Бесплатный фрагмент - Реставрация памяти

Реставрация памяти

Часть 1. На другую тему

Глава 1. Дар

Мария Дмитриевна давно считала, что у неё есть дар предвидения, и муж напрасно не слушает её подсказки.

— Я же говорила, что будет дождь, а ты поехал на велосипеде.

— Маш, по прогнозу никакого дождя не обещали, — Виктор вытирал лицо полотенцем, ёжась от прилипшей к телу мокрой одежде.

— А вот я говорила, что ты можешь заболеть, мне сон приснился…

— Маша! Позвони Верочке и ей расскажи. Я ещё буду твоим снам верить. В душ пойду, согреюсь.

— Иди, я чай поставлю. Варенье малиновое нужно и под одеяло. Не мальчик уже под дождём бегать.

Но Виктор не ответил, а быстро закрыл дверь ванной комнаты, оставив жену в коридоре.

— Ну и ладно, ладно. Можешь сердиться на самого себя.

Маша отправилась на кухню, собираясь согреть воду и заварить Иван-чай.

Они с мужем жили в обычной трёхкомнатной квартире на четвёртом этаже. Трое их детей давно выросли и уехали за своими мечтами, не часто возвращаясь к родителям. Звонить не забывали, от помощи не отказывались, но судьба уже закручивала их жизненные дороги.

Выбрав себе профессию реставратора, Мария часто брала работу и на дом. Ей очень нравилось возвращать старые вещи к жизни. Ещё год назад она преподавала в колледже, но лишь исполнилось пятьдесят пять, она занялась только реставрацией. Виктор Викторович продолжал трудиться на военном заводе начальником смены.

Скучать Маша не успевала и лишь изредка вздыхала, глядя на фотографии своих детей, а теперь и внуков.

Заварив чай, Маша достала из холодильника банку малинового варенья и налила в блюдце ароматную густую жидкость. Уже собираясь присесть, она обернулась и вскрикнула. Муж стоял в дверном проёме, завернув нижнюю часть тела в полотенце. Бледный как полотно, он смотрел на Машу застывшим взглядом.

— Ты чего? — выдохнула Маша.

Но Виктор молчал.

— Витя, «скорую» вызвать?

— Маш, не надо.

— Давление померить?

— Сядь, не надо ничего.

— Ну, села.

Мария присела, но готова была резко вскочить и бежать за тонометром.

— Я маму видел, — прошептал Виктор.

— Ты дурак! — вскрикнула Маша. — Десять лет прошло, как умерла, а…

— Я её видел. Голову намылил, глаза закрыл, а когда открыл — она стоит мне пальцем грозит.

— И всё?

— А тебе мало?

— Иди, приляг. Ты точно заболел, как я и говорила. Рано ещё головой страдать, тебе до пенсии далеко.

— Мне страшно.

— Конечно, страшно. Стареть и болеть всегда страшно.

— Я не об этом. Почему она пришла, зачем?

— Вить, тебе просто померещилось. Как-то я не припомню, чтобы ты верил во всякую мистику. Завтра в церковь поедем, свечку маме поставим.

— Давай, сегодня.

— Вечер уже, с утра надо ехать. Завтра суббота, вот и поедем. Одевайся и чай пей. Твоя мама любила этот чай.

Но Виктор наотрез отказался пить Иван-чай, а попросил обычный из пакетиков. Через час Виктор плотно поужинал и, казалось, отошел от испуга. Он долго смотрел спортивную программу, так и уснув лёжа на диване.

Перемыв посуду, Маша протёрла пол и только после этого взяла в руки телефон.

— Вер, привет.

— Привет, ты чего так поздно?

— У меня тут чудо случилось, сразу и не опомнилась. Муж маму умершую увидел, пока душ принимал. Что думаешь, заболел?

— Ох, Маша, нехорошо это.

— Только не пугай. Витька у меня мужик здоровый.

— Я не пугаю, с чего ты взяла. Скорее он что-то задумал. Следи за ним внимательней.

— Не поняла. Он что, придуривается?

— Вполне возможно.

— Нет, не то. Он такой бледный был, так не притворишься.

— Артисты они все, некоторые очень талантливые.

— Думаешь, бес в ребро?

— И это возможно, тут они на всё пойдут.

— Да ну тебя, в самом деле. Не собираюсь я за ним следить. У меня на завтра заказчик есть, старый комод надо реставрировать. Возиться буду недели две.

— Пока ты старыми комодами занимаешься, старый муж сбежит.

— Вера, я бы давно заметила. Ты же знаешь мою интуицию.

— Не обольщайся…

— Даже не собираюсь, не уговаривай, — начала злиться Маша. — Доброй ночи.

— Сама позвонила и злишься. Пока, подруга.

Дружба Верочки и Маши длилась больше тридцати лет и всегда держалась на полном доверии. Впервые Маша пожалела, что поделилась с подругой.

Она сидела на краю своей кровати и прислушивалась к звукам ночного города.

Мама Виктора, Сюзанна Андреевна, умерла от сердечной недостаточности около десяти лет назад. Растила она сына одна, но ей хватило сил и самой сделать карьеру. Виктор рос в строгом соблюдении режима, но в свободе мыслей и желаний. Сюзанна отличалась от других матерей не только редким именем, но и прекрасным образованием. Она любила читать книги и привила эту любовь сыну. Но, если много читать чужих истин, то найти свою становится сложней — мера нужна во всём. Витя сам выбрал профессию и жену. Мама не вмешивалась в его личную жизнь, но почему-то писала сыну длинные письма. Написала она и в тот вечер, который оказался для неё последним. Письмо Виктор получил, когда Сюзанна уже умерла, и долго рыдал, глядя на него.

— Почему я никогда не спрашивала, что она ему там написала? И где все эти письма? Завтра спрошу у Вити, надо их сжечь.

Глава 2. Письмо

Утром, поднявшись очень рано, Виктор сам поехал в церковь, без Маши. На вопрос — почему, муж поцеловал Машу и лоб и слегка обнял.

— Машуль, ты так сладко спала. Чем сегодня займёмся?

— Ты не знаю, а мне сейчас комод привезут.

— Опять?

— Вить, не начинай. Поможешь занести в мою комнату? Тебе блины или оладьи?

— Я уже бутербродов наелся, спасибо.

— Обиделся?

— Ни в коем случае. Я схожу в лесок, грибы поищу.

— Грибы? За лето первый дождь. Какие грибы в июне?

— Разные, Маша. Похожу, подумаю, поищу.

— А, понятно. Иди, сегодня дождя не будет.

— Вот и спасибо, — грустно улыбнулся Виктор.

О вчерашнем событие муж молчал, чему Маша была рада. Но что-то в его поведении ей не нравилось.

Комод оказался не просто старым, а скорее старинным, что особо вдохновляло Машу. Предмет реставрации занял треть комнаты хозяйки, где она и работала, и спала. В этой комнате она всё расставила так, чтобы в ней жил дух творчества.

Заказчиком оказался молодой человек, напоминающим ей кого-то, но вспомнить она не смогла.

— Бабушкин? — просто спросила Мария.

— Ага, — улыбнулся молодой человек. — Хочу продать, деньги на свадьбу нужны. Вы его подкрасьте, а я сфотографирую и выставлю в интернет. Ему больше ста лет. Есть же странные люди, собирают всякую рухлядь.

— Вас, кажется, Никитой зовут?

— Да.

— Никита, это не рухлядь. Это история. Но вы правы, эта вещь на большого любителя. Две недели, и я вам его отреставрирую.

— А можно быстрее?

— Ну, десять дней, не меньше. Вы ведь хотите его продать за тысяч сто, сто пятьдесят?

— Да, — обрадовался Никита, — если повезёт. А вам сколько? Десять процентов? Вы мне помогите, а я вам добавлю.

— О, благодарю, но не гарантирую. Тут работы много, могу и не успеть.

— Пожалуйста гарантируйте, мне очень надо.

— Хорошо, попробую вам помочь, комод достойный.

— Аванс вам нужен?

— Нет, нет, не надо. Заранее я денег не беру. Я, пожалуй, прямо сейчас и займусь. До свидания, Никита.

— И как у вас терпения хватает, — ухмыльнулся Никита, оглядывая скромную комнату Маши.

— Хватает, с детьми сложней работать. А эта мебель из квартиры матери мужа, у неё был прекрасный вкус.

— Вам виднее. Я предпочитаю всё новое.

— В новом нет души, а это ручная работа, авторская.

— Какая душа в мебели, не смешите.

— И ладно, поговорили. Чего это я вас задерживаю. Ещё раз до свидания.

Как только Никита ушёл, Маша вернулась к комоду. Она долго разглядывала заднюю стенку, пытаясь найти там именной знак или печать автора, но кто-то закрасил всё чёрной краской.

— Всё бы им закрасить да замазать, — ворчала Маша, но уже прикидывала где ей придётся чистить и поправлять покрытие.

Она забыла про мужа, и про то, что нужно готовить обед. Маша вытащила все ящики, разложила их на полу и, заглядывая внутрь, рассматривала повреждения.

— Маша, а что у нас на обед? — услышала она голос мужа.

— Ой, Витя, — Маша вынырнула из глубины комода. — Я так увлеклась, забыла про обед.

— Понятно, — вздохнул Виктор.

— Только не волнуйся, через полчаса я тебя накормлю. У меня и котлеты есть, не замороженные.

— Не торопись, — Виктор ушел к себе в кабинет.

Маша успела заметить, что выглядел муж устало и удручённо.

Встретившись на кухне, супруги не смотрели друг на друга.

— Что-то ты плохо выглядишь, к врачу не собираешься?

— Зачем мне врачи, Маша. Они от тоски не лечат.

— Тоска — русская отговорка, на самом деле это скука. Пора тебе занятие найти, увлечение какое-то.

— Ещё предложи танцами заняться, — огрызнулся Виктор.

— Почему бы и нет, — Маша варила рожки и уже начинала злиться.

— После обеда опять уйду, я выбрал для развлечения прогулки. Тебе же некогда. Ты теперь от своего комода не отойдёшь.

— Деньги не помешают. Дети приедут, а я им подарки куплю.

— Лучше бы себе что-то купила.

— Что, плохо выгляжу?

Теперь Маша ещё и обиделась. После пятидесяти, когда дети уехали из их маленького городка, она округлилась и перестала особо заниматься собой.

— Кто много думает обо всякой ерунде, тот в тоску и впадает, — бурчала она, накладывая в тарелку рожки с котлетами.

— Я не о себе думаю. Ладно, извини, я как-то скис после вчерашнего.

— Руки мыл? Грибы что, не встретились?

— Сухо, в парке дождя будто и не было.

— А у Веры муж грибы привёз, маслята. Почему в парке, ты там искал? — удивилась Маша.

— Ну, Олег ничего не пропустит, если бесплатно можно взять, — уклонился от ответа Виктор.

— А ты у меня праведник. Ешь, может настроение улучшится.

И опять неуловимое изменения заметила Маша в поведении Виктора. Тридцать лет совместной жизни — и любая жена становиться знахаркой по отношению к своему мужу. Но когда появляется невидимая стена, то пробиться даже к близкой душе почти невозможно. Несмотря на разницу в привычках и понятиях, Маша своего мужа уважала и любила, как самого близкого родственника.

Со вчерашнего вечера Виктор будто убегал от Маши, не позволяя ей приближаться.

— Что случилось-то такого? Привидится человеку неземное, так он и земное уже считает чужим, — бубнила Маша, убирая со стола грязную посуду. — Подумаешь, маму увидел. Всё-таки он болен.

Присев на стул, Маша глядела в окно, не замечая весёлого щебетания птиц и яркого летнего солнца.

— Только не это, Господи. Уведи беду, он не заслужил такого наказания.

Глава 3. Парк

Виктор, перейдя дорогу по пешеходному коридору, направился в городской парк. В самый его дальний угол. Он знал, зачем он туда шёл, но беда в том, что точно не помнил где именно он должен остановиться.

Мама писала ему письма много лет, хотя жили они в одном городе. Сын их почти не читал, понимая, что ей просто надо напоминать о себе. Не прочитал он и последнее письмо. Когда он достал то письмо из почтового ящика, то мама уже умерла. Духу открыть конверт у него не хватило, но и выбросить он не решился. Виктор положил письмо в пакет и, после похорон, закопал его под сосной в городском парке.

Зачем он так сделал уже было неважно. Скорее всего, надеялся, что вернётся и прочитает письмо, когда пройдёт первая боль потери. Вчера, увидев маму, грозящую ему пальцем, Виктор так испугался, что решил найти это злополучное письмо.

Если бы он рассказал об этом Маше, то она непременно оправилась бы с ним, а возможно и начала отговаривать искать то, что лежало десять лет в земле.

Этим утром Виктор уже начал раскопки, но пока успеха его усилия не принесли. Людей в этой части парке утром не было, но сейчас он увидел старушку, стоящую под деревьями с палочкой в руке.

— Мужчина, вы тоже грибы ищете? — вежливо и с улыбкой спросила старушка.

— Да, — неохотно ответил Виктор.

— Не видно пока, грибов-то.

— Не видно.

— Кто-то землю рыл, под землёй грибы искал, — смеялась старушка.

Виктор не ответил, а поднял голову и смотрел на голубое небо с редкими облаками.

— Не будет дождя, не смотри.

— Не будет.

— А ты, будто, потерял что?

— Потерял, — вздохнул Витя.

— Здесь потерял?

Не понимая зачем, Виктор признался: — Зарыл десять лет назад одно письмо, теперь вот не найду.

— Ого, задачка. Не спрашиваю, что за письмо, важное для тебя, видать.

— Извините, не хочется разговаривать.

— Так молчи, раз не хочется. Но грибы пожалей, ты же роешь там, где они растут. Помнишь хоть что-то?

— Ничего, забыл и всё тут.

— Так не найдёшь, надо по-другому. Вспоминай тот день по минутам. Меня Валентина зовут, можно тётя Валя.

— Хоть убейте, ничего не помню. Похороны были, страшный день.

— Сядь на траву и глаза закрой. Помощи попроси.

— Кого просить? — Виктор взглянул на старушку и ему стало не по себе. Под белым платочком он разглядел улыбающееся морщинистое лицо и добрые знакомые глаза.

— Вы шутите?

— Может и шучу. Правда другого способа я не знаю. От кого письмо, того и проси.

— Маму? — теперь Виктор испугался.

— Если её письмо зарыл, то её и проси, бестолковый совсем стал. Что, болела долго мама?

— Она просто умерла, а я читать боялся. Да, боялся.

— Понимаю, что кричишь, — улыбалась старушка. — Мы все не герои перед собственной совестью. Зачем, теперь-то, хочешь прочитать?

— Привиделась она мне, сердилась.

— Вот, значит, как. Бедолага ты.

Так и продолжая улыбаться, тётя Валя смотрела на Виктора.

— А вы чему радуетесь? — нервничал Виктор.

— Так день хороший, — не смутилась старушка. — У меня теперь каждый день в радость. Сама вот гуляю, сама радуюсь.

— Извините, я присяду, — Виктор сел на траву и закрыл глаза.

— Правильно, вспоминай мать, вспоминай, не трусь. Мыслями помощи попроси.

Но Виктор вскочил и отвернулся от старушки: — Вы меня запутали. Не буду я никого просить.

— Как хочешь, как хочешь. Что-то важное она тебе хотела сказать, просто так бы не пришла. Не услышал ты…

Отвернувшись от собеседницы, Виктор пошел по тропинке, лишь кивнув головой на прощание.

— До свидания, Витя.

Услышав своё имя, Виктор остановился.

— Вы откуда меня знаете?

— Оттуда, — засмеялась старушка. — Я ещё маленьким тебя знала, а ты меня не узнал. Соседка я ваша, с мамой твоей дружила. Она и велела мне сюда прийти.

— Валентина Ивановна? Вы как-то изменились. Простите, я так нервничал, что не узнал вас.

Только сейчас Виктор вспомнил эту добрую улыбку и мягкий голос.

— Ты изменился, мальчик. Нервный стал, а был внимательный.

— Вы поможете мне письмо найти, тётя Валя?

— Да как же я помогу? Я же не экстрасенс. Я бывший бухгалтер.

— Тётя Валя, что она могла такого написать в этом письме? Обычно она писала о том, как важно беречь семью, не терять связь с детьми — прописные истины. Ещё всегда просила уважать жену.

— Мы все пишем то, чего самим не хватает. Ей всегда казалось, что ты перестал её любить.

— Да всё у нас нормально было.

— На себя всё время тратил, о ней иногда забывал. Не хватало ей любви, ох, не хватало. Всю жизнь одна.

— Не одна, я у неё был, внуки…

— Я не об этом, вторая половина должна быть, а мы с ней рано без мужей остались. У тебя с женой всё ладно?

— Нормально.

— Значит, не всё. Береги её, будь мужчиной. Расскажи ей правду, она и поможет тебе найти ответы на вопросы.

— Она суету поднимет.

— Суета — это и есть жизнь земная. Без суеты только небесная.

— Хорошо, я подумаю о ваших словах. Вас проводить?

— До дороги и проводи. Меня внук ждёт, одну никуда не пускает.

— Повезло вам с внуком.

Глава 4. Тётя Валя

Виктор, услышав звуки тихой музыки, понял, что жена у себя в комнате и занимается своим комодом.

— Маш, — неуверенно позвал жену Виктор.

— А, Витя, вернулся уже.

— Маш, выключи музыку, мне надо с тобой поговорить.

— Хорошо, сейчас, — Маша с сожалением оторвалась от работы. Она положила большую кисть на комод и выключила ноутбук.

— Только ты не нервничай.

— Пока, как я вижу, нервничаешь ты. Что, с работы уволили?

— Ну, честное слово, не смешно. Я ходил в парк и искал там мамино письмо.

Маша застыла на секунду, пытаясь понять, что сказал муж.

— Мамино письмо в парке? Витя, ты меня сильно пугаешь.

— Короче, я не стал после похорон читать её последнее письмо и закопал его в дальнем углу парка под сосной. Но после того, как увидел маму, решил его найти.

Неожиданно для Виктора, Маша начала громко смеяться. Собираясь обидеться, Виктор передумал и разозлился.

— Спасибо за понимание!

— Да, пожалуйста. Витя, не сходи с ума. Как ты можешь найти письмо через десять лет, если ты его в землю зарыл? Но даже не это главное, зачем тебе оно? Что такого могла Сюзанна написать, чего ты не знаешь? Скорее всего она почувствовала свою смерть и прощалась. Что это изменит?

— Маша, я не смогу жить, пока не прочитаю.

— Прекрасно, ты нашёл себе причину страдать.

— Я надеялся, что ты меня поймёшь и поможешь. Ты же у нас чуешь всё заранее, видишь насквозь…

— Считай, что мы поменялись местами. Теперь ты на тему мистики думаешь, а я живу здравым смыслом. Ты теперь веришь в то, чего нет, а я не собираюсь общаться с умершими. Не найдёшь ты письмо, даже не пытайся.

— Я его в толстый пакет положил, крепкий.

— А сколько сверху нападало за десять лет ты подумал? И, главное, ты ведь не помнишь точно где?

— Не ожидал я от тебя такой жестокости. Да, я верил только своим глазам, но всё меняется.

— Увы, мозг не молодеет. Он меняется не в лучшую сторону.

— Короче, не поможешь?

— Нет. С ума сходят по одному.

— Тогда я ужинать не буду, даже не зови.

— Ого, голодовка? Это даже полезно.

Расстроенный разговором с женой Виктор ушел к себе в кабинет, включил компьютер и выбрал программу о жизни людей во Вьетнаме. Через три часа у него заболела голова и спина, к тому же очень хотелось есть. Аппетитные запахи, доносящиеся из кухни, заставили Виктора встать с дивана и пойти мириться с женой.

Маша одновременно готовила суп и какой-то раствор для реставрации.

— Не перепутай, — попытался пошутить Виктор.

— Это ты всё перепутал, а я пока держусь. Вить, ты ещё в церковь сходи. Найти там батюшку, поговори с ним.

— Не буду я чужому человеку ничего рассказывать.

— Больше у меня для тебя предложений нет.

— А у тебя для меня их никогда и не было. Если бы дети тебя просили хоть что-то, ты бы придумала что угодно.

— Можно подумать, что ты только обо мне и думал. Суп будешь?

— Буду, — буркнул Виктор. — Я там тётю Валю встретил, в парке. Она с мамой дружила, если помнишь. Сказала, что ей тоже мама снилась, вроде того. Велела в парк прийти.

Маша бросила перемешивать раствор, присела и внимательно посмотрела на мужа.

— И почему ты сразу мне это не сказал? Я прекрасно помню тётю Валю, чудесный человек. Схожу к ней завтра, проведаю. Только одна пойду, без тебя.

— Спасибо и на этом.

— Но с одним условием. Ты прекращаешь думать о письме с этой минуты и живёшь, как раньше. Мне надо срочно раствор нанести на поверхности комода, а ты через десять минут нальёшь себе суп и поешь.

— Один?

— Да, с тобой сейчас лучше рядом не находиться, а то тоска зараза ещё та.

— Тебе помочь?

— Ни в коем случае. Это дело интимное, — улыбнулась Маша.

— Ладно, я тут посижу.

На самом деле Мария без особого желания намазывала раствор на старое дерево, чего раньше с ней не бывало. Откровения мужа навели её на воспоминания, которые ей не нравились. Эти письма от свекрови раздражали Машу всю жизнь. Причём злилась она не на Сюзанну, а на собственного мужа. Никогда он не умел поговорить по душам, даже с мамой. Мать изливала свои мысли на бумагу от одиночества. Маша и представить себе не могла, как можно было посвятить всю свою жизнь одному человеку и ждать от него любви и понимания. Трое детей, родители, муж, друзья — Маше хватало и любви, и умения не оставить без внимания никого. Свекровь Машу никогда не обижала и не упрекала, только иногда просила, чтобы Витя к ней приехал. Маша придумывала всякие поводы, чтобы отправить Виктора к матери.

Только тётя Валя, живущая в соседней квартире с Сюзанной, не оставляла подругу в одиночестве. Откуда она появилась в парке? Случайностью Маша это считать не могла, тут явно что-то необычное. Тётя Валя всегда была весёлым и добрым человеком, но Маша не видела её много лет.

Успокоить соседка могла любого, даже такого, как Виктор. Когда её единственная дочь уехала, тётя Валя не сдавалась, улыбалась каждому дню и любому человеку. Как она жила после смерти Сюзанны, Маша не знала.

— Маш, суп вкусный, спасибо! — крикнул Виктор из кухни.

— На здоровье! Вить, подойди поближе.

Когда муж зашел в комнату, Маша, продолжая работать, спросила: — Вить, а тётя Валя как себя чувствует?

— Я не спрашивал, но выглядит прекрасно, такая весёлая.

— Я рада. Мы её совсем забыли, как квартиру продали. Ты её проводил?

— Да, до дороги. Она попрощалась и сказала, что внук за ней приедет.

— Внук, это хорошо. Он уже большой, а я помню его малышом. Один раз видела, давно это было.

Глава 5. Камни

Утром в понедельник Виктор ушел на работу, а Маша, проводив его, начала собираться в гости к тёте Вале. Собирая пакет с подарками, Маша вспомнила, что старушка любила груши. А их, как назло, в доме не оказалось. Пришлось идти в ближайший магазин и купить пакет больших сочных груш.

«Такси» прибыло вовремя, и Маша, улыбнувшись водителю, назвала знакомый адрес. Дом, в котором жила когда-то Сюзанна, вызывал у Маши сложные чувства. Сразу после свадьбы, они с Витей жили в «однушке», а свекровь осталась одна. И каждый раз, приезжая к ней с детьми, Маша чувствовала себя гостьей в чужом доме.

Привычно поднявшись на второй этаж, Маша постояла у дверей квартиры, в которой прошло детство Вити, и нажала кнопку звонка соседней квартиры.

Дверь открылась, и Маша увидела Никиту, одетого в домашние шорты и майку.

— Это ты? — вырвалось у гостьи.

— Вы ко мне? — удивился и молодой человек.

— Я к тёте Вале.

— К кому? А, вы к бабушке, но опоздали. Она умерла год назад. Я как раз на кладбище собирался.

— Как умерла? — Маша чувствовала, что ей нехорошо. И это был даже не страх, а холодящий душу ужас.

— Как умирают — обычно. Старенькая была. Вы её знали? Я подумал, что вы за авансом пришли.

— Погоди, Никита. Какой аванс, я не за этим. В соседней квартире моя свекровь жила, а здесь тётя Валя.

— Теперь я тут живу. Вернее, мы с Катькой.

— Ладно, я поняла. Водички не дашь?

— Заходите. Вам кипяченой или сырой? Есть минералка.

Маша прошла по коридору, свернув на кухню. Она не была здесь со времени похорон Сюзанны. В квартире многое изменилось: Никита явно сделал ремонт.

— Простите, а зачем вам бабушка? — просто спросил Никита, наливая воду из-под крана.

— Я сяду? — спросила Маша, но ответа ждать не стала, упав на ближайший стул.

— Пейте, вы вся бледная. На кладбище со мной поедите?

— Нет, нет, меня ваш комод ждёт. Это её комод?

— Чей же ещё. И всё-таки, зачем вам бабушка?

— Так, проведать хотела. Вот, фрукты принесла. Возьми и положи ей груши, она их любила.

— Смеётесь? Зачем ей груши? Я сам съем.

— Хорошо, ешь сам.

— Она легко умерла, если вам это важно. Уснула и всё. Я не сразу и понял.

— Слава богу, это за её доброту.

— Да, она точно добрая была. Денег, правда, не накопила, зато всем раздавала.

— Ты же у неё один внук?

— Нет, внучка есть. Но родители уехали, а я с ней остался. Возил её по всяким знакомым, в поликлинику. С ней весело было.

— Шутница, — вздохнула Маша. — Я и забыла, как она шутить любила. Пойду, вроде легче стало. Тебе на свадьбу деньги нужны, как я помню.

— Да, так нам хватает, я дома работаю, заказы бывают неплохие.

— Хочешь, я продам твой комод?

— Конечно, хочу, — явно обрадовался Никита.

— Если это тёти Валин комод, то я его точно продам, обещаю. Нечего ему у кого попало стоять. Есть у меня знакомый любитель старины. Да и денег у него хватает. Так и сделаем. А если ещё что-то, что тебе не нужно, а мне на память от тёти Вали?

— Например? Одежду я выкинул, фотографии тоже, оставил только немногие. Есть какие-то камни в коробке. Не знаю зачем они ей были нужны.

— Камни я не донесу.

— Я вас довезу, забирайте. Переоденусь и поедем. Можно конфету взять?

— Бери, сколько хочешь. Но отвези одну грушу и пару конфет на кладбище, так надо.

— Ладно, ладно, любите вы женщины туману напустить. Бабушка тоже во всё такое верила.

Коробка с камнями была небольшой, но тяжелой. Никита легко нёс её в правой руке, а в левой кулёк с грушей и конфетами. Маша сама открыла дверцу серой машины и уселась на заднее сидение. Никита поставил коробку рядом с Машей, туда же бросил кулёк, уселся за руль и, не оглядываясь, отъехал от дома.

— Никита, а бабушка часто в церковь ходила?

— Ходила, вернее я её возил. Особенно часто в прошлом году, как чувствовала. Помню, как в последний раз ехали, она там, где вы сейчас сидела. Всю дорогу мне повторяла, чтобы я женился поскорей. Будете, говорит, жить в моей квартире. Да, я вспомнил. Она просила камни не выбрасывать. Отдашь, говорит, той, что меня вспомнит.

Никита остановил машину и повернулся к Маше: — Вы думаете, она знала, что вы придёте?

— Ох, откуда же я знаю, Никита. Не пугай меня, пожалуйста.

— Это вы меня напугали, если честно. Появились так неожиданно.

— Мало ли совпадений бывает, не всё объяснишь.

Вернувшись домой, Маша почему-то опять начала громко смеяться. Она понимала, что это нервное, но остановиться не могла. Что сказать мужу она не представляла.

Коробка с камнями стояла на кухонном столе, но открывать её Маша не торопилась. Успокоившись, она умылась в ванной комнате.

— И за что мне это? — спросила Маша своё отражение в зеркале. — Витя окончательно с ума сойдёт, а мне с ним жить.

Маша достала свой телефон из сумки и присела на кровать рядом со старым комодом.

— Иван Фёдорович, добрый день! Да, это я. Угадал, с предложением. У меня тут появился комод, немолодой, как вы любите. Не желаете приобрести? Прекрасно. Только предупреждаю, дешево не продам. Мебель в отличном состоянии и ручная работа. Через неделю я его реставрирую окончательно и жду вас в гости. До встречи.

Отключив телефон, Маша погладила поверхность старинного комода, вздохнула и пошла на кухню.

Сегодня она собиралась сделать мужу овощное рагу, но то, что ей придётся преподнести ему к ужину сильно её пугало. До прихода Виктора оставалось ещё много времени, и нужно было возиться с новым раствором для реставрации. Закончив приготовление ужина, Маша прихватила коробку с камнями и ушла к себе. Затолкнув тяжелую коробку под кровать, Маша занялась любимым делом.

Когда Виктор пришел с работы, Маша старалась выглядеть и говорить, как можно спокойнее.

— Привет, трудишься? — с грустной улыбкой спросил Виктор.

— Ага, уже устала. Я тебя накормлю и ещё поработаю.

— Пойдём лучше гулять, погода райская.

— Витя, не могу. Покупатель через неделю придёт, я обещала доделать.

Виктор явно удивился: Маша никогда сама ничего не продавала, а только брала деньги за реставрацию.

Сидя в кухне за столом, он, всё-таки, спросил: — Зачем тебе это продавать самой?

— Понимаешь, Витя, — Маша присела рядом с мужем, — Никита — это внук тёти Вали. Ему на свадьбу деньги нужны.

— Никита? Тот, что комод принёс? Вот это да, совпадение! Ты к ней сходила? Как она?

— Витя, ты только не волнуйся. Тётя Валя умерла год назад.

Продолжая улыбаться, Виктор не мигая смотрел на жену.

— Что за шутки, Маш?

— Если бы. Я сама весь день думаю, но ничего не понимаю.

— Нет, это ты так зло шутишь. Я её видел, как тебя.

Маша сплюнула три раза через левое плечо.

— Не надо меня сравнивать. Да, это её комод.

Виктор положил вилку и отодвинул от себя тарелку с ужином.

— Я этого не понимаю и понимать не хочу.

— А куда ты денешься, Витя.

— Пойду искать тех людей, которые это объяснят. В интернете есть все ответы.

— Не валяй дурака, это необъяснимо, а там тебе ещё больше голову заморочат.

— Маш, где у нас коньяк?

— И это не поможет. Ладно, я что-то придумаю. Ты забудь пока обо всём, расслабься.

— Издеваешься? Забыть то, что видел? Я больше есть не хочу.

— Тогда сходи за хлебом, печенье купи, а лучше торт.

— Хорошо, — пробурчал Виктор и ушел, не взглянув на жену.

— Вот и поговорили, — вздохнула Маша.

Впервые ей не хотелось никому ничего рассказывать, даже своей лучшей подруге. Она скорей рассказала бы первому встречному, чтобы потом никогда его не увидеть. Все советы Верочки она знала — сходи в церковь или к знахарке. Что само по себе уже смешно.

Вернувшись к комоду, Маша принялась счищать наждачной бумагой мельчайшие пятна, освобождая поверхности от наслоения минувших лет и ошибок хозяев.

Через неделю комод хоть и не сиял, но выглядел, как любая старинная мебель, не потерявшая своей уникальности.

Иван Фёдорович, Ваня, работал городским судьёй. Ровесник Маши и друг детства, Иван учился с Машей в художественной школе много лет. Маша по телефону всегда называла его по имени отчеству, потому как слишком солидную должность он занимал.

— Здравствуй, Машенька, всё хорошеешь.

— Иван Фёдорович, и ты как огурчик, — улыбалась гостю Маша.

— Это твой комод? Неплохо, неплохо. Я уже знаю, где его поставлю. Весь дом полон, но никак не успокоюсь. Тебе картины никто не приносил? У нас в городе старины полно, да вот картин мало. Я бы за картины…

— Ваня, сто пятьдесят тысяч тебе не дорого?

— Думаешь, он того стоит?

Лысоватый, но с густой бородкой и усами, Иван Фёдорович с хитрецой смотрел на подругу детства.

— Меньше не могу. Молодой человек жениться собрался, вот, бабушкин комод ему и поможет.

— На свадьбу дам, святое дело. Есть у него ещё что-то бабушкино?

— Вроде нет, камни только.

— Драгоценные?

— Не думаю. Хотя, давай посмотрим, — предложила Маша.

Глава 6. Совесть

Мария с трудом достала из-под кровати потрёпанную коробку и поставила на комод.

— Маша, это ты зря сделала. Не надо портить мою вещь.

— Ох, извините, — ухмыльнулась Маша. — Так и быть на стол поставлю.

Но рука не выдержала и Маша выронила коробку. Мелкие плоские камешки рассыпались по всей комнате, а несколько больших, завёрнутых в обрывки из тетрадных листов, упали прямо ей под ноги.

— Хороши богатства, — засмеялся Иван Фёдорович. — Помогу собрать, не волнуйся.

— Я не знала, что было внутри, — сердилась Маша, ползая по полу.

Хозяйка быстро забросила в коробку большие камни и обрывки бумаг, но мелких оказалось много, и разлетелись они по всей комнате. Иван высунул голову из-под кровати и счастливо улыбнулся.

— Маш, а это и впрямь сокровища. Мне именно эти камешки и нужны. Ваза у меня имеется, а на ней не хватает таких вот камней. Ты сможешь их приклеить?

— Ваня, я только дома работаю, вези сюда свою вазу.

— Э, нет, из дома не вынесу. Хрупкая она очень. Ну, пожалуйста. Заплачу хорошо, не сомневайся.

— Уговорил, завтра приеду.

Продолжая злиться непонятно на кого, Маша вытаскивала камешки из-под этажерки.

— Давай так: завтра приедет грузчик за комодом и тебя прихватит вместе с камнями. Устраивает?

— Вполне.

— На сим удаляюсь.

— Вань, а почему ты вазу сам не реставрируешь? Ты был самым способным в нашем классе.

Внимательно наблюдая за другом детства, Маша вспоминала кудрявую шевелюру и весёлый нрав Вани.

— Машенька, мои руки потеряли тот навык, я и не рисовал уже тридцать лет. А уж возиться с реставрацией — это не моё. Я теперь сужу людей, да и женат на молодой женщине, ей надо много денег. Бумаги читаю, судьбы определяю, какое тут искусство.

Иван Фёдорович виновато улыбнулся.

— Да, оказалось, что деньги я тоже люблю. А старину собираю, как дань потерянному таланту. Не лишай меня иллюзий, что жизнь моя проходит не так, как бы хотелось.

— О, нет. Ты человек известный и уважаемый, а это дорогого стоит. Я приеду непременно, заодно познакомлюсь с твоей женой, наконец.

Оставшись в одиночестве, Маша позвонила Никите.

— Никита, здравствуй. Деньги за ваш комод я получила. Отправлю тебе на телефон, но оставлю себе за работу.

— Так быстро? Спасибо, спасибо большое. Завтра же развезём всем приглашения на свадьбу. И Катиным родителям отнесем.

— Как я поняла, с ними есть проблемы?

— Я им не пара, — засмеялся Никита. — Да, чуть не забыл. От бабушки ещё тетрадь старая осталась, она вроде там рецепты записывала много лет. Вам она нужна?

— Скорее всего — нет. Хотя, не выбрасывай. Тётя Валя пончики вкусные пекла, возможно там рецепт остался. Я заберу, как смогу. Удачи вам в семейной жизни.

Ожидая мужа, Маша с сожалением понимала, что успокоить Витю она не могла. Они почти не разговаривали. Если и перебрасывались фразами, то особого удовольствия это не доставляло.

И в это вечер Виктор молчал, лениво ковыряя горячий голубец.

— Витя, я завтра уеду на весь день к Ивану Фёдоровичу. Буду ему вазу реставрировать.

— Зачем тебе это? — тихо спросил муж.

— Знаешь, что-то скучновато у нас стало, будто не люди живут, а тени.

— Маша, ты не хочешь меня понять. Если ты бы разговаривала с покойниками, я бы на тебя посмотрел.

— Зато ты расширил свой кругозор. Жил себя и не знал, что и такое бывает.

— Но я чувствую себя виноватым…

— Мы за жизнь столько всего наделали, что теперь не реставрируешь. Не всё надо вспоминать.

— Я обманул маму…

— Ой, началось. Займись чем-то полезным. Скоро, надеюсь, внука привезут. Ты ему что обещал?

— Что я обещал?

— Рыбалку. Удочку ему купил?

— Нет ещё.

— А я сама куплю.

— Не надо, ты не разбираешься.

— Хорошо, сам купи. Ты ешь. Внук тебя не узнает, когда приедет. Ещё в отпуск поедем, а с таким настроением я лучше одна поеду.

— Маш, ну что мне делать?

— Ничего. Само всё наладиться. Я чувствую, что наладится.

— Как ты можешь чувствовать?

— Ах, никак не могу? Один ты чувствительный.

Маша ушла к себе в комнату. Она прекрасно понимала, как тяжело мужу. Представить себя на его месте она не могла, потому и злилась именно на то, что впервые не знает, как помочь близкому человеку. Она, безусловно, верила в бессмертие души. Но одно дело верить, а другое видеть. Мужчина, проживший пятьдесят пять лет без всякой мистики, разрушать стройно выстроенную систему не хотел никак. Витя часто посмеивался над женой, когда она пыталась рассказать ему о своих снах и предчувствиях.

— Прости, Витенька, но это твоя совесть с тобой разговаривает. Я с ней не знакома. Совесть ни с кем не знакомится, она самая одинокая дама на этом свете.

Часам к десяти утра приехала грузовая машина и двое мужчин вынесли комод. Пришлось Маше все мелкие камешки пересыпать в тряпичный мешок, оставив в коробке лишь обрывки листков и несколько обычных больших камней.

Погрузив мешочек в свою сумку, Маша взяла ещё рабочий чемодан и, согнувшись от тяжести, направилась к входным дверям. Но один из грузчиков вернулся, забрав у неё из рук тяжелую ношу.

— Зачем такие тяжести носить?

— Спасибо за заботу. Я не думала, что вы вернетесь, я же не плачу.

— Не всё же за деньги, мне велели вас оберегать.

— И впрямь, я стала какая-то злая, — улыбнулась Мария.

— Злиться точно не надо. Ну, поехали?

— Да, да, только дверь закрою.

Дом у Ивана Фёдоровича находился недалеко от центра города. Переехал он в него давно, как только женился на Светлане. Эту историю Маша знала понаслышке, потому как личная жизнь судьи для города предмет для обсуждений. Сплетен и слухов хватало, но правды в них всегда бывало маловато. Саму Светлану Маша не знала, видела лишь мельком на фотографиях. Она и не стремилась к таким знакомствам, заранее отгораживая себя от таких дам.

За время, пока Иван делал карьеру, Маша не обращалась к нему за помощью. Встречались они только на выставках.

Сам дом Маше высоко не оценила — рядовая двухэтажная постройка со скучным фасадом. Но, оказавшись внутри дома, настроение её сразу изменилось. Ни одна деталь интерьера не казалась лишней. С таким изысканным вкусом дом мог создать только особенный человек. И в холле, и в гостиной Маша только успевала восхищаться увиденным.

— Здравствуйте, — услышала Маша высокий приятный голос. — Вы Мария?

— Да, — гостья увидела хозяйку дома Светлану, оторвавшись от разглядывания большого стола в гостиной.

Ожидания её не совсем оправдались. Женщина явно занималась своей внешностью, даже слишком, но глаза у Светланы были добрыми и умными. Фигура и причёска показались Маше безупречными, а вот лицо естественным уже не казалось: подтяжки забрали природную естественность.

— Вы проходите на кухню. Ваня скоро будет, его срочно вызвали. Опять купил что-то из мебели, хотя и ставить уже некуда. Вы тоже всё это любите?

— Уважаю, — слегка улыбнулась Маша. — Могу я посмотреть ту вазу, которую надо реставрировать?

— Да, она в холле стоит, пойдёмте.

Вернувшись в холл, Маша сама заметила большой вазон, стоящий в дальнем углу холла рядом с лестницей. Вазон был пуст, хотя туда точно можно было посадить цветы.

Округлая поверхность вазона была покрыта мелкими плоскими камнями. Проплешины, через которые была видна серая поверхность, сразу можно было и не заметить. Иван поставил его так, что испорченная поверхность смотрела лицом в угол. На первый взгляд Маша никак не оценила поступок Ивана. С его вкусом притащить в дом такое странное произведение — явная глупость.

Светлана заметила реакцию гостьи: — Он её на помойке нашел, так и сказал. — Ещё и плакал от счастья. Бормотал, что эта штука в художественной школе стояла.

— Точно! — вскрикнула Маша. — В кабинете у директора. В нём куст какой-то рос, большой. Мы туда с детства бегали, в кабинет. Монетки закапывали. Это не историческая вещь, это память. И ведь ничего мне сказал. А директор для нас был как отец родной.

— Мне он казался немного сумасшедшим, хотя я его видела один раз, Ваня его привозил. Вы здесь будете ждать? Всё-таки, пойдёмте на кухню чай или кофе пить.

— Можно и кофе, если вам не трудно.

Но Светлана лишь ухмыльнулась и, не оглядываясь, пошла на кухню. Следуя за ней, Мария любовалась её безупречной фигурой и осанкой.

Не успели они сделать и глотка кофе, как услышали стук босых ног по паркету. В кухню быстро вошла миловидная девушка в шортах и цветной футболке с широкой детской улыбкой на лице.

— Мам, я принесла приглашения на свадьбу! Вот, держи! Если не придёте, то я обижусь сильно, хотя и прощу потом.

— Катя, во-первых, здравствуй. Во-вторых, где вы взяли деньги на свадьбу? Никита заработал?

— Здравствуйте, — улыбнулась девушка Маше.

— Добрый день, Катя. А ваш Никита что-то продал?

— Откуда вы знаете? — удивилась Катя.

— Будете смеяться, но именно я продала бабушкин комод твоему папе. Сейчас он стоит в этом доме.

— Не поняла, — Светлана поднялась со стула. — Получается, что Ваня заплатил за вашу свадьбу? Катя, только ему ничего не говори. Ты же знаешь, что он против свадьбы. А если ещё и узнает, что сам помог Никите, то думать не хочу о последствиях. И вы не говорите, Мария. Пожалуйста.

— Упаси Боже. Тем более я знаю чей это комод, а её я не подведу.

Глава 7. Сны

Катя, мотнув хвостом волос, легко сорвалась с места и убежала, довольная и счастливая.

— Вся в отца, — вздохнула Светлана. — Мы развелись почти сразу, но, впрочем, история банальная. Когда тебе двадцать, то становиться родителями рано. Он не выдержал и года. Уехал и с концами. А Ваня меня на работу к себе взял помощницей, хотя я ещё училась. Так и сошлись. Он Катю любит, как родную. Своих детей нет. А вот Никита ему не нравится. Вы его хорошо знаете?

Не собираясь рассказывать всю историю о привидениях, Маша ответила просто: — Немного. Совсем немного.

— Он, вроде, парень нормальный. Небогатый, конечно, так всему своё время. Квартира у него трёхкомнатная.

— Вот бы не подумала, что вам безразличен статус жениха. Обычно такие дамы, как вы, ищут дочерям только богатых стариков.

— О, что вы. Я держу этот статус только ради мужа. Нельзя мне плохо выглядеть, приходится встречать очень важных людей. Но мне ужасно скучно. Я о внуках мечтаю, если честно. Катя так быстро выросла, что я не успела и заметить, не нанянчилась.

— Удивили, — призналась Маша.

Разговор пришлось прервать, в кухне появился Иван Фёдорович.

— Машенька, прости. Задержали. Видела нашу вазу? — хитро улыбался Иван.

— Это вазон, Ваня, и ты прекрасно знаешь. И он уличный. Но ты взял его на память, а мне ничего не сказал. Но ценного в нём ничего нет.

— Не скажи. Наш директор просто так ничего не хранил, у него много чего ценного имелось, но я найти не могу, всё пропало куда-то. Умер он как-то неожиданно, в больнице. Я узнал об этом уже после похорон. Вазон в окно выкинули, я его почти случайно нашел под окном кабинета. Ноги сами привели, хотел попрощаться с родными местами, гулял. И он не раскололся на моё счастье. Только камни отпали. Сможешь реставрировать?

— Пока точно не скажу, надо посмотреть хватит ли камешком. Если не хватит, придётся идти туда, где ты его нашел. Пожалуй, я уже и займусь делом.

Маша ушла в холл, открыла свой чемодан и достала оттуда большую кисть и два вида клея. Хозяева дома остались на кухне, и Маша не прислушивалась что там происходит. Она высыпала содержимое из тряпичного мешка на пол и раскладывали камни по цвету и размеру. Внезапно громко закричал Иван.

— Какая свадьба! Этот неудачник Кате не пара, и не надо меня переубеждать.

Иван Фёдорович выскочил из дверей кухни и хлопнул дверью. Он быстро начал подниматься по лестнице на второй этаж. Светлана не появлялась. Сдержавшись, чтобы не вмешаться, Маша наклонилась ниже и продолжала перебирать камни. Через несколько минут Иван спустился на середину лестницы и, наклонившись, спросил у Маши.

— Получается?

— А то. Я реставрирую память, здесь ошибиться нельзя. Ещё и профессию свою люблю, хотя и на пенсии уже. Учить детей я быстро устала, а вот директор до семидесяти учил.

— Были люди, не то, что мы. У него куча богатств была, а он жил скромно.

Уже спустившись вниз, Иван близко подошел к Маше.

— Машуня, мне три ночи подряд снится старушка и всё время молчит и улыбается. Просыпаюсь в холодном поту. Ты же разбираешься в снах?

— С чего ты взял?

— Ты в детстве всем на картах гадала, я помню.

— Не смеши, это же детство. Хотя, я догадываюсь, что тебе снится бабушка Никиты, — Маша сама испугалась собственной догадке.

— И ты на меня решила надавить? Умоляю, не надо меня уговаривать такими методами. Ты что, знаешь его бабушку?

— Умерла она год назад. Но очень хотела, чтобы Никита женился. И вот он скоро женится, а ты мешаешь. Мы же по душам разговариваем, Вань, и я не давлю.

— Какая там… Ладно, я её нарисую, а ты мне скажешь точно ли это его бабушка. И если она, то я отступлюсь.

— Молодец, это уже другой разговор. Иди, мирись с женой, она у тебя хорошая.

— Маш, а ты своим мужем довольна?

— Вопрос неуместный. Конечно, нет. Нам, женщинам, что ни сделай, всё не то. Чего-то всегда не хватает.

— И моей не хватает, я чувствую. Мне вот некогда скучать — сплошная работа. Под чужими судьбами подпись ставлю. Вот и сейчас дело новое, глупое. Дом сожгли соседу, назло. Придурки, ей богу. А я их суди. А как судить зависть и жадность, Маш?

— По закону, сам знаешь. Бог он потом рассудит.

— По закону не всё можно рассудить. Когда обиды десятилетиями копятся, то и закон уныло вздыхает. Уговорила, обедать пойду. Света вкусно готовит, ты тоже подтягивайся.

— Спасибо, минут через двадцать. Пока так и не поняла хватит камней или нет.

Но когда Иван ушел, Маша собралась с духом и попыталась понять то, что рассказал ей Иван.

— Зачем тебе, тётя Валя, именно эта девушка? Никита может и другую найти, если захочет. Чего тебе там не хватает? — шептала Маша, обтирая каждый камешек специальной салфеткой.

— Вы что-то сказали? — Маша услышала за спиной голос Светланы. — Пойдёмте обедать.

— Светлана, у меня тут процесс, я камни заговариваю. Если можно, то чуть позже.

— Мария, я вас очень прошу. Иван весь нервный, а при вас он будет держать себя в руках.

— Хорошо, но задержусь тогда допоздна.

— Хоть ночуйте, мне только в радость. У нас много свободных комнат.

— А что, могу и переночевать.

Настроение Виктора так удручало её в последнее время, что захотелось отдохнуть от этой безнадёжности. Раньше она никогда так не делала, но именно сейчас захотелось остаться в чужом доме.

Обедали долго. Иван вспоминал детство, мечты и планы. Чаще всего он вспоминал любимого директора художественной школы и преподавателей. Узнав, что, Маша решила ночевать в его доме, Иван очень обрадовался.

— Машка, я тебе вечером фильм покажу о нашей школе. Я его оцифровал.

— Ого, а раньше не мог показать? Я сейчас поеду к «художке», поищу ещё камней, не хватает мне.

— Я тебя отвезу. Мне по делам прямо сейчас надо удалиться. Ты готова?

— Всегда готова, Ваня, — засмеялась Маша.

— Вить, я сегодня дома ночевать не буду. Работу надо доделать, — Маша позвонила мужу, стоя перед зданием художественной школы.

— Не понял. А где ты будешь ночевать?

— У Ивана Фёдоровича. Мне его жена предложила остаться, у них большой дом. Вазон тут сложный, надо утром проверять тот ли клей я взяла. Если что, надо исправлять.

— А я как же?

— Там пельмени в морозилке. Ты их свари и поешь.

— И всё?

— Ну нарежь огурцы с помидорами, всё в холодильнике.

— Я не про еду. Как я буду один?

— Вить, тебе сколько лет? Как-нибудь уж продержись, посмотри, почитай.

— Ты меня бросаешь?

— Пока нет, — нервно засмеялась Маша. — Позови мужиков, водочки выпейте.

— Мне завтра на работу.

— Мне что, придумывать как тебе развлекаться?

— Маша, мне тяжело, а ты меня именно сейчас бросаешь.

— Никого я не бросаю. Хотя, если честно, мне надоело смотреть на твоё кислое лицо. Хочу развеяться, молодость вспомнить, вернее детство. Сейчас стою возле своей художественной школы.

— Где? Что ты там делаешь?

— На экскурсию пришла, гуляю.

— А я?

— Опять? Сходи в парк, ты там в детстве с мамой гулял.

— Считай, что я обиделся.

— За обиды судить трудно.

— Что?

— Ничего, я так, к слову. Пока, муж, не скучай.

В душе Маша чувствовала, что слишком холодно поговорила с мужем, но прекрасная погода и пение птиц быстро вернули её в чудесное состояние.

Старые деревья уходили верхушками в небо. Нестриженные газоны заросли травой и дикими цветами, в основном ромашками. Парк превратился в лес.

Окна директора школы выходила на правую сторону двухэтажного здания. Вазон не разбился, потому что упал на клумбу, теперь заросшую травой. Маша присела и начала руками раздвигать траву и нащупывать все камни, которые ей попадались. Просидев почти час, она смогла найти штук десять плоских камешков.

— Интересно, а кто собрал камни? Не тётя Валя же здесь сидела.

— Вы что-то ищете?

Маша вздрогнула. Из окна первого этажа выглядывала девушка с двумя светлыми косами и большими глазами.

— Здравствуйте. Да, искала. Уже ухожу.

— Зачем вам тут ползать? Вы уронили что-то?

— А вам зачем это знать? — съязвила Маша.

— Я тут на курсы хожу, поступать буду в архитектурный. Преподаватель ещё не пришел, мне заняться нечем, — без всякого смущения ответила девушка.

— Тогда поздравляю, вы выбрали прекрасную профессию. Я тоже тут училась. Реставратором работаю.

— А, поняла, вы тут древности ищите, — слишком громко засмеялась девушка.

— Почти угадали. Много учеников летом занимаются?

— Я редко кого встречаю. Говорят, раньше больше было, даже летом. Легенды рассказывают об Вениамине каком-то.

— Он Сергей Вениаминович. Директор наш бывший. Он точно легенда. Правда ни одной его картины в городе не осталось.

— У меня есть его картина.

Маша замерла, зажимая камешки в правой ладони. Она готова была поверить на слово незнакомке, но боялась, что это окажется неправдой.

— Откуда у вас может быть его работа?

— Тётя моя здесь работала, потом ушла в науку, уехала. Она красивая была, вот он её и нарисовал.

— Кем работала?

— Да так, уборщицей. На биолога училась, подрабатывала здесь. Она мне картину на шестнадцатилетние подарила. Сказала, что раз я собираюсь стать художником, мне и хранить картину.

— Вы же архитектором собрались стать. И как вас называть?

— Мила.

— Мила, а можно увидеть вашу картину?

— Ой, пришел преподаватель, извините.

Мешать занятиям Маша не стала, но решила, что обсудит это известие с Иваном.

Купить картину, скорее всего, он не сможет, но хотя бы посмотреть он точно захочет.

Вызвав «такси», Маша вернулась в дом к Светлане. Продолжая реставрировать вазон, она поглядывала на входную дверь, ожидая Ивана. Она вдруг поняла, что тётя Валя знала кого-то, кто мог собрать эти камешки, которые оказались в её коробке. Не хватало ещё несколько штук, чтобы полностью закрыть поверхность вазона. А значит, придётся вернуться к художественной школе и поискать тщательней.

Иван вернулся только к девяти вечера. Маша уже закончила работу, отдыхая и попивая чай на кухне. Она ждала момента, чтобы рассказать другу детства о таинственной картине.

После ужина все трое переместились в гостиную и уселись на огромный диван. Картин на стенах было немного, зато они явно все были подлинниками.

— Ваня, я сегодня девушку встретила. Она утверждает, что у неё есть картина Сергея Вениаминовича.

— Не может быть. Я весь город прочесал — ничего нет.

— У неё тётя уборщицей работала в «художке», он её и нарисовал.

— Маша, ты взяла у неё адрес? Завтра же поедем с утра. Я заплачу ей миллион.

— Вань, у нас что, так много миллионов? — Светлане явно не понравились слова мужа.

— Светочка, это не обсуждается, это настоящее искусство.

— Но тебе скоро на пенсию, а я давно не работаю.

— Лучше ничего не говори, а то поссоримся.

— Светлана, не волнуйтесь. Она не продаст, я уверена. Она сама художница.

— Продаст, — сердился Иван, взволнованный новостью. — Посмотрим, что это за художница.

— А мы сегодня фильм посмотрим? — зевнула Маша.

— Да, непременно. Света, я принесу ноутбук, а ты ещё чайку. Маш, а ты только не плач. Лично я плакал, когда пересматривал. Какое было время, какие мечты у нас были. И как криво и безжалостно это время нас испортило.

Глава 8. Ключ

После первых же кадров Маша расплакалась. Смотреть на себя семнадцатилетнюю оказалось так чувствительно, что слёзы сами текли по щекам.

— Господи, как же трудно понимать, что ничего не возвращается, — всхлипывала она.

— Ну, ну, ещё не вечер, — обнял Машу Иван. — У тебя внуки.

— Спасибо, что напомнил.

А на экране ноутбука весёлые молодые люди смеялись и дурачились в парке возле художественной школы, где деревья ещё не были такими высокими, а газоны были подстрижены.

— Смотри, вон Сенька! В Париже живёт. Художник так себе, но дизайнер неплохой. Я к нему ездил, у него и жена француженка.

— Ой, Вань, а это Людочка. Я её после выпускного так ни разу и не видела.

— Она уехала куда-то в деревню. Учит детей рисовать, у самой пятеро.

— Вань, ты что, всех помнишь? А вот эта девушка кто? Я её совсем не помню.

— Эта? И я не знаю. Видимо она к нам пришла в конце учёбы…

На экране появился директор и преподаватели. Все ученики побежали к ним и собрались в тесный круг. Оператор снимал крупные планы, и было хорошо видно то самое счастье, которое не опишешь словами.

— Вань, а кто это снимал?

— Вероника снимала. Помнишь, скульптуру у нас вела. Я её как-то видел, старенькая совсем.

— Значит, она точно знает кто эта девушка.

— Тебе что, надо знать кто эта девушка? Маш, зачем?

— Не знаю, чувствую, что её надо вспомнить.

Фильм закончился около полуночи. Светлана давно зевала и боролась со сном.

— Вань, сбрось мне на почту фильм, пожалуйста.

— Нет проблем. Что ещё чаю и спать? Светочка, где там твой, успокоительный?

— Сейчас заварю. А у меня ничего подобного не было. Счастливые вы, у вас в памяти прекрасные кадры сохранились.

— Думаете воспоминания о счастье помогают?

— Это как источник силы, я думаю, — вздохнула Светлана. — Я в школе ничем толком не занималась, а потом ребёнок и заочное обучение.

— Воспоминание о ребёнке — это гораздо сильнее. Хотя…

— Хотя что?

— Согласна, ребёнок это уже не о себе.

— Девочки, не будем грустить. Завтра едем к Веронике Марковне. Сдаётся мне, что у неё много есть чего посмотреть, кроме этого фильма. Заодно и девушку поищем, у которой картина имеется.

— Меня муж не простит, если я ещё задержусь.

— Я с Виктором поговорю, не волнуйся.

Утром, как только Маша открыла глаза, она решила позвонить мужу, но в спальню вошел Иван Фёдорович.

— Вот, смотри, нарисовал.

Иван сунул в руки Маше белый листок.

— Доброе утро, Ваня.

С листа белой бумаги на Машу смотрела нарисованная карандашом улыбающаяся тётя Валя.

— Да, она, — спокойно сказала гостья.

— Кто она?

— Бабушка Никиты.

— Приехали. Я перешел в состояние неравновесия.

— Ничего страшного, так тоже бывает. Иди, готовься к свадьбе. Подари детям путёвку на море.

— Маш, но…

— Только ничего больше не спрашивай, у меня ответов нет. Давай на другую тему поговорим. Ты сейчас на работу или сразу к Веронике?

— Ладно, пока забудем. Поехали к Веронике, вставай. Мне у неё давно кое-что купить надо было.

— Да, просто так ты не ездишь. Ты же с ней общаешься, а сказал, что давно не видел. Ваня, не темни, а то и не такое приснится.

Светлана сварила кофе и подала к нему бутерброды с красной икрой.

Оставшись довольной, Маша забыла позвонить мужу. Завтрак закончился, и старые друзья отправились в своё прошлое.

Вероника Марковна жила на окраине города в частном секторе. Дом её сильно отличался от жилища Ивана Фёдоровича. Скорее он походил на дачу, но старинную и загадочную.

— Домик, как из сказки.

— Согласен. У старушки родители были большие эстеты. Весь город собирался посмотреть их концерты.

— Ничего не помню. А ты, как я поняла, покупаешь у неё раритеты.

— Машенька, но кто-то должен сохранять красоту. Мне Бог денег дал, вот я и сохраняю. Вон она, на лавочке сидит, пойдём.

Двое гостей сами открыли калитку и без приглашения вошли во двор старого дома.

Рядом с крыльцом на лавочке сидела седая сгорбленная старуха и смотрела на подходящих к ней людей подслеповатыми глазами.

— Вероника Марковна, доброе утро, — громко произнес Иван. — Вот, я к вам Машу привёз. Помните её? Мы в одном классе учились.

— Может и помню. Подойди поближе, Мария.

— Здравствуйте, — выдавила из себя Маша.

— Плохо вижу, очки в доме оставила. Это ты хотела Серёжу нарисовать, а он отказался?

— О, да, директор сказал, что времени у него нет, чтобы сидеть часами. Неужели вы и такое помните?

— Конечно, помню. Он так и не разрешил его рисовать, даже мне не разрешил. Ничего от него не осталось, ничего. Я любила Сергея, а он любил живопись и своих учеников.

— Вероника Марковна, а где ключ, который вы мне обещали? — перебил Веронику Иван.

— Я передумала. Не буду я тебе его продавать.

— Здравствуйте, приехали. Почему?

— Кто мне девушка приходила. Сказала, что собирает всё, что связано с Сергеем. Она молодая, а ты уже старый, пусть она хранит. Я ей так отдала ключ, без денег.

— Милой девушку зовут? — догадалась Маша.

— Да, Милославой, чудесное имя.

— Прекрасно. А где она живёт, не знаете?

— Рядом живёт, через два дома.

Расстроенный Иван явно нервничал и не хотел продолжать разговор, но Маша пока уходить не собиралась.

— Вероника Марковна, а вы всех помните, кто с нами учился?

— Куда там, Мария, разве всех помнить можно.

— Тогда, извините, мы пойдём. Вам что-то надо, помощь нужна? Ваня, отдай пакет и пошли.

Иван молча поставил на лавочку большой пакет, собранный Светланой и пошел проч.

— Маша, — тихо окликнула старуха, — спасибо, что зашла.

— Я ещё приду.

Маша погладила сморщенную, но крепкую руку Вероники: — До свидания.

— Ты чего так рассердился? — спросила Маша Ивана уже за калиткой.

— Зачем было обещать. Этот ключ хранил Сергей Вениаминович. Он сделан ещё в восемнадцатом веке и считался ключом от нашего города. Такой ключ должен быть у судьи, а не у какой-то неизвестной девушки.

— Ух, ты, как тебя понесло.

— Маша, где этот дом, я сильно злой. Ты спросила точнее?

— Нет, не спросила.

— И куда идти? — нервничал Иван.

— Не знаю, два дома тут с обеих сторон.

— Маш, у меня всё кувырком, как только я решился купить этот комод. Начинаю жалеть…

Но Маша увидела знакомые косички у девушки, выходящей на дорогу.

— Мила, погодите! — крикнула она.

Расстояние между девушкой и Машей было метров пятьдесят, но Мила не ответила, а быстро вернулась во двор дома.

Быстрым шагом Иван направился к девушке, Маше пришлось догонять его.

— И почему надо бежать за кем-то? — ворчала Маша. — Ваня, давай-ка быстрей, спрячется.

День уже взял свои права, и солнце нещадно жарило немолодых людей. Ворвавшись во двор, они не увидели там никого. Большой замок висел на дверях дома.

— Мила! — позвала Мария. — Мила, выходите! Мы к вам с добром. Я знаю, что вы за сараем.

Немного погодя, девушка вышла из-за сарая с большой сумкой в руке.