Бесплатный фрагмент - «Подарок» на день рождения

ЧАСТЬ 1

Чёрный соседский кот готовился к прыжку. Жертва была намечена, и ему оставалось лишь сделать точный, стремительный бросок.

А рядом, не замечая охотника, суетливые голуби клевали раскрошенный кем-то хлеб. Один из них, жирный и наглый, лихо расправлялся с горбушкой прямо под носом у кота.

Ещё секунда — и пернатый сам превратится в кошачий обед. Вадим пожалел сизаря.

— Кыш! — скомандовал он и топнул ногой.

Вся стая с шумом улетела, разметав по асфальту крошки и сухую осеннюю листву.

В это время к подъезду на белой «девятке» подкатил Сергей.

Вадим подхватил с лавки большую спортивную сумку и заторопился к машине. Обиженный кот словно ждал этого момента — встал и медленной, вальяжной поступью перешёл ему дорогу. Нагло, бесцеремонно. Именно так, как это умеют делать только чёрные кошки.

Вадим невольно замедлил шаг, но тут же одёрнул себя: глупости — не хватало ещё поддаваться всяким предрассудкам и суевериям! А котяра молодец — отомстил-таки за испорченную охоту!

Он сел в машину, и они с приятелем выехали со двора. Вопреки дурной примете до места назначения домчались быстро и без проблем. Возле аэровокзала простились.

— Давай, оторвись там на полную катушку! — пожелал на прощание Сергей и укатил прочь.

Вадим подошёл к стеклянным дверям терминала. Огромный зал встретил его сдержанным гулом и суетой. Повсюду народ, чемоданы, тележки. Перекрывая все остальные звуки, прозвучало объявление на посадку.

Когда регистрация и паспортный контроль были позади, он вместе с другими пассажирами направился в «стерильную зону». Уже поднимаясь по эскалатору, услышал, как объявили о задержке рейса номер сто сорок девять — «Москва — Хургада».

Это же его рейс! Сразу вспомнился чёрный соседский кот — вот и не верь после этого в приметы! Он тряхнул головой: к чёрту мистику, так недолго и параноиком стать на почве суеверия… И вообще, любые задержки и опоздания — вполне обычное для аэропортов явление.

Он приметил напротив кафешки свободное место и сел, положив куртку и сумку на колени. Его соседка — худенькая, похожая на цыганку женщина с белобрысым мальчуганом на руках — осторожно потеснилась. Судя по всему, мальчишка крепко спал, и его абсолютно не беспокоили громкие объявления о вылетах.

Вадим откинулся на спинку стула и погрузился в свои мысли. С закрытыми глазами думалось и ждалось гораздо лучше, и даже слегка потянуло в сон.

— Молодой человек, можно вас попросить о крохотном одолжении? — послышался вдруг над ухом тихий женский голос.

Он открыл глаза. К нему обращалась его соседка.

— Мне бы отлучиться ненадолго, — натянуто улыбнулась она, — а Ивашку будить не хочется. Подержите его, пока я не вернусь. Пожалуйста.

— Да, конечно, — с готовностью отозвался Вадим.

Он поставил сумку на пол и осторожно забрал у женщины ребёнка. Мальчуган покрутил головой, но так и не проснулся — умаялся, бедолага. Дорожные хлопоты любого измотают.

Соседка торопливым движением одёрнула на бёдрах полосатый кардиган.

— Я мигом, — пообещала она и быстро смешалась с толпой.

Женщина не обманула. Не прошло и десяти минут, как она вернулась. Мальчишка снова перекочевал к маме. Но, как оказалось, это вовсе не мама, а бабушка. Зовут её Мария, и она везёт своего четырёхлетнего внука к себе в Болгарию — погостить.

Пока они вели беседу, Вадим не мог отделаться от ощущения, что соседка украдкой изучает его лицо.

— У вас глаза очень грустные, — неожиданно заявила она. — Дайте мне ваши руки.

— Зачем?

— Хочу убедиться, что не ошиблась.

Вадим пожал плечами и протянул ей обе ладони. Мария долго разглядывала его «судьбоносные узоры» и почему-то хмурилась.

— Всё верно: причина для грусти есть, — наконец, заговорила она, — только всё это в прошлом. А вот ваше будущее меня очень беспокоит. Вам бы лучше отказаться от перелёта и вернуться домой. Пока не поздно.

— Это ещё почему?

— Я вижу опасность. И связана она именно с этим путешествием.

Неожиданное пророчество ничего, кроме улыбки, у Вадима не вызвало. На сегодня с него хватит и чёрного кота.

«Начинается посадка на рейс сто пятьдесят пять. Варна, — донеслось из динамиков новое сообщение. — Пассажиров просят пройти к выходу номер девятнадцать».

Мария разбудила внука.

— Пойдём, моё золотко, нам пора.

Она поставила малыша на пол и, перекинув через плечо большую матерчатую сумку с кожаными ремешками, повернулась к Вадиму.

— Я понимаю: вы мне не верите. И это ваше право. Но я хочу попросить вас только об одном: будьте осторожны. И… удачи.

Она взяла мальчика за руку и повела за собой.

Вадим проводил их взглядом. Странная женщина. Хиромантка, что ли? И хотя слова Марии вызывали большие сомнения, в одном она была права: отговаривать его действительно бесполезно. Он и без того слишком долго зрел для этого путешествия — теперь пути назад нет. Да и какая беда может приключиться с туристом в пятизвёздочном отеле? Разве что переедание или солнечный ожог.

Снова сообщили о задержке рейса — "Москва — Хургада". Вадим вытащил из кармана плеер, который ему заботливо вручил в машине Сергей (надо же чем-то развлекать себя в дороге), и, нацепив наушники, нажал кнопку. В барабанные перепонки ударил хриплый голос Шуфутинского, потом две или три песни пропел Трофим. Вадим слушал любимые шлягеры друга, а из головы не выходили слова гадалки: «У вас глаза очень грустные…»

Сказала — и будто задела что-то в груди. Растревоженные воспоминания нахлынули, как внезапный осенний дождь, — не укрыться от них, не сбежать. А ведь Мария всё правильно нагадала: причина для грусти была. И пусть те печальные события остались далеко позади, но он по-прежнему помнит каждую мелочь, каждую деталь. А ещё — тот знойный день, с которого, собственно, всё и началось…

***

Яростный собачий лай всё-таки заставил оторвать голову от подушки. Пёс брехал где-то совсем рядом, возле изголовья дивана. Кто его сюда притащил?! Вадим сел, опустив ноги на гладкий тёплый линолеум. Осмотрелся по сторонам. Теперь понятно: во всём виновата распахнутая настежь балконная дверь. Отчаянно зевая, он встал и в одних трусах вышел на балкон. С высоты второго этажа было отлично видно, как дворовый пёс Тайсон громко высказывал рыжему коту всё, что о нём думал.

— Тайсон, заткнись!

Собака на мгновение отвлеклась, подняла «бородатую» морду и вильнула хвостом. Кот воспользовался заминкой и стремительно рванул к ближайшему дереву. Тайсон бросился следом.

Вадим снова зевнул и посмотрел на небо. Такое же чистое, в лёгкой утренней дымке, оно не оставляло сомнений: день снова будет душным и липким. Июльская жара стояла вот уже третью неделю подряд, и даже ночь не приносила долгожданного облегчения.

Часы показывали без четверти восемь. Несмотря на раннее субботнее утро, уснуть ему всё равно больше не удастся. Он натянул лёгкие хлопковые брюки цвета хаки и отправился в ванную.

Мать уже возилась на кухне, тщательно прибирая следы вчерашней попойки. Всякий раз с пятницы на субботу отчим устраивал в доме пьяные посиделки до утра — расслаблялся после трудовых будней. Иногда мать составляла ему компанию — и тогда из квартиры хоть беги. Их вопли и ругань действовали на нервы не хуже, чем какой-нибудь шумный сосед за стеной, неумело играющий на трубе или ударной установке. В такие моменты Вадим собирался и просто уходил из дома. Чаще всего к Серёге. Или просто гулял по улицам.

Он умылся и вышел из ванной. В тесном узком коридоре наткнулся на мать. Она подметала пол.

— Сынок, ты чего так рано поднялся? На работу?

— Нет… просто не спится.

— Кушать будешь?

Он немного подумал и сказал:

— Если только кофе.

— Ступай, чайник уже вскипел.

Крошечная шестиметровая кухня сияла чистотой — мать успела навести тут порядок. Соорудив себе бутерброд с колбасой, Вадим налил кофе и принялся завтракать. Матушка закончила уборку. Она села за стол и, устало подперев рукой щёку, смотрела на Вадима.

По утрам, особенно в погожие дни, солнце щедро озаряло тёплыми лучами маленькое пространство кухни. Мама сидела, повернувшись к окну, вся в потоке света, отчего на её лице отчётливо проступала каждая складочка, каждая родинка, беспощадно прибавляя возраст.

«Так вот почему кинозвёзды не любят прямого света, — догадался Вадим, — все изъяны кожи видны как на ладони…»

Ну и бог с ними — подумаешь, изъяны! Зато в голубых глазах матери светилась такая любовь, перед которой меркли все прыщи, морщинки и даже само солнце.

Как же сильно она изменилась после смерти отца! Сейчас это была бледная, слегка располневшая женщина немногим за пятьдесят без всяких следов косметики. Растрёпанные неухоженные волосы наспех стянуты на затылке резинкой. Старый застиранный халат давно уже напрашивался в половые тряпки.

Раньше она одевалась модно, ярко, следила за собой. Ей шли короткие стрижки. Отцу нравились её буйные экспромты с внешностью — она всегда была такая разная, неунывающая. «Солнышко ты наше», — называл её отец. Потом его с сердечным приступом увезли в больницу.

А ещё через трое суток папы не стало.

С этого момента матушку словно подменили. Она очень сильно переживала его кончину. Сделалась какой-то серой и незаметной, словно с его уходом завяла и вся её красота. На лице матери давно не было счастливой улыбки.

— Ты всё больше становишься похож на Витю, — задумчиво произнесла она, будто могла читать мысли. — Такой же зеленоглазый красавец… посмотрел бы он на тебя сейчас.

Да уж, от того хилого четырнадцатилетнего подростка, каким видел его в последний раз отец, мало что осталось. Лёгкая атлетика, лыжи и немного «железа на грудь» даже с дистрофиками творят настоящие чудеса. Но мать права: чем старше возраст, тем заметнее сходство. Вот только насчёт красавца он бы поспорил: обычная внешность, и глаза не зелёные, а грязно-серого цвета. Непонятно: что только женщины в нём находят? Впрочем, у дам своё представление о мужской привлекательности.

А вот в полицейских ориентировках (не дай бог, конечно!) его наверняка описали бы как мужчину 25–30 лет славянской наружности с прямыми тёмными волосами. Что там ещё-то указывается?.. Ах, да: телосложение нормальное, рост выше среднего. Лицо овальной, чуть вытянутой формы, нос почти прямой (с едва заметной горбинкой), татуировок, шрамов и других особых примет нет.

Совершенно безликий тип. Ребята в погонах сбились бы с ног, разыскивая столь заурядную личность. Хотя о чём это он? Для любой матери её ребёнок всегда останется самым лучшим, самым красивым. С зелёными глазами.

— Сынок, а девушка-то у тебя есть? — Мать без предупреждения села на любимого конька.

Неожиданный вопрос застал Вадима врасплох — он торопливо, почти не разжёвывая, проглотил кусок. Сейчас начнётся: тебе скоро двадцать восемь, пора уже подумать о женитьбе, о семье, о детях. Нет, с кухни определённо нужно бежать.

В глубине коридора хлопнула дверь в ванную. Хриплый кашель Василия и шарканье ног по полу подтвердили верное направление мысли: немедленно бежать!

Вадим запихнул в рот остатки бутерброда и поднялся из-за стола. Ему совершенно не хотелось встречаться лицом к лицу с опухшим после пьянки отчимом. Он торопливо помыл за собой кружку и ушёл в свою комнату.

Собрал с дивана постельное бельё, после чего сел за компьютер. Возможно, сегодня фортуна улыбнётся ему. Он открыл сайт с объявлениями о продаже машин и углубился в процесс.

До этого момента Вадим несколько лет ездил на дряхленькой отцовской «шестёрке». Старый ненасытный агрегат с завидным аппетитом жрал масло, заводился по настроению, громко дребезжал, выл и ломался гораздо чаще, чем ездил. Вот и на этот раз подвёл движок. Капиталить его и вкладывать деньги в проржавевшее корыто не имело смысла — лучше избавиться и забыть навсегда. Что и было сделано. Но теперь возникла другая проблема: найти приличный автомобиль за приемлемую цену. Непременно иномарку. Он ездил на авторынки, интересовался через знакомых, искал по объявлениям в Интернете. Но тех железных коней, что ему предлагали, проще было пристрелить, нежели довести до ума. А те, что нравились, стоили незаслуженно дорого.

Вадим работал в фирме по изготовлению пластиковых окон. Конечно, на зарплату сборщика стеклопакетов не купишь крутую тачку, но постепенно ему удалось кое-что скопить. И если повезёт уложиться в эту сумму, он снова будет на колёсах.

Он выписал с сайта несколько телефонных номеров и принялся обзванивать автовладельцев, рискуя нарваться на грубость (всё-таки было утро выходного дня). Потерпев почти везде неудачу, набрал последний номер. Заспанный голос едва не послал его сразу на все буквы алфавита, но, выяснив, в чём дело, велел через час подъезжать на улицу Новую.

Нужная улица находилась в Ивановских Двориках — совсем ещё молодом районе новостроек на окраине города. Добраться до указанного адреса можно было только на автобусе либо на машине. Вадим решил отправиться туда пешком. Пока солнце поднимется и начнёт по-настоящему припекать, он будет уже на месте. Стараясь не привлекать к себе внимания, он быстро натянул футболку с чёрно-белым принтом, обулся и тихо выскользнул из квартиры.

В итоге машина ему не понравилась. Он сказал хозяину, что подумает, и они распрощались. Домой Вадим не пошёл — пьяные выступления отчима отбивали всякое желание находиться в квартире. Он взглянул на часы — только одиннадцать. Может, заскочить на работу к Серёге? Сегодня как раз его смена, а предприятие, где друг несёт свою трудовую вахту, расположено совсем близко. В этом же самом районе.

Спустя четверть часа он уже стоял в проходной комбината по производству пищевых полуфабрикатов.

В тесной застеклённой кабинке, склонившись над мобильным телефоном, сидел худощавый белобрысый охранник.

Вадим подошёл к окошку:

— Руки вверх, не двигаться! Это ограбление!

Охранник резко вскинул голову и просиял:

— О, Вадька, какими судьбами?

— Пришёл тебя проведать.

— Какой ты молодец! А я тут с ума схожу от скуки.

Несмотря на раскрытые настежь двери проходной, в помещении было душно. Вадим покрутил головой по сторонам в поисках кондиционера. Но, видимо, охлаждающий агрегат не предусматривался здесь по экономическим соображениям. А зачем, если можно распахнуть все двери и устроить сквозняк?

Через вертушку со стороны завода прошли несколько человек. Пришлось посторониться, чтобы пропустить их. Когда Вадим снова вернулся к окошку, на лице Сергея блуждала загадочная улыбка. Приятель хитро подмигнул, а потом невозмутимо забарабанил пальцами по столу.

Озадаченный его игривым поведением, Вадим уже собирался потребовать разъяснения, как вдруг в кабинку охраны торопливо заглянул щупленький узкоглазый человечек.

Собственно, в этом не было ничего удивительного: комбинатом управлял вьетнамец, поэтому чуть ли не весь руководящий состав предприятия подбирался по национальному признаку. Стоявший на пороге иностранец, скорее всего, тоже работал тут на какой-нибудь инженерной должности. В белой рубашке и светлых отутюженных брюках он был похож на тощего пятнадцатилетнего подростка. В глаза сразу бросилось несоответствие его маленького роста с длинными узконосыми ботинками сливочного цвета. Впрочем, Серёга как-то рассказывал о странных причудах своих работодателей: низкорослые вьетнамцы предпочитали носить обувь на один, а то и на два размера больше. Просто люди на лыжах! Но, видимо, таким образом хитрая уловка компенсировала им малый рост, а заодно подчёркивала их значимость в глазах окружающих. Совсем как в том анекдоте про соотношение ступни и мужского достоинства.

— Се-рё-жа? — человечек плаксиво по слогам произнёс имя Сергея. Это прозвучало так, словно сейчас стоял вопрос о его жизни и смерти.

Сергей с серьёзным видом покачал головой:

— Нет, Ли.

Переминаясь с ноги на ногу, вьетнамец страдальчески вздохнул и ушёл.

— Что ему нужно? — спросил Вадим.

Сергей показал большим пальцем руки себе за спину и ухмыльнулся:

— Уже третий раз приходит.

— Зачем?

— За ключом от туалета.

Вадим по-прежнему недоумевал. Сергей на локтях подтянулся к окошку:

— У нас тут на весь первый этаж один туалет. Мы его всегда запираем, а ключ вешаем на крючок, — тихо пояснил он, указывая на вбитый в деревяшку гвоздь в углу кабинки. — Я ключик спрятал, а этому засранцу сказал, что в сортире сидит Чан Тхань, главный инженер. Вот он и бегает теперь каждые пять минут — проверяет, освободилось или нет. Видно, хорошо припёрло.

— За что ты его так?

— Да как тебе сказать… подлая душонка. Тот ещё тип.

И Сергей рассказал, как недавно он по доброте душевной пропустил на территорию комбината одного работягу, который пахал тут уже не первый год. Он забыл дома пропуск. Ну не возвращаться же назад, тем более что жил мужик совсем не близко. В это время по коридору проходил Ли и всё видел. Потом доложил главному. За такой неподобающий для охранника проступок у Серёги в этом месяце срезали зарплату аж на целых пять тысяч!

Вадим покачал головой:

— Весело тут у вас.

— Обхохочешься. Вот найду подходящее место и сразу сдёрну отсюда, — обиженно заявил приятель. — Им бы только над русскими издеваться. Понаехали!

Вадим промолчал. Они дружили с Сергеем с первого класса, и тот всегда был горячим и импульсивным, но зато быстро отходил. В школе учился хорошо и мечтал поступить в медицинский институт. Ему это удалось, но на четвёртом курсе с ним и ещё тремя студентами вышла какая-то неприятная история. Их всех отчислили. А потом он «загремел» в армию. Поразительно, как его с таким ростом, поджарого (но вместе с тем жилистого и очень крепкого), отправили служить в погранвойска! После службы он нигде больше не учился, перебивался случайными заработками, а теперь вот уже два года просиживал штаны охранником на комбинате.

Сергей презрительно скривился и махнул рукой:

— Ну их всех к чертям собачьим! Лучше расскажи, какими ты судьбами здесь оказался.

Где-то в глубине заведения по кафельному полу застучали женские каблучки. Вадим с любопытством повернул голову на звук. Он не сомневался, что сейчас появится молодая, возможно, интересная девушка. И был весьма удивлён, когда мимо «вертушки» бодро процокала женщина лет пятидесяти в лёгком цветастом сарафане. Ситуация называлась «не верь ушам своим».

Он снова повернулся к Сергею.

— Ходил по объявлению — тачку смотрел. Здесь недалеко.

— Подошла?

Вадим медленно покачал головой.

— Понятно. — Сергей повесил отмычку от туалета на деревянный стенд. — Сейчас Генка вернётся, и я тебе кое-что расскажу.

В это время где-то сбоку промелькнула фигурка вьетнамца. Голова с чёрными гладкими волосами вновь просунулась в приоткрытую дверь. Наверное, даже маленькие дети не радуются так новой игрушке, как обрадовался заветному ключику иностранец. Быстро сдёрнув его с гвоздя, он почти бегом кинулся за угол. Вадим с Сергеем переглянулись и громко рассмеялись.

С территории комбината потянулись люди. Вадиму пришлось снова отойти в сторонку и подождать, когда схлынет поток. На предприятии наступило время обеденного перерыва. Вскоре со свёртком в руках вернулся Генка — напарник Сергея. Быстро переговорив с коллегой, приятель оставил пост и направился к Вадиму.

Чёрная форма сидела на его тощей фигуре несколько мешковато. Заправленная в брюки и перетянутая ремнём рубашка с короткими рукавами ещё больше подчёркивала худобу.

— Пойдём на улицу, покурим, — предложил приятель, вынимая из кармана пачку сигарет.

Они встали недалеко от входа, в тени раскидистого клёна. Сергей щёлкнул зажигалкой, затянулся.

— Ну и жара… Я вот что собирался сказать. Сегодня утром мой сосед из третьего подъезда предлагал купить у него тачку. Я хотел сразу тебе отзвониться, но побоялся разбудить. Всё-таки выходной.

— Что за тачка?

— «Королла». Механика, правда, но табун нормальный и движок один и шесть.

— И сколько он за неё хочет?

— Триста пятьдесят.

Машинка, конечно, неплохая, и цена душевная, но Вадим не спешил радоваться. Где-то тут обязательно кроется подвох.

— Она старая?

— Трёх лет ещё не отъездила.

— Значит, битая.

— Нет.

— Тогда почему так дёшево?

— Видишь ли, — Серёга поскрёб затылок, — с ней не всё так просто.

— Понятно: краденая, — подытожил Вадим.

— Нет, с этим тоже порядок. Но я бы сказал, что она… — Сергей на секунду запнулся, подбирая нужное слово, — несчастливая, что ли.

— Что за чушь.

— Чушь или нет, но Витёк будь здоров с ней намаялся.

Вадим молча ждал разъяснений.

— Я Витьку хорошо знаю, — продолжал приятель. — В одном дворе машины ставим. Так у него с первого дня что-то там не заладилось. Сначала по мелочам: то шину проколет, то камень в лобовуху поймает, то ещё какая-нибудь ерунда. И стёкла тоже били. Один раз даже угнали — правда, нашли быстро. Повезло. Потом он на ней мальчишку сбил во дворе. Пацан тогда сам виноват оказался — вылетел как чумовой на велосипеде, — но дело полюбовно закончилось. А совсем недавно Витек её в краске угваздал и сказал: всё, с него хватит.

Вадиму стало смешно.

— И поэтому ты решил, что она несчастливая?

— Шут её знает — может, они характерами не сошлись. Бывает же такое.

— А сам хозяин что говорит?

— Причина всегда одна: срочно нужны деньги. У его тёщи проблемы со здоровьем — клянётся, что на операцию.

— Ну, вот видишь, — сказал Вадим, — ларчик-то просто открывался, а тебе везде рука судьбы мерещится.

Сергей ловким щелчком забросил окурок в урну.

— Значит, тебя это обстоятельство не смущает?

— Нисколько.

— Тогда подваливай ко мне вечерком. Я буду дома после восьми. Вместе тачку посмотрим. А Витюхе я позвоню и скажу, чтобы он придержал её пока.

На том и расстались. Сергей быстро исчез за стеклянными дверями комбината, а Вадим неторопливо побрёл к автобусной остановке. Теперь топать пешком до дома он уже не решился. Стоявшее в зените солнце припекало так, что ему отчаянно хотелось забиться в какую-нибудь прохладную нору и не вылезать оттуда до самой осени.

Всю дорогу от комбината до остановки его не покидали мысли о машине. По заверению друга, тачка практически новая, в авариях не участвовала, серьёзных поломок не имела. Именно о таком варианте он и мечтал. Только всё равно нужно посмотреть на неё и убедиться, так ли она хороша, как описывает приятель. И самое главное — чтобы автомобиль не перекупили до вечера. За такие деньги новый хозяин найдётся очень быстро. Он ещё не видел машины, но уже почти был готов её брать.

Автобус всё не появлялся, а Вадим размышлял, что ему делать в такую духоту дома. Ничего другого, кроме как принять холодный душ и сесть за компьютер, в голову не приходило. Не слишком-то радужная перспектива убить время до вечера. А что, если заглянуть к Анжелке? У неё ведь, кажется, сегодня выходной.

С Анжелой он познакомился год назад на дне рождения общего приятеля. Высокая, почти вровень с ним, она весь вечер приглашала его на танец и громко смеялась, запрокидывая вверх голову. Копна пушистых шоколадных волос смешно щекотала Вадиму нос и щёку, когда девушка пьяно шептала ему что-то на ухо. Он отстранялся, а она, наоборот, прижималась к нему всё теснее. С вечеринки они уехали вдвоём.

Как оказалось, в комнате Анжелы они были не одни: в кроватке тихо посапывала её маленькая дочка. Они старались не шуметь. И хотя Анжелка не смогла сдержать протяжных стонов, это нисколько не потревожило крепкий сон ребёнка. А утром чьи-то прохладные пальчики бесцеремонно раскрыли веки Вадима, и он увидел перед собой серьёзную белокурую девчушку лет пяти с растрёпанными косичками.

— Ты кто? — спросила она.

— А ты?

— Я Вика.

— А я Вадим.

Так они познакомились. Он стал частым гостем в этом доме. Вика быстро привыкла к нему и даже пару раз называла его папой. Но, видимо, с девочкой сразу же провели профилактическую беседу, потому как больше он не слышал от неё этого слова. Здесь Вадиму всегда были рады, а мать Анжелы, Вера Алексеевна, считала его практически своим зятем.

Может, действительно плюнуть на всё и жениться на Анжелке? Вроде бы неплохая женщина, только курит как паровоз и старше Вадима на два года. Ну и что — кого он найдёт лучше? Сейчас ведь все курят и пьют. А она заботливая, страстная и, кажется, его любит. Чего ещё для жизни нужно? Всё равно когда-нибудь придётся делать выбор. Опять же, мать успокоится и перестанет доставать его своими вопросами о семье и детях.

Словно очнувшись ото сна, Вадим тряхнул головой и мысленно над собой посмеялся. Жених! Придёт же такое в голову — не иначе жара на мозги действует! Нет, не готов он ещё на такой серьёзный шаг. Не созрел для семейной жизни.

Ему надоело ждать автобус, да и в горле совсем пересохло. Он с удовольствием выпил бы сейчас чего-нибудь холодненького. Да хоть квасу! Подняв руку, остановил первую попавшуюся машину:

— На Подольскую, к магазину «Пятёрочка»!

Водитель быстро домчал его по указанному адресу. Здесь, в двух шагах от супермаркета, в блочной пятиэтажке обитала Анжелка. Прежде чем отправиться к подруге, Вадим зашёл в магазин. Он купил себе минералки, фруктов для девочки и шампанское — Анжелка его обожала. На улице он не удержался и залпом опустошил бутылку с водой. На какое-то время это принесло облегчение.

Во дворе дома на детской площадке играла Вика. В розовой панамке и в коротком платьице такого же цвета, девочка увлечённо копалась в песочнице вместе с другими детьми и не заметила его появления. Зато Вера Алексеевна сразу узнала Вадима — её губы растянулись в приветливой улыбке. Он поздоровался и кивнул головой в сторону подъезда, как бы спрашивая молчаливым знаком, есть ли кто дома. Получив утвердительный ответ, быстро поднялся на третий этаж и нажал кнопку звонка.

Дверь открылась почти сразу. Анжела стояла в длинном, до пят, узорчатом сарафане на тонких бретелях, её каштановые волосы были собраны на затылке в густой конский хвост. В руках она держала открытый тюбик губной помады. Девушка явно собралась куда-то уходить.

— Привет, — сказал Вадим, протягивая с порога шампанское. — Я, кажется, не вовремя?

Она медленно взяла у него из рук бутылку.

— Что же не позвонил? — вместо приветствия ответила она.

— Я думал, меня и без звонка ждут.

Анжела шире распахнула дверь, пропуская его в прихожую. Он вошёл. В помещении сильно пахло жареной рыбой. Вадим поморщился — с детства не любил этот запах. По каким-то едва уловимым приметам понял: подруга сегодня не в духе.

— Что-то случилось?

Анжела невозмутимо пожала плечами.

— С чего ты взял?

— По тебе вижу.

Она немного помолчала, затем повернулась и пошла на кухню. Вадим разулся и, проигнорировав тапочки, последовал за ней. Здесь запах рыбы чувствовался особенно сильно — на плите он заметил накрытую крышкой сковороду.

Анжела поставила шампанское на стол. Повернувшись к Вадиму спиной, она обхватила плечи руками и неподвижно застыла у окна. Он положил пакет с фруктами рядом с шампанским. Затем приблизился к девушке, обнял за плечи и развернул лицом к себе. Её взгляд был опущен, она молчала.

— Анжел, что с тобой? — спросил Вадим.

Она слабо покачала головой, потом подняла на него серые, слегка подкрашенные глаза. В них стоял живой укор.

— Ты пропал на целую неделю — ни звонка, ни весточки. А теперь явился как ни в чём не бывало и спрашиваешь, что со мной!

Он убрал руки. Это что-то новенькое! Так она его ещё никогда не встречала.

— Раньше тебя это устраивало.

— Это было раньше.

— Что же изменилось?

— Ничего. Совсем ничего. А уже год прошёл.

Понятно. Кажется, у них наклёвывается взрослый разговор. И почему именно сегодня — вроде бы ничто не предвещало? Неужели это жара так на всех действует? Он вздохнул:

— Анжел, какая муха тебя укусила?

Вместо ответа Анжела схватила с подоконника пачку Vogue и нервно закурила. Он стоял рядом и смотрел, как дрожит зажатая между пальцами тонкая сигарета.

— Вот скажи мне, Вадик, — наконец произнесла девушка, — зачем ты пришёл?

— Соскучился, — ляпнул он первое, что пришло на ум.

— Скучают, когда любят. А ты ни разу не говорил мне, что любишь. Верно?

Вадим опустил голову.

— Молчишь? А хочешь, я сама скажу, зачем ты явился? — продолжала Анжела. — Да просто потрахаться… А что, очень удобно. Когда захотел — пришёл, надоело — ушёл. Никаких тебе забот и обязательств.

Её грубая «правда» неприятно резанула слух.

— Анжел… — начал было Вадим, но она повелительным жестом пресекла его попытку.

— И сколько ещё будет продолжаться эта неопределённость? У меня, если ты заметил, ребёнок растёт и всё видит. А через два месяца мне стукнет тридцатник — и что тогда? Между прочим, Вадик, ты тоже не мальчишка — пора бы уже научиться принимать решения.

Девушка снова затянулась, выпустив сигаретный дым прямо ему в лицо. Он не отстранился, только моргнул.

— Анжел, я тебе никогда ничего не обещал, так ведь? — ответил он. — Какие могут быть претензии?

— Я надеялась, ты со временем полюбишь меня, оценишь. Но теперь вижу, это не так. Видимо, я и мой ребёнок недостаточно хороши для тебя.

— Не смей вплетать сюда Вику! Если хочешь знать, я к ней очень привязался.

— А ко мне?

Он подошёл к окну, устремив взгляд на крышу соседней пятиэтажки.

— Прости, я не готов к этому разговору.

— Ещё бы! Ты ведь настраивался на секс, а тут такой облом!

Вадим накрыл рукой бившуюся о стекло муху, поймал и выпустил её в распахнутую рядом створку окна.

— Знаешь, — медленно сказал он, поворачиваясь к девушке лицом, — когда я сюда шёл, я думал о нас. Но вся беда в том, что ты слишком торопишь события. А мне нужно время.

Анжела сердито ткнула окурком в пепельницу.

— Сколько: неделя, год, два? Но я не могу столько ждать. И вообще, для чего тебе время, чтобы понять, нужны мы тебе или нет? А если всё-таки нет?!

Неожиданно Вадиму стало всё предельно ясно:

— Это отставка?

Анжела немного помолчала, потом потянулась за новой сигаретой.

— Ты прекрасно знаешь, как мы с Викой к тебе относимся. Сам решай, что это.

— А почему такая спешка, и почему именно сегодня? У тебя появился кто-то ещё?

Анжела опустила руку с сигаретой и посмотрела вперёд.

— Да. В моей жизни появился человек, который готов жениться на мне хоть сейчас.

Вадим слабо кивнул головой:

— Понятно: паровоз на запасном пути.

— Что? — не расслышала его Анжела.

— Ты всё правильно делаешь, — сказал он. — Рыба ищет, где глубже, а человек — где лучше.

По большому счёту Анжелка права. Ребёнку нужна семья. Отец, который не исчезает по утрам из дома на несколько дней. Покупает игрушки, балует, а по выходным выводит жену и дочку гулять в парк. Вадиму нравилась Вика — живая, непосредственная, не в меру любознательная и очень самостоятельная. Если когда-нибудь в будущем у него будет дочка, он бы хотел, чтобы она походила на Вику. Дай бог, если Анжелкин избранник по-настоящему полюбит девочку и найдёт с ней общий язык.

Впрочем, и сама Анжела вполне заслуживала счастья. Собственно, что он о ней знает? Только то, что она окончила торговое училище и теперь работает в дорогом бутике, предлагая капризным модницам дублёнки и шубы. Да, она очень общительная, миловидная, обожает Киркорова и искренне рыдает над сопливыми сериалами о любви. В её жилах течёт украинская кровь — может быть, поэтому Анжелкины борщи, котлеты и вареники отличаются бесподобным вкусом. Были, конечно, у неё и недостатки. Она любила командовать, указывая, кому, что и как нужно делать. А когда начинала занудствовать, Вадим просто собирался и уходил. Впрочем, о вкусах не спорят, и вполне возможно, что её будущий муж будет только рад приносить по команде тапочки и преданно заглядывать в глаза.

— Вадька, — позвала Анжела, — хороший ты парень: добрый, самостоятельный, но… слишком уж независимый. А мне нужна стабильность. Думаю, ты не готов мне её дать.

— Штамп в паспорте ещё не гарантия стабильности.

— Я знаю. Но в отношениях между мужчиной и женщиной всегда есть тот, кто любит, и тот, кто позволяет себя любить. Любви с меня хватит — теперь и я хочу быть кем-то любимой. — Она грустно посмотрела на него. — Когда-нибудь, Вадик, ты меня поймёшь.

Вадим проследил взглядом, как девушка затушила в пепельнице очередной окурок, и напоследок сказал:

— Завязывай с курением, у тебя дочь растёт. Какой ты подаёшь ей пример?

Он направился в прихожую, влез в ботинки и уже собирался было навсегда покинуть эту квартиру, как вдруг Анжела окликнула его. Он замер.

— Вадим… Неделю я могу подождать.

В её голосе проскользнула неприкрытая надежда. Бросив на девушку взгляд через плечо, Вадим с улыбкой произнёс:

— Желаю удачи.

И тихо закрыл за собой дверь.

На этот раз Вика его заметила и, забыв об игрушках, побежала навстречу.

— Привет, подруга, — сказал он, когда детские ручонки доверчиво обвили его шею.

— Дядя Вадик, ты к нам насовсем?

И ребёнок туда же! Просто так с ходу и не сообразишь, что ей ответить.

— Видишь ли, — он поднял глаза и встретился взглядом с Верой Алексеевной. — Я сегодня уезжаю. Очень далеко.

Девочка разочарованно заглянула ему в лицо:

— А когда вернёшься?

Вадим вздохнул. Как же ей объяснить, чтобы она всё поняла и не расстраивалась?

— Вика, смотри: Джек гулять вышел, — выручила его Вера Алексеевна.

Из соседнего подъезда показался полноватый лысый мужичок с белым пуделем на поводке. В пасти собака держала маленький мяч. Завидев пса, девочка поспешила к четвероногому приятелю. Вадим поднялся.

— Значит, уезжаешь? — понятливо переспросила Вера Алексеевна.

Он развёл руками:

— Так уж получилось. Спасибо вам за всё и… прощайте.

Не оборачиваясь, он зашагал прочь со двора.

Странно, но сейчас Вадим испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, разрыв с любовницей разозлил его. Но это скорее оттого, что по его самолюбию беспардонно проехались на большом асфальтоукладочном катке. Всегда неприятно, когда тебя отшивают.

Вторым его ощущением было облегчение. Ситуация давно зашла в тупик. Вряд ли бы он смог связать свою дальнейшую судьбу с Анжелой. Во всей этой истории Вадим жалел только малышку. Ребёнку ведь не объяснишь, почему взрослые порой ведут себя так странно. А Вика сильно привязалась к нему. Именно по отношению к девочке он чувствовал себя сейчас настоящим предателем.

С этими невесёлыми мыслями Вадим возвращался домой.

Городу, в котором он жил, в сентябре исполнялась круглая дата. Об этом событии напоминали красочные юбилейные плакаты, развешанные чуть ли не на каждом углу. По историческим меркам совсем ещё молодой город. Почему-то здесь любят снимать свои картины маститые режиссёры и сюда частенько приезжают с концертами известные актёры и музыканты. За последние несколько лет город очень сильно изменился, разросся — новые высотные дома, современные бизнес-центры, магазины.

Но, несмотря на усиленное строительство, здесь сохранилось много довоенных построек и старых микрорайонов. В одном из таких мест и жил Вадим.

Двухэтажные кирпичные здания с ветхими балконами занимали целые кварталы, и его родной, утопающий в зелени дворик находился как раз в окружении трёх таких домов. Со стороны дороги к ним нагло примкнула блочная пятиэтажка.

Почти в центре двора над густыми зарослями сирени возвышалась полусгнившая голубятня, а рядом стоял грубо сколоченный столик, за которым соседские мужики частенько распивали самогон и до полуночи резались в домино или карты. Шумная компания из четырёх человек и сейчас была там. Во главе с отчимом.

Вадим приблизился к своей двухэтажке. У подъезда в тени крыжовника развалился Тайсон. При виде знакомого лица пёс, не поднимая головы, вяло стукнул по земле хвостом.

— И я рад тебя видеть, — сказал Вадим.

В комнате, как и предполагалось, стояла невыносимая духота. Ни малейшего дуновения ветерка в распахнутую настежь балконную дверь.

Он принял холодный душ, плотно задёрнул шторы и с удовольствием растянулся на диване. Несмотря на жару, ему удалось задремать. Пробудился он оттого, что в мобильном телефоне сработал будильник. Вадим лениво приоткрыл глаз — семь пятнадцать.

Он поднялся, натянул брюки и пошёл на кухню. Мать хлопотала над кастрюлями, собирала на стол. Вкусно пахло жареной картошкой. На табурете в трусах и белой майке, широко расставив волосатые ноги в резиновых сланцах, сидел отчим. Он заплетающимся языком рассказывал о каком-то Славике, который недавно отравился палёной водкой. Наградив Вадима тяжёлым мутным взглядом, снял со стола локоть и попытался выпрямить спину.

Вадим склонился над раковиной и припал губами к крану с холодной водой.

Мать слегка шлёпнула его полотенцем по плечу:

— Сколько раз говорила: возьми кружку.

Он вытер мокрые губы тыльной стороной ладони.

— Так вкуснее.

— Да плевал он на тебя, — вклинился в разговор Василий и грязно выругался. — Вырастила сыночка на свою голову — вытворяет, что хочет!

Его грубый комментарий заставил Вадима резко обернуться.

— А ты на меня косяки-то не кидай, — продолжал бубнить отчим, раскачиваясь на табурете. — Я тебя не боюсь. Живо в тюрягу упеку!

Вадим сделал шаг в его сторону. Отчим воспринял это движение как угрозу и неловко отстранился назад. Табурет под ним зашатался — не удержав равновесия, Василий с грохотом упал на пол. Мать тут же встала между ними.

— Вадик, не надо, не связывайся с дураком! Пожалуйста!

— Это кто здесь дурак? — кряхтел отчим, пытаясь встать на четвереньки. — Это твой сыночек дурак! Ему давно жениться пора, а он всё на твоей шее сидит.

Обидная фраза прозвучала, как удар хлыста. Да что они сегодня все — сговорились, что ли? Надеясь, что его взгляд получился достаточно гневным и презрительным, Вадим развернулся и вышел из кухни.

— Сынок, — мать бежала следом, — тебе покушать принести в комнату?

Дожили! В собственной квартире никакого житья не стало. Год от года всё хуже и хуже. И куда матушка смотрела, когда прописывала сюда этого идиота? Теперь ничего с ним не сделаешь — полноправный хозяин, чёрт бы его побрал! А ведь раньше им с матерью так хорошо было вместе. Одиннадцать лет после смерти отца они жили вдвоём. Душа в душу. А потом появился Василий.

До сих пор непонятно, что могла найти мать в невысоком коренастом мужике, который был моложе её на пять лет? Он приехал сюда из Мордовии, работал слесарем в автобусном парке и жил в какой-то старой общаге. Кроме бутылки, телевизора и своих железок, ничем не интересовался.

Василий был полной противоположностью отца Вадима. Но тем не менее, повстречавшись с ним около года, мать вышла за него замуж. Отчим и раньше-то не отличался светскими манерами и мягким нравом, а после свадьбы совсем изменился. Стал груб, несдержан, придирчив, а в пьяном угаре легко мог распустить руки.

Вадим терпел Василия только из-за матери. Однажды, увидев на её подбородке свежую ссадину, он не сдержался и устроил Василию хорошую взбучку. Вплоть до больничной койки. Обиженный отчим накатал на пасынка заявление в полицию, и если бы не мать, ещё неизвестно, сколько бы времени Вадиму пришлось топтать сапогами тюремную зону.

После этой истории их отношения скорее напоминали вынужденно-холодное перемирие, нежели открытую вражду. И всё же отчим присмирел, желание размахивать кулаками у него пропало. Так, по крайней мере, казалось Вадиму. Во всяком случае, новых синяков на лице матери он больше не замечал.

Он зашёл в комнату и в сердцах хлопнул дверью. Мать войти не решилась — поскреблась в дверь снаружи:

— Вадюш, я тебе сейчас картошечки принесу с салатиком.

— Не надо, мам, — ответил он, и ему стало жалко мать, которая беспомощно мечется между сыном и мужем, стараясь угодить и тому и другому. — Я сыт.

А про себя тихо добавил: «По горло».

Он немного постоял, прижавшись спиной к стене, — ждал, когда схлынет волна негатива. Затем подхватил небольшую чёрную сумку и, перебросив через плечо ремешок, вышел из дома.

Сергей жил недалеко — в десяти минутах ходьбы. Через дворы путь был короче, но Вадим нарочно не стал сокращать маршрут, давая приятелю возможность отдышаться после утомительного дежурства, а заодно и поужинать. Кстати, не помешало бы и самому перекусить. Только сейчас он понял, насколько голоден.

Немудрено — ведь кроме утреннего бутерброда, у него за весь день во рту не было ни крошки. Он зашёл в ближайшее кафе, взял большую пиццу, бутылку колы и с удовольствием поел, сидя на свежем воздухе за круглым пластиковым столом.

К вечеру жара немного спала — дышать стало легче, и на улице появилось много людей.

Пиццерия постепенно заполнялась посетителями.

Вадим быстро расправился со своим незатейливым ужином и покинул кафешку. А вскоре уже поднимался в лифте на седьмой этаж. Палец привычно надавил на квадратную кнопку звонка. Дверь открыл сам приятель. К приходу Вадима он успел переодеться и теперь стоял в белой футболке и джинсах, висевших на нём, как на дешёвом манекене. Без формы Сергей казался ниже ростом и выглядел шестнадцатилетним подростком, но в его крепких жилистых руках чувствовалась сила. Он что-то дожёвывал и, широко распахнув дверь, жестом пригласил зайти.

— Кто там, Серёжа? — В прихожую выглянула Ирина Ивановна, мать Сергея, и, увидев Вадима, заулыбалась: — А-а, Вадик, здравствуй, дорогой!

Эта маленькая, но довольно упитанная женщина всегда вызывала у него недоумение пополам с восторгом. Несмотря на свой вес, она была подвижной и очень гибкой. Запросто могла сесть на шпагат, зимой бегала на лыжах, а весной и летом передвигалась исключительно на велосипеде. Отец Сергея тоже отличался немалыми габаритами. Глядя на них, Вадим постоянно удивлялся: как у таких фактурных родителей мог вырасти такой… миниатюрный сынок? Не иначе в роддоме подменили.

Он ответил женщине взаимной улыбкой. Пока приятель натягивал кроссовки, ему пришлось подвергнуться стандартному мини-допросу: как дела, как мама, как работа? Не собирается ли он жениться в ближайшее время?

Вадим едва не застонал: ну почему все просто мечтают его женить?!

Отделавшись от Ирины Ивановны дежурными фразами, он вместе с Сергеем спустился во двор.

Серёга деловито прошагал к соседнему подъезду и потыкал пальцами в кнопки домофона:

— Витёк! — громко произнёс он, словно вызывал на прогулку кота Леопольда. — Выходи.

«Леопольд» оказался довольно внушительным молодцом лет тридцати: крепкая шея, лысый затылок и мощные плечи под майкой-борцовкой. Последовало короткое рукопожатие, а затем все трое направились к машине.

Среди множества припаркованных во дворе автомобилей чёрная «Королла» с непроницаемо тонированными стёклами была единственной иномаркой, притягивающей к себе любопытные взгляды. Не потому, что выделялась каким-то особенным тюнингом или редкостным дизайном, — просто весь капот и правое переднее крыло «Тойоты» покрывали грязно-жёлтые разводы и пятна. На чёрном фоне это безобразие выглядело как палитра сумасшедшего художника-абстракциониста.

— Вот, — Виктор щёлкнул брелоком и гостеприимно распахнул дверцу автомобиля, — смотрите.

— Да-а! — присвистнул Вадим, медленно обходя вокруг машины. — Где же тебя так угораздило?

Парень раздосадованно пожал плечами.

— А черт её знает! Оставил как-то возле чужого подъезда, выхожу — мама дорогая! Я быстрей стирать, да только всё размазал. — Он сплюнул себе под ноги и смачно выругался. — Эх, поймать бы ту суку — все грабли повыдёргивал бы!

Вадим был полностью солидарен с хозяином иномарки. Это ж надо так поиздеваться над машиной! Он поскрёб ногтём одно из засохших пятен, пытаясь на ощупь определить состав краски. Очень похоже на нитру.

Вместе с Сергеем они внимательно осмотрели автомобиль, заглянули под капот, съездили на диагностику, где выявилась небольшая проблемка с электрикой. Но это оказалось легко устранимым делом. Зато всё остальное работало как часы. В целом, машина Вадиму понравилась. Приобрести солидный агрегат за такие деньги — это очень большая удача. Правда, покраска испорченного крыла и капота обойдётся в кругленькую сумму, но знакомые ребята из сервиса наверняка помогут ему уложиться в полцены. Взглянув на автомобиль в последний раз, он повернулся к Виктору и сказал:

— Беру.

Они ударили по рукам.

***

Спустя несколько дней Вадим в приподнятом настроении ехал на работу. Ещё не успело утихнуть чувство новизны, а главное — комфорта. Бесспорно, это не отцовская «шаха» с надрывно воющим движком и гремящей коробкой! Здесь всё было по-другому, по-человечески. Казалось, даже «дворники» работали с достоинством — без визга и усилий.

А капли дождя монотонно барабанили по крыше и капоту машины, стремительными зигзагами скатываясь вниз. Ещё со вчерашнего вечера небо заволокло плотными облаками, всю ночь над городом нависала серая мгла, а рано утром пошёл дождик. Сначала мелкий, незаметный, но постепенно разошёлся, запузырился по лужам.

Но разве сырая погода — помеха для такого надёжного автомобиля? Наслаждаться ездой Вадиму помешал телефонный звонок. Голос Трофима громко и с сожалением констатировал: «Бьюсь, как рыба, а денег не надыбал…». Это звонил Сергей. Придерживая руль одной рукой, Вадим потянулся за мобильником.

— Привет, старина, — услышал он в трубке знакомый голос. — Ты на работе?

— Только еду.

— Едешь? Это хорошо — значит, твоя «тачила» уже готова. С краской-то угадали?

— Ты не поверишь: как новая стала! Сам себе завидую.

— А ощущения какие? — не унимался приятель.

— Сказочные, Серёга, сказочные! Она хоть и механика, но после своей колымаги я словно на автомат сел.

— Тогда готовься, старик: с тебя пузырь на обмыв.

Вадим улыбнулся:

— Не вопрос. Вечером заеду — обсудим.

— Вот и ладушки, — подытожил приятель. — Ну что, до вечера?!

— Яволь!

Вадим закончил разговор и, прибавив у магнитолы громкость, свернул налево. Ещё парочка перекрёстков, затем дорога резко пойдёт под горку, а там через мост, во дворы — и он на рабочем месте.

В голове крутились самые разнообразные мысли, но в основном они касались машины. Это ничего, что немного пришлось влезть в долги, — покупка того стоила. Потихонечку отработает да отдаст — всего-то пара-тройка месяцев без выходных, вот и вся проблема.

Решая в голове финансовую головоломку, он приближался к светофору. Горел зелёный. Основной поток машин проехал вперёд. Вадим устремился следом, намереваясь проскочить раньше, чем загорится жёлтый свет. Уже находясь на перекрёстке, краем глаза отметил группу пешеходов под зонтами, ждущих своего сигнала светофора. За их спинами метнулся чей-то силуэт, и прежде, чем он успел что-либо сообразить, на дорогу выбежал человек. Кажется, это была девушка.

Он резко надавил на тормоз, но опоздал. Последовал глухой удар, тело подбросило на капот, и, стукнувшись о лобовое стекло, оно безжизненно скатилось на асфальт.

Проклятье! Ещё не осознав до конца весь масштаб трагедии, Вадим медленно вылез из машины.

Не подавая признаков жизни, пострадавшая лежала прямо на пешеходном переходе, подогнув под себя босую ногу. Это действительно была молодая девушка. Длинные мокрые волосы закрывали лицо. Подол лёгкой юбочки задрался вверх, открывая взору тонкие кружевные стринги. Рядом в луже сиротливо валялась соскочившая с ноги туфля. Над девушкой склонились двое прохожих, третий подбирал с асфальта выпавшие из сумочки вещи.

Вадим приблизился к ним на ватных ногах. Его трясло. Он присел возле пострадавшей и дрожащими руками приподнял ей голову. Девушка слабо пошевелилась и открыла глаза. Мокрые от слёз, полные тоски, они словно заглянули ему в самую душу. Слава богу, жива!

У него вырвался вздох облегчения. А потом, как первая реакция на стресс, его вдруг охватила необузданная ярость. Он держал девчонку за плечи и орал:

— Ты с ума сошла! Что ты творишь, полоумная, тебе жить надоело?!

Девушка попыталась сесть. Она оттолкнула от себя руку Вадима и горько зарыдала, закрывая рот грязной ладошкой.

— Отстаньте от меня все, не лезьте! — Её лицо исказилось от боли. — Мне теперь всё равно!

Она сидела на мокром асфальте — такая хрупкая, несчастная, — а дождь старательно смывал с её ободранных локтей кровь и грязь.

Вадим поднялся с колен и полез в карман за телефоном. Надо было срочно вызывать неотложку. И ДПС, конечно, — куда же без них.

Народ с любопытством подтягивался к месту аварии. Многие наблюдали за происходящим со стороны, стоя под зонтами на краю тротуара.

Постепенно к Вадиму возвращалась способность мыслить и слышать окружающие звуки. И то, что он слышал, было совсем не в его пользу. Люди дружно возмущались наглым поведением лихачей на дорогах, для которых не осталось ничего святого. А некоторые и вовсе собирались расправиться с Вадимом прямо здесь, на пешеходном переходе. И только один человек из присутствующих — худощавый бодренький пенсионер — встал на его защиту:

— Этот парень не виноват — он ехал на зелёный. Девчонка сама выскочила ему под колёса. Я всё видел.

Сухая старческая ладонь ободряюще сжала плечо.

— Не переживай, парень, я останусь с тобой и расскажу гаишникам, как было дело. Я ведь и сам почти тридцать лет за баранкой просидел.

— Спасибо, — только и смог выдавить из себя Вадим.

Вскоре подоспела машина скорой помощи, девушку уложили на носилки и увезли. Всё интересное закончилось — народ стал расходиться. Непрекращающийся дождь разогнал по домам последних, самых стойких зевак.

Прибывшие полицейские долго осматривали место аварии, что-то замеряли рулеткой, записывали и снова ходили вокруг провинившейся иномарки. Сам Вадим, сидя в патрульной машине, заполнял протокол, а его добровольный свидетель старательно описывал все подробности увиденного происшествия. Процедура оформления бумаг заняла уйму времени. Казалось, будто прошла вечность. От усталости и волнения болезненно заныло в висках. Как тут не вспомнить о боге или чёрте: скорее бы уж всё закончилось!

Патрульные продержали их ещё минут десять, потом быстро собрали расставленные на дороге конусы и умчались на очередной вызов.

Вадим с благодарностью пожал руку старичку-свидетелю и направился к своему автомобилю.

Он уже собирался было открыть дверцу, но тут его внимание привлекла бумажка, прилипшая к переднему колесу машины. Должно быть, её загнал сюда ветер. Вадим подобрал намокший, сложенный вдвое листок и осторожно развернул. Вода успела немного подпортить текст, но одного взгляда на документ оказалось достаточно, чтобы понять: это медицинский бланк.

А если быть точным — результат исследования анализа крови. На размытой прямоугольной печати он с трудом разобрал что-то про наличие антител к ВИЧ. Рядом стоял жирный плюс. Надо же, кому-то здорово не повезло! Вадим зябко передёрнул плечами и сел в машину, зачем-то бросив листок на пассажирское сиденье.

В салоне он стащил с себя мокрую насквозь рубашку и отъехал от места аварии, намереваясь припарковаться где-нибудь в тихом, безлюдном месте. После сегодняшней передряги ему просто необходимо было уединиться, собраться с духом и привести в порядок взъерошенные мысли и чувства. Он остановился возле старой заброшенной церквушки и позвонил начальнику, кратко объяснив причину опоздания. Потом обессиленно откинулся на спинку кресла. Конечно, за долгую десятилетнюю практику вождения с ним всякое бывало, но чтобы сбить человека… Он вспомнил, как девушка упала на капот и ударилась о стекло. А если бы скорость была чуть выше? Его затошнило от этой мысли. Хорошо, что всё обошлось.

Бедная девочка! И куда она так неслась, словно сумасшедшая? Он даже не разглядел её толком. Куда там! Запомнились только глаза — большие, синие. И застывшее в них отчаяние.

Вадим взглянул на свою находку. Бланк немного подсох, и можно было не опасаться, что тонкая бумажка расползётся в руках. То, что анализ сдавали на СПИД, он уже понял. Ему стало интересно: кто сдавал? Он поискал на листке графу с инициалами — прочерк. Размашистый знак «зорро» так же лихо перечёркивал строки с домашним адресом и местом рождения. Неудивительно — ведь тест проводился анонимно: пятизначный номер в углу талона надёжно хранил свою тайну. Единственной, но слабой зацепкой послужила строчка с указанием пола, а точнее — обведённая в кружок буква «ж» и вписанная рядом с ней дата рождения.

Вадим быстро прикинул в уме возраст «донора» — получалось, что справка принадлежала молодой женщине двадцати одного года. Сбитая на дороге девушка вполне подходила под эту категорию. Если хозяйка теста она, тогда многое становилось понятным. С таким диагнозом и старый человек не смирился бы, а тут — молодая привлекательная девчонка! Есть от чего прийти в уныние.

Ему по-настоящему стало её жалко. Сходить бы проведать бедняжку. И хотя авария произошла не по его вине, всё же к травмам девушки он имеет самое прямое отношение. Как честный и порядочный человек, он теперь просто обязан… Вадим резко осадил поток мыслей: невинное желание посетить больницу едва не стало созвучно с одной известной фразой. Это открытие его немного позабавило.

Он завёл двигатель и тронулся с места. Уже давно пора было появиться на работе. Петрович, конечно, мужик понимающий, сам до мозга и костей автомобилист, но злоупотреблять терпением начальника всё-таки не стоило.

Только на другой день Вадим смог осуществить свою задумку. Выяснив по телефону, куда увезли пострадавшую девушку, он дождался обеденного перерыва и поехал в больницу.

Ему с трудом удалось втиснуться в плотный ряд припаркованных вдоль обочины машин. Он взял пакет с виноградом, купленным специально для больной (не с пустыми же руками идти) и направился к госпиталю — двухэтажному кирпичному зданию ещё довоенной постройки.

Дальше первого этажа проскочить не удалось. На двери стационара висело грозное объявление: «Вход без бахил строго запрёщен». Вадим огляделся по сторонам — где-то здесь обязательно должен стоять автомат с одноразовыми «тапочками». Так и есть. Он поискал в карманах мелочь, но нужной монеты не оказалось. Возможно, кто-нибудь из присутствующих сможет разменять ему деньги? В узком длинном зале находилось всего несколько человек: две женщины, сидя на стульях, вели тихий разговор, третьим был мужчина с маленьким ребёнком. Вадиму они помочь ничем не смогли, но посоветовали дождаться гардеробщицу, которая ненадолго отошла по своим делам.

Томясь от скуки, Вадим принялся изучать вывешенные на стенде списки больных и яркие плакаты с изображением страшных вирусов.

Хлопнула входная дверь. На пороге появилась высокая, немного крупноватая брюнетка в короткой облегающей тунике. Она извлекла из сумочки пару бахил, присела на краешек стула и грациозно нацепила бесформенный мешок на свою лаковую туфельку.

В это время со стороны больничного отделения открылась дверь. Вадим обернулся, но вместо ожидаемой гардеробщицы увидел чернявого паренька в розовой рубашке и модно-рваных джинсах. Молодой человек выглядел недовольным и расстроенным одновременно.

— Гера, привет! — окликнула его брюнетка.

Он тоже её узнал и подошёл ближе:

— Здорово, Марин.

Девушка закончила переобуваться и неторопливо закинула ногу на ногу.

— Ты чего такой кислый? Любимой стало плохо?

Вадим старался не прислушиваться к разговору, но всё равно уловил проскользнувшую в голосе девушки иронию.

Парень махнул рукой:

— Да нет, с Наташкой всё нормально. Только она странная какая-то. Меня прогоняет, а сама плачет.

— Плачет, говоришь? — переспросила Марина.

— В три ручья. Я её успокаиваю, говорю: ничего серьёзного, до свадьбы заживёт. А она как уткнётся в подушку и давай рыдать.

— Герман, какая свадьба? — назидательным тоном произнесла брюнетка. — Ты в своём уме?

— В своём. Даже врачи говорят, что её выпишут через неделю, а то и раньше.

Марина поднялась со стула.

— Гер, ты что, правда ничего не знаешь? Она тебе ещё не сказала?

— О чём ты?

Девушка оглянулась, скользнула по Вадиму подозрительным взглядом и потянулась к уху Геры.

О чём она ему поведала, он не слышал.

— Да, ладно, — неуверенно засмеялся парень. — Придумаешь тоже, а ещё подруга!

— А ты сам у неё спроси.

Поверил Гера брюнетке или нет, Вадиму узнать не удалось, потому что в этот момент вернулась гардеробщица и выдала ему долгожданные бахилы.

Он оставил странную парочку секретничать дальше и поднялся по ступеням на второй этаж. Где-то здесь, в травматологическом отделении находилась пострадавшая в аварии девушка. Во всяком случае, так ему сказали по телефону, когда он пытался её разыскать. Правда, точной фамилии ему не назвали — в тот день в отделение поступило несколько женщин, две из них молодые. Одна Светлова, вторая — Булгакова. Обе пострадали в ДТП. Существенно облегчало ситуацию то, что потерпевшие лежали в одной палате. Он надеялся узнать девушку сразу, как только её увидит.

Палата оказалась большая — на восемь человек. Семь пар глаз дружно уставились на Вадима, едва он открыл дверь. Вадим даже немного растерялся от столь пристального женского внимания. Он поздоровался и застыл на пороге, отыскивая взглядом свою незнакомку. Пять женщин удалось исключить сразу: не та комплекция, да и возраст далеко за сорок. Ещё одна, высокая, держась за бок, приближалась сейчас к нему. Он посторонился, освобождая для неё проход.

Остались всего лишь две кандидатки. Сидевшую на койке молодую толстушечку он рассмотрел хорошо. В цветастом халате, в очках и с перевязанной рукой, она совершенно не походила на сбитую им девушку.

А вот последнюю обитательницу палаты разглядеть не удалось. Укрытая тонкой простынёй, она лежала в дальнем углу возле окна и, кажется, спала. У неё одной на тумбочке в стеклянной банке стоял букет алых роз. Вадим приблизился. Будет здорово, если в кровати окажется какая-нибудь спящая старушка! Он наклонился и негромко сказал:

— Привет.

Простыня зашевелилась, и через мгновение на Вадима смотрели уже знакомые ему синие глаза.

— Кто вы? — спросила девушка и села на кровати. — Вы из полиции?

По удивлённому тону сразу стало понятно: она его не помнит. Немудрено, в такой-то ситуации. Он оглянулся. Стоять одному в женской палате было неловко. Но никто не обращал на них ни малейшего внимания — все занимались своими делами: читали, разговаривали, жевали. Одна женщина смотрела с ноутбука фильм. Он пододвинул к кровати стул и сел. Незнакомка терпеливо ждала ответа.

— Меня зовут Вадим, — сказал он. — Это я тебя сбил.

Синие глаза девушки стали ещё глубже и больше. Она на мгновение отвела взгляд.

— Простите… Я знаю, что виновата. Вы хотите судиться?

Вадим молча смотрел на девушку. Милое лицо, вздёрнутый носик; длинные светлые волосы рассыпались по плечам, красивые брови сосредоточенно сведены к переносице. Она выглядела встревоженной. Вадим сдержанно улыбнулся.

— Я просто пришёл тебя проведать.

И в подтверждение своих слов положил на кровать пакет с виноградом.

На глазах девчонки показались слёзы.

— Спасибо. — Она закрыла руками лицо и покачала головой. — Я ведь тогда совсем не подумала о последствиях. О том, что будет с водителем, с моими родными. Я только хотела умереть. — Она коротко вздохнула и опустила руки. — Я и сейчас этого хочу.

Вадима подкупала откровенность девушки с совершенно чужим человеком, каким он для неё являлся. С другой стороны, он был всего лишь орудием её несостоявшегося самоубийства. Одушевлённый предмет, напоминающий о неприятных фактах жизни. Практически сообщник.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он и на всякий случай уточнил: — После аварии?

Девушка подтянула к груди согнутые в коленях ноги.

— Врачи говорят, что мне повезло, — она горько усмехнулась, вытянув вперёд тонкие руки со следами запёкшихся ссадин, щедро замазанных йодом. — Ушибы, синяки, царапины и лёгкое сотрясение мозга от удара об асфальт. Ничего серьёзного.

Неожиданно она резко вскинула голову и испуганно посмотрела на Вадима.

— Скажите: а как ваша машина? Я сильно повредила её своими костями?

Он поторопился спрятать улыбку. Самокритичная прямота незнакомки нравилась ему всё больше и больше.

— С машиной всё в порядке, — заверил он. — Крошечная вмятина на капоте, которая лечится гораздо быстрее, чем твои синяки.

Девушка поджала губки и отстранённо кивнула. На её лицо вновь набежала тень грусти.

Тем временем в палату вошла новая посетительница и решительным шагом направилась к ним в угол. Вадим сразу узнал в ней ту самую брюнетку — «хранительницу» страшной тайны. На этот раз Марина бросила на него любопытный, слегка высокомерный взгляд и, сложив на груди руки, сдержанно произнесла:

— Ну, привет, подруга.

Вадим поднялся. Его миссия была завершена. Да и на работу давно пора было возвращаться. Он в последний раз посмотрел на незнакомку:

— Я пойду… Рад, что с тобой всё в порядке. Удачи тебе и поскорее выздоравливай.

* * *

Остаток вечера и весь последующий день из головы Вадима не выходила Синеглазка — так он прозвал незнакомку. Он сам не понимал, почему думает о ней. До аварии всё было тихо, спокойно, и вдруг — на тебе! Влезла в его жизнь со своими огромными, как небо, глазищами. Словно какую-то важную струну задела в груди, от которой по всему телу пошла тонкая и щемящая вибрация.

Вадим знал о существовании девушки вот уже два дня: разыскивал по телефону, ходил в больницу и даже общался лично, но вот спросить, как её зовут, почему-то не догадался. Посчитав этот пробел достаточным поводом для того, чтобы вернуться к незнакомке, он вечером сразу же после работы отправился в больницу.

Уже на входе в палату заметил рядом с кроватью девушки двух посетителей — мужчину и женщину. И тут же отпрянул назад. Шестым чувством догадался: это родители Синеглазки, и встречаться с ними ему совсем ни к чему. Они сидели спиной к двери, поэтому не видели его трусливого отступления.

Он медленно прохаживался по больничному коридору, терпеливо ожидая, когда гости уйдут. Посидел немного на подоконнике и вновь принялся перечитывать выцветший на стене плакат с правилами внутреннего распорядка. Минут через двадцать посетители вышли. Девчонка была вместе с ними. Вадим не ожидал такого подвоха, иначе бы переждал где-нибудь внизу. Прятаться было уже поздно.

Она его заметила и сразу узнала:

— Вадим, это опять вы?

Чувствуя себя школьником, застуканным в туалете с сигаретой в руках, он кивнул.

— Вы ко мне?

Он снова кивнул.

— Мам, — девушка повернулась к своей старшей спутнице. — Это Вадим. Тот самый, который сбил меня на дороге.

Родительница, смотревшая до этого момента на него с любопытством, заметно напряглась. Её брови сурово сдвинулись.

— А что он здесь делает? — она перевела строгий взгляд на дочь, потом снова на Вадима. — Что ему от тебя нужно?

Высокий худощавый мужчина в брюках оливкового цвета и светлой рубашке — по всей видимости, отец девушки — отнёсся к встрече более сдержанно. Он молча наблюдал за развитием событий со стороны.

— Что вы от неё хотите? — Женщина пошла на Вадима в наступление. — Имейте в виду: я свою дочь в обиду не дам!

Глядя на неё, он понял, от кого девушка унаследовала нежный овал лица, высокие скулы и царственную осанку. Белый брючный костюм выгодно стройнил фигуру женщины. Маме, вероятно, за сорок, но её хоть сейчас можно выпускать на подиум. В голове Вадима совершенно неожиданно всплыла забавная примета: хочешь узнать, какой будет через двадцать лет твоя жена, — посмотри на тёщу.

— Вы сбили, искалечили мою девочку, а теперь пришли полюбоваться на творение своих рук?! — Голос женщины гневно дрожал. — Да вас в тюрьму посадить надо, чтобы в следующий раз знали, как на машинах по дорогам гонять!

Её громкий крик начал привлекать внимание больных — некоторые с любопытством выглядывали из палат. Мужчина подошёл сзади и терпеливо обнял скандалистку за плечи:

— Лена, успокойся. Нам ведь уже сказали в полиции: молодой человек не виноват. Наташенька сама неаккуратно переходила дорогу.

— Знаем мы эту полицию! Им лишь бы ничего не делать! — отмахнулась женщина. — Кто больше заплатит, тот и прав.

— Мам, он правда не специально, — вступилась за Вадима Синеглазка. — Я сама виновата, а он просто пришёл меня проведать.

Она незаметно подавала отцу какие-то знаки. Тот понятливо кивнул и попробовал увести разволновавшуюся супругу. Вдвоём с дочерью они кое-как уговорили её покинуть отделение. Но даже на выходе женщина не удержалась и сердито погрозила Вадиму ярко наманикюренным пальчиком.

Девушка проводила родителей и повернулась к Вадиму.

— Не обижайтесь на них: они ведь не знают, почему я так поступила.

Она убрала за ухо непослушную прядь волос, набегавшую ей на глаза.

— Ко мне из полиции уже дважды приходили — всё расспрашивали о вас, записывали. Но я им тоже сказала, что сама виновата. Так они на меня как на сумасшедшую посмотрели. — Девушка тяжело вздохнула и поморщилась, словно от боли. — Вот только родителям всё равно когда-нибудь придётся правду открывать. Господи, как мне их жалко, — они даже не догадываются, какой это будет удар!

На её глазах выступили слёзы. Она обхватила плечи руками и сразу как-то вся сжалась, поникла.

— Вот что, — не дожидаясь, пока она разревётся прямо в коридоре, Вадим решительно взял её за локоть. — Пойдём на улицу, проветришься. Нечего мокроту разводить.

Она покорно последовала за ним вниз по ступенькам.

Несмотря на вечер, на улице было очень тепло и тихо. Больные парочками, а кто-то и в гордом одиночестве, прогуливались по дорожкам больничного парка. Возле ограды, под старой кряжистой липой, Вадим приметил свободную скамейку. Он усадил на неё девушку и сел рядом.

Ну а дальше что? Вытащить-то он её вытащил — и как теперь быть? Что может молодой здоровый парень сказать перепуганной насмерть девчонке, у которой вся жизнь летит под откос? Уговаривать взять себя в руки и убеждать, что скоро всё наладится? Какой бред! Ведь она больна, а со временем станет только хуже. К неизлечимому недугу прибавятся страх одиночества и горькое осознание того, что жизнь несправедливо коротка и у неё совсем нет будущего.

Вадим посмотрел на девушку.

— Как я понял из разговора с твоими родителями, тебя зовут Наташа? — уточнил он.

Девушка тихо качнула головой.

— А знаешь что, Наташа, — сказал он. — Посиди здесь ровно пять минут, я мигом. Договорились?

Она послушно кивнула.

Он не пошёл в обход к воротам больницы, а быстро перемахнул через железную ограду. Там, на другой стороне улицы, в здании жилого дома находился небольшой продуктовый магазинчик. Именно туда и направился Вадим. Стоя возле витрины с холодным лакомством, он сначала засомневался: вдруг Наташа не любит мороженое или предпочитает какой-то определённый сорт, а то и вовсе сидит на диете? Потом махнул рукой и выбрал «Лакомку». Имея такую шикарную фигурку, вполне можно позволить себе лишние калории. Да и плевать сейчас на эти условности, главное — отвлечь девушку от горьких мыслей. Он немного подумал и набрал целый пакет холодных сладостей. Улыбчивая темноглазая продавщица любезно отсчитала ему сдачу.

Наташа сидела там, где он её оставил, и была очень удивлена сладкому подарку.

— Это всё мне? — Синие глаза по-детски широко распахнулись.

— Тебе.

— Но мне не съесть столько!

— Ничего, справишься. — Вадим положил холодный пакет ей на колени.

— Хорошо, — согласилась Наташа, — я съем, но при условии, что вы будете мне помогать.

Он присел на скамью рядом с девушкой и сказал:

— У меня есть встречное предложение: я тебе помогаю, а ты за это перестаёшь мне «выкать».

Впервые за весь вечер Наташа улыбнулась.

— Я согласна. Начнём?

Некоторое время они ели мороженое и болтали о всяких пустяках. Но в какой-то момент Наташа замолкла, вновь стала задумчивой, ушла в себя. Лишь бы только не разрыдалась!

— Скажи, Вадим, — неожиданно произнесла девушка, — зачем ты сюда ходишь? В прошлый раз был визит вежливости, я это поняла. А сегодня что за прихоть?

Вадим не захотел юлить и изворачиваться, он просто честно признался:

— Никакой прихоти — ты мне нравишься.

Наташа вытерла ладошкой перепачканные шоколадом губы и посмотрела на него долгим печальным взглядом:

— Пожалуйста, не надо, — тихо попросила она. — Если бы ты знал меня получше, не сидел бы сейчас рядом.

Он выдержал её пристально-тоскливый взгляд и так же тихо ответил:

— Я знаю.

Брови девушки вопросительно изогнулись. Вадим чуть привстал со скамьи и вытащил из кармана брюк смятый, сложенный пополам листок.

— Кажется, это твоё.

Наташа взяла у него справку, развернула.

— Откуда она у тебя?

— Нашёл под машиной. Видимо, выпала из сумки… или из руки.

Наташа до боли закусила дрожащую губу, длинные ресницы затрепетали, пытаясь удержать предательскую влагу. Блеснув, слезинка всё же скатилась по щеке вниз.

— Я чуть с ума не сошла, когда увидела результат анализа. — Девушка вытерла глаза и беспомощно уронила руку на колени. — Вокруг всё померкло, а в голове только одна мысль: это конец. Теперь ты понимаешь, почему я оказалась на дороге?

Вадим промолчал — такое трудно не понять.

Мимо них медленно прошли двое мужчин в домашних тапочках: один помоложе, второй уже в годах. Приложив к губам два пальца, «молодой» окликнул Вадима:

— Дружище, закурить не будет?

— Не курю, — развёл руками Вадим и улыбнулся. — Могу только «Лакомку» предложить.

Парень категорично замотал головой:

— Спасибо, не надо.

Вдвоём с приятелем они продолжили прерванный маршрут.

Наташа достала из пакета новое мороженое и протянула Вадиму:

— Ты обещал помогать.

— Я уже три съел.

— Я тоже. Или мне снова перейти на «Вы»?

Он вздохнул и развернул шуршащую упаковку. Наташа последовала его примеру. На этот раз лакомство оказалось ванильным, Вадим терпеть не мог этот вкус. Но уговор есть уговор — смири гордыню, давись и ешь.

— Наташа, — позвал он, — а почему тебе вдруг понадобился тест на ВИЧ? Необходимость или… подозрения?

Девушка облизнула сладкие губки.

— Я по профессии кулинар. А тут подвернулось престижное место в дорогом ресторане. Сам понимаешь: без отметки в книжке меня бы не взяли.

Она без энтузиазма лизнула мороженое. Глаза задумчиво смотрели куда-то вниз, на заплёванную шелухой от семечек землю.

— Честно говоря, я до сих пор не понимаю, где могла заразиться. — Её рука с подтаявшим эскимо вопросительно повисла в воздухе. — Вроде бы не наркоманка, инфицированных знакомых нет, в интимные связи с мужчинами никогда не вступала…

Вадим поперхнулся приторной ванилью и осторожно покосился на девушку. Любопытное заявление.

— …единственное, что приходит в голову, — как ни в чём не бывало продолжила Наташа, — это шприц, который я нашла полгода назад в подъезде возле своей двери. Только от большого ума я взяла его голыми руками, а потом выбросила в мусоропровод. Может быть, он всему причина…

— Ты укололась?

— Нет… Не помню.

«Бьюсь как рыба, а денег не надыбал…» Это в кармане Вадима ожил мобильный телефон.

Он приложил трубку к уху:

— Да, Серёг.

— Здорово, старина, где пропадаешь? — поприветствовал его товарищ.

— Я в больнице.

— Что-то случилось? Ты заболел? — в голосе друга проскочили тревожные нотки.

— Не дождёшься! — Вадим поднялся и отошёл от лавочки на пару шагов. — Серёг, я не могу сейчас говорить — занят. Перезвоню позже.

— Погоди, погоди, — приятель просто так не сдавался, — ты кого-то навещаешь?

— Да.

— Случайно не ту девчонку, которую сбил?

Вадим помедлил с ответом.

— Что-то ты, брат, зачастил туда, — опередил его Сергей. — Ты же вчера к ней ходил.

— И что?

— Нет, ничего, — коротко хохотнул приятель. — Только сдаётся мне, это неспроста.

— Шёл бы ты знаешь куда! — зашипел в трубку Вадим, задетый его прозрачным намёком.

— Ладно, ладно, не ворчи, — примирительным тоном заговорил Сергей. — Я просто хотел предложить пивка попить или в бильярд сыграть. Ты как?

— Сегодня не могу. Ты же знаешь: я работаю.

Чтобы иметь дополнительный заработок, Вадим чуть меньше недели назад устроился таксистом в частный автопарк. Теперь по вечерам после основной работы он на собственной машине развозил по городу клиентов. А что делать? Долг хоть и небольшой, но сам по себе не рассосётся.

— Жаль, — разочарованно протянул приятель. — Я думал, мы культурно посидим, отдохнём.

— Обязательно посидим. Обещаю. Только денька через два-три, не раньше.

— Договорились. Ладно, старик, бывай. Привет красотке! — Трубка отключилась.

Вадим вернулся к девушке и взглянул на часы. Действительно пора на работу. Он через силу доел противную ваниль и тщательно вытер носовым платком липкие пальцы. Наташа с задумчивым видом смотрела себе под ноги. Рядом на скамье лежал заметно «похудевший» пакет с мороженым. Вадим заглянул в него.

— Всего два осталось. Теперь ты и сама справишься. — Он протянул лакомство девушке. — Извини, но мне нужно идти.

Наташа поднялась с лавочки и взяла у него из рук пакет.

— Да, конечно, спасибо за угощение.

Он немного помолчал, раздумывая, как быть дальше. Потом не слишком уверенно произнёс:

— Если хочешь, я приду завтра.

— Тебе не жалко тратить на меня своё время?

Вадим отвёл глаза в сторону. Что ей сказать? Он, наверное, и сам не смог бы ответить себе на этот вопрос.

Наташа расценила его молчание по-своему. Вежливо улыбнувшись, протянула для прощания руку. Но потом спохватилась и неловко спрятала её за спину. Такой жест мог означать только одно: девушка начинала чувствовать себя прокажённой. Это наблюдение тронуло его до глубины души. Глядя на её худенькую, стройную фигурку в розовом спортивном костюме, он твёрдо сказал:

— Я обязательно приду, — и добавил: — В это же время…

Как и обещал, он появился в больнице вечером следующего дня. Наташа находилась в палате и читала какую-то книгу. Сегодня Вадим чувствовал себя в женском обществе гораздо увереннее, чем в прошлый раз. Увидев его, девушка улыбнулась и отложила в сторону книжку.

Он машинально отметил на тумбочке уже знакомую ему стеклянную банку с розами. Цветы немного подвяли. Нового букета рядом не было.

Чтобы не сидеть в душном помещении, они снова спустились в больничный двор. Неторопливо прогуливаясь по узким тропинкам и беседуя на разные темы, незаметно углубились в отдалённую часть парка. Здесь буйно разрослась бузина, а пышные кусты сирени создавали ей достойную конкуренцию. Из высокой травы скромно выглядывали неизвестные Вадиму бледно-голубые цветы, похожие на васильки. Наташа замедлила шаг, потом присела на корточки и с нежностью провела рукой по их лепесткам.

— Знаешь, — не оборачиваясь, грустно сказала она. — Я вдруг поняла, что начинаю дорожить каждым прожитым мгновением своей жизни и ценить чужую.

— Скажи: а какие ты больше всего любишь цветы? — спросил Вадим только лишь для того, чтобы увести девушку от опасной темы. — Мне кажется, это красные розы.

— Не угадал. — Наташа выпрямилась. — Я люблю лесные цветы: ландыши, подснежники. А с чего ты взял, что мне нравятся красные розы?

— В палате на тумбочке.

— А-а, — она вздохнула. — Гера тоже так считал, поэтому и принёс их.

— Гера? Он твой парень?

Наташа смешно поджала губки и развела руками.

— Ещё пару дней назад я именно так и думала. Но теперь… — Она умолкла.

— А что теперь?

— Он пропал. — Девушка выдавила из себя подобие улыбки. — Узнал о моём диагнозе и исчез. Вместе с моей лучшей подругой. Ни звонка, ни весточки… ни-че-го.

— Всё понятно, — едва слышно проронил Вадим, а про себя коротко добавил: «Без комментариев…»

* * *

В воскресенье, решительно наплевав на всех и всё, Вадим взял себе выходной. Стеклопакеты всегда были, есть и будут, а вот подорванное здоровье не купишь ни за какие деньги. К тому же его трудовой героизм всё равно никто не оценит.

Единственное, что он позволил себе в этот день, — потаксовать по городу часа три-четыре, не больше. И не потому, что заработанные деньги он сразу получал на руки, — просто ему нравился сам процесс. Говорят, на свете есть три вещи, на которые можно смотреть бесконечно: на то, как горит огонь, течёт вода и… стремительно стелется под колёса автомобиля серая полоса асфальта.

Всё-таки ему здорово повезло с машиной! «Коровка» оказалась достаточно приёмистой и комфортной. Впечатление не портила даже немного жестковатая подвеска, но при всём при этом ямки и неровности «глотала», как родные. И пусть на чей-то взгляд машина внешне казалась скучноватой, зато в её рабочих качествах Вадим нисколько не сомневался.

Он высадил очередного клиента возле супермаркета и сам ненадолго заглянул в магазин. Купил бутылку минералки и две плитки шоколада. Чего греха таить: шоколад он всегда любил, особенно горький. На улице Вадим облегчённо вздохнул: клиент, которого он сюда привёз, был последним на сегодняшний день. Теперь можно было спокойно перевести дух.

Погода стояла просто шикарная. Небо чистое, ни облачка. Солнце слегка припекало, но мягкий игривый ветерок приятно освежал лицо, вызывая состояние, близкое к блаженству.

В такую погоду хорошо дремать где-нибудь на даче в гамаке под тенистым покровом яблони и лениво прислушиваться к далёкому писку стрижей. Вадим с завистью подумал о дачниках. Вот кому сейчас хорошо: рыбалка, шашлычок, свежий воздух… Ему такой отдых пока только снится. Он вздохнул. Сергею, что ли, позвонить, а потом, взяв пивка, вместе рвануть на речку?

Едва он об этом подумал, как в кармане заиграл телефон.

— Ну ты, Серёга, и вредный! — вместо приветствия пошутил Вадим. — Только что о тебе вспоминал.

— Хорошо или плохо? — осведомился приятель.

— Это смотря какое чувство вызывает у тебя холодное пиво.

— О-о, — простонала в ответ трубка, — неужели ты созрел?

Вадим ловко прижал мобильник щекой к плечу и открутил крышку на пластиковой бутылке с водой.

— Созрел. Хотел вот тебя на речку позвать. — Он сделал глоток прямо из горлышка.

В трубке несколько мгновений стояла тишина.

— Ты знаешь, Вадюх, я сейчас на дежурстве, — выдохнул, наконец, Сергей. — Генку подменяю. У его жены сегодня день рождения. Так что освобожусь только вечером. Предлагаю вместо речки культурно посидеть в нашем сквере. Скажем, часиков после восьми. Идёт?

Вадим сел в машину и, не скрывая разочарования, хлопнул дверцей.

— Договорились, — вздохнул он. — В начале девятого я жду на нашем месте.

— Отлично, а пока запасайся пивом.

Вадим завёл двигатель и покатил в сторону дома. Он уже представил себе, как сначала пообедает, а потом часиков до пяти засядет за компьютер. Как раз к этому времени в больницу начнут пускать посетителей — и тогда вместо пятнадцати-двадцати торопливо выкроенных минут он сможет побыть с Наташей почти до самого вечера. Да здравствует выходной!

Уже с порога он учуял одуряющий запах котлет (кажется, слегка пережаренных) и торопливо сглотнул слюну. Из кухни выглянула матушка — раскрасневшаяся, растрёпанная, с опущенной на глаза чёлкой.

— Вадю-ю-шка пришёл, сыно-о-чек, — растягивая гласные, произнесла она. — А у меня котлетки готовы.

По первым звукам её голоса Вадим понял: она немного навеселе. Он всегда безошибочно угадывал степень её опьянения. В данном случае «доза» не превышала трёх-четырёх рюмок. Пока вполне нормально для адекватного общения. Но видеть мать в подвыпившем состоянии всегда было для него мучительно и неприятно. Василий неотвратимо тянул её за собой на самое дно, а родной сын ничего не мог с этим поделать.

Мать быстро вернулась на кухню и засуетилась возле плиты. Вадим сел за неубранный стол, брезгливо отодвинув от себя грязные тарелки. Отчим никогда не убирал после еды посуду, считая это чисто женской обязанностью. Впрочем, чистюля-мать сама набаловала Васеньку, подбирая за ним все крошки. Это было удивительно, но стоило ей выпить лишнего — как чистота и порядок сразу же отходили на второй план.

— Вадюш, как у тебя дела? — спросила она, накладывая ему котлеты.

— Нормально, — сдержанно произнёс Вадим. — Конечно, не так кайфово, как у тебя, но жить можно.

Мама поставила перед ним тарелку.

— Что ты такое говоришь, сынок, я и выпила-то всего ничего, — обиделась она и, низко склонив голову, принялась собирать грязную посуду.

— Я уже заметил.

Вадим отрезал кусок хлеба, взял вилку и принялся за котлеты. Мало того, что они оказались пережаренными, — соли в них было столько, что её хватило бы на целую бочку огурцов. Влюбилась матушка, не иначе. Он отодвинул тарелку — есть это было просто невозможно.

— Мам, у нас ещё суп остался? — спросил он.

Мать мыла посуду.

— Остался. А котлетки чего же не кушаешь? — не оборачиваясь, ответила она.

— Первого захотелось.

— Хорошо, я сейчас разогрею.

Всё так же избегая смотреть на него, она полезла в холодильник за кастрюлей. Подозрительная суетливость в поведении матери насторожила Вадима. Опасаясь самого худшего, он попросил:

— Мам, посмотри на меня, пожалуйста.

Крышка упала с кастрюли и загромыхала по полу. Мать торопливо провела рукой по волосам, напуская на лицо взлохмаченные пряди.

— Сейчас, сейчас… только кастрюльку на плиту поставлю.

— Мам, повернись.

Она неловко выпрямилась, встав к нему правым боком.

— Чего на меня смотреть-то? Слава богу, я не девка на выданье.

Вадим поднялся из-за стола. Подошёл к матери и, взяв её за плечи, повернул лицом к себе. Так и есть: скула под левым глазом покраснела и немного припухла. Матушка поспешила отвернуться, но он удержал её на месте.

— Этот гад снова распускал руки, да? — В груди у него всё заклокотало от гнева. — Ну что же, папенька, держись, сам выпросил!

Он оставил мать и метнулся в родительскую комнату, порывисто распахнув дверь. Охватил нетерпеливым взглядом пустую разобранную кровать, раскиданные на полу вещи да небрежно сдвинутые на одну сторону занавески. Солнечный свет бессовестно заливал всё пространство. В спальне отчима не было. От ярости Вадим не смог разжать челюсть, поэтому процедил сквозь зубы:

— Где он?!

Мать повисла у него на руке:

— Вадюша, сыночек, успокойся, — причитала она, трезвея на глазах. — Не связывайся с этим дураком. Покалечишь ведь, а он опять в милицию жаловаться пойдёт. Посадит тебя ни за что ни про что.

— А ты, значит, и дальше будешь терпеть его издевательства!

— Я сама виновата. — Мать приложила руку к груди. — Мы с Васей немного выпили, а потом он за колбасой в холодильник полез, но не нашёл — и стал ругаться. Я сзади подошла, хотела показать. В это время Вася повернулся и задел меня локтем по лицу. Нечаянно. Теперь вот из дома ушёл — тебя испугался.

Вадим с сожалением смотрел на мать. Как она может так не ценить себя? Опустилась до байки «бьёт — значит, любит», да ещё выгораживает этого проходимца!

Он просто не узнавал её. Отец — тот никогда не позволял себе поднять на неё руку. Вадим даже слова плохого от него не слышал. А этот… и за что, спрашивается, она его любит? Нет, ему никогда не понять женщин! Даже собственная мать для него неразрешимая загадка. И тем не менее Вадим не собирался спускать на тормозах сегодняшний инцидент. Пусть мать рассказывает о неуправляемом локте отчима другим, а он уже большой мальчик и в сказки давно не верит.

Вадим прислонился спиной к дверному косяку и заглянул в глаза матери.

— Скажи: зачем тебе это животное? Он же тебя оскорбляет, вытирает ноги, как о тряпку, а ты всё терпишь. Почему ты за него держишься, чем он лучше отца?

— Ты всё равно не поймёшь, сынок, — хлюпнула носом мать. — Может, он и не лучше отца, но пусть уж рядом будет такой мужик, чем совсем никакого.

— Господи, мама, ты ведь ещё молодая, интересная женщина! Ты вполне можешь найти себе более достойного человека, а не это…

Мать только рукой махнула.

— Да все вы одинаковые. Что менять шило на мыло? А Вася хоть и грубый, но ласковый.

Услышав последнюю фразу, Вадим потерял дар речи. Грубый и ласковый — это как? Но, видимо, для того и существует женская логика, чтобы сочетать несочетаемое.

Он устало покачал головой.

— Ему всё равно это с рук не сойдёт.

— Вадюша, прошу тебя: не вмешивайся, — заплакала мать. — Мы сами разберёмся в наших делах. Пожалуйста, сделай это ради меня, сынок. Пообещай.

Вадим смотрел на неё — сгорбившуюся, растрёпанную и такую несчастную. У него самого защипало в глазах от бессилия и жалости к ней. В конце концов, если её устраивает такая жизнь…

— Да делайте вы, что хотите! — воскликнул он и ушёл в свою комнату, хлопнув дверью.

Сидя за компьютером, Вадим постоянно прислушивался к шорохам и звукам за стеной — ждал, когда Василий заявится домой. Но тот не торопился — видимо, опасался за своё здоровье. И правильно делал. Значит, прошлый «разговор по душам» всё-таки не пропал для него даром.

В шестом часу вечера Вадим вышел из дома. Всё такое же чистое, безоблачное небо почему-то уже не вызывало у него чувство эйфории. Мимо с криками пронеслась беззаботная ватага ребятишек. Он с завистью проводил их взглядом — вот уж кому летом раздолье! Потом вырулил со двора и поехал на заправку. По дороге заскочил в автомобильный магазин, где купил пару новых бескаркасных «дворников».

Следующим шагом был визит в больницу. К сожалению, встреча с Наташей оказалась недолгой — к девушке неожиданно нагрянули родственники, вынудив его поспешно ретироваться.

Он вернулся домой, поставил машину, а немного погодя отправился в магазин.

Купил пиво, чипсы и уселся в сквере на лавку, терпеливо ожидая приятеля.

Тот появился спустя четверть часа. В спортивных штанах, светлой футболке и с пакетом в руках.

— Здорово, старик! — сказал он и поставил свою ношу на скамью. — Давно не виделись.

В пакете что-то глухо звякнуло.

— Ты тоже взял пиво? — догадался Вадим.

Сергей утвердительно кивнул.

— Гулять так гулять! — Он сел рядом. — Ну, рассказывай давай: чем занимаешься, что новенького? Кстати, как машинка — бегает?

— Отличный агрегат! Я доволен.

— Что-то не слышно радости в голосе.

— Не до радостей мне сейчас, — вздохнул Вадим. — В последнее время всё как-то сразу навалилось… Сначала авария эта, а теперь вот папенька зачудил. Сегодня снова на мать руку поднял.

Он взял бутылку, откупорил крышку и сделал глоток.

— Вот козёл! — выругался Сергей, доставая сигареты. — И что ты собираешься делать?

— Прибить его к чёртовой матери.

— А если серьёзно?

— Пока не знаю. Если бы мать не прописала его к нам, всё было бы проще. А так он хозяином себя в доме чувствует. Не поверишь: я на его рожу смотреть больше не могу.

Вадим снова отпил из горлышка и уставился неподвижным взором на утопающую в цветах клумбу.

— А тётя Галя что же? — недоумевал Сергей. — Пусть заявление в полицию отнесёт.

Вадим покачал головой:

— Не пойдёт она никуда. И меня умоляла, чтобы я его не трогал. А ты говоришь «полиция».

— Так она же за тебя боится. Ты ведь в прошлый раз из-за этого Васеньки едва за решётку не угодил.

Вадим не сдержал мрачной ухмылки.

— Ну не угодил же! Зато Васенька после того случая заметно присмирел. Только, чувствую, пришла пора освежить ему память.

— Будешь снова применять силу? — Сергей выбросил недокуренную сигарету и полез в пакет за пивом.

Вадим размял пальцы, сжимая-разжимая их в кулак.

— Я не сторонник подобных методов. Хотя не спорю: иногда это приносит хорошие результаты. Василий вон до сих пор дома не показывается. Чует, чем дело пахнет.

— Помощь нужна? — осведомился Сергей. — За тётю Галю я и сам кого хочешь «перевоспитаю».

— Никакого рукоприкладства! Я обещал матери не трогать его.

— Надеешься решить проблему мирным путём?

— Боюсь, что мирным не получится. Вася простых слов не понимает. Но есть у меня одна мыслишка. — Вадим взглянул на приятеля. — Скажи: твоя зажигалка ещё цела?

— Какая?

— Та самая, в виде пистолета.

Рука с пивом застыла в воздухе — Сергей озадаченно покосился на Вадима.

— Да. — Ответ последовал с некоторой задержкой, потом до Сергея стало что-то доходить и он догадливо улыбнулся. — Хочешь взять его на понт?

— Вроде того.

— А что, хорошая идея! — одобрил приятель. — Только не забудь рассказать потом, чем всё закончилось.

— Непременно.

Мимо них с ворчанием прошла сухонькая старушка с большой авоськой на колёсиках, доверху набитой алюминиевыми банками. Довольно шустро для своего возраста бабулька нагнулась и заглянула под лавку, потом исследовала мусорный бачок. Её добычей стала единственная баночка из-под «Пепси».

— Ох, беда-беда, и зачем столько разных бутылок понаделали? — сетовала старушка. — Нигде не сдашь. Вот раньше «чебурашки» были, а теперь их днём с огнём не найдёшь. Только и остаётся жестянки собирать.

Заметив в руках Сергея и Вадима стеклянный «неформат», бабушка недовольно покачала головой и побрела дальше.

— Да-а, — согласился Серёга. — Ещё лет десять назад пустая посуда считалась хорошим подспорьем, особенно у стариков. Помнишь, мы в детстве тоже сдавали бутылки, а потом покупали на эти деньги всякую дрянь?

Он мечтательно откинулся на спинку скамьи и по-ковбойски закинул одну ногу на другую.

— Господи, как же хорошо просто сидеть, пить пиво и ничего не делать!

Его рука вновь потянулась за сигаретами. Он закурил, вспоминая вслух счастливые детские годы. Вадим слушал его вполуха, предпочитая не вмешиваться в монолог. Откуда-то неожиданно накатила тоскливая волна — ему захотелось встать и уйти куда глаза глядят.

В какой-то момент Сергею надоело «ностальгировать» в одиночестве. Он резко умолк.

— Вадь, что с тобой?

Вадим встрепенулся. Неужели на его лице так хорошо видны все эмоции? Он вздохнул, но вилять не стал:

— Тошно мне, Серёг.

— Это из-за матери?

— Не совсем.

Сергей прищурился.

— Только не говори, что тебя признали виновным в наезде!

— Да нет, с этим полный порядок, — успокоил его Вадим. — Хотя нервы нам изрядно потрепали. Девчонку всю издёргали и меня по кабинетам затаскали. Спасибо свидетелю: если бы не он…

Сергей ухмыльнулся и игриво толкнул Вадима локтём в бок:

— Значит, на девчонку запал. Она хоть красивая?

— Очень красивая.

— Понятно, — коротко подытожил друг. — Так вот почему ты зачастил в больницу.

Вадим хотел возразить, но, увидев его довольную физиономию, промолчал. Серёге уже ничего не докажешь — он сделал свои выводы. Проще слона научить танцевать хип-хоп, чем переубедить в чём-то приятеля. Да и стоит ли? Ведь он недалёк от истины: Вадиму действительно нравилась эта девушка.

— Интересно, и как же зовут твою прелестницу?

— Наташа.

— Хорошее имя, поздравляю. — Сергей сверкнул пожелтевшими от курева зубами и принялся открывать новую бутылку пива. — Скажи: а эта Наташа случайно не забыла надеть очки, когда переходила тебе дорогу?

Вадим не принял игривого тона приятеля. Не поднимая глаз от коленей, он тихо, но отчётливо произнёс:

— Не забыла. В тот день она узнала, что ВИЧ-инфицирована.

Должно быть, глоток пива попал Сергею не в то горло — он поперхнулся и сильно закашлялся, пенистая жидкость потекла по подбородку вниз, на одежду. Вадим постучал товарища по спине. Наконец, Сергей прокашлялся и облегчённо вздохнул.

— Ну ты, старик, даёшь! — Голос у него стал сиплым, как у законченного алкаша. — Предупреждать же надо.

Он вытер лицо и шею носовым платком. Затем оттянул на груди мокрую футболку и энергично потряс её, подсушивая таким образом ткань, а заодно и кожу.

— Так значит, у неё СПИД?

Вадим не слишком охотно кивнул.

— Она кто, наркоманка? Проститутка? — начал перечислять Серёга.

— Да успокойся ты! — Торопливая подозрительность друга начинала уже раздражать. — Она нормальная девчонка. Просто ей здорово не повезло.

И Вадим рассказал о Наташе то, что посчитал нужным. Сергей внимательно его выслушал.

— Всё равно не понимаю, — замотал он головой. — Зачем ты к ней ходишь? Она ведь больна. Неизлечимо больна. Разве мало на свете других девчонок?

Впервые Вадим не знал, что ему ответить. Он поставил недопитую бутылку на лавку и, немного склонившись вперёд, упёрся локтями в колени. Пальцы рук сами собой сплелись в крепкий замок.

— Понимаешь, она такая маленькая, беззащитная, — только и смог произнести он.

— А ты вдруг возомнил себя защитником униженных и оскорблённых! — воскликнул приятель, с возмущением хлопая ладонью по своему бедру. — Очнись, Вадим, и прекрати ходить к ней в больницу! Лучше это сделать сейчас, пока не поздно. Если она не глупая, поймёт.

— Понять-то поймёт. Только мне от этого не легче. Всю жизнь буду чувствовать себя предателем.

Сергей даже подскочил на месте.

— Каким предателем, что ты городишь! Ты ей абсолютно ничего не должен. Ни-че-го! Вспомни: она больна, вы едва знакомы, и вообще, что ты с ней делать будешь?

Вадим неуверенно пожал плечами. Сергей выхватил из пачки сигарету и нервно щёлкнул зажигалкой:

— Ну ладно. — Он выдохнул сигаретный дым и взмахнул зажатой в пальцах сигаретой. — Допустим, у тебя взыграло чувство вины, проснулись ответственность, совесть и прочая благородная фигня. Всё это заставляет сейчас тебя ходить к ней в больницу. Но ведь её когда-нибудь выпишут — и что тогда? Ты ведь сам прекрасно понимаешь: у вас нет будущего!

Вадим молчал, а Сергей, словно неистовый демон, яростно размахивал над ним крыльями.

— Может, ты ещё и женишься на ней? А что — будете заниматься незащищённым сексом и плодить больных детей. Потом вас всех разом похоронят в одной большой братской… пардон, семейной могиле, а надгробная надпись будет гласить: «Они жили коротко, но счастливо и умерли в один день». Нравится тебе такая перспективка?

Вадим обхватил голову руками, взъерошил над висками волосы:

— Серёг, прошу тебя: ну не рви ты мне душу! И без того тошно.

Приятель несколько раз вздохнул и выдохнул по примеру йогов.

— Хорошо, Вадим, ты уже большой мальчик, — он заговорил медленно, спокойно, словно общался с душевнобольным. — Ты сейчас одумаешься и выкинешь из головы весь этот бред. Тебе не нужна больная девушка. Ты ведь согласен со мной? Ты меня слышишь?

Приятель ждал ответа. В другой обстановке его сложенные лодочкой руки и умоляющий взгляд вызвали бы улыбку, но сейчас было совсем не до смеха.

— Слышу, — сказал Вадим, — конечно, я тебя слышу. Вот только поделать с собой ничего не могу.

— Ты меня убиваешь, дружище! А как же здравый смысл?

Вадим изобразил на лице вынужденную улыбку:

— Я знал, что ты меня не поймёшь. Поэтому хочу задать тебе только один вопрос. — Он поднял на друга глаза. — Скажи: будь у меня СПИД, ты бы продолжил со мной общаться?

Сергей тяжело сглотнул, но взгляда не отвёл.

— Это удар ниже пояса, Вадим.

— Знаю. То же самое я чувствую по отношению к Наташе.

Не в силах отыскать нужных слов, Серёга беспомощно покрутил головой.

— Да-а, попили пивка…

Вадим хлопнул его по плечу и поднялся.

— Спасибо тебе за участие в моей судьбе, дружище, но позволь мне самому принять решение. Договорились?

— Что ж, Вадим, могу тебе только посочувствовать. Знаешь, есть на свете люди, склонные к самопожертвованию. Поздравляю: похоже, ты из их числа. — Приятель в последний раз затянулся и, бросив окурок в урну, встал со скамьи. — Ладно, пойдём ко мне — дам пистолет. Если в себя не придёшь, то хотя бы застрелишься.

* * *

Пробуждение было на удивление тихим и спокойным. Обычно собираясь на работу, отчим не считался с чувствами окружавших его людей. Он громко хлопал дверьми, прибавлял громкость телевизора (чтобы не напрягать драгоценный слух), шумно громыхал табуретом. А звон чайной ложки в стакане слышали, наверное, даже соседи за стеной.

Вадим был уверен, что будильник сработал раньше обычного, поэтому быстро взглянул на часы: семь пятнадцать. Всё правильно — именно в это время он привык вставать на работу. К сожалению, в автоколонне, где трудился Василий, рабочий день тоже начинался с восьми.

Из-за этого досадного обстоятельства они были вынуждены каждое утро терпеть присутствие друг друга на кухне. Утешало только одно: отчим всегда выходил из дома раньше. Ему, в отличие от домочадцев, приходилось добираться до места службы пешком. Интересно: что же могло случиться такого чрезвычайного, чтобы ранним утром, да ещё в понедельник в квартире стояла непривычная тишина?

Вадим поднялся с дивана, натянул джинсы и чистую, заботливо приготовленную матерью рубашку, потом выглянул в коридор. Дверь на кухню была закрыта, оттуда были слышны неразборчивые, приглушённые голоса. Значит, Василий всё-таки дома.

Вадим несколько раз подтянулся на самодельном турнике, крепко прикрученном в проходе между двумя стенами, и отправился в ванную комнату. Когда он появился на пороге кухни, мать и отчим, как по команде, повернули головы в его сторону.

— Доброе утро, — сказал он, усаживаясь на свободный стул.

Василий едва заметно кивнул и молча уставился в тарелку. Мать быстро вскочила и засуетилась возле плиты, накладывая в тарелку гречку с сосиской. За всё время никто не проронил ни слова.

На лице матери Вадим заметил толстый слой пудры, тщательно маскировавший вчерашний синяк. Он перевёл взгляд на отчима, но тот торопливо доедал свою кашу и по-прежнему избегал смотреть в его сторону. Напряжение за столом росло. Каждый понимал: малейшая искра с чьей-либо стороны — и разгорится нешуточный скандал. Даже стало интересно, чем всё закончится. В итоге Василий допил кофе и поднялся из-за стола, как всегда не убрав за собой грязную посуду. Правда, на этот раз он сказал матери спасибо и (чего с ним никогда не случалось) чмокнул её в щеку. Вадим коротко хмыкнул, но от комментариев воздержался.

Минуты через три в прихожей хлопнула входная дверь. Мать облегчённо вздохнула и с благодарностью посмотрела на Вадима. Эх, мама-мама, знала бы ты, какое испытание ждёт сейчас твоего Васеньку!

Он не торопился — до автоколонны отчима минут двадцать пешего хода, его без труда можно нагнать на машине. После завтрака он заскочил к себе в комнату, вытащил из ящика стола Серёгину зажигалку и в который раз подивился, насколько искусно игрушка имитировала боевой ствол. Отличить подделку от настоящего оружия мог, наверное, только опытный боец или специалист.

Вадим выглянул на балкон. Небо хмурилось. Сразу и не поймёшь: будет на улице дождь или тучи передумают и вовсе пройдут стороной? На всякий случай сдёрнул с вешалки ветровку. Затем сунул псевдопистолет за пояс брюк и, накрыв сверху рубашкой, быстро сбежал по лестнице во двор, к машине.

Отчима он догнал на тихой, почти безлюдной улочке и коротко посигналил. Василий обернулся, но, увидев знакомый автомобиль, весь как-то сразу напрягся.

— Садись, подвезу, — бросил ему Вадим в открытое окно.

— Нет, спасибо. — Отчим в знак протеста мотнул головой. — Сам дойду.

Вадим проехал чуть вперёд и перегородил ему дорогу.

— Садись, разговор есть. — Он перегнулся через сиденье, распахивая перед Василием дверцу. — Быстрее, я жду.

Отчим беспомощно огляделся по сторонам и нерешительно полез в салон, сильно ударившись при этом головой о стойку. Как только дверь захлопнулась, Вадим рванул с места. Покрышки с визгом выбросили под днище машины сухой песок и мелкие камешки. А уже через несколько мгновений они с отчимом на большой скорости мчались в сторону заброшенных складов.

— Куда ты меня везёшь? — испуганно запротестовал Василий. — Моя мастерская совсем в другом направлении. Останови, я выйду!

Он попытался на ходу открыть дверцу, но Вадим опередил его, заблокировав все замки.

— Лучше пристегнись и получай удовольствие.

Они заехали на территорию складов — кругом разруха, тишина и покой. То, что нужно для задуманной операции. Вадим велел отчиму подниматься на крышу здания. Увидев пистолет, Василий без лишних вопросов принялся карабкаться по усыпанной битым кирпичом лестнице наверх, словно хотел убежать. Вадим едва поспевал за ним. И чем выше они забирались, тем меньше ему нравился этот безумный план. Теперь он вызывал отвращение, казался пустым, а результат — до банальности предсказуемым. Но раз уж взялся за дело — нужно довести его до конца.

Двух минут не прошло, как они оба оказались на ровной площадке из бетонных перекрытий, щедро залитых гудроном. Громыхая ржавым железом и спотыкаясь о старые поддоны, Василий испуганно пятился назад. До тех пор, пока не закончилась крыша. Дальше отступать было некуда.

Вадим подошёл к краю. Приличная высота — внизу кирпичи, строительный мусор, обломки плит с торчащей арматурой. Он посмотрел на отчима:

— Ну всё, папенька, молись, моё терпение лопнуло, — для усиления эффекта медленно поднёс к его виску руку с пистолетом. — Сам прыгнешь или помочь?

Глаза отчима широко распахнулись, напоминая два куриных яйца, губы задрожали. Он как подрубленный упал на колени.

— Ваденька, родной, не губи!

Бедолага на самом деле поверил в скорую расправу. Он слёзно бил себя в грудь и горячо клялся в том, что никогда больше не обидит мать. Отныне его жизненное кредо — сдувать с неё пылинки. А вчерашний инцидент — всего лишь досадная случайность. Он ведь не знал, что она стояла у него за спиной, иначе бы не стал размахивать локтями. Он обещал вести себя прилично, навсегда расстаться с бутылкой и быть для своего пасынка хорошим отцом.

Последнее утверждение особенно позабавило Вадима.

Отчим сгорбился на самом краю складской крыши и дрожал от страха. По его щекам ручьём катились слёзы. Просто жалкий, трясущийся от ужаса человечек. В какой-то момент в районе его ширинки образовалось тёмное, влажное пятно и стало увеличиваться в размерах.

Вся сцена выглядела довольно омерзительно и гадко. И как матери может нравиться подобное ничтожество, не имеющее ни малейшего представления о чести, гордости? О человеческом достоинстве, наконец! С другой стороны, ещё неизвестно, как Вадим сам повёл бы себя, оказавшись под дулом пистолета. Он понимал, что поступает грязно, жестоко, не по-мужски. Ему самому было тошно от мысли, что он в чём-то уподобился этому амёбному существу. Успокаивало одно: Василий не признавал простых слов, как любой трус, — он уважал только силу.

Изобразив внутреннюю борьбу с самим собой за право жить отчиму или умереть, Вадим нехотя опустил «оружие».

— Ладно, дыши пока, — разрешил он. — Но если ещё раз…

Василий энергично кивал головой, но подниматься с колен не спешил. И хотя экстремальная история закончилась для него всего лишь испугом и мокрыми штанами, Вадим нисколько не сомневался: отчим никогда не простит ему этого унижения. Ну и пусть! Зато он сдержал данное матери обещание: поставил негодяя на место, не тронув его и пальцем. Теперь Васенька вряд ли решится воевать с ней. По крайней мере, открыто.

Они подошли к машине. В багажнике лежала старая тряпка, оставшаяся от прежнего владельца. Вадим бросил её на переднее сиденье — для отчима. У него не было ни желания, ни времени стирать после него чехлы. Сначала он хотел отвезти его к проходной прямо так, в мокрых штанах. Но потом решил: это будет уже перебор.

В результате он высадил Василия возле дома и умчался на работу, предоставив отчиму самому выкручиваться из щекотливого положения. Интересно: как он объяснит матери появление на брюках позорного пятна?

После смены Вадим по привычке отправился в больницу к Наташе. На этой неделе её должны были выписать, и он мучительно ломал голову над тем, как быть дальше. С каждым днём он привязывался к девушке всё сильнее, но стоявший между ними смертельный недуг жёстко диктовал свои условия. А ведь Серёга прав: у них совсем нет будущего. Пора наконец принимать решение и не мучить ни себя, ни бедную девчонку. Ещё не поздно вернуть своему сердцу покой и стабильность. А она… Она поймёт, ей даже ничего не нужно объяснять. Достаточно сказать прощай и пожелать… пожелать чего? Здоровья, любви, успехов, а ещё — счастливо скоротать остаток своих дней? Господи, какой абсурд! Нет, он действительно последние две недели сходит с ума. Только у полного идиота могло возникнуть желание связать себя с ВИЧ-инфицированным человеком… Но ведь как-то живут с такими людьми?

Вадим тряхнул головой и лишь сейчас заметил, что всё ещё стоит перед входом в больницу, не решаясь зайти внутрь.

«Да, старик, заварил ты кашу — вовек не расхлебать. Ну, делай уже что-нибудь, не стой как памятник! — Он глубоко вздохнул. — Раз, два, три… Пускай всё идёт своим чередом. Жизнь — штука мудрая, она сама расставит всё по своим местам. И будь что будет».

С этими мыслями перешагнул порог стационара.

Наташу он, как всегда, нашёл в палате. Она сидела на койке, для удобства сунув под спину подушку. Тонкие пальчики ловко порхали по клавишам лежавшего на коленях ноутбука. Девушка подняла голову и взглянула на Вадима. Её лицо просияло от радости.

Он невольно обернулся назад. Едва ли эта сияющая улыбка предназначалась ему. Но Наташа отложила в сторону ноутбук и уже поднималась с кровати.

— Привет, Вадим, как здорово, что ты пришёл!

Значит, всё-таки ему она так счастливо улыбалась. Он недоумевал. Какая муха её укусила? Наверное, очень добрая и безобидная.

— Меня завтра выписывают, — радостно сообщила Наташа и, взяв его за руку, потянула за собой.

Вадим послушно последовал за ней в коридор. Они вышли на лестницу, к распахнутому настежь окну. Внизу суетились люди, слышались голоса, шум проносящихся машин. А в густом, почти тропическом воздухе уже ощущались первые признаки приближающейся грозы.

Наташа прижалась спиной к прохладной, выкрашенной голубой краской стене и суетливо закрыла лицо руками. Но не удержалась, убрала ладошки и сложила их вместе.

— Я здорова! — взволнованно произнесла она.

— Да, я слышал, — кивнул Вадим. — Тебя завтра выписывают.

— Ты не понял. Я совсем здорова!

— В каком смысле?

— В том самом. У меня нет СПИДа. И никогда не было.

Вадим молчал. Вероятно, у него был сейчас совершенно глупый вид, потому что девушка радостно засмеялась.

— Я тоже сначала не поверила, — сказала она. — Пока доктор не показал мне утром новый результат анализа. Там всё в порядке.

— Но… — только и смог произнести Вадим.

Наташа шагнула к окну и, склонившись над подоконником, сделала глубокий вздох:

— Господи, какое счастье! Я здорова! — Она подняла руки вверх. — Гроза… я раньше очень её боялась, а теперь просто обожаю! Гроза, я люблю тебя!

Сильный порыв ветра растрепал её волосы — она снова засмеялась и повернулась к Вадиму лицом.

— Мне кажется, я родилась сегодня во второй раз! Это так необычно. Я чувствую: мир вокруг меня стал другим. Не таким, как прежде.

Вадима продолжали одолевать сомнения:

— Подожди, я не понял: а как же тот анализ, который положительный?

Наташа развела руками.

— Я сама не понимаю, почему так вышло. Возможно, перепутали в лаборатории. — Она немного помолчала. — Доктор сказал, что я зря волновалась. Если в крови обнаружена ВИЧ-инфекция, обязательно надо сделать повторный тест, чтобы исключить случайную ошибку. Он сложно всё объяснял, но я поняла только одно: многие вирусные инфекции и даже 80% кожных заболеваний очень часто дают ложноположительную реакцию на ВИЧ. Так что в зоне риска может оказаться любой. Кстати, два месяца назад я переболела гриппом.

— Значит, это была ошибка? — Вадим медленно покачал головой. — Я бы и злейшему врагу не пожелал такого испытания.

Наташа вздохнула.

— Ты прав: эта ошибка меня порядочно подкосила! Хорошо, я родителям не успела рассказать. Им вполне хватило аварии. Знаешь, я почти на свете не жила все эти дни: шок, ужас. Если бы не ты…

Она вдруг шагнула к нему и, привстав на носочки, поцеловала в щёку.

— Спасибо тебе огромное за поддержку!

Вадима охватило похожее на смущение чувство. Он сунул руки в карманы джинсов и постарался скрыть замешательство.

— Я очень рад, что у тебя всё хорошо.

Он подождал, пока по лестнице спустятся посетители: молодая девушка, сдерживая шаг, подстраивалась под женщину средних лет. Слегка прихрамывая, та медленно переступала со ступени на ступень, стараясь не отставать от молодой спутницы. Проводив их взглядом, он добавил:

— Значит, завтра тебя уже не будет в больнице?

— Жду — не дождусь этого дня.

Грозовые раскаты за окном становились всё ближе — того и гляди хлынет дождь.

Наташа мягко взяла его за руку чуть повыше запястья.

— Вадим, ещё раз прости меня за эту аварию. Ты очень хороший человек. — Она заглянула ему в глаза. — Мне будет не хватать твоего общества.

Поддавшись мимолётному порыву, Вадим накрыл своей ладонью руку девушки.

— Мне тоже. — Пальцы медленно поглаживали прохладный серебристый браслетик на её часах. — Знаешь, я ведь привык каждый вечер приходить сюда. Даже не представляю, как теперь буду обходиться без травматологического отделения!

Наташа улыбнулась и склонила голову набок.

— Если вся проблема состоит только в том, где убить вечер, могу предложить неплохое решение.

— Какое?

— Улица Юбилейная в Ивановских Двориках подходит? Я там живу.

Ему показалось, в её синих глазах мелькнула надежда. А может быть, в них просто отразилось его невысказанное чувство? Ведь такая девушка, как Наташа, — мечта любого мужчины. К счастью, она здорова, всё обошлось. Теперь у неё есть свобода выбора. Стоит ей только щёлкнуть пальцами — и от поклонников не будет отбоя.

Он испытывал лёгкое сожаление — будто бы сейчас между ними оборвалась незримая, но такая прочная связь. Пока Наташа «болела», она принадлежала ему. А теперь? Это были злые, эгоистичные мысли, вот только поделать с ними Вадим ничего не мог. Ему вдруг невыносимо захотелось обнять её, крепко прижать к груди и никуда не отпускать. Ни на секунду. Он поборол в себе это острое желание и постарался свести разговор к шутке.

— Боюсь, твой Герман не поймёт подобной рокировки. Одно дело — больничная палата, и совсем другое — мой визит на дом.

Радостное настроение девушки мгновенно улетучилось. Наташа повернулась к окну и положила руки на подоконник.

— Вадим, скажи: тебя когда-нибудь предавали? — не оборачиваясь, спросила она.

— Нет.

— А ты?

Он немного помолчал.

— Надеюсь, что нет.

— Прости за глупый вопрос. По тебе сразу видно: ты добрый, надёжный человек. Я всегда мечтала быть рядом именно с таким мужчиной… — Наташа вздохнула. — А Гера… я ничего не хочу сказать о нём плохого, потому что не знаю, как сама поступила бы на его месте. Но внезапно исчезать, даже не объяснив причину, я бы точно не стала.

На улице заметно потемнело, где-то совсем рядом полыхнули яркие зигзагообразные нити, а через секунду по всему небу прокатился жуткий, оглушающий грохот.

Наташа вздрогнула и отпрянула от окна:

— Ничего себе бабахнуло!

— Считай это салютом в честь твоего выздоровления.

Вадим не удержался и обнял девушку за плечи. Наташа не отстранилась — наоборот, он почувствовал, как она доверчиво затихла в его объятиях. Вот и правильно. Теперь он навсегда будет для неё защитой и опорой. И он никому её не отдаст.

* * *

Около десяти часов вечера Вадим ненадолго заскочил домой к приятелю. Дверь открыла Ирина Ивановна — в пёстром халате, в бигуди и с огуречными кружкáми на лице.

— Заходи, — не размыкая губ, выдохнула она.

Вадим переступил порог. Высоко подняв подбородок, женщина показывала руками на своё лицо, потом по-лебединому махала широкими рукавами халата куда-то в сторону и при этом очень выразительно вращала глазами.

Живописное зрелище! Чтобы не расхохотаться прямо здесь, в прихожей, Вадим крепко прикусил зубами нижнюю губу, однако немую жестикуляцию Ирины Ивановны понял без переводчика. На нормальном языке это означало: «Серёжа находится в своей комнате, а я, извини, говорить не могу — у меня огурцы попадают».

Подражая хозяйке, он приложил руку к груди и слегка поклонился: «Вас понял, спасибо за подсказку». Расшаркиваясь, точно два китайских мандарина, они разошлись по разные стороны квартиры. Ирина Ивановна медленно поплыла в направлении кухни, а Вадим распахнул дверь в Серёгину комнату.

В углу на тумбочке тихо бормотал телевизор. Сам приятель, подсунув руку под голову, лежал на диване. Вторая рука с зажатой в пальцах сигаретой безмятежно свесилась вниз.

Сергей спал. Вадим осторожно забрал у него сигарету, затушил о пепельницу. Потом достал из-за пояса зажигалку, положил на край письменного стола и тихо, чтобы не разбудить друга, направился к выходу.

— Стоять, не двигаться! — уткнулся ему в спину резкий грозный окрик.

Он обернулся. Приподнявшись на локте, Сергей целился в него оттопыренным указательным пальцем и хитро улыбался. Вадим покачал головой.

— Балбес, кто тебя научил спать и курить одновременно?

— Прости, папочка, больше не буду.

Сергей заметил на столе зажигалку. Он сел и похлопал рукой по дивану, приглашая занять место рядом с собой:

— Ну как, план сработал? Рассказывай скорее.

Вадим остался стоять.

— Сейчас не могу — я на работе. Заскочил только игрушку вернуть.

— Да ладно, пять минут тебе погоды не сделают. Скажи всего в двух словах: получилось?

Вадим помолчал и нехотя проронил:

— Если не считать того, что я нажил себе кровного врага, то да — всё получилось.

— Не понял? — Сергей озадаченно склонил голову набок. — Поясни-ка для бестолковых.

— Чего здесь непонятного? Этот Васенька — как трусливая собака в подворотне: кусает только исподтишка. Неизвестно, когда выскочит.

Сергей сложил на груди руки и подозрительно прищурился:

— А что это у тебя морда такая довольная? Глазки так и сияют.

— Настроение хорошее.

— С чего бы? — продолжал допытываться приятель. — Что-то мне подсказывает: твой папенька здесь ни при чём. Я прав?

Вадим не удержался — губы сами растянулись в довольной улыбке:

— Прав, — он открыл дверь, собираясь уйти, а напоследок добавил: — Наташа здорова. Совсем здорова. И мы теперь вместе!

* * *

С тех пор как Наташу выписали из больницы, жизнь Вадима круто изменилась. Теперь мысли о женитьбе его совершенно не пугали. Наоборот, это был единственный способ удержать возле себя любимую девушку.

Кто бы мог подумать, что проказница-судьба столь необычным образом подкинет на капот его машины самое настоящее сокровище! Такую королеву можно встретить только раз в жизни и навсегда лишиться покоя. Что, собственно, и произошло — Вадим влюбился, как пятнадцатилетний мальчишка! До этого момента он думал, что знает о любви всё. Ведь были же взволнованные речи, вздохи под луной и пылкие, нетерпеливые объятия и поцелуи. Но то, что Вадим испытывал сейчас, не шло ни в какое сравнение с поблёкшими интрижками. Всем его существом завладела безграничная нежность, от которой сладко замирало сердце и теплело в груди.

Наташа отвечала ему взаимностью, и когда Вадим сделал ей предложение, она не раздумывая согласилась стать его женой. День свадьбы назначили на середину октября.

С этого момента все силы были брошены на подготовку к свадебному торжеству.

Так как Вадиму приходилось трудиться сразу на двух работах, основная нагрузка легла на плечи Наташи и родителей. Но девушке беспокойные, суетливые хлопоты доставляли только удовольствие.

Вадим не ожидал, что праздничные приготовления отнимут у них всё свободное время и даже приведут к разногласиям с родителями. Сначала они долго спорили, где проводить церемонию. Старшее поколение руками и ногами голосовало за небольшой, но уютный ресторанчик, в котором с лёгкостью и комфортом можно было разместить всех гостей. А их набиралось немало. Наташу и Вадима такой вариант не устраивал. Они хотели отмечать событие дома, без шума и пафоса, а за столом собрать только самых близких друзей и родственников. В результате жарких прений спор между двумя сторонами завершился компромиссом: свадьбу решили играть в ресторане «Жемчужина», но с минимальным количеством приглашённых.

Мама Вадима старалась принимать в подготовке к торжеству самое активное участие. Будущая сноха пришлась ей по душе, и она не уставала повторять:

— Какую хорошую девушку ты нашёл, сынок!

Впрочем, будь на месте Наташи любая другая избранница, Вадим нисколько не сомневался: матушка твердила бы то же самое. Слишком уж велико было её желание видеть своего сына счастливым, семейным человеком.

А вот мама Наташи — Елена Сергеевна — придерживалась совершенно иного мнения. Она с первого дня дала понять: Вадим не самая лучшая кандидатура для её дочери. За что она невзлюбила своего будущего зятя, для всех оставалось загадкой. Возможно, не простила аварию, но, скорее всего, видела рядом с Наташей другого — более богатого и успешного претендента.

В отличие от неё, Аркадий Иванович принял дочкиного избранника тепло и доброжелательно, как родного. Совершенно случайно Вадим услышал обрывок их разговора.

— …Аркаша, но ведь он старше Таточки на целых семь лет! — жаловалась Елена Сергеевна. — К тому же у него пьющие родители. Ты только представь, какая у наших внуков будет наследственность!

— Вспомни, Леночка, я тоже гораздо старше тебя. — Аркадий Иванович не поддавался на провокацию. — И вообще, когда это возраст становился помехой для любви? А что до родителей — их не выбирают. Главное, чтобы у самого была голова на плечах.

— Всё равно я не понимаю Татку, — вздыхала будущая тёща. — Зачем она рассталась с Германом? Такой хороший был мальчик: образованный, перспективный, из приличной семьи. Эх, Наташа-Наташа, сама себе жизнь усложнила!

— Не забывай, Леночка: наша дочь уже взрослая. И если она сделала свой выбор, его нужно уважать. А на Вадима ты зря наговариваешь. Он честный, порядочный и, заметь: тоже с высшим образованием. Просто золото, а не парень! Но самое главное — он по-настоящему любит Наташу. Согласись: в наше время это большая редкость…

Вадим искренне надеялся, что когда-нибудь Елена Сергеевна переменит к нему своё отношение.

Примерно за месяц до брачной церемонии Наташа вдруг загорелась безумной идеей отправиться в свадебное путешествие. Её целью был Египет. Примерно год назад она вместе с подругой отдыхала в Хургаде и до сих пор ещё находилась под впечатлением от дальней поездки. Девушка с таким неподдельным восторгом описывала свои похождения в чужой стране, что Вадим просто не мог воспротивиться её маленькому капризу.

— Наташ, но ведь у меня нет загранпаспорта, — спохватился он. — А чтобы его получить, нужно время. Сожалею, но медовый месяц нам придётся провести здесь.

— Не беда, — Наташа ласково водила пальчиком по его губам, — мне с тобой везде хорошо. А в Египет поедем, как только будет готов паспорт.

— А это обязательно?

— Обязательно, Вадим. Тебе там точно понравится. Одно только Красное море чего стоит. — Она мечтательно закрыла глаза. — Лазурно-голубое, прозрачное, чистое. Красота! К тому же в отеле тебя ждёт сюрприз.

— Что ещё за сюрприз?

Наташа лукаво улыбнулась. Вадим обожал эту улыбку, от которой на щеках девушки появлялись милые ямочки. Ради них он поехал бы даже к чёрту в пекло.

— Самый настоящий сюрприз, — заверила его Наташа. — В прошлый раз я загадала, что непременно окажусь в этом отеле с любимым человеком. Ты ведь знаешь примету: если очень хочешь куда-то вернуться, оставь там свою вещь. Вот я и спрятала в ванной комнате под раковиной не просто какую-то безделушку, а подарок для любимого. Чтобы ему тоже приятно было.

Вадим обнял девушку и привлёк к себе.

— Интересно: какую же тайну хранит санузел Египта?

— Приедем, и сам всё узнаешь.

Он уткнулся носом в шелковистые волосы, пахнущие терпким ароматом лаванды:

— Уже жду не дождусь.

Вадим, конечно, занялся оформлением бумаг на загранпаспорт, но непредвиденная задержка застопорила дело. Сперва он сам что-то напутал, заполняя бланк, и ему пришлось переписывать всё заново. Но самое весёлое началось тогда, когда в новеньком, только что полученном документе обнаружилась досадная опечатка: вместо мужского пола ему поставили отметку «ж». На исправление ошибки вновь потребовалось время.

В итоге свадьбу давно отыграли, а медовый месяц провели дома — благо Вадиму и его жене было чем заняться в четырёх стенах. А это особенно приятно, когда знаешь, что есть собственное отдельное жильё. Три года назад Наташе в наследство от бабушки досталась небольшая однокомнатная квартирка, которая теперь стараниями новоиспечённых супругов превратилась в уютное семейное гнёздышко.

Для полного счастья Вадиму не хватало только новой стабильной работы. Ведь для того чтобы налаживать быт и содержать семью, требовались заработки на порядок выше.

Как-то зимой он случайно повстречал на улице институтского приятеля Макса Королёва. Они разговорились. Узнав, что Вадим так и не устроился после учёбы по специальности, Макс предложил ему попробовать свои силы в строительной компании, в которой трудился сам. Организации требовался дипломированный специалист в области проектирования городских территорий и сооружений, и Вадим вполне мог претендовать на эту должность. Удобный рабочий график и достойная зарплата не оставили ему ни единого шанса на раздумье. Конечно же, он согласился. Соответственно, накрылся и запланированный на весну Египет. Просто так ведь на новом месте в отпуск не уйдёшь — хочешь, не хочешь, а полгода отработать обязан.

А там и Наташа забеременела. Её мечты о Красном море отодвигались всё дальше и дальше. Супруга очень плохо переносила беременность. Последние два месяца перед родами оказались особенно тяжёлыми, и ей даже пришлось лечь в больницу на сохранение. Но молодая жена не унывала: не получилось сейчас — значит, очень скоро они полетят в любимый Египет втроём. Всей семьёй.

В отличие от Наташи, прелести далёкого края совершенно не будоражили Вадима. Но он соглашался с женой, а в душе росла тревога: как бы чего не случилось. И каждый день твердил про себя, словно читал заклинание: всё будет хорошо! Только так и никак иначе! Небеса услышали его усердные молитвы, и 24 августа на свет появилась крошечная, как две капли воды похожая на папу малютка. Именно так утверждала Наташа. А вскоре её вместе с девочкой выписали из больницы.

Уже дома, когда драгоценный свёрток положили на кровать и развязали все банты, Вадим с изумлением отметил, что розовое голенькое существо в пелёнках и правда оказалось его точной миниатюрной копией.

Решив, что молодому отцу пора познакомиться с дочкой поближе, Наташа осторожно протянула ему малышку. С почти благоговейным трепетом он взял её на руки. Маленькое тельце едва ли не целиком поместилось в его ладонях. Девочка явно находилась не в духе — она дрыгала крохотными ножками и вопила так, что закладывало уши. «Певица будет, не меньше», — с умилением глядя на дочь, решил Вадим.

Теперь каждый день он как на крыльях мчался с работы домой. Наташа была ещё слишком слаба после родов, и Вадим помогал ей как мог: стирал пелёнки, вставал по ночам к кроватке и делал всё, чтобы жена не чувствовала себя измождённой и усталой.

— Счастье ты моё! — говорила она ему. — Как мне с тобой повезло!

Дочку назвали Ксенией. Каждый раз, купая или пеленая малышку, он не переставал удивляться: неужели этот беззащитный комочек — часть его плоти и крови?

Почему-то существует твёрдое убеждение, что все мужчины мечтают только о сыновьях. Чушь! Вадим готов был поспорить с подобным утверждением. Лично ему всегда больше нравились девочки. Да, сын — это, конечно, круто: будущий мужик, наследник. И в плане воспитания с ним куда проще. Ведь всегда легче понять того, кто близок тебе по духу и находится с тобой на одном физиологическом уровне.

Зато воспитывать девочку — почти то же самое, что растить нежный экзотический цветок. Сложно, никто не спорит, но постепенно начинаешь понимать, как всевозможные банты, косички и рюши становятся неотъемлемой частью твоей жизни. Для Вадима это был совершенно другой мир, полный неожиданных сюрпризов и откровений. И ему этот мир нравился. Разве не удивительно, когда на твоих глазах махонькое, кукольное создание превращается в юную очаровательную девушку? А в том, что Ксюшка будет красавицей, он нисколько не сомневался.

* * *

Первые два месяца выдались для Вадима и Наташи самыми тяжёлыми и напряжёнными. Ни он, ни она не имели достаточного опыта в вопросах по уходу за детьми — всему приходилось учиться. Спасибо бабушкам, которые не скупились делиться с молодёжью своими знаниями и свободным временем. Но постепенно всё наладилось. Если ещё совсем недавно Вадим понятия не имел, с какой стороны подступиться к ребёнку, то теперь мог перепеленать дочку даже с завязанными глазами.

Конечно, надо отдать Наташе должное: с малышкой она управлялась куда проворнее — на то она и мама. Но вот засыпать кроха предпочитала на папиных руках. Заслышав в его исполнении колыбельную песенку, капризуля сразу же успокаивалась и, смешно причмокивая губами, закрывала глазки. В такие минуты нежность к дочери переполняла его до краёв, вызывая в душе чувство умиротворения и покоя. Случались моменты, когда Вадим просто не верил своему счастью. Казалось, что он смотрит какой-то добрый интересный фильм с участием очень похожего на него актёра. Но потешное сопение малютки и улыбка жены возвращали его в сказочно-реальный мир, в котором судьба милостиво разрешила ему сорвать джекпот.

С каждым днём девочка всё больше крепла и набирала вес. Она уже совсем не походила на тот слабый беспомощный комочек, привезённый из роддома три месяца назад.

Однажды вечером Наташа заканчивала кормить дочку.

— Вадим, — тихо позвала она, — ты можешь на этой неделе вырваться на пару часиков с работы?

— Попробую, — отозвался он, зачищая ножом оголённые жилы провода от настольной лампы. — Ты что-то хотела?

— Ксюшку пора в поликлинику везти на прививку, и желательно не затягивать с этим делом.

Вадим продолжал возиться с разобранной лампой.

— Надо — значит, отвезём. — Он немного помолчал, прикидывая в уме свои возможности, и, не отрываясь от занятия, добавил: — Как насчёт завтра? До одиннадцати я могу быть свободен. Уложимся?

— Отлично, — одобрила Наташа. — Я думаю, мы освободимся даже раньше. Ты прелесть, Вадька!

— Я знаю.

С утра, пока Наташа собирала дочку, Вадим быстро позавтракал и сгонял на заправку. Сегодня ему весь день предстояло колесить по области, и лучше всего это было делать с залитым под завязку баком.

Для начала ноября утро выдалось сухое, но довольно прохладное. Если верить синоптикам, то в самое ближайшее время должно похолодать ещё сильнее. Дальше снег, гололёд, а там и до зимы недалеко. Со следующей недели Вадим твёрдо решил перейти на зимнюю резину. Возможно, раньше этот вопрос не стоял бы у него особенно остро, но теперь он просто не имел права рисковать жизнями дорогих ему людей.

Он подъехал прежде, чем Наташа вышла из подъезда. Забрав у неё дочь, похожую в розовом комбинезончике на маленького космонавта, он подождал, пока жена сядет в салон. Потом осторожно передал ей ребёнка.

В поликлинику Вадим не пошёл — остался ждать возле машины. Не торопясь протёр тряпочкой все стёкла, зеркала и окинул автомобиль внимательным придирчивым взглядом. Уже больше года прошло, а «Коровка» по-прежнему продолжает его радовать. Вот уж действительно, кому горе, а кому-то и счастье. Не зря говорят, что у механизмов есть душа. Например, бывший владелец явно пришёлся своей машине не по вкусу. А Вадиму она, наоборот, приносит удачу. Ведь даже с Наташей он познакомился именно благодаря ей. Он ласково похлопал автомобиль по капоту, точно благодарил старого, давно испытанного друга.

В кармане куртки неожиданно заиграл мобильный. Звонил Макс.

— Здорово, Вадим, ты в конторе скоро будешь? — без предисловий начал он.

— Через час-полтора.

— Выручай. У тебя канистра есть?

— Да. Пластик на тридцать литров.

— Годится!

И сослуживец, посмеиваясь, коротко изложил суть проблемы. Оказывается, их главный бухгалтер Нина Андреевна полчаса назад в дикой панике прибежала на службу и заявила, что по пути на работу у неё сломался автомобиль. Она не дотянула до конторы каких-то триста метров и безнадёжно заглохла посреди дороги, что очень обидно для новичка с недельным стажем вождения. Как истинный джентльмен, Макс вызвался помочь и даже выявил причину неисправности — пустой бензобак. Но как ни было велико его желание угодить даме, за потенцию топливной стрелки отвечал всё-таки бензин. Раздобыть его в данный момент не представлялось возможным — все работники давно разъехались по объектам, а у самого Макса машина находилась в ремонте.

— Так что, Вадим, вся надежда на тебя, — закончил бывший сокурсник. — Поможешь?

— Ждите. Освобожусь — привезу.

Ближайшая заправка была совсем рядом. Предупредив Наташу, Вадим ненадолго отлучился, сунул полную канистру в багажник и быстро вернулся назад, к поликлинике. Жена с дочкой появились только минут через десять.

— Представляешь, Ксюха даже не заплакала, когда ей укол сделали! — с гордостью сообщила Наташа, усаживаясь в машину. — Только губки скривила и закряхтела.

Вадим бросил взгляд на заднее сиденье и одобрительно кивнул:

— Молодец дочка — вся в маму.

— Почему в маму?

— Потому что папа до смерти боится уколов. — Он демонстративно передёрнул плечами и повернул рычажок обогрева салона в максимальное положение. Пока он поджидал девчонок, температура в машине заметно упала.

Они отъехали от поликлиники и привычным маршрутом направились к дому. На одном из перекрёстков выстроилась длинная вереница машин. Заметив пробку ещё издалека, Вадим не стал гадать, что там произошло. В любом случае затор на дороге отнимет у них уйму драгоценного времени. Он хорошо знал этот район. Если сейчас нырнуть в извилистые лабиринты дворов и немного покружить между домами, то потом легко можно выскочить на соседнюю улицу, ведущую на окраину города. Правда, путь в объезд получится чуть длиннее, и всё же это будет лучше, чем тупое торчание в пробке. Так он и поступил.

Они свернули в переулок и теперь мчались по тихим узким улочкам. Мелькали заборы, голые деревья, одноэтажные постройки поочерёдно сменялись старыми сталинскими домами. Окраина города всегда напоминала Вадиму уютные сельские просторы: тихо, малолюдно, за высокими заборами лают собаки, важно кричат петухи. Летом сходство с деревней было особенно заметно.

В салоне стало жарко. Он убавил печку и слегка притормозил — впереди дорога делала крутой изгиб.

— Вадь, остановись, пожалуйста, возле аптеки, — попросила Наташа. — Нужно лекарство купить.

Сразу за поворотом высилось жилое четырёхэтажное здание. Весь первый этаж занимал продуктовый магазин «Дикси», рядом с его вывеской над главным входом светился зелёный аптечный крест.

Вадим послушно съехал на обочину.

— Что купить-то надо? — повернулся он к жене.

— Возьми жаропонижающую суспензию. Врач сказала, что после прививки может подняться температура. — Наташа протянула ему рецепт. — Там всё написано. А ещё у твоей дочери заканчиваются памперсы. Кстати, дома нет хлеба и молока.

— Понятно. — Вадим собрался заглушить двигатель.

— Не надо, — попросила Наташа. — Салон быстро остынет, а мне что-то зябко.

— Ты не заболела?

— Нет. Не обращай внимания.

Вадим неохотно оставил ключ в замке зажигания и вылез из машины.

— Ладно, я скоро. А ты на всякий случай закройся изнутри.

Он хлопнул дверцей, застегнул молнию на куртке и направился через дорогу к магазину.

В этом супермаркете Вадим был всего один раз — пару лет назад, когда они с друзьями выезжали за город на шашлыки и забыли дома мешок с углём. Тогда пришлось срочно исправлять оплошность. С тех пор магазинчик сильно изменился: увеличилась торговая площадь, появились бутики с одеждой, косметикой и прочей ерундой. В соседнем отделе громко играла музыка. Кроме продавцов, народу в зале практически не было.

Вадим осмотрелся. Нужный ему аптечный киоск находился справа от входа. Он толкнул дверь — закрыто. Оказывается, аптека работала с десяти. Коротко вздохнув, посмотрел на часы: что ж, десять минут он готов подождать. Чтобы убить время, принялся бродить по магазину. Взял два пакета молока, хлеб, заглянул в сувенирную лавку и даже присмотрел в витрине симпатичную фарфоровую киску для Наташиной коллекции. Глиняные, стеклянные, керамические фигурки кошек занимали дома отдельную полку. Такого экземпляра у жены ещё не было. Решив сделать ей сюрприз, он купил статуэтку и сунул в карман.

Вскоре открылась аптека. Но провизорша не спешила подходить к окошку. Как назло, она долго рылась в ящиках стола, ощупывала карманы своего халата, два раза перетряхивала сумочку. Вадим начал терять терпение: жена с ребёнком заждались его в машине, а эта мамзель нисколько не торопится обслуживать покупателей! Он уже собирался выразить ей своё недовольство, но аптекарша неожиданно подошла к окошку:

— Простите, пожалуйста, — извинилась она. — Не могла найти ключ от кассы. Что вы хотели?

Раздражение сразу улеглось, Вадим с готовностью протянул рецепт. Получив по списку всё необходимое, он сунул под мышку упаковку с памперсами и направился к выходу. Теперь оставалось только отвезти девчонок домой, а потом с чистой совестью отправляться на работу. Он вышел на улицу, перекинул сумку с покупками в другую руку и по привычке полез в карман за ключами, совершенно забыв, что вся связка осталась торчать в замке зажигания.

То, что Вадим увидел в следующий момент, показалось ему невероятной, дикой галлюцинацией. Машина, которую он припарковал на обочине всего несколько минут назад, каким-то непостижимым образом была отброшена на тротуар, к забору. Сплющенный разбитый зад напоминал измятую шоколадную фольгу, под задними колёсами растекалась тёмная лужа. Носовая часть «Тойоты» крепко упиралась в могучий ствол тополя, изо всех щелей валил густой едкий дым. Кажется, горел моторный отсек.

От происходящего ужаса Вадим оцепенел — даже сердце перестало биться в груди. Там ведь полно горючего! Всего лишь одна искра — и…

Чёткое осознание неотвратимой беды повергло его в шок — из окружающего пространства, казалось, выкачали весь воздух, а вместе с ним исчезли звуки и голоса. Мир стал вязким, тягучим, ватным.

Из-под капота вырвался огонь. Как в замедленной съёмке, выплясывали на ветру языки пламени, а Вадим смотрел на них и не мог сдвинуться с места. Упрямые ноги будто вросли в землю и отказывались ему подчиняться.

— Люди в машине! — выдернул его из ступора чей-то истошный крик.

Вместе с чужим воплем вернулась и способность к действию. Вадим и сам уже видел, как от ударов изнутри осыпалась паутина заднего стекла. В рваном проёме величиной с ладонь мелькнул до боли знакомый розовый комбинезончик — потеряв надежду на спасение, Наташа пыталась сохранить жизнь ребёнку, выталкивая дочку наружу.

— Помогите! — донёсся из салона её тонкий отчаянный голос.

И в тот же момент под самым днищем «Тойоты» здорово полыхнуло. Пламя мгновенно перекинулось на багажное отделение, превратив автомобиль в огромный чудовищный факел.

Памперсы и пакет с продуктами полетели на землю. Вадим со всех ног кинулся к пылающей машине. Жар от огня был нестерпимым. Кто-то схватил его за плечи и потащил в сторону.

— Ты с ума сошёл, сейчас ведь рванёт!

Он оттолкнул от себя чужую руку:

— Да отцепись ты, там моя семья!

— Стой, идиот, остановись! — полетел ему вслед яростно-испуганный вопль. — Им всё равно уже не поможешь!

Но не успел Вадим сделать и пары шагов, как раздался мощный хлопок, швырнувший его на асфальт, точно котёнка. Где-то во дворах всполошились собаки, заорали автомобильные сигнализации. Вадим с трудом поднялся на ноги. Глядя на густые, сизые клубы дыма, он стоял как околдованный и не верил, что всё происходит на самом деле. Это сон, просто кошмарный сон, который скоро закончится, надо только сделать над собой усилие и открыть глаза. В огне ему мерещились розовый комбинезончик и протянутые навстречу руки жены.

Рядом прыгал и суетился полноватый встревоженный мужичок — должно быть, хозяин забора, на который с огромным удовольствием перекинулось пламя. Несколько мужчин с автомобильными огнетушителями пытались своими силами унять огонь. Где-то вдали уже завывали сирены.

В какой-то момент Вадим вдруг отчётливо осознал: это не сон. Его жена и дочка живьём догорают в проклятой машине! Ноги задрожали, подкосились. Он упал на колени и, уткнувшись лбом в холодный асфальт, глухо и протяжно застонал.

Подоспевшие пожарные быстро загасили пламя, оставив после себя огромные пенные лужи. Молоденький врач из бригады скорой помощи вколол Вадиму какое-то лекарство и предложил проехать в больницу. Да какая к чёрту больница!

Он молча, с напряжением следил, как прибывшие санитары извлекают из мокрого, покрытого хлопьями салона обгорелые останки жены и дочки. Если бы не укол, который успел сделать доктор, Вадим прямо здесь бы рухнул на асфальт без чувств. Он неподвижно сидел на бордюрном камне, подтянув к себе колени, а всё его тело сотрясала мелкая противная дрожь.

Один из полицейских попробовал выяснить у него причину аварии, но Вадим только слабо мотнул головой. Не добившись ответа, патрульный принялся опрашивать очевидцев происшествия. Таких оказалось немного, но все они описывали событие непосредственно перед взрывом. Что произошло на месте трагедии до возгорания, точно не знал никто. Правда, одна женщина из дома над магазином утверждала, что слышала глухой удар, а её соседка с верхнего этажа видела, как за поворотом мелькнула огромная чёрная машина. Имела ли она отношение к аварии, неизвестно.

К полицейскому подошёл мужчина в красной спортивной куртке.

— Я с этим парнем почти в одно время из магазина вышел. — Он кивнул в сторону Вадима. — Жуткое зрелище было. Сначала под капотом очень сильно дымило, потом как полыхнёт снизу — будто спичку к газовой горелке поднесли. Я-то думал, в салоне никого нет. А там… Жаль… очень жаль несчастных.

— Кто водитель машины, не знаете? — спросил полицейский.

Мужчина пожал плечами:

— Нет, командир, не знаю. Но этот парень орал, что у него там семья. Думаю, он и есть водитель, только мне его поведение совсем не понравилось. Странный он.

— Почему?

— Потому что стоял и смотрел, как они задыхаются. А когда стало поздно, вдруг рванул в самое пекло. — Мужчина раздосадованно махнул рукой. — Эх, знал бы я раньше, что там люди!..

— Действительно странно, — согласился инспектор. — Ладно, разберёмся.

В кармане куртки бодро заиграл мобильный.

Вадим машинально полез за телефоном и почувствовал короткий болезненный укол — в мизинец беспощадно вонзилось что-то острое. Он медленно вытащил из кармана горсть фарфоровых осколков — всё, что осталось от раздавленной статуэтки. И это было всё, во что превратилась его теперешняя жизнь. Пальцы сами собой крепко сжались в кулак. Он смотрел на ползущую вниз по руке тонкую тёмно-вишнёвую дорожку, а где-то глубоко внутри о грудную клетку беззвучно бился неудержимо-отчаянный крик: «Нет, нет… Господи, нет!..»

* * *

День похорон выдался холодным и слякотным, с самого утра шёл мокрый снег. Первое дыхание зимы особенно заметно ощущалось на кладбище. Злой порывистый ветер носился над могилами, раскачивал деревья, теребил кусты. Он, как цепной пёс, хватал посетителей за полы пальто, срывал с голов платки и бесцеремонно подталкивал в спины бредущую по полю траурную процессию. Люди зябко пожимали плечами и старались поглубже укутаться в шарфы и поднятые воротники. Идти по раскисшей колее было довольно непросто — ноги расползались и вязли в глинистой почве. Грязь толстым слоем налипала на подошвы ботинок, делая их неподъёмными, а походку — пьяной и неуверенной.

Шагая следом за гробом, Вадим больше всего опасался, как бы кто из носильщиков не оступился на скользкой тропе. Быстро подскочить и помочь ребятам он едва ли сумеет — ведь тогда придётся оставить мать, которая от горя и переживаний буквально повисла у него на руке. Недолго она радовалась своему счастью.

Матушка всей душой полюбила молодую сноху, а появление внучки стало для неё самым важным и долгожданным событием. Все домашние разговоры сводились только к одному: как малышка спит, как кушает, хватает ли у мамы молока, не болит ли животик? Накупив шерстяных ниток, она с усердием принялась вязать какие-то кофточки, чепчики. Когда произошла страшная трагедия, мать до последнего не верила, что девочек больше нет. «Как же так! — подавленно твердила она. — Я ведь не успела закончить носочки для Ксюшеньки…»

Наверное, нужно иметь стальные нервы, чтобы в такой трудный момент довязывать для любимой внучки первые и последние в её жизни пинетки. Вот только надевать их было уже не на кого. При пожаре тела сильно обгорели, так что хоронить несчастных пришлось в закрытых гробах.

Низкое серое небо, кладбищенские кресты и последний траурный путь вместе с погибшей семьёй… Вадим на мгновение прикрыл веки. Его разум противился, не желая принимать страшный свершившийся факт. «Девчонки мои, милые, дорогие, родные… простите меня… простите, что не сберёг!..»

Ноги не держали его. От боли и отчаяния хотелось упасть на колени и, крепко обхватив голову руками, громко, во весь голос разрыдаться. Он сильно прикусил губу: терпи, держись, не время сейчас раскисать.

Чувствуя свою вину, он боялся смотреть назад — не хотел встречаться взглядом с обезумевшей от горя тёщей. С той самой минуты, когда она узнала о страшной беде, Вадим постоянно читал в её глазах немой укор.

Процессия приблизилась к свежевырытым могилам. Люди со скорбными лицами окружили покойниц. Наступил момент прощания. Кто-то произносил речь, многие просто плакали, вытирая платками глаза. С громкими рыданиями Елена Сергеевна бросилась на гроб дочери:

— Кровинушки сладкие… деточки… зачем же вы нас покинули?! Как жить-то теперь без вас, горемычные вы мои-и?

Сочувствуя материнскому горю, родственники отводили глаза.

Не пытаясь сдерживать слёзы, Вадим в последний раз провёл дрожащей рукой по холодной лилово-атласной крышке. Господи, неужели он больше никогда не увидит свою жену, не услышит довольного лепета дочери?! Вид её крошечного гробика, обитого розовым бархатом, вызывал невольное содрогание. Наверное, на всём белом свете не найдётся зрелища ужаснее, чем детский гроб, в котором покоится тело твоего родного ребёнка. Не дай бог никому испытать такое! Он вытер ладонью мокрые щёки. Как порой бывает жестока и несправедлива судьба, совершенно не считаясь с возрастом человека!

Кладбищенские работники не стали затягивать процедуру прощания. Старший дал отмашку — и двое его помощников принялись опускать усопших в могилу. Когда очередь дошла до Ксюши, Елена Сергеевна с отчаянным криком схватила с табурета её гробик и крепко прижала к груди:

— Внученька моя милая, не отдам тебя никому! Не пущу!

Женщина явно была не в себе.

Родственники обступили несчастную, принялись успокаивать. Кто-то уже торопливо тряс в пластиковый стаканчик сердечные капли. Могильщик мягко отобрал у Елены Сергеевны её страшную ношу и отправил останки девочки следом за матерью. Бледная как мел тёща стала медленно оседать на землю. Аркадий Иванович вовремя подхватил жену под руки:

— Леночка, милая, держись, ты ведь сильная. Держись, мой хороший.

Вадим вместе со всеми бросил в яму горсть земли, с горечью слушая, как мелкие камешки с глухим стуком ударяются о дерево. Затем дружно заработали лопаты. А вскоре на месте захоронения выросли два свежих холмика, щедро усыпанных цветами, венками и… детскими погремушками.

«Прах к праху, ибо всё тленно и тленным станет», — вертелась всю обратную дорогу в голове Вадима услышанная на кладбище фраза.

По какому-то странному стечению обстоятельств для поминок был выбран ресторан «Жемчужина». Тот самый, в котором чуть больше года назад гремела весёлая свадьба, торжественно звучали тосты, поздравления, и дружный хор голосов кричал: «Горько, горько!»

Кто бы мог подумать, что сегодня в этом зале соберутся всё те же знакомые лица, но только повод для встречи будет совершенно иным. Со слезами на глазах.

Народу за длинным столом собралось много. Некоторых Вадим даже не знал. У Наташи была большая родня. К тому же поминки — это не юбилей, куда необходим пригласительный билет. Почтить память умерших может любой, кто когда-либо их знал. Вот и бывший Наташин ухажёр Герман тоже был здесь.

Со стороны Вадима присутствовали только матушка да верный друг Сергей. Приятель выглядел совершенно подавленным. Он по-настоящему сожалел о том, что когда-то помог Вадиму с покупкой проклятого автомобиля. По его словам, именно машина притянула в дом страшную беду и погубила двух замечательных девчонок. Глупость, конечно, но ведь каждый имеет право на собственное мнение.

Люди тихо переговаривались между собой, подходили выразить соболезнования. Вадим молча кивал головой, чувствуя на душе пустоту и холод. Несладко приходилось и Наташиным родителям. Елена Сергеевна не переставала вытирать слёзы. Чуть забудется, затихнет, а через минуту глаза снова на мокром месте. Аркадий Иванович не отходил от жены ни на шаг. С застывшим лицом и отрешённым взглядом он напоминал привидение, его рука мягко поглаживала плечо супруги.

За столом было сказано много хороших, тёплых слов в адрес погибших. Родственники искренне сожалели об их преждевременном уходе. У многих просто в голове не укладывалось: как можно было так бессовестно оставить в беде мать с ребёнком и спокойно уехать с места происшествия? Досталось и ДПС-никам: третьи сутки пошли, а виновник аварии до сих пор не найден.

Люди налили, выпили и взялись за вилки, ведя между собой тихие разговоры.

Вадиму кусок не лез в горло. Глядя в пустую тарелку, он видел перед собой разбитую машину и грозное пламя, жадно пожирающее его семью.

Мать заботливо положила ему солянки с котлетой и каких-то салатов.

— Поешь, сынок, у тебя за эти дни ничего во рту не было. Нельзя так. Совсем без сил останешься.

Она ласково погладила его по волосам. Это движение не укрылось от Елены Сергеевны. Вадим поймал на себе её злой, испепеляющий взгляд и опустил голову. Тёща и раньше-то его недолюбливала, а после гибели девчонок и вовсе возненавидела. До дрожи. До зубовного скрежета. К тому же мать Вадима имела счастливую возможность приласкать своего сына. Елену Сергеевну лишили даже такой малости.

Из-за стола поднялся Пётр Иванович — Наташин дядя. Взволнованно поправляя на носу очки в массивной оправе, он предложил наполнить стопки. Его просьбу исполнили без промедления.

Пётр Иванович тяжело вздохнул:

— Дорогие мои, мне больно сегодня говорить о своей племяннице в прошедшем времени. Да и что тут скажешь. Ведь Наташенька выросла на моих глазах. Умница, каких поискать, красавица, а как хорошо готовила! Какие вкусные тортики пекла… Никто не ожидал, что полёт нашей ласточки прервётся так рано. Про Ксюшеньку вообще молчу… Этот розовый гробик я теперь до самого конца не забуду. — Он смахнул под очками набежавшую слезу. — Леночка, Аркаша, Вадим, в вашей жизни наступил очень сложный период. Терять детей — это ведь всегда страшно и противоестественно. Но знайте: мы вас не оставим одних наедине с бедой. Вы всегда можете положиться на нас в трудную минуту…

Он немного помолчал, с грустью глядя на две сиротливо стоящие рюмки в начале стола, накрытые чёрным кусочком хлеба. Одна с водкой, другая была наполнена молоком.

— Видно, не хватает Господу ангелочков на небесах — вот он и призвал к себе наших милых девочек, — продолжал Пётр Иванович. — А нам лишь в утешение остаётся надеяться, что им там сейчас хорошо. Пусть земля им будет пухом.

Едва он договорил и поднёс к губам стопку, как Елена Сергеевна резко вскочила со стула.

— Да лучше бы вместо них сдохло это чудовище! — громко воскликнула она, указывая рукой на Вадима.

Все с удивлением посмотрели в её сторону.

— Это он убил моих девочек! — Она не сводила с него безумного взгляда. — Их ещё можно было спасти, подбежать, выхватить из огня. А этот подлец даже пальцем не пошевелил, с места не сдвинулся — боялся подпалить свою шкуру!

Вадим оторопел. Похоже, у тёщи от непоправимого горя окончательно сдали нервы. Она не обращала внимания на гостей.

— Трус! Палач! Душегуб! — летели в его адрес гневные обвинения.

Каждое её слово вонзалось в сердце, словно остро заточенная стрела. Он чувствовал почти физическую боль.

— Будь ты проклят, убийца!

Теперь всё внимание присутствующих было обращено на него. За столом стало тихо. В этой гнетущей тишине Вадим с грохотом отодвинул стул и поднялся:

— Извините, — еле слышно выдавил он из себя и, слегка пошатываясь, направился к выходу.

Небольшое фойе ресторана оказалось пустынным — вокруг ни души. Вадим обессиленно прижался спиной к холодной стене и закрыл глаза. Ноги противно дрожали. Он медленно опустился на корточки и, крепко стиснув зубы, старался не разрыдаться во весь голос. Мужчины не плачут. Этот канон, как дамоклов меч, с детства висит над каждым мужиком: терпи, борись, умри, но обязательно будь стойким… Знать бы ещё, где взять силы, чтобы держать удар.

Он не слышал тихих шагов по мраморной плитке — просто кто-то мягко положил ему на плечо руку и присел рядом, по-стариковски хрустнув коленями.

Вадим открыл глаза. Это был Аркадий Иванович.

Ожидая от него продолжения обвинительных речей, он отвёл взгляд.

— Не обижайся на Лену, — неожиданно миролюбиво сказал тесть, — она от горя сама не своя. Как, впрочем, и все мы.

— На правду не обижаются. Елена Сергеевна права: я трус. — Вадим тяжело сглотнул и покачал головой. — На счету была каждая секунда, а я от страха к земле прилип… Никогда себе этого не прощу.

Аркадий Иванович неторопливо обхватил колени руками.

— Ты ни в чём не виноват, Вадим. Твоё оцепенение — это реакция на стрессовую ситуацию и ничего более. Поверь: когда на твоих глазах неожиданно гибнут близкие, такое иногда случается.

Вадим пристально посмотрел на тестя.

— Вы защищаете человека, который не уберёг вашу внучку и дочь? Вы мазохист?

— Нет, конечно, — тут же отозвался Аркадий Иванович. — Просто я не хочу, чтобы произошла ещё одна ненужная смерть. Я вижу, как ты мучаешься. И зная тебя, могу смело предположить: это только начало.

Вадим перевёл взгляд на окно, за которым всё так же раскачивались от ветра деревья и шёл мокрый снег. Наверное, психотерапевт всегда остаётся психотерапевтом — даже тогда, когда ему самому нужна помощь.

— Спасибо вам, Аркадий Иванович, за поддержку, но что бы вы мне ни говорили, я всё равно не перестану считать себя трусом. Моему поступку нет оправдания.

— Вадим, я тебе ещё раз повторяю: здесь нет твоей вины. Если кто и виноват, то это наши рефлексы, — тихо, но внятно произнёс тесть. — Если очень коротко, то всех людей можно разделить на три типа. Одни во время опасности кидаются в самое пекло, другие впадают в ступор, а третьи и вовсе бегут с места происшествия. Это предопределено в каждом человеке. Какая модель поведения сработает в критический момент, предугадать просто невозможно, а уж тем более выбрать её самому. Это импульсивная реакция.

— Чем-то напоминает инстинкт самосохранения, — тихо проронил Вадим.

Аркадий Иванович неопределённо пожал плечами.

— Инстинкт самосохранения — это общий термин, который охватывает большой ряд процессов, но если тебе так будет понятнее, считай это инстинктом. Да и не важно, как его обозвать, главное — пойми одно: ты всё равно не смог бы ничего сделать. Всё, что с тобой произошло, — произошло неосознанно.

Слова тестя вызвали у Вадима горькую иронию:

— А разве меня это оправдывает? Вы только лишний раз подтвердили, что я психологический урод. Любой нормальный человек на моём месте сразу бы кинулся на выручку, а я… — он медленно покачал головой. — Уверен, что и вы не стали бы торчать как столб.

Аркадий Иванович тяжело вздохнул и накрыл его руку своей горячей ладонью.

— Я понимаю: это трудно осознать. Но поверь, Вадим: таких случаев, когда люди цепенеют от ужаса, — тысячи. Мужчины не реагируют, когда их вдруг бьют на улице, женщины не оказывают сопротивление насильникам, а мать не кидается в реку за упавшим туда ребёнком. И дело тут не в трусости. Просто человек оказывается не готов к обрушившейся на него беде — он теряется, впадает в шоковое состояние. Не знаю, к счастью или к сожалению, но это порой бывает гораздо лучше, чем какие-либо другие действия.

Вадим с изумлением вскинул голову: ступор лучше, чем помощь? Оригинальное заявление! Похоже, что Аркадий Иванович совсем стал заговариваться от горя. Но тесть слабым кивком подтвердил свои слова.

— Да-да… не удивляйся, мой друг. Все люди разные, и каждый реагирует на опасность по-своему. У кого-то процессы ускоряются, у кого-то замедляются. Но видеть гибель близких людей — это всегда не просто страшно, это невыносимо. В твоём случае защитная реакция организма сработала ещё и как предохранительный клапан. Она попросту отключила тебя. Чтобы не произошло ещё большей беды.

— Большей беды! — воскликнул Вадим. — Да куда уже больше?!

Тесть развёл руками.

— Ну… могло не выдержать сердце. Или сошёл бы с ума.

Вадим горько усмехнулся про себя: хорошее оправдание для труса.

— Уж лучше сойти с ума, чем так жить.

Инстинкты здесь замешаны или другие свойства организма — ему от этого не легче. Боль и чувство вины всё равно никуда не уйдут. Они теперь останутся с ним навсегда. До самого конца.

Из зала стали выходить люди, с любопытством поглядывая на уединившуюся парочку. В поле зрения появились мать с Сергеем. Не решаясь подойти ближе и тем самым помешать разговору, они встали возле окна. Сергей закурил.

Аркадий Иванович поднялся и протянул Вадиму руку.

— Надеюсь, наша беседа пойдёт тебе на пользу. — У него был усталый и очень грустный взгляд. — Держись, парень, время, говорят, лечит.

Вадим с благодарностью пожал его крепкую, сухую ладонь:

— Я вам желаю того же. И простите меня… если когда-нибудь сможете.

* * *

Аркадий Иванович оказался прав: всё только начиналось. Если первые три дня после аварии Вадиму ещё удавалось как-то держать себя в руках, ожидая мучительной процедуры захоронения, то сейчас тоска, отчаяние и боль овладели им без остатка.

Он пытался найти утешение на дне бутылки. Напивался почти до беспамятства, а когда начинал трезветь, понимал: это не выход. Да только рука сама уже тянулась за новой порцией алкоголя. В редкие минуты просветления Вадим замечал рядом с собой встревоженные лица матери и Сергея. Они старались его вразумить, что-то доказывали, а он лишь беззлобно отмахивался пустым стаканом и предлагал выпить с ним за компанию. Так продолжалось почти две недели.

В один из дней он вдруг отчётливо услышал над ухом жалобный детский плач. Оторвал от подушки тяжёлую похмельную голову и внимательно прислушался. Громкий плач продолжался. Вадим окончательно проснулся и сел на краю дивана, намереваясь на слух определить источник звука. Кажется, ребёнок надрывался в соседней квартире. И это было очень странно. Потому как за стеной жила одинокая старушка, которая никогда не имела детей и смиренно довольствовалась обществом старой кошки и облезлого попугая. Крик неожиданно смолк. Вадим тряхнул головой. Допился! Уже детские голоса стали мерещиться.

Он встал, пошатываясь, прошёл в ванную и долго плескался под струёй холодной воды — до тех пор, пока в голове окончательно не прояснилось. Повинуясь какому-то внутреннему порыву, он сорвал с зеркала ткань и взглянул на собственное отражение. На него смотрело худое, измождённое, заросшее щетиной человекообразное существо. Унылое лицо вдовца, почти потерявшего свой облик. Вадим презрительно скривил губы:

— Что, дружок, хочешь утопить в водке чувство вины? Значит, вот так оберегает тебя твой инстинкт самосохранения — как страуса, головой в песок. — Он резко вскинул руку и показал своему отражению сложенную из пальцев фигу. — А это видел? Теперь каждый сам по себе!

С этого момента Вадим твёрдо решил не брать больше в рот ни капли спиртного. Он знал, что ему очень трудно будет справиться с эмоциями, почти невыполнимо. Но Наташа одобрила бы его действия. С инстинктами, как и с вредными привычками, можно бороться. А кто кого положит на обе лопатки, покажет жизнь.

Утром следующего дня, отмытый и чисто побритый, Вадим отправился на работу. Честно говоря, он уже не надеялся, что его вновь примут на службу. Две недели прогулов могли не на шутку разозлить даже самого терпеливого начальника. Однако ему повезло: директор оказался славным, понимающим мужиком и чисто по-человечески вошёл в его положение.

Работа стала для Вадима настоящей отдушиной. Он стремился как можно больше времени проводить на стройке или в офисе, лишь бы только не возвращаться в пустую квартиру, где каждая мелочь напоминала ему о погибшей семье.

Внешне он был спокоен, собран. Никто и не догадывался, что на самом деле творится у него на душе. Но если днём ему удавалось держать себя в руках и скрывать эмоции, то ночь притворства не терпела. Она, как палач, обнажала каждый его нерв и отнимала последние силы. В полумраке осиротевшей комнаты становилось особенно невыносимо. Сон не шёл, и он часами ждал, когда к нему забредёт милосердный Морфей и избавит его от тяжких раздумий.

Иногда Вадим забывался, прислушиваясь к посторонним шорохам и звукам. Ему казалось, что сейчас завозится, закряхтит в своей колыбели дочка, вот-вот готовая расплакаться без любимой пустышки. Он почти физически ощущал, как Наташа осторожно (чтобы не разбудить его) встаёт с дивана и, склонившись над детской кроваткой, тихо поёт: «А-а-а… а-а-а». Он открывал глаза, и его сознание тут же пронзала страшная мысль: их больше нет! Внутри всё замирало, будто съёживалось в тугой сиротливый комок. И тогда ночную тишину разрывал только один-единственный звук — его протяжный, жалобный стон.

Много раз, вспоминая события того рокового утра, он клял себя за то, что повёз девчонок домой именно этой дорогой. Почему не выбрал другой маршрут? Почему бросил машину на повороте? Почему не заглушил двигатель? Тысячи «почему» беспокойно роились в его голове, и он не находил на них ответа. А самое страшное — в момент аварии у него внутри ничто не дрогнуло. Он всегда думал, что в таких случаях сердце обязательно должно подсказать, почуять беду, но оно молчало. Ни предчувствия, ни намёка. Разве можно после всего этого назвать его любящим супругом и заботливым отцом?

Впрочем, всё произошло так быстро. По предварительной версии экспертов, «Тойота» загорелась от удара о дерево, к которому её отбросил автомобиль виновника ДТП. Деформация передней части автомашины привела к короткому замыканию в электронной системе двигателя, что, собственно, и вызвало возгорание.

А ведь у «Короллы» с самого начала были проблемы с электрикой. Тогда Вадиму это показалось легкоустранимым пустяком. И вот что из этого вышло.

Он мог себе только представить, что чувствовала Наташа, запертая с дочкой в стальном крематории. Из-за сильного удара она, скорее всего, потеряла сознание, а когда пришла в себя, было уже поздно. Двери заклинило, дым, огонь, плач ребёнка… Обезумевшая, она мечется по салону, а её последняя надежда на спасение под гордым названием «муж» тупо стоит в сторонке. Практически фонарный столб.

И пусть Аркадий Иванович хоть тысячу раз оправдывает его поведение, Вадим был твёрдо убеждён: он виноват в гибели семьи не меньше, чем сбежавший с места происшествия водитель.

Ближе к рассвету, измученный тяжкими думами, он забывался в коротком тревожном полусне. Потом наступало долгожданное утро, и Вадим с головой погружался в работу, лишь бы только избавить себя от горьких мыслей.

Глядя на его старания, мать не могла нарадоваться: наконец-то перестал пить, образумился. Ей было не важно, какие причины заставили сына бросить спиртное. Главное, что он пришёл в себя, а там потихонечку всё устроится, наладится и его личная жизнь. Но если бы она только знала, как невыносимо жжёт и ноет у него в груди, так, что безумно хочется вырвать сердце, — может быть, тогда сама поставила бы перед ним спасительную поллитровку.

А вот Сергей не разделял матушкиного оптимизма. Он, конечно, поддерживал вместе с ней Вадима как мог, но прекрасно понимал: все их старания напрасны. Они попросту игнорируются.

— Старик, ну нельзя же так, — не выдержал однажды приятель, — жизнь не стоит на месте, а ты закрылся внутри себя, как в раковине, и ничего не желаешь слышать! Возьми себя в руки, встряхнись, их ведь уже не вернёшь. Подумай о себе, пожалуйста!

Пылкое обращение друга ничего, кроме горькой иронии, не вызывало:

— В последнее время мне все только и твердят: приди в себя, одумайся, так нельзя… А как можно? Погубить свою семью и продолжать спокойно жить дальше?!

— Вадька. — Сергей решительно заглянул ему в глаза. — Тебе нужна помощь специалиста. Ты не справишься в одиночку. Посмотри: ты стал похож на тень. Позволь помочь тебе.

— Зачем?

— Я не хочу, чтобы ты тоже лёг в гроб.

Вадим оставил его пожелание без ответа…

Начало декабря всех удивило обильным снегопадом. И в первую очередь коммунальщиков. Уборочной техники, как всегда, не хватало — машины вязли в глубоком снегу, медленно продвигаясь по рыхлым дорогам. У пешеходов дела обстояли не лучшим образом. С трудом пробираясь козьими тропами к магазинам и подъездам, они возмущённо ругали нерадивых дворников, а вместе с ними — и всё мёстное домоуправление. Ничего не скажешь, весёленький выдался денёк.

Решив подышать свежим воздухом, а заодно купить что-нибудь к ужину, Вадим вышел на улицу. Снегу действительно навалило довольно прилично.

«Скоро уже сорок дней будет, — спохватился он. — Надо бы съездить на кладбище, почистить могилки».

В магазине он взял пачку пельменей, пакет молока, батон и отправился домой. Ноги неуклюже расползались в снежном месиве. Не поднимая глаз от дороги, Вадим упорно продвигался вперёд.

— Дядя Вадик! — окликнул его возле девятиэтажек тонкий детский голосок.

Он вскинул голову и обернулся. Позади него стояла девчушка лет шести-семи, закутанная в белый пуховик, а рядом с ней улыбалась высокая молодая женщина в меховой шубке. Но ни просторная одежда, ни длинный густой мех не могли скрыть её интересного положения.

— Дядя Вадик, а мы думали: ты это или не ты? — весело щебетала девочка, выпуская материнскую руку. — Я первая тебя заметила!

Вадим подошёл ближе. Вот так встреча!

— Вика? Какая же ты стала большая, почти невеста!

Девчушка смущённо заулыбалась.

— Да, время летит быстро, — подала голос Анжела. — Ну, здравствуй, Вадим.

— Здравствуй.

— Странно видеть тебя в этом районе. Ты здесь по делам?

— Не совсем. Я теперь тут живу.

— А-а, — протянула Анжела, — а мы вот к свекрови в гости собрались. Вон её дом.

Она указала рукой на дальнюю высотку. Заметив на пальце девушки обручальное кольцо, Вадим кивнул:

— Ты всё-таки вышла за него замуж?

— Да. — Анжелка с вызовом вскинула голову. — Теперь я тоже могу позволить себя любить.

Вадим смотрел на бывшую любовницу, и его не покидало странное чувство: уже больше года прошло с момента их расставания, а она по-прежнему держит на него старую обиду.

— Ты всё ещё сердишься?

— Глупости! — Анжела натянуто улыбнулась. — У меня замечательный муж — заботливый, любящий. Чего ещё для счастья надо? А то, что между нами было, давно прошло.

— Рад за тебя. Замужество пошло тебе на пользу.

— Спасибо! — Она облизнула ярко накрашенные губы. — Я слышала, ты тоже женился?

Вадим неуверенно качнул головой.

— Молодец. Честно говоря, не думала, что ты когда-нибудь решишься, — то ли похвалила, то ли принизила Анжела. — А чего худой-то такой? Или молодая жена не кормит?

— Зато ты кушаешь за двоих! — Он кивком указал на её выпирающий живот. — Когда рожать-то?

Анжелка с гордостью провела рукой по своей округлости:

— В феврале. Сынишка будет.

— Мам, а давай братика Вадимом назовём, — с детской непосредственностью вклинилась в разговор Вика. — Ну давай, пожалуйста, хорошее ведь имя!

Анжела в замешательстве бросила взгляд на Вадима, потом на дочь.

— Викусь, надо с дядей Володей посоветоваться, — быстро нашлась она и поправила на девочке вязаную шапку. — Это ведь и его сыночек тоже.

Вика упрямо тряхнула головой. Её такой ответ не устроил. Она вырвалась из рук мамы и хитро подмигнула Вадиму.

— Я сегодня же ему посоветую. Он всегда меня слушается.

Анжела покачала головой.

— Ох уж эти детки! — Она вздохнула, глядя на Вадима. — Вы-то себе ещё никого не родили?

Он сделал вид, что не расслышал вопроса. Присел перед Викой на корточки и взял её за руку:

— Ну что, подруга, как жизнь? В школу ходишь?

— Хожу, — кивнула девочка, охотно вкладывая в его ладонь свою маленькую тёплую ручонку. — В первый класс.

— Круто. И какой же твой любимый урок?

— Рисование.

— Я тоже любил рисование, а вместо этого пошёл в строительный институт.

— Почему?

И в самом деле: почему? Пока он обдумывал ответ, девочка внимательно заглядывала ему в лицо.

— Дядя Вадик, тебе плохо? — неожиданно спросила она.

Он опешил.

— С чего ты взяла?

— У тебя глаза очень грустные.

Эта маленькая, не по годам развитая девочка всегда ставила его в тупик своими недетскими наблюдениями.

— Да, плохо, — честно сознался он.

Говорят, что дети могут ощущать тонкие вибрации чужой души, подобно крохотным антеннкам. Вот и Вика, видимо, почувствовала, услышала его боль. Она доверчиво обвила руками шею Вадима, прижалась и затихла. Её теплое дыхание согревало ему щёку. Это было невыносимо. В глазах защипало.

Вадим осторожно высвободился из Викиных объятий и поднялся с колен:

— Извините, девчонки, но мне нужно идти, — тихо проговорил он и добавил: — Пожалуйста, я вас очень прошу… берегите друг друга.

И быстро зашагал прочь.

Закрыв за собой входную дверь, он тяжело опустился на пуфик в прихожей и долго сидел неподвижно, глядя в одну точку. Пакет с продуктами остался стоять возле ног, а принесённый на ботинках снег потихоньку таял, превращаясь в мутную лужицу на полу. Неожиданно со двора донеслись чьи-то тревожные крики. Словно очнувшись ото сна, Вадим прошёл на кухню к окну и отдёрнул занавеску.

С высоты четвёртого этажа было хорошо видно, как на заснеженной площадке перед домом, которую жильцы облюбовали под стоянку машин, происходят странные манипуляции. Двое автолюбителей в спешном порядке отгоняют своих «коней» подальше от старенького, буксующего на месте «Фольксвагена». Снег, кусты и стоящие по соседству автомобили явно мешали застрявшему водителю совершить сложный манёвр. Пару раз, неосторожно сдав назад, он только чудом не зацепил припаркованные рядом иномарки. Вокруг «Фольксвагена» бегала соседка Люська, уговаривая горе-водителя отказаться от своей безумной затеи.

Вадим покачал головой. Похоже, Пашка с первого этажа вновь перебрал лишнего и его, как всегда в таких случаях, неудержимо потянуло на пьяные подвиги. Обычно, возвращаясь с гулянки домой, он только громко орал, барабаня кулаком в дверь своей квартиры. А потом все соседи долго и дружно слушали, как пьяный задира «строит» мать и жену. Наверное, в каждом доме найдётся хоть одна подобная семейка. Сегодня парню почему-то приспичило сесть за руль.

Крики и ругань во дворе не утихали. Мать настойчиво пыталась вразумить сына с помощью крепких непечатных выражений. Тот в свою очередь не стеснялся посылать её по тому же адресу.

Из подъезда выскочил мужчина и прямиком кинулся к своему автомобилю. Сбросив снег только с лобового стекла, он шустро завёлся и отогнал машину на безопасное от «Фольксвагена» расстояние. Потом с чувством облегчения заспешил домой. Никому не было до пьяного Пашки никакого дела. Каждый спасал лишь своё имущество.

Без поддержки со стороны Люська прекратила бесполезные уговоры и махнула на сына рукой. Пашка остался на площадке один. Теперь никто и ничто не мешало упрямцу выехать со двора. Что может натворить на дороге пьяный идиот за рулём, нетрудно представить. Тем более в такую погоду.

Вадим отпрянул от окна. Мигом спустившись по лестнице, он выбежал из подъезда. Как оказалось, вовремя. Натужно урча в снегу, «Фольксваген» пятился назад, слегка зацепив по пути чей-то бампер. Препятствие не остановило Пашку. Вывернув до отказа руль, он уже вознамерился покинуть площадку.

Вадим подошёл к машине и постучал согнутым пальцем по стеклу. Пашка приоткрыл дверцу:

— А-а, сосед, здоро́во, — пьяно улыбнулся он, не выпуская изо рта сигарету. — Говори: куда тебя подвезти?

— Тут недалеко.

Распахнув пошире дверь, Вадим взял беспокойного жильца под локоть и буквально выдернул из салона в снег.

— Какого… — возмущённо завопил Пашка, силясь подняться на ноги.

Не слушая пьяных возражений, Вадим сел за руль и отогнал автомобиль на прежнее место. Сосед, спотыкаясь, бежал следом.

— Ты чё творишь, дебил! А ну стой! Стой, кому говорю!

Вадим заглушил двигатель, неторопливо вылез и закрыл машину.

— Всё, Паша, на сегодня ты откатался. А ключи получишь завтра утром, когда проспишься.

Он сунул связку в карман и, не обращая внимания на угрозы и оскорбления, направился к подъезду.

— Ах ты, гнида! — подскочил сзади Пашка, воинственно дёргая его за рукав. — А ну дай сюда ключи!

И замахнулся для удара. В Вадима точно бес вселился. Он резко повернулся к соседу и, схватив за воротник, крепко припечатал парня к стене:

— Ключи тебе?! Да из-за таких как ты…

Он не договорил. Разинув рот, Пашка испуганно смотрел на него снизу вверх, словно несчастная овца на заклании. Что он увидел в его взгляде, только одному богу известно, но это разом сломило всякое сопротивление. Молча хлопая глазами, сосед не шевелился.

Вадим разжал пальцы. Не сказав больше ни слова, он вернулся домой. Бросил ключи на полочку в прихожей, разделся и отправился варить пельмени.

Ночью опять не спалось. В голову лезли мрачные мысли, от которых кругом шла голова. Было уже очень поздно, когда вдруг из дальнего угла комнаты, где сейчас стояла Ксюшина кроватка, донёсся чей-то жалобный, настойчивый голос:

— Папочка, сними с меня одеялко, мне жарко… Пожалуйста, папочка, подойди ко мне.

Что-то внутри подсказало: это говорит его дочь. Он встал и покорно пошёл на зов. Склонившись над кроваткой, откинул покрывало в сторону и едва не закричал от ужаса: вместо родного ангелочка в колыбели лежал страшный, обугленный скелет и тянул к нему тонкие крючковатые пальцы.

Вадим отступил, чувствуя, как за его спиной кто-то тяжело и хрипло дышит. Тем временем мерзкое существо медленно, будто паук, выбиралось из кроватки и ползло следом.

— Папочка… папочка, — это был уже не голос, а шипение.

Замирая от страха, Вадим обернулся. В двух шагах от него в белом длинном плаще стояла Наташа. Голова наклонена вниз, распущенные волосы скрывают лицо.

— Почему ты боишься свою дочь? — глухо спросила жена.

Он растерянно покосился на чёрную каракатицу, ползущую к его ногам.

— Но ведь это… не Ксюшка.

Наташа разочарованно вздохнула.

— Ты не узнаёшь нашу девочку? — Она подняла голову и привычным движением откинула назад волосы. — А может, ты и меня успел забыть?

Он взглянул на жену и в ужасе отшатнулся. Кожи на лице совсем не осталось — вместо неё обгорелые остатки плоти, едва прикрывающие челюстную кость. Из пустых глазниц веет могильным холодом. Жуткое зрелище!

Он хотел убежать, но его ноги намертво приросли к полу — как тогда, на пожаре.

— Знакомые ощущения, не правда ли? — тихо сказал монстр в Наташином обличии и двинулся на Вадима.

«Это конец!» — мелькнула в голове трусливая мысль. А тут ещё костлявый уродец норовил ухватиться за ногу. Пальцы у него острые, похожие на стальную проволоку. Омерзительные существа подбирались всё ближе, Вадим уже реально ощущал их зловонное дыхание, но по-прежнему не мог сдвинуться с места. И только когда страшные когтистые руки потянулись к его горлу, он закричал и… проснулся.

Сердце отчаянно колотилось в груди, словно ошпаренный зверёк. С момента похорон жена и дочка снились Вадиму почти каждую ночь. Но такой чудовищный по содержанию сон он видел впервые.

Взбудораженное сознание постепенно приходило в норму. Захотелось пить. Он босиком прошлёпал на кухню, попутно бросая взгляд на изумрудное табло часов: половина четвёртого утра. Скоро на работу вставать, а сна опять ни в одном глазу. Вадим с жадностью напился прямо из-под крана и, вернувшись на диван, пролежал весь остаток ночи с открытыми глазами. Пока не запищал мобильник.

Испытывая внутри какую-то неясную тревогу, он стал собираться на работу. Есть не хотелось. Он устроился на кухне, налил чашку кофе и взял в руки пульт от телевизора. Новости, где с самого утра на тебя выливают сплошной поток негатива, Вадим отсекал сразу — его вполне хватает и в жизни. Он равнодушно прыгал по каналам, но везде натыкался практически на одно и то же: аварии, убийства, катастрофы, погода на неделю, рецепты новых блюд. Отчаявшись найти что-нибудь путное, он в последний раз щёлкнул кнопкой.

На экране телевизора возникла фигурка белобрысого мальчугана, стоящего на фоне узбекского ковра. Затем камера отъехала чуть назад, позволяя разглядеть часть комнаты и тех, кто в ней находился. Вадим увидел двух женщин с маленькими детьми на руках. Одна молодая, второй далеко за пятьдесят. Они улыбались и с нежностью смотрели на мальчишку, который так и норовил засунуть в нос пальчик. Женщина постарше мягко отстранила руку пацанёнка от лица, а голос за кадром с невозмутимым пафосом пояснял: «Несмотря на столь юный возраст, Витя Шепилов стал в своём городе настоящим героем. Не каждый взрослый, оказавшись на месте мальчика, смог бы сохранить самообладание. А вот Витя не растерялся.

В тот день он и две его пятимесячные сестрёнки-близняшки остались дома одни. Папа был на работе, а мама ушла на молочную кухню, наказав сыну приглядывать за спящими сёстрами.

А вскоре из-за короткого замыкания в квартире вспыхнул пожар. От искры из розетки огонь стал по обоям распространяться дальше. Витя вовремя заметил грозившую им опасность. С поразительным самообладанием он завернул одну из девочек в одеяльце (ведь на улице была зима) и вынес её на лестничную клетку. Потом вернулся в объятую пламенем комнату за второй близняшкой. Почуяв запах дыма, на площадку выскочили обеспокоенные соседи. Они-то и успели подхватить теряющего сознание мальчика со спасённой малышкой на руках. Шестилетний герой надышался угарным газом, подпалил волосёнки, но всё же сумел вынести из огня обеих своих сестрёнок».

Вадим как заворожённый смотрел на экран. Передача о юном спасателе тронула его до глубины души.

«Скажи, Витя, — навис над мальчишкой репортёр с микрофоном, — тебе было очень страшно?»

Ребёнок засмущался, а потом утвердительно кивнул: «Да. Но Даша с Ирой ещё маленькие. Они не могут ходить, и мне их стало жалко».

Репортёр повернулся на камеру и продолжал что-то увлечённо комментировать, только Вадим его уже не слышал. Перед глазами стоял отважный щуплый мальчуган. Даже не первоклассник. Он был самым обычным дошколёнком, но у него оказалось большое и храброе сердце. Вот уж действительно не каждый взрослый способен на столь геройский поступок.

Вадим закрыл глаза и горько усмехнулся: «Не каждый…».

Он щёлкнул пультом, выключая телевизор. Увиденный сюжет разбередил свежую рану. Она ещё не успела затянуться тонкой плёнкой забвения, а по ней уже снова рубанули острым топором.

Тяжело поднявшись со стула, Вадим шагнул к окну и открыл форточку. Он задыхался.

Задыхался от горечи и стыда за свою слабость, за бездействие. Даже сопливому пацанёнку удалось преодолеть в себе чувство страха и не спасовать перед опасностью, а он, здоровый взрослый мужик, струсил, растерялся.

А ведь их действительно можно было спасти. Хотя бы одну из них…

Вадим вдруг чётко осознал всю бесполезность своего существования, словно долго ехал куда-то на автомобиле в полной темноте. Потом фары осветили дорогу. А впереди пустота, ничего нет.

События последних дней, тоска по родным и бессонные ночи только обострили чувство вины. Утренний сюжет расставил всё по местам. Елена Сергеевна права: он трус и убийца, и его поступку нет оправдания.

Приговор был вынесен незамедлительно. Осталось только привести его в исполнение.

Вадим прошёл в ванную и срезал верёвку. Подёргал её в руках — крепкая, должна выдержать. Он осмотрелся. Выбор пал на прихожую. Когда-то он собственными руками забивал в потолок анкерные болты для будущей шведской стенки. Со стенкой не получилось, зато крюкам теперь выпала другая роль. Позорная, но справедливая.

Он подставил табурет и стал привязывать конец верёвки к одному из анкеров. В это время в дверь неожиданно позвонили. Вадим вздрогнул. Кого, интересно, там принесло в такой неподходящий момент? Но ничего — постоят и уйдут. Не обращая внимания на помеху, он продолжил вязать узел для петли. За дверью послышались чьи-то приглушённые голоса, возня, потом кто-то снова надавил кнопку звонка.

«Как в театре, — пришла вдруг ему в голову неожиданная мысль. — Последний третий звонок, и… финита ля комедия». Он спокойно, без суеты просунул голову в петлю, затянул под подбородком узел.

Всё.

Несколько секунд агонии — и его мучения закончатся навсегда. Он закрыл глаза, мысленно прощаясь с близкими и друзьями, но неожиданно в замочной скважине по-хозяйски завозился ключ. На мгновение показалось, будто с прогулки вернулась Наташа. Сейчас она войдёт в прихожую вместе с коляской и весело скажет: «Папочка, мы пришли, встречай нас».

Ерунда, конечно, но ведь кто-то же ломится в квартиру?

Раздражённый тем, что ему помешали, и в то же время не желая шокировать визитёра своим экстремальным видом, Вадим принялся стаскивать с головы петлю. Но не тут-то было. Упрямый узел крепко затянулся и не торопился отпускать свою жертву. А это означало, что встречать незваного гостя придётся с верёвкой на шее. Абсурдная ситуация, ничего не скажешь!

Когда дверь наконец распахнулась, он увидел на пороге Елену Сергеевну. За её спиной маячил Пашка с первого этажа.

Тёща охнула и бросилась к Вадиму.

— Вадик, не смей, не надо! — закричала она, крепко обхватив его за ноги.

Следом за ней в прихожую ввалился Пашка и сразу рванул на кухню. Через мгновение вернулся с ножом в руках. Вадим не успел опомниться, как с его шеи срезали верёвку, а затем торопливо сдёрнули с табурета на пол.

— Ну ты, земеля, даёшь! — покачал головой сосед. — Как же тебя угораздило?

Вадим молчал — он был подавлен.

— Паш, оставь нас, пожалуйста, одних, — попросила Елена Сергеевна. — Забирай свои ключи и ступай.

Парень обшарил взглядом прихожую и недовольно засопел:

— Эй, зёма, ты куда ключи дел? — Он потряс Вадима за плечо. — Ты меня слышишь: где ключи от машины?

Не глядя на него, Вадим кивком указал на тумбочку под зеркалом и тяжело опустился на табурет.

Пашка сгрёб с полки свою связку.

— Ну, знаешь, не ожидал я, что такой крепкий пацан, как ты, полезет в петлю! — Он с осуждением покачал головой. — У меня две бабы и жизнь тоже не сахар, но чтобы лишать себя жизни… Грех это.

Елена Сергеевна легонько подтолкнула его в спину.

— Паш, иди уже. Не до тебя сейчас.

Сосед шмыгнул носом и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Тёща дождалась, когда они останутся наедине, распахнула светлую норковую шубку и встала рядом с Вадимом.

— Зачем ты это сделал?

Испытывая одновременно стыд, досаду и разочарование, он опустил голову:

— Я больше так не могу.

Невыносимо хотелось плакать. Чтобы не показать свою слабость, он до боли прикусил изнутри нижнюю губу. Не хватало ещё расклеиться перед тёщей, словно малый ребёнок! Хватит с неё и представления с верёвкой.

— А я могу?! — Елена Сергеевна даже слегка повысила голос. — Я потеряла самое дорогое, что у меня было, — дочь и внучку. Мне тоже очень больно и тяжело, но это не повод, чтобы накладывать на себя руки!

Вадим пристально взглянул на тёщу снизу вверх:

— Елена Сергеевна, я ведь трус. Или вы забыли?

Женщина немного помолчала.

— Вадим, я, кажется, обидела тебя тогда на поминках, — тихо сказала она.

Её слова вызвали у него горькую усмешку:

— Вы не обидели. Вы просто… размазали меня по стенке.

Тёща присела на край пуфика, вытянула вперёд и скрестила стройные ноги в замшевых сапожках.

Она смотрела на него и не говорила ни слова. Вадим по-своему расценил её молчание.

— Я всё понял, Елена Сергеевна, и завтра же съеду отсюда. Ключи передам соседке напротив.

— Зачем? — искренне удивилась женщина. — Тебя никто не гонит. Наоборот, живи здесь, сколько хочешь. Это твоя квартира.

Теперь настала его очередь прийти в замешательство:

— Разве вы здесь не для этого?

— Нет, конечно. Меня попросил зайти Аркаша. Аркадий Иванович.

Вадим ничего не понимал. Он встал со стула и, засунув руки в карманы брюк, медленно прошёлся по коридору взад-вперёд. Елена Сергеевна тоже поднялась.

— Пойдём на кухню поговорим, — предложила она, выразительно поглядывая на свисающий с потолка обрывок верёвки. — Здесь как-то неуютно.

Они расположились за столом.

— На днях к нам заходил твой друг Сергей, — начала Елена Сергеевна. — Он был серьёзно обеспокоен твоей э-э… депрессией. Хотел, чтобы Аркадий Иванович побеседовал с тобой, как специалист.

Вадим покачал головой. Ах, Серёга, Серёга… Кто бы мог подумать, что лучший друг так бесцеремонно влезет в его личную жизнь!

— К сожалению, Аркадий Иванович сейчас в больнице, — продолжала тёща. — Но я рассказала ему о просьбе Сергея.

— Что с ним?

— Инсульт, — Елена Сергеевна достала из сумочки кружевной платок и приложила его к покрасневшим глазам. — После похорон Аркаша очень сильно сдал.

Вот так сюрприз! Вадим не мог поверить своим ушам. Такой крепкий, выдержанный мужчина — и вдруг инсульт. А ведь именно тесть поддержал его в тяжёлую минуту, хотя ему самому было нелегко. Почему-то именно на долю хороших людей чаще всего выпадают трудности и суровые испытания. Как всё-таки несправедлив мир!

— Мне очень жаль.

Тёща кивнула.

— Как ты понимаешь, Аркаша не мог прийти сюда сам, поэтому попросил меня. Вот я и решила заглянуть к тебе перед работой. Как оказалось, вовремя. Твой друг не обманул.

Вадим опустил глаза.

— Никогда бы не подумал, что вы станете для меня ангелом-хранителем.

Женщина нервно комкала в ухоженных руках носовой платок.

— Вадим, у нас с тобой с самого начала сложились натянутые отношения…

Он слабо покачал головой:

— Говорите только за себя, Елена Сергеевна.

Тёща как-то странно на него посмотрела.

— Хорошо… Это я относилась к тебе предвзято. Я и сейчас считаю: не свяжи Таточка с тобой свою судьбу, всё было бы иначе. Но разговор не об этом. — Она вздохнула и крепко сжала в кулаке платок. — Аркаша прав: ты не виноват в их смерти. Ты действительно любил мою девочку. Теперь я это точно знаю.

Она не просила прощения, не извинялась, но по её тону было понятно: она сожалела о том, что вела себя с Вадимом грубо и несдержанно. Это озадачило его.

— Елена Сергеевна, возможно, ещё день назад вы бы даже в самом страшном сне не сказали мне этих слов. Что изменилось? Я ведь по-прежнему всё тот же трус и убийца.

Тёща помолчала.

— Я не хотела к тебе идти, — наконец, призналась она. — И тогда Аркаша поведал мне одну очень интересную историю. Про тебя и про Татку…

Вадим с любопытством смотрел на женщину, а она неторопливо продолжала:

— …Наташенька редко делилась со мной своими проблемами. Для этого был папа. У него и профессия подходящая, и нервы покрепче. Вот она и рассказала ему, как попала под колёса твоей машины.

Она неожиданно взяла Вадима за руку.

— Скажи: ты правда хотел встречаться с Наташей, зная, что у неё СПИД?

Не понимая, куда клонит тёща, он пожал плечами и откровенно признался:

— Да. А что?

Елена Сергеевна мягко похлопала его по руке.

— Вот тебе и ответ на твой вопрос. — Она первый раз за всё время улыбнулась. — Ни один нормальный, здравомыслящий человек не пойдёт на такой шаг. Если только он… не влюблён по-настоящему.

Вадим убрал руки со стола.

— И тем не менее моя любовь не спасла ни жену, ни дочку.

— Ты сделал всё, что мог.

— Я вообще ничего не сделал, — сухо отрезал Вадим. — Никогда себе этого не прощу.

Он порывисто встал из-за стола и подошёл к окну. Равнодушным взглядом окинул заснеженный двор. Протрезвевший Пашка благополучно выезжал со стоянки. Вадим прижался лбом к холодному стеклу и тихо проронил:

— Ну почему вы пришли именно сегодня? Зачем?

Это было скорее сожаление, чем вопрос.

— Видно, Господу нашему угодно, чтобы ты жил дальше, — так же тихо ответила женщина.

За спиной послышалось слабое всхлипывание. Он обернулся. Поставив локти на стол, тёща тихонько плакала, закрыв руками лицо.

Вадим подошёл к ней и встал рядом.

— Елена Сергеевна, — позвал он.

Женщина расправила смятый платок и принялась вытирать глаза.

— Не могу, Вадим. Как вспоминаю девочек — слёзы сами на глаза наворачиваются. — Она кивнула на рейлинг, где висела старенькая разделочная доска, неумело разрисованная «под хохлому». — Таточка её в третьем классе для бабушки расписывала.

Вадим вдруг поймал себя на мысли, что его поведение мало чем отличается от капризов маленького избалованного ребёнка, у которого отобрали любимую игрушку.

О нём беспокоятся, уговаривают, стараются окружить заботой и вниманием, а он, как упёртый ишак, ни о чём, кроме своих страданий, не желает слышать.

А ведь Елена Сергеевна переживает не меньше, но она нашла в себе силы и время зайти к нему и даже пытается по-своему взбодрить. Один бог знает, чего ей это стоит.

Или взять, к примеру, Аркадия Ивановича. Вот уж кому сейчас не позавидуешь. Человек тяжело болен, лежит в больнице, но всё равно в любой момент готов прийти на помощь. Про Серёгу вообще речи нет — такого преданного друга нужно ещё поискать.

Вадиму стало стыдно за проявленную слабость. Но с другой стороны, ситуация здорово измотала его. Он ведь не бездушный робот с проводами вместо нервов. Да и как можно спокойно относиться к смерти любимых людей?

— Простите меня, Елена Сергеевна, — сказал он.

— За что?

— За всё, что было. А главное — за то, чего могло не быть.

Женщина миролюбиво протянула руку. Сухие горячие пальцы слабо пожали его ладонь.

— Вадим, я не сержусь. И ты не держи на меня зла. Жизнь рано или поздно всё расставит по своим местам.

Она покопалась в сумочке и вытащила чью-то чёрную с золотым тиснением визитку.

— Вот. Аркаша велел тебе передать. Это координаты его приятеля и коллеги по цеху. Юрий Семёнович хороший специалист. Будет тяжело — обращайся, он обязательно поможет.

Елена Сергеевна встала.

— К сожалению, мне пора на работу. — Она настороженно заглянула Вадиму в глаза. — Я ведь могу спокойно уйти?

Вадим выдержал её красноречиво-пытливый взгляд.

— Не беспокойтесь, Елена Сергеевна, второй попытки не будет. На это ещё нужно решиться. — И, заметив, с каким облегчением она вздохнула, добавил: — А ключи я оставлю у соседки из сорок первой квартиры.

— Но…

Он продолжал смотреть ей в глаза:

— Я так решил.

— И куда же ты пойдёшь?

— Домой. К матери.

Елена Сергеевна немного помолчала, потом запахнула шубку.

— Хорошо, Вадим, это твой выбор. — Она миновала прихожую и, перешагнув через порог, обернулась. — А Аркадию Ивановичу я ничего не скажу. Пусть это будет нашей маленькой тайной.

Дверь за ней мягко закрылась, и он снова остался один.

Было какое-то странное чувство, что всё случившееся здесь произошло с кем-то другим — не с ним. А ведь его сегодня отделял от смерти всего лишь один короткий шаг с табурета. Что это: простое совпадение или божий промысел?

Он поднял голову вверх и, глядя на свисающий с потолка огрызок верёвки, тихо проронил:

— Что ж, попробуем жить дальше… Если получится.

***

Подходил к концу октябрь. Осень в этом году выдалась тёплая и сухая как никогда. Вот и сегодня, взяв с собой зонт, Вадим так и не удосужился его раскрыть, хотя сизые тучи до самого вечера тяжело бродили над городом. Ветер-пастух упрямо гонял их с места на место, а они, точно недоенные коровы, лениво повиновались его прихоти.

Он вошёл в подъезд и вздохнул. Сейчас мать прямо с порога заведёт старую песню о том, что её сынок слишком много времени проводит на работе, совершенно не думая об отдыхе. В чём-то она, безусловно, права. Он действительно с утра до вечера пропадал в офисе либо на стройке, заявляясь домой только чтобы поесть и переночевать.

Матушке ведь не объяснишь, что именно такой беспощадно-насыщенный график был для него сейчас жизненно необходим. Когда ты целыми днями занят интересным делом и общаешься с разными людьми, в голову намного реже заглядывают мрачные мысли. Один раз он уже поддался на их провокацию. Спасибо Елене Сергеевне.

После того случая он на следующий же день переехал жить к матери. В родительском доме всё было по-прежнему, без изменений. Разве что Василий стал поглядывать на пасынка чуть наглее, словно чувствовал его ранимость. Но тем не менее урок он усвоил и больше мать не обижал.

Пару раз Вадиму удавалось заглянуть в больницу к Аркадию Ивановичу. Тесть искренне радовался его приходу. Обидно только, что общение у них получалось скомканным и слишком коротким. Больной неважно себя чувствовал, и посетителям не позволяли долго находиться в палате.

А буквально три дня спустя на работе к нему подошёл начальник и предложил поехать в длительную командировку. Так получилось, что их фирма выиграла тендер на строительство торгово-развлекательного центра в соседней области. Проекту требовалось постоянное присутствие специалистов на месте, и Вадим не раздумывая согласился. Чтобы не тратить каждый день уйму времени на дорогу, он вместе с другими рабочими на долгие восемь месяцев перебрался жить в чужой город.

Как только надобность в его участии отпала, Вадим вернулся домой, а на следующий день отправился на кладбище — проведать своих девчонок. Его удивлению и горечи не было предела, когда рядом с ухоженными могилками жены и дочки он увидел совсем ещё свежий холм, обложенный венками и подвядшими розами. Взгляд быстро заскользил по траурным лентам: «любимому мужу… единственному брату… дорогому коллеге…».

«Эх, Аркадий Иванович, вот вы и встретились со своими ненаглядными девочками. Не смогли пережить утрату… Пусть земля вам будет пухом…»

Вадим неслышно вошёл в прихожую. Поставил на полку кейс, рядом положил зонт. За дверью родительской комнаты доносился громкий, возбуждённый голос спортивного комментатора. Сегодня по телевизору транслировали полуфинальный матч по футболу. Разумеется, отчим не мог пропустить столь важное событие и надолго прилип к экрану. Вот и хорошо: Вадиму меньше всего хотелось сейчас созерцать его постную и вечно недовольную физиономию.

Мать, как всегда, возилась на кухне, гремя посудой. Он подошёл сзади и обнял её за плечи. Матушка испуганно вздрогнула и обернулась. Прежде, чем она успела что-либо произнести, он положил перед ней на стол десятидневную путёвку в Египет и билет на самолёт. Теперь-то она точно не будет приставать к нему с упрёками и советами.

Когда мать узнала, что ровно через сутки он полетит в Хургаду, она, даже не обтерев руки от фарша, кинулась его обнимать:

— Сынок, милый, я уже и не чаяла услышать такую радость! Неужели твоё сердечко стало оттаивать?

Вадим промолчал. Да и что на это ответишь. Ещё совсем недавно он и подумать не смел об отдыхе. А уж тем более о далёком путешествии. До развлечений ли, когда вся семья покоится на кладбище?

Ему часто говорили: «Потерпи, время лечит»… Ничего оно не лечит. Вот уже почти год прошёл, а боль так и не утихла. Немного притупилась, но никуда не исчезла.

Он редко встречался с друзьями, отказался от увеселительных мероприятий, с головой погрузился в работу. Все его знакомые и коллеги, а в первую очередь мать, в один голос твердили: так нельзя. Необходимо отвлечься, развеяться, заняться интересным делом или попросту съездить куда-нибудь за новыми впечатлениями. Памяти усопших это не повредит, а вот здоровью поможет и силу духа поднимет. В конце концов, нужно жить дальше. Мёртвые к мёртвым, живые к живым.

Вадим умом всё понимал, но сердце упорно противилось слушать чужие советы. А ведь они были правы: жизнь идёт своим чередом.

Однажды, возвращаясь домой с работы, он обратил внимание на идущую впереди девушку. Издали красавица невероятно походила на его Наташу. Такая же походка, причёска, тот же рост. Вадим даже замер на месте. И только разглядев незнакомку поближе, он разочарованно прошёл мимо. Нет, не она… Да и фигурка его жены была несравнимо лучше, а ножки гораздо стройнее.

И дело было даже не в том, кто оказался лучше или хуже, — просто он позволил себе замечать других женщин.

Должно быть, с этого момента его чувства начали потихоньку оттаивать. А тут ещё Сергей подливал масла в огонь, ругал за инертность, постоянно тянул на какие-нибудь тусовки. Намерения приятеля были понятны, но отклика в душе Вадима они не находили. Зато глубоко запала случайно оброненная другом фраза:

— Может, за границу рванёшь? А что, загранпаспорт у тебя есть. Хоть отдохнёшь, развлечёшься по-человечески.

В памяти сразу всплыло неугомонное Наташино желание поехать в Египет. Вадим не понимал: почему её так безудержно тянуло в эту страну? Казалось бы, там нет ничего интересного — горы песка, невыносимо палящее солнце и… Красное море, по которому так вздыхала жена. И вдруг, словно озарение, пришла подсказка: «А ты слетай туда — и сам всё узнаешь».

На первый взгляд идея показалась безумной. Но именно она могла бы помочь ему исполнить последнюю волю жены.

Вадим раздумывал несколько дней, потом пошёл в ближайшее туристическое агентство. Молодая услужливая сотрудница быстро подобрала ему подходящий тур, а напоследок сказала:

— Уверена: вы не пожалеете. Октябрь — самое лучшее время для отдыха в этой стране. Купайтесь, загорайте и наслаждайтесь. Желаю вам отличного перелёта и ярких, незабываемых впечатлений!..

* * *

Суета и оживление в зале аэропорта выдернули Вадима из омута воспоминаний. Люди подхватывали свои вещи и торопились на посадку. Вытащив наушники, он огляделся по сторонам — да, кажется, объявили его рейс. Он выключил плеер, закинул на плечо сумку и отправился следом за остальными пассажирами.

Его место находилось в хвостовой части самолёта, рядом с проходом. Два соседних кресла были уже заняты. Возле иллюминатора расположилась крупная яркая брюнетка лет сорока, а подле неё удобно устроился щуплый усатый мужчина в полосатом джемпере. Вылитый кот Матроскин!

Вадим вежливо поздоровался и, убрав сумку в багажный отсек над головой, опустился в свободное кресло.

Пока продолжалась посадка, его попутчики успели познакомиться и теперь вели оживлённую беседу на тему пляжного отдыха за границей. От нечего делать Вадим принялся разглядывать пассажиров. В это время, оставляя после себя густой аромат духов, по проходу прошла молодая, одетая в яркий сарафан женщина. От тяжёлого терпкого запаха невыносимо засвербило в носу. Он не удержался и чихнул два раза подряд.

— Будьте здоровы, — послышалось совсем рядом чьё-то искренне-радостное пожелание.

Вадим повернул голову. По соседству с ним в таком же в крайнем, но разделённом проходом кресле сидела миловидная темноволосая девушка и доброжелательно улыбалась. Из-за плеча озорно выглядывала её коротко стриженная рыжая соседка.

— Спасибо, — поблагодарил он, опуская руку в карман за носовым платком. Но, не успев его достать, снова чихнул.

Теперь смеялись уже все втроём.

— Добрый день, дамы и господа, — прервал веселье ровный голос пилота. — Разрешите поприветствовать вас на борту нашего авиалайнера…

Только сейчас, застёгивая на животе прохладную пряжку ремня безопасности, Вадим ощутил внутри лёгкое, непонятное волнение и тут же себя успокоил: так бывает, если долго не летаешь.

Он поудобнее устроился в кресле, закрыл глаза и постарался максимально расслабиться.

ЧАСТЬ 2

Почему неприятности случаются именно тогда, когда их ждёшь меньше всего?

Полина, наверное, в десятый раз пыталась раскрутить безжизненный стартёр. Увы, автомобиль не заводился. Она в сердцах стукнула кулаком по облезлой баранке:

— Чёртов драндулет!

С другой стороны, что ещё можно ожидать от груды железа пятнадцатилетней давности?

Старенький неопределённого цвета (кажется, сине-зелёный) агрегат марки «Ока» достался ей совсем недавно от тётки Светланы. Выкупив когда-то малолитражку за ящик самой дешёвой водки, крёстная гоняла на «Окушке» до тех пор, пока не приобрела себе другой автомобиль. Сейчас настал черёд Полины эксплуатировать старушку.

Три недели назад она закончила автошколу и теперь усердно накатывала опыт. Машина терпеливо сносила все неумелые действия очередной хозяйки, после которых на её выгоревшем кузове прибавлялись всё новые «боевые» шрамы и отметины.

Полине стало стыдно. Как бы извиняясь перед автомобилем за свою несдержанность, она ласково погладила руль:

— Прости.

Для неё ветхая машина была живым существом. Мало того — первым учителем. Она напоминала старую собаку, которая доживает свой век и вот-вот издохнет. И пусть малолитражка частенько подводила и отказывалась ехать, Полина великодушно прощала «Оке» любые капризы, делая скидку на её почтенный возраст.

Вот и сегодня старушке неожиданно приспичило показать свой норов.

Полина оставила свои попытки запустить двигатель и вылезла из машины. Ничего не поделаешь — теперь придётся идти к подруге своим ходом. Хорошо ещё, дождь прекратился, а то ведь взялся поливать с самого утра. Хотя чему здесь удивляться, если на дворе хозяйничает сентябрь? Дальше будет только хуже.

Да чтобы она вообще пропала, эта осень вместе с её унылым очарованием и сыростью! И почему нельзя сразу перескочить из лета в зиму без всяких там влажных прелюдий? Полина даже была готова пойти на уступки и выделить для нелюбимого времени года месяц на раскачку. Не больше. Но только… кто же будет спрашивать разрешения у какой-то взбалмошной, недовольной девицы?

Она перекинула через плечо сумку и отправилась на встречу с подругой. Ольга жила в очень неудобном районе. Собственно, район был обычный, просто добираться от своего дома до дома подруги приходилось на двух автобусах. К сожалению, никто пока не удосужился организовать в эту часть города прямой рейс. «Может, такси вызвать?» — мелькнула трусливая мысль, но Полина сразу отмела её в сторону. Ничего, пешком дойдёт.

Она ускорила шаг. Снова начал накрапывать мелкий дождик. Это ничего, пусть капает, лишь бы только завтра не мешал. На свадебной церемонии сырость ни к чему.

Полина задумалась о предстоящем торжестве и не сразу заметила разлившуюся поперёк дороги огромную грязную лужу. Не лужу — целое озеро. Во время сильных и затяжных дождей в этом месте всегда образовывалась приличная запруда, подтапливая даже тротуары. Единственной «тропой жизни» через это гигантское болото служила узенькая, едва заметная полоска суши рядом с облезлым дощатым забором.

Притормаживая почти до полной остановки, в лужу заехала легковушка. Полина замерла на месте, она терпеливо ожидала, когда машина преодолеет водную преграду. Водитель осторожно проплыл мимо, вызвав на тротуаре небольшое волнение, и резво умчался прочь.

Его уважительное отношение немного успокоило и позволило ей смело ступить на «козью тропу». Она тихонько кралась вдоль забора, почти сливаясь с ним в единое целое, как вдруг услышала за спиной приближающийся рёв мотора. На полном ходу по луже, будто прогулочный катер по реке, лихо пронеслась ярко-красная иномарка. Едва Полина успела отвернуться, как её с головой накрыла лавина мутной воды.

— Чёрт чумовой! Идиот! — заорала она вслед обидчику, успев только разглядеть на заднем стекле белую наклейку с изображением то ли кролика, то ли кошки.

Не дожидаясь, когда по луже пролетит ещё какой-нибудь шустрый гонщик, Полина быстро отбежала на безопасное расстояние. В груди, как в кипящем котле, бурлило возмущение, выплёскиваясь наружу крепкой бранью. До сегодняшнего момента она даже не предполагала, что так хорошо владеет ненормативной лексикой. Однако!

Когда нецензурный запас иссяк, она достала из сумочки носовой платок и принялась вытирать с белоснежной куртки грязные пятна и разводы. Новенькие джинсы тоже изрядно пострадали — вымокли и теперь неприятно холодили кожу. В некоторой степени повезло только голове. Если бы не густой блондинистый парик, в котором так хотелось предстать сегодня перед подругой, волосы точно пришлось бы срочно мыть и сушить.

Настроение упало до нуля. «Надо было всё-таки ехать на такси!» — ехидно обмолвился внутренний голос. Полина стянула с головы белокурую копну и внимательно осмотрела подмоченные, слипшиеся пряди. Вот как теперь в таком виде шлёпать по улицам? Чуть не плача от досады, она поплелась дальше.

Впереди заметила идущего навстречу невысокого стройного паренька. Интересно: видел ли он этот позорный инцидент? Вот, наверное, повеселился! Когда они поравнялись, Полина, сгорая от стыда, опустила взгляд.

— Полька, ты, что ль? — послышался вдруг на удивление знакомый голос.

Она повернула голову и с любопытством уставилась на парнишку. Нет… Не может быть!

— Яна… Ты?

— Конечно. Неужели я так сильно изменилась?

Полина не верила своим глазам. Перед ней стоял вовсе не мальчишка, а бывшая одноклассница Яна Крылова. Когда-то они были неразлучными подругами, но после девятого класса их пути-дороженьки разошлись в разные стороны. Полина осталась заканчивать школу, а Яна уехала в другой город — поступать в ветеринарное училище. Первое время они часто созванивались, слали друг другу эсэмэски и даже писали письма. Но постепенно их общение стало угасать, а потом и вовсе сошло на нет.

Целых восемь лет от Яны не было никаких известий. Где она, как живёт, чем занимается? Полина даже стала забывать, что когда-то играла вместе с ней в песочнице, лазила по заборам и сидела в школе за одной партой.

Как-то раз она зашла домой к её маме, надеясь хоть что-то узнать о судьбе подруги. Но дверь открыла чужая женщина и сразу заявила: «Крыловы здесь больше не живут — съехали три года назад…»

— Вот так встреча! — обрадовалась Полина. — Где же ты всё это время пропадала?

Подруга махнула рукой:

— Долго рассказывать.

— И давно ты здесь?

— Месяца три уже.

— Три! — ахнула Полина. — И ни разу не позвонила, не зашла.

Яна виновато улыбнулась, поглаживая мочку уха.

— Прости, потеряла твой телефон. А зайти я на днях собиралась, ей-богу! — Она клятвенно подцепила ногтем свой зуб и резко провела большим пальцем по горлу. — Но сперва хотела кое-какие дела уладить.

Полина протянула к ней руки:

— Господи, как же я рада тебя видеть!

Они обнялись.

— Какая ты мокрая! — заметила подруга, стряхивая с плеча Полины подсыхающую грязь. — Случайно номер не разглядела? А то устроили бы дядьке весёлую жизнь!

Напоминание о холодном душе вновь взбудоражило нервы:

— Куда там! Нёсся как сумасшедший — на пожар, что ли, опаздывал. Эх, попадись он мне в руки!

Полина в ярости тряхнула зажатым в кулаке париком.

— Ты никак блондинкой решила заделаться? — придирчиво кивнула Яна на искусственные пряди. — А мне кажется, твой родной цвет идёт тебе больше. И вообще, ты здорово изменилась. Похорошела, похудела. Я даже не узнала тебя сперва. Гляжу — какая-то красотка навстречу чешет.

Довольная комплиментом, Полина улыбнулась. До поступления в институт она и правда была очень далека от подиумных стандартов. Стрелка её напольных весов угрожающе подползала к делению с цифрой 70. При среднем росте это казалось настоящей катастрофой! Насмотревшись на тощих, заморенных диетами однокурсниц, она тоже решила взять себя в руки. Её девизом на тот момент стал простой, но очень действенный способ похудения от легендарной Майи Плисецкой: меньше жрать.

Что ж, меньше — так меньше. И количество еды на тарелках резко сократилось вдвое, если не втрое. Даже крошечный джунгарик загнулся бы через неделю от таких мизерных порций. Но ведь ей упорства не занимать. По той же причине из рациона надолго исчезли сдобные булочки, конфеты, пирожные, а на их место пришли крупы без соли, фрукты и прочий «подножный корм».

Как правило, любая диета обязательно должна сопровождаться физическими нагрузками. Полина это понимала, но бегать каждое утро по три километра вокруг городского парка ей было лень. Прекрасной альтернативой для сжигания калорий стал бассейн. Вот где она отвела свою душеньку — и через полгода результат не заставил себя ждать. Фигура заметно подтянулась, постройнела. Пришлось даже частично поменять гардероб, потому как многие вещи висели на ней, точно на вешалке или дешёвом манекене.

Посчитав родной, шатенистый цвет волос слишком скучным для обновлённых параметров, она стала краситься исключительно в каштановые тона, да и к серым, чуть раскосым глазам тёплые шоколадные оттенки подходили как нельзя лучше.

— А помнишь, как нас в школе дразнили? — спросила Яна.

— Слоник и Моська.

— Точно. Тебя всегда это очень злило.

— Меня злило другое: ты нашкодишь и смоешься, а мне из-за тебя вечно попадало. Вот уж действительно — Моська!

— Но-но! — Яна сверкнула белоснежными зубами. — Попрошу мою птичку не обижать!

Полина смотрела на улыбающуюся подругу и не могла избавиться от какого-то странного, едва уловимого ощущения подмены. В отличие от неё, Яна никогда не отличалась пышными формами и всегда была щуплой рыжеволосой пацанкой. Конечно, люди меняются со временем, и восемь лет — немалый срок. Но промелькнувшие годы не отразились глобальными переменами на внешности подруги: всё та же худенькая спортивная фигурка. С короткой модной стрижкой, в курточке и узких джинсах, она и сейчас походила на разбитного стильного паренька. Вот только в манерах что-то незримо поменялось, да и движения стали более резкими — уверенными, что ли.

Яна скользнула взглядом по обручальному кольцу на руке Полины:

— Я смотрю, ты замуж выскочила?

Полина машинально потрогала колечко большим пальцем.

— Да, полгода назад. А ты как?

— А меня туда не тянет, — усмехнулась подружка. — Я не создана для семейной жизни.

В это время в сумке заиграл мобильный телефон, заставляя торопливо шарить рукой по всем кармашкам:

— Блин, да где же он… — Полина нашла трубку и приложила к уху. — Да иду я уже, иду, не кричи! У меня машина сломалась. Скоро буду.

Она отключилась.

— Муж беспокоится? — с иронией в голосе предположила Яна.

— Это не муж… Ольку Петренко помнишь?

Оленька Петренко — их голубоглазая умница и красавица с длинной светлой косой — жила когда-то с Полиной в одном доме, училась в соседней школе и была младше своих подруг на целых два года. Впрочем, последнее обстоятельство ничуть не мешало крепкой девичьей дружбе.

— Ольку? — переспросила Яна. — Конечно помню.

— Так вот, она завтра замуж выходит. А меня в свидетельницы позвала.

— Чувствую, оторвётесь вы там по полной программе! — хмыкнула подруга.

— А хочешь, я ей сейчас позвоню и расскажу о нашей встрече? Только будь готова: она сразу пригласит тебя на свадьбу.

Яна выставила вперёд ладонь.

— Не-е, я — пас. У меня завтра дела важные.

— Да ладно, что может быть важней свадьбы подруги? Представляешь, как Ольга тебе обрадуется!

Яна покрутила головой.

— Извини, но я правда не могу. А Ольке передай мои искренние поздравления.

Она тряхнула рукой, обнажая под манжетой рукава запястье с серебристым браслетом.

— Ты торопишься?

— Есть немного, — кивнула подруга и заговорщицки подмигнула. — На свидание опаздываю.

Что ж, весомый аргумент.

Полина догадалась наконец убрать в сумку парик и сказала:

— Тогда предлагаю на следующей неделе встретиться у меня дома и восполнить пробел в общении.

— Это всенепременно! — Яна в знак согласия резко вскинула согнутую в локте руку с зажатым кулаком.

Полине тоже нужно было торопиться. Похоже, Ольга действительно уже на взводе. Завтра такой ответственный день, а у них ещё не до конца продумана праздничная программа.

— Вот и отлично, — подвела она итог. — Я тебе сама позвоню, пока ты опять не исчезла на несколько лет.

Напоследок они обменялись телефонными номерами и разошлись, каждый в своём направлении.

Уже на подступах к пятиэтажке, где Ольга с Генычем снимали квартиру, Полина неожиданно для себя отметила: дождик перестал накрапывать, и на улице стало гораздо светлее. Она подняла глаза — так и есть: ветер старательно разгонял по небу рваные перья облаков. А погодка-то ничего. Налаживается!

Опустив голову, она уткнулась взглядом в ярко-красный автомобиль, припаркованный неподалёку от Ольгиного подъезда.

Возможно, в самой машине и не было ничего примечательного, но вот белая наклейка в виде изящной кошечки на заднем стекле мгновенно привлекла к себе внимание. Кажется, это был тот самый «прогулочный катер», который устроил Полине «девятый вал» с картины Айвазовского.

Через полуопущенное стекло она разглядела на месте водителя длинноволосую девушку. Та увлечённо водила пальчиком по экрану смартфона.

«Ну, держись!» — решила про себя Полина и отважно направилась к яркому «Опелю».

Она спокойно постучала пальцем по стеклу, привлекая внимание красотки. Девушка лениво подняла голову. За рыжей чёлкой скрывался недовольно-снисходительный взгляд.

— Тебе чего? — разлепила перламутровые губы красавица.

— Я спросить хотела. — Полина скрестила на груди руки. — Если бы кто-нибудь проезжал на машине и окатил тебя грязью, что бы ты с ним сделала?

Густо накрашенные глаза девушки смотрели на неё напряжённо, с подозрением. Пришлось повторить вопрос. На этот раз смысл сказанного дошёл до девицы.

— Яйца бы оторвала! — не заставил себя ждать суровый приговор.

Восхитительно! Да эта раскрашенная матрёшка просто уверена, что подобным хамством за рулём могут отличаться только мужчины!

— Хорошо, — согласилась Полина. — Тогда что оторвать тебе?

Глаза красотки широко распахнулись. Теперь за толстым слоем краски можно было разглядеть их цвет. Кажется, серый. Совершенно бесстыдный оттенок.

Полина жестом указала на забрызганную грязью одежду:

— Видишь, что ты натворила? Пронеслась по луже, как ракета, и даже по сторонам не посмотрела.

Девушка окинула её с ног до головы презрительным взглядом и скривила в усмешке губы.

— А ты не шляйся где попало!

Стекло быстро поползло вверх, а бессовестная девица снова уткнулась в телефон.

— Да ты… да я!.. — Полину переполняло чувство негодования.

Она хотела распахнуть дверцу и вытащить грубиянку из салона прямо за волосы, но та предусмотрительно блокировала все замки.

— Ах, ты!..

Полина погрозила обидчице кулаком и обошла вокруг машины, запоминая номер. Она ещё не знала, как поступит с хамкой: сама отомстит или положится на кару небесную. Ведь как ни крути, а в этой жизни рано или поздно всем воздаётся по заслугам.

Демонстративно поправив на плече сумку, она, не оглядываясь, зашагала к подъезду.

Когда её палец потянулся к кнопке домофона, дверь неожиданно, как по заказу, распахнулась. На пороге показался молодой, довольно интересный мужчина в светлой ветровке с объёмным пакетом в руках. Судя по тому, как он его нёс, можно было предположить: там что-то не слишком тяжёлое, но довольно неудобное и громоздкое.

Полина вежливо придержала дверь, ожидая, когда парень протиснется со своей ношей на улицу. Странно, но его лицо показалось ей знакомым. Она медленно поднималась по лестнице и гадала, где и когда могла встречать этого человека.

Из окна на площадке между вторым и третьим этажами она увидела, как парень подошёл к красному «Опелю». Тому самому! Нахальная девица вылезла из машины, и они вместе стали заталкивать свёрток в багажное отделение.

Полина отвернулась от окна и посочувствовала парню. Впрочем, если ему нравятся такие заносчивые стервочки, то пусть и дальше наслаждается её обществом.

Она нажала кнопку звонка. Дверь открыл Геннадий — невысокий светловолосый крепыш в спортивных штанах и клетчатой рубашке. За его спиной маячила худенькая симпатичная блондинка.

— Полька, ну где же ты застряла? — с порога защебетала она. — Обещала быть два часа назад и пропала!

Полина поздоровалась с будущими молодожёнами и шагнула в полутёмный коридор.

— А ты, Олечка, включи свет и поглазей на меня, — со смехом предложила она.

Геннадий щёлкнул выключателем.

— Да-а, — протянула Ольга, запахивая на груди шёлковый халатик. — Под каким забором, интересно, ты валялась?

— Если бы под забором, не так обидно было, а то шла себе, никого не трогала.

И Полина коротко поведала им о своём маленьком приключении. Геннадий беззлобно хохотнул.

— Хорошо тебя Лёха не видел — иначе бы отказался быть свидетелем! С такой-то замарашкой!

— Знаешь что, Геныч, — сказала Полина, стаскивая с себя грязную курточку и пристраивая её на вешалку. — Я вот завтра погляжу на твоего свидетеля. Если он мне не понравится, я первая возьму самоотвод.

— А разве вы с ним не встретились?

— Когда?

— Да прямо сейчас. Он ушёл от нас минуты две назад.

Перед глазами Полины моментально возник образ выходящего из подъезда незнакомца.

— Случайно это не тот парень с большим пакетом?

— Да! — в один голос подтвердили друзья.

— Он за кольцами для машин приезжал и за лентами, — добавила Ольга.

Полина сунула ноги в предложенные тапочки.

— Странно: мне кажется, я его знаю.

— Конечно знаешь. По крайней мере, должна знать. Вы с ним учились в одной школе, — сообщил Геныч. — Он старше тебя на три года.

Полина задумалась. Память судорожно, целыми пачками подсовывала ей вероятных кандидатов, но под подозрение попал только один человек. Неужели это «С. Г.»? Конечно, за эти годы он сильно изменился. Уже нет тех великолепных волнистых кудряшек, по которым она быстро отыскивала его на переменах среди толпы учащихся. Сейчас у него модная короткая стрижка, а нежный, некогда юношеский овал лица приобрёл черты настоящего взрослого мужчины. Парень стал шире в плечах и, пожалуй, на полтора размера больше. Немудрено, что Полина не узнала его за те несколько секунд, что они расшаркивались перед входом в подъезд. Как же он здорово возмужал с тех пор!

Судьба — довольно интересная штука, и похоже, она милостиво предлагает Полине наверстать упущенный шанс. Хотя наверстать — это слишком сильно сказано.

Будучи ещё школьницей, она и думать не смела о том, что красивый старшеклассник когда-нибудь обратит на неё внимание. Она всегда любила «С. Г.» только на расстоянии. В седьмом классе у них с Янкой только-только начал просыпаться интерес к противоположному полу. В то время Полина зачитывалась всевозможными книжками, а любимым её автором на тот момент стал французский писатель Луи Буссенар. Она чуть ли не до дыр изучила его знаменитую повесть о капитане Сорви-голова. А вдоволь начитавшись про отважного героя, с усердием принялась искать ему достойную, живую замену. Симпатяга-десятиклассник как нельзя лучше соответствовал книжному образу. Следом в игру включилась и Янка, выбрав своим кумиром ни больше ни меньше — Олега Аристова, первого красавца в школе, по которому тайно сохли многие девчонки.

Оба объекта неразделённой любви оказались лучшими друзьями, что давало подругам возможность одновременно лицезреть на переменах любимую парочку.

Смешно сказать, но Полина не знала и даже не собиралась узнавать, как зовут её любимца. Ей вполне хватало выдуманной аббревиатуры «С. Г.» — Сорви-голова, значит.

Через год приятели благополучно окончили школу, а вместе с их уходом прошло и первое любовное увлечение…

— Эй, подруга, о чём задумалась? — Ольгин голос прервал цепь воспоминаний. — Ты замужняя дама, нечего о чужих мужиках мечтать. Пойдём лучше к моей свадьбе готовиться.

Она повернулась к жениху и положила руки ему на плечи.

— А ты, зайчик, отправляйся-ка в магазин — нам нужно докупить пять бутылок шампанского. — Её губки игриво скользнули по щеке любимого. — А ещё зайди к тётке Вере — она обещала дать рушник.

— Какой ещё рушник?

— Это такое длинное полотенце, на которое кладут хлеб с солью, а потом встречают молодых.

— А-а, — протянул Геныч, покорно усаживаясь на пуфик, чтобы переобуться. — Девчонки, вы только там того… не мудрите много с выкупом и прочими делами. А то ведь помереть можно от ваших конкурсов.

Ольга с вызовом упёрла руки в бока.

— Поглядите-ка на него! Ему такое сокровище достаётся, а он конкурсов испугался! — Она присела возле него на корточки и ласково обвила руками за шею. — Ладно, милый, не переживай. Ты мне на свадьбе живой нужен.

Оставив молодых ворковать наедине, Полина ушла в комнату.

Здесь повсюду царил беспорядок, вызванный предпраздничной суетой. На диване громоздились какие-то коробки, свёртки, валялись катушки с блестящими нитками, тут же стояли чашки с недопитым чаем. Со старого кресла свисали обрывки цветных лент вперемешку с колготками. А на полу, среди надувных шаров и прочего свадебного реквизита, веером рассыпались красочные открытки и плакаты с поздравлениями.

Центральной композицией хаоса являлось белое подвенечное платье, висевшее на дверце приоткрытого шкафа. Прямо под ним на стареньком выгоревшем паласе сидели две молодые девчонки и увлечённо о чём-то спорили. Это были Ольгины подруги. Та, которая тёмненькая со стрижкой «каре», — коллега с работы Ирина. Вторая — толстушка Марина с рыжеватой копной — когда-то училась вместе с Ольгой в одном классе. Обеих девушек Полина хорошо знала.

— Привет, красавицы, кого не поделили? — с порога поинтересовалась она.

— Да вот, решаем, как быть с Генычем, — ответила рыжая Марина. — Как ты думаешь, что с ним лучше всего сделать на площадке второго этажа: заставить петь или всё-таки плясать?

Полине стало смешно:

— Боюсь, он не станет делать ни того, ни другого.

— Да куда он денется с подводной лодки! — спокойно возразила вторая девушка.

В комнату впорхнула счастливая Ольга.

— Нет, девочки, Полинка права. Не будем усердствовать. Я не хочу в такой день остаться сразу без жениха и без мужа.

Наверное, ещё часа два они дружно обсуждали все детали важного мероприятия.

Заодно Полина успела привести в божеский вид свою куртку и почистить, подсушить джинсы.

Когда с основными вопросами удалось разобраться, она засобиралась. Ей обязательно нужно было попасть сегодня в больницу к тётке Светлане. На днях крёстной стало совсем плохо, и врачи серьёзно опасались, что до конца октября она не доживёт.

За время болезни крёстная очень сильно сдала. Каждый раз, навещая её, Полина не могла поверить, как из цветущей, энергичной женщины сорока двух лет она прямо на глазах превращалась в худую, немощную старуху.