Бесплатный фрагмент - Противостояние России и Финляндии: истоки, факты, неизбежность Часть 2 (после 1918 г.)

Хроника финской агрессии

Дипломатические отношения между Россией и Финляндией были разорваны, но правительство Ленина нуждалось в мирной передышке и было готово идти на уступки. Двадцать лет спустя ситуация повторится почти с точностью до наоборот, исключая готовность финской стороны к компромиссам, но справедливое возмездие почему-то рассматривается в отрыве от всего предыдущего исторического процесса, а националистическая и агрессивная Финляндия представляется «ни в чем не виноватой» жертвой сталинского тоталитаризма. Когда мы в своем повествовании дойдем до 30-х годов, вспомните, пожалуйста, эту главу.

24 мая 1918 года В. И. Ленин писал буквально следующее:

«Если можно помочь тому, чтобы получить мир с Финляндией, Украиной и Турцией… надо всегда и все для этого сделать… За ускорение такого мира я бы многое дал».

В июле 1918 года советская мирная делегация (В. В. Воровский, А. А. Иоффе, Я. С. Фюрстенберг) отправилась в Берлин на переговоры с представителями Финляндии о мире и для решения территориальных споров. Посредничество в переговорах взяла на себя Германия, которая была, само собой, заинтересована в сохранении нейтрального статуса России, а финские агрессивные поползновения тому явно не содействовали.

Переговоры очень быстро зашли в тупик — финны целенаправленно их саботировали, тянули время, каждый раз переключаясь с основных вопросов на второстепенные. По этому поводу Воровский направил Г. В. Чичерину 17 августа 1918 года следующую телеграмму:

«Переговоры с финнами не двигаются с места, сознательно уклоняясь от рассматривания самых существенных разногласий, касающихся возврата нам государственного, в частности военного имущества, и оплаты растраченной его части. Финны ведут систематическую обструкцию, заваливая нас десятками мелких пунктов предполагаемого договора. Это заставило нас заявить, что такая работа бесцельна, ибо пока не выяснена возможность соглашения в самом существенном, мы не в состоянии положительно решить ни одного из этих мелких пунктов.

После этого немцы сделали попытку свести Энкеля со мной для частной беседы, продолжавшейся два с половиной часа и в результате не приведшей ни к чему. Желание финнов — получить безвозмездно все наше военно-морское имущество в Финляндии, приобрести громадные территории, указанные мной в предыдущих телеграммах, и после этого договориться о возмещении гражданских убытков подданым обеих стран. Настроение их почти воинственное…»

Формальный обмен письмами также ничего не дал — финская делегация ответила невразумительно и «про вообще», так что советская делегация вынуждена была предложить переговоры прервать. Это произошло 25 августа 1918 года. В какой-то мере ситуацию помогли стабилизировать немцы. В рамках Брест-Литовского мира было заключено 27 августа 1918 года дополнительное соглашение, гарантирующее отсутствие угрозы со стороны Финляндии Петрограду. Собственно, финны требования своего германского сюзерена тогда выполнили, да и позже в попытках Юденича не участвовали, не разделяя его целей. Однако от своих захватнических планов в Карелии они не отказались, сделав ставку на создание целого ряда «республик» на территории Советской России с перспективой присоединения к Финляндии в дальнейшем.

Меж тем в самой Финляндии также произошли существенные перемены. Регент Финляндии (фактический глава правительства) Свинхувуд к 15 августа 1918 года убедил парламент (часто используется шведский термин Риксдаг наравне с принятым в период нахождения в составе России термином Сейм) принять решение об объявлении Финляндии монархией. Будучи изначально ярым германофилом, Свинхувуд добился избрания королем Финляндии и Карелии зятя германского императора Вильгельма II принца Фридриха Карла Гессена, но это оказалось пустой формальностью — уже в ноябре 1918 года в самой Германии вспыхнула революция. Свинхувуда временно «отодвинули от руля» ориентированные на Великобританию буржуазные политики республиканского толка. Теперь финны перестали быть для английского командования противниками и стали союзниками, а порты Финляндии начали активно использоваться в качестве баз английским флотом.

Место Свинхувуда временно занял Маннергейм, но выборы в июле 1919 года проиграл и он. О причинах такой ситуации нам сложно судить, а повторять чужие выводы не хотелось бы — вдруг они ошибочны? В любом случае факт, как говорится, на лицо. Победа в гражданской войне, безусловно, создала для Маннергейма значительный политический капитал, но в большей степени в Париже и Лондоне, а не у себя на Родине. Возможно, ему припомнили контакты с Белым движением в России и службу в Российской армии, возможно, сказались жесткие и непопулярные меры 1918 года, связанные с объявлением всеобщей воинской повинности.

Для нас же с вами, уважаемые читатели, важно, что человек, которому потом у нас памятную доску открывали в городе на Неве в присутствии официальных лиц и с отдачей воинских почестей, еще в феврале 1919 года обращался к странам Антанты за консультацией, хотя правильней было бы сказать «за разрешением», по вопросу захвата Петрограда финскими войсками, и только разногласия в конечных целях с лидерами Белого движения не позволили тогда организовать скоординированное наступление на революционную столицу с нескольких направлений одновременно. Тяжелейшее положение РСФСР к осени 1919 года в полной мере характеризует термин «окружение». С западного направления — поляки, с северо-западного — Юденич и финны, еще северней — генерал Миллер, с восточного направления — войска Колчака, с южного — Деникина. Однако общей координации действий эти весьма отличавшиеся в плане целей и задач силы обеспечить не смогли.

Боевые действия на Балтике, которые английские военные корабли вели с осени 1918 года по начало декабря 1919 года против Советской России, были учтены на будущее советским политическим и военным руководством как вполне вероятный вариант развития агрессии крупных капиталистических держав с использованием баз в Финляндии и Прибалтике.

Обязательно запомним этот вывод! В некотором смысле указанная военно-морская кампания также (помимо прочих факторов) определила в 30-х годах необходимость пересмотра границ СССР для обеспечения безопасности Ленинграда и побережья Финского залива. Ведь даже без прямого участия в войне против Советского Союза Финляндия и прибалтийские республики становилась идеальным плацдармом для нападения на нашу страну с моря и по суше одновременно. Причем такой удар сразу был бы направлен в один из крупнейших административных, транспортных и промышленных центров, крайне уязвимыми становились также базы флота и линии снабжения. Интересы стран Антанты в плане получения полного контроля над данным районом были в период 1919–1922 годов вполне очевидны, да и в более поздний период особо не скрывались, просто обеспечить их стало на порядок сложнее по причине усиления РСФСР, а позже — СССР.

Для лучшего понимания вышесказанного имеет смысл процитировать очередной документ.

Агентурная сводка №26 регистрационного управления Полевого штаба при Реввоенсовете республики от 5 апреля 1919 года

«Планы и намерения противника.

Создается независимая Ингерманландия. В кругах, близких ген. Маннергейму, вновь поднялась агитация за необходимость создания самостоятельной Ингерманландии со столицей Петроградом и его промышленным центром. Эта идея находит много сторонников и усиленно распространяется в Петроградской губернии и смежной Карелии среди местного населения, главным образом среди немцев-колонистов и карело-финнов.

Перспективы будущей Ингерманландии.

Самостоятельная Ингерманландия должна будет вступить в качестве полноправного члена в союз Прибалтийских держав (Скандинавских). Для скорейшего возрождения экономического состояния в крае предположено ввести свободную торговлю, оказать широкий кредит и объявить в Петрограде порто-франко.

Идея создания в Петрограде порто-франко пользуется большой популярностью.

С учреждением порто-франко Ингерманландия явится свободным рынком для сбыта излишков производства западноевропейской и американской промышленности.

С образованием Ингерманландии будет достигнута цель — отрезать Советскую Россию от Балтийского моря, лишив ее последнего удобного порта в Финском заливе, чем увеличится ее изолированность.

Эта идея имеет большое преимущество перед идеей вмешательства в русские дела, ибо, давая населению будущей свободной Ингерманландии возможность устроить свою жизнь по собственному образцу, избавляет правительство Финляндии от нарекания в агрессивных намерениях и белогвардейской авантюре.

По мнению кругов, близко стоящих к генералу Маннергейму, надеются на сочувствие и морально-материальную поддержку со стороны держав Согласия (т. е. Антанты — прим. Автора).

Финляндия за свое содействие желает получить свободный выход в Северный Ледовитый океан…»

Как видим, новые старшие партнеры планировали использовать «финский вопрос» для изоляции и удушения Советской России, а также для решения собственных экономических проблем и были не прочь сыграть на идее-фикс финнов — на создании «великой Финляндии». Поскольку задача уничтожения Советского Союза путем дробления его на мелкие, контролируемые Западом номинально самостоятельные образования европейскими державами не снималась с повестки дня как минимум до конца 40-х годов, то и значение Финляндии в качестве плацдарма и одновременно запала (повода) в будущей войне против СССР сохранялось все это время.

В Советской России ситуацию, конечно, понимали, но решили попытаться воспользоваться моментом смены финского правительства и вновь заговорили о мире. Ниже фрагмент очень интересного документа, затрагивающего еще и тему вооруженных конфликтов с прибалтийскими республиками, которые мы в рамках нашего исследования описывать подробно не будем, но настоятельно рекомендуем читателю в свободную минутку ее изучить.

Протокол заседания Политического Бюро ЦК от 11 сентября 1919 года (фрагмент)

«1. Вопрос о предложении мира белому правительству Финляндии. ЗА — голосуют: Ленин, Сталин, Каменев, Крестинский, литовец Мицкевич, финны Рахия, Кальске, воздерживаются латыши: Стучка, Карклин, Бейка.

2. Предложение мира белому правительству литовскому (Тарибе). ЗА — члены Политбюро, литовцы: Мицкевич и финны Кальске, Рахия и три латыша воздерживаются.

3. Предложение мира латышскому правительству Ульмана. ЗА — члены Политбюро, воздержались т. Мицкевич и финны, против три латыша».

Далее указано, что срочность обращения с мирными предложениями определена как «немедленно», латышские коммунисты просили отложить вопрос с правительством Ульмана на рассмотрение Пленума ЦК, но им было разъяснено, что сие невозможно в ближайшей перспективе, после чего «товарищи латыши соглашаются». Также в протокол внесено «обращение к тов. Зиновьеву», который, судя по тексту, пытался делать самостоятельные публичные политические заявления, не совпадавшие с принятыми в Политбюро решениями.

Мирные инициативы советского правительства в Финляндии отклика не нашли. Сейм большинством голосов предложение о мире отклонил, полагая, видимо, что судьба Советской России висит на волоске и договариваться с ней сейчас — это лишить себя уникальной возможности присоединить новые территории. Слухи о проводимом правительством Ленина зондаже в отношении мирного урегулирования пограничных конфликтов, по мнению многих историков, вынудили активизироваться Юденича, который попытался найти точки соприкосновения с проигравшим на тот момент выборы Маннергеймом, но безуспешно. Здесь также сыграла свою роль пресловутая финская упертость — новые власти уже видели себя во главе «великой Финляндии», на компромиссы идти не желали и даже во временных союзах с выступающими за «единую и неделимую Россию» силами не нуждались.

Давайте еще раз отдельно просмотрим хронологию первой фазы финского вторжения на территорию России, чтобы не запутаться в хитросплетении исторических фактов. Для иллюстрации возьмем англоязычную карту, чтобы у читателя не возникли случайно мысли о «кремлевской пропаганде». Факт финской агрессии признан историками всего мира, хотя причины указываются разные. Но как бы там оно ни было, на советскую территорию вошли финские вооруженные формирования, номинально считавшиеся добровольцами, с целью отторжения части этих территорий в пользу Финляндии непосредственно или через непродолжительный период фиктивной «самостоятельности». Таковы факты. Более того, вместе с финнами действовали шведские и датские добровольцы, многие из которых несколько позже составили костяк крайне правых движений в этих странах, сотрудничавших в годы Второй мировой с нацистами. Можно сказать, что финский «агрессивный романтизм» в плане создания «великой Финляндии» и объединения «сыновей Севера» оживил основательно подзабытый с начала XIX века реваншизм шведов и прочих «послевикингов». Отметим также, что данный факт подтверждают и ФИНСКИЕ историки. Ниже мы процитируем и перескажем отрывки из книги Roselius A., Silvennoinen O. Villi itä: Suomen heimosodat ja Itä-Euroopan murros 1918–1921. Helsinki: Tammi, 2019. На русский язык название книги переводится так: «Дикий Восток. Племенные войны Финляндии и восточно-европейский излом».

Автор указанной работы рассматривает процессы, происходящие в Финляндии и республиках Прибалтики как продолжение Первой мировой войны и он в этом не одинок. Именно так расценивали те же самые события германские стратеги в 30-х годах: рухнувшая Российская Империя породила агрессивнее осколки, насыщенные оружием и не успевшими толком повоевать националистами-идеалистами в возрасте до 25 лет, которым пока особенно нечего терять и которые тяжесть войны себе толком не представляют. Эти самые осколки в принципе не могут жить мирно: если энергия разрушения не будет направлена вовне, она будет направлена внутрь.

Роселиус вообще много работ опубликовал по теме, в т. ч. глубоко исследовал шведский и датский след в тех событиях. Он неоднократно подчеркивал, что именно в период «братских войн» впервые вышли на историческую сцену после длительного перерыва крупные добровольческие формирования, состоявшие из шведов. Одного из шведских офицеров, командовавшего добровольцами, звали Мартин Экстрём (Martin Ekström, 1887—1954). Это имя хорошо известно европейским исследователям нацизма, но в СССР и России как-то затерялось среди таких одиозных личностей как Гитлер, Гиммлер и Геббельс. А меж тем Экстрём в 30-х годах возглавлял шведскую ультраправую партию «Национал-социалистический блок». Но в 1918 году нацизма в немецком варианте еще не существовало, зато правительство Финляндии негласно сделало Экстрёма командиром добровольцев, отправившихся в Эстонию.

«Мартин Экстрём стал командующим финского добровольческого корпуса, — пишет Роселиус. — Изучая источники времен „братских войн“, я часто вижу, что шведы занимали высокие позиции».

По словам Роселиуса, Экстрём был личностью необычной, с явно выраженными паталогически-деструктивными наклонностями.

«Он наслаждался хаосом. Он прибывал со своими шведскими солдатами на место действий и сразу шел в атаку. Похоже, никто из финского военного руководства не знал, что он делает. Когда война хорошо организована, такое поведение военного лидера просто немыслимо. Тут нужна хаотическая обстановка. Но Экстрёма превозносили как героя, и в Финляндии он прославился даже больше, чем в Швеции».

Другим шведским командиром периода «братских войн» был Карл Мутандер (Carl Mothander, 1886—1965), юрист по образованию, но быстро увлекшийся экспансионистскими идеями. В 1918 году он встретился лично с Маннергеймом.

«Мутандеру удалось заинтересовать Маннергейма, ему дали звание майора, и было сформировано боевое соединение из шведских добровольцев. После „братских войн“ он обзавелся имением в Эстонии и стал соседом командира датских добровольцев — офицера Рихарда Густава Боргелина (Richard Gustav Borgelin)»

Вот такой «террористический северный интернационал» постепенно развился всего лишь на базе популяризации финского языка, финской самобытности и героического эпоса «Калевала». Все эти «колебания духа» при этом вполне прагматично использовали сначала немцы в период до 1918 года, а позже британцы с французами.

Если читатель внимательно изучит карты и материалы этой главы и сравнит их с последующими, то легко поймет: в 1939 году СССР не отнял что-то там у Финляндии, а возвратил ранее захваченное обратно. Но пока все же вернемся в 1918–1920 годы.

Далее кратко перечислены основные события в хронологической последовательности, отдельные ключевые моменты описаны более детально.

Март 1918 года. В занятом финнами поселке Ухта создается так называемый «Временный комитет по Восточной Карелии», главной задачей которого являлось вынесение постановления о присоединении к Финляндии. Эта незамысловатая схема в последствии финнами применялась неоднократно. Но 11 сентября 1918 года бойцы Карельского и Мурманского легионов, о которых мы рассказывали в предыдущей главе, выбили финнов из Ухты за линию границы.

Противоестественный, на первый взгляд, союз между английскими войсками и беглыми финскими красногвардейцами, заключенный с санкции местных Советов, легко объясняется противостоянием с Германией в условиях еще не закончившейся Первой мировой войны и очень слабым влиянием правительства Ленина в данном регионе в описываемый период. В дальнейшем ситуация радикально поменялась после выхода Германии из войны и смещения акцентов политических задач Антанты на ликвидацию советской власти и оккупацию части территории России в собственных интересах.

10–12 мая 1918 года. Финские отряды пытаются атаковать Печенгу. Этот район представлялся идеологам «великой Финляндии» крайне важным в экономическом и военном смыслах, так как определял вожделенный выход к Белому морю и, соответственно, давал новые возможности в плане увеличения добычи рыбы. Атака была отбита местными вооруженными отрядами при поддержке английских матросов с крейсера «Кохрейн».

Через три дня, 15 мая, маски были сброшены уже официально — Финляндия объявила войну Советской России.

Октябрь 1918 года. Финские войска оккупировали Ребольскую волость (ныне Муезерский район) в Карелии. Тут финнам удалось закрепиться на относительно продолжительное время (до 1922 года). Запомним это название, данную территорию советское правительство будет предлагать финнам в обмен на уступку части Карельского перешейка в 1939 году.

Декабрь 1918 года. Финские части высаживаются в Эстонии для оказания помощи эстонским войскам в борьбе против красных. Всего с января по март 1919 года в боевых действиях в Эстонии участвовало около 2200 финских добровольцев. Эта экспедиция рассматривалась как этап во всеобщем объединении финно-угорских народов, латышей и литовцев финны родственными народами не признавали. Германия на тот момент уже капитулировала, ситуацию контролировала Великобритания, направившая в данный район силы своего флота. Финские добровольцы прославились в Эстонии тотальным пьянством и низкой дисциплиной, жестокостью и разбоями. В конце концов их отозвали в Финляндию.

Январь 1919 года. К этому моменту финские войска заняли Поросозерскую волость Повенецкого уезда (ныне Медвежьегорский и Суоярвский районы). Эту территорию им удалось удерживать до 1920 года. Сюда также бежали недовольные политикой советской власти из соседних районов, в частности из Олонецка.

На тот момент Советская Россия не имела никакого желания воевать с Финляндией, более того, экономическая ситуация складывалась таким образом, что правительство Ленина было крайне заинтересовано в срочной закупке дров в Финляндии для обеспечения железнодорожного транспорта топливом. Ниже представлен текст Постановления Совета Рабоче-крестьянской обороны (чрезвычайного органа военно-хозяйственного управления, действовавшего под председательством В. И. Ленина) за 15 февраля 1919 года.

«Совет Рабоче-Крестьянской Обороны в заседании от 15 февраля с. г. рассмотрел вопрос о топливе для железных дорог.

ПОСТАНОВИЛ:

Поручить Комиссариату Торговли и Промышленности принять наиболее энергичные меры для закупки дров в Финляндии при малейшей возможности».

Апрель 1919 года. На территории Финляндии формируется так называемая Олонецкая добровольческая армия, состоящая частично из финнов-добровольцев, а частично — из бывших военнослужащих Российской Императорской Армии, не принявших революцию 1917 года и участвовавших в гражданской войне в Финляндии на стороне «белых». Формально правительство Финляндии в этом не участвовало, но негласно способствовало. Данное формирование имело тяжелое вооружение, в том числе свою артиллерию, тыловые службы, на командных должностях находились офицеры бывшей Российской Императорской армии и финские егеря, воевавшие на стороне Германии. Бывших противников в Первой мировой примирила ненависть к Советской России. Много позже, уже в период Великой Отечественной, белая эмиграция тоже будет разделена на тех, кто готов был идти «хоть с чертом, но против большевиков», и тех, кто понимал суть происходящего, помня, что Родина одна и все иностранные спасители лишь спешат разделить ее в своих интересах.

План «добровольцев» был все тем же: используя численное преимущество, занять часть советской территории, сформировать из недовольных советской властью «правительство», которое затем объявит об отделении от РСФСР и о вхождении в состав Финляндии. После этого можно вводить регулярные войска и начинать освоение новых земель. Момент был выбран вполне удачно: наступление белых армий, создававших явную угрозу сохранению советской власти, должно было отвлечь силы Красной Армии и обеспечить быстрый успех операции АVA.

Передовой отряд AVA вторгся на советскую территорию 18 апреля 1919 года, затем подтянулись основные силы — более 2000 человек. Первое время Олонецкой добровольческой армии сопутствовал успех. Весной 1919 интервенты захватили полностью Южную Карелию — Видлицу 21 апреля 1919 года, Олонец — 24 апреля 1919 года. В Видлице местные большевики попытались оказать сопротивление, несмотря на отсутствие в городе регулярных частей Красной Армии. Собранное наскоро ополчение продержалось против превосходящих сил противника более суток и было полностью истреблено финнами. В конце апреля 1919 года «белофинны» подошли к Петрозаводску практически вплотную, до города оставалось порядка 7 километров. Одновременно с северного направления к Петрозаводску пытались прорваться войска русских белогвардейцев, британские и канадские контингенты. Ситуация стремительно ухудшалась. В мае 1919 года «белофинны» форсировали реку Свирь, ведя наступление в районе Лодейного поля, Совет обороны РСФСР был вынужден объявить на осадном положении Петроградскую, Олонецкую и Череповецкую губернии.

Финские интервенты действовали на советской территории с уже ставшей для них традицией жестокостью. В частности, расстреливались карелы, не пожелавшие вступать в ряды «добровольцев» и вообще пленных старались не брать — их не было возможности содержать и конвоировать.

Немногочисленные отряды местных красных партизан и далеко не самые боеспособные части Красной Армии сдержать «белофиннов» не могли, оказывая лишь порой ожесточенное сопротивление в отдельных населенных пунктах. Но постепенно удалось все-таки собрать более-менее внушительный ударный кулак за счет переброски небольших подкреплений из Петрограда, в их числе находились и отряды «красных финнов». Всего для отражения агрессии было направлено около 1400 человек, из которых 340 были финнами, так же к бою готовилась Онежская военная флотилия.

Финны меж тем через захваченные населенные пункты перебрасывали все новые и новые подкрепления, а также приступили к формированию местного «правительства» — Особого Олонецкого комитета, который в мае 1919 года заявил о выходе данной территории из состава РСФСР и направил свою делегацию в Хельсинки. Для поддержания авторитета нового «правительства» финны выделили ему кредиты, а также начали поставки продовольствия.

Первые успехи Красной Армии наметились еще в мае 1919 года, когда финское наступление было остановлено и даже удалось освободить Олонец. Улучшение ситуации на петроградском направлении позволило командованию Красной Армии перебросить в Карелию дополнительные силы, которые тут же приходилось задействовать для ликвидации бандформирований в тылу.

Новым командующим Олонецкой армией к июню 1919 года был назначен упомянутый в предыдущих главах Аарне Сихво, чей образ в современной финской исторической мифологии героизирован до масштабов древнегреческого эпоса. Однако и этот «гениальный стратег» не смог предотвратить неизбежный перелом в ходе боевых действий даже при наличии в войсках иностранных инструкторов.

Идея провести десантную операцию на побережье Ладоги в тылу Олонецкой армии для отвлечения ее сил и дезорганизации снабжения впервые была высказана еще весной 1919 года бывшим царским генералом А. Г. Ремезовым, командовавшим в то время 7-й армией красных. Однако на тот момент готовности к ее проведению не было — корабли не имели необходимого количества угля, а дрова в качестве топлива тут не подходили, боеприпасов тоже не имелось в требуемом количестве, кроме того, весной на Ладоге еще не сошел лед, что для большинства имевшихся в наличии плавсредств составляло серьезную угрозу. Трудности организации снабжения и обеспечения связи делали такой десант с гарантией обреченным, однако к лету ситуация заметно изменилась.

Во-первых, 1 июня 1919 года два эсминца из состава морских сил Балтийского моря — «Уссуриец» (под командованием А. П. Белоборова) и «Амурец» (под командованием Г. Г. Виноградского) получили приказ выдвигаться на Шлиссельбургскую базу для патрулирования района Ладожского озера и ведения борьбы с вражескими кораблями. Во-вторых, разведка 1-й стрелковой дивизии Красной Армии, состоящая из бойцов карельской национальности, под видом местных жителей проникла вглубь занятой врагом территории, вскрыла точное расположение береговых батарей, промерила глубины у берега, имитируя рыбную ловлю сетью, и собрала еще много ценных сведений. В-третьих, были созданы минимально необходимые запасы угля, проведены тренировки команд эсминцев и канонерских лодок, в дальнейшем расчеты орудий и пулеметов на кораблях поддержки десанта действовали практически идеально.

Эсминцы типа «Всадник» «Уссуриец» и «Амурец» имели 102-мм орудия образца 1909 года, дальность стрельбы которых более чем вдвое превышала аналогичные показатели 87-мм пушек образца 1877 года, установленных финнами в районе Видлицы, не говоря уже о более мелких калибрах. Это позволяло кораблям поддержки вести огонь по целям в районе высадки, не входя в зону действенного огня береговой артиллерии противника. Артиллерийское вооружение других кораблей было гораздо слабее — 75-мм пушки Канэ, 76.2-мм пушки обр. 1909 г. Данглиз-Шнайдера, а также пулеметы.

Советским войскам Междуозерного района 22 июня 1919 был отдан приказ начать наступление на Видлицу, ставшую важнейшей базой снабжения «белофиннов», и отбросить противника за линию государственной границы, переходить которую категорически запрещалось. Для выполнения данного решения предполагалось нанести комбинированный удар силами наземных войск и специально созданной флотилии из кораблей огневой поддержки и транспортов для высадки десанта. Командование советскими войсками осуществлял начальник Олонецкого участка М. П. Гусаров, комиссаром был Э. А. Рахья, командующий Онежской военной флотилией — Э. С. Панцержанский. Силы красных состояли из 82-го и 47-го пехотных полков 1-й стрелковой дивизии, полка «красных финнов» под командованием Тойво Антикайнена и отряда местных партизан.

Десант погрузили на пароходы в удобном месте на реке Олонке — подразделения 82-го полка (примерно 500 человек) и отряд местных партизан — 150 человек. Корабли поддержки и транспорты собрались в устье реки Олонки к вечеру 26 июня. Противник флотилию обнаружил и открыл огонь из района Тулоксы, но без какого-либо результата — снаряды финских орудий ложились с большим недолетом. Наступал критический момент: если бы погода продолжала портиться, операцию снова пришлось бы отложить, так как запасы угля подходили к концу. Однако некоторое улучшение погодных условий позволило приступить к выполнению первоначального плана высадки в районе Видлицы. Буквально за полтора часа до начала активной фазы операции пришлось на ходу вносить изменения с учетом складывающейся обстановки — Гусаров принял решение высаживать десант сразу в двух местах: у Видлицы и в устье реки Тулоксы.

Рано утром 27 июня 1919 года отряд кораблей разделился на две группы. Первая — оба эсминца, минзаг «Яуза», сторожевой корабль «Ласка», канонерская лодка №2 и пароход «Балмашев» с десантом — направилась к Видлице, вторая — «Выдра», канонерские лодки №1 и 4, пароход «Сом» с десантом — в устье реки Тулоксы. В 5 часов 25 минут эсминцы открыли огонь по огневым позициям береговой артиллерии с дистанции 40 кабельтовых, т. е. на недоступном для финских орудий расстоянии, «Ласка» обстрелял финские казармы, «Яуза» не сразу, но все-таки подавил хорошо замаскированную батарею 57-мм орудий. Затем корабли поддержки десанта подошли к берегу на 12 кабельтовых, сосредоточив огонь на видимых целях и порой стреляя просто по отдельным солдатам, в дело вступили пулеметы. За 75 минут артиллерийской подготовки «Амурец» выпустил 166 снарядов, а «Уссуриеец» — 133.

В 7 часов 15 минут артиллерийский огонь с эсминцев был прекращен, а в устье Видлицы вошла канонерка №2, выкашивая уцелевших солдат противника пулеметным огнем и шрапнелью. Ответного огня с берега не было, и в 7 часов 45 минут началась высадка десанта, которая прошла практически без потерь, но не на тот берег реки, на который было надо. «Сухопутный» командир рассудил по-своему и, не слушая возражений капитана парохода, приказал десантироваться на правый по ходу движения берег, а не на правый по направлению течения. В результате финны успели перегруппироваться и организовать некоторое сопротивление, пока канонерка №2 перевозила бойцов десантной группы на противоположный берег.

После короткого боя десант все же занял село Видлица, ликвидировав тем самым важную базу снабжения Олонецкой армии.

Десант в устье Тулоксы прошел не так удачно — корабли были вынуждены отойти от берега из-за плотного огня и повторить попытку под прикрытием тумана на участке берега между устьями Тулоксы и Видлицы. Бой был скоротечным, красноармейцы быстро выбили финнов с позиций, полностью очистив район высадки и захватили богатые трофеи, которые потом вывозили пароходами в несколько рейсов. Потери красных (трое раненных на кораблях и порядка трех десятков убитых и раненных среди бойцов десанта), с учетом достигнутого успеха, можно считать незначительными.

Полный успех десанта определил и общий результат наступления войск Красной Армии на Олонецком участке фронта — интервенты и сформированные ими отряды местных сепаратистов ушли на финскую территорию. Тем самым была предотвращена серьезная угроза: если бы финнам позволили занять Онежско-Ладожский перешеек и основательно закрепиться на нем, ситуация для РСФСР на северо-западном ТВД стала бы просто катастрофической и вряд ли могла быть быстро исправлена. Именно по этой причине мы уделили данной операции так много внимания, ведь она является одним из ключевых моментов истории гражданской войны и периода становления советской власти, хотя формально ее уровень (по охвату территории и количеству привлеченных сил) оперативный.

Полностью изгнать интервентов AVA из Южной Карелии удалось только к октябрю 1919 года, но остатки Олонецкой армии финны использовали в других своих операциях против РСФСР, также часть этих формирований влилась в ряды армии Миллера, а часть, наоборот, с частями генерала Миллера вступала в столкновения.

В подтверждение сказанного предлагаем вниманию читателей документ февраля 1920 года.

Докладная записка наркома иностранных дел Чичерина в Политбюро ЦК РКП (б) о наступлении финских войск на Кемь и Колу от 9 февраля 1920 года

«По сведениям как финской печати и заграничных радио, так и нашей агентуры ясно, что Финляндия предприняла наступление на Кемь и на Колу, где финские войска сталкиваются с архангельскими белогвардейскими отрядами. Эта борьба между Финляндией и архангельскими белыми не может оставить нас равнодушными, так как в том случае, если Финляндия теперь захватит этот край, его потом очень трудно буде вырвать обратно не только в военном, но в особенности в дипломатическом отношении. Если теперь наши силы двинутся к северу, это никого не удивит и не создаст для нас никаких затруднений. Если наоборот мы позволим теперь Финляндии захватить Кемь и Колу, то в будущем, в обстановке примирения во всех направлениях, перед нами будут свершившиеся факты. Нам кажется поэтому необходимым, чтобы советские войска сейчас же направились к северу вдоль Мурманской дороги для одновременной борьбы против двух враждующих между собой белых военных сил. Надо тщательно избегать вторжения в пределы собственно Финляндии, но очистить Российские пределы от чужих отрядов официальных или неофициальных».

К 19 февраля 1920 года с армией Миллера было покончено. Без поддержки английских контингентов, без поставок оружия и боеприпасов она просто не могла существовать, а не то чтобы вести успешные боевые действия, ведь значительную часть личного состава войск Миллера составляли мобилизованные и бывшие пленные красноармейцы.

Июль — октябрь 1919 года. В этот период активизировались формирования еще одного марионеточного государства, возникшего с ведома финских «освободителей» — республики Северная Ингрия, она же Ингерманландия.

Наступление вооруженных формирований Северной Ингрии в настоящее время часто трактуется как самовольные действия местных лидеров, неподдержанные правительством Финляндии и даже производимые вопреки интересам Финляндии. Наивная детская хитрость! Достаточно прочитать обзорно эту главу, а потом посмотреть фамилии этих самых лидеров и командиров, откуда они вообще взялись и кем были назначены, чтобы понять, как дело было в реальности. Примерно в тот же период родственная по духу Финляндии Польша (в плане мечтаний о величии и хищнических наскоков на соседей) нечто подобное провернула с Вильно, устроив фиктивный мятеж формально вышедших из подчинения польского правительства частей генерала Желиговского, которые потом и оккупировали данную область, создав номинально независимую Центральную Литву. Финские самобытные стратеги явно намеривались провернуть в перспективе аналогичный сценарий.

С Северной Ингрией события развивались примерно так: в результате излишне резких (но, скорее всего, необходимых) действий финской секции Петроградского Губкома в части мобилизации местного населения в Красную Армию и изъятия излишков продовольствия возникли стихийные волнения в целом зажиточного местного населения, имевшего еще с середины XIX века смешанный, а отнюдь не моноэтнический «ингерманландский» национальный состав. Сил для локализации бунта не было, возможностей тоже. «Кирьясальский выступ», площадью около 30 км², находящийся в 50 километрах от Петрограда, фактически отделился от Советской России, а чуть позже это положение было закреплено на местном собрании, избравшем свой Временный комитет под председательством Сантери Термонена (секретарем стал Юхо Кокконен, позже занявший место председателя).

На приведенной выше карте «Ингерманландии» не зря обозначен финский город Рауту. Ингерманландские власти предпочитали собираться именно там, а не в своих деревнях. Так 9 июня 1919 года в Рауту состоялся очередной то ли съезд, то ли слет, то ли собрание, то ли что-то еще в этом духе, на котором было решено создавать собственные вооруженные силы. Но не было подходящих командиров. И их делегаты запросили у… Да! Конечно, у правительства Финляндии. Им предложили подходящего кандидата — подполковника Юрье Эльфенгрена (он же Георгий Евгеньевич Эльвенгрен, он же Yrjö или Georg Wilhelm Elfvengren). Происходил новый ингерманландский полководец из финских дворян, при этом служил одно время в царской армии и даже имел боевые награды за участие в Первой мировой войне на стороне Российской империи. В 1918—1919 годах Ю. Эльфенгрен был командиром Выборгского и Пограничного округов и подполковником финской армии.

Такой выбор командира ингерманландского ополчения, с одной стороны, как бы учитывал многонациональный его состав, а с другой — позволял Финляндии в случае неудачи дистанцироваться от действий симпатизировавшего Белому движению Эльфенгрена.

Войско Эльфенгрена первое время насчитывало до 500 человек и занималось обучением военному делу на финской, естественно, территории, оставив одну роту для охраны «столичной деревни» Кирьясало. Но постепенно дела пошли в гору за счет помощи финских братьев и новых беженцев от советской власти из других районов. Северная Ингрия получила даже собственный флот в виде угнанного командой в финские территориальные воды парохода «Примерный».

Эльфенгрен не стал дожидаться репрессивных мер со стороны Советской России, решив, видимо, что смелым судьба благоволит, и формально самовольно, как утверждают финские историки, начал наступление (!) на контролируемую советской властью территорию 26 июля 1919 года. К 30 июля ингерманландскому войску удалось занять ряд деревень, оттеснив немногочисленные заслоны Красной Армии. В занятых населенных пунктах тут же начались казни сторонников советской власти и пленных красноармейцев — как же без этого, национальная традиция. Кого именно засчитали в «сторонники», точно уже не выяснить, но рискнем предположить, что русскоязычных, главным образом.

Разумеется, долго это непотребство не могло продолжаться даже в те тяжелейшие для республики Советов времена. Два эсминца, подойдя к берегу Ладожского озера, как следует обработали «армию Ингерманландии» из своих орудий, был высажен десант и переброшены подкрепления. В результате храбрые воины молодого государства (кто уцелел) вынуждены были отступить в район своей укрепленной деревни. Финны в критический момент в помощи войску Эльфенгрена отказали и официально объявили его действия самоуправством, затем его отстранили от командования. Впрочем, неугомонный подполковник с таким решением не смирился, попытался найти поддержку у Юденича и даже добился на этом поприще определенных успехов.

Войско Ингерманландии меж тем увеличилось за счет финских добровольцев почти вдвое относительно момента начала летнего наступления, а Эльфенгрена вернули на должность командующего — теперь боевой группой примерно полкового состава. Новое наступление ингерманландцы планировали вместе со штабом Юденича, но наладить оперативное взаимодействие на должном уровне так и не смогли, в результате и этот поход окончился неудачей. На станции Грузино разношерстному воинству Эльфенгрена пришлось встретиться с отрядом рабочих Шлиссельбургского порохового завода и бронепоездом под общим командованием анархиста-синдикалиста, принявшего сторону большевиков, И. П. Жука (он сам погиб в этом бою).

К середине октября 1919 года войска Юденича дошли до Пулковских высот у Петрограда, но были разбиты. Отсутствие резервов и растянутость фронта Северо-Западной армии позволили Красной Армии к 21 октября полностью остановить наступление белых, а уже 22 октября нанести контрудар и прорвать оборону противника. К концу ноября 1919 года войска Юденича были прижаты к границе и перешли на эстонскую территорию, где были разоружены и интернированы своими бывшими союзниками. В декабре английский флот покинул Балтийское море, а к концу года было подписано перемирие между РСФСР и Эстонией. У Советской России, наконец, появилась возможность заняться своими беспокойными финскими соседями. Впрочем, речь снова шла не о возмездии и не о вторжении в Финляндию, а о вытеснении финских захватчиков за линию государственной границы и скорейшем заключении мира.

С этого момента Ингерманландия и еще одно «государство» — Ухтинская республика — были обречены. Северная Ингрия вернулась в состав РСФСР по Тартускому мирному договору в декабре 1920 года. Номинально независимое, а по сути, марионеточное и ориентированное на Финляндию Северо-Карельское государство с правительством в Ухте просуществовало еще меньше — до мая 1920 года.

В конце апреля 1920 года новоиспеченное ухтинское «государство» карел официально заявило советским властям о своей независимости, затем также официально его признала Финляндия. Но к тому времени советская власть уже заметно укрепила свои позиции, и ликвидация карельского сепаратизма прошла практически бескровно и очень быстро — к 18 мая 1920 года все уже закончилось.

Возникает разумный вопрос, почему «финские братья» не поддержали всеми силами «дружественное государство», которому уже успели выдать кредит? Причин тут сразу несколько и часть их мы уже указали — укрепление советской власти, крах белогвардейского движения на северо-западе и уход интервентов с русского севера и из Балтийского моря.

Но была еще одна веская причина — уже с марта 1920 года советские представители (военные и дипломатические) зондировали почву на предмет заключения перемирия, а затем и мира. При этом финны упирались в плане сохранения за собой занятых ими Ребольской и Поросозерской волостей, а советская сторона в принципе была готова тут в некотором роде пойти на уступки, если будут ликвидированы все прочие сепаратистские анклавы. Финнов еще очень интересовала область Петсамо.

Так что Карельскую республику братья-финны решили временно уступить до более благоприятных времен, не рискуя уже тягаться с Красной Армией на широком фронте. Подтверждения этой догадки снова находим в письме наркома Чичерина от 1 марта 1920 года.

«В Политбюро Ц. К. Р. К.П.

Копия тов. Ленину

Названные в радио финляндского министра два прихода находятся у самой финляндской границы и стратегически имеют для нас мало значения. Для нас имела бы большее значение возможность вступить с Финляндией в отдельные от Польши переговоры. Для нас, с другой стороны, было бы крайне нежелательно быть вовлеченными в военные действия с Финляндией, если нет на это действительно серьезной причины. Этот инцидент нужно бы использовать для того, чтобы попытаться привлечь Финляндию к начатию непосредственных переговоров. Предлагаем поэтому ответить Финляндии, что в течение ближайшего будущего наши войска не вступят в указанные два прихода в расчете на начатие переговоров с Финляндией, но что такое ненормальное положение может продолжаться лишь очень короткое время, и что поэтому начатие переговоров должно начаться очень скоро (такая тавтология в оригинале, цитируем дословно — прим. Автора): эти переговоры будут более благоприятны для Финляндии в зависимости от скорости их начатия, а также в зависимости от того чтобы Финляндия не оказывала содействие какому-либо враждебному правительству.

Относительно Восточной Карелии в целом можно было не отвечать: самый намек на возможное благоприятное течение переговоров может предоставить и в этом отношении перспективы, не ограниченные никакими точными указаниями».

Уже 2 марта правительству Финляндии по телеграфу была направлена нота соответствующего содержания на французском языке. Начались консультации по установлению временной нейтральной зоны, а 25 марта 1920 годы финны отреагировали положительно, предложив свой вариант демаркационной линии в качестве отправной точки для переговоров. Разумеется, финский план предусматривал максимальные выгоды для Финляндии и максимальный проигрыш для советской стороны. Пленум ЦК, состоявшийся 26 марта, поручил НКИД начать переговоры.

Позиция дипломатов и взгляды военных достаточно заметно отличались. Финские предложения были очевидно неприемлемы с военной точки зрения — они подразумевали возможность концентрации войск на территории Финляндии в любое время и в любом месте за счет имеющейся дорожной сети, а от советской стороны требовалось создать демилитаризованную зону, фактически лишив единственную северную железную дорогу охраны и вообще лишив возможности Красную армию вести маневренные боевые действия. По этому поводу 30 марта 1920 года заместитель начальника Полевого штаба Реввоенсовета Б. М. Шапошников представил подробный доклад главкому С. С. Каменеву.

«Установление нейтральной зоны и демаркационной линии в том виде, как они предложены Финляндским правительством, представляется для нас крайне невыгодным в военном отношении.

На протяжении от Мурманска до Кеми восточная граница нейтральной зоны проходит непосредственно вдоль Мурманской железной дороги, которая является для нас главной и единственной связью с Мурманом. К востоку от этой линии лежат необозримые просторы тундры. Поэтому отказ с нашей стороны от права содержать на мурманской линии охрану был бы равносилен оставлению вовсе без защиты как всей этой важнейшей жизненной артерии нашего Севера, так и самого Мурмана…»

Далее Шапошников указывает, что демаркационная линия в финском варианте ложится на перешеек между Ладожским и Онежским озером, делая крайне затруднительным возможный маневр Красной Армии и облегчая аналогичную задачу финской. Не менее критична и близость Петрограда к границе.

«Близость Петрограда к границе ставит непосредственную оборону нашей столицы в трудные условия. Маневрирование на узком фронте Карельского перешейка чрезвычайно стеснено, что обрекает нашу оборону на совершенную пассивность».

Запомните, уважаемые читатели эту фразу, мы не зря ее выделили дважды — и курсивом (как все цитаты) и подчеркиванием. Она в простых и доступных терминах показывает НЕИЗБЕЖНОСТЬ событий 1939—1940 года, т. к. не только радиус действия дальнобойной артиллерии тут был важен, но и возможность маневра, иначе Ленинград в случае любого конфликта тут же оказывался прифронтовым городом. Позиции обороняющихся на узком перешейке были крайне выгодными во времена Древней Греции. А в 20-м веке такое расположение войск без возможности маневра означает еще и большие потери от огня вражеской артиллерии, невозможность вести активную, подвижную оборону с переходом в контрнаступление, уязвимость коммуникаций и сложности снабжения.

Несмотря на очевидную невыгодность финских предложений, НКИД подтвердил нотой от 3 апреля готовность начать переговоры. ЦК утвердил в качестве представителя РСФСР Я. А. Берзина. Переговоры о перемирии прошли в г. Раяйоки (ныне Сестрорецк) с 12 по 24 апреля. При этом советское правительство считало уместным сразу перейти от перемирия к мирному договору, именно такая линия была утверждена Политбюро 11 мая 1920 года. В своем письме В. И. Ленину нарком Чичерин определял необходимость такого шага угрозами со стороны Антанты, нотой Керзона и вероятностью возвращения английского флота на Балтику под предлогом защиты Финляндии. Он также указывал, что перенос диалога с финнами с уровня военных представителей (перемирие) на уровень дипломатии (мирный договор) затруднит возможность финским правящим кругам оправдать в глазах своей общественности новое наступление, а переговоры, пусть и на изначально невыгодных позициях, можно тянуть «сколь угодно долго».

Судьба Восточной Карелии вызвала массу внутриполитических разногласий, так как явно невыгодные для советской стороны уступки Финляндии создавали на будущее очевидные сложности и проблемы. Финская сторона подтвердила готовность к ведению мирных переговоров 27 мая.

О причинах такого спорного решения можно было бы рассуждать долго, но мы этого делать не будем, а просто процитируем протокол заседания пленума ЦК РКП от 8 апреля 1920 года — частично, разумеется, это длинный документ, в котором обсуждаются и другие проблемы.

Первым пунктом идет «Об ответе Лиге Наций» — его поручается подготовить Чичерину. Вторым пунктом — «О политике Польши и о политике Антанты в отношении Польши и Советской России»:

«Опубликовать воззвание к русскому народу с указанием на неприемлемость польских условий перемирия и призвать к готовности продолжать войну на западном фронте».

Далее идут вопросы о положении в Башкирии, о выборах в Горсовет, о работе для «тов. Бухарина», о работе III Интернационала и только под номером 8 значится:

«О представителях для переговоров с Финляндией — послать для переговоров тов. Берзина».

Проще говоря, сложное внутриполитическое положение, война с Польшей и прочие внешние угрозы требовали немедленного замирения с Финляндией, так как решать все проблемы одновременно было просто нереально — приходилось расставлять приоритеты и чем-то жертвовать.

Переговоры шли долго, нервно и безуспешно — стороны периодически отзывали свои делегации для консультаций, принципиальные разногласия и взаимоисключающие требования вынуждали объявлять перерывы. Разночтения возникли не только в вопросе о территориях, но и в самой оценке ситуации: советская сторона утверждала, что войны между Финляндией и РСФСР как бы вовсе и не было, а имел место пограничный конфликт с участием добровольческих формирований, финны же утверждали, что воевали «за независимость».

27 мая 1920 года финская сторона подтвердила готовность вести переговоры с перспективой заключения мирного договора и окончательного решения территориального вопроса. О мире решено было договариваться в Тарту (ранее Юрьев), то есть на нейтральной территории. Процесс начался 12 июня 1920 года и только 13 августа было заключено перемирие, но разногласия сохранялись и переговоры продолжились. Одним из ключевых пунктов финских требований были территориальные уступки со стороны РСФСР, в результате которых Финляндия бы получила выход к Северному Ледовитом океану в районе Печенги. Имелись также значительные расхождения в позициях по экономическим вопросам.

Договорные позиции РСФСР в определенной мере подкрепили успехи Красной Армии в части ликвидации сепаратистских анклавов и решение о создании Карельской трудовой коммуны (КТК) — автономии в составе РСФСР. На основании декрета ВЦИК от 8 июня 1920 года был создан Карельский революционный комитет — временный высший орган государственной власти КТК под председательством Э. А. Гюллинга. Этим решением советское правительство частично сняло проблему карельского сепаратизма. Но все равно переговоры не сдвигались с мертвой точки — принять финские требования было решительно невозможно в полном объеме, постепенно возникало понимание неизбежности компромисса. Лучше всего ситуацию изучить непосредственно по отчету (письму) Берзина наркому Чичерину от 28 июня 1920 года.

«Прошло уже более двух недель с начала мирных переговоров, но мы еще не сдвинулись с мертвой точки и продолжаем топтаться на одном месте. Ни одна сторона не хочет делать ни малейших уступок. Работу территориальной комиссии пришлось прервать именно потому, что не наметилось никаких компромиссных решений. Долго так продолжаться не может и, по-видимому, нам придется пойти на какие-нибудь уступки. Мы с тов. Керженцевым пришли к заключению, что нам придется уступить финнам в области Печенги хотя бы небольшой участок и дать им на севере выход к Ледовитому океану — только в этом случае можно рассчитывать на сколь-нибудь удачное проведение наших требований о Финском заливе…»

Переговоры о мире продлились до осени и предсказуемо вызвали массу неудовольствия и решительное неприятие в рядах партии в связи с территориальными уступками Финляндии, однако такой ценой удалось убедить финнов пойти на встречные уступки в части ликвидации укреплений на своей территории и по ряду других вопросов. Кризис разрешен был специальным решением Политбюро, а сам мирный договор стороны подписали 14 октября 1920 года, ратификация его финским парламентом прошла 1 декабря и 11 декабря договор подписал президент Финляндии Стольберг, после чего страна Суоми стала членом Лиги Наций.

Текст договора, в частности, гласил:

«Правительство Российской Социалистической Федеративной Советской Республики и правительство Финляндской Республики, принимая во внимание, что Финляндия в 1917 году провозгласила себя самостоятельным государством и что Россия признала Финляндское государство в границах Великого Княжества Финляндского независимым и суверенным, руководимые желанием прекратить возникшую между обеими странами впоследствии войну, создать прочные взаимные мирные отношения и окончательно урегулировать вызванные прежним их государственным единением отношения, решили заключить в сих целях Договор и для сего назначили своими уполномоченными:

Правительство Российской Социалистической Федеративной Советской Республики:

Яна Антоновича Берзина,

Платона Михайловича Керженцева,

Николая Сергеевича Тихменева;

Правительство Финляндской Республики:

Юхо Кусти Паасикиви,

Юхо Хейки Веннола,

Александра Фрея,

Карла Рудольфа Вальдена,

Вяйнэ Таннера,

Вяйнэ Войонмаа,

Вяйнэ Габриеля Кивилинна.

Означенные уполномоченные, съехавшись в городе Юрьеве, по взаимном предъявлении своих полномочий, признанных составленными в надлежащей форме и в полном порядке, согласились в нижеследующем:

Статья 1.

По вступлении в силу мирного договора состояние войны между договаривающимися государствами прекращается, и оба государства обязуются впредь обоюдно поддерживать мирные добрососедские отношения.

Статья 2.

Государственная граница между Россией и Финляндией проходит:

— Пересекая губу Вайда пополам до оконечности находящегося в глубине ее восточного мыска… далее по меридиану на юг до пересечения с северной системой озер… далее на юго-восток до меридиана 32° 08 минут (приблизительно в широте 69° 51 минута), придерживаясь, по возможности, системы озер Червяные; далее до пункта, лежащего в широте 69° 51 минута и в долготе 32° 06 минут 5 секунд; далее, разделяя пополам перешеек между наиболее вдающимися в него заливами Большой Волоковой губы (Пуммангинвуоно) и бухты Озерко, до пункта, находящегося в середине перешейка между полуостровом Средний и материком (в широте 69° 39 минут 1 секунда и в долготе 31° 47 минут 6 секунд) и далее по прямой линии к находящемуся на существовавшей до сего времени границе между Россией и Финляндией пограничному знаку №90 на Корватунтури близ озера Яури-ярви.

— От пограничного знака №90 на Корватунтури и близ озера Яури-ярви до Ладожского озера, через это озеро и через Карельский перешеек по существовавшей до сего времени границе между Россией и Финляндией до пункта выхода этой границы к Финскому заливу.

Примечание I. Айновские острова (Хейня) и острова Кий отходят к Финляндии.

Примечание II. Описанная в сей статье граница нанесена красной линией на прилагаемые к мирному договору карты, а именно, русскую морскую №1279 и сухопутную. Руководствуясь этими картами, надлежит на месте размежевать означенные в пункте 1-м сей статьи границы, с принятием при этом во внимание в необходимых случаях природных условий местности. В случае несоответствия между текстом и картами в отношении полуостровов Рыбачьего и Среднего решающее значение имеет морская карта, а на остальном протяжении — текст.

Примечание III. Все долготы показаны от Гринвича».

Относительно Печенги в статье 4 прямо и однозначно указано следующее:

«Печенгскую область, границами коей являются:

на юго-востоке и востоке: граница, упомянутая в пункте 1-м статьи 2-й; на западе: существовавшая до сего времени российско-финляндская граница от пограничного знака №90 на Корватунтури близ Яури-ярви до пограничного знака трех государств №94, где сходятся границы России, Норвегии и Финляндии, и на северо-западе: существовавшая до сего времени российско-норвежская государственная граница, вместе с ее территориальными водами Россия уступает немедленно по вступлении в силу мирного договора на вечные времена Финляндии в ее владение на правах полного суверенитета, причем Россия отказывается в пользу Финляндии от всех своих прав и претензий на уступленную таким образом область.

Печенгская область очищается Россией от ее войск в течение сорока пяти дней, считая со дня вступления в силу мирного договора».

В ответном слове финны обещали в статье 6:

«1. Финляндия обязуется не содержать в водах своего побережья Северного Ледовитого океана военных и прочих вооруженных судов, за исключением вооруженных судов размером меньше ста тонн, каковые Финляндия имеет право содержать без ограничения, а также содержать не более пятнадцати военных и прочих вооруженных судов, тоннаж которых не должен превышать четырехсот тонн для каждого.

Финляндия также обязуется не содержать в означенных водах подводных лодок и вооруженных воздушных судов.

2. Равным образом Финляндия обязуется не устраивать на этом побережье военных портов, баз для военного флота и военных ремонтных мастерских объемом больше, чем потребно для упомянутых в предыдущем пункте судов и их вооружения».

Гражданам РСФСР предоставлялось право транзитного проезда в Норвегию через передаваемую Финляндии область, также транзитные грузы из России в Норвегию и обратно не подлежали досмотру и не облагались таможенными пошлинами. Предусматривалось также воздушное сообщение с Норвегией через Печенгскую область применительно к гражданским авиалиниям.

Лицам, проживающим на момент заключения договора в Печенгской области, автоматом предоставлялось финское гражданство, но давалась возможность, в случае их желания сохранить российское, покинуть область в течение года, вывозя с собой любое движимое имущество и сохраняя право на недвижимое.

И, наконец, статья 10 сообщала, что:

«Репольская и Поросозерская волости в течение сорока пяти дней, считая со дня вступления в силу мирного договора, очищаются Финляндией от ее войск, возвращаются в состав Российского государства и присоединяются к Восточно-Карельской автономной области, образованной карельским населением Архангельской и Олонецкой губерний и имеющей право национального самоопределения».

Вроде бы инцидент, как говорится, исчерпан и можно жить мирно. Но нет. Недолго музыка играла, в смысле финны и не собирались останавливать свою экспансию. В качестве плацдарма были избраны те самые, упомянутые в статье 10 договора волости, из которых финны вынуждены были временно убраться, та же самая Ухта и Беломорская Карелия. Теперь ставка была сделана на восстание местного населения, традиционный сценарий с приграничным сепаратизмом и последующим отделением от России. Причем сепаратизм был отнюдь не только карельским. В значительной степени подобные настроения обеспечивали оставшиеся на территории Карельской Трудовой Коммуны этнические финны. Запомним и этот факт, он поможет понять причины репрессий среди «красных финнов» в СССР в период с 1937 по 1950 год. Насколько такие резкие решения были оправданы в каждом конкретном случае, автор судить не берется.

Вербовка потенциальных «повстанцев» велась в Финляндии практически открыто и на широкую ногу: в ряды будущих борцов за независимость Карелии угодили и этнические финны, и карельские переселенцы, и бывшие белогвардейцы, и даже матросы-мятежники из Кронштадта. Вербовочные пункты располагались в Гельсингфорсе, в Выборге, Сердоболе и Ваасе.

Так, например, в плен к красноармейцам попал некто Анисим Марков, который на допросе сообщил:

«В районе Березово-Наволоцкая, Тунгудская и Хижозеро в первых числах декабря действовал батальон Плеханова (бывший фельдфебель). Батальон состоял из четырех рот: первая рота Тунгудская, комроты Кириянов (бывший унтер-офицер), вторая рота Березово-Наволоцкая, комроты Естратов Федор (бывший унтер-офицер)».

Для «идейного наполнения» финские заказчики мятежа быстренько мобилизовали членов созданного еще в 1906 году «Союза беломорских карел», а 10 октября 1920 года в Хельсинки был создан «Карельский союз», в руководство которого вошли представители правящих кругов Финляндии. Подготовка к восстанию в Восточной Карелии, накопление необходимых запасов оружия, боеприпасов и снаряжения, антисоветская агитация среди местного населения, проводимая преимущественно финскими активистами (Ялмари Таккинен и др.), начались уже летом 1921 года, т. е. всего через полгода после ратификации мирного договора. Финны не стали даже утруждать себя исполнением какой-нибудь провокации, в первом приближении оправдывающей их захватнические устремления.

Первоначальный успех восстания был достигнут за счет многократного численного перевеса — советско-финскую границу охраняли всего порядка 400 бойцов на протяжении почти 2000 км сложно пересеченной местности с лесами и болотами. К ним можно добавить еще 300 пограничников. И это все, если не считать местного относительно немногочисленного советского и партийного актива в населенных пунктах. В таких условиях «отряды добровольцев» из Финляндии и их группы снабжения проникали на советскую территорию без особых проблем, создавая базы и набирая новых сторонников.

В октябре 1921 года в Тунгудской волости финны сформировали «Временный Карельский комитет» под номинальным руководством Василия Левонена (он же Укки Вяйнямейнен), который объявил мобилизацию в ряды «восставших» всех мужчин в возрасте от 17 до 40 лет, несговорчивых вразумляли силой оружия. Боевыми отрядами командовали финские офицеры или русские белогвардейцы.

В ноябре силы повстанцев составляли порядка 2.5 тыс. человек, так что их относительно быстрое продвижение не вызывает никаких вопросов. Сторонники советской власти уничтожались на месте, а оказать более-менее организованное сопротивление было в тех краях до поры до времени просто некому, кроме того, сепаратисты и их финские наставники взорвали железнодорожный мост через реку Онда, фактически отрезав временно Карелию от остальной территории России.

Впрочем, мост был относительно быстро восстановлен, а до этого момента грузы перевозились гужевым транспортом по льду на другой берег, где их снова грузили в эшелоны. Важно отметить, что закордонные бандиты изначально были нацелены на Мурманскую железную дорогу и вообще на транспортную инфраструктуру. Это очень важно понять, потому что данный факт свидетельствует о лживости всей финской пропаганды, построенной на заверениях о братских чувствах к карельскому народу. Финские добровольцы убивали не только сторонников советской власти, вынуждая присутствовать при этом местных крестьян (классический вариант мотивации насильно мобилизованных, известный в народе как «повязать кровью»), они самым беспощадным образом уничтожали фураж и отстреливали лошадей, не думая совершенно о хозяйственных перспективах района, но лишая Красную Армию потенциального транспорта.

Однако лыжники нашлись и у советской власти. Причем финские же. Существенную роль в разгроме мятежа сыграл рейд ударного лыжного отряда под командованием Тойво Антикайнена. Это были не просто хорошие лыжники, привыкшие к условиям севера, их еще и вооружили соответствующим образом — бойцы получили автоматы Федорова, ручные пулеметы, гранаты. Отряд не имел обоза и действовал в значительной степени автономно, получая информацию о расположении частей противника у местного населения. Подобные рейды всегда сопровождаются риском столкновения с собственными войсками, но в этот раз обошлось без эксцессов, хотя и близко к тому — вооруженная до зубов группа финнов вызвала у красноармейцев законные подозрения в оставленной мятежниками деревне Реболы.

Почти 900-километровый пробег лыжников Антикайнена со временем естественным образом превратился в легенду. И хотя основа у этой легенды вполне историческая, хотя метод рейдовой войны групп спецназа против иррегулярных формирований признан весьма эффективным и применяется по сей день, все же «Карельскую авантюру», к осуществлению которой к декабрю 1921 года было привлечено порядка 5 тыс. человек, ликвидировали не 170 лыжников, а регулярные войска Красной Армии с артиллерией и аэропланами, объединенные к тому времени в Карельский фронт.

Сыграло, вероятно, свою роль и восстание в самой Финляндии, которое показало финскому правительству, что у палки всегда два конца. Это было вооруженное выступление рабочих в районе Куолоярви и Савукоски на местных лесозаготовках, организованное бойцами партизанского отряда во главе с Я. Мойланеном (настоящее имя Франц Янне Мююрюляйнен, журналистский псевдоним Йуусо Матеро). Восстание было коротким — с 2 по 7 февраля 1922 года, к каким-либо кардинальным переменам в общественно-политической жизни Финляндии привести явно не могло в виду ограниченной численности участников выступления. Зато в результате стала хорошо заметна неоднородность финского общества, так и не изжитая по результатам гражданской войны: «болевые точки» и социальные проблемы никуда не делись в процессе построения «великой Финляндии», а напротив, заметно обострились.

Отряд Мойланена перешел финскую границу и разоружил роту пограничников в деревне Куолоярви, 30 января вошел в общину Салла, откуда на лыжах направился в район лесозаготовок акционерного общества «Кеми» в бассейне реки Вяррие, где 2 февраля началось восстание местных рабочих. Все бойцы Мойланена успели получить соответствующую подготовку и опыт в рядах Мурманского легиона и ранее — в период гражданской войны в Финляндии. Они имели на вооружении винтовки и четыре ручных пулемета Льюиса — серьезная огневая мощь для того времени. К ним присоединилось еще около 300 лесорубов (партизаны захватили кассу конторы и раздали всем давно ожидаемые деньги за работу). Пройдясь по окрестным конторам (везде рабочим раздавали деньги и продукты), отряд ушел обратно на советскую территорию 7 февраля, вместе с партизанами границу пересекли 258 человек, включая женщин и детей.

Боевые действия так называемой «второй советско-финской войны» в целом завершились 21 марта 1922 года подписанием в Москве Соглашения между правительствами РСФСР и Финляндии о принятии мер по обеспечению неприкосновенности советско-финской границы — см. ниже.

«Нижеподписавшиеся, Член Коллегии Народного Комиссариата

Иностранных Дел Российской Социалистической Федеративной

Советской Республики Яков Станиславович Ганецкий,

действующий по уполномочию Правительства Российской

Социалистической Федеративной Советской Республики,

и Поверенный в Делах Финляндии в Москве Андрей

Матвеевич Хаксель, действующий по уполномочию господина

Президента Финляндской Республики, заключили настоящее

Соглашение в нижеследующем:

Правительство Российской Социалистической Федеративной Советской Республики и Правительство Финляндской Республики, желая предотвратить в будущем случившиеся в последнее время осложнения на границе, решили, согласно п. 20 статьи 9 Наказа Центральной Смешанной Русско-Финляндской комиссии, учрежденной на основании статьи 37 заключенного в Юрьеве Мирного договора, поручить означенной Комиссии: обсудить меры, признаваемые необходимыми для обеспечения и сохранения неприкосновенности границ, и войти по сему предмету в соглашение».

Таким образом, наглое попрание условий крайне выгодного для Финляндии мирного договора, по которому к ней отошли как территории, входившие в Российскую Империю еще до 1809 году (так называемая старая Финляндия, в том числе город Выборг и Карельский перешеек), так и земли, никогда ранее Финляндии не принадлежавшие (Печенга с полуостровом Рыбачий в Баренцевом море и несколько островов в непосредственной близости от главного фарватера Финского залива), было обозначено всего лишь как «осложнение», пограничный инцидент. Такое показное миролюбие не могло не вдохновить идеологов «великой Финляндии» на новые попытки реализации своего откровенно фантастического, на первый взгляд, замысла. Просто для успеха дела (с учетом укрепления советской власти) требовались надежные союзники и большая война, под шумок которой финны планировали урвать желаемое.

А пока на территорию СССР продолжали просачиваться бандитские группы, которые отлавливали в карельских лесах до конца 20-х годов.

Завершая эту главу, хотелось бы отметить тенденциозность работ некоторых отечественных историков, имеющих научные степени, поэтому термин употреблен без кавычек, хотя следовало бы написать «так называемых историков». Эти люди, выполняя совершенно явно политический заказ, на полном серьезе утверждали, что, дескать, коварный СССР, вопреки заключенному мирному договору, лелеял захватнические планы в отношении миролюбивой Финляндии, для чего и произвел в 1940 году переименование Карельской АССР в Карело-Финскую ССР — якобы для создания в дальнейшем повода присоединить финские территории к СССР. На самом деле советское правительство всячески старалось убрать потенциальные причины для новых проявлений сепаратизма в Карелии. Повышение статуса республики от автономной до союзной в этот период было необходимо в плане вразумления финских агрессоров на будущее. «Красная Финляндия» в ранге равноправной республики в составе СССР в значительной степени нивелировала происки враждебной пропаганды, вещающей о якобы бесправном положении карел и финнов в нашей стране. Да и «красных финнов» надо было куда-то пристроить. Это была временная и вынужденная мера.

Сложно себе представить, насколько нужно быть бессовестным и бесчестным человеком, насколько презирать историю своей страны, чтобы вот так издеваться над правдой, называя черное белым и белое черным. Ведь именно финны РАЗ ЗА РАЗОМ пытались провести инкриминируемую СССР комбинацию с присоединением «братских угро-финских народов», а не наоборот.

Мы не станем тут называть конкретных фамилий, названий диссертаций и рефератов, чтобы не раскручивать скандалов и не подводить наших издателей, но вы, уважаемые читатели, пожалуйста, как следует запомните материал этой главы, на нем во многом строится дальнейшее изложение.

Финляндия в 30-е годы: от одной войны к другой

Надо четко себе представлять, что государственные образования наподобие Финляндии, получившие самостоятельность относительно недавно, а перед этим десятилетиями тешившие свое уязвленное самолюбие древними легендами и предсказаниями будущего величия, просто не могут существовать без внешнего врага и без некой внешней цели для агрессии под благим предлогом. Только в этом случае им удается сплотить свое население и убедить его не обращать внимание на социальную несправедливость и разного рода экономические сложности. Часто указанная убежденность в величии собственной нации, несправедливо оттертой на задворки прогресса, высмеивается более зрелыми соседями и служит темой для анекдотов.

Высокомерная ирония в отношении финской государственности и финских национальных традиций никогда не исходили со стороны СССР, да и в имперский период до 1917 года именно в таком ключе шутить в России было не принято, совсем наоборот (см. предыдущие главы). Зато это было традиционной составляющей шведского и вообще скандинавского юмора — и тогда, и сейчас — см., например, карикатуру на иллюстрации ниже.

Для Финляндии тут особого выбора не было — Норвегия, Дания или Швеция на роль извечного врага не годились, несмотря на традиционно высокомерное отношение к финнам как к лесной деревенщине, оставалась только Россия. Из предыдущих глав читатель, по идее, уже должен был уяснить, насколько абсурдной являлась такая постановка вопроса, но именно в указанном варианте она и была необходима финской политической элите и представителям крупной буржуазии — для удержания населения от левых настроений, для отвлечения внимания от социальных и экономических проблем.

Поскольку вопрос с независимостью с повестки дня был снят еще в 1917 году, «образ врага» был густо замешан на «коммунистической угрозе» — поминали минувшую гражданскую войну, «порабощенных братьев-карел» и описанный в предыдущей главе бунт рабочих на лесозаготовках, презрительно именуемый «сальным».

Насколько данная угроза была реальной и насколько она исходила именно из СССР? Мы не будем сваливаться в крайности и утверждать, что никаких оснований для подобных опасений не было вовсе. Однако учтем, что Коминтерн, солидарность трудящихся, борьба их за свои права легальными и нелегальными способами в 20–30-х годах XX века были объективной реальностью для большинства европейских стран, революции или близкие к ним события, сопровождавшиеся массовыми вооруженными выступлениями, отгремели в Германии, Австрии, Венгрии и Болгарии, в меньшей степени «красная волна» затронула страны Антанты, но и им досталось.

Да, все началось с Октябрьской революции в России, да, опыт СССР вдохновлял многих, да, территория СССР служила часто базой для политической эмиграции левого толка (хотя и не только СССР), да, СССР в значительной степени финансировал международное коммунистическое движение. Отметим только, что курс на «мировую революцию» окончательно был отменен с высылкой Троцкого и заменен ориентацией на установление торговых связей с капиталистическими странами и достижение официального признания СССР их правительствами. Это являлось необходимым условием проведения индустриализации в стране, выхода ее на новый производственно-технологический уровень, без чего выжить в капиталистическом окружении было решительно невозможно, раз уж не сложилось с всеобщим освобождением трудящихся одной сметающей старый мир волной.

Международно-правовое признание СССР европейскими странами преимущественно состоялось в 1924–1926 годах, а США — только в 1933. Таким образом, обострять ситуацию и провоцировать капиталистический мир на новую агрессию или экономическую изоляцию еще толком неокрепшей республики политическое руководство СССР совершенно не имело намерений, избавляясь от слишком рьяных революционеров и притормаживая искусственно некоторые процессы. Проще говоря, немедленно проводить в Финляндии социалистическую революцию, вводить следом войска и присоединять ее к СССР в тот период никто из имеющих вес в партийном или военном руководстве Страны Советов не собирался, за исключением, разве что, упомянутого ранее Троцкого и его последователей. Другое дело, что иметь «своих людей» не в виде агентуры, а в виде организованной и сплоченной политической силы на территории такого беспокойного и опасного соседа как Финляндия, было просто необходимо и вполне разумно.

«Красные финны» существовали бы и без участия СССР просто потому, что в этой стране были рабочие, были социальные проблемы рабочих и имелся перед глазами вариант их решения — советская власть в России. Именно рабочие, сосредоточенные преимущественно в городах, были социальной базой левых сил в Финляндии, а крестьяне — с точностью до наоборот, обеспечивали широкую поддержку консервативных сил. Так было в финскую гражданскую войну, так было и в период формирования финского коммунистического подполья в 1923–1928 годах.

В августе 1923 года была запрещена деятельность Социалистической рабочей партии Финляндии. Это решение финского правительства практически парализовало коммунистическое движение в стране, поскольку его нелегальные структуры были тесно связаны с запрещенной партией и тут же подверглись репрессиям. Финским коммунистам (КПФ) пришлось заново выстраивать свою организацию по совершенно иной схеме.

В этот период коммунисты начали постепенно создавать на территории Финляндии нелегальную сеть подпольных ячеек. При этом имелись и официально действующие организации левого толка — например, так называемые «Рабочие дома», профессиональные объединения и пр. Одни и те же люди могли участвовать в работе легальных структур и входить в состав коммунистического подполья.

Так сказать, скелетом структуры КПФ после 1923 года стала сеть тайных ячеек, количество членов в которых могло быть разным, конспиративный стандарт «троек» не всегда соблюдался. Члены ячеек, в свою очередь, контролировали публичные организации, в которые входили, главным образом, рабочие левых взглядов. Территориально ячейки должны были привязываться к фабрикам и заводам в промышленных районах, в соответствии с требованиями Коминтерна о переносе деятельности нелегальных организаций непосредственно на места производства. Левые идеи в Финляндии исповедовали по большей части городские и портовые рабочие, крестьянство же влиянию коммунистической агитации оказалось мало подвержено и всячески поддерживало консервативно-клерикальные круги, часто разделяя крайне националистические настроения. Этому, в частности, способствовала установившаяся в Финляндии еще с дореволюционных времен система образования.

В то время рабочее движение набирало стремительно силу во всем мире, к тому имелись объективные предпосылки, хотя многое зависело от численности пролетариата и его сплоченности. Финляндия же была скорее аграрной страной, и в 1927–1928 годах финское коммунистическое подполье было практически разгромлено. Прошли суды над его участниками, многих подпольщиков выдал полиции арестованный нелегал-коммунист Я. Расси. Так, например, в сентябре 1928 года прошел процесс над Адольфом Тайми, прибывшим в Финляндию для нелегальной партийной работы в 1927 году. Он получил 15 лет тюрьмы, но был освобожден финнами в 1940 году по требованию советской стороны.

Проще говоря, именно «коммунистическая угроза» в виде потенциально подрывной подпольной структуры ячеек нелегалов на момент интересующих нас событий зарождения фашистского движения Лапуа ОТСУТСТВОВАЛА. Имелись лишь слухи в агрессивной, темной и страдающей от сухого закона крестьянской среде, усиленно поддерживаемые местными клерикал-националистами.

Возникновение движения Лапуа вполне закономерно. Желание буржуазии радикально и навсегда (или очень надолго) оградить себя от поползновений левых сил, как правило, в той или иной форме выливается в создание политических структур правого толка с опорой на какие-нибудь «традиционные ценности» и необразованные слои населения, которыми легко манипулировать, чтобы не бросалась так в глаза классовая направленность. Естественно, у носителей подобных настроений обязано было со временем возникнуть крайне правое крыло, которое должно было решить, что борьба с коммунизмом существующей властью ведется недостаточно активно и следует ее (власть) заменить. Проще говоря, финский национализм-антикоммунизм должен был породить (и породил) финский же фашизм.

В качестве символа такого движения был выбран в общем-то рядовой эпизод: в ноябре 1929 года учащиеся обшей школы в деревне Лапуа разогнали сходку местных левых и изгнали их со своей территории побоями и угрозами. Этот случай получил у властей неоднозначную оценку, более зрелые жители деревни даже опасались за судьбу разбушевавшейся молодежи. В декабре того же года возникла пока никому неизвестная и малочисленная радикальная организация «Дверной замок», которая взяла на себя функцию раскрутить вышеприведенный деревенский конфликт до уровня национальной идеи, ради чего даже поменяла название на Лапуа.

Обычно это клерикально-фашистское течение культурно определяют как имеющее резко антикоммунистические установки с националистической и религиозной окраской. Оно всячески поддерживалось, кстати, местной лютеранской церковью. Его лидером стал весьма примечательный персонаж — Вихтори Косола. Этот человек вырос в крестьянской семье, изначально имевшей ярко выраженные националистические настроения. Кроме организации перевалочного пункта для желающих вступить в германскую армию членов движения финских егерей и участия в Гражданской войне на стороне финских «белых», в его послужном списке присутствует руководство этаким агентством штрейкбрехеров под названием «Экспортный мир». Данная структура создавалась на деньги финских капиталистов и должна была скомпенсировать существенный ущерб от забастовок портовых рабочих и служащих.

Не менее показателен в плане сущности «финского духа» путь идеолога, точнее «идеологини» движения Лапуа Хильи Рийпинен, директора местной школы, усиленно защищавшей юных погромщиков, и участницы женской военизированной организации правого толка Лотта Свярд. Она и вовсе была дочерью полицейского, что лишний раз доказывает наличие националистических настроений в Финляндии повсеместно, в том числе среди блюстителей порядка имперского периода. Госпожа директор прекрасно знала русский язык, переводила Тургенева, но в период финской гражданской войны на почве своего лютеранского воспитания и базовой русофобии превратилась в радикально настроенную, агрессивную и жестокую личность, про которую финский же политик Карл-Август Фагельхольм как-то сказал:

«Рийпинен была самым фанатичным политиком, какого я когда-либо встречал. И поскольку этот политик — женщина, у этого фанатизма нет границ».

Каким образом эта решительная женщина умудрялась совмещать традиционные христианские (в лютеранском толковании) ценности с ярым феминизмом, читателю лучше будет узнать из ее жизнеописаний на финском или в переводе на другой язык. Мы на это время тратить не будем.

Прочие основоположники финского фашизма были не менее яркими личностями с не менее четко выраженными установками, устраивавшими вполне местную буржуазию.

Постепенно движение Лапуа стало обрастать собственными штурмовыми отрядами и проводить силовые акции в виде погромов в типографиях и рабочих клубах, разгоняя собрания и избивая активистов левых партий. Социальная база Лапуа — преимущественно крестьяне и мелкие буржуа. Главным финансистом движения являлся предприниматель Рафаэль Хаарла. В 1930 году это уже была внушительная политическая сила, способная вынудить своими акциями типа «Крестьянского марша» уйти правительство в отставку. Лапуасцы требовали полного запрета коммунистических течений во всех вариантах, для чего спровоцировали роспуск парламента и его перевыборы.

На пике популярности своего движения лапуасцы даже попытались осуществить «акцию возмездия» в отношении бывшего президента Финляндии Карла Юхо Стольберга — его похитили боевики Лапуа, затем планировалось изгнание Стольберга из страны. В вину политику ставилось объявление амнистии финским красногвардейцам. По каким причинам от своего намерения исполнители отказались, автору неизвестно.

Радикальное крыло Лапуаского движения практически открыто заявляло о своем желании видеть В. Косола главой государства. Пастор К. Р. Карес провозгласил его «богоизбранным вождем народа Финляндии» — так что насчет фюрера в подписи к соответствующей иллюстрации это не шутка была. Все к тому и шло, окрыленный успехом Косола и его сторонники решили войти во власть по образцу своего старшего идейного брата — Муссолини. В полном соответствии с примером дуче они планировали устроить марш на столицу, собрав для этой цели вооруженный отряд. Уверенности финским фашистам добавляла очередная победа: место критически высказывавшегося о методах Лапуа президента Стольберга занял известный финский националист Свинхувуд, ранее пытавшийся сделать Финляндию монархией, но по причине неудачи ушедший на время с политической арены.

Окончательно распоясавшиеся лапуасцы перешли после смены президента к методам открытого террора против левых политиков: 27 февраля 1932 года боевики Лапуа обстреляли собрание сторонников депутата от социал-демократов Мико Эриха в общине Мянтсяля. Такой чести депутат удостоился за выход из правоцентристской коалиции и переход к социал-демократам — лапуасцы объявили его предателем. Эрих, как законопослушный гражданин, обратился в полицию и нашел полное понимание со стороны крайне возмущенного таким откровенным пренебрежением к закону министра внутренних дел Эрнста фон Борна. Депутат получил полицейскую охрану, полиция приняла меры к розыску стрелявших. В ответ лапуасцы объявили общий сбор и призвали своих сторонников прибыть в Мянтсяля с оружием.

Руководство боевиками Лапуа первоначально принял на себя инспектор Шюцкора (Охранного корпуса) Пааво Суситайвал, но затем командование быстро перешло к харизматичному лапуаскому активисту лейтенанту Шюцкора Арттури Вуоримаа. Утверждается, что он был автором декларации, направленной президенту Свинхувуду:

«Мы, законопослушные патриоты, поднялись не против государственной власти, а против красного марксизма, ради победы над которым мы уже пролили много крови… Если правительство не хочет нас слышать, если правительство продолжает попустительствовать проклятой марксистской социал-демократии, если Яландер и Борн ведут к гибели страну и народ — мы не можем этого позволить.

Мы не отступим в борьбе с марксизмом. Мы сожалеем о событиях в Мянтсяля и нарушении закона. Правительство еще может восстановить мир и порядок. Быстрые и решительные меры спасут страну от гражданской войны. Правительство может одолеть наши войска, но не одолеет массу патриотов. История еще оценит и нас, и наших противников».

«Быстрые и решительные меры» со стороны Свинхувуда действительно последовали. Но не в том направлении, которое имели в виду лапуасцы. Правительство постепенно осознало угрозу, ведь лапуасцы задействовали некоторые подразделения Шюцкора и даже попытались провести мобилизацию. Они имели определенную поддержку среди военных, в частности к мятежникам примкнул К. Валлениус — тот самый, что был автором плана захвата советской Карелии в период «братских войн». Фактически поддержал лапуасцев и командующий Шюцкором Лаури Мальмберг.

Против мятежников был задействован механизм «Закона о защите республики», по иронии судьбы принятого для противодействия коммунистической угрозе. Был издан приказ об аресте руководителей Лапуаского движения и закрытии его печатных органов, однако у лапуасцев оставалась еще надежда на личное участие президента Свинхувуда, склонить которого на свою сторону намеривались и мятежники, и члены правительства.

Наконец, 2 марта 1932 года наиболее радикально настроенные мятежники таки перешли к активным действиям, заняв военный штаб в районе Сейняйоки. Президент Свинхувуд в ответ выступил со следующим заявлением:

«Никто не должен слушать тех, кто подстрекает к вооруженной борьбе против законного общественного порядка. Всю жизнь я боролся за торжество права и справедливости, и не могу допустить попрания закона и вооруженной междоусобицы. Стране будет причинен неисчислимый ущерб, если часть Охранного корпуса забудет свою присягу и выступит против порядка, который они поклялись защищать.

На собственную ответственность я принимаю меры по восстановлению мира. Любое деяние против конституционного порядка явится выступлением лично против меня. Людям, которые сожалеют о своей ошибке и опасаются надвигающихся последствий, я обещаю: если они вернутся в свои дома, то не будут подвергнуты никакому наказанию. За исключением зачинщиков мятежа».

Еще пару дней события развивались по инерции, но потом, начиная с 4 марта, умеренные участники мятежа начали сдаваться, рассчитывая на амнистию, обещанную президентом. Собиравшиеся было дать «последний бой» у лютеранской церкви и войти в историю героями радикалы все же передумали в последний момент погибать. Валлениус согласился сдаться только лично командующему Охранным корпусом (Шюцкором), при этом процесс сопровождался, по слухам, грандиозной пьянкой.

Суд над лидерами мятежа прошел в июле 1932 года. Приговоры были на редкость мягкие. Максимальный срок получил Арттури Вуоримаа — целых два с половиной года, а многие подсудимые и вовсе были оправданы.

Такая поразительная гуманность по отношению к мятежникам определялась не только желанием властей предупредить дальнейшее обострение ситуации и переход Лапуа в подполье, но и планами по переформатированию движения в более цивилизованное и управляемое. Именно это и произошло в самом скором времени, на смену Лапуа пришло в том же 1932 году Патриотическое народное движение (Isänmaallinen kansanliike, IKL), имевшее ту же самую эмблему и то же самое руководство. Разница заключалась лишь в том, что финские правые отныне не пытались выступать против правительства, а выполняли его указания — явные и неявные.

У финских правых была и своя молодежная организация — Sinimustat, они же «сине-черные». Название определялось цветом униформы этого движения — черная рубашка и синий галстук. Лидером «сине-черных» стал А. Ойайярви, кстати, будущий философ. Молодые радикалы пережили успешно путч 1932 года и плавно интегрировались в IKL, создав там молодежное крыло. С этого момента ведущую роль в нем играл лютеранский пастор и один из идеологов «великой Финляндии» Э. Симайоки, позже погибший во время Зимней войны.

В организацию принимали с 10-летнего возраста, обязательным предметом, кроме всего прочего, было изучения биографии и работ Муссолини. В качестве гимна «передовая финская молодежь» использовала композицию «Maamme», что означает «Моя страна», являющуюся неофициальным гимном Финляндии по сей день. Интересно отметить, что текст первой версии был написан на шведском языке Людвигом Рунебергом, шведом по национальности, а музыка — композитором Фредриком Пациусом, эмигрантом из Германии. Удивительно, но факт — многие финские знаменитости, создавшие в дальнейшем культурное явление под названием «фенномания» (фин. Fennomania), были изначально шведами и только позже стали финскими национальными авторитетами, носителями «финского духа».

Молодежное крыло IKL в 1936 году рискнуло поучаствовать в восстании «вапсов» — эстонских националистов, что переполнило чашу терпения правительства, распустившего «финский Гитлерюгенд» в том же году.

Все 1932 году возобновились работы по созданию укреплений на Карельском перешейке, позже вошедших в историю как «линия Маннергейма». Строительство фортификационных сооружений, по идее, свидетельствует о потенциально оборонительном характере военной доктрины государства, но это только с бытовой точки зрения. Такие укрепления позволяют сдерживать малыми силами противника на одном направлении, сконцентрировав войска для проведения наступления на другом.

К середине 30-х СССР был уже явно «не по зубам» Финляндии, оттяпать какие-либо территории нечего было и думать. С другой стороны, финны допускали, что наша страна может попытаться выправить положение и как-то скомпенсировать неудачи 20-х годов. И это было вполне вероятно с учетом нарастающего год от года напряжения в Европе, в условиях которого финны возле Ленинграда и в Петсамо представлялись критической угрозой. Однако, финские лидеры могли рассчитывать и рассчитывали на возникновение конфликта между СССР и коалицией западных стран, тогда и возможности территориальных приобретений для Финляндии снова бы открылись.

Пока же, 22 января 1932 года, между СССР и Финляндией был подписан пакт о ненападении. Наша страна в тот период имела серьезные проблемы на своих восточных границах и старалась всячески избегать любой конфронтации на западных. Еще раз отметим, что строительство долговременных укреплений на Карельском перешейке финнами было возобновлено в тот же период, т. е. в 1932 году. Под руководством подполковника Фабрициуса было построено шесть двухамбразурных бетонных ДОТ. Теперь акцент был сделан на создание долговременных фортификационных сооружений, объединенных в единую систему с хорошо оборудованным в инженерном смысле предпольем, густой сетью закрытых огневых точек, траншей и искусственных малозаметных препятствий. В соответствии с этими требованиями были перестроены и усилены многие из ранее сооруженных укреплений.

В 1933 году к власти в Германии пришел Гитлер, а уже в 1935 германская угроза стала столь очевидной, что СССР и Франция заключили договор о взаимопомощи в случае нападения третьих стран на одну из них непосредственно в Европе. Ни для кого не было секретом, что направлен он был, прежде всего, против Германии Гитлера. Давнишние германофильские настроения получили в Финляндии новый импульс, одновременно германское влияние в этой стране стало усиливаться с каждым днем.

Обратимся снова к документам. Начнем с 1934 года. Многостраничная справка под названием «Антисоветские контрреволюционные „племенные“ организации Финляндии» полностью опубликована в книге «Зимняя война 1939—1940 гг. в документах НКВД» (авторы-составители Бернев С. К. и Рупасов А. И.) со ссылкой на АУФСБ РФ по СПб и ЛО. Оригинала документа мы получить не смогли, так что цитирование производится в качестве исключения по тексту книги (на основании заверенной копии). Ниже только один небольшой фрагмент.

«…Вместе с беспрерывной враждебной кампанией против СССР у Финляндии происходит все большее и большее укрепление дружественных отношений с Японией и Германией, а также и с Польшей. Симпатии Финляндии к этим странам находят отражение как в прессе, так и в различных постоянно повторяющихся визитах в Финляндию японцев и немцев.

Из японских визитов следует отметить: усиленное посещение Финляндии японскими офицерами во второй половине 1933 года, причем некоторые из них проходили в финской армии стажировку в течение 2–3 месяцев; в Апреле сего года приезжал в Гельсингфорс японский посланник в Скандинавских странах Гошио ШИРОТОРИ, который в данном им интервью правой печати указывал, что в Японии вызывает большое сочувствие тот живой национальный дух, который проявлялся финнами в их исторических переживаниях… и что Финляндии не следует опасаться экономической конкуренции Японии, ибо последняя желает и впредь увеличивать свои закупки, хотя она и покупает в Финляндии в семь раз больше, чем Финляндия в Японии, и что объединение Митцуи купило в Финляндии большое количество древесной массы, а теперь другое крупное объединение Кенебо начинает делать здесь покупки; в мае месяце приезжавший в Финляндию барон Гакахару МИТЦУИ избирается почетным членом финского Красного Креста, он делает денежное пожертвование финскому Красному Кресту, а также пожертвовал Гельсингфорскому Университету 100.000 фмк на литературу об Японии и Дальнем Востоке.

Кроме того, следует отметить, что японцы насаждают в Финляндии сильный влиятельный постоянный представительский состав. Так, здешний японский поверенный в делах ИШИКАВА является двоюродным братом Мининдела и племянником председателя Правления Южно-Манчжурской жел. дороги; в мае м-це с. г. в Финляндию прибыл впервые назначенный японский военный атташе (раньше имелся один военный атташе на всю Прибалтику, с местом пребывания в Риге), который владеет русским языком.

Из германских визитов следует отметить: недавнее пребывание в Выборге 4-х германских миноносцев; приезд в Финляндию Бломберга и его неофициальные визиты Свинхувуду и Маннерхейму; а также беседу с отставным генералом — бумажно-целлюлозным магнатом Вальденом; предстоящее прибытие военного судна Горшфолк на празднество открытия 12 с. м. памятника немецкой подводной лодке, привезшей из Германии в Финляндию первых егерей и погибшей на русской мине…»

Этот кусок текста интересен тем, что показывает концентрацию интересов противостоящих СССР государств в Финляндии, в том числе расположенных за тысячи километров (Япония). Японцы в этом смысле вообще подходили к делу широко, например, проводя с немецким Абвером во второй половине 30-х консультации по вопросу использования украинских националистов против СССР. Достигнутые договоренности определяли взаимное информирование при сохранении регионального разделения: немцы работали через ОУН непосредственно в приграничных областях, а японцы — через украинских переселенцев на Дальнем Востоке, территория расселения которых известна под названием «Зеленый клин». Так что ничего нет удивительного в интересах японских спецслужб в Финляндии, а вот лес для закупок можно было бы и поближе найти.

Ниже представлен документ из ЦА ФСБ, который цитируется по архивной копии.

Спецсообщение «Об активизации деятельности немцев в Финляндии» от 27 октября 1935 года за подписью начальника ГУПВО НКВД Фриновского

«1. По проверяемым агентурным данным в мест. Печенга (порт на Ледовитом океане против участка отд. Мурманской комендатуры) немцы получили от финнов концессию на разработку золотых приисков. Характерно, что в финской прессе никаких сведений об этой концессии не сообщается.

2. В последнее время начали циркулировать слухи о назначении в Финляндию в состав посольства германского военного атташе. Ранее никакого военного представителя в германском посольстве не было.

3. В германском посольстве в Гельсингфорсе состоит на службе родственник Геринга некий Молли Вальтер, имеющий задание создать в Финляндии особую гитлеровскую организацию, в которой должны быть объединены все проживающие здесь немцы. Члены этой организации в обязательном порядке должны будут пройти военную подготовку.

4. В Гельсингфорсе создана немецкая национал-социалистическая партия и другие национал-социалистические организации, как то:

— Нацистский женский союз, объединяющий женщин;

— Гитлеровская юношеская партия, объединяющая молодежь с 16 лет;

— Гитлеровский народ, объединяющая детей до 16 лет…»

Независимо от точности перевода названий, суть происходящего изложена верно. Главный вывод см. ниже.

«Антисоветская заостренность работы немецких фашистских организаций предполагает активное использование Финляндии и в первую очередь ее пограничную полосу с СССР для организации шпионажа, нелегальных переправ, перебросок террористов, диверсий и т. п.»

Представляет интерес оценка положения в Финляндии, данная наркомом иностранных дел Литвиновым в беседе с финским послом. Литвинов считался «мягким» дипломатом, и замена его на Молотова вызвала настоящий фурор в дипломатических кругах, так как связывалась с изменением характера внешне политики СССР. И тем не менее Максим Максимович заявил буквально следующее:

«… Наши политические отношения с Финляндией не только не особенно дружественны, но даже и не особенно нормальны. Ни в одной стране пресса не ведет так систематически враждебной нам кампании, как в Финляндии. Ни в одной соседней стране не ведется такая открытая пропаганда за нападение на СССР и отторжение его территории, как в Финляндии. Эту пропаганду в Финляндии ведет целый ряд организаций, в особенности так называемое Карельское Академическое общество…»

Следующий документ рассмотрим в части, имеющей отношение к периоду до 1939 года.

Справка разведывательного отдела штаба Ленинградского фронта «О фактах профашистской политики финских правящих кругов в период 1936–1944 гг.»

«…С приходом к власти фашистов в Германии начинается усиленный рост немецкого влияния в Финляндии. При непосредственном содействии фашистских лидеров в Финляндии из ИКЛ и коалиционной партии, Германия свободно проникла во все поры экономической, политической и военной жизни страны…

В 1936 году маршал Маннергейм совершает длительную поездку в Германию под предлогом лечения. Вслед за этим туда же выезжает командующий финской армией генерал Остерман. В том же году с 12 по 17 июня в Хельсинской гавани находился немецкий крейсер Кенигсберг. Немецкие офицеры, прибывшие на крейсере, посетили премьер-министра, министра обороны, командующего войсками (далее неразборчиво из-за подшивки — прим. Автора)…

В 1938 году в Финляндию прибыл душитель финской революции, генерал фон дер Гольц, командовавший немецким экспедиционным корпусом в Финляндии в 1918 году — с целью консультации руководителей строительства оборонительных рубежей (линии Маннергейма).

В ноябре месяце 1938 года из Германии в Финляндию прибыла специальная миссия во главе с генерал-майором Воллман с целью рекогносцировки тыловых оборонительных рубежей и инспектирования боевых частей финской армии.

В марте 1938 года командующий финской армией генерал-лейтенант Остерман, в сопровождении начальника учебного отдела министерства обороны полковника Тапола, по приглашению немецкого командования посетил Берлин, где имел беседы с высшими военными руководителями…»

Документ большой, дальше перечисляются визиты управляющего лесным хозяйством Германии, делегации «Дойтчер Люфтганг» и пр. — это все в период до 1939 года.

Территория Финляндии постоянно использовалась для шпионажа против СССР, хотя соответствующая структура Абвера — Kriegsorganisation Finnland — считается созданной только в 1939 году. Однако практика добывания разведывательной информации военного, политического и экономического характера в Германии Гитлера предусматривала максимальное задействование в интересах Абвера персонала других ведомств, общественных организаций и сотрудников коммерческих фирм.

До 1938 года финская дипломатия еще делала какие-то попытки наладить отношения с СССР по отдельным направлениям, заметные усилия к этому приложил министр иностранных дел Финляндии Холсти. В частности, были сделаны попытки решить вопрос возвращения на родину финских перебежчиков и выторговать определенные выгоды для финских рыбаков, закончить пробуксовывавшую вот уже 10 лет демаркацию границы и пр.

Совершенно очевидно, что Холсти никак нельзя назвать другом СССР. Вся его предшествующая деятельность в 1919–1922 годах на посту министра иностранных дел и далее в качестве посланника в Эстонии тому доказательство. Однако он был адекватным политиком, серьезно озабоченным реальной угрозой превращения Финляндии в зону боевых действий в случае крупного европейского конфликта. Снятие накопившейся напряженности в отношения с Советским Союзом в какой-то мере могло отсрочить неизбежное и дать больше возможностей для принятия решений.

Министр иностранных дел Холсти и директор политического департамента МИД Финляндии Паюла выехали в Москву 6 февраля 1937 года — время для Холсти крайне неудачное, т. к. он имел все шансы лишиться своего поста из-за неудовольствия со стороны Германии и прогерманских кругов в Финляндии результатами его работы. Президентские выборы 1937 года выиграл сторонник поддержания единства финской нации любыми средствами Кюести Каллио. В его понимании уступки СССР неизбежно нарушили бы национальное сплочение и поэтому были неприемлемы в принципе.

Финская делегация особо не рассчитывала на успех переговоров, но Холсти все равно поднял перед наркомом обороны Ворошиловым вопрос о строительстве в советской Карелии укреплений и депортациях местного населения. Нарком в ответ заявил, что подобного рода мероприятия направлены не против Финляндии, а против «гораздо более крупной державы», прозрачно намекая на Германию, во всяком случае именно так сообщил в Лондон английский посол в Хельсинки. Однако каких-либо реальных подвижек, несмотря на встречный позитивный настрой советской стороны достигнуть так и не удалось.

Применительно к советско-финским отношениям второй половины 30-х годов наиболее точно подойдет определение «чем дальше, тем хуже».

Процитируем дневник полпреда СССР в Швеции А. М. Коллонтай за 1939 год.

Запись 19 августа:

«Финляндию гитлеровцы крепко обрабатывают. От их газет тошнит, готовят для себя подступ к СССР. Всячески льстят финнам и напоминают им политику руссофикации при царизме, преступления России против независимости Финляндии. Финские нацисты стараются внушить финнам, что „восточный сосед“, хоть и носит новое наименование СССР, остался все тем же „варваром“, каким был до революции, введя атеизм, разрушив семью и уничтожив „священное право“ частной собственности. Так лгут и клевещут на Советский Союз, проповедуя прогерманизм и восхваляя порядок и „правосудие“, установившееся в Третьем Рейхе. Финляндию немцы явно готовят для удара на нас. Удержат ли шведы свою нейтральность в таком случае? Война все близится, и что ни день, то чувствуешь все ясней ее неизбежность…»

А вот запись за 20 августа:

«…Таннер тоже выступал с речью, успокаивал финнов. „Война нас не заденет“. Это показательно. Таннер послушен Лондону. Что-то задумали в Даунинг-стрите? Ясно, что Финляндия сама никому не нужна. Она важна лишь как подступ к Советскому Союзу. В надвигающейся мировой войне важным вопросом является, кто будет владеть этим подступом: западно-европейские великие державы или нацистская Германия?»

Александра Михайловна была, безусловно, умным человеком и ухватила самую суть проблемы, точнее и не скажешь, поэтому мы, экономя время и силы читателей, сразу перейдем к вопросу английских интересов в Финляндии, которые тоже наличествовали, в том числе в плане противодействия усилению Германии. Ценность Финляндии для европейских держав все же определялась не только возможностью получить плацдарм для скоординированного удара по важным административно-промышленным центрам СССР, но и возможностью контролировать Балтику, не допуская сюда стратегических противников и конкурентов.

Из дневника заместителя наркома иностранных дел СССР В. П. Потемкина — запись беседы с министром по делам заморской торговли Великобритании Р. Хадсоном о неизбежности войны в Европе, возможности англо-франко-советского военного союза и перспективах англо-советского экономического сотрудничества 27 марта 1939 года

«… Я упомянул Хадсону о статье английского профессора Мэррей, опубликованной еще в 1929 году в журнале „Фортнайтли ревью“, и уже тогда сигнализировавшей опасность стремления Германии утвердить свое господство в бассейне Балтийского моря. Хадсон живо подхватил эту мысль. Он сообщил, что в Гельсинки (так в тексте — прим. Автора) намерен поставить перед финнами альтернативу — или с Германией, или с Англией».

Далее Потемкин приводит слова Хадсона:

«Кто не с нами, тот против нас… Если Финляндия хочет предпочесть Германию, ей придется подчинить свою экономику требованиям этого партнера и получить от него лишь то, что он ей навяжет. Если же финны пойдут за нами, они заработают на этом несколько миллионов фунтов стерлингов за год. Также поставлю я вопрос и перед шведами…»

Разбираясь со своими предпочтениями относительно выбора «старшего партнера», финские правящие круги все равно не забывали готовиться к войне против СССР, проводя на границе учения, периодически призывая резервистов и возводя все новые и новые укрепления.

Спецсообщение РУ РККА «О дальнейшем развитии событий в Западной и Восточной Европе» от 31 марта 1939 года

«По донесению РО ЛВО 26.3.39 в районе Мансила (с. в. побережье Ладожского озера) отмечены полеты одиночных самолетов, которые якобы обслуживают учения шюцкоровского округа Сортавала. Учения проводятся с 27. 3 по 1.4 в районе Питнярнта, Импилахти, Лоймола.

В учениях участвуют Выборгский и Саволакский полки и самолеты 5 авиаполка (Сортавала). Для участия в учениях призван весь унтер-офицерский состав шюцкорского округа Сортавала.

Финская погранохрана ведет усиленное наблюдение офицерским составом за нашей территорией в районе Мансила. Офицерское наблюдение на этом участке отмечено впервые. От Питняранта на Мансила в секретном порядке строится узкоколейная железная дорога. Производится ремонт и расширение дороги Суоярви-Хаутаваара…»

Аналогичная сводка за 1 апреля 1939 года сообщает:

«…На Карельском перешейке отмечалась работа группы радиостанций (перечисляются пункты — прим. Автора). Радиостанции давали самолетам ориентиры и отмечали их полеты. Радиосигналы передавались телефоном (в смысле не ключом, а голосом — прим. Автора) на немецком диалекте.

По сообщению из Гельсингфорса, представители Англии якобы ведут переговоры с финским правительством о позиции Финляндии в европейском вопросе».