Бесплатный фрагмент - Родной знакомый

ГЛАВА 1

В тот момент, когда такси остановилось перед входом в ресторан, небо озарила яркая вспышка молнии, а затем по округе прокатился оглушающий раскат грома. Я невольно сжалась, гроза мне всегда действовала на нервы, и, расплатившись с водителем, открыла дверь автомобиля и с опаской выглянула наружу. Было понятно, что дождь, а, скорее, ливень, вот-вот начнется. Стоило поторопиться, успеть дойти до дверей ресторана.

Подходящая погода для празднования юбилея моего свекра, ничего не скажешь. Любовь Григорьевна, моя свекровь, долго готовилась к этому вечеру. Собирала гостей, договаривалась с музыкантами, продумывала меню. Ресторан забронировали за городом, у реки, Любовь Григорьевна месяц рассказывала мне, как всё удачно складывается, как отлично мы все проведем этот вечер, как гости будут выходить гулять на ухоженную территорию развлекательного заведения, гулять по берегу реки и нюхать цветы на клумбах. И вот тебе — пожалуйста, гроза и порывистый ветер. Наверняка, свекровь здорово расстроилась.

Ветер, на самом деле, едва не сбивал с ног. Я поторопилась войти внутрь помпезно украшенного здания, боясь оказаться промокшей до нитки. Только шагнула в распахнутые двери, как за моей спиной послышался шум сильного дождя. Он пролился буквально непроглядной стеной. Я остановилась, радуясь, что я уже под крышей, решила дать себе минутку, прежде чем окунусь с головой в семейное празднество.

Если честно, особой радости от предстоящего вечера я не испытывала. Всё время подготовки к юбилею я прожила с мыслью, что сегодняшний вечер следует как-то пережить. Просто пережить, как природную катастрофу. Три десятка приглашенных гостей, коллег по работе, все родственники в сборе, нужно будет сердечно поздравлять именинника, улыбаться ему, что-то желать… А я была не слишком близка с отцом мужа. Не потому, что редко общаюсь с родителями супруга, напротив, по моему мнению, излишне часто. Повезло хоть, что живем отдельно.

Но, на мой взгляд, родители Андрея были слишком навязчивы порой, особенно Любовь Григорьевна. Виктор Викторович был занят на работе, занимал достаточно солидный пост в нашем городке, а вот свекровь сидела дома, придумывала себе дела, и большинство её дел было связано с жизнью и счастьем любимого сына. Без сомнения, Любовь Григорьевна вмешивалась в нашу с Андреем жизнь из самых благих побуждений и желая помочь от чистого сердца, но, знаете, пережить материнскую любовь бывает очень сложно. И я бы поняла её рвение, если бы Андрей был единственным ребенком в семье, но нет, у него ещё была младшая сестра. Но считалось, что Ангелина удачно пристроена замуж, у неё хороший муж, которому с удовольствием передоверили любимую дитятку, Ангелина родила мужу двоих детей, и дом их полная чаша. То есть, волноваться за неё совершенно не стоит. А вот Андрюша… Андрюша — родительская боль. Ему с женой, то есть со мной, не слишком повезло. И бесприданница я, и себе на уме, да и детишками мужа и его родителей обрадовать не спешу. Эти причитания я, так или иначе, слышала постоянно, поэтому и особого желания присутствовать на семейных посиделках у меня не было. Но и выбора не было тоже. Потому что тесное общение внутри семьи было обязательным. Лишний раз не откажешься, не сошлёшься ни на работу, ни на плохое самочувствие. Тебе в ответ столько вопросов зададут, столько укоров придется выслушать, что легче сходить к родителям в гости, поулыбаться, покивать, со всем согласиться и уйти со спокойной душой и совестью.

Я со своими родителями столько времени не проводила, сколько с родителями мужа за два года нашего с ним брака. А ведь с моими родителями мы жили через две автобусных остановки.

Хотя, в нашем городке, все жили недалеко друг от друга. Городок у нас маленький, провинциальный. Всего пятьдесят тысяч жителей. В городе одно большое, можно сказать, градообразующее предприятие — химический завод, который занимается производством бытовой химии. Хозяева завода давно в Москве, а трудится на нём, так или иначе, большая часть взрослого населения нашего города. Завод работает — город живет. Все об этом знают, все об этом говорят.

От областного центра мы находимся в двух часах езды на машине, кто-то, конечно, на работу и туда ездит, каждое утро, но основная часть населения устраивается здесь, в Заволжске. Это удобнее, хотя, зарплаты, конечно, у нас провинциальные. Кто работает на москвичей, тем, как считается, повезло. Зарплата больше здешних, бюджетных, да и платят стабильно. Остальные крутятся, как могут. Всё, как везде. У нас не Москва, как любит говорить мой свекор. Он, вообще, Москву и её жителей не слишком жалует.

Мне тоже, можно сказать, повезло. После окончания института по туристическому направлению в нашем областном центре, я вернулась в Заволжск. Изначально не собиралась, во время учебы столько планов было, меня, со знанием английского и итальянского, звали на работу за границу. Не подумайте чего-то сверхъестественного, особой карьеры мне не светило, я не была уникумом и не наделена особыми талантами. В нашем институте искали претендентов на работу с русскими туристами в курортных отелях Турции и Египта. Мне тоже предложение сделали, и я бы, наверное, согласилась, если бы не одно обстоятельство — если бы не Андрей. Удивительно, но познакомились мы с ним совсем не в родном городе, хотя, всю жизнь, получается, ходили одними и теми же дорогами, но не пересекались. Познакомились совершенно случайно в Нижнем Новгороде, на городском празднестве, Дне города. Полтора года встречались, он приезжал ко мне, пока я заканчивала обучение, а потом… потом я встала перед дилеммой — соглашаться на работу и уезжать, или возвращаться домой с Андреем. Речи о том, что мы вместе с ним останемся в Нижнем Новгороде, как-то не заходило. Я всегда знала, что у Андрея — родители. И место его в родном городе.

Я, молодая влюбленная дурочка, даже не задавалась вопросом, а что ему, собственно, в Заволжске, рядом с родителями делать, почему бы нам не зажить самостоятельной жизнью в областном центре. Я молча сделала выбор в пользу любви, а не работы. С дипломом об окончании института вернулась в родной город, и тут же вышла замуж. Потому что это, как бы само собой разумелось. Вот, по сути, и вся моя жизненная история. Сейчас мне двадцать шесть лет, я живу в родном городе, работаю администратором на турбазе, которую несколько лет назад выкупили и отремонтировали московские спонсоры, и никаких других перспектив в своей жизни не вижу.

Все развлечения в последний год — это семейные праздники, к которым свекровь готовится неделями. Как я подозреваю, ей тоже скучно.

Я продолжала стоять и смотреть на дождь. Время тянула, прежде чем войти в банкетный зал, даже от входа слышала музыку и веселые голоса. Гости уже собрались, только я стояла в одиночестве, больше радуясь дождю и грозе, чем предстоящему веселью.

Мама с папой в своё время не были в восторге от новости о моем замужестве. Дело было не в Андрее, к зятю они относились вполне лояльно, просто родители хотели для меня другой судьбы, о чем не стеснялись говорить. Мама хотела, чтобы я уехала из Заволжска, чтобы моя жизнь прошла в большом городе, они с отцом вложили столько сил и денег в моё обучение, понятно, что ожидали совсем не того, что я сразу после института вернусь, выйду замуж и осяду в этом же маленьком городке, без всяких перспектив. Потребовалось достаточно много времени, чтобы мама смирилась. И то, что ей приходится мириться с моим выбором, было очень заметно по её отношению к самой свадьбе и моей семейной жизни. Конечно, Любовь Григорьевна, моя свекровь, мамино отношение заметила и приняла, как обиду, на свой счет. Как это — её сыночка не оценили и не счастливы, что он берет в жены обычную девчонку с соседней улицы! Прошло два года, а наши с Андреем родители до сих пор довольно натужно общаются друг с другом. Правда, на сегодняшнее празднество мои родители также были приглашены. Потому что так было положено, чтобы избежать вопросов об их отсутствии на важном семейном торжестве со стороны. А мои родители согласились ровно по той же причине. Чтобы избежать досужих разговоров.

Понятно, почему я не тороплюсь окунуться в семейное торжество, а стою здесь, можно сказать, под дождем?

За дверями банкетного зала грянуло троекратное «ура», столь же неожиданно, как и очередной раскат грома. Я вздрогнула, подавила вздох.

Свекор мой, не последний человек в городе. Человек служивый, человек уважаемый, на солидном посту. Полковник, начальник полиции по городу Заволжск. Ничего удивительного, что многие захотели поздравить его в этот день. На приглашение все откликнулись, свекровь мне этим хвалилась несколько дней назад. Любовь Григорьевна, вообще, очень любит хвалиться своей семьёй. Мужем, сыном, дочерью и внуками. Мной никогда не хвалится, считает, что нечем, да и про зятя временами забывает. Лев для родителей жены — зять хороший, достойный, но достойный настолько, что лишний раз упоминать его и не стоит, Лева без слов всё сделает. Поможет, поддержит и уважит. Лев, на самом деле, человек положительный, а я вот не такая. Я упрямая, несговорчивая, а ещё не ласковая. Так Любовь Григорьевна считает, и не раз выговаривала мне эту свою обиду в глаза. И каждый раз добавляла с горестным вздохом:

— И за что Андрюше такое горе?

И, правда, за что Андрюше такое горе? Я тоже этим вопросом время от времени задавалась.

— Наташа! — услышала я удивленный голос свекрови. Сначала открылась дверь в банкетный зал, музыка и голоса сразу стали громче, буквально ударили по ушам, и тут же я услышала окрик свекрови: — Наташа, ты что же тут стоишь? Гости же ждут!

Я обернулась, успев нацепить на лицо улыбку.

— Я только подъехала, Любовь Григорьевна, — попыталась оправдаться я. И вроде как похвасталась: — Успела до дождя.

Свекровь подошла ближе, я оценила её идеальную прическу, грамотный макияж, явно постарались умелые руки визажиста, а не Ангелина маму красила, как обычно. Платье у Любови Григорьевны было новым, интересным, украшенным темными стразами. Он подошла ближе и выглянула наружу, я видела, в каком недовольстве сдвинулись её брови.

— Как всё неудачно с погодой, — проговорила она. И посмотрела на меня так, с каким-то подозрением, словно это я грозу вызвала. Каким-то мистическим способом. А потом спросила меня: — Где Андрей?

— Андрей? — Я, если честно, растерялась. — А он ещё не приехал?

Свекровь руками развела.

— Нет. — И тут же назидательно продолжила: — А он ведь твой муж. Как можно не знать, где твой муж? Ты, Наташа, очень легкомысленно относишься к моему сыну.

Захотелось вздохнуть. Очень захотелось, я едва сдержалась.

— Любовь Григорьевна, ваш сын — взрослый человек. Ему не нянька, не присмотр не нужны. Уверена, что он скоро появится. Наверное, на работе задерживается.

— Уверена она, — проворчала свекровь, снова окинула меня изучающим взглядом. С претензией поинтересовалась: — Ты переодеваться думаешь?

— Конечно, — кивнула я. Продемонстрировала пакет с платьем и туфлями. — Мне нужно всего десять минут.

— Тогда поторопись. Гости за столом, а ни тебя, ни Андрея нет. Безобразие, Наташа.

— Я быстро, — пообещала я.

— И позвони Андрею! Где он гуляет?

— Хорошо, — не стала я спорить.

В женском туалете было пусто. Я поспешно сменила юбку и белую блузку, в которых приехала после работы, на светлое платье, перед зеркалом убрала темные, вьющиеся волосы наверх, заколола их заколкой, подкрасила губы, сунула ноги в туфли на каблуках, покрутилась перед зеркалом, и пришла к выводу, что для юбилея свекра мой образ вполне приемлем. Не думаю, что от меня ждут нечто феерического. Обычно в нашей семье, нарядами воображение поражала Ангелина. Во-первых, она могла себе это позволить, муж ей ни в чем не отказывал, а, во-вторых, Ангелина любила наряжаться, любила ходить по магазинам, любила привлекать к себе внимание, а я ко всему этому относилась проще. И на этой почве мы с сестрой мужа также не были особо близки. Мы с Ангелиной были ровесницами, а общего языка, общих тем у нас с ней не находилось. Я была уверена, что Геля считает меня простушкой. А я её, если честно, считала задавакой. Такие немного детские отношения, вслух мы друг другу этого, конечно, не говорили, глаза в глаза общались сдержанно-нейтрально, но у каждой были свои мысли на сей счет. И никаких иллюзий я на отношение к себе золовки никогда не строила. Не ругаемся при встрече, и ладно.

Мужу я позвонила, но трубку Андрей не взял. Он часто не отвечал на звонки, не только на мои, но и на звонки матери и сестры. Просто не брал трубку. Это дико раздражало, я пыталась говорить с мужем и по-хорошему, и по-плохому, но у Андрея на все мои претензии был один ответ:

— Я был занят, не слышал.

— Ещё бы, ты только на звонки Стаса всегда отвечаешь. Для него ты никогда не занят, — злилась я.

Стас Юганов — был школьным другом моего мужа. Они с первого класса школы были не разлей вода. И своей такой долгой дружбой сильно гордились. Наверное, на самом деле, есть, чем гордиться. У меня вот такой подруги в жизни не случилось, такой, с которой с песочницы, со школьной скамьи, все секреты на двоих делили бы. Андрей так и говорил:

— Тебе не понять. Ты не уживчивая.

Когда он впервые мне это сказал, я серьёзно обиделась. Не думала, что муж обо мне такого мнения. Я всегда считала себя человеком открытым, компанейским, коммуникабельным. Я легко общалась, находила общие темы разговоров, казалось бы, с любым, просто не было человека, с которым я дружила бы много лет подряд. И, если честно, выходя замуж, я предполагала, что таким человеком в моей жизни, настоящим другом, для меня станет любимый муж. Иначе для чего создавать семью, правда? Быть всегда и во всем рядом друг с другом, поддерживать, выслушивать в трудную минуту, помогать. Быть, прежде всего, друзьями, а уже потом супругами и вспоминать про штамп в паспорте. Но как со временем выяснилось, настоящий друг у моего мужа уже была, и второго он заводить не планировал. А я, так сказать, жена, и функции у меня совсем другие.

— Это какие же? — решила я поинтересоваться однажды. Поинтересовалась не вовремя, потому что в этот момент рядом с нами была его мама, и ответ тут же дала мне она, а Андрей благоразумно промолчал.

— Жена, Наташа, — начала тогда свою назидательную речь Любовь Григорьевна, — это поддержка мужчине, она поддерживает семейный очаг, рожает детей, заботится обо всех. Жена — это радетель за благополучие семьи. Хозяйка. А не дружбан, с которым можно выпить пива, поболтать за жизнь или перебрать двигатель автомобиля. Так что, не придумывай ерунды. Твоя обязанность — заботиться о муже, а не ездить с ним на рыбалку!

— Я и не езжу с ним на рыбалку. Мы, вообще, никуда вместе не ездим, — тихо пожаловалась я, очень жалея, что Любовь Григорьевна не к месту оказалась рядом. Свекрови всегда, в любой ситуации, удавалось выставить виноватой меня, и защитить сына. На самом деле, защитница семьи. Не то что я.

Вот и получалось, что я вечно недовольная, капризная, приставучая жена, которая всегда ждет мужа дома и пилит его, пилит. По крайней мере, все вокруг так считали. Хотя, я Андрея и не пилила, уже давно. Поняла, что это бесполезное занятие. Какой смысл в моих претензиях и увещеваниях, если после он пойдет и пожалуется маме или Стасу? А, скорее всего, им обоим. И я снова буду чувствовать себя гадко.

Наверное, читая всё это, вы думаете, для чего я с Андреем живу в браке, будто мучаюсь все эти два года. Я порой задумываюсь над этим вопросом. Ведь та бесконечно жаркая влюбленность, которая между нами когда-то была, прошла со временем. Мы стали жить в этом городе, на глазах у родственников, которые беззастенчиво вмешивались в любые наши с мужем планы, разговоры, недомолвки, а это очень угнетало. Но сказать, что я не люблю мужа, я не могу. Люблю, просто моя любовь трансформировалась, и я всё ждала, ждала того момента, когда мы с Андреем останемся одни, со своими радостями и даже горестями, когда родственники перестанут влезать в нашу жизнь, и я была уверена, что тогда между нами всё непременно наладится. И мы с Андреем, наконец-то, станем настоящей семьёй. Когда оба достаточно повзрослеем, станем самостоятельными и перестанем спрашивать, а, точнее, ждать совета старших, по тому или иному вопросу. Пугало то, что это ожидание вошло в привычку, и я, принимая какое-то решение или сильно чего-то желая, инстинктивно себя останавливала, говорила, что нужно сначала озвучить свои планы родителям Андрея. Ведь иначе мне потом покоя попреками не дадут. Да и Андрей, зачастую, слыша от меня какие-то просьбы или предложения, отмахивался и предлагал:

— Посоветуйся с родителями.

— Возьми и сам посоветуйся, — огрызалась я.

— Что ты все время злишься? — спрашивал он, а я от этих вопросов пугалась. Мне сразу начинало казаться, что я, на самом деле, без конца злюсь. Получается, что я ворчливая, склочная, нервозная. А как такую можно любить? Как с такой можно жить? Я пугалась и сменяла гнев на милость. То есть, сама шла к Любови Григорьевне советоваться по тому или иному вопросу. Правда, позже, успокоившись, спрашивала себя: зачем я это сделала? Ведь и без мнения свекрови прекрасно знала, как нужно поступить. Но, в итоге, получалось так, что только родители мужа могли дать дельный совет нам, молодым и неразумным.

В банкетном зале веселье шло полным ходом. Застолье как-то быстро переросло в танцы. Я опоздала меньше, чем на час, задержалась в дороге, а гости уже выпили, закусили и пошли в пляс. Я шла через зал и улыбалась людям, в качестве приветствия.

— Наташа, какая ты красивая! — сделала мне комплимент тётка мужа.

— Наташа, а где Андрей? — спросил кто-то. Пришлось остановиться, обернуться.

— Скоро приедет. Задерживается на работе.

— Вот вы, молодежь, всю свою молодость на работу тратите!

— Что поделаешь, — пожимала я плечами и виновато улыбалась.

Я, наконец, добралась до именинника. Виктор Викторович стоял в компании мужчин, некоторые, как и он сам, были одеты в полицейские мундиры. Они о чем-то беседовали, серьёзными голосами и довольно громко, но было заметно, что все уже успели выпить.

Я подступила к свекру и громко и торжественно проговорила:

— Виктор Викторович, разрешите мне поздравить вас с юбилеем!

Свекор ко мне повернулся, окинул внимательным взглядом, а затем довольно загоготал:

— Слыхали, какая у меня невестка вышколенная? — И повторил за мной: — Разрешите поздравить!.. Всё по уставу! Ну, давай, Наталья, поздравляй, разрешаю!

Его насмешливый, но в то же время довольный тон, был немного неприятен и даже оскорбителен. При этом присутствующие рядом гости смотрели на меня в ожидании, как на дрессированную собачку. Ждали, когда я начну исполнять свой номер. К сожалению, мне пришлось его исполнить.

— Сердечно вас поздравляю. Вы у нас самый главный мужчина в семье, — говорила я то, что первым приходило мне в голову, — мы вас очень любим, уважаем, ценим. Вы столько сделали для своей семьи, для нас с Андреем. Да и для всего города! Вы очень важный для нас всех человек! Очень хочу, чтобы у вас все получалось, всё сбывалось… — В конечном итоге я запуталась, и неловко замолчала. Слава Богу, что кто-то рядом подхватил мой поздравительный тост, и я смогла отступить в сторону на полшага, в надежде, что обо мне забудут. Но не забыли, Виктор Викторович схватил меня за локоть и удержал рядом с собой. А когда представилась возможность, наклонился к моему уху и недовольно поинтересовался:

— Где Андрей?

Я взглянула свекру в лицо, и также тихо, извиняющимся голосом проговорила:

— Я ему звонила, он трубку не берет. Должен быть на работе.

— Я ему уши оторву, — пообещал Виктор Викторович, а я только вздохнула, и порадовалась, когда смогла от него отступить, а он вернул свое внимание к гостям.

Я же отправилась искать родителей. Они нашлись за банкетным столом, танцевать и веселиться, явно, не собирались, выжидали время, когда можно будет откланяться без лишних вопросов. Я присела рядом с мамой, взглянула на неё и тут же попросила:

— Не говори ничего, пожалуйста.

— Где Андрей? — задал отец главный вопрос этого вечера.

— Понятия не имею, — буркнула я себе под нос. Придвинула к себе чистую тарелку, наложила себе салата. Есть очень хотелось, если честно. На работе смена выдалась хлопотная, и пообедать было некогда. Успела съесть только пару ложек, когда ко мне подошла свекровь, настойчиво тронула меня за плечо.

— Наташа, что ты здесь сидишь? У нас же гости, надо их развлекать, — шикнула она на меня, и тут же сладко улыбнулась моим родителям. Будто чужим людям, перед которыми необходимо держать лицо.

— Мне развлекать? — переспросила я.

— А кому? — снова подивилась Любовь Григорьевна шипящим шепотом. — Ты же тоже семья. Мы все должны сегодня постараться. Пойдем, пойдем. — Она потянула меня за руку, и мне пришлось подчиниться. Мы с мамой многозначительно переглянулись, но из-за стола я поднялась, отправилась следом за свекровью гостей развлекать. Досужими разговорами, и хлопать радостно в ладоши при каждом тосте.

А потом, наконец, приехал Андрей.

Нет, не так. Пожаловал Иван Алексеевич Юганов, владелец заводов, газет, пароходов. Мистер Твистер — миллионер.

Насколько Иван Алексеевич миллионер, мне, конечно, неизвестно, как и никому доподлинно неизвестно в нашем городе. И владельцем чего именно, какой недвижимости он является — тоже. Тайна, покрытая мраком и толстым слоем безмолвия. Но то, что Юганов-старший едва ли не первый, самый главный и весомый человек в нашем городе — это без сомнения. Даже мэр с ним здоровается, склоняя голову. И вот с его сыном мой муж был не разлей вода с самого детства. И дружбу эту все поощряли, потому что и родители этих друзей-товарищей общались, так сказать, на короткой ноге. Правда, я уже давно не верила в то, что отношении между семьями складывались исключительно из-за дружбы сыновей. Посудите сами: один отец семейства управляет градообразующим предприятием в регионе, а второй в городе является главой полиции. Что им не дружить, правда?

Конечно, Иван Алексеевич у нас птица куда более высокого полета, чем мой свекор. По крайней мере, семья моего мужа совсем не напоминала семью с большим достатком. А вот у Югановых был большой дом на огороженной территории, дорогие машины, счета в банках… В открытую это обсуждать было не принято, но ведь это всё было, люди видели, сплетничали, но Юганову-старшему в глаза лишь заискивающе улыбались. Ивана Алексеевича в городе откровенно побаивались. Он легко мог испортить жизнь любому неугодному ему жителю или сотруднику. Поэтому с Югановыми было принято дружить. Или, хотя бы, изображать искреннее расположение.

Я была как раз из тех, кто изображает. С Югановым-старшим я встречалась всего несколько раз, и он мне не нравился. Таких людей, как он, стоило всерьёз опасаться. Интуиция здравомыслящего человека кричала об этом на крик, при встрече с ним. Но и сын его, Стас, мне откровенно не нравился. Никогда. С того самого дня, когда Андрей нас познакомил. Во времена начала нашего с Андреем общения, когда наши с ним отношения только зарождались, Стаса рядом с ним не было. Он в то время заканчивал учебу в Москве, и даже тени на Андрея не отбрасывал. Вернулся он ближе к нашей свадьбе, конечно же, был свидетелем, старался произвести на меня впечатление, но впечатление это вышло крайне негативным. Стас с самого начала мне не понравился. Поганый человек, и опасный, как и его отец. От таких людей подальше держаться следовало бы, но кто бы стал меня слушать? Дружбой с семьёй Югановых в доме моего мужа чрезвычайно гордились. И, конечно, я, молодая жена, свои умозаключения оставила при себе.

— Ты видишь, в какую семью тебя приняли? — говорил мне как-то подвыпивший свекор. — Гордись, Наташка!

Ненавижу, когда меня называют Наташкой. Но молчу.

— Захочешь, весь город к твоим ногам положу, — бахвалился также мой нетрезвый муж.

— Что, Стаса помочь попросишь? — не удержалась я как-то от замечания.

— Да что бы ты понимала! Дура!

Мы с Андреем тогда здорово поругались, я даже к родителям ушла, с минимумом вещей, правда, через несколько дней ко мне приехала свекровь, разговаривать, вразумлять и немножко стыдить. И я прислушалась к её словам, согласилась с тем, что мне нужно учиться быть сговорчивее и терпимее, если хочу построить настоящую семью. Да и моя мама советовала мне примерно то же самое: учиться искать компромисс, раз хочу сохранить брак и люблю мужа.

Мужа я любила. Не любила его жизненное стремление тянуться всюду за Стасом Югановым, подражать ему, а ещё тому завидовать. Я знала, что Андрей другу завидует. Той свободе, которую тот ощущает, живя в нашем городе.

— Ты сын начальника полиции. Вашу семью уважают в городе, — говорила я мужу. — Твой папа — офицер. Почему ты завидуешь какому-то спекулянту?

— Ты просто не понимаешь, Наташка, — презрительно фыркал муж. И многозначительно повторял: — Ты просто ничего не понимаешь.

— Ты имеешь в виду деньги?

— Я имею в виду власть. Какая у моего отца власть? — Андрей презрительно фыркал. — Руководит кучкой участковых да следаков. По сути-то. А вот Иван Алексеевич… он всем городом владеет.

Я лишь безразлично пожимала плечами.

— Каждому своё. Я вот не хочу никем руководить. Мне не надо.

— Поэтому у тебя никогда ничего и не будет.

— Что ты имеешь в виду?

— Деньги, власть. — Андрей посмотрел на меня, усмехнулся, затем протянул руку и притянул меня к себе. Дурашливо поцеловал в лоб. — Тебе, на самом деле, не надо. Это мужские дела.

Вся беда была в этих самых «делах». Я бы очень хотела, чтобы мой муж к делам Югановых никакого отношения не имел. Но это были бесплотные мечты, ведь Андрей очень хотел в них влезть, с головой.

Вот и сегодня, на юбилей отца он опоздал, и приехал не со мной, своей женой, а с другом детства и его отцом.

Когда Югановы появились в банкетном зале, даже музыка стихла, и гости все расступились, чтобы дать Ивану Алексеевичу дорогу. А тот шел через зал, в одной руке подарочная бутылка коньяка, в другой букет темных роз, смотрел прямо на именинника и улыбался.

— Виктор Викторович, — пробасил Юганов-старший, — дорогой ты мой человек! С праздничком тебя!

Свекор мой поспешил навстречу дорогому гостю, они встретились как раз посередине зала, обнялись, как старые друзья. Я наблюдала за ними, потом перевела взгляд на мужа. Тот стоял на другой стороне, рядом со Стасом, и умилительно лыбился, глядя на своего отца и отца друга. Андрей был доволен такой встречей родителей. Я знала, он считает, что близкие отношения едва ли не роднят нас с Югановыми. А для чего, кому это нужно — никто объяснить доходчиво не мог. Взаимовыручка, взаимовыгода — отличный стимул родниться, обниматься и расцеловываться на глазах у всего города.

— Почему ты не брал трубку? — Я добралась до мужа только через несколько минут, подошла, вцепилась в его локоть и требовательно поинтересовалась: — Неужели так трудно?

Андрей, высокий, плечистый и ясноглазый, так и посмотрел на меня — чистыми, как голубое небо, глазами. И озвучил свою любимую присказку:

— Я занят был. Мы с Иваном Алексеевичем за цветами отцу заезжали.

— А меня ты не мог предупредить? Твои родители меня с ума свели вопросами!

— Ну, не грузись, Наташ. — Андрей даже поморщился от нежелания меня слушать и вникать в мои претензии. Обнял меня за плечи. — Всё же хорошо.

А я подскочила, когда сзади меня неожиданно и довольно ощутимо схватили за талию. Я обернулась, и увидела ухмыляющегося Стаса. Его наглый взгляд, хищный профиль и широкую ухмылку. А он ещё наклонился к моему уху и пропел:

— Наташка, классно выглядишь.

— Спасибо, — проговорила я, отворачиваясь от него, понимая, что меня от внутреннего негодования начинает подташнивать. Стас никогда не следил за своими руками, он вечно хватал, обнимал, дотрагивался до женщин, но никто не видел в этом ничего предосудительного или противоестественного. А вот мне трудно было справиться с эмоциями и с нетерпением в его сторону. Я и сейчас не удержалась от замечания: — Но совсем необязательно меня хватать.

— Да ладно тебе, недотрога, — тут же встал на защиту друга Андрей. — Стас шутит.

Юганов-младший с готовностью кивнул.

— Шучу. — На меня посмотрел и негромко и очень трогательно проговорил: — Я же тебя люблю. Соскучился. Мы же, считай, родственники.

Я мрачно смотрела перед собой. Кивнула после его слов и пробормотала:

— Считаю.

— Стас, привет.

Ангелина подлетела, подпорхнула к нам, не знаю, как ещё назвать её легкое и в то же время стремительное приближение, на Стаса посмотрела и счастливо тому улыбнулась. Я краем глаза за золовкой наблюдала. Ещё одна «родственница».

— Привет, Ангелок.

Стас и к ней полез обниматься, расцеловал сестру друга в обе щеки, а я поневоле поискала глазами в зале мужа Ангелины. Лев сидел, можно сказать, в одиночестве за праздничным столом и с аппетитом ел. Лева был очень спокойным, уравновешенным, рассудительным, по жизни, человеком, кажется, за все годы нашего с ним знакомства, я ни разу не видела, чтобы что-то вывело его из себя. Он всегда был спокоен, всегда голоден и всегда уверен в своей жене. Даже когда та подлетала с ослепительной улыбкой к Стасу Юганову. Ничто не могло тронуть нервную систему Лёвы. Если честно, я порой наблюдала за ним, и приходила к выводу, что Лев — единственный знакомый мне человек, про которого я могу сказать, что он счастлив и своей жизнью доволен. Всё у него в жизни, как надо, как он посчитал нужным в своей жизни устроить. Жена-красавица, которую он, наверное, любит, по крайней мере, на руках носит со всей душевной отдачей. Двое детишек подрастает. Квартиру для семьи купил и уже даже ипотеку выплатил. А так, как ипотеку закрыл, то и жену может себе позволить баловать. А Ангелина своими привилегиями от души пользуется. В нашем городе у Лёвы бизнес, очень вкусный бизнес. Сеть маленьких пекарен, которые пользуются популярностью, а оттого приносят неплохой доход. Вот что значит, подходить к своей жизни вдумчиво и практично. Прямо позавидуешь некоторым.

Но, возможно, дело совсем не в расчете, а в том, что у каждого человека на судьбе написано. Вот написано свыше, что ты будешь любим, счастлив, обеспечен, то, как ни крутись, так и будешь, как сыр в масле кататься. А некоторые стараются, стараются, а всё бесполезно. Только подумаешь, что всё в жизни, наконец, устаканилось, птицу-удачу за хвост поймал, так обязательно что-то произойдет. Негативное.

Ангелина со Стасом так и стояли в обнимку. Точнее, это золовка висла у Юганова на плече, а тот и не думал её отталкивать.

— Как праздник? — поинтересовался Стас.

Ангелина тут же скривилась.

— Скучища. Замучили своими полицейскими тостами. Потанцевать бы уже.

— Сейчас потанцуем, — пообещал ей Стас.

Андрей, мне почему-то подумалось, что глядя на друга, тоже меня обнял. Даже поцеловал в щеку. И на ухо мне шепнул:

— Ты такая красивая.

Я улыбнулась в ответ на комплимент мужа.

— Я старалась.

— Наташка, слышала, что отец вашему бате задарил?

Я головой качнула.

— Скакуна, — порадовал меня Стас и засмеялся. Заржал, как породистый жеребец. — Будет у нас в городе теперь конная милиция.

— Зачем ему конь? — озадачилась я. — Что с ним делать?

— Ничего ты не понимаешь, женщина. Это подарок. Как настоящему джигиту.

— А жить он где будет?

— Где и жил. У бати, на конюшне.

Вы оценили, да? У Югановых даже собственная конюшня была, и они этим несказанно гордились. Чего ещё у Югановых в этом городе не было? Огромная усадьба, конюшни, яхт-клуб, которым Стас, как раз и заведовал, завод. Но, надо сказать, как есть: завод — Ивану Алексеевичу не принадлежал. Он был директором производства, управляющим, заведовал всем сбытом продукции, финансами, и лишь отчитывался за свою деятельность перед московскими собственниками. И получал за это зарплату. Я, как честно работающий гражданин нашей большой страны, даже не представляла, какую зарплату должен получать директор завода, раз может позволить себе такую шикарную жизнь, да ещё и условия всему городу диктовать.

Думаю, что у меня и возможности никогда не будет представить.

— Почему ты опоздал? — спросила я у Андрея, когда мы остались с ним с глазу на глаз. Ангелина утащила Стаса танцевать медленный танец, когда зазвучала музыка, а я повернулась к мужу с претензией. — Твоя мама меня измучила вопросами.

Андрей удивленно посмотрел.

— Наташ, я же сказал, что был со Стасом.

— Причем здесь, вообще, Стас? Ты рядом с родителями должен был быть. Рядом со мной. А ты почему-то со Стасом!

— Может потому, что меня там не пилят бесконечно? — разъярился муж. — Только и слышу от тебя, что ты чем-то недовольна!

Я не успела ответить, как к нам подошла сияющая улыбкой Любовь Григорьевна. Раскинула руки, вроде как собираюсь обнять нас обоих сразу.

— Любимые мои дети, — пропела она, а затем понизила голос до страшного шепота и грозно проговорила: — Вы с ума сошли? Нашли место отношения выяснять. Замолчали оба.

— Мама, она первая начала!..

Я после обвинения мужа, вроде как взрослого тридцатилетнего человека, закатила глаза, не зная, как ещё выразить своё негодование, а свекрови пообещала:

— Мы больше не будем, Любовь Григорьевна. Я просто пыталась выяснить, почему ваш сын опоздал на юбилей своего отца. К гостям.

— Потом выяснишь, — ответила свекровь, как отрезала. Затем смерила меня очень внимательным взглядом, и неожиданно сказала: — Называй меня «мамой» при гостях.

Если честно, я потеряла дар речи на какой-то период времени. Любовь Григорьевна уже отошла от нас с Андреем, который тоже почти тут же сбежал от меня, а я всё ещё находилась под впечатлением. Между прочим, я никогда не называла свекровь «мамой», даже предпосылок к подобному в наших с ней отношениях не было. Даже в то время как я, с кружащейся от любви головой, выходила замуж за её сына. Она и тогда была для меня Любовь Григорьевной. И нас обеих, между прочим, это устраивало. Да и два года брака, семейных отношений с родственниками мужа, ничего не поменяли. А сегодня вдруг такое заявление. И подозреваю я так, что просьба эта относится только к сегодняшнему важному вечеру.

— Представляешь? — поделилась я с мамой, когда отправилась провожать родителей до такси.

Я услышала, как отец хохотнул.

— Ей было бы приятно, — сказал он.

— Не сомневаюсь, — согласилась я. — Но для чего это пускание пыли в глаза?

— Завтра Люба о своей просьбе и не вспомнит, — успокоила меня мама.

Я была с ней согласна. И решила:

— А сегодня я постараюсь не попадаться ей лишний раз на глаза.

Родители уехали домой, а я осталась у ресторана. Гроза ушла, дождь прекратился, но с реки дул прохладный ветер. Я зашла за угол, скрываясь от ветра, решила немного постоять, подышать. Сгущались сумерки, и включили подсветку. Электрические лампочки отражались в темной воде, и стало очень красиво.

— И что же? — услышала я голос свекра из-за угла.

По всей видимости, он тоже вышел на улицу, и не один. Я осторожно выглянула, не хотелось попадаться ему на глаза, чтоб не объясняться — для чего и от кого я здесь прячусь. От звания названной дочки его жены. Я выглянула и увидела Виктора Викторовича и Юганова-старшего. Они вместе вышли на улицу и закурили, остановившись у декоративного заборчика.

— К нам едет ревизор?

— Да черт его знает, — негромко, но весьма недовольно отозвался Иван Алексеевич. Я обратила внимание, что он очень нервно курит, держит сигарету двумя пальцами, словно пацан. — Из Москвы позвонили, предупредили.

— Хорошо хоть предупредили. Хотя, странно, столько лет сюда никто не совался.

— Вот именно.

— Думаешь, что-то могло дойти? Какие-то слухи?

На этот вопрос Иван Алексеевич, кажется, не ответил, либо ветер его голос и слова унёс. Как не прислушивалась, ничего услышать не смогла. Только потом Юганов-старший сказал:

— Каждого москвича заезжего, Витя, каждого проверяй. Я знать хочу. Кто пожаловал, когда, зачем. Слышишь?

— Слышу. Да ты не переживай, Иван Алексеевич. Мышь не проскочит. Первый раз что ли столичных гостей встречаем? Как приедут, так и уедут.

— Я Москве в наши дела вмешиваться не дам. Нечего губу раскатывать.

Мужчины докурили, обменялись ещё парочкой фраз, которые я не расслышала, и вернулись в ресторан. Очень вовремя, кстати, я успела здорово замерзнуть на прохладном воздухе. Я выждала ещё минуту для верности, затем поспешила к входу. Оказалась в теплом холле с большим зеркалом, выдохнула, и перед этим самым зеркалом остановилась. Почему-то мне запомнилась эта фраза Виктора Викторовича:

— К нам едет ревизор.

Смешно.

— Наташа, давно я тебя не видел.

Я обернулась на голос, увидела Ивана Алексеевича. Он стоял в нескольких шагах от меня, сунув руки в карманы брюк, и на меня смотрел. Точнее, меня разглядывал. Со всей своей притязательностью. Сразу скажу, что за всё наше двухлетнее знакомство с Югановым-старшим, встречались мы с ним редко, по пальцам одной руки наши с ним встречи можно пересчитать. Но уже после первого знакомства, я поняла, что это не тот человек, с которым я когда-нибудь захочу хотя бы пообщаться, о той же погоде. У Ивана Алексеевича на лбу было написано, что он человек опасный, и человек настроения. В эту минуту он может быть добрым, понимающим и благодушным, а в следующую минуту начнет рвать и метать. И тогда уже нужно спасаться. Следить за чужим настроением мне не хотелось, тем более спасаться от кого-то, поэтому я старалась с членами семьи Югановых лишний раз не пересекаться. Если бы не любимый муж, это было бы легко. Но Андрея буквально тянуло в их дом, в их дела, в их бизнес. Да и свекра моего эта участь, судя по всему, не обошла. Что сказать — дурная наследственность.

— Здравствуйте, Иван Алексеевич, — поздоровалась я.

— Здравствуй, здравствуй, красавица. А ты что же не с гостями? Не танцуешь?

— Мне танцев сегодня на работе хватило, — призналась я с отстраненной улыбкой. — Решила немного воздухом подышать.

— На улицу ходила? — Мне показалось, что Юганов насторожился от моего признания.

Я это почувствовала и вовремя среагировала, улыбнулась ему шире.

— Прошлась до пристани. Но дальше не пошла, холодно.

— До пристани, значит.

Иван Алексеевич заметно успокоился, и принялся меня взглядом ощупывать. Я не знала, куда деться от его наглых, липких глаз. Мне даже показалось, что он рискнет подойти ближе. И что я тогда сделаю? Заору? Дам ему коленом? Вряд ли смелости хватит. Тогда что?

— Красивая ты, Наташка. Повезло Андрею.

Я сделала осторожный шаг в сторону дверей в зал, а Ивану Алексеевичу глуповато улыбнулась.

— Наверное.

— Ты всё также на турбазе работаешь?

— Да.

Юганов-старший вдруг мне подмигнул.

— Я как-нибудь заеду, тебя навещу.

Вот уж радость.

— Конечно, приезжайте, Иван Алексеевич. У нас новый шеф-повар. Отличную уху варит.

Он всё ещё ломал об меня глаза и ухмылялся. Старый ловелас. Я, наконец, добралась до дверей, открыла их и шмыгнула внутрь.

После его взглядов в душ захотелось. Фу.

ГЛАВА 2

Утром Андрей отвез меня на работу. Он частенько меня подвозил, я не спорила, для меня это было удобно, потому что добираться приходилось за город, больше двадцати километров, а муж никогда не ходил на работу к определенному времени, благодаря близкой дружбе с управляющим яхт-клуба, как понимаете. И у Андрея были свои причины для того, чтобы доставлять меня до работы. Это был еще один камень преткновения в наших с ним отношениях. Он был против моего трудоустройства на турбазу. После перепродажи, практически отстроенная заново турбаза, считалась территорией москвичей. А у нас их как-то не жаловали. За показной достаток, за отсутствие комплексов и манеру общаться на короткой ноге со всеми вокруг. Конечно, не все столичные гости вели себя развязно, но и маленького процента было достаточно, чтобы жители глубинки отнеслись к остальным предвзято.

С мужем мы часто ругались из-за моей работы, Андрей хотел, чтобы я уволилась, а я каждый раз ему в этой настойчивой просьбе отказывала. Работы в нашем городе не было, а на турбазе платили неплохую по местным меркам зарплату, благодаря которой я чувствовала некоторую независимость. И от мужа, и от его семьи. С этой работой я чувствовала, что у меня есть некий тыл, пусть хоть и исключительно финансовый.

Конечно, я знала, что мои родители в сложной ситуации, если таковая возникнет, постараются меня поддержать, помочь, но они оба имели обычные работы, скромные зарплаты, с которыми не накопишь на черный день каких-либо приличных сбережений. Жили они в маленькой квартире, и вся их помощь, в случае чего, сведется, в основном, к моральной стороне вопроса. Родителей я любила, жалела, считала, что они и без того очень много для меня сделали. Во многом себе отказывали, пока я училась в Нижнем Новгороде, помогали финансово, как могли. А я еще и не воплотила их надежды в жизнь.

Вместо того, чтобы остаться в большом городе, попытаться найти достойную работу, сделать карьеру, отработать, так сказать, свой диплом о высшем образовании, я вернулась в родной город и осталась здесь. Судя по всему, навсегда. Я знала, что родители, по крайней мере, мама точно, разочарованы моим решением. Особенно видя, что брак особо счастливой меня не сделал.

Я не считала, что совершила ошибку, выйдя замуж за Андрея. Если дело касается любви, ошибок быть не может, все делается в ощущении счастья, а это самое главное, разве нет? Пережить этот головокружительный полет, хоть раз в жизни, важно и нужно. Но ощущение счастья не может длиться вечно, это даже противоестественно. И тот период, который наступает со временем, так скажем, кризисный, он наступает в любых отношениях, и его просто необходимо пережить. Вот мы с Андреем его и переживали в данный момент. Но он, как мужчина, просто ждал, когда он закончится, а я, как женщина, старалась вырулить за нас двоих в правильное русло.

Вот и сегодня утром, после вчерашней нашей мелкой ссоры на празднике, я постаралась затушить пожар недовольства. Встала пораньше, приготовила мужу завтрак, встретила его улыбкой, и запретила себе заговаривать снова на тему того, что он опоздал к отцу на юбилей. И всё из-за Югановых, будь они не ладны.

Знаете, чем ещё мне нравилась моя работа? Тем, что на территории турбазы, Югановы были такими же гостями, как любой другой человек. А во всём остальном городе — хозяевами. Хотя бы на работе от них можно было спрятаться.

А Андрей никак не понимал, за что я так не люблю семью его друга детства. Когда мы начинали ругаться из-за этого, он всегда задавал мне один и тот же вопрос:

— Что они тебе плохого сделали?

А у меня не находилось конкретного ответа. Я просто знала, чувствовала, что от этих людей следует держаться подальше. Что отец, что сын — как люди, совершенно негодные.

Хотя, кто я, чтобы кого-то судить? Поэтому своё мнение я старательно держала при себе, только при ссорах с мужем не могла удержаться от обвинений. А Андрей из-за этого злился и раздражался. В общем, замкнутый круг, из которого мы с ним никак не могли выбраться.

Если бы ещё работа Андрея не связывала со Стасом Югановым, наверное, было бы легче, они бы меньше общались, меньше времени вместе проводили. А так получается, что мой муж проводит со своим другом детства больше времени, чем со мной, своей женой. Мы даже выходные вместе, вдвоем, не можем провести. Везде и всюду появляется Стас. Приезжает, звонит, Андрей срывается и уезжает куда-то по одному его звонку. А по моему звонку он редко куда-то едет, мои просьбы его редко трогают. Поэтому то, что муж отвозит меня на работу, уже можно считать везением и совместным времяпрепровождением.

— Ты сможешь забрать меня завтра утром? — спросила я Андрея, когда мы остановились перед въездом на турбазу. Я отстегнула ремень безопасности, повернулась к мужу, посмотрела на него. Андрей не был красавцем, но я и не в красоту когда-то влюбилась, а в его отношение ко мне. Правда, это было больше трех лет назад. С того времени мы с Андреем друг к другу привыкли, пыл поубавился, страсть угасла, но я не теряла надежды вернуть прежние чувства. Я протянула руку и провела ею по коротким, русым волосам мужа.

— Постараюсь, — ответил Андрей.

— Если не сможешь, предупреди. Я с девчонками на такси до города доеду.

— От этой работы одни неприятности, — не удержался от критики Андрей. — Нет бы ты работала в городе, и не нужно было бы ломать голову, как добраться до дома.

— Андрюш, мы это уже обсуждали, — аккуратно возразила я. Посмотрела на свою руку, которую отвела от его волос, и невольно нахмурилась. — Надо же, кольцо забыла.

— Что?

— Обручальное кольцо дома оставила, в ванной. Снимала его утром, и забыла надеть.

Муж недовольно вздохнул, а я, в знак примирения, полезла к нему целоваться. Прижалась губами к краешку его губ.

— Не злись. Оно точно дома, я отлично помню. — Посмотрела на часы. — Я пойду?

— Иди, — согласился он, но я чувствовала его недовольство. Ещё раз поцеловала его на прощание, и вышла из машины. На душе осталось какое-то тягостное чувство недосказанности.

— Можно подумать, тебе его работа нравится, — фыркнула Кристина, когда я чуть позже поделилась с ней своими переживаниями.

С Кристиной мы сдружились почти сразу, как только я устроилась на работу. У Кристины не было какой-то определенной должности на турбазе, её делом было развлекать гостей. Она придумывала развлекательную программу для взрослых и детей, сочиняла всякие конкурсы, а когда детское время заканчивалось, Кристина тоже преображалась, и становилась настоящей звездой вечерней программы. У неё был изумительный, чистый и сильный голос, она отлично пела, умела зажечь публику, и даже претенциозная московская аудитория с удовольствием проводила вечера под песни в её исполнении.

Я знала, что время от времени в кругу почитателей таланта Кристины возникают столичные ухажеры, и знала, что не всем Кристина отказывает в своём обществе. Но считала, что не в праве её судить. К тому же, осуждения Кристине и без того хватало. В городе о ней любили посплетничать, считали её жизнь отрицательным примером, а примерные, замужние матроны не упускали случая указать Кристине на её место. Ресторанная певичка и содержанка. По факту, всё это было правдой, но я ценила в Кристине смелость не врать и не пускать пыль в глаза. Она, явно, принимала помощь мужчин, в том числе, и финансовую, но никогда не вела двойной игры. По моим наблюдениям, если встречалась с одним, то всем остальным давала от ворот поворот. А поклонников рядом с ней всегда хватало, Кристина была очень эффектной женщиной. Притягательна, сексуальна, талантлива.

— Когда-нибудь я накоплю достаточно денег, заберу дочь и уеду с ней в Москву. Или в Питер, — уверенно заявляла она, и её взгляд в этот момент туманился, она буквально воочию представляла свою мечту.

У Кристины была восьмилетняя дочь. Но ни мужа, ни отца у ребенка никогда рядом не было. Если честно, даже я, хотя мы и дружили тесно уже больше года, понятия не имела, кто тот самый герой, которому Кристина поверила настолько, чтобы родить дочку. Меня в те годы в городе не было, я только-только перебралась в Нижний Новгород, поступала в институт, но прекрасно представляла, какую волну людского осуждения Кристине пришлось пережить, решившись родить в одиночку в нашем маленьком городе. Конечно, стать матерью-одиночкой уже давно не так зазорно, как раньше, но с репутацией Кристины, волна осуждения была в разы сильнее, даже по её собственным рассказам. Но сама Кристина не любила мусолить тему жизненных тягот и обстоятельств, и неизменно заявляла:

— Пошли все к черту. Всё у меня будет хорошо.

Я с готовностью соглашалась.

— Конечно.

— И у тебя всё будет хорошо, — тут же добавляла подруга. — Как только поймёшь, что твой Андрюшка — никчемный мужик.

— Кристина, не начинай, — просила я её.

Но остановить её было не так просто.

— Вся его ценность в том, чей он сын.

— Мне всегда было безразлично, чей он сын, — не соглашалась я.

— Тебе, может, и безразлично. А вот Юганову — нет. Думаешь, Стас стал бы с ним дружить, если бы отец Андрея не руководил всей полицией города? Им просто выгодно быть рядом. Рука руку моет, знаешь ли. Папашки шушукаются при встрече, и детишки туда же.

— Откуда ты знаешь?

— Что?

— Что папашки шушукаются?

Кристина выдержала странную паузу, после чего дернула плечом.

— А что тут надо знать? И без того всё ясно.

Вот и сегодня, когда разговор зашел о работе, Кристина презрительно фыркнула в адрес друзей детства.

— Что они там работают, Наташ? На яхте катаются и девок клеят?

Я решила обидеться.

— Никого Андрей не клеит.

Кристина на меня посмотрела, откинула за спину длинные платиновые локоны. Посмотрела на меня, после чего потрясла за локоть. Спросила:

— Обиделась на меня? Не обижайся. Я же не Андрея имела в виду, а Стаса.

— Не обижаюсь, — сказала я, причем, вполне искренне.

Кристина навалилась на стойку ресепшена, за которой я стояла, и негромко, только для меня, проговорила:

— Стас вчера вечером был.

Я моргнула в удивлении, взглянула на неё недоверчиво.

— Вчера вечером? Он же на юбилее у Виктора Викторовича был.

— Ну, был, — пожала плечами Кристина. Вытянула руку, полюбовалась на свой маникюр. — А потом, видимо, сюда рванул. Уже после полуночи.

— И что?

— Да ничего. Не ждал его здесь никто. — Кристина на меня посмотрела и улыбнулась. — Знаешь, я такое удовольствие получаю, когда вижу, что перед Югановыми здесь никто не расшаркивается. А почему? Потому что они здесь никто. Потому что — одни из многих. Это не по улицам нашего городка на дорогой иномарке разъезжать и бордюры сшибать. Здесь их никто не боится.

В речи Кристины было столько мстительно-радостных ноток. Я невольно присмотрелась к ней внимательнее, но решила не уточнять, откуда они взялись и по какому поводу. Спросила о другом.

— Что Стас здесь делал?

— Пыль в глаза пускал, — фыркнула она, — что ещё он может здесь делать? На девок пялился. Которые ему не по карману.

— Кто такие?

Кристина легко отмахнулась.

— Обычные девки. Москвичи с собой привезли. Пили, танцевали, ноги задирали. Но такие, знаешь, фешенебельные. С полным тюнингом. Губы, грудь, волосы, как у русалок. Задницы такие, что футбольный мяч отскочит, так всё подтянуто и накачено.

— Очень рада за их задницы. Какой номер?

Кристина тут же вытаращила на меня глаза.

— Откуда мне знать? Это ненужная мне информация. Но, по-моему, они в одном из коттеджей живут. — Она нехорошо усмехнулась. — Наверняка, племянницы.

— Чьи? — не поняла я.

— Какого-нибудь богатого постояльца, — пояснила Кристина с намеком. — Они же всегда с племянницами ездят, Наташа, а не с любовницами.

Я негромко хмыкнула, решила согласиться.

— Ну да.

Я открыла журнал заселения, и, на самом деле, увидела запись о заезде новых гостей вчера вечером. Уже после моего ухода, приехали вечером, а уже, судя по всему, сумели произвести впечатление.

— Паспортные данные указаны? — полюбопытствовала Кристина.

Я кинула на подругу многозначительный взгляд.

— Ты же знаешь, паспортные данные ни о чем не скажут. Да и что тебе интересно? Кто они такие?

Кристина легкомысленно махнула рукой.

— Да нет. Вряд ли это что-то прояснит. Интересно, чего от них ждать.

— Увидим, — вздохнула я. — Я вчера только немцев проводила. То ещё испытание.

— Наташ, — Кристина снова склонилась ко мне с тихим вопросом.

— Что?

— А ты Андрею рассказываешь о том, что порой на работе видишь?

— С ума сошла? — Я на подругу посмотрела. — Меньше знает, крепче спит. А я ничего плохого не делаю. Моё дело — помогать людям отдыхать без проблем.

— Ну да, некоторые так отдыхают, что проблем, как раз не оберешься.

— Ты вечером выступаешь?

— Конечно. Слава уже подходил, на ушко шептал, что нужно постараться для дорогих гостей. Дорогих во всех смыслах.

Слава, Вячеслав Буньковский, был управляющим на нашей базе отдыха. И должность имел не просто управляющего, а поставленного именно московскими владельцами, присланного к нам с определенной целью. Следить за процессом, управлять процессом и угождать гостям во время их отдыха. Слава прибыл в нашу провинцию из Москвы месяцев десять назад, и вёл себя так, будто отбывал наказание в ссылке. Хотя, я знала, что он воспринимает свою работу в нашем городе, именно, как ссылку. И ждёт, когда хозяева решат, что он дослужился до похвалы и благодарности, позовут его обратно в столицу, конечно же, с повышением в должности и зарплате, а на его место пришлют следующего страдальца. Который будет выслуживать испытательный срок или исправлять допущенные в столице промахи и ошибки.

Вообще, управляющий у нас был немного странным, и мы, сотрудники, частенько над ним посмеивались. По нашим меркам, Вячеслав Максимович был не от мира сего, сразу понятно, что столичный житель. Ведь Буньковский работал на территории базы отдыха, жил на территории базы отдыха, мне казалось, что он всерьёз опасается выходить за периметр. Вдруг его там медведи похитят и съедят? Да и манера общения, манера одеваться и держать себя, буквально кричала о том, что к местному электорату Слава никакого отношения, в принципе, не имеет.

А ещё Вячеслав Максимович очень любил хлопать в ладоши. Где бы ни появлялся, начинал хлопать в ладоши, подгоняя людей и подстрекая к бурной деятельности. Если честно, совсем не помогало. Но кто ему об этом скажет в глаза? И привычку эту, сотрудники частенько передразнивали. Вот и сейчас Кристина пару раз хлопнула в ладоши и поторопила меня:

— Начинай работать, Наташа.

Я показала подружке язык, и ничего той не ответила.

Горничные и другой вспомогательный персонал отдыхали в отдельной комнате. Там были шкафчики для переодевания, столы, удобные кресла, микроволновка и даже кофемашина. Не подумайте, что владельцы так пекутся об удобстве персонала, некоторое время назад эта кофемашина вышла из строя, из бара, где она варила кофе для гостей, её списали, но у нас в штате есть один самородок, дядя Саша, садовник, он поломанную технику подобрал, и к удивлению всех, починил. И вот теперь она радует персонал в комнате для отдыха. И все тридцать пять сотрудников, от подсобного рабочего до последней горничной, вдруг полюбили и стали разбираться в хорошем кофе.

— Наташ, кофе хочешь?

Я вошла в комнату, оглядела присутствующих. Кивнула.

— Буду.

— У нас сегодня вкусненький, со вкусом горького шоколада. Пашка-бармен отсыпал, — похвастались мне.

Вот что я, как администратор, должна была сказать на это признание? Ничего не стала говорить, решив, что персонал и их способы добывать себе дорогой кофе — не моя проблема. Я занимаюсь исключительно гостями, их проблемами и вопросами. К тому же, мне от души предлагают чашку отличного кофе. А я ещё и попрекать стану, обвинять в растрате?

Я присела за длинный стол, с благодарностью приняла чашку кофе, сделала глоток, на самом деле, с трудом удержалась от того, чтобы не закатить глаза от удовольствия, после чего задала вопрос, ради которого и пришла:

— Происшествия за ночь? Я слушаю.

Как я уже говорила, наша турбаза, база отдыха, загородный пансионат, назовите, как хотите, существовал для того, чтобы приезжие гости, в основном, жители областного центра и столицы нас посещали, могли отдохнуть и отвлечься от городской суеты. Местные жители у нас останавливались изредка, если и посещали, то зачастую заказывали столик в ресторане, или самые зажиточные, снимали банкетный зал на вечер для проведения какого-нибудь мероприятия. Уровень сервиса мы старались поддерживать соответствующий, при найме сотрудника на работу, с ним проводили дотошную беседу, не собеседование, назначали приличный испытательный срок, и, на самом деле, оценивали на его способность коммуницировать с гостями, а также, держать язык за зубами. Не подумайте, что у нас то и дело происходят какие-нибудь недостойные происшествия. Зачастую к нам приезжают отдохнуть, порыбачить, покататься на яхте по Волге. Много бывает семейных пар, с детьми, для них всегда предусмотрены развлечения и анимация. На территории много зелени, идеальные газоны, теннисные корты, площадки для детских игр, небольшое поле для игры в футбол, а на обустроенном пляже — золотой песок, с возможностью позагорать или поиграть в пляжный волейбол. Вечерами устраиваем ужины, кулинарные шоу и мастер-классы, повара также приглашаются из Нижнего Новгорода, Москвы или Санкт-Петербурга. Конечно, подобные запросы бывают нечасто, но и такое на моей памяти было.

Помимо основного ресторанного зала, основной кухни, есть ещё банкетный зал, он стоит отдельно, чуть поодаль от жилого комплекса, там устраиваются вечеринки и проводятся шумные дни рождения и свадьбы. Всё сделано для того, чтобы одни гости не мешали другим. Одни приезжают, чтобы отдохнуть в тишине, а другие, чтобы повеселиться. И в мои обязанности, как раз и входит, чтобы они не соприкасались, не сталкивались друг с другом, когда того не хотят. Я общаюсь со всеми гостями, стараюсь найти подход, и ищу решение любой возникающей проблемы. Зачастую, это мелкие бытовые вопросы, но порой пикантные или даже постыдные, о которых я не люблю, да и не имею права рассказывать за пределами базы отдыха. Все сотрудники подписывают соглашение о неразглашении при приёме на работу. Когда я сюда устраивалась, про себя посмеялась, мол, что тут можно скрывать? Но, как выяснилось, можно. И я благоразумно молчала, не рассказывала ни о чем ни мужу, ни тем более свекрови и свекру. Хотя, признаюсь, Виктор Викторович делал попытку меня разговорить в самом начале, обосновал это тем, что он, как начальник полиции города, обязан знать всё и обо всех. И то, что происходит на базе отдыха в том числе, но я с ним не согласилась.

— Если будет необходимость, мы вызовем наряд, — пообещала я ему, прикинувшись непонимающей дурочкой.

Свекор тогда взглянул на меня, со злой насмешкой и пристальным прищуром, и только многозначительно проговорил:

— Ну-ну.

А Андрей вскоре начал высказывать мне недовольство по поводу моей работы.

— Я не хочу, чтобы ты там работала, — зудел он. — Что там происходит, на этой турбазе, никто не знает!

Я легко пожимала плечами.

— Я знаю. Ничего особенного. Люди отдыхают.

— Люди отдыхают? Какие люди?

— Обычные, Андрей, — терпеливо отвечала я. — В том числе, и с детьми.

— Очень в этом сомневаюсь. Иначе с чего бы всем молчать, да и зарплаты такие получать? Там всю жизнь было дурное место!

Это уже пошли байки из склепа. До перепродажи и перестройки, на том месте также была база отдыха, ещё с советских времен. Запущенная, полуразвалившаяся, последние лет пять не функционирующая. И, конечно, среди местных стали рождаться разные слухи о том, какие непотребства происходят на её заброшенной территории. Без сомнения, молодежь и всякие несознательные личности полюбили проводить там время, подальше от любопытных глаз. И, скорее всего, что-то да происходило, лично мне даже в голову не приходило, посещать заброшенную турбазу, из обоснованных опасений и банального чувства самосохранения, никакого любопытства во мне возникало. И страшилки по городу время от времени ходили: как там кого-то избили, изнасиловали или даже убили. Всякое бывало в брошенных зданиях и строениях. Зато сейчас местное население раздражает тот факт, что турбаза больше не считается территорией города. Её выкупили и оккупировали москвичи, закрыли от глаз жителей, и поэтому слухи о непотребствах там творящихся, стали гулять по городу с новой силой. Но теперь в этих пересказах было не столько страха, сколько недовольства и зависти. И меня, как работника, то и дело терроризировали вопросами о происходящем там. А ещё о том, как мне удалось устроиться на эту работу, на московскую, как знакомые считали, зарплату. Наверное, подозревали меня во всяких подкупах и интригах. Кого я подкупала и против кого интриговала — ответить доподлинно никто не мог, даже мой собственный муж.

А я никого не подкупала, я даже не думала о том, чтобы работать на турбазе. Я лишь разместила своё резюме на сайте вакансий, и мне ответили из Москвы. С моим образованием, я отлично подходила на должность администратора, да ещё и жила в городе, в котором находилось место непосредственной работы. У нас же многие сотрудники были приезжими, жили в Нижнем Новгороде или где-то в области, и приезжали на неделю-другую, вахтовым методом. А я жила рядом. Везение, как я посчитала.

Я посчитала, а вот мой муж и его родственники со мной не согласились, и до сих пор не соглашаются, всё подозревают, что моя работа связана с чем-то запретным. Иначе к чему мне такая зарплата?

Зарплата у меня, на самом деле, была достойная. Для моей должности, и для нашей местности. Об этом я уже рассказывала. Но по московским меркам, более чем скромная. Но мою свекровь убедить в этом было невозможно, сама она не работала последние десять лет, и уходила под крыло мужа-начальника с весьма скромной должности и ещё более скромной зарплаты, поэтому на моё желание иметь финансовую независимость, здорово злилась. Точнее, негодовала. Злилась — слишком сильное слово, ведь Любовь Григорьевна относилась ко мне «со всей любовью и заботой», как ко второй дочке. А на своих детей она никогда не злилась.

— Надо жить по средствам, — всегда говорила она. И добавляла якобы с женской хитрецой: — По средствам мужа.

А мой муж, кстати, звезд с неба не хватал.

Образование у Андрея было средне-специальное, что, согласитесь, странно, для сына человека при должности в городе, в котором они проживают. Но в своё время Андрей просто не захотел переезжать в большой город ради высшего образования, хотя, я знаю, что его родители мечтали о том, чтобы он пошел по стопам отца или стал юристом. Но Андрей не стал. Просто не захотел. Окончил технический колледж в нашем городе, а в Нижний ездил, судя по всему, только для того, чтобы повстречать там меня в какой-то момент. Конечно, это шутка, но что Андрей, что Стас воспринимали поездки в Нижний Новгород только, как развлечение. Вот только Стас, в отличие от моего мужа, высшее образование получил, в Москве, а Андрей так и не заставил себя сдвинуться с места.

Вначале нашего с ним знакомства, во времена влюбленности и первой страсти, образование любимого — это последнее, что меня волновало. Мои родители пытались что-то мне сказать, но я лишь отмахнулась. К тому же, Андрей без конца говорил о своей семье, о положении отца в городе, о своей дружбе со Стасом, и, вообще, дружбе его семьи с Югановыми. И я, родом из тех мест, прекрасно понимала, что он прав. Он не просто выпускник какого-то ненужного никому технического колледжа с корочками автомеханика, он — сын начальника полиции. И поэтому с розовыми очками на глазах, я отмахивалась от всех предостережений родителей. Наша будущая жизнь с Андреем, виделась мне радостной и беспроблемной.

Ну что ж, проблем у нас, по крайней мере, материальных, на самом деле, немного. Звезд с неба мой муж не хватает, но жильем мы обеспечены, двух зарплат тоже хватает на безбедную жизнь, но и не шикуем. Андрей не знает, но я откладываю весомую часть своей зарплаты на банковский счет. Не знаю, почему я это делаю, и почему делаю это тайком, с одной стороны, это достаточно некрасиво, получается, будто обманываю мужа, но всё равно это делаю.

А вот Андрей относится к деньгам куда проще, я бы даже сказала, что бездумно. Работает он вместе со Стасом Югановым, который управляет яхт-клубом. Их клиенты тоже, зачастую, гости из Нижнего Новгорода и Москвы, но моя работа считается предосудительной, а их — нет. Потому что яхт-клуб клиентов лишь обслуживает, а на турбазе, видишь ли, за высоким забором и под покровом ночи наверняка происходят всякие непотребства. И попробуй кого убеди в обратном.

Работа у двух друзей, я бы сказала, не бей лежачего. Работников в клубе предостаточно, а зарплату что Стасу, что моему мужу платит лично Юганов-старший. Яхт-клуб — это его инициатива, появился он в одно время с открытием обновленной базы отдыха. В принципе, это было правильное решение, но мне, кстати, кажется, что Иван Алексеевич словно соревноваться пытается с понаехавшими москвичами, и старается оттянуть часть приезжающих гостей на себя. Не зря же даже отель небольшой рядом с яхт-клубом построил. Но, конечно, сравниться с вложенными в базу отдыха средствами, даже он не смог.

В общем, заправляли в яхт-клубе Стас и мой муж. И зарплаты у нас с Андреем, в принципе, были равнозначными. По крайней мере, он так думал. Я ещё получала чаевые, премии и ежегодные бонусы, как принято в столице. Вот эти все деньги и откладывала. На будущее. По привычке думалось, что на черный день, но я старалась быть оптимистом, и каждый раз поправляла себя: я коплю деньги на что-то, что меня чрезвычайно порадует. А Андрей моими заработками, даже без теневого дохода, был не слишком доволен. Ему хотелось выделяться на фоне жены, быть добытчиком, быть мужчиной с кошельком, а моя работа всё портила.

Я же считаю, что работать на пару с дружком, так сказать, курить бамбук по полгода в зимние месяцы и развлекаться вместе с гостями летом, это совсем не означает — быть добытчиком. Эти мысли время от времени посещали меня, особенно, во время очередной ссоры по поводу моей работы, но я, конечно же, молчала. Не хотелось портить наши отношения окончательно, ведь Андрей после подобных моих заявлений, тут же решит, что я его не уважаю.

А я не думала об уважении к мужу, очень давно. Я считала, что моей любви достаточно. Моего хорошего к нему отношения — достаточно. А уважать мужа, его решения и поступки, мне мешали… Югановы. Я уверена, что если бы они так сильно не влияли на жизнь, на личность, на саморазвитие моего мужа, он был бы куда самостоятельнее, куда вдумчивее, куда более зрелым, как мужчина. И, возможно, всё же стал тем самым мужем-добытчиком и защитником, о чем так любил рассуждать.

Кофе, на самом деле, был вкусным. Приятный привкус шоколада оставался на языке.

— Происшествия за ночь?

— Ребенок из 302 приболел, медсестра осмотрела, утром вызван врач из города.

— Что-то серьёзное? — уточнила я.

— Нет, простуда. Температура поднялась.

Я вздохнула. В связи с последними событиями в мире, будем надеяться, что это, на самом деле, банальная простуда. Не хотелось бы закрыться на карантин на пару недель, владельцев это точно не порадует.

— В детском бассейне фильтр засорился.

— Опять, — вздохнул кто-то в комнате.

— Ремонтников вызвали? — спросила я.

— Вызвали. Только толку, Наташ, от их ремонта? Три раза приезжали, деньги брали и уезжали счастливые. Надо вызвать специалистов из Нижнего!

Я согласно кивнула.

— Я передам Вячеславу Максимовичу. Всё?

Кое-кто переглянулся, но молчали. Я тут же нахмурилась и потребовала:

— Говорите.

Напротив меня за стол присела горничная.

— В коттедже, в который вчера москвичи заехали, мне кажется, что-то случилось.

— Что случилось?

— Не знаю. Я трижды сегодня утром к ним ходила, а мне никто дверь не открыл.

— А у тебя ключа, Люда, нет?

— Ключ-то есть. Но там табличка выставлена, чтоб не беспокоили.

— И почему ты решила, что там что-то произошло? — переспросила я. — Отдыхают люди, спят.

— Да это конечно, — вздохнула женщина. — Вот только на завтраке гости говорили, что слышали оттуда ночью крики. Как будто кто-то дрался.

— Кто-то дрался, и никто охрану не вызвал?

Рядом со мной развели руками.

— Гости не вызвали, да и прекратилось все быстро. Но дверь теперь не открывают.

Я призадумалась, затем кивнула.

— Хорошо, я всё узнаю. — Я из-за стола поднялась, а мне вдогонку дали совет:

— Наташ, ты одна не ходи, возьми охранника.

Совет был дельным. Можно было и Вячеслава Максимовича с собой пригласить, для весомости моих аргументов перед гостями вести себя прилично, вот только гости эти заехали вчера вечером после моего отъезда на юбилей свекра. А Буньковскому, как человеку неместному, было совершенно наплевать, кто такой в этом городе мой свекор, и почему его юбилей так важен. И мне придется объяснять, почему я отлучилась с рабочего места на час раньше, и не встретила дорогих (именно дорогих, судя по снятому элитному коттеджу) гостей лично. А теперь вот ещё и проблемы вынуждаю разруливать управляющего, потому что сама, видите ли, опасаюсь.

Поэтому я и не стала сообщать заранее ничего непосредственному начальству. Вызвала охранника и отправилась к коттеджу с ним, очень надеясь, что сотрудники надумали лишнего, и ничего страшного там не произошло.

— Неужели никто не слышал шума и криков? — спросила я охранника, когда мы вдвоем направлялись к коттеджу, стоящему чуть поодаль от остальных. На территории были ещё небольшие домики, некоторые гости предпочитали селиться подальше от скопления людей, не в отеле, в желании побыть в одиночестве. Но эти домики больше напоминали двух или трехкомнатные номера, одноэтажные и малогабаритные. А главный коттедж был полноценным домом, со своей огороженной территорией и выходом к реке, со своей маленькой пристанью. Два этажа, три спальни, просторная гостиная и полноценная кухня на первом этаже. Снимали коттедж, если честно, не так часто, цена кусалась, и поэтому гостей, которые въезжали в «главный дом», как коттедж называли среди сотрудников, принято было облизывать, а временами и побаиваться. Вот как сегодня. Потому что непонятно, что там ночью случилось, и чем чреваты последствия.

— Мы не слышали, — мрачно буркнул молодой охранник. Вид он имел бодрый, молодцеватый, фигуру подкаченную, а тяжелым подбородком можно было разбивать кирпичи, если бы его об этом серьёзно попросили.

— Мы — это кто? — решила уточнить я.

— Мы на КПП не слышали, Наташ.

— Аа, — многозначительно протянула я. — Как всегда после девяти засели на КПП, и с места вас не сдвинешь.

— Не придумывай. Мы же территорию обходим. Раз в два часа. Просто не попали в этот момент.

— Вот это всё ты Буньковскому будешь рассказывать, Костя, — расстроилась я. — Мне-то зачем.

— Да ладно тебе, — раздраженно проговорил охранник. — Ничего там не случилось. Что, ты думаешь, там кого-то грохнули?

— Типун тебе на язык, — цыкнула я на него. — Этого нам еще не хватало.

Кованая калитка перед домом была плотно прикрыта. Я её дернула, почему-то была уверена, что она окажется запертой, но нет. Калитка поддалась, и мы с Константином беспрепятственно вошли в маленький, уютный дворик. Я на всякий случай огляделась. Ничего, кроме грязной посуды и остатков посиделок на столе крытой беседки, не заметила. Поднялась на крыльцо. На нем и, правда, красовалась табличка с просьбой не беспокоить жильцов. Я на неё потаращилась, затем шагнула вперед. Охранник от меня поотстал на пару шагов, я почему-то решила, что он сделал это намеренно, поэтому, оказавшись на верхней ступеньке, обернулась и кинула на него красноречивый взгляд. Костя вздохнул, и поднялся за мной следом, встал рядом. И вдруг ляпнул:

— Вдруг там, на самом деле, труп.

— Накаркай ещё, — не удержалась я, и решительно постучала.

Ни одного звука в доме слышно не было. Я подождала, ещё подождала, затем взялась за дверную ручку, скажу честно, не слишком решительно, повернула её, и дверь толкнула. Она открылась.

Дурная примета из плохого кино.

Как-то потянуло вздохнуть, но я вместо этого переступила порог. И осторожно позвала:

— Здравствуйте! Это обслуживание номеров!

— Наташ, — охранник склонился к моему уху и громко зашептал, — сказали же, что двери не открывают, а они и не заперты вовсе.

Я не выдержала и повернулась к нему. Пришлось закинуть голову, чтобы посмотреть этому смелому человеку в глаза.

— Костя, — начала я твердо, но негромко, чтобы не привлечь ненужное внимание, — у тебя оружие есть, ты должен быть смелым. Что ты мне ужастики пересказываешь?

Костя немного обиделся на мой тон, фыркнул, отступил от меня и отвернулся, вроде как оглядывался.

— Оружие, — проговорил он презрительно, — пугалка травматическая.

— Ну, так возвращайся в армию, там тебе настоящий пистолет дадут! — разозлилась я.

Тут мне послышался какой-то звук в комнате, я замолкла, снова прислушалась, затем решила пройти в гостиную. Костя продолжал стоять на месте, как истукан, пришлось схватить его за руку и потянуть за собой. По крайней мере, рядом с кем-то не так страшно.

В гостиной царил бардак. Вещи свалены на полу, ваза с цветами на ковре, который весь намок, диванные подушки разбросаны по всему полу, а на обеденном столе пустые бутылки и бокалы. Кто-то здорово повеселился. Но это всё ладно, главное, что на полу у дивана, на мокром ковре, я увидела лежащую навзничь девушку. Она лежала, как самый настоящий труп. На животе, раскинув руки, и не подавая признаков жизни, никаких. А вокруг головы растеклось бурое пятно.

Я, конечно, испуганно ахнула (кто бы на моём месте не ахнул?), схватилась за сердце, перевела потрясенный взгляд на мужчину рядом, который вроде как охранником здесь работает, а сам стоит рядом со мной белый, как мел. И как раз собралась сказать, что он, такой молодец, всё-таки накаркал. Труп к нам приплыл. И это с самого утра, начало рабочего дня!

И тут произошло сразу два события: в комнату через дверь вошла другая девушка, взъерошенная, помятая, явно, что с похмелья, а труп на ковре зашевелился. И даже застонал.

Я выдохнула.

— Что здесь происходит? — поинтересовалась я уже окрепшим голосом.

Полупьяное, но всё же прекрасное создание, которое объявилось в гостиной полминуты назад, уставилось на нас стеклянными глазами. Девушка моргнула, затем спросила:

— А вы кто?

— Я — администратор, — холодно оповестила я, а сама с напряжением наблюдала за девушкой на полу. Та пыталась сесть, у неё ничего не получалось, и она принялась хныкать. Я толкнула Константина в бок и шикнула: — Помоги девушке.

Тот кинулся болезную поднимать, перетащил вялое тело на диван, внимательно посмотрел на темное пятно на ковре, после чего мне сообщил:

— Это красное вино.

Я вздохнула. Посмотрела на более-менее способную общаться диву.

— Порча имущества отеля, — сообщила я ей. Та, кажется, икнула, и переспросила:

— Чё?

— Наташ, — позвал меня охранник. Я к нему подошла, а он повернул в мою сторону лицо девушки на диване. Я поморщилась. Её лицо напоминало один большой синяк. Опухла вся левая скула, заплыл глаз, была рассечена бровь. Но кровь уже запеклась и не капала.

За моим плечом послышался присвист. Я глянула на подругу побитой девчонки, та посмотрела на меня.

— Круто Янке досталось, — прокомментировала та, явно, удивленная увиденным не меньше, чем мы с охранником.

— Кто её избил? — спросила я.

На меня вытаращились полупьяные, шальные глазки, красиво обрамленные нарощенными ресницами.

— Не знаю. Я не видела ничего. Я спала.

— И много вас тут еще… спит? — решила я прояснить ситуацию.

Девушка соображала.

— Вадик был в спальне… кажется, и Тамарка… где-то.

— Замечательно, — разозлилась я. — Мы ещё Тамарку будем искать! Её тоже били?

— Не знаю.

— Костя, нужно вызвать полицию, — громким и твердым голосом оповестила я.

А Костя, куда менее решительно, переспросил:

— Да?

Я почти уничтожила его взглядом.

— Я сама вызову, — процедила я сквозь зубы. — А ты Тамарку ищи, — шикнула я на него.

Девушка на диване снова застонала, попыталась приоткрыть один глаз, который не заплыл, затем отчётливо протянула:

— Ваадиик!

Костя ещё обернулся на неё в дверях, после чего вышел из комнаты. А я повернулась к девушке, которая всё же могла держаться на ногах, и строго поинтересовалась:

— Что здесь произошло?

Та только руками развела, устало вздохнула и плюхнулась на стул. Её рука сама по себе потянулась к бутылке шампанского, что стояла там. Она была открыта, почти пуста, девушка побултыхала остатки, затем попыталась допить из горла. Я не выдержала, подошла и бутылку у неё отняла. А она жалобно протянула:

— Пить хочу.

— И я хочу, — донеслось с дивана.

— Кабанов Вадим Геннадьевич, это и есть ваш Вадик?

— Ну да.

— И где он?

Девушка смотрела на меня пустыми глазами, после чего руками развела.

— Наверное, спит. Где-то.

— Где-то, — в раздражении передразнила её я. — Вспоминайте где, — потребовала я. И пригрозила:

— Иначе придется вызывать полицию.

— А что здесь происходит?

За моей спиной раздался глубокий мужской голос, я обернулась и увидела незнакомца. Он стоял в дверях, высокий, плечистый, коротко стриженный. Взгляд внимательный, чуть насмешливый и совершенно точно трезвый. Тяжелый подбородок, высокие скулы, широкий лоб. Темные очки, поднятые на этот самый лоб. Весь его вид и выражение лица говорили о недоумении при виде меня и девушек.

Я не ожидала появления трезвого человека, который ещё и от меня объяснений требовать будет, поэтому в первый момент растерялась. Спросила:

— Вы Кабанов? Вадим Геннадьевич?

— Нет, — отказался он. — Это определенно не я.

— Тогда кто вы и что вы здесь делаете?

— А вы кто? — переадресовал он мне вопрос.

— Я — администратор, — обиделась я на его небрежный тон.

— Замечательная профессия, — посмеялся он. Надо мной, кстати, посмеялся, над моими профессиональными навыками. Прошёл в комнату, остановился перед диваном, увидел побитую девушку и присвистнул, совсем, как её подруга совсем недавно. — Янка, это кто тебя?

— Это Вадик её, Глеб, — поведала печальную историю другая девушка, за столом.

— Вы зарегистрировались в отеле? — пристала я к незнакомцу. — Я не видела ни одного мужского имени при аренде коттеджа. Только Кабанов и три девушки.

— Круто звучит, Вадьке точно понравится — Кабанов и три девушки.

— Кто вы такой? — окончательно вышла я из себя. — Кто вас сюда пустил?

— Слава пустил. Встретил лично, как всегда раскланялся, — отшутился мужчина, а я несколько секунд отчаянно соображала про кого он говорит. Потом до меня дошло.

— Вячеслав Максимович?

— Он самый.

Я, конечно, отступила. На мужчину смотрела, потом на девушку избитую, и всё же приняла решение:

— Нужно вызвать полицию. Избиение, да ещё на территории базы отдыха, это серьёзное происшествие, знаете ли.

На меня перевели внимательный взгляд серых глаз. Сообщили:

— Не знаю. Но поверю на слово. И поэтому мы не будем вызывать полицию и никуда сообщать.

— Почему?

— Потому что никому не нужна огласка. — Мне улыбнулись, едва ли не подмигнули. — Я ведь прав, детка?

От его взгляда, прямого и настойчивого, я терялась. Поэтому не сразу сообразила, что «детка» относится ко мне. Тут же возмутилась:

— Я вам не «детка». Я — администратор, я несу ответственность за гостей. За каждого гостя. А тут, — я ткнула пальцем в диван, — инцидент.

— Вот тут не могу не согласиться. На всю голову больной инцидент. — Он глянул на пострадавшую. — Тебе, дуре, говорили с Вадиком не бухать?

С дивана снова донеслось тихое, жалобное и протяжное:

— Ваадиик!

— Утихни, — цыкнул на неё мой оппонент. И снова ко мне повернулся. Оглядел, знаете, обвел взглядом с головы до ног и обратно, со знанием дела, после чего проговорил: — Значит так, администратор, никакой полиции мы вызывать не будем, и, вообще, сделаем вид, что никакого инцидента не было. За погром оплатим, с начальством вашим я договорюсь. — Он посмотрел куда-то за мою спину, и его лицо озарилось широкой ухмылкой. — Тем более, как я понимаю, у нас тут два инцидента по цене одного. Да, Вадик?

Я резко обернулась, и увидела Костю, который подтаскивал на своём плече пьяного, не проспавшегося, крупного мужчину в яркой гавайской рубашке. Но черт с ней, с рубашкой, вот только она была помята, подрана, в пятнах крови, да и физиономия мужчины мало отличалась от лица побитой девушки. Только что синяков меньше, зато всё лицо было здорово исцарапано. Будто его всю ночь пьяные кошки, не жалея, драли. Судя по всему, этой пьяной кошкой была несчастная Яна.

Услышав голос друга, или кем он ему приходился, Вадим Кабанов, тот самый постоялец, которого я искала, оттолкнул от себя руки охранника, и, покачиваясь, прошел в комнату. А Костя оповестил:

— Он на улице спал. В лодке.

— В какой ещё лодке? — совершенно обалдела я.

— В моторной. На пристани. Говорит, уплыть хотел.

— В кругосветку решил рвануть? Рановато, есть у нас ещё здесь дела. — Глеб подошёл и тяжело хлопнул товарища по плечу. Тот заметно присел. И глухо послал его далеко и по неприличному адресу.

— Всё понятно, — сдержанно проговорила я. Ещё одним взглядом обвела разоренную гостиную. — Я пришлю к вам горничных. И врача. И Вячеслава Максимовича. Будьте добры, уладьте все с ним.

— Конечно, — отозвался Глеб, продолжая со смехом меня разглядывать.

Я взглянула на него со всей строгостью.

— А вы, пожалуйста, зарегистрируйтесь по всем правилам на стойке регистрации.

— Обязательно. Немедленно этим займусь.

— И постарайтесь больше не разрушать наш отель.

— Вполне резонное пожелание.

От мужчины разило столичным высокомерием. Он смотрел на меня и разговаривал со мной насмешливо, будто знал каждую мою мысль, видел меня насквозь, и особо не впечатлялся. Это здорово раздражало.

— Всего доброго, — попрощалась я и направилась к выходу. Константин, наш бравый охранник, выскочил вперед меня и рванул к калитке. По всей видимости, ему не терпелось рассказать товарищам о том, что он увидел в «главном доме».

— Девушка.

Я остановилась на крыльце, обернулась, увидела Глеба, догоняющего меня в несколько больших шагов. Я смотрела на него, если честно, совершенно не желая продолжать наше с ним знакомство.

— Как вас зовут? — спросил он.

Если бы я не была в этот момент на работе, ни за что бы ни сказала. Но на моей груди висел бейдж, и я обязана была разговаривать с гостями.

— Наталья, — сказала я.

— Очень приятно. А я Глеб. — Он мне улыбнулся. И продолжил с непонятно откуда взявшейся проникновенностью: — Наташа, не обижайтесь на меня.

Я якобы непонимающе сдвинула брови.

— Я не обижаюсь. Я на работе.

— Ну да. — Он понимающе кивнул, но глаза смеялись, я видела. — Я просто хотел вас попросить, не принимать увиденное близко к сердцу. Мой друг и его девушка… так скажем, люди экспрессивные, и порой их общение заканчивается такими казусами. Но они друг к другу не в претензии, поверьте.

Я слушала его, красноречиво поджав губы. В конце концов, проговорила:

— Если девушка вашего друга, — выговорила я долгие, никчемные регалии, — не станет подавать заявление и выдвигать обвинения…

— Не станет, не станет, — поспешно заверили меня.

— Если не станет, то, я считаю… что это не моё дело, — пришла я к выводу.

— Знаете, что я вам скажу, Наташа? — Глеб наклонился ко мне, смотрел прямо в глаза и хитро улыбался. — И не моё тоже. Судя по всему, мы с вами на одной волне.

Я потерялась на мгновение, заглядевшись в его глаза. Мне кажется, даже покачнулась, потеряв ориентацию в пространстве, но быстро взяла себя в руки, и нахмурилась ещё больше.

— Но я всё-таки приглашу нашего медика, чтобы он её осмотрел. Вдруг у неё сотрясение мозга.

Глеб неожиданно хохотнул, посмотрел на меня заговорщицки.

— Думаю, это лишние переживания. Но… из человеколюбия, конечно. Пригласите врача.

Он снова мне улыбнулся, а потом вернулся в дом. А я, как последняя дура, ещё с полминуты простояла в одиночестве на крыльце, пытаясь сообразить, что случилось.

Ощущение, что мне тоже в ухо дали, и я совершенно потерялась.

ГЛАВА 3

Кстати, мама мне всегда говорила, что нужно держаться подальше от мужчин, рядом с которыми теряешь чувство реальности. Подальше от напасти. Вот только я, признаться, никогда таких не встречала.

До вчерашнего дня.

До самого утра следующего дня, до окончания рабочей смены, я ходила по отелю и оглядывалась. Мне всюду мерещился пристальный взгляд серых глаз, мне казалось, что он меня преследует. Но, конечно же, ничего подобного и в помине не было, и Глеба я за тот день так больше и не встретила. Правда, позже проверила книгу регистрации гостей, и узнала, что фамилия у Глеба Романов. Романов Глеб Кириллович. Тридцать семь лет, прописка в городе Москва.

Не знаю, для чего мне эта информация, я решила, что для работы. Я ведь люблю свою работу, отношусь к ней ответственно, и должна следить за порядком. Вот запись о регистрации гостя — это порядок. На этом и следует успокоиться.

Вечером у меня был большой заезд гостей из Петербурга, восемь взрослых и четверо детей. Суеты было предостаточно, притом, что у одного ребенка, самого маленького, обнаружилась температура, и пришлось вызывать врача. Поэтому до ресторана я так и не дошла, шоу-программу Кристины пропустила, мне даже поужинать удалось только после десяти вечера, в одиночестве, в комнате отдыха персонала. А в восемь утра следующего дня я с облегчением сменилась.

— Как у нас дела? — спросил у меня мой напарник. Тоже, кстати, неместный, Алексей приезжал работать из Нижнего Новгорода, но, кажется, был доволен и работой, и зарплатой.

— Без инцидентов, — с облегчением ответила я, махнула ему рукой на прощание, и поспешила выйти за периметр.

На стоянке перед въездом на базу, меня должен был ждать Андрей. Вчера вечером пообещал, что утром непременно меня заберет, успеет до работы, но когда я прошла через КПП, поняла, что ни Андрея, ни его автомобиля на стоянке нет.

Неприятно. А ещё подозрительно.

Я достала из сумки телефон, набрала номер мужа, довольно долго слушала гудки. После чего, набрала ещё раз. На второй звонок Андрей ответил, вот только голос у него был глухой и какой-то отстраненный, непонимающий.

— Ты где? — спросила я.

— В каком смысле?

Я поняла, что начинаю закипать. Выдохнула резко, пытаясь справиться с раздражением, потом сдержанно проговорила:

— Андрей, мы договаривались, что ты заберешь меня с работы. Ты же сам мне вчера звонил!

— Ну, подумаешь, забыл! — разозлился он в ответ. — Вызови такси, — предложил он вариант.

Можно подумать, что я сама бы не сообразила. Но я понимала, что спорить в данный момент, предъявлять претензии бесполезно. Вместо этого решила прояснить:

— Ты сам где находишься?

— На работе я, Наташа! — неожиданно рыкнул на меня муж. — Оставь меня в покое!

И отключился. А я стояла, смотрела вдаль, в одну точку, и раздумывала. Точнее, обдумывала своё отношение к тому, что Андрей мне нагрубил. Обдумывать тут, в принципе, было нечего, ясно, что я такого отношения не заслужила, но пока я стояла, в некоторой прострации, телефон снова зазвонил. Андрей перезванивал. Я решила, что муж хочет извиниться за свою грубость, и хоть что-то объяснить. Но вместо этого услышала:

— Родители ждут нас сегодня на ужин. Приезжай к ним после обеда. Я подъеду, как освобожусь.

«Подъеду, как освобожусь» звучало, конечно, весьма солидно, вот только я откровенно не понимала, чем Андрей может быть так занят. Кроме своих вечных посиделок со старым дружком в офисе яхт-клуба.

Да и ехать к его родителям мне, кстати, совсем не хотелось. Проводить с ними половину дня, ужинать, слушать разговоры, которые ко мне, как я считала, не имели никакого отношения. Об этом я Андрею и постаралась аккуратно намекнуть, на что получила вполне резкий ответ.

— Наташа, сегодня воскресенье, все и без того собираются на день позже, потому что ты была на работе. Прояви уважение. Сегодня мы празднуем день рождения отца в кругу семьи.

Я вздохнула. Что на это скажешь?

— Хорошо, я приеду. Но и ты постарайся не задерживаться.

— Не задержусь.

— И, пожалуйста, не тащи с собой Стаса, — не удержалась я.

— Это дом моих родителей, а не твой, — ответили мне. — Сами разберемся.

На душе после этого разговора было гадко. Я стояла посреди стоянки, понимала, что с охранного пункта меня отлично видно, и, наверняка, я вызываю ненужные вопросы.

— Наташ, тебе такси вызвать? — крикнули мне от КПП.

Я повернулась к говорившему и кивнула.

— Вызови, пожалуйста.

Было огромное желание позвонить Кристине и выговориться. Пожаловаться. Но я знала, что если сделаю это, подруга устроит мне головомойку. Я уже не один десяток раз слышала от неё, что муж мой, мягко сказать, обнаглел и совсем меня не уважает. То, что не уважает, я сама давно заметила. Все наши споры по поводу моей работы и его подозрения, благостно на нашем браке не сказываются. Андрей высказывается по поводу моей работы, я по поводу его чересчур близкой дружбы с Югановыми, ни к каким выводам и действиям мы оба, в итоге, не приходим, обиды копятся, и просить прощения друг у друга становится всё тяжелее. Я сама это чувствую, а когда мне об этом Кристина говорит, мне вовсе выть хочется.

И что мне делать? Разводиться? И кому от этого лучше станет?

Совсем не представляю себе свою жизнь в этом городе после развода с Андреем. Зная своего мужа, его своенравный и обидчивый характер, желание разойтись, а тем более развестись, он мне долго не простит. Ни он, ни его родители. К тому же, разводиться надо с человеком, которого не любишь, а я не уверена, что перестала Андрея любить. Мне кажется, обиды мою любовь загородили. Нужно как-то избавиться от обид, заставить Андрея со мной поговорить, открыться мне. Как раньше.

А для этого неплохо бы перестать жить шведской семьей. Нужно устранить, хотя бы временно, Стаса Юганова из наших отношений.

В дом родителей мужа я приехала ближе к пяти вечера. Всеми силами тянула время, в надежде провести в гостях не так долго. Подсчитала, что если я приеду к пяти, то Андрей точно приедет не позже семи, а там пара часов — и можно будет как раз после ужина откланяться.

Любовь Григорьевна, правда, несколько раз мне позвонила, поторапливала, говорила, что только меня и ждут. Я предлагала ждать её сына, но ждали все почему-то меня.

— Наташа, ну что же ты так долго! — Любовь Григорьевна вышла мне навстречу, когда я оказалась перед крыльцом, еще даже не успела подняться по ступеням двухэтажного коттеджа, который они с мужем отстроили для себя несколько лет назад. Квартиру в городе продали, поделили деньги между детьми, дотошно проследили, чтобы и сын и дочь обзавелись жильем, пусть и в ипотеку, а сами переехали в коттедж на окраине нашего города. Окраина окраиной, а собрала весь цвет городской администрации. Домики здесь стояли один другого краше, и понятно, что лишних людей в округе не было. Всех сельских жителей, обитавших здесь до начала строительства, извели. Точнее, перевезли на другую окраину, благо, что у любой территории четыре стороны, есть куда людей спровадить.

— Ты одна? Андрюша когда приедет?

— Сказал, после работы, — проговорила я, чувствуя, как невольно напрягаюсь внутри.

— Он так много работает, — посетовала свекровь, причем, совершенно искренне, хотите верьте, хотите, нет. И добавила: — Наверное, на подарки тебе зарабатывает.

— На какие? — машинально переспросила я.

— Не знаю на какие. На золото с бриллиантами. — Любовь Григорьевна рассмеялась, а я на всякий случай решила прояснить ситуацию:

— Я ни золото, ни бриллианты не ношу.

— Да я уж так, — отмахнулась свекровь. Взяла меня под руку, как подружку, и как бы на ушко проговорила: — Ребеночка вам надо, Наташа. Пора уже.

На это замечание мне отвечать не хотелось, легче было промолчать.

Свекровь то и дело намекала мне на то, что пора бы мне Андрюше сыночка подарить. Или дочку. Не важно. Но лучше, конечно, сначала сына. А два года женаты, а детишек так и нет. Непорядок. А порядок должен быть во всем.

Говорить Любовь Григорьевне о том, что мы ещё не думаем, не готовы или выдвигать другие причины для того, чтобы не мчаться бегом в роддом, было бесполезно. Априори считалось, что детей не хочу я, тяну, чтобы не расставаться со своей гадкой работой, на которой мне, как медом намазано. А то, что мой муж особым желанием становиться отцом не горит, не считалось оправданием. Андрею и сейчас интереснее проводить время со Стасом, чем со мной, а уж от жены-декретницы он точно бегом побежит. А я буду сидеть в четырех стенах, и уговаривать себя наслаждаться материнством, совершенно не представляя, чем занимается мой муж вдали от меня. Такой расклад ситуации меня совершенно не устраивал. Нескованная по рукам и ногам младенцем, я хоть как-то старалась контролировать общение Андрея со Стасом. Хоть как-то могла привлечь его внимание.

Любовь Григорьевна понимать это отказывалась. И всё время приводила мне в пример свою дочку. Мы как раз прошли через дом, через открытые в гостиной двери в сад, там уже был накрыт стол. Виктор Викторович, в домашней одежде, жарил мясо на мангале, по газону бегали дети золовки, а муж её делал вид, что помогает тестю. Стоял и махал листом картона над готовящимся мясом. А вот Ангелина возлежала на шезлонге, в легкой накидке и широкополой шляпе, притворяясь кинозвездой прошлого столетия, должно быть.

Я со всеми поздоровалась, махнула рукой Ангелине, и присела за стол.

— Где Андрей? — тут же спросили у меня в который раз.

Ничего нового я ответить не могла.

— Работает, — сказала я.

От шезлонга послышался смешок.

— Это опасно, когда муж столько работает, — проговорила Ангелина. — Да ещё со Стасом на пару.

Мне всё-таки пришлось повернуть голову, и на золовку посмотреть. Поинтересовалась:

— Ты на что-то намекаешь?

— Да нет, — тут же замахала она на меня руками. — Что ты. Просто ты же знаешь Стаса. Я бы беспокоилась.

Я отвела глаза в сторону, стала смотреть на спокойного, как танк, Льва. Я бы вот тоже на его месте беспокоилась, притом, что его жена без конца вспоминает имя Стаса Юганова. А Лёве вот всё равно. По крайней мере, никакой тревоги в нём не видно. Помогает тестю шашлык жарить, наблюдает за играющими детьми, улыбается и сглатывает слюну при мысли о скорой трапезе.

— А что Стас? — встрял мой свекор. — Парень знает, чего он хочет от жизни. Голова на плечах есть.

Я на Виктора Викторовича уставилась во все глаза. Вот уж точно… сам придумал, сам поверил. Выдает желаемое за действительное.

— Наташенька, поможешь мне нарезать овощи?

Я отозвалась на просьбу свекрови, из-за стола поднялась, а сама невольно глянула на золовку. Она так и возлежала на шезлонге, в томной позе, опустила на глаза темные очки, но я знала, была уверена, что она за мной из-за темных стекол наблюдает.

Не сложились у нас с Ангелиной отношения. С самого начала не сложились, мы вроде и не ругались, не конфликтовали, но всегда держали дистанцию и приглядывали друг за другом. И если я старалась молчать и не отпускать в её адрес никаких комментариев, то золовка любила обсудить мои промахи и недостатки. Геля была заносчивой и вздорной, что совсем не удивительно при той всеобъемлющей любви к ней её матери. Но надо отдать Любовь Григорьевне должное — своей сумасшедшей материнской любовью, она одаривала обоих детей, совершенно поровну. И Ангелина, и Андрей были избалованы материнским вниманием и заботой, и считали это чем-то само собой разумеющимся. А ещё Любовь Григорьевна любила вслух похвастаться умницей-мужем, его должностью и властью, и поэтому её дети на многих людей вокруг смотрели с явным превосходством. Что не делало их особо популярными среди окружающих. Таких, как они, побаивались и сторонились, опасались с самого детства их жалоб родителям, а брат с сестрой воспринимали чужую опаску, как знак уважения.

Я всё это замечала, отслеживала, правильно, как мне казалось, трактовала, и всё чаще удивлялась тому, как Андрей, при нашем с ним знакомстве, во время подготовки к свадьбе, мог казаться мне совсем другим. И каждый раз находила один и тот же ответ: мы были далеко от его семьи, я заканчивала обучение в Нижнем Новгороде, да и Стаса рядом не было. Он в то время жил в Москве, пытался там найти приличную работу, построить карьеру, но без папиного влияния как-то не вышло, судя по всему. Мы все вернулись в родной город, некоторые, например, Ангелина и Лев, даже попытки никогда не делали уехать отсюда, и меня со временем стала напрягать моя жизнь. Я вдруг осознала, что ничего важного не происходит. Да и не произойдет, с таким-то подходом. Каждый раз, когда я заводила с мужем разговор о том, что нужно что-то менять, рискнуть, уехать, попробовать построить свою, отдельную от родственников жизнь, Андрей либо отмахивался от моих мыслей и рассуждений, либо мы начинали ссориться.

Правда, после одного случая я пыл поубавила и заговаривать о переезде стала куда реже. Когда Андрей взял и пересказал мои мечты своим родителям и сестре, прямо за семейным ужином, а надо мной откровенно посмеялись.

— Думаешь, это так просто, Наташа, — сказал мне тогда Виктор Викторович с ноткой жалости и сочувствия к моим мелким, несостоятельным мечтам, — начинать всё с нуля, в чужом городе? Без поддержки? Без жилья, без работы и зарплаты.

Я, пытаясь отстоять свою точку зрения хоть как-то, упрямо качнула головой.

— Многие так делают. Уезжают в большой город, устраиваются на работу, ищут себя.

— Что ты искать собралась? — всполошилась свекровь. — Что за блажь? Ты замужняя женщина, ты все уже нашла, тебе не кажется?

Мне не казалось. Я кинула тогда на мужа осуждающий взгляд. Прекрасно понимала, для чего он завел этот разговор при родителях. Чтобы я отстала от него с темой переезда раз и навсегда. Я знала, что Андрея его жизнь устраивает, ему все в ней нравится, а вот я всё ищу причины и поводы, чтобы куда-то сбежать.

— Ребеночка вам надо, — начала тогда в который раз свекровь. — И скучно тебе уже не будет, — добавила она нравоучительно. — Будет, чем заняться. Посмотри вон на Гелю. Счастливая мать и жена.

На Гелю мне смотреть совсем не хотелось, и пример с неё брать тоже. Конечно, уже давно никто в семье не вспоминал пламенную историю первой любви Ангелины, эта тема в доме родителей мужа была под запретом, и все дружно делали вид, что ничего и не было. Но многие в городе помнили, а мне, например, рассказал Андрей. По секрету, конечно. Но лучше, наверное, чтобы не рассказывал, потому что я и без того замечала странное поведение невестки, удивительное отношение её к Стасу Юганову, а когда узнала правду, окончательно разочаровалась. Мне даже не хотелось злорадствовать, как делали это многие в городе в своё время, и, вообще, этой темы касаться не хотелось. А вот сегодня, вновь встретившись с ехидным взглядом Ангелины в мою сторону, по всей видимости, чем-то я её успела рассердить, в моей памяти всплыли факты её такой чистой и незапятнанной ничем биографии.

Разница в возрасте у нас с Ангелиной совсем небольшая, около двух лет. Она меня старше. Но до моего знакомства с Андреем, знакомы мы не были, хотя, и жили в маленьком городе. Нет, конечно, я слышала об их семье, порой взрослые обсуждали какие-то темы, и в этих разговорах всплывали фамилии начальника полиции города, и, конечно, Югановых, но от подростков, занятых своей жизнью, всё это было так далеко. Поэтому, когда та история случилась, и вызвала много слухов и пересудов, до меня все эти разговоры не дошли. Какое мне было дело в шестнадцать лет до Салтыковых и Югановых. Это сейчас я сама Салтыкова — и мне интересно, а десять лет назад меня занимали совсем другие истории.

Мы с Ангелиной не ладили с самого начала, с самого первого знакомства. Она отнеслась ко мне откровенно предвзято, особо общаться не хотела, посмеивалась, я не понимала почему, что я ей плохого сделала, раз мы даже знакомы не были, и решила держать с золовкой возможную дистанцию. В подруге к Ангелине я никогда не набивалась. Встречаемся на семейных обедах и ужинах, общаться нам не обязательно, главное, не конфликтовать. Но когда Андрей рассказал мне об Ангелине и Стасе, я, признаться, взглянула на золовку другими глазами. И на неё саму, и на её поведение, и на её брак и отношения с мужем в том числе. И про себя я назвала Ангелину «неудачливой вертихвосткой». Один раз это определение возникло в моей голове и накрепко зацепилось. Но как ещё назвать её попытку смухлевать, так глупо и по-детски, я не знала.

В общем, с самой юности Ангелина была влюблена в Стаса Юганова. Как говорит Андрей, лет с тринадцати таскалась за ними повсюду, порой приходилось едва ли не силой от присутствия младшей сестры отбиваться. Все влюбленность Ангелины в друга старшего брата прекрасно видели, и воспринимали её чувства, как нечто милое и возвышенное. Даже сам Стас. А, зная упертость Ангелины, ничего удивительного, что, в конце концов, своего она смогла добиться, и они со Стасом начали встречаться. Правда, случилось это не так скоро, Ангелине уже исполнилось шестнадцать лет, и родственники, конечно же, за влюбленных искренне порадовались. А что, отношения между Салтыковыми и Югановыми уже давно перешли статус приятельских или дружеских. Конечно, о родственных узах речь не шла, а вот общие дела Ивана Алексеевича и Виктора Викторовича связали накрепко. Только ленивый в городе не знал о том, что эти двое на пару рубят хорошие деньги, в том числе, за счет московских инвестиций в сам город и производство. А тут еще отпрыски друг в друга влюбились. Чем плохо?

Ангелина была счастлива, добилась любви первого жениха нашего города. Приятный, симпатичный, при обеспеченном папе, то есть, перспективный. Где в нашем Заволжске ещё одного такого отыскать? Как ни на есть — принц. Вот только через какое-то время этот принц собрался отбыть в столицу, Юганову-старшему пришло в голову, что единственному сыну неплохо бы дать достойное образование. И Стас уехал в Москву учиться. Бывал в городе наездами, но отношения между ним и Ангелиной не прекращались, даже разговоров об этом не заходило. Со стороны все выглядело чинно и благородно. Молодой человек уехал получать высшее образование, а любимая девушка ждет его дома. И как-то само собой разумелось, что по окончании института, Стас вернется, устроится в родном городе, женится на Ангелине, и родственники с обеих сторон этому событию непременно порадуются.

Но затем случилось недоразумение. «Недоразумение» — это Лева, как я понимаю. Хотя я бы назвала ситуацию совсем по-другому. Ангелина в какой-то момент откровенно заскучала. Нет, Стаса она любила, без сомнения, я даже больше скажу, золовка до сих пор уверена, что в нашем провинциальном городишке некого любить, кроме Стаса Юганова. И, наверное, она до сих пор казнит себя за ту дурость, которую однажды от скуки совершила. Я порой наблюдаю украдкой за ней, за тем, как Ангелина общается или смотрит на своего мужа, и уверена, что она до сих пор, даже после десяти лет совместной жизни с ним, считает всё приключившееся, большой нелепостью.

Вы не подумайте, я с ней не согласна. Я считаю, что Ангелине с мужем повезло, причем, не заслужено. Лева очень хороший, ответственный, замечательный муж и отец, и он-то как раз Ангелину любит. Настолько, что спокойно принимает её такой, какая она есть. С её вздорным и заносчивым характером, с её завышенной самооценкой и привычкой пожалеть себя, несчастную. Ангелина вряд ли ценит то, как Лева к ней относится, ведь он легко закрывает глаза на флирт жены с бывшим возлюбленным. Но я подозреваю, что Лева не волнуется из-за Стаса по одной простой причине: потому что знает, что Юганов-младший уже давным-давно позабыл о своей юношеской влюбленности. А Ангелина всё ещё думает, что её близкое присутствие, их встречи, Стаса волнуют. Временами мне так хочется поставить золовку на место, сказать ей, что она зря лелеет старые надежды, у Стаса уже давно другой образ жизни, и он, скорее всего, рад, что в своё время удалось избежать женитьбы. Не факт, что их брак с Ангелиной просуществовал бы десять лет. А вот сестра мужа всё ещё живет теми чувствами, переживаниями, ощущениями, и плетет какие-то интриги, настойчиво ищет подтверждение всем своим грезам. И ведь находит, точнее, придумывает их для себя. Поэтому так светится изнутри, когда видит Стаса. Бежит к нему, виснет на шее, льнет, и никто не хочет остановить Ангелину в её безумии. Все предпочитают делать вид, что ничего не происходит. И мне это непонятно.

А разрушилось всё, как я уже говорила, из-за того, что девочка заскучала. Ну, а как тут не заскучать? Молодая, красивая, зажигательная, привыкшая к поклонникам, к тому, что вся жизнь вокруг неё вертится, любимая девушка лучшего жениха в городе, а вынуждена свои лучшие годы проводить дома, рядом с родителями, потому что любимый где-то далеко грызет гранит науки. И ясно, что делает он это ради их светлого будущего, но жить-то хочется сейчас, скука-то каждый день накрывает. Мама с папой, конечно, всё понимали, сочувствовали, отпускали погулять с подружками, в кино сходить, в кафе посидеть. Вот на одних таких посиделках Ангелина и познакомилась со Львом. Ничего криминального в их знакомстве не было, да и Ангелина особого внимания на нового знакомого не обратила. Хотя, ей здорово польстило, что молодой человек смотрел на неё, буквально, открыв рот от восхищения. К тому же Лёва был старше, даже старше Стаса, успел отслужить в армии, и, по возвращении, устроился на настоящую работу. Вот только работал Лева поваром-кондитером, и этот факт снова вызывал у Ангелины смех. Мужчина-кондитер — это же смешно, тем более в их возрасте. Но Лёва красиво и настойчиво ухаживал, не обращал внимания на насмешки красивой девушки, Лев сам по себе такой — очень спокойный и серьёзный. Смешками и интригами его не проймешь.

В общем, не знаю как, но досмеялась Ангелина до беременности. Впала в настоящую панику, побоявшись признаться родителям, и поступила, как истинный ребенок — решила, что если не обращать на проблему внимания, то она сама как-нибудь рассосется. К тому же, скоро на каникулы должен был приехать Стас, и всё, без сомнения, должно было стать, как прежде. А про Лёву можно просто позабыть, вычеркнуть из жизни. Видимо Ангелине казалось, что скрыть факт измены ей удастся довольно легко. По её фантазиям, Стас должен был вернуться к ней таким соскучившимся, что и на выросший к тому времени живот, внимания бы не обратил. Ангелина искренне так считала.

Правда, на то, как поправилась дочь, довольно скоро обратили внимание её родители. Вот тогда весь план Ангелины и рухнул, потому что родители, которые никогда и ни в чем не отказывали, неожиданно с ней не согласились. Решили, что план дочери откровенно дурацкий, глупый и наивный. И хуже того, выяснив, кто является отцом ребенка, решили призвать того к ответу. А Лева, сам не догадывавшийся до встречи с родителями возлюбленной, что вскоре станет отцом, уходить от ответа не стал, а с радостью побежал в ЗАГС, на чем настаивали родители беременной невесты.

Вот так моя золовка оказалась замужем не за тем человеком, за кем планировала. За замечательным, надо сказать, человеком, которого совсем не ценит. Правда, они с Лёвой уже и второго ребенка родить успели, и живут вполне обеспеченно, без нервных потрясений, слез и обид, которых, я уверена, в браке с Югановым, Ангелина хлебнула бы сполна. Но она всё ещё смотрит на свою первую любовь, сквозь стекла розовых очков, и, наверное, до сих пор уверена, что любит Стаса.

Но я доподлинно знаю, что в своё время Ангелина всё-таки пришла к Стасу, клялась тому в любви, плакала о своей ошибке и просила его не отказываться от неё. Кажется, всерьез верила, что Юганов-младший, от больших и пылких чувств, примет её, беременную от другого. Уж не знаю, что почувствовал Стас, когда узнал об измене любимой девушки, но понятно, что ни о каком прощении и примирении речи не шло. И Ангелину его решение всерьёз удивило и обескуражило. И именно в этом состоянии, крайнего удивления, она и согласилась на брак с Лёвой, под серьёзным давлением родителей. А история её большой любви к Стасу, стала запретной темой двух семей. Салтыковы и Югановы не рассорились, потому что это было невыгодно, но дружно сделали вид, что ничего между их детьми не было. И я уверена, что Ангелину это сильно обижает. Она живет прошлым, до сих пор, думаю, уверена, что однажды Стас не выдержит, признается ей в любви и позовет замуж.

Наверное, за эти надежды и мечты, несбыточные, Ангелину можно было бы искренне пожалеть. Скорее всего, она, на самом деле, любила Стаса. А, может, и любит, до сих пор. Но всё в её жизни повернулось не так, не той стороной, и ей приходится с этим мириться. Но самое ужасное в том, что золовка, за своей детской влюбленностью, до сих пор не может рассмотреть, какой чудесный человек рядом с ней находится, живет, любит её, воспитывает их совместных детей. Человек, на которого она всегда может положиться, который никогда не предаст. Главное, ей не совершить ещё одной подобной ошибки.

Из-за Стаса Юганова, который давно живет своей жизнью, а старую любовь обнимает при встрече лишь по привычке. Мне кажется, Стас, вообще, не воспринимает Ангелину всерьёз. Ему даже нравятся её влюбленные взгляды, то, с какой надеждой она на него смотрит. Но всерьёз не воспринимает, Ангелина, скорее, его веселит. И я думаю, что на подсознательном уровне, она это понимает. А понимание — это разочарование, слезы, обида. Поэтому Ангелина и гонит от себя эти мысли, не хочет воспринимать действительность такой, какая она есть. И меня она не любит именно за моё понимание всего происходящего. Знаю, что она сильно разозлилась на брата, когда узнала, что Андрей мне все рассказал. Хотя, какой смысл было скрывать? В нашем городе утаить что-то практически невозможно. На то мы и маленький, провинциальный городок. Любимое занятие местных жителей — помыть кому-то косточки.

И обо мне тоже говорят. И говорят, и говорили, с самого момента моего замужества. Надо же было обсудить, кого сын начальника полиции в жёны взял. И достойна ли я этого. Не знаю, правда, какой вердикт в итоге вынесли, стараюсь об этом не думать. Но то, что всяческие слухи подогревает моя свекровь, скорее всего, не специально, но с азартом, это без сомнения. Любовь Григорьевна, находясь в городе всё же на привилегированном положении, старается быть открытой и душевной, и делится с людьми мыслями и чувствами. Хотя, по мне, так свекрови попросту скучно. Она посещает женский клуб по интересам в нашем ДК, слава богу, посещают его женщины интеллигентные, но ведь и они тоже любят посплетничать за чашкой чая. И получается, что слухи расползаются по городу. Мне, кстати, уже не единожды, можно сказать, чужие люди, сетовали на то, что я не спешу подарить мужу наследника. Откуда они, спрашивается, эту информацию берут? Кому она интересна? Мне в ответ приходится глупо улыбаться и переводить разговор на другую тему. Не буду же я всем в глаза говорить, что это не их собачье дело. Не их, и даже не моей свекрови. А ещё эта формулировка: «подарить наследника»! Можно подумать, у моего мужа много есть чего наследовать. Кроме наследной квартиры да папиной фамилии, и нет ничего.

— Ты звонила Андрею? — спросила меня Любовь Григорьевна, когда мы с ней вдвоем оказались на кухне.

— Когда? — глупо переспросила я. Взяла тяжелую разделочную доску, нож, принесла тарелку с намытыми овощами, и присела за стол. Начала резать овощи на салат. А свекровь тем временем, смотрела на меня обескуражено и с явной претензией.

— Сейчас, Наташа, — проговорила с выражением. — Почему он задерживается?

— Он обещал приехать вовремя, — вздохнула я, стараясь не встречаться с Любовью Григорьевной взглядом.

— Так он же задерживается!

— Он всегда задерживается, — не удержалась я. — Поэтому я не удивлена.

Свекровь ещё несколько секунд меня разглядывала, после чего недовольно и осуждающе поджала губы. Осуждала она, судя по всему, меня. За моё легкомысленное отношение к мужу.

— Любовь Григорьевна, — сказала я, когда поняла, что свекровь мой ответ никак не устраивает, и она вот-вот начнет себя накручивать на тему того, куда пропал её любимый мальчик. — Андрей, наверняка, со Стасом. Поэтому звонить ему бесполезно. — Я скинула с доски в глубокую миску порезанные огурцы. Мои движения были резкими. — Он не возьмет трубку. А если и возьмет, то скажет, что уже подъезжает, и появится к полуночи.

— Ты что, Наташа, злишься на моего сына?

Я голову подняла, на свекровь посмотрела. И сказала то, что не осмеливалась сказать никогда:

— Мне надоела семья втроем со Стасом Югановым. У меня уже некоторое время ощущение, что Андрей женат на нём, а не на мне.

Любовь Григорьевна тут же махнула на меня рукой.

— Что за глупости ты говоришь? Скажешь тоже! — Она отобрала у меня нож. — Иди, позвони ему. А я салат дорежу.

Я была уверена, что мой звонок, даже короткий разговор с мужем, ни к чему не приведет. Так и получилось. Я несколько раз набрала номер мужа, но ответить он не пожелал. И я вернулась в сад, к столу.

— Ну что? — тут же поинтересовалась у меня свекровь. — Когда он приедет?

— Я не смогла дозвониться, — честно ответила я.

Любовь Григорьевна посмотрела на меня так, будто это была моя вина. И фыркнула, по всей видимости, уличив меня в слабости и не состоятельности, как жены. А я показательно потянулась за миской с салатом, положила порцию к себе на тарелку, затем рядом положила кусок мяса, и принялась за еду. Чем раньше я всё съем, тем быстрее смогу уехать.

На мои звонки Андрей не ответил, и не подумал перезвонить. Когда часы показали десять вечера, я настойчиво простилась с родственниками, заявив, что нужно ехать домой. Я злилась. Злилась, возмущалась, мысленно подготавливала все слова, которые скажу мужу при встрече. Была уверена, что они со Стасом где-то весело проводят время. А, по моему мнению, это уже переходило всякие границы. Отправить меня на семейный ужин к своим родителям, рассказывать о том, как важен юбилей отца, а самому взять и не явиться.

Но при родителях мужа я своё возмущение искусно маскировала. Улыбалась, заверяла, что всё в порядке, и даже старалась мужа выгородить. Придумывала весомые и достоверные причины его отсутствия этим вечером. По моему, мне верили, никаких возмущений и попреков в сторону сына, я не услышала. Или заранее простили ему очередную вольность. И ему, и Стасу. Им всегда всё прощалось. Если бы этим вечером я не приехала, мне бы выговаривали о том, что я неблагодарная и совершенно не семейный человек, ещё очень долго.

Любовь Григорьевна даже передала мне пакет уже перед открытой дверью такси.

— Вот, это для Андрюши. Мясо, салатик, кусок его любимого тортика. Приедешь домой, покормишь его, — наставительно закончила она.

— Обязательно, — пообещала я.

«Покормлю, обязательно», проговорила я про себя, пакет забрала, села на заднее сидение, и с облегчением захлопнула за собой дверь. И негромко поторопила водителя такси:

— Поезжайте.

Я была уверена, что дома Андрея тоже нет. Обычно, когда он так вечерами пропадал, не отвечал на звонки, то появлялся куда позже, обычно, когда я уже спала, и появлялся навеселе. Вначале нашей семейной жизни, я очень из-за этого переживала, плакала, не спала до того момента, пока не слышала, как поворачивается ключ в замке, и муж входит в квартиру. По моей наивности и некоторой дурости, мы поначалу даже не ругались из-за его веселого времяпрепровождения со Стасом. Я настолько успевала себя запугать его опозданиями, так перенервничать, что, когда он возвращался, я кроме облегчения, ничего и не испытывала. Это потом я начала гневаться, я начала раздражаться его легкомысленным отношением к нашему браку, мы стали ругаться, спорить, скандалить. Но в какой-то момент я устала и скандалить, и поняла, что Стас Юганов из наших с Андреем отношений, никуда не денется. И я не в силах что-то изменить. Последние месяцы мы с мужем будто жили параллельно. Он по своему графику, а я по своему. Обычно, когда мы оба оказывались дома, то один из нас спал, то другой ещё не проснулся.

Вот такая семейная жизнь.

Как я и думала, Андрея дома не было. Я вошла в темную квартиру, включила свет, на всякий случай, сразу открыла дверь в спальню. Была надежда, что муж просто спит, не ждет моего возвращения. Но нет, Андрея дома не было. Я отнесла пакет с мамиными гостинцами в холодильник, некоторое время ещё сидела на кухне, смотрела в окно, попробовала ещё раз мужу позвонить, но его телефон всё также был вне доступа. В душе закипала праведная злость. Все настойчивее закипала, я решила не давать ей особой почвы для взрыва, и отправилась спать.

Не знаю, сколько я спала, как-то неожиданно крепко заснула, наверное, из-за того, что нервничала, и поэтому, когда на прикроватной тумбочке зазвонил мой телефон, я резко вырвалась из сна, и в первый момент никак не могла понять, что происходит. Потом вспомнила про ночное отсутствие мужа, на всякий случай оглянулась за своё плечо. Другая половина кровати всё также была пуста. Взглянула на электронные часы, они показывали половину первого ночи. Телефон продолжал звонить, очень настойчиво, и я протянула за ним руку, скажем прямо, с тревогой на сердце.

— Я слушаю.

Я видела на экране номер Андрея, наверное, нужно было вздохнуть с облегчением, от того, что муж, наконец, объявился, но радоваться я не спешила.

— Наташ.

Голос Андрея звучал глухо и расстроено.

— Что? — переспросила я, всерьёз насторожившись.

— Ты где?

— Я дома, — отчеканила я. — Куда интереснее, где ты! Андрей, ты не приехал к родителям, сейчас ночь, — затараторила я, с явной претензией. Но он меня перебил:

— Наташ, ты можешь приехать за мной?

— Приехать за тобой?

— Да перестань ты за мной без конца повторять! — вдруг рявкнул на меня муж. — Просто послушай!

— Слушаю.

Он вздохнул в трубку, и снова начал:

— Мне нужно, чтобы ты за мной приехала.

— Куда?

Андрей как будто замялся.

— В одно место.

— В одно место? — снова не удержалась я от повторения. Уж больно возмущена была. — То есть, вы со Стасом где-то гуляли, а я тебя теперь оттуда забирать должна? Салтыков, у тебя совесть есть?

— Есть, — отозвался он негромко. — Или нету. Сейчас не важно. Ты только не истери, ладно? Просто приезжай.

Я молчала, вслушивалась в голос мужа, и он не казался мне пьяным, он казался мне несчастным и очень осторожным, будто Андрей подбирал каждое слово при разговоре со мной.

— Что случилось? — спросила я с совсем другими, тревожными, интонациями.

— Наташ, приезжай, — повторил он.

— Ну, хорошо, — согласилась я. И даже на постели тут же села, ноги с кровати свесила, будто уже готовая обуться и бежать. — Куда мне ехать?

— За тобой сейчас приедут.

— Кто приедет? — окончательно растерялась я.

— Перестань задавать вопросы, — цыкнул на меня Андрей. — Просто одевайся.

— Хорошо, — пробормотала я.

Андрей отключился, а я так и зависла на несколько долгих секунд, чувствуя, как тревожно колотится сердце. Потом вскочила и кинулась к шкафу, совсем не понимая, что мне нужно надеть на себя. Под руку попались джинсы и футболка, я только когда её на себя надела и кинула на себя взгляд в зеркала, поняла, что футболка с мультяшной уткой, но переодеть её мне уже не дали. В дверь уже звонили.

Что, черт возьми, происходит?

Почему-то я была уверена, что за мной приехал Стас. Они же с дружком всегда друг друга покрывают, к двери я шла уже с рядом гневных вопросов по поводу того, где находится мой муж. Но за дверью оказался совсем не Юганов, а парочка внушительной комплекции мальчиков с бритыми затылками. Я их точно никогда не видела и не знала, но интуиция подсказывала, что без Югановых здесь не обошлось. Иван Алексеевич любил окружать себя такими персонами, говорил, что от их внушительности и ему спокойнее, и всем вокруг. Пусть, мол, пасутся рядом.

Я почему-то вспомнила именно это выражение, когда увидела визитеров за дверью. Когда слышала эти слова от Юганова-старшего, не помню уже по какому поводу, внимания не обратила, а сейчас они всплыли в памяти, и я поняла, что что-то случилось. Если Иван Алексеевич присылает за мной своих «сотрудников», значит, что-то случилось.

— Ты Наташа? — спросили меня без всякого намека на вежливость. И тут же приказали: — Поехали.

Задавать лишние вопросы или тянуть время было бессмысленно. Поэтому я взяла куртку с вешалки, сумку, и вышла из квартиры. Со мной больше не разговаривали, только сверлили тяжелыми взглядами затылок, наблюдали за каждым моим движением. А когда мы спускались по лестнице, меня будто взяли в кольцо. Один спускался впереди, другой шел за мной след в след, и я с каждой минутой всё больше убеждалась, что всё плохо. С моего языка едва не сорвался вопрос, жив ли мой муж, но я тут же себя успокоила. Андрей звонил мне минут семь назад. По голосу был вполне живой, только испуганный какой-то.

Мы все сели в большую черную машину, слава богу, на заднем сидении меня с двух сторон зажимать не стали, и я смогла сесть у окна. Понимала, что задавать вопросы бессмысленно, никто мне на них не ответит, поэтому молчала. Очень хотелось позвонить свекру. Поинтересоваться, как он следит за порядком в городе, раз его невестку, среди ночи, увозят в неизвестном направлении какие-то молодчики.

Довольно скоро я поняла, что едем мы в направлении дома Югановых, то есть, за город. Сначала выехали на основную дорогу, потом на федеральную трассу, и когда свернули под указателем на Малахово, я поняла, что едем мы точно к дому Югановых. Вот только не ясно, радоваться мне этому или нет. Понятно, что хоть не в лес везут, в знакомый дом, вот только дом этот стоит в отдалении за высоким забором, и за забором этим сгинуть куда проще. В лесу хоть есть шанс, что тебя когда-нибудь найдут, какой-нибудь неудачливый грибник, а вот на территории усадьбы Югановых, пропадешь бесследно. Не знаю почему, но я всегда об этом думала, когда нас приглашали в гости. Вроде всё красиво, дорого-богато, ходи да наслаждайся видами, а мне всегда было тревожно, и не терпелось оттуда уехать. Предчувствие, наверное, будущих неприятностей.

К дому мы подъехали не к главным воротам, оказалось, что с другой стороны забора, есть калитка, которая вела от забора к закрытому помещению бассейна. Автомобиль остановился как раз напротив этой калитки, один из мальчиков вышел, дернул заднюю дверь с моей стороны, и хватанул меня за локоть. У него не было намерения помочь мне выйти из высокой машины, он торопил меня таким образом.

Руку я тут же отдернула. И потребовала:

— Не надо меня трогать. Я сама.

Он никак не отреагировал на мой выпад, вообще, никак. Смотрел на меня с полным равнодушием, как на пустое место. Я из машины вылезла, и, на самом деле, сама направилась к калитке. Идти тут больше было некуда, с двух сторон глухие заборы, и бесконечная дорога между ними. Даже если попытаться сбежать, я с такой скоростью, чтобы пронестись по этой дороге смерти, не бегаю. Тем более, от внедорожника.

После короткого звонка в домофон, калитку нам открыли, и мы оказались не территории дома. Дверь за нами тут же закрылась с неприятным металлическим щелчком. А я увидела перед собой дом. Выглядел он как обычно — трехэтажный особняк в европейском стиле, практически во всех окнах приветливо горел свет, и от этого в саду было достаточно светло, даже дополнительной подсветки не требовалось. Мы с моим конвоиром прошли по дорожке к дверям пристройки, в которой находился огромный бассейн. Я не раз здесь бывала, правда, никогда в бассейне не плавала. Всегда опасалась раздеваться в этом доме, даже если до купальника. Всегда придумывала причины для отказа.

Дверь передо мной открыли, и я вошла внутрь. В первый момент зажмурилась, потому что внутри было очень светло после уличных сумерек. А когда открыла глаза и присмотрелась, то в самую первую очередь увидела мужа. Андрей сидел на шезлонге, просто сидел, понуро опустив голову, и я всё-таки подумала о том, что он пьян, в первую секунду так подумала, но потом он голову поднял, посмотрел на меня, и я окончательно уверилась в том, что всё плохо. Взгляд мужа был полон паники.

Неподалеку от него был поставлен стол, на нём закуски, бутылки, за столом сидели мужчины. Из них я знала только одного — Ивана Алексеевича. Стаса видно не было. Я окинула взглядом то, что смогла увидеть, поняла, что пришло время пугаться, даже если я не знаю, что происходит. Но интуиция кричала, что всё плохо.

— Наташа! — Иван Алексеевич поднялся из-за стола при виде меня, и радушно улыбнулся. — Что же ты там стоишь? Проходи, давай! Ты же знаешь, ты можешь чувствовать себя в моём доме, как в своём.

Я промолчала в ответ, и его улыбкам и словам верить не спешила. Сделала осторожный шаг вперед, а сама всё на мужа поглядывала. То на мужа, то на Юганова-старшего.

Иван Алексеевич подошёл ко мне, я смотрела ему в глаза, видела, с каким удовольствием он подбирается ко мне. А из-за стола за нами ещё двое мужчин наблюдали, незнакомых мне мужчин.

Юганов приблизился ко мне, обнял за плечи, развернул в сторону стола.

— А это наша красавица, Наталья, — представил он меня. — Супруга, так сказать. Я своему обормоту сколько раз говорил: найди себе такую, как Наташка, да женись. Красавица девка. — Иван Алексеевич загоготал, чему-то невероятно порадовавшись в своей речи. А я стояла под его тяжелой рукой, под нахальными взглядами мужчин, и пыталась совладать со срывающимся от страха и непонимания ситуации, дыханием.

— Давай, Наташ, присаживайся к столу. — Меня настойчиво потянули к накрытому столу. Я попыталась воспротивиться.

— Иван Алексеевич, я за мужем приехала. — Я обернулась на Андрея, он снова сидел, низко опустив голову. Меня тянули за стол к незнакомым мужикам, а мой муж сидел и смотрел в пол.

Я нервно сглотнула.

— Ты не совсем верно понимаешь свой приезд сюда, Наташа, — возразил мне Юганов. Отодвинул для меня свободный стул, и мне всё-таки пришлось сесть. — Ты не за мужем приехала. Ты приехала по моему настойчивому приглашению.

Я окинула помещение большого флигеля опасливым взглядом. И спросила:

— Где Стас?

— Стас? Мой сын ещё утром в Нижний уехал. Так сказал, — зачем-то добавил Юганов, и я поняла, что этот факт находится под вопросом. И следом он у меня поинтересовался: — Кстати, ты что-нибудь об этом знаешь?

— О том, что Стас в Нижнем Новгороде? — переспросила я, потому что Иван Алексеевич всё это время внимательно смотрел мне в глаза. Я головой качнула. — Нет, откуда?

— Действительно.

Мы сидели, и смотрели друг на друга. За столом ещё сидело двое мужчин, а мы с Иваном Алексеевичем смотрели друг на друга. Я с трудом выдерживала его внимательный, испытывающий взгляд, но терпела, не отворачивалась. И Юганов-старшй в какой-то момент весело хохотнул. И сказал своим товарищам:

— Вот девка. Смотрит мне в глаза, даже не моргает. Всегда говорил, что Андрюшка не по своей голове шапку нашел. — И следом он сказал, обращаясь ко мне: — А муж твой, Наташ, даже секунды в глаза мне смотреть не может. Сразу в истерике биться начинает.

Я снова сглотнула, с трудом. Посмотрела на Андрея, потом осторожно проговорила:

— Наверное, он в чём-то провинился, Иван Алексеевич. А я перед вами ни в чем не виновата. Зачем мне вас бояться?

За столом посмеялись над моей наивностью и откровенностью, но я, если честно, на такую реакцию и рассчитывала.

Юганов разглядывал меня с нахальной веселостью, а ещё с откровенностью, которая мне очень и очень не нравилась в его взгляде. Я порой замечала эти его взгляды, направленные в мою сторону, и всегда старалась поскорее от них сбежать. И искренне верила, что Юганов-старший смотрит так на меня от скуки, в желании самоутвердиться. Человек он уже в возрасте, но в то же время, при всех своих желаниях и практически беспредельных возможностях. Вот и играет взглядами, а порой и мускулами перед женщинами, не задумываясь, нравится он конкретной женщине или нет. К тому же, у Ивана Алексеевича была достаточно молодая жена, младше его на двадцать лет. Женщина красивая, ухоженная, немного спесивая. Ульяна сочетала в себе все задатки жены миллионера провинциального разлива. Чего мужчине на шестом десятке ещё желать, правда?

— Бояться меня, на самом деле, не надо, Наташа, — проговорил Юганов, растягивая слова, будто окутать меня ими хотел. — Тебе точно. А вот муж твой…

— Что мой муж? — тут же переспросила я.

Иван Алексеевич вздохнул на показ.

— Проблема у нас, Наташа.

— Какая?

Юганов подцепил с тарелки тарталетку с икрой, и сунул её в рот. Жевал и опять же смотрел на меня. А я смотрела на него, не отворачивалась. Он снова ухмыльнулся. И сказал:

— Твой муж меня обокрал.

Я моргнула. Честно, я не сразу поняла смысл его слов. Трудно было поверить, что Андрею хватило бы ума что-то тащить из дома Югановых. Но уточнить всё же стоило:

— Что он украл? Деньги?

Я уже готова была повернуться к Андрею и в открытую у того поинтересоваться: неожиданно он сдурел, по какой-то особой причине, или у него с рождения с головой проблемы?

— Можно и так сказать, — как-то неопределенно протянул Юганов.

— В каком смысле: можно и так сказать? — не удержалась я. — Как это понять?

— Это можно понять так, что твой муж должен мне столько, сколько ему за всю жизнь не заработать.

Я раздумывала. В моей голове все эти речи никак не укладывались. В конце концов, проговорила:

— Что всё это значит? Хочу сразу сказать, что вы, Иван Алексеевич, скорее всего, зря Андрея подозреваете. Те деньги, о которых вы говорите, в нашем доме точно не появлялись.

— Раз не появлялись, значит, плохой у тебя муж, — сказал один из мужчин, подливая водку себе в рюмку. — Бабу свою не балует. — Глянул на меня с особым смыслом, подмигнул. — Выпьешь?

Выпить очень хотелось, честно. Но я знала, что мне нужна трезвая голова. Поэтому от водки я отказалась, а мужчине ответила:

— Не балует.

— И деньги от тебя прячет, — добавил Юганов со смешком. Я на Андрея обернулась. Тот смотрел на меня затравленным взглядом.

— Даже если это и так, — проговорила я, — это только наше с ним дело. Семейное.

— Да кто же спорит, Наташа. — Иван Алексеевич мне улыбался. — Но украл-то он у меня. Обидно, согласись. Я к нему со всей душой, как к сыну, а этот поганец руку кусать, которая кормит, надумал.

Я делала один неглубокий вдох за другим, стараясь справиться с волнением и не привлекать при этом внимание.

— Если Андрей у вас что-то украл, Иван Алексеевич, — проговорила я, — он непременно вам всё вернет. — Я на мужа обернулась, посмотрела на того в гневе. — Правда, Андрей? — Тот промолчал, а я снова повернулась к Юганову. — Сколько он вам должен? Мы всё вернем.

Тот веселился, даже удовольствие получал от моих слов и уверений. Тоже глянул на Андрея и у того поинтересовался:

— Сколько наварил-то, Андрюха? Десять, двенадцать миллионов? Или продешевил?

Сказать, что у меня отвисла челюсть, значит, ничего не сказать. Я, на самом деле, открыла рот, у меня просто не было слов.

— Каких миллионов? — вырвалось у меня. Я повернулась к мужу, даже стул ножками об кафельный пол скрипнул. Смотрела в изумлении. — Какие десять миллионов, Андрей?

Андрей молчал, прятал от меня глаза, а я понимала, что самое время впадать в панику. Я повернулась обратно к Юганову, понимала, что теперь и у меня взгляд затравленный.

— Я ничего не понимаю, — проговорила я растерянно. — Я о таких деньгах только слышала, Иван Алексеевич. Андрей не мог!.. Как вы себе это представляете?

— Очень даже хорошо представляю, — заявили мне. — Конечно, обворовать бы меня лично, у твоего благоверного мозгов бы не хватило. Потому что пентюх. А вот продукцию с завода умыкнуть, у него это хорошо получалось. И довольно длительное время.

— Он не имеет отношения к заводу, — пробормотала я неуверенно.

Иван Алексеевич смотрел на меня снисходительно.

— А что, он деньги, по-твоему, зарабатывает, катая туристов на лодочке, что ли? В этом городе, Наталья, все имеют отношение к заводу, так или иначе. И твой муженек в том числе. — Юганов из-за стола поднялся, подошел к Андрею. Я за ними наблюдала. А Иван Алексеевич подошел и неуважительно щелкнул Андрея по лбу. — Твоё дело было фуры с товаром за границу области отправлять. И ни во что не лезть. Голову свою дурную ни во что не совать. А ты, Андрюшка, что наделал?

— Дядя Ваня, — услышала я голос мужа впервые с того момента, как приехала. — Я верну всё.

— Дядя Ваня, — презрительно передразнил его Юганов. — Что ты вернешь? Товара на десять миллионов ты вернешь? Так давай, верни!

Андрей снова голову опустил, и я услышала, как он всхлипнул. А Юганов зло выдохнул:

— Ты думаешь, мне деньги от тебя нужны? Ты, сучонок, несколько месяцев товар на сторону гнал! Теперь об этом только ленивый не говорит! Откуда контрафакт бытовой химии в соседние регионы приплыл, да ещё в таком количестве! Ты башкой своей понимаешь, что если следы к моему заводу приведут, я тебя на первой сосне вздерну?

Всё было плохо. Всё было очень плохо. Кровь вместе с мыслями колотилась у меня в висках, и я не знала, что делать. Если по-хорошему, мне даже слышать всё это не стоило. Про контрафакт, про то, сколько продукции уходит на черный рынок. А я сидела и слушала, и понимала, что однажды с меня за эти знания могут спросить.

— Я тебе, дураку, столько раз говорил: продукция идет на Дальний Восток. На Дальний Восток, чтобы следы запутать! Чтобы никто концов не нашел! А тебе денег мало показалось? Решил, что ты, урод, умнее меня?

А потом Юганов взял и пнул моего мужа ногой. Тот повалился на пол, но вместо того, чтобы вскочить и дать отпор, съежился на полу, хотя я знала, что не столько ему больно, сколько страшно. Иван Алексеевич снова бы его ударил, но я закричала:

— Прекратите! — Из-за стола вскочила, смотрела на Андрея, на жалкое зрелище, которое представлял собой мой муж в этот момент, и всё, что видела на его лице — это страх. Он боялся отца своего лучшего друга, всегда боялся, и я не понимала до конца причины этого страха, а вот сегодня мне объяснили. Для меня всегда разыгрывали картинку семейственности. С обедами, ужинами и родственными встречами за чаем с тортом, но я и на фоне показной идеальности всегда чувствовала, что Иван Алексеевич совсем не прост, и все их перешептывания с моим свекром, неспроста, а сегодняшняя информация лишь показала мне изнанку. Я была напугана, готова была впасть в панику, но, сказать честно, не особо удивлена.

— Не надо его бить, — попросила я, когда Юганов-старший обернулся на мой окрик. — От этого ничего не изменится.

— И правда. Кулаками идиота не научишь. А муж твой, Наташка, идиот.

— Пусть так. Что вы от нас хотите? Денег не хотите, как сказали. Тогда что?

Иван Алексеевич вдруг ухмыльнулся мне в лицо и сказал:

— А чтобы ты за мужа вписалась.

ГЛАВА 4

Всё происходящее казалось нереальным. Да, я всегда относилась к семейству Югановых с настороженностью и какой-то предвзятостью, чувствовала, что от них нужно держаться подальше. Но подобного развития событий всё равно не ожидала. Всего два дня назад, мы все вместе — и Иван Алексеевич, и мы с Андреем, сидели за одним праздничным столом, громогласно произносили тосты моему свекру-юбиляру, Юганов-старший с Виктором Викторовичем обнимался и лобызался, а теперь я наблюдаю, как он же пинает ногами его сына, моего мужа. И, судя по всему, самого Ивана Алексеевича ничего не смущает. Ни Андрея ему не жалко, ни меня, ни о родителях моего мужа он совершенно не думает, хотя, при каждой встрече напоминает о том, как высоко ценит дружбу наших семей.

И вот это предложение «вписаться», мне совсем не понравилось, одной своей формулировкой. Вмешиваться в дела Югановых, как оказалось, связанных с контрабандой продукции завода, мне совсем не хотелось. Мне даже знать об этом ничего не хотелось, категорически. Но моё мнение, судя по всему, никого не интересовало.

— Как ты мог? — накинулась я на мужа, когда нас с ним увели из флигеля и заперли в какой-то комнатке неподалеку. В комнате три на три метра стоял только диван да шкаф в углу. Судя по всему, это была комната для переодевания при бассейне. Мы вошли, дверь за нами заперли на ключ, а Андрей тут же прошел к дивану и сел. И снова понуро повесил свою буйную головушку. Оторвать бы её ему напрочь.

— Как ты мог во всё это впутаться? — разгневанно шипела я на него, потому что не могла кричать. — Где были твои мозги?

Андрей на меня посмотрел, со злой насмешкой.

— Наташ, не прикидывайся дурой. В этом городе все так живут.

— Кто все, кто все? — развела я руками. — Я, твои родители, соседи?

— Те, у кого получается занять своё место в бизнесе!

Я аж присела от пафоса, что прозвучал в его голосе и словах.

— В бизнесе? Так ты, оказывается, в бизнесе! Мало того, что это незаконно, это контрабанда, так ты ещё умудрился сделать это незаконным вдвойне! Вор у вора дубинку украл!

— Не кричи! — рыкнул муж на меня.

А я замолчала, отвернулась, приложила ко лбу холодную ладонь.

— Я знаю, кто виноват, — проговорила я, в конце концов. Зло усмехнулась. — Знаю, кто виноват, и знаю, что его сейчас здесь нет. Отсиживается где-то, мерзость такая.

— Перестань.

Я обернулась к нему.

— Думаешь, я поверю, что это ты придумал? Что тебе на это ума хватило? Нет, это всё Стас. Чтоб ему пусто было, твоему дружку! Он всё это придумал, а мы из-за него здесь сидим, взаперти! И неизвестно, выйдем ли живыми! Что с нами эти психи сделают!

— Не говори ерунды! Никто нас убивать не станет. — Андрей в досаде поморщился, потер шею. Я видела, как он вздыхает. Потом голову поднял, посмотрел на меня как-то очень серьезно. — Просто сделай то, о чем он тебя попросит.

Я нахмурилась.

— А о чем он меня попросит?

— Я не знаю, Наташ. Но не зря же он тебя сюда привез.

— Очень интересно, — выдохнула я. — Ты вляпался в дерьмо, а исправлять должна я?

— Наташ…

— Что?!

— Не кричи, — снова шикнул он. С дивана встал и подошел ко мне, в глаза заглянул. — Наташ, всё очень серьезно.

— Нужно все рассказать твоему отцу, — пришла я к выводу.

А вот Андрей усмехнулся.

— И что он, по-твоему, сделает?

— А я не знаю! Он — начальник полиции! Пусть разберется, пусть арестует!..

— Кого? Юганова?

— Тебя тоже есть, за что арестовать, — разозлилась я. — За контрабанду!

— Ты всерьез думаешь, что отец не в курсе, чем Юганов занимается?

Приплыли. Я смотрела на мужа в полной беспомощности. Всё это свалилось на мою голову, в мою реальность, и мне очень хотелось вернуть всё назад. Я вдруг поняла, как спокойно жила до этой ночи, до всех этих разговоров. А теперь от меня требуют, чтобы я во что-то «вписалась».

Теперь становилось понятно, откуда деньги берутся в семье мужа, откуда дома, машины, вольготная жизнь и разговоры о безбедной старости в будущем.

Завод, принадлежащий московским хозяевам, получал выгодные заказы, производил бытовую химию, а Иван Алексеевич, как директор, наладил побочное производство, видимо, из более дешевого сырья, и продавал контрафакт в дальние регионы страны. И делал на этом большие деньги.

— Мы со Стасом уже год организовываем отправку товара из нашего города в область, там его перегружают в вагоны и отправляют по назначению, — неохотно подтвердил мои догадки муж.

— Вы организовываете? — Верилось в это с трудом, организаторские навыки что Стаса, что Андрея, вызывали у меня серьёзные сомнения.

Андрей скривился, заметив моё недоверие к своим словам.

— Следим за погрузкой и договариваемся с водителями. — Я на него смотрела, ожидая продолжения. — А потом Стас предложил…

Я зло рассмеялась.

— Я так и знала, Стас предложил!

— Тише, — шикнул он на меня. Андрей с опаской глянул на дверь. — Мы просто не догружали машины… немного.

— Немного?

— Никто не замечал.

Я руками всплеснула.

— Как видишь, заметили!

— Дело не в этом.

— А в чем? — Он молчал, и я нетерпеливо тряхнула его за руку. — Что, Андрей?

— Я завернул одну машину.

— Ты завернул? Ты завернул, Андрей, или Стас тебе приказал?

— Он мне не приказывал, — возмущенно выдохнул он. — Мы вместе придумали.

— Ты дурак? — всерьёз поинтересовалась я. — И ты ему поверил?

— Наташа!

— Что Наташа? — Мне хотелось кричать, орать и топать ногами. — Ты понимаешь, что он тебя подставил? Вы вместе придумали украсть фуру контрафакта, но Стас как бы нечаянно уехал утром в Нижний Новгород. Да? А тебя, дурака, оставил башкой своей рисковать! Где были твои мозги, Андрей?

Муж молчал, сопел, таращился на потолок. Судя по всему, ответить ему мне было нечего. Правда, потом тихо проговорил:

— Наташ, там такие деньги…

Я разглядывала его лицо, как будто впервые видела.

— И куда бы ты их потратил? — спросила я его. — Очень сомневаюсь, что принес бы домой и положил на стол.

Андрей снова промолчал, а я в негодовании от него отвернулась. А затем мои мысли снова вернулись ко мне самой.

— Мне что теперь делать? — едва ли не всхлипнула я. — Мне что делать?

Андрей неожиданно вскочил, схватил меня за плечи и заговорил мне на ухо.

— Наташ, нам нужно выкрутиться из всего этого. Нужно, понимаешь? Я знаю, что я виноват, что мне нельзя было тебя втягивать, но, Наташка… Ты же понимаешь, что Юганов нас, скорее всего, не убьет, в саду у себя не закопает. Но он нас по миру пустит. И нас, и родителей. Он никого не пожалеет.

— Ах, не пожалеет, — вырвалось у меня на нервах. — Я тебе сколько раз об этом говорила, а ты только и твердил: семья, семья! Какая, к черту, семья? Кто они нам? — Я толкнула его в плечо, от всей души. Муж даже отлетел от меня на пару шагов. — А я не хочу ничего делать! Я не хочу ничего обо всем этом знать!

— Наташа, Наташ! — Я его отталкивала, а Андрей пытался поймать мои руки.

— Отпусти!

— Я тебя прошу!

— Что? — Я попыталась его ударить, но до лица не дотянулась. — Ты меня просишь? — в гневе выдохнула я. — А я ничего не должна!

— Не должна? Да, может, и не должна. Конечно, не должна, — повторял он, как в лихорадке. — Но если ты меня хоть немного любишь, ведь не бросишь в трудной ситуации! Ты мне обещала, ты клятву давала!

Мне всё-таки удалось его оттолкнуть. Я отскочила на пару метров, выдохнула, зло рассмеялась.

— Ты про клятвы вспомнил! А когда ты по ночам со Стасом гулял, творил, что хотел, ты про них не вспоминал? — Мне вдруг так обидно стало, что слёзы сами из глаз полились. — Ты про меня, вообще, не вспоминал! А теперь ты хочешь, чтобы я тебя из болота тянула?

А муж вдруг рухнул передо мной на колени. Обхватил меня руками, уткнулся лицом в мой живот, крепко-крепко меня сжимал, я пыталась расцепить его руки, но сил у меня не хватало. И повторял, как заведенный:

— Наташ, я тебя прошу, помоги мне. Ты же знаешь, в этом городе всё от него зависит. Он же всё равно меня не выпустит, я столько ему должен. Просто послушай, чего он от тебя хочет, я тебя прошу!

Я перестала сопротивляться, просто стояла, смотрела в стену напротив. А Андрей всё также меня сжимал, гладил, горячо дышал мне в живот.

— Я тебе обещаю, все теперь по-другому будет. Я тебе клянусь. Я больше никогда… никогда ни во что вмешиваться не буду. Влезать ни во что не буду! Слушать тебя буду, советоваться!..

Дурацкий набор слов и нелепых обещаний. Но одно понятно — просто так нас из этого дома не отпустят. Если честно, я не до конца понимала, не совсем понимала, на что способен Юганов-старший. Вся ситуация мне казалась очень пугающей, но к каким последствиям она может привести, на что способны люди, с которыми я, вроде как, знакома не один год…

— Он ведь никого не пожалеет. Меня уж точно, — проговорил Андрей, и в его голосе я слышала неподдельную тревогу, можно сказать, что страх. — И родителей тоже. И Гелю с Левой. Просто послушай его, прошу.

— Я… — Я начала говорить, и мой голос неожиданно сорвался. Пришлось нервно кашлянуть. — Я послушаю его. Выбора у меня всё равно нет, — решила я. — Но у меня условие, Андрей.

Он с готовностью кивнул, уж слишком поспешно.

— Я тебя слушаю.

Я опустила глаза, посмотрела мужу в лицо.

— Как только представится возможность, мы уедем из этого города. Я не хочу здесь жить, я не хочу быть связана, а уж тем более замешана, в этих делах. Это незаконная деятельность. Это преступление, Андрей.

— Я знаю. Но деньги по-другому не делаются, малыш.

— Ты меня услышал?

— Да. — Андрей выдохнул. — Да, я тебя услышал. И я согласен. Только помоги.

Помоги. Помоги.

Я отвела руки мужа от себя, отошла к дивану и села, вжалась в угол. Андрей спустя минуту тоже сел, но не рядом со мной, а на противоположный конец дивана, навалился на подлокотник. И мы с ним замолчали. Уверена, что муж с грустью раздумывал о том, как неудачно сложился для него этот день, как неожиданно на него неприятности свалились, а ведь он хотел, как лучше. И проблем, явно, не заслужил. За два года брака, я примерно представляла линию мышления родного мужа. И чести она ему не делала. И его просьба ко мне: спаси, помоги, выручи — прямое тому подтверждение. Возможно, я излишне романтична, возможно, я идеалистка, но я всегда думала, что мужчина должен решать проблемы, с которыми к нему приходит его женщина, а не создавать их ей. Тем более, не стоять на коленях и не умолять о помощи.

Не знаю, сколько прошло времени, мне показалось, что ужасно много, мне хотелось куда-то бежать, что-то делать, решать, взять и разрулить возникшие ниоткуда проблемы, а возможности не было. Нужно было сидеть и ждать. И я сидела, молчала, ждала, и только на мужа время от времени смотрела. Странно, но я никак не могла определиться с тем, что к нему чувствую в этот момент. То ли злюсь, то ли ненавижу, то ли жалею, и от этой самой жалости, люблю. Говорила себе, что не обязана ничего делать, ничего исправлять, но Юганов-старший меня пугал. От этого страха было никуда не деться, и я понимала, что теперь это навсегда. То есть, чтобы от этого страха избавиться, нужно было уезжать из города, как я Андрею и предлагала.

А чтобы уехать, нужно было, для начала хотя бы из этой комнаты выйти, и уехать из этого дома.

Дверь распахнулась неожиданно, в проеме стоял высокий парень, один из тех, с которыми я в машине ехала. Он дверь открыл, на нас с Андреем посмотрел, потом мне кивнул. И сказал:

— Пойдем.

Я аккуратно перевела дыхание. Кинула быстрый взгляд на мужа, после чего с дивана поднялась. Андрей даже не подумал меня остановить, когда я выходила за дверь, или что-то сказать, предостеречь. Он остался сидеть на диване и ждать.

На этот раз меня провели в дом, не во флигель. Я оказалась в знакомом коридоре, и мне от этого стало совсем чуть-чуть, но легче. А когда повернули в сторону гостиной, я догадалась, что ведут меня в кабинет Юганова-старшего. Ещё и Ульяна, его жена, нам навстречу попалась. В шелковом халате до пола, с убранными в кокетливый кокон светлыми волосами, она буквально выплыла навстречу со стороны кухни со стаканом воды в руке. Увидела меня, и в первый момент обрадовалась. Я бы на её месте не на шутку удивилась, встретив в своем доме среди ночи неожиданных гостей, а она обрадовалась. Её глаза распахнулись, и она выдохнула:

— Наташа! Ты у нас! Как здорово!

Согласиться с ней я никак не могла, натужно улыбнулась. Даже если бы всерьез напряглась, не придумала бы, что ответить ей в столь интересной ситуации.

Пока я раздумывала, позади меня раздался резкий голос Ивана Алексеевича, который обратился к жене:

— К себе иди.

Ульяна посмотрела на мужа, я тоже посмотрела на её мужа, а мне, точнее, моему сопровождающему, указали на дверь кабинета. Я заметила, что Ульяна выглядит растерянной, и я зачем-то сказала ей:

— Тоже рада тебя видеть. Потом как-нибудь поболтаем, да?

— Конечно. Ты… заходи, Наташ.

Я вошла в кабинет хозяина дома, в котором никогда до этого не была. В святая святых меня никогда до этого дня не приглашали. Но повода для радости или гордости, как не было раньше, так и сейчас не появилось. Я жутко нервничала.

Иван Алексеевич вошел следом за мной, и дверь за собой закрыл. Я даже с расстояния в несколько шагов чувствовала исходящий от него запах спиртного, но пьяным Юганов не казался. Здоровье у мужика бычье. Я никогда его пьяным не видела. Внимания этому факту особо не придавала, меня это, как бы, не касалось. Но Иван Алексеевич на любом застолье всегда оставался собранным, всегда был разговорчивым, никогда не терял внимания и хватки. И всегда за всеми исподволь наблюдал, это я отмечала. Рядом с ним люди развлекались от души, выпивали, расслаблялись, отпускали, так сказать, себя, а Иван Алексеевич без устали за всеми наблюдал, я бы даже сказала, подглядывал, запоминал, ловил людей на каких-то словах и оплошностях. А сам никогда вроде и не пьянел, контроля не терял.

— Ты садись, Наталья, садись, — сказал он мне. — В ногах, как говорят, правды нет.

— А в чем есть? — равнодушно поинтересовалась я.

— Её, вообще, ни в чем нет. Правды, Наталья, нет на этом свете. Как и справедливости. Их ни за какие деньги не купишь.

Юганов мне улыбался, а я не удержалась от злого смешка.

— Это больше напоминает попытку оправдать свои взгляды на жизнь, чем серьезную философию.

Юганов от души рассмеялся.

— А ты и, правда, не проста. Я, знаешь, все приглядывался к тебе, приглядывался.

— Зачем?

— Ну, как зачем? Девка ты видная, любопытная, есть на что посмотреть. — Он продолжал смеяться надо мной, я же решила промолчать, не развивать ненужную мне тему. Или, может, нужно было поблагодарить его за сомнительный комплимент? А Иван Алексеевич откинулся на спинку своего дорогого кресла, взглядом меня ощупывал. — Не бойся, я без всякого умысла это говорю.

— А я и не боюсь, — строптиво фыркнула я.

— Да?

— А чего мне бояться? У вас жена, Иван Алексеевич, молодая и красивая, очень интересная. Я рядом с ней простушка. Что во мне разглядывать?

— Дура ты, Наташка. Молодая еще потому что.

— Вы чего от меня хотите? — спросила я его в лоб.

— Очень многого, — ответил он.

— По-моему, — проговорила я осторожно, — это не честно.

— Что именно?

— Просить меня о чем-то, тем более о многом, из-за ситуации, к которой я никакого отношения не имею.

— Ну, я и не прошу, я выдвигаю условия. Если хочешь, заключим с тобой сделку. Ты же хочешь сделку, Наталья?

— Какую сделку?

— Ты помогаешь мне, а я помогаю твоему мужу.

— Вы поможете Андрею? — не удержалась я от скептицизма. — Интересно, чем. Кажется, вы уже помогли всем, чем могли. Особенно ценны ваши поддержка и советы, Иван Алексеевич. Как и советы вашего сына.

— А при чем здесь мой сын?

— Иван Алексеевич, вы всерьёз считаете, что Андрей сам угнал фуру с товаром? Что это была его идея?

— Смотрю, твой благоверный посвятил тебя в некоторые детали произошедшего. Стоимость украденного он тебе озвучил?

Я смотрела на Юганова напряженным взглядом.

— Зачем? Вы же вернули товар?

— В этот раз вернул. А сколько до этого убытков мне нанесено?

— Давайте не будем преувеличивать, — настойчиво попросила я. — Убытков с наворованного не бывает. И я ещё раз говорю вам, что Андрей без Стаса ничего делать бы не стал. Так что, не нужно во всем обвинять моего мужа.

— Ты торгуешься, как адвокат, — рассмеялся Юганов. — Вот только, красавица ты моя, ты не учла одного нюанса.

— Это какого?

— Того, что Стас — мой сын. Единственный. И, надо полагать, что сыну я шею, может, и намылю, но прощу, в итоге. Я его породил, как говорится. А вот твой муж мне никто, а нести ответственность, вернуть мне украденное, кто-то должен. По всему получается, что он.

Иван Алексеевич руками развел, смотрел на меня с гаденькой улыбкой, а я всё никак не могла перестать хмуриться. Он прав: получалось именно так. Что бы Стас ни сделал — с него, как с гуся вода, а вот Андрей… Андрей сидит на диване в комнате для переодевания, переживает и отчаянно трусит, а я вот перед Югановым-старшим ответ держать должна. И где справедливость?

Нет справедливости на свете, мне об этом совсем недавно в глаза сообщили.

— Почему вы не спросите долг с Виктора Викторовича? Вы с ним, вроде как, дружите.

— В бизнесе нет друзей, — категорично ответили мне. — Да и толка от твоего тестя нет никакого, на самом деле. Только участковыми командовать может, да гаишников, при необходимости, строить.

— От свекра, — негромко поправила я его.

Юганов переспросил:

— Что?

— Он мне свекор, а не тесть, — объяснила я. — Тесть — это когда наоборот, для мужа…

— Какая, к чертям, разница?

Я только плечами пожала. Разницы, в настоящий момент, точно никакой.

— Что вам от меня нужно? — спросила я, вздохнув. Мне очень хотелось закончить этот разговор, мне хотелось покинуть этот дом, и никогда сюда не возвращаться. Не иметь с этим человеком ничего общего. Но прежде мне нужно было что-то сделать, и это «что-то» меня здорово пугало.

— Не надо такое лицо делать, — попросил меня Юганов. — Долги мужа я тебя отрабатывать не попрошу. Хотя мог бы, — весомо добавил он, и неприятно рассмеялся.

Я многозначительно молчала. Ждала продолжения.

— Мне нужно, чтобы ты мне кое в чем помогла, — сказал он.

— В чем? — не удержалась и переспросила я, и тут же предупредила: — Ни в чем незаконном я участвовать не буду!

— А кто тебя спросит: будешь ты или нет? Всё зависит от того, как предложить.

— Не буду, — упрямо проговорила я. — Не заставите.

— Заставлю. Если захочу. Но, — Иван Алексеевич мне улыбнулся, — в планах у меня этого нет. Не переживай. Ты мне для другого нужна.

— Для чего?

Юганов снова принялся меня разглядывать, по-особому оценивающе, побарабанил пальцами по столу.

— Я хочу, чтобы ты понаблюдала за одним человеком.

— Я что, сыщик?

— Наталья, ты заткнуться можешь? Хоть ненадолго? Послушай, что я тебе говорю.

Я заставила себя выдохнуть, хотя внутри всё клокотало от негодования, кивнула.

— На вашей турбазе остановился один человек. Сама понимаешь, я туда доступа не имею, а если и имею, то минимальный. Так было до этого дня. Теперь мои глаза и уши там — это ты.

Нехорошая и долгосрочная перспектива.

— Я всего лишь администратор, Иван Алексеевич. Я ничего не решаю…

— А мне и не нужно, чтобы ты что-то решала. Мне нужно, чтобы ты была моими глазами и ушами на территории базы отдыха. И рассказывала мне то, что нужно. На данный момент, мне нужен один конкретный человек.

— Кто?

— Он приехал пару дней назад. Москвич. Зовут его Глеб Романов.

Не знаю почему, но меня неприятно прострелило до самого копчика. Это имя я тут же вспомнила, а ещё серые глаза вспомнила, и насмешливые интонации в низком голосе.

— Знаешь его? — спросил меня Юганов, наблюдая за мной.

Я отрицательно качнула головой.

— Нет. Не помню.

— Тогда узнай.

— Что именно? Адрес по прописке?

— На хрена мне его прописка? Я что, в гости к нему собираюсь?

— А что тогда? — Я, на самом деле, не понимала, чего от меня хотят.

— Присмотрись к нему. Узнай, с кем он приехал, надолго ли. Как часто отлучается в город. Вообще, отдыхает или у него здесь другие дела?

Я осторожно кивнула. Вроде ничего сложного и опасного.

— Хорошо, — согласилась я. — Это всё?

Взгляд Ивана Алексеевича остановился на моей груди. Я очень четко это почувствовала.

— Не всё, — ответил он. — Я хочу, чтобы ты наладила с ним контакт.

Я испуганно на него вытаращилась, даже не знаю, чего именно напугалась.

— Какой контакт?

— Ты девочку из себя не строй, Наталья. Познакомься с мужиком.

— Вы с ума сошли? Зачем мне это? Да и не положено мне, по инструкции, с гостями близко знакомиться и дружбу водить.

— Клал я на твою инструкцию, — не вежливо отреагировал на мои слова Юганов. — Мне нужно, чтобы ты делала то, что я сказал. Если хочешь снять с мужа миллионный долг.

Я соображала. Молчала несколько секунд, затем решила уточнить:

— Моё знакомство с этим человеком стоит несколько миллионов? Чем же он так ценен?

— Не твоё дело, — отрезал Иван Алексеевич. — Твоё дело четко следовать приказу. Моему приказу. Иначе я твоему Андрюше ноги за шеей узлом завяжу. И по миру пущу всё его семейство.

Я смотрела на своего собеседника, и я думаю, что он прочитал в моих глазах то, что ему знать не следовало. Но Иван Алексеевич человеком был внимательным и проницательным, и, после того, как мы встретились с ним взглядами, он рассмеялся. А мне кивнул.

— Ну да, проблемы родственников мужа, в принципе, проблемы не твои. Не думаю, что ты так сильно переживаешь за их благополучие. Но ведь семья, Наташка, это куда больше, куда шире, чем муж и жена, правда? И родители есть не только у Андрея.

— При чем здесь мои родители? — разозлилась я.

— Не при чем, — согласился Юганов, — вот только за Салтыковых ты не переживаешь, а за своих переживать будешь. Они, насколько помню, на производстве работают?

Мои руки сами по себе сжались на деревянных подлокотниках кресла, на котором я сидела. Я аккуратно перевела дыхание.

— Познакомлюсь я с ним, и что дальше?

— Разговори, — легко отозвался Иван Алексеевич. По его разумению, всё, на самом деле, было так просто. — Я хочу знать его намерения. В отношении завода.

— Так он из-за завода приехал? — наконец догадалась я.

— Вот и узнаем. Только мне нужно больше, больше информации, Наташка. Ты ведь постараешься для меня?

— Я постараюсь для себя, — проговорила я мрачно. — И для своих родителей.

— А для любимого мужа? — вроде как удивился Юганов, а сам весело рассмеялся.

Я открыто на него взглянула.

— А любимый муж много про меня думал, когда воровал гель для душа?

— Тоже верно. Мне нравится твой подход, красавица моя. Мне нравятся люди, которые всё схватывают на лету. Ты знаешь, что твой муж не такой?

— Оставьте моего мужа в покое, Иван Алексеевич. Я дала вам своё согласие, я сделаю, что вы просите. По крайней мере, попытаюсь…

— Э-э, нет. Так мы не договаривались, — хохотнул он, и даже пальцем мне погрозил. — Не надо заранее готовить себе пути к отступлению. Отговорок я не приму. Мне нужно, чтобы ты нашла с Романовым общий язык, чтобы могла ответить на любой мой вопрос. А уж как ты это делать будешь — твой выбор.

— Что вы имеете в виду? Вы в постель меня к нему уложить пытаетесь?

— Я сказал, что это твой выбор.

Я сверлила его взглядом.

— Я не буду с ним спать. Даже ради ваших миллионов.

— А я тебя и не прошу. Не прошу, Наташа. Сделай всё так, как считаешь нужным. Я не стану задавать лишних вопросов. Попросишь сохранить секрет, я сохраню. И тогда твой секрет станет «секретом на миллион».

Юганов откровенно наслаждался моей растерянностью и беспомощностью, посмеивался, разглядывая меня, а у меня вдруг загорелись уши, запылали щеки. Я строптиво откинула за спину вьющиеся волосы.

— А если бы это предложили вашей жене? — выпалила я. Мне хотелось донести до него всю абсурдность и неправильность его требований ко мне.

— Я бы сказал ей то же самое, — порадовал меня Иван Викторович. И добавил: — Не убыло бы от неё. Вот и от тебя не убудет. Старайся. Всё в твоих руках.

По его интонации я поняла, что разговор со мной, он считает законченным. Я даже с кресла поднялась, мне не терпелось уйти, но потом задала ещё один вопрос:

— Кто он такой? — Юганов-старший молчал, не спешил отвечать, а я пояснила своё любопытство: — Мне же нужно знать… как с ним общаться.

— Он столичный мажор, который решил сунуть нос не в свои дела. А такие, любопытствующие, знаешь ли, опасны. Надо за ними приглядывать. Вот ты и приглядишь. А теперь иди.

— Куда? — спросила я неуверенно.

— Как куда?

— Досиживать в комнату или домой можно поехать?

— Зачем вы мне здесь со своим благоверным сдались? Валите оба домой. — Я, на самом деле, обрадовалась, воодушевленно втянула в себя воздух, наверное, улыбнулась. Иван Алексеевич наблюдал за мной, после чего позвал. — Наташка. — Я на него посмотрела, а он глубокомысленно хмыкнул. И поинтересовался: — Я ведь в тебе не ошибся?

— В каком смысле?

— Ты ведь не собираешься меня расстроить?

Мы смотрели друг другу в глаза, с расстояния в несколько шагов, но у меня от одного только тона Юганова-старшего поползли мурашки по спине. Так выразительно он на меня смотрел. Я понимала, что расстраивать его, на самом деле, не стоит.

Я сглотнула, качнула головой.

— Нет. Я сделаю, что вы просите, Иван Алексеевич. — И весомо добавила: — Если на этом всё закончится.

— Посмотрим, — хмыкнул он. Юганов прекрасно всё понимал, все эмоции, все интонации собеседника считывал. А таких людей, точно, стоило опасаться.

Он отвернулся от меня, а я решила, что мне позволили уйти, и тихо выскользнула за дверь кабинета.

Конечно, никто и не подумал отвезти нас с Андреем в город. Выпроводили за территорию дома, калитка за нами закрылась, и мы с мужем остались стоять на темной улице, в ожидании такси. Я тряслась от нервов и ночной прохлады, и пыталась понять, во что вляпалась.

А ещё Андрей меня здорово раздражал. Он подпрыгивал рядом со мной, и всё пытался заглянуть мне в лицо. А я старательно отворачивалась.

Меня выводили из себя его успокаивающие речи.

— Вот видишь, ничего особого он от тебя и не потребовал, — вещал он на одной ноте. Судя по его тону, Андрей был рад такому исходу его преступления, чувствовал облегчение, и, наверное, уже решил, что всё ему сошло с рук. Подумаешь, с него даже ничего потребовали. А жена… что жена? Ничего ужасного её делать не заставили.

— Понаблюдаешь, расскажешь, что ему знать хочется, — продолжал бубнить Андрей.

— Заткнись, — попросила я его.

— А что? — тут же переспросил он.

— Ничего, — не удержалась я от резкого окрика. — Просто заткнись.

Андрей обиделся, отвернулся от меня. Засопел, зато замолчал. В этом молчании мы и дождались машину. Я с радостью села на заднее сидение, вжалась в угол, Андрей, слава богу, сел впереди, рядом с водителем.

— Что ты так расстроилась, не понимаю, — всё-таки продолжил он меня изводить, когда мы оказались дома. — Ничего не случилось.

— Ничего не случилось? — ахнула я. — Мой муж — вор и контрабандист, а ты говоришь, что ничего не случилось?

— Не придумывай, Наташ. — Андрей показательно фыркнул. — Я просто пытался заработать денег. Сейчас все крутятся, как могут.

— Ну, раз все крутятся, как могут, и ты решил последовать их примеру, почему бы тебе самому не отвечать за свои поступки? Почему это должна делать я?

— Что ужасного тебя попросили сделать? — в который раз завел он.

— То, что я делать не хочу! — выкрикнула я. — То, что не обязана, то, что мне противно! Мне противно что-то делать для Югановых, ты понимаешь? Потому что всё, к чему прикладывает руку эта семейка, превращается в грязь. А по твоей вине, и я в этой грязи извожусь!

— Какие слова, — неуверенно, но всё же фыркнул с некоторым пренебрежением муж. — Можно подумать, ты для кого-то чужого это делаешь. Между прочим, я твой муж.

— Между прочим, я твоя жена. И это ты должен исправлять ситуацию и решать проблему, а не я за тебя. Или ты забыл?

— И в горе, и в радости, любимая.

— Пошел на хрен, — не удержалась я. Ушла в спальню и хлопнула перед лицом Андрея дверью. Он попытался дернуться внутрь, но я повернула вертушок магнитного замка. А мужу сообщила: — Ты спишь на диване. И не надейся, что только эту ночь.

— Чокнутая, — услышала я его обиженное бормотание, но мне было все равно. Я даже свет не стала в комнате включать, прошла к постели, сначала села на край, а затем повалилась назад. Может, Андрей и прав, и мы отделались малой кровью за его оплошность, и надо порадоваться, что Юганов не потребовал возмещения ущерба, не потребовал другой оплаты (даже думать не хочу какой, но, чувствую, что с него станется), но я не испытывала никакого облегчения. Я чувствовала себя так, будто оказалась в ловушке, и мне становилось нечем дышать.

Утром меня разбудил звонок в дверь. Точнее, не разбудил, я уже некоторое время лежала без сна, просто боялась открыть глаза. Не хотела, чтобы этот день начинался. Я лежала довольно долго, уткнувшись лицом в подушку, дышала ровно и неглубоко, чувствовала, что мне душно, но головы не поднимала. Гадала, если я буду лежать так долго, я задохнусь? Глупые, конечно, мысли.

А потом этот звонок в дверь, я прислушалась, всё же оторвала голову от подушки, убрала с раскрасневшегося от духоты лица, волосы. Слышала шаги Андрея по квартире, а затем голоса. И когда я поняла, кто пришел, я вскочила с кровати, как ужаленная. Выбежала из спальни, как раз в тот момент, когда Стас входил в комнату. Усмехающийся, как всегда накручивающий на пальце ключи от машины. Он что-то говорил заспанному Андрею, я не сразу поняла, потом услышала:

— А я думаю, что ты меня игноришь. Весь вечер тебе звоню, звоню, а тут, видишь, чего…

— Да, надо бы обсудить, — услышала я слова мужа, они как раз вошли в комнату, увидели меня и приостановились. Мой всклокоченный вид в короткой ночнушке, наверняка, мог позабавить, Стас как раз расплылся в улыбке, но мне было совсем не смешно. Он только успел сказать:

— Наташка, привет, — а я уже указала ему на дверь.

— Пошел вон отсюда, — проговорила я со всей серьёзностью.

Улыбка на лице Юганова-младшего немного померкла, он удивленно хлопнул глазами, а Андрей из-за его спины глянул на меня осуждающе. И проговорил:

— Наташ, угомонись.

— Я сейчас угомонюсь, — пообещала я мужу. И снова обратилась к Стасу с повторным требованием: — Я сказала, пошел отсюда вон.

— Наташ, да ты чего? — Стас смотрел на меня невинными глазами, даже руками развел. — Да я, вообще, к этой ситуации никаким боком. Я не знал ничего!

— Конечно, а зачем тебе знать? Ты на дурачка всё свалил, а сам уехал в Нижний! Как всегда Андрея подставил, а сам уехал!

— Между прочим, ты меня обижаешь своими подозрениями. — Стас всерьёз нахмурился. — Я бы никогда так не поступил.

— Будешь эти сказки папе своему рассказывать. Убирайся вон. Ноги твоей здесь не будет больше!

Стас обернулся на друга, и так на того глянул, мол, что твоей сумасшедшей жене от меня надо? Что я плохого сделал? И Андрей, на самом деле, разозлился на меня.

— Может, ты прекратишь уже этот спектакль? — прикрикнул он на меня. — Ты что устраиваешь?

— А тебе нравится быть при нём придворным идиотом? — ахнула я. — На которого все ошибки вешают?

— Не придумывай! Какая муха тебя укусила с утра раннего?

— Какая муха? — изумилась я. — Может быть, та самая, которая держала меня взаперти половину ночи? Которая выставила мне свои условия? На мою жизнь, на мою работу? А теперь этот улыбающийся скот приходит ко мне в дом, и радуется, как всё удачно устроилось?

— Он приходит ко мне в дом, — проговорил Андрей, а я, признаться, все слова растеряла. Смотрела на мужа ошарашено, потом только переспросила:

— К тебе в дом?

— А разве это не так? — Андрей упер руки в бока, смотрел на меня с претензией. — По факту, это мой дом, и я буду решать, кому сюда приходить, а кому нет.

Стас стоял и улыбался, наблюдал моё унижение. А я, на самом деле, чувствовала себя униженной. Наверное, так сильно меня ещё никогда не унижали. У меня даже щёки загорелись, нестерпимо и очень неприятно. Сложно было поверить, что родной муж так грубо поставил меня на место перед своим другом, да ещё после того, что я вчера из-за него вытерпела. Я не знала, что делать, как правильно поступить, что бы я сейчас не сказала, это, наверняка, прозвучало бы жалко.

— Хорошо, — пробормотала я, не зная, что ещё сказать. Сделала шаг назад, обратно в спальню. — Ради бога. — Я ушла в спальню, закрыла за собой дверь, несколько секунд стояла посреди комнаты, не зная, что предпринять, затем решила, что самым лучшим будет, сейчас уйти.

— Наташа, куда ты собралась? — Андрей выглянул из кухни, где они со Стасом, судя по всему, пили кофе, когда услышал мои шаги в коридоре. Я успела одеться за несколько минут, взять сумку и поспешить в коридор.

— Ухожу из твоего дома, — зло проговорила я.

Муж лишь фыркнул.

— Ты ведешь себя глупо, — сообщил он мне.

— Ты тоже, — отозвалась я, вышла в подъезд, и даже дверью на прощание не хлопнула, просто прикрыла её за собой.

Идти мне особо было некуда. На работу мне завтра, да и думать о работе мне совсем не хотелось, если честно. Я боялась туда идти. Боялась того, что всё завтра и начнется. Что мне придется, отныне, не просто делать свою работу, а следить и докладывать. Быть шпионом и доносчицей.

— Заходи. — Кристина распахнула передо мной дверь квартиры, приглашая войти. Я не придумала, к кому ещё мне обратиться за советом. Не к родителям же идти, пугать их до смерти. Да родителям особо ничего и не расскажешь. Мама сразу схватится за сердце, а папа решит обращаться в полицию. А к кому обращаться? К свекру моему?

Я так и слышала голос отца:

— А мы пойдём выше, поедем в областную прокуратуру! Будем добиваться!..

Я, как только всё это представила, так и передумала к ним ехать. И подумала про Кристину. Позвонила ей, призналась, что мне нужен совет, и тут же получила приглашение приехать.

— Юли нет? — спросила я, входя в тихую квартиру.

Кристина жила в новом доме на окраине города. Несколько лет назад здесь построили несколько многоэтажек, следуя федеральной программе обеспечения жильем молодые семьи, и Кристина довольно быстро получила ипотеку, и даже заплатила приличный первоначальный взнос. Уж не знаю, как ей удалось, откуда получилось найти деньги, ведь, судя по рассказам подружки, она каждую лишнюю копейку откладывала на переезд в большой город. Всегда повторяла:

— Ещё годик-другой, и мы с Юлькой уедем.

Раз собрались уезжать, непонятно было, зачем было покупать квартиру здесь. Но Кристина на подобные вопросы лишь отмахивалась.

— Пусть будет, — говорила она. — А вдруг там не сложится? Будет куда вернуться. Хотя, не хотелось бы.

Что ж, подумала я в своё время, подход здравый, и больше к Кристине с поучениями не лезла. Поняла, что она куда лучше меня знает, что делает.

— Юлька в школьном лагере, — ответила мне Кристина. — Полчаса назад ушла. — Ко мне присмотрелась. — Наташка, что случилось? Ты какая-то нервная.

— Будешь тут нервной, — проговорила я расстроено. — Кофе нальёшь?

— Налью, конечно. А ты садись и рассказывай.

Ну, я и рассказала. Не всё, конечно. Зачем человеку неприятности, правда? Рассказала, что муж мой, от большого ума и добрых чувств к Югановым, которые непонятно, откуда в нём берутся, натворил всякой ерунды, и теперь Иван Алексеевич имеет на меня виды. А я не знаю, как от него отделаться.

Рассказывала я сбивчиво. Наверное. Очень боялась сболтнуть лишнего, понимая, что Кристине тоже лишняя информация ни к чему. Я это понимала, и она это понимала. Потому что не задала ни одного вопроса по самой ситуации. Как услышала фамилию Югановых, так и примолкла. Только хмурилась. Мы пили с ней кофе, сидя на высоких барных стульях на кухне, Кристина болтала ногой в воздухе, а я, в печали, подперла рукой подбородок и смотрела в окно.

— А Андрей что говорит? — только поинтересовалась она.

Я презрительно фыркнула.

— Ничего не говорит. Счастлив, что так легко отделался. Прям светится весь.

— Вот гаденыш. Подставил тебя, получается.

Я кивнула. На Кристинку посмотрела.

— Как думаешь, если я откажусь…

Я очень хотела, чтобы подруга меня поддержала. Сказала, мол, да, ты имеешь право отказаться, не бойся, ничего не случится, но Кристина лишь тяжело качнула головой. И произнесла:

— Нет. Я бы не рисковала.

Я закрыла глаза, прижала прохладную ладонь к своему пылающему лбу.

— Ну, за что мне всё это, за что?

— За любовь, — припечатала меня подружка, — твою дурную. Выбираем идиотов, а потом страдаем.

— Он ведь родителям моим угрожал, Кристина, — пожаловалась я.

Та скорбно поджала губы.

— Представляю. И не удивлена.

— Я сначала согласилась, муж ведь, да, помогу, а потом… Потом попробовала отказаться, а он моих родителей притянул. Что он может им сделать, как думаешь?

— Жизнь осложнит по максимуму. Твой отец когда повышение получил? Полгода назад? Ну, вот, не будет у него повышения.

— Они с мамой кредит за дачу платят, — вздохнула я. — Не могу я так с ними поступить.

Кристина вдруг стукнула ладонью по мраморной поверхности стола.

— Всё, Наташ, хватит. Ныть, в смысле. Надо, значит, надо. Конечно, не ради твоего… любимого, но ради себя и родителей придется потерпеть. Что, говоришь, он от тебя хочет?

— Чтобы я присмотрела за одним нашим гостем. Что делает, что из себя представляет.

Кристина слушала меня внимательно, потом неуверенно проговорила:

— Конечно, понимая, кто такой Юганов-старший, я бы на слово ему верить не спешила. Что всё так просто, но с другой стороны… Может, и обойдется, Наташ? Ну, сколько этот мужик у нас пробудет? От силы неделю. Покрутишься с ним рядом, присмотришься. Что-нибудь Юганову сообщишь, мол, больше ничего не вызнала. А миссию свою выполнила, со всем своим желанием помочь.

Я покивала. А что мне ещё оставалось?

— Да не бойся ты. — Кристина заглянула мне в лицо. — Ты за ним присмотришь, а я за тобой. Дай Бог, обойдется.

«Дай Бог», мысленно согласилась я.

ГЛАВА 5

— Прости меня.

Андрей остановил машину на стоянке перед въездом на базу отдыха. Через полчаса я должна была заступать на смену, и, мне кажется, я никогда так не боялась приходить на работу так, как сегодня. Не хотела приходить, мне даже пришло в голову, притвориться больной, взять больничный, но вряд ли меня кто-то пожалеет, и забудет о моем обещании. Поэтому и время тянуть бесполезно.

Утром я открыла глаза, вздохнула и с кровати поднялась.

Муж был тих и беспрекословен. Я этот факт для себя отметила, но мне было не до Андрея. Я сама ходила по квартире в молчании и в задумчивости.

— Я отвезу тебя на работу, — сказал мне Андрей за завтраком.

Мне захотелось зло усмехнуться. Обычно Андрей всячески демонстрировал то, что делает мне великое одолжение, отвозит за двадцать километров от города, на мою дурацкую работу. А тут такое благодушие — отвезу! Без всяких просьб.

Вместо усмешки, я кивнула.

— Хорошо, — согласилась я без всяких эмоций.

Кто бы знал, чего мне это стоило.

Почти всю дорогу мы молчали. Андрей со вчерашнего вечера, как я вернулась домой, вообще, был молчалив, при этом угодлив и ни в чем мне не перечил. А теперь вот это:

— Прости меня.

Не припомню, когда мой муж у меня за что-то прощения просил. Даже если откровенно косячил, по обыкновению, пытался делать вид, что ничего ужасного или скандального не произошло. Такой уж Андрей был человек — ему трудно признать свои ошибки. Мамино воспитание, Любовь Григорьевна всегда внушала своим детям, что они идеальны. А если что-то не так, то это не их вина — это люди вокруг, обстоятельства, злой рок. Порой было смешно и страшно слушать её выводы по той или иной ситуации, но оспаривать видение жизни свекрови мне не разрешалось. Меня в той семье не понимали, и всерьёз не воспринимали.

Я на мужа посмотрела. Андрей смотрел на меня, очень серьёзно.

— Это моя вина, Наташ, я знаю. Ты согласилась из-за меня.

— Что теперь об этом говорить? — Я провела ладонями по мягкой коже сумки, что лежала у меня на коленях. — Главное слово: согласилась.

— А я даже не поблагодарил тебя.

Я снова молчала. Не знала, что сказать. Весь этот разговор, тон мужа, слова, которые он произносил — были для меня в новинку. Боялась как-то реагировать.

Андрей протянул руку, и накрыл ею мою ладонь.

— Для меня очень важно то, что ты сделала. — Он как-то по-особенному печально вздохнул, затем его губ коснулась усмешка, кривая и некрасивая. — Честно, не знаю, смог бы я так поступить. А ты сильная, — закончил он с оттенком то ли гордости, то ли воодушевления. — Ты всегда была сильнее меня. А я дел наворотил, — закончил Андрей потерянно.

— Перестань, — проговорила я, не зная, что ещё сказать. А Андрей вдруг перегнулся ко мне, опустил голову так низко, что коснулся лбом моих рук. Я в растерянности смотрела на его темную макушку. — Андрей, перестань, — уже тверже проговорила я. Попробовала поднять его голову, выглядело всё это странно и немного меня пугало.

Муж выпрямился, снова на меня посмотрел.

— Я тебе обещаю, что сделаю всё, как ты скажешь, — сказал он мне. — Захочешь — уедем, захочешь — уволюсь. — Он бодренько так улыбнулся. — Ну, что я, совсем никчемный, что ли? Что я, работу не найду?

— Никакой ты не никчемный, — вырвалось у меня. — Просто надо немного постараться. Что хорошего от этих Югановых?..

Андрей смотрел на меня абсолютно чистым взглядом, потом быстро меня поцеловал. Я не сразу поняла, что таким образом он мне рот закрыл.

— Поговорим потом, — сказал он мне. — Когда всё закончится. Да? Сядем с тобой, и будем думать, как жить дальше.

— Да… Наверное, так и поступим, — проговорила я и посмотрела на часы. — Мне нужно идти. Осталось пятнадцать минут, а ещё переодеться нужно.

— Конечно, конечно. Поцелуешь?

Я его поцеловала. Прижалась губами к теплым губам мужа, дернула ручку двери и вышла из машины. Ощущение было, словно меня окутал какой-то светлый, теплый туман.

— Что, так и сказал? — не скрываясь, усмехнулась Кристина, когда я зачем-то пересказала ей разговор с мужем в машине. Видимо, он всё же меня беспокоил. — Что уедете, что он уволится?

— Ну да.

— Веселый парень. Главное, искренний.

Я всё же глянула на подругу с укоризной, а Кристина только руками развела.

— Что? Я не ты, я отношусь к ситуации непредвзято. Оцениваю, так сказать, со стороны.

— И как оценила?

Кристина глубоко вздохнула, бюст в вырезе смелого декольте заманчиво поднялся и опустился. А мне сообщила:

— Что тебя, дуру, снова дурят.

Я не удержалась и фыркнула.

— Если я и так дура, какой смысл меня дурить? На дурака не нужен нож, — озвучила я слова старой, детской песенки с особой интонацией.

— Ну, значит, не совсем дура, — в тон мне проговорила Кристина. Фыркнула насмешливо. — Радуйся тогда.

Добрая Кристина всё-таки женщина. Я всегда это отмечаю. Её доброту и тактичность.

Я от подруги отвернулась, просматривала журнал событий за прошедшие с моего предыдущего дежурства двое суток, но Кристина уже через пару секунд весьма ощутимо толкнула меня локтем в бок. И таинственно зашипела:

— Смотри, смотри, кто идет.

Я машинально подняла взгляд, и меня тут же бросило во взволнованный жар. Я увидела Глеба Романова, выходящего из зала ресторана, видимо, он завтракал. Глеб Кириллович — я уже успела выучить и его отчество, и дату рождения, и даже адрес по прописке зачем-то (кстати, не женат, детей нет), — в мою сторону даже не глянул, мимо прошел, а я вся гусиной кожей покрылась и липким потом.

Кристина, как оказалось, за мной внимательно наблюдала. И когда объект моего волнения отошел на достаточно приличное расстояние, подружка негромко, зато очень выразительно проговорила:

— М-да, Наташка, чую, будет тяжело.

Теперь я толкнула её локтем, в нетерпении.

Не знаю, будет тяжело или нет, я, если честно, даже не представляла, что мне делать. Что, вообще, от меня требуется? Надо как-то проявиться рядом с Глебом Кирилловичем, о чем-то с ним заговорить… У нас ни одной общей темы нет, я в этом почти уверена. А Иван Алексеевич четко объявил: сблизиться с заезжим врагом и узнать причину его визита. О причинах своих поступков Романов вряд ли станет рассказывать администратору отеля, в котором он остановился, правда? Значит, нужно что-то придумать.

Пока же в моей голове никакого плана не складывалось.

Ближе к обеду, освободив себе полчаса для обеденного перерыва, я отправилась к коттеджу, который снимали шумные москвичи. Гости они, на самом деле, были шумные и достаточно резвые. По крайней мере, это касалось друга Глеба Кирилловича и его (или их, уж не знаю) спутниц. Я осторожно расспросила персонал о том, что происходило в моё отсутствие, и узнала, что вечером Вадим с подружками здорово повеселились в ресторане. До двух часов ночи. А так, как ресторан наш работает по дурацкому графику «до последнего посетителя», их все отлично запомнили, и никаких добрых чувств именно к этим гостям не питали.

— Пили, шумели, одна из девок на барной стойке танцевала, — пожаловалась мне одна из официанток. — Еле угомонили. Их охрана до коттеджа провожала, так они ещё по пути песни пели, представляешь?

Представлять сию феерию мне необходимости не было, интересовало меня другое.

— А другой… тот, что с Кабановым в коттедже проживает, тоже в ресторане вечером был?

Официантка призадумалась, вспоминая, после чего решительно качнула головой.

— Нет, не было. Этот один был. И три девицы. Слушай, у него реально на них троих силенок хватает? У моего вот на меня одну сил нету.

Кто-то рядом посмеялся.

— А с чего ты взяла, что ты одна? Может, до тебя, Марин, просто очередь не доходит?

Девчонки за моей спиной принялись переругиваться. Одна смеялась, отмахивалась, а оскорбленная Марина отчитывала ту за наглость и наговоры.

В обеденный перерыв я первым делом прогулялась до КПП. Очень кстати там сегодня дежурил Костя.

— Всё спокойно? — начала я издалека свои расспросы.

Константин с удовольствием вышел из маленького домика и остановился рядом со мной, жмурился на теплом солнце. А мне сказал:

— Спокойно. А что? Тебе скучно?

— Не говори глупостей. Просто хочу знать, как дела обстоят. Я же на сутки заступила. — Я смотрела на яркие клумбы, на подстриженные кустарники. На Костю посмотрела. — Говорят, москвичи эти вчера снова жару дали.

— Ах, эти. Ну да, слышал. Отдыхают люди, даже завидно. — Он повернулся ко мне, усмехнулся. — Я утром эту матрешку видел. Ну, побитую нашу. Ничего, бодренькая такая. Лицо цвета килограмма тонального крема. — Костя весело заржал.

Я же глянула на него с укоризной.

— Нам нельзя обсуждать гостей и их поведение, забыл?

— Да кто узнает?

— Кстати, а где второй? — невинно поинтересовалась я. — Он вечером уезжал с базы?

— Тот, который трезвый всегда?

Я кивнула.

— Кажется, да. Посмотреть по журналу?

— Посмотри, — согласилась, радуясь тому, что любопытному Косте пока не приходит в голову поинтересоваться, для чего мне эта информация.

В пропускном журнале он, на самом деле, сверился. Оказалось, что Романову Глебу Кирилловичу вчера вечером, а точнее, в 20.12, вызывали такси до города.

— И что он там делал? — выпалила я риторический вопрос.

Костя же воспринял мой вопрос с неожиданной серьёзностью, взглянул на меня, как на собрата-следователя, и озабоченно качнул головой.

— Не знаю. Может, в магазин ездил?

— А вернулся когда?

— После полуночи. Также прибыл на такси, даже номер зафиксирован. На самом деле, интересно, где он был?

Костя был странным парнем. Неплохим, но уж чересчур любопытным и въедливым. Иногда прицепится к какой-нибудь мелочи или случайному слову, и примется развивать целую теорию или расследовать несуществующий заговор. Когда он тоже призадумался, для чего же наш гость выезжал в город на полночи, я решила, что пора уходить. А то Костя со мной отправится за коттеджем следить, а необходимость этого поступка я точно объяснить не смогу.

Я, якобы неспешно, прогулялась по территории базы отдыха, дошла до коттеджа, осторожно заглянула через ровный ряд стриженого кустарника, что служил чем-то вроде заборчика, в сад. У коттеджа, как мне показалось, никого не было. Только дверь дома была распахнута настежь, но людей не видно. Я обошла дом ещё раз, очень старательно прислушиваясь. Тишина. Посматривала на окна. Ни намека на близкое присутствие людей.

Сама не знаю для чего, но мне пришло в голову заглянуть в одно из окон первого этажа. Когда шумные гости пропадают с глаз, начинаешь, поневоле, переживать и задумываться о грядущих неприятностях. Конечно, мне нужно было дойти до калитки, подняться на крыльцо, и просто войти в открытую дверь. Уверена, что я придумала бы не одну причину для своего визита, но мне отчаянно не хотелось встречаться ни с кем из гостей этого дома. А вот в окно заглянуть хотелось, будто это могло мне что-то дать или чем-то помочь. И я решила лезть через кустарник. Благо, позади дома он рос не так плотно, как впереди. Я огляделась по сторонам, где-то слышались голоса, но люди были достаточно далеко, и я, решив больше не раздумывать, чтобы не передумать, раздвинула упругие ветки, и начала протискиваться в образовавшееся отверстие. По моей задумке, произойти это должно было, куда легче, чем вышло на самом деле. Кустарник едва доходил мне до плеча, что трудного, пройти сквозь него, да? Но ветки оказались погано колючими, неподатливыми и цепляющимися за одежду. Я даже поругалась сквозь зубы, зацепилась рукавом за какой-то сучок, ахнула, чертыхнулась, но, наконец, оказалась с другой стороны кустарника. На ровной лужайке позади коттеджа. Можно было выдохнуть, что я и сделала, одернула форменную юбку, поправила воротник белой блузки, шагнула к дому, и, к своему ужасу, услышала совсем рядом мужской голос:

— Любопытное появление. Вы всегда так эффектно появляетесь?

Я голову повернула, и увидела Глеба Кирилловича. Он сидел в плетеном кресле, совсем рядом с кустовым забором, видимо, поэтому я его и не заметила, когда заглядывала в сад, подпрыгивая и вставая на цыпочки. Он сидел в плетеном кресле, в шортах и футболке, а на коленях открытый ноутбук. Уверена, что он с энтузиазмом работал до моего, на самом деле, столь эффектного появления. А когда я, фыркая и сопя, полезла через колючие ветки, он с интересом наблюдал. Наверное, решил, что я не в своём уме.

— Здравствуйте, — проговорила я, на самом деле, чувствуя себя местной сумасшедшей.

— Здравствуйте, — кивнул Глеб Кириллович, улыбнувшись.

Улыбка у него была что надо. Знаете, таких улыбчивых, успешных, привлекательных мужчин обычно показывают в сладких мелодраматических фильмах. Они обязательно играют главную роль, принца из столицы, шикарно, белозубо улыбаются милой провинциальной девушке, а та, конечно же, тут же беззаветно влюбляется. Потому что никого лучше в своей жизни, до его появления, не встречала.

Я на Глеба Кирилловича смотрела, думала обо всем этом, и начинала заметно тосковать в душе. И что мне делать? Принять сюжет какой-нибудь любовной киноленты за план к действию? Иначе как я сведу с ним более близкое знакомство? Для чего такому, как он, такая, как я? Вопрос без ответа.

Я смущенно кашлянула. Затем призналась:

— Глупо вышло.

— Ну, почему же? — Романов переставил ноутбук со своих колен на столик, что стоял рядом. Поднялся с кресла, и мне пришлось закинуть голову назад, чтобы смотреть ему в лицо. — Было весьма занятно наблюдать, — посмеялся он над моими действиями. — Проверяли работу садовника?

— Нет, мне показалось… Показалось, что кто-то стонет, — ляпнула я первое, что пришло в голову.

— Стонет? — Глеб Кириллович всерьёз удивился моим словам, его брови взлетели вверх, затем он посмотрел на распахнутые настежь окна дома. Хмыкнул. — Что ж, я бы не удивился, хорошо зная постояльцев, но я ничего не слышал.

— Показалось? — вроде как с облегчением переспросила я его. И тут же серьёзно кивнула. — Да, думаю, мне показалось. — И вдруг вспомнила про то, что мне следует наладить контакт, свести знакомство, а как это сделать, я совершенно не представляю, и поэтому неожиданно для самой себя, я протянула Романову руку для рукопожатия. — Меня зовут Наташа, — представилась я. Тут же мысленно себя одернула, и исправилась: — Наталья. Я — администратор.

Он смотрел на мою протянутую руку несколько секунд, в некотором замешательстве, но затем аккуратно сжал мои пальцы.

— Очень приятно. Глеб.

Его прикосновение вызвало в моей душе оторопь. Совсем не относящуюся к волнению, внезапной симпатии и, вообще, не связанную с его мужской притягательностью. Я вдруг почувствовала, что наше с ним знакомство принесет немало проблем. Мне. Предчувствие, интуиция, можно назвать, как угодно. И при других обстоятельствах я, наверное, предприняла любую попытку держаться от этого человека подальше, как бы притягательна не была его улыбка и насмешливые взгляды. Но выбора у меня не было. Сбежать я не могла.

Напротив, мне нужно было сделать всё, чтобы быть с ним рядом, втереться в доверие. Как бы противно мне от самой себя при этом не было.

Руку свою я опустила. Наверное, выглядела глупо, стоя перед ним, не зная, что сказать, как объяснить своё странное поведение.

— У вас всё в порядке? — спросила я.

— У меня? — снова удивился он.

Я указала на дом.

— С вашими друзьями всё в порядке? Больше никаких… неприятностей?

Глеб качнул головой и снова улыбнулся. Он улыбался слишком часто.

— С ними всегда неприятности. Это нормально. Или вы хотите убедиться лично, что все живы и здоровы?

— Лично? — Я осторожно втянула в себя воздух. Затем качнула головой. — Нет. Наверное, нет. Если вы говорите, что всё в порядке…

Он вдруг протянул руку к моему лицу, я от неожиданности дернулась, а Глеб снял с моих волос зеленый лист. Показал мне.

— Украшение.

— Спасибо. — Я зачем-то забрала у него листик. Покрутила его в руке, затем спросила: — Вам нравится наш отель?

— Уже пора оставлять отзыв? — посмеялся он. — Вижу, вы не чаете от нас избавиться. Доставляем много неприятностей?

— Ваши друзья шумные, — признала я. — Но это не редкость.

— Часто буйные гости попадаются?

Я улыбнулась.

— Зачастую из столицы. Но это и понятно, люди приезжают отдыхать.

— А отдыхать любят шумно.

Я лишь плечами пожала, не споря с ним. И тут же поинтересовалась:

— Вы тоже приехали отдыхать?

— Я не похож на отдыхающего?

— На праздно гуляющего — нет.

Глеб включился в мою игру. И это была именно игра, я была уверена, что мы оба это понимаем. Но он понятия не имел, по каким правилам играю я, и что планирую получить в качестве приза. Скорее всего, решил, что романтичная провинциалка разглядела в нем мужчину мечты, и всеми силами старается привлечь к себе его внимание. Паршивое ощущение, если честно. Смесь стыда, неприятия себя, но я старательно глядела Глебу Кирилловичу в глаза и самоотверженно улыбалась.

— Это точно, — ответил он тем временем. — Праздно гулять я не привык. Как говорила одна моя хорошая знакомая: за бесплатно я даже на диване лежать не стану.

— Очень хорошая знакомая?

— Что? — переспросил Романов.

— Знакомая очень хорошая? — продолжала разыгрывать из себя простушку я. — Жена про вас так говорит?

— Бывшая, — сказал он после короткой паузы, наверное, про себя подивившись, куда завел случайный разговор с администратором отеля.

— Уверена, что это она сгоряча, — добавила я.

Глеб вдруг весело и громко рассмеялся.

— Совсем в этом не уверен. Но раз уж нас пошел разговор по душам, вы, Наталья, замужем?

Прозвучал вопрос, на который я совсем не знала, как ответить. Наверное, если бы я сказала в тот момент правду, всё не пришло бы к столь трагическим событиям и последствиям. Это был тот самый поворотный момент в моей судьбе, как бы пафосно не звучало. Но это сейчас, спустя время, я могу судить об этом, а тогда, после этого вопроса, мои мысли заметались, и я, в итоге, сказала то, что сказала. Я соврала.

— Нет. Не замужем.

Я свела руки за спиной, он, наверное, подумал, что я жеманничаю или неумело флиртую, а я в тот момент нащупывала обручальное кольцо на пальце. Покрутила его, затем аккуратно сняла. И сжала в кулаке.

Глеб Кириллович очень внимательно смотрел на меня всё это время. А потом проговорил с проявившейся особой рокочущей интонацией:

— Тогда мне особенно приятно познакомиться. С девушкой, которая не боится тернового куста.

Мы встретились с ним глазами, и я поняла, что не могу сделать вдох, и поняла, что пора бежать. Хотя бы на какое-то время сбежать от него подальше.

Обручальное кольцо оказалось в кармане форменного пиджака. Я не надела его на палец даже после того, как вышла с территории главного дома, и направилась обратно к отелю. Шла неспешно, будто в какой-то прострации, и раздумывала о том, в какой неприятной ситуации оказалась. Я не люблю врать людям. Считаю ложь — действием непродуктивным, неблагодарным. Что бы ты ни соврал, наступит такой момент, что ты попросту забудешь или запутаешься в том, что тебе пришлось наврать. Тебя обязательно на лжи поймают, и ты будешь выглядеть последним дураком, а то и сволочью, и в своих глазах, и в чужих. А пользы, по сути, получишь ноль целых ноль десятых.

Но раньше я никогда не задумывалась о том, что бывают, оказывается, совершенно безвыходные ситуации. Вот как у меня сейчас. И ничего другого, как соврать, не остаётся. Хотя нет, остаётся ещё одно: надеяться на лучшее.

— У тебя щёки огнём горят, — сообщила мне Кристина, подойдя ко мне на ресепшен. — И уши тоже.

Будто я сама этого не чувствовала. Уже час прошёл с момента нашего разговора с Глебом Кирилловичем, час, как я вежливо распрощалась с ним и ушла, а успокоиться всё никак не получалось. Наверное, потому, что я понимала, что это только начало. Что мне предстоит снова навязаться к нему на разговор, на общение, смотреть ему в глаза, улыбаться и придумывать причины для наших встреч. А обручальное кольцо лежало в кармане, и это тоже не давало мне покоя. Совершенно абсурдно, но я чувствовала себя предательницей. Словно умышленно всё это совершала, против своего брака, против своего мужа. То, что Андрей просил меня об этом, буквально умолял, в голове никак не укладывалось. И на моей совести никак не сказывалось, не успокаивало её.

После замечания подруги, я приложила к щекам прохладные пальцы.

— Не привыкла я за мужиками бегать, — сказала я ей чуть слышно.

Кристина тут же наклонилась ко мне, облокотившись на стойку ресепшена, заинтересованно взглянула:

— Ты с ним говорила?

— Говорила, — вздохнула я.

— И что? Как всё прошло?

Я посмотрела на Кристину.

— Ужасно. Я нагородила кучу вранья.

— Ну… — Кристина хмыкнула. — В этом нет ничего ужасного. Все мы привираем.

— Привираем, — в печали кивнула я головой, — что не замужем, например.

Кристина разглядывала мою расстроенную физиономию. После чего сказала:

— Перестань себя винить. Уж ты точно ни в чем не виновата. Виноват твой благоверный, так что, пусть засунет все свои упреки и претензии куда подальше.

— А мне как быть?

— Мы уже говорили об этом, Наташ. Сделать то, о чем тебя просят, а дальше поступить так, как выгодно именно тебе. Если тебе не оставили выбора, то и ты его никому не оставляй. Что он, страшный такой, мужик этот московский?

— Да нет, — пробормотала я, не глядя на подругу. — Нормальный. Даже симпатичный.

— Ну, вот. Хоть в этом повезло. Не надо охмурять какого-то крокодила.

— Кристина, я не собирай никого охмурять, — шикнула я на нее.

Кристина непонимающе на меня вытаращилась, затем немного ядовито поинтересовалась:

— А что ты собираешься делать? Пригласить его в свой кружок чтения? Ремарка вслух читать друг другу будете?

Я замерла, уставившись в одну точку. Взгляд сам собой остановился. А Кристине я призналась:

— Я кольцо сняла. И спрятала в кармане.

— Наташ, это не твоя проблема, поверь. Это проблема твоего бестолкового муженька. — Она коснулась пальцем моего подбородка, приподнимая мне голову. — Держи нос по ветру. Прорвемся, вот увидишь.

Ничего удивительного, что я весь день высматривала Глеба Кирилловича. Чем бы ни была занята, куда бы ни направилась, я оглядывалась по сторонам, высматривая его. Но нигде его не видела. И даже не понимала, огорчает меня это или радует. С одной стороны, я предпочла бы, чтобы события начали развиваться быстро и стремительно, чтобы всё поскорее закончилось (что именно должно закончиться, я даже определить для себя до конца не могла), а с другой стороны, жутко трусила от самой перспективы, что что-то будет происходить. Я ведь совершенно не знаю, как себя вести с ним.

На работе я собиралась пробыть до утра. После обеда от своих насущных проблем я отвлеклась, занималась гостями, кто-то уезжал, кто-то приезжал, я ненадолго перестала думать о Глебе Кирилловиче, и о том, что мне хочется сделать со своим мужем. За то, что он делает со мной. Ближе к четырем меня позвали обедать, я поболтала с сотрудниками в комнате отдыха, съела вкусную курицу под соусом пармезан, которую для нас передали с кухни ресторана на обед. Не надо думать, что мы каждый раз на работе питаемся разносолами, скорее всего, повара что-то напортачили с соусом, и поэтому для гостей его не подали, а вот персонал накормить очень даже можно. Но было вкусно, достойно, сотрудники, явно, оценили. Ещё посмеялись за столом:

— Почаще бы так обеды портили!

— Нет уж, иначе мы все растолстеем. А у меня такого в планах нет!

Мой телефон, лежащий на краю стола экраном вниз, зазвонил, я его перевернула, с тревогой посмотрела на незнакомый номер. Из-за стола поднялась, за шуточками и смехом, моего ухода никто и не заметил. А я вышла за дверь, ответила на звонок.

— Я слушаю.

— Здравствуй, Наталья.