Бесплатный фрагмент - Разлучённые разницей в возрасте

Всё не такое, как кажется

Известно, что когда девушек много, а подходящий им парень всего один, они начинают соперничать между собою за право оказаться его избранницей. Но при обратном арифметическом раскладе единственная девушка, как правило, становится пассивной созерцательницей борьбы между парнями за её расположение. Всё, как и в дикой природе. Именно оттуда, от зоологических бездн подсознания и произрастают эти поведенческие стандарты.

Славик, Толик и Герка состязались между собою в остроумии, в любезности и в готовности идти на всякие жертвы ради капризули Сонечки, но получить слова признания своего первенства из её красивого ротика им не удавалось.

Как узнать, что при этом думала её головка?

Что при этом творилось в её сердечке?

Многие девушки такие притворщицы! А Сонечка, пожалуй, одна из первых.

Сонечка сама выбрала место для их походного лагеря. Место понравилось всем. Лесная поляна. Рядом ручей с хрустально чистой водой. Неподалёку озеро, пригодное и для рыбной ловли, и для купания. Деревня далековато, но тем лучше: деревенские жители в большинстве своём любопытны и бесцеремонны, особенно женщины. А компания столичных туристов (Славик, Толик, Герка и Сонечка) нуждалась в отдыхе от коммуникационного мусора (от пустопорожнего общения, от «актуальных» информационных потоков, от средств мобильной связи). Почти, как в старом фильме «Три плюс два», но в варианте «Три плюс одна».

Геркина «Toyota» оставалась единственным средством мобильной связи с теми, кто не входил в их четвёрку. На ней Герка вывозил Сонечку на закупку продуктов в райцентр. Эти короткие Геркины путешествия вдвоём с Сонечкой, казалось бы, должны были хоть немного их сблизить, но получалось наоборот: Сонечка по неосторожности (а быть может нарочно?) всякий раз чем-то злила Герку.

Опытный психолог подметил бы, что в этих раздражающих Герку Сонечкиных «нечаянностях» был очень тонкий расчёт. Так делают многие девушки, когда хотят поморочить парня. Герка нравился Сонечке. Но и Славик, и Толик нравились. Сонечка собрала их в свою компанию и вывезла на природу, чтобы понять, кто их них более достоин её внимания. Пока Герка проигрывал Славику по сметливости ума, а Толику по обаянию. А главное, Герка казался Сонечке не таким надёжным, как Славик, а особенно, Толик.

Очередная поездка в райцентр началась, как обычно, с посещения рынка. Торговки, у которой Сонечка всякий раз покупала для себя козье молоко, на месте не оказалось. Закупив остальные продукты по списку, Сонечка разузнала, где проживает торговка козьим молоком, а Герке пришлось расспросить, как проехать к её дому. Возле дома торговки Герка остался хлопотать возле своей машины, наводя в ней всё до «парадного блеска», а Сонечка отправилась за покупкой. Общалась там так долго, что Герка устал плеваться:

«Зацепилась языками с торговкой! Это она-то сбежала от пустопорожнего общения на природу?! Да ей, похоже, языком молотить слаще, чем мёду напиться!!»

Наконец, Сонечка высунулась из-за калитки и поманила Герку рукой.

«Не к добру это», — догадался Герка, но подошёл на невербальный сигнал.

— Гера, помоги мне высыпать эти вёдра в багажник, — показала она пальчиком на два ведра спелых груш.

«Пальчик красивенький, изящненький, как и вся Сонечка, а закупка дурацкая. Сама она груши не ест, я тоже. Славка с Толяном грушами готовы обжираться в четыре пуза, но и для них два ведра многовато», — насупился Герка, но просьбу Сонечки выполнил.

Всю обратную дорогу Герка злился на то, что он везёт груши персонально для Славки и Толяна. Причиной его раздражения было то, что ему совершенно некстати припомнился эпизод из повести И. С. Тургенева «Вешние воды», в котором Ипполит Сидорыч (новый фаворит безжалостной сердцеедки Марины Николаевны Полозовой) кушает грушу, которую Дмитрий Санин (отставной фаворит мадам Полозовой) ему очистил (какое унижение для самолюбивого и благородного Санина!), а Марина Николаевна глядит на Санина — и усмехается прямо в глаза ему, человеку закрепощённому магнетизмом её ненасытного сладострастия, уже знакомой усмешкой — усмешкой собственника, владыки…

Герка резанул Сонечку напряжённым, испытующим взглядом: не задумала ли она приказать ему очищать груши для Славки и Тольки, чтобы потом, когда они станут жрать эти очищенные им груши, усмехаться над Геркой тою оскорбительной для непокорной Геркиной души усмешкой — «усмешкой собственника, владыки»?!!

Лицо Сонечки показалось Герке непривычно озабоченным, её красивые губки подобрались и затвердели в отважной и решительной складке, навевая воспоминание песни Михаила Васькова «Варшавянка»:

На бой кровавый,

Святой и правый,

Марш, марш вперёд,

Рабочий народ!

*

По приезду в лагерь Сонечка сразу выпалила:

— Ребята! Срочно переносим наше стойбище в другое место! Подальше отсюда!

— А в чём дело? — насторожился Славик.

— Ты же сама это место выбрала, — изумился Толик.

— Сама ошиблась, сама и спешу исправиться. Плохое это место, как мне сказали. Бесовское.

— Значит ты в бесов веришь? — вскинул брови и удивлённо округлил глаза Герка.

— И ты в них поверишь, когда увидишь, — мне полчаса назад баба Маня, у которой я козье молоко покупаю, их метку-рану на руке своей показала. Я такие же метки-раны на теле своего деда видела после того, как его бесы на моих глазах до смерти закусали. Он тогда меня малолетку собою от них прикрывал. Не знаю, бесы ли то были или иные твари, но в нашем мире таких не бывает. Они появляются в нашем мире не каждый год, и только в полнолуние. По подсчётам знающих людей, предстоящая ночь и будет их временем-безвременьем. Баба Маня сказала мне, что лес вокруг нашей поляны и есть то место, откуда появляются в нашем мире какие-то мерзкие твари, то ли бесы, то ли иная какая-то чертовщина. Поэтому чем дальше от этого проклятого места, тем безопаснее.

— А мы и ночи ждать не будем, — прошелестело в кронах лесных деревьев.

— Показалось, — подумал Герка, но увидев, как ужас отразился в глазах остальных членов их компании, понял: — Не показалось.

*

Собрались быстро. Часть вещей затолкали в багажный отсек кузова, часть увязали в багажник на крыше, остальные решили бросить: не до вещизма, когда грозит непонятная, неведомая опасность. Все заняли привычные места в машине: Герка сел за руль, Сонечка рядом, Славик и Толик — сзади.

Герка повернул ключ зажигания, но оно не включилось. Он поднял капот, кинулся к аккумулятору.

— Не дёргайся. Машина не заведётся, — скрипуче засмеялись лесные деревья. — Выходите из машины и ложитесь на землю лицами вниз.

— Выходим из машины и выдвигаемся из леса пешим порядком. Вещей с собой не брать. Только документы. До ближайшей деревни всего километров десять, — скомандовал Герка.

Все молча последовали его приказу.

— Это даже забавно, — склонив голову на бок, задумчиво посмотрела на них старая ворона. — Забавно, когда пытаются убежать, понимая, что смерть не обгонишь.

*

Они бежали, не разбирая дороги.

— Держитесь за мной, — крикнул Герка.

— Ой! — пискнула сзади Сонечка.

Герка обернулся и увидел, что Сонечка распласталась на земле. Он вернулся, склонился над нею:

— Вставай.

— Убегай, дурак! Теперь она уже наша!! — прогрохотало всё окружающее пространство, источая неописуемый ужас.

Славик и Толик, подхваченные вихрями этого неописуемого ужаса, ускорили свой бег, попеременно обгоняя друг друга, и вскоре скрылись из вида.

— Была ваша, станет моей! — рявкнул в окружающее пространство Герка. Он сгрёб руками красотку Сонечку, как свою бесценную добычу, и последовал вон из леса.

В ту же секунду его окружили какие-то непонятные твари. Их оскаленные пасти внушили страх. Шерсть на их загривках угрожающе вздыбилась. Глаза их горели такой безумной яростью, которой никогда на знал этот мир.

— Ты нам не нужен, дурак! Оставь нам девчонку и уходи!

— Уйду только вместе с ней!

— Тогда добро пожаловать вместе с ней в наши пасти! — прорычали злобные твари и двинулись на Герку, сжимая своё кольцо окружения.

*

Ни Герка, ни Сонечка не поняли откуда пришло избавление от, казалось бы, неминуемой гибели.

Они не сразу опомнились после того, как вдруг исчезли куда-то потусторонние твари, готовые разорвать их на части, как очистилось от неописуемого ужаса всё окружающее пространство.

Ноги у Герки обмякли, и он повалился на землю, продолжая прижимать к своей груди бесценное сокровище — Сонечку.

Его бесценное сокровище тоже прильнуло к его груди, не желая отстраняться.

*

Когда они добрели до Геркиной «Toyota», она легко завелась.

По дороге из леса они подобрали Славика и Толяна.

— Куда теперь? — спросил Славик. — На новое место стойбища?

— Нет. В Москву. — ответила ему Сонечка. — Я — к Герке, а вы — к себе по домам.

Неоконченная картина

Левая часть полотна поражала воображение фантастической натуралистичностью. В ней ощущалась пространственность, уходящая в дымку пасмурного осеннего дня, зябкая стылость воздуха, гнилостный запах болота, скрывающего в своих затхлых водах каких-то неведомых сущностей, чуждых нашему миру и беспощадно враждебных к нему. Прибрежная часть болота притягивала взгляд и вызывала предчувствие ужаса, готовящегося возникнуть из непроглядной болотной тьмы, сковать смотрящего в неё порабощающим гипнотическим взглядом и утащить в свою бездонную глубину, туда, где пленённый тьмою рассудок отдастся во власть безумию.

Правая часть полотна была прописана широкими мазками, которые после их проработки должны были бы отобразить окраину дремучего леса, загадочного и устрашающего.

Что помешало художнику завершить работу над картиной?

Не охватило ли его безумие, таящееся в левой части его творения?

*

Бездушные чиновники выставили неоконченную картину с пейзажем заболоченной части большого леса на аукцион как часть малоценного выморочного имущества, оставшегося после смерти его владельца. По очень скромной стартовой цене эту картину выкупила средних лет дама, одинокая, необщительная, подверженная буйному фантазированию, замешанному на ужасах фантасмагорического свойства.

Незнакомый молодой человек любезно согласился помочь чудаковатой даме, представившейся ему Аполлинарией Станиславовной, донести картину до её дома и закрепить на стене напротив большого камина.

Аполлинария Станиславовна не понимала, что купленная ею картина кисти неизвестного художника — это настоящий шедевр, наделённый грозной мистической силой, перенесённой от натуры на полотно злобными силами ада. Она хотела поскорее насладиться созерцанием картины, околдовавшей закипающее в ней воображение предчувствием сладкой жути, щекочущей чувствительные нервы. Это влечение к сладкой жути было для пылкой Аполлинарии Станиславовны чем-то схожим с влечением к удовлетворению необузданной платонической страсти. Она наскоро закрыла окна ролл-шторами, придвинула к стене с картиной этажерку с четырьмя рядами канделябров, и зажгла на них свечи. Затем разожгла в камине дрова, уселась в кресло-качалку, закуталась в плед и, выглядывая из-под него, как из безопасного убежища, всецело отдалась созерцанию необычного полотна.

Пламя свечей усиливало впечатление таинственности левой части картины, а пляшущие языки огня в камине бросали на неё колеблющиеся отблески, создавая видимость рвущейся из болота энергии. Энергия пульсировала, нарастала и становилась подобной могучему кровожадному хищнику, сотрясающему клетку, удерживающую его в ненавистной неволе.

*

Не знал художник, создавший эту неоконченную картину, какими страшными демонами будет атаковываться всякий, кто посмеет погрузиться душой в созерцание её притягательной жути. Он просто томился желанием выплеснуть на полотно страдание своей мятежной натуры от преследовавших его в ночных кошмарах ужасных потусторонних сущностей и подыскивал для написания картины натуру мрачную, таящую в себе неразгаданную, злую и безжалостную жуть. Обходя в этих поисках все окрестности, художник набрёл на болото, которое, как ему показалось, источало тяжёлую, смертельно опасную энергетику.

«Возможно ли перенести эту энергетику на полотно? Она страшна такой огромной мощью, что не почувствовать её невозможно. Творение, отображающее эту мощь, стало бы в один ряд с таким шедевром, как картина Карла Брюлова „Последний день Помпеи“, а то и выше…» — неизвестный миру художник решил, что это его шанс и без промедления взялся за работу.

Всё складывалось, как и было задумано: осенний день выдался пасмурным, с порывами студёного ветра. Это усиливало воздействие пугающей энергетики, исходившей от гнилого болота, вызывало внутренний озноб и от пронизывающего ветра, и от устрашающих флюидов, которые источали поблескивающие среди болотной топи жестокие глазницы прогалин.

Художник прошёлся вдоль болотного берега, выискивая самый выгодный ракурс, отметил точку наилучшего обзора колышком, перенёс туда из машины мольберт, холст на подрамнике, палитру, краски и растворитель.

Погрузившись в работу, художник перестал ощущать материальность своего существа, весь обратился в устремлённость, открылся для вдохновения и наития.

Набросав общий план картины, живописец перешёл к наиболее крупным деталям, а затем к прорисовыванию того, что «оживляет» изображение.