Бесплатный фрагмент - Религиозные традиции ненцев в XVIII – начале XX в.

Введение

Одной из важнейших задач историко-этнографической науки является изучение религиозных традиций народов во всем многообразии их проявлений. Религиозные традиции северных народов всегда привлекали внимание ученых, а в наше время этот интерес усилился. Известно, что в связи с коренными политическими и экономическими преобразованиями в нашей стране последовали столь же значительные изменения и в культуре — из духовной жизни людей стало исчезать многое, что составляло основу этнических культурных традиций.

Перед исследователями религиозных традиций народов — историками, антропологами, этнографами — в первую очередь, встает вопрос об определении самих понятий «религия» и «традиция». Религия — явление сложное, многообразное. Как целостный социокультурный феномен ее изучает специальная философская дисциплина — религиоведение. В науке существуют два основных подхода к изучению религий: один обращен к психологическим факторам, объясняющим происхождение и развитие религий, другой являет собой социологический подход к религиозному феномену.

На основе работ Э. Дюркгейма сложилось отдельное направление религиозных исследований. Наконец, особый подход был разработан в трудах К. Леви-Строса и К. Гирца, а также их последователей. Относительно религиозных верований и религии существует поистине необъятная литература. Среди зарубежных исследований, посвященных этим проблемам, можно в первую очередь назвать труды Юлиуса Липперта, Дж. Фрезера, Герберта Спенсера, Вильгельма Шмидта, Лео Фробениуса, Генриха Кунова. Из отечественных авторов, прежде всего, заслуживают внимания фундаментальные работы известного этнографа и религиоведа С. А. Токарева, а также теоретические исследования A.M. Золотарева, Д. К. Зеленина, Ю. И. Семенова и многих других.

Под термином «традиция» зачастую скрывается высокоразвитая философско-этическая система. Традиция осмысливается как внутренняя связь человечества со своим прошлым, преодоление исторического разрыва с минувшим. Научный приоритет разработки понятия «традиция» («tradition» — передача) обычно связывают с именем Макса Вебера. У него были выдающиеся предшественники такие, как О. Конт, К. Маркс. Любая традиция, в том числе культурная или религиозная, является механизмом сохранения и воспроизводства социальных институтов и норм. Она, таким образом, выполняет ряд социокультурных функций: а) устанавливает преемственность культуры, б) служит каналом хранения и передачи информации и ценностей от поколения к поколению, в) выступает механизмом социализации и инкультурации людей.

Для 60-х годов XX в. характерно переосмысление понятия «традиция» с выделением ценностной значимости «этой категории». Так, Н. С. Сарсенбаев, И. В. Суханов начали соотносить закономерности общественных отношений с привычками, правилами поведения, нормами морали, ценностными установками. Однако до 1980-х гг. многие исследователи не различали понятия «традиция» -«обряд» — «обычай». В последние десятилетия XX в. отечественные мыслители стали, более глубоко исследовать феномен традиции как непрерывно развивающийся, действующий во всех сферах общественной жизни.

Армянские ученые Э. С. Маркарян, Э. Г. Абрамян вывели толкование традиций на новый уровень. Культурная традиция ими рассматривалась в качестве универсального стабилизирующего средства со своими, механизмами самоорганизации, служащим для передачи социокультурного опыта людей в определенных стереотипизированных формах (обряды, обычаи, ритуалы и т.д.). По мнению Л. Е. Яковлевой, в структуре национальной традиции можно выделить три сферы: духовную, историческую и социальную. Первая выражает отношение народа к Богу и природе, фиксируется определенной картиной мира. Вторая выражает отношение народа к своему прошлому и истории, воплощается в определенной философии истории. Третья выражает взгляды представителей общности на специфику социальных отношений и находит свое выражение в определенной иерархии социальных ценностей.

К историческим исследованиям религии и традиций близко примыкали работы в области антропологии и этнологии, интерес которых к религии в XIX в. сосредоточился преимущественно на вопросах ее происхождения. Считалось, что это даст ключ к пониманию ее сущности. Отправными в этой области были работы Э. Б. Тэйлора. Он проследил эволюцию цивилизации от первобытного человека, высший уровень развития которого исследователь, например, видел в ныне живущих, отставших в своем развитии аборигенах Австралии, до человека, каким он является в европейской культуре.

Положив начало культурной антропологии, английский этнолог Э. Б. Тэйлор определял традиционную культуру путем перечисления ее конкретных элементов, но без уяснения их связи с организацией общества и функциями отдельных культурных институтов. Используя богатейший этнографический материал, который гармонично вписывался в рамки его религиоведческой концепции, Э. Тэйлор выдвинул формулу: «Анимизм есть минимум определения религии». Эта формула стала предметом многочисленных дискуссий, способствующих дальнейшему развитию науки о религии.

Антропологи-эволюционисты развили теорию Э. Б. Тэйлора, уточняя отдельные ее положения, как это было сделано, в частности, в трудах Д. Фрэзера, Л. Леви-Брюля и некоторых других исследователей. Наряду с обычаем и языком к коллективным представлениям Л. Леви-Брюль относил и верования. Коллективные представления, по мнению этого ученого, служат «основанием» религиозных институтов (и не только их) в силу следующих свойств: -они носят императивный повелительный характер; — передаются из поколения в поколение; — навязываются отдельным личностям, пробуждая в них чувства уважения, страха, поклонения в отношении своих объектов; — не зависят в своем бытии от отдельной личности; они не являются продуктом интеллектуальной обработки; — в них образ не отдифференцирован от чувств, слит с эмоционально-моторными элементами.

Наиболее показательна в этом отношении концепция Э. Дюркгейма, который рассматривал религию как основу единства общества. Он сосредоточивает внимание на изучении первобытной религии с тем, чтобы выявить ее элементарную форму (что является в ней самым важным и постоянным, неотъемлемо присущим во всех ее последующих модификациях) и определить главную функцию религии в обществе. Э. Дюркгейм дал следующее определение религии: «Религия представляет собой целостную систему верований и обрядов, относящихся к священным вещам, т. е. вещам отделенным, запретным; это система таких верований и обрядов, которые объединяют в одну моральную общину, называемую церковью, всех тех, кто признает эти верования и обряды». Он специально подчеркивал наличие в религии системы знаков и символов, выражающих содержание социальной жизни. Коллективный способ жизнедеятельности в обществе составляет ту объективно существующую реальность, которая является причиной, объектом и целью религиозных верований и ритуалов.

Начиная с последней четверти XIX в. все большее число ученых стало сходиться во мнении, что анимистическим верованиям предшествовали более древние и примитивные. Сложился целый ряд преданимистических концепций, связанных с именами Джеймса Фрезера, Конрада Прейсса, Альфреда Фиркандта, Дж. Хьюитта.

Под религией Дж. Фрэзер понимал умилостивление и умиротворение сил, стоящих выше человека, сил, которые, как считается, направляют и контролируют ход природных явлений и человеческой жизни. Религия в таком понимании состоит из теоретического и практического элементов, а именно — из веры в существование высших сил и из стремления умилостивить их и, угодить им. На первом месте, конечно, стоит вера, потому что, прежде чем угождать божеству, надо верить в его существование.

К взглядам Дж. Фрезера были близки позиции Г. Кунова. Первоначально, как он полагал, возникли зачатки культа духов, которых считали сходными с людьми, в том числе в потребности в пище. Это привело к возникновению обряда жертвоприношения. Следующим этапом в развитии верований был (по Г. Кунову) переход от культа духов к культу тотема и предков. Далее возникли представления о сотворении мира, небе, аде. Потом сложилось обожествление предков и принесение им жертв. И, наконец, переход от культа предков к культу природы. Таким образом, по словам автора, «из почитания духов возникает почитание предков, а из последнего, в свою очередь, в дальнейшем ходе развития возникает культ природы».

Как можно видеть, подход Г. Кунова к проблеме целиком эволюционистский — одно вытекает из другого. Автор привлекает довольно значительный этнографический материал по первобытным и полупервобытным народам, однако его группировка, и предлагаемые выводы искусственны и произвольны. Любопытно, что в отличие от многих своих современников, как и позднейших исследователей, Г. Кунов не соглашался с распространенной схемой выделения отдельных верований в виде анимизма и т.п., полагая, что на каждом из предлагаемых им этапов эволюции религиозных верований они были единым комплексом, состоящим из отдельных элементов.

Американский ученый Ф. Боас в начале XX в. предложил метод детального изучения обычаев, языка и других характеристик жизни примитивных обществ и их сравнения, позволявший выявить исторические условия их возникновения. Американский антрополог А. Кребер перешел от изучения культурных обычаев к понятию «культурного образца»; совокупность таких «образцов» и составляет систему в культуре. В функциональных теориях культуры, ведущих свое начало от английских этнологов и социологов Б. К. Малиновского и А. Радклифф-Брауна, основным становится понятие социальной структуры, а культура рассматривается как органическое целое, анализируемое по составляющим его институтам.

Как и для многих просветителей XVIII в., для Г. Ф. Гегеля многообразие религиозных явлений означает лишь многосторонность, саморазвитие религии как единого целого. Однако, в трактовке Г. Ф. Гегеля представление о боге переходит от трансцендентного к имманентному. Рассматривая религию, он говорит о двух формах «отчуждения»: с одной стороны, это опредмечивание духа в материальном мире, а с другой, постижение этого явления как сверхъестественного в религиозной вере. Для И. Канта религия это потребность мыслящего и морального индивида приобщиться «к чистой вере религии, чтобы, в конце концов, обойтись и без этого руководящего средства».

Философы К. Маркс и Ф. Энгельс не создали специально монографических трудов, посвященных исследованию религии, однако они разработали свое миропонимание и метод изучения природы, общества, человека, различных феноменов культуры, в том числе и религии. По мнению К. Маркса, «…религия есть самосознание и самочувствование человека, который или еще не обрел себя, или уже снова себя потерял. Но человек — не абстрактное, где-то вне мира ютящееся существо. Человек — это мир человека, государство, общество. Это государство, это общество порождают религию, превратное мировоззрение, ибо сами они — превратный мир». Ф. Энгельс писал: «…Всякая религия является не чем иным, как фантастическим отражением в головах людей тех внешних сил, которые господствуют над ними в их повседневной жизни, — отражением, в котором земные силы принимают форму неземных».

Если Э. Дюркгейма религия интересовала в простейших своих формах, т.е. в обществе на сравнительно низкой ступени его развития, то М. Вебер исследовал, главным образом, мировые религии и их влияние на ход истории. Он исследовал место и значение религии в изменяющемся обществе, влияние религии на развитие экономики, политических систем, семьи. Религиозный аспект теории 3. Фрейда сводился к тому, что религия в ранних своих формах (тотемизм) возникла как следствие сознательного подавления бессознательных инстинктов, прежде всего полового. Сублимация такого рода всегда была чревата взрывом. Происхождение религии 3. Фрейд связывал с беспомощностью человека перед противостоящими силами природы и внутренними инстинктивными силами: он видел в ней «арсенал представлений, порожденных потребностью сделать человеческую беспомощность легче переносимой».

Если 3. Фрейд видел в религии «общечеловеческий невроз», то, по мнению К. Г. Юнга, религия, напротив — коллективно вырабатываемая форма защиты от невроза. Поэтому он делает вывод о психологической необходимости религии и обращения к ней человека в его стремлении к душевному здоровью. «Религия, — писал К. Г. Юнг, — является особой установкой человеческого ума… внимательное рассмотрение, наблюдение за некими динамическими факторами, понятыми как „силы“, духи, демоны, боги, законы, идеи, идеалы — и все прочие названия, данные человеком подобным факторам, обнаруженным им в своем мире, в качестве могущественных, опасных; либо способных оказать такую помощь, что с ними нужно считаться; либо достаточно величественных, прекрасных, осмысленных, чтобы благоговейно любить их и преклоняться перед ними… Можно сказать, что „религия“ — это понятие, обозначающее особую установку сознания, измененного опытом нуминозного».

По представлению У. Джемса, религия скрывает в себе некий психологический механизм, благотворно воздействующий на людей. Давая эмпирическую трактовку религиозного опыта, он отвергал традиционный теистический дуализм творца и творения и основанную на нем богословскую концепцию религии и религиозной веры. Хотя религия получает в его теории прагматическое оправдание, она истолковывается как спонтанно возникающие субъективные переживания и описывается в психологических терминах.

Э. Фроммом религия рассматривалась как стержень, основа внутренней духовной жизни личности, а затем и как средство групповой и социальной интеграции (социальная психология). «…Под „религией“, я понимаю, — пишет он, — любую систему взглядов и действий, которой придерживается какая-то группа людей и которая дает индивиду систему ориентации и объект поклонения». Одной из разновидностей религии Э. Фромм считал невроз. Он переворачивает формулу 3. Фрейда, который считал религию коллективным неврозом, и трактует «невроз как личную форму религии или, точнее, как регрессию к примитивным формам религии, находящимся в конфликте с официально признанными формами религиозной мысли».

В советской науке преобладала точка зрения относительно верований и их происхождения, основывавшаяся на ряде положений Ф. Энгельса и К. Маркса. Так как публикации большинства авторов, писавших о проблемах религии, были лишь популяризацией взглядов классиков марксизма и, как таковые, не были самостоятельными исследованиями, здесь можно ограничиться тем, что писал по этому поводу С. А. Токарев. Он, как и большая часть других советских ученых, стоявших на атеистических позициях, рассматривал религию (начиная с религиозных верований) как извращенную форму общественного сознания: «Религия есть извращенное сознание, извращенное отражение реального мира».

Как и Г. Кунов, С. А. Токарев подходил к проблеме с эволюционистских позиций, о чем уже свидетельствует заглавие введения к книге «Ранние формы религии» — «Формы религии и их развитие». К числу религиозных верований С. А. Токарев относит тотемизм, ведовство, знахарство, эротические обряды и культы: погребальный, раннеплеменной (инициации), промысловый, материнско-родовой культ святынь и покровителей, а также патриархальный семейно-родовой культ предков, шаманизм, аграрные культы, магия, анимизм.

Свои, в значительной мере, историографические труды он основывал на очень большом фактическом материале, что дало ему право утверждать: «Религия есть явление социальное. Религиозные представления никогда не ограничиваются сферой индивидуальных переживаний и действий; они всегда выражаются в тех или иных фактах общественного порядка. Религия есть отношение человека к воображаемому сверхъестественному миру, но в этом отношении человек никогда не противостоит сверхъестественному миру как изолированный индивидуум».

«Религия, — будто бы развивает далее эту мысль П. Бергер, — есть смелое предприятие человека создать священный Космос. Иначе говоря, религия есть космизация священным способом. Священным мы считаем нуминозную, возбуждающую страх могущественность, которую человек переживает иначе, чем самого себя, и все же — как-то с ним связанную, и верит, что она господствует в определенных объектах опыта». Она, по его мнению, осуществляется в постоянном религиозном действии, которое совершается в контексте социальной связи, тем самым священный религиозный Космос непрерывно приближается к повседневному миру, обеспечивая ему прочность.

Л. Я. Штернберг посвятил истории религии цикл классических работ, в которых обнаруживаются обширная эрудиция автора, глубокое и всестороннее знание им полевого этнографического материала. Изложение своих взглядов на возникновение и развитие религиозных верований он начинает следующими словами: «Современные религиозные представления даже самых низших племен… представляют… цельную и глубокую систему, возникшую путем сложной работы мысли». В основе всех религиозных систем находится, по мнению Л. Я. Штернберга, идея «зависимости существования человека от воли высших по разуму и силе существ». Религия, как полагал ученый, — одна из форм борьбы за существование в тех ситуациях, где собственные усилия человека, его способности и силы интеллекта оказываются бесполезными.

Взгляды В. Г. Богораза на становление религии были во многом близки к идеям Л. Я. Штернберга. Подобно Штернбергу, он опирался на непосредственный полевой этнографический опыт. Подобно ему, он разделял теорию аниматизма — изначальной всеобщей одушевленности природы. На его суждениях, как и на взглядах Л. Я. Штернберга, отразилось влияние эволюционизма. В них он намечает несколько последовательных стадий становления религиозного миросозерцания.

Религия, как автономная система тесно связана с этнокультурной традицией, но на основе собственного приоритета. Религия опирается на традицию, т.е. на опыт сотен поколений, придает ее нормам сакральный характер и тем превращает их в жесткий стандарт поведения, в обязательный стереотип или ритуал. А национально-культурная традиция с ее мощной консервативной инерцией создает ту силу внутренней устойчивости и сопротивляемости внешним воздействиям, которая отличает религию как систему и обеспечивает ее автономию, ее внутреннюю детерминированность. Будучи включенной вместе с собственно религиозными идеями и институтами в единую комплексную систему (религию в широком смысле слова), традиция создает своего рода непробиваемый защитный панцирь, предохраняющий структуру от ее разрушения под воздействием внешних сил и объективных обстоятельств.

В целом же религия продолжает рассматриваться как система взглядов и практик, при которых институт религии сам по себе состоит из культурно обусловленных форм взаимосвязей со сверхъестественным. Она продолжает играть особую роль в объяснении сложных и трудно контролируемых явлений или в разрешении проблем, которые недоступны для местного знания и обычных технологий.

В специальной литературе, не говоря о популярной, отсутствует четкое разграничение между понятиями «религиозные традиции» и «религия». Это, хотя и несколько противоречиво, было отмечено в свое время С. А. Токаревым. В одной и той же фразе он писал: «…резкой грани между обоими типами религий провести нельзя…», «…но принципиальная и качественная разница между ними не подлежит ни какому сомнению».

Большинство прочих авторов вообще не обращали внимания на различия между собственно религией и религиозными традициями (верованиями), произвольно используя тот и другой термин. Е. М. Главацкой, считает что религия — понятие абстрактное, где составной частью являются элементы ее форм, которые как бы вырастают из предыдущих, где одно верование рассматривается как логическое развитие другого, что термин «религиозные традиции» синонимичен «религии».

В отличие от религий, религиозные традиции едва ли не во всех случаях можно определять как в полном смысле форму общественного сознания. В них еще много индивидуального, неустойчивого, инстинктивного. Каждая система религиозных традиций, тесно связанная с хозяйственно-культурным типом той или иной группы, охватывала лишь ограниченный по численности коллектив, внутри которого, к тому же, в зависимости от половой, возрастной и иной принадлежности, могли существовать разные комбинации верований.

Таким образом, несколько условно, можно сказать, что религиозные традиции, — это форма социального, но еще не сложившегося окончательно общественного (в более широком смысле слова) сознания, в виде узко коллективной или даже индивидуальной системы верований. По мере того, как в ходе антропогенеза приспособление к окружающей среде становилось социальным, основанным на общественном опыте, а не рефлекторным, генетически унаследованным, возникали религиозные традиции. В отличие от религий, сверхъестественное в древнейших магических, анимистических, тотемистических и других первобытных верованиях не персонифицировано, а воспринимается абстрактно, как нечто, влияющее на людей и их жизнь.

В предлагаемой работе используется термин «религиозные традиции», которым автор обозначает этническую религию, сложившуюся у ненцев в процессе их исторического развития без формообразующего воздействия мировых религий. Применявшаяся дореволюционными авторами при описании религии ненцев терминология («идолопоклонство», «языческие верования» и т.п.) имела оценочный, а не научный характер, несла в себе явно негативный оттенок. Поначалу, встречаясь с коренными народами, носители европейского менталитета были убеждены, что люди, следовавшие этим этническим религиям, вообще не имеют никакой религии, во всяком случае, в европейском понимании термина «религия». На недопустимость использования получившей столь широкое распространение в науке терминологии негативно-оценочного характера справедливо указывало большинство ученых, занимавшихся изучением традиционных религий. Об этом же писал крупнейший отечественный религиовед С. А. Токарев: «Об употребляемых иногда обозначениях — „языческие религии“, „идолопоклонство“ и т. п. — нечего и говорить: им место разве лишь в церковно-миссионерской литературе, а никак не в научной». Соответственно, религиозные традиции бесписьменных народов называли «языческими», «примитивными» или «природными религиями».

В отличие от мировых религий, этнические религии (религиозные традиции) воспроизводились на основе устных традиций, устной передачи информации, поскольку народы — носители этих религий -не имели собственной письменности. Исследуя религиозные традиции, следует иметь в виду, что их возникновение, а соответственно, и их первоначальное состояние нам совершенно неизвестны, и едва ли могут быть выяснены. За десятки (а может быть и сотни тысяч) лет менялись хозяйственно-культурные типы, происходили культурные контакты, какие то элементы верований терялись. Нельзя сбрасывать со счетов и проявление бурной человеческой фантазии. В результате то, что наблюдалось учеными и путешественниками за два — три последних столетия, никоим образом не могло соответствовать гипотетическим первоначальным, исходным верованиям. Однако претерпев разнообразные и очень сложные коллизии, они при этом продолжали оставаться, по существу, магическими комплексами.

Религиозные традиции (этническая религия) всегда являлись одним из определяющих факторов, оказывающих влияние на формирование культуры любого народа. Она поддерживала традиции, сохраняла нравственный закон, воспитывала и учила мудрости.

Объектом данного исследования являются ненцы, проживающие на территории современного Ямало-Ненецкого автономного округа. Ненцы в настоящее время — самый многочисленный из самодийской языковой группы народ. В XVIII в. ненцев на севере Западной Сибири было учтено 3543 чел., в XIX -начале XX вв. их насчитывалось 4393 чел. Численность ненцев на 2005 г. составляла 41.302 чел., из которых 26435 проживают на территории Ямало-Ненецкого автономного округа.

Предметом исследования являются религиозные традиции ненцев и их изменения, зафиксированные в письменных и фольклорных источниках, объектах материальной культуры.

Целью исследования является реконструкция исторического процесса религиозных изменений у ненцев в XVIII — начале XX в. В соответствии с целью исследования были выдвинуты следующие задачи:

— проанализировать круг источников, характеризующих религиозные традиции ненцев;

— рассмотреть историческое развитие государственной религиозной политики с момента вхождения севера Западной Сибири в состав России;

— дать оценку миссионерской деятельности на территории севера Западной Сибири;

— исследовать основные виды миссионерской деятельности и распространения православия, борьбу с язычеством среди ненцев;

— рассмотреть взаимоотношения российского государства и православной церкви с ненцами-язычниками;

— дать картину религиозной жизни населения региона, оказавшегося на периферии основных событий российской истории, но развивавшегося по законам России, в указанных хронологических рамках, со всеми особенностями и закономерностями этого процесса, в тесной связи с реализацией государственной религиозной политики на всех этапах ее развития;

— определить роль и место шамана в традиционной жизни ненцев;

— рассмотреть влияние православия на религиозные традиции;

— обобщить имеющиеся материалы и представить целостную картину духовной культуры ненцев.

Территориальные рамки исследования: географические рамки рассматриваемой территории включаю: полуостров Ямал и земли Низовой тундры: западную часть Гыданского полуострова, Тазовский полуостров, бассейны рек Полуй, Надым, Пур, Таз.

Хронологические рамки исследования включают в себя период с XVIII — по начало XX вв. (по 1917 г. включительно). Столь обширные временные рамки необходимы для целостного осмысления задач и методов миссионерской деятельности Российской православной церкви, выявления процессов и явлений, происходивших на территории Севера Западной Сибири в зависимости от изменения приоритетов во внутренней государственной политике, изменения в религиозных традициях ненцев.

Нижняя временная граница обусловлена тем, что преобразования Петра I, развернувшиеся со вступлением страны в XVIII столетие, привели к важным изменениям в жизни и государства в целом, и отдельных его регионов, в том числе Сибири. Реформы, в частности, привели к усилению переселенческого потока за Урал из европейской части страны, что не могло не сказаться на судьбах сибирских народов. Именно в рамках петровских преобразований происходит массовая христианизация на территории Обдорского края хантов, частично этого коснулось и ненцев.

Верхняя граница охватывает XIX — начало XX в. Это время радикальных перемен в религии и церковно-государственных отношениях. Эти отношения всегда играли значимую роль в России в силу особой роли государства в жизни церкви и особого статуса церкви в государстве. Однако конец XIX — начало XX в. Это время наиболее радикальных преобразований данной сферы, когда за небольшой исторический отрезок времени были реализованы принципиально различные типы взаимоотношений государства и православной церкви, которые во многом изменили функционирование различных сфер жизни российского общества. Таким образом, верхняя граница исследования довольно условна и отражает не столько конкретное историческое время, сколько видоизменения в религиозно-традиционной культуре через этнографическое сопоставление ее с современным состоянием.

Методы исследования. Ключевым принципом исследования стал принцип историзма, дополненный комплексным (системным) подходом, когда любое явление культуры рассматривается в конкретном социально-экономическом контексте, как подвижная система взаимодействия культуры жизнеобеспечения и мировоззренческих представлений. Под историзмом в диссертационном исследовании понимается такой подход, который требует рассматривать все явления и события изучаемого периода конкретно, с позиций всестороннего анализа той эпохи, в которой они происходили.

Прежде всего, отметим, что при рассмотрении любой культурной традиции мы исходим из двух основных позиций. Первая предполагает взгляд на изучаемую культуру как на уникальную и неповторимую. Вторая ставит своей целью определить границы этой уникальности, что можно сделать только путем сопоставительного анализа идей и институтов, существующих в данной культуре с аналогичными по функциям и характеру явлениями, определяющими лицо какой-либо другой одной или нескольких цивилизаций.

Методологической основой данной работы являются принципы диалектического познания общества, историзма и объективности, предполагающие изучение фактов прошлого во всем многообразии, в конкретно- исторических условиях возникновения и развития. Методология исследования выстраивалась, исходя из поиска теории или концепции, которая позволила бы объяснить причины возникновения, динамику развития и заключительный этап деятельности православного сибирского миссионерства в рассматриваемый период.

Автор опирается на достигнутые теоретико-методологические разработки отечественных ученых — А. Ф. Лосева, А. Ф. Анисимова, Б. А. Рыбакова, С. А. Токарева.

Исследователь античной мифологии А. Ф. Лосев считает, что ее изложение невозможно без исторической периодизации. Эту точку зрения разделяет А. Ф. Анисимов. Исследователь указывает, что процесс постепенного перерастания культа природы в многобожие идет параллельно процессу превращения родового строя в строй военной демократии и завершается установлением раннеклассового общества. Формируясь в ходе этого процесса, образы политеизма внедряются в традиционную группу старых образов родоплеменного культа, оттесняют их на задний план, деформируют и постепенно поглощают их, превращая в характерные генетические черты.

В работе академика Б. А. Рыбакова анализируются языческие представления не только славян, но и индоиранских и финно-угорских народов. Он выявляет стадии и фазы языческих представлений славян. Среди обстоятельств, в зависимости от которых происходила их эволюция, исследователь особо выделяет усложнение социальной структуры. Эти закономерности в эволюции языческих представлений славян могут быть отнесены и к другим языческим религиозным системам, в том числе и религиозным традициям ненцев.

Распространенная в литературе морфологическая классификация ранних форм религии, наиболее последовательно разработана С. А. Токаревым. По мнению ученого научная классификация должна удовлетворять следующим требованиям: — классификация должна подходить к религии как к явлению общественной жизни человека; — классификация религиозных форм должна быть исторической, т.е. она должна показать соотношение форм религии не в статике, а в динамике, в развитии, в исторической связи между собой; — классификация не должна быть чисто формальной, она должна подводить исследователя к вопросу о генезисе отдельных форм религии, об их материальной обусловленности.

В работе используется ретроспективный анализ, сравнительно-исторический метод, типологический метод, метод пережитков, а также методические приемы полевой этнографии: непосредственного наблюдения и опроса, что в комплексе дало возможность выделить структурно значимые элементы отдельных этнокультурных явлений, проследить изменения религиозных традиций. Предпринят библиографический и теоретико-методологический анализ работ отечественных и зарубежных ученых, обращавшихся к проблемам религиозных традиций коренных народов севера Западной Сибири.

Метод пережитков (survivals) состоит в изучении настоящего с целью отыскания в нем следов прошлого. Эта идея основана на общеизвестном положении, по которому прошлое отступает перед настоящим лишь при условии оставления в нем следов, значение которых, так же как и количество, бывает очень различно. При недостатке исторических документов, относящихся к первым фазам развития общественной жизни, особенно полезны свойства метода пережитков, так как, отыскивая и изучая архаические черты в настоящем, можно восстановить многочисленные формы общественной жизни, относящиеся ко всем предыдущим эпохам ее развития. Общая картина, полученная в результате таких исследований, приобретает ряд дополнительных подробностей, а добытые при этом данные получают точность, которой было бы очень трудно достичь другим путем.

Важнейшее значение для анализа и раскрытия темы диссертационной работы имеют статистические методы. Они позволяют на основе анализа изменений количественных показателей дать характеристику новых явлений общественной жизни. В диссертации эти методы используются при определении численности коренного населения, выявления изменений состава православных миссионеров в числе священнослужителей, количества окрещенных местных жителей. Таким образом, в работе использованы различные методы исследования, что позволяет составить более полную картину изучаемой проблемы.

В ходе проведения полевых исследований широко использовался метод сбора фольклора и обобщения устной и жизненной истории, который позволяет в рамках данной работы попытаться хотя бы частично восполнить пробелы, имеющие место в истории «письменной». Изучение культуры, безусловно, требует также использования исследователем метода вживания в культуру, взгляда на нее изнутри, что открывает новые возможности для понимания функционирования центральных и периферийных ее элементов, механизмов и трансформации. Особое внимание было уделено записи текстов традиционных обращений к духам, обрядам и ритуальной практике, которые являются важнейшими источниками для изучения любой религии. На аудиокассеты были записаны тексты, имеющие отношение к культам, обрядам, направленным на достижение успеха в жизни и в хозяйственной деятельности. Работа с этим видом источников включала в себя расшифровку текстов. Перечисленные методы и подходы обусловили структуру работы, грани которой, дополняя друг друга, представляют как единое целое такое интересное и сложное явление, каким являются религиозные традиции.

Опираясь на предлагаемые в антропологии и этнографии теоретические схемы, мы делали акцент на собственные эмпирические исследования, что давало возможность свободного подхода к исследованию. Методы полевых исследований позволили не только собрать дополнительный материал, но и ввести в научный оборот новые источники по религиозным традициям ненцев. Сбор полевого материала исследователем, принадлежащим к изучаемой этнической среде, предоставляет ему широкие возможности для анализа. Отсутствие языкового барьера и взаимодействие с людьми в естественном для них окружении, онтологическая связь исследователя с изучаемой культурной средой в сочетании с разработанными в науке методологическими концепциями создает наиболее благоприятную почву для точного научного осмысления увиденного, услышанного, прочувствованного.

Глава I. Историография и источники

1. История изучения религиозных традиций ненцев

Религиозные традиции ненцев изучаются исследователями долгие годы. К настоящему времени накоплены значительные материалы по различным культовым представлениям. Однако до сих пор отсутствуют исследования, дающие удовлетворительную картину эволюции религиозного верования и основных этапов его развития. В целом степень изученности различных периодов неодинакова. Существует разница между недостаточным археологическим изучением его ранних этапов и богатым этнографическим материалом.

Историография, посвященная этой теме, достаточно обширна. Но религиозные традиции в этой литературе не получили полного освещения. В ней можно выделить три главных этапа: дореволюционный, советский и постсоветский. Историография религиозной проблематики имеет свои особенности, что связано, прежде всего, с тем, что это явление всегда было фактором политической и идеологической жизни общества на различных этапах его существования, поэтому исследования в данном направлении не могли носить объективного характера.

В исследовании использованы материалы Г. Ф. Миллера, П. С. Палласа, И. И. Георги, И.И.Лепехина, В. Ф. Зуева. Г. Ф. Миллер в своей книге посвятил немало страниц духовным традициям и священным местам северных народов Западной Сибири, в т.ч. и ненцев. Им приводятся общие описания мировоззрений ненцев на Вселенную, их анимистические представления, обряды почитания духов, магические поверья. Он описал историю миссионерства начала XVIII в., где, по его мнению, распространение православия среди коренного населения, с одной стороны несло «много добра», с другой имело и негативные последствия. Он подчеркивает, что христианизация имела насильственный и поверхностный характер, не изменяя в корне образ жизни и мировоззрения новокрещеных.

В дореволюционной историографии первым, собственно, историческим исследованием, посвященным религиозным традициям ненцев, можно считать монографию В. Ф. Зуева, которая была издана только в 1947 г. Работа дает детальную характеристику религиозных верований ненцев, которая содержит богатый полевой фактический материал. Исследователь описывает погребальный и свадебный обряды. Однако в характеристике иерархии ненецких божеств и их функций следует отметить очень много неточностей, которые возможно объяснить незнанием языка. Особое место исследователь уделяет главе 11 «О их тадыбах, или шаманах», где он рассматривает ритуальную практику ненецкого шамана, здесь же приводятся ненецкие тексты присяги.

В исследовании использованы сведения из научного труда И. И. Георги. Его обширный труд до сих пор не утратил своего значения, являясь одним из первых полных этнографических описаний России. Он содержит много ценных сведений по религиозным верованиям, а также интересных наблюдений нравов и обычаев XVIII в. нерусских народов. В своей работе И. Г. Георги уделяет внимание и религиозным верованиям ненцев. Тем не менее, в характеристике религиозных верований и у него есть некоторые ошибки, неправильное толкование отдельных моментов, в частности в похоронном обряде: «Покойников хоронят там, где умрет. …при недостатке нужных орудий… зимой зарывают иные покойников только в снег… но лисицы и другие хищные звери избавляют их нередко от сего труда». Сведения о том, что женщины «не смеют вместе есть со своими мужьями, но питаются только тем, что после них останется» также противоречат действительности. В этой книге имеется глава «О шаманском языческом законе», где автор, характеризуя шаманство у различных народов Сибири, в частности у ненцев, ошибочно относит к «религиям древности».

Еще одним исследователем, затрагивающим вопросы религиозных верований ненцев, являлся И. И. Лепехин. Используя материалы своих полевых исследований и сведения, полученные в ходе экспедиционных работ и обработки информации от других лиц, он подробно описал религиозные традиции ненцев, где сообщает о роли шаманских духов и помощи опытных шаманов. Ценность работы в том, что ее основу составили полевые материалы, собранные автором во время экспедиций. Кроме того, исследователь описывает широкий круг предметов, а также явлений природы и социальной жизни.

Исследования В. В. Крестинина содержат, прежде всего, описания оленеводства, широкий круг предметов быта, явлений природы обычаев социальной жизни, наиболее ранних сведений о торговле ижемцев с ненцами, а также религиозных мировоззрений и традиций первых, их культов оленя, огня и жертвоприношений. Несмотря на фрагментарность описаний, сведения имеют большую ценность, т.к. получены автором лично в результате собственных наблюдений или от информаторов во время экспедиции по тундре.

Значительный интерес представляют работы Ф. П. Литке, И. Н. Иванова. Ими были тщательно обследованы территории проживания ненцев, собран уникальный материал по их мировоззрению, ритуальной практике, суевериям, религиозным традициям, культовым объектам, идолам, священным местам. В своем дневнике Ф. П. Литке, несмотря на отсутствие исчерпывающей информации о ненецкой культуре пытается дать ей свою характеристику и оценку.

Ценные этнографические сообщения о ненцах имеются в работах А. И. Шренка. Научное признание среди них получил обширный труд «Путешествие к северо-востоку Европейской России через тундры самоедов к северным Уральским горам, предпринятое в 1837 г. Александром Шренком». Эта книга результат работы опытного, знающего и стремящегося показать действительность автора. Она отличается полнотой сообщения по различным вопросам: истории, этнографии и географии северо-востока России начале XIX в. Кочуя вместе с оленеводами по тундре, он оставил данные по географии края, описал культуру и быт ненцев, где привел интересные сведения об их религиозных традициях. В этих работах содержится описание священных мест и жертвоприношений, называются божества и их функции, подробно описаны способ изготовления бубна, формирование шамана и его духов.

Гораздо более значим в плане реконструкции религиозных традиций ненцев — труд Владимира Иславина, который приобрел широкую известность, описанием религиозных представлений ненцев. В 1861 году выходит в свет еще одна большая его работа, где содержатся материалы о религиозных традициях. В этих трудах В. Иславиным реконструируется традиционное мировоззрение ненцев, воссоздается в максимально полной целостности их религиозно-мифологическая картина мира. Исследование, охватывающее практически все стороны развития религиозных традиций, содержит большой фактический материал не только по европейским, но и восточным ненцам.

В своей работе автор посвятил целую главу рассмотрению различных культов. Исследователь обстоятельно анализирует каждую категорию вещей, дает яркую картину бытования и характеристику различных культовых представлений. Особое место В. Иславин уделяет «Нуму», где указывает на его двойственность. В целом он дает традиционную трактовку этого божества как «высшего существа, которое хотя и обладает всем небесным и земным… никогда не сходит, а вечно заседает на небе».

Особый интерес представляет рассмотрение родильного и погребального обрядов в связи с целым комплексом обычаев и традиций. Возникновение «нгытырмы» связывается в них с умершими людьми: в память «прадедушки или прабабушки». Довольно подробно В. Иславин останавливается на шаманах: описывает их ритуальные действия, лечение, костюм, изготовление бубна. Работа В. Иславина ценна тем, суммированием сведений, добытых исследователями- предшественниками, а также новыми интересными материалами по ненецкой культуре.

Еще одним исследователем, затрагивающим вопросы религиозных верований ненцев, являлся И. Завалишин. В своей работе автор приводит сведения о природе, населении, охоте, быте, хозяйстве и истории Западной Сибири. Религиозным традициям ненцев он посвящает в главе 7 целый раздел. Описание традиционной культуры не отличаются полнотой и точностью, тем не менее, имеются очень интересные детали в погребальном, свадебном обрядах. И. Завалишин, например, описывает жертвоприношение оленя на похоронах, где приносимой голову жертвенного животного проламывают «дубиной». Эти сведения противоречат описанию других исследователей.

Интересна характеристика верховного божества «Нума», «управляющего Вселенной, сотворившего небо и землю», которому ненцы молятся, глядя на солнце. Довольно подробно сообщая о религиозных верованиях, автор приводит неписанные нравственные истины: «Благовей перед богом; почитай добрых духов; уважай родителей и старших, помогай бедным». Особый интерес представляет описание исследователем шаманского магнетизированного лечения.

В XIX в. изучение религиозных традиций ненцев связано с именами Ю. И. Кушелевского, Н. А. Кострова, П. И. Третьякова, Н. А. Абрамова, В. В. Бартенева, Ф. Белявского. Исследователи-путешественники, священники, миссионеры, врачи, учителя, корреспонденты, краеведы, объединенные общими интересами в свободные, не регламентированные сословными, имущественными, образовательными границами, группы, сыграли выдающуюся роль не только в научном и культурном формировании российского общества, но также в его социальном развитии.

Ф. Белявский по долгу своей службы, путешествуя по северу Обдорского края, собрал материал по коренным народам севера Западной Сибири. В работе содержится много информации об этнической истории, структуре управления, сборе ясака, сведения о духовной культуре и быте хантов и ненцев, проживавших по Нижней Оби, хозяйственных и культурных взаимоотношениях коми-зырян и русских. Автор описывает древний культ животных, показывая ее тотемические черты почитания: «имеют других кумиров, изображающих зверей и птиц». Сравнивая погребальный обряд ненцев и хантов, Ф. Белявский отметил присутствие шамана у первых.

В книге мы находим данные о ненецких шаманах: их обучении, костюме и камлании. Важно отметить, что Ф. Белявский не только уделяет внимание различным деталям шаманского культа, но и склонен к обобщению известных ему эмпирических сведений. Но ценность сведений о религиозных традициях снижается из-за того, что автор не указывает различия между ненецкими и хантыйскими шаманами, обобщив их в одной главе «О шаманах». В основном речь шла о шаманстве как общем понятии, которое он воспринимал как театральное действие. На наш взгляд, недостаток работы Ф. Белявского заключается в отсутствии сравнительного анализа религиозных традиций ненцев и северных хантов.

Бывший обдорский заседатель Ю. И. Кушелевский, знавший хорошо Обдорский край и население, совершил поездку в 1865 г. по тундре. Впечатления о своей поездке и встрече с оленеводами он изложил в путевых заметках, где описал многие стороны культуры ненцев, их взаимоотношения с коми-зырянами и русскими. Особенно ценные сведения приводятся по свадебному и погребальному обрядам, представления о душе и загробном мире, о добрых и злых духах, шаманах, их обучении, ритуальных обрядах, изготовлении бубна, шаманском костюме.

Большой вклад в изучение культуры ненцев был сделан финским лингвистом и этнографом М. А. Кастреном. В ходе его исследования был собран богатейший этнографический материал, сведения о религиозных традициях ненцев и коллекции экспонатов, пополнившие фонды музеев Финляндии. Первые работы по культуре ненцев за рубежом появились в 1852 г. на шведском языке. Следом выходит серия основных трудов в издании Академии наук на немецком языке. Для нас представляет интерес путевые отчеты и этнографические очерки. В одном из очерков М. А. Кастрен описывает встречу и камлание ненецкого шамана, которого привезли в город для забавы губернатора и местной аристократии. По окончании театрального сеанса М. А. Кастрен встретился с ним, и записал тексты религиозного обряда. Его покорила искренность и простота шаманов, но больше всего — нередкое признание, что они не могли добиться от духов ясного ответа, когда было можно выдумать любое изречение.

Круг научных интересов Н. А. Кострова был достаточно широк. Несколько его работ было посвящено ненцам. В своих работах он использовал как собственные наблюдения из многочисленных поездок, так и обширный круг научной литературы. Широко используя сравнительные материалы, он делает квалифицированный анализ традиционной культуры ненцев, всесторонне описав особенности их материального быта, этническое самосознание, обряды и верования, религиозные представления, ритуальную практику, степень распространения православия. В своей работе он уделил особое внимание ритуалу посвящения оленя божеству: ненцы белого оленя «считали как бы святынею и говорили про него: это бык для бога».

Д. И. Юрьев, путешествуя по Северному Уралу, также собирал этнографический материал по материальной и духовной культуре ненцев. При этом он уделял внимание особенностям духовной культуры. Им описаны семейная обрядность, мир духов и божеств, религиозное мировоззрение.

В работе П. И. Третьякова есть сведения по различным аспектам жизни ненцев. Особое внимание им уделено семейным отношениям. Широко используя сравнительные материалы, автор монографии дает анализ традиционной культуры ненцев, описав как особенности материального быта, так и религиозные традиции. Несмотря на то, что в работе П. И. Третьякова религиозные верования отражены недостаточно полно, признаки ненецкой общности, проявились в ней в ярко выраженной эмоционально-идеологической окраске. Причиной этого явилось упорное следование народа своим традиционным религиозным верованиям и обрядам (перед лицом наступавшего официального православия).

Во время экспедиции по Оби И. С. Поляков тщательно обследовал территории проживания коренного населения, собрал уникальный материал по их религиозным традициям, культовым объектам, степени проникновения и распространения православия в их жизнь. Свободно используя материалы собственных полевых сборов, он описывает особенности жизни, нравы и обычаи ненцев. Сведения о религиозных традициях отрывочны и не обобщены. Характеризуя в целом религию ненцев, он убежден, что она «как у всех других первобытных народов».

Заслуживает внимание работа А. Я. Ефименко, где автор рассматривает религиозные традиции и обычаи ненцев. Она, в частности, одна из первых обратила внимание на юридические обычаи северных народов и дала оценку роли шамана в общественной жизни ненцев. А. Я. Ефименко, анализируя влияние шамана на ненецкое общество, пишет, что «Тадибеи, со своей стороны, стараются всеми силами поддерживать свое значение, которое приносит им материальные выгоды». Подробное и всестороннее описание культуры и быта ненцев, выяснение данных по юридическим обычаям делает работу А. Я. Ефименко неоценимым источником для исследователей.

Значительный вклад в изучение религиозных традиций ненцев внесли немецкие исследователи О. Финш и А. Брэм. Кочуя вместе с оленеводами, участвуя в их хозяйственных занятиях и живя их жизнью, исследователи собрали богатый материал по материальной и духовной культуре коренного населения Березовского края. О. Финша особенно интересовали религиозные традиции ненцев, распространение православия, описание некоторых священных мест. Работа О. Финша содержит ценный материал по религиозным традициям, отражающим довольно сложную систему с многочисленными культами, связанными с солнцем, луной, огнем, водой, а также архаическими чертами культа животных. Работа написана в русле сравнительного анализа, содержит большое количество параллелей в культовых представлениях ненцев и хантов, в мифологии и фольклоре данных народов. Автор уделил внимание проблеме вредного влияния цивилизации на северные народности, отметил слабое влияние христианства на ненцев. Особо были рассмотрены ремесла, изготовление украшений и оружия, религиозные и бытовые обряды, шаманство.

Материалы по религиозным традициям ненцев содержатся в работе художника А. А. Борисова. Во время своего путешествия по тундре художник постоянно вел дневниковые записи. В своей книге он детально описал культовые места от семейных до общих, а также представления ненцев о душе и загробной жизни, дал точную характеристику существенных моментов жертвоприношения и жертв, (среди которых преобладают олень, белый медведь и морские животные), назвал божества и их функции.

Ценная этнографическая и историческая информация имеется в работах В. В. Бартенева, который начал изучать коренное население Обдорского края в 1890—1894 гг., во время ссылки в Обдорск за участие в революционном движении. Крупным, обобщающим сочинением является его работа «На крайнем Северо-Западе Сибири». В ней он широко осветил жизнь северных народов, и в частности — ямальских ненцев. Рассматривая религиозные традиции северных народов, он красочно живописует перед читателем картину проведения религиозного обряда шамана, но не уточняет ненецкого или хантыйского, что снижает ее ценность. Зная о различиях в культуре ненцев и хантов, он не всегда указывал к какой из народностей относится тот или иной обряд, где то или иное явление зафиксировано. Его привлекало экзотическая сторона религиозной жизни и быта коренного населения Обдорского края. Он стремился передать психологическую атмосферу шаманского действа: «Становится как-то жутко при этих глухих, рокочущих звуках, в которых слышится что-то таинственное и мистическое». В. В. Бартенев отметил развитие процесса взаимодействия между русскими и коренными народами, прежде всего в сфере торговли, брачно-семейных отношений, рассмотрел вопросы христианизации.

Вслед за В. В. Бартеневым появляется работа священника-краеведа В. Н. Герасимова. В этой книге дается довольно подробное историческое описание прихода служилых людей в Обдорский край, рассказывается об основании Обдорска, большое внимание уделено миссионерской деятельности в крае православной церкви, просвещению и крещению. Используя материалы своих исследований и сведений, полученных в ходе обработки документов архива Петропавловской церкви и других источников, автор приводит данные о численности и расселении населения Обдорского Севера.

В конце XIX — начале XX в. наибольший вклад в изучение традиционной культуры коренного населения Тобольского Севера внес А. А. Дунин-Горкавич. Им были собраны уникальные материалы по географии, истории, этнографии, экономике, духовной культуре народов Севера. Обобщение этнографических исследований населения Обдорского Севера приводится в его трехтомном труде «Тобольский Север». Книги содержат системный анализ элементов традиционной материальной и духовной культуры коренного населения, в т.ч. ненцев. В «Очерках народностей Тобольского севера» наблюдения А. А. Дунина-Горкавича касаются коренных народов Обдорского края: их быта, экономических условий жизни, религиозных традиций. В этих работах приводятся сведения по священным местам и ритуальной практике шамана. Особенно ценными являются сведения о религиозных традициях ненцев, которые он наблюдал лично.

К числу наиболее глубоких комплексных работ по реконструкции религиозных традиций ненцев можно отнести труд финского исследователя Т. Лехтисало. Он отличается насыщенностью фактического материала, затрагивает множество явлений природы, общественной жизни, идеологии, быта и нравов. Его почти четырехлетняя экспедиция (1911—1914) охватила обе крупные этнографические группы ненцев — северную и восточную. Исследователь посещал священные места, присутствовал на камлании шаманов, осуществлял фотосъемку предметов религиозного культа, шаманского ритуала. Результатом его экспедиции стало богатейшее собрание шаманских текстов, многие из которых исполнялись во время ритуальных действий. В период своей экспедиции по тундре Т. Лехтисало старался глубже познакомиться с мировоззрением ненцев.

Это первая целостная картина религиозной жизни ненцев, занимающая достойное место среди других исследований. Его книга целиком посвящена традиционной духовной культуре ненцев. Свои выводы он базирует исключительно на этнографических материалах, хотя частично привлекает и сведения фольклорного характера. На основе собранного материала он попытался показать главные черты религии ненцев. Т. Лехтисало признается, что он «ограничился по возможности описательным способом изложения. И здесь вполне возможны ошибки, т.к. не было достаточно сравнительного материала».

Т. Лехтисало останавливается на наиболее спорных вопросах, касающихся религиозных представлений ненцев. Таковыми исследователь считает процесс складывания сложной иерархии многочисленных ненецких божеств добрых и злых; вопрос о формировании и роли шамана. Кроме того, в его работе дается описание священных мест, рощ, озер, которые исследователь разделяет на семейные и родовые; пишет о молениях и порядке жертвоприношения.

Отдельная глава исследования посвящена культу «Нга», в котором прослеживается его развитие и трансформация в божество зла в поздний период. В целом Т. Лехтисало дает традиционную трактовку этого божества, как высшего злого духа. Он выделяет единственный признак отличия божества Верхнего мира от божества Нижнего мира. По его мнению, первый свободен и индивидуален, в то время как божество подземного мира зависим. Он только с «разрешения Нума… может положить конец жизни человека».

Изучая религиозные традиции ненцев, Т. Лехтисало обратил внимание на восприятие крещеных шаманов внешней ритуальной стороны православия, проникновение христианских элементов, сюжетов в обряды. В целом, его интересы лежали в области реконструкции традиционного мировоззрения ненцев. В иерархии сил, влияющих на их жизнь, исследователь несомненным приоритетом награждает духов леса, воды, домашних духов, высших и низших демонических существ и т. д.

В целях комплексного изучения внутренних районов Ямала в начале 1900 гг. туда была направлена экспедиция под руководством Б. М. Житкова. Уникальность этой экспедиции в том, что она сопровождалась документальной съемкой, которая в настоящее время позволяет увидеть жизнь и быт оленеводов в начале XX в. В результате проведенных исследований появляется книга «Полуостров Ямал». В своей работе Б. М. Житков дает характеристику населения, рассматривает культурно-бытовые взаимоотношения ненцев с русско-зырянским населением, приводятся данные по религиозным традициям и сведения о культовых и священных местах.

С 1914 по начало 1920-х годов научные исследования на территории проживания ненцев были приостановлены, что было связано с войнами и революцией. Новый всплеск исследовательской деятельности приходится на 1920-е — начало 1930-х годов. Во второй половине 1920-х гг. проводится целая серия экспедиций по северу Сибири, посвященных вопросам освоения северных территорий Западной Сибири. В эти же годы Академия наук возродила геологические поиски во внутренних районах Сибири. В результате проведенных исследований появляется целый ряд работ описательного характера, а также ряд статей, затрагивающих религиозные традиции ненцев. Из них отметим статью геолога А. Соболева, который описал место поклонения ненцев, работу В. Н. Андреева, сделавшего описание нескольких священных мест.

В ходе Ямальской экспедиции 1928—1929 гг. под руководством В. П. Евладова были детально исследованы особенности тундрового оленеводства, традиционный образ жизни, семейно-брачные традиции и духовная культура ненцев. Большой заслугой автора является также то, что он отходит от традиционной, несколько любительской позиции при изучении быта и культуры ненцев и пытается проанализировать материал с научной точки зрения. Сочинение В. П. Евладова является самой значительной и содержательной работой о ненцах начала 20-х гг. XX в., оно во многом дополняет и расширяет сведения, которые содержатся в трудах его предшественников.

Особенно интересны были сведения об обычаях, верованиях, народной медицине и нравственном облике ненцев, а также специальное исследование Л. В. Костикова, посвященное оленю, в котором он усматривал «таинственную связь между родом и животным определенной масти, являющимся покровителем рода». Описывая обряд посвящения оленей божествам, автор особо останавливается на культе солнца: «пестрый олень с белым пятном-солнцем на лбу — пишет Л. В. Костиков, — посвящался солнцу, благодаря своей оригинальной окраске как не нуждающийся в дополнительных метах». Образ оленя был широко распространен в мифологии ненцев, что свидетельствует о его не малой значимости. В мифологической структуре мироздания олень может представлять не только средний мир, но также и верхний и нижний. Описание этих миров с населяющими их божествами и функциями также присутствуют в данной работе.

Однако изложенные автором материалы далеко не всегда подтверждают его собственный основной вывод (хотя бы о родственной связи человека с оленем). Приводимые Л. В. Костиковым данные о том, что представление ненцев основано на тотемизме, не убедительны. Характерно, что самому исследователю не удалось в полной мере реализовать намеченную им программу, как в силу ее изначальной эклектичности, так и в силу самого теоретического подхода, при котором традиционная культура выступает лишь как некий набор действий или артефактов.

Вклад в изучение традиционной культуры ненцев внес лингвист, этнограф, историк, фольклорист Г. А. Старцев. Из его работ следует отметить книгу «Самоеды». В ней он рассматривал религиозные традиции ненцев, описывая их ритуальные действия по случаю удачной охоты, пополнения стада и т. д. Он приводит интересный рисунок своего информанта, на котором изображены шаман и его духи.

Особый интерес для понимания культа «онгонов» северных народов Сибири и Дальнего Востока стала книга Д. К. Зеленина. Для достижения своей цели автор подвергнул объективному научному анализу пережиток тотемизма у коренного населения, который предшествовал господствующему в Сибири — шаманству. Он считал культ «онгонов» прямым преемником и наследником сибирского тотемизма. Особый интерес в работе представляет описание процедуры передачи болезни с человека на животного. Свои болезни ненцы передавали оленям, камням и деревьям. Это было настолько широко распространенно, и настолько обычно, что оно сохранилось и до наших дней, в виде обыкновенного домашнего медицинского средства и в шаманских обрядах жертвоприношений. Д. К. Зеленин подробно рассмотрел культы религиозных и промысловых «онгонов», в которых, благодаря консерватизму религиозных традиций ненцев, проступали черты древнейшего тотемизма.

Традиционной духовной культуре ненцев посвятил свое исследование Л. Гейденрейх. Им подробно были описаны свадебный и погребальный обряды, свидетелем, которых он был сам. Единообразную красочную свадебную церемонию у различных групп ненцев он объясняет ассимилированием аборигенного населения на рубеже I—II тыс. н.э., к середине II тыс. давшего единую этническую общность. Кроме того, автор дает подробное описание погребального обряда и предметов, отмечая наземный способ захоронения, которое ненцы переносили в глухие уголки тундры. В своей работе он также дал оценку роли шамана, раскрыл иерархию духов и божеств, ввел в научный оборот богатый материал о религиозных традициях ненцев.

Особое значение для понимания духовной культуры ненцев имеют работы Г. Д. Вербова. Прекрасно владея ненецким языком, в 1931—1932 гг. он собрал большой материал по этнографии всех групп ненцев, а в 1934 г. — материал по этнографии и языку лесных ненцев. В 1935—37 гг. ученый знакомился с культурой населения полуострова Ямал до пролива Малыгина, районов побережья Гыдаямского залива и устья рек Надым, а в 1938—1939 г. совершил большую экспедицию от западных притоков реки Пясины через всю занимаемую ненцами территорию до Белого моря. Большой интерес, прежде всего, как источник оригинального фактического материала, представляют его записи о верованиях ненцев, посвященные представлениям о загробной жизни и шаманских мистериях.

Историография советского периода охватывает более широкий круг проблем, дающий представление об общей религиозной ситуации в Российской империи, о положении конфессий и государственной религиозной политике Советской России.

Этот период характеризуется утверждением концепции воинствующего атеизма, когда основное внимание отводилось вопросам практической реализации декрета об отделении церкви от государства. История отдельных конфессий в СССР рассматривалась официальной исторической наукой с точки зрения классовой борьбы.

В реализации государственной антирелигиозной политики в 20-е-30-е гг. большую роль сыграла общественная организация Союз воинствующих безбожников (СВБ) и «безбожная» пресса. Результатом СВБ является его просветительская деятельность. Наиболее активным автором того периода был И. М. Суслов, основной темой работ которого стало разоблачение классового врага, вредителя и обманщика — шамана. Наглядным примером подобного подхода является монография И. М. Суслова с характерным для того времени названием «Шаманство и борьба с ним».

В. Г. Карцов усиленно занимался сбором источников по истории христианизации северных народов, извлекал из архивов огромное количество материалов, изучив документы, дал объективную оценку миссионерской деятельности Русской православной церкви на севере Западной Сибири. Работа интересна тем, что в ней раскрываются вопросы политики правительства в отношении религиозного мировоззрения ненцев, взаимоотношения церкви и государства. Им были подвергнуты обличению все методы христианизации, применявшиеся царским правительством и церковью с XVIII в. В. Г. Карцов указывал, что политика церкви не всегда носила мирный характер, но в XIX в. насилие исключается из средств и методов духовенства.

Изучению миссионерской деятельности на севере Западной Сибири посвятил свой труд А. Г. Базанов. Культурная миссия церкви, рассмотренная в работе о школах на севере Западной Сибири в XVIII в., раскрывает насильственные ее методы, приводятся примеры насильного увоза детей в миссионерские школы: «Православие должно вести борьбу не просто с чужой верой, но и с чужой национальностью, чтобы сделать их не только по вере, но и по национальности русскими. С этой целью миссионеры силой отбирали детей у родителей и отвозили их в церковные школы, где пытались привить им то, что они называли русской культурой». Особенно много внимания автор уделил работе Обдорской миссии. Привел много данных о численности школ, учащихся в Обдорском крае, предметах, которые изучались, трудностях, с которыми сталкивались ученики и учителя. А. Г. Базанов сделал вывод о том, что миссионерские школы были средством распространения православия и служили целям угнетения, хотя в их деятельности и был положительный момент — обучение коренного населения письму и счету.

К числу исследований по разоблачению антигуманной деятельности русской православной церкви является книга И. И. Огрызко. Им были описаны этапы христианизации на севере Западной Сибири, суровые методы, применяемые миссионерами, выделены периоды миссионерской деятельности и результаты распространения православия. И. И. Огрызко отрицательно относился к насильственным методам христианизации, злоупотреблениям властей и духовенства. В отличие от других исследователей христианизации народов севера Западной Сибири, он использовал архивный материал, который изобилует фактами, свидетельствующими о насилии, произволе, вымогательствах и бесчинствах священников и миссионеров. На основании широкого круга источников и глубокого анализа источниковой базы предшественников, И. И. Огрызко пришел к выводу о том, что миссионерами использовался широкий диапазон различных методов крещения, которые включали в себя как насилие, так и различные поощрения и льготы, предоставляемые принявшим православие.

К проблемам христианизации народов Сибири обратился Н. А. Свешников, где продолжил исследование И. И. Огрызко. Он рассматривал причины, методы и степень проникновения христианства на север Западной Сибири, в том числе влияние православия на жизнь и культуру ненцев. Н. А. Свешников отмечал слабые позиции церкви в среде новообращенных «инородцев Сибири», которые формально принимали православие в угоду государственной политике христианизации, при фактическом сохранении верности своим религиозным традициям. В целом, как результаты, так и деятельность миссионеров оценивалась автором негативно.

Конец 40-х-50-х гг. характеризуется невиданным до этого размахом этнографических полевых работ, проведением комплексных исследований проблем этногенеза и культурогенеза, поворотом к изучению проблем современной культуры и этнических процессов народов Сибири (прежде всего, в свете социалистических преобразований).

В 1944 г. вышла в свет работа А. А. Попова, содержащая описание ненецкого шаманского костюма. К историческим работам по изучению религиозного мировоззрения северных народов можно отнести материал М. М. Броднева, опубликованный в журнале «Советская этнография».

О развитии хозяйства и культуры северных народов в условиях совместной жизни с русскоязычным населением прекрасно свидетельствуют материалы коллективного труда серии «Народы мира»: «Народы Сибири», «Историко-этнографический атлас Сибири». В монографии «Народы Сибири» в разделе «Ненцы» с использованием материалов Г. Д. Вербова рассматривается религиозное мировоззрение ненцев.

С именем С.В.Бахрушина связано новое направление в изучении русской колонизации Сибири и новое понимание этого вопроса в целом. Он первым поднял и осветил проблему взаимоотношений коренного населения Сибири с Русским государством. СВ. Бахрушин на основе документальных архивных источников рассмотрел религиозные традиции и христианизацию коренного населения севера Западной Сибири. В то же время он довольно односторонне осветил процесс христианизации северных народов, что во многом определялось господствующей в советское время атеистической идеологией.

В 1970-х гг. появляются монографические труды по истории религий, религиозных традиций северных народов, государственной политике по вопросам религии, социологические исследования. Они знаменуют переход к более цивилизованному этапу борьбы с религией, когда стала учитываться достаточная степень религиозности населения.

Л. В. Хомич, известный специалист по этнографии ненцев, внесла существенный вклад в изучение религиозных традиций. Она была первым исследователем, завоевавшим доверие оленеводов, получившим возможность лично наблюдать и фиксировать их повседневную жизнь, быт и обряды. Подробное и всестороннее описание культуры и быта, выяснение данных по этногенезу делает работу Л. В. Хомич неоценимым источником для исследователей религиозных верований ненцев. Благодаря ее профессионализму и активности, удалось собрать материал по родовым пережиткам, религиозным представлениям, погребальным обрядам; были записаны также поверья, приметы и обряды, связанные с охотничьими и рыболовными промыслами, а также другие жанры народного творчества: «ярабцы», «хынабцы», «сюдбабцы», «тадибе сё».

Л. В. Хомич приводит список божеств, разделяет на категории высших и низших, дает их классификацию. Работа ее содержит богатый материал по различным культам (зооморфным, огня, воды, растительности). Особое место исследователь уделяет таким божествам как «Нум» и «Нга». Л. В. Хомич отмечает, что в процессе длительной эволюции религиозных традиций, наряду с формированием в сознании верующих высшего божества, шел одновременно процесс формирования и высшего злого духа, каким явился в конце концов «Нга» с подчиненным ему духовным штатом. Влияние православия она видит в заимствовании ненцами некоторых божеств и ритуальных обрядов. Заимствование началось с главного божества — неба. За крупными божествами под влиянием сожительства и родства перебрались и русские святые, это «Николай Чудотворец», «Илья пророк», апостолы «Петр и Андрей».

В работе «Влияние христианизации на религиозные представления и культы ненцев». Л. В. Хомич делает вывод, что причина неуспеха христианизации ненцев заключалось в уровне их общественного и хозяйственного развития. Низкий уровень хозяйственного развития соответствовал шаманистским воззрениям и культу. Христианская религия, являющаяся развитой классовой, была непонятна ненцам, как и другим народам Крайнего Севера.

Большую научную значимость для исследования представлений ненцев и обрядов, совершавшихся их шаманами, имеют материалы Л. В. Хомич, посвященные шаманизму. Она кратко охарактеризовала ненецкий шаманизм, «шаманскую» болезнь, становление, общественное положение шаманов, их категории и функции, обрисовала обряд посвящения в шаманы — обучение его опытным коллегой, подробный процесс изготовления бубна и костюма, впервые описала особый слой служителей культа, перечислила их категории. В основной части работы Л. В. Хомич последовательно перечислены действия шамана, приведены образцы заклинаний и диалогов с различными духами. После этого автор приводит сообщение об оживлении бубна, о том, что делали с ним после смерти его хозяина. Ценность работы состоит в том, что исследователь привлекает как археологический материал, так и этнографический, которые очень дополняют друг друга. В целом уникальное исследование Л. В. Хомич имеет огромную ценность для реконструкции религиозных обрядов ненцев, связанных со становлением их шаманов.

Государственной и религиозной политике на севере Западной Сибири посвящена работа Н. А. Миненко. В книге раскрыты особенности основных занятий ненцев: оленеводства, охоты, рыболовства, отмечены трансформации способов производства коренных народов севера под влиянием русской колонизации. Этот процесс: с одной стороны, разрушил «первобытный» способ производства, с другой обеспечил его консервацию. Распаду патриархального строя способствовала уплата ясака, которая заставляла коренное население постоянно вести пушной промысел, при этом все более индивидуальный характер приобретала охота и торговля.

Н. А. Миненко рассмотрела не только вопросы хозяйственных занятий народов Сибири, особенности их обрядовой жизни, но и проблему взаимодействия религиозных традиций коренного населения и церкви, связанной с деятельностью духовных миссий. Она проанализировала социально-политический строй и культурный уровень коренного населения, чтобы ответить на вопрос, почему ханты подвергались в большей степени христианизации и русификации. По ее мнению, крещение северных народов стало этапом в процессе развития культурного взаимодействия между русскоязычным и коренным населением.

История религиозной жизни на севере Западной Сибири во второй половине XIX — начале XX вв., ее особенности и причины, обусловившие их, рассматривались в работах Н. Д. Зольниковой. Она подробно разобрала процесс подчинения духовного сословия государству на примере сибирского духовенства, раскрыла государственную политику, выражавшуюся в сокращении численности духовенства и формирования его замкнутости, отметила оппозиционную к государству роль сибирских митрополитов. Миссионерская деятельность православной церкви, а также картина религиозной жизни коренного населения края, рассматривалась в исследованиях В. А. Кононенко.

Заметным вкладом в изучение шаманских атрибутов стали подробные очерки Е. Д. Прокофьевой о шаманских бубнах и особенностях костюмов народов Сибири. Большой интерес представляет работа Е. Д. Прокофьевой, посвященная шаманским бубнам, которые были важным атрибутом шаманов у народов Сибири. Как справедливо отмечает автор, исследования бубнов имеют значение как для понимания исторических связей между народами севера, так и для изучения развития религиозных представлений этих этносов. Изучение шаманских костюмов народов Сибири дает ценный материал для выявления путей формирования ненцев. Ее работы содержат не столько исторический анализ предназначений шаманских атрибутов, сколько являются ценными непосредственными сведениями деятельности шаманов.

Несомненный вклад в историю и этнографию коренных народов Севера и Дальнего Востока внес С. В. Иванов, который посвятил себя изучению изобразительного творчества, в первую очередь — религиозной скульптуры народов Сибири. В своей монографии он ввел в науку малоизвестный материал, дал краткую характеристику религиозной скульптуре ненцев, выявил семантику и ее типы, раскрыл ее роль и значение в жизни этноса, и показал значение ее как исторического источника.

В. И. Васильев в своей монографии, используя новейшие данные по этнографии, антропологии, языку и фольклору, на материале многочисленных экспедиций и архивных данных показал становление религиозных верований и традиционной культуры ненцев и развитие культурных связей самодийских народов с другими этническими группами и русским населением. В ней последовательно приводятся общие описания воззрений ненцев на вселенную, их анимистические представления, данные о промысловом культе, обряды почитания духов-покровителей, погребального культа. В части, касающейся семейных отношений, им описаны свадебный и похоронные обряды, обычаи, связанные с рождением ребенка. В этом плане представляется небезынтересным реконструирование традиционного мировоззрения ненцев.

Работа Г. Н. Грачевой посвящена анализу обрядов погребального культа ненцев, представляющих собой, по мнению автора, единую систему. Особый интерес представляет рассмотрение похоронного процесса в связи с целым комплексом обрядов и обычаев, где отмечается присутствие шамана.

В 1979 г. вышла книга А. Д. Евсюгина, основанная на архивных и литературных материалах, а также свидетельствах информаторов о старинных обычаях и верованиях ненцев. Собранные им материалы, свидетельствуют о том, что архаические религиозные представления у них частично утрачены, а частично отошли в область воспоминаний. Так, например, представления, связанные с промысловыми церемониями, приобрели расплывчатый вид. Семейные духи-хранители отчасти утратили свой статус и превратились в реликты, сохраняемые в некоторых семьях женщинами старшего поколения. Более стойко бытуют в народе некоторые представления о потустороннем мире, переселении душ и возможности их возрождения.

Историография по христианизации и религиозным традициям коренного населения в советский период весьма лаконична, как по количеству исследований, так и по характеру преподносимой тематики: исследования ограничивались борьбой против религиозных традиций северных народов и русской православной церкви в годы становления на севере Западной Сибири Советской власти. Заслуга советской историографии, несмотря на ее марксистско-ленинский идеологический подход, заключалось в том, что ей удалось, во-первых, ввести в научный оборот значительный комплекс архивных документов, и, во-вторых — обозначить актуальные темы для дальнейших научных изысканий.

В 1990-2000-е. гг. появилась целая серия работ, посвященных изучению традиционной духовной культуры северных народов, подготовленных на основе привлечения как этнографических, так и исторических источников. Одним из наиболее популярных предметов для изучения стал феномен религиозной жизни северных народов — шаманизм. В эти годы вышли монографии М. Ф. Косарева, А. В. Головнева, Л. А. Лара, посвященные изучению верований коренных народов севера Западной Сибири.

М. Ф. Косаревым было реконструировано и описано древнее религиозное видение и понимание мира сибирскими народами, основанное преимущественно на данных археологических и этнографических исследований. Рассмотрены представления о жизни, смерти, душе, структуре мироздания. Значительное внимание уделено особенностям древних сибирских культов, обрядово-ритуальным практикам, психологическим аспектам шаманства, проблемам генезиса шаманизма, функциям и роли шамана в жизни общества.

Сведения о традиционных верованиях ненцев были описаны А. В. Головневым. Он сообщил также сведения о божествах и духах, местах их обитания, жертвах, приносимых этим духам, и о степени поклонения им. Особую ценность данному исследованию придает достаточно частое обращение автора к фольклорным материалам, так например, при описании народных верований он приводит в качестве подтверждающего материала целый ряд текстов, из записанных им «сюдбабцев» и «ярабцев». В книге «Кочевники тундры: ненцы и фольклор» приводятся небольшие тексты песен шаманов, которые отражают некоторые элементы религиозных представлений, проанализирована структура мифологического пантеона божеств и духов и т. д.

Материалы по религиозным традициям ненцев отражены в работах Л. А. Лара. Результаты его многолетних исследований традиционного мировоззрения ненцев в целом и особенно наиболее архаичных его пластов, были обобщены в двух монографиях «Шаманы и Боги», «Культовые памятники Ямала. Хэбидя'Я», где проанализирована структура и содержание архаичных космогонических мифов. Эти книги дают полную, детальную характеристику религиозных верований ненцев, содержат богатый фактический материал.

Л. А. Лар останавливается на наиболее спорных вопросах, касающихся религиозных представлений ненцев. Таковыми исследователь считает процесс складывания сложной иерархии многочисленных ненецких божеств добрых и злых, дает их классификацию, приводит список божеств, составляющих семью верховного божества «Нума».

Основное внимание им уделено анализу пантеона женских божеств, как имеющему наиболее сложную структуру, даются характеристики конкретных божеств, выполняющих не только одинаковые функции, но и имеющих единые, идентичные теонимы, выявляются возможные причины особого доверия к женской сакральной силе в религиозном веровании ненцев.

Особое место исследователь уделяет такому божеству как «Нга». В целом он дает традиционную трактовку этого божества как главного злого духа. При рассмотрении героических образов в ненецких легендах, сказках Л. А. Лар делает интересное заключение по культу «Нга», где легендарное божество, сначала проживает на небе с братом, и отличается особой богатырской силой и сноровкой. С течением времени он превращается в слабого и хитрого духа. В связи с этим исследователь отмечает, что в процессе длительной эволюции религиозных традиций, наряду с формированием в сознании ненцев высшего божества, параллельно шел процесс формирования и главного злого духа, каким явился, в конце концов, «Нга» с подчиненным ему духовным штатом.

Особую ценность работе Л. А. Лара придают собранные автором ненецкие космогонические мифы, исторические предания и сказки. Впоследствии он посвятил устному народному творчеству ненцев отдельную книгу. Сборник отличается разнообразием жанрового состава, включает уникальные записи мифов и шаманских песен на ненецком и русском языках. Специальное место занимают предания и рассказы о шаманах, и их длительных и опасных путешествиях в землю мертвых (чтобы возвращать направляющих туда больных), к небесным божествам, различным духам и т. д. Кроме того, в работе Л. А. Лара дается описание священных мест ненцев, которые исследователь разделяет на несколько видов: семейные, родовые и общественные.

Среди исследований, посвященных религиозным традициям ненцев, следует назвать работу В. В. Евсюкова. На основе большого историко-этнографического материала автор показал происхождение и эволюцию религиозных верований и обрядов самодийской группы, выделив их особенности. Исследователь приводит сравнительный материал по самодийской мифологии, указывая на сходство с ранним финно-угорским представлениям о мироздании. Он обращает внимание на то, что космологические представления образуют если не ядро, то во всяком случае один из важнейших составных элементов мифологического мировоззрения, а значит, и древней духовной культуры в целом. Сопоставляя и анализируя, В. В. Евсюков делает вывод, что концепция многоэтажной вселенной универсальна, т.е. самостоятельно появилась в самых различных культурах мира, а не исходит из какого-либо общего источника. Ее возникновение знаменует собой определенный этап развития религиозно-мифологических представлений о вселенной. Очевидно и то, что это одна из наиболее архаичных космологических моделей, так как мы встречаем ее уже на весьма ранних стадиях религиозного сознания.

Исследователь, анализируя космогонические мифы, приходит к выводу о наличии у всех финно-угорских и самодийских народов мифологического образа творца мира в виде утки. Первоначально, вероятно, существовало сказание о соперничестве в добывании земли утки и гагары. Причем птицы группы «утка» ассоциировались с небом, с небесными богами, добрыми духами верхнего мира, а птицы группы «гагара» — с водой, с землей, подземным миром мертвых. Сходны по смыслу предания есть и у тюркоязычных народов. Более глубокий анализ позволяет обнаружить в мифах строгую, гармоничную систему взглядов и понятий, основанную на тонкой, если не сказать изысканной, логике. Основная задача В. В. Евсюкова состоит в реконструкции мировоззрения на основе космогонических мифов, сравнительного их анализа у различных финно-угорских, самодийских и других народов мира.

Ценность работы заключается в том, что в ней дается эволюция сюжетов космогонических мифов, сделана попытка определить истоки возникновения и различного рода влияния и возможные заимствования основных сюжетов. В. В. Евсюков подчеркивает, что исследование мифов должно вестись с учетом исторических, географических, климатических условий, которые оказывали решающую роль на формирование поэтики легенд и мифов народов мира.

Всплеск интереса ученых к закрытой ранее религиозной проблематике предопределил появление на современном этапе ряда работ. История религиозной жизни коренного населения, христианизация в XIX — начале XX вв. на севере Западной Сибири, ее особенности и причины, обусловившие их, анализ миссионерской деятельности в Обдорском крае, рассматриваются в работах A.M. Аблажей, М. О. Акишиным, В. Ю. Вануйто, Е. М. Главацкой, Г. Х. Мавлютовой.

Необходимо отметить работу М. О. Акишина, которая позволяет раскрыть наиболее острые вопросы государственно-религиозных отношений дореволюционного периода. Опираясь на источниковую базу архивов России, он старается обосновать утверждение, что крещение северных народов, в т.ч. и в Обдорской волости проводилось только «тихой евангельской проповедью». А насилие по отношению к коренному народу, надо понимать только как психологическое давление со стороны отдельных невежественных и недобросовестных служителей церкви. А ненцы, по его мнению, и с точки зрения уголовного права были «бандитами», которые занимались «умышленными убийствами, нанесением тяжких телесных повреждений, изнасилованиями, лишением свободы людей и грабежами». Мы считаем, что этот вопрос является дискуссионным. Если были даже единичные случаи давления на «язычника», зафиксированные в официальных документах, то это уже считается нарушением прав человека в выборе веры. А таких случаев насилия во время крещения ненцев, не учтенных администрацией Обдорской волости и церковью, было не мало. Память о них хранят легенды, песни, сказания.

Книга Е. М. Главацкой выполнена на стыке нескольких самостоятельных дисциплин: истории, этнологии и исторического религиоведения, с использованием характерного для каждой из них круга источников и методов научного познания. В центре внимания исследования — история изменений, которые произошли в религиозных традициях северных народов (хантов) на протяжении четырех веков их нахождения в составе Российского государства в результате политики правительства и межэтнического взаимодействия. Автор попыталась на основе новых методологических подходов доказать насильственное массовое крещение коренного населения. В противоположность М. О. Акишину, Е. М. Главацкая делает вывод о том, что коренное население не было до прихода русских примитивным народом, каким его представляли некоторые священники, миссионеры, историки и исследователи XIX — начала XX в.

История деятельности Обдорской миссии в XIX — начале XX в. была рассмотрена A.M. Аблажеем и Г. Х. Мавлютовой. Несмотря на обилие литературы о христианизации Березовского края, истории Обдорской миссии, северных народов, в которой затрагиваются вопросы, связанные с деятельностью шаманов, религиозными традициями, многое остается неясным, представляется противоречивым и демонстрирует недостаточное внимание исследователей к религиозной проблематике коренного населения севера Западной Сибири. Версию о ненасильственном крещении северных народов и добровольном их решении принять православную веру они обосновывают несколькими документами и аргументами, без анализа других источников. Работа их в принципе носит описательный характер, с анализом предшествующих авторов.

Раскрывая проблему христианизации ненцев, здесь нужно учитывать незнание языка миссионерами, и их слабое представление о мировоззрении, отсутствие (за редким исключением) какой-либо системы в понимании шаманства, взаимоотношения между священнослужителями и оленеводами. Христианизация, которая проводилась среди ненцев — особенно интенсивно со второй четверти XIX в., — оказала сравнительно небольшое влияние на их мировоззрение, но осложнила на какой-то время фиксацию материалов по традиционным верованиям, так как они стали осуществлять религиозные обряды в тайне не только от администрации и духовенства, но и вообще от русского населения.

В. Ю. Вануйто в своих работах по христианизации коренных народов Севера использует свое несомненное преимущество — возможность увидеть проблему изнутри, поскольку является представителем этого народа. С ее точки зрения теоретически христианизация могла иметь успех лишь с учетом национального менталитета северных народов. Они принимали только те компоненты культуры, которые не наносили вреда традиционному образу жизни.

Работа В. Ю. Вануйто, посвященная Николаю Чудотворцу, рассматривает проникновения его образа, основные этапы истории в религиозные традиции ненцев. Она считает, что почитание культа Николая Мирликийского сибирскими ненцами, началось от контакта их с европейскими ненцами, коми-зырянами, северными хантами и русскими. Вера в чудеса Николая Чудотворца подкреплялась священниками и миссионерами, которые старались укрепить свои позиции, используя авторитет святого, чтобы привлечь как можно больше «язычников» ненцев в православную веру.

Но для фактического полного принятия православной веры, должен был полностью рухнуть весь традиционный уклад жизни ненцев. В то же время крайне редко встречаются упоминания о священно- и церковнослужителях, владеющих языком местного населения. Безусловно, языковой барьер между священниками и прихожанами являлся существенным фактором, влияющим на практику требоисполнения в Обдорской епархии, а значит, и на темпы русификации. Кроме того, немногие, владеющие языком коренного населения, миссионеры не могли реализовать свои познания, поскольку не имели необходимой богослужебной литературы на ненецком языке.

Вклад в дело введения в научный оборот новых источников внесли А. Ю. Конев, В. Я. Темплинг.

А. Ю. Конев систематизировал основные нормативно-юридические акты, определявшие политику российского правительства и церкви в области правового, административного и податного устройства коренного населения севера Западной Сибири. Он сделал акцент на материалах, непосредственно относящихся к северным народам, связанных в течение длительного времени общностью исторических судеб и находящихся в постоянных контактах с русскими. В сборнике А. Ю. Конев сгруппировал документы по разделам, что облегчает исследователям работу и анализ их для изучения процесса реализации реформы 1822 г.

В условиях возросшей интенсивности исторического изучения Западной Сибири появилась необходимость издания систематизированного комплекса документальных материалов по истории миссионерской деятельности на севере Западной Сибири. За воплощение идеи взялся В. Я. Темплинг, который сделал попытку хронологически систематизировать документы. Отобранные соответствующим образом документы позволяют судить об отношении просвещаемых северных народов к миссионерам, о восприятии ими нового мировоззрения, образа жизни.

Новейшие исследования по различным проблемам истории, этнографии и религиозным традициям ненцев, о многовековом взаимодействии русскоязычного и коренного населения севера Западной Сибири содержатся в обобщающих изданиях конца XX -начале XXI вв.: «Очерки культурогенеза народов Западной Сибири», там можно найти информацию о ритуальных действиях, связанных с представлениями перехода человека из реального в потусторонний мир и многое другое. В монографии «Этнография и антропология Ямала» обобщены материалы по традиционной духовной культуре сибирских ненцев, описана система религиозных представлений. «Остров Вайгач. Культурное и природное наследие» свидетельствует о многовековом взаимодействии и взаимовлиянии русской и ненецкой культур.

В сборнике «Русское освоение Ямала до начала XX века» существенное внимание уделено проблеме христианизации севера Западной Сибири. Книга «Ямал в XVII — начале XX вв.: социокультурное и хозяйственное развитие (документы и исследования)» посвящена роли православной церкви в освоении Ямала, проблеме христианизации и миссионерской деятельности в крае. Монография «Народы Западной Сибири» рассматривает духовную культуру, семейную обрядность, мировоззрение, культовую практику и шаманизм северных народов.

2. Источники исследования

Для решения поставленных задач, привлечен широкий круг источников, часть из которых впервые вводится в научный оборот. Источники можно разделить на несколько групп.

Первая группа — законодательные акты. Наиболее значимым и основополагающим из опубликованных источников по церковному законодательству можно назвать «Полное собрание законов Российской империи» (ПСЗ), первым изданием которого руководил непосредственно М. М. Сперанский. На основе ПСЗ издавались различные собрания законодательных актов и другие официальные распоряжения. Большое значение имеют также тематические сборники постановлений по церковному ведомству. Использованы акты дореволюционного периода, регулирующие религиозную жизнь населения Империи, опубликованные отдельно (Своды законов Российской империи, уголовное законодательство) и в специальных сборниках.

Вторая группа — делопроизводственные документы: протокольная документация, деловая переписка и отчетные документы. Деловая переписка между государственными учреждениями содержит информацию о храмах, методах крещения и христианизации, об отношении северных народов к представителям светских и духовных властей. К их числу относятся: сообщения, донесения, приказы, отчеты официальных лиц, судебно-следственные документы. Таким образом, материалы делопроизводства представляют широкий круг, содержащий разнообразную информацию, которая освещает жизнь коренного населения.

В фондах Тобольского общего губернского управления (ф. 152), Тобольского губернатора (479), Березовского уездного комиссара Тобольской губернии (ф. 729) содержится переписка администрации: с департаментом государственного казначейства, министерством финансов, Главным Управлением Западной Сибири, высшими духовными лицами и губернаторами о состоянии духовных дел; рапорты и сведения губернаторов о строительстве и содержании тюремных камер; отчеты чиновников о командировках, о постройке церквей, часовен, сведения о жизни коренного населения, анализ отношений северных народов с русскими и коми-зырянами. В фонде Березовского окружного полицейского управления (ф. 738) содержатся жалобы, прошения и обращения коренного населения, следственные материалы. В прошениях и жалобах коренного населения описывается их положение, нужды, обиды, которые появлялись в результате определенных конфликтов.

Документы по истории религиозной жизни населения Березовского края отложились в фондах Обдорской церковно­приходской школы (ф. 702), Мужевской Михайло-Архангельской церкви (707), Хэнского миссионерского стана (ф. 703). Они дают представление о деятельности православных храмов, священников, миссионеров и об организации учебно-воспитательного процесса в школах Крайнего Севера. В этих же фондах содержатся указы по назначению и увольнению церковнослужителей по хозяйственным делам, разрешение крестных ходов, справки о разрешении на крещение ребенка.

Фонд Тобольского епархиального Комитета православного миссионерского общества (ф. 58) содержит документы о деятельности Церкви по распространению православия, материалы, характеризующие участие населения в жизни церкви, сведения о школе и учителях, о назначениях на церковные должности, перемещениях по приходам и иерархии, системе поощрений и наказаний, биографические данные священников и миссионеров.

Особенно многочисленен и разнообразен фонд Тобольской духовной консистории (ф. 156, ф. 700), включающий: метрические книги, клировые ведомости; ведомости учета исповедовавшихся (т.е. всю документацию церкви информационного характера); указы; переписку церковных клиров с благочинными (т.е. взаимоотношения всей церковной иерархии); дела о строительстве церквей, включающие прошения крестьян о строительстве, их обязательства по содержанию клира, все процедуры, связанные со строительством, проблемы, возникающие при этом, механизм их решения. Они воссоздают картину религиозной жизни всего края, позволяют выявить наиболее острые вопросы государственно-религиозных отношений дореволюционного периода.

Клировые ведомости включают: сведения о зданиях церквей, имуществе, доходах, наличии походных церквей; информацию об учителях, численности учащихся; послужные списки причта с указанием фамилии, сословного положения, образования; характеристики церковнослужителей, состоящие из перечисления всех мест службы, сроков переводов и занимаемых должностей, наград, наказаний и т. д.

Исповедные росписи представляют собой специальные книги-ведомости, в которых фиксировалось все наличное православное население волостей, относившееся к приходу данной церкви, делались отметки о выполнении каждым прихожанином церковных обрядов и приводились посемейные списки.

Изучение метрических книг позволило провести количественный анализ совершенных православных обрядов, крещений коренного населения. Метрические книги обдорских православных церквей позволяют выявить «график» пребывания священников в стойбищах. Чаще всего священники совершали обряды над «инородцами» в январе — феврале и в июле — августе. В первую очередь в поле зрения священников попадали стойбища коренного населения, расположенные неподалеку от факторий, селений, где были часовни, церкви. В 80-х гг. XIX в. среди принявших христианство в метрических книгах упоминаются в основном северные ханты и ненцы, кочующие в районах Куноватской и Ляпинской волостей Березовского уезда, а также в низовьях рек Пура и Надыма. Из ненцев Каменной стороны принимали крещение единицы.

Третью группу составляют нарративные источники — записки путешественников, историко-этнографические описания, путевые журналы миссионеров П. Попова, Е. Пономарева, А. Тверетина, Н. Герасимова. Эти материалы дают возможность воссоздать реальную картину религиозной жизни общества и деятельности священников на севере Западной Сибири, хотя необходимо учитывать их официально-клерикальную направленность. В тоже время их путевые журналы наполнены зарисовками этнографического характера, наблюдениями за бытом и нравами населения Березовского края. Рапорты П. Попова, А. Тверитина, Н. Герасимова отражают их трудную повседневную жизнь, отношение к ним коренного населения, восприятие нового мировоззрения, образа жизни, святых икон и молитв.

В отчете А. Тверитина за 1868 г. можно найти описания некоего языческого святилища, погребального обряда, шаманского камлания, «нгытырмы» — духа предков. Но, наиболее интересен рассказ Александра Тверитина об увиденном у шамана Лямби идоле, изображающем женщину, сидящую в медном котле и с медной личиной, голова фигуры была покрыта платком. Также привлекает внимание рассказ о шамане Пяся, который предсказывал какой будет улов рыбы.

П. Попов в рапорте Архиепископу Варлааму пишет о совершении шаманского ритуала приношения жертвы идолу. В своем отчете он описывает почитание ненцами и хантами божества «Мастерко», известного русским как Троицкий шайтан: «Рассказывая о Мастерке своем, остяк удивлялся сперва тому, что я доселе не знал об нем ничего тогда, как он находится среди Русских селений, что все Русские его знают, и почитают, знает про него и начальство и никому не запрещает покланяться ему, что значит, Мастерко большой Бог, посланный с неба. … На этом идоле сосредоточено внимание всех остяков и самоедов каменных и низовых».

Несомненный интерес как источник представляют собой путевые заметки священника Н. Герасимова, (ненец), в которых он излагал свои впечатления и делал выводы во время миссионерской поездки по стойбищам оленеводов. В его отчете мы находим подробное описание похоронного обряда и погребального сооружения ненцев.

Следует отметить изданную лабораторией истории и культуры Сибири на базе Тюменского государственного университета серию «Сибирский раритет», в которой собраны на основе документов Тобольского государственного архива материалы по истории православия северо-запада Сибири.

В четвертую группу источников входят материалы периодической печати, которые являются дополнением для характеристики религиозных традиций ненцев и политики правительства и церкви. Для работы над темой использовались статьи из «Тобольских губернских ведомостей», «Тобольских епархиальных ведомостей», «Сибирского листка», «Православного вестника».

Газетные площади состояли из официальной части и неофициальной. В официальной публиковались Указы Синода, Императора, известия и распоряжения епархиальных властей, данные о назначениях и перемещениях священнослужителей по епархии. В неофициальной — статьи, путевые заметки архиереев и священников.

Тематика их разнообразна: об истории сел и деревень, о народах Крайнего Севера, их обычаях и обрядах, исторических традициях, фольклоре, о жизни сельских школ. Периодически помещалась и информация из записок, дневников, мемуаров и публикаций путешественников, исследователей и других авторов XIX- начала XX вв. Также освещались подробности хозяйственной жизни Обдорского края, среди которых наибольший интерес представляли данные об эпизоотиях, вызывавших падеж оленей, сведения о развитии рыбопромышленности и условиях работы рыболовецких артелей.

Самым интересным и впервые вводящимся в оборот комплексом источников являются отчеты, заметки, статьи священников, исследователей, корреспондентов, опубликованные в губернских и епархиальных ведомостях, «Православном благовестнике». Эта группа источников по характеру наиболее субъективна, она служит дополнением к документам других групп, позволяя более зримо представить действия миссионеров, степень религиозности населения.

Вопросы истории православия в Березовском крае рассматривались в статьях и отчетах миссионера И. Шемановского. Это чисто краеведческие работы. В них он большое внимание уделил описанию быта, нравов, обычаев, основных хозяйственных занятий коренного населения, записал несколько легенд и преданий. Написаны они на основе исторических справок и выписок из церковных летописей, предоставленных священниками, а также -своих собственных наблюдений и заметок, сделанных во время поездок в селения и стойбища коренного населения. Он подходил к проблеме с точки зрения истории церкви, как «истории ее святости»; описывая все трудности миссионерства за счет упрямства и дикости язычников, распространяя на «святых» отцов церкви ореол мученичества.

В течение пяти лет, путешествуя по тундре, архимандрит Вениамин изучал язык, быт и верования ненцев. Им был написан ряд работ, посвященных религиозным традициям ненцев, но они подаются с православно-обличительных позиций. В своих отчетах и очерках он подробно описывает ненецкие святилища и культовые скульптуры. Пытается также описать пантеон верховных божеств, пережитки различных культов, рассмотреть образы духов. Шаманские действия Вениамин считал делом дьявола, а самих шаманов его слугами. Но он понимал важность знания традиционных верований того народа, среди которого ему нужно было насаждать христианское вероучение. Его материалы по ненецкому шаманству, хотя и несколько тенденциозные, являются существенным дополнением к имевшимся ранее. Однако ввиду отсутствия у него профессиональной этнографической подготовки, реконструировать более или менее достоверную картину традиционного мировоззрения ненцев ему не удалось.

Сообщения, донесения, прошения и рапорты являются самым эмоциональным источником. Тематика их определялась либо деловыми соображениями (например, описание обменной торговли между ненцами и коми-зырянами, отношения между коренными народами и русскими торговцами), либо «экзотикой» жизни северных народов (описание свадебного обряда и др.). Свидетельства очевидцев, путешественников, торговцев и т. п. как правило не предназначались для публикации или чтения посторонними и поэтому непредвзято отражали непосредственные наблюдения и впечатления их авторов.

Ценность этих материалов целиком определяется наблюдательностью их составителей и соответственно степенью достоверности и точности фиксации описываемой действительности, что выявляется путем сопоставления с другими подобными материалам. Оценки описываемых явлений зависели от социальной принадлежности, уровня образования и интеллектуальности автора, и для нашей работы не так важны.

В пятую группу входят записки путешественников, историко-этнографические описания Н. А. Абрамова, Е. В. Кузнецова, К. Д. Губарева, В. Н. Шаврова. Характер приводимых в них сведений разнообразен. В них содержатся этнографическая информация о ненцах, их религиозных традициях, фольклор.

Работа Н. А. Абрамова «Описание Березовского края», посвящена культуре, обычаям и верованиям хантов, ненцев, русских, христианизации коренного населения. Как справедливо отметила Е. М. Главацкая, работа Н. А. Абрамова по религиозным традициям северных народов имеет слабые стороны, связанные с отсутствием полевых материалов и историографической традиции. Все сведения о религиозных традициях северных народов были почерпнуты им из ранее опубликованных работ других авторов, так что труд не содержит новых фактических данных. Но, несмотря на допущенные фактические и спорные вопросы, в работе Н. А. Абрамова мы находим такие описания религиозных традиций и обычаев ненцев, которые дают возможность проанализировать изменения в их культуре и мировоззрении.

Е. В. Кузнецов совершил путешествие в научных целях по различным районам Обдорского края и смежным территориям, где собрал материал по религиозным традициям ненцев. Он описал культ деревьев, камней, общественные и домашние изображения духов, представления о душе и загробной жизни. В очерке имеется ценная информация о шаманском костюме и ритуале жертвоприношения идолу. Е. Кузнецов, будучи в экспедиции стал свидетелем совершения шаманского камлания, который описал в своей работе. В работе содержится древняя ненецкая легенда о грехопадении человека.

Изучением духовной культуры северных народов занимался краевед К. Д. Губарев. Он провел долгосрочные экспедиции по Северу. Его очерк опубликован в «Тобольских губернских ведомостях» и содержит информацию о религиозных традициях ненцев. Работа носит описательный характер и не претендует на глубокий анализ проблем.

К историографии темы можно отнести этнографические очерки В. Н. Шаврова «Записки штаб-лекаря о жителях Березовского края». В них содержатся ценные фактологические материалы. В. Н. Шавров описывает свадебный и погребальный обряд, взаимоотношения людей с миром всевозможных духов ненцев.

Определенный интерес представляют работы К. Д. Носилова, который опубликовал свои впечатления о поездке по тундре в виде этнографических очерков. В них он достаточно подробно остановился на описании быта, этнического самосознания и верований ненцев, хотя порой его суждения и выглядят недостаточно обоснованными. Очерк «Плясовая изба самоеда» имеет отношение к нижнеобским хантам. Берестяные и деревянные маски, использовавшиеся во время ритуальных действий, также характерны религиозным обрядам хантов. Но очень тесные контакты ненцев с хантами и некоторыми группами манси, возможно, объясняются их присутствием на сезонном жертвоприношении.

Особого внимания заслуживает рукописная работа И. Н. Шухова, исследовавшего Обдорский край в 1911 г., и хранящаяся в фондах Омского государственного архива. Ценность ее состоит в приложенных фотографиях местности и населения. Автор в своих путевых записях анализирует особенности топографии, климата, растительного и животного мира Обдорского Севера, большое внимание уделяет религии, быту и нравам местного населения, в том числе и ненцам.

Для реконструкции религиозных традиций ненцев были использованы ранние работы путешественников, мореплавателей, исследователей XVII—XVIII в., которые посещали стойбища оленеводов во время своих экспедиций. Учитывая субъективный характер этих источников, автор выделяет лишь те моменты, которые согласуются между собой и дают сходную и логичную картину происходящего. В них зафиксированы различные стороны быта и культуры местного населения. Несмотря на существенные недостатки (фрагментарность, использование непроверенных сведений, незнание языка) эти работы как одни из первых письменных источников по языческим представлениям ненцев не могут быть оставлены без внимания.

Первые краткие сведения о религиозной обрядности и верованиях ненцев содержатся в сочинениях русских и иностранных путешественников И. Массы, Н. Витсена, в записках английских мореплавателей Логана и Гордона, голландского путешественника Г. Ван Линсхотена, судового лекаря П.М. де Ламартиньера и немецкого ученого Адама Олеария, которые были изданы и переизданы в России в XIX в.

О религиозном мировоззрении северных народов, в том числе и ненцев, сообщает Дж. Флетчер, который посетил Россию в ходе торговых переговоров в 1588 — 1589 гг. Некоторые сведения о религиозных взглядах ненцев приводит Г. Де-Фер, автор «Морского дневника». В сочинении П.М. де Ламартинера также имеются описания духовной культуры ненцев. Чрезвычайно ценны краткие записи Э. И. Идеса и А. Бранда о религиозном культе ненцев, где упоминается шаман. Несколько страниц в книге немецкого ученого, посла А. Олеария «Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно» имеют отношение к религиозным традициям ненцев.

Одну из наиболее ярких сведений о религиозных традициях ненцев находим в книге голландца К. де Бруина — художника, этнографа и писателя. Она написана в форме дневника, где К. де Бруин рассказывает о верхнем божестве, духах и религиозных взглядах ненцев. Достаточно подробно описал он и действия шамана, шамана. В научном труде Н. Витсена есть сведения о ненецких святилищах на о. Вайгач и Новой Земле. Описание жизни и быта, а также религиозных традиций ненцев он получил от русскоязычного населения.

Несмотря на свою несомненную научную ценность, этот круг источников не отражает всей полноты бытовавших религиозных представлений и ритуальной практики ненцев. Работы большинства дореволюционных авторов несут на себе явный отпечаток православного мировоззрения и убеждения, что только их собственная вера является единственно истинной. Поэтому они упрощенно трактовали религии других народов как языческие, как идолопоклонство и т. п.

Шестую группу составляют личные полевые материалы. Полевые записи велись в результате опросов и наблюдений на бумаге, с помощью аудиовидеозаписей с уникальными образцами эпических сказаний, ритуальных текстов и иных фольклорных материалов. Полученные полевые материалы, записанные у разных групп ненцев, и имеющиеся сравнительные данные по религиозным мировоззренческим системам и шаманской атрибутике других северных народов, позволяют предполагать наличие единого религиозного пространства. Несмотря на большой этнографический и исторический материал по ненцам, к сожалению, их религиозные традиции до сих пор остаются неисследованными.

В работе были использованы легенды, мифы ненцев, собранные Т. Лехтисало, Г. Д. Вербовым, З. Н. Куприяновой, Л. В. Хомич, А. В. Головневым и др. Богатый фольклор ненцев XIX в., к сожаленью, остается недоступным в силу того, что наиболее интересные памятники, в т.ч. и шаманские песни опубликованы на немецком, финском языках и остаются достоянием института Финляндии.

Глава II. Ненцы в составе Российской империи в XVIII — начале XX вв.

1. История колонизации русскими и коми-зырянами территории населенной ненцами

В конце XVIII в. все коренное население Северо-Западной Сибири вошло в состав Русского государства и было включено в общественно-политические процессы, протекавшие в России. На протяжении XVIII — начало XX в. этнические контакты между различными группами ненцев значительно укрепились. По мере освоения русскими и коми-зырянами Обдорского Севера их контакты с местным населением принимали более широкий характер. Торговые отношения связывали русско-зырянское население и ненцев. Ярмарочная торговля укрепляла экономические и бытовые связи между народами.

— Закрепление ненцами освоенных территорий в составе Российской империи

Численность и расселение ненцев на период XVIII — начала XX вв. представляли следующую картину. К началу XVIII в. сибирские тундровые ненцы, основная часть которых была кочевыми оленеводами, образовывали две территориальные группы: одна кочевала по левую сторону Оби от верховьев р. Собь до Карского моря — Каменные ненцы; вторая обитала по правую сторону Оби, вдоль побережья Ледовитого океана до бассейна Енисея — Низовые. Деление тундровых сибирских ненцев на «каменных» и «низовых» стало складываться в XVII и окончательно оформилось в XVIII веке.

Особые группы составляли войкарские ненцы, которые кочевали в пределах Куноватской и Ляпинской волостей, где преобладающим населением были ханты и манси; и казымские (кунные) обитавшие в бассейне верхнего и среднего Пура, а также в верхнем и среднем течении Надыма. Войкарские ненцы, в свою очередь делились на сынских и ляпинских.

На начало XVIII—XIX в. численность ненцев на территории Тобольского Севера по сведениям ясачных ревизий, переписей, донесениям частных комиссаров, отчетов путешественников, исследователей, священников составляла примерно:

В 1801 г. чиновниками Тобольской казенной палаты было отмечено 3341 ясашных. Ревизскими переписями за 1816 гг. ненцев Обдорской волости было учтено — 4393 человек. И. Суханов в своем очерке указал за 1816 г. — 7911 ненцев. В донесении частного комиссара в 1820 г. ненцев, заплативших ясак, было зарегистрировано 3107 человек. В 1827—1830 гг. в ведомости Тобольской казенной палаты было зафиксировано 3661 человек, внесших ясак в доход кабинета его Императорского Величества. Вторая ясачная комиссия в 1829 г. учла 3494 обдорских ненца, но сюда не вошло несколько родов. В ревизских сказках мы находим сведения за 1851, когда было зарегистрировано 3705 ненцев, а в 1858 г. их насчитывалось уже — 5078.

Следует отметить, что численность ясачного населения то заметно сокращалась, то увеличивалась. Об этом свидетельствуют материалы ревизий и всероссийских переписей, которые, однако не обладали особой точностью. Это объяснялось трудностью учета кочевого населения, которое фиксировалось лишь во время сдачи ясака. Причинами этих колебаний, являлись также эпидемии, процессы ассимиляции и миграции населения из одних административных районов в другие. Даже не очень значительный повод мог заставить ненцев сняться с насиженного места и быстро перекаслать на другой конец тундры, даже за пределы Обдорской волости на территорию Туруханского края. Каменные ненцы с легкостью переходили в состав Низовых, и наоборот: «Они снимаются с места как стая птиц, спугнутая человеком». Отмечены и некоторые другие причины и недостатки в системе подсчета численности населения, приводившие к серьезным погрешностям.

Общая численность населения по группам и годам из ведомостей Тобольской казенной палаты:

Данные ведомости приблизительно подтверждают число кочующих ненцев с 1820 по 1830 гг., указанное в материалах ревизских сказок по Обдорской волости за 1851—1858 гг.

1.2. Зарождение крупностадного оленеводства на севере Обдорского края

Миграции ненцев по тундре привело к становлению крупностадного оленеводства. До середины XVIII в. оленей использовали только в транспорте: «А ездят на оленях и собаках…». Крупностадное оленеводство у ненцев стало развиваться с середины XVIII в. и окончательно сформировалось к XIX в.

К этому времени оленеводами была создана культура, почти идеально приспособленная к условиям арктической тундры: «Главное богатство самоеда заключается в стадах оленей: есть олени, и — самоед сыт, одет, обут, платит ясак и повинности, накупает себе и домочадцам обновы, находит сивуху, и — весел; нет оленей, — хоть живьем в могилу ложись». Оленеводство «каменных самоедов» привело к унификации культуры и распространению единого диалекта среди ненцев.

Оленеводы стали расширять пространство своих кочевий от границ тайги до арктических берегов, от Таймыра до Большеземельской тундры: «Они делают сии переходы со всем своим семейством, оленьими стадами, хозяйственными заведениями и вообще со всем своим богатством, но, переходя, занимаются ловлей зверей, птиц и рыбы». При этом оленьи стада находились под постоянным наблюдением пастухов-оленеводов: «в стаде завсегда бывает пастух, надзирая, чтобы который олень куда-нибудь не утратился».

В течение года оленеводы со стадами совершали сезонные перекочевки: весной к северу, осенью к границам леса. Кочевья достигали значительной протяженности — от 500 до 1000 км. Оптимальность маршрутов объяснялось хорошим знанием особенностей пастбищ, мест для стоянок. Жизнь на лоне суровой природы выработала в ненцах повышенную наблюдательность, что стало причиной их глубоких познаний в области географии, естествознания, астрономии, помогая безошибочно ориентироваться в бескрайних снежных пустынях, выживать и адаптироваться в самых экстремальных условиях и ситуациях. Литература, касающаяся оленеводства севера Западной Сибири, начинается с трудов В. Ф. Зуева, П. Палласа, И. Лепехина.

Вначале размеры стад были невелики: «для безбедного существования семьи необходимо от 80 до 100 оленей. Средним счетом каждый самоед владеет не более чем 17 оленями». Начиная с конца XVIII — начала XIX в. среднестатистическое стадо увеличивается и колеблется от нескольких десятков до нескольких тысяч голов. Такое стадо легче охранять из-за чувства стадности оленей. У богатых оленеводов стадо оленей насчитывали: «до трех тысяч езжалых, …но кроме сих уже за множеством неизвестное ему число не наезженных оленей в тундре в стадах просто шатаются». Пасли такое крупное стадо бедные родственники, у которых «оленей бывает у скуднейшего от десяти».

В 1847 г. всего насчитывалось до 150 000 домашних оленей. По сведениям А. А. Дунина-Горкавича в стадах обдорских ненцев насчитывалось до 95000 голов. В 1892 г. 686 ненецких семей владели — 80 000 головами. На территории Ямала к 1913 г. ненцы обладали 81800 оленями, а по берегам Обской губы имели до 20000.

Оленеводство хантов развивалось вместе с зарождением крупностадного оленеводства ненцев, как отмечает А. В. Головнев, они были соучастниками в его развитии, где сохранились их ранние формы. Одной из причин быстрого развития оленеводства был пушной бум, предполагавший рост подвижности населения. Оленеводство у большинства групп хантов служило транспортным целям. Вместе с оленеводством ханты восприняли и многие другие элементы традиционной культуры ненцев — чум, оленный транспорт, одежду, оленеводческую терминологию.