Бесплатный фрагмент - Поверь, тогда полетишь!

Эту историю рассказал мне Павлик из соседнего подъезда. Я вообще люблю разговаривать с мальчиками и девочками о всяких необычных событиях, случившимися с ними. Надеюсь, никто из вас не будет спорить, что самые удивительные события и приключения всегда случаются именно с мальчишками и девчонками, пока они сами способны в них поверить. То есть, пока они не повзрослели и не перестали верить в чудеса. Например, в Деда Мороза, приносящего подарки под Новый Год. Или в сказочных добрых фей, справедливых эльфов, красавиц русалок, добрых волшебников и вообще во всё, что взрослым может показаться детской фантазией. Когда сын или дочь рассказывают что-то необычное, большинство родителей воспринимают их слова скептически, а то и просто безразлично. Некоторые даже, иногда, говорят своим детям, что этого не может быть потому, что этого просто не может быть, отмахиваясь от их рассказов. Не огорчайтесь, ребята, и не обижайтесь на них. Это потому, что большинство взрослых уже забыли, как сами были детьми, как с ними тоже происходили самые невероятные приключения. Да и заботы у взрослых совсем другие, чем у детей. Наверное, я сам ещё не до конца стал взрослым, потому что верю рассказам моих юных друзей, и Павлику в том числе.

Павлик сам нашёл меня через других ребят, когда прочитал книжку «Лабиринт Гроя». До того раза, когда он подошёл ко мне во дворе, мы знакомы не были. Видеть я его во дворе видел, но мы не общались.

— Вы, правда, считаете, что в параллельных пространствах могут жить похожие на нас, но отличающиеся существа? — смущаясь и запинаясь, спросил меня, представившись, Павлик.

— Поясни, что ты имеешь в виду? — не понял я его вопрос.

— Ну, Вы же написали про Гроя…

— Вот ты о чём! А сам ты как думаешь? Может такое быть на самом деле или нет?

Павлик задумчиво помолчал, чисто автоматически расковыривая подсохшую царапину на коленке, потом серьёзно посмотрел на меня и заявил:

— Наверное, мир Гроя есть на самом деле. И другие, про которые вы написали, тоже есть. Вы бы не смогли всё это просто выдумать, потому что…

Он замолчал и посмотрел на меня так, словно оценивал, стоит ли продолжать говорить дальше. Я немного испугался, что он сейчас встанет и просто убежит, поэтому поспешно сказал:

— Мы ещё много не знаем о мире, в котором живём. Все сказки, легенды, книги не могут быть чистой выдумкой. Всегда в основе любой сказки лежит что-то такое, что произошло на самом деле. Так и в книжке про Гроя тоже есть настоящее, хоть, конечно, и не всё. Ты сказал, что я не мог всё выдумать, потому что… Так, почему?

— Потому, что такие миры есть на самом деле… — глядя мне прямо в глаза, прошептал Павлик, и ещё тише добавил: — У меня есть друг — он настоящий эльф…

Конечно, всю историю за тот короткий разговор я не услышал. Скажу честно, заявив это, он тут же убежал, оставив меня в состоянии ребенка, которому только что пообещали конфетку, но обманули и не дали. Я, как мальчишка, сначала даже обиделся на Павлика. Ну ещё бы! Намекнул на интересную историю, а сам тут же смылся! Но следующие дни стали для меня настоящим праздником: едва я появлялся во дворе, как Павлик подходил ко мне и начинал рассказывать свою историю. Весь рассказ уложился в несколько дней таких бесед.

— Вы мне верите? — спросил Павлик в конце рассказа.

— Верю! — честно ответил я.

— А больше никто не верит, — вздохнул мальчишка.

— Это несправедливо, — кивнул я и решил рассказать его историю всем, кому это хоть капельку интересно и кто верит, что чудеса на самом деле возможны.

Ой, простите, забыл сказать, что кроме Павлика в этой истории есть ещё один мой юный друг. Здесь он зовётся Рэмкой, хоть на самом деле его зовут, как и меня. Ну, вот так мне захотелось, а он согласился, чтобы не путаться с одним именем. Кажется, у нас получилось.

Часть 1.  … и ты получишь крылья.

1. Глухолесье

Тихо покачивающийся на ленивых волнах поплавок вдруг застыл на пару секунд, потом медленно стал погружаться в воду. Павлик замер и, не сводя с него глаз, удобнее перехватил удилище, готовый в любой момент сделать подсечку. По поведению поплавка он понял, что это не мелочь теребит наживку, а что-то покрупнее. Он уже почти два часа сидел на берегу с удочкой и за это время поймал только три плотвички и одного окуня. Когда плохо клюёт, рыбалка кажется скучным и нудным делом, пустой тратой времени. Но это хоть какое-то развлечение в богом забытом посёлке, куда родители сплавили его до конца лета и где Павлик жил уже четвёртый день.

Первые две недели каникул Павлик не вылезал из-за компьютера, играя в онлайн-игры и болтая в чатах на самые разные темы. На ворчание родителей по поводу такого времяпрепровождения, их попытки отправить его поиграть во дворе или просто погулять, лишь отмахивался и обещал выйти на улицу «как-нибудь потом». Они вздыхали и качали головами, но силой отрывать его от экрана не решались. Так продолжалось до тех пор, пока он не стал во сне бормотать и разговаривать, как будто всё ещё находился в какой-то игре. Предки перепугались, что у него от компьютерных игр может поехать крыша, и приняли радикальное решение: отправить любимое чадо в такое место, где нет интернета и доступа ко всем этим цифровым благам цивилизации.

Когда они объявили Павлику своё решение, он только ухмыльнулся и пожал плечами. Он искренне думал, что таких мест на планете уже не существует. Однако такое место нашлось и называлось оно «Глухолесье».

Посёлок, куда его привезли, на самом деле находился где-то в глуши, среди дремучих лесов и вдали даже от районного центра, до которого было не меньше полусотни километров. Павлик подозревал, что его на картах нет и никогда не было. Когда-то давно здесь была то ли засекреченная воинская часть, то ли какая-то не менее засекреченная военная лаборатория. Очень давно, когда страна называлась СССР. О воинской части или лаборатории напоминали сейчас лишь несколько обветшалых двухэтажных зданий на краю поселка, обнесённых не менее обветшалым кирпичным забором с большими ржавыми воротами, на которых ещё можно было прочитать надпись: «Запретная зона! Проход запрещён!» Но в обшарпанной будке у ржавых ворот до сих пор сидел старик сторож и никого не пропускал на запретную территорию.

Сам посёлок, что примыкал к этой запретной зоне, был небольшим. Две короткие улицы по два десятка обычных деревенских домов с приусадебными участками и невесть как появившимися здесь пятью вполне современными двухэтажными коттеджами, расположенными отдельно в паре сотен метров от поселковых улиц, образуя третью. Между деревенскими улицами и коттеджами расположился небольшой магазинчик, где можно было купить самое необходимое для жизни и более-менее сносного существования. Магазин выполнял ещё и функции почтового отделения. Электричество в посёлке было. Был и газ из больших красных баллонов. Даже был свой водопровод — на окраине посёлка возвышалась водонапорная башня, куда поступала вода из скважины и разбегалась по трубам в каждый дом. Кроме того на улицах посёлка было несколько колодцев, откуда немногочисленные жители тоже брали воду. Примерно треть домов стояли с заколоченными досками окнами — там уже никто не жил.

Папа сдал Пашку с рук на руки тёте Лизе, которая оказалась то ли двоюродной, то ли троюродной тётей. Не ему, Пашке, тётей, а его папе. Для самого Пашки, получается, тётя Лиза была двоюродной бабушкой (или троюродной), а он ей получался кем-то вроде внучатого племянника. Он до сих пор не понимал, как правильно её называть: бабушка или тётя? Для бабушки она была не такой уж старой — всего пятьдесят три года. Сама она жила в этом посёлке третий год. Не вообще третий год, а после того, как вернулась в посёлок. Она выросла здесь, а потом уехала учиться в большой город. Потом работала там учительницей русского языка и литературы в школе. Три года назад, когда умерла её мама, жившая в Глухолесье, вернулась сюда и осталась насовсем. Дом был хороший, большой, хоть и одноэтажный. Целых три комнаты и кухня. А ещё большой сад и огород. У тёти Лизы был старший брат, который тоже давно жил в большом городе и в посёлок приезжал редко, не чаще одного раза в год. Обойдя все комнаты в доме, Пашка загрустил. Тут и вправду не было интернета. Он хотел, было, даже заплакать и устроить скандал, чтобы папа забрал его обратно домой, так как совсем не представлял, что ему делать здесь до конца лета, но передумал. Передумал потому, что, во-первых, сам согласился на поездку сюда после уговоров родителей, а, во-вторых, вспомнил, что ему уже одиннадцать лет и в этом возрасте плачем и слезами добиваться своего как-то совсем уж неприлично. А ещё не хотел показаться тёте Лизе, с интересом наблюдавшей за ним, плаксой и нытиком. Горестно вздохнув, пошёл разбирать свои вещи. Раз согласился на временную ссылку, то давать обратный ход как-то глупо. Может, действительно, он найдёт себе тут хоть мало-мальски интересное занятие.

Папа укатил на следующее утро, пожелав напоследок хорошего лета. Какое хорошее лето может быть в таком захолустье, он не объяснил. Пошатавшись бесцельно по дому и двору, Пашка выбрался за ворота, решив исследовать посёлок, в который его забросила судьба. Оказалось, здесь были и другие дети. По улице прокатил на велике мальчишка лет восьми. Затормозив около Пашки, он представился Васькой и тут же выдал всю нужную информацию: где что в посёлке находится, и кто ещё из детей приехал на лето. Оказалось, что кроме него с сестрой есть ещё три мальчика шести, семи и девяти лет и четыре девочки, самой старшей из которых десять лет. Сам он направлялся на речку купаться и предложил Пашке составить компанию. Так он узнал о речке и дорогу до неё. На следующий день в сарае нашёл две старых удочки, вспомнил давние уроки папы и привёл их в порядок. Сегодня была его первая рыбалка.

Поплавок так и замер в полупритопленном состоянии. Может, зацепился за травинку или корягу в воде? Пока Павлик раздумывал, вытащить удочку или нет, поплавок вдруг резко нырнул, потом вынырнул и метнулся в сторону ближайших камышей. Павлик потянул удилище, но поплавок успел забраться в камыши, и, видимо, крючок за что-то зацепился. Подергав удочку, Павлик убедился в этом. Обрывать леску и терять крючок не хотелось, их в запасе было совсем немного.

Чертыхнувшись и почесав затылок, стал раздеваться. Придётся лезть в воду. Скинув футболку и бриджи, попробовал воду ногой. Вроде бы не холодная. Шагнул вперед и сразу погрузился по колени. Дно тут было илистым и по ногам от ступней вверх побежали пузырьки воздуха. Сделав ещё пару шагов, оказался в воде по пояс. Когда добрался до запутавшегося в траве поплавка, вода уже доходила до груди. Распутав леску, освободил крючок. Рыба, конечно, уже сорвалась. Подумал, не искупаться ли, раз уж влез в воду, но отбросил эту мысль. В месте, что показал ему Васька, купаться было приятнее, чем здесь. Там и дно было песчаное, и место без лишней травы в воде.

Выбравшись на берег, снова забросил удочку. Потом огляделся, нет ли кого поблизости, выжал мокрые трусы и, подумав, пристроил их сушиться на ветку. Что кто-то застукает его на берегу в таком виде, Павлик не опасался. Люди здесь ходят очень редко, он успеет заметить, если кто-то вдруг появится неподалеку. Сел на траву рядом с удочкой и снова уставился на поплавок, не забывая иногда оглядываться вокруг. Ему удалось поймать ещё две плотвички, а потом клевать вообще перестало. На поплавок уселась голубая стрекоза и Павлик стал наблюдать за ней. Стрекоза то взлетала в воздух, то, сделав небольшой круг, снова усаживалась на поплавок. Интересно, что её там привлекало? Может, стрекоза просто играла, а, может, сама пыталась разобраться, что это за чудо такое покачивается на воде. Задумавшись и немного сомлев под жарящем солнцем, Павлик не заметил, что на берегу уже не один. Он даже вздрогнул от неожиданности, когда у него за спиной раздался голос:

— Здравствуйте! Удачна ли сегодня ваша охота?

Резко обернувшись, Павлик увидел незнакомого мальчишку и облегчённо выдохнул, так как успел перепугаться, что его в голом виде застали девочки.

— Привет. Ты чего подкрадываешься? — не очень любезным тоном ответил Павлик.

— Подкрадываюсь? — удивлённо переспросил мальчик. — Это как?

— Придуриваешься? — теперь уже Павлик уставился на незнакомца.

— Придуриваюсь? — растерянно и непонимающе повторил мальчишка. — Не понимаю… Я вам мешаю? Или что-то нарушил?

— Здесь не запретная зона, чтобы её нарушать. Просто не надо подходить к незнакомому человеку неожиданно. Ты меня чуть не испугал.

— Извините, я не подумал, что могу испугать вас. Я гулял, потом увидел вас, как вы ловите стрекозу, и подошёл посмотреть. Если мешаю, то могу уйти.

Павлик открыл, было, рот, чтобы ответить что-то насчёт ловли стрекоз, но, посмотрев в лицо мальчишке, не проронил ни звука. Чем дольше он рассматривал его, тем больше понимал, что мальчишка какой-то необычный. Никогда ещё Павлику не встречались такие мальчики. На вид лет десяти, стройный, красиво сложенный, можно сказать — фигурка спортивного типа, но, в то же время, кажущаяся необычайно хрупкой. Кожа покрыта красивым загаром необычного, слегка золотистого цвета. Ну, так показалось Павлику, пока он рассматривал незнакомца, стоящего под солнечными лучами. На мальчишке была салатного цвета футболка и коротенькие шортики абрикосового цвета. Вся одежда плотно обтягивала тело мальчишки, как будто он был в гимнастической форме. На ногах белые носочки и обычного вида сандалии.

Самым необычным было лицо мальчишки. Павлик сам был, по утверждению девочек класса, вполне красивым и привлекательным мальчиком, но этот мальчишка был по-настоящему красивым! Огромные глаза на тонком, заострённом к подбородку лице, даже издалека поражали своей голубизной. Пышная копна светлых волос полностью скрывала уши, что придавало утончённым чертам лица особую красоту, какую Павлик не смог определить одним словом. Если бы тут присутствовали девочки, они наверняка сразу влюбились бы в этого пацана. А голос… голос тоже был необыкновенным! Мягкий и приятный на слух, красивый, можно сказать даже какой-то «тёплый». И ещё в нём, как будто, звенели маленькие серебряные колокольчики.

Стрекоза, тем временем, взлетела с поплавка и улетела по своим стрекозиным делам.

— Ой, кажется, я спугнул вашу стрекозу… — прозвенели колокольчики с виноватыми нотками.

Павлик оглянулся на покачивающийся поплавок, потом снова уставился на мальчишку, соображая, говорит тот серьёзно или продолжает валять дурака. Но мальчишка всем своим видом показывал, что он действительно огорчён.

— Э-э… слушай, друг, ты на самом деле думаешь, что я ловлю стрекоз?

— А разве нет? У нас так их ловят. У вас, наверное, смола на ловушке высохла, поэтому стрекоза не прилипла и улетела.

— Смола? Какая ещё смола?

— Липкая. Она, наверное, на солнце высохла.

Пашка в каком-то непонятном ступоре уставился на поплавок, представляя, как на него можно ловить стрекоз. А, главное, зачем ему их ловить, тем более таким экзотическим способом — на смолёный поплавок?

— Ты это серьёзно? — повернулся Пашка к мальчишке. — О смоле и стрекозе…

— Если плавун намазать свежей смолой, то ещё можно будет поймать.

— Плавун? Слушай, откуда ты такой взялся?

— Какой?

— А вот… такой…

— Не понимаю…

— Забудь. Иди сюда, расскажешь, как правильно на плавун стрекоз ловить, а то я сам в первый раз…

Мальчишка нерешительно посмотрел на него, словно тоже что-то прикидывая в уме, потом улыбнулся и спустился к Павлику, сел рядом на траву.

— Стрекозы хорошо ловятся на смолу, в которую подмешана пыльца голубого лотоса или сок из лепестков любых ночных цветов.

— Зачем это в смолу подмешивать? — Пашке стало интересно, чем беседа закончится.

— Как зачем? Их запах привлекает самых крупных стрекоз. Если в смолу подмешан сок цветов или пыльца, то все стрекозы с округи слетятся.

— Понятно. А зачем стрекоз ловить? Тебя, кстати, как зовут? Меня — Павел. Можно просто Пашка.

— Ой, извините, что сразу не представился. Меня зовут Элфиногор.

— Как?!

— Элфиногор. Мама зовёт меня Элик, а друзья иногда просто Элькой.

— Ого! Впервые вижу человека с таким именем! Раньше никогда даже не слышал.

— Я знаю, что моё имя редкое, — улыбнулся мальчик, — но родители никогда не спрашивают детей, каким именем их назвать.

— Это точно, — кивнул Павлик. — А ты откуда сюда приехал?

— Я только вчера прилетел. Вы — первый ребёнок, которого я здесь встретил.

— Слушай, Элфигор, кончай ты говорить это взрослое «вы». Кто тебя так научил общаться? Я же не взрослый дядька, а такой же мальчишка, как ты. Ненормально это, когда мальчики друг другу «выкают», все ребята будут сторониться тебя или, того хуже, смеяться начнут. Будь простым мальчишкой, не показывай это своё… воспитание, в общем…

— А… как это? — растерялся мальчишка.

— Да просто говори нормальным языком, как все. Я же тебе не «выкаю», вот и ты обращайся проще, говори «ты». Все так говорят. А это своё «вы» оставь для взрослых.

— Но меня учили, что с незнакомыми надо всегда говорить уважительно. А обращение на «вы» и есть уважительное.

— Тебя правильно учили, но не всегда правила нужно исполнять строго. В нашем случае это не обязательно. К тому же, мы уже не незнакомые. Пять минут назад мы познакомились. Или ты забыл? Ты назвал мне своё имя Элфигор, я тебе своё — Пашка. Значит, мы уже познакомились, так к чему все эти церемонии?

— Элфиногор… Мое имя Элфиногор, а не Элфигор.

— Извини, я не нарочно. Не запомнил сразу такое сложное имя. Можно я буду называть тебя Элик или просто Эл? Ты не обидишься?

— Можно! — расплылся в улыбке Элик. — Мне тоже так больше нравится, чем полное имя.

— Ну и отлично!

Пашка протянул Элику руку и тот, чуть помедлив, пожал её.

— Считай, что теперь по-настоящему познакомились. Так что ты там говорил? Зачем нужно ловить стрекоз?

— У нас некоторые их едят.

— Стрекоз? Обалдеть!

— Ещё из них можно разные средства делать, порошки или настойки всякие полезные. А сам-то ты зачем их ловишь?

— А с чего ты взял, что я стрекоз ловлю?

— Ну как же! Я же вижу: вон плавун, на него стрекоза садилась.

— Знаешь, Элик, ты, как будто, с Луны свалился, — с улыбкой сказал Павлик. — Сначала я подумал, что ты так разыгрываешь меня, но теперь вижу — ты действительно не знаешь, чем я тут занимаюсь. Я не стрекоз ловлю, а рыбачу. То есть ловлю рыбу.

— Рыбу на плавун? — удивился Элик.

— Не на плавун, а на удочку. И это не плавун. У нас он называется поплавок, а внизу под ним крючок с наживкой. Такими удочками у нас ловят рыбу. Но если ты на самом деле свалился с Луны, тебе знать об удочках не обязательно, ведь у вас там нет воды и, соответственно, про рыбу ты знать не можешь тоже. Странно, что у вас там водятся стрекозы, ведь на Луне воздуха тоже нет.

— Причём здесь Луна? Я там ещё не был. Папа хотел взять меня в прошлом году на Луну, но мама не разрешила. Я знаю, что там нет воздуха, поэтому там не полетаешь, как здесь. А покажи мне свою удочку, пожалуйста.

Павлик вытащил удочку из воды и объяснил её устройство новому знакомому. Показывая снасть и рассказывая о рыбалке, он всё ещё не верил, что Элик всё это видит и слышит впервые. Он посчитал это за такую новую игру и решил не прерывать её — как-никак, а хоть какое-то развлечение в этом посёлке! В конце рассказа показал ведёрко с уже пойманной рыбой.

— Ты поймал этих рыб вот на эту снасть, которую называешь удочкой? — удивился Элик. — И как долго ты их ловил?

— Часа три примерно.

— Это же так долго!

— В жару рыба плохо клюёт.

— Клюёт?

— Ну, так у нас называют, когда рыба берёт наживку на крючке. Иногда клёв бывает очень хорошим, а иногда не очень или совсем плохим. Сегодня не очень, но на уху хватит. Уха — это такой рыбный суп. Ты любишь рыбный суп?

— Мы едим рыбу.

— Вот и хорошо. На сегодня рыбалка мне уже надоела. Пойдём ко мне домой. Бабушка сварит уху, и мы вместе её съедим. Тут на всех хватит.

— Мне как-то неудобно… — застеснялся Элик. — Если бы я не помешал, ты продолжал бы рыбачить и поймал ещё рыбу.

— Не переживай. На сегодня хватит. А в другой раз, может, клёв будет лучше, тогда поймаю больше.

— А если бы ты поймал много больше рыбы, то тоже сварил бы из неё суп?

— Не обязательно. Можно рыбу пожарить или засолить и засушить — тоже вкусно.

— Наверное, долго надо ловить, чтобы много наловить такой удочкой?

— Да уж, дело это не быстрое.

— У нас это много времени не занимает.

— Да? А как у вас ловят рыбу?

— Намного проще и быстрее, чем на такую вот снасть.

— Интересно узнать, как вы рыбачите? Сетью что ли?

Вместо ответа Элик скинул сандалики и носки, встал и шагнул в воду, сразу у берега погрузившись выше колен. Постоял немного, потом наклонился и погрузил руки в воду по локти. Павлик с интересом смотрел, что будет дальше. Не прошло и минуты, как вода у ног Элика забурлила, словно там вертелась целая стая рыб. Элик схватил что-то руками и напрягся, пытаясь удержать это что-то.

— Извини, ты мог бы мне помочь, а то я немного переборщил с выбором…

Вода перед наклонившимся мальчишкой забурлила ещё сильнее, и Пашке показалось даже, что он увидел мелькнувший над поверхностью рыбий хвост. Большой хвост. Не раздумывая, он бросился в воду и, чуть не столкнувшись лбом с Эликом, зашарил в воде руками. Руки сразу натолкнулись на скользкую спину здоровенной рыбины. Элик потянул рыбу на себя, вытащив из воды за жабры её голову. Глотнув воздуха, рыбина мгновенно присмирела.

— Скорее, вытаскиваем на берег, пока не очухалась! — сказал Элик.

Павлик обхватил тело большой рыбы обеими руками, крепко прижал к животу. Совместными усилиями они выволокли её на берег, где она вновь начала биться. Им пришлось упасть на неё и прижать в земле, иначе она сумела бы вырваться и вернуться обратно в воду. Когда рыба перестала биться, они оттащили её подальше от воды и только тут рассмотрели свою добычу. Это был огромных размеров лещ — мечта любого рыбака! От головы до хвоста не меньше метра, а сколько он весил, даже представить трудно. Удивительно, что в такой не очень широкой речке водятся лещи таких размеров! Пашка даже подумал, что никто не поверит в школе, когда он расскажет про такой улов. Надо будет дома сфотографироваться рядом с добычей.

— Как ты это сделал? — спросил он Элика.

— Просто позвал, он и приплыл. Только с размерами переборщил немного. Надо было звать рыбу немного поменьше.

— Я правильно понял? Ты позвал рыбу, и она сама приплыла в твои руки?

— Ну, да. У нас все так делают. Вот только надо было поменьше размерами звать, тут я не подумал, потому что хотел удивить тебя.

— Тебе это удалось! Я никогда не видел, чтобы такую огромную рыбину кто-то поймал голыми руками.

— Тут ничего сложного. Надо просто знать правильные слова, чтобы рыба приплыла и не сильно сопротивлялась, ведь никто по собственной воле не хочет попасть на обед другому.

— Ты хочешь сказать, что рыбы тоже… э-э… разумные, умеют слушать и понимать, что им говорят? Может, разговаривать тоже умеют?

— А как же! Всё живое в мире обладает разумом, чувствами, умеет мыслить и говорить. Просто не все другие существа могут услышать и понять их язык.

— А ты слышишь и понимаешь?

— Конечно! А ты, разве, нет?

— Представь себе, что я вхожу в число тех людей, которые не слышат рыбьих разговоров и не могут говорить на их языке. А ещё на языке всех других птиц, зверей и насекомых. И вообще я впервые слышу, что можно с ними разговаривать!

— Но люди же разговаривают с собаками или кошками и те вас понимают. Я думал…

— Ты неправильно думал. С собаками — да, разговариваем, но это разговор в одну сторону.

— Извини, я как-то не подумал, что не все могут понимать всех.

— Да, ладно, забудь. Бывает, что люди, даже разговаривая на одном языке, не понимают друг друга. Мои предки, например, часто меня не понимают.

— Как это возможно? — удивился Элик. — Ведь вы же говорите на одном языке.

— Язык один, а вот насчёт понимания… В общем, говорят, что это извечный вопрос отцов и детей.

Про проблему «отцы и дети» Павлик случайно услышал в разговоре родителей, когда те обсуждали проблемы воспитания. Его, Пашки, воспитания. Хоть он сам ещё смутно представлял, что это за проблема, но выражение ему понравилось.

Подсохшая на солнце рыбья слизь стала неприятно стягивать кожу на груди и животе. Только сейчас Павлик обратил на это внимание. Опустив голову, обнаружил ещё и прилипшие рыбьи чешуйки, отколупнул одну пальцем. Посмотрел на Элика, футболка и шортики которого уже не радовали глаз своей безупречной чистотой. Они тоже были в разводах от рыбной слизи и в чешуе.

— Ну и извозились мы с тобой! Тебе за испорченную одежду дома не попадёт?

— Не попадёт, я её поменяю.

— Давай искупаемся и смоем всю эту грязь, а то будем рыбой вонять на всю округу.

— Прямо здесь?

— Не бежать же из-за этого на пляж, когда вода в двух шагах. Сними свои вещи и прополощи в воде, а я пойду пузо помою.

Павлик вошёл в воду по пояс и стал смывать с себя слизь и прилипшую чешую. Новый приятель не заставил себя ждать и почти сразу встал рядом со своими вещами в руках, стал полоскать шорты и футболку. Павлик предложил свою помощь, но мальчишка отказался.

— Плавать умеешь? — спросил Павлик.

— Умею.

— Давай сплаваем до того берега. Туда и обратно.

— Давай.

Элик вернулся на берег, разложил вещи на просушку, аккуратно расправив их, потом вернулся в воду. Как и на Павлике, на нём не было совершенно ничего. Пока он снова входил в воду, Павлик успел заметить, что абсолютно всё тело мальчишки было покрыто одинаковым ровным загаром. Даже те места, которые обычно остаются белыми, были такими же загорелыми, как всё остальное его тело. Впечатление такое, что загорал Элик совсем без одежды. Пашка даже хотел спросить его про такой ровный загар, но постеснялся, сам-то он пока ещё был абсолютно незагорелый, за исключением лица и рук.

Плавал Элик превосходно! Ширина реки была около тридцати метров и уже на пути к противоположному берегу он обогнал Павлика на целый корпус. Хоть Пашка и старался изо всех сил, но догнать Элика не смог.

— Ты здорово плаваешь! — похвалил Павлик, когда они выбрались на берег и улеглись под солнышком обсыхать. — Где так научился?

— Не знаю, — пожал плечами Элик. — Я с рождения так плаваю.

— Интересный ты парень, — улыбнулся Пашка. — Рыбу ловишь руками, разговариваешь с ней, плаваешь, как рыба. Твоей мамой, случайно, не акула была?

— Нет, моя мама вполне нормальная, — рассмеялся Элик, и смех его зазвенел весёлыми колокольчиками.

Солнышко быстро высушило капельки воды на их телах. Они сидели на берегу и, забыв о рыбалке и о том, что кто-то вдруг застанет их здесь совсем без одежды, увлечённо болтали. О чём? Да обо всём сразу! Это удивительное свойство детей — говорить обо всём сразу и всё понимать при этом. Большинство взрослых теряют с годами это умение.

Волосы на головах уже высохли, и Павлик пятерней поправил их. Элик тоже стал поправлять свою причёску и тут Павлик заметил то, что заставило его застыть с открытым ртом.

Поправляя причёску, Элик случайно убрал волосы с ушей и… его уши оказались необычными — они были заостренными в верхней части. Такие уши Павлик видел только на картинках в сказках или в сказочных фильмах. У сказочных героев, конечно. Справившись с неожиданно нахлынувшим волнением, Павлик тихо спросил:

— Элик, ты кто на самом деле? Таких ушей у людей не бывает.

Мальчишка на минуту смутился, потом посмотрел своими огромными глазищами в глаза Павлику и таким же тихим и серьёзным голосом ответил вопросом на вопрос:

— Ты, в самом деле, хочешь знать, кто я?

— Я же вижу, что ты не простой мальчик… — пришла очередь смутиться Павлику. — Ну, не такой, как все.

— А если кто-то в чём-то не похож на других, разве он в этом виноват? Я думал, что мы сможем подружиться с тобой, но, наверное, я ошибся и ты теперь не захочешь дружить, если узнаешь, кто я.

Пашка почему-то вдруг испугался, что Элик, этот понравившийся ему мальчишка, сейчас встанет и просто уйдёт. Уйдёт навсегда и, вдобавок, ещё с обидой на него.

— Нет, нет! Что ты! Я совсем не хотел тебя обидеть и хочу с тобой дружить! Ты классный, с тобой интересно, но…

— Всё же у тебя есть «но», — вздохнул Элик.

— … но, если мы будем дружить, то между нами не должно быть секретов. Что это за дружба, если один скрывает что-то от другого? Я уже понял, что ты не совсем обычный мальчик и хочу знать, кто ты на самом деле.

Элик помолчал, словно раздумывал. Потом опять посмотрел прямо в глаза Пашке:

— Только это? И от этого зависит наша дружба?

— Дружба зависит от многого. Но если ты не доверяешь мне, то как я могу доверять тебе? Ведь друг — это тот, на кого можно положиться не только в игре, но и… и… и даже в бою. Друг — это тот, кто приходит на помощь в любой беде, в любой опасности. Это тот, с кем можно стоять плечом к плечу и не бояться, что он вдруг струсит и убежит, хоть в драке, хоть ещё где. Дружба — это доверие.

— А если я на самом деле не совсем такой, как ты?

— Вот я и хочу знать, какой ты на самом деле? Почему у тебя такие интересные ушки?

— Дело только в моих ушах? Я в этом прокололся?

— Нет, конечно! — улыбнулся Пашка. — Ты прокололся с самого начала, когда заговорил про ловлю стрекоз. У нас любой мальчишка, да и большинство девочек, никогда не назовут обычную рыболовную удочку снастью для ловли стрекоз. Да ещё на плавун, намазанный смолой с цветочной пыльцой. Когда ты заговорил об этом, я подумал, что это ты так шутишь, или хочешь таким образом поиграть. Но потом ты поймал этого леща голыми руками и я заподозрил, что тут что-то не так. А ещё твой красивый загар по всему телу, умение плавать неизвестным мне стилем, да много ещё маленьких проколов. Ну а твои ушки лишь подтверждение моих подозрений, что ты не совсем обычный человек или даже вовсе не человек. Вот я и спрашиваю — кто ты, Элик?

Элик выслушал это с серьёзным выражением лица, подумал немного, потом тоже улыбнулся:

— Да, не думал, что меня так быстро можно раскусить! Но это мой первый контакт с вашим видом, поэтому так много ошибок. Но, честное слово, я не строил никаких плохих планов и просто хотел с тобой подружиться, если ты не был бы против этого.

— Так я же говорю — я не против дружбы, только хочу знать, с кем дружу на самом деле.

— И не прогонишь меня, когда узнаешь, кто я?

— По крайней мере, я не собирался так поступать.

— Хорошо, — кивнул Элик, вставая.

Он отошёл на несколько шагов, повернулся к Павлику лицом. Постоял немного, вздохнул и… за спиной мальчишки вдруг появились крылья, как у бабочки или мотылька. Элик медленно пошевелил ими перед изумлённым Павликом, повернулся спиной, расправив крылья полностью, и постоял так какое-то время. Потом сложил крылья, и они спрятались, полностью слившись с загорелым телом.

— Ты понял теперь, кто я на самом деле? — повернувшись, спросил Элик.

— Я могу ошибиться, но ты не ангел. Скорее всего, ты похож на сказочного эльфа или фею. Ой, извини, на фея. Но, поскольку эльфов и фей не существует, а мальчиков с крыльями в нашем мире нет, могу предположить, что ты инопланетянин или из какого-нибудь параллельного мира, что, в общем, то же самое, что и инопланетянин.

— Странные вы существа, люди, — колокольчики тихого смеха снова понеслись над берегом. — В пришельцев из космоса или из других миров охотно верите, а в то, что не похожие на вас люди или существа могут жить рядом с вами, поверить отказываетесь, считая их сказочными персонажами! Меня предупреждали, что так может быть, но я всё же думал, что ребенок быстрее поверит в сказку, чем в инопланетян.

— Так ты не инопланетянин? А кто тебя предупреждал?

— Родители, конечно. И я не инопланетянин.

— Тогда ты на самом деле эльф или фей?

— Ну, да. Я эльф и тоже живу на этой планете.

— Ничего себе, крутень какая! Я подружился с эльфом!

«Похоже, ссылка подальше от благ цивилизации может обернуться увлекательным приключением», — пронеслось в голове Павлика. Он изначально настроился на скучное лето, а тут такие чудеса происходят! Нет, теперь ему уже совсем не скучно!

2. Элик

Слух о том, что Павлик принёс с рыбалки огромного леща в момент обежал весь посёлок. Весь вечер к дому тёти Лизы, или, как её все называли — Елизаветы Дмитриевны, шли жители посёлка, посмотреть на чудо-улов. Первыми, конечно, прибежали Васька с двумя малышами-пацанятами. Потом стали появляться взрослые жители Глухолесья, мужчины и женщины, старики и старушки. Всем непременно хотелось увидеть трофей Павлика. Они рассматривали подвешенного под навесом от солнца леща, удивлялись, качали головами. Пытались выяснить у рыбака, на какую наживку и в каком месте на берегу рыбачил. Старики вспоминали свою молодость, когда река была более полноводной и в ней, по их словам, водились вот такие лещи. Кто-то вспоминал свои уловы, но все сходились в одном — такого большого трофея здесь ещё никто не видел.

Отбиваться от вопросов жителей Павлику пришлось одному, так как Элик исчез вскоре после того, как помог дотащить улов, и каким-то чудом узнал, что к дому уже направляются жители посёлка. Правда, чаю выпить они успели. Шепнув на ухо Павлику, что увидятся завтра, он выскочил за калитку и просто исчез. Тётя Лиза исчезновения Элика не заметила и удивилась, когда Павлик сказал ей, что тот убежал домой, а попробовать что-нибудь из леща обещал завтра.

Выпроводить со двора последних посетителей удалось только поздно вечером, после чего тётя Лиза долго возилась с рыбой, надо было почистить и разделать её, ведь за один раз им эту рыбу не съесть. Что-то удалось затолкнуть в морозилку холодильника, что-то пришлось засолить.

Сегодня утром Павлик проснулся и почувствовал запах жареной рыбы, доносящийся из кухни. Сразу вспомнились события вчерашнего дня. Павлик улыбнулся, вчерашний день был замечательным! А ещё сегодня снова обещал прийти Элик.

Тётя Лиза вчера вечером много спрашивала о новом знакомом Павлика, но тот сам толком ничего не знал и отделывался общими фразами. А вот тётя Лиза очень хвалила его манеры, как учтиво он с ней говорил, как вёл себя за столом и вообще — просто хвалила. Похоже, Элик ей понравился. А ещё она обмолвилась, что этот мальчик очень напоминает ей кого-то из детства, правда она не может вспомнить, кого именно.

Выбравшись из постели, Павлик побежал умываться, ведь в любое время может появиться его новый друг. Уже на пути к умывальнику изменил направление и выскочил во двор, где рядом с сараем был оборудован летний душ. Ночь была тёплой, и он чувствовал, что неплохо было бы смыть с себя пот, который не раз выступал за ночь. Вода была прохладной, но не холодной. В самый раз для утреннего душа. Он, повизгивая от удовольствия, минут пять стоял под струями воды, чувствуя, как тело наливается бодростью после сна. Ему было хорошо, и он даже не прикрылся, когда из дома вышла тётя Лиза и прошла в курятник кормить кур, с улыбкой окинув взглядом мальчишку под душем.

К завтраку он появился в превосходном настроении, напевая что-то весёлое. Тётя Лиза поджарила рыбное филе в кляре, и завтрак оказался неимоверно вкусным! Он уплетал кусок за куском, а тетя успевала с улыбкой подкладывать в его тарелку новые кусочки. Когда он наелся и, отдуваясь, откинулся на спинку стула, она поинтересовалась его планами на сегодня. Каких-то определённых планов у Павлика не было, и он прямо сказал, что собирается дождаться нового приятеля, а там они придумают, чем заняться. Тогда она попросила помочь ей немного с прополкой грядок на огороде. Павлик согласился, хоть в прополке огорода мало веселья, но он совсем не хотел, чтобы тётя посчитала его каким-нибудь белоручкой и неспособным ни на какую работу. Она и так в первый раз попросила его помочь с домашней работой.

Тётя Лиза показала, как надо полоть грядки, чтобы вместо сорняков не прополоть морковку или свеклу, ведь это занятие было новым для городского мальчика. Работа нудная и не такая лёгкая, как показалось Павлику в самом начале, но он старался. Хоть основательно устал, хоть пот катил с него градом, но он не бросил работу и не попросил перерыва, пока не прополол три грядки. Тётя Лиза всё это время работала рядом и, поглядывая на его старание, улыбалась.

— Ну, хватит на сегодня, — сказала она, когда Павлик закончил с третьей грядкой. — А то ты с непривычки весь вымотаешься. Вижу, устал. Зато теперь будешь знать, что овощи растут не в супермаркете, а кто-то вот так вот выращивает их в полях и огородах. Вон, вся футболка мокрая от пота. Но это не страшно и не стыдно. Трудовой пот всегда в почёте у людей.

— Никогда раньше не думал, что вырастить что-то на огороде так непросто, — устало улыбнулся Павлик. Он слизнул капельку пота с руки: — Солёный!

— Конечно, солёный! А как же иначе! И это только прополка. А ведь ещё надо было сначала вскопать грядки, посадить семена. А сколько поливать придётся! В такую жару без воды ничего не вырастет. А потом надо будет всё убрать, зато на весь год запасы будут, до следующего урожая. Это в городе всё в магазине купить можно, а у нас в деревне всё сами выращиваем и за лето столько солёных потов сойдет — не сосчитаешь! А ты молодец! Я думала, что тебя хватит на одну грядку только, но ты вон как хорошо поработал, три грядки — большая помощь мне сегодня!

— Я ещё вечером помогу полить, если надо будет.

— Надо будет, конечно, если дождик не соберётся. Вечером видно будет. А ты пока пойди отдохни, умаялся же с непривычки. Смой пот под душем, поменяй бельишко, перекуси, если проголодался — на сковороде рыба осталась после завтрака, в холодильнике молоко найдёшь. Иди, Пашенька, отдохни.

Он так и поступил. Добравшись до летнего душа с удовольствием снял с себя всю пропитанную потом одежду и постоял под уже немного нагревшимися под солнцем струями воды. Потом переоделся в чистое сухое бельё, надел запасные шорты вместо влажных от пота бридж. Почувствовав, что на самом деле немного проголодался, слопал на кухне два куска рыбы с хлебом и выпил кружку молока. Посмотрел на часы — оказалось, что работал на огороде он почти полтора часа. А Элика всё не было.

Постояв немного в раздумьях на крыльце, вернулся в свою комнату, где была небольшая полка с книгами, и пересмотрел их, выбирая, что бы почитать. Выбор был не очень большим, чуть больше двух десятков книг, изданных много лет назад. Некоторые ещё с советских времён. Перебрав несколько книг, так и не сделал выбор. Одна книга выглядела сильно потрёпанной. Не очень толстая, в тёмно-синем переплёте, чуть не рассыпалась на страницы, когда Павлик раскрыл её. «В ночь большого прилива» — гласило название. Подумав, что книга, вероятно, о морских приключениях, решил почитать. Чтобы не пропустить приход Элика, устроился читать на открытой террасе дома, откуда были видны калитка и часть улицы. Прочитав первые страницы, увлёкся и стал реже поглядывать на улицу.

Вернувшаяся из огорода тётя Лиза одобрительно улыбнулась, увидев его за книгой:

— Правильно делаешь, в книгах можно найти много интересного и полезного.

— Это фантастика.

— Ну и что, что фантастика? Как раз в фантастике можно найти такое, что может заинтересовать на всю жизнь. В детстве все любят читать фантастику. Я тоже любила.

— Это ваша книжка?

— Нет, не моя. Может быть, кто-то из моих детей или племянников оставил её здесь, уже и не упомнить, кто. Раньше в этом доме каждое лето бывали дети. Но саму книгу я прочитала, она интересная, знаю. Тебе тоже понравится.

— Ага, интересная, — кивнул Павлик.

— Друг твой ещё не появлялся?

— Нет. Что-то задерживается.

— Он где, в коттеджах остановился? В посёлке его раньше не видела.

— Ой, а я как-то не догадался спросить вчера.

— Ну что же ты так! Подружился, а где живёт новый друг не узнал.

— Так получилось. Я рыбачил, потом он подошёл, потом большую рыбу поймали… Как-то не догадался поинтересоваться, где он живёт. Он сказал только, что вчера приехал.

— Очень красивый мальчик! И такой воспитанный! Заметил, какой у него загар хороший?

— Да, заметил. Наверное, на море уже побывал.

— Может быть. И костюмчик у него очень хороший на лето — самый мальчишечий для такой погоды. А у тебя, кстати, есть что-нибудь более лёгкое, чем эти твои штаны ниже колен? В такой одёжке ты не загоришь толком.

— Почему это?

— Для загара надо не скрывать ноги и руки, да и всё остальное от солнца, а у тебя даже шорты вон какие длинные, почти до середины икр доходят. Как тут твоим ногам загореть? Вот у приятеля твоего шортики коротенькие, все ноги открыты — вот и загар на них хороший!

— Такие короткие шорты для мальчиков сейчас не продают. Только длинные, как у меня. А короткие шорты носят девочки.

— Глупости какие! Раньше мальчики бегали только в коротких шортах. Даже у пионеров форма была короткая, зато все детки загорелыми были. Ты вон в своих не понять каких штанах до сих пор белый, как молоко. Даже Васька соседский, хоть и городской, уже загореть успел, а ты так и останешься белым в своих балахонах.

— Васька в одних трусиках целый день бегает, вот и загорел. К тому же он ещё маленький.

— А тебе кто мешает так же бегать? Можно подумать, что ты уже совсем взрослый.

— Ну, всё-таки я старше его.

— Ерунду говоришь. У нас в деревне отродясь все мальчишки летом в одних трусах бегали. И легко, и свободно. Здесь не город, стесняться некого. А во дворе или в саду можно вообще без ничего бегать и никто ничего тебе не скажет и не посмеётся.

— Это совсем голым, что ли?

— Я бы сказала мягче. Детям, даже тем, кому исполнилось одиннадцать лет, это не возбраняется. А уж купаться в таком виде — намного лучше. Вот тогда на тебе и местечка незагорелого не останется.

— Ну уж нет! На речке голышом ещё можно, когда девочек рядом нет, но чтобы тут, во дворе или в саду — ни за что!

— Я же не заставляю. Не хочешь — не надо. Но в одних трусиках вполне можно ходить, хоть загоришь по-человечески. Или шорты бы покороче носил, как твой друг.

— Нету у меня коротких штанов, только такие.

Тётя Лиза покачала головой и поворчала, что она совсем не понимает современную молодежь, одевающуюся без всякого вкуса и в какие-то, как она выразилась, «штаны обитателей бедных негритянских кварталов». Павлик чуть не рассмеялся, прикрыв лицо книжкой. Он уже давно понял, что люди в возрасте почти никогда не одобряют современную детскую моду, вспоминают себя в годы детства и сравнивают. Сравнение, без сомненья, всегда не в пользу современности. Он уже слышал нечто подобное и к ворчанию стариков и старушек относился спокойно. Тётя Лиза погремела недолго посудой, потом замерла, задумавшись и глядя на него. Павлик тоже вопросительно посмотрел на тётю.

— Павлуша, я, кажется, смогу тебе помочь, если ты сам не будешь против, конечно.

— В чём? Проведёте интернет в дом? — хмыкнул Павлик. — Я только «за»!

— Интернета в нашем Глухолесье нет и будет, наверное, не скоро. Интернетом дома будешь баловаться. Я хотела сказать, что можно поискать тебе шорты и другие вещи в сундуке моей бабушки. Там много чего найти можно.

— Тётя Лиза, ты уже сама бабушка, а если сундук ещё твоей бабушки, то там, наверное, что-то дореволюционное лежит, — рассмеялся Павлик.

— Может и лежит, — кивнула тётя Лиза. — Только в тот сундук всегда складывали вещи, которые были ещё крепкие и могли пригодиться для других ребятишек. Раньше, ведь, в каждой семье много ребятишек было, не то, что сейчас один или два. А дети быстро вырастают и вещи ещё хорошие остаются. Вот для других, помладше которые, вещички и берегли. Надо посмотреть там, наверняка что-то подходящее на твой рост найдётся. Тебе-то, как я думаю, в нашей глухомани особо красоваться не перед кем, вот вещички и пригодятся, чего их жалеть, коль можно использовать по назначению. Ну, что? Поискать чего-нибудь на тебя? Будешь бегать одетым в стиле «ретро», а балахоны свои оставишь для своего города.

Предложение было неожиданным, и Павлик на минутку задумался. Ему почему-то вдруг стало интересным примерить на себя что-то из вещей, которые носили мальчишки давным-давно, может, даже, лет сто назад. Он даже подумал, что прикольно будет потом показать в классе ребятам фотки, где он будет в каких-нибудь доисторических одеждах. Может папиных или дедушкиных, а то даже и прадедушкиных. А сфотографировать можно на мобильник, там есть камера.

— Ну, я не против, только с одним условием.

— С каким условием?

— Если я не буду выглядеть в них полным идиотом, и если они мне понравятся.

— Понравятся, не сомневайся. По крайней мере, они красивее, чем эти твои, прости господи, китайские штаны массового ширпотреба.

— Тогда можно.

Он снова уткнулся в книжку, а тётя Лиза занялась кухонными делами.

Павлик всё-таки прозевал момент, когда появился Элик. Подняв глаза на звук хлопнувшей калитки, увидел шедшего по двору улыбающегося приятеля. Отложив книжку, вскочил на ноги и поспешил навстречу.

— Привет, Паша! Здравствуйте, Елизавета Дмитриевна! Как сегодня Ваше самочувствие?

— Привет, Эл! — мальчишки пожали друг другу руки. — Что так долго шёл? Я уж подумал, что не придёшь.

— Я же обещал прийти, — удивлённо возразил Элик. — Почему ты так подумал?

— Ну, я ждал с самого утра, — смутился Паша.

— Я всегда выполняю обещания. Мы же не уточнили время. Извини, это я не подумал, — Элик улыбнулся и повернулся к тёте Лизе. — Как Ваши колени сегодня, Елизавета Дмитриевна, не ноют?

— Ох, дружок, и не говори… Они, обычно, ближе к вечеру дают о себе знать. Но иногда по несколько дней не беспокоят. Погоди, а ты откуда знаешь?

— Я вчера заметил, как вы морщились и гладили их руками, вот и подумал… Вот, возьмите, это… это мама передала, — он протянул маленькую стеклянную баночку с чем-то зеленоватого цвета внутри. — На ночь мажьте этой мазью колени и через неделю забудете, что они когда-то болели.

— Спасибо, голубчик! — поблагодарила тётя, принимая баночку. — Что за снадобье такое?

— Это мама сама делает, я даже не знаю всех компонентов. Но всё природное, натуральное. Обязательно поможет!

— Попробую вечером, а то чего я только не перепробовала — всё без толку.

— Это поможет. Моя мама на это мастерица.

— Дай Бог — было бы замечательно! Ну а куда вы, мальчики, сейчас собираетесь? И надолго ли?

— Тёть Лиз, мы пока сами толком не знаем. Сначала просто прогуляемся, а потом посмотрим, какое настроение будет: может, до речки дойдём, искупаемся, а может, ещё куда-нибудь надумаем заглянуть, — Павлик вопросительно посмотрел на Элика, но тот лишь пожал плечами.

— Ну, идите, погуляйте. На обед приходите, я уху сварю и ещё рыбки поджарю, как тебе понравилось, чтобы и приятель твой попробовал тоже.

Выйдя за калитку, они направились вдоль поселковой улицы к окраине. Конкретной цели пути не было, и они шли просто наугад — куда ноги приведут. Павлик рассказал про свою утреннюю работу на огороде и поинтересовался, чем занимался Элик с утра и почему не пришёл раньше.

— После вчерашнего прокола, когда ты почти сразу догадался, что я не просто мальчик, мне пришлось немного позаниматься, чтобы научиться вести себя совсем как обычный человек.

— Чтобы научиться вести себя, как человек, нужно заниматься с человеком. Сказал бы мне, я тебе рассказал бы, как ведут себя современные дети. А ты с кем-то занимался или по книжкам учился?

— У нас свитки с текстами вместо книг. Пришлось перерыть целую кучу. Свитки так неудобны, ваши книги намного лучше сделаны, там и информации больше, и места занимают меньше, и по названию легче найти то, что тебе нужно. Я заметил, что ты тоже читал книгу. Случайно не инструкцию, как вести себя при встрече с эльфом?

— Нет, это книжка про приключения, — рассмеялся Павлик. — Я не думаю, что у нас существуют книги с инструкциями о поведении при встрече эльфа. Упоминания о вас можно встретить только в сказках.

— Понятно, — вздохнул Элик. — Этого следовало ожидать. Хоть наши цивилизации и живут рядом, но так хорошо прячутся друг от друга, что почти ничего не знают. В наших свитках тоже мало чего полезного о людях найдётся.

— В сказках и не только в них говорят, что в свитках зашифрованы всякие магические заклинания. У вас тоже?

— Есть такие свитки, мы по ним учимся, но там ничего не зашифровано, всё открыто написано.

— Правда? И как заклинания делать тоже написано?

— Заклинания произносят, а не делают, — улыбнулся Элик. — Должны же мы как-то учиться нашему волшебству? Должны! Иначе, какие мы эльфы и феи? Вот по свиткам и учимся.

— Вы тоже ходите в школу?

— Нет, у нас у каждого свой учитель из взрослых. Ещё родители учат тоже.

— Здорово! А мы целый год ходим в школу, от каникул до каникул. Хорошо ещё, что летом не учимся.

— Да, я читал про ваши школы. Мне кажется, что у вас учиться интереснее, ведь в школе много детей. Это весело и интересно, когда вместе с другими детьми что-то делаешь.

— Не всегда. Иногда среди детей встречаются такие уроды — мама не горюй!

— Как у нас гномы или тролли? Страшные уродцы?

— Не совсем… Бывают вполне нормальные на первый взгляд пацаны, а на самом деле такие гады… над младшими или слабыми издеваются, дерутся, задирают и дразнят. Одно слово — уроды ненормальные.

— А, я понял. Это такие люди невоспитанные, да?

— Ну, примерно так.

— Их же легко исправить несложным заклинанием. Правда заклинание действует не очень долго, но всё равно можно.

— Эл, ты не забыл? Я не эльф, как ты. Я простой мальчишка и никаким волшебством не владею. У меня нет волшебной палочки.

— Прости, я не нарочно. Но только ты не думай, что волшебство — это что-то сверхъестественное. Сила волшебства не в волшебной палочке, а вот тут, — он постучал пальцем по своей голове. — Вы просто забыли, как и что можно делать с помощью силы, которая спит в каждом из вас. Если её разбудить и научиться правильно пользоваться, то другие тоже будут считать тебя волшебником.

— Ты серьёзно или так шутишь?

— Серьёзно, конечно. Зачем мне тебя разыгрывать.

Павлик тут же представил, как он в школе творит разное волшебство перед изумлёнными одноклассниками и тихо рассмеялся.

— По-твоему, я тоже могу научиться?

— Чем ты хуже других? Научиться можно всему, если захочешь. Конечно, многое зависит от учителя, его уровня и квалификации. Главное же — это снять ту преграду, что у тебя внутри не даёт развиваться силе.

— А как эту преграду можно снять?

Элик остановился и посмотрел на Павлика. Серьёзно так посмотрел, даже без тени улыбки. Павлику показалось, что этот взгляд пронзил его насквозь.

— Блокаду снять можно только самому себе. Ну, то есть твою блокаду можешь снять только ты сам, если этого очень захочешь.

— Как это?

— Вот так… Понимаешь, любой человек, или не человек, даже если он сильный, как у вас принято говорить — волшебник, может снять такую блокировку, если её наложил на кого-то другой волшебник. А вот если блокировка появилась без воздействия какого-то волшебника, то есть сама по себе за много-много лет, то снять её может только тот, на кого она наложена. Сам, понимаешь? Только сам. Никто другой не сможет сделать это. Тут такое дело, понимаешь ли, что человек должен как бы созреть для снятия всех преград для истинного познания мироздания и возможностей существа. Совсем не важно, кто это существо — человек, зверь, эльф или даже камень. Если он внутренне готов к разблокировке всех своих возможностей, которые до поры скрыты в нём и не проявляются никак, то блокировка снимется. Только сам человек должен быть готов принять то, что ему откроется в результате разблокировки, ведь он увидит мир совсем с новой стороны, совсем другим, а не таким, в котором он жил раньше.

— По-твоему, если у меня всё это… ну, разблокируется, то мир вокруг меня изменится? Что-то слабо вериться…

— В какой-то мере всё изменится. Просто ты станешь больше видеть и понимать, что и как происходит вокруг тебя. Внешне всё будет так, как раньше, но и не совсем так. Например, ты сможешь увидеть больше других людей, или услышать вокруг себя больше, чем слышат другие. Или начнёшь понимать, что тебе говорит, допустим, твой щенок, или прокричит пролетевшая птица. Станешь замечать то, чего не видят другие. Да много чего может измениться. У каждого это происходит по-своему и открывается тоже каждому своё.

— А что мне может открыться, если у меня всё разблокируется?

— Откуда же я могу знать? — удивился Элик. — Я понятия не имею, что тебе станет доступно в случае разблокировки и доступа к информации.

— Жаль, — вздохнул Павлик. — Интересно бы знать заранее, чего я смогу наколдовать, что делать.

— Колдовство тут совсем ни при чём, — рассмеялся Эл. — Всё делается твоими силами, а не каким-то колдовством-волшебством. А вот правильно пользоваться своей силой надо учиться.

— Ну да, — тоже улыбнулся Пашка. — У нас в одной песенке про волшебника-недоучку поётся: — «Сделать хотел грозу, а получил козу, розовую козу с жёлтою полосой…»

— Вот именно! Так может получиться, если не уметь правильно пользоваться своей силой. Я один раз тоже сотворил какого-то семирогого шкундибара вместо обычного летающего пегасика. Отец тогда задал мне трёпку! А я всего-то в одном слове ошибся.

— Шкунди… Кого ты там сотворил? — Павлик даже остановился и вытаращил на Элика глаза.

— Шкундибара. Семирогого. Ну, это существа такие живущие по соседству с нашей цивилизацией. Они недружелюбные и агрессивные. Могут даже сожрать кого-нибудь, если зазеваешься. Плохо то, что если такого шкундибара не дематериализовать в течение получаса от момента сотворения, они могут убежать и скрыться. Даже если потом ты его найдёшь, то разрушить и дематериализовать уже не получится, потому что он уже закрепится в образе и останется жить, пока не умрёт своей смертью. А живут они от двадцати до двухсот лет. Хорошо ещё, что папа был рядом и пришёл на помощь, когда шкундибар за мной погнался, а я от страха всё перезабыл, сидел на дереве и ревел в двадцать три ручья. Он успел его дематериализовать, но потом долго читал мне нотации про мою безответственность и вспоминал все мои проступки и шалости с самого рождения. Это было очень неприятно…

— Ты на дереве спасался от этого шкундибара?

— Ну да. Хватило ума взлететь, ведь шкундибары отлично бегают, но не умеют летать.

— Обалдеть! Ты мне его покажешь?

— Не смогу. Папа же его ликвидировал. А вообще, если увидел шкундибара, то лучше сразу взлететь повыше.

— Как же узнать, что это именно он, если я его никогда не видел?

— Они не выходят в ваш мир, не переживай.

— Тогда тем более жаль. Была бы сенсация, если бы я его сфотографировал и показал всем.

— Именно поэтому лучше тебе с ним не встречаться. Он слопает тебя вместе с камерой.

— Пожалуй, тогда не стоит… — Павлик смущённо почесал затылок.

За этим разговором они дошли до забора старой воинской части и уже некоторое время шли вдоль него. В одном месте кирпичный забор был разрушен. Возможно, это местные жители разобрали его на кирпичи. Пролом был кое-как заделан досками. Одна из досок была чуть сдвинута — так бывает, когда кто-то пролез через лаз и не совсем плотно прикрыл его. Любая дыра в заборе всегда вызывает повышенный интерес у мальчишек. Павлик исключением не был. Заметив сдвинутую доску, он тут же подскочил к забору и сунул голову в щель.

— Ты чего? — удивился Элик, пристроившись рядом.

— Ничего. Просто интересно, что там за забором и почему кто-то туда лазает через эту дыру. Ты знаешь, что за этим забором?

— Нет.

— И я не знаю. Вроде бы там никого нет, но на воротах почему-то всегда сидит сторож. Зачем сторож нужен, если нечего охранять? Или наоборот — если там ничего интересного нет, то зачем ворота охраняет сторож? Тебе не кажется это странным?

— Ну, может, он просто охраняет территорию.

— В нашем мире если что-то охраняют, значит, это что-то кому-то принадлежит, и это что-то имеет какую-то ценность. Никто не будет платить зарплату сторожу за то, что никому не нужно и не требует охраны. Какой из этого следует вывод?

— Если есть сторож, он что-то должен охранять, и это должно иметь какую-то ценность?

— Вот именно! За забором должно быть что-то, что кому-то представляет интерес. А если на охраняемый объект кто-то лазает через дыру в заборе, значит, что это загадочное «что-то» нужно ещё кому-то. Понимаешь?

— Да.

— За забором что-то скрывается. Вдруг там что-то интересное или жутко страшное спрятано? Или где-то там закопаны сокровища или клад?

— Прямо уж клад!

— Ну не клад, так что-то другое интересное. Какая нам разница! Любая дыра в заборе — это дверь в приключение.

— Какое приключение?

— Без понятия. Узнаем, если пролезем туда.

— Но это не очень хорошо, без разрешения.

— А ты всегда по любому поводу спрашиваешь разрешение?

— Не всегда.

Но пока они только рассматривали сквозь щель огороженную территорию. Она казалась пустой и давно заброшенной. В поле зрения ребят попали всего два здания. Длинное одноэтажное здание с заколоченными досками окнами. Перед ним заасфальтированная площадка, по краям которой сохранились металлические каркасы, на них, вероятно, когда-то крепились информационные стенды. Правее второе здание, уже двухэтажное, но не похожее на жилой дом. Там окна не забиты досками и даже нет разбитых стёкол. Рядом совсем небольшое строение, от которого к зданию тянулись провода. Наверное, это техническая пристройка. Из-за угла двухэтажного здания видна кабина грузовой машины. Странно, но отсюда, издалека, кабина машины показалась Павлику не заброшенной и совсем не заржавевшей. Наоборот, ему показалось, что кабина машины вполне даже новая, будто бы недавно выпущенная заводом, свежеокрашенная защитной краской, какой красят военные машины. Но ни одного человека или чего-то, что свидетельствовало бы о хоть чуточку продолжавшейся здесь жизни, мальчишки не заметили.

— Вроде бы никого нет, — проговорил Павлик. — Зачем тогда сюда кто-то залез?

— А, может, и не залез никто. Может, эта дыра в заборе тут сто лет уже.

— Не думаю. Видишь, гвозди новые, даже не заржавели. Совсем недавно кто-то эту дыру ремонтировал. То есть — досками забивал. Давай прогуляемся тут, посмотрим.

— Лучше не надо. Пойдем на речку, я хотел тебе кое-что показать.

— Что показать? — тут же заинтересовался Павлик. — Что-то необычное?

— Для кого как.

— Ладно, пошли на берег. Сюда потом как-нибудь придём.

До реки было недалеко, и добрались быстро. Вышли не в то место, где вчера Павлик рыбачил, а к небольшой тихой заводи, где обычно купались все поселковые ребята. Берег здесь был чистый, песчаный. Мусора не было никакого, местное население, и дети в том числе, не мусорили на одном из любимых мест отдыха. На краю песчаного пляжа был врыт дощатый стол и устроены три скамейки. Рядом с ними оборудовано обложенное булыжниками кострище. Васька рассказывал, что тут иногда взрослые жарят шашлыки или просто отдыхают. В общем, место было популярным у местных жителей и приезжающих к ним гостей. Самое то, что нужно для непритязательного отдыха в выходные дни, тем более, если всей семьей с детьми, для которых была бы речка и песочек, а больше ничего и не надо. Сейчас тут никого не было.

Скинув кроссовки, Павлик прошёлся по самому краю воды.

— Что ты мне хотел показать?

— Сначала скажи, ты уже по-настоящему поверил, что эльфы и феи существуют на самом деле и живут рядом с людьми?

— Странный вопрос, Эл. Вчера ты мне сам показал свои крылья и возможности, а сегодня спрашиваешь, верю ли я в то, что ты есть на самом деле? Ты же вот, рядом стоишь, и мы с тобой говорим. Или ты хочешь сказать, что всё вчерашнее мне приснилось, и сейчас ты мне опять снишься, а я на самом деле заснул дома прямо с книжкой, которую читал? Так?

— Ну, понимаешь, — Элик немного смутился, — взрослые говорят, что люди чаще всего не верят, когда видят кого-то из нас. Вот я и засомневался.

— Не верят, конечно. Это потому, что никто не ел сегодня утром жареную рыбу, которую ты поймал вчера, и мы еле дотащили её до дома. Не верят потому, что никто не видел вот так близко, как я вчера, мальчишку с крыльями. А ещё не верят потому, что никто не видел, как и где вы живёте. Все сведения о вашем мире и о вас вообще — лишь сказания и легенды из древних времён и совсем нет современных свидетельств вашего существования. Даже если я сейчас начну рассказывать всем, что у меня есть друг и он эльф — меня будут слушать с улыбками и считать фантазёром и выдумщиком. Слушай, Эл, а, может, ты меня разыгрываешь второй день, а твои крылья и всё прочее всего лишь хорошие фокусы?

— Я не разыгрываю…

— Хорошо. Тогда покажи ещё раз крылья и дай мне их потрогать, тогда поверю окончательно, а то ты своим странным вопросом зародил во мне сомнения. Вдруг я на самом деле сплю, и всё мне просто снится?

Элик не ответил. Он просто взглянул на Пашку своими огромными глазищами и потянул через голову футболку. Потом одним движением скинул шорты и выпрямился. Он не стал поворачиваться спиной, так и стоял лицом к Павлику. Пашка ждал, что будет дальше. Пока перед ним стоял обычный мальчишка, к тому же кроме загара на нём ничего не было. Длилось это минуту. Павлик не заметил, как и откуда, но вдруг за спиной Элика появились крылья, как и вчера. Они медленно развернулись, потом сложились вместе и снова развернулись. Или не развернулись, а расправились? Он не знал, каким словом определить их медленные движения за спиной Элика.

— Можешь рассмотреть и даже потрогать, — сказал Элик, поворачиваясь спиной. — Только не ломай и не рви, это больно.

Павлик с интересом рассматривал крылья друга. Получалось, что каждое крыло Элика состояло как бы из двух частей. Сразу пришло на ум сравнение с бабочками и мотыльками, у которых примерно такая же форма крыльев. Они как будто росли прямо из того места, где у людей позвоночник. На них не было перьев, как у птиц. Павлик осторожно коснулся рукой одного крыла — оно было тёплое и мягкое. От основания крыла к краю шли твёрдые, как проволока, жилки. Павлик подумал, что они для прочности. У Элика крылья были не чисто белые. Белый цвет у основания постепенно переходил в слегка зеленоватый к краям крыльев. Лишь самую чуточку зеленоватый, этакий бледно-бледно салатный. А ещё они были покрыты мельчайшими, похожими на пыльцу, чешуйками, блестевшими на солнце. Провёл рукой по верхнему краю крыльев — эти места были плотными, твёрдыми.

Павлик попросил Элика полностью расправить крылья и провёл пальцем между ними, ощутив под кожей позвонки. Элик дёрнулся и хихикнул от щекотки, отскочив на шаг.

— Не делай так! Я боюсь щекотки, а там у меня самое щекотное место!

— Извини, я не знал. Ты можешь сейчас взлететь?

Вместо ответа Элик взмахнул крыльями, обдав Павлика волной воздуха, как опахалом, и приподнялся над песком выше его головы, завис на месте, помахивая крыльями.

— Далеко не полечу, чтобы посторонние не заметили, — сказал Эл. — Теперь твои сомнения развеялись?

— Тогда спускайся, — забеспокоился Павлик, — не надо, чтобы кто-то увидел голого летающего мальчика.

Элик приземлился и сложил крылья.

— Эл, а куда ты прячешь крылья, когда… ну, когда ты бываешь просто мальчиком?

Элик повернулся спиной, и на глазах Павлика крылья втянулись в спину (или в позвоночник), как будто их никогда не было.

— Классно! Вот бы мне такие крылья!

— Что бы ты с ними делал?

— Летал бы, конечно! Это же так здорово, уметь летать на своих собственных крыльях!

— А не боишься, что о мальчике с крыльями узнают все вокруг? Это же совсем не вписывается в человеческие понятия. За тобой станут ходить толпы зевак и ученых, захотят понять, откуда ты взялся, ну и всё из этого исходящее вроде всяких исследований, экспериментов и всего прочего. Чего доброго запрут тебя в какую-нибудь лабораторию и начнут изучать. А вдруг захотят посмотреть, что у тебя внутри? Поэтому мы не стремимся к частым контактам с людьми.

— Э-э… да, такого мне не хочется. Но я бы летал потихоньку, а потом прятал крылья, как ты.

Элик промолчал, улыбнувшись.

— Ну что, искупаемся, раз уж я разделся? — спросил он Павлика.

— Давай.

Накупавшись, они лежали на песке, подставив солнышку спины, и Элик рассказывал Павлику свою историю, почему он решился пойти на контакт с людьми. Не со всеми, а именно с Павликом. Оказывается, выбор на него пал не случайно. Павлик слушал нового друга и не мог поверить, что всё это происходит именно с ним, а не с кем-то другим.

***

— Вы мне не верите, дядя Витя? — Павлик замолчал, заметив, что я покачал головой.

Мы сидели на лавочке у подъезда, и он рассказывал свою историю. Я много разных историй слышал от знакомых ребят, но история Павлика никак не вписывалась в обычные ребячьи фантазии. Хоть мальчишки и горазды на выдумку, но так складно не придумать ни одному фантазеру.

— Твоя история такая невероятная, что в неё не сразу поверишь. Но именно поэтому, из-за своей невероятности, она вполне может быть правдой.

— Я не вру, — насупился Павлик.

— Знаю, что не врёшь. Так врать просто невозможно. Но, согласись, как ты только что рассказал, ты сам засомневался в какой-то момент, что Элик на самом деле эльф. Ты попросил его подтвердить… э-э… необычность хотя бы тем, чтобы он показал свои крылья. Так сказать — предъявить доказательства. Я тебе верю, но поверю ещё больше, если тоже увижу какое-нибудь доказательство.

— Значит, всё-таки, не верите… — плечи Павлика опустились.

— Я этого не сказал. К тому же мы уже один раз говорили с тобой на подобную тему. Помнишь, ты спросил меня про Гроя? Уверяю тебя, он есть. А если есть Грой, почему не может быть Элика? Ты поверил мне про Гроя, а я верю твоему рассказу про Элика, просто ты пока мало рассказал. Так что там была за причина? Почему Элик выбрал тебя?

3. Предложение

— Наш народ не такой многочисленный, как люди, — рассказывал Элик. — Если брать глобальную историю мира, то очень много тысяч лет назад на Земле жили несколько похожих друг на друга цивилизаций. Наша цивилизация эльфов, очень близкая и похожая на нас цивилизация фей, ещё были черти, гномы, водный народ, который у вас называют русалками и тритонами, вы, люди, и ещё разные другие разумные существа. Жили, по большей части, в добрососедских отношениях, а если воевали между собой, то редко и по существенным поводам. Я не стану рассказывать, из-за чего и почему случались войны, они и сейчас случаются иногда не только в мире людей, но и между другими народами. Так получилось, что некоторые цивилизации прекратили своё существование, а другие предпочли отделиться от общего пространства, в котором раньше жили все. Цивилизация чертей ушла в своё пространство, называемое сейчас Запредельем. Гномы предпочли уйти в подземный мир, водные люди перестали выходить на берег и постоянно живут под водой, лишь изредка встречаясь с людьми, и то, по большей степени случайно.

— А вы? Куда ушли эльфы?

— Эльфы и феи, хоть и принадлежат к разным видам жизни, но очень похожи друг на друга. Они не могут жить и вообще существовать без растительного мира. Нам нужны леса и травы, цветы, поля и солнце. Не зря нас называют ещё «лесным народом». Мы не можем уйти под землю или в воду. Наш народ тоже принял решение изолироваться от мира людей. Не совсем так, чтобы не видеть друг друга, но чтобы встреч эльфов и людей было как можно меньше. Эльфы и феи обладают даром волшебства, это даже людям известно. У вас есть сказки о волшебных феях, но на самом деле это действительно так.

— Сказка о Золушке, где фея помогла ей попасть на бал к королю. Ещё есть «зубные феи», которые уносят выпавшие молочные зубы детей.

— Ну, да, — улыбнулся Элик, — хотя зубная фея — это чисто выдумка родителей, но прижилась. Пусть и дальше дети считают, что их выпавшие зубки уносят феи, это никому ничем не вредит. Так вот с помощью волшебных сил, которые на самом деле основаны на больших знаниях природы, света, времени, и вообще законов мироздания, нашему народу удалось сместить нашу цивилизацию немного в сторону видимого светового спектра, поэтому вы нас постоянно не видите. Если ты немного знаком с физикой и законами распространения световых волн, то должен понять, что это значит.

— Мы физику только в шестом классе начнём изучать.

— Да? Я думал, что ты уже имеешь представление… Ну да ладно, это не так сложно, поймешь. В общем, мы и вы живём рядом, в одних местах, ходим по одной земле, купаемся в одних водах, дышим одним воздухом, просто не видим друг друга из-за смещения светового спектра. Понимаешь?

— Ты хочешь сказать, что вот прямо тут, на этом берегу, где мы сейчас сидим, кто-то в вашем смещённом мире тоже может сидеть вот здесь и сейчас, а я этого просто не вижу?

— Да.

Павлик огляделся, но, конечно же, никого не увидел. Кроме него и Элика на пляже никого не было.

— Невероятно! Это значит, что и дома у меня в это же время кто-то из ваших может быть, а я его не увижу?

— Нет, мы не живём в городах и селениях, где живут люди. Мы предпочитаем более естественные места обитания. В жилище людей мы можем появиться только в определённых случаях, если люди сами нас об этом попросят.

— Бывают такие случаи? Ну, когда просят вас появиться?

— Очень редко. В основном, конечно, это дети, ведь они верят в добрых фей, в эльфов Санта Клауса. Маленькие дети, кстати, могут нас видеть. Это потому, что у них живое воображение, а перед живым воображением никакое волшебство не устоит.

— А взрослые?

— Взрослые могут нас увидеть только тогда, когда мы сами захотим, чтобы они нас увидели.

— А тебя сейчас могу видеть только я или всё?

— Это другой случай. Я специально вышел на контакт. Сейчас меня могут видеть все люди, не только ты. Поэтому я прячу крылья, чтобы не шокировать людей.

— Да, без крыльев ты совсем обычный мальчишка. Только ушки у тебя необычные.

— Это так. Но их под волосами не видно.

— А мне нравятся, когда они у тебя из волос выглядывают. Они… это… тебе идут!

— Спасибо за комплимент, но если увидят другие, могут возникнуть ненужные вопросы. Мы отвлеклись. Я продолжу рассказ.

— Извини, конечно, продолжай.

— Дело в том, что сейчас возникла угроза того, что наш и ваш миры снова могут слиться в один.

— Так это же здорово!

— Не совсем. Представляешь, что случится, если в один прекрасный день и час в вашем мире вдруг объявятся тысячи людей с крыльями, да ещё способными творить волшебство? Большинство ваших людей, в первую очередь военные, сочтут это вторжением инопланетных существ. Вас уже несколько миллиардов. Люди нас просто уничтожат.

— Что ты такое говоришь?! — Павлик негодующе вскочил на ноги. — Этого не может быть!

— К сожалению, может. Наши мудрецы просчитали ситуацию и даже заглянули в будущее.

— И что?

— Если угрозу слияния двух миров не устранить, мой народ перестанет существовать. Не только из-за возможного истребления, но и по экологическим причинам. У вас технологическая, индустриальная цивилизация, которая загрязняет ваш мир. Мы же привыкли жить в гармонии с природой. У нас чище воздух и вода, нет промышленных загрязнений. В вашем мире мы просто вымрем от болезней. Те, кто останется жив после встреч с вашими военными. Нельзя допустить слияния наших миров, чтобы осталось всё по-прежнему. Поэтому я вышел на контакт с тобой. Ты должен помочь нам, чтобы мы выжили.

— Я?! — Павлик обалдело глянул на Элика. — Я-то как могу помочь вам? В отличие от вас я не волшебник и у меня нет палочки, как у Гарри Поттера.

— В том-то и дело, что никто из наших сделать этого не может. Помочь может только человек. Если ты согласишься, наши мудрецы научать тебя, что и как надо сделать.

Элик замолчал, давая возможность Павлику осмыслить услышанное. А Павлик сидел и продолжал удивлённо смотреть на Эла. В голове у него одна за другой скакали мысли. Их было так много, что они слились в целый табун мыслей, топтавших своими копытами мозг мальчишки. Всё услышанное было так необычно, что он успел подумать, что на самом деле спит. Но тут же отбросил эту мысль и она ускакала куда-то на задний план, затерялась в продолжавшем нестись табуне. Ему было лестно услышать, что именно на него возлагает надежды на спасение целый сказочный народ, но он совсем не представлял, что от него потребуется. А вдруг это опасно? Или сулит какими-нибудь неприятностями с полицией или родителями? Причём неприятности с родителями ещё более неприятные, чем неприятности с полицией, ведь ему ещё жить с ними дальше. А вдруг он погибнет, спасая народ эльфов? Тогда ему, наверное, где-нибудь в каком-нибудь эльфийском городе поставят памятник. А с другой стороны — нафиг ему, Пашке, этот памятник? Бред какой-то! Но Элик ждёт ответ и пора бы принять решение. Но что он, обычный мальчик, может сделать? Получится ли у него помочь? А если не получится, то, как считают эльфийцы, они все могут погибнуть. А это значит, что и Элик тоже может погибнуть. Вот этого Пашка допустить не мог! Хоть он и не считал себя каким-то супер героем, но за друга готов пойти в огонь и в воду. В конце концов, ему же расскажут, что надо делать. Может, там ничего особо сложного или страшного нет. В общем, по ходу будет видно и как-нибудь всё само собой сладится.

— А ты не знаешь, что надо сделать, чтобы слияние не произошло?

— Я слышал кое-что, но не уверен, что понял правильно.

— Тогда как я смогу что-то сделать?

— Я же сказал, что если ты согласишься нам помочь, наши мудрецы тебе всё объяснят и расскажут.

— Где эти твои мудрецы? Они придут сюда или уже где-то тут рядом сидят и ждут?

— Не всё так просто, Паша. До мудрецов ещё надо будет добраться, а это не совсем просто.

— Ух, ты! Наверное, на том пути нас ждут приключения и опасности?

— Возможно.

— А ещё всякие ловушки и препятствия?

— Очень даже может быть.

— А ещё какие-нибудь злые люди или такие же злые волшебники?

— Наверняка.

— А ещё…

— Может случиться всё, что угодно, о чём бы ты сейчас ни спросил, — с улыбкой перебил Элик очередной вопрос, готовый сорваться с пашкиного языка. — Я не говорю, что вся дорога до мудрецов будет полна опасностей и препятствий, но сказать тебе, что это будет лёгкая прогулка — значит обмануть, а обманывать я не хочу и не люблю. Я обязан предупредить, что не все в нашем мире добрые. У вас же есть и хорошие, и плохие. У нас также хватает всяких. Есть и такие, кто будет чинить нам препятствия, чтобы мы не добрались до цели и не выполнили то, что тебе, то есть нам, предстоит сделать. И это, действительно, может быть очень опасно.

— Я не ослышался? Ты сказал, что нас ждут опасности?

— Да.

— А ещё ты сказал, что они ждут не меня, а нас. Нас двоих, как я понимаю?

— Да.

— Это значит, что всё это время мы будем вдвоём? То есть пройдём через все опасности и преграды вдвоём?

— Да. Я буду твоим проводником и охранником.

— Круто! Если мы будем вдвоём, я согласен! Когда и куда надо идти? Прямо сейчас пойдём? Сколько времени это может занять? До ужина вернёмся?

— Подожди, Паша, не спеши. Наше путешествие может занять несколько дней и к нему надо подготовиться.

— Несколько дней? Тогда меня не отпустят…

— Надо будет что-нибудь придумать, чтобы Елизавета Дмитриевна не беспокоилась и отпустила тебя. А потом сначала мне придётся тебя научить элементарным правилам поведения в нашем мире, чтобы не привлекать лишнего внимания и избежать нежелательных встреч.

— Наше путешествие будет в вашем мире? Мире эльфов и фей?

— Да. И там не только эльфы и феи живут.

— А кто ещё?

— Если всех перечислять, до вечера времени не хватит. Но зато будет интересно.

— Интересно — это хорошо. Интересно — это, может быть, даже приключение. Ты любишь приключения, Эл?

— Как все мальчики я от них не отказываюсь, только пока со мной никаких приключений не происходило.

— Со мной тоже, — вздохнул Павлик. — А так хочется!

— А ещё у тебя будут крылья, и ты сможешь летать.

Это было неожиданно. Крылья! О таком даже мечтать невозможно! Павлик замер, боясь спугнуть такое счастье. Он недоверчиво посмотрел в огромные глаза Элика.

— Элик, это правда? У меня будут крылья, как у тебя и я смогу летать? Я стану эльфом и у меня будут такие же остренькие ушки?

— Не навсегда, а только на время, пока мы не сделаем дело. Настоящим эльфом ты не станешь, но временно будешь таким, как эльф. С острыми ушками, с крыльями, и даже сможешь летать по-настоящему. Навсегда делать тебя таким мы не имеем права.

— Жаль, что не навсегда. В школе обзавидовались бы. Ну, пусть хоть на время, я согласен!

— Спасибо! Я не ошибся, когда выбрал тебя!

Они снова искупались и вновь растянулись на песочке под солнышком.

— У вас тут тоже хорошо, — подперев голову руками, сказал Элик. — Я люблю купаться, но у нас это не совсем удобно делать.

— Почему? — заинтересовался Павлик.

— Это я здесь со спрятанными крыльями, а там, у нас, прятать крылья считается плохим тоном. Сам представь, как плавать и нырять с крыльями? Они намокают и вообще при плавании мешают. А здесь я могу отрываться в полной мере.

— Так у вас нельзя купаться что ли?

— Запрета нет. Ребята купаются, но ведь с крыльями это совсем не то, что вот так, как мы с тобой сейчас.

— А взрослые?

— Взрослые купаются редко. У нас, правда, есть определенные места, где взрослые купаются со скрытыми крыльями, как вот я сейчас. Но ребятам скрывать крылья не разрешают. Считается, что пока мы растём, крылья нельзя прятать. Это плохо влияет на их развитие. В смысле — на развитие крыльев, а ведь они у нас очень важная часть тела.

— Ой, а у тебя последствий никаких не будет из-за того, что ты сейчас со скрытыми крыльями? — забеспокоился Павлик.

— Не должно быть. Меня научили особому способу скрывать крылья, чтобы я мог выходить в ваш мир и общаться с тобой. Для других жителей в нашем мире это секрет. Ну и, — Элик вздохнул, — иногда приходится чем-то жертвовать для достижения цели. Я, честно говоря, тоже немного опасаюсь за свои крылья, но меня уверили, что всё будет хорошо, и никаких последствий я не замечу.

Пашка протянул руку и провёл пальцем по спине Элика, по позвоночнику. Элик мгновенно напрягся и тут же перевернулся на спину.

— Ты чего? — он удивлённо и возмущённо уставился на Павлика. — Я же говорил, что щекотку в том месте не переношу!

— Извини, я забыл. Больше не буду, — виновато ответил Павлик. — Я просто хотел сказать, что тётя Лиза заметила, какой у тебя красивый загар и сегодня утром ставила тебя мне в пример. Типа, чтобы я больше загорал, а не прятался под одеждой.

Теперь Элик с интересом окинул взглядом всего Павлика, смутился и по-мальчишечьи задумчиво почесал затылок.

— Знаешь, Паш, она права. Я сразу не подумал, а теперь вижу, что сразу вести тебя к нам нельзя. У тебя очень белая кожа, все сразу заметят это, а нам лишнее внимание ни к чему. У нас никого не найдёшь с такой белой кожей. Перед уходом в наш мир тебе надо сменить цвет кожи, то есть загореть. Причём всему полностью, чтобы не было незагорелых мест.

— Как у тебя — полностью всему?

— Да.

— Так для этого же надо загорать без плавок!

— А в чём проблема? Когда мы пойдём к нам, твои белые места не должны быть заметны.

— Минуточку! Мы что, голыми, что ли, будем бегать и летать по вашему миру?

— Не совсем. Мы тоже одеваемся, только не в такие грубые одежды, как вы. У нас принято носить то, что у вас называется шортами, футболками, майками и платьями. Это дети. Взрослые одеваются по-взрослому, но не так, конечно, как у вас, а по-другому. Но мало ли какая ситуация может случиться, в которой кто-то увидет незагорелые части твоего тела. У нас таких нет.

— Почему это наши одежды грубые? Они из хлопка сделаны.

— Наша одежда делается из паутины пауков-ткачей. Она плотно облегает тело и не мешает любым движениям. Это особенно важно при полётах. К тому же она лёгкая, практически невесомая. Она у нас должна быть словно вторая кожа, хотя, пока мы не выросли, можно вообще не носить одежду. Некоторые так и делают.

— Голышом, что ли, летают?

— У нас такое возможно — детям многое разрешается, они же дети. Но обычно в нашем возрасте одежду уже носят, хоть и не все и не всегда. Но купаемся мы без одежды, иначе она расползётся потом на солнце. Кстати сказать, надо будет мне позаботиться об одежде для тебя, когда пойдём в наш мир.

— Таких же коротких шортах, как у тебя? Из паутины?

— Ну да. Ты какие цвета предпочитаешь?

— Даже не знаю. Я такое обтягивающее и короткое не носил. На твоё усмотрение, только чтоб не страшное всё было.

— Ладно, что-нибудь придумаю. Но загореть тебе надо обязательно.

— У меня всё равно не получится такого загара, как у тебя. Я, может, стану коричневым, а у тебя прямо какой-то золотистый оттенок, когда на тебя падает солнце. У людей я такого загара никогда не видел.

Элик задумался, рассматривая загар на своей руке. Потом пожал плечами и улыбнулся:

— Не переживай. Я не вижу ничего необычного, но в случае чего мы его немного подправим, есть средство, я же, всё-таки, эльф.

— Но ты не сказал, что нам надо исправить, чтобы слияния не произошло. Вдруг у нас ничего не получится?

Элик сорвал травинку и задумчиво пожевал её, словно таким образом собирался с мыслями. Потом сел и начал говорить.

— Когда-то очень давно, много тысяч лет назад, когда мы ушли за этот сдвиг, был спрятан артефакт, или механизм, с помощью которого поддерживается в постоянном состоянии граница между нашими мирами. По легенде, помог в этом деле человек, потому что никто из эльфов не мог прикоснуться к нему. Любой из нашего народа, кто подходил близко к этому артефакту, сразу начинал терять силы до полного истощения. А если кому-то удавалось всё-таки через силу добраться до него и прикоснуться — тут же умирал. Поэтому привести в действие артефакт мог только человек, на которого сила не действовала. После приведения в рабочее состояние, по просьбе наших правителей, человек спрятал тот артефакт в такое место, где его не смог бы найти никто из нашего народа. Это было сделано для того, чтобы никто из нас не пострадал, найдя его ненароком. Место, где он спрятан, известно нашим мудрецам, которые совсем недавно вычислили, что сила артефакта ослабевает и скоро может совсем иссякнуть. Тогда наши миры сольются в один — это будет катастрофой для нашего народа. Мудрецы забеспокоились, стали искать способ исправить положение. Описание и принцип действия этого прибора, а артефакт — это прибор, влияющий на создание пространств и подпространств, у них было. Они нашли способ, как восстановить нормальную его работу. Как — я сам не знаю. Но для этого нужен человек. Вот поэтому я пришёл к тебе.

— А почему ты пришёл?

— Я же сказал, нам нужна твоя помощь.

— Я не про это. Почему именно ТЫ пришёл, а не кто-то другой? — сделав ударение на «ты», повторил Павлик. — Почему не кто-то взрослый, а именно ты и именно ко мне, мальчику, а не к кому-то взрослому?

— А разве взрослый поверит во всё то, что я тебе рассказал?

— Нет, конечно.

— Вот потому у нас решили, что нужно найти ребенка, который согласится нам помочь. А кто легче всего может подружиться с мальчишкой, как не такой же мальчишка? Поэтому пришёл я, нашёл тебя и, надеюсь, ты не только нам поможешь, но мы останемся друзьями на всю жизнь. Или ты против?

— Я не против. Но, всё же, интересно, почему у вас там выбор для контакта пал именно на тебя, а не на другого мальчика или девочку?

— Ты хочешь другого контактёра?

— Нет, что ты! Просто интересно, почему ты стал этим контактёром.

Элик не сразу ответил. Он встал, прошёлся по берегу, помочил в воде ноги, словно пробуя её перед купанием, потом вернулся и остановился в нескольких шагах от Павлика. Улыбнулся своей обаятельной улыбкой, медленно взмахнул руками, описав перед собой круг и… за спиной его вновь расправились крылья, а на светлых волосах появилась тонкая корона из жёлтого металла.

— А кто же ещё должен брать на себя ответственность, как не принц? Я — принц объединённого мира эльфов и фей. Сын королевы фей и короля эльфов. Во мне течёт кровь и фей, и эльфов. Во мне соединились все качества эльфийских воинов и волшебные возможности фей. К тому же, в нашей стране решили не объявлять о возможном слиянии пространств, чтобы не сеять панику, не волновать народ. Когда родители сказали мне о выводах мудрецов и что надо делать, я даже мысли не мог допустить, что эту миссию должен выполнить кто-то другой.

— Обалдеть! — стоявший Пашка от неожиданности сел на песок. — Так ты, правда, принц эльфов?

— Эльфов и фей, — улыбнулся Элик.

— Так мне тогда полагается обращаться к тебе по титулу, наверное? Как там положено? Ваше величество?

— Величество — это король или королева. По этикету я — высочество. Но у нас это принято только на официальных мероприятиях, а в остальное время всё просто, без всяких церемоний.

— Тогда хорошо, а то я уже как-то неудобно стал себя чувствовать.

Элик снова сделал круговое движение руками и крылья за его спиной и корона исчезли. Он сел рядом с Павликом и спросил:

— Ты удивился, да, что я оказался принцем?

— Ещё спрашиваешь… Конечно! Ты думаешь, у нас принцы на каждом шагу пачками встречаются? В нашем мире принцы остались только в Великобритании и в Арабских Эмиратах. Ну, может ещё где-нибудь есть, но про них ничего не слышно. В нашей стране можно встретить принцев только на новогоднем карнавале в младших классах школы или в детском саду. Но все они карнавальные, не настоящие. Я сам в первом классе на новогоднем утреннике был в костюме принца. А вот с живыми, настоящими принцами, у нас напряжёнка. Я не просто удивился, ты меня прямо огорошил. Теперь даже задумался, как с тобой общаться-то, с принцем? Я ведь придворным этикетам не обучен.

— Ты серьёзно? — Элик посмотрел на него настороженно и как-то даже растерянно. — А если бы я не сказал, что принц?

— Тогда я бы продолжал думать, что ты обычный мальчик-эльф. А теперь, прежде чем сказать тебе чего-то или сделать что-то, я должен думать, не оскорблю ли своими словами или действиями честь целого принца, пусть и из другого мира.

Павлик нарочно говорил всё это серьёзно, без тени улыбки. Элик же смотрел на него своими огромными глазами, и в них появлялось всё больше растерянности.

— Ты серьёзно? — повторил Элик уже чуточку дрогнувшим голосом.

— А если я случайно нарушу какие-нибудь ваши правила общения с принцами, что меня ждёт? Какая-нибудь ваша тюрьма или сразу того… голову с плеч?

— Что такое тюрьма?

— Ты не знаешь? Это такое место, куда сажают тех, что нарушил закон.

— У нас нет таких мест. И головы тоже с плеч никому не отрывают.

— А законы у вас есть? Разве их никто не нарушает?

— Законы есть. Но их мало нарушают, потому что они хорошие.

— Но ты же говорил, что среди вашего народа тоже встречаются плохие лю… эльфы. Что вы с ними делаете?

— У нас это редкость. Большая редкость. Для них вводятся некоторые ограничения в использовании волшебства или ещё какие-то другие в зависимости от проступка. Но никого никуда не сажают.

— Ну, хорошо, что хоть в тюрьму не попаду.

— Я понял, — начал догадываться о розыгрыше Элик. — Ты так шутишь, да?

— Ну, как сказать…

— А вот если я сейчас возьму, да засвечу тебе фонарь под глазом?

— Чего?! Где твоё воспитание, принц? Ты что, собрался драться, как простой уличный мальчишка?

— А я и есть простой мальчишка! Ты думаешь, если я принц, то драться не умею? Ещё как умею! Принц и даже король с королевой у нас не какие-то небожители, а обычные люди, если сравнивать с вашим миром, только на них ещё лежит ответственность за весь народ. Каких-то особых привилегий в обычной жизни им не положено, а вот ответственности в особых случаях выше головы. Так что никто со мной, как с писаной торбой, не носится, ни в каком дворце я не живу и друзья у меня обычные соседские ребята. И драки у нас случаются, хоть и не часто.

— Всё равно принцам драться не положено!

— А мне до верхней иголки на ёлке, что не положено! Вот засвечу тебе сейчас, так сразу поймёшь, кому чего положено!

Вид Элика изменился. Голос уже не дрожал, а звучал задиристо, как у любого мальчишки в споре. Глаза заблестели весёлым огоньком. Он уже окончательно понял, что Павлик дурачится и с удовольствием включился в игру в предложенной роли.

— Вставай! Я тебя сейчас вмиг на лопатки положу! — Элик принял борцовскую стойку.

Продолжая игру, Павлик поднялся и тоже изготовился к борьбе.

— Только, чур, без всяких волшебных приёмчиков!

Оба с улыбками сошлись в поединке. После нескольких попыток с обеих сторон положить противника на лопатки, изрядно запыхавшиеся, они оба всё ещё стояли на ногах. Увлечённые борьбой, они даже не заметили, что на пляже уже не одни.

— Вы чего тут, боритесь что ли? — раздался рядом звонкий голос.

Шагах в десяти от них стоял Васька, держа за руку семилетнюю сестрёнку. Пашка тут же присел от неожиданности, ведь купались и загорали они с Эликом совсем без одежды, а тут хоть и маленькая, но всё же девочка. Элик же не смутился ни капельки и не стал прятаться. Он с интересом рассматривал появившихся ребят.

— Привет, а ты кто? — улыбнулся Элику Васька. — Мы тебя в посёлке не видели.

— Вы не могли его видеть, потому что он только вчера приехал, — пришёл на помощь другу Павлик. — Он мой друг.

— А, тогда понятно, — кивнул Васька. — А мы с Танюшкой тоже искупаться пришли, а то жарко.

— Привет, Танюшка, — улыбнулся девочке Павлик.

— Привет, — улыбнулась в ответ девочка.

— А меня Элик зовут. Смотри, какая бабочка!

Элик протянул руку, на его открытой ладошке сидела красивая бабочка. Не простая капустница или крапивница, каких полно вокруг летает, а большая, похожая на махаона, красивая бабочка смирно сидела и медленно шевелила разноцветными крыльями.

— Ой, какая красивая! — восхитилась девочка и потянулась к бабочке пальчиком.

— Осторожно, пожалуйста, не повреди её случайно, — сказал Элик. — На бабочек лучше просто смотреть, а не ловить.

— Ты же поймал, — возразила Танюшка.

— Вовсе нет. Она сама ко мне села. Хочешь, она к тебе сядет, если ты попросишь и пообещаешь не ловить её. Они всё понимают.

— Хочу! — протянула руку девочка.

Васька тоже рассматривал необычную бабочку. Даже Павлику стало интересно, что будет дальше. А бабочка вспорхнула с ладони Элика, не спеша перелетела на ладонь девочки, прошлась по ней от края до края, расправляя и складывая крылышки. Танюшка хихикала, лапки бабочки щекотали её ладошку. Посидев минутку, бабочка снова взлетела и улетела в сторону недалекого леса. Элик, а за ним и Васька с сестрёнкой, помахали ей руками.

— Куда она полетела? — спросила девочка.

— Домой, конечно. Пойдёмте вместе искупаемся, — предложил Элик.

Брат с сестрой тут же избавились от одёжек, что были на них, и все четверо долго бесились в воде, пока у младших губы не начали синеть. После чего опять лежали на горячем песочке. Васька рассказывал поселковые новости, а Танюшка что-то шептала Элику на ухо, и тот так же на ухо отвечал ей. А Павлик всё думал о предложении, что получил от своего нового друга. Он и побаивался и хотел попасть в мир эльфов. Хотел, потому что это интересно и настоящее приключение, причём сказочное, а боялся не тех опасностей, что могут возникнуть на их пути, а того, что вдруг не сможет выполнить то, о чём его просят. Тогда миры сольются, и может случиться… Павлик даже думать не хотел, что тогда может случиться.

Обсохнув, Павлик почувствовал, что проголодался и вспомнил, что они обещали тёте Лизе не опаздывать на обед. Напомнил про обед Элику. Элик кивнул и потянулся за одеждой. Брат с сестрой не захотели оставаться одни на пляже и тоже заспешили домой.

А дома их ждал вкусный обед.

4. Бабушкин сундук

Обедали на летней террасе. И уха, и жареная рыба с картофельным пюре на второе были очень вкусными! Проголодавшиеся мальчишки с удовольствием всё съели. А после обеда тётя Лиза поставила перед ними тарелку первой созревшей клубники, как она сказала — на десерт. Элик обрадовался свежим ягодам даже больше Павлика, он с удовольствием отправлял в рот ягоду за ягодой, успевая при этом отвечать на вопросы хозяйки. А тётя Лиза, похоже, решила всерьёз выяснить всё об этом мальчике и его родителях. Павлик с интересом слушал их разговор, редко вставляя что-то от себя. Особенно он насторожился, когда тётя Лиза стала интересоваться родителями Элика. Не станет же он рассказывать, что его родители — король и королева в другом мире. Но волновался он напрасно. Элик, видимо, подготовился к таким вопросам и сказал, что его отец имеет отношение к воинам, а мать к лечению заболевших. Он так и сказал — «воин» и «лечение заболевших», а не как сказал бы человек — военный и врач. Но тётя Лиза не переспросила и не уточнила. Видимо, ответ мальчика её удовлетворил. За всё время расспросов Элик ни разу не проговорился, умело отвечая так, что вроде бы всё понятно, но в то же время ничего конкретного не рассказал.

— Я рада, что вы с Павликом подружились, — сказала тётя Лиза. — А то он совсем заскучал тут без общения со сверстниками. Хорошо, что вы с родителями тоже здесь отдыхаете, вместе вам будет интереснее.

— Да, тётя Лиза, с появлением Элика стало намного веселее, — кивнул Павлик. — А дальше ещё веселее будет.

— Вот и хорошо, а то я смотрела и переживала, что тебе тут не нравится, а ведь у нас очень замечательные места. Чистый воздух, лес, речка, ягоды начинаются. Скоро вишня появится, потом яблоки, а в лесу грибы пойдут. Заметь — всё экологически чистое, без вашей городской химии. А ты заскучал.

— Уже не скучаю. А вот было бы больше ребят, можно было бы в футбол поиграть или ещё во что-то. Втроём, если даже Ваську взять в расчёт, мяч не погоняешь.

— Это так, — вздохнула тётя, — ребят маловато. Но, может, позже ещё приедет кто-нибудь. Во времена моего детства много городских ребят на лето приезжали в деревню, и все были довольны.

— Сейчас любят не в деревню ездить, а куда-нибудь в Турцию или Египет на море.

— К сожалению, это так, Пашенька. Но что там хорошего на этих заграничных курортах? Ну, море тёплое, обслуга всякая в отеле. Но это же всё только на неделю или две, а потом снова сидеть в душном и пыльном городе. У нас хоть моря нет, но речка имеется, купаться и загорать можно хоть всё лето. Можно много других полезных и интересных занятий найти. Надо только захотеть. Не все это понимают и летят на эти заморские курорты, вместо того, чтобы привезти детишек к бабушкам и дедушкам. Уж пользы-то точно было бы больше для ребятишек здесь, а не на морях заморских. Что оттуда привезёшь, кроме красивого загара и сувениров? Вон у Элика какой загар, наверное, уже на заграничных морях успел побывать с начала лета?

— Не был я ни на каких морях никогда, — замотал головой Элик.

— Что, совсем никогда? — спросил Павлик.

— Ни разу. Просто я люблю солнышко, а оно любит меня.

— Вот молодец! — рассмеялась тётя Лиза. — Мне сразу понравилось, какой ты загорелый. И одёжка твоя для лета самая подходящая, когда нет дождя. Я вот Павлику уже говорила, что нечего ему в свои балахоны рядиться, посвободнее одеваться, тогда и загорит, как ты.

— А я уже начал загорать, — возразил Павлик, сидевший за столом в одних трусиках, как пришёл с речки. — Мы сегодня даже без ничего купались и загорали.

— Вот и правильно. Я в сундуке поищу для тебя одёжку попроще, поудобнее твоих китайских штанов.

— Я уже второй раз за сегодня слышу о загадочном сундуке, — обращаясь к Элику, улыбнулся Павлик. — Представляю, какие древние вещи там могут храниться!

— Не такие уж древние, и уж, наверняка, более удобные, чем твои нынешние, — возразила тётя Лиза.

— Старые вещи могут быть очень интересными, — сказал Элик. — Среди них встречаются очень даже нужные в любое время.

— Да что там может быть, кроме старых штанов и рубашек, давно вышедших из моды? — рассмеялся Павлик.

— Иногда в старинных сундуках можно найти настоящее сокровище. Если сундук очень древний, то даже современные хозяева могут не знать, что там хранится, — серьёзно возразил Элик. — Там даже бывают тайники. Елизавета Дмитриевна, а ваш сундук очень старый?

— Очень. Как давно он в нашей семье я не знаю. Знаю только, что он был ещё у моей бабушки. А, может, и у бабушки моей бабушки. Он очень старый. Я вот тут уже несколько лет живу, но руки так и не дошли разобрать, что в нём лежит. Вот собираюсь поискать там что-нибудь для Павлика, потому что помню, что в него складывали ещё хорошие вещи, когда кто-то из детей вырастал. Может и ещё что-нибудь там есть, я не знаю.

— Интересно! — глаза Элика загорелись. — А где у вас стоит этот сундук?

— Во времена моего детства он стоял в комнате бабушки, а сейчас в чулане, где всякий хлам хранится, который вроде бы уже и не нужен, но и выбросить жалко. Если поможете мне помыть посуду, можем пойти и вместе посмотреть. Мне самой интересно заглянуть под его крышку.

Мальчишки переглянулись и повскакивали с мест, берясь за грязную посуду.

Чулан находился с обратной стороны дома, попасть в него можно было через дверь из сада. В не очень большом, сравнимом по размерам с кухней, помещении чего только не было: лопаты и грабли, разного размера корзины, старые вёдра, ещё какие-то инструменты, назначения которых Павлик, как городской житель, не знал. Там было много разного хлама, какие-то коробки и ящики, но значительную часть помещения занимал огромных размеров старинный сундук. Павлик даже присвистнул, увидев его.

То, что перед ними действительно старинная вещь, было видно сразу. Массивный, с обитыми медными накладками углами, такими же медными вертикальными полосами. Большая, даже на вид тяжёлая, крышка закрыта на огромный навесной замок. Медь от времени покрылась зелёным налётом. Павлик прикинул: в таком сундуке можно легко спрятать с десяток таких мальчишек, как он и Элик. Ну, если не с десяток, то пятеро точно поместятся.

— Ничего себе коробочка! — удивлённо покачал головой Павлик.

— Подобные сундуки раньше в каждом доме были. Давно, ещё в царские времена на них спрос появился, — кивнула тётя Лиза. — Чего только в них не хранилось в старые времена.

— Пираты в сундуках хранили свои сокровища и закапывали их на необитаемых островах. Я читал в книжках.

— Не знаю, что пираты в них хранили, но в русских семьях в них обычно хранили самые ценные вещи и наряды. В старые времена, конечно, а не в недалёком прошлом. Когда я была девочкой, такие сундуки уже были редкостью, и моя бабушка складывала в него вещи, скорее по привычке, чем как какое-то богатство. Хотя даже в те времена она очень редко разрешала нам открывать его. Потом я уехала в город. Когда вернулась в этот дом, несказанно удивилась, что он до сих пор сохранился.

— А что там есть?

— Вот откроем и посмотрим. Должны быть вещи, детские в том числе. Я же говорила, что у меня до сих пор руки не дошли до него.

Окон в чулане не было, в свете тусклой лампочки под потолком сундук выглядел загадочным. Убрали несколько пустых корзин с верхней крышки сундука, и, прежде, чем открыть, тётя Лиза смахнула влажной тряпкой пыль. На крышке сверху обнаружилась ещё одна позеленевшая от времени медная пластина.

— Когда-то здесь был рисунок, — тётя Лиза поскребла пальцем по окислившейся медной пластине.

— Что за рисунок? — тут же поинтересовался Павлик.

— Не помню уже. Человечки, птички, бабочки. Какое-то украшение, в общем.

Ключ в замке провернулся с трудом. Тётя Лиза заметила при этом, что надо бы смазать его машинным маслом. Но это оказалось ещё не всё. Под навесным замком обнаружилась замочная скважина, до этого не видимая со стороны. Сундук имел ещё один замок, встроенный в него.

— Совсем забыла про этот замок, — вздохнула тётя Лиза. — Подождите, сейчас принесу ключ.

Она пошла в дом за ключом, оставив мальчиков одних. Элик всё это время рассматривавший сундук, подошёл и коснулся пальцами медной пластины на крышке, медленно провёл пальцами по всей её длине.

— Что такое? — спросил Павлик. — Ты что-то чувствуешь?

— Здесь на самом деле есть рисунок. Кажется, интересный. Почистить бы чем, а?

— Папа говорил, что они в армии медные пряжки ремней чистили специальной пастой или мелом.

— Мелом? А мел у вас есть?

— Не знаю, надо спросить. А чего тебе этот рисунок? Мне интереснее увидеть, что внутри этого средневекового монстра.

— Если на таких вещах делают какие-то рисунки, то они могут быть не просто украшением. Раньше просто так ничего не делали.

— Может, всё проще: чтобы красиво было или чтобы продать дороже.

— Может, конечно. Но всё же неплохо было бы посмотреть. Вдруг что-то интересное там выбито.

— Выбито? Или просто нарисовано?

— Выбито или отчеканено. Потрогай сам, чувствуются углубления. Их сейчас не видно из-за того, что медь от времени сильно окислилась. Но если эту окись убрать, то можно будет увидеть, что тут изображено.

— Ладно, если хочешь, то потом попробуем почистить.

Вернулась тётя Лиза с большим фигурным ключом, тоже слегка позеленевшим от времени. С сомнением повертев его в руках, вставила в замочную скважину и повернула. На удивление, ключ провернулся легко. Внутри сундука что-то щелкнуло, раздался негромкий перезвон колокольчиков, услышав который Элик замер на месте с удивлённым лицом.

— Сундук ещё и музыкальный! — удивился Павлик.

— Я сама в первый раз слышу этот перезвон, — не менее удивлённым голосом ответила тётя Лиза.

Она потянула крышку вверх, давно не смазанные петли заскрипели. Мальчишки в нетерпении придвинулись ближе.

— Так, посмотрим. Предупреждаю, всё может быть очень пыльным. Не знаю, сколько времени здесь это лежит.

Сверху лежала какая-то шуба. Тётя Лиза развернула её и повертела в руках. Элик тут же чихнул, у Пашки в носу тоже защекотало.

— Пыль веков, однако, — пошутил он, как и Элик, громко чихнув.

Тётя осторожно, чтобы меньше пылить, отложила шубу в сторону. Потом было чьё-то пальто, тоже на взрослого человека, за ним ещё одно. Затем из сундука был извлечён холщовый мешок, в котором оказались, опять же, взрослые вещи — платья, платки, кофточки. В следующем мешке лежали скатерти и ещё что-то, похожее на шторы. Ничего интересного пока не находилось и ребята уже начали терять интерес к извлечению сундучных «сокровищ». Такие «сокровища» мальчишкам не интересны. Под очередным мешком или свёртком нашлась обычная коробка из-под конфет. Старая, Павлик таких даже не видел. В ней хранились тоже старые, пожелтевшие от времени, фотографии. Тётя Лиза мельком глянула на них и передала коробку мальчикам, пообещав посмотреть позже. Старые фотографии смотреть намного интереснее, чем разбирать старые вещи, друзья тут же стали перебирать их.

В общем-то, фотографии, как фотографии. Не цветные только, к каким привыкли современные подростки. На них, как и сейчас, запечатлены люди. Взрослые и дети на фоне деревенского дома или на природе. На большинстве, конечно, дети. Чаще других на фото был один и тот же мальчик лет одиннадцати или двенадцати. Где-то со школьным портфелем и в пионерском галстуке. На других он же, но занятый каким-нибудь делом: то копает в огороде грядку, то снимает яблоко с ветки, а ещё купается и сидит верхом на лошади. Павлик даже позавидовал ему — он тоже не прочь покататься верхом, только где теперь взять лошадь?

Элик просматривал фотографии с интересом, но особенно его заинтересовала одна, по мнению Павлика совсем не привлекательная. На ней этот мальчишка в майке и широченных трусах сидел на ветке дерева и улыбался. Как и Павлик, Элик сначала мельком глянул на это фото и перевернул, беря другое, но потом снова нашёл его и стал внимательно рассматривать.

— Понравилась? — поинтересовался Павлик.

— Подожди… — рассеянно ответил Элик, продолжая всматриваться в фотографию.

Он даже вышел из чулана на улицу, чтобы лучше рассмотреть, что там изображено. Павлик вышел следом и уже при ярком свете посмотрел на фото. Ничего необычного. Но Элик, кажется, был другого мнения.

— Поразительно! — еле слышно прошептал он. — Это невозможно…

— Что невозможно? — спросил Павлик.

— Ты не видишь? Посмотри внимательнее. Видно плохо, но всё-таки видно! Он не один на ветке сидит.

Павлик попытался ещё раз внимательно рассмотреть фотографию, но кроме мальчишки на ветке никого не увидел, о чём и сказал другу.

— А если так… — Элик взял фотографию, зажал её между своих ладошек и подержал так с минуту, потом снова протянул Павлику. — А сейчас ничего не видишь? Справа от мальчика, там, куда он повернул голову.

Фотография стала более чёткой, словно бы обновилась немного. Павлик снова всмотрелся, даже напряг зрение, пытаясь разобрать то, о чём говорил Элик. И увидел… Или, скорее, угадал очертания, чем увидел. Справа от мальчишки на ветке сидел второй мальчик, немного поменьше первого возрастом и за спиной у него угадывались крылья. Почти такие же крылья, какие показывал ему Элик. Мальчишки смотрели друг на друга и улыбались.

— Ты хочешь сказать…

— Ты сам видишь…

— Но это же не ты?

— Нет, не я.

— Тогда получается, что кто-то из ваших уже был здесь много лет назад?

— Получается, что был. Я же говорил, что многие дети могут видеть нас. Некоторые даже заводят дружбу, но потом вырастают и… забывают…

— Я не забуду. Но кто этот мальчик?

— Нужно спросить у Елизаветы Дмитриевны.

— Точно! Она должна знать, ведь жила здесь когда-то!

Тётя Лиза как раз в эту минуту вышла из чулана с очередным большим мешком.

— Что я должна знать? — спросила она, услышав последние слова Павлика.

— Кто вот этот мальчик? — Павлик протянул ей фотографию.

Она долго и с задумчивым лицом рассматривала снимок, словно вспоминала, кто это может быть. Потом посмотрела другие фотографии этого мальчика.

— Кажется, это младший брат моей бабушки. Видите, как завязан галстук на этой фотографии? Так пионерские галстуки носили ещё до войны. Бабушка говорила, что он был умным мальчиком и большим выдумщиком. Погиб на войне в 1944 году. Даже неизвестно, где похоронен.

— Почему неизвестно?

— Он был моряком. Его подводная лодка не вернулась из боевого похода. Я мало что о нём знаю. Даже не знала, что его фотографии до сих пор сохранились. Ну да не будем о грустном. Я нашла мешок с детскими вещами, давайте разберём его и Павлику будет в чём бегать по посёлку, не портя свой внешний вид заморским ширпотребом.

Все вещи из мешка вытряхнули прямо на траву и принялись их разбирать. Чего тут только не было! От вельветовой курточки и толстых свитеров до нижнего белья. Все вещи оказались в хорошем состоянии, о чём тётя Лиза упомянула в том смысле, что «раньше умели делать вещи хорошо и надолго». Не все вещи подходили Павлику по размеру. Были и больших размеров, и меньших, чем ему нужно. Но среди этой горы вещей нашлись пара крепких рубашек в клеточку, короткие пионерские шорты с застежками на боках образца семидесятых годов прошлого века, ещё более старой моды шортики с лямками через плечи и даже чёрные спортивные трусы на широкой резинке с красными лампасами по бокам. Эти вещи вполне подходили по размеру Павлику или Элику. Их тётя Лиза отложила в сторонку, пообещав постирать и привести в надлежащий вид к завтрашнему дню.

Когда куча вещей уменьшилась, тётя попросила Павлика принести следующий мешок из сундука. Павлик сходил и вывалил всё на траву, как и в первый раз. Сам он вернулся в чулан и снова полез в сундук. Забирая мешок, он заметил на дне сундука небольшую деревянную коробку, которая его сразу заинтересовала. Коробка эта, или, точнее говоря, небольшой ящичек, по размерам был чуть больше книжки. Доставая этот ящичек, Павлик заметил ещё кое-что интересное. У самой стенки сундука он обнаружил самую настоящую стрелу. Точнее, сначала заметил наконечник стрелы, а уж потом, отодвинув ещё один мешок в сторонку, увидел стрелу.

Стрела очень хорошо сохранилась, если учитывать, что пролежала в сундуке не один десяток лет. Наконечник стрелы был металлическим и необычного вида — он имел не одно острие, а целых три. Точнее, два маленьких боковых острия дополняли основное центральное. Странная стрела. Таких стрел Павлик даже в кино не видел. Оперение стрелы тоже сохранилось, правда, не полностью. Причём оно было золотистое. У каких птиц могут быть перья золотистого цвета, если не брать в расчёт экзотических тропических птиц, Павлик не представлял.

С ящичком в одной руке и стрелой в другой, он вышел из чулана. Тётя Лиза в это время что-то весело говорила Элику и прикидывала к его фигуре какие-то очередные штанишки. Элик тоже весело что-то отвечал.

— Тёть Лиз, а это чья стрела? — спросил Павлик.

— Не знаю, — пожала плечами тётя, повертев стрелу в руках. — Может быть бабушкиного брата.

А вот Элик рассматривал стрелу с серьёзным выражением лица. И ещё с удивлённым в то же время. Он несколько раз бросил многозначительный взгляд на Павлика и с явной неохотой вернул ему стрелу. Павлик догадался, что Элик хотел что-то сказать, но при тёте не решился.

— Можно нам забрать эту стрелу? — спросил Павлик тётю.

— Берите, конечно. Зачем она мне. Играйте. Раньше мальчики много играли в индейцев, носясь с луками и стрелами по лесам и полям. Это сейчас вы предпочитаете играть в компьютерах, а раньше всё на природе было, почти по-настоящему. Даже соревнования устраивали на лучшего стрелка. Самый меткий становился вождём племени. Мы, девочки, тоже играли в эти игры наравне с мальчиками. У меня, правда, никогда не получалось метко стрелять из лука.

Павлику даже показалось, что Элик облегчённо вздохнул.

— Тётя Лиза, мы уже вспотели все. Можно мы на речку сходим? А вы тут уж сами разберёте, что подойдёт мне, что нет.

— Лучше было бы, чтобы ты сам решил, что потом будешь носить, а что тебе не нравится. А то я подберу, постираю и поглажу, а тебе не понравится. Получится, что я напрасно время потрачу.

— Я вам доверяю. Что подберёте, то и понравится.

— Бегите уж, чего там, — махнула рукой тётя Лиза. — Да не одевайся, беги так, в трусиках. Хоть загоришь быстрее. В воде только долго не сидите, а то знаю я вас — до посинения на берег не вылезете!

Рассмеявшись, мальчишки убежали.

Всю дорогу до уже изученного ими поселкового пляжа Элик вертел в руках стрелу, словно изучал её. То пробовал пальцем остриё наконечника, то касался оперения.

— Ты так внимательно рассматриваешь эту стрелу, как будто она тебе знакома, — сказал Павлик.

— Знакома, конечно. Это наша стрела.

— Твоя что ли? — Павлик даже остановился от удивления. — Она же много лет пролежала в сундуке.

— Не моя, — рассмеялся Элик, — но наша, эльфийская. Ты знаешь, что это означает?

— Говори свою версию.

— Если сложить вместе наличие этой стрелы и ту фотографию мальчика на дереве, получается, что тот мальчик вступал в контакт с кем-то из нашего народа.

— Ну, не знаю… На фотографии нормальным людям никого, кроме самого мальчишки не видно. Может это вообще какой-нибудь дефект съёмки случайный, а тебе показалось, что там кто-то из ваших сидит. Я, например, с трудом там что-то похожее могу увидеть.

— Ты не прав. Там ясно видно двоих, а не только одного. Просто у нас зрение устроено немного по-другому и мы видим то, чего не замечаете вы. Но не будем спорить. Ты же разрешишь мне взять эту стрелу с собой? Я покажу её родителям, и, может, мы узнаем, чья эта стрела и как она попала к людям.

— Как можно узнать, чья стрела, если прошло много лет? Тем более, что стрелами, как я понимаю, у вас пользуются все. Ты, наверное, тоже неплохо стреляешь из лука?

— Этому нас с детства учат. Каждый эльф — это воин и охотник. Даже девочки. А отличить, чья стрела, можно. У каждого эльфа свои стрелы и хоть чем-то малым, но отличаются от стрел других эльфов. У меня даже есть подозрение, что я знаю хозяина этой стрелы, хоть до конца не уверен. Она слишком старая, цвет оперения мог измениться.

— Забирай, если тебе нужно.

— Спасибо! Я тебе потом расскажу, если что-то узнаю о хозяине стрелы. Тут ведь, понимаешь, получается, что кто-то контактировал с людьми не так уж давно. Но зачем? Без крайней необходимости у нас это не делается. Получается, была причина. Интересно, какая?

— Если ты прав, то тут кроется какая-то тайна! А тайны, если только это не военные секреты, раскрывать всегда интересно. Если что-то понадобится узнать у тёти Лизы — не стесняйся, говори. Теперь и я хочу узнать тайну этой стрелы!

— Хорошо. Только сначала я у своих родителей попытаюсь всё узнать.

Пляж на этот раз не был пуст. Семья из двух взрослых и двух детей облюбовала место для небольшого пикника. Две девочки с женщиной резвились в воде у самого берега, а мужчина уже развёл костёр под мангалом. Машина, на которой они приехали, стояла в сторонке, не въехав на песчаный берег. Либо это были случайные туристы, либо жители из ближайших коттеджей, где Павлик никого не знал. Элику эти люди тоже были неизвестны. Постояв у пляжа и понаблюдав за семьей, ребята решили пройти дальше вдоль реки и не мешать отдыхающим. Тем более, что лезть в воду голышом при незнакомых девочках Павлику совершенно не хотелось. К тому же он высказал предположение, что необычность Элика явно привлечёт к себе внимание купающихся девочек, да и взрослых тоже. Они прошли дальше и обнаружили крошечный кусочек свободного от кустарника берега с чистым песком. Не такой большой, чтобы можно было организовать здесь очередное место для купания, но и не такой маленький, чтобы они вдвоём не могли уместиться позагорать на песке. С общего пляжа это место не просматривалось, и они решили остановиться тут. Быстро освободившись от одежды, поплавали и поныряли. В этом месте у дна вода была холодной. Встав на дно ногами, они чувствовали бившие холодные ключи. Но «до посинения» в воде сидеть не стали, выбрались на прогретый солнцем песок.

— Эл, насчёт той фотографии… Я, конечно, верю тебе, что на ней рядом с тем мальчиком может сидеть кто-то из ваших, но, всё же, не до конца. Я всё ещё считаю, что там какой-то дефект при съёмке. Хотя иногда бывает, я читал в интернете, что камера случайно может запечатлеть то, чего обычный человек не видит. Вроде бы там ничего не было, а на фотографии получается, что что-то есть. Так бывает. Вот ты говорил, что ваш народ тоже прямо вот тут может быть, только мы их не видим. Так?

— Да, говорил и не отказываюсь.

— Тогда, если так, то снимок мог получиться случайно. Мальчик просто сидел на ветке и не знал, что рядом сидит кто-то из эльфов. Может, он его тоже не видел совсем, а вот на плёнке и потом на фотографии он отпечатался. Как думаешь, такое возможно?

— Наверное, возможно. Но мальчик и эльф сидят так, как будто они вместе туда забрались, сидят и разговаривают. Всё же, я думаю, они были знакомы. А вот тот, кто фотографировал, мог видеть только одного мальчика, я такое допускаю.

Элик встал, огляделся вокруг, улыбнулся, найдя то, что искал.

— Я тебе прямо сейчас могу доказать, что вот прямо тут мы не совсем одни. Хочешь?

— За нами что, подглядывают? — Павлик автоматически прикрыл ладошкой низ живота.

— Не переживай, никто не подглядывает, — рассмеялся Элик. — Оттуда этот мир может увидеть совсем не всякий эльф или фея. Но я могу приоткрыть тебе на минутку окошко в наш мир, и ты увидишь, что я тебя не обманываю.

— А это можно? Ты не нарушишь каких-нибудь ваших законов? У тебя не будет неприятностей?

— Как-нибудь объясню, если нас застукают. Но, думаю, что даже король с королевой не станут возражать, ведь ты согласился нам помочь и имеешь право на информацию. Тем более, что ты всё равно скоро попадёшь в наш мир. Но нас никто не должен заметить, если только случайно.

— Мне что делать?

— Встань рядом. Я открою совсем маленькое окошко.

Павлик встал рядом. Элик переместился ему за спину и, вытянув вперёд правую руку, сделал несколько движений ладонью, словно протирал невидимое стекло.

— Смотри на другую сторону реки, — прошептал Элик.

Павлик смотрел. Сначала ничего не видел, кроме противоположного берега. Потом в том месте, где Эл «протёр стекло», появилась как бы другая картинка. Небольшая, размером с экран ноутбука, рамка приблизила противоположный берег, и Павлик увидел, что он совсем не пуст, как казалось минуту назад. У противоположного берега в воде по колено резвились двое мальчишек лет семи или восьми. Мальчишки как мальчишки, только за спинами у них были крылья. С берега за ними присматривала женщина, у которой тоже были крылья. По мимике лиц было понятно, что мальчишки что-то весело кричат и брызгают друг на друга водой, хоть ничего и не слышно.

— Видишь, у нас тоже любят купаться, — донёсся шёпот Элика.

Мальчишки продолжали брызгаться. Но вот один не выдержал, взмахнул крыльями и поднялся над водой, перелетел на берег. Второй взлетать не стал, а бегом бросился за ним следом.

— Ну, хватит, — Элик опять сделал какое-то движение ладошкой и «окошко» пропало. — Теперь убедился?

— Да, теперь я видел. Если только это не один из твоих волшебных фокусов.

— Чего? Никакие это не фокусы! — возмутился Элик.

Павлик рассмеялся, легонько толкнул Элика в плечо и побежал в воду.

— Догоняй, сплаваем на тот берег к этим пацанам!

Элик быстро догнал его и даже перегнал. Они доплыли до противоположного берега, вышли на него и Павлик даже поискал следы на песке. Но ничего, конечно, не нашёл. Да и что можно было найти, если он отлично понимал, что резвились мальчишки в другом пространстве, хоть и на этом самом месте. Но попытаться найти следы никто не запрещает. Вдруг они оставили что-то? Например, ещё одну стрелу, и она каким-то образом оказалась в этом мире? Ну а нет — так нет. Всё равно скоро он, Павлик, попадёт в их мир и увидит всё своими глазами, а не через маленькое окошко. Другой мир есть на самом деле, и это здорово!

5. Зашифрованная тетрадь

Вечер был тихий, тёплый и душный. Если днём ещё дул тёплый и ласковый ветерок, то сейчас ни один листик не шелохнулся на деревьях. Уже стемнело и Павлик с тётей, поужинав, устроились у телевизора. Шёл какой-то очередной полицейский боевик, главным героем которого был пёс по кличке «Пёс». Кажется, фильм так и назывался — «Пёс», и повторялся по телевидению уже не первый месяц. Зато в нём было много смешных сцен, поэтому смотреть его было не скучно.

— А ты сегодня загорел. Вон как кожа покраснела. Нигде не болит? Я забыла предупредить, что сразу много времени на солнце проводить не следует, чтобы не было ожогов.

— Кажется, всё обошлось. Немного чувствуется, что поджарился, но терпимо. Вот только пот постоянно выступает, не успеваю вытирать. Это не от перегрева?

— Это от духоты. Похоже, скоро пойдёт дождь, — тётя прикоснулась к голому плечу Павлика, отчего тот непроизвольно ойкнул. — Всё же немного побаливает? Да и на ощупь горячая.

— Совсем чуточку, ничего страшного.

— Завтра много на солнце не сиди, а то обгоришь, кожа облезать начнёт. Надо бы тебя смазать кремом, да вот нет у меня ничего.

— Обойдется, тётя Лиза, не переживайте. Лучше скажите, вы же здесь выросли?

— Да, и даже школу закончила.

— А чем вы занимались летом?

— Я же говорила днём: мы играли, детей тогда было много. Не только играли, конечно. Ещё родителям по хозяйству помогали, в колхозе работали, грибы и ягоды собирали. В сельской местности всегда можно найти дело в любое время года.

— Вы работали?

— Ну, да. В основном во время сенокоса, потом жатвы. Ещё на прополку ходили. Делали ту работу, что была нам по силам. Мальчишки особенно сенокос любили.

— Почему именно сенокос?

— Так они же там верхом на лошадях работали, а какому мальчику не интересно поработать на лошади?

— Это как мальчик на той старой фотографии, что в сундуке нашли?

— Да. Мы, девочки, тоже не прочь были бы на лошадях поработать, только нас даже в расчёт не брали. Не всем мальчишкам доставались лошади, поэтому у них даже драки из-за этого случались. Зато кому выпадало такое счастье, были рады безмерно. Получалось, что такому мальчишке доверяли лошадь на весь сенокос, а это ответственность. Ну и работа в колхозе позволяла заработать настоящие деньги, а не просить их на что-то у родителей. Даже городские ребята, кто приезжал на лето в деревню, не отказывались немного поработать.

— Но детский труд, нам говорили, запрещается.

— Запрещается принудительный труд, а добровольный только приветствуется.

— На лошади, наверное, и я не отказался бы поработать.

— Конечно не отказался бы, — вздохнула тётя Лиза, — да только вот теперь негде, нет у нас больше колхоза. Да и лошадей почти не осталось.

— А когда не работали, вы играли в разведчиков или шпионов?

— В шпионов? Нет, я не помню таких игр. Мальчики, наверное, играли, но нас не приглашали.

Павлик не просто так задал последний вопрос. После возвращения домой он, как и обещал, помог тёте Лизе с поливкой огорода и успел до ужина заглянуть в небольшой деревянный ящичек, что днём нашёл в сундуке. Пока тётя Лиза занималась разогреванием ужина, он открыл его. Ящичек был узкий, похожий на старый ученический пенал. В нём лежала всего лишь одна простая тетрадь в клеточку, исписанная детским почерком наполовину выцветшими чернилами. Тетрадь была свёрнута в трубочку и перевязана ниткой. Едва Павлик открыл её и увидел написанные строчки, как у него перехватило дух. Он сразу понял, что в тетради что-то зашифровано. Шифруют обычно какие-то тайны, для этого и придумывают разные шифры. Никому не придёт в голову зашифровывать, например, кулинарный рецепт или обычное письмо другу. В том смысле, что весь текст написан шифром, а не отдельные его части. А вся тетрадь была исписана именно шифром. Павлик пролистал её до конца, но так и не нашёл ни единой строчки на обычном языке. А раз текст в тетрадке зашифрован, он явно не предназначался для того, чтобы его прочитал любой человек. От строчек прямо веяло тайной. Ну а если есть тайна, её предстоит разгадать!

Вот что увидел Павлик на первой странице найденной тетрадки.

ДИААЛЛЛНЯВОА ТТССЕОЬ, Х, ПА, ЧОВ КТЧЧТОТЁ ОПИМСРВ-МОСТ ОИЁО ЖСЛН ЕХЕЕТОТТ ПДО. РИ. НОТТО Ч. ЕЭ ИДПТТАЕО АЖРНТЕЬЕ ЬДЯИЭУЗМ ГМНЕ ОААЕ ТЛЮТ Д,,Н НЧЧИ ЕТТК ВООА НСМК ИПИО КЛРГ. ЮПО ХИРЗ ОВИН ЧСНА УЁАЧСЭДЕКТЛН АОЕИЗМЖЯ АНИ. ТЕТКЬСНО. НЕГЧИТД ТТОАОСЛУ ВЯЬО С. КД ЁНОННОНИ АСАХ ПОМБИН. ЕСНВД АЕМАНМИ. НОРД ОЖЕРЕЕМУ НТНГЕПОИ ВРГЕЫООМ ДДРОУОАГ МЛЗУ КЖУТ ААМИИТНДНЬНО ЕСХЛ СЯСЖКДУН АСЩЫ ЗНЕП КЬСР АЗТИ. АВХСД. О ННВД АЁЧИЧМЁТ А. МЬЛА-Н АЭТА ЭТОПСОПОАПОМ МРХО НООЩЕДЖЬ ВОИ. ЕЛХ РЖН

Группы из четырёх, восьми или больше букв и знаков прямо вопили, что здесь что-то зашифровано! Сходу разобраться в шифре не получилось, придётся поломать голову, пытаясь найти ключ к нему.

— А почему ты спросил про игры в шпионов, а не в казаков-разбойников, например? — задала вопрос тётя Лиза.

Павлик не стал скрывать и рассказал о найденном в сундуке ящичке и тетради в нём. Он сходил в комнату и принёс тетрадь. Тётя Лиза полистала её, но сказала, что ей совершенно непонятно, как это прочитать.

— Все шифры в мире, так или иначе, строятся на математике. Даже если ты видишь буквы и ни одной цифры, то ключ всё равно надо искать математически, — сказала она. — Точнее говоря, тебе надо найти некий математический алгоритм, с помощью которого был составлен этот текст. Как у тебя с математикой, Паша?

— Я не отличник, — вздохнув, честно признался Павлик. — Если бы у меня был компьютер и доступ к интернету, тогда можно было бы поискать нужную программу, она могла бы заняться расшифровкой, а так это невозможно.

— Не думаю. В те времена, когда писали текст в эту тетрадь, ещё не было никаких компьютеров. Писал явно ребёнок, скорее всего мальчик, судя по каракулям. А если писал мальчик, то он рассчитывал, что другой мальчик сможет прочитать тетрадь. Взрослому расшифровать это трудно, а мальчику проще. Писалось это без помощи компьютера, а, значит, и расшифровать можно без его помощи.

— Но, как? Здесь же сплошная абракадабра и не за что зацепиться.

— Почему же не за что? А первая буква? Первую букву текста ты уже знаешь. В любом шифре первая буква всегда первая. А от неё уже надо искать алгоритм построения текста, или, проще говоря, формулу, по которой настоящий текст был преобразован в то, что мы видим. Попробуй разгадать загадку, имея уже одну букву настоящего текста. Понимаю, что это не совсем просто и совсем не быстро, но на то и шифр, чтобы посторонний человек не смог легко прочитать написанное. Но тот, кому это послание адресовано в действительности сможет разобраться и прочитать.

— Почему вы считаете, что я смогу разгадать этот шифр?

— А кто ещё сможет? Написано мальчиком, может быть братом моей бабушки, как я уже говорила — большим выдумщиком. Писалось, скорее всего, тоже для мальчика или мальчиков. Так кому разгадывать, как не тебе? Не зря же эта тетрадь пролежала много лет в сундуке, и нашёл её именно ты, а не я или кто-то другой.

За окнами прогремел отдалённый раскат грома, предвестник приближающегося дождя. Тетя забеспокоилась, что намочит белье, развешанное на веревках в саду. Они вместе поспешили в сад, где сняли уже высохшее бельё, успев до того, как первые капли дождя начали падать с неба. Постиранных вещей оказался целый ворох, и все они были из сундука. Пока Павлик с Эликом гуляли на речке, тётя успела постирать их.

— Это всё, что вы подобрали для меня? — поинтересовался Павлик, разглядывая ворох вещей.

— Ты же сам сказал, что доверяешь выбор мне. Вот я и постаралась. Тут тебе на всё лето хватит и на любую погоду. А чего им без толку в сундуке пылиться? Если что-то порвётся, так и не страшно — тут всего много.

Павлик только покачал головой и пожал плечами. А дождик уже весело барабанил по крыше! Странное дело, но шум дождя Павлику нравился. Раньше в городе он почти никогда не слышал его. Изредка лишь замечал, когда капли разбивались об оконное стекло. Но там не было никакой музыкальности. А тут он вдруг понял, что шум бьющих по крыше капель необычайно красив и музыкален. Близость крыши в деревенском доме даёт возможность живущим в нём людям услышать живую музыку дождя. Павлик услышал её впервые и поразился, как она красива!

Тётя заметила, что он завороженно слушает дождик и улыбалась, не отвлекая его. Она понимала, что городской мальчик сейчас впервые сделал для себя неожиданное открытие, в котором пытается разобраться. Не в самом открытии шума дождя разобраться, а в тех чувствах, что сейчас этот шум вызвал в нём. Павлик подошёл к окну и смотрел во двор, хоть там и была кромешная темнота.

— Как красиво! — прошептал он. — Тёть Лиз, а дождик всегда такой?

— Какой?

— Вот такой… весёлый, музыкальный…

— Музыкальный? Да. Только музыка эта бывает разная. Сегодня, вот, весёлая, добрая. А бывает грустная. Это когда дожди затяжные. Но летние дождики всегда весёлые, задорные, как… я бы сказала — как мальчишки. Очень похоже.

— Мальчишка-дождь… — Павлик глянул на тётю и улыбнулся.

— Конечно мальчишка! Слышишь, как он резвиться на крыше? Как будто чечётку выплясывает! Мы в детстве любили вот под таким дождиком бегать. Весело было!

— И не простужались, не болели?

— Нет, конечно! — тётя Лиза даже рассмеялась. — Дождик же летний, тёплый. Он весёлый и мы веселились. Это под холодным осенним дождём простудиться легко, а под таким никто никогда не простужался. Если не боишься — иди на двор, сам попробуй, как это здорово!

Павлик думал не долго. Быстро подошёл к входной двери и распахнул её. Шум дождя стал ещё громче, а кроме веселой дроби по крыше, добавился ещё шелест капель по листве деревьев. Постоял так с минутку, прислушиваясь к новым звукам, таким же красивым, как и дробь по крыше, потом обернулся к тёте с вопросительным видом и схватившись за резинку трусиков. Тётя, улыбнувшись, кивнула. Одним движением освободившись от последней одёжки, шагнул через порог.

Тёплые капли тут же застучали по плечам, груди, волосам. Павлик выбежал на середину двора и встал, зажмурившись, подставляя лицо под упругие струи тёплого летнего дождя и раскинув в стороны руки. Капли стучали по плечам и лицу, разбивались и стекали по коже приятными струйками, лишь самую чуточку прохладными и вовсе не холодными. Это было, действительно, здорово и приятно! Павлик никогда раньше не стоял под таким вот ласковым дождиком и не наслаждался чувством легкости во всём теле. Ему казалось, что будь у него сейчас крылья, он бы непременно взлетел, как Элик. Даже, наверное, и без крыльев мог бы взлететь, если бы знал, как это сделать. Ему было радостно и хорошо. Постояв, он стал кружиться под дождём, всё так же раскинув руки в стороны и тихонько смеясь. А тётя Лиза стояла в дверях и тоже улыбалась, она понимала его.

Летние дожди внезапно начинаются и так же внезапно и быстро кончаются. Капли стали реже разбиваться о плечи Павлика и вот дождик прекратился. По ступенькам крыльца он поднялся на террасу, где его уже ждала тётя с полотенцем в руках.

— Понравилось? — спросила она, вытирая мокрого мальчишку.

— Не то слово! Просто здорово!

Павлик даже не сделал попытки взять полотенце и вытереться самому. Радость от только что испытанного первого купания под дождём продолжала заполнять его, заботу тётушки он воспринимал, как продолжение той радости. Дождик смыл пот, и всё тело дышало легко и свободно.

— А теперь иди спать, и сон твой будет такой же хороший, как и этот вечер, — прошептала тётя Лиза ему на ухо, не желая разбивать всё ещё переполнявшие мальчишку впечатления.

Павлик благодарно посмотрел на неё и улыбнулся счастливой улыбкой. Согласно кивнул и, получив лёгонький, даже ласковый, шлепок по голому мягкому месту, не споря, пошёл в свою комнату и лег, раскинув в стороны руки, как во дворе. Сон накрыл его сразу. Он так и уснул, раскинув руки и с улыбкой на лице. Зашедшая в комнату тётя Лиза постояла, улыбаясь, у постели мальчишки, накрыла его простыней и вышла, тихо прикрыв дверь.

Проснулся Павлик в отличном настроении. Потянулся, прогоняя сонную истому из мышц, встал. Обнаружил, что спал голышом, и сразу вспомнил своё вчерашнее ночное купание под дождём. Опять тихо рассмеялся, но не смутился. Направился к шкафу, где были сложены его вещи, но обнаружил на табурете стопку выглаженного белья, которой вчера не было. Понял, что это белье из сундука приготовлено для него. Пересмотрев вещи, хмыкнул. По его мнению, не все они были чисто мальчишескими. За окном светило яркое солнышко, поэтому майку надевать не стал. Натянул только голубые, похожие на плавки, трусики с белой окантовкой и вышел из комнаты.

— Проснулся уже? Как настроение? Как спалось? — улыбнулась, увидев его, тётя Лиза.

— Замечательное! Никогда так хорошо и легко не спал! Такие хорошие сны видел!

— Во сне летал?

— Да! И совсем без крыльев!

— Когда во сне летаешь, это значит, что ты растёшь!

— А вы, тёть Лиз, во сне летаете?

— Уже нет. Я своё отлетала. Ну-ка, встань к косяку спиной и выпрямись в полный рост.

Зачем? — удивился Павлик, но выполнил просьбу тёти.

Она положила ладонь на его макушку, а потом сделала ножом маленькую зарубку на косяке.

— Вот я отметила, какой рост у тебя сейчас. Измерим его второй раз в конце лета перед тем, как поедешь домой, и посмотрим, насколько ты вырастешь, пока будешь жить у меня.

— Я медленно расту. В классе почти в конце шеренги на физре стою.

— Это потому, что ты в городе всё время дома сидишь за компьютером своим. А здесь среда естественная, тут все быстро растут, как овощи в огороде.

— Овощи без регулярной поливки тоже плохо растут, это мне из уроков ботаники известно.

— Ну, тебе волноваться не надо. Тебя вчера дождик хорошо полил. Теперь будешь быстрее расти.

— Если мой рост зависит от весёлого дождика, как вчера, то я готов под каждый дождь выбегать! — рассмеялся Павлик.

— Выбегай, я не против. А сейчас беги умываться и будем завтракать. Ты любишь оладьи с вареньем?

— Обожаю!

— Тогда не задерживайся.

После завтрака он сам спросил тётю, что сделать в саду. Она показала ему две грядки, которые надо прополоть. Одна со свеклой, другая с морковкой, а также показала, что выдергивать не надо, чтобы вместо сорняков не повыдергивал овощи. Солнышко уже набрало силу, и Павлик решил не одеваться в футболку и шорты, рассчитывая закрепить загар. Сунул по привычке ноги в кроссовки, но тётя Лиза остановила его и протянула другую обувь.

— Вот, нашла вчера сандалики. Крепкие ещё и лёгкие. Бегай в них, не трепи свою белую обувку, она тебе ещё пригодится.

Сандалии оказались впору. Павлику даже интересно стало походить в этой древней обуви. Он обулся, застегнул ремешки на сандаликах и прошёлся по террасе, оценивая, удобно ли в них. Оказалось, удобно! Поблагодарив тётю, убежал в сад работать. Вернулся уставший, весь в поту, но довольный. Тётушка в это время пришивала пуговицу к клетчатой рубашке. Похвалила Павлика за работу и отправила под душ, смыть пот и грязь после огорода, что он проделал с удовольствием. Вернулся быстро, усиленно вытирая полотенцем мокрые волосы. Увидев его, тётя заметила, что люди обычно душ принимают раздетыми и отправила его сменить трусы, а мокрые повесить сушиться на верёвку. Потом поинтересовалась его планами на день. План был один — дождаться Элика и попытаться разобраться с таинственным шифром. Вот только опять было не ясно, когда тот появится.

В доме нашлась чистая тетрадь, Павлик уселся за стол и раскрыл зашифрованный текст. С чего начинать было непонятно. В чистой тетради он вывел первую букву «Д» и задумался. Ещё раз прочитал первый абзац записок. Буквы и знаки препинания были разделены на группы по двенадцать, восемь и четыре. Причём без всякой видимой системы. Точки, запятые и тире стояли тоже в самых разных местах, и подсказать ключ к шифру не могли. Павлик попытался выписать первые буквы каждой группы, но получалась такая же абракадабра, как и первоначальный текст. Тогда он попробовал первые и последние буквы каждой группы — результат тот же. Нет, так он никогда не прочитает зашифрованную тетрадь. Надо попытаться найти нужную последовательность, какую применил автор текста. Павлик задумался. Где-то он слышал, что чтобы понять логику действия кого-то, надо представить себя на его месте. Как бы он сам попытался зашифровать послание, рассчитывая, что его будет разгадывать такой же мальчишка, как он. Это не должно быть очень сложно. Прикидывая варианты, он просидел около часа, пока заглянувшая в комнату тётя не позвала его за собой.

— Я подготовила тебе новую одежду.

— Которая старше меня в несколько раз, — хихикнул Павлик.

— Это не делает её хуже, — парировала тётя. — Вот увидишь, тебе понравится.

Клетчатая рубашка с короткими рукавами оказалась впору. Синие пионерские шорты были непривычно короткими и застегивались на пуговички по бокам. Они были немного великоваты в поясе и постоянно сползали. Тетя сказала, что перешьёт пуговицы на боках и будет как раз по размеру.

— Похоже, носивший их мальчик был немного полнее тебя, улыбнулась тётя. — Но большое лучше маленького. До большого всегда можно вырасти, а вот в маленькое уже не залезешь никогда.

Она предложила ему надеть другие шорты. В отличие от пионерских они ни за что не свалятся, так как держались на лямках через плечи.

— Распространённый вариант мальчиковых штаников вплоть до конца шестидесятых годов прошлого века. Почти все мальчики носили штанишки с лямочками. Это так мило! Мне до сих пор они нравятся, и жаль, что сейчас такие почти не шьют.

Эти шортики были чуть длиннее пионерских, но все равно не доходили ему даже до середины бедра. Тётя Лиза помогла ему справиться с бретелями, которые на спине надо было перекрещивать, а спереди они пристегивались на пуговичках к поясу. А ещё между бретельками на середине груди была перемычка. Как пояснила тётя, она помогала бретелям не спадать с плеч. У этих штанишек были карманы по бокам и один сзади. Тетя заставила его покрутиться перед ней, а потом удовлетворенно заявила:

— Вот теперь ты похож на нормального интеллигентного мальчика шестидесятых годов. И не хмыкай скептически — время тогда было замечательное. Иди, посмотри на себя в зеркало.

Павлик посмотрел. Из зеркала на него смотрел незнакомый тонконогий мальчишка с его лицом. Павлик повертелся перед зеркалом, а потом с минуту смотрел на своё отражение. Он улыбнулся, и мальчишка в зеркале улыбнулся в ответ. Как будто это была улыбка из далёкого прошлого. Павлик вдруг понял, что мальчишка в зеркале ему нравится больше, чем собственное отражение в его обычной одежде. Было в том мальчишке в зеркале что-то такое, чего не было раньше, когда Павлик смотрел на себя. И, действительно, он в этом костюме был необычайно стройным, с открытыми почти полностью ногами и… симпатичный! В общем, он себе нравился! Оказывается, в прошлом мальчишки выглядели куда лучше, чем сегодня. Было в этом отражении что-то по-настоящему мальчишечье, непосредственное и детское. Он ещё раз улыбнулся и подмигнул своему отражению.

— Вижу, что нравится, — сказала за спиной тётя. — Носи на здоровье, и мне на тебя такого приятнее смотреть!

— Спасибо, тётя Лиза! Отличный костюм!

— Ну, раз отличный и пока нет твоего приятеля, прогуляйся до магазина. Надо купить свежего хлеба и кое-чего по мелочи.

— С удовольствием!

В небольшом поселковом магазине выбор был скромный. Не городской супермаркет, но товары первой необходимости купить можно. Остальное привозилось по предварительному заказу. В коротком списке, который вручила Павлику тётя, кроме хлеба значились пачка соли, пачка макарон, стиральный порошок и две банки сгущёнки. Снизу, уже перед самым выходом Павлика за калитку, она дописала «смягчающий крем для кожи». Как он понял — это специально для него, чтобы он не «перезагорал», потому что кожа на его плечах уже была цвета, как выразилась тётя, «молодого поросёночка» — сказалась утренняя работа на грядках.

Павлик вприпрыжку бежал по улице, наслаждаясь свободой и легкостью. Кожаные подошвы сандаликов стучали по давно не ремонтированному асфальту, и звук собственных шагов казался ему весёлой дробью, похожей на дробь вчерашнего вечернего дождика. Совсем легонький, ласковый ветерок обдувал его голые ноги, что было приятно и раньше он никогда не чувствовал так его дуновений. Он даже стал напевать мелодию какой-то весёлой песенки, слов которой не помнил. Добежал до конца улицы и свернул на дорогу к коттеджам, на полпути к которым стоял магазин.

Он оказался не одним покупателем в магазине. У прилавка молодая женщина выбирала товары, о чём-то говоря с пожилой продавщицей. Рядом с ней крутились две девочки возраста Павлика. Все трое явно приезжие. Девочки оказались близнецами и были в коротеньких шортиках надетых поверх купальников. Их мама, несмотря на жару, была в джинсах и свободной рубашке, полы которой завязаны узлом на животе. Едва за Павликом захлопнулась дверь, обе девочки мгновенно воззрились на него.

— Ой, мама, смотри какой мальчик! — воскликнула одна из девочек, оглядывая Павлика с головы до ног.

Женщина мельком глянула на него и улыбнулась.

— Ретро стиль середины прошлого века. Но в глухих селениях может встречаться и сегодня. Впрочем, этот юный представитель местного населения выглядит вполне симпатичным.

Конечно, Павлик был готов, что на его наряд могут обратить внимание, но обсуждать его вот так, прямо при нём и совершенно откровенно оценивать его самого — это уже слишком! Сначала он хотел дерзко ответить что-нибудь насчёт нетактичности женщин и девчонок, у которых язык за зубами не держится, но передумал и принял независимый вид.

— Здравствуйте, сударыня! Здравствуйте, девочки! К вашему сведению я не представитель местного населения, а из большого города. Приехал сюда отдохнуть от компьютеров, городской духоты и некоторых слишком любопытных и нетактичных личностей. Вы правы, сударыня, на мне вещи в стиле прошлого века. Скажу больше — это настоящие вещи из прошлого века, сохранившиеся в сундуке моих бабушек и прабабушек. Ещё скажу, что они удобнее современных вещей и мне нравятся. В них я чувствую себя настоящим одиннадцатилетним мальчиком, а не маленьким офисным клерком в современном прикиде. А обсуждать внешний вид человека при нём самом во всех странах мира считается моветоном. Если бы вы были мужчиной, мне пришлось бы вызвать вас на дуэль.

Павлик сам удивился, что умудрился сказать всё это. У одной из девочек во время его речи даже рот открылся. Женщина тоже казалась удивлённой.

— Извините, молодой человек, я сказала не подумав, основываясь на первом мгновенном впечатлении. Но мой комплимент в ваш адрес вполне искренний. Вам действительно идёт ваш костюм, и вы симпатичный мальчик! Правда, девочки?

— Правда, мама! — хором ответили девочки.

Павлик сразу смутился, весь его запал спорить дальше мгновенно улетучился в неизвестном направлении.

— Что тебе, Павлик? — улыбнулась ему продавщица.

— Хлеба и ещё вот… — он протянул продавщице записку. — А откуда вы знаете моё имя?

— Кто же в нашем Глухолесье не знает мальчика, поймавшего такого огромного леща, каких даже старики не припомнят? Ты теперь местная знаменитость! Подожди минутку, отпущу покупателей и твой заказ наберу.

Продавщица снова обратилась к женщине. Павлик окинул взглядом прилавки и стеллажи с товарами и отошёл к окну. На улице было пусто, если не считать трёх куриц, что-то выискивающих прямо на дороге. Да ещё в придорожных лопухах, точнее под ними, в тени, спавшего большого серого кота.

— Ты не обижайся на нашу маму, — к нему подошли девочки. — Она у нас дизайнер по одежде и всегда вот так сразу даёт оценку увиденным костюмам.

— Вот пусть и оценивает костюмы взрослых, если ей нравится.

— Она дизайнер детской одежды, — рассмеялась одна из сестрёнок. — Вот сразу тебя с точки зрения профессионала и оценила. Согласись, она сразу угадала, что на тебе не современные вещи. Мы тоже никогда не видели мальчиков в таких брючках, как у тебя.

— Так теперь меня из-за этих штанов можно аборигеном из глухомани называть что ли?

— Мама не называла тебя аборигеном.

— Сказала по-другому, но смысл тот же.

— Не сердись, Павлик. Ты на самом деле красивый мальчик и костюм у тебя хороший, хоть и необычный!

— Ладно, не буду. Моё имя вы уже знаете. А как вас зовут?

— Я — Лена, а сестра Катя.

— Очень приятно. Вот и познакомились, — Павлик, продолжая играть воспитанность, слегка наклонил голову. — Это вы вчера на пляже пикник устроили с шашлыками?

— Мы тоже тебя видели, — сказала Лена, и глаза её заблестели весёлой хитринкой. — Вы с одним мальчиком купались неподалёку.

Павлик почувствовал, что щёки у него вдруг запылали, ведь они с Эликом купались и загорали без плавок.

— Подсматривали, да?

— Мы не нарочно. Так случайно получилось. Там вдоль дороги земляника росла, мы её собирали и вас увидели. Твой друг очень загорелый уже, а ты пока ещё почти совсем белый.

— Уже не совсем. Я уже немножко розовый. Но скоро стану таким же, как мой друг. Поэтому мы купаемся и загораем голышом.

— Вы смелые. Нам так не разрешают. Только в закрытом купальнике.

— Захотите — разрешат, — улыбнулся Павлик. — Здесь не город и не курорт какой-нибудь черноморский. Здесь можно. Вы, наверное, в коттеджах живёте?

— Да. Наш дом третий по счёту отсюда. Мы всё лето здесь будем с мамой.

— А папа?

— Папа только на выходные приезжает. У него работа. В следующий приезд он обещает бассейн наполнить, будем там купаться.

— У вас есть бассейн? А зачем он нужен, когда речка рядом?

— Так построили же, чего ему пустовать просто так?

— Можно было на бассейне сэкономить. Наверное, у ваших родителей денег лишних полно.

— Ну, не бедные мы, это точно.

— Я тоже не из бедных, хоть и не сын олигарха.

— А мы и не говорили ничего такого. Приходи к нам, поиграем вместе. И друг твой тоже пусть приходит.

— Даже не знаю… Спасибо, конечно, но у нас кое-какие планы есть.

— Ну, пожалуйста! Нам одним скучно. У соседей только малыши или уже совсем большие дети, да и как-то не стремится никто играть вместе.

— Не обещаю, но поговорю с другом и, если будет свободное время, то заглянем к вам.

Как раз в это время мама девочек закончила свои покупки и обратила на них внимание.

— Девочки, я закончила. Вы уже подружились с мальчиком?

— Да, мама! Мы пригласили Пашу к нам в гости. Можно?

— Не просто можно, но даже нужно! Глядя на его костюм, у меня появились кое-какие идеи новой коллекции одежды для мальчиков. Я надеюсь, молодой человек окажет мне в работе над ней неоценимую помощь.

— В каком смысле? — не понял Павлик.

— Мама свои идеи всегда на нас проверяет, — шепнула ему Лена. — Это значит, что она будет спрашивать у тебя, что из её идей тебе нравится, а что нет. И, наверное, ещё она надеется снять с тебя мерки и шить образцы по ним, чтобы проверить на настоящем мальчике.

— Сначала я бы хотела поговорить с тобой о том, что мальчикам нравится, а что нет. Ты же не откажешь мне в небольшой беседе на эту тему, а дальше видно будет.

— Если так, поговорить, то можно.

— Вот и договорились. Приходи в любой день, побеседуем, да и с дочками моими пообщаетесь. Здесь, на самом деле, мало событий происходит, и вы хоть немного развлечёте друг друга.

Попрощавшись, женщина с девочками направились домой, а Павлик подошёл к прилавку.

— Вот всё по твоему списку, — продавщица выложила на прилавок продукты. — А крем могу предложить только «Детский». Это, наверное, для тебя — смазывать солнечные ожоги, если перезагораешь?

— Наверное. Давайте, какой есть.

Расплатившись и сложив покупки в пакет, Павлик поблагодарил продавщицу и направился к выходу.

— Не знаю, что там тебе наговорили девочки, но если бы я была на их месте, то непременно постаралась бы с тобой подружиться, — сказала ему вслед женщина.

— Они как раз это и предложили, — улыбнулся Павлик. — Я обещал подумать.