Бесплатный фрагмент - Ретивые легенды Великой Отечественной войны

РЕТИВЫЕ ЛЕГЕНДЫ ВОВ. САПЁР ДЖУЛЬБАРС

«И собачья честь

Не замарана подлым предательством!

Жалким трусом из псов

Не отметил себя ни один!

Воевали они

Без присяги, но всё ж с обязательством

Вместе с Армией Красной

Уничтожить фашистский Берлин».

Отрывок, стихи Сергей Ерошенко.

Однотонное, белое небо 1941 года, казалось, мирным и безоблачным. Вдали тянулась призрачная дымка. С деревьев сорвались вороны. Они дружно полетели в сторону севера. Ветер заметно поддувал. Стал падать редкий, небольшой снежок. Повеяло холодом. На слегка заснеженной дороге лежал, порванный календарный лист с изображением цифр и букв. Он закрутился, словно живой. По каменной площадке легкой походкой шла милая стройная женщина — лейтенант Дина Соломоновна Волкац. На голове зияла фуражка с большой звёздочкой. Издали походила на мужчину. Серая шинель, короткая причёска, солдатская выправка, — всё этому способствовало. Но вблизи открывалось её приятное личико, — тоненькие брови, прямой носик, выразительные чёрные глаза, полные губки, белая кожа с небольшим румянцем. Бросался в око волевой, непроницаемый взгляд. Кирзовые сапоги чуть скрипели. Она остановилась около большого, каменного здания. Дина внимательно посмотрела на небольшую вывеску на белокаменной стене.

— Центральная школа военного собаководства «Красная Звезда», — прочитала Дина.

Военнослужащая, слегка улыбнувшись, прошла в каменное здание. Она, держа в руках небольшой кожаный портфель, метнулась вверх по лестнице.

— Здравствуйте, — сказал человек в гражданской одежде Дмитрий, спускаясь вниз.

— Здравствуйте, — милым голосом произнесла Дина, мельком посмотрев на незнакомца.

Лейтенант, постучав рукой по деревянным дверям, прошла в кабинет. Она сняла с головы фуражку. За рабочим столом сидел усатый человек — капитан Николай Петренко. Он перебирал бумаги в папке. Грузный штабист бросил скользкий взгляд на гостью. Его красноватое лицо напряглось. Маленькие глаза прищурились. Повёл густыми бровями. Тридцать лет в руководящих должностях превратили его в неповоротливого амбала.

— Здравья желаю. Разрешите войти, — резко сказала Дина.

— Входите, — произнёс Николай Петренко.

— Лейтенант Дина Волкац. Инструктор служебного собаководства. Для дальнейшего прохождения службы прибыла, — уверенно доложила Дина, отдав честь.

— Вольно. Проходите. Садитесь Дина, — сказал Петренко, улыбчиво глядя на приятную мадам.

Капитан быстро убрал все бумаги в сторону. Он, глядя на гостью, слегка улыбнулся. Его лицо преобразилось. В нём появилось что — то детское, непорочное. Дина, отложив в сторону кожаный портфель, уселась на деревянный стул. Всё внимание сосредоточила на офицере. Она слегка вздохнула.

— Дина. Я вас ждал. Я очень рад здесь вас видеть, — сказал капитан Петренко.

— Спасибо.

— Как добрались? Всё хорошо? — спросил Николай.

— Да. Всё в порядке. Могу сразу приступить к работе.

— Хорошо. Так. Вы жена Александра Мазовера. Нашего прославленного кинолога? — спросил Петренко.

— Да. Так точно. Он меня многому научил. Я прошла расширенные курсы, и теперь инструктор, — мило сказала Дина.

— Ладно. Не буду вас больше мучать вопросами. Давайте к делу. У нас идёт подготовка собак по разным направлениям: собаки санитары, диверсанты, ездовые, разведчики, охранники, связисты. Но нам больше всего сейчас нужны умелые собаки — сапёры. У нас на базе собак много. Но нужно сначала выбрать. Более умелых. Я думаю, вам это удастся лучше всего.

— Да. Я согласна. Я специализировалась по подготовке бойцов минно-розыскной службы. Готова приступить к подготовке собак — сапёров, — мило, бойко сказала Дина.

— Тем более. Хорошо, — ответил Петренко.

— Да. Кстати. Вот здесь мои документы, направление, — добавила лейтенант, достав из портфеля бумаги.

— Да. Это нужно. Ладно. Потом. Пойдёмте Дина. Я покажу вам собак, — решительно произнёс капитан.

Дина, оценивая взглядом мужчину, поднялась со стула. «Вот это как по — мне. Деловой мужик. С места в карьер. А мне бы только подружиться с пёсиками. Кому чего? Ладно. Я на месте. Теперь нужно действовать. Время дорого…».

Николай Петренко быстро накинул на себя кожаную куртку. Он, посмотрев на приятельницу, мило улыбнулся. В нём виднелась прямолинейность.

— Ну, идёмте Дина, — сказал капитан.

На улице слегка морозило. Поддувал небольшой ветерок. С неба падали редкие, небольшие снежинки. Вдалеке тихонько тянулась бело — серая пелена. Воздух наполнился свежестью.

Николай и Дина, выйдя из здания, живо пошли по слегка заснеженной, каменной площадке. Оба молчали.

— Лазарев. Давай. Выводи собак. Вот инструктор прибыл. Будем смотреть, — крикнул капитан Петренко.

— Есть, — сказал рядовой Серафим Лазарев.

Служивые остановились около собачьих вольеров. Дина задумчиво улыбнулась. Её лицо преобразилось, как у младенца. «А тут много собак. Да. Это хорошо, что много… Будем смотреть… Ишь какие голосистые… Промо рвуться в бой…». Псы игриво забегали и запрыгали. Они, как будто знали, что сейчас им дадут прогуляться. А может, и что — то вкусное перепадёт.

— Ууууавуавуавуввв, — яро заголосил пёс Аббадон, глядя на незнакомку.

— Вввооооуууу, — взвыл большой пёс Балу, сидя в клетке.

— Ававававааввв, — затявкала маленькая собачка Жуля.

— Уууууааааауууу, — протяжно взвыл кобель Визир, вскочив на задние лапы.

— Вввввоооуувокувоувоу, — заголосил молодой пёс — восточно-европейская овчарка Джульбарс, изучая пытливым взглядом лейтенанта.

— Уууавуавуавуав, — звонко загавкала собака Гари.

— Ввввооооууууу, — взвыл пёс Вулкан, прыгнув на решётку.

Инструктор — кинолог Дина Волкац, мило взирая на собак, улыбнулась. Она подошла к большой клетке. «Какие забавные. Глаза разбегаются. Сейчас посмотрим на них поближе…».

— Сидят как заключённые, — улыбаясь, сказала она.

— Да. С этими разбойниками по-другому нельзя. Им ведь только волю дай, — улыбчиво добавил капитан Петренко.

— Да. Это точно, — сказала Дина.

— Ну. У нас есть и смирные псы. Ходят, как по уставу, — отреагировал Игорь, бегло взглянув на соратницу.

— Серьёзно, — сказала Дина Волкац.

— Да. Без шуток, — ответил капитан, слегка улыбаясь.

— Хихихихихиии…

— Да…

На бледно — сером небе тянулись небольшие облака. Слегка веяло холодом. Ветер чуть поддувал. Падали редкие снежинки. Неподалёку над берёзками закружило вороньё.

Рядовой Серафим Лазарев вывел собак из амбара, из клеток на площадку. Он слегка улыбнулся. Молодой парень выглядел очень стройным. Ему только исполнилось девятнадцать лет. Но на вид ему давали все тридцать. Смуглое лицо, покрытое лёгкими морщинками, выражало недоумение. Он был седьмым ребёнком в семье. А в общей сложности насчитывалось десять отроков Лазаревых. Его папаша Паша любил пригубить водочки. А после чего всегда жаждал любви и очень много.

Псы крутились, слегка подпрыгивая. Они немного резвились, в ожидании угощения.

— Ууууавуавуавуввв, — заголосил пёс Аббадон, поглядывая на незнакомку.

— Вввооооуууу, — взвыл большой пёс Балу, сидя в клетке.

— Ававававааввв, — затявкала маленькая собачка Жуля, беспокойно мотаясь в разные стороны.

Рядовой, сдерживая собак за цепочку, напряг жильные руки. Его худое лицо напряглось.

— Не бойтесь. Тут кусачих собак нет, — бодро сказала он.

Дина Волкац тут же подошла к собакам. Она присела возле пса Вулкана. Лейтенант тихонько вытянула руку. «Какой большой, лихой пёс. И мордашка милая… Знатный кобель… Но, думаю, глуповат… Хотя… Глаза горят. Работать с ним можно…».

— Хороший пёс, — сказала Дина, слегка погладив питомца из вольера Вулкана.

— Вввооооуууу, — взвыл большой пёс Балу, потянувшись в клетке.

— Ававававааввв, — затявкала маленькая собачка Жуля.

— Вввввоооуувокувоувоу, — заголосил молодой, рыжий пёс Джульбарс, пристально взирая на милую гостью.

— Уууавуавуавуав, — звонко загавкала собака Гари.

— Ввввооооууууу, — взвыл пёс Вулкан.

— Вввввууууууу, — взвыл Шарик, подняв нос к верху.

Лейтенант Дина замерла на месте, смиряя взглядом собак. Она слегка призадумалась. «Вот это банда… С ними далеко пойдём… Теперь надо определиться… Это нелегко… Хотя… Лихие ребятки…».

— Да. Собак тут много. Но надо выбрать для начала одного ученика, — подумала Дина.

Кинолог посмотрела на потрепанного, непримечательного пса Джульбарса. Она сделала решительный шаг. На лице появилась симпатичная улыбка.

— Вот собачка. Интересно, — подумала Дина, подойдя к томно — рыжему питомцу — восточно-европейской овчарке.

Инструктор присела возле пса Джульбарса. Она стала рукой гладить собаку по жёсткой шерсти. Ушастый, слегка взъерошенный пёс вёл себя спокойно, даже слишком. Потянул мокрым носом. Нюх обострился. Когтистые задние лапы поджались. Большой кобель яро завилял хвостом, обнюхивая шинель незнакомки. Он приятно лизнул руку Дины. Ещё раз. И ещё. Казалось, пёс ей пытался понравиться.

— А это овчарка? — спросила Дина.

— Да. Восточно-европейская овчарка. Кличка Джульбарс. Молодой кобель. В принципе спокойный, — сказал рядовой Лазарев.

Дина пристально посмотрела в глаза собаке. Она мило улыбнулась, взирая на большую, смешную морду пса. Кобель приветливо облизнулся. Виднелось лёгкое смущение, словно джентльмен на первом свидании, что — то нечаянно «обронил». Его светло — коричневые глаза вселяли доброту.

— Уууууоооовввв, — тихо взвыл пёс Джульбарс, слегка покосив массивную голову.

— Всё. Беру этого пса себе в ученики, — уверенно сказала лейтенант Дина Волкац.

— Всё. Пока что — ли, — сказал рядовой Лазарев.

— Да. Пока всё.

— Дина. А как вы решили, что из этого пса будет толк. Он же с виду болван. Позвольте узнать, — спросил капитан Петренко.

— Я выбрала его по глазам. Думаю, это будет хороший пёс — сапёр, — сказала Дина, любуясь на собаку.

— Ну, вам виднее. А ещё. У нас же много умных питомцев? — сказал капитан Петренко.

— Чуть позднее. Сначала попробую с Джульбарсом. Пригляжусь, — сказала Дина.

— Ну, хорошо. Вам виднее…

— Разрешите приступить к обучению собаки, — сказала Дина, прихватив собаку за кожаный ошейник.

— Разрешаю, — улыбчиво сказал капитан Петренко.

Лейтенант Дина взяла в руки собачий поводок. Она, взирая на добродушного пса Джульбарса, слегка улыбнулась. «С этим у меня точно всё получиться… Я уверена… Глаза не соврут…».

— Джульбарс идём на площадку, — звонко сказала кинолог.

Дина медлительно пошла по слегка заснеженной, каменной площадке. Сапоги чуть скрипели. Лицо озарила лёгкая улыбка. Пёс — овчарка Джульбарс послушно побежал рядом. Нюх обострился. Кобель, подняв нос к верху, изучающе посмотрел на лицо Дины.

— Уууууаааууу, — тихо взвыл пёс, выкатив из пасти слюнявый язык.

— Что? Малыш… Пойдём тренироваться… Посмотрим на тебя в деле… Вижу ты рад.

Наступил месяц март 1943 года. По бело — серому небу неторопливо тянулась сероватая мгла Ветер чуть поддувал. Неподалёку кружило вороньё. Пернатые резвились. Лейтенант Дина, быстро поднявшись по каменной лестнице, зашла в кабинет. Она, сняв с головы шапку — ушанку, глубоко вздохнула. Встав по стойке смирно, не медлила.

— Вызывали товарищ майор, — бойко сказала Дина Волкац.

— Вызывал Дина. Присаживайся, — ответил майор Степан Панин.

За столом сидел приятной наружности человек. Он, сняв очки, приподнялся. В прошлом бывалый кинолог не раз побывал в разных передрягах. Выполняя задание, был дважды ранен в ногу и руку. Его верный пёс Алик вовремя отреагировал на засаду. Степан, бросив две гранаты, подавил огнемётную и пулемётную точку. Собака получила тяжёлое ранение. Но выкарабкалась.

Инструктор Дина тут же присела на стул. Она, роняя невозмутимый взгляд на подтянутого, коренастого мужчину, слегка нахмурилась. «Наверное, какое — то дело. Так срочно… Я готова ко всему… И мой пёс тоже…».

— Дина. Для тебя и твоих бойцов есть спецзадание. Нужно ехать на Воронежский аэродром. Как предполагалось, там летное поле было расчищено, но пару дней назад на мине подорвался один из бензозаправщиков. Поскольку аэродром очень важный объект, поисковые работы там снова возобновились. Но обнаружить прошлогодние мины в мерзлой земле — задание не из легких. Для выполнения столь сложной задачи там потребуется помощь твоих специалистов высшего класса.

— Так точно. Такой есть. Пёс-сапёр по кличке Джульбарс, — решительно сказала Дина.

— Возьмёшь только Джульбарса?

— А что? Да он же уникум. Джульбарс улавливает запах взрывчатых веществ под глубоким слоем грунта — до двух метров. Мы справимся, — уверенно добавила Дина.

— Ну, тогда желаю удачи. Это же получается ваше первое боевое задание.

— Да, — улыбчиво сказала кинолог.

— Ну, тогда удачи втройне, — сказал майор Панин, крепко пожав соратнице руку.

— Есть. Приступить к выполнению задания, — сказала Дина, приложив руку к шапке — ушанке.

— Идите, — улыбчиво откомандировал майор Панин.

— Есть, — решительно сказала лейтенант Дина Волкац.

По пасмурному небу медленно тянулись серые облака. Ветер чуть поддувал. Веяло прохладой. Вдалеке мелькали пернатые, то и дело высоко взлетая.

Над Воронежским аэродромом в небе волочилась протяжённое тёмное марево. Дымовая глыба тихонько ползла вверх. Выгорало машинное масло. Среди каменных, металлических обломков и руин стояли люди. На площадке виднелась огромная воронка. Тяжёлый бензовоз, выгорая, провалился в землю.

Лейтенант Дина Волкац, держа пса Джульбарса за поводок, вышла из кабины автомобиля — полуторки. Она, осмотревшись, слегка напряглась. Слегка поморщилась. «Значит, приехали… Ладно. Разберёмся Джульбарс…».

Пёс Джульбарс, потянувшись, вильнул хвостом. Кобель повёл носом. Нюх обострился. Морда, погружённая в сон, казалось, только — только начинала отходить. Он мельком посмотрел на хозяйку, словно убеждаясь, что всё в порядке. Смышлёный питомец высунул из пасти слюнявый язык.

— Идём Джульбарс, — сказала кинолог, бегло глянув на верного спутника.

Дина Волкац, держа собаку за поводок, остановилась около незнакомого рослого мужчины. Она решила не медлить.

— Здравия желаю. Лейтенант Дина Волкац. Боец — сапёр Джульбарс.

— Вольно. Здравствуйте. Мы вас ждали, — сказал капитан Валерий Харламов.

Стойкий со шрамом на правой щеке человек внимательно оглядел Дину и её спутника. Он слегка улыбнулся. Его жжёное лицо заметно напряглось. В апреле 1942 года пуля, просвистев, разорвала ему кожу на лице. Потом он попал в огонь. Лицо плавилось от жара. Но извернувшись, он поразил немецкого огнемётчика из автомата прямо в грудь несколько раз. Пули насквозь пронзили его тело. Показались глубокие морщины. Сапёр не медлил.

— На аэродроме есть мины. Участок довольно большой. Смотрите, где флажки. У нас вот здесь недавно взорвался бензозаправщик. Возможно, мины, взрывчатые вещества есть ещё.

— А после взрыва поле проверяли? — спросила Дина.

— Проверяли. До взрыва. Но, как оказалось, неэффективно. Нужна ваша помощь, — сказал лейтенант Вицин.

Стройный человек прищурился. Его лицо выглядело весьма молоденьким. Хотя ему уже минуло тридцать восемь лет.

— Что же. Мы можем начать прямо сейчас, — уверенно сказала Дина Волкац.

— А сколько вам потребуется времени на выполнение этого задания, — спросил капитан Харламов.

— Я думаю, что около недели. Не больше. Даже меньше…

— Вам помогут извлекать мины наши люди, — сказал лейтенант Карим Вицин.

— Ладно. Будем рады…

— Хорошо. Не будем вам мешать. А как собаку зовут? — спросил капитан Харламов.

— Сапёр Джульбарс, — улыбчиво ответила Дина.

— Уууууааааууу, — тихо взвыл пёс, взирая на незнакомых мужчин.

— Что — то говорит ещё, — улыбнувшись, сказал капитан Харламов.

— Хахахахаааа….

Сослуживцы, ухмыляясь, переглянулись. Они закурили сигареты, любуясь на собаку. Им приглянулся кобель. Пёс вёл себя спокойно. Джульбарс хозяйски осматривал территорию. Вытянутая морда чуть напряглась. Нюх обострился.

— Давай малыш… Ищи…

Дина взяла в руки палку — щуп. Она слегка дёрнула собачьим поводком. «Ничего… От нас ничего не укроется… Джульбарс рулит…».

Пёс Джульбар, мотнув головой, игриво посмотрел на хозяйку. Виднелось спокойствие и размеренность. Кобель шевельнул большими, треугольными ушами.

— Джульбарс искать мины. Искать, — настойчиво сказала Дина.

Сапёр Джульбарс тут же неторопливо побежал по слегка заснеженной площадке, опустив нос к земле. Нюх обострился. Он замедлился, тщательно изучая поверхность.

Миноискатель Дина, оправив за плечами винтовку «Мосина», неторопливо пошла за верной собакой. Она насторожилась. Лицо словно немного окаменело.

Пёс Джульбарс резко остановился у покорёженного, металлического крана. Немного фыркнул, наострив уникальный нюх. Кобель, чутко обследовав стылую землю, тут же присел.

— Ууууууаааауууу, — взвыл пёс, подняв нос к верху.

Сапёр Джульбарс, мотнув головой, посмотрел на хладнокровное лицо Дины. Словно, говорил: «Здесь она мина». Он замер, повалившись на землю.

— Уууууааааууу, — взволнованно взвыл Джульбарс.

— Мина, — прошептала Дина, слегка дёрнув щупом.

Лейтенант Дина присела, погладив собаку. Она прихватила пса за ухо, подкормив сухариком. Малыш пристально уставился на хозяйку. Виднелась покорность. Он знал и показывал хозяйке, что сделал большое дело.

— Молодец Джульбарс. Здесь мина. Думаю, сантиметров 30 — 40. Пёс хорошо почуял, — сказала Дина.

Сержант Степан стал неторопливо разрывать землю лопаткой. Он докопался до тридцатисантиметровой глубины. На лбу появился пот.

— Есть. Массивный деревянный ящик с миной, — размеренно произнёс Степан.

— Ууууааааууу…

— Молодец. Джульбарс. Ищи дальше. Ищи, — сказала Дина, слегка дёрнув собачьим поводком.

Пёс — овчарка Джульбарс, мельком взглянув на хозяйку, вновь побежал по бетонным насыпям. Он чутко принюхался. Мокрый нос почти вплотную прикоснулся к заснеженной земле. Он фыркнул.

— Ууууууууууууу…

Прошло несколько дней. На синем небе тускло светило солнце, медлительно тянулись белые облака. Ветер чуть поддувал. Над берёзовой чащей кружило вороньё. Пернатые словно что — то обсуждали. Между делом летали друг за другом, и казалось, это не закончиться никогда.

Дина, держа собаку за поводок, подошла к соратникам. Она слегка улыбнулась. Эмоции говорили всё сами за себя. Питомец немного расслабился. Его невозмутимый складной довольный взгляд возвещал, — «Мин здесь больше нет мужики…».

— Джульбарс идём. Всё сделали. Ты лучший сапёр на свете, — сказала Дина, погладив собаку по голове.

— Дина. Поздравляю вас. Вы отлично справились с работой. Начальник школы собаководства, генерал-майор Григорий Медведев выражает вам особую благодарность за отличную службу, — отрапортовал капитан Харламов.

— Спасибо. Джульбарс настоящий герой. Без его стараний ничего бы не получилось, — добавила Дина.

— Молодец Джульбарс, — сказал капитан, пожав собаке лапу.

— Ууууаааауууу, — взвыл кобель, задрав нос к верху.

— Хахахаххахаааа, — громко засмеялись сослуживцы и сапёр Дина Волкац.

P.S.

Восточно-европейская овчарка Джульбарс — участник Великой Отечественной войны. Служил в 14-ой штурмовой инженерно-саперной бригаде. Единственная собака, награжденная медалью «За боевые заслуги». Благодаря его отличному чутью было разминировано 7468 мин и более 150 снарядов на территории Чехословакии, Австрии, Румынии и Венгрии (с сентября 1944 года по август 1945 года). Он также участвовал в разминировании дворцов над Дунаем, соборов Вены и замков Праги.

Джульбарс принял участие в параде на Красной площади 1945 года. Но на тот момент собака была ранена, поэтому после построения солдат ее пронес на руках командир 37-го отдельного батальона разминирования, кинолог Александр Мазовер. Иосиф Сталин распорядился, чтобы собаку несли в его личном кителе, в знак уважения перед ее заслугами для Советской Армии.

Почетный ветеран войны, к счастью, сумел оправиться от ранений и даже стал кинозвездой — снялся в фильме «Белый Клык» (1946), созданном режиссёром Александром Згуриди по одноименному роману Джека Лондона.

Становление и развитие служебного собаководства в советское время связано, прежде всего, с именем ученого-кинолога Всеволода Васильевича Языкова, автора многих книг по теории дрессировки и работе собак в ратной сфере. Его научные методы легли в основу теории и практики служебного собаководства в армии, в пограничных и внутренних войсках.

Еще в 1919 году именно Языков впервые обратился в Штаб Красной Армии с предложениями о принципах организации служебного собаководства в РККА. Но только спустя пять лет, 23 августа 1924 года, вышел приказ Реввоенсовета СССР №1089, согласно которому в Москве при Высшей стрелково-тактической школе «Выстрел» организуется Центральный учебно-опытный питомник-школа военных и спортивных собак. Первым начальником школы был назначен Никита Евтушенко. Питомник получил название «Красная звезда». Центр дал толчок к созданию клубов служебного собаководства в системе ОСОАВИАХИМА, предшественника ДОСААФ и РОСТО. Уже к началу 1941 года эта школа готовила собак по 11 видам служб. Немцы с завистью констатировали, что «нигде военные собаки не применялись столь эффективно, как в России».

РЕТИВЫЕ ЛЕГЕНДЫ ВОВ. ОВЧАРКА ДИНА — ПЕРВАЯ СОБАКА ДИВЕРСАНТ

15 декабря 1942 года на белоснежном, утреннем небе тускло светило солнце. Ветер чуть поддувал. Вдали тянулась сероватая дымка. Словно кралась, провинившись за что — то. На телеграфных проводах сидело вороньё. Пернатые смотрели в одном направлении. Как будто высматривали кого — то. Терпеливо выжидали какой-нибудь наживы.

В центральной школе военного собаководства «Красная звезда» начались занятия. Тишину прервал голосистый бойкий лай. По брусчатке быстро побежали солдаты и курсанты. Служебные псы точно рвались в бой. Рычали, урчали, ворчали, — поглядывая друг на друга.

— Ууууаааавввуавуавуав, — звонко заголосил пёс Мухтар.

— Ввввооооуууу, — взревел Бобик, прыгнув на стенку клетки.

— Ууааауууу, — взвыл кобель Бим.

— Аааааауууууу, — потянул пёс Вася.

— Ууавуавуавуаввв, — заголосила собака Линда, подняв нос к верху.

Из каменного здания вышла женщина старший лейтенант — инструктор Дина Волкац. Она, оправив ремень, живо пошла по заснеженной площадке. Под ногами чуть скрипел снег. На площадку забежал молодой лейтенант — инструктор служебного собаководства Алексей Воробьёв. Белобрысый, стройный, видный человек с внешностью кинозвезды, — явно нравился девушкам. Он глубоко дышал. На гражданке парень тренировал своего пса Тузика. В часть попал по назначению вместе со своим питомцем. Несколько раз выходил на боевое задание. Поговаривали, что его ловкий пёс ловил пули налету, оберегая хозяина. Тому виной служило простреленное насквозь правое ухо.

— Здравия желаю… Извините. Вы Дина Волкац, — спросил молодой человек.

— Здравствуйте… Да. А что?

— У нас здесь сейчас базируется батальон собак — миноискателей. Нам нужно несколько собак для обучения. Меня отправили к вам, — чётко сказал лейтенант Воробьёв.

— Да. Ладно. Пойдёмте, — ответила Дина Волкац.

— А у вас тут много собак? — спросил он.

— Да. Собак много. Но многие из них ещё ничему не обучены. А вам, наверное, нужны с обучением.

— Да. Желательно, — сказал кинолог.

Инструктор служебного собаководства Дина Волкац и лейтенант Воробьёв подошли к амбару. Их взгляды пересеклись. Глаза парня сияли, словно яркие кометы. Дина заметила в них искру. Она умело разбиралась в людях. Тонкий психолог знала своё дело.

— Ну, есть у меня собаки, которые прошли курс обучения истребителя танков.

— «Бронебойщики»…

— Аха…

— Да. Это хорошо. Многое умеют, — добавила кинолог.

Псы оживились, почуяв людей. Они приподнялись со своих мест — лежанок. Появилось невольное волнение.

— Вввооооуууу, — звонко взвыл большой кобель Джек.

— Аваавававававвв, — заголосила небольшая собака Жуля.

Уууаавуавуавуавуа, — загавкал пёс Ахтар.

Инструктор Дина Волкац тут же вывела из амбара овчарку Дину. Довольно большая собака потянула мокрым носом. Вытянутая волчья морда, большие треугольные уши, выразительные светлые глаза, — её милая мордашка словно улыбалась. Дина проявляла свою неуёмную энергичность, живо перебирая когтистыми лапами. Её жесткая шерсть отдавала блеском. Малышка быстро завиляла хвостом.

— А ну — ка, тихо, — скомандовала она.

— Ууууааааууу, — взвыла серого цвета овчарка Дина.

— Вот овчарка Дина. Умница. Для поиска мин сгодиться. Она по сути всё умеет делать, — сказала кинолог Волкац.

— Беру. А ещё можно собаку. Нам одной не хватит для задания, — улыбчиво добавил лейтенант Воробьёв.

— А ещё, наверное, возьмите Везунчика. Хороший, умный пёс, — сказала Дина.

Прошло несколько месяцев. На небе тускло светило солнце. Весенний ветер чуть поддувал. В нём ощущалось что — то игривое, лёгкое и невероятно приятное. Он чуточку дурманил. Инструктор Алик Филатов, бросив недокуренную папиросу на землю, подошёл к собаке. Он, присев, улыбнулся. На лице проступили морщины. На волосах виднелась седина. На груди формы висели боевые награды. Луч солнца блеснул на медали «За отвагу».

— Дина, Дина. Хорошая малышка. Пойдём. Побегаем. Не забывайся у тебя серьёзные уроки военного дела, — сказал лейтенант Филатов, протянув собаке маленький сухарик.

Овчарка Дина, раскрыв слюнявую пасть, тут же проглотила угощение. Она, подняв нос к верху, облизнулась. Виднелась весёлость. Глаза наполнились светом. Боец Алик прицепил к собачьему ошейнику ременчатый поводок. Он быстро погладил малышку за ухо.

— Вперёд Дина. Побежали, — сказал лейтенант — вожатый.

— Ууууаааууу, — тихо взвыла овчарка, слегка подпрыгнув и вильнув хвостом.

Филатов, держа собаку за поводок, выбежал на заснеженную площадку. Дина слушалась, не отставая от хозяина. Она волнительно поглядывала на его задумчивое лицо. Словно что — то хотела сказать, а может быть, сама пыталась что — то понять.

— Так Дина. Ты уже многое умеешь. Нет. Дина. Под танк сегодня бросаться не будем. Не бойся… Сегодня для тебя новое задание Дина, — сказал лейтенант Филатов, протянув собаке маленький сухарик.

Разведчица Дина тут же проглотила знатное угощение, пытливо взирая на лицо приятеля. Она выглядела довольной, но слегка зажатой. Послушно ждала команды хозяина.

— Чего Дина? Ещё хочешь? Давай сначала поработаем. Дина внимание. Смотри. Там рельсы. Идёт поезд. Чух — чух — чух — чух. Ты Дина берёшь боевой вьюк — мешок. И бежишь с ним к рельсам. Там оставляешь. Взводишь. И убегаешь. Как учили… Поняла, — ясно сказал Филатов.

Собака Дина, глядя на лицо лейтенанта, слегка покосила голову. Она облизнулась. Виднелось лёгкое недоумение. Словно на экзамене разбойница — студентка, вытащив билет, задумалась. Не знала, что сказать, но пытала преподавателя до последнего.

— Дина. Давай попробуем. Бери мешок. Атака. Дина. Давай. Работай, — решительно сказал инструктор, достав из кармана маленький сухарик.

— Ууууааауууу, — взвыла Дина, подняв нос к верху.

Ушастая разведчица, раскрыв пасть, схватила мешок — боевой вьюк. Она живо подбежала к деревянному макету — рельс. Мелькнула игривость. Собака, бегло взирая на приятеля, повалилась на рельсы.

— Дина. Взведи механизм. И убегай. Дина. Ко мне. Дина, — скомандовал напарник Воробьёв.

Овчарка Дина, виляя хвостом, быстро подбежала к хозяину — инструктору Филатову. По морде виднелось лёгкое смущение. Прятала глаза.

— Ууууаааууу, — тихо взвыла собака, словно делясь своими эмоциями.

Воробьёв ухмыльнулся, помотав головой. На лице появилась улыбка. Он чутко смотрел на собаку.

— Дина. Сиди здесь. Я тебе покажу, как надо, — сказал лейтенант Алик Филатов, взяв в руки мешок — боевой вьюк с зарядом.

— Дина смотри на хозяина, — сказал кинолог.

Ушастая Дина, вильнув хвостом, присела на землю. Она слегка покосила голову, вымеряя проникновенным взглядом боевого приятеля. Из пасти выкатился язык.

— Дина. Запоминай. Смотри на меня Дина, — сказал он.

— Смотри Дина, — добавил Воробьёв.

Лейтенант Филатов, подбежав к деревянным рельсам, замер. «Смотри малышка на меня… Всё получиться у тебя… Я говорю тебе…». Инструктор, глядя на собаку, положил боевой вьюк на макет. Он, заострив внимание, дёрнул за ручку. Приятель быстро подбежал к боевой «клыкастой подруге». Дина, потянувшись, лизнула инструктора по лицу. Она, завиляв хвостом, рвалась вперёд.

— Ну. Дина. Поняла, — сказал лейтенант.

— Уууууаааууу, — подняв нос к верху, взвыла овчарка Дина.

— Хахахаахаааа…

— Молодец. А теперь давай сама Дина, — сказал он, протянув собаке сухарик.

Наступил месяц август 1943 года. На синем Белорусском небе ярко палило солнце. Ветер чуть поддувал. Веяло теплотой. В траве стрекотали кузнечики. На широких полянках чуть колыхалась высокая трава. В перелеске чуть слышимо шелестели листья. Боец Микола Сидихин, глядя в папку, слегка нахмурился. Он затушил папиросу. На фуражке блеснула красная звёздочка. Получив сильную контузию и ранение в начале войны, у него отказали ноги. Но сержант восстановился силой воли. Но слух не вернулся.

— Поезд идёт сюда. Скоро будет. Немецкий воинский эшелон. Там ещё цистерны с горючим, — произнёс Сидихин.

— Ладно. Дина всё понимает… Да малышка, — улыбчиво сказал Алик Филатов.

Проводник — инструктор, сидя на поваленном дереве, взял в руки металлическую фляжку с водой. Он принялся жадно пить. Влага тонкой струйкой пробежала по подбородку и шее. Кинолог родом из небольшой деревни Е. был в семье пятым ребёнком. Служил в армии разведчиком. Затем перебрался с женой в небольшой город Б., где приступил к новой должности — военного инструктора собаковода. Овчарка Дина лежала рядом с вожатым Филатовым. Она слегка вильнула хвостом. Треугольные уши чуть дёрнулись. Малышка невольно поглядывая на лицо приятеля, как будто всё время хотела выдать ему пару слов.

— Так. Поезд минут через десять — пятнадцать будет здесь, — сказал сержант Сидихин.

— Ладно. Пить хочешь? — ответил Алик.

— Ну. Давай… А собачка не подкачает? — произнёс Сидихин, взяв в руки фляжку.

Инструктор Филатов рукой прихватил собаку за ошейник. Он слегка нахмурился. «Дина не подведёт… Она всё знает, что надо делать… Мы это всё проходили…».

— Справится… Дина. Готовься, — произнёс приятель.

Овчарка Дина поднялась на лапы. Она, высунув из пасти язык, вильнула хвостом. Немного насторожилась. Появилось волнение. Привстала и тут же присела. Вожатый Алик Филатов, слегка улыбнувшись, повесил на собаку вьюк с зарядом. Он погладил малышку по голове. «Дина справиться… Она способная… Всё сделает, как надо…».

Дина, слегка дёргая слюнявым языком, пристально посмотрела на лицо хозяина. В светлых глазах царило спокойствие. Она знала, что сейчас будет команда. Ей нужно будет бежать к рельсам. Там она сбросит мешок и дёрнет заряд. Малышка, втянув грудь, чуть поджала задние лапы. Словно револьвер на взводе.

— Дина. Всё помнишь. Выбегаешь на рельсы. Где показывали. Сбрасываешь вьюк. Потом сразу же выдёргиваешь чеку — капсулу воспламенителя. И сразу беги обратно в лес. Сюда, — слегка волнуясь, сказал вожатый Филатов, взирая на боевую подругу.

— Ууууааааууу, — тихо взвыла собака, слегка щёлкнув пастью.

— Да всё Дина знает. Сделает всё как надо. Она же, как человек. Только не разговаривает, — произнёс Сидихин.

— Аха… Ладно. Сначала дело, — сказал вожатый, держа собаку за ошейник.

— Всё время. Эшелон. Совсем близко. Пускай Дину, — откомандовал сержант, отпустив бинокль.

— Дина. Выдерни чеку и сразу бега обратно. Дина вперёд. Беги…

Филатов, разжав ладонь, отпустил «клыкастую леди». Дина побежала, держа на хребте боезаряд. Нюх обострился. Виднелась решимость. Сержант Сидихин, посмотрев в след собаке, улыбнулся. Он тут же слегка нахмурился. Выпрямившись, глянул в бинокль. «…Ах кудрявый клён зелёный, лист резной…», — припевал он.

— Дина справиться. Всё сделает, как надо, — тихо сказал сотоварищ.

Дина быстро выскочила из пролеска. Она быстро побежала по отлогой поляне, выкатив из пасти язык. Миновала горку и пригорок. Пустила слюнку.

На синем небе ярко светило солнце. Ветер чуть поддувал. Слегка веяло теплотой. Над деревьями закружили обеспокоенные птицы.

Немецкий воинский эшелон быстро ехал, стуча металлическими колёсами по рельсам. Из трубы тянулся тёмный дым. Солнечные лучи, сверкая, ломились о стенки больших товарных вагонов. В воздухе пронёсся шумный гул. Собака Дина, вскарабкавшись по песчаной насыпи, незаметно выбежала на рельсы. Она прогнулась, пытаясь избавиться от груза.

— Ууууааааууу, — тихо взвыла она, мельком посмотрев на немецкий приближающийся поезд.

Дина, присев, сбросила с себя взрывчатый мешок — вьюк с зарядом. Исподлобья глянула на локомотив. Виднелось лёгкое волнение. Она, тут же раскрыв пасть, выдернула чеку капсулу. Слегка потянулся белый дымок. Запахло тротилом.

— Ууууаааууу, — тихо взвыла собака, быстро спрыгнув с рельсовой, железнодорожной полосы.

Дина, крутанув хвостом, быстро скатилась с каменной — песочной насыпи. Она живо понеслась по полянке, сверкая пятками. Ловко прыгнула в кусты. Поезд на всех парах мчался по рельсам. Из трубы вытянулся черный дым. Пронёсся гул.

— Ту — ту — ту — туууууу, — издал звук немецкий эшелон.

Ещё мгновение. И мощный взрыв. Воздух наполнится пылью, пеплом и сажей. Всполохнёт огонь. Земля вздыбиться словно проваливаясь, уходя из — под ног. Всё погрязнет в невыносимом дыму и пламени.

На небе ярко светило солнце, медлительно тянулись бело — серые облака. Ветер чуть поддувал. В перелеске всполошились пернатые.

Соратники Микола Сидихин и Алик Филатов, переглянулись, увидев бегущую овчарку Дину. Они, затаив дыхание, замерли на месте.

— Ууууаааууу, — тихо взвыла Дина.

Собака, повалившись на траву, прижала голову к земле. Большие уши прижались к телу.

— Дина молодец… Тихо…

— Быдычччииииии. Бабабааааахххх. Бубубубуууухххх, — громко прогремел взрыв на железном полотне.

— Взорвала Дина, — удивленно, как будто не веруя, сказал Сидихин.

Воздух сотряс невероятный гул. От сильного взрыва рельсы разошлись в разные стороны. Ведущая машина подлетала, слегка накренившись. Скрип искорёженного металла ужасал. Немецкий эшелон соскочил с железных путей. Несколько разбитых вагонов с солдатами — военными сразу же кувырнулись. В сторону сильно отлетело металлическое колесо с перекладиной. Что — то пронзительно взвизгнуло. Ещё один взрыв. И ещё взрыв. Вагон за вагоном слетал в пропасть, уже наполненную дымом и огнём. Пробитые стены конструкций забрызгало человеческой кровью. Началась паника и давка. Ещё прогремело несколько взрывов. Разорвались снаряды. Солдат разбросала на десятки метров. Никто не выжил. Всё обращалось в пепел. От сильного удара взорвались цистерны с горючим. Огонь быстро охватил несколько вагонов. Пожар живо распространялся по всей железнодорожной полосе. Кувырнулось несколько цистерн. Несколько солдат просто исчезли в всплеснувшейся огненной лаве.

— ААААА… АААА, — раздались душераздирающие крики и стоны.

На небе ярко светило солнце. Ветер чуть поддувал. Слегка веяло теплотой. Вдали тянулась призрачная дымка. Воздух наполнился гарью. Повеяло выгорающим горючим.

Овчарка, лёжа на траве, казалась немного скованной. Она словно таилась.

— А вот так Дина, — тихо сказал сержант Сидихин.

— Ууууаааууу, — тихо взвыла Дина.

— Ещё взрыв…

Соратники — разведчики, переглянувшись, слегка вздрогнули. Вожатый Алик Филатов приобнял руками верную собаку. Он прихватил её за треугольные уши. Дина не двигалась. Лёгкое волнение царило в добрых глазах.

— Молодец Дина. Умница. Всё сделала, как надо, — улыбнувшись, сказал проводник — лейтенант.

— Да. Ну у тебя и собачки парень… Муштруешь, наверное. Ладно. Пойдём, глянем. Только тихо, — добавил сержант.

— Нет… Идём. Дина, — сказал Филатов, пристегнув к ошейнику собаки поводок.

Небо потемнело. Вдалеке виднелся розовый закат. Ветер чуть поддувал. В траве стрекотали кузнечики. Пернатые знакомо носились по светлому небу.

Вожатый Филатов, сидя возле бревенчатого, деревянного дома на скамейке, закурил папиросу. Он слегка затянулся табачным дымом. «Молодец Дина. Большое дело сделала. Эшелон пустить под обкос… Это тебе не хухры — мухры… Молодец…». Собака Дина лежала рядом на песчаной площадке. Она мельком взглянула на боевого приятеля. Казалось, хотела что — то сказать, но не могла. Сержант Микола Сидихин настраивал радиоприёмник. Он слегка улыбнулся, посмотрев на «клыкастую особу». «Во даёт… Поверить не могу… Никогда такого не видел… Супер пёс… нет… Супер Дина…».

— Ну, Дина молодец. Это же надо так всё сделать чётко. Я просто не догоняю. Не вериться, — сказал Сидихин.

— Ну, что вышел. Настроил…

— Да.

— Передавай. «Сработала Дина. 19 августа 1943 года на перегоне Полоцк — Дрисса подорван эшелон с живой силой противника. Уничтожены 10 вагонов. Выведен из строя большой участок железной дороги. От взорвавшихся цистерн с горючим на всем участке распространился пожар. С нашей стороны потерь нет».

— Передал. Приняли, — улыбчиво сказал сержант Микола.

— Ну, вот Дина. Поздравляю… Получишь награду.

— Да. Дала Дина фрицам по самое не хочу, — навеселе произнёс сержант Сидихин.

— Да. А ещё спасибо её инструктору Дине Волкац. Правда, Дина. Тут можешь гавкнуть, — улыбчиво добавил лейтенант — проводник Алик.

— Ууууаааууу, — взвыла овчарка Дина, подняв мокрый нос к верху.

— Хахахахаааа…

P.S.

Дина была умной и стремительной собакой. Она невероятным образом успевала оставить взрывчатку перед приближающимся эшелоном (у таких собак на спине закреплялся специальный боевой вьюк) и скрыться с места. Дважды она проявила себя при разминировании зданий в Полоцке, где в брошенном немецком госпитале в кроватном матрасе нашла мину с «сюрпризом». Вместе со своими «однополчанами» Дина встретила Победу, а после войны ей доверили роль «живого экспоната» в Музее боевой славы. Центральной школы военного собаководства ордена Красной Звезды. Собака-фронтовичка дожила до глубокой старости.

Инструктор — женщина Дина Волкац получила награду — Орден Красной звезды за подготовку первой собаки — диверсанта Дины.

РЕТИВЫЕ ЛЕГЕНДЫ ВОВ. СВЯЗИСТ РЕКС

На светло — голубом небе ярко светило солнце, неторопливо тянулись белые облака. Поддувал майский легкий ветерок. Ласточки носились рьяно друг за другом. Словно маленькие самолётики, разрезая воздух, показывали сверх пилотирование.

В просторной, светлой комнате тихо стучали часы с кукушкой. На бумажном, широком, настенном календаре значилась цифра дата — 1999 год. По стенкам и потолку живо пробежал солнечный зайчик. Он также живо исчез незнамо куда. На вешалке висел праздничный китель с многочисленными орденами и медалями. Они отдавали блеском. Ветеран и участник Великой Отечественно войны — вожатый, связист Николай Больгинов уселся на кожаное кресло. Он, глядя на лучезарное небо, слегка улыбнулся. На лице показались глубокие морщинки. Большие, выразительные глаза немного погрустнели. Пенсионер — ветеран, чуть наклонившись, достал из тумбочки фотоальбом. Руки слегка дрожали. Он родился в простой семье. После армии работал телеграфистом. На фронт пошёл добровольцем, когда началась война. Николай, открыв фотоальбом, слегка нахмурился. Он взял в руки свою любимую, чёрно — белую фотографию с изображением боевого пса Рекса.

— Рекс. Мой любимый друг — пёс Рекс. Эх, — тихо произнёс Николай, прослезившись.

Пенсионер перевернул фотографию. Он смахнул рукой с суховатого лица слезу. Глаза словно заледенели. Горожанин слегка нахмурился.

— Связист Рекс. 1944 год, — прочитал Николай, взирая на памятную фотографию.

Николай задумался. Он, глядя на старый снимок, принялся вспоминать, как всё случилось. «Сколько лет прошло. Малыш Рекс ты в моём сердце навсегда… Эх… Обнять бы тебя сейчас…».

— Это было под Никополем в феврале …44 года, — подумал ветеран — фронтовик.

Февральское небо 1944 года затянуло бело — серой мглой. Ветер сильно дул. Веяло холодом. Вдали тянулись тёмные столбы дыма. Казалось, что — то полыхало. По стоптанной, заснеженной дороге шли русские сухопутные войска из стрелкового батальона. Местами появлялась слякоть, даже топи. Лошади тащили пушки. Вокруг виднелись пустынные дали. Поля, горки, перелески, — казалось, им нет ни конца, ни края.

Вожатый — связист Николай Больгинов остановился, держа в руках собачий поводок. Он, стоя на краю дороги, достал папиросу из мятой пачки. Пёс Рекс, подняв нос к верху, пристально взглянул на хозяина. Вытянутая морда умиляла, — добродушные глубокие глаза, большие треугольные уши, торчащий из пасти язык. Кобель присел, вильнув хвостом. Темная шерсть слегка обшарпалась, замазалась.

— Отдохни Рекс. Сейчас дальше двинем, — сказал молодой проводник Николай.

Стройный, худенький связист обладал приятной внешностью. Кудрявые светлые волосы, прямой нос, ровные темноватые губы, — в нём всё смотрелось гармонично. Его кирзовые сапоги заметно обляпались в грязи. Связист Рекс, широко раскрыв пасть, зевнул. Он, глядя на идущих солдат — военных, слегка покосил массивную голову. Мелькнуло недоумение. Собака доверчиво посмотрела на лицо хозяина. Словно малыш послушно ждал дальнейших указаний.

— Сейчас Рекс будем переправляться через реку Днепр. Только бы переправиться без сюрпризов, — сказал Николай, затянувшись табачным дымом.

Солдаты шли. Колонна тянулась на километры, словно змейка. Её хвостовая часть просто пропадала из видимости. Лошади тянули гужевые повозки, пушки. Слышался топот и легкий гомон. Пёс Рекс, мотнув головой, вновь посмотрел на идущих солдат. Повёл носом. Нюх обострился. Тянуло дымящимся табаком. Кобель высунул из пасти слюнявый язык.

— Подтянись. Живее, — звонко произнёс лейтенант Балуев, поправив на плече автомат ППШ.

Николай Больгинов, положив усталый взгляд на колонну солдат, затянулся табачным дымом. Он задумался. «Ещё немного. Река близко совсем… Ничего… Переправимся… А там и покажем фрицам Кузькину мать…».

— Да. Идём всё, идём, — подумал связист, уронив взор на верного пса.

Солнце затянуло серой мглой. Ветер сильно задувал. Веяло пронизывающим холодом. На пустынных полях гнулась высокая трава. Пригорки, перелески, — всё переполнялось спокойствием и безмятежностью. Лишь стихия брала своё, немного резвясь.

Солдаты стрелкового батальона принялись живо стягиваться к берегу реки Днепр. Они заполонили переправу. Тяжёлые орудия водрузили на мощные брёвна. Лошади, брыкаясь, проявляли не спокойствие.

Связист Николай Больгинов, держа собаку за поводок, остановился на берегу реки. Он, оправив винтовку на плече, задумался. «Вот и река… Шли долго… Пришли… Немного устали… Но ничего…». Из прибывшего автомобиля — полуторки вышел капитан Игнат Чадов. Он, придерживая рукой фуражку, тут же подошёл к связисту Николаю.

— Ну, что бойцы. Рекс смотри в оба, — сказал капитан Чадов, погладив собаку.

Пёс Рекс слегка завилял хвостом. Он поднял мокрый нос к верху. Пробудилось любопытство. Намёк на игривость быстро отпал. Кобель слегка присел, глядя на капитана Чадова. Коренастый человек в фирменном кителе выглядел весьма солидно. Приятная внешность гармонично сливалась с формой. На гражданке он очень нравился девушкам. Однажды на танцах его окружили хулиганы и стали избивать. Парню досталось крепко в челюсть. Но любитель бокса, вовремя отрезвившись, уложил обидчика левым хуком. Потом подоспел участковый, заголосив своим громким свистком.

— Наш Рекс и ушами смотреть умеет, — улыбчиво сказал Николай Больгинов.

— Ну. Сейчас переправимся и надо сразу кабельную связь тянуть через реку от комполка до комбата. А не — то, как бы чего не было, — задумчиво разъяснил капитан Чадов.

— Сделаем…

Пёс — связист Рекс мельком посмотрел на хозяина. Он слегка покосил голову. Казалось, задумался. Ушастый малыш проходил обучение в школе «Красная звезда». Отличался отменной скоростью. Не раз показал себя в деле. Отлично ориентировался на незнакомой местности.

По пасмурному небу неторопливо тянулись бело — серые облака. Ветер чуть поддувал. Веяло холодом. Вдали нарастала тёмная мгла. Она словно разбухала, как гибридное огромное облако.

Николай, держа собаку за поводок, остановился. Он внимательно осмотрелся. «Да… Что — то тихо… Не сглазить бы… Как бы не перед бурей… Ладно… Прорвёмся… Наше дело правое…».

Связист Рекс, мельком посмотрев на хозяина, высунул из пасти язык. Малыш проявлял спокойствие. Дальняя дорога, бурлящий животик, усталость, — всё наседало. А он даже ухом не повёл.

— Ну. Вот Рекс. Перебросили нас через Днепр. И то хорошо… Сейчас отдохнуть бы малость, — сказал Николай, слегка погладив собаку.

Пёс Рекс присел, глядя на солдат. Он, резко мотнув головой, прижался к брёвнам. Уши поджались.

— Ты чего малыш?…

В воздухе раздался свист от летящих снарядов. На берегу земля стала разлетаться в разные стороны. Вода в нескольких местах просто взбесилась. Взорвались вражеские снаряды. Солдат сбило с плота ударной волной.

— К бою, — прокричал боевитый старшина Носик.

— Немцы. Рекс держись, — произнёс Николай, скинув с плеч полуавтоматическую «винтовку Симонова».

— Ложись, — закричал молодой солдат Мануил Галкин.

Артиллерийские снаряды со свистом взрывались, переворачивая слегка заснеженную землю. Несколько солдат упало замертво. От огненной земли потянулся бело — серый, тёмный дым. Потянуло гарью.

Заработал тяжёлый пулемёт «максим» сержанта Владлена Епифанцева. Он прицельно открыл стрельбу по врагу. Посыпались гильзы.

Несколько немецких солдат разом упали на землю, простреленные насквозь. Их тела в неестественных формах замерли на поляне. Шальная пуля угодила прямо в голову унтер-офицеру СС Шульсу. Он, повалившись, ничком замер на пригорке. Ему сорок пятым калибром снесло полчерепа.

Николай, занимая оборону, выстрелил куда — то в дым. «Ни черта не вижу…». Пёс прижался к хозяину.

Из котлована выскочил молоденький рядовой. Он пополз по земле, держа в руках винтовку однолинейку.

— Товарищ связист. Вас с собакой к капитану вызывают, — сказал солдат Федя Басков, зажавшись.

Неподалёку взорвалось несколько снарядов. Пронёсся звонко свист шальных пуль. Земля вновь вздыбилась. Едкий дым застилал поверхность, словно кулиса перед представлением.

— Ладно. Сейчас. Идём Рекс за мной. Тихо малыш, — сказал связист Николай Больгинов.

Сероватая мгла тянулась, словно вражеское полчище. Ветер чуть завывал, разбавляя чёрную гарь.

На мгновение всё затихло. Но тут же вновь началось. Разлетались снаряды, высоко поднимая вверх землю со снежной пылью. Летели шальные пули. Свистело в ушах. В траншее связист Николай полуприсядем подошёл к капитану Игнату Чадову. Он закрыл руками голову, спасаясь от земляных комков и пыли. Пёс Рекс, лёжа на земле, зажал треугольные уши. Он резко мотнул головой. В глазах появилась тревога.

— Так. Больгинов. Связь перебило снарядом. Всё. Нет связи. Справа. Бьёт артиллерия. Надо вызывать огонь. Иначе нас тут всех перебьют, как курчат по одному, — сказала капитан Чадов, закрывая уши руками.

— Что? Думаете, собаку послать, — сказал связист.

— Верно мыслишь. Вот здесь данные. Координаты. Пускай Рекс отнесёт, — сказал капитан Чадов.

— Ему… Через реку плыть. Вода же ледяная, — быстро сказал Больгинов.

— А что предлагаешь? Нужно быстро это сделать. Рекс справится. Вот донесение в пакете. Держи, привяжи ему к ошейнику. И отправляй быстрей, — сказал капитан.

— Есть, — сказал связист.

Небо словно свинцовое сковало над полем свой огромный купол. Ветер холодный сквозил. Дым застилал видимость.

На пике вершины и повсюду разлетались артиллерийские снаряды, оставляя лютые борозды. Летели, свистя, шальные пули. В воздухе витала темная дымка. Вдали послышались измученные стоны.

Связист Николай, держа пса Рекса за поводок, заполз в небольшую воронку. Он глубоко вздохнул, обнимая «клыкастого боевого товарища». Виднелось волнение. Рекс, несколько недоумённо глядя на лицо хозяина, высунул из пасти язык. Вплотную прижался к земле. Он припустил треугольные уши. В глазах виднелся блеск.

— Рекс. Давай мой хороший. Ты знаешь, что надо делать. Это командиру полка. Только доплыви. Обязательно доплыви. Вода холодная. Сильный ветер. Я знаю. Но ты справишься малыш. Ты сильный пёс. Я в тебя верю… Давай Рекс, — сказал связист.

Николай привязал к ошейнику собаки пакетик с донесением. Руки обдавало дрожью. В горле пересохло. Страх брал своё. Рядом разорвалось несколько снарядов. Клочки земли рассыпались в воздухе. Дым заполонил ближайшие десятки метров. Чередой пронёсся свист шальных пуль.

— Сейчас малыш… Давай… Беги, — сказал Николай Больгинов, отпустив собаку.

Связист Рекс, выскочив из воронки, быстро побежал по разбитому полю. Только пятки засверкали. Немного прижимался, чуя опасность. Дышал быстро, отдавая легкой хрипотой.

— Ууууаааууу, — тихо взвыл Рекс, поджав уши.

Неподалеку от собаки взорвалось несколько снарядов. Заснеженная земля полетела вверх. Казалось, рассыпалась на атомы. Небольшой кривой осколок снаряда, свистанув, резнул шкуру пса Рекса.

— Ууууаааууу, — тихо взвыл «клыкастый связист», пригнувшись.

Ушастый боец немного покатился с отлогого склона. Он резво задёргал задними лапами. Рекс, махнув хвостом, стремительно подбежал к берегу реки Днепр. Он, потянувшись, уставился на другой край водоёма. На миг задумался боевой малыш. Опомнившись, тут же заскочил в холодную воду. Рекс, живо задёргав лапами, быстро поплыл. Собаку сразу же стало сносить с направления. Стихия брала своё. Клыкастый герой попал под сильное течение. Сжал скулы. Пёс слегка щёлкнул пастью. Задёргал лапами ещё быстрее. Он, отчаянно сопротивляясь, как мог, сражался со стихией.

В воду упало несколько снарядов. Прогремели взрывы. Всё словно перевернулось вверх дном. Ярко всколыхнулось. Вверх полетели сильные, водяные брызги. Малыша накрыло с головой. Его даже отбросило. Он чуть нырнул, теряя силы. Казалось, не выплывет. Пустил пузыри. Пёс Рекс, быстро дёргая лапами, поплыл ещё быстрее. Его отнесло в сторону. Лапы сводило в ледяной воде. Но боец терпел.

Небо заметно посерело. Появилась мрачная, темная дымка. Ветер сильно задувал. Веяло холодом. Просвистели снаряды. Земля вновь всколыхнулась.

Николай, внимательно осмотревшись, выглянул из воронки. Он, внимая в небольшой бинокль, насторожился.

— Рекс. Где ты малыш? Такая широкая река. Вода холодная. Это же не ручеёк. Что мы творим? Рекс. Плывёт. Сильно отнесло. Но плывёт. Молодец Рекс, — тихо нервно произнёс связист.

В воздухе раздался свист от снарядов. В поле одна за другой взорвались артиллерийские бомбы. Земля всколыхнулась. Кочки переворачиваясь, разлетались на кусочки. Высоко вздыбилась снежная пыль с землёй.

Связист, спрятавшись в воронке, прижался к стылой земле. Он напугался. Его накрыло с головой песчаной, глиняной смесью.

На сером небе тянулось странное, тёмное марево. Ветер сильно задувал. Веяло прохладой. Дым слегка рассеивался. Вспыхивали новые очаги. Стылая земля плавилась.

Пёс Рекс, быстро дёргая лапами, плыл. Он как мог, вытянул вверх морду. Продрог насквозь. Оттолкнулся от камня, цепляясь передними лапами за берег.

— Ууууаааууу, — тихо взвыл пёс Рекс.

Ушастый малыш, подпрыгнув, выскочил из холодной, речной воды. Живо отряхнулся. Заметно дрожал. Его брал озноб. Клыкастый связист, взъерошив шерсть, быстро побежал по разбитому полю. Пересёк отлогий склон. Он, спрыгнув в небольшую траншею, тут же подскочил к знакомым связистам.

— Уууаааууууу…

— Рекс. Молодчина. Хороший пёс. Переплыл реку. У него пакет, — произнёс Миронов.

— Прибежал Рекс. Значит, кабель перебило… Теперь точно ясно всё…

— Пакет с документами на ошейнике, — сказал Олег Моргунов.

— Давай. Двигай быстрее к комполка. Надо сообщить сейчас же, — произнёс Митрофан Миронов.

— Аха. Рекс. Пойдём со мной. Там отогреешься, — сказал Олег, поправив за плечами «винтовку Мосина».

Связист Рекс, слегка отряхнувшись, побежал за солдатом Моргуновым. Он, потянувшись, почуял запах табака. Кобель дрожал. Мокрая шерсть слиплась.

На сером, туманном небе неторопливо тянулась тёмная мгла. Ветер сильно, порывисто дул. Веяло пронизывающим холодом. Вдали пронзительно рвались артиллерийские снаряды. Воздух наполнялся душераздирающим гулом.

Сержант Моргунов, бросив душевный взгляд на собаку, зашёл в небольшое помещение из брёвен. Дверь скрипнула. Из покорёженной трубы небольшой землянки тянулся белый дымок. Пёс Рекс присел, внимательно взирая на часовых в телогрейках. Он слегка покосил голову. Солдаты о чём — то по — приятельски болтали, куря махорку. Один из них подтянул винтовку.

В землянке, окутавшись в шинель, у стола стоял бравый генерал Дмитрий Маянов. Он курил папиросу, пытливо взирая на карту. Большие выпученные глаза, широкий рот, нос слегка свёрнутый, — лик получался несимпатичный. Малозаметный шрам пунктирной линией от глаза до подбородка добавлял суровости. Казалось, он мог легко напугать врага и без оружия. Глубоко затянулся табачным дымом. В молодости вовремя оторвался от шпаны. Отучился в военном училище. А затем военные гарнизоны.

— Товарищи. Разрешите доложить.

— Докладывай Моргунов, — нервно сказал генерал Маянов.

— Вот. Важное донесение от комбата. Рекс принёс. Реку переплыл, — сказал сержант Моргунов.

— Рекс. Переплыл реку, — казалось, удивился генерал, читая донесение.

— Вот это да. Рекс дает, — улыбчиво сказал майор Сухоруков.

— Молодец Рекс. Вовремя доставил… Обязательно наградим… Моргунов, что там со связью? — спросил генерал Маянов.

— Перебило снарядом. Починить нет возможности. В самый раз на реке перебило, — сказал связист.

— Ладно. Сухоруков пиши донесение. Рекс понесёт. Моргунов. Накорми собаку и отогрей, — скомандовал генерал.

— Есть…

Связист Моргунов, выйдя из землянки, приобнял собаку. Ласково погладил по морде. Клыкастый боец облизался. Слегка подскочил, словно ждал угощения. Внимательно следил за руками солдата.

— Уууууууууу…

— Пойдём Рекс. Пойдём малыш… Накормлю кашей, — улыбчиво сказал сержант.

В земляном домике генерал склонился над столом. Он крепко сжал большой костяной кулак.

— Сухоруков пиши. В 13: 50 артиллерийский огонь по позициям противника. После артиллерийского удара в 14: 00. Атаковать позиции немцев. Закрепиться, — произнёс генерал Дмитрий Маянов.

— Понял…

Майор, сделав запись, положил бумагу в пакет. Он слегка нахмурился, поднявшись со скамейки. Взял в руки шапку — ушанку.

— Давай. Отправляйте собаку. Время не ждёт. Рекс донесёт. Я в нём уверен, — решительно сказал генерал Маянов.

— Есть, — сказал майор, выйдя из бревенчатой землянки.

На небе сгустились тёмные облака. Ветер сильно задувал. Веяло холодом. Вдали грохотали взрывы. Артиллерийский огонь, казалось, не прекращался.

Майор Альберт Сухоруков, меся глину сапогами, подошёл к сержанту Моргунову. Он слегка нахмурился, бегло взглянув на собаку. Его смуглое лицо чуть напряглось. Узкие, хитрые глаза прищурились. На гражданке мужичок служил в милиции в убойном отделе. Лунной ночью брали особо опасного рецидивиста и насильника Кислого. Он с бандой засел в доме и никак не хотел сдаваться. Стрельба началась не шуточная. Около получаса не прекращался шум. Одному милиционеру прострелило ногу. Блюстители закона пошли на штурм. Широколобый, пучеглазый зек, махая ножом, снёс с ног молодых милиционеров. Они закорчились от боли, истекая кровью. Но были живы. Кислый побежал закоулками. Сухоруков не отставал. Он прицельно выстрелил из револьвера. Пуля, просвистев по воздуху, выбила часть мозгов из черепа Кислого. Он замертво хлюпнулся в осеннюю промозглую жижу.

— Моргунов. Здесь важное сообщение для комбата. Его нужно доставить прямо сейчас, — сказал штабист.

— Есть…

Пёс Рекс быстро поедал кашу, старательно вылизывая из металлической тарелки овсянку. Мордашка слегка перепачкалась. Он мельком взглянул на приятелей. Вновь взялся вылизывать миску.

— Давай. Моргунов. Отправляй собаку на другой берег. Вот здесь в пакете важное донесение. Привяжи к ошейнику и отправляй. Давай, — сказал майор.

— Есть, — сказал сержант.

Моргунов, присев, тут же крепко привязал к ошейнику собаки пакетик. Он ласково погладил клыкастого бойца. Майор Сухоруков, взирая на собаку, слегка улыбнулся. Он тут же нахмурился, понимая важность всего дела. Коренастый человек медлительно пошёл по стоптанной тропке. «Он донесёт. Этот донесёт. Такие глаза живые… Он настоящий герой… Доплывёт…».

По серому небу быстро тянулась тёмная мгла. Ветер сильно задувал. Веяло пронизывающим холодом. Ввысь тянулся дым. Он растворялся, словно в другой вселенной. Неподалёку гремели, взрывались артиллерийские снаряды, бил ураганный, пулемётный огонь. В траншеях раздавались стоны.

Сержант Моргунов, держа собаку за поводок, присел. Он, зорко посмотрев в сторону реки, нахмурился. «Обалдеть не встать… А малышу там плыть в жуткой холодрыге… Да… Как он вообще решается на это… Не понимаю…». Пёс Рекс, бегло глянув на лицо человека, облизнулся. Немного пофыркал. Казалось, кобель слегка дрожал.

— Ну. Рекс. Не подведи. Беги. Плыви на тот берег. Комбату важное донесение у тебя. Да и хозяин твой там… Давай. Беги, — произнёс сержант Моргунов, махнув рукой.

— Уууаааууу, — тихо взвыл клыкастый боец.

Связист Рекс резво побежал по стоптанному полю. Засверкали пятки. Он с ходу заскочил в холодную воду реки Днепра. Немного затрясло. Его заглотило ледяной влагой. Пёс отчаянно поплыл на другой берег, быстро задёргав лапами. Вытянул морду. В глазах читалось «Как же холодно… Я смогу». Подвижная вода хлесталась. Казалось, бурлила. Рекс бился изо всех сил. Его тут же снесло течением реки в сторону.

По пасмурному небу тянулась тёмная мгла. Ветер порывисто, сильно задувал. Река бушевала. В воду упало несколько артиллерийских снарядов. Казалось, всё всколыхнулось вверх дном.

Пса Рекса накрыло холодной влагой. В глаза вселился страх. Он, быстро задёргав лапами, вынырнул из тёмной пучины. Обдало ледяным ветром. Он, прижав уши, напугался. Его заметно трясло. Морда дёргалась, словно на пружинках. Лед как будто внутрь проник. Рекс замерзал, но плыл.

В поле упало несколько артиллерийских снарядом. Земля всколыхнулась. В разные стороны полетели камни, кочки, адские осколки от снарядов. Дым застилал, проникая в легкие. Связист Николай Больгинов зажался, лёжа в воронке. Его накрыло землей. Он тут же оживился, чуть высунувшись. «Где же ты малыш? Время прошло много… Боже ты мой…». Вожатый, выставив перед собой бинокль, взглянул в сторону реки.

— Рекс. Плывёт обратно. Молодец… Давай Рекс. Давай малыш, — тихо произнёс Николай.

Пёс, изнемогая, с трудом выбрался на берег. Он, слегка отряхнувшись, небыстро побежал по полю. На ошейнике бултыхался пакетик. Несколько снарядов, просвистев, разлетелись в тартарары. Земля, снежная пыль, грязь, слякоть, — всё взметнулось вверх. Воздух наполнился гарью.

Связист Рекс, поднявшись по разбитому пригорку, заскочил в воронку. Он быстро дышал. Его мокрое туловище и лапы сильно дрожали.

— Рекс. Малыш ты вернулся… Дай я тебя обниму… Молодец. Справился, — радостно произнёс Николай, приобняв собаку.

— Ууууаааууу, — тихо взвыл пёс, лизнув хозяину лицо.

— У тебя донесение. Рекс. Беги к комбату. Давай малыш… Я с тобой… Он причитает. Давай. Туда к окопам, — произнёс связист.

Пёс Рекс, выскочив из воронки, быстро побежал по разбитому снарядами полю. Он живо подскочил к комбату Чадову. Глаза сияли. Брала дрожь. Капитан Чадов, посмотрев в бинокль, присел на мешковину. Он, увидев клыкастого бойца, широко улыбнулся.

— Рекс. Прибежал. Весь сырой… Давай. Почитаем. Что там, — произнёс комбат, отвязав от ошейника собаки пакетик.

Рекс, прижавшись к земле, слегка завилял хвостом. Выкатил из пасти язык. Быстро дышал. Он поджал треугольные уши.

Неподалёку взорвалось несколько артиллерийских снарядов. Со свистом пронеслись шальные пули. Воздух наполнился едким дымом и гарью.

— Молодец Рекс. Живой. Ничего. Сейчас мы этим фашистам покажем. Закрепиться на своих позициях. Ждём артиллерийский огонь, — скомандовал капитан Чадов.

Пёс Рекс, прижавшись к земле, побежал по разбитому полю. Он, вильнув хвостом, заскочил в воронку. Прижался к хозяину.

— Рекс. Молодец. Грейся. Давай я тебя согрею, — произнёс связист Николай Больгинов, приобняв собаку руками.

Связист Рекс, завиляв хвостом, зализал приятелю лицо. Мелькнула весёлость. Он чуть прижал уши.

По серому небу быстро тянулась тёмная мгла. Ветер порывисто задувал. Веяло холодом. Дым слегка рассеялся. Со стороны реки загудел свист летящих снарядов. Артиллерийский расчёт шквалом огня обрушился по немецким укреплениям — позициям. Земля вздыбилась. Ввысь потянулись тёмные клубы дыма. Бронемашина, вкопанная в землю, разлетелась на части. Пулемётчик, словно растворился. Кувырнулась большая пушка. Ещё одна. Несколько солдат подлетели в воздух. Они замертво повалились на тлеющую землю. Траншеи засыпало насыпями.

— Время. В атаку. Вперёд. За родину. Вперёд, — громко закричал капитан Чадов.

Комбат, выскочив из окопа, махнул пистолетом. Он выстрелил в воздух. Советские солдаты, поднявшись в атаку, выбежали со своих рубежей. На винтовках блестели штыки. Десятки красноармейцев живо побежали по дымящемуся полю.

— Уууррррааааа, — закричали они.

Несколько солдат скосили пулемётные пули. Рядовой Сидоров получил ранение в руку. Он, бросив гранату, затаился. Трое фашистских захватчиков подорвались, упав на землю замертво. Они заняли неестественные позы в своём котловане. Рядовой Яков Яглов проткнул штыком винтовки насквозь толстого, усатого немецкого солдата Ханса. Его затрясло. Изо рта хлынула кровь.

— Сдохни сволочь, — прокричал он, страшно широко открыв глаза.

— АААА, — на последнем издыхании издал звук толстосум, упав на землю.

Николай Больгинов, чуть выглянув из воронки, крепко в руке сжал винтовку. Он быстро осмотрелся. Пёс потянулся, не отставая от хозяина. Виднелось волнение.

— Вот Рекс. Наши в атаку пошли. Давай. Надо тоже не отставать. Вперёд малыш… Ещё отлежимся, — сказал связист.

— Бей фашистов. Уууррраааа. За родину, — громко закричали советские солдаты, стреляя из автоматов.

По пасмурному, потемневшему небу быстро тянулись серые облака. Ветер сильно задувал. Повалились редкие большие снежинки. Вдалеке артиллерийские снаряды, взрываясь, глубоко переворачивали мерзлую, заснеженную землю. Гудел свист бесконечных, шальных, пулемётных пуль.

Комбат, глядя в бинокль, слегка прищурился. Он, задумавшись, спиной прижался к глиняной стенке траншеи.

— Связист Больгинов. Подготовить собаку Рекса для рывка, — скомандовал капитан Чадов.

— Есть, — тихо сказал связист Николай.

Пёс Рекс, лёжа на земле, поджал уши. Чуть покосил голову. Мокрая шерсть слиплась. Чуть виднелись рёбрышки. Он мельком посмотрел на хозяина. Глаза сияли, как обычно. Клыкастый боец высунул из слюнявой пасти язык.

— Рекс. Мужайся. Рекс ещё раз нужно переплыть реку. Знаю вода холодная. Течение. Рекс. Погоди. У меня есть сухари, — сказал приятель, достав из мешка сухари.

Рекс, не гнушаясь ничем, быстро поедал угощение. Мордашка умиляла. Он мельком посмотрел на лицо хозяина.

— Ешь Рекс. Ешь. Тебе плыть через реку. В ледышку просто превратиться. Рекс уже третий раз поплывёшь. Самое главное доплыви. Ладно, — тихо произнёс связист.

Капитан Игнат Чадов полуприсядем подошёл к вожатому Николаю. Он слегка улыбнулся, посмотрев на собаку.

— Связи нет… Ну, вот здесь документы в пакете. Привяжи к собаке. И отправляй. Надо только очень быстро. Не отправим. Всем нам тут тяжко придётся. Это наш единственный шанс. Рекс мы с тобой, — сказал капитан Чадов.

Николай Больгинов, переваривая всё сказанное, тихонько принялся привязывать к ошейнику собаки пакетик с документом. Боялся за родного малыша. Заметно переживал. «Рекс доплывёт… Он дойдёт… Доплывёт… Сможет…». Связист Рекс, резко мотнув головой, облизнулся. Он мельком посмотрел на капитана Чадова. В глазах виднелось всё, — «Опять отправляешь на мучения… В ледяную воду… А я добегу… Я переплыву мой друг. Не бойся за меня… Я тут один кто сможет так быстро»…

— Ну, давай Рекс. Вся на тебя надежда. Не подкачай, — сказал капитан Чадов.

— Ну, Рекс давай. Беги мой хороший. Беги, — произнёс Николай Больгинов, отпустив собаку.

Пёс Рекс, выскочив из траншеи, быстро побежал по полю. Засверкали пятки. Из пасти выкатился язык. Он немного осип. Кобель, вильнув хвостом, чуть прижал треугольные уши к голове.

— Уууууу, — тихо проурчал клыкастый связист, чуть пригнувшись к земле.

Засвистели летящие, артиллерийские огни. Они упали в поле. Снаряды от толчка разорвались, сильно разбросав землю. В разные стороны полетели адские осколки.

— Уууууу, — тревожно проурчал Рекс, прижавшись к земле.

Клыкастый малыш, зажав треугольные уши, тихо пополз по застылой, разбитой полянке. Он, резко вскочив, проворно метнулся вперёд. Он, перепугавшись, заскочил в воронку.

Несколько артиллерийских снарядов взорвались неподалёку. В разные стороны полетели осколки. Его накрыло песком. Связист Рекс, чуточку переждав, выскочил из неглубокой воронки. Страх витал рядом. Сердце бешено забилось. Он быстро побежал по полю. Душа ушла в пятки. Взорвался небольшой снаряд, всколыхнув землю. Глыба дыма накрыла клыкастого бойца. Пёс Рекс, слегка прижавшись, быстро бежал по полю. Он, спустившись со склона, подскочил к берегу реки. В ушах звенело. Обдало ледяным ветром. Когтистый связист без раздумий прыгнул в речную воду Днепра. Дрожь пробирала насквозь. Он, быстро задёргав лапами, поплыл. Его тут же отнесло в сторону течением. Вода булькала перед самым носом. Он хватил пастью влаги. Немного захрипел.

В реку со свистом упало несколько снарядов. Они взорвались, разлетевшись на части. Всё словно перевернулось вверх тормашками. Полетели брызги на десятки метров ввысь. Пса Рекса накрыло градом вздыбленного, водяного потока. Пошёл ко дну. Он, подняв нос к верху, вынырнул из пучины. Страх витал в округленных глазах. Он, наглотавшись влаги, вновь быстро задёргал лапами. Ветер свистел. Земля близилась. Клыкастый боец, изнемогая, трясясь от холода, выскочил на берег. В чём только душа теплилась. Он дрожал как проклятый. Обнажились рёбра. Ушастый связист, чуть отряхнувшись, живо побежал по полю.

Сержант Моргунов, увидев собаку, мило улыбнулся. Он присев, крепко обнял пса Рекса.

— Рекс. Молодец. Доплыл. Принёс донесение, — улыбчиво сказал приветливый мужичок.

P.S.

За свою фронтовую биографию Рекс несколько раз был ранен, но каждый раз возвращался в строй. Он доставил по назначению 1649 важных оперативных документов.

РЕТИВЫЕ ЛЕГЕНДЫ ВОВ. САНИТАР МУХТАР

На синем небе палило июльское солнце 1944 года. Ветер чуть поддувал. Веяло теплотой. Жужжали назойливые мошки. Кружили пауты. В траве бойко стрекотали кузнечики. Высоко — высоко кружил крылатый с большим клювом орёл. Он зорко оглядывал знакомые места. А вокруг нескончаемые степи да бурьяны. Вдалеке простирались еловые леса.

По узкой, глинистой дороге шли советские солдаты. Ноги ритмично отбивали шаг. Пыль игралась. Лошадка Мурка, цокая копытами, вильнула роскошным хвостом. Прапорщик Хлыстов слегка прихватил её за гриву. На повозке стоял пулемёт «максим», лежало противотанковое орудие. А ещё на каланче лежала санитарная тележка. Она состояла из жердин, образующих настил с подушкой. Слегка поворачиваясь, брякали металлические колёса.

В обочине у дороги копошился большой пёс Мухтар. Он быстро задёргал своими широкими, передними лапами. Нюх обострился. Пухлого щенка принёс домой токарь пятого разряда Паша Филимонов. Дети обрадовались подарку. Он подобрал его на остановке. После того как малыш перепачкал все ковры в доме, семья приняла решение. Щенка попросту хотели отнести на пруд. Но тут пришёл сосед Вова Клюев. Ушастый отпрыск ему приглянулся. Когда началась война, пенсионер отвёл младого пса в военкомат.

Пёс Мухтар, принюхавшись, чуть пробежался. Он остановился возле небольшого куста. Резко подпрыгнул, напугав лягушку. И сам испугался. Зелёная жаба живо поскакала, скрывшись в высокой траве. Кобель, подняв заднюю лапу, живо опорожнился. Затем решил подёргать задними лапами. Видимо, привычка такая. Пёс, мотнув массивной головой, пристально посмотрел на идущих солдат. Он высунул из большой пасти слюнявый язык. Мелькнула игривость. Мухтар зажевал траву.

Майор пехоты Алик Пашутин остановился. Он снял с головы фуражку. Измождённое лицо напряглось. Стройный человек обтёр рукой свой запотелый лоб. Потеряв в бомбёжках родных и близких, не щадил врага. Поднимался в атаку вместе с солдатами. Пули буквально исчиркали его жильное тело. Трижды его выносили с поля тяжело раненного. О нём рассказывали легенды. Но всё подтверждалось. В бою возле маленькой деревни проявил свою храбрость. Ловко заскочив в бронемашину, он сапёрной лопаткой зарубил пятерых вражеских десантников. Всё тело окропилось кровью.

— Рота подтянись, — скомандовал майор, возвращая на голову запыленную фуражку.

— Подтянись, — окрикнул старшина.

— Идём, идём, — пробубнил старый солдат Тимур Овечкин.

Солдаты шли по глинистой дороге, изнывая от жары. Топот не смолкал. Пыль поднималась выше сапог. Седовласый солдат Бровкин сильно нахмурился, ощущая боль в ноге. Он подтянул на плече винтовку.

Санитар — ефрейтор Паша Зорин слегка улыбнулся. Он, прищурившись, посмотрел на светлое небо. «Всё идём и идём… Ни конца ни края… Пить хочется… Ладно…». Светловолосый, приятной наружности человек оправил пилотку. На свои тридцать восемь лет не выглядел. Смазливое личико тому способствовало. Он вспомнил о девушке, которую любил. Чудесная луна светила в тот вечер. Они шли по бульвару из кино. Поцеловались на мостике. Потом уединились в небольшой комнате общежития студентки Вари. Металлическая кровать скрипела около пулу часа. Становилось жарко. Очень жарко. Оголённые тела любовников просто пламенели, воссоединившись в одно целое. Мгновения той любви он припоминал часто.

— А вы Катя, где учились? — спросил ефрейтор Зорин, посмотрев на низкорослую санитарку Катю.

Девятнадцатилетняя девушка, мило улыбнувшись, оправила рукой косичку. Светлые детские глаза, прямой носик, полные губки цвета сирени, — миловидное личико прямо расцвело. Она наполнила легкие воздухом. Небольшая грудь показала свою упругость.

— Я. Поступила в медицинское училище в Киеве. Отучилась один год, — сказала Катя.

— Да. А сюда как попала? — спросил ефрейтор Зорин.

— Ну, как. Прошла курсы. И. Перевели сюда. А вы? — ответила девушка.

— Я тоже здесь недавно? — сказал ефрейтор Зорин.

Доктор, расстегнув верхнюю пуговицу на гимнастёрке, вставил в рот папиросу. Он быстро осмотрелся.

— А собака ваша? Мухтар. Вы давно уже с ней сработались? — спросила Катя.

— Да прилично. Мухтар большой парень и санитар. Он уже около трёхсот человек вытащил с поля. Да многим ещё сам помог, оказал помощь. Я — то проводник Мухтара. А так… Его готовили. Учили в специальной школе собаководства «Красная звезда». Слышала о такой школе? — сказал ефрейтор Зорин.

— Ну, да. Столько людей вытащила ваша собака. Мухтар, — удивлённо сказала девушка.

— Вытащил, — убедительно сказал он.

— Это много, — добавила Катя.

— Да. Мухтар вытащил. Зимой на нартах, летом на специальных тележках под огнем и взрывами вытаскивал. Чуткий, верный и выносливый четвероногий боец Мухтар. Бывало всякое. Такой шквальный огонь стоит не подойти. Артиллерия бьёт плотно. Не подойти к нашим позициям. А бойцов раненых много. Посылали собак. Мухтара. Зацепляешь ему на спине специальную медицинскую сумку. И отправляешь. Снаряды рвутся, пули летят. Страшно. А пёс Мухтар. Да и другие. Они по-пластунски подползают к раненому, ждут терпеливо, когда тот достанет перевязочный пакет и перевяжет рану, а потом отправляется к другому раненому бойцу. И так дальше. Покуда бинты не закончатся, — сказал ефрейтор Зорин.

— Вот это собака Мухтар. Такой умный пёс, — удивлённо сказала санитарка Катя.

Пёс Мухтар повалился на сухую траву. Его одолевал жар. Перевернулся на спину, словно играясь сам с собой. Клыкастый санитар, взирая на солдат, выкатил из пасти язык.

— Ууууаааауууу…

Милая девушка, задумавшись, посмотрела куда — то вдаль. Ей вспомнилась собачка на мостовой. Ещё щенок лежал на бетоне с перебитой лапкой. Он не мог двигаться. Рана виднелась глубокая. Она не знала, как помочь.

— Умная собака не то слово. Мухтар всё понимает, как человек, — сказала ефрейтор Зорин.

— А где он сейчас? — вернулась в разговор Катя, живо осмотревшись.

— Да тут бегает где — то, — сказал доктор, достав новую папиросу из пачки.

— А Мухтар не убежит, — улыбчиво спросила девушка.

— Мухтар — то. Нет. Он не убежит. Да и куда ему бежать. Его дом здесь. Мухтар. Мухтар. Мухтар. Иди сюда. Где ты бегаешь? Мухтар, — звонко закричал ефрейтор Зорин.

Пёс Мухтар резво вскочил на лапы. Он, помотав массивной головой, тут же выбежал из канавы на дорогу. Виднелась игривость. Клыкастый друг, виляя хвостом, живо подскочил к хозяину. Хвост крутился, как юла. Кобель навеселе подпрыгнул, вытянув вперёд мощные, когтистые лапы. Пыльная морда умиляла.

— ААА… Вот он наш санитар Мухтар. Вот он наш герой, — сказал Зорин, прихватив пса за ухо.

— Ууууааауууу…

— Ххихихиии… Да. Большой пёс, — улыбчиво произнесла санитарка Катя.

— Давай. Беги, беги. Мухтар. А ведь Мухтар и мне жизнь спас, — сказал доктор, положив недоумённый взгляд на девушку.

— Как? И вам. Расскажите мне? Как это было? — спросила Катя, направив свой милый взор на лицо приятеля.

— Что интересно? — спросил Зорин, лаская собаку.

— Да. Расскажите, — решительно произнесла девушка, сгорая от любопытства.

— Точно. Хочешь узнать.

— Расскажите, — неуступчиво ведя себя, решилась Катя.

— Ну, слушай. Зимой это было. Наша рота в спехе окапывалась. Потом сразу полетели самолёты. Стали нас бомбить. Завязался страшный бой. Затем нас сильно бомбила артиллерия. Это был настоящий ад. Я побывал во многих боях, но такое не забывается. Мы раненых вытаскивали к санчасти. Их было много.

Я собаку отправил к раненым и сам пополз к нашим окопам. Снаряды рядом рвались. Пули летят со свистом. Вжик… вжик… Шальные летят… Или снайпер бьёт… Чуть поднимешь голову. И всё тебя нет… Гляжу, лежит солдат. Он слегка ворочается. Полушубок растерзан. Руки у него страшно перебиты. Кровь течёт сильно. Заливает просто. Красный снег кругом. Одна рука совсем на коже висит. Я потащил его к воронке. Стоны мучительные. Хоть плачь. И тут такой шальной взрыв, что мама не горюй. Снаряд упал совсем рядом со мной. Земля взлетела на воздух. Контузило меня сильно. В ушах звон. Думал, вылетели перепонки. Знаю, что подбросило волной. В глазах потемнело. Я сознание почти сразу потерял. А солдата того, которого спасти хотел, осколками убило.

Лежу я без сознания около воронки на спине. Глаза захлопали. А везде снаряды рвутся. Дым тёмный столбом. Потом зенки свои чуть приоткрыл. Понимаю, что живой ещё. А собака Мухтар мне лицо всё лижет и лижет. Лижет и лижет… Дышит на меня. Всего обслюнявил. Он меня и в воронку затащил за шиворот телогрейки. А я не понимал даже, где нахожусь. Голова кругом. Мутит страшно. Меня сильно тогда оглушило. Потом я чуть отлежался. Воды выпил. Достал фляжку из санитарной сумки Мухтара. Он меня и дальше потащил. На лёгкой волокуше вывез из пекла. Так что он мне жизнь спас. Да и не только мне. А то место снарядами заровняло, где я лежал.

Потом Мухтар снова к окопам вернулся, когда меня выволок. Стал дальше раненых искать. Вот такая служба адская у Мухтара, — рассказал ефрейтор Зорин.

Девушка Катя, взирая на морду Мухтара, слегка смутилась. Она о чём — то задумалась. Видно, что немного в себя ушла.

На синем небе сияло жаркое солнце. Ветер чуть поддувал, но не ощущался. Веяло теплотой. В траве стрекотали звонко кузнечики. Путь петлял. А вокруг степи да леса.

Советские солдаты шли по узкой, глиняной дороге. Все, казалось, молчали. Топот поднимал пыль.

— Вот деревня была. Одни угли остались, — угрюмо произнёс ефрейтор Зорин.

— Да уж, — тревожно сказала Катя.

Пёс — санитар Мухтар, мотнув головой, посмотрел на девушку. Нюх обострился. Девушка у него вызвала интерес. Массивная голова покосилась. Клыкастый боец выкатил из слюнявой пасти язык.

P.S.

Санитарная собака Мухтар, проводником которой был ефрейтор Зорин, за годы войны вытащила с полей сражений более 400 раненых воинов. Многим солдатам оказала помощь.

РЕТИВЫЕ ЛЕГЕНДЫ ВОВ. МИНОИСКАТЕЛЬ ДИК

В городе Ленинграде 8 июля 1939 года на голубом небе светило яркое солнце. Ветер чуть поддувал. Веяло прохладой. С козырька каменного особняка сорвались голуби. Пернатые, бешено замахав крылышками, быстро полетели. Словно куда — то спешили. Возможно на обед, как раз намечалась середина дня.

Илларион Охлобыстов и девочка Варя, держась за руку, подошли к высокому, старому зданию. На стенах слегка потрескалась штукатурка. Большие окна отражали солнечные лучи.

Широкоплечий папаша улыбчиво глянул на дочку. Его загорелое лицо чуть напряглось. В больших глазах жила доброта. Малышка приветливо улыбалась. Её округлые щёки налились румянцем, а губки, казалось, сейчас треснут от умиления. Большой и маленький человек, открыв двери, прошли в высокий, каменный дом на улице Парашютная. Они живенько поднялись по каменной лестничной площадке. Мило переглянулись. Горожане прошли в домашнюю квартиру №17. Замерли в прихожей.

Возле дверей в коридоре лежала на коврике собака шотландской породы — колли Виктория. Она ощенилась. Большая собака с вытянутой мордой покосилась на незнакомцев. Её густая шерсть казалась слегка влажной. Щенки ёжились. Кто — то дремал, а кто — то тянулся к соску матери. Малютки очаровывали.

Илларион, мило улыбнувшись, присел на коленки возле собаки. Он, рассматривая пушистых отпрысков, мельком взглянул на дочку.

— Опа. Виктория уже ощенилась. Смотри Варя. Щенята, — улыбчиво сказал Илларион, взирая на щенков.

Девочка мило улыбнулась, присев возле любимицы семьи — собаки Виктории. Она коснулась рукой своего маленького, курносого носика. Словно проверяла, с ней это происходит или нет. В реальности или во сне. Лицо наполнилось счастьем.

— Какие маленькие, — улыбчиво сказала Варя.

— Да. Теперь надо щенков куда — то пристроить…

— Таких маленьких, — добавила девочка.

— Ну, чуть погодя, конечно, — широко улыбнулся Илларион.

Виктория, мельком посмотрев на домочадцев, принялась полизывать своих новорождённых щенят. Она немного обеспокоилась.

— Уууууууууууу…

Прошел месяц. По пасмурному небу неторопливо тянулись темные тучки. Вокруг всё живо потемнело, словно опустили занавес. На улице слегка заморосил дождик. Стёкла окон живо наполнились мокротой.

Статная горожанка Снегоцкая Татьяна, стуча каблуками, подошла к каменному дому на улице Парашутная. Она слегка поморщила милый носик, закрыв чёрный зонтик. Кожаный плащ блестел. Дурманило французскими духами. Милашка танцевала в ночном клубе. Богатые клиенты, напиваясь, жаждали с ней совокупиться. Грезили женитьбой. Даже падали на колени, любуясь её эротичными, стройными ножками. Но надо признать, что дама уже пару лет жила счастливо в браке. «Куколка», открыв двери, прошла в дом. Она тут же поднялась по каменной лестнице на нужный этаж. Татьяна остановилась у дверей квартиры №17. Из блестящей, крошечной сумочки достала круглое зеркальце с пудрой.

Двери тут же открыл Илларион Охлобыстов. Он, увидев знакомую красотку Татьяну, слегка улыбнулся. На её лице зияли красные щёки.

— Таня привет. Я тебя ждал. Проходи, — сказал хозяин квартиры, раскрыв двери перед знакомой особой.

Таня тут же прошла в просторную прихожую. Она, увидев собаку Викторию, слегка улыбнулась. Алые губы вытянулись, преобразив миловидное, белокожее лицо. Клыкастая мордашка местной любимицы умиляла. Когтистая леди чудно облизнулась. Глаза сияли.

Илларион включил в коридоре свет. Он взял в руки из коробки маленького щенка породы шотландский колли. Смешной, светленький отпрыск слегка дёргался. Шевелил ещё неокрепшими лапками. Даже кусался, забавно открывая малюсенькую пасть.

— Уууууууууу…

— Вот Таня. Как ты и просила. Рыже — белый окрас. Самец… Ты только глянь какой бойкий. Держи, — улыбчиво сказал он.

— Ой. Какой забавный. Смешной, какой щенок, — добавила Таня, взяв щенка в свои руки.

— Да. А мой сын уже все уши мне прожужжал. Хочу щенка Дика. Говорит, — сказала Таня.

— Ну, вот хороший подарок. Кличка прекрасная. Щенок Дик, — улыбчиво произнёс Илларион.

— Ладно. Возьми рубль, чтобы рос хорошо, — сказала Таня, достав из кармана плаща деньги.

— Да не надо. В хорошие руки отдаю. Породистый, хороший пёс будет, — улыбчиво отнекивался хозяин квартиры.

— Бери. Или не возьму.

— Ой. Ну, ладно. Давай. Чтобы рос хорошо, — высказался Илларион.

Таня Снегоцкая положила щенка в маленькую корзинку. Она слегка улыбнулась. Отпрыск прижался к плетёной стенке. Он слегка замотал головой. Казалось, чего — то испугался. Не понимал, где находиться.

— Ну, спасибо. Пойду. Давай до встречи, — сказала Таня, облюбовав лицо знакомого человека.

— Давай. Увидимся, — произнёс он, приоткрыв входные двери.

Таня вышла из квартиры в подъезд. Она, сделав несколько шагов, остановилась. «Какой маленький смешной комочек. Не бойся малыш… Ты попал в хорошие руки… Пойдём…». Красотка, мило улыбнувшись, внимательно посмотрела на щенка.

— Ну, Дик. Держись, — сказала Таня, взявшись за лестничные перила.

Наступил месяц август 1941 года. В Ленинграде на пасмурном небе тускло светило солнце. Ветер чуть поддувал. Веяло прохладой. На деревьях чуть шелестела листва. В луже отражалась туманная дымка.

Таня Снегоцкая, посмотрев на себя в зеркало, накрасила губы красной помадой. Живенько подтянула на стройных ножках чулки. Она, оправив рукой причёску, подошла к собаке.

Пёс породы шотландской колли Дик сидел на небольшом, резиновом коврике. Он, подняв нос к верху, посмотрел на хозяйку. Вытянутая, треугольная морда умиляла. Породистый малыш понимал всё с полуслова. Маленькие темноватые глаза выражали лёгкое недоумение. Пушистая грива отдавала блеском.

— Ну, что Дик. Пойдём, сдаваться. Мы решили отдать тебя в армию. Понимаешь малыш… Ты там нужнее сейчас. Ты невероятно умный и смелый пёс. Будешь искать мины — миноискателем возьмут. Или отважным санитаром, — произнесла Таня, руками приобняв любимую собаку.

Шерстистый пёс Дик, выкатив из пасти язык, лизнул хозяйке лицо. Словно за что — то благодаря. Он поднялся на когтистые лапы.

Таня пристегнула к ошейнику собаки ременчатый поводок. Ушастый малыш уже рвался вперёд, всё зная наверняка. Он поднял мокрый нос к верху.

— Ууууааауууу, — тихо взвыл пёс Дик.

— Хихихихиии. Чего Дик? Ты так рад, что мы идём в военкомат. Хиххихииии… Молодец. Смелый парень, — сказала Таня.

Хозяйка распахнула входные двери квартиры. Пёс послушно побежал рядом с Таней. Виднелась легкая игривость. Кобель мельком посмотрел на лицо приятельницы. В глазах мелькнула грустинка: «Ничего. Я ещё вернусь…». Дик слегка вильнул хвостом.

— Уууууууу, — тихо проурчал пёс, казалось, печально.

Таня, взглянув на собаку, слегка улыбнулась. Она задумалась. «Интересно. Он ведь, наверное, понимает… Видно, что понимает… Он сильный пёс… Он справиться…».

— Ничего Дик. Прорвёмся. Будешь помогать людям на войне. Такое сейчас время, — сказала Таня, слегка нахмурившись.

— Ууууууууу…

Время, казалось, остановилось. На сером февральском небе 1943 года неторопливо тянулись бело — серые облака. Ветер чуть поддувал. Над деревьями, взбаламутившись, кружили пернатые. Они о чём — то ворковали, горланили. В округе зияли каменные, пустынные развалины. Груды кирпичей и обломков городских фасадов и зданий лежали повсюду.

По заснеженной дорожке шёл коренастый человек старший сержант Кириллов. Он, бегло глянув на собаку, слегка дёрнул кожаным поводком. Загорелое лицо чуть напряглось. На волосах выступала небольшая седина. Боец славился меткой стрельбой. Из простой винтовки консервную банку на расстоянии ста метров продырявливал.

— Дик. Куда ты так разогнался. Я за тобой не успеваю. Потише. Мы уже почти пришли, — сказал кинолог Кириллов.

Пёс, остановившись, мельком посмотрел на хозяина. Заметно фыркнул. Шотландский колли Дик побежал чуть медленней.

Старший сержант Кириллов, держа собаку за поводок, открыл створчатые, ржавые ворота. Раздался скрип.

Дик, зорко осматриваясь, забежал на заснеженную площадку. Потянул мокрым носом, словно к чему — то принюхиваясь. Он, мотнув головой, взглянул на боевого приятеля.

У большого, каменного здания на брусчатке стоял старший лейтенант Николай Дроботенко. Ушастый человек ухмыльнулся, затянувшись табачным дымом. Он выглядел совершенно нескладно. Вздутый живот, полноватые ноги, узкие плечи. Лицо смешное, лопоухость. В детстве его называли «Летающий слон».

— Здравия желаю. Старший сержант Кириллов.

— Вольно.

— Вот пёс Дик. Шотландский колли. Прибыл для дальнейшего несения службы, прошёл обучение минно — розыскному делу.

— Симпатичный. Дик зовут, — добродушно сказал Дроботенко.

— Так точно.

— Он уже обученный.

— Так точно. Дик был обучен службам связи, санитарной службе. Имеет небольшой опыт.

— Ладно. Подойди к ефрейтору Ольге Фадеевой. Она его определит на занятия минно — розыскной службы. Туда ему дорога. По морде вижу… Хахааа… Ты не против пёс…

Малыш Дик немного повёл носом. Он, выпрямившись, словно принял стойку смирно. Видно, что повзрослел. Возмужал скорее.

— Есть, — ясно сказал старший сержант Кириллов.

— Смышлёный вижу…

— Разрешите идти…

— Идите…

Прошёл ровно месяц. На ясном, утреннем небе ярко светило солнце. Ветер чуть поддувал. Веяло теплотой. Неподалёку виднелся шпиль маяка. С прибрежной полосы тянуло свежестью. Высоко летали чайки. Они перекликались, словно о чём — то болтая.

На территории военной части царила тишина. У полуторки возился лысый водитель Петро. Он чадил самокрутку за самокруткой, как паровоз. Слыл любвеобильным. У него имелась многодетная семья.

Сержант Павел Андреевич Барабанщиков, присев на коленки, рукой ласково прихватил пса Дика. Крепкий, коренастый мужичок всю жизнь посвятил кинологии. Выглядел моложе своих пятидесяти трёх лет. По — началу работал трактористом в колхозе «Красный октябрь». Но после армии твёрдо решил подружиться с клыкастыми бойцами. Воспитал около десятка умелых псов.

Пёс Дик — декойт, взирая на лицо проводника, выкатил из слюнявой пасти язык. Потянулся немного. Он, сидя на земле, резко мотнул головой.

Из белокаменного здания вышел капитан минно — розыскной службы Давид Исаев. Он подошёл к сержанту Барабанщикову. С виду молодой человек выглядел шикарно. Обладал приятной, белой улыбкой. Форма с иголочки, начищенные сапоги, — всё как полагается. Хоть в кино снимай. Там он на гражданке любил бывать с девушкой Наташей. Всегда занимали крайний ряд — места для поцелуев. Репетировали французский поцелуй, но не получалось.

— Здравия желаю. Докладывай, — сказал Давид.

— Здравия желаю товарищ капитан. Пёс породы шотландский колли Дик готов приступить к службе — розыску мин. Я его вожатый сержант Барабанщиков, — подняв руку к пилотке, произнёс кинолог.

— Вольно. Дик тоже вольно. Поехали сержант, — тут же скомандовал капитан Исаев.

Наступил месяц март 1944 года. На пасмурном небе тускло светило солнце. Ветер чуть поддувал. Веяло прохладой. Над высокими деревьями закружило вороньё. Пернатые зарезвились. С вершины открывался вид на широкие поля, перелески, да местные захолустья — деревушки.

В городе Павловске под Ленинградом слегка запорошил мартовский снежок. Большие пушинки, словно десантники, спускались на землю. А впереди марш — бросок.

На глиняной дороге остановился автомобиль — полуторка. Из кабины вышел коренастый полковник Фёдор Ярчук. Его овальное сальное лицо отдавало блеском. Большие округлые глаза, как у сыча, казалось, просматривали всё насквозь. На ремне висела кобуры. А в ней сидел именной пистолет — револьвер. Его он получил в награду, расправившись с немецкими оккупантами в небольшой деревушке Озерки.

Сержант Барабанщиков, держа собаку за поводок, остановился. Он, отдав честь, внимал строгому взгляду старшего по званию. Пёс Дик, мотнув головой, мельком посмотрел на своего вожатого — хозяина. Чуток потянулся. Малыш смерил взглядом незнакомца.

— Барабанщиков. Давайте. Пройдите по кварталу. Ищите мины. Вам в помощь сапёры, — быстро сказал Ярчук.

— Есть. А дворец проверяли, — спросил Барабанщиков.

— Дворец уже проверяли…

— Смотри Дик. Павловский дворец. Музей — заповедник… Красота какая, — произнёс Барабанщиков, слегка поправив на голове шапку — ушанку.

Пёс — колли Дик вытянулся, взирая на Павловский дворец. Чуток напряг мокрый нос. Словно заинтересовался. Он чутко принюхался.

Золотисто — белый дворец, построенный на высоком берегу Славянки, прекрасно просматривался со всех сторон. Будь то парк или город. Его трехэтажный центральный корпус, увенчанный плоским куполом на шестидесяти четырех колоннах, — смотрелся изысканно. Широкая площадка казалась необъятной.

Пёс Дик потянул за поводок. Казалось, немного даже взволновался. Бегло глянул на хозяина.

— Ааауууууууу, — тихо взвыл он, мельком взглянув на проводника.

— Чего Дик? Дворец понравился..Хахахааа, — улыбчиво сказал сержант Барабанщиков.

Дик, сильно дёрнув поводком, потянул хозяина к зданию дворца. Немного захрипел. Когтистые лапы напряглись, царапая снежную землю. Кобель напрягся.

— Дик, куда ты собрался? Стой… Стой же, — насторожившись, сказал Барабанщиков.

Пёс Дик остановился около каменного дворца. Он, опустив нос к земле, чутко принюхался. Немного завозился. Резво фыркая, замотал головой.

— Ладно. Дик. Я, кажется, начинаю тебя понимать, — произнёс Барабанщиков.

Проводник, недолго думая, отстегнул поводок от ошейника собаки. Он отошёл чуть в сторону. Лицо напряглось.

Пёс Дик, принюхиваясь, быстро побежал по заснеженной дорожке. Прижимая нос к снегу, глядел исподлобья. Он, вильнув хвостом, резко остановился. Дыхание приостановилось. Морда точно приняла задумчивый вид. Пёс замер на месте. Широко расставил передние лапы. Он, принюхиваясь, мельком взглянул на хозяина. Клыкастый боец вновь быстро побежал. Виднелась лёгкость. Он слегка поморщился. Дик, подняв нос к верху, остановился возле фундамента здания дворца.

— Ууууаааауууу, — присев на землю, заголосил пёс.

— Что Дик. Что — то есть. Где Дик? — запыхавшись, произнёс сержант Барабанщиков.

— Аааааауууууааа, — взвыл чуткий пёс.

Дик, взирая на подмостки дворца, застыл на месте. Словно приклеился к заснеженной земле. Пёс, встав на задние лапы, вскочил на фундамент. Он потянул нос к верху. Нюх обострился.

— Аааааууууааа, — отчаянно взвыл клыкастый сапёр.

— Что тут Дик? Мина что — ли, — испуганно произнёс проводник, чуток наклонившись.

Пёс немного отбежал в сторону. Он, повиливая хвостом, мельком взглянул на взволнованное лицо хозяина.

— Ууууаааууууу…

— Вот ведь хрень. И, правда, свежая замазка. Отличается совсем. Хорошо постарались. Вмонтировали в основание. Мина что — ли тут. Молодец Дик. Вот же хрень, — тихо произнёс сержант Барабанщиков.

— Ууууаааааууу, — тихо взвыл колли Дик.

— Сюда. Сапёры… Сюда, — громко закричал проводник, яро замахав руками.

Сапёры быстро подбежали к зданию. Они тут же принялись тихонько разбирать небольшую часть фундамента. Вынули несколько кирпичей.

— Вот хрень. Есть мина… Большая мина… Вот удальцы не поленились, — удивился сапёр Антон Панин.

— Молодец Дик, — радостно сказал сержант.

— Что тут у вас? — произнёс полковник Ярчук.

— Мина с часовым механизмом. Весом две с половиной тонны. Механизм остановили. Ещё бы час и рвануло бы, — заключил сапёр Панин.

— Вот… Дик обнаружил… А я то решил что он поближе хочет красоту рассмотреть…, — навеселе сказал сержант.

— Молодец Дик. Хвалю за службу, — твёрдо произнёс Ярчук.

Пёс Дик, взирая на малиновое лицо капитана, слегка дёрнул ушами. В глазах виднелось довольствие. Он чуть вильнул хвостом.

— Уууууаааууууу, — резво взвыл пёс — миноискатель Дик.

Полковник Ярчук, присев, погладил за загривок мужественного, клыкастого бойца. Он широко улыбнулся, оголив стальную челюсть.

— Сержант Барабанщиков. Готовьтесь к получению правительственной награды. Ваш герой заслужил…

— Есть. Товарищ капитан. Дика надо награждать, — сказал сержант Барабанщиков.

— Хвалю за службу, — выписал Фёдор Ярчук.

— Служу Советскому Союзу, — приложив руку к шапке — ушанке, уверенно произнёс сержант Барабанщиков.

— Уууууааааууу, — взвыл Дик, подняв мокрый нос к верху.

Клыкастый боец, взирая на капитана, встал на задние лапки. И, тут же согнув передние, отдал честь.

P.S.

Легендой минно-розыскного дела стал породистый пес Дик — шотландский колли. Кобель обладал невероятным чутьём, быстро распознавал мины.

Натасканный на поиск взрывных устройств Дик в годы Великой Отечественной войны обнаружил более 12 тысяч мин. Он помогал саперам разминировать дома и улицы в Сталинграде и Праге. В Луге на центральной улице города в подвале сгоревшего дома Дик нашел 2-тонный заряд, установленный как мина замедленного действия. Пёс помог спасти Павловский дворец под Ленинградом.

Вожатый Дика получил личную благодарность Маршала Советского Союза и имеет 5 правительственных наград. После войны смелый пес, несмотря на ранения, не только продолжил военную службу (до 1948 года), но и принял участие в собачьих выставках, добившись призовых мест. Колли-ветеран Дик дожил в воинской части до преклонных лет и был похоронен в Павловске, как герой.

РЕТИВЫЕ ЛЕГЕНДЫ ВОВ. РАЗВЕДЧИК ДЖЕК

По пасмурному, осеннему небу 1941 года неторопливо тянулась серая дымка. Ветер чуть поддувал. В окрестностях города, да и за его пределами витала пустынность. Лишь изредка на улочках появлялись горожане. То бабки с санками, то ребятишки.

Из каменного здания — «Свердловского клуба служебного собаководства» на уличную, лестничную площадку вышел майор Федор Михайлович Лужков — начальник штаба 2-го отдельного полка специальной службы — 23-го отряда собак истребителей танков. Грузный человек в молодости занимался тяжёлой атлетикой. Легко брал на грудь сто пятьдесят килограммов. Округлое лицо выражало суровость. Нос немного свёрнутый. Результат прямого попадания на боксёрском ринге. Но глаза большие, добрые, детские, слегка навыкате. Словно повидавшие все ужасы войны.

Он, глубоко вздохнув, внимательно посмотрел на серо — белое небо. Штабист, слегка нахмурившись, вставил в рот папиросу. Федор Михайлович небыстро пошёл по заснеженной площадке. Снег скрипел. Он остановился, увидев инструктора с собакой.

— Уууааауууу…

На песчаную насыпь забежал ефрейтор Новелла Хайбуллович Кисагулов, держа за поводок пса Джека. Подтянутый, приятной внешности кинолог слегка улыбался. Оправил шапку — ушанку. Многократно выходил на боевые задания вместе с ушастым напарником. В одной передряге получил лёгкое ранение. Клыкастый боец обнаружил замаскированный дзот. Кисагулов бросил гранату. Ловко подавил огневую точку. А тут ещё автоматчик выскочил с речки. Засвистели пули. Ему правую руку перебило. Пёс вовремя вмешался. Наскочил на врага. Шох ворох. Ефрейтор бросил финку. Нож глубоко вонзился в горло немецкого солдата.

— Уууааауууввв, — гавкнул пёс, быстро завиляв хвостом.

Джек, встав на задние лапы, прыгнул на инструктора. Он, наострив уши, слегка приоткрыл пасть. Виднелась весёлость.

Ефрейтор Кисагулов тут же угостил собаку маленьким сухариком. Пурпурное лицо преобразила улыбка.

— А теперь Джек не гавкать. Начало занятия. Тишина, — сказал он, строго взирая на собаку.

— Ууууууу, — тихо взвыл пёс, подчиняясь.

— Ну, вот то — то же. А теперь давай Джек. Ищи засаду. Джек ищи засаду. Только тихо. Лежать Джек, — сказал ефрейтор, слегка нагнувшись.

Пёс — разведчик Джек резко повалился на заснеженную землю. Замотал массивной головой. Нюх обострился. Клыкастый боец неспешно, по-пластунски пополз по площадке.

Ефрейтор Кисагулов неторопливо, крадучись передвигался за собакой. Он замер. Глаза прищурились.

— Джек ищи засаду. Ищи, — тихо сказал он, насторожившись.

Разведчик Джек остановился, резко мотнув головой. Бросил невозмутимый взгляд на хозяина. Словно запутался. Немного развернулся. Наострил уши. Чуть приподнялся.

— Джек ищи засаду, ищи проход, обходи мины, ищи, — тихо сказал Кисагулов.

— Ууууууу, — тихо взвыл кобель.

— Тихо Джек. Ищи проход, — отдал команду ефрейтор Кисагулов, взирая на собаку.

Пёс Джек, слегка мотнув хвостом, попятился назад. Он почуял мины. В глазах появилась тревога. Клыкастый боец мельком взглянул на хозяина — проводника. Точно убеждаясь в правильности действий.

— Уууууу, — тихо взвыл ушастый малыш.

— Куда ты Джек? Стоять… Соблюдай тишину. Ищи проход, — улыбчиво сказал Кисагулов, прижимаясь к земле.

— Ууууууу, — мотнув головой, тихо издал звук когтистый зверь.

Пёс Джек вновь пополз вперёд по-пластунски, вытянув морду. Нюх обострился. Он замер, наострив уши. Уткнулся носом в снег. Немного завозился. Слегка развернулся.

— Молодец Джек. Ищи проход… Давай дальше ползи, — сказал ефрейтор Кисагулов.

Разведчик Джек, чуть приподнявшись, резко мотнул массивной головой. Оживился, найдя верную дорожку. Незаметно фыркнул. Он повёл носом. Клыкастый боец вновь пополз по-пластунски по заснеженной земле.

— Молодец Джек. Обошли засаду. На мины не нарвались… Молодец…, — приподнявшись, сказал ефрейтор Кисагулов.

Пёс, крутя хвостом, ласково прижался к хозяину. Потянулся к лицу, чтобы полизать.

— Уууаааууууу…

— Молодец Джек… Молодец…

На пасмурном небе появился тусклый солнечный свет. Ветер чуть поддувал. Веяло холодом. За высоким, каменным забором виднелись верхушки высоких берёз. Над ними кружило вороньё. Пернатые, казалось, о чём — то бесновато беседуют.

Майор Лужков, любуясь на собаку, улыбнулся. Показалась стальная челюсть. Дым его папиросы быстро рассеялся в прохладном воздухе. Под ногами скрипел снег.

— Да. Что творят разведчики. Пёс Джек ползёт по-пластунски. А Кисагулов за ним поспевает. Молодцы, — улыбчиво произнёс Фёдор Михайлович.

Наступил 1945 год. На весеннем небе сгустились тёмные тучи. Ветер чуть поддувал. Веяло мартовской прохладой. Точно моросило. Вокруг виднелись пустынные поля, равнины, пригорки. Над рекой Одер летела большая, дикая птица. Она, издав пронзительный звук, быстро исчезла в потёмках.

Ефрейтор Кисагулов, держа собаку за поводок, неспешно пошёл по исхоженной земле траншеи. Сапоги скользили по влажной глине. Руками поджал плащ. По спине, вися на ремне, хлопал автомат. Лицо отдавало багрянцем.

Пёс Джек, мотнув головой, мельком взглянул на своего хозяина — проводника. Уши стояли торчком. В глазах виднелось волнение.

— Пойдём, пойдём Джек. Нас ждут там… Вперёд малыш, — тихо произнёс Кисагулов.

Клыкастый разведчик побежал впереди проводника. Потянул мокрым носом. Выкатил из слюнявой пасти язык. Жесткая шерсть слегка покрылась влагой.

— Сюда Джек, — тихо сказал Кисагулов, мотнув своим плащом.

Пёс Джек доверчиво взглянул на лицо командира. Дёрнул треугольными ушами. Вильнул хвостом, неукоснительно подчиняясь. Когтистые лапы, слегка увязая, месили глину.

Кисагулов слегка дёрнул собаку за ременчатый, стёртый поводок. Мелькнула ухмылка. Лицо покрылось влагой. Ефрейтор, прижав к себе собаку, прошёл в небольшую бревенчатую землянку.

На небольшом деревянном столе стояла керосиновая лампа. Свет тускло освещал земляное жилище. Точно отдавало запахом свежей травы. В воздухе витал дым от табака. Военные чины сидели на скамейках возле стола.

— Ефрейтор Кисагулов. Проходите. Подсаживайся поближе, — сказал капитан Алик Карачев.

— Здравия желаю. Джек сидеть. Сиди здесь, — ответил ефрейтор Кисагулов.

— Здравия желаем…

Пёс Джек тут же присел у входа, поджав хвост. Повёл мокрым носом. Незаметно фыркнул, вкушая запах перегара. Он, выкатив из пасти язык, уставился на свет лампы.

— Так друзья — товарищи. Задача у нас не из лёгких. Вот смотрите сюда. На карту. Вот мы находимся здесь. Значит, вот она старая крепость «Глогау». Здесь оборона основывается на системе опорных пунктов. Здания или казармы обрыты траншеями. По ним осуществляется сообщение. Так. Здесь кругом мины. Путь закрыт. Идти нужно здесь. Но тоже не сахар. Посты, огневые точки, засады. Кое — что вы знаете. Но опять же всё тут не усмотришь.

— Да уж…

— В общем, нам срочно нужна информация. Близиться штурм. Нужно захватить «языка». Лучше всего офицера. Ефрейтор Кисагулов. Разведчики тебе в помощь: Никулин, Дятлов.

— Есть, — решительно сказал бывалый ефрейтор, взглянув на свою верную собаку.

— Ну, тогда удачи. Я смотрю, Джек бодрячком, — добавил капитан Алик Карачев.

— Да. Джек в порядке, — улыбчиво ответил ефрейтор Кисагулов.

Разведчики вышли из землянки. Коренастый Вася Никулин взял в руки автомат. Внимательно осмотрел. Кировский егерь относился к оружию, как к женщине. Ласково и с любовью. Широкоплечий солдат Ерёма Дятлов ухмыльнулся, показав свои золотые. Оправив пилотку на голове, задумался. Положил руку на кобуру с большим ножом. Всегда попадал им в сердечко. Ефрейтор Кисагулов остановился. Он присев, прихватил собаку руками за уши.

— Джек. Идём за «языком». Ищи засады, мины, безопасный путь. Как всегда. Давай малыш. Вперёд, — сказал хозяин.

На улице царила темнота. Ветер чуть поддувал. Вдалеке гулко закричала дикая птица. Наседала морось. Высокая трава чуть колыхалась. Казалось, везде царила пустынность.

Ефрейтор Кисагулов, отстегнув поводок от ошейника, отпустил собаку. Он слегка нахмурился. «Джек справится… Не в первый раз… Ничего…».

— Давай Джек веди нас, — тихо сказал проводник.

Пёс Джек, принюхавшись, приземисто побежал по стоптанной поляне. Нюх обострился. Бегло оглядываясь, повёл мокрым носом. Он, присев, замер.

Бывалые разведчики, полуприсядом, быстро пошли за собакой. Смотрели в оба. Ефрейтор Кисагулов слегка улыбнулся. Не к месту вспомнилась смешная история. С лица стекала влага.

— Давай Джек. Вперёд. Ищи безопасный путь… Ищи, — тихо сказал проводник.

Разведчик Джек, мельком взглянув на бойцов, неторопливо побежал по полю. Затаился в траве. Нюх обострился. Чуть выпрямился, словно кого — то заметив. Но двинулся дальше.

Тёртые разведчики, переглянувшись, быстро пошли за собакой. Все насторожились. Руки поползли к оружию. Ефрейтор улыбнулся, взирая на пса Джека. Он твёрдо знал, что ему можно верить.

— Во пёс даёт… Разведчик…

— Хахахааа… Аха…

— Тихо мужики…

На тёмном небе мелькнула яркая вспышка. Ветер чуть поддувал. Завеяло прохладой. В долине виднелась роскошная картина. Пригорки переливались холмами. Живописные просторы тонули во мраке.

Джек, внимательно осмотревшись, повалился на траву. Нюх обострился. Морда напряглась. Клыкастый боец, принюхавшись, вытянул вперёд шею. Он мельком взглянул на сотоварищей, после чего тут же пополз по-пластунски.

— Джек что — то заметил. Понятно пост охраны стоит. Вон там. И там тоже. Совсем рядом. Тихо. Давайте за собакой ползком, — тихо сказал ефрейтор Кисагулов.

Разведчики, переглянувшись, по-пластунски поползли по земле. Коленки тут же отсырели. Чувствовалась влага. Ефрейтор, взирая на собаку, нахмурился. «Давай Джек… Только не подкачай… Всё сейчас от тебя зависит… Надо тихо пройти здесь…».

Пёс Джек, выкатив из пасти язык, замер. Он слегка попятился назад, почти в упор разглядывая тыльную сторону немецкого солдата. Глаза округлились. Уши поджались. Малыш подполз к проводнику.

— Джек. Что там? Пост охраны. Двое или трое, — тихо сказал ефрейтор, чуть приподнявшись.

Пёс Джек, не сводя волнительных глаз с лица хозяина — проводника, замер. Чуть покосил голову. Он медлил. Клыкастый боец прижался к земле. Чутко принюхался.

— Ну, что товарищи. Придётся их убрать. Иначе не пройти в крепость. Путь Джека верный. Один из десяти. Джек молодец. Сиди здесь, — сказал ефрейтор Кисагулов, быстро погладив собаку.

— Ну, что сделаем, — сказал разведчик Вася Никулин, достав из кобуры большой ножик.

— Давай, — сказал напарник Ерёма Дятлов.

Тёртые разведчики в потёмках неторопливо поползли по сухой траве. Они переглянулись, подкравшись к посту. За небольшим выступом скрывался замаскированный окоп. В засаде сидели двое. О чём — то болтали вполголоса и курили.

Разведчик Никулин, чуть приподнявшись, широко открыл глаза. Он, размахнувшись, тут же метнул ножик. Рыхлый, хмурый солдат Зунг замертво упал на землю с торчащим лезвием в груди. Почти не издав звука, скончался на месте.

Ерёма Дятлов в это мгновение, резко поднявшись с земли, спрыгнул в окоп. Он тут же перерезал кортиком горло второму лысому солдату Йозефу. Тот забрыкался, но было поздно. Кровь залила его фирменную гладкую форму. Руки с автомата опустились. Никулин, показавшись на горизонте, махнул рукой.

— Всё. Можно идти дальше. Джек вперёд. Пошли, — сказал ефрейтор Кисагулов.

Пёс Джек, приподнявшись, неторопливо побежал по тропинке. Чем — то тревожился. Он наострил уши. Клыкастый боец волнительно взглянул на проводника.

Разведчик Дятлов быстро обтёр окровавленный нож об сухую траву. Вложил в кобуру. Живо осмотрелся, прибрав к рукам пару ручных гранат.

— Давай Джек вперёд. Ищи вход… Нам нужно туда попасть, — сказал ефрейтор.

По тёмному небу тянулась мрачная дымка. Ветер чуть поддувал. Веяло прохладой. Вдоль берега реки Одер представлялась взгляду старинная крепость. Каменные мощные стены окружали постройки и башенки. Большое здание с виду напоминало казарму с множеством небольших окон. На восточной стороне виднелся массивный замок.

Разведчики незаметно перебрались через старинные укрепления крепости. Они затаились. Пёс Джек неспешно побежал по затемнённой территории. Нюх обострился. Быстро повернул обратно. Клыкастый боец резко прижался к земле. Он чуть попятился назад, взглянув на проводника Кисагулова.

— Замрите. Солдаты идут, — сказал ефрейтор.

Джек, бегло взирая на ефрейтора Кисагулова, вновь по-пластунски пополз по земле. Чутко принюхался, тихонько осматривая небольшую улочку. Он, вытянувшись, крадучись, подбежал к хозяину.

Разведчики, сидя в потемках, прижались к каменной стене невысокого здания. Они, переглянувшись, замерли.

— Что дальше — то, — тихо сказал разведчик Никулин.

— Ладно. Ждём здесь пока. Дальше двигаться, резона нет. Опасно тут гулять, — сказал проводник, придерживая рукой собаку.

От небольшого фонаря на вымощенную из камня дорожку падал тусклый свет. Тянуло свежестью. Из белого, каменного здания вышел офицер. Из местной увеселительной лавочки послышался неудержимый мужской смех. Дверь со скрипом захлопнулась. Весьма высокий, худощавый человек закурил сигарету. Он, пошатываясь, пошёл по каменной площадке.

Разведчик Джек приподнялся, наострив уши. Нюх обострился. Морда напряглась. Он, встрепенувшись, чутко вгляделся в темноту.

— А вот и здрасте… Во идёт кто — то. Джек чует. На ловца и зверь, — сказал разведчик Дятлов.

— Да. Тихо, — сказал ефрейтор.

Немецкий офицер Борман Шух остановился. Он вновь прикурил сигарету. Слегка пошатнулся. Виднелась неуклюжесть.

— Кажись, пьяный, — сказал разведчик Николаев.

— Плевать. Главное, что офицер. Берём его. Хорошо не толстый. Тащить такого не резон, — скомандовал ефрейтор Кисагулов.

— Аха. Давай Никулин. Твой выход, — улыбчиво отреагировал разведчик Дятлов.

Боец Никулин, живо выскочив из темноты, ловко ударил немецкого офицера рукой по шее. Борман потерял сознание, рухнув на руки разведчика.

— ААА, — тихо простонал он.

Разведчик Никулин, сильно напрягшись, тут же потащил «языка» в сторонку. Лицо напряглось. На шее показалась мощная вена. Ему на помощь выскочил Дятлов. Он прихватил фрица за ноги. Вдвоём получалось быстрее. Дыхание участилось.

— Готово товарищ ефрейтор, — улыбчиво сказал Никулин.

— Всё. Стащите. Уходим отсюда. Джек давай веди нас. Давай Джек, ищи проход, — скомандовал ефрейтор.

Пёс Джек тут же с оглядкой побежал по затемнённой дорожке. Виднелось напряжение. Слегка прижимался, чего — то опасаясь. Клыкастый боец, мотнувшись чуть назад, замер.

Разведчики, иди за псом, приостановились. Уже миновали опасный участок крепости. Глаза слепила темнота. Тяжело дышали.

— Стойте. Джек кого — то почуял, — тихо сказал ефрейтор Кисагулов, внимательно взирая на собаку.

Джек по-пластунски пополз по земле. Бегло глянул на сотоварищей. Он быстро подбежал к хозяину.

— Что там Джек?

Из здания казармы выбежал молодой солдат. Он, припустив штаны, решил сходить по маленькому. Тут же, закурив сигарету, зашёл обратно в каменную подсобку.

— Ушёл… Всё. Джек давай. Беги, ищи проход, — сказал ефрейтор Кисагулов, отправляя собаку в путь.

Пёс Джек неторопливо побежал по стоптанной земле. Миновал территорию крепости. Замер у деревца. Бросил волнительный взгляд на сотоварищей. Клыкастый боец внимательно посмотрел на хозяина.

— Всё. Идём за Джеком, — скомандовал проводник.

Разведчики, держа пленного, немецкого офицера, быстро подбежали за собакой. Дыхание участилось. На лбу выступал пот. Приклады автоматов чуть постукивали по спинам. Бойцы, следуя проверенному маршруту, преодолели около ста метров. Замерли, чтобы отдышаться.

— Не видно нихрена…

— Прорвёмся…

— Теперь через траншею перейти. Джек проверь траншею. Давай мой хороший, — тихо сказал ефрейтор Кисагулов.

Джек по-пластунски подполз к земляной траншее. Он, чуть приподнявшись, принюхался. Незаметно фыркнул. Клыкастый боец, мотнув головой, зорко посмотрел на хозяина. Остался на месте. Выкатил из слюнявой пасти язык, лежа на песке.

— Всё. Давайте быстрее. Нет там никого, — сказал ефрейтор.

Разведчики, держа пленного немца, быстро спустились в траншею. Они живо перебрались на другую сторону. Исчезли в полумраке.

Ефрейтор Кисагулов, заключив в объятия, перенёс собаку через траншею. Чувствовал, как быстро бьётся сердце. Мордашка героя умиляла. Мокрый нос чмокнул его в щёку.

Бойцы, крепко держа за руки «языка», резво побежали к своим позициям. Их лица слегка озарились. В тёмном небе вспыхнула сигнальная ракета.

— Молодец Джек. Отлично сработал… Хаахахааа, — тихо произнёс отважный проводник, прижимаясь к верной собаке.

P.S.

1 апреля 1945 года войска 1-го Украинского фронта после длительной осады завершили ликвидацию окруженного гарнизона противника в Глогау (Глогув).

Обладая отменным чутьем, слухом и зрением, собаки — разведчики помогали мужчинам — разведчикам находить в тылу противника безопасные проходы, скрытые огневые точки и засады.

Мужчина — ефрейтор Новелла Хайбуллович Кисагулов. со своим питомцем 12 раз выходил в тыл немцев. На их счету было более 20 «языков» (пленных офицеров, обладающих оперативной информацией и важными сведениями).

В том числе офицер, взятый в плен внутри тщательно охраняемой крепости Глогау.

РЕТИВЫЕ ЛЕГЕНДЫ ВОВ. СОБАКИ — ИСТРЕБИТЕЛИ ТАНКОВ ИЛИ ЧЕТВЕРОНОГИЕ «БРОНЕБОЙЩИКИ»

«Первой к цели пошла Малышка — пала с пулею в голове

Вслед лохматый Буран — взрыв, вспышка…

Этот танк не прошел к Москве…

Как мало вы дворняги воевали,

Подбитый танк — и нет в помине вас.

И мы, глотая слезы, вспоминали,

Собак, что жизни отдали за нас!…»

М. Борисова

Подул весенний, сильный, холодный ветер 1930 года. На однотонном небе воцарилась некая туманность. Кружили редкие, большие снежинки. Ветви деревьев гнулись, сдерживая натиск разгулявшейся стихии. В подворотне живо прошмыгнул бродячий, пронырливый пёс Валька.

В большой аудитории Московского университета за кафедрой стоял солидный капитан — профессор военного собаководства Павел Деревянко. На его округлом лице сидели большие лунообразные очки. Глаза при этом увеличивались в четверо, словно как у хамелеона. Он, слегка улыбнувшись, посмотрел на слушателей кафедры. Светлая шевелюра с задранной чёлкой, выразительные глаза, утолщённый нос, небольшие губы, — оратор обладал особой привлекательностью. Китель на нём сидел отменно, прямо сшит по нему. Золоченые пуговки аж блестели.

— Итак, товарищи. Я думаю, на сегодня курс закончен. Теперь. Я готов выслушать ваши предложения. Что является очень важным инструментом. Скажем так… В решении стратегически важных вопросов, — заявил профессор, взирая на аудиторию.

— Я хочу сказать, — сказал молодой человек по фамилии Шошин, поднявшись со скамьи.

Высокий, но худенький горожанин смотрел прямо. В его поведении виднелась стойкая решимость. Очки придавали ему вид полного ботаника. Мятый, вельветовый пиджак немного перекосился.

— Да. Пожалуйста… Слушаем вас, — сказал лектор — капитан военного собаководства.

— Да. Слушатель курсов Шошин. Согласно решению о применении собак в военных целях, принятым Реввоенсоветом СССР в 1924 году. Я считаю, что можно и нужно использовать собак против вражеских танков.

В аудитории зашумела публика. Посыпались недовольные возгласы. Становилось всё жарче.

— Тише товарищи… Мы вас услышали товарищ Шошин, — сказал капитан Деревянко.

— Я считаю, что нужно обязательно внести этот вопрос на рассмотрение военной кафедры.

— Да. Но хотелось бы услышать более ясное, практическое обоснование, — сказал лектор.

— Да. И обоснование есть, — решительно сказал человек в синем костюме Нидц.

Со скамьи поднялся худощавый человек. Его короткие волосы отдавали сединой. Он держал в руках какие — то бумаги — записи.

— Пожалуйста. Назовитесь… Кто вы? — сказал капитан Деревянко.

— Командир взвода 7-го полка связи Нитц. Действительно. Я также считаю, что собаки могут внести значительный вклад в борьбу с танками и бронетехникой.

— Хорошо… Продолжайте…

— Надо подготовить специальных таких собак. Их нужно хорошо дрессировать в специальных школах. И первое — собаку необходимо научить, не бояться танков. Потом. Провести испытания. На практике это будет выглядеть примерно так. На собаку укрепляется взрывное устройство. Инструктор выпускает её в поле зрения танка. Пёс бежит. А потом заползает под танк. И все срабатывает взрыватель. Мина взрывается. Танк останавливается и горит.

Слушатели в аудитории зашумели. Послышался легкий свист. Кто — то вскочил со своего места.

— Собаку под танк, — ухмыльнулся двужильный Антон, взирая в тетрадь.

— Бедная собака, — сказала миловидная девушка Варя, держась рукой за длинную косу.

— Это не реально, — заявил тучный человек похожий на бочку — лейтенант Семён.

— А может и реально. Нужно их учить, — тихо добавила румяная студентка Таня.

— Это реально. Это возможно. Самое главное дрессировать собаку. И она это сделает. Собака побежит на рев танка. Нужно собаке внушить это. Приучить её не бояться техники, — решительно сказал человек по фамилии Нитц.

— Вздор, — возразила статная женщина — слушатель курсов Марина Павлова, смяв в руке клочок бумаги.

— Ну. Тише… Тише прошу вас. Спасибо вам. За четкое обоснованное решение. Так или иначе, это версия имеет место быть. Но всегда должно быть определённое «но», — сказал капитан военного собаководства Павел Деревянко.

Наступил 1935 год. По пасмурному небу торопливо тянулись бело — серые облака. Ветер несильно, порывисто поддувал. Веяло прохладой. По дороге, заметая, кружила белая снежная пыль.

К высоким металлическим воротам подъехал тёмный, легковой автомобиль. Двигатель ровно шумел. Из глушителя ритмично вырывался темно — серый дымок. Водитель Слава Леонов, нажав рукой на руль, просигналил. Его полноватое, бледное лицо казалось не выспавшимся. Карие глаза смотрели в зеркало заднего вида.

К вахтовому домику тут же подбежал солдат Тимур. За неширокими плечами постукивала винтовка. Он, придерживая рукой шапку — ушанку, слегка нахмурился. Лицо простодушное — светлые глаза, полные губы, вздёрнутый носик. Служивый раскрыл скрипучие ворота

Легковой автомобиль, взревев, тронулся с места. Колёса выдавили песчаную насыпку. Водитель Леонов, крепко держась за руль, уверенно нажал на педаль газа. «КИМ — 10» быстро поехал по территории Научно-исследовательского автобронетанкового полигона в Кубинке. Мелькали круглые фары.

На небе стремительно тянулись бело — серые облака. Ветер поддувал с порывами. Веяло прохладой. Голые деревья живо покачивали ветвями. По воздуху проносился легкий свист.

Легковой автомобиль остановился около автобронетанкового полигона. Водитель Леонов, выжав ручник, заглушил двигатель. Через призму дождевого стекла виднелись пустынные просторы. На полянках петляла изъезженная дорожка. По ней мчался легкий танк.

Из комфортабельного салона автомашины вышли сослуживцы — генерал Ермолай Цыганов и майор Олег Васильков. Виднелось приподнятое настроение. Важные персоны прошли на мостик. Грузный, приятной внешности генерал посмотрел куда — то вдаль. Майор — стройный, подтянутый человек прищурил небольшие, чёрные глаза. На подбородке виднелась родинка. Его длинный и немного витой нос выглядел забавно.

— Здравия желаю товарищи, — сказал полковник — руководитель автобронетанкового полигона Никита Тарасов.

— Здравия желаем, — добавил генерал Цыганов.

Высшие военные чины и солдаты — рабочие полигона пожали друг другу руки. Они улыбчиво переглянулись. Виднелось небольшое смущение со стороны персонала базы.

— Погода сегодня не лётная, — сказал майор Олег Васильков.

— Да. Но я думаю, нам не помешает. Всё — таки нам не летать сегодня, а здесь дела творить на земле, — улыбчиво ответил полковник Тарасов.

— Мне сказали про испытания. Звучит страшновато, — произнёс генерал Цыганов.

— Ничего страшного товарищ генерал не будет. Испытания пса Тузика прошли успешно. Мы вам покажем. А вот и Тузика ведут, — сказал полковник Тарасов.

Сержант Анатолий Кот, держа собаку Тузика за поводок, остановился на площадке. Он слегка погладил пса рукой. Жилистый мужичок широко улыбнулся. Морщинистое лицо показало все свои изъяны. Клыкастый малыш быстро завилял хвостом, при виде незнакомых людей. С виду худенький пёс, обладал обаянием. Вытянутая, усастая морда. Светлая шерсть слегка взъерошилась. В круглых глазах жило удивление. Тузик широко расставил высокие, когтистые лапы. Вильнул чуток облезлым хвостом. На спине висел мешок — боевой заряд.

— Вот товарищи пёс Тузик. Познакомитесь, — сказал полковник Никита Тарасов.

— Да. Милый пёс. Самого, кажется, добродушного выбрали, — добавил майор Олег Васильков.

— У нас тут не забалуешь. Правда, Тузик, — сказал полковник Никита Тарасов.

Пёс Тузик, виляя хвостом, уставился на лица незнакомых людей. Чуток поворотил носом. Интерес нарастал. Клыкастый боец выкатил из слюнявой пасти язык. Нюх обострился.

— Что это на нём такое? Взрывчатка? — спросил генерал Ермолай Цыганов.

— Совершенно верно. На собаке закреплено взрывное устройство — 5 килограммов тротила. Можно, конечно, и больше. Ну, это не главное сейчас. Дальше. Это игольчатый детонатор. Как только собака залезет под танк игла опуститься. Так. А непосредственно перед применением снимаем предохранитель и выпускаем собаку навстречу вражескому танку. Мина взрывается под относительно тонким днищем танка.

— А собака бежит и залезет под танк, — удивленно вторил генерал Цыганов.

— Залезет. Мы сейчас вам покажем, товарищ генерал. Это вырабатывается путём долгих тренировок, — уверенно сказал полковник Никита Тарасов.

— Да. Бедный Тузик, — тихо произнёс майор Васильков.

— Давайте запускайте танк. Запускайте… Мы готовы, — крикнул полковник Тарасов.

По пасмурному небу неторопливо тянулись бело — серые облака. Ветер подул сильно, порывисто. Веяло прохладой. По воздуху живо понеслись редкие, большие снежинки. Вдали от одного дерева к другому живо полетело вороньё. Они скрылись из видимости.

Солдаты — танкисты, тут же открыв люк, заскочили в танк БА — 10. Двигатель взревел. Потянулась тёмная копоть из трубы. Бронетанковая машина, лихо развернувшись, на средней скорости поехала по полигону Кубенки. Стальные гусеницы, впиваясь в глину, выворачивали землю. Рев слегка приглушился. В кабине танка слегка пахло керосином.

— Сейчас нас Тузик порвёт, — улыбчиво сказал машинист — механик танка Рим Быков.

Коренастый тридцативосьмилетний человек, взирая в рулевое оконце, выжал рычаг. На запястье руки виднелась небольшая наколка. Белела чудная улыбка.

— Да уж, — ухмыльнулся оружейник Анатолий Солонин.

Молодой восемнадцатилетний парень, сидя на кожаном сидении, прищурился. Он вырос в детдоме. Отличался невероятным умением точно стрелять из пушки.

На небе появился тусклый солнечный свет. Ветер сильно, порывисто подул. Проносился легкий свист. Повеяло прохладой. В округе виднелись бескрайние поля и равнины, перелески и туманные дали. Казалось, им нет ни конца, ни края.

Полковник Никита Тарасов, взирая в большой бинокль, слегка прищурился. Он, стоя на мостике, махнул рукой.

— Давай. Пускай собаку. Тузика пускай, — скомандовал он.

Солдат Владимир Заманский, стоя на полигоне, представлял собой высокого мерина. Лицо как у Белоснежки. Он, спустив собаку с поводка, замахал руками.

— Тузик. Танк впереди. Взять… Беги, — громко скомандовал молоденький рядовой.

Клыкастый боец всполошился. Его вольный взор устремился вперёд. Грудь выкатилась. Шерсть местами взъерошилась.

— Ууууааавввв, — звонко гавкнул питомец, направив свой смешной лик в сторону танка.

Пёс Тузик стремглав побежал по полигону, сверкая пятками. Виднелась легкая ярость. Словно его поманили чем — то. Ушастый герой, виляя хвостом, быстро приближался к двигающемуся танку.

Полковник Никита Тарасов, взирая в бинокль, слегка прищурился. Ветер сильно обдувал полноватое лицо. Генерал Цыганов, наблюдая за зрелищем, ухмыльнулся. Виднелось удивление в глазах.

— Смотрите… Молодец Тузик. Всё. Сейчас нырнёт, — сказал он.

Пёс Тузик, вильнув хвостом, ловко заскочил под танк. Прижался к земле, как будто чего — то ожидая. Заметно фыркнул. Бронемашина, чуточку взревев, остановилась. Из кабины на бронь вылез механик.

— Уууааввв, — игриво гавкнул пёс.

— Всё. Танк взорван, — сурово сказал полковник Тарасов.

— Получается… Танк взрывается. Собака погибает, — добавил майор Васильков.

— Да. К сожалению. Да.

— Да. Впечатляет. Это что такая дрессировка? — спросил генерал Цыганов.

— Да. Собака держится впроголодь. Для достижения цели. Собак не кормят несколько дней и приучают её, что еду можно найти под танком. Так она теряет страх к ревущей бронемашине. А еду ей дают из нижнего люка танка в тренировочном процессе.

— Да уж. Строгая дрессировка. Но это заметно работает, — задумчиво сказал генерал Цыганов.

— Всё получилось. А вон и Тузик бежит, — навеселе произнёс полковник Тарасов.

— Ладно. Олег. Подготовь документы. О подготовке и принятию собак-истребителей танков на вооружение. Кафедра, я думаю, нас поддержит. Но это строго секретно. И применять нужно только при особой необходимости.

— Есть, — сказал майор Васильков.

Пёс Тузик, виляя хвостом, подбежал к хозяину — проводнику Владимиру Заманскому. Повёл мокрым носом. Малыш притёрся к ногам любимца. Вкусил угощение в виде сухариков.

Военные чины, покинув мостик, подошли ближе к герою всего действия. Приподнятое настроение их не покидало. Все взирали на смешную мордашку Тузика.

— Вот смотрите. Деревянный штырь упал. Принял горизонтальное положение. Детонатор взведён. А дальше взрыв мины, — сказал полковник Никита Тарасов.

— Да. Собак только жалко. Получается. Они же герои. Только этого не знают и не поймут, — добавил генерал Ермолай Цыганов.

— Да. Но мы их никогда не забудем. Их геройские подвиги восславим в веках. Это честь, — заявил полковник Тарасов.

— Да, — тихо произнёс генерал Цыганов.

Пёс Тузик, виляя хвостом, смотрел на чопорные, отзывчивые лица незнакомцев. Он чуть смущался по виду. Повёл мокрым носом. Клыкастый боец, проглотив кусочек сухарика, облизнулся. Он выкатил из слюнявой пасти язык.

— Молодец Тузик. Заманский накорми собаку, — сказал полковник Никита Тарасов.

— Есть. Пойдём Тузик, — сказал проводник.

Сильно повеяло осенним холодом 1941 года. По серому небу тянулись бело — сине — тёмные облака. Ветер дул с порывами. Знатно гнулись ветви деревьев. По воздуху летели жёлтые листочки, ещё вчера крепко сидевшие на своих местах. А в большой луже отражалось безропотная, туманная мгла.

По дороге быстро ехал автомобиль — полуторка. В кабине за рулём сидел сержант Аркадий Осмоловский. Худощавый парень зажимал полными губами самокрутку. Дымил как паровоз. Маленькие, зеленоватые глаза словно сияли. На гражданке двадцати пятилетний парень работал трактористом в поле. Пахал пашню. После армии женился в родной деревне. Марфа — первая красавица на селе с длинной полутораметровой косой родила ему сына. Но парень об этом ещё не знал. Он, нажав на педаль тормоза, сбавил газ. Автомобиль заехал на территорию подмосковного посёлка Ново-Гиреево.

На металлических воротах висела вывеска с надписью: «Центральная школа младших специалистов служебного собаководства».

Автомобиль — полуторка остановился. Из кабины тут же выскочил командующий 30-й армией генерал-лейтенант Дмитрий Лелюшенко. Подтянутый, выбритый, со стильной стрижкой невысокий человек сделал несколько шагов. Большие выразительные глаза с детской искрой, прямой нос с изгибом, полные алого рассвета губы, — лик получался душевный. Его кирзовые сапоги блестели.

— Здравия желаю, — сказал Дмитрий Лелюшенко.

— Здравия желаю, товарищ генерал — лейтенант, — произнёс инструктор собаководства — лейтенант Мекин.

— Собаки готовы.

— Да. Собаки и проводники.

— Сколько всего.

— Двадцать товарищ генерал — лейтенант, — сказал проводник.

— Хорошо. Сейчас машина ещё подъедет. Танки уже сегодня пойдут. Разведка доложила. Так что грузимся, — произнёс генерал — лейтенант Лелюшенко.

— Есть. Давай в машину мужики, — бойко скомандовал лейтенант Асур Мекин.

По пасмурному небу неторопливо тянулись бело — серые облака. Ветер заметно поддувал, клоня высокую сухую траву. Сильно веяло прохладой. С ветви дерева сорвался сухой, промозглый листочек. Он, кувыркаясь, словно акробат в цирке полетел куда — то сам не зная куда.

На площадке оживились клыкастые бойцы. Они рычали, ворчали, фыркали. Столпились у грузовика. Чутко принюхивались друг к другу. Виднелось волнение.

— Уууааавввуавуавуав, — заголосил пёс Бобик.

— Ууууааауууу, — взвыл Шарик.

— Ввввооооууу, — заголосил питомец Чарли, быстро махая хвостом.

— Ууууууу, — взвыл пёс Аяск.

— Вввоууовоувоууу, — загавкал клыкастый боец Джус.

Проводник Асур Мекин, взирая на собак, задумался. «Вот ребятки клыкастые. Ваш сегодня выход. Дадите жару фашистам. А сами… Нет… Они вас попомнят… А мы не забудем… Хоть и велено, что кличек не давать… Бронебойщикам… А они есть. Бобик, Чарли, Шарик. Вы в моём сердце навсегда…». Человек сильно нахмурился. Видно, что переживал.

— Прощайте братцы. Я вас никогда не забуду, — тихо произнёс Мекин, уныло печально взирая на клыкастых бойцов — диверсантов.

Проводники — инструкторы, перекурив, живо залезали в кузов полуторки. Все грузились и люди, и клыкастые бойцы. Псы резвились, неуёмно переглядываясь. Быстро дышали. Вели себя спокойно. Но кто — то рвался в сторону, пытаясь вырваться из гущи.

Час пробил. Все загрузились. Закрыли створки кузова. Лай, рёв не утихал. Рядовой Николай Сиротинин, оправив за плечами винтовку, постучал рукой по кабине.

В кузове царила суматоха. Псы взволнованно переглядывались. Кто — то крутился, чуя что — то неладное. Инструкторы успокаивали своих подопечных. Широкоплечий, двужильный проводник Владимир Лилицкий тяжело вздохнул. Глаза отдавали блеском, словно стеклянные. Он тут же погладил пса Бобика по голове.

— Ничего ушастик. Держись. Вы ещё вернётесь. Вы непобедимые, — прошептал он, взирая на верных собак.

Автомобиль — полуторка неспешно поехал по грунтовой дороге. Колёса заметно прожались. Из трубы потянулся тёмный дымок. Водитель, выкрутив руль, нажал на педаль газа. Глянул в зеркала. Ловко закурил папиросу. Табачный дым плавно растянулся в кабине.

По краям дорожки пустоши. За ними перелески. Ветер усиливаясь, чуть гудел. Автомашина задвигалась чуть быстрее, выехав с территории подмосковного посёлка Ново-Гиреево.

Пасмурное небо под Москвой 1941 года заметно посерело. Осенний ветер порывисто задул. Веяло прохладой. Вдали рисовались лесные опушки. Зелёные ели стояли стеной. На широких полях гуляла пустынность, да ветерок, разыгравшийся не на шутку.

Солдаты, сидя в окопах, курили махорку, а кто — то папиросы. Эпичный товарищ с кулаками размером с гирю, держал во рту трубку, как истинный путешественник Колумб. Он расслабленно смотрел на небо. И как будто находился где — то в другом месте. Наверное, на большом корабле, который дрейфовал в открытом море. А рядом с ним стоял взведённый в боевую готовность пулемёт «максим». Проводники тихо сидели, держа своих собак за ошейники. Клыкастые бойцы тоже поутихли. Кто — то из них соблюдал спокойствие, а кто — то немного вертелся. Волнение донимало.

— Эх, Шарик. Или как там тебя ещё звали… Ты уже герой, — произнёс проводник Пётр, поправив на хребте собаки взрывное устройство.

Ушастый боец повёл мокрым носом. Он слегка фыркнул, потянувшись к хозяину. В глазах виднелась грустинка.

— Танки товарищ политрук, — звонко сказал рядовой Сергей Пускепов.

Рослый политрук Геннадий Ченцов, приподнявшись, внимательно посмотрел в бинокль. Он нахмурился. Приятное лицо отдавало багряным цветом. Немного побледнело. Узкие глаза прятали смущение. Но в нём виднелась стойкость, решимость во всём. Его плащ намок.

Клыкастый боец Чарли, взглянув на солдат, повёл мокрым носом. Казалось, уже рвался вперёд.

— Уууууааауууу, — взвыл он.

— Точно. Вижу несколько. Прямо сюда идут сволочи. Приготовить собак к атаке. Посмотрим, что вы на это скажете. Уроды…

— Товарищ политрук. Товарищ генерал — лейтенант Дмитрий Лелюшенко на связи, — громко сказал связист Станислав Боклан.

— Понял. Иду, — ответил политрук.

Политрук — комиссар, забежав в землянку, взял в руки телефонную трубку. Он слегка нахмурился, о чём — то задумавшись. Обтёр влагу с лица.

— Товарищ генерал — лейтенант танки идут прямо на нас. Около десяти штук насчитал.

— Понял тебя политрук. Держитесь там. Будьте на связи, — сказал генерал — лейтенант Дмитрий Лелюшенко.

— Есть, — сказал политрук.

Геннадий, положив трубку на стол, быстро выбежал из землянки. Он, выглянув из окопа, посмотрел на танки. Вся жизнь пролетела перед глазами. «Один, два, три, четыре… Ползут гады… Ничего… Сейчас мы Вам врежем…». Политрук оглянулся. Солдаты на взводе. Клыкастые бойцы уже наготове. Кто — то ворчит. Сердце сжимается, взирая на пушистый бойцов. Но отступать нельзя. Приказ есть приказ.

— Уже близко. Первую собаку запускайте, — махнув рукой, отдал команду политрук.

Проводник Сеня Лесной, приподняв, отпустил пса Шарика. Бурый кобель взвыл, дёргая задними лапами. Морду вытянул, устремляя отчаянный взор на вражеский танк. Не дрогнул малыш.

— Давай Шарик. Бей гадов. Я тебя не забуду, — произнёс инструктор, прослезившись.

Шарик, освободившись из — под опеки, быстро побежал по слегка заснеженному полю. Только пятки засверкали. Поджал слегка треугольные уши. Вытянулся в прыжке во всю длину. Шерсть, обдуваясь ветром, взъерошилась. Из пасти показался язык.

— Ууууаааууууауа, — взвыл кобель.

Советские солдаты, сидя в окопах, замерли. Они с содроганием сердца смотрели на собаку. Рядовой Лукашенко крепко в руках сжал приклад пулемёта «Дегтярева». Задёргался левый глаз. «Давай малыш. Вреж — ка им по самые помидоры. А мы добавим…».

«Бронебойщик» Шарик, быстро пробежав по полю несколько сотен метров, нырнул под вражеский танк T-IV. Взведённый боевой механизм сработал. Тут же раздался гулкий звук от сильного взрыва. Танк, заметно дёрнувшись, остановился. Днище пробило насквозь. Потянулась вверх копчёная глыба дыма. Вспыхнул огонь в кабине. Немецкие танкисты погибли мигом. У механика Ринга разорвало внутренние органы. Он быстро скончался. Ещё двоих из экипажа пронзило осколками. Спина радиста Стефана превратилась в решето. Светло-русый связист принял неестественную позу.

Пёс Шарик геройски погиб на месте. Его плоть разорвало на части. Кровью окропился снег.

— Ну, вот и всё Шарик. Я не забуду тебя, — тихо произнёс проводник «бронебойщика».

Сеня Лесной слегка округлил глаза. Ему вдруг показалось, что душа собаки запарила в воздухе. «Не может быть… Мне кажется… Нет…». Он, прижавшись к стенке окопа, закрыл глаза.

Политрук Геннадий Ченцов, глянув в бинокль, осмелел. Вновь махнул рукой, давая приказ к бою.

— Давайте. Пускай вторую собаку, — громко скомандовал он.

Проводник Александр Новосёлов родом из небольшой деревни. Ему хорошо известно, что такое хозяйский пёс. Он выпустил из рук клыкастого бойца Чарли. Малыш, хрипя, уже вовсю рвался в бой. Только пусти. Задние лапы выпрямились. Оттуда вылетел снег.

— Ууууаааввв, — звонко гавкнул дюжий кобель.

Пёс Чарли, направив невозмутимый взор на немецкий танк — PzKpfw VI, быстро побежал по заснеженному полю. Шерсть взъерошилась. Он, виляя хвостом, стремительно приближался к танку. Механик заметил резвую цель. Затрещали пулемёты. В поле покосило несколько сухих растений — липучек. Пуль дорожкой вонзались в стылую землю. А пёс, чуть пригибаясь, всё бежал. Из ноздрей вылетел пар. Язык висел на нижней челюсти.

— Уууаааууууу…

— Давай Чарли. Вмажь ему. Суке… По самое не хочу, — тихо произнёс проводник собаки.

— Уууаааввв, — гавкнул пёс.

«Бронебойщик» Чарли, избежав встречи с пулями, нырнул под двигающийся, немецкий танк. Заряд сработал. Прогремел сильный взрыв. Днище жутко пробило. Танк заметно тряхнуло. Он, покосившись, остановился. Показалось синее пламя. Вверх потянулась тёмная копоть. Бронемашина сильно задымилась. Механик Альтер моментально погиб от ударной волны. Из пробитого черепа хлынула кровь. Пита и Клюза сильно изуродовало. Их неживые тела охватило огнём. Из пробитого основания танка потекла кровь тонкой струйкой.

Пёс Чарли погиб на месте. Он исчез навсегда в тёмной дымке. Заснеженную землю сильно забрызгало останками плоти и кровью.

Политрук, взирая в бинокль, слегка нахмурился. Он крепко сжал большой кулак. «Вот так вот… Ещё сунетесь… Ещё получите. Уроды. Молодцы бронебойщики…».

— Поворачивают. Танки поворачивают товарищ политрук, — произнёс солдат Артур Мохов.

— Ууууррраааа. Молодец Чарли.

— Дддаааа. Шарик мы тебя не забудем, — громко закричал лейтенант Никита Бойко.

— Вечная слава четвероногим бойцам Красной Армии. Ууууррраааа, — стоя в окопе, закричал рядовой Мохов.

Политрук Геннадий Ченцов, внимательно взглянув в бинокль, слегка улыбнулся. Он тут же нахмурился. «Это манёвр… Они снова идут… Вот же мало им… Ладно гады…».

— Давайте братцы. Пускай ещё одну собаку. Скорее, — приказал политрук.

Проводник Федул Смоляков нахмурился, печально взглянув на смешную морду питомца. Пятидесятилетний уроженец Киева не мог так просто проститься со своим любимцем. Крепко обнял на прощание. Он, убрав руку от ошейника, отпустил пса. «Бронебойщик» захрипел, изнывая желанием вступить в бой. Стремительно побежал, сверкая пятками. Выкатил язык из пасти.

— Беги Аяск. Беги и убей этот танк поганый. Вперёд Аяск, — отдал команду проводник.

Аяск ещё быстрее побежал по застылой земле широкого, русского поля. Трава косилась. Ветер трепал шерсть. Он чуть пригибался. Клыкастый боец, глотая воздух, вытянулся во всю длину. Прыжок большой. Ещё один. Он зоркий взгляд положил на вражескую бронемашину.

— Ууууааавввв, — яро взвыл кобель.

Солдаты, наблюдая за псом, замерли. Дыхание, казалось, приостановилось. Всё внимание только на «бронебойщике».

— Ууууурррраааа. Вперёд Аяск. Мы будем всегда тебя помнить.

— Задай ему Аяск…

Политрук Геннадий Ченцов не отпускал бинокль от глаз. Они уже слезились. Он слегка нахмурился, держа непоколебимый взор на собаке.

Немецкий танк — Panzer-IV приостановился. Заработали гулко пулемёты. По полянке потянулась струна из пуль. Полетели на землю срезанные сухие растения — липучки и дидюля.

Пёс Аяск, немного петлял. Чуть зажался, вильнув хвостом. Он, не сбавляя скорости, стремительно приближался к танку. Заметно обслюнявился. Немного захрипел, глотая холодный воздух.

— Сволочи. Из пулемёта бьют по собаке. Давай Аяск. Ты быстрее пулемёта…

— Да… Аяск… Задай ему трёпа…

Немецкий танк чуть на месте развернулся. Бронемашина, набрав небольшие скоростные обороты, попятилась назад. Казалось, экипаж запаниковал.

«Бронебойщик» Аяск, вильнув пушистым хвостом, живо заполз под немецкий танк. Сработал детонатор на взрывчатке. Прогремел сильный взрыв. Танк тряхнуло. Глыба дыма вылетела из пробитого днища. Всполохнул огонь. Бронемашина, задымившись, сильно покорёжилась. Даже гусеница отлетела. Основание пробило насквозь. Экипаж раскидало в кабине. Всё залилось кровью. Штурмана Лота растерзало на части. Ноги вывернуло зигзагом. Механик Вебер в неестественной позе уткнулся в рычаги. Его разрешечённая лютыми осколками спина загорелась. Из пробитого танка потекла струя теплой крови.

Пёс Аяск тут же погиб на месте. Клыкастый боец исчез в дыму. Внутренности разлетелись в разные стороны. Его кровью залило заснеженную землю.

Вражеские танки попятились назад. Они живо скрылись за многочисленными валунами и пригорками.

Советские солдаты принялись стрелять из ружей в воздух. Решили обняться. Проводник Антон Соловей заплакал от счастья. Он крепко обнял пса Вулкана. «Бронебойщик» тут же облизал его смазливое личико.

— Поджали хвосты сволочи поганые.

— Уезжают фашисты…

— Молодец Аяск. Ты будешь жить в наших сердцах.

— Аяск. Да… Ууурррааа. Аяск. Шарик. Чарли. Мы вас не забудем… Вы всегда с нами… Уууурррааа. Шарик. Ууурррааа.

На небе появился тусклый солнечный свет. Ветер сильно задувал. Веяло прохладой. В воздухе слышался легкий свист.

Политрук Геннадий Ченцов, отдав честь погибшим «бронебойщикам», быстро забежал в землянку. Он взял в руки телефонную трубку.

— Товарищ генерал — лейтенант атака немцев остановлена. Подбили три танка. Сработали собаки — «Бронебойщики». Остальные танки отошли на свои позиции.

— Хорошо. Подготовить к награде проводников. А четвероногих «бронебойщиков» — героев мы никогда не забудем. Записать клички собак в военные хроники. Понятно, что их им не дают. Но они же есть. Я знаю. Никто не должен быть забытым.

P. S.

Собаки-истребители танков (официальное советское название) были приняты на вооружение в 1935 году.

Противотанковая собака — специально дрессированная собака с укреплённым на ней зарядом взрывчатого вещества. Собака забиралась под танк, срабатывал датчик цели (деревянный штырь длиной около 20 см) и заряд взрывался непосредственно под днищем танка. Собаки применялись Красной армией во время Великой Отечественной войны против танков вермахта. Однако нет документов, подтверждающих эту версию.

Во второй половине 1941 года под руководством доктора физико-математических наук Н. М. Рейнова для оснащения противотанковых собак были разработаны взрыватели новой конструкции.

Собаки представляли проблему для немцев, поскольку танковый пулемёт располагался достаточно высоко и с трудом попадал в быстро перемещающуюся у поверхности земли собаку. Немецкое командование обязало каждого солдата пристреливать любую собаку, появляющуюся в поле зрения. Охотиться на собак предписывалось даже лётчикам истребителей люфтваффе — с самолётов.

Со временем солдаты вермахта стали применять против собак установленные на танках огнемёты, это оказалось достаточно эффективной мерой противодействия, однако некоторых собак остановить всё равно не удавалось.

Так или иначе, к 1942 году использование противотанковых собак было сильно затруднено, большое их число выходило из-под контроля, стремилось вернуться обратно в расположение советских войск, и подвергало их опасности. Через некоторое время противотанковые собаки перестали использоваться.

Собаки — «истребители танков» взрывали немецкие танки в битве под Москвой, на Курской дуге, под Сталинградом, под Черниговом, на Ленинградском фронте.

РЕТИВЫЕ ЛЕГЕНДЫ ВОВ. «ЧЕТВЕРОНОГИЙ БРОНЕБОЙЩИК» — СОЛДАТ УДАЧИ

«Связки мин и гранат

Относили собаки под танки.

Защищая страну

И солдат от нависшей беды.

После боя бойцы

Хоронили собачьи останки.

Только нет там теперь

Ни холма, ни креста, ни звезды!»

«И когда в майский день

На могилы приходим святые.

И святое храня

Мы минуту молчанья стоим.

То пускай эта дань

И огонь, и цветы полевые

Будут памятью светлой

Будут скромной наградой и им.»

Отрывок, стихотворения. Сергей Ерошенко.

По осеннему, ноябрьскому, пасмурному небу 1941 года быстро тянулись бело — серые облака. Ветер чуть поддувал. Гулял легкий свист. Отдавало холодом. С высокого холма открывался обзор на пустынные поля, перелески, пригорки, дремучий лес, которому нет ни конца, ни края.

Издалека откуда — то тянулась тёмная, небольшая дымка от горящих, деревянных домов. Веяло малозаметной гарью.

Над промёрзлой степью высоко в небесах парил крылатый орлан. Он, спокойно кружил, казалось, взлетая всё выше. Мало что могло скрыться от его зоркого ока.

Рядовой солдат Асуп Коробко, сидя в окопе, смотрел на дикую, свободную птицу. Он слегка улыбнулся, крепко сжав ручку пулемёта. «Высоко летает… Далеко всё видит. Вот бы мне так научиться…».

Сержант — инструктор военного собаководства Аркадий Вершинин чуть выглянул из окопа. Стройный тридцатидевятилетний мужичок обладал приятной внешностью. На гражданке работал в зоопарке уборщиком. Умел наладить и найти язык с братьями меньшими. Он, присев, посмотрел на забавную мордочку собаки. Клыкастая леди средних размеров веля себя спокойно, размеренно. Иногда вздрагивала. Большие глаза казались нерадостными. В них пряталось волнение.

— Ничего Малышка. Прорвёмся, — тихо произнёс собаковод.

Дворняга Малышка, посмотрев на вожатого, выкатила из пасти язык. Повела мокрым носом. На спинке топорщился мешок с взрывчатым веществом. Она всё время пыталась его обнюхать. Крошка появилась на свет около пяти лет назад. Потом долго ходила по рукам. Её нашли возле мусорных бачков местные забулдыги. Собака выросла. Долго бродяжничала, пока над ней не взял шефство лейтенант Кабанов.

Военный комиссар Михаил Енов вышел из землянки. Лицо словно из плава стали и меди не говорило ни о чём. В каждом движении виднелась решимость. Блестел его чёрный кожаный длинный плащ. Кирзовые сапоги липли к глине. Он взялся за бинокль.

— Ни черта не вижу…

— Что — то всё притихло. Не нравиться мне это всё, — тихо произнёс пулемётчик Сергей Габриэлян.

Инструктор Алексей Поляков слегка нахмурился, прижав к себе «винтовку Мосина». Его рот немного покривился. Что — то бормотал себе под нос. Стройный человек с внешностью киноактёра бросил невозмутимый взгляд на собаку. Он чудно улыбнулся.

Пёс Бурьян, сидя рядом с инструктором, чуть привстал на задние лапы. Мощная грудь выкатилась вперёд. Он обладал суровым нравом. Вислоухий клыкастый боец напряг свою брутальную морду. Повёл носом, что — то вынюхивая. Тёмные глаза сузились. Его щенком подобрали на улице добрые люди. Когда подрос, отдали военным собаководам. Он вымахал, оброс шерстью.

— Бурьян сидеть. Место, — сказал проводник.

Алексей, нахмурившись, слегка поправил боевой вьюк на питомце. Тут же слегка улыбнулся. «Ничего Бурьян… Родина тебя не забудет… А я расскажу всем о тебе, твоём подвиге… Ты мой самый лучший друг… Так назову…».

По серому небу тянулась тёмная мгла. Чуть выступило тусклое светило. Ветер сильно задувал. Живо проносилась дымка. Неподалёку в воздухе засвистели артиллерийские снаряды.

Комиссар Михаил Енов быстро заскочил в низенькую землянку. Придерживая рукой фуражку, прижался к бревенчатой стенке. Мускулистые руки напряглись.

— Всем в укрытие, — громко закричал старшина Сидоров.

Советские солдаты, сидя в окопах, прижались к стылой земле. На головах зияли каски. Рядовой Петя Пчёлкин в таком «скафандре» походил на пришельца. Худенький, жилистый ещё не обстрелянный. Словно дитё малое. Но бойкости ему хватало. Казалось, мог напугать фрицев одним своим видом. Односельчане — коренастые мужички Шорохов и Бучин курили одну сигарку на двоих. О чём — то шептались. Инструктор Андрей Фандеев прикрыл свою боевую собаку шинелью. И сам укрылся. Двужильный молодой парень только окончил военное училище. Одной рукой приобнял пса. Акорд, поджав треугольные уши, лизнул хозяину лицо. Вёл себя спокойно. Он чутко принюхался. Клыкастый боец замер. Ему значился седьмой год. Нашли на улице. Всегда тёрся у продуктовых магазинов.

— Лежи Акорд. Бомбёжка началась, — тихо произнёс уже опытный инструктор.

Несколько артиллерийских вражеских снарядов со свистом упало рядом с окопом. Заснеженная земля полетела в воздух. Снег, песок, земля, щепки, — всё смешалось. На месте взрыва образовалась большая воронка. В ушах зазвенело. Пыль спускалась медлительно. Потянуло неприятным дымом и гарью. Дышать становилось тяжело. Вновь жуткий свист. Один снаряд упал совсем близко с окопом. Пыль бросилась в глаза. Солдат накрыло промёрзшей землёй. Илья Кипоренко, схватившись за окровавленную руку, изогнулся. Боль сковала.

— АААА, — застонал он.

Рядовой Азамат Нимгамнов, лёжа на земле, закрыл уши руками. Его контузило. Заметно присыпало.

И еще пронзительный свист. В поле упало несколько артиллерийских снарядов. Земля взметнулась вверх. Адская пыль потянулась стеной. Дым живо рассеивался. Осколками срезало небольшое деревце.

Шальной снаряд упал в ближайшую к северу траншею. Вылетели колышки. Кувырнулись, поехали зарытые брёвна. В сторону отлетел солдат Степан Дорофеев. Его сильно контузило. Из ушей потекла кровь. Рядом кого — то накрыло землёй.

— АААА, — простонал рядовой.

Вздыбился дымок. Гул и взрывы артиллерийских снарядов оглушали. Земля, опилки, снежная пыль, — всё смешалось и витало в воздухе. Станислав Каллас, лёжа на застывшей земле, принимал на себя груды земли. По каске стучали сыпучие камешки.

— АААА. Суки поганые, — громко закричал он.

Инструктор Виктор Белый, корчась, тяжело задышал. Он, метнувшись в сторонку, резко остановился. Его пробило насквозь осколками от снаряда. Лицо живо побледнело. Светлые глаза, остекленев, застыли. Телогрейка пропиталась кровью. Он, повалившись на спину, замер в траншее. Боевой пёс Валет, держа на спине взрывчатку, задёргался. Прислонился к хозяину. Кобель, чуя беду, пополз. Бродяжничал с шести месяцев. Ему исполнилось девять лет. Когда отловили, направили на службу.

— Уууууаааууууу, — заскулил он.

Рядовой Дмитрий Страхов, присядем, живо подошёл к собаке. Он, увидев неживого Виктора, нахмурился. «Вот беда… Ничего малыш… Держись… Ещё ничего не закончилось… ААА…». Молодой парень, лицом похожий на киноактёра, прижал к себе пса. Почувствовал, как быстро бьётся его сердце. Дым заполонил траншею.

— Ууууааауууаааууу, — скулил пёс Валет, дёргая за поводок.

— Тихо малыш… Тихо… Вот значит как. Ничего Валет. Мы ещё отомстим за Виктора этим гадам фашистским. Давай. Я тебя отвяжу от него, — сказал Страхов.

— Уууааааууууаааууу, — немного скуля, задёргался Валет.

На пасмурном небе появился тусклый солнечный свет. Ветер сильно задувал. Веяло прохладой. Высокая, сухая трава колыхалась. Пыль улеглась. В воздухе пронёсся гул. В промёрзшую степь вновь повалились вражеские артиллерийские снаряды. Прогремело несколько взрывов. Застывшая земля взлетела вверх. По ветру полетела снежная, земляная пыль.

Военный комиссар Михаил Енов, нахмурившись, вышел из землянки. Пригнувшись на коленки, прищурился. Быстро осмотрелся. Он, чуть выпрямившись, взялся за бинокль.

— Кажись, всё. Сейчас танки пойдут. Так и есть. Танки, — наморщившись, тихо произнёс комиссар.

— Танки…

— К орудию…

Инструктор Алексей Поляков, нахмурившись, взглянул на своего пса Бурьяна. Когтистый боец, отряхнувшись, замотал массивной головой. В округлённых глазах виднелась тревога.

— Танки Бурьян. Танки, — горестно произнёс инструктор Поляков, взирая на мордашку собаки.

Комиссар Михаил Енов, оставив бинокль, достал из кобуры пистолет. Он прошёлся по глине, приободряя бойцов.

— Рота. Приготовиться. Танки, — громко произнёс он.

— Вот же. Сколько их там, — тихо прошептал рядовой Георг Джигунов, прижимая к себе «пулемёт Дегтярёва».

На пасмурном небе светил тусклый, солнечный свет. Сильный ветер задувал. Проносился легкий свист. Веяло знойным холодом. Изрытая снарядами земля слегка дымилась. Колыхалась сухая трава. Над степью далеко — далеко высоко в небе закружил молодой орлан. Пернатый хищник, быстро замахав широкими крыльями, полетел куда — то на восток.

Немецкие танки, всколыхнув землю стальными гусеницами, быстро поехали по широкой степной полосе. Гулкий свист стихии заглушал рёв двигателей. Позади бронемашин, живо поспевая, пошла вражеская пехота. Автоматчики, переглядываясь, слегка улыбались. Не в меру упитанный гитлеровец Ханс оправил на голове квадратную каску. В уплотнённом лице просматривались женские черты. Но, натягивая улыбку, он превращался в настоящего душегуба. Розово — бледный цвет кожи, широкие глаза с оттенком желтизны, плотный нос, двойной подбородок, скрывающий шею, ровные пластичные губы, — в целом вырисовывался грубый лик. Он что — то говорил на своём арийском.

Танки, приближаясь, начали стрелять по траншейным позициям. Вновь взрывы и вздыбленная земля. Адская пыль стеной. Часть окопов просто заровняло чернозёмной массой.

Солнечный свет померк. Небо мигом затянуло мрачной серостью. Ветер сильно задувал. Слышался слабый свист стихии. Сухая полевая трава косилась под натиском сильных дуновений.

Военный комиссар Михаил Енов выстрелил в воздух из своего именного пистолета ТТ. Лицо напряглось, выказав небольшой возбуждение. Глаза округлились. Наполнились боевой яростью.

— К бою. В атаку. Запускайте собак, — «бронебойщиков». В атаку. Вперёд! — громко закричал военный комиссар.

Инструкторы оживились. Кто — то приподнялся, стоя по пояс в земле, кто — то не смог. Быстро переглянулись. Взвели боевые заряды на собаках. Клыкастые бойцы ревели, ворчали, тяфкали. Все рвались вперёд без исключений. Проводники еле сдерживали «бронебойщиков». Они разом выпустили собак из траншей. Семь отчаянных ушастых героев быстро понеслись по промерзшей, чуть заснеженной степи. Их рёв усилился.

— Ууууаааввууаауавуавввв, — заголосили разъярённые защитники.

Комиссар Михаил Енов, прижавшись к земле, крепко сжал большие кулаки. Он знал, что такое тяжёлый труд. По молодости работал на сухогрузе. Таскал коробки с продуктами, мешки с мукой и сахаром по пятьдесят килограммов каждый. Работал по десять часов. Там же выиграл свой первый боксёрский турнир, уложив в глубокий нокаут стокилограммового турка по кличке «Кинжал».

— Вперёд. Давайте пёсики. Задайте им жару… За родину, — громко закричал он.

— Давай. Пират. Рви их сученых, — резко закричал инструктор Антон Миронов.

Мордастый пёс Пират хрипло дышал на бегу. Вильнул хвостом, устремляя взор на бронемашину. Большие, висячие уши топорщились. Ему исполнилось недавно семь лет. До службы в армии промышлял на городском рынке. Его хозяин Серафим скончался в приступе эпилепсии. Выпил крепкий одеколон из флакончика. И абзац.

«Бронебойщики» удалялись всё дальше. Только пятки сверкали. Да свист в ушах. Гомон, рёв не прекращался. Дышали через раз. Бежали, словно наперегонки.

— Уууууааавввв, — отчаянно взвыл пёс Пират.

— Уууаааввв, — загавкал пёс Бурьян, быстро сверкая пятками.

Опытный инструктор Армен Джиганян, склонился, прижавшись к стенке траншеи. Рукой схватился за сердце. Закрыл усталые глаза. Морщинистое лицо сильно извелось. Он, сняв с себя большую каску, обнажил седину.

— Прощай Рекс. Прощай мой дорогой… Я тебя никогда не забуду, — тихо произнёс шёпотом.

Собака Малышка выбежала вперёд. Она, виляя хвостом, стремительно приближалась к стене из вражеских танков. Вытянулась, чуть хрипя. Из пасти потянулась слюнка. Пёс Валет чуть отстал от стаи. Казалось, тяжело дышал. Но бежал, что есть сил.

— Ууууаааввуавуав, — глухо взвыл он.

— Уууууууууу…

«Бронебойщики», словно стая жутких волков преследующих добычу, устремились к вражеским танкам. Ещё совсем немного. Сто метров. Может двести. Кому — то больше, кому — то меньше. Псы неистовствовали.

— Ууууааавввуавуавв, — гулко заголосил пёс Бурьян.

— Вввовоооооуууу, — взвыл дворовый малыш Тагир.

— Ууууаааауууу, — заурчал Пират.

— Ууууаааууаавуавуавуав, — загавкала собака Малышка.

— Уууууаааууууу, — взвыл Валет.

— Вввоооооуууу, — громче всех заголосил пёс Акорд.

На пасмурном небе на мгновение показался тусклый, солнечный свет. Ветер сильно задувал. Веяло холодом. Стихия заглушала взрывы танковых выстрелов. Белый дымок быстро рассеивался. Немцы увидели бегущих собак. Танки сбавили ход. Несколько бронемашин дали обратный ход. Застрочили пулемёты. Пули, свистя, полосой ложились в поле, проводя черту. Сухая трава ложилась наземь. Малышка, хрипло дыша, повалилась на заснеженную землю с пробитой головой. Она тихо взвыла на издыхании. Скончалась быстро. На стылый пригорок потекла собачья кровь.

— Ууууааааааууу…

— Ууууаааввв…

Пёс Бурьян, быстро нёсся, сверкая пятками. Прижимался плотно под ливнем пулемётных пуль. Вильнув хвостом, ловко заскочил под неприятельский танк. Прогремел сильный взрыв. Бронемашину тряхнуло. Её орудие покосилось. Вверх потянулся вздыбленный, чернеющий дыма кулак. Всполохнул огонь. Танк остановился. Весь экипаж погиб на месте. Изувеченные тела разбросало по кабине. Механик Шуман застыл, кувырнувшись на голову. Ему разнесло полчерепа. Радист Кокс сложил руки на своей растерзанной груди. Живот также вспороло. Оттуда торчало что — то острое. Из пробитого днища тоненькой струёй потекла человеческая кровь.

Пёс Бурьян моментально погиб. Он исчез в адском дыму. Окропилась кровью земля.

По небу стремительно плыли мрачные, туманные облака. Словно реки неслись в неизвестные долины. Ветер свистел. Степное поле лихорадило от взрывов.

Немецкие легкие танки, разъезжаясь всё шире, прицельно стреляли. Вновь заработали пулемёты. Пёс Бим неожиданно скрылся из виду, заскочив под двигающийся, немецкий танк.

— Уууаааввв, — гавкнул он.

Взрывчатка взорвалась. Ушастый «бронебойщик» погиб на месте. Его разорвало на части. В стороны брызнула кровь, и всё что осталось.

Танк Panzer 38 остановился. Он, покорёжился, как будто уткнувшись в землю своей небольшой пушкой. Вверх потянулся чёрный дым. Днище вывернуло и пробило насквозь. Экипаж бронемашины насмерть размазало по железной стенке. Лысый, стройный механик Риц ещё живым глотал кровь, взирая на зверски порванный живот радиста Тейта. Упитанный связист еле шевелил синеватыми, треснутыми губами. Он в последнее время много пил пива. Сильно нервничал. Оба скончались, глотнув чёрной копоти. Из днища танка тонкой струйкой потекла кровь.

На небольшом склоне встал немецкий танк. Механик Шуст — круглолицый солдат сорока пяти лет потерял из виду «бронебойщика». Пот заливал лоб и виски. В жаркой кабине засуетились. Радист потянулся к люку. Молодой жилистый парень, как не странно по иронии судьбы любил животных. Он безумно испугался.

Пёс Тагир, неся на себе боевой заряд, резко метнулся. Он ловко нырнул под вражеский танк. Закрутился на месте. Одно мгновение и клыкастый боец прижался к днищу бронемашины. Боезаряд сработал.

— Уууааауууу, — виляя хвостом, взвыл пёс.

Прогремел мощный взрыв. Танк покосился. Его сильно тряхнуло. Казалось, сейчас развалится. Потянулась глыба чёрного дыма. Взлетели на воздух снаряды бронемашины. Раздался взрыв. Ещё один. Верхний люк изогнувшись, отлетел в сторону на десять метров. Гусеницы разорвало. Они раскатились по полю. Экипаж в кабине просто растерзало на части. Всё ограниченное пространство заполонило синим пламенем. Накалившийся до предела металл залило кровью.

Пёс Тагир моментально погиб. Его жутко порвало на десятые доли. Кровью забрызгало стылую землю.

По серому небу неслись протяжённые дымки, словно реки. Они уносили с собой чёрный дым и копоть. Ветер гудел.

Пёс Пират, уйдя от шкального огня, заскочил в воронку. Зажался с головой. Пулемётные пули поднимали в воздух кочки и сухую траву.

Ууууаааввв, — гавкнул он.

Танк T-IV — живо поехал вперёд. Механик Шульс решил раздавить ушастого кобеля. Белобрысый парень со светлыми глазами знал свою работу хорошо. Дома безупречно водил трактор. Мог починить любой двигатель. Взирая в рулевое оконце лихо ухмыльнулся. Прибавил газа. Бронемашина чуть встала на дыбы.

— Sehen Sie es in einer Grube. Jetzt habe ich es Razdavlju in einer tortilla. «Смотрите он в яме. Сейчас я его раздавлю в лепёшку», — навеселе сказал он.

Клыкастый боец, тут же вильнув хвостом, резво заскочил под вражеский танк. Боезаряд сработал мигом. Пёс Пират погиб на месте. Он исчез во мраке. Брызнула кровь во все стороны.

Прогремел сильный взрыв. Вверх потянулся чёрный дым. Появился огонь. Днище перекорёжило. Механик Шульс замер, держась руками за рычаги. В голове зияло отверстие. Сочилась кровь. Радист Инке — плотного телосложения человек обуглился до неузнаваемости. Он сидел неподвижно, Так же как обычно читал газету, письма из дома, пил кофе по утрам за столиком, слушал радио — любимую передачу и группу «R», но уже не дышал. Изо рта, из ушей текла кровь. Из танка потекла струя горячего топливного масла, смешавшись с человеческой багряной жидкостью.

Прогремел выстрел. Немецкий танк на ходу выпустил боезаряд. По холодному воздуху быстро расплывалась дымка. Застрочил пулемёт, срезая в поле верхушки засохших столбовидных растений.

Пёс Акорд ловко прыгнул под бронемашину Neubaufahrzeug «Nb. Fz.» с чётным номером и латинскими буквами. Одно мгновение. Несколько секунд. Щелчок пальцами. И всё взлетит на воздух. Малыш ещё живой.

— Уууаааауууу, — радостно взвыл он, прижимаясь к металлу.

Бомба «бронебойщика» разорвалась. К верху повалил клубок тёмного, едкого дыма. Немецких танкистов от смертельного удара неестественно разбросало в небольшой кабине. У всех разорвало внутренние органы. Механик Лес словно вздёрнулся, прижимаясь спиной к стенке. Кровь стекала с горячего железа.

Пёс Акорд погиб на месте. Его разорвало. Он словно просто исчез, перешагнув в другую реальность. Горячий снег забрызгало собачьей кровью.

Серое небо заполонила мрачная дымка. Она нависла над полем брани, словно собирая в себя всю чёрную копоть и дым. Ветер слегка свистел.

Светло — тёмный танк тихонько ехал вперёд. Из пушки вылетел снаряд. Ещё один. Повисла дымка. Затарахтел пулемёт. Пули, свистя, проложили дорожку. Траву косило под корень.

Пёс Валет почти вплотную приблизился к танку. Он бежал. Ухо прошило насквозь осколком. Не свернул. Клыкастый боец, подпрыгнув, вильнул хвостом. Вновь взрыв. Земля взметнулась вверх. Разлетелись в разные стороны осколки. «Бронебойщика» оглушило. Он на брюхе прокатился по слизкой траве. Захрипел, глотая воздух. Боевой вьюк с взрывчаткой срезало с собаки большим осколком от танкового снаряда. Глаза выкатил, страшно испугавшись. Ушастый боец чуть визгнул, получив на боку сильный ожог. Кувырнулся со склона. Исчез из виду, словно испарился.

— Ууууааааууууу, — где — то завизжал Валет.

Пёс замер, лежа в небольшой воронке. Голова прижалась к передним лапам. Брала дрожь. Откуда — то появилась кровь. То ли лапа, то ли нос, то ли брюхо давали о себе знать. Клыкастый боец чуть пошевелил перебитыми, окровавленными лапами. Небольшой осколок торчал в задней конечности рядом с хвостом.

— Уууаааауууаааууу, — заскулил Валет, дёргая пастью.

Немецкий танк Panzer 38, сбавив ход, наехал на боевой вьюк — снаряд Валета. Рукоятка детонатора сдвинулась. Прогремел взрыв. Танковую гусеницу разорвало в цепи, слегка пробило днище. Бронемашина остановилась. Её чуть развернуло на месте. Повалил тёмный дым.

— Ууууаааауууу, — заскулил Валет, лежа на стылой земле.

Пёс еле — еле приподнялся. Он чуть побрёл. Раненый клыкастый малыш, неторопливо ковыляя, побежал к родным траншеям. Из пасти тянулась слюна. Шерсть взъерошилась. Кровью заливало задние лапы.

— Уууаааауууу…

На тёмном, пасмурном небе появился зримый, солнечный свет. Ветер сильно задувал. Веяло холодом. Свистело в ушах.

Комиссар Михаил Енов, не отпуская от глаз бинокль, прищурился. Он, присмотревшись, охотно улыбнулся. Бледноватое лицо преобразилось. Показались трещины на запёкшихся, багряных губах.

— Молодцы. Бронебойщики. Одна Малышка не добежала… А что там ещё… Валет мужики…, — тихо произнёс он.

— Валет вернулся, — закричал рядовой Дмитрий Страхов.

Клыкастый боец, вильнув хвостом, присел возле траншеи. Повёл содранным носом. Словно смущался немного. Его тут же прихватили солдаты.

— Валет. И танк ведь взорвал. Как? — тихо произнёс он.

Комиссар Михаил внимательно посмотрел в бинокль. Танк горит. Экипажа не видно. Дым столбом.

— Как он это сделал? Ничего не понимаю.

— У него мешок снарядом срезало… Осколком, наверное… Товарищ комиссар. Ему досталось…

Комиссар живо побежал по глине траншеи. Он, присев, взглянул на напуганную морду собаки. Нежно прихватил за ухо.

— Валет. Лапы перебиты. Несильно. Молодец Валет. Как ты выжил — то. Чудеса какие — то, — произнёс он.

— Уууааааауууу, — взвыл пёс Валет, взирая на солдат.

— Товарищ комиссар Валет и танк взорвал. И обратно целый прибежал, — сказал рядовой Страхов.

— Да. Красиво… Валет бы рассказал как? — улыбчиво сказал инструктор Алексей Поляков.

— Мог бы, рассказал…

— Этот всё может…

— Хахахааааа…

— Ууууаааауууааууаааууу, — заскулил Валет.

P.S.

Вспоминает ветеран Центральной школы военного собаководства Владимир Леонидович Швабский: «Собака побежала к танку, шел страшный бой, осколком срезало вьюк с взрывчаткой, и ранило саму собаку, она полежала немного, а потом все-таки добежала обратно к своему вожатому, но задание выполнила — танк был взорван.

Собаки — истребители танков — Hundeminen, как их называли немцы, дрессировались с применением советских танков, на поле боя иногда ошибались, пугались незнакомых немецких танков, бежали обратно и, в результате, подрывали советские машины. «Когда собаку пускали под танк, за ней всегда наблюдал снайпер, это на случай, если побежит назад она, но таких случаев у нас не было, у немцев — были, ведь они точно так же использовали своих овчарок», — утверждает директор музея военного собаководства и голубеводства Василий Хмельницкий.

К 1942 году использование противотанковых собак было сильно затруднено. Через некоторое время противотанковые собаки перестали использоваться.

РЕТИВЫЕ ЛЕГЕНДЫ ВОВ. СОБАКИ — ИСТРЕБИТЕЛИ ТАНКОВ — «ДЬЯВОЛЬСКОЕ ОРУЖИЕ». БИТВА ПОД СТАЛИНГРАДОМ

«Здесь орден мужества надеть на грудь земли,

Недаром эта грудь истерзана снарядом

Со смертью билась жизнь, и смерть враги нашли,

И победила жизнь в боях под Сталинградом».

Пабло Неруда.

Над рекой Дон рядом с городом Сталинградом неспешно тянулись бело — серые облака. Ветер слегка задувал. Навевал ноябрьский холод 1942 года. Обдавало свежестью. В траншеях пахло свежей землёй. В округе пустынные пригорки, рваные валуны, да широкие поля. В небольшом пролеске возбуждённо затрещали пернатые.

В землянке круглолицый, носатый майор Леонид Кунин держал в руке телефонную трубку. Багряное лицо напряглось, выказывая морщины на лбу. Карие глаза прищурились. Волевой взгляд, направленный на бревенчатую стенку, тонул в полумраке. Широкоплечий сорока семилетний человек чуть выпрямил спину.

— Товарищ генерал. Позиции заняты. Ребята держаться молодцом, — сказал Кунин.

— Майор держаться здесь. Крепко держаться. Приказ номер 227. Ни шагу назад! — сказал в трубку командующий 62-й армией генерал Виталий Ильич Чуйков.

— Так точно товарищ генерал. Ни шагу назад! — ответил командующий батальоном.

— Ни шагу назад! — решительно повторил генерал Чуйков

На пасмурном небе неторопливо тянулась тёмная мгла. Ветер подул чуть сильнее. Из пролеска доносились крики неуёмных пернатых. Они оживились, взлетая над небольшими деревьями.

В траншеях сидели советские солдаты, держа в руках ружья, автоматы, связки гранат. Кто — то тянул папироску, кто — то, закрыв глаза, наверное, представлял себя дома. Тихо дремал.

Рядовой Кирилл Белевич передёрнул затвор пулемёта. Он подложил к себе поближе несколько гранат. Молоденький парень девятнадцати лет из Орла слегка улыбнулся. Прищурив светлые, детские глаза, глянул на мушку. «Ну… Все конец вам гады…». Паренёк вспомнил, как летом бежал со своей девушкой Катей по мостовой. Дождь заливал. Промокли просто насквозь. Его кепка превратилась во влажную тряпочку на голове. Он, любуясь красотой, положил глаза на девушку. Платье в горошек прилипло к её стройному телу. Просматривалась небольшая, упругая грудь. Виднелись немного светлые трусики. Студентка смутилась. Кирилл, прижавшись, нежно поцеловал Катю в губы. Она, оттолкнув, слегка ударила рукой его по щеке. Потом побежала. Только пятки засверкали. А недавно боец получил письмо. Катя прислала.

«Бронебойщики» из 28-го отдельного отряда служебных собак послушно сидели рядом со своими инструкторами. Слегка ворчали, рычали, подвывали, тявкали. Целая бригада ушастых мордашек больших и малых, шерстистых и не очень, бойких и скромных, весёлых и сдержанных во всём. У каждого своя история. Сорок девять клыкастых бойцов разных пород и мастей готовились к атаке. В основном дворняги, лайки. Они спокойно сидели, мотая головами. Псы держали на себе взрывчатку заправленную килограммами тротила. Переглядывались, засматриваясь друг на друга. Обаяния никому не занимать. Зевали, тянулись, дёргали ушами, переваливаясь с лапы на лапу. Герои ждали своего часа.

Пёс Аргус, встав на задние лапы, чуть выглянул из промёрзшей траншеи. Его родила собака — лайка Стрелка. Оторвав от соски матери, малыша приютила у себя семья Михеевых. Семилетняя Анечка души не чаяла в своём ушастом друге. Он подрос и возмужал. Началась война. Коренастый папаша отвёл собаку в военкомат.

— Аргус сидеть. Не время ещё, — сказал тридцатилетний инструктор Алексей Финаев — Николотов.

Клыкастый боец Бабай резко вскочил на все четыре лапы. Он тут же присел, мельком взглянув на своего проводника. Его вытащили из мусорного бачка, когда час пробил. На счастье отправили в военную часть. А так бы усыпили, и поминай, как звали. Да и кличка у него другая была. Ежиком величали за колючую шерсть. Хозяин его скончался много лет назад. Вздёрнулся на кухне без мыла. Пёс фыркнул. Инструктор Алексей Сергеев — приятный на вид человек любил животных. Грубые руки приласкали носатого приятеля.

— Ааааааууууааауууу, — взвыл когтистый боец, поведя нос к верху.

— Тихо Бабай. Молчи. Тихо… Ещё выступишь сегодня, — сказал он.

Пёс по кличке Гари, выкатив из пасти язык, чуток лизнул инструктору смуглое лицо. Пяти годовалый питомец покосил массивную голову. Его коричневая шерсть с пятнышками отдавала блеском. Добрые глаза смотрели прямо. Когда появился на свет, его сразу хотели отправить к ангелам. Но воду в квартире отключили. А пока шох да ворох мальчик Тоша Куропаткин обежал всех своих друзей. И как же он обрадовался, когда нашёлся новоиспечённый хозяин. Через пару недель худенький парнишка подарил щенка своему ровеснику Борьке. А потом через год пёс оказался на улице. История банальная по сути, как мыло.

Молоденький инструктор Андрей Натоин закурил самокрутку. Глубоко затянулся. Его бледное лицо не имело симпатичных черт. Дым плавно расплывался по холодному воздуху.

— Гари. Уймись, — сказал он.

Пёс Жгут, лёжа на земле, казалось, дремал. Возможно, видел те самые жареные сосиски в тесте, которыми его часто угощала шестилетняя девочка Галя во дворе старенького, деревянного дома. Он исходил на слюнку, глотал её. А потом всегда получал вкусность. Проглатывал налету. И всегда забавно облизывался. Малыш пробудился. Резко вздрогнул. Клыкастый боец, задёргав задней лапой, приподнялся.

— Ааауааауауауауау, — тихо заскулил он, резко пригнувшись.

— Ты чего Жгут, — сказал седовласый инструктор Юрий Наров.

Серое небо разрывалось на туманные клочки белого, тёмного, призрачного цвета. Шалил небольшой ветерок. Что — то накрапывало, похожее на холодный дождь. Землю обдавало лихорадочной дрожью. Сухая трава чуть колыхалась. Вокруг поля да ухабы. Вдали зияли верхушки зелёных ёлок.

Раздался знакомый до боли гул. Немецкие самолёты — «мессершмитты», зависая над полями, нервно гудели. В сухом воздухе пронёсся гулкий свист летящих снарядов. Авиабомбы хаотично попадали на землю. Взрыв неподалёку. Ещё один. Вырастает тёмный дым стеной.

— Воздух, — громко закричал сержант Борис Пивнюк.

Тридцатилетний мужичок с внешностью кинозвезды бросил вёдра. Вода полилась на стылую землю. В выразительных глазах появился страх. Он прыгнул в траншею. Прижался к глиняной стене. Тяжело задышал. Потянулся пар изо рта и из ноздрей. Телогрейка раскрылась, а под ней тельняшка. В потайном кармане таилось фото какой — то красотки — актрисы Жанны Бабенко. Романтик по уши влюбился в неё с первого взгляда. Но ни разу в живую не видел.

В поле гулко разорвались бомбы. В ушах зазвенели перепонки. Серия взрывов. Ещё один. Где — то рядом. Совсем рядом. Земля, сотрясаясь, вздыбилась. Дым промозглый забрался в лёгкие. В разные стороны полетели адские осколки, стылая глина, щепки, снежная грязная пыль.

Несколько солдат, засуетившись в окопе, подлетели в воздух. Они замертво повалились на землю. Кто — то ещё стонал под тяжестью брёвен. Накрыло адской пылью, словно из чёрной смеси. Дым тянулся вверх и в стороны точно лютый змей.

Инструктор Руслан Суров, метнувшись в сторонку, чуть выпрямился. Потащил за собой пса Жека. Поводок — ремень вытянулся во всю длину. Хмурый на лицо человек задрыгался на месте, словно било током. Осколки просто хлестали, неуёмно вонзаясь в сухое тело. Его изрешетило снарядами вдоль и поперёк. Досталось и собаке. Они вместе замерли, повалившись на глину в траншее. Жека скулил в предсмертных муках. Ему только исполнилось пять лет. Ещё молодой совсем. Из брюха хлестала кровь, не переставая. Жил он в военной части. Там его воспитывали с пятимесячного возраста.

Рядовой Кирилл, подняв к верху ручной пулемёт «Дегтярёва» прицельно открыл огонь по вражескому самолёту. Гильзы стучали об металл, плюхаясь на глину. Всё почти мимо. Фюзеляж и крыло пронзило в нескольких местах. Бомбардировщик Юнкерс Ju 87 задымился. Пилот — люфтваффе Югетс Килл потерял управление. Его широкие воздушные очки запотели. В воздухе поднялся визг утихающего мотора. Тёмная полоска дыма потянулась следом за самолётом. За перелеском он рухнул, взорвавшись и расколовшись на части. Потянулась глыба тёмного дыма. Летчик, переломив хребет, скончался прямо за штурвалом. Его накрыло огнём.

— АААА. Сука жри, — громко закричал Белевич.

Рядовой добровольно пошёл на фронт. На гражданке он преподавал литературу и русский язык. Кирилл, слегка ухмыльнувшись, спрятался в окопе. Его краснощёкое лицо слегка тряслось. То ли от холода, то ли от боевого крещения. Глаза налились яростью.

— Да… Молодца…

— Хахахахааа…

Бойцы радостно закричали, празднуя небольшую победу над врагом. Кто — то подбросил шапку вверх. Тут же солдаты затаились, попрятавшись от летящих снарядов.

Живо по воздуху пронеслось несколько бомбардировщиков. Их шум давил на нервы. Уши закладывало. Авиабомба упала прямо в траншею. Взрыв поднял на воздух всю ближайшую пыль, щепки, скарб. Несколько солдат разлетелись в разные стороны. Кто — то получил серьёзное увечье. Кого — то засыпало землёй.

— ААААА, — застонал раненый солдат Евдокимов, держа руки на сильно разорванном, окровавленном животе.

— Держись солдат, — произнёс рядовой Круглов.

Бомбардировщики живо куда — то исчезли. В воздухе вновь пронёсся гул летящих, артиллерийских снарядов. Бомбы, резво падая, рыли промёрзшую землю. Дым навалился стеной.

Советские солдаты, глотая адскую пыль, как могли, укрылись в земляных укрытиях. Лица покрылись грязной плёнкой, словно сажей. Легкие уже отторгали сжатый, наполненный различными примесями воздух. Становилось всё тяжелей. Инструкторы прикрыли собою собак — «бронебойщиков». Клыкастые бойцы всполошились. Все прижались к земле, поджав уши. Тихо ворчали, урчали и подвывали. Кто — то вертелся, не находя себе места. Рвался куда — то. Отчаянно скулил. Страх угнетал. Лишь Малыш сидел, как ни в чём не бывало. Словно на пляже под солнышком загорал. Облизнулся малость. Светло шёрстный пёс чуть напряг свои мощные скулы. Вытянутая морда умиляла. Он чуть пошевелил широкими лапами. Недоумённо глянул на лица напуганных солдат. Малыш, кажется, бродяжничал всю свою жизнь. А потом его подловили и обучили. И теперь он «бронебойщик».

— Уууууууууу…, — тихо проурчал Малыш.

В воздухе пронёсся гулкий свист. Артиллерийский снаряд упал рядом с траншеей. Вверх взлетела тяжёлая масса, — всё вперемежку. Солдата Броню сильно ударило в спину. Адские осколки добрались прямо до сердца. Изо рта хлынула кровь. Он замер, крепко вцепившись руками в промёрзшую землю. Кого — то прижало вывороченным бревном. Раздались душераздирающие стоны.

Всё, казалось, затихло. Только легкий гул ветра свистел, колыхая в поле сухую траву. Дым почти рассеялся. Тянуло неприятной гарью. Даже во рту чувствовалась эта самая гарь. Вновь что — то засвистело в воздухе. Снаряды били часто точно градом. Земля, переворачиваясь, высоко взлетала. В разные стороны разлетались адские осколки.

Солдата Тёму — худенького и невзрачного сильно оглушило. Большая каска свалилась на затылок. Из ушей потекла кровь. Он замер, тихо лёжа в траншее. Его присыпало землёй.

По пасмурному небу стремительно затянулась серая мгла. Словно тёмные ручейки убегали в неизвестность. Ветер усилился. Появились порывы. Потянуло заметным холодом. Вокруг дымящееся поле. А за ним ещё поля, широченные просторы. Пролески слева и справа. Всё улеглось, затихло. Высоко маячил, гудя мотором, улетая вдаль, надоедливый бомбардировщик «мессершмитт».

Из землянки, полусогнувшись, вышел майор Леонид Кунин. Добротный мужичок с приятной внешностью, выпрямился в полную спину. На ремне шинели висела кобура с револьвером. Он внимательно посмотрел в бинокль.

— Танки. Двадцать. Ещё десять. И ещё десять. Бронемашины. Две. Вот. Сволочи полезли. ААА. Солдаты к бою. Приготовиться. Противотанковые орудия на фланги. Собак к атаке готовьте, — осмотревшись, громко закричал майор Кунин.

«Бронебойщики» оживились. Зарычали, заворчали, затявкали. Некоторые просто тянули своих инструкторов вперёд. Шерстистые бойцы поднялись. Кто — то показывал оскал, кто — то живо вилял хвостом, кто — то недоумённо смотрел по сторонам. Их пробуждала жажда наживы. Малыш всё также лежал. Его приподнял проводник Егорка Демидов.

— Уууауауауауаввв, — встав на задние лапы, заголосил пёс Бабай.

— Ууууаааауууу, — взвыл большой Мухтар.

— Ввввоооооууууу, — недовольно гавкнул питомец Тимур.

— Уууаавуавуавуаввв, — заголосил пёс Чук.

Солдаты взбодрились, приготовив орудия к бою. Проверяли снаряжение, боеприпасы. Кто — то откапывался от земли. Траншею сильно повредило в некоторых местах. Гул ветра заглушал стоны раненых бойцов. Инструкторы прижались к своим подопечным. Сняли предохранители с взрывчаток «бронебойщиков».

Собаки, виляя хвостами, переглядывались. Виднелся крепкий боевой дух. Тявкали, взвизгивали, урчали, рычали. Рвались на поле брани.

— Уууааууаааууаау, — радужно заголосили они.

Майор Леонид Кунин, зорко взирая в бинокль, напряг лицо. Оно отдавало цветом бронзы. Глаза прищурились. Показалась пульсирующая вена на шее.

— Вперёд! Запускайте первых собак, — скомандовал он.

Проводник Дмитрий Архангел, взмахом руки, дал сигнал к атаке. Его непоколебимый обожжённый со шрамом под правым глазом лик ужасал. Губы покривились.

— Вперёд. Давай Хан. Задайте гадам фашистским, — произнёс он.

Пёс Хан, встав на две задние лапы, захрипел. Из ноздрей потянулся пар. Он выскочил из окопа, словно лютый зверь. На хребте взрывчатка. Живо устремился в сторону врага. Щенка пять лет назад нашли добрые люди на свалке. Рос не по дням. Вымахал прямо вепрь.

Инструкторы, стянув поводки, выпустили собак. «Бронебойщики» подпрыгнули. Визг, хрип, рёв, — заголосили. Побежали следом за Ханом, как будто за командиром. Перепрыгнули бруствер траншеи. Чувствовалось рваное дыхание. Быстро понеслись вперёд по широким просторам. Отчаянные псы, чуя машинное масло, дым и копоть, неистовствовали.

— Уууаааууаауаууааууу, — заголосили они, живо разбежавшись по промёрзшему полю.

Немецкие танки Panzer III и PzKpfw IV набирали свой ход. Покатились с небольшого склона. Их орудия открыли огонь. Потянулась белая дымка. Затрещали пулемёты. Словно хлыстом разрезали поле. Сухая трава ложилась наземь. Шальные пули скосили пса Аргуса, пробив ему лапы. Животное, словно споткнувшись, перелетело через голову. Чуть поодаль в дыме пропал пёс Валька. Кузьку оглушило. Он, скатившись с пригорка, вышел из боя.

— Уууааауаууааууу…

— Вввооооуууу…

Пёс Хан, вильнув хвостом, ловко нырнул под танк. Его боезаряд сработал. Бронемашина взорвалась. К небу повалила глыба тёмного дыма. Днище танка перекосило, пробило насквозь. Экипаж вдоволь насытило свинцовыми осколками. Появился огонь. Механика Рольфа обезглавило. Из кабины струёй потекла кровь на стылую, русскую землю.

Пса Хана порвало на части. Его кровавые останки разбросало на несколько метров.

Танки, сбавив ход, открыли шквальный огонь по цели. Дымка быстро рассеивалась. Поле погрязло во взрывах.

— Вввооооуууу…

— Уууааауаауаауу…

Большой, дворовый пёс Плут, виляя хвостом, ловко петлял. Поджав уши, прыгнул в воронку. Тут же выскочил из неё. Родился слабым щенком. Еле выжил. Переболел чумой. Восемь лет гулял по родной деревне. Обитал возле продуктового магазина. Отличался вежливостью и умом.

Танк Panzer III чуть сбавил обороты. Из пушки вылетел снаряд. Взорвавшись, поднял глыбу земли. Немец Эрих ухмыляясь, открыл огонь из пулемёта бронемашины. «Сейчас я тебя прикончу тупое животное… Jetzt ich Sie Schluss werde dumme Tie», — веселился стрелок. Его суховатое лицо напряглось. Блеклые глаза прищурились. «Отчаянный пёс. Но ему это не поможет. Хахахахааа. Verzweifelten Hund. Aber es hilft nicht… Hahahahaaa».

«Бронебойщик», сверкая пятками, быстро побежал. Пули свистели над головой. Даже чиркнуло по шерсти. Пёс, вильнув, пропал из виду.

— Ich sehe ihn nicht… Шайсе, — круто вывернув пулемёт, произнёс немец.

— Ууууаааууу…

Пёс Плут ловко заскочил под немецкую бронемашину PzKpfw III. Прижался к металлу. Моментально прогремел взрыв. Танк сильно тряхнуло, выбив днище ко всем чертям. Экипаж разбросало по кабине. Механик Курт — худощавый человек с неприятной физиономией замер в неестественной позе. Из глотки тонкой струйкой сочилась кровь. Он очень любил играть в гольф.

Пёс Плут погиб на месте. Он словно испарился. Стылая земля окропилась кровью собаки.

На сером небе стремительно тянулась мрачная мгла. Вдали что — то белело. Ветер заметно задувал.

«Бронебойщики» бежали без оглядки. Они терялись в дыме взорвавшихся снарядов. Кто — то пропал и не видно больше. Пёс Бабай рьяно выскочил из глыбы чёрного дыма. Живо побежал. Мохнатая шерсть взъерошилась. На вытянутой брутальной морде висела слюна. Мощный малыш неистовствовал. У него был хозяин рыбак. Потом он утоп. Так что гурман очень любил вкусить рыбку.

— Ууууааауууввв…

— Вввооооуууу…

Немецкие автоматчики заметили собаку с рюкзаком на хребте. Они всполошились. Открыли огонь.

— Hundeminen, — громко закричал капитан Хайнц.

Пёс Бабай, сверкая пятками, живёхонько приближался к танку. Легко дышал на взрыв. Он, виляя хвостом, ловко подпрыгнул.

— Уауауауауаааввв, — громко загавкал ушастый боец, взирая на танк.

— Hundeminen, — яростно закричал толстый, немецкий автоматчик Руди.

— Feuer, Feuer, — замахал рукой капитан.

Пёс Бабай быстро нёсся по стылой земле, сверкая пятками. Он скрылся из виду в дыму за горящим танком. Кобель, подпрыгнув, вытянулся. Резко выскочил прямо перед немцами.

— Ууууаауауауауа…

Клыкастый боец, как будто запнувшись, кувырнулся. Его насквозь пронзили автоматные пули. Всего изрешетили со всех сторон. Брызгала кровь. В голове появилось отверстие. Он дёргался, как наэлектризованный, словно ещё живой. Детонатор сработал. Взрывчатка — боевой вьюк, набитая десятью килограммами тротила, взорвалась. Вспыхнула боевая волна. Автоматчики взлетели на воздух. Их раскидало на несколько десятков метров в разные стороны. Дым рассеялся. На выжженной земле лежало обугленное туловище с головой. Кто — то стонал в яме. Капитан Хайнц — хлюпкий тридцати девятилетний человек с вытаращенным языком на губах лежал на груде глины, словно варёный. На родине он жил в большом доме. У него имелись любимые собаки.

По стылой земле покатилась окровавленная голова толстого, немецкого солдата Бёрда. Ему минуло двадцать восемь лет. До войны он продавал жареные сосиски в тесте и пиво на улице Шмидта. Его тело расчленилось. Струилась кровь.

— ААААА, — громко кто — то завопил в дыму, держась руками за сильно растерзанный живот.

Молодой, раненый солдат Ирвин, нахмурившись, быстро запихнул рукой окровавленные кишки под кожу. Зажался от боли.

— АААА, — истошно пускал слюни он.

Лысому немцу Гюнтеру оторвало кисти рук. Он медлительно пополз по стылой, окровавленной земле. Его трясло. Губы дрожали. Изо рта тянулась кровавая слюна. Геолог по призванию любил футбол и шумные компании. Недавно отметил тридцатый день рождения. Солдат замер, быстро скончавшись.

Воздух сотрясли танковые выстрелы. Земля вздыбилась вверх. Потянулся чёрно — серый дым стеной.

Пёс Гари, наглотавшись пыли, ловко нырнул под немецкий танк PzKpfw IV. Закрутился на одном месте. Повёл мокрым носом.

— Ууууаааууаааууааввв, — заголосил он.

Прогремел мощнейший взрыв. Танк, покосившись, остановился. К верху потянулся тёмный, едкий дым. Взрывчатка пробила дно бронемашины. Экипаж просто расплющило. Брызнула кровь на металлические накалённые стенки. Механик Даниель — худощавый, черноволосый человек, перевернувшись вверх тормашками, держал в руках свои выехавшие наружу кишки. Он быстро скончался. Его обугленное лицо тихонько плавилось.

Пёс Гари моментально погиб. Его растерзало. Земля под танком окропилась собачьей кровью.

P.S.

Собаки — «истребители танков» — за время войны подорвали более 300 фашистских танков.

В битве под Сталинградом 28-й отдельный отряд служебных собак под командованием майора Л. Кунина истребил 42 танка и две бронемашины, за что командующий 62-й армией генерал В. И. Чуйков за стойкость и отвагу объявил всему личному составу отряда благодарность, а 47 воинов отметил орденами и медалями.

РЕТИВЫЕ ЛЕГЕНДЫ ВОВ. СВЯЗНАЯ СОБАКА АЛЬМА

Близилось очередное, сентябрьское утро 1942 года. Небо слегка просветлело. Ветер чуть поддувал. Заморосил мелкий дождь. Он словно что — то шептал, о чём — то хотел рассказать. Туманной дымкой окутало поля и пролески. А за ней как будто бы пустота. Тянуло свежим пресным воздухом. Хотелось им насыщаться без конца.

По сырой, вязкой глине в траншее быстро побежали солдаты — разведчики: Марат Баров и Евгений Дятлов. Уже герои. Оба прошли через огонь, воду и медные трубы. Побывали во всяких передрягах, в ближних боях. Марат рослый, крепки парень искусно бросал нож. Сила имелась неуёмная. Лезвие входило в дерево по рукоять, словно в масло. На щеке имелся шрам от пулевого попадания. Евгений обладал невероятным обаянием и харизмой. В нём погибал прекрасный актёр. Его лик соответствовал — выразительные глаза, прямой нос, губы ровные. Прямо кинозвезда. В бою себя проявил не раз. Бился с врагом, словно пантера. Умело пользовался своими мускулистыми руками. Да и клыки иной раз пригождались.

— Да. Самое время для прогулок, — оправив рукой на плече автомат ППШ, сказал Евгений.

— Да уж. Ничего. Мы не сахарные. Нам не привыкать, — ответил Марат Баров, ухмыльнувшись.

Разведчики, склонившись, зашли в просторную землянку. Они мельком переглянулись. Тянуло табаком и пряностями. На деревянной скамейке сидел толстый, усатый человек — ефрейтор Александр Лобанов. Он, слюнявя папиросу, слегка затянулся табачным дымом. Обладая скверным характером, часто вспыхивал, как огонь. В маленьких глазах виднелась хитринка. Мужичок держал за поводок светло шёрстную собаку — лайку по кличке Альма. Её рыжеватая шерсть отдавала мягким пушком. Она насторожилась. Вытянутая морда вызывала умиление, — простодушная, как будто с улыбкой и добрыми глазами. Собака, положив оценивающий взгляд на людей, слегка дёрнула приподнятыми, большими ушами. Они заметно топорщились, что тоже вызывало смешинку. Но характер у неё был похлеще, чем у товарища ефрейтора. Малышка родилась в военной части и её призвание определено судьбой.

У стола перед картой стоял капитан — майор Алексей Демидов. Крепкий, слегка сутулый командир внушал доверие. Его бронзовое лицо слегка напряглось. Густые брови чуть сдвинулись. Волевой взгляд говорил о решимости. На ремне висела кобура. Казалось, отдавала блеском. А в ней пистолет ТТ.

— А. Ребята. Подходите сюда. Присаживайтесь, — сказал он.

Бывалые разведчики подошли к бревенчатому столу. Они тут же присели. Их суровые лица в бледном свете керосиновой лампы, казались просто жуткими.

— Так товарищи. Из главного штаба сегодня пришёл приказ: «Идти в атаку в пять часов вечера. В наступление». Смотрите сюда на карту. Мы находимся вот в этом районе. Здесь и здесь болота. Ваша задача незаметно пробраться в тыл к немцам этим районом. Он самый безопасный, но трудный.

— Болотами, — сказал Марат.

— Так точно. Нам нужно знать всё о тяжёлой артиллерии противника, о численности войск в этом районе. Ну, где базируются их основные позиции.

— Понятно товарищ капитан — майор. Только как мы так быстро всё сделаем. Расстояние — то, небось, не маленькое. А по болотам ползти, ещё дольше получиться, — простенько сказал лейтенант — разведчик Евгений.

— А вам и не нужно скоро возвращаться.

— Как?

— А так. Ваша задача. Пробраться в тыл к врагу. И все задокументировать. А пакет с документами принесёт связная собака Альма. Собака Альма пойдёт вместе с вами. Она на прямик пойдёт быстрее вас. Да и безопаснее, — уверенно рассудил капитан — майор Алексей Демидов.

— Пойдём с собакой, — слегка удивился сержант — разведчик Марат.

— А вот. Познакомьтесь с собакой — связисткой Альмой. С нашим клыкастым бойцом. Я думаю, вы уже здесь с ней встречались, — басисто сказал командир Демидов.

— Познакомиться, — ухмыльнулся Марат.

— Познакомьтесь, познакомитесь. Вам, между прочим, с ней сейчас в тыл к врагу идти. Давайте мужики. Не стесняйтесь… Хахахааа…

Разведчики, слегка смутившись, поднялись со скамьи. Они, подойдя к собаке Альме, наклонились. Клыкастая малышка чуть отпрянула. Но не напугалась, а просто изучала их томные лица. Голова чуть покосилась. Нюх обострился. Как будто сделала небольшую паузу в дыхании. Марат Баров, мило улыбаясь, прихватил собаку за когтистую лапу. Альма не возражала.

— Привет Альма. Давай знакомиться. Пойдём, значит, вместе в разведку — сказал он.

— Хахахаааа… Хороший пёсик. Сразу видно, — навеселе добавил Евгений Дятлов.

Альма, взирая на незнакомых разведчиков, чуть завиляла припущенным хвостом. Интерес нарастал. Она потянулась, уткнув нос во влажный рукав гимнастёрки Евгения. Незаметно фыркнула. В светлых глазах виднелось лёгкое недоумение.

— Ну, вот и познакомились. Как справитесь. Пакет с документами положите в сумку, которая на собаке. Альма вернётся быстрее. Дорогу она сама найдёт. Знает всё прекрасно. Лишний раз ей объяснять не надо. Она уже стреляный воробей. Сами вернётесь, как сможете. Но не затягивайте. Понятно всё. Собака этому делу обучена. Она уже себя проявила. Да Альма… Хахахаааа, — уверенно сказал командир Алексей Демидов.

Клыкастая леди, внимательно взирая на служивых, словно кивнула. Она и без лишних телодвижений всё знала, что от её требуется. Потянула мокрым носом.

— Ну, мы всё поняли. Идём с Альмой, — улыбнувшись, ответил разведчик Марат.

— Ну, тогда давайте. Время не ждёт. Удачи вам. Ефрейтор отправляй собаку с ними, — добавил Демидов.

— Есть, — сказал ефрейтор Лобанов, тяжело поднявшись с деревянной скамейки.

Серое небо отдавало мрачными, мутными оттенками. Казалось, что где — то вдали заливает дождь. Туман не спадал. Словно гуща непробиваемого белого дыма виднелась повсюду. Моросило незаметно.

Разведчики вышли из землянки. Они, переглянувшись, внимательно взглянули на собаку. Она не теряла любопытства. Её мордочка умиляла. Трехгодовалая малышка умела за себя постоять.

— Ну, вот мужики. Альма понятливая. Вот держи поводок. Как всё напишите. Отправляйте. Она знает, куда идти. Ориентируется, дай боже каждому. Прибежит, — сказал инструктор Лобанов.

Марат, взяв в руку собачий поводок, ухмыльнулся. На щеках показались небольшие ямочки.

— Ну, мы всё поняли. Альма. Альма… Пойдём, — скомандовал он.

Разведчица Альма, мельком посмотрев на брутального сотоварища, дёрнула висячими ушами. Она подбежала ближе к разведчикам. Вильнула опущенным хвостом. Как — то лунным вечером выполняя боевую задачу, группа разведчиков попала в засаду. Началась бурная стрельба. Несколько солдат сразу упало. Но и ответ не заставил себя долго ждать. Боец Тимка по кличке Бомба точно бросил несколько гранат. Прогремели взрывы. Костьми пало около дюжины фрицев. Командира Бойченко сильно ранило в живот. Бойцы, неся его на руках, отходили в лес. Лейтенант Беленький взял командование на себя. Но и его спустя пять минут подстрелили. Пуля попала прямо в сердце. Быстрая смерть. Собаку пустили одну с важными документами в штаб. Альма ретиво побежала, пытаясь незаметно выйти через кольцо немецких автоматчиков. Получилось не очень. Вновь началась адская стрельба. Засвистело в ушах. Трава косилась. Малышку несколько раз чиркнули пули. Больно попало по уху. Но всё — таки ей удалось скрыться благодаря своей скорости, находчивости и прыткости. Документы доставила вовремя. Ночью немецкую колонну техники разбомбили.

— Альма вперёд. Запоминай дорогу, — навеселе сказал Марат Баров.

— Ей и запоминать не надо. Она по нюху найдёт хозяина или дом, — добавил разведчик Дятлов.

— Аха. Только нам по болоту ползти ещё. А там можно и потеряться, — ответил Марат.

— Собака найдёт дорожку. Я тебе говорю. У нас в деревне один пёс хозяина за версту чуял, — сказал Евгений.

— Ну, значит хорошая чуйка у собаки, — идя вприпрыжку, отреагировал Марат.

Альма, мотнув головой, мельком посмотрела на мужчин. Что — то обдумывала. Она выкатила язык из слюнявой пасти. Дышала ровно.

— Вперёд Альма. Вперёд. Вся надежда на тебя, — отскочив от большого дерева, произнёс Марат.

В лесном перелеске пахло древесным ароматом, болотиной. Чувствовалась большая влажность. Высокая трава, нагибаясь, освобождалась от влаги. С пригорка открывался вид на дальние сосенки и ели, широкое поле и старую дорогу, которая уходила куда — то в туманную даль. Наседала неприятная морось. Разведчики быстро побежали по лесной полосе. Они остановились, тяжело дыша. Альма вела себя послушно. Виднелась боевая выдержка. Быстро дёргала языком.

— Всё. Давай чуть отдохнём. Тут и собака устанет по такой трясине, — улыбчиво сказал Марат.

Альма, глядя на мокрые лица разведчиков, слегка покосила голову. Она, мотнув хвостом, присела. Навострила уши.

— Ладно. Ещё немного. Побежали дальше. Потом отдохнём, — скомандовал Дятлов.

— Дальше всё болото уже начинается, — сказал Марат.

— Ну, и хорошо, — подтвердил Евгений, держа руки на автомате.

Разведчики спустились в болотистую низину. Они неторопливо пошли по кочкам. Жердина глубоко проваливалась в топи. Тёмная вода, казалось, бурлила. Надувались пузыри. Пахло пряной травой и нечистыми испарениями. Казалось, немного оступись, и тебя тут же скроет болотная жижа. Слегка моросило. Альма, выкатив из слюнявой пасти язык, чутко дышала. Она облизнулась, смешно щёлкнув пастью. Повела мокрым носом. Обладала неуёмной энергией. Недоумённо поглядывала на своих сотоварищей. На одном задании её пришлось переплывать большой водоём. Около километра Альма булькала лапами, чтобы поспеть в срок. Не раз она проявляла смекалку.

Осеннее, пасмурное небо слегка просветлело. Появился прохладный, легкий ветерок. Моросил неуёмный, небольшой дождик. Вокруг среди полянок и пролесков гуляла пустынность. Витала тишина. Лишь изредка вскрикивала дикая птица.

Разведчики, осмотревшись, быстро побежали по небольшому полю. Ноги слегка устали. Быстро дышали. Становилось жарко. Чувствовалось биение сердца. Альма, выкатив из пасти язык, послушно бежала рядом. Она вильнула опущенным хвостом. Мордашка намокнув, даже преобразилась. Глаза точно блестели.

Марат, держа собаку за поводок, остановился. Чутко прислушался. Живо смахнул с багряного лица мокроту. Евгений, сделав несколько шагов, глянул на собаку. Альма всполошилась. Вытянулась, напрягая задние лапы. Быстро перекинула взор на лицо Дятлова.

— Ложись. Машина едет, — произнёс разведчик.

Бойцы, переглянувшись, повалились на землю. Они притаились за небольшими деревьями.

— Альма молодец. Чуешь хорошо… Лежи… Только тихо, — произнёс Евгений.

Собака уже лежала на сырой траве, поглядывая на лица приятелей. Она быстро дёргала языком. Чуть потянулась, наострив висячие уши. Нюх обострился.

На пасмурном небе промелькнул тусклый малозаметный солнечный свет больше похожий на белое пятно. Ветер слегка задувал. Веяло прохладой. Моросил мелкий дождик. Вновь всё затянуло, серым и тяжелым, промозглым цветом. Чувствовалась высокая влажность воздуха.

По сырой, глинистой дороге ехало несколько немецких, грузовых автомашин накрытых брезентом. Мясистая жижа чавкала под колёсами. Внутри кузовов сидели солдаты. Разведчики молча наблюдали. Альма тихо сидела рядом с ними. Повела мокрым носом.

— Слышишь. Дятлов. Солдат везут куда — то. Значит, что — то намечается, — сказал Марат.

— А нам — то, что с того. Нам надо бы всё разведать, — ответил разведчик Евгений.

— Как что. Едут они как раз на передовую. Надо это указать в бумагах. Ну. Ладно. Пойдём, пробежимся. Только тихо. Собака впереди. Подойдём поближе, — произнёс разведчик Марат, бегло посмотрев на собаку.

— Побежали, — сказал Евгений.

Бывалые разведчики, поднявшись на ноги, быстро побежали через дорогу. Они вновь заскочили в пролесок. Живо слились с сереньким пейзажем. Плащи намокли. На багряных лицах прописалась влага. Собака, выкатив из пасти язык, бежала рядом с приятелями. Она, подняв нос к верху, вильнула хвостом. Шерсть заметно намокла. Малышка слегка наморщила смешную морду.

Небо слегка просветлело. Дождь чуть моросил. Чувствовалась лесная свежесть и прохлада. Влажный воздух. Неприятная влага уже надоедала. Вокруг небольшие осинки да ивы. Под ногами чмокает. Большие кочки немного пружинят. Разведчики неторопливо, крадучись забрались на небольшую возвышенность. Марат взялся за бинокль. Евгений, придерживая собаку за поводок, слегка улыбнулся. Мордашка бойца веселила.

— Так. Вот их позиции. Пушки в землю зарыты. Похоже настоящие. Так семь танков вижу. Окопались тут хорошо, — тихонько произнёс разведчик.

— А артиллерия. Дай — ка я гляну, — сказал Евгений Дятлов, взяв в руки бинокль.

Разведчик Марат, открыв планшетку, достал тетрадку с карандашом. Он принялся что — то рисовать и писать. На листок попало немного влаги.

— Ладно. Надо действовать. Да Альма, — улыбчиво добавил он.

— Вижу большие пушки, замаскированные в пролеске. А ещё миномёты у них в траншеях явно…

— Сколько?

— Четыре вижу, — сказал Евгений.

— Так. Численность войск, примерно, полк, четыре дальнобойных пушки, небольшие пушки восемь, танки. Машины с живой силой следуют к передовым позициям. Время. Всё. Документ в пакет. А то размочит ещё, — заключил Марат, положив тетрадный лист в пакет.

— Готово. А теперь в сумку пёсику, — улыбчиво добавил разведчик Дятлов.

Марат положил в сумку собаке пакет с донесением. Он прихватил рукой клыкастую подругу за ушко. Она чуть опустила голову. Глаза живые, что — то говорили. Малышка присела, словно на дорожку. Евгений прихватил собаку за шерсть на мордашке. Немного заигрывал.

— Да. Альма готовься к рывку. Тебе не привыкать, — сказал приятель.

— Ну, Альма. Беги. Что — ли, — скомандовал Евгений, живенько погладив рукой собаку по сырой голове.

— Давай. Альма. Дорогу найдёшь. Беги милая дорогая наша, — улыбчиво сказал разведчик Марат.

— Беги Альма. В штаб беги, откуда пришли. Беги, нас не жди. Беги, — решительно добавил Евгений.

Разведчица Альма, махнув хвостом, вроде нехотя побежала по сырой поляне. Она остановилась, взглянув на сотоварищей. Мордашка умиляла. В глазах мелькнула чуткость.

— Беги Альма. Беги, — махнув рукой, сказал Марат.

Собака быстро побежала по сырой траве лесного пролеска. Она живо скрылась из виду. Нырнула в высокую, сырую траву. Перепрыгнула через корягу. Быстро осмотрелась. И вновь понеслась вприпрыжку, рысцой и уже без оглядки.

Бойцы, переглянувшись, задумались. Лица мокрые от влаги слегка нахмурились. Евгений, задумавшись, вспомнил родной деревенский дом. Любимую овчарку Герду. Он завсегда брал её на охоту то на зайца, а то и на утку. Марат, прищурившись, направил бинокль в сторону врага.

— Ничего Альма прибежит быстрее. Это уж точно. Да и заметить её сложнее. Верных ход, — сказал Дятлов.

— И то верно. Я уже выдохся. А без неё отсюда выходить опаснее, — ответил разведчик Марат, глядя в бинокль.

— Да ничего. Пойдём также…

На пасмурном небе неспешно тянулась темно — серая мгла. Моросил слегка дождик. Веяло прохладой. Слегка прояснило. Туман чуть рассеялся. Но влажность просто бесила.

Связная разведчица Альма быстро перебежала глинистую, размоченную дорогу. Чутко принюхалась. Повела мокрой, смешной мордой. Она рысью побежала меж кустов по сырой траве пролеска. Впереди виднелись полянки широкие и не очень. Малышка, держа на себе небольшую сумку, прибавила ходу. Нырнула в высокую, сухую траву.

Из земляной засады вылез круглолицый, большеглазый немецкий солдат — снайпер Ганс. У него имелся заметный пивной живот. Но быстроты и хорошей реакции ему хватало. Тридцатипятилетний германец поедал орешки. Он, нахмурившись, внимательно посмотрел в оптический прицел замаскированной винтовки.

— Ух ты. Кого я вижу. Йозеф глянь в бинокль, — улыбчиво сказал немецкий снайпер Ганс.

— Кого ты там видишь? — задумчиво сказал совсем молоденький Йозеф, взяв в руки бинокль.

Немецкий солдат Йозеф наморщил лоб. Хмурое, сухое лицо выглядело противным, смазливым. Он записался в снайперский полк добровольцем. Парень в своём маскировочном обмундировании отлично сливался с местной травой и деревьями. Его голова в каске напоминала скорее земляной камень. Он, слегка удивился, увидев бегущую собаку Альму. Клыкастая разведчица живенько бежала по полянке. Заскочила за пригорок. И вновь появилась на тропке.

— Собачка бежит, — улыбчиво сказал Ганс.

— Собака. У неё что — то висит. Вроде сумки, — насторожился Йозеф.

— Аха. Забавная собачка. Правда, — улыбчиво произнёс Ганс.

— Да это же…

— Что?

— Ганс. Балбес. Это собака русских… Она здесь для связи. Или носит воду. Я уже видел таких собак. Убей её Ганс живее. Пока её видно. Скорее убей, — резко сказал немец Йозеф.

— Что? Ладно. Русская собака. Как там тебя русский Шарик, — произнёс упитанный Ганс.

— Ну, же стреляй, — назойливо сказал Йозеф, взирая в бинокль.

Снайпер Ганс, сконцентрировавшись, чётко прицелился через оптический прицел снайперской винтовки в голову собаке. Альма двигалась, и это ему доставляло заметное неудобство. А ещё словно плыла, бредя по ухабистой земле. Ганс, затаив дыхание, плавно нажал на курок. Пуля, просвистев по воздуху несколько сотен метров, прострелила насквозь оба собачьих уха. Брызнула кровь. Альма кувырнулась на полянке.

— Ааааууууааууааууу, — заскулила она.

Собака, недоумённо оглядываясь, резко замотала головой. Из пробитых ушей по светлой шерсти потекла кровь. Боль жгла и сковывала. Альма, чуя беду, вплотную прижалась к земле. Словно рефлекс сработал. Когда по тебе стреляют, лежи или уходи в укрытие. Её тревожный взгляд метался. Открытая местность. Только небольшие бугорки да кустики.

— Ааауууаааууаааууу, — заскулила она, лежа на сырой траве.

На пасмурном небе неторопливо тянулась серая, мрачная тучность. Она потемнела ещё больше. Грозила ливнем. Ветер чуть поддувал. Моросил холодный дождик.

Снайпер Ганс улыбнулся, навеселе взглянув на лицо Йозефа. Он передёрнул затвор на винтовке. Вылетела гильза. Довольный германец взял в руку горсть орешков. Он принялся их жевать.

— Ну, вот и всё. Я убил связную собаку русских, — славно сказал Ганс.

Йозеф бросил пару орешков в свой небольшой рот. Взявшись за бинокль, нахмурился. Он тут же положил суровый взгляд на Ганса, словно упрекая его, что он такой балван и неумёха.

— Собака бежит. Убей её Ганс быстрее. Она сейчас убежит. Скроется из виду, — просто завопил Йозеф.

— Что? Не может быть… Я же убил её… Где она?, — всполошился Ганс, вновь взяв на мушку собаку Альму.

— Стреляй, — нервно произнёс Йозеф.

Альма живо бежала, взирая на перелесок. Морда окропилась кровью. Глаза слепило. Но дождик помогал. Заскочила за небольшой пригорок, словно чуяла беду. Вновь, приподнявшись, живо побрела к перелеску. Немец словно одичал. Его нижняя челюсть чуть выкатилась вперёд. Он так походил на серийного убийцу или на помешанного психопата. Снайпер Ганс, быстро прицелившись, умело нажал на курок винтовки. Пуля, просвистев по воздуху около полукилометра, пробила собаке челюсть насквозь. Брызнула кровь. Альма, кувырнувшись, повалилась на землю. Она быстро задёргала передними и задними лапами. Боль невероятно давила. Становилось всё труднее дышать. Язык сильно обожгло, но не порвало. Пострадало несколько клыков. Кровь потекла маленькой струйкой.

— Ууууууу, — тихий, жалобный звук издала собака.

Альма слегка пошевелила своей раздробленной челюстью. Она, слегка опамятовавшись, медлительно по-пластунски поползла по земле. Уже совершенно скрылась из вида снайпера. В кустах и небольших деревьях затаилась. Словно переводила дух. Тяжело дышала. С трудом поднялась на лапы. Пробежала несколько десятков метров. Повалилась возле широкого дерева. С ветвей капала влага на её мокрую, окровавленную шкуру.

Ганс ухмыльнулся, опустив винтовку. Йозеф, взирая в бинокль, пожал плечами.

— Ну, всё собаку не видно. Но теперь я точно знаю, что ты её убил. Я видел, как она упала с пробитой головой. Можешь теперь поставить себе очередной плюсик в блокнотик.

— Я попал ей точно в голову. Два раза. Она мертва, — сказал снайпер Ганс.

Серое небо, казалось, слегка просветлело. Моросил мелкий дождь. Веяло лесной прохладой. Чувствовалась обильная влажность. Вокруг виднелись нескончаемые перелески.

Альма, отлежавшись, вскочила на лапы. Она, махнув хвостом, тихонько побежала по сырым кочкам лесного болота. На повядшую траву капала кровь. Тянуло неприятными запахами. Тёмная вода в топи слегка пузырилась. Клыкастая разведчица, вильнув хвостом, остановилась. Она, оглядевшись, принюхалась. Повела окровавленным носом. Нюх не пропал. Лишь притупился немного. Вновь неторопливо побежала по кочкам.

Небо быстро потемнело. Всё затянулось тёмной серостью. Моросил мелкий дождь. Вдали мелькала призрачная, туманная дымка. Впереди показался дымок от костра.

Альма запрыгнула в знакомую до боли траншею. Она тут же подскочила к землянке. Задёргала передними, когтистыми лапами по дверце. Скулить не могла. Боль жгла и давила. В глазах всё мутилось. Её симпатичная мордочка уже не умиляла. Теперь походила на зловещую морду с улицы Вязов. Заглотила немного крови.

Ефрейтор Александр Лобанов, открыв землянку, тут же склонился. Он ужаснулся, нахмурив брови. Тут же достал из сумки пакет с донесением.

— Альма прибежала… Боже ты мой… Что случилось?…, — вскрикнул знакомый боец.

— Уууууу, — издала тихий звук собака, повалившись на землю.

— Альма. Документы на месте. Кто тебя так? Сволочи. Всю челюсть раздробили собаке. Снайпер что — ли… А кто ещё… Может… Нет… И уши простреляны. Сейчас Альма потерпи, — добавил Лобанов.

Ефрейтор быстро забежал в землянку. Он тут же передал пакет с документами капитан — майору Алексею Демидову. На лице виднелось смущение.

— Товарищ капитан — майор собаку Альму снайперы расстреляли. Скорее всего. У неё уши простреляны и челюсть раздроблена. Били наверняка. Документы здесь…

— Вот ведь. Чуяло моё сердце. Засада значит… Собаку срочно показать ветеринару. Но молодец Альма. Добежала. Всё равно добежала, — боевито произнёс командир Алексей Демидов, взяв в руку телефонную трубку.

P.S.

Собаки-связисты — в сложной боевой обстановке, порой в непроходимых для человека местах доставили свыше 120 тысяч боевых донесений, для установления связи проложили 8 тысяч км телефонного провода (для сравнения: расстояние от Берлина до Нью-Йорка — 6 500 км.).

Собака Альма поправилась и вернулась в строй. Она принесла очень много важных донесений.

РЕТИВЫЕ ЛЕГЕНДЫ ВОВ. СТОРОЖЕВОЙ ПЁС АГАЙ

На польской земле в июле 1944 года стемнело. На тёмном, ночном небе появились звёзды. Ветер чуть поддувал. Завеяло лёгкой прохладой. В томной долине виднелись поля, тёмные перелески, одинокие небольшие каменные домики. Брошенные хозяевами жилища. Казались маленькими, словно скворечники. Где — то появилась яркая ракета — вспышка. Она быстро угасла.

Советские солдаты заняли позицию в большой немецкой траншее. Они отдыхали. Откуда — то слегка тянуло табачным дымом. Кто — то в темноте из бойцов завывал тихо песенку, подыгрывая себе на губной гармошке. Словно медитировал. Возле мешков с речным песком на прикладе стоял «пулемёт Дектярёва». В коробке лежало несколько ручных гранат и патроны. Три винтовки стояли рядом, опираясь друг на друга и образуя пирамиду.

На песчаной возвышенности около глубокой траншеи лежала собака — овчарка по кличке Агай. Малыш недавно заступил на заставу и принял, как обычно ночное дежурство. Он родился крепышом. В нём имелись разные крови, помеси. Но одно другому не мешало. Боевое крещение он получил год назад, когда вовремя подал сигнал об опасности. Немцы с утра пораньше пошли в атаку. Тогда началась бурная перестрелка. Затрещали пулемёты. Полетели гранаты. Кругом всё взлетало, будь здоров. И Агаю досталось. Его слегка подбросило взрывчатой волной. Больно получил по глазу камешком.

Пёс резко мотнул массивной головой, взглянув на часового Дмитрия с винтовкой в руках. Рядовой, прижавшись к мешкам, тихо сидел. То ли дремал, то ли прикидывался. Кобель слегка пошевелил длинными, треугольными ушами. Выкатил из слюнявой пасти язык. А по молодости он жил в интеллигентной семье. Приносил домой почту. Его так и называли почтальон Печкин. Мощный малыш склонил голову на передние лапы.

Молодой, русский солдат Валерий Гришко, придерживая руками винтовку, подошёл к часовому — сержанту Дмитрию Лаленкову. Широкоплечий, губастый человек, словно закаменел. И даже ухом не повёл. Деревенский парень призадумался, взирая на старшего по званию. Валера выглядел свежим, подтянутым. Гимнастёрка чистая. На ней медаль. Бледноватое лицо имело приятные черты. Топорщились большие уши.

— Товарищ сержант. Я на смену, — сказал рядовой Валерий Гришко.

— Хорошо. Ты в первый раз. Да… Заступаешь в боевое охранение.

— Так точно, — ответил Валерий.

— Ну, смотри в оба рядовой. Скрасишь компанию нашему охранному, очаровательному псу Агаю. В слух не разговаривать. Не курить. Цигаркой не мелькать. И с псом не заигрывать. А то укусит ещё. Смотри мне тут… Понял, — разъяснил Дмитрий Лаленков.

— Понял. Так точно, — уверенно ответил Валерий.

— Вольно…

— Отдыхайте товарищ сержант.

— И это ещё. Самое главное. Ты на собаку смотри. Агай сидит тихо. Он голоса не подаст. Если враг полезет. Первым делом смотри на собаку. Агай сразу почует кого. Он на это дело натаскан. Ну, там натянется поводок, туловищем повернёт, головой резко нырнёт вниз. Вот значит, всё. Немец на прогулку вышел. Или уже лезет. Понял, — сонно сказал сержант Дмитрий Лаленков.

— Понятно товарищ сержант. Умная собака Агай. Буду смотреть в оба, — ответил рядовой Гришко.

— Умный. Не то слово. Он уже восемь раз немцев обнаруживал. К нашим позициям лезли. Не только здесь, конечно… Но всё же… Ну, всё. Я пошёл, посплю. А эти там че так ржут, как кони, — вновь так сонно произнёс Дмитрий.

— Да бог их знает…

Дмитрий, повесив на плечо «винтовку Симонова», неторопливо пошёл по суховатой глине в траншее. Он залез в небольшую землянку.

На тёмном небе ярко светили звёзды. Ветер чуть поддувал. Веяло лёгкой прохладой. Вдалеке вспыхнула яркая ракета — вспышка. Она мигом погасла. Кругом воцарился мрак. Даже вблизи потёмки.

Рядовой Валерий Гришко, слегка улыбнувшись, интересно взглянул на собаку. Он изобразил кривую рожицу. Сдвинув пилотку на лоб, слегка почесал затылок. «Да… Этого не напугаешь… Хахахааа… Он тебя скорее… Ладно… Встаю в караул… Напарник у меня обалденный… С ним не пропадём…».

Сторожевой пёс Агай чуть мотнул массивной головой. Нюх обострился. Он пристально посмотрел на смуглое лицо Валерия. Немного облизнулся. Малыш словно изучал приветливым взглядом своего нового сотоварища. Вроде бы его всё устраивало. Он вновь по виду немного расслабился. Лапки чуть поехали по песку.

— Привет пёсик. Будем тут вместе сторожить наши позиции. Я на смену вышел. Значит, тебя Агай зовут, — тихо произнёс Валерий.

Пёс, выкатив из пасти язык, слегка щёлкнул большой пастью. Уши слегка дёрнулись. Он повёл носом. Клыкастый боец резко отвернулся, замерев на месте. Чуть подав вперёд, потянулся. Задние, широкие лапы врезались в песочек. Агай, подняв нос к верху, казалось, чутко принюхался. Потом откинулся назад, как будто на спинку мягкого дивана. Он тут же удобно разлёгся на земле и вытянулся. Его плотная шерсть запылилась. Хвост слегка облез. Он, широко открыв пасть, зевнул. Его взгляд сконцентрировался исключительно на звёздном небе.

— Ладно. Будем смотреть, и охранять наши позиции. Агай. Мне велели на тебя смотреть. Так что буду смотреть на тебя. Ты у нас за главного тут, — тихо произнёс рядовой.

Валерий, взглянув на звёздное небо, о чём — то задумался. Но тут же вернулся с небес на землю. Тут не до мечтаний. Оправил телогрейку точно ему зябко. Он слегка зевнул, повалившись на ветки. «Да… Теперь до утра тут сидеть, дежурить… Ничего… Компания у меня боевая… Хахахааа…».

Ночь шептала. На мрачном небе сияли звёзды. Ветер чуть поддувал. Веяло небольшой прохладой. В траншее всё затихло. Кто — то из солдат закашлял. Вдали вновь всполохнуло что — то яркое. Озарило окрестности и быстро исчезло.

Сторожевой пёс резко встрепенулся, чуть приподнявшись. Его нос, заметно напрягаясь, точно улавливал запахи. Нюх усилил. Он наострил большие треугольные уши. Агай, дёрнув поводком, резко мотнул массивной головой в правую сторону. Прижавшись к земле, словно чуток притаился. А морду вытягивал и мало-мальски скалил.

— Ууууууууууууу, — тихо, протяжно заурчал клыкастый боец.

Рядовой Гришко, глядя на собаку, замер. Он широко открыл светло карие глаза, внимательно озираясь в ту сторону, которую указывал пёс. Рука потянулась к винтовке. На лице нарисовалась гримаса, словно он привидение увидел. Чуть пригнулся, согнув ноги. Клыкастый боец Агай смотрел в одну точку. Он словно окаменел. Шерсть немного вздыбилась. Но себя не показывал.

— Уууууууууууу, — тихо взвыл.

— Понял всё Агай. Сейчас. Понял всё….Погоди чуток, — тревожно произнёс рядовой Гришко.

Валерий быстро побежал по сухой глине траншеи. Он, запыхавшись, остановился около часового Алексея Романова. Молодой, деревенский парень трескал семечки. За широкими плечами висел автомат. Его лицо слегка напоминало Джоконду.

— Товарищ. Лёха ты? Там собака. Агай кого — то почуял в темноте, — срываясь, сказал рядовой Гришко.

— Понял. Не дурак… Сейчас… Живо к собаке. Прикрой её, если что.

Алексей быстро побежал, махнув чёрным плащом. Он живо скрылся за крутым виражом окопа. Забил в тревогу. Из землянки вышел в одной тельняшке полусонный капитан Силуян Леснов. Крепкий человек со стальным сплавом лица. Он обладал белоснежной улыбкой. Белизна ротовой полости сияла в полумраке. Спину держал ровно, показывая свой мощный торс и отличные накаченные мускулы на руках. В нём погибала отличная кинозвезда. Солдаты оживились.

— Что? Агай! Где? Куда смотрел? — боевито произнёс он, прихватив автомат ППШ.

— Кто я?

— Собака куда смотрела? — громко сказал капитан, глядя на рядового Гришко.

— Направо смотрел.

— Так. Быстро всем занять оборону. Сержант Вячеслав Николенко. На правый фланг пулемёт быстро. Гришко собаку Агая возьми в траншею. Укрой в безопасном месте. Лично ответишь. Все по местам. Без команды не стрелять, — решительно скомандовал командир.

— Понял, — тихо сказал Валера.

Рядовой Гришко быстро побежал по траншее. Он, приобняв пса Агая руками, живо поволок в траншею. Клыкастый малыш слегка упирался когтистыми лапами, цепляясь за твёрдую поверхность. Но слушался. Тянул морду, взирая по сторонам. Урчал и ворчал одновременно. Только очень тихо. Боялся, видать, выдать себя.

— Агай меня за тобой прислали. Давай сюда… Как бы чего не было.

— Уууууууууу, — тревожно урчал сторожевой пёс.

Валерий прижался к земляной стенке траншеи. Он, направив возбуждённый взор на собаку, слегка напрягся. Чуть выглянул из траншеи.

— Агай держись, — волнительно произнёс он.

Капитан Силуян Леснов снял автомат ППШ с предохранителя. Быстро осмотрелся. Из ноздрей и рта шёл пар. Дышал ровно. Пульс участился. Солдаты с ружьями живо заняли свои позиции. Сержант Антон Соловей — эпичный человек с яркой внешностью достал из ящика гранаты. Они быстро пошли по рукам. Взвёл винтовку в боевую готовность.

На тёмном, ночном небе ярко светили звёзды. Ветер чуть поддувал. Веяло лёгкой прохладой. Где — то со склона покатились камешки. Что — то шуршало неподалёку. Мрак поглощал всё в округе.

Немецкие солдаты, крадучись, подбирались близко к траншее. Уже блекло, но мелькали их лица. Они тащили с собой большой пулемёт. Под сапогами захрустели ветки. Автоматчики шли врассыпную в несколько рядов.

Сержант Вячеслав Николенко, широко открыв глаза, уже успел рассмотреть лицо австрийца Ханса. На сухом небритом лице виднелась пьяная ухмылка. В его руках зиял автомат МП. Русский солдат не колебался. Он, недолго думая, бросил гранату.

— Немцы лезут, — громко закричал сержант.

Пронеслось несколько секунд. Прогремел взрыв ручного снаряда. Земля, камни, песок, ветки, — всё взметнулось вверх. В разные стороны полетели осколки от гранаты. Двое немецких солдат Эрлих и Зингер отлетели в сторону, замертво повалившись на землю. Их тела покатились по небольшому склону. Началась шквальная стрельба. Капитан Силуян Леснов, нажал на курок автомата ППШ. Наземь повалились гильзы.

— К бою, — громко закричал он.

Немецкий, рослый солдат Жан приостановился. Встал на коленки. Глаза омертвели. Его пронзили автоматные пули насквозь. На торсе выступило красное пятно. Солдат неуклюже покатился с пригорка, словно уже неживой.

Стремительно просвистели пулемётные пули. Как будто над головой. В траншею упала немецкая, дымовая шашка. Рядовой Александр Новосёлов — душа компании — баянист тут же накрыл дымовой снаряд телогрейкой. На руке виднелась наколка в виде полуголой красотки. Из темноты вылетело ещё несколько гранат и почти сразу. Глаза широко открылись. Одну выбросил. Вторая взорвалась налету. Солдата отбросило в сторону. Упитанное лицо словно обгорело. Он лишился рассудка. Его плечо порвалось. От тельняшки тянулся дымок.

— Стреляйте… Огонь… Обходите… Шайсе… Огонь… Шайсе…

— Граната…

Капитан Леснов, получив шальную пулю в плечо, присел. Лицо как будто сжалось. Боль сковывала. Он, схватившись за руку, нашёл в себе силы прижать автомат. Живо поднялся и открыл огонь. Подоспевший к траншее Фридрих, получил несколько пуль в живот. Его бронзовое лицо, как у статуи. Он, кувырнувшись, замер на месте. Быстрая смерть.

— Обходите… Стреляйте… Шайсе… Огонь…

— Мочи гадов…

В траншею упала немецкая граната. Сержант Александр Герелес, схватив снаряд в руки, бросил туда, откуда прилетела. Тут же взорвалась. Земля вздыбилась. Поднялась песочная пыль. Двое немецких солдат Хани и Виле повалились на землю замертво. Совсем молодые. Казалось, только со школьной парты. Хани судорожно дёргал ногами.

— Граната, — закричал русский солдат.

В траншею вновь упала граната. Рядовой Сергей Сипливый, глядя на гранату, широко открыл глаза. В один миг вся жизнь пролетела перед глазами. Там он увидел родной деревенский дом и своих маленьких детишек. Секунда на размышление. Да и её нет. Он, схватив снаряд в руки, бросил. Граната тут же взорвалась. Воздух наполнился адской пылью. В ушах зазвенело. Осколком чиркнуло щеку. Рядовой Сипливый повалился на дно траншеи. Солдата сильно контузило.

Сержант Антон Соловей — умелый пятидесятилетний снайпер из Ухты сразу бросил несколько ручных гранат. Прогремели взрывы возле небольших пригорков. Там бил пулемёт по траншее. Окопались уже. Двоих немецких солдат Зона и Мюли, даже подбросило, пронзив осколками насквозь. Они, упав на землю, замерли. Зон получил осколок прямо в шею. Седой человек работал на заводе. Мюли моложе. Ему зверски перебило живот. Даже дуло тяжёлого орудия скривилось.

Сержант Вячеслав Николенко рукой прикрыл глаза своему сотоварищу Петьке. Немного приобнял. На огрубевшем лице появилась слеза. Парня убило осколком гранаты прямо в сердце. Вся грудь в крови. Сержант озверел. Он, не страшась взрывов и свиста пуль, встал в полный рост. На губах повисла слюнка. Мужичок прицельно застрочил по врагу из пулемёта «Дегтярёва».

— ААААА. Суки, — закричал он.

Унтер — офицер Блиц — сухожильный командир с маузером в руке повалился на землю. Ему прострелило голову. Пуля вошла в лоб и вышла через затылок. Немецкий солдат Риги — любитель трофеев неестественно задёргался, стоя на ногах. Словно тело било током. Пулемётные пули, свистя, пронзили его во все части тела. Полетели брызги крови. Солдат присел на коленки и затем повалился на землю замертво. На руке блистало несколько ручных часов. Большой немецкий пулемёт покатился с пригорка. Он завис на крутом склоне у дерева.

Ефрейтор Яков Прокопов прицельно выстрелил из «винтовки Мосина». Пуля пробила немецкому солдату тыльную часть ноги, когда тот уже отступал. Брызнула кровь. Упитанный германец, держа в руке винтовку, скрылся за пригорком.

— АААА, — мучительно закричал солдат вермахта.

Сержант Антон Соловей, вырвав чеку, сильно бросил гранату Ф1. Неподалёку прогремел гулкий взрыв. Но ничего не видно. Только пыль, да белый дымок во мраке. В глазах темнота. Видимости просто никакой.

— Отступают…

— Уходят, — сказал сержант Вячеслав Николенко.

Солдаты подбежали к капитану Силуяну Леснову. У всех лица пыльные, чёрные. Гимнастёрки мятые. Тяжело дышат. Пар видно. Они, нахмурившись, тут же приподняли своего командира.

— АААААА…

— Как Вы товарищ капитан.

— АААА. Жить буду. Спасибо Агаю. Он нас всех сегодня опять спас, — благодарно произнёс капитан Силуян Леснов.

P.S.

Сторожевые собаки работали в боевом охранении, в засадах для обнаружения врага ночью и в ненастную погоду. Эти четвероногие умницы только натяжением поводка и поворотом туловища указывали направление грозящей опасности.

Сторожевая овчарка Агай, находясь в боевом охранении, 12 раз обнаруживал гитлеровских солдат, которые пытались скрытно подобраться к позициям наших войск.

А еще собаки служили живыми талисманами, помогали солдатам преодолевать тяготы войны и просто воевали вместе с ними…

РЕТИВЫЕ ЛЕГЕНДЫ ВОВ. БОЕВАЯ СВЯЗИСТКА НОРКА

Августовское серое небо 1943 года начинало темнеть. Ветер чуть поддувал. Веяло легкой теплотой. Вдали сияло розовое облако, гармонично сливаясь с тёмной синевой. Где — то там же скрывалось светило. Уже совсем над горизонтом стреляли краем лучики. В правой стороне виднелись горки и леса. Такие маленькие шпили ёлок, что казалось, можно взять их в руку. Там петлял рыжий путь, словно змейка. Терялась из виду. А по — близости зашумела бронетехника. Вражеская колонна неспешно двигалась по глиняной дороге. В воздухе кружили мушки.

Лейтенант — разведчик Варлам Ажнов слегка выглянул из оврага. Молодой, но прожжённый крепкий парень обладал силой и невероятной харизмой. Его загорелое лицо отдавало цветом бронзы. Узкие глаза, как у азиата и хитрые, как у лисы. В родном городке Б. герой любил пошалить. Он внимательно посмотрел в небольшой бинокль.

— Вижу на дороге колонну танков. Около тридцати единиц. Три бронемашины. Движутся на южную сторону. Малюга записал.

— Пишу товарищ лейтенант.

— Ты пиши, пиши, — тихо произнёс товарищ разведчик Варлам.

Рядовой Сергей Малюга с виду коренастый, упитанный человек. Его фейс напоминал грызуна. Но очень приятного. На гражданке он собирал печи и камины. Карандаш легко скользил по твёрдой бумаге.

— Записал, — сказал он.

Сержант Руслан Ганущак — невысокий, стройный боец стоял на ногах в низине. Лицо всё в веснушках, словно солнышко. Прищурил свои детские глаза. Пилотка на затылке. Он держал за поводок небольшую собаку по кличке Норка. Задумчиво глянул на небо, вспомнив что — то очень личное. Глубоко вздохнул.

Связистка Норка лежала на зелёной, мятой траве. Она, выкатив из пасти язык, казалось, тяжело дышала. Её треугольная, узкая мордашка умиляла. Глаза живые, подвижные. Уши крючком. Шерсть светлая с блёсточкой. Военному делу она училась со щенячьего возраста. Всё схватывала налету. Её безумный интеллект удивлял.

Лейтенант, лёжа на животе, продолжал наблюдать за колонной. Бинокль держал у глаз.

— Пиши дальше. Вижу, за деревней окапываются. Вижу одну большую пушку. Наверное, ещё есть.

— Так и писать, — сказал Малюга.

— Так и пиши, — добавил разведчик Варлам, не сводя глаз с врага.

— Пишу…

— Вот и пиши…

Вдали мерцал приятный закат. Появилась небольшая свежесть. Надоедливые мошки кружили над ушами. Что — то неподалёку засвистело. Норка сразу прижалась к земле. Она потянула за поводок, чуя беду. Разведчики не сразу поняли, в чём дело. В воздухе пронёсся гулкий звук летящего миномётного снаряда. Он упал около оврага. Разорвало землю. Потянулся дым.

Связистка Норка, напугавшись, засуетилась. Она резко мотнула небольшой, пушистой головой. Глаза округлились. Лейтенант Варлам Ажнов живо скатился с пригорка. Рядовой Малюга следом за ним. У самого вид как будто чёрта увидел. Лицо красное. Страх поселился.

— Хрень. Нас обнаружили. Уходим отсюда. Быстро, — закричал лейтенант, положив руку на кобуру с наганом.

— Как?…

— Бежим…

Миномётный снаряд, просвистев, упал рядом с разведчиком. Дым застилал. У сержанта подкосились ноги. В глазах потемнело. Он из рук выпустил собачий поводок. Норка, поджав уши, заметно напугалась. Она отскочила в сторону. Руслан Ганущак повалился на землю. Его спину пронзили минные осколки. Выступила кровь на гимнастёрке.

— АААА, — глухо крикнул он.

— Малюга…

Лейтенант Ажнов, закинув на плечо автомат, подбежал к сержанту. Он живо склонился. Развернул сержанта к себе лицом. Руки окропились кровью. Тело Руслана обмякло. Раны казались серьёзными. Он весь дрожал.

— Малюга Норку не упусти. Руслан. Руслан. Ты как, — произнёс Варлам.

— Уходите, — тихо пробормотал Руслан.

Руслан, опустив голову на бок, скончался от ранения. Варлам закрыл ему глаза, погрузившись на мгновение в безумие. Он тут же отрезвел. Жилы напряглись. Где — то поодаль присел Малюга, держа собаку за поводок. Норка боязливо смотрела по сторонам. Уши прижались к голове. Она не то чтобы испугалась, повидала немало.

Вновь свист, где — то ещё высоко. Миномётный снаряд разорвался около небольшого деревца. Высоко вверх взлетела земля. Потянулся дымок. Но быстро рассеялся. Сухая, толстая, голая ветвь переломилась.

— АААА, — гулко прокричал Малюга.

Разведчик Ажнов быстро подбежал к рядовому Малюге. Его широко открытые глаза говорили о многом. Мелькнула лёгкая растерянность. Он оправил рукой пилотку. Лицо Сергея покривилось. В ноге осколок. Появилась кровь. Норка зажалась. Поползла чуть в сторонку. Натянулся поводок.

— АААА… ААА, — застонал Малюга.

— Серёга. В ногу тебя. Сильно мать ети.

— Товарищ лейтенант надо Норку отправлять. Мы не дойдём, — произнёс Сергей.

— Да. Да. Иначе всё зря. Правильно. Где бумага — донесение? — сказал Варлам.

— АААА. Вот в пакет положил.

— Давай сюда, — сказал лейтенант.

Варлам подскочил к собаке. Руками прихватил её за мягкую шёрстку. Он тут же принялся привязывать пакет к кожаному ошейнику. Норка послушно сидела на месте. Малышка сполна оправдывала свою боевую кличку. Однажды служебную собаку расстреливали снайперы. Даже погнались на мотоцикле за ней. Выстрелили раз тридцать из пулемёта. Клыкастая леди прокрутила всё в голове. Забралась в небольшую норку, которая образовалась из корня большого дерева. Там сидела двенадцать часов до самой темноты. И только потом решила бежать восвояси.

— Всё. Норка беги в штаб. Как шли. Ты доберёшься быстрее. Перейдёшь через немецкую траншею. Беги Норка. Беги, — громко сказал лейтенант Ажнов.

Норка, преданно взирая на лица сотоварищей, высунула из пасти язык. Немного мотнулась в сторону. Вновь взглянула на знакомых бойцов.

— Ууууаааввв, — тихо гавкнула собака.

Клыкастая разведчица тут же шустро побежала по зелёной с желтинкой траве пролеска. Только пятки засверкали. Всё удалялась. Уже виднелась только шкурка, словно маленький шарик. Она быстро скрылась за кустом.

В воздухе свист. Миномётный снаряд упал неподалёку от лейтенанта. Он закрыл уши руками. Лицо напряглось.

— АААА. Сволочи… Как они нас заметили… Оглушило. Надо уходить… Идти сможешь?

— АААА. Нет. Не могу, — простонал Сергей.

— Надо идти…

— АААА. Как?

— Навались на меня. Давай…

Немцы зашевелились. Поправили прицелы. Вновь раздались хлопки. Несколько мин пролетело над головами, взорвавшись где — то в перелеске. Один шальной снаряд упал неподалёку. В разные стороны полетели земляные кочки и осколки. Потянулся дым. Быстро рассеялся.

Лейтенант натужил свои развитые жилы. Он крепко прихватил мускулистыми руками товарища. Сергей ковылял, корчась от боли. Глаза прищурил, губы сжал, словно его резали. Разведчики небыстро пошли по лесной траве. Они остановились у большого широкого дерева. Лейтенант отпустил приятеля на землю. Он насторожился. «Вот же немцы сюда прут. Автоматчики…». Сергей глубоко вздохнул. Уже потерял много крови. Нога ныла.

— Немцы, — тихо сказал Варлам.

— АААА. Товарищ лейтенант уходите. Я вас прикрою, — сказал Сергей Малюга.

— Отставить. Прорвёмся вместе. Стрелять можешь. Отобьёмся. Патронов достаточно, — с тоном приказа решительно произнёс лейтенант.

— Идут прямо сюда. Гады. Погоди подпустим поближе. Огонь…

Лейтенант, лёжа на животе, нажал на курок автомата ППШ. Посыпались гильзы. Слегка резало указательный палец. Дал ещё несколько прицельных очередей. Немецкий солдат Марис — круглолицый, пучеглазый с орденом на груди повалился на землю замертво. Пули растерзали ему живот.

— Шайсе, — закричал рядовой.

Сергей Малюга, опомнившись, выстрелил из автомата — МП. Он быстро слабел. Дал несколько длинных очередей. Но всё мимо.

— Серый… Бей гадов, — тихонько произнёс Варлам.

— АААА. Паскуды…

Немецкий солдат Бойне — молодой сухожильный фриц, резво приподнявшись с земли, бросил гранату. Прогремел взрыв. Когда рассеялся дым, Варлам ужаснулся. Его лицо заметно побледнело. Насела пыль. Он понял, что остался теперь один.

Сергей Малюга замер, лёжа возле дерева. Его убило гранатным осколком в шею. Потекла живенько кровь. Из дула автомата ещё тянулся дымок.

— Сергей. Вот суки. АААА, — громко закричал лейтенант.

Варлам, вытянувшись в струнку, бросив гранату. Чуть выпрыгнул вперёд, точно крокодил, когда хватает жертву. Прогремел взрыв. На полянке образовалась небольшая, дымящаяся выемка. Несколько немецких солдат убило гранатными осколками. Они замерли на земле, лёжа ничком. Унтер офицера Риска по касательной ранило в щеку. Он укрылся, выстрелив несколько раз из автомата.

Разведчик Варлам вновь взялся за автомат ППШ. Он просто одичал. Несколько раз перевернулся боком. Откатился к двуствольной берёзке.

Немецкий солдат Шмит, резво вскочив с земли, живо побежал. Молодой да ранний. Лицо сухое, белого цвета волосы, светло — мутные глаза. Варлам успел его даже рассмотреть. Выстрелил наверняка несколько раз. Автоматная пуля пробила Шмиту горло. Брызнула кровь, порвав артерии. Гитлеровец замертво повалился на пружинистую ветку дерева.

Унтер — офицер Риск, выждав момент, хитро бросил гранату. Прогремел взрыв. Покосились молодые ивы. Дым плавно расплывался по воздуху. Всё затихло. Лейтенант Ажнов, держа в руках автомат, замер на месте. Лицо побелело. Гранатный осколок вонзился ему глубоко в грудь.

Небо заметно посерело. Ветер несильно задувал. Веяло легкой теплотой. Вдали всё также сияло розовое зарево. Даже преобразилось. Наседала мошкара.

Немецкие солдаты подошли к неживому лейтенанту Ажнову. Они, ухмыляясь, закурили сигареты. Подняли с земли автомат. Унтер — офицер достал из кармана платочек. Быстро вытер окровавленную щеку. Истинный ариец нервно прошёлся по траве. Его сапоги блестели. Суховатое лицо напряглось. «Вот ведь русские сволочи. Мне кажется, теперь надо зашивать щеку. Рана глубокая… Шайсе…».

— Больше никого не было, — спросил он.

— Нет… Больше никого…

— Хорошо… Очень хорошо…

Собака Норка быстро неслась по лесной траве пролеска. Сердце быстро колотилось. Она резко остановилась, дёрнув висячими ушами. Повела мокрым носом. Мордашка умиляла. Клыкастая разведчица, еле заметная в траве, мотнула головой. Глянула в ту сторону, где оставила сотоварищей. По ней прокатилось волнение.

— Ууууууууууррр, — тревожно заурчала она.

Норка вновь быстро побеждала по траве пролеска. Живо выскочила на полянку, словно дикий необузданный зверёк.

Близилась ночь. Небо сильно потемнело. Ветер чуть поддувал. Веяло прохладой. Впереди маячило поле. За ним глухой лес, в котором можно легко заплутать.

Разведчица Норка, скрывшись в высокой траве, быстро бежала. Язык висел. Нюх обострился. Малышка замедлила ход. Она резко и вовсе остановилась, почуяв по — близости людей. Немного засуетилась, видимо, ещё не зная, как поступить. Вновь скрылась в траве. Собака, оценивая взглядом всё вокруг, прижалась к земле.

Немецкий солдат Золя — похожий на бочку с трудом вылез из траншеи. Немного пошатывался, что — то насвистывая себе под нос. Он, припустив штаны, решил освежиться. Потекла струйкой пахучая жидкость.

Норка, недоумённо взирая на неприятеля, притаилась в траве. Она слегка покосила головой. Нюх обострился. Тянуло спиртным. Клыкастая леди, наблюдая, прижалась к земле.

Золя натянул на себя штаны. Он пошёл, смешно приплясывая. Неторопливо неуклюже спустился обратно в траншею.

Собака тут же приподнялась, встав на когтистые лапки. Она, принюхавшись, медлительно подбежала к траншее. Заглянула внутрь, точно определяя высоту и как лучше прыгать. Оказалось слишком глубоко. Тянула вперёд свой мокрый нос. Немного таилась. Внимательно осмотрелась.

— Ууууууууурррр, — тревожно проурчала.

Собака по-пластунски поползла вдоль траншеи. Она замерла, почуяв солдат. Прижала голову к лапкам. Чуть попятилась. Норка незаметно подползла к бревну над траншеей. Замерла на месте, наблюдая за часовым.

В траншее тихонько шёл немецкий солдат Юрген. За спиной висела винтовка. Молодой солдат ещё не нюхал пороха. Внешне походил на слюнтяя. Он остановился, бегло посмотрев на бревно. Закурил сигарету. Табачный дым плавно расстилался по воздуху. Юрген, глядя на небо, встал спиной к неотёсанной деревине.

Норка, приподнявшись, быстро побежала по «мостику». Затаила дыхание. Она быстро перемахнула на другую сторону, исчезнув в темноте.

Часовой, оглянувшись, вновь посмотрел на бревно. Он задумался, затянувшись табачным дымом. «Опять я проигрался в карты этому жирдяю. Теперь буду дежурить здесь всю ночь за него. Олух…».

Собака шустро побежала по полю, сверкая пятками. Опасность миновала. Она, слегка вильнув хостом, спустилась с оврага.

Вдалеке ночной темноты тускло замерцал огонёк. Он, томно озарив ближайшие окрестности, живо погас. Ветер чуть поддувал. Веяло прохладой. Петляла сухая, знакомая тропинка. Пробитая кружка на ветке молодого деревца точно маяк.

Норка выбежала к своим позициям. Она спрыгнула в траншею. Шустро понеслась по глине. На шее висел пакетик.

— Уууаааууууу…, — подала сигнал.

— Собака. Норка прибежала. С пакетом. С донесением…

Рядовой — солдат Андрей Франчук приобнял собаку. Лицо выказало морщины. Улыбка его озаряла. Снял пакет. Он, широко шагая, зашёл в землянку.

— Товарищ полковник. Донесение. Собака Норка вернулась, — сказал рядовой.

Полковник Игорь Цишкевич, убрав в сторону папиросу, раскрыл пакет. Он, зашевелив полными губами, зачитал донесение. Поднялся со скамьи. Живо положил в карман подсигар. Проверил в кобуре пистолет.

— Молодцы разведчики. Молодец Норка. Машину срочно, — произнёс полковник.

P.S.

Знаменитая, боевая связистка — собака Норка за 1942—1943 гг. доставила 2398 боевых донесений.

РЕТИВЫЕ ЛЕГЕНДЫ ВОВ. ЧЕТВЕРОНОГИЕ «БРОНЕБОЙЩИКИ» НА ОГНЕННОЙ ДУГЕ

6 июля 1943 года наступил второй день Курской битвы. Где — то совсем неподалёку гремели взрывающиеся снаряды. Вверх тянулись многочисленные, вздыбленные очаги чёрного дыма от пепелищ. Всё превращалось в мощную мглу. Точно страшный демон витал в поднебесье. Горели подбитые танки, автомобили. Откуда — то появился неприятный гул.

Солнце тускло светило. По серо — синему небу тянулись протяжные, белые облака. Они прятались в дымной завесе. Ветер чуть поддувал. Веяло теплотой. С высоты виднелись широкие поля и перелески. Там бушевали небольшие пожары. На Воронежском фронте в полосах обороны укрепились 52-я и 67-я гвардейские стрелковые дивизии. Бойцы готовились к атаке. Кто — то из солдат заряжал оружие, кто — то считал гранаты, а кто — то тихо курил, дожидаясь часа пик. Инструкторы — проводники придерживали своих служебных собак. Они, сидя в траншеях, также ждали сигнал к атаке. Клыкастые шерстистые бойцы — «бронебойщики», казалось, ворчали и рычали друг на друга. Общались на своём языке. Некоторые просто дремали. Спокойствие соблюдал большой пёс Кубик. Он лежал, иногда дёргая хвостом. Выбитый правый глаз придавал ему явной жуткости. Три года бродяжничал. Его таким и нашли одноглазым. А история банальная до мыла. Ему камень прилетел в морду. Водили к доктору в военной части. А, как и почему история умалчивает.

Инструктор собаковод — сержант Андрей Крыжовников, сидя в окопе, закурил папиросу. Слегка затянулся. Ему недавно исполнилось тридцать девять лет. Пилотка на лбу. Щёки впалые, нос задранный чуть — чуть, рот широкий. Когда улыбается, кажется до ушей достаёт. Но мужичок серьёзный. Нож хорошо метает.

Пёс Аксай, лёжа на песке, всматривался на хмурое лицо проводника. Словно пытался, что — то выудить. Задёргал языком. То — ли пить дай, то — ли ещё чего. Кобель терпеливо чего — то выжидал. Потянул мокрым носом.

Проводник Андрей, затянувшись табачным дымом, рукой погладил собаку по голове. Вспомнил деревенского пса Митю. Уж больно морда похожа. Ностальгия по дому быстро прошла.

— Эх. Аксай. Ты уже настоящий герой, только этого не понимаешь. Думаешь, что всё хорошо. Побежишь под вражеский танк. И всё. Привет. Но я — то никогда не забуду тебя Аксай. Для меня ты больше чем пёс с взрывчаткой на спине. Я расскажу о тебе. О твоём славном подвиге тысячам людей. А эта сволочь фашистская… Ты им там хорошенько вреж. Чтобы запомнили, — произнёс сержант.

Аксай лежал смирно. Только носом водил. Смотрел прямо в глаза инструктора. Всё — таки что — то пытался выглядеть.

Андрей, затянувшись табачным дымом, посмотрел на синее небо, на тусклый солнечный свет. Вновь всплыли воспоминания о родном селе и доме. Пёс встрепенулся, чуток приподнявшись. Словно ему неудобно пришлось. Дворняга, взирая на приятеля, перевалился на другой бок. Потом повалился на песок, прижав уши.

— Аааааууууу, — тихо взвыл Аксай, глянув на небо.

— Так. Аксай хоронись…

Боец, потушив цигарку, живо стащил собаку в глубокий окоп. Он нахмурил лоб, взирая вверх исподлобья. Одной рукой прихватил автомат ППШ.

В воздухе засвистели летящие, артиллерийские снаряды. Где — то, что — то взорвалось позади. Ещё несколько взрывов. Дым поднялся мощной глыбой. В ушах зазвенело. Бомбы повалились на землю с небольшой частотой. Всё, казалось, взлетело вверх и перевернулось вверх тормашками. Пыль поднялась столбом, что даже трудно дышать. Шальной летящий снаряд со свистом упал рядом с траншеей. Взорвавшись, всколыхнул десятки метров. Образовался мрак. Солдаты разлетелись в разные стороны. Кого — то накрыло землёй. Появились стоны. Рядовой Никита Тезин — жилистый, светловолосый парень прямым попадание бомбы был убит. На песке дымилась его обгоревшая пилотка.

Артиллерийские снаряды, падая со свистом, рыли землю. Адские осколки разлетались во все стороны. В ушах стоял невыносимый гул. Легкие дышали пылью. Рядовой Сергей Радченко схватился руками за окровавленное лицо. Он кувырнулся, еле сдерживая боль. Прижался к стенке окопа.

— АААА… ААА…

— Держись Серёга…

Молодая санитарка — сержант Светлана Осадченко поползла по тлеющей, задымлённой земле к раненым солдатам. Сумка с красным крестиком волочилась. На голове большая каска не по размеру. Всё время съезжает и мешает смотреть. Лицо непорочное. Румяные щёчки, полные губки, большие глаза с оттенком сирени, — всё в ней гармонично. Колготки заметно порвались на коленках. Стройные ножки тащат за собой большие кирзовые сапоги. Рядовой Вадим Лялько лёжа на земле, изводиться. Его лицо в пыли. Боль сковывает. Он без руки. Света подтягивает сумку. Она помогает бойцу. Чуть приподнимает голову.

— АААА, — тихо стонет.

— Тихо дорогой. Тихо. Сейчас помогу…

— АААА… ААА…

В воздухе свист. Артиллерийский, вражеский снаряд рухнул на огненную землю. Пыль, трава, щепки, — всё вздыбилась вверх. В разные стороны полетели тысячи ужасных, коварных осколков. Всё затихает. Тёмный дым скрывает небо. Мерещиться солнечный свет. Словно пляшет.

Инструктор Владлен Портняков, приподнявшись, живо осмотрелся. Лицо просто чёрное. На нём форма сидит отменно. Крепкий боец схватил в руки винтовку. С ним рядом пёс — дворняга Бим. Он, приподнявшись на задних лапах, потянул нос вперёд. Мордастый, грубый, сильный кобель. Пока бродяжничал, набегал немало километров. Был у него и хозяин. Редкостный алкоголик Федя Кукуев. Пил всё, что горит. Как — то даже керосин опробовал. И пёс туда же. Он ему часто наливал. А тот и не отказывался никогда.

— Танки…

— Ууууааааууу, — взвыл «бронебойщик».

Пёс Шарик рядом активно замахал хвостом. У него вытянутая морда, круглые светлые глаза, шерсть сбитая, — весь из себя добродушный. Бывают же такие малыши душевные. На хребте мешок — боевой вьюк. И решимости ему не занимать.

— Уууаааввв, — гавкнул он.

Инструктор Павел Тупиков, придерживая собаку, снял предохранитель с взрывчатки. Погладил клыкастого бойца. «Бронебойщик», виляя хвостом, озирается на соседей. Взор боевой. «Эй малышня… Вон тот мой танк. Его не трогать…», — всё в глазах.

— Давай Шарик. Задай этим фашистам поганым, — твёрдо произнёс Павел.

— Ууууааауввуавуав, — заголосил пёс Шарик, внимательно взирая в сторону танков.

Сержант Василий Сивохоп быстро побежал по сухой земле траншеи. Гимнастёрка порвана и в пыли. Хмурое лицо в саже. Худощавый боец, тяжело дыша, заглянул в землянку.

— Товарищ командир танки с правого фланга, — волнительно выдал Василий.

Командир 52 — й гвардейской стрелковой дивизии Владимир Скорик выбежал из землянки. Он, взявшись за бинокль, направил сурой взгляд в сторону врага. Фуражка на голове слегка запылилась. Лицо словно каменное. Только глаза живые. Даже блестят как будто чистые стёклышки.

— Приготовиться к отражению вражеской атаки. По команде запускать «четвероногих бронебойщиков».

— Есть, — сказал капитан Каланин.

На сине — сером небе тускло мелькал солнечный свет. Он иногда терялся в облаке дыма. Ветер чуть поддувал. Веяло теплотой, дымкой и пеплом. Тянуло гарью. Ещё пока вдали, расположившись клиньями, по полю ехали немецкие танки. Они живо приближались. За ними бронемашины с автоматчиками.

Капитан Сергей Каланин махнул рукой. На загорелом лице виднелись капельки пота. Гимнастёрка липла к мускулистому телу. Рот искривился. Он крепко сжал табельный пистолет ТТ.

— «Бронебойщиков» заряжайте в атаку. Вперёд, — громко скомандовал он.

В окопе все оживились. Клыкастые бойцы волнительно переглядывались. Рычали, ворчали, подвывали, словно сами для себя. Кто — то вертелся, как будто желая что — то спросить, а кто — то уже рвался вперёд. Да так рвался, что не удержишь. Инструкторы выпустили собак. «Адские кобели» с взрывчаткой на хребтах быстро побежали по огненному полю. Тут же потерялись из виду. Пёс Шарик выбежал вперёд. Шерсть взъерошилась. Морда оскалилась. За ним еле поспевал Аксай. Только пятки сверкали. Ещё молодой малыш. Три года ему. Грудь навыкате. Нырнул в тёмный дым. Пёс Бим отстал. Его густая шерсть задирается. Язык висит. «Бронебойщик» тяжело задышал. До пяти лет от рождения бродяжничал. Его история фантастичная. Трёхмесячного щенка решили ночью опустить в пруд. А он стервец, цепляясь за жизнь, взял да и выплыл. Побежал, как шальной. Его подобрала на руки девушка Соня на улице Ленина. Она отнесла щенка в дом престарелых. Там и прижился.

— Ууууаавуавуавв…

— Уууааауууу…

— Ввовоооууу, — взвыл пёс Бим.

Танки T-IV на ходу открыли стрельбу бронебойными снарядами. Дым от пушечных выстрелов живо рассеивался. Panzer 38 приостановился. Механик Кокс — жиденький человек с незначительным шрамом у глаза ненормально заулыбался. Мутные глаза прищурились. «Вижу собаку… Вот стервец думает меня обманет. Сейчас я тебя просто размажу ушастый ты сукин сын… На кого лезет… Хахахааа…». Заработали пулемётные орудия.

Пёс Шарик, казалось, уклоняясь, стремительно приблизился к вражескому танку. Немного захрипел, дыша через раз. Вытянулся в отчаянно прыжке. Вильнул хвостом.

— Ууууаааууу…

«Бронебойщик», поджимая большие уши, решительно бросился под танк. Мелькнуло одно мгновение. В воздухе пронёсся захватывающий гул. Тёмный дым, словно паук паутиной окутал бронемашину. Повалил огонь. Зеленоватого цвета брони T-IV взорвался. Он, чуть развернувшись, заметно покривился. Днище просто провалилось. Механика Шуйца — упитанного человека со смешной козьей бородкой кувырнуло несколько раз. Он неживой застыл с пробитой головой. Радист Райдер превратился в чёрный бесформенный кокон. Стальные стенки окропились кровью.

Пёс Шарик погиб на месте. В адском дыму и пекле он исчез навсегда. Земля окропилась собачьей кровью.

Пёс Бим резво выскочил из дыма. Яро понёсся по полянке. Над головой просвистели шальные пули. Он близко подбежал к вражескому танку.

— Воооууууу, — взвыл «бронебойщик».

Танк T-IV сбавил ход. Стальные гусеницы крепко уткнулись в землю. Штурман Хюккель — пухлый человек в чёрном костюме включил огнемёт. Он недавно с шиком отпраздновал своё тридцатилетие. «Сейчас сделаем барбекю из тебя пёсик… Хахахааа… Шайсе… Где он?…Я его не вижу…», — ухмыльнулся немец. Сильное, огненное пламя быстро распространилось по полю, выжигая траву. Потянуло едким дымом. Запахло горелым.

Бим загорелся. Его шкура и тельце плавилась на глазах. Морда облысела в одно мгновение. Приняла жуткий устрашающий вид. «Бронебойщик» кувырнулся, растянувшись на поле. Задёргался, как припадочный. Но четно. Быстро сгорел заживо.

— Уууууааааауууу…

Аксай, ловко проскочив язык пламени, нырнул под злосчастный немецкий танк. Мелькнули считанные секунды. Прогремел взрыв. Вздыбился клубок чёрного дыма. T-IV остановился, разорвавшись изнутри. Днище просто отпало. В кабине всполохнул пожар. Экипаж разбросало. Их тела приняли неестественные позы. Механик Тони лишился головы. Она висела на одной коже. Кровь шипела, стекая на горячее железо.

Пёс Аксай исчез в тёмной, страшной дымке. Его кровью окропилась травянистая земля.

— Уууаавуавуаввв, — заголосил ещё один лихой «бронебойщик».

Пёс Резвый выскочил из воронки. Он шустро побежал по разбитому пригорку. Его чёрная, короткая шерсть отдавала блеском. Вытянутая морда напоминала волчью. Виднелся легкий оскал. Когда родился, малыш долго ходил по рукам. В одном доме чуть не сгорел. Соседи пили по — чёрному, и что — то подожгли. Потом шерстистый оказался на улице. Долго бродяжничал.

Танк Panzer 38 остановился. Из пушечного ствола вылетел бронебойный снаряд. Пронёсся гул. Земля взлетела вверх. Дым потянулся столбом. Механик Кокс озлобился, взирая на неугомонную собаку. Он дал немного назад. Дым застилал видимость.

— Хрень. Я ничего не вижу… Стреляйте по этой дохлой собаке из пулемёта. Юлиан… Стреляй… Шайсе…

— Я ничего не вижу…

Пёс Резвый, чуть пошатнувшись, побежал ещё быстрее по огненному полю. Он не сводил глаз с вражеского танка. Язык висел. Появилась хрипота. Уже надышался дымом.

— Уууууаааввв, — отчаянно гавкнул «бронебойщик».

Немецкий танк живо покатился вперёд. Застрочил пулемёт. Шальные пули свистели, срезая траву.

Пёс, чуть нагнувшись, прижал уши к голове. В глазах волнение. Но не терялся. Уже совсем приблизился к вражескому танку. Слился с копчёным дымом. И вновь появился на горизонте. Весь обшарпанный, засаленный, в пыли. Он, сверкая пятками, ловко подпрыгнул.

Томно — стальной Panzer 38 остановился. Немцы включили огнемёт. Сильная, тягучая струя пламени ударила в землю. Трава мигом закоптилась. Запахло горелым. Неприятный дым витал. Жарило невыносимо.

— Уууааавввв…

Пёс Резвый загорелся. Шерсть испарилась в одно мгновение. Голова обуглилась. Уши испепелило. Боль рвала. Он, изнемогая от огня, живо выскочил из языка пламени. «Бронебойщик» на последнем издыхании заскочил под немецкий танк. Мигом пролетело несколько секунд. Сработал детонатор взрывного устройства. Танк взорвался, чуть развернувшись на месте. Днище жутко искривилось. Повалил тёмный дым.

Механик Кокс лёг ничком. Его тело горело. Плавилась кожа на спине. Он ещё брыкал окровавленными ногами, наполненными осколками. «Долбанный пёс… ААА… Шайсе…». Ударной волной стрелка Стефана размазало по стенке. Ему насквозь пробило голову. Виднелась оголённая черепушка.

— ААААА, — скончался Кокс.

Пёс Резвый исчез. Словно растворился в дыму. Кровь знатного кобеля окропила тлеющую землю.

По синему небу тянулись уже серенькие облака. Ветер разгонял чёрный дым. Он поднимался вверх, словно жуткий вихрь. И сколько их не сосчитать.

Немецкие танки T-IV, Пантеры приостановились. Из кабины появился слащавый командир Резне. На седой голове гладкая пилотка. Его тоненькие усики, как спирали смотрели вверх. Глаза узкие. Он взялся за бинокль. Тут же махнул рукой. Все бронемашины тут же повернули назад.

Капитан дивизии Сергей Каланин нахмурился. Он глянул на смешную мордашку щуплого пса Тузика. «Молодцы ребятки… Вы нам очень помогли… А мы вас не забудем… Герои…».

— Товарищ капитан танки разворачивается, — радостно сказал сержант Василий Сивохин.

— То — то же. Побежали сволочи. Испугались. Молодцы четвероногие «бронебойщики». Слава им. Преданные наши малыши, — произнёс капитан.

Инструктор Кирилл Куницкий, склонившись, поцеловал свою собаку Тузика в мордашку. Крепко обнял.

— Уууууррраааа. Поджали хвосты гады…

— Ууууаааввв…

P.S.

6 июля 1943 года на второй день Курской битвы на Воронежском фронте в полосах обороны 52-й и 67-й гвардейских стрелковых дивизий собаки подорвали три танка, остальные повернули назад. Всего в течение того дня подразделения собак — «истребителей танков» подорвали 12 фашистских бронемашин.

РЕТИВЫЕ ЛЕГЕНДЫ ВОВ. ЕЗДОВЫЕ СОБАКИ — «КРЕПЫШИ — МАЛЫШИ»

Мартовское вечернее серовато — мраморное небо наших дней быстро потемнело. Таял снег. С крыш домов, по трубам и козырькам стекали капельки воды. Тянуло весенней свежестью. На дороге за несколькими домами шумели автомобили. Они неслись навстречу друг другу. Из труб каменной кочегарки тянулся тёмный дымок. Он, плавно петляя, поднимался всё выше и растворялся. На третьем этаже особняка крутого дяди Золотова в окнах засиял свет. За углом у продуктового магазина кто — то кого — то крыл благим матом. Появились даже смазливые вопли. Там чуть ли не плакали.

Из тёмной подворотни выбежал большой, слегка пушистый пёс Рим. Он приостановился. Потянул носом, видимо, изучая запахи. Массивная голова, вытянутая морда, глаза треугольником, — в целом вырисовывался симпатичный кобель. Он частенько убегал от своего непутёвого хозяина. Тот прозябал в кабаках с собутыльниками.

Я вышел из своего каменного гаража. Моё светлое лицо с веснушками тут же обдуло приятным, прохладным ветерком. В свои двадцать восемь лет занимался исключительно творчеством. Звёзд с неба не хватал. Резиновые сапоги облюбовали слякоть. Легкие взяли в себя столько воздуха, сколько смогли. Сразу обратил внимание на собаку. Рим, завидев меня, слегка завилял хвостом. Раньше его не видел. Видимо, я пришёлся ему по душе с первого взгляда. Или он просто относился ко всем дружелюбно и по приятельски.

— Пёсик. Привет. Крепыш. Пёсик, — навеселе произнёс я.

Большой, слегка пушистый бродяга Рим неторопливо, неохотно подбежал ко мне. Всё время повиливал хвостом. Треугольные большие уши чуть дёргались. Лукаво смотрел куда — то в сторону. Слегка косился. Я погладил собаку по голове. Затем похлопал по боку и пожал ему широкую лапу.

— Хороший пёсик. Хороший. Молодец. Хороший пёс. Ошейник у тебя. Гуляешь… Да… Как зовут? — спросил я у собаки, как будто, если бы даже он очень захотел, дал мне ответ.

Рим отбежал чуть в сторону. Он живо ко мне терял интерес. Выкатил из слюнявой пасти язык. Быстро осмотрелся, дёрнув ушами. Тихонько побрёл по заснеженной дорожке. Нюх обострился. Виднелась легкая деловитость. Живо помчался в сторону дороги.

Я, недоумённо взирая на собаку, неторопливо пошёл по заснеженной площадке к своему многоквартирному дому. Под ногами чавкала слякоть. На заборе увидел соседского чёрного кота Барсика. Он словно жеманно улыбался, бегло глянув на моё лицо. Только что подкрепился свежей рыбкой, которую получил от старого рыбака Василия. Виднелось спокойствие. Над крышей дома промелькнула стайка ворон. Пернатые понеслись не на шутку.

— Каррр… Каррр… Каррр…

Близилась ночь. На улице совсем стемнело. Ветер чуть поддувал. Веяло легкой прохладой. Отдавало свежестью. Во дворе тускло засветил фонарь. С крыши дома капала вода. Где — то в подворотне быстро промелькнула маленькая собачка Жуля. Она притиснулась к сумке пышногрудой квартирантки Вальки. Её глаза наполнились невероятным буйством, когда заметила собачку.

— А ну пошла от меня сволота… Я тебя сейчас удушу бестия. Вот ведь засранка. Опять повадилась. Ещё увижу вырву задницу тебе с корнем, — закричала Валя.

— Ууаавуавуавуавуаввв…

Я, прикрыв форточку, слегка ухмыльнулся. Задёрнул на окне шторы и включил в комнате свет. Старенькая лампа под японский стиль мне очень нравилась. Присел на скрипучий стульчик. На рабочем столе тихо загудел мой персональный компьютер «Apple». Я взялся щелкать мышкой.

— Так… Так… Посмотрим… Что тут у нас… интересно…

На широком мониторе показалась старая, большая, военная, чёрно — белая фотография. Я, улыбнувшись, слегка прищурился. Немного ближе к столу пододвинул стул. Решил внимательно рассмотреть изображение ретро снимка. Между делом выпил немного горячего чай стаком. Вдохнул аромат жасмина. На кухне тихонько тикали настенные часы.

— Вот это да. Кругом снег. Голые деревья. Четыре собаки в упряжках тащат пулемёт на тачанке. А ещё четыре ящика патронов. Во дают собачки. Молодой солдат в белом маскхалате позади собак быстро идёт. Шаг широкий. Круглое лицо довольное. Он точно позирует. Видно сразу. Солдат русский. Внешность весьма приятная, — небольшой носик и рот, глаза узкие. За его плечами висит винтовка. Он слегка для виду рукой придерживает тяжёлый пулемёт. А может и не для виду. Но позирует. Его, скорее всего, тут снимал кто — то для газеты… Военный корреспондент. Это реально. Советский солдат и его верные спутники. Наверное, направляется к местам боёв. Псы подвозят тяжёлый груз. А его снимает неизвестный фотограф.

Это что собаки тащат пулемёт на нартах. Нет. Это же лыжи. Обычные лыжи. Только умело соединённые. Вот это да. А собаки породы лайки бегут себе, как на прогулке. Нет. В собачьих мордашках просматривается небольшое напряжение. Они все как на подбор. Большие, крепкие. Собаки послушно бегут в парах. Они смотрят вперёд. Ездовые собаки на войне тащат за собой пулемёт на самодельных санках. Невероятно. А кругом толщи снега лежат. Вокруг большие и маленькие заснеженные деревья. Вот были времена! Где интересно они находятся? — задумчиво размышляю я, глядя на фотографию.

На сереньком однотонном небе тихонько ползёт дымка. Порошит слегка декабрьский снежок 1941 года. Ветер чуть поддувает. Где — то далеко, словно белая пелена. А вокруг заснеженные пустынные пригорки, пухлые перелески, мутные дали. На Карельском фронте, казалось, не прекращаясь, гремят оглушительные взрывы. Канонады потрясают воздух. На поле брани ввысь тянутся глыбы дыма. Они плавно перетекают в тёмные, жуткие облака.

Скрипя по снегу, быстро бегут ездовые собаки: Тузик, Акапулько, Чаппи, Кузя. Они связанные упряжками. Тащат за собой боевой груз на нартах. Чуть приостанавливаются. Из ноздрей пар. Все мордастые, крепкие псы — маламуты. Тузик и Акапулько родные братики. Часто дерутся, когда на привале. Не всегда и в шутку. А за дело впрягаются дружно. У них серая добротная шерсть, широкие лапы, карие глаза, — красавчики. Чаппи пронырливый и не в меру весёлый. У него светло — коричневая шубка. Кузя самый мощный. Морда просто волчья. Даже повадки как у хищника. Но упрямый до жути. Клыкастые бойцы знают своё дело. Вместе набегали уже не одну сотку километров.

Солдат — старший сержант Владимир Заяц в белом маскхалате бежит рядом. Только поспевает. Молодой, мускулистый парень — спортсмен. Его рекорд штанга весом в двести килограммов лежа. Подружка Маруся тоже из тяжелоатлетов. Сама румяная, червлёная губами, глаза, как у пантеры. Прощаясь, любовники долго целовались в тёмной подворотне. Её красивое тело пламенело. Её пышная грудь ободряла. Язык во рту парня крутился, как уж на сковородке. Сладкий поцелуй в засос на пятнадцать минут. И таких ещё лобызаний с десяток. Потом губы еле шевелятся. Он придерживает рукой пулемёт на тачанке. Малыши разогнались не на шутку. Кто — то ворчит, рычит немного.

— Ууууаааауууу…

Владимир, улыбаясь, вновь придерживает рукой пулемёт на плоской тачанке. Лыжи ладно скользят.

— Давайте. Давайте мои хорошие. Крепыши — малыши. Ещё около километра осталось. Уже близко. Давайте милые. Вперёд, вперёд. Малыши — крепыши, — бодро произнёс он.

— Уууаааууууу…

Ездовые собаки побежали чуть быстрее, проваливаясь в снегу. Дёргают слюнявыми языками. Быстро дышат. Слегка ворчат, рычат, фыркают. Акапулько за главного — рулевого. Вытягивается чуть вперёд. Из пасти пар вылетает. Тузик рядом. Ничего не имеет против прогулки. Глаза весёлые. Чаппи и Кузя бегут в один ритм. Все бегут ровно.

— Уууаааууууу…

На однотонном небе витала безмятежность. Ветер чуть поддувал. Слегка морозило. Вновь запорошили редкие снежинки. Дорожка уводит со склона в низину. Там перелесок с двух сторон. Заснеженная тропка. А дальше всё в гору. И крутой поворот.

Ездовые собаки проворно бредут. Слегка ворчат. Немного прижимаются друг к другу. Тащат за собой на самодельных нартах тяжёлый пулемёт «максим» на плоских саночках. Боец рядом спешит, сливаясь с белым пейзажем. Винтовка на спине немного ёрзает. Лицо стынет. Иней на лбу и щеках. Изо рта пар. Тяжело дышит. Ноги увязают в глубоком снегу. Акапулько, взирая на бойца, замедляется. Послушно смотрит.

— Пру. Всё. Стойте крепыши — малыши. Приехали. Дальше. Кто-нибудь один побежит…

Солдат прихватил рукой ведущую собаку за ремень. Упряжка останавливается. Псы ворчат. Тузик повалился на снег. Чаппи вздыхает. Немного коситься. Смешно дёргает языком. Кузя живо виляет хвостом. Куда — то рвётся. Акапулько лезет вперёд. Видимо, хочет показать себя. Владимир, скинув с рук рукавицы, живо решил отвязать от упряжки пса Кузю. Решение моментальное. Пёс проверенный и толковый. «Сегодня Кузя побежит… Акапулько уже бегал…».

— Уууууааааууу…

— Ввваааууу, — рьяно гавкнул пёс Акапулько.

Владимир повесил на собаку мешок с боеприпасами. Кузя немного прогнулся. Чуть завилял хвостом. Завертел массивной головой. Уже знает, что делать надо. Уже не терпится. Надо бежать.

— А ну- ка тихо. Акапулько сидеть. Хватит выть… Кузя ты побежишь. Твоя очередь. Дорогу знаешь. Только сейчас. Вот тебе мешок с ящиками патрон для пулемёта. Прибежишь, отдашь…

Акапулько примолкает. Валится на снег. Смотрит куда — то вдаль. Как будто немного расстроился.

— Всё. Беги Кузя. Беги. Только смотри. Там. Снаряды рвутся. Сам всё знаешь… Беги, — произносит Владимир.

Пёс Кузя, держа на себе мешок с боеприпасами, пускается вперёд. Он живо побежал по заснеженной земле перелеска. Словно на прямую. Нырнул в снег. Быстро задышал. Уже теряется за голыми кустарниками и деревьями. Как будто на дальнем пригорке серый заяц замаячил. И всё время удаляется.

Владимир, поглаживая рукой пса Чаппи, потерял из взора Кузю. Наморщил лоб. «Давай Кузя… Ты можешь… Ты на это дело поставлен… Ты сделаешь… Вы все мои герои малыши — крепыши…».

— Уууаааауууууу…, — взвывает Тузик.

— Кузя принесёт. Он доберётся…

— Ууууууаааууу, — подаёт голос Акапулько, лёжа на снегу.

Небо окутала тусклая однотонная пелена. Ветер чуть поддувал. Слегка веяло морозом. Неподалеку слышались грохоты от разрывающихся, артиллерийских снарядов. Словно гром перед майской грозой.

Пёс Кузя, держа мешок с боеприпасами на спине, быстро бежал по снегу. Он остановился, уткнувшись мордой в белую пыль. Треугольные уши поджал. Почуял неладное.

В воздухе свист. Гул всё ближе. Неподалеку упал артиллерийский снаряд. Заснеженная земля взметнулась вверх. По ветру живо развеялась бело — серая пыль. Повалил дымок.

Кузя приподнявшись, резво понёсся. Ловко перескочил через небольшую яму. Вытянулся в струнку. Живо побежал вперёд. Но чего — то испугался. Прижался брюхом к снегу. Клыкастый боец, вильнув хвостом, заскочил в небольшую воронку.

Вновь свист. Прогремел взрыв. Снежная пыль вперемешку с землёй взлетела на воздух. Со свистом пролетело несколько шальных пуль. Они трассирующие.

— Уууууаааууу…

Кузя, чуток обождав, выскочил из воронки. Он, выкатив из пасти язык, быстро побежал по снегу. Язык висит. Тяжело дышит. Даже харкает немного. Из слюнявой пасти тянется пар. Пёс спрыгнул в траншею. Радостно закрутился перед бойцами. Рядовой Константин Фомин заприметил собаку. Коренастый, щекастый мужичок побагровел. Он прицельно выстрелил из винтовки. Зажался у стенки траншеи. Принялся быстро перезаряжать орудие.

— Собака прибежала с боеприпасами. Патроны для пулемёта. Кому патроны? — громко закричал он.

— Нам. Сюда… Скорее…

— Молодец пёсик… Вовремя поспел…

Рядовой Андрей Альохин — усатый мужик с широкими губами и голубыми глазами подбежал к собаке. На телогрейке виднелись пулевые отверстия. Её словно изрешетили. Вопрос у всех товарищей возникал один, — «Как он ещё жив?». На ногах добрые валенки. Он живо снял мешок с боеприпасами. Одной рукой крепко прихватил пса за ухо. Клыкастый малыш облизнулся. Немного фыркнул. Добрые глаза сияли.

— Молодец пёсик. Вовремя прибежал. Сейчас мы зададим фрицам жару, — произнёс боец.

— Давай Альохин заряжай. Вовремя пёсик патрон подкинул, — произнёс сержант Валентин Касян.

— Зарядил, — сказал рядовой Альохин.

— Давай… Вижу ползут уже…

Раздался свист. На белом пригорке показались немецкие солдаты. Они рассредоточились. Двигались небольшими перебежками. Затарахтел их пулемёт. Впереди уже виднелась физиономия наглого Юнга. Она горела красным цветом. Он ценитель дорогой выпивки. Он, несильно метнув гранату, замертво повалился на снег. Ещё один крепкий солдат Энгельс пополз в сторону. Ему снарядом пронзило мякоть на ноге. На сухом лице небольшой шрам. Глаза маленькие чёрные, как угольки. Его тело просто изрешетили пули. Он замер, лёжа ничком на снегу. И новая волна атаки. Автоматчики открыли огонь.

Пулемётчик — сержант Валентин Касян крепко прижался к орудию. Он нажал на курок. На лице виднелась кровь. Чиркнуло осколком. Мозолистые руки тоже в крови. Раненых помогал оттаскивать. Пятидесятилетний мужичок имел крепкую хватку. Работал на шахте со школьного возраста. Адски затрещал пулемёт «максим». Засвистели косяки пуль.

— Лезут гады. АААА, — произнёс боец.

Пёс Кузя, обождав немного, выпрыгнул из траншеи. Метнулся в тыл. Только пятки засверкали. Клыкастый малыш — крепыш, вильнув хвостом, резво побежал по снегу. Его ждал хозяин.

P.S.

Зимой на нартах, летом на специальных тележках под огнем и взрывами ездовые и санитарные собаки вывезли с поля боя около 700 тысяч тяжелораненых, подвезли к боевым частям 3500 тонн боеприпасов.

РЕТИВЫЕ ЛЕГЕНДЫ ВОВ. ГЛАВНЫЙ ЕЗДОВОЙ ПО КЛИЧКЕ БОБИК

Над Смоленской областью 17 июля 1941 ярко светило солнце. Лучи слепили. На синем небе неторопливо тянулись белые облака. Ветер чуть поддувал. Веяло теплотой. Вдали виднелись верхушки многочисленных елей. Казалось, что кругом находятся непроходимые глухие леса. Лишь изредка появлялись небольшие полянки. На склоне большой горы располагалась маленькая деревушка. Виднелось несколько серых, деревянных домиков и тропинка, петляющая зигзагом. Треугольная крыша одной рубленой избы слегка отражала солнечный свет.

Неподалеку гремели раскатистые взрывы от снарядов. Вверх тянулись вздыбленные очаги тёмного дыма. По дороге быстро ехал легковой автомобиль. Шофер Петя — восемнадцатилетний парень с молоком на губах, выкрутив руль, заглушил двигатель. Из кабины тут же вышли важные персоны. Генерал-майор Константин Константинович Рокоссовский — высокий приятный мужчина слегка нахмурился. Прямой нос, глаза, словно стёклышки, волевой взгляд, ровные губы. На нём стильно сидел китель. В кобуре пистолет. Его сопровождал командир Юрий Бойко.

— Прибыли, значит…

— Идёмте…

Сотоварищи, пройдя по брусчатке, зашли в штаб Западного фронта. В просторном блиндаже сидели комиссар Андрей Ежов, комполка Остап Баков и капитан Леонид Ярилов. Чувствовался запах табака. На столике стояла фляжка со спиртом. В стальной кастрюльке картофель в мундире, который остался ещё со вчерашнего ужина. Константин Константинович, важно посмотрев на лица военачальников, подошёл к настенной карте военных действий.

— Товарищи. В настоящий момент. Наша задача — организация обороны и контрудар в районе Ярцево. Какие у нас силы и резервы? — прямо сказал генерал-майор Рокоссовский.

— Товарищ генерал — майор в ваше подчинение переданы 101-я танковая дивизия полковника Григория Митюшина — Михайлова. Ещё часть 38-й стрелковой дивизии полковника Михаила Гаврилыча Кириллова. А также в ближайшее время вам передаётся сводный отряд полковника Алексея Исааковича Лизюкова, который в данный момент обороняет Соловьевскую переправу через Днепр, и небольшие части 7-го мехкорпуса, вышедшие из окружения, — убедительно сказал полковник Михайлов.

28 июля 1941 года над городом Ярцево по пасмурному небу тянулись тёмные, протяжные облака. Ветер чуть поддувал. Тянуло гарью и пеплом. Где — то неподалёку гремели взрывы.

Из перелеска выбежал молодой парень Вася — толстощёкий, улыбчивый техник. Он, замахав яркими флажками, принялся координировать лётчиков. Загудели пропеллеры «илов». В воздух живо поднялась советская авиация. Артиллерия, подготовившись, начала обстрел предполагаемых немецких позиций в районе Ярцево. Советские танки, преодолев первый рубеж, вовремя подтянулись к подступам города.

Из замаскированной землянки в глубокой траншее выбежал комиссар Павел Стычкин. Его овально лицо точно отливалось на литейном цехе. Бронза с медью виднелась в его невозмущённом лике. Глаза большие. Взгляд волевой. На правой щеке след от шального осколка. Через шинель проглядываются мощные бицепсы рук. Боксёр тяжеловес как ни как. Девяносто девять килограммов живого веса. Кулак как будто железный. В одном бою он просто снёс оппонента за канаты. Тот кувырнулся через себя. Безумный кросс в челюсть. Мужика потом долго собирали, приводили в чувства. Его соперник провёл несколько дней на койке. Он, глянув в бинокль, достал из кобуры пистолет ТТ. Выстрел в воздух.

— В атаку. Вперёд! — яростно закричал отважный комиссар.

Советские солдаты 64 — ой и 108 — ой стрелковых дивизий поднялись в атаку. В руках невысокого бойца Антона Шмитько красное знамя. Он уже голос сорвал. А такой горластый парень. Красноармейцы живо набежали в небольшой подъём. Засверкали на винтовках штыки в томном, дневном свете.

— Ууурррааааа…

По небу расплылись серые небольшие облака, словно реки. Понеслись в неизвестность. На улицах города Ярцево закипели ожесточённые бои. Загремело, кажется, повсюду. Дом рассыпался вдребезги. Дым поглотил в себя тротуар и дорогу. Русский танк КВ — 1, прикрывая пехоту, тихонько двинулся вперёд. Механик Петька — загорелый боец крепко выжал рычаги. Витя — молодой парень уже зарядил орудие. Глаз как у орла. Из пушки танка гулко вылетел боевой снаряд. Выросло облачко из дыма. Грохнуло лихо во дворе дома. Повалился заборчик. Земля взлетела вверх. Немецкие солдаты Пит и Хаме замертво вылетели из кирпичного укрепления. Точно решили показать сольный номер. Их переломанный пулемёт закрутился как юла.

— Уурррааа, — набежали солдаты, блистая острыми винтовочными штыками.

Старшина Макар Таранов своим окровавленным лицом напугал врага. Его пробитое веко сильно зудело. Левый глаз просто закрылся. Кровь захлестала на гимнастёрку. Попала в рот. Он, спрыгнув в траншею, насквозь проткнул винтовочным штыком живот толстого немецкого солдата Митта. Вражеский автоматчик, теряя силы, плавно свалился на колени. Макар с разворота нажал на курок винтовки. Немец Шмит, держа в руке гранату, свалился на землю. Лег ничком. Ему пуля пробила лоб меж глаз.

— Бей гадов…

Рядовой Василий пал, как будто оловянный. Несколько пуль вонзились ему прямо в грудь. В траншее взорвалась граната. Вверх взлетела глыба дыма. Обидчик рядового немец Стефан — сухожильный парень с мрачным лицом павалился на землю, широко раскинув руки. Осколок добрался прямо до сердца. Автомат полетел в сторону.

В воздухе гул. Разрушилась каменная стена дома. Вражеский танк Panzer 38 выстрелил прямой наводкой. Кирпичные, каменные куски разлетелись по воздуху. Засвистела арматура. Рядовой Суров упал под груду камней. Ноги зажало плитой. Камень окропился в багряный цвет. Алик Кириллов выбрался из обломков сам. Весь в пыли, словно изваяние скульптурное. И снова в бой.

— АААА, — истошно закричал раненый солдат.

За углом уже появилась наша сорока пятимиллиметровая пушка. Воздух пронзил выстрел. Снаряд ударил прямо в лоб бронемашины. Там появилось отверстие. Потянулся дым. Танк подбит.

Сержант Олег Обуховский и рядовой Денис Карпуша быстро покатили за собой пулемёт «Максим» на тачанке. Они, развернув орудие, заняли позицию. Сержант нажал на курок мощного орудия. Его развитые жилы напряглись. Лицо всё в пыли. Посыпались гильзы.

— ААА… Получайте гады…

Несколько вражеских автоматчиков быстро забежали за высокое, каменное здание. Немец Теми — толстощёкий губастый упитанный солдат, выстрелив из винтовки, побежал. Он, резко застыв на месте, затрясся, как шальной. Пули просто изрешетили его широкую спину.

— ААА, — истошно закричал он.

Советский танк КВ — 1, неспешно продвигаясь по небольшой улице города, выстрелил из орудия. Затарахтел пулемёт.

Немецкая пушка, разорвавшись, кувырнулась. Стрелков разметало по улице. Они замертво повалились на землю. Посыпалась пыль откуда — то сверху. А вместе с ней щепки, камни, песок.

На пасмурном небе промелькнул тусклый, солнечный свет. Ветер сильно подул. Тянулся гадкий, тёмный дым. Веяло противной гарью и пеплом. Виднелись каменные развалины и руины. Где — то бушевал пожар.

На освобождённой улице девушка санитарка Светлана Косолапова подбежала к раненному солдату. Она склонилась. Милашке недавно исполнилось девятнадцать лет. Мужская стрижка, маленький носик, глаза светлые, губки бантиком, — просто чудо. Она взялась за бинты из сумки цвета вяленой травы. Раненый солдат Владимир Сощенко слегка зашевелил руками. Немного потянулся. Брутальный боец уже немолодой. Вся голова в крови. Еле шевелит губами.

— ААА… ААА… Пить, — простонал он.

— Сейчас. Сейчас миленький. Потерпи немного, — сказала девушка Света.

— ААААА…

Санитарка ловко принялась обматывать бинтами раненую голову солдата. Кровь быстро впиталась в белую материю. Боец задрожал. Кажется, начал бредить.

В дымной пелене нарисовалась силуэт человека. А ещё маленькие такие подвижные фигурки. Они долго мелькали. Словно путались, находясь в дремучем лесу.

— Уууааауууаааввв, — неподалёку волнительно заголосили пёс Бобик.

Из каменных, дворовых развалин на прилегающую дорогу выбежал солдат — рядовой Дмитрий Трохов. Молодое лицо в пыли и саже. Морщиться, прищуривается. Пилотка на боку. Гимнастёрка тоже запылена. Глубоко вздыхает. Одной рукой придерживает ведущую собаку на упряжке.

— Тише Бобик. Враг не дремлет, — сказал он.

Ездовые псы Тузик, Шарик, Пупс во главе с лайкой Бобиком слегка напрягаясь, потащили за собой специальную санитарную тележку на колёсах. Она слегка заскрипела, завиляла. Бобик заворчал немного. Морда треугольником, уши крючком, разноцветная шерсть в пыли. В глазах ярость. Его воспитывала улица. Тузик и Шарик из одной деревни. Даже морды одного отлива. Жмутся друг к другу. Очень спокойные. Пупс дикарь. Большой, мохнатый пёс. За ним нужен глаз да глаз. Но Бобика слушается. Пупс по — молодости забавлял всю деревню. Казалось, всегда был ничейным. Вольный пёс. Кто — то его захотел прибрать к рукам. Посадили на цепь. Так он нерадивого хозяина, зажав в углу, запугал своим лютым оскалом. Тот сразу отпустил.

Санитарка Вера — пышногрудая женщина проворно заматывала бинтом рану на ноге бойца. Она из здешних мест. Лицо милое, щекастое. Раненый боец Сергей Куркаев обливается потом. Что — то бормочет себе под нос. Бледнеет на глазах.

— Сюда. Здесь раненые, — закричала Вера.

Пёс Бобик, повиливая хвостом, остановился. Нюх обострился. Он потянулся к груде кирпичей. Бегло облюбовал лицо вожатого. Его собратья тихо заворчали, словно что — то подсказывая. Тележка слегка задвигалась туда — сюда. Дмитрий Трохов, осмотревшись, широко открыл глаза. «Смотри — ка рука торчит из — под камней… И плечо вижу… Наш боец тут… Молодец Бобик почуял… Живой хоть…».

— Солдат что — ли. Рукой шевелит, живой. Бобик стой здесь, — произнёс Дмитрий.

Рядовой Трохов тут же пополз по каменной насыпи. Живо отбросил в сторону ломаные кирпичи. Тяжело задышал. Тут появилось лицо раненого солдата. Он весь в крови. Ноги перебиты. Зовут его Нино. Что — то забормотал себе под нос. Дмитрий потащил бойца вниз. Клыкастые санитары внимательно следили за картиной. Видно, что переживали. Глаза немного печальные у всех. Бобик уже потянулся вперёд. Знает, что кому — то помощь нужна. Дмитрий уже уложил раненного солдата на санитарную тележку. И тут же взялся за ремни.

— Давай. Бобик пошёл. Вперёд. Вперёд… Давай туда к машинам, — скомандовал он.

— Уууууааааууу, — тихо взвыл Пупс.

— Ууваааввв, — визгнул пёс Шарик.

Пёс — лайка Бобик во главе упряжки быстро побежал по грунтовой дороге. Потянул морду вперёд. Когтистые лапы сильно упёрлись в пыльную землю. Следом за ним собаки Тузик, Шарик, Пупс. Они живо потащили за собой тележку с раненым бойцом. Немного заворчали. Без блеска в глазах озирались на боевого хозяина.

P. S.

Рядовой Дмитрий Трохов за три года на собачьей упряжке во главе с лайкой Бобиком вывез с передовой 1580 раненых. Он был награжден орденом Красной Звезды, тремя медалями «За отвагу». Стоит отметить, что санитару за 80 человек, вынесенных с поля боя, присваивали звание Героя Советского Союза. Это, пожалуй, самая героическая и одна из самых важных и полезных работ собак.

В начале августа окруженным советским войскам при содействии группы Рокоссовского удалось восстановить контроль над переправами через Днепр в районе Соловьево и Ратчино. 4 августа через Днепр переправились остатки 16-й и 20-й армий.

Сражение за Смоленск закончилось.

Смоленское сражение 1941 — 10 июля 1941 — 5 августа 1941.

РЕТИВЫЕ ЛЕГЕНДЫ ВОВ. ПЁС — САНИТАР МАЛЫШ

В Заполярье в 1941 году бушевали суровые, январские морозы. Ветер порывисто сильно задувал, поднимая вверх снежную пыль. Ветви деревьев со скрипом гнулись. Вокруг пустынные поля да пригорки. Вдали всё белее белого. Повалил снежок. Видимости почти никакой.

В стылой, заснеженной траншее засели советские солдаты. Все в белых маскхалатах. Кто — то согревался цигаркой. Бойцы просто утопали в снегу, кутаясь в бушлаты. Мороз пробрал до дрожи. На щеках красовался иней. У кого — то на носу появилась сосулька. В небольшой землянке радист Сенька пытался наладить связь с комбатом. Он недавно обжился здесь. Ещё молодой парень совсем только после училища.

— Воздух.

— Мины.

— Все в укрытие.

— Воздух.

Сержант Владимир Бацунов — широкоплечий местного разлива мужичок резко оживился. Быстро побежал по гладкой насыпи. Под ногами заскрипел снег. Он руками прихватывает бойцов, заводит. Его слушаются. Есть в нём руководящая жилка. Он из простых рабочих. На пилораме работал до войны. Оттрубил добрых пятнадцать лет. Может легко согнуть толстый стальной прут, и кажется, и бантик сделал бы, не вопрос.

— К бою, — громко закричал он.

В холодном воздухе пронёсся гулкий звук от летящих, вражеских, миномётных снарядов. Противный свист. Мины попадали на стылую, заснеженную землю. Взрывы где — то далеко за траншеей. Вновь чёртов свист. Мина взрывается совсем рядом. Вверх поднимается снег с землёй. Всё вперемешку. В разные стороны полетели адские осколки. Белая пыль стеной живо сходит. Дышать тяжело.

И вновь воздух разрезают мины. Шальной снаряд со свистом падает возле траншеи. Снежная пыль вздымается. Брёвна выворачивает из стылой земли. Дым тут же развеивается. Ударной волной просто вышибло рядового Владимира Юсупова. Деревина повалилась ему на спину. Легкие стоны. Молодой парень только-только вышел из запаса. Он замер, лежа на снегу. Крепко сжал кулаки. Изо рта потекла кровь. Солдат Александр Булейко — седовласый мужичок. У него кривой нос, губы косые, подбородок неровный. Его точно отливали в ломаной форме. Он вплотную прижился к стенке траншеи. Крепко руками схватился за окровавленную ногу. Её сильно перебило осколком и извело. Боль сковала всё тело.

— ААААА…

Несколько артиллерийских снарядов со свистом разом повалились на землю. Снежная пыль взметнулась вверх. Глыба дыма тихонько развеялась. В разные стороны метнулись жуткие осколки. Кто — то громко застонал в траншее. И вдруг тишина. Где — то далеко ещё слышна канонада. Солдаты, сидя в укрытиях, несколько оживились. Они переглянулись. В лицах поселилось легкое недоумение. Все взялись копать. В толще снега нашёлся боец. Он ещё дышит. Лицо корчится от жуткой боли. Кровь из носа тут же застывает.

— АААА… ААА, — стонет рядовой Леонид Корнишин.

Крайнюю траншею сильно распотрошило артиллерийским снарядом. Там что — то дымиться. Тянет гарью. Дымок быстро улетучивается. Бойцы усиленно роют снег. Тянется парок. Рядовой Виктор Куклин лежит на спине. У него на шее рваная рана. Он ещё что — то шепчет приятелям. Только ничего не разберёшь. Сердце, кажется, остановилось. Солдат судорожно задёргал ногами.

Воздух вновь сотрясли вражеские артиллерийские снаряды. Бесовский свист. Бомбы гулко попадали на землю, взрываясь одна за другой. Всё летит к чертям. Высоко вверх поднимаются кусочки стылой земли вперемежку со снежной массой. В ушах безумно зазвенело. Прямо на глазах плавится снег. Всё вновь затихает. Бойцы начинают оживать. Кто — то в снегу лежит ничком, не подавая виду без признаков жизни.

Сержант Бацунов твёрдо встаёт на ноги. Он быстро осмотрелся. В ушах небольшой гул. Но тут же исчез. Он, слегка пошатываясь, пошёл по снежку. Под ногами легкий скрип.

— Товарищ комиссар. Танк на левом фланге, — произносит Витя.

— Что?

Комиссар Павел Гаврилюк, глядя в бинокль, нахмурился. Он быстро омыл лицо снежком. Широкоплечий, глазастый боец. Два метра ростом. Нижняя челюсть выдвинута, точно неандерталец. И мускулы у него тройные. В потайном кармане шинели письмо домой. Его там, ждут с нетерпением. Жена Галя и четверо детишек. Старшему парню Петке уже пятнадцать. Тот грезит о военном деле.

— Не пройдут гады. Сержант давай. Три орудия противотанковых на левый фланг и пулемёт, — решительно произнёс комиссар Павел.

— Есть…

Сержант Бацунов мигом поставил орудие на точку. Бойцы заняли свое место. Сам он быстро побежал по снежку в стылой, земляной траншее. Пар из ноздрей потянулся. Кому — то решил помочь с перевязкой.

— Танк справа.

Павел Гаврилюк быстро бежит на правый фланг. Прижимается к стылой земле. Смотрит в бинокль. «Вижу один. Два… Пять… Сюда прямо ползут. А этот… Хочет с ходу нас замять… Нет. Врёшь, не пройдёшь… Вот гады… Конец вам… Трусливые зайцы…».

— Давай… Пройди наш рубеж. Попробуй, — решительно произносит комиссар.

Сержант Александр Денисенко — боевой молодой парень начинает стрелять из пулемёта на тачанке. На его широких губах молоко стынет. А решимости не занимать.

— АААА…, — закричал он.

— Ползут гады…

— Огонь…

На морозном, однотонном небе зависла леденящая синева. Вдали виднеется серость. Ветер сильно задувает, обжигая морозом. Заметно воет.

В воздухе вновь пронёсся свист летящих, вражеских, артиллерийских снарядов. Взорвалось где — то далеко. Затем всё ближе и ближе. Заснеженная земля взлетела вверх. Пыль накрыла с головой. Под ногами заколыхалась земля. Солдат Куликов с гулом вылетел из заснеженной воронки. Он повалился на землю. Ему перебило ноги. Ещё прополз несколько метров. За ним потянулся кровавый след. Он, вздохнув, потерял сознание.

— АААА, — громко застонал где — то под снегом раненый боец.

Январский, морозный ветер усиленно подул. Вверх понеслась снежная пыль. Завертелась кутерьма. В холодном воздухе нескончаемый свист. Где — то за оврагом прогремели артиллерийские взрывы. Стылая, заснеженная земля даже немного дымится. Стеной разносится снежная пыль. Вой не прекращается.

Вожатый — санитар Сергей Соловьёв, сидя в удалённом окопе, придерживал рукой за кожаный ошейник лохматую собаку — дворнягу Малыша. Парень боевитый. Лицо красное, как у чёрта. Он симпатичный, — нос прямой, глаза выразительные, губы полные цветом алых роз, чёлка светлых волос торчит. Сам мускулистый. Набил себе бицепсы — вагоны часто разгружал в родном Урюпинске. Ему бы на киностудиях мелькать, а не на животе под бомбами ползать Пёс у него тоже боевой. По полю бегать каждый день под бомбёжкой не каждый смог бы. В больших тёмных глазах небольшое смятение. Мордашка вытянутая, смешная. Лапы широкие. Сам пёс немаленький. Шерсть густая. Однажды он утащил сосиски на рынке. Целых десять штук. Потом его долго били палками продавцы. Сильно досталось по носу. Но ничего выдержал.

— Малыш сейчас побежишь к раненым. Знаешь, что надо делать. У тебя тут всё готово. Сейчас ремень закреплю только и побежишь. Малыш тут сумка с медикаментами. Бинты, всё остальное. Вода, спирт во фляжках. Сам знаешь. Не в первый раз уже… Всё. Закрепил ремень. Беги… Малыш давай, беги к раненым. Беги, — живо сказал санитар Сергей Соловьёв.

Пёс — дворняга Малыш тут же выскочил из окопа. Живо побежал по заснеженной земле. Вильнул хвостом. Вытянулся в стрелку. Только пятки засверкали. Из пасти пар заметно тянется. Дышит быстро.

— Уууууааууу…, — тихо взвыл он.

Клыкастый боец, слегка проваливаясь в толще снега, сбавил ход. Нюх обострился. Он быстро огляделся, мотнув массивной головой. Запрыгал как угорелый. На боку санитарная сумка.

Сергей, чуть выглянув из окопа, взглянул вслед собаке. Уже потерял её из виду. Малыш скатился с небольшой насыпи. И дальше в путь.

В воздухе глухой свист. То ли далеко, то ли рядом совсем не разберёшь. Малыш, чуя беду, резво заскочил в небольшую воронку. Уши прижал к голове. Сам зажался. Терпеливо ждёт. На заснеженную землю упал артиллерийский снаряд. Где — то по — близости. Снежная пыль столбом. Земля всколыхнулась.

— Уууаааууу, — тихо взвыл чуткий пёс.

Клыкастый санитар, чуть отлежавшись, шустро выскочил из воронки. По виду душа в пятки ушла. Он быстро побежал, проваливаясь в снегу. Быстро задышал. Пар из ноздрей. Вновь повалился брюхом на снег и лежит. Как будто затаился.

В воздухе глухой свист. За горкой прогремел взрыв. Снег с землёй взлетел на воздух. В разные стороны полетели осколки.

Пёс Малыш, замерев, уткнул морду в снег. Даже дыхание затаил. В глазах виден страх. Вытянул паузу. Он, живо вскочив, побежал по совсем ровной полянке.

В воздухе пронёсся свист от летящих, артиллерийских снарядов. Бомбы, казалось, разом попадали на заснеженную землю. Но взрывы где — то в стороне. Видна только снежная пыль в три погибели. Высоко взлетает горячий снег. Клыкастый Малыш, поджав уши, бежит без оглядки. Нюх обострился. Уже топчется рядом с траншеями.

— Ууууаааууу, — тихо взвыл он.

Александр Науменко — сорока пятилетний боец лежал в снегу. Так сразу не увидишь. Только лицо да руки торчат. Засыпало вздыбленной снежной массой. У него сильно перебита нога. Кровь течёт и мигом застывает.

— АААА… ААА, — тихо застонал он.

Пёс Малыш пригнувшись, по-пластунски подполз к раненому солдату. Немного фыркает. Тычет своим мокрым носом в лицо бойца. Александр оживился. Руки шевелятся. Тяжело дышит. Распознал санитарную собаку. Малыш тут же подставил ему свой бок, на котором закреплена медицинская сумка. Сам лежит и не двигается. Только языком дёргает. Лохматый санитар, мельком поглядывая по сторонам, чуть завилял хвостом.

— Уууууууууу…

— АААА. Пёсик. В ногу меня попало снарядом. ААА. Сейчас. Бинты у тебя. Всё есть. Молодец, что пришёл. Вот, — простонал солдат.

Клыкастый Малыш, лёжа на снегу, терпеливо ждал. Изредка поглядывал на бойца. Сердце быстро застучало. Видно волнение. Рядовой еле извернулся. Боль жжёт и сковывает. Сильно нахмурился. Кобель долго смотрит на лицо солдата. Тот, выпив воды, взял в руку бинт из сумки. Руки трясутся. В глазах задвоилось. Его слегка замутило. Александр неуклюже перевязал бинтами окровавленную ногу. Сделал большую паузу. Видно как тяжело ему. Дыхание частое. Он выпил немного спирта из фляжки.

— Всё пёсик. Спасибо тебе. Беги нас тут много. Беги… Тебе надо успеть… Беги, — тихо произносит раненый солдат.

Пёс Малыш тут же пополз по-пластунски по снегу дальше. Он остановился. Бегло огляделся. Немного фыркнул. Смешная мордашка напряглась. Клыкастый санитар вновь прижался к солдату. Рядовой Феликс Заболотов из этих краёв. Он лежит без чувств. Уже не молодой. Видна седина на бороде. У него пятеро детей. Старшие сыновья уже призваны в армию. Его младший Егорка получил пулевое ранение в ногу. Лежит в медсанчасти. Идёт на выздоровление. Пёс живенько обнюхал морщинистое лицо солдата. Мелькнуло волнение. Когтистый санитар почуял слабое дыхание. Он ещё ближе прижался к раненому бойцу. Тот лежит не двигается. Но живой. Кобель принялся дышать на мужчину, согревая своей мохнатой шкурой. Из слюнявой пасти потянулся теплый пар. Малыш, вильнув хвостом, игриво лизнул языком солдата по лицу. Ещё пару раз. И ещё по носу.

— Ууууаааууууу…

Боец очнулся. Он, открыв глаза, тут же посмотрел на собаку. Боль сковывала. Его лицо напряглось. Красноармеец слегка пошевелил раненой рукой. Пёс, лёжа на снегу, повёл носом. Терпеливо ожидал, оказывая помощь.

— ААА. Пить… ААА, — тихо произнёс рядовой.

Феликс, сняв с собаки фляжку, принялся пить воду. Влага скользнула по подбородку. Он глубоко вздохнул. Прищурился, ощущая боль. Солдат взял в руку связку бинтов.

— Всё… Беги. Беги малыш. Спасибо тебе. Беги, — прошептал сильно контуженый Феликс Заболотов.

Малыш по-пластунски пополз дальше. Сумка с медикаментами сидела ровно. Мордашка напряглась. Клыкастый санитар остановился, вильнув хвостом. Мелькнуло волнение. Немного засуетился. Пёс чутко обнюхал лицо молодого солдата Якова Ефремова. Тёмные волосы покрылись инеем. Губы отдавали синим цветом, как и кожа. Пёс недоумевал. Немного полизал его ледяные щёки. Слегка навалился. Человек уже не дышал. Сердце не билось.

— Уууууааааууу, — тихо заскулил шерстистый санитар.

Малыш прослезился. На больших светлых глазах наворачивались слёзы. Там всё читалось: «Ему не помочь…». Немного замялся. Повёл носом. Он живенько по-пластунски пополз дальше по снегу.

— Уууууааауууу…

Пёс с сумкой на ремне приостановился. Вытянул морду вперёд. Резво осмотрелся. Клыкастый санитар, пуская пар, заскочил в воронку. Он почуял человека. Вновь вернулся страх. Малыш прижался брюхом к земле, что было сил. Уши дёрнулись.

Глухой свист над головой. Неподалёку прогремело несколько взрывов. Снежная пыль поднялась высокой стеной. В разные стороны полетели адские осколки. Всё улеглось и тишина. Где — то недалеко строчит пулемёт.

Санитар Малыш, принюхавшись, живенько подполз к раненному солдату. Пётр Савченков — жилистый усатый боец лет пятидесяти лежит на снегу без сознания. Его правый глаз залился кровью. Шапка — ушанка валяется рядом. Винтовка ещё дальше. Из снега торчит только приклад.

— Уууууаааууу, — волнительно взвыл пёс.

Клыкастый боец, чутко принюхавшись, навалился на торс солдата. Волнения на пределе. Пёс быстро принялся лизать грубое, щетинистое, покрытое инеем лицо рядового. Даже зализал немного застывшей крови. Заметно фыркнул.

— Уууууаааауууу…

Санитар Малыш, пуская пар из пасти, словно пытался согреть бойца своим частым дыханием. Ещё больше навалился, уткнувшись носом в щеку. Пёс чуть вильнул хвостом. Быстро осмотрелся, как будто пытаясь найти поддержку.

— Уууууаааууу, — тихо заскулил шерстистый друг.

Раненый, контуженый солдат Пётр Савченко открыл мутные глаза. Его рука сильно перебита осколками. Шинель вся в крови. Он осмотрелся, точно не понимая, где находится. Хмурое лицо напряглось. Смутно вспомнил, что происходило. Но всё как в тумане. «Вылез из траншеи и побежал. Бросил гранату. Взрыв. Немецкий пулемёт замолчал. Молодой немец Хикс — любитель скоростных автомобилей застыл на снегу ничком, получив осколок в шею. Потом засвистело. Взрыв бомбы. Земля к верху. Я лечу уже вниз. Под ногами пусто. И всё…»…

Малыш, прижавшись к рядовому, слегка лизнул лицо. Виднелось волнение. Дышит часто. Глазами говорит: «Я здесь… Смотри… У меня сумка… Лечись боец. Я здесь, чтобы помочь…».

— Уууууаааууу, — тихо заскулил он.

— АААА, — тихо простонал боец.

Солдат Пётр Савченко пошевелил руками. Он оживился. Стылое лицо показывало гримасу боли. На щеке шрам, как будто порезали лезвием.

— ААА. Пёсик. Контузило меня. Ранило в руку… АААА… А ты молодец. АААА, — произнёс он.

Боец, откупорив фляжку, выпил немного спирта. Дрожащей рукой взял из санитарной сумки моток бинтов. Замер на минуту. Снова оживился. Дышит тяжело. Пётр еле подсунул бинт под рану.

— АААА… ААА…

— Ууууаааааа…

Пёс Малыш терпеливо ждал, взирая на бойца. Потом чуть отбежал в сторону. Взял в пасть шапку и подсунул под его голову. Собака чуть завиляла хвостом. Он принюхался. Клыкастый, крадучись, побежал дальше.

— Уууаааууу…

P.S.

Из воспоминаний участника Великой Отечественной войны тюменца Сергея Соловьева: «Из-за плотного огня мы, санитары, не могли пробраться к тяжело раненным однополчанам. Раненым нужна была срочная медицинская помощь, многие из них истекали кровью. Между жизнью и смертью оставались считанные минуты… На помощь приходили собаки. Они по-пластунски подползали к раненому и подставляли ему бок с медицинской сумкой. Терпеливо ждали, когда он перевяжет рану. Только потом отправлялись к другому. Они безошибочно могли отличить живого человека от погибшего, ведь многие раненые находились в бессознательном состоянии. Такому бойцу четвероногий санитар лизал лицо до тех пор, пока он не придет в сознание. В Заполярье зимы суровые, не раз от лютых морозов раненых спасали собаки — они грели их своим дыханием. Вы мне можете не верить, но собаки плакали над умершими бойцами…».

РЕТИВЫЕ ЛЕГЕНДЫ ВОВ. ОХОТА ПСА АТАМАНА НА ВРАЖЕСКОГО СНАЙПЕРА

Близилась ночь. 7 августа 1942 года в тёмном небе над окрестностями города Новороссийска сверкнула сигнальная, яркая вспышка. Ветерок чуть поддувал. Вдали тянулась призрачная дымка. По — близости лишь пригорки да перелески.

В полумраке глубокой, земляной траншеи нарисовались фигуры. Под ногами скрип глины. За плечами плащи и автоматы. Разведчики шли быстро: Юрий Лищук и Евгений Клинов. Бойцы бывалые. Юрий потомственный военный. С виду стройный интеллигент, — глазки, как у безобидного лютика, губы узкие больше женские, нос маленький. У него любовь к классической литературе. Просто пай мальчик. Но стреляет точно с закрытыми глазами. Нож метнёт, не успеешь охнуть. Евгений полная ему противоположность. Широкоплечий, грубый, даже скорее жёсткий сыч. За всю свою жизнь прочитал только одну детскую сказку для очень маленьких. У него кулаки как гири. Большие и тяжёлые. Работал десять лет на кирпичном заводе. Его там так и называли «кирпич» за очень красные щёки. За бойцами послушно бежал серо — шёрстный пёс по кличке Атаман. В уличной темноте блеснули янтарные глаза породистого кобеля. Он не отставал. Массивная морда вытянутая, уши большие треугольником, мощная клыкастая пасть, широкие лапы, — всё в нём гармонично. На волка походит. Атаман родился пять лет назад. Его звали Пупсом. Сначала по рукам ходил. Потом прижился у одного дельца Васи. Тот его проиграл в карты собутыльникам. Друг — катало Артемий уже большого щенка Пупса продал за бутылку студенту Митьке Петушкову. Вскоре пёс сбежал от горе — хозяина, который его часто бил ногами. Малыш бродяжничал около трёх лет. Потом забежал по случаю на территорию военной части. Там и прижился.

Разведчик Евгений, держа в кожухе за спиной снайперскую винтовку, бегло глянул на пса. Глубоко вздохнул, оправив плащ.

— Давай Атаман сюда, — произнёс он.

Бойцы живо прошли по небольшому настилу. Мельком переглянулись. Они зашли в землянку. Атаман, вильнув припущенным хвостом, нырнул следом. Тут же присел, ожидая команды. Повёл мокрым носом. Как будто о чём — то задумался. Солдаты подсели к столу. Пахло табаком, свежей землёй.

— Здравия желаем…

— Аха… Привет мужики.

Полковник Дмитрий Кубряк — крепкий, коренастый командир нахмурил брови на своём красноватом лице. Показались морщины на лбу. Большие глаза точно две круглые, медные монеты. В них есть постоянное безумие. Они отдают странным блеском. Губы ровные. Китель сидит на нём как влитой. На блестящем ремне кобура. Там табельный пистолет ТТ.

— Давайте сюда… Вот значит, — решительно сказал он.

Пёс Атаман, вильнув хвостом, повалился на неотёсанные доски. Заметно расслабился. Он повёл носом. Казалось, пытался его заткнуть передними лапами. Запах крепкого табачного дыма его смущал. Клыкастый боец выкатил из большой, слюнявой пасти язык.

Командир Дмитрий склонился над столом. Он, выставив указательный палец на яркую точку на бумажной карте, задумался.

— Вот товарищи — разведчики. Смотрите сюда на карту. Вот в этом районе лесисто — гористая местность. У нас вчера прервалась связь с разведчиками. Три человека. Район довольно широкий. По некоторой информации здесь есть хорошо замаскированные засады. В частности расположены укрытия вражеских снайперов. Я знаю, что ваша собака обучены разыскивать, как раз такие укрытия. Это так.

— Да. Атаман может найти. Скрытно найти. Но район растянутый.

— Потому вас и вызвал. Вся надежда на вас и на Атамана. Ваша задача войти в этот район. Провести разведку. Найти пропавшую группу очень сложно. Но попытайтесь задействовать Атамана. Ну, и, снайперы. Тоже очень важно. Их нужно уничтожить, — решительно сказал полковник Дмитрий Кубряк.

— Когда выступать.

— Вступаете на рассвете. Ну, удачи бойцы.

— Есть. Приступить к заданию, — решительно сказал разведчик Юрий Лищук.

На улице светало. По однотонному, серому небу тянулась призрачная дымка. Ветер чуть поддувал, колыхая на деревьях зелёную листву. Завеяло неприятной прохладой. Вокруг тишина. Только дикая птица иногда глухо кричит. То поле, то перелесок. Ещё низины и редкие горы из камня. В долине видны лишь верхушки вечнозелёных, могучих деревьев.

Разведчики Юрий Лищук и Евгений Клинов быстро собрались. Пёс рядом. Они побежали по влажной земле пролеска. Трава высокая. Деревья молодые. Тропка лосиная петляет и ведёт куда — то глубоко вниз. Пахнет ароматом цветов, перегноем, болотиной. По пути встречаются высокие сосны. Воздух приятный. Дышится легко. Клыкастый Атаман, выкатив из пасти язык, не отстаёт. Ведёт мокрым носом. Ловко скачет по кочкам. От волка не отличишь. Кобель, вильнув хвостом, словно с пружины прыгнул на высокое переломленное дерево. Делает паузу. Язык живо задёргался. Малыш как будто в своей стихии.

— Всё. Дальше надо тише… Надо осмотреться, — тяжело дыша, произнёс разведчик Юрий.

Пёс Атаман, выкатив из пасти язык, повалился на землю. Голову чуть покосил. Уши на макушке. Словно чутко слушает, как глухо — глухо птица кричит в лесу. Клыкастый боец озирается на лица сотоварищей. Лижет немного брюхо. Вновь прислушался. Пёс, резко мотнув массивной головой, замирает. Заметно расслабляется, ни чуя никакой опасности.

Разведчик Юрий смотрит в планшетку. Немного хмуриться. «Так… Где — то мы здесь… Тихо — то как…».

— Так. Спустимся. Пойдём низом. Тут всё сходится. Где — то близко. Здесь связь прервалась. По карте всё сходиться.

— Да. Местечко тёмное. Надо Атамана запускать. Пусть тут всё пронюхает.

— Аха… Верно. Пошли. Атаман искать. Ищи путь Атаман. Ищи, — уверенно произнёс Юрий, внимательно осмотревшись.

Вокруг деревья да кустарники. Лосиные тропы теряются в болотине. Где — то трещит большая, дикая птица. Атаман тут же поднялся с земли. Бегло глянул на лицо широкоплечего приятеля. Тот словно улыбнулся в ответ. Пёс вильнул хвостом. Повинуясь команде, тихонько побежал по склону. Вытянулся на пригорке. Клыкастый боец, подняв нос к верху, чутко принюхался. Разведчики затаились. Внимательно смотрят на ушастого вожатого. Теперь он их и глаза, и уши. Пёс, мотнув головой, зорко осмотрел территорию. Наострил треугольные ушки — локаторы. Вновь побежал, изредка оглядываясь. Нырнул в высокую траву.

Кругом деревья. Всякие заросли и густые, и не очень. Над головой серое небо. Слегка обдувает ветерком. Разведчики пошли за собакой. Сержант Лищук внимательно глянул в бинокль. За плечом оружие. На ремне в кобуре кортик.

Пёс Атаман, вильнув хвостом, приостановился. Чуть приподнялся на передних лапах, как будто кого — то высматривая. Поводил мокрым носом. Вновь неспешно побежал по слегка влажной земле пролеска.

— Журчит, слышишь. Ручей бежит тут, — тихо произнёс разведчик Клинов.