Бесплатный фрагмент - Разбитые Отражения

С благодарностью за вдохновение и поддержку близкой подруге необыкновенной А. М.

Так же хочу поблагодарить художницу Хелен Ротбарт за прекрасный лик книги и её более глубокое содержание.

---

«Quos Deus perdere vult dementat prius»
Кого Бог хочет покарать, того лишает разума.

— Софокл

Пролог

«…Анна… Анна…» — шептал хриплый мужской голос… Тьма… и резкий сноп яркого света…

Стояло холодное раннее утро. Под кристально-чистым куполом неба раскинулся небольшой городок с возвышающимся мрачным замком и небольшими домами из грубо обтёсанного камня с серой и чёрной черепицей на крышах. На площади вокруг виселицы собралась большая толпа людей. Чуть в стороне от остальных стояли офицеры, знатные дамы и аристократы, а простолюдины толпились рядом с виселицей и, громко бранясь, кидали гнилые овощи и комки грязи в пятерых приговорённых.

— Сего дня, двадцать второго апреля тысяча семьсот шестидесятого года от рождества Христова, — торжественно зачитывал приговор глашатай, — за разбой, жестокие убийства, насилие и осквернение могил будут казнены через повешение: Джеймс Максвелл и его подельники Мартин Флеминг, Артур Уокер, Айви Блэк и Кристиан Смит. Хотите ли вы сказать что-то в последнем слове? — закончив, обратился он к заключённым.

Но преступники, гордо смотря в пространство, не произносили ни слова. Тучный палач в бурой кожаной маске, оставив своё место, молча приблизился к приговорённым, облачая обречённые головы в мешки и накидывая на шеи петли. Но когда он подошёл к последнему из преступников, тот отрицательно качнул головой, выказывая этим своё презрение к смерти.

Джеймс Максвелл. Его жёсткое с орлиным профилем лицо выражало холодное спокойствие. Лишь аквамариновые хищные глаза с безграничной нежностью и любовью смотрели на Неё. Даже тогда, когда барабаны принялись отбивать суровую дробь, а его собратья, один за другим проваливаясь в открытые люки, заболтались на верёвках, он, не отводя взгляда, продолжал смотреть на возлюбленную, будто желая запомнить каждую чёрточку её прекрасного лица перед тем, как его почерневшая душа отправится в ад.

За секунду до мгновения, когда люк под ногами Джеймса должен был распахнуться, его губы едва дрогнули.

— Я люблю тебя.., — прошептал он.

В следующее мгновение тело повисло над люком. Некрасивое лицо сначала побагровело, потом стало синеть, а он всё также широко распахнутыми глазами смотрел на Неё, пока они не стали наливаться кровью. Тело содрогалось в предсмертных конвульсиях, из горла вырывались страшные хрипы, но он ещё был в сознании, и, только когда мозг перестал получать кислород, глаза закатились, а сердце, сделав свой последний рывок, остановилось навеки.

Душераздирающий вопль огласил мрачное ледяное пространство…

Глава 1

Тяжело дыша, Оливия резко открыла глаза. Её сердце, грозя разорвать грудную клетку, бешено колотилось, а страх продолжал держать в своих цепких объятиях. Поднеся маленькие ладони к лицу, девушка протёрла глаза, а затем, проведя руками по влажным от пота волосам, откинула их на подушку.

Этот ночной кошмар мучил её весь последний год. Каждую ночь Оливия видела одну и ту же страшную картину давно минувших дней, вновь и вновь наблюдая за казнью и с каждым разом испытывая всё больший ужас. И тот мужчина… висельник из сна… он был ей явно знаком, словно она знала его всю свою жизнь.

Однако сейчас Оливия находилась дома, в своей комнате на мансарде под покатым белоснежным потолком с аккуратной люстрой. Стены украшали винтажные нежно-голубые обои, над головой находилось закрытое атласными серыми шторами окно, по бокам от кровати стояли белоснежные тумбочки украшенные настольными лампами с абажуром, а чуть дальше большой шкаф, изящный туалетный столик и небольшое кресло. Всё в белых тонах, как любила Оливия — цвет невинности и чистоты.

Девушка встала, прошла по мягкому ковру и села в кресло перед зеркалом. Шелковистые кудряшки тёмно-русых волос обрамляли круглое нежное лицо, спадая на небольшую высокую грудь. Под дугами густых бровей в обрамлении коротких ресниц излучали сияние глубоко посаженные миндалевидной формы глаза синего, как сапфиры, цвета. Небольшой нос и мягкие слегка пухлые губы цвета нежной розовой орхидеи украшали её лицо, довершая чувственный и невинный образ.

Время было девять утра. На улице залаял бульмастиф, любимый сторожевой пёс Оливии по кличке Сэр Ральф, следом раздался звук поднимающейся автоматической двери гаража, через некоторое время мягко заревел мотор, хлопнула дверь, и машина взвизгнула колёсами по шоссе.

Оливия встала и едва успела накинуть белый махровый халат, как дверь комнаты распахнулась, и её сестра ворвалась внутрь подобно ветру.

— Оливия! — накинулась она на вздрогнувшую от неожиданности девушку и крепко её обняла. — Сестрёнка! Как же я соскучилась по тебе, дорогая!

— Даниэла, — сдержано и с лёгкой улыбкой на устах тихо вымолвила Оливия. — Так ты приехала.

— И ты даже не представляешь, как я соскучилась по всем! — Даниэла взяла руки Оливии в свои и закружилась с ней. — В Кембридже, конечно, тоже весело, но жить без моей любимой сестрёнки так мучительно! — добавила она и расцеловала её в обе щеки.

Даниэла была чуть выше Оливии. Длинные слегка волнистые светло-русые волосы, полноватые губы, как у сестры, и такой же аккуратный нос. Но черты лица, более грубоватые, выдавали в ней личность волевую, решительную. Подбородок её украшала небольшая ямочка, а уголки чёрных, близко посаженных глаз были словно в удивлении приподняты.

— Ну, пойдём! — Даниэла взяла сестру за руку и потащила её из комнаты. — Мама ждёт нас на завтрак.

— Когда ты приехала? — спросила Оливия, пока они спускались по широкой лестнице на нижний этаж.

— Час назад. Я даже успела проводить отца на работу, пока ты дрыхла. Господи, как же я по всем соскучилась! — повторила она.

Девушки свернули в сторону кухни.

— Ты куда? — спросила Даниэла.

— Умыться, — слегка повела плечами Оливия, направляясь в ванную.

— Тогда я пока помогу маме расставить всё на стол.

Закончив приводить себя в порядок, Оливия появилась в просторной кухне.

— Доброе утро, — поприветствовала она всех находящихся в кухне, прошлёпав босыми ступнями по прохладному, выложенному керамическими плитами цвета спаржи, полу.

— А вот и наша соня, — нежно отозвалась мать.

Слегка полноватая Маргарет Томпсон была женщиной радушной и счастливой, а внешностью и характером гармонично дополняла старшую дочь. Под тонкими дугами бровей чёрные глаза Маргарет излучали веселье и жизнерадостность, и, хотя она носила очки, они не портили её, а скорее придавали привлекательность. Как и тонкие светло-русые волосы, обрамлявшие овальное лицо, что неизменно украшала добродушная улыбка.

Оливия обогнула стол и села напротив Даниэлы, рядом с младшим братом Томом, мальчиком десяти лет.

— Как спалось? — спросила Маргарет дочь.

— Хорошо, — соврала девушка. — Как всегда.

Но врать Оливия не умела, и Маргарет посмотрела на неё долгим недоверчивым с лёгкой грустью взглядом, прекрасно понимая, что дочь вновь так и не смогла этой ночью нормально уснуть. Конечно, мать не могла не заметить перемены в дочери, хотя она с детства отличалась от других детей и собственной сестры, будучи по природе тихой, задумчивой, сдержанной и очень нежной. В глубокой синеве магических глаз Оливии чувствовалась лёгкая тоска и необычная для юных лет зрелая мудрость, хотя ей едва минуло восемнадцать. Поэтому, в отличие от подростков своего возраста, Оливия предпочитала проводить время за книгами, а не на вечеринках. Друзей у неё также не было, и иногда, когда девушке становилось по-настоящему скучно, она просто играла с псом или звонила сестре.

Маргарет поставила перед каждым из детей по два блюда с разными кушаньями и чай в маленьких, изящных чашках, а для Оливии высокий гладкий стакан, наполненный апельсиновым соком.

— Всем приятного аппетита, — с нежной улыбкой пожелала Маргарет детям.

Оливия, как и Том, предпочитала завтракать молча, но в число достоинств их матери сдержанность не входила.

— Наша Оливия поступила в Голдсмитс, — сообщила Маргарет.

— Неужели? — с улыбкой посмотрела на сестрёнку Даниэла. — И на какой факультет?

Оливия хотела сама поведать приятное для неё событие, но Маргарет её вновь опередила.

— Литература.

— Да ты помешана на своих книгах, Оливия, — набив рот едой, проговорила Даниэла. — Неужели тебе больше ничего не интересно?

Оливия не ответила, продолжив завтракать молча.

— А ты знаешь, что за Оливией уже ухаживает мужчина? — неожиданно сказала Маргарет.

Даниэла округлившимися глазами посмотрела на покрасневшую Оливию.

— Как?! Почему же ты мне ничего не рассказала?

— Ты не спрашивала, — пожав плечами, тихо ответила девушка, внимательно разглядывая содержимое своей тарелки.

— Он — инспектор полиции, представляешь, Даниэла! — восторженно продолжала мать. — Такой красивый мужчина… Жгучий брюнет! Ему двадцать девять лет, он всегда такой опрятный и галантный. И даже имя такое благородное — Ричард.

— О, боже, — подперев рукой подбородок, расплылась в глупой улыбке Даниэла.

— Они познакомились в тот день, когда на Оливию напали. Помнишь, я рассказывала?

От этих слов в мозгу девушки всплыло болезненное воспоминание. В тот вечер она пешком возвращалась из библиотеки, ибо любила неторопливые пешие прогулки в безмолвии ночного города, и, погружённая в свои мечты, не услышала шаги за спиной. Мужчина с искажённым лицом и похотливым оскалом напал сзади, в мгновение сорвав с неё куртку, рубашку, а затем, свалив на землю, принялся стягивать джинсы. Впавшая в ступор Оливия, не в силах пошевелиться от сковавшего её ужаса, даже не пыталась сопротивляться, а её кожа потом ещё долгие месяцы хранила плотоядные облизывания насильника и жгучие следы от хищных рук.

Тяжёлые воспоминания вновь обрушили на девушку тошнотворную волну омерзения и ужаса, который ей хотелось забыть.

— Если бы не Ричард даже не знаю, чтобы тот мерзавец сделал с нашей нежной Оливией. Теперь этот полицейский навещает её почти каждый день, дарит цветы, подарки, водит по театрам, и несколько раз ужинал с нами. Думаю, он отличная партия для неё, — словно из-за стены донёсся до Оливии голос матери, по-прежнему не замечавшей, что ей неприятно слышать, как обсуждают её личную жизнь.

Маргарет относилась к тому редкому типу женщин, которых не смущала столь большая разница в возрасте между мужчиной и женщиной, какая была между Оливией и её воздыхателем. Она сама вышла замуж за человека на четырнадцать лет старше себя, состоятельного, из старинного рода аристократов, и теперь желала того же своим дочерям.

Оливия молча сидела, опустив голову, чуть покусывая губы и бездумно тыкая вилкой в свою тарелку.

— Сестрёнка, я так рада за тебя! — воскликнула Даниэла. — Но знаешь, у меня тоже есть бойфренд.

Оливия, слегка подняв брови, ответила вопросительным взглядом.

— Это он привёз меня домой, — продолжала Даниэла. — Мой друг родом из Манчестера, мы ездили туда на рождество, знакомиться с его родителями, поэтому я и не приехала на семейный праздник.

Слегка кивнув головой и поджав губы, Оливия натянуто улыбнулась. Эта новость не сильно её удивила, сестру всегда интересовал противоположный пол и юношеская игра в «любовь». По Даниэле было видно, что она вновь влюблена по уши и теперь, не останавливаясь, будет рассказывать ей все подробности их отношений.

Даниэла продолжала болтовню, с восторгом рассказывая о красивых ухаживаниях своего бойфренда, а Маргарет в свою очередь участливо внимала старшей дочери. Но Оливия уже абстрагировалась от потока ненужной информации и, неторопливо смакуя апельсиновый сок, размышляла о преследовавшем её сне.

Младший брат сестёр Том был аутистом. Бросив недоеденный завтрак, он спокойно рисовал что-то в тетради. Оливия ласково погладила мальчика по шелковистым тёмным волосам.

— Том, — шепнула она ему на ухо, — что ты рисуешь? Покажешь мне?

Мальчик, не глядя на сестру, молча пододвинул рисунок. От взгляда на творение младшего брата сердце Оливии едва не выпрыгнуло из груди — на белоснежном тетрадном листе чёрным карандашом была нарисована виселица, точно такой, какой её изображают на иллюстрациях к историческим хроникам, и пять человеческих фигур болтающихся в петлях.

Девушка резко поднялась, вышла из-за стола и стремительным шагом направилась вон из кухни.

— Оливия! — крикнула ей вслед Маргарет, но она не обернулась.

С колотящимся сердцем и тяжёлым дыханием Оливия выбежала на улицу. Виски сдавило от пульсирующей боли, а в ушах вновь зазвенел тяжёлый баритонный шёпот — «Анна… Анна…» — и дикий, полный трагического мучения, крик.

К Оливии подбежал Сэр Ральф, радостно виляя хвостом и улыбаясь оскалом пасти. Пытаясь обратить внимание на себя, пёс облизнул Оливии пальцы, а затем громко залаял, чем вывел свою хозяйку из оцепенения. Девушка вздрогнула и, взглянув на пса, положила ладонь ему на голову.

— Сэр Ральф, — присаживаясь на ступени крыльца, тихо проговорила Оливия, поглаживая собаку, которая, устроившись рядом, положила свою морду ей на колени. — Что со мной происходит, а, Сэр Ральф? — тихо и потрясённо обращалась Оливия к своему питомцу. — Это какое-то безумное наваждение… Непонятные сны, видения, голоса… Я не могу понять, что это такое и почему всё это преследует именно меня… Я так устала…

Стоял прекрасный тёплый летний день. Холст неба был ярко-голубого цвета, столь насыщенного, что, казалось, оно вот-вот поглотит в свои бездонные глубины всё сущее. По нему степенно плыли пушистые белоснежные облака, которые, то растекаясь, то закручиваясь, сворачивались в удивительные причудливые узоры.

Оливия сидела на крыльце в домашнем халате, а мимо неё по тротуару проходили люди, некоторые из которых бросали на девушку несколько удивлённый взгляд, собаководы выгуливали своих питомцев, на дорожке проезжали подростки на велосипедах, а по шоссе сновали автомобили. По правую руку от Оливии располагался цветочный сад её матери, где произрастали счастливица примула розового и белого цветов, пламенели красными соцветиями-факелами сальвии, множество букетов пурпурных годеций, пушащиеся нежным ковром кустарники прекрасного агератума, высились таинственные цветы эльфов аквилегии, и очаровательная королева всех цветов горделивая роза. И ласковый ветерок, заботливо обволакивая кожу, разносил дивный аромат сада по всему прилегающему пространству.

Под влиянием цветочных ароматов сердце Оливии успокоилось, мысли прояснились, и вскоре она уже бездумно глядела в небесную даль, ощущая благодать и умиротворение от спокойного ветра, запахов природы и тепла животного, что нежилось от её ласковых поглаживаний.

За спиной открылась дверь, и Маргарет опустилась рядом с Оливией на ступеньки.

— Что с тобой происходит? — нежно спросила она.

Оливия промолчала.

— Почему ты мне ничего не рассказываешь? — в голосе Маргарет послышались нотки досады. — Возможно, я могла бы помочь…

Но Оливия знала, что мать ей не поможет, как и никто другой в этом мире, любой счёл бы её сумасшедшей и отправил к психиатру. Да и сама Оливия откровенничать и раскрывать душу даже матери, знаменитой своим участием в бедах других людей и готовой выслушать и помочь, не любила и не хотела, предпочитая разбираться со своим странностями самостоятельно. Поэтому, пожав плечами, она лишь сказала:

— Всё хорошо.

Маргарет не стала настаивать и, вновь улыбнувшись, перевела тему.

— Ты убежала, и мы не успели тебя обрадовать. Отец предложил в этом году съездить на несколько недель в Дувр отдохнуть. На скале близ пролива сдают старинный домик со всеми удобствами, и мы решили, чем ехать в чужеземную Европу, лучше отдохнуть в родной Англии, тем более Дувр славится своими потрясающими скалами, — Маргарет взглянула на задумчивую дочь, убирая вьющийся локон с её лица. — Ты ведь любишь природу и уединение.

Оливия вновь промолчала. Ей было абсолютно безразлично куда ехать и где находиться, ни одно место в мире не скроет её от самой себя и являющихся кошмаров.

— Ты меня слышишь, дочка?

Девушка кивнула.

— Завтра утром мы выезжаем, так что, — Маргарет обняла дочь за плечи, — если ты поедешь с нами, следует собрать все нужные вещи уже сегодня.

Она поцеловала Оливию в висок, и в этот момент возле их дома остановился чёрный автомобиль.

— А вот и красавчик Ричард, — довольно улыбнулась Маргарет.

Из машины вышел высокий мужчина и, обаятельно улыбнувшись, поднял руку приветствуя женщин. Самостоятельно открыв калитку, он направился к ним, а Маргарет поднялась ему навстречу.

— О, Ричард! — тепло обняла она молодого человека. — Как мы рады вновь видеть вас. Хотите чаю?

— Нет, благодарю вас, миссис Томпсон, — бархатным голосом промолвил мужчина. — Я ненадолго, хотел повидаться с Оливией.

Девушка встала, опустив голову.

— Вы зайдёте в дом? — спросила Ричарда Маргарет.

— Нет, — вместо него ответила Оливия, этим показывая матери, что ей стоит оставить их вдвоем.

— Что ж, тогда я оставляю вас наедине, — промурчала Маргарет с довольным видом.

Оливия, облокотившись спиной о стену, с вызовом посмотрела на Ричарда сквозь упавшие на лицо кудряшки волос.

Мужчина стоял расслаблено, в его независимой стати чувствовалось достоинство, самоуверенность и решительность. Глубоко посаженные карие глаза горели огоньком недоверия ко всему миру, а густые тёмные волосы обрамляли точёное аристократическое лицо с тонкими губами, что улыбались лукаво и слегка надменно. В чёрных джинсах и белой распахнутой на груди рубахе он не был похож на инспектора полиции, но его мужская суть говорила о характере стойком и уравновешенном.

— Мне очень не хватало тебя, — нежно обратился он к молчаливой Оливии.

— Однако, ты давно не приезжал, — с лёгкой улыбкой ответила девушка.

На самом деле Оливии было безразлично с какой частотой они виделись. Ричард нравился ей своей внешностью и привлекал проницательным умом, начитанностью и образованностью. С ним было интересно беседовать за чашкой чая в уютном кафе или прогуливаться по вечернему Лондону, однако это вовсе не подразумевало серьёзных чувств, на которые мужчина рассчитывал.

— В последние две недели у меня было много работы, — ответил Ричард. — Поэтому я не мог приехать.

— Я понимаю, — отвела взгляд Оливия.

Ричард подошёл ближе и лёгким движением убрал волосы с её лица.

— Поедем со мной, — промолвил он.

— Сейчас? — не взглянув на Ричарда, глупо спросила Оливия.

— Да.

— Не могу.

— Почему?

— Завтра мы уезжаем в Дувр, — чуть отстранилась от него Оливия. — Надо собрать необходимые вещи…

Она даже не успела договорить, как улыбающиеся Маргарет и Даниэла показались из окна кухни.

— Конечно, Оливия может поехать с вами, Ричард! — воскликнула мать. — Вещей не так много, и она успеет собрать их вечером. Только привезите её хотя бы к шести.

— Да, миссис Томпсон, — широко улыбаясь, ответил Ричард, слегка склонив голову в поклоне.

Оливия зарделась от смущения.

— Сестрёнка, — услышала она голос Даниэлы. — Ты собираешься ехать прямо в халате? Как-то это странно, не находишь?

— Кто это? — тихо спросил довольный Ричард.

— Моя сестра, — лицо Оливии приобрело пунцовый цвет, и она еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться. — Подожди, я скоро.

Облокотившись на перила крыльца, молодой человек терпеливо ожидал появления Оливии, и когда она всё же возникла в дверном проёме, он внутренне восхитился её обликом. Миниатюрное белое приталенное платье с украшенными узорной вышивкой синего цвета рукавами подчёркивало изящную фигуру девушки и демонстрировало красивые ножки в перламутровых дорогих туфлях на небольшом чёрном каблуке. Талия, перехваченная тонким ремешком, хрупко сужалась, на грудь спадала золотая цепочка с медальоном, а непослушные волосы, собранные в боковую ажурную косу, украшали жемчужные заколки.

Милое и невинное создание лёгкой походкой приблизилось к Ричарду, улыбаясь застенчиво и несколько напряжённо.

— Ты прекрасна, — потрясённо вымолвил молодой человек.

Придержав дверцу автомобиля, он, помогая сесть, подал девушке руку. Оливия устроилась на переднее сиденье, и они отправились кататься по Лондону в романтическом уединении.

Глава 2

Едва семья Томпсон въехала в окрестности Дувра, как Оливия сразу пожалела, что согласилась отправиться с родными. На земле старинного города-порта у неё начались сильнейшие галлюцинации. Словно обрывки былой памяти, они накатывали на неё болезненным потоком, сжимая голову раскалёнными тисками. Каждая улочка, городской замок и окружающий ландшафт — все было ей настолько знакомо, словно она когда-то здесь жила. Перед глазами мелькали непонятные образы, в голове слышались голоса людей, что, проносясь с огромной скоростью, кричали и шептали, отчего Оливия невольно зажимала уши ладонями. Ко всему прочему её невыносимо тошнило, грудь сдавливало от недостатка кислорода, окружающий мир расплывался в глазах, а рассудок погружался во тьму.

Ещё на подъезде к городу, Оливия вновь услышала глухой шёпот — «Анна… Анна…», а затем промелькнуло видение: молодой статный мужчина держал в руках юную миниатюрную девушку в старинном платье и тёплом плаще под хлопьями мягко падающего снега. А уже на городской площади Оливия вскричала от ужаса и мучительной боли сдавившей виски — казнь, являвшаяся во снах, проявилась перед ней наяву, словно застывший кадр исторического фильма. И только у самого обрыва, когда девушка подставила лицо морскому ветру, ей стало намного легче.

Когда семья прибыла в снятый дом, мистер Томпсон, высадив женщин, сразу уехал с сыном за покупками, а Оливия, оставив мать и Даниэлу раскладывать вещи и прибираться, ушла гулять, дабы привести в порядок мысли и успокоиться. Дойдя до края мелового утёса, девушка уселась над самым обрывом и, войдя в полутранс, несколько часов кряду вглядывалась в небесную даль, наслаждаясь доносившимся ароматом моря и любуясь могуществом природы. Оливия сидела там, пока солнце не стало клониться к закату, и не появились Даниэла и Том, чтобы позвать её к ужину. Почувствовав голод и вспомнив, что за весь день во рту у неё не было и крошки, девушка направилась в дом.

Утопавшему в зелени в окружении небольшого сада старинному одноэтажному особняку было около трехсот лет. Сооружённый из камня, с серой черепичной крышей и небольшими окнами, внешне непривлекательный он внутри выглядел очень уютно и был оснащён всей современной техникой. Небольшая прихожая, слева — кухня, прямо по коридору располагались три просторных комнаты, а справа от входа находилась малая гостиная, где мать семейства уже накрыла стол, и по дому разносился аппетитный аромат жаркого.

Зайдя в дом, Оливия прошла в ванную комнату, но когда она выходила оттуда, в её ушах неожиданно раздался дикий полный отчаяния и страдания женский вопль. От резкой головной боли девушка, содрогнувшись, стиснула зубы, и сразу где-то над её головой раздался уже привычный шёпот: «Анна…». Оливия обернулась. Никого. Обливаясь потом и пошатываясь, она прислонилась к стене, и в этот момент где-то в полутьме возникло видение — мужской силуэт, от которого одновременно исходила опасность, но в тоже время рождалось чувство полной защищённости. Это выглядело очень странно, но Оливия внезапно поняла, что когда-то с ней уже случалось нечто подобное. А силуэт между тем произнёс: «Не бойся меня. Я никогда не причиню тебе зла…». Вслед за этими словами видение исчезло, а в голове девушки зазвучало сразу множество разных голосов.

«Госпожа…» — звонко произнёс мальчик.

«Тебе стоит принять его предложение, он достойная партия…» — строго проговорила женщина.

«Он передал его вам…» — продолжил мальчик в голове Оливии.

«Зачем ты пришла сюда?..» — перебил его мужской приятный баритон.

«Я хочу быть с тобой…» — пылко прошептала девушка.

«Уедем со мной…» — вторил ей мужчина.

«Мы поймаем этого негодяя…» — раздался совершенно незнакомый мужской голос.

«Мне нечего бояться. Я люблю тебя…» — признавалась девушка, и испуганно добавила: «Почему вы не тронули меня?..».

«Выходите за меня замуж, Анна…» — заговорил незнакомец.

«Они поймали его! Поймали разбойника!..» — разом кричали какие-то дети.

«От вас я не ожидал подобного…» — и снова незнакомец.

«Нет!..» — в ужасе вопила девушка, словно пытаясь перекричать все голоса, явившиеся Оливии.

Странным потоком, что поражал совершенным хаосом, голоса звучали фальшиво и оглушительно громко, наперебой. Все остальные звуки реального мира исчезли, и от звонкого единого хора беспощадно мучавших её голосов Оливия обхватила голову руками, больно впиваясь пальцами в волосы. Внезапно кто-то тронул девушку за руку, и она истошно вскрикнула.

Но это был лишь Том, а за ним показалась Даниэла.

— Что с тобой? — обеспокоенно спросила она, оглядывая сестру.

— Ничего, — соврала Оливия, задыхаясь от безумного страха.

— Ой, не ври! — воскликнула Даниэла. — Я слышала твой стон, словно ты испытала острую боль, а потом заорала так, будто призрака увидела!

— Ну… Меня Том напугал.

— А до этого?

Оливия замялась.

— Голова очень болит, — сказала она полуправду.

— Пойдём, я тебе дам таблетку, — и Даниэла потащила сестру на кухню.

— Что вы так долго? — неизменно улыбалась Маргарет, когда они втроём появились в гостиной.

— У Оливии голова болит, — за всех ответила Даниэла.

— Мы уже заметили твоё состояние, дочка, — обратилась к Оливии мать, пока дети рассаживались вокруг стола. — Ты словно сама не своя, после нашего приезда. Тебе здесь не нравится?

Взгляды присутствующих одновременно устремились на Оливию. Побелевшая кожа и слипшиеся от пота волосы, которые неприятно облепили лицо, ясно говорили, что у девушки не всё в порядке. Оливия и сама пугалась мертвенно-бледной кожи своих рук, к тому же её слегка лихорадило.

— Здесь очень красиво, но я нехорошо себя чувствую. Возможно, мне следовало остаться дома, — сказала девушка.

— Если тебе здесь плохо, мы можем вернуться, — произнёс глава семейства.

Оливия перевела взгляд на отца.

Джон Томпсон был человеком немного тучным, чуть лысоватым и поседевшим. Маленькие весёлые тёмно-карие глаза смотрели очень выразительно, пристально вглядываясь в собеседника, словно он пытался заглянуть в самую душу. Широкий нос, седые усы, большой подбородок делали его лицо добродушным, а очки и идеально-сидевший костюм придавали строгости.

— Я думаю, что лучше вам остаться здесь и не лишать себя отдыха из-за меня, — сказала Оливия. — Я сама через день-другой поеду обратно в Лондон, если вы не будете против.

— Конечно, нет, дорогая, — проговорила миссис Томпсон. — Как захочешь, отправишься домой, но меня, всё-таки, беспокоит твоё состояние.

Упёршись взглядом в тарелку, Оливия благоразумно промолчала, думая, что ей давно пора научиться контролировать себя во время этих безумных, вызванных странными видениями и голосами, припадков, дабы не доставлять родным ненужного беспокойства.

В семье Оливии все любили весело поговорить за обеденным столом, даже мистер Томпсон. Выделялись лишь Том, молчаливый в силу своего состояния, и сама Оливия. И если мать, отец и сестра безмятежно разговаривали, отпускали шутки и веселились, то Оливия сидела напряженно, медленно пережёвывая отменно приготовленную курицу и пытаясь понять природу всего того, что с ней произошло за последний год. Но, так и не придя к какому-то разумному объясняющему всё выводу, решила, что медленно сходит с ума.

Ночь Оливии прошла так же безрадостно. Во сне она опять видела всё тот же повторяющийся безумно-гнетущий кошмар, а проснувшись, словно наяву слышала мученические крики людей. Так могли кричать только те, кого подвергают жестоким пыткам, и это было невыносимо. Под утро ей вновь явился мужской силуэт, он стоял в полутьме, и черты его лица были неразличимы. Оливия подскочила на кровати, едва сдерживая себя, чтобы не завопить, но видение лишь успокаивающе шептало: «Не бойся меня. Я никогда не причиню тебе зла…».

Уткнувшись лицом в подушку, Оливия заплакала. Пронзительный страх засасывал её в самое сердце тьмы. Появившуюся было мысль, что ей явился призрак, девушка сразу откинула, ибо не верила в мистику, и в конце концов решила, что по приезду в Лондон обязательно сходит на приём к психиатру. Терпеть дальше весь этот кошмар не представлялось возможным, Оливия чувствовала, как безумие высасывает из неё жизненные силы, и она медленно, но верно, действительно сходит с ума, а в её голове всё более зрела и оформлялась страшная мысль о самоубийстве.

Утром всё семейство отправилось осматривать городские достопримечательности. Дувр располагался в устье реки Дуэ, от которой и получил своё название, поэтому Томпсоны, сначала решили проехать по набережной. С самого начала пути следования Оливии начали приходить всё новые и новые видения, впрочем более спокойные и даже романтичные, и хотя они также взволновали девушку, она вела себя более непринуждённо, поэтому родные ничего не заметили. Потом семья направилась в Дуврский замок, один из крупнейших по площади в стране, и вот там на Оливию нахлынули уже более резкие видения, балы и пиршества, старинная музыка и гул весёлых голосов звучали в голове, заглушая всё вокруг. Пока её родственники осматривали замок, девушка, напряжённая, словно тетива лука, была полностью сосредоточена на самоконтроле, порой даже не слышала, когда к ней обращались.

За окном автомобиля проплывали современные дома Дувра, но перед глазами Оливии возникали картины далекого прошлого города. Старинные постройки, некогда бывшая ратуша, зал заседаний, дворцы аристократов, дома и мастерские ремесленников, трущобы и сточные канавы. Во время этих видений девушка видела людей в старинных костюмах, снующих по улочкам между современными горожанами, кареты знати рядом с автомобилями, рынок, бой соборных колоколов и многоголосый людской гул, что смешивался в голове с современным шумом и голосами.

Томпсоны пару раз останавливались в кафе, чтобы перекусить, а ближе к вечеру заглянули в порт. Они сели на яхту и отправились в безмятежное плавание по Дуврскому проливу, а уже к вечеру воодушевлённые и насыщенные впечатлениями вернулись в усадьбу.

Ослепительный лик солнца почти опустился за горизонт, последними теплыми лучами освещая пространство и обагряя изумрудную траву в рубиновый цвет. Воды Па-де-Кале мерцали медными бликами, а янтарное светило оставляло на них золотую дорожку, окрашивая затейливые слоисто-дождевые и тяжёлые кучевые облака в кремовые, бронзовые, коралловые и ванильные оттенки.

Остановившись возле дома, Оливия залюбовалась закатом, и от его природного великолепия в её душе началось странное шевеление, словно вид заходящего солнца был неким отголоском чего-то далёкого и прекрасного. Краем глаза Оливия заметила движение. Она повернула голову и успела увидеть силуэт повернувшего за угол дома брата. Оставив своё увлекательное занятие, девушка направилась следом и, обогнув дом, вышла на задний двор — Том неподвижно стоял возле стены.

— Что случилось, Том? — слегка обняв брата за хрупкие плечи, спросила Оливия.

Но тот, как всегда, молчал, продолжая пристально осматривать стену. Проследив за его взглядом, Оливия с удивлением обнаружила едва заметную, плотно обросшую плющом, дверь. Оборвав стебли, она увидела массивную бронзовую ручку и осторожно потянула её на себя, однако дверь не поддалась, и только когда она приложила дополнительные усилия, дверь с тяжёлым скрипом приоткрылась, а в образовавшуюся щель с громким шумом вырвался холодный поток воздуха и большое количество пыли. Этот воздушно-пылевой поток окатил Оливию, заставив закашлять, и почти сразу она услышала чей-то страшный, похожий на звериное рычание, шёпот. Холодный всепоглощающий страх мгновенно пробрал её до самых костей, заставив поспешно закрыть дверь.

Задыхаясь от ужаса, Оливия схватила невозмутимого Тома за руку и потащила обратно, но за углом лицом к лицу столкнулась с Даниэлой.

— Вот вы где! — воскликнула она. — Я за вами, мама уже ждёт на ужин… А где вы были? — прищурившись и внимательно разглядывая бледное лицо сестры, с подозрением спросила Даниэла.

— Гуляли, — соврала Оливия.

Лицо Даниэлы кисло скривилось.

— Ты не умеешь врать, сестрёнка. Ну да ладно, надеюсь, вы последуете за мной, чтобы мне вновь не пришлось вас искать.

Отпустив руку Тома, Оливия чуть подтолкнула его вперёд, а когда Даниэла вместе с братом скрылись в доме, она, ища успокоения, вновь повернулась к уходящему за горизонт солнцу.

Небо уже успело полностью окраситься в ярко-алый цвет. Огненный ореол окружал часть солнечного диска, что ещё виднелся из-за моря, а воды пролива потемнели, рассыпавшись на блики бурого и охрового оттенков, но вдали казавшиеся уже совсем чёрными.

Успокаивая дыхание, пытаясь справиться с тяжёлой мигренью, что стала её вечным спутником, Оливия долго стояла, провожая солнце. И лишь когда Маргарет Томпсон позвала её, она послушно оторвалась от созерцания и вошла в дом.

Ночь выдалась тяжёлой, снова кошмар, снова дикие крики, странные голоса и настолько невыносимая головная боль, что измученной девушке казалось, будто она умирает. Но она продолжала жить, а нещадная боль волнами с новой сокрушительной силой накатывала на неё, заставляя корчиться и плакать, с трудом сдерживая рвущиеся мучительные крики.

Неожиданно послышался звук хлопнувшей двери. Оливия резко открыла глаза, медленно поднялась и прислушалась. Даниэла спокойно сопела рядом, а в доме стояла мёртвая тишина. Несмотря на боль и страх Оливия заставила себя встать и, осторожно приоткрыв скрипучую дверь, высунуть голову в тёмный коридор.

Здесь царило безмолвие и мрак, но Оливия всё-таки решила проверить причину шума, ибо ясно слышала звук открывавшейся двери. Взяв из сумки фонарь, она на цыпочках вышла из комнаты и двинулась вперёд по скрипучим половицам. Дойдя до комнаты родителей, она обнаружила, что дверь в их спальню открыта. Оливия заглянула внутрь — родители, отвернувшись друг от друга, крепко спали. Переведя взгляд на противоположную часть комнаты, где должен был спать её брат, она увидела пустую постель. Её пробрала крупная дрожь, а сердце начало работать с перебоями, и, забыв про боль и страх, Оливия рванулась к входной двери.

Ночь была темна. Тяжёлые тучи нависли над городом, закрывая звёзды и затмевая свет серебряной луны. И ветер… Он дул мягко, едва заметной прохладой обволакивая кожу, но понемногу наращивал свою силу, порывисто налетая и раскачивая деревья.

Догадываясь, куда мог уйти Том, босоногая Оливия обогнула дом и в нерешительности остановилась возле обнаруженной ими накануне заросшей двери, только теперь скрывавший дверь плющ был полностью оборван, а сама она распахнута настежь. И вот тут, как и накануне, девушка вновь явственно услышала страшный, похожий на рычание, шёпот. Панический ужас в очередной раз заключил Оливию в свои объятия, и невольные слёзы скатились по её нежным щекам.

Между тем продолжало неумолимо холодать. Сильный ветер развивал копну кудрявых волос и длинную ночную рубаху девушки, изредка разгоняя тучи в стороны, чтобы луна могла осветить темноту этой страшной ночи.

Наконец собравшись с силами, Оливия сделала глубокий вдох и вошла в тёмный коридор, подсвечивая себе путь фонарём. В помещении стоял затхлый запах, стены покрывала плесень, а под потолком висела паутина. Девушка медленно шла по ледяному, выложенному каменными плитами, полу небольшого коридора, который привёл её к длинной ведущей куда-то вниз лестнице, которой, казалось, не было конца.

— Том? — тихо позвала девушка, но ответа не последовало.

Ей мучительно хотелось убежать прочь из этого проклятого места, но страх за брата не позволял этого сделать. Больше не было ни боли, ни видений и никаких мыслей и чувств, кроме бушующего в её теле смертельного страха.

Держась за влажную стену, Оливия, ступив на лестницу, стала торопливо спускаться. Несмотря на холод, её тело покрылось испариной, а от тяжёлого дыхания изо рта выходило облачко пара. Стараясь смотреть только себе под ноги, она ощущала в этом похожем на склеп пространстве, кроме темноты, сырости и холода, ещё чьё-то страшное невидимое присутствие. Девушка не знала, сколько времени она уже здесь находится, ибо время тянулось бесконечно медленно, но чем ниже она спускалась, тем сильнее ощущала тяжёлое зловоние. Это зловоние было настолько невыносимо тошнотворное и непередаваемо омерзительное, что Оливию едва не стошнило себе под ноги.

Когда лестница, наконец, закончилась, Оливии открылась большая тёмная комната. Прикрывая одной рукой нос и рот, ибо едкое гнилое зловоние буквально душило, она осветила пространство, чтобы лучше рассмотреть помещение.

В тусклом свете фонаря взору девушки открылось некое подобие средневековой пыточной комнаты. Оливия увидела несколько саркофагов «Нюрнбергской девы», прикрепленные к стене «молитвенные кресты», поблизости стояла дыба, кресло допроса, решётка-жаровня, на полу лежали «вилки еретика», ошейники с шипами и разные приспособления для увечья рук. На стенах и полу темнели следы крови, а вокруг лежали человеческие фекалии, издававшие ту самую невыносимую вонь, а также разложившиеся нечистоты и человеческие кости.

В центре этой комнаты Оливия увидела Тома. Он стоял неподвижно, вглядываясь в темноту противоположной стены.

— Том! — Оливия подбежала к брату и увидела его побледневшее, ничего не выражавшее лицо. — Том, что с тобой? Ты меня слышишь? Том!

Она встряхнула мальчика за плечи, но Том продолжал неподвижно стоять и смотреть в пространство равнодушным взглядом. И тут Оливия услышала до боли знакомый, неоднократно являвшийся ей во сне и наяву, мужской голос:

— Анна…

Леденящий душу страх сковал Оливию. Резко выпрямившись, точно пружина, она, тяжело дыша, медленно повернулась. Свет фонаря осветил пять страшных, изувеченных человеческих фигур, но взгляд Оливии приковала лишь одна из них.

Тёмные волнистые грязные волосы спадали до талии, обрамляя орлиное жёсткое обросшее лицо, на котором ярко сверкали аквамарины хищных глаз. На этом человеке была разорванная, в запёкшейся крови, серая льняная рубаха и тёмного цвета штаны. Рваная одежда немного открывала костлявое бледное от недостатка света тело, и когда свет фонаря ударил ему в лицо, человек, зажмурив от боли глаза, поспешно опустил голову, но почти сразу вновь поднял её. Когда же он рассмотрел девушку, в его глазах вспыхнуло настоящее безумие. Медленно и слегка раскачиваясь, человек двинулся на Оливию и Тома.

— Анна.., — хрипло прошептал он.

От вида этого жуткого зрелища первоначальный сковывающий страх мгновенно сменился паникой, и, схватив брата за руку, Оливия бегом ринулась прочь. На лестнице Том упал, а девушка непроизвольно оглянулась — пять фигур медленно двигались в их сторону, волоча ноги и хрипло, по-звериному, дыша. Они были похожи на оживших мертвецов, тех, над которыми девушка смеялась при просмотре фильмов ужасов про зомби. Но теперь это был реально воплотившийся кошмар, мучительный и нескончаемый. Безумие её разума ожило наяву, чтобы продолжить преследовать Оливию и, в конце концов, свести с ума.

— Анна.., — вновь ужасающе знакомым голосом прорычал оживший мертвец, отчего Оливия вздрогнула и завопила точно помешанная.

Схватив Тома, она вскинула его худое тело на спину и, что было сил, кинулась вверх по лестнице. Несколько раз девушка спотыкалась, путаясь в подоле рубахи, ноги изнывали от двойной нагрузки, а грудь разрывалась от тяжёлого дыхания. Тело покрылось потом, и силы оставляли её с каждым новым шагом, который давался всё с большим трудом. Инстинктивно оглядываясь назад, Оливия видела, что живые мертвецы уверенно шли следом, с каждой секундой всё больше ускоряя шаг. И от вида их уродливых лиц, судорожной походки и мрака, царившего вокруг, обезумевшая от страха девушка, дрожа всем телом и визжа от невыносимого животного чувства безысходности, из последних сил бежала вперёд.

Оставалось преодолеть всего несколько ступенек, когда вновь раздался знакомый голос.

— Анна…

Сама не понимая почему, Оливия оглянулась на этот призыв. Мужчина из сна неумолимо приближался, и она явственно чувствовала исходящий от него запах смрада. Пытаясь схватить девушку за лодыжку, он протянул к ней руку с кривыми длинными когтями. От вида грязных костлявых, похожих на ветки, пальцев Оливия истошно отчаянно взвыла и из последних сил перелетела ступеньки, отделявшие её от спасительного коридора.

Пальцы мертвеца вцепились в ступень, но девушка с братом на спине уже была в коридоре. Фонарь с грохотом упал на пол, послышался треск стекла, свет погас, однако в конце коридора уже виднелась распахнутая дверь. В приступе смертельной истерики обессиленная Оливия побежала к двери, задыхаясь и держась одной рукой за стену, а позади слышались торопливые шаги пяти пар ног и глухое яростное рычание…

А природа бушевала. С небес обрушился проливной, холодный ливень. Громоздкие чёрные тучи закрыли небо, и их, озаряя тёмное пространство свирепой ночи, пронзали разряды молний. Гром грохотал, будто сотрясая землю. Ветер завывал, налетая сильными порывами и сгибая деревья, стонавшие под его напором…

Оливия выбежала на улицу, обретая в природе спасение. Вода освежающим холодным потоком окатила её, придавая сил и забирая страх и жар разгорячённого тела. Девушка сбросила брата с плеч и, схватившись за дверь, навалилась на неё со всех сил, чтобы закрыть.

— Анна!

Оливия остановилась. Лица её безумных преследователей оскалились, а мужчина, что кричал ей, называя другим именем, был уже почти рядом. От вновь накатывающей волны панического страха девушка испустила дикий вопль и в последнюю секунду успела захлопнуть дверь прямо перед хищным ликом ожившего мертвеца.

Схватив Тома за руку, Оливия понеслась предупредить родных об опасности.

— Немедленно просыпайтесь! — влетев в дом и с силой грохнув дверью, закричала она.

На бегу включая свет во всех комнатах и схватив внушительного размера нож и скалку, девушка вместе с Томом фурией ворвалась в комнату родителей.

— Просыпайтесь! Живо!

Маргарет и Джон Томпсон, проснувшись и медленно приходя в себя, непонимающе щурили от света глаза.

— Что происходит, Оливия? — спросила мать, ошарашено оглядывая вымокших насквозь дочь и сына.

Девушка хотела ответить, но раздался страшный шум разбитого стекла, а следом дикий вопль перепуганной насмерть Даниэлы. Оливия, было, рванулась в комнату сестры, но Даниэла, едва не сбив её с ног и вопя от ужаса, сама вылетела оттуда. В этот момент один из уродливых преследователей Оливии медленно поднялся с пола и, раня ноги и руки осколками стекла, скаля лицо в хищной открывавшей сгнившие зубы гримасе, двинулся на неё. Схватившись за дверную ручку, Оливия захлопнула дверь и повернула замок, не позволяя преследователю ворваться в дом. Тот стал с силой колотить в дверь, и в тот же миг послышался шум разбитого стекла в гостиной, а входная дверь с грохотом упала.

— Что происходит?! — в ужасе крикнула мать, прижимая Тома к себе.

Оливия подбежала к родным, а на пороге дома уже стоял Он и пристально смотрел на неё.

Мокрые от дождя волосы девушки потемнели и облепили изящную шею и скулы, а тонкая шёлковая рубаха облегала точённую фигуру, подчёркивая каждый её контур.

Губы мужчины изогнулись в хищной, но в тоже время нежной улыбке, и он двинулся к ней. Дверь из комнаты Даниэлы с шумом треснула, а из гостиной вылетел один из живых мертвецов и, прихрамывая, бегом кинулся к ним. Оливия толкнула родных в спальню, но дверь закрыть не успела, и когда мертвец пытался ворваться в комнату, она с силой и диким криком ударила его скалкой по лицу. Тот, взревев от боли, ослабил натиск, и совместными усилиями они закрыли дверь.

Мир будто бы перевернулся, Оливию трясло от страха и полного непонимания происходящего, в голове вновь смешались голоса, а комнату огласили громкие, переходящие в панические вопли, крики её матери и сестры.

— Да успокойтесь вы, наконец! — рявкнул мистер Томпсон.

Женщины на мгновение успокоились, но когда в дверь вновь начали исступлённо долбиться, опять зашлись в крике.

— Да успокойтесь же вы, ну! — закричала в свою очередь Оливия. — Скорее выбирайтесь из окна и бегом к машине!

Даниэла и Джон Томпсон открыли окно, и все по очереди стали покидать комнату. Выбравшись на бушующий простор, они бегом кинулись через весь двор и, обогнув дом, добежали до машины, которую мистер Томпсон не закрывал, оставляя ключи в бардачке. Но с другой стороны на них уже надвигались ожившие мертвецы. Один из них успел схватить липкими пальцами Оливию за запястье, она истерично завизжала и в безумии воткнула нож в грудь человека по самую рукоятку. Перед девушкой стояла изуродованная женщина со слипшимися волосами, грязным серым лицом и тёмными глазами. Она отпустила её руку и, оскалившись в гнилой улыбке, медленно вытащила нож из груди. Густая чёрная кровь потекла по её серой, и без того окровавленной, рубахе, и женщина, подняв нож, медленно двинулась на Оливию.

Время будто остановилось. Крики матери, сестры и отца слились с раскатами грома, шумом дождя, голосами в её голове и голосом мужчины, кричавшего это проклятое имя «Анна».

До ужаса ошеломлённая всем происходящим Оливия рванулась к машине, которую мистер Томпсон к счастью уже завёл. Маргарет сидела подле мужа, а Даниэла дрожащими руками обнимала молчаливого, отсутствующего Тома. Оливия влетела на заднее сиденье к сестре и брату, и машина рванулась с проклятого места по размокшей от ливня дороге.

— Кто это был?! — истерично взвизгнула Даниэла.

— Преступники, — сурово ответил мистер Томпсон. — Грабители, убийцы, маньяки.

Все в ужасе молчали. Оливия тяжело дышала и, пытаясь справиться с приступами мигрени, смотрела в окно на удаляющиеся в темноте фигуры. «…Анна… Анна…» — шептал устрашающий голос в её голове, а лицо того мужчины, столь до боли знакомое, вновь и вновь проносилось перед глазами.

Глава 3

Отель четырёх звёзд, оформленный в стиле Регентства, находился неподалёку от порта почти в самом центре города, разместившись на георгианской террасе в тени старинного замка и в окружении тихих ландшафтных садов.

Все свои вещи, деньги и банковские карты поспешно бежавшая семья Томпсон оставила в доме, но у предусмотрительного главы семейства в машине было несколько тысяч наличных и запасная карта, где лежали деньги, на которые они заказали двухместный номер с двумя отдельными кроватями и диваном.

— Ты заметила, как на нас посмотрели?! — возмущалась Даниэла, когда вся семья вошла в номер. — Как будто мы оборванцы какие-то!

Томпсоны действительно выглядели очень жалко, если не сказать ужасно. Швейцар и администраторы гостиницы были шокированы, увидев на пороге насквозь вымокшую семью, в ночных вымазанных грязью одеждах, прибывшую к ним поздно ночью. Хорошо ещё, что в машине завалялось пару тёплых кофт, которые девушки накинули на плечи, чтобы согреться.

— Успокойся, Даниэла, — попросила её Маргарет.

— Не могу! — простонала Даниэла. — Мы остались без нормальной одежды! Что нам теперь делать!?

— Поблагодари бога, что мы остались живы, — сурово произнесла Маргарет. — Ваш отец сейчас разговаривает с полицией. Возможно, уже завтра мы сможем забрать свои вещи, а пока пойдите и вымойтесь.

Не споря, девушки послушно проследовали в ванную, а персонал отеля предоставил им несколько сухих чистых халатов, тапочки, и в номер был подан горячий чай с десертом.

Потом Даниэла, лёжа в кровати, чтобы хоть как-то избавиться от назойливых воспоминаний о пережитом, пыталась смотреть телевизор, а Оливия, стараясь унять не проходящую дрожь в теле, просто стояла возле окна. Маргарет уговаривала Тома хоть немного поесть, когда вернулся мистер Томпсон.

— Какие новости? — с надеждой спросила Маргарет.

— Сказали, что разберутся, — устало произнёс Джон. — Съездят, проверят, затем сообщат, когда можно приехать и забрать вещи.

Маргарет улыбнулась, здоровый оптимизм всегда помогал ей справиться с любыми проблемами, а потому даже в такой невесёлой ситуации она постаралась увидеть лишь положительные стороны.

— Значит, всё хорошо, — мягко произнесла она. — Теперь мы можем лечь отдыхать.

— Нам следовало придерживаться сложившейся годами традиции, — невесело произнесла Даниэла. — Отдыхать только за границей.

Шёл второй час ночи, утомлённое неожиданными перипетиями семейство быстро уснуло, и лишь Оливия, по-прежнему находясь в глубочайшем напряжении, лежала в кровати рядом с сестрой с распахнутыми глазами, страшась новых неожиданностей этой мистической ночи.

Гроза закончилась, тучи ушли, оставив сияющую луну изливать мягкий свет на мерцающую от влаги землю. Лёгкий свежий ветерок, мягко и заботливо лаская деревья, цветы, траву и напевая сладкозвучную колыбельную, убаюкивал мир своими трепетными порывами и нашёптывал что-то чувственное и проникновенное. Улицы нежно мерцали, дрожа миллионами драгоценных капель на листьях деревьев, на каждой травинке, лепестках цветов, крышах домов и машин. Лужи на асфальте переливались серебряными бликами, играя лучами яркой луны, а её белоснежный, молочный лик безмолвно улыбался, скрывая мелодии своих вечных, как мир, тайн.

Сон по-прежнему не шёл к Оливии. Она тихо лежала и прокручивала в голове страшные события, свалившиеся на семью возможно даже из-за неё, а также пережитый смертельный страх. В голове раз за разом всплывало лицо того мужчины, ибо она знала его, но боялась признаться в этом самой себе. Это был тот самый человек, которого, согласно её сну, повесили в тысяча семьсот шестидесятом году. Кровожадный убийца, насильник, грабитель, осквернитель могил вместе с которым явились и его приспешники, коих повесили тогда же, более двухсот лет назад. Только вот как такое было возможно, понять Оливия не могла, приходя к выводу, что её безумный рассудок что-то напутал. Но нет, она очень хорошо запомнила его лицо, он снился ей каждую ночь, вот уже более года. И его голос… Этот голос так же преследовал её сначала во сне, а потом и наяву с первой минуты, как они приехали в Дувр. Так что же всё-таки происходит? Где та грань между сном и явью, правдой и выдумкой? И кто та девушка, чьё имя он так самозабвенно повторял, точно заклятие? Анна… Кто она? Его жена, любимая? И не она ли так душераздирающе кричала от разрывающей сердце боли, когда Джеймса Максвелла повесили, быть может, на её глазах? Он так смотрел на неё… Смотрел с глубокой нежностью и любовью, словно она была для него дороже жизни… Неужели такой жестокий человек может так любить?

Оливия вновь услышала его тяжёлый и хриплый голос. «…Анна… Анна…» — вновь это имя. И ещё: «…Не бойся меня. Я никогда не причиню тебе зла…». Это говорил он, но по выражению его лица, с которым он преследовал её и ворвался в их дом, можно было прочитать только жестокое желание убивать.

Оливия вспомнила, какими глазами этот мужчина смотрел на неё. В момент их встречи жестокость, являвшаяся во взоре, мгновенно преображалась в нежность. Так он смотрел на свою Анну в день казни. Когда мертвецы преследовали их, он называл её этим проклятым именем. Возможно, он спутал Оливию со своей таинственной возлюбленной. А был ли это действительно тот самый повешенный? Это невероятно. Этого не может быть! Но с другой стороны, Оливия не могла ошибиться, лицо мужчины было ей знакомо до боли и смертельного страха, каждая черточка, каждая клеточка и голос.

В голове всё смешалось. Это самая худшая разновидность безумия, что могла с ней приключиться. Девушка со страхом сознавала, что ещё чуть-чуть, и она действительно отправится в психиатрическую лечебницу…

…Оливия резко поднялась. Она на миг задремала, ибо кошмар вновь приснился ей. Девушка, тяжело дыша, вытерла со лба выступившую испарину, её снова лихорадило. В ушах, пытаясь перекричать друг друга, вновь зазвучали странные пугающие голоса, из-за чего голова Оливии стала ломиться от сильнейшего сдавливающего напряжения. От резкой боли потемнело в глазах, перехватило дыхание, сдавило грудь, и казалось, что она вот-вот потеряет сознание. Оливия взяла с тумбочки часы — время три ночи. Она встала с кровати и, медленно передвигая ноги и держась за стены, вышла на тянувшуюся вдоль всего второго этажа лоджию.

Оливию обдало свежим ветерком, и ей сразу стало легче. Благодатная прохлада с лёгкостью снимала напряжение и головную боль, а в глазах вновь стало проясняться. Голоса стихали, покой возвращался в душу, и девушка облегчённо улыбнулась. Высохшие волосы вновь превратились в милые кудряшки, которые теперь танцевали в такт скользящим порывам ночного ветра.

Опершись о скованные из тонкого железа в виде причудливых узоров поручни балкона Оливия, подставив лицо бархатному свету луны и ласкающим дуновениям бриза, закрыла глаза. Стояла практически мёртвая тишина, был слышен лишь шелест листьев да мелодичная песня накатывающих вдалеке волн.

Оливия сделала глубокий вдох, сполна наслаждаясь душистым, сладковатым ароматом цветов, среди которых явственно почувствовалось необычно нежное звучание её любимой фиалки. Здесь к нему примешивался аромат мокрой листвы и также ею любимый насыщенный запах сырого асфальта. Природа после дождя была столь совершенна и гармонична, что даже в городе чувствовалась её живительная сила, и девушка сполна наслаждалась упоительным блаженством и тем умиротворением, которое дарила ей эта сила.

Неожиданно этот долгожданный покой нарушило непонятно откуда взявшееся зловещее предчувствие. Оливия открыла глаза и глубоко вздохнула, пытаясь унять дрожь. Тихий спокойный вечер после прошедшей бури не мог предвещать ничего плохого, она находилась в охраняемом отеле в уютном номере со своей семьёй, все были живы и спокойно спали. Однако чувство тревоги не думало отпускать девушку.

Где-то совсем рядом раздалось шлёпанье по лужам. Оливия обратила свой взгляд в сторону, откуда доносился звук, и оцепенела — по освещённой улице уверенно в окружении своей шайки шёл мужчина из её кошмара. От невозможности происходящего Оливия впала в ступор, однако в следующую секунду её нутро облепили мерзкие щупальца непреодолимого животного ужаса. Он был здесь!

Мужчина остановился, рыща по сторонам глазами и, вдруг резко вскинув голову, взглянул на Оливию. Девушка вздрогнула, прекрасно понимая, что он искал именно её.

Ожившие мертвецы направились ко входу в отель, а Оливия кинулась обратно в комнату.

— Вставайте быстрее! — в ужасе закричала она.

Уставшие родные не хотели подниматься, однако Даниэла, пережив самое страшное событие в своей жизни, сразу вскочила.

— Что случилось?!

— Они снова здесь! Они нашли нас! — задыхаясь, кричала Оливия.

— Кто нас нашёл? — спросонья, ничего не соображая, вопросила Маргарет.

— Те преступники! Они здесь и идут к нам!

В холле раздались крики, от звука которых родители, вспомнив произошедшие недавно события, подскочили на кровати.

— Как они нашли нас?! — одновременно вскричали Маргарет и Даниэла.

— Да какая разница! — взревел мистер Томпсон. — Нам нужно убираться отсюда!

Схватив супругу за руку, он потащил её к входной двери, однако Оливия его остановила.

— Нет! — она закрыла дверь на дополнительный замок. — Они видели меня на лоджии и уже идут сюда.

— Что?! — взвизгнула Даниэла.

В коридоре послышались панические женские вопли, крепкая мужская брань, шум ломающихся дверей и выстрелы.

— Быстрее на лоджию! — крикнула Оливия, леденея от охватившей её паники.

Томпсоны кинулись к лоджии. Прямо в тапочках и халатах они побежали вдоль второго этажа, перепрыгивая через небольшие железные ограждения, отделявшие пространство каждого номера. Они миновали уже шесть ограждений, когда сзади раздался грохот выбитой двери. Оливия инстинктивно оглянулась, и в тоже мгновение на их лоджию вышел он. Поняв, что его обхитрили, мужчина оскалился в звериной гримасе злобы и, крикнув что-то другим разбойникам, двинулся по лоджии.

Томпсоны преодолели ещё три заграждения и остановились, прямо под ними находился парадный вход.

— Нужно перелезть и спуститься! — крикнула Оливия.

Даниэла посмотрела вниз — лоджию подпирали тонкие железные колонны.

— Спускаемся! — крикнула она, перемахивая через железные перила.

За Даниэлой последовала Маргарет, а следом Джон с сыном за спиной. И едва его ноги коснулись земли, как он рванулся к машине, чтобы успеть её завести.

— Оливия, скорее! — крикнула Маргарет.

Но девушка продолжала стоять и смотреть на приближавшегося живого мертвеца. В этот миг по непонятной причине в её душе возникло странное чувство доверия и тепла к нему, словно она знала его всю свою жизнь. И дело тут было не только в тех кошмарных снах, просто что-то иное колыхнулось в её душе.

— Оливия! — вновь отчаянно закричала Маргарет.

Девушка вышла из оцепенения, проворно перемахнула через перила и, оказавшись на земле, вместе с матерью кинулась к машине.

— Анна! — послышался хриплый крик зловещего незнакомца.

Оливия оглянулась, словно эта она была Анной, словно когда-то именно её он звал с таким же отчаяньем.

Из парадного входа появились его демонического облика дружки, вид у них был злой, нечестивый, порочный и беспощадный. Узрев эти потусторонние личности, Маргарет и Даниэла одновременно взвизгнули от ужаса, а мертвецы, покачиваясь, двинулись к ним.

— Оливия! — истошно завопила мать, призывая дочь сесть в машину.

Оливия запрыгнула в салон и закрыла дверь, в которую почти сразу начал ломиться один из этих омерзительного вида людей. Перепуганные женщины вновь исступлённо завопили, а Джон Томпсон заблокировал все двери и что было мочи нажал на педаль газа, буквально вдавив её в пол. Взвизгнув шинами, автомобиль сорвался с места, но не успел доехать даже до ворот, как на капот свалилось тело главного из преследователей. Мистер Томпсон от неожиданности затормозил, однако, увидев в лобовом стекле лицо бандита, сильнее нажал на газ и выехал прочь с территории отеля.

— Анна! — вновь закричал разбойник, будто не зная других слов.

Он вглядывался в сторону Оливии, пытаясь сказать что-то ещё, но мистер Томпсон выворачивал руль в разные стороны, пытаясь сбросить с капота этого страшного человека. Преследователь, который поначалу держался крепко, не выдержав резких виражей, отпустил руки. Его тело отбросило в сторону, и он покатился по земле, а автомобиль на скорости поехал вперёд.

Оливия оглянулась — мужчина поднялся на ноги, а его люди встали рядом. Больше они не преследовали запуганную семью Томпсон.

Светало. Призрачная завеса тумана окутала город. На востоке степенно поднималось солнце, придавая небу нежнейшие розовые, персиковые и кремовые тона, а сам его холст чарующего сапфирового цвета постепенно светлел, окрашиваясь в мягкий цвет васильков.

Томпсоны остановились на заправке. В ожидании, когда отец закончит наполнять бак, Оливия, прислонившись спиной к машине, прислушивалась к чувству тревоги, некоего странного ликующего волнения и душевного переживания. Чувства, как и мысли, смешались и перешли в состояние гибельного безумия. Девушка пыталась осмыслить, зачем этот человек её ищет, как ему удалось понять, где они находятся и почему она ощущает такие странные чувства к нему. Страх, боль, нездоровый интерес, смутное чувство притяжения. Оливия чувствовала прочную и необъяснимую связь между ними, что было похоже на болезненное наваждение, вызванное пережитым страхом. Но сейчас они поедут домой, в родной Лондон, и никогда больше она не встретит таинственного преследователя. Разве что в своих снах…

— Оливия, — обеспокоенный голос отца вывел её из лихорадочных мыслей. — Садись уже в машину.

— Да, — непроизвольно отозвалась девушка, усаживаясь на сидении и бросая быстрый взгляд по сторонам пустынной улицы со страхом и одновременно с надеждой вновь увидеть его.

Но вокруг никого не было.

— Оливия, дорогая, — едва машина тронулась с места, начала Маргарет, — думаю тебе пора рассказать нам, что происходит.

— Что? — повернувшись в сторону матери, удивлённо вскинула брови девушка.

— Да ладно тебе, сестрёнка! — вставила Даниэла. — Уже все поняли, что ты как-то связана с этими лихими бандитами.

— Ты о чём?! — опешив, воскликнула Оливия.

— Ты уже год сама не своя, — взглянула в зеркало заднего вида миссис Томпсон. — Приехали в Дувр — тебе стало только хуже. Ночью ты, оказывается, выходила из дома вместе с Томом, а вслед за этим приходят те мерзкие преступники и пытаются нас убить. В отеле ты единственная не спала, и снова те жуткие типы находят нас и преследуют. Я твоя мать, Оливия, я вижу, что с тобой что-то происходит, а ты даже не желаешь мне рассказать.

— В чём ты пытаешься меня обвинить, мама? — спросила шокированная девушка.

— Никто не пытается тебя в чём-то обвинить, — снова вставила Даниэла. — Просто мы хотим знать правду.

— Какую правду? Я не знаю этих людей и, также как вы, видела их в первый раз.

— Извини, но я в этом сомневаюсь, — усмехнулась Даниэла.

Миссис Томпсон повернулась в сторону дочерей.

— Оливия, детка, ты смотрела на того странного мужчину так, будто знала его. Ты постоянно оглядывалась на него и медлила, — Маргарет тяжело вздохнула. — Я видела твой взгляд… Что ты от нас скрываешь?

Родные были уверенны, что она как-то связана с этими преступниками, а мать заметила её явное влечение к их главарю, следовательно, это действительно так. От одной мысли, что между ней и незнакомцами действительно существует связь, Оливии стало не по себе, и ужасное, скверное чувство сжало её душу.

— Мне нечего вам сказать, — тяжело вздохнув и опустив голову, сдавленным от страха и обиды голосом едва слышно вымолвила девушка.

Волнение дочери было очевидным, и Маргарет, лишь покачав головой, повернулась вперёд.

— Оставьте её в покое, — спокойно произнёс мистер Томпсон. — Она пережила такой же ужас, как и все мы.

— Однако, это не мешает ей скрывать от нас правду, — бросила Даниэла.

Оливия молчала. Разве могла она сказать им правду? Да и какую правду, что эти люди являлись ей во снах и поэтому она их знает? И что, согласно её снам, всех их повесили ещё в далёком прошлом, и они, возможно, являются живыми мертвецами? Как она могла рассказать про странные видения и хор голосов, преследующих её с момента их прибытия в Дувр? Про подвал с длинным коридором, оказавшийся настоящей средневековой темницей с пыточной комнатой, и что именно они с Томом обнаружили этих людей там? Они либо не поверят, либо сочтут её сумасшедшей и отправят на принудительное лечение к психиатру.

— Странно только, что он называл тебя Анной, хотя ты Оливия, — будто сама себе сказала Даниэла, на деле обращаясь к сестре. — Может, ответишь? — спросила она, с подозрением смотря на сестру.

— Понятия не имею, — срывающимся от волнения и страха голосом ответила Оливия. — Я не знаю ни его, ни почему он называл меня так! Не знаю, кто они и откуда появились! Вам ясно?!

Устав ото лжи сестры, Даниэла лишь жеманно вздохнула и закатила глаза.

— Возможно, этот преступник перепутал её с кем-то, — помог дочери мистер Томпсон. — Перестань обвинять сестру в том, чего не может быть.

— Все доказательства налицо, — возразила Даниэла.

— Перестань. Это звучит как бред.

— То, что с нами произошло тоже похоже на бред, но тем не менее…

— Но, тем не менее, держи свои выводы при себе, — прервал дочь мистер Томпсон.

Даниэла откинулась на сиденье, устроившись удобнее, насколько это было возможным, и обняла Тома за плечи, чтобы брат мог отдохнуть, а Оливия упёрлась взглядом в окно, и слёзы продолжали стекать по её бледным щекам. Горькая обида душила её, сдавливая горло жгучими лапами, точно петля шею висельника, а страх непонимания происходящего гулко стучал в голове, отдаваясь невыносимой болью в висках. Девушка была измучена и опустошена.

Глава 4

Прошла неделя с момента возвращения Томпсонов в Лондон. Их жизнь вновь вошла в привычное размеренное русло, обретая состояние покоя, и чтобы окончательно вычеркнуть из памяти произошедшие с ними в Дувре странные события, они предполагали вскоре отправиться в Альпы.

Однако Оливию теперь одолевали постоянные панические атаки, и, став пленницей собственной тревоги и страха, она не покидала территорию дома. Чтобы хоть как-то забыться, девушка попыталась зарыться в книги, дабы лучше подготовиться к учёбе в университете, но сосредоточиться на чтении не могла, голоса и видения продолжали преследовать её. Только теперь во снах ей являлась не только страшная казнь, но и разнообразные отрывки действий давно минувших дней. Попытка разобраться в их природе и собрать мозаику в полноценную картину не принесла успеха, как не удавалось избавиться и от преследования навязчивых голосов. Оливия прилагала массу усилий, пытаясь держаться уверенно и спокойно, никак не проявляя своё угнетённое психическое состояние перед родными, но мать и сестра всё равно время от времени с подозрением смотрели на неё, хотя и не досаждали расспросами.

В один из немногих дней, когда Оливия наслаждалась обычным человеческим душевным покоем, в дверь её комнаты осторожно постучали.

— Войдите, — не отрываясь от книги, произнесла Оливия.

В комнату вошла Даниэла в розовом спортивном костюме — его она одевала, когда отправлялась на вечернюю пробежку. Облокотившись на стену, она выключила плеер.

— Всё читаешь? Лучше бы занялась чем-нибудь другим, — усмехнулась она.

— Чем? — равнодушно спросила Оливия, по-прежнему не отрываясь от книги.

— Не знаю. В мире есть много интересного, а не только твои книги.

Оливия промолчала.

— Ричард пришёл. Ждёт тебя, — как бы невзначай проговорила Даниэла.

Оливия слегка смутилась, она совсем забыла о молодом человеке. Все дни, которые девушка провела в Дувре и дома, он звонил и писал ей немыслимое количество раз, но желания общаться у неё так и не появилось. Затерявшись в дебрях своего помешательства, Оливия перестала испытывать к Ричарду какой-то интерес, но вот он приехал сам, и было бы верхом невежливости заставлять его томиться, не соизволив даже спуститься вниз.

Захлопнув книгу, Оливия встала с кровати.

— Правильно, — одобрительно произнесла Даниэла, — а то мужчины нынче такие обидчивые. Ещё сбежит от тебя к более интересной девушке.

Оливия неодобрительно подняла одну бровь, но вновь промолчала. Говорить с сестрой о мужчинах, и тем более о Ричарде было бы неудачной идеей, поэтому она просто направилась к двери.

— Ты бы хоть переоделась, — насмешливо бросила Даниэла.

— Зачем?

— У тебя вид монашки, длинная юбка, мешковатая майка… Надень что-то более приятное, а то отобьёшь этого красавчика от себя.

Внутри Оливии забушевал протест.

— Я не соблазнять его собираюсь! — выходя из комнаты, сказала она и, через секунду вернувшись, добавила: — И он не мой красавчик!

Быстро спустившись по лестнице, Оливия подошла к гостиной и, услышав голоса Ричарда и родителей, остановилась, прислушиваясь к их разговору.

— О, Ричард! — восклицала мать. — Оливии пришлось ещё хуже, чем нам. Тот омерзительный тип гнался именно за ней, называя при этом абсолютно другим именем.

— Каким именем? — спросил Ричард.

— Анной. Он называл её Анной.

— Спутал с кем-то, не иначе, — вставил свою реплику мистер Томпсон.

— Конечно, спутал, — утвердительно сказал Ричард.

При этих словах Оливия невольно представила выражение лица Ричарда — необычайно серьёзное, с нахмуренными бровями, подозрительно сверкающими глазами и плотно сжатыми губами. Да, этот мужчина был безумно красив собой, и многие женщины буквально кидались на него, пытаясь привлечь внимание, рекламируя себя с лучшей стороны и готовые в любой момент отдаться ему. От Ричарда исходила пылающая неистовым огнём неукротимая страсть желания обладать и подчинять. Ещё недавно он привлекал и Оливию, но после последних происшествий стал безразличен.

— Но мне показалось, — продолжала тем временем миссис Томпсон, — что Оливия знает того преступника.

— Это бред, дорогая, — вставил мистер Томпсон.

— Однако мы все это заметили и ты тоже, — ответила Маргарет мужу, — просто не хочешь об этом думать.

— Миссис Томпсон, — торопливо начал Ричард. — Почему вы думаете, что Оливия знакома с тем человеком?

— Когда этот мужчина звал её, она оборачивалась. Смотрела на него так, словно знает его, и как будто выжидала, когда он к ней подойдёт, а не торопилась быстрее сбежать.

— Это глупости, — вновь попытался защитить дочь Джон.

— Возможно, но мне показалось, что это именно так.

— Это и правда очень странно, — задумчиво произнёс Ричард мягким баритоном.

— Ричард, я прошу вас поговорить обо всём с Оливией, — продолжала Маргарет. — Нам она отказывается что-то объяснять.

— Возможно, нет никаких объяснений.

— Нет, есть, — Маргарет была уверенна, как никогда. — Она явно что-то от нас скрывает.

— Хорошо, — успокаивающе произнёс Ричард, — я попытаюсь поговорить с ней о произошедшем и выяснить истину.

— Благодарю вас, Ричард, вы наше спасение.

— Но я не могу обещать, что у меня получится. Оливия девушка с характером, и если она откажется говорить, мне придётся уважить её желание.

— Да, я понимаю. Характер у неё действительно не простой.

— Именно это мне в ней и нравится, — при этих словах на красивых губах Ричарда наверняка заиграла улыбка.

Ждать продолжения диалога уже не имело смысла, и Оливия спокойным шагом вошла в гостиную.

Увидев её, Ричард счастливо улыбнулся и поднялся с дивана в знак приветствия. Родители девушки обернулись.

— Оливия, дорогая! — весело воскликнула Маргарет, также поднимаясь навстречу дочери. — Мы тебя уже заждались!

Девушка промолчала и, не обращая внимания на родителей, пристально и с неприязнью вглядывалась Ричарду в глаза.

— Ну, — вновь нарушила неловкое молчание миссис Томпсон, — мы оставим вас наедине.

Когда родители удалились, Оливия, словно превратившись в статую и боясь пошевелиться, застыла на одном месте.

Видя состояние девушки, Ричард сам подошёл к ней и, взяв за руку, усадил в кресло, устроившись в соседнем.

— Как ты?

— Хорошо, — не глядя на молодого человека, автоматически ответила Оливия.

— Миссис Томпсон очень обеспокоена, она утверждает, что с тобой что-то происходит в последнее время.

— Она всегда чем-то обеспокоена, а у меня всё в порядке, — холодно повторила Оливия.