Бесплатный фрагмент - Пятигорск. Взгляд из прошлого

ГЛАВА I. ИCТОРИЯ рождения ГОРОДА

«Я нашел на водах большую перемену. В мое время ванны находились в бедных лачужках, наскоро построенных. Посетители жили кто в землянках, кто в балаганах. Источники, по большей части в первобытном своем виде, били, дымились и стекали с гор по разным направлениям, оставляя по себе серные и селитровые следы. У целебных ключей старый инвалид подавал вам ковшик из коры или разбитую бутылку. Нынче выстроены великолепные ванны и дома. Бульвар, обсаженный липками, проведен по склонению Машука. Везде чистенькие дорожки, зеленые лавочки, правильные партеры, мостики, павильоны. Ключи обделаны, выложены камнем, и на стенах ванн прибиты полицейские предписания. Везде порядок, чистота, красивость… С неизъяснимой грустью пробыл я часа три на водах; с полнотою чувства разговаривал я с любезными Же и Жи и старался передать им мои сердечные впечатления»

(А.С.Пушкин, запись из путевых набросков, сделанная 15 мая 1829 года)

«После смерти братьев Бернардацци, оказавших величайшую пользу тому делу, которому они посвятили труд свой, на Водах нет никого, достойного носить имя архитектора…»

(из письма князя М.С.Воронцова императору Николаю I)

У античных историков сохранилось упоминание о том, что некоторые народы Северного Кавказа ставили в захоронения кувшины с минеральной водой, которая, по их наивным поверьям, якобы могла вернуть жизнь усопшему. Разумеется, всё это у наших предков больше являлось плодом вымысла и походило на сказку, передающуюся через уста из поколения в поколение. И, тем не менее, следует признать, что о целебных свойствах удивительных природных источников люди, вероятно, узнали во времена ещё далёкие от цивилизации.

К примеру, в древней кавказской легенде о храбром воине Арафе говорилось о его жестокой битве с джиннами, ассоциирующимися с силами зла. Израненный герой, одержав трудную победу, упал на землю и потерял сознание. Но верный конь не оставил своего хозяина в беде и зубами смог дотащить его до «живительного ключа». Окунув бесстрашного воина в воды священного источника племени нартов, он спас Арафа от погибели. Раны на его теле чудесным образом затянулись. Прохладный нарзан утолил воину жажду, и к нему постепенно и незаметно вернулась его былая сила…

Яркие страницы национального фольклора! Старинные кавказские легенды и в наши дни покоряют сердца неравнодушных слушателей. Люди не потеряли интерес к рассказам о бесстрашных подвигах.

Хотя минеральная вода только в легенде вернула к жизни Арафа, она в действительности оказалась чрезвычайно полезной для человеческого организма. Будущие жители предгорий Эльбруса и Казбека пришли к убеждению, что регулярное посещение целебных источников может благоприятно сказываться на здоровье. Минеральная вода, впоследствии, стала использоваться как средство лечения от хронических недугов, болезней внутренних органов. Чтобы осознать подлинное значение природных целебных источников людям потребовались не десятилетия, а целые столетия.

Первые сведения о нарзане и термальных горячих озёрах в предгорьях Кавказа проникли в Российскую империю уже в годы правления Петра Великого. Будучи в персидском походе с многотысячным войском, предприимчивый русский монарх приказал своему лейб-медику Г. Шоберу исследовать минеральные источники за терскими степями. Француз, с присущей ему педантичностью, исполнил приказание императора. В 1717 году Г. Шобер детально изучил местность и подтвердил целебные свойства нарзана, потоками изливающегося из-под земли.

Хотя сведения добытые лейб-медиком были весьма поверхностными, они не остались без внимания. В России уже тогда наметился интерес к освоению территорий богатых минеральными водами.

Однако грядущие времена, с их сложной перипетией событий, отнюдь не способствовали началу исследовательской деятельности на Северном Кавказе. Подробное описание целительных источников в предгорьях было составлено только к середине XVIII столетия в трудах академика И.А.Гюльденштедта. Он, в частности, уже с большей информативностью поведал широкой общественности о горячих серных ключах в отрогах горы Машук и в окрестностях вершины Бештау.

Права господствовать над кавказскими землями русским пришлось упорно добиваться в соперничестве с Турцией. Лишь только к 1774 году, по условиям Кючюк-Кайнарджийского мирного соглашения, земли Кабарды и так называемого Пятигорья отошли полностью к России. И уже в скором времени рядом с владениями кабардинских князей Тархановых в терских степях стали возникать первые русские поселения.

Гордые народы Кавказа отнюдь не хотели подчиняться имперскому владычеству. Они раз за разом начали совершать набеги на станицы терских казаков. Чтобы защититься от воинственных черкесов была наскоро сооружена Константиногорская крепость, которая, можно сказать, и обозначила место для заложения будущего города у склона горы Машук.

Датой основания Пятигорска официально считается 1780 год. К этому времени были окончательно возведены стены Константиногорской крепости, где прочно обосновался русский военный гарнизон, а рядом появилось небольшое поселение под названием Горячие Ключи.

В 1793 году район Пятигорья посетил, состоящий на службе у императрицы Екатерины II, немецкий учёный-энциклопедист и путешественник, Пётр Симон Паллас. Русские солдаты, уже живущие в ту пору возле минеральных источников, не преминули рассказать ему про их целебные свойства. Солдаты некогда сами убедились в этом на практике. От них заезжий исследователь, в частности, узнал, что серные ванны могут помогать при лечении различных кожных заболеваний, а также облегчать страдания при подагре и ревматизме.

Немецкому учёному довелось собственными глазами увидеть котловину, в которой вода в значительной степени насыщенная углекислым газом, буквально, била ключом и кипела как в стоящем на огне котле. П.С.Палласа не могло ни покорить это удивительное зрелище. Он проявил интерес к данному необычному явлению, и через некоторое время обнаружил помимо ранее известного ключа ещё несколько целебных источников в отрогах горы Машук. Немецкий путешественник одним из первых пришёл к убеждению, что минеральная вода из разных скважин отличается не только по вкусу, но и своему химическому составу.

Своим названием город Пятигорск обязан имени вершины Бештау. В переводе с тюркского языка это слово и означает «пять гор». Вершина, в самом деле, имеет несколько пиков. Бештау вполне справедливо называют во многих литературных источниках пятиглавым. Несостоявшийся вулкан, гора-лакколит имеет высоту более 1400 метров. Она чуть отдалена от Пятигорска. Сам же город некогда возник в живописной долине между горой Машук и её южным отрогом — горой Горячей, нисходящей склоном к низменности со стремительными водами реки Подкумок.

Ещё в 1803 году, по указанию императора Александра I, поселение, сформировавшееся у стен Константиногорской крепости, признали курортным объектом с необходимостью дальнейшего благоустройства. В рескрипте, подписанном рукой самодержавного русского правителя, настоятельно указывалось на особую важность будущего освоения территории с открытыми целебными источниками.

Начало превращению скромного посёлка Горячие Ключи в полноценный южный город-курорт было положено в 1816 году, со вступлением в должность Главного управляющего по гражданской части на Кавказе генерала Алексея Петровича Ермолова. Однажды посетив район Минеральных вод, тот пришёл в крайнее расстройство от того, что увидел. Его глазам предстала дикая местность. У целебных источников «ютились» наскоро сколоченные деревянные строения и глинобитные мазанки с соломенной крышей, в которых приехавшие на лечение больные не только жили, но и принимали водные процедуры. Такого рода «антисанитария» показалась А.П.Ермолову недопустимым явлением, и он задумался о реформах в области управления будущим курортом.

В первую очередь, по инициативе генерала претерпели серьёзные изменения чиновничье-бюрократические структуры в южных провинциях Российской империи. А.П.Ермолов хорошо осознавал важность миссии, возложенной на его плечи императором, и поэтому решил приняться за дело с особым усердием. Требовалось как-то интенсифицировать процессы строительства на южных территориях, привлечь сюда необходимые кадры архитекторов и людей рабочих специальностей. Генерал вполне отдавал себе отчёт, какую огромную роль могут сыграть в дальнейшем курорты в предгорьях Кавказа для его соотечественников — жителей северных регионов России, а также военных, пострадавших в период войны 1812 года. Минеральные воды сулили исцеление не только от хронических болезней, но и незаживающих ран, полученных на полях сражений. Как герой баталий с наполеоновской армией в прошлом, А.П.Ермолов знал о многих людях в России, нуждающихся в продолжительном лечении и реабилитационных процедурах у серных источников.

По приказанию генерала у подножия горы Машук было возведено первое деревянное здание лечебницы на прочном каменном фундаменте. Оно включило в себя пять отдельных помещений с ванными комнатами. В центре здание из соснового бруса, как свидетельствуют зарисовки, было увенчано бельведером в традициях архитектуры позднего классицизма.

А.П.Ермолову на Кавказе изначально пришлось столкнуться с проблемой нехватки профессиональных кадров строителей. Впрочем, эта проблема была актуальна в начале ХIХ века не только для южных, но и ряда других регионов страны. Дефицит в строительных артелях не ощущался разве только в городе на Неве — столице Российской империи. Для проведения масштабных архитектурных работ в Санкт-Петербург стекались опытные специалисты не только из отечественных провинций, но и стран Европы. Зодчие, мастера строительных дел, скульпторы, художники были не прочь предложить свои услуги и хорошо заработать на службе у императора Александра. Ведь на европейских архитектурных конкурсах присутствовала острая конкурентная борьба и далеко не всем их участникам сопутствовала удача. Санкт-Петербург, таким образом, становился для ряда зодчих и мастеров художественного ремесла альтернативным вариантом для демонстрации своих незаурядных способностей.

В 1822 году А.П.Ермолов откровенно признавался в своём письме к статс-секретарю П.А.Кикину, что ему на Кавказе не достаёт архитектора. Генералу требовался профессиональный зодчий с ярко выраженными способностями. Он настоятельно умолял П.А.Кикина обратиться к министру внутренних дел — графу В.П.Кочубею, ведавшему курортами, с просьбой подыскать для него среди прочих достойную кандидатуру.

По-видимому, не добившись сразу желаемого, А.П.Ермолов лично направил прошение влиятельному петербургскому чиновнику. Он, в частности, предупредил графа:

«Без архитектора нельзя ничего делать, и если вы не назначите человека способного, то у меня нет такового, офицеры же инженерные заняты другими предметами».

В 1818 году в Санкт-Петербурге началась подготовка к реконструкции старого Исаакиевского собора. В архитектурном конкурсе приняли участие сразу несколько видных зодчих, уже хорошо зарекомендовавших себя в городе на Неве — А. Захаров, Д. Кваренги, В. Стасов, А. Воронихин, Ч. Камерон. Каждый из них предложил по-своему оригинальные и качественные проекты нового здания. Однако император Александр I не заинтересовался ими всерьёз и неожиданно обратил внимание на рисунки, исполненные рукой до той поры никому не известного французского зодчего Огюста Монферрана.

Изображение пятиглавого собора, решённого в формах зрелого классицизма, показалось самодержавному правителю исполненным благородства и строгого величия. Более того, О. Монферран, в отличие от других участников конкурса, рискнул выполнить особое пожелание Александра I. Он сохранил в своём проекте алтарную часть прежнего храма, не подвергнув её значительным изменениям. Не исключено, что именно это обстоятельство гарантировало успех зодчему из Франции.

У Огюста Монферрана, как полагает ряд исследователей, было недостаточно технических знаний архитектора-строителя. Ведь он, в первую очередь, был художником, а не зодчим. За это в будущем француз даже получил в Санкт-Петербурге шутливое прозвище «рисовальщик». Вспомогательные средства для возведения тяжёлых гранитных колонн и других конструкций собора ему предоставил инженер-механик испанского происхождения Августин Бетанкур.

В мастерской О. Монферрана в работе над проектными чертежами будущего здания приняли участие многие начинающие мастера строительного дела. Среди них были не только отечественные специалисты, но и иностранцы, приглашённые из Европы. В числе прочих до Санкт-Петербурга добрались братья Джузеппе и Джованни Бернардацци — итальянцы по происхождению, выходцы из швейцарского кантона Тичино. Они также сочли нужным для себя наняться на службу к талантливому французскому архитектору.

Однако что-то у братьев пошло не так. История умалчивает, почему у них не сложились тесные отношения в работе О. Монферраном. Возможно, итальянцев не устроили какие-то финансовые вопросы, предлагаемые им задания, или они не нашли для себя в мастерской почву для реализации собственных творческих амбиций. Так или иначе, но что-то побудило братьев Бернардацци неожиданно откликнуться на авантюрное предложение, поступившее к ним из медицинского департамента Министерства внутренних дел, и отправиться на Кавказ — в Горячие Воды.

Решение итальянцев было, по меньшей мере, беспрецедентным. Их не остановило даже то обстоятельство, что на южных окраинах России ещё продолжалась война с горцами. Отправиться на Кавказ могли себе позволить, наряду с кадровыми военными, только самые решительные и отважные люди. Там, в полудикой местности, никто не мог гарантировать им безопасность.

В октябре 1822 года братья Бернардацци прибыли в Горячие Ключи. Пейзаж у склонов гор Машук и Бештау, вероятно, частично напомнил им о родной Швейцарии. Они увидели скромные жилые строения, небрежно разбросанные в живописной долине у реки Подкумок. Это был, по-настоящему, далёкий и ещё нетронутый цивилизацией край. Здешнее поселение заметно отличалось от ухоженных деревушек в швейцарских Альпах. Покоряла только красота местных девственных ландшафтов.

После блистательного и чопорного Санкт-Петербурга перед глазами братьев Бернардацци предстала картина убогой нищеты и запустения. Трудно сказать, каковым было их первое впечатление? Не разочаровались ли итальянцы в своём выборе? Не захотелось братьям вернуться обратно в город на Неве? Но таким уж был жребий их судьбы. Впереди Бернардацци ждала трудная и неутомимая работа. Им предстояло за некоторое время превратить дикую чужбину в приятный взору южный курорт, некое подобие оазиса среди каменистых отрогов Машука и засушливых терских степей.

Между тем, было и одно приятное обстоятельство. В Горячих Ключах ничто не могло мешать итальянцам, в полной мере, раскрыть свой талант и многогранное творческое дарование. Здесь не нужно было приспосабливаться к каким-то условиям, как в обстановке города на Неве, а главное — тут начисто отсутствовала конкуренция с другими зодчими.

Не исключено, что именно по советам братьев Бернардацци генерал А.П.Ермолов повелел вместо тропы в скалах у подножия горы Горячей пробить дорогу, идущую параллельно течению реки Подкумок. Она позволила лучше связать будущий Пятигорск с соседним Георгиевском. Благодаря этому стало не нужным огибать Машук по окружному маршруту. Желающие посетить минеральные источники получили возможность ехать прямиком, по более низкой местности.

Братьям Бернардацци предстояло осуществить небольшой градостроительный проект. В основу предложенного ими замысла легло желание урегулировать и как бы зафиксировать на местности конкретные территории, отведённые под жилую застройку и не сопряжённые с парково-курортной зоной у целебных источников. Изучив природный ландшафт и обладая хорошим глазомером, итальянцы определили высотные точки с наиболее привлекательными окружающими видами. Они впоследствии стали местами размещения объектов курортной среды — необычного паркового павильона и двух гротов с лаконичным архитектурным обрамлением.

Проект братьев Бернардацци, в действительности, оказался новаторским. Эстетическое восприятие цепей скалистых гор, отчасти поросших деревьями и кустарником, в совокупности с естественным, природным страхом высоты должны были вызвать в душе у гуляющего по ландшафтному парку человека сильный эмоциональный подъём. Этот волшебный полёт над землёй, мысленное парение в воздушном пространстве могло не только помочь внутренне расслабиться, но и ненадолго отрешиться от реальной мирской суеты. Люди из привилегированного круга получали, таким образом, необходимую им порцию адреналина. Спрашивается, что ещё нужно было гостям южного курорта!? Многие из них стремились сюда, исключительно, в поисках экзотики и новых ощущений.

Братья Бернардацци представляли в своём роде идеальный творческий союз. Джузеппе был прирождённым зодчим, а Джованни — отменным каменщиком. К постройке первого капитального здания на Горячих Водах итальянские мастера приступили к 1824 году. И тут же им пришлось столкнуться с массой неразрешённых проблем. На Северном Кавказе в тот момент попросту не оказалось достаточного количества строителей, знающих своё ремесло. Чтобы как-то исправить неприятную ситуацию из Москвы в Горячие Воды была специально направлена рота солдат из 250 человек.

Братьям Бернардацци пришлось самим знакомить бывших военных с основами строительного ремесла. Под руководством итальянцев они научились делать прочные фундаменты, штукатурить стены, а затем даже вырезать из камня ионические капители и элементы орнаментальных фризов. Но, конечно, последнее уже больше происходило при непосредственном участии Джованни Бернардацци. Мастер сам брал в руки инструмент и показывал как им следует пользоваться. Солдаты наблюдали за производимой итальянцем работой с живым интересом.

Здание Ресторации задумывалось ещё до приезда в Горячие Ключи братьев Бернардацци. В 1820 году архитектор И.Ф.Вильстер, по заданию А.П.Ермолова, специально разработал проект двухэтажной постройки, которой призвано было стать комфортабельной гостиницей для приезжих. Место в поселении для будущей Ресторации генерал выбрал лично, посоветовавшись с рядом своих приближённых.

Джузеппе Бернардацци нашёл в составленном проекте ряд отдельных недостатков, но, в целом, не стал его серьёзно корректировать. Он, в частности, ни на шаг не отошёл от ранее утверждённой схемы главного фасада. Здание в стиле «русского ампира» украсил в центре портик с шестью колоннами ионического ордера на высоком стилобате.

В плане Ресторация получила характерную форму «покоя», широко распространённую в архитектуре России «александровского» периода. Нижний этаж в здании использовался как парадный, а наверху — на втором этаже — были устроены девять номеров для постояльцев.

Любопытно, что с самого начала своего существования казённая Ресторация передавалась в аренду частным лицам. Её первым содержателем оказался забравшийся на Кавказ француз Соломон Бартоломей, затем — каррарские колонисты, а чуть позднее — русские купцы.

К счастью, здание Ресторации (пр. Кирова,30) хорошо сохранилось до наших дней. Оно является одной из ярких городских достопримечательностей.

Братья Бернардацци обнаружили на склонах горы Машук богатые месторождения известкового туфа — травертина. О его свойствах как материала для строительства итальянские мастера уже ранее знали. Порода обладала необходимой твёрдостью и, одновременно, неплохо подходила для обработки резными инструментами. Добыча «дикого» камня тоже не составляла проблемы. Он залегал, фактически, у самой поверхности земли.

Бернардацци решили полностью выложить здание из глыб травертина, прочных и долговечных. Это, кстати, и спасло бывшую Ресторацию впоследствии. В результате случившегося в годы Великой Отечественной войны пожара стены здания почернели, но не подверглись разрушению. Их затем только пришлось гладко оштукатурить.

Ресторацию полюбила заезжая аристократия. Здесь два раза в неделю стали устраиваться балы. Именно в зале Ресторации, судя по описаниям М.Ю.Лермонтова, вальсировали Печорин и княжна Мери — персонажи «Героя нашего времени». Описание пятигорских балов более поздних лет сохранилось в мемуарах писательницы Екатерины Лачиновой, жившей со своим мужем-военным на Кавказе в период 1836—1840 гг. Она, в частности, отметила:

«Пятигорские балы довольно благовидны: зала, где танцуют, просторна, опрятно сдержана, изрядно освещена, музыка порядочная».

Бернардацци и далее принялись использовать машукский камень в качестве подручного материала. Его благородный серовато-жёлтый цвет, по убеждению итальянцев, и должен был стать магическим средством воздействия на зрителя и придать разнородным постройкам черты некого единства.

Травертин применялся братьями Бернардацци и при сооружении в 1831 году красивого и гармоничного паркового павильона — беседке «Эолова арфа», которая подобно миражу появилась на самом высоком месте Михайловского отрога горы Машук. Ротонда с восемью колоннами имитировала традиционный образ античного зодчества. Известно, что при создании проекта Джузеппе Бернардацци использовал в качестве эталона павильон, выстроенный в 1760-х годах архитектором У. Чемберсом в парке Кью в окрестностях Лондона.

Сооружение беседки осуществлялось при личном надзоре Джованни Бернардацци, прослывшим хорошим мастером каменных дел. В его строительной артели помимо вольнонаёмных мастеров были и обученные им солдаты из присланной в Горячие Ключи роты.

Моноптер строгого дорического ордера получил купольное завершение, представлявшее собой оштукатуренный дубовый каркас перекрытый листами железа. Внутри беседки были устроены лавки для отдыхающих и решетчатое ограждение с перилами.

Под крышей павильона вначале хотели установить скульптуру, изображавшую греческого бога Эола — повелителя ветров. Однако затем от этой идеи отказались. Главный доктор комплекса Минеральных вод Ф.П.Конради предложил братьям Бернардацци воплотить более оригинальный замысел.

В первой половине ХIХ века в Европе стал входить в моду ранее забытый музыкальный инструмент — арфа. Разумеется, само по себе, это тоже было связано с возрождением интереса к античности и утверждением новой эстетики стиля «ампир». Ф.П.Конради однажды высказал предположение, что мелодичные звуки арфы будут крайне благотворно влиять на внутреннее состояние посетителей «вод». Горы, южная растительность и формы ордерной архитектуры в комплексе могли создать необходимый антураж пребывания на земле древней Эллады.

В каменный пол беседки специально вмонтировали деревянный футляр с двумя арфами. А главным чудом стало механическое устройство, которое приводилось в движение флюгером над крышей. Поворачиваясь от дуновения от ветра, он заставлял вращаться конструкцию с арфами. Внутри футляра в этот момент что-то соприкасалось с жильными струнами и, словно по волшебству, рождалась музыка. В зависимости от силы ветра звуки были то тихими, то громкими. Мелодия раз за разом менялась, и возникало ощущение, что самим процессом руководит не бездушный механизм, а ни кто иной, как сам греческий бог Эол. Естественно, всё это происходило только в курортный сезон, с наступлением холодов деревянный футляр демонтировали и убирали на хранение.

М.Ю.Лермонтов упомянул в своём романе «Герой нашего времени» о том, что в беседке «Эолова арфа» всегда «торчали любители видов и наводили телескоп на Эльбрус». В ясную погоду снежная шапка могучей вершины просматривалась даже отсюда, а не с более высоких точек, требующих определённых усилий для восхождения.

Гордая и величавая красота Эльбруса не могла оставить равнодушными заезжих гостей. Представители дворянской аристократии перешептывались, делились впечатлениями друг с другом, наслаждались удивительным горным ландшафтом.

Эльбрус был ярко воспет в кабардинской легенде, родившейся у южного народа ещё в незапамятные времена. Вот содержание, вкратце, одной из её версий:

«Жил когда-то на Кавказе всесильный и могущественный князь Эльбрус в замке из чистого белого мрамора и голубого хрусталя. Он одиноко возвышался на утёсе и отражался в водах озера Тамбукан. Эльбрус некогда победил в жестоком бою князя Казбека и насильно взял в жёны его сестру — красавицу Машук.

У повелителя в ту пору уже был взрослый сын — Арслан. Красивый молодой горец успел прослыть в народе отважным витязем. Однажды увидев красавицу Машук на празднике урожая, Арслан неожиданно для самого себя воспылал к ней горячей любовью. Храбрый горец тайно преподнёс Машук фату, сотканную из туманов, одарил её самоцветами, осыпал цветами. Когда разразилась война в родном краю, витязь, отправляясь в боевой поход, надел на палец своей возлюбленной перстень с бирюзой.

Однажды Эльбрус увидел на пальце жены новое кольцо и очень удивился. Князь спросил у жены, как оно к ней попало, и та вынуждена была признаться, что это талисман на удачу, который подарил ей Арслан, отправляясь на битву неприятелем. Ранее ничего не подозревавший Эльбрус наполнился чувством ревности и даже пригрозил жене смертью в случае измены. В бешенстве он снял кольцо с пальца Машук и зашвырнул «в никуда».

Кольцо покатилось по долинам и ущельям. Оно со звоном падало с одного откоса на другой, а затем вдруг превратилось в каменную твердь, причудливую Кольцо-гору.

Через некоторое время Арслан вернулся с войны и ночью в тайне встретился с любимой. Машук предложила молодому горцу бежать из родного дома в неизвестные края в поисках счастья. И тот, недолго поколебавшись, согласился.

Проснулся как-то утром Эльбрус и не увидел рядом красавицы-жены. Разгневанный, он тут же бросился в отчаянную погоню, захватив с собой пару верных гончих псов. Эльбрусу удалось настигнуть дерзких беглецов на равнине у реки Подкумок.

Отец и сын, потеряв разум, скрестили мечи, а Машук отбежала в сторону, укрывшись от битвы фатой из туманов. Арслан ударил старика по седой голове и раскроил её надвое. Однако, князь, собрал последние силы, взмахнул разящим алмазным мечом и рассёк соперника сразу на пять частей. Рухнул Арслан на землю и тут же превратился в гору Бештау. На ней же при этом образовалось пять вершин. Сам Эльбрус тоже стал горою, но ещё более высокой, с двуглавой седой шапкой.

Красавица Машук не смогла пережить выпавшего на её долю горя и вонзила себе кинжал в сердце. Погибнув, стала она каменеть и тоже превратилась в гору, но только с более мягкими очертаниями. Оба верных пса князя тоже стали горными отрогами…

Всё живое неожиданно обратилось в твердыню. Не умерла только любовь прекрасной Машук к молодому горцу Арслану. Она продолжала лить слезы, пытаясь ими возродить к жизни «пятиглавый» Бештау. На протяжении столетий эти слёзы превратились в целебные источники, которые способны вернуть здоровье каждому в них окунувшемуся».

Кабардинская легенда, иносказательно, отражает реальное положение дел. Как считают геологи, Эльбрус был ранее действующим вулканом. Его частые извержения вызвали, в свою очередь, изменения в земной коре. Вырывающиеся то и дело на поверхность горячие потоки лавы сформировали особый рельеф. Под сильным давлением, идущим из-под земли, в окрестностях вулкана образовалось ещё несколько горных вершин — Бештау, Машук, Железная, Джуца и т. д. Так, собственно, и возникли кавказские предгорья, вступившие в заочный диалог с просторами терских степей.

…После отставки А.П.Ермолова, командование войсками на Кавказе было передано генералу Г.А.Эммануэлю — сербскому дворянину, добившемуся продвижения на русской службе. На долю нового управляющего выпали далеко нелёгкие времена. Персия открыто угрожала войной России. Турецкие владыки тоже не оставляли своих упрямых попыток натравливать горцев на русских, называя это «священной войной против неверных».

Генерал Г. А. Эммануэль, как опытный военачальник, умело взялся за дело. Он смог укрепить линию обороны на Кавказе и дать отпор вражеским набегам на русские территории. Император Николай I высоко оценил заслуги генерала, пожаловав ему орден Святого Александра Невского.

В 1827 году приказом самодержавного правителя Г.А.Эммануэль был утверждён в должности нового управляющего «на водах». На этом посту он пробыл вплоть до 1831 года и за этот период, следует признать, сделал немало для будущего развития курортов.

Одним из важных событий в жизни на Кавказе стала предпринятая русскими экспедиция к вершине Эльбруса. Генерал Г. А. Эммануэль отважился на эту смелую затею с весьма конкретной целью — найти и затем отметить на топографических картах потаённые тропы, по которым из Турции переправляется оружие для воюющих горцев. Но, помимо этого, восхождение к горному пику включало в себя и научно-познавательную миссию. Генерал специально пригласил в экспедицию группу петербургских академиков, изъявивших желание исследовать природу дикого края. Очевидно, при содействии Г.А.Эммануэля в состав участников похода был включён в качестве топографа и Джузеппе Бернардацци.

Любознательный итальянец был чрезвычайно рад возможности побывать у могучих горных вершин. Рисунки, выполненные зодчим во время подъёма к величественному кавказскому пику, оказались настолько удачными, что их затем отправили вместе с научными отчётами в Петербургскую Академию Наук. Для истории Джузеппе Бернардацци запечатлел даже самих участников восхождения — учёных иностранного происхождения А. Купфера, Э. Ленца и К. Майера — на фоне красивого водопада.

В благодарность за свой труд Джузеппе Бернардацци получил в подарок камеру-обскуру, с помощью которой он затем смог воссоздать общую панораму цепи кавказских гор, забравшись на вершину Машука. Один из швейцарских специалистов, увидев её, пришёл в восторг. Рисунок, выполненный в большом масштабе, полностью соответствовал натуре.

У подножия горы Машук, в ложбине между её отрогами, периодически возникало болото из-за потоков вод, стекающих по склонам в дождливые сезоны. На этой относительно ровной местности братья Бернардацци и задумали обустроить небольшой парк, получивший впоследствии название «Цветник».

Участок осушили, проложили на нём аллеи и разбили газоны с клумбами. Затем всё это дополнили зелёные насаждения. Возле аккуратно постриженных деревьев и кустарников установили деревянные скамейки. Вероятно, всё это и увидел некогда Александр Сергеевич Пушкин при своём посещении района «минеральных вод». В своих набросках к произведению «Путешествие в Арзрум» он, в частности, охарактеризовал идущий по склонению Машука «бульвар, обсаженный липками». Поэта приятно удивило присутствие всюду «порядка, чистоты, красивости». А.С.Пушкин также познакомился и с братьями Бернардацци. Он до глубины души восхитился их плодотворной творческой работой. Итальянцы же, в свою очередь, в знак почтения любезно проводили А.С.Пушкина до тележки, следующей в Георгиевск.

В 1829 году, на взгорье, у парка «Цветник», в честь восхождения на Эльбрус, по проекту братьев Бернардацци, создали так называемую диковинку — каменный грот-пещеру с двумя колоннами дорического ордера, символизирующими покорённые вершины горы. У входа в парковое сооружение были установлены чугунные плиты с памятными надписями. Грот Дианы, названный так по имени древнеримской богини, превратился в ещё одну яркую достопримечательность Горячих Ключей.

Бернардацци были истинными мастерами своего дела. Они специально проектировали архитектуру таким образом, чтобы она никак не мешала отдыхающим «на водах» любоваться местными природными ландшафтами. Кроме того, итальянские зодчие активно использовали во внешней отделке машукский камень, придающий сооружениям единую тональность.

В период 1826—1831 гг. братья Бернардацци спроектировали и построили у подножия горы Горячей новый бальнеологический комплекс, названный в угоду русскому императору Николаевским. При этом они воспользовались изначальными чертежами архитектора И. Шарлеманя.

Одноэтажное здание соответствовало канонам зрелого классицизма и имело трёхчастную композицию. В восточном и западном крыле, соответственно, располагались мужские и дамские отделения. В боковых ризалитах, тяготеющих к прямоугольной форме, некогда располагались залы ожиданий. Минеральная вода поступала внутрь из трубопровода, проложенного к источнику. На здании были установлены первые в городе часы. Есть сведения, что в 1837 году М.Ю.Лермонтов, тяжело заболевший во время первой ссылки, получил разрешение пройти лечебные процедуры в Николаевских ваннах. В письме С.А.Раевскому он констатировал:

«Простудившись дорогой, я приехал на „воды“ весь в ревматизмах, меня на руках вынесли люди из повозки, я не мог ходить. /…/ В месяц меня воды совсем поправили».

Поэт также не без доли иронии признался в другом письме к М.А.Лопухиной:

«…я теперь на водах, пью и принимаю ванны, в общем, живу совсем, как утка».

Доктор Ф. П. Конради в своей книге некогда упомянул об обустройстве территории возле Николаевских купален. Он подчеркнул:

«Низкие и неровные места… были подняты насыпною землёю наравне с дорогою и обсажены цветами и деревьями… во многих местах расставлены скамейки для отдохновения. Летом около бассейна обыкновенно играет музыка…».

Братья Бернардацци, увлечённые творческими идеями, буквально «сгорали» на работе. В государственном архиве Ставропольского края бережно сохраняется множество рисунков, сделанных рукою Джузеппе. Это и изображения планов улиц, виды домов, эскизы декоративного убранства фасадов и пр. Они представляют целую научную библиотеку, содержащую полезную информацию о характере застройки Пятигорска в былые годы. Конечно, далеко не всё из задумок итальянцев было осуществлено на практике. Между тем, в рапорте от 14 ноября 1839 года числилось 147 наименований рисунков сверх условленного с Бернардацци контракта.

Следует предположить, что дома в Горячих Ключах, преимущественно, возводились по образцовым проектам в стиле «ампир». Наряду с каменными зданиями, превалировало значительное количество деревянных жилых строений со штукатуркой «в охру» фасадов. В ту пору это было типичной картиной для многих городов Российской империи. Следование определённому художественному канону придавало застройке ансамблевый характер, но, одновременно, создавало немного скучный эффект повторяемости архитектурных форм.

Всё это, разумеется, имело отношение к центральной части Горячих Ключей, его курортной территории. На окраинах продолжали «лепиться» скромные домики с соломенными крышами.

В 1830 году Горячие Ключи изменили своё название на Пятигорск, удостоившись статуса городского поселения. В то время здесь проживало на постоянной основе всего несколько сотен человек. Состав населения отличался достаточной пестротой. Здесь нашли себе приют мелкие дворяне, купцы, отставные чиновники и военные, частично, ремесленники и простой работный люд.

Российскими властями были окончательно утверждены планы города с разбивкой улиц, старательно подготовленные братьями Бернардацци. В Пятигорске чётко обозначилась его самая старая часть — Горячеводская, с курортными объектами; расположенная чуть западнее жилая зона — с площадью возле базара; а с востока, у дороги в сторону Георгиевска, по склону горы Горячей сохранялась застройка былой Кабардинской слободки.

Уже во второй половине 1830-х годов, в связи с процессом дальнейшего обустройства земли у источников, население Пятигорска начало понемногу возрастать. Именно в этом состоянии южный город застал Михаил Юрьевич Лермонтов. Его очаровали строгие бульвары, прямые улицы и архитектура в стиле «ампир». Здесь, у подножия Машука, в сознании выдающегося поэта и писателя родились некоторые сюжеты его замечательного произведения «Герой нашего времени». В Пятигорске М. Ю. Лермонтову было суждено и погибнуть на дуэли в ещё совсем молодые годы. Этот город неразрывно связан с судьбой талантливого русского поэта и его, по праву, иногда называют «лермонтовским».

Михаил Юрьевич часто бродил по окрестностям Пятигорска или, сидя на возвышенности, у своего любимого грота, подолгу наблюдал за публикой, беззаботно гуляющей по аллеям парка возле целебных источников. Он шутливо называл посещавшую город аристократию «водяным обществом». М.Ю.Лермонтов изучал местную жизнь, присматривался к отдельным фигурам, лицам, которые вызывали у него интерес. Где-то в массе отдыхающих писатель однажды заприметил неизвестную ему даму, которая, вероятно, и могла стать прообразом будущей героини его романа, получившей имя княжны Мери.

В целом, следует признать, что братья Бернардацци, по-настоящему, открыли в Пятигорске для русского обывателя маленькое «окно в Европу». Здесь всё оказалось «в новинку» для человека непосвящённого. Подавляющее большинство жителей России, привыкшие к равнинным территориям или слегка всхолмлённому рельефу, даже не представляли, как могли выглядеть города, выстроенные в долинах у склонов высоких гор. Единицам из них когда-либо доводилось любоваться живописными видами швейцарских Альп.

Бернардацци, с их редким талантом проектировщиков, воспроизвели в условиях Кавказа, в предгорье Машука, картину, по существу напоминающую об их родной вотчине — кантоне Тичино. Ведь их ранние годы прошли именно там — в Альпах, в местечке Памбио близ города Лугано.

Спрашивается, каким же ветром занесло двух талантливых итальянцев в Россию? Вероятно, они пожелали идти по пути некоторых своих предков — Растрелли, Кваренги, Росси. Но для тех источником вдохновения послужил богатый имперский Санкт-Петербург, с его дворцами, площадями и каналами, а на долю Бернардацци выпала тяжёлая миссия осваивать дикий и неведомый край.

Стал ли Кавказ «второй родиной» для итальянцев? Не тосковали ли они по красотам Альп?

Бернардацци, несмотря на свой титанический труд, вынуждены были довольствоваться в Пятигорске весьма скромными условиями жизни. Их первым пристанищем стал флигель казённой гостиницы. Вероятно, именно здесь они и повстречались в 1829 году с А.С.Пушкиным, заехавшим на Горячие воды по пути в Арзрум. Немного разбогатев, итальянцы обзавелись собственным жилищем. В низменности, в излучине реки Подкумок, они выстроили для себя просторный двухэтажный дом.

Труды архитекторов по обустройству нового города на Кавказе были по достоинству оценены царским правительством. Бернардацци удостоили чинов, а также подарили одному из братьев табакерку «с живописью украшенной бриллиантами». В 1836 году за особые заслуги перед жителями Пятигорска итальянским зодчим был отведён в «свободное пользование» пустующий участок земли. Уже вскоре на этой территории появилось оригинальное деревянное строение с просторной верандой, боковой лестницей с каменными ступенями, напоминающее загородную усадьбу альпийских предгорий.

У Бернардацци за долгую жизнь в России даже появились близкие к русским имена. Джузеппе стали величать Иосифом, а Джованни — Иоганном. Так уж было принято в прошлом, чтобы иностранцы не чувствовали себя «изгоями» на чужбине. Правда, эти имена всё же немного отличались от широко распространённых в России.

Бернардацци в течение своей жизни смогли пообщаться со многими известными людьми. Среди них, конечно, был и М.Ю.Лермонтов. Джузеппе женился на дочери врача Ф. Конради, в доме которого и произошла его встреча с поэтом. М.Ю.Лермонтов, как любитель художественного творчества, некогда проявил интерес к картинной галерее, собранной доктором.

Хотел ли Джузеппе Бернардацци когда-либо уехать из Пятигорска? Скорее да, чем нет. На это он искренне надеялся в тот момент, когда его вызывали в Санкт-Петербург за получением высокой награды. Но Комитет по благоустройству кавказских источников счёл нужным продлить контракт итальянского зодчего, оставив его на прежнем месте. Во всей России в тот период было крайне трудно найти «каменных дел мастеров» уровня братьев Бернардацци.

Джузеппе продолжал трудиться на благо курортного города вплоть до своей кончины в 1840 году. После смерти он оставил на попечение брата Джованни семью с тремя детьми, но тот смог пережить его лишь на два года.

На старом кладбище Пятигорска, разбитом на отроге Машука, до наших дней чудесным образом сохранился памятник над могилами Бернардацци. Надпись на камне заметно потускнела и буквы, написанные старинным шрифтом, уже не так хорошо прочитываются. Однако о людях, в первую очередь, принято судить по их делам. Даже неумолимо текущее время не способно вычеркнуть из истории южного города светлые имена его создателей. В Пятигорске о братьях Бернардацци напишут ещё не мало статей, поскольку многие факты из их жизни и творчества далеко до конца изучены местными краеведами.

ГЛАВА II. РАЗВИТИЕ ПЯТИГОРСКА В СЕРЕДИНЕ ДЕВЯТНАДЦАТОГО СТОЛЕТИЯ

«Пятигорск до некоторой степени та же Тула, но несколько своеобразная, на кавказский лад. Например, главную роль играют тут семейства и общественные собрания. Общество состоит из владетельных князей, которые относятся пренебрежительно к местным обычаям, и из гг. офицеров, которые считают здешние удовольствия верхом блаженства. Одновременно со мною приехал из штаба один офицер нашей батареи. Нужно было видеть его восторг и его нетерпение, когда мы въезжали в город. Он еще раньше нахваливал мне красоту этого веселого города, прогулки на бульварах под звуки музыки, оттуда все отправляются в кондитерские, где заводятся знакомства даже с семейными домами; театр, собрания, каждый год бывают свадьбы, дуэли… словом, чисто парижская жизнь»

(из письма Л.Н.Толстого к брату Сергею от 24 июня 1852 года)

В 1844 году Николай I назначил князя (графа) Михаила Семёновича Воронцова наместником всего Кавказа. Административный талант и военный опыт были главными факторами, повлиявшими на выбор русским императором этой кандидатуры. М.С.Воронцов к тому моменту уже занимался обустройством курорта в Крыму, и ему было под силу проявить свои способности на новом месте.

В первую очередь, князь занялся реформой в инфраструктуре управления. Были образованы три отдельных департамента в новой Дирекции на Кавказских минеральных водах, контролируемой назначенным им генералом. И главой строительного отделения, в частности, был утверждён архитектор Самуил Иванович Уптон.

Как это обычно случается в России, М.С.Воронцов привёл за собой знакомого и хорошо проверенного человека. С.И.Уптон был сыном английского инженера Джона Уптона, и с обоими из них князь успешно сотрудничал в Крыму.

К числу важнейших сооружений, появившихся в Пятигорске в период 1846—1858 гг., следует отнести лечебные галереи при источниках минеральных вод. Когда-то ранее упомянутый доктор Ф.П.Конради начал рекомендовать своим пациентам употреблять для питья воду розоватого цвета, с привкусом парного молока, изливающуюся в одной из трещин на горе Машук. «Серносоляной» источник был назван Михайловским в честь Великого князя Михаила Павловича, младшего брата императора Александра Первого.

Весной 1828 года по рисунку Джузеппе Бернардацци над «купелью» была выстроена беседка в китайском «вкусе», а рядом разбит небольшой садик с дорожками для прогулок. Впоследствии это сооружение обветшало, и князь Воронцов предложил С.И.Уптону заменить его деревянной галереей. Её и соорудили в достаточно короткие сроки. Хорошо зная князя как заядлого «англомана», архитектор в угоду ему выбрал для постройки тот же стиль, что присутствовал в знаменитом дворце в Алупке. Он представлял «эклектику», навеянную мотивами поздней «готики» и мавританского зодчества.

Деревянная галерея на высоком каменном фундаменте получила длину около 50 метров. Особый «шарм» ей придали лёгкие и изящные арочные конструкции, а также характерные окна с килевидными завершениями.

В советское время галерею реконструировали, заменив деревянные стены на кирпичные. А в 1992 году случился пожар, который нанёс сооружению непоправимый ущерб. И уже в нашем веке на этом месте появилось новое каменное здание, своими внешними формами имитирующее «оригинал». Разумеется, оно лишь отдалённо напоминает когда-то существовавшие постройки.

У другой галереи, сооружённой по проекту английского мастера, оказалась более счастливая судьба. Её построили у Елизаветинского источника, открытого доктором Гаазом ещё в 1809 году. По проекту С.И.Уптона, галерея должна была как бы стать «переходом» между склонами Машука и горы Горячей.

Протяжённое здание построили из белого камня — машукского известняка. Оно удачно вписалось в окружающий ландшафт. С его открытой аркады и в наши дни можно любоваться панорамой «Цветника» и далёким видом на гору Юца.

По преданию, С.И.Уптон посвятил здание, возведённое в период 1848—1850 гг., супруге князя Воронцова — красавице Елизавете Ксаверьевне, воспетой ещё в стихах А.С.Пушкина. Для галереи зодчий неожиданно избрал стиль южного палаццо, несколько противоречащий его английской природе. Елизаветинская (ныне, Академическая) галерея кажется наполненной теплом и светом, которые сообщают ей сами стены, сооружённые из особого сорта камня. Издалека сооружение чем-то напоминает белокрылую птицу, степенно парящую над живописной долиной.

Для размещения здания на склоне горы, по проекту С. Уптона, была сооружена крепкая подпорная стена с лестницей. Это позволило не только укрепить грунт, но и заметно расширить площадку для строительства. Галерея вместила в себя прогулочную зону, бювет питьевого источника и буфет. Работу шотландского зодчего признали удачной и дали ей высокую оценку в Санкт-Петербурге. Как выразились опытные специалисты о Елизаветинской галерее:

«Здесь ничего лишнего, всё просто и вместе с тем дышит благородством строгих линий».

О своеобразном творческом методе С.И.Уптона, пожалуй, ещё более красноречиво может свидетельствовать Нарзанная галерея, построенная к 1853 году в соседнем городе «на водах» — Кисловодске. Она дошла до наших дней в первозданном виде, с незначительными изменениями, коснувшимися исключительно её интерьеров. Здание из камня светло-коричневой тональности, с устремлёнными к небу пиками контрфорсов, действительно, похоже на романтический замок в духе «неоготики».

За особые заслуги С.И.Уптон получил разрешение от князя Воронцова на строительство собственного дома на отроге горы Горячей. Он тоже на долгие годы стал выразительной достопримечательностью Пятигорска (ул. Братьев Бернардацци,1). Внутри дома были созданы все условия жилища типичного для англичанина — парадная лестница, каминный зал, крытые балконы. Снаружи здание украсили эркеры, чугунные ограждения. Дом получил достаточно сложную планировку, поскольку части его фундамента были, по сути, вырублены в скале. Фасады кажутся несколько асимметричными и угловатыми. Но единство им придало использование естественного камня. Все стены дома облицованы аккуратно подогнанными друг к другу плитами известняка сероватого благородного оттенка. Двухэтажное здание и сейчас, будучи отчасти переделанным в советские годы, эффектно смотрится с аллеи парка «Цветник».

Нынешний Пятигорск украшают также ещё две постройки, которые в прошлом при своём появлении были связаны с личностью С.И.Уптона. Однако у каждой из них довольно необычная судьба.

Когда-то при выезде от «Цветника» в сторону дороги, ведущей к Георгиевску, по проектам английского зодчего был построен целый ряд домов. Указанный квартал в Пятигорске раньше даже называли не иначе как «Нижний Уптон». В советское время остатки этих зданий были снесены. В послевоенные годы оставался существовать в заброшенном состоянии только дом штаб-ротмистра полицмейстера П.А.Мисостова.

В 1970 году в Пятигорск заехала съёмочная группа кинорежиссёра Леонида Гайдая, готовившая к выпуску свою знаменитую ленту «Двенадцать стульев». Понадобилось снять эпизод о крымском землетрясении. К несчастью, «киношникам» попался на глаза разваливающийся дом П.А.Мисостова. По сценарию, в нём устроили пожар. После этого от дома остался только каркас сильно обгоревших каменных стен.

Здание, наверное, просто снесли бы, если за него не вступилась местная общественность. В письмах в Москву было указано, что это тот самый дом, где некогда проживали братья Бернардацци. Эта легенда отчасти и помогла спасти от гибели историческую постройку. Здание позже восстановили по проекту архитектора Г.В.Асрияна. И сейчас, проходя мимо, гости Пятигорска неизменно заглядываются на серые камни фасада небольшого двухэтажного домика. Он, по-прежнему, кажется старинным и привлекает своими лаконичными формами, тяготеющими к простому варианту «неоренесанса». А этот особый стиль был, можно сказать, визитной карточкой английского зодчего С.И.Уптона, работавшего в Пятигорске в середине ХIХ века.

При новом управляющем — князе М.С.Воронцове город начал более активно застраиваться. По данным статистики, из вновь сооружённых домов не менее 13 были каменными. Строительство велось исключительно на тех территориях, которые ранее «расчерчивал» на своих планах Джузеппе Бернардацци. Пятигорск как бы постепенно рос в западном направлении, с годами поднимаясь на взгорье. На склоне, у отрога Машука, начали «прорисоваться» трассы новых улиц — Шоссейной, Нижегородской, Базарной, Дворянской (в наши дни, Октябрьской, Дзержинского, Крайнего, К. Маркса).

При посещении Пятигорска русский император Николай I как-то заметил, что в городе не хватает большого православного храма. Существовавшая в ту пору деревянная церковь показалась ему несколько тесноватой и рассчитанной только на небольшое количество прихожан. Император, лично, повелел начать строительство нового храма в Пятигорске.

Архитектор А. Я. Андреев, разрабатывая проект, решил ориентироваться на Введенскую церковь К.А.Тона. Пятиглавый величавый храм должен был наглядно проиллюстрировать основную доктрину государственной политики — «православие — самодержавие — народность». Николай I сам утвердил смету на будущее строительство в размере 45 тысяч рублей. Таких огромных денег у пятигорских дворян и купцов в наличии, разумеется, не оказалось и администрации Пятигорска пришлось открыть счёт для добровольных пожертвований.

В 1847 году приступили к возведению фундамента храма. Надзор за строительством был поручен князем М.С.Воронцовым зодчим Н.Д.Устинову и С.И.Уптону. Из Керчи в Пятигорск, специально, прибыла целая артель «каменных дел мастеров». Она приступили к обработке глыб травертина.

Всё, казалось бы, шло относительно неплохо. Над фундаментом уже начинали подниматься стены собора, но неожиданно случился неприятный казус. Недостаточно качественная пригонка камней и осадка грунта привели к образованию трещин в «теле» сооружения. Разразился грандиозный скандал.

Новый управляющий князь А.И.Барятинский вынужден был приказать разобрать стены храма, зодчего С.И.Уптона отстранили от работы, а на его имущество временно наложили секвестр. Суд, длившийся несколько лет, в итоге, правда, не признал архитектора виновником всего случившегося и наказал подрядчиков строительства. Однако репутация шотландского зодчего в итоге оказалась «подмоченной», а его «протеже» — князя М.С.Воронцова рядом уже не было, и никто не мог оказать необходимого содействия.