Бесплатный фрагмент - Призрак

Глава 1 2376 лет жизни

Москва — огромный, суетливый город, где каждую секунду происходит что — то важное. В одном из съемочных павильонов Останкинской башни работа кипела вовсю. Большая команда специалистов готовила оборудование для эфира, устанавливая камеры, проверяя свет и звук. Сегодняшний гость передачи был одним из самых богатых и молодых предпринимателей России — Алексей Анохин.

Все сотрудники были в напряжении, понимая важность этой записи. Ассистенты бегали с документами, операторы настраивали камеры, а режиссёр отдавал последние распоряжения. В воздухе витал запах кофе и лёгкое напряжение, характерное для таких моментов.

В назначенное время к павильону подъехала спортивная машина. Двигатель замер, и из автомобиля вышел молодой человек. Алексей Анохин сразу привлёк к себе внимание. Его глаза сканировали пространство, и он быстро оценивал обстановку. Идеальная осанка и вещи с иголочки создавали образ уверенного в себе человека.

Менеджер, стоявший у входа, поспешил к Алексею и приветливо улыбнулся.

— Здравствуйте, Алексей, — произнёс он, протягивая руку. — Меня зовут Сергей, я ваш менеджер на сегодня. Пожалуйста, следуйте за мной, я проведу вас к месту съемки.

Алексей кивнул и уверенно пожал руку Сергею.

— Здравствуйте, Сергей. Спасибо, что встретили, — ответил он.

Они прошли через длинный коридор, где каждый шаг Алексея сопровождался восхищёнными и любопытными взглядами сотрудников студии. Алексей, казалось, не обращал внимания на суету вокруг него, полностью сосредоточившись на предстоящем интервью.

Когда они вошли в студию, Сергей остановился и показал на гримерную.

— Вам нужно немного подождать здесь, — сказал он. — Визажист, подготовит вас к эфиру.

Алексей кивнул и вошёл в комнату. Визажистка, молодая девушка с тёмными волосами и дружелюбной улыбкой, уже ждала его. Она предложила ему сесть на кресло и начала готовить косметику.

— Здравствуйте, меня зовут Анна, — представилась она. — Я буду делать вам макияж перед съемкой.

— Здравствуйте, Анна, — ответил Алексей, садясь в кресло. — Надеюсь, это не займёт много времени.

Анна улыбнулась и начала свою работу. Она выглядела немного нервной, из — зи суеты девушка споткнулась и чуть не упала, но Алексей успел её подхватить.

— Ой, извините, — смущённо произнесла Анна, отскочив назад.

— Не берите в голову, я всегда помогу красивой девушке, — с милой ухмылкой ответил Алексей, глядя ей прямо в глаза.

Девушка покраснела и неловко опустила глаза. С трясущимися руками она продолжила макияж, стараясь не выдать своего волнения. Алексей сидел перед ней, его тёмно — карие глаза внимательно следили за каждым её движением. Его вытянутое прямоугольное лицо, украшенное аккуратной бородой, придавало ему зрелый и уверенный вид. Светлая кожа контрастировала с русыми волосами, зачесанными назад. Бока и затылок были подстрижены под машинку, создавая стильный и ухоженный образ.

Алексей носил дорогой костюм, который идеально сидел на его спортивном телосложении. Черная рубашка под костюмом добавляла элегантности и строгости его образу. Он выглядел как человек, который привык добиваться своего и всегда держать всё под контролем.

— Всё в порядке? — спросил Алексей мягким, но настойчивым голосом, заметив её волнение.

Девушка кивнула, стараясь сосредоточиться на своей работе. Её руки всё ещё дрожали, но она решительно продолжала наносить макияж, избегая встречи с его взглядом. Алексей, казалось, понял её состояние и попытался немного расслабить атмосферу.

— Ты делаешь отличную работу, — сказал он, улыбнувшись уголками губ. — Не нервничай, всё хорошо.

Его слова и улыбка немного успокоили девушку. Она выдохнула и, собравшись с духом, продолжила работу более уверенно. Алексей же вновь замолчал, давая ей возможность сосредоточиться и завершить макияж.

Когда работа была закончена, девушка, наконец, подняла глаза и встретила его взгляд. Алексей одобрительно кивнул, ещё раз улыбнувшись ей.

— Спасибо, — сказал он, вставая и поправляя костюм. — Ты молодец.

Девушка слегка покраснела, но на этот раз улыбнулась в ответ. Алексей направился к выходу, оставляя её в тишине, но теперь уже без чувства неловкости. У двери Алексея ждал помощник режиссёра в наушниках с микрофоном и с планшетом в руке.

— Алексей, через пять минут выход на площадку, следуйте за мной, — сказал он, указывая рукой направление.

Алексея провели к входу на сцену. Публика уже была разогрета, и ведущий начал представление:

— Наш сегодняшний гость — самый молодой предприниматель России, один из богатейших людей мира по версии Forbes, основатель компании «Мир» Алексей Анохин!

Заиграла музыка, и Алексей вышел на сцену. Его ослепляли яркие прожекторы, оглушали аплодисменты зрителей. Ведущего шоу звали Вадим Бессчётный. Он был среднего роста, с овальным лицом, выделяющимися ярко — голубыми глазами и родинкой на правой стороне губы. Его коротко остриженные тёмные волосы дополняли образ. Вадим встретил Алексея, пожал ему руку и проводил к креслу.

Когда аплодисменты стихли, ведущий начал разговор:

— Алексей, добрый день. Расскажите нам, тяжело ли быть настолько богатым? — с ухмылкой спросил ведущий.

— Да, тяжело, — улыбаясь, ответил Алексей. — Здравствуйте, Вадим.

— Ну хорошо, теперь серьёзно. Алексей, вы стремительно взобрались на вершину. Можете рассказать секрет вашего успеха?

— Мне просто повезло, — сказал Алексей.

— Ну не скромничайте, — поддразнил Вадим.

— Да нет, я серьёзно. Всё началось с того, что я выиграл грант, и это был мой стартовый капитал.

— И как вы воспользовались этим шансом?

— У меня было несколько заготовок и патентов, а также различные государственные заказы. Так я и попал к вам на передачу.

— Вы и впрямь очень везучий человек. Давайте поговорим о вашей фирме. Вы много чего производите. Если отбросить государственные заказы, то как вы понимаете, что нужно в коммерческой деятельности?

— Наверное, я просто знаю, что необходимо людям, — ответил Алексей с лёгкой улыбкой.

— Как вы это просто говорите. А что вы думаете о ваших прямых конкурентах, «Эдем»?

— А что про них говорить, это корпорация зла, — в студии повисла неловкая тишина.

Вадим, пытаясь сгладить ситуацию, улыбнулся и спросил:

— Почему вы так считаете?

— Их методы ведения бизнеса оставляют желать лучшего. Я предпочитаю честную конкуренцию, — дал дипломатичный ответ Алексей.

— Смелое заявление, — растерянно сказал Вадим. — Тогда давайте сменим тему. Расскажите о себе. Как вы росли, кто ваши родители, чем увлекались в детстве?

— Я родился в Подмосковье. Моя мама, Анастасия Владимировна, была заведующей кафедрой филологии в институте, а отец, Матвей Максимович, работал токарем четвёртого разряда на заводе. В детстве…

Эх, сколько раз я уже рассказывал эту историю, сколько семей я уже называл своими. Но где я на самом деле родился? Это было так давно, более трёхсот лет до нашей эры. Мой настоящий отец был жестоким и могущественным правителем, царём великого государства. Он обладал острым умом, который помогал ему в военных баталиях и политических интригах. За своё правление он добился многого и завоевал множество территорий, став одним из самых могущественных царей своего времени. Он был высоким и крепким мужчиной, с мощной фигурой, которая внушала уважение и страх. У него было суровое лицо с глубокими морщинами, отражающими годы, проведенные на полях сражений и в залах советов. Его глаза были холодными и проницательными, всегда настороженными, всегда оценивающими. Отец носил густую бороду, которая придавала ему ещё более внушительный вид. Его волосы были тёмными, но со временем начали седеть, На его теле было много шрамов, полученных в боях. что только добавляло ему авторитета. Он всегда был одет в царскую одежду — богатые ткани, украшенные золотом и драгоценными камнями. Его доспехи, когда он выходил на поле боя, сияли в лучах солнца, отражая мощь и величие своего владельца.

Ко мне он относился строго и жёстко, воспитывая меня в духе дисциплины и подчинения. Он часто упрекал меня за мои мягкость и сочувствие, считая эти качества проявлением слабости. В его глазах я должен был стать таким же, как он — бесстрашным, неумолимым, готовым идти по трупам ради достижения целей. Когда я повзрослел, у нас возникли серьёзные противоречия. Я чувствовал, что он презирал меня за мои суждения и стремления к справедливости, но всё равно считал меня своим единственным наследником и готовил к роли будущего правителя.

Он был человеком больших амбиций и глубоких противоречий. Он мечтал о великой империи, но в то же время понимал, что для её создания нужно проливать кровь и ломать судьбы. Его жестокость не знала границ, но именно она позволила ему удерживать власть и покорять врагов. В его сердце горела жажда власти и стремление к величию, которые он пытался передать мне, своему сыну.

Отец прославился своими военными успехами и стратегическими достижениями, которые навсегда изменили карту древнего мира. Он объединил разрозненные города — государства своего царства и создал мощную армию, известную своей дисциплиной и боеспособностью. Он был гениальным стратегом и тактиком, его фаланги стали образцом военного искусства. Он усовершенствовал армию, введя в нее новые виды войск и разработав эффективные боевые построения, которые позволили ему побеждать более крупные и лучше оснащённые армии врагов.

Одним из самых значительных его достижений стало покорение греческих полисов и создание Коринфского союза, объединявшего большинство греческих городов — государств под его эгидой. Это объединение положило конец вековой вражде между греческими полисами и создало основу для меня.

Он заключал браки по политическим соображениям, создавая альянсы с влиятельными семьями и государствами. Благодаря этим бракам и альянсам он смог укрепить свою власть и расширить влияние далеко за её пределы.

Кроме того, он был не только великим полководцем и правителем, но и покровителем искусства и культуры. поддерживал развитие литературы, философии и науки, привлекая к своему двору лучших мыслителей и художников того времени. Его правление стало периодом расцвета культуры и науки.

Мать была яркой и противоречивой фигурой. Родом из царского дома, она с детства проявляла ум, харизму и сильный характер. Мать была женщиной исключительной красоты и грации, с проницательным взглядом и длинными, волнистыми волосами. Её глаза светились решимостью и страстью, что делало её присутствие незабываемым.

Её острый ум и политическая проницательность позволяли ей активно участвовать в делах государства, несмотря на то, что она жила в мире, где мужчины доминировали. Она умела влиять на окружающих, находить союзников и плести интриги, что делало её опасной и непредсказуемой. Но за всей этой силой и мощью скрывалась женщина, чья преданность семье и близким была непоколебима.

Отношения отца с матерью, были насыщены сложностью и драматизмом. они встретились и полюбили друг друга при весьма романтических обстоятельствах. Их союз изначально был не только политически выгодным, но и основанным на сильной личной привязанности. Мама была женщиной сильного характера.

Отец уважал её за ум и политическую проницательность, а также за её решительность и волю к власти. Она родила ему двух детей, что укрепило её положение при дворе. Однако их отношения были далеко не безоблачными. Моя мать была известна своим взрывным характером и ревностью, что нередко приводило к конфликтам между ними.

Со временем их союз превратился в борьбу за влияние и контроль. Мама активно продвигала мои интересы, что шло вразрез с планами отца. Она была ревнивой и подозрительной, что усугубляло их отношения, особенно после того, как отец женился на другой женщине.

Несмотря на первоначальную любовь и уважение, начал видеть в матери угрозу своей власти. Её амбиции и вмешательства в политику раздражали его и подрывали его авторитет. С другой стороны, Мама считала отца предателем и оказывала сопротивление его новым бракам и альянсам.

Я родился в тёмную ночь, когда мой отец, великий воин и полководец, вёл своих солдат в очередное сражение. Моё детство прошло в роскошных залах дворца, окружённого высокими стенами и зелёными садами, где каждый шаг эхом отдавался в каменных коридорах. Вокруг меня всегда суетились слуги, готовые исполнить любую прихоть, и учителя, настаивавшие на том, чтобы я стал достойным наследником.

С самого раннего возраста меня готовили к великой судьбе. Каждый день начинался с тренировок по рукопашному бою, где меня учили искусству владения мечом, копьём и щитом. Взрослые воины смотрели на меня с уважением, видя во мне будущего правителя, который поведёт их к новым победам. Уроки сопровождались пламенными речами о мужестве и о том, что я рождён, чтобы править и защищать своё государство.

Помимо военных искусств, я учился верховой езде, осваивал стратегию и тактику ведения боя. Каждый мой шаг контролировался, каждое слово анализировалось. Мне преподавали письмо и чтение, но самое главное, мой ум затачивал сам Аристотель, великий философ. Он раскрывал передо мной тайны вселенной, рассказывал о далеких землях и народах, которые только и ждали, чтобы склониться перед величием нашего государства.

Аристотель с восторгом говорил о могуществе нашего царства, о том, что нам суждено властвовать над миром. Но, чем старше я становился, тем яснее понимал, насколько ошибочны были его слова. За блеском дворца и славой завоеваний скрывались амбиции, интриги и кровопролития, которые навсегда изменили мой взгляд на этот мир.

Сражение которое я хорошо запомнил была битва при Херонее. Над полем битвы царил предрассветный туман, словно пелена, скрывающая в себе судьбу Греции. Солнце только начинало подниматься, бросая свои первые лучи на броню воинов, стоявших в боевом строю. В этот момент тишина перед битвой казалась ещё более угрожающей, чем грохот сражения, которое вот — вот должно было начаться.

Отец, восседал на своём боевом коне, наблюдая за построением своей армии. Он был уже не молод, но его острый взгляд, полный решимости и холодного расчёта, пробегал по линии солдат, будто прощупывая их готовность. Годы правления и многочисленные кампании превратили его в опытного воина и искусного стратега. Это был его день, день, когда весь греческий мир должен был склониться перед его мощью.

Я стоял рядом, мне предстояло доказать своё право на наследие. В 18 лет я уже знал вкус битвы, но именно сегодня мне предстояло сделать первый шаг к своему великому будущему. Меня ещё не отягчённый грузом власти, я рвался в бой с неуемной жаждой славы.

Когда битва началась, воздух наполнился грохотом столкновений и криками. Наши фаланга, словно неумолимая стена копий и щитов, начала своё движение вперёд. Земля дрожала под ногами воинов, а их боевые кличи сливались в оглушающий рёв. Я, возглавлял левый фланг.

На правом фланге Отец, с присущей ему хладнокровностью, маневрировал своими силами, вынуждая врага идти на его условия. В какой — то момент он отступил, притворившись, что сдает позиции, и афиняне, не выдержав, ринулись вперёд, растягивая свои ряды. Это была роковая ошибка — Отец мгновенно дал команду на контратаку, и афиняне были окружены.

Когда битва завершилась, поле было усыпано телами павших. Греческая коалиция была разбита, а мы одержала свою величайшую победу. Отец стоял среди своих триумфующих воинов, осознавая, что теперь он — повелитель Греции. Рядом был я, его юный наследник, чьё будущее казалось таким же неумолимым и ярким, как восходящее солнце.

Тишина, наступившая после битвы, была пронизана не только чувством победы, но и осознанием новой эпохи. Я стоял, весь в крови, но полный сил, и мой взгляд был устремлён вдаль — туда, где простирались ещё не завоеванные земли, и где мне предстояло доказать своё величие.

В двадцать лет я стал царем, после убийства моего отца. Я так и не узнал, кто его убил — персы, греки, а может, и моя мать. Меня терзали душевные переживания, но времени на них не было мне пришлось пресекать мятежи между государствами, а после мы отправились в Азию.

Мы стояли на высоком плато, вокруг которого простирались бесплодные равнины, поросшие редкой, выжженной солнцем растительностью. Вся территория была покрыта тонким слоем пыли, поднимавшейся в воздух при малейшем движении. Каменистая земля, суровая и безжизненная, простиралась вдаль, где на горизонте виднелись очертания гор, возвышающихся словно молчаливые стражи.

Внизу под нашими позициями, раскинулась широкая долина, окружённая невысокими холмами. На этой равнине, словно огромное море, колыхалась армия Дария III. Бесчисленные войска персов занимали всю равнину, их доспехи и оружие сверкали тусклым светом в затуманенном воздухе. Казалось, земля под их ногами стонала под тяжестью столь многочисленных солдат, а каждый их шаг отзывался глухим эхом в пустынных холмах.

Ветер сотрясал знамёна, развевая их так, что они казались жуткими призраками, порхающими над землёй. Это было место, где сама природа казалась враждебной, готовой стать свидетелем неизбежного столкновения двух великих сил.

Мои воины уже заняли свои позиции. В их глазах отражалась решимость, а каждый из них ощущал приближение решающего момента. Я знал, что эта битва — наша возможность укрепить свои завоевания и окончательно определить будущее государства. Хотя численно мы уступали противнику, наши тренировка, стратегия и дисциплина были нашими основными оружиями.

Командиры уже отдали последние приказы, и вся армия была готова. Персидские войска выстроились в массивный боевой порядок, их копья, щиты и доспехи блестели под первыми лучами солнца. Я посмотрел на своих командиров, мои офицеры и воины были готовы к схватке. Слово командовать и отдать приказ было за мной. Я поднял руку и подал сигнал к наступлению.

Битва началась с гремящего удара, когда наши войска вступили в контакт с персами. Звон железа и крики воина заполнили поле боя. Первоначальные столкновения были хаотичны, и казалось, что со временем наш контроль над ситуацией будет всё более непредсказуемым. Наши тяжелые кавалеристы начали прорубать путь через персидские линии, создавая зазоры в их обороне.

Я направил свою конницу к флангам противника, используя её мобильность, чтобы дезорганизовать их строй. Персы, обладая численным преимуществом, пытались создать фронтальную атаку, но мы, как всегда, играли по своим правилам. Я видел, как их линии начинают колебаться, а вскоре — паника распространилась среди их рядов. Каждый удар меча, каждый выстрел из лука был шагом к нашей победе.

Одним из наиболее напряжённых моментов битвы было столкновение с элитной гвардией персов, известной как «бессмертные». Эти отборные воины были известны своей стойкостью и бесстрашием, но даже они не смогли выдержать наш натиск. Я возглавил атаку на их командный центр, проникая через защитные линии и нанося удары, которые разрывали их стратегию на части.

Когда я увидел, что Дарий III сам бежит с поля боя, моё сердце наполнилось ощущением достижения. Его армия, потерявшая своего царя, обречённо рассеялась. Наши победные крики наполнили воздух, а среди битого поля разносились звуки ликования.

Однако я знал, что цена этой победы была высока. Множество отважных воинов погибли, и поле боя было усыпано телами. Я стоял посреди хаоса, окружённый своими верными солдатами, ощущая горечь и славу одновременно. Эта битва укрепила нашу власть, но также напомнила, что каждое завоевание требует своей платы. Я принял поздравления от своих воинов, но знал, что впереди нас ждут ещё многие испытания.

Второе сражение произошло на равнинах Гавгамел. Местность здесь была открытой и ровной, что давало преимущество персидским колесницам и огромной численности их войск. Пыльная земля, перемешанная с низкорослой растительностью, простиралась на многие километры, окружённая невысокими горами на горизонте. В этот раз Дарий III, уверенный в своей численности и подготовке, решил дать решительный бой.

Сейчас было время для последней проверки планов. В воздухе чувствовалась энергия ожидания, и я видел, как мои воины занимали свои позиции, настраиваясь на битву. Мне нужно было действовать решительно, чтобы использовать преимущества нашей армии. Мои командиры обсуждали последние детали стратегии, и я внимательно слушал, как они предлагали манёвры и возможные тактические ходы. Перед нами развертывалась сцена, на которой мы должны были записать новую страницу истории.

Звуки столкновения копий, глухой гул боевых колесниц наполняли воздух. Персидские колесницы, вздымая пыль и снося всё на своём пути, пытались прорваться к нашим рядам, но наши лёгкие кавалеристы и стрелки оперативно контратаковали, создавая трещины в их фронте.

Мы вскоре обнаружили, что персы начинают терять организованность. Моя конница, прорвавшись через их фланги, создавала разрывы в их боевом строю. В середине сражения я помню, как жаркое солнце и удушливый воздух наполнили наши лёгкие. Я сражался бок о бок со своими воинами, ведя их вперёд через толпы врагов. Рев боевых кличей и звуки оружия создавали бурю вокруг меня. Моё присутствие вдохновляло солдат, и мы продолжали давить на противника.

Персы начали паниковать, и Дарий III, увидев, что его армия теряет строй, приказал отступить. Когда я заметил, как Дарий и его свита в спешке покидают поле боя, я почувствовал, что наша победа почти в руках. Но эта вторая попытка бегства, уже ставшая привычной, оставила у меня горькое чувство. Я ожидал, что Дарий проявит хоть немного мужества, но его безрассудное бегство лишь подтвердило моё мнение о его трусости.

Однако не только битву я запомнил в этот день, но и встречу с человеком, который изменил все мою жизнь.

Я ходил по нашему гарнизону, осматривая раненых воинов, множество мертвых тел и страдающих мужчин. Сердце разрывалось от боли, но меня отвлек солдат, который подошел ко мне.

— Государь, среди военнопленных есть целитель. Не перс. Он говорит, что наемник и работал на персов только за деньги, готов служить и нам.

— Интересно. Приведите его ко мне.

Ко мне привели юношу бледного как смерть. Высокий и худой, он напоминал тростинку. У него были черные волосы и острый нос, вытянутое угловатое лицо было гладко выбрито. Он был в персидских одеяниях — не в царских шелках, но и не в лохмотьях. Целитель смиренно подошел ко мне, пряча взгляд и склонив голову.

— Подними голову. Как тебя зовут?

— У меня нет имени. Можете называть меня как вам угодно.

— Как ты смеешь, тварь, так отвечать царю! Даже у животных есть имена, — крикнул воин, стоящий рядом.

— Успокойся, — сказал я. — Я буду звать тебя Целитель. Ты хорошо знаешь наш язык.

— Чтобы выжить, надо много чего знать.

— Ты хочешь служить мне, но ты помогал нашим врагам. Стоило бы тебя сразу же убить, но хорошие целители нам нужны. Покажи, что ты умеешь, и тогда я подумаю, что делать с твоей жизнью.

Мы подошли к раненому солдату, у которого было вспорото бедро. Он корчился от боли, и было ясно, что его служба уже завершена.

Недостаточно было просто вылечить такую рану, солдат остался бы калекой на всю жизнь. Но мне было интересно, что сделает этот проходимец.

— Вылечи его. Сколько тебе нужно времени?

Парень подошел к раненому, осмотрел его и сказал:

— Государь, простите мою дерзость, вы можете посмотреть, как я буду его лечить. Только мне нужна сумка, которую у меня забрали.

— Принесите ему сумку. И что же ты хочешь мне показать? У меня на это нет времени.

— Это не займет много времени, но вы сможете оценить мои способности полностью.

Я не понимал, чего добивается целитель, но он заинтересовал меня. Когда ему принесли сумку, он залез в неё, нашел мазь и нанес её на окровавленную рану, затем положил свои руки на неё. Его кисти стали покрываться грязно — зеленым цветом. Из раны перестала идти кровь.

— Ты маг! — закричал стражник и схватил парня за шкирку.

— Подожди, — крикнул я стражнику. — Как ты себя чувствуешь? — спросил я у раненого.

— Мне лучше, нога уже не болит.

— Если я продолжу лечение, то через два дня он будет здоров, — кряхтя, говорил целитель.

— Отпусти его. Ты маг?

— Нет, это наука, которую я долго изучал.

— Будешь служить мне, тогда останешься в живых, и тебя будут ждать вознаграждения. А если ты обучишь моих людей, то станешь самым богатым человеком в мире.

— Если я кого — то обучу, то стану ненужным, а так у меня будет шанс пожить подольше.

— А ты не думал, что я могу тебя пытать, пока ты всё не расскажешь? — повисла тишина. — Выполняй свою работу, а к этому разговору вернемся позже.

Я развернулся и пошел, но вдруг меня окутал леденящий страх. Я чувствовал, как будто тот парень зловеще смеётся надо мной. Но обернувшись, увидел все того же испуганного юнца.

— Что — то еще, государь?

— Нет, продолжай работать.

Я списал это всё на усталость и жару. Война продолжалась, и мы смогли заставить короля Азии бежать в горы. Целитель нам помогал, и я много говорил с ним. Он оказался интересным человеком. Нашими общими усилиями я наконец смог завоевать город, который давно хотел — Вавилон.

Он занимал огромную территорию, внешние стены, защищающие Вавилон, протягивались на много километров. Они были построены из обожженного кирпича толщиной около 30 метров, были также крепостные башни. Внутри располагался целый город, он занимал оба берега реки Евфрат и делился на две части, левобережную и правобережную, которая занимала несколько меньшую территорию. Части города соединялись мостами. Неприступность Вавилона усиливалась системой рвов, которые можно было наполнить водой, открыв специальные шлюзы, соединявшиеся с Евфратом.

В город вело восемь ворот, имеющих имена богов. Главные ворота — богини Иштар. Этот вход был защищен четырьмя массивными башнями. Башни были облицованы глазурованной керамикой с орнаментом и устрашающими изображениями львов, быков, фантастических чудовищ. Следующие ворота — бога луны Сина, ворота главного бога Мардука, ворота бога земли Энлиля, ворота бога солнца Шамаша, ворота бога грозы и бури Адада, а также ворота Лугалгирра и Ураш. Дороги, идущие от этих врат, разделяли город почти на ровные части.

В центре города располагался священный участок Эсагила, где находились храм Мардука и зиккурат Этеменанки, главным зданием Вавилона считался зиккурат, который назывался «Домом основания небес и земли».

Всем жителям города я даровал свободу и приказал обращаться с ними как с равными, что многим не понравилось. Я ждал известий, чтобы продолжить бой, и вот мне сказали, где скрывается беглый король. Но когда я прибыл на место, передо мной лежало исхудавшее и обезображенное тело. Великого царя убили его же военачальники, когда он пил, его подло зарезали со спины. Мне это не давало покоя, а кроме того, мои военачальники были недовольны, они оспаривали мои решения. Я хотел идти дальше, на Индию, и завоевывать больше земель, объединяя народы, как бы это не звучало странно.

Целитель шёл с нами, он предложил мне сделать моих воинов сильнее при помощи своих снадобий. Я согласился, но это было зря. Да, они меньше уставали, были могучи, но с этим стали жестокими, жадными и горделивыми.

Мы уже много лет не были дома и шли только вперёд, приводя в наши ряды другие народы. Кампания затянулась, и наши солдаты давно не видели своих семей, отчего моральный дух становился всё ниже. В каждом завоёванном городе мы встречали новые культуры и обычаи, что вызывало у моих воинов смешанные чувства. Одни восхищались нашей силой и единством, другие начинали роптать, недовольные тем, что завоевания стали напоминать нескончаемое путешествие без конечной цели.

Я женился на женщине из одного из племён, которых мы покорили. Она была красивой и сильной, с гордым нравом и умением вести переговоры. Но для моих людей это стало последней каплей. Они видели в ней чужачку, варварку, недостойную быть рядом со своим царём. Ропот недовольства постепенно перерос в открытые обвинения и подозрения.

Однажды вечером, когда мы готовились к ночлегу в очередном лагере, ко мне подошёл один из военачальников.

— Государь, — начал он, нервно оглядываясь, — в армии растёт недовольство. Многие считают, что ты предал своих людей, взяв в жёны чужеземку.

Я вздохнул и посмотрел на него усталым взглядом.

— Ты знаешь, что это был политический шаг. Её народ теперь на нашей стороне. Мы нуждаемся в союзниках.

Мужчина нахмурился и покачал головой.

— Люди видят в этом слабость. Они считают, что ты больше заботишься о варварах, чем о своих воинах.

Через несколько дней на меня было совершено покушение. Мне повезло: благодаря бдительности охранников, заговор был раскрыт, и я остался жив. Обвинили в этом одного из моих военачальников.

Я встал перед ним, чувствуя, как ярость поднимается во мне.

— Почему? — спросил я, глядя прямо в глаза у. — Почему ты решил предать меня? — с ненавистью посмотрел он на меня.

— Ты предал нас первым, государь. Мы сражаемся, проливаем кровь за твою мечту, а ты принимаешь в свои объятья варваров!

Я стиснул зубы и повернулся к остальным воинам.

— По закону, предательство наказывается смертью. — я обернулся к обвиняемому и продолжал. — Ты и вся твоя семья должны умереть.

Сердце моё ныло от боли, но я не мог проявить слабость. Приговор был приведён в исполнение. Однако, это было только начало моих проблем. Не все верили, что он мог быть предателем. Военачальники и солдаты начали шептаться за моей спиной. Недоверие росло с каждым днём, и мне становилось всё труднее удерживать контроль над армией и на этом беды не закончились. Помимо тех, кто был недоволен моим командованием, в лагере появилась группа солдат, подсевших на зелья целителя. Это вызывало напряжение среди воинов, так как нашлись и те, кто категорически не одобрял их использование. Раскол в рядах становился всё более заметным, грозя разорвать наш союз изнутри.

Во время привала, когда мы пировали, напряжение в воздухе было ощутимым. Солдаты ели, пили и старались расслабиться, но мне не давала покоя мысль о целителе и его снадобьях. Я был изрядно пьян, но это не мешало мне заметить, что атмосфера вокруг моего генерала становилась странной. Вокруг него начала кружиться зеленоватая дымка, его вены набухли, словно готовые лопнуть от напряжения. Меня охватил леденящий страх, который я не испытывал давно.

Один из моих офицеров подошел ко мне и, немного запинаясь, сказал: «Государь, почему вы позволяете этому колдуну портить наших людей своими зелёными микстурами?»

Я попытался сосредоточиться на ответе, но чувство опасности нарастало.

— Ты прав, — ответил я, — но его снадобья делают нас сильнее. Мы не можем отказаться от их использования.

В этот момент генерал, словно почувствовав мой взгляд, встал и, шатаясь, подошёл ко мне. Его глаза светились ненормальным блеском, и я увидел, как его вены под кожей пульсируют зеленым светом. Он поднял руку, и я услышал его хриплый голос: «Государь, нам нужно зелье. Мы не сможем победить без них.»

Его слова прозвучали как угроза. Рефлекторно я схватил копьё и, не раздумывая, ударил им. Копьё пронзило генерала, и он упал на землю, захлебываясь собственной кровью. Вокруг раздались испуганные возгласы. Кто — то закричал: «Государь! Это же наш лучший воин!»

Я не мог поверить в то, что только что произошло. Ошеломлённый, я осознал всю серьёзность своей ошибки. Подошел целитель, его лицо было бледным: «Государь, вы не должны были так поступать. Теперь ваши воины будут бояться вас.»

Я резко повернулся к нему и прошипел: «Это всё из — за твоих проклятых зелий! Отныне ты не будешь давать их моим людям. Я запрещаю их использование.»

Целитель опустил голову и тихо ответил: «Да, государь. Но вы должны понимать, что это ослабит вашу армию.»

Я с трудом удерживался от ярости и крикнул: «Мне плевать! Я не позволю больше никому из моих людей становиться такими же монстрами!» Целитель молча кивнул и отошёл. Воины продолжали пировать, но теперь уже без прежнего энтузиазма. Я знал, что это решение будет иметь последствия, но на тот момент мне казалось, что я поступил правильно.

Мы шли все дальше, туда, где никто из наших не был. Мы встречали неизвестные растения и животных. Нам оставалось совсем немного до возвращения домой, но моральный дух был потерян. Мне приходилось заставлять людей идти за мной. И в один день мы попали в западню. На нас вышла толпа людей и слонов, завязался кровавый бой. Нас теснили. Я нашёл главнокомандующего и из последних сил ринулся на него, но он был быстрее и кинул в меня копьё. Оно пробило броню и вонзилось в грудь. Я упал с коня. Воин, увидев это, оттащил меня, и мы отступили. Отойдя, разбили лагерь, и там меня осмотрел целитель. Я не мог говорить, разум путался. Парень осматривал меня, на него давили мои генералы, они кричали и спорили.

— Целитель, если король не выживет, ты тоже не жилец! — кричали они.

— Не мешайте ему.

— Почему мы вообще ему доверяем?

— Послушайте, — закричал парень, — я не смогу спасти короля, не используя свои снадобья!

— Так чего же ты ждешь?

— Нет, король запретил ими пользоваться.

— Но тогда он умрет, лучше, пусть выживет.

Генералы спорили ещё пару минут, но пришли к одному решению. Мне дали снадобье. Первое время я ничего не чувствовал, но в один момент почувствовал безграничную силу, лёгкость, помнил то, чего не было. Рана перестала болеть, но в то же время я чувствовал, как будто меня кто — то хочет убить или поглотить. В моем теле что — то зарождалось, с чем я вёл не зримую борьбу. Два дня я был без сознания, когда я пришёл в себя, было утро. Я вышел из шатра, первые лучи солнца скользнули по моему лицу. Рана почти зажила, но слабость ещё присутствовала. Ко мне подбежал солдат и закричал.

— Государь, как вы?

— Мы возвращаемся домой.

Я отдал приказ собираться. Мне не хотелось сражаться, я хотел домой. По дороге все мои раны зажили, я даже стал чувствовать себя хорошо и мог ходить. Но меня мучали кошмары, и с каждым днем становилось хуже. Я просыпался в холодном поту, меня трясло. Когда мы добрались до дома, меня скосила лихорадка. Я горел и бредил, видел тех, кого не могло здесь быть, разговаривал сам с собой.

Никто не мог мне помочь, но однажды из ниоткуда в моей комнате появился целитель. Он как будто вышел из дымки, словно был невидим. Не спеша, он подошел к моей кровати и дотронулся до моей руки. Я хотел вскочить, но не мог. В горле застрял ком, я не мог говорить и шевелиться, мне оставалось только смотреть.

— Здравствуйте, ваше величество, — сказал он, сделав паузу. — Как мне нравится находиться на этой планете, — на его лице появилась огромная улыбка. — Но мне это не подходит. Я рад знакомству с вами и вашим походом, у вас были интересные мысли, но нам пора расстаться. Прощайте, король Азии.

После этих слов он отступил и растворился в воздухе. Через несколько секунд я почувствовал, как у меня стало жечь в груди, словно я сгорал изнутри. Но это было не обычное чувство, как будто горела не плоть, а душа. Так я умер. Закончилось мое правление. Спустя многие годы я узнал, что мое государство поделили мои полководцы. Из — за жадности и алчности они убили мою мать, жену и ребенка. Так рухнула непобедимая империя.

Но моя история на этом не закончилась. После смерти я как будто просыпался на полях сражений в других телах. У меня были ужасные раны, от чего я опять умирал. Или я был смертельно болен неведомыми мне болезнями. Я думал, что попал в загробный мир, где прохожу свое наказание, пока мои глаза не открылись еще один раз.

Я оказался в каком — то подвале, сыром и гниющем месте, где запахи переплетались воедино. Я чувствовал кровь, фекалии и лечебные травы. В глазах все плыло. Вокруг стояли несколько кроватей, на которых лежали либо трупы, либо тяжело раненые. Я взглянул на свое тело — оно было не моё, оно было больше, а кожа смуглая. На животе была большая рана, на которой толстым слоем была намазана смесь из трав. Я попытался протянуть руку к ране, но движения были скованными и неестественными. Я заново учился двигаться. Ко всему прочему, у меня был жар и затуманенный рассудок.

Когда я дотронулся до раны, меня пронзила острая боль. Я взвыл и дёрнулся. Новое тело было намного больше моего прежнего, и я не рассчитал силу, чуть не упав с кровати. В подвал кто — то спускался. Шаркающие шаги сопровождались ворчанием: «Кто там разорался?» По голосу было понятно, что это старый человек, и его речь была на другом языке, но я все понимал.

С лестницы спустился скрюченный старец, худой, так что были видны ребра. Тело его было покрыто язвами, на голое тело был надет кожаный фартук, покрытый всевозможной грязью и кровью. У него был длинный острый нос и обвисшие веки. Лысину окружали длинные жиденькие седые волосы.

— Во имя Юпитера, кто здесь разорался? — раздался хриплый голос, полный раздражения.

Я попытался приподняться, но боль пронзила всё тело.

— Старик, где я? Кто ты? — произнес я, сам удивляясь, как могу говорить на их языке.

Старик, хромая, подошел ближе, его глаза блеснули в тусклом свете факела.

— Бакир, ты еще жив, никчемное ты существо, — пробормотал он, осматривая мою рану.

— Как ты смеешь? Ты говоришь с королем Азии! — выкрикнул я, пытаясь собраться с силами.

Старик громко рассмеялся, его смех был хриплым и язвительным.

— Аааахххааахх, что — то ты придумал! На арене ты сражался как мешок с навозом, а тут вдруг король.

— Меня зовут не Бакир, я…

— Рот свой закрой, — грубо перебил старик, взяв чашу с какой — то жидкостью. — Вот, пей. Твоя рана заживает, ты еще послужишь господину. И не ори больше.

Он насильно влил жидкость мне в горло. Жидкость была горькой, и я закашлялся, но старик держал меня крепко.

— А теперь спите, ваше величество, — усмехнулся он, отходя в тень.

Я почувствовал, как сознание начинает покидать меня. Голова кружилась, и я погружался в глубокий сон, не в силах бороться с зельем старика.

Мне приснился сон о дне моей смерти. Я смотрел на себя со стороны, и когда я умер, из моего тела вырвался огонёк золотого цвета с зеленым хвостом. Он тут же метнулся прочь и летел очень быстро, перескакивая из одного тела в другое. Это продолжалось до тех пор, пока он не достиг человека, который мне был чем — то знаком.

Не знаю, что мне дал старик, но по ощущениям я спал где — то двое суток. Было чувство, что я просыпался, но точно не знал, бредил ли или нет. Очнулся я, когда старик ковырялся в моей ране.

— Отойди от меня, — пробормотал я в одурманенном состоянии.

— О, ты очнулся. Много же ты спишь, а твоя рана хорошо затянулась. Скоро вернёшься к тренировкам, — сказал старик, продолжая свою работу.

Я хотел накричать на него, но услышал, как кто — то спускается к нам. Это был солдат в римской броне. У него был меч, и по снаряжению можно было судить, что он был стражем. Броня была не дешёвая, но и не роскошная, что показывало статус его дома и господина.

Солдат быстро подошел к нам и закричал:

— Ну что, выродок, уже очнулся? — его голос был полон презрения.

Я опешил от такого обращения, подскочил с кровати и ответил:

— Да как ты смеешь? Я царь Ал…

Не успел я договорить, как почувствовал сильный удар в лицо. Удар был хорошо поставленным, и от него у меня хрустнула челюсть. Я упал рядом с ведром, в котором была вода, ощущая, как боль распространяется по всему телу.

— Ты здесь никто, понял? — продолжал кричать солдат, наклоняясь ко мне. — Твоя жизнь теперь принадлежит нашему господину.

Старик продолжал спокойно заниматься своими делами, не вмешиваясь в происходящее. Я чувствовал, как злость и унижение захлёстывают меня, но понимал, что сейчас лучше не сопротивляться.

— Хрэбрэнус, что он несет? — крикнул страж.

— Не знаю, таким очнулся, — пожал плечами старик.

В тот момент я увидел своё отражение в воде и не мог поверить глазам. Я видел не себя, а кого — то другого. Я протянул руку к лицу и точно понял, что это реальность: у меня не было волос на голове, гладко выбритая лысина и густая черная борода. Я почувствовал, как из моих глаз потекли слезы.

— Ты смотри, он ещё и ревет, — усмехнулся страж.

Старик наклонился ко мне и посмотрел на моё лицо.

— Ты ему челюсть сломал, — сказал он.

— Ничего, кашку поест. Я из — за него столько денег потерял, даже говорить тошно. Пойду лучше вина попью, — буркнул страж и ушёл.

После того как страж ушёл, Хрэбрэнус помог мне лечь и перевязал челюсть, а затем тоже ушёл. Я не мог прийти в себя и понять, что происходит. Я — раб и не в своём теле, но как это может быть? Вспомнив свои сны, я осознал, что тот человек, который был мне знаком, оказался моим новым телом, в которое влетела моя душа. Одно я знал точно: целитель к этому причастен. Мои глаза сомкнулись.

Ещё пару дней старик меня лечил. В это время я пытался осознать своё положение и решить, что делать дальше. Настало время выйти наружу. Я с Хрэбрэнусом поднялся по лестнице, и он открыл дверь. Меня ослепил яркий солнечный свет. Когда я привык, передо мной предстал двор, в котором множество мужчин сражались друг с другом. Пол был весь из глиняного песка, на котором были капли крови и пота. Я вышел на него и обернулся. За мной была большая двухэтажная усадьба, а двор, в который я вышел, был огорожен высоким забором. По углам и на балконе второго этажа стояла стража. Недолго я смог рассматривать местность, меня прервали крики.

— Смотрите, кто пришел.

— А что у него с челюстью?

— Он даже старику Хрэбрэнусу проиграл.

— Ха — ха — ха! — Все хором засмеялись.

— Бакир, тебя так продадут другому хозяину, будешь его веселить и не только как гладиатор, — сквозь смех говорил один из рабов.

Смешки пресёк хлёсткий удар хлыста. В центр двора вышел мужчина с огромным шрамом от лба до подбородка, который задел левый глаз. На нём была кожаная потертая броня с заплатками. Он остановился и закричал:

— Я кому — то разрешал останавливаться? Вернитесь к своим упражнениям! — Все смиренно и тихо разошлись. — Дайте ему деревянный меч. Бакир, стань у бревна, я посмотрю, на что ты способен.

Ко мне подбежал юный щуплый мальчик и протянул деревянный тренировочный меч. Он был старый, потертый и высушенный, у него отслаивалась древесина и были сколы. Его ручка была отполирована и походила больше на мрамор, чем на дерево. Я взял меч и пошёл к указанному месту. Мне не было смысла сопротивляться, я был уже не тем человеком, да и сказать толком ничего не мог.

Я подошёл к месту, куда мне сказали. Толстое квадратное бревно стояло вертикально и было вкопано в землю, его длина составляла метра три. Центр бревна потерял свою форму, смявшись по краям и покрывшись бахромой из ворсинок дерева. По нему было видно, что многие на нём занимались. Мужчина закричал басом:

— Начал!

Я толком не знал, что делать, ударил один раз, второй. Моё тело двигалось само. Новое тело было сильнее, но медленнее. Я сражался в стиле, о котором ничего не знал.

— Хватит, — сказал мужчина в броне. — Аед, сразись с Бакиром.

— Вы уверены, наставник? — с ухмылкой спросил Аед.

— Без разговоров.

Все остановились и окружили нас, образовав кольцо. Аед принял боевую стойку. Вдруг, как будто в мутной пелене, я увидел, как он рванул ко мне и замахнулся деревянным мечом, ударив меня по плечу. Я почувствовал боль, но мужчина стоял, и только через секунду он кинулся на меня. Я смог отразить его меч своим именно в том месте, где я его видел мгновение назад. Не задумываясь, я на рефлексах ударил его кулаком в лицо. Противник отступил назад, прикрывая рукой сломанный нос. Наши зрители закричали — им нравилось происходящее.

Аед потряс головой, его лицо стало злее. Он вновь встал в боевую стойку и сосредоточился. Мы ходили по кругу, пристально глядя друг на друга. Вдруг у меня снова появилось ведение — теперь их было несколько. В первом он сблизился со мной, я попытался ударить его мечом горизонтальным ударом, но противник нырнул под моё острие и нанёс размашистый удар по корпусу. В другом сценарии я подошёл к нему, но он сразу же ударил меня по ноге, я упал на землю, и он добил меня коленом в голову. Третий вариант я не успел досмотреть. Он слился с противником, и они одновременно побежали и прыгнули двумя ногами вперёд, ударив меня в живот. У меня перехватило дыхание, я упал на землю. Аед тут же попытался ударить меня мечом, но я смог уйти, перекатившись и встав на ноги.

Ведения продолжались, но они мешали мне — я выбирал неправильные варианты, или они загораживали обзор. Я пропускал удары один за другим, новый стиль боя был мне непривычен. Когда ведения ослабли, я подумал совместить свой старый стиль с новым. Я открыл спину и ждал удар. Когда противник захватил мою приманку, я смог заблокировать удар, закинув свой меч за спину. Клинок Аеда проскользнул, он потерял равновесие, что дало мне возможность развернуться и со всего размаха ударить его по голове деревянным мечом. У противника вылетело пару зубов и капли крови, после чего он упал.

— Оооо, Бакир, ты научился сражаться? — крикнул кто — то из толпы.

— Теперь надо быть осторожней.

Каждый пытался что — то выкрикнуть, но я стоял неподвижно над телом противника и тяжело дышал. У меня было много вопросов, которые крутились в голове. Мои размышления прервал голос наставника:

— Отнесите Аеда к лекарю, все остальные идите есть.

Гладиаторы проследовали по двору к каменной беседке с деревянной крышей. Под навесом находилось множество обеденных столов и скамеек. В дальнем углу стоял стол, на котором громоздились чаны с едой, вокруг которых вились мухи. За столом трудилась полная женщина, покрытая пылью и сажей. Её одежда свисала лохмотьями, на которой виднелись дырки. Она раздавала еду, напоминающую то ли кашу, то ли суп, с двумя ломтями хлеба в придачу. Гладиаторы сели за столы и начали есть, сопровождая трапезу стуком ложек и шумными разговорами.

Из — за сломанной челюсти есть было тяжело, а видения продолжали затуманивать взор, дезориентируя меня. Они приносили образы других мест и событий, вызывая путаницу. Добавлялись чувства, запахи, звуки, перепады жара и холода. Я не понимал, что реально, но как — то умудрился дождаться конца тренировок. Стража повела нас в подвальное помещение, где мы находились в клетках по пять человек.

Ночью всё ухудшилось. Боль перекрывала все другие ощущения: казалось, меня крутили, рвали, резали и ломали одновременно. Я видел тысячи своих смертей. Иногда не выдерживал и кричал, что очень не нравилось моим сокамерникам. Я не смог сомкнуть глаз. Утром к нам пришла стража и вывела во двор, построив в ряд. Я стоял в полубессознательном состоянии. Ворота, ведущие на улицу, открылись, и краем глаза я увидел покрытую травой равнину с вытоптанной широкой тропой, ведущей к воротам. Вдали виднелся город.

Во двор ввели новых рабов — грязных, измученных, закованных в цепи. На балкон вышел высокий статный мужчина в сопровождении двух охранников. Его лицо квадратной формы с широким лбом, прямым носом и светло — розовая кожей. Глаза были светлые которые прикрывали надбровные дуги. Волосы — чёрные как сажа, лицо гладковыбритое. Одет он был в белоснежную тогу из овечьей шерсти.

Мужчина подошёл к краю балкона: «Приветствую вас! Вы новые слуги дома Марка Байона, школы гладиаторов, где тренируют лучших чемпионов Рима!» Гладиаторы громко закричали, и я поднял глаза, наши взгляды пересеклись. В тот момент меня окутал леденящий страх, я уже где — то ощущал это чувство, но не мог вспомнить, где.

— Старайтесь, и вы будете достойны звания гладиатора, прославите этот дом, и за это вы будете вознаграждены сполна, — продолжил он, после чего удалился.

Новых рабов увела стража. Наставник, мужчина в броне, вышел в центр и сказал: «Начнём тренировку». Сразу я этого не заметил, но мне стало легче. Боль утихла, и я смог контролировать видения. День за днём я тренировался. Сам того не осознавая, я забыл про прошлую жизнь. Стараясь на тренировках, я действительно хотел стать лучшим гладиатором. Казалось, Бакир полностью стёр мою прежнюю личность.

Через месяц мне сообщили, что будут игры, и я буду в них участвовать. Мене не давал покоя мой стиль боя, и мне нужно было решить этот вопрос до начала состязаний.

— Наставник, я буду участвовать в играх и хотел бы поменять свой стиль боя с мирмиллона на димахера, — сказал я.

Мужчина нахмурился, его взгляд стал строгим.

— Бакир, ты стал лучше, но с чего ты взял, что сможешь драться в таком стиле?

— Я чувствую, что этот стиль мне больше подходит.

Конечно, я не мог ему сказать, что видел это в своих видениях. В различных вероятностях, которые я наблюдал, стиль димахера идеально сочетался с моим новым телом и старым опытом.

— Ты чувствуешь? Что за вздор, или ты хочешь сказать, что я неправильно выбрал тебе стиль? — угрожающе спросил он, но не дал мне ответить и продолжил: — До того, как стать наставником, я долгое время был гладиатором и одержал много побед. Так что будь аккуратен в своих выражениях.

— Я просто хочу показать всё, на что способен, на играх, — ответил я, пытаясь успокоить его.

— Хорошо, я поговорю с господином.

В день игр участников вместе с наставником посадили в телегу и повезли в город. Это был мой первый взгляд на город, плотно застроенный и полный людей. Нас привезли к арене, которая оказалась небольшой. Стража отвела нас в тесное помещение для гладиаторов. Наконец — то настал мой момент. Я прошел по коридору к воротам на арену, слыша гул толпы и видя различные силуэты через щели в деревянном заборе.

Перед выходом стояла стража, и наставник выглядел напряженным. Когда настал момент, он сказал:

— Сражайся достойно или умри с честью.

Я вышел на арену уверенно. Арена представляла собой квадрат метров десять на десять. По периметру располагались трибуны в несколько этажей. Первый ярус начинался примерно на двухметровой высоте от земли. Арена вмещала приблизительно сто — двести зрителей. В центре располагался балкон для высокопоставленных лиц, на котором сидел мой господин.

Мой противник не дал мне отвлекаться — он подбежал ко мне и с разворота ударил мечом. Я успел заблокировать его удар, оттолкнул его клинок своим вторым мечом и ударил освободившимся по его щиту. Противник был примерно моего телосложения и сражался в стиле мирмиллона. Его доспехи включали шлем с широкими полями и забралом в виде решетки, украшенный гребнем в виде рыбы. На правой руке был наруч, на правой ноге короткие поножи, а торс оставался обнаженным.

Щит скутума находился в левой руке и прикрывал всю сторону от атак, а из оружия у моего противника был обычный меч пехотинца. Мой новый стиль димахера предусматривал доспехи, состоящие из шлема, коротких поножей и кольчуги. Я был вооружён двумя мечами. Мы обменивались ударами, и я легко передвигался по арене, не давая передохнуть противнику. Ему было тяжело поспевать за моими выпадами. Я выбирал лучшие решения из своих видений и придерживался их.

В какой — то момент я подбежал к одной из стен, окружающих арену, оттолкнулся от неё и заскочил на помост с трибунами. Спрыгнув с него, я ударил противника по спине двумя мечами. Рана была неглубокой, он мог продолжать сражаться, но это его напугало. Трибуны ликовали, и я, отвлёкшись, вскинул руки вверх на потеху зрителям, забыв про противника. Он поднялся на колено, взмахнул мечом и ударил меня по руке. Я успел отклониться, кольчуга спасла меня. Он хотел продолжить атаку, но я остановил его меч своим, а второй мой клинок вонзил ему в живот. Противник упал на колени. Трибуны кричали: «Смерть, смерть…», и я исполнил их волю, перерезав ему горло. После этого трибуны начали скандировать моё имя: «Бакир, Бакир…».

После этого дня последовала череда моих побед. Меня ждали на каждой игре, и я участвовал в лучших схватках. Я наслаждался сражениями и отдавал им всего себя. Так я стал чемпионом дома и лучшим гладиатором. Но в очередном сражении, после моей победы, я вскинул руки и посмотрел на трибуны. Люди кричали и ликовали, и я заметил лёгкий зеленоватый дым, расходящийся по всей арене. В одном месте он становился плотной зелёной массой, окутывая моего господина. Никто этого не замечал.

В этот момент у меня как будто глаза открылись. Я вспомнил, кем был и какие ценности имел. Эта жизнь изменила меня. Я участвовал в кровавых играх на потеху людей, которые считали себя выше остальных, и мне это нравилось. Я старался, но на этом хватит. На тренировках я сидел в тени и пил воду, обдумывая план, как выбраться.

Мои раздумья прервал мужчина, который недавно стал гладиатором. Он подошел ко мне с горящими глазами и заговорил, едва сдерживая волнение.

— Бакир, я хочу сражаться как ты и отблагодарить хозяина за его доброту. Сможешь помочь мне?

Я посмотрел на него внимательно, ощущая в его голосе искреннее желание. Он был молод и амбициозен, его глаза светились надеждой и верой в светлое будущее. Но я знал, что за этим скрывается. Хозяин манипулировал нами всеми, превращая в рабов своих игр.

Я медленно встал, отпив последний глоток воды из кружки, и кинул её на землю. Она с глухим стуком покатилась по полу. Затем я повернулся к новому гладиатору и глубоко вздохнул.

— Ты действительно хочешь научиться сражаться как я? — спросил я, пристально глядя ему в глаза.

— Да, Бакир, — он кивнул, не отводя взгляда. — Ты лучший из нас, и я хочу быть таким же. Я хочу доказать свою ценность и отблагодарить господина за всё, что он сделал.

Я вздохнул ещё раз и посмотрел вдаль, как будто пытаясь увидеть что — то за пределами тренировочного двора.

— Ты никому ничего не должен, — сказал я, возвращая взгляд на юношу. — Пока ты приносишь выгоду, тебя будут кормить и одевать. Но когда ты умрешь, никто не вспомнит тебя и твоё имя.

Он нахмурился, явно не ожидая таких слов. Я видел, как его энтузиазм начал угасать, но это было необходимо. Я не мог позволить ему жить в иллюзиях.

— Ты человек, такой же, как и они, — продолжил я, указывая на стены, за которыми жили свободные люди. — И достоин жить свободно. Господин и все остальные видят в нас лишь инструменты для развлечения. Мы для них просто игрушки, которые можно сломать и выбросить.

— Но господин… — начал он, но я перебил его.

— Господин использует нашу силу и умение для своей выгоды. Он манипулирует нами, заставляя думать, что мы что — то значим для него. Но как только мы станем бесполезными, нас заменят новыми. Ты должен это понять, если хочешь выжить.

Он замолчал, обдумывая мои слова. Я подошел к нему ближе и положил руку на его плечо.

— Я помогу тебе, — сказал я мягче. — Я научу тебя всему, что знаю. Но помни: настоящая сила — это не только умение сражаться. Это понимание своей ценности и стремление к свободе. Мы будем тренироваться, но цель должна быть не в угождении господину, а в достижении своей свободы.

Он кивнул, и я увидел, как его решимость вновь загорелась. Я начал обучать его всему, что знал, помогая развивать его навыки и силу. В процессе я обдумывал план побега и разговор с господином. Я должен был узнать, что скрывается за зелёным дымом и кто на самом деле наш господин.

После очередной победы я решил потратить все свои выигранные деньги на выпивку и женщин, устроив пир для всех гладиаторов. Мы праздновали всю ночь, и под утро я добрался до лестници в поместья. Охранники у входа были уставшими и расслабленными после долгой смены. Притворившись пьяным, я подошёл к ним с кувшином вина.

— Эй, парни, не скучно вам? У меня есть ещё выпивка и девушки, пойдёмте, — сказал я, нарочито шатаясь и с заплетающимся языком.

Охранники переглянулись, но соблазн взял верх. Когда они чуть приблизились, я резко ударил одного из них головой о стену, а затем вытащил меч и перерезал горло второму. Всё произошло тихо и быстро. Подняв ключи, я двинулся вглубь поместья, обшаривая его в поисках комнаты господина. Но, прежде чем я её нашёл, он сам обнаружил меня.

— Ты всё — таки решился, — сказал Марк, неожиданно появляясь передо мной.

— Кто ты? Ты знаешь целителя? — спросил я, напрягшись и заняв боевую стойку.

— Кого? Нет, я не знаю таких. Бакир, ты изменился. Раньше ты был никчёмным гладиатором, но после последнего поражения ты будто стал другим человеком. Твоя душа стала как будто родная для меня, но в то же время отвратительная и яркая. Так кто ты?

— Я король Азии, и всю жизнь боролся с такими, как ты.

— Ничего о таком не слышал.

Я бросился на Марка и одним ударом отрезал ему руку, мгновенно отскочив назад. Но мужчина даже не дрогнул. Я увидел, как из раны перестала течь кровь, и она быстро затянулась кожей. Рука, стоя на пальцах, подползла обратно к Марку и приросла к телу.

— Что ты за чудовище!?

— Ты мне больше не интересен. А кто я — сейчас покажу.

Тело Марка начало дымиться и увеличиваться в размерах. Кожа сгорала, обнажая чёрную, угловатую, как смола, плоть. В некоторых бороздках мелькали кислотно — зелёные вены. На его лице остался только огромный рот, а вместо глаз появились рога, тянущиеся вверх и закручивающиеся назад. Я застыл в ужасе, не в силах пошевелиться. Он подошёл ко мне, коснулся, и я загорелся зелёным пламенем. Боль была невыносимой, я кричал, а секунды растягивались в вечность. Так я умер во второй раз.

После этого у меня было множество жизней. Я существовал в различных обликах — от юной девушки до старца, которому было больше семидесяти лет. Я не буду рассказывать обо всех — оставлю это на потом, чтобы было интересней. Я бросил попытки доказывать, кто я на самом деле. Когда мир узнал о моей первой жизни, никто бы всё равно не поверил, да и я уже не видел в этом смысла. Со временем я сам стал смутно помнить себя прежнего. Каждая новая реинкарнация изменяла меня, словно часть сознания или души прежнего владельца тела дополняла и поглощала меня.

Ну, с концентрацией можно справиться, это не самая большая проблема. Но мои видения сводили меня с ума, тот ужас, который я видел и чувствовал, был невыносимым. Только в некоторых жизни я сумел контролировать их. Со временем я понял, почему в этих жизнях мне было проще справляться с видениями.

Второй недостаток моей способности заключался в том, что я разрушал своё физическое тело на клеточном уровне. Сила, сделавшая мою душу бессмертной, также была причиной этих разрушений. Но об этом поговорим позже.

Сейчас остановлюсь на этой жизни. Я открыл глаза и поднялся с жёсткой кровати. Моё тело было уставшим и немощным: кости и рёбра выпирали сквозь морщинистую кожу, покрытую веснушками. На голове не осталось волос, но длинная седая борода и усы всё ещё сохраняли свой вид. Миндалевидные глаза темного цвета смотрели на меня из зеркала. Я жил в маленьком доме, лишённом излишеств. Из окна врывался свежий прохладный горный воздух. Выйдя на улицу, я увидел пейзаж неописуемой красоты. Величественные горы с белыми снежными шапками, зелёные луга с разноцветными полевыми цветами, казавшимися россыпью самоцветов. Редкие хвойные деревья и кустарники дополняли картину. В моём гардеробе хранилось несколько потрёпанных халатов, меховая жилетка и поношенные рубашки.

В этом перерождении я уже многое умел и понимал. Я сразу осознавал душу погибшего, которая передавала мне свои знания. Он был монахом, жил в гармонии с собой и природой, не стремясь к славе и богатству. Часть его мудрости перешла ко мне. Я смог лучше контролировать свои видения и отсекать болезненные чувства, чему помогали медитация и связь с природой. Это была спокойная жизнь, полная размышлений и отдыха. Хоть тело и было слабым, я мог заниматься простыми делами — ходить за водой к реке, рубить дрова. Иногда ко мне приходили путники, уважительно относясь ко мне. Мы пили чай и делили хлеб. Они помогали мне: оставляли еду или чинили крышу, а я в ответ предлагал им ночлег и собирал для них лечебные травы.

Так я прожил пять лет. За это время я многое понял и осознал, но тело увядало. Прошлый хозяин умер от старости, и моё время тоже подходило к концу. Учитывая, что я разрушаю тела, мне удалось прожить долго и отдохнуть перед следующими событиями. Я обрёл частичку мудрости прошлого владельца, а следующая жизнь помогла мне закрепить этот опыт и понять, что со мной происходит. Но та жизнь была далека от спокойствия: в ней меня снова ждали смерть и боль.

Мои глаза открылись, и я увидел ярко — голубое небо, по которому летел орёл. Я лежал на скалистой земле, ощущая боль. На животе была глубокая резаная рана, которая постепенно затягивалась. С каждым перерождением я замечал, что регенерация шла всё быстрее, восстанавливая травмы, от которых погибали предыдущие владельцы тела.

Оглядев округу, я увидел отвесную скалу, возвышающуюся передо мной, а позади простирался густой лес. Вероятно, прежний хозяин упал с этой скалы и погиб. Я с трудом поднялся на ноги и побрёл в чащу леса. На моём пути встречались высокие деревья с мощными стволами, устремляющимися к небесам. Их верхушки едва покрывала небольшая растительность. Пробираясь по тропинке всё глубже в лес, я видел различные карликовые кустарники, от светло — зелёных до тёмно — зелёных оттенков. Лес не замолкал ни на секунду — вокруг раздавались крики птиц и свист насекомых. Свежий воздух был наполнен запахами трав и смолы, и, вдыхая его, я ощущал удивительное спокойствие.

Спустя несколько часов блужданий я наткнулся на речку. Подбежав к ней, я жадно начал пить холодную воду. Утолив жажду, я посмотрел на своё отражение в зеркальной глади. У меня были густые чёрные волосы, заплетённые в косу, загорелая кожа, массивное лицо с широким носом и необычный разрез глаз из — за нависающего верхнего века. Моё жилистое телосложение свидетельствовало о физической силе. Из одежды на мне были только кожаные штаны, торс оставался обнажённым. Осмотрев себя, я снова двинулся в путь по лесу.

К вечеру я вышел к поселению. Не знаю, как я его нашёл — ноги сами вели меня. Войдя в деревню, я заметил, как все вокруг замерли, прекратив работу. Вдруг ко мне подбежала молодая девушка и, рыдая, крепко обняла меня.

— Ты жив! Я знала, что ты вернёшься! — сквозь слёзы говорила она. — Твой брат сказал, что ты упал с обрыва на охоте. Он не смог тебя найти, но я верила, что ты жив!

Из толпы вышел высокий и мощный мужчина, его лицо побледнело, как у мертвеца. Он робко подошёл ко мне и сказал:

— Прости меня, брат, я не смог тебя найти, но завтра собирался отправиться на поиски.

Примерно понимая, что произошло, я ответил:

— Не вини себя, я жив — это главное. Но сейчас мне нужно отдохнуть.

Меня отвели в палатку, и, как только я коснулся кровати, мгновенно уснул.

Во сне я снова стал наблюдателем, как духовная сущность. Я видел прежнего хозяина тела. Он стоял на берегу, глядя на корабли в далёком океане. Затем спорил с братом на охоте. И наконец, в поселение зашёл молодой человек с европейской внешностью, бледной кожей и торчащими из — под шляпы чёрными волосами. Лица его не было видно, только мерзкая и пугающая улыбка. От этого я резко проснулся, чувствуя, как учащённо бьётся сердце и сбито дыхание. Лицо я не видел, но все равно я знал кто это был. Я долго и без успешно искал целителя, с которого всё началось. После всех тех мук, что я пережил в Риме и за годы странствий, пришло время его найти и задать ему множество вопросов. Выйдя из палатки, я наткнулся на брата.

— Привет, как ты себя чувствуешь? — спросил он, заметно нервничая.

— После сна хорошо.

— Ты помнишь, что случилось? Почему ты упал? — его голос дрожал.

— Не помню. А ты можешь сказать, где найти чужеземцев?

— Удивил. Они разбили лагерь на берегу. Ты же не хотел с ними общаться. Что случилось?

— Мне нужно найти одного человека.

— Будут проблемы, вождь тебе не позволит. Сегодня праздник.

— Праздник? — воспоминания прежнего хозяина тела вдруг всплыли в моей памяти. — Ах да, точно.

— Так что сегодня не получится.

Днём все готовились к вечернему празднеству. Мы разожгли огромный костёр, устроили танцы и пиршество. Каждый заходил в палатку к шаману, чтобы покурить трубку и пройти свой духовный путь. Именно в этот момент я увидел многое — мои видения, но без боли. Миллионы разных сюжетов, связанных с жизнями и телами, в которых я был. Я ощущал своё духовное воплощение: моя душа сияла, словно яркое солнце в середине тела, но её сковывала бледно — зелёная пелена, постоянно вибрирующая. Из — за этих вибраций расплескивались капли на мои органы и ткани, разрушая их и оставляя страшные ожоги. Миазмы распространялись по всему телу, отравляя его.

Праздник продолжался. Сидя у костра, я заметил, как мой брат спорит с вождём. Не раздумывая, я подошёл к ним.

— О, брат, скажи, что нам нужно сотрудничать с бледнолицыми! — говорил он. — Ваша упрямость, вождь, только усугубляет ситуацию.

— Замолчи, Гээджии, как ты смеешь! — резко ответил вождь. — Ты молод, горяч и глуп, знай своё место.

— Старик, не зли меня, — голос брата стал угрожающим.

— Да как ты смеешь! — вождь разозлился и ударил Гээджии деревянным посохом по плечу.

Я увидел, как глаза брата налились кровью от злости. Он выхватил нож и двинулся на вождя. Я тут же среагировал, выбив нож из его рук, но получил удар по голове, отчего в ушах зазвенело, и я потерял ориентацию. Брат, разъярённый, пошёл на вождя голыми руками. Я прыгнул ему на спину и начал душить. Он яростно пытался меня сбросить, но в конце концов сдался и рухнул на землю. Подбежав к вождю, я убедился, что с ним всё в порядке. Но когда я обернулся, чтобы проверить брата, его уже не было — Гээджии сбежал.

По поселению слухи расползлись быстро. Его не было три дня, но на четвёртый, когда солнце стояло в зените, Гээджии вернулся в поселение. Жители были удивлены его возвращением. Его тут же окружили вооружённые мужчины, а к ним подошёл вождь.

— Гээджии, ты одумался или хочешь продолжить? — спросил вождь.

— Старик, — с вызовом произнёс Гээджии, что вызвало недовольство у собравшихся, — я хотел бы извиниться за то, что пытался сделать. Но я бы сделал это снова. Ты не дальновиден, твоя эпоха прошла. Я вбежал в толпу, крича:

— Брат, что ты говоришь? Зачем тебе это? — голос прошлого хозяина тела вдруг пробился сквозь мои слова.

— Опять ты, — Гээджии не скрывал своего гнева. — Как же ты меня достал! Почему ты всегда мне мешаешь? Ты был лучшим воином и охотником, всегда преследовал меня. Даже девушку, которую я любил, ты забрал себе. Почему ты жив? Ты должен был сдохнуть, когда я столкнул тебя с обрыва! Люди в толпе были ошеломлены, не веря своим ушам. Даже я был потрясён. Гээджии достал склянку из кожаной сумки, выпил её содержимое и бросил на землю.

— Но теперь всё изменится. Чужак показал мне силу, с которой я смогу добиться всего, и наконец избавлюсь от тех, кто не воспринимал меня всерьёз, и, конечно, от тебя, брат.

После этих слов он схватился за голову и закричал. Его тело начало трансформироваться. Он увеличился в размерах, кожа трескалась и рвалась, обнажая мышцы. На его спине появился горб с неестественно выраженным позвоночником, который частично вырывался наружу, обрастая острыми шипами. Его тело становилось больше похожим на гориллу: ноги уменьшились, руки удлинились, а пальцы стали массивными, закостеневшими, сросшимися в кулак. Он опирался на руки, чтобы сохранять равновесие. Глаза налились кровью и стали алыми, а из лба вырос рог — метр длиной, ровный, плоский и заострённый, как лезвие меча.

С криками люди бросились врассыпную, а вооружённые мужчины атаковали Гээджии. Они били его топорами, но удары либо отскакивали от его тела, либо вязли в плоти, не причиняя ему серьёзных повреждений. Монстр стоял неподвижно, но вдруг закричал и начал наносить удары закостенелыми кулаками, отбрасывая людей и разрушая постройки. Наблюдая за ним, я видел, как остатки его личности исчезают, и Гээджии превращается в тупого монстра. Я уже встречался с такими существами раньше — как разумными, так и нет, — и знал, что в большинстве случаев в их появлении был виноват целитель.

Никто не мог его остановить. Я уже научился использовать свою силу и увидел в альтернативных сценариях его слабое место. На груди у Гээджии выросла небольшая сфера тёмно — зелёного маслянистого цвета, от которой отходили пульсирующие вены. Я подбежал и крикнул:

— Брат!

Он обернулся, и те частицы разума, что оставались в нём, направили его ярость на меня. Он ринулся, снося всё на своём пути. Первый удар был рогом, но я сумел отвести его топором. От удара меня отбросило на землю, и я понял, что проигрываю в силе. Гээджии продолжал яростно бить кулаками по земле, пытаясь раздавить меня, но я успевал перекатываться, пока он не остановился. Он выпрямился, над его искажённым лицом промелькнула надменная ухмылка — остатки человеческого тщеславия. Этот момент дал мне шанс: сфера на его груди была открыта. Резким и выверенным движением я метнул топор. Он попал точно в центр сферы, которая раскололась, как стекло, и рассыпалась в труху. Тело Гээджии рухнуло и начало превращаться в жижу.

Эта схватка была не последней в моей длинной жизни. Я участвовал в многих войнах и даже стал вождём. Но, несмотря на мои попытки, целитель, который стоял у истоков моего проклятия, оставался неуловим. Даже мои силы не могли его отыскать.

Эта жизнь дала мне цель. Я понял, что мне нужен целитель не для того, чтобы стать смертным, а чтобы избавиться от побочных эффектов бессмертия. Моё существование стало необходимым для защиты человечества от монстров и демонов, потому что только я знал, что они существуют.

Начинать новую жизнь было всё труднее. С каждым перерождением срок жизни моих тел сокращался, а видения становились всё невыносимее. Я научился сводить их к минимуму, но некоторые всё равно пробивались. Во время боя это было особенно опасно, и даже в спокойное время видения могли свести с ума. Боль тысяч жизней и концентрированные чувства, которые обрушивались на меня в один момент, были невыносимы. Многие из моих жизней заканчивались смертью от болевого шока или эмоционального истощения.

Человечество развивалось, границы менялись, страны исчезали. Я участвовал в обеих мировых войнах. После них мировой порядок более — менее устоялся, и началась эпоха науки и промышленности. Наступило время покорения космоса.

На тот момент я находился в теле советского чиновника. Павлов Василий Андреевич родился 3 сентября 1927 года, участвовал во Второй мировой войне и после её окончания сделал карьеру в правительстве. 20 ноября 1969 года, в возрасте 42 лет, он умер от лёгочной недостаточности. Врачи не смогли установить причину. В тот же день я занял его место. Болезнь отступила, и через неделю меня выписали из больницы. Врачи были поражены тем, что после клинической смерти я не только ожил, но и полностью выздоровел.

Василий Андреевич был замкнутым и трудолюбивым человеком, что облегчило мне вживание в его роль. Он был подтянутым мужчиной, ростом около метра девяносто, с короткой стрижкой и аккуратными усами. Стиль его был строгим и простым, соответствующим его должности.

Несмотря на новую жизнь, я не оставлял попыток найти целителя. Поездка в Америку по работе дала мне возможность посетить своё старое поселение. Я рассказал его жителям свою историю, и хотя они отнеслись к моим словам скептически, они не сочли меня сумасшедшим. Однако они тоже ничего не знали о том чужаке, который изменил судьбы многих. На прощание мне подарили два томагавка, символы прошлого, которые стали для меня напоминанием о том, сколько жизней я прожил в поисках истины. Древко томагавка было около шестидесяти сантиметров в длину, а обух выполнен в форме молота и украшен перьями.

В те времена я уже начал понимать, что мои видения были фрагментами моей жизни из альтернативных вселенных. Из — за этого я мог видеть только те события, которые видели мои копии, и не всегда они могли воплощаться в моём мире. Этот дар привносил в мою жизнь не только понимание, но и хаос — припадки были результатом того, что в моменты видений я чувствовал всё, что происходило с миллиардами моих копий в разных реальностях.

Однако, несмотря на все свои способности, я не мог найти целителя даже в параллельных вселенных. Зато я узрел огромную угрозу для планеты Земля. Человечество находилось на грани уничтожения, и цепочку событий, которая могла привести к катастрофе, запустило падение инопланетного корабля 20 сентября 1977 года в лесах рядом с Петрозаводском. Я немедленно направился туда.