Бесплатный фрагмент - Последний выстрел

Глава 1: Падение

Вила-Реал дышал солью, мазутом и гнилью.

Порт гудел: скрип кранов, хриплые крики грузчиков, звон цепей, что путались под ногами.

Море ворчало, как зверь, запертый в клетке.

Арчи Броуди тащил ящик, пот жёг глаза. Руки, что когда-то танцевали по струнам, теперь сжимали грубое дерево. Лиссабон, где его скрипка заставляла залы молчать, был миражом. Он украл ноты друга — глупая зависть, один неверный шаг. Обвинения в плагиате стали неизбежным следствием. Потерял друга, получил позор. Вино стало его убежищем.

Теперь, в свои тридцать с небольшим, он нёс усталость целой жизни. Подрабатывал на дешевое винишко грузчиком. Стал никем без цели в жизни.

Он бросил ящик на пирс. В груди — пустота. «Я сам себя предал», — думал он. Вина грызла, как ржа железо. Ночами, он нередко стоял на пирсе и смотрел вниз. Волны били о пирс, как призраки прошлого, стучащие в дверь. Они манили, звали к себе.

— Один шаг и все будет позади.

Война гудела за горизонтом — слухи о японских рейдерах, о грузах, что исчезали в море. В тавернах шептались: что контрабандисты прячут товар в трюмах, а шпионы подслушивают везде. Вила-Реал был западнёй.

Арчи сплюнул в грязь. «Чёрт с ней войной. Меня это не касается, я на дне».

Утро пришло с сыростью.

В порт вползла «Аврора» — старый корабль, ржавый, но упрямый. Вёз медикаменты и еду для союзников в Азии.

Мануэль, кок с лицом, будто вырезанным из коряги, орал на причале: «Где, чёрт побери, помощник? Я один сдохну в этой дыре!» Его взгляд упал на Арчи. «Эй, ты, с ящиками! Картошку чистить умеешь? Не стой, как столб!»
Арчи кивнул.
В тавернах он драил посуду, когда не заливал горе вином. «Умею», — буркнул он, голос хриплый от соли и молчания. Мануэль фыркнул: «Тогда на борт, парень. Еда, кастрюли, без всяких штучек. Не дерись. Работай молча, или выкину за борт к рыбам».

Арчи усмехнулся уголком рта. «Ясно».

Мануэль — грубый, но честный, как старый якорь. Он не терпел лжи, и Арчи это чувствовал. «Этот старик видит насквозь», — подумал он.

На «Авроре» было тесно. Камбуз представлял собой тесный, заваленный жестянками угол, пропитанный запахами лука и чего-то неуловимо сточного.

Мануэль кинул ему нож: «Режь овощи, не ной. И не ври, что не пьёшь — вижу по глазам». Арчи резал. Нож скользил ровно, как смычок в другой жизни. Он видел себя на сцене, где свет бил в глаза, а толпа затаила дыхание. «Вор», — шептал голос внутри. Он рубил лук яростней, глаза слезились.

Корабль отплыл.

Вила-Реал растворился в тумане. «У кого-то — деньги, у кого-то — кошельки… А я ноты стащил. Целую тетрадь, сшитую чьей-то бабушкой. И ведь, что смешно?» Он горько усмехнулся, сплевывая за борт. «Я думал, украл чужую музыку. А оказалось, я у самого себя будущее украл. И вот он я, самый настоящий вор — плыву в никуда, и даже плевать, куда течением выбросит». Он не знал, что впереди, но море смотрело на него — суровое, живое, готовое судить.

Глава 2: Неожиданное добро

«Аврора» резала волны. Море дышало тяжело, как зверь перед прыжком. Туман лип к бортам, пахло солью, сгоревшим маслом и гниющими водорослями. Палуба скрипела под шагами матросов, леска рыболовов мерцала на ветру, чайки кричали, разрывая сырость. За бортом шумела вода, будто шептала о беде.

Арчи Броуди стоял в кухне, скребя холодный металл кастрюли. Пальцы, что когда-то летали по струнам, цеплялись за шершавую сталь. Лиссабон, сцена, аплодисменты — всё утонуло в вине и позоре. «Зачем я здесь?» — думал он. Вина жгла грудь, как уголь. Он сплюнул в раковину. Мойщик посуды. На ржавом корыте.

Мануэль, кок с лицом, будто вырезанным из коряги, швырнул мешок картошки. Тот глухо ударился об стол, чуть задев Арчи.

«Чисть, парень. Не трынди». Мануэль вытер щеку мозолистой рукой, глаза прищурились, как у ястреба.

«Еда держит их живыми».

Арчи взял нож. Лезвие скользило ровно, как смычок в другой жизни. Мануэль разлил суп, уголком рта мелькнула усмешка.

«Руки у тебя — не грузчика. Музыканта. Но глаза — пьяницы. Что сломало тебя, а?»

Арчи молчал. Картошка падала в миску, как ноты.

«Пофиг, — буркнул Мануэль, ткнув черпаком в сторону борта. — Работай честно. Море не любит лжецов».

Он вздохнул, потёр щеку, будто смахивая усталость. Его голос, грубый, как скрип палубы, был тёплым. Арчи посмотрел на старика. «Он видит меня, — подумал он. — Как будто знает».

Мануэль не сюсюкал. Но давал шанс.

Матросы, толкаясь и перешучиваясь, выстраивались в очередь за своей пайкой. Том Роу, восемнадцатилетний, с глазами ясными, как утренний бриз, ловко протянул миску и тут же повернулся к Арчи, его лицо светилось не от морского солнца, а от внутреннего жара.

— Арчи, да ты вдумайся! Этот груз — это же не просто ящики! Там внутри — лекарства. Хлеб. Для Манилы. Там люди, понимаешь? Реальные люди, а мы им — словно десант с небес. Чувствуешь? Мы почти что герои!

Арчи встретил его взгляд. Ясный. До боли чистый. И это пламя, которое он годами глушил в себе, слабо кольнуло под рёбра. Вспомнился зал, затаивший дыхание, и скрипка в его руках, поющая так, что у женщин наворачивались слёзы.

— Герои… — Арчи хмыкнул, но в горле встал ком, отчего голос дрогнул. — Героев я только в книжках видел. А вот воров — этих знаю лично.

Том резко наклонился вперёд, так что их лбы почти соприкоснулись.

— Все кто-то да крадет, — прошипел он, и его ясные глаза внезапно потемнели. — Один — кошелёк, другой — чужую жизнь. Суть не в этом. Суть в том, что ты потом несёшь в освободившиеся руки.

Он отступил на шаг, оценивающе оглядел Арчи с ног до головы и тихо, почти шепотом, бросил:

— Ты чего на самом деле боишься? Что океан проглотит? Или что ты сам в себе утонешь?

Арчи замер. Пауза повисла, как туман. «Себя», — выдавил он. Голос был тихий, будто боялся правды. Том хлопнул его по плечу. «Тогда не беги. Останься. Мы — команда».

Арчи отвернулся. Пламя в груди горело, но он давил его. «Команда? — пробормотал он. — Я всегда был один». Но слова Тома, лёгкие, как ветер, цепляли. Он чувствовал их тепло, хотел верить, но страх держал.