Бесплатный фрагмент - Пропавший без вести

Мертвый мир

Танк, перекрывал шоссе и был замаскирован валежником. Военная машина смотрела почему-то в сторону леса, а я стоял рядом с ней и, держа в руке походный термос с гречневой кашей, подумал о том, насколько далеко можно зайти в изучении незнакомого мира? А ведь всё началось с комнаты, где я очнулся. Первое, что помню: в потолке зияла дыра…

…

В потолке зияла дыра, и сквозь нее виднелся клочок пронзительно синего неба без единого облачка. Яркий сноп желтого света почти вертикально бил в пол, но солнца я не заметил, однако всё равно мог сказать, что сейчас около полудня.

Кажется, я задремал в кресле и только-только разлепил набрякшие веки, как мой взгляд встретился с этой дырой. Дыра выходила чердак. Мысли тяжело перекатывались как пудовые камни. Я будто толкал их, но они нехотя шевелились: «Интересно, кто пробил дыру, или не пробил, а вырезал, но почему вырезал?»

Пробуждение оказалось тяжелым, но я был уверен, что не спал, а развалившись в кресле, отключился, запрокинув голову, и очнулся от булькающего звука. Задним числом догадался — булькало в моем горле. Неприятно першило. Так першит, когда простужаешься.

Тело ломило от усталости, но оно меня мало волновало. Волновала дыра в потолке. Вот чего я к ней привязался? И все-таки, откуда она взялась? Приходя в себя, начал рассматривать ее и не заметил пыли и хлама на полу, значит, не пробили, иначе следы повреждения остались бы на половицах. Удар пришелся с улицы. Но вот чем пробили?

Сполз с кресла на пол и лег на спину под дырой. Отдышался.

Самое интересное, края прорехи ровные, я бы даже сказал, что передо мной пропиленное отверстие. Идеальный круг, если не обращать внимания на неровную кромку.

И в следующее мгновение прошиб холодный пот, и тело сковал страх. Я сильно зажмурился, не веря в происходящее, точнее, в моей голове ничего не происходило. Накрывшая волна ужаса отступила быстро, оставив наедине с неведомым миром. Я не ничего не помнил, что было до пробуждения в кресле. Самое страшное, не помнил, как звать меня. Имя? Фамилия? Это жутко, знать, что есть понятия «имя», «фамилия», «отчество», но не ведать ничего о себе. Не понимать, где находишься, что это за мир. Ни единого слова об этом мире в ответ. Имелась мозаика предметов и явлений. Я владел словами, я мог назвать и указать пальцем, что вот это есть кресло, а сейчас лежу на полу, передо мной дыра, сквозь которую виден день — это явление. Осознаю, что такое лето, зима, осень и весна, а также осознаю смену сезонов, но мир…

Кстати, дыра действительно тщательно пропилена. Не прожжена. Потолок деревянный.

Так, стоп! Не знаешь, кто ты и где, а думаешь о всякой ерунде, лишь бы отвлечься.

Да, я знаю, что такое дерево и металл, и камень…

Мир наполнен знакомыми предметами и явлениями, но от этого мир не стал родным. Я в первый раз вижу эту комнату, это кресло, а вот ту кровать у стены. Она стоит в тени в паре шагов от маленького окна. За спинкой кресла находится шкаф, забитый книгами…

Книги?

Отлично!

Это придало мне сил. Вскочив на ноги, быстро и уверенно подошел к шкафу и снял с полки первую попавшуюся книгу. Сразу пришлось разочароваться, ибо рисунков в книге нет, а языка я не знал. Строчки горизонтальные, а буквы или иероглифы ничего не воскресили в памяти. Значит, неизвестный мне алфавит. Символы были похожи на простые геометрические фигуры, внутрь которых вписаны такие же простые геометрические фигуры. Просмотрев пять книг на удачу, я лишь тяжело вздохнул: «Всё одно и то же». Иллюстраций нет, названий на корешках и на титульных листах нет. Сама собой явилась мысль, что в шкафу одна книга, только ее несколько экземпляров.

Кстати, а сколько здесь книг?

Пересчитывать их не собирался, но навскидку было не более сотни. То есть считать я умею. Книги стояли вертикально, корешки безликие, а твердые переплеты оказались одного и того же цвета — черного. Как будто одно издание, или все эти загадочные фолианты побывали разом у одного переплетчика.

Я сел в кресло и осмотрел комнату. Обстановка оказалась аскетичной.

Итак…

Помещение имело квадратную площадь, то есть в длину и ширину в десять шагов. Пол выстлан широкими темными досками. Слева — дверь, справа маленькое окно, занавешенное тряпкой, у окна кровать, у смежной стены шкаф со странными книгами, рядом со шкафом находиться кресло, в котором сижу я.

Маленькое окно выходило в другую комнату, что странно. Я надеялся увидеть улицу.

Кровать металлическая и высокая. Я сел не нее. Ноги свисали, не касаясь пола.

Кресло, простое и деревянное, пахло соломой и старой материей. Его я переставил под дыру. Стоя на полу на носках легко можно было коснуться потолка кончиками пальцев, а с кресла без особого труда пролезешь в дыру. Я решил глянуть, что на чердаке, но прежде толкнул плечом массивную дверь. Она оказалась закрытой. Проушин под висячий замок или врезного замка в двери не увидел, а с той стороны, скорей всего, ее подперли, поэтому единственный способ вырваться на свободу — через чердак.

Кстати, а почему закрыли?

Тут два варианта: или я представлял опасность, что вряд ли, или кто-то представлял опасность для меня. Не логично, потому как в последнем случае запираться нужно со стороны комнаты.

Ладно. Разберемся.

Получается, сгребли в одну комнату предметы и явления, что не связаны друг с другом? Их можно перечислить еще раз: окно, выходящее в другое помещение вместо улицы, шкаф с книгами на непонятном языке, дыра, закрытая дверь, большая кровать и кресло. Нахождение кресла в этом месте довольно непонятно. Казалось бы, логично. Кресло стоит рядом со шкафом, берешь книгу с полки, садишься и читаешь. Но, во-первых, где освещение? Во-вторых, окно слишком маленькое и не выходит на улицу. В-третьих, вывод: даже солнечным днем в комнате полумрак.

Пока я изучал обстановку, солнце прошло зенит, световое пятно на полу вытянулось, отчего рваные края тени стали отчетливей.

Мелькнула дурацкая мысль, что я на самом деле принадлежу этому миру, только мир в моем сознании по неизвестной причине распался на предметы и явления. Оттого-то в голове и руины, поэтому-то окружение и кажется чужим, хоть имена элементов объективной реальности понятны.

Это странное ощущение — быть здесь и предполагать, что далеко отсюда, а, может, недалеко есть живая и неживая природа, которая близка тебе. Представить сейчас сложно, что имеется еще дом — второе жилище — и в нем хранятся предметы, которых касалась моя рука, а здесь всё чужое. Я успел коснуться кровати, кресла, шкафа и книг, но никаких ответных эмоций в душе простые усилия не вызвали.

Я осторожно встал на кресло, ухватился за края дыры, аккуратно поставил правую ногу на спинку и, одновременно оттолкнувшись и подтянувшись на руках, оказался по пояс на чердаке. Ноги свисали из дыры, кресло внизу упало на бок — не беда, спускаться легче, чем подниматься.

На чердаке было душно и пахло пылью. Всё устлано толстыми листами картона, порой в два слоя. Ступать можно мягко и бесшумно. Чердак не выглядел захламленным или заброшенным, всяка здесь периодически прибирались, вещи свалены, но свалены в одном месте. Имелись два окна в торцах дома — один напротив другого, а вдоль одной из смежных стен были сложены вещи.

Площадь чердака была больше в два раза, чем комната внизу, значит, имелось еще помещение.

В дальнем от дыры окне я увидел улицу. Сейчас день и лето. И тут до меня дошло, что я не слышу пения птиц, голосов домашних животных, человеческих звуков, да в целом, пока я пару минут рассматривал внимательно улицу не прошел ни один человек. Уж днем-то в деревнях работа кипит, а здесь тишина.

В окне, что рядом с дырой, сразу заметил внизу пологую крышу. Под ней находилось помещение, которое толком не рассмотрел в единственно окошко той комнаты, где очнулся. Дальше увидел посадки. Огород — назовём их так. Если выберусь, изучу, что растет в нем. За огородом, обнесенным низким деревянным забором, начиналось поле, за ним — лес. Естественно, справа и слева от огорода — другие огороды, соседские дома, но опять же не было людей.

Я решил изучить сваленные вещи.

Странный набор, но кто же знает, каков был характер, а главное, причуды хозяина этого дома.

Все-таки я уверен в том, что я здесь гость.

Итак, если начинать с дальнего от дыры угла, то…

Деревянная дырявая лодка-плоскодонка, в которую аккуратно сложены кухонные предметы. Это: глиняная посуда — чашки, плошки, кубаны. Также: чугунки разного объема, ухваты всякого размера, три кочерги. Наборы противней от больших, что можно удержать только двумя руками, до маленьких, они чуть больше моей ладони.

Значит, в доме должна быть печь.

Однако следующий предмет меня обескуражил. Это была небольшая электрическая печь. Ее я легко вынул из лодки и осмотрел со всех сторон. Она представляла собой небольшой металлический ящик с дверцей в торце. С другого конца торчал шнур, оканчивающийся вилкой. Вилка меня не удивила, это означает, я знаком с электричеством хотя бы на бытовом уровне. Открыв дверцу печки, увидел пространство разделенной вдоль на две части (верх и низ) стальной решетчатой полкой, на которой лежал маленький противень.

В доме есть электричество? На нем тоже можно готовить?

Вторая часть предметов не вызвала вопросов.

Лыжи с лыжными палками. Их несколько комплектов. Я насчитал пять. Значит, здесь бывает зима. Несколько удочек. Они самодельные. Сачки. В окне я не заметил ни реки, ни озера, но это ни о чем не говорит. Скорее всего, река иль озеро находятся в низине.

Третья часть вещей. Я долго рассматривал ее, прекрасно зная, что это, но почему пять больших зеркал находятся здесь, было не ясно. Зеркала покрылись толстым слоем пыли. Они лежали на полу. Все, кстати, в отличном состоянии. Протер верхнее зеркало. Оно не искажало изображения, нет трещин, царапин, отражающий слой не деградировал, не было характерных пятен окисления. С интересом посмотрел на собственное отражение, рассчитывая на голос памяти, но память промолчала вновь. Мое лицо не вызвало у меня никаких эмоций. Видимо, для мозга всё было в пределах нормы.

Я еще раз осмотрел чердак и обнаружил спуск с него, закрытый деревянной дверцей. Ее заметить сразу невозможно, так как дверца утоплена в пол. Открыв ее, увидел лестничный марш, уходящий в полумрак коридора. Это была капитальная лестница, спускающаяся вдоль стены, за этой стеной находилась комната, где недавно был. Лестница состояла из толстых и широких ступеней. По таким ступеням спускаться одно удовольствие, не то, что по приставной.

Спустился.

Сразу встал лицом к двери, за которой находилась моя комната. Дверь закрыта на массивный засов — брус, вдетый в прямоугольные скобы. Слева от этой нее находилась еще одна дверь в смежной стене. Справа от меня — тоже дверь. За ней я увидел короткий лестничный пролет, заканчивающийся внизу тупиком-аппендиксом. На таком крохотном пятачке стоял массивный шкаф. В нем хранились садово-огородные принадлежности.

Интересно, а где выход на улицу? Ответ нашелся сразу.

Итак, передо мной дверь на засове, слева еще одна и, наконец, левее и чуть позади — ступени, ведущие вниз. Далее шел короткий и неширокий коридор и — опять дверь. Она не закрыта. Я осторожно приотворил ее и выглянул на улицу. Вновь настораживающая тишина — никаких звуков, если не считать ветра, что меланхолично перебирал листья. Кажется, и насекомых не слышно.

Закрыл дверь.

С насекомыми разбираться будем потом.

Надо бы перекусить. Не знаю, сколько я провел времени без сознания, но есть хотелось.

Поэтому меня больше заинтересовала соседняя дверь рядом с моей комнатой. Я посчитал, и не без основания, что за ней должны располагаться другие помещения. Так и оказалось. Две комнаты — большой зал, его изучение я оставил на потом, другая комната была кухней.

В кухонных шкафах оказались различные крупы, и прочие сыпучие продукты. Их нужно готовить. А мне не терпелось заглушить голод сразу. Думать о вечном — о еде на неделю — буду позже. В деревенских домах должен быть погреб. Вход в него я обнаружил в зале.

Осторожно спустился.

В погребе было темно и прохладно. Остановился в конце спуска в подпол и, задумавшись об освещении, заметил на массивном бревне выключатель. Электричество. Щелкнул выключателем — свет был, тусклый и бесполезный, но хоть что-то можно рассмотреть. Как и предполагалось, консервации стояли на земляном полу: варения, повидла, соления — ничего удивительного. Все они закатаны в стеклянные банки, а вот ровный строй невысоких темных бутылок, штук десять — не меньше, привлек внимание. Взяв одну из них, поднес к тусклой лампочке и увидел слепую темную наклейку, на которой красовалось единственное слово «Вишенка». Горлышко было заткнуто большой пробкой из натурального материала, кажется, из дерева. Такую затычку удобно схватить одной рукой, что я и сделал. Пробка с громким «чпок» легко отделился. Из бутылки пахнуло забродившим вишневым компотом и гвоздикой.

Я взял «Вишенку» и небольшую банку с солениями, надеясь, что открывалки в кухонном столе имеются.

Выбравшись, прошел на кухню и привычными движениями поставил бутылку и закуску на стол, нашел открывалку и спустя минуту уже ел малосольные огурцы, запивая их забродившим вишневым компотом.

Меня немного удивила машинальность моих действий, как будто я раньше жил в этом доме, или бывал в нем, поэтому и не опасался.

Память продолжала молчать.

Заморив червячка, окинул чуть хмельным взглядом комнату, заметил электрическую плитку на высоком столике, печь, сложенную из кирпичей, бак с водой и раковина с умывальником. Последние стояли прямо на входе.

Теперь голод не мешал, и я вспомнил о маленьком окне в комнате, из окна было видно какое-то темное помещение без окон больше похожее на подсобку. Попасть в подсобку из коридора не возможно, значит, вход в нее находился со стороны огорода.

Я вышел в коридор и спустился по лестнице, ведущей к двери на улицу, однако по ходу слева оказалась еще одна дверь. Она вывела в пустой закрытый двор, что имел единственную дверь, выходящую к огороду. Туда я и направился.

Как оказалось, в огород можно попасть через двор, а со стороны огорода у дома имелась только одна дверь, которая и вела в подсобку. Мне повезло: подсобка оказалась не закрытой, а внутри завалена всяческим хламом. Среди него я обнаружил большой походный термос на три литра. В таком термосе можно хранить гарнир, а жидкость не получится, так как крышка оказалась не совсем герметичной.

План созрел быстро: сделать гречневую кашу, заправить ее в термос, а сверху кинуть парочку огурцов. Затем исследовать близлежащие территории. Можно, во-первых, обследовать деревню, но интуиция подсказывала, что в домах никого не окажется, а вот сходить в сторону леса стоит. Тем более я видел на чердаке удочки и дырявую лодку, значит, вода поблизости, да и населенные пункты всегда, что логично, выгоднее строить рядом с озером или рекой.

Вода в доме была — большой бак на пятьдесят литров.

Гречневая каша готовиться легко. Стакан крупы, два стакана воды. Воду вылить в кастрюльку, подогреть ее, чайная ложка соли без горки. В кипящую воду высыпаем стакан гречки, помешивая, доводим до кипения, убавляем мощность электроплитки до минимума, и минут пятнадцать…

Вот только часов в доме не оказалось. Странно. Электричество было — плитка работала. Значит, действительно, данный мир знаком с техническими новшествами. По логике хотя бы механические часы, я не говорю о кварцевых часах на батарейках, должны быть. Но ни в одной комнате не оказалось часов. В этом был какой-то зловещий знак. На пару секунд возникло ощущение неотвратимой судьбы: мир, погруженный в безвременье.

Гречневая каша, конечно, хорошо, но без масла есть — только давиться. Я не рассчитывал на молоко, ибо это скоропортящийся продукт. Холодильников не нашел, в прохладном подполе молочных продуктов не обнаружил. Правда, боковым зрением заметил яму, в которой обычно хранятся овощи.

Я еще раз спустился в погреб. Увидел круглую яму, стенки которой аккуратно выложены глиняным кирпичом. Дно ямы разбито на сектора деревянными досками. В каждом секторе лежали знакомые корнеплоды: картофель, свекла, морковь. Сверху на моркови стояла пятилитровая кастрюля, закрытая крышкой. На ней лежали три гладких камня. Не забираясь в яму, убрал камни и снял крышку. Внутри что-то лежало. Я вначале решил, что еще один камень, завернутый в материю, но это было бы странно. Поставив кастрюлю на край ямы, понял, это настоящая ветчина.

Настоящая ветчина готовиться следующим образом: куски мяса маринуются в соли, перце и в прочих специях, затем они высушиваются на жарком солнце. Поэтому такое мясо называют ветхим. Правильно — ветшина, не ветчина.

Я взял небольшой кусок ветчины. Решил положить его вместе с огурцами в термос.

Гречку пришлось периодически пробовать. Когда она стала мягкой, выключил плитку и прикрыл крышкой. Пускай постоит, а пока подумаю над тем, какую часть мира исследовать. Хотя размышлять на данную тему не стоит, решил же идти за огороды в сторону леса, следовательно, туда и пойду, надеюсь, увижу реку или озеро, но перед этим надо выйти на улицу: окончательно убедиться, что деревня обезлюдела.

Я заправил термос гречневой кашей, сверху положил кусок ветчины, ложку и два огурца, плотно закрыл крышку. Поскольку термос был походный, у него имелась удобная ручка.

Вышел на улицу. Пусто и тоскливо. Тишина. Людей нет. Слева заметил грунтовую дорогу, которая разрезала улицу поперек и убегала вниз за дома. Деревня стояла на возвышенности. Я направился по грунтовой дороге, по сути, развернулся на сто восемьдесят градусов, направляясь к лесу.

За деревней протекала река. Грунтовая дорога шла к пешеходному деревянному мосту, а дальше начинался асфальт. Почему асфальт только до моста? Почему он только на том берегу? Стоя на мосту, находился как бы на границе двух миров — мира грунтовых дорог и мира асфальта. Не понятно, почему строители положили его только до мостка, а на территорию деревни не сунулись.

Я пересек мост и остановился на асфальтовой дороге. Она была как струна — идеально прямая, лишь время покрыло ее трещинами и выбоинами. Впереди виднелся лес, он был близко, и современная дорога вонзалась серой иглой в темно-изумрудную губку. Асфальт, кажется, уходил вглубь леса и, идя по дороге, я убедился в этом. Будто попал в другой мир. Там, за спиной — деревня, а здесь — скоростное шоссе, пусть и две полосы, пусть дорога и заброшена.

По ощущениям, я шел около часа. На асфальте стало больше выбоин, местами он отсутствовал, и в рытвинах росла трава. Дорога чуть изгибалась влево, и впереди я заметил большую кучу валежника, которая полностью перекрывала путь. Приблизившись к ней, рассмотрел, что под свалом древесины спрятан танк. Краска на нем присутствовала местами. Он был покрыт рыжими пятнами ржавчины, и только длинный ствол, оканчивающийся дульным тормозом, чуть выглядывал из валежника в сторону леса.

Я насторожился.

В голове не складывалась история этого мира. Танк поставили для того, чтобы перекрыть движение по шоссе. Вряд ли он осуществлял охранные функции, но кто знает. Дуло смотрело в лес, а не вдоль дороги.

Слева от танка увидел утоптанную траву — тропинка начиналась на обочине и убегала в заросли. Справа примятой травы не заметил.

Есть пока один вариант — сойти с асфальта и отправиться по тропинке в лес. Тропинка, наверно, возникла после того, как появился танк.

Не знаю, сколько я еще могу бродить по незнакомому миру, но хотелось бы вернуться в деревню до заката. Сейчас, если посмотреть на положение солнца, около двух часов. Летом темнеет поздно. Допустим, я затратил на путь от мостка до танка около часа. Больше четырех часов бродить не хочется, следовательно, на всю прогулку имеется пять часов. Два с половиной часа туда, столько же обратно. Получается, у меня в запасе полтора часа, ну, пусть два.

Я спустился по тропинке в лес. Лес оказался не таким глухим. Во все стороны он хорошо просматривался, а солнечные лучи проникали до нижнего яруса. Золотистые яркие пятна были видны всюду. Идти по тропинке — одно удовольствие, только комары начинали донимать. Ага, насекомые все-таки есть. Надо бы поискать в доме плотную облегающую одежду.

Я заметил корни поваленного дерева — так вначале показалось, но правильная прямоугольная форма указывала на искусственное происхождение. Солнечные блики, игра теней не дали рассмотреть загадочный объект с расстояния. Уйдя с тропинки, приблизился к лесной тайне. Тайна оказалось еще одной машиной. На этот раз — вездеход. Причем машина задней частью утонула в лесном грунте и заросла растениями и кустарником. Передняя часть вздыбилась, отчего казалось, что вездеход собрался взлетать. Я обошел циклопический механизм, с трудом представляя его реальные размеры. Колеса вездехода, обутые в траки, были с мой рост. Обходя машину и порой осматриваясь по сторонам, заметил вдали дом, проглядывающий сквозь кроны, а рядом с ним, вроде, автомобили. С тропинки я бы не заметил строение, так как вездеход загораживал обзор. Немного посомневавшись, направился к двухэтажному зданию.

Недалеко от дома стояли три легковые машины. Все три авто желтого цвета, помятые, стекол нет, на кузовах, точно язвы, виднелись следы ржавчины.

Я обошел двухэтажный дом. На единственной двери висел большой навесной замок со следами неглубокой ржавчины, видимо, им сравнительно недавно перестали пользоваться. К верхней части дверного полотна прибит фанерный лист, покрытый белой краской, а на нем черным — надпись. Она небрежна, так что пришлось подойти ближе и прочесть, надеясь, что хозяин дома оставил хоть какую-то информацию для путников: куда он ушел и когда вернется. Хотя, какие путники могут забрести сюда? Я несколько раз прочел странное предложение: «Будущее — это настоящее, которое стало прошлым». С опаской осмотрелся. Дикая мысль, что хозяин спрятался и следит за моей реакцией, тихо давясь смехом, вспыхнула и угасла.

Первый раз, обходя дом, заметил в метрах двадцати-тридцати башню. То ли наблюдательный пункт, то ли стальная конструкция имела иное предназначение. Основание башни, диаметр то есть, был метров десять. Я подошел к ней и не удержался — постучал по металлу. Башня ответила гулом, который устремился вверх.

Задрав голову, заметил, что строение было явно выше деревьев. Единственный способ это проверить — войти внутрь через высокий проем. На его правой кромке виднелись петли, а дверь валялась перед порогом.

Вошел внутрь. Полумрак. Кажется, только не видно где, имелись отверстия, сквозь которые проникал свет. Если говорить о конструкции башни, то это цилиндр внутри цилиндра, которые сварены между собой массивными швеллерами. Они выполняли двойную роль: обеспечивали жесткость конструкции и были ступенями винтовой лестницы. По ней я поднялся на смотровую площадку. Здесь дуло сильнее, а верхушки деревьев напоминали несозревшие колосья пшеничного поля, что волнуются на ветру. Бескрайней океан зелени — красивое и умиротворяющее зрелище.

Океан деревьев, плескаясь, убегал вниз. Верхушки терялись в сизоватой дымке, а дальше был город-призрак. Его небоскребы точно вытянутые серые осколки застыли в серебряном мареве и напоминали призрачные сталагмиты. Я задумчиво вглядывался в далекие строения, а на периферии сознания шевелилась мысль, что там, скорее всего, тоже никого нет. Если деревня пуста, то почему бы и мегаполису не обезлюдить? Но если нет жителей, то каковы причины их исчезновения?

Я сел на смотровую площадку. Высокий глухой бортик скрыл от меня деревья и город-призрак. Машинально открыл термос и начал медленно есть гречневую кашу, закусывая огурцами и ветчиной.

Честно говоря, мне ничего не понравилось в этом мире. Еще неизвестно, пуст город или нет, но душой завладело ощущение заброшенности. Словно чья-то невидимая рука кинула меня в чуждый мне мир. Или не было никакой руки. Не было сущности, которая распоряжается человеческими судьбами, решая всё за нас. Имелся бездушный генератор случайных чисел, и комбинация выбрала меня, но кто я? Я даже имени своего не помню!

Перед внутренним взором отчего-то возникла девушка, она натянула тетиву лука и запустила стрелу в неизведанное пространство, но впереди стрелу ожидала преграда — стена, разлинованная на клетки, в них в хаотичном порядке прописаны числа. Стрела воткнулась в одно из чисел.

Я всего лишь цифра в этом мире.

Я не смог справиться со своими новыми ощущениями, ибо они оказались смутными и смешанными. Они подобны серому киселю, который пытаешься удержать в руках, а он просачивается между пальцами. С одной стороны, я — только игра случая, и не стоит искать высших смыслов, строить причинно-следственные связи. Все и всё здесь изначально первородный хаос, прячущийся в оболочку ложных гармоний. С другой стороны, alter ego спорило с первым утверждением, говоря: да, так и есть, ты попал в этот мир, но то, что ты не помнишь, как здесь очутился, еще не значит, что твой приход лишен причины. Не помнить — это то же самое, что и не осознавать.

Я медленно пережевывал пищу, а сознание медленно пережевывало две мысли: о случайности и о намеренности. Вспомнил надпись на двери, в которой будущее приравнивалось к прошлому, и возникла мысль, она сама собой проявилась и перекричала нестройный хор других предположений. Идея была простой: мир — есть беспорядок, а человек в этом мире — хрустальный мост над пылающим океаном хаоса.

Перестал жевать. Проглотил остатки еды. Закрыл термос. Прислушался, сделав глубокий вдох. Задержал дыхание. Дул ветер. Шелестели верхушки деревьев. И я один в этом мире. С кучей еды в ближайшей деревне, но один.

Зачем?

Для чего?

Пора кончать с рефлексией.

Кто-то сказал (интересно, кто?), что великая мудрость заключается, не в том, что ты нашел все ответы на вопросы, которые тебя мучили, а в том, что ты перестал искать ответы и вычеркнул вопросы.

Поставив термос на металлический щелястый пол смотровой площадки, медленно встал и вновь посмотрел на город, наивно полагая, что мысли могут изменить мир вокруг. Город-призрак молчаливо виднелся в серебристой дымке и в нем ничего не поменялось. А что могло поменяться? Видимых крупных разрушений я не заметил. Единственное, что я могу сделать, нет, не отправиться в город, хоть город и манил, а прийти к башне в ночное время и глянуть на мегаполис. Если будут огни, значит, жители в домах есть. Здания располагаются в низине… Интересно, а будет ли виден отсвет искусственного света в ночном небе из деревни с чердака дома?

Я взял термос и спустился с башни. Делать было нечего. Надо возвращаться в деревню.

Выходя на шоссе, остановился рядом с танком. Солнце было еще высоко. Немного времени есть. Поставив термос на изрытый асфальт, стал скидывать с военной машины маскировку. Ветки валежника полетели в разные стороны. Я добрался до люка и с усилием открыл его. В лицо пахнуло разогретым железом и заброшенностью. И больше никаких посторонних запахов. Осторожно спустился и осмотрелся.

В танке было душно и сумрачно. Я вообще не представляю, как выглядит танк изнутри, но что-то наподобие рычагов, кнопок и педалей должно быть, но их не оказалось. Заметил лишь висящий на кожаном ремешке портфельчик. Открыв его, нашел обыкновенную шариковую ручку и несколько листов бумаги. Страницы от руки заполнены теми же символами, точнее тот же язык: знакомые геометрические фигуры, внутри других геометрических фигур. Еще был бинокль покрытый пылью. Я перекинул его тонкий длинный ремень через плечо и выбрался из танка.

Я готов был спрыгнуть на землю, но застыл. Что-то произошло, подсказал внутренний голос. От страха, еще ничего не понимая, прилип к танку. Сквозь рубаху спиной почувствовал теплый металл. Секунду спустя, сообразил. Термос стоял на другом месте. Вылезая из танка, он должен оказаться справа, но он стоял слева от меня. Я сполз с брони и сгруппировался, превратившись в пружину. Затем одним прыжком оказался у термоса, схватил его за ручку и, стоя лицом к машине, быстро осмотрелся по сторонам — никого. Текла обычная лесная жизнь, но теперь вслушиваясь в звуки природы, казалось, где-то далеко хрустнула ветка, неестественно громко прошуршали листья.

Стоит ли идти в ночь в эти места?

Готов отказаться от этой идеи, но тогда…

Остановил поток мыслей.

Сердце тяжело билось, словно пробежал без отдыха большую дистанцию.

Нет, никого. Показалось.

Да и термос стоял на том же месте, где его оставил. Справа. Слева. Я же сделал это машинально. Не глядя. Поставил его — и всё. Откуда же известно, где термос должен стоять? Он стоял на том же месте. Почти.

Спиной к танку все-таки пришлось повернуться, не смотря на тревогу.

Стоп. Кабина танка. Там же осталась сумка с бумагами. Может, вернуться и забрать? Я остановился и развернулся. Машина стояла поперек шоссе. Теперь хорошо видно, что это не груда валежника, а танк. Возвращаться не хотелось. Возможно, мой испуг напрасен, возможно, нет.

Я развернулся и пошел в сторону деревни.

Жаль, что не прихватил сумку. Там были бумаги, но что это даст? Например, я бы заметил, встречаются одинаковые символы в бумагах и в книгах. Дальше? Ключа к языку у меня нет. Я пока не встретил ни одного жителя этого мира. А это значит, находка бесполезна, и никуда она из танка не денется, если никто не заберет.

Трудно поверить, замечая свежие следы разумной деятельности, что все люди пропали.

Я представил себе тот далекий и близкий мегаполис, представил, что там нет ни одного человека, а продукты питания остались в холодильниках, в хранилищах, на складах магазинов, но они уже начали гнить.

Фантазии отвлекли меня, но термос…

Термос не давал покоя всю дорогу. Каждый раз мысленно возвращался к нему, прокручивал в голове, и так и не смог решить, изменил ли он свое положение, пока я копался в машине? Или виновато неоправданно завышенное ожидание встречи хоть с кем-то, поэтому и мерещится чье-то присутствие?

Я покинул лес. Дорога как струна и впереди мосток. Странные мысли, или «недомысли», бродили в голове. Прислушавшись к ним, увидел будто бы сверху, две дороги, идущие рядом. Одна из них прямая, словно прочерчена по линейки, другая змеилась. И тут понял с опозданием, что асфальтовое шоссе было прямым, и лишь в лесу оно закруглялось под большим радиусом, а грунтовая дорога в деревне петляла. Да, так и есть. Вот она, грунтовка.

Я уже пересек пешеходный мост и шел по деревне.

Два вида дорог, два типа цивилизаций — сельская и городская. Возможно, сейчас ничто не отвлекало и я начал выуживать детали нового мира, которые ранее ускользнули от моего внимания. Опять же, что это даст в будущем? Можно собрать все фрагменты мозаики, главное, расположить их правильно.

Пока всё шло привычным ходом. Ну, как сказать, привычным. Не совсем. Немного сверлила мысль о том, что так никого и не встретил в этом мире, маскирующимся под обычный мир. Внешне многое было знакомым. Покинутая деревня не вызывала недоумения, не вызвала отторжение архитектура домов, их расположение — вдоль одной длинной улице. Внутреннее убранство дома, где очнулся, оказалось хоть и не родным, но не обескураживающим. Наименование предметов всплыли без усилий в памяти, но моя личность была загадкой. Создалось ложное впечатление, что всё вокруг имело смысл и наполненность, и только моё «я» обладало свойством пустоты. Впечатление ложное, ибо я не постиг всех причин мира, а внутреннюю смысловую пустоту своего «я» можно объяснить амнезией.

С едой нет проблем. Имелись домашние запасы, во-первых, а, во-вторых, огород. Я побродил по нему и решил, что вполне его хватит на одного человека. Можно забрести на чужой огород, или — мелькнула мысль — в соседский дом, но пока отложил маленькое приключение, потому как это излишне, да и рамки приличия удерживали меня. Конечно, со стороны это выглядит смешным и нелепым. Правила поведения установлены не просто так, а в пределах общества. Этикет имеет смысл, если тебя окружают люди, если они есть. Но людей нет. Договор о правах, обязанностях не действует. Не к кому его применить. Нет общественного закона. Нет организации или человека, перед которым необходимо отчитываться за свои действия. Должен быть хоть один человек в этом мире. Причем человек ментально близкий. Не удивило, что, ни разу не встретившись с людьми, посчитал: они обязаны быть в данном мире.

Не являются ли мои интуитивные нормы привнесенными из другой объективности? Тогда почему не помню о ней?

То есть, имелся клубок вопросов, в котором можно легко запутаться, если начать его разматывать.

Произвел ревизию съестных припасов. Да, еды хватит надолго, поэтому надо все-таки побывать в призрачном городе.

С наступлением вечерних сумерек поднялся на чердак и посмотрел в ту сторону, где предположительно должен быть город. Свет был. Жидкое свечение, как молоко, растворенное в темнеющей воде, затопило небо. Город располагался на востоке, а на противоположной стороне горизонта солнце налилось красным, уходя на покой. Солнце так же не вызвало отторжения. Солнце — это звезда в космическом пространстве, и это светило было знакомым. Что ж, выходит я раньше жил в этом мире?

Искусственный свет, значит, там течет жизнь? Значит, там есть люди? Тогда почему они не приходят в деревню? Что их удерживает? Возникла мысль о случившейся катастрофе здесь. Но какая катастрофа должна случиться? Эпидемия? Война? Радиационное заражение? Но город недалеко, его также могла коснуться беда, о которой я подумал.

Нет, то, о чем думаю — полная ерунда, предположения и не более.

Прервав нить рассуждений, спустился с чердака.

Мысли потекли в другом направлении. Я немного удивился тому, что возник подобный поток слов и предложений, но не стал его сдерживать. Толчком послужил вопрос: а, например, если есть инопланетные цивилизации, почему они не вступают в контакт с землянами?

Казалось, по краю сознания, как у горизонта в открытом океане, поплыли обломки, и, если в реальном океане это могли быть обломки кораблей, то по периферии рассудка скользнули обрывки знаний. Уж откуда они взялись, из какой моей пустоты или глубины, не ведаю. Это были некоторые гипотезы, объясняющие молчание вселенной, но в целом ответы не внушили доверия, ибо являлись неоформленными, как недописанные картины. Особенно покоробила одна классификация планетарного разума и глупый вопрос: почему иные цивилизации не выходят с нами на контакт?

Во-первых, а с чего это кто-то должен с нами вести беседу? Научное любопытство? Дух исследования? Жажда нового? Что ж, возможно, но только с одной точки зрения. Мы не можем знать, что твориться в головах пришельцев и есть ли у них головы? Что для меня логично, то для них абсурдно, а если не абсурдно, то об этом они не думают, или думают в последнюю очередь.

А классификация инопланетного разума основывается на принципе, что любая цивилизация экспансивна, что верно отчасти, так как наступает момент в истории, когда захват пространства прекращается и случается инволюция — свертывание влияния на объективную реальность. Любая жизнь в мире циклична, значит, она зарождается, развивается, растет, стареет и умирает. Вот поэтому и не находится следов иного разума в космосе. Все цивилизации, как одна сверкающая гирлянда. Загорается первая лампочка, затем вторая, третья и так далее. В этом мерцании жизней нет синхронности, всё идет вразнобой. И если вдруг в одном из множества мгновений горят два огня, то они окажутся на расстоянии друг от друга в несколько тысяч световых лет.

Но мне сейчас не нужен весь космос, а только его ничтожно малая часть — деревня и призрачный город, и я подумал: а не попал ли я как раз в тот промежуток времени, когда цивилизация угасла. Почему бы и нет. Но это не объясняло отсутствие людей. Не верилось, что все до единого канули в бездну.

Я сидел за столом на кухне и смотрел в окно. Взгляд был устремлен на запад. Солнце зашло, и светлый участок неба у горизонта говорил о том, что светило исполнило долг перед этим миром, день окончен, но будет встреча завтра. Цикл завершен.

Я вспомнил о башне в лесу и немного пожалел, что не решился остаться на ночь на смотровой площадке, ведь у меня был бинокль и, может, я что-то или кого-то заметил бы среди городских построек.

Полдня пролетели быстро. Стал готовиться ко сну.

Входные двери закрывались на ключи, и я закрыл их.

Мысленно вернулся к дыре в потолке. Вряд ли кто-то из людей в нее пролезет. Я имею в виду не в потолке, а в крыше. Отверстие в ней оказалось вытянутым, человеческая голова застрянет, а вот животное, птица, например, запросто проскользнет. Я уже догадался, что круглое отверстие может быть только от дымохода, непонятно только, отчего печь разобрали, а дыры не прикрыли. До крыши сразу не доберешься, а вот хайло над головой закрыл листами картона, что лежали на чердаке.

Через поле, через лес

Верно говорят, утро вечера мудрее. Я с минуту, а, скорее всего, и дольше лежал на кровати в зале и смотрел на светлый потолок. Только сейчас посетила простая мысль, влетела как дерзкий ветер, хлопнув незакрытым окном, чуть стекла рассудка не разбились. Показалось, что услышал этот звон в голове, звон отрезвляющий, а затем: «Да как так-то! Как же! Слова в книгах, что в соседней комнате явно зашифрованы. Ключ. Это верно. Он есть, то есть должен быть. Но наклейка на бутылке из-под забродившего вишневого сока, надпись на двери о том, что будущее это настоящее, которое стало прошлым, они же… Они были на русском!»

Русский язык я знал, и знал, что это именно русский. Знал так же, что буквы, расположенные в алфавитном порядке, называют, вроде, кириллическим алфавитом.

Встав с кровати, быстро прошел на кухню в одних трусах. Заметил на столе «Вишенку» — забыл убрать в погреб — и замер. Подошел к столу. Все верно, русский язык. Ошибки нет. Но тогда, что за зловещий смысл прятался в геометрических фигурах в книгах и в планшетке, найденной в танке? Смысл, безусловно, был зловещим, ведь не случайно шифровка была найдена в военной машине. Тогда какую роль играют книги в соседней комнате, где я очнулся? Секретные сведения? Не исключено. Но там целый книжный шкаф секретных сведений.

Одевшись, прошел в соседнюю комнату, встал перед книгами.