ВОЛЧАРА
Во время сплава по реке Муна в Якутии, на одной из стоянок я пошел вечером с ружьишком на близлежащее озерцо посмотреть ондатру. С ружьем, так как, даже со смертельной раной в голову от малокалиберки, зверек часто нырял и погибал, ухватившись зубами за траву на глубине. От дозы дроби «0» его уже ничего не спасало и тушка оставалась на поверхности воды.
По дороге я, как обычно, шел с двустволкой наизготовку с дробовым зарядом «3» на куропатку или утку и картечью во втором стволе «на всякий случай». Пройдя густым стройным сосняком, где невозможно было идти тихо — покров под ногами из сухой сосновой хвои издавал громкий треск, я вышел на обрывистый береговой уступ реки и стал рассматривать противоположный берег реки, где было место брода, а за ним в лесу озеро.
Ружье было в правой руке и я тут же вскинул его, как только услышал какую-то возню у себя под ногами. Какой-то здоровый пегий зверь вдруг выскочил из кустов внизу и рванул вдоль берега под обрывом. Светло-коричневый, с длинными ногами Я принял его за молодого сохатенка и повел стволом за ним. Но зачем нам худосочный сохатенок, в нем мяса-то нет.
А зверь легко запрыгнул на обрыв повернувшись ко мне боком. Уши торчком… Большой хвост… И тут я понял, что это ВОЛЧАРА! Какой-то огромный, как мне показалось, и, почему-то, пегий, светло коричневый. За все мои годы работ я ни разу не встречал волка, за исключением одного случая со светлой самкой, которая стала уводить нас от логова, бывшего где-то поблизости. А другие видели волков, которые встречались им обычно на речных косах.
Понять-то я понял, да поздно… Волчара вскочил на обрыв и исчез за ближайшими стволами деревьев. Я еще постоял, размышляя, что, видимо, разбудил его на лежке в кустах… И, вдруг, сбоку от меня с шумом и треском он рванул прочь от меня… Мелькнул несколько раз за стволами сосен и скрылся. Стрелять было бесполезно… Видимо, очухавшись, он решил посмотреть, а кто это спугнул его? Подобрался ко мне поближе, ну хоть бы веточка хрустнула у него под лапами, и, когда понял, что это человек, тут же рванул наутек.
Я пожалел, что упустил свой шанс, ведь поначалу я достаточно времени держал его на мушке, а августовская шкура уже достаточно хороша. Но ведь зима близко, а шкура почему-то не серая! Ведь именно цвет шкуры сбил меня с толку. Я думал, что волк и летом серый…
Но, благо, мне надо было на другую сторону реки, я спустился с обрыва, перебрел по перекату речку и пошел на озеро.
2018 г.
= = = = = = = = = =
ЗАЧЕМ… ЗАЧЕМ Я БЕГУ…
Мы сплавлялись по рeкe Муна, левому притоку реки Лена ниже поселка Жиганск.
Река текла протяженными плесами, течение было очень слабое, почти незаметное, приходилось все время грести. Мы счалили четыре 500-ки квадратом на жесткой основе из жердей. Получилось что-то вроде плота. На каждой лодке по гребцу. Хочешь — на носу сиди, хочешь — на корме, везде удобно. Два алюминиевых весла я «закурковал» байдарочных (на них уже никто не плавал), остальные были от 500-к.
И вот, в августе, сплавляясь потихоньку по реке Муна, моя помощница, Нина Головлева, вдруг воскликнула:
— Медведь!..
Я обернулся. Метрах в 150 позади нас из леса по левому берегу на косу вышел медведь. Какой мужчина не мечтает о медвежьей шкуре, добытой собственными руками. Мы причалили к правому берегу и я, схватив карабин, пригибаясь, медленно, сохраняя дыхание, побежал к нему.
«Пока он на том берегу, — размышлял я, — у меня есть фора. Можно стрелять через речку, а потом еще пока он будет плыть…».
Но, выглянув из-за пригорка я увидел выбежавших медвежат. Медведица!.. Это меняло дело.
Во-первых, это опасно! Во-вторых, я просто не буду стрелять в самку. Не принято стрелять в самок! Но я продолжал бежать… Зачем? А она уже вошла в воду и поплыла. А я все бежал…
— Зачем я бегу? — спрашивал я себя. — Я же не буду стрелять. Но меня словно кто в спину толкал…
И я бежал… А она уже выходила из воды… Зачем я бегу?.. А она уже стояла на косе и никакой форы у меня уже не было. И тут, один посреди широкой галечной косы, я вдруг почувствовал себя словно голеньким… До нее было метров 50.
Карабин в моих руках показался мне никчемной палкой… Даже если выстрелить, пуля прошьет зверя как иголкой, а раненый, даже смертельно, он успеет разорвать тебя на куски… И мне стало страшно…
Она меня не видела и, подождав малышей, вошла в гущу высокого густого, закиданного плавником тальника. Хоть бы веточка хрустнула! Мне аж нехорошо стало… А по телу холодок прошел…
Я потихоньку, стараясь не хрустеть галькой, побежал обратно… Улепетывал, оглядываясь, что есть духу и все боялся, как бы она меня по тальнику не обошла. Обратная стометровка показалась мне вдвое длиннее… Бегу, а своих не вижу. Наконец, увидел их торчащие над бровкой косы головы и… успокоился.
Так зачем же я бежал? Этот вопрос я задавал себе многие годы… И только сейчас, когда в обиход вошло выражение «нехватка адреналина», я смог объяснить себе причину моей бессмысленной пробежки — видно мне здорово не хватало этого адреналина!
2018 г.
= = = = = = = = = = = = = = =
ЛИСА — «КРЕСТОВКА»
Однажды осенью мы задержались на лагере до октября, все пытаясь вытащить завязший в устье ручья на реке трактор С-100 с буровой. Я уже постоянно стучал зубами от холода и никак не мог согреться в палатке даже у раскаленной до красна печки-буржуйки, хоть мы и накрыли палатку еще двумя брезентами.
Дождавшись наконец ледостава на реке, мы осторожно, загрузив вещи в найденные старенькие оленьи нарты, перешли на другой берег реки, где стояла избушка от бывшего здесь когда-то поселка геологов Амакинской экспедиции. В этой избушке останавливались часто и охотники -промысловики, и проезжавшие рыбаки, и даже ребята с метеостанции «Сухана», чтобы соорудить из какой-нибудь разваленной избушки плот и сплавить его на дрова к себе на станцию.
В избушке мы легко отогрелись, а поскольку с вертолетами как всегда была напряженка, я, чтобы чем-то занять себя, расставил по обоим берегам реки несколько капканчиков, найденных разбросанными на местах якутских стоянок. Я собрал их из брошенных частей, придал им «вторую жизнь» и использовал и для ловли ондатры на озерах, и для расстановки на земных зверьков, так что попасться мог и горностай, и соболь, и песец, и лиса.
Чтобы капканы не засыпало снегом, я соорудил из веток, прислоненных к стволам лиственниц высокие шалашики, а внутри повесил наживку, головки вяленной пахучей рыбки. К капканам пристегнул металлические тросики с карабинчиками на концах (их я насобирал на самолетно-вертолетной свалке в Жиганске). Другие концы тросиков зацепил за крупные ветки, чтобы в случае чего они зацепились за ближайшие кусты и не дали попавшемуся зверьку убежать.
Каждый день я совершал утренний и вечерний моцион с осмотром капканов. Но они стояли на месте и ничего в них не попадалось. Но как-то раз, на утренней прогулке я одного капкана не обнаружил. Ни его, ни палки, к которой он был привязан. И хотя уже лежал снег, и место было разворочено, четкого следа волока я не заметил. Я не мог понять, куда он делся и позвал на помощь. Порыскав по кустам мы вспугнули какого-то зверька, который выскочил из кустов и с удивительной прытью бросился удирать, волоча за собой и капкан и палку.
Что-то размером с песца или лису, но какого-то странного, «соболиного» цвета. Зверек выскочил на лед реки и довольно резво побежал прочь. Пришлось стрелять, целясь перед головой — с упреждением. Все же я его догнал. Шкурку снял «чулком», растянул и высушил. В Москве знакомый сказал, что это «крестовка» — помесь рыжей лисы и чернобурки. Я даже не знал, что такие бывают.
= = = = = = = = = =
ОНДАТРА. С РУЖЬЕМ И КАПКАНАМИ
Проработав с десяток летних сезонов на Колыме мне как-то не везло с охотой на ондатру — не встречались озера. То же и в Верхоянье. И только попав на Сибирскую платформу в бассейн реки Оленек, я получил такую возможность. Охотится мне довелось на куропаток, уток, оленей, сохатых и баранов, но больше всего меня привлекала охота на ондатру.
Когда у меня накопился приличный опыт проведения полевых работ, мне захотелось поучаствовать в весновочных работах и случай такой представился. Нам передавался вездеход ГАЗ-71, законсервированный на зиму в тайге на правом склоне реки Арга-Сала (правой составляющей р. Оленек) километрах в 150 от поселка Оленек. Нужно было выехать на место его консервации, расконсервировать, привести в порядок и перегнать за два-три дня в поселок Оленек. Дело вроде несложное, интересное и «прибыльное».
В апреле я был в Оленьке на базовом лагере. Для жилья там стояли четыре сборных щитовых балка и вагончик на полозьях (типа автобусного корпуса с окошками по бокам), притащенного нами из тайги. В одном из щитовых балков круглогодично жил радист, он еще пристройку соорудил и устроил в ней кухню и парничек. Отапливал все электрическими плитками, так как с дровами были проблемы, а электричество стоило копейки, да мы и их не платили — никто с нас и не спрашивал.
Никого на базе еще не было, кроме радиста и завсклада с Жиганской базы — он прилетел для организации связи с нашим отрядом. Мы отобрали продукты для отряда, палатку, печку, раскладушки, спальные мешки из верблюжьей шерсти, рацию, закупили хлеба и вертолетом «выбросились» на участок к вездеходу.
На реке был толстый лед, на склонах лежал снег, вездеход стоял на склоне на бревнах (чтобы траки не примерзли к земле) и на тормозах. Сними с тормозов и он покатится вниз и заведется…
Мы легко расчистили от снега место для палатки, установили печку и рацию, приготовили на печке поесть, поужинали и легли спать.
А с утра, позавтракав, принялись за расконсервацию вездехода. Она заключалась в заготовке большого количества горячей воды для пролития через радиатор и разогрева мотора. Для этого у нас была большая бочка из-под бензина. Мы вырубили днище, набили бочку снегом, обложили корягами и толстыми сухими сучьями и подожгли их.
По мере таяния снега, мы добавляли его в бочку и вскоре она уже заполнилась водой. Когда вода закипела, мы стали вычерпывать ее ведрами и подносить к вездеходу, а вездеходчик, Саша «Сохатый» (я с ним перегонял когда-то ГТТ из Жиганска на подбазу на р. Оленек) стоя на вездеходе, подхватывал их и проливал кипяток через радиатор. Погода стояла ясная, солнечная, было не холодно, подмораживало только ночью, когда солнце садилось.
К обеду мы управились, вездеходчик сел за рычаги, отпустил тормоза, вездеход покатил вниз по склону и завелся.
— А поехали сейчас, чего ждать! — предложил вездеходчик. — Ночи светлые, дорога хорошая, настроение бодрое…
Мы оставили вездеход тарахтеть на малых оборотах, собрали снаряжение, покидали в кузов и тронулись.
Лед был покрыт снежком, который выпархивал из-под гусениц, русло слабо петляло и вездеход весело бежал вперед, приятно позвякивая траками гусениц. На коленях у меня лежала выкопировка с карты и аэрофотоснимки и я следил за маршрутом, чтобы знать, где мы находимся.
Так мы отмахали километров 30, когда «Сохатый» остановил вездеход.
— Что случилось? — спросил я.
— Движок «стуканул»… — ответил он.
Это было как гром среди ясного неба! «Вот же невезуха» — подумал я. Здесь требовалась не просто замена какой-то запчасти, нужно было менять сам двигатель.
Мы подвели потихоньку вездеход к склону и выключили двигатель. Поставили на пригорке палатку, разместились и, поужинав, легли спать.
На утро, связавшись по рации с базой, сообщив о случившемся, предложил вывезти нас в Оленек, чтобы можно было на ГТТ выехать на место аварии, взять 71-й на буксир и дотащить его до Оленька. На том и порешили.
Но с вертолетом, как всегда, были какие-то проблемы и нам пришлось прождать его несколько дней. Пестряков Саша (завбазы) прилетел даже на АН-2, посмотреть, нельзя ли сесть где-нибудь поблизости, но такого места не нашлось. А может быть лед для самолета был недостаточно крепок. Да и реки могли уже потихоньку вскрываться. В этом отношении меня тревожило то, что авария случилась прямо напротив устья крупного левого притока реки. А такие места вскрываются в первую очередь.
Пестряков, на всякий случай, скинул нам в брезентовом пробном мешочке несколько банок тушенки и три булки хлеба и самолет, качнув крыльями, улетел. За продукты я не беспокоился, я взял их с запасом.
Чтобы чем-то занять себя, я сходил на небольшое озерко поблизости. На нем оказалось несколько небольших ондатровых «домика» из мха, закрытых снегом. Видимо, здесь обитал лишь один выводок.
Хатки оказались жилыми, то есть действующими — ондатра постоянно проветривает их, вылезая и вновь ныряя, чтобы лунки не замерзли и не затянулись льдом. Я убедился в этом, аккуратно вскрыв их. Лишь одна оказалась с замёрзшей лункой — я обнаружил это, срубив топориком верхушку домика и снеся, ненароком, голову замёрзшей ондатре. По какой-то причине она, вылезя из лунки, не смогла занырнуть назад.
Я пожалел, что не взял с собой капканы, мои ящики с полевыми запасами — сетями, патронами, капканами, спецодеждой, — были на подбазе на реке ниже поселка. Но, как сделать устройство «морды» для поимки ондатры, я понял из найденной на берегу сплющенной сплетенной из тонких веток рыболовной «морды».
Нарезав метровых прутьев, толщиной с палец, и связав их у основания, вставил три прута-кольца — малое у основания, пошире — в средней части, и крупное — в широкой части. В широкую часть вставил небольшой, так же устроенный, плетеный из лозы конус. Установив «морду», я аккуратно закрыл домик мхом и ушел к палатке. Вынырнув сбоку от моего сооружения, ондатра, по моим расчетам, ныряя обратно, должна была прыгнуть в середину лунки (прямо в широкое кольцо конуса), проскочить сужающуюся часть, а обратно выбраться ей должно мешать малое кольцо.
Вечером пошел проверить результат моей работы. «Морда» была пуста, а в боку зияла прогрызенная дырка. Я удивился — об этом я как-то не подумал — ведь не бобр же она.
Я сплел другую «морду», уже из толстых прутьев, с большой палец руки. Но она прогрызла и ее. Я был в недоумении — как же ее поймать? Проволоки или сетки у меня не было. Оставалось одно — почаще проверять.
И действительно»! Залатав дыру и установив свою ловушку, я пошел проверить ее через пару часов. Вскрыв домик, я не успел еще дотронуться до «морды», как неожиданно ондатра вынырнула из воды и уставилась на меня… Я даже растерялся…
— У! — вскрикнул я на нее.
Она мгновенно нырнула в лунку, прямо в «морду». А я тут же выдернул «морду» из воды. Зверек крутился внутри, не в состоянии найти выход. А как мне ее достать?
Разъединив конуса, вытряхнул ее на снег. Как она понеслась от меня… Еле догнал. Попробовал пристукнуть… Она обернулась, посмотрела на меня, да как прыгнет… Вцепилась в сапог и давай его грызть… А зубы то у нее… ого-го… как у бобра. Хорошо у меня болотники подняты и резина на них толстая. Я ее стряхнул, и она опять понеслась на утек. Опять пришлось догонять. Все-таки я ее пристукнул…
Шкурку я простирнул, подсушил, натянул мехом внутрь на согнутый U-образно прутик из лозы тальника и подвесил у палатки проветриваться.
За всем за этим прошло несколько дней. И, наконец, за нами пришел борт. Мы не стали даже снимать палатку. Вынули только несущие стояки и поперечину и опустили палатку на раскладушки — все равно приезжать. Забрали только спальные мешки и рацию. Загрузились в вертолет и вылетели в Оленек.
Загрузившись в ГТТ мы тронулись в путь. ГТТ простучал гусеницами по улице мимо здания аэропорта поселка, спустился по наезженной дороге вниз в основной поселок, по центральной улице вышел на лед реки, куда приезжали водовозки для забора воды и обеспечения ею жителей поселка.
По льду мы на хорошем ходу понеслись вверх по реке. Снег опять выпархивал из-под гусениц, светило солнце, голубело небо, по берегам высились заснеженные сопки, залесенные лиственничной тайгой.
До места, где стоял аварийный вездеход, мы добрались к вечеру. Федя хотел сразу ехать назад, но я заставил его отдыхать. Мы просто подняли оставленную палатку на стояки и поперечину и растопили печку.
Я же, укрепив в бутыль изготовленный заранее конус из жестяной банки, пошел на озеро. Установил банку в лунку. И в это время из лунки вынырнула ондатра и устроившись поудобнее, не обращая на застывшего над ней человека, принялась жевать принесенную с собой травинку.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.