Бесплатный фрагмент - Проза жизни

ПРОЗА ЖИЗНИ

Обновления

Солнце над Москвой светилось так, будто пришло настоящее лето. Теплый дождь разбавлял жару, делая воздух влажным. Стояло утро майского дня. Катя сидела на большом кожаном кресле и смотрела на цветущие каштаны, радующие глаз красивыми гроздями белых с красноватыми прожилками цветами. Ее подруга Аня — парикмахерша, взбрызгивала ей волосы из пульверизатора с наклейкой «SYOSS». Дверь парикмахерской с разноцветной вывеской «Бигуди» была настежь открыта, потому что в салоне было слишком душно и влажно.

— В жизни каждого человека настает такое время, когда он закрывает одну дверь и открывает другую, — говорила Аня, колдующая над темно-каштановой копной волос подруги. — Какую прическу ты хочешь?

— Я хочу перемен, — сказала Катя, рассматривая капли воды на ярко-зеленой траве.

— Тогда начни с имени, — Аня достала ножницы из карманчика рабочего передника. — Кэт. Так звучит лучше.

— Хорошо, — согласилась Катя. — Звучит по-другому.

— Имя человека очень важно, новое звучание будет менять и тебя саму. Главное ведь, что ты вкладываешь в него, — говорила Аня, зачесывая непослушные пряди.

— Решено! — оживилась Катя. — С этого дня я буду Кэт, а Катя умерла.

— Обновление! Я закончу стричь, а ты пойдешь и покажешь себя миру! — орудовала ножницами Аня. Под ее ноги падали пряди, легкий ветерок теребил их, отодвигая в сторону порога и бросая на еще влажную после дождя траву. Теперь они стали чужими и инородными, будто никогда не принадлежали человеку.

Когда стрижка была готова, Катя встала, прошла к зеркалу и застыла. Стильная прическа с подбритым затылком и шаловливой прядью челки, ниспадающей на лоб, придавали лицу некое новое, не известное до этого дня выражение.

— Отныне я Кэт!

— Сегодня 25 мая, запомни этот день, — сказала Аня, пройдя на крыльцо. — Новый отсчет твоей жизни.

Зашелестела зеленая листва, и ветер погнал обрезанные пряди. Катя верила, что в мире все постоянно меняется и получает новую форму, и только душа остаётся вечной и неизменной. Но какая у нее душа, кто она на самом деле?

— Я прожила с именем Катя 25 лет, — усмехнулась она, когда Аня достала фен. В глубине души, она не верила, что имя меняет судьбу, но очень хотела, чтобы так случилось.

— Обновления неизбежны, — сказала Аня задумчиво. — Садись, сделаю тебе укладку.

— Я буду и дальше менять форму? — спросила Катя, присаживаясь на кожаное кресло.

— Да, но только не становись птицей, — пошутила Аня.

И Катя рассмеялась:

— Если только ангелом.

Они вместе снимали комнату в старой пятиэтажке на Павелецкой, на первом этаже которого находилась парикмахерская «Бигуди». На желтых стенах потрескалась краска, а окна были совсем шаткими, через них в квартиру проникал ветер, отчего девушкам приходилось постоянно кутаться в плед. У входа, Аня прикрепила колокольчик и всякий раз звонила в него, когда приходила домой на обед. Она верила, что таким образом обновляет пространство. Катя сидела за компьютером и заслышав звон колокольчика, оставляла все свои дела, ведь подруга пришла из парикмахерской, а это значит, что пришло время обедать. Катя открыла Ане все свои секреты и считала ее почти сестрой.

Аня назвала ее Кэт и в звуке этом было больше чем просто девушка, это была уже сильная уверенная в себе молодая женщина. И в глазах подруги она тоже изменилась, теперь Кэт обладала высоким ростом, стройными ногами, крепкими руками, неотразимой улыбкой, тонким красивым лицом, обрамлённым короткой модной стрижкой. Она становилась невозмутимой, и даже одежда не по последней московской моде сидела на ней более изящно чем раньше.

Стоя у зеркала Катя начинала верить в то, что меняет форму. Катя превращается в Кэт. Но потом на нее что-то накатило, и она снова почувствовала себя Катей, молодой наивной девушкой, которая всего боится и не умеет ладить с людьми.

— Я пожалуй пойду, прогуляюсь, — сказала она.

— Давай. К обеду домой вернешься?

Но Катя ничего не ответила, погрузившись в свои мысли.

От асфальта парило теплотой, Катя сидела во дворике такого же старого московского дома на Павелецкой. На скамейку подсела женщина средних лет в светлом плаще.

— У вас очень редкая душа, — сказала женщина тихо, немного повернув голову.

Катя ощутила панику, она не могла выносить незнакомых людей, и совершенно не знала, как с ними себя вести. Женщина в светлом плаще улыбалась, ее зеленые глаза искрились неподдельной радостью. На вид лет 38—40, достаточно худощава и миловидна, русые волосы с отливом рыжего, связанные в хвост.

— Душа? — переспросила Катя. Ее окутал страх, однако она попыталась предать своему голосу твердость, будто это было очень важно — звучание ее голоса. На лице женщины так и застыла милая улыбка с искрящимися глазами, будто время остановилось. Желтые расклёшенные брюки и оранжевые туфли с острыми носами, а на груди какой-то круглый кулон. Катя не могла рассмотреть, что изображено на кулоне, так как видела его сбоку.

— Вы редкая душа, — повторила женщина. — И поэтому я не смогла пройти мимо, я вас почувствовала. Хотела вам сказать об этом. Вас окружает небесная аура.

Катя кивнула, будто показывая всю нелепость странного разговора. А когда увидела, что женщина смотрит на нее с таким неподдельным интересом, то выдавила из себя:

— Голубой цвет — цвет Неба.

— Вы очень молоды и достаточно невинны. Меня зовут Майя.

— Символично…

— Я просто проходила мимо и увидела свечение, я и сейчас его вижу, оно исходит из вашей души. Голубой цвет переходит в серебряный. Представьте себя как это красиво, чтобы просто пройти мимо.

— Меня зовут Кэт, — оживилась Катя. — Как вам мое имя?

— Потрясающе, — ответила Майя.

— А вы в этом районе живете?

— Я с другой планеты, — ответила Майя, и глаза ее вспыхнули зеленью, а на лице проступили полоски, являя некую особенную красоту. Теперь она выглядела гораздо моложе. — А вы?

— Я здесь живу… с подругой… мы снимаем квартиру, в этом районе дешевые квартиры…

— Что вы любите?

Катя нервно улыбнулась, ощущая себе нелепо. Ей захотелось, чтобы эта странная женщина ощущала к ней интерес, потому как никто никогда не интересовался глубиной ее души. И сейчас если она покажется ей банальной, то просто встанет и уйдет, оставив ее тут одну думать, что никому не интересна. Тогда надежды угаснут в душе и она погрузиться в скуку будничного дня.

— Я люблю рисовать, — ответила Катя и ее щеки вспыхнули краской. Она поймала себя на мысли что хочет очаровать Майю.

— А что вы рисуете?

— Я рисую птиц.

— А людей?

— Нет, только ангелов, — Катя смущалась, ощущая себя еще нелепее. — Мне надо уже идти…

Майя положила ладонь на руку Кати. У нее были аккуратные интеллигентные пальцы и абсолютно ровные ногти, коротко подстриженные и не покрытые лаком.

— Не уходите, — сказала она тихо. — Давайте погуляем, всего 10 минут. Я вижу в вас много светлого и доброго и хочу еще побыть с вами.

Катя в упор смотрела на ладонь Майи.

— Ну хорошо.

— Такая хорошая погода, давайте погуляем по тихим зеленым улочкам. Вы ведь часто носитесь по Москве, Кэт, забывая о тишине и покое, о внутренней медитации.

— Да.

— Тогда пойдемте.

Катя заколебалась, а затем вспомнила что Кэт храбрая и смелая девушка, которая ничего не боится. И когда они встали, она увидела, что на кулоне у Майи изображен какой-то индийский знак.

От Майи пахло сиренью, ее духи смешивалась с гроздями цветущей сирени во дворах. Катя нервничала, чувствуя, что делает что-то очень странное.

— Вы любите цветы? — спросила Майя.

— Сирень, — сказала Катя и пожалела, увидев на лице Майи полосы, которые делали ее победителем в этой нелепой ситуации.

— Если вы любите сирень, то могли бы полюбить и меня.

— Что? — Катя заморгала.

— Мне кажется я могла бы любить вас, а вот вы меня — не знаю. Я вижу в вас чистого невинного человека к которому мне хочется прикасаться.

— Чего? — Катя рассмеялась, понимая всю нелепицу происходящего. Но ее смех выдал в ней сильный страх.

— Не надо смеяться, я абсолютно серьезно.

— Ну… — Катя снова усмехнулась.

Тем временем Майя подошла к кусту сирени и отломала несколько веточек с цветами, протянув их Кате она произнесла:

— Я живу напротив Павелецкой Плазы и у меня дома есть чудесный чай из ароматных трав.

Они уже никуда не шли, а просто стояли посреди улицы, Катя с букетом свежей сирени, а Майя в распахнутом легком плаще, сунув руки в просторные карманы. Впереди виднелась Павелецкая Плаза, в которой Катя пыталась найти работу два дня назад. Она думала о том, что дома у нее остались на столе разбросанные книги и скоро Аня поднимется домой на обед, как всегда позвонив в колокольчик.

Девушка поднесла сирень к лицу и вдохнула аромат.

— Так где вы живете? — спросила она.

— Там, — махнула рукой Майя. — Пойдем.

Они прошли мимо «Пятерочки», Майя что-то говорила и Катя кивала головой, не слушая. Она думала об опасности, которая щекотала ей нервы, о том, что сейчас скажет, что ей надо купить чего-то к чаю, а в магазине передумает. Аня часто говорила ей, что она наивная и людям не стоит доверять сразу.

К их ногам выскочил йоркширский терьер и залаял, и тогда Катя подалась вперед к магазину, думая, что все же это была дурацкая идея идти домой к странной незнакомке. Но Майя, ухватив ее за рукав потянула к себе, легко махнув собачке. Та отскочила в сторону, увидала свою хозяйку и вмиг замолчала.

Они подошли к дому, который Катя часто видела, проходила ни раз его, спеша по делам. И когда Майя уже открывала ключом увесистую дверь из коричневого дерматина, ощутила некое раздражение, что этот дом всегда стоял тут, и она так хорошо его знает.

— Я тоже снимаю квартиру, — сказала Майя. — Мой муж платит за нее, а сам ездит по городам.

Катя снова рассмеялась, на этот раз испуганным смехом. Затем она придала своему лицу невозмутимость, вспомнив что она Кэт, а значит ей все равно.

— Мой муж демон, — сказала Майя. — Когда-нибудь я его отравлю.

— Ладно, — сказала Катя и махнула рукой, будто отмахнулась от чего-то страшного.

В квартире пахло индийскими благовониями, стоял широкий диван, а шторы на окнах были с изображениями танцующих людей в странных одеяниях.

Майя зажгла свечи и поставила в вазу сирень.

— У вас странная обстановка, — сказала Катя.

— Присаживайся. Я принесу чай.

Она ушла на кухню, а Катя опустилась на мягкий диван. Она осмотрела комнату и ее вдруг пронзила странная тоска. Вот так просто взять и жить, и не бояться в этом мире ничего, наслаждаться каждым мгновением и не думать о завтрашнем дне, не погружаться в прошлое. Быть просто здесь и сейчас.

Майя принесла на подносе чай в двух одинаковых чашках синего цвета.

— Это успокаивающие травы, — сказала она поднося чашку к губам. — Расслабляет.

— Какие травы?

— Успокоительные. Сначала тебе покажется, что чай не вкусный, это потому что нет сахара, но потом ты будешь всегда его пить.

Катя осторожно поднесла чашку к губам и отпила глоток. Чай показался ей горьким.

Когда девушка отпила пол чашки, она почувствовала, что ее нервы успокоились. Майя положила ей ладонь на грудь и сказала:

— Твое сердце все еще дрожит, чего ты так боишься, Кэт?

— Ничего, — выдохнула девушка.

— Не надо меня бояться, я просто хочу подарить тебе немного любви. Ты ведь никогда никого не любила и от этого у тебя такая пустота внутри?

— Мне надо идти… — произнесла Катя и встала.

— Почему?

— Потому что…

Катя надеялась, что что-то придумается, но в голове ничего не появлялось. А воздух наполнялся ароматами странных трав и запахом сирени.

— Послушайте, — сказала наконец Катя, и голос ее задрожал. — Я…

— Все хорошо, Кэт, — произнесла Майя и подала ей кружку с чаем. — Не тревожься, это любовь, просто она так проявляется.

Катя выпила чай и поставила кружку, села и поняла, что что-то уже случилось с ней, просто она еще не может это осознать. Она перешла некую черту, но принять это отказывается, потому что это не укладывается в ее голове.

И когда руки Майи расстёгивали ее блузку, она не двигалась, считая бесполезностью любые действия.

— Божественно! — прошептала Майя.

Голова Кати пошла кругом, она испытывала радостное волнение, видя, как ее блузка и майка падают на пол. Она словно превратилась в невесомость и наблюдала со стороны, как обнажают ее тело. Оно ей больше не принадлежало, как обрезанные волосы, которые навсегда утратили свою жизнь, попав под ножницы. А между тем ловкие утонченные пальцы уже расстегивали ее джинсы, и наконец дошли и до белья. Катя разрывалась между желанием остановить эти действия и невесомым парением души.

— Ложись, — сказала Майя.

Катя легла на диван, будто готовясь к смерти, наверное, она так ложилась на кушетку перед врачихой, когда ей вырезали аппендицит.

Отсветы свечей, аромат сирени и вкус трав делали обстановку загадочной и таинственной. Легкий ветерок трепал необычные шторы на окне, на которых плясали загадочные фигуры. Кате хотелось сказать хоть что-то, но внезапно к ее горлу подкатил ком.

— Закрой глаза, — произнесла Майя.

Чувство стыдливости обожгло ее кожу, и она обратилась в другое существо, и теперь была не Катей, она была снова Кэт. Лежала неподвижно, придавленная невидимой глыбой, а Майя взяв большое павлинье перо стала водить им по озябшей от страха и смущения коже девушки.

— Я… — начинала Катя, но не продолжала. Ей не хватало воздуху, ощущения проникали в глубь ее сознания, делая нелепым суть каких-либо слов. Теперь она хотела только одного странных ощущений, невесомости и полета, затеряться где-то в таинственных мирах удовольствия. Она смотрела в потолок, и он расплывался, окутывая ее смущением и удовольствием. Видя свою одежду, комком валяющемся на полу, она не понимала чья эта одежда Кати или Кэт?

— Божественно! — шептала Майя, приходясь пером по тонкой коже, заласканной до безумия. И это слово стало единственным словом на данный момент.

Божественно. Божественно. Божественно.

На миг Катю охватил испуг, когда руки Майи заскользили в низ по животу. Этого не может быть!

Но это произошло. Катя смотрела только на поток, не отрываясь. Она представляла себя Кэт, смелой и уверенной в себе девушкой. А затем вспомнила Аню и стены парикмахерской, свои остриженные волосы, которые уносил ветер. Безжизненные они кружились в танце, улетая навсегда в невозвратность. А затем все поплыло перед глазами, и Катя вскрикнула и потерялась в сумраке странной комнаты с индийскими благовониями и запахом сирени.

Брызги воды оживили, девушка вскочила и ее обжег стыд, ей захотелось оказаться у себя дома под одеялом. Она молча принялась одеваться, видя, что Майя принесла чайник в комнату и заваривает чай. Сейчас она казалась ей некой волшебницей из странной сказки, красивое необычное лицо отражаясь в отблесках свечи, а из глаз струился зеленый свет. Может она колдунья?

— Все хорошо, Кэт? — спросила Майя.

— Я пойду…

— Да.

Катя прошла в коридор, она не хотела оглядываться, но знала и чувствовала на своей спине взгляд Майи.

— До встречи, Кэт. Не переживай.

— Не буду.

— Приходи через три дня.

— Не думаю, что у меня получится.

— Тогда ладно…

Катя кивнула, но замерла у входной двери, в надежде что Майя проводит ее, но та так и сидела за столом держа чашку. Тогда она повернулась прошла в комнату, подошла к Майе и поцеловала ее в губы. Никто не произнес ни слова. Катя пошла к двери. Открывая дверь, она слышала как стучит ее сердце: приходи через три дня. Захлопнув за собой дверь, она побежала по ступенькам к двери подъезда.

Теперь она поняла про себя все, она была самой необычной душой, просто не могла это выразить. Ей мешало отождествление себя с телом. Глубоко вздыхая, она шла по светлой улице, солнце клонилось к закату. Внезапное счастье окутало ее с ног до головы и она остановилась, задумалась, а затем прошла еще до магазина одежды. Зашла в него и остановилась возле большого зеркала. Какое-то странно ликование оковывало тело, и она все всматривалась в свое отражение, а затем улыбнувшись, произнесла свое новое имя:

— Кэт.

И вдруг в отражении увидела голубого Ангела, который смотрел на нее удивительно красивыми глазами. И все те ощущения невесомости, которые она пережила в той странной квартире окутали ее так сильно, что едва не подкосились ноги. Домой она добиралась словно парила по воздуху, расправив за спиной невидимые крылья. Было 25 мая, и все вокруг обновлялось вместе с ней.

Пустые слова

Воскресное утро радовало теплым солнцем, которое было еще не такое жаркое и злое. Дверь в парикмахерскую «Бигуди» была открыта настежь. Душное и маленькое помещение вызывало головную боль у пышнотелой парикмахерши, вышедшей на крыльцо. Ее напарница вяло потягивалась на большом стуле за цветной занавеской.

Неожиданно к парикмахерской подошел молодой человек.

— Доброе утро, — улыбнулись карие глаза. — Я бы хотел подстричься.

— Да, конечно, пойдемте, — ответила девушка и повела его в салон.

Копна рыжих жестких волос падала под острыми ножницами. Локоны цвета огня летели под ноги, а в отражении зеркала следили за обновлением приветливые глаза на бледном лице с веснушками. Молодая парикмахерша чувствовала, что первый посетитель был особенным человеком. Уже год, как она работает в этой парикмахерской, расположенной на первом этаже ее дома, и к ней ни разу не приходил ни один рыжеволосый человек. Мужчины и женщины обращались к ней за стрижкой или укладкой, но все они были шатенами, брюнетами или блондинами. Странно, возможно это какой-то знак, ведь верно говорят, что рыжие приносят удачу, часто она и сама красила волосы хной.

Когда стрижка была готова, молодой человек пригладил ладонями аккуратно выполненную «работу» и полез в карман расплатиться.

— Вы до которого часа сегодня работаете? — неожиданно спросил он, задержавшись долгим взглядом карих глаз.

— До восьми вечера, — ответила парикмахерша и на ее щеках показался румянец.

— Меня зовут Павел, и я мог бы зайти за вами после работы.

— Меня Аня. Хорошо.

— Я думаю, вы будете не против попить со мной чаю в Пекарне.

— Не против, — просияла девушка.

Павел, как и обещал, заскочил за Аней после работы и пригласить ее в Пекарню на Павелецкой. Огромный ассортимент выпечки, тортов, пирогов, пирожков, пиццы и сладких булочек вызывал прилив радости в сердце девушки, потому что больше всего на свете она любила свежую выпечку.

Им принесли горячий чай, торт и несколько свежих булочек с изюмом.

— Я недавно переехал в этот район, — говорил Павел. — Работаю в Павелецкой плазе, я юрист.

— А я уже год тут живу, мы с подругой квартиру снимаем, — Аня положила в рот тающий кусочек «Тирамису».

Никогда она не встречала столь необычного человека, обходительного и загадочного. Аню всегда привлекало нечто особенное и не похожее, и Павел будто пришел из мира странностей. Вкусные горячие булочки с душистым изюмом приятно наполняли урчащий желудок, а горячий чай из свежезаваренных трав повышал настроение.

— Я тоже люблю выпечку, — сказал молодой человек и очаровательно улыбнулся.

— У нас много общего, — застенчиво ответила Аня.

Затем они пошли в зеленый дворик возле ее дома, где долго сидели молча. Романтика заполняла сердца, и каждая следующая мысль словно угадывалась рыжеволосым Ромео. Он решился проводить ее домой, и долго не отпускал теплую руку. А когда они поднялись по лестнице, поцеловал в губы.

Когда они вошли в квартиру, Аня включила свет и позвонила в колокольчик, висящий в прихожей и оповещающий подругу, что она пришла. Разувшись, тихонько прошли в ее комнату, и звездная ночь в открытом окне вскружила их головы. Через несколько минут объятья захлопнули их друг в друге. Понадобился один день, чтобы прожить все стадии прелюдии: знакомство, приглашение на ужин, романтическое молчание на скамейке, тепло ладоней, поцелуй проводов, приглашение в гости и, наконец, ночь близости.

Заснули они только под утро.

— Как здорово и восхитительно, — Аня заваривала ароматный кофе.

Павел вышел из душа и присел на стул светлой кухни.

— Мне на работу к девяти, так что с удовольствием позавтракаю с тобой, — сказал он и обнял ее за пышную талию. Кофе выплеснулся из чашки, попав ему на брюки.

— Упс! — он стряхнул капли, подхватив чашечку.

Аня схватила тряпочку и вытерла пятно.

— А я сегодня выходная.

— О, это кстати! У моего друга День Рождения, я скоро освобожусь от работы, и мы пойдем вместе ко мне.

— Ого! — радость выступила на щеках легким румянцем.

— Мы тоже вместе квартиру снимаем, — Павел медленно смаковал кофе. — Так что сегодня ты побываешь у нас в «берлоге», я представляю тебя своей девушкой.

Аня сияла как звезда. Кажется, Господь услышал ее молитвы и послал ей идеальные события для того, чтобы встретить хорошего человека. Девушка молилась об одном заветном желании, она хотела выйти замуж. Кажется, она встретила потенциального жениха, судя по тому как быстро разворачиваются эти идеальные события. И после того, как проводила Павла на работу, бережно завернув ему бутерброды в пакетик, сразу же набрала себе ванну с эфирными маслами и ароматической солью.

Надев флисовый халат, она постучала в комнату подруги, чтобы рассказать ей свежие новости.

— Кэт, привет! Не спишь?

— Привет. Нет.

— Мы тебе вчера не помешали?

— Вы? — подруга осмотрелась вокруг.

— Ко мне вчера парень приходил, мы провели волшебную ночь. Кажется, я нашла жениха.

— Невероятно…

— Красив, как лев, — лепетала Аня.

— В смысле?

— Рыжеволосый и благородный, — закрыв глаза.

— Знаешь, в древности рыжих на корабль не брали, говорят они приносят неудачу и судно тонет, — монотонно сказала Кэт и направилась в ванную.

— Мы не на корабле! — вспылила Аня. — Вообще-то я набрала себе арома-ванную, чтобы расслабиться перед вечеринкой, поэтому тебе придется подождать с водными процедурами.

— Черт!

— У тебя черт, а у меня Удача! — Аня хлопнула дверью ванной перед носом сонной подруги, закрылась на задвижку и сняла халат. Белые ступни коснулись теплой воды. Закрыв глаза, она погрузилась в расслабляющую кровать из душистой воды.

В квартире у Павла было все как-то необычно с налетом романтичности, как и представляла себе Аня.

— Познакомься, — сказал Павел, помогая ей в прихожей. — Это мой друг, у которого День Рождения, его зовут Флинт.

— Флинт? — переспросила девушка. — Необычное имя.

— Да, — ответил темноволосый парень, внимательно осматривая девушку. В его взгляде было нечто неприятное.

— Это Аня, моя девушка, — произнес Павел, и Аня расслабилась, нежные слова убрали тревогу.

Достаточно просторная кухня и круглый стол посередине сочетались необычною. Аня прошла по теплому линолеуму к столу. Огромный бисквитный торт, размером почти со стол красовался и необычно смотрелся, а рядом бутылка вина «Бастарде» и три бокала.

— Ого! — удивилась девушка. — Какой огромный торт!

— Этот торт я заказал специально для тебя, — сказала Павел, и сердце Ани снова растаяло. Ее любовь к сладкому могла перекрыть даже самый сильный голод.

— О! Паша! — Не выдержала она, почти повиснув у него на шее.

Жаль, что не было нарезанного сыра, ломтиков курицы и салатов под майонезом. Очень хотелось кушать, ведь день Рождения — это разнообразие кулинарных чудес, а тут только вино и торт.

Вино разлили по бокалам, а торт порезали на большие куски, разложив на цветные тарелки. Казалось, сладость наполняла вокруг все: красное вино губы, крем торта язык, а речи будущего жениха сердце. Только странный взгляд Флинта был перцем в сладкой атмосфере, но Аня старалась не смотреть в его сторону.

Приторная сладость вскоре разморила девушку, и ее голова пошла кругом.

— Надо бы что-то приготовить поесть, — неожиданно сказал Павел, когда они выпили по второму бокалу.

Это была хорошая идея, и Аня решила взяться за нее вплотную, чтобы продемонстрировать свои кулинарные способности. Павел пошел в ванную, чтобы умыться холодной водой, а она, открыв шкафчики в поисках чего-нибудь съестного, прикидывала какое блюда сделает.

— Не ищи, у нас нет ничего, — сказал Флинт, разливая вино по бокалам. — В магазин давно не ходили.

Аня повернулась и внимательно посмотрела на хмурого человека. Их глаза встретились, и он резко схватил ее за руку, притянув к себе.

— Эй, ты чего? — не поняла девушка.

— Выпей, — произнес парень, кивнув на бокалы.

Аня, словно загипнотизированная взяла бокал.

И когда отпила глоток, Флинт полез к ней в блузку. Большие шершавые ладони неприятно щекотали кожу, пальцы больно тискали грудь.

— Отстань! — огрызнулась она.

Он резко схватил ее и, закрыв ей рот ладонью с проворством дикого тигра, начал стаскивать юбку, рвать колготки.

— Павел! — кричала ошарашенная девушка, но тот закрылся в ванной, где шумела вода, очевидно решив принять холодный душ.

Глаза Флинта наливались кровью, а руки свинцовой тяжестью. На пол упал бокал, разлив крымское вино, и Аня поскользнулась, упав на мокрый линолеум. Флинт навалился сверху, словно паук, поймавший свою жертву. Крики и стоны были перекрыты большим горячим ртом и запечатаны огромными шершавыми ладонями. Расстегивающиеся ремень и ширинка готовили судьбу большого унижения….

Вода в ванной перестала шуметь, и Павел вышел из ванной. Он долго стоял как вкопанный. Девушка тихо плакала под широким телом насильника, двигающегося на ней как огромный черный тигр, уничтожающий свою «антилопу».

А когда все закончилось, все трое разбрелись по комнатам, боясь смотреть друг другу в глаза.

Аня сидела на кухне и плакала. Опустошив бокал вина, она заедала свои слезы бисквитным тортом. Павел закрылся в комнате, обхватив голову руками, он погрузился в уныние. Флинт уселся за компьютер в своей комнате. Каждый из них решал, какое действие предпринять, когда жизнь внезапно поменяла свой вкус.

Солнце уже давно исчезло, и вечер затягивал своей черной пеленой остатки дня. Аня утерла слезы и прислушалась к звукам квартиры. Тишина. Сколько она просидела на кухне, она не знала, но уходить ей, как ни странно, не хотелось. Было ощущение чего-то не завершенного, будто она упустила нечто важное. Наверное, она должна была поговорить с Павлом или с этим… чудовищем.

Мысли о происходящем начинали складываться в цепочку, расставляя все на свои места. Она встретила любимого человека, подумала, что выйдет за него замуж, но его друг на глазах у него изнасиловал ее. Они разошлись по своим комнатам и не выходят оттуда уже достаточное количество времени, когда как она сидит на кухне, есть торт зареванная, униженная и сломленная.

Неожиданно она услышала голоса. Друзья о чем-то разговаривали между собой, и в голове девушки пронеслись странные мысли.

Жестокая несправедливость жизни настигла Аню на видавшей виды кухне. Она поняла, что женская участь слишком убога, чтобы нормально воспринимать сложившиеся обстоятельства. Риск быть изнасилованной всегда остается за женщиной, пока она не найдет того, кто ее защитит. Но если этот кто-то не способен защитить?

Что-то не давало Ане покоя, она разгадывала самую большую женскую загадку, которая могла открыть ей все тайны взаимоотношений мужского и женского пола. А разгадка была в том, что она влюбилась в человека и собиралась за него замуж, но случилась какая-то нелепая ерунда. И самое страшное было в том, что благодетель смотрел на то как ее насилует его друг и ничего не сделал.

Это было очень несправедливо к наивным чувствам девушки, которая хотела выйти замуж и верила в своего принца на рыжем коне. И когда она осторожно вышла из кухни, чтобы посмотреть на двух странных людей этой страной квартиры, то увидела их в полном здравии. Павел был уже не так сметен, а Флинт довольно улыбался.

— Мне надо с тобой поговорить, — сказала решительно Аня.

Они пошли в комнату Павла, когда Флинт направился в кухню.

Закрыв за собой дверь, Аня села на кровать, закрыв лицо руками.

— Паша, я не виновата…

Молодой человек отошел к окну. Он долго стоял молча, пока всхлипывания его девушки не вернули его в реальность. Не поворачиваясь он произнес.

— Не надо слез… уходи.

Аня сорвалась с места и бросилась к двери. Ее била истерика. Слепая ярость несправедливости застилала ей глаза. Когда она вбежала на кухню, то увидела Флинта, который ковырялся чайной ложечкой в торте.

— Мерзавец! — вырвалось у нее.

— Заткнись, шлюха… — спокойно сказал он, облизав ложку.

Аня застыла, не понимая…. Когда это она стала такой?

Павел вошел в кухню и с печальным выражением лица, прошагал к окну и отвернулся.

— Павел! — крикнула несчастная. Ее клеймили позорными словами в его присутствии, а он ничего не делал, кроме опечаленного лица. Его широкая спина была немым укором, а злорадная улыбка его друга ножом в самое сердце.

Ярость овладела телом девушки, пелена застелила ей глаза. Она схватила нож, лежавший на кухонном столе, и одним прыжком оказалась возле крепкого тела. В резкий удар она вложила всю силу своей правой руки, отчего кровь хлынула, попав на ее белую блузку. Тяжелое тело с грохотом упало на пол, зацепив за собой стол, с которого посыпались бокалы и тарелка с огромным тортом. Тонкая струйка крови текла к застывшим ступням, испачканным кремом, а мелкие стеклышки рядом причудливо окрашивались то в бордовый, то в алый цвет.

Пронзительный звонок в дверь застал Кэт врасплох. Кто может быть так настойчив, думала она, торопливо надевая тапки. Посмотрев в глазок, в испуге отпрянула, а затем быстро открыла дверь.

— Аня, что случилось? — впуская соседку в квартиру.

— Я убила человека, — слипшиеся волосы и залитая кровью блузка были красноречивее этих слов.

Кэт повела ее в ванную, помогла снять одежду и вымыться под теплым душем. Затем, закрутив в свое большое махровое полотенце, вывела из ванной на кухню и принялась заваривать чай с успокоительными травами.

— Я убила своего жениха, — произнесла Аня и разревелась.

Кэт поставила горячие чашки на стол и обняла подругу.

— За что?

Время летело незаметно при мерцающем свете светильника в виде цветка сакуры. Ночь за окном накрыла город черной пеленой, машины перестали шуметь по мокрому асфальту колесами и впали в спячку. Аня открыла сердце Кэт, словно сестре, рассказав, что случилось.

На следующий день к ним в квартиру пришел следователь. К счастью, Павел остался жив, его забрали в больницу, скорую вызвал его друг. Молодой человек был юристом, а потому решил обойтись без трудностей жизни, которые ждали всех участников этой истории впереди, и написал заявления в полицию о том, что не имеет никаких претензий к Ане. Однако, она должна возместить ему ущерб здоровья.

— Вы Аня Мозгунова? — спросил следователь.

— Да.

— Ознакомьтесь с заявлением Павла Пилецкого, — протягивая листок с размашистым почерком и вольно заходя в квартиру.

Аня бегло читала документ, а рядом с ней сидел ее измученный жизнью отец. Сегодня утром он приехал из Волгограда.

— 300 долларов сумма, которую нужно выплатить пострадавшему, — разъяснил следователь, присаживаясь на маленькую табуретку.

Аня тяжело вздохнула, с болью смотря на уставшее лицо отца. Такая сумма у него есть, и если выплачивать каждый месяц по 100 долларов, то будет не так ощутимо в семейном бюджете. Она не рассказала отцу, что случилось на той злополучной квартире, а просто попросила помощи, и он сразу же приехал, готовый заступиться за нее. Чувство вины накрывало девушку, и тихие слезы катились по ее щекам. Было ужасно стыдно, но поговорить с отцом она не могла, слишком деликатная была эта тема, а ведь он все-таки мужчина.

Уходя, следователь получил 100 долларов, запечатал их в конверт и проконтролировал, чтобы виновная поставила подписи где надо.

Отец решил остаться в Москве, чтобы побыть рядом, пока дочка нуждалась в поддержке. Вымотанный и уставший он лег спать достаточно рано, а Аня с Кэт отправились на кухню, чтобы выговориться.

— Кэт, дорогая… ты единственная, кто знает всю правду. Сейчас я уже сама не верю, что случилось именно так… Мне кажется, что все произошло по-другому.

— Наш мир заставит тебя поверить в то, что во всем виновата только ты одна, — ответила задумчиво подруга.

— Почему?

— Потому что у женщины есть только два пути: или ее насилуют или она отдается в добровольное насилие своему мужу.

— О чем ты говоришь? — Аня сдерживалась, чтобы не разрыдаться.

— О том, что ты прошла свой путь, осознав, что в мире патриархата нужно отречься от своего тела женщины и жить лишь душой. Только так можно вынести то, что будет всегда происходить здесь.

— Но… но… — Аня цеплялась за последнюю надежду, как раненная птица.

— Путь женщины — это отречение, — сказала грустно Кэт. — Отречение от себя самой.

И подруги снова обнялись, прижав друг друга к груди. Какая-та женская солидарность сближала их в эту ночь на кухне, и горький чай со слезами утраченной наивности становился все слаще.

Кэт достала шоколадный торт из холодильника.

— Это тебе.

— Спасибо, — изумилась Аня. — Надо папе кусочек оставить.

Шоколадный торт возвращал забытые краски радости.

— Знаешь, — сказала задумчиво Кэт, смотря в темное окно. — Я бы на твоем месте поступила бы также.

Аня оторвалась от торта, внимательно посмотрев на подругу.

— Мужчина имеет свое предназначение в жизни, но оно заключается в том, чтобы брать под защиту женщину. Но если он уклоняется от своего предназначения, то у женщины происходит психологическая травма, потому как ее предназначение — быть под защитой мужчины. И это самая сильная боль в мире и она не физическая, она гораздо глубже.

Глаза Ани наполнились слезами, теперь ее мотив был оправдан, и чувство вины больше не мучило сердце.

Жасмин с примесью нероли

Лето самая чудесная пора года. Под окнами у Кэт расцвел жасмин. Утром она открывала настежь окно, и высунувшись наполовину, вдыхала сладкий аромат любви, исходящий от июньских цветов. А потом включала музыку на смартфоне и закрывала глаза, погружаясь в мелодию любви. В голове всплывал образ зеленоглазой женщины в светлом плаще, которая держала в руках ветки сирени и лучезарно улыбалась. Сирень отцветала, наступала пора жасмина. Кэт не знала кому рассказать о странном чувстве, которое вот уже две недели поселилось в ее пустом сердце, заполнив его ароматом жасмина.

— Почему ты проснулась так рано? — спросила ее Аня, заходя на кухню. — Разве сегодня не воскресенье?

— Я не делю время на дни, — ответила Кэт и открыла глаза

— Тебе нужно подрезать крылья, чтобы ты нечаянно не вылетела из окна, — сонно говорила подружка, наливая в чайник воды. На ней была легкая красная майка на бретельках и коротенькие шортики такого же цвета. Кэт смотрела на белоснежные бутончики на зеленом кусте жасмина и улыбалась краешками губ, на которых играло еле заметное счастье.

— У тебя есть такое желание, которые бы ты хотела осуществить прямо сейчас? — спросила ее Аня.

— Любовь, — ответила Кэт. — Любовь, я хочу ее прямо сейчас.

— Странное желание, но оно не может случиться сию минуту, для этого нужно время.

— Время… — произнесла Кэт задумчиво, увидев внизу силуэт женщины в кофейной блузке, легкий белый палантин, намотанный на шее подчеркивал особый вкус. Она остановилась возле куста жасмина и, взяв нежную веточку тонкой рукой, чуть-чуть ее наклонила, поднесла к носу и вдохнула аромат.

— Любовь приходит к нам тогда, когда мы о ней подумаем… — сказала Кэт.

Аня подошла к окну и высунулась наружу. Дама, будто почувствовав, что за ней кто-то наблюдает, подняла лицо вверх. Зеленые глаза заискрились в улыбке.

— Привет, — произнесла она.

— Привет, — сказала Кэт.

— Вы знакомы? — повернулась к подруге Аня.

Кэт кивнула. А потом ничего не говоря, ушла. И через несколько минут, Аня видела, как они о чем-то говорили, улыбаясь и любуясь жасмином. Ей надо было принять душ, и она пошла искать белье в шкафу, размышляя о том, как провести выходной.

— Извините, я просто хотела задать вам вопрос, что вы тут делаете? — спросила Кэт.

— Я проходила мимо и почувствовала дивный аромат жасмина, а когда остановилась и вдохнула, то увидела, что была прикована этим запахом не одна, — ответила Майя.

Спокойное лицо, живые глаза, теперь на ней более легкая одежда, ведь уже так тепло на улице.

— Я вспоминала вас, — сказала Кэт.

Майя отломала несколько веток жасмина и протянула их ей.

— Я вижу в тебе признаки изменения. Кажется, ты стала видеть нечто большее, чем просто мир.

Кэт взяла букет и ее проняла неуверенность. Она всю жизнь боялась какого-то странного чувства, которое подкатывало к ней внезапно, ведь не могла его контролировать. Поэтому заранее замораживала свои чувства, зная, что, если потеряет бдительность, это приведет к погибели. И сейчас, держа в руке ветки жасмина, ощущала, что приближалась к этому состоянию…

Кэт потрогала лепесток белоснежного цветка, и на нем остался след ее пальца. Боль, которую она причинила цветку своим прикосновением вызвала последствие медленной смерти. Этот цветок уже никогда не будет прежним, ведь каждое прикосновение заставляло его медленно умирать, и перед неизбежной смертью являть последнюю любовь. Цветок благоухал сильнее прежнего, кружа голову.

Вот также умирают от любви, думала Кэт, потому что когда испытываешь настоящую любовь, падаешь в обморок вечности, и уже не можешь вернуться в свое тело, в прежнее состояние. Медленно гибнешь словно изнеженный цветок, являя всю свою красоту напоследок.

— Не хочешь заглянуть ко мне на чай? — спросила Майя.

Кэт заморгала, будто перед ней была галлюцинация. Невозможно, что все это повторяется вновь, будто Кто-то Свыше хочет, чтобы они были вместе.

— Да, — ответила Кэт.

— Пойдем.

И вот снова они в том доме, который стал таким родным. И знакомая лестница, и странная дверь…

— Я переселяюсь, — сказала Майя, когда они вошли в квартиру.

Теперь квартиру заполняли коробки и сумки, среди которых так и стоял диван с мягким пледом и небольшими подушечками. На окнах уже не было тех штор с пляшущими людьми, но стойкий запах благовоний все еще ощущался. На столе стояла пустая ваза и Майя, взяв букет жасмина из рук у Кэт, ушла с вазой на кухню.

— Ты не голодна? — крикнула она оттуда.

— Нет.

Майя вернулась из кухни с подносом на котором стояла ваза с жасмином и чайник с заваренными травами, рядом две синие кружки. Приглушенный свет падал на ее лицо, делая его загадочным. Кэт почувствовала себя потеряно.

— Это твоя подруга была в окне? — спросила Майя.

— Да, она парикмахерша.

Майя опустила глаза, и Кэт показалось, что она хочет, что-то важное ей сказать, но не решается.

— Тебе трудно принимать себя, Кэт? — спросила она тихо, отпив чая.

— Наверное, — она пила чай большими глотками, будто хотела подавить в себе нечто, что начинало брать над ней верх. Обжигая губы, выпила почти всю кружку. Майя видела ее напряженность и подвинулась ближе.

— Не нужно бояться, в этом нет ничего такого… Только любовь и ничего больше, — положив свои руки на плечи Кэт. От нее пахло белыми цветами.

— Да, — ответила хриплым голосом Кэт. Она не могла больше бороться. Майя начала снимать с нее одежду, майку, лиф, брюки, белье… А затем совсем тихо произнесла:

— Ложись.

Кэт почувствовала, что теряется. Доброта, говорила она сама себе, здесь просто доброта. И таким образом она боролась с собственным страхом. Майя достала откуда-то баночку с маслом и, аккуратно сняв крышечку, налила его себе на ладони. Растирев руки, она принялась намазывать тело Кэт. Аромат нероли концентрированный и терпкий заставил тело погрузиться в состояние мучительного блаженства.

Кэт закрыла глаза, полностью отдавшись прикосновениям. Она уже не понимала, где и что с ней происходит, теплые ладони скользили по ее телу, задерживаясь в самых потаённых местах, чтобы отдать свою теплоту и нежность, вобрав в себя импульсы любви. Комната благоухала головокружительными запахами жасмина и нероли. Кэт очутилась в дивном саду белоснежных цветов и оранжевых апельсинов, где царила нежность и сладость, сливая краски друг друга в фонтан наслаждений. Каждый цветок являл частичку себя, готовясь к мучительной и сладкой гибели. И Кэт неожиданно для себя стала цветком, большим нежным цветком, источающим пьянящий аромат любви. Ее сорвали нежные теплые руки, забавлялись с ней, играли и вдыхали ее аромат, опустошая все, что вызрело в ней за несколько недель. И агония ее была такой сильной, что она стонала и бессильно плакала, умирая в этих безжалостных руках «садовника», которые распространялись везде, не давая шанса на жизнь.

Божественно. Божественно. Божественно. Где-то отдаленно пролетали слова, и Кэт думала, что она в Раю, где кроме цветов, есть только птицы и ангелы. И в какой-то момент произошел последний вздох, и она закричала, накрытая волной блаженного фонтана и утонувшая в оглушительном приливе тягучей сладости. Она потеряла сознание…

Время летело бесконечно. Кэт не понимала день сейчас или вечер. Она пребывала в странном состоянии, где сладковато-горький вкус переполнял комнату, перебивая запах жасмина. Одежда прилипала к коже, когда она поспешно надевала ее на себя.

— Я тебе не говорила, что мы переезжаем с мужем на другую квартиру? — спросила Майя.

— Зачем? — Кэт посмотрела на вазу, разглядывая на ней индийские узоры.

— Потому что его перевели на новую работу в Москве, и теперь он хочет, чтобы мы жили недалеко от офиса.

— Значит так нужно.

Жасмин больше не царствовал здесь. Комната превратилась в оранжерею, где повсюду мерещились апельсиновые цветки.

— Я сообщу тебе адрес, только оставь мне свой телефон.

Кэт достала мобильник и продиктовала свой номер. А затем, сунув его в карман, замерла посреди комнаты. Майя смотрела на нее странно, будто ждала чего-то, и Кэт поняла, что все повторяется вновь, как тогда. Она подошла к ней и поцеловала в губы. И этот поцелуй на выдохе превратился в своеобразный ритуал с привкусом надежды, они непременно увидятся вновь.

Кэт пошла к двери, не оглядываясь. Она улыбалась краешками губ, на которых играло заметное счастье.

Инь-Янь

Кэт выходила из квартиры, неожиданно вспомнив, что забыла зонтик. Середина сентября и дожди не прекращались уже целую неделю. Вернувшись, она нашла его на верхней полочке в прихожей. Взяв, тихонько закрыла входную дверь, Аня еще спала.

В это время в соседнюю квартиру входил молодой человек с большой сумкой.

— Доброе утро, — произнес он и улыбнулся. — Я так понимаю вы моя соседка.

— Да, — ответила Кэт.

— Я только что вселился в эту квартиру.

— Хм…

— Меня зовут Норбу.

— Странное имя.

— Это имя, данное мне при посвящении, оно означает сокровище. Сокровище знаний.

— Как интересно. А меня Кэт зовут, а мою подружку Аня, мы живем тут вдвоем. У нее сегодня выходной, а мне надо на собеседования. К сожалению, я спешу. Но как только вернусь мы обязательно поближе познакомимся. Напишу Ане смс, чтобы пирог испекла. Было приятно познакомиться, Норбу.

— До встречи, Кэт!

К полудню Кэт вошла в квартиру, позвонив в колокольчик. Аня вышла ей на встречу и увидела, что подруга была не одна.

— Так вот он какой симпатичный наш новый сосед. Я — Аня.

— Норбу.

— Сокровище знаний, — улыбнулась Кэт. — Кажется, нам очень повезло.

— Проходите, я испекла шарлотку с яблоками, — Аня поправила прическу.

На просторной кухне, вкусно пахло выпечкой. Душистый травяной чай обещал сделать разговор интересным.

— Как твое собеседование? — спросил Норбу у Кэт.

— Хорошо, — отозвалась Кэт. — Наконец-то меня взяли! Совсем близко от нашего дома.

— Поздравляю, а ты Аня, где работаешь? — повернулся молодой человек к подруге.

— А еще ближе, чем Кэт, на первом этаже нашего дома, — улыбнулась девушка. — В парикмахерской.

— Здорово. А я монах, живу за счет того, что даю людям знания.

— А почему ты одет не в монашеские одежды? — поинтересовалась Аня.

— С людьми нужно говорить не только на их языке, но и быть одетым как они, — улыбнулся Норбу.

— О! Тогда давай поведай нам что-нибудь о жизни, чтобы нас заинтересовало, — попросила Аня, нарезая шарлотку и раскладывая аппетитные куски по тарелкам.

— Конечно, только вам стоит рассказать мне побольше о себе. Но это потом, я неплохо считываю информацию и так, а потому могу дать вам некоторые знания наперед.

— Вот как? — заинтересовалась Кэт. — И что ты считываешь?

— Я вижу, что вы очень хорошие девушки, две светлые души. Я рад, что Бог послал мне таких замечательных соседей.

— Мы тоже очень рады.

— Я готов выслушать каждую из вас откровенно и наедине, чтобы указать вам жизненный путь, который предназначен лично для каждой. Но это потом. Думаю, что вы поделитесь со мной своими жизненными историями и о том, какой бы вы хотели видеть свою жизнь.

— А разве жизнь можно моделировать? — Аня вдруг вспомнила недавние события с Павлом и о том, что с ней произошло, опустив глаза, она едва сдержала слезы. Боль еще не ушла, и душа ныла, отзываясь каждой клеточкой в воспоминаниях той кошмарной ночи.

— Не переживай, Аня, тебе не стоит сейчас думать об этом, — сказал Норбу, погладив ее по руке.

Затем он обратился к Кэт:

— Тебе, Кэт, надо просто терпеливо ждать, и все прекрасное возвратиться вновь.

Девушки прониклись к молодому человеку симпатией и показали ему свое расположение.

— Если переложить математику на энергетику, то получается очень интересная психологическая арифметика, — сказал Норбу, откусив кусочек пирога. — Как вкусно! Аня, это лучшее что я ел за последнее время!

— Спасибо, — опустила глаза девушка.

— Знаменитая «Книга перемен» разъясняет нам такие понятия мужского и женского начала как Янь и Инь. Смысл жизни тут в разнополюсовой энергетике, относящийся к мирозданию, лежит он в основе этих знаков Инь и Янь. Понимание значения этого древнего символа — это понимание главного закона единства и борьбы противоположных начал.

— Продолжай! — воскликнула Кэт.

— Янь — мужская энергия, дающая заряд плюс, а Инь женская энергия, дающая заряд минус. А теперь подставим это к математической формуле: мужчина плюс женщина равно энергия жизни; женщина плюс женщина равно энергия жизни с затратами; мужчина плюс мужчина равно пустой плюс.

— Хм, — заинтересовалась Кэт.

— Интересненько, — улыбнулась Аня.

— Вы представляете из себя совершенно разных женщин по энергетике и я вижу это различие, а потому продолжу… Бог создал математику, психологию, философию, энергии мужскую и женскую и самих людей. В Боге есть все, что вообще существует на Земле. Он есть Источник всего сущего, начало и конец. Бог никогда не ошибается и все Его творения имеют здесь свои причины. Господь ничего не делит на «плохое» и «хорошее», в отличии от человека.

— И? — нетерпеливо ерзала Кэт.

— Когда соединяются Янь (плюс) и Инь (минус), то закладывается институт семьи, это самый большой и сильный энергетический пласт. Янь и Инь соединяются как две противоположные энергетики, зарождая новое начало. Гармония здесь будет достигнута в продолжении рода и крепких семейных отношениях, основанных на взаимодополнении. Два противоположных полюса Янь (плюс) и Инь (минус) воссоединяясь, достигают колоссальной энергетики самого Господа.

— Я всегда это знала, — подтвердила Аня.

Норбу повернулся к Кэт, видя ее вопрошающее лицо.

— Когда соединяются два отрицательных полюса Инь (минус) и Инь (минус) то в сумме достигается энергетика Янь (плюс). Гармония тут будет достигнута в поддержке и защищенности друг друга, ведь женщина не способна быть одна, она должна всегда опираться на кого-то. С сильными энергетическими затратами два этих полюса достигают своей гармонии, приводя в совокупности к положительному.

— Так и есть, — кивнула Кэт.

— Поясню и третью формулу, так как она касается меня, — монах подмигнул девушкам, и они рассмеялись. — Когда соединяются два положительных полюса Янь (плюс) и Янь (плюс) получается энергетика абсолютного плюса. Потому такое соединение не имеет значения. Гармония здесь будет достигаться в одиночном существовании в связке с Богом, при другом «внесемейном» построении жизни. Творчество, искусство, Богослужение, лидерство, руководство — это стороны такой жизни. Одиночный заряд энергетики Янь (плюс) выстреливают гораздо сильнее, чем если он в паре.

— Потрясающе! — воскликнули подруги.

— Правила обращений с отрицательными числами и правила обращений двух разных вы должны знать еще из математики в школе, — сказал Норбу, допивая чай.

Сосед оказался настоящим сокровищем, и сердца девушек открывались навстречу новому, пока еще неизвестному будущему.

— Каждый человек имеет право быть, право на существование. Но это еще не все, достигнуть гармонии с самим собой можно только если ты выбираешь свое жизненное предназначение и двигаешься по этому пути, никуда не сворачивая. Жизненное предназначение — это программа жизни, которую задает Господь.

Подруги благодарили Норбу и просили его захаживать к ним почаще по вечерам на ужин для продолжительных теплых бесед. Монах обещал стать постоянным гостем их уютной квартирки.

Путь

Добрый человек всегда заметен по улыбке и глазам. Лицо Норбу отражает его душевное состояние. Сегодня на нем длинный шемдал оранжевого цвета и бордовая накидка. Монахи встают ранним утром за час до восхода солнца, это время для молитв.

Тонкие пальцы жмут на кнопку звонка, где за дверью ждут и принимают.

— Норбу? — удивилась Кэт, открывая дверь. — Тебя не узнать, теперь ты похож на настоящего монаха, проходи.

Легко тронув колокольчик, привязанный над дверью, Норбу сложил руки в приветствии и сделал легкий поклон. Звоночки разлетелись по квартире, разбудив Аню, отсыпающуюся за долгие рабочие дни.

— Это тебе, — сказал Норбу, протягивая конверт.

— Мне? — удивилась Кэт, взяв в руки длинный белый прямоугольник на котором красовалась корзинка с земляникой. — От кого?

Ни имени, ни адреса, и Кэт подумала, что это от Майи. Быстро сказав спасибо другу, она пошла в свою комнату, когда на пороге выросла Аня.

— О! Норбу! Приветствую, — улыбнулась девушка, кутаясь в махровый халат. — А почему так рано?

— Кто рано встает — тому Бог дает, — улыбнулся монах. — Я приготовлю завтрак, — добавил он и направился в кухню.

— Отличный прикид, — бросила Аня, скользнув в ванную.

Норбу долго сидел на мягкой табуретке и задумчиво смотрел в окно. Желтые листья кружились на ветру, падая на мокрый асфальт. Конец сентября оставался еще зеленым, деревья не желали прощаться с летом. Они так и стояли, молча шелестя непокорной листвой. И только Канадские клены выделялись из зеленого ряда, превратившись в желто-красные стойки. Поржавевшие каштаны бросали на дорогу колючие зелёные шишки плодов.

— Норбу, — Аня вышла из душа. — Я так рада что ты снова к нам пришел. Я сегодня выходная, но если будет нужна стрижка, то всегда рада.

— Да, Аня, — он провел ладонью по коротко стриженным темным волосам. — Еще не скоро понадобится.

Аня прошла на кухню, где дымились три чашки душистого чая из трав. Рядом стояла тарелочка, в которой лежали румяные творожные булочки.

— Эти ватрушки я испек вчера сам. Немного творога и мягкое тесто с добавлением банана.

— Оу! — Радостно воскликнула Аня, она обожала выпечку. — А где Кэт?

— Она скоро подойдет, — сказал Норбу и тут же перешел на другую тему. Сегодня он был расположен к разговору, а потому не хотел терять драгоценное время, которое с травяным чаем и ватрушками могло пролететь незаметно. — Расскажи, что с тобой случилось?

Аня побледнела, отставив чашку. Но прикосновение к ее руке дружеской мягкой ладони успокоило и вернуло румянец щекам. Монах внушал доверие, от него исходила мягкая теплота и еле уловимый свет.

— Меня изнасиловали, — сказала она, отпив глоток чаю и, не выпуская кружку из рук, будто прикрываясь ею, рассказала все от начала до конца.

— Ты не знаешь, что с этим делать? — спросил Норбу.

Вопрос показался Ане странным, но он отражал суть всего происходящего с ней после случившегося. Она кивнула.

— Тебе стоит посмотреть на это со стороны, — сказал Норбу.

В глазах девушки повис немой вопрос.

— Твоя душа остается чистой и не тронутой, чтобы не происходило с твоим телом. Потому что ты не есть это тело. Тело — это дом души, в которой она пребывает отмеренный срок, а потом покидает его, получая новый дом (рождение).

— Что… — выдохнула Аня.

— Тебе не стоит волноваться, — продолжал Норбу. — С твоим телом что-то произошло. Наши тела несовершенны и на Земле их ждут страдания: всяческие болезни, травмы и смерть. То, что с тобой произошло не должно затронуть моральную сторону, потому как достать до твоей души невозможно — она так и осталась чиста и невинна, осквернено лишь тело, которое временно.

— Значит… — выдавила из себя Аня. — Я могу просто забыть это как страшный сон? И почему такое вообще произошло именно со мной?

— Это понятие Кармы, которое случается с нами. Действия, совершаемые для удовлетворения собственных чувств, действия из эгоистических мотивов. Люди обрекают себя пожинать плоды кармических реакций, как хороших, так и плохих.

— Ты хочешь сказать, что мне пришло это по Карме? — удивилась Аня.

— Из прошлой жизни, но теперь ты отработала урок и очистилась.

— Так я еще сама во всем виновата…

— Вожделение заставляет человека забыть его изначальную природу, изначальное положение. Он уже не помнит, что является душой, частицей Бога и впадает в иллюзию, отождествляя себя с телом, а потому наслаждает свои чувства, совершая греховные поступки. Из-за вожделения человеку приходится рождаться, стареть, болеть, умирать, а затем рождаться вновь. Такой вид деятельности создаёт иллюзию счастья, но на самом деле приносит человеку постоянные страдания. Его счастье под влиянием страсти и невежества длится всего лишь миг, а потом приходят боль и разочарования. Постоянный страх, который испытывает при этом человек есть не что иное, как страх потери, поскольку вся его жизнь связана со временным проявлением, которое постоянно меняется, ускользает от него. Сначала нектар, потом яд.

— Ну как же жить по-другому?! — воскликнула Аня.