Надо понимать, кто в этом мире настоящие чудовища.
Дин Винчестер. «Сверхъестественное».
В шестистах километрах от Гольдена. 1889 год. Монастырь Святого Патрика.
Противный нудный дождик моросил с самого утра. Небо все сплошь заволокло темно-серой пеленой, а это означало только одно — непогода продлится до самой ночи.
Мелкие капли гулко разбивались о стены обители и, собираясь на земле в мелкие ручейки, превращались в огромные лужи. Монастырь, как и все вокруг, погрузился в полумрак, созданный непогодой и скорым наступлением вечера. Все будто бы застыло в тягучем ожидании.
Через пару секунд в темных окна второго этажа зажегся яркий свет.
— Ну и непогода, — глухо проворчала настоятельница и в который раз посмотрела в окно. — Не нравится мне это… Быть беде…
Молодые послушницы, находившиеся здесь же, в комнате, испуганно переглянулись.
Воцарилось молчание, которое тут же было прервано легким скрипом двери и шагами входящего.
Это был Преподобный Морис, далеко не молодой человек, походивший на сухого сморщенного старичка с редкой неказистой бородкой.
Ряса была ему несколько великовата, поэтому сидела мешком, видимо, пару лет назад он был намного толще.
Преподобный остановился прямо перед послушницами, в знак приветствия кивнул им головой и торопливо стал читать молитву. Девушки в унисон покорно повторяли за ним каждое слово.
Вдруг среди глухой тишины раздались резкие удары. Преподобный удивленно и слегка испуганно взглянул на монахиню:
— Ирма, посмотрите, что кого там могло принести в такой час.
Женщина смиренно кивнула и, торопливо шурша темным одеянием, покинула комнату.
К тому времени, как она спустилась, привратница уже успела отпереть дверь и впустить внутрь молодую женщину.
Монахиня с придирчивостью оглядела нежданную гостью. На вид ей было около 20—25 лет, длинные белокурые волосы сзади были собраны в хвост и оголяли ее широкий лоб.
Из-под грязного, некогда голубого платья, выступал огромный живот. «На сносях», недовольно вздохнула монахиня.
Ей стало понятно, что гостья может невзначай разродиться прямо здесь. Незнакомка безжизненно посмотрела на настоятельницу и тихо прошептала:
— Помогите…
— Как вас зовут, дитя мое? — Ирма бросилась к женщине, облокотившейся о стену.
— Диана, — еле слышно прошептала беременная и упала без чувств.
Ирма опустилась на колени перед ночной гостьей и морщинистой рукой пощупала пульс на запястье.
— Сима, принеси воды! — скомандовала она и повернулась к привратнице, с интересом наблюдавшей за всем происходящим.
Старушка что-то невнятно буркнула себе под нос и покорно побрела в сторону полутемного коридора.
Через пару минут она вернулась, держа в руках железный ковш, наполовину наполненный прозрачной водой, и протянув его монахине, присела на обшарпанный деревянный стул у двери.
Ирма осторожно приподняла гостье голову и прислонила к ее рту ковш с водой.
Вдруг молодая женщина приоткрыла глаза и глухо застонала.
— Сима, зови Преподобного и несколько послушниц, ее срочно нужно перенести в комнату, — настоятельница строго взглянула на привратницу. — И постарайся сделать это как можно быстрее! — Вдруг внимание монахини привлекло большое ярко-алое пятно, выступившее из-под платья незнакомки. — Сима, поторопись, она рожает!
Привратница утвердительно кивнула и почти бегом, несмотря на свой престарелый возраст, а было ей уже за восемьдесят, взобралась вверх по лестнице.
На втором этаже тут же послышались ее громкие шаги. В это время Диана снова приоткрыла веки и еле слышно прошептала:
— Спасите моего сына…
— От чего? — монахиня удивленно округлила глаза.
Однако молодая женщина ничего не успела ответить. Ее лицо резко дрогнуло, дыхание прекратилось, глаза застыли, уставившись в одну точку.
— Диана, вы слышите меня? — громко позвала настоятельница, пытаясь привести гостью в чувства.
— Что случилось? — запыхавшийся Преподобный показался на лестнице, за ним следовало несколько послушниц, возглавляемых привратницей.
— Мне кажется, она мертва, — с прискорбием произнесла монахиня и приподнялась с колен. — И беременна!
— Срочно зовите доктора! — крикнул старик, торопливо спускаясь вниз.
***
Двадцать лет спустя. Монастырь Святого Патрика.
Молодой человек сидел за столом и при часто дрожавшем пламени свечи читал книгу.
Громкий стук в дверь заставил его приподнять голову.
— Да, войдите, — недовольно проговорил он и нехотя обернулся. — Кому я мог понадобиться в такой час, — добавил он со злостью.
Дверь резко распахнулась. На пороге стояла встревоженная настоятельница.
— Патрик, Преподобный требует тебя к себе, — произнесла она скрипучим голосом.
— Зачем? — Патрик с неохотой взглянул на женщину. Было видно, что идти ему никуда не хотелось.
— Он совсем плох, — расстроенно проговорила монахиня и стерла рукавом подрясника выступившие слезы.
— Сейчас приду, — молодой человек вяло приподнялся со стула, задул свечу и последовал за настоятельницей.
***
Патрик проживал в монастыре около двадцати лет. Своих родителей он не знал.
По словам Преподобного, его мать пришла в монастырь и умерла на пороге, оставив после себя болезненного ребенка.
Целый год мальчик находился на грани жизни и смерти, поэтому имя получил не сразу, но, в конце концов, благодаря молитвам Святому Патрику, встал на ноги.
После этого улучшения ребенка было решено назвать в честь Святого.
Однако дитя постоянно хворало, поэтому не было отправлено, как того требовали законы, в мужской монастырь, а осталось здесь на попечении Мориса, растившего Патрика, как родного сына, и пророчившего ему свое место.
Чего не скажешь о мальчике, которому явно не хотелось ни жить в монастыре, ни становиться в скором времени его новым Преподобным.
***
Монахиня остановилась у двери в комнату Преподобного, кивнула Патрику и удалилась, оставив его одного.
Молодой человек постоял пару секунд в нерешительности и, негромко постучав, вошел внутрь.
Где-то в глубине души он догадывался, чем обернется для него предстоящий разговор.
Решившись, мужчина взялся за ручку и вошел в комнату, где царил полумрак.
Только на столе тускло горела одинокая свеча в золотом канделябре, освещая бледное лицо Мориса.
Состояние Преподобного ни для кого не было секретом, на девятом десятке его постиг рак позвоночника, и он угасал прямо на глазах.
Сильные обезболивающие уже не помогали, поэтому в дневные часы, а часто и по ночам, в коридоре были слышны его душераздирающие стоны.
Сейчас Преподобный лежал на кровати в длинной белой рубахе и тяжело дышал.
Его голова была немного запрокинута назад, глаза полуприкрыты, казалось, что старик не слышал шагов вошедшего.
«Как можно было так жить и не познать всей прелести жизни, а потом так же умереть? Кому это нужно?», с сожалением подумал Патрик.
— Преподобный, — тихо позвал молодой человек, осторожно касаясь руки больного.
Морис приоткрыл тяжелые веки, и в его глазах заиграла искра надежды. Было видно, что он рад приходу Патрика.
— Сын мой, присядь рядом, — Преподобный попытался присесть на кровати, но у него это плохо получилось.
Он снова откинул назад голову и застонал.
— Я умираю, мне осталось всего пару дней. Патрик, я хочу, чтобы ты занял мое место. В твои годы я как раз стал Преподобным. Ты был рожден в стенах этого монастыря, — старик сделал широкий жест высохшей рукой. — Твоя мать перед смертью просила спасти тебя — я сделал все, что мог. Мы поставили тебя на ноги…
— Спасти? От кого? — Патрик резко перебил Преподобного.
— Я не знаю, — с хрипотцой в голосе ответил старик и сильно закашлялся. — Твое место здесь, сын мой.
— От кого хотела спасти меня моя мать? — молодой человек слегка повысил голос, его тон стал раздраженным.
— Сейчас это не имеет значения, — Морис снова попытался приподняться.
— Имеет, и даже очень! — вспылил Патрик. — И я не хочу здесь, как вы, провести остаток своих дней! Мне поперек горла стоит ваш монастырь. Да лучше бы я сдох вместе с матерью, потому что это не жизнь, — добавил он злобно и со всей силы пнул деревянный стул, стоявший у кровати Преподобного.
— Патрик, не говори так, — произнес испуганно старик, его лицо стало белым, как полотно, он морщинистой рукой схватился за сердце и затих. Его глаза застыли в оцепенении.
— Я буду говорить, что хочу! — не унимался послушник, этот разговор его очень сильно завел, и он не собирался останавливаться, пока не выскажется. — Я сегодня же собираю вещи и уезжаю отсюда навсегда, ищите себе другую замену. Защитили вы меня, конечно,…сами не знаете от кого?! Да что это за защита такая? — настойчиво произнес Патрик и наконец-то взглянул на Мориса. — Преподобный? — молодой человек бросился к старику и попытался прощупать пульс на его запястье.
Однако рука старика была холодна, глаза безжизненно уставились в потолок. Преподобный был мертв.
***
Три дня спустя.
Яркое солнце то и дело затягивало непонятно откуда взявшимися тучами.
Местами пытался идти дождик, который тут же прекращался. Погода, казалось, находилась в неком замешательстве и никак не могла определиться: быть или не быть дождю.
Длинная похоронная процессия растянулась от монастыря Святого Патрика до старого кладбища, существовавшего уже не одно столетие.
Про него ходило множество легенд. Кто-то приписывал ему ужасные жертвоприношения, кто-то — ночные прогулки мертвецов, а кто-то и вовсе называл проклятым. Однако в округе оно было одно, и выбора перед родственниками умерших не стояло.
Возглавляла траурную процессию пожилая настоятельница Ирма, шедшая рядом с гробом Преподобного, который несли на своих плечах послушники мужского монастыря.
Они специально прибыли на его похороны. Лица присутствующих были полны скорби и печали.
Замыкал процессию Патрик, впавший в задумчивость. Он не хотел выделяться, и когда настоятельница предложила ему нести гроб Преподобного, молодой человек тут же придумал отговорку — плохое самочувствие и стресс после смерти своего наставника.
На самом же деле сейчас он находился на распутье. Ему предстояло покинуть в самое ближайшее время монастырь, дававший на протяжении двадцати лет пищу и кров.
По крайней мере, он рассчитывал на это. О своем решении Патрик еще никого не известил. Молодой человек боялся того, что настоятельница начнет отговаривать его, вспоминая покойного Мориса и то, чем обязан ему Патрик.
Увлеченный своими думами, он не заметил, как уткнулся носом в стоявшего впереди человека.
Процессия, достигнув кладбища, остановилась. Гроб, обитый ярко-бордовой тканью, поставили на два стареньких стула.
Пришедшие проститься с Морисом, окружили его со всех сторон. Среди этой толпы, находясь как можно дальше от гроба, и затерялся Патрик.
— Сегодня в свой последний путь отправился Преподобный Морис, умерший после тяжелой болезни, — начала свою речь настоятельница.
От этих слов Патрика несколько покоробило: он-то знал, что сам того не желая, приложил к этому свою руку. По коже юноши пробежали мурашки, в горле предательски встал ком.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.