Бесплатный фрагмент - Рассказы и миниатюры на разные темы

Конец цивилизации

Глава 1

Арий поводил рукой по поверхности мутной воды. Прибой был слабым, каким-то ленивым и притихшим, но вдоль берега виднелись целые россыпи мусора, бревен и всякого хлама.

— Так как же, Учитель? Неужели мы ничего не сделаем? — обратился он к седому старцу, стоящему неподалеку.

— А что ты предлагаешь?

— Но… ведь вода прибывает!

Они были здесь всего несколько дней назад. Край океана отсюда лишь виднелся, а теперь вода подошла и к этому месту. Учитель присел на лежащее бревнышко и вздохнул.

— Я говорил тебе, что мы не можем менять чужие судьбы. Чужая, она и есть чужая, ее создает тот, чья она!

— Но ведь люди гибнут! Они тонут! Уходят, бросая все и умирая от голода!

— Арий, Арий! Когда ты поймешь — это их выбор, а не твой! Все, что случается на этой планете, случается не по воле злого рока, а из-за того, как себя ведет конкретный человек. Люди погрязли в негативе и этим призывают на свои головы беды!

— А если все умрут? Человечество исчезнет?

— Все не умрут. Многие погибнут — это правда. Даже большинство. Но так всегда случается при конце цивилизации. Однако, каждый раз находится определенное количество душ, сумевших осознать, что катятся вниз и повернуть обратно. Конечно, они, в основном, не успевают продвинуться далеко на духовном пути за оставшееся воплощение. Тем не менее, эти люди осознали, что были не правы, а это главное. Они успеют родить детей и передать им толику оставшейся мудрости. Кто-то из этих детей воспримет ее и пойдет дальше, кто-то нет, и скатится вниз еще дальше предка, но человечество в целом вновь направится по пути к Вершине.

Вода, бывшая за время разговора в метре от Ария, потихоньку подобралась к его сапогам. Он поспешно отошел от края:

— А почему же нас не тронет? Мы же спустились с Горы! Вдруг не успеем вернуться обратно?

— Дело не в том, что ты не успеешь уйти. Неважно, где ты находишься физически. Важно лишь, что в твоей Душе и спокоен ли твой Дух.

— Я не могу сохранять спокойствие, когда люди вокруг умирают! Посмотри, сколько болезней!

— Лучше посмотри сколько убийств и грабежей! Стоило только чуть-чуть потревожить мирное существование — и люди забыли, что они Люди! Они вырывают последний кусок у слабого, а сильного убивают, сбившись в стаю. Разве кто-то вспомнил о добром? Нет. Они всю свою жизнь жили гневом и обидами на всех и вся. Виноваты были кто угодно, только не они сами и вот результат. Те, кто был ниже, материальны, погрязли в плотских утехах. Но ничуть не лучше те, кто был духовен, но поддался страхам, обидам, зависти. Эти уровни одинаковы по сути и стихия им — вода. Вот она и наступает до тех пор, пока они не отойдут от своих заблуждений!

— Но, Учитель… — Арий запнулся и покраснел. — Ведь животные тоже… совокупляются, но это не вызывает Потопа!

— Животные продолжают род. Для чего есть свое время. Люди избегают этого, придумав всевозможные способы, как избавляться от потомства и как нагнетать энергию на уровень инстинктов. Все уровни, находящиеся в теле — это разные степени потери Покоя. В обычном состоянии они равномерно функционируют, но если намеренно усиливать какой-то из них, он поглотит все остальные и отразится во внешнем мире.

— Что же, все помешались на… сексе? — Арий снова смутился.

— Почему ты стесняешься говорить об инстинктах? Полагаешь это чем-то постыдным?

— Но это же… такое… это всегда скрывают!

— Скрывают. Потому, что отношения между полами изначально дано животным. Люди смущаются своих потребностей потому, что хотят быть духовными или, хотя бы, выглядеть таковыми. Заметь, чем духовно ниже человек, тем меньше он смущается своих желаний и даже гордится своими достижениями. Кто поднялся выше, но еще не может победить свои инстинктивные беспокойства, тот — да, тот скрывает. Когда поднимешься еще выше, ты будешь понимать, что это просто один из уровней бытия. Постыдного в этом нет и смущаться нечего, но лично тебя такие вещи касаться уже не будут. А насчет того, все или не все сошли с ума на теме секса… конечно, не все. Но страх, обида, как я уже сказал, есть духовное замещение инстинктов. И этого у человечества накопилось много. Эти чувства сжимают им горло и не дают дышать. Зависть! Это самая страшная обида! Почему у него есть, а у меня нет? Чем я хуже? И для этого не нужно много. Любому куску можно завидовать. А чтобы обиды улеглись, нужна вода. От воды горло отпустит. Вот она и наступает, — старик кивнул на океан.

— А если они не перестанут обижаться? Вода что же, весь Свет зальет?

— Кто-то обязательно перестанет. Одни поднимутся, другие опустятся. Первые поймут, что всему нужно дать идти своим чередом и все к тебе придет, если оно тебе действительно нужно. А другие превратятся в детей, младенцев, несмышленышей. Они тоже дадут всему идти по своему Пути, но не от понимания, а от страха. Я зажмурю глаза, как будто ничего нет и его не будет! И тогда наводнение остановится.

— А пожары? — ученик поднял голову. — Вода хоть как-то их гасит. Куда же деваться на суше, когда все полыхает? — он ткнул рукой в сторону земли, над которой поднимался густой белый дым. — Ведь леса горят, поля и деревни горят! Откуда же эта напасть? Тоже люди виноваты?

Учитель улыбнулся печально:

— А кто по-твоему виноват? Бог? Все, кто не хочет отвечать за свои поступки, набожны. Отметь, я говорю, набожны, а не религиозны. В религиях, как раз проповедуют добро да только мало, кто это добро в жизнь претворяет. В церквях и то злятся. Всех бы испепелили. Вот огонь в мире и полыхает! Где взгляды горят, там и пожар!

— Но вот ты говорил, превратятся в несмышленышей? А в ком же злость проявляется?

— В них и проявляется. Крик ребенка — это крик ярости. Когда ему ничего не нужно, он молчит. Если что-то не устраивает, в нем просыпается зло. Обида находится выше уровнем. Когда криком добиться своего не получается, наступает обида и страх.

— Значит, и пожары по воле людей? Но ведь им от этого становится хуже!

— Да, хуже… у зла нет разума, оно не может что-то создать, оно только разрушает дальше и дальше, пока не останется ничего. Злобные разрушают самих себя в первую очередь. Отдавая свою энергию тому, на кого или что, они злятся, они провоцируют в себе болезни. Нехватка сил выливается в еще более дикую злобу и так до полного самоуничтожения!

— А как же те, кто проповедуют? Ведь можно же объяснить людям, что нужно стремиться к Добру и Свету!

Старик долго смотрел на вздымающийся горой океан и молчал. Что он мог сказать? Можно ходить и провозглашать старые истины. Можно даже найти тех, кто в эти истины уверует и пойдет за тобой. Только вся беда в том, что они пойдут именно за тобой, а не своим Путем! Ты собьешь их с собственной Дороги, где они смогли бы отработать свои грехи и прийти к своему пониманию. А за ними те, кого собьют с Пути твои Ученики и дальше, и дальше. И, в конце концов, за всех, кто не дошел своей дорогой до Осознания, тебя распнут на кресте или изгонят, или еще как-нибудь уничтожат и будут правы. Говорить можно лишь тогда, когда спрашивают. И не настаивать, а просто ставить в известность, как об этом думаешь ты. Может быть, твой ответ упадет на подготовленную почву и даст вопрошающему тот толчок, которого не хватало, чтобы сделать следующий шаг. Может быть, за твои слова тебя обзовут лгуном и сумасшедшим. Любую реакцию следует принимать с благодарностью и учиться у своих учеников. Вот и этот парнишка. Он пришел к нему не так давно и теперь постоянно ходит следом и задает вопросы. Старик отвечает на них, стараясь не навязывать свое мнение. Но что сказать сейчас? Иди, к тебе прислушаются! Не ходи, ибо никого ничему научить нельзя и каждый учится сам и воспринимает только то, что захочет! Это уже будет указанием Пути. Лучше промолчать. Пусть сам думает. И Учитель молчал.

А ученик созерцал действия оставшихся в живых людей. Ободранные, голодные, сбившиеся в стаи, они крались мимо двух путников в длинных одеяниях, скользя по ним взглядом, но не воспринимая. Наконец, увидев вдали еще одного человека, вся толпа с победными криками бросилась за ним вдогонку, оскалясь и размахивая палками.

— Учитель! Почему они не напали на нас? — юноша приподнял брови в удивлении.

— Мы не проявили страха, Арий. Мы не дали им энергии и у них не хватило сил напасть на нас. Думаешь, почему звери рычат и ощетиниваются перед нападением? Если бы им нужна была только плоть, убийства были бы тихими и внезапными. Им нужна реакция жертвы, страх, энергия. А плоть — просто труха, утоляющая голод физического тела.

Оба просветленных наблюдали за погоней. Наконец, преследуемого поймали, связали и потащили куда-то в сторону наполовину разрушенных небоскребов. Море уже поглотило часть города, но из воды еще торчали верхние этажи зданий, деревья, какие-то конструкции. Другой район был расположен выше по склону и стал обиталищем нескольких десятков оставшихся в живых людей. Выглядели они странно. Это не были дикари, в полном смысле этого слова. Их одежда еще сохраняла подобие первоначального вида. Спортивные штаны, футболки, остатки брюк и пиджаков и кожаные куртки. Главарь щеголял в длинном драповом пальто, разодранном и грязном. С обувью было хуже. Какие-то немыслимые тряпки, обмотанные веревками на икрах.

— Посмотри. Сколько времени прошло, а они уже в кого превратились? Не звери, не люди. Междометье. Их дети будут полноценными животными. Настоящей стаей.

— Но почему так быстро, Учитель? Ведь они же совсем недавно работали, учились…

— Разрушать легко. Бежать под гору еще легче. Тебя ничто не держит, тебе можно все. Не просто бегут, а еще и, спотыкаясь, летят кувырком! У них нет нагрузки и усилий, которые прилагаешь, поднимаясь вверх. Только труд избавляет людей от зла и обид. Работая физически, человек способен выгнать весь негатив. Но развитие машин и компьютеров лишило их этого. Физический труд исчез, а духовное развитие далеко опустилось от того уровня, когда человек занимается своими делами и не обращает внимания на дела других, не мешая им жить. И это породило такой уровень гнева в их сердцах, что с одной стороны полыхают пожары, а с другой — ярость настолько велика, что провоцирует убийства. Очень скоро эти толпы совсем потеряют способность человечески мыслить и поступать. Превратятся в животных. Но до тех пор они будут двигаться к Хаосу. Сейчас еще есть остатки чувств, эмоции, мысли, наконец, но это ненадолго. Будет утрачено все, даже инстинкты. Останутся только тела. Сейчас в мире царствует Смерть, но в ней еще есть капля энергии, за которую они и сражаются, а потом придет Холод. Все застынет потому, что застынут их Души. Замерзнет земля и океан. Покроются снегом и льдом. Солнце будет яростно светить, но тепла от него не будет!

Ученик в ужасе смотрел на Учителя. Наконец, судорожно вздохнув, прошептал:

— Я не могу… как я буду отсиживаться в теплом и ласковом Мире, когда на остальной земле творится такое! Я пойду и буду стараться объяснить им, что будет, если они не опомнятся!

Учитель кивнул:

— Делай, как считаешь нужным. Помни лишь о своих достижениях и попытайся не скатиться в ту же яму, куда падает все человечество. А если передумаешь, не бойся и не откладывай это признать потому, что твоя жизнь должна быть важнее для тебя, чем любая другая!

Старик поднялся и спокойно пошел в сторону Гор, не оглядываясь и словно забыв о юноше.

Тот смотрел вслед уходящему собеседнику и боролся с желанием побежать за ним вдогонку, уйти из этого ада на земле. Наконец, с усилием отвернувшись, он медленно побрел в оставшиеся каменные джунгли.

Глава 2

Юноша шел довольно долго, пока возле одного входа в подвал ему не преградили путь двое оборванных, бородатых молодца:

— Кто таков?

Ученик спокойно поглядел на них и ответил:

— Я врач. Лечу много разных болезней. Могу помочь, за кров и еду.

Сторожа переглянулись:

— Надо отвести его к Резаку, пусть решает!

— Ну, так веди! А я тут постою!

Один из жутких на вид близнецов кивнул Арию и повел его вглубь катакомб. Внутри было сыро и душно. Капала вода с потолка. Света не было и Ученик часто спотыкался. Наконец, его ввели в большое помещение, где посредине был разведен костер, а дым уходил в подслеповатые, наполовину скрытые землей проемы окон. Вокруг огня сидело и лежало человек сорок таких же грязных и оборванных, как те, что сторожили вход. Над костром был устроен вертел, на котором жарились куски мяса. Арий внезапно понял, что это была человечина. Он опустил глаза и уныло брел к центру сборища, где восседал тот самый крепыш в драповом пальто.

— Завтра нужно будет перебираться в соседний город. Тут уже нет добычи да и вода не сегодня-завтра подойдет. Казак ходил туда, только что вернулся. Говорит, там полно народа, значит, с голоду не помрем! Он и баб там видел! Веселье будет!

Остальные оборванцы заорали и заулюлюкали.

Сопровождающий Ария толкнул его в круг света и сказал:

— Резак, вот какой-то чужак, говорит, что он врач. Чего с ним? Оставим или на ужин пойдет? — он оскалился и толпа заулюлюкала еще громче.

Ученик тоскливо смотрел на этих пирующих людоедов. Господи, Боже мой! Кому он собирался проповедовать добро? Да они, небось, и слово-то это забыли! Жуткие, кровожадные, похотливые животные. Он представил, как сейчас разразится возвышающей проповедью, как ему мечталось и горькая улыбка коснулась бледного лица.

— Ты чего лыбишься, собака? — темные глаза главаря мигом сощурились. — Тебе что тут, цирк показывают? — он вскочил и оскалился, похожий на разъяренного бурундука.

— Прости, почтенный! — смиренно сказал Арий. — Я лишь хотел поприветствовать тебя! — он поклонился, положа руку на сердце.

Резак подозрительно посмотрел на него, хмыкнул и плюхнулся обратно на подушку от разломанного дивана, служившую ему троном :

— Почтенный! Ты где слово-то такое выкопал? Ученый, что ли, какой? И как тебя сразу-то не пришибли, до наших дней дожил?

Арий ответил, чуть подумав:

— Я был врачевателем в другом… — тут он запнулся. Как называть эти стаи? Племенем? Они еще достаточно помнят о прошлой жизни, чтобы счесть это оскорбительным. Отрядом? Но и тут… они же не военные! Он выбрал нейтральное, — …в другом селении. Но всех настигла ночью вода, лишь мне посчастливилось остаться в живых.

— Вода настигла? — вожак грубо расхохотался. — Что же ваш главный, совсем идиот был, что ночевать остался рядом с прибоем? Впрочем, таких придурков полно, а по тебе судя, твои дружки тоже были из образованных и никчемных! Ладно, садись к столу, сейчас ужинать будем.

Он кивнул на вертел и Арий подавил подступившую тошноту.

— Прости, я хотел спросить, есть ли раненные, которых я мог бы осмотреть?

Резак глянул на него удивленно и неохотно ответил:

— Есть… Я думал, ты их подлатаешь с утра, если кто доживет. А если помрут до завтра, так чего на них время тратить сегодня? Один черт, с нами уйти они не смогут, значит, утонут, как кутята, туда и дорога!

— Я мог бы остановить кровотечение и тогда к утру человек будет способен двигаться.

Мужчина ковырял кинжалом, явно захваченным в каком-то музее, в зубах и зачарованно смотрел на Ария. Затем выдал:

— Ты псих, что ли? Ну, если так уж охота в кишках ковыряться, иди, вон там они, в следующей комнате… Дерзай! — и, безнадежно махнув рукой, как на блаженного, опять взялся обсуждать завтрашний переход.

Арий зашел в пахнущую загнившими ранами, испражнениями и потом комнату. На грязном бетонном полу, без всяких, даже старых подстилок, лежало человек десять бледных и тяжело дышащих. Еще трое были без сознания, один, по-видимому, уже мертв. Ученик подошел к крайнему. У него на животе расплывалось кровавое пятно, прикрытое куском заскорузлого брезента. Мужчина открыл глаза и уставился на лекаря:

— Чего тебе нужно? — голос был настолько сиплый, что Арий не понял его и склонился ниже. — Чего тебе надо, козел?

Арий помолчал, потом ответил:

— Я врач. Резак позволил мне вас лечить. Я осмотрю рану? — он протянул руку к животу, но раненный отбил ее своей:

— Отвали от меня! Знаю я вас, уродов! Только вид делать горазды, чтобы жрать дали! Отвали, я сказал! — он закашлялся.

Арий удивленно смотрел на него:

— Но ведь у тебя заражение! Ты же умрешь!

— А тебе что за дело? «Умрешь», твою мать! Да я тебя самого сейчас придушу! — он попытался ухватить юношу за горло, но тот отпрянул и торопливо отошел.

У второго была сломана нога. Арий осторожно приблизился: — Я осмотрю твою ногу? Я врач…

Тот насмешливо уставился на него:

— Осмотри, осмотри… врач! Ишь ты, чистенький какой! Небось, только и умеешь, что осматривать. Никому мы на хрен не нужны, только такие, как ты на нас, как на кроликах, опыты ставят… осмотрю да посмотрю… — он продолжал бормотать проклятья, но хотя бы не пробовал ударить своего спасителя и тот склонился над его ногой. Врачеватель аккуратно вправлял кости и, прикладывая руки, направлял энергетический поток на исцеление конечности. Закончив, он аккуратно замотал ногу тряпкой почище и отправился к следующему.

Несколько часов прошло с тех пор, как он пришел в этот вертеп. Больные, кто допустил его до себя, спали, остальные стонали и ругались. Ученик тихонько сидел в углу на старой автомобильной покрышке и размышлял, как приступить к своей миссии. Ведь он пришел сюда, чтобы проповедовать Добро и повести людей по дороге духовного Просветления. Значит, нужно исполнять задуманное. Он медленно встал и поплелся в большой зал. Люди в основном лежали на жуткого вида подстилках и спали. Четверо играли у огня в карты. Еще трое пили что-то в углу, наверное, спиртное, хотя Арий плохо разбирался в таких вещах. На пороге сидел человек лет сорока. Он, пожалуй, был старше всех в этой компании. Уткнувшись подбородком в ладони мужчина, казалось, напряженно размышлял о чем-то. Ученик счел это добрым знаком.

Раз думает, значит, еще не совсем озверел от этой жизни. Тихонько подойдя к порогу, Арий присел рядом на бетонный блок:

— Здравствуй, почтенный!

Человек вздрогнул и, коротко глянув на гостя, отвернулся:

— Чего тебе, лекарь? Я не болен и ран у меня нет…

— Я видел, ты сильно задумался. Позволь узнать, что так заняло твои мысли и… — юноша не договорил потому, что его прервал острый взгляд, а потом громоподобный смех.

Крепыш задыхался и утирал слезы:

— Ты, правда, хочешь знать о чем я думал? Ты уверен, что такой придурочный, как ты, будет счастлив знать мои мысли?

— Я… я надеялся, ты думал о том, как избежать такой жизни и улучшить свое…

— Какой жизни? Чем тебе не нравится моя жизнь? — волосатая рука сгребла Ария за грудки и притянула к небритому лицу.

Изо рта говорящего вырывался такой настой ароматов, что лекарь зажмурился.

— Ты что, мне проповедовать собрался? Думаешь, я такой же чокнутый, как ты, буду вслед за тобой бегать, недужных спасать? Да я бы их собственными руками добил, чтобы не смердели! — он брезгливо отшвырнул ошарашенного собеседника и встал. — Надеялся он… а думал я, если уж хочешь знать, о том, какую бабу я на новом месте изловлю! И когда изловлю, то…

Арий вскочил и, стараясь не слушать, кинулся в комнату к раненным. Ужасные подробности все-таки долетали до него и он поочередно краснел и холодел от ужаса. Забившись в свой угол, Просветленный бессмысленно уставился в темноту и заплакал. Слезы лились и лились пока молодой человек не забылся тревожным сном.

Глава 3

Его разбудил грубый толчок. Вчерашний пациент, у которого была сломана нога, стоял над ним покачиваясь и ухмыляясь и держал в грязной руке кусок холодного мяса:

— Резак велел тебе пожрать принести. Скоро выдвигаемся!

Арий поднялся, стараясь не смотреть на жуткий завтрак и пробормотал:

— Оставь, я попозже… — сказать слово «съем» по отношению к человечине он не смог. Оборванец пожал плечами, стер с какого-то ящика мусор и, бросив еду на него, ушел. В подвале продолжали лежать те, кто отказался от лечения. Большинство, по-видимому, уже умерло, остальные метались в горячке и стонали. Арий торопливо перевернул ящик, сбросив мясо в угол и прикопав ногой, и подошел к больным.

— Эй, лекарь! Чего ты там возишься? Пошли! — Резак заглянул в проем.

— Может, сделать носилки и перенести их на новое место? Я бы их подлечил, просто нужно…

— О, Господи! — главарь обреченно вздохнул. — Ну, на хрена они нужны? Чего с них проку? За что мне такой дураковатый идиот попался а, вроде тебя? Собирай задницу, пошли! Носилки! Придумает тоже, псих блаженный!

Арий с сожалением смотрел на умирающих и не решался уйти. Резак грубо взял его за шиворот и выволок из подвала. Яркий солнечный свет ослепил и обрадовал. После промозглой сырости подземелий день казался таким радостным и веселым, что тоска, гнетущая врачевателя, стала отступать. Правда, вода со вчерашнего дня сильно приблизилась к месту обиталища, но сейчас, уходя от нее вместе с толпой, он почти не думал о наступающей стихии.

Наблюдая за людьми, Арий не переставал поражаться их, он даже не мог подобрать подходящего слова, их приземленности, что ли. Слушая разговоры, лекарь не находил в них ничего напоминающего мысли о хоть сколько-нибудь возвышенном. Еда, питье, соитие, естественные позывы, сон. Самой животрепещущей темой была охота — как выследить, загнать, убить и женщины — тут уж разнообразие вымыслов были один другого ужасней. Арий утыкался взглядом в землю и в смятении думал, что через несколько дней он не только услышит, но и воочию увидит все эти подробности.

Их нужно остановить! Им нужно объяснить! Они просто не понимают! Ужасная действительность притупила их чувство прекрасного и поэтому в душах нет стремления к Свету. Арий решительно приблизился к группе бородатых крепышей со смаком обсуждающих, как они выследят, по их выражению, бабу и….

— Скажите, а вы не думали, что вместо того, чтобы женщин выслеживать и загонять, как животных, к ним можно прийти с лаской, с добром, с подарками, наконец! — он подумал, что это просто омерзительно — приносить подарки не из любви, а в надежде на ответную милость, но решил, что такой уровень отношений его собеседникам не понять.

Мужчины уставились на него такими вытаращенными глазами, что юноша в своей наивности вдруг подумал, что такие мысли просто не приходили им в голову и сейчас эти люди осознают, как просто можно получить благосклонность. Дикий хохот чуть не сбил его с ног. Оборванцы тыкали в него пальцами, хлопали друг друга по плечам и гоготали так, что вся толпа начала останавливаться. Постепенно вокруг них собрался круг и бородачи, задыхаясь, передавали его слова окружающим, что вызывало новые взрывы смеха и ругательств. Это длилось целую вечность. Арий не знал, как их остановить и стоял бледный и растерянный. Наконец, Резак, похохатывавший со всеми, отер текущие слезы и махнул рукой, приказывая идти дальше.

Толпа, как-то резко помрачнев и насупившись, двинулась за ним. Лекаря подтолкнули в спину:

«Двигай, болтун!» — и он поплелся, спотыкаясь, почти ничего не видя из-за застилавших глаза слез.

К вечеру, посреди леса, был разведен огромный костер. Вдали виднелся дым от пожаров, но близко пока ничего не горело и люди спокойно отдыхали, готовили еду и укладывались спать.

«Вот так они и живут!» — думал Арий: «Вот так! Если не будет чужаков, они друг друга перережут ради еды. Они и меня бы убили, но я у них вроде шута. Веселю публику и потому до поры до времени они меня не трогают. Неужели вот это — то, до чего дошла цивилизация? Ее венец? Правда, Учитель говорил, что это ее низшая точка развития и после полного погружения в Хаос и Тьму, человечество пойдет вверх. Но как из таких зверей может что-то вырасти? Что-то духовное? Если у них и близко нет, не то, что потребности в возвышенном, даже и маленькой мысли не бывает, что это нужно! Что так, как они даже животные не живут! Неужели весь мир стал таким? Понятно, что есть где-то Горы, где живут такие, как Учитель. Они ушли из этого смрада и теперь наблюдают со стороны, не желая вмешиваться во всемирное опустошение. Неужели, это и есть — Просветление? Вот так сидеть, где-то в горах, где ласковое солнце и мягкие травы под ногами, где книги и музыка и не смотреть вниз, где ад и смерть? Разве это правильно? Разве не нужно пытаться вернуть этот народ обратно на Светлый Путь? Почему Учитель не пошел со мной сюда? Или он знает насколько все это безнадежно? Нет! Ведь можно же спасти хоть кого-то! Хоть одного повести за собой и не дать утонуть в этой мутной воде жестокости и разврата! Я понимаю теперь, о чем говорил Учитель, когда упоминал, что люди погрязли в плотских утехах и это ведет к Потопу. Но ведь он говорил, что есть более духовные, кто впал в обиду и страх! И можно найти этих людей и вывести отсюда!».

Утром путь продолжился. Арий долго брел, уткнувшись взглядом в дорогу, потом поднял голову. Вдали показались окраины какого-то города. Краны, почему-то не упавшие и торчащие костлявыми руками, полуразрушенные здания с выбитыми стёклами, сломанные деревья с жесткой, как жесть листвой. Его спутники перестали разговаривать, сбились в плотные ряды и, ощетинившись палками, настороженно продвигались вперед. Вокруг стояла оглушительная тишина. Арий вдруг понял, что на этом уровне не поют птицы! То ли их здесь просто нет, то ли они прячутся и молчат. Это было так тяжело осознавать, словно он лишился собственного слуха, а не внешнего проявления красоты мира!

Они добрались до каких-то зданий. Люди молча, неторопливо и быстро обследовали их и двинулись дальше. Дойдя до очередной высотки, Арий понял, что это раньше был жилой дом, а внизу, видимо, располагался магазин. По толпе прошел какой-то шепот и вдруг все разом бросились к выбитым дверям и окнам нижнего этажа. Молодой человек, не понимая, удивленно наблюдал за ними и только через минуту догадался, что в магазине, похоже, оставалась еда. Какие-то пачки, бутылки, коробки вытаскивались оттуда каждым походником. Люди разбегались в разные стороны, агрессивно оглядываясь и скалясь. Каждый складывал свою добычу и садился рядом, разрывая упаковки и поглощая пищу с жадностью и торопливостью. Арий не испытывал желания добыть себе еды. Его энергетический запас был достаточно высок, к тому же окружающие его люди так часто проявляли агрессию по отношению к нему и отдавали свою энергию, что ему незачем было заботиться о насущном. Он медленно подошел к одному из попутчиков. Тот перестал жевать, сгреб продукты к себе и уставился на лекаря ненавидящими глазами:

— Чего надо? Иди сам добудь что-нибудь! Тут ничего не обломиться!

— Да я и не хочу у тебя ничего брать!

— Ну, и вали отсюда, козел! — мужчина напрягся и, оглядевшись, ухватил камень, лежащий на земле. — Только сунься, я тебе голову проломлю, выродок, понял!

Арий с тоской узнал в мужчине одного из своих пациентов, которого он спас от смерти:

— Да что ты! Я просто поговорить с тобой хотел! — взгляд мужчины внезапно похолодел и вместе с этим Арий почувствовал страх. Это было настолько забытое ощущение, что он сперва не понял, отчего заколотилось сердце и ослабли ноги и продолжил:

— Вот скажи, если бы еда…

При последнем слове бородач, весь напрягшийся в начале разговора, внезапно прыгнул. Рука с камнем протянулась вперед, и Арий услышал, как в голове что-то взорвалось, а потом все исчезло.

Глава 4

Очнулся он уже в темноте. Вокруг никого не было. Голова жутко болела, и нос был, кажется, сломан. Арий со стоном положил ладонь на рану и почувствовал, как энергетический поток сращивает кости и восстанавливают плоть. Через несколько минут, более-менее воспрянув, несчастный поднялся и, оглядевшись, побрел к тому самому магазину.

Забравшись внутрь, он долго приглядывался, но вдруг уловил какой-то звук — не то стон, не то всхлип. Он осторожно пробрался к тому месту, откуда слышал звук и заметил лежащую фигурку. Арий склонился и увидел, что это молоденькая женщина. Она съежилась при его приближении, но он сумел разглядеть, что она была избита и, наверное, изнасилована. Юноша протянул руку:

— Не бойся! Ты ранена, я тебе помогу! Не бойся!

Он быстро накладывал руки на раны и они затягивались прямо на глазах. Девушка испуганно смотрела на него, но молчала. Когда целитель положил ей руку на живот, она отпрянула, но он ее удержал и через минуту отодвинулся подальше, чтобы не испугать ее еще больше.

— Как тебя зовут?

Она подняла голову и тихо ответила:

— Мария.

— Мария! Откуда ты здесь? У тебя есть семья?

Девушка мотнула головой:

— Я вместе с людьми Михаила.

— Кто это, Михаил?

— Ты не знаешь? Это самая большая банда в нашем городе! Его все боятся!

— Это он избил тебя?

— Нет! Это какие-то пришлые, которые и тебя, наверное, избили, — она указала на синяк на его лице.

— Да… Я шел с ними несколько дней. Я врач, лечил, кого мог…

— Зачем? — вопрос был настолько неожиданным, что Арий растерялся:

— Что «зачем»?

— Зачем ты лечил этих людей?

Он помолчал. Потом обреченно ответил:

— За еду…

— А-а-а, — она покивала. — Их — за еду, а меня? Ну да! Я поняла! — девушка подалась к нему, стягивая с себя грязную рубашку.

Обнаженное тело сверкнуло перед глазами Ария, и он поспешно отвернулся:

— Не нужно! Не нужно! Оденься! Ты еще слаба, лучше приляг, приляг!

Девушка удивленно рассмеялась и, отбросив одежду, упала на землю:

— Ну, прилегла!

Арий схватил ее рубаху, накрыл стройное тело и стал тихо гладить Марию по голове:

— Тише, тише! Не нужно так! Вот послушай, что я тебе скажу: завтра, когда рассветет, мы с тобой уйдем отсюда. Я тебя отведу в Горы. Высоко, высоко! Там такие солнечные поляны и ласковое солнце! Там нет пожаров, наводнений, войн и убийств, там…

Он бормотал ей истории о своем Уровне и не мог остановиться. Прошлая ласковая, добрая, возвышенная жизнь текла перед его внутренним взором, вызывая слезы на глазах. Он не мог оторваться от этих воспоминаний! Не хотел возвращаться обратно в этот смрадный, опустившийся мир, с низменными потребностями. Арий говорил и говорил, лежа рядом с Марией, пока его не сморил сон.

Пробуждение было не из приятных. Вокруг них стояла толпа каких-то незнакомых оборванцев. Арий поспешно сел и оглянулся на Марию, которая тоже проснулась и безмятежно потягивалась, не пытаясь скрыть наготу от глазевших мужчин.

— Мария! — вперед выступил рыжебородый верзила. — Что это за недоумок с тобой?

Девушка неспешно поднялась и, с наигранным удивлением, осмотрелась кругом:

— Где?

Верзила ткнул в Ария пальцем:

— Вот! Ты что, с ним спала? Ах, ты дрянь! Да я…я его на куски порежу! Слышь ты, ублюдок?

Мария внезапно расхохоталась:

— Остынь, дуралей! Этот блаженный ни на что не способен, поверь мне! Я пыталась вчера его охмурить, да только… — пощечина чуть не сбила женщину с ног.

— Что ты делала? Пыталась охмурить? Стерва! — Мария потерла лицо и, нагло глядя в налитые кровью глаза Михаила, рявкнула:

— А где ты был вчера? Ты же ушел со своими жеребцами на охоту! Тебя не было сутки! Я что, должна все это время на голодном пайке сидеть? А тут этот оказался… правда, толку с него! Он же не может ничего! Весь вечер гладил меня по головке и трепал, как утром уведет на далекие солнечные поляны с мягкой травкой. Чего там мне делать, я так и не поняла. Жрать там нельзя, спиртного нет…

Лицо Михаила выразило недоумение:

— А что там есть?

— Травка и солнышко, говорю же тебе!

— Ха! Ну, на травке да под солнышком… — он похотливо уставился на собеседницу.

— Этого там тоже нет, не надейся! Там можно только читать книжки, слушать музыку и вести какие-то там беседы, я не запомнила, с такими же придурковатыми, как этот импотент!

Арий слушал этот диалог и в нем просыпалась злость. Даже не злость, а ярость. Он понимал, что вот-вот она вырвется наружу и тогда — конец. Они просто разорвут его!

— Философские! — вырвалось у него.

— Че? — все обернулись и уставились на юношу.

— Эти беседы называются философскими! Если это слово хоть что-то говорит таким, как вы! Хотя, что оно может вам говорить? Вы же мрази! Отребья! Вы просто нечистоты под ногами! В вас нет даже толики Света! Да какого там Света, хотя бы не такой отборной Тьмы! Вы же падаль! Каннибалы, жрущие себе подобных и способные только убивать и совокупляться! Вы…

Ему не дали продолжить. Ударом в голову Михаил сбил его с ног. Вокруг мгновенно сжалась толпа и Арий закричал, чувствуя удары ногами. Пытаясь закрыть руками голову, он катался по грязному полу, что-то выкрикивая и визжа, пока мир вокруг него не погас.

Он пришел в себя. Вокруг была тьма. Такая густая, что, казалось, она колыхалась плотной массой, как вода и затекала в легкие при дыхании. Дышать, кстати, было больно. Шевелиться избитый не мог. Кажется, и руки, и ноги были сломаны. Арий тихо заплакал, чувствуя, как слезы вытекают из под заплывших век. Разбитые губы кривились. Нос был сломан снова. В усталом мозгу билась лишь одна мысль:

— Учитель, спаси меня! Учитель, спаси меня!

Внезапно, тьма расступилась. Рядом с ним, на рваном древнем диване сидел его Наставник.

— Здравствуй, Арий! — старик осмотрел его и покачал головой, — ну, как, напроповедовался?

Арий снова заплакал.

— Не плачь! Сейчас, — теплые руки Учителя легли на его плечи и энергия потекла, исцеляя и возвращая силы. Спустя некоторое время Арий осторожно сел и огляделся.

— Где я?

— Они закрыли тебя в подвале. Решили оставить на ужин. Дверь подперли колом.

— Господи! — молодой человек схватился за голову. — Как же мне выйти отсюда? Я же не умею, как ты — сквозь стены!

Учитель улыбнулся:

— Запоры удерживают тех, кто их признает! Если ты хочешь уйти отсюда, тогда иди!

При этих словах юноша почувствовал неземной покой, проникший в его душу. Он медленно поднялся и пошел к двери. Тьма расступилась перед ним, давая дорогу. Толкнув дверь, Арий понял, что заботливо подбитый кол, удерживающий ее, беспомощно соскользнул в сторону. Юноша пробрался на узкую лестницу и пошел вверх, на свет. У наружной двери сидело около тридцати человек. Они не обратили на него никакого внимания ибо страх и злость ушли из его души вместе с бранью, криками и недавним плачем. Теперь он был достаточно чист, чтобы эти люди не воспринимали его.

Арий выбрался из двора этого дома, затем с улицы и из города. Он медленно шел к далеким горам, наблюдая, как занимался рассвет и видел своего Учителя, молчаливо следовавшего рядом. Прошло время, и долина осталась позади, затем невысокие холмы и кустарники и, наконец, они вошли в вековой лес. Через просветы между деревьями, далеко вверху, виднелись горы, залитые солнечным светом, покрытые мягкой, невысокой, ярко-зеленой травой.

Внезапно Арий остановился, опустился на колени, а потом вовсе лег на землю, покрытую старыми сосновыми иглами, положив голову на мшистый камень. Учитель подошел ближе и опустился рядом с ним, проведя рукой по его спутанным волосам.

— Я больше не могу идти… — сказал Ученик и заплакал. — Почему, Учитель? Почему они так обошлись со мной? Я же хотел им добра!

Старик тихонько гладил юношу по голове так же, как тот недавно гладил Марию и шептал:

— Не плачь, мальчик, не плачь! Ты думаешь, это они обошлись с тобой так, но на самом деле это ты с ними так обошелся! Ты решил насильно заставить их отказаться от их потребностей и увести в горы, где не будет всего того, что им нужно! Еда, питье, войны. Все это — их мир! Так же, как книги, музыка, покой — твой! Никогда нельзя пытаться изменять чужую судьбу, иначе ты рискуешь сделать несчастным и того, другого и себя. Тот, кто проснется, сам пойдет вверх, оставив позади себя все низшие энергии, но до тех пор его нельзя тащить на аркане!

— Мне не дойти до солнечных полян, Учитель! — прошептал юноша. — У меня нет на это сил!

— Да, тебе не дойти! Пока. Оставайся здесь, в лесах. Здесь живут достаточно светлые люди, чтобы тебе не пришлось страдать среди них. Они лишь также, как и ты, еще помнят ту жизнь, те страданья и обиды, что получили, живя на низших уровнях. Когда ты выплачешь всю свою боль, весь свой ужас и гнев, ты наберешься сил и придешь наверх, в наш солнечный Мир. А я буду там, малыш, я буду тебя ждать и, надеюсь, у тебя хватит решимости не возвращаться вниз, ибо катиться под гору всегда легко, а продвижение вверх потребует много усилий!

2022

Боль

Глава 1

Сидеть на лавочке было холодно. Тело охватывала дрожь так, что зубы стучали. Раны болели и от этого озноб только усиливался. Но сил не было совсем. Анна уже не могла идти, чтобы хоть немного согреться от движения. Да и идти было некуда — дорога зашла в тупик. Отсюда только назад.

Бредя по загородной трассе, она свернула на проселок в надежде выйти к какой-нибудь деревеньке, но на очередной развилке выбрала не ту дорогу. Здесь была лишь одна изба, стоящая среди деревьев. Из кирпичной трубы шел дым и в окошке горел свет, но девушка не решилась постучать в ворота и попросить помощи. Страх был еще слишком силен, а память, запечатлевшая боль, не позволяла поступить разумно. Поэтому она присела на скамеечку возле ворот и замерла.

Сознание было неясным, поэтому девушка не до конца осознавала, что если остаться здесь на ночь, можно просто погибнуть. Несмотря на стаявший снег и светившее днем солнце сейчас, к вечеру, заметно похолодало. Тонкая порванная рубашка совсем не грела тело, а босые ступни мерзли от холодной земли.

Неожиданно за калиткой послышались неторопкие шаги и она распахнулась. Анна вздрогнула, попыталась подняться, но ноги подкосились и девушка рухнула обратно на сиденье, испуганно глядя на появившегося мужчину. Он был могуч, лет пятидесяти, бородатый и мрачный. Молча оглядев сжавшуюся гостью, хозяин невозмутимо подошел ближе, наклонился и, легко подняв ее на руки, понес в дом, открыв калитку пинком огромного сапога.

Анна была так напугана, что даже не сопротивлялась и только дрожь стала бить ее еще сильнее.

Изба оказалась странной. С одной стороны, в ней был сделан современный ремонт и в комнате присутствовали новые вещи — огромный телевизор, диван, полки. С другой — на этих полках располагались книги какого-то средневекового вида. Под подоконником стоял старинный сундук, а на небольшом комоде красовалась домотканая салфетка. Впрочем, все это девушка разглядела чуть позже, пока она была в совершенно шоковом состоянии и очнулась лишь когда мужчина опустил ее на диван.

— Тебя как зовут, гостюшка?

Голос спасителя оказался низким и спокойным и немного вывел из ступора.

— А-Анна, — заикаясь, проговорила та.

— А меня Поликарп, — представился хозяин.

Анне было не до хороших манер и она лишь слегка кивнула. Огромная ладонь протянулась к ее лицу и, взяв девушку за подбородок, мужчина внимательно оглядел следы побоев. Затем бесцеремонно оттянул ворот ее рубахи и рассмотрел синее от кровоподтеков тело. Развернувшись, он ушел на кухню, не обращая внимания на забившуюся в угол дивана гостью, что явно не ожидала такого обращения.

Через несколько минут он вернулся обратно с подносом на котором стоял паривший металлический ковшик с какими-то запаренными травами и чистые тряпицы и бинты.

— Снимай рубаху, — спокойно велел Поликарп и взялся цедить настой.

— Я… — попыталась возразить девушка, но хозяин глянул на нее из под нахмуренных широких бровей и повторил:

— Снимай.

Анна испуганно подчинилась, прикрывая грудь, но мужчина не обратил внимания на ее стыдливость и взялся ловко и аккуратно обрабатывать раны и ушибы. Ей было больно и страшно неловко стоять перед чужим человеком без ничего, но отказаться от помощи она тоже не могла и терпела, уговаривая себя, что врачей не принято стесняться.

Наконец, процедуры были закончены и девушке выдали еще одну рубаху — поношенную, но чистую и целую в отличие от ее собственной. Поликарп опять ушел на кухню и вскоре появился с кружкой в руках.

— Вот, выпей. Уснешь да и боль утихнет, — протянул он Анне очередное лекарство.

— Вы что, врач? — насмелилась спросить она, потихоньку глотая горячий отвар.

— Знахарь я, милая, — пояснил собеседник и, подойдя к комоду, достал из ящика теплое покрывало и небольшую подушку. Девушка управилась с напитком и ее мгновенно уложили спать сильные руки. Поликарп заботливо подсунул ей под голову подушку и, укрыв, подоткнул покрывало под ноги. Затем выключил свет и ушел на кухню. Анна несколько секунд смотрела ему вслед, а потом закрыла глаза и отключилась.

Когда она проснулась за окном было уже светло, а в доме вкусно пахло свежим хлебом и мясной похлебкой. Пошевелившись, девушка тихо охнула — побои, хоть и гораздо меньше, все-таки продолжали болеть и голова кружилась при попытке сесть. С кухни послышались шаги и в дверях комнаты возник давешний знахарь.

— Подожди, помогу, — шагнул он к гостье и аккуратно поднял ее с подушки.

— Доброе утро, — несмело проговорила Анна после того, как чуть отдышалась.

— Доброе, — кивнул ее спаситель и принес еще одежду — спортивные штаны и теплый свитер. Обуваться предлагалось в мягкие катанки. Ловко нарядив девушку, Поликарп осторожно помог ей встать и потихоньку повел на улицу. Анна шла пошатываясь, а, дохнув свежего воздуха, и вовсе чуть не упала, но, немного побыв на крыльце почувствовала, что силы возвращаются. Она нашла взглядом маленький домик в углу двора и, смутившись, прошептала:

— Я сама схожу…

Хозяин помог ей спуститься по ступеням и вернулся в дом.

Путь обратно занял, казалось, целую вечность, но, наконец, Анна добрела до крыльца. Подняться по ступеням у нее не хватило бы никаких сил и она тихо опустилась на ступеньку, прислонившись головой к балясине. Через минуту из дверей выглянул Поликарп и, как вчера, подняв гостью на руки, унес ее на сей раз на кухню.

Когда девушка немного отдышалась, мужчина налил в рукомойник горячей воды и помог ей умыться, а потом стал накрывать на стол.

— Я хотела сказать вам спасибо! — подала голос Анна.

— Не за что, милая, — кивнул хозяин и поставил перед ней миску с едой.

— Вы, наверное, плату берете за лечение? — смущенно продолжила она. — Только у меня сейчас денег нет и неизвестно когда будут.

— Это ничего, — невозмутимо ответил Поликарп. — Нам с тобой пока на пропитание хватит, а потом Боги не оставят без средств к существованию.

— Боги? — уловила странность в предложении девушка. — Вы что, неоязычник?

Поликарп поставил на стол свою миску и пододвинул гостье хлеб.

— Да нет. Просто мне ближе славянский пантеон, — пояснил он и улыбнулся, — знахарь как-никак. Ешь, — показал он ложкой собеседнице на еду.

Анна склонилась над пищей, но аппетита не было. Сумев проглотить несколько ложек и кусочек хлеба, девушка виновато посмотрела на хозяина. Тот опять кивнул и переставил миску на печь, а гостье налил чай из стоящего на столе самовара.

— Когда опять проголодаешься — еще немного поешь. Силы надо восстанавливать.

— Знаете, — помявшись, пояснила Анна. — Мне не стоит у вас долго оставаться. Если меня найдут, у вас могут быть неприятности.

— Кто найдет? — внимательно посмотрел на нее знахарь.

Девушка помолчала, потом решилась:

— Я сбежала от мужа. Он влиятельный человек и скрыться от него практически невозможно. Но Слава ужасно со мной обращался и я больше не вынесла. Однако, если он меня выследит, вас тоже не пощадит.

Поликарп выслушал опасения гостьи и похлопал ее по руке:

— Не переживай. Все будет хорошо. Пока побудешь здесь, а поправишься — сама решишь, что делать дальше.

Анна недоуменно посмотрела на собеседника подумав, что он не до конца оценил опасность:

— Но если супруг…

— Тише, — улыбнулся Поликарп. — Не решай проблему до ее возникновения.

И взялся мирно пить чай.

Глава 2

Несколько дней прошли незаметно. Анна понемногу приходила в себя и исподтишка наблюдала за своим хозяином. Поликарп был неординарной личностью. Молчаливый и несуетный, он отличался невозмутимым нравом и относился к своей пациентке по-доброму, но без большого интереса. Как к приблудному щенку, что нужно кормить и подбадривать, но при этом заниматься своими гораздо более важными делами.

Когда она обращалась к нему с вопросом, он внимательно выслушивал ее и подробно отвечал, но через секунду словно напрочь забывал о существовании гостьи и мирно читал свои книги или смотрел телевизор или возился по хозяйству. Однажды утром он и вовсе, поставив ее в известность, что еда на печи, собрал небольшую сумку и предупредил:

— Пойду в деревню к недужному, может, до утра не появлюсь, не пугайся.

Анна, конечно, тут же потеряла уверенность и несмело спросила:

— А если придет кто?

Она имела ввиду в первую очередь своего супруга, но и знакомцы приютившего ее хозяина были бы некстати.

— Все будет хорошо! — бодро ответил ей Поликарп и ушел.

Анна растерянно поглядела в окно, проводив мужчину взглядом. Потом осмотрелась. Пройдя на кухню, она сиротливо съела заботливо приготовленный знахарем завтрак, а потом забралась на диван с книжкой в руках. День тянулся долго. Девушка то дремала, то опять погружалась в чтение. Внезапно она услышала какой-то звук. Вздрогнув, начала оглядываться не понимая, что это было. Неожиданно увидела тень и в стекло ударилась птица.

«Боже мой!» — охнула Анна и подбежала к окну.

На земле лежала ворона. Не крупная, с серо-черным оперением, она слегка шевелила крылом, но встать не пыталась. Девушка заторопилась на улицу. Однако, пока выбегала в двери и спускалась по крыльцу, птица пришла в себя и поднялась на лапы. Едва Анна протянула к ней руки, как пострадавшая, сипло каркнув, подпрыгнула и неуклюже взлетела на забор, а потом скрылась с глаз.

«Ну, вот!» — вздохнула спасительница. — «И зачем я за тобой бежала?».

Бежала? Девушка только сейчас поняла, что впервые после болезни смогла по-настоящему нормально двигаться, как здоровый человек, а не ковылять без сил столетней старухой и рассмеялась.

Вернувшись в дом в хорошем настроении, Анна подогрела себе чая в железной кружке на печи (ставить самовар она не рискнула) и задумалась. Мысли ее вернулись к Поликарпу. Ее немного задевало, что он не проявлял к ней интереса, как к женщине. Ну да, выглядела она сейчас не лучшим образом, но, вообще, внешность ее была вполне себе ничего! А этот деревенский лекарь лишнего взгляда ей не подарит. Хотя… может у него есть зазноба? Откуда ей знать?

Конечно, не очень хорошо думать о других мужчинах, когда в ее паспорте стоит штамп о браке, но Анне хотелось внимания. Хотя бы деревенского знахаря. Хотелось отношений, где не будет страха и боли. Пусть и ненадолго. Обольщаться, что она навсегда скроется в этом доме от своего супруга не стоило. Он все равно ее найдет. Зато можно помечтать о мирной деревенской любви. Вот была бы она невестой знахаря…

Память тут же услужливо подкинула ей картины ее свадьбы. Шикарно. Дорого. Завистливые взгляды подруг. А потом — ад. Едва она, через неделю после пиршества, попыталась отстоять свою точку зрения, как молодой муж наградил ее пощечиной. Тогда было обидно, но потом стало хуже. Станислав требовал абсолютного подчинения. И она смирилась потому, что ей очень нравилось жить в достатке. До замужества она была обычной девчонкой, теперь же стала уважаемой дамой. Это кружило голову и примиряло со страхом, унижением и болью.

Однако, сейчас, найдя приют в этом деревенском доме и обретя защитника в лице простого мужчины, Анна чувствовала необычайные покой и радость. Ей хотелось лишь, чтобы узы, связавшие ее с этой новой стороной жизни были прочнее. И она выдумывала разные женские хитрости, чтобы обратить на себя внимание строгого Поликарпа.

Хозяин вернулся под утро, усталый и голодный и девушка встретила его готовым завтраком, что с горем пополам приготовила на печи. Опыта истопничества у нее не было, но теорию она знала и таки сумела развести огонь.

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Поликарп и Анна рассказала о случае с вороной.

— Теперь даже могу по дому работы делать и вам помогать! — радостно сообщила она.

— Хорошо, — кивнул мужчина и вдруг спросил, — ты уже думала, как дальше жить собираешься?

Гостья растерялась и испуганно посмотрела на хозяина, протянув:

— Не знаю…

— Я тебя не гоню, — правильно понял ее Поликарп. — Но ты вряд ли сама согласишься на такую жизнь.

— Почему? — протянула Анна. — Мне здесь нравится!

— Тебе здесь безопасно, — поправил ее собеседник. — И ново. Но со временем ты заскучаешь по жизни в цивилизации.

— А может нет! — воскликнула девушка и умоляюще глянула на него. — Можно я у вас останусь?

Знахарь внимательно посмотрел ей в глаза и, усмехнувшись, пожал плечами:

— Оставайся, милая…

Анне совсем не понравился этот равнодушный жест. Неужели он совсем не подвержен ее чарам? Ее вдруг охватила страшная обида. Что о себе возомнил этот деревенский увалень? Ее супруг очень богатый человек против Поликарпа, а не считал ее недостойной себя и страшно ревновал! Конечно, его грубость была ужасна, но из-за чего уж Анне не нужно было переживать — так это из-за своей женской привлекательности. А тут…

— А вы женаты? — неожиданно вырвалось у нее. Поликарп удивленно поднял брови, потом ответил:

— Я вдовец.

— Простите, — смутилась девушка.

— Ничего, — кивнул ее собеседник и поднялся из-за стола. — Спасибо, очень вкусно было.

Хозяин ушел во двор, а Анна решила помыть посуду, размышляя над новой информацией. Значит, его супруга умерла. Возможно, не очень давно и он пока не готов к новым отношениям. Тогда понятно, почему он к ней равнодушен. Повеселев, девушка взялась за уборку. Затем прошла в комнату, немного отдохнуть. Сил хватало еще очень ненадолго.

На следующий день Поликарп собрался в лес, запасать березовые почки и Анна попросилась с ним.

— Ты уверена, что выдержишь такую прогулку? — с сомнением протянул хозяин.

— Выдержу! — храбро пообещала девушка и мужчина выдал ей вместо валенок огромные кирзы. Нога буквально вываливалась из этой обуви и пришлось в носок положить вату и надеть толстые шерстяные носки, что опять же подарил хозяин. Вышли после плотного завтрака. На первых же пятистах метрах за оградой Анна почувствовала, что силы ее тают на глазах. Однако, сжав зубы, старалась переставлять ноги. Спутник периодически косился на нее и вскоре указал рукой на поваленную березу и распорядился:

— Сиди-ка здесь, путешественница. Я рядом поброжу.

— Хорошо, — с облегчением выдала девушка, но была сильно разочарована. Она-то навоображала себе романтическую прогулку по весеннему лесу. А сейчас чувствовала, что лицо было бледным, наверняка с синими кругами под глазами, а дышала она словно загнанная лошадь. Какая уж тут романтика!

Однако, когда Поликарп вернулся с мешочком лекарственного сырья и заботливо достал из рюкзака термос с горячим чаем и бутерброды, Анна приободрилась. С преувеличенным интересом она начала спрашивать, для чего используются в знахарстве эти самые березовые почки, но ее собеседник, усмехнувшись, протянул, что вряд ли ей будет приятен разговор о людских болячках.

— Вы считаете, что я ни на что не гожусь? — вспыхнула, несмотря на смертельную усталость Анна.

— Я считаю, что ты живешь совсем другой жизнью и быть знахаркой тебе нисколько не хочется.

— С чего вы взяли? — оскорбленно отвернулась девушка и замолчала.

Поликарп тоже не стал пояснять и, допив из походной кружки чай, взялся упаковывать рюкзак.

— Пойдем домой, милая, — наконец, позвал он и Анна хмуро побрела за ним к избушке.

Глава 3

Два дня после этого она отлеживалась на ставшем родным диванчике и почти не разговаривала с хозяином. А он, кажется, и не замечал, что находится в опале. Занимался своими делами, ходил в деревню и в ус не дул.

Однажды к нему пришла какая-то старуха за лечебным зельем и острым взглядом уставилась на Анну.

— А ты кто будешь? — строго спросила она.

— Лечусь я у Поликарпа, — неохотно пояснила девушка.

— Вона как! — ехидно протянула старуха. — Ты знай, у него супруга всего год назад померла!

— И что? — равнодушно подняла брови Анна. — Я ему в невесты не набиваюсь!

— Ты гляди, какая языкастая! — покачала головой пожилая собеседница, но отстала.

«Значит, год назад…» — приняла информацию к сведению девушка и решила действовать более осторожно.

Спустя два дня Анна, уже на правах хозяйки, приготовив немудреный завтрак, подождала, пока мужчина утолит голод и, изобразив смущение и неловкость, начала продуманный диалог:

— Вы меня простите, я понимаю, что и так нахожусь у вас на иждивении, но у меня к вам просьба, Поликарп!

— Какая? — спокойно поинтересовался он.

— Мне, понимаете, нужна одежда… ну, белье… кое-какие дамские вещи…

Анна на самом деле немного стушевалась, но Поликарп, по обыкновению, отнесся к просьбе спокойно.

— Можем завтра в поселок сходить. Там есть магазинчик, правда, небольшой, но необходимое, думаю, купить можно.

— Хорошо, спасибо! — благодарно закивала девушка. — Я вам потом деньги верну.

Она глянула на мужчину, ожидая реакции на эту фразу, но тот лишь снова пожал плечами:

— Не переживай.

И ушел во двор.

Анна расстроенно прикусила губу. Любой нормальный мужик воспользовался предоставленным шансом и хоть намекнул бы на возможные способы оплаты. Ее знакомец, однако, не проявил, вообще, никакого интереса к ее словам и воспринял их совершенно буквально! Ну, умерла у него жена и что? Самого себя в могилу теперь зарыть? Бред совершенный! Ведет себя так, словно тут рядом с ним какое-то бесполое существо! Или, может быть, вариант, что он все прекрасно понимает и только вид делает, что такой недотепа, а сам над ней посмеивается втихаря.

Анна почувствовала настоящую злость. Она еле сдерживалась, чтобы не выйти следом за хозяином и не выложить ему свои претензии, хотя это было бы смешно и глупо. Получается, что она сама собралась не только вешаться чужому мужчине на шею, но и лезть в его постель.

«Вот сейчас получу хоть какую-нибудь одежду и начну выправлять документы и искать работу!» — мрачно решила она.

Думать о том, что при этом ее легко может обнаружить законный супруг девушке не хотелось. Единственное, о чем она размышляла — это как поскорее уйти из этого дома.

До ужина хозяин не появлялся. Наконец, за едой, он внимательно присмотрелся к гостье и вдруг спросил:

— Что-нибудь не так?

Анна коротко взглянула в ответ и пробубнила:

— Хочу найти работу, но у меня нет документов.

— Ты уверена, что способна на такое? — с сомнением протянул Поликарп. — Насколько я понял, будучи замужем ты не работала.

— А до замужества работала! — резко ответила Анна. — Я не какое-то никчемное существо!

— Хорошо, милая, — не стал развивать тему хозяин. — Я уточню у знакомых, как лучше поступить с твоими документами.

— Каких знакомых? — удивленно приподняла брови гостья. — Вряд ли ваши односельчане смогут дать дельный совет в таком случае.

— Ко мне ездят лечиться разные люди, — спокойно пояснил знахарь и поднялся из-за стола. — Спасибо, очень вкусно.

Анна чуть не заскрежетала зубами от его вежливости и, вскочив, стала убирать со стола.

Назавтра они отправились в магазин. Идти было, во-первых, тяжело — деревня оказалась довольно далеко от дома, а, во-вторых, неловко — одежда на Анне была старой, поношенной и не по размеру и встречные, особенно женщины, одаривали ее насмешливыми взглядами и кокетливо здоровались с Поликарпом. Он с улыбкой отвечал на приветствия и невозмутимо шел дальше.

«Проститутки!» — зло думала его спутница: «Только и мечтают, как к неженатому мужику в койку залезть!».

Она благополучно избегала мысли, что сама занимается тем же самым. Но Анна была в своем праве! Поликарп ее спас! Он поселил ее в своем доме и тратит на нее деньги! Это все не просто так! Ну, кто будет бескорыстно помогать какой-то незнакомке? Без всяких видов на будущее! Разве можно в такое поверить? Конечно, нет!

А это значит, у нее есть шанс.

И эти мысли помогали держать голову прямо и не отводить глаз.

Магазинчик был и впрямь захудалый да и сумма, выданная Поликарпом казалась смешной против презентов ныне отсутствующего супруга, но Анна сумела обойтись малым. Вернувшись в дом, она мгновенно переоделась в новый наряд и радостно покрутилась перед хозяином, демонстрируя не только покупки, но и фигуру.

— Тебе идет, — кивнул Поликарп и глянул в окно. — Кажется, пожаловал кто-то?

Анна мысленно послала в преисподнюю всех гостей и уныло села на диван. Посетителем оказался какой-то деревенский парнишка, что увидев в доме женщину страшно смутился и, пройдя с хозяином на кухню, стал тихонько шептать тому свою просьбу. Поликарп приготовил для него смесь трав и пациент, забрав мешочек, быстро ушел.

— Чего ему надо было? — неприязненно спросила девушка, когда хозяин вернулся в комнату.

— Пойдем чаю попьем, милая, — пригласил мужчина, ловко уйдя от ответа о проблемах клиента. Анна прошла на кухню, где шумел недавно поставленный самовар и шлепнулась на табуретку.

— А вы давно знахарите? — поинтересовалась она.

— Да, почитай, всю жизнь. Мальцом бегал к деду — жил у нас на селе один народный лекарь — он меня и научил.

— И что, вам никогда не хотелось переехать в город? — с сомнением уточнила Анна.

— Нет, никогда, — покачал головой Поликарп.

— Но у вас же, наверное, достаточно денег для жизни в более приличных условиях!

Знахарь посмотрел на нее внимательно и рассмеялся:

— Денег у меня и впрямь достаточно, — кивнул он. — Только жизнь городскую я не приемлю.

— Почему? — взялась настаивать Анна. — Вам что же нравится ходить в кирзовых сапогах, топить печку и месить ногами навоз на улицах.

— Представь себе — да! — улыбнулся Поликарп. — Так же, как тебе покупать наряды, ездить на дорогих авто и ходить в рестораны.

— А жене вашей тоже нравилась такая позиция? — вдруг спросила девушка понимая, что вторгается в запретную зону.

Взгляд ее собеседника погрустнел, но ответил он по-прежнему спокойно:

— Да, она была простой деревенской женщиной и любила нашу жизнь.

— Может она просто не видела ничего лучшего? — перешла на откровенное хамство Анна.

— Лучшее — для каждого свое, — пояснил мужчина и покачал головой. — Ты хочешь причинить мне боль и через меня отомстить своему мужу?

Девушка опешила и на секунду растерялась. Потом ей стало стыдно и она чуть не ударилась в слезы, но смогла перебороть себя и ответила:

— Я ничего такого не делаю! Это вы мне причиняете боль!

— Чем же? — приподнял брови Поликарп. — Тем, что не обращаю на тебя внимания? Но, милая, ты наверняка знаешь, что жену я потерял всего год назад…

— И что? — закричала Анна и в расстройстве перешла на «ты». — Хочешь умереть вместе с ней?

— У меня еще не окончены дела здесь, — качнул головой знахарь. — Но и развлечений я не ищу.

— Развлечений? — задохнулась его собеседница. — Ты так это называешь?

— А как я должен это называть? Ты замужем, вообще-то…

— Замужем за монстром, что избил меня и выкинул на междугородней трассе!

— Знаешь, я почти уверен, что это ты сумела довести своего супруга до такого шага.

Анна замолчала и только смотрела на Поликарпа широко открытыми глазами. Затем все-таки выдавила:

— Все вы гады ползучие! — и выбежала в двери.

Знахарь проводил ее глазами и облегченно вздохнул. Этот бой он выдержал, но было очевидно, что его квартирантка не даст ему покоя. Нужно было что-то предпринимать, но что? Девчонка, несмотря на полученные от супруга тумаки, была упряма и избалована донельзя. То есть уговорить ее, приведя разумные доводы вряд ли получится. Однако, стыд ей все-таки свойственен. Пока. Вероятно в силу нежного возраста. Какая трансформация произойдет в этой мятущейся душе через несколько лет Поликарпу не хотелось даже думать.

Глава 4

Наутро, самостоятельно приготовив завтрак, так как гостья усердно изображала смертельную обиду вкупе со здоровым сном, хозяин прошел в комнату и осторожно тряхнул девушку за плечо. Одеяло сползло на пол обнажив девичьи прелести, что соблазнительница не торопилась прикрыть.

— Я уже видел тебя в первозданном виде, когда лечил, — сообщил Поликарп. — Пойдем завтракать.

Анна вскочила, как ужаленная и мгновенно натянула футболку. Затем надела джинсы и молча вышла во двор. Вернувшись и приведя себя в порядок, она сумрачно уселась за стол и, прикончив завтрак, проговорила:

— Я хочу уехать домой.

— Валяй, — согласно кивнул хозяин. — Всем будет лучше.

— То есть тебя не волнует, что из меня снова сделают боксерскую грушу? — так резко завизжала девушка, что ее собеседник чуть не уронил чашку с чаем. — Какой же ты врач?

— Я знахарь, милая, и никаких клятв не давал, если ты об этом. Ты же гораздо лучше будешь себя чувствовать в привычной среде.

— Я не вернусь к своему мужу! — проорала Анна и залилась слезами.

— Ну, не реви! Я же тебя не выгоняю, — вздохнул Поликарп. — Просто я вижу, что здесь тебе плохо.

— У-у-у, — проскулила девушка и, вздрогнув, уставилась на входную дверь. В дом, не спросясь, зашла все та же старушенция и уставилась на зареванное лицо Анны.

— Чей-та у вас тут?

— Карму чистим, — не к месту весело ответил Поликарп и добавил, — Ты чего, Матвевна, травки уже выпила?

— Да не, — махнула узловатой рукой старуха. — Внучок у меня простыл. Вот пришла к тебе за помощью, а тут такое!

Они говорили, словно ее здесь не было! Это обстоятельство так взбесило Анну, что слезы мгновенно высохли и девушка резко выпрямилась:

— Что вы вечно лезете в чужие дела? — хрипло произнесла она, с яростью глядя на Матвеевну. — Живете в своей деревне и не знаете, каково бывает людям!

— Тише, милая, — покосился на нее Поликарп.