Бесплатный фрагмент - Ритмы любящего сердца

Беспокойный день Алисы

Старое двухэтажное здание музыкальной школы вызывало у Алисы священный трепет. Для неё это был храм музыки — и этим всё сказано. В полутёмных коридорах витало будоражащее ощущение тайны, жило преддверие праздника. С портретов, украшающих стены, благожелательно и торжественно смотрели композиторы. Некоторые из них были в париках, и это особенно волновало фантазёрку Алису, пианистку-второклассницу. Стёкла на портретах поблёскивали, и Алиса любила наблюдать, как меняется выражение лиц этих небожителей — ей представлялось, что они загадочно поглядывают на неё и одобрительно улыбаются.

Коридоры школы жили своей особой жизнью. По ним, словно лодки по реке, в разных направлениях двигались учащиеся и педагоги. Отовсюду доносилась музыка: пение скрипок, пасторальные звуки флейты, добродушное ворчание фагота. Гремели фортепианные аккорды, разливались вокальные пассажи, слышался протяжный голос виолончели и призывно-блестящий — трубы. Ученики, устремляясь в классы, что-то напевали себе под нос, но большинство вышагивало по коридорам с важным видом маленьких профессоров, находящихся на пороге важных открытий.

Алиса остановилась у дверей своего класса и, убрав за уши непокорные светлые пряди волос, выбившиеся из-под переливчатых заколок, прислушалась. За дверями стояла тишина. На уроке должна была находиться толстушка Маша. «Неужели она не пришла? — удивилась Алиса. — Или Наталья Александровна распекает её за что-то? Она всегда говорит так тихо и внушительно…». Алиса стала серьёзной, подумав об учительнице. Молоденькая, обаятельная Наталья Александровна имела строгий характер и, когда сердилась, её небесно-голубые глаза напоминали два холодных озера.

Девочка тихонько поскреблась в дверь и слегка её приоткрыла.

— Алиса, ты пришла немного раньше, но это хорошо, — быстро проговорила Наталья Александровна, — поможешь Маше ответить на простой вопрос: как называются три вида минора, — голос учительницы стал требовательным. — Маша такое сочиняет! Называет их «глухой, звонкий и тихий».

Алиса изумлённо уставилась на Машу и, упав на стульчик в углу класса, залилась смехом. Наталья Александровна поняла, что это надолго и сама повторила для Маши правило про три вида минора, а затем стала её отчитывать:

— Ты самая нерадивая ученица в моём классе и тебе должно быть стыдно. Учебный год заканчивается, пора всё выучить! Будь добра, как следует подготовься к контрольному уроку и переводному экзамену. Иди!

Белокурая Маша, покрасневшая от волнения, усердно закивала и, поспешно собрав ноты, улизнула из класса.

Алисе хотелось вприпрыжку доскакать до инструмента, но в присутствии Натальи Александровны она этого делать не стала — спокойно, по-взрослому подошла к пианино и уселась на крутящийся стульчик, как на трон. В этот момент фантазия её разыгралась, и она превратилась в принцессу с диадемой на голове, в пышном платье до пят и шёлковых туфельках.

Исполняя старинную музыку, она часто представляла себя в таком образе. И, конечно, её слушал маленький принц, о котором ей читала мама. Он с восторгом покачивал головой в такт музыке, восхищаясь её игрой.

Учительница подыгрывала ей в верхнем регистре, Алисе это очень нравилось. В конце урока она мягко сняла руки с клавиатуры и Наталья Александровна, улыбнувшись, поставила ей пять с плюсом. «Как обрадуются мама и папа!» — просияв, подумала девочка.

Дверь скрипнула, и в щёлочку показался веснушчатый нос маленький Клавы.

— Входи, — пригласила её Наталья Александровна, — доставай дневник и ноты. Скоро начнём урок.

Стеснительная Клава как-то боком протиснулась в дверь, а за её спиной показались два молодых человека, оба просто красавцы.

— Наташа, привет! — почти пропел первый бархатным баритоном. — Не помешали? Мы на минутку. Хотим пригласить тебя на органный концерт.

— Трудишься в полную силу? Говорят, Бах не стареет? — добавил второй, обворожительно улыбаясь.

— Проходите, не стойте в дверях! — воскликнула Наталья Александровна, являя чудо перевоплощения. Алиса и Клава не верили своим глазам — с учительницей произошла метаморфоза: из строгой, неприступной, холодноватой наставницы она превратилась в смущённую юную девушку с порозовевшими щеками, прелестную и несколько растерянную. Удивительно! — Минутку, — сказала она своим друзьям-красавцам, слегка поправив густую тёмно-каштановую чёлку и высокую причёску, — я только задание Алисе напишу, садитесь.

— Как успехи? — обратился к ученицам обладатель бархатного баритона.

Девочки смутились, им неловко было хвастаться.

— Они у меня умницы, — ласково посмотрев на них, сказала Наталья Александровна. — Играют пьесы на два-три класса выше программы.

— Высший пилотаж! — похвалил девчонок красавец с обворожительной улыбкой.

Учительница подала Алисе дневник, но девочке не хотелось уходить, не решив для себя волнующие вопросы: а не влюблена ли в кого-то из этих двоих Наталья Александровна? И кого бы предпочла она, Алиса, будучи на месте учительницы? Трудно ответить! Это были вопросы посложнее трёх видов минора.

Выскользнув в коридор, Алиса обратила внимание на аккуратного мальчика в строгом костюмчике, который стоял у окна со скрипичным футляром в руке и словно невзначай поглядывал в её сторону. Он был какой-то необычный и такой светлый, что Алисе подумалось, уж не ангел ли он и не спрятал ли крылья за плечами. Она видела скульптуры ангелов в католическом храме, куда они с мамой ходили слушать орган. Этот мальчик был на них похож. Он явно собирался с духом, чтобы заговорить с ней. Алиса подошла к подоконнику и сделала вид, что проверяет что-то в папке с нотами (маленькая женская хитрость).

— А я слышал, как ты играешь, — сказал, наконец, ангел. — Я каждый раз слушаю. Мой урок по скрипке заканчивается на час раньше, чем твой по фортепьяно, потом у меня «окошко», а потом сольфеджио. Поэтому есть время послушать. Ты здорово играешь, — он говорил неторопливо, серьёзно, и серые глаза его были серьёзными.

— Как тебя зовут? — спросила Алиса, совершенно не чувствуя смущения.

— Кирилл. А твоё имя я уже знаю. Будем дружить?

— Будем, — девочка старалась казаться взрослой.

Она вспомнила, как Наталья Александровна говорила им перед экзаменами: «Никогда не суетитесь, не трепыхайтесь, держитесь с достоинством». Почему-то Алисе сейчас пришло всё это в голову, хоть она была не на экзамене. Ей просто захотелось произвести впечатление на этого ангела.

— Жаль, что ты ходишь на сольфеджио в другую группу, а так бы вместе занимались, — сказал он. — Ты можешь ко мне в гости приходить, мы живём рядом со школой, тут недалеко…

— Я спрошу у мамы разрешения, — ответила Алиса, теребя кончик своего мягкого шарфа. — Мне пора идти. Мы с мамой договорились встретиться в скверике, а потом погуляем у моря.

— Тогда пойдём, я провожу тебя до гардеробной. А когда будешь у меня в гостях, я сыграю тебе на скрипке, покажу свои книги и записи можем послушать.

— А что ты любишь: классику или эстраду?

— И то, и другое. Только хорошее.

— Я тоже.

Алиса, выбежав из школы, полетела в скверик точно на крыльях. Сколько сегодня всего произошло! Надо рассказать маме. Но мама ещё не подъехала с работы и Алиса, усевшись на одну из скамеек вокруг большой клумбы, стала наблюдать, как высокий пожилой мужчина кормит голубей, тихонько разговаривая с ними. Птицы слетались к нему со всех сторон и с нежным воркованием теснились у его ног, собирая крошки.

Небо было пасмурным, как часто бывает в Прибалтике, но в воздухе витала весна, расправив лёгкие блестящие крылья, наполняя сердце Алисы сладким волнением.

Запел трамвай, подкатывая к остановке, вышла мама. Алиса бросилась к ней, прижалась в её груди. Мама, тихонько рассмеявшись, обняла свою девочку.

Сидя в скверике, они посовещались, куда пойдут обедать, и, конечно, выбрали своё любимое кафе.

— Что ты будешь? — спросила мама.

— Бульон с пирожками, взбитые сливки и кофе с пирожным.

— Умница! А как день прошёл?

— Мамочка, у меня столько всего было! Сейчас расскажу.

В кафе стоял смешанный аромат кофе, ликёров, шоколада и цветов. У барной стойки сидела худощавая женщина, потягивая через трубочку коктейль, а за столиком в углу удобно расположилась девушка с маленькой чашкой кофе в руке. Утонув в своих длинных пепельных волосах, она читала «Отель у погибшего альпиниста» Стругацких (Алиса разглядела название на обложке. «И что это за отель? И почему у „Погибшего альпиниста“?»). Они с мамой сели в центре зала и сделали заказ. Алиса беспрерывно щебетала, рассказывая о событиях дня, а мама тихо и немного устало улыбалась. Девочка любовалась ею: смотрела — и не могла насмотреться. «Моя мама — самая лучшая на свете», — с нежностью думала она, рассматривая каждую мамину чёрточку.

Они решили изменить программу и, отменив поход к морю, медленно пошли по булыжным мостовым в сторону кинотеатра, в здании которого когда-то в незапамятные времена располагался старинный домашний театр. Это была красивая постройка. Раньше особняк принадлежал какому-то барону. Улица так и называлась — «Крыши барона».

Девочку подмывало зайти по дороге в книжный магазин и полистать сборники в нотном отделе, но мама запротестовала, зная, что это надолго.

Взяв билеты в кино, они прогулялись по вестибюлю, посмотрели на себя в старинные зеркала и прошли по лестнице на последний ряд балкона. Погас свет, загорелся экран, но вместо того, чтобы смотреть фильм, Алиса стала внимательно разглядывать пару, сидевшую в первом ряду. Это были — мужчина, похожий со спины на их отца, и рядом с ним кокетливая женщина, которая нежно положила руку ему на колено. Алиса замерла: «Неужели это наш папа?! Мама сказала, что он задержится сегодня на работе…». В груди у девочки гулко и тревожно заколотилось сердце. Она сидела как изваяние, мучительно ожидая, когда же мужчина повернёт голову и можно будет разглядеть его лицо. Алиса боялась смотреть на маму: вдруг та заметит эту пару? Мужчина, что-то нашёптывая спутнице, наконец, повернулся в профиль, и Алиса с облегчением выдохнула — это был не их отец! «Какая я глупая! Он никогда нас не предаст! Как я могла такое подумать?!».

Она представила, как поздно вечером они все вместе будут пить чай на кухне и она расскажет папе о своей пятёрке с плюсом, о красавцах, которые приходили к Наталье Александровне и об ангеле со скрипкой.

«Какие мы счастливые, — с упоением думала девочка, безучастно глядя на экран и крепко вцепившись маме в руку. — Пусть мы всегда будем счастливыми!».

Весенний дождь

Погода в марте выдалась на редкость холодная и переменчивая: то сквозь мрачную облачную завесу проглядывали первые лучи весеннего солнца, то начинался затяжной дождь, который порой переходил в снег, и снежные хлопья валили так густо, что казалось: весна никогда не придёт!

В один из мартовских вечеров дождь барабанил по крышам домов с каким-то особым неистовством. По тротуарам текли целые реки, грозя затопить всё вокруг.

В квартире Кирилла стояла тишина, лишь мерный шум дождя доносился с улицы. Кирилл подошёл к окну и, коснувшись лбом холодного стекла, тихо сказал: «Прекрасная погода! Не прогуляться ли мне по свежему воздуху?».

Недолго думая, он оделся, взял зонт и вышел под дождь, — будто вырвался из плена. Иногда одинокие стены действительно кажутся пленом.

Кирилл уже перешагнул свой тридцатипятилетний рубеж. Это был сложившийся человек приятной внешности. Выражение его глаз цвета морской глади было обычно спокойным, сосредоточенным, иногда пытливым, реже насмешливым. Ранняя седина слегка посеребрила виски, но это придавало ему какое-то особое очарование.

Кирилл получил два высших образования, имел интересную работу, благоустроенную квартиру, но порой чувствовал себя в этом сложном и противоречивом мире не совсем уверенно и уютно.

С женой они развелись, детей у них не было. Родители Кирилла переехали в те края, где когда-то родились. Молодой мужчина был одинок и растерян.

Однажды ночью, вскоре после развода, он увидел необычный сон. Чей-то голос сказал ему: «Тебе необходимо принять крещение в православной церкви. Это вера твоих предков. Это огромная сила!».

После крещения Кирилл почувствовал охраняющую, оберегающую силу неземного порядка, которую раньше не замечал. Духовный отец вёл с ним долгие беседы. Кирилл иногда спорил с ним, но чаще выслушивал молча, соглашаясь, находя в словах духовника ответы на многие свои вопросы. Однако нелегко за короткий период изменить прежние взгляды на жизнь: на всё нужно время.

Смеркалось. Редкие прохожие с озабоченным видом бежали с зонтами в руках. Видимо им хотелось поскорее укрыться от дождя, добраться до тёплого домашнего очага. Дождь тем временем стал стихать. Кирилл шёл неторопливо, вдыхая полной грудью холодный воздух ранней весны. Он стал вполголоса декламировать стихотворение латвийской поэтессы Мирдзы Кемпе:

Мне сказали: «Полно, море смоет

Боль обид и пыль земных дорог».

Мне сказали: «Море успокоит

Ото всех прилипчивых тревог».

Вот и море! Вот оно волною,

Галькою прибрежною шуршит…

Ничего, что пережито мною,

Не смывает, только ворошит.

И тут он заметил на перекрёстке женщину в светлом утеплённом плаще. Её русые волосы мягко ниспадали из-под берета на плечи. Она держала над головой раскрытый зонт и шла, глядя себе под ноги, словно не замечая ничего вокруг. В её хрупкой фигуре было что-то беззащитное. «Мария?» — удивился Кирилл.

Они познакомились около года назад на концерте в филармонии, стали встречаться, почувствовав духовное родство, но за плечами каждого был развод, поэтому трудно было поверить в новое счастье.

Кирилл сказал Марии в тот первый вечер: «Мне хотелось бы написать большие плакаты и развесить их на улицах: «Люди, не спешите разрушать семьи! Будьте более терпимы и человечны! Избавляйтесь от гордыни! Учитесь прощать себя и других! Не отрекайтесь от близких! Осторожнее! Опасно для всех!».

Дождь снова усилился. Женщина прибавила шагу.

— Маша! — крикнул Кирилл.

Она обернулась. Он побежал ей навстречу, перепрыгивая через лужи.

— Что ты делаешь под дождём?

— То же, что и ты, — ответила она, улыбнувшись, — мокну.

Он почувствовал, что звук её голоса волнует его так, что у него замирает сердце.

После развода ему казалось, что он никогда больше не полюбит, не женится, не обретёт счастье. Такие подарки небеса редко преподносят дважды. Но к Маше Кирилл с первых встреч испытывал нежность, слитую с каким-то ещё более глубоким чувством, и удивлялся, замечая, что не разучился по-юношески переживать, мечтать, очаровываться.

— Машенька, ты совсем продрогла, — он приобнял её. — Давно ты так бродишь?

— Даже не знаю, — рассеянно ответила она. — Я была у подруги, относила ей лекарство.

— Ты не простынешь? Может, зайдём выпить кофе? Неподалёку открыли новое кафе, конечно не Прибалтика, но, по крайней мере, согреемся, спокойно поговорим. Мы давно не виделись. Звонил тебе не раз — телефон молчит.

— Я много работаю, прихожу поздно. Иной раз даже не хочу отвечать на звонки, а иногда рано засыпаю, — в глазах Маши тёплого орехового цвета промелькнуло несколько смущённое выражение.

Они подошли к кафе. Кирилл открыл дверь и пропустил свою спутницу вперёд. Зал был довольно просторным, играла тихая музыка. К ним подошла официантка и проводила за свободный столик. Маша стала читать меню.

— Я ничего не хочу, — сказала она.

— Тебе необходимо подкрепиться и согреться, — возразил Кирилл. — Хотя бы лёгкий ужин, чашку горячего кофе.

— Хорошо, тогда на твоё усмотрение, — согласилась Маша.

Неподалёку от них сидела худощавая блондинка лет сорока, держа в руках рюмку коньяку и глядя в тарелку невидящими глазами. Казалось, женщина делала над собой усилие, словно пытаясь что-то преодолеть. Кирилл и Маша переглянулись.

— Мне кажется, она, в конце концов, справится. В ней есть внутренний стержень, это чувствуется, — сказала Мария.

— Иногда бесы так крутят человеком, что ему становится невмоготу. Одно время меня тоже крутило, как в водовороте — приходилось бороться с обстоятельствами и с самим собой. Было неверие и даже отчаянье… Эта борьба не всем под силу.

Он помолчал и неожиданно сказал:

— Маша, выходи за меня замуж. Одиночество — тяжёлая ноша. Я постараюсь сделать всё, чтобы ты была счастлива.

— Семья, счастье… Если человек счастлив, в его жизни всё кипит. Он полон сил, у него множество планов… Он удержится от ошибок, не заболеет, промокнув под дождём. Но как трудно найти это счастье, поверить в него! И главное — как его удержать?

— Не стоит философствовать на эту тему, важно доверять сердцу и ничего не бояться.

Маша коснулась руки Кирилла. Он поймал её пальцы и слегка сжал их.

— В твоих глазах золотые искорки, а волосы у тебя не русые, а медовые, — сказал он, с лёгкой улыбкой глядя на Машу и словно читая по её лицу, как по книге.

— Видимо, здесь освещение такое, — женщина смущённо улыбнулась.

— Оно только подчёркивает твою красоту.

— Спасибо. Я допила кофе, может, пойдём?

Кирилл рассчитался с официанткой.

— Хочешь, зайдём ко мне? — предложил он. — Ты у меня ещё ни разу не была. Посмотришь, как я живу. Отсюда до моего дома совсем недалеко. Поговорим, выпьем красного вина, а потом я вызову такси. У меня машина в ремонте.

— Красного вина я выпью с удовольствием, — Маша рассмеялась легко и непринуждённо.

На улице было тихо, дождь прекратился, тучи рассеялись, на небосводе показались крупные звёзды. Они шли молча. Молчание их не тяготило, каждый думал о чём-то своём, и в то же время они чувствовали друг друга.

— Вот мы и пришли, — сказал Кирилл вскоре.

— Так быстро? — удивилась Маша.

— Это потому, что звёзды освещали нам путь, — пошутил он. — Сейчас я открою двери замка. Проходите, дорогая королева! У входа нас встретит Маркиз. Маркиз, где же ты? Спишь в такую минуту? Позор!

Из комнаты вышел пушистый и очень сонный кот Маркиз. Он посмотрел на Машу изумрудными глазами, словно изучая её.

— Королева, позвольте, я помогу вам снять плащ, — сказал Кирилл. –. Маркиз, просыпайся и доставай бокалы.

Маша взяла кота на руки и прошла в комнату. Её взгляд натолкнулся на большую фотографию, висевшую над письменным столом. Подойдя к ней поближе, она спросила:

— Что это?

Кирилл вышел из кухни и переспросил: