Паломничество на Запад
* * *
Год на излёте.
Хлопья шуршат у окна
В зимней дремоте.
Новые вести
Чуть шелестят у дверей,
Новые песни.
В иллюминатор
На Океан посмотрю,
Пальцы впечатав.
Водным заслоном
Встал Океан под крылом,
Высью бездонной.
* * *
Сердце в коленях.
Зовы распахнутых рук —
Страсти ступени.
Вышивкой в пяльцах,
Ночь полыхает огнём
В кончиках пальцев.
Крепко друг в друга
Впаяны, вшиты тела,
Жадны до муки.
Лунами таем,
Кожею чувствуя тьму.
Сердце взлетает…
* * *
Дверь отворяет
Бархатных волн череда,
Гулкая стая.
Снова не спится.
В полночи ходит вода,
В кровь прорастая.
Словно лисица,
Я проскользну за луной
Через границы.
Спелою дыней
Светит луна над горой,
Смугло круглится…
* * *
Снежная вата,
Тронулся в путь Новый год.
Звёзды на вахте.
Manière de papillon
Путь бабочки от тёмного окна,
От подоконника,
От парты в точках от чернил —
В шальную взвесь немыслимого марта:
Мороза пополам с капелью,
В пространство заоконья, зашторья,
Зашколья — в штольни
Весенней синевы,
Просверленные
Солнечным лучом,
Как челноком по водной глади —
По воздуху, тая надежду и —
Тая — нитью сокровенной позолоты —
Пыльцы.
Зачем в сей день,
В сей час урочный
Явилась ты?
Когда, в истоме полусонной
Притихший, дремлет класс…
И, крылышки коричные раскрыв,
Вдруг замерла
На подоконнике, в луче,
На фоне
Горящих пламенем сосулек
В слепящем блеске детства.
И я — я за тобой,
Туда, туда,
Где день ещё нетронут,
Вечер — долог,
Цветут во сне
Ромашками поля —
Приметами незнаемых видений…
Ромашками, ромашками — поля,
И крыши, крыши — частокол сосулек.
И солнца звонкий луч — теплом ладони
На темени…
* * *
Лети ж, куда летишь —
Путей-дорог не зная…
То ль спишь, то ль снишься лишь,
Стежками крыл сшивая
Штор шёлк и облака.
От смерти ускользая,
От школьного звонка,
От ада и от рая.
Рунная дорога
Весна в Осло
А эта ночь была бела — безлунная!..
Как через фьорд легла дорога рунная,
Об этом помним я да ветер с пристани,
Черёмуховый дым да шёпот лиственный…
Тела свивая, Вигеланда Монолит,
Наматывая парк, веретеном жужжит:
В зелёной пряже звуки птичьих голосов,
Фонтанов шум и смех у Солнечных часов.
По кружеву ворот — тюльпанов выстрелы:
То белые, то алые — неистово
Глядят окрест раскрытыми бутонами,
Тела стеблей переплетя под клёнами.
Черёмухи, взмахнув ветвями-крыльями,
Над крышами летят, летят над шпилями,
Как стаи чаек над зеркальною водой…
И Осло спит в душистой мгле своих садов.
Улефосс
Улефосс — чугунный пряник
Над застывшею водой,
Выйдет из печи румяный,
С раскалённой бороздой.
Раскалён кирпич и даже
Камни древние красны.
Горы, что стоят на страже,
До вершин обожжены.
Только в шлюзах синий морок —
Холод вод и вязкость смол.
То ли рыбы плеск, то ль шорох —
Кто там по мосту прошёл?..
Луч закатный вдаль поманит,
И померкнет среди гор
Улефосс — остывший пряник,
Чёрный лаковый узор.
Нутодден
Реки витражное стекло
Шероховато-сине.
Изломы скал — за слоем слой-
Прошил стежками иней.
Траву посеребрил слегка
И замерцал слезами,
По шёлку белому цветка
Застенчиво сползая.
И жарко полыхнул Тинфос
Костром неверных радуг,
Дугою вымахнув Биврёст
Из толщи водопада.
Затеяв странную игру
Со снегом, с облаками,
Нутодден плакал на ветру
Дождём и лепестками.
Когда ж, ветшая, порвалась
Метели парусина,
Внезапно буря улеглась,
И хлынул свет в долину.
* * *
Закрываю глаза и вижу
Засыпанный снегом Гардермоен.
Несколько слов на экране смартфона:
«Chaos in Oslo!»
Тебя, выходящего из автомобиля,
Идущего навстречу.
Потом — долгую дорогу сквозь метель,
Мимо скал, покрытых лесом —
В маленький тихий отель,
Утонувший в снегу.
Слышу твой голос,
Как ты насвистываешь песню,
Вижу твоё лицо.
Спускаясь взглядом
Ниже, к вороту рубашки,
Выглядывающему из тёплого свитера,
К руке, уверенно лежащей на руле,
Чувствую её сухое тепло —
Каждую малую косточку твоих пальцев.
Расстёгивая пуговицы,
Легко проводя пальцами
Вниз от плеча, по руке,
Ощущаю шрам, отчётливой грубостью
Заставляющий вздрагивать,
Когда к нему прикасаешься…
Я вдыхаю запах твоей кожи —
Горячий и чистый,
От которого — воистину-
Кружится голова…
Погружаюсь в твои глаза,
Погружаюсь глубоко-глубоко,
Медленно-медленно,
Дремотно и сладко —
В серо-голубую бездну
Всегда сосредоточенного взгляда.
Как я хочу навсегда остаться
В твоих глазах!..
Я ощущаю тебя всем существом,
Каждой клеткой тела,
Ты зашифрован во мне,
Словно генетический код.
Я чувствую твоё тело,
Когда ты согреваешь мои ноги,
Пряча их под свитером,
Когда мы сидим за столиком кафе,
Приютившегося на берегу фьорда,
После долгого зимнего дня,
Наполненного сиянием солнца и снега,
Синим блеском льда
И спящей морской воды.
Я помню февральское утро,
Заворожённое медленным падением,
Или легчайшим лётом
Огромных снежных хлопьев…
Мир, оглохший от нежности.
Долгий, вечный полёт
Снежинок за окном —
Белое безмолвие
В остановившемся времени,
В маленькой комнате отеля,
Где мы лежим,
Прижавшись друг к другу
Под тёплым белым одеялом,
Похожем на сугроб,
И вдыхаем друг друга.
Наша жизнь
Уместилась в три дня.
То, что не укладывалось
В привычку —
Абсурдное, странное,
Пронизывающее ароматом тайны,
Отвергаемое обыденностью —
Как камень, отвергнутый строителями —
Сделалось главою угла.
Твоя рука, держащая мою руку,
Впечаталась в неё каждой линией,
Каждым витком узора на ладони —
Ты — мой!
Запечатлён в моём теле,
Сокрыт, подобно сосуду
С драгоценной амритой.
Я запечатана в тебе, спрятана,
Подобно морю, растворённому в крови,
С его солью, солнцем,
Штормами, шорохами,
Рокотом прибоя,
Приливами и отливами,
Провалами в бездну,
Я — твоя.
Это я стою там,
На берегу вечереющего фьорда,
Вглядываясь в тебя
Глазами ребёнка,
Впервые увидевшего мир,
Знающего, что он прекрасен.
Ты погружаешься в мои глаза,
Опускаешься всё глубже и глубже,
Медленно-медленно,
Дремотно и сладко —
Туда, где в сокровенной тишине сердца
Явлена любовь.
* * *
Драккар стоял у причала
Древнего Тёнсберга,
Изогнув шею,
Поглядывая вокруг.
Среди белых лодок и яхт —
Маленьких и лёгких —
Он был сказочным чудищем,
Настоящим Драконом!
Я подошла к нему
По деревянным мосткам
И тихонько сказала:
— Здравствуй!
Ничего не ответил
Старый Драккар,
Настоящий викинг —
Промолчал.
Только качнул сурово
Звериной головой,
И длинношеий узор
Замерцал на солнце.
Моя подруга всегда боялась
Кораблей викингов —
Они приплывали в её сны,
Наводя ужас, сея смерть…
Но этот Драккар,
Просмолённый и тёмный,
Пахнущий дёгтем и деревом,
Покрытый средневековым узором,
Среди нарядных
Маленьких корабликов,
Был вовсе не страшен,
Но по-королевски одинок.
Недолго думая,
Я забралась в корабль,
Посидела на скамье,
Прошла от носа к носу —
Осторожно ступая,
Вдыхая его запах,
Касаясь пальцами досок,
Гладя старинный узор…
А по набережной
Гуляли люди.
Смеялись дети,
Лаяли собаки.
Из холма Хаугар
Выползли на свет руины,
Погреться на солнце,
Улыбнуться весне.
Я обняла корабль за шею —
— Держись, мол, и всё такое, —
Прощаясь, ему прошептала,
Как доброму давнему другу…
Но промолчал Драккар,
Старый викинг,
Лишь катились из глаз его
Смолистые слёзы.
Тёнсберг
Как во Тёнсберге-то — тённ-тённ! —
Вдоль по улицам-переулочкам
Вдаль плывёт колокольный звон
Хрупкой музыкой из шкатулочки.
И по крышам черепичным
Ускользает в облака
Тот мотив меланхоличный —
Из домашнего мирка.
Синь, как небо, в пролесках склон,
Бродит сказка босоногим дождём…
Мы лошадку в детской — динь-дон! —
Принарядим и в повозку впряжём.
Пусть за солнцем песня катит,
И подковочки звенят
Над холмом, где пахнет мятой,
Как столетия назад.
* * *
Медовое жёлтое солнце
Стоит неподвижно в ручье,
Пока по камням он несётся
И брызжется ливнем лучей
На камни, где никнут берёзы,
Где чаячьи речи звучней,
Где ищут лососи у плёса
Потерянных — к сердцу — ключей.
Церковь в Бё
Чёрный ворон на липе, нарциссы в траве,
Камни греют на солнце обомшелые спины.
Начинается или кончается век,
Неизменны детали пасторальной картины.
Неизменны кресты меж текучих ветвей,
Беломраморный ангел с улыбкой печальной,
Воробьи, маргаритки и зелень полей,
Поздний снег на горе, отливающий сталью.
Стены храма в потёках недавних дождей,
Запах ладана, дерева, пыли и тлена…
Ты в ладонях, любимый, мне руки согрей —
Мы лишь части картины, вовек неизменной.
Как стремительно облако сходит с горы,
Через сито дождя сея снег сиротливый…
Но сиротство в картине всегда до поры —
Пока солнечный луч не пробьётся сквозь ливень.
Пока липа невестой дрожит на ветру,
Пока голубь воркует под кровлей старинною,
Пока ткётся судьба гальдраставом из рун
В этой вечной картине, в пасторальной картине…
Крылышкуя…
Сыграй на скрипочке, сыграй,
Кузнечик луговой,
Ныряя в васильковый рай,
Как в омут головой!
Колючим цвирканьем полна
Хмельная мурава…
Звени, тончайшая струна,
То громко, то едва.
Пока не кончился завод
Мелодии простой,
И точит пряный дикий мёд
Духмяный травостой.
Скрипичный ключик, отвори,
Незнаемую дверь!
Играй, дружочек, ножкой три
Меж древних трав и вер.
Пока полдневный льётся зной
На синий этот край,
Играй, мой музыкант шальной,
Прошу тебя, играй!
Граншерад
Граншерад — белый мох лохматый,
Ляг под ноги мне, ляг под ноги.
Не горчи, черника, утратой,
И река, замри у порога.
Граншерад — по камешкам шорх да шорх,
Теремок для белок, да щебет-свист,
По брусничной чаще всё порх да порх,
То ль неясыть-сыч, то ль осенний лист…
Я печаль — тоску брошу в волны,
Пусть плывёт ладьёй погребальной,
Следом сполохи синих молний,
Бус рябиновых звон прощальный.
Граншерад — по камешкам шорх да шорх,
Теремок для белок, да щебет-свист,
По брусничной чаще всё порх да порх,
То ль неясыть-сыч, то ль осенний лист…
Триккеруд
Иногда я вижу тебя во сне.
Мы идем по шпалам
Старой железной дороги
В местечке Триккеруд.
Вокруг тихо-тихо,
Только гравий скрипит.
Ты держишь меня за руку
И улыбаешься.
Триккеруд — деревянная коробочка,
Пахнущая донником, клевером
И аптечной ромашкой.
Триккеруд — ларчик с летним зельем,
Лекарством от разлуки —
Капельку на кончик языка:
Сока спелой сливы,
Ветра в луговых зарослях,
Воды из колодца —
Смотришь — и нет разлуки,
Мы снова вместе,
Идем по старой
Железной дороге.
А начнётся дождик —
Спрячемся в станционной коробочке,
В деревянном ларчике,
В домике.
Будем долго, медленно целоваться,
Забудем печали,
Будем слушать, как летний дождик
Барабанит по крыше.
Калипсо
- Calypso! I release you from the bonds of the flesh!
* * *
Утомившийся день уплыл по синей воде.
Говорит Калипсо: — Ох, чую я — быть беде!
Ты глядишь на восток,
Ветер вьётся у ног,
Знаю я, как твой путь далёк!
Звёзды в небе дрожат, мой рай для тебя — чужой.
Ожил ржавый компас и вновь кажет путь домой.
Ты со мной — одинок,
Мой гиматий измок,
Связан плот, и солон песок…
Смертный смотрит во тьму, и волны вздыхают: «Плыть!»
Потому что «плыть» это то же почти, что «быть».
— Что ж, Калипсо, прощай!
Бьётся парус, плеща,
Ты удачу мне провещай!
День взошёл из глубин, и смертный взошёл на плот.
И стояла Калипсо, с плачем кривила рот —
Ни сказать, ни смолчать…
Мир искрился в лучах,
И песок под ступнёй журчал…
* * *
— Калипсо, Калипсо, ты слышишь?..
Гляди — его плот — уже малая точка
На горизонте твоей боли…
Ты — остров, Калипсо,
Богиня, Калипсо, ты — остров.
А он — только смертный.
Он слабый, он смертный,
Слабее слабого, он — словно дитя,
Играет с волнами,
Тешится глупой игрушкой —
Иллюзией силы.
Плывёт вперёд,
Не зная стихий твоих грозных.
Калипсо, ты — остров,
Ты — остров, Калипсо,
Ты — остров
Для тех, увлекаемых бурей,
Чьё судно, волнами разбитое в щепки,
К тебе прибивает.
Усталых скитальцев морей,
Кто в рай твой заветный войдя,
Здесь покой обретает.
И дней не считает,
Покуда однажды песнь волн не напомнит
О доме забытом,
Увитом
Лозой виноградной и хмелем,
О мирной его колыбели…
Тогда — снова плот,
И снова — вперёд,
Не зная стихий твоих грозных.
Как смертные слабы,
Слабее всех слабых.
Ты — остров, Калипсо,
Ты — остров…
Но ты можешь стать Океаном.
Тогда ты настигнешь его,
Хлипкий плот размозживши в щепу,
Ты волною его отуманишь,
Отправишь на дно,
Чтобы стал он навеки
Твоею бессмертною частью,
Океаном, тобой.
Прибой —
И смолкнет печаль,
И боль твоя стихнет
Навеки.
И синие струи воды
Словно вскрытые вены беды,
Словно реки.
Так не мешкай,
Убей! Убей!
Калипсо, он смертный,
Он слабого много слабей!
Он смертный, Калипсо,
Он смертный…
И плот скользит меж зыбей.
Колышется, блещет вода
В ореоле лучей небывалых!
Ты — остров, Калипсо,
Ты — остров,
Так стань Океаном!..
* * *
И было утро,
И был вечер…
День самый
Первый…
* * *
В зелёном зеркале воды —
Слюдяный блеск стрекоз.
Танцуют на песке следы
То вместе, то вразброс.
Душица, таволга, шалфей,
Луч солнца на листве.
Бежит дорога меж полей,
Теряясь в синеве.
И вот, девчонка у пруда
Застыла в тишине —
Там промелькнувшие года
Покоятся на дне.
И лип зелёные сердца
Распахнуты в зарю…
И длится полдень без конца,
Подобный янтарю…
* * *
И было утро,
И был вечер,
День самый
Летний.
* * *
Когда Калипсо бросилась в Океан
За плотом, увлекаемым попутным ветром,
Она успела подумать: «Счастливый конец мне дан».
Но почему-то не умерла, стала водой и светом.
И почему-то он, глядя в грохочущий мрак,
Туда, за кромку прибоя, не мог оторвать взгляда
От этой безглазой тьмы, и заботы его Итак
Не заслонили её бессловесной упрямой громады.
И всё казалось ему, в слоистой толще воды,
Словно в рыбацкой мреже, тело её золотеет.
Голос, мерцая в сердце, зовёт, и нету иной беды,
Чем эта разлука с ней, в душе его, ночи темнее…
И вот пролетели годы, и снова он сладил корабль —
Был он крепок и горд, и парус гудел от ветра —
Остров в тумане ища, как игла, прошивал он хлябь,
Правил на запад путь, но острова не заметил…
Калипсо — Одиссею
Жарко блещет на закате
Солнца розовая медь.
Я навек — твоя отрада,
Мне — в тебе — навек гореть,
Теплиться свечой во мраке,
В снах твоих светить лицом.
Плыть тебе — во мне — без страха,
Заключив судьбу в кольцо.
Я всегда — твоё знаменье,
Звёздный свет в твоём окне,
Искушенье и спасенье
Обретаешь ты во мне.
Я — про-странствие свободы,
Вечный ключ от всех ветров,
Что ведут под небосводом
Твой корабль среди штормов.
Засыпать в одной постели —
Участь нежная для нас.
Пусть столетья облетели,
И года заводят пляс,
Крепче крепкого обета
Нашей верности алмаз.
Свет любви из сердца светит,
Льётся из любимых глаз.
* * *
Ты всегда меня будешь помнить,
Хоть недолгой гостьей была.
В тишине и сумраке комнат,
Когда память, как явь, светла.
Ты меня будешь помнить вечно,
Лунной ночью и хмурым днём.
Потому что я — бесконечность,
Потому что во мне — твой дом.
Знал ли ты, что я — дивный остров,
Ведал ли, что я — океан?
Понимал, что любовью звёздной
Обернётся странный роман?
Вот иду, распрямляя плечи —
Зорче зренье, яснее слух.
И однажды всё будет — встреча,
Без разлук, без разлук, без разлук.
* * *
И было утро,
И был вечер.
День самый
Вечный.
Лив Хольтског
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.