Бесплатный фрагмент - Пятый Лепесток

Посвящения

Моему сыну. Спасибо, что ты есть.

Моей дорогой подруге Ирине. Спасибо, что показала, в какой стороне свет.

Первая интермедия

Из личного дневника Георгия Асанаева.

В некотором смысле работа следователя связана не только с дедукцией и логикой, но и с львиной долей интуиции, как бы странно это не звучало. Казалось бы, судебно-медицинская экспертиза — сухие факты и только, но то, что начинается потом — догадки, идеи, предположения — уже отдаёт мистикой. В расследованиях некоторых дел важно опираться на собственные ощущения, которые, в конечном итоге, могут дать пищу для размышлений и навести на верную мысль.

За тридцать лет работы в следственном комитете я повидал множество тупиковых дел, которые раскрывались благодаря случайности. Впоследствии все, кто были причастны к расследованию, не могли объяснить, почему они обратили внимание на те незначительные мелочи, которые оказались неоспоримыми доказательствами виновности преступников. Было в моей практике дело, раскрытое с помощью плодового дерева и бутылочки от антибиотиков. Мы потом попытались понять, как вообще получилось связать одно с другим и сошлись на мысли, что вмешалось провидение, не иначе.

Следователями становятся люди с особенным складом ума. В детстве я зачитывался книгами Артура Конан Дойля, Эдгара По, моими кумирами были Эркюль Пуаро и Шерлок Холмс, и, конечно, я отчаянно желал стать гениальным сыщиком в будущем. Реалии, как мы знаем, отличаются от детских фантазий, и весь романтизм профессии потерялся в ту минуту, когда я впервые увидел человеческий труп. Ничего прекрасного в гниющих останках нет.

Разные следователи реагируют на мертвые человеческие тела по-разному. Работа есть работа, некоторые с холодной отстранённостью делают первичный осмотр, другие же привыкают очень долго и в первое время сожалеют, что пришли в систему. Один мой знакомый рассказывал как-то, что с самого начала его карьеры он воспринимал человеческие тела как манекены, чем, по сути, они и являются. Просто футляр, внутри которого все разложено так, как принято. И всё так бы и оставалось, если бы однажды он не выехал на место преступления и не обнаружил там убитого ребёнка. Три ночи без сна и несчетные пачки выкуренных сигарет — вот чем обернулось для хладнокровного следователя то дело. Среди следователей вредные привычки — не редкость, это правда.

По моему мнению, не столь страшны умерщвленные тела, как то, что связано с ними. В самой смерти нет ничего страшного, это естественный процесс, страшен мотив, страшен способ, страшен мозг того существа, кто совершил убийство.

В крупных городах преступления — обычные будни следователя. По-настоящему страшно становится в маленьких деревнях и городках, когда понимаешь, что все люди так или иначе знакомы, но кто-то из них — чудовище. В таких населенных пунктах редко случается нечто экстраординарное. Всё больше бытовые стычки, пьяные драки и дебоши, мелкие кражи: особо и красть-то нечего.

Когда в девяностых годах я приехал в один такой небольшой городок с населением всего тридцать тысяч человек, я уже устал от громких, запутанных дел, о которых мечтал в детстве. И десять лет действительно не происходило ничего значимого, пока в моём кабинете не раздался звонок.

Не знаю, что в том телефонном звонке было особенного, только интуиция живо подсказала мне, что степенная жизнь провинциального следователя закончена.

— Следователь Асанаев слушает.

— Старший оперуполномоченный Власенко. Убийство с особой жестокостью, посадка возле электрической подстанции, улица Дорожная.

— Кто?

— Девочка тринадцати лет.

Взгляд метнулся к часам. Минутная стрелка одно деление не доползла до конца рабочего дня. Я вздохнул, сказал в трубку, что выезжаю, поднялся на ноги, выключил вентилятор, который работал весь день. Май выдался в этом году аномально жарким. Убийство с особой жестокостью, девочка тринадцати лет. Когда в последний раз такое случалось здесь? Могу поспорить, дела с такой формулировкой не появлялись лет двадцать. Что ж, тогда я еще не знал, что это только верхушка айсберга.

Газета «М-Медиа». Передовица. 16 июля 2002 г.

«Касательно четырёх зверских убийств учеников школы номер четыре следственный комитет не даёт никаких комментариев. За неимением улик обвинение до сих пор никому не предъявлено. Учитывая оккультные письмена, окружающие тела, выражение ужаса на лицах несчастных и особенно жестокую расправу, имеет место предположение о ритуальных убийствах, однако, так ли это, остается загадкой.

«Жуткие рисунки в руках у жертв и свечи в изголовье импровизированных пьедесталов — еще не повод утверждать, что преступник является членом какой-то оккультной группировки. — Поясняет старший следователь Г. Асанаев, — возможно, это психически больной человек, насмотревшийся ужастиков. Не смотря на сходство убийств с ритуальными жертвоприношениями, этого мало для того, чтобы поднимать всеобщую панику по поводу разгула сатанизма».

Следствию, конечно, виднее, но, как говорится, маятник уже запущен. Матери отказываются отпускать своих детей в школу, объявлен комендантский час, драка с представителем готической субкультуры на автовокзале закончилась больницей для молодого человека двадцати лет, и, по нашему мнению, недалеко до всеобщей истерии. Но следственный комитет с абсурдной маниакальностью твердит, что расследование ведется тщательно, и преступник будет пойман в кратчайшие сроки. Сколько еще нужно жертв, чтобы власти признали, наконец, что в городе творится нечто из ряда вон?».

Комментарии профессора лингвистики и древних языков Московского Государственного Университета Александра Заноренского:

«Письмена ореола вокруг голов жертв — это совершенно точно символы, известные под общим названием Футорк. Такие знаки использовались англосаксами в их системе письма, и наиболее известен этот язык, как древнеанглийский или старофризский язык. Однако, внешний облик далёк от оригинала. Символы имеют искажённые линии, невыдержанные пропорции и поэтому представляют собой пародию на настоящую древнеанглийскую письменность.

Буквы ранних англосаксов называются рунами, однако в современном мире простого обывателя руны приобретают мистическое значение. Знаки ореола похожи на те, что широко используются так называемыми практикующими магами в попытке прорицания или познания магических материй.

Стоит упомянуть еще одно наблюдение: начертанные символы наиболее похожи на Енохианский — искусственный язык, созданный средневековыми оккультистами Джоном Ди и Эдвардом Келли, которые верили, что открыли забытый язык ангелов и всячески пытались его возродить. Однако, даже со знаками енохианского языка эти руны имеют отдалённое сходство.

Используя транскрипцию на английский язык, словосочетание прочитать можно, однако, нет никакой гарантии, что в рунической надписи зашифровано именно оно. Написаны символы неверно, в транскрипции дают неграмотно составленное словосочетание без артикля. Знаки перепутаны местами, и, возможно, содержат ошибки. Скорее всего, начертаны они человеком, языков не знающим.

Из всего вышесказанного я могу сделать вывод, что загадочные письмена — это набор разрозненных символов, нацарапанные человеком весьма далёким от древних языков в целом и енохианского — в частности…»

Глава первая

Листья в ледяных гробах

Черная девятка выезжала за город по длинному шоссе. Дома за окном кончились, и на смену им пришел унылый, сырой зимний пейзаж. Замелькали голые деревья, высаженные вдоль дороги, за ними простиралась равнина с черными проталинами в снегу.

— Нам совсем недалеко ехать, через два часа будем на месте.

Майя отлепила взгляд от окна и посмотрела на водительское сидение. Брат её отца был для неё незнакомцем, до недавнего времени она даже не догадывалась о его существовании. Мама никогда не рассказывала ей об отце, и уж тем более — о его брате. Девочка подозревала, что её отец был капитаном очень дальнего плавания. Такого дальнего, что в её жизни от него осталось только отчество — Дмитриевна. Где он плавал — оставалось загадкой: их город был далеко от моря.

Она медленно наклонила голову к правому плечу и чуть сощурилась. Так было легче рассмотреть дядю. Бесцветные волосы, некогда золотые, как у неё, но с ранней сединой, неряшливо спадающие на плечи, грубый профиль, будто его высекли из камня, высокие скулы, кожа вся в рытвинах, как после оспы. Его худощавые, жилистые руки лежали на руле, и Майя заметила на безымянном пальце кольцо. Значит, у него есть семья. Надо же, количество новообретенных родственников растет с каждым часом.

В зеркале заднего вида мелькнули голубые глаза.

— Есть хочешь?

— Нет.

Глаза ей не поверили, но спрашивать он больше не стал.

Майя снова уставилась в окно. Серое небо, не меняющееся уже несколько недель, нависало над грязным полем. Куда-то в сторону уходила раскисшая, уродливая проселочная дорога. Майя попыталась разглядеть, ведет ли она к какой-нибудь деревне, но дальше, чем на несколько метров, мир распадался на множество неясных пятен. А стоило прищуриться чуть сильнее, сразу начинала болеть голова.

Она бросила попытки и прислонилась к спинке сидения. На её коленях лежала раскрытая толстая тетрадь. Из неё торчали уголки разноцветных закладок, засушенные листья и кусочки ткани. Майя достала из рюкзака ручку и написала на чистой странице: «Листья в ледяных гробах», подумала секунду и прибавила: «Спят, чтобы стать чем-то большим».

— Тебе у нас понравится, — грубый голос дяди показался слишком громким, и Майя вздрогнула, — природа у нас совсем не та, что в городе. Мы как раз на окраине живем, через луг и сразу лес. Но не бойся, в нем не заблудишься. Он со всех сторон окружен домами.

Наверное, он нервничал, не знал, о чем с ней говорить. Как и все эти люди, окружавшие её в последнее время. Майя промычала в ответ нечто, обозначавшее не слишком живой интерес, и глаза снова пропали из зеркала.

Она посмотрела на строчку, что написала в тетради. Мысль уже улизнула. За окном снова мелькали деревья.

Майя прислонилась лбом к холодному стеклу, чувствуя вибрирование машины у себя в голове, и опустила взгляд вниз. Темная дорога неслась под колеса сплошным потоком, а справа вилась желтая лента ограничивающей полосы. Глаза у девочки слипались.

Должно быть, всё дело в той таблетке, что ей перед поездкой дала медсестра в приюте. В последнее время она принимала их намного реже, но сейчас её уже затягивало в удушливый, вязкий сон, которому невозможно было сопротивляться.

…Солнечный день рвался в окна зданий, магазинов, жилых домов и прочих строений. Окна эти были по осенней привычке наглухо закрыты, однако это не мешало солнцу бесцеремонно ломиться внутрь. На фоне непрекращающихся дождей, которые зарядили с начала сентября, этот день казался подарком судьбы.

Майя шла по мокрой аллее парка и видела в отражениях луж множество сияющих бликов. Воздух, пропитанный влажностью и ярким земляным запахом, двигался вокруг неё большими массами, и девочке казалось, что пространство дышит, словно огромное невидимое живое существо. Ветер возил по асфальту желтые глянцевые листья, бросал их вдребезги под ноги, трепал высокие деревья, играючи носился взад-вперед по аллейке, словно радостный пёс. Маленький парк, со всех сторон подпираемый базаром, утопал в буйстве осенних красок.

— После сеанса зайдём в кафе?

Майя повернула голову. Мама надела своё старое алое пальто. На фоне серо-черных прохожих её тонкая фигура выделялась ярким всполохом. Светлые волосы спадали на плечи. Майя помнила времена, когда они были гуще и красивее, когда её лицо не было таким усталым, когда она чаще улыбалась, но сейчас ей не хотелось думать об этом. Впервые за тысячу лет они выбрались из дома вдвоём, вокруг чудесный день, и мама такая красивая среди мокрого, запущенного парка. Скорее всего, это последняя их прогулка до новогодних выходных, когда можно будет рассчитывать на полное внимание матери.

— Может быть, просто погуляем? — спросила Майя. На голове у неё красовался зеленый берет, над которым вечно смеялись одноклассники.

«Так это только от того, что у них такого нет, — с улыбкой говорила мама». Майя не расстраивалась особо. Все насмешки отлетали от неё как от стенки горох, потому что ей было попросту начхать, что думают о её зеленом берете глупые курицы вроде Настьки Люляковой и Оли Улушевой. И ту, и другую она терпеть не могла, старалась вообще не слушать, что болтают их рты, живущие, как правило, отдельно от мозга.

Светлое мамино лицо обернулось к ней, девочка увидела это боковым зрением. Ветер-озорник мягко толкнул их, и мама улыбнулась.

— Ух, как ветрено. Ты уверена, что хочешь прогуляться? Мы могли бы выпить горячего шоколада в том месте… Как оно называлось?

— «Легио».

— Точно, — от неё пахло свежими ландышами. Не теми, что благоухают резким, удушливым ароматом на весь лес, а ранними, с юными зеленоватыми бутонами, вобравшими в себя первое весеннее тепло и ещё неокрепшие после долгой зимы солнечные лучи. Эти духи девочка тайком воровала по утрам перед школой, пока мама не начинала удивляться, почему они так быстро заканчиваются. — Ну так как?

Майя пожала плечами. Ей было всё равно, куда идти с мамой, она просто хотела и дальше ощущать в груди это тепло, не имеющее ничего общего с пестрым осенним днём и ярким солнцем.

— Сто шестьдесят рублей тебе понадобятся завтра, когда ты поедешь на автобусе на работу, — негромко сказала она, — неразумно просто взять и выкинуть их на шоколад.

Светлые брови на красивом лице взлетели вверх. Алое пальто выгодно оттеняло её бледный румянец. Мама на секунду призадумалась, потом откинула светлые пряди волос со лба. На изящном запястье блеснул серебряный браслет и снова скрылся под рукавом.

— Майя, мы можем иногда полакомиться шоколадом, один поход в кафе мой кошелёк выдержит. И потом, разве мы с тобой не говорили раньше? Деньги — это моя проблема. Ты не должна о них беспокоиться.

Майя хотела сообщить, что начала беспокоиться о тратах с той поры, как мама вынуждена была брать сверхурочные, чтобы купить ей зимнюю обувь, но не стала. Она видела мать час в день перед сном и хорошо знала, чего той стоит растить её в одиночку. Однако сейчас девочке не хотелось вновь заговаривать об этом.

— Как скажешь, — улыбнулась она, — тогда, раз уж сегодня день щедрости, может быть, круассан к шоколаду?

— И даже два.

Улыбки у них были одинаковые. Помимо некоторого сходства в чертах лица, мать и дочь были похожи в жестах, гримасах, прищурах, манере выражаться, но внешностью Майя уродилась в отца. Так говорила мама. Сама девочка его никогда не видела.

Здание кинотеатра, украшенное прямоугольными колоннами, было огромным, с прилегающим парком, в центре которого находился фонтан. Майя побежала вперед, чтобы лечь на низкий бортик животом и окунуть в чистую, сияющую воду руки. На глаза ей попался ярко-жёлтый лист клёна, и она, выловив его, обтёрла о куртку.

— Нашла что-то интересное?

Майя взглянула на маму снизу вверх. Её голова находилась как раз против солнца, и вокруг темного лица образовалась корона из ярких лучей.

— Этот лист идеален, — Майя протянула лист, — и по цвету, и по форме. В нём нет ни единого изъяна.

Мама покрутила лист в пальцах, потом сунула его в сумочку.

— Идём?

Высокие стеклянные двери красивого двухэтажного здания открывались с трудом. Кинотеатр находился на втором этаже, куда вела широкая лестница, покрытая красной тканью. На первом же располагались многочисленные маленькие магазинчики, киоски с газетами и журналами, мягкие диваны, где посетители могли отдохнуть.

Внутри было много народу, сеанс должен был начаться через двадцать минут. К кассе выстроилась очередь из четырёх человек, несколько топтались у гардероба, остальные рассредоточились по залу и магазинчикам.

— Посиди здесь, я куплю билет.

Мама протянула Майе сумочку, выудив из неё кошелек, и отошла к кассе. На полпути она почему-то обернулась. Волосы её, на тон темнее волос дочери, взлетели вокруг лица, алое пальто ярко высветилось: мама зашла в прямоугольник солнечного света, падающего на пол сквозь стеклянные двери, а потом оглушительный, чудовищный звук ударил по ушам.

Пыль взметнулась в воздух, заполнив все пространство вокруг за считанные секунды. Где-то слева с громким хлопком лопнула стеклянная витрина. Пол содрогнулся, а потом его словно кто-то выдернул из-под ног.

Майя упала на спину, на оба локтя, больно ударившись, выпустив мамину сумочку из рук. Её что-то внезапно и сильно толкнуло, одновременно бросив в лицо удушающую горсть бетонной крошки. Ей подумалось, будто это ветер, но откуда ему было взяться в закрытом помещении? По лбу полоснуло чем-то острым, и она почувствовала теплую кровь на лице. Вокруг происходило нечто ужасное, всё разрушалось, под её спиной откуда-то взялись обломки кирпичей и плитки, кричали какие-то люди, но слышала она их приглушённо, словно ей на уши наложили плотную ватную повязку.

Майя села, под руками хрустел песок. Она ничего не видела, кроме мелкой взвеси, летающей в воздухе, и странных теней, мелькающих в ней. Крупная пыль танцевала в задымлённом пространстве. В ошеломлённом мозгу девочки медленно сформировалась мысль о пожаре.

— Ма…

Вместо голоса — сдавленный скрежет. Сказать ничего не удалось, Майя тут же закашлялась, белая пыль забивалась в легкие с каждым вздохом. Ей удалось встать на ноги, хотя пол под ногами качался, как палуба на корабле. Выставив перед собой руки, Майя пошла вперед на ощупь, но быстро споткнулась обо что-то.

Нащупав у себя под ногами нечто мягкое, тёплое и мокрое, она быстро отдёрнула руки. Сознание отказывалось обрабатывать информацию, и вместе с тем она была абсолютно спокойна. Будто происходило это всё вовсе не с ней. Она вместе с мамой сидит в темном зале и смотрит кино.

— Мама!

Мучительно закашлявшись, Майя все же смогла крикнуть, но ей отозвались только приглушенные вопли, настолько далёкие, словно исходили откуда-то с другого мира. Она снова предприняла попытку идти. «Неужели до кассы так далеко?» — удивилась девочка, но потом взгляд её выхватил из удушливого пыльного тумана поблёскивание на полу. Она нагнулась и увидела белое от пыли запястье, серебряный браслет, и край грязного красного пальто.

Грянуло во второй раз, где-то внизу, прямо под ногами Майи. Здание угрожающе задрожало, откуда-то сверху на девочку посыпались стеклянные осколки.

Она взвизгнула и упала. Серебряный браслет оказался прямо у неё перед глазами. Пол странно раскачивался из стороны в сторону, все сильнее и сильнее, как на каруселях в городском парке. А потом он вдруг взбрыкнул, как живой, прямо под ней, и Майю что-то сильно ударило в голову…

— Вот и приехали.

Слова вползли в спутанное сном сознание. Девочка открыла глаза, не сразу поняв, где находится. Её било мелкой дрожью, пришлось потереть лицо, чтобы прогнать липкое ощущение кошмара, но потом Майя вспомнила, что это был вовсе не кошмар, и с силой зажмурилась. Обычно это помогало справиться с бешеным сердцебиением и нарастающей паникой.

— Ах ты, дверь опять заклинило. — Дядя снаружи явно ничего на заметил.

Она все еще сидела на заднем сидении автомобиля, но пейзаж за окном изменился. Вправо убегала унылая улица с неровным рядом одноэтажных домов, огражденных рабицей, шифером или деревянным забором. Вдоль дороги, словно пуховые клубки, лежали сугробы. Слева сплошной стеной вставал лес.

Машина остановилась возле железной ограды, окрашенной синей краской. За ней начинался то ли сад, то ли огород, который упирался в дом.

— Вот, — дверь все-таки открылась, — порядок. Выходи осторожно, здесь сыро.

Майя вышла в мокрый снег, осмотрелась.

Дом был одноэтажный, приземистый, будто стелившийся по земле красной крышей и окнами в деревянных рамах. Создавалось впечатление, что его постоянно достраивали, он выглядел слегка нескладным. Под крышей бахромились деревянные причелины, напоминающие ажурные кружева, дом был обильно украшен сережками, полотенцами, аккуратными узорчатыми наличниками и резными ставнями. Он как будто был опутан кружевом с крыши до завалинки и напоминал именинный торт.

Дядя вытащил её сумку из багажника и остановился рядом.

— Ну как? — бодро спросил он.

Майя задрала голову — дядя был таким высоким, что макушкой она едва доставала ему до плеча.

— Хороший дом.

Он расплылся в самодовольной улыбке, и его некрасивое квадратное лицо преобразилось.

— Своими руками построил. Внутри еще лучше. Ну, идем, Валя ждет.

«Валя. Еще есть Валя. Наверное, моя тетка», — подумала Майя.

Стоило открыть скрипящую калитку, в ноги тут же бросилась серая дворняга.

— Эйнштейн! Ух ты, хороший мальчик!

— Эйнштейн? — удивилась Майя, глядя, как дядя ласкает собаку.

Он взглянул на неё и криво ухмыльнулся.

— Сашка так назвала. Она у нас деловая. Пойдем.

«Сашка». — Отметила про себя девочка, проходя по узкой дорожке между двумя огромными сугробами к крыльцу.

Внутри дом оказался совсем не такой, каким его представляла себе Майя. Там было много света и воздуха. Она огляделась из-за спины дяди. Маленькая прихожая перерастала в длинный коридор, плавно вползавший в темноту. Справа располагалась большая светлая комната — гостиная: Майя увидела диван и старенький телевизор. Слева была крохотная кухня. Все стены прихожей и коридора до половины были обиты деревянными панелями, украшенными искусной резьбой.

Девочка опустила рюкзак на пол, приблизилась, чтобы рассмотреть, присела на корточки.

Резьба была легкой, тончайшей, сложной, выполненной рукой настоящего мастера. Здесь изгибающиеся стебли и цветы, рядом — жар-птицы с пышными пылающими хвостами, дальше — тропические листья, солнце и звездное небо, сплетающиеся в причудливую бесконечную вязь. Майя никогда такого не видела. Она, позабыв все на свете, разглядывала и разглядывала картинки, переливающиеся лаковыми бликами в свете люстры. Эти маленькие отблески наполняли жизнью каждую из них!

— Нравится?

Девочка подняла голову. Возле кухни стояла полная женщина, с огненно-рыжими волосами и круглым большим веснушчатым лицом. Волосы были заплетены в красивую пышную косу. На женщине был зеленый передник и светлое домашнее платье.

— Да, просто удивительно.

— Андрей сделал все это своими руками. Он плотник. — Добродушно проговорила она, вытирая руки полотенцем. Её ярко-зеленые глаза бегло и цепко осматривали Майю, отчего девочка почувствовала себя неловко и поднялась на ноги.

Из кухни вслед за женой вышел дядя. Его лицо сохраняло невозмутимость, но Майя видела, как его распирает самодовольство.

— Майя, знакомься, Валентина, моя жена — твоя тетя.

Девочка вдруг поняла, почему теткино лицо казалось ей таким большим: она постоянно улыбалась. Валя подошла, мягко дотронулась до её плеча ладонью. От неё пахло разогретой духовкой.

— Добро пожаловать в семью, детка, — тепло проговорила она. — Давай отнесем твои вещи в комнату, а потом сядем обедать. Ты голодна?

Майя отрицательно помотала головой. На задворках сознания мелькнуло легкое раздражение: в последнее время её все пытались накормить. Будто количеством еды, втиснутым в пузо, можно компенсировать громадную дыру в сердце.

Они прошли в темноту коридора, оказавшегося невероятно длинным. Удивительно, как в доме умещалось столько комнат, снаружи он казался намного меньше. Майя сосчитала четыре двери, но на этом коридор не заканчивался, дальше она видела еще помещения.

Выше деревянных панелей стены были оклеены простыми светлыми обоями. В простенках она заметила несколько картин.

— Чьи это картины?

— Их нарисовал Руслан, ты вскоре познакомишься с ним, когда он придет из школы.

«Руслан», — мысленно отметила Майя.

— Ванная — первая дверь от кухни слева, потом комната девочек, справа комната мальчиков и наша спальня. Твою комнату мы переделали из кладовой.

Девочка уже представила себе темный чулан без окон, но дверь открылась, и она увидела маленькое помещение в теплых тонах, с занавесками в рыжий цветочек. Майя разглядывала обои необычного цвета, что-то среднее между оранжевым и розовым.

«Цвет летнего заката»…

— Здесь мы хранили разный хлам, ну, знаешь, детские санки, коляски… ребятишек-то много. Кровать Андрей только сегодня с утра закончил мастерить. И тут остались кое-какие вещи, позже мы найдем, куда их пристроить. Дальше по коридору — две кладовых и вход в подвал.

Тетя слегка нервничала и говорила извиняющимся тоном. У окна, сглаженного серебристым тюлем и занавесками, стоял стол с несколькими ящиками для письменных принадлежностей, на нем — лампа. Возле левой стены была кровать, а рядом с ней — аккуратно составленные коробки. Справа располагался платяной шкаф.

— Можешь украсить комнату по своему вкусу, — добродушно продолжала тетя, так и не дождавшись реакции, — наклеить постеры, например. Саша сходит с ума по Орландо Блуму, у неё вся комната оклеена плакатами. Когда разложишь свои вещи, станет уютнее. Если нужно что-то повесить на стену, Андрей поможет.

— Красивая комната, — сказала Майя, — спасибо.

Тетя облегченно улыбнулась.

— Располагайся. Обед через час. Можешь сходить в ванную, осмотреться во дворе. Дети скоро проснутся.

— Разве они не в школе?

— Старшие — да, а младшие спят.

«Есть еще младшие», — размышляла Майя, когда тетя ушла, — «интересно, сколько их…»

Вещей у неё было немного. Две пары джинсов, водолазка, теплые зимние штаны, школьная обувь, пара кофт.

И платье. Из черного бархата с вышивкой разноцветной нитью, все обсыпанное блестками.

Майя достала его из сумки, бережно повесила в шкаф, потом отошла на шаг и стала смотреть. Если включить свет, платье будет сверкать и переливаться. Она была самой красивой на празднике сентября…

Мама сшила это платье сама.

Мимолетное видение маминых рук, ловко управляющихся с иголкой, тканью и швейной машинкой, пронеслось в голове девочки за долю секунды. Но успело за этот короткий миг причинить такую боль, словно тяжелый молот ударил в грудь.

Майя зажмурилась, мотнула головой, словно отгоняя боль, потом отрыла глаза, резко поднялась на ноги, швырнула оставшиеся вещи в шкаф, захлопнула его. Она несколькими шагами пересекла комнату и раскрыла рюкзак. Краски, ручки, карандаши, перья, пенал, школьные учебники и тетради, но нет самого главного!

Она бросилась вон из комнаты.

— Дядя!

Андрей, успевший расположиться в кресле напротив телевизора, подскочил от неожиданности.

— Что стряслось?

Майя сама не поняла, как оказалась в гостиной.

— Ничего, вы можете открыть машину, я оставила там свою тетрадь.

Он кивнул на столик в прихожей, на котором лежали ключи.

— С тобой все в порядке?

Майя быстро убрала с лица испуганное выражение.

— Да, — коротко ответила она, направившись к двери.

Эйнштейн с любопытством её нюхал, пока она шла по заснеженной дорожке к калитке. Девочка нажала на кнопку разблокировки дверей.

Когда она взяла в руки тетрадь, мгновенно стало легче. Зияющая дыра в её груди, куда ударило воспоминание, болела уже чуть меньше. Как она могла оставить тетрадь в машине!

— Эй, привет!

Она обернулась и прищурилась.

Возле дома на противоположной стороне улицы стоял мальчишка в черных джинсах с вытянутыми коленками и небрежно запахнутой куртке. На плече у него висел ранец, из-под куртки выглядывал темно-красный свитер, а в левой руке он держал шапку с нелепым помпоном.

— Ты приехала? Я думал, будешь позже. До города по ледяной дороге — путь неблизкий.

Майя смутилась, поэтому решила не отвечать. Она захлопнула дверцу машины, нажала на кнопку блокировки и направилась по дорожке к дому.

— Я — Артём! Твой сосед!

Он выкрикнул это так пронзительно и радостно, будто ничего лучше с ним не случалось. Майя притормозила, помедлила, но все же вышла из-за сугроба.

— Майя, — ответила она сухо, остановившись перед калиткой. Эйнштейн вертелся рядом.

Мальчишка скинул рюкзак в снег, пересек мокрую улицу и остановился по ту сторону ограды. Вблизи она разглядела его несуразное лицо с большими пухлыми губами и острыми скулами. Копна кудрявых черных волос закрывала уши и выглядела так, будто никогда не ведала расчески. Даже в куртке было заметно, что Артём худ и угловат — его шея торчала из ворота, который выглядел слишком большим.

— Я знаю, — сказал он заговорщицки, — у нас маленький городок. На нашей улице все знают. Ты — новость дня.

Майя открыла рот и не сразу нашла, что сказать.

— Шикарно, — выдавила она, — это как раз то, чего мне не хватало.

Он усмехнулся. Его взгляд скользнул от её лица к тетради, которую она прижимала к груди.

— Анкета? — Артём кивком показал на тетрадь, — дашь заполнить?

— Это не анкета. — Отрезала Майя.

— А, знаю, — чему он улыбался, ей было решительно непонятно, — одна из тех тетрадок, с которыми возятся девчонки? Стихи, песни… Секретики?

Она не ответила. Просто повернулась и пошла к дому. Спиной Майя чувствовала, как он смотрит ей вслед.

— Увидимся в школе!

Голос у него был звонкий, не растерявший детской абсурдной жизнерадостности. Майя закрыла дверь и почти сразу забыла об этой встрече.

На повестке дня было кое-что похуже, чем чокнутый сосед.

Школа. Седьмой класс, середина третьей четверти, и она — новенькая.

Майя опустила взгляд на тетрадь и покрепче прижала её к себе.

«Что ж, — вздохнула она, — будем надеяться, что я протяну хотя бы до каникул без инцидентов…»

Зайдя в дом, Майя внезапно увидела перед собой малыша в длинной майке, которая ему была не по возрасту. Он покачивался на ножках. Одна лямка сползла с маленького плечика, во рту он держал палец. Светлые волосы кудрявились и забавно обрамляли румяную мордашку.

— Эй, — она присела на корточки, улыбнулась, — ты, должно быть младшенький. Как тебя зовут.

— Ица! — гордо объявил ребенок, беззубо улыбнулся и потопал нетвердыми шагами на кухню.

— Майя! — всплеснула руками тетка, подхватывая мальчика на руки, — почему ты еще в шапке и пуховике? Ты уже познакомилась с Витей?

— Эээ… — неопределенно протянула она.

Валя покачала головой, подтолкнула малыша повыше на своих руках и направилась в кухню.

— Раздевайся и приходи обедать.

Ровно в этот момент Майю в спину ударила дверь. Со смехом в дом вбежал мальчишка лет десяти, в его ярко-рыжих волосах запутались снежные комья.

— Ой, я тебя не сильно ударил? — звонко спросил он и тут же, не дожидаясь ответа, завопил, — Мам, Сашка меня била.

— Ничего я тебя не била, придурок, — послышался недовольный голос.

«Сашка. Которая назвала собаку Эйнштейном» — подумала Майя, разглядывая старшую сестру.

Лицо у девушки было недовольным, скучающим и слегка раздраженным. Длинные рыжие до красноты волосы были пострижены модной «лесенкой». В ушах болтались большие серьги в виде колец. Саша носила очки и, когда скинула куртку, оказалась высокой и стройной. Короткая юбка подчеркивала её длинные ноги, затянутые в блестящий капрон.

— Дети, — тетка вышла из кухни и, поймав сына за капюшон, развернула его лицом к новому обитателю дома, — знакомьтесь. Ваша сестра — Майя. А это — Саша и Руслан.

Воцарилась тишина. Все смотрели на девочку, как в музее.

— Э… привет. — Неуклюже промямлила она.

— Любишь рисовать? — спросил Руслан.

— М… да, но я не так хорошо рисую, как ты.

По правде, Майя еще не успела разглядеть картины, висящие на стенах в коридоре, но если они там висели, значит, были неплохи. Руслан расплылся в улыбке. Его сестра закатила глаза.

— Хорош художник! Витя и то рисует лучше, — фыркнула она.

— Обед готов. Будите отца, переодевайтесь, мойте руки и садитесь за стол.

Все разбрелись по своим комнатам. В коридоре Руслан улучил момент и дернул Сашу за волосы, та не осталась в долгу и отвесила ему подзатыльник.

— Не ведись на его подхалимистый вид, — сказала она Майе, — узнаешь его получше, поймешь, что он мелкий засранец.

Когда дверь в Сашину комнату закрылась, Майя перевела взгляд на картину, висевшую в простенке. На ней было буйство красок. Она долго пыталась понять, есть ли там хоть что-то, кроме невообразимой мазни, но потом предположила, что Руслан просто уронил на холст палитру.

Вся семья собралась на кухне. За столом образовался небольшой переполох, когда выяснилось, что не хватает одного стула. Дядя отдал свой гостье и приволок со двора пенек. Тетка немного поворчала по поводу натекшей лужи от снега. Перед Майей поставили тарелку с картофельным пюре и котлетами.

— Где Арина? — возмутилась Валя, — Руслан, сходи за ней.

— Почему я?

Тетка приподняла брови и смерила сына выразительным взглядом. Руслан досадливо бросил вилку, направился во тьму коридора, выражая возмущение громким топаньем, и вскоре вернулся, таща за руку светловолосую девочку лет шести. На голове у неё была пластмассовая корона.

«Еще одна сестра, — подумала Майя».

— Приятного аппетита! — бодро объявил дядя, и все стали есть.

Ели в тишине, когда младший пытался баловаться, его сразу успокаивали и призывали к порядку. Майя размышляла, сколько времени ей потребуется, чтобы привыкнуть к дисциплине новой семьи? Дома они с мамой могли есть перед телевизором, держа тарелки на подушках, рассыпая крошки, и одновременно покатываться со смеху над какой-нибудь комедией. Здесь такой номер явно не пройдет.

В груди опять нестерпимо заныло. Майя зажмурилась на мгновение, потом быстро оглядела всех за столом: не заметили ли?

Она бросила косой взгляд на чистейшую кухню, старенькую, но ухоженную. Пол под ногами блестел натертым деревом, стол был накрыт белоснежной скатертью. Девочка попыталась представить, что ей скажет тетка, если она вздумает утащить тарелку к себе в комнату…

— Итак, — сказал внезапно дядя, когда Валя разливала детям чай, — семья, есть разговор.

Майя отложила хлеб с маслом. В груди у неё ёкнуло. Андрей был сытый, довольный и маслился в улыбке.

— Дети, как видите, у нас пополнение. Майя отныне будет жить с нами, и мы сделаем все, чтобы ей в нашем доме было удобно.

Все опять уставились на неё. Даже маленький Витя перестал жевать скатерть. Саша смотрела без особого энтузиазма, она меланхолично крутила в руках чашку с чаем. Во взгляде Руслана читалось любопытство, зато Арина, которая сидела за тесным круглым столом прямо напротив, разглядывала её широко раскрытыми глазами, её корона слегка съехала на бок. Майя ей улыбнулась, и девочка буквально расцвела улыбкой в ответ.

— Если есть то, что вы хотите узнать, задавайте вопросы сейчас. — Продолжал дядя, — чтобы не было недомолвок и недопониманий.

Валя с тревогой взглянула на мужа, но ничего не возразила, она села на стул возле младшего сына.

— Какой твой любимый цвет? — спросил Руслан

— Синий и все оттенки голубого.

— А предмет в школе?

— Литература.

— Любишь читать, милая? — поинтересовалась тетя.

Майя кивнула.

— У нас есть небольшая библиотека, — продолжал болтать Руслан, — её собрал дедушка. Папа хочет сделать книжный шкаф, но слишком занят на работе.

— Это твой настоящий цвет волос? — чуть шепелявя, спросила Арина.

Девочка бросила взгляд на свою золотистую косу, перекинутую через плечо.

— Да.

— Красиво. — Волосы Арины хоть и были светлыми, но уже стремились к рыжине.

Валя немного расслабилась. Похоже, тетя ожидала от своих детей более бестактных вопросов.

— Тебе понравилась твоя комната? — продолжал допытываться Руслан.

— Да, спасибо большое за кровать, дядя.

Андрей благосклонно кивнул.

— Завтра с утра ты пойдешь в школу. У тебя все есть для учебы? — спросил он.

— Да.

— Рюкзак, учебники? Одежда?

Майе сделалось неловко.

— Да.

— Если нужно что-то, сразу говори, хорошо, дорогая? — тепло проговорила тетя.

— Мне нужна новая спортивная форма. — Неожиданно сказала Саша, глядя на новую сестру в упор поверх чашки.

— Мы купили её тебе в прошлом месяце.

— Да, но эти уродские штаны делают мой зад похожим на дирижабль.

— Александра!

Майя подняла глаза на свою самую большую проблему. Она, конечно, не могла рассчитывать, что девушка, да ещё такая хорошенькая, какой ей самой никогда не стать, примет её с распростертыми объятиями.

— Я поняла, — ровно продолжала Саша, — теперь все будут носиться с ней. А я думала, что этот период пройден, когда Витя слегка повзрослел.

— Помолчи, — с нажимом осадила дочь тетка, — ты должна понимать, что Майе сейчас нелегко…

— Я… пожалуй, пойду в свою комнату.

Майя и сама не поняла, как вскочила на ноги. Её словно что-то вздёрнуло крючком за подбородок.

— Нет, это я пойду. — Скучающим тоном проговорила Саша. — И, к сожалению, не в свою комнату, а в комнату девочек, так, мама? А вы продолжайте делать вид, что рады её присутствию.

Она встала, бросила на стол вилку и развернулась, чтобы уйти, но строгий голос отца окликнул её:

— Остановись.

Майя вздрогнула. На дядю она не смотрела, просто представила, как его лицо сделалось злым. Это было легко: погасшие искорки в голубых глазах, тонкие губы, сжатые, побелевшие, и потемневшие черты. Таким он виделся ей, когда директор приюта впервые рассказал о его существовании.

— Ты не отнесла свою посуду.

Саша повернулась, молча взяла тарелку, чашку и положила их в раковину. Потом ушла. Через секунду Валя мягко проговорила:

— Мы рады тебе, детка, не слушай её.

— Дай ей время, — согласился дядя.

Майя подняла лицо и с изумлением увидела, что он не был сморщенным и озлобленным, как она себе представляла. Лишь слегка раздосадованным.

— У Саши непростой характер, но она хорошая девочка. Вы подружитесь.

Она глубоко в этом сомневалась, но ничего не ответила.

— Спасибо за обед, тетя, очень вкусно. Можно я пойду в свою комнату?

— Конечно, иди, милая.

Девочка отнесла тарелку в раковину, осторожно поставила рядом с Сашиной и ушла. Она закрыла за собой дверь комнаты, легла на кровать поверх покрывала и не выходила до самого позднего вечера. Смотрела, как темнеет небо за окном, как снег из белого постепенно становится голубым, а затем темно-синим. Двигаться совсем не хотелось. В какой-то момент Майя достала из-под подушки свою тетрадь, написала в потемках несколько строк про уснувшие листья, а потом уснула и сама, свернувшись калачиком.

Ей снилась длинная дорога, ведущая в никуда, и голос, зовущий из мглистого тумана. Она пыталась идти вперед, но задыхалась в белой пыли, а впереди сверкал серебряный браслет.

Кажется, посреди ночи к ней кто-то заходил, потому что, тревожно проснувшись, Майя обнаружила на себе одеяло.

Глава вторая

Троллье царство

Следующий день начался с переполоха.

В коридоре Майя столкнулась несколько раз с домочадцами. Одной ванной было явно недостаточно для такой большой семьи. Руслан вопил, что, если Саша сейчас же не выйдет, случится конфуз. Саша огрызалась в ответ, что не может пойти в школу с такими волосами.

Майя покорно ждала своей очереди с полотенцем и зубной щеткой в руках и уныло размышляла, что придется опоздать в первый же день. Она представила, как будет входить в класс после звонка на глазах у всех, и у неё задрожали коленки.

— Саша! Выходи, я уже не могу терпеть!

Дверь ванной открылась. Старшая сестра выплыла из клубов пара и удушающего аромата духов.

Майя, воспользовавшись моментом, юркнула в приоткрывшуюся щель.

— Прости! — крикнула она Руслану, — я очень быстро!

Наскоро умывшись, она пригладила волосы, на рекордной скорости почистила зубы и выскочила из ванной.

— Наконец-то! — Руслан хлопнул дверью и издал приглушенный стон облегчения.

На кухне её встретила Валя. В детском стульчике сидел перемазанный кашей Витя, за обеденным столом с красками и альбомом расположилась Арина.

— Майя! Смотри, я нарисовала, — похвасталась она, предъявив на альбомном листе коричневую мазню, — это наш лес!

— Красиво, — соврала девочка, пытаясь понять, где у рисунка верх, а где низ.

— Ужасно, — констатировал Руслан, заглянувший через плечо, — где идея, композиция, перспектива?

— Да ну тебя! Я не тебя спрашивала! — надулась Арина и плюхнулась обратно на стул.

— Доча, я просила убрать краски десять минут назад, — рассеянно проговорила Валя. — Бутерброд, какао. Ешь. — Тетя поставила перед Майей тарелку, — хорошо спала, детка?

Майя никогда не завтракала с утра, но не смогла найти слов, чтобы отказаться. Она кивнула в ответ на вопрос, вяло пожевала бутерброд, выпила полстакана какао, поблагодарила и стала одеваться.

Волнение съедало её изнутри. Она несколько раз посмотрела на себя в зеркало, не допустила ли какую оплошность во внешнем виде? Зеркало отразило её бледное лицо и испуганные глаза.

— Дети покажут тебе дорогу в школу, — заверила Валя, подойдя со спины. — Пойдешь сразу в кабинет директора или завуча, скажешь, кто ты, и тебя проводят в класс. Поняла?

— Да.

Майя увидела доброе теткино лицо в зеркале. Теплые руки зачем-то поправили её волосы, воротник водолазки и шапку.

— Дорога тут одна, не заблудишься, — сказала она, — через лес прямо — и упрешься в школу. Никуда не сворачивай.

Майя кивнула, надела рюкзак, вытащила из-за шиворота пуховика длинную светлую косу и отправила её в капюшон. Часы над её головой показывали семь тридцать.

Тетя проследила её взгляд.

— Саша! — рявкнула она, — сколько можно собираться? Из-за тебя Майя опоздает в школу!

— Да ничего, — помотала головой Майя, — я найду дорогу, тут же недалеко?

— Совсем недалеко, пятнадцать минут.

Кивнув, девочка поспешно вышла на улицу. Февральское мрачное утро обдало её сырым воздухом. Мокрый снег хрустел и чавкал под ногами, кое-где попадались островки потрескавшихся тающих луж. Эйнштейн, скучавший в будке возле ограды, высунул нос и несколько раз радостно тявкнул, однако на мокрый снег вылезать не захотел.

Майя сунула ему половину недоеденного бутерброда.

Она вышла за калитку, огляделась, без труда отыскала нужную тропинку, протоптанную в снегу, и направилась навстречу кошмару.

Дом дяди находился прямо возле леса, у подножия холма. Окна кухни смотрели в унылый сиротливый подлесок. Не успела Майя подняться на небольшой холмик, как услышала скрипучие шаги за спиной.

— Привет!

«О, нет. Только не он», — пронеслось в голове.

Её догонял Артём, наскоро застегивающий куртку. Рюкзак его был раскрыт и болтался на локте.

— Пойдем в школу вместе? Тут легко заблудиться.

Майя с сомнением оглядела единственную тропу, ведущую в лес, но Артём пояснил:

— Отсюда в центр ведут несколько троп, ты увидишь дальше развилки. Идем, я покажу дорогу.

Майе ничего не оставалось. Он застегнул рюкзак, закинул его на плечо и пошел вперед.

— Городок огибает лес, как подкова, — тараторил Артём, то и дело поворачиваясь к ней, — тут куда не пойди, все равно выйдешь к домам и улицам, но лес достаточно большой, и, если не знать дороги, можно заплутать на несколько часов. Летом тут круто, мы с пацанами излазили каждую кочку. Я тебе покажу, как ориентироваться…

Майя смотрела в лохматый затылок Артёма и старалась не отставать. Он был на полголовы выше неё, достаточно высоким для мальчишек своего возраста.

— Сколько тебе лет? — спросила она, прервав словесный поток.

— В мае будет тринадцать. А тебе?

— Мне тринадцать в августе. У вас большая школа?

Тропа немного расширилась, и теперь они могли идти рядом. Артём то и дело задевал её плечом.

— Совсем нет. По два или три класса внутри параллели. В нашу школу ходят ребята из соседнего села. Раньше у нас в городе было две школы, но потом одна закрылась, и всех детей перевели к нам. — Мальчишка проницательно глянул на неё, — волнуешься? Понимаю. Паршиво, конечно, быть новеньким, но у нас хорошие учителя. Если будет совсем плохо, могут помочь.

Не то чтобы это сильно её утешило. Майя ничего не ответила.

— Почему ты пошла в школу одна?

Она неопределенно пожала плечами.

— Старшая сестра долго собиралась. Не хочу, чтобы на меня глазели.

Артём понимающе покивал.

— Ты с ней не поладила?

Девочка снова пожала плечами, помолчала несколько мгновений, а потом спросила:

— Ты не дружишь с моими сестрами и братьями?

— Это они со мной не дружат, — улыбнулся Артём, — Саша крутая. Популярная. У неё совсем другая тусовка. А Руслан младше на два года. Не те интересы.

Майе показалось, что он говорит заносчиво и поэтому снова промолчала. Вокруг них стояли безмолвные голые деревья, торчащие из талого снега. Тропинка виляла то вправо, то влево, тишина нарушалась только шлепаньем их ботинок. Девочка подняла голову. Деревья тянулись черными ветками в светлеющее небо, и это вызвало в ней неприятную ассоциацию с венами под кожей.

— Осторожно.

Твердая, неожиданно сильная рука избавила её от сырых ботинок на весь день. Засмотревшись в небо, Майя чуть не наступила в глубокую лужу. Артём схватил её за плечо красной обветренной ладонью, потом быстро убрал руку, неловко шмыгнул носом, улыбнулся и пошел вперед.

— Смотри под ноги, здесь скользко.

Немного смутившись, она последовала за ним.

Школа неожиданно показалась из-за деревьев, вынырнув серым боком. Они вышли на край леса, где тропинка упиралась в железную ограду и обрывалась. Правее находились распахнутые ворота, а за ними начинался унылый, обшарпанный школьный двор.

Артём взглянул на наручные часы.

— Пятнадцать минут до начала урока.

— Мне бы в кабинет к директору, — сказала Майя севшим голосом. — Я же новенькая, не знаю, в какой класс меня определили.

— Точно не в наш, — сообщил Артём, — классная учительница всю неделю бы нам об этом говорила. Ну, знаешь, чтобы мы были дружелюбны, добры к тебе и так далее. Она любит разводить драмы, на пустом месте.

Девочка представила, что про неё кому-то говорили неделю. Есть чего испугаться…

Чем ближе они подходили к двухэтажному зданию с большими квадратными окнами, тем неохотнее ноги её несли. Она вспомнила про свою тетрадь, лежащую в рюкзаке, и ей стало немного спокойнее.

— Кабинет директора на первом этаже, сразу налево от входа. — Сказал Артём, подбросив рюкзак выше на плечо.

— Темыч!

Они обернулись. К ним спешили три мальчика. Один был светловолосый, без шапки, коренастый и голубоглазый, второй высокий, как Артём, но не такой худой, одетый в хорошую новую куртку и модные джинсы, третий был полный, с круглым лицом и копной кудрявых волос, которые пружинками торчали во все стороны. В руках он держал коробку из-под обуви.

Артём помахал им рукой.

— Ты чего так долго? — они остановились рядом, кудрявый с любопытством рассматривал Майю, — договаривались же прийти раньше. У меня новые фишки. Вчера у Мишки Титова выиграл.

— А что в коробке?

— Мой проект по географии.

— Привет.

Майя не сразу поняла, что поздоровались с ней. Мальчишки смотрели на неё, кудрявый улыбался. Волосы у него были темнее, чем у другого светловолосого мальчика, а передние зубы немного выдавались вперед, отчего он походил на грызуна.

— Привет. — Она заправила выбившуюся прядь за ухо под шапку.

— Майя, это мои друзья, — звонко проговорил Артём, — Антон, Костя и Стёпа. Пацаны, это Майя, моя соседка.

— Ты теперь живешь в доме у Савичевых? — спросил модный — Костя.

— Это мои родственники. Брат моего отца и его семья.

— Ммм… — неопределенно протянули мальчишки.

— Ну ладно, нам пора. Найдешь дорогу к директору? — Артём махнул ей. — Увидимся.

— Пока.

Они, бурно что-то обсуждая, направились к школе. Майя взглянула на серое, унылое здание, хотелось повернуть назад.

Мимо неё, чуть не задев плечом, прошла Саша. Она обогнала её на несколько шагов, потом остановилась с недовольным видом и обернулась.

— Пошли, мать сказала отвести тебя к завучу. — Проговорила она, — быстрее, что встала, скоро звонок.

— Как ты так быстро нашла дорогу? — спросил подошедший Руслан.

— Меня сосед проводил.

— Этот чудила? — усмехнулся он, покачал головой и направился за сестрой.

«Прекрасно, — подумала Майя, — первые мои знакомые в новой школе — чудила и его компания».

Изнутри школа была ничуть не лучше, чем снаружи. Светлые стены наводили на мысль о больнице, длинные унылые коридоры, обшарпанные крючки в гардеробе, коричневые деревянные полы, выкрашенные белой краской двери с табличками, на которых были написаны школьные предметы.

— Тебе туда, — Саша показала на дверь, которую все старались обходить стороной. На ней значилось: кабинет завуча.

Майя все же опоздала. Завуч долго искала её документы, что-то вычитывала в них, а потом поманила за собой. Они поднялись на второй этаж в кабинет математики. После небольшого представления, ей, наконец, позволили сесть.

Она старалась ни на кого не смотреть и быть как можно незаметнее. Но на неё все равно пялились. Артёма и его друзей в классе не было. Сидя за последней партой, девочка оглядела спины новых одноклассников. Почти все сидели сгорбленные и недовольные, на уроке самое интересное — её появление — уже произошло.

«Троллье царство» — вдруг пришли слова. Она слегка улыбнулась уголком рта. Школа со своей серостью походила на каменные своды пещер, в которых жили тролли. Эти глупые, медлительные существа, боящиеся солнца.

Первый урок закончился слишком быстро, настала перемена, и Майя напряглась. «Сейчас начнётся…»

— Новенькая!

К её парте подошли три девчонки. У одной были густо накрашены ресницы синей тушью, вторая явно своровала помаду из косметички своей матери, у третьей волосы торчали так, будто её ударило током.

— Ты, говорят, из города, — говорила та, что с тушью.

— Да, — спокойно ответила Майя.

— Я — Рита, а это — Дашка и Катя. А ты — Майя, верно?

— Да.

Девочки с усмешкой переглянулись.

— Вы считаете, что моё имя смешное? — ровно поинтересовалась она.

— Может быть. — Губастая глупо хихикнула.

Майя приподняла брови. Девчонки ей не нравились. В старой школе подобные этим троим только и делали, что болтали о мальчиках и о прочей ерунде.

— Вы что-то хотели? — уточнила она.

Девочки опять переглянулись.

— Нет, — неуверенно промямлила Дашка.

— Тогда зачем вы со мной говорите?

Рита хмыкнула и, тряхнув жиденькими темными волосами, отошла. Дашка и Катя последовала за ней. Они сели подальше от неё за парту, у которой уже сидел туповатого вида, крепкий пацан, и стали о чем-то возмущенно перешептываться.

«Прекрасно, Майя, — поздравила она себя, — теперь тебя считают высокомерной».

Чем больше времени она проводила в новой школе, тем больше ей казалось, что это действительно «Троллье царство». У неё никогда не было настоящих друзей, и здесь — определенно не то место, где можно их найти.

Майя кинула взгляд на раскрытый рюкзак, в котором среди учебников лежала её тетрадь.

— И не надо мне никаких дурацких друзей, — пробормотала она.

— Итак, Константин Симонов, «Сын артиллериста», — объявила на втором уроке учительница литературы, едва войдя в класс вместе со звонком. Все шумно расселись по своим местам. — На дом было задано чтение и анализ стихотворения. Кто может мне ответить, какова главная мысль произведения?

Воцарилась мертвая тишина. Майя оглядела класс, потом подняла руку. На неё мгновенно повернулись несколько человек.

— А, Майя, да? — добродушно спросила учительница, — пожалуйста, слушаю тебя.

Майя встала. За спиной учителя Рита чуть не выпрыгнула из юбки, изображая её. Пышноволосая и губастая прыснули.

— Автор старался передать в стихотворении патриотизм и самоотверженность советского народа, готового отдать свою жизнь и жизнь своих сыновей ради Победы.

Учительница одобрительно кивнула.

— Отлично. Какими строками подчеркивается эта мысль?

Рита самозабвенно кривлялась, её подруги зажимали себе рты, чтобы не привлечь внимание учителя, хотя на них уже смотрел весь класс.

— Симонов использует прием повторяющегося рефрена. Герой его произведения постоянно произносит одну и ту же поговорку, но смысл её из раза в раз меняется. Особенно драматичен момент, когда слова героя повторяет его названный сын в конце стихотворения.

— Очень хорошо, — сказала учительница. Рита за её спиной изобразила, что её вырвало в рюкзак. — Что ты можешь сказать об общем тоне произведения?

— Оно может казаться слишком пафосным, но не стоит забывать, в каких условиях создавалось произведение. Симонов писал его во времена Великой Отечественной войны, когда всё было другим и воспринималось иначе.

— Молодец. Садись.

Сев на своё место, Майя прямо взглянула на Риту, которой пришлось прекратить показательные выступления, поскольку учительница вернулась в начало класса. Её сосед по парте — рослый, гориллоподобный блондин — что-то насмешливо нашептывал Дашке. Майя отвернулась от них и погрузилась в урок литературы.

Большую перемену она провела в углу школьного двора на лавочке. Она писала в тетради про «Троллье царство», придумывала, как бы выглядели тролли — девочки? Её тролли были такими, какими их описывал сэр Джон Толкин в книге «Властелин колец». Серые, большие, с лысыми головами, похожими на валуны, и крупными зубами, которыми могли перекусить пополам небольшое животное.

Её взгляд скользнул по компании одноклассников, которые стояли в стороне. Воображение тут же подкинуло для Риты длинные нечёсаные волосы и нос картофелиной. Стоящая рядом Дашка, которая хихикала без остановки, обзавелась довольно глупым выражением лица и выпученными глазами, а для Лысенко, и так походившего на гориллу, она придумала плоскую голову и маленькие, злобные глазки.

Майя представила, как выглядело бы жилище троллей изнутри: коридоры из грубых камней, где вечно холодно и сыро…

— Майя!

Голос Артёма сбил её с мысли. Он стоял возле детской площадки в окружении тех же мальчишек, с которыми познакомил её утром, и махал ей. Краем глаза Майя заметила, что он привлек внимание её одноклассников. Рита комично потрясла растопыренными пальцами и скорчила рожу, явно передразнивая Артёма, Дашка и кудрявая Катя визгливо расхохотались, а Лысенко оглянулся назад, где стояли мальчишки, с кривой усмешкой.

Майя сделала вид, что не заметила ни тех, ни других, и снова склонилась над тетрадью, но вскоре на страницу легла чья-то тень. Девочка быстро захлопнула тетрадь и подняла голову.

— Господи, что вам от меня нужно? — досадливо проговорила Майя.

— Ты не слишком-то мила, — высокомерно заявила Рита, сложив руки на груди. Здоровый Лысенко стоял прямо за её спиной, словно телохранитель. Вокруг начали собираться и другие.

— А я обязана быть милой?

— В этой школе существуют правила, новенькая.

— И какие же?

— Например, не стоит вести себя, как выскочка.

— Это ты про что? — Майя встала на ноги, чтобы Рита над ней не возвышалась, — про сегодняшний урок литературы? Учитель задал элементарный вопрос, я что должна была молчать, чтобы вы казались умнее?

— Кажется, она назвала нас тупыми, Зубкова, — усмехнулся гориллоподобный.

— Поосторожнее со словами, новенькая, — нахмурилась Рита, а потом толкнула её в плечо.

Толчок был не сильный, но Майя неудачно стояла возле скамейки, которая подсекла её под колени. Девочка, неуклюже взмахнула руками и упала назад. Февраль правда в этом году выдался чрезвычайно теплым, и лужа позади скамьи, натекшая с пригорков, уже успела оттаять к полудню. Майя смачно шмякнулась на мягкое место прямо в месиво из грязи и льда.

Послышался взрыв смеха. Рита хохотала, согнувшись пополам, рядом противным ломаным голосом ржал Лысенко. Дашка и Катя не отставали. Девочка поднялась на ноги, вышла из лужи. Коротко осмотрев себя, она поняла, что куртку придется оттирать, да и школьные брюки оказались не в самом лучшем виде.

— Свинка! — выкрикнула Рита, и толпа вновь взорвалась смехом.

Из школы донёсся звонок, все, оглядываясь на неё и показывая пальцами, стали расходиться. Майя увидела в толпе Артёма с мальчишками, но сразу отвернулась и столкнулась с Сашей, которая с мрачным видом стояла рядом.

— Иди в туалет. Я помогу.

Майя почувствовала смутное удивление, но последовала за сестрой.

— Займись штанами, а я ототру куртку.

Оттирали молча, пока изумление не пересилило.

— Почему ты мне помогаешь? — наконец спросила Майя.

— Не хочу быть причастной к новенькой, которую называют Свинкой, — буркнула Саша.

— Это мало вяжется с тем, что ты сейчас стираешь мою куртку, — нахмурилась Майя.

— А что, будет лучше, если ты продолжишь ходить по школе в грязи, а потом кто-то вдруг вспомнит, что теперь ты живешь в моём доме?

Майя промолчала. Некоторое время тишина прерывалась только шорохом ткани и шумом воды. Потом Саша вдруг покачала головой.

— Ты все делаешь неправильно. — Досадливо бросила она. — Ты должна была подружиться с кем-нибудь, а не наживать врагов в первый же день.

— Если под «подружиться» предполагается глупо хихикать, как эта идиотка Дашка Смирнова из моего класса, то я, пожалуй, пас.

— Ты дерзкая и неприятная. — В лоб сказала Саша, бросая ей её куртку с огромным мокрым пятном, — а ещё ты странная и необщительная. Чего ты ожидала?

— Что ж, — Майя внезапно разозлилась, — это правда. Вот только я не собираюсь притворяться кем-то другим ради какой-нибудь глупой популярности, или крутой компании, состоящей из одних идиотов!

Саша поморщилась и толкнула дверь туалета.

— Ну и дура. — Сказала она напоследок, а потом вышла.

Когда закончился последний урок, Майя вылетела из школы, ни на кого не глядя. Она пересекла двор и уныло посмотрела на размокшую тропинку через лес. Ей казалось, что она шла здесь не утром, а в прошлой жизни.

— Майя, — позвал знакомый голос.

Девочка вздохнула. Артём, махнув своим друзьям, бежал к ней через двор.

— До вечера, пацаны! — крикнул он. Майя поморщилась, она не любила громкие звуки.

— Как прошел первый день? — бодро спросил он.

Девочка скептически уставилась на соседа, потом, не ответив, пошла вперед. После небольшой заминки Артём её догнал.

— Прости, видел, что произошло на перемене, — сказал он уже не таким веселым тоном, — Зубкова, Митрошкина, Лысенко и эта тупица Смирнова — те ещё задиры. Но ничего, скоро все об этом забудут. В прошлом году у парня из моего класса украли одежду, когда он переодевался в раздевалке спортзала. Он просидел целый день голышом на лавочке, боялся выйти. Об этом знала вся школа, но через две недели уже всем было до лампочки.

Майя резко остановилась.

— Слушай, — решительно проговорила она, — я ценю твою доброту. Спасибо, что показал мне дорогу в школу, но… — она пыталась подобрать слова повежливее, но лишь раздраженно всплеснула руками, — что ты привязался? Тебе что, больше не к кому приставать?

— Что?

— Правда, зачем ты разговариваешь со мной?

Артём пожал плечами.

— Мама сказала, что мне стоит с тобой подружиться, — неуверенно сказал он.

— Мы сделаем вид для твоей мамы, что подружились. — Рявкнула Майя, — иди к своим настоящим друзьям и оставь меня в покое, ясно?

Артём в замешательстве застыл на секунду. Его несуразное лицо сделалось вовсе глупым, лохматые черные волосы, торчащие из-под дурацкой шапки, довершали образ. Майя повернулась и пошла вперед, не оглядываясь, и тут же закатила глаза, когда услышала торопливые, скрипучие шаги за спиной.

— Что опять?

— Дорога-то одна, — воскликнул Артём, — извини, но я пойду здесь. Не буду же я обходить лес!

— Тогда не мог бы ты идти молча?

— Ладно.

Всю дорогу до дома Майя прокручивала в голове неудачный день в школе. Как она объяснит тетке испачканные брюки и куртку? И расскажет ли Саша о сегодняшнем фиаско? Если так, то её могут поймать на мелкой лжи.

Впереди показалась красная крыша дядиного дома. Майя подбросила рюкзак на плече и ускорила шаг. Краем глаза она увидела, что Артём старался не отставать и маячил рядом.

— Ну, пока, — сказала она через плечо и толкнула синюю калитку.

— Майя, — неуверенно позвал Артём.

Девочка почувствовала раздражение, но ей не хотелось быть совсем уж отталкивающей. Она со вздохом остановилась и обернулась. Сосед стоял нелепый в своей куртке, которая была ему явно велика, нескладный и долговязый. Шапка с помпоном съехала набок. Майя внезапно заметила его глаза, которые были просто поразительно черными.

Артём сделал шаг вперед, словно на что-то решившись.

— Я хотел тебя поддержать, — сказал он негромко, — просто если ты не один, тебе не так страшно.

Девочка почувствовала укол совести, но упрямо сложила руки на груди.

— Мне и одной неплохо.

Он покачал головой.

— Это не может быть правдой. — Артём стащил с себя шапку, и неистовые кудри вырвались на свободу, мгновенно сделав его младше, — подумай об этом.

Он развернулся и пошел через улицу к своему дому. Майя смотрела ему в спину. Что-то грызло её изнутри настойчиво и противно, и ей требовалось написать, что именно…

Глава третья

Рыцари не круглого стола

Похолодало. Февраль, наконец, развернулся в полную мощь и задул метелями. Всю неделю, что Майя прожила в доме дяди и тети, был мороз, и тропа, ведущая в школу, покрылась льдом. Ходить по ней стало невыносимо, но другого выхода не было. Дядя уехал на заработки в город, тетя ловко справлялась с домашними делами, руководила порядком в доме, воспитывала детей. Майя почти все время проводила в своей комнате за письменным столом. Выходила лишь в школу и помочь по дому.

Ей нравилось помогать тёте по хозяйству, вместе они лепили вареники и пельмени, пекли сладкие ватрушки. Монотонная ручная работа успокаивала и отвлекала. Сначала девочка думала, что дети будут ревновать свою мать к ней, но потом поняла, что те только рады отлынивать от домашних дел. Тетя всегда была улыбчива и добра, но ненавязчива. Майя поняла, что за крошки в комнате её никто ругать не собирается, и таскала вкусности с чашками чая к себе. Они с мамой любили пить чай на ночь, и ей хотелось сохранить этот своеобразный ритуал.

Отношения со старшей сестрой она могла охарактеризовать словом «никак». Они не разговаривали, друг на друга не реагировали. Саша предпочитала её не замечать, и Майя была весьма довольна.

Зато Руслан вознамерился научить её рисовать и постоянно приставал с альбомом и красками. Арина и Витя висели на локтях, умоляя поиграть. Майя первое время отказывалась, но потом стала находить занятия с младшими забавными.

В школе её дразнили. Прозвище «Свинка» привязалось мгновенно, и теперь её так называли все, кому не лень, но Майю это не особо тревожило. Кто в своём уме будет волноваться из-за мнения глупых незнакомцев?

Она отлично поспевала по русскому языку и литературе, точные науки давались ей сложнее, но она не переживала. Иногда Майя ничего вообще не чувствовала, словно её душа страдала от амнезии и позабыла все эмоции. Но так было даже удобнее.

Ещё классная руководительница настойчиво посылала её к школьному психологу. Чтобы она поскорее отстала, Майя сходила несколько раз. Психолога звали Галина Ивановна, она была тучной, немолодой особой, с длинными, жидкими волосами и нервными руками. Своими тонкими пальцами она постоянно теребила листок бумаги, платок, шариковую ручку, край стола, юбку, обивку стула… Это раздражало неимоверно.

Про неё Майя знала, что раньше она преподавала в школе английский язык, но потом по какой-то причине ушла в психологию. Галина Ивановна ласково проводила её в мягкое кресло, неестественно улыбнулась и предложила нарисовать рисунок. Майя вздохнула. В последние полгода она нарисовала столько рисунков для приютского психолога, что ими можно было обклеить весь дядин дом.

Майя вяло накарябала нечто невразумительное и пёстрое в духе Руслана, Галина Ивановна внимательно рассмотрела её галиматью, задала несколько дежурных вопросов. Девочка всё это уже проходила. Ей не хотелось снова кому-то рассказывать о своём детстве с момента собственного рождения, поэтому она просто сидела молча. Через несколько молчаливых «занятий» Галина Ивановна сдалась и попросила девочку прийти, когда она будет готова разговаривать. Майя больше не вернулась в её кабинет.

Надоедливый сосед отстал. Даже если они выходили в школу одновременно, он шел позади на приличном расстоянии и с ней не заговаривал. Девочка старалась как можно быстрее собраться с утра и почти бегом миновать открытую местность перед лесом, чтобы не встречаться с ним. Когда он шел позади, она чувствовала себя неловко.

Майя часто видела Артёма в окружении друзей на переменах в школе, тех мальчишек, которых он ей представил. Они постоянно что-то горячо обсуждали, играли в фишки, или карты, смеялись. Она проводила свободное школьное время наедине со своими мыслями и тетрадью, которая пополнилась несколькими страницами текста. За ней быстро закрепилась дурная слава нелюдимой задаваки, и, в некотором смысле, девочка понимала, что так оно и есть, однако ни с кем знакомиться у неё желания не возникало.

В начале второй недели своего пребывания в городке Майя вышла на улицу во время большой перемены и заметила, что её любимая скамейка, находившаяся в отдалении от всех, занята. Она повела взглядом по двору и увидела, что свободным оставалось лишь одно место — рядом с Артёмом и его шумными друзьями.

По двору носилась малышня, словно им пятки поджарили, возле будки с трансформатором на большой скамейке кучей валялись старшеклассники. Особо привилегированные девчонки сидели на коленях у парней и весьма гордились этим. Майя отвернулась. У неё начиналась ежедневная мигрень, и ей хотелось тишины, но обратно в класс идти было нельзя. Учителя настаивали, чтобы во время большой перемены дети дышали свежим воздухом, и в школу никого не пускали.

Выбора не было. Майя направилась к Артёму и его друзьям. Мальчишки азартно и громко что-то друг другу доказывали. Она села на скамейку к ним спиной и раскрыла тетрадь.

— А я тебе говорю, что надо гасить их огненными шарами! — вопил Стёпа, потрясая колодой карт с зеленой рубашкой. Его напоминающие макароны кудри топорщились из-под шапки, придавая ему клоунский вид.

— Нет у него такой способности, — возмущался Костя, — это против правил!

Майя старалась не слушать. Она вспоминала то дерево, мимо которого проходила сегодня в лесу. Оно было все в скрюченных листьях, на которые налип ночной мокрый снег. Девочка гадала, почему дерево не рассталось со своими листьями осенью? Остальные деревья были полностью обнажены, и только это стояло в уродском подобии летнего наряда.

— Лупи его! — кричали рядом, — лупи его совком!

— Каким еще совком?

— У Сэма есть совок, он же садовник!

— Совок против меча? Ты совсем?

— Я не виноват, что тебе выпало два, и у твоего персонажа нет обмундирования!

Майя приблизила ручку к странице тетради и вывела: «Возможно, оно любило свои листья настолько, что предпочло видеть их такими: больными и сухими, чем расстаться с ними навсегда…»

— Гоблин идет в атаку! — снова завопили справа, — у него отравленные стрелы! Он прицеливается и попадает Гэндальфу прямо в грудь!

— Нет!

— Гэндальф падает на спину и шепчет: бегите, глупцы.

Это было уже слишком.

— Гэндальфа сразил Балрог в копях Мории, — неожиданно для самой себя сказала Майя громко.

Вопли рядом мгновенно прекратились. Мальчишки удивленно смотрели на неё. У каждого в руках были по три зеленые карты с изображениями.

— Гэндальф никогда бы не позволил стреле пронзить его грудь, — продолжала она, обернувшись, — он — один из пяти магов Ордена Истари, его просто так не убить какому-то вшивому гоблину!

Друзья переглянулись.

— Ты знаешь Гэндальфа? — удивился Артём.

— «Властелин колец» — моя любимая книга. — Кивнула Майя, — она прекрасно с точки зрения проработки мира и персонажей.

— Хочешь сказать, ты прочитала её полностью? — уточнил голубоглазый — Антон.

— Конечно. Она не очень большая.

— Тысяча страниц!

— Да, но есть многотомники и больше. Когда интересно — нет никакой разницы, сколько страниц.

Мальчишки переглянулись еще раз. Девочка посмотрела на карты и увидела, что это подарочное издание с изображением персонажей фильма «Властелин колец. Братство кольца», не так давно вышедшего на экраны кинотеатров.

— Почему вы сказали, что у Сэма совок? — спросила она недоуменно.

— У меня выпало два в начале игры, — живо принялся объяснять Артём, — это не совсем по фильму, мы придумали игру. Выбираем себе персонажей, характеристики и обмундирование для них, а потом играем по сюжету. Мы придумываем ситуации, и как персонажи выходят из них, а потом бросаем кости. Если выпадает маленькая сумма на двух кубиках, персонаж не может сделать задуманное и терпит поражение. Выходит довольно забавно.

— Вы играете по первому фильму? — мальчишки покивали, — и не знаете, что будет дальше?

— А ты можешь рассказать? — в восторге спросил Стёпа.

— Если не хотите прочитать самостоятельно.

— Ты шутишь? — воскликнул Костя, — мы хотим знать все!

Майя бережно отложила тетрадь в сторону. Она оглядела карты и собрала их вместе. Мальчики сгрудились поближе, один только белобрысый Антон оставался внешне бесстрастным, на его лице было написано недоверие.

— Хорошо, — она разложила карты изображениями вверх, — слушайте…

Девочка пересказывала легендарную историю Джона Толкина, иллюстрируя картами, описывала грандиозные сражения с силами тьмы, армии эльфов и людей, живые деревья, свержение вероломного волшебника Сарумана и печальную сцену, когда чуть не погиб Фарамир. На самом интересном месте её прервал звонок.

— Останешься после школы? — спросил Стёпа, — расскажешь до конца?

Майя неуверенно кивнула, и мальчишки просияли. Небрежно побросав все в рюкзаки, они заторопились на урок.

— Тогда в классе биологии на первом этаже.

Весь урок Майя ловила себя на мысли, что составляет свой рассказ. Подбирает слова и нужные эпитеты, чтобы передать историю как можно интереснее и точнее. Она то и дело отвлекалась, а под конец уже сидела как на иголках. Со звонком, она схватила рюкзак и понеслась по лестнице вниз в кабинет биологии.

— Куда спешишь, Свинка?

Согласно расписанию Зубковой, Митрошкиной, Смирновой и Лысенко как раз настало время третирования новеньких, но Майя лишь отмахнулась.

В кабинете было сумрачно из-за закрытых штор. Слева горела подсветка огромного аквариума, внутри плавали крупные рыбы. Со стен смотрели чучела животных. Девочка надеялась, что они были ненастоящими. Дверь открылась, и показалась лохматая голова Артёма. Он заулыбался, увидев, что в кабинете нет никого, кроме неё.

— Чисто! — объявил он, мальчишки тут же ввалились внутрь, расселись вокруг последней парты и вывалили карты из рюкзаков, — рассказывай. Весь урок ждали, не можем больше!

Майя оглядела горящие в нетерпении лица мальчиков и сразу увидела, что Антон явно не испытывал того же энтузиазма, как его друзья, но он ничего не говорил и никак не выказывал своего недовольства.

Она старалась рассказать историю как можно подробнее, описать страшное логово огромной паучихи Шелоб и страх, который испытывали Фродо и Сэм. Отвратительное королевство орков, откуда Сэм спас своего друга, и то, как они вдвоем шли к Роковой Горе. Костя, Стёпа и Артём слушали, раскрыв рты, даже Антон подался вперед. Было забавно за ними наблюдать.

Когда Майя закончила, Артём воскликнул, напугав всех:

— Сэм нёс Фродо на собственных плечах, несмотря на то, что был так же вымотан и истощен! Он крутой!

— А орлы не могли прилететь раньше? — спросил Антон, — Фродо и Сэм могли изначально полететь на них, и тогда все бы закончилось быстрее.

— Орлы — не транспорт, — возразила Майя, — они прилетают лишь к тем, кто доказал своё благородство, и только в безвыходной ситуации.

— А Арагорн? — воскликнул Костя, — он оказывается был настоящим королем! Представьте, каким афигенским королем он станет для Гондора!

— Меня больше всего поразила паучиха, — содрогаясь, проговорил Стёпа, — я бы сошел с ума, если бы мне пришлось увидеть нечто подобное.

Майя усмехнулась, стала собирать разбросанные карты в колоду.

— Теперь нам нужно сыграть! — сказал Артём в азартном запале, — чур я Сэм!

— Вы уже знаете, чем закончилась эта история, — сказала Майя, — гораздо интереснее придумать новую.

— Как это?

— Ну, придумать все самим. Персонажей, сюжет, всю историю целиком. — Майя поправляла перекрученные лямки на своём рюкзаке, — скажем, первым персонажем может быть король человеческого государства, но власть обманным путем захватил его дядя и изгнал из страны. И теперь король собирает союзников для того, чтобы отвоевать своё королевство. Вторым персонажем, например, будет благородный эльф, принц соседнего государства. Третьим — Господин Гном, мудрец, который знает много тайн подземного мира, а четвертым — молодой волшебник, только что получивший мантию чародея и еще не осознающий своей истинной силы…

Она подняла голову и вздрогнула. Провозившись с рюкзаком, Майя не заметила, что в кабинете стало очень тихо. Мальчишки смотрели так, будто у неё две головы.

— Ты это сейчас просто взяла и на ходу придумала? — изумился Стёпа.

— Да, а что такого удивительного? Каждый смог бы.

— Нет, совсем не каждый. — Костя покачал головой, — мы играли раньше по сюжетам фильмов о трех мушкетерах, о пиратах, но никогда не придумывали сами.

Майя пожала плечами.

— Это легко. Смотрите.

Она вытащила тетрадь по математике и раскрыла на последней странице. Карандашом нарисовала несколько разных по размеру кругов.

— Можно начать с создания мира и его правил. Например, здесь, — она показала в центральный круг, — будет располагаться королевство того самого обманутого короля. Здесь — эльфийский лес, рядом — подземные пещеры гномов, а тут, — девочка нарисовала в самом дальнем углу жирную точку, — будет горный город, в котором обучаются чародеи! Мы можем придумать что угодно! Или по-другому, Король может собрать своих самых преданных рыцарей и поручить им найти волшебный артефакт, доказывающий его подлинность для престола. Для этого рыцарям придется пройти множество опасностей и испытаний.

— Как рыцари круглого стола! — воскликнул Артём.

Все посмотрели на обшарпанную прямоугольную парту, вокруг которой сидели.

— Или не круглого…

Стёпа засмеялся.

— Знаете, что было бы совсем круто? — спросил он, — если бы Костя нарисовал нам карточки с этими персонажами!

— А что, это мысль! Создадим собственную игру!

— Можно сделать игровое поле…

— А как растает снег — играть по-настоящему!

— Как это по-настоящему? — уточнила Майя.

— Ну, мы отыгрываем персонажей самостоятельно, — пояснил Артём, — в предлагаемых условиях.

Майя снова поймала неодобрительный взгляд Антона, но он снова ничего не сказал.

— Как артисты в театре? — улыбнулась девочка, — это круто.

Мальчишки засмеялись, как ей показалось, слегка облегченно. Всё-таки взять и признаться в том, что ты выдумываешь всякие глупости, а потом еще и разыгрываешь сценки по их мотивам — это смело. Куда проще было бы похвастаться ворованными у старшаков сигаретами, а потом раскурить одну на всех втихаря за трансформаторной будкой.

Мальчики переглянулись и по очереди ударили друг другу по рукам.

— А кто будет твоим персонажем? — вдруг спросил Артём.

Майя слегка смутилась.

— Моим?

— Да, кем будешь ты?

Вопрос был совсем не сложный, однако, Майя не знала, что сказать. Она в растерянности посмотрела на соседа, который внезапно понял, что происходит: улыбка его чуть погасла, и взгляд стал внимательнее. Он обошел парту и остановился рядом с ней.

— Это ведь ты все придумала, — сказал он, — ты играешь с нами. Что скажете, парни?

Мальчишки переглянулись, а потом Костя внезапно ударил двумя пальцами по парте — указательным и средним. Это же повторили Стёпа, Артём и после небольшой заминки — Антон.

Все смотрели на девочку.

— Давай, — шепнул Артём, слегка подтолкнув её плечом.

Майя, чувствуя себя ужасно неловко, повторила жест и поняла, что все сделала правильно, потому что мальчики одобрительно кивнули.

Она и Артём попрощались с ребятами возле школьных ворот и повернули к лесной тропинке. Сосед шел рядом, задевая её рукавом куртки. Майя все-таки спросила:

— И что это означает? — она ударила себя по тыльной стороне ладони двумя пальцами.

Он снял шапку и затолкал её в рукав. С растрепанными смоляными прядями тут же начал играть ветер.

— Это жест согласия трех мушкетеров из фильма, помнишь?

Майя смутно припоминала.

— Если все показали этот жест, значит, дороги назад нет, и больше тема не обсуждается. — Артём нагнулся, набрал в руки снега, поднес к лицу и стал дуть. Внутри снежка образовался мокрый тоннель. — Мы используем его для особо важных решений.

— Интересно, — протянула девочка, — а еще какие у вас есть фишки?

Артём задумался на секунду.

— Правило первой крови.

— Первой крови?

— Угу. — Он улыбнулся, — на ком первая кровь — тот первым подает руку. Это необязательно должна быть прямо кровь! Правило касается любых ссор. Если виноват ты, то тебе делать первый шаг к примирению.

Майя кивнула.

— Это логично. И благородно. Вы давно дружите?

— С Костей и Антоном целую вечность. В детском саду познакомились, — он выбросил мокрый снег и засунул озябшие руки в карманы, пальцы у него были длинные, с расплюснутыми широкими ногтями. — Стёпа переехал сюда два года назад. Антон и Стёпа живут с другой стороны леса, на Кирзаводской улице, Костя — почти рядом со школой. Мы часто заходим к нему в гости. У него Пентиум 4! А в прошлом году его отец принес диск Бателфилд! Ты знаешь, что это?

Майя помотала головой.

— Ты что?! — удивился Артём, — это лучшая компьютерная игра в мире! Мы часами играли у Кости на зимних каникулах, было здорово!

— У меня никогда не было компьютера.

— У меня тоже. Крутая штука. Можно музыку слушать, смотреть фильмы или играть.

Некоторое время они шли молча, показались дома, и лес стал редеть.

— А у тебя есть эта книга «Властелин колец»? — спросил Артём, когда они вышли на заснеженный луг.

— Я брала её в библиотеке, когда еще жила в городе, у тети тоже, наверное, нет, можно спросить в школе.

Он кивнул, проводил её до калитки.

— До завтра.

Майя смотрела, как он, перескакивая через замерзшие зеркала луж, идет к дому. На крыльце Артём остановился, надел на голову свою нелепую шапку, скрыв копну угольно-черных волос, обернулся.

— Я выхожу в семь сорок! — крикнула она вдруг.

Он радостно улыбнулся и помахал ей обветренной ладонью.

Глава четвёртая

Битва за Белую Крепость

— Принес?

— А то! Весь вечер рисовал!

Майя и мальчишки сидели в пустом классе литературы. Он единственный оказался открыт после окончания занятий. Был пятый час, закат ломился в окна. Ребята специально ждали, когда уйдут уборщицы, чтобы им никто не мешал.

Когда Костя вытащил из рюкзака два набора аккуратно вырезанных из картона карточек с персонажами, все издали удивлённое «о-ох!». Один набор был с красной рубашкой, второй — с голубой. Майя пришла в восторг.

— Ты сам это сделал? — восхитилась она.

В кабинете царил полумрак, но все равно было видно, как покраснели его уши.

— Да, — скромно проговорил Костя, — не доделал вчера из-за этого уроки. Я подумал, что нам понадобятся оба варианта. Не знал, какую историю ты придумаешь.

Майя придумала обе.

В красном наборе карточек красовались Король в большой короне и алом плаще, остроухий Эльф, нарисованный в зелёных тонах, с длинным луком за спиной, крепкий Господин Гном, держащий огромный щит и величественный Старец-маг в фиолетовой мантии и остроконечной шляпе, с посохом в руках. Рисунки были выполнены в карандаше.

В голубом наборе оказались нарисованные рыцари. У каждого из них было разное обмундирование и оружие. Персонажей Костя разделил по цвету и контуру, что делало карточки почти профессиональными.

— Прекрасные рисунки, — Майя сложила карточки в две колоды, — у тебя дар.

— Я попросил отца помочь мне сделать игровое поле из старой шахматной доски. На выходных мы этим займемся, — теперь были красными не только уши.

Они расселись вокруг парты, перетасовали карточки, вытянули по одной из каждой колоды. Майя осталась без персонажа, но не расстроилась. Она положила перед собой несколько исчерканных листов с текстом и приготовилась рассказывать.

— В далекой, суровой, но прекрасной стране Межмирье, в эпоху Каменных великанов, Король Велариан…

— В какую эпоху?

— Тише ты!

— Каменных великанов, — повторила Майя, — то есть, когда жили каменные великаны. Король Велариан…

— А сколько всего было эпох? — не унимался Стёпа.

— Стёпыч! Ты мешаешь!

— Эпох было четыре, — терпеливо объяснила Майя, — эпоха Кровавых рассветов, Первых людей, Каменных великанов и Северных ветров. Каждая длилась по пять сотен лет.

— Круто!

— Ты доволен? — скептически спросил Артём, — можно теперь узнать, что там случилось с Королем Веланаром?

— Веларианом!

— Извини.

Майя подавила улыбку, сохранив пафосно-серьезное выражение лица.

— Итак, Король Велариан был изгнан из своего государства, — продолжила она, — его брат, вероломный Книсс, обманом заставил поверить все девять дворянских домов в то, что Велариан — предатель!

— А кого он предал? — шепотом спросил Стёпа.

— Книсс объявил и привел неопровержимые, но подложные доказательства того, что Велариан убил их отца и пытался захватить трон! Книсс и девять дворянских домов хотели казнить младшего принца, но ему удалось бежать из плена. Через темные леса под покровом ночи он скакал на своём верном коне навстречу неизвестности. И тут, на перекрестке четырех дорог он встретил пифию!

— Кого?

— Предсказательницу. Она откинула капюшон своего черного оборванного одеяния и простерла руки к королю. «У меня есть предсказание для тебя, принц!». — Майя перестала говорить таинственным голосом и кивнула Антону, — бросай.

— Что?

— Кости бросай. Предсказание.

Антон быстро бросил кости на стол.

— Четыре.

— Недобрые вести ждут тебя в конце твоего пути, — завыла Майя потусторонним голосом, — ты встретишь своего друга, но не будешь знать о том до тех пор, пока он не станет твоим врагом!

— Это как? — переглянулись мальчишки.

Майя опять вышла из образа.

— Предсказания всегда путанные и непонятные, — сказала она. — Потом узнаете. — Девочка откашлялась и перевернула исписанную страницу. — Поскакал Велариан дальше и очутился на поляне, залитой лунным призрачным светом. И такая одолела его дремота, что он соскользнул с коня и сам не заметил, как уснул на пригорке, в маковых цветах. Кости!

Антон снова бросил кубики.

— Девять!

Майя нашла нужный отрывок.

— Приснилась Королю прекрасная дева и стала ему сладким голосом нашептывать: «Вставай, Велариан, не то сгинешь в лесной чаще!». Велариан проснулся, видит, его сковали крепкие побеги дикого винограда, а рядом стоит лесная Полуночница, заклинание плетет.

— Кто стоит?

— Полуночница, — повторила Майя, — злой дух, выходящий на охоту по ночам и пожирающий усталых путников во сне. Вскочил Король, путы разорвал и замахнулся мечом на Полуночницу. Кости!

Антон бросил на стол кости в третий раз.

— Шесть!

— …Но обратилась Полуночница весенним ветром и унеслась прочь, только туман на полянке остался. Король продолжил путь в Вековечный Лес, к своему названному брату, Эльфу Лозриэлю. Они росли вместе и были очень дружны.

Стёпа оживился. Эльфом Лозриэлем был он.

— Король доскакал до лесных врат и остановился. «Ты не сможешь войти в лесное королевство, — услышал он громоподобный голос, исходящий, казалось, с самих небес, — пока не разгадаешь загадку. Перед тобой три дороги. Какую выберешь?» Король Велариан отступил назад. Он подумал, что за диво? Только что он видел лишь сплетение стеблей, а сейчас вдруг — три дороги перед ним.

Одна залита кровью, но была она самой короткой. «Здесь ты достигнешь всего, чего пожелаешь, ценой всего!» — объявил голос.

Вторая дорога была длинной и светлой: «Здесь ты пройдешь мимо», — последовали загадочные слова. «И, наконец, третий путь», — голос гремел, словно гром среди ясного неба.

Появилась третья дорога, была она темна и полна опасностей, лишений, горестей и потерь. Но в конце неё светило солнце, ярко и безмятежно.

Майя сделала паузу.

— С двух до пяти, с пяти до девяти и с девяти до двенадцати. — предупредила она.

Антон бросил кости.

— Десять… Что это значит?

Девочка немного подержала интригу.

— Третий путь!

— Ура! — Антон издал победоносный клич. — Самая интересная дорога!

— Ты придумала три варианта развития событий? — спросил Артём.

Майя кивнула.

— Да. Я прописала все варианты, для всех комбинаций костей. Но только до Битвы за Белую крепость. Это самое начало. — Она откашлялась, возвращаясь в образ, — травяные ворота распахнулись. На пороге лесного государства Короля Велариана встречал Лозриэль. Длинные эльфийские шелка обнимали его стройную фигуру, белые волосы струились по крепким плечам.

— Это я! — зачем-то сообщил Стёпа.

— «Я ждал тебя, брат, знал, что ты придешь, — мелодично проговорил эльф, — я не поверил слухам о твоём предательстве, и готов принять тебя в моём королевстве»…

Ребята не заметили, как в классе стало совсем темно, и чуть не пропустили момент, когда сторож стал греметь ключами на первом этаже. Майя торопливо собрала разбросанные листки с игровыми текстами, Костя наскоро побросал карточки в рюкзак. Они бегом рванули к выходу. Сторож поворчал им вслед, покачал головой. Потом запер школьные двери и шаркающей походкой скрылся в темноте коридора.

— Это было улётно! — воскликнул Стёпа, когда они, одеваясь на ходу, медленно брели к школьным воротам. — Майя, тебе нужно писать сценарии к фильмам!

Девочка с изумлением осознала, что тяжесть, с которой привыкла жить, слегка отступила, и скрученный узел внутри неё стал будто бы немного меньше. Она несмело улыбнулась, прижав стопку исписанных листов к груди.

Мальчишки шумно обсуждали игру, застегивали куртки, натягивали шапки. Артём обнаружил, что не переобулся, и стал прыгать на одной ноге, снимая кроссовок с другой. Остальные покатывались со смеху. Майя стояла поодаль, наблюдала, как Артёма пытаются поднять из сугроба, куда он упал, поскользнувшись. Потеснив мерзлую пустоту, в ней несмело росло чувство уюта и спокойствия, которого она не ощущала давно. В последний раз — в тот день, когда…

В последний день.

С силой, до боли сомкнулись веки, перед глазами поплыли желтые пятна. Она яростно изгнала из своей головы воспоминание, не хотела видеть его сейчас, не хотела, чтобы оно завладело ею здесь. Когда Майя открыла глаза, увидела, как Стёпа быстро отвёл от неё взгляд. Он сделал вид, что ничего не заметил. Остальные мальчишки всё еще дурачились.

— Продолжим завтра? — весело спросил Костя, — ты успеешь придумать битву за Белую Крепость?

Майя представила кучу заброшенного домашнего задания, накопившуюся со вчерашнего дня, но решительно кивнула.

— Конечно.

— Супер! До завтра.

— Пока!

Артём взглянул на часы.

— Вот черт! Мать с меня шкуру спустит, уже половина восьмого.

Майя на секунду прищурилась:

— Тогда кто быстрее до конца тропинки! — и, не оборачиваясь, рванула в лес.

Артём догнал её совсем скоро и повалил в снег. Он издал победоносный клич и принялся закидывать её снежками. Майя в долгу не оставалась, схватила его за колени, засмеялась звонко. Артём упал рядом в глубокий сугроб. Они возились, словно пятилетки, взвизгивая и валяясь, но внезапно девочка остановилась в нерешительности, точнее, нечто её остановило…

— Что? — спросил Артём, поднявшись на коленях и тяжело дыша. В его растрепанных волосах блестели комья снега, а лицо было красным с вечернего мороза и сияющим.

Что-то остановило её, не дало отдаться озорству полностью. Она, чувствуя странное смятение и вину, поднялась на ноги, отряхнулась.

— Ничего, — Майя все еще улыбалась, по инерции.

— Я тебя случайно ударил? — спросил Артём тревожно, улыбка его исчезла.

— Нет, что ты, — заверила его Майя, — все в порядке, просто… Уже поздно. Идем домой.

Час спустя, выслушав нравоучение от тети за опоздание к ужину и наврав, что оставалась заниматься в школе по математике, девочка сидела в кровати, закутавшись в плед. Уютно горела лампа, на краю кровати лежала стопка свежевыстиранных вещей. В руках она держала листки с текстом к завтрашней игре, но смотрела сквозь них.

Сегодня в лесу Майя впервые за целую вечность засмеялась по-настоящему. И сама испугалась этого.

***

На следующее утро Майя и Артём опоздали на первый урок. Майя дописывала второпях последний вариант сражения за Белую Крепость и не уследила за временем. Артёму, прождавшему на морозе двадцать минут, пришлось за ней зайти.

Валя всучила обоим по бутерброду, которые они жевали на бегу. О новости дня они узнали только после первого урока, когда встретились в коридоре на перемене.

— Вы слышали? Горский вернулся в школу, — сразу сообщил Стёпа.

— А кто это? — спросила Майя.

Мальчики огляделись и, понизив голос, стали объяснять:

— Виталий Горский, — повторил Артём, — это Зубкова, Лысенко, Митрошкина и Смирнова, помноженные на три и возведенные в бесконечность. Как он исчез в прошлом году, все вздохнули спокойно.

— А куда он исчез?

— Не знаем. Его не было полгода, в последний раз его видели в сентябре.

— Одно время говорили, что он перевелся в другую школу, но я думаю, это не правда.

— Скорее всего был в колонии для несовершеннолетних, а может, где похуже.

— Правда? — удивилась Майя, — а за что его?

— Да кто же знает! Наверняка есть за что. В прошлом году его уже обвиняли в краже, но тогда дело замяли. Что сейчас произошло — никому не известно.

— Учителя знают.

— Но никому не говорят и между собой не обсуждают, иначе слухи бы поползли.

— Если он такой ужасный, что его не выгонят?

— Сейчас никого не выгоняют, — сказал Антон таким тоном, будто ничего глупее не слышал, — право на образование, слышала о таком?

Майя увидела новое лицо еще до того, как в коридоре начали шептаться. С видом хозяина, возвратившегося на свою землю, по школе шел невысокий, крепкий парень в драных джинсах и черной кофте с надписью «Ария». Голова у него была бритая наголо, кое-где в шрамах. Руки он держал в карманах. Его сопровождали два подростка лет пятнадцати. Один чахлый, худой, со светлыми сальными волосами, спадающими на глаза, второй — коренастый и приземистый, как гном, в солнечных очках.

Этих двоих Майя видела раньше, они мелькали иногда во дворе, любители задираться. Сам Горский выглядел года на два старше.

— Он второгодник что ли? Чего он такой взрослый?

— В точку, — шепнул Стёпа, — два раза школу бросал. Не бросил.

— К сожалению. — Добавил Костя.

Было понятно, что Горского явно опасались. Ему никто не хотел попадаться на глаза. Малышня разлеталась в разные стороны, как испуганные воробьи из кустов, ребята постарше тоже старались уйти с дороги, но не так явно. Виталий и его друзья прошли мимо и скрылись за поворотом.

— А кто эти двое? — поинтересовалась Майя.

— Патлатый — Серега Малашин, — сказал Артём, — он девятиклассник, а второй — Синявский Егор, в седьмом классе два года сидел, сейчас ему пятнадцать. А Горскому скоро будет семнадцать.

— Ублюдки. Они из тех, кто вешает кошек в подворотнях, — с отвращением проговорил Стёпа, и девочка слегка удивилась: с образом большого, мягкого, добродушного Стёпы никак не вязалась подобная резкость. — В прошлом году они были замешаны в стреле на пустыре, помните? Соседнее село против наших парней. Нескольких человек избили так, что увезли в город в больницу.

— Отбитые на голову, — согласился Костя.

Они немного помолчали, обдумывая ужасы, какие творил Горский со своими товарищами.

— Сегодня останемся после школы? — спросил, наконец, Стёпа.

— Я не смогу, домашнюю работу забросил совсем. Мать запретила.

— Э, ну Тончик!

— А как же Межмирье без своего истинного короля?!

— Ненадолго! На полчасика!

Пока мальчики упрашивали Антона остаться на игру, Майя размышляла, чем же так ему не угодила? Она чувствовала его скрытую неприязнь, ненавязчивую, но ощутимую. Это здорово мешало. Майя не могла открыто общаться с мальчишками, когда рядом был Антон, он постоянно молчал и был всегда чем-то недоволен. Девочка хотела бы задать ему вопрос напрямую, но пока не решалась.

— Я дописала битву за Белую Крепость, — сказала она негромко и взглянула на Антона, который был чуть выше неё, но ниже Артёма, — оставайся. Ты ведь Велариан.

Он задержал взгляд ярко-голубых глаз на её лице, Майя чуть улыбнулась.

— Я подумаю. — Уклончиво ответил он.

К обеду посветлело, во дворе было морозно и сухо, не считая огромной подтаявшей на солнце лужи прямо под детской горкой. Майя с мальчишками как обычно обосновались на дальней скамейке. У них было двадцать пять минут, чтобы разыграть Битву за Белую Крепость.

Костя нарисовал еще несколько карточек для новых персонажей истории. Он так же принес игровое поле.

— Я сделал его из нескольких шахматных досок, теперь мы можем разыгрывать количество ходов. Один ход — одна клетка.

— Усложним игру, — согласился Артём, — надо все продумать.

— Можно сделать фигурки, или фишки, чтобы не играть карточками, — предложила Майя, — карточки будут иллюстрировать персонажа, а ходить будем фишками.

— Так и поступим. — Стёпа сиял, как начищенная копеечка, его круглое, словно луна, лицо казалось еще больше из-за постоянной улыбки.

— Я подумаю, как сделать фигурки, — добавил Костя.

— Начинаем, — Майя положила перед собой текст игры и уже набрала в грудь воздуха, чтобы начать читать, как вдруг случайно бросила взгляд на детскую площадку.

Лесенки и качели, которые предназначались для младших, занял Горский со своими дружками. Он развалился на теплой, нагретой солнцем горке и меланхолично дремал. Одет он был в кожаную куртку, явно не по погоде. Малашин и Синявский раскачивались на качелях. Когда один из них залетал почти в «солнце», другой издавал странный восторженный звук, что-то среднее между ржанием и гоготанием, и брань становилась совсем уж нецензурной. Горский лениво приоткрывал левый глаз, чтобы увидеть происходящее. Малышня не решалась подойти, хотя им тоже хотелось кататься.

Но в ужас Майю повергло не это. Она увидела, как, неловко поскользнувшись, в подтаявшую лужу возле горки падает Руслан. Они с одноклассниками играли в салки возле детской площадки.

Он удержался на ногах, но затормозил крайне неудачно. Брызги разлетелись в разные стороны, а именно на отдыхающего Горского.

— Ох ты ж ёлки зеленые… — тихо ругнулся рядом Стёпа.

Горский с недоумением сел и огляделся. Грязные капли стекали по блестящей на солнце кожаной куртке. Руслан попятился с выражением ужаса на лице, но спиной ткнулся прямо в Синявского и Малашина, которые слезли с качелей, почуяв разборки. Во дворе установилась относительная тишина, те, кто видели происходящее, как Майя, ожидали, что будет.

Горский медленно, не меняя вальяжной позы, поднял взгляд вверх.

— Пацан, — голос его был тихим и спокойным, — ты запачкал мою куртку и ботинки. — Он говорил, тщательно выговаривая каждый звук.

Руслан стоял ни жив, ни мертв, боясь вздохнуть. Горский продолжал молчать и смотреть на него. Пауза затягивалась.

— И… извин… ните, пожалуйста, — заикаясь еле слышно выговорил мальчик, — я не специально.

Горский склонил голову к плечу, смерил его долгим взглядом и кивнул.

— Извиню. После того, как ты вытрешь мои ботинки. Там грязь. По твоей вине.

Руслан растерянно огляделся.

— А… чем? — спросил он, обмирая.

— Языком. — Последовал тихий ответ. Малашин и Синявский усмехнулись, — а что ты так удивился? Давай, я жду.

Руслан вытаращился на него, его лицо пошло яркими красными пятнами, он продолжал ошеломленно стоять. Послышалось несколько смешков. Горский наклонил голову к другому плечу.

— Ты глухой что ли, пацан? — негромко осведомился он, — лижи, не то… я расстроюсь.

Майя медленно поднялась на ноги. Она лихорадочно высматривала в толпе Сашу, но не нашла её взглядом. Ситуация привлекала все больше людей, и во дворе становилось все тише.

— Быстрее давай, придурок, — Малашин толкнул Руслана, и ему пришлось сделать два неловких шага вперед, чтобы не упасть.

Майя увидела, как он затравленно огляделся по сторонам, как медленно опустился на колени, и вдруг поняла, что её брат это сделает. Прямо сейчас.

А еще она поняла, что не станет на это смотреть.

— Вставай.

Глаза Горского были темно-зелеными, впалыми, будто вдавленными внутрь. Под нависшими густыми черными бровями они казались маленькими. Их окружали темные круги, какие бывают от постоянного недосыпа. Болезненным казалось все его лицо, бледное, с россыпью родинок на щеках, но с удивительно правильными чертами. Оно могло бы быть красивым, если бы не пустой волчий взгляд.

Виталий медленно поднял глаза на девочку, которая только что протянула руку своему брату.

Майя наклонилась, решительно потянула Руслана вверх. Ей попытался помешать Малашин, который намеревался что-то сказать, но Горский взмахом руки его остановил.

Он внимательно осмотрел её с ног до головы и вальяжно откинулся назад. На его лице вспыхнул вялый интерес. Все его движения были плавными, ленивыми, неспешными, преисполненными фальшивого достоинства.

Во дворе висела уже гробовая тишина.

— Я тебя не знаю. Как тебя зовут? — спросил Горский мягко.

Майя сощурилась.

— Он извинился, — сказал она ровно, — и почти тебя не испачкал. Нет необходимости так его наказывать.

Черная бровь слегка приподнялась. Малашин и Синявский топтались рядом. Они, похоже, не знали, что делать и как реагировать на подобный нонсенс.

— Ты не ответила, — напомнил Горский.

Майя вдруг поняла, что было самым неприятным и даже пугающим в его лице: он почти не моргал.

— Это новенькая. — Сказал Малашин, — сиротка Савичевых.

Слово «сиротка» заставило Майю обернуться и посмотреть ему в лицо, узкое, отталкивающее, обрамленное сальными патлами.

— Что ж, — проговорил лениво Горский, — я это запомню.

Майя, ничего не ответив, потянула Руслана за руку в сторону и завела его в школу. Толпа безмолвно расступилась, пропуская их. Брата била нервная дрожь. Он то и дело утирал рукавом лицо и шмыгал носом.

— Умойся и иди сразу в класс, — сказала Майя. — после школы без Саши или без меня никуда не ходи. С этого урода станется тебя подкараулить.

Руслан смог только кивнуть. Глаза его были огромными и полными слез. Она слегка его приобняла, чтобы ободрить.

— Не переживай, ты ни в чем не виноват.

Когда Руслан ушел умываться, в школьных дверях показались Артём, Костя, Стёпа и Антон. Все четверо с одинаково ошарашенными лицами.

— Ты просто сумасшедшая, — сказал Артём благоговейно, — вот скажи, как это у тебя получается? Ты отдаешь себе отчет в том, кому перешла дорогу!

— Я что, должна была смотреть, как мой брат будет облизывать чьи-то ботинки? — огрызнулась Майя, — ты в своем уме?

Мальчишки переглянулись. Девочка досадливо махнула на них рукой, отобрала у Степы свой рюкзак, листы с игровыми текстами и направилась в класс.

После школы Майя так и не дождалась Руслана. Его учитель сказал, что они ушли со старшей сестрой домой.

Играть не было никакого желания. Девочку тревожило странное, неприятное чувство, а мальчишки отказались вести игру без неё. Они молча оделись и вышли во двор. Ни Горского, ни его друзей видно не было.

— Идемте скорее, — нервничая, сказал Стёпа, — не уютно на открытом пространстве.

Майя удивилась, когда Антон, Стёпа и Костя не повернули на свою улицу, как обычно, а последовали за ними в лес.

— Вам же по другой дороге…

Мальчики обменялись мрачными взглядами.

— Топай давай, не останавливайся, — буркнул Антон.

Глава пятая

Черная Впадина

Еще два дня мальчики вчетвером провожали Майю до дома. Видимо, между ними существовала договоренность, о которой они ей ничего не говорили. Девочка стала замечать, что они старались не оставлять её одну совсем, ни в школе, ни во дворе. Не считая уроков, Артём постоянно находился рядом. Это было трогательно. Мальчишки делали вид, что ничего не произошло, Майя делала вид, что не замечает, как они её стерегут.

Когда в течение двух дней Горский и его банда не выказали никаких враждебных действий, тревога ребят слегка поутихла.

— Знать бы, что у него на уме, — задумчиво сказал Артём, наблюдая, как Виталий лежит на подоконнике в школьном коридоре, пачкая его громадными кедами, и балуется зажигалкой.

— Почему он постоянно везде валяется? — с омерзением спросил Стёпа.

— Думает, что так выглядит круче.

— Или слабый позвоночник, — иронично добавила Майя. Она сидела на подоконнике и дописывала очередную сцену для игры. Ей приснился тревожный сон про черную пропасть, над которой она висела вниз головой, и это навело её на мысль для игрового сюжета, — интересно, на уроках он тоже лежит где-нибудь под партой, как бревно?

Мальчишки усмехнулись.

— Знаете, тот факт, что мы подшучиваем втихаря над Виталием Горским, будит во мне странные чувства, — признался Стёпа, — одновременно страх и безрассудное веселье.

Майя отвлеклась на секунду от строчек.

— Ммм, — протянула она задумчиво, — это интересно. Надо запомнить эту эмоцию.

— Неужели тебе совсем не страшно? — спросил Артём.

— А чего мне бояться? Что я сделала? Защитила своего брата.

— Ты ему возразила.

— И что?

— Этого раньше никто не делал!

— Здесь было принято облизывать его ботинки? Это был ежедневный ритуал? — с иронией спросила Майя.

— Нет, но…

Майя отложила листки в сторону и вздохнула. Мысль ушла окончательно.

— Послушайте, нет никакого смысла в том, чтобы бояться неизвестно чего. Что он мне сделает?

На лицах мальчиков ясно выразилось сомнение и все то, что Горский мог бы сотворить с Майей.

— Это глупо, — отрезал Антон, — лезть на рожон.

— Я не лезу. — Терпеливо сказала девочка, — мы можем уже перестать это обсуждать?

Некоторое время они сидели молча, но потом Артём опять не выдержал:

— И все-таки, почему ты совсем не беспокоишься?

Майя с трудом удержалась, чтобы не закатить глаза. Она со вздохом оглядела друзей.

— Я не беспокоюсь, потому что я не одна. — Она многозначительно взглянула другу в глаза, — и мне уже не так страшно.

Намек на давний разговор заставил Артёма покраснеть, то ли от смущения, то ли от удовольствия. Слова Майи были завуалированной благодарностью, и, конечно, мальчики это уловили.

Мимо по коридору прошла Саша, она крепко держала за руку Руслана, который был не слишком доволен тем, что его водят, как маленького. Встретившись глазами с Майей, она отвернулась и быстро втащила брата в класс. Майя проводила их взглядом, потом вернулась к своим записям.

— Что тебе сказали дома по поводу вчерашнего? — Стёпа влез на подоконник и сел рядом, — смотрю, твоя сестра не очень-то любезна.

Майя пожала плечами.

— Мы с ней не ладим. Почти не разговариваем. И вчерашнее никак не обсуждали.

После ужина Руслан приходил в её комнату, мямлил какие-то слова благодарности, но не слишком внятно. Девочка подозревала, что Саша велела ему забыть о школьном инциденте и больше к этому не возвращаться.

Прозвенел звонок. Ребята разошлись по классам. Сегодня писали сочинение по литературе, и Майя чувствовала себя, как рыба в воде. Она справилась за тридцать минут, а оставшееся время решила посвятить творчеству.

В увлечении игрой, она совсем забросила свою тетрадь. Открывала её лишь для того, чтобы что-то срочно записать, какую-то мысль, или интересную эмоцию. Майя взяла ручку, вспомнив про «страх и безудержное веселье» Стёпы и раскрыла тетрадь.

Замелькали страницы, украшенные высушенными растениями и кусочками тканей, заметками, рисунками на полях. И вдруг среди них, этих теплых, милых страниц, мелькнул текст, про который Майя успела забыть.

Она перечитала слова и нахмурилась. Потом резко дернула страницу вниз. Бумага громко затрещала, повернулись несколько одноклассников и смерили девочку неодобрительными взглядами. Страница с треском была вырвана и безжалостно смята. Когда Майя выходила из кабинета со звонком, она бросила бесформенный комок в урну, чтобы никогда больше не видеть эти строки, написанные её рукой.

Она не заметила, что листок подобрал тот, кто ни в коем случае не должен был прочитать этот текст.

***

— Силармонт поднял свой посох и…

Кости с тихим стуком упали на шахматную доску.

— Одиннадцать! — завопил Артём вне себя от счастья.

— …и ударил изо всех сил! Магия полилась сплошным потоком белоснежного света, сметая всех на своём пути! — ликующе закричала Майя, Антон, Стёпа и Костя вскочили на ноги, — «Силармонт! — кричали эльфийские и человеческие войска, — Силармонт! — слышалось отовсюду, — с нами Силармонт!» Великий маг, высоко держа посох над головой, скакал на своём коне вперед, и белый свет разил врагов, расшвыривая их в разные стороны, обжигая уродливые морды орков и гоблинов, воспевая честь и славу Битвы за Белую Крепость! Сражение было выиграно! Оно войдет в историю всего Межмирья, менестрели сложат о нем величальные песни и эпические поэмы!

Мальчишки, ликующе вопя, кинулись обнимать Артёма и повалили его со скамейки. Помятый, еще более лохматый, чем обычно, Артём вылез из общей кучи, красный и улыбающийся. К его щеке прилип снег, но он не замечал.

— Видали, как я их! — захлебываясь, орал он, — я кинул кости и — бамс! — одиннадцать! Это было предрешено, чтобы Силармонт всех спас!

Взъерошенные, счастливые мальчишки сидели возле скамейки и смотрели на Майю снизу вверх. Она ухмылялась.

— Понравилась игра?

— Еще бы!

— Ты шутишь? Это было невероятно!

— Развлекаетесь, лохи?

Всё еще улыбаясь, они увидели, что через двор к ним приближаются Зубкова, с подругами, Лысенко и еще пара ребят. Мальчишки тут же поднялись на ноги.

— Че надо? — грубо осведомился Костя.

Рита, сияющая и еще более мерзкая на вид, чем обычно, остановилась рядом. Её прыщавое, густо намазанное тональным кремом лицо блестело на солнце. Она была чем-то чрезвычайно довольна, будто свершились все её мечты.

— Вам в психушку пора с вашими играми, — лениво проговорила она. За её спиной угодливо заржали, — впрочем, какое мне дело?

— Вот и прекрасно, — огрызнулась Майя, — вали давай.

Зубкова медленно расплылась в неприятной улыбке, и девочка вдруг почувствовала острую опасность. Интуиция подсказывала, что случилось нечто плохое, но пока не было понятно, что именно.

Рита подняла вверх руку, в которой между двумя пальцами — указательным и средним — был зажат мятый кусок бумаги.

— Твоё?

Майя сразу поняла, что это, и вздрогнула. Она ошеломленно переводила взгляд со страницы на лицо своего злейшего врага и чувствовала, как земля уходит из-под ног. Рита в полной мере насладилась произведенным эффектом и только потом заговорила сладким голосом.

— Знаете, что это, придурки? — она обратилась прямо к мальчишкам.

— Нет, и нам не интересно, — отрезал Костя.

— Это — страница из личного дневника Свинки, — игнорируя ответ, продолжала Зубкова, — того самого, с которым она так носится везде. — Она изящно покрутила листок в пальцах, поддразнивая, — что же ты так неосторожно оставила её на обозрении?

— Я её выбросила, — резко сказала Майя, сделав шаг вперед, — отдай.

Она попыталась вырвать страницу, но Рита оказалась ловчее, быстро спрятав листок за спину и осклабившись.

— Что, боишься признаться своим дружкам, что ты на самом деле о них думаешь?

— О чем это она, Майя? — в голосе Артёма слышалась легкое изумление. Мальчишки переглянулись.

Майя смотрела только на Риту.

— Что тебе надо? — спросила она, — отдай мне страницу.

Зубкова сделала вид, что размышляет над предложением и, наконец, произнесла:

— Хорошо, но при одном условии.

— Каком? — голос Майи дрогнул.

В груди девочки поднималась такая волна гнева пополам со страхом, что ей было тяжело говорить. Зубкова расхохоталась визгливо и противно, словно гиена. Её поддержало еще несколько человек, и Майя подумала, что еще чуть-чуть, и она вцепится однокласснице в жиденькие волосёнки.

— Смотрите, она сейчас расплачется! Условие: крикни на весь двор, что ты — Свинка!

— Пошла ты к черту, дура! — у Артёма лопнуло терпение. Он подошел к Майе, тронул её за плечо. — Не обращай внимания, пойдем, скоро начнется урок.

— Здесь и ты есть, ушлепок, — усмехнулась Зубкова, — прямо-таки, главный герой романа. Тебе прочитать?

Артём обернулся. Она театральным жестом разгладила страницу и откашлялась.

— Вчера я разговаривала с нашим соседом…

— Замолчи! — выкрикнула Майя так громко, что вокруг все притихли.

— Условие, Свинка. — Повторила Рита. — Кричи.

Майя набрала воздуха в грудь.

— Майя, не надо! — воскликнул Стёпа, но она ни в коем случае не могла допустить, чтобы текст стал достоянием общественности.

— Я — Свинка! — заорала она изо всех сил.

Секунду во дворе висела тишина, а потом все покатились со смеху. Смех звучал отовсюду, как огромная ошеломляющая волна, накатывающая, сметающая все на своём пути. Майя зажмурилась, чувствуя, как густая краска заливает её лицо.

— Три раза! — завизжала Зубкова, в полном восторге.

— Я — СВИНКА! СВИНКА! СВИНКА!!!

Вокруг творилось нечто невообразимое. Хохотали даже младшеклассники, ей казалось, даже учителя, вышедшие из школы, чтобы навести порядок. Майя стояла посреди этого хаоса и чувствовала бессильные злые слезы на щеках. Мельком она заметила в толпе Сашу и Руслана. Они не смеялись. Брат с испуганным выражением лица сделал такое движение, будто хотел пробраться вперед к ней, но Саша его удержала.

Заметила она и Горского, который тоже не смеялся, хотя Малашин и Синявский ржали в голос. Виталий наблюдал происходящее, словно забавный фильм.

Майя шагнула к Зубковой, Митрошкиной и Смирновой, которые схватились друг за друга в припадке безудержного смеха, и дрожащим голосом проговорила:

— Я выполнила условие. Отдай.

Рита вытерла мокрое от слез лицо рукавом, увернулась от её руки и быстро вспрыгнула на скамейку.

— Эй, — крикнула она, — хотите узнать, что Свинка написала про своих друзей в дневнике?

У Майи потемнело в глазах. Она бешено рванулась вперед, намереваясь стащить Зубкову со скамьи и хорошенько ударить головой об асфальт.

— Ты что? — её под руки схватили Костя и Артём, — здесь учителя!

— Вчера я разговаривала с нашим соседом. — Громко прочитала Рита на весь двор, — его зовут Артём и, судя по всему, у него не все дома! Помимо дурацкой улыбки, которая не сходит с его странного лица, он еще и туп до безобразия. Он не понимает элементарных вещей, например, когда ему говорят отстать, липнет еще сильнее, словно репей. Он худой, как скелет, неприятный, неопрятный голодранец в идиотской шапке. Кто-нибудь, объясните ему, что такое расческа!

Майя буквально ощутила волну горькой, внезапной обиды, толкнувшую её в спину. Она обнаружила, что её больше никто не держит. Мальчишки отпустили её так, словно она оказалась неожиданно опасным насекомым, маскирующимся под бабочку — резко и брезгливо. Девочка не рискнула смотреть на них, чувствовала, как пылает лицо от унижения и злости. Так и стояла к ним спиной, застывшая от чувства непомерной вины.

— И друзья у него не лучше, — продолжала Рита, — такие же ненормальные чудилы!

— Так, ну хватит! Зубкова!

Кто-то из учителей сдернул все-таки её со скамьи. Она швырнула страницу Майе в лицо. Листок спланировал на землю, девочка быстро его подняла.

— Все в школу, — строго командовали учителя, — скоро звонок! Быстрее, пожалуйста!

Толпа отхлынула. Некоторое время Майя еще стояла без движения, потом вдохнула, словно собиралась погружаться в ледяную воду, и повернулась.

Они стояли, нахмурившись, и молчали. Костя и Стёпа не поднимали на неё глаз, а вот Антон не был таким уж расстроенным и даже не слишком удивленным. Майя заставила себя взглянуть на Артёма.

Нелепый, долговязый, сгорбленный и несчастный он стоял среди своих друзей. Лицо его было бледным, казалось, даже брови посветлели.

— Артём, — тихо позвала Майя, не представляя, что она может сказать. Он поднял на неё черные глаза, и она впервые заметила, насколько длинными были его ресницы, как у девчонки! — Артём…

Голос застрял в горле терпким комком: будто она проглотила кусок стекловаты. Майя сделала шаг вперед, она готова была упасть перед ним на колени, оправдываться, кричать, призывать на свою голову проклятья, но ничего не стерло бы из его памяти обидные слова. Он уже их услышал. Воробьи вылетели.

Артём просто стоял перед ней, опустив плечи, смотрел на неё и молчал, а потом развернулся, поднял с земли свой рюкзак и пошел к школе. Не проронив ни слова.

— Артём, стой, — молила Майя, — погоди, пожалуйста, не уходи!

Она догнала его, схватила за рукав. Он аккуратно высвободил руку и скрылся за дверьми. Майя повернулась к мальчикам. Они наблюдали эту сцену тоже молча.

— П… простите, — заикаясь, выговорила она. Глаза её были сухими, но рыдания душили, — мне т… так жаль! Я пра… правда, не хотела! — Она разозлилась, что не может говорить нормально, что ничего не может сделать, чтобы все исправить.

— Хотела, еще как. — Негромко ответил Антон после небольшой паузы.

Они тоже стали собирать раскиданные вокруг скамейки вещи: карточки, игровое поле, листы со сценариями. Костя бережно сложил их все один на другой и отдал Майе. Из школы донесся звонок, мальчики ушли. Она осталась одна посреди холодного школьного двора.

Вторая интермедия

Когда мне было одиннадцать, я впервые попал в церковь. Это произошло случайно. Наша семья владела большим участком земли, и как только становилось тепло, мы выезжали на полевые работы. Среди грядок, плодовых деревьев и сорняков проходило моё детство, я любил помогать матери и бабушке в огороде. После тяжелого дня, вечером мы разжигали костёр и пекли картофель в золе. Это время навсегда осталось в моей памяти, как самое спокойное и беззаботное.

Это был аномально жаркий день для мая. Термометр с утра показывал тридцать два градуса. Меня послали в соседнее село за удобрениями для грядок, и я плёлся, обливаясь потом, нагруженный двумя дурно пахнущими вёдрами по раскалённому асфальту. Над дорогой нависали высокие дубы, и я спасался от палящего солнца в их тени. Пить хотелось невероятно, до ближайшей колонки было минут двадцать пути, а до дома и того больше. Остановившись на мгновение, я сорвал несколько лепестков щавеля, сунул их в рот, но от кислого вкуса, приправленного дорожной пылью, жажда только усилилась.

И тут я увидел церквушку. Не то чтобы я не видел её раньше, мы проезжали мимо неё на автобусе по нескольку раз в неделю, да и я всё лето бегал по этой дороге с друзьями на речку. Церквушка была скромная, с белёными стенами и голубым куполом. Дверь была открыта, я решил попросить воды.

Вёдра я оставил за оградой, пересёк маленький зелёный дворик с ухоженными раскидистыми яблонями и приблизился к дверям. Внутри было прохладно и тихо. Висел необычный сладковатый запах, который показался мне таким приятным, что я сделал несколько медленных глубоких вдохов. Этот запах настолько пришёлся мне по душе, что его хотелось вдыхать и вдыхать, его хотелось набрать в пригоршни и умыться им, чтобы он остался на коже.

Церковь освещалась естественным светом, льющемся из высоко расположенных окон, и догорающими свечами. Сделав несколько несмелых шагов, я оказался в маленьком помещении. Передо мной находился позолоченный иконостас с царскими вратами, на белых стенах висели иконы в резных деревянных рамах, задрав голову, я увидел, как сужается высокий потолок, переходя в купол, а на самом верху было изображение белого голубя. Оно было таким простым — всего лишь несколько мазков краски на голубом фоне! — и одновременно трогательным.

Я стоял, словно окутанный ароматной тишиной, смотрел на голубя и чувствовал, как сердце бьётся чаще. Что-то кружило голову, не то запах, не то долгожданная прохлада. Я даже забыл о жажде, просто стоял и смотрел, замечая крохотные изъяны в покраске стен.

— Здравствуй.

Мягкий голос вплёлся в звенящую тишину, и я не сразу понял, что больше не одинок в этом маленьком душистом мирке.

В дверях стоял высокий мужчина в чёрной рясе. Волосы у него были длинные, до плеч, сплошь седые. По лицу угадывалось, далеко за пятьдесят лет ему. Мне, одиннадцатилетнему мальчику, казалось, что он древний старик.

Я попятился, ожидая, что меня отругают.

С обычаями церкви я был не знаком, может быть, мне нельзя было входить сюда? Я бросил на себя быстрый взгляд: майка вся в грязи, на ногах штаны с дырками и вытянутыми коленками. Чтобы хоть как-то поправить ситуацию, я попытался незаметно вытереть руки о бока, но это, конечно, не помогло.

Человек в рясе улыбнулся.

— Не бойся, подойди.

Голос у него был певучий, мягкий, до того добрый, что я мгновенно перестал волноваться о внешности. Священник подошёл ближе и улыбнулся.

— Я… пришёл попросить воды, — слова вышли тихими и несмелыми. Мне казалось, нельзя говорить здесь обычным голосом.

— Жарко сегодня, — чёрная ряса до пола слегка колыхнулась, когда священник направился к выходу, — подожди немного.

На минуту я снова остался в церкви один, потом он появился снова. В руках у него был стакан с водой. Я выпил всё до последней капли, захотел ещё, но попросить постеснялся. Взгляд мой против воли вновь скользнул вверх.

— Как его нарисовали там, так высоко?

— Нравится? — спросил священник, снова улыбнувшись, — эта церковь стоит здесь много десятилетий. Во время войны она была единственной на много километров, где совершались службы. Мой отец открывал эти двери для всех, кто приходил без крова, без еды, больной, или сломленный духом, никому не отказывал. А после, в сорок шестом, когда восстанавливали церковь, один из прихожан нарисовал голубя. Художником оказался. Сказал, что здесь сохранили жизнь его семье.

— Ваш отец? — спросил я в изумлении. Священник понимающе кивнул.

— Да. Его расстреляли немцы, прямо на этом пороге.

Я смущённо потупился.

— И моего деда. Тоже немцы убили в плену. А отец вернулся без ноги в сорок четвёртом. Мне четыре года было всего.

Священник одарил меня печальным и понимающим взглядом. Глаза его были карими, как густой чай. Я вдруг понял, что не был он стариком. Он был ровесником отца, только без того страшно-угрюмого выражения лица. Отец никогда не смотрел на меня с такой добротой.

— А что это так приятно пахнет? — я надеялся, что не отвлекаю его от дел, потому что уходить совсем не хотелось. Но он улыбнулся, и я понял, что гнать меня никто не собирается.

— Ладан. Хочешь посмотреть?

Священник зашёл за красивые врата, и я на мгновение увидел алтарь, потом он вышел и протянул мне небольшой жёлтый камешек, похожий на смолу.

— Ладаном кадят на службах. Если хочешь, приходи сегодня вечером.

— На службу? — испугался я, — но… я не знаю, что нужно делать, и как…

— Не волнуйся, — произнёс священник добрым голосом, — ничего делать не нужно. Просто приходи. Если не понравится — уйдёшь.

Но мне понравилось. Я отстоял службу, отслушал великолепное, тихое, трепетное церковное пение. Наврав дома, что иду гулять с друзьями, я тайком возвратился в белую церковь и словно обрёл нечто новое в своей душе.

Чувство это было мне незнакомо. Оно одновременно томило и нежило, отрывало от земли, заставляло воспарить куда-то ввысь, к белому голубю в голубых небесах. Пока я слушал непонятные, но прекрасные псалмы, и наблюдал за действием, происходящим вокруг, мысли мои текли медленно и спокойно, я думал, думал ни о чём конкретно и обо всём сразу. Это было так странно! Но так правильно — то, что я оказался здесь.

Когда всё кончилось, священник еще долго показывал мне иконы, рассказывал о них. Я постоянно спрашивал, не отнимаю ли я у него время, а он лишь улыбался и качал головой. Перед тем, как уходить, я обернулся в дверях:

— Батюшка, — обращение вышло само собой. Я слышал, как его называли так прихожане, — мой отец не верит в бога. Он говорит, что если бы был в этом мире какой высший разум, то он ни за что бы не допустил войны.

Священник понимающе склонил голову.

— Твой отец не одобрил, если бы увидел тебя здесь?

Я печально покачал головой. «Он бы только презрительно смотрел на меня целую неделю», — пронеслось в голове, но вслух я этого не сказал.

Батюшка приблизился, остановился, возвышаясь надо мной, сверкнул добрыми глазами.

— Господь не даёт нам ничего, с чем мы были бы неспособны справиться, — негромко произнёс он, — твоего отца можно понять, на его долю выпало много испытаний, однако, для чего-то его жизнь была сохранена, в отличии от многих других жизней. Он свой путь ещё не завершил.

Я с трудом понимал, о чём идёт речь, но уточнять не стал, боясь показаться невежей.

— Слушай своего отца, Георгий, он дал тебе прекрасное имя. Имя для чего-то великого, не сомневайся. Но ещё больше слушай себя.

В тот же день я признался родителям, что ходил в церковь. Мой брат-близнец, с которым мы были неразлучны до недавнего времени, усмехнулся. Мать удивилась. Отец вообще никак не прореагировал, только бросил на меня мрачный взгляд.

Я вернулся в маленькую белую церковь ещё и ещё. Я возвращался за покоем и тем удивительным чувством добра, что ощутил, впервые переступив порог церкви. Отец Макарий стал моим наставником, и я уже не видел себя в будущем нигде, кроме духовной семинарии, куда стремился всем сердцем.

Свою тайну я открыл лишь брату, который не понимал меня, но поддерживал, насколько вообще могут поддерживать друг друга братья. Я был благодарен ему за это.

Когда в пятнадцать лет я объявил родителям, что намерен учиться церковному делу, мать испуганно глянула на отца. Тот медленно закурил сигарету, выкинул в раковину спичку и посмотрел на меня. В его глазах ничего нового я не увидел, всё то же потухшее, мрачное выражение, которое говорило: ты никогда не оправдаешь моих надежд. Разницу составляло лишь то, что теперь меня это задевало меньше, чем в одиннадцать лет.

— Хочешь всю жизнь отсиживаться в тёплом местечке, прикрываясь верой? — скрипучим от курения голосом спросил он, — вводя в беспробудное заблуждение сотни глупцов, по слабости характера полагающих, что кто-то сверху их защитит и помилует? Ну-ну. Дерзай, сынок. Мать, неси пиво. В семье появился поп.

Голос отца постепенно заглушил голос моего сердца, который так советовал мне слушать отец Макарий. В семинарии я продержался год.

Затем поступил на юридический факультет Ростовского Университета, мотом перевёлся в Москву. Через десять лет оказался в следственном комитете, а ещё через двадцать пять — в маленьком городке в Кузбассе, возле электрической подстанции, перед мёртвым телом тринадцатилетней девочки…

Глава шестая

Четыре Д’Артаньяна

Майя пыталась поговорить с мальчишками всю следующую неделю, но они объявили ей бойкот. Просто не замечали её и обходили стороной.

Каждый день она вспоминала слова Артёма, которые он сказал ей: когда ты не один — не так страшно.

Что ж, он был прав. Все, кто слышал громкое признание Майи в том, что она — Свинка, не забыли этого ни через неделю, ни через десять дней. Девочка уныло рассуждала о том, что лучше было бы просидеть учебный день голышом в раздевалке спортзала, чем признать во всеуслышанье родство со свиньями. Может быть в этом случае, её бы так не дразнили.

На уроках все было не так плохо, иногда ей в волосы прилетали жеванные бумажки, на парте периодически появлялись оскорбительные записки. Хуже всего приходилось на переменах. Ученики выпадали из внимания учителей и были способны на что угодно.

Подножки научили Майю смотреть в пол, передвигаясь по коридору. О том, чтобы играть со всеми в мяч на физкультуре не было и речи: никто не хотел брать её в команду. Подсыпанная соль в компот или мокрая меловая тряпка в рюкзаке стали обычным делом. Ей не было покоя нигде, однажды её заперли в туалете, и ей пришлось вылезать через окно.

Майя опасалась, что её обольют какой-нибудь малоприятной жижей, и она будет сидеть на уроках в таком состоянии, поэтому старалась не входить первой в кабинеты. Она старалась вообще не выходить из класса на переменах и постоянно находиться рядом с учителем. За это её стали звать «Трусливой Свинкой», но вряд ли это прозвище было хуже, чем те слова, какими она сама себя ругала.

Майя никак не реагировала на всяческие издевательства именно потому, что сама считала себя виноватой.

Они поменялись с Артёмом местами. Теперь уже он утром шел в одиночестве в школу по тропинке через лес и не разрешал с собой разговаривать, а она плелась следом на почтительном расстоянии. Иногда она ловила его взгляды во время перемен, но стоило ей обернуться, оказывалось, что он смотрит в другую сторону.

Майя тосковала и мучилась. Всегда придерживаясь убеждения, что в одиночестве ей хорошо, сейчас она остро ощущала это одиночество. Ощущала снова. И тетрадь её не спасала на этот раз. Девочка продолжала сочинять истории для игры. Межмирье настолько запало ей в душу, что она не могла не писать про него, хотя и не знала, пригодятся ли ещё когда-нибудь эти тексты, и станут ли мальчики снова с ней играть…

Но однажды она поняла, что нужно делать. Решение появилось, как луч света в темном царстве: молниеносно и ошеломляюще.

Дождавшись конца уроков, Майя со всех ног, задыхаясь, добежала до дома, не разуваясь, пронеслась в свою комнату, напугала тетю, и схватила с полки копилку в виде большой розовой свиньи.

«Я — Свинка!» — прозвучал в голове её собственный голос издевательским эхом.

— Черта с два! — она с силой швырнула копилку на пол.

Свинья разлетелась в дребезги, монетки раскатились в разные стороны, мелкие бумажные деньги рассыпались по полу.

— Бог мой, Майя! — воскликнула тетя, прибежавшая на шум, — что ты делаешь?

Девочка не ответила, она собрала монетки, нашла всё, что оказалось под кроватью и в темных углах.

— Когда приезжает дядя? — спросила она, игнорируя её вопрос.

Валя смотрела на неё в некой растерянности, но с оттенком понимания. Майя подумала, что Саша могла рассказать матери о школьной травле, но решительно ничего не чувствовала по этому поводу. Тетя вытерла руки передником, закрыла дверь и села на кровать.

— Иди сюда, милая, — негромко позвала она, похлопав рукой по покрывалу. — Сядь рядом со мной.

Майя сделала над собой усилие и подошла. Она не хотела разговаривать, не хотела нравоучений и советов, было все равно, что ей скажут, но невежливой быть не хотелось тоже. Тётя была всегда к ней добра.

Девочка села рядом, сжимая в руках деньги.

— Ты можешь мне рассказать, что произошло, Майя, — спокойно проговорила Валя. От неё пахло смесью кухонных ароматов, — если, конечно, этого хочешь. Я замечаю, что ты расстроена в последнее время, и просто хочу, чтобы ты знала: ты можешь рассказать мне обо всем. Не встретив порицания или осуждения, и уж тем более — наказания. И я тебе обещаю: ни одно слово, сказанное тобой, не покинет этих стен. Ты поняла?

Девочка немного помолчала, обдумывая предложение. Внезапно мысль спросить совета у взрослого показалась ей не такой уж отталкивающей.

— Да, я понимаю.

— Хорошо, — серьезно сказала Валя, — теперь я задаю тебе вопрос: хочешь ли ты что-то рассказать мне? Что угодно?

Майя помедлила, тщательно подбирая слова.

— Я очень обидела друга, — сказал она, — и этого теперь не изменить.

Валя помолчала, задумавшись, а потом кивнула.

— Что ж, это действительно проблема, — сказал она, — но знаешь, если это твой настоящий друг — самый настоящий, драгоценный! — попроси прощения. И когда он услышит, простит. Потому что друзья прощают.

Майя вытаращилась на тетю. Совет был таким простым и очевидным, что девочка приняла его за шутку, но потом вдруг подумала, что, кроме того невнятного блеянья во дворе, Артём ничего так и не услышал. А всё остальное время, она только и занималась тем, что пряталась по углам, жалела себя и ни разу не попыталась попросить прощения у мальчиков снова.

Требовалось настоящее извинение, искреннее, от всего сердца. Майя взглянула на мятые деньги в своих руках.

— Так когда дядя приезжает из города?

***

— Здравствуйте, Марина Ивановна, я — ваша соседка, Майя.

Майя топталась на крыльце соседского дома целую вечность, прежде чем осмелилась постучать. Под пуховиком у неё был надежно спрятан увесистый сверток. Дверь открыла высокая, худая женщина. Лицо её было усталым, но добродушным, на голове надет серый платок, из-под которого выбивались темные волосы. Девочка сразу поняла, что перед ней мама Артёма. Свои огромные черные глаза он унаследовал от неё, только его лицо они делали красивым, а её — еще более измождённым.

— Майя, — женщина улыбнулась. — Ну, конечно. Что же ты раньше не заходила? Артём много про тебя рассказывал. Проходи.

Судя по доброжелательному тону, то, что Артём рассказывал, не касалось последних событий.

Майя вошла в дом. Первое, что ей бросилось в глаза — это старенькая, обветшалая мебель. Обои, которым было уже много лет, деревянные скрипучие полы, и на каждой поверхности — кружевная салфетка.

— Какое красивое кружево, — искренне сказала Майя, — вы сами вяжете?

Марина Ивановна улыбнулась, отчего вокруг её глаз появилось множество мелких морщинок. Эту улыбку девочка узнала тоже.

— Да, я шью и вяжу. Приходи, если нужно будет платье или что-то еще. Хочешь чаю? Я испекла булочки.

Майя вежливо отказалась и попросила позвать Артёма. Пока она ждала, сидя на продавленном, покрытом красивым покрывалом диване, тоже связанном из какой-то мягкой пряжи, волнение только усиливалось. «Так тебе и надо, — думала она, — написала — теперь расплачивайся».

За спиной она услышала тихие шаги, остановившиеся на пороге.

Артём стоял в дверном проеме. На нём была выцветшая растянутая футболка и спортивные штаны. Руки он сунул в карманы. Чёрные волосы по своему обыкновению торчали вокруг его лица в невообразимом беспорядке.

— Привет, — тихо поздоровалась Майя, поднявшись на ноги. Артём кивнул в ответ и прислонился к косяку плечом. Внешне поза казалась расслабленной, но девочка отметила напряженный взгляд и сосредоточенное лицо, хоть он и старался делать его бесстрастным.

— Зачем ты пришла?

Майя набрала воздуху в грудь, но её решительность мгновенно улетучилась. Она застыла на мгновение с открытым ртом, потом закрыла его, так ничего и не сказав. Выдохнула. Внутри все дрожало, волнение мучительно жгло грудь.

«А что, если он меня не простит? — вдруг возникла паническая мысль». Майя почувствовала, что краснеет, но никак не могла начать говорить. Речь, которую она несколько раз отрепетировала с утра, вылетела из головы.

Артём некоторое время наблюдал её потуги. Вид у него был отстранённый. Через несколько самых долгих минут в её жизни он закатил глаза.

— Господи, Майя, прекрати.

— Что прекратить? — от неожиданности голос вернулся.

Артём указал ладонью на её лицо.

— Это. Я вижу, что ты пытаешься извиниться. Но у тебя не очень хорошо выходит.

— Артём, пожалуйста, прости меня, — плотину прорвало, — умоляю, я чувствую себя просто ужасно!

— Ты чувствуешь себя ужасно? — уточнил он.

— Да, да, ты прав, тебе ещё хуже, и самый главный пострадавший — это, конечно, ты. Но, поверь мне, я это написала еще до того, как мы стали дружить и играть вместе. Это было, когда я только приехала сюда.

Он покачал головой.

— Тем более. Ты тогда видела меня всего раз, какое право ты имела писать так обо мне? Ты меня совсем не знала, почему ты это сделала?

— Да, ты прав, ты во всем прав, я…

— Или ты про всех пишешь подобные гадости?

— Нет, ну что ты! — Майя беспомощно вздохнула, — пожалуйста, прости.

Артём некоторое время глядел на неё с сомнением, потом со вздохом отлепился от дверного косяка и подошел ближе.

— В общем-то сейчас я уже не сержусь. Поначалу — да, мне было паршиво, но я хочу знать, почему ты это сделала. Я просто не понимаю. Объясни.

Майя помолчала, отвернулась к окну, взяла в руки одну из ажурных салфеток и стала теребить. Объяснить то, о чем и сама имеешь смутное понятие, не так просто. В окно она видела Эйнштейна, который сидел на крыльце дядиного дома и тоскливо подвывал. Ей тоже захотелось так повыть.

— Я и сама не знаю, — тихо проговорила девочка, — наверное дело в том, что я постоянно злилась. На всех, по любому поводу и без него. Я хотела быть одна, потому что… не знаю почему. Это было для меня важно. Но теперь — нет. — Майя несмело взглянула на Артёма. Он слушал её внимательно. — Появились вы: ты, Стёпа, Костя, даже Антон… У меня никогда не было таких друзей, и я решила, что мне они не нужны. — Она поморщилась, будто её одолела внезапная головная боль, облизнула губы, постаралась объяснить как можно точнее, — вот как ты думаешь, что чувствует слепой человек по поводу своей слепоты?

Артём пожал плечами, слегка обескураженный вопросом.

— Печаль, — предположил он.

— Да, но это не все. Он подозревает, что лишен чего-то, но не понимает в полной мере, чего именно. Слепой никогда не видел красок мира и просто не знает, что это такое. А когда ты не имеешь ни малейшего понятия о чем-то, это кажется несущественным. Так что, для слепого, думаю, его слепота не является такой уж трагедией.

Артём немного помолчал, обдумывая её слова, потом вытащил руки из карманов.

— То есть до нас ты не знала, что такое друзья, и поэтому они были тебе не нужны? — Майя кивнула, — и поэтому ты отталкивала меня, когда я пытался с тобой подружиться?

— Да, но теперь понимаю, что это правда: то, что ты сказал мне. Чистая правда. — Он слегка нахмурился, не понимая, и Майя объяснила, — когда ты один, тебе слишком страшно…

Артём наклонил голову, кончики его густых кудрей коснулись плеча.

— А сейчас ты все еще злишься? — спросил он.

Майя кивнула.

— Да, но уже гораздо меньше. И не на тебя, не на кого из мальчиков. Просто я… — она не знала, как объяснить, — мне тяжело…

Она видела, что Артём хотел спросить еще, но почему-то не сделал этого. Майя почувствовала облегчение, потому что страшилась его вопросов. На них она хотела отвечать честно, и к этому была не готова.

Некоторое время они провели в тишине, потом Артём кивнул на сверток, который Майя оставила на диване.

— А это что такое?

Девочка слегка улыбнулась. Она взяла сверток и протянула ему.

— Это тебе.

Он приподнял брови, аккуратно снял оберточную бумагу, а потом воскликнул:

— «Властелин колец», подарочное издание!

Майя улыбнулась смелее.

— Нравится?

— Ты шутишь? — Артём пролистал увесистый том, взглянул на неё блестящими глазами, — какая красивая книга, с золотистыми буквами и иллюстрациями!

— Три тома в одном. Теперь ты можешь прочитать эту великую историю сам.

— Но она же наверняка дорогая…

Майя не стала отрицать очевидного.

— Летом я работала у одной старушки-соседки. Мыла у неё окна и посуду, помогала по хозяйству. Я заработала эти деньги, так что… Пожалуйста, прими книгу. Я очень тебя обидела, и знаю, что этого ты не сможешь забыть, но, может быть, сэр Джон Толкин слегка поднимет тебе настроение?

Артём поднял взгляд от богатой обложки книги на лицо Майи, а потом улыбнулся. Так, как он умел: искренне, радостно и открыто.

— Я принимаю твои извинения.

Майя торжественно протянула ему руку.

— По правилам, на ком первая кровь, тот протягивает руку первым, — напомнила она. — Друзья?

Артём пожал её ладонь:

— Друзья.

Они провели вместе остаток дня. Жевали булочки, пили чай, читали новую книгу. Много смеялись, и теперь Майя уже не пугалась этого.

***

Примирение с Артёмом окрылило Майю. Звучащее со всех сторон в школе «Свинка!» больше не имело никакого значения. Зато Артём был ошеломлен волной негатива, льющегося на девочку.

— Следующего, кто назовет тебя Свинкой, я побью, — пообещал он.

Майя весело отмахнулась.

— Не обращай внимания. Это все не важно.

— Почему ты такая спокойная? — удивлялся Артём, — это же ужасно!

— У меня свои методики.

— Какие еще методики?

Майя загадочно улыбнулась и полезла в рюкзак.

— Смотри, это я вчера нашла в библиотеке, — она сунула в руки друга книгу.

— Г. В. Максимов, «Породы свиней», — прочитал Артём и посмотрел на девочку в полном недоумении, — ты серьезно?

— Абсолютно. — Майя потешалась над его видом, — я изучила вопрос и теперь, когда меня называют свинкой, понимаю, насколько они полезные, красивые и умные животные.

Секунду Артём не мог вымолвить ни слова.

— Понятно, — он вернул ей книгу. — Ты и вправду сумасшедшая…

Майя шутливо пихнула его в бок.

— Как я и думал.

Они обернулись. Позади них в школьной рекреации стояли Антон, Костя и Стёпа. Звонок на первый урок прозвучал весьма символично. В фильмах с подобным эффектом бьёт молния между двумя враждующими героями: пафосно и ровно в нужный момент.

Антон звонок проигнорировал. Он стоял, сложив руки на груди. Толпа учеников обтекала ребят со всех сторон, пока не стали захлопываться двери классных комнат, и коридор не опустел.

— И двух недель не продержался.

— О чем ты? — спросил Артём.

Антон бросил выразительный взгляд на Майю.

— Поманила пальчиком, и ты прибежал? — презрительно.

— Нет, — спокойно ответил Артём, — Майя принесла извинение. Я простил.

— Ну еще бы! Ты на ней просто повернут, не так ли? — съязвил Антон.

Костя и Стёпа за его спиной слегка потупились. Щёки Артёма вспыхнули, но он упрямо поднял голову.

— Что ты имеешь ввиду? — прямо спросил он, — договаривай!

Антон сощурился, лицо его слегка порозовело. Стрельнув взглядом в одного, другого, Майя решительно шагнула вперед.

— Перестаньте. Артём, они правы. Я виновата.

— Ты унизила нас перед всей школой, — холодно проговорил Антон.

— Да. И прошу за это прощения. Искренне. Если я могу сделать что-то еще — я сделаю. Артём принял мои извинения, и это его право. А ты решай.

Она протянула руку и стала ждать. Антон брезгливо посмотрел на её ладонь.

— Правило первой крови, — хмыкнул он, — что еще ты ей рассказал?

Артём проигнорировал вопрос.

— Рука протянута. Принимай или уходи.

Антон демонстративно развернулся и, ссутулившись, ушел. Ребята молчали, пока не смолкли его шаги на лестнице, и отдаленно не хлопнула дверь. Майя протянула дрожащую руку Стёпе.

Он секунду мялся в сомнении, потом пожал её. Майя ощутила, какой теплой и мягкой была его ладонь.

Она перевела взгляд на Костю и протянула руку ему.

— Прости, Майя, — с сожалением сказал он, — я не могу.

Они остались в коридоре втроем. Стёпа тронул её за плечо.

— Костян вечно все повторяет за Антоном, — сказал он негромко, — но он потом пожмет твою руку, вот увидишь.

От хорошего настроения не осталось и следа. Майя уныло кивнула.

— Надеюсь, что так. Идите на урок, вы опоздали из-за меня.

— Увидимся.

Артём и Стёпа направились к лестнице на второй этаж. Майя повернула к спортзалу, но потом вспомнила, что там сейчас построение, и ей придется идти через весь строй на своё место под унизительные шепотки и обзывательства. Сегодня у неё не было на это сил.

Девочка повернула на выход, улучила момент, когда охранник отвернулся и выскользнула на улицу. До конца урока оставалось еще тридцать минут. Она зашла за угол школы, в узкую подворотню, туда, где её не было видно из окон, и села на скамейку. Здесь вечно курили старшеклассники, под ногами в снегу валялись окурки и обгорелые спички.

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей она вытащила листы с игровыми текстами, но мысль не шла. Она перебрала страницы, кое-где сделала пометки, исправления, и пропустила тот момент, когда к ней неспешным шагом приблизились трое.

— Так-так, кто тут у нас? — мягкий хрипловатый голос прозвучал прямо над её головой.

Майя подняла взгляд, машинально прижав листы к груди. Возле неё возвышались Горский, Малашин и Синявский. Её сердце забилось чаще, но страха не было, скорее смутное беспокойство, или дурное предчувствие.

Виталий, сложив руки на груди, остановился прямо перед ней, он держался в своей манере: уверенно и лениво. Сегодня на нем была шапка, сдвинутая далеко на затылок и черные вытертые треники. Майя запоздало выругала себя за то, что ушла из поля видимости школьных окон.

— Это моя скамейка, Свинка, — сказал он шелестящим голосом.

— Я не знала этого, — ответила девочка и поднялась на ноги. — Я уже ухожу.

Она сделала шаг, но никто из парней не двинулся с места. Втроём они полностью загораживали проход в школьный двор, а позади Майи был тупик и высокий забор.

Уголок рта у Горского дернулся.

— Мы тебя не прогоняем, можешь остаться с нами.

Майя изо всех сил старалась не выказать растущее беспокойство. Она попыталась прикинуть, сколько осталось времени до конца урока, но с отчаянием поняла, что не меньше пятнадцати минут. То есть двор еще не скоро заполнится людьми.

— Заманчиво, — сказала она ровно, — но мне нужно идти.

— Куда? Ты ведь прогуливаешь урок, как и мы…

Майя не нашла, что ответить. Улыбка Горского стала более явной. Он засунул руки в карманы и кивнул на листы в её руках.

— Что ты пишешь? Очередной дневник?

Малашин и Синявский прыснули.

— Не можем дождаться продолжения, — сказал Егор, осклабившись, — было весело.

— Да, ты нас повеселила, — реплика, как выдох. Виталий сел на скамейку, вытянул ноги и откинулся на железную ограду. Он извлёк из кармана сигареты, губами вытащил одну и протянул ей пачку, — хочешь?

Майя покачала головой.

— Не куришь, значит, молодец. А курящих осуждаешь?

— Нет.

Он засветил спичку, затянулся и с наслаждением выпустил пар из приоткрытых губ. Его губы были бледные и тонкие, с мелкими трещинками.

— Каждый сам решает, как себя убивать. — Майя произнесла это с вызовом, скорее, чем сумела осознать.

Она не поняла, как эти слова вырвались. Но еще хуже был презрительный тон. Горский приподнял брови, его дружки тут же перестали ухмыляться.

— У тебя острый язычок, Свинка, — протянул Виталий.

— Слишком острый, — угрожающе поддержал Синявский.

— Надо укоротить, — поддакнул Малашин.

— А еще мне птичка на хвосте принесла, что ты, оказывается, бесстрашная, — Горский затянулся еще раз и передал сигарету назад, Синявский тут же сунул её себе в рот. Он бросил быстрый взгляд на дружков, и девочка тут же ощутила, что её оттеснили ближе к скамье. Теперь она стояла почти вплотную к развалившемуся на сиденье Виталию.

Он сел, затянулся, приблизил своё лицо к лицу Майи, подавшись вперед и глядя на неё снизу вверх, а потом медленно выдохнул.

Девочка задержала дыхание, зажмурилась, чтобы зловонный едкий дым не попал в глаза и легкие, но ни шелохнулась. Она просто застыла, по-прежнему не ощущая страха, только отвращение и беспомощность.

Он по-птичьи наклонил голову на бок, ухмыльнулся, рассматривая её. От него пахло сигаретным дымом и ещё какой-то ветошью, как в застарелых домах. Темные глаза его были так близко, что Майя могла видеть в них своё бледное лицо.

— Забавно. Сколько тебе лет?

— Тринадцать.

Он снова взглянул на исписанные листы, которые Майя прижимала к груди побелевшими пальцами. Девочка почувствовала, как он мягко дотронулся до них.

— Все-таки мне любопытно, — сказал Виталий, — дай почитать.

— Не трогай!

Красивое лицо Горского расплылось в улыбке, а в следующее мгновение он резким движением вырвал рукописи из её рук. Пальцы обожгло короткой болью, на них остались красные ссадины.

— Не смей! Отдай сейчас же! — закричала Майя, рванувшись вперед, но её крепко поймали и оттащили назад.

Синявский и Малашин грубо схватили её за предплечья и без труда удерживали на месте, она внезапно поняла, что не сможет вырваться самостоятельно от двух старших парней. Горский бегло просмотрел текст одной страницы, затем другой. Брови его приподнялись.

— Что это? — спросил он.

— Ничего, — огрызнулась Майя.

Она попыталась лягнуть Малашина, но промахнулась, и её тут же встряхнули. Зубы клацнули, она чудом не прикусила себе язык.

— А ну стой спокойно, овца, — рявкнул Егор.

Горский взял одну страницу в руки.

— Ничего? — он пожал плечами, — значит, ценности не имеет.

И он порвал страницу на двое.

— Нет! Что ты делаешь, урод? — заорала Майя, не задумываясь ни о словах, ни об опасности, которые они в себе таили.

— Разве я урод, парни? — удивился Горский, взяв в руки следующую страницу, — видишь, они говорят, что я не урод.

Он порвал вторую. В школе приглушенно зазвенел звонок. Майя бешено дернулась всем телом, стараясь высвободить руки, но сделала только хуже. Предплечья сдавило, словно клещами.

— Что тебе надо? — в гневе закричала она, — ты что, испытываешь извращенное удовольствие, издеваясь над людьми?

Виталий призадумался.

— Да, — сказал он так, словно отмечал, что на улице мороз, — пожалуй, мне это нравится. Это весело.

— Ты больной! — выкрикнула Майя.

Виталий страшно удивился.

— Слыхали, парни, я еще и больной… — третья страница была уничтожена и втоптана в грязь. — Продолжай, мне интересно, насколько ещё тебе хватит смелости.

В его руках появилась четвертая страница, затем пятая. Девочка беспомощно смотрела как её драгоценные слова и строчки падают на подтаявший снег и пропитываются грязью. Горский рвал листы с садистским наслаждением, медленно, театрально, непрерывно наблюдая за её лицом. Майя решила, что скорее умрет, чем заплачет. Откуда-то она знала, что ему нужно именно это: увидеть, как она будет плакать, как будет умолять его прекратить.

Отдаленно она услышала, как открывается дверь школы, и двор наполняется звуками, голосами, топотом, смехом. А потом Майя увидела, как Артём, Стёпа и Костя, о чем-то ожесточенно споря, переступают через порог. Увидела мельком, потому что её сразу затащили подальше за угол. Теперь их не было видно даже со двора.

— Артём! — во всю мощь легких закричала она, и тут же её рот зажала шершавая, соленая ладонь.

— А ну заткнись! — прошипел Синявский ей в ухо и тут же подскочил, встряхнув рукой, — эта стерва меня укусила!

— СИЛАРМОНТ!!!

Майя никогда прежде не издавала таких громких звуков.

Ей в волосы вцепились твёрдые пальцы, настойчиво потянули голову назад, но она поняла, что докричалась. Она уже слышала их торопливые снежные шаги, становившиеся все отчетливее и громче.

Мальчики бегом влетели в узкую подворотню, рассыпая комья талого снега в разные стороны.

Когда Артём, Стёпа и Костя увидели Горского, меланхолично сидящего на скамейке, Малашина и Синявского, державших Майю за руки, у них раскрылись рты от удивления и ужаса. Было бы смешно, если бы ситуация не была такой патовой.

Краски мгновенно сошли с лица Артёма, словно их вытянули через соломинку. Быстро оценив обстановку, он расставил пошире ноги и выставил перед собой кулаки.

— Эй, вы! — крикнул он пронзительным голосом, — а ну! Отпустите её!

Стёпа и Костя, переглянувшись, подошли к Артёму ближе и тоже приготовились драться. На их лицах был написан безотчетный страх, они знали, что этот бой не может быть равным, их слегка потряхивало, но ни один из них не отступил ни на шаг. И, уж конечно, никто из них не бросил бы Артёма.

Секунду висела тишина, а потом Малашин и Синявский покатились со смеху.

Горский криво ухмыльнулся, повернувшись к Майе.

— Неплохо ты устроилась, с тремя пацанами, Свинка, — он насмешливо покачал головой, — еще больших задротов представить сложно.

— Отпустите, я сказал, не то… — снова воскликнул Артём.

— А силенок-то хватит? — Горский повернулся к мальчишкам, а потом поднялся на ноги.

Он был на голову выше Артёма, в два раза шире в плечах, это стало особенно заметно, когда Виталий подошел к нему вплотную и, засунув руки в карманы растянутых штанов, взглянул на него сверху вниз.

Артём побледнел, хотя, казалось, уже некуда. Он топтался на месте, инстинкт самосохранения велел ему немедленно бежать, но он упрямо стоял, выпрямившись, с лохматой, кудрявой головой, огромными блестящими глазами, нескладный и нелепый, дрожащий с головы до ног, но решительный.

Горский осмотрел его с макушки до пят, а потом слегка наклонился:

— Запомни, пацан, если не вывозишь — не лезь.

— Что здесь происходит?

Из-за угла вышел учитель физкультуры в наскоро накинутой куртке. Он оглядел назревающую драку, испуганную Майю, тетрадные листы, втоптанные в грязь, и строго сказал:

— Отпустите девочку.

Майя тут же почувствовала свободу. Первым делом она бросилась к скамейке, где лежала измятая рукопись, и схватила исписанные листы, как мать хватает своё дитя.

— Итак, господа, я жду объяснений. — Настаивал учитель. — Что здесь творится?

— Ничего, Николай Иваныч, — спокойно ответил Горский, подмигнув Майе, — просто дружеская беседа.

Физрук поджал губы и слегка посторонился, открывая узкую дорожку из подворотни во двор.

— Живо все на уроки.

Девочка быстрым шагом поспешила убраться подальше, но Виталий успел ей шепнуть:

— Еще поговорим, Свинка.

— Горский, я жду…

— Уже, Николай Иваныч.

Проходя мимо Артёма, Виталий зацепил его плечом. Малашин и Синявский сделали то же самое с Костей и Стёпой.

Ребята, не веря удаче, вышли из глухого угла. Майя заметила в одном из окон Антона. Он стоял в школьном коридоре, смотрел сквозь стекло, нахмурившись, как они пересекают двор и направляются к свободной скамье. Антон перехватил её взгляд, отвернулся и ушел.

Некоторое время они ошеломленно сидели.

— Кому рассказать — не поверят. — Наконец произнес Стёпа. — Мы собирались драться с Горским.

— Угу, — согласились все, покивав головами.

— Что ему было нужно? — спросил Костя у Майи.

Она немного помолчала, перебирая в руках листы, которые едва различимо пахли сигаретным дымом.

— Я думаю, ему стало интересно, как далеко я могу зайти в оскорблениях.

Установилась тишина.

— Что? — едва слышно спросил Стёпа, — ты его что…

Она по очереди взглянула на мальчиков и вздохнула.

— Ну… он отнял игровые тексты, и я разозлилась. — Майя сделала паузу, затем добавила, — а потом я назвала его уродом и еще, кажется, психом.

Губы Кости приоткрылись, образовав идеальное «о».

— Бешеная. — Констатировал он, указав на неё пальцем, — она бешеная, — повторил он, повернувшись к друзьям.

— Майя, да ты что! — воскликнул Стёпа.

Один только Артём молчал. От пережитого потрясения он, похоже, потерял дар речи.

— Я потратила на эти тексты не один день, — вяло возмутилась Майя, — а он просто взял их и разорвал! Я должна была молча смотреть на это?

— Да! — воскликнул Костя, — как делают все благоразумные люди!

— Майя, пойми, ты здесь недавно, а мы знаем, кто он такой. — Поддержал друга Стёпа. — Горский — хищник, он любит поиграть с жертвой, прежде чем сожрать её. Все знают, что с ним лучше не связываться вовсе. Быстрее победит — быстрее отстанет. А ты только разожгла его интерес!

— И чего тебя вообще понесло в эту подворотню!

Майя потупилась. Стёпа и Костя некоторое время возмущенно сопели. Артём по-прежнему молчал.

— От меня у вас одни неприятности, — тихо произнесла она, после долгой паузы. — Я пойму, если вы не станете больше со мной водиться.

Из школы донесся звонок, ребятня потянулась со двора. К дверям школы выстроилась огромная очередь из жаждущих знаний учеников.

— Сколько он уничтожил листов? — вдруг спросил Артём, — сможешь восстановить по памяти?

Майя задумалась на секунду.

— Думаю, да. Но только повороты сюжета и ключевые события, некоторые слова и фразы потеряны навсегда. Теперь это будут уже другие тексты.

Артём кивнул, поднимаясь на ноги. Они медленно вползли в длинную очередь.

— Работай. Я уверен, что твои истории выйдут еще более интересными и красочными, чем раньше. А потом мы сыграем.

Майя сконфуженно молчала. Ей хотелось как-то отблагодарить мальчишек, которые были готовы ради неё влезть в драку с самым отвязным типом на деревне. Но она никак не могла подобрать весомые слова. Выходило все как-то пафосно и фальшиво.

В школьном коридоре, перед классом естествознания она заступила дорогу Косте. Артём и Стёпа тоже остановились. Девочка молча протянула ему руку, и на этот раз он её пожал.

— Мы как долбанные три мушкетера, — усмехнулся Стёпа, покачав головой, — один за всех и все за одного.

— А кто же Д’Артаньян? — с интересом отозвался Артём.

— Да мы все Д’Артаньяны, — Стёпа закинул рюкзак на спину и медленно двинулся в класс. — Три Д’Артаньяна и Констанция. — Он с сомнением взглянул на Майю, — хотя, нет. Ты больше похожа на Миледи.

После обеда Майя с Артёмом медленно брели по тропинке через лес. Разговаривать не было никакого желания, словно стычка с Горским высосала все силы и слова, но, когда вдалеке показалась красная крыша дядиного дома, девочка все-таки прервала задумчивое молчание.

— Я видела Антона в окне, прямо после того, как Николай Иванович разогнал Горского и его компашку.

Артём слегка удивился.

— Правда? Странно, когда мы попытались с ним поговорить, он послал нас к черту и ушел. Я думал, что он не знает о случившемся.

— Может и не знает. Но сразу после того, как мы вышли из подворотни, он отошел от окна. Как будто ждал, выйдем мы или нет.

Артём остановился.

— Ты думаешь, это он сказал учителю? Слышал, как ты позвала меня и все понял?

Майя пожала плечами.

— Возможно. Если так, то Антон нас всех спас. Страшно подумать, что мог бы сделать тебе Горский…

Артём слегка покраснел, и это не имело ничего общего с колючим ветром, свистевшим среди деревьев.

— Ничего бы он мне не сделал, — буркнул он, — в школе он не посмеет драться. Другое дело, если подкараулит где-нибудь.

Майя несколько мгновений стояла напротив него и беспомощно смотрела, как ветер треплет черные волосы Артёма. А потом шагнула вперед и крепко его обняла. Она вдруг осознала, что кроме этого, ничего не может сделать, чтобы выразить теплоту, наполнившую её сердце.

Резкий порыв бросил мягкую смоляную прядь ей в лицо, от Артёма пахло мылом и школьной столовой, она разглядела несколько родинок на его шее и под ухом.

— Это было очень смело. — Сказала Майя, подавшись назад и отпустив его. — Спасибо, что заступился за меня.

Артём стоял, словно кол проглотивши. Вид у него был такой, будто его ахнули дубинкой по голове. От шеи ко лбу и ушам медленно полз яркий, пунцовый румянец. Он смотрел на девочку, как на небывалое чудо, потрясенно и восторженно.

Майя слегка улыбнулась.

— Идем. Тетя обещала испечь плюшки с сахаром. Стрескаем, пока будем учить уроки.

И она побежала по тропинке. Артём, все еще пораженный, неуклюже потопал следом.

«В каком-то смысле, — подумала девочка, — мы — все же четыре Д’Артаньяна и Миледи»

Глава седьмая

Красная Крепость

После недели морозов настала оттепель, и весь городок принялся чихать и кашлять. Снег превратился в противную слякоть, лужи оттаяли, очарование пушистой белоснежной зимы растворилось в унылой серости и тумане. Тропа через лес, по которой ходили Артём и Майя, раскисла, и теперь они топали по ней в резиновых сапогах.

— Это Мертвые Топи, — говорила Майя, шагая по глубокой луже в тетиных калошах. Резиновых сапог у неё не было. — Здесь живут души утонувших, которые не пускает на небеса вечное заклятье. А всякий, кто сюда заходит, тут же теряет дорогу, начинает плутать, а затем и пропадает без следа. Чрезвычайно опасное место!

Артём, поскользнувшись в ледяном нутре лужи, взмахнул руками и чудом не упал.

— Знаешь, где на самом деле опасное место? — недовольно спросил он, — у меня дома, потому что моя мама меня убьет, если я сейчас вернусь домой весь покрытый водами Мертвых Топей!

Теперь, когда день стал чуть длиннее, и отступили сильные морозы, ребятня пропадала на улице до самых сумерек. Антон все еще не разговаривал с друзьями, и они стали играть без него. Проигрывать те сюжетные ветки, которые не касались Короля Велариана. К ним вечно лип Руслан. Он донимал Майю по вечерам и постоянно канючил.

— Майя! Возьмите меня в игру! Я тоже хочу быть каким-нибудь эльфом, или рыцарем, ну, кем угодно!

Майя почему-то была уверена, что мальчики будут против появления Руслана в их команде, и постоянно отказывала брату. Руслан страшно обижался, грозился никогда больше не разговаривать с ней и с Артёмом, но уже к вечеру забывал об этом, и они с Майей дружно играли в шахматы или рисовали в его комнате.

В лесу была возведена Тысячелетняя Стена — подтаявшая снежная куча — оплот северного королевства людей, захваченный гоблинами и орками. Эльф Лозриэль, Господин Гном (Костя так и не пожелал придумать для своего персонажа имя) и Великий Маг Силармонт вместе со своими войсками должны были отвоевать это стратегически важное место!

В процессе игра постоянно прерывалась на метание друг в друга снежков и валяние в снегу. В отдалении от школы и от домов, на небольшой полянке, окруженной деревьями, Майя и мальчишки могли сколько угодно орать заклинания, тыкать друг в друга «магическими посохами», метать ледяные шары во врагов и безудержно хохотать. Никому до этого не было дела, и никто не стал бы их дразнить.

Особенный восторг вызывала речка. Узкая, но довольно глубокая, если верить Артёму. С берегов все еще скованная крепкими льдами, она уверенно катила свои воды, проломив середину. Ребята катались по ледяному краю, дурачились, падали, и пытались выяснить, где начинается самый ломкий лед.

Они пропадали после школы в лесу, на речке до тех пор, пока зубы не начинали выстукивать джазовые ритмы.

Тётя за голову хваталась, когда Майя возвращалась домой как Снегурочка, вся мокрая и холодная, с головы до ног облепленная снегом. Саша брезгливо фыркала, а Руслан обиженно отворачивался.

Брат стал для Майи самым близким человеком в новой семье. Он часто засиживался у неё в комнате по вечерам, она помогала ему с уроками. Руслан показывал ей свои незаконченные картины. В невероятном буйстве красок он скрывал лица, предметы, деревья, животных, со временем Майя действительно начала их видеть, просто нужно было посмотреть на рисунок с определённой стороны и знать, что искать.

Однажды перед сном он порывисто обнял её и проговорил:

— Как хорошо, что ты к нам приехала.

Девочка была тронута.

Дядя часто уезжал на заработки в город, но, когда был дома, тоже старался уделить детям время. Обычно он устраивал длинные беседы с семьей после ужина. Саша их ненавидела. Ей хотелось поскорее убраться в свою комнату и слушать музыку до посинения.

— Как дела в школе, Майя?

— Хорошо.

— Тебя не обижают?

— Нет.

Руслан ерзал на стуле и бросал взгляды на неё, но Майя едва заметно качала головой. Саша закатывала глаза и отворачивалась. Никто из них троих не рассказывал взрослым о том, что происходит в школе.

Ничего не изменилось. Её по-прежнему дразнили и старались задеть, но теперь Майе не было до этого никакого дела, потому что она больше не была одна.

Мальчишкам тоже доставалось, ведь они везде появлялись в её компании.

— Эй, свинтусы, где потеряли еще одного свиненка?

— Он не вынес вони свинарника и сбежал!

Подобные заявления звучали, когда где-то неподалёку был Антон. Его отсутствие ощущалось остро и болезненно. Артём пытался с ним поговорить, но вернулся раздраженный и заявил, что не скажет другу больше ни слова до конца жизни!

— Может, у меня получится? — спросила Майя.

— Нет. — Отрезал Артём, — ты больше не будешь перед ним унижаться! Ты протягивала руку, он её отверг, теперь его очередь.

Она не стала спорить.

Антон таскался по школе в компании ребят, посещающих спортивные кружки, и сам недавно начал играть в баскетбол. В школьном дворе он проносился мимо бывших друзей, низко наклонив голову. В столовой в подобной же манере мимо него проносились уже они сами. И так по кругу, в порядке дурной бесконечности.

Ребята же проводили вместе почти все время, и расставались только на ночь, неохотно расходившись по домам. Погода на улице была ветреная и сырая. Было утро воскресенья, тетя с детьми пошла на рынок, а Майя упросила её позвать мальчишек в гости.

Они побросали на пол одеяла и подушки, притащили с кухни булочки и валялись в её комнате. Костя принес карту Межмирья. Склонив головы, ребята внимательно изучали игровые тексты и то, что еще нужно было добавить в карту.

— Майя, завтра сочинение надо сдавать по литературе, поможешь?

— Ну еще бы, — усмехнулась девочка, — я написала три разных, чтобы не повторяться.

— Ты — герой! — сердечно поблагодарил Стёпа, а потом, обмотавшись одеялом, галантно поклонился ей на эльфийский манер.

— Завтра мы должны взять Тысячелетнюю Стену, и продвинуться дальше на восток, к Горному городу Чародеев, — Майя водила пальцем по нарисованной карте Межмирья.

— А что в городе Чародеев? — с интересом спросил Стёпа.

— Это секрет, — Майя хитро улыбнулась, — я приготовила для вас отличное приключение. Скоро узнаете.

— Может сыграем его сейчас? — взмолились мальчишки, — представим, что Стена уже пала?

— Ну уж нет! — возмутилась девочка, — я что зря придумывала несколько вариантов падения Стены? Мы отыграем их.

— Ну, пожалуйста! — но Майя была непреклонна, и потому они принялись обсуждать, как можно было бы поскорее выбросить двенадцать и закончить партию.

Майя смотрела на своих друзей.

Стёпа сидел возле её кровати, с наслаждением жевал бутерброд и прихлебывал сладким чаем. На голове у него по-прежнему был невероятный взрыв. Мелкие золотистые кудряшки торчали во все стороны и делали его похожим на пуделя. Стёпа был большим и добрым, похожим на плюшевого медведя, теплым и мягким, улыбчивым и уютным, с прекрасным чувством юмора. Стёпа умел найти слова тогда, когда всеми овладевало дурное настроение, знал всё на свете! В их маленьком Межмирье он был Мудрецом. Проницательным и всезнающим.

Костя сегодня надел новые брюки и теперь опасливо следил за Артёмом, который сидел рядом и в пылу спора размахивал булочкой с маслом. Костю она, пожалуй, могла бы назвать самым молчаливым из них. Свои мысли он выражал не словами. Он был художником, мастером, мог воплотить любую идею в предмете, сделанном своими руками. На школьных выставках его поделки занимали первые места, и он постоянно участвовал в художественных конкурсах на более высоком уровне. Майя всерьез полагала, что Костя мог бы вполне стать вторым Растрелли. Мастер — вот кем был он в Межмирье.

Майя обдумала и то, кем был для неё Антон, хоть сейчас его и не было с ними. Из-за его неуёмной энергии и упрямства она могла бы назвать его Искателем. Почему-то девочка была уверена, что Антон всю жизнь будет искать себя, своё место в мире, перепробует множество профессий. Он со своей красотой и голубыми, льдистыми глазами не растеряет удачливости, которая будет всегда сопровождать его по жизни.

Она перевела взгляд на Артёма, который запихал в рот булку целиком и теперь походил на жадного хомяка.

У него было несуразное лицо, с большими губами и острыми скулами. Копна вечно взлохмаченных черных волос закрывала уши. Он был высоким и худым, словно скелет, поразительно белокожим. Но было в нём что-то обаятельное при всей некрасивости и нескладности. И Майя знала, что это.

Его глаза. Черные, искристые! Наполненные неуёмным озорством и жаждой приключений. В них скрывалось великое множество удивительных затей. Артём весь казался светлым, сияющим. Он был надежным, как тысячелетняя скала, и добрым. Проницательным и понимающим. Твердым в решениях, обещаниях и мыслях. Готовым всегда прийти на помощь.

В Межмирье он был Волшебником, но Майя про себя называла его Читателем, потому что он — единственный, кому она показала свою тетрадь.

Это случилось неделю назад. Они вдвоем сидели в её комнате за уроками. За столом, голова к голове. Артём вымучивал сочинение, Майя читала. На краю стола лежала её тетрадь.

— Всё, не могу больше написать ни слова!

Майя заглянула в его черновик.

— Две страницы? Серьезно? Там одна тема на три строчки, и ты смог написать лишь две страницы?

— Ну извините, — развел руками Артём, — я не писатель, как некоторые. Не умею выдавать по десять листов в день.

— Ну… вообще мой рекорд — четырнадцать… — скромно улыбнулась девочка.

— Да хоть сто, мне за тобой не угнаться.

Майя вздохнула, придвинула его писанину к себе и прочитала.

— Идея выделена верно, но написано коряво, — она взяла в руки карандаш, — здесь нужно дополнить примерами из другой литературы, а то ссылаешься лишь на один источник. Дальше, вот в этом предложении повтор, нужно заменить прилагательное. И что у тебя с пунктуацией? Запятые — не семечки, их нельзя разбрасывать, где придется.

Артём расстроено покачал головой.

— Я безнадежен.

— Зато ты хорош в математике, а я — нет, — подбодрила его Майя. — Я поправлю твоё сочинение, но ты обещай, что проанализируешь и в следующий раз будешь стараться лучше.

Артём прижал руку к сердцу.

— Торжественно клянусь!

Она принялась переписывать сочинение. Артём развалился на стуле и остановил взгляд на её тетради, лежащей на краю стола.

— Можешь посмотреть, — ровно сказала Майя. Артём удивленно взглянул на неё, — там нет ничего такого. Это не дневник, это… Нечто другое. Ты поймешь, когда откроешь.

Артём осторожно взял в руки пухлую тетрадь. На обложке изображен дельфин, но рисунок был вытерт и почти не угадывался. На первой странице красовалась разноцветная таблица.

— Термины корабельного дела. — Пояснила Майя, — я хотела писать рассказ о пиратах, изучала корабли девятнадцатого века. Ты знал, что в морском словаре свыше тысячи наименований?

Артём перелистнул страницу, скользнул взглядом по торопливым строчкам, написанным вкривь и вкось.

— Львы поворачивают головы так, будто разрешают всему миру смотреть на их гривы, — прочитал он.

— Это наблюдения за животными. Я была в зоопарке однажды, там был старый, облезлый лев, но он был таким величественным, что смотреть хотелось лишь на него. Я простояла возле его клетки целый час.

— Ты записываешь свои мысли? — улыбнулся Артём.

— Да. Мысли, впечатления, наблюдения. — Майя открыла страницу с кусочками разных тканей, наклеенных на бумагу ровными квадратиками. — Эти образцы я собирала довольно долго. Лоскутки нужны мне, чтобы трогать их.

— Трогать?

Майя кивнула.

— Вдруг мне придется описывать в рассказе тактильные ощущения, скажем, от бархата? Я открываю эту страницу и трогаю бархатный лоскуток. Попробуй.

Артём провел пальцем по кусочку синего бархата.

— Приятно и немного щекотно.

— Да, — усмехнулась Майя, — я боюсь что-то забыть, поэтому записываю, чтобы потом вспомнить и воспроизвести в словах. Для меня нет ничего важнее этой тетради.

Артём перелистнул несколько страниц. Тетрадь раскрылась там, где ей было тяжелее всего.

— Листья разных деревьев, — сказал он, — тоже чтобы описывать их?

— Да, но кроме уникального внешнего вида, листья еще имеют запах. Они достаточно долго хранят аромат, и у каждого дерева он свой.

Артём поднес тетрадь к лицу и вдохнул.

— Я не чувствую разницы между кленовым и березовым.

— Кленовый больше пахнет пылью, а березовый — корой…

Артём просматривал разрозненные записи Майи, не вчитываясь в них внимательно. Что бы там она не говорила, все же тетрадь была очень личная, и ему не хотелось быть назойливо-любопытным.

— А кто это? — спросил Артём, наткнувшись на множество портретов, вырезанных из журналов и газет.

— Это типажи. Чтобы уметь писать о внешности. Описывать разные черты лица, а через них — характеры. — Майя поёрзала на стуле. — Я странная, я знаю, — тихо сказала она.

Артём взглянул на неё задумчиво.

— Вовсе нет, просто ты видишь мир иначе, чем большинство людей, — сказал он, — замечаешь то, чего другие не замечают, рассуждаешь об этом, а потом создаёшь что-то совсем новое. Уникальное. Только твое. Это удивительно, и это делает тебя странной, но только в сравнении с другими.

На колени Артёма из тетради выпала фотография. Он взял её в руки. На ней была запечатлена красивая светловолосая женщина, с такими же как у Майи серыми глазами и схожими нежными чертами лица. Артём сразу понял, кто это. Он взглянул на девочку, на то, как дрогнули её пальцы, и как чуть заметно напряглись плечи, как цветущий на её щеках маковый румянец стремительно исчез, и молча вложил фотографию обратно между страниц тетради. Потом закрыл её и бережно положил на место.

— У тебя есть законченные рассказы? — спросил он.

— Да, — Майя откашлялась, — их довольно много, если хочешь, я дам тебе почитать.

— Хочу!..

— Майя! Ты что, уснула?

Девочка встрепенулась, вынырнув из воспоминаний.

— Мы говорим, что в качестве Горного города Чародеев можно использовать Красную Крепость. — Заявил Стёпа.

— Что за Красная Крепость? — удивилась она.

Мальчики переглянулись с хитрым видом и поднялись на ноги. Майя поняла, что пока она размышляла, друзья о чем-то договорились.

— Идем, мы тебе покажем.

Одеваясь, они застали в дверях тетю, Сашу и Руслана. Валя, пыхтя, втаскивала в дом тяжелые сумки с продуктами. Арина радостно вертелась рядом. Мальчики кинулись помогать.

— Спасибо, дорогие, поставьте на кухне, — рассеяно проговорила Валя, — куда это вы собрались? На улице ветер и мелкий дождь.

— Мы ненадолго, — заявил Стёпа, наматывая на шею шарф, — кстати, ваши булочки — объедение!

— Возьмите с собой. Майя, возьми несколько в рюкзак. Знаю я вас, сейчас пропадете опять до вечера, — ворчала тетя, — уроки выучили?

— Да!

Саша одарила свору мальчишек неприязненным взглядом и направилась к себе в комнату. Майя увидела, что Стёпа проводил её глазами, потом заметил, что на него смотрят, покраснел и поторопился выйти на улицу.

Руслан поймал её за край рукава, когда она уже переступала через порог.

— А можно мне с вами?

Она взглянула на Артёма, и он покачал головой.

— Нет, прости. Скоро будем, тетя, пока!

Руслан обиженно смотрел им вслед, пока они бегом пересекали маленький подтаявший луг и входили в лес.

Мальчишки торжественно вели её по тропинке, ведущей в школу, но потом свернули влево. Майя заметила, что иногда здесь ходили: в снегу виднелись глубокие застарелые следы, припудренные снегом.

— Мы построили Красную Крепость еще два года назад, — сказал Артём, — это наше тайное логово.

— Сначала мы называли его просто Логово, — добавил Стёпа, — но теперь это Красная Крепость. Хорошее название для академии Чародеев?

— Очень хорошее, — согласилась Майя.

Они углублялись в лес, деревья становились больше, ветвистее. Летом здесь, должно быть, настоящая чаща. Плохо протоптанная тропка была занесена снегом, доходившим выше колена, однако Майя заметила совсем свежий след. Кто-то прошел здесь недавно, возможно прямо перед ними.

Мальчики тоже это заметили и нахмурившись переглянулись.

— Мы почти пришли, логово уже за тем деревом.

Майя, запыхавшись, перелезла через поваленное бревно и увидела старое сухое, огромное дерево. Его ствол могли бы обхватить человек пять, взявшись за руки, а то и шесть. Дерево было наполовину мертво, с одной стороны торчали безжизненные сухие ветви, с другой — живые, спящие под слоем льда. В нижней развилке толстых ветвей на расстоянии двух метров от земли уместился небольшой деревянный домик, потемневший от дождей, с добротной крышей из толстых досок. Дверью служила старая пленка, которой укрывают теплицы, прибитая к верхнему порожку. Параллельно стволу болталась веревочная лестница. Домик был установлен идеально ровно, на дощатой платформе, поддерживался несколькими дополнительными подпорками по бокам и имел небольшое круглое окошко над дверью.

— Ничего себе! — воскликнула Майя, — всё это вы сделали сами?

Мальчишки просияли, гордясь собой.

— Да, это Костя все придумал и рассчитал. Мы строили его две недели.

— Крыша выдерживает любой дождь! Внутри всегда сухо.

— Пойдем, мы тебе всё покажем…

Но стоило им сделать шаг вперед, пленка, закрывающая вход в Крепость, отодвинулась, и на пороге появился Антон. Он оглядел друзей и девочку, помедлил, а потом спустился по лестнице вниз. Не говоря ни слова, Антон остановился перед деревом, сложил руки на груди.

Установилась неловкая тишина. Мальчики явно колебались, стоит ли снова заводить разговор. Наконец, Артём двинулся вперед, подошел к Антону ближе, остановился и запустил пятерню в волосы, откинув их назад.

Стёпа и Костя тоже приблизились. Майя подходить не стала.

— У меня один вопрос, — будничным тоном сказал Антон, нарушив угрюмое молчание, — кажется, мы клялись на крови, что никто, кроме нас не увидит это место. И что теперь?

— Мы клялись, что его не увидит никто, кроме друзей, — возразил Артём. — Майя — наш друг.

— Вот как, — сморщился Антон, обратившись к Стёпе и Косте, — ваш друг?

Мальчики кивнули.

— Да, поэтому она здесь, — сказал Костя. Стёпа утвердительно кивнул.

Антон посмотрел мимо их плеч на Майю, которой сделалось не по себе. Она ощущала неловкость и волнение, и вдруг поняла, что была даже больше напугана сейчас, нежели, когда её держали двое здоровых старшеклассников в глухой подворотне.

— Антон, хватит валять дурака, — досадливо проговорил Артём, — возвращайся к нам, мы же видим, что тебе без нас плохо…

— Мне без вас прекрасно! — лицо Антона залилось румянцем. — Вы не представляете, как хорошо находиться в компании нормальных людей!

— То есть мы — не нормальные люди.

— Я этого не говорил, — отрезал Антон. — Парни, нас считают посмешищами. Я устал от тычков и подколок, устал быть чудилой! А когда она появилась, всё стало только хуже!

Артём сложил руки на груди, скопировав его позу.

— Отлично, выговорись. — Прямо сказал он, — если есть, что сказать, говори. Мы слушаем.

Секунду Антон свирепо смотрел на него, потом глубоко вдохнул.

— Хорошо, я скажу. Я был с самого начала против того, чтобы она появилась в нашей компании, — он резким жестом указал на Майю, — а в её появлении в первую очередь виноват ты, Артём. Ты всюду с ней таскаешься, рассказал ей про наши фишки, раскрыл все секреты. А теперь вы и Логово ей показали!

— Это больше не Логово, — встрял Стёпа, — теперь это Красная Крепость. Академия Чародеев.

— Да плевать мне! — закричал Антон, — мы строили этот домик вместе! Только мы, а теперь вы привели её на все готовенькое!

— Не раскрывал я ей никаких секретов! — Артём тоже повысил голос.

— Почему ты это сделал? — нажимал Антон, — ты велел говорить открыто. Я задаю вопрос. Отвечай.

— Потому что она была совсем одна, ясно? — вне себя заорал Артём, — вы хоть можете понять, каково это: осознавать, что рядом с тобой никого нет? Что не с кем поговорить, поделиться чем-то? Нет близкого человека рядом! Друга! Никого! Никто из вас не знает, что это. У тебя, Антон, есть мать, у Кости — клёвый отец, у Стёпы — мы. А у неё никого нет… Совсем!

— Серьезно? — запальчиво крикнул Антон, — и что же такого с ней произошло, что ты так раскис, а, братишка?

Майя, чувствуя их взгляды, подняла голову, встретилась глазами с мальчишками. Лицо Артёма было перекошено от жалости, он смотрел на неё тем взглядом, который она ненавидела в других людях, но сейчас почему-то ненависти не испытывала.

Артём повернулся к Степе и Косте.

— Вы тоже считаете меня предателем?

Они молча покачали головами.

— Конечно нет.

Антон сморщился, осознав, что остался в меньшинстве, свирепо взглянул на Майю, которая молча стояла позади.

— Променяли меня, значит, на нового друга! — выплюнул он, — а давно эта девчонка им стала? Мы дружим с детского сада, а сколько вы знаете её? Месяц?

— Мы тебя не променяли, это ты отказался от нас, — спокойно проговорил Костя.

— Я знаю, что происходит, — Антон будто не слышал. Он сделал шаг вперед, ткнул пальцем Артёма в грудь, — всё дело в тебе. Знаешь, то, что она не смотрит на тебя с отвращением, как другие девчонки, не делает её твоим другом!

— Что ты несешь?

— Ты знаешь, что, — запальчиво продолжил Антон, — будто никто не замечает, как ты на неё смотришь!

— Иди ты к черту, ясно? — потерял терпение Артём, — ты вообще понятия не имеешь, о чем говоришь!

— Майя! Пойдем со мной, — просюсюкал Антон, театрально заломив руки, похлопав ресницами и повысив голос, — я покажу тебе дорогу в школу! Я открою тебе все свои секреты, только позволь мне и дальше пускать на тебя слюни! Тьфу! Смотреть противно.

— Замолчи, или я тебя ударю, — в панике закричал Артём.

Антон ничуть не испугался.

— Я вообще не понимаю, как вы такое позволили, — закричал он Стёпе и Косте, обвиняюще указывая пальцем на Артёма, — впустить девчонку в нашу компанию только потому что, он в неё втю…

С глухим рычанием Артём рванулся вперед и вцепился Антону в шею. Оба упали и покатились по снегу, потеряв шапки, колошматя друг друга, куда придется. Затрещала ткань курток, звуки борьбы вызвали в Майе дикий страх, будто она стала свидетелем чего-то ужасающего!

— Эй!

Костя и Стёпа кинулись их разнимать, но легче было оторвать друг от друга двух сцепившихся котов. Девочка в ужасе закричала:

— Прекратите! Перестаньте, что вы делаете?

Она рванулась в самую гущу драки и тут же, взвизгнув, упала, держась за щёку: кто-то из мальчиков случайно задел её кулаком. Потасовка мгновенно прекратилась.

— Майя! — Костя отнял её руки от лица: на щеке расцвела красная ссадина, но она не обращала внимания, только огромными сухими глазами смотрела то на Антона, то на Артёма.

Они — злые, расхристанные, вывалянные в снегу — отошли друг от друга подальше, оказавшись по разные стороны от девочки. Оба выглядели весьма потрёпанными.

— Пожалуйста, прекратите, — повторила она жалобно, — не нужно ссориться из-за меня. Я…

Она и сама не знала, что хочет сказать. При мысли, что ей придется расстаться с друзьями и забыть все, к чему она уже успела привыкнуть, ей становилось страшно и плохо. Но Майя не могла позволить, чтобы многолетняя дружба между мальчиками распалась из-за неё. Она опустила голову, сухо всхлипнула два раза. Это был даже не всхлип, звук был похож на то, как утопающий судорожно хватает ртом воздух, глядя на раскрывшуюся темную бездну под ним, или как пожарный, вне себя от страха, вдыхает перед тем, как шагнуть в адское пекло горящего дома.

— Моя мама погибла.

Стало совсем тихо. Мальчишки, стоявшие вокруг неё, затаили дыхание.

— Она погибла во взрыве полгода назад. Это был террористический акт в здании кинотеатра. И я осталась совсем одна.

— Об этом по телеку говорили прошлой осенью, — тихо проговорил Стёпа.

Майя кивнула. Она слышала свой голос отдалённо, словно слова произносил кто-то другой, чужой, никак не связанный с ней. Будто кто-то захватил контроль над её сознанием и заставлял губы шевелиться.

— Мама много работала, я видела её постоянно уставшей по вечерам. Она читала мне книги, пела песни, когда я была маленькой. Она была доброй, она была лучше всех.

Глаза девочки смотрели сквозь пространство. Не было леса, деревьев, не было мальчиков. Был только удушливый, плотный туман и бетонная пыль повсюду.

— В тот день у неё был выходной. Мы пошли в кино, я была так рада, так ждала этого. Мы только вошли в здание кинотеатра, когда это случилось. Сначала я не поняла, что произошло. В один миг все исчезло в облаке белого дыма, а потом меня отбросило назад и ударило обо что-то. Я потеряла сознание, а когда очнулась, все было кончено… — неконтролируемая дрожь постепенно завладевала телом, но Майя, начав говорить, уже не смогла остановиться. Слова выходили дрожащие, сдавленные, они толкались и торопились, им необходимо было вырваться из неё наружу. Девочка закрыла глаза, чувствуя, как рвется из груди что-то огромное и болезненное, рвется наружу, но никак не может вырваться. — Я даже не успела с ней попрощаться…

Майя открыла глаза в тот момент, когда силы оставили её, и она тяжело сгорбилась, словно к земле её пригибал чудовищный груз. Мальчики вытянулись: теперь она смотрела на них снизу вверх, но не долго. Она сразу опустила голову, чтобы не показывать им своё лицо, оно сейчас казалось ей отвратительным.

Ладонями она упёрлась в холодный снег, но по-прежнему видела и пыль, и содрогнувшиеся стены кинотеатра, и обломки кирпичей. Картинки странно накладывались друг на друга, словно она оказалась в двух временах одновременно. Её тащило куда-то вперед, мощный вихрь подхватил беспомощное, слабое тельце, как однажды подхватил Элли, чтобы унести в Изумрудный город. Только этот вихрь нёс Майю в место намного более ужасное, чем волшебная страна со злыми ведьмами, он нёс её в прошлое, затаскивал, засасывал, словно гигантская воронка.

Майя ощущала, как ломота в руках от холода становится все сильнее, как плавится под её пальцами снег, но не убирала ладони, а только глубже зарывалась ими, чтобы хоть что-то удерживало её от падения в бездну воспоминаний.

— Там были люди. Они все лежали на полу без движения.

— Там была кровь? — тихо спросил кто-то.

Она покачала головой.

— Только пыль. Мелкая бетонная крошка. Она покрывала все вокруг, и все люди казались седыми. Я помню, как ползла вперед, потому что не могла встать: у меня кружилась голова. Я помню, как искала маму, а потом… нашла её… — голос внезапно пропал, споткнувшись и оборвавшись где-то в горле.

Майя несколько раз сухо, мучительно всхлипнула, но слезы так и не появились. Она зажмурилась, сделала неимоверное усилие, чтобы продолжить говорить. Она понимала, что должна сказать это. Должна покончить с этим раз и навсегда. Должна пережить это еще раз, чтобы понять, почему так произошло, и как теперь ей с этим жить дальше!

— Я нашла её руку. Она выглядывала из кучи мусора и стекол, была такая теплая среди холодных камней. А потом взрыв повторился, и я выпустила её из пальцев. Больше не смогла найти…

Всё, больше она не смогла говорить, как бы того не хотела. Чтобы справиться с разрывающей болью, девочка нагнулась вперед, спрятала лицо в посиневшие ладони и издала сдавленный стон. Лоб ожгло снегом. Плечи тряслись. Она привычно приготовилась переждать приступ истерики и подавить его, как уже было ни раз, как часто случалось в приюте. Но тогда она была совсем одна, тогда, забившись в какой-нибудь угол, она просто ждала, пока всё не закончится, и у неё не было наблюдателей, как сейчас.

Девочка почти ожидала, что друзья поднимут её на смех, отвергнут её: кому нужен постоянно грустящий, унылый друг? Но внезапно её что-то окутало слева, и стало тепло.

Она поняла, что её обнимают, открыла глаза и увидела соломенные волосы Стёпы прямо у своего лица. Он неловко похлопывал её по спине большими медвежьими ладонями.

— Тише, все будет хорошо, — шептал он безостановочно. — Всё хорошо, слышишь?

Вслед за Стёпой с другой стороны её обнял Артём, потом к ним двоим приник Костя. Майя схватилась за переплетение их рук своими мокрыми, синюшными ладонями и постаралась впитать это утешение, которое они хотели ей дать. Она несколько раз рвано вздохнула, потом затихла и вдруг почувствовала, как то огромное, неподъемное, слишком большое для неё одной, то, что сидело в груди, прорывается, наконец, наружу. Это было похоже на исполинскую волну, сметающую крепкую плотину, разносящую её в мелкие щепки.

Девочка горько расплакалась, резко, безудержно, навзрыд. Ощущение собственных слёз на щеках было таким забытым, что Майя как будто познавала его снова. Они текли и текли, сплошным потоком. Они были заперты где-то глубоко, и теперь вылились все до капли. Мальчики ни на миг не отпускали её, пока не поутихла дрожь, пока не перестали словно в припадке трястись плечи и руки.

Майя прерывисто вздохнула и замерла, чувствуя себя в теплоте и безопасности. Боль не ушла, она сделалась чуть меньше, такой, чтобы человеческое сердце могло её вместить.

Они просидели так еще некоторое время, пока объятие не распалось. Перед глазами медленно сфокусировался Антон. Он сидел прямо перед ней на снегу, где отпечатались следы её ладоней. Голубые глаза были огромными, испуганными и виноватыми.

— Прости, — сказал он сконфуженно, — я ничего не знал об этом.

— Никто не знал, — ответила Майя, — я никому не рассказывала, кроме вас. Точнее, конечно, все знали, что я — сирота, но… как именно это случилось, я рассказала только вам.

— Что произошло потом? — спросил Костя.

Майя шмыгнула носом, обнаружив, что он напрочь забит.

— Меня увели из разрушенного здания, отправили в больницу. Было много встреч с милицией.

— Тебя допрашивали? — удивился Костя.

— Да, несколько раз спрашивали подробно, что произошло, когда велось расследование. Потом я попала в специальное учреждение для детей.

— Ты была в детдоме? — тихо спросил Стёпа.

— В приюте, прожила там полгода, пока не нашлись родственники моего отца. Я не знала о том, что они существуют, мама ничего не рассказывала об отце и его семье. Он бросил нас, когда только узнал, что я появлюсь на свет.

Артём сжал её плечо и прислонился к нему щекой. На другом плече все еще лежала теплая ладонь Стёпы.

Воцарилась тишина. Мальчишки молчали, представляя кошмары её жизни. Сама Майя чувствовала себя так, будто её перевернули вверх ногами и вытрясли всю душу вместе со всеми чувствами. Слёзы все еще текли по инерции, но она не ощущала ничего, ей не хотелось двигаться и думать.

— Тебе нужно домой, — неуверенно сказал Артём после паузы.

— Да, — согласился Стёпа. — Мы тебя проводим.

Девочка немного помолчала, потом неуверенно поднялась на ноги. Артём сделал такое движение, будто хотел её поддержать, но не решился. Мальчики тоже встали.

— Нет, покажите мне лучше Красную Крепость. Не могу быть одна.

Мальчишки безмолвно согласились. Пока они по очереди взбирались по веревочной лестнице, Майя, попавшая в Крепость первой, ждала внутри. Артём, прежде чем лезть, обернулся.

Антон виновато мялся внизу, явно раздираемый сомнениями.

— Ты идешь?

Через минуту пунцовое лицо Антона показалось в дверях. Ребята подвинулись, чтобы он мог сесть вместе с ними на дощатый пол Красной Крепости.

Глава восьмая

Беличий мост

«…От эльфийских земель до королевского тракта, путникам нужно было перейти длинный и опасный подвесной мост. Мост этот назывался Беличьим и вел он через бездонную пропасть Мертвой Впадины…»

Майя с сомнением поглядела на слово «мертвой», зачеркнула его и переправила на «Черной».

«… Черной Впадины. Король Велариан смело вёл друзей опасным путем. Черная бездна зловеще темнела под ногами. Силармонт засветил посох, и тусклый свет озарил скользкие, отвесные стены…»

— Эй, мама зовёт к столу, кончай свою писанину.

Майя обернулась. В дверях её комнаты стояла Саша. На голове у неё помещались десятка два бигуди, каждый из которых был завязан белым лоскутком. Она запахнула махровый потертый халат темно-оранжевого цвета и с недовольным видом прислонилась к косяку.

— Ты слышишь, что я тебе говорю?

— Я слышу, — нейтрально ответила Майя, дописала предложение и отложила листы. Она положила их в ящик стола поверх тетради, встала, потянулась и, обойдя сестру, двинулась на кухню. Саша проводила её мрачным взглядом, но Майя не придала значения: привыкла.

— Ты поможешь мне подготовиться к диктанту? — спросил у неё Руслан, когда с запеченной курицей и гречкой было покончено, и Валя разлила всем ароматный чай. — У меня завтра диктант, и мне надо, чтобы кто-то проверил слова.

— А ты их выучил? — спросила Майя.

— Угу.

— И правила?

— И правила, — кивнул Руслан. — Мне нужно потренироваться.

— Хорошо, сейчас допью чай и приду к тебе в комнату.

Дядя Андрей бросил удовлетворенный взгляд на жену поверх газеты, она ответила короткой улыбкой. Майя сделала вид, что не заметила. Она давно знала, что дядя и тетя были счастливы от того, что она смогла поладить с большинством их детей.

— Спасибо, тетя, можно встать из-за стола?

— Конечно, милая.

Майя отнесла в раковину свою тарелку и направилась в мальчиковую комнату.

В комнате царил священный бардак. Валя давным-давно бросила попытки научить сына вешать одежду в шкаф, а не бросать где попало. Действительно, одежда Руслана была повсюду и создавалось впечатление, что её в три раза больше, чем было на самом деле. Раскидана она была везде: на кровати, стульях, на шкафу, на полу, даже на книжных полках обитал какой-нибудь носок. Можно было даже проследить тропы, от кровати к столу и от стола к двери, по которым мальчик передвигался по комнате. Однако постель была застелена, а на столе, где лежали краски, кисти, плотная бумага и прочие предметы для рисования, был полнейший порядок. Даже маниакальный. К примеру, Руслан любил, чтобы краски были расставлены в коробках по цветам, от светлого к темному, а кисти в стаканчике всегда смотрели пушистыми хвостиками в окно.

Руслан с недавнего времени жил с Витей, чью кроватку переставили к нему в комнату. Он не возражал, Майя, спавшая очень чутко, слышала даже, как по ночам он напевал брату, чтобы малыш, растревоженный младенческими снами, вновь уснул.

— Давай учебник.

Валя принесла свежеумытого после ужина Витю, который, увидев Майю, расцвел беззубой улыбкой и категорически запротестовал против того, чтобы его укладывали спать.

— Ничего, я с ним посижу немного.

Майя взяла братишку на руки.

Руслан сунул ей книгу, сел за стол, приготовился писать. Майя одной рукой держала Витю, который слюнявил край её домашней кофты, а другой водила пальцем по странице учебника русского языка за пятый класс. После пробного диктанта она проверила тетрадь и сказала:

— У тебя две ошибки, ищи.

Руслан со вздохом стал просматривать слова. Майя улеглась на пол, посадила рядом Витю и принялась собирать с ним цветастую пирамидку.

В который раз девочка задалась вопросом, правда ли её мама не знала про семью отца? Или просто предпочла забыть о них из-за обиды? За месяц, что Майя провела в доме тети и дяди, она действительно начала к ним привязываться. Она могла открыто сказать, что любит Руслана и Арину, маленького Витю, что уважает Андрея и с большой теплотой относится к Вале. Они были хорошими людьми.

Взрослые все делили поровну между своими детьми и ею, никак не выделяли её и никогда не делали акцент на том, что она им не родная. Раз в неделю Андрей раздавал детям карманные деньги — совсем немного, хватало на пару булочек в столовой, но Майя получала ровно столько же, сколько и все остальные. Арина торжественно складывала свои монетки в копилку, а Витя пока вообще не понимал, что это такое, и поэтому получал какую-нибудь безделушку вместо денег.

Когда Майя попросила дядю свозить её в город, в книжный магазин, чтобы купить подарок Артёму, дядя только уточнил, действительно ли это так для неё важно — ехать именно сейчас. Майя ответила, что да, и он без колебаний сел за руль, несмотря на то, что был ужасно уставшим после работы.

Так почему же мама лишила её общения с этой семьёй? Возможно, она смогла бы даже подружиться с Сашей, если бы они общались в другой обстановке.

— Нашел, — ликующий возглас Руслана прорезал уютную тишину полутемной комнаты. — И исправил.

Майя взглянула.

— Да, молодец, верно. Понял, почему ошибся?

Руслан кивнул, потом решительно закрыл учебник.

— Порисуем?

Майя вручила ему Витю.

— Вот, порисуй с братом. У меня еще дела. — Витя с интересом потянулся к баночкам с краской, стоящим у Руслана на столе.

— Но… Ты обещала еще вчера со мной порисовать. Майя!

Девочка улыбнулась.

— Ну нет, щенячьими глазами меня не проймешь. Я тебе обещаю, мы обязательно проведем время вместе позже.

— Завтра?

— Может быть.

Витя уже с воинственным кличем тянулся к баночке с красной гуашью.

— Ладно, — смирился Руслан и тут же воскликнул, — Витя! Это нельзя есть!

Майя, улыбаясь, вышла и направилась в свою комнату. Она заметила, что дверь приоткрыта, сначала не придала этому значения, но потом поняла, что, пока она занималась с Русланом, в её комнате кто-то побывал.

И она точно знала, кто именно, потому что едва уловимый аромат Сашиных духов, которыми она уливалась в ванной с утра, висел в воздухе, словно огромный красный транспарант: «Я шпионила за тобой!».

Майя подошла прямиком к столу и резко выдвинула верхний ящик. Привлечь сестру могла лишь одна вещь. Её тетрадь лежала поверх игровых листов, которые тоже были сложены не в том порядке, в каком она их оставила.

— Объяснись!

Вне себя от бешенства Майя ворвалась в комнату сестры и бросила тетрадь на кровать прямо перед её лицом. Саша изобразила недоумение.

— Что это? — брезгливо спросила она.

— Ты знаешь, что, — запальчиво крикнула Майя, — ты рылась в моих вещах!

— Не понимаю, о чем ты, — с достоинством отозвалась Саша. Она уже переоделась в пижаму, лежала на животе и меланхолично дула на свежевыкрашенные розовым лаком ногти. Рядом на покрывале, опасно накренившись, стоял открытый флакончик. — Сдались мне твои вещи. Чего я там не видела. Убожество сплошное.

— Послушай, — пытаясь сохранять спокойствие, проговорила Майя, — на протяжении месяца ты делаешь вид, что меня не существует. И это прекрасно, пусть все так и остается. Насколько я знаю, твоя популярность не пострадала из-за того, что Свинка — твоя двоюродная сестра, так чего тебе надо? Зачем ты лезешь в мои личные вещи?

Саша некоторое время неприязненно смотрела на неё, потом села на кровати по-турецки и сложила руки на груди.

— Ты, наверное, считаешь себя такой особенной, — с презрением сказала она, — всюду таскаешь с собой эту уродскую тетрадь, сидишь в школьном дворе в гордом одиночестве, чтобы изобразить таинственность и загадочность. Делаешь вид, что ты такая вся независимая и тебе ни до кого нет дела. Только вот в тебе нет ничего особенного. И твоя тетрадь не делает тебя таковой.

Майя приподняла брови, а потом улыбнулась, откинула длинную светлую косу за спину и шагнула вперед. Пусть настоящий писатель еще не развернулся в ней в полной широте своего таланта, но она достаточно хорошо умела читать души людей в своём возрасте. Майя присела на край кровати возле сестры, наклонила голову к плечу, внимательно её разглядывая.

— Так вот в чем дело, — проговорила девочка с удовлетворением, — ты мне завидуешь.

— Что? — воскликнула Саша, — ты сбрендила! Кто в своём уме станет завидовать такой как ты?

Майя продолжала улыбаться, она прекрасно видела, насколько нервирует её улыбка сестру.

— Хорошо, ты считаешь себя лучше меня, так давай разберемся, какова ты на самом деле, Александра Савичева. — Она стала загибать пальцы, — учишься спустя рукава, окружают тебя такие же размалёванные пустышки, как и ты сама. Ты занята бесконечным трёпом по поводу шмоток, косметики, или о чём ты там еще болтаешь. С родителями ты ведешь себя неподобающе: ты — неблагодарная, грубая, ленивая, постоянно отказываешь им в помощи, а когда они пытаются поговорить с тобой, огрызаешься и хамишь.

— Знаешь что? Не смей лезть в мои отношения с родителями, — зарычала Саша, — до того, как ты появилась, все было прекрасно!

— Я сомневаюсь в этом, — спокойно ответила Майя. — О, и вот еще что, ты, конечно, из кожи вон лезешь, чтобы понравиться хоть какому-то парню! Именно поэтому тебя бесит, что мои друзья — четверо мальчишек.

По тому, как мучительно покраснело лицо сестры, Майя поняла, что попала в точку. Саша поднялась на кровати на коленях.

— Было бы чем гордиться, — выплюнула она, — всех хлюпиков собрала по округе. Никого получше не могла выбрать?

— Эх, тебе бы хоть одного хлюпика, да, сестренка? — насмешливо фыркнула Майя.

Саша вскочила с кровати, опрокинув лак для ногтей. Бигуди на её голове комично смотрелись вкупе с рассерженным лицом.

— Выметайся из моей комнаты! — крикнула она визгливо, — и не смей приближаться ни ко мне, ни к моим братьям и сестрам!

Майя покачала головой, поднялась на ноги и направилась к двери. Она потеряла интерес к разговору.

— Ты уверена? — спросила она напоследок, оглянувшись, — в следующий раз, когда какой-нибудь ублюдок заставит Руслана лизать свои ботинки, мне тоже держаться подальше? Или на этот раз его старшая сестра сделает хоть что-то, кроме того, чтобы трусливо отсиживаться в уголке?

— Что у вас тут происходит?

На их крики пришла Валя. Она заглянула в комнату дочери и вопросительно посмотрела на Майю, потом на Сашу.

— Я услышала громкие голоса, вы поссорились?

— Нет, — Майя бросила презрительный взгляд на Сашу, которая, все еще пунцовея, стояла посреди комнаты. — Тетя, внушите дочери, что по чужим вещам лазить нехорошо.

***

— Беличий мост? — спросил Артём изумленно, — почему беличий?

Они сидели в школьной столовой и допивали компот. Вокруг сотни голосов сливались в один жужжащий улей. Закончился третий урок, в огромные школьные окна вползал тусклый свет поздней зимы. Майя с друзьями устроилась в дальнем конце длинного белого стола. Справа уборщица разбиралась с младшеклассниками, которые разлили на полу суп.

— Артём, ты белок видел? — спросила девочка, — как они бегают, видел когда-нибудь?

— Ну, допустим.

— Вот поэтому Беличий мост. Нужна ловкость, чтобы пройти по нему, потому что он ветхий и ненадежный.

— Они что, нормальный мост за две тысячи лет не могли построить? — простодушно спросил Стёпа. Он дожевывал хлебный мякиш. — Эта Черная Впадина образовалась давно, ведь так?

Майя с сомнением перечитала абзац, который вчера написала.

— А по-моему крутая идея, — сказал Антон, — мы можем разыграть здесь ходы. Бросим кости — и кто-то, возможно, сорвется вниз.

Девочка краем глаза увидела, как переглянулись мальчишки. Антон в последнее время постоянно пытался загладить свою вину и во всем её поддерживал. Вчера вечером он протянул ей руку. Майя пожала её после секундной заминки, во время которой он весь вспотел.

— Что скажете? — спросила она, подавив улыбку, — будем отыгрывать? Я еще не придумала дальше, так что можем и обойтись.

— Давайте завтра!

— У меня завтра тренировка, — напомнил Антон. Теперь приходилось считаться с тем, что он пристрастился к баскетболу, и времени на игру оставалось меньше.

Костя ткнул Артёма в плечо.

— Я знаю подходящее место. Старый мост через речку, — сказал он. — в дальнем конце леса, у заброшенного завода.

— Тот, что вот-вот обвалится? — уточнил Стёпа.

— Угу. Чем не Беличий?

— Что за мост? — спросила Майя.

— По нему перевозили уголь раньше, когда работал завод, — сказал Артём. — Сейчас он уже не работает много лет, но мост остался. И не такой уж он развалившийся. Мы гоняли через него на великах летом.

— Да, и я чуть не свалился в реку, — буркнул Стёпа.

— Стёпыч, ты ездишь на велосипеде так, что можешь свалиться где угодно, даже на самой прямой и гладкой дороге.

Друзья засмеялись, Стёпа повозмущался для вида.

— Здесь была угольная шахта? — удивилась Майя.

— Да, причем не так далеко от деревни. — сказал Антон, — летом можно на великах доехать часа за два.

— Вы там были?

— Ты шутишь? Конечно! Это местная достопримечательность. Только находиться там нельзя, территория обнесена колючей проволокой и охраняется. Охранялась. Прошлым летом там уже никого не было.

— Почему?

— Что бы детишки не лазили по опасным местам, — усмехнулся Костя. — Шахту уже сорок лет собираются демонтировать, но пока никто не взялся. Проще же проволокой обмотать.

— Да она сама обвалится скоро, — чавкая, проговорил Стёпа. — Что? Я голодный! — прибавил он, когда друзья выразительно посмотрели на очередной кусок хлеба в его руке. — Умственная деятельность требует углеводов.

— Где это ты сегодня умственно трудился? — поинтересовался Костя насмешливо.

— Везде. В отличии от тебя.

— Почему шахта сама обвалится? — нетерпеливо спросила Майя.

— Майя, серьезно, ты уже больше месяца живешь в наших краях и ничего не слышала о шахте? — улыбнулся Артём.

— Я довольно много знаю о шахтах, учитывая, что я жила раньше в Междуреченске, — прохладно сказала девочка, — они располагаются недалеко от города и работают, но об этой не слышала.

— Она была открыта еще в начале двадцатого века и довольно долго проработала. — принялся объяснять Стёпа. — Сначала там добывали уголь вручную, затем уже с помощью разных технологий. И все шло хорошо, пока не начались загадочные смерти.

— Смерти? — ужаснулась Майя.

Они склонились поближе друг к другу.

— В середине прошлого века там начали погибать шахтеры. — Понизив голос, рассказывал Стёпа, — взрывы газа, обрушение стен — обычное дело. Одного рабочего засыпало на терриконе. Утянуло, прямо как в зыбучие пески. Но поговаривали, что на самом деле там творилась какая-то чертовщина, и все это не просто несчастные случаи.

— Балрог! Из «Властелина колец»! — воскликнула Майя, и мальчишки вскинули брови.

Все, кроме Артёма, который сразу оживился.

— Да! — улыбнулся он, — очень похоже! Я уже дочитал до этого момента!

— Люди копали эту шахту так жадно, что пробудили древнее зло, — процитировала Майя.

Мальчишки тоже улыбнулись.

— Как бы там ни было, — сказал Стёпа, — шахта была закрыта, и после этого, говорят, затоплена, но это не точно.

— А что вы видели, когда были там?

— Ничего, — усмехнулся Антон, — забор. Был дождь, и мы не рискнули идти в гору по мокрой траве. Там можно и голову себе свернуть.

Прозвенел звонок, ребята отнесли на мойку свои стаканы и заторопились на урок. В коридоре второго этажа друзья разошлись, мальчики пошли на урок истории, а Майе нужно было спуститься на второй этаж в кабинет биологии. Антон остановился, копаясь в рюкзаке.

— Сочиняй про Черную Впадину и Беличий мост, Майя, — крикнул Стёпа, — мы с удовольствием отыграем!

— Хорошо, — улыбнулась девочка. Она повернула к лестнице, но Антон остановил её.

— Погоди, — вид у него был взволнованный, — я хотел спросить, ты идешь сегодня вечером на танцы?

Ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять, о чем речь. Потом она вспомнила, что классный руководитель сообщал о празднике в честь Восьмого марта.

— Танцы уже сегодня? — Майя запоздало поняла, почему вчера вечером Саша была в бигуди.

— Да, и… — замялся Антон, — ну, ты придешь?

Вообще она планировала провести вечер в своей комнате, дописывая варианты игры на Беличьем мосту, но вовремя прикусила язык. Вопрос застал её врасплох.

— В вашей школе принято приходить на праздники с кем-то? — спросила она.

Уши у Антона порозовели.

— Нет, но… некоторые приглашают кого-нибудь. — Коридор опустел, и они остались вдвоем под жужжание начавшихся уроков.

По тому, как он стремительно краснел, Майя поняла, что должна немедленно ответить, чтобы не заставлять его чувствовать себя так неловко, но она растерялась.

— Ммм… — протянул он, засунув руки в карманы и приподнявшись на носках, — знаешь, ну, по-дружески… Я просто хочу, чтобы мы поладили.

— О, да, конечно, — язык отлепился-таки от нёба, — я пойду с тобой. Да, с удовольствием.

Лицо Антона преобразилось в улыбке. Он сделал шаг назад и налетел на стену спиной.

— Ой! Да, круто! — скомкано сказал он и попытался открыть дверь кабинета истории в другую сторону. Когда дверь не поддалась, он вспомнил: её нужно тянуть, а не толкать. — Увидимся!

Майя медленно повернулась к лестнице. Такого она не ожидала.

***

Спортзал был украшен разноцветными гирляндами и большой цветастой растяжкой «С 8 марта!». На стены были налеплены огромные цветы из бумаги, окна занавесили прозрачной тканью и задрапировали. Играла громкая музыка, народ маленькими кучками стеснительно дрыгался по углам. Гонялась малышня под присмотром матерей, сидящих на стульях вдоль стен, в дальнем конце виднелся стол со сладостями, накрытый серебристой скатертью.

Антон по случаю надел черные брюки и белую рубашку, чего на памяти Майи еще не случалось. Она привыкла видеть его в растянутых джинсах и свитерах неопределённого цвета.

— Ух ты, — улыбнулась она, — ты прямо джентльмен!

— Эээ… да, спасибо. — проговорил он.

Они немного постояли, оглядываясь.

— Тут… — Майя старалась подобрать какое-то другое слово, кроме «неловко», — мило.

— Да, — согласился Антон, — хочешь, пойдем к столу?

— Нет, я не голодна, — Майя, представив, что придется еще и жевать что-то в его присутствии, ужаснулась. Они постоянно ели вместе печенье, бутерброды, мармелад в Красной Крепости, или у Артёма дома, делая уроки, или в школьном дворе, и тогда Майя не испытывала ни малейшего стеснения. Сейчас она удивилась: откуда оно взялось? и почему было настолько сильным?

Немного помолчав, они, наконец, нашли общую тему:

— Это ведь ты тогда позвал Николая Ивановича? — спросила Майя, — когда Горский и его банда поймали меня в тупике за школой.

Антон тут же кивнул.

— Я слышал, как ты звала Силармонта, — сказал он, пытаясь перекричать «Руки вверх», — догадался, что что-то не так.

Они в течении десяти минут с удовольствием поругали Горского. Потом опять замолчали. Когда Майя начала задумываться, что ей хочется оказаться где угодно, только не здесь, позади них послышался удивленный возглас:

— А вы что тут делаете?

К ним стремительно приближались друзья. Стёпа явно пытался пригладить свои торчащие в разные стороны волосы с помощью какого-то средства, и теперь они напоминали примятое гнездо. Костя — напротив, смотрелся отлично в синей рубашке и джинсах с модной пряжкой. Он выглядел старше, даже осанка поменялась. Артём, наверное, оказался здесь случайно. На нём был серый свитер, который он каждый день носил в школу.

— Ты же говорил, что не придешь на вечер, — обратился Костя к Антону, — да и ты тоже не собиралась.