Бесплатный фрагмент - Путь Велеса

Пролог

От рёва двигателей закладывало уши. Небо разрывало в клочья винтами, а вертолёт кидало из стороны в сторону, будто утлое судёнышко в двенадцатибальный шторм. Дикая волна тёмного, липкого ужаса захлёстывала, отдаваясь болью во всём теле. Желудок скручивало тугим комком, и крик застывал в горле. Он изо всех сил вцепился в металлическую скобу, широко распахнутыми, невидящими глазами глядя прямо перед собой. Запах горелой пластмассы забивал нос, вызывая приступы надсадного кашля.

И вдруг сильные руки схватили его, оторвав от скобы. Человек что-то кричал ему в ухо, но он не мог разобрать ни слова, таращась на мужчину перепуганным взглядом. Одной рукой крепко держа его, второй мужчина рванул наружную дверь на себя. Тугие струи ворвавшегося воздуха отбросили их обратно в железную, наполненную едким дымом утробу умирающего вертолёта. Мужчина, с трудом поднявшись, опять схватил его поперёк туловища и, преодолевая сопротивление воздуха и дикую качку, с силой отшвырнул лёгкое мальчишеское тело в холодную вихрящуюся бездну за бортом.

Воздух засвистел в ушах, грозя разорвать его своим напором на мелкие части. Он сжался в комок и закрыл глаза, отдавшись на волю бушующей стихии.

Удар о коричневую гладь озера вышиб из него дух. От боли он почти потерял сознание, но холодные струи не давали возможности отключиться. Ослепший и оглохший, он стал барахтаться, беспорядочно молотя руками по воде. Но ледяная пучина затягивала его вглубь, лишая сил и воли к сопротивлению. Темнота окружила его со всех сторон, готовая пожрать свою добычу.

Он проснулся с придушенным криком, соскочив с кровати. Сердце колотилось в горле, во рту чувствовался кисловатый привкус собственной крови. Со лба стекали капли холодного, едкого пота. Ему казалось, что жуткие воспоминания детства давно ушли из памяти. Почему они вернулись?! Почему ночь за ночью ему снился всё тот же сон, возвращавший в те далекие дни, к жутким событиям?! Почему его опять заставляют переживать весь тот кошмар снова и снова?!

Тяжело вздохнув, он протёр лицо ладонями. Облизнул шершавым языком мгновенно пересохшие губы. Жутко захотелось пить. Протянул руку к прикроватной тумбочке и взял кувшин с водой. Не став возиться со стаканом, стал жадно пить сладковатую колодезную воду прямо через край. А потом, чуть наклонившись вперёд, вылил остатки себе на голову. Стало чуть легче дышать.

Быстро натянув брюки, направился к двери. Босым вышел на крыльцо, чуть ёжась от ночной прохлады. Вдохнул всей грудью холодный влажный воздух и застыл неподвижной статуей на несколько мгновений. Тишина ночи казалась звенящей после рёва двигателей, что всё ещё звучали в его ушах.

Внезапно простая и ясная мысль, словно раскалённым ножом, прорезала его воспалённое сознание. Он будто наяву услышал слабый шуршащий шёпот:

— Путь Велеса…

Горькая усмешка искривила чёткую линию губ. Теперь он знал, что нужно делать. Только вот, какова будет цена…? Но на этот вопрос ему вряд ли бы кто дал ответ.

Глава 1

Юрка сидел в парке возле университета на деревянной скамейке, выкрашенной в ярко-красный цвет. Пинал жёлтые опавшие листья одной ногой и размышлял. Горькие мысли его одолевали, но он старался найти хоть какой-нибудь, самый незначительный, повод для оптимизма. И не находил. Летний отпуск, который они решили провести все втроём — он, его невеста Татьяна и подруга детства Анна, — окончился трагедией. Они попали в какой-то немыслимый переплёт, из которого без потерь выбраться не удалось. Анна ушла в неизвестность, пожертвовав собой и уведя в ловушку их давнего «знакомца» Иршада, обладающего поистине колдовскими силами, объяснению которым не было ни в одной книжке или научном труде.

Да, конечно, теперь этот старый гад уже не угрожает им. Да что там — им! Никому не угрожает! Да вот только цена такому «не угрожает» была слишком велика. (Подробнее об этом читайте во второй книге цикла «Кто не спрятался — я не виноват». )

При воспоминании о прошлых событиях Юрик, не удержавшись, заскрипел зубами — и сам на себя разозлился. Чего сейчас-то уж зубами скрипеть! Всё без толку! Нет их любимой Нюськи, и он не знал, как можно это изменить. Его подруга Татьяна, в отличие от него, упорно не верила в необратимость произошедшего. Если разговор заходил об этом, она начинала горячиться, хмурить брови и шипеть на него рассерженной кошкой, уверенная, что всё можно исправить. Юрик бы очень хотел в это верить. Он был убеждён, что Нюська жива, вот только…

Додумать он не успел. Из дверей медицинского университета вышла Татьяна. Он, мгновенно позабыв о своих печальных размышлениях, залюбовался девушкой. Стройная, высокая, с чуть вздёрнутым носом и огромными серыми глазами, обрамлёнными густыми чёрными ресницами — она спускалась по ступеням легко, будто и не касаясь их. Но причислить ее к разряду фей или нимф было затруднительно: тёмные брови нахмурены, а во взгляде — суровая решительность, будто она не на свидание спешила, а на бой с невидимым врагом. На светлых длинных волосах, собранных на затылке в «конский хвост», лихо заломленный на одну сторону, сидел малиновый берет, который необыкновенно ей шёл. Малиновый же плащ, чёрные ботики и чёрная сумочка на плече создавали гармоничную композицию, подчёркивая элегантность её облика.

У него мелькнула глупая мысль — как так вышло, что такому балбесу досталось такое счастье? Машинально он провёл рукой по короткому, жёсткому ёжику волос и поправил воротник куртки, с грустью констатируя, что его скромная синяя куртка из простой «брезентухи» и расхлябанные ботинки с потёртыми носами вряд ли соответствуют облику этой дивы.

Девушка спустилась по ступенькам широкого крыльца вниз и на мгновение замерла, выискивая глазами Юрку. Он махнул ей рукой, и она торопливым шагом, всё ещё хмурясь, быстро направилась к нему через дорогу. Подойдя, несколько небрежно чмокнула его в щёку и как-то тревожно огляделась. В таком её жесте не было ничего необычного или неожиданного. После всего пережитого летом тревога стала их постоянной спутницей. Но всё же Юрка насторожился и, на всякий случай, спросил:

— Что-то случилось?

Татьяна помотала головой и, глядя с прищуром на сидевшую напротив парочку, нарочито бодро проговорила:

— Всё нормально. — И добавила тем же бодрым тоном: — Ну что? Какие планы?

Но её взгляд говорил, что «случилось», и это были не просто мрачные мысли о произошедшем в карельских лесах. Юрик свою подругу знал достаточно хорошо, чтобы не попасться на крючок её фальшивого оптимизма. Но вида, разумеется, не подал и вопросов задавать не стал. Подхватил её под руку и повёл по бульвару, обрамлённому, словно золочёной рамой, старыми клёнами. Заговорил тихо, легкомысленным тоном, с беспечной улыбкой на лице:

— Мозги мне не морочь… Ещё одна Нюська на мою голову. Говори, что случилось. И не вздумай отнекиваться — люди кругом. Сразу засекут.

Татьяна быстро глянула на него и расплылась в ответной улыбке.

— А ты быстро соображаешь…

Юрка скромно потупился, а потом плутовскими глазами стрельнул на подругу и голосом Карлсона, который «баловался плюшками», ответил:

— Не жалуюсь. Так что у нас опять случилось?

Танька чуть напрягла шею, словно собралась опять оглянуться. Юрка чуть сильнее сдавил ей локоть — мол, не стоит. Девушка усмехнулась:

— А нас уже можно и в качестве разведчиков засылать, не находишь?

Парень, продолжая улыбаться, прошептал с нежностью:

— Брось мне голову морочить… Разведчица, блин!

Улыбка у Татьяны стала чуть шире, и она пропела, будто признавалась ему в любви:

— Я сейчас рядом с деканатом встретила Акку…

От неожиданности Юрка сбился с шага и чуть не поперхнулся. Улыбка как-то сама собой сползла с его лица, а синие глаза сначала округлились, а потом сощурились до состояния узких щелочек. На выдохе он спросил:

— Кого???

Теперь уже Татьяне пришлось взять его покрепче за локоть. Всё ещё улыбаясь, она прошипела, чуть скривив губы набок:

— Не ломай картину. Кого слышал. — И улыбнулась ещё шире, хотя, на Юркин взгляд, и так уже было чересчур.

Нужно было пояснить, что человек со странным именем Акка был из команды их врагов, которых Нюська увела за собой в неизвестную ловушку. Этот дедок был из рода шаманов и кое-что умел. Но вот в расставленный капкан он не попал — исчез навсегда, как им казалось, в неизвестном направлении. Они было совсем о нём позабыли, а вот сейчас — опять… Чёрт!

Быстро вернув выражение беспечности на лицо (что далось ему с большим трудом), он проговорил:

— Так… Предлагаю сесть где-нибудь в кафе и всё как следует обсудить. — И задал вопрос, который задавать ему очень не хотелось: — Думаешь, за нами следят?

Татьяна только скорчила презрительную физиономию. Юрик было нахмурился, но, вспомнив, что они уже почти что «засланные разведчики», опять напялил на физиономию дурацкую клоунскую улыбку.

Народу на бульваре было мало. Люди после работы торопились попасть быстрее домой, на бегу поглядывая на небо. Осенние тучи затягивали голубую прозрачную синь, намекая на близкую непогоду. Осень в этом году выдалась под стать настроению ребят. То солнце грело, как летом, то внезапная хмарь наползала, и с неба начинал сыпать мелкий, нудный, противный дождик, больше похожий на пыль, чем на нормальный человеческий дождь. Молодые люди ускорили шаг и вскоре вышли к небольшой площади. Не раздумывая, они прошли к длинному приземистому серому зданию, на краю которого виднелась неброская надпись «Под шпилем».

Шпиля здесь никакого не было и в помине. Но когда-то здесь был старый купеческий особняк. Говорят, что на его крыше и был тот самый шпиль. Но особняк ещё во время войны разбомбили, и восстанавливать его никто не стал — не до того было в те тяжёлые годы. Вся страна была в руинах. А от купеческого дома остались только складские помещения, или, по-старому, лабазы, сложенные из серого речного камня. Толщина стен этих самых лабазов была около полутора метров, так что фашистские бомбы покорить их так и не сумели. А теперь в этом кишкообразном здании располагались множество мелких магазинчиков, каких-то контор и вот это самое кафе «Под шпилем».

Посетителей в небольшом зале было немного. Два парня висели на барной стойке и приставали с дурацкими улыбочками на пьяных физиономиях к официантке — довольно упитанной молодой особе с подведёнными к вискам большими коровьими глазами и пышной высокой причёской, на которой болталась, прикреплённая на две «невидимки», маленькая белая наколка — символ работницы общепита. Женщина со скучающей физиономией выслушивала их комплименты сомнительного толка, но, по какой-то причине, не гнала их от себя. В глубине кафе за столиком сидела молодая пара и мило ворковала, не замечая никого и ничего вокруг. У самой двери притулился за маленьким столиком неопрятный старичок и жадно поедал чебурек, запивая его коричневатой бурдой, которую называли «кофейный напиток из цикория».

Юрку молодёжь не заинтересовала, а вот старичка с чебуреком он окинул довольно пристальным и подозрительным взглядом. Ничего необычного, ничего похожего на их старого знакомца Акку в старичке не обнаружилось, но настороженность у Юрки не прошла. По неведомой ему самому причине не нравился ему этот старичок, а чем — кто бы знал…

Они с Татьяной прошли в дальний угол рядом с узким окном и уселись за небольшой столик, застеленный клеёнкой в красную клетку. Официантка, уверившись, что они точно посетители, а не просто нечаянные прохожие, нехотя отлепилась от стойки и, словно каравелла, поплыла к ним, на ходу доставая из кармана белого фартука блокнот и маленький огрызок карандаша.

Юрка вопросительно посмотрел на подругу, мол, что будешь? Танька равнодушно пожала плечами, словно намекая — мол, не для этого пришли. Юрик, тяжело вздохнув, виновато глядя на любимую, скороговоркой пробормотал:

— Четыре чебурека и два стакана томатного сока…

Официантка что-то черкнула в своём блокноте и опять вопросительно уставилась на молодых людей, всем своим видом давая понять, что «тут вам не забегаловка, а приличное кафе». Татьяна хмуро посмотрела на нахальную работницу общепита, собираясь сказать что-то резкое. Но друг её опередил, проговорив скороговоркой:

— Два овощных салата «Здоровье» и два стакана чая.

Официантка довольно хмыкнула и каравеллой уплыла обратно за стойку, а Татьяна принялась сердито бурчать:

— Тут кругом такое творится, а ты, как всегда: лишь бы пожрать!

Юрка от этих слов набычился, но спорить с подругой не стал. Поняв свою бестактность, девушка виновато добавила:

— Ну прости… Знаю, что на голодный желудок ты думать не можешь. Просто… — Она на мгновение закрыла ладонями лицо, а потом жалобным шепотом проговорила: — Ты себе не представляешь, что со мной было! Я, когда ЕГО увидела, чуть в обморок не грохнулась. — И добавила чуть громче, словно обращаясь к самой себе: — Не знаю, то ли нам радоваться, что этот чёрт тут появился, то ли печалиться…

Юрка, приподняв брови, с удивлением посмотрел на подругу. Поняв правильно его мимику, она стала охотно объяснять:

— Ты что, не понимаешь? Это значит, что нам не придётся его долго искать. А я уверена, что он наверняка знает, что случилось с Нюськой и как можно ей помочь!

Юрка покачал головой и с усмешкой проговорил:

— Ну ты, мать, даёшь! Даже если он что-то и знает, в чём я, лично, очень сомневаюсь, то не вижу причины, по которой он бы захотел нам помочь. Ты, случаем, не забыла, на чьей он стороне? И потом, Сурма знает и умеет куда больше, но и он сказал, что вариантов нет… — закончил он уныло.

Сурма был хозяином хутора, соседствовавшего с охотничьим домиком, где ребята проводили свой летний отпуск, обернувшийся таким кошмаром. Старик принадлежал к племени Чуди Заволочской. Был суров, ворчлив и мудр. К тому же обладал таинственными силами, свойственными всему его Роду. Мог напустить любой морок, мог излечить любую рану, мог читать чужие мысли и управлять силами природы. В общем, много чего мог такого, чего не способна объяснить современная наука. И, разумеется, ребята хотели вернуться обратно на хутор, чтобы продолжить попытки спасти Нюську. А тут, откуда ни возьмись, вдруг «нарисовался» Акка — потомственный шаман, прихвостень того самого Иршада, из-за которого сгинула Нюська, и вообще, подлый и гадкий старикашка.

Татьяна с некоторым недоумением пожала плечами. В её взгляде была явственно видна растерянность. Повозив солонкой по клеёнке, она упрямо буркнула:

— А я почти уверена, что он, наверняка, может что-то знать… Только его стоит как следует расспросить. — Фразу «как следует» она произнесла с особой интонацией.

Юрка фыркнул, стараясь сдержать насмешку:

— И чего? Как по-твоему «следует»? К дереву в лесу верёвками примотать и пытать калёным железом? Кто займётся? И потом… не думаю, что с ним так легко будет справиться, хоть и выглядит он хлюпиком. Вспомни, как с ним Сурма бился. Одолел, конечно, но сил приложил немало. А ни я, ни ты подобными возможностями не обладаем.

Татьяна сникла, шмыгнув по-детски носом. Конечно, её друг был прав, а она, как обычно, ляпнула, не подумав. Видя, что подруга загрустила, Юрик сменил тон и уже спокойным, деловым, безо всякой иронии голосом продолжил:

— Знаешь, я думаю, этот Акка не зря здесь появился. Скорее всего, ему что-то от нас надо. И я уверен, что это «что-то» — очень плохое. А значит, держаться от него нам следует подальше… — В его интонации чувствовалось продолжение, но он замолчал, не зная, как приступить к самой важной части разговора.

Татьяна с грустной улыбкой смотрела на друга, а потом выпалила:

— А я академ взяла… По семейным обстоятельствам… — И с вызовом посмотрела на Юрку.

Он несколько раз недоумённо хлопнул ресницами, а потом, совершенно позабыв, что они находятся в общественном месте, во всё горло завопил:

— Так это же здорово!!!

Все присутствовавшие тут же повернули головы в их сторону, то ли в ожидании представления, то ли с возмущением. Татьяна мельком заметила, что только неопрятный старичок, который всё ещё жевал чебурек у самого входа, даже ухом не повёл. Может, глухой? Впрочем, занимал он её мысли недолго.

Юрик виновато огляделся и пробурчал:

— Извините… — А потом, взяв на несколько тонов ниже, продолжил, всё ещё возбуждённо: — Знаешь, я сам тебя хотел об этом просить, но боялся, что ты меня с таким предложением пошлёшь куда подальше. — Он чуть придвинулся вперёд и, навалившись на край стола, зашептал: — Учёба — это, конечно, важное дело, но жизнь — куда как важнее. А коли здесь стали появляться наши прежние «знакомцы», то всё, баста — добра от этого не жди. Думаю, нам нужно как можно быстрее возвращаться к Сурме, на хутор. Вместе мы, наверняка, что-нибудь придумаем. — Он быстро огляделся по сторонам и добавил ещё тише: — Ну, ты понимаешь, о чём я…

Татьяна понимала. Она, было, открыла рот, чтобы что-то сказать, как тут же его закрыла. К их столику «плыла» официантка с заказом. Поставив всё на стол, она следом шлёпнула бумажку со счётом и требовательно уставилась на Юрку своими подведёнными, как у гейши, глазами сверху вниз. Он торопливо полез в карман и расплатился, оставив приличные чаевые.

Официантка хмыкнула и кое-как выдавила из себя:

— Приятного аппетита…

Танька только головой покачала, глядя, как та плывёт обратно к барной стойке. Но вопрос, который они обсуждали, был куда важнее поведения наглой девицы. Она вновь обратила свой взор на Юрку и спросила:

— Я-то академ взяла, а у тебя как будет с работой? Отпустят?

Юрка пожал плечами, увлечённо разглядывая клеёнку перед собой. Татьяну это насторожило. С намечающейся в голосе угрозой она проговорила со значением:

— Юрик?..

Юрка тяжело вздохнул и промямлил:

— Отпуск, может, и дадут, только если за свой счёт. Но тут такое дело… — Он стал водить пальцем по столу, не зная, как бы помягче преподнести Татьяне новость, которая могла её расстроить.

Видя его нерешительность, девушка нахмурилась, словно грозовая туча. Он, подняв на неё взгляд, с деланной улыбкой небрежным тоном проговорил:

— А я могу вообще до весны быть свободным… — Брови на переносице у Таньки сошлись в одну линию, и он поспешно выпалил: — Меня весной в армию забирают, так что… — И, не дожидаясь взрыва эмоций, закончил: — Ты меня будешь ждать?

Татьяна смотрела ошарашенно на него несколько мгновений, а потом, схватившись за голову, простонала:

— Этого только ещё и не хватало!

Юрка обиженно насупился:

— Я не понял… Так будешь или нет?

Девушка взглянула на него с тоскливой нежностью, которой он от неё уже и не ожидал, и проговорила:

— Конечно, буду! Только… — Она вдруг всхлипнула и добавила жалобно: — Я не думала, что так скоро…

Юрка принялся её успокаивать, совершенно позабыв про остывающие чебуреки и салат «Здоровье», розоватой кучкой ожидавший его на тарелке.

Из кафе они вышли полностью поглощённые друг другом и совсем не обратили внимания на старичка, который проводил их долгим и странным взглядом.

После кафе они решили сходить в кино. Как Татьяна выразилась — «чтобы насладиться благами цивилизации, прежде чем им опять придётся забраться в медвежий угол». Места им достались в задних рядах. Так Татьяне сказал Юрик. Но, глядя в его «честные» голубые глаза, она только хмыкнула.

Слово «достались» тут было не совсем уместно. В зале было не очень много народа. Через два места от них сидела девушка — в точно таком же малиновом берете, как и у Татьяны. Смерив девушку неласковым взглядом, Танька, сердито засопев, сдёрнула с головы свой берет и, не церемонясь с модным головным убором, раздражённо затолкала его в карман плаща. Глядя на эту пантомиму, Юрик только усмехнулся. Разумеется, про себя.

Фильм был про индейцев, а вовсе не про любовь, как о том кричали афиши на входе. Но молодых людей это ничуть не огорчило. Им было не до того.

Посередине фильма Татьяна вдруг поднялась и, прошептав: «Я попудрить носик», вскользнула из тёмного зала. Юрик, преисполненный самыми радужными мечтами, уставился на экран. Там скакали лошади, свистели стрелы, а весь мир пел и плясал вокруг него в радостном хороводе. Всё будет хорошо! Они вернутся на хутор и там, вместе с Сурмой, обязательно придумают что-нибудь, чтобы вытащить Нюську. А потом они все вместе…

И тут его кто-то пихнул в спину. Не сильно — слегка. Но мечты почему-то сразу испарились. Какой-то человек проходил по заднему ряду, тихо и невнятно извиняясь перед всеми сидящими. Юрка даже головы не повернул. Мелочь какая! Мало ли… Может, тоже ходил «носик попудрить».

А через минуту Татьяна уже вернулась, и Юрка думать забыл о толкающемся человеке.

Усаживаясь на своё место, Танька покосилась на девушку в малиновом берете. Так, безо всякой мысли, можно сказать, на инстинкте. И вдруг, напряжённо замерла, пропустив мимо ушей заботливый Юркин вопрос:

— Всё нормально?

Юрик, заметив её настороженность, прошептал чуть громче:

— Ты чего, Танюха?

Татьяна, по-прежнему не отвечая, смотрела пристально на девушку, а потом вдруг приподнялась со своего места и быстро перешла к ней поближе. И тут Юрка тоже заметил. «Соперница по беретам» сидела как-то очень странно: привалившись к боковому подлокотнику так, что этот треклятый берет сполз почти на самую макушку, грозя от малейшего прикосновения свалиться на пол.

Татьяна осторожно дотронулась до её руки и тут же, будто обжегшись, отдёрнула пальцы, шарахнувшись в сторону. Юрка, плюнув на злое шипение с задних рядов «мешаете смотреть» и «имейте совесть», поспешно пробрался ближе. Татьяна с ужасом смотрела на него, широко распахнув глаза. Прикрыв ладошкой рот, на выдохе выдала ставшее уже очевидным и для него:

— Она мертвая…

Глава 2

Милицию они дожидались в фойе кинотеатра. Билетёрша, старенькая сухонькая бабулька в форменном халате мышиного цвета и с «фигушкой», скрученной из седых волос на затылке, сидела неподалёку и, недовольно поджав губы, поглядывала на ребят с непонятным укором. Говорить ни о чём не хотелось. У Юрика в голове крутилось только одно: «Танька сняла берет, такой же, как и у той…»

Он покосился на подругу. Татьяна сидела выпрямившись, словно позировала перед фотокамерой в салоне. Голова поднята, взгляд серых глаз суров и устремлён куда-то перед собой, в пустое пространство, губы поджаты почти в точности, как и у этой бабульки, что косится на них с таким видом, будто они виноваты в случившемся. Только судорожно сжатые в «замок» пальцы выдавали крайнюю степень напряжения, в котором Танька пребывала.

С момента, как они обнаружили мёртвую девушку, Татьяна не проронила ни слова. А у Юрки мысли в голове метались, как оголтелые. Выстраивалась логическая цепочка: Акка возле Татьяниного деканата, девушка в точно таком же берете, что и у его подруги, человек, прошедший за его спиной с невнятными извинениями. Получалось страшненько, но не совсем понятно. Если за ними началась охота, то почему тогда не тронули его, Юрку? Почему убили ту неизвестную? Вначале он подумал, что хотели убить Татьяну и убийца просто перепутал. Но при более здравом размышлении у него не стало складываться. Эти шаманы, колдуны или как их там — взяли да перепутали?! Глупости! Быть того не может! Но вот то, что появление этого старикашки и убийство в кинотеатре были между собой связаны — в этом он не сомневался нисколько.

Скрипнула двустворчатая дверь, ведущая из кинозала, и к ним подошёл мужчина средних лет. Одет он был в мешковатый коричневый костюм, красные воспалённые от недосыпа глаза смотрели устало и безразлично.

— Следователь такой-то… — он невнятно пробормотал свою фамилию. — Это вы нашли покойницу?

Татьяна, словно очнувшись, торопливо кивнула. А Юрка коротко подтвердил очевидное:

— Мы.

Мужчина достал блокнот и присел рядышком на одно из кресел. Таким же безразличным голосом продолжил:

— Мне нужны ваши данные. Паспорта с собой?

Когда с формальностями было закончено, последовал другой вопрос:

— С покойной были знакомы?

Ребята замотали головами. Мужчина что-то чиркнул у себя в блокноте и поднялся, собираясь уходить. Юрка растерялся. Порывисто вскочив, он подступил к следователю:

— Простите… А вы не будете писать протокол? Ведь произошло убийство!

Тот резко повернулся к Юрке:

— Кто вам сказал, что убийство? Обыкновенный сердечный приступ. — Смерив парня насмешливым взглядом с ног до головы, буркнул: — Поменьше детективов читайте, молодой человек. — И торопливо направился к выходу.

Юрик остался стоять, растерянно глядя ему вслед. Он даже не услышал, как к нему подошла Татьяна. Тоже глядя в удаляющуюся спину следователя, проговорила с нарастающим раздражением себе под нос:

— Приступ? Он сказал «приступ»? — Мотнула головой, отбрасывая со лба прядь волос и сердито фыркнула:

— Угу… Приступ… Как же! — Повернулась к Юрке, зло сверкая глазами: — Ты что, ему поверил?!

Юрик несколько растерянно пожал плечами.

— А что, если и вправду… Просто, после всего, что с нами произошло, мы кругом видим врагов и сплошные заговоры. А всё может быть намного проще. Ты не думала об этом?

Девушка сокрушённо покачала головой:

— Не говори ерунды! — отрезала сурово. — Скажешь, Акка в университете мне тоже померещился? — И так взглянула на него, что у Юрки готовое сорваться «а почему нет?» застряло где-то на полдороге.

Татьяна потянула его за руку:

— Пойдём отсюда… Хватит с меня кино. Нужно кое-что обсудить.

На улице уже наступила ночь. В свете фонарей бульвар, обсаженный старыми клёнами, казался волшебным коридором, ведущим в неведомую сказку. Влажный воздух пах терпкой горечью осеннего увядания. Золотые листья тихо шуршали под ногами.

Татьяна начала первой:

— Что думаешь? Приступ или её всё-таки убили?

Юрка вздохнул. Пугать подругу не хотелось, но и врать ей тоже не стоило. Татьяна — девушка умная, сразу поймёт, что он юлит. Проговорил тихо:

— Думаю, убийство. Но вот не уверен, что это как-то связано с нами, — попытался он всё же слукавить.

Татьяна зло фыркнула:

— Юрик!!! Прекрати заниматься этими глупостями! Ты, так же как я, прекрасно знаешь, что связано! На ней был точно такой же берет, как и на мне! Скорее всего, хотели убить меня, но промахнулись. А то, что следствие считает, будто у неё был сердечный приступ, говорит только об одном: наши враги перешли в наступление, и это не обычные убийцы, как тогда, в поезде. Наверняка, они воспользовались каким-нибудь эдаким шаманским способом! Ты же знаешь, они на многое способны! — В последней фразе прозвучало плохо сдерживаемое отчаяние.

Юрик покачал головой:

— Скорее всего, ты права… — начал он.

Татьяна утвердительно кивнула и уверенно произнесла:

— Конечно, я права!

Он хмыкнул и продолжил, словно она его и не прерывала:

— …Но не во всём. — Девушка нахмурилась, собираясь возразить, но Юрка, легко приобняв её за плечи, проговорил: — Погоди, не горячись. Давай всё как следует разберём.

Татьяна, слегка размякнув от его нежного объятия, неохотно буркнула:

— Ну… Давай…

Он продолжил:

— Во-первых, зачем им нас убивать? В чём тут смысл? — И сам стал отвечать: — Ну хорошо… Положим, Акка хотел нам отомстить за своё поражение. Но тогда почему именно тебя он хотел убить? Я ведь сидел рядом. Он мог бы и мне такой же «сердечный приступ» устроить. Во-вторых, уже немного зная эту публику, могу смело сказать, что всё не так просто. Этот шаман затеял какую-то многоходовую игру, и нам в этой игре отведена какая-то, пока непонятная роль. — Он вздохнул: — И вообще… Всё это похоже больше на акт устрашения. А чего хотят добиться? Чтобы мы по-быстренькому смотались из города и кинулись в бега? А в такой ситуации у нас только одна дорога — к Сурме. Не в этом ли весь смысл? Чтобы собрать нас опять всех в одну кучу? Тогда сразу же возникает вопрос: за каким бесом им это всё надо? И ответа на него у меня пока, увы, нет. Возможно, Сурма и сможет прояснить ситуацию… — и добавил немного сердито: — …Конечно, если захочет.

Татьяна смотрела на него с некоторым недоумением. Когда прозвучала его последняя фраза, она растерянно произнесла:

— Ну хорошо… Пусть всё так, как ты говоришь. Кстати, очень логично и похоже на правду. Тогда остаётся один-единственный вопрос: а зачем всё это нужно было затевать? Показуха возле деканата. Он ведь не прятался, а наоборот, хотел, чтобы я его увидела. Смерть этой несчастной девушки, которая вообще не при делах! Мы ведь и так собирались ехать к Сурме. — Она стала воодушевляться: — Но если всё так, тогда, возможно, мы должны поступить наоборот? Он ждёт, что мы кинемся к деду на хутор, а мы не кинемся и останемся в городе! Так получается?

Юрка покачал головой:

— Так, да не так… А если я ошибаюсь в своих рассуждениях? Если он просто решил нас из мести укокошить? А в твоём деканате — это просто был шаг устрашения? Мол, бойтесь меня, бойтесь! Человек в страхе совершает ошибки. Возможно, на то и был расчёт. А оставшись в городе, мы просто облегчим ему задачу. Другими словами — по-глупому подставимся. — И добавил сердито: — Блин! У меня от всего этого голова кругом идёт. Знаю лишь одно: тебе в общагу возвращаться одной нельзя. — И закончил грустно: — Впрочем, как и мне.

Они ещё немного прошлись по бульвару. Молча. Каждый пытался обдумать ситуацию, как мог. Юрка крепко держал Татьяну за руку, словно боялся, что отпусти он её — и она тут же исчезнет, растворится во влажном сумраке ночи. Дойдя до автобусной остановки, Юрка решительно проговорил:

— Вот что… Сейчас едем к тебе в общагу. Ты быстренько собираешь вещи, а потом едем ко мне. Ночью уходит поезд до Ленинграда.

При упоминании поезда Татьяну передёрнуло:

— Ну уж нет! Хватит с меня поездов. Я больше на ходу прыгать или лазить через окна не собираюсь. Лучше на автобусе.

Юрик спорить не стал. В чём-то она была права. Последнее их путешествие на поезде окончилось не очень хорошо — если говорить мягко. А ему сейчас «мягко» не хотелось. Хотелось завернуть что-нибудь покруче. Но он сдержался. Только кивнул в знак согласия. Ну что ж, на автобусе, так на автобусе! Главное было сейчас — уехать куда-нибудь подальше от всех шаманов и их прихвостней. А что таковые наверняка имеются — он нисколько не сомневался.

Возле Татьяниного общежития ещё кучками бродила молодёжь. Осенний вечер и вправду был хорош. Небольшая группа ребят сидела на ступенях широкого крыльца и пела под гитару. Несколько парочек просто гуляли по дорожкам небольшого скверика, наслаждаясь общением. Слышались разговоры, тихий смех. А у Юрика на душе опять был мрак и скреблись кошки. Живут же люди! Нормальная жизнь. Влюбляются, гуляют, учатся, работают! А они с Танькой, словно загнанные звери. Опять в бега, опять неизвестность. А главное — конца этому не видно! Он аж зубами скрипнул от злости. И тут же вспомнил Нюську. Что бы она сделала или сказала в этой ситуации? Он, будто наяву, увидел её лукавые глаза и услышал насмешливый голос: «Война план покажет! Главное — вперёд!» Ну что ж… Вперёд, так вперёд! Нюське не придётся за них краснеть.

Они прошли мимо поющих ребят к дверям общежития и не заметили, как со скамейки, спрятавшейся от света фонаря под раскидистым кустом рябины, поднялась чуть сгорбленная фигура. Старик ещё постоял несколько мгновений, глядя им вслед. Странная усмешка скользнула по его сморщенному лицу. Он пробурчал себе под нос невнятное:

— Ну вот и славно… Всё идёт по плану… —

И, шаркающими мелкими шагами, заспешил прочь, запахнув поплотнее расхристанное пальтишко на груди.

Им повезло. Когда они приехали на автовокзал, последний автобус до соседнего областного центра отправлялся через пятнадцать минут. Быстро купили билеты и устроились на мягких креслах почти в самом конце автобуса. На передние места билеты тоже были, но Юрка предпочёл держать всех пассажиров на глазах. Мало ли… Тревожное чувство его не покидало от самого общежития.

Пока добирались до автовокзала, он старался не крутить головой по сторонам уж очень явно. То «развязавшийся» шнурок на ботинке «завязывал», присев на корточки, то лямки на Татьянином рюкзаке подтягивал. Он и представить не мог, что на ходу способен придумать массу вот таких, казалось бы, совершенно бытовых моментов, чтобы незаметно проследить за тем, не следует ли кто-нибудь за ними.

Разумеется, Татьяна обратила внимание на его неброскую суету. Но, умница, выяснять во всеуслышанье, что на него нашло, не стала. Покосилась на друга и, чуть скривив губы, спросила деловито:

— Результат?

Юрка усмехнулся, порадовавшись такому самообладанию подруги. Не каждая девушка сможет вот так, без истерик и лишней суеты, себя вести после того, как обнаружит труп в кинотеатре, не говоря уже обо всей ситуации в целом.

Он, улыбнувшись, словно собирался сказать ей комплимент, ответил коротко:

— Пусто…

Впрочем, это его «пусто» вовсе не означало, что за ними никто не следит. И это понимали они оба. Только когда полупустой автобус покатил по ночным улицам спящего города, Юрка с некоторым облегчением выдохнул. Пассажиров в автобусе было немного, и, на первый взгляд, никого особо подозрительного они не заметили: трое молодых девчонок, которые тут же стали укладываться спать на свободных местах; один пожилой дядечка с рюкзаком и рыболовными снастями; мамаша с ребёнком — вот и все пассажиры. Подумать на кого-то из них, что они являются вражескими шпионами, было всё равно что признать собственную паранойю.

Татьяна, положив Юрке голову на плечо, задремала, тихонько, словно маленький котёнок, посапывая во сне. И у Юрки почему-то вдруг сжалось сердце. Когда же это кончится, чёрт бы всех побрал?! Тихий шепчущий голос прозвучал внутри его сознания: «Всё только начинается…» Юрик чуть не выругался вслух. Покосился на подругу — не разбудил ли своими мыслями? Нет, Татьяна по-прежнему спала. А вот к нему сон никак не шёл. Он постарался успокоиться: несколько раз вдохнул и выдохнул, стараясь этим своим «тренингом» не потревожить девушку.

Итак… Начнём сначала. Нюська пропала. Точнее, даже не так — она ушла. Ушла в непонятный мир, уведя за собой этого проклятого Иршада вместе со всей его шайкой. Сурма сказал, что из Пределов нет выходов. Это давало гарантию, что они не увидят больше этого чёртова колдуна. Но и Нюська оттуда выбраться не сможет. А вот в это он упорно не верил. Нюська — да не сможет?! Быть того не могло!

Он знал свою подругу детства чуть ли не с самых пелёнок. Можно сказать, вместе на горшках сидели. Вместе им довелось пережить трагические события в детстве — потерю родителей. У Юрки умерла мать, а у Нюськи — отец. И он знал по себе, каких сил и боли им это стоило. Но смогли. Не сломались, не замкнулись в себе, не злясь на весь мир из-за несправедливости судьбы. А ещё Нюська никогда не оглядывалась назад, не сожалела и не страдала о прошлом, о том, чего нельзя изменить, подходя ко всем тяготам жизни с ироничной насмешкой. Эта особенность её характера не раз и не два позволяла им выпутываться из всех трудностей и неприятных ситуаций. И сейчас он не верил, что она вот просто так смирится с произошедшим и не попробует найти выход.

Он сдержанно выдохнул и прикрыл глаза. Казалось, только на одно мгновенье. И тут же услышал, как ему кто-то на ухо прошептал: «Опасность…»

Юрка встрепенулся, открыл глаза. Татьяна, неудобно свернувшись калачиком на тесном сиденье, спала. За окном в предутреннем сумраке по обочинам мелькали деревья. Он огляделся по сторонам — ничего необычного. Напарник водителя дремал на переднем сиденье, вытянув вперёд ноги. Остальные пассажиры тоже спали, устроившись кто как смог. Он сдержанно выдохнул, стянул с себя куртку и укрыл ею Татьяну, стараясь не потревожить девушку неосторожным движением.

Опасность… Где? Какая? Нет, это просто его взбудораженное сознание. Он по-прежнему был уверен в правильности принятого решения. Пускай какие-то неведомые враги и пытались их направить на этот путь, но Сурма был единственным из тех, кого они знали, кто мог бы их защитить или, по крайней мере, посоветовать, как им жить со всем этим дальше. Да ещё, пожалуй, тот странный парень с зелёными глазами — Марат, кажется. Он был другом, ну, может, не другом в полном смысле этого слова, а просто соратником Сурмы. Тогда он их сильно выручил, когда на них с Татьяной навалилась эта кодла с шаманом Аккой во главе. А ещё был рядом, когда всё это случилось с Нюськой. И Юрке показалось, что он знал что-то такое…

Он не успел додумать эту мысль, потому что автобус стал тормозить. Юрка услышал, как водитель недовольно пробурчал:

— Что за чёрт!

Его напарник тут же проснулся и спросил:

— Иваныч, в чём дело?

«Иваныч» сердито ответил:

— Да вон… Посмотри сам. Дорогу, кажись, завалило…

Юрка поднялся со своего места и прошёл по проходу вперёд. В свете фар, прорезающих лезвиями темноту, он увидел несколько елей, лежавших на мокром асфальте поперёк дороги. По ту сторону стоял старый зилок аварийной службы с оранжевыми мигалками поверх кабины. Несколько человек с бензопилами копошились среди хвойных лап.

Автобус чуть дёрнулся и встал. Водитель опять пробурчал, ни к кому не обращаясь:

— Всё, курим… Опять из графика выбьемся. Чёрт! Плакала наша премия!

Напарник попытался его утешить:

— Да ты чего, Иваныч! Это ж не наша вина. И поломок не было. Стихия. А против стихии мы не попрём.

Водитель зло огрызнулся:

— Ага… Ты это про стихию нашему замдиректора задвинь — он проникнется! График есть? Есть! Не вписались? Не вписались! А причина никого не волнует. Помяни моё слово — премию срежет, гад!

Они продолжили дискутировать на эту тему, а Юрка их уже не слышал. У него вдруг похолодело под ложечкой, а по спине поползли противные мурашки. Он вцепился в поручень ближайшего сиденья так, что заломило пальцы. И, будто наяву, в ушах прозвучал странный шёпот из недавнего сна: «Опасность…»

Первой же мыслью было — схватить Таньку и бежать. Голос разума ехидно спросил: «Куда? Зачем? От кого?» Он выдохнул, только сейчас поняв, что всё это время сдерживал дыхание. А и правда… Ничего опасного в этой ситуации, казалось бы, и не было. В их местности такие завалы случались нередко: влажная почва, у молодых елей корневая система слабая и всё такое. Любой сильный ветер — и готово.

Но внутри у него уже всё начинало вибрировать от нехорошего предчувствия. Сильный ветер… Хм… А когда это был такой сильный ветер, чтобы деревья валило? Хотя, конечно, ураганы проходили полосой, но… вот именно. Что за ураган такой, который свалил только два дерева? А остальные что? Выходит, устояли, да?

Он подошёл поближе к водителю и его напарнику и, стараясь, чтобы голос звучал равнодушно, спросил:

— Чего случилось, мужики?

«Мужики» глянули с некоторым недоумением на парня, которому не спалось. Один из них, напарник водителя, с ухмылкой ответил:

— А сам-то не видишь? Завал на дороге.

Юрка, изображая не совсем умного, попробовал пошутить:

— А чего, партизаны что ли лютуют?

Мужики переглянулись между собой. Их взгляды были словно бегущая строка: мол, что взять с дурака? Но напарник всё же ответил:

— Ветром повалило…

Юрке бы заткнуться, но он продолжил испытывать терпение водителей, проговорив с деланным удивлением:

— Это что ж получается, я весь ураган проспал?..

А вот эти слова заставили мужиков насторожиться. Они опять переглянулись: водитель — сурово нахмурив брови, а его напарник — несколько растерянно. Через несколько секунд он произнёс с недоумением:

— А ведь и правда, Иваныч… Ветра-то и не было никакого…

Иваныч фыркнул с насмешкой:

— Ага… Партизаны! Так заму в объяснительной и напишем.

Напарник, хлопнув Юрку по плечу, негромко рассмеялся:

— Ну ты, парень, даёшь…

Но Юрке смешно совсем не было. Он продолжал внимательно всматриваться вперёд, сквозь лобовое стекло, стараясь выискать хоть малейший намёк на ту самую опасность, которая ноющей занозой сидела у него в голове. Но она, зараза, куда-то спряталась и показываться никак не желала.

Тогда он опять обратился к водителям:

— Ну, раз нам ещё здесь стоять, может, откроете двери? — и поспешно пояснил: — Воздуха свежего глотнуть, да ноги хоть маленько размять.

Неожиданно суровый Иваныч согласно кивнул:

— А и правда… Парень-то прав. Чего сидеть-то? Они ещё с час, а то и больше провозятся, — кивнул он в сторону аварийной машины. И, обращаясь к напарнику, предложил: — Пошли, Лёха, покурим на свежем воздухе, что ли…

Двери тихонько зашипели и открылись. Прохладный осенний воздух ворвался в автобус, принеся с собой запах хвои и грибной прели.

Юрик чуть не подпрыгнул от неожиданности, когда на его плечо легла Татьянина рука. Он, поглощённый поиском непонятной опасности, и не слышал, как она подошла. Тихо, немного заспанным голосом, спросила:

— Что случилось?

А Юрку будто кто в бок шилом толкнул. Он решительно повернулся к ней и свистящим шёпотом проговорил:

— Берём рюкзаки и уходим. Сейчас же!

Другая бы на Татьянином месте начала ненужные пререкания или вопросы, но то — другая бы. Татьяна, по-солдатски, молча развернулась кругом и быстро направилась к своему месту. Одним рывком вытащила рюкзак из-за соседнего сиденья, сгребла рукой растрепавшиеся волосы и туго затянула их в хвост на затылке.

Юрка, не сдержав восхищения, быстро поцеловал её в щёку, прошептав:

— Умница моя…

Татьяна только хмыкнула в ответ. Но по её взгляду было понятно, что похвала Юрки ей была приятна.

Водители, отойдя от автобуса к самому завалу, о чём-то оживлённо разговаривали с рабочими. И на то, что двое пассажиров в это время выбирались из автобуса, никто внимания не обратил. Татьяна уже спускалась по ступеням, отдав свой рюкзак ожидавшему внизу Юрке, как впереди мелькнули фары — к завалу подъехала ещё одна машина.

Хлопнули дверцы, и из неё выбрались три человека. В сполохах аварийных фонарей разглядеть их было трудно, да Юрка и не пытался. Сердце забилось сильнее, пытаясь выскочить из горла. Он почти сдёрнул Татьяну со ступеней и потащил её назад, надеясь, что автобус прикроет их от взглядов вновь прибывших. А то, что эти самые «вновь прибывшие» — именно по их душу, он, почему-то, уже не сомневался.

Но долго оставаться на дороге было опасно. Юрик стал озираться, прикидывая, в какую сторону им лучше бежать. Разницы особой не было. Лес стоял по обе стороны одинаково отстранённо-холодный, промокший от недавнего дождя. Но Юрке чем-то приглянулся мелкий ельник справа от дороги.

Низко пригибаясь, всё ещё держа Татьяну за руку, он быстро стал продвигаться в выбранном направлении, надеясь, что их манёвр не будет замечен приехавшими. Забравшись в гущу молодых ёлочек, он присел и, отведя колючие влажные лапы, стал наблюдать, что же будет дальше. У него даже мелькнула мысль — а не сглупил ли он?

Но вот они увидели, как два человека направились прямиком к автобусу. Татьяна жарко зашептала ему в ухо:

— Ты думаешь, за нами?

Юрка мельком отметил, что страха в её голосе не было совсем — только напряжение и готовность. К чему? Да ко всему!

Только он собрался ей ответить, как чья-то сильная рука, вынырнувшая откуда-то из-за спины, крепко зажала ему рот.

Глава 3

Марат плохо помнил, как очутился у деда. Просто однажды открыл глаза и увидел танцующие в солнечном луче пылинки. Сквозь открытые окна, едва шевеля занавески, с улицы проникал свежий ветерок. В доме витали запахи смолы, горьковатого печного дыма и свежеиспечённого хлеба.

По залитому солнцем двору ходили куры, разгребая лапами низкую траву в поисках корма, а лохматый дворовый пёс со смешным именем Бяшка лежал у крыльца и, время от времени поднимая с лап несуразно большую голову, оглядывал хозяйским взором свои владения.

Марат не помнил, что с ним случилось, куда делись родители и как он очутился в этом доме. Спрашивать у деда Василия об этом ему почему-то не хотелось. В памяти стояла глухая, непроницаемая стена, разделяющая жизнь на «до» и «после». Казалось, стоит деду ответить хоть на один вопрос — и тут же перед ним откроется бездна, полная туманных теней, вселяющих в душу невыразимый, леденящий ужас. Он молчал. Не разговаривал, не отвечал, не спрашивал — замкнувшись в этом своём молчании, как в стенах защитной крепости.

Однажды он услышал, как соседка, баба Вера, у которой они брали молоко, шёпотом советовала деду свести мальчика в больницу — мол, ненормальный парнишка-то. Дед на неё осерчал и прогнал со двора, буркнув напоследок, чтобы та не совала свой нос в чужие дела. Василий был уверен: придёт время — и мальчик сам заговорит.

По вечерам, укладывая Марата спать, дед тихим голосом нараспев рассказывал старинные сказки, которые, как он говорил, достались ему от его деда, а тому — от его. И Марат, закрывая глаза, представлял диковинных Жар-птиц с сияющими хвостами, огромных, почти в человеческий рост волков с мудрыми глазами, что спасали его от чар злых колдунов.

Однажды, проснувшись утром, он вдруг спросил чуть охрипшим голосом:

— Деда, а почему меня зовут Марат?

Дед на несколько мгновений задержал дыхание от неожиданности. Расправил несуществующую складку на рубахе — старческие сухие пальцы при этом чуть подрагивали. Подняв на внука внезапно заблестевший взгляд и едва сдерживая радость, он принялся чересчур старательно и серьёзно объяснять:

— Это сильное и древнее имя, внучек. Если попытаться объяснить его современным языком, оно означает «великое устремление к свету».

Мальчик задумался на несколько мгновений, а потом произнёс серьёзно:

— А ты поможешь мне туда дойти?

Василий удивлённо глянул на внука и спросил, немного растерянно:

— Куда, внучек?

Мальчик, недоумённо глядя на деда, будто сомневаясь, не шутит ли тот, просто ответил:

— К свету, конечно!

Старик внимательно посмотрел на внука, усмехнулся в седые усы и проговорил тихо:

— А туда, внучек, у каждого свой путь. Найти ты его должен сам.

После этого короткого разговора для Марата всё переменилось. Нет, не в смысле физических изменений — они по-прежнему жили с дедом на краю леса, в старой избе. Но мир вокруг будто заиграл новыми красками. Он стал убегать в лес по ночам, а возвращался домой только под утро — уставший и счастливый. Дед этому не препятствовал, о том, чем он там занимался, не спрашивал — только качал головой да вздыхал, ворча себе под нос: «Яблоко от яблоньки… Эхе-хе…».

А в конце лета дед Василий вдруг заболел. Просто однажды дождливым утром не смог подняться с постели. Марат ходил за ним, как умел: поил отварами, растирал скипидаром ставшие холодными руки и ноги, тихонько что-то напевал, но старику лучше не становилось.

И вот однажды, тёмной, ветреной, осенней ночью, к ним в окно постучались. Зыбкая тень, мелькнувшая в полумраке, заставила Марата замереть. Словно чувствуя его тревогу, под крыльцом тоскливо, заунывно и жалобно завыл Бяшка. Странный человек с белыми волосами и бородой чуть не до пояса стоял на пороге. От его немного потрепанной одежды исходил запах прелых мокрых листьев и едва заметная горечь кострового дыма. Он оглядел оробевшего мальчишку своими чёрными, как уголь, глазами и вдруг, совсем неожиданно, улыбнулся. Лучики морщин разбежались от его глаз, сделав их черноту нестрашной — скорее загадочной и какой-то манящей.

— Ну, здрав будь, Марат, сын моей внучки Миланы…

Мальчишка, оробев, попятился и только смог из себя выдавить:

— И тебе здравствовать, дедушка…

Произнесенное вслух имя его матери всколыхнули внутри у него какие-то темные волны памяти, вызывая легкую дрожь в теле, будто он стоял в шаге от чего-то неизведанного, нового. Странный посетитель переступил порог, поставив у дверей свою котомку, и чуть строже спросил:

— Где Василий? — Марат молча указал на двери спальни, а старик, кивнув головой, проворчал: — Ну… веди.

Дед Василий, увидев на пороге комнаты странного гостя, слабо улыбнулся, пробормотав едва слышно:

— Ну, слава тебе… Дождался. Всё, Сурма, пришёл мой час. Боялся, не успеешь. На кого мальца бы тогда оставил?

Старик, которого дед назвал диковинным именем Сурма, присел на краешек кровати и положил ладонь на лоб больного. Так он замер на несколько мгновений, а потом, без привычных обтекаемых фраз, просто и прямо проговорил:

— Ты прав… Твой срок подошёл. Но не волнуйся — путешествие твоё в другой мир пройдёт спокойно. А за внука не тревожься — своя кровь, присмотрю.

Дед Василий, с трудом приподнявшись на локте, быстро зашептал:

— Ты не гляди, что обликом он весь в моего сына пошёл. Кровь в нём материнская верх взяла, ваша кровь, чудья. Сила в нём дремлет до поры до времени, но ты разглядеть сумеешь. — Сказав это, дед без сил повалился обратно на подушки. Дыхание у него стало прерывистым и тяжёлым.

Марат быстро метнулся к печке и принёс ему теплое питьё, которое приготовил сам из собранных летом трав. Василий сделал несколько глотков и попытался улыбнуться:

— Вона, гляди… Сам травы нужные нашёл, сам собрал. И ведь никто его этому не обучал. Так только мать его умела… А ты, — обратился он к мальчику, — ступай теперь с Сурмой. Он прадед твой и о тебе позаботится. Слушайся его во всём и прости, коли что не так меж нами было, внучок…

С этими словами он откинулся на подушки и прикрыл глаза. Вскоре грудь его перестала вздыматься. По комнате словно пробежал порыв холодного ветра. Дед тихонько дёрнулся, затем тело вытянулось и замерло в жуткой неподвижности, будто превратившись в камень. Марату вдруг сразу сделалось зябко. Ещё не понимая до конца, что такое есть смерть, мальчик несколько минут смотрел расширенными от ужаса глазами на неподвижное тело деда. А потом горьким комком к горлу стали подступать рыдания, но он помнил, что дед Василий не любил, когда при нём плакали. Мальчик до крови закусил губу и с силой сжал пальцы в кулаки, словно собираясь вступить в бой с неведомой силой, забравшей у него деда. Так и не сумев сдержать своей бессильной ярости, он, развернувшись на пятках, опрометью выскочил прочь из дома и кинулся в осеннюю вязкую тьму куда глаза глядят. Бежал, хватая ртом холодный, с привкусом соли, осенний воздух, пока хватало сил. А когда, совершенно задохнувшийся, с бешено колотящимся сердцем, двигаться уже не мог, он упал на холодный влажный мох и разрыдался в голос, судорожно сгребая пальцами пожухлые остатки травы. И только молчаливые деревья склонялись над ним, клацая, будто голодный зверь, голыми ветвями на ветру. А далёкие звёзды мерцали в глубокой бархатной черноте — холодные и равнодушные к его горю.

Так Марат оказался на хуторе у Сурмы. Шло время. Сурма учил мальчика всему, что умел сам, открывая перед ним иной, новый и неизведанный мир, о котором Марат мог только догадываться по смутным, туманным воспоминаниям, тревоживших его все детство. В его сны по ночам стали врываться обрывки воспоминаний — страшных, непонятных, а иногда прекрасных и удивительных. И всё чаще в этих воспоминаниях присутствовал странный фиолетовый мир: огромные просторы, покрытые сиреневой травой под фиолетовым светилом. Когда он рассказал о своих видениях Сурме, тот посмотрел на него внимательно и проговорил:

— Стало быть, пришло время…

Подойдя к старому резному сундуку из тёмно-вишнёвого дерева, он извлёк оттуда странный предмет, чем-то похожий на небольшой стержень из серебристого металла. Протянул его Марату и стал наблюдать. С каким-то душевным трепетом парень взял этот предмет и сразу почувствовал тепло, исходившее от него. Вопросительно поднял глаза на старика. Тот покачал головой. В чёрных непроницаемых глазах мелькнула тень удивления. После короткой паузы Сурма спросил:

— Что ты почувствовал, когда взял это в руки?

Марат перевёл глаза со старика на предмет в ладонях и прислушался к ощущениям. Пробормотал немного растерянно:

— Тепло… И в пальцах слабое покалывание… А ещё… у меня в голове что-то происходит, только я не могу понять, что именно. Словно кто-то пытается открыть дверцу в моей памяти, откуда рвутся воспоминания давно забытой, непонятной, совсем другой жизни… — Он мотнул головой и добавил раздражённо: — Не могу понять и не могу объяснить! — Потом уставился на озадаченного Сурму и наконец спросил: — Что это?

Старик посмотрел на него пристально, словно стараясь прочесть мысли, а потом медленно проговорил:

— Это — наследие звёзд. Твоё наследие. — Марат удивлённо распахнул глаза. Сурма, не дожидаясь следующих вопросов, заговорил тихо, будто с самим собой: — Не спрашивай, как это работает. Я не знаю. Я только хранитель этого. В нашем Роду это передавалось от отца к сыну много поколений. Но ещё никому не удавалось понять, что же это такое на самом деле. И никто не ощущал того, что почувствовал ты. Значит, тебе это откроется. — Он на несколько мгновений задумался: — Возможно, это связано с тем, что ты в своё время, находясь на грани смерти, прошёл Путём Велеса. А это не каждому дано. Но оно не должно попасть не в те руки. Береги его. И однажды тебе откроется дверь в неведомое, в землю наших пращуров. А пока давай уберём его до поры, до времени… — И он протянул руку к мальчику.

Марат крепче сжал в ладони этот странный стержень. Ему не хотелось с ним расставаться. Но Сурма смотрел на него сурово и требовательно, и мальчик нехотя разжал пальцы, протянув своё сокровище старику.

— Марат!..

Оклик Сурмы заставил парня вздрогнуть, выдергивая его из воспоминаний. Рука машинально потянулась к нагрудному карману, в котором лежал серебристый стержень. Пальцы погладили внезапно ставший тёплым металл, словно приветствуя его.

— Ты что, сынок, примёрз там совсем?! — голос недовольный и немного раздражённый, что для спокойного и уравновешенного Сурмы было не совсем обычно.

Внезапное волнение почему-то охватило юношу. Старик последнее время сам не свой: молчит, словно воды в рот набрал; буркнет слово-два — и опять замыкается в себе. Словно что-то застряло в нём, точно досадливая рыбья кость в горле, — не проходя ни туда, ни обратно. А сейчас… Марат был уверен, что Сурма скажет ему что-то важное.

Дед ждал его, сидя на крыльце. Могучие плечи опущены, будто на них давила непосильная ноша. Глаза устремлены в одну точку напротив. Два щенка чёрно-белой масти с хвостами-колечками, притихшие, сидели рядом, тоскливо посматривая на хозяина. Чувствовалось, что думы у Сурмы были невесёлые. На подошедшего правнука взглянул остро, пробурчал:

— Набери-ка из колодца ведро воды да принеси его сюда. Пришло время испытать, на что ты способен.

Марат слегка удивился, но вида не подал. Только сердце вдруг забилось часто-часто, словно в предчувствии чего-то неведомого, того, что грядёт. Послушно сходил к колодцу и принёс полное ведро воды. Поставил перед крыльцом и уставился на старика, ожидая, что дальше последует. Сурма, не говоря ни слова, достал с пояса старый охотничий нож и протянул правнуку. Проговорил сухо:

— Капни своей кровью в воду да погляди в неё после. А что увидишь — об том мне поведаешь.

Марат нож взял, замер на несколько мгновений, будто собрался с духом, а потом коротко полоснул острым лезвием по ладони. Кровь закапала быстрыми каплями, с тихим, вязко-чваккающим звуком, падая в чистую колодезную воду. Помедлив ещё немного, он заглянул в ведро. Сначала ничего не происходило. Словно заворожённый, он наблюдал, как красные пятна растворяются в воде, теряя окрас с рубинового на коричневато-розовый. А затем… он словно провалился в какую-то бездну. Его закружило вихрем, сквозь который смутно проглядывали неясные контуры человеческих фигур, корявых деревьев. Они будто звали его, манили, протягивая корявые руки-ветки. На какое-то мгновенье показалось, что на него сквозь эту сумятицу движется что-то жуткое, необъяснимое, готовое втянуть, всосать в себя, как пищу. Он отшатнулся, тяжело дыша, нечаянно задев край ведра. Холодная вода выплеснулась на землю и сразу впиталась в подсохшую траву. Низкое небо с серыми тучами, лес, притихший, угрюмый, почти враждебный, и два щенёнка с жалобным повизгиваньем, забравшиеся под крыльцо, — казалось, всё смотрело на него с немым и суровым укором. Он поднял испуганный взгляд на старика, моментально пересохшими губами, чуть заикаясь, спросил:

— Что… что это было?

Сурма покачал головой, пробурчав себе под нос:

— Так я и знал… тёмная кровь…

Вздохнул тяжело и продолжил, обращаясь уже к Марату:

— Ты дитя своих родителей. В тебе всего намешано. Твоя мать, а моя внучка Милана, была нашего Рода, из чуди, а твой отец… — он замолчал на несколько мгновений, а потом проговорил уже спокойнее: — Он из другого Рода, пришедшего из неведомых земель через Врата, которых уже больше нет. Но ты должен помнить: только твой выбор определяет, кем будешь ты. Не твоя кровь, а ты сам. Что выберешь — то и получишь. Но имя тебе дали сильное, светлое. А это уже не просто так. Это — якорь, способный удержать тебя от тьмы.

Марат, вынув платок из кармана, медленно обмотал порезанную ладонь и сел рядом с Сурмой на крыльцо, обессиленный, опустошённый. Через несколько мгновений спросил требовательно, чуть осипшим голосом:

— Но ведь ты не просто так устроил мне это испытание, так?

Старик лукаво усмехнулся, чуть прищурившись. Поправил головотяжец, стягивающий его седые волосы на лбу, положил сухую ладонь на плечо правнука, будто пытаясь его поддержать, и ответил со вздохом:

— Так, сынок, так… Думаю, пришло твоё время сделать свой выбор.

Он отвёл взгляд в сторону, увидел высовывающиеся из-под крыльца забавные мордочки собачат и проворчал тихонько:

— Ну чего испугались, огольцы? Идите сюда…

Протянул руку. Щенята вылезли из своего укрытия и, нерешительно виляя хвостиками-колечками, потянулись к руке хозяина. Тот, улыбаясь, потрепал их по мягким, лобастым головёнкам и проговорил тихо:

— Мы долгое время удерживали равновесие между тьмой и светом. Были просто хранителями древних знаний, надеясь, что наступит тот час, когда они пригодятся. Сейчас большинство людей слепы и глухи, оторванные от своих корней потерянной памятью. Но зло поднимает голову. Равновесие, и без того шаткое, было нарушено. И я чувствую, что приближается время битвы.

В его голосе появилась горечь, когда он продолжил:

— Но, получается, что некому в неё вступать. Старики уходят, а молодёжь… — он сокрушённо вздохнул, не окончив фразы.

Собачата испуганно замерли у его ног, чувствуя нарастающее напряжение хозяина. Сурма поднял взгляд и прямо посмотрел в глаза юноше. Марату вдруг сделалось не по себе под этим прожигающим взглядом чёрных глаз. Он скорее почувствовал, чем понял, что вот сейчас будет решаться его судьба. А старик, не отпуская его взгляда, проговорил жёстко:

— Тебе придётся отправиться в путь. Ты пойдёшь на север. Там, в крепи лесов, живёт человек по имени Акка. Он шаман, потомок саамских нойд. Но опасность не в нём.

Сурма презрительно сморщился, будто что-то вспомнив. Чувствовалось, что к этому неведомому Акке добрых чувств у него не было. Покачал головой, будто отгоняя тени прошлого, и продолжил:

— Не все нойды таковы. Но человек слаб, а искушения силой выдерживают не все. Акка не выдержал. Многому он научился, многое умеет. Но сила, используемая во зло, разъедает душу. Сам Акка мнит себя великим нойдой, но и у него хватает ума понять свой предел. Только вот остановиться он уже не может. В своём стремлении обрести ещё большую власть и силу он нашёл себе учителя. А точнее — хозяина. И вот к этому хозяину ты и отправишься.

У Марата от этих жёстких, сухих слов почему-то всё похолодело внутри. Трудно сглотнув, он почувствовал, как всё в нём замерло, будто перед прыжком в ледяную воду. А старик, как будто не замечая волнения юноши, продолжил:

— Его имя Иршад. Конечно, это не его истинное имя, но это сейчас не так важно. Далеко на юге, в горах, он попытался проникнуть во Врата, чтобы попасть в другой мир, который он хотел поработить. Для этого, в своих подземных лабораториях, он долгое время создавал своё войско из людей, которые не совсем люди.

Марат, не удержавшись, удивлённо приподнял брови:

— Что значит «не совсем люди»? А кто они?

Сурма усмехнулся. Расправил аккуратно бороду на груди, будто тянул время. Юноша терпеливо ждал. Вполне оценив его терпение, старик продолжил:

— Они не живые и не мёртвые. Скорее, больше похожи на машины, но из плоти и крови. В них изначально заложено беспрекословное повиновение хозяину. Они сильны, выносливы. В общем, это войско — беда для всех. Разумеется, кроме самого Иршада.

Марат нахмурился. Сорвал травинку, росшую у крыльца, и принялся вертеть её в пальцах, кажется, тоже пытаясь выдержать паузу. Хотя ему очень хотелось задать следующий вопрос. Старик оценил и это. Чуть скривив губы в усмешке, смотрел на своего правнука. «Хороший парень вырос, ничего не скажешь!» — думал он про себя. Но сейчас ему предстояло пройти самое главное испытание в жизни — испытание силой. Сурма не сомневался, что Марат его выдержит. Или… почти не сомневался? Что-то защемило у него на сердце, будто тонкая иголочка воткнулась. На мгновение ему показалось, что из другого мира укоризненным взглядом на него смотрит его внучка. Старик нахмурился и, словно отправляя послание Милане, тихонько пробурчал себе под нос:

— Сталь проверяется огнём… другого пути нет!

Марат вскинул на него взгляд, ожидая пояснения. Но Сурма замолчал, отводя глаза. Решив, что выдержал уже вполне достаточную паузу, юноша спросил:

— Так что, Иршад…? Удалось ему открыть Врата? И почему он только сейчас собрался их открыть? А раньше-то что?

Тон Марта показался старику чуть легкомысленным. Седые брови сошлись на переносице, собрав глубокую складку между ними.

— Раньше ему некому было их открыть. А у самого не получалось. Наши предки создавали их с гарантией, чтобы всякие там Иршады не смогли проникнуть туда, где им нет места! А тут — дело случая. Трое ребят, у двоих из которых некоторые способности обнаружились, случайно наткнулись на Врата и активировали их. Вот Иршад и вцепился в девчонку, поняв, что она может многое. Да только она-то сама об этом и не подозревала…

Старик опять замолчал. Только стиснутые в замок ладони выдавали его напряжённое состояние. Тут Марат уже не выдержал. Плюнув на все условности, нетерпеливо спросил с придыханием:

— И что… какая-то девчонка открыла для Иршада Врата?!

Сурма, будто не слыша вопроса и не замечая напряжённого внимания парня, проговорил негромко, со скрытой горечью, словно отвечая на собственные мысли:

— Случайно… Эх, старый дурень! Расслабился, разнежился от долгого мира! Случайности не бывают случайно!

Потом, точно спохватившись, ответил с грустной ухмылкой, уже обращаясь к правнуку:

— Открыла? Нет… Она их разрушила. Вызвала такое землетрясение, что чуть горы вовсе не обрушило. И заметь — не зная своей силы, не умея ею управлять, на одних чувствах, на силе духа. А когда разберётся? Что тогда сможет сотворить?

Марат покачал недоверчиво головой.

— А разве так бывает? Чтобы вот так взять да и землетрясение устроить на ровном месте!

Старик фыркнул:

— Бывает всякое! Видать, время подошло, когда кровь предков пробуждается.

Он хлопнул себя ладонями по коленям, будто ставя точку в дискуссии:

— В общем, так! Ты найдёшь Иршада и пойдёшь к нему в ученики…

Вот оно! Ледяная вода в проруби окатила его с ног до головы. Юноша замотал головой, словно упрямый бычок.

— Погоди, дед… Как это — «в ученики»? С чего это ему брать меня в ученики?! А если он узнает, кто меня послал, он же от меня мокрого места не оставит, судя по твоему рассказу! — Мгновение помедлил, пытаясь взять себя в руки, а потом, уже спокойнее, продолжил: — Ты меня, конечно, многому научил, но я землетрясения устраивать не умею. И вообще, со стихиями у меня пока не очень получается…

Дед вдруг неожиданно рявкнул так, что задремавшие щенята, устроившиеся у него в ногах, опять испуганно шмыгнули под крыльцо.

— И не получится, если будешь старших перебивать!!!

Марат крепко сжал губы и насупился. Никакого раскаяния, несмотря на грозную отповедь прадеда, он не испытывал. Сурма, покачав головой, заговорил чуть тише:

— В тебе есть тёмная кровь. Когда-то твой дед, отец твоего отца, оказал услугу Иршаду. Не спрашивай, какую — сие мне не ведомо. Только я знаю, что Иршад твоему деду слово дал: ответить тем же, если случай будет. Вот твой приход к нему и будет таким случаем. Отказать он не посмеет — и не потому, что честен. Такие понятия у него не в ходу. Да вот только обещание было дано не простое, а с использованием силы. Не исполни он его — и часть силы от него уйдёт. А сила — это единственное, чем он дорожит. Конечно, он сперва захочет тебя проверить. Но твоя кровь — лучшая рекомендация. А вот далее — только от тебя будет зависеть, по какому пути идти. От старого змея можно многому научиться. Ты должен понять одно: сила не бывает ни хорошей, ни плохой. Сила — это просто сила. А вот как её используют люди — это другой разговор. Но я в тебя верю.

Он стал подниматься с крыльца, проговорив немного небрежно:

— Заодно присмотришь за девчонкой и её друзьями. Уверен, Иршад с неё за эти годы глаз не спускал…

Глава 4

Водянистые прозрачные глаза смотрели на него холодно и почти безразлично. В этом отрешённом взгляде ощущалась пустота вселенной, вакуум, от которого веяло ледяным дыханием вечности. Мелькнула мысль: сколько же ему лет? Тело вдруг одеревенело, словно замороженное этой пустотой. Марату казалось, что Иршад сканирует не просто его разум, а каждую клеточку тела, всасывая в себя жизненную силу, точно вампир. Но сопротивляться этому он не стал. Зачем? В конце концов, он же пришёл учиться.

Сурма его наставлял: будь предельно честен, утаивая на самом донышке только частицу истинного себя. Ложь Иршад почувствует сразу и насторожится. Полуправда или недосказанная правда — это тоже ложь, но в красивой привлекательной «обёртке». Самоуверенные типы вроде этого старика в первую очередь видят «обёртку». Суть их не очень волнует, потому что они уверены в своём превосходстве. В прямолинейности — сила, лишающая противника оружия против тебя. События, отложенные в памяти, не прячь — пусть увидит. Скрой только эмоции и истинные чувства, собственную суть. Свет не прячь, но и не выказывай впрямую. В каждом человеке есть и тьма, и свет — это нормально. И Иршаду будет лестно, что твой свет покорился ему. Не льсти и не убеждай его ни в чём. Свобода и независимость души, добровольно пришедшей именно к нему, — это самый заманчивый приз для таких, как он.

И сейчас, сидя под взглядом этих прозрачно-водянистых глаз, Марат в полной мере оценил всю мудрость и дальновидность Сурмы. Юноше даже не пришлось напоминать о некоем долге перед его дедом — стоило только сказать, чей он сын. Но как бы старый змей ни был проницателен, проверки крови Марату избежать не удалось. Это был самый «тонкий» момент во всей истории. Иршаду могло показаться, что в парне не так уж и много тёмной крови. Но прямой честный взгляд, а главное — открытое сознание, позволяющее увидеть всю его подноготную, сделали своё дело.

Они находились в большой комнате длинного кирпичного здания, которое, по всей вероятности, служило когда-то столовой в бывшем не то пансионате, не то доме отдыха. Облупившуюся местами побелку стен, сквозь которую виднелись потрескавшиеся кирпичи, и вытертые до мелких углублений цементные полы с кое-где отвалившейся плиткой непонятного цвета не могли скрыть ни цветастые дорогие ковры, ни красивую резную мебель. Даже сооружённый из дикого камня большой камин с горящими в нём дровами не придавал этому месту уюта. Унылое запустение, царившее повсюду, давило, словно слякотный холодный осенний день, внося в душу состояние бесприютности и подавленности. Возможно, на это и был расчёт?

Марат зябко передёрнул плечами, словно попав под порыв холодного сырого ветра. Иршад, будто не замечая состояния гостя, задал ему вопрос. С лёгким прищуром глядя на парня, не скрывая усмешки, он спросил:

— И почему же тебе не сиделось у Сурмы? Он ведь тоже сведущ во многих знаниях, да и силы ему не занимать. — Голос звучал скрипуче, будто несмазанные дверные петли. В нём чувствовалась ничем не прикрытая издёвка.

Марат сделал вид, что не заметил язвительности в тоне хозяина. Он ждал этого вопроса, но отвечать не торопился. Выдержав небольшую паузу, чуть поморщившись, он, растягивая фразы, ответил:

— Возможно… Но я этого не увидел. Или он не захотел делиться со мной своими знаниями. Когда обнаружилось, что во мне есть тёмная кровь, Сурма вообще перестал обучать меня чему-либо. Он был рад, когда я ушёл. К тому же его знания очень ограничены, а я хочу большего…

Иршад с видом доброго понимающего дядюшки закивал головой. Тонкие губы искривила натянутая улыбка. Марат быстро подумал, что улыбаться этот тип, наверное, учился у крокодила.

— Ты прав… Эти Хранители… Они очень ограничены своей моралью. Жизнь их за долгие тысячелетия так ничему и не научила. Они не понимают, что самое главное — это свобода. Особенно для таких, как мы с тобой, кто обладает превосходящими их силами. — Марат быстро отметил это его «мы с тобой». Ну да, конечно. Немного невовремя вспомнилась летучая фраза: «Кардинал и галантерейщик — это сила». С трудом удалось подавить усмешку и продолжить слушать с невозмутимым лицом. Старик продолжал, не замечая нелепости своих слов: — …А у тебя, мой мальчик, есть потенциал. Ты — сын своего отца.

Марат вскинулся и, чуть подавшись вперёд, безо всякой наигранности с напряжением спросил:

— Ты знал моего отца? — Выпалив этот вопрос, он невольно затаил дыхание в ожидании ответа.

Иршад почему-то слегка напрягся. Брови сурово сошлись на переносице, и на несколько мгновений он выпал из роли «доброго дядюшки». Марату показалось, что где-то, в самой глубине его холодных пустых глаз, мелькнул злой огонёк. Но он прекрасно умел владеть собой. В следующий момент его губы вновь искривила «улыбка», и голосом, полным сожаления, он проговорил:

— Увы, нет… Твой дед не захотел, чтобы его сын пошёл по его стопам.

Марат не сомневался ни на секунду, что старый змей лжёт, но вида не подал. Чуть плеснув в свой голос оптимизма, старик продолжил несколько высокопарно:

— Но кровь не обойти. Она всё равно даст о себе знать. Чистая кровь — большая редкость в наше время. Правда, твой отец сглупил, женившись на твоей матери из рода чуди, но этого уже не изменишь. — Увидев, как сжались челюсти Марата, он поспешно прибавил: — Конечно, твоя мать была достойной женщиной во всех отношениях. К тому же родителей не выбирают. И я уверен, что ты сможешь стать мне достойным помощником во всех делах. А пока отдыхай. Тебя проводят. Если тебе что-то понадобится — только скажи, мои люди всё тебе доставят. Я не буду томить тебя долго. Грядут великие события, и мне хотелось бы, чтобы ты был готов.

Он давал понять, что аудиенция окончена.

Поднявшись со своего места, юноша уже направился к дверям, когда за спиной прозвучал чуть скрипучий голос хозяина:

— Ты прошёл путём Велеса… Как тебе это удалось?

Марат замер на несколько мгновений. Вот оно — самый главный вопрос! Неспеша обернувшись, с невозмутимым видом ответил:

— Я не знаю… Я был на грани гибели. И это было в далёком детстве. Я не помню этого.

Иршад испытывающе посмотрел на своего гостя и проговорил, тяжело, словно пудовые гири, роняя каждое слово:

— Вот, пожалуй, с этого мы и начнём. Ты должен всё вспомнить. Это важно.

От этих слов у Марата по коже пронёсся холодок, словно он нагим из избяного тепла вдруг вышел на мороз. Его реакция не осталась незамеченной (да он и не особо старался её скрыть). Иршад, опять напялив на себя добродушную личину, проговорил покровительственно, будто похлопал его по плечу своей сухой ладонью, больше похожей на лапу грифа:

— Ничего, ничего… Понимаю, что это будет мучительно для тебя. Но если ты хочешь, чтобы силы твои открылись в полную меру, ты должен это пройти. А теперь ступай…

Марат шагнул за порог и аккуратно прикрыл за собой дверь. И только тогда выдохнул. Он даже не понял, что всё это время очень часто сдерживал дыхание. Подосадовав на себя за подобное проявление волнения, он подумал, что, возможно, и это должно сыграть ему на пользу. Насколько он смог оценить и понять грозного старика, ему нужны были люди, которые подвержены некоторым слабостям. Одного человека без чувств и эмоций ему было достаточно — его самого.

Отдыхать ему долго не позволили, несмотря на все уверения хозяина, что «нужно как следует набраться сил». Вопрос, как Марату удалось пройти путём Велеса, интересовал Иршада намного больше, чем «забота» о состоянии гостя. Не успел он разместиться в выделенном под жильё маленьком домике, как за ним пришёл человек, больше похожий на безликое существо, одетое с ног до головы во всё чёрное. Из узких щёлочек на него смотрели чёрные глаза, напоминающие дуло пистолета. От этого взгляда становилось не по себе. Кажется, это именно те воины, о которых рассказывал ему Сурма. Это их Иршад создал для вторжения в другой мир.

Человек молча сделал рукой жест, указывающий на выход. Марат хмыкнул. Недолго же дали ему «отдохнуть». Роль гостеприимного хозяина Иршаду давалась с трудом.

Его привели обратно в ту же большую комнату с камином и дурацкими, неуместными коврами. Теперь вместе с Иршадом там присутствовал и щуплый старичок с дёргающимися конечностями — шаман Акка. Усадив его на стул, шаман принёс кружку с каким-то горьким питьём, заставив выпить всю эту гадкую жидкость до последней капли. Старик провёл ладонью перед лицом — и в тот же миг всё оборвалось.

Мир качнулся. Пол под ногами будто ушёл в сторону, звуки схлопнулись, свет вытянулся в тонкую линию и погас. Марат не успел даже вдохнуть — просто исчез, вывалился из реальности.

Он очутился в кромешной темноте. В первое мгновение ему стало страшно. Забытое детское чувство нахлынуло на него, накрывая с головой, будто бушующий поток. В нос вновь ударил запах гари от горящей пластмассы, крики отца, в которых он не мог разобрать ни одного слова, рёв падающего вертолёта, полёт в бездну и ледяная вода, засасывающая его в свою жадную утробу. Он стал задыхаться, захлёбываться ужасом, и крик застревал в горле.

А потом… Словно чья-то тёплая рука взяла его за запястье. Едва слышный шёпот в сознании: «Ничего не бойся… Ступай за мной…» И вот он уже в длинном каменном туннеле. Впереди лёгкий пульсирующий свет, манящий за собой. Он слышит звук своих шагов, чувствует запах пыли, скопившейся по углам за много веков. Затем наступило необыкновенное чувство легкости, почти парения. И страх отступил, уступая место странному и необъяснимому восторгу. Неясный шёпот голосов, казавшихся почему-то знакомыми. Они рассказывают ему о прекрасном фиолетовом мире, о его далёкой прародине. Они ведут, манят его за собой — и он видит…

Внезапно всё оборвалось. Он открыл глаза и увидел устремлённый на него холодно-пронзительный взгляд водянистых глаз. В этом взгляде ледяным пламенем горела жадная страсть. Будто Иршад хотел забрать эти воспоминания и самому очутиться там, в неведомом мире.

Откуда-то сбоку вынырнул старичок Акка с очередным питьём. Не раздумывая, Марат выпил всё предложенное в несколько больших глотков, даже не почувствовав вкуса. Сразу стало легче дышать. Всё тело болело, а в голове стоял лёгкий звон. Комната вокруг то теряла свои очертания, то до рези в глазах проступала яркими красками дурацких, неуместных ковров. Он с трудом, чуть пошатываясь, поднялся, держась за спинку стула, и проговорил осипшим голосом:

— Если это всё, я, пожалуй, пойду. Ты прав… Мне нужно отдохнуть.

Иршад кивнул, едва выдавив из себя:

— Конечно… Ступай.

И только его судорожно сжатые пальцы, вцепившиеся в резные подлокотники кресла, выдавали ту крайнюю степень волнения, которую он пытался скрыть.

Акка, напряжённо замерев, глянул исподлобья на юношу. Его взгляд был красноречивее всяческих слов. Всё это время он настороженно и ревниво поглядывал то на хозяина, то на его гостя, готовый в любой момент обрушить на Марата всю свою силу. Чувствовалось, что появление нового человека в «команде» Иршада ему не приглянулось. Это если мягко сказать. До Марата именно Акка был «любимой женой», но с появлением парня Иршад переключился на нового человека. Его открытое, почти показное пренебрежение к старому соратнику бесило шамана, заставляя, почти не таясь, скрипеть зубами. Это, кажется, веселило самого Иршада. Он как будто специально дразнил своего компаньона, но делал это довольно тонко, не доводя Акку до крайности.

Марат кое-как доплёлся до своего нового жилища и, не раздеваясь, упал на скрипучую кровать. Мысли в голове отсутствовали; только остатки каких-то теней с их шёпотом всё ещё вихрились в сознании, вызывая лёгкую тошноту и головокружение. Накинув на ноги край тонкого шерстяного солдатского одеяла, он прикрыл глаза, чтобы не видеть этой круговерти, и незаметно для себя заснул. Даже не заснул — провалился в какую-то туманную вихрящуюся бездну.

Пахло свежеиспечённым хлебом. На печи лежать тепло и уютно. Под боком мурлычет старый рыжий кот без одного уха, оторванного когда-то в драке. Как его звали? Фимка! Точно! Кота звали Фимка. Они нашли его с матерью облезлым больным котёнком с гноящимися глазами на автостанции, откуда на автобусе ехали к Сурме, маминому деду. Марат тогда упросил мать взять котёнка с собой. Дед его вылечил, и он вырос в рыжего красавца-кота. Мышей ловил и песни по вечерам пел, свернувшись на цветастом половичке возле печки.

В кухне за столом сидели двое: отец и дед Сурма. Оба серьёзные, насупленные. Отец говорил, словно дрова рубил: коротко, хлёстко, отрывисто.

— Ты брось парня с пути сбивать! Мал он ещё. Да и не нужно ему этого! Милана от своего наследия отказалась — и моему сыну оно ни к чему! Не хочу я, чтобы он всю жизнь словно по краю пропасти ходил! И не позволю!

Сурма отвечал медленно, даже как-то лениво, будто слова не хотели складываться в предложения:

— Хочешь — не хочешь, а тебя никто не спросит. Кровь вспять не повернёшь. Ты что, думаешь, это ты решаешь, кому и кем быть? В ваших с Миланой жилах сила течёт от самых истоков Родов. А Марат — сын ваш. Ему и от тебя, и от внучки моей всего сполна досталось. Вспомни, кем был твой дед, какой силой владел! Думаешь, если ты от силы отказался, то и сила отказалась от тебя? Шалишь. Не нами дадено, не нам и решать! Ты вот от Пути Велесова отрёкся, а поди, ночами во сне приходит странное? Можешь не отвечать. И без твоих слов у тебя всё на лбу написано. Принять силу — это значит принять себя таким, какой ты есть. Али думаешь, судьба дура, раздаёт неведомо кому неведомо что налево и направо? Ан нет, милок. Коли дадено — значит, путь твой уже выбран, и не тобой. А будешь противиться — ничего доброго не выйдет, помяни моё слово. Забыл, как столкнулся однажды с этим, да еле жив остался? А всё почему? Силу свою отвергал, прятался от неё, словно заяц от лисы под кустом — вот тебе и прилетело. А я правнуку своему такой судьбы не желаю! — Дед хлопнул ладонью по столу так, что жалобно звякнули чашки.

Отец зашипел на него:

— Тише ты… Пацана разбудишь. Ему такие речи не следует слушать.

Марат услышал, как под мужскими ногами тяжело скрипнули половицы. Мигом закрыл глаза и притворился спящим. О чём это они? Что за Путь Велеса такой? И куда попал отец, будто «заяц от лисицы»? Чудно всё это. Беленькая шторка в розовый мелкий цветочек отодвинулась чуть в сторону. Дед проверял, спит ли он. А он спал, стараясь дышать спокойно и ровно. Казалось, лишь на мгновение прикрыл глаза, как тут же всё кругом завертелось, закружилось, будто он не на печи лежал, а сидел на каруселях. Голоса стали отдаляться, делаясь всё глуше и неразборчивее.

Он открыл глаза, всё ещё ощущая запах свежеиспечённого хлеба. Холодная темнота и тишина вокруг безжалостно комкали и уничтожали тёплое дыхание далёкого дома.

Он повернулся на бок. Колючее солдатское одеяло царапнуло кожу. Пружины старой кровати протестующе скрипнули.

Сон. Конечно, это был сон. Или нет? Похоже, сам того не ведая, он открыл долго запертую дверь своей памяти, и воспоминания стали врываться в его сознание, точно голодные коты в тёплую избу. Сейчас он отчётливо, будто это было только вчера, вспомнил те дни, когда они с отцом приехали к Сурме на несколько дней. И, наконец-то, вспомнил лицо отца — суровое, поросшее бородой. Тёмно-зелёные глаза смотрят на него внимательно, с лёгкой лукавой искоркой на дне зрачка. Он вспомнил его сильные руки, вспомнил лёгкий запах дыма, который всегда исходил от его рабочей штормовки геолога.

Марат почувствовал, как спазм сдавил горло, и ощутил на губах солоноватую горечь собственных слёз. Этого ещё не хватало! Он резко поднялся, вытирая ладонью лицо. Как невовремя стала возвращаться к нему память! Сейчас ему нужны были все силы, собранность и владение собой. А он расплакался, как какой-то малолетка! Резким движением он собрал разметавшиеся после сна волосы в хвост на затылке. Этот привычный жест немного успокоил его. И тут же подумалось: а может, как раз и вовремя? Он чувствовал, как в душе поднимается какое-то неведомое доселе тёплое, уютное чувство защищённости, отодвигающее его одиночество, будто рука отца легла ему на плечо. Нет, всё вовремя! Это не слабость. Это — его сила. Он тряхнул головой и усмехнулся. А ведь прав был Сурма, когда говорил, что всё, происходящее с нами, всегда случается в нужное время. Любой случай не случайный. Всё — для чего-то.

Внезапно он услыхал осторожный шорох лёгких шагов под окном. С него сразу слетело всё лирическое настроение. Он беззвучно подошёл к двери и резко её распахнул. На низком крылечке стоял дёрганый старичок Акка. Увидев перед собой Марата, он на мгновение растерялся, но уже в следующий момент на его губах появилась хищная улыбка. Он прошелестел, чуть склонившись вперёд, будто кланяясь:

— Хозяин тебя зовёт…

Марат глянул хмуро на склонённую голову шамана. Мелькнула мысль, что зверь Акка, конечно, мелкий, но кусачий. За ним глаз да глаз нужен. Не говоря ни слова, он молча пошёл за вихлястым старичком, прикрыв за собой дверь.

Глава 5

Ночь расплескала фиолетово-чёрные чернила, заливая ими всё вокруг. Деревья и домики, разбросанные по территории, проступали едва заметными контурами. И только купол неба, высокий и бесконечный, переливался ожерельями сверкающих созвездий. Лёгкий туман, наползающий со стороны матёрого леса, словно живой, скользил узкими неуловимыми струйками меж кустарников и камней.

Пока они шли до дома, где расположился Иршад, Марат успел заметить по сторонам мелькающие, едва заметные тени стражей. Усмехнулся про себя. Кого же это старик опасался? Вряд ли — опасался. Скорее, охрана поставлена ради него. Это тоже было смешно. Неужели Иршад думает, что Марат собирается сбежать? Хотя могла быть ещё какая-нибудь причина, о которой он пока не знал. Но ломать голову над этим было уже некогда.

Они вошли в большую комнату. Иршад не сидел, по обыкновению, в своём кресле, а нервно расхаживал по своим коврам. Вместо обычной электрической лампочки помещение освещалось свечами, расставленными повсюду в старинных тяжёлых канделябрах. Пламя металось искривлёнными тенями по облупленным стенам, создавая иллюзию то ли старинного замка, то ли каземата.

Иршад сурово хмурился. Чувствовалось, что мысли у него были не особо весёлые. Он явно был чем-то очень озадачен. Одет был в какую-то серо-невзрачную одежду, словно сварщик из ЖЭКа. Увидев замершего на пороге Марата, он резко направился к нему. Посмотрел внимательно оценивающим взглядом на юношу. Словно холодные пальцы легко пробежали внутри головы, перебирая мысли Марата. Это было неприятно, но он стерпел. Судя по тому, как немного разгладились морщины на лбу Иршада, осмотром он остался доволен. Тонкие губы меж седых усов чуть искривились в усмешке.

— Я гляжу, память к тебе начинает возвращаться. Это хорошо. Тебе нужно обязательно вспомнить, где расположен вход, который ведёт к Путям Велеса.

Марат вскинул вопросительно брови. На его немой вопрос Иршад ответил немного ворчливо:

— Ты прав… Сейчас нам это ни к чему. Но впереди грядут великие события. Возможно, я скоро покину этот мир… — Видя недоумение во взгляде парня, он с лёгким смешком торопливо добавил: — Нет, нет, не волнуйся. Не в том смысле, который вкладывают в эти слова люди. В прямом смысле — «другой мир». Путь Велеса — это великая сила, а также великое искушение. И он может пригодиться. — Старик на мгновение замолчал, словно что-то обдумывая. Затем продолжил: — В этом случае я должен буду здесь оставить достойную замену. Надеюсь, это будешь ты. Акка, конечно, сильнее тебя, и знает больше твоего во много раз, и опыт у него… всё так. Только мелочен больно и спесив. На великого правителя никак не тянет. Поэтому тебе придётся в ближайшие полгода научиться многому. И времени на раскачку у нас нет. Вот прямо сейчас и начнём.

Он подошёл к резному буфету и отпер один из ящиков. Достал оттуда тяжёлую связку ключей и продемонстрировал их Марату:

— Вот ключи от моей библиотеки. Но она, как ты понимаешь, не здесь, — глаза его хитро сощурились, и он добавил с ухмылкой: — Она в другой реальности. Никто здесь, кроме меня, не владеет этим искусством — перемещаться между реальностями. Но у тебя должно получиться.

Марат не смог сдержать удивлённого вопроса:

— У меня?.. Ты уверен?

Раздался клёкот простуженного грифа. Иршад засмеялся. Закончив веселиться, он проговорил вальяжным тоном драматического артиста, репетирующего сцену:

— Ну, разумеется, уверен! По крайней мере, твой дед это мог проделывать в совершенстве. Разве ты не знаешь, какую услугу он мне оказал когда-то давно?

Марат только покачал головой, изображая лёгкое удручающее разочарование. На самом деле он не был любопытен. Конечно, всегда приятно знать о подвигах своих предков, но момент для этого сейчас был не очень подходящим, да и «подвиг» весьма сомнителен. По крайней мере, сейчас к «душевному» разговору с Иршадом он готов не был.

Старик, недовольный его слабой эмоциональной реакцией, слегка нахмурился и продолжил уже совсем другим, резким тоном:

— Впрочем, сейчас на подробные рассказы нет времени. Но я делаю вывод, что ты тоже это умеешь, хотя можешь и не подозревать об этом. Этот дар в твоей крови — крови звёздного человека. Во всяком случае, пройти Путём Велеса без подобных талантов ты бы попросту не смог.

Он уселся в своё кресло и вытянул вперёд ноги в видавших виды потрёпанных коричневых ботинках. Ключи он бросил на стол. Они загремели, ударившись о деревянную поверхность. Этот звук словно поставил границу между «добродушным» и «резким» Иршадом. Помолчав несколько секунд, будто размышляя о чём-то, старик пробурчал себе под нос:

— В любом случае, мы это сейчас и проверим. Хотя… — он резко замолчал и нахмурился ещё сильнее, словно испугался, что сболтнул лишнего. Хотя, на взгляд Марата, ничего такого он и не сказал.

Продолжил уже внятно:

— В общем, так… Бери ключи. И сейчас ты должен найти мою библиотеку. В ней скрыты все тайны мира. Ни знаменитая либерия Ивана Грозного, ни даже подземные хранилища самого Ватикана не могут сравниться по значимости с теми сокровищами, которые хранятся у меня. В них — источник твоей будущей силы. Если ты этого не сделаешь — наше сотрудничество будет бесполезным, а значит, я напрасно потратил на тебя время. — Резко подавшись вперёд, он почти прошипел с угрозой: — А я не люблю разочаровываться…

Марат растерялся. Инстинкты ему подсказывали, что надо бы испугаться, но он просто растерялся. Это что же — сказка про Иванушку-дурачка? Иди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что?

И тут опять раздался сухой клекот. Иршад смеялся. Смотрел на растерянную физиономию парня и смеялся! А потом спросил с ехидной ухмылкой:

— А тебе совсем не страшно? Почему?

Марат нахмурился. Он что, издевается?! Ответил сдержанно и сухо:

— А должно быть? Я ведь пришёл к тебе учиться, а не воевать. Так почему мне должно быть страшно?

В водянистых, пустых глазах мелькнуло что-то, напоминающее удивление. Старик ворчливо пробормотал себе под нос:

— Не часто я встречал на своём пути людей, которых бы не кидало в дрожь от моих предупреждений. За последние несколько лет — второй случай. — И, уже обращаясь к Марату с риторическим вопросом: — Может, я теряю хватку? А? Как думаешь?

Ответа он явно не ждал, но юноша, неожиданно для себя самого, ответил, глядя прямо и открыто в эти холодные глаза:

— Не знаю, что ты называешь «хваткой». Может быть, ты просто устал быть всё время один? И тебе хочется не приниженного страха, а обычного уважения или простой дружеской беседы? Когда твоему собеседнику ничего от тебя не надо, а просто хочется поговорить о незначительном? — И вдруг, расхрабрившись, с любопытством спросил: — Ты сказал: «второй случай»… А кто был первым?

Иршад нахмурился. В комнате словно сгустились грозовые облака. Даже пламя свечей, казалось, стало гореть тише и испуганнее. Но Марату, и правда, было совсем не страшно. Как ни странно, ему было немного жаль этого старого человека, забывшего, что такое обычное счастье, потому что он посвятил свою жизнь только одному — приобретению могущества и власти, за которыми была пустота. В его глазах были понимание и печаль, а ещё сожаление.

Иршад резко отвернулся, будто не в силах вынести этого взгляда. Он вдруг сразу как-то ссутулился, утратив свою величественную стать. Взгляд потух, морщины обозначились резче, а возле тонких губ залегла скорбная складка. И на какой-то миг он стал похож на жалкого, обычного старика, осознавшего, что жизнь прожита напрасно. Но это состояние длилось не дольше нескольких секунд. Иршад выпрямился, вновь приняв горделивую осанку. Все мысли в эту минуту явно отразились на его лице: глупости! Его пожалели?! И кто?! Какой-то безродный щенок?! Разве может кто-нибудь сравниться с его силой и мощью, с его умением повелевать стихиями, судьбами людей и этим миром?! Нет! Ему нет равных! А все эти нелепости — «дружба», «любовь» и прочая ненужная ерунда — только лишают сил! Это не для него. У него другие цели и смыслы жизни.

Заговорил сурово, скупо роняя сухие фразы:

— Я всё сказал. Ищи библиотеку. К моему возвращению должен быть результат. Дам тебе одну подсказку. Закрой глаза и освободи разум…

Марат послушно прикрыл веки и постарался ни о чём не думать. Через мгновение у него в голове вихрем пронеслись картины: длинный каменный туннель, на стенах которого горели факелы. Пламя плясало тенями по стенам, создавая иллюзию обширного пространства. Словно листок, подхваченный сильным порывом ветра, его потащило вглубь этого коридора — и вот он уже очутился внутри огромной пещеры, потолок которой терялся в темноте высоко над головой.

А внутри — стеллажи, стеллажи, стеллажи, бесконечные ряды стеллажей из массивного тёмного дерева, за стеклянными дверцами которых тускло поблёскивали тиснёные золотом на выделанной, потёртой коже надписи на корешках толстых фолиантов.

Ещё миг — и всё исчезло, будто стёртое невидимым ластиком. Он открыл глаза, испытывая лёгкую тошноту и головокружение. Пошатнулся, уцепившись за спинку ближайшего стула.

Иршад усмехнулся. Вид чужой слабости доставлял ему удовольствие. Вновь обретя утраченную на миг уверенность в себе, проговорил чуть вкрадчиво, с лёгкой насмешкой, почти с издёвкой:

— Ну вот… Ты видел. Теперь для тебя не составит труда попасть туда. Ступай…

Марат коротко кивнул. Нетвёрдым шагом подошёл к столу и взял лежащую на нём связку ключей. Затем, не говоря больше ни слова, развернулся и пошёл к выходу. Спина была напряжена, будто он ждал выстрела. Уже у самых дверей он вдруг услышал, как Иршад проговорил ему в спину едва слышно:

— Первой была девчонка, разрушившая Врата…

На секунду Марат сбился с шага, но оглядываться не стал. Осторожно открыл дверь и вышел в осеннюю ночь.

Вопросы роились в его голове, будто растревоженный улей. Наверное, поэтому он не сразу заметил и чуть не наткнулся на вихлястого Акку. Тот шарахнулся в сторону, чуть не свалившись на влажную землю. Выражение хитрой, как у хорька, мордочки было испуганно-жалким. Но в глазах блестел огонёк злобной зависти.

Он зачастил шёпотом, беспрестанно оглядываясь на двери, откуда только что вышел Марат, словно опасаясь окрика хозяина:

— Послушай… Я знаю, что ОН дал тебе задание найти его библиотеку… — шаман жадно облизал пересохшие губы и опять оглянулся.

Юноша, не сдержав эмоций, брезгливо поморщился:

— Что тебе надо? Ты что, подслушивал?

Вопрос был чересчур прямолинейным. К тому же, скрыть своё отношение к шаману Марат не сумел. Акка злобно стрельнул на него взглядом. Его козлиная бородка затряслась от едва сдерживаемого гнева. Он едва владел собой. Но, видимо, дело того стоило, потому что, смирив рвущийся наружу яд, он опять просительно зашептал:

— Возьми меня с собой, а? Я могу помочь тебе. Вместе мы могли бы…

Марат не дал ему закончить. Холодно проговорил:

— Иршад велел мне найти его библиотеку. О тебе он ничего не говорил. Если хочешь попасть туда — спроси его разрешения.

Акка испуганно отшатнулся и тут же замахал руками, опять зашипев, словно незажжённая газовая горелка:

— Что ты, что ты…! Хозяин запретил мне даже думать об этом! Говорит, мол, не твоего ума это дело… Но ты пойми… Ему выгодно, чтобы мы не могли… вместе. — От испуга он стал заикаться, кидая обрывки фраз, словно отрывая куски от ветхой тряпицы: — Но я ведь не просто так… Я шаман в шестом поколении! Я нойда, а не просто так! Я мог бы…

Марат не стал дослушивать, что именно он «мог бы». Остановился, глянув сверху вниз на щуплую трясущуюся фигуру старика, и проговорил, разделяя слова:

— Возможно, ты бы и мог. Да я не могу. А если тебе что-нибудь не нравится, обсуди это с Иршадом. Я ничем не могу тебе помочь.

И, не дожидаясь ответа, зашагал к своему временному пристанищу, затылком чувствуя прожигающий взгляд шамана. Мысленно усмехнулся. Мало ему Иршада, так он ещё, не успев появиться, умудрился приобрести себе такого врага, как Акка. Марат не питал в отношении шамана иллюзий. При всей своей невзрачной, почти убогой внешности, шаман был опасен. Очень опасен. Теперь ему стоило быть вдвое осторожнее. И глаза на затылке в этом случае ему бы не помешали, как не помешала бы и добавочная пара ушей.

Но сейчас ему было не до Акки. Ему было о чём подумать. Конечно, главным было исполнить задание Иршада. Другими словами, нужно было придумать, как проникнуть в ту реальность, где находилась эта загадочная библиотека. Он сказал, что если Марат сумел пройти Путём Велеса, то и это ему будет по силам. Но Марат не помнил, как он сумел пройти этим путём, чёрт бы его побрал! Он только помнил, как очутился там. К тому же, это было очень давно. Конечно, если он не справится с заданием, Иршад его просто выпроводит вон. Тут же насмешливый голос внутри хихикнул: Наивный… Кто ж тебя отпустит так просто?

Отмахнуться просто так от внутреннего голоса не получалось. Марат чувствовал всей кожей, словно стоял нагим на морозе, как вокруг него сгущается мрак. Он проникал сквозь поры, наполняя сознание горечью и безнадёжным отчаянием. Казалось, будто он вывалялся в грязи. Захотелось немедленно смыть с себя всё это ледяной водой озера. Решив, что ночь — не самое подходящее время для купания, он направился на поиски спокойного места, где мог бы безо всяких помех просто посидеть и подумать.

В дом не стал входить. Это не то место, где он чувствовал себя защищённым. Не зря в нашем народе существует приговор: дома и стены помогают. Но народ имел в виду не просто дом как строение, а именно Дом. Это было место, где тебя любят и ждут. Место, пронизанное светом и теплом собственной энергии и энергии всех близких, кто когда-либо жил там. Где каждая плашка, каждый камень или бревно чувствуют вибрацию твоей души. В таком доме он, пожалуй, смог бы сейчас спрятаться и от злобных взглядов, и от тёмной энергии. Но только не здесь — в этом чужом, холодном и безликом месте.

Он обошёл по кругу строение, которое стало его временным пристанищем. Марат не просто бесцельно бродил вокруг — он пытался «нащупать» пусть и не светлое место (откуда бы ему взяться в этом змеином гнезде тьмы), но хотя бы нейтральное, как говорил Сурма, «пустое». Ведь пустоту можно заполнить чем угодно — всем, что есть в твоей душе.

Такое место нашлось недалеко, метрах в тридцати за домом: обычный серо-коричневый валун, больше чем наполовину вросший в землю. Всё его основание было затянуто плотным, как картон, зелёным мхом. Марат хорошо помнил уроки прадеда. Будто наяву услышал тихий голос Сурмы:

«Почувствуй, как мир вокруг тебя вибрирует, услышь его музыку. Звери, птицы, насекомые — все встроены в гармонию энергии Земли. Они видят, чувствуют и слышат, как течёт её сила, вбирая в себя вибрации всего сущего. Потому птицы безошибочно, безо всяких компасов, находят весной дорогу домой, зверь в глухой тайге всегда знает, где есть вода. Человек, увы, утратил эту способность. Но её можно вернуть. Закрой глаза, отрешись от всего, что тебя окружает, услышь, как шепчутся деревья, как поёт вода, как дышит земля. Стань частью этого, и тебе откроются небывалые тайны этого мира».

Усевшись на камень, он прикрыл глаза, стараясь почувствовать дыхание камня, уловить ритм его вибраций, как учил дед. Получилось не сразу. Раздражение, хвосты тёмной энергии, исходившие от шамана, словно надоедливые комариные стаи, носились с противным писком вокруг. А потом, внезапно, в один момент всё пропало. Сила его желания отрезать себя от окружающего мира была столь велика, что вокруг него образовался плотный, похожий на гусеничный кокон, энергетический барьер. Он почувствовал, как где-то слегка сплюснуло тёмную кляксу энергии Акки, но границы сужать не стал. Пусть этот дедок держится лучше подальше. В следующий раз будет знать, как за ним следить!

Марат медленно открыл глаза. Окружающий мир был виден словно сквозь дымчатую линзу. Он почувствовал небывалую лёгкость во всём теле. Поднял руку, совсем не чувствуя её веса. Встал с камня и скользнул, будто на лыжах, в сторону. Пространство впереди него прогнулось, расширяя границы «кокона». Он замер в раздумье. Что это такое? Ведь он хотел просто остаться один, чтобы сосредоточиться, не более того, а оказался… где? Внезапная догадка вызвала у него улыбку радости. Ну конечно! Он на перекрёстке! Слишком много энергии он вложил в своё желание и просто «прорвал» материю мира, обойдя всякие условности и ритуалы!

С этого перекрёстка он теперь может шагнуть куда угодно! Ему вдруг очень захотелось оказаться на поляне, по которой бегают пёстрые куры, а два щенка чёрно-белой масти резвятся, гоняясь за жёлтой бабочкой. Где на крыльце дома сидит дед Сурма и починяет дратвой старые валенки, откидывая тыльной стороной ладони белые, как снег, пряди, падающие ему на глаза. Увидел, как дымчатая стенка «кокона» плавно заходила волнами. Стоп! Он не может! Точнее — не должен! Нужно сосредоточиться на другом. Сейчас не время и не место для подобной слабости.

Не без усилий представил длинный каменный коридор с факелами на стенах, который показывал ему Иршад. Увидел на сером граните пляшущие тени пламени, почувствовал слабый запах копоти, исходящий от древних стен. Прямо перед ним стали вырисовываться расплывчатые контуры двери, собранной из тяжёлых, потемневших от времени дубовых плах с чёрными железными заклёпками по краям. Торопливо полез в карман, доставая связку старинных ключей, которую вручил ему Иршад. Почти не глядя, выбрал нужный ключ. Металл заскрипел о металл. Он потянул на себя кованую скобу, и дверь отворилась, образуя широкую щель. Поколебавшись несколько мгновений, он решительно шагнул в тёмный проём, оказавшись в длинном каменном коридоре.

Внутри плеснулась радостная мысль: он смог! У него получилось! Пространство тут же отреагировало на потерю концентрации слабым колебанием. Голос Сурмы зашуршал в его голове слабым шёпотом:

«Оказавшись на перекрёстке, не теряй самообладания! Утратив сосредоточенность, можешь провалиться в неизвестную реальность и заблудиться между мирами. Думай о цели — и тогда нужная реальность сама ляжет тропой тебе под ноги…»

Марат на мгновение прикрыл глаза, а когда вновь открыл — уже стоял в длинном каменном туннеле. Очень захотелось обернуться назад. Ему даже пришлось покрепче сжать кулаки, чтобы побороть это почти непреодолимое желание. Сделал глубокий вдох-выдох и зашагал вперёд, стараясь не думать ни о чём, кроме библиотеки Иршада.

На пути ему попалось ещё несколько дверей. Да, Иршад постарался на славу, защищая своё хранилище! Тем интереснее было побыстрее до него добраться. О времени не думалось. Похоже, здесь его совсем не было или оно текло по другим, непонятным правилам и законам, потому что юноша не чувствовал ни жажды, ни голода. Кстати, усталости он тоже не ощущал. Размышлять о причине этого не стал, боясь утратить сосредоточенность.

И вот, наконец, перед ним была последняя дверь. Странно, но Марат знал, что она последняя. К тому же на связке оставалось всего два неиспользованных ключа: один большой, кованый — как раз подходящий для такого замка, как в этой двери; а вот последний был совсем маленьким, словно от какой-то шкатулки. Разумеется, он не верил, что Иршад вот так запросто возьмёт и допустит его ко всем своим тайнам. Не в духе старого змея было бы такое. Интересно, чего он от него ждёт?

Марат отпер последнюю дверь и замер на пороге. Перед ним было то самое место, которое ему показывал Иршад — огромное пространство с ровными, бесконечными рядами стеллажей. Здесь было достаточно светло, но свет был неярким, приглушённым, словно от ночного торшера. Всё, что было за пределами этих книжных рядов, тонуло во мраке. Но этот мрак был не таким, каким бывал в тёмных помещениях. Казалось, что он в вечерних сумерках попал на лесную поляну, где свет заходящего солнца розовато-голубыми отблесками ещё проникал на открытое место, а в глубине леса уже начинала клубиться туманная тьма. И в этом мраке скрывалась пустота — бездна, у которой не было конца. Он зябко передёрнул плечами, ощутив на мгновение дыхание этой пустоты, словно она уже коснулась его полой своего плаща, сотканного из тьмы.

Как он ни пытался, источника света не увидел. Казалось, что свет исходил от самих книг. Марат сделал несколько шагов вперёд. Звук шагов был глухим и настораживающим, не создающим эха. Зарождаясь, он почти тут же гас, превращаясь в тревожный шепот-шуршание, словно он шёл не по каменному полу, а по какой-то мягкой поверхности. Тут же появилось ощущение, будто изо всех углов за ним наблюдают чьи-то внимательные глаза. Ему сделалось не по себе, хотя эти взгляды не казались враждебными — скорее, любопытными. Чтобы прогнать тревожность, наползающую на него со всех сторон, он тихо проговорил вслух самому себе:

— Да… Наверняка в этом месте не бывает много посетителей…

И тут же в пещере раздался шёпот, похожий на шум ветра в кронах деревьев:

— …Посетителей, посетителей, посетителей…

Стараясь не оглядываться, он подошёл к одному из первых стеллажей. За стеклянными дверцами стояли ряды книг с руническими надписями на корешках. Одни фолианты были толстыми, другие — поменьше. На каждой полке была прибита табличка, матово блестевшая латунной поверхностью. На ней — знаки, тоже рунические. Марат мысленно подосадовал, что дед не научил его читать древние руны. Наверняка все эти книги хранили необыкновенные тайны. Он вспомнил, с какой жадностью смотрел на него Акка, когда просил взять с собой. Да, шаман был готов пойти на многое, чтобы попасть сюда. Он усмехнулся: поистине, бодливой корове Бог рог не дал.

Марат медленно прошёл вдоль стеллажей — и один вдруг привлёк его внимание. Второй с краю, в четвёртом ряду. Он был совсем другого размера. Из светлого, берёзового дерева, изукрашенный странной резьбой. Его закрывали не стёкла, а большие дымчатые кристаллы, сквозь которые нельзя было рассмотреть то, что скрывалось внутри. На дверце этого стеллажа висел маленький замочек, напоминающий по форме свернувшуюся змею. Марат достал связку ключей, внимательно оглядел последний, неиспользованный ключ. Кажется, это и есть тот самый замок, который он должен открыть.

Будто сквозь туман, он вдруг увидел, как его рука, помимо воли, сама потянулась к замку. Руки почему-то задрожали, а на лбу выступила испарина. Змея на замке вдруг подняла голову и зашипела. Марату показалось, что он даже увидел маленький раздвоенный язычок, высовывающийся из пасти металлического гада. И тут же внутри головы он услышал шипящий шёпот:

«Открой…» Он замер на несколько мгновений, словно не доверяя своим чувствам. Реальный голос или наваждение? Будто почувствовав его колебание, шепот повторился: «Открой… И ты получишь могущество, которого ещё никто не имел в этом мире… Ты сможешь повелевать вселенной, получив знания, спрятанные за этой дверцей. Только поверни ключ — и перед тобой откроется другой мир, в котором ты станешь не рабом, но господином… Смелее…»

Напряжение сводило судорогой всё тело. В горле пересохло. Словно зачарованный, он не мог отвести взгляда от змеиной головки, которая стала вдруг разрастаться, пока не нависла над ним тяжёлой тенью. Жёлтые огненные глаза рептилии смотрели пристально, не отрываясь, будто стараясь прожечь его душу насквозь, лишая воли. Он почти утратил контроль над собственным телом, зачарованно глядя в глаза змеи. Кровь стучала в висках тревожным гонгом.

И тут, в самом потаённом уголке гаснущего сознания, едва слышный голос прошептал:

«Ловушка…»

В самый последний момент, когда ключ уже был готов войти в ложе замка, неимоверным усилием он резко отдёрнул руку. Связка ключей выпала из ослабевших пальцев и со звоном, прозвучавшем в этой мертвящей тишине, словно удар колокола, упала на каменный пол. Рассерженное шипение заполнило его сознание:

«Пожа-ле-е-ешь…»

Марат, очнувшись от морока, попятился от странного шкафа, пока не наткнулся спиной на соседний стеллаж. Дыхание с хрипом вырывалось из груди, будто он пробежал дистанцию в несколько километров. Всё тело содрогалось от внутренней слабости. Он вытер дрожащей ладонью вспотевший лоб и только потом наклонился, чтобы поднять связку ключей. Ему показалось, что металлическое кольцо, связывающее ключи, было горячим. Постояв ещё несколько минут, пытаясь привести дыхание в норму, он с трудом отлепился от стеллажа и шатающейся походкой пошёл обратно к выходу. Ему вдруг пришла мысль, что именно этот странный шкаф и был его истинным испытанием. И он его выдержал, но не чувствовал ни радости, ни триумфа, только гулкую пустоту внутри с легким горьковатым привкусом разочарования.

Он осознал себя только тогда, когда прохладный ветер коснулся его лица. Вокруг царила ночь, а он по-прежнему сидел на камне, со всех сторон облепленном плотной подушкой мха. В памяти слабыми тенями остались мгновения, как он шёл, пошатываясь от слабости, по длинному каменному коридору с чадящими факелами на стенах. Перекрёсток миров — словно туманная, колеблющаяся дымка перед глазами, то ли явь, то ли сон. Последнее усилие воли, чтобы оказаться в нужном месте — и всё. На какое-то время он вовсе утратил связь с миром, будто очнулся от сна, больше похожего на смерть.

Марат медленно осмотрелся. Ночь, лес, туман и тёмно-бархатное небо над головой с россыпью звёзд. Млечный Путь, будто зовущая дорога, перечеркнул небо пополам. Он вдохнул полной грудью пахнущий хвоей и осенней прелью воздух. Интересно — это та же самая ночь или уже другая? Казалось бы, простенький вопрос — но он его озадачил. Впереди темнели контуры домика. Он поднялся с камня. Всё тело ещё потряхивало от слабости. Наклонившись, почти не глядя, он отодрал кусок пористого влажного мха с земли и, словно губкой, протёр лицо. Стало немного полегче. Внезапно на него нахлынуло острое чувство потери. Чего? Он не смог бы ответить на этот вопрос даже самому себе. Внезапно ощутил небывалую жажду. В горле пересохло, а язык во рту напоминал кусок наждачной бумаги. Кое-как он добрел до домика. Вокруг по-прежнему не было видно ни одной живой души, будто он остался один в этом лагере. Распахнул дверь и прямо направился в душевую. Вода из крана была тёпловатой, с металлическим привкусом затхлости, но он не обратил на это внимания. Напившись вдоволь, вернулся в комнату и свалился на кровать. Потолок закружился, наклоняясь то в одну, то в другую сторону. Чтобы не видеть этой качки, он прикрыл глаза, проваливаясь в глухой, липкий сон.

В голове раздался тихий шипящий голос: «Пожа-ле-ш-ш-шь…» Марат испуганно распахнул глаза, оглядываясь. Утреннее солнце прокралось сквозь мутное, давно не мытое стекло в комнату. Было сыро и холодно, и это помогло ему окончательно проснуться. Какой сегодня день? Сколько прошло времени с тех пор, как он оказался здесь? Всё тело болело, будто он приходил в себя после тяжёлой болезни. Голова была набита свинцом и всё время клонилась к подушке. Подавляя стон, он поднялся со скрипучей кровати. Так… пора привести себя в порядок. Нужно было смыть с себя это состояние внутренней немощи. Не раздумывая больше, он подхватил полотенце со спинки кровати и решительно направился вон из этого домика, больше напоминающего собачью будку, нежели дом в нормальном его понимании.

Солнце висело мутным пятном над горизонтом, едва просвечивая через серую кисею облаков. По дороге к озеру ему никто не встретился. Или охранники Иршада очень успешно маскировали своё присутствие, или они все куда-то делись, оставив его одного прозябать в этой дыре. Впрочем, этот вопрос волновал его мало. Сбегать он не собирался. Сейчас, когда он прошёл испытание, для него всё только начиналось.

Озеро встретило его спокойной гладью, над которой повисла прозрачная дымка утреннего тумана. Он быстро разделся и с разбега нырнул с головой. Лёд озёрной воды ожёг его, сгоняя окончательно остатки сна. Мощными гребками он погнал тело вперёд. Отплыв от берега на несколько сотен метров, повернул обратно. Выскочил на берег и принялся до красна растирать себя жёстким полотенцем. Натянул на влажное тело одежду и рысью помчался в сторону лагеря. Сердце стучало ровно, словно отмеряя счёт его шагам. Тяжесть, от которой он не мог избавиться после своего похода в другую реальность, исчезла без следа. В теле появилась прежняя лёгкость.

Вокруг по-прежнему не было ни души. Но на крыльце стоял небольшой поднос с завтраком: горячая каша, пара варёных яиц, яблоко и стакан какого-то отвара, от которого поднималось лёгкое облачко пара. Оглядевшись вокруг и не заметив никого, он махнул рукой. «Хочется им играть в прятки — их дело», — подумал он с иронией. Сел тут же на крыльце и с аппетитом позавтракал. Отвар оказался настоем шиповника. Он выпил стакан в несколько больших глотков и почувствовал, что жизнь вновь заиграла всеми красками. Теперь можно было всё как следует обдумать и проанализировать произошедшее с ним.

Прошло несколько дней. От нечего делать Марат обошёл озеро несколько раз, изучил все тропинки вокруг. Несколько раз он приходил к длинному кирпичному зданию, в котором размещались апартаменты главы этой богадельни. Но окна оставались тёмными, пустыми, а на двери висел довольно увесистый амбарный замок. За всё время его маленьких путешествий ему ни разу не удалось засечь слежку. Либо «чёрные» Иршада были профессионалами высокого класса, либо за ним вообще никто не следил. Как первый, так и второй варианты были вполне возможны. Акка тоже куда-то подевался, что его нисколько не огорчало — противный старикашка, да к тому же въедливый, как запах хлорки. Впрочем, подобные рассуждения не сильно занимали его ум. Ему даже пришла мысль предпринять ещё один поход в библиотеку «великого и ужасного». Но тут же перед его взглядом возникал огненный взгляд рептилии, в висках начинала стучать кровь, а в голове звучало её угрожающее шипение: «Пожа-ле-ш-ш-шь…» И желание «прогуляться» по реальностям тут же испарялось.

Кормили его исправно, словно рождественского гуся. Но ему ни разу не удалось засечь того, кто приносил ему еду. Просто на крыльце появлялся очередной поднос, словно по волшебству. Он с иронией думал, что, возможно, подобная пауза была ещё одним его испытанием. С коварного Иршада и такое сталось бы.

Но вот, наконец, в одно утро на крыльце его временного пристанища появился «чёрный». Молча сделал жест рукой, предлагая следовать за собой. Кажется, хозяин всей этой компании вернулся. Марат внутренне подобрался. Сейчас должно было начаться самое интересное.

Иршад встретил его, стоя посреди комнаты, всё так же застеленной яркими коврами. Увидев входящего Марата, старик растянул тонкие губы в подобие улыбки, и старик даже сделал несколько шагов по направлению к юноше, чуть раздвинув руки, словно собираясь его обнять. Борода и седые волосы его были аккуратно подстрижены, и, если бы не простая, невзрачно-серая рабочая одежда, то его можно было бы принять за профессора какого-нибудь престижного учебного заведения.

Марат, коротко поздоровавшись, молча достал из кармана связку ключей и положил их на край стола. Сделал шаг назад и застыл в почтительной позе, чуть склонив голову, как и следовало прилежному ученику. Улыбка сползла с лица старика. Как ни странно, он, вероятно, ожидал от Марата более тёплой встречи. Чуть нахмурившись, Иршад проговорил недовольным голосом:

— Почему ты не открыл тот самый шкаф? Ключ у тебя был…

Марат, подняв голову и глядя прямо в холодные глаза, просто ответил:

— Посчитал, что я ещё не готов постичь то, что там сокрыто.

Иршад вскинул в притворном удивлении брови.

— Неужели тебе не было любопытно? Ты не испытывал соблазна?

Юноша усмехнулся, чуть приподняв краешки губ.

— Любопытство — не самая сильная моя сторона.

Иршад сделал стремительно несколько шагов к нему и, пристально глядя в его глаза, тихо спросил:

— А какая сторона у тебя самая сильная?

От этого тихого голоса, очень напоминающего шипение той проклятущей рептилии, у Марата холодные мурашки хлынули за шиворот. Захотелось отступить, чтобы быть как можно дальше от этих, проникающих в самую душу, пустых прозрачных глаз. Но он сдержался. Ответил так же тихо, с прежней едва заметной усмешкой:

— Терпение…

В комнате повисла пауза. В этой тишине слышно было только биение его сердца. Иршад ещё немного побуравил его взглядом, а потом губы вновь растянулись в подобие улыбки. Он промурлыкал, будто сытый кот:

— Хорошее качество… Полезное. Думаю, из тебя выйдет толк.

Он развернулся и подошёл к столу, несколько мгновений смотрел на связку ключей, а потом одним быстрым движением спрятал их в карман. Не поворачиваясь, проговорил с некоторой долей изумления:

— А знаешь, ты первый за всё время, кому удалось устоять от соблазна заглянуть в тот шкаф.

Это прозвучало как завуалированная похвала. Но Марат особо не впечатлился, понимая, что всё это лишь игра, прелюдия перед чем-то более важным. Иршад повернулся к нему и сделал приглашающий жест, указав на один из стульев. Сам прошёл к своему креслу, налил из стоявшего на столе кувшина в два стакана напиток рубинового цвета. Один стакан пододвинул к своему гостю, предложив:

— Выпей… Это особый настой. Его делают специально только для меня нойды с севера. Он бодрит и просветляет ум. Перед нашим разговором это будет полезно.

Марат послушно взял стакан и пригубил. Напиток был превосходным и по вкусу напоминал клюквенный сок с мёдом. Он сделал ещё пару глотков и сел на стул, внимательно глядя на хозяина комнаты. Иршад говорить не торопился, тянул время. Сложил руки перед собой на столе и внимательно рассматривал свои пальцы, словно искал в рисунке на коже ответы на какие-то свои вопросы. Спустя несколько минут он поднял взгляд на юношу и проговорил устало:

— Запомни, мой мальчик: сила — это власть, а власть — это всегда одиночество. Учись быть одиноким, потому что я чувствую в тебе силу. Она не такого рода, как, скажем, моя. И пока весь твой потенциал сокрыт ото всех. И даже ты сам ещё не ведаешь, на что способен. Но то, что это что-то необыкновенное — я уверен.

Потом, залпом осушив свой стакан, проговорил сухо, совсем другим голосом:

— У меня для тебя будет задание. Очень важное и ответственное.

Марат затаил дыхание. Что ещё ему приготовил этот старик, вызывающий у него странное, двоякое чувство? Иршад продолжил монотонным голосом, глядя прямо перед собой невидящим взглядом:

— Ты должен будешь наблюдать за одним человеком. Это девушка.

Едва заметным движением, будто фокусник, он достал из нагрудного кармана фотографию и кинул её через стол юноше. Марат поймал кусок плотной бумаги и стал его разглядывать. Немного вьющиеся волосы ровными локонами падали на плечи, открытый взгляд тёмных глаз смотрел на кого-то, кого не было видно на этом фото, упрямо сжатые губы, брови плавными дугами чуть приподняты, словно девушка чему-то удивлялась. Обычная девушка, каких Марат встречал много. Но вот разве что взгляд… Он не успел додумать, что особенного в её взгляде, потому что Иршад продолжил:

— Ты должен стать её тенью. Но она не должна тебя заметить. Мне нужно знать всё о ней: как учится, с кем дружит, кого любит, чем увлекается, что нравится из еды, одежды, какие фильмы любит смотреть. В общем — всё, что можно узнать о человеке в нашем мире. Докладывать будешь каждую неделю. Я буду мысленно связываться с тобой… — Он усмехнулся и добавил: — Средствам связи, созданным людьми, я не доверяю.

Глава 6

Юрка дернулся всем телом, стараясь выскользнуть из сильного захвата. И тут же в самое ухо ему прошептали:

— Тихо. Заметят.

Он замер, тем самым давая понять, что понял. Захват ослаб, и он резко оглянулся. В сгустившихся сумерках было трудно разглядеть человека, который застыл позади них. Но он его сразу узнал по дурацкому хвостику, торчавшему на затылке. Что за блажь — мужику отращивать волосы, да ещё хвостик завязывать, как у девчонки?!

Татьяна, как ни странно, вела себя намного спокойнее. Не визжала, не пищала, не таращилась испуганно на человека, который, не обращая уже внимания на них, пристально смотрел на дорогу. Просто замерла неподвижно, словно птичка, заметившая в небе ястреба.

А человек прошептал едва слышно, непонятное:

— Ну, старый козёл! Никак не уймётся! — И потом, обращаясь к ребятам: — Тихо, за мной! — И тут же стал отползать назад, в самую гущу молодых елей.

Уже через минуту они промокли до нитки. Холодные капли с хвои сыпались на них со всех сторон, заставляя тело подрагивать от ледяного прикосновения. Сгущающиеся фиолетово-черные сумерки были для них хорошим прикрытием. Юрка, было, хотел задать вопрос — что этот тип тут делает и как он, вообще, их нашёл, — но, будто почувствовав это, парень обернулся и прижал указательный палец к губам, мол, тихо.

Юрик покосился на подругу. Татьяна, сосредоточенно нахмурившись, старательно обходила очередное колючее препятствие и, кажется, не испытывала ни малейшего сомнения по поводу того, что они идут непонятно за кем и непонятно куда.

Так они пробирались по тёмному лесу ещё минут тридцать. Юрка только диву давался, как этот «хвостатый» не разбил до сих пор себе лоб об очередной ствол дерева и не переломал ноги на выступающих камнях и глубоких рытвинах, которых здесь было в достатке.

Тяжело дыша, они остановились на небольшой прогалине. Наклонившись вперёд, уперев руки в колени, Юрка прохрипел:

— Ну, и откуда ты тут взялся?

Парень в ответ только усмехнулся, оставив вопрос без ответа. «Догадайся, мол, сама», — что называется.

Юрик начал злиться. Распрямившись, он поддёрнул лямки рюкзака на плечах и собрался уже высказать, что он думает о «хвостатых» парнях, которые мнят о себе бог знает что. Но тут встряла Татьяна. Не обращая внимания на сердитый вид друга, всё ещё тяжело дыша, она спросила:

— Кто эти, там, на дороге? И чего им от нас надо?

Юрик поразился (в очередной раз) способностям подруги сразу улавливать самую суть происходящего. Ей всё равно было, откуда тут взялся этот парень. Её прагматичный мозг сразу выцепил главное: опасность исходила от тех, на дороге. Значит, нужно выяснить источник этой самой опасности, а всё остальное, менее важное, можно и «на потом» отложить.

Судя по всему, парень был того же мнения о девушке, что и Юрик, потому что ответил ей:

— Это люди Акки. Для чего ему нужны вы — я пока не знаю. Но скоро и это прояснится. А пока ступайте за мной, и как можно тише. Те, на дороге, скорее всего, в лес не сунутся, но кто их знает. Акка, хоть и урод, но шаманскими штучками владеет неплохо. Но, к счастью, его там с ними не было. Иначе так просто нам уйти бы не удалось.

И, не говоря больше ни слова, он развернулся и скользнул под полог леса.

Юрка только диву давался, как это ловко у него получается — да ещё почти в кромешной темноте. Конечно, Юрик и сам был не промах, и много на что был способен, но так ходить по лесу он всё же не умел. Вот Нюська — та могла.

При воспоминании о пропавшей подруге он тяжело вздохнул. Ему почему-то на мгновение показалось, что пропавшая подруга сейчас с укоризной смотрит на него. Какая-то смертная тоска вдруг навалилась на Юрика, сдавливая горло тяжёлым спазмом.

Татьяна осторожно тронула его за плечо и участливо спросила:

— Юрик, ты как? Что-то болит?

Юрка чуть не разревелся от досады. Они что, все…?! За кого его принимают?! За «маменькиного сыночка»?! Ну, этот, с хвостом, ещё ладно! Но Татьяна-то куда?!

Сжав челюсти, он с трудом выдавил из себя:

— Всё нормально. Нюську вспомнил… Она по лесу гонзать была мастерица, ничуть не хуже этого, как там его…

Татьяна услужливо подсказала:

— Кажется, его зовут Марат. Он друг Сурмы…

Юрка фыркнул:

— Ну да, «друг»… А заодно и друг Иршада, если помнишь. И нашим, и вашим. Разведчик, блин!

Он бы даже самому себе не смог сейчас объяснить, чего он взъелся на этого парня. Ведь, если разобраться, он их спас от тех, что на дороге. Угу… Спас… Ещё нужно разобраться, от чего и от кого он их спас.

Но, как бы он ни сердился, приходилось признать, что Марат появился очень своевременно. От тех, что устроили завал на дороге (а в том, что этот завал был подстроен, Юрик не сомневался), он всей кожей ощущал исходящую опасность. Она словно густое туманное облако расползалась по дороге там, перед автобусом.

Ладно… Парень ловок. Нужно уйти от этого места подальше, а там разберёмся, что он задумал и чей он друг!

И, не говоря больше ни слова, он решительно шагнул вслед за Маратом.

Через некоторое время они вышли на берег неширокой, говорливой реки, названия которой он не знал. Здесь было чуточку светлее, и идти по каменистому пологому берегу стало легче. По крайней мере, не нужно было каждую секунду уворачиваться от мокрых ветвей.

Но тут Татьяна начала всё чаще спотыкаться и, наконец, не выдержав, тяжело плюхнулась на сухой кусок «топляка», торчащий из воды, и хрипло выдохнула:

— Всё… Дальше не сделаю ни шага.

Юрка кинулся к девушке, помог снять рюкзак и присел рядом с ней на корточки. Отстегнул от пояса фляжку с водой и молча протянул её.

Татьяна принялась жадно пить. Потом выдохнула и, будто оправдываясь, проговорила:

— Давайте немного передохнём…

Юрик тихонько свистнул, привлекая внимание ушедшего вперёд Марата. Тот подошёл и недовольно буркнул:

— Ну, и что у нас тут за посиделки? Ждёте, когда нас нагонят?

Татьяна жалобно посмотрела на Юрика, словно ожидая от него защиты от беспощадного проводника. Юрик и вступился. С нескрываемым ехидством он пробурчал, глядя на парня снизу вверх:

— Если ты не заметил, она — девчонка. Ей нужен отдых. Не все служили в спецназе…

Марат сначала нахмурился, собираясь что-то резко ответить, но потом передумал. Махнул рукой, буркнув:

— Здесь не самое хорошее место для отдыха. Да и время неподходящее. — А потом, совсем другим, удивительно мягким голосом, обратился к девушке: — Потерпи. Совсем немного осталось. Сейчас до брода дойдём, а на той стороне нас машина ждёт.

Танька обречённо кивнула и с тяжёлым вздохом поднялась на ноги. Юрка, ни слова не говоря, взял её рюкзак, надев его себе на плечи так, что он оказался впереди, став похожим на какое-то неуклюжее животное.

Татьяна тихонько хихикнула:

— Двойная черепаха… — А потом серьёзно добавила: — Спасибо, Юрик. — Потянула за лямку и убеждённо сказала: — Но ты так идти не сможешь. Давай, я сама…

Юрик упрямо мотнул головой:

— Ты и без рюкзака еле ноги передвигаешь. Иди уже… Я справлюсь.

Марат с минуту смотрел на эти расшаркивания и «китайские приседания» ребят, а потом, не говоря ни слова, скинул с плеч свой полупустой рюкзак и протянул руку к Юрке:

— Давай мне. Она права — ты так далеко не уйдёшь. А она возьмёт мой. Он лёгкий.

Юрка неохотно стянул Татьянин рюкзак и протянул его Марату. А потом, взвесив в руке его рюкзак, стоявший на прибрежном камне, коротко сказал, обращаясь к подруге:

— Не тяжёлый.

Вопреки уверениям Марата, что осталось «немного», идти им пришлось ещё с полчаса. Юрка, идущий вслед за Татьяной, уже начал опасаться, как бы она не свалилась в реку при следующем неуклюжем шаге уставших ног. Когда он был уже готов резко осадить этого хвостатого зазнайку, напомнив, что не все «из спецназа», Марат поднял руку, делая знак остановиться.

Затем, осторожно выбирая место, куда поставить ногу, стал спускаться к реке. Помедлив несколько секунд, ребята последовали за ним.

Увидев бурлящую воду, Юрка подумал, что им здесь вброд не перейти. По крайней мере, для Татьяны это будет невыполнимая задача. Мало того, что вода ледяная, так ещё и довольно сильное течение. И, надо полагать, дно не особо напоминало асфальтную дорогу. К тому же, было темно.

Он уже было собрался высказать всё это их проводнику, но тут увидел толстую верёвку, переброшенную с одного берега на другой. Ну да. С верёвкой их шансы, конечно, возрастали, но всё равно просто не будет.

Он посмотрел на подругу. Губы Татьяны были упрямо сжаты, брови нахмурены. Зная её характер, говорить что-то о трудностях перехода ей сейчас было без толку. Всё равно не послушает. Тут они с Нюськой были похожи — обе упёртые, как бараны!

Подтверждая его выводы насчёт её принадлежности к рогатому упрямцу, Татьяна смело шагнула в воду за Маратом, судорожно вцепившись обеими руками в натянутую верёвку. Юрка шёл сразу за ней почти вплотную, готовый в любую минуту прийти ей на помощь.

Уже на середине реки ноги у него начало сводить судорогой, но он терпел, боясь даже представить, каково сейчас Таньке.

Едва они выбрались на другую сторону, как Марат заставил их почти бегом подняться на крутой берег. Это помогло им немного согреться, но вымотало окончательно.

Уазик действительно ждал их на небольшой лесной дорожке на той стороне. Марат достал из бокового кармана в дверце обычную металлическую фляжку и протянул её Юрке, проворчав:

— Это спирт. Разотрите ноги. И немного глотните. Не хватало ещё мне с больными возиться… — Не дожидаясь ответа, сам направился к нетолстому деревцу, за которое был привязан другой конец верёвки.

Юрик было собрался ему резко ответить что-то типа «сам не простудись», но, глянув на чокающую от холода зубами Таньку, которая уже размазывалась, привалившись к дверце машины, смолчал.

Усадил её на сиденье, стянул мокрые ботинки и носки и стал растирать ступни спиртом из фляжки. Потом натянул ей на ноги свои шерстяные носки, которые запасливо захватил с собой.

Помог залезть ей на заднее сиденье УАЗика, где, к его радости, обнаружилось обычное солдатское шерстяное одеяло мышиного цвета. Укутав девушку как следует, принялся за себя.

Для начала сделал пару глотков из фляжки, потом снял мокрую обувь и босым забрался на переднее пассажирское сиденье.

Марат, покончив возиться с верёвкой, завёл мотор, и они осторожно, не включая фар, поехали по небольшой грунтовой дорожке, едва заметной среди разросшегося низкого кустарника по берегу реки.

Татьяна, согревшись под одеялом, сразу же задремала. А Юрик подступил к Марату с вопросами. Вполголоса спросил, косясь на спящую девушку:

— Ну… и как ты нас нашёл, герой?

Несмотря на все старания, он не сумел скрыть лёгкой язвительности.

Парень, не отрывая внимательного взгляда от дороги, с усмешкой ответил вопросом на вопрос:

— А что, разве вы прятались? — Услышав, как рассерженно засопел Юрик, поспешно прибавил: — Да не сопи ты, как барсук в норе. Найти вас было не особо сложно. Но когда понял, что за вами следят, решил немного повременить с появлением. Хотелось понять, что этому старому бармалею от вас понадобилось…

Юрка, не удержавшись, фыркнул:

— Ну и как, понял? Поделись. А то я до сих пор в толк не возьму, чего он к нам прицепился. Никаких тайн мы не знаем. Иршада больше нет. — И добавил хмуро: — …Как и Нюськи. Она бы ему бородёнку-то повыщипала. Уж точно, церемониться бы не стала.

Марат быстро глянул на своего пассажира и опять напряжённо уставился на дорогу. Проговорил почти доброжелательно:

— Выщипать ему бородёнку, как ты выразился — не проблема. Проблема понять, что он задумал. — И закончил разочарованно: — А этого я пока, увы, не понял. Одна надежда, что Сурма разберётся.

Юрка обрадованно вскинулся:

— Так мы к нему едем? — И, не дожидаясь ответа, добавил извиняющимся тоном: — Так сразу бы и сказал! А то я уж было подумал… — Он не закончил. Потому что и сам не знал, что же именно он подумал.

Дорогу, по которой они осторожно пробирались, так назвать можно было лишь в приступе буйной фантазии. Так, направление, состоявшее из сплошных кочек и зарослей кустарника, который, когда они свернули в лес, принял размеры небольшого леса. Но УАЗик успешно преодолевал все эти буераки. Юрик должен был признать, что Марат был классным водителем. Мало того, что ехали в полнейшей темноте, так он ещё будто чувствовал очередную выбоину и аккуратно её переезжал. Юрика даже в сон потянуло. И Татьянино тихое сопение за спиной, которое он улавливал чутким ухом, бодрости тоже не способствовало. Но он изо всех сил таращился в темноту. Дремать в такое время ему не позволяла гордость. Марат-то, поди, тоже не спал ночь, а вот же — не дремлет. Наоборот, очень собран и сосредоточен. А он что, Юрик, хуже этого «хвостатого», что ли?

Вопросов у него было много. Они теснились в голове, наползая один на другой, свиваясь в какой-то невообразимый клубок, словно обезумевшие гусеницы, которых кусают муравьи. Но отвлекать водителя от такой дороги было бы сейчас неразумно с его стороны. Ну что ж… подождём более благоприятного момента. К тому времени, может, и вопросы угомонятся, и выстроятся в одну линию, следуя логическому порядку.

Небо уже начало светлеть, когда они, наконец, выскочили на асфальтовую дорогу. И тут дело пошло веселее. Марат включил фары и надавил на газ. Старичок-УАЗик, весело взбрыкнув на последней кочке, понёсся по шоссе, сыто урча мотором. Вот тут Юрка уже не выдержал. Голова его свесилась на грудь, и он перестал замечать мелькание деревьев вдоль дороги.

Он вдруг увидел Нюську — так ясно, словно стоял рядом с ней, на расстоянии вытянутой руки. Она сидела на каком-то покорёженном дереве и смотрела прямо на него. Глаза были грустные и уставшие. Волосы растрепались, выбиваясь из-под какой-то дурацкой косыночки, которые Нюська отродясь не носила. А она вдруг тихонько проговорила:

— Раз, два, три, четыре, пять… Я иду тебя искать…

У Юрика холодок пополз по спине от этого её серьёзного, напряжённого взгляда. Он прошептал недоумённо:

— Нюська… ты чего?

Девушка в упор посмотрела на него, будто пытаясь забраться ему в голову, и резко, почти командным тоном проговорила:

— Прячьтесь!

Он вздрогнул от её резкого голоса и тут же проснулся. Закрутил головой в разные стороны, пытаясь спросонья сообразить, где он и что он. Марат, покрасневшими от усталости глазами, посмотрел на него с усмешкой:

— Ты чего? Сон страшный приснился?

А у Юрки в голове словно переклинило. Нюськин приказ «прячьтесь!» всё ещё звучал у него в ушах. Вцепившись в металлическую скобу рядом с сиденьем, он вдруг рявкнул:

— Стой!

Марат инстинктивно резко нажал на педаль тормоза. Машину слегка занесло на мокром асфальте. УАЗик обиженно взвизгнул резиной, затрясся мелкой дрожью и встал, как вкопанный, точно лихой скакун, осаженный на полном ходу умелой рукой всадника. С заднего сиденья с глухим грохотом свалилась на пол спящая Танька. Из-за спины Юрика послышалась неразборчивая брань, в которой поминалась вся родня до седьмого колена — как водителя, так и того, кто «орёт, как резаный». Пока девушка выпутывалась из спеленавшего её одеяла, Марат тоже успел высказать Юрику немало претензий (мягко говоря) — правда, в менее резких и более приличных выражениях.

А Юрик, как ни странно, словно и не слышал все «ласковые» слова в свой адрес. Он, по-прежнему вцепившись в железную скобу, смотрел пристально вперёд через лобовое стекло, будто ожидая появления на дороге полчищ неведомых врагов. Из-за его плеча выползла взлохмаченная Татьянина голова и, уже используя более литературные слова, недовольно спросила:

— Какого чёрта?! Так и убить можно! — Заметив застывший, напряжённый взгляд друга, проговорила совсем другим, встревоженным тоном: — Юрик, что случилось?

Марат тоже уставился на него, нахмурив брови. Едва уловимый запах тревоги уже прокрался в салон машины вместе с влажным запахом хвои. Юрка наконец выдавил из себя:

— Нюська сказала: «Прячьтесь!» — Он с каким-то испугом посмотрел по очереди на Марата, потом на Татьяну и шёпотом, словно извиняясь за свои слова, добавил: — Строго так сказала…

Татьяна с облегчением выдохнула:

— Ну, слава тебе… Сон, значит, приснился. А орать-то чего тогда? — Она широко зевнула, деликатно прикрывая ладошкой рот, и проговорила с лёгким упрёком, обращаясь к Марату: — Ну и чего тогда стоим? Слышал же… Юрику сон приснился. Поехали.

Но Марат будто её не слышал. Всё ещё хмурясь, коротко обратился к Юрке, с виноватым видом сидящему рядом:

— Нюська, говоришь, сказала… А ну, расскажи.

Вместо него влезла Татьяна, пробурчав недовольно, обращаясь к Марату:

— Мы что, будем посреди дороги теперь стоять и сны друг другу рассказывать?

Мужчины её будто не услышали. Юрка очень коротко пересказал свой сон. Да, собственно, там особо-то и рассказывать было нечего. Вопреки Татьяниным едким репликам, Марат отнёсся к рассказу парня весьма серьёзно. Ничего не объясняя, он решительно съехал с асфальта в лес и загнал машину в кусты так, чтобы её с дороги не было заметно. Затем, решительно выйдя наружу, сухо проговорил:

— Сидите здесь и не высовывайтесь.

Татьяна, впечатлённая его озабоченностью, опять полезла к нему с вопросами:

— Так ты что, думаешь, это серьёзно? — И почему-то шёпотом добавила: — Это, в смысле, Нюська нас оттуда предостерегает от опасности, так, что ли? А такое вообще возможно?

Марат, не оборачиваясь к девушке, только глаза закатил под лоб, тем самым выражая своё отношение к её внезапной болтливости. Юрик стал быстро натягивать на ноги мокрые ботинки, скороговоркой проговорив:

— Погоди… Я с тобой.

Татьяна тут же заволновалась:

— Эй… Вы что, меня хотите здесь одну оставить? — И добавила, как отрезала: — Я одна в машине не останусь! — И тоже принялась суетливо напяливать мокрые ботинки на ноги.

Ботинки налезать на шерстяные Юриковы носки никак не желали. Татьяна пыхтела, тихо ругаясь себе под нос, но не сдавалась. Получалось плохо. В сердцах она сдёрнула с ног носки и стала всовывать босые ноги в мокрую обувь. Марат собрался что-то резко возразить, но Юрик, угадав его намерение, тихо шепнул:

— Бесполезно.

Марат только головой покачал, но спорить больше не стал.

В лесу было тихо, сыро и зябко. Ещё до конца невысохшая одежда бодрила, как купание в холодной речной воде. Юрка передёрнул плечами, мысленно утешая себя тем, что теперь-то уж он точно не уснёт на ходу. Не выходя на дорогу, они гуськом направились вдоль неё, скрываясь за густым подлеском, внимательно глядя по сторонам. Шли гуськом, держась почти след в след за Маратом. Никто не знал, чего нужно опасаться конкретно, и поэтому вертели головами во все стороны, настороженно прислушиваясь. Ночной сумрак расползался по сторонам, прячась в корнях вековых деревьев, забираясь в норы и ложбинки. В предрассветных сумерках все контуры деревьев и подлеска были чуть размыты, словно на акварельную картину пролили несколько капель воды.

Идти старались бесшумно, но у ребят получалось неважно. Наконец Марат не выдержал. Распрямившись, он проговорил тихо, едва сдерживая раздражение:

— Так… вы шумите, словно стадо бизонов. Дальше пойду один. — И так сурово глянул на девушку, что у Татьяны, собравшейся возразить, слова застряли в горле.

Она шумно выдохнула, сжав упрямо губы, всем своим видом давая понять, что не намерена… И тут Марат замер. По-птичьи резко повернул голову в сторону дороги и застыл, словно примерз к месту. Поднял и резко опустил руку. Те, кто «не все спецназовцы», знак поняли без слов и быстренько залегли в мокрых кустах. Марат, одними губами беззвучно проговорил:

— Оставайтесь на месте… — И тут же, бесшумно скользя, словно тень, скрылся за ближайшим деревом.

Танька, открывшая было рот, собираясь высказаться, вдруг тоже замерла. Теперь и Юрик услышал невнятный звук речи. Пока он раздумывал, ползти на звук голосов или нет, из-под еловой лапы вынырнул Марат. Вид у него был встревоженный. Сделав знак следовать за ним, направился в сторону их машины. Отойдя на приличное расстояние от того места, проговорил тихо:

— Нас ждут. Одна машина ГАИ и «Москвич» на обочине, метрах в трёхстах отсюда. В «Москвиче» четыре человека. — И как-то странно посмотрел при этом на Юрку.

Юрик взгляд его понял верно и только пробурчал:

— Нюська оказалась права…

Татьяна, скорее из вредности, попыталась возразить:

— А с чего ты решил, что ждут именно нас? Может, это у них, как это… во, рейд какой-нибудь? Ищут браконьеров или нарушителей порядка. — Поймав на себе досадливые взгляды мужчин, пошла на попятный: — Ладно, ладно… чего вы? Нужно рассматривать всякие варианты. — И тут же деловым тоном прибавила: — Что делать будем? Бросаем машину и уходим звериными тропами?

Марат, отвернувшись, хмыкнул, проворчав себе под нос:

— Ну да… с вами много находишь. Особенно звериными тропами.

Татьяну его хмыканье нисколько не смутило. Как ни в чём не бывало, она продолжила:

— У кого ещё какие варианты? — Не услышав на свой вопрос ответа, с лёгким ехидством спросила друга: — А тебе, случайно, Нюська не сказала, что после «прятаться» надо делать?

Юрка только в досаде головой покрутил — мол, нашла время. А потом задумчиво спросил, обращаясь к Марату:

— У тебя карта есть?

Тот покачал головой:

— Зачем тебе карта?

Юрик пожал плечами:

— Посмотреть обходные пути. Может быть, есть какие-нибудь лесовозные дороги, которые эти гады не учли. А если нет, то Татьяна права — уходим пешком. — И добавил, словно в утешение: — Машину бросать, конечно, жалко. Но так ведь её можно и потом забрать.

Марат задумчиво жевал травинку, не глядя на ребят. Было понятно, что он чем-то сильно озадачен. Татьяна, уловив эту его значимую задумчивость, спросила с тревогой:

— Что? О чём ты думаешь? — И торопливо прибавила: — Ты напрасно думаешь, что мы пешком по лесу не сможем. Конечно, не так быстро и тихо, как ты, наверное, — проговорила она лукаво, будто невзначай пытаясь его поддеть, — но километров тридцать за день вполне способны пройти.

Марат, словно не заметил её лукавства, тряхнул головой и проговорил раздражённо:

— Я не могу понять, чего они добиваются, чёрт бы их побрал! Если охотятся за вами, то они вас ещё в городе могли взять. Чего так-то мудрить? Если занялись «загоном», то какого лешего чинят препятствия? — И уже, напрямую обращаясь к ребятам: — Вы не находите, что всё это ужасно глупо? Они будто мечутся, как зайцы в силке. Сначала одно, потом — другое. Завал на дороге зачем устроили? Это типичная «загонная» охота! А этот пост на дороге? Перекрыли движение к «загону»? Чёрт-те чего! — Закончил он в досаде. — Ладно, давайте в машину. Будем прорываться. До хутора Сурмы отсюда добрых семьсот вёрст. Пешком мы с вами месяц будем добираться.

Танька испуганно глянула на Марата.

— В каком смысле «прорываться»? Типа, с боем, что ли? — Она даже схватила Юрика за руку. Мол, глянь, что творится!

Юрка хмуро смотрел на Марата. Проговорил задумчиво, словно озвучивая свои размышления вслух:

— На рывок — это хорошо. Но игры с ментами — плохая идея. Потом придётся всю оставшуюся жизнь прятаться и бегать. Перспектива так себе. — Он провёл рукой по ёжику коротких волос, что выдавало крайнюю степень его озадаченности. Потом проговорил с расстановкой: — А что, если так… Насколько я понимаю, вся эта игра направлена на нас с Татьяной, так? К тебе они, вроде бы, претензий не имеют. Или, по крайней мере, не обозначают их так явно. Ведь ты тоже кое-что умеешь не хуже Сурмы, так?

Марат с Татьяной уставились на него с лёгким недоумением. Юрка начал раздражаться — не столько их вопросительными взглядами, сколько собственным неумением чётко озвучить свой план. Горячась, он начал размахивать руками, словно эти эмоциональные движения могли ему помочь точнее сформулировать мысль:

— Ну вот смотри… Сурма умеет накладывать морок, так? — И сам ответил на этот риторический вопрос энергичным кивком, будто одних слов было недостаточно: — Так! Значит, и ты можешь наслать морок!

Марат начал понимать, куда он клонит, и попытался возразить, но Юрка ему такого шанса не дал, торопливо продолжив:

— Знаю, знаю… Одно дело — накладывать морок на лес, а другое — на реальных людей. К тому же, на всех троих — это, наверное, будет непросто. Надо ещё учесть, что там, среди тех, кто на «Москвиче», могут быть такие же умельцы, и твой морок раскусят на раз-два. Но ведь на себя самого ты можешь морок нагнать без проблем, так?

Марат сдержанно кивнул. А Юрка, обрадованный согласием хоть в чём-то, с всё возрастающим энтузиазмом продолжил:

— Ну вот! — радостно возвестил он. — Ты маскируешься и проезжаешь этот КП. А мы с Татьяной тем временем обойдём его вокруг. Ведь не весь же лес они перекрыли! А, скажем, в километре за этим заслоном мы выйдем на дорогу, и ты нас там подхватишь. Как вам план?

Марат всё ещё сосредоточенно хмурясь, неуверенно кивнул. А Татьяна порывисто обняла друга за плечи и с чувством расцеловала в обе щёки. Гордо проговорила, косясь на Марата:

— Юрик, ты — гений!

Юрке, конечно, было приятно признание любимой, но он продолжал смотреть на Марата. Потому что именно его решение определяло дальнейшие действия всей компании.

Марат думал недолго. Вариант, предложенный Юриком, был неплохим. Конечно, оставалось ещё множество «вдруг» и «если», но идеальных путей тут не было. Стоило попробовать. Он тряхнул головой, словно отгоняя сомнения, и коротко проговорил:

— Хорошо. Вы пробираетесь вдоль дороги, обходя засаду. А я поеду по трассе. Посмотрим, на что они способны. — И добавил с лёгкой усмешкой: — …И постарайтесь не шуметь. Помню, что вы не из спецназа, но всё же…

Татьяна собралась было что-то ответить в своём духе, но Юрик потянул её за руку:

— Пойдём… Скоро рассвет.

Девушка вздохнула и вдруг проговорила, обращаясь к Марату:

— Ну ты тоже… смотри там, аккуратнее… — И, не дожидаясь ответа, поспешила за Юркой.

Лес стоял мокрый, холодный и какой-то неприютный. Запах прелой листвы, пахнущий грибами, смешивался с горьковатым ароматом хвои. Татьяна зябко передёрнула плечами, откинув со лба прядь вылезших из-под резинки волос. Шепотом проговорила, косясь на деревья:

— Мы им не нравимся…

Юрка с удивлением взглянул на подругу.

— Ты о чём?

Татьяна, всё ещё озираясь по сторонам, так же тихо спросила:

— Тебе не кажется, что он за нами наблюдает?

Юркино недоумение выразилось ещё отчётливее.

— Танюш, ты о чём? — В его голосе уже слышалась тревога.

Татьяна, вцепившись ему в руку, с тяжёлым вздохом проговорила:

— Да ни о чём! Так… Навеяло что-то. Нюська-то в лесу как у себя дома, а вот мне как-то не по себе.

Юрка осторожно высвободил свою ладонь и приобнял подругу. Потом, на всякий случай, повертев головой по сторонам, проговорил с лёгкой насмешкой:

— Ты просто его не слышишь. А Нюська слышала — не потому, что знала что-то особенное, а потому что всегда умела слушать. Ладно, пойдём живее. Нам ещё надо обойти засаду, чтобы наше топанье не услышали.

Татьяна только тяжело вздохнула и стала пробираться вслед за другом.

Они отошли уже на значительное расстояние, когда услышали гудение мотора и треск ломаемых сучьев. УАЗик выбирался на дорогу. Ребята, не сговариваясь, прибавили шагу. Танька, пыхтя Юрику в затылок, тихо проговорила:

— Хочется посмотреть, что этот кудесник там накудесит… — Похоже, её мистическое настроение уже сменилось, вытесненное любопытством.

Юрка думал недолго. Конечно, подходить близко к дороге было неразумно — мягко говоря. Но любопытство оказалось сильнее голоса разума. Прячась за кустами, словно индейцы на тропе войны, короткими перебежками они стали подбираться ближе к тому месту, где виднелись мигалки гаишной машины. И успели как раз вовремя.

Звук мотора приближался. И вот из-за поворота мелькнул свет фар, а вскоре показалась и сама машина. Юрка от увиденного до неприличия широко открыл рот. По дороге ехал старенький ЗИЛ. На жёлтом пузатом кузове, полинявшей от времени синей краской, было написано большими буквами: «МОЛОКО». За рулём сидел пожилой усатый дядька в старой кепочке. Его профиль с усами был хорошо виден через стекло на просвет.

Вид молоковоза был настолько реальным, что Юрка даже сначала подумал, что это и вправду какая-то ранняя птаха везёт молоко на приёмный пункт. Но потом, внимательно прислушавшись, понял: двигатель гудит не как у ЗИЛа. Он-то в этом хорошо разбирался.

Татьяна, прильнувшая к плечу Юрки, несколько раз сморгнула, будто не доверяя своим глазам, и тихонько присвистнула. Юрик зашипел на неё:

— Тише ты! Засада уже близко!

Девушка закивала китайским болванчиком, приложив пальцы к губам. Мол, поняла, больше не повторится. А потом тихо и восторженно зашептала Юрке на ухо:

— Во даёт, артист! Готова съесть лямку от собственного рюкзака, если те на дороге хоть что-то поймут…

Юрик не ответил. Он попытался вспомнить, как их учила Нюська избавляться от подобных наваждений. Нужно сосредоточить взгляд на чём-то стабильном и неизменном — например, на собственной ладони. Увидеть чёткие линии пальцев, а потом, не теряя сосредоточенности, медленно перевести взгляд на то, что считаешь мороком.

Он так и сделал. Когда его взгляд упал на медленно ползущую по мокрому асфальту машину, картинка у него раздвоилась. Теперь он видел почти чётко УАЗик, а ЗИЛ как бы накладывался поверх него размытыми контурами. Он крепко зажмурился и снова открыл глаза, но машина уже скрылась за поворотом. Да… Надо бы потренироваться. Подобный опыт ему ещё мог пригодиться. Он дёрнул Татьяну за руку, мол, пора двигаться дальше.

Они отошли от засады примерно на километр и стали спускаться к дороге. Машины нигде не было видно. Татьяна, с растерянным видом покрутив головой, проговорила шёпотом:

— Может, не дошли? Или перешли?.. — И вопросительно уставилась на Юрку.

А у Юрки в голове замельтешили тревожные мысли: а вдруг Марату не удалось одурачить засаду, и они его взяли? Был только один способ это проверить. Он тихо сказал девушке:

— Ты спрячься вон за тем деревом, — указал он на корявый ствол старой берёзы, росшей недалеко от дороги. — А я проведу небольшую разведку. Сначала назад, а потом вперёд. Может, действительно не дошли или перешли.

Татьяна нахмурилась.

— Вместе пойдём, — сказала, как отрезала.

Юрка только тяжело вздохнул, а девушка продолжила:

— Если придётся уходить лесом, то лучше это делать вместе. Разделимся — потом не найдёмся.

Он должен был признать, что определённая логика в её рассуждениях имела место быть. Кивнул и стал взбираться по откосу обратно в лес, таща Татьяну за собой. Ноги скользили по мокрой почве, но Юрка упрямо лез, цепляясь свободной рукой за кустарник и корни. Забравшись наверх, они сразу направились назад.

Если Марат не сумел проскочить, то они должны были прийти ему на помощь. В этом они с Татьяной были полностью солидарны.

Не успели они пройти и десятка метров, как позади раздался тихий свист, больше напоминающий голос зяблика. Только вот этой птичке здесь в такое время взяться было неоткуда. Юрка резко обернулся.

Привалясь плечом к той самой берёзе, за которой он хотел укрыть Татьяну, стоял Марат, сложив руки на груди.

— Вы далеко? — Интонация голоса была чуть насмешливая, но без ехидства. Скорее, как доброе обращение к старым друзьям.

Татьяна кинулась к нему как к родному и сразу завалила вопросами:

— Ну что? Как всё прошло? Кто там стоит? Кого ищут?

В притворном испуге парень вытянул руки ладонями вперёд, будто защищаясь:

— Тише, тише, сорока… — И добавил серьёзно: — Давайте в машину. По дороге всё расскажу.

УАЗик он укрыл на небольшой дорожке, отходящей от основного шоссе чуть в сторону. Когда выехали на трассу, Татьяна, придвинувшись посередине между передних сидений, поторопила:

— Ну… Обещал рассказать.

Марат покосился на девушку и только покачал головой, с сочувствием глядя на Юрку — мол, как ты только терпишь, брат. Юрик на этот взгляд ответил таким же вздохом: мол, вот так и мучаюсь. Эта молчаливая мужская пантомима не прошла незамеченной для острого Танькиного взгляда. Но, как ни странно, она это никак не прокомментировала, терпеливо ожидая ответов. Судя по лукавому блеску в глазах — всё запомнила.

Не отрывая взгляда от дороги, Марат начал:

— Всё прошло как по маслу. Меня даже не остановили. Я специально снизил скорость, чтобы они могли разглядеть: в кабине кроме шофёра никого нет. Да и ждали они, судя по всему, не молоковоз. Из «Москвича» все высыпали наружу. Рожи — слегка недоумённые. Скорее всего, не ожидали увидеть молоковоз. Трое здоровячков, а четвёртый — постарше. Видимо, старший. Проводили пристальными взглядами, но никаких действий не предприняли. Гаишники с ними в сговоре — это очевидно. Так что информации, по-прежнему, ноль.

Юрка хмыкнул:

— Я знаю, почему у них рожи были недоумённые. — И, не дожидаясь вопросов, пояснил: — Облик машины ты поменял, а вот звук двигателя — нет. Мотор ЗИЛа звучит совсем по-другому, и опытный водитель сразу отличит УАЗик от ЗИЛа.

Татьяна с гордостью посмотрела на друга, а Марат нахмурился. Пробурчал, будто извиняясь:

— Я об этом как-то не подумал. Но мороком звук изменить сложно. По крайней мере, я так пока не умею.

Юрка подумал, что признаться в этом Марату стоило усилий. Но он всё-таки это сделал, а значит — все проверочные тесты на дружбу они прошли.

Некоторое время все молчали, просто глядя на мелькающие деревья. Татьяна заговорила первой (кто бы сомневался):

— В общем, всё по-прежнему — ни черта непонятно. Будем надеяться, что Сурма с этим как-то разберётся. — И добавила деловито: — Пока не поймём, кто игроки и чего они хотят — так и будем бегать по лесам, блин!

Глава 7

Тошнотворный запах — помесь гниения и какой-то отвратительной горечи — забивал нос. Было ощущение, что я оказалась в выгребной яме. Правда, как я туда свалилась, для меня оставалось загадкой. Без Юркиных происков тут, явно, не обошлось. Ну вот погоди ж ты у меня! Сейчас встану — и мало тебе не покажется! С трудом разлепила глаза. Сразу над собой увидела какое-то переплетение корявых ветвей, словно дно корзинки, сплетённой неумелыми руками и перевёрнутой вверх ногами. Сознание никак не хотело воспринимать то, что видели глаза, и поэтому я их опять прикрыла.

И тут — бац! — память пыльным мешком свалилась на меня, прокручивая все последние события, словно в ускоренном режиме киноплёнку в сломанном проекторе. У меня от резко нахлынувших воспоминаний аж дыханье перехватило! Чёрт побери! Кажется, мне и впрямь придётся заняться разведением лягушек. Чуть отдышавшись от захлестнувшего меня потока памяти, задумалась. В голове сразу возник один существенный вопрос: почему я до сих пор жива? По идее, Иршад должен был со злости меня в порошок стереть! Ан нет — жива и, кажется, даже невредима. И это меня слегка настораживало. Да чего уж — не слегка и даже не настораживало, а почти пугало. С чего бы такое счастье? Иршад просто так ничего не делает. Значит, я попала в категорию «не просто так», и старый змей ещё планирует меня как-то использовать? Ещё бы понять, как, чтобы не попасться в его ловушку. Но лёжа здесь, с закрытыми глазами, я точно ничего не узнаю.

Я осторожно, чтобы не привлекать внимания наблюдателей (если таковые вдруг имелись), покрутила по очереди ступнями и кистями. Всё вроде бы шевелилось. Правда, тело немного ныло, словно я по нечаянности попала в молотилку. Но, по сравнению со всем остальным, — это были мелочи, на которых даже и зацикливаться не стоило. Осторожно приоткрыла глаза и попыталась оглядеться. Внутри этой «корзины» какими-то рваными кусками плавал коричневый сумрак. Я лежала на чём-то твёрдом, над головой — «решётка» из ветвей. Это было всё, что я могла обозреть из такого положения. Иногда полезно прикидываться спящей, чтобы немного разведать ситуацию. Но, кажется, в этот раз не сработало. Чтобы понять, где я и что я, нужен был полноценный осмотр.

Рука невольно потянулась к карману. Нащупала серебристый стержень, который мне дал на прощание зеленоглазый Марат. Слава всем богам, он был на месте. Это меня так обрадовало, словно я уже выбралась из этого кошмара. То ли меня не обыскивали, то ли для Иршада он был неинтересен. Скорее, первое. Думаю, этот гад, дотронься он до этой странной вещицы, сразу бы что-то почувствовал. С его-то силой! Пальцы сжали гладкий металл, ощущая, как по руке начинает ползти успокаивающее тепло. Сделав несколько неглубоких вдохов-выдохов, я попыталась подняться. И вот тут моё тело всё сразу и выдало по полной программе. Не удержавшись, я зашипела сквозь стиснутые зубы замысловатое ругательство. Знаю, знаю… Танька бы сейчас занудила, что девушке моего воспитания не положено…, и бла-бла-бла. Но из песни, как говорится, слов не выкинешь.

Я с трудом поднялась со своей лежанки. Кстати, это был какой-то плоский камень, от которого исходило слабое тепло. Поверх него была набросана какая-то растительность, очень напоминавшая мох. Конечно, матрасик так себе, но и на том, как говорится, спасибо. Огляделась по сторонам. Похоже на обыкновенный шалаш. Ну, хорошо… Не совсем обыкновенный. Две стороны этого, с позволения сказать, помещения составляли два громадных плоских валуна тёмно-серого цвета с бордовыми вкраплениями, прислонённые друг к другу. Остальные две стены были растительного происхождения — корявые низкорослые деревья, чьи ветви были очень плотно переплетены между собой, создавая плотную, почти без просветов стену. Узкий проём, расположенный посередине, надо полагать, заменял двери. Крыша, кстати, тоже была из таких же веток. Сквозь узкие просветы было видно шоколадно-жёлтое небо. По местным меркам, это, наверное, была ночь. А может быть, и нет. Фиг их поймёшь, эти чужие миры!

Интересно, это уже Иршад со своими «оловянными солдатиками» так расстарался или всё уже тут так и было? Я внимательно присмотрелась к стенам, насколько мне позволяло освещение. Выглядело всё старым, как будто простояло тут не одно десятилетие, а может, и столетие. На всякий случай даже потрогала руками — не иллюзия ли? От этого старого пенька всего можно ожидать. Нет, не иллюзия. Мои пальцы явно говорили, что это действительно шероховатое, потрескавшееся от времени дерево с острыми короткими колючками. Но возникал интересный вопрос: если это тут было, то значит, его кто-то построил, точнее — соорудил. Стройкой, в полном смысле этого слова, назвать сие было нельзя. А если этот кто-то…

Додумать я не успела. Снаружи, как мне показалось, очень близко послышался дикий пронзительный вопль. Я замерла на месте, вцепившись в стержень, словно он был моим единственным спасением. Однажды я уже слышала такой крик — в своём прошлом сне. У меня волосы на затылке стали подниматься дыбом, а по коже побежали мурашки. Внутренности свело в тугой комок от этого раздирающего нервы звука. Я даже не хотела представлять, что это за существо могло быть! Появилось стойкое желание спрятаться в каком-нибудь укромном уголке. Да вот беда — не было тут никаких «уголков»: ни «укромных», ни «не укромных». И что мне оставалось? Только одно — стоять столбом, ожидая… Чего? Да фиг его знает!

И тут снаружи послышался знакомый, с хрипотцой голос, отдающий резкие распоряжения. Я, отлепившись от места, просеменила к щели, которая изображала двери в этом «вигваме», и стала наблюдать. В коричневом сумраке это делать было затруднительно. Я скорее чувствовала, чем видела, как рядом мечутся чёрные тени. На ум почему-то пришла сказка «Волшебник Изумрудного города» и Урфин Джюс с его деревянными солдатами. Очень похоже, кстати. Угу… А я Элли и Тотошка в одном лице. Я тихонько хихикнула, что явно указывало на непорядок в моей несчастной голове. Видимо, при последнем падении звезданулась я сильно.

В этот момент с четырёх концов одновременно ярким красноватым пламенем вспыхнули костры, освещая место действия. От неожиданности я отпрянула внутрь. Тут же разозлилась и, пытаясь подбодрить себя, проворчала:

— Сидя в этой норе, ничего так и не узнаешь!

Выдохнув, сжав плотно зубы от страха, осторожно выглянула вновь. Это была довольно большая поляна, на которой стояло ещё несколько таких же «домиков». За границей света были видны причудливо сплетённые корявые ветви деревьев, покрытые какими-то неприятными наростами. Статную фигуру Иршада я увидела сразу. Он стоял посередине поляны и коротко, гортанным голосом, на непонятном мне языке отдавал указания своим «чёрным». Те сновали, как мураши, подтаскивая ветки к костру.

И тут опять, совсем рядом, раздался этот нечеловеческий вопль, от которого кожа покрылась мелкими «гусиными» пупырками. На грани света и тьмы я увидела громадную лохматую тень. Определить, что это было за существо, не было никакой возможности. Ясно было только одно: оно боялось огня, который здесь, наверняка, был в диковинку. Существо опять завопило, но мне показалось, что скорее жалобно, чем угрожающе. Впрочем, все эти мои «показалось» были настолько эфемерны и неточны в связи с моим состоянием, что делать выводы было рано.

Все были заняты тем, что пытались отогнать этого непонятно кого от нашего лагеря. Опачки! Вот уже это странное поселение для меня и стало «нашим». Я даже, немного осмелев, высунула голову наружу чуть дальше, чтобы, пока горят костры, успеть всё разглядеть как следует. Первое, что я заметила при этом, — охраны рядом с моей домушкой не было никакой. Собственно, всё верно. Чего меня охранять? Никто в здравом уме не рискнёт ночевать в этих странных «джунглях» в одиночку и безо всякого оружия, коли здесь бродят такие твари. Я усмехнулась. Так это — именно что в здравом уме! Но про меня этого сказать было нельзя. Я прикинула, что между Иршадом и этим ревуном я бы наверняка выбрала последнего. Ведь могла же я договариваться в своём лесу с волками! Конечно, эта зверюга — не наш волк, который по сравнению с ним кажется невинной комнатной болонкой. Но тоже, поди, тварь живая. Любой ещё не так завоет, поживи он в этих болотах!

В общем, я приняла решение: немного огляжусь, выслушаю все претензии Иршада, а там уже и подумаю о побеге. Правда, куда бежать, я пока не решила. А пока что следовало немного прийти в себя. Прикинув, что моё бдение сейчас не принесёт никакого толка (ничего ж не видно!), я вернулась к лежаку и, не придумав ничего умнее, улеглась на него со всеми возможными в моих условиях удобствами. Хотелось пить, но идти сейчас наружу в поисках воды было бы с моей стороны довольно глупо. Прежде чем привлекать к своей персоне внимание, необходимо было как следует отдохнуть и привести все свои эмоции в равновесие. А заодно, кстати, и мозги, которые мне вскоре ой как пригодятся! Решив, что ко всем прочим плюсам во сне пить хотеться не будет, прикрыла глаза и опять зажала стержень в ладони. Мне сейчас нужна была хоть какая-то точка опоры — пускай даже самая малюсенькая, где мой мозг мог бы немного отдохнуть в привычной для себя реальности. Ни на что не рассчитывая, просто прошептала тихо:

— Покажи мне друзей…

Сознание вдруг стало сразу заволакивать какой-то дымкой. Я успела радостно подумать, что вдруг эта штуковина исполняет желания. Я кружила долго в мутной пустоте. Наконец, туман стал рассеиваться. Вокруг стали проступать неясные контуры корявых деревьев с уродливыми наростами. И я чуть не заплакала от разочарования. Опять этот чёртов мир, чтоб ему!!Вскоре я уже могла видеть окружающие предметы. На поваленном стволе дерева, среди жёсткой, как проволока, коричневой травы сидел старый цхал. Тот самый, что и в прошлом моём сне. Его огромные руки-лапы были опущены почти до самой земли, плечи ссутулены. Весь его облик у меня почему-то вызывал острую жалость. Он поднял на меня потухший взгляд прозрачных зелёных глаз, и я тут же услышала у себя в голове его мысль:

«Мы видимся в последний раз. Ты исполнила назначенное. Моё племя тебе благодарно. Этот мир — тюрьма для изгоев. Отсюда нет выхода…»

Не удержавшись, я фыркнула. Очень оптимистично, блин! На его лице (или морде?) появилось слабое подобие улыбки. И опять прозвучали его слова: