Бесплатный фрагмент - Провидица. Сквозь призму снов

Глава 1

Мое тело цепенело и покрывалось мелкими ледышками вдоль позвоночника: машина рядом, но до нее целых три метра, и я просто не успею до нее добежать. Что делать?

Напротив меня в паре шагов стояла огромная собака и скалила огромные клыки. В ее решительном взгляде я считывала дикую и неукротимую злобу. Еще секунда, и она кинется на меня.

«Это все сон, просто сон, тебе надо просто проснуться», — шептала я, но не верила своим же словам. Ноги стали ватными и перестали слушаться. Сердце билось так сильно, что чуть не проламывало грудь.

Пес будто слышал учащенный пульс в моих венах. В его голубых глазах мерцали зловещие огоньки — словно он насмехался. О да, он чувствовал себя королем — выбирал, как именно меня убить: сразу вцепиться в горло или немного поиздеваться, наслаждаясь моими криками. Начнет с конечностей: собьет с ног и дальше — как пойдет.

Что ж, если смотреть на ситуацию под таким углом, то… я за быструю смерть. Но умирать совсем не хотелось.

В надежде, что все-таки останусь в живых, я отчаянно пыталась вспомнить слова хоть одной молитвы, но заветные строки так и не приходили на ум. Не спуская глаз с пса, я инстинктивно сделала медленный шаг назад, и тут же, вздрогнув, замерла от резкого и короткого рыка — предупреждение? Скорее всего.

Пес наступал медленно и неотрывно смотрел, как будто не хотел упускать ни одного моего движения. Сердце, будто в последний раз, сильно ударилось о ребра и затихло. Я боялась вдохнуть. Мой противник застыл и приготовился к прыжку. Кажется, это конец…

Слева в темноте метнулся и тут же погас металлический отблеск. Громкий скулящий звук сменила тишина, которая почему-то оглушила. Вдох. Выдох. Уймись, сердечко, а то не выдержу!

Усилием воли заставила перевести взгляд туда, где показалось яркое пятно отраженного света. Движения мне давались с трудом, даже такие незначительные.

Рядом стояла темная фигура.

В свете луны, едва пробивающемся сквозь кроны сосен, я различила силуэт: это определенно была женщина. Лица ее не было видно, но в руке что-то блестело, похожее на отполированную стальную поверхность. В следующее мгновение ночную темноту разрезал ослепительный холодный свет. Невольно я зажмурилась и снова вздрогнула, на этот раз от резкого шума мотора.

Теперь свет был направлен на меня и, пытаясь от него укрыться, я подняла руку к глазам, но тут же осеклась, искоса глянув на темный силуэт слева. Но там уже никого не было. Зато в шаге от меня затормозил старенький фургон.

Водитель фургона переключил свет фар на тусклые габариты, и я наконец увидела все. Водитель вышел из машины и направился в мою сторону. Он подошел к мертвой собаке, и только сейчас я полностью разглядела, что это был за зверь. Черный, с густой шерстью, на его морде застыл оскал, из-под плотно сжатой челюсти торчали длинные белые клыки. Он выглядел, как невероятно огромная собака: если я рядом лягу — мы будем одного размера.

Водитель пнул лежащее на земле тело носком ботинка, будто проверяя, точно ли собака мертва, и произнес, глядя на меня:

— Вовремя ты. Где остальные? — его голос был низкий и слегка хрипловатый.

Я опешила и только открыла рот, чтобы спросить, о чем он, как позади раздался ответ.

— Не знаю. Они разделились, я пошла за этим. И не зря, — голос оказался женским, приятным и бархатистым.

— Надо их выследить.

— А зачем? Я думаю, они сами будут здесь уже скоро, — лениво произнесла женщина. Она была в длинном плаще с накинутым на голову капюшоном и брезгливо вытирала полой плаща лезвие какого-то холодного оружия 一 на вид чего-то среднего между мечом и катаной. Так вот что блеснуло слева и спасло меня!

Водитель подошел, взял меня за плечи и немного встряхнул.

— Ты как? Жива? — Он внимательно смотрел голубыми глазами в мои и все так же продолжал крепко держать за плечи.

— В..в..вроде да. Вы кто? — слегка заикаясь, ответила я. Мужчина опустил руки.

— Мы твои ангелы-хранители, судя по всему. — В ответ он ухмыльнулся и провел рукой по растрепавшимся темно-русым волосам, в которых тонким узором прослеживалась седина. Слегка хлопнул меня по плечу и протянул фляжку:

— Выпей. Приведет в чувства. Тебе это сейчас необходимо.

Я взяла фляжку и осторожно понюхала. В нос ударил резкий спиртовой запах. Я скривилась, но на секунду перед глазами все поплыло. Внутри было что-то настолько крепкое, что даже запах пробирал насквозь.

— Спасибо. Я не пью, — вежливо отказалась я и вернула фляжку. В голове резко прояснилось произошедшее: меня чуть не разорвало на части чудовище!

Голова закружилась, и ноги начали подкашиваться. Не успела я понять, что падаю, как чьи-то сильные руки подхватили меня. Седовласый мужчина довел меня до крыльца и усадил на ступеньки. Сел рядом. Я же просто уставилась в одну точку перед собой и вдруг начала говорить:

— Мне столько раз снился похожий момент, но только подумать, что это возможно в реальности! — Я вдохнула, а потом затараторила, будто боялась, что не успею закончить: — Снилось, как стая собак на меня нападает в моем же дворе. Но я всегда успевала спрятаться за дверью! А на самом деле, выходит, не успела.

Мне хотелось высказать все раздражение на себя, которое копилось внутри, застревая комом в горле, хотелось говорить и выплескивать наружу свое бессилие, но меня оборвал женский бархатистый голос:

— О, надо же, провидица! Не думала, что встречу хоть одну на своем веку.

Темная фигура в длинном кожаном плаще подошла поближе и оказалась в круге света. Это была та самая девушка, что спасла меня: смуглая и безумно красивая, с длинными дредами, собранными в хвост на затылке. В ее голосе звучали веселые и беззаботные нотки, как будто не она только что безжалостно убила огромнейшего пса. Хотя ее длинное оружие было уже очищено от следов крови своей жертвы.

— Так вот почему они на тебя напали… — продолжила она и перевела многозначительный взгляд на мужчину.

Я молча посмотрела на нее. В смысле — провидица? Это как? Она вообще в своем уме? Хотела задать вопрос, но никак не могла подобрать нужный.

Тем временем ее мимолетная задумчивость сменилась на доброжелательную улыбку:

— Меня зовут Одри. — Она протянула руку. — А тебя?

— Кэйт. Кэйтлин. — Я ответила рукопожатием. Ее ладонь была на удивление мягкой. — Вы спасли мне жизнь. Спасибо…

Я смутилась, не зная, как ведут себя люди со своими спасителями. Хотела добавить еще фразу, которая в книгах всегда пишется после благодарности о спасении: «я у вас в неоплатном долгу», но вовремя прикусила язык.

Двое незнакомых людей смотрели то на меня, то друг на друга, как будто общались телепатически.

Я растерялась: они явно не хотел мне ничего говорить. Или давали время, чтобы я пришла в себя и переварила произошедшее?

— Вы сказали, что я провидица, и что поэтому на меня напали. Но что это все значит, и кто… они? — Я повернулась к мужчине, который сидел рядом. Он уже успел закурить и смотрел перед собой, как будто в пустоту.

— Слушай. Я наверно не тот человек, который должен говорить какие-то глобальные вещи и как устроен мир, но тут больше некому. — Он посмотрел на зеленоглазую спутницу, отошедшую в тень и осматривающую мой двор. — Я не хочу тебя пугать и говорить лишнего, но ты должна понять одну вещь: после этого нападения тебе нельзя тут оставаться. — Он запнулся, дважды глубоко вдохнул и продолжил: — Предлагаю поехать с нами, и по пути мы тебе все расскажем.

В ответ на мое смятение вдалеке раздался протяжный вой.

— Не успеем уже. Слишком долго сидели, — сказала Одри и обернулась по направлению к лесу, который располагался прямо перед моим домом. Она сжала в руках свое оружие и вслушивалась в темноту.

Мужчина встал и быстрым шагом дошел до машины, открыл заднюю дверь и достал практически такое же оружие, как у Одри, но короче. Что-то сказал в салоне, и снаружи показался светловолосый молодой человек с таким же мечом. Или это не меч? Катана! Вот на что это больше похоже.

— Уже тут? — растерянно спросил парень, поправил свою желтую куртку и встал спиной к машине. Он выглядел совсем молодо, на вид лет восемнадцати: очень высокий и худой. Казалось, что в нем метра два роста, не меньше.

Теперь я изучала всех троих, но мужчина ответил на его вопрос:

— Где-то совсем рядом. Будь готов, смотри в оба. Не повтори свою ошибку, Том.

И захлопнул дверцу.

***

Вой послышался совсем близко. Сердце снова предательски часто заколотилось в груди. По спине пробежали ледяные мурашки: чувство страха становилось все отчетливее, липкими щупальцами постепенно захватывая и сковывая все тело. Паника подступала к горлу. Хотелось кричать, бежать и не оглядываться.

— А мне-то что делать? — дрожащим, чуть слышным голосом спросила я, едва борясь со своими чувствами. — Кто это вообще такие?

Кажется, меня никто не услышал.

Мужчина и девушка подошли ближе, Том остался на месте. Если псы прибегут со стороны машины, он будет первым, на кого они нападут. Сможет ли он с ними справиться? Он же совсем юный!

Спустя минуту, которая показалась мне вечностью, во двор вбежало четверо собак. Черных, огромных — гораздо больше в размерах, чем та, мертвая.

— О, Господи… — на выдохе сказала я и почувствовала, как теряю дар речи.

Одри схватила меня за руку и завела себе за спину.

— Не вздумай бежать, — процедила она, не поворачивая головы, и приняла боевую стойку.

Псы остановились только на секунду, будто продумывали тактику нападения. Разгон, прыжок — две лохматые фигуры одновременно взмыли в воздух над нами. Я упала на землю, сжалась в комок и закрыла голову руками. Я перестала слышать звуки и просто хотела проснуться.

***

Сильные руки снова с легкостью подняли меня и поставили на землю.

— Все кончилось. Пойдем.

Мужчина развернулся и направился к машине. Одри последовала за ним, но остановилась и обернулась.

— Ты чего стоишь? — Она махнула рукой, жестом зовя с собой. Я стояла не шелохнувшись.

— Я не могу. Тут мой дом. Да и вас я едва знаю, — сказала я с сомнением. Конечно, я не собиралась никуда ехать с этими странными людьми, но произошедшее явно не было сном. И ноги подкашивались вполне реально.

— Ты хочешь остаться? Серьезно?

— А что мне еще делать? Вы мне ничего толком не рассказали, а теперь куда-то хотите увезти? — Внутри бились смешанные чувства, снаружи — крупная дрожь. — Лучше я останусь дома и закрою все двери на замок.

— Ну и долго ты сможешь просидеть взаперти? — Она сделала шаг в сторону и указала на пять мертвых тел. — Ты понимаешь, что теперь тебя будут преследовать? Мы хотя бы люди!

— Почему хотя бы? Что ты имеешь ввиду? — дрожащим голосом спросила я. Живот скрутило нехорошее предчувствие.

— Это оборотни. Волки. Сегодня их ночь, — ответила Одри и подошла совсем близко.

— Ну нет! Их, вообще-то не существует в природе. Мир бы давно о них знал, если бы они существовали! — Я сделала шаг назад и выставила перед собой руку, будто боялась заразиться ее безумием. — Это просто дикие звери!

— Ага. И просто случайно целой стаей зашли к тебе во двор. Всего-то! Но если ты мне не веришь, то давай подождем до утра, и увидишь своими глазами, что произойдет. — Одри скрестила руки. — Правда, пока мы ждем, нападение может повториться…

Я недоверчиво посмотрела на нее. Последняя фраза раскачала маятник сомнения в собственном принятом решении остаться. Я не хотела проверять ее слова на деле. Вдруг она окажется права?

Одри сделала осторожный шаг ко мне.

— Ты все поймешь, со временем. Сейчас главное убраться отсюда, потому что неизвестно, сколько еще таких же придет следом. Мы сможем тебя защитить.

Она смотрела на меня так участливо, говорила так мягко, что ей невольно хотелось верить. Я еще раз окинула взглядом пять обезображенных мертвых псов: перед глазами встали их огромные клыки, взгляд, наполненный яростью и решимостью, черная шерсть, вздыбившаяся на загривке, и мне не захотелось тут больше оставаться ни на секунду.

Сжав кулаки и скрестив руки, словно от холода, я сдержанно кивнула. И пыталась убедить себя, что выбора все равно не было. Я робко сделала шаг в ее сторону.

Одри подвела меня к фургону, усадила на заднее сидение, сама разместилась впереди. Машина тронулась. За рулем был все тот же водитель в сединах. Рядом со мной сидел немногословный Том, которому, казалось, вообще все равно, кто я и что здесь делаю.

Мы ехали минут двадцать, направляясь в центр города с моей окраины. С главной дороги мы свернули на знакомую улочку, затем, петляя между домами по жилому кварталу, остановились в просторном дворе, густо засаженном деревьями. Мы вышли из машины, и старший из компании направился в сторону высокого серого здания, возглавляя наш «отряд». Озираясь по сторонам, чтобы понять, куда мы приехали, я случайно задела Тома плечом и подняла голову. На мгновение ощутила себя Дюймовочкой, хотя не была низкой, а он на голову, а то и полторы, выше. Странное ощущение.

Но не страннее того, что за мной, оказывается, охотились оборотни.

***

После того, как мои родители получили в наследство дом у моря и уехали жить туда, я осталась в своем провинциальном городе в доме, где выросла. Уезжать не хотелось: здесь было дело моей жизни, к которому я так долго стремилась, бережно лелея и взращивая мечту о своей художественной студии. Я шла к ней упорно, вкладывая душу в каждый шаг. И потому не могла просто так ее оставить.

Написание картин приносило неплохой доход, а некоторые находились даже за границей в частных коллекциях, чем я безумно гордилась. За все свои двадцать два года я никогда не была так счастлива и горда собой.

И не задумывалась над тем, что совсем одна в городе. Что нет надежных людей, которые смогут прийти на помощь в случае опасности. Да и о каких опасностях речь? Моя семья растила меня в доверии и любви к миру. А теперь получалось, что реальность слишком сурова и опасна, и я должна уметь постоять за себя самостоятельно. Вдруг Одри права, и меня будут преследовать?

Наблюдая за тем, как крепкий седой мужчина открывает сложный механизм на тяжелых дверях, я задумалась, как же сложилась его жизнь, что он убивает оборотней и… выходит, спасает людей? Как он вообще меня нашел? Откуда мог знать, куда ехать?

— Заходи, — прервал мои мысли водитель, распахивая толстую металлическую дверь. Казалось, что мы стоим на пороге бомбоубежища. Или банковского сейфа.

Я помедлила, сомневаясь, стоит ли туда идти. Одри скользнула мимо, задев меня плечом, пригнулась в проеме и растворилась в темноте. Я робко шагнула за ней. Спустившись на два пролета по старой бетонной лестнице, мы оказались в длинном коридоре, который вдалеке заканчивался темным дверным проемом. Освещение было тусклое: в грязных старых светильниках едва пробивался теплый желтый свет.

Наверху дверь захлопнулась с тяжелым лязгом, отразившимся глухим эхом в бетонных пустых тоннелях. Кажется, самостоятельно я отсюда не выберусь. Место больше всего походило на тюрьму.

Стало жутковато. Они что, беглые преступники? А может быть, они сами кого-то здесь держат? Озираясь по сторонам, я заметила множество дверей с небольшими решетками. Вдруг они меня запрут за одной из них, и я останусь тут навсегда? Зря я все-таки отправилась с ними…

Пытаясь избавиться от этих мыслей, я начала разглядывать спутников. Впереди шла Одри, сзади меня — Том. Завершал нашу вереницу мужчина, так и не назвавший себя.

В молчании пройдя до конца коридора, мы оказались в огромной комнате, дальняя часть которой была уставлена железными стеллажами. Такие обычно используют на складах или в архивах. Посередине комнаты стоял диван, круглый столик и два мягких кресла. Компанейское местечко.

Одри уселась в одно из кресел, аккуратно поставив свое оружие рядом. Почему она его не убрала, а выставила напоказ? Готовится к нападению? Или это предостережение? Кажется, у меня появилась мания преследования.

— Садись и чувствуй себя как дома, — сказала Одри, обведя комнату глазами. — Наверно, тебе придется часто тут бывать.

Я присела в кресло напротив нее и только сейчас поняла, что смертельно устала. Хотелось чаю с мятой, чтобы успокоиться и унять мелкую дрожь, по-прежнему бьющую изнутри.

Седой мужчина уселся рядом с Томом и, положив руку ему на плечо, слегка потрепал и сказал тихо, даже как-то по-отечески:

— Ты молодец. Над техникой стоит еще поработать, но, в целом, ты справился. Быстро схватываешь.

Я сделала глубокий вдох, выдохнула и негромко спросила:

— Так все же, кто-нибудь объяснит, что сейчас произошло? Кто вы и как меня нашли?

Мужчина открыл банку пива, сделал глоток, шумно выдохнул и расплылся на диване.

— Сейчас дух переведем и введем тебя в курс дела, если это можно так назвать. — Он еще отпил, подумал немного и, наконец, представился:

— Меня зовут Крейг. Мне сорок пять, но по мне не скажешь, верно? — Он засмеялся и погладил себя по волосам. — Когда мне было тридцать, на мою жену напали так же, как и на тебя. Около дома. Но, к сожалению, ее никто не спас. Она пропала. Нашли только лужу крови и по ДНК установили, что это кровь моей жены. Я думаю, это все, что от нее осталось. Я начал выяснять, что случилось: не мог оставить все это так, как было. — Он снова отпил. — Чувство мести и все дела, понимаешь? Понемногу собирал данные и, когда подобрался, как мне казалось, совсем близко к убийце, на меня напали собаки. Так я думал. Их было двое, но мне удалось уйти. Спустя еще несколько лет я выяснил, что это оборотни. — Видя, как я напряглась, он добавил, слегка закатив глаза: — Как видишь, они существуют, и они реальны. Так вот. С тех пор я пытаюсь выйти на убийцу жены, но оборотни как будто не пускают меня продвинуться дальше. Они постоянно оказываются рядом. Прошло уже пятнадцать лет. Я общался с многими людьми, но понял, что не справлюсь один. И случайно нашел Одри. Она — потомственный охотник на оборотней. Но единственная из своего рода, оставшаяся в живых. С тех пор держимся вместе. — Он с уважением посмотрел на девушку, и она ответила кивком.

— А Том? Как вы его нашли? — заинтересованно спросила я, продвигаясь на самый краешек кресла.

— Тома мы встретили полгода назад, подобрали в соседнем городе, под мостом. Он укрывался с местными бродягами, которые считали его безумным, но не прогоняли. Жалели. Он рассказывал, что на него охотятся и ему нужно укрытие. Неудивительно: всю его семью сожрали волки почти у него на глазах, он успел спрятаться. Что очень странно, с его-то ростом.

Том смущенно опустил голову и крепче сжал банку.

— Но что же им нужно от меня? — теряя терпение, спросила я. — Моя-то семья жива, а с вами я вообще никак не связана!

— Слушай, — спокойно сказал Крейг, — в мире много разных людей и существ. О ком-то мы знаем, о ком-то нет. Но ты, как нам кажется, им нужна. Иначе они бы не стали медлить, а разорвали сразу же, без прелюдий. Наша теория такова, что они долго тебя выслеживали, чтобы напасть, но оставить в живых. Но для чего именно, мы пока не знаем. Ты говорила, что видела нападения в своих снах?

— Да, несколько: с нападениями волков и собак. Мне вообще много всего снится, по своим снам я рисую картины. Собак и волков, кстати, тоже. Эти картины теперь за границей в частных коллекциях. Проданы с выставки, — слегка задрав подбородок от гордости, рассказала я.

— Так вот как они на тебя вышли… — полушепотом сказала Одри, и, бросив взгляд на Крейга, обратилась ко мне уже громче: — Видимо, они поняли, что ты можешь узнать о них больше, чем им бы хотелось. Оборотни скрытны, охотятся только по ночам и несколько дней в месяц, в полнолуние. Поэтому не оставляют ни свидетелей, ни жертв. А ты на весь мир их нарисовала. — Одри наклонила голову, и тусклый свет оттенил ее густые ресницы.

— Это редкий дар: видеть в своих снах то, о чем другие не знают. Только провидцы на такое способны. — Крейг указал на меня пальцем и слека им потряс. — У тебя есть умение, о котором ты не знаешь. Я уверен, что за этим и охотятся оборотни.

— Это конечно все очень интересно, хотя и ничего не понятно, но я не провидица. Всем снятся странные сны, — ответила я и откинулась на спинку кресла, скрестив руки на груди.

— Как знаешь. Но я уверена, что нападения продолжатся. Мы могли бы научить тебя защищаться… — сказала Одри, делая интригующую паузу. Взяв в руки катану и выставив перед собой, она продолжила: — Это оружие, варха — единственное может справиться с оборотнями. Она сделана с добавлением особого серебра, которое добывалось только в одном месторождении — в Лорентских горах. Его открыли и использовали только охотники на оборотней. Сейчас их почти не осталось, но эти мечи еще можно найти. В основном, с аукционов антиквариата: там никто не знает его настоящего предназначения. — Она поставила варху обратно. — Ни одна пуля из серебра не способна убить волка. Может быть, замедлить только. Поэтому так важно научиться им пользоваться. Подумай до утра. Я покажу тебе твою комнату, там ты будешь в безопасности. Завтра поговорим.

Она отвела меня в одну из комнат, выходящих из коридора. Ту самую, за железной дверью, мимо которой мы проходили. Обстановка здесь была самая скромная: кровать с панцирной сеткой и старый матрас — то единственное, что мне было нужно.

Я легла и быстро провалилась в пустоту. Сон накрыл как будто свинцовым одеялом: снились оборотни, кровь, мертвые тела и вырванные внутренности людей. Я просыпалась часто и снова и снова уговаривала себя уснуть. Но начиналось то же самое. По кругу. В какой-то момент я не выдержала и больше не смогла на это смотреть, просто осталась лежать, изучая комнату. Бетонные стены, с остатками обшарпанной синей краски, высокий потолок — метра четыре, длинная пыльная лампа, заменяющая люстру. Это место вызывало тоску и уныние. Даже окон не было: точно, тюрьма.

Глава 2

Утро оказалось тяжелым. Голова раскалывалась от недосыпа, смены эмоций и чувств. Хотелось спать, но не хотелось видеть сны: нужен был кофе, желательно покрепче. Пройдя в общую комнату и стараясь ступать как можно тише, я обнаружила кофеварку, заставленную бутылками с водой, кружками и коробками. Ей явно никто не пользовался. Пакет с кофе обнаружился в достаточно неожиданном месте: внутри резервуара для воды. Стараясь делать все как можно тише, я сварила крепкий вожделенный напиток.

Увиденное ночью не давало покоя. Я вспомнила слова Крейга о том, что мои сны — это редкий дар, и это подняло во мне неясные и противоречивые чувства. Чтобы успокоиться, я пыталась убедить себя, что у меня очень живое воображение и я очень впечатлительная. Просто представила события и их детали по рассказам моих вчерашних собеседников, и это воплотилось в моих сновидениях, еще и в ярких красках. Однако какая-то часть меня категорически отказывалась в это верить. То и дело будто бы чей-то голос в голове кричал: «Ты же знаешь, что это правда!» и так же резко замолкал. Странно, такого раньше вроде бы не было. Хотя однажды, когда уснула с включенным чайником, меня разбудил такой же странный настойчивый голос. Я вздрогнула, а открыв глаза, почувствовала запах газа. Осознание пришло позднее: не крикни это голос тогда, я бы не проснулась, задохнувшись. И ведь не почувствовала бы, как умерла. Может быть, так и суждено было?

А прошлым летом, когда я на секунду потеряла контроль над телом на улице? Помню, этот же старческий голос ворчал еще долго после того, как я обнаружила себя за пару метров от арки — украшенной элементами стиля барокко, встречающимся в нашем городе лишь у нескольких зданий. А на том месте, где я стояла несколько секунд назад, лежал рухнувший кирпич. Я тогда еще думала, что мне повезло, но так и не поняла, как сместилась на два метра правее. Помню это брюзжание, глухо, как будто из другой комнаты: слышно, но слов не разобрать.

И, если подумать, много ведь таких ситуаций было. И значительных, и мелких, как, например, выигрыш в лотерее. Небольшой, конечно, но все же было здорово. Тот же голос скомандовал: «Этот!», когда я перебирала билеты, чтобы выбрать один…

Пока я предавалась странным воспоминаниям, в которых начинала находить смысл и туманное объяснение, неслышно подошла Одри. Она дотронулась до моего плеча, а я, подскочив, едва не вылила на себя свежесваренный кофе.

— Далековато ты в мыслях своих заплутала. — Она виновато улыбнулась. — Я тебя три раза по имени окликнула, прежде чем дотронулась. Прости, что напугала.

Она смотрела на меня с любопытством. Ее зеленые глаза были невероятного, изумрудно-зеленого оттенка, которого я в жизни не встречала, а легчайшая паутинка морщинок в уголках и расходящаяся лучиками при улыбке, еще больше располагала к ней.

— Ты так ловко управляешься с этой штукой! Можешь и мне сварить? — Она протянула кружку и смущенно опустила взгляд. — Я не умею ей пользоваться. Да и вроде как никто тут не умеет. Поэтому мы пьем чай.

Высыпав старый жмых из рожка, я насыпала свежий кофе. Полилась тонкая черная струйка, и аромат разлился по комнате.

— Неужели кофе… — Одри прикрыла глаза и вдохнула аромат. — Еще немного, и я забыла бы как он пахнет.

На вид Одри было не больше тридцати: смуглая, с идеальным овалом лица, но резковатыми острыми скулами; большими миндалевидными глазами, в которых читалась стойкость и уверенность, и четко очерченная линия полных губ — она была очень гармонична в своем облике. Мне никогда не нравились дреды, особенно длинные, но ее сложно было представить с обычными черными волосами. Залюбовавшись, я задумалась, смогла бы передать эту красоту и силу на холсте? Одри посмотрела на меня с нетерпением.

— Почти готово. Молоко или сливки есть? А сахар? — деловито спросила я, пытаясь отвлечься от своих мыслей и сосредоточиться на настоящем.

— Посмотри на полке вот там, должны быть сливки. И сахар тоже там. — Одри взяла кружку, поблагодарила меня, прошла и уселась в свое любимое кресле.

Я примостилась на диване, поближе к ней.

— Как ты стала охотницей на оборотней? — спросила я, сделав первый глоток.

— Такими, как я, не становятся. Ими рождаются, — гордо ответила она. Но тут же сникла и продолжила: — Отец хотел сына, продолжателя рода. Но родилась только я. Помню, как он вздыхал, когда брал меня на руки, как оберегал от тяжелой работы. Мне было грустно, что я не оправдала его надежд, и решила во что бы то ни стало доказать ему, что могу быть не хуже гипотетического сына. Я училась стрельбе из лука, бегу на длинные и короткие дистанции, овладела рогаткой в совершенстве. Драться меня учили соседские мальчишки. Ну, как учили… Громко сказано, конечно. Задирали они меня, а дети порой бывают очень жестоки. Не смотрели, что я девочка, и беспощадно били. Я научилась защищаться. И после первого сломанного носа одного из задир я увидела на глазах отца слезу гордости. Я точно знала, что это именно она. — Одри прервалась и сделала пару глотков кофе, сопровождая их блаженным выражением лица.

— Когда мне было шестнадцать, отец взял меня на мою первую охоту. На зверей, не подумай. — Она мягко улыбнулась, растворяясь в воспоминаниях. — Мы шли за оленем.

— И на вас напала стая волков, которые тоже за ним шли? — не то вопросительно, не то утвердительно сказала я.

— Точно! А как ты… а, ну да. Увидела уже все. Значит, знаешь, что было дальше.

— Да… но я так надеялась, что это неправда! Я видела как будто бы другое время, не современность… сколько тебе лет?

— Семьдесят два. Но я ничего, да? — подмигнула мне зеленоглазая Одри и опустила глаза. — Наш род — древний. Уж не знаю, от кого мы произошли, но никто не проживал больше семидесяти лет. Я первая. Даже не знаю, сколько мы можем вообще прожить, и люди ли мы вообще. После того случая мне рассказали про оборотней, про фазы их оборотов и как их убить. Дали оружие. Научили с ним обращаться, и отец отправил меня с его братом на первую охоту. Настоящую. Сам он уже не мог. Тогда пропали три ребенка с нашей деревни, и нужно было найти их. Мы не нашли. Но взяли в плен одного из оборотней. Он оказался трусом, но о-очень болтливым. От него про их род мы узнали гораздо больше, чем из книг и преданий. И эти знания очень помогают сейчас в нашем деле.

— Сколько оборотней ты убила? — Я смотрела на нее немигающим взглядом. Хотелось понять, насколько она далеко зашла.

— Не знаю точно. Сбилась после тридцатого. Думаю, в районе сотни, — поднимая к потолку глаза, как будто вспоминая и пересчитывая их в уме, подытожила девушка-убийца.

В комнату вошел Крейг. Я предложила ему кофе, и он согласился. Пока я возилась с кофемашиной, Одри с Крейгом о чем-то вполголоса переговаривались, периодически искоса на меня поглядывая, но я не знала, о чем именно идет речь. Отдав кружку моему вчерашнему спасителю, я расположилась на диване рядом с ним. Они замолчали и перебросились вопросительными взглядами.

— Что-то случилось? — спросила я, видя, что они хотят начать разговор, но не знают как.

— Ты уже для себя все решила? Остаешься или уходишь? — с надеждой в голосе спросила Одри.

Я помедлила с ответом. Сложно… Решила спросить:

— А люди на вас нападали? Ну, те же волки, только в другом обличии?

— Нет. Мы убиваем только волков. То есть тех, кто нападает. — Одри откинулась на спинку. — А почему ты спрашиваешь?

— Пытаюсь понять, насколько опасно возвращаться. Я очень хочу домой! У меня незаконченные дела, у меня… другая жизнь!

— Тебе что, совсем не страшно? — Глаза Одри стали еще больше.

— Страшно. Но здесь так мрачно! Кажется, что я в ловушке. И вообще это все не для меня. — Я не выдержала ее прямого взгляда и опустила глаза.

— Никто из нас такую жизнь не выбирал. Нам пришлось. Это единственный путь — держаться вместе. Мы сможем тебя защитить, — ее тон был уверенным и твердым. — Что-то мне подсказывает, что они будут следить за тобой. Твой дар и то, что ты увидела во сне… Тебе стоит задуматься о своей безопасности.

Внутри смешивалось чувство долга и благодарности этим людям, страха и ужаса от воспоминаний. С другой стороны, я не могла все оставить как есть и за одну ночь кардинально изменить свою жизнь. К этому вороху прибавлялась еще и надежда, что ночное нападение было случайностью, а не целенаправленной попыткой убийства. В любом случае, уйти я всегда успею. Часом раньше, часом позже — какая разница, в конце-то концов.

— Как долго они еще будут превращаться в волков? — Я подняла глаза и встретилась с прямым взглядом Одри.

— Та ночь была второй в их цикле. Осталось еще три. — Тихо произнес Крейг, видя, что Одри ожидает моего решения. — Оставайся хотя бы на это время.

— Да. Именно так я и хочу поступить, — тихо произнесла я.

Наступила тишина. Каждый задумался о своем. Одри нарушила молчание.

— Я могу тебя обучить владению мечом, — тихо сказала она. — Но я одна не справлюсь.

— Я помогу. Заодно и Тома поднатаскаем, — отозвался Крейг и ободряюще посмотрел на девушку.

Легкий на помине Том вошел в комнату и тоже попросил кофе. Я поплелась к кофеварке.

***

День мне предоставили на то, чтобы я закрыла все свои дела, но с условием, что меня будет сопровождать Крейг.

Я отвезла свою последнюю картину заказчику. Он купил ее с выставки, но попросил добавить пару деталей, по его мнению, недостающих. На картине был изображен лесной дух, каким я увидела его во сне. Фигура мужчины, наполовину прозрачная или просто сливающаяся с окружающей средой, но при этом с четкими очертаниями. Лицо было угрюмым и косматым из-за бороды, зеленой кстати, как будто из травинок или ивовых веток, которая спускалась почти до земли, закрывая все остальное тело. Он смотрел на двух птиц: огромного орла и воробья, кружащихся над мышью, которая бежала по крутому пригорку. Своеобразная и мрачноватая картина. Как будто все происходило в сумерках. А добавить попросили двух собак на заднем плане. Таких, чтобы не бросались в глаза, но были там точно. Одна собака была рыжей, другая серой. Покупатель остался доволен.

Пока я везла картину, в голове крутилась мысль, что если у меня вещие сны, может быть и здесь тоже изображено будущее? Но сцена все же была безобидной. Тем более, не может же всегда сниться только что-то плохое. Бывают просто обычные сны. И это был один из таких.

Еще мне нужно было заехать домой и взять необходимые вещи на три дня: ну, там сменную одежду, зубную щетку, скетчбук и пенал с карандашами. Я же все-таки художник. Вдруг придет муза, а я не готова?

Пока мы ехали от моего дома, по пути заглянули в магазин пополнить запасы. Интересно, как это у них происходит? Для тех, кто скрывается в списанном бомбоубежище, они совсем неплохо живут.

— А какая роль у Тома? — будто невзначай спросила я, пытаясь прервать неловкое молчание в машине.

— Том у нас вроде компьютерного гения. Он умный и шустрый малый. Но вот с оружием совсем беда. Год почти его тренирую, и прогресс совсем невелик. В прошлый раз из-за него чуть не убили Одри. — Крейг прокашлялся и продолжил: — Я думал, что он, как я, захочет отомстить и сделает это смыслом жизни: ведь он видел своими глазами, как эти чудовища рвали его родителей и двух старших братьев. А он как-то наоборот — сник после потери семьи и как будто бы потерялся сам. Но, надо отдать ему должное, с компьютерами он на «ты». Он придумал, как нам троим не растеряться в экстренной ситуации и найти друг друга, где бы мы ни были. Установил систему GPS, спутниковую. В основном, чтобы обезопасить Одри. Она часто одна куда-то уходит. Но всем нам эта система спасала жизнь пару раз точно. Он сделал в моем пикапе экран, и по нему видно местоположение всех нас. Чипы мы вставили в подошву обуви. — Он помолчал и продолжил:

— А еще Том зарабатывает нам деньги. Он в какой-то там криптовалюте работает. Установил в своей комнате много компьютеров и постоянно за ними сидит. Уж не знаю, что он там делает, но мы, как видишь, не особо бедствуем. — Он покосился на пакеты из магазина. — Так что каждый помогает, чем может.

Что ж, классно придумано! И честно. Я задумалась: а чем я могу им помочь? Написать их портреты? Забавно. Повисла тишина.

— Я видела вашу жену, — зачем-то сказала я, но в ответ на его открытость мне так же хотелось быть честной. — Сегодня ночью я видела сон про каждого из вас. По крайней мере, как Одри охотилась со своим дядей, и он не смог вернуться. То, что сон про нее, я поняла, когда она начала рассказывать историю, а я ощутила дежавю.

Я отвернулась к окну, чтобы успокоить всю бурю чувств от недавних рваных снов. Перевела дыхание и продолжила:

— Ночь выдалась непростой, я слишком много образов видела — несвязных, стремительно сменяющихся. Не уверена точно, какая из них ваша супруга, я видела много женщин.

— О как… — Он на секунду прикрыл свои голубые глаза, наверняка от нахлынувших воспоминаний. — Не думал, что ты так быстро нас считаешь. Но, видимо, твой дар силен.

— Наверно… я не знаю, как это все происходит. Извините меня, не хотела давить на больное. — Я виновато опустила глаза и отвернулась к окну.

— Да ничего. Я привык. Благодаря этим воспоминаниям я знаю, что еще жив и у меня есть цель, — еще более хриплым голосом сказал он, а я подумала, что он сдерживает слезы. Чувство вины за свой длинный язык полностью меня захватило. Мы помолчали пару минут, но я все же спросила:

— А что будет, когда вы найдете убийцу своей жены?

— Я не знаю. Поживем — увидим. — Пожал плечами Крейг, не отрываясь от дороги.

Но мне кажется, я знала ответ.

Глава 3

В это время Одри возвращалась в свою родную деревню. Примерно четыреста километров от города Балест, где она жила последние пять лет, на запад. Она действительно напоминала странника из средневековых книг, заплутавшего в современной цивилизации. Кожаный жилет поверх белой хлопковой рубашки, черные обтягивающие штаны из тонкой кожи, которые идеально повторяли ее движения, ничуть их не сковывая; длинный темно-зеленый плащ с огромным глубоким капюшоном; на внутреннем поясе плаща катана, она же варха — древнее оружие, которым убивали оборотней. Возможно, что и не только их, конечно.

Подростки на нее оглядывались, переговаривались и смеялись: мол, с тематической вечеринки сбежала что ли; кто повзрослей — просто закатывали глаза и вздыхали: «Ой, развелось фриков на нашу голову». Но девушка к этому привыкла и просто не обращала внимания на них всех. Она приспособилась к новой эпохе, подружилась с транспортом и отлично ориентировалась в большом городе. Хотя современная мода пришлась ей не по вкусу: она не признавала джинсы, и ей совсем не нравился трикотаж.

Молодая на вид женщина из провинции с легкостью вникала в современный сленг, но вот технологии, в отличии от машин, давались ей с трудом. Она не любила и не понимала, как какая-то коробочка с экраном может работать без электричества, да еще и показывать то, чего она никогда даже в книгах не встречала. На все попытки Тома объяснить, как это все работает, лишь фыркала, и говорила, что разумным людям этого не нужно. Консерватор, что поделаешь.

Отец научил ее важным правилам: быть верной себе, не доверять и не полагаться на других. Эти правила стали для нее незыблемыми постулатами, и Одри всегда держалась их. Вот только встреча с Крейгом внесла свои коррективы. Она поняла, что не обязательно быть одной и справляться со всем самостоятельно, что на свете есть люди, которые придерживаются таких же взглядов, как и она сама. И вместе преодолевать трудности гораздо легче. А потом появился Том.

Когда Том не справился с задачей стоять в дозоре и в случае опасности подать звуковой сигнал, подпустил волков слишком близко к укрытию, а потом в бою еще и не добил одного, который как раз-таки и пытался отчаянным последним прыжком напасть на Одри. Это было его роковой ошибкой, о которой теперь постоянно напоминает Крейг, из лучших побуждений, конечно. Но тогда именно Крейг практически в последний момент сбил волка и пронзил его сердце.

Одри ругала себя за то, что была невнимательна и выпустила из поля зрения одного нападающего. Хоть Крейг и успокаивал ее и говорил, что в этом нет ее вины: в тот момент она была уверена, что зверь мертв. Но эта ситуация не давала ей покоя, постоянно всплывала в памяти. Урок был усвоен — полностью и безоговорочно доверять можно не всем.

Она добралась на электричке до мегаполиса Эрдос, и уже в знакомом агентстве взяла машину напрокат. Она любила старые спортивные машины с кожаными сиденьями, и сегодня выбор пал на любимый Форд Мустанг 1969 года выпуска. Сейчас такие уже не делают…

Проведя полдня в дороге, она добралась до своей деревушки. Канток — так называлась ее малая родина — находилась вдалеке от трассы. По проселочной дороге нужно было идти между полей и перелесков километров десять. Машина там не проедет.

Уединенная деревня, окруженная лесом со всех сторон, когда-то была тихим берегом детства Одри. Тогда, еще будучи ребенком, Одри здесь чувствовала себя в безопасности. Сейчас, при виде заброшенной местности, ей стало тревожно. Она списала все на нахлынувшие воспоминания и продолжила путь.

С трудом найдя среди заросших высокой травой дорогу к родительскому дому, она увидела только сожженный остов. От некогда любимого двора остались одни угольки. Рядом стоящие дома покосились или рухнули от времени, а ее дом представлял собой пепелище.

Одри сорвалась на бег и вбежала туда, где некогда была гостиная. Все было уничтожено, а то, что не сгорело, было разбито и разломано. Это не могла быть случайность! Кто-то целенаправленно пытался стереть это место с лица земли, и Одри догадывалась почему.

В ее семье хранилась уникальная коллекция оружия и такая же уникальная коллекция книг авторства ее родственников. Что-то вроде записок охотников или мемуаров. Каждый потомок перечитывал эти записи и знал их почти наизусть: в их реальности незнание могло стоить жизни. Также тут находилась вся родословная их семьи. Все дети, в том числе незаконнорожденные, честно записывались в одной книге, которая лежала исключительно в сейфе, вместе с вархами.

В это хранилище заходили только мужчины, но Одри, благодаря отцу, там бывала. Видела и знала, где находится вход в хранилище и отдельный выход, там же было убежище и клетка с цепями — для оборотней, взятых в плен. Кто-то искал именно это место и надеялся, что сможет уничтожить всю историю рода. Но оно находилось за кладбищем. По крайней мере, выход был там.

В памяти всплыло воспоминание, как они с отцом, пригнувшись почти до земли, шли по длинному темному проходу в земле и попадали в огромную пещеру, как ей тогда казалось, с огромным каменным сводчатым потолком, и полками, стоявшими возле каждой стены, доверху набитые книгами в кожаных обложках разных цветов. Отец говорил, что каждая ветка их семейного древа имела свой цвет, поэтому можно было прочитать о войне с оборотнями почти любого края страны.

Раз в год семьи собирались у них: мужчины отдельно, женщины и дети отдельно. Несмотря на то, что жены и матери их тоже были отличными воинами, их не допускали к тонкостям знаний об оборотнях. Им было достаточно поверхностных знаний, чтобы защитить себя и детей.

Вход из дома, ведущий в туннель к хранилищу, был полностью завален сгоревшим остовом и, скорее всего, тоже уничтожен. Поэтому пошла за кладбище, чтобы попытаться вспомнить, где был выход, решив зайти с обратной стороны. Сложно найти что-то, даже если ты это очень хорошо знал, спустя почти век. Все меняется: тропинки пропадают, зарастая густой травой, деревья поднимаются или, наоборот, валятся: теперь вся округа была просто неузнаваемой.

Она дошла до места, где, по ее примерным расчетам, должно было кончиться заброшенное кладбище, и огляделась по сторонам, пытаясь найти хоть какие-то ориентиры. Она помнила, что когда они выходили с этой стороны, то оказывались на середине высокого пологого склона. Потом они поднимались, и первым, на что натыкались, была безымянная могила с низким деревянным крестом. Сейчас склон практически сравнялся с низиной. Да и надгробие, скорее всего, сгнило.

Внутри поднималось негодование и растерянность. Одри исследовала это место еще раз, более внимательно, пытаясь уловить знакомые маячки из прошлого, но увы. Ничего не нашла. Она пнула травяную кочку от бессилия и села на землю, скрестив ноги. Закатное солнце, скользнув по ее лицу, опустилось за лес. Одри положила руки на колени и закрыла глаза, словно собиралась медитировать. Нужно успокоиться и еще раз вспомнить детство. Она не могла вернуться ни с чем. Она дала обещание.

Глубокий вдох, медленный выдох, и Одри мысленно погрузилась в прошлое. Солнце почти склонилось за горизонт, подул прохладный ветер и заставил девушку открыть глаза. Боковым зрением она ухватила движение в пролеске напротив кладбища.

Рановато для волков. Оборотень становится волком только ночью, с восходом луны и полным заходом солнца. Может быть, олень или кабан?

Она встала, размяла ноги, и решила проверить. Предостеречься — не лишнее. Но как только сделала пару шагов, земля под ее ногами провалилась, и девушка полетела вниз.

От стремительности падения она не успела сгруппироваться, и весь удар пришелся на спину: тут был каменный пол! Дыхание перехватило, попытки вдоха отдались болью. Мысленно заставив себя не паниковать, она с трудом оперлась на руки, и рваным движением повернулась на бок. Так можно было хотя бы дышать, как собака — часто и быстро, — и, в конце концов, ей удалось глотнуть воздуха.

Она дала себе время прийти в себя и «настроить» частоту и силу вдохов. По мере того, как вдох становился глубже, в спине нарастала ноющая боль. Лишь бы ребра не сломала. Она обвела взглядом яму, куда так «удачно» упала. Это была небольшая нора, со стен и потолка которой свисали корни мелких кустарников и трав. Похоже на ловушку для диких зверей. Что ж, символично.

Дыхание постепенно выровнялось, боль притупилась. Нужно было торопиться.

Немного оглядевшись, она узнала этот зал {ー} замыкающая часть коридора, ведущего к выходу. Значит, и он завален, раз она не смогла его найти? Но сегодня, видимо, удача была на ее стороне.

В голове начали обрывками возникать воспоминания. Слева на стене висел факел {ー} как и всегда. Значит, точно то место.

Осветив комнату, она обнаружила дверь с замочной скважиной в форме треугольника и нащупала на груди массивный кулон.

«Это самое ценное, что у меня есть. Храни его, и однажды он спасет тебя».

Перед глазами возник образ отца, надевшего на шею маленькой Одри цепочку с кулоном. Тогда она и подумать не могла, какое он на самом деле имеет значение.

{ー} Спасибо, папа, — прошептала девушка и попробовала приложить свой подарок к замочной скважине. Тихий лязг засова, и дверь поддалась.

Одри шла по длинному коридору, доставая из памяти все новые и новые детали, которые цепкий взгляд примечал в далеком прошлом: узор над дверью, казавшийся ей тогда нелепым и слишком угловатым; длинная неровная линия вдоль стены, оставленная чем-то острым; свисающая с потолка оборванная цепь; отпечатки рук, сделанные красной краской. И, конечно же, двери: всего их было пять. Три — внутри, и две — ведущие наружу.

Тоннель коридора становился выше. Последняя дверь. Скрежет металла — дверь открылась не без усилий. Одри вошла в огромный кабинет, казавшийся нетронутым с тех самых пор, когда она была ребенком.

Стеллажи и полки с книгами в кожаных мягких переплетах были расставлены по всему периметру комнаты. Ей никогда не разрешали их трогать, но теперь она же достаточно взрослая, чтобы спокойно их прочитать?

Усмехнувшись в ответ детским воспоминаниям и строгим наказам взрослых, она открыла первую попавшуюся книгу {ー} «Джейк Варлан. Сисвиет, 1687 г». Почерк округлый, крупный. Страницы выцветшие, но за годы впитавшие с чернилами всю суть: даты, повествования, мелкие зарисовки. Да это же личный дневник, а не просто мемуары или энциклопедии!

Следующая книга на полке {ー} «Тибо Варлан. Конкурд, 1701 г.», затем «Мадон Варлан. 1723 г.», затем…

Одри вздохнула и оглянулась. Здесь хранилась история всей ее родни. Мужчины фамилии Варлан каждый год писали дневники, оставляя новую главу великого искусства охоты на волков. И их особенности: слабые места, поведение и описания. А также истории охотников: происшествия, победы и поражения, — в дневниках было все.

Она поставила книгу на место, уселась за письменный стол, стоявший в углу, и открыла первый ящик. Стопка плотной бумаги, перья, чернила — ничего интересного. Второй ящик — письма в конвертах со вскрытыми сургучными печатями. Корреспонденция.

Одри достала верхнее письмо и начала читать:

«Дэйв, дружище! Я думаю, настал тот час, когда надо забыть все прошлые обиды. Нет смысла больше таить злобу, Бог учил нас прощать. Хотя я не особо верю его словам, ведь он просто забавляется нашими жизнями. Искренняя вера стольких поколений нашего рода не принесла никаких плодов, только смерть. Я потерял Тана, Калона, и я не хочу потерять тебя. Поэтому, переступая через свою гордыню, пишу тебе это письмо. Нам нужно встретиться. Дело верное, нужна твоя помощь. Я вышел на след, но в одиночку не пойду. Буду ждать твоего решения, но, пожалуйста, поторопись с ответом о нашей встрече. Навсегда твой Кэнот, чтобы ты там не думал».

Дядюшка Кэн! Вот это удача {ー} найти его письмо! Такой смешной и добрый дядюшка Кэн с длинными рыжими волосами кружил на руках ее, совсем еще малышку, и она заливалась счастливым смехом от радости, что он приехал.

Одри погасила теплую улыбку: она непременно вернется к этим воспоминаниям, но не здесь. И не сейчас. Как бы ни хотелось.

Собрав в стопку все письма, сложила их в свою сумку и уже хотела отойти, но уронила взгляд на пол под столом: уголок ковра был немного отогнут.

Откинув мягкий ковер, Одри наткнулась на крышку деревянного люка. А когда открыла, замерла: здесь была спрятана последняя варха их семьи, отцовская. Рядом лежал сверток из холщовой ткани. Что бы это ни было, оно принадлежало отцу. Пересилив бешеный ритм сердца, она протянула руку и вздрогнула, не успев прикоснуться: со стороны двери раздался приглушенный стук металла. Быстро схватив сверток, не глядя засунула его в сумку, подхватила оружие и бесшумно двинулась по направлению звука.

Еще один звук — короткий скрежет петель — уже ближе: кто-то шел по ее следам! В груди кольнула тревога. Одно предположение сменялось другим. Мысленно подбирая тактику, Одри решила остаться в этом зале {ー} гораздо удобнее обороняться, чем в длинных и узких коридорах.

Приняв боевую стойку с замахом от плеча, она застыла в напряжении, готовая к атаке.

Дверь резко отворилась. Показался черный волк с рыжими подпалинами на боках. Его морда исказилась в грозном оскале. Вязкая слюна стекала по белым острым клыкам, черные глаза не упускали ни одного, даже самого легкого движения Одри.

Волк не торопился нападать, но был готов. Одри медлила, пытаясь понять, что же он будет делать дальше. Если он медлит, значит… что?

Одри не успела закончить мысль, а волк, все так же скалясь, еле заметным движением глаз, глянул на зал, и, словно убедившись, что она одна, перестал скалиться и выпрямился. Одри крепче перехватила меч, не доверяя всему, что видит, но волк в ответ на ее сомнения опустил голову и подогнул одну лапу, будто в поклоне. Затем поднял глаза, задержал внимательный взгляд на ее лице и лег на пол, положив голову на лапы.

Одри от неожиданности чуть не выронила меч. Она готовилась к драке, но никак не к тому, что волк будет просто лежать {ー} без попытки убить или драться!

Она осторожно опустила варху, но пристально следила за каждым движением волка, и, решив играть по его правилам, медленно уселась на пол. Их разделяла буквально пара метров, и несколько минут они просто сидели, уставившись друг на друга. Волк смотрел спокойно, иногда прикрывал глаза, давая понять, что не намерен бросаться на девушку. Одри смотрела настороженно и не понимала ровным счетом ничего. За всю жизнь она не встречала ничего подобного, чтобы охотник и жертва сидели рядом во временном интуитивном перемирии.

— Ты… ты чего? — как будто бы издалека услышав свой голос, Одри вздрогнула от глупости ситуации.

Волк развернул уши по направлению к ней. Прикрыл глаза, открыл снова и перевел взгляд куда-то рядом с ней. Снова глянул на нее и медленно поднял голову. Девушка крепче сжала в руках оружие, давая понять, что она наготове. Он снова положил голову на лапы и прижал уши.

— Ты хочешь поговорить? — зачем-то спросила Одри, прекрасно понимая, что волки не умеют разговаривать.

Огромный зверь вяло моргнул, как будто глазами произнес «Да». Одри бесшумно выдохнула. Просто отлично. О чем, и, главное, как с ним разговаривать?!

— Ладно, давай попробуем. Зачем ты здесь?

Зверь в ответ сделал два взмаха хвостом из стороны в сторону. По всему выходило, что таким образом он выразил дружелюбие, как собака.

— Ты не собираешься на меня нападать?

В ответ он перевел взгляд в сторону и снова вернулся к Одри. Это значило «Нет», догадалась она.

— Ты выпустишь меня отсюда?

В ответ волк поднял голову и кивнул на открытую дверь. Затем снова повернулся к ней и положил голову. Этого жеста Одри не поняла. Что вообще тут происходит?! Эти звери {ー} истребители ее рода, разрушители жизней Крейга и Тома и угроза вообще всему человечеству, {ー} а она пытается «услышать» одного из них?!

Будто считав ее мысли, зверь встал, потянулся и попытался сделать шаг, но Одри вскочила быстрее и приняла стойку палача. Волк замер, еще раз изобразил поклон, прижал уши и, не сводя с нее взгляда, медленно начал красться по длинной дуге. Он остановился у полки с книгами и взглядом показал на одну из них.

Помедлив, Одри крепче сжала меч и осторожно подошла. Она проследила за направлением взгляда волка и взяла с полки дневник в оранжевой обложке. Ее «гость» с нетерпением переминался с ноги на ногу. Запись на форзаце гласила «Кэннот Блимм. 1938 г. Варшель».

— Зачем тебе этот дневник?

Волк смотрел на нее не мигая, показал лапой на дневник пару раз, как будто просил его отдать ему. Девушка осторожно положила дневник перед ним, открыла на первой странице и отошла на пару шагов назад. Черный зверь приблизился, обнюхал страницу, чихнул и начал носом переворачивать страницы. Словно найдя нужную, он потянул за ленту, которая служила закладкой книги, и вырвал ее. На конце ленты сверкнул белый камень. Держа в зубах ленту, положил лапу на камень и вздохнул:

— Думал уже, что не смогу его найти, — подняв голову на Одри, прохрипел он. Его голос напоминал курильщика со стажем. — Спасибо.

Девушка стояла открыв рот и не мигая смотрела на своего «гостя». Волк говорит!

— Не пугайся, милая. Если тебе будет легче, мы может подождать до утра. Дам время тебе прийти в себя. Только помоги мне надеть на шею эту ленту.

Одри не двигалась. Ей казалось, что еще немного, и она упадет в обморок, мысли в голову отказывались приходить, а тело не слушалось. Может быть, она при падении сильно приложилась головой, и теперь у нее галлюцинации? А может, волк на нее все же прыгнул, и она теперь видит посмертный бред? Нет. ЭТО ВСЕ бред. Волки не говорят, а она не умирает.

Она попятилась, выставляя перед собой варху. Волк носом подтолкнул к ней открытый дневник, но больше не говорил ни слова. Только смотрел огромными черным глазами, в которых отражался свет зажженного факела, висевшего на стене позади Одри. Потом лег на пол, скрестил лапы и положил на них голову. Глаза прикрыл, всем видом показывая, что он не опасен.

Как же, не опасен! Огромный черный волк, высотой в холке почти метр, с длинной шерстью, которая делала его еще больше, вызывал не страх, а парализующий ужас. Одри, которая привыкла их убивать, а не рассматривать, чувствовала приближающуюся потерю контроля над собой. Пересилив себя, она взяла дневник и прочитала на открытой странице:

«…я забрал этот камень. Не знаю, что это такое, но защищали они его яростно, так что я не мог оставить это без внимания. Потом разберусь.

…Выйдя на свет, я оглядел его со всех сторон: белый, непрозрачный, ограненный камень красиво переливается на солнце зеленоватым и голубым, напоминая опал. Но опалы так не гранят. Что ж, пусть теперь будет моим талисманом…»

Одри захлопнула дневник и вопросительно посмотрела на огромного зверя. Зверь же носом ткнулся в камень и немного подтолкнул его к ней. Похоже, он знал гораздо больше, чем она. А ей хотелось понять, что происходит. Вопреки здравому рассудку, она спросила:

— Об этом в дневнике говорится? — Она взглядом указала на предмет, лежащий перед ним, и тут же поняла, что задала глупый вопрос. Волк положил лапу на камень и произнес:

— Да. Только тот, кто писал дневник, так и не узнал, что это такое. А очень зря. Мог бы, в конце концов, остаться в живых. Этот камень — лариенит. Лунный камень волков. Оборотни, как вы нас называете, в волчьей шкуре не могут говорить. Но смена облика не влияет на наше сознание. Мы знаем, кто мы, и помним нашу цель, как бы мы ни выглядели. Этот камень набирает силу так же в полную луну. И я чувствую ее. Поэтому и пришел. Мне нужно было его найти. Он дает возможность говорить в зверином обличье, но только если к нему прикоснуться. Поэтому и прошу тебя надеть его мне на шею. Я тебе не враг. Я хочу помочь.

— Помочь? С чем помочь? — Она упрямо тряхнула головой. — Как-то без твоей помощи я жила до этого!

— Ну, скажем, у тебя появилась опасная компания. Но сейчас не об этом. Я рад, что ты вернулась к истокам. Тебе надо прочитать вот эти дневники, тогда у тебя многое встанет на свои места. — Он мотнул головой на полки позади себя. — Это история рода Блиммов. Темные личности с огромной силой, но глупые, чтобы ею пользоваться. Женщины по их линии наследовали колдовскую природу, а мужчины — физическую удаль и долголетие. Но ни одна девочка не стала полноценной ведьмой, а мужчины продолжали ваше общее семейное дело — истребляли оборотней и не задавали вопросов. Они могли распознать настоящего оборотня даже в человеке.

Одри никогда этого не знала. Ей говорили, что их род особенный, но чем именно {ー} никто не рассказывал. Было интересно прикоснуться к своей истории, но немного жутковато, что этот рассказ исходил из уст злейшего врага фамилии.

— А теперь читай. — Волк поднялся, зубами взял камень за ленту и отошел к двери. — Времени у тебя еще много.

Одри, косясь на чудовище, прошла к полке и взяла книгу сверху.

— Каро Блимм. 1650 г. Лаклейд, — произнесла она вслух.

— Это основатель их фамилии. Родной брат основателя рода Варланов. Они первые стали записывать свою историю на бумаге. Блимм сменил родную фамилию, чтобы скрыться от праведного гнева своего отца, который был не рад женитьбе сына на неугодной ему колдовке. Но с братом общаться не перестал. Поэтому его история тоже находится в этом зале.

Он умолк и за всю оставшуюся ночь не издал больше ни слова.

Девушка читала, удобно устроившись в старинном кресле. Погрузившись в образы, описанные на пожелтевших страницах, она будто незримо участвовала во всех сражениях и преследованиях, распутывала странные следы, оставленные ее родственниками в истории этого мира, которую не изучают в школах. Она переживала взлеты и падения отважных воинов, рождения детей и смерть близких. Боль и тоска душили ее, но она продолжала читать.

Когда она закрыла последнюю книгу и подняла голову, то поняла, что осталась одна. Волка нигде не было. «Ага, и камушек с собой прихватил», — с разочарованием подумала она.

Встав с удобного места, Одри огляделась. Множество книг, тайник, письменный стол и резной стул за ним, кресла и тахта — все это было таким близким и до боли знакомым, но, в это же время, уже чужим. Место встреч, для многих — последних, с родней: братьями, племянниками, дядьками и дедами. Здесь строились планы, разрабатывались маршруты, давались советы и предостережения, формировались отчеты о прошлом. И все равно это привело к гибели рода. Она — последняя.

Глава 4

Отогнав от себя гнетущие мысли, Одри начала собираться обратно. Прочитанные истории никак не хотели укладываться в голове, прыгая и вспыхивая яркими образами перед глазами, к тому же каждый предмет интерьера являлся ассоциацией.

Рога оленя на стене вызывали картинку преследования оборотня далеким родственником в другом регионе, плавно перетекающую в собственные воспоминания со своей первой охоты. Огромная клетка с цепями внутри — и вот перед глазами быстрая и резкая сцена с нападением волка на другого потомка рода, написанная от первого лица так детально, что по телу пробежали ледяные мурашки..

Тут же вспомнились обрывки подслушанного разговора мужчин, как им все же удалось поймать и затащить оборотня в подземелье, но он умудрился откусить себе лапу и к моменту обращения в человека на восходе истек кровью…

Эта карусель фантомов своей собственной и чужой памяти выматывала и сбивала с намеченного плана. Одри решила дать себе время и с ногами забралась в старинное кожаное кресло, обхватив колени руками и уставившись в одну точку. Она просидела так до тех пор, пока образы не стали слегка угасать, а эмоции постепенно не переросли в опустошение. Она знала это состояние. Когда внутри настолько все истерзано от переживаний, не остается ничего, кроме одного-единственного варианта: действовать механически.

Усилиями воли она выстроила цепочку из действий, которые ей необходимо было проделать. Первое: найти варху и не забыть свою. Это было главным, поэтому Одри провела рукой сначала по одному эфесу, потом по второму. Все на месте. Второе — проверить, на месте ли сумка. На месте. Можно выдвигаться.

Ей предстояло пересечь холмистую местность и идти вдоль кромки поля, которое граничило с лесом, по старой накатанной дороге. Тщательно заперев за собой все двери, она повесила свой ключ обратно на шею.

Спасибо, папа…

Она на секунду сжала в руке свой кулон и решительно поднялась из ямы, в которую она рухнула.

Наверху ее встретило высоко светившее солнце — выходит, уже полдень. Нужно торопиться.

Одри еще раз окинула взглядом косогоры и пригорки, поросшие молодыми деревьями, глубоко вдохнула запах детства и двинулась в сторону развалин деревни. Ее душа отчаянно желала вернуться в прошлое к своей семье и в то же время — поскорее оказаться в нынешнем убежище. Там ее ждала новая семья, к которой она уже успела привязаться.

Возле ее сгоревшего дома стоял молодой человек и носком ботинка пинал какую-то угольную головешку.

Одри насторожилась и подошла ближе: встретить живого человека на заброшенных руинах забытой деревни в ее планы не входило. Он явно тут не случайно очутился. Рука потянулась к верному оружию. Мужчина в темно-синей кофте с капюшоном, натянутым на голову, обернулся.

— О, а вот и ты. Жду тут тебя, жду, а ты и не торопишься. — Он снял капюшон. — Ну что, как почитала?

Объяснение такой фамильярности пришло молниеносно — под капюшоном у юноши оказались черные волосы до плеч, а пряди около вытянутого лица были медного оттенка, который сиял на солнце. Несомненно, это был тот самый говорящий волк, с которым она вела беседы в подземелье! Он успел обернуться, но зачем он ждал ее? Почему не ушел, ведь забрал же камень!

— Что тебе надо? — резким, ледяным тоном спросила Одри, демонстративно кладя руку на эфес вархи.

— О, какая ты невнимательная. Я же еще вчера тебе сказал, что хочу помочь. — Он поднял руки, открывая ладони в знак того, что он безоружен. На вытянутом лице играла насмешливая полуулыбка. Помолчав немного, он добавил:

— Может быть, и ты мне сможешь помочь.

Одри на миг опешила от такой наглости, но руку от пояса убрала.

— Мне некогда тебе помогать и решать твои проблемы. Своих по горло. И в твоей помощи я, кстати, тоже не нуждаюсь. — Она решительно повернулась и зашагала вдоль широкой дороги, которая когда-то была главной улицей ее деревни.

Парень явно не хотел ее отпускать и пошел следом, выдерживая небольшую дистанцию.

— Мне кажется, я уже помог тебе. Расскажи мне, что ты узнала из дневников Блиммов? — Он снова натянул капюшон и спрятал руки в карман кофты. — Кстати, меня зовут…

Но Одри его прервала, обернувшись так резко, что он чуть не врезался в нее.

— Я не хочу с тобой знакомиться и водить дружбу с такими… таким, как ты. Скажи спасибо вообще, что ты сейчас тут стоишь, а не разлагаешься псиной в подземелье! Я сделала тебе два подарка: твою жизнь и этот камень, отвали от меня! — Одри чуть не сорвалась на крик, но продолжила: — Мой род навсегда закончил свое существование, а ты говоришь, что хочешь помочь? Да чем ты можешь помочь? Воскресишь их всех?

Глаза Одри наполнялись слезами помимо ее воли. Ее сердце сжалось от обиды и несправедливости: она читала о бесстрашных людях, которые воевали с оборотнями всю жизнь. Они все были достойными мужчинами, верными мужьями и любящими отцами. Теперь их нет, и каждый не доживал свою жизнь — никто из них не вернулся, чтобы дописать свою историю и ознаменовать ее счастливым концом. Боль всех женщин, проводивших своих воинов на последнюю в их жизни охоту, хлестала ее сердце кнутом, отчего оно билось с невероятной силой и пыталось вырваться из груди.

— Зачем ты хотел, чтобы я все это читала? — она процедила сквозь слезы. — Зачем…

Она подняла голову к чистому небу и тяжело вздохнула, собирая волю в кулак. Почему именно сейчас ее боль и одиночество накрыло с головой, затягивая в омут потерянности и безысходности?

Парень стоял в растерянности и явно не знал, что делать.

— Милая, я не думал, что для тебя это настолько…

— Я тебе не милая! — вспылила Одри. — Кто угодно, но не милая!

Это мерзкое обращение словно окатило ее ведром ледяной воды. Вся злость и ненависть окончательно взяли верх над жалостью к себе, и она вмиг собралась.

— Так. Рассказывай, кто ты. До моей машины идти около пятнадцати километров. Будь добр, уложись в это время.

Она пошла вперед. Парень на минуту замешкался, но все же догнал ее. Он выровнял шаг и задумался, будто не знал, с чего начать.

— Меня зовут Нолан. Как ты уже поняла, я оборотень. Знаю, что наши предки воевали, но не только ваши люди обрастали потерями. Представь, сколько я потерял родной крови! — Он скосил на нее глаза, пытаясь понять, не слишком ли резко начал. Кажется, ее это не задело. — Но я не жаловаться пришел. Я хотел показать тебе дневники, думал, что ты сможешь понять, но… Давай я попытаюсь коротко рассказать, что знаю. Во всем мире всего четыре расы оборотней, и у каждой свои особенности. Наши роды не смешиваются, и все мы отличаемся цветом.

— Я видела только серых. Недавно узнала о существовании черных, — лениво вставила Одри. — Какие есть еще?

— Черные, серые, рыжие и белые. Белые — гару — самые сильные и самые злые. У них единственных есть иерархия. Есть вожак, он отдает приказы, все остальные подчиняются. Еще они очень осторожны и редко попадаются на глаза. Вряд ли вообще их кто-то из живых людей видел. — Он достал из кармана фляжку, открыл и сделал глоток. — Будешь? Вода, не бойся. — Девушка отказалась. Нолан продолжил: — Гару обитали в северных регионах. По древним легендам, они были божествами. Им приносили жертвы и сочиняли о них страшные сказки для непослушных детей.

Он сделал еще глоток, искоса глянув на Одри. Набрав воздуха в легкие, он продолжил:

— Рыжие — фера — тоже скрытные. Даже я мало чего о них знаю. Может, это вообще легенда. Говорят, что они живут в тайге. Может, их путают с тиграми, кто знает. — Он нервно усмехнулся, пытаясь хоть как-то привлечь внимание к своему рассказу. Но это снова не вызвало никакой реакции.

— Серые — гиристы — как и белые, свирепые до ужаса. Они единственные, кто убивает детей из прихоти. На мой взгляд, правильно, что вы их истребляли. — Снова нервный смешок, который превратился в покашливание, чтобы скрыть нелепость ситуации.

Одри вдруг остановилась в задумчивости и повернулась к новому знакомому:

— Подожди. У тебя на боках рыжие подпалины, а ты говоришь, что, возможно, рыжих и не существует. Как так? — Она наклонила голову слегка набок, словно пыталась поймать его на лжи.

— Не знаю. Таким родился, и, поверь, насмешек мне и в детстве хватило. — Его голос зазвучал твердо. Нолан поморщился. — Я от своей стаи сильно отличаюсь. Но ты не дослушала. Черные волки — вилтаки — самые мирные. Мы никогда не нападали на людей.

— Может быть, только твоя стая не нападала? Несколько дней назад мы убили пятерых черных волков. Они были готовы нас разорвать. — Сделав паузу, она заключила: — Так что что-то не вяжется в твоих описаниях.

— Ты серьезно? — Он остановился и уставился на нее. — Можешь рассказать?

— Нет. Не хочу, — ответила она. — Все-таки это ты начал этот разговор, так что продолжай.

Одри пошла дальше. Нолан догнал ее и продолжил:

— Ладно, разберусь с этим позже. В общем, семья Блиммов вела охоту только на черных волков. Они методично истребляли самый мирный вид. Кстати, лариенит — наша находка. Всего таких камней три. Вот этот, — он достал белый камень на ленте, — самый маленький, и он хранился только в нашей стае. И события, о которых ты читала — это все произошло с моей семьей. Твой Кэннот убил их всех. Остался только я.

Он замолчал. Одри вдруг прониклась сочувствием к этому одинокому пареньку. Она понимала его как никто другой.

Дальше путь продолжился в молчании, им не хотелось прерывать это временное перемирие. Одри заговорила первая:

— Почему твоя семья не сказала ему? Раз у них был камень, они могли объяснить все.

— Они пытались. Но вспомни, как ты сама отреагировала на мою речь. — Он усмехнулся и тряхнул головой. — Ведь всех пугает что-то неизведанное. Может, он подумал, что у него галлюцинации и разозлился еще сильнее?

Он покачал головой, цокнул языком и, чуть помолчав, предпринял новую попытку получить взамен интересующую его информацию:

— Расскажи мне о черных волках, которые на вас напали. Мне надо знать.

Он спросил твердо, но Одри не хотела говорить. Не привыкла она делиться своими сражениями, но, чувствуя себя обязанной, все же описала последний случай.

День начинал клониться к закату, они почти пришли к месту, где Одри оставила машину.

— Что ты будешь делать с этой информацией? — спросила девушка поникшего Нолана.

— Пока не знаю. Мстить точно не буду, но хочу проверить пару догадок. Я останусь тут и дам совет тебе на прощанье: будь осторожнее, твоя новая компания принесет тебе немало бед. Не доверяй никому, будь умнее, чем твоя родня. — Он посмотрел на нее своими карими глазами, в которых на мгновение мелькнул огненно рыжий отблеск. — Я уверен, что мы еще встретимся.

Одри так устала от свалившейся на нее информации, что не смогла произнести ни единого слова. Новый знакомец развернулся и пошел в обратном направлении, а девушка стояла и задумчиво смотрела ему вслед.

Глава 5

После того, как ушла Одри, на душе стало пусто, а в комнате — неуютно. Почему я так привязалась к ней, ведь мы знакомы всего пару дней? Да, я обязана ей жизнью, как и Крейгу, но тяготит не это. Может быть, дело в том, что я никак не могу ее разгадать? Но ведь каждый человек — это тайна для другого! Но Крейг же не вызывает у меня таких чувств: только благодарность и сочувствие. Уважение тоже.

Я ощущаю что-то особенное в ней, что проникает глубже, чем зрение или слух; это что-то, доходящее до самой души. Может, именно одиночество, которое читается в ее взгляде? Даже в окружении друзей. Нет, это не жалость. Это нечто большее. А если задуматься, разве я сама не одна? У меня есть родители, пусть и на другом конце страны, но они есть. Одри же может рассчитывать только на Крейга и Тома.

Возможно, двойственность ее натуры? Она так хладнокровно расправляется с врагами, ловко использует свое оружие, а при этом остается доброй и заботливой — настоящей подругой. Что же еще скрыто в ней? Почему я вообще об этом думаю?

Я дернула головой в попытке освободиться от слишком глубоких размышлений. В руках я держала карандаш и блокнот, выводила среди грифельных завихрений профиль моей новой знакомой.

Глядя на рисунок, я ловила дежавю: проносились обрывки воспоминаний нашего знакомства при не самых радужных обстоятельствах. Да, именно такой я ее увидела первый раз там, в свете луны: робко прячущейся за высокими соснами, окружающими мой двор.

Интересная штука, привычки: когда я нервничаю, всегда что-то автоматом рисую. Бесцельно. Просто тире, волнистые линии, спирали и прочее. Но всегда получается какой-то образ из моих переживаний.

Мои размышления прервал громкий звук, как будто железная дверь со всей силы ударилась о металлическую раму косяка. Спрятав блокнот под подушку, словно это было самое безопасное место, я выскочила из своей комнаты в общий зал.

— Одри вернулась? — адресуя свой вопрос Крейгу, я оглядывалась, чтобы убедиться в достоверности своей догадки.

— Нет, она еще не вернулась. Она пропала с радара, — ответил Крейг голосом, в котором сквозило едва сдерживаемое дрожание. — А это значит, что ее обувь повреждена. И, надеюсь, что пострадали только ее сапоги.

Дверь в спальню Тома отворилась. Видно было, что он приложил немало усилий, чтобы ее открыть. Том показался в проеме с виноватым выражением лица, но когда заметил меня, сразу стал надменным.

— Слушай, в последний раз она мелькала в районе вокзала. Поехали поищем, если ты так за нее переживаешь, — сказал он с вызовом. — Я же ей объяснял, как это работает. Да и мало ли? Решила поспать не в убежище, а где-нибудь в другом месте или просто босиком погулять. Не знаешь ее, что ли? Кто там разберет, что у нее в голове?

— Вот именно, что она слишком хорошо все знает, и в голове у нее все в порядке, — сквозь стиснутые зубы прошипел Крейг. — И если бы она решила прогуляться босиком, то сигнал бы не исчез!

— Так давайте ее найдем! Ее трудно не заметить в толпе! — Я тоже начинала нервничать.

— Ты же провидица, закрой глазки и посмотри, где она, — съязвил Том. Он стоял, оперевшись на дверной косяк, скрестив руки на груди.

— Я так не могу… Я это не контролирую! — Во мне закипала ярость, и зерна сомнения вновь начали прорастать у меня в мыслях. — Как я поняла, это твоя работа — заботиться о безопасности! Так иди, сделай все возможное и верни Одри!

— Вот возьму и найду!

Том метнулся в полумрак своей комнаты и тут же вышел, сжимая в руках куртку. На секунду он скользнул взглядом по Крейгу, как будто ища одобрения, но, встретив холодное выражение, быстрыми шагами пошел по коридору.

Крейг злился и явно хотел проучить парня. Мне показалось, что Том перегнул палку, и мне было обидно за Крейга: нельзя общаться подобным образом с теми, кто тебя спас! Добр к тебе, несмотря на твой несносный характер, протянул руку помощи и по-прежнему не оставляет в беде!

Крейг ходил по общей комнате, как загнанный тигр в клетке.

Раздался тяжелый лязг и скрип железа, известивший, что Том покинул убежище. Следом мы услышали грохот цилиндров и механизмов: дверь снова была заперта.

— Его нельзя отпускать одного, он не готов к встрече с опасностью один на один, — немного успокоившись, пробормотал Крейг. — Пойдем, поможем ему найти Одри. Должны успеть его догнать.

— А почему вы вообще за нее так переживаете? Насколько я поняла, она всю жизнь сражается. Оружие всегда при ней. Да и сейчас еще только вечер, ночь не скоро, — направляясь к выходу за Крейгом, спросила я.

— Потому что она обещала, что вернется сегодня к ночи, — тихим твердым голосом ответил он. — Она всегда держит обещания.

Он подошел к двери и взялся за круглый большой поворотный механизм, который запирал подвал, нежно названный Томом «убежище». Повернув его с усилием два раза по часовой стрелке и на половину оборота в обратную сторону, мы открыли замок. Петли, скрипнув, начали двигать дверь от нас. Зазор был примерно сантиметров десять, но, вместо того, чтобы выйти, Крейг остался неподвижным. Оглянулся на меня.

— Том не выходил через дверь. Она была закрыта изнутри. Когда мы закрываем дверь снаружи, эта ручка на колесе встает в вертикальное положение. Но она была в горизонтальном…

— Но мы же слышали звук открывания и закрывания. Слышали ведь? Мне не послышалось? — спросила я неуверенно.

— Слышали. Да, — сухо ответил Крейг и перевел взгляд на замок и обратно: пытался найти следы на лестнице, чтобы понять, что же было на самом деле и как ушел Том. Но его попытки были безуспешны.

— Значит, он не выходил? Надо найти его и не дать уйти в одиночку, — с сомнением предположила я. И надеялась, что это неудачный розыгрыш Тома.

Я развернулась и начала спускаться, придерживаясь рукой за стену. Когда до конца лестницы оставалось несколько ступеней, я услышала рычание. На этот раз за углом стены, где начинался длинный коридор. Я резко остановилась и замерла, боясь привлечь внимание. Даже дышать не решилась. За спиной раздался глухой слабый удар и быстрые шаги Крейга, которые тут же прекратились. Где-то совсем рядом — слева — послышался цокот когтей по бетонному полу. Кто-то приближался.

Из-за угла показался черный нос, который втягивал воздух и раздувал ноздри. Следом появилась оскаленная морда и два горящих голубых глаза.

Я не могла отвести от него взгляд. В его глазах пылал холодный огонь, готовый спалить меня до костей. Обнаженные клыки на фоне черной шкуры казались ослепительно белыми — от вида их размера кровь стыла в жилах. Широкие когтистые лапы медленно двигались в мою сторону. Я для него всего лишь беззащитная жертва, с которой он расправится в одно мгновение.

За эту долю секунды в голове пронеслось куча вариантов развития событий, одна картинка молниеносно сменяла другую. Я воспринимала реальность, как в замедленной съемке. Волк, не переставая рычать и скалиться, слегка опустил голову, сжался в пружину и прыгнул, чтобы не терять время, а разом преодолеть расстояние до меня. С ума сойти, какой он огромный!

Я не сводила взгляд с его морды, все так же стояла вполоборота, одной рукой держась за стену, а ноги застыли на разных ступеньках. Сердце едва билось, пропуская удары, а его пасть становилась все ближе и ближе.

Прозвучал выстрел. Я зажмурилась и повернула голову в другую сторону. Следом еще четыре выстрела. Когда все стихло, я открыла глаза и увидела волка. Он лежал на боку, на стене напротив лестницы шел кровавый след от его туши и четыре круглых отверстия.

Крейг прошел мимо меня, держа револьвер в готовности на вытянутой руке. Спустившись, пнул. Зверь надрывно зарычал. В его рыке звучала боль, но он не сдавался.

— Отлично, пока не сдох. Мне нужна твоя помощь. — Крейг протянул мне оружие. — Глаз с него не спускай, я сейчас.

Я не могла пошевелиться. Мое тело не слушалось, да и разум, собственно, тоже. Скользнула мысль, что я уже умерла и абсолютно не владею телом.

— Кэйтлин! — рявкнул Крейг, пытаясь выдернуть меня из оцепенения. — Не время стоять столбом! Соберись!

Он все так же протягивал револьвер и смотрел на меня, поджав губы. Я взяла его дрожащими руками и нервно закивала головой:

— Да, конечно…

Страх подкатывал к горлу, превращаясь в душащие слезы. Я жива!

Крейг покосился на меня, будто не доверяя, и побежал по коридору. Вернулся через пару минут с большим мотком каната и толстой блестящей цепью с увесистым карабином.

— Он был один. Том без сознания в первой камере. Так. Этого нужно связать, пока он не успел залечить раны. Четыре пули вошли в стену, пятой нет. Значит, она внутри. Это хорошо, — бормотал Крейг про себя, массивной веревкой связывая лапы двойным узлом. — Она должна его задержать. Кэйт, помоги мне его приподнять.

Я положила оружие и помогла Крейгу связать оборотня. Огромную цепь с карабином мы закрепили на его шее. За эту же цепь отбуксировали его во вторую комнату слева по коридору и пристегнули карабин к железному изголовью кровати, привинченной к полу. Мой спаситель закрыл железную дверь и задвинул засов.

— Оставь его. Сам придет. — Он перехватил меня на полушаге от первой камеры, в которой без чувств лежал Том. — Пойдем.

— А он точно живой? — спросила я в спину Крейгу, который, видимо, оказался злопамятным.

— Да что с ним будет. Такие не умирают от испуга. Я проверял, — многозначительный ответ донесся до меня уже с другого конца коридора.

Я поверила ему на слово и побежала вслед, оставив задиристого мальчишку лежать на холодном бетонном полу в темноте.

— Откуда он мог взяться? В смысле, этот волк, а не Том. — Я остановилась в центре гостинной, глядя, как Крейг перебирает папки, расставленные на железном стеллаже.

— Ты знаешь, в голову приходит только одно разумное объяснение. И я очень не хочу, чтобы это оказалось правдой. — Он говорил медленно, особенно подчеркнув последнее предложение, и продолжал поиск.

— Ты думаешь, это Том его впустил?

Страшное подозрение распускало корни, опутывая всю меня, прорастая глубоко в душу. Как можно теперь существовать с ним под одной крышей?

— Давай немного подождем и спросим его. Не думаю, что он бы смог это сделать. Он же трусишка в душе. Сопляк. — Крейг глубоко вздохнул. — Нужно время.

— Так чего ты там делаешь, его же связать нужно! Вдруг он узнает, что мы все поняли и решит удрать? Как мы его потом искать будем? — во мне поднималось негодование. — Ты готов спустить ему это с рук?

— Да подожди, не нервничай. Никуда он не денется. Я же говорю, ему гораздо страшнее, чем тебе. Это он только храбрится и делает вид, что он крутой и бесстрашный.

Он наконец нашел ту папку, что искал, жестом пригласил меня на диван и уселся рядом. Сидела я как на иголках, задыхаясь от несправедливости, ерзала, готовая по первому щелчку бежать и обезвреживать опасного предателя.

— Смотри. Я пытался систематизировать нападения. Дохлый номер, если честно. Но в этом городе нападения совершают исключительно черные волки. Я пытался фотографировать их морды, хотел найти закономерность. Ты же знаешь, что у всех животных, как и у лиц людей, уникальны их визуальные черты? — Он показал несколько фотографий. — Удивительно то, что я видел пару похожих. Скорее всего, это были родственники. Но среди всех нами убитых не было ни одной волчицы. Они все были самцами. Или мужчинами, это как посмотреть. — Он листал страницы, в которых перемешивались фотокарточки и заметки рядом с ними.

— И что я должна понять? — Я растерянно уставилась на него.

— А то, что никто из них не нападал в одиночку. Их было всегда минимум двое. Максимум пять, как у тебя во дворе.

— Но на меня напал один!

— Верно. Но мы преследовали пятерых. — Он закрыл папку. — Еще интересный момент, что у них у всех голубые глаза. Для черных животных голубой цвет глаз — не норма. Это аномалия. А тут вот их сколько. Ну и напоследок еще одна загадка: После смерти их глаза становятся карими, будто гаснут!

Я передернула плечами. У меня ведь было такое же ощущение, будто у них огненный взгляд… Но во дворе мертвых волков не рассматривала. Как-то не до того было.

— Пойдем уже Тома хотя бы закроем. Нельзя же так! — попросила я, пытаясь отвлечься от жутких воспоминаний.

— Тут дела помимо него есть. Скоро кровь впитается в бетон и мы не сможем уже избавиться от запаха гниения. Ты пока можешь сварить кофе или уйти к себе, незачем тебе на это смотреть еще раз. А я обещаю, что пригляжу за Томом, чтобы тебе было спокойней. Отдыхай. Через час выдвигаемся искать Одри.

Он наградил меня нежным, отеческим взглядом. Так смотрят папы на своих маленьких детей, когда тем страшно, и говорят, что все будет хорошо. Мне сейчас хотелось верить в то же самое.

Я кивнула. Мои покалывания и нервное состояние постепенно начали притупляться. Осталось собраться с мыслями. Если бы я только могла по своему желанию «включать» свои видения… Но оставалось только следовать и повиноваться логичному, холодному и здравому уму моего нового седого друга. Теперь и он спас мне жизнь.

Глава 6

Одри гнала всю ночь, боясь остановиться. Опасалась, что ее будет преследовать новый знакомый, а также 一 что он не так уж безобиден и добр, как хотел казаться.

К утру она добралась до проката и вернула машину. Долго смотрела, как закрываются автоматические ворота гаража. Все-таки она неравнодушна к автомобилям. Особенно к таким быстрым и надежным, как ее Додж Челенджер. Жаль, что она познакомилась с этим чудом так поздно.

С сожалением оставив машину, она отправилась в сторону вокзала. Она смертельно устала и хотела скорее оказаться в кровати. Столько событий, столько нового. И сколько еще предстоит узнать из дневника отца, который лежал в ее сумке!

Но нужно добраться до города — остался последний рывок.

До электрички было четыре часа. Подкрепив силы в вокзальном кафе, она решила прогуляться по перрону, рассмотреть поезда и элементы железной дороги, которые каждый раз вызывали у нее интерес и восхищение.

Позже, сев в электричку и устроившись у окна на твердой лавке, Одри привалилась лбом к холодному стеклу и почувствовала, как спасительный холод остужает ее разгоряченную голову: мысли постепенно успокаивались.

Поезд набирал ход. Почему-то она все время вспоминала паренька с черными волосами под капюшоном с и рыжим отблеском в темно-карих глазах. Что же он такое? Почему не напал? Зачем ему этот камень? И вообще — что за необходимость говорить в волчьей шкуре?! Он прекрасно мог познакомиться с ней заранее, в человеческом облике. Хотя, наверно, все-таки не мог. Или мог? Сценарии, как бы она поступила на его месте, начали выплывать и оформляться в незаконченные и нестройные варианты.

Ей не давала покоя эта встреча. Он словно был провожатым, пусть и не очень осведомленным, в ту часть истории ее семьи, о которой она не знала, а отец никогда не рассказывал.

Борясь с искушением достать дневник и почитать прямо здесь, она открыла сумку и нежно погладила синий переплет. Но все же взяла письмо и пробежала его глазами еще раз.

Дядя Кэннот! Как она в детстве его любила! Рыжеволосый, кареглазый, и притом сильный, статный, высокий — он был прекрасно сложен как телом, так и душой. Всегда добрый, открытый, честный и в меру смешной — о, как он смешил ее в детстве! Кажется, он был образом идеального мужчины…

Одри осеклась. Осмотрела полупустой вагон. Эта мысль ее здорово напугала. Идеальный мужчина — дядя Кэн? Нет. Как можно так думать про своего двоюродного дядю? У него ведь была семья. И два сына. И жена.

Двери вагона разъехались в разные стороны, и Одри услышала мужской и женский голоса, которые что-то обсуждали и смеялись. Она обернулась, провожая их взглядом. Проходя мимо, девушка с яркой розовой прядкой в черных волосах кинула затравленный взгляд на Одри, вздрогнула и вцепилась в руку мужчины-брюнета. Затем быстро опустила глаза, словно не желая ее видеть. Они уселись в самом начале вагона и продолжили беседу, но уже спокойно и тихо.

Снова открылась дверь, и в вагон зашел лысый крепкий мужчина в темных очках и кожаной куртке. Примостился через лавку напротив. Одри стало не по себе. Откуда столько народу? Остановки еще не было!

Долгожданная стоянка случилась через полчаса. Чтобы успокоиться, Одри направилась к выходу: хотелось постоять у двери и вдохнуть свежий воздух. А потом она решила пройтись в поисках более пустого вагона: нужно было укрыться от людей, ведь чутье внутри подсказывало, что здесь что-то не так.

В дверях возник мужчина в очках, который растерялся и никак не мог разойтись с Одри. Пытаясь уступить друг другу дорогу одновременно, они замешкались. В тамбуре послышался громкий женский хохот, и в следующее мгновение с воплем «Это судьба!» кто-то толкнул мужчину прямо на Одри. Рухнув в проход, она оттолкнула навалившегося мужчину в сторону и рывком поднялась на ноги.

Выйдя в тамбур, где, согнувшись пополам, смеялись две нетрезвого вида девушки, Одри увидела, что дверь наружу закрылась, и поезд начал движение. Не успела! Теперь ждать еще долго! От негодования она ударила кулаком по стеклу в двери, развернулась и оказалась лицом к лицу с голубоглазой кудрявой блондинкой, которая больше не смеялась:

— Понравился полет? Дальше будет интереснее! — со злостью в голосе процедила она и резким движением приперла Одри к стене, схватив за горло. Второй рукой она прижала ее за солнечное сплетение. Стало нечем дышать. Рука этой хрупкой девушки оказалась настолько сильной, что вырваться было почти невозможно.

— Твоя игрушка тебе больше не понадобится, — с тихим наслаждением победителя ее подруга — долговязая брюнетка — отстегнула меч от пояса Одри. — Я заберу его как трофей, о, непобедимая Одри! Смотри-ка, да их тут два! Вот это джек-пот!

Услышав свое имя, Одри вздрогнула. Это не тот случай, когда кто-то просто ищет повода подраться или самоутвердиться. Нет. Она ее знала! И, скорее всего, ждала. И с ней блондинка. Но кто они такие? Оборотни? Зачем им тогда нападать в людском обличии? Нет, тут явно что-то другое.

Воздух в легких заканчивался. Собрав всю волю в кулак, Одри решила действовать. Она с вызовом посмотрела на оппонентку, чтобы поймать зрительный контакт, и с силой наступила на ее изящные туфли. Правой рукой Одри ударила ей под ребра, и стальная хватка девицы ослабла. Удар левой по руке, сжимающей горло, окончательно ее освободил. Блондинка подняла голову и бросилась вперед, как тигрица. Одри, увернувшись от прямой атаки и уйдя вправо, схватила ее за пшеничную копну и со всей силы приложила лбом о стену.

Оживилась брюнетка. Присев и вытянув ногу, Одри с разворота сбила ее с ног. Вскинув руки вверх, чтобы найти опору, незнакомка выпустила свои трофеи и начала падать на спину. Мечи взмыли в воздух и, на лету их поймав, Одри открыла дверь и вышла в соседний вагон.

Она быстро прокручивала мысли в голове: сколько примерно у нее есть времени до того, как эти две девицы придут в себя и снова попытаются напасть? Они явно охотились на нее с какой-то целью, но с какой?

Оценивая обстановку, она бросила быстрый взгляд назад, через две пары стеклянных дверей, и заметила, что пара, которая зашла в начале пути, уверенно направляется к ней. Одри побежала сквозь состав. Люди вокруг переглядывались и кто-то даже цыкнул ей вслед. Скорее всего, какая-то бабушка старой закалки, которой не нравилось, когда кто-то нарушает тишину. Если бы она только знала, что испытывала Одри!

Сердце билось бешеной птицей от осознания, что, возможно, она не сумеет добраться до убежища и подведет тех, кто так на нее рассчитывает.

Опередив странную пару преследователей на два вагона, она увидела открытое окно: рядом никто не сидел. Секунду помедлила: кажется, она нашла способ оторваться от погони! Но, поразмыслив, его отмела: электричка уже набрала ход — не спрыгнуть. По ее расчетам, станция Балест уже была на подходе. Знать бы точно, сколько до нее осталось! А так… нужно тянуть время. Но, судя по всему, его у нее уже не было.

Еще несколько вагонов осталось позади. Везде были пассажиры: пожилые, молодые, дети. Многие ехали на дачу, в обнимку с густой рассадой. И им точно не следовало видеть то, как она привыкла решать конфликты. Больше всего Одри переживала, что вынуждена будет достать варху, чтобы защитить собственную жизнь. Скольких людей она может случайно покалечить?

Одри не на много оторвалась от преследователей. Последний вагон оказался абсолютно пустым. Она притаилась слева от двери, прислонившись спиной к перегородке, и принялась ждать. Если ее действительно преследуют, то сейчас все решится.

Створки разъехались, но никто не вошел. И только минуту спустя в проходе появилась девушка и быстрым взглядом обвела вагон. Знакомый силуэт, черные волосы и в них яркая розовая прядь… Ага. Значит, где-то рядом ее спутник, которого она не успела рассмотреть.

Девушка сделала более уверенный шаг вперед, уперлась руками в бока и уже хотела обернуться, как Одри схватила ее, притянула к себе и свела ей руки за спиной. Противница не успела отреагировать. Прикрываясь ей, как живым щитом, Одри встала напротив входа. На нее уставился молодой брюнет с длинной челкой набок. Его надменный и ухмыляющийся вид определенно говорил о том, что все идет четко по его плану.

Одри сжала руки своей заложницы и начала поднимать сведенные вместе запястья к лопаткам. Девушка заскулила и сквозь боль прокричала своему другу:

— Помоги! Мне больно!

— Терпи. Пусть это будет твоим посвящением. — Он перевел взгляд на Одри. — Ты же ее не убьешь… Ты не убиваешь людей.

Он говорил так, будто они прошли вместе не одну сотню битв и драк. Он говорил, будто он ее ЗНАЕТ. Возможно, кто-то из спасенных людей? Но зачем тогда на нее нападать? Или, может, это оборотень в человеческом облике, которому когда-то посчастливилось от нее уйти… Но тогда почему именно сейчас он решил свести старые счеты? В любом случае, его она видела впервые. Такие нахальные лица не забываются.

— Кто вы такие? И зачем вы меня преследуете? — Одри смотрела прямо на наглеца, решив, что он знает куда больше, чем девушка.

— Мы не отвечаем на вопросы. Однако тебе скажу по секрету. — Он ухмыльнулся и тряхнул гривой, чтобы убрать пряди со лба. — Кое-кому ты однажды перешла дорогу. И теперь тебе придется за это заплатить. Зная, на что ты способна, наш наниматель перестраховался и, думаю, очень зря. Ты в ловушке.

— Не думаю. Ведь она в моих руках. — Одри указала на свою пленницу.

— Если она сама не выпутается, это ее проблемы. Я за нее не отвечаю. Моя цель — ты. Ну и твое оружие, конечно. Я слышал, оно перебило столько оборотней, что их кровь теперь уже стала частью этого сплава.

От этого замечания Одри удивилась. Откуда он мог это слышать? Все, кто встречался с вархой, уже ничего не могли рассказать. Неужели оборотни теперь и в человеческом обличии будут преследовать ее? От этой мысли закружилась голова.

Одри замешкалась, и девушка попыталась наступить пяткой ей на ботинок, но промазала. Попытка вырвать руки хитрым круговым движением тоже не увенчалась успехом. Воительница знала все эти приемы, она освоила их еще в детстве и с легкостью предугадывала действия противников. Незнакомка застонала от бесполезности своих усилий.

— Я тебя найду! Из-под земли достану! — яростно прошипела она и истерично задергалась, пытаясь почувствовать хотя бы малейшую лазейку для освобождения.

Одри решила покончить с этим и дернула ее запястья резко вверх. Раздался глухой хруст. Плечевой сустав, а может, и оба, вышли из своего привычного положения. Девушка тихо вскрикнула и обмякла. Одри поморщилась и отпустила руки. Парень был прав. Ей не нравилось причинять вред людям, и, тем более, их убивать, даже если это были оборотни в другом обличии.

Тело незнакомки повалилось набок, распластавшись на грязном полу. Воительница смотрела своему противнику прямо в глаза и читала перемену его эмоций, как открытую книгу. Она видела, как от его самодовольства не остается и следа, и исчезает уверенность в то, что она их не убьет. И видела, как он пытается держать лицо «крутого парня», напустив на себя храбрости, в то время как его дрожащая рука доставала из-за ремня нож.

Что ж, мериться оружием, так мериться оружием. Она отодвинула с бедра плащ и показала ножны с двумя эфесами. Посмотрела вопросительно, приподняв одну бровь, и перешагнула лежащее тело. Обморок от болевого шока. Не смертельно.

Парень стоял не двигаясь, но сильнее сжимал нож.

— Кто тебя послал? — твердым голосом спросила Одри, предположив, что сумеет договориться. — Скажи мне, и я тебя не трону!

Парень колебался. Он явно не рассчитывал на диалог, а сдать своих хозяев трусил. Он бросился на нее, подбадривая себя громким воинственным криком и занося над головой оружие. Удар в грудь добротным армейским сапогом его сбил так, что он отлетел в начало вагона и тоже потерял сознание.

Одри бросилась прочь: во-первых, оставаться в этом вагоне, хоть и пустом, было не по себе, а во-вторых, ее могли увидеть и обвинить в нападении. Инстинкт самосохранения толкал ее поближе к людям: при свидетелях убивать точно не будут!

Через два вагона, проходя меж заполненных сидений, Одри боковым зрением заметила движение — за ней встал и вышел в проход мужчина, до этого мирно читающий газету — тот самый лысый в темных очках, еще один попутчик почти с самого отправления.

Одри мельком глянула в окно, высматривая остановку. Балест уже виднелся. Нужно выждать еще немного. Чертыхнувшись, она ускорила шаг.

Тем временем лысый ее догонял. Он был более плотным, чем парень из последнего вагона, и этот факт вызвал тревогу. Он не торопился, шел огромными шагами с видом победителя, как Терминатор. Вдруг она и вправду не сможет с ним справиться?

Разрыв между ними составлял почти вагон. В следующем в углу, около двери, примостился какой-то старик с горой сумок и свертков. Он спал, укрывшись грязным серым пледом, свисающим до пола. Это шанс скрыться!

Одри юркнула под лавку. Лысый ворвался в вагон и огляделся. Быстрыми шагами пересек расстояние до следующей двери и вышел.

Поезд понемногу сбавлял ход — приближалась остановка. Мимо укрытия Одри начали мелькать ноги. Выходящих было много — электричка прибыла в город. Одри выкатилась из-под лавки и затерялась среди людей в тамбуре. Пробравшись на нижнюю ступеньку у дверей, она смотрела на проплывающие мимо постройки и трансформаторные будки, которые предвещали ее скорое спасение. Сзади столпились люди и, как живой щит, прикрывали спину.

Наконец автоматическая дверь отъехала в сторону, и Одри спрыгнула на перрон. Секунда, беглый взгляд по сторонам — оценка ситуации, и она двинулась к выходу со станции.

Путь лежал через здание вокзала. Монументальное и величественное когда-то сооружение теперь совсем потеряло свой вид и навевало тоску. Обшарпанный фасад и искусная лепнина по всей внешней стене соседствовали с современными пластиковыми дверьми — будто насмешка над наследием предков.

Одри почувствовала себя в безопасности и выдохнула. Кто бы ее ни преследовал, она оторвалась. Но почему же ее сердце до сих пор не на месте? Смутная тревога копошилась внутри, заставляя оглядываться по сторонам. И не зря: цепкий взгляд выхватил из толпы позади высокого лысого парня в солнечных очках. Одри ускорила шаг.

Над головой пронеслось эхо звонкого женского смеха. Она еще раз обернулась, и боковое зрение поймало светлую кудрявую голову слева — та блондинка! Одри перешла на бег, насколько позволяла бежать толпа встречающих и провожающих людей. Резкий толчок в плечо слева, и она полетела на пол. Лысый неумолимо приближался. Она поднялась на ноги и бросилась наперерез толпе, пытаясь найти укрытие.

По пути ей попался туалет. Одри вбежала внутрь и, с силой захлопнув дверь, огляделась. Фора в три секунды максимум. Преследователь догонял и уже пытался открыть замок. Ее взгляд остановился на окне, частично затянутом в матовую пленку. Верхняя его часть была слегка откинута внутрь. Значит, можно открыть.

Одри двинулась к окну, встала на подоконник и со всей силы дернула створку вниз. Оконная дверца поддалась, опустилась полностью, но с петель не слетела. Отлично.

Она перекинула две вархи и свою сумку через раму в открытое окно. Оставалось дело за малым — перелезть самой.

За спиной раздались удары. Лысый выбил дверь с третьей попытки. Не теряя драгоценных мгновений, Одри ухватилась за раму и подтянулась. Почти выбралась, почти на свободе!

Но это оказалось сложнее, чем она думала. Открытая часть окна была узкой и находилась достаточно высоко. Она замедлилась, пытаясь упереться ногой в стекло, подтянулась и уже вдохнула свежий воздух, как кто-то схватил ее за ногу и потащил внутрь.

— О нет, нет! — вырвалось тихим рычанием у нее из груди, и она повторила попытку перекинуть верхнюю половину тела через раму.

Отчаянно дергая ногой, она решила использовать стальную хватку преследователя как опору и свободной ногой оттолкнулась от руки незнакомца.

Инерция, освобожденная от тяги сопротивления, перебросила ее через раму, и она, перевернувшись через голову, упала на траву. На одну ногу босая.

Посмотрев наверх, она увидела, что преследователь попробовал пробраться следом, но не влез и ударил кулаком в стекло. Его тень за матовым покрытием окна исчезла.

Одри скинула с себя второй сапог и босиком побежала по траве. Внутренняя территория вокзала, на которой она оказалась, не предназначалась для посетителей и была огорожена от станционной площади и центрального входа высоким забором. Одри пошла вдоль него, тяжело дыша. Она приземлилась правильно, успев сгруппироваться, но все равно отбила себе бок и плечо. Она запрещала себе думать о боли, сконцентрировав все свои мысли на том, что скоро окажется в безопасности, где ее ждут. Эта мысль грела.

Двор вокзала постепенно переходил в старые заброшенные гаражи. Сквозь лаз в заборе она вышла к частным домам на узких улочках. Осталось пройти четыре квартала, и она будет в надежном убежище.

Блуждая по лабиринтам небольшого старого райончика, Одри увидела автомобиль такси, медленно движущийся навстречу. Она насторожилась: еще один бой может оказаться последним в ее жизни. Мог ли кто-то из ее преследователей оказаться здесь раньше нее? Она рассудила, что если бы те, из поезда, ее заприметили, то уже напали бы не раздумывая. А значит, ей удалось уйти от погони.

Вокруг сгущались сумерки, и у некоторых домов уже горели фонари. С таксистом, в отсутствие людей и с наличием двух варх, справиться точно получится. Она махнула рукой.

Машина остановилась, и открылось окно.

— У вас все в порядке? — раздалось из глубины салона.

— Да, все хорошо. Довезете?

— Садитесь. Я свободен.

Таксист поднял стекло, Одри устроилась на заднем сидении и прижалась спиной к спинке кресла. Какое блаженство…

— Куда изволите? — деланным тоном спросил водитель, глядя на нее в зеркало заднего вида.

— Поехали, я покажу, куда, — ответила Одри, передвигаясь к середине сидения так, чтобы видеть дорогу через лобовое стекло.

Она попросила остановился во дворах, через три дома от убежища. Протянула ему купюру и вышла. Преследование осталось на вокзале, и от этого у нее на лице появилась улыбка.

Глава 7

Одри подошла к зданию, и рука невольно потянулась к вархе еще раньше, чем пришло осознание опасности. На фасаде рядом с дверью виднелись глубокие следы когтей. Неужели не успела?

Она аккуратно втиснулась в узкую щель, стараясь не задеть ничего железного и остаться неуслышанной. Ступая босыми ногами по бетонным ступеням, она старалась уловить малейший звук, отголосок или эхо, чтобы сориентироваться в происходящем.

Она увидела перед собой четыре небольших дыры на перемазанной кровью стене. На полу — лужу густой, бордовой жидкости. Пахло порохом с примесью чего-то медного.

Она остановилась, прислушиваясь, и параллельно прикидывала в уме, может ли остаться человек в живых, если потеряет такое количество крови. Неужели история с женой Крейга повторяется?

Впереди послышался слабый стон. Одри бросилась на звук — в нежилой камере на полу лежал Том. Живой. Опустившись на колени рядом, она приподняла его голову:

— Ты жив? — сдавленным голосом спросила она.

— Да… — Он глянул на нее с недоверием и слегка дернулся. А потом воскликнул: — Одри! Ты нашлась! А где волк?

— Какой волк? — Одри огляделась по сторонам, рука легла на эфес вархи. — Где Кэйт и Крейг?

Из коридора раздался приглушенный грохот металла. Одри медленно отпустила голову Тома и на цыпочках пошла на выход. В коридоре она поняла, что это лязг цепи, бьющейся о что-то железное. Выглянув в коридор, она встретилась взглядом с Крейгом, который шел по коридору с ведром наперевес.

— Ты жив… — выдохнула она, выходя из камеры.

— И ты. Как и обещала, — произнес седой мужчина. Он хотел что-то сказать, но его перебил грохот справа.

— Подожди минутку. — Крейг подошел к металлической двери с решетчатым окошком чуть ниже уровня глаз. Заглянул туда и кулаком ударил по двери.

Затем повернул голову к Одри и кивком указал на комнату.

— У нас гость. Хочешь посмотреть? — спросил он с легкой ухмылкой. — Он хорош.

Одри подошла поближе и с опаской заглянула внутрь. В темноте сверкнули два голубых отблеска и тут же потухли. За спиной раздалось вежливое покашливание.

— Так вы чего, его не убили что ли? — голос Тома был испуганным, но все-таки отдавал разочарованием. — Решили его держать у нас, как зверушку домашнюю?

— Нет, не как зверушку, — сквозь зубы прорычал Крейг, окидывая его ледяным взглядом. Но добавил более спокойно: — Как пленника. Он ранен. Утром он обратится в человека, там с ним и потолкуем. А у тебя будет задание. Нужно сделать Одри новые чипы слежения. Занимайся тем, что у тебя получается лучше всего.

— Да понял я, понял. Сделаю. Но мне кажется, что это плохая идея — здесь его оставлять. Помяните мое слово. — Том прошел мимо них по коридору и скрылся в темноте своей комнаты.

— Что у вас стряслось здесь? Что с Томом? Какая муха его укусила? — Одри растерянно смотрела на своего товарища.

— Не обращай на него внимания. У мальчика портится характер. Помоги мне оттереть кровь, а я тебе расскажу, что случилось. Кстати, как ты вошла? Я не слышал, чтобы дверь открывалась.

— Дверь! — Одри опрометью метнулась к лестнице и с усилием закрыла дверь, барабан начал крутиться против часовой стрелки, приводя в движение механизм засова. Металлический лязг отразился эхом по всему бетонному помещению: теперь все под защитой.

***

Этот звук вывел меня из состояния транса, в котором я пребывала от перенесенного нападения. Сколько находилась в таком забытьи — не представляю. Я вздрогнула, как будто стряхивая с себя остатки тревожных мыслей и всяких «а что, если бы», вскочила с дивана и направилась к выходу. Одри вернулась! Значит, все переживания были напрасны, и теперь можно выдохнуть.

Увидев ее босиком, я бросилась к ней. Хотела расспросить, что случилось, но вместо этого от переизбытка чувств просто ее обняла. В ее обществе мне было гораздо спокойней.

— Я так рада, что ты вернулась! — сказала я, отстраняясь, и смущенно отвела глаза.

— Я вроде бы закончила все свои дела, — ответила она с мягкой улыбкой. — Смотрю, у вас тут тоже скучно не было!

— Где ты потеряла обувь? Ты пропала с радаров, и он не на шутку запереживал! — Я кивнула в сторону удаляющегося Крейга.

— Поездка вышла не из легких. Я была на своей малой родине, от которой камня на камне не осталось. Потом все расскажу. Давайте немного приберем тут все, а то кровь тухнет и начинает вонять.

Она развернулась, и я пошла следом.

Отмывая кровь со стены и пола, мы с Крейгом рассказали Одри, что случилось, и как героически опять меня спасли. Перебивая друг друга и в красках описывая встречу с волком, совсем забыли, что утром нас будут ждать новые опасности.

— Все с вами ясно, натерпелись тут, значит. У меня к вам два вопроса. Вернее, не к вам, а больше к тебе. — Она выразительно посмотрела на Крейга. — Что за пули были в пистолете? Насколько мне известно, волков нельзя ранить серебром. И, тем более, обычными пулями. Ты что-то нашел, чем не поделился со мной? — Ее брови сдвинулись к переносице.

— Да не то, чтобы нашел… просто попробовал. Сработало! Взял пулю из серебра и на ней выгравировал руну, которую подсмотрел в одной книге… Она имеет к оборотням косвенное отношение. Такими рунами были покрыты цепи, которыми сковали Фенрира, того, из скандинавской мифологии, который, по легенде, должен сожрать весь мир и бога Одина в придачу. И, смотри-ка, что-то в этом есть! Завтра обследуем тело нашего гостя и определим, насколько сильный урон нанесли эти пули.

— Ты ведь понимал, что это не надежно, когда стрелял? Ты понимал, что он мог вас обоих разорвать даже после выстрела?!

Одри повысила голос. Я видела, как тяжело ей дается сдерживать себя.

— Я вообще не ожидал, что на нас нападут в убежище. Хорошо, что еще с утра сунул револьвер в карман! — воскликнул Крейг и решил перевести тему. — А второй вопрос какой?

— Второй вопрос. Как такой огромный зверь пробрался в наше убежище? Если дверь была закрыта? Где он прятался? И зачем?

— Очевидно же, чтобы убить нас, — ответила я вместо Крейга. — Что тебя смущает?

— Он напал на вас сзади. Значит, где-то прятался? А еще значит, что кто-то его впустил. Или у вас дверь весь день была открыта? — Одри не на шутку разволновалась.

— Дверь я не успел закрыть. После нападения. — Крейг задумался на минуту и продолжил: — Завтра узнаем ответы на остальные твои вопросы. Утро вечера мудренее. Не думай пока об этом.

Он сложил тряпки в ведро и ушел. Мы с Одри тоже поднялись и пошли в большую комнату, типа гостиной.

Я приготовила всем липовый чай, чтобы расслабиться и настроиться на отдых. В детстве бабушка мне его всегда на ночь заваривала, чтобы не тревожили воспоминания и переживания прожитого дня. «Оставь все плохое на дне своей кружки, и никогда не допивай липовый чай до конца,» — ласково наставляла она меня, будто это было каким-то ритуалом, о котором знали только деревенские жители.

К чаепитию присоединился и Том, слегка робея под взглядами своего наставника. Он молчал и пытался слиться с диваном, на котором все так же сидел рядом со старшим, как и в мой первый вечер здесь.

Одри рассказывала о своих приключениях в поезде и на вокзале, отвечая на вопрос, почему она пропала с радаров. Пришла к выводу, что сапог с датчиком оказался в унитазе или еще где-то, где есть вода. Поэтому и перестал работать. Но ее задумчивость в моменты паузы выдавала, что она рассказала не все. Что-то ее терзало, и я никак не могла уловить причину.

Время перевалило глубоко заполночь, мы слышали лязг цепей нашего пленника, который пытался вырваться из своих оков, но у него не получалось. Видимо, под эти звуки и придется провести ночь.

Лежа на своей кровати, я отчаянно пыталась заснуть, когда тихонько постучали. Я открыла — в комнату юркнула Одри, без лишних звуков закрыла за собой дверь и уселась на край кровати.

— Прости, что так вламываюсь, но мне нужно с тобой поговорить. И желательно, чтобы никто об этом не знал, — доверительным шепотом начала она, но я глянула на нее с опаской. В полумраке моих «покоев», освещенных лишь одним небольшим светильником со стены, ее кожа казалась еще более смуглой, а в зеленых глазах плескались желтые огоньки.

— Тебе что-нибудь снилось, пока меня не было?

— Н-нет. — Опешив от такого вопроса, я начала заикаться. — А почему ты спрашиваешь? Ты что-то обо мне узнала?

— Нет. О тебе я ничего не узнала. Да и от кого? — Она многозначительно пожала плечами. — Я спросила потому, что мне нужны ответы. А ты увидела многое обо мне в первую ночь знакомства. Подумала, что, может быть, еще что-то сможешь сказать.

Она замолчала. То ли задумалась, то ли не хотела продолжать. Я начала нервничать сильнее.

— Ты чего-то не договариваешь… — призналась я в своих опасениях.

— Думала, это не сильно бросается в глаза… Надеюсь, ребята не заметили. — Она испытующе посмотрела и начала слегка подергивать ногой. — На самом деле, мне нужна твоя помощь. Я узнала очень много новой информации, и теперь, мало того, что нужно ее разложить по полочкам, еще надо проверить на достоверность, прежде чем рассказать Крейгу и Тому. Не прямо сейчас, но в ближайшее время. Не знаю как, но это необходимо. Жизненно необходимо, понимаешь? И не для меня, а для тебя.

— В каком смысле — для меня? Ты узнала что-то новое о моем даре?

— Нет, ты неправильно поняла, или я не так выразилась… В общем, слушай. У меня была встреча с одним очень странным э-э-э… наверное, все-таки человеком…

И она поведала без утайки все, что с ней приключилось в ее родной деревне, которая перестала существовать: про то, как кулон оказался ключом от самого важного хранилища знаний в ее семье, и о встрече с волком. И как с ним же познакомилась уже в человеческом обличии. Она рассказывала с жаром, с подробностями, выливая чувства, как будто хотела оставить эту часть себя навсегда в моей памяти. В первую нашу встречу я бы ни за что не подумала, что она — очень эмоциональная натура и хороший рассказчик.

— Если ты увидишь сны о чем-нибудь похожем, расскажи мне, пожалуйста. Интересно, что поведает тебе твой дар об этой встрече.

Все это время мы с ней так и сидели на краешке кровати, не смея устроиться поудобнее. Жутко затекла поясница, и ноги нужно было размять, но не хотелось разрывать установившуюся доверительную атмосферу.

— Знаешь, бабушка мне говорила в детстве, что люди встречаются не просто так. Они нам даются для какой-то цели. Ты сказала, что пока не планируешь говорить об этом остальным. Но я не поняла, почему? Не все рассказала? — Я слегка поерзала на кровати.

— Да. — Она опустила взгляд и поковыряла носком своих тапочек пол, словно стесняясь. — Я не передала тебе прощальные слова Нолана. Он сказал, что я нахожусь в опасной компании, и посоветовал не доверять никому, кроме себя и своих инстинктов.

— А не сказал, почему? Кого именно следует опасаться? Меня что ли?

— Не сказал, но вряд ли он имел ввиду тебя. Не думаю, что он знает о Кэйтлин-провидице. Даже если он и следил за мной, он точно не присутствовал при нашем с тобой знакомстве. Во-первых, он был искренне удивлен, что черные волки нападают на людей. Во-вторых, он бы не успел добраться до моего дома раньше меня. А он меня именно ждал. И появился из леса — скорее всего, его укрытие где-то там. — Она задумчиво уставилась на стену напротив.

— Ты уже читала дневник, который прихватила с собой? Или письма? — Я решила увести разговор в другое русло.

— Еще нет. Это как прикоснуться к огню или прыгнуть с высоты: очень хочется, но дико страшно почувствовать боль. Я же не знаю истинного лица отца, каким он был не при мне. Как и о чем вел беседы с родными, что было у него на душе на самом деле. Я его знаю как заботливого отца, который желает для своей дочурки лучшей участи, чем выпала, понимаешь? А вдруг он жесткий и циничный? Мне лучше не знать. Не хочу таким его помнить. — Одри тряхнула головой, будто отгоняя плохие мысли.

— Я думаю, тебе нужно отдохнуть, — единственное, что я могла сказать.

— Да, пожалуй, я пойду. Спасибо, что выслушала. — Она поднялась, собираясь уходить. Я встала вместе с ней. — Ты знаешь, я не знаю почему, но мне хочется тебе доверять. Мы знакомы меньше недели, но у меня такое чувство, будто знаю тебя всю жизнь. Когда я встретила Крейга, мы долго притирались — считала, он меня использует. Брыкалась от предложенной помощи, думала, что справлюсь сама. С тобой все не так. Ты — будто сестренка, которой у меня никогда не было. И это ощущается где-то там, глубоко. — Она прикоснулась к своей груди.

Я растерялась. Не ожидала такой откровенности! Я видела, какой она была в бою: сдержанной, расчетливой, хладнокровной, отличным стратегом! И безукоризненно владела мечом. Но сейчас она дала заглянуть себе в душу: ранимую, и слегка пугливую. И безумно проницательную.

Я молчала, пытаясь разобраться в своих чувствах, и не могла сформулировать ответ на ее пламенную короткую речь. Но очень хотела.

Она опередила: прикоснувшись к моему плечу, произнесла:

— Я чувствую в тебе то же самое. Можешь ничего не говорить. Спокойной ночи.

И так же неслышно выскользнула из комнаты, оставив меня наедине со смятением.

Я грузно осела на кровать. Как же все переварить и при этом не сойти с ума?

Остаток ночи я пыталась разложить по порядку все, что услышала. От размышлений периодически погружалась в сон, но какой-то поверхностный. Когда вроде спишь, но чувствуешь телом и прикосновение одеяла, и температуру воздуха, и тусклый свет, который пытается проникнуть сквозь закрытые веки, и звуки, которые издалека слышны от пленника. Мысли перестают роиться, и в голове появляется пустота. Иногда мне кажется, что после такого сна думать проще, словно вычистили весь мусор. Но это будет утром. А пока тревожность периодически вытаскивала меня из сновидений и заставляла вновь и вновь перекатывать в голове догадки и выводы, словно обтачивая их со всех сторон, чтобы не оставить мелких дефектов.

Глава 8

Утро не сулило радости. Пока я, сонная и неторопливая, плелась в гостиную, меня почти сбил Том, выскочивший навстречу. Он казался таким злым, что воздух вокруг него буквально искрился. Заглянув в зал, я увидела Крейга: он стоял рядом с диваном, зло сжимая кулаки. Одри сидела в своем кресле с ехидной полуулыбкой.

— Вижу, утро явно не доброе… Что на это раз натворил этот негодник? — спросила я, кивая головой в сторону выхода.

— Да он… Да я ему… А он… — задыхаясь, начал Крейг. — А-а-ай. — Он махнул рукой и опустился на диван.

Одри засмеялась в голос, но резко прервалась и закрыла руками рот, заметив гневное выражение лица старшего соратника.

— Прости, но это правда очень смешно, — подхихикивая, начала оправдываться девушка. — Ой не могу! Ты бы это видела: как суровый папаша и сынок-подросток! — добавила она, обращаясь ко мне.

Я ничего не поняла, но просвещать меня явно никто не собирался. Я пожала плечами и пошла делать кофе. Рядом со моей на стойке появились еще две кружки. Намек поняла.

Позже, попивая кофе и немного успокоившись, Крейг поведал о причине этого представления. Оказалось, Том решил вложить все деньги с их счетов в какую-то новую валюту, надеясь, что курс поднимется и они смогут продать ее почти вдвое дороже. Ждать предстояло неизвестно сколько, но Том уверял, что информация получена из надежных источников. Единственное, что так взбесило Крейга — это то, что Том не посоветовался и поставил его в известность постфактум! М-да… Кого угодно бы выбило из колеи такое заявление. Реакция была бы точно такой же.

— Ну… если ты так переживаешь, у меня тоже есть счет. И сумма там немаленькая. Если надо, могу дать. Но с условием, что вы все вернете! — с легкой улыбкой предложила я, зная, что бескорыстно пользоваться чужими деньгами он не согласится. — Сколько нужно?

Крейг, похоже, был ошарашен. Он задумчиво перевел взгляд с меня на пол. За него продолжила Одри:

— На самом деле, мы пока не знаем, сколько потребуется. Все зависит от тебя и твоего решения. Мы считаем, что тебе нужно как можно скорее начинать тренировки. Здесь мы их проводить не сможем, нужно больше пространства, желательно открытого. Перед ссорой мы втроем как раз это обсуждали и попросили Тома найти подходящее место в аренду. Вот тут-то и выяснилось, что мы не можем себе такое позволить. — Она снова рассмеялась, бросив веселый взгляд на Крейга. Кажется, она прекрасно отдохнула за короткую ночь и была полна сил. — Скажи, ты уже решила, остаешься или уходишь?

— Пока склоняюсь к тому, чтобы остаться. Но я не понимаю, почему такое обсуждение проходило без моего участия? Не кажется ли вам, что это уже слишком, расписывать за меня мою жизнь и беречь меня не только от волков, но и от принятия важных решений?

Меня это сильно задело. Крейг сглотнул и опустил глаза, а Одри, наоборот, вперилась в меня и напряженно выпрямилась.

— А что, у тебя есть решение? — Она испытующе на меня смотрела.

— Ну, есть пара идей… Вы оба, кажется, забыли место нашего знакомства. Это был мой дом, где я живу… жила одна. Там отличный просторный двор, да еще и лес рядом в придачу. В доме у меня три комнаты. Мы могли бы переехать туда на время тренировок.

— Хм. А я ведь и не подумал про дом… Но… но ты готова впустить туда нашу ватагу? — Крейг прищурился.

— Вы — мне, я — вам. Вы же укрыли меня, зная об опасности. Я могу ответить тем же, если вам самим не страшно находиться в таком месте. Да и мне будет спокойнее. Я думаю, волки знают, что это мой дом. Иначе они бы напали не там. Так что, поживем — увидим?

На мой взгляд, это было самым верным и логичным решением. Нашу беседу прервал Том, который сообщил, что пленник наконец утихомирился и как бы там не подох. Точно! Он, наверно, уже обратился, и теперь можно узнать от него ценную информацию.

Пока мы шли по узкому длинному коридору, в моей голове всплывали сцены из фильмов о пытках и партизанах, упрямо хранивших свои секреты.

В его камере было тихо. Крейг заглянул в зарешеченное смотровое окошко и тут же начал отпирать засовы с такой скоростью, как будто за ним гнались, а за дверью было единственное безопасное место. Щелкнув выключателем, он зажег свет и ворвался в помещение.

На полу лежал человек… нет, не человек. Нечто непонятного происхождения: торс от шеи до пояса покрывала черная шерсть, свалявшаяся от засохшей крови. Это была огромная собака с четырьмя звериными конечностями, но с человеческой головой. Хвоста не было — интересная деталь. Существо лежало лицом, или, скорее, мордой в пол.

Крейг покашлял, но реакции не последовало. Неужели раненый не смог пережить ночь? Я огляделась. Весь пол был измазан кровью. Красные отпечатки лап отчетливо виднелись по всему периметру, который позволяла цепь.

Крейг кинулся к нему и опустился на колени.

— Том, аптечку! — скомандовал он, не оглядываясь. — Одри, таз с горячей водой и мои инструменты!

Хладнокровно раздавая приказы, Крейг сам прислушивался к дыханию полузверя и взглядом пытался уловить малейшее движение грудной клетки.

Через мгновение все было готово и расставлено рядом. Он действовал уверенно, отточенными движениями, как будто проделывал это много раз. Перевернул неподвижное тело на спину, отчего открылось его лицо: симметричный, слегка вытянутый овал лица, острый подбородок, широкие скулы, правильный нос, высокий лоб и, должно быть, большие глаза. Тонкие губы были слегка приоткрыты, и за ними виднелись очертания ровного ряда белых зубов. Крейг приложил два пальца к шее.

— Пульс есть, но слабый. Надо его доставать с того света, он нужен мне живым, — сквозь зубы, чеканя каждое слово, говорил он, будто самому себе. Он вколол монстру какое-то лекарство и принялся его осматривать. — Три пули прошли навылет через живот, одна через лапу… и одна застряла в грудной клетке справа. Надо ее вытащить.

— Может, не надо? Он же регенерирует и убьет нас, — Одри начала возражать, но Крейг ее перебил:

— Он. Нужен. Мне. Живым.

Это прозвучало отрывисто и злобно, но я тоже хотела, чтобы это существо выжило. Увидя его получеловеческий облик, я моментально забыла о его нападении. Мне было жаль его. Как минимум, он должен обрести единую сущность: или людскую, или волчью. А потом уж разберемся, что к чему. Одри отошла на два шага назад.

Я же приблизилась и начала ассистировать своему наставнику. Когда я учились в худакадемии, мы очень подробно изучали анатомию и строение человеческого тела. Настолько, что пара моих одногруппников отчислились, заявив, что если бы хотели так детально изучать «состав» людей, то непременно поступили бы учиться в медицинский.

Провозившись с ним добрых четыре часа, мы извлекли пулю. Ребра и позвоночник раненого оборотня начали ходить ходуном под кожей, будто ломаясь с характерным хрустом, и встали на место. Шерсть исчезла, обнажив гладкое тело и подтянутые мышцы. Через минуту на полу лежал молодой парень лет двадцати пяти — симпатичный, высокий, поджарый и хорошо сложенный. И совершенно голый. Крейг прикрыл его белым медицинским полотном с кровавыми разводами, слегка покосившись на меня и Одри.

— Пусть отдохнет. Пойдемте. Транквилизатор перестанет действовать примерно через полчаса.

Мы вышли и заперли дверь на все засовы. Переживать не о чем: он был крепко прикован толстенной цепью.

Мы решили пообедать. За столом во время бурного обсуждения произошедшего выяснилось, что Крейг в армии был санитаром и по распределению попал служить в полевые госпитали. Там и научился действовать в условиях, далеких от стерильных, с минимальным набором лекарств и медицинского инвентаря. А к концу трапезы услышали мерный лязг цепи о металл. Мы рванулись наперерез друг другу, но, спохватившись, пропустили Крейга вперед. Все-таки он его поймал.

Пленник сидел у противоположной от входа стены, спиной привалившись к бетону, связанные ноги вытянул вперед. Руки тоже были обмотаны толстой веревкой, пальцы сжаты в замок. Мы смотрели на него, как смотрят на диковинных зверушек в зоопарке: заинтересованно, но настороженно. Я вообще в первый раз такое видела, и ощущала себя тем самым любопытным ребенком из зоологического сада, который видит вживую то, что встречал только на картинках. Кто бы рассказал — не поверила: живой оборотень, да еще и с осложнениями, которому мы не так давно помогали выжить!

— Вы… Ты… Вы как? — услышала я тихий голос и с удивлением узнала свой собственный.

В ответ пленник перевел на меня взгляд, оценивающе наклонив голову набок.

— Зависит от того, как посмотреть. Физически: тело все ломит, в голове мутновато, но уже потихоньку отпускает. А вот психологически я в полном раздрае. Может, конечно, я слишком много прошу, но не введете меня в курс дела, почему я тут лежу на полу, прикованный цепью, связанный, да еще и в крови? — Его голос оказался приятным, вкрадчивым и бархатистым. Его хотелось слушать.

— А ты… Вы.. совсем ничего не помните? — с разочарованием спросила я и посмотрела на Крейга. Он играл желваками и не отводил взгляда от пленника.

— Нет. А что произошло? — Он, видимо, решил прикидываться идиотом до последнего.

— Слушай, ты! Ты вчера напал на нас в абсолютно закрытом пространстве, и мы даже не знаем, как ты сюда проник. Чтобы спастись, я всадил в тебя пять пуль, — злобно прошипел Крейг. — И если ты мне прямо сейчас не расскажешь, что тебе было надо и зачем ты пытался нас убить, то я с радостью повторю то же самое. Но уже в упор. Понял? Начинай. — Его глаза горели яростью. Он расправил плечи и занял ожидающую позу, скрестив руки на груди.

— Так. Ладно, выяснили, почему я прикован, и отчего меня ломает, как будто вчера по мне ездил бульдозер. Спасибо. — Он легким кивком головы поблагодарил Крейга и откинул голову назад, уперевшись затылком в холодный бетон. И продолжил осторожно, но не с ответов, а с вопросов: — А что будет со мной дальше? Если я не скажу, что вы хотите знать? — Парень не смотрел на нас, но был напряжен.

— Ты что, решил меня испытать, гаденыш? — Крейг рванул к пленнику, но мы с Одри успели схватить его за плечи и остановили. Он украдкой глянул на нас и зарычал в бессилии.

— Давай мы с Кэйт поговорим с ним. Идите с Томом, остыньте. — Одри продолжала держать его за плечо, но говорила мягко. — Не думаю, что грубая сила в данных обстоятельствах уместна.

Ее глаза выражали твердость и настаивали на бесполезности споров.

— Имей в виду, мы еще поговорим. — Крейг направил на парня указательный палец в угрожающей позе. — Ты от меня никуда не денешься.

Том увел Крейга, Одри закрыла за ними дверь.

— Есть хочешь? Или, может, воды? — Она присела напротив, но на достаточном расстоянии. Я стояла у нее за спиной.

— Если можно. Я не помню, когда ел в последний раз.

Он слегка расслабился. Воительница кивнула мне, и я пошла за чем-нибудь съестным. Собрав на тарелку остатки еды со стола, налила чай и в коридоре столкнулась с Крейгом, выходящим из своей комнаты. Как не вовремя.

— Вы его еще и кормить собрались? Вы совсем с ума сошли? — негодовал он.

— Ну… мы решили попробовать известный метод. Кнут уже был, попробуем пряник.

Я грациозно обогнула его и оставила смотреть мне вслед, а сама, чуть не бегом, поспешила обратно. И так задержалась.

— Вот, держи. Предложить больше не могу: сам понимаешь, обстоятельства. — Я протянула тарелку и посмотрела на его руки — связаны. Я оглянулась на Одри, она все поняла без слов: достала варху и приблизилась.

— О, Боже, где ты его взяла? — быстро, с придыханием прошептал пленник и закрыл лицо скованными руками, сжимаясь в комок. Зажмурился, видимо ожидая удара.

— О-о-о, так ты знаешь, что это? — Она покачала вархой. — Не бойся. Я не буду тебя убивать, если не вынудишь. — Взмахнув своим оружием, которое беспрепятственно разрезало жесткую веревку, освободила ему руки. Она отошла на пару шагов назад, чтобы он перестал бояться. — А теперь ешь. Нам предстоит долгий разговор.

Он схватил тарелку и с жадностью набросился на еду. Он глотал куски курицы и хлеба, почти не жуя. Залпом осушил стакан с чаем, и на его лице расплылась блаженная улыбка.

— Спасибо. Очень вкусно. — Еще пару минут он помолчал в расслабленной позе, а потом весь подобрался, показывая, что готов к диалогу: — Что вас интересует?

— Все и с самого начала. Кто ты, какая у тебя цель, что ты здесь делаешь и почему пытался ее убить. — Одри качнула головой в мою сторону, не отводя напряженного взгляда от связанного мужчины. Она вдруг стала жесткой и властной. Я устроилась рядом и села по-турецки.

— Ну, давайте попробуем. Не думаю, что смогу ответить на все вопросы, но, надеюсь, то, что скажу, вам поможет. — Он откинул назад свои грязные черные волосы и, уперевшись руками в пол, продолжил: — Меня зовут Тай. Тай Калвик. И я оборотень, как вы уже догадались. — Он улыбнулся. — Сколько себя помню, мы всегда переезжали: люди нас не принимали, боялись и охотились. А ведь наша раса не употребляет человеческое мясо! Мы охотимся на диких зверей, как обычные волки. Никогда не понимал, почему нас преследуют. Я, например, очень люблю общаться с людьми и многими дорожу. Но из-за охотников приходилось постоянно переезжать. — Он замолк на секунду. — Но что-то мне подсказывает, что вам все равно. Итак. Проблемы у меня начались, когда я переехал в Балест четыре года назад. Я начал забывать происходящее по ночам, во время моих обращений. Вообще, за месяц я провожу всего лишь пять ночей в облике зверя, но и в эти моменты человеческий разум остается со мной. Но именно здесь начали появляться проблемы с памятью. Я стал просыпаться в странных местах: на заброшенных стройках, на задних дворах огромных коттеджей, а пару раз — даже в подвале. Это необычно, потому что животные инстинкты всегда тянут в лес, а не в город. Пробуждения становились все тяжелее, как будто с сильного похмелья, но причину этому я не мог найти. Сегодня вот очнулся здесь. И верите-не верите, я не знаю, как тут оказался. Я даже не помню, как в меня стреляли! — Он поморщился и украдкой глянул на свой живот. — К сожалению, мне нечего больше добавить. — Он подался вперед и сложил руки в замок на коленях. — Поверьте, я не желаю вам зла. Я вас всех впервые вижу!

Мне очень хотелось ему верить. Его выражение лица говорило о его невиновности или, по крайней мере, что он верит в то, что говорит, и правда ничего не помнит. Но Одри осталась непреклонной.

— Не думаю, что ты такой невинный, как рассказываешь. Я точно знаю, что волчье обличье не стирает память. — Она сидела неподвижно, вытянув спину по струнке.

— Это ты на слова того оборотня, Нолана, опираешься? — неуверенно спросила я.

— Да. Я видела, как волки бывают разговорчивы: и память, и разум сохраняется. — Одри повернула голову ко мне.

— Нолан? Случайно не черный оборотень с рыжими подпалинами? — Тай медленно вытянулся и смотрел на нас не мигая.

— Да… Ты его знаешь? — Лицо Одри оживилось в удивлении. — Откуда?

— Меня больше интересует, откуда вы его знаете? Я думал, что его зарезали вот этой блестящей штукой вместе с его семьей! А он жив… Вы знаете, где он? — Он попытался вскочить, но не удержался и грузно осел, ударившись спиной о стену. — Мне надо его увидеть! Надо так много ему сказать!

— Расскажи. Мне. Все. По. Порядку, — твердо отчеканила каждое слово Одри, и ее глаза сверкнули недобрым огоньком.

— Конечно, все расскажу. Когда мы с ним были маленькие, наши отцы недолюбливали друг друга. Нам запрещали общаться. Мы появились на свет втроем, я и две сестры. А он — один. У него были старшие братья, но они над ним постоянно издевались, за рыжие подпалины. А мне он нравился. Мы часто сбегали и гуляли по лесам как детьми, так и волчатами. Я видел в нем такую силу и упрямство к жизни, что восхищался им. Я же родился слабохарактерным и беспечным, но рядом с ним я будто перенимал его черты. Пару раз он мне спас жизнь. А однажды отец приказал всем паковать вещи и собирался в спешке уезжать, рассказав, что охотник всех выследил. Мы жили рядом, на окраине одной из деревень к востоку отсюда, в нашей стае было четыре семьи. Осталось три. Пока я рос, стая держалась вместе, и больше детей никто не заводил. Нам много рассказывали об охотниках, об их беспощадности и единственном оружии, которое может нас убить. Много говорили и об убитых: пытались проанализировать, что их выдало. Наступил мой восемнадцатый день рождения, и на Совете было решено держаться отдельно друг от друга. И я потерял связь даже со своими сестрами и родителями. Но всегда вспоминал Нолана. Он бы точно не оставил меня. — Он переводил взгляд с меня на Одри, словно пытался понять, какую реакцию вызвал. — Вы понимаете, как важно для меня его увидеть? Я готов вам душу заложить за возможность поговорить с ним!

Я вопросительно покосилась на Одри. Она задумчиво смотрела в стену за спиной пленника.

— Может быть, откровенность за откровенность? — шепотом спросила я и бросила косой взгляд в сторону Тая. — Ему правда важно.

Одри думала буквально мгновение и уже более мягким тоном сказала:

— Он выследил меня на подходе к моему дому. Я племянница охотника, который вырезал всю его семью. Но он не поквитаться пришел, а напротив — предложить помощь. Не поняла, что именно он имел в виду, но показалось, что он знает гораздо больше, чем рассказал.

Одри следила за реакцией прикованного оборотня. Он передернул плечами, но не подал вида, что боится.

— Я могу попытаться найти его и все выведать, — задумчиво протянул он, глядя в потолок. — Если вы покажете место, где виделись с ним, я найду его по запаху. Можете даже цепь не снимать. О сегодняшней ночи больше ничего не смогу вам рассказать. Но Нолана нужно найти.

Я опешила от такой поспешности предложения, и, судя по выражению лица Одри, она тоже.

— Это ты план побега замыслил? Не дождешься. — Одри встала и развернулась к двери. Помедлив, посмотрела на меня, прикусив губу, и бросила пленнику через плечо:

— Нам нужно это обсудить с остальными. Тебе придется тут задержаться.

Она решительно открыла дверь и вышла.

Я последовала ее примеру. Но напоследок обернулась: Тай прижал руки к груди и с закрытыми глазами что-то горячо шептал. Я закрыла дверь.

Глава 9

Позже в общем зале мне пришлось снова пережить весь разговор с нашим пленным оборотнем. Я пыталась проанализировать смену его поведения от надменного к безразличному, а затем к самопожертвованию. Очень интересная личность. Сколько же ему пришлось пережить! Сколько смен места жительства, сколько потерь, сложных решений и главное — выборочную потерю памяти. Что-то здесь не так… Нужно собраться с мыслями и структурировать всю информацию.

В глубоких раздумьях и неприятных предчувствиях я не заметила, как вся компания замолчала и уставилась на меня.

— А? Что? — переспросила я, точно угадав, что от меня чего-то ждут.

— Мы решили его оставить на время и посмотреть, что будет через три недели, когда наступит период обращения. Нужно изучить его поведение: может быть, мы сможем разобраться. Ты согласна? — Крейг явно ждал одобрения.

— А при чем тут я? Вы же уже решили вроде. — Я с недоумением оглядела всех присутствующих.

— Я против, — твердо сказал Том и опустил глаза.

— У тебя есть причины? — спросила я и заметила колкий взгляд Крейга в сторону Тома — Он же прикован, к тому же закрыт на внешние замки. Что тревожит?

— Просто мне не нравится это. От таких нужно избавляться, а не давать им шансов! — Он шумно выдохнул. — Как вам вообще в голову такая идея взбрела? А вы, две, может, вообще подружиться с ним хотите? «Он умолял и складывал руки, как в молитве, по правде мне его было жалко», — кривляясь, передразнил он Одри. — Надо теперь его погладить по голове, накормить и в мягкую постель уложить. — Он снова заговорил своим голосом, но все его тело было напряжено. Казалось, еще пара фраз в том же духе, и воздух вокруг него начнет искриться.

— Подожди, не заводись. — Одри придвинулась в своем кресле поближе. — Чего ты боишься? Мы же обсудили, что он останется здесь один. Мы будем в это время у Кэйт. И только мы с Крейгом будем его навещать, вдруг он что-нибудь вспомнит? Вдруг это будет важно? В первую очередь, нам нужно защитить Кэйт и узнать, зачем она им нужна.

— Ага, а раньше нам в первую очередь нужно было выяснить, кто убил жену Крейга и зачем, потом мы пытались понять, почему они вообще нападают на людей, и хотели спасти человечество. — Он скривил губы в легкой усмешке.

— И мы не отказываемся от этой цели. — Одри положила свою ладонь на сжатый кулак Тома. — Но давай решать проблемы по мере поступления. Ты нам нужен. — Она пыталась заглянуть в его опущенные глаза.

Кажется, Том попался в ловушку: Одри и успокоила, и ободрила. Том заметно расслабился.

— Ну что? Значит, с планом все согласны? Оставляем его здесь, на цепи, в запертой камере, а сами едем в дом, чтобы тренироваться? — Воительница обвела собеседников взглядом. Не встретив ни одного жеста против, поднялась. — Тогда пойдем собираться и выдвигаемся. Через час должны быть все готовы.

Оказавшись в своей комнате, я кинула взгляд на сумку, которую так и не успела разобрать. Часа будет много, чтобы сложить зубную щетку, пасту и альбом с зарисовками. Я достала его из-под подушки и перелистала. Там было три наброска. Странно: не помню, как сделала два последних.

Первый лист был весь исчерчен серыми линиями разной толщины, среди которых отчетливо различался образ моей новой подруги — ночью, когда я первый раз ее увидела при свете тусклых габаритных огней фургона. Второй лист, также в вихре грифельных спиралей и прямых, показывал оборотня. Но не таких, каких видела я, а другого: человекоподобное тело с мощными мышцами, покрытое шерстью, будто застыло в напряжении; на руках, которые тоже замерли в готовности перед нападением, были острые и длинные когти; ноги… нет, задние лапы зверя, быстрого и сильного, ждали команды, чтобы оттолкнуться и сделать огромный прыжок. Пушистый хвост, казалось, только что метался по земле от нетерпения и замер. Голова волчья. Злобный оскал подчеркивал готовность разорвать в клочья любого. Подтверждением тому были его глаза. Сфокусированный взгляд охотника на свою жертву, чтобы не дать ей ни малейшего шанса убежать. И эта жертва — я. По спине пробежал холодок.

Я перелистнула страницу, и снова тот же стиль рисунка: водоворот линий разной направленности и посередине — цельный образ красивой женщины в длинном платье. Голову венчал тонкий венок из листьев, кудрявые длинные волосы закрывали плечи, запястья украшало множество тонких браслетов. Она протягивала ко мне руку, ладонью вверх, а над ладонью словно застыл в воздухе какой-то знак: круглый, с античным орнаментом по внутреннему диаметру. В его середине находился еще один круг с узором в виде лабиринта, в котором только вход и нет выхода… Лабиринт Минотавра! Так его изображали древние греки! Когда я это все успела нарисовать? Сны мне давно не снились, с первой ночи здесь. Лунатизмом я тоже не страдаю. Днем у меня просто возможности не было взять в руки карандаш…

Я легла на кровать и уставилась в бесконечно высокий потолок комнаты. Итак, нужно разложить все по порядку и отвлечься от чувств, вызванных моими карандашными работами. Первое: мы узнали из не очень достоверных источников, что есть четыре вида оборотней. Названия забыла, надо будет их уточнить у Одри. Отличаются не только мастями, но и повадками. Кто-то ест людей, кто-то с ними дружит. Но вот черные почему-то нападают на людей, хотя это против их природы. А может быть, нас просто очень сильно хотят в этом убедить?

Заговор с целью втереться в доверие? Возможно. Надо поделиться этим вариантом с Одри.

При мысли о ней перед глазами встало воспоминание, когда она в первый раз показала себя уязвимой. Встревоженная, глубоко задумчивая после поездки в свою деревню, она казалась совсем беззащитной. У нее ведь даже вархи с собой не оказалось! Это при том, что в соседнем помещении находился опаснейший враг!

Бабушка всегда говорила, что «своего» человека всегда узнаешь, почувствуешь. Наверное, так оно и есть? У меня никогда не было близких друзей. Маленький городок, такой, как мой родной Балест, рождает слишком сильную зависть и злобу, если какой-то знакомый начинает добиваться успеха. Мне повезло, и я стала известной в узких кругах, когда еще училась в Эрдосе. Меня заметил сам Вэлка Грант, художник, известный во всем мире. Он приехал в наши края с выставкой и решил посетить стены родной академии. А там его привлекла моя картина с волком, украшавшая холл нашего огромного старинного учебного заведения. В общем, счастливое стечение обстоятельств. Затем практика за границей под его протекцией, знакомства с мастерами старой школы и представителями современного искусства, их высокие оценки моего таланта, рекомендации коллекционерам и заказы… И почему я вообще все это променяла на какой-то подвал?

Тихий стук в дверь вывел меня из внезапно нахлынувшей ностальгии. Одри. Как же так она на меня действует? Она только заглянула в комнату, а на душе стало спокойнее, как будто меня укрыли теплым одеялом. Как бы мне ни хотелось размеренной прежней жизни — как раньше уже не будет. Зная, что бок о бок с людьми живут оборотни, хоть злые, хоть добрые, просто строить свое будущее уже не получится. А тут меня хотят научить защитить себя, и я такой шанс не упущу.

— Ты уже готова? — Одри покосилась на открытую сумку. — Я не могу так просто уехать и оставить Тая одного. Пойдешь со мной?

— Пойдем.

За дверью оказался большой тряпичный сверток. Она его взяла, и мы направились по коридору. У нужной двери мы остановились, и, пока я открывала дверь, стараясь, чтобы замок как можно меньше лязгал, она решила объяснить:

— Не хочу, чтобы Крейг видел, что я ему принесла постельное, полотенце и немного еды. Еще я положила книгу: не знаю, читает он или нет. Ну, чтобы он с ума не сошел, понимаешь? — Она посмотрела на меня с надеждой в глазах.

— Да, конечно, понимаю. Ты молодец, что позаботилась о нем. А почему Крейг не должен знать об этом?

— Он считает, что его метод работает лучше: лишения и запугивания. Я считаю наоборот, что человеческим отношением можно добиться большего. Ну и иногда это на руку, типа злой и добрый полицейский, знаешь ведь такой прием?

Она дождалась моего кивка и начала отпирать засовы.

Мы заглянули в комнату. Оборотень сидел с прямой спиной в позе лотоса: соединил ступни и на раздвинутые колени положил руки ладонями вверх.

— Медитирую. Никогда не умел, но сейчас, видимо, будет очень много времени, чтобы научиться. — Тай открыл глаза и окинул нас взглядом. Заметив нашу поклажу, спросил: — Переезжаете?

— Вообще-то да. Но это для тебя. — Одри с осторожностью прошла к кровати, к которой тяжелой цепью был прикован пленник. — Тут чистое полотенце, постельное белье и немного еды. — Она раскладывала вещи на старом матрасе, словно делая ревизию. Помахала книгой. — Я не знаю, читаешь ли ты, но это все, что я смогла найти. А, вот еще халат. А то… Наверное, тебе не очень комфортно… — Она смутилась.

— О, какая забота! С чего вы решили все это мне принести? — Он потянулся за халатом, и Одри инстинктивно дернулась к своему оружию.

— Не торопись. — Она отошла назад, не выпуская его из поля зрения. — Оденешься позже, когда мы уйдем. — Она сделала глубокий вдох, успокаиваясь. — Я верю, что ты ничего не помнишь про нападение, но ты можешь помочь нам разобраться. Отпустить мы тебя не можем. Думаю, понимаешь. Твоя цепь до умывальника дотянется, до кровати тоже. До двери, увы, нет. Нам нужно уехать, но раз в пару дней мы будем приезжать. Постарайся что-нибудь вспомнить.

— А можно вопрос напоследок?

— Да.

— Если вы встретите Нолана, вы разрешите нам встретиться?

У меня возникло ощущение, что от нашего ответа зависит очень многое для него. Будто встреча с этим загадочным парнем стала для него смыслом жизни. Мы обе промолчали. На этот вопрос нельзя было ответить, просто потому, что если скажем «да», это будет означать обещание. Если скажем «нет» — погасим в нем надежду. Ни того, ни другого делать не хотелось. Мы вышли и заперли дверь на ключ.

***

Ехали молча. Мне казалось, что каждый в голове у себя пытается настроиться на новые обстоятельства жизни. Их троих это объединяло: привыкшие жить в помещении без солнечного света и свежего воздуха, где стены давят одновременно и безопасностью, и безысходностью. Я же наоборот — с какой-то долей предвкушения возвращалась в свой родной дом, как будто прошла вечность. Родные высокие сосны за оградой двора снова будут качаться и поскрипывать от утреннего легкого ветерка, пока погода меняется с ночной прохлады на дневной зной, а я в это время буду дышать полной грудью, сидя на крыльце с утренним кофе и нежиться в лучах ласкового солнца. Птицы будут щебетать в лесу, разнося эхом свое приветствие…

Я грезила о завтрашнем дне, но совсем забыла, что сегодня еще не закончилось, и предстоят хлопоты. Мысли превратились из приятных в тревожные. Как всех разместить? Кто и где будет спать? Хватит ли на всех посуды и достаточно ли у нас продуктов? А что, если вообще на нас будут нападать каждый день? Так. Стоп. Нападения совпадают с фазами луны. Сейчас она пошла на убыль, значит ничего не грозит ближайшее время. Но на Одри напали люди! Значит, за нами охотятся не только волки! А вдруг это просто бандиты? Ладно, будем разбираться с проблемами по мере их поступления.

Мы зашли в дом. Все сумки остались в большом коридоре у входа, а я повела своих новых постояльцев осмотреть дом и решить, кому и где будет комфортнее. Прошли в гостиную, в которой стоял огромный угловый диван и кресло. В другом углу располагалось бывшее рабочее место моего отца: огромный письменный стол. За ним во всю стену стоял шкаф с книгами. Крейг решил, что им, парням, будет здесь комфортно, даже несмотря на то, что эта комната плавно переходила в кухню. А на легкий протест Тома Крейг напомнил, что мы сюда не отдыхать приехали, по большому счету, так что спать ему должно быть удобно хоть на полу. Удивительно было смотреть на этих двоих. Действительно, они напоминали отца и сына: несмотря на недавние проделки воспитанника, седой мужчина все равно о нем заботился и быстро остывал, после всех ссор и перепалок. Парень отвечал взаимностью: хоть и брыкался иногда, но был послушным и переступал через свою, пока еще непомерную, гордость.

Нам, девочкам, досталось по отдельной спальне. Они располагались напротив друг друга, дальше по длинному коридору. В родительской спальне расположилась Одри, я наконец-то вернулась в свою комнату.

Спустя пару часов, когда все разобрали свои вещи и худо-бедно их пристроили, мы пошли знакомиться с моими владениями на улице. Одри удивил тот факт, что дом был окружен плодовыми деревьями. Я рассказала, что мама не любила грядки, поэтому папа для нее посадил сад: яблони, груши, вишню, сливу — все, что так любила его жена. Под сенью этой аллеи он поставил беседку, в которой мы провожали почти каждый закат лета за чашкой чая. Когда родители уехали, это чудесное местечко стало моими рабочим местом. Здесь я часто рисовала, когда позволяла погода. А когда было прохладно и ветрено, я перебиралась в мастерскую, в город.

Тома же очень удивило наличие во дворе хозяйственных построек: там был огромный сарай, небольшая конюшня, к которой сбоку был приделан огромный навес, а еще — просторная баня.

— Не понимаю, чего тут удивляться, — пришлось посвятить ребят в прошлое моей жизни с родителями. — Папа — компанейский человек, у него много друзей. И он всегда приглашал всех к себе. К бане у него был особый трепет, и он очень ей гордился, старался показать при любом удобном случае. А сарай… я не знаю. Всегда воспринимала его как складское помещение, типа балкона у городских: туда скидывали все, что жалко выкинуть, ведь это еще могло когда-нибудь пригодиться. Но ни разу при мне ничего оттуда не доставалось. Я туда не хожу, а то завалит еще чем-нибудь ненароком. Навес мне служил отличным местом для игр. В конюшне у нас когда-то очень давно жила собака, которую я до ужаса боялась. Там у нее был вольер. И только папа туда ходил и кормил ее, и даже иногда выгуливал.

Крейга, казалось, вообще ничего не удивляло. Еще бы. Он семейный человек и прекрасно понимал, что каждое помещение выполняет свою функцию. Но я думаю, он больше старался все пристально изучить: каждый закуток между постройками, расстояние от одного до другого, расположение входов и выходов, а также найти все возможные варианты укрытий или путей отступления в случае опасности. У меня сложилось ощущение, что он — самый практичный человек из всех троих.

На сегодня было решено не устраивать никаких занятий. Основное желание всех присутствующих на этот час — добраться до душа. Вечером же, чистые и расслабленные, мы решили поужинать в беседке: чего зря пропадать семейной традиции? За разговорами сумерки сгустились незаметно. Меня начала одолевать паранойя. Я прислушивалась к каждому шороху, что доносился из леса, вздрагивала от шума пролетающих птиц, озиралась по сторонам, когда боковым зрением выхватывала какое-то движение. Заметив это, Одри увела меня в дом, а мужчины остались все убирать.

Она проводила меня до комнаты.

— Хочешь, я побуду с тобой, чтобы тебе не было страшно?

— Да. Хочу. — Я была безумно ей благодарна за понимание моего состояния. Мне действительно очень не хотелось оставаться одной.

— Я только кое-что возьму из своей комнаты и вернусь.

Она принесла с собой синюю книгу в мягкой кожаной обложке. Дневник ее отца. Я совсем про него забыла. Забравшись под одеяло в свою огромную кровать, позвала ее расположиться рядом. Когда она уселась и укрыла ноги, мне вспомнились ее слова, там, в убежище, будто мы две сестры, которые обрели друг друга после долгой разлуки.

— Уверена, что я тебе не помешаю? — робко спросила я.

— Нет. Хорошо, что ты здесь. — Она открыла дневник и начала вслух:

«1913 год, 23 сентября.

Сегодня рано утром, с первым лучом солнца, моя жизнь разделилась на до и после. Родилась моя дочь. Первая девочка нашего рода. С этого момента я поведу новый отсчет своей жизни, ведь начинается новая эпоха. Меня терзают мысли о ее будущем. Как сложится ее взросление? Какой она станет, когда вырастет? Захочет ли вообще быть продолжением нашего дела или захочет уйти? Кого она выберет себе в избранники? Столько вопросов, на которые хочется знать ответ уже сейчас, но этого нельзя предвидеть…

Я бы хотел уберечь ее от всех тягот нашего пути и не допустить до охоты. Моя маленькая девочка не должна видеть смерть и кровь. Иначе это может ее сломать навсегда. Да, так я и поступлю. Как же вообще растят девочек? Кто бы дал совет…»

Я заметила, как по ее щеке скатилась слеза. Она упорно продолжала читать, хотя слышно было, как ее голос дрожал и прерывался. Мне показалось, что она настолько ярко оживляет строчки в своих воспоминаниях, что растворяется в них без остатка.

Мы проживали давние встречи родственников, сборы мужчин, рассуждения на разные темы, переживания, опасения и страхи мудрого главы семейства. Время на часах давно перевалило за полночь, когда она вдруг вернулась в реальность и на выдохе сказала:

— Нашла. Помнишь письмо от моего дядюшки Кэна, про которое я рассказывала? Слушай.

«… 1925 г. 17 апреля.

Сегодня случилась странная вещь. Ночью ко мне приехал Кэннот, без приглашения и слишком взволнованный. Я сначала подумал, что он напился и попал в какую-то переделку, но это оказалось не так. После трех кружек он поведал мне причину такого его состояния. Он завел интрижку на стороне. Не представляю, что с ним сделает Марта, если узнает. Просил совета, а я не знал, что ему сказать. Всю мою любовь и уважение к этому человеку перечеркнуло его признание. Оно как будто острым лезвием вошло в сердце. Он предал ту, что родила ему двух сыновей. Ту, которой он перед Богом клялся быть верным. И даже если он солгал Господу, может ли он оправдать мою веру ему? Я не могу подвергнуть себя такому риску. Против разума пошли мои чувства, и я поддался: выдворил его прочь и кинул ему вслед, чтобы он больше никогда не приходил.

Когда я все обдумал, вспомнил о своей маленькой Одри. Как она его любит! И больше никогда не увидит. Сколько же ей предстоит еще в жизни узнать плохих вещей, которые могут сотворить даже самые близкие люди. Насколько смогу, я уберегу ее от этого…»

— У дяди Кэна была интрижка… На самом деле, это неудивительно. Ты даже не представляешь, насколько он был красив. Я, когда была маленькой, считала его идеальным мужчиной и мечтала, что если у меня будет муж, то только такой, как он. — Она усмехнулась. — Но вот, так и не нашла.

— А во сколько лет у вас обычно замуж выходят? — вдруг меня заинтересовал этот вопрос. Если по возрасту она пережила своего отца, то..?

— Как и у всех, после двадцати. Женщины не обладают долголетием в нашей семье. Моя мама вышла замуж в двадцать, а отцу было уже сорок пять. По виду и не скажешь, что у них была такая разница в возрасте. Но я, кажется, тебе говорила уже, что я первая девочка в нашей семье. В том смысле, что у всех рождались исключительно мальчики. Поэтому, наверно, меня очень любили все мои дядюшки и братья.

— Но у тебя-то есть долголетие. Иначе ты бы сейчас выглядела совсем не как моя ровесница.

— Видимо я — исключение. — Она невесело усмехнулась про себя.

Дальше наткнулись на размышления о том, что ради дочери он был готов положить конец бесконечной охоте. Слишком личный дневник.

«…1948 год. 21 января.

Я получил письмо от Кэнота. Два года не писал и вновь объявился. Злость на него и его предательство по отношению к жене и детям была еще жива. Но после некоторых размышлений я решил дать ему шанс. Жду его на днях. Говорит, дело верное. Вышел на след, наверно. Пишет, что потерял двух братьев. Теперь у него никого не осталось, кроме меня. Уверен, что он принесет плохие новости.

…1948 год, 30 января.

Кэнот принес дурные вести. Как я и ожидал. Его братьев растерзали оборотни, на след которых он вышел. Это будет последнее дело, за которое я возьмусь, потом брошу охоту. Это решено окончательно.

В последнюю охоту Одри так много всего пережила… Теперь дело моей жизни — быть рядом и заботиться о ней. Она растет и учится так быстро, что не остается сомнений: ей определенно нужно было родиться мальчиком…»

Она не смогла читать дальше. Ее начали душить слезы. Я обняла ее и через глухие рыдания услышала, как она причитает:

— Я всегда знала, что была для него разочарованием… Ради меня он решил бросить свое светлое дело — избавлять мир от опасных монстров, а я…. Это все я…. Не нужно было мне рождаться совсем! Почему я появилась на свет девочкой?

Я пыталась ее утешить, но все оказалось бесполезным. Она оплакивала все свои семьдесят два года. Голос в моей голове вдруг начал твердить: «Пусть поплачет. Ей это нужно. Молчи и просто будь рядом. Этого будет достаточно». Выпустив все чувства, Одри ушла к себе в комнату. Мне кажется, ей не хотелось, чтобы я видела ее в таком состоянии, а может быть, просто захотелось побыть одной. А я не в силах была сдержать любопытство и не прочитать окончание дневника. Оставалось несколько страниц.

«…1948 год. 5 февраля.

Насколько все стремительно падает на мои плечи. Кэн, кажется совсем выжил из ума. Он стал одержим идеей истребить всех, кто только окажется в шкуре волка. Зверь, оборотень — он убивает всех без разбора. Никогда не видел в нем столько ненависти. Он говорит, что из-за них он потерял самое дорогое, что у него есть — Кала и Талина. Но ведь у него есть дети, я думал, что это для него важнее… но нет. Он пугает меня. Но я обещал ему последнее дело. И я сдержу слово.

…1948 год. 20 февраля.

Мы уехали в его имение. Марта ни о чем не догадывается, может и к лучшему. Блаженное неведение. Мне тяжело находиться рядом, его тайна — слишком тяжкое бремя. Постоянно себя отвлекаю от мыслей все ей рассказать. Мы проверили место засады, он ввел в меня в курс дела, и я поразился увиденному. Там была стая черных волков! Никогда таких не видел, в наших краях только серые! А вдруг это вообще не волки? Хотя очень похожи. Но больше похожи на огромных псов. Они очень осторожны и пугливы, в отличие от наших, серых. Эти-то кидаются сразу же, без разбора, защищая свою территорию. Черные — убегают. Но это его дело и его совесть. Он просит только прикрыть его. Он сам с ними разберется: это его местность. Наверняка он уверен в своих действиях. В любом случае, моя совесть будет чиста перед Богом.

…1948 год 21 февраля.

Вчера у нас снова состоялся неприятный разговор. Оказалось, что его интрижка принесла плоды. У него родился внебрачный сын. А еще оказалось, что дама его сердца замужем. Вот это поворот! Эко их судьба свела! Чужая грязь — не мое дело. Решил ничего не рассказывать Марте, и будь что будет с их семьей. С моей они больше ничего общего иметь не будут, это точно! Ночью вылазка, и все. Я возвращаюсь. Сил моих нет, держать такое в себе. Тяжела ноша — обманывать.

…1948 год, 22 февраля.

Вылазка не удалась, след ни к чему не привел. А вот безумие моего братца вывело меня из себя, и теперь я отправляюсь домой. Не выполнено данное слово, мой грех. Но с таким поведением я мириться не обязан! Ему надо голову лечить. Он решил, что это я привез с собой неудачу! Что это я проклят и теперь ему ни за что не выследить эту стаю, а их там немало! Совсем из ума выжил. Кинуться на меня с кулаками. Это же надо!…

Так сильно на меня это подействовало, что я все решил записать. Возможно, эта информация когда-нибудь будет уроком для других, что ни к чему хорошему интрижки не приводят. Господь проклинает за нарушенное ему обещание перед женой, и люди платятся за это своим разумом.

…1948 год, 5 июня.

Сегодня под порогом своего дома я увидел дневник Кэнота. Самого его не было. Он нашел все-таки эту стаю, на которую охотился, и убил всех. Наверно, хотел доказать, что он справился и что он не был безумным. Интересная деталь обнаружилась в его записях: камень, белый, красивый. Его охраняли эти черные псы. Надо будет навести справки об этой реликвии. Но пока никто ничего не знает. Разослал еще пять писем, жду ответа из дальних уголков страны.

…1949 год. 2 марта.

…Выяснилось, что этот камень — ведьминский подарок для проклятой семьи. Еще узнал, что это больше легенда, что правда. Что ж, оказывается у них тоже есть легенды.

Кэнот больше не отвечает на письма. Марте писать не смею. Может быть, Хильду попросить написать по-свойски Марте, узнать, как у них дела? Неспокойно мое сердце, ох как не спокойно…

Я закрыла дневник. Это были последние строки, хотя свободных листов оставалось еще много. Не успел, видимо. С этими грустными мыслями я легла спать. День оказался слишком насыщенным. А утро, как известно, вечера мудренее.

Глава 10

Следующие три недели утро начиналось в шесть. Крейг и Одри давали нам с Томом пятнадцать минут на утренние процедуры и выгоняли на улицу. План на утреннюю тренировку был такой: разминка, бег по лесу, растяжка и упражнения с мечами. Одри с Крейгом быстро осваивались на новой территории.

Обращаться с холодным оружием мне было крайне тяжело. Мы разбились на пары. Я — с Одри, Крейг — с Томом. Нас учили правильно держать варху, делать выпады, защищаться. Одри, хоть и показывала удары вполсилы, я ощущала ее физическую мощь. Мало того, что запястья, непривычные к такой нагрузке, по вечерам жутко ныли, так еще и каждый мой выпад выглядел неуклюже и нелепо, не принося должного результата. Я наблюдала за наставницей: она мастерски обращалась с вархой, словно оружие — это продолжением ее руки. Казалось, будто оно не весит ни грамма. Я пыталась ей подражать, копировать ее движения, но становилось еще хуже. Потому переключила внимание на Крейга: его движения были более резкими и более сильными. Том, в свою очередь, подражал своему «учителю», но это выглядело так же комично, как и у меня. Он двигался несуразно, длинные руки с мечом нелепо болтались в воздухе при каждом взмахе. Хотя не думаю, что я во время выглядела тренировки лучше.

— Вы двое, — обратился Крейг к нам с Томом, — смените настоящее оружие на это. — Он протянул две длинные, уплощенные палки. Видимо, понял бесполезность метода обучения, который использовала Одри, и решил изменить тактику. — Теперь вы будете сражаться друг с другом, а не с нами.

— А палки нужны, чтобы мы не убили друг друга?

— Именно. Начнем.

Наблюдать за Томом со стороны было смешно, но отражать его удары оказалось очень страшно. Ощущение, что он не контролирует свою силу, становилось пугающим. Из-за страха мое тело само начинало самостоятельно двигаться, защищаясь от его внутреннего демона, который пытался до меня добраться. Сначала я думала, что он действительно хочет меня убить или покалечить, ведь наше общение особо не задалось, и чувствовала его неприязнь. Но когда я поделилась с Крейгом своими наблюдениями, оказалось, что он просто такой по своей природе.

— Дерется он безжалостно и нацелен на победу любой ценой. Он не анализирует происходящее вокруг и медленно адаптируется к изменениям. Ты можешь это проверить.

Размышления об этом заняли у меня несколько дней, пока я не поняла, как это использовать. Все же я восхищалась нашими двумя наставниками: они оба не только чувствовали нас, находя подход к каждому, но и анализировали действия и пытались научить этому!

Каждый раз я проигрывала тренировочный бой Тому, пока не попробовала отклониться от линейной атаки. Стоило только удалиться из его прямой видимости и отойти в сторону, как он оказался открыт, и я нанесла ему первый удар. Это, конечно, еще не победа, но он на секунду растерялся. Это дало мне не только преимущество, но и прилив адреналина: его взгляд наполнился ненавистью. Обогнув его по дуге, я побежала к навесу и, подтянувшись за нижние балки, залезла на крышу. Том же, будто одним прыжком оказался рядом и стал неистово размахивать своей палкой. Я отбивала его удары, пока не споткнулась и не упала. Было похоже, что он торжествовал, стоя надо мной и занеся ненастоящий меч для последнего прямого удара. В этот момент мое оружие уперлось ему в живот. Прозвучала команда «Стоп». Но я видела его глаза. В них читалось, что он мне этого не простит. По спине пробежал холодок.

— Молодец. Ты поняла мои слова. Надеюсь, ты усвоила, что не нужно копировать стиль Одри или мой, а лучше найти свой собственный, уникальный. Только так ты станешь неуязвимой, используя малейшую возможность для удара. — Крейг даже слегка задрал подбородок. — Кстати, тебе тоже следует об этом задуматься. — Он обратился к моему противнику. — Теперь перерыв.

Я боялась оставаться с Томом наедине, по возможности избегала даже смотреть на него. Однако после тренировок он становился собой — не очень уверенным, но гордым парнем, которому, в общем-то, до меня не было никакого дела. Он не проявлял ненависти, не показывал заинтересованности, но у меня в его отношении с каждым днем росла тревога.

Вечерние разговоры за ужином разряжали накаленную обстановку после тренировок, а общение перед сном с Одри было отдушиной. Она понимала меня как никто, давала советы и делилась опытом. Доверяла мне свои мысли и переживания. Я отвечала взаимностью.

Раз в два дня Одри с Крейгом бывали в убежище: увозили еду и говорили с пленником. Каждый раз возвращались без новостей: он так ничего и не вспоминал или просто не хотел делиться. Крейг после этих поездок становился мрачным, в глазах читалась безысходность. Мне было жаль его в такие моменты, но Одри просила не мешать ему, и я оставляла его наедине с собой.

День летел за днем, неделя за неделей. С каждой тренировкой я чувствовала уверенность в своих движениях. Тело перестало воспринимать физическую нагрузку как пытку, и разум тоже. Знакомые движения теперь выполнялись на автомате, легко, быстро и точно, оставляя поле для поиска новых решений в бою. Бег на дальние расстояния тоже давался легко. Я начала получать удовольствие от новой жизни, и страх повторения нападений волков ушел на второй план. Пока не начало приближаться полнолуние. Это значило, что скоро наш пленник будет меняться, и мы сможем узнать что-то новое. Как он будет себя вести? Нападет ли на нас, захочет ли причинить вред?

Тревожность проявлялась не только у меня — все ходили немного нервные. Напряжение росло, пока Крейг не сорвался и не уехал в город. Вернулся спустя сутки с гостем. Вот кого уж точно я не ожидала увидеть тут! Как вообще Крейг задумал такое опасное мероприятие, ни с кем его не обсудив?

— Э-э… Вот так новость! А ты уверен в своем решении? — уточнила Одри, глядя, как наш пленник выходит из машины и, оглядываясь по сторонам, жмурится от солнца. На нем красовалась бежевая рубашка и черные джинсы, очевидно больше его размера, так как вдоль коричневого ремня сбегались складки стянутой ткани.

— Да, уверен. Если вам будет страшно, можете запереться в доме и не выходить. Сегодня будет первое обращение цикла, так что решайте, хотите вы на это посмотреть или нет. — Он слегка дернул цепь, которая все так же покоилась на шее Тая. Но он особо и не сопротивлялся.

— Подожди… — Одри сложила руки на груди и прищурилась. — Ты бы так безрассудно не поступил… У тебя в рукаве какой-то козырь… — Она пыталась раскусить его. — Револьвер с теми пулями?

Крейг без слов достал из-за пояса огнестрельное оружие и повертел в руке.

— Конечно. Но это страховка. Я всю ночь на каждом звене цепи гравировал по руне и теперь хочу проверить, насколько хорошо они сработают. Если вообще сработают. Ну а если не выйдет… Прости, дружочек. — Он сымитировал выстрел перед лицом Тая и ухмыльнулся.

Самого оборотня этот жест не напугал и не разозлил. Он как будто сам ждал своего превращения, чтобы понять, что же с ним происходит. Он почти ничего не говорил, только слушал: видимо, анализировал происходящее и числе пытался понять, что из себя представляет каждый из нас. Его увели в беседку и закрепили цепь. Все должны был с ним сидеть по два часа, потом надзиратели менялись.

Первой на пост заступила Одри. Крейга она уговорила пойти отдохнуть, минимум пару часов. Тренировки на сегодня отменили. Том решил прогуляться, а я не смогла оставить ее наедине с оборотнем. Чувства смешались в тугой узел: интерес, симпатия к новому знакомому и страх. Где заканчивалось одно и начиналось другое?

Я приготовила чай с мятой и расставила кружки. Тая пригласили присоединиться, указав на лавку напротив. Он осторожно пересел со ступеней за стол.

— Может, все-таки познакомимся? — он начал осторожно, обдумывая каждое слово. — Как я понял, тебя зовут Одри. Ты знаешь, что это имя означает? — Одри не отреагировала, и он пояснил: — Это имя означает «могущество, сила». Мне кажется, что оно тебе подходит. А вот как зовут тебя, я до сих пор не знаю. — Он посмотрел на меня и улыбнулся. Я на секунду залюбовалась его лицом.

— Кэйтлин. Можно просто Кэйт. — Я смущенно опустила глаза и тоже улыбнулась.

— Рад знакомству! — Он говорил так, как будто на нем не было толстой цепи, затянутой на шее. — Хотел еще раз поблагодарить вас и ваших друзей. Во-первых, за мое спасение, а во-вторых, за то, что не убили меня и не оставили в тюрьме. Ну, и еще за еду, одежду, и, в принципе, не такие уж плохие условия пребывания. Пусть и на цепи. — Он поймал мой задумчивый взгляд, сфокусированный на его оковах. — Меня она не смущает. Затянута не так сильно, да и достаточно длинная. — Он почесал шею сзади, как будто все-таки она напоминала о себе.

— Дай посмотрю. Натер, наверно. — Одри обошла стол и встала у него за спиной. — Не шевелись. — Она отодвинула ворот рубашки и цепь. — Прикольная татуировка. Но с металлом она явно не хочет дружить. У тебя сильное раздражение.

— Татуировка? — Тай повернул голову. — У меня нет татуировок!

— Ну, как? Вот. Только она сделана белыми чернилами. Если бы я таких не видела, подумала бы, что это шрам. — Она жестом позвала меня, чтобы я доказала, что это не шутка.

Я подошла и посмотрела. На его шее был знак. Такой же, как на моем рисунке — лабиринт Минотавра.

— Да-а… Точно… Но мне кажется, что это все-таки шрам. — Я прикоснулась к воспаленной коже. Пленник поежился. — Татуировки не имеют рельефа. Где ты ее сделал?

— Я ничего не делал! У меня никогда не было никаких татуировок. Тем более, шрамов: на мне все заживает! Только от ваших пуль остались следы. Я ведь даже не замечал, что у меня что-то есть под волосами. — Он приложил ладонь к шее. — Но я не чувствую следа!

— Твои пальцы не такие чувствительные, наверно, потому, что ты бегаешь по земле. Они загрубели. Женское осязание гораздо тоньше. На досуге, попробуй посмотреть в зеркало, раз не веришь. — Одри вернулась на место, я последовала ее примеру.