Бесплатный фрагмент - Повести

Саранск — 2019
Автор: Долгов Дмитрий Иванович

УДК

ББК

Д

Долгов, Д. И.

Д64 Повести: сборник/ Д. И. Долгов. –, 2019. — с.

Собраны повести, где представлены непростые судьбы людей.

Предназначен для широкого круга читателей.

УДК

ББК

ISBN

© Долгов Д. И., 2019

Содержание

— Двойная жизнь (повесть) ……..………………………………………..4

Пролог………………………………………………………………………4

Часть 1. ОКОНЧАНИЕ ШКОЛЫ. УНИВЕРСИТЕТ

1. Провинциальный город…………………………………………………6

2. Репетировал школьный ансамбль под названием «Молодость»…7

3. Студенческая жизнь……………………………………………………12

4. Секта…………………………………………………………………….18

5. Романтические отношения………………………………………….….22

6. Конец четвертого — пятый курс…………………………………….…30

Часть 2. РАБОТА

1. Начало пути……………………………………………………………..33

2. Катя………………………………………………………………………36

3. Коллектив……………………………………………………………….38

4. Любимчик шефа……………………………………………………….40

5. Защита диссертации……………………………………………………42

6. Разговор со студенткой, который произвел впечатление……………45

7. Разговор в студенческой столовой, который навеял грусть…55

8. Маленькая девочка. Секрет от всех……………………………………59

9. Жена и ребенок…………………………………………………………65

10. «Легкие» деньги………………………………………………………66

11. Воспоминания о коллеге………………………………………………69

Эпилог………………………………………………………………..…….82

— «Почти» спасенные души (повесть) …………………………………82

Пролог……………………………………………………………………..82

Часть 1 Истории об осужденных…………………………………………83

Часть 2 Детдомовские истории…………………………………………..98

Часть 3 Работа по оказанию помощи освободившимся

после заключения и беспризорным детям в России…………………..118

Эпилог……………………………………………………………………127

— Эффект вымышленной жизни (повесть) …………………………….129

Пролог……………………………………………………………………129

Часть 1. Эффект вымышленной жизни (теоретический аспект) ……..129

Часть 2. Эффект вымышленной жизни (практический пример) ……..141

Эпилог……………………………………………………………………168

— Ничего особенного, просто жизнь, просто люди (повесть) ……..169

Дорогу осилит идущий (биография автора) ……………………………..178

— ДВОЙНАЯ ЖИЗНЬ (ПОВЕСТЬ)

Я написал эту повесть, чтобы не застрелиться.

Пролог

Я зашел в поезд. Пора было ехать. Голос проводницы немного оглушил:

— Провожающие, покиньте вагоны!

Зайдя в купе и разложив вещи, увидел на верхней полке человека. Это был брюнет в очках, отрешенно смотревший в потолок.

— Интеллигент, — подумал я.

Он действительно создавал впечатление человека, который таковым либо недавно был, либо является сейчас.

Поезд дернулся и поехал. Час прошел в тишине, потом мой попутчик включил музыку. Это был шансон. Кучин затянул одну из своих песен. Так прошло еще полчаса.

— Классная музыка. Жизненная, — чуть слышно сказал он.

— Надо познакомиться, — подумал я.

— Выпьем? — неожиданно предложил тот.

— Интеллигент, а такой же, как все. Типичный русский, — подумал я, сказав:

— Давайте.

Он достал бутылку коньяка и жареную курицу, я — стаканы и нарезку колбасы. После второй, разговорившись, попутчик рассказал мне свою историю, которую я позже записал, находясь под впечатлением от услышанного.

Возможно, получилось где-то обыденно, где-то недосказанно, как про его детство и семью, но со слов непростого человека не могло быть иначе.

Прежде чем осуждать кого-то,

возьми его обувь и пройди его путь.

Далай-лама XIV

Меня зовут Андрей. В настоящее время я простой безработный и нахожусь в активном поиске. Три дня я проработал дворником, но это дело мне до такой степени не нравилось и не подходило, что я в рабочее время покинул свой «ответственный пост» более чем на два часа, не предупредив начальника. Ему это, естественно, не понравилось, и я быстро написал заявление по собственному желанию.

Я кандидат наук, академик одной академии и профессор другой. Уже работал над докторской диссертацией, но попался на взятке и пришлось уволиться. Особо виновным я себя не считаю: я продукт своей системы, который после отработки она выкинула на улицу — резво так, без всякого раздумья.

Когда все случилось, мне казалось, что мир рухнул. Сейчас мне уже все равно.

Вспомнилось, как декан на каждом заседании любил припугнуть подчиненных:

— Вы не найдете никакой работы! Кому вы нужны?!

— Какой бред! — всегда думалось мне, и вот этот момент настал.

Меня раздражали эти слова, да и вуз уже раздражал. Теперь я вне системы.

Мне хорошо. Я понимаю, что на меня свалилось большое количество проблем. Все эти проблемы необходимо решать, и решать быстро.

Завтра собеседование. Может быть, возьмут, может быть, нет.

Я рад, рад тому, что жизнь будет другой.

Как я дошел до того, что попался на взятке? Постепенно. Не сразу, не в один момент я стал таким.

Теперь вот ищу работу.

Существует вероятность стать помощником ректора другого вуза, хотя, боюсь, мне этого и не надо.

Я пока еще сам этого не понимаю, но втайне надеюсь, что не возьмут. Я почувствовал освобождение — освобождение от пут, от всего, что тяготило меня. Через четыре дня после увольнения я наконец более или менее спокойно разобрался в своей жизни и понял. То, что я понял, привело меня в ужас. Ужас заключался в том, что я был не на своем месте. Да, мне нравилась наука, но наука, а не преподавательская деятельность. Мне нравилось сочинительство, но не преподавание, и мне хотелось сидеть в каком-нибудь кабинете и работать там, но я был не против одновременно сменить сферу деятельности. Готов был идти на любую работу, продолжая заниматься сочинительством и наукой, также согласен был идти на четверть ставки, если предложат, но не больше. Остатки романтизма и юношеской мечтательности все еще теплились в моей душе.

Почему я стал таким?

Свою историю со всеми взлетами и падениями я расскажу вам.

Часть 1. ОКОНЧАНИЕ ШКОЛЫ. УНИВЕРСИТЕТ

1. Провинциальный город

Мне кажется жизнь в этом городе дикой и странной,

Застывшее время не движется здесь никуда,

И дань до сих пор платим мы всемогущему хану,

И городом та же заезжая правит орда.

Леонид Дербенев

Город наш был Богом забытый. «Провинциальный уездный город», как бы его назвали во времена Пушкина.

Застывшее время здесь никуда не двигалось. Все стояло на месте. Казалось, что и люди, и здания — все стоит на месте, ничего не меняется.

Достопримечательностей в городе было две: клуб и центральный ресторан «Алмаз».

Клуб был построен еще при основании города. Его много раз реставрировали, красили, шпаклевали и он выглядел более или менее презентабельно.

Ресторан был довольно большой, с зеркальными окнами. Он старался выглядеть фешенебельно, но окружающая грязь напрочь лишала его такой возможности.

В городе все друг друга знали. Он напоминал большую деревню с грязными улочками, раздолбанными машинами и местной шпаной, готовой на разные «подвиги».

К удивлению всех приезжающих, несмотря на маленькие размеры и глушь, в этом городе имелись филиал областного университета и несколько заводов, где работала бóльшая часть населения.

На заводах делали вагоны. Начало, конец, середина рабочей смены. Все было связано с железом, сваркой и грохотом наковален. Более или менее теплились заказы, и производство не стояло на месте.

Главным над большинством заводов стоит один человек, от которого в этом городе зависит каждый вздох, — Кирьянов Иван Алексеевич, генеральный директор всех почти заводов, связанных с производством вагонов и переработкой металла. Социальная сфера города зависела от того, как работают эти заводы: будут заказы — значит, город будет жить, не будет заказов — значит, постепенно превратится в деревню.

Грохот, грязь, копоть вагонного и бутылочного заводов — вот было то, под что ложился и вставал город изо дня в день, из года в год. Ничего не менялось.

Населения в городе тоже было не так уж много. Пообсуждать, как идут дела у соседа, кто что где купил, было одним из любимых занятий жителей. Зимой была только работа, весной и летом — работа и огород. Работа — по привычке, огород — чтобы выжить зимой.

Небольшое серое здание филиала университета находится в центре города. Заведение существовало уже пятьдесят лет и видело многое, но в нем самом почти ничего не изменилось.

Каждый год было одно и то же. Летом здание красили, белили, шпаклевали, выкидывали хлам и тут же его сжигали. В общем, наводили марафет к началу учебного года.

Особенно было интересно наблюдать, как суетились все вокруг этого действа. Это напоминало муравейник, который нехотя стал копошиться, разглядывать что-то, убирать, заносить, красить, шпаклевать.

Руководил этим муравейником Иванов Петр Иванович, бывший завхоз, специалист в хозяйстве, проныра и одновременно ученый, кандидат наук, выпустивший пять аспирантов.

Деятельность свою Петр Иванович начал на заводе мастером, потом перешел мастером производственного обучения, много лет был завхозом, а став директором, защитил кандидатскую, как тогда говорили, «по налаженным каналам», стал преподавать, открыл новую специальность и на момент описанных событий был крепко стоящим на ногах хозяйственником и серьезным человеком. Он был для филиала, как генеральный директор заводов для города: ничего не происходило без его разрешения в пределах стен заведения.

2. Репетировал школьный ансамбль под названием «Молодость»…

На самом деле все не такое, каким кажется.

Мысли автора

Школа. Последний, одиннадцатый, класс. Мальчики и девочки готовятся перейти во взрослую жизнь. Скоро выпускной.

Среди одноклассников я резко выделялся: очень высокий, худой и нескладный. Я напоминал дерево, которое валится то в одну сторону, то в другую. Изгой, как раз из тех, над которыми в «школьные годы чудесные» любят поиздеваться только лишь за то, что они не такие, как все.

Мои воспоминания о школе практически безрадостные: акты издевательства оставили в душе неизгладимый след.

Я просто ждал, чтобы скорее прошел выпускной и можно было уйти отсюда как можно дальше. Отличник — только лишь потому, что «так надо». Я еще много в жизни буду делать вещей по принципу «так надо». Но это будет потом.

Одиннадцатый класс — время надежд, время ожиданий чего-то нового, время серьезной учебы. Много всего еще впереди.

— Привет!

В класс вошла Татьяна — моя соседка по парте, моя первая любовь. Мы с ней любили гулять в парке, смотреть на воду озера, как там колыхались волны.

Таня, дочка священника, — очень своеобразная девушка. Все ее поступки были как у всех и не как у всех. Как это у нее получалось? Кто бы знал. Кажется, она и сама не знала, как это у нее выходило.

— Привет. Химия первым уроком.

— Я вчера учила.

— Я тоже.

Я рад был ее видеть каждый день. Она мне нравилась еще с девятого класса.

Началась химия. Уже пожилая учительница Раиса Алексеевна зашла в класс. Сегодня проводилась лабораторная работа. Таня, как всегда, была ко всему готова. Сколько я ее знал, столько она была именно такой — отличница, порядочная, скромная.

Никто в классе даже не догадывался, что мы гораздо больше, чем просто сидящие за одной партой школьники. Мы не раз были уже друг у друга в гостях, и не только смотрели телевизор, далеко не только… Это был наш большой «школьный секрет».

Мы были вынуждены так поступать. Мы и так были объектом насмешек и не хотели усугублять свое положение, поэтому делали вид, что просто дружим. Оба понимали, что скоро все закончится и за стенами школы ждет другая жизнь.

Закончилась химия, началась перемена. Все разошлись кто куда. Таня сунула мне в руку записку: «Моих сегодня не будет дома. Приходи, если сможешь». Я кивнул.

Прошел день, все уроки закончились. Класс стал расходиться. Мы отправились к выходу.

— Тань, я часам к пяти вечера, — сказал я уже на улице.

— Ладно-ладно, жду, — ответила она, улыбаясь.

К пяти вечера я, попутно купив тортик, пришел к ней домой.

— Привет, заходи, — сказала ее сестра Ольга, открывая дверь и пропуская меня в коридор.

— Таня дома?

— Дома. А может, я на что-нибудь сгожусь?

— Это еще что?! — раздался шутливо-строгий голос Татьяны из другой комнаты.

— Ладно, я пошутила. Уже ухожу. Воркуйте, голубки!

Ольга была замужем и жила в другой части города.

Я вынул из пакета тортик, Таня достала из шкафа чашки и блюдца.

Был наш обычный вечер влюбленной парочки — уже не первый и далеко не последний.

Завтра опять мы будем делать вид, что ничего вчера не было. Это была моя идея: скрывать свои отношения. Не хотелось подавать повод для насмешек язвительным одноклассникам.

Часа два мы сидели за столом, разговаривая, потом Татьяна, как обычно, с улыбкой сказала, показав глазами на спальню:

— Хочешь туда перейти?

— Не отказался бы.

После всего мы еще долго лежали в постели, обнявшись и болтая обо всем подряд, потом снова пили чай.

Мы еще не знали, что со школой ничего не закончится, что, будучи студентами, мы продолжим встречаться, но замуж Татьяна выйдет за другого, родит троих детей, а я стану преподавателем в вузе, кандидатом наук, потом, сменив два места работы, уволюсь из-за взяток. Мы еще не совершили всех хороших и плохих поступков, которые нам суждены. Сейчас мы просто влюбленная парочка подростков, у которых завтра биология, физика и литература.

— Мне пора, — сказал я, с неохотой поднимаясь из-за стола.

— До завтра, Андрюшка, — сказала она, провожая меня до двери.

Я жил недалеко от нее. Было хорошо, ветерок осенний обвевал мои щеки. Черная кожаная куртка была распахнута и болталась на мне.

— Закурить есть? — послышался в ночи голос. Это был Владик — местный хулиган, который жил недалеко от Татьяны и был в курсе всего происходящего.

— Нет.

— Ой, Андрюха, не узнал. Пройтись решил?

— Ладно, Владик, кончай шутить.

— Ладно-ладно. Это я так.

Владик пошел дальше.

Подходя уже к дому, я почувствовал себя немного уставшим.

— Еще надо уроки делать… Ладно, сейчас сделаю.

Вечер перешел плавно в ночь.

На следующий день была физика, и вел ее новый учитель — Сергей Алексеевич, «классный чувак», как его охарактеризовал один десятиклассник. Невысокого роста, полноватый и лысоватый, он уже готовился к выходу на пенсию. Школа была последним пунктом в его трудовой биографии. К нам он пришел после долгих лет работы в интернате. Закалка у этого человека была еще та.

Но свою роль в нашей судьбе он сыграет позже, а пока он просто первый день вышел на работу и весть об этом уже разнеслась по всей школе. Мужчин вообще мало в таких заведениях, он был одним из немногих.

Закончились уроки. Я двинулся в направлении дома. Меня нагнала стайка одноклассников.

— Пойдем с нами.

— Нет, домой надо. Не хочу.

— Ты такой скромный, не стесняйся.

Я не любил их. Я вообще не очень хорошо воспринимал свой класс: слишком много было негативных воспоминаний.

Руководила всем девчонка, про которых говорят «школьная красавица». Ее звали Кристиной. Она была красивой, но ее красота была холодной. Кристина и сама была такой же. Я ее терпеть не мог: хотелось схватить что-нибудь тяжелое и избавить мир от нее раз и навсегда. Нет, я не был жестоким человеком, просто у меня были причины к такой неприязни: школьные издевательства меня доводили до изнеможения.

Был один случай. В колхозе, куда было принято в сентябре ездить со школьниками в то время, я поцапался с одним из ее дружков — и тут такое началось… Тем не менее все встали на защиту именно того парня. Я тогда не выдержал, схватил пустую стеклянную бутылку, разбил ее о дерево и с розочкой двинулся на своего обидчика.

— Сейчас тебе все будет! — пообещал я, приставив бутылку к горлу перепуганного пацана.

Моя выходка всех напугала, но и положительно повлияла на отношения с одноклассниками: меня перестали сильно задирать. Случай помог мне убедиться, что тупые подростки понимают только силу.

Придя домой, я еще долго не мог избавиться от негативных воспоминаний, но вечером позвонила Таня и мысли пошли в более приятном русле.

Еще в детстве я прочитал роман из библиотеки своего деда. Дед был обычный работяга, но большой любитель почитать. За все свои годы старик собрал много разных книг, в том числе и старинных.

Произведение, которое мне нравилось, было про мексиканский квартал, как они, живя в бедности, любили друг друга, как все казалось таким идеальным, даже океан, который был недалеко от их домов. Я был романтичный парень, мне представлялось море, мексиканцы, я сам, живший там. Как я каждое утро отправляюсь в море с другими рыбаками на лодках и как дома ждут жена, дети, а потом внуки.

Еще с тех времен мне хотелось создать что-то подобное для себя, в своей жизни. Я мечтал встретить идеальную любовь, которая будет, как в этом мексиканском романе. Надежда долго меня не покидала.

В такой жизни прошло полгода. Наступила весна. Приближалась пора экзаменов.

В то время еще не было ЕГЭ. Были нормальные экзамены, с билетами, вопросами, ответами, задачками и оценками, а не баллами и нарядами с собаками. Все было гораздо лучше и проще.

Весь класс готовился к предстоящим мероприятиям. Все были настроены очень решительно.

Мне светил аттестат с отличием, Татьяне — серебряная медаль. Компания, руководимая Кристиной, уже не занималась ничем таким, никто никого не доставал, всем было просто не до того.

Сергей Алексеевич оказался в составе комиссии, принимающей экзамены по математике, и сыграл определенную роль для всего нашего класса, приложив усилия к тому, чтобы ничего нам не испортить.

Экзамены прошли как один миг, пронеслись, можно сказать.

Дальше. А что дальше? Последний звонок, выпускной, вручение аттестатов.

Золотые и серебряные медали вручал мэр провинциального городка в день выпуска на площади. Все были при параде, настрой был просто праздничный. Казалось, что сейчас из-за угла на красивой колеснице появится Аполлон и заберет всех в светлое будущее.

Выпускной. Первый танец.

— Позволите? — спросил я, подойдя к Тане.

— Позволяю, — сказала та, протянув руку.

Мы закружились.

Время надежд. Заиграла одна из песен: «Репетировал школьный ансамбль под названием „Молодость“…»

Эта песня останется в сердцах всего класса. Потом не раз я, Таня, Кристина со своей компанией в разных местах, куда нас забросит судьба, будем вспоминать строки, спетые на выпускном приглашенными артистами.

Не забыть нам происходящего сегодня. Торжественная часть, вручение аттестатов, концерт, банкет и встреча рассвета.

А завтра уже будет новая жизнь, еще пока неизвестно, какая, но непременно будет.

Снег хрустел под ногами. Как просто и как сложно. Снег хрустел под ногами. Все шло вперед, не спрашивая разрешения. Шло и шло вперед. Так было надо, так было правильно.

Он хрустел под ногами. Казалось, что все было правильно.

Испытания похожи на снег. Не надо бояться. Сделал, перешагнул, и снег захрустел дальше. Сильнее испытаний любой человек.

Популярна фраза: «Бог не дает испытаний выше сил человека».

Действительно, не дает. Все так, как должно быть.

Любой человек может все выдержать. Изменить тоже все может. Попробовать только. Думать не надо долго. Только попробовать — и выйдет.

На деревьях был иней. Безумно красиво. Смотреть на деревья, покрытые инеем. Просто смотреть. Хорошо.

Безмолвная красота дает надежду. Надежду на то, что судьба каждого в руках каждого.

Холодная красота, безмолвная, невозмутимая.

Ворона села на ветку и, улетая, задела снег, и он упал на землю.

Пройдя раз по лесу, можно понять, что есть то, ради чего стоит жить. Просто жить, не создавая проблем. Просто жить.

Лес начинается с самого края. Тропинки уходят довольно далеко. Пройтись раз. Главное — не забыть выйти с другой стороны.

Снег хрустит под ногами. Идешь, а он хрустит. Здорово. Есть ради чего все делать. Смотри, есть ради чего.

Идешь по лесу. Деревья в инее. Стоят безмолвно, не шевелясь. Посмотри только. Пусть мороз. Зато безмолвная красота дает надежду. Надежду на то, что все еще будет так, как ты захочешь, смотри только. Только смотри, и все будет.

Раз — и снег упал под ноги. Ничего особенного, просто упал снег под ноги. Ничего особенного, упал.

Наши предки верили, что леса, поля, реки населены сказочными созданиями. Может быть, и так.

Человек видит то, куда смотрит. Может, если приглядеться, и увидишь.

А может, и не надо приглядываться. Хватит того, что есть безмолвная красота. Деревья в инее после мороза и белый снег под ногами.

Зато впереди есть надежда. Выйдешь, а там лес и закончился.

Но красота не закончилась. Что в душу пустишь, то там и поселится. Выбирай. Выбор есть всегда. Выбрать, что пустить: озлобленность на всех или добрые дела. Выбирай. Что ради деревьев в инее и красоты мира этого сделать можно?

Сделать можно так, чтобы красота не отвернулась от тебя. Коли войдет злоба, другому войти уже будет трудно.

А снег хрустит под ногами, деревья стоят в инее. Красиво.

3. Студенческая жизнь

Наступило лето. Оно было очень жарким. Переживания, определение по жизни — вот что ждало нас летом 2000 года. Закончился одиннадцатый класс, начался период поступления в высшие учебные заведения. Я решил пойти на экономический, Таня — на медицинский.

В областном центре были и училище, и мединститут. К нашему всеобщему удивлению, ее выбор остановился на училище. Экзамены, поступление, приказ о зачислении — все прошло весьма удачно и ничем примечательным не ознаменовалось.

Я был доволен. Еще в одиннадцатом классе я вбил себе в голову идею, что пойду после вуза в аспирантуру, затем в докторантуру и стану сначала кандидатом, а потом доктором наук.

Цель становления кандидатом, потом доктором мне была до конца не ясна, но я непременно, во что бы то ни стало хотел им стать.

Конец августа ознаменовался следующими событиями: определение с расписанием и начало учебного процесса.

Я ждал определенного чуда. Еще с детства считал университет чем-то таким, от чего бегут по коже мурашки. До поступления я ни разу не был в подобных учреждениях, но был четко убежден, что там именно так и никак иначе. Позже мне пришлось в этом разочароваться.

Первого сентября — в день знаний — начались занятия. Я уже выяснил расписание, определился со всеми своими делами. Не уходили из головы три идеи: кандидат, доктор и вузовский диплом с отличием.

Так уж были устроены у меня мозги: идеи с непонятной конечной целью. Жить таким образом было весьма трудно, но я не умел по-другому, да и не хотел уже.

Татьяна поступила в свое медучилище. Весь наш класс был тоже определен: кто-то — в военное, кто-то — в промышленную электронику, кто-то — в Вооруженные силы. Из нас получились в большинстве своем технари, практики и почти ни одного теоретика.

Итак, начался учебный процесс. Появились новые друзья, новые люди. Я ходил на занятия.

Еще в первый день учебы ко мне обернулся один парень.

— Привет!

Он был невысокого роста, с усами. Как выяснилось, его звали Владимир, Вова.

Общение началось как-то само собой, без всяких причин. Мы стали неразлучными друзьями.

В студенческой группе я сдружился еще с одним парнем — Мишей и тремя девчонками — Мариной, Ириной и Региной.

Они когда-то учились в одной школе и были подружками. Ирина была старостой. Это была среднего роста девушка с очень красивой внешностью. Она была весьма привлекательна, отличница, но не из тихих забитых серых мышек, а совсем другая — раскрепощенная, немного развязная.

Марина была атлетического телосложения, с короткой стрижкой, немного смешливым выражением лица. С ней нравилось общаться. Марина была очень умной. Особенно преуспевала в математике. Миша, я и Вова пытались ей оказывать знаки внимания, а она была холодной, как айсберг, но продолжала общаться со всеми.

Регина была пухленькой девчонкой. Красотка с третьим размером бюста. Они все три были отличницами и разбитными хулиганками, способными на разные безумства.

Шли дни за днями. Пары, семинары, лекции, группа, студенты со своей разгульной жизнью. Все шло своим чередом.

Я ходил на пары, что-то писал, отвечал. Временами, но уже не так часто виделся со своей школьной подружкой. Татьяна уставала в своей медицине. Изучение человека оказалось не таким легким занятием.

— Ничего, нужно делать. Справишься, — говорил я, пытаясь ее подбодрить.

— Мне нравится медицина. Конечно, я справлюсь, — отвечала она и улыбалась.

Когда я шел после занятий домой, то встречался с другой одноклассницей. Она торговала в ларьке мороженым. Звали ее Лена. Мне нравилось с ней общаться, так просто разговаривать ни о чем. Она была классной девчонкой.

— Привет, — говорил я ей каждый раз.

— Привет, — отвечала она.

Обычные фразы обычной жизни, но мне все это казалось чем-то сказочным. Наши фотки, сделанные в ларьке, я потом рассматривал с большим удовольствием, мне казалось это очень интересным.

Так прошел, как один миг, первый семестр. Началась сессия. Рьяная деятельность в течение семестра привела всех нас: меня, Вову, Мишу, Ирину, Марину и Регину — к тому, что отчетность по ряду предметов мы получили автоматически, без особых проблем, но остальные дисциплины пришлось сдавать. Конечно, мы волновались, переживали, но все прошло весьма успешно. «Отл.», «отл.», «отл.» — другого в наших зачетках не было вообще.

После сессии я чувствовал определенную гордость, но вместе с тем чувство того, что я — солдат, не покидало меня. Я действительно был «солдат» — непрошибаемый, ничего не боящийся в этой жизни.

После сессии девчонки решили сделать нам подарок.

— Ребята, давайте отметим сданную сессию, — сказала утром Марина, с улыбкой подойдя к нам.

— Хорошо, — оживился Миша.

— У нас вечером будет свободная хата, — продолжила Марина. — Давайте встретимся у института в пять вечера.

Прошли пары. Все разошлись. В пять вечера первой появилась Марина, потом я, затем все остальные.

Все шестеро отправились на квартиру, предварительно купив пиво с чипсами.

Дверь распахнулась, и мы оказались в квартире. Там жила Регина. Ее родители уехали в командировку.

— Проходите, — пригласила она.

Мы зашли. Потом было застолье. На столе появились стаканы для пива, чипсы и каталка колбасы, которую хозяйка вынула из холодильника.

Так прошел час. Девчонки уже захмелели немного. Я тоже чувствовал, что алкоголь начинает действовать.

Тут Марина подсела к Мише и как будто ненавязчиво провела рукой по ремню его брюк.

— В смысле? — спросил, немного не ожидая, Миша.

— Пошли в соседнюю комнату, я тебе все объясню.

Ребята ушли. Я решил проявить инициативу и пригласил Ирину в спальню.

— Пойдем мы с тобой туда.

Ирина пошла. Вовке досталась толстушка Регина. Их пара осталась прямо в зале.

Это был как раз тот подарок, который девчонки решили преподнести своим однокурсникам.

Так три парочки друзей-студентов узнали в этот вечер друг друга с другой, диаметрально противоположной стороны.

Где-то через час все закончилось и, разгоряченные, немного смущенные происшедшим, мы вернулись в зал.

— Интересный получился вечер, а, мальчики? — сказала Марина, поглядев на Мишу.

— Мы все его точно никогда не забудем! — сказал на это Вовка и обвел взглядом всех сидящих за столом.

Было очевидно, что на всю жизнь мы останемся друзьями и этот вечер никогда не уйдет из нашей памяти.

Идя домой после этого незабываемого вечера, я думал обо всем, что случилось за день. Это был один из первых моментов, когда я осознал, что идеального в нашем мире очень мало.

Мысли о том, что каждая девушка является идеальной, сегодня вечером у меня разбились, как вода о прибрежные скалы. На самом деле оказалось, что девчонки — существа из плоти и крови, хотят общения, и не только, и человеческие пороки им совсем не чужды. Чувства мои путались, хотелось, чтобы это было не так, но настоящее говорило в пользу другого, в пользу того, что это, увы, так.

— Что станет с ними потом? — спрашивал я и сам себе же отвечал.

— Да ничего. Просто будут жить. Выйдут замуж и будут жить, а о сегодняшнем вечере, скорее всего, будут вспоминать как о приключении, а может, вообще забудут.

— А если кто-то расскажет их мужьям?

— Вряд ли. Мы точно не расскажем, они тем более.

В этой мысли я утвердился и не заметил, как уже подошел к своему дому.

— Жизнь продолжается, а чего между друзьями не бывает?

Это был окончательный вывод, который я сделал для сегодняшнего вечера.

Прошли каникулы. Начался второй семестр, ничем особо не примечательный. Семинары, лекции, практика, ответы, оценки.

Таковой учеба была до четвертого курса, пока я и Вова не влюбились оба в одну девушку.

Было утро. Двери высшего учебного заведения отворились и наполнились заходящими на первый этаж студентами различных курсов, «цветов и фасонов». Начинался новый день. Настроение было превосходное. У молодости не бывает грусти, и не должно быть.

Мы стояли у гардероба, когда мимо нас по лестнице вверх поднялась Юля — высокая девушка с длинными волосами. Она со своей подружкой Аней сидела впереди нас, на второй парте. Особыми успехами в учебе обе не отличались, но были очень симпатичные. Мы с Вовкой не раз ходили в гости и к той, и к другой на день рождения.

— Привет, ребята! — улыбнулась она и зацокала каблуками вверх по лестнице. — Не опоздаете? Пара сейчас начнется.

— Идем, — ответил Вова, и мы пошли за ней в аудиторию.

Прозвенел звонок сначала на пару, потом с пары, прошла лекция.

На перемене он предложил:

— А давай Юлю пригласим погулять сегодня вечером, мы вдвоем и она. Полазим по улице.

— Давай, если пойдет, — ответил я.

Вовка рванул к ней.

— Юль, давай втроем встретимся вечером возле моего дома и пойдем прогуляемся.

— Давайте, я как раз вечером свободна, — ответила она и игриво улыбнулась.

Пришел вечер. Мы уже ждали девушку: как истинные джентльмены, пришли пораньше.

— Как думаешь, придет? — спросил я.

— Наверное, придет, — ответил он.

Втайне она нравилась нам обоим, но ей никто из нас об этом не говорил.

— Привет, ребята! — сказала подошедшая Юля и остановилась.

— Предлагаю пойти прогуляться, а по пути зайти в кафе, — сказал я, и мы двинулись по дороге.

Мы гуляли до самой темноты, посидели в двух кафешках. За разговорами наступил вечер, время расходиться. Мы проводили Юлю до подъезда, поцеловали на прощанье в щечку, причем оба сразу, и отправились домой.

«Похоже, ей понравилось гулять с двумя парнями сразу», — сделали мы вывод. «Если предложим еще раз, то она вряд ли откажется».

Мне лично очень понравилось наше свидание, особенно поцелуй в Юлину щечку.

С этого момента дни начали идти в таком порядке: днем занятия, вечером — свидания с Юлей. Мы были весьма заботливыми кавалерами: дарили ей цветы, шоколадки, коробки конфет, ходили в кино.

Так прошло три месяца.

И как-то утром случилось вот что.

— Андрюха, я с тобой поговорить хочу, — сказал Вовка на перемене.

— Слушаю.

— Давай Юлю в постель уложим!.. У меня как раз есть пустой дом.

— Ты что придумал?!

— Да ладно, никакого насилия не будет. Мы придем, посидим, просто скажем ей об этом, да — так да, нет — так нет, и дальше будем с ней встречаться.

Идея весьма смахивала на бред, но двум молодым дуракам казалась интересной. Дня три мы ее никуда не приглашали: в какой-то мере смелости не хватало. Наконец, Вовка решился.

— Юль, мы тебя сегодня вечером приглашаем в дом. Посидим, телевизор посмотрим, чайку попьем.

— Ладно, я приду, — ответила девушка, поправив волосы.

Вечером все трое пришли к Вове. Дом был пустым. Мы расположились в зале, открыли коробку конфет и включили телевизор.

Девушки всегда были и будут догадливее парней. Конечно, она поняла, что от нее хотят, и решила взять инициативу в свои руки.

Положив руки нам на плечи, Юля сказала так, что мы даже растерялись.

— Мальчики, я вас слушаю. Что хотели мне сказать?

Дико переживая от волнения, начал Вова:

— Юля, ты нам очень нравишься. Я не буду ходить вокруг. Мы оба хотим тебя, но чтоб и ты была не против. Если нет, то мы надеемся, что ты на нас не будешь сердиться за это предложение и мы будем дальше встречаться.

Мы очень волновались. Юля была нам действительно дорога. Отношения были такие хорошие, что просто супер.

— Мальчики, давайте так. Я с вами буду встречаться. Вы мне оба нравитесь. Я еще три дня назад поняла, чего вы хотите, просто ждала вашей инициативы. Я не против. В соседней комнате есть кровать, я сейчас туда пойду, подготовлюсь и одного из вас жду минут через пять.

Она упорхнула в спальню. Мы остались в зале.

— Андрюха, давай ты первый пойдешь, — слегка струхнул Вовка.

— Ладно, давай.

Вторым зашел Вова.

Когда Юля ушла в ванну, он вернулся в зал. Минут через пятнадцать она вышла уже одетая.

— Я люблю вас, ребята! — сказала девушка.

— Как бы судьба нами ни распорядилась, ты будешь всегда нашей принцессой, — сказал я.

— Юль, я был немного грубоватым… — сказал Вова.

— Да ладно тебе, ты такой, какой ты есть, — ответила Юля и села на диван.

Что было дальше? Да ничего особенного. Мы встречались еще год. Не соперники, она нам обоим была дорога, а Юля не металась между нами, а просто проводила время с двумя сразу.

Потом закончили вуз, дороги разошлись. Пошла жизнь уже другая. Вовка женился, Юля родила ребенка и вышла замуж.

Мы втроем иногда встречались, вспоминая один из лучших периодов своей жизни, потому что молодость не забывается.

На пятом курсе вся моя студенческая жизнь состояла из учебы, увлечения пивом и девушками. Я даже целый месяц ходил в спортзал, но бросил, поняв, что это не мое.

— Кого-кого, а спортсмена из меня точно не получится, — сказал я себе.

Пятый курс был ознаменован одной сессией, подготовкой к защите диплома и рядом событий, включающих появление новых людей, которые сыграли в моей жизни определенную роль.

В счастье нужно верить. Верить в то, что обязательно что-то придет и это назовется счастьем. Думаете, что не придет? Нет, придет, и еще как. Каждому свое счастье, своя боль, своя радость и своя печаль.

— Не могу выдержать, — порой слышно отовсюду.

— Сможешь, Бог не дает испытаний выше сил человека, — можно на это сказать.

Один человек, проживший всю жизнь, взлеты и падения, тяжесть жизни и помощь людей, сказал:

— Если бы мне предложена была другая жизнь и я в это время знал о жизни моей, той, что сейчас прожил, то я бы не выбрал другую, — только ту, что прожил.

Все удивились тому, что он сказал. Сказал и сказал.

А ведь это и есть счастье: не считать прожитую жизнь напрасной. Все было правильно. Ошибки, взлеты и падения — все было правильным, нужным. Без этого было не обойтись.

Счастье.

— Скажи, Горацио, что такое счастье?

— Вон видишь, летит в небе птица? Возьми ее, если сможешь.

— Счастье то, что дается нам, мой друг Горацио.

Другой судьбы хочется? Там, думаешь, лучше? Может быть, и лучше, а вдруг не лучше, а хуже? Тогда что?

4. Секта

Кришне тоже молятся,

Да только он смахивает на Вельзевула.

Мысли автора

На каникулах между первым и вторым курсом у меня произошел один очень интересный случай, не имеющий отношения к учебе.

Летом, на каникулах, мне позвонила моя школьная любовь Татьяна:

— Через неделю будет свадьба у наших друзей в областном центре. Если хочешь, поехали с нами.

— Хорошо. А что за друзья?

— Они наши с Олей друзья. Все узнаешь.

Я согласился, хотя ее таинственность немного насторожила. Меня вообще всегда настораживали такие предложения, но любопытство взяло верх и я согласился.

Через неделю в воскресенье утром к моему дому подъехала машина, где сидели Ольга, Таня и двое мужчин.

За рулем сидел армянин, рядом с ним мужчина средних лет, крупного телосложения, который с первых минут моего появления начал меня рассматривать.

У меня сложилось впечатление, что и он, и все остальные в машине едут непонятно куда, но только не на свадьбу. Почему? Потому что они ехали молча и веселья совсем не чувствовалось.

Прошло минут тридцать. Мы уже въехали в город и остановились возле большого дома, напоминающего что-то среднее между церковью и молельным домом.

Выйдя из машины, я очень удивился. Молодых видно не было. Вместо этого у входа, на улице и, как потом обнаружилось, в самом доме было большое количество людей — мужчин и женщин разного возраста. Их щеки были бледны, ни кровинки в лице. Своим видом они напоминали богомольцев или монахов, которые живут в монастыре уже много лет.

Зайдя в сам дом, я видел столы, которые были накрыты разными угощениями. Спиртного не было вообще.

Тут вдруг я все понял:

— Это секта!! Их ведь точно такими же показывают по телевизору, а мне удалось увидеть воочию это. Таня, Таня, куда же ты вляпалась?!

Дальше было вот что: началось служение во здравие, во счастье молодых. Это напоминало смесь церковного служения и плясок на шабаше. Входившие в экстаз адепты напоминали паралитиков, которые тряслись в экстазе, как будто к ним подключили ток в тысячу вольт.

Я решил встать рядом с дверью:

— Если все выйдет из-под контроля, то я сбегу.

Таня с Ольгой подошли ближе к сцене, а я остался с армянином и с другим мужиком.

Так длилось часа полтора, потом был объявлен перерыв в ожидании приезда молодых.

Девушки остались внутри. Меня утомило это мероприятие, на котором я случайно оказался.

Возле молельного дома стояли лавочки, покрашенные синей краской. Я сел на одну из них. Тут ко мне подошли те двое. Армянин сел по левую сторону, другой — по правую.

— Я брат Константин, — начал говорить сидевший по правую сторону. — Я хочу тебе, Андрей, рассказать о Боге.

— Что? — взорвался я. — О каком Боге ты мне смеешь говорить? Ты, нечисть, которая меня сюда привезла, ты не смеешь упоминать Бога!

— Успокойся, — сказал армянин (его звали брат Карен). — У нас истинная вера, мы молимся, мы помогаем людям.

— Вы чертова секта, вы обираете людей! Как оказались здесь Таня с Олей?

— Они пришли сами. Сначала Ольга, потом Таня. Они наши сестры.

— Я тебе покажу сестры! Я могу вызвать таких людей, что вам будут и сестры, и братья, и небо в клеточку!

Тут к нам подошла Татьяна.

— Успокойся. Стань нашим братом, у нас здесь хорошо.

— Каким еще братом?! Ты меня знаешь не один год, я ерундой не занимаюсь. Таня, что с тобой случилось? Зачем вы здесь?

— Я здесь ближе к Богу.

— Ты дочь священника, зачем ты пошла служить Антихристу?

Тут раздался шум и сигналы машин. Приехали молодые. Все внимание было на них, и спор на время затих.

Дальше был пир, поздравления. Назад я ехал в той же компании. Мне удалось зазвать домой Татьяну и поговорить с ней.

— Что случилось? Почему вы там?

— Я разочаровалась в Боге и в обычной церкви. Потом появились они сначала в жизни Оли, потом в моей жизни.

— Что они тебе дали?

— Ничего особенного. Я просто встретила настоящих друзей. Они принимают меня такой, какая я есть.

— Таня, я твой настоящий друг, а не они! — на эмоциях сказал я и обнял свою школьную подружку.

— Да, ты мой друг на всю жизнь, но и они тоже, — сказала Татьяна, прижавшись ко мне.

— Вы не правы! Ничего хорошего от такой дружбы не будет, — пытался я убедить Таню.

Через полчаса мы расстались. Я был в полном шоке от увиденного и от того, что он узнал за этот день.

Был обычный летний день, я был под впечатлением.

— Их надо спасать, — думал я. — А может быть, и не надо? Они не хотят этого сами.

Через неделю пришла Татьяна и принесла фотографии с той самой свадьбы.

— Таня, вы кто там? Зачем?

Рассказанное девушкой повергло меня в полный шок. Оказалось, что они там помощники главного сектанта — как раз брата Константина. От этого я впал в ступор, я даже не соображал, что мне теперь вообще делать.

— Может быть, придет время, и они сами оттуда уйдут. Они сильные духом люди.

На этой мысли я утвердился, и в моей душе поселилась уверенность, что именно так все и будет.

Неожиданно я вспомнил случай еще со школы. Татьяна перед выпускным попросила меня переписать музыку с одной кассеты на другую. Там были религиозные песнопения, а сейчас я понял, что уже тогда это были песни «оттуда».

— Надо было тогда еще поднимать тревогу, что же я? Не догадался. Ничего. Они уйдут оттуда, их сломить не так-то легко, как может показаться на первый взгляд.

Я не ошибся. Интуиция меня не подвела. Пройдет два года, и смерть отца, разногласия с адептами, осознание того, как они с сестрой заблуждались, навсегда лишат сестер желания ходить в секту.

Взять и умереть. В том мире, наверное, лучше. Еще никто не вернулся и не сказал, лучше там или хуже. Никто не вернулся, никто не сказал.

Я устал, устал, устал. Мне кажется, что живу двумя жизнями, все как огонь, каждый день, как огонь. Я чувствую ненависть, ненависть, которая проходит сквозь меня. Как будто меня кто-то ненавидит. Это и есть бесноватость. Никто не поверит никогда в эти записки. Кажется все совсем не так. Мне казалось, что все не так. Вот так все и бывает. Быть бесноватым трудно. Каждый день видеть ад, мечущиеся по нему души, души, у которых нет надежды, они потеряны. Люди бегут по аду, они боятся, огонь их настигает и никуда от этого не деться. Огонь всегда их настигнет. Мечущиеся души — это и есть кара небесная. Кара небесная. Видеть то, что ад весь кипит, а души грешников там варятся, — это очень страшно. Страшно для обычного слабого человека. А если самому там кипеть? Это еще страшнее.

Когда я, как обычно, каялся в церкви, мне представлялось, как меня обливают кровью, как с меня сползает грязь целыми клоками, целыми ошметками. Так вот и сходят грехи по воле Господа. Казалось, что все это так, так, как надо.

А как прекрасен рай! Просто невероятно. Не хватит слов, чтобы описать его. Там дают крылья — примерь, полетай. Только там грех не в почете. Не нужна там греховность. Вот только странно, что все, кто в аду, иногда видят рай. К ним тоже есть милость Господа. Наденешь крылья — и можешь лететь. Хорошо. Там нет болезней, там всем очень легко, все увечья проходят. Это и есть рай.

Самое сложное в том, что великий грешник при покаянии может быть в раю. Только покайся искренне.

— Теперь надо не делать тех грехов, в каких покаялся, — сказал священник на исповеди великому грешнику.

Так просто и сложно. Не делать чего-то. Это вот все так. Кажется и не кажется. Почему же так все происходит? Соблазнители, греховность самих людей. Вот почему все это происходит. Происходит. Нельзя подчиняться ему. Князь тьмы не упустит своего. У него нет пустяков, каждый пустяк происходит не просто так, а на какой-то основе. Из каждого пустяка можно вырастить большой грех, но человеку под силу не давать вырасти этим всходам.

5. Романтические отношения

Если есть на свете дьявол,

то он женского рода.

За пять лет учебы я влюблялся несколько раз: однокурсницы Женя и Алена, одноклассница Лена, коллега по первому месту работы Катя, о существовании которой я узнал только в конце пятого курса, и знакомая Лариса. Они все появлялись в моей жизни в разное время. У меня не было ничего постоянного: мне казалось, что все серьезно с каждой из них. Каждый раз вспоминался из детства мексиканский квартал с их идеалами, но в жизни у меня получалось все гораздо банальней и прозаичней. Постоянно наталкиваясь на то, что просто есть желание общаться, удовлетворять свою тягу к женскому полу, я разочаровывался в определенном смысле во всем происходящем. У меня уже возникали мысли о том, что идеального ничего я не найду, надо определяться с тем человеком, который будет более или менее подходящим для семейной жизни и вообще.

Какая она — настоящая любовь. Я не знаю. Да и знает ли кто-то вообще, какая она — настоящая? Наверное, до конца никто об этом не знает.

Я был с ней. Ее звали Люда. Теперь это одно из моих воспоминаний.

А четырнадцать лет назад я был студентом экономической специальности, учился весьма недурно и был обычным разгильдяем, как большинство студентов.

На четвертом курсе появилась она. Ее звали Люда. Я был с ней знаком еще в школьные годы: учась в учебно-производственном комбинате, видел ее раз в неделю.

Она была такая, про которых говорят, что «не в сказке сказать», и к сожалению, не в хорошем смысле.

Мы встречались вечерами, пили пиво с чипсами и не только. Так прошел год. Ничего серьезного она не хотела. Это сейчас я понимаю, что она сама не знала, чего хотела, но тогда… Тогда я был романтик, который надеялся, надеялся, надеялся…

Вот однажды у нас с ней состоялся один очень своеобразный разговор.

Дело было вечером. После употребления «горячительного» я ей сказал:

— Не стоит так жить.

— Как?

— Так, как ты. Собирать кучу парней. Зачем?

— Я их буду влюблять в себя, потом бросать.

— Зачем?

— Я ненавижу людей! Я ненавижу всех их!

— Почему?

— Мне было шестнадцать лет, когда у меня убили мою первую любовь. Бог несправедлив, я теперь буду мстить всему миру.

— Чем? Тем, что будешь гулять, а потом бросать? Все эти люди не виноваты в том, что так произошло. Виноват конкретный человек, который это сделал, он сейчас еще в тюрьме.

— Ну и что? А я буду!

— Люда, не надо. От тебя могу все отвернуться, тогда уже будешь никому не нужна.

— Ну и пусть! Я жила как во сне все это время, после его смерти. Встречалась, гуляла, бросала.

Она вдруг начала плакать. То ли пиво так подействовало, то ли перед ней пронеслась вся ее жизнь. Я не понял до сих пор.

Но даже тогда я понял одно: ей понравилось быть такой распутной и приносить людям переживания.

Тогда этот разговор закончился тем, что она мне, как она думала, доказала, что во всем абсолютно права. Но я не поверил.

Как думаете, что с ней теперь? Она никто, стала уже никому не нужной. Оправдание своим действиям она, конечно, имеет, но эти оправдания мало чего стоят, потому что она просто никому не нужна.

Парни, все те, которые с ней были когда-то, нашли себе моложе и не с такими желаниями, а она осталась одна.

За годы учебы в университете, в аспирантуре, работы в двух вузах я видел много людей — хороших, плохих и, если так можно сказать, сразу не разберешь — каких, защитил диссертацию, женился, стал отцом. Мне попадались одни и те же люди на разных этапах их жизни. Люду я видел в период ее так называемого расцвета, как она думала, и видел ее недавно — в период «заката».

Я понял однозначно: никто, ни убийство много лет назад, ни что-то другое не виновато в ее трагедии. Виновата она сама: тем, что ей понравилось быть плохой, а потом она не смогла остановиться.

Не стоит оправдывать свои дурные поступки внешними обстоятельствами. Окружающий мир не всегда виноват в делах отдельного человека.

В мечтах у меня с Людмилой все было по-другому.

1. Восторженность

Я бежал по дороге. Я так устал. Я, вроде бы, делал все для того, чтобы было лучше, но становилось только хуже. Мне казалось, что я все исправил, а я ничего не исправил.

Я любил ее, любил жизнь.

Самое страшное на свете — это осознание того, что вторая половина тебя не любит, зная, что любишь ты, и еще насмехается над твоей любовью.

Нам было по двадцать лет. Мы были самыми обычными студентами.

Ее звали Людмилой. Она была озлоблена, ненавидела полмира. Почему? Не знаю. Может быть потому, что ей нравилось так жить.

А я ее действительно любил. Она была очень красива. Ей нравилось со мной разговаривать. И все, пожалуй.

Я был распутным в определенном смысле. Но я ее любил.

— Привет, — говорил я каждый раз, когда мы встречались.

После мы шли в свое укромное место, пили пиво, ели чипсы, а когда спускалась ночь, мы заходили немного дальше. Там было все закрыто густыми зарослями, увидеть никто не мог.

Там было наше гнездышко. Там мы занимались любовью. Конечно, употребив изрядное количество «горячительного», теряешь стыд и становишься более развязным. Так было и с нами.

Впоследствии я каждую из этих встреч не раз вспоминал. Любил я ее. А она? Нет. Она никого не любила, даже себя.

Я смотрел на нее так, как будто ловил каждое слово, каждый вздох, каждый взгляд.

Особенно часто вспоминался один случай. Она пришла ко мне домой. Вот уж было счастье так счастье! Посидев, попив чай, мы перешли на диван. Распутство в наших отношениях было неимоверным. Но я любил ее.

— Может, поженимся? — спросил я.

Она только рассмеялась. Это в ее планы не входило точно.

Любовь, даже односторонняя, делает человека гораздо лучше, чем он был. Я бежал на работу, ожидая, когда придет вечер, чтобы опять увидеть Люду. Так недели шли, как минуты, и месяцы, как недели.

2. Разговор

— Привет, — в очередной раз сказал я Людмиле.

— Привет, — ответила она.

Мы пошли на свое место. В этот раз без пива, но с чипсами.

— Люд, давай поговорим.

— Давай, Андрюша, — ответила она.

— Может быть, изменимся… — предложил я.

— В каком смысле?

— Станем лучше, чем мы сейчас. Перестанем распутничать, поженимся, будем жить вместе.

— Ты этого хочешь?

— Да.

— Исправляться будет сложно. Сможем, а, Андрей?

— Не знаю, можно попробовать.

— Знаешь, если честно, хотя я и не говорила, я думаю о тебе каждый день и жду вечера.

— Я тоже, Люд.

Это признание меня сразило буквально наповал. Не ожидал. Думал, что в ее холодном сердце нет места уже ничему.

Вечер прошел очень романтично. Такого у нас не было никогда раньше. Даже когда спустилась ночь, мы никуда не пошли. Глядеть в глаза и видеть отражение друг друга — вот великое счастье. А остального не нужно. Остальное все — просто жизнь.

Я не мог наглядеться на нее. Просто не мог. Она смотрела на меня с такой нежностью, что я был на седьмом небе от счастья.

— Будем теперь так жить. Я думала, парни любят доступных.

— Совсем нет, — ответил я. — Нежности хочется, Люсь.

Я ее иногда так называл.

— Ладно, я согласна. Мы с тобой привыкли вести себя так. Давай исправляться, только постепенно.

— Давай постепенно, — согласился я и поцеловал ее.

Вот это было незабываемо.

Спустилась ночь, мы разошлись. Я шел домой, верил и не верил, что все так. Моя душа пела от счастья. Я представлял, как Людмила, очутившись в своей комнате, достала мою фотографию и смотрит на нее уже совсем по-другому. «Любимый, — думает она. — Я исправлюсь ради тебя. Пусть это трудно, но я исправлюсь!»

— Я люблю тебя, Людмила, — прошептал я перед сном. Счастье убаюкало нас обоих.

3. Начало пути

Прошло два дня. Ничего особенного не происходило. Мы встречались каждый день. Мы не нарушили своего обещания. Больше не было пива, чипсов и распутства прямо на улице ночью.

Появилось совсем другое. Поглаживание друг друга по рукам, нежные поцелуи и объятия. Вот это и есть любовь, единение душ, родственных и таких дорогих.

— Люда, я люблю тебя, — говорил я ей.

— Я тоже тебя люблю, Андрюша, — отвечала девушка.

Так прошло полгода. Полгода счастья, безумного и невообразимого. Такого не опишешь словами. Про настоящую любовь в двух словах не скажешь.

Мы стали лучше. Любовь делает человека лучше, чем он был. Нас она сделала.

4. Был обычный вечер…

Да, был обычный вечер. Я пришел к Людмиле в гости, принес шоколадку. Я это делал довольно часто, так было и на этот раз. Уединившись в ее комнате, мы смотрели кино по DVD.

Был обычный вечер. Я обнял и поцеловал девушку. Мы начали целоваться, довольно темпераментно. Люда от меня оторвалась.

— Я люблю тебя, Андрей.

— Я тоже люблю тебя, Люся!

Людмилаа села ко мне на колени. Я нежно гладил ее тело, продолжая ее целовать. Моя рука полезла к ней под блузку.

— Можно?

— Можно, — нежно прошептала она, — можно, любимый.

Минут через десять мы оказались в кровати.

Такой нежности у нас не было еще никогда. Оба чувствовали, что этот вечер нам запомнится надолго.

Я ушел от нее поздней ночью. Я буквально летел по пустой улице. «Людмила! Моя Людмила! — думал я. — Вот оно, счастье!»

5. Я не смогу без тебя жить…

Очередным вечером я шел к ней, к моей любимой Людочке. Она уже меня ждала в нашем месте.

— Привет.

— Привет.

— Люд, я хочу с тобой поговорить.

— Что случилось, Андрюш?

— Я не могу без тебя жить! Будь моей женой!

— Я согласна, любимый. Я тоже без тебя уже не смогу жить, — сказала она и прижалась ко мне.

Любовь — вот то, что является важным для каждого из людей.

Почему ее сердце растаяло? Да потому.

Оба понимали, что это самый счастливый вечер в их жизни. Самый счастливый.

— Андрюш, пойдем ко мне, — предложила Люда.

— Пошли.

Мы сидели на диване, не отрывая глаз друг от друга.

— Солнышко, я буду тебе хорошей женой. Я люблю тебя, — шептала она.

— Я тоже тебя люблю, моя девочка. Я буду все для тебя делать, –отвечал я.

Счастье. Для каждого разное. Для нас в этот вечер было именно такое. Любовь — вот оно, счастье.

6. Свадьба

Через три дня, в пятницу, мы подали заявление в загс. Началась подготовка к свадьбе. Эйфория всех закружила. Все были заняты организацией процесса.

Мы так же встречались вечерами. Мы ждали этого дня.

Время идет, и он пришел незаметно. Было пышное торжество, гулянка, поздравления, родня. Пролетело все, как один миг.

Приехали домой.

— Андрей, у меня есть для тебя свадебный подарок. Хочешь, покажу?

— Давай, — улыбнулся я.

Она открыла сумочку и вынула пакетик.

— Что это?

— Приглядись.

Я открыл пакетик и увидел тест на определение беременности. Радости не было предела.

— Сколько?

— Помнишь тот романтический вечер за два месяца до свадьбы?

— Конечно.

— Ему два месяца. Я люблю тебя, Андрей.

— Я тоже тебя люблю, жена.

Это было просто что-то невероятное. Такого завершения свадьбы я точно не ожидал вообще. Я понимал, что нас уже не двое — нас трое, и наша жизнь теперь изменится на все сто восемьдесят градусов.

Жизнь стала другой, потому что мы стали другими. Захотели — и стали.

О Кате — своей бывшей коллеге — я тоже частенько вспоминал

— Помоги мне.

Каждый из нас хотя бы раз слышал от кого-то эту фразу. Действительно, человек устроен так, что в некоторых ситуациях ему не выбраться одному, а попал он туда в силу обстоятельств, по злому умыслу или из-за своих пороков — на тот момент не столь важно.

— Помоги мне, — заплакала Катя, поднимая голову и глядя на меня.

— Что случилось?

— У меня нет денег. Я устала.

— Перестань вести такой образ жизни, — посоветовал я.

Катя стала девушкой легкого поведения. Не ее выбрал этот путь, а она сама себе его выбрала. Она могла быть другой, лет десять назад для этого были все шансы. Но надо было найти другую работу, что-то делать, а Катя «напрягаться» уже не хотела.

— Гораздо проще найти себе богатого мужа, он меня обеспечит, — заявляла она.

Но шли годы, а муж не находился. Она потихоньку начала скатываться. Подниматься тяжело, скатиться всегда проще. Так вот с ней и произошло.

Я был ее другом десять лет назад, хотел быть с ней, но Катя мечтала о богатстве, а я тогда был скромный ассистент, жил с родителями. Я знал, что со временем и у меня будет свое жилье, но ей хотелось получить все и сразу.

— Катя, перестань так жить.

— А что я такого делаю?

— Иди на работу, тогда все будет. И перестань водить целый полк мужиков.

— Это мои спонсоры, благодаря им я выживаю! — высокомерно заявила она.

Мне вдруг стало противно рядом с ней стоять. Раньше со мной такого не случалось. Я вдруг подумал: «Сама ничего не хочет менять, и я больше не буду ей советовать», — а вслух сказал:

— Давай я тебе помогу устроиться. Будет регулярная зарплата.

— Лучше сейчас дай денег, — ответила Катя и заплакала.

— Всё, хватит! — не выдержал я, развернулся и пошел от нее. Катя осталась на улице.

— Что же это такое? — думалось мне. — Неужели хочется быть никем, унижаться перед «спонсорами»? Зачем?

Вопрос крутился в голове. Ответ был только один: грех гордыни, убежденность, что уж у нее-то непременно все будет, причем лучше всех. Вот был ответ, и никуда от него не деться.

С однокурсницей Аленой тоже счастливой любви не получилось

Ищите и обрящете. Нет, смотря что искать.

Зацикливание на мысли, что тебе непременно все будет, — это неверное утверждение. Не будет так.

В современном мире этим пороком страдают многие девушки.

— У меня непременно все будет. Я же красивая.

Такую фразу говорят многие из них в восемнадцать, двадцать, двадцать два. Они убеждены, что так оно и есть.

Только далеко не со всеми так происходит. С некоторыми — случается, а многие становятся никому не нужны, их бросают, видя, что их требования слишком высоки.

А что потом? А потом — нет ни мужа, ни ребенка, и сама никому не нужна. Когда-то было совсем не так. Были кавалеры, вечерники, жизнь бурлила неудержимо. Кажется, что все так и должно быть. Но проходит время. Где они, вечерники и кавалеры? Нет их. Почему? Потому что ребята предпочитают выбирать тех, с кем удобно жить, а проводят время с теми, с кем весело. Но парни эти две категории различают для себя очень четко.

Потом остается пустота. Ненужность приводит к озлобленности, зависти.

— Да подумаешь! Я выйду замуж в любом возрасте, — слышал я от некоторых своих ровесниц.

Только время идет, а ничего не меняется. Те, кто не нужны в двадцать лет, никогда не будут нужны ни в тридцать, ни в сорок.

Мне всегда хотелось сказать им:

— Послушайте мужские разговоры о вас — и вы поймете, чтó на самом деле о вас думают.

Только этого делать я никогда не буду. Мир иллюзий, который они создали для себя, пусть остается их миром иллюзий.

«Считаешь себя королевой, они же смеются вослед», — слова популярной лет пятнадцать назад песни. Не изменилось ничего с тех пор. Все точно так же.

Быстрее обзаводятся семьей только те, кто не предъявляет к парням высоких требований и старается выйти замуж пораньше, пусть даже и не за любимого, считая, что «стерпится, слюбится». У тех годам к тридцати будут и муж, и дети. Конечно, жизнь будет с проблемами, своими печалями и радостями, но будет. Остальные останутся за бортом семейной жизни и в эту лодку им уже не запрыгнуть.

Несмотря на мою влюбчивость, в сущности, мне не везло с девушками. Когда дело доходило до серьезных предложений с моей стороны, от меня отмахивались, как от назойливой мухи.

Самая популярная фраза была:

— Нет-нет. А зачем?

И всегда у каждой из них было такое смущенное лицо, как будто я предлагал пойти со мной на расстрел или отрубить у них руку или ногу.

Так шло время. За период учебы я не нашел своего счастья. К пятому курсу я был духовно опустошен: казалось, что никогда ничего уже не будет.

Я не понимал, чтó во мне не так, почему так хронически не везет в этом вопросе, почему от меня бегут, как от огня или как от прокаженного. Эти мысли добивали. Были дни, когда я находился на грани безумного опустошения. Но уверенность в том, что я еще найду что-то свое — ту, что будет со мной всю жизнь, — не покидала меня. Я еще пока не знал ответ на данный вопрос. Ответ найдется гораздо позже, и я пойму, что в юности связывался не с теми девушками.

После четырех лет учебы я решил приостановить поиски любви и идеальной девушки. На пятом курсе со мной произошло много других событий, повлиявших на всю мою жизнь.

6. Конец четвертого — пятый курс

Где тебе тягаться со мною,

Со мною, с самим Балдою?

А. С. Пушкин

Директор нашего филиала был большой человек. Свалить его было невозможно, да никто давно не пытался этого сделать. Все просто ждали добровольного ухода. До пенсии оставалось еще шесть лет. Еще не старик, но уже далеко не молод.

Менеджмент. Преподавание этой дисциплины всегда пленяло большого начальника. Утром, ровно в восемь, он зашел в аудиторию.

Четвертый курс, второй семестр. Начал лекцию. Его все уважали, была такая тишина, что можно услышать полет мухи.

Я и Вовка сидели на первой парте. С той встречи шеф заинтересовался мною: он увидел во мне молодого себя.

Потом я приду к нему работать, шеф не выйдет на пенсию и будет еще семь лет у власти, что поможет мне укрепиться, стать кандидатом наук, известным ученым. Я всегда с благодарностью вспоминаю того, кто первый в меня поверил. Позже появятся другие покровители, но шеф был первым. Он познакомил меня с остальными, кого надо — прижал. Так были сделаны первые шаги в укреплении.

Одним словом, шеф дал мне путевку в жизнь. В начале пятого курса он предложил мне по окончании остаться здесь же, в филиале, преподавателем. У меня началась совсем другая жизнь.

Последнюю сессию я сдал успешно, и без помощи шефа не обошлось.

— Петр Иванович, если я не сдам госэкзамены и не защищу диплом на «отлично», то у меня не будет красного диплома, — сказал я будущему начальнику.

Это выглядело в определенном смысле по-детски наивно, но меня беспокоило, чтó мне поставят члены госкомиссии.

— Не переживай, мы их попросим, — ответил он и засмеялся.

Вся наша компания готовилась к сдаче госэкзаменов и защите дипломного проекта. На развлечения времени оставалось довольно мало.

«Кофе, сессия, диплом» — как поется в известной песне.

К концу пятого курса мы повзрослели. У Регины и Марины появились серьезные отношения с молодыми людьми, Ирина вышла замуж и к пятому курсу уже родила первого ребенка.

Все в этом мире проходит. Так и здесь — прошли и госы, и диплом. На дипломе у меня все прошло очень гладко. Никто не задавал лишних вопросов, все уже были в курсе моих перспектив.

— Андрей показал весьма достойные знания, — сказал директор, оглашая оценки после защиты.

Финал был предрешен. Отлично. Все было и так ясно. Впереди вручение диплома, лето, выпускной, гулянка в «Алмазе», где я оказался впервые и он произвел на меня впечатление своим блеском из-за обилия стекол и зеркал, и определение по жизни.

Вся наша группа устроилась довольно быстро: кто в армию, кто на работу, кто уже успел обзавестись семьей. Началась взрослая жизнь.

Я потом не раз вспоминал события того времени, когда мы стояли на пороге взрослой жизни и студенческая пора закончилась. За годы учебы было всякое: нежные чувства, любовь, семинары, лекции, беспредельная дружба, клятвы на верность, которые будут сдержаны в жизни, много всего было.

В мечтах у меня на горизонте маячили три вещи: директор филиала со связями в ученом мире, перспектива стать ученым, кандидатом наук и намерение поиграть в серьезные взрослые игры в вузе.

Все это пленяло и опьяняло. У меня тогда же завелась дружба с секретаршей директора и мне казалось, что мир состоит из звездочек, которые только осталось схватить с неба.

— Ничего мне не будет, я теперь буду с ним, — рассуждал я, думая о директоре нашего филиала.

Желание, еще со школьной скамьи, иметь защитника сбылось.

Так закончился для меня и сокурсников период студенчества. Мы разлетелись в разные стороны. Всю жизнь мы будем поддерживать между собою дружеские отношения, помогать друг другу.

Регина станет юрисконсультом, получив второе высшее образование, Владимир — генеральным директором крупной фирмы, Марина — начальником отдела в банке, Ирина — общественным деятелем и матерью троих детей. Другие одногрупники тоже найдут себя в жизни.

А пока был просто обычный студенческий выпускной, рассвет и ожидание новой жизни, которая маячила на горизонте и приход которой был неизбежен.

Луна, которая светила на небе, впечатляла и звала к новой, еще неизвестной взрослой жизни, казалось, что все еще впереди. А впереди было много чего, это было всем ясно.

— За новую жизнь! — говорил директор, поднимая бокал с вином на нашем выпускном.

Я понимал, что новая жизнь уже наступит с рассветом после выпускного.

Рассвет был багряным, алым. Вдруг у меня возникла мысль:

— Надо быть осторожнее. Не все может пойти так гладко, как кажется.

Но я отогнал тревогу:

— Что может меня страшить?

На этой оптимистической ноте заканчивались все предостережения, и страх ушел из души, а вместо него поселилась уверенность, переросшая потом в безнаказанность, в практически полное отсутствие самоконтроля.

Да, посмотри, нет, лучше не смотри. Можно пройти тест и система выдаст, что такой результат быть не может. Совсем не может. Почему? Потому что машина человека никогда не поймет.

Смотри же вперед. Может, чего и видно будет. Увидишь. Где пределы этому? А нигде. Нет предела.

Смотри же вперед, может, и увидишь. Так вот и было. Увидишь. Не хочется? Конечно, не хочется. Но надо. Кажется. Может быть, и кажется. Смотри же вперед. Может быть, что и увидишь.

Не надо оглядываться назад. Не стоит. Кто был сзади, пусть останется там. Не стоит. Не хочешь. А может, хочешь?

Не стоит. Привет. Как думаете, это бред? Конечно, бред. Но смотри вперед, не назад. Что там сзади? Впереди лучше.

Что было, видели, а что будет, еще узнаем. Смотри вперед. Свитер старый валяется на старом диване. Пусть прошлое остается прошлым. Надо думать о будущем. Увидишь тогда, когда надо.

— Я прихожу в свое время, — говорило будущее, смотря на человека.

— Отпусти меня, — тихо вторило прошлое.

Смотри вперед. Вперед. Назад не нужно. Кто возвращается из прошлого, не пускай его. Пусть он в прошлом и остается. То, что было, не должно вернуться. Не должно. Ничего не должно быть два раза. Зачем? Пусть все будет по одному разу. Не нужно, чтобы по два раза повторялось. Не нужно.

Выбери свое дело, и найдутся те, кому ты понадобишься. Найдутся? Вне всякого сомнения.

Ищи свое место в жизни, и найдутся те, кто определит тебя.

Вот идет по улице человек, который смотрел вперед. А вот он уже едет со своим водителем, ему место определили. Только оно не в богатстве, оно в том, что положено кому.

Кому что положено? Каждому свое. Бутылка пива или бутылка вина старой выдержки. Каждому свое. Золотой клинок или плуг крестьянина. Что будет тяжелее? Золотой клинок, если его несет крестьянин, будет ему тяжел.

Смотри вперед. Что положено, то и увидишь. Золотой клинок, который поверг врагов, или вспаханное плугом поле. От чего именно будет счастье? От душевного покоя. Вот от этого будет счастье. Смотри вперед.

Часть 2. РАБОТА

1. Начало пути

А если я слово скажу,

то посмотрим тогда,

как моря и горы задрожат.

Мысли автора

Лето 2005 года подходило к концу. Отгремел выпускной, я готовился к вступительным экзаменам в аспирантуру. Для надежности решил поступать в две аспирантуры — нашего университета, в филиале которого я планировал начать работать, и областного института. Поступил в обе, учиться стал в той, где обучение было дешевле.

Предложение стать ассистентом на кафедре было сделано не только мне, но и Марине — одной из трех подружек.

Пришел конец августа. Я и Марина вернулись в свой филиал. Надо было устраиваться на работу, оформлять документы. Этот процесс должен был начаться с директора.

— Привет, — сказал я, увидев Марину в приемной.

— Привет, — ответила она.

Мы вместе зашли в кабинет.

Шеф сидел в кресле, во главе стола. Там стоял компьютер, сейф, шкаф и длинный стол со стульями для совещаний.

— Ну что, пришло время, — сказал он и посмотрел на будущих своих сотрудников. — Сейчас позвоню в отдел кадров.

Набрав номер, он начал:

— Нина Васильевна, Иванов беспокоит. Тут двоих оформить надо. Ко мне на кафедру беру. Приедут — дай им заявление, подпишу.

Потом он обратился к нам:

— Теперь езжайте в областной центр, берите заявление и узнавайте, когда будет кадровая комиссия.

— Хорошо, — сказал я, и мы начали собираться.

Через пару часов мы с Мариной были там, написали заявления, вернулись к директору, подписали у него и отвезли их обратно в отдел кадров. За полдня управились.

С этой подписи началась наша деятельность — первые шаги в науке и в работе.

Теперь будут новые друзья — коллеги, будут люди, которые сыграют определенную роль в нашей жизни. Шеф был первым, кто нас определил в жизни.

Я потом буду часто вспоминать один эпизод из первого года работы. Мы с директором поехали на совещание в министерство образования республики. Там должны были собраться все ученые республики.

Шеф сел у входа, скрестил руки на животе, и каждый заходивший ему говорил:

— Здравствуйте, Петр Иванович!

— Со мной мальчик, — отвечал шеф, показывая на меня, сидящего рядом с ним. — Пригляди, если зайдет.

И каждый заходивший брал у меня номер сотового, записывал в блокнот мои координаты.

Итог этого совещания я ощутил позже, когда приходил по своим научным делам в тот или иной кабинет, а там принимали как своего.

Потом, после кадровой комиссии нам с Мариной дали перечень предметов, которые мы должны были вести, и начался учебный процесс. Для нас он начался в другом ракурсе, в другом виде. Вид этот был сначала немного необычный. Первые занятия, лекции в качестве преподавателей.

Началась моя научная деятельность. Деятельность, в которой еще будут взлеты и падения, вершины и провалы. Но я еще не знал об этом. Пока жизнь представала передо мной в радужном цвете.

Кафедра производственного менеджмента, где мы начали работать, существовала на тот момент довольно давно. Заведовал ею директор филиала, инженер была дама в возрасте, давно здесь работающая, лаборантки — молоденькие девчонки, которые менялись довольно часто.

Ведущих преподавателей было восемь человек: четыре мужчины и четыре женщины. Каждый из этих господ и дам был уникален в своем роде. Каждый из этих людей был способен на разного рода подковерные игры, интриги, как и в любой творческой организации. Меня и Марину они помнили еще студентами, и к факту нашего появления в качестве преподавателей большинство из них остались равнодушны.

К сожалению, безразличны мы были далеко не всем. Одна дама — вздорная сплетница — проявляла повышенный интерес к нашему появлению, подробно расспрашивая, что мы делаем, где публикуемся, когда защищаемся и т. п.

В нашем заведении процветали высокомерие, ученый снобизм. Каждый считал себя способным свернуть горы в науке, но на самом деле далеко не каждый был на это способен. Настоящих, творчески настроенных, серьезных ученых было не так уж много ни на кафедре, ни вообще среди преподавателей. Малочисленные таланты не связывались с остальной «шатией», а занимались серьезными научными работами и студентами. Таких ученых можно было назвать айсбергами — неприступными, живущими сами по себе.

«Мне некогда и меня не интересует, кто что делает», — одна из популярных фраз одного нашего доктора физико-математических наук, профессора. Николай Иванович работал на кафедре физики и был ученый с мировым именем, имел разработки в прикладной физике и ему было не до сплетен, интриг и иной подобной деятельности. Он не любил этого и никогда этим не занимался. Это был один из «айсбергов».

Были и другие — преподаватель химии Михаил Александрович, два доктора технических наук, профессора, и несколько кандидатов технических наук, занимающихся серьезной работой.

Все они держались обособленно, не примешиваясь к контингенту сплетников.

В том же году на кафедре в качестве совместителя появились еще двое преподавателей.

Итак, начался учебный процесс. Мы стали ассистентами, а их в науке не жалуют. Зарплата была до такой степени маленькой, что и умереть на нее было невозможно, не то что жить.

Мысли о семье и каких-либо серьезных отношениях у меня улетучились, когда я понял, что на мою зарплату не выжить одному без родителей, не то что еще кого-то одеть-обуть-прокормить.

— Буду пока встречаться, — решил я, — а там как судьба распорядится.

Жизнь шла. И Марина, и я жили с родителями, и нам было удобно: папа-мама кормят, а мы как бы работаем. Так шло время.

Бог помогал тем, другим, третьим. Несмотря ни на что. Бог любил все свои создания. А создания? Они не все, к сожалению, любили Бога. Некоторые любили не Бога.

А кого? Самого злейшего врага рода человеческого. Сатану. Они любили его. В их сердцах уже не было места для чего-то иного. В их сердцах уже давно поселилось зло.

Как трудно быть злым. Зло жгло их души. Они не хотели расставаться со злом. Со злом было удобно.

Я не хочу быть таким. Служил я Сатане. Только он не жалует своих слуг. Все будут с ним гореть в аду.

«Он царь», — скажете. Нет. Он не царь. Он просто опустившийся ангел. Демон, как и все другие демоны, ставшие с ним в одну шеренгу. Как здорово. Только все это проходит, а так называемый царь потребует расплаты. Зачем, почему?

Потому что он только это и может. Он может только всех отправлять в ад.

Гореть там будем жарко. Смотреть на огонь будет небольшим утешением. Утешить можно кого-либо. Только в аду никто никого утешать не будет. Там будут только гореть.

Люди мечутся, ищут. Утешение — вот то, что все люди ищут. Кто-то находит, а кто-то не находит. Вот так вот.

2. Катя

— Зачем ты убил малютку Тиффани?

— А что делала маленькая девочка среди монстров

ночью с учебником по квантовой физике?

Из фильма «Люди в черном»

Бывают на свете люди, которые от жизни чего-то ждут, не давая ничего взамен. Они почему-то решили, что мир за них им все даст, пригласит в самые лучшие места, а они будут развлекаться и станут хозяевами жизни, а оказывается, что хозяевами жизни становятся те, кто делает что-то для этого мира.

Еще в конце пятого курса в вузе произошла смена секретарш у директора: вместо уволившейся Нади появилась другая. Ее звали Катя. Екатерина, как называл ее главный.

Катя была небольшого роста, в очках, очень привлекательная. Я познакомился с ней весьма прозаично. Она как раз вешала плакат с новым расписанием, а я просто подошел и сказал:

— Девушка, разрешите вам помочь.

— Спасибо, — ответила она.

Так разговорились. Оказалось, что ее зовут Катя, она живет в общежитии через дорогу, имеет двух братьев и двух сестер, она самая старшая и недавно устроилась секретаршей.

На этом первый разговор закончился. Потом пошли обычные рабочие дни, другие встречи, другие разговоры.

— Кать, может, сходим в «Алмаз»? — как-то спросил я. Незадолго до этого нам выдали зарплату с премией плюс отец получил большую премию на заводе и щедро выделил мне на расходы несколько тысяч. Предлагая пойти в ресторан, я ощущал себя Кисой Воробьяниновым, который решил поразить скромную девушку щедростью и размахом.

Катя согласилась.

Ресторан находился недалеко от места работы, в пять вечера я закончил, и полшестого мы были уже там.

Екатерина была неотразима. В красном платье, с длинными серьгами в ушах, девушка напоминала египетскую богиню во всем ее великолепии.

Разговорам не было конца. Я вдруг почувствовал, что, кажется, впервые в жизни влюбляюсь по-настоящему.

— Катюш, давай будем встречаться, — предложил я под конец вечера.

— Я думаю, что нет.

Оказалось, что у нее уже есть любовник, что она время от времени к нему ездит на ночь, что пошла она в ресторан просто так, от скуки.

Я был в определенном шоке. Образ юного невинного создания сразу рассеялся в моей душе. Вместо него появилось весьма порочное, земное существо, которое просто ловко мной воспользовалось. Но, подумав, решил не расстраиваться. Пока будем друзьями, а дальше я загадывать не стану. Мы договорились, что время от времени будем ходить друг к другу в гости.

Катя оказалась любительницей выпить, и отнюдь не лимонад. Ее любовник — преподаватель информатики с соседней кафедры — вел весьма разгульную жизнь, и я еще не раз потом оказывался с ней в пьяной компании.

Но это все будет позже, а пока мы возвращались из ресторана и были довольны прошедшим вечером.

Через несколько лет, когда я уже защитил кандидатскую, Катя уволится с работы.

— Екатерина, я не могу больше скрывать твои «шалости»! — сказал директор и уволил ее.

Конечно, уволили ее не по статье, а по собственному. Она выписалась из общаги и устроилась в областном центре.

Я ее видел потом на ее месте работы.

— Привет.

— Привет.

Катя была беременна. От кого? Она мне не сказала, а предположений было очень много.

Через несколько лет после описанных выше событий мы стали любовниками. Сначала друзьями — нас объединяло многое, — а потом любовниками. Катя все мне позволила, а я ей за это заплатил.

Потом, будучи уже женатым человеком, я раскаялся во всем содеянном и не стал больше иметь даже таких отношений с Екатериной. Она мне просто надоела, даже в качестве любовницы и старой подруги.

Но приятные воспоминания о том, что было тогда, когда мы вместе работали, не покидало ни меня, ни Катю. С ней было приятно обсуждать самые обычные вещи — работу, урожай на дачном участке, новости, даже погоду. О том, что есть пункт, который объединяет нас — распутную девку и ученого со степенью, — а имя этому пункту — схожесть интересов.

Мне хотелось другого.

— Как она хороша, — думал я.

Я видел ее каждый день проходящей мимо моего дома. Ее внешность сводила с ума.

— Подойти познакомиться? — это казалось самым высшим порогом счастья.

Переступить границу и сделать первый шаг трудно, но однажды решившись, я ее окликнул:

— Извините, можно вас на минутку?

Улыбнувшись, девушка подошла, начался разговор.

— Торопишься?

— Да нет.

— Я давно за тобой наблюдаю. Как тебя зовут?

— Наташа.

— А меня Андрей.

Нелегко решиться на такое, когда на самом деле заинтересован в положительном результате, но я осмелился и пригласил ее погулять вечером.

Когда она согласилась, счастью не было предела. Чувство того, что готов взлететь и мчаться куда-то на всех парусах, переполняло меня.

Наташа пришла, и мы отправилась в кафе. Под конец вечера девушка спросила:

— Давно с тобой так?

— Что «так»?

— Я тебе нравлюсь.

— Откуда знаешь?

— Андрей, девушки это чувствуют лучше.

— Давно.

— Ты мне тоже нравишься.

— Будешь со мною встречаться?

— Если ты пригласишь… — улыбнулась она и провела рукой по волосам.

— Я об этом так мечтал.

— Ладно, пошли, вечер уже.

Мы вышли на улицу. На бескрайнем небе горели звезды, как яркие прожектора.

— Я согласна быть твоей девушкой, — сказала она мне уже на улице.

Я улыбнулся и обнял ее. Вечер удался для нас обоих.

Это было просто невообразимо.

Я еще не один раз ее увижусь с ней, в этом я был уверен.

Возможно, что все перейдет во что-либо серьезное.

А сейчас был просто вечер с яркими звездами, которые освещали все вокруг, и была пара, направляющаяся домой после первого свидания.

Пока я шел домой, проводив Наташу, я понял, что человеку для счастья нужны самые простые вещи — свидание с девушкой в кафе, вечер с яркими звездами и теплый ветерок летней ночи, который обдувал мои щеки, когда я шел по пустынной улице.

3. Коллектив

Проработав год, Марина вышла замуж, ушла из вуза и устроилась работать в банк, бросив все попытки написать диссертацию. Я же, напротив, остался. В аспирантуре моим научным руководителем стал весьма энергичный человек, знаменитый ученый, доктор наук Николай Иванович Буров. Он имел обширные связи в вузах Центральной, Северо-Западной части России, Поволжья: и в небольших городах вроде Мичуринска, и в крупных областных центрах, и в Москве с Петербургом. Признанный авторитет в научных кругах, Николай Иванович стал моим научным руководителем.

На второй год работы я почувствовал, что никому не нужен. Моя работа тяготила меня. Мне нравилась наука, но мне не нравилась работа преподавателя, а уйти я не мог. Мозги были устроены таким образом: если на одном месте — значит, на одном месте.

Я уже каждую сессию брал взятки. Брали все, и я не был каким-то особенным в этом вопросе. За годы работы в этом вузе я преуспел в двух вещах: в написании научных трудов и в получении взяток.

Я уже не был тем скромным ассистентом, который первый год работает. Я уже был отъявленный волк, который ничего не боится.

Каждую сессию несли, и я не стеснялся называть цены за зачеты, экзамены, курсовики. Взяточничество процветало.

— Сколько ты хочешь?

— Пятьсот.

— Поставь мне этому: он племянник моей соседки.

Вот пример типичных разговоров между преподавателями этого вуза. Скажете, что плохо? Плохо. Но по-другому не было.

Проблема взяток, мздоимства во все времена на Руси была и, похоже не исчезнет. Причины этого лежат на поверхности: соблазн и студенты, которые хотят «за так» получить отчетность. Лентяи среди студентов были и будут всегда. Натура русского человека и любого славянина такая: «Если нельзя законным путем, так надо попробовать незаконным, обязательно получится, в России по-другому не бывает».

Директор, конечно, об этом знал, но в какой-то мере закрывал на это глаза. Да и что он мог изменить? Сдать одного или двоих? Придут другие, такие же.

Желание брать, брать и брать напоминало вирус. Через несколько лет я был уже полностью заражен этим вирусом. Не брать я уже не мог.

На период сессии я уже выстраивал планы о том, сколько, с какой группы и в каком виде я поимею за сессию, и сопоставлял это с тем, что будет приобретено на эти деньги в дом, лично мне или кому-то из членов семьи.

Обмен студентами по принципу «ты поставишь моему, а я — твоему» в вузе процветал.

Некоторые преподаватели пытались «съесть» друг друга в коллективе:

— А ты берешь!

Я часто за спиной слышал такой шепот. Но мне было все равно: я чувствовал поддержку шефа, знал, что ничего мне за это не будет. Чувство безнаказанности пленило меня.

Уже не скрывая, я говорил студентам:

— Раз не ходите на занятия и не хотите сдавать, то несите.

Студенты несли, потому что так им было удобнее.

Коллеги смотрели на это по-разному: одним было все равно, другие меня недолюбливали. Я был, с одной стороны, перспективный ученый, с другой — вор.

Я уже говорил, что вором стал не сразу. Все происходило постепенно, со временем. Воровские замашки находились внутри, в зачаточном состоянии.

— Еще рáз — и брошу, — думал я вначале.

Но приходила следующая сессия, и был такой же очередной «раз». Ничего не менялось. Так шел год за годом.

Постепенно из бывшего романтика я превратился в перспективного серьезного ученого и серьезного вора, который уже рассматривал студентов как способ заработка. Я был готов перейти все границы, и уже часто их переходил: намекал на возможность решения проблемы с задолженностью, брал больше, чем другие. Но в свое оправдание могу сказать, что у добросовестных студентов деньги не вымогал.

Шажок — и ты перешел любые границы. Этот принцип я испробовал, можно сказать «испил», сполна. Я забыл, что есть на свете чувство меры. Эта же забывчивость меня со временем и приведет к падению, но это будет потом, а пока я был «на коне».

Убери меня — и поползет вниз рейтинг, оставь — будет процветать воровство. К тому же я был не один в этом вопросе, поэтому меня никто не трогал.

— Давай умеренно, — говорил мне директор при случае.

Слова директора меня как-то осаживали, и в некоторых вопросах я после этого проявлял сдержанность. Но это было только в ряде вопросов, в остальном пока ничего не менялось.

Так шло время. Причина моей неприкасаемости была на виду.

4. Любимчик шефа

— Верный пес господина, не забывай:

когда падешь, найдутся те,

кто подставит подножку!

Из фильма «Другой мир»

Я и директор филиала сошлись характерами. Старый и молодой волки, мы имели схожие взгляды на жизнь. Мы ничего не боялись.

С течением времени я стал любимчиком шефа, мог его спросить о чем-то не думая, мог узнать что-то в обход заместителей. Все это было.

Почему так получилось? Потому что директор и я были одинаковыми по жизни: на работу приходили раньше всех, старались сделать все сразу, не откладывая в долгий ящик, бóльшую часть запланированного делали в первой половине дня. Даже в еде вкусы совпадали: пицца, лимонад, сосиски в тесте.

Шло время. Шеф позволял мне немного больше, чем другим. Я охотно этим пользовался.

Были, конечно, и споры, но это были разногласия двух близких людей.

Самое сложное заключалось в том, что схожесть эта была как в положительных, так и в отрицательных вопросах.

Я обладал одной очень интересной чертой: там, где можно было неофициально нарушать закон, я это делал непременно. Так было и в этот раз.

— За меня директор. Кто мне что сделает? — думал я каждый раз, когда брал или делал еще что-либо.

Так шло время. Я был уже обнаглевшим, матерым волком, который считал, что ему все можно.

В науке я стал после защиты серьезной величиной, но и серьезным нарушителем закона: мною интересовались даже сотрудники органов. Однако их интерес не шел дальше расспросов.

Студент никогда не сдаст преподавателя, если ему это невыгодно. Зачем сдавать, если пришлют другого, а с этим уже есть договоренность? Незачем.

Так шло время. Катя, расположение и поддержка шефа — эти два факта опьянили меня.

Я забыл об одном: чем выше пьедестал, тем больнее падать. Но это случится со мной позже, а пока я был на вершине успеха и никто не мог ко мне подобраться.

Новые, непередаваемые ощущения вдруг вернулись. Новыми ли они были? Нет. Они были давно забытыми старыми ощущениями, которые я почему-то забыл.

Я знал, почему я их забыл. Опыт оказался направленным не туда, не в то русло. Я двигался не в том направлении. Хорошо мне было тогда? Да, хорошо. Но хорошо было не мне, а моей худшей половине. По крайней мере, я так считал.

Мой «ребенок», запрятанный в душе, давно уже вылез наружу и главенствовал, руководил и повелевал. Он был очень жадным, скорым на расправу. Казнил и миловал. Это было страшно. Страшно для «взрослого» в моей душе. Но «ребенок» был неугомонным, очень энергичным. Вылез наружу и привык повелевать. Казнить и миловать. Все больше казнить.

Так я и жил под гнетом «ребенка». Но пришло время, и «взрослый» взбунтовался. Да, такое бывает, взбунтовался.

И тут началась внутренняя борьба. «Ребенка» и «взрослого». Борьба эта длилась очень долго. Было страшно «ребенку».

Когда они встали у стены по разные ее стороны, вдруг «ребенку» захотелось оказаться рядом со «взрослым», под его защитой. Теперь оба были уверены, что они оба правы в том, что оказались рядом. Уверенность эта отражалась во всем, что можно было себе представить.

Новые и давно забытые «старые» ощущения слились воедино. Теперь они были неразделимы, «ребенок» и «взрослый». Это было неповторимо.

Мне понравились эти ощущения. Они были такие новые и такие забытые. «Ребенок» радовался уверенности — тому новому, что вдруг появилось у него. Вдруг стало все хорошо. Так неожиданно и так ожидаемо.

Нет, это совсем не бред выжившего из ума человека. Это экстравагантней бреда.

Представьте, что можно разыграть шизофрению. Нарассказывать кому-нибудь сказок про то, как мерещится что-то. Взял и рассказал. А у врачей вести себя адекватно. Вот она — истинная игра актера. Психопата и повелителя.

Интересно было бы попробовать это осуществить. Просто невыразимо, как интересно. Взять и осуществить. «Глупые желания». Пожалуй, они и есть таковые. Но попробуйте осуществить это как-то. Вдруг понравится. Возможно. Все возможно. Может быть, и понравится.

Зачем играть и быть таким? А просто так. Кукловоду тоже интересно, что делают куклы, когда он дергает за ниточки. Интересно посмотреть.

Сколько же их вокруг, убежденных в своем превосходстве!.. Их много. Очень много. Копошатся вокруг. Все копошатся.

Поиграть бы. Это и есть встреча через много лет. Посмотреть. Я видел встречу двух плохих людей через много-много лет. Они не стали лучше, но они не стали хуже. Хуже бы не стать… Важно. Безусловно, важно. Ведь всегда есть не только верхний, но и нижний предел становления человека.

Не перешагнуть бы этот нижний предел. Остановиться, даже если есть желание падать все ниже и ниже.

5. Защита диссертации

Время как песок, как вода, течет вперед. Текло время и у меня. Диссертация шла к завершению, уже прошло обсуждение на кафедре.

Николай Иванович понимал, что меня пора выпускать на защиту.

Диссертация была готова, оставалось уладить некоторые формальности. Формальности оставались следующего характера: определение в диссертационный совет и назначение даты защиты.

Буров думал о том, чтó и как сделать, куда меня определить. Мысль пришла почти сразу и звучала так: «Я его определю в Казань».

На следующий день я пришел к своему научному руководителю.

— Андрей, ты будешь защищаться в Казани. Надо будет съездить и отвезти текст работы.

— Хорошо, Николай Иванович.

Через четыре дня я, взяв билет, направился в столицу Татарстана.

Я еще никогда не был в тех местах и был готов к любому исходу событий.

За шесть лет работы я уже научился ничего не бояться и быть начеку. Борьба, вечная борьба — вот то, что сводило меня с ума.

Казань встретила меня неласково. Февральский серый город с унылыми домами, но с красивым вокзалом. Я был всем этим обескуражен.

Вуз, где планировалась защита, хотя и был очень крутым, но вид имел невзрачный.

Первые люди, которых я увидел, были очень непривлекательными.

«Холодная встреча» — вот как я назвал ее потом. Было холодно как на душѐ, так и на улице.

— Вы должны будете все исправить, — сказала мне председатель совета, почти полностью исчеркав всю работу.

Я был в ужасе: создавалось впечатление, что весь труд был напрасен, что уже ничего не нужно больше. Руки у меня почти опустились.

— Николай Иванович, тут говорят, что все полностью не так, — сказал я расстроенным голосом, позвонив ему с казанского вокзала.

— Ничего, все исправим. Возвращайся.

Металлический голос руководителя сделал свое дело. Я сел в поезд и уже на следующий день, сидя в его кабинете, мы исправляли замечания.

Несколько месяцев я ездил, собирал документы и переделывал текст диссертации. За 2009-й год я успел побывать восемнадцать раз в Казани, по три раза — в Пензе, Ульяновске и Чебоксарах, четыре раза — в Москве. Внушительный список.

Подошел ноябрь.

— Все, пора выходить тебе на защиту, — сказал нам первый оппонент, когда наша компания была у него в Чебоксарах.

— Хорошо, — ответил Буров.

Через два дня мне была назначена дата защиты и соблюдены последние формальности.

Обратного пути уже не было.

Место подковерным интригам есть всегда и везде. Нашлось им место и здесь.

— Знаешь, а он мне сказал, что защитится раньше тебя, — сказал мне как-то Буров.

— Кто?

Он назвал фамилию одного из моих коллег.

Я удивился. Мне всегда думалось, что до меня никому нет дела. Но оказалось, что есть. Я не ожидал, что кто-то за моей спиной затеет мышиную возню.

Но, с другой стороны, мне было все равно. Скоро защита, и думать надо было об этом.

Наступил декабрь. Дата защиты неумолимо приближалась. Конец декабря. Вся страна готовится к Новому году, а я — к защите.

Я был морально опустошен и измучен. С одной стороны, я был рад тому, что приближалась дата защиты, а с другой — мне уже давно поперек горла была вся моя работа.

Сама защита прошла в штатном режиме. Вопросы, ответы, выступления, замечания, ответы на замечания — все было подготовлено и прошло как по маслу.

— «За» — восемнадцать, «против» — нет, воздержавшихся — нет, — объявил результаты председатель счетной комиссии в самом конце.

Все были довольны.

Потом началась неофициальная часть — банкет.

Водка, закуска, фрукты.

— За науку! — провозгласил первый оппонент.

— За науку! — поддержали остальные.

Я и помощники только успевали все подносить.

Помимо защиты выпили и за приближающийся Новый год. Члены диссертационного совета «расслаблялись» от души. Председатель диссертационного совета ушла сразу же после официальной части. Первого и второго оппонентов после неофициальной части вывели до машины под руки.

Вечером на вокзале я ждал поезда и думал:

— Неужели все закончилось?

Ночь прошла быстро. В семь утра я и Николай Иванович уже были в своем городе.

— Победа, — с облегчением думал я.

Физическая усталость и моральная опустошенность охватили меня.

Вот он, минус нашей системы. Чтобы стать кем-то, надо непременно ехать куда-то, пробиваться где-то.

Великий философ получил признание, протолкнув грудью свои труды в столице. Не здесь, а где-то там. Ну почему же здесь, на месте, ему нельзя было предоставить какие-либо возможности?

Провинциальный город никогда так не поступит. Почему? А потому, что местечковое мышление и принцип «зачем мне это надо?». Вот по какой системе живет российская провинция.

Они вспомнят потом, что, оказывается, «этот» или «тот» родились у нас. Но тогда будет поздно. «Этот» или «тот» уже не захотят быть с не признававшими их, понимая, что успеха им удалось достигнуть в других местах благодаря людям из других краев. А что было на их малой родине? Нелюбовь за то, что «не такие, как все».

Провинции развития не хочется. А чего хочется? Хочется пустой жизни, где идут дни за днями. Вот этого хочется.

Я видел людей, которые достигали своих высот только тогда, когда уезжали из своих маленьких городов в столицу или хотя бы в другие, большие города. Вот там они достигали своих вершин. Вот там они становились кем-то серьезным.

— Когда идет работа, это в конечном счете будет замечено, — сказал как-то мне один человек, который работает графологом.

Да, он прав. Я в этом убежден. Когда идет работа, то ее всегда видно.

Человек хочет всегда чего-либо. «Вечный покой сердце вряд ли обрадует, вечный покой для седых пирамид». Слова этой песни всегда актуальны для людей, которые не как все. А все остальное — только лишь пустые разговоры о том, что «как это он так смог?» и так далее.

Я не верю в то, что человек, живущий на Земле, не сможет стать кем-то. Он просто этого не хочет. Почему? Потому что ему это удобно. Так проще.

Кто вспомнит того, кто не совершил ничего в своей жизни? Никто. А кто вспомнит не такого, как все? Может быть, и немногие, но найдутся те, кто вспомнит.

«Надо жить так, чтобы дарить свою жизнь в подарок». Это утверждение всегда есть и будет актуальным. Жизнь в подарок. Может быть, эти слова следует употреблять не только в переносном смысле, но и в прямом тоже? Взять и подарить жизнь в подарок.

Возьми, и меня вспомнишь. Вот так вот все и происходит. Просто так никто никого не будет вспоминать. Это очень сомнительно — просто вспомнить.

Заслужить надо делами своими. Тогда те, кто гнали, вспомнят, что ты был.

6. Разговор со студенткой, который произвел впечатление

Были все перспективы стать плохой,

а она взяла и стала хорошей.

Мысли автора

Одна из моих студенток была бывшая воспитанница детского дома. «Спецконтингент», как их называют.

Мне показалось, что она весьма талантлива. Конечно, в ней была определенная расхлябанность, безалаберность, свойственная детдомовцам. Но в ней было еще кое-что. Желание не быть порочной, желание чем-либо заниматься.

Один раз я пришел к ней в общежитие. Просто так, без всякого повода. Так ей казалось. Мне же было интересно, как там и что, как она живет.

В комнате Маши было очень красиво: вышивка, узоры — все это висело на стенах.

— Ты это все сама?

— Да. Сама сделала.

— Красиво, — похвалил я.

Мне действительно понравилось. Когда в углу я увидел валяющиеся нитки, вышивку и все остальное, то подумал:

— Красиво, но у нее бардак во всем, даже в этом. Нет, это скорее не бардак, это похоже на безалаберный характер.

— Будете чай?

— Давай.

Она налила и придвинула мне бокал.

— Ты что, не будешь сама?

— Я кофе буду.

Я просидел у нее около часа. Разговоры об учебе, о жизни.

Она вдруг предалась детдомовским воспоминаниям. Жизнь там я не представлял до этого момента. Свои печали и радости. Слепок с общества.

Чем дальше говорила Маша, тем больше мне становилось жутковато. Это правда: жутко слышать о драках, о неблагополучных семьях и поведении как начальников, воспитателей, так и самих воспитанников.

Я не стал принимать ничью сторону.

— Я там не был, я не уверен, что кто из них прав, а кто виноват, — сказал я ей. — Знаешь, Маша, в твоих всех историях и воспитанники не правы, и начальство тоже не всегда право.

— Я согласна с вами.

Допив чай, я посидел у нее еще с полчаса и засобирался домой, решив, что уже пора. Идя по улице, я думал обо всем услышанном.

С одной стороны, мне было жалко тех детей, которые находились в детдоме, с другой — я окончательно определился в утверждении «Каждый сам творец своей судьбы». Главное — не поддаваться лени, бороться с соблазнами «красивой» жизни, пьянства, найти себе полезное дело.

На окраине города стоял ресторан. Тут заканчивался жилой район, трубы завода дымили где-то вдалеке. В ресторан заходили разные люди. Рабочие после смены, жители города — пропустить по рюмочке, проезжающие на автомобилях — перекусить и двинуться дальше. Разные люди захаживали.

Историй было рассказано там очень много. Про жизнь, про успехи и неудачи. Много было откровений за рюмкой вина между разными людьми.

Так ресторан существовал много времени. Ничего особенного. Конечно, злоупотребления «горячительным» были, иногда случались драки, но бармен — бывший боксер — был довольно крепкий малый и прекращал их весьма быстро, выставляя всех участников за дверь.

Был полдень. Ресторан у дороги работать начал уже два часа назад. В этот день почти никого не было. Дальнобойщик отдыхал за рюмкой водки, взяв на закуску кусок соленой рыбы.

— Михалыч, наверное, больше никого сегодня не будет, да и день какой-то хмурый, — сказала официантка бармену.

— — Подожди, Ксюша. Еще, может, подтянутся, — ответил тот и открыл шкаф с вином.

Бармен Михалыч был очень высокого роста, мышцы бывшего боксера перекатывались и он производил впечатления большой горы, когда передвигался по ресторану.

Официантка Ксения была среднего роста совсем молодой красивой девчонкой. Было довольно интересно смотреть на них, стоящих рядом: они производили впечатление отца с дочкой.

Прошел час. Вдруг открылась дверь, и в ресторан зашел пожилой человек в сером костюме и направился к стойке.

— Стакан вина и закусить, — сказал он.

— Что изволишь на закуску, отец? — прогремел басом бармен.

— Рыбы хочу жареной.

— Присаживайтесь, сейчас принесу, — прощебетала официантка и отправилась на кухню.

Старик отправился за один из столиков и стал смотреть в окно.

Дальнобойщик закончил с рыбой и водкой, направился к выходу. Остался только новый гость. Он был очень оригинальным на взгляд любого, кто бы там оказался. Такие люди обычно не ходят в данные заведения.

Тут пришла Ксения с подносом, на котором была рыба и стакан белого вина.

Старик принялся за рыбу, потом практически залпом употребил вино. Ксения с Михалычем наблюдали за гостем.

— Оригинальный старик, — шепотом сказал бармен.

— Почему?

— Не знаю, но оригинальный.

Старик закончил и ушел.

Дальше пошел обычный день. Были еще посетители, дальнобойщики в основном. Казалось, был обычный день, но бармен запомнил очень хорошо старика с вином и рыбой, который приходил одним из первых.

— Хотя, может быть, просто пришел, всякие люди бывают, — думал Михалыч, уже идя домой.

Прошла неделя. Старик больше не появлялся. Его визит стал забываться.

Как-то вечером в ресторан зашла компания молодых людей, решивших шумно погулять. Заказали почти всё, стол ломился. Видно было, что у них праздник. Вели себя достойно, но весьма шумно.

— Хорошо вечер начался, — сказала Ксения.

— Согласен. Ребятки решили сегодня всё просадить у нас, — ответил бармен.

Вдруг появилось еще двое приличных господ. Сделав заказ, они спросили:

— Хотим в карты поиграть. Можно, шеф?

Бармен был удивлен: обычно никто у них не играл. Тут один из посетителей вынул стопку купюр и дал две бармену.

— Ладно, только порядок не нарушать.

— Хорошо, шеф.

Бармен отошел за стойку.

— Ксюш, пригляди. Не нравятся мне эти гости.

— Зачем тогда разрешил?

Михалыч протянул ей одну купюру.

— Понятно, — Ксения спрятала деньги в карман юбки.

Гости начали играть. Компания молодежи из пяти человек продолжала праздновать. Ничего особенного не происходило.

Скрипнула дверь, и зашел тот старик, который заказывал вино с рыбой.

Сев за тот же столик, заказал то же самое.

— Узнаешь его? — спросила Ксения.

— Конечно, Ксюша. Необычный дедушка, такого не забудешь.

Старик заинтересовался гостями — как молодежью, так и двумя солидными господами, играющими в карты. Но не подходил к ним.

Тут один из молодых стал поглядывать в сторону игроков.

— С нами хочешь, пацан? — спросил один из них.

— А можно?

— Конечно. Присоединяйся.

Тут глаза старика напряглись очень сильно и парень вдруг сказал:

— Нет, я передумал.

— Как хочешь, пацан.

Прошел час. Обе компании уже ушли. Старик тоже собирался уходить.

Тут бармен не выдержал и подошел к нему.

— Скажи, дед, что это такое? Я все видел.

— Соблазн побеждать надо, а коли сами не могут, то я прихожу в помощь.

Михалыч был в ступоре, хотел еще чего-то спросить и вышел вслед за стариком, но за дверью никого не было. Только впереди далеко сверкал яркий белый свет и была смутно видна фигура старика, потом пропавшего в этом свете.

— Что там? — спросила официантка вернувшегося бармена.

— Расскажешь кому, не поверят, — сказал тот, но ей рассказал.

Дальше пошел обычный вечер обычного ресторана. Люди приходили, отдыхали. Но Михалыч с Ксенией не забыли визит старика и двух компаний. Это произвело на них впечатление.

Бывают необычные дни. Те, которые не забудешь. Этот был таким. Необычный день в обычном придорожном кабаке.

Детдомовцы тоже при желании могут сделать свою жизнь лучше. Пример Марии, которая после детдома стала студенткой университета и занималась дома созданием такой красоты, используя пяльцы, меня в этом убедил. Да, я был недоволен ее неорганизованностью, но списал это на жизнь в детдоме и на характер. А в целом как студентка она меня устраивала.

Прошло два года. Мария защитила диплом, и учеба для нее на этом завершилась.

— Куда теперь? — спросил я ее после защиты.

— Я пойду работать.

Через два месяца она устроилась на один из заводов. Я ее видел потом пару раз. Она работала там же, собиралась замуж.

Меня порадовало то, что она не стала кем-то плохим, не окунулась в пучину разгульной жизни, в это затягивающее болото, а сумела стать хорошим человеком, полезным членом общества.

1. Обычный день в обычном детдоме

Вот так вот все и бывает. Да-да, именно так все и бывает. Ничего с этим сделать невозможно, чтобы было как-то по-другому.

Если суждено быть в этом месте, то ты непременно там будешь, никуда от этого не деться и не скрыться. Это правда. Не скрыться.

Порой, пройдя какой-то путь, понимаешь, что не туда шел, не туда надо было идти. Жизнь в двух реальностях весьма специфична, когда в одной реальности ты один, а в другой — совсем другой. Обычный житель обычной земли, ничего особенного.

На первый взгляд, ничего особенного, но это только на первый. А если копнуть глубже? Может быть, чего и отыщется — не такое, как у всех, совсем не такое.

Вот один человек копнул — и отыскал совсем не такое. Так отыскал, что никому мало не показалось. Ни одному человеку не показалось.

Был обычный день обычного детского дома. Утро началось с традиционной зарядки. Воспитанники выходили неохотно.

— Строиться! Начинаем! — скомандовал воспитатель.

Началась зарядка. Все было вокруг довольно серо, был уже ноябрь. Удручающее зрелище, без надежды, без просвета.

Вниманием всегда привлекают не такие, как все.

Один из парней привлекал внимание. Он был уже в выпускном классе и выделялся не ростом, не внешностью, а глазами. Казалось, что его глаза притягивают окружающих.

Как все детдомовские дети, он был весьма разболтанным. Однако струнка дисциплинированности тоже была. Он с ней родился, никуда не денешь. Хотя она у него за годы жизни в детдоме стала меньше, но осталась.

Еще, пожалуй, внимание может привлечь одна девушка. Тоже одиннадцатиклассница, высокая, стройная, спортсменка, все при ней, и не только во внешнем облике. Парня зовут Сашей, девушку — Викой.

В детдом они попали довольно-таки банально: Сашины родители погибли в автокатастрофе, Викины — спились. Но ребята были далеко не конченые. Саше было двенадцать, Вике — одиннадцать, когда они оказались в детдоме. Когда-то у них были обычные семьи, без проблем, без аморального поведения. Все это когда-то было. Но не сегодня, не сейчас.

А сейчас они ученики одиннадцатого класса, воспитанники детского дома, делают зарядку.

Они уже здесь находились по пять-шесть лет, им было не так уж плохо. Они были по-своему счастливы.

Детдом, конечно, был серым, но порядки были весьма строгими. Персонал был весьма дисциплинированным: это не от руководства, сами по себе они были такими.

Закончилась зарядка, все пошли на завтрак, потом на учебу. Так начался обычный день обычного детдома.

Саша с Викой сидели за одной партой. Быстро, почти незаметно пролетели занятия. Надо было идти в свой блок.

— Вик, придешь вечером?

— Приду.

Они договорились о встрече на территории детдома. То, что у них не только дружба, знали все, смотрели на это сквозь пальцы, потому что ребята не делали ничего «такого», к тому же скоро уже выпуск.

Вечером ребята встретились, погуляли по территории, не сводя друг с друга глаз. Любовь у них была, это было бесспорно. Потом Саша поцеловал Вику в щечку и разошлись каждый в свой блок.

Так закончился обычный день в обычном детдоме обычных людей.

2. Выпускной

Шло время, шло, шло, вот и пришло. Выпускной. Все были в красивых нарядных платьях, мальчики в костюмах. Все было просто великолепно, казалось, что сами стены детдома стали роднее всем ребятам.

Был праздник. В отдаленных уголках души чувствовалась, конечно, тоска по родителям, которых многие не знали, даже не представляли, как они выглядят.

Вика в своей комнате с другими девочками готовились к балу. Настроение было просто великолепным, не опишешь.

Она думала о том, как им дадут сегодня аттестаты, о первом танце с Сашей, непременно с Сашей, о том, как они уйдут во взрослую жизнь.

Однако все, и она в том числе, понимали, что им надеяться можно только на себя. Страх от мысли, кто там их всех в новой жизни встретит, присутствовал, но сегодня об этом предпочли не думать.

И вот все собрались в большом зале на втором этаже. Были речи, поздравления от руководства, спонсоров, официальных лиц из министерства. Директор вручил аттестаты.

И тут началось — сначала банкет, потом танцы.

— Не откажите, сударыня, — сказал Саша, подойдя к Вике.

— Как можно, сударь.

И они закружились в танце. Иногда Саша к ней так шуточно обращался — «сударыня».

Да, они, конечно, отличались от других детдомовцев. Хотя и у них появилась в детдоме некоторая распущенность, но они были более порядочные только лишь из-за того, что попали туда уже сформированными личностями.