Бесплатный фрагмент - Последние спички зимы

СОРОКА ЕЛИЗАВЕТА Е.

«ПОСЛЕДНИЕ СПИЧКИ ЗИМЫ»

(нач 19.11.23г — закончила 22.11.23г.)

Памяти Ф. Кафки и с благодарностью Х.Л.Борхесу.

Предисловие

Я решила написать это предисловие, только потому, что после моих первых опубликованных книг, от меня ждут только фантастики. Через “ Письма пепла “ я пыталась объяснить — что то, что я писала в “ Служебном входе», в «Беззаветном» — это не фантастический взгляд на мир, а метафизический. Сейчас он развился в уже иную, более серьезную форму.

Мой новый рассказ «Последние спички зимы» относится именно к этой категории. Я долго шла к нему. Еще в прошлом (2022 году) я погрузившись в мир Борхеса, альтернативную литературу и размышления, выбрала для себя этих собеседников «первого ряда», те кто всегда со мной, лучших философов — метафизиков современности- И. Бродского, Ч. Буковски и Х.-Л. Борхеса. С их помощью, читая, размышляя, ведя свой собственный внутренний диалог, я создала Вселенную свой души запертую в ограниченности Вавилонской Библиотеки. До конца осознать человеческое право и стремление к свободе и независимости, мне помог осознать уже этот год, который я посвятила изучению философии Античности, Возрождения и экзистенции ХХ века.

С уважением, автор — Сорока Елизавета. Е.

*******

«И из земли забил источник. Он вырывался в поток, бурлил и все, что только было на Агоре, все засияло цветами небесного…».

Немцов бросил ручку, закрыл книгу и встал. За окном вьюжило, зима приходила ранняя. Он подошел к окну и прислонился к стеклу разгоряченным лбом. От его дыхания стекло запотело маленьким островком. «Окна надо бы заклеить» — подумал он, почувствовав тонкий, неприятный сквознячок из старой деревянной рамы. Он так и не поставил пластиковые, хотя Библиотека, и лично Инквизитор готовы были все оплатить. Лучший переводчик Вавилона должен жить в комфорте, чтобы ничто не отвлекало его от долга искажений. Искажения Немцова были настолько правдоподобны, что не вызывали подозрений даже у долгожителей., а для искателей жребия вовсе не было никаких сомнений. Все его переводы можно было выдавать за истину и форма никак не противоречила содержанию.

Внизу, по двору с большим мусорным ведром, втянув плечи от пронизывающего ветра, трусил Медведко. Последний год они почти не общались. Переводы «Пыхтелыча “ ценились невысоко, а компиляция и искажения были настолько примитивны, что научный отдел Вавилонской Библиотеки разорвал с ним контракт.

Медведко завидовал Немцову. Немцов это знал, но теперь его это совсем не пугало. Библиотека любила соперничество и нездоровую конкуренцию, вплоть до ненависти. Все это подленькое чувство не давало людям сойтись поближе и главный принцип режима “ Больше двух не собираться» соблюдался неукоснительно- естественно, будто сам по себе.

— «Совсем сдал старик» — полушепотом сказал Немцов. Стекло снова запотело. Он быстро стер остатки своих наблюдений как огненные буквы Валтасара.

До новогодней жеребьевки Вавилонской Лотереи он должен был сдать перевод. Новый перевод Порфирия “ О восхождении души». Потерянная рукопись, найденная искателями в Геркулануме.

Работа шла с трудом, искажать и исправлять становилось все труднее. Утерянный Порфирий это вам не Буковски, не Паланик. Немцова смущал логичный и непримиримый старик упорно искавший истину, где ее уже давно нет. Время еще было, но какая то невыразимая тоска грызла Немцова каждый раз когда он доставал из сейфа гусиное перо, обмакивал его в бронзовую чернильницу и начинал писать. Для перевода Порфирия Библиотека выдала перья. Это было ужасно неудобно и он с тоской вспоминал пишущую машинку Буковски.

«Человек -разум есть великая память о творении и истине».

Наивный, как он ошибался! -усмехнулся Немцов. Когда он читал всю эту древнюю лабудень он начинал бояться. Это новое чувство, каким то холодком струилось по спине и устало опускалось в мозг. Это выматывало его хуже перевода. Он боялся переступить главный закон, нарушить клятву переводчика — он боялся поверить в существование Истины вне Вавилонской Библиотеки. Это грозило изгнанием в дорогу вечного поиска, на лестницу без перил, где все потерявшие разум бродят во тьме. Оттуда мало кто возвращался.

Огонь в камине почти погас. Немцову казалось, что сквозняк из рам стал ледяным. Он еще раз взглянул во двор. Метель едкая и колкая усилилась, завиваясь в маленькие вихри. Медведко бежал обратно к подъезду, с пустым ведром, оставляя на свежем снегу темные следы от стоптанных шлепанцев. Чувство жалости и непонятно откуда взявшейся вины кольнуло Немцова так что он вздрогнул как от озноба. Превосходство его гения было несомненным, но эта победа над малограмотным любителем круассанов не была триумфальной. Силы изначально были неравны.

Немцов задернул тяжелую штору.

Уже темнело и комната быстро погружалась в хтонический мрак. Было в этом, что то изначальное, замершее перед взрывом. Догорающие угли в камине краснели среди пепла. Он присел на корточки хрустнув суставами и попытался раздуть умирающий огонь. Пепел взорвался серым удушающим дождем. Немцов закашлялся. сгоревшее дотла заполнило рот. Из глаз побежали слезы. Он вскочил и дрожащими руками начал искать каминные спички. Было темно но он н шарил по полке не зажигая свет и случайно смахнул маленькую фарфоровую собачку. В прошлое Рождество ее подарил Немцову Медведко. Хрупкий фарфор звякнул тонким колокольчиком и рассыпался в пыль.