I
Весной в год овцы (1223 год), когда свирепая монгольская орда, разношерстная по религиозным верованиям, разноплеменная по родовому происхождению, но веротерпимая по убеждению двинулась на запад во главе с Субедэй бахадуром и Джебэ нойоном, то это привело к тому, что раздробленные и враждебные друг ко другу князья урусутов потерпели жестокое поражение от них на реке Калке.
И когда побежденные урусуты сдались на милость победителя, то монголы жестоко расправились с побежденными, ибо монголы не прощали убийства послов которые были направлены к ним для переговоров. Сдавшихся на милость победителя урусутских воинов монголы связали и уложили под доски, а сами сели сверху и устроили смертельное пиршество. Кровь урусутов не была пролита, как и обещали монголы побежденным, но все они были задавлены под досками.
Но даже после Калкской битвы князья Руси продолжали враждовать друг с другом и за различных мелочных обид, отнимая друг у друга деревни и города. Они не замечали, как с новой сокрушительной волной с востока движется на них великая тюрко-монгольская орда.
Осенью, в год собаки (1237 год), огромная тюрко-монгольская орда во главе с Бату ханом подошла к Едилю. Беспощадно уничтожая сопротивление, монголы покорили кипчаков, булгар, буртасов, мордву.
Переправившись через Едиль, Бату хан устремил свой взгляд на северную Русь. Не прошло и полгода, как тумены Бату хана под командованием опытного полководца Субэдэй бахадура разрушили до основания и превратили в пепел города Рязань, Коломна, Москва, Владимир, Кострома, Ростов, Ярославль. Вся северная Русь горела в огне пожара только Новгород и Псков остались нетронутыми. Тогда многие князья южной Руси равнодушно отнеслись к бедствиям северной, наивно полагая, что беда их не коснётся.
Ранней весной Бату хан повернул своё поредевшее войско назад в степи Дешт-Кипчак. Как насытившийся лев после охоты возвращался Бату хан со своими туменами назад в степи, чтобы дать отдых войску и начать стройку своей новой столицы Сарай на берегу реки Едиль.
Через два года, в год мыши (1240 год), Бату хан двинул свои тумены в поход. Он окончательно согнал с Дешт-Кипчака кипчакского хана Котяна, который собрав всех своих единоплеменников, бежал в страну мадьяр к своему родственнику, королю Беле IV, где и погиб от рук мадьярских землевладельцев в результате заговора. Двинувшись в поход, Бату хан устремил свой взгляд на Южную Русь, теперь Южная Русь испытывала участи северной, монголы взяли Переяславль, Чернигов, сожгли до основания Киев. Под их ударами пали много других городов Руси. Далее, двигаясь на запад, Бату хан вторгся в Венгрию, Чехию, Польшу. И когда копыта его туменов достигли берегов Адриатического моря, он получил печальную весть о том, что умер великий хан, каган монгольской империи, Угэдэй. Собрав военный совет и посоветовавшись с тысяченачальниками, Бату хан решил возвратиться назад в степи Дешт-Кипчак, а затем самому принять участие в похоронах покойного кагана Угэдэя.
Однако Гуюк, сын покойного, кагана, не дождавшись военного совета, первым двинулся в Монголию, в Каракорум, где его ждала мать Туракин, которая в результате заговора и дворцовых интриг отдалила от трона наследника покойного кагана Угэдэя, Ширамуна и ждала своего сына, Гуюка, чтобы посадить его на трон Великой Монгольской Империи.
После монгольского нашествия, в 1243 г. князь Ярослав по приказу Бату хана вместе с младшим сыном Константином и князем Михаилом из Чернигова прибывают в Орду Бату хана. Там Бату хан назовёт Ярослава Великим князем Владимирским на Руси и выдаст ему ярлык на великое княжение. Оттуда, из орды Бату хана, сын Ярослава Константин будет отправлен в Каракорум к Гуюк хану в качестве аманата, которое служило залогом верности Великому хану, оттуда и Михаил уедет к себе в Чернигов.
II
Была ранняя весна год лошади 1245 г. В степях монголии только, только, начали таять снега, а в реках Онон и Керулен трескаться ледники. Вот уже два года находился Константин в главной ставке монгольской империи, в Каракоруме, и уже два года съедала его тоска по родине. Сейчас он ожидал встречи с каганом монголии Гуюк ханом.
Гуюк сидел в своём шатре, облачившись в пышную меховую шубу, он разговаривал со своей матерью Туракин-Хатун.
Хитрой и властной была Туракин-Хатун, после смерти своего мужа покойного кагана, она всю власть прибрала к своим рукам. Ни одного решения самостоятельно без её согласия не мог принять Гуюк, ведь с её помощью он стал каганом. На этот раз разговор шёл о подготовке официальной церемонии избрания Гуюк хана каганом Великой Монгольской Империи, но вдруг вошёл визирь Кадан и низко склонившись, доложил:
— Мой повелитель, с вами ожидает встречи Константин, сын великого князя Ярослава. Что сказать ему? —
Гуюк посмотрел на мать.
— Пусть войдёт, — ответила она, Кадан удалился, затем вошёл Константин и опустился на колени.
— Говори — приказал ему Гуюк.
— О великий хан — начал Константин — я прошу тебя о великой твоей милости… — Константин замолчал.
— Говори и не тяни — приказал Гуюк.
— Вот уже два года как я живу у тебя и не вижу ни в чём недостатка, но прошу тебя отпусти меня домой.
Гуюк посмотрел на свою мать, наступило молчание, Туракин задумалась, а затем медленно кивнула ему головой.
Гуюк посмотрел на склонившего перед ним голову Константина и произнёс:
— Хорошо я отпускаю тебя, но сегодня в полдень ты явишься ко мне в шатёр, и я объявлю об этом при всех, а сейчас иди. —
Склонив голову, бесшумно вышел Константин, скрывая свою радость.
Гуюк посмотрел на Туракин и спросил:
— Зачем мы отпускаем его? Ведь Ярослав будет служить нам верно, зная, что его сын в заложниках.
— Сегодня в полдень ты объявишь Константину, чтобы взамен него явился его отец Ярослав — спокойно ответила Туракин.
— Но зачем тебе нужен Ярослав?
— До меня дошли слухи, что он стал дерзким и заносчивым, и поэтому мы его накажем. Когда он явится к нам в орду, мы убьём его, а потом мы соберём курултай.
У Гуюка в миг лицо стало напряжённым.- Курултай… но этот Бату, -Гуюк замолчал, но затем громко произнёс — этот Бату проклятое меркитское отродье, он найдёт повод и не явится на курултай. Вот кого нужно первым убить, а не Ярослава.-
Туракин улыбнулась.
— Теперь, когда ты каган тебе легче будет расправиться с этой змеей. Ты убьёшь его и вырежешь весь его род, он нам больше не нужен, и никто не посмеет за него заступиться.
— Да ты права, никто не посмеет. Плохое дерево, несущее худые плоды, вырывают с корнем. Так написано в священной книге христиан Библии — Бату и есть то самое плохое дерево. Я уничтожу его и весь его род- ответил Гуюк, и у него возникли коварные мысли, он со злобой в душе думал о Бату.
Ему казалось, что осталось не много для исполнения всех его желаний, но как ком в горле торчал этот образ ненавистного ему Бату.
Да и Бату хан не очень-то уважал своего двоюродного брата ещё со времён похода на Русь и западные страны. В этом походе Бату хан был назначен лашкаркарши — главнокомандующим всего войска, и поэтому Гуюк завидовал, с тех пор у них возникла тихая, скрытная и непримиримая вражда.
Наступило время после полудня. Сегодня в Каракоруме, в роскошном шатре Гуюк хана, собрались все знатные монгольские беки, эмиры, нойоны.
Гуюк сидел на троне из слоновой кости и был одет в яркую шёлковую одежду, рядом с ним сидела его жена Огуль-Гаймиш из рода найман, а справа на скамье восседала Туракин. Вокруг, справа и слева, сидели все родственники хана, разодетые в пышные и яркие одежды. Приходили послы из разных стран, приносили кто-то дары, а кто-то дань. Это были послы царя грузинского, халифа Багдатского, послы из Рима от самого папы, послы Византийского императора. Всякий, кто входил в шатёр великого хана, должен был пройти через священные огни и поклониться богам, изваянным из камня и дерева, а затем пройти в шатёр не касаясь порога. Смерть ждала того, кто не выполнял этих обрядов. Константин тоже прошёл через эти огни, и вошёл в шатёр не касаясь порога.
В шатре гремела музыка, нойоны, беки и эмиры сидели в праздном веселии, воздавая хвалу богам, они ели мясо и запивали кумысом или вином.
Ниже них находились послы, а рядом с ними сидел Константин.
Гуюк поглощал мясо и пил вино и веселился, глядя на танцовщиц. В будущем Гуюк собирался принять христианскую православную веру, к которому его готовили ромеи, жившие у него при дворе. Но новая вера не мешала ему свято чтить языческие обычаи и обряды своих предков. Через некоторое время Гуюк поднял руку к верху, музыка затихла, и танцовщицы удалились.
— Пусть подойдёт Константин — приказал он.
Константин посмотрел на визиря Кадана, тот молча указал ему рукой в сторону ханского трона. Константин встал и подошёл, преклоняя колени и низко склоняя голову.
— Слушай меня Константин — начал Гуюк, — сегодня я отпускаю тебя домой, но прежде я хочу сказать, что я внук великого Чингисхана, каган Великой Монгольской Империи, скоро брошу под копыта коней моих яростных туменов все западные страны — Гуюк немного помолчал, — поэтому я повелеваю, явиться ко мне в Орду твоему отцу Ярославу. А теперь иди.
— Благодарю тебя великий хан — ответил Константин и вышел из шатра.
— Выдайте ему пайзцу и лисью шубу в подарок- властно приказала Туракина визирю. Гуюк хлопнул в ладоши, загремела музыка и веселье продолжилось.
После возвращения Константина в Новгород, великий князь Ярослав со своими боярами решился поехать в Каракорум.
Совсем нежелательна была для Бату хана эта поездка Ярослава в Каракорум и даже опасна в будущем, ибо Ярослав мог бы усилиться при помощи Гуюк хана. А через некоторое время, Ярослав мог бы собрать вокруг себя большую силу и ополчиться против Золотой Орды, напомнив Бату хану вчерашние сожжённые города и деревни на Руси. Бату хан всегда мог предупредить опасность, прежде чем она появится, но в этот раз Бату хану ничего делать не пришлось. Само Великое Небо ему помогло: когда Ярослав приехал в ставку кагана, один из сопровождавших бояр князя сделал на него донос хану, поэтому мать Гуюка, Туракин, решила его отравить. Она собственной рукой дала Ярославу пищу — как знак особого благоволения, предварительно добавив в еду медленно действующий яд. Непомерное самолюбие этих людей и злоба, овладевшая ими, обнаружили в них недальновидность. Ярослав же скончался по дороге обратно домой.
III
В то время, когда Ярослав отправился в Каракорум, Михаил — князь Чернигова получил весть о том, что старший сын его Ростислав, женился на дочери короля угров Белы IV. Это служило хорошим поводом для объединения сил с уграми против монголов. И, получив такую радостную весть, Михаил на следующий же день, в полдень, вместе со своими слугами и приближенными боярами, выехал из Чернигова в страну угров. Когда Михаил перешёл Карпаты и подъехал к реке Тиссе, то в столицу угров, Буду, его доставили кипчакские всадники, служившие королю Беле IV со времен переселения хана Котяна в страну мадьяр.
Однако надежде Михаила на союз с уграми против монголов не суждено было сбыться, ибо она рухнула, как подкошенная трава: когда Михаил прибыл ко дворцу короля, где тот держал совет с крупными землевладельцами, то его не впустили в зал, где сидел король со своим зятем Ростиславом вместе с присутствовавшими баронами и герцогами, князь вошел туда лишь под конец совещания, когда все разошлись. Бела разрешил охране провести Михаила. В зале сидели только Бела, а рядом стоял Ростислав. Не такой встречи ожидал Михаил. Сват его, король Бела IV, не устроил ему торжественной встречи и не воздал ему чести, а сын его, Ростислав, стоял холодный и надменный. Войдя в зал, Михаил поприветствовал Белу. Тот приветствие принял и ответил тем же, только не встал с места и не подошел к Михаилу. Князь посмотрел на сына в надежде, что хоть он подойдет и обнимется, а он, как отец, облобызает своего сына, так давно его не видевшего, но и тот стоял, как вкопанный, лишь сухо ответив на приветствие отца. С королем Белой у Михаила разговор так и не состоялся, не смог князь поговорить не только о дальнейшем союзе против монголов, но даже не смог обменяться с ним радостями по случаю родства. Казалось, что Бела с Ростиславом смотрят на Михаила и думают, зачем ты к нам приехал, князь без княжества.
— Что же ты, сынок, ничего мне не скажешь, аль ты не рад моему приезду? — спросил Михаил посмотрев на сына своего Ростислава.
— Зачем ты сюда приехал? —
Михаил побледнел от такой надменности сына. «Как он изменился» — подумал он про себя.
— Приехал, чтобы тебя поздравить и тестя твоего — затем Михаил посмотрел на Белу- Приехал помощи просить у тестя твоего, но, видимо, он помощи дать не желает.
Бела молчал. Затем посмотрел на Ростислава с каким-то недоумением.
— О какой помощи ты говоришь, отец? — спросил Ростислав у отца.
Михаила вдруг передернуло от этого вопроса.
— Неужели ты, сынок, забыл, как лет пять тому назад мы с тобой, спасаясь от врагов наших, покинули отчий край и искали помощи здесь, в этом дворце, надеясь на поддержку?
Действительно, в 1240 году, когда Михаил вслед за Ростиславом, не в силах сопротивляться монголам, бежал из Чернигова и прибыл к королю Беле за помощью, то Бела в помощи отказал.
Михаил в гневе посмотрел на сына:
— Об этом я хочу вам напомнить, если вы забыли. Как под копытами монгольских коней страдали наши земли и лилась кровь, неровен час — завтра повторится то же самое.
— Вот когда наступит это завтра, тогда и поговорим, — ответил король Бела. Михаил снова взглянул на сына, но тот молчал, как истукан.
— Совсем у тебя сердце окаменело, сын мой, — сокрушённо произнес Михаил. Он понял, что говорить больше не о чем и удалился.
После его ухода Ростиславу вдруг стало не по себе, он вспомнил, как в детстве с ним проводил время и как отец сажал его на коня и успокаивал, чтобы он не боялся сильной скачки.
Ростислав посмотрел в окно и увидел спину отца, как он садился на коня и медленно удалялся в сопровождении слуг и бояр.
И вдруг сердце Ростислава защемило от боли. «Нет, нет, ведь он все-таки мой отец, родной отец, нужно немедленно вернуть его. О, господи, что я наделал?»
Он резко рванулся с места:
— Отец! — прокричал он, и выбежал из дворца, но Бела велел охране задержать, схватить его и не выпускать.
IV
Михаил Черниговский удалялся от столицы угров все дальше и дальше. Боль и обида терзали сердце его, и казалось, им не будет конца. Надежды рухнули. Он не понимал причины отказа Белы от союза, но он понял одно: даже если бы этот союз состоялся, то ничего бы из этого не вышло, потому что он слаб; он не сможет сейчас собрать достаточное количество сил для отхода, а потому, он бы всегда ходил на поводке у Белы, как и его сын Ростислав.
Теперь для Михаила это казалось бессмысленным собирать силы против монголов, смысл он видел в том, чтобы не силой дать отпор, а смирением смягчить гнев монгольского хана и этим самым обезоружить его и установить покой на своей земле. И, проезжая через Галич, Михаил заехал к шурину своему, Даниилу Галицкому, чтобы поговорить с ним об этом, однако Даниил видел исход дела не смирении, а в войне…
После долгого разговора Даниил на прощание крепко обнял Михаила, и сказал:
— Увидимся мы с тобой или нет, я не знаю, но знай, что я всегда готов буду прийти к тебе на помощь. Батый — коварный и хитрый хан, он найдет повод, чтобы отправить войско на разграбление Чернигова. То ли дани ему покажется мало, то ли баскак ханский пожалуется, что ты с ним неласково обошелся и — и тогда не поможет тебе твое смирение.
— Пусть Господь рассудит, кто из нас прав, — ответил Михаил и, попрощавшись с Даниилом, уехал в Чернигов. С той поры они больше никогда не виделись. Спустя время Даниилу Галицкому удастся заключить союз с королем угров. Бела IV выдаст свою дочь Констанцию за его сына Льва лишь из-за страха, что Даниил усилился за счет дружбы с монголами. Даниил же вынашивал дерзкие замыслы, он хотел объединенными силами дать отпор монголам, но все эти тщетные попытки сопротивления приведут лишь к людским потерям, а сам он в конце жизни станет данником Орды.
Когда Михаил приехал в Чернигов, его ждала неприятная новость. Приехали баскаки ханские и собирали дань поголовную от земледельца до боярина. Михаил, увидев баскаков, приблизился к ним и покинул седло. Он подошел к главному баскаку ханскому по имени Ахмет и отдал ему поклон.
Ахмет приказал Михаилу, чтобы тот дал людей, которые смогли бы провести сборщиков ханских по деревням Чернигова для сбора дани. Михаил подчинился. Ахмет уже расположился в хоромах Михаила, до его прибытия. Князь повелел своим боярам, чтобы те ежедневно доставляли еду и питье для ханских сановников и корм для их лошадей.
Нелегко было содержать их. Каждый день в их честь устраивали пиры. Дерзко и надменно вели себя баскаки.
В первый же день, когда в хоромах Михаила устроили в их честь пир, главный баскак ханский Ахмет сказал Михаилу:
— Чернигов — это улус Бату хана. Бату хан — великий хан, к нему приезжают послы из разных земель, чтобы поклониться и поцеловать пред ним землю. Ты же, Михаил, живешь на земле Бату хана, и как ты посмел не явиться пред его ослепительным взором?
Михаил слушал, не смея перечить. Ахмет немного помолчав, произнёс:
— Слушай, Михаил, Бату хан повелевает тебе, чтобы ты немедленно явился к нему с поклоном.
Михаил кивал головой в знак согласия. Затем все приступили к еде. Бояре и слуги ходили вокруг сановников ханских, ублажая их. То наливали им вина, то подавали им закуски, говоря льстивые слова. Ахмет схватил баранью лопатку, зубами оторвал кусок мяса, затем запил вином, и вытерев рукавами губы, спросил у Михаила:
— Говорят, ты был у мадьярского короля?
Михаил опешил: откуда мог Ахмет пронюхать об этом, значит, из бояр кто-то донес.
— Да, был. Сын мой старшой, Ростислав, женился на дочери короля. Вот и пришлось съездить, поздравить своего свата и сына благословить.
Ахмет рассмеялся, затем обратился к своим, говоря на кипчакском:
— Этот пёсий сын ездил к королю мадьяр, чтобы склонить его против нас. Но, видимо, у него ничего не вышло.
Ахмет встал, держа чашу вина, и продолжил:
— Воздадим за это благодарение Великому Небу. Пусть оно и дальше помогает нашему великому хану Бату — внуку Чингисхана.-
Все сидящие за столом монголы встали, и стали восклицать — О. Берикилля! Благодарим за это великое небо — а затем осушали чаши до дна. Ахмет заставил выпить за свои слова Михаила. Затем сам, опрокинув несколько чаш вина встал из-за стола, и достав хлыст произнёс:
— Сейчас я им покажу. Михаил, скажи своим людям, чтобы они сняли свои рубахи.
Михаил не знал, что и делать:
— Смилуйся, ясный вельможа, что ты задумал. Не подобает так поступать со слугами царя монгольского, — спокойно и смиренно сказал Михаил, и в голосе его не чувствовалось страха. Ахмету не понравилось бесстрашие Михаила и он гневно прошипел:
— А ты, Михаил, слуга ханский, что же ты задумал, когда ездил к королю мадьярскому? Хотел против хана свой меч поднять?
Михаил молчал.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.