года.

«…За время работы в отделении тов. Кругляк проявил себя мужественным, самоотверженным офицером.

в течении 1943 г. подготовил и выбросил две диверсионно-разведывательные группы. Одна из них работает отлично, добытыми документами и захваченными пленными помогая командованию вскрыть группировку противника в районе г. Витебск.

Создал одну легализованную резидентуру.

Подготовил новых командиров групп, и сменил ими командиров ранее выброшенных диверсионных групп, чем значительно улучшил работу этих групп.

Провёл большую вербовочную работу высокого качества.

Вполне достоин правительственной награды, орденом Отечественной войны 1-й степени…»

В мае 1945 года майор Кругляк И. К. был награждён орденом «Отечественной войны 2-й степени».

В третьем отделении разведотдела штаба 3-го Белорусского фронта служили опытные, грамотные, смелые офицеры и именно — разведчики, а не строевые командиры, или того хуже политработники.

Четвёртое отделение (информационное)

Можно сказать основное аналитическое отделение. Основная задача разведки заключалось в необходимости получить более полные и достоверные данные о численности и составе группировки, резервах противника находящихся перед войсками фронта. Это достигалось путём анализа и обобщения информации полученной от всех разведывательных структур фронта. Офицеры информационного отделения разведотдела фронта ставили задачи разведывательными подразделениям, ориентируя их на получение или уточнение недостающей информации. В итоге обработки и осмысления всего комплекса, полученных разведданных, вырабатывались рекомендации для командования, разгадывались планы противника.

Образно, но точно охарактеризовал работу информационного отделения Синицкий Афанасий Григорьевич в книги «Разведчикам ошибаться нельзя».

«…Помню, в одной из книг, где затрагивались вопросы войсковой разведки, процесс анализа и сопоставления полученных данных сравнивали с процессом решения кроссворда. Нужно не просто заполнить буквами пустые клеточки, а добиться строгой взаимосвязи слов, сделать так, чтобы всё совпало по горизонтали и вертикали. Пожалуй, трудно найти более удачное сравнение…»

Начальником 4-го отделения разведотдела штаба 3-го Белорусского фронта в 1944 году являлся майор Кузьменко Николай Иванович. В Красной Армии с 1933 года. Участник Отечественной войны с апреля 1943 года. Награждён орденом «Красного Знамени».

Пятое отделение (авиационной разведки)

При фронтовых разведывательных отделах были созданы отдельные авиационные эскадрильи обеспечивающие деятельность разведотдела. В основном в состав этих эскадрилий входили транспортные самолёты ЛИ-2 (Дуглас) и пикирующие бомбардировщики Пе-2 оборудованные разведывательной фотоаппаратурой. Конечно, широко и многосторонне разведчики армейских структур использовали и лётчиков фронтовых авиасоединений.

Интересно описывает результат работы лётчиков-разведчиков Калининского фронта в начале 1943 года, Синицкий Афанасий Григорьевич в книги «Разведчикам ошибаться нельзя».

«… Вскоре Николай Иванович по моей просьбе собрал в своей большой землянке всех, кто в этот день летал на задание. Донесения — донесениями, пометки на картах — пометками, а разговор с людьми тоже будет полезен, так полагал я. И не ошибся. Беседа позволила уточнить ряд любопытных деталей.

Выяснилось, например, что несколько экипажей наблюдали на дорогах скопление крытых автомашин, возле которых суетились солдаты. Судя по всему, они вытаскивали из грязи застрявшие грузовики. В то же время авиаторы заметили, что встречные машины проходили эти участки без задержек. Можно было, конечно, предположить, что всё это объясняется случайностью: одна из сторон дороги разбита больше, друга меньше. Но такие скопления отмечались в нескольких местах, причём всюду стояли грузовики, следовавшие от линии фронта в тыл. Почему? Не потому ли, что они вышли в рейс, нагруженными до предела, в отличие от машин, двигавшихся им навстречу порожняком?

Вблизи Оленино и железнодорожной станции Мостовая авиаторы засекли несколько мощных взрывов. Чтобы это могло означать? Возможно, партизаны подорвали вражеские склады боеприпасов. Но они обычно проводили такие операции ночью, а не средь белого дня. Снова загадка…

— В нескольких деревнях наблюдали пожары, — рассказывал белобрысый, совсем молоденький лейтенант — Нет, не думаю, чтобы это было простое совпадение, — предположил он, перехватив мой недоумённый взгляд, — это дело рук фашистов. Специально жгут.

Те экипажи, которые вылетали в районы Духовщины, Ярцева, Дорогобужа, подтверждали, что там ведутся интенсивные работы по сооружению оборонительных рубежей силами местного населения. И все как один отмечали, что основные дороги, по которым движутся колонны плотнее, чем обычно, прикрыты зенитным огнём и истребителями.

Всю ночь я ломал голову пытаясь, хоть как-то систематизировать и обобщить те «мелочи», о которых рассказывали авиаторы. Вывод вроде бы напрашивался такой: противник готовится к отходу на новые оборонительные рубежи…»

Начальником 5-го отделения Разведотдела штаба 3-го Белорусского фронта служил майор Половинкин Николай Митрофанович, 1904 года рождения. В Красной Армии с 1924 года. Участник Отечественной войны с марта 1942 года. Награждён орденами «Красная Звезда» и «Отечественной войны 1-й степени».

Из наградного листа на майора Половинкина Н. М.

«…Майор тов. ПОЛОВИНКИН Н. М. работает начальником авиационного отделения, лично организовал крупно-масштабное фотографирование всего переднего края обороны противника перед нашим фронтом на глубину 10км, материалами аэрофоторазведки были обеспечены наземное командование до командира батальона, дивизиона включительно, чем в значительной мере обеспечивалась задача первого периода нашего наступления и разгрома противника. Активно участвовал в организации перспективной съёмки объектов, колонн и других объектов…»

Старшим помощником начальника 5-го отделения Разведотдела штаба 3-го Белорусского фронта служил подполковник Ярёменко Александр Сергеевич, 1912 года рождения. В Красной Армии с 1934 года. Участник Отечественной войны с июля 1942 года. Будучи военнослужащим разведотдела проявил большую работу по внедрению перспективного (панорамного) фотографирования. Награждён орденами «Отечественной войны 1-й степени» и «Красного Знамени».

Шестое отделение (радиоразведки)

Отделение состояло из отдельных дивизионами особого назначения (ОРД ОСНАЗ), которые в годы Великой Отечественной войны были основной организационной единицей радиоразведки. Перед началом войны были созданы 16 радиодивизионов ОСНАЗ. В ноябре 1942 года в состав внутренних войск были переданы из Главного разведывательного управления Генерального штаба Красной Армии полевые управления специальной службы и радиостанции ОСНАЗ. Они были переформированы в отдельные дивизионы спецслужбы, центральную и отдельную радиостанции войск НКВД. На них возлагались задачи разведки эфира, осуществления радиоперехвата, шифрованной радиопереписки, предварительной обработки этих данных с радиосетей и отдельных радиоточек.

Успехи радиоразведки вносили существенный вклад в получение разведывательной информации. Одной из главных задач радиоразведки было определение направления отхода главных сил противника, создание им группировок для нанесения возможных контрударов по нашим войскам. Также разведчикам ОРД ОСНАЗ удавалось успешно решать ряд боевых задач. Раскрытие кодировки карт, применяемой для передачи данных разведки противника по УКВ. Выявление дислокаций аэродромов, базирование авиасоединений и штабов войск противника. Создание в эфире «мешающих» действий по срыву передачи срочных радиограмм противника в радиосетях с опозданием на 3—5 часов. Ведение поиска и радиоперехвата кратковременно работающих радиостанций противника, выходящих на связь в любое время суток. Наряду с выявлением группировки противника радиоразведчики добывали сведения об осведомлённости врага о наших войсках. Эти данные добывались перехватом и анализом донесений с борта немецких самолётов-разведчиков.

ОРД ОСНАЩЗ имели двойное подчинение. Они полностью подчинялся начальнику разведотдела фронта, а в специальном, кадровом и инженерно-техническом отношении — отделу радиоразведки Разведывательного управления Генштаба Красной Армии.

Можно привести ряд подразделений радиоразведки:

— 131-й отдельный Кёнигсбергский ордена Красной Звезды радиодивизион ОСНАЗ (в/ч 55295),

— 226-й отдельный радиодивизион ОСНАЗ (в/ч 05369),

— 474-й отдельный Кёнигсбергский ордена Красной Звезды радиодивизион ОСНАЗ (в/ч 30695),

— 513-й отдельный радиодивизион ОСНАЗ (в/ч 39570).

Начальником 6-го отделения разведывательного отдела штаба 3-го Белорусского фронта служил подполковник Снигирёв Сергей Павлович. В Красной Армии с 1931 года. Награждён орденами «Отечественной войны 1-й степени», «Красного Знамени» и медалью «За боевые заслуги».

Из наградного листа на Снигирёва С. П.

«…Подполковник тов. СНИГИРЁВ участник Отечественной войны с 22.6.41г. всё время на нашем фронте. Под руководством тов. СНИГИРЁВА радиодивизионы (474 и 131) проделали большую работу по выявлению группировки противника 3ТА и 4ТА, направления отхода, забивание радиостанций противника, нарушали управление противника.

Тов. СНИГИРЁВ смелый офицер-разведчик, большую часть времени проводит в передовых радиопунктах и организует их работу. Лично им организованы группы прослушивания в каждой армии, которые дали ценные данные о противнике командованию армий.

Разведывательная служба фронта поставлена на высокую высоту.

Представляю тов. СНИГИРЁВА к правительственной награде Ордену «КРАСНОГО ЗНАМЕНИ»….»

Седьмое отделение (агентурной техники)

Это отделение занималось техническим обеспечением необходимыми для легендирования в тылу противника разведчиков документами. Обеспечивали группы топографическими картами.

Начальником седьмого отделения разведотдела 3-го Белорусского фронта в 1943 года являлся капитан административной службы Соколов Пётр Кузьмич, 1911 года рождения, В Красной Армии с 1934 года. В войне участвовал с 22 июня 1941 года. В сентябре 1944 года награждён орденом «Красной Звезды».

В штат этого подразделения, входил цинкограф-гравёр лейтенант административной службы Рябчиков Фёдор Максимович, 1890 года рождения. В Красной Армии с сентября 1943 года.

Из наградного листа на Рябчикова Ф. М.

«…Тов. РЯБЧИКОВ выполняет в отделении оперативной техники отдела сложную и ответственную обязанность цинкографа-гравёра. Добился в своей работе значительных успехов, умело используя трофейную технику и применяя её к нашим нуждам.

Все задачи, возлагаемые на лейтенанта а/с РЯБЧИКОВА в отношении технического оформления спецгрупп, действовавших в тылу противника в Восточной Пруссии, выполнялись им в срок и с хорошими качественными показателями.

В отделе работает с конца 1943 года, проявил себя как дисциплинированный и добросовестный офицер.

Тов. РЯБЧИКОВ достоин награждения медалью «ЗА БОЕВЫЕ ЗАСЛУГИ»…»

Восьмое отделение (шифровальное)

Сотрудники отделения — шифровальщики. Они расшифровывали донесения, поступающие на радиоузел разведотдела фронта от разведчиков, действовавших в тылу противника. Расшифрованное содержание радиограмм направлялось начальникам отделений (второму, третьему, четвёртому) по их назначению. Ответы, приказы, распоряжения командования зашифровывались и поступали на радиоузел для передачи адресатам (разведгруппам, партизанам, войскам). В обязанность отделения входило обеспечение разведчиков шифрами и обучение пользованию ими. Во время проведения Восточно Прусской наступательной операции, шифровальным отделением разведотдела штаба 3-го Белорусского фронта, руководил капитан Баданин Андрей Егорович. В Красной Армии с 1935 года. В войне участвовал с 1941 года. Награждён орденом «Красная Звезда».

Следственная часть

Это подразделение, в частности, осуществляло допрос пленных. Офицеры следственной части, принимали участие в вербовке агентуры из числа немецких военнопленных.

Административно-хозяйственная часть

Должность начальника административно-хозяйственной части разведотдела штаба 3-го Белорусского фронта занимал в 1945 году майор интендантской службы Буринский Пётр Андреевич, 1913 года рождения. В Красной Армии с октября 1935 года. Участник Отечественной войны с 22 июня 1941 года. Награждён орденами «Красной Звезды» и «Отечественной войны 2-й степени», медалью «За оборону Москвы».

Из наградного листа на майора и/с Буринмкого П. А.

«…Тов. БУРИНСКИЙ, возглавляя административно-хозяйственную часть отдела, призванную обеспечивать оперативную работу агентурных отделений, хорошо справлялся со стоящими перед ним задачами.

В период подготовки и проведения наступательных операций фронта в Восточной Пруссии, обслуживающий аппарат и подразделения работали с исключительной нагрузкой и были мобилизованы на выполнение своих задач.

Все подготовляемые и отправляемые в тыл противника спецгруппы обеспечивались бесперебойно, что явилось следствием хорошей работы тов. БУРИНСКОГО, его умения и настойчивости.

Ведя большую работу над воспитанием обслуживающего персонала отдела и добился на этом поприще серьёзных успехов.

Тов. БУРИНСКИЙ достоин награждения Орденом Отечественной войны 2 степени.…».

Насколько достижения товарища Буринского и его подчинённых, соответствовали наградному листу, станет понятно в дальнейшем.

Отделение кадров

Работу отдела кадров разведотдела 3-го Белорусского фронта возглавлял подполковник Поминов Фёдор Петрович, 1902 года рождения, участник Гражданской войны с 1920 до 1921 год. В Красной Армии с 1924 года. В Отечественной войне участвовал с июля 1942 года. Награждён: орденом «Красное Знамя» в 1944 году (за выслугу лет), орденом «Отечественной войны 2-йстепни» в 1944 году и медалью «За боевые заслуги» в 1943 году. В 1945 году награждён орденом «Отечественной войны 1-й степени». В 1942 году в звании майора интендантской службы Поминов Ф. П. служил помощником начальника разведотдела штаба Закавказского фронта, занимаясь вопросами обеспечения разведотдела кадрами.

Функции, возложенные командованием, на отдел кадров можно частично узнать из наградного листа на подполковника Поминова Ф. П.

«… Тов. ПОМИНОВ правильно организовал учёт кадров разведчиков: принимал своевременные меры к пополнению убыли, выдвижению молодых боевых офицеров на более высокие должности и отправке на учёбу. Часто выезжал в войска для оказания помощи в учёте и расстановке кадров. Своевременно и правильно оформлял наградной материал. Лично дисциплинирован, усидчив, исполнителен. Заслуживает награждения орденом „ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 1 СТЕПЕНИ“…»

О точность в работе подчинённых Поминова ещё не раз пойдёт речь в этой книге.

Финансовая часть

В обязанность финчасти, в частности, входило начисление и выплаты денежного довольствия военнослужащим разведотдела штаба фронта. Там же оформлялись аттестаты, в случаях, когда военнослужащий поручал перечислять своё денежное довольствие семье или своим близким.

Начальником финчасти 3-го Белорусского фронта являлся капитан административной службы Иванов Николай Иванович. В январе 1945 года награждённый медалью «За боевые заслуги».

Секретная часть

Секретная часть, она же и строевая часть. В её функции в основном входило ведение и хранение документации. В разведотделе штаба 3-го Белорусского фронта начальником секретной части радиоузла являлся гвардии старший лейтенант Личевский Пётр Иванович.

Из наградного листа на Личевского П. И.

«…Тов. ЛИЧЕВСКИЙ работает начальником строевой части с работой справляется отлично. Участник отечественной войны с 1942 года, дважды ранен.

Благодаря высоким качествам строевого офицера, он сумел в части поставить строевую подготовку и учёбу личного состава на высокий уровень.

Весь личный состав подтянут, имеет всегда отличный внешний вид и строевую выправку.

Секретное делопроизводство ведётся отлично, секретная документация в части находится в образцовом состоянии.

тов. ЛИЧЕВСКИЙ достоин представления к правительственной награде ордену «Красной Звезды»…»

Радиоузел разведотдела штаба фронта

Основная задача радиоузла — обеспечение постоянной и качественной радиосвязи с агентурой (корреспондентами). Корреспондентами были радисты разведгрупп, партизанских отрядов, агенты-нелегалы, резервная агентура в ближнем советском тылу. Офицеры радиоузла занимались обеспечение разведчиков разведгрупп радиостанциями, обучением и подготовкой радистов.

Руководил работой радиоузла разведотдела штаба 3-го Белорусского фронта военинженер 2 ранга Синяк Владимир Степанович, впоследствии, подполковник и помощник начальника разведотдела штаба фронта по агентурной связи. Грамотный кадровый офицер, выпускник Ленинградской военной электротехнической академии. В Красной Армии с 1936 года. В войне участвовал с первых дней. Награждён: медалью «За оборону Москвы», орденами «Отечественной войны 1-й степени», «Красная Звезда», «Красное Знамя».

Из наградного листа на подполковника Синяк Владимира Степановича

«…Тов. СИНЯК, командуя подвижным радиоузлом фронта, добился прекрасных результатов в деле организации работы узла, боевой и специальной учёбы личного состава узла, дисциплины и организованности в части.

Радиоузел полностью справлялся со своими задачами в период подготовки и проведения операций фронта в Восточной Пруссии. Личный состав и радиосредства, работающие, как по обслуживанию боевой деятельности отдела, так и обеспечивающие связь с армиями работали бесперебойно и со своими задачами справлялись.

По личной инициативе и под непосредственным руководством подполковника тов. СИНЯК, коренным образом реорганизован и перестроен весь радиоузел приведён в образцовое техническое состояние.

Проверкой состояния и работы радиоузла представителями РУ ГШ КА, радиоузел признан образцовым ведущим среди радиоузлов других фронтов. Радиоузел, под командованием подполковника СИНЯК удостоен высокой чести -награждён Орденом Красной Звезды.

Тов. СИНЯК достоин награждения Орденом Красного Знамени…»

На радиоузле служили также:

лейтенанты Горлов Василий Митрофанович, Подчуфаров Иван Васильевич, старшина Головизнин Виктор Иванович — начальники радиостанций,

младший лейтенант Шостак Григорий Васильевич — помощник начальника оперативной части радиоузла,

капитан медицинской службы Морозова Татьяна Георгиевна — врач медпункта радиоузла,

старшина Купцов Константин Дмитриевич — делопроизводитель,

старшина Трефилов Иосиф Андрианович — комендант,

ефрейтор Петрашев Никифор Антонович — электромеханик,

ефрейтор Ежгуров Прокофий Антонович — повар.

Партизаны, подпольщики, разведчики, диверсанты

Продолжим знакомиться с работой, как теперь понятно, второго и третьего отделений разведотделов фронтовых штабов.

Личный состав для специальных фронтовых разведывательно-диверсионных групп набирался из военнослужащих войсковой разведки, привлекали к работе офицеров и бойцов, проявивших себя в боях, бойцов-диверсантов воинской части 9903, диверсантов-участников боёв под Москвой, партизан. Солдат и сержантов, набранных из воинских частей, как правило, направляли в специальные разведшколы.

Вот как вспоминает этот период своей жизни Виктор Иванович Довбыш 1944 году зам. командира разведгруппы «Мороз».

«…Служил я в полковой разведке зам. комвзвода в 1324 полку 413 дивизии 50 Армии. Командовал генерал Болдин. В 1943 году я был награждён медалью «За отвагу». Разведвзвод под моей командой взял высоту. Взяли её ночью, а днём накануне не могли взять батальоном. Был у нас политрук — очень смелый и отчаянный человек, ходил с нами в поиск. Командир был трусоват. Всё время оставался в траншее. Мы в поиск, а он себя плохо чувствует, что-то заболел и остаётся в траншее: «Я вас отсюда огнём поддержу». Мы на нейтральной с языком застрянем, немцы обнаружат нас и давай минами забрасывать. С нашей стороны четыре раза сорокапятки стукнут и всё: как хочешь, так и выбирайся. Приползём. Я к нему: «Ну, что же не поддержал огнём?». «Я говорил артиллеристам, а они: «У нас лимит, на ночь пять снарядов. Это ведь не бой»». Вскоре я был ранен и оказался в госпитале.

После госпиталя попал в батальон «выздоравливающих», станция Салтыковка, Москва. Однажды меня вызвали в штаб полка. Там сидят трое в гражданском. Спросили, не хотел ли я идти в глубокий тыл. Дал добро. Нас собрали группу человек семнадцать, потом троих отсеяли. Направили нас в школу в Малоярославец 2-ая Пролетарская улица, там была разведшкола. В ней мы находились до 28 августа. В подготовку входило: девять учебно-тренировочных прыжков с парашютом, стрельба по вспышкам и по звуку из пистолета, хождение по азимуту. Занимались там также вопросами выживания без продуктов. Был у нас преподаватель, он бывший разведчик-чекист…».

Появление небольших компактных раций «Север» с двухсторонней связью и дальностью работы на сотни километров позволило подойти к организации разведывательно-диверсионной деятельности более широко и ставить перед разведчиками новые задачи. Ещё с большей нагрузкой заработали разведывательные школы.

На территории, оккупированной немецкими войсками, сражались партизанские отряды и группы сопротивления, действовали группы и отряды НКВД, разворачивалась работа Штабов партизанского движения. Широкий масштаб приобрела заброска на оккупированные немецкими войсками территории Белоруссии, Смоленской и Брянской областей специальных разведывательных групп фронтового подчинения.

Глубинная заброска фронтовых разведывательных групп производилась с самолётов ТБ-3 (тяжёлый бомбардировщик) или ЛИ-2 на парашютах в зоны интересов фронтов. В редких случаях разведчики переходили линию фронта в пешем порядке. Наибольшего пика заброска разведывательно-диверсионных групп достигла в начале 1943 года, став плановой и систематической.

Вспоминает свою высадку в Белоруссии, в 1942 году Поликарпов Александр Фёдорович, разведчик группы майора Наумовича (сохранён стиль рассказа ветерана. при автора).

«… В бою под Сухиничами 14 января 1942 года, я был ранен. Пробило мне пулей лёгкое. Излечился я в госпитале, в Москве лежал, в академии Фрунзе. 9 августа попал в свою часть. Вскоре мы вылетели в Белоруссию. Вылетело нас четверо. Майор Наумович, был непосредственный начальник. Я, Петров Михаил и Кулешов Виктор, который трагический погиб, сам себя порешил. Был я там до 1944 года до июня месяца. Выполняли мы там разные задания. Больше ходил на диверсии, разведкой занимался.

<…> Прыгал я первым. У меня много прыжков было. Я занимался раньше этим дело в армии. Майор мне говорит «Будешь прыгать первым. Встретишь груз. Зажжёшь факел. Потом уже и мы будем прыгать». Я пока всё собрал, а их нет. Всю ночь проискал — нет. Вижу, на рассвете — лес, окоп, какой то, свежий, хутор рядом. Целый день просидел, прождал, а людей троих нет. Вечером тихо подполз к хутору. Мужички, местные. сидят покуривают. Подошёл к ним. На мне был комбинезон, шлемофон, автомат. «Здрасте». «Здрасте. Разрешите закурить?» Даёт мне кисет, дед Терентий, как сейчас его помню, хороший мужичок был. «А паперки нет. Вот с Евангелие». «У меня, есть паперка» Достаю газету «Правда». Он мне «Нет. Ты давай с Евангелие, а эту газету мне отдай. Пошли до меня, до хаты.» Его хата крайняя, к лесу как раз. Он мне говорит. « Я видел, сколько вас ночью летело». У страха глаза велики. Нас то, четверо было. Это много груза. Потом дед мне говорит. «Там шлях есть. Окопы там. Видал наверно?» Я ему говорю «Да, видел». «Вот там и жди. Люди будут, наши». Только я хотел уходить. Слышу пацанята прибегают и кричат. «Дед Терентий! Там три дядьки лежат в жите, в кустах. У одного дядьки шесть пальцев на руке.» Майор наш, у него был шестой палец. Я сразу туда. Майор накинулся на меня сразу конечно «Где ты был?» Я говорю «Вы где были?» Они поддали. Только Кулешов не пил, а они с Петровым, поддали. У нас у каждого фляга со спиртом. Груз я ведь весь собрал. Говорю майору, что вот люди, могут помочь. Майор же заранее знал, что партизанский отряд в этом районе действовал. У нас из разведотдела, была раньше выслана группа Авдеенко. Вечером мы встретили с нашими в партизанском отряде…»

Группа военных разведчиков уже к весне 1943 года, как правило, высаживалась на базы партизанских отрядов или в зону базирования ранее заброшенных разведгрупп и только потом выходила в район своей деятельности и базирования. Группы в основном состояли из командира-офицера, заместителя командира — сержанта или старшины, радистки с рацией, двух-трёх бойцов. Военные разведчики оборудовали землянки, привлекали к работе группы наиболее подготовленных, способных, смелых партизан, создавали широкую агентурную сеть из местных жителей.

В задачу группы в основном входили сбор разведывательной информации о войсках противника и их перемещениях, вербовка и внедрение агентуры в оккупационную администрацию.

Особый упор делался на проведение диверсий, засад и террористических акций.

На этом этапе войны командование Красной Армии не случайно придавало особое значение диверсиям на железнодорожном транспорте. В годы второй мировой войны, когда в военных действиях стали участвовать колоссальные людские силы и техника, первостепенное значение приобрели железные дороги как наиболее мобильный вид транспорта. Всякое крушение поезда вызывало серьёзные нарушения движения по магистрали и поэтому железнодорожные коммуникации противника с самого начала войны являлись главным объектом ударов советских диверсантов-разведчиков. Уже через месяц после начала войны с СССР командование вермахта отмечало, что действия партизан представляют серьёзную опасность для армейских коммуникаций.

Железные дороги в тылу врага превращались в своеобразные линии фронта. На перегонах, около переездов, станций и мостов оккупанты сооружали доты и бункеры, устраивали различные проволочные препятствия, ставили минные заграждения, по обеим сторонам дороги вырубали леса полосой до 300 метров. Вдоль железных дорог устанавливали запретные зоны шириной до двух километров: охрана уничтожала любого человека, появившегося на полотне или рядом с ним, даже на расстоянии 200–300 метров от дороги. Днём запретные зоны просматривались с вышек. В случае тревоги дежурные открывали огонь из пулемётов. Во многих местах имелись автоматические сигналы, затруднявшие подходы к объектам, а на особо важных направлениях железнодорожные пути иногда освещались. На некоторых железнодорожных магистралях курсировали бронепоезда, прикрывавшие команды по поиску и обезвреживанию мин.

Большое внимание оккупантами уделялось также охране больших мостов, железнодорожных узлов и станций с водоснабжением. Здесь, как правило, создавалась мощная круговая оборона, размещались сильные, хорошо вооружённые гарнизоны.

Для осуществления диверсий советские разведчики использовались толовые заряды и самые разнообразные минные устройства — от миниатюрных магнитных мин, мин замедленного действия (МЗД) и не извлекаемых мин (НМ) до мощных фугасов, но учитывая плохое обеспечение высоким советским командованием разведывательно-диверсионных групп и партизан минами, последние вынуждены были изобретать уникальные взрывные устройства.

В 1941 году партизаны и разведчики-диверсанты чаще всего использовали взрывные устройства (ВУ) нажимного действия. Шпала под тяжестью колеса паровоза прогибалась. Эту особенность и стали использовать. Под шпалой выкапывали яму в которую укладывали 5—10 кг. скреплённых между собой тротиловых шашек. Присыпали их, а сверху устанавливалась противопехотная нажимная деревянная мина с взрывателем МУВ с двухсотграммовой тротиловой шашкой. Сложность при установке такой мины заключалась в необходимости выставить точный зазор между миной и шпалой.

Описание диверсионной работы спецгруппы капитана Шарого в Белоруссии из книги «Дерзость» Фазлиахметова Фарида Салиховича.

«…И вот мы у цели. Залегаем в кустах и ведём наблюдение. Проходят обходчики. Вернутся они только через полчаса, за это время вполне можно успеть поставить мины. Так как движение на дороге было слабое, мы взяли с собой всего две мины — одну вибрационную, вторую нажимного действия — противопехотную. Мины решили поставить, хорошенько замаскировать, чтобы не обнаружили обходчики, и уйти, не дожидаясь подхода поезда. Мы знали: когда пойдёт эшелон, от вибрации взорвётся мина с часовым механизмом, а от прогиба рельса под тяжестью локомотива выдернется чека из противопехотной мины.

Саше Стенину минирование хорошо знакомо, сколько таких вот фугасов пришлось ему поставить на дорогах Подмосковья в октябре — ноябре 1941 года. Ему помогает Петя Токарев, хотя и новичок в минировании, но парень ловкий и расторопный.

Метрах в двухстах от Стенина приступили к минированию и мы с Ольховцом. Наша задача установить фугас с противопехотной миной. Ольховец разгребает землю, я отношу её метров на двадцать от насыпи. В готовую ямку запихиваем под шпалу заряд, измеряем шаблоном зазор между шпалой и фугасом — маловато, надо ещё подкопать. В этом деле ошибаться нельзя. Если зазор будет велик, прогиба шпалы под тяжестью паровоза может не хватить, чтобы выдернуть чеку, если мал — самим можно подорваться. Наконец мина установлена и тщательно замаскирована. Место, где установлен снаряд, ничем не выделяется от окружающей местности, обнаружить его практически невозможно. Фугасы сильные и взрывом разрушат приличный кусок железнодорожного полотна и насыпи. Паровоз на миг повиснет над воронкой, затем всей своей тяжестью рухнет, завалится на бок, за ним, налезая друг на друга, загремят под откос вагоны…»

Вибрационные мины реагировали на создаваемую поездом вибрацию рельса. Такой взрыватель имел часовой механизм. Часы являлись предохранителем. По истечении установленного времени, взрыватель оказывался на боевом взводе и мина срабатывала от лёгкого прикосновения. Такая мина могла считаться не извлекаемой.

Из книги «Дерзость» Фазлиахметова Ф. С.

«… — Мину поставили, только вот часовой механизм не сработал, вместо положенных шестидесяти секунд остановился через двадцать.

Я задумался. За оставшиеся до боевого взвода мины сорок секунд эшелон может проскочить, или же взрыв произойдёт где-нибудь в хвосте поезда — это не годится, надо снова запустить механизм.

— Вот что, хлопцы. Вы идите к подводе, а я попробую что-нибудь сделать.

Токарев ушёл, а Стенин не трогается с места. Знает, на что я решился, не хочет оставлять одного. «Уйди, Сашка, мало ли что бывает!» — говорю ему. Стенин неохотно спускается с насыпи, проходит метров десять вдоль полотна и останавливается. Я карабкаюсь на насыпь, нахожу присыпанную сверху песком мину, ударяю пальцем по её корпусу. Наклоняюсь и слышу, как тикает часовой механизм — десять, двадцать, тридцать секунд. Все, теперь можно уходить, теперь мина станет на боевой взвод. Начал осторожно спускаться с насыпи, и в этот момент горячая упругая волна подхватила меня и бросила в болото. Я с трудом встал на ноги и первым делом почему-то ощупал голову — вроде цела. Подбежал Саша Стенин, вижу его испуганные глаза — ему повезло, он оказался в мёртвой зоне. Вместе с ним нашли мой автомат, который сорвало с плеча взрывной волной, и пошли к подводе. Тело стало тяжёлым, ноги словно ватными. Остановились, оглянулись назад — огромная воронка, искорёженные рельсы, вывернутые шпалы. Навстречу бегут Семен Миронович и Токарев…»

Диверсанты группы Шарого также использовали электродетонаторы. Способ инициации взрыва используемый ими просто гениален. Действительно, всё простое гениально. Такая мина хотя и требовала наличия электродетонатора и электрической батарейки (разбирали и использовали отработавшие своё батареи БАС-80 от радиостанций, прим. автора), но гарантировала подрыв под первым колесом паровоза. Один из проводников электрического изолированного провода идущий к электродетонатору разрезался пополам и обе половинки скручивались в жгутик. Установив заряд и мину этот жгутик змейкой накручивался на рельс. Заряд закладывали перед самым подходом поезда. Колесо паровоза сминало провод и замыкало сеть. Происходил взрыв. Электродетонаторы выпускались с замедлением 1, 2, 3 секунды, что позволяло пропустить платформы с песком, которые для защиты от подрывов немцы цепляли перед паровозом и подорвать сам паровоз.

Неплохим по результативности был и способ с использованием детонаторного шнура (детонационный шнур представлял собой промасленную тряпичную оболочку в виде верёвки-оплётки заполненную сыпучим взрывчатым веществом — аммоналом, аммонитом или тротилом. прим автора). Заряд закладывался перед самым подходом эшелона. На обоих концах отрезка детонаторного шнура закреплялись по капсюлю-детонатору. Один конец с капсюлем вставляются в тротиловую шашку, другой конец с капсюлем крепился на верхней поверхности рельса навстречу идущему поезду. Колесо наезжало на капсюль. Капсюль воспламенялся, детонация через шнур и второй капсюль предавалась фугасу. Происходил взрыв.

Пример использования детонаторного шнура.

«…«А как надо подкладывать, сейчас покажу. Гриша, дай тол. Один капсюль вот в эту дырочку, я его сам закреплю. Отгребёшь песок между шпалами, подсунешь тол под рельсу, а вот этот, второй капсюль положишь поверх рельса головкой по направлению к поезду. Держи кусок хлеба, мякишем прилепишь капсюль к рельсу».

Ползли тихо, один за другим, и последним командир. Он быстро выгреб песок из-под рельса и подложил плитку тола. Рельсы словно пульсировал от приближающего перестука колёс, из-за леса на повороте уж показались огни локомотива. Володя присыпал тол песком, пристроил на рельс капсюль, прилепив его кусочком хлеба, и беззвучно соскользнул с насыпи…»

Хорошие результаты давало применение мин замедленного действия МЗД. Минёры действовали под боевым прикрытием. Подойдя к дороге, группа залегала в пределах хорошей видимости железнодорожного полотна, изучала обстановку, вела наблюдение, выбирала места подхода к полотну. Иногда это длилось несколько суток. Установка каждой мины требовала подлинного мастерства, предельного напряжения и внимания. Особую опасность представляла установка не извлекаемых мин, способных сработать при малейшем прикосновении и от любого колебания почвы. Для подрыва одного эшелона в зависимости от скорости поезда, требовалось до 10кг взрывчатки. Два опытных минёра за 30 минут выкапывали яму глубиной до 70 см. устанавливали и маскировки дополнительный заряд и МЗД. Необходимо было умение и при маскировке мин. На месте их установки не должно было оставаться никаких следов работы минёров. Нельзя было перемешивать сухие верхние слои земли с сырыми нижними — это сразу вызвало бы подозрение охранников. Лишнюю землю собирали в плащ-палатку и уносили с собой. Отходя, стирали следы своего пребывания у дороги. Кроме того, тщательно замаскированные МЗД, а из-за стальных рельсов было невозможно обнаружить мину миноискателем. Имели место случаи, когда немцы были вынуждены отказывался от эксплуатации заминированного участка.

Наиболее распространённым способом подрыва, но и самым опасным для подрывника, весь период борьбы в тылу противника оставался «натяжной» способ. Раскручивали шнур, длинной метров сто, один конец у подрывника, другой конец шнура закрепляли к спусковой чеке взрывателя.

Вспоминает Довбыш Виктор Иванович.

«…При минировании железной дороги однажды на своей мине подорвался заместитель командира Николай. Они были вдвоём. Поставили мину. Увидели патруль и стали уходить. Николай видимо дёрнул провод от взрывателя. Его разорвало. Заряд был сильный, а второй, Толик, был тяжело ранен, отстреливался. Потом пытался застрелиться, но только смертельно ранил себя. Немцы его взяли живым. По дороге в деревню он у них умер…»

Рассказ о действиях подрывников бригады Михаила Линькова.

«…Мы с Гpачёвым начали торопливо рыть углубление для мины. Вот мина уже легла

на своё место. Вставляю капсюль, креплю шнур и держу его, чтоб не выскочила чека. Александр раскатывает шнур, лёгким рывком сообщает «Готово», я в свою очередь второй рукой легонько дёргаю за шнур, сигнал, мол, принят, и осторожно отползаю от мины. Вот поезд уже совсем близко. Уже на мине. Пропуская паровоз и один вагон. Дёргаю шнур. Оглушительный взрыв потряс землю. Состав разорвало. Вагоны полетели под откос, потянули за собой и паровоз…»

Пример диверсионных действий спецгруппы ОМСБОН под командованием капитана Прудникова. Впоследствии партизанской бригады «Неуловимые». Из книги «Неуловимые» Прудникова Михаила Сидоровича.

«…На рассвете моя группа выбралась из леса. Вдали показался поясок железнодорожной насыпи. А за поворотом мы увидели и мост — тот самый, который нам нужен.

Взрывчатки маловато — всего пять килограммов. Наши скудные запасы не позволяют тратить больше на одну цель.

Заложили заряд на балке. Протянули шнур. Подорвать мост и уйти? Этого, пожалуй, недостаточно. Хорошо бы заодно пустить под откос поезд.

Эшелоны здесь ходят довольно часто, можно и подождать.

Бадоев залёг со шнуром в руке, готовый дёрнуть его по моему сигналу. Попов, Щенников, Безбородов, Мартинцов и Соломон заняли позиции, выгодные для обстрела поезда.

Проходит час, второй, а эшелона нет. Подползаю к железнодорожному полотну, прикладываю ухо к рельсам… Гудят! Значит, идёт. Потом все стихло. В чем дело? Остановился, должно быть, на разъезде, километрах в четырёх отсюда. Смотрю на часы — минута, две, три… Какие они длинные. Наконец-то! Снова идёт. Быстро возвращаюсь на своё место.

Послышался нарастающий стук колёс. Из-за поворота вынырнула чёрная грудь паровоза. Чувствую, как сильно бьётся сердце. Ещё мгновение — и колеса паровоза прикоснутся к кромке моста. Даю сигнал.

Взрыв! Лязг и скрежет железа. Вагоны и платформы с танками, пушками, боеприпасами налезают друг на друга, переворачиваются, летят под откос.

Автоматные очереди бойцов завершили дело…»

Были и совершенно уникальные решения. Вот одно из них.

«…Мина была партизанской конструкции — „на шомпол“. Она закладывалась между шпалами, рядом в землю втыкался шомпол, на верхний конец его навязывался шнурок взрывателя. Когда паровоз опрокидывал шомпол, шнурок натягивался, дёргая взрыватель, и мина взрывалась, но это неудобно, особенно ночью. Днём такая западня хорошо видна ….»

А этот способ соответствовал пословице «Голь на выдумку — хитра».

«…в августе 1942 г. На железной дороге Быхов-Рогачёв партизанами 108-го отряда им. Котовского Гомельской области H. А. Тpусновым и Г. И. Коpотковым. При отсутствии стандартных миноподрывных средств они организовали спуск под откос вражеских эшелонов с помощью артиллерийских снарядов. Раздобыв магнето от трактора (генератор переменного тока, предназначенный для создания электрических разрядов), H. А. Тpуснов и Г. И. Коpотков соорудили дистанционно-управляемое взрывное устройство: от контактов магнето к снаряду, в который был вложен капсюль-детонатор, протягивался длинный электропровод, к концу которого приматывалась смоченная бензином вата, сюда же насыпался порох. При приведении в действие генератора снаряд взрывался….»

Началась своеобразная дуэль между диверсантами и охранными подразделениями фашистов. В этом поединке решающее значение приобретала не столь профессиональная подготовка диверсантов, а неординарное мышление, творчески подход к решению поставленной задачи, вера в свою правоту, верность долгу и присяге, беззаветная любовь к Родине.

Хочется продолжить цитатой из книги «Дерзость». Фарид Салихович наилучшим образом раскрывает качества, которыми обладали наши разведчики-диверсанты.

«…Никольский, Арлетинов, Смирнов, Суралев, Курышев, Чеклуев и Стенин пошли со мной. Одолев завал, мы довольно долго изучали систему охраны. На этот раз хорошего было мало. По путям проходили патрули немцев по шесть человек, вооружённые ручными пулемётами и автоматами, а при них на поводке — овчарка. Пусть бы охрана была и больше, это неважно, но одна овчарка, натасканная на запах тола, могла испортить все дело. Оставалось только одно — заминировать полотно перед самым подходом поезда. Распределив между собой обязанности, стали ждать. Но за всю ночь не прошло ни одного поезда. Движение началось только утром. Вместе с началом движения возобновилось и патрулирование. Уходить, ничего не сделав, было не в наших правилах. Стали думать, как устроить крушение средь бела дня.

Лева вызвался ставить мину: как обычно, пропустить охрану, выскочить к полотну, быстро установить фугас и бежать в укрытие. Мне, однако, эта идея не очень понравилась.

— Не забывай, Лева, что светло, может быть, успеешь заминировать, и поезд подорвётся, но сам-то уже не уйдёшь, до завалов почти сто метров. Нет, надо что-то другое придумать.

— А что, если завязать бой с охраной, — предложил Смирнов, — и в это время заминировать полотно?

— Прекрасно, но патрульные дадут ракету, поезд остановится, и мину снимут.

— Пусть снимают, — сказал Суралев, — мы поставим для приманки небольшой фугас, а основной заряд установим правее, за поворотом.

— Хорошо, — согласился я. — Так и сделаем. А теперь давайте договоримся: Никольский, Смирнов и Суралев ставят основной заряд. Мы со Стениным приманку. Остальные во главе с Чеклуевым идут вдоль завала, ни на шаг не отставая от охраны. При подходе поезда со стороны Бобруйска Чеклуев завязывает бой с охраной. Минёры, пока будет идти перестрелка, должны успеть поставить фугасы. Слышишь, Николай?

Когда стал подходить поезд, патруль оказался в двухстах-трёхстах шагах от нас со Стениным. Группа Чеклуева открыла по ним огонь, завязалась перестрелка. Мы с Сашей вышли на полотно, начали минировать. Кто-то из немцев, залёгших по ту сторону полотна, засек нас, и над нашими головами засвистели пули. Пришлось прятать голову за рельс и работать в не очень удобной позе. Стенин не выдержал, положил автомат на рельс и начал бить длинными очередями. Паровоз, подав тревожный гудок, стал сбавлять скорость. Из заднего вагона на ходу выскочили охранники и поспешили на помощь патрулю. По ним ударила из автоматов группа Саши Чеклуева, а мы со Стениным что есть мочи побежали к лесному завалу.

Теперь надо дать возможность охране снять фугас. Чеклуев прекращает стрельбу — пусть немцы думают, что партизаны ушли. Вот раздаются ликующие возгласы гитлеровцев — фугас обезврежен, поезд может продолжать движение. На наших глазах он постепенно набирает скорость, мимо нас проносятся последние вагоны, и тут раздаётся мощный взрыв В лесу встречаем Леву Никольского, Васю Смирнова и Колю Суралева — они ставили десятикилограммовый фугас…»

Массовое применение партизанами всевозможных мин заставляли фашистов отказываться от ночного движения. Для облегчения поиска и обезвреживания мин гитлеровцы предпринимали разнообразные меры. Цепляли впереди паровоза платформы груженные песком. Пропускали контрольные поезда перед открытием утреннего движения. Практиковали пропуск поездов пакетами, то есть несколько один за другим. Очищали балласт из-под подошв рельс. Тщательно укладывали вдоль рельс гравий и поливали его раствором извести. В конце дня, охрана протаскивала по полотну связки прутьев, или к последнему вагону вечернего поезда прицепляли цепи, оставляющие на профиле борозду. На подготовленном, таким образом, полотне были заметны следы при утреннем осмотре участка железной дороги. Все эти меры приводили к облегчению нахождения мин.

Диверсанты в свою очередь стали устанавливать мины за 50—100 метров от выхода на полотно, причём это расстояние передвигались по шпалам. При установке мин в песчаном балласте поливать место установки водой через веничек, так как вода к утру подсыхала и на месте образовывалась такая же корочка земли, как и по всему полотну. При поливе гравия извёсткой, мина ставилась под этим гравием, при этом камни осторожно собирали в сторону и по окончании установки укладывались в том же порядке. Особенный эффект давало применение не извлекаемых мин. Как правило, если кто-нибудь из охраны подрывался при разминировании, фашисты отказывались от попыток извлекать мины и взрывали шашками тола или гранатами все подозрительные места на полотне. В этой связи диверсанты делали ложные установки с демаскирующими признаками. Так, что немцы успешно разрушали рельсы, делая работу за партизан. Оккупанты организовали систему патрулирования, постов и засад. Партизаны стали широко использовать натяжные противопехотные мины устанавливая их не ближе одного километра от места закладки противопоездной мины. Ночью патрули и собаки не могли видеть натянутую проволоку, и успешно подрывались на «растяжках», тем более для этого зачастую использовались гранаты Ф-1, которые не были столь дефицитны, как мины натяжного действия. Использование специально обученных для поиска мин собак, на какое-то время поставило диверсантов в тупик, но вскоре был найден способ как нейтрализовать немецких собак-ищеек. Собаки реагировали на малейший запах тротила. Разведчики перемалывали в ступке тротил и этим порошком посыпали шпалы на участке более 100 метров. Собаки чувствовали взрывчатку повсюду и не могли найти место действительной закладки заряда.

Немецкие машинисты по приказу начальства на железных дорогах были обязаны ездить со скоростью до 25 км/час, а иногда 15 км/час, вместо обычной скорости 45—50 км/час. На прямых участках пути при таких скоростях паровозы почти всегда, если и сходили с рельс, то оставались на насыпи и подъем их для оккупантов не был труден. Однако на кривых участках, подрыв на минах почти всегда приводил к падению паровоза под откос. Партизаны заставляли машинистов нагонять поезда на мины с повышенной скоростью. Для этого устраивалась засада. За 1—1,5 км до установленной мины, обстреливали паровоз из пулемётов и винтовок (как правило, машинист в таких случаях невольно прибавлял скорость). В целях увеличения масштаба крушения выбирались места, где скорости поездов были наибольшие: после длительных спусков и перед подъёмами, на кривых, высоких насыпях, в выемках или в заболоченных низинах. В тех местах, где требовались трудоёмкие восстановительные работы. Если участок дороги проходил по лощине, то паровоз вынужден был набирать, большую скорость, что бы преодолеть подъём. Если фугас сбрасывал под передним колесом паровоза, то паровоз сваливался под откос и тащил за собой вагоны. Вагоны лезли и громоздились друг на друга. Получался завал. Когда такое происходило ещё и в болотистой местности, то восстановить движение было уже проблематично. Следует особо отметить, что исключительно сильным было моральное, деморализующее воздействие крушений поездов на перевозимые войска. Солдаты на себе испытывали диверсии партизан и видели валяющиеся на обочинах разбитые вагоны. Им оставалось только представлять, что же их ждёт на фронте. Малые потери диверсантов, при крушений поезда и большие потери у противника обуславливались тем, что диверсанты находились в недосягаемости, а противник был максимально уязвим и находился непосредственно после крушения в состоянии пониженной сопротивляемостью. К железной дороге, выдвигалась диверсионная группа усиленная отрядом партизан. После крушения, уцелевшие немецкие солдаты, уничтожались из стрелкового оружия. Оккупанты были вынуждены расходовать все больше сил и средств на охрану коммуникаций. Летом 1942 года только для охраны железных дорог немцы выделили 13 дивизий, в том числе 7 охранных, 3 пехотных, кавалерийскую СС, 2 авиаполевые. Однако этих войск не хватало, и германское командование все чаще посылало им на помощь армейские пехотные части и войска СС. С осени 1942 года по распоряжению Геринга к охране железных дорог стали привлекать учебные, резервные и запасные части, в том числе части военно-воздушных сил. Расход больших сил и средств на охрану железнодорожных путей, как признавали сами гитлеровцы, лишал их возможности проводить активные систематические операции против партизан. Трудно переоценить результативность диверсионной войны. Так, немецкая авиация, по данным Управления МПВО НКПС СССР, на один час перерыва движения на двухпутном участке расходовала в первые месяцы войны 1500 кг, а в 1944 г. до 7500 кг авиабомб. Опытные диверсанты расходовали при крушении поездов на один час перерыва движения 2,4—3,5 кг взрывчатки или в 625—2100 раз меньше, чем немецкая авиация.

Эффективным и широко применяемым разведчиками в тылу противника видом боя были — засады на дорогах. Колоны противника на марше, в походном порядке, были наиболее уязвимы. Результативность засады, зависела от грамотного выбора участка дороги и близлежащей местности, расположения и маскировки бойцов, организации дальнего наблюдения и оповещения за приближающимся противником, а так же выдержки, дисциплинированность и стрелковой подготовки разведчиков. Если все эти требования были выполнены правильно, то это уже был не бой, а расстрел.

Разгром партизанами, карательного батальона СС состоящего из Берлинских жандармов под командой майора Гофмана, приводит в своей книге «Партизанскими тропами» Сперанский Михаил Фёдорович.

«…Мы решили не допустить врага до Усох, выйти навстречу и устроить засаду. Наши разведчики прошли по дороге, ведущей в город, и выбрали место, где густой лес вплотную подступал к дороге. На операцию было послано двадцать автоматчиков, четверо метких стрелков с винтовками и ручным пулемётом. Гранат было мало, поэтому их взяли только несколько штук.

Партизаны вышли темной ночью. В двух километрах от села разделились на две равные группы. Одну группу Баранов повёл по правой стороне дороги, немного углубившись в лес. Группа под командой Маркова пошла левой стороной.

…Утро наступило морозное, но солнечное. Пароконные сани с двумя эсэсовцами мчались по лесной дороге, как по тоннелю. На одном повороте этот тоннель был особенно узким. Вековечные ели, припорошённые снегом, стояли хмурой ратью. С дороги не было видно, что скрывается под отяжелевшими от снега, до самой земли опущенными ветвями. А как раз под этими природными шатрами и расположилась первая группа партизан. Они притаились по двое, по трое за каждым деревом.

Сани партизаны пропустили. Ясно было, что это разведка. Если по этим саням в лесу стрелять никто не станет, значит, партизан здесь нет. Видимо, так должны были решить фашисты, если это на самом деле их разведка.

<…> Через некоторое время в стороне Усох, куда уехала немецкая разведка, раздалось несколько выстрелов из винтовок. И вскоре взмыленные, изо всей силы погоняемые кнутом кони пронесли сани с разведчиками мимо безмолвной партизанской засады.

— Молодцы, ребята! — воскликнул с восторгом Баранов. — Сумели сдержать свои нервы! Ну, теперь будем ждать главных… Но тоже без команды ни одного выстрела!

Прошло три часа томительного ожидания, а каратели не шли.

<…> Быстро проскакали двенадцать всадников с автоматами и карабинами. В полукилометре за ними показались пароконные сани. За ними вторые, третьи. Они шли почти впритык.

«Хуже было бы, если бы они растянулись, — подумал Баранов, считая сани. — Любят немцы железный кулак». Он насчитал двенадцать упряжек, прикинул, втянутся ли все они в зону засады. «Лучше пропустить первые, чем задним дать возможность удрать». Но вот и задние сани, на которых, кажется, стоят миномёты, втянулись в партизанскую зону. Немцы, закутанные платками, сидят в санях по двое, по трое. Их больше, чем партизан. Только дружный внезапный залп может принести удачу.

И первый залп оказался настолько дружным, что казалось, стрелял из десятка автоматов один человек.

Залп этот раздался сразу же, как Баранов бросил гранату в передние сани и нажал на спусковой крючок своего автомата.

— Огонь! — крикнул он, бросив гранату. И эта команда слилась с очередью его автомата и автоматов его товарищей.

Граната, взорвавшаяся на первых санях, уничтожила всех, кто в них сидел, ранила лошадей, и они шарахнулись с дороги, перевернув сани. Одна лошадь упала, загородив собою дорогу. Вторая упряжка, чуть не врезавшись в первую, вильнула было в сторону, чтобы объехать преграду, но автоматная очередь остановила и этих лошадей.

Часть немцев бросилась назад, в сторону от дороги. Отстреливаясь от невидимого противника, они стали углубляться в лес. Но один за другим падали в снег, роняя оружие. Это засевшие на двух деревьях партизанские снайперы останавливали беглецов. А фашисты, что оставались на дороге, старались укрыться за санями, метались туда-сюда, лишь изредка постреливая. Один из офицеров по кювету, заполненному снегом, уполз в обратную сторону и уже оторвался от того места, где стояли последние сани. Но и его догнала меткая партизанская пуля

<…> Однако мы понимали, что Гофман не остановится ни перед чем, будет продолжать наступление. Собрались на совещание и наметили план новой операции. Нам понравилась предложенная Елецким тактика встречных засад, и мы решили воспользоваться ею и на этот раз — опередить Гофмана, совершить за ночь двадцатикилометровый переход и занять кличевские дороги. Расчёт был такой: Гофман теперь уже точно знает о сосредоточении партизан в Усохах и бросит на нас все свои силы. А мы его опять встретим на пути к селу.

Мы попросили жителей на всякий случай перебраться в лес. А сами в ночь накануне годовщины Красной Армии скрытно заняли удобные позиции далеко впереди села по дороге на Кличев. Отряд Изоха разместился на опушке леса вдоль дороги, что вела из деревни Заречье на Усохи. Взвод под командованием Владимира Романенко укрепился на кладбище в пятидесяти метрах от дороги. Наш отряд расположился в кустарнике возле деревни Березовки, по правому берегу реки Ольсы. Отряд Сырцова занял посёлок Глинное.

Солнце поднялось, а местность словно вымерла. Прошёл час, Другой, третий. По полю мела позёмка. Партизаны стали мёрзнуть в засаде. То и дело растирали прихваченные морозом лица, постукивали сапогами, чтобы не обморозить ноги. Мы со Свистуновым начали нервничать. Неужели враг не выйдет по намеченному маршруту? От нетерпения двое из нас поскакали по дороге в сторону Кличева, чтобы посмотреть, не двинулись ли каратели. Но вскоре вернулись обратно, чтобы не демаскировать засаду.

Наконец во втором часу дня поступило от разведчиков сообщение, что каратели выехали. Свистунов подал команду:

— Приготовиться к бою!

Все стали зорко всматриваться в дорогу, пересекавшую большое заснеженное поле. Я стоял на холмике, прикрытом заснеженными ольшинами, и вскоре увидел подводы, двигавшиеся со стороны деревни Заречье. Подводы растянулись по снежному полю. Я пробовал сосчитать, сколько их, но сбился со счета. Многие гитлеровцы были закутаны в одеяла. Это неплохо! Пока эта гадина выпутается из одеяла, её можно уложить одним выстрелом.

— Не понимаю этого Гофмана! — сказал Свистунов, обращаясь ко мне. — Двинул такую силу без разведки! Или мы прозевали разведку? — и он пытливо посмотрел на Елецкого.

— В последней нашей засаде им разведка только попутала карты, — хладнокровно отвечал Елецкий. — Гофман, видимо, решил идти напролом. Любят они величать свои карательные отряды то железным кулаком, то железным батальоном…

Подводы поравнялись с правым флангом засады. Но мы не стреляли — ждали, когда они подойдут ближе к опушке леса, где сосредоточились партизаны Изоха. Наконец весь обоз втянулся в зону засады. И повторилось прежнее — после нескольких дружных залпов почти все фашисты были перебиты.

Мы бросились в атаку, чтобы добить последних гитлеровцев. Впереди меня бежали Лёня Баранов, Пётр Евсеев, Гриша Бойко, Иван Марков, Володя Градунов, Я, Елецкий. Фашисты сдаваться не хотели, началась рукопашная схватка. Вдруг я увидел облепленного снегом офицера, который спрятался за убитой лошадью и с расстояния пяти метров целился в кого-то из наших. Но Степан Елецкий опередил фашиста, выстрелил первым. Этот фашист оказался командиром батальона Гофманом…»

Уместно привести обобщённые данные из Приказа за №01227 от 7 ноября 1942 года по войскам Западного фронта «О награждении личного состава».

— Спецгруппа старшего сержанта Бажукова Ивана Ивановича. Со 2 июня по 20 октября 1942 года уничтожено свыше 100 автомашин, пущено под откос 6 эшелонов, при этом уничтожено 49 вагонов, 6 платформ со снарядами, до 1500 немецких солдат и офицеров. Истреблено 130 карателей, до 100 полицейских, 5 бургомистров. На минах уничтожено до 20 танков, 30 орудий, 7 бронемашин, 4 мотоцикла, 100 повозок, 56 лошадей, 75 бочек с горючим. Захвачены большие трофеи. Бажуков И. И. награждён орденом Ленина.

— Спецгруппа лейтенанта Сорока Григория Яковлевича. С июня 1942 года, пущено под откос 7 воинских эшелонов при этом уничтожено, до 2000 немецких солдат и офицеров, 14 платформ с автомашинами Уничтожено 8 деревянных мостов, 8 гестаповцев, 12 полицейских. Сорока Г. Я. награждён орденом Ленина.

— Спецгруппа лейтенанта Борисова Николая Григорьевича. С июля 1942 года пущено под откос 3 воинских эшелона, взорвано 2 склада с взрывчатыми веществами, уничтожено свыше 150 немецких солдат и офицеров, установлена связь с нагими корреспондентами (агентами). Борисов Н. Г. награждён орденом Красного Знамени.

— Спецгруппа лейтенанта Майдан Николая Аврамовича. С 12 июня 1942 года уничтожено до 1000 немецких солдат и офицеров, 27 полицейских, до 100 автомашин, взорвано 7 шоссейных мостов, порезано12км. связи. Взорван склад с взрывчатыми веществами. Повреждено 120 м. железнодорожного пути. Пущено под откос 2 поезда и уничтожено 2 паровоза, 9 вагонов с войсками противника. Майдан Н. А. награждён орденом Красного Знамени.

— Спецотряд майора Куличкина Николая Петровича. С сентября 1942 года в сложных условиях проведено крушение воинского эшелона в 40 вагонов с войсками, уничтожено 2 мотоциклиста. Связавшись с партизанским отрядом, своевременно предупреждает их о намерениях немцев. Куличкин Н. П. награждён орденом Красного Знамени.

— Спецгруппа лейтенанта Новикова Олега Константиновича. С июня 1942 года уничтожено свыше 300 немецких солдат и офицеров. Пущено под откос 2 эшелона. Уничтожено несколько мостов, свыше 100 полицейских. Новиков О. К. награждён орденом Красного Знамени.

— Спецгруппа батальонного комиссара Наумовича Игнатия Григорьевича. С июля 1942 года на железнодорожном транспорте было проведено 3 диверсии. Пущено под откос 3 воинских эшелона, уничтожено до 170 вагонов с живой слой и техникой врага. Взорван железнодорожный мост и два деревянных. Наумович И. Г. награждён орденом Красного Знамени.

— Спецотряд батальонного комиссара Одинцова Александра Ивановича. С сентября 1942 года организовано крушение 3-х воинских эшелонов с войсками, боеприпасами и техникой. Даёт ряд ценных сведений о передвижении противника. Одинцов А. П. награждён орденом Красного Знамени.

— Спецгруппа подполковника Спрогиса Артура Карловича. С августа 1942 года организовано и проведено крушение 3-х эшелонов противника с войсками, техникой, орудиями, горючим и боеприпасами. В упор обстреляны 3 воинских эшелона. Спрогис А. К. награждён орденом Красного Знамени.

— Спецотряд капитана Топкина Иосифа Филипповича. С сентября 1942 года организовано и проведено крушение 4-х воинских эшелонов противника с войсками, техникой и боеприпасами, разбито и уничтожено 60 вагонов и 3 паровоза. Взорвано два моста, один из них железнодорожный. Убито и ранено более 100 гитлеровцев. Топкин И. Ф. награждён орденом Красного Знамени.

— Спецотряд майора Чернова Константина Васильевича. С сентября 1942 года организовано крушение 2-х товарных эшелонов. Взорвана дрезина с гитлеровцами. Передаёт ценные сведения о дислокации и перевозках частей немецкой армии. Чернов К. В. награждён орденом Красного Знамени.

— Спецгруппа капитана Шарого Ильи Николаевича. С мая 1942 года пущено под откос 20 воинских эшелонов противника с живой силой, техникой, продовольствием. Убит генерал немецкой армии. Систематически минируются шоссейные дороги, рвутся средства связи. Шарый И. Н. награждён орденом Красного Знамени.

— Спецгруппа лейтенанта Бородина Ивана Сергеевича. С июня 1942 года пущено под откос 5 воинских эшелонов, уничтожено до 100 вагонов, 400 человек пехоты противника. Пущен под откос эшелон с живой силой, разбито 26 вагонов. Взорван маслозавод. На минах уничтожено 2 автомашины и до 50 карателей, 3 автомашины и до 18 полицейских, автомашины с лесоматериалом. Бородин И. С. Награждён орденом Красной Звезды.

— Спецгруппа старшего лейтенанта Гарпинич Григория Ивановича. С июня 1942 года уничтожено до 750 немецких солдат и офицеров, 13 автомашин, 2 маслозавода, 1 мост, 1 воинский эшелон, уничтожено 13 вагонов с живой силой, 9 цистерн с горючим. Гарпинич Г. И. награждён орденом Красной Звезды.

— Спецгруппа старшего лейтенанта Липского Павла Михайловича. С июня 1942 года пущено под откос 3 воинских эшелона. Уничтожено 52 вагона с пехотой убито и ранено до 1500человек. Уничтожено 16 платформ с техникой, автодрезина и 8 солдат. Пущен под откос 1 поезд, уничтожено 4 вагона с пехотой (убито и ранено до 200 человек). Минами уничтожено 13 автомашин, убито 90 человек, ранено до 40 человек, 9 раз уничтожали средства связи. Липский П. М. награждён орденом Красной Звезды.

Из воспоминаний Зайцевой Зои Ефимовны на период 1941—1943 года — агент группы Наумовича в Могилеве (сохранив стиль и манеру повествования Зои Ефимовны):

«…когда началась война, я училась в институте в Могилеве. Вскоре немцы подошли к городу, и началась его оборона. Мы, студенты, как могли, помогали военным. Ходили по подвалам и складам искали продукты. Потом их готовили в столовой и кормили наших бойцов. Мы в подвалах начиняли бутылки бензином. Потом начались бомбёжки. Мы делали всё, что нам подсказывали старшие — дежурили и предупреждали об опасности, затемняли в городе дома. Когда стало много раненых, помогали в госпитале. Немцы ещё были за Днепром, а наши войска в городе. Однажды приготовили мясо в столовой. Пришли по очереди бойцы покушали. Потом в столовую прибежал политрук и говорит. « У кого есть комсомольские документы. Сдайте мне. Эти документы будут сохранены в воинской части, а сейчас это не должно попадать в руки врага». У кого были — сдали. Стало понятно, что город сдаём. Ночью проснулись. Город пустой. Ни воинских частей, ни гражданских властей только немцы передают по радио. «Вывешивайте белые флаги. Сопротивление бесполезно!» Никто никаких белых флагов не вывешивал. Потом началась сильная бомбёжка. Мы спустились в подвал института, там было бомбоубежище. Спустились туда женщины, дети, мы студенты которые остались. В подвале были вёдра, лопаты, другое оборудование которое положено для бомбоубежища. Сразу, как ударили бомбой по этому зданию. Оно задрожало. Погас свет, появился дым. Сначала люди ещё ориентировались, где выход, где должна быть улица. После попадания начались крики, паника и через час уже это бомбоубежище было похоже на туалет, на что угодно. Пытались долбить стены, но не знали куда. Потеряли ориентацию в темноте. Кругом крики, паника. Пробили брешь в стене. Услышали голоса с улицы. Стали долбить стену дальше. Когда, пробили большую дыру, в подвал хлынул густой дым. Все уже просто валились с ног. Расширили дыру в стене и кинулись в неё, а на улице уже были немцы. Кругом валялись обгоревшие трупы. Узнать никого нельзя было. Валялась лошадь раздутая. Везде обломки. Немцы стали командовать. Мужчины — направо остальные — налево. Ребят увели куда-то, а нам велели убирать трупы, кирпич битый, разбирать руины. До вечера мы убирали эти развалины. Немцы к вечеру стали шастать по общежитиям, хватать наших девушек. Было такое страшное, просто невообразимое, что стало твориться. Мы же, ну просто глупые девчонки, когда ходили, добывали продукты, на брошенном армейском складе набрали солдатского белья, для наших парней, думали им пригодится. Чуть нас за это бельё немцы не повесили. Раз оно есть, то где мужчины? С нами была девушка — Валя, а её мать, Лидия Ивановна из наших немцев, русских. Она нас взяла под защиту. Сказала немцам, что это мои девушки и увела нас из этого общежития на Гражданскую улицу подальше. Мы иногда стали, на улице, встречать наших преподавателей. Все стали от нас как-то отворачиваться, перестали с нами разговаривать. Мы пошли как-то в костёл. Раньше никто не ходил в костёл до этого времени. Смотрим, там идёт молебен. Зашли, а там наш преподаватель истории Веселовский стоит в костюме и молится. Мы так были ошарашены, что даже не знали — кому верить, кому доверять, где бы найти себе моральную опору, что мы должны делать. Потом пришла Лидия Ивановна, она в аптеке работала. Спросила как у нас с продуктами? У нас продуктов не было. Пока были наши военные, мы ходили по подвалам-складам, добывали продукты. Всё теперь оказалось в руках немцев. Лидия Ивановна предложила. «Я могу тебя устроить работать в аптеку». Она была заведующей аптекой №1 на Первомайской, а аптекой №2 заведовала её подруга. Поэтому она мне говорит. «Я договорилась с ней. Она возьмёт тебя кассиршей». Устроилась я кассиром. Франциска Эдуардовна, заведующая у которой я работала, тоже видно фольксдойч. Работала я там более месяца. Стали ко мне приходить наши воины, мы их в лицо знали, когда работали в столовой при обороне города. По имени мы их не знали, но знали в лицо. Однажды подходит один, такой красивый парень. Говорит «Мне нужна перекись водорода». Говорит это мне у кассы. Я ему. «Я не могу. Я только получаю деньги. Надо у тех спросить, кто вручную работает с лекарствами». Он мне «Ну ты же, со своими, можешь договориться. Мне нужно много перекиси водорода». Я говорю «Хорошо. Я попрошу у заведующей». Он мне «Не надо просить у заведующей. Ты сама возьми». Я сказала, одной нашей. Она согласилась. Решили, что когда будет расфасовка, она возьмёт пару бутылок. Мы взяли две или три бутылки перекиси водорода и передали этому военному. Потом к нам стали приходить другие. « От своих. Нам нужен бинт». Мы сколько смогли — достали. Потом пришли и говорят « Нам нужен спирт, бинты». Потом сказали. «Что у них с воинской части находятся в тяжёлом состоянии раненые. Нужны перевязочные средства и медикаменты». Мы по-тихому давали, давали, а потом заведующая стала примечать, что мы ведём себя не так как надо. Она сказала, ч то у неё много с медицинским образованием людей остались без работы, а тех, кто не имеет медицинского образования она не имеет права держать. Короче говоря — меня уволили. Я побежала к своей Лидии Ивановне, и рассказа ей, что ко мне приходили. Она говорит «Хорошо, пусть они приходят ко мне». Я переадресовала их к Лидии Ивановне. Сама же осталась без работы.

В это время в фотографии была свободной должность кассирши. Тогда частные фотографии были. Стали вылезать всякие люди нехорошие. Вот такой один и завёл свою фотографию. Я устроилась туда кассиршей. Приходили фотографироваться немцы, русские, ну всякие пошли фотографироваться, много солдат немецких и офицеров. Потом стали приходит немцы и шептаться с заведующим, что надо какие-то негативы разыскать. Они с ним полезли на чердак и отобрали несколько стопок негативов. Наверно это были негативы партийных работников, из власти кого-то, не знаю. Этот Чернов владелец фотографии был настроен явно антисоветский. Он мне говорит «Те негативы, что отобрали, связали верёвкой и их надо перенести с чердака в лабораторию к ретушёрам». В то время, негативы были на стеклянных пластинах, тяжеленые, а с чердака вниз вела витая лестница. Я подумала, что эти негативы надо, как то уничтожить, и я их шлёпнула вниз. Поскользнулась. Проехала по этой лестнице, разрезалась в кровь и упала сверху на битую кучу уже стекла, а не негативов. Я расплакалась. Сказала, что не дотянула эту кучу и упала. Так он, Чернов, меня там чуть не уничтожил своими руками. Ну а что тут. Я сказала «Я не чайно». Он мне «Получай расчёт и уходи».

Однажды я вышла на улицу. Эти люди, с которыми я общалась, стали ко мне подходить на улице. Где б я не была, они меня всегда находили. В фотографию один из них несколько раз приходил. Имени я его не знала, но адресовала его в первую аптеку, что бы он там медикаменты получал. Он ко мне подошёл на улице. Я ему всё рассказала. Он говорит. «Хорошо. Давай завтра встретимся. Я скажу, что надо делать. Думаю, тебе нужно будет устроиться в воинскую часть. Нам нужны номера воинских частей. Будешь нам помогать». Устроилась я в ГЕСТАПО. Я так даже не знала, что это ГЕСТАПО. Немец, который у нас фотографировался, я его встретила на улице и сказала, что мне нужна работа. Он говорит, «Хорошо. Будешь у нас зоудермахер — значит уборщица. Пришла ко мне девушка. Назвалась — Любой. Сказала мне, что приходить она будет часто и я должна постараться сделать то и то. Немецкий я знала в пределах института. Разговаривала может и не очень, но понимала достаточно, да ведь главное было больше слушать и меньше болтать. Потом пришла другая девушка и сказала, что я зачислена в группу десантников из Москвы. Будешь, нам помогать и будешь иметь связь на такой-то улице кличка «Чёрный», но другой улице кличка «Медведь». Что сможешь, будешь им доставлять. Имён никто никаких не называл.

Мне мои товарищи, поручили достать план камер тюрьмы. Попались наши товарищи — Овсянников, Люда и Олег Ширенковы, Сергей Майбарода. Нужно было узнать, где они находятся. В ГЕСТАПО работали наши военнопленные. Среди них были разные, били и лётчики. Их содержали в лагерях и в тюрьме, а на работы приводили в ГЕСТАПО. Они убирали территорию, ремонтные работы вели, кирпич собирали. Я взяла свой котелок с остатками обеда и подошла к одному немцу. Попросила его разрешить мне отдать остатки обеда одному военнопленному. Немец разрешил. Я подошла к пленному, отдала ему котелок и спросила, не мог бы он мне сделать план тюрьмы. Он согласился, но говорит «На чем я его Вам передам. На словах или на бумаге, но её у меня нет». На следующий обед я ему в котелок положила карандаш, бумагу. Он мне передал план, я его передала дальше своим товарищам. Через какое то время меня вызвали в отряд.

Беседовал со мной Наумович, взяли с меня подписку и сказали, что буду им поставлять сведения. Я оставалась в городе и давала сведения, а в августе 1943 меня, когда стало опасно оставаться в городе, вызвали в лес совсем…»

Продолжим рассказ о группе Наумовича воспоминаниями Поликарпова А. Ф.

«…Партизан было всего пятнадцать человек. Много их погибло. Мы в основном у них и находились. Пополнили им группу. Брали из партизан местных надёжных товарищей, что бы местность знали и у нас разрослась довольно большая группа. Была нашей связною Нина Батуро. Пришёл к нам и Бирюков Петро. Была наша связная Барбарчик — хорошая связная. Радисты наши Вася Маточкин, Аня Анисимов.

Потом Иосиф Павлов пришёл, лейтенант, окруженец, белобрысый, невысокого роста. Жил там с одной учительницей. Правда у нас в группе он почти не находился. Павлов придёт, с майором поговорят и всё. У меня с Павловым скандал получился. Майор меня даже расстрелять хотел. Он, Павлов, отсиживался где то. Я ему и говорю «Братка-белорус, отсиживался в сарае под полом». Майор его назначил вроде заместителем своим. Против этого была группа. Потом Аня Анисимова передала в Москву радиограмму. Тогда заместителем назначили Склярова Тимофея. Почему? Мы ведь его. Павлова, не знали. Как так, ставить заместителем майора незнакомого человека?

Я у майора сперва адъютантом был. Потом мне это надоело. Что я его буду опекать! Я часто стал ходил на задания. На железку. С группой Давида Товадзе. Был ранен. Майор хотел меня отправить в наш тыл. Он улетал и меня хотел забрать. Я тут заартачился. Я знал, что он меня недолюбливал в последнее время, за прямоту. Получилось так. Была майская блокада. В группе была «безшумка», она на мне записана. Он приказал отдать её одной женщине. Он с ней, с этой женщиной, жил, а та её в болото кинула. Эта женщина и сейчас жива в Могилёве. Когда я доложил майору. Он говорит «Расстрелять!» Когда ему объяснил, кто винтовку утопил. Говорит мне «Ладно, иди». А если бы это я кинул?…»

Дополним рассказ о боевых делах группы Наумовича отрывком из книги Бирюкова Петра Сергеевича «Пощады не было».

«…Летом 1943 года через подпольщиков города я познакомился с Фёдором Пятненковым. Однажды он сообщил мне, что воинская часть, в которой он работал электромонтёром, переехала в Минск, а начальник части обер-лейтенант, член фашистской партии, остался в Могилеве на воскресный день, чтобы покутить с такими же молодчиками, как и он сам.

«А нельзя ли сделать так, чтобы он, обер-лейтенант, никогда уже не смог выехать из Могилева», — подумал я.

В субботу я поручил Фёдору неотлучно наблюдать за начальником части и за домом, где был расположен немецкий штаб. В 18 часов 19 сентября 1943 года Пятненков сообщил, что в штабе находятся обер-лейтенант, его переводчик и любовница. Пятненков вошёл в штаб к переводчику. Через 1—2 минуты открылась дверь, и оттуда полетел на землю окурок. Это был сигнал «можно входить».

Решительно вхожу. За столиком немец в форме унтер-офицера пьёт чай. Я поздоровался, сказав «добрый вечер». Переводчик ответил на моё приветствие и продолжал пить чай. Он посчитал меня за товарища Фёдора. Приблизившись к унтер-офицеру, я направил на него пистолет и скомандовал :

— Руки вверх!

Переводчик улыбнулся:

— Вы шутите?

Я повторил:

— Руки вверх, мерзавец! — и пояснил: — Я тайный агент гестапо, вы арестованы!

Переводчик мгновенно вскочил, вскинул руки вверх. Лицо его побелело. Связав переводчику руки за спиной, тщательно обыскал его, изъял документы и личное оружие. При этом я для проформы задал переводчику вопрос:

— Скажите, что вы делали против немецких властей?

— Произошла какая-то ошибка. Я ни в чем не виноват и ни в каких делах, направленных против великой Германии, не замешан.

Закончив обыск, я спросил переводчика:

— Кто у начальника?

Он ответил:

Он и Елена Кочен.

Стрелять из пистолета в комнате переводчика было нельзя, потому что на звук выстрела мог выйти обер-лейтенант. Пришлось бесшумно расправиться с ним.

Не теряя времени, с пистолетом в руке, которую спрятал за спину, я постучал в дверь к начальнику. Дверь была закрыта на английский замок. Мне открыл солидный офицер, лет 50. Я продвинулся настолько, чтобы обер-лейтенант не мог закрыть дверь.

— Вас волен зи? Что хотите вы? — был первый вопрос.

Я ответил:

— Мне нужен переводчик.

Гитлеровец заподозрил что-то неладное. Он сделал движение, чтобы закрыть дверь, но я успел выстрелить в него. Забежав в кабинет, крикнул:

— А ну, кто ещё здесь есть?

С дивана вскочила молодая девушка, это и была Елена Кочен.

— Что вы здесь делаете с немцами?

Кочен сложила руки на груди и испуганно залепетала:

— Я уборщица. Я ничего не знаю…

— В честь чего на столе стоит батарея бутылок?

— К нам в гости должны приехать командир одной воинской части с офицерами.

Вместе с документами и бумажником я уложил в чемодан три немецких мундира и шинель. В это время раздался телефонный звонок. Сняв трубку, услышал немецкую речь. Тихо положил трубку на рычаг. Кто-то настойчиво звонил по телефону. Тогда я приказал Елене Кочен снять трубку и по-русски сказать, что хозяина нет, будет через 30 минут, и предупредил, если хоть одно слово произнесёт по-немецки — застрелю. Кочен не своим голосом закричала в трубку:

— Его нет дома!

Телефон настойчиво продолжал звонить, я опять приказал Кочен, чтобы она внятно и спокойным голосом ответила, что хозяина нет дома. Кочен наотрез отказалась. Я сказал ей:

— Кто помогает нашим врагам, тот изменник Родины. Вы, Елена, пошли на связь с нашими врагами, а поэтому вас считаю предательницей.

Фёдор Пятненков попросил меня не принимать никаких репрессивных мер по отношению к Кочен. Он связал ей руки и положил на пол, приказав, чтобы она не вставала до тех пор, пока не придут в гости офицеры.

…Уже было темно, когда Фёдор Пятненков и я выбрались за черту города и направились в партизанский район.

Как только ушли, Кочен сейчас же позвонила в СД и сообщила о случившемся, надеясь, что нас поймают в городе, тем более что она знала Пятненкова. После этого Кочен встала на путь открытого предательства. Она выдавала советских людей. Об этом доносили подпольщики города.

Прошёл месяц. Наша группа стояла в деревне Антоновке. Часовые как-то задержали «беженку из Могилева». Когда привели её, я узнал Елену Кочен.

За измену Родине она была расстреляна…»

Особого внимания заслуживает диверсионная женская группа Елены Колесовой. Девушки высадились в районе деревни Маловщина Крупского района Минской области 30 апреля 1942 года. В группе было двенадцать девушек. При приземлении разбились Тамара Маханько, Татьяна Ващук, Таисия Алексеева, сломала позвоночник Зинаида Морозова. Вскоре 5 мая 1942 года в местечке Выдрица полицией были схвачены и отправлены в Борисов в гестапо Александра Лисицина и Антонина Лапина. Лапина Антонина Ивановна, пройдя гестапо, тюрьмы, концентрационные лагеря, выжила и вернулась на Родину. Александра Лисицина пропала без вести. В группе, помимо командира Елены Колесовой осталось пять бойцов — Нина Шинкаренко, Надя Белова, Вера Ромащенко, Аня Минаева, Ариадна Фаталова. Через год в мае 1943 года в боях погибнут Белова, Ромашенко, Минаева, Фаталова. До Победы дойдёт только Нина Иосифовна Шинкаренко.

Вот как описывает в своей книге «Партизанскими тропами» командир партизанского отряда Сперанский Михаил Фёдорович встречу с разведчицами Елены Колесовой и их дальнейший совместный боевой путь.

«…В середине мая, возвращаясь с задания, несколько партизан Ливенцева и двое наших встретились с девушками-десантницами.

<…> Вдруг на просеку вышла девушка в красноармейской форме — в аккуратно подогнанной гимнастёрке, галифе, сапогах и кубанке, из-под которой выбивались кудряшки цвета сосновых стружек.

Вскоре мы остановились возле зелёной палатки. И сразу же, словно сухой хворост в костре, вспыхнул разговор. Лена Колесова рассказала о том, какая трагедия произошла с их группой при выброске из самолётов. Две девушки повисли на запутавшихся в деревьях парашютах. Одна обрезала стропы и при падении разбилась насмерть. Вторая повредила позвоночник. Троих ещё в небе отнесло ветром в расположение немецкого гарнизона. Ночь и следующий день разведчицы провели в поисках друг друга. Зину нашли только к вечеру, умирающей. Оказать медицинскую помощь было нечем и некому — медсестра и врач приземлились неизвестно где. Её похоронили здесь же, в лесу. Чувствовалось, что эту трагедию девчата переживают очень тяжело. Пока Лена рассказывала, лица её подруг помрачнели, у некоторых появились слезы на глазах.

— Как плохо, что о нас там не знают. Была бы связь с Большой землёй, мы бы вас встретили, — сказал я девчатам. — Не пришлось бы вам спускаться на головы фашистам.

— У нас есть связь с Центром — быстро сказала Лена — мы вам поможем с ним связаться. И минами снабдим, у нас этого «имущества» — она так и сказала: «имущества», — в достатке.

<…> Поздно вечером прибыла группа Лены Колесовой. Девушки с боями прошли около сотни километров. С ними пришла ещё одна группа десантников под командой Григория Ивановича Сороки. Они запросили по радио свой штаб и получили указание перейти в наш отряд. Это была огромная радость для партизан. Теперь у нас была радиостанция и мы в любое время могли связаться с Москвой.

<…> После нашего выхода из окружения группа Лены Колесовой осталась у нас в отряде, но по-прежнему действовала самостоятельно по заданиям Центра. Мы старались создать десантницам все необходимые условия и во всем оказывали помощь.

А в конце августа, по заданию командования Западного фронта, прилетел к нам с большой разведывательно-диверсионной группой подполковник А. К. Спрогис. Мы догадывались, что он руководит всеми такими группами, находившимися в Крупском районе.

А. К. Спрогис быстро ознакомился с обстановкой и на совещании командиров сказал, что надо прежде всего уничтожить гарнизоны в сёлах на пути к железной дороге, чтобы подрывникам было свободней ходить на задания. Это совпадало и с нашими планами, и мы под его руководством двинулись на разгром гарнизона в местечке Выдрица…»

Бой за Выдрицу произошёл 10 сентября 1942 года. Объединёнными партизанскими силами командовал подполковник Спрогис. Немецкий гарнизон был уничтожен, а посёлок заняли партизаны. Партизаны понесли потери. Погибла и Елена Колесова. Отважная разведчица воевала в диверсионной части с октября 1941 года. За действия в тылу врага была награждена орденами «Красного Знамени» и «Красной Звезды». Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 ноября 1944 года Колесовой Елене Фёдоровне присвоено звания Героя Советского Союза (посмертно). Похоронена она вместе со своими боевыми подругами, погибшими при десантировании, в братской могиле деревни Маловщина.

На протяжении 1941—1944 годов в тыл противника постоянно отправлялись специальные группы и отряды из состава сформированной в июле 1941 года в Москве Отдельной мотострелковой бригады особого назначения НКВД СССР (с октября 1943 года это Отдельный отряд особого назначения НКГБ СССР). Ставка Верховного Главнокомандования и командование Западного фронта перед этими отрядами и группами, главным образом, ставили разведывательные и диверсионные задачи.

На 25 марта 1944 года на территории Белоруссии действовали подразделения ОМСБОН:

1. Бригада капитана Лопатина (1800 чел.) — район действий Минск — Борисов.

2. Отряд лейтенанта Распопова (33 чел.) — Пинск — Лунинец — Барановичи.

3. Отряд лейтенанта Шихова (45 чел.) — Лунинец — Барановичи, Лунинец — Пинск.

4. Спецгруппа Дорошенко (15 чел.) — Барановичи — Минск.

5. Отряд майора Золотаря (150 чел.) — Минск — Борисов. [150]

6. Отряд майора Никольского (160 чел.) — Лунинец — Борисов, Брест — Москва.

7. Отряд Парамонова (37 чел.) — Барановичи — Лунинец, Лунинец — Пинск.

8. Спецгруппа майора Волокитина (150 чел.) — Барановичи — Кобрин.

9. Бригада майора Морозова («Неуловимые» — 1400 чел.) — Минск — Барановичи,

Минск — Молодечно, Лида — Барановичи.

10. Бригада подполковника Ваупшасова (600 чел.) — Минск — Бобруйск, Минск — Борисов, Минск — Слуцк.

11. Отряд старшего лейтенанта Кузнецова (30 чел.) — Минск — Бобруйск.

12. Спецгруппа Агабекова — в движении.

13. Спецгруппа капитана Воронова (88 чел.) — район Кобрина.

14. Отряд майора Коровина (50 чел.) — Брест — Холм.

Работа фронтовых разведчиков в тылу противника была результативной. Агентура составляла 30 — 60 человек на группу. До 30 боевиков входило и в саму разведгруппу. Как правило, это были смелые, находчивые и решительные бойцы, порой бежавшие из плена, повоевавшие и оказавшиеся в окружении. Плотность групп была такова, что охватывала всю прифронтовую зону немецкого тыла фронта. Группы перекрывали районы действий друг друга. В итоге, к началу наступательных операций Западного фронта в Белоруссии, немецкие войска не могли незаметно для агентуры фронтовой разведки перекинуть даже батальон. Отлаженная связь между агентурой и командованием группы позволяла в самые короткие сроки по рации информировать командование фронта о передислокации немецких войск, например, во втором эшелоне противника. Диверсии и боевые удары разведгрупп совместно с партизанами наносили, как можно судить из приказа о награждении, серьёзный урон противнику, так как были скоординированы и обеспеченны агентурной информацией.

Из наградного листа старшего лейтенанта Павлова Иосифа Артемьевича, разведчика группы Наумовича.

«…За время работы в составе диверсионно-разведывательной группы показал себя как смелый, бесстрашный командир. Т. ПАВЛОВ в г. Могилёве и его окрестностях, в местах скопления войск противника организовал крепкую агентурно-диверсионную сеть, которая давала ценные сведения о противнике. В г. Могилёве организовал ряд диверсионных актов: взрыв подъёмного крана на ж.д. станции Могилёв, привёл в негодность на немецком складе 4 т. песочного сахара, организовал взрыв комендатуры с её охраной, вывел из строя 6 автомашин, в том числе одну радиостанцию. На шоссейной дороге Могилёв-Бобруйск взорвал 5 машин с живой силой, одну бронемашину и одну автоцистерну с 8 тоннами бензина. Т. ПАВЛОВ руководил 13 засадами, где было захвачено 6 „языков“ и много немцев уничтожено. Во время налёта нашей авиации на военный городок Ямница Т. ПАВЛОВ, рискуя жизнью, пробрался на 100 метров к военному городку и над местам скопления немцев и их техники давал сигналы (красные ракеты) для наших самолётов. Результат бомбёжки был исключительно эффективный. (Эту операцию Павлов И. А. проводил совместно с разведчицей группы — Барбарчик Матрёной Матвеевной. Павлов был ранен. Барбарчик несколько километров тащила его на себе, пока не встретила партизан. Прим. автора) Т. ПАВЛОВ достоин награждения правительственной наградой орденом „КРАСНОГО ЗНАМЕНИ“».

Снабжение боеприпасами, оружием, медикаментами, отчасти продовольствием, производилось самолётами разведотдела фронта. Большинство разведгрупп продовольствием и снаряжением обеспечивало себя на месте. Базы групп фронтовых разведчиков размещались в партизанских лагерях, зачастую в партизанских полках или бригадах. Они обрастали хозяйством: не только лошадьми, телегами, подводами, необходимыми для перемещения в тылу противника, но и другим скарбом, например, коровами.

Отрывок из письма Ефимченко Бориса Николаевича, на тот период войны, командира и радиста группы «Галка»:

«…Нашу группу срочно перебросили из района действия гор. Лепель в район действия крупной узловой ж.д. станции гор. Борисов.

Группа «Галка», которой я руководил, немного пострадала. Резидент со своей помощницей категорически отказались работать. Мы остались вдвоём и вся нагрузка легла на мои плечи. Я год с лишним легализовано жил в самом городе Лепель, почти один. В работе мне помогали местные белорусы.

Когда мне поставили новую задачу, я потребовал, что бы мне назначили руководителя. Мне из группы Чёрного М. С., в которой работал Матвеев В. Н., выделили его зама — лейтенанта Юрия Иннокентьевича Назарова.

Группа Рыбакова была сильно оснащена. В этой группе было несколько радистов и несколько радиостанций. Одна станция была мощнее, чем «Северок». Также группа имела хорошее материальное оснащение. Мы же были «бедные родственники». Сколько я помню, наш разведотдел плохо снабжал наши группы. Мы с Юрой начали разворачивать работу в районе Борисова вдвоём.

Группа Рыбакова отнеслась к нам очень хорошо и щедро. Они нам очень много помогли в начале разведработы, несмотря на то, что мы из разных фронтов. Помогли нам картами километровками, экипировкой. Питанием к рации, оружием, боеприпасами и всем чем смогли. Перед перебазировкой нам груз не выбросили. Оружие имели такое: Юра –пистолет «ТТ», а я — «Вальтер» и две «лимонки». Карту километровку района гор. Лепеля. Мы очень тепло с ними расстались. Они базировались в этом же массиве леса, что и бригада им. Кирова. С группой Рыбакова мы попали в блокаду. Загнали нас в Домжерецкие болота. Вырвались и после чего расстались.

Примерно через год нас перебросили в район действия Молодечно — Лида — Вилейка — Плещеницы. Мы обосновались в бригаде им. Кутузова. Комбриг тов. Мясунов. Нам подсказали, что в этом районе действует ещё одна группа и указали где её искать. Когда приехали в разведгруппу, то это оказалась группа Рыбакова, но командовал этой группой уже майор Орлов. В какое-то время Рыбакова вызвали в Москву, на пути к Москве самолёт сбили, и Рыбаков погиб.

Майор Орлов и группа встретили нас очень хорошо, прямо-таки по-родственному. Разведчики представили нас майору Орлову. Они так же были материально хорошо оснащены. Они также по-братски поделились с нами, чем могли. Вот тогда майор Орлов и выдал мне удостоверение, чтобы мы могли более свободно действовать в партизанских зонах.

Они нам очень помогли, так как группу Орлова в этих партизанских зонах знали очень хорошо, и благодаря этому удостоверению, нам оказывали помощь все бригады и отряды, особенно людьми, которые находились в городах и в немецких гарнизонах. Это дало нам возможность быстро наладить разведработу. Особенно орловцы опять помогли нам топографическими картами и одеждой. Так как к этому времени мы сильно поизносились, между прочим, они заметили это сами. Всё это было нам кстати. Нам же груз выбросили не скоро, да и не всё, что нам было нужно. У меня сложилось такое впечатление, что был скарёдный разведотдел. Что такое не выбросить топографические карты? Впоследствии мы с группой Орлова не встречались, но на всю жизнь запомнил доброту этой группы…»

В 1943 году и ещё в большей мере в 1944 году увеличилась, как интенсивность заброски фронтовых разведывательных групп, так и претерпели изменения задачи, ставившиеся перед разведчиками. Командование разведотдела настаивало на расширении разведывательной деятельности при этом, не снижая количество и результативность диверсионных акций.

Из воспоминаний Виктора Ивановича Довбыша, зам. командира одной из групп в 1943 году действовавшей в районе деревни Барань, близ Орши, на базе одного из отрядов партизанского полка Гришина.

«…Наша группа стала организовывать агентурную сеть из местных жителей. К концу у нас было около сорока пяти агентов. Мы вели разведку и занимались диверсиями. В аэродромной столовой у „фрицев“ работали две девушки подпольщицы. Мы получили с „Большой земли“ яд с условием не допускать более 30—40 отравлений за раз. Иначе это могут расценить, как ведение химической войны. Я вызвал одну из девушек и спросил её, что обязательно съедят лётчики перед полётом. Она ответила, что могут на обеде отказаться от всего, кроме пудинга, а вот его обязательно съедят. Тогда говорю: „Сыпь прямо в пудинг“. Она так и сделала, а сама ушла в отряд. Немцев потравили много. Кто на аэродроме умер, кто в воздухе…».

Встречу разведывательно-диверсионной группы капитана Тишевецкого с партизанами, описал в своей книге «Партизаны не сдаются!» Ильин Владимир Петрович, комиссар одного из отрядов бригады Гудкова.

«…В начале марта 1944 года наши разведчики, возвращаясь с задания из-под Сенно, услышали гул самолёта и увидели в свете зажжённых фар спускающиеся парашюты. Они быстро стали пробираться в этом направлении и встретили двоих вооружённых, одетых в белоснежные маскхалаты людей. После короткой «разборки», в которой они чуть не постреляли друг друга, выяснив, кто такие, партизаны на двух санных упряжках доставили всех парашютистов на базу отряда в Черею.

Это была диверсионно-разведывательная группа в составе: командир группы — капитан Тишевецкий, заместитель командира — Алексей, разведчики — Хасан, Борис, Николай, Виктор, переводчик Рудольф и радисты — Сана и Костя. Их никто не встречал, так как на территории, интересующей командование Западного фронта, действовали партизанские отряды, не имеющие связи с Большой землёй из-за отсутствия рации. Поэтому группу выбросили на первую лесную поляну, как оказалось, несколько северо-восточнее заданного района, совсем близко от немецкого гарнизона. И только случайная встреча с разведчиками отряда Агапоненко, которые быстро, ещё до рассвета, увезли десантников в свою зону, и то, что немцы боялись ночью ходить в лес, спасло их от неминуемой гибели.

Мы были очень рады таким гостям. Нам так много хотелось у них узнать. Ведь уже третий год многие из нас не видели человека с Большой земли, а потому засыпали их вопросами, на которые они нам охотно отвечали. Но главная радость — у них по рации связь со штабом фронта, а это значит, что мы сможем обратиться туда за помощью.

На другой день капитана Тишевецкого пригласил к себе наш комбриг Гудков. Там они договорились о совместных действиях…»

Используя разрозненные сведения и воспоминания радистки группы Сусанны Карелиной можно представить более подробно судьбу этих разведчиков.

Группа Тишевецкого приступила к выполнению задания. Уже на следующий день Хасанов Мингаз, Буланов Афанасий, Лигодский Рудольф и двое партизан-проводников отправились на задание — вывести из строя железнодорожный узел Толочин. Вскоре они пустили под откос железнодорожный состав с живой силой и техникой, следующий на восток, и вывели этот узел из строя на 28 часов. Заместитель командира Феофилактов Алексей, Николай Самусев и Виктор Бахолдин отправились в соседние партизанские бригады, для координации совместных действий, в соответствии с приказом штаба фронта. Командир группы с вернувшимися после диверсии Мингазом, Афанасием, Рудольфом и проводником отправился на встречу со связной с целью наладить связь с нашими людьми в частях РОА. При приземлении разбилась рация второго радиста группы Казакова Кости. Вскоре, 10 апреля 1944 года разведчики группы Тишевецкого встретили новую разведгруппу присланную из центра. В задание этой группы входило уничтожение немецких путеразрушителей на железнодорожных станциях Орша и Борисов (разведгруппа «Мак»). У них была рация для Кости, а также запасы боеприпасов и продовольствия. Вскоре разведчики под командованием Мингаза отправились на диверсию к станции Богушевская. В тяжелейших условиях им удалось взорвать и сжечь железнодорожный состав: два паровоза, две цистерны с горючим, 18 вагонов с живой силой и техникой. Более двух суток гитлеровцы разбирали завалы. Разведчики вернулись на базу через две недели. Из центра сообщили, что за Толочинскую операцию трое её участников награждены правительственными наградами. Фиофилактов Алексей помог разведчикам прибывшей разведгруппы устроится в соседней бригаде, в 30километрах от бригады Гудкова. Сусанна и Костя регулярно передавали разведданные центру. Командир группы неоднократно уходил на встречи с представителями РОА с целью их агитации и перехода на сторону партизан.

В честь награждённых разведчиков была организована небольшая пирушка, на которой присутствовало и командование партизанской бригады. На этой вечеринке командир группы Георгий Тишевецкий объявил всем, что они с радисткой Сусанной Карелиной решили пожениться. Недавно он получил ответ из центра о судьбе своей семьи. Его жена и сын были расстреляны фашистами под Киевом, в Бабьем Яру.

Вскоре Афанасий, Мингаз, Виктор и Николай были направлены под Богушевск с заданием уничтожить железнодорожный мост, но они не успели до него дойти, как встретились с советским танковым десантом.

Остальная часть разведгруппы вместе с несколькими партизанскими бригадами оказались в блокаде. Отступая с боями, партизаны и несколько разведгрупп были загнаны карателями в болота у озера Палик. Потери в рядах партизан и разведчиков были огромными. Тишевецкий, Карелина, Лиговский, Фиофилактов, Казаков оказались в плену, но через восемь дней уже под Минском, им удалось бежать, спрыгнув с железнодорожных платформ, на которых их везли немцы. Успешно развивалась наступательная операция Красной Армии «Багратион». Немцам уже было не до пленных партизан. Сбежавшие из плена разведчики на окраине Минска встретили передовые части Красной Армии.

Тишевецкий и его команда отправились в поисках разведотдела в Смоленск, но разведотдел уже находился в Вильнюсе. В Смоленске Георгий и Сусанна оформили свой брак. Затем капитан Тишевецкий через 208 запасной полк демобилизовал жену по беременности и отправил в Киев к своим родителям, надеясь вскоре приехать в положенный после задания отпуск. Проводив жену, он встретил майора из разведотдела штаба фронта. Майор заявил разведчику –«Коммунисты в плен не сдаются!». Произошла крупная ссора. Майор арестовал Тишевецкого. Потом суд. Судила «тройка». Приговор — 8 лет лагерей за измену Родине и не выполнения задания.

Разведчики Хасанов, Буланов, Самусев и Бахолдин вернувшись в разведотдел, приступили к подготовке к новому заданию. Судьба остальных разведчиков этой группы остаётся невыясненной.

Ещё одна особенность войны в тылу врага заключалась в её нестандартности. Привычная повседневная боевая обстановка отсутствовала. Разведчики и партизаны воевали и жили далеко не по Боевому Уставу Красной Армии. Их поведение определяла специфика партизанской войны и условия в которых они находились. Не все бойцы и не всегда могли совладать с обстановкой и вести себя надлежащим образом.

Рассказывает Довбыш В. И.

«…Командир группы стал относиться к разведке наплевательски. Перед вылетом нас предупреждали о недопустимости интимных связей, особенно с радисткой. Если она забеременеет, то какая с неё радистка? Можно от неё ожидать всего, даже к немцам уйдёт. Делали мужикам уколы перед высадкой, говорили от столбняка, но они месяца два действовали. За связь интимную с радисткой ждал расстрел на месте. Тарасенко (командир группы прим. автора) завёл себе любовь в деревне. Нами была привлечена к сотрудничеству местная жительница Шура Мазалевич и её брат Толик. Командир дважды отправлял в центр непроверенные радиограммы. Под любым предлогом стал уклоняться от личного участия в разведке и больше навещать деревню. Создал нездоровую атмосферу в группе. Требовал данных, постоянно был пьян, грозил расстрелом. Однажды радистка Костина без него ведома сообщила об этом в центр.. Оттуда вскоре пришёл ответ: „Тарасенко расстрелять. Командование принять Довбышу“. Мы посоветовались с Костиной, когда она показала мне радиограмму. Решили не спешить и связаться с группой майора Вацлавского. Он был севернее нас. От Вацлавского вскоре прибыл его помощник, такой разбитной, приблатнённый, видно отчаянный малый. Они к нам пришли за грузом. Сам Вацлавский особо в рискованные мероприятия не вступал и предпочитал сидеть в штабе, откуда отправлял радиограммы. Он однажды с одним разведчиком попал в засаду и его несколько дней искали партизаны, а он в деревне отсиживался. После этого случая особо не рисковал. Я посоветовался с его помощником. Мы расположились в землянке. Пришёл Тарасенко. Я говорю: „Читай, Сима радиограмму“. Она прочла. Тарасенко вскочил. Ребята Вацлавского его обезоружили. Он сразу сник. Ему сказали: „Вот видишь до чего дошёл, а мы тебя предупреждали“. Мы решили его не расстреливать, а передать в группу Вацлавского. Слышал, что его потом разжаловали и отправили на фронт рядовым. Вскоре в группу сбросили пополнение — нового командира и с ним несколько разведчиков. Среди них был и Харитоненко Андрей. Он сразу приударил за Костиной. Я решил его предупредить. „Оставь Симу в покое“. Он отвечает „Я просто шутки ради“. „Не надо таких шуток. Я видел, как ты её в засос целовал, раза два уже. Ещё раз увижу — расстреляю. Ты меня понял“. Вскоре мы соединились с частями Красной Армии…»

Выдержка из архивных документов МО РФ. Именной список безвозвратных потерь личного состава Разведотдела штаба 3-го Белорусского фронта от 13.9.44г.

«…16. Фамилия, имя и отчество: Подсвиров Фёдор Данилович. Воинское звание: Капитан. Должность и специальность: Командир разведгруппы РО штаба 3БФ. Партийность: Член ВКП (Б). Год рождения: 1915. Какой местности уроженец: Северо-Кавказкий край, Невинномысский район, ст. Белемогатинская. Каким РВК призван и какой обл. с какого года в армии: Добровольно. Когда и по какой причине выбыл: 22.5.44. Расстрелян за пьянство и мародёрство. Где похоронен: Минская обл. Смолевический р-н дер. Дубовый Лог. Ближайшие родственники: сестра Подвирова Екатерина Даниловна, Северо-Кавказский край, Невиномысский район, ст. Белемогатинская…»

Похожую ситуацию вспоминает и Поликарпов Александр Фёдорович

«…Были у нас и из десантников двое. Один — мародёр. Гришка, фамилию позабыл, украинец. Перед строем расстреляли, несмотря, что десантник. Это закон. За мародёрство — расстрел. Ты лучше дай крестьянину, он тебя накормит, но что бы брать шмотки. Нам ведь всё присылали…»

По мере продвижения на запад наступающих частей Красной Армии, разведгруппы выходили на соединение с войсками и направлялись в Смоленск для отдыха, отчётов о проделанной работе, переформирования и подготовки к новым заданиям. Часть бывших партизан, привлечённых к работе в разведывательных группах, была зачислена в воинскую часть 83462 и стали военнослужащими разведывательного отдела штаба 3-его Белорусского фронта. Многие добровольные помощники остались на местах своего проживания.

Иногда скупые строки архивных документов неожиданно раскрывают превратности в судьбе разведчиков и их добровольных помощников из местного населения.

Из архивной справки по группе «Чайка» старшего лейтенанта Минакова действовавшей в Белоруссии.

«…2.Старший лейтенант Минаков Михаил Ильич с июля 1942 года по июль 1944 года находился в тылу противника, в должности командира разведгруппы „Чайка“. Группа Минакова М. И. вела разведывательную работу, передавая регулярно разведданные о наличии воинских гарнизонов, о передвижении противника по железным и шоссейным дорогам в районе действия группы. Данные, передаваемые группой, оценивались как „хорошие“…»

Приведём переписку между Дзержинским военкоматом БССР и МО СССР.

ДЗЕРЖИНСКИЙ
РАЙОНЫЙ
ВОЕННЫЙ КОМИССАРИАТ

9 мая 1953 г.

НАЧАЛЬНИКУ 6-го ОТДЕЛА МОБИЛИЗАЦИОННОГО УПРАВЛЕНИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА СОВЕТСКОЙ АРМИИ.

гор. МОСКВА

Ко мне обратилась гражданка ФИЛИПОВИЧ Болеслава Болеславовна проживающая в гор. Дзержинск, Минской области, по улице Товарной 19, с просьбой помочь ей, в установлении судьбы её мужа и назначении пенсии на детей.

При, этом она заявила следующее:

Её муж, ЧЕРНОЦКИЙ Семён Иосифович, 1907 года рождения, уроженец Минской области, Дзержинского района, дер. Кукшевичи, по национальности — белорус. Был призван местным райвоенкоматом в июне 1941 года по мобилизации и в составе группы военнообязанных запаса, пешим порядком направлен на пополнение войсковых частей в гор. Слуцк (ныне Бобруйской области), но так как дорога уже была перерезана наступающими немецко-фашистскими войсками, он вместе с другими военнообязанными вынужден был возвратиться домой. С возникновением партизанского движения в районе ЧЕРНОЦКИЙ установил связь с партизанами и стал активно действовать по выполнению из заданий — поступил на работу на железнодорожную станцию Койданово в качестве сторожа, кстати сказать, ЧЕРНОЦКИЙ до войны работал на этой-же станции старшим стрелочником, (это обстоятельство, по-видимому, и послужило причиной направления ЧЕРНОЦКОГО партизанским отрядом — для работы на железную дорогу).

Работая на станции Койданово, ЧЕРНОЦКИЙ по словам жены, выполнял ряд поручений передаваемых ему штабом партизанского отряда, а именно: следил за проходящими воинским эшелонами, учитывал их и передавал сведения об этом в отряд, пользуясь своим служебным положением, доставал для отряда оружие, боеприпасы и взрывчатку, в то же время получал от отряда листовки со сводками Совинформбюро для распространения среди населения и т. п.

С каким именно партизанским отрядом имел связь ЧЕРНОЦКИЙ жена не знает, так как, она совершенно безграмотна. Незадолго до освобождения нашим войсками территории Белоруссии 10 июня 1944 года гражданин ЧЕРНОЦКИЙ и совместно с ним работающий на партизан гражданин ЗУЕВСКИЙ Владимир Иванович по доносу предателя ГЕРАСИМОВИЧА были арестованы Минским «СД» и затем, якобы расстреляны немцами.

От мужа у гражданки ФИЛИПОВИЧ остались трое детей, старший сын Эдуард — в настоящее время служит в войсковой части 22894 города Кронштадт, при ней находится дочь Елена 1938 года рождения, инвалид вследствие несчастного случая (взрыв боеприпасов при отступлении немецко-фашистских войск) и сын Вениамин 1937 года рождения, учащийся 6 класса СШ.

Материальное положение гражданки ФИЛИПОВИЧ тяжёлое, пенсии за погибшего мужа она не получает, так как не имеет официальных документов свидетельствующих о принадлежности её мужа ЧЕРНОЦКОГО С.И. к партизанскому движению и о его гибели.

В беседе со мной гражданка ФИЛИПОВИЧ предъявила мне справку за подписью гражданина ВАШКЕВИЧ Владимира Николаевича работающего в настоящее время заместителем директора Фанипольской МТС по политчасти, в Дзержинском районе, из текста справки видно, что гражданин ЧЕРНОЦКИЙ был связан со спецгруппой особого назначения РККА. Что вполне вероятно, указанную справку в копии прилагаю для проверки и прошу Вас проверить по учётным данным спецгруппы действовавшие в районе жел. дор. ст. Негорелое, Койданово, Минск и установить был-ли в числе участников группы ЧЕРНОЦКИЙ С.И., а так же прошу выяснить его дальнейшую судьбу, при чём если ЧЕРНОЦКИЙ С.И. действительно погиб при выполнении задания спецгруппы, прошу выслать мне через Отдел по учёту погибшего и пропавшего без вести рядового и сержантского состава Советской Армии — извещение о его смерти для оформления пенсии семье.

Сообщаю, что мною одновременно запрошен архив Штаба партизанского Белоруссии.

Приложение: копия справки о ЧЕРНОЦКОМ на 1-ом листе только адресату. (несекретно)

ЗАМ. ДЗЕРЖИНСКОГО РАЙВОЕНКОМА

майор а/сл (ЕФИМОВ)

СПРАВКА

Дана настоящая т. ЧЕРНОЦКОМУ Семёну Иосифовичу в том, что он действительно с декабря 1943 года передавал сведения движения поездов по жел. дор. для спецгруппы особого назначения РККА.

т. ЧЕРНОЦКИЙ С. И. за связь с партизанами был арестован Минским «СД» 10 июня 1944 года.

п. п. Зам. командира группы — ВАШКЕВИЧ

29.7.44 г.

Копия верна: Зам. ДЗЕРЖИНСКОГО РАЙВОЕНКОМА

МАЙОР (ЕФИМОВ).

ВОЕННОЕ секретно

МИНИСТЕРСТВО
СОЮЗА ССР

воинская часть

№38729

гор. Москва.

НАЧАЛЬНИКУ ОТДЕЛА ПО УЧЁТУ ПОГИБШЕГО И ПРОПАВШЕГО БЕЗ ВЕСТИ РЯДОВОГО И СЕРЖАНТСКОГО СОСТАВА СОВЕТСКОЙ АРМИИ.

ГЕНЕРАЛ-МАЙОРУ тов. ШАВЕЛЬСКОМУ

на № ОГ- 883809

Запрашиваемый Вами ЧЕРНОЦКИЙ С.И. по нашему учёту не проходит.

По архивным материала РО Штаба 3 Белорусского фронта проходит ЧЕРНЕЦКИЙ Семён Иосифович (установочных данных нет), который действительно являлся осведомителем разведывательной группы на станции КОЙДАНОВО. Группа действовала от РО Штаба 3 Белорусского фронта в Дзержинском районе, Минской области с 10.7.42 г. по 15.7.1944 года до момента соединения с частями Красной Армии. Командиром группы был МИНАКОВ Михаил Ильич, однако данных, когда ЧЕРНЕЦКИЙ вступил в группу и когда погиб — в архивных материалах не отражено.

Указанный в запросе ВАШКЕВИЧ Владимир Николаевич, 1918 года рождения, действительно, с 10.8.1943 года состоял в группе тов. МИНАКОВА и ему, безусловно, могла быть известна причина гибели ЧЕРНЕЦКОГО С.И.

Другими данными не располагаем.

ПРИЛОЖЕНИЕ: Запрос Дзержинского РВК на 4-х листах

от нашего вх. №785, только адресату.

ВРИО НАЧАЛЬНИКА ОТДЕЛА КАДРОВ 2 УПРАВЛЕНИЯ ГЕНШТАБА

ПОЛКОВНИК (ЕГОРОВ)

27 июня 1953 г.

Время зачисления во фронтовую разведку привлечённых к работе местных жителей, партизан или подпольщиков, не всегда совпадает с датой начала работы или сотрудничества с группами разведки в тылу противника.

Достоверно известно, что из документов на разведчика, уже зачисленного в штат разведотдела штаба фронта, заполнялись: карточка агента, бланки обязательства и подписки. Разведчик собственноручно писал в произвольной форме автобиографию.

Как образец приведём (восстановленную) карточку агента, любезно предоставленную автору книги внуком разведчика Мартынова Н. Н.

К лету 1944 года сформировались и получили боевой опыт специальные разведывательно-диверсионные подразделения фронтового подчинения. Разведотдел фронта располагал как личным составом, имеющим боевой опыт работы в тылу врага, так и многочисленным резервом проверенных партизан и подпольщиков. Многие старшие офицеры, вскоре пришедшие на службу в разведотдел 3-го Белорусского фронта в 1942 -1943 годах, сами находились за линией фронта в тылу противника и командовали разведгруппами или партизанскими отрядами, выполнявшими задания штаба фронта.

Работа спецгрупп в условиях партизанской войны сформировали тактику и особенности их действий. Специфические условия, в которых действовали разведывательно-диверсионные группы в Белоруссии на оккупированной территории, были следующими:

— Базирование в труднодоступном для противника, хорошо оборудованном месте. Землянки, бани, кухня, медицинская помощь, мастерские.

— Неограниченный резерв для пополнения — партизаны, подпольщики, местные жители.

— Местное население, в основном, лояльно и оказывает содействие, говорит на русском языке.

— Наличие больших лесных массивов и труднодоступных районов, хорошее знание местности разведчиками.

— Постоянная и практически неограниченная радиосвязь с командованием фронта.

— Возможность организовать воздушный мост для пополнения снаряжением, боеприпасами или эвакуации раненых.

Основные элементы тактики разведывательно-диверсионных групп в 1942—1944 годах на оккупированной территории:

— Высадка на подготовленную площадку. Налаживание сотрудничества с местным командованием партизан. Оборудование базы.

— Привлечение партизан, подпольщиков к работе группы и вербовка агентуры.

— Сбор информации и отработка каналов связи между агентурой и командованием группы.

— Проведение диверсий и терактов силами группы или с привлечением бойцов партизанских отрядов.

— Получение разведывательной информации в интересах штаба фронта.

Если оценка работы разведчиков в тылу немецких войск командованием фронта была высокой, то Ставка Верховного Главнокомандования работу самого штаба фронта и его разведотдела оценила по-другому. Приведём выдержки из доклада комиссии в части оценки разведотдела штаба Западного фронта. Опустим нелицеприятные выводы по поводу артиллерии фронта, штаба и самого командующего фронтом генерала армии Соколовского.

«Доклад Комиссии ГКО тов. Сталину

11 апреля 1944 г.

№ М-715

По приказу Ставки Верховного Главнокомандования Чрезвычайная Комиссия в составе члена ГКО тов. Маленкова (председатель), генерал-полковника Щербакова, генерал-полковника Штеменко, генерал-лейтенанта Кузнецова и генерал-лейтенанта Шимонаева провела работу штаба Западного фронта и на основании этой проверки установила следующее:

{}…{}Разведка на Западном фронте ведётся совершенно неудовлетворительно. Добываемые ею данные зачастую являются недостоверными. Разведотдел штаба фронта не руководит деятельностью разведывательных органов армий, корпусов и дивизий и развалил агентурную разведку. Начальник разведотдела полковник Ильницкий сомнительные и преувеличенные сведения о противнике выдавал за достоверные.

{}…{}Особенно крупные недостатки имеют место в агентурной разведке. Агентурная разведка на Западном фронте засорена сомнительными людьми, ведётся примитивно и шаблонно. Добываемые этим видом разведки сведения зачастую не подтверждаются и нередко являются источником дезинформации.

Вербовка агентуры производится без достаточной проверки, не индивидуально. Агентура часто набирается группами из лиц, не проверенных и не имеющих жизненного опыта. В число агентов нередко попадали люди политически сомнительные, ненадёжные, перевербовываемые немцами тотчас же после их выброски.

Подготовка агентов проходит не организованно и наспех, без надлежащего обучения. Многие агенты, не получая достаточной подготовки, быстро проваливались. Элементарные правила конспирации нарушались. Большие группы агентов общались между собой и хорошо знали друг друга. Так, разведгруппы Христофорова, Юрченко, Калниболотского и Ситникова, предназначенные для работы в тылу у противника в разных районах, общей численностью в 28 человек, в течение всей подготовки размещались вместе, в одном помещении. Экипировка агентов, отправляемых в тыл противника, нередко являлась стандартной и позволявшей легко раскрывать нашего агента. На территорию, оккупированную немцами в 1941г., посылались агенты в 1942 и 1943гг. в одежде с пометкой о производстве её Москвошвеем в 1942 и 1943гг. Стандартность же их одежды, в случае провала одного агента, позволяла легко раскрыть и других наших агентов.

Разведотдел фронта не стремился к внедрению своей агентуры в штабы и воинские учреждения противника. Работа агентов протекала по линии наименьшего сопротивления и ограничивалась простым наблюдением и сбором слухов среди местного населения. Связь разведотдела со своими агентами, работавшими в тылу, находится в очень плохом состоянии. Многие агенты перестали присылать донесения исключительно потому, что нет питания для радиостанций. Разведывательный отдел, имея все возможности к бесперебойному снабжению агентов питанием для раций, относится к этому важному делу халатно и безответственно.

{}…{}Разведывательный отдел штаба Западного фронта с возложенными на него задачами не справляется. Переоценка сил противника, бесплановость в разведке, оторванность от войск, неумение добывать своевременно нужные сведения, отличить ложное от достоверного, таковы характерные черты в работе разведотдела штаба Западного фронта.

{}…{}Начальник разведотдела полковник Ильницкий, при попустительстве командования фронта и начальника штаба фронта, систематически преувеличивал силы противника перед Западным фронтом. Это выразилось в увеличении количества дивизий и численного состава дивизий противника перед Западным фронтом.

{}…{}5. Совершенно неблагополучно является положение в разведывательном отделе штаба фронта. Начальник разведотдела полковник Ильницкий требует специальной проверки и его необходимо заменить.

6. В интересах дела необходимо:

д) снять полковника Ильницкого с поста начальника разведотдела штаба Западного фронта с понижением по должности и снизить его в звании до подполковника. Назначить на должность начальника разведотдела штаба фронта опытного и проверенного командира. Обязать начальника Разведывательного управления Генштаба генерал-лейтенанта Кузнецова принять все необходимые меры к выправлению положения дел в разведотделе штаба Западного фронта…»

Результатом работы комиссии стал приказ.

«Приказ Ставки Верховного Главнокомандования

№220076

12 апреля 1944 г.

На основании постановления ГКО от 12 апреля 1944 г. о работе командования и штаба Западного фронта Ставка Верховного Главнокомандования ПРИКАЗЫВАЕТ:

{}…{}5. Полковника Ильницкого снять с должности начальника разведотдела штаба Западного фронта, снизить в звании до подполковника и назначить на другую работу с понижением в должности…

{}…{}Ставка Верховного Главнокомандования

Сталин

Антонов»

Восточная Пруссия

Летом 1944 года ещё до выхода к границам Восточной Пруссии, в штабе 3-го Белорусского фронта состоялось совещание командования фронта. На это совещание были приглашены и ряд командиров разведывательных групп. Основная мысль, высказанная в выступлении командующим фронтом, генералом армии Черняховским Иваном Даниловичем заключалась в следующем: « По Белоруссии, я иду аршинными шагами, всё знаю, но впереди Пруссия, а что там, мне неизвестно…».

Генерал-полковник Галицкий Кузьма Никитович в своей книге «В боях за Восточную Пруссию» подробно рассказывает о состоянии дел в Восточной Пруссии на конечном этапе войны.

Обобщим сведения из книги генерала.

Если посмотреть на карту Восточной Пруссии, нетрудно прийти к выводу, что её территория насыщена естественными препятствиями, особенно реками. Для рельефа характерны отдельные холмы и короткие гряды холмов, разделённые озёрами и ручьями. Возвышенности и озера с их протоками образовывали дефиле, облегчавшие оборону. Многочисленные хутора с прочными каменными постройками могли служить опорными пунктами и тем способствовать созданию устойчивой обороны.