Бесплатный фрагмент - Под сиреневым кустом

Пролог

Дождь лил обильно и безжалостно, ударяя в лицо, ослепляя. Ночью в такую погоду людей на улице почти не было. Редкая фигурка поспешно заскакивала в машину и стремительно скрывалась на своём транспорте за поворотом. Капли стекали по светящимся вывескам, делая их ещё ярче. Отсутствие солнца и этот неоновый холод пробирали насквозь.

Девушка с тёмными каштановыми волосами, мокрыми от дождя и теперь доходившими ей до лопаток, скромно ютилась около кирпичного высокого забора, алого от грянувшего потока воды. Было холодно и противно, и маленькая светлая фигурка изрядно горбилась в незаметно наступившей тьме.

Что она делала здесь? Кого ждала и искала своими серыми, мутными глазами? Сквозь сплошной поток ничего не было видно даже на расстоянии вытянутой руки. Скучно и холодно. Прежде еще не промокшая насквозь девушка вышла из клуба около часа назад, а за пару часов до этого со скандалом рассталась со своим молодым человеком. Машины не было. Транспорт ещё не ходил. Искать попутку не было смысла. Хотелось веселья и долгожданной сухости.

— Плохой день?

Она хрипло и каркающе выкрикнула это в спину мужчины, неведомо когда пристроившегося неподалеку. Голос сел. Конечно: она ведь давно ничего никому не говорила. Дождь перекрывал малейшие звуки, посему, сделав пару шагов, которые отдались в ногах зудом от каблуков и скользкой влаги, девушка повторила ровнее и тверже:

— Плохой день, мистер?

Он обернулся поспешно и резко, и лишь по этому неровному движению можно было обнаружить возникшее удивление. Высокий. Глаза почему-то зацепились за белую рубашку, пятном выделяющуюся на фоне прочей траурной строгости.

— Уже не-е-ет.

Что-то тревожное в этой спокойной холодности, в этом странном искусственном голосе, воспроизводящем каждый звук словно с великим усилием, заставило глаза напряженно взметнуться к лицу.

И обжечь слизистую яркой золотой маской, намокшей из-за дождя. Как странно, зачем ему…

— Нет…

Она как-то несуразно зажала собственный рот рукой, давя панический приступ. Глупости. Не он. Не здесь. Не сейчас.

— Ужа-а-асная погода, правда? — пришлось укусить себя за ладонь, едва этот голос вновь пробился через завесу дождя.

Во тьме было сложно разглядеть его силуэт в мельчайших деталях. Стоит ровно, не дергаясь. Нет, не он. Пришлось пересилить себя, чтобы ответить:

— Льет, как из ведра, лучше бы в такое время дома сидеть.

— Ве-е-ерно, — незнакомец развернулся всем корпусом, держа обе руки за спиной и поражая прекрасной выправкой, — так почему не сидишь?

Даже при таком скудном освещении в глаза сразу же бросилось угнетающее спокойствие, навсегда застывшее на мнимой физиономии маски.

Она замешкалась на секунду, интуитивно шагнув назад.

— Что?

— А, вот это уже хорошо-о-о, — он, будто привязанный к ней, тут же шагнул навстречу. Хотелось закричать, но сил не было, — что да-а-альше?

Нужно было бежать. Сейчас.

— Меня ждёт молодой человек. Тут, за углом. Я очень спешу.

Ложь. Дрожащая и такая явная. Ноги подгибались и готовы были сломаться. Нужно было сидеть дома. Шаг.

Черная перчатка ухватила за руку у основания кисти, крепко удержав на одном месте. Рывок.

Он сделал это быстрое движение правой рукой именно в ее сторону, и можно было бы попытаться уйти от удара, если бы не эта железная хватка.

Нож вошёл в живот и заставил согнуться пополам, сдавленно вскрикнув. Господи-Боже.

Кровь отпечаталась на свободной руке, непроизвольно и инстинктивно прижавшейся к ране. Сначала капнуло, потом потекло. В голове что-то отчаянно забилось, а следом уже зашумело. Чёрные мушки забегали перед глазами. Подогнулись ослабшие ноги.

— Не сейча-а-ас, не-е-ет! — ощутимая пощечина вернула в сознание и одновременно заставила упасть на холодную, мокрую землю. Когда пальцы вновь прижались к пульсирующему порезу, ножа уже не было. А, может, и не нож это был, — ну-у-у, что?

Он присел рядом, по-звериному наклоняя голову к покатому левому плечу, вглядываясь пустыми черными глазницами так пронзительно, будто намереваясь увидеть каждую пору на ее лице в этой кромешной тьме.

— Тебя поймают, урод.

«Д» потонуло в утробном всхлипе, потому что кровь полилась из треснувшего от оплеухи уголка губ.

— Непреме-е-е-енно, — убийца почти пропел это своим клокочущим надрывным голосом. Руки его взметнулись, казалось, этот человек разминает пальцы, — но потом.

Он был насквозь мокрый, и она без труда почувствовала это, когда тело грубо прижали к земле. Кровь отпечаталась на потемневшей от влаги рубашке.

— ПОМОГИТЕ! — получилось лягнуть. От усилия резануло живот — там, где до этого торчало острое лезвие, — уберись от меня!

Резкое, полное отчаянного желания жить движение прямо в лицо, и — успех — ладонь нелепо сшибает зловещую маску. Она падает неподалеку, совершив всего один оборот, а незнакомец тут же замирает, вздрагивая. Он болезненно горячий.

— Не самый умный поступок, — цедит это сквозь зубы, странное веселье не утихает ни на миг. Будь она в себе, непременно заметила бы, что тон ее мучителя как по щелчку пальцев лишился симулируемой сжатости, — если хочешь остаться в живых.

Он тяжело дышит в щеку, и это ничто по сравнению с кровавой раной в животе, что вспыхивает при каждом движении и оглушает, практически выбивая с этого света. Болит ушибленная скула. Саднят разодранные локти. Ногти царапают плечи, но задевают только пиджак. Кровь течёт по подбородку прямо на шею.

— Тш-ш-ш, — лезвие скользит по щеке, царапая и снимая тонкую кожу, словно бы намечая, а лицо уходит от очередного удара скрюченных рук, — у меня для тебя-я-я есть отличная миссия.

Очередная попытка попасть в нос или глаз — да, Боже, куда угодно — и он ловит ладонь, сминая пальцы, с удовольствием выбивая сдавленный крик.

— Нет, пожалуйста! — она хнычет, давясь кровью и собственными слезами, с трудом приподнимаясь за счет разбитых локтей.

Еще один удар по лицу прикладывает головой о землю, вспыхивает и отзывается треском в висках и затылке. Кажется, кровь течёт теперь и из разбитого носа.

— Если ты будешь слишком много говорить, я и язык тебе отрежу, понятно?

Даже если она и ответила, все все равно потонуло в новом отчаянном вопле. Не церемонясь, лезвие легло в уголок губ и яростно резануло. Брызнула кровь — она быстро заполнила рот, проворно затекла в носоглотку. На секунду показалось, что спасительное забытье уже близко. Мушки участливо заслонили собой ночную, звенящую тьму, и, когда знакомой болью взорвалась уже вторая щека, все окончательно стихло.

Глава.1. Септембер

Темная, вечерняя улица стремительно проплывала мимо под аккомпанемент сбивчивых ритмов заученных композиций. Вслушиваясь в знакомые монотонные звуки, я медленно, но верно уходила все глубже в себя: обдумывала все потерянное и приобретенное. Да что я имела? Ставку секретаря с графиком 5/2? Собственный крошечный домик с двумя комнатами, ванной и кухней, купленный на остаток денег, полученных с продажи родительского особняка? Отобранное за долги отца наследство? Бросив беглый взгляд на шоссе, тянувшееся слева от тропинки, по которой неизменно простилался мой путь, я полной грудью устало вдохнула холодный, наполненный летней свежестью воздух. Легкие неприятно кольнуло от обилия запахов: мокрого после дождя шоссе, спелой темной травы по правую от меня руку.

Серый столб, приведением выскочивший из темноты, возник передо мной слишком внезапно — прежде дорога до этого ориентира казалась невероятно длинной и занимала как минимум полчаса. А сколько прошло? Словно пытаясь убедиться, что это не мираж, я протянула руку к неровной, холодной поверхности бетона — и беспрепятственно уперлась в нее ладонью. Да нет, все вроде бы правильно — через несколько метров незаметно белеет прерывистая. Здесь мое привычное «вперед» предсказуемо заканчивается. Короткий путь до дома — это поворот от столба налево. Если пройти дальше, до находящегося в десяти метрах пешеходного перехода, придется делать огромный крюк. Значит, пора завернуть.

Для меня этот поиск пути посреди шоссе был ежедневным. Место работы, на которую согласились взять человека без опыта, по всем правилам не могло находиться в центре города или хотя бы чуть дальше. Ничего, спустя полгода я идеально заучила направление в сторону своего небольшого жилища — после девяти можно было уже не мечтать об автобусе. Справа густая чаща, слева въезд в город — не слишком людное место для вечерних прогулок. Я натянуто улыбнулась, стараясь отвлечься от тревожащих мыслей. Рука сжалась на поверхности мобильного телефона. Пальцы вдавили прямоугольную кнопку, делая звук в наушниках еще громче. Сегодня нервишки решили станцевать вальс. Боже мой, да я тысячу раз здесь ходила! За все время — ни души, максимум две-три проезжающие машины.

Сердце забилось, и мозг, пытаясь успокоить разбушевавшуюся мышцу, сразу же подкинул несколько фильмов, где маньяки расчленяли молоденьких девушек именно в таком месте. Какие глупости! Стоит подумать, куда я в подобном случае побегу.

Пришлось сунуть телефон в карман шорт, чтобы стереть со лба испарину. Я и сама не заметила, как прибавила скорость. Шаги, как самые настоящие предатели, стали очень уж громкими и, как думалось моему испуганному сознанию, привлекали излишнее внимание. Спокойно, один поворот.

Я ступила на шершавую поверхность широкого шоссе, мысленно уже находясь у себя дома. Скоро зайду в прихожую, сниму эти до ужаса неудобные кроссовки и лягу в теплую ванну. А после можно было бы что-нибудь приготовить — например, запечь картофель. Приятное тепло облегчения растеклось по телу. Яркие фары, неожиданностью возникшие сбоку, ослепили меня лишь на мгновение. Я растерялась и оторопела, но затем, отчаянно стремясь спасти свою жизнь, остервенело ринулась в сторону. Искусственный свет успел упасть на мой силуэт всего на несколько секунд, когда сильный толчок сломал болью все тело. Я проехалась коленками по асфальту и крепко ударилась лбом.

И практически сразу открыла глаза и блаженно потянулась в своей кровати. Судя по всему, испуганный организм все еще пребывал в шоке от кошмара, правдоподобно отравившего этой ночью мой разум. Просто сон — оттого и необъяснимый, внезапно возникший страх, и сумбурность развернувшихся перед глазами событий. Тело все еще неприятно ломило, но не от удара (которого, кстати, не было вовсе), а от ужаса, пережитого мозгом. Я размяла затекшие запястья и огляделась. Надеюсь, в этот раз я не задела стоящий на прикроватной тумбе горшок с цветком и не уронила его на пол, как это частенько бывало. К сожалению, моего несчастного растения и правда на месте не наблюдалось. Впрочем, как и подоконника, который всегда возвышался над кроватью. В комнате также было слишком тепло для раннего утра в моем маленьком домике — раньше он не успевал прогреваться к этому времени, и стены сочились холодом. Это могло означать только одно — моя комната теперь находилась с другой стороны по отношению к солнцу.

До заспанного разума не сразу дошло, что дом не мог улететь сам по себе, зато в другом месте могла оказаться я. Неприятная дрожь пробежала по телу, я с трудом сглотнула внезапно возникший вязкий комок. Коленки отчего-то снова заныли, будто бы напоминая мне о минувшем кошмаре. Ну нет, какие глупости! Я сама себя накрутила.

Порывисто откинув одеяло в сторону, я безвольно оторопела. Мои алые, разодранные коленки были прямым доказательством реальности вчерашнего происшествия. С каждой новой секундой спальня все больше переставала походить на мою. Застыв, как притаившийся зверь, я осмотрелась, пытаясь найти хоть что-то знакомое. Ничего. Это абсолютно точно другая комната и, даже более того, совершенно чужой дом. Остается два варианта: я у водителя, который меня сбил, либо у человека, который нашел меня посреди шоссе и чудом не переехал. Третьего не дано, потому что это помещение мало походило на больничную палату. А как она выглядела, я знала не понаслышке.

Почему-то второй вариант нравился мне больше. Не хотелось бы смотреть в глаза человеку, под колеса которого я так глупо шагнула. Машины на этой дороге — такая редкость, кто же знал, что я так удачно под такой окажусь? Если бы я только подумала об этом крохотном шансе попасть в беду, сняла бы наушники или хотя бы убавила громкость. Скорее всего, мне даже сигналили. Но человек за рулем мог бы и затормозить, увидев фигуру у себя перед носом. Было ли видно меня издалека? Кромешная тьма, ни одного фонаря, фары осветили силуэт лишь на секунду, и ни я, ни он или же она — никто не успел среагировать. Учитывая, с какой скоростью по шоссе обычно проносятся машины, удивительно, что меня не размазало по дороге.

Скрип двери разрезал тишину дома, как свистящая в воздухе сабля. Слишком громко, мне не хотелось бы быть обнаруженной. Хорошо было бы уйти тихо и быстро, потому что я вообще никак не могу представить наш с водителем диалог. А спрос, прежде всего, будет именно с меня — выбранное для передвижения место даже отдаленно не походило на пешеходный переход.

Передвигаясь на цыпочках, я по привычке стала рассматривать комнату, в которой теперь оказалась. Между двумя стоящими друг напротив друга кремовыми диванами находился прямоугольный журнальный столик из светлого дерева, на полу располагался пушистый синий ковер с толстым ворсом. Уютно. Я бы даже сказала, по-женски уютно. Мебель обставлена со вкусом, окна завешаны длинными голубыми шторами в белую полоску. Наверное, в кино именно так выглядит жилище дружелюбной соседки-блондинки с цветущей лужайкой и кулинарным талантом. В таком доме отчего-то хотелось остаться на чай. Хозяйка этого гнездышка просто не могла иметь невыносимый характер. Можно ли признаться, что я даже забыла, что она тут вообще есть? Атмосфера жилища очень напоминала родительский дом — в нем тоже все было мягким и безопасным, окутывающим с ног до головы приятным теплом… До поры до времени.

В глаза бросились висящие на стене многочисленные фотографии. И в этот раз любопытство оказалось сильнее здравого смысла, который так и кричал мне, что вторжение в чужую частную жизнь — не лучшая идея. Но почему бы не познакомиться с обитателями дома заранее, чтобы быть готовой к явно неизбежной встрече? Помнится, я собиралась поскорее отсюда уйти…

Героями всех фотокарточек являлись одни и те же люди — молодая брюнетка с приятной улыбкой и теплыми карими глазами и двое детей — мальчик и девочка. Их волосы тоже были черными, но глаза матери унаследовала только девочка, которая явно была младше своего зеленоглазого брата на несколько лет. Хотелось бы взглянуть на отца семейства, но ни одного его изображения здесь не было. Я коснулась пальцами одной из рамок — ни пылинки.

О том, что дом мне, в общем-то, не принадлежит, и бродить по нему вот так, разглядывая фотографии, я не имею права, я вспомнила лишь тогда, когда спиной почувствовала посторонний пристальный взгляд. Обернулась, отдергивая руку от рамки, как взятая с поличным.

И столкнулась с той самой холодной зеленью с фотографии. Пусть на несколько десятков лет старше, но сходство, определенно, прослеживалось. Лицо вытянулось, приобрело угловатость скул и тяжесть линии челюсти. Мы смотрели друг на друга секунд пять, пока я наконец-то не обрела голос.

— Здравствуйте, — отступила от фотографий, не желая лишний раз напоминать хозяину дома, за каким действием была обнаружена. Незнакомец молча стоял, подпирая боком диван, не демонстрируя особого желания начинать со мной диалог. Ну что же, я пыталась соблюсти все приличия, но придется сразу перейти к делу, — я так понимаю, это Вы меня сбили?

Молодой человек криво ухмыльнулся с таким видом, будто уже прочел меня, как открытую книгу, и знал наперед все мои реплики.

— Чисто технически — именно Вы переходили дорогу в неположенном месте, но да — это я, — хозяин дома вдруг сорвался с места, быстро прошел вперед и деловито подцепил пальцами сенсорный телефон, все это время лежавший на журнальном столике. Что-то там понажимав и кому-то ответив, мужчина снова мельком взглянул на меня поверх экрана. Холодом прошило насквозь, — Если захотите подать в суд, можете связаться с моим адвокатом. Но, смею Вас заверить, тут вряд ли что-нибудь выйдет, — он вдруг бросил устройство на маленькую голубую подушку и порывисто дернулся в мою сторону, на ходу протягивая вперёд правую руку, здороваясь через спинку второго дивана, — Кэри Лэнгтон.

Я замялась всего на секунду, пытаясь переварить весь полученный объем информации. А у этого человека по-настоящему деловая хватка. Кто он, какой-нибудь крупный начальник? Знакомая фамилия… Я вложила свою кисть в его, вырисовывая на лице ставшую привычной учтивую улыбку.

— Септембер Миллиган.

На лице мистера Лэнгтона краткой вспышкой зажглось удивление, которое он, тем не менее, сразу же поспешил потушить. Более того, я, кажется, увидела, как легкое пренебрежение было вытеснено новой, более яркой эмоцией — интересом.

— Знали Миллиганов? — я осторожно вытянула у нового знакомого свои дрожащие пальцы. В общем-то, его реакция не стала для меня новостью — отец занимался строительством промышленных зданий и поэтому был не последним человеком в городе. Его имя до сих пор у всех на слуху. В том числе и из-за того, как тот закончил.

— Так… пришлось слышать, — стараясь соблюдать приличия, Лэнгтон не стал заострять на этом внимание — пожал плечами и отступил от меня на шаг, погружаясь в какие-то свои незаконченные дела, — У меня собственная корпорация, сами понимаете.

Молодой человек снова подхватил свой телефон, опустился на диван и начал быстро набирать что-то указательным пальцем. Я так и осталась стоять на своем месте — между стеной и диваном. Сесть мне не предлагали. Не очень-то учтиво.

— И что производите? — я спросила это, только чтобы избавить себя от долгой томительной паузы, так предсказуемо возникшей посреди нашего диалога. Его фамилия определенно была мне знакома, только вот в каком контексте?

— Легковые автомобили, — мой новый знакомый откинулся на спинку и одним движением большого пальца заблокировал широкий смартфон. Теперь я снова была во власти этого равнодушного прозрачного взгляда, — А чем заняты Вы, мисс Миллиган?

— Я…

— Ну же, присаживайтесь.

Даже это безобидное предложение из его уст звучало подобно приказу. Вот уж действительно — профессиональная деформация. Я будто явилась без отчета на ежегодную планерку. Чуть поколебавшись, нерешительно обогнула деревянный столик и медленно опустилась на диван напротив. Он оказался мягким на ощупь. Уже сейчас я могла сказать, что интерьер совсем не соответствовал характеру хозяина дома.

— Я секретарь в одной малоизвестной фирме — «Новак ДримАп», — устроившись поудобнее, я сложила руки на коленках. Поймала полное непонимание в глазах своего собеседника, — Вы, наверное, и не слышали.

— Наверное, не слышал, — он кивнул, чуть задирая вверх подбородок, зачем-то копируя мои слова тон в тон.

Досадливо выдохнув, я в который раз поежилась под этим вкрадчивым проницательным взглядом. Что он, убьет меня, чтобы ни в коем случае не удумала идти в суд? Я снова оглянулась по сторонам. Умру в мире элегантных штор и синих ковров. Кстати, о коврах…

— У Вас красивый дом, мистер Лэнгтон.

— Это дом моей матери, — будто наблюдая эту обстановку впервые, молодой человек заскользил глазами по комнате, повторяя путь, который чуть раньше прошел мой собственный взгляд, — я живу намного дальше.

— За городом?

— Примерно.

Повисшее молчание вдруг заставило меня вспомнить об изначальном плане — уйти отсюда немедленно. Нашу встречу и правда уже можно было назвать затянутой. Скорее всего, я уже катастрофически опаздывала на работу. Завтра придется объяснять внеплановый выходной.

— Что ж, — я встала, оглядываясь в поисках выхода. Если это помещение было гостиной, скорее всего, оно напрямую соединялось с прихожей, — Хотела бы я сказать, что знакомство было приятным, но…

Неловко улыбнувшись, я указала пальцем на собственные коленки. Повезло, что скорость была небольшой, иначе ссадинами бы не обошлось. Мистер Лэнгтон задумчиво проследил за моим жестом и поспешно проговорил:

— Во избежание излишней шумихи я принял решение не обращаться в больницу — столкновение было не сильным, — «было не сильным»? Мистер Лэнгтон, а не мне ли это решать? Или Вы судите о степени тяжести дорожно-транспортного происшествия по состоянию капота своей машины? — Если хотите, на кухне есть аптечка. Я также могу порекомендовать своего врача. У Вас… — мой собеседник ткнул пальцем куда-то в собственный лоб, и беспокойство на секунду окрасило каждое его слово. Я коснулась кожи в том же месте, но уже у себя на лице, и почувствовала неровную поверхность ссадины.

— Нет, спасибо, я, пожалуй, сперва доберусь до дома.

Я кое-как перешагнула неудобный журнальный столик, оказываясь вне этого нагромождения мебели. Вопреки ожиданиям мистер Лэнгтон не спешил меня провожать. Я точно услышала, как коротко завибрировало лежавшее у него на коленях устройство. Снова уткнувшись в собственный телефон, молодой человек не глядя махнул мне рукой.

— Да, конечно. Пройдите прямо и поверните направо — найдете выход.

Я шагнула в указанном направлении. Поражала уверенность мистера Лэнгтона в том, что непонятная незнакомка ничего отсюда не вынесет. Хотя, учитывая, что я уже назвала свое имя и место работы, глупо было даже пытаться.

Глава.2. «Новак ДримАп»

Здание фирмы «Новак ДримАп» по всем правилам просто не могло находиться в центре города. Маленькая, с трудом держащаяся на плаву компания по производству мебели стала моим постоянным местом работы с того момента, как все накопленное начало стремительно истекать. Первые полтора года после продажи родительского особняка можно было жить практически припеваючи — купить собственный домик, оплачивать счета и закупаться продуктами до отвала. В те месяцы я впервые почувствовала радость от того, что у меня не было братьев или сестер, и распоряжаться семейным имуществом можно было практически единолично — если закрыть глаза на то, что с большей половиной отцовского состояния пришлось попрощаться по решению суда.

Но последние полгода все проистекало не так гладко, как мне бы хотелось. Доставшиеся мне деньги не имели обыкновение самовосполняться, и тогда на горизонте замаячила очередная большая проблема — на что я собираюсь жить оставшиеся лет семьдесят? Успешно закончив школу, я, тем не менее, не успела позаботиться о высшем образовании — и на то, конечно, были свои причины. Без сомнений, в моем ежедневнике в разделе «планы на ближайшее будущее» значилось овладение какой-нибудь важной профессией, но для начала нужно было хотя бы встать на ноги. Наука, как водится, тоже требует хороших денег.

И подниматься я решила если не с самого дна, то с низов точно. Какой бы известной ни была твоя фамилия, если на работу тебя берет не собственный отец, она ничего не значит — это стало первым усвоенным мною правилом. Оказывается, даже среди секретарей существует своеобразная конкуренция: от букв, написанных внутри диплома, и до толщины папки с сертификатами о повышении квалификации. У двадцатилетней меня всего этого, конечно, не было. Как не было и миловидного личика, и открытой улыбки — за последние лет десять жизнь несколько раз проехалась по мне катком, отбив всякое желание впустую перед кем-то рисоваться. Это было актуально в той, другой жизни.

В этом мире я разносила кофе и отвечала на звонки. В этом мире у меня было всего от восьми до десяти дней в месяц, когда можно было остаться дома, забыв о той веренице голосов, что ежеминутно звучала в коридорах и в телефонной трубке. Кажется, я медленно сходила с ума — а это только стартовые полгода. На этой должности перспектива повышения просто отсутствовала, и позиция «жить, а не выживать» виделась мне лишь в сладких грезах. Накопить деньги на обучение? Учиться и работать одновременно? На данном этапе моего пути к успешной жизни все эти мысли звучали, как что-то из ряда фантастики.

Усевшись за свой компьютер, я осторожно оправила строгие черные брюки. Благодаря недавнему происшествию им предстояло надолго стать центральным элементом моего гардероба.

Перед глазами привычно замигали тысячи объявлений и новостных заголовков — и ни одного стоящего: контекстная реклама вещей, которые были запрошены тобой единственный раз в жизни, а уже через секунду навсегда забыты, интервью с успешными людьми нашего века, утренние сводки. Я крутила колесико мыши, быстро выхватывая отдельные предложения, до тех пор, пока в глаза не бросилось изображение золотой маски на черном фоне — это была картинка, явно подобранная каким-то репортером по первой ссылке. Но не оформление статьи привлекло мое внимание, а ее содержимое. Кричащий заголовок «АЛЫЙ ЛОФИН СНОВА В ГОРОДЕ…» должен был заинтересовать каждого второго, и то, только потому, что каждый первый уже успел услышать обо всем в новостях. Иногда мне казалось, что город доволен наличием такой мрачной славы — слишком уж часто все СМИ старались упоминать имя главного ужаса последних лет. Теперь любое хоть сколько-нибудь странное происшествие записывали на счёт Лофина и, наверное, не ошибались.

Насколько мне было известно из интервью и ток-шоу, вся сложность в поимке серийного убийцы заключалась в том, что он не имел определенного почерка — устойчивого «стиля» поведения. Единственное, что неизменно указывало на причастность Алого Лофина к очередному громкому убийству — вырезанная на лице жертвы кровавая улыбка от уха до уха. Ровная, симметричная и не всегда посмертная. Убийца никогда не оставлял после себя разговорчивых свидетелей: если кто по его задумке и выживал, поведать о случившемся был уже не в состоянии. От таких случаев меня неизменно передергивало. Вопрос «Что лучше: умереть жуткой смертью или выжить, но навечно остаться заложником больничной койки или белой палаты?» повсеместно занимал всех и вся. Из-за активности журналистов я знала об Алом Лофине достаточно, даже не следя за ним, но… маска? Не помню, чтобы когда-то кто-то что-то о ней говорил. Не только внешность серийного убийцы являлась загадкой — иногда само его существование ставилось под вопрос. Один ли это человек или в городе орудует целая группировка? Преследует ли он какую-то цель и что так яро пытается доказать?

Кликнув по крупному заголовку, я тут же оказалась на электронной странице какой-то посредственной газетенки. Фотография с изображением золотой маски на черном фоне увеличилась в размерах и теперь занимала как минимум четверть экрана. Злоупотребление зрелищностью — признак плохого слога. Выбирать не приходится.

Завлекающий заголовок, увиденный мною ранее, при непосредственном переходе на страницу с информацией сразу же обрел продолжение и теперь выглядел следующим образом: «АЛЫЙ ЛОФИН СНОВА В ГОРОДЕ: РАССУДОК ЗА ИНФОРМАЦИЮ». Даже после этого роль выбранной иллюстрации не стала понятнее. Ну, конечно, они ведь хотят поднять просмотры. Если и выложат что-то стоящее, то только к концу. Предсказуемо попадаясь на эту неважно слепленную удочку, я опустила глаза чуть ниже и приступила к чтению.

«Сегодня утром в себя пришла Лиза Хортегю — последняя известная жертва Алого Лофина».

Об этой девушке говорили уже несколько дней, и называть ее «последней» жертвой было чересчур опрометчиво, однако слово «крайняя» в данном контексте звучало бы еще хуже. Лиза Хортегю была официанткой в ночном клубе, которая поздно возвращалась с работы и оказалась не в том месте и не в то время. Впрочем, как и все остальные.

— Септембер?

Я вздрогнула, чудом не опрокидывая стоящую у локтя кофейную кружку, и поспешно свернула вкладку, боясь быть пойманной начальником за бездельем. В который раз выслушивать тираду о том, что я нахожусь здесь на птичьих правах, и ради подаренной мне возможности стоило бы поработать в ущерб собственным выходным, хотелось меньше всего. Поздно вспомнила, что руководитель компании меня никогда по имени не называл. Вскинула голову.

— Джеймс Броу, да будет Вам известно, что вот так подкрадываться к человеку…

— Что читаешь? — мой знакомый протиснул свою всколоченную темноволосую голову сбоку, проворно перехватил у меня управление компьютерной мышью и в один клик вернулся к просматриваемой статье, — А, вот оно что… Ты что, еще не слышала?

Джеймс был невероятно амбициозным помощником мистера Новака, руководителя фирмы. Его багаж включал хорошее образование и неиссякаемый оптимизм, но был напрочь лишен какого-либо трудового опыта, что исключало возможность быстрого трудоустройства в более масштабную компанию. Броу появился в этом месте на пару месяцев раньше меня, но уже успел стать неотъемлемой частью коллектива. В отличие от начальника, присутствие которого напрочь отбивало любое минимальное желание работать, его правая рука был способен воодушевить кого угодно. Поэтому он и стал мне хорошим другом.

— Не включала с утра телевизор, — небрежно пожала плечами. Сегодня я и правда проспала завтрак, чем также лишила себя возможности насладиться свежими новостями. Теперь, отпивая из кружки, я уже предвкушала несколько минут интересной беседы, — открой отчёт.

Джеймс послушно кликнул по ярлыку нужного документа. Белый лист с бесконечным количеством букв и цифр перекрыл собой изображение золотой маски. Хитро улыбнувшись, мой собеседник оторвался от монитора и занял свободный стул, который для удобства клиентов всегда находился около стола секретаря. Серые глаза Броу горели от нетерпения.

— Сейчас я тебе расскажу.

Я наклонилась ближе, наваливаясь на стол локтями. Сидя вот так, друг напротив друга, мы походили на заговорщиков. Что бы подумал мистер Новак, если бы случайно вышел из своего кабинета?

— Выкладывай, — я нетерпеливо заерзала в своем офисном кресле, опускаясь до шепота, вертя свою опустевшую кружку в пальцах. Улыбка вдруг прорезала щеки, — Или я прочитаю статью.

— Шантажистка, — Джеймс ухмыльнулся — и уже в следующую секунду вдруг отстранился от меня, откидываясь на спинку стула, закидывая ногу на ногу. Его пальцы нашли подбородок в выражении глубокой задумчивости, — сегодня Лиза Хортегю пришла в сознание…

— Об этом я уже слышала.

Броу вдруг сморщил нос, показательно цокая. Похоже, то, что он так хотел мне рассказать, действительно было «бомбой».

— Будешь перебивать, и я уже не продолжу, — его указательный палец погрозил мне с шутливым недовольством.

Нацепив маску глубокой скорби, я с притворным сожалением уставилась в стол, ковырнула его поверхность ногтем. Так мистически тихо в этом кабинете не было никогда.

— Хорошо, извини, — чуть помолчав, я послушно кивнула. В следующее мгновение наши глаза снова встретились — и в обоих горело алчное нетерпение, — Так что с Хортегю?

— А что с Хортегю? — Джеймс взглянул на свои ногти так, будто этот диалог здорово его утомлял. В действительности же мой коллега просто намеренно меня дразнил. В его глазах плясали чертята, — Очнулась несколько часов назад, а об этом уже трубит весь город. Вот же у него слава!

Я нервным прерывистым движением заправила за ухо свои пушистые каштановые волосы. Это кондиционер не справляется или мне стало душно от нетерпения? Ну же, Джеймс, ну же…

— Она что-нибудь рассказала полиции? Я слышала, она может…

— Она может, — Броу деловито кивнул, подтверждая мои слова. Моему другу и самому явно не терпелось выложить самое главное открытие этого утра — а оно точно было, все читалось в движениях. Его кисть взлетела, вырисовывая в воздухе что-то неопределенное, но, тем не менее, интригующее, — Но немного… не в состоянии.

Да что значит «не в состоянии»?! Сколько можно! Неужели он так и будет водить меня за нос, периодически потягивая за хвост этого несчастного кота? Я нахмурилась, подпирая кулаком подбородок. Такими темпами отчёт я доделаю только к вечеру. Собрав волю в кулак, максимально незаинтересованно уточнила:

— О чем ты?

И тут же нырнула в собственную сумку. Что же, Джеймс Броу, в эту игру могут играть и двое, и я, определенно, не так далеко от тебя ушла. Выудив небольшое карманное зеркальце, я раскрыла его, привычно натыкаясь на прозрачные голубые глаза собственного отражения. Видимо, показное пренебрежение все-таки уязвило моего друга — он умолк, предоставляя возможность властвовать долгой тягучей паузе. Кашлянув, Джеймс Броу снова продолжил — и в этот раз в его голосе нельзя было отметить прежней бойкости:

— А как бы ты себя чувствовала, если бы обнаружила на лице эти шрамы? — коллега выпалил это вкрадчиво и бесцветно. Он не спешил продолжать свою мысль, будто предлагая мне самой ответить на этот вопрос. Я оторопела, сглотнув тугой вязкий ком, отчего-то возникший в горле, — Но кое-что полиции узнать удалось. Придвинься-ка поближе, Темми.

Вот! Вот оно, наконец-то! То, что я с таким нетерпением ждала и так хотела услышать! Будто в состоянии гипноза, мое тело подалось вперед. Я придвинулась так близко, как только могла, боясь не расслышать самого главного. С онемевших губ сорвалось слабое:

— Что?..

Джеймс криво улыбнулся, довольный произведенным эффектом. Теперь мой друг понимал, что наступает время раскрыть все карты — и от того, как он это сделает, будет зависеть судьба всего поставленного им представления. Поколебавшись, явно собравшись с мыслями, Броу мрачно зашептал:

— Она ничего не помнит. Или думает, что не помнит — тут уж я точно тебе не скажу, — снова пауза. Еще секунда — и у меня точно сдадут нервы. Клянусь, Джеймс, я убью тебя своими руками, если сейчас же не услышу то, ради чего потратила столько времени, — И с тех пор, как проснулась, ни на кого не реагирует, смотрит в стенку и повторяет…

Я в одно движение оказалась еще ближе, потому что почувствовала, что следующая его фраза должна стать финальной и непременно взорвать мою голову. Как можно противиться этому таинственному магнетизму? Боясь нарушить старательно создаваемый моим другом фантастический ореол, я робко выдохнула:

— Да?..

Джеймс замер, как мраморная статуя, и внезапно взглянул мне прямо в глаза, словно не решаясь продолжить. Во рту пересохло. Сглотнув, я стала сплошным слухом, натянутым нервом, готовым разорваться в любую секунду. Мой друг приподнял подбородок, и я с готовностью поймала это движение. Броу произнес это медленно, старательно чеканя слова:

— «Уберите золотую маску».

Он резко хлопнул ладонью по столу, а я тут же рефлекторно отскочила в сторону, чуть откатившись назад в своем офисном кресле. Раскатистый бархатный смех Джеймса, довольного своей шуткой, рассыпался по помещению и оттолкнулся от стен. Кокетливо насупившись, едва сдерживая улыбку, я скрестила руки:

— Что это значит?

Все еще от души хохоча, Джеймс утер выступившие на глазах слезы:

— А черт его знает, — пытаясь успокоиться, он сделал старательный глубокий вдох. Затем еще раз. И еще. Постепенно его голос приблизился к привычному деловитому тону, — Может, видела где-то… или и правда с ума сошла. Сделаешь мне кофе?

Вспомнив о том, что и ему тоже нужно работать, Броу выудил телефон и незамедлительно туда уткнулся. Я согласно кивнула, поднимаясь со своего нагретого места, и уже было направилась в сторону шкафчика с кружками, но внезапная мысль пронзила тело, как удар молнии:

— Джеймс, — я подождала, пока мой собеседник подаст признаки жизни рассеянным «угу?», — мы наделали столько шума, почему мистер Новак до сих пор не появился?

Мой друг и коллега по совместительству глянул на меня поверх экрана смартфона и ослепительно улыбнулся, забавно прищуриваясь.

— А это, Темми, секрет, известный лишь тем, кто приходит на рабочее место вовремя.

Во имя нашей дружбы я не смогла не показать ему язык в ответ на эту весьма ловкую шпильку. Броу ухмыльнулся, поспешно возвращаясь к чему-то очень важному в своем телефоне. Воспользовавшись расслабляющей тишиной, я, наконец-то, сварила кофе и до краев наполнила обе кружки. Приятный терпкий аромат за считанные секунды наполнил мой маленький кабинет. Я шагнула вперед, протягивая молодому человеку его порцию напитка.

Он с благодарностью принял его из моих рук, задумчиво проследил за тем, как я вернулась на свое рабочее место и, напряженно сдвинув брови ближе к переносице, вдруг уточнил:

— Почему ты прихрамываешь?

— Не поверишь, вчера меня сбила машина, — подкатилась к столу, опустила кружку на белую пластиковую поверхность. Поймав обеспокоенный взгляд своего друга, я нехотя добавила, — Но это я переходила дорогу в неположенном месте. Благо, все обошлось разбитыми коленками и мелкими ссадинами.

Я аккуратно приподняла пальцами волосы, прикрывавшие лоб, чтобы продемонстрировать собеседнику рассеченную кожу. Мое действие вызвало с его стороны сдавленный возглас:

— Ого!

— И так бывает, Джеймс Броу.

Мы философично замолчали, утыкаясь каждый в свою кружку. Судя по поведению моего друга, скорого появления мистера Новака ждать не стоило, поэтому сейчас я старалась использовать возможность внепланового отдыха на максимум. Отчёт явно может подождать своей очереди примерно до… вечера.

— Ох, я совсем забыл, — бодрый веселый голос Броу заставил меня отвлечься от созерцания кофейной пенки, все больше и больше приближавшейся ко дну кружки. Наши глаза снова встретились и, считав мой немой вопрос, коллега поспешил объяснить, — для чего изначально к тебе пришел.

— Не поболтать?

— Не поболтать, — вдруг став серьезным, Джеймс утянул у меня со стола чистый лист бумаги. Понятно, сейчас будет о работе. Только эта тема могла заставить молодого человека расстаться с привычной беспечностью, — Мне нужен твой номер. Для личного дела. При приеме на работу почему-то не занесли.

— Без проблем, — я придвинула лист ближе к себе, нащупала пальцами многострадальную ручку, с завидной периодичностью путешествующую по столу. Быстро вывела несколько знакомых цифр, — держи.

— Спасибо, — Броу вскользь просмотрел все мной написанное, прежде чем свернуть бумагу в несколько раз и засунуть ее в карман джинсов, — Прощаюсь.

Он проскочил мой маленький кабинетик в три шага и уже схватился за ручку двери, прежде чем я успела выпалить:

— Постой… — повинуясь, Джеймс застыл у выхода и послушно обернулся через плечо, показывая таким образом готовность слушать, — Так во сколько мне ждать мистера Новака?

Он лукаво расплылся, явно мечась между желанием снова выкинуть какую-нибудь шутку и потребностью выложить мне все на чистоту. В конце концов, определив для себя золотую середину, помощник начальника коротко резюмировал:

— А он сегодня уже не придет, — его крепкая худощавая кисть нажала на ручку двери, та приоткрылась, темноволосая юркая голова Джеймса уже оказалась по ту сторону моего обиталища — как вдруг, — Кстати! — теперь я могла видеть только его плечо, потому что вновь возвращаться в помещение мой коллега явно не собирался, — Будь другом, просмотри все-таки эту статью. Её автор — Бен Бутби — мой хороший приятель. Отблагодари его за старания поднятием активности.

— Ладно.

Выполнить эту безобидную просьбу было для меня проще простого, потому что я и сама планировала позже вернуться к найденному в сети материалу. После череды сухих сводок, которые, в большинстве своем, только сообщали об обнаружении очередной жертвы, текст Бутби, обладающий незначительной, но, тем не менее, новой для всех информацией, являлся словно глотком свежего воздуха.

Скопировав ссылку на статью, которая, судя по наименованию адреса, принадлежала сайту электронной газеты «Криминал Экспертиз», я отправила ее себе на личную почту. Позже она будет распечатана и вложена в папку с остальными материалами, объединенными общим названием — «Алый Лофин».

Глава.3. Репортер

Золотая маска стала настоящим эксклюзивом Бена Бутби — я поняла это только потому, что все прочие печатные и электронные издания или телеканалы ссылались на его авторство. Сомневаюсь, что полиция пустила к едва живой мисс Хортегю журналиста. Скорее всего, кто-то из персонала больницы — городской или психиатрической — получил за рассказ неплохие деньги. Теперь в поисковике то и дело мелькали золотые маски всех форм и размеров — нарисованные и сфотографированные, занимающие лишь половину лица и скрывающие его полностью. Находились ресурсы, на страницах которых большую часть пространства занимала пестрая маскарадная маска с крашенными перьями и блестящими стразами. Похоже, этому элементу было суждено стать визитной карточкой самого жестокого убийцы последних двадцати лет. У смерти появилось лицо.

Изворотливость и ловкость мистера Бутби впечатляла. Из, как минимум, десятка людей, постоянно околачивающихся рядом с любым местом, где хотя бы вскользь прозвучало имя Алого Лофина, он единственный смог получить заветный ключик. Как ему это удалось? Может ли этот репортер вытянуть еще что-то? Это только предстояло проверить. Похоже, что впервые за многие месяцы я наткнулась на нужного человека. Пронырливого знатока своего дела, способного зацепиться за абсолютно гладкую стену там, где другие соскальзывали.

Телефон мистера Бена Бутби в разделе «Контакты» на сайте «Криминал Экспертиз» значился одним из первых. Сама редакция электронной газеты была не слишком большой и отнюдь не самой известной в городе. Удивительно, что именно ее сотрудник стал полноправным обладателем этакой «бомбы». Кому Вы продали душу, мистер репортер?

Через три гудка с той стороны подняли трубку. Как я и думала, секретаря у газеты не было, и по каждому номеру отвечал лично владелец. Бархатный прокуренный голос не разбрасывался словами:

— Бен Бутби. Слушаю.

— Здравствуйте, — я нервно облизала враз пересохшие губы. Хоть бы сработало! Актриса из меня всегда была никакая. Маленькая ложь во имя великой цели, — Ваш телефон мне дал Джеймс Броу, я его подруга.

Повисла долгая пауза. Он что, вспоминает, о ком я говорю? Надеюсь, Джеймс не навешал мне лапшу на уши, и это не было его обычным позерством. Наконец, глухо кашлянув, репортер подал признаки жизни:

— И что Вам нужно от меня, «его подруга»? — ноль энтузиазма. Безрадостный, скучающий тон.

— Септембер Миллиган, — только сейчас поняла, что из-за собственной напрасной нервозности забыла представиться. Нужно быть поувереннее, иначе Бутби решит, что я пытаюсь его надурить, — я бы хотела встретиться с Вами. У меня есть просьба…

Но уже сейчас все, что я могла бы ему сказать, не представляло для журналиста ровно никакого интереса. Это была выбранная им установка, и переубедить моего собеседника могло разве что чудо.

— Я не Фея-крестная, девушка, чтобы выполнять все Ваши желания… — сварливо начал мистер Бутби. Ну точно, после нежданно обретенной популярности ему, наверное, поступала масса пустых звонков с «вопросами и предложениями», поэтому у того и сложилось обо мне неверное поверхностное мнение. Нужно было изменить мнение репортера: коротко и ясно изложить ему свои мысли, да побыстрее, пока он не бросил трубку.

— Это касается Алого Лофина, — имя серийного убийцы, как клубок, призванный вывести из самого запутанного лабиринта, должен был разрешить и наше недопонимание. Но Бен Бутби был непреклонен:

— Здесь все его касается.

Я шумно выдохнула, в отчаянии понимая, что последнее, что мне остается — самый клишированный аргумент любых переговоров. Вряд ли бы он вообще мог сработать, но я уже перебрала все более-менее рациональные варианты, поэтому…

— Я Вам заплачу.

Тишина. Я услышала, как яростно бьется в грудной клетке моё собственное сердце — этот звук отдавался в ушах гулким эхом и иногда скатывался по горлу. Казалось, репортер молчал слишком долго — я оторвала телефон от уха и взглянула на экран, чтобы убедиться, что звонок все еще идет. Спустя бесконечные секунды томительного ожидания первым, что зазвучало в трубке, стал стук пальцев о клавиатуру. Позже к нему добавился хриплый голос самого Бутби:

— Миллиган, говорите? — я автоматически кивнула, хотя он и не мог этого видеть, -Ладно. Диктую адрес.

Через полчаса я сидела на летней веранде кафе «Руж» в ожидании Бена Бутби, с сегодняшнего дня самого известного репортера «Криминал Экспертиз». От нетерпения у меня немного дрожали пальцы — впервые за многие месяцы я могла получить надежду и — равно в той же степени — могла ее потерять. Косвенно репортер должен был дать точный ответ на мой вопрос: стоит ли вообще что-либо начинать? Я думала об этом сотни и тысячи раз, рисовала в голове пути достижения поставленных год назад целей, но каждый раз останавливалась, не зная, с чего могла бы начать. До этого момента мире еще не существовало ступени, от которой мне возможно было бы оттолкнуться, чтобы начать свой длинный, тернистый путь. Теперь этой ступенью мог бы стать Бутби.

Я заметила его, только когда журналист подошел к столику — только потому, что и представить не могла, что человек, с которым я только что говорила по телефону, окажется всего на несколько лет старше меня. Репортеры замыленных газетенок виделись мне потолстевшими, грузными мужчинами в возрасте с заросшим щетиной лицом и прокуренными пальцами. Впрочем, кое-что все-таки совпадало — Бен Бутби дымил, как паровоз, и даже сейчас, здороваясь со мной, не переставал сжимать в зубах сигарету. У него были темные каштановые волосы и цепкие болотные глаза, прекрасно сочетавшиеся с желчным характером.

— Мисс Миллиган? — журналист сыто расплылся, отодвигая себе стул и присаживаясь напротив. Сизый дым теперь окутал нас обоих, и я не смогла не сморщиться, сражаясь с приступом навязчивых воспоминаний — в последние годы отец здорово злоупотреблял табаком, картинка его домашнего кабинета, окутанного плотным зловонным смогом, навсегда отпечаталась у меня на сетчатке, — рад видеть.

— Взаимно, мистер Бутби, — я попыталась спрятать недовольство за учтивой улыбкой. Что там любят эти тщеславные писаки? Лесть, — Ваша статья произвела фурор.

— Это так, — репортер расслабленно откинулся на спинку плетеного стула, с наслаждением совершая очередную затяжку. Его неприятные глаза уперлись во что-то над моей головой и там и остались. Их хозяин явно о чем-то крепко задумался. Помедлив, Бутби проговорил себе под нос, — Что же Вы хотели со мной обсудить?

— Я так понимаю, — отпила принесенный официантом кофе, выигрывая несколько секунд для того, чтобы сформулировать максимально дипломатичное предложение, — у Вас есть какие-то свои каналы, позволяющие получать информацию первым, верно?

— Допустим. И?

— Если бы Вы могли…

Он впервые за долгое время посмотрел прямо на меня. Плотное облачко дыма сорвалось с его губ и растаяло в воздухе.

— О, нет, мисс Миллиган, давайте без «если бы», — молодой человек одним нервным движением растер сигарету о пепельницу. Какая пустая трата — она не сгорела и вполовину. Облизав пересохшие от табака губы, Бен Бутби прищурился, — Мы с Вами взрослые люди, и каждый из нас понимает, что эта беседа вынуждена будет приобрести не совсем законный характер, верно?

Я кивнула, потому что от меня этого ждали.

— Так вот… Сейчас я попрошу Вас озвучить свою просьбу максимально ясно и коротко, без лишних… декораций, и мы посмотрим, что с этим можно сделать, — репортер продемонстрировал широкую улыбку сытой акулы, его глаза снова потеряли меня, едва Бутби отметил, — Люблю прямолинейных людей.

Теперь спешка была просто непозволительна. Сотрудник «Криминал Экспертиз» ждал от меня то самое предложение, про которое обычно говорят «сложно отказаться». И у меня оно было — во всяком случае, можно было только надеяться, что мнение Бутби совпадет с моим собственным. Я сделала глоток кофе, пытаясь вернуть к жизни вдруг севшее от волнения горло. Выдох. Поехали.

— Мне нужно получить любую информацию, углубленно относящуюся к делу Алого Лофина: отчеты о вскрытии, фотографии, мнения…

— Ясно, — он коротко кивнул, взъерошил пятерней волосы, — Только вот…

— Только вот?

Бен Бутби поджал губы с видом человека, который в следующую секунду станет тянуть из тебя деньги.

— Скажу так: у меня есть некоторые… материалы.

— Материалы? — я прищурилась, не понимая, к чему он клонит. Пытается меня заинтриговать? Набить себе цену?

— Материалы, — репортер снова кивнул, уставился своими мутными болотными глазами в плохо отмытый стол, — Но…

— Всегда есть это «но», — я не смогла удержать кривой ядовитой ухмылки. Все репортеры до ужаса одинаковы — им всегда будет мало. Сколько бы ты не предложил, что бы не попросил — они в любом случае захотят откусить в два раза больше и непременно попытаются где-нибудь тебя обмануть. Прямо сейчас Бен Бутби плел затейливую паутину, каждый раз прикидывая, как бы увеличить свою собственную выгоду.

— Перед тем, как что-то для Вас искать, мне нужно знать, зачем и кому это нужно, — я было набрала воздуха в легкие, но молодой человек выставил вперед указательный палец, призывая к молчанию, — И, учтите, Темми, я специалист по распознаванию лжи — сослаться на Джеймса у Вас больше не выйдет.

Позволяя этому камню залететь в мой огород, я безразлично пожала плечами, уже совсем не понимая, к чему мой собеседник клонит:

— Я же сказала, что деньги…

— Я не о деньгах, хотя и, как водится, без них тут явно не обойдется, — вспыхнувшая на его лице улыбка впервые не несла в себе чего-то отталкивающего. Напротив, журналист словно смягчился, — Возьму на себя смелость и спрошу прямо: эта просьба как-то связана с Вашим отцом?

Я оторопела. Этот, казалось бы, среднестатистический прохвост читал меня, как открытую книгу. Как одну из своих статей, выложенных на электронном ресурсе «Криминал Экспертиз». Теряя ощущение собственного тела, я, тем не менее, смогла заставить язык шевелиться:

— О чем Вы?

Теперь Бен Бутби понимал, что попал точно в яблочко, поэтому ни на секунду не поверил моей неумелой игре. Закатив глаза, он улыбнулся собственной проницательности и как ни в чем не бывало продолжил:

— Несколько лет назад его убили прямо на рабочем месте, и виновника так и не нашли. Мистический случай, правда?

Воцарилось молчание. В голове запрыгали тысячи и тысячи мыслей. Согласиться или все отрицать? Сослаться на непонимание? Поиграть перед ним в дурочку? Видимо, в отличие от меня, репортер подготовился к этой встрече, освежив все свои знания касаемо моей семейной истории. Я напрасно полагала, что об этом случае двухлетней давности уже все забыли. Не говорят — не значит, что не помнят.

Похоже, не только мне эта томительная пауза показалась бесконечной. Бен Бутби заерзал на месте, не зная, как ко всему подобраться. Его пальцы отбили по столу какой-то мотив, прежде чем мой собеседник утомленно выдохнул:

— Выкладывайте, мисс Миллиган, иначе я вынужден буду уйти.

Он верно выбрал инструмент манипуляции. Я сложила пальцы в замок, судорожно раздумывая. Мне ничего не остается, как сказать правду. Выложить ему все подчистую. Или почти все… Окончательно сдавшись, кивнула:

— Несколько лет назад отец и правда был застрелен в своем собственном кабинете, и, как Вы верно отметили, его убийцу так и не нашли. Я…

— Вы что, полагаете, что это дело рук Алого Лофина? — журналист бархатно рассмеялся, и я подметила, как он завертел в пальцах новую сигарету, — В самом деле?

— Я не знаю, — его неожиданное веселье меня смутило. Неужели эта теория звучала настолько нелогично? Не верится, я ведь столько об этом думала, — Мне просто хотелось… проверить.

Мой собеседник вдруг стал необычайно серьезен.

— И вы хотите увидеть то, что, по определенным причинам, не попадает на первую полосу срочных новостей?

— Увидеть и сравнить это с моим случаем. Я хочу узнать, как он это делает.

Теперь Бен Бутби не спешил отвечать. Он так и не зажег зажатую в губах сигарету. Вытащил ее. Приблизил к собственному носу и хорошенько рассмотрел. Где-то в стороне засмеялись дети. Сейчас на лице репортера было написано если не разочарование, то недоверие точно.

— Зачем Вам искать его след, если Алый Лофин сам оставляет подпись? — он подался вперед, все еще сжимая табачное изделие пальцами. Кончик сигареты лег в уголок его рта и двинулся вверх по направлению к скуле, — Улыбка… от уха до уха… Ровно вырезанная скальпелем… — я ловила его слова, как завороженная. Скептицизм Бутби медленно сменялся весельем, — Не помню, чтобы в случае Миллигана о чем-то таком говорили.

Я поежилась. Даже спустя два года упоминать об этом все еще было непросто. Собрав пальцы в замок, я все же выдавила из себя самую сложную фразу этого вечера:

— Его убили выстрелом в голову.

— Негде было оставлять подпись? — на какое-то мгновение в глазах репортера мигнула какая-то жгучая мысль, повлекшая за собой неподдельную заинтересованность. Он будто бы впервые всерьез воспринял мои слова и теперь крепко задумался. Почесал подбородок. Вдруг опомнившись, глухо кашлянул в кулак, — Простите. Так с чего Вы решили, что это сделал наш убийца?

Я изобразила в воздухе что-то неопределенное. Вот мы и подошли к самой хлипкой части моей теории.

— Отцу часто звонили с незнакомых номеров, — пожала плечами, не зная, как эффектнее представить эту информацию, — он бросал трубки…

— Притягиваете все известные факты? — быстро догадался Бутби. Его тон смягчился и перестал отдавать прежним скептицизмом. Более того, журналист позволил себе порассуждать на эту тему, — Ну да, Алый Лофин имеет привычку звонить своим будущим жертвам — это ловкий прием воздействия на психику, но с чего Вы взяли, что это были не коллекторы, которым Ваш отец задолжал?

Его последняя фраза стала настоящим ударом под дых. Так бывает, когда приходишь за помощью, а тебя начинают учить жизни. Я ни с кем не обсуждала долги отца и потерю им бизнеса и уж точно не хотела бы, чтобы кто-то говорил о делах моей семьи в таком тоне.

— Довольно. Вы достанете материалы?

— Я Вам позвоню, когда все будет готово, — будто ощутив мое недовольство кончиками пальцев, Бутби поспешил подняться со своего места. Я заметила на его брюках следы от пепла, — Мне нужно возвращаться в редакцию, — репортер уже сделал два шага в сторону дороги, когда что-то заставило его вернуться к нашему столику, — Вот что я Вам скажу, девушка: даже матёрые копы несколько лет пытаются понять, в чем тут дело. Не думайте, что это удастся Вам.

Глава.4. Друг

Неделю спустя, в самый разгар необычайно холодного июля, весь малочисленный штат «Новак ДримАп» собрался в моем маленьком кабинете.

Как предварительно сообщил Джеймс Броу — помощник руководителя компании и мой хороший друг — это сборище стало традиционной ежегодной акцией. Многие уходили в отпуска, получали расчёт, подписывали бумаги. Те, что были вынуждены работать из-за того, что отдыхали зимой, сдавали отчеты и получали свежие поручения. Все это проходило через секретаря и редко доходило до мистера Новака — хозяина фирмы. К сожалению, мебель не была сезонным продуктом и редко выходила из моды, посему количество работы со временем не уменьшалось. Иронично, что при таком раскладе бизнес мистера Новака никак не мог окончательно устояться на городском рынке. Джеймс объяснял это высоким уровнем конкуренции и чересчур оптимистично пророчил фирме светлое будущее и всемирную славу. Я его энтузиазм не разделяла.

Отчасти потому, что видела, как мистер Новак не сдвигается с места, предпочитая риску комфорт. Его конвейер из года в год штамповал типовые модели, пренебрегая необходимостью вводить в оборот что-то новое — «вдруг потребителю не понравится?». Возможность успеха начальник, конечно же, не рассматривал. Для него риск потерять все был весомее, чем шанс стремительно подняться. Из-за недальновидности и привычки прятать голову в песок Новака не звали на «благотворительные» полугодия — светские мероприятия, на которых для оптимизации сотрудничества встречались представители разных сфер бизнеса — и иные частные «вечеринки», потому у начальника и не было возможности засветиться, заявив о своем существовании вне границ рынка. Без денег, известности и удобных знакомств попасть на этот праздник жизни не представлялось возможным, и маленьким или частным фирмам выпадала доля ютиться где-то в тени более крупных корпораций. Протиснуться было практически невозможно.

Но только до этого самого часа.

В день, когда вся компания набилась в секретариат, больше походивший на каморку, для «Новак ДримАп» неожиданным образом все изменилось. Счастливая звезда ее владельца на шестом десятилетии своего существования вдруг воссияла. Подписывая очередной отпускной лист, такой же, как и десятки до этого, я вдруг услышала голос Джеймса Броу. Коллега с яростным рвением пытался раздвинуть образовавшуюся перед ним толпу, желая пробить себе путь к моему столу. Оказавшись где-то посередине непрерывного потока лиц, он вдруг пронзительно закричал, пытаясь перебить шум и гам, создаваемый сплетнями и переговорами людской массы:

— Перерыв! — казалось, его никто не услышал. Осознав это так же быстро, как я, Джеймс сложил руки рупором и продолжил уже настойчивее, — Объявлен получасовой перерыв! Все на выход, потом придете.

Стоявшая в очереди ближе всех женщина (она занимала должность дизайнера, имени ее я не знала) возмущено выпалила:

— Кто сказал? — выражение, гипсовой маской застывшее на лице бунтовщицы, говорило о готовности рвать и метать. Ее недовольство было подхвачено: еще несколько человек согласно закивали, негромко обсуждая между собой сказанные помощником начальника слова. Не хотела бы я оказаться на месте Броу.

Мой друг растерялся всего на несколько секунд, не предполагая такого сопротивления. Затем, видимо, вспомнив, какой пост занимает, он выпрямился во весь рост, прочистил горло и громогласно воскликнул:

— Я.

Теперь его услышали все — об этом можно было судить по наступившей здесь тишине. Недовольные разом испарились, постаравшись исчезнуть из моего кабинета первыми. Некоторые из пришедших даже спорили по поводу своей очереди: кто за кем занимал, кто пойдет первым. Масса, прежде собравшаяся у моего стола, растворилась, пропуская правую руку руководителя фирмы. Толпа потоками стала неохотно протискиваться в узкую дверь. Поймав горящие глаза Джеймса, я заинтригованно перегнулась через компьютер, привставая со своего места. Заметив это движение, коллега предостерегающе проговорил:

— Лучше присядь, — и оказался возле меня в два пружинистых шага — так уж спешил. Нависнув над столом, Броу уперся в него ладонями, — Привет.

— Привет, — я кивнула, заочно прокручивая в голове все возможные причины его прихода. Мое увольнение? Слишком эффектное появление для такой новости. Премия? Не за что. Броу явно пребывал в приподнятом настроении — в его улыбке читалось явное воодушевление. Что, Новак отдал концы и передал ему фирму? Слишком наглая радость, — Я уже и забыла, какой ты суровый начальник.

Он шутливо от меня отмахнулся, картинно кривясь в ответ на прозвучавшее замечание. Да, Джеймс Броу был скорее верным другом, чем серьезным наставником, но тут сказывались разделявшие нас четыре года. В действительности же второе лицо «Новак ДримАп» был грамотным управленцем, и я, несомненно, уважала его за это.

— Из-за тебя мне придется остаться здесь на лишние полчаса, — высказала я, устало собирая разбросанную по столу бумагу в две отдельные стопки — заполненные и еще пустые бланки. Желающие поскорее уйти на заслуженный отдых коллеги устроили здесь настоящий хаос, пытаясь сдать документы раньше друг друга. Будто бы существовал какой-то конкурс, основанный на праве первенства, — дополнительные тридцать минут вакханалии, мистер Броу, как Вам не стыдно?

— Не дуйся, — молодой человек опустился на стул напротив, едва удерживаясь от того, чтобы выдать мне всю информацию сразу. Выудив из стоявшей на углу стола вазочки карамельку в пестром розовом фантике, Джеймс самозабвенно зашуршал, — У меня есть что-то, что точно поднимет тебе настроение.

Кивнув, я достала из верхнего ящика файл, ловко сунула в него исписанные заявления и с улыбкой заметила:

— Если это не сундук с сокровищами, то ты ошибаешься.

— Лучше, — в ответ на источаемую Джеймсом увлеченность я скептически подняла брови, но все же промолчала, демонстрируя готовность слушать, — «Новак ДримАп» приглашают на мероприятие.

Мероприятие? Если Броу искал кого-то, с кем можно было бы разделить гордость за успех фирмы, он сильно ошибся. Данная новость не могла меня осчастливить — в этот период жизни точно. Вот через пару десятков лет, когда я окончательно приросту к своему креслу… Я прыснула, прекрасно понимая, что ничего мне за это не будет. Во всяком случае, пока мистер Новак отсутствует в офисе.

— Какое, уличные торги?

Джеймс поджал губы и с наигранным пафосом назидательно коснулся указательным пальцем кончика моего носа:

— Не нужно быть такой ядовитой, Септембер, это дело всей моей жизни, — в тоне его не было злости, да и я точно знала, что мой коллега не обиделся на безобидную шутку. «Делом всей жизни» гиперактивный и ответственный Броу называл все, за что брался: хобби, досуг, развлечения… работа. Через пару-тройку лет уже в другом офисе и уже другому секретарю Джеймс будет говорить точно такие же слова. Сдавшись, я покорно кивнула, откладывая все дела в сторону:

— Хорошо, я тебя внимательно слушаю.

— Уже лучше. Так уж и быть, не буду тебя увольнять.

Я хихикнула, поймав его хитрую довольную улыбку. Ого, похоже, что мой друг, и без того всегда находящийся в приподнятом настроении, сегодня был просто в ударе. Неужели это мероприятие действительно было таким уж «счастливым билетом» для «Новак ДримАп» и его штата? Стоит ли надеяться на повышение зарплаты?

— Так вот, — важно выпрямившись и выпятив грудь колесом, Джеймс стал похож на одного из тех напыщенных толстосумов, дающих интервью местному телевидению, — через несколько дней состоится фуршет, гостями которого традиционно станут все крупные корпорации округа.

Я медленно кивнула, искренне пытаясь вникнуть в смысл его слов. Ну и что? Об этом по разным углам начали шептаться еще месяц назад, иронизируя над традиционной непричастностью к событию нашей фирмы. Хмыкнув, я с серьезным тоном подметила:

— Хорошо. А мы здесь при чем?

— А при том, мисс колкость, — мой коллега намеренно сделал паузу, как бы подчеркивая важность своих следующих слов, — что в этом году главной концепцией мероприятия была выбрана идея «дороги молодым».

«Дорога молодым». Ага. Знать бы теперь, что это значит. Чуть нахмурившись, я растерянно взглянула в серые глаза своего собеседника, пытаясь найти ответ там. К сожалению, по лицу Броу прочитать что-то было практически невозможно. Пришлось признаться:

— Не поняла.

Пытаясь сформулировать доступное объяснение, помощник руководителя фирмы крепко задумался, подхватил со стола мою ручку и завертел ее в пальцах. Сосредоточенность проложила небольшую складку между его бровей. Прищурившись, Броу заговорил:

— Молодым фирмам сложно заявить о себе, когда рынок уже оккупирован более сильными компаниями. Событие, которое, как и раньше, пройдет в поместье Шмидт, задумано как рука помощи всем тем, кто давно ждет своего часа, но не может дать о себе знать.

Я не спешила комментировать, стараясь пережевывать каждое его слово. Даже с моим минимальным пониманием рынка все выглядело чересчур фантастично. Разве это не подразумевает пропуск новых поколений и создание условий активной конкуренции? Наконец, я решилась высказать свою мысль:

— Звучит…

— Неправдоподобно? — Джеймс кивнул, довольный моим предположением, — Я тоже так думаю. Знаешь, как это выглядит?

Я отрицательно замотала головой, предоставляя молодому человеку возможность наслаждаться своим превосходством. Он отложил ручку в сторону и серьезно взглянул мне в глаза, не переставая все время вертеть в голове какую-то важную постороннюю мысль:

— Как сезон охоты, — мрачный триумф, с которым мой друг произнес эту фразу, мурашками прокатился по всему моему телу и застрял в волосах на затылке. Снова наткнувшись на непонимание, Броу смиренно продолжил, — Для крупных бизнесменов это отличная возможность встретиться с представителями маленьких фирм и договориться о выкупе. Чем больше ниш займет одна корпорация, тем могущественнее она будет, понимаешь?

Я прикусила губу, припоминая, что где-то уже слышала об этом раньше. Быть может, от многочисленных учителей, нанятых моим отцом? Так, значит, Джеймс думает, что фуршет — лишь приманка под видом благодетели? Какой хитроумный способ наживы…

— Кажется, понимаю, — снова кивнула. Получив теперь полную картинку, я чувствовала, что что-то все же не сходится, — «Новак ДримАп» там нечего делать. Тогда чему ты так радуешься?

И правда. Сомневаюсь, что мой друг так восхитился собственной проницательностью, разгадав умысел организаторов этой плотоядной вечеринки, что тут же вприпрыжку прибежал обо всем рассказать.

— Отнюдь, Темми, «Новак ДримАп» примет участие в мероприятии, — теперь я по-настоящему удивилась. Что за странный вид мазохизма? Знать об опасности и охотно идти ей навстречу, — В моем лице.

Мне понадобилось две секунды, чтобы все осознать. И радостно броситься через стол в объятия Броу.

— О, Боже! — я задохнулась, оказавшись прижатой к его теплой широкой груди, — Отлично, Джеймс, это же замечательно, поздравляю! — я отстранилась, чтобы затем поймать в его лице ликование, которым он охотно желал поделиться, — Для тебя это отличная возможность показать себя, понравиться кому-то, произвести на них всех впечатление…

Для помощника мистера Новака это было действительно важно. Мечтой всей его жизни было создать собственную прибыльную компанию, но без должной поддержки сделать это практически невозможно. В отличие от меня Броу привлекал карьерный рост — не из-за денег, а в связи с постоянно расширяющимся списком полномочий и неограниченным пространством для самореализации. Подъем по ступеням являлся смыслом его существования, а нахождение способов сделать очередной шаг вверх — стимулом.

— Я тоже об этом подумал, — Джеймс выпустил меня из своих рук, позволяя снова усесться в кресло, — И я буду счастлив, если ты составишь мне компанию.

Сперва решила, что не расслышала. Но, судя по тому, как коллега застыл в ожидании, слова, дошедшие до меня, имели только один единственно верный смысл.

— Я? — нет, это, наверное, какая-то шутка. Для Джеймса этот фуршет мог стать дверью в жизнь, но я… Зачем мне быть на этом празднике жизни? Найти удачную партию? Место, где секретарям без образования станут платить побольше? Еще раз прокрутив в голове только что услышанную реплику, я вновь убедилась, что не ошиблась в трактовке, — Но… для чего?

Видимо, прочитав в моих глазах какую-то жгучую мысль, Джеймс бархатно рассмеялся:

— Это не потому, что я на тебя запал, — я вспыхнула, не зная, стоит ли негативно воспринимать это его высказывание. К его счастью, мой друг быстро реабилитировался, — Просто ты симпатичная, а на таких встречах любят красивые лица. Это бы принесло компании дополнительные бонусы.

Нет! Ни за что! Потеря нашей семьей отцовского бизнеса и мной наследства имели один жирный плюс — сама собой исчезала необходимость посещать невероятно скучные и лицемерные сборища бездушных богатеев. «Это жест вежливости, Септембер!». Абсурд, это повод побряцать новыми побрякушками.

— Бонусы… компании? — я скривилась, пробуя это на вкус, — Джеймс, я, конечно, безумно патриотична, но все эти светские рауты…

— И даже премия в размере оклада не изменит твоего мнения? — мой друг таинственно заиграл бровями, рассеянно вырисовывая круги на столе указательным пальцем.

— Ты пытаешься купить меня, Броу? — я заговорщически улыбнулась, разыгрывая театральное возмущение, — А я верила в нашу чистую дружбу… — но, решив, что стоит раз и навсегда поставить в этом вопросе точку, снова вернулась к серьезному тону, — Нет, я не выношу подобного рода события. Дело не в деньгах.

— В размере двойного оклада, — молодой человек навалился грудью на стол, будто бы пытаясь таким образом до меня достучаться, и сложил руки в молитвенном жесте, — Ну же, без тебя я умру там со скуки, — услышав в его голосе эти рвущие сердце просящие нотки, я заколебалась, и, заметив это, мой друг поспешил добавить на чашу весов со своей стороны еще аргумент, — Такая возможность бывает раз в жизни!

— Или два раза в год, если эти воротилы всерьез захотят скупить все и вся, — ворчливо парировала я. Ну правда, что я буду там делать? Потакать желаниям заевшихся бизнесменов? Снова наткнувшись на расстроенные серые глаза Броу, я вымученно выдохнула, — Какая возможность, Джеймс? Я обычная секретарша, — но для него мои доводы были скорее отговорками, чем фактами.

— Брось, Темми, — мой собеседник сложил руки на груди и насупился, напоминая взъерошенного воробья, — Я твой друг или кто? — он не собирался отступать от своей цели, потому и не дал мне ответить, сразу продолжив, — Так и будешь прозябать в четырех стенах этой каморки из-за того, что боишься увидеть жизнь? Всего один вечер, — я снова засомневалась, и, заметив это, Броу подался вперед и накрыл мою кисть своей. Теперь он говорил вкрадчиво и размеренно, как с ребенком, — Один вечер — и все, от тебя больше не требуют. Просто попробуй, — молодой человек неуклюже и растерянно взъерошил свои темные волосы, вдруг улыбнувшись, — А-то ты напоминаешь мне сейчас мистера Новака.

Мы засмеялись в унисон, разделяя точность проведенной им параллели. Пожалуй, правда в этот раз была на стороне Джеймса — от похода на фуршет именитых бизнесменов еще никто не умирал, и для меня это было отличной возможностью впервые за несколько месяцев выбраться куда-то кроме работы или кафе недалеко от дома. В городе, где родилась и выросла, я все больше чувствовала себя недавно приехавшей: моих друзей можно было пересчитать по пальцам одной руки, а выходные, которые я проводила вне дома, давно вошли в анналы истории. Быть может, хоть раз, стоит переступить через себя и пойти на маленькое безумство? Черт возьми, мне двадцать лет, не могу же я быть все время серьезной?

— Ладно, — едва это услышав, мой друг подорвался с места и воодушевленно захлопал в ладоши. Я выставила вперед указательный палец, предостерегающе помахав им из стороны в сторону, — Но танцевать я не буду!

— Спасибо! — пропустив это заверение мимо ушей, Джеймс проворно оказался рядом и легонько похлопал меня по плечу, — Ты умница, Темми! Я пришлю тебе все требования!

Он выскочил за дверь так стремительно, что я не успела даже опомниться. Мысли только-только потихоньку начали укладываться в голове, потому растерянный вопрос растаял в образовавшейся с уходом моего друга пустоте:

— Требования?..

Я обессилено развалилась в собственном офисном кресле.

Бессовестно гудела голова, а ведь мне предстояло еще как минимум полтора часа разбирать бумаги и запрашивать подписи. Появление Джеймса Броу перевернуло с ног на голову не только весь день, но и мою размеренную спокойную жизнь. Сжав кончик своей шариковой ручки зубами, я внезапно задумалась о роке, невзначай вспомнив все те философские воззрения про предопределенность, которые читала в школьные годы. В них риск и внесение изменений в собственную рутину рассматривались как шаг к чему-то лучшему. Раньше я верила, что в мире есть события, неминуемо предвещающие резкий поворот на извилистой тропе жизни. Быть может, и этому фуршету предстояло сыграть в моей судьбе аналогичную роль?..

Глава.5. Фуршет

Я и забыла, какой длинный список проблем сам собой возникал на горизонте каждый раз, стоило рядом прозвучать простому словосочетанию «светский раут». От дресс-кода и до количества учтивых бесед — все имело четкий регламент и проходило по установленному расписанию. Едва увидев список людей, с которыми нашей фирме нужно было наладить контакты, я искренне обрадовалась тому факту, что все это легло на плечи Джеймса. Впервые роль украшения не казалась мне столь оскорбительной: улыбаться и непринужденно обсуждать с другими дамами обстановку — все, что я хотела от этого вечера. Пусть выстраивание стратегии поведения, планирование каждого своего шага наперед и умелое жонглирование словами останется участью Броу. Я же ограничусь сложностью выбора платья и прически.

А сложность и правда была. Даже спустя почти две недели мои коленки все еще привлекали излишнее внимание своей неестественной краснотой — и, хоть кожа и успела восстановиться, о чем сигнализировала сходящая тут и там с раны корочка, вряд ли на таком грандиозном мероприятии появиться во всей своей красе будет уместно.

Поэтому, расстроенно выдохнув, я еще на первых этапах скорбно отложила в сторону все свои короткие платья. Будто все еще следуя средневековой моде, организаторы фуршета запрещали женщинам появляться в брюках — иначе бы я не думала ни секунды, выбрав удобство в ущерб красоте. В конце концов, фирма «Новак ДримАп» ни при каких условиях не могла потерять свой престиж — по причине его изначального отсутствия. Стала бы я относиться к этому мероприятию серьезнее, если бы на кону была пара-тройка миллионов потерянной прибыли? Возможно. Но, держу пари, таких денег владелец нашей компании никогда в руках не держал.

Тем не менее, идти против правил я не хотела. Любая моя забавная выходка могла обернуться бедой для Джеймса — занимая пост помощника мистера Новака, он отвечал за качество посещения нами мероприятия головой. Вряд ли бы начальник рискнул уволить моего друга, но выговор с занесением в личное дело точно подпортил бы всю малину. Прекрасно это понимая, молодой человек почему-то еще ни разу не прочитал мне лекцию о необходимости держать лицо и не делать лишних движений. Быть может, пока?

Выложив на кровать два более-менее прикрывающих колени платья, я, наконец, дошла до финального раунда приготовлений. Оставалось определить самый комфортный и подходящий элемент гардероба. Нужно было радоваться, что Клаудия Шмидт — хозяйка поместья, в котором традиционно проходило мероприятие, и владелица собственного благотворительного фонда — не стала изворачиваться, задавая вечеру тематику бала. При устоявшейся двадцатиградусной жаре июль все равно оставался июлем. Такой пытки я бы просто не вынесла.

Снова взглянув на оба платья — прямое черное и темно-красное клеш, — я остановила свой выбор на последнем. В нем мои ноги хотя бы могли сделать шаг шире нескольких сантиметров, а это, несомненно, было в данных условиях огромным плюсом — я не хотела весь вечер походить на подставку для карандашей.

Наверное, только увидев приглашение на этот фуршет несколько дней назад, многие гости сразу начали подготовку: скупили ассортимент близлежащих бутиков, наняли самых именитых стилистов и побежали на процедуры омоложения. Я была из другого теста. Хоть и принадлежа к некогда известной фамилии, я никогда не стремилась к роскоши. Быть может потому, что видела, как стремительно блеск и лоск отняли у меня все, не оставив от Миллиганов и мокрого места? Или сказывалось влияние матери, для которой уют семейного гнездышка всегда был превыше показательного достатка?

Зажмурившись, я постаралась прогнать навязчивые мысли о прошлом. Не стоило лишний раз предаваться трогательным воспоминаниям — этот вечер и без того выжмет из меня все соки, наполнив голову ненужными ассоциациями. Может, позвонить Джеймсу прямо сейчас и отказаться от приглашения?

Между тем до события оставалась пара часов. Учитывая, что добираться придется автобусом, — Броу, получавший чуть больше, чем я, и не имевший никаких накоплений, тоже не мог похвастаться наличием личного транспорта — мне нужно бы уже начать одеваться. Как сильно искушение последовать примеру Золушки, но сбежать еще до начала «бала»…

В без пятнадцати одиннадцать мои ноги ступили на металлическую платформу автобусной остановки на улице Гринвуд. Удивительно, что в такую глушь вообще ходили автобусы, — поместье Шмидт располагалось загородом, в сорока минутах езды от центра. И, если верить навигатору, мне предстояло еще четверть часа идти пешком в сторону частного сектора. Что за мода у толстосумов — селиться на отшибе подальше от цивилизации? Хотя, наверное, при наличии личного водителя эта маленькая прихоть не становится серьезной проблемой. Но не для гостей, перемещающихся по городу на своих двух. Особенно, на каблуках.

Еще раз взглянув на экран телефона, я проследила глазами за переплетением дорог и точек, пытаясь наметить дальнейший маршрут. В этом районе пространство было отдано под застройку совсем недавно, потому и лишенные окон многоквартирные дома еще пустовали. Через сколько лет здесь появятся первые семьи? Три года? Пять? Пока же я находилась среди холодного камня, пустынных улиц и двух маленьких круглосуточных магазинов напротив. Зачем они здесь, если обитатели частного сектора предпочитали выезжать в город, дабы насладиться широким ассортиментом торговых сетей. Воспользоваться услугами этих продуктовых мог разве что какой-нибудь несчастный, оказавшийся здесь до меня. Интересно, чего он хотел? Воды?

Я хмыкнула, пытаясь оборвать гнетущую тишину. Мне нужно было пойти от остановки налево и прямо, чтобы покинуть жилой район и выйти на главную дорогу. Но это только в концепции — на белом полотне с серой паутинкой дорог все выглядело чересчур просто. В действительности я видела широким пространством перед собой все проулки и закутки, которые на экране телефона выглядели едва заметными полосами. Перепутать нужный поворот с одним из разветвлений, оказывается, было проще простого. Я шагнула вперед, внимательно следя за ориентиром на навигаторе. Мое собственное местоположение перестало показываться практически сразу, как я оказалась вне действия сети, — интернет здесь ловил из рук вон плохо. Оставалось надеяться на имевшиеся знания в области топографии.

Через десять минут я заблудилась. Среди домов одинаковых форм и размеров и похожих улочек найти хоть что-то примечательное было практически невозможно. Я никак не могла понять, где именно нахожусь, потому и выбрать верное направление не представлялось возможным. Сумерки окончательно сгустились над головой, и мне оставалось радоваться наличию уличных фонарей на идеально постриженных лужайках, которые, вопреки надеждам, были оснащены датчиками движения и зажигались только при непосредственном приближении. Миновав очередной безмолвный дом (как будто обитатели этого райского местечка вдали от людей имели привычку отходить ко сну в девять), я снова с отчаянием уставилась на экран телефона. С прошлой минуты ситуация не сдвинулась с мертвой точки ни на дюйм. Я совершенно точно потерялась, и в радиусе пятидесяти метров не было никого, кто мог бы указать мне верный путь.

И если минут восемь назад я еще пыталась разобраться в местной адской нумерации, то сейчас уже основательно осознала, что даже этот вопрос был реализован здесь хаотично: первый дом стоял напротив четырнадцатого, а коттеджи, располагавшиеся на пересечении нескольких улиц, имели свой собственный особый адрес. Это было безумием. Теперь я оказалась в лабиринте своих кошмаров, но никто не смог бы принести мне заветный клубок — сигнал окончательно пропал, и при всем желании я не могла набрать Джеймса. Еще десять минут, и кокетливое опоздание примет катастрофические масштабы.

Окончательно опустив руки, я обессилено привалилась к чьему-то забору. Окна на этом участке не горели — в разгар лета хозяева были в отъезде — а напротив располагался заброшенный пустырь, такой заросший, словно владелец этой земли навсегда позабыл о его существовании. Больше домов поблизости не было. Где-то в отдалении протяжно завыли собаки. Я обхватила себя руками, стараясь успокоиться — с холодным разумом легче принимать взвешенные решения. И почему я не попросила Броу доехать вместе? Держу пари, он уже ждет меня в поместье Шмидт и ломает голову, куда его спутница вдруг исчезла. Так и знала, что ничем хорошим эта вылазка не закончится.

Внезапно что-то заставило мое сердце ёкнуть от восторга и забиться быстрее: путь к спасению, который я не замечала прямо у себя под носом, но шестое чувство из последних сил вопило: «Это оно! Вот оно! Посмотри же!». Повинуясь чутью, я поспешно оглянулась по сторонам, стараясь прислушаться к звукам ночной тишины: поющим сверчкам, крику совы… голосам.

Это определенно были человеческие голоса. Глухие, едва различимые, но они были! Кто-то шептался в стороне от меня — прямо за пышными сиреневыми кустами. Такие же, как и я, заплутавшие гости или местные жители? Какая разница, если и те, и те могут вывести меня к нужной дороге! Удивительно, а ведь я уже было решила, что моей карьере светской львицы пришел конец.

Я пошла на звук, медленно и осторожно переставляя гудящие ноги: упасть с каблуков и сломать себе нос на скользкой землистой дороге могло стать чересчур легкой задачей. Я зря понадеялась на то, что район, в котором проживают люди при деньгах, будет вымощен красным кирпичом — каждый заботился только о своих владениях и даже не пытался выходить за пределы собственного забора. Я задумалась: распоряжайся я таким состоянием, стала бы облагораживать общую территорию или, подобно здешним радушным соседям, четко выстроила бы границу своих полномочий?

Тем временем голоса становились все четче, и я даже могла разобрать отдельные реплики. Один из них точно был мужским: грубый и бархатный, он со странной искусственностью певуче растягивал отдельные слоги, но был лишен обычно возникающей в таком случае мелодичности. Так говорят при повреждении связок — вкладывая в каждую букву немыслимые усилия, чтобы скрыть полученное увечье. Тщетно.

С мужчиной беседовала женщина — я поняла это практически сразу, как только утихли тяжелые нотки его голоса, и за ними последовала струящаяся плавность ее. Незнакомка говорила чуть громче, явно пребывая в прекрасном расположении духа, и я, опасаясь, что мое появление нарушит какой-то очень сокровенный момент, замерла шагах в восьми от импровизированной преграды, что нас сейчас разделяла.

— И что же, ты совсем не спешишь на праздник? — женщина заливисто рассмеялась, от этого резкого звука вверх из куста взметнулись потревоженные маленькие птички.

— Поти-и-и-ше, Э-э-энни, мы сейчас все-е-ех перебудим, — шутливо предупредил ее собеседник, на что незнакомка проговорила уже значительно тише: «ну хорошо, хорошо!», — не-е-ет, Э-э-энни, увы, мне-е-е там нечего делать.

На несколько секунд все неожиданно смолкло — до моих ушей доносился лишь робкий стрекот сверчков. Наверное, незнакомцы обнялись или взяли друг друга за руки, наслаждаясь терпкой романтикой этой неожиданно теплой ночи. В таком случае слова просто не требовались.

Видимо, устав от излишней философичности момента, воркующая дама снова подала голос:

— А зачем тогда ты пришел? — приторной кокетливостью ее тона можно было бы попросту удавить. Она явно дала понять, чего именно ожидала. Сейчас мужчина ответит, что ради нее, и я, наконец, смогу с чистой совестью обнаружить свое присутствие. Вот сейчас.

Тяжелые шаги зашуршали в траве в обратном от меня направлении. Скорее всего, решаясь, незнакомец отступил в сторону и повернулся к своей спутнице спиной. Она умолкла, затаив дыхание, боясь спугнуть залетевшую в ее клетку птицу. Теперь я пожалела, что сквозь пышные ветви сирени разглядеть их силуэты было практически невозможно. О присутствии людей с той стороны куста говорили только мелькавшие тени. Наконец, глухо кашлянув, мужчина с явным усилием на выдохе протянул:

— Ради тебя-я-я, Энни.

Острый надрывный визг прорезал плотный прохладный воздух, на время сбив меня с толку, и сразу же оборвался. Сердце встрепенулось, мгновенно реагируя на странные звуки, выбрасывая в кровь адреналин и заполняя каждую клеточку моего тела липким удушливым страхом. С той стороны куста явно происходила какая-то подозрительная возня, мало похожая на свидание двух влюбленных. Быть может, я стала свидетелем предложения руки и сердца, и именно в этот момент парочка предавалась страсти?

Не сумев себя успокоить (меня все еще слегка колотило от ужаса), я несмело шагнула вперед — как можно тише. Только бы убедиться, что все в порядке… Хватит одного взгляда, я им даже не помешаю.

Крепко сжав в руках телефон — совершенно бесполезное действие, учитывая, что связь так и не появилась — я стала постепенно обходить растение слева. Теперь эти злосчастные сиреневые кусты казались мне мрачным нагромождением длинных угловатых ветвей, стремящихся зацепиться за рукав и дать знать о моем присутствии кому-то очень жуткому. Ну что за детские глупости? Я ведь все еще слышу, как с той стороны что-то шуршит в траве. Нужно учиться мыслить позитивнее, иначе я скоро начну видеть страшное на каждом углу. Не это ли сейчас и происходит? Мое богатое воображение так подпиталось чернотой ночи и боязнью не найти верной дороги к поместью Шмидтов, что тут же нарисовало картинку похлеще сюжета из фильмов ужасов восьмидесятых. Ну серьезно, это же, в конце концов, частный сектор, а неподалеку находилось как минимум четыре десятка людей — слишком самоуверенно для хладнокровного убийства в кустах. Так ведь? Успокоив себя этими мыслями и достаточно осмелев, я улыбнулась сама себе и вышла на открытое пространство.

В полной темноте, разбавляемой лишь светом располагавшегося в десяти метрах уличного фонаря (я опасалась использовать свет телефона, пока не разберусь, в чем тут дело), сложно было понять, что вообще происходит. Я точно видела мужскую фигуру, одетую во все черное (кажется, это был смокинг или просто официальный костюм), повернутую ко мне широкой спиной. Судя по его позе, незнакомец стоял перед женщиной, потому я ее и не видела — та была явно меньше своего спутника. Сложно определить его рост, потому что сгустившийся вокруг мрак намертво прилип к облаченному в темное силуэту и стал его продолжением, но, кажется, больше ста восьмидесяти точно: даже на каблуках и при всем желании я вряд ли бы достала этому человеку до подбородка. Впрочем, как и многим другим своим знакомым.

Глубоко выдыхая от облегчения, я ступила вперед, окончательно убеждаясь, что тревога была поспешной и напрасной — они просто разговаривали тише, чем прежде, потому я их и не слышала. Для собственного успокоения и привлечения внимания (мне все же нужно было узнать, в какой стороне живет миссис Шмидт) я хрипло выдохнула в ночное пространство:

— У вас все хорошо? — и наступила на что-то мягкое, едва не потеряв равновесие. Я что, только что уничтожила чью-то клумбу? Вглядываясь в плотную черноту, неловко толкнула предмет носком туфли. Что за…

Резкое движение чуть впереди привлекло мое внимание, заставило тело рефлекторно дернуться, а глаза быстро метнуться от земли вверх, практически к небу. Я прищурилась, судорожно пытаясь найти всему объяснение, и, в момент, когда странный человек порывисто обернулся, я вдруг поняла, где все время находилась так называемая Энни.

У меня под ногами.

Еще не до конца осознавая опасность ситуации, я размашисто шагнула назад, задирая голову еще выше, чем прежде, надеясь, что все увиденное — лишь повторный приступ больного воображения. Свет далекого фонаря упал на незнакомца и слабо осветил крепкое тело примерно наполовину. Лицо его не выражало ровным счетом никаких эмоций, губы не двигались — осознав это, я наплывом ощутила ледяную первозданную дрожь. Будто сквозь все время и пространство далеким эхом, смутным воспоминанием повторилось: «Уберите золотую маску».

Сквозь затянутые полупрозрачной черной материей щели на меня в мрачном молчании смотрел Алый Лофин. И все его лицо, от лба и до подбородка, было покрыто цельной золотой накладкой, с навсегда застывшим на ней тревожным спокойствием.

Теперь я понимала, почему этот голос показался мне странным — дело было не в связках, а в искусственных манипуляциях, применяемых серийным убийцей с целью скрыть свой собственный тембр. Противные мурашки потоком прокатились по спине и остановились где-то на шее. Я сглотнула тугой вязкий ком и… побежала.

Так быстро, как только могла, не разбирая дороги.

В этот миг я забыла и про туфли, и про натертые ими ноги и ринулась сквозь ветви так отчаянно, будто от этого зависела вся моя жизнь. Страх сковал горло, не позволяя мне закричать, но не смог окончательно завладеть телом — руки и ноги пока еще слушались.

Времени выискивать взглядом основную дорогу просто не было — я кинулась в первую попавшуюся сторону, прямо через кусты и деревья, по едва протоптанной тропинке, надеясь, что случайным образом не прибегу прямо в логово к тому, кто сейчас являлся моим преследователем.

Сначала я бежала, то и дело врезаясь в деревья: местные жители будто бы оставили лес везде, где не выстроили свои дома, и теперь, плутая во мраке, я вынуждена была познакомиться с каждым из них. Каждый раз невольно замедляясь из-за встречи с очередной преградой, я еще больше погружалась в глубины страха, понимая, что любое промедление дает идущему по моим следам ужасу весомую фору. Почти плача, я отталкивалась от стволов, снова ускорялась, пыталась петлять, но странные поспешные шаги за спиной никак не хотели заканчиваться. Сердце билось не просто в груди — я ощущала его стук в горле, ушах и кончиках пальцев. Казалось, несчастная мышца пытается наверстать все, что упустит, когда меня постигнет судьба доверчивой Энни.

Что он с ней сделал? Я вроде бы не видела крови, но там было так темно… Она успела только коротко вскрикнуть, бедная девушка! Страшно было думать, что теперь ждало меня. Неужели эта нескончаемая, высасывающая все силы пробежка станет финальным эпизодом моей невероятно короткой жизни? Этот момент застынет в зрачках, когда Алый Лофин коснется моей щеки холодным лезвием скальпеля? Насколько близко он теперь находился? Бежал ли за мной или размеренно шел, понимая, что мне некуда деться? Мне не хотелось оглядываться назад и проверять, продолжается ли погоня. Более того, я даже точно не знала, стал ли убийца меня преследовать — слышала, как ломаются ветки под грудой чьего-то тела, но кто сказал, что этот промораживающий звук издавала не я? Боже мой, Боже мой…

— ПОМОГИТЕ!

Я впервые смогла закричать, но разве от этого был хоть какой толк? Слезы, навернувшиеся на глаза, никак не могли превратиться в рыдания. Ужас овладел всеми моими чувствами, а мозг, видящий перед собой единственную задачу — выжить, не позволял организму скатиться к истерике. Если бы не шок и инстинкт самосохранения, я бы уже давно бездумно свернулась калачиком под чьим-нибудь высоким забором. Неужели никто не слышал моей возни?

Волосы путались и, падая на лицо, попадали в рот и глаза. В какой-то момент встречи с очередным деревом я оцарапала ладонь, стесав тонкую кожу. Рану саднило, но сейчас я старалась не обращать на это внимание. Обязательно все рассмотрю, как только выберусь из этого ада. Если выберусь. Тяжело дыша, я утерла измазанной рукой бегущие слезы. Меня колотило.

— Пожалуйста, помогите! — я зажмурилась, выкрикивая это из последних сил, ощущая, как колит в боку и болят стертые ноги. Я уже была готова просто на все, и мне ничего не оставалось, как просто нестись вперед до первого дерева. Усталость и боль брали свое, отчаяние захлестнуло с головой, мне не хотелось бежать, не хотелось прятаться. Только провалиться сквозь землю или понять, что это был страшный сон.

Нужно было постоянно решать, в какую сторону направляться, при этом смотреть под ноги и краем глаза следить за преследователем. Почему он молчит? Почему так странно себя ведет? Это вообще человек?

Мелькнувшие где-то впереди окна привлекли мое внимание лишь на долю секунды. Воспаленный мозг был просто не в состоянии уловить и осознать значение этого знака. Прислушавшись, я смогла разобрать множественные голоса, звуки играющей музыки. Если это было треклятое поместье Шмидт, мне фантастически повезло.

Немного уняв бешеное сердцебиение, я вспомнила, что расслабляться сейчас нельзя. Самое страшное, оказывается, это бежать от неизвестности. Перед глазами ожогом застыла кошмарная маска, глядящая в душу своими черными пустыми глазницами, лишенными эмоций и сострадания. А этот вытягивающий душу голос… Когда понимаешь, кому он принадлежит, начинаешь чувствовать животную тревогу острее.

Хруст слева заставил мое сердце пережить очередной приступ паники, и я, особо не разбираясь, вновь пустилась вперед. Единственное, что для меня сейчас существовало — размазанные огоньки в обрамлении глухой ночи. Не важно, как, я просто должна добежать. С каждым рывком дышать становилось все сложнее. Неминуемо кололо в боку. Я не чувствовала ни холода, ни жары, только это всеобъемлющее отчаяние. Я была так близка к спасению, так почему ужас словно возрастал в геометрической прогрессии?

Потому что я получила надежду. Попасться сейчас, когда ключ к спасению мелькал от меня в двадцати метрах, было страшнее, чем запнуться о камень там, у сиреневого куста. Отчаянно несправедливо и катастрофически глупо. Даже если Алый Лофин и не пошел за мной так далеко, так рискованно близко к людям, проверять это сейчас не хотелось. Я видела, что случилось миллионы шагов назад, сотню сломанных ветвей до этого — там, в обжигающем мраке, и знала, что именно тому предшествовало. Почему только Энни пошла с ним так далеко от безопасного места, доверилась, и мысли не допуская, что все может закончиться… так. Теперь каждый житель города и пригорода знал о роли золотой маски — сложить два плюс два, едва наткнувшись на нее взглядом, становится плевой задачей, так ведь? Если только… Если только свое лицо серийный убийца скрыл намного позже, в тени пышных ветвей, уже планируя финальный бросок. Незнакомка ушла не с Алым Лофином, в сторону ее увел обаятельный гость сегодняшнего фуршета. Точно! Она ведь спросила, не боится ли он опоздать на праздник. Возможно ли, что он назвал ей свое настоящее имя? Теперь это было не важно. Мертвецы не разговаривают.

Я все еще бежала, еле передвигая натертые ноги, и со стороны, наверное, мои движения казались неловким медленным шагом. Сил не оставалось. Казалось, стоит добежать до спасительной лужайки владелицы благотворительного фонда, и я свалюсь без задних ног и больше никогда не проснусь. Ресурсы были не просто на исходе — я исчерпала их с лихвой минимум на три жизни. Но сдаться сейчас не представлялось возможным. Очертания трехэтажного поместья становились все четче и четче, и, разбирая с каждым разом больше деталей, я чувствовала, как с отчаянным, надрывным счастьем колотится о ребра мое загнанное сердце. Я не чувствовала слез облегчения, потоком стекающих по щекам, не знала еще, как страшно изранены ноги, сломаны ногти — не важно, насколько сильно пострадало мое тело, если могла быть сохранена жизнь.

Казалось, мой организм в стрессовой ситуации включил автопилот, и пока я судорожно размышляла, ноги сами вели меня к безопасному месту. Я не помню, сколько троп прошла и как пробиралась через тупики и заборы, клумбы и кусты, но вскоре свет от огромных окон особняка стал совсем ярким, способным осветить не только меня, но и все пространство вокруг. Я уже давно не слышала никаких звуков — шелест крови, с бешеной скоростью разгоняемой по всему телу, перекрывал любые сигналы внешнего мира и создавая вокруг меня плотный непроницаемый вакуум. Я обессиленно, механически сделала пару шагов по примятой траве — такой желтовато-зеленой в искусственном освещении — и, пытаясь понять хоть что-то, не веря, что все закончилось, дезориентировано обернулась.

И встретилась со своим главным ужасом лицом к лицу. Не веря в возможность такого комичного исхода, сердце пропустило медленный, тяжелый удар, и липкие холодные мурашки метнулись по телу вверх, плотным комком застыли под подбородком. Это был он. Тот самый человек, которого я видела так бесконечно давно, хотя, скорее всего, с рокового момента прошло от силы минут десять. Черный костюм, в который я практически влетела носом, жаром прошелся по моим щекам, острым лезвием счищая кожу, и вновь запустил только-только смолкнувшие инстинкты. Я отскочила на шаг, не зная, куда теперь деться, и затравленно вскинула голову, готовясь к последнему в своей жизни взгляду.

— О, мисс Миллиган, — Кэри Лэнгтон, владелец компании по производству легковых автомобилей, человек, под колесами которого я оказалась несколько недель назад, учтиво и слегка удивленно улыбался мне, стоя всего в нескольких шагах на той же самой лужайке, — Все же решили подать на меня в суд?

— Мистер Лэнгтон… — я осеклась, понимая, что ложная тревога сейчас могла закончиться для меня сердечным приступом. Оглянувшись по сторонам, я лишь убедилась, что все мужчины, пришедшие на фуршет, выглядели совершенно одинаково — черные официальные костюмы делали из них близнецов. Так же теперь выглядел и мой знакомый, подошедший поздороваться, и самый ужасающий серийный убийца, ошивающийся где-то поблизости, — Вы… здорово меня напугали.

Я умолкла — язык отказывался шевелиться. Каждая мышца моего тела, до этого момента активно включенная в процесс сохранения жизни, расслабилась. Хотелось оказаться в своей постели в окружении подушек и одеял. И забыть этот день. Навсегда.

Мистер Лэнгтон прищурился, оценивающе окидывая меня сверху-вниз твердым проницательным взглядом. Не нужно быть экстрасенсом, чтобы точно уловить мое состояние: дрожащие пальцы, сбившееся дыхание, нервозность.

— Что-то случилось? — вот и мой недавний знакомый точно считал все сигналы. Кажется, в его взгляде появилось беспокойство. Хотя, представляю, на кого я сейчас похожа — с размазанным макияжем и расцарапанными руками, — Выглядите… не важно, — отрицательно замотала головой, не зная, что конкретно пытаюсь сказать. Мистер Лэнгтон зачем-то мельком глянул в сторону, будто причину моего расстройства можно было обнаружить здесь и сейчас, но понял всю тщетность и, вдруг выпрямившись и глухо кашлянув, подставил мне локоть, — Пойдемте.

Наверное, именно так Алый Лофин увел в укромное место неизвестную мне Энни. Просто предложил прогуляться по тихому и пустынному жилому сектору, дабы кое-что обсудить. Не будет ли слишком опрометчиво поступать столь же безрассудно и идти куда-то с человеком, которого я вижу второй раз в жизни? Но разве он не пытается мне помочь? Еще и пяти минут не прошло с тех пор, как я решила, что вновь столкнулась с серийным убийцей, а теперь собираюсь послушно следовать туда, куда меня поведут. Как странно.

Тем не менее, вариантов получше у меня не было — искать Джеймса на огромном участке или в стенах трехэтажного поместья представлялось чересчур энергозатратной задачей. Больше никого я здесь точно не знала.

Поэтому, зацепившись за предложенную мне руку, я послушно захромала туда, куда меня плавно и осторожно направили. Теперь, когда на горизонте перестала маячить проблема побега, все мое тело радушно вспомнило о каждом ударе о дерево или забор и малейшей запинке о самый маленький камень. Представить не могу, сколько у меня синяков и ссадин, если все части тела так ломит.

Все то, что я успела себе надумать на фоне переживаний, оказалось невероятной глупостью. Мы даже не отдалились от людей, которые, кстати, встречались на каждом шагу. Народу здесь была тьма, и все то и дело шныряли туда-сюда, прогуливаясь вокруг дома. Неужели внутри все было настолько скучно? Все, что пока смог сделать мистер Лэнгтон — найти свободную лавку в непосредственной близости от здания и меня на нее усадить.

— Нет, я не планирую подавать на Вас в суд, — пытаясь нарушить повисшее вдруг неловкое молчание, а заодно прийти в себя и отвлечься от мрачных мыслей, я решила ответить на ранее заданный мне шутливый вопрос, — Не хочу создавать лишних проблем. Еще закроетесь, оставите нас без транспорта…

— Бросьте, — мистер Лэнгтон, вставший от меня неподалеку и смиренно ждавший, пока я чуть успокоюсь, также саркастично парировал, — Нет таких проблем, от которых я не смог бы избавиться, — он мельком глянул на часы, послал мне ослепительную острую улыбочку, — и давайте уже будем на «ты». Думается, Ваша уникальная способность внезапно возникать у меня перед носом еще не раз даст о себе знать, — он шагнул вперед, чтобы затем протянуть мне ладонь, — Кэри.

— Темми, — я вложила свою руку в его, отвечая на ненавязчивое рукопожатие. Именно в этот момент мне в голову пришла гениальная мысль. Возможно, что здесь, в месте, где совершенно точно обитали люди, со связью все было в порядке. Теперь, чуть отойдя от шока и вернув себе ясность мышления, я понимала необходимость вызвать полицию. Вот где мне точно помогут. Взяв в руки свой клатч, удивительным образом не пропавший во тьме во время моего грандиозного забега, я зарылась в него в поисках телефона.

— А теперь к делу, Темми, — сообразив, что я уже частично пришла в себя, Кэри, как и любой деловой человек, пострадавший от профессиональной деформации, больше не мог терять ни минуты, — Что…

— О, черт! — это вырвалось так отчаянно и непроизвольно, ведь я еще не успела окончательно осознать, что…

— Что такое? — молодой человек подступил ближе, пытаясь найти причину моей реакции раньше, чем я буду в состоянии ее озвучить. Но он не смог бы понять. Если бы не идея с полицией, я и сама бы не скоро догадалась о тотальной ошибке, которую совершила. В ушах зазвенело, будто меня огрели чем-то тяжелым по голове. Я снова была близка к состоянию тотальной дезориентации. Стало так жутко, что я растерянно подняла глаза к своему собеседнику, чтобы едва слышно пораженно выдохнуть:

— Я, кажется, потеряла свой телефон…

От осознания, где именно я могла его случайно обронить, похолодели пальцы и противно засосало под ложечкой. Я как наяву увидела Алого Лофина, склонившегося над телом Энни, чтобы подобрать мое устройство. Мое незапароленное устройство! Со всеми переписками, данными, сообщениями с работы… В этой маленькой коробочке была заключена добрая часть моей жизни, и теперь тот, кто так отчаянно шел по моему следу, мог беспрепятственно туда заглянуть. Алый Лофин знал не только, кто я, но и где я работаю и, возможно, живу.

Кэри не мог понять моей трагедии. И никто бы из тех, кто сегодня присутствовал на фуршете, не смог. Я ведь никому так и не рассказала, от чего именно бежала, и кто меня так напугал.

Резкий оклик, ворвавшийся в искусственную тишину окружающего нас пространства (хотя, возможно, это именно я ненадолго оглохла, шокированная своим открытием), заставил меня подпрыгнуть на месте, а Кэри — резко повернуть голову в сторону звука:

— Этот телефон?

Сквозь темноту, слабо разгоняемую маленькими уличными фонариками, к нам пробирался до ниточки разодетый во все черное Джеймс Броу. Выглядел он при этом так, будто пробежал четырехсотметровую полосу препятствий. В вытянутой руке мой друг держал что-то, отдаленно напоминавшее мой потерянный телефон — только по экрану этого устройства в левом верхнем углу расползлась тонкая паутинка трещин. Увидев мое вытянувшееся от непонимания лицо, помощник Новака поспешил пояснить:

— Я нашел его в траве, — наконец, поравнявшись с нами, Броу, переводя дыхание, передал пропажу лично мне в руки. Экран приветственно загорелся, едва я нажала на кнопку блокировки, — правда, предварительно на него наступив… Но все точно работает.

Значит, я уронила его уже здесь. Какое облегчение! Чуть не поседела, представив, где телефон мог оказаться. Неужели я так и бежала всю дорогу, крепко зажав свое устройство в руках? Теперь уже невозможно было вспомнить, что вообще происходило вокруг в те страшные минуты. Только сейчас я заметила, как стремительно из глаз потекли слезы облегчения. Ужасный. Отвратительный день.

— Ну-ну, не расстраивайся так, — Кэри медленно засунул руку во внутренний карман пиджака, чтобы затем протянуть мне платок, — Вот, возьми.

Я благодарно кивнула, дрожащими руками утирая лицо. Неужели я не услышала бы и не почувствовала, что уронила увесистый телефон прямо себе под ноги? Ведь и Кэри его не заметил? Снова с подозрением взглянув в лицо Джеймсу, который неприкаянно топтался неподалеку, я все же решила отпустить ситуацию и больше к этому не возвращаться. Я начинаю видеть подозрительное везде, где только можно. Телефон ведь теперь у меня, верно? Вопрос исчерпан.

Будто только сейчас заметив Кэри, а, может, все это время не зная, как подступиться, мой коллега повернулся к нему и протянул руку в приветственном жесте, резюмируя:

— Джеймс Броу, представитель «Новак ДримАп».

— Кэри Лэнгтон, — тот ответил на рукопожатие, и на секунду мне показалось, что мои собеседники сломают друг другу руки. Но их хватка вскоре растаяла, а расстояние между двумя мужчинами увеличилось до прежних трех шагов.

— Знаю, — в отличие от меня, Броу, видимо, интересовался последними новостями. Обменявшись с владельцем автомобильного производства фальшивой натянутой улыбкой, он быстро кивнул в мою сторону, — Что ее так расстроило?

— Я как раз пытался это выяснить, — нахмурившись, Кэри тоже перевел на меня свой цепкий взгляд, — Быть может, у Вас получится?

Джеймс устало выдохнул, оправляя брюки и садясь передо мной на корточки. Опасаясь, что любая малость снова вызовет отрицательную реакцию, мой друг опустился до шепота:

— Септембер, расскажешь мне, что произошло?

Я ощутила, как, старательно выражая свой протест, в груди отчаянно забилось сердце. Я не хотела вспоминать ни секунды из произошедшего, но все вопросы моих спутников неминуемо возвращали сознание к эпизоду за сиреневыми кустами. Медленно и неуверенно кивнув, я облизала пересохшие губы. Непонятно было, с чего мне начать. Как выразить свои мысли? Все путалось. Я уже не была точно уверена, что все, что я видела, действительно произошло. А если мне показалось?

— Я заблудилась…

— Так и знал, что нужно было ехать сюда вместе, — перебил меня Джеймс. Услышав только начало моих злоключений, он решил, что я так перепугалась из-за возможности не найти верную дорогу и остаться на незнакомой улице до утра. Ох, если бы только это действительно было так, — Извини, я…

— Но затем услышала голоса, — я уставилась в одну точку, не зная, в общем-то, на что именно теперь смотрела. Теперь мое тело и разум вновь оказались далеко отсюда: справа возник дом с пустыми черными окнами, слева пустырь, поросший травой и кустарником, а впереди… чуть дальше, чем мне сперва показалось… сирень. Я зажмурилась, чтобы отогнать излишнюю красочность воспоминаний, — Два человека разговаривали. Мужчина и женщина. Я подумала… подумала, что могу спросить у них дорогу, — я подняла глаза вверх, чувствуя, что снова готова заплакать. Двое мужчин смотрели на меня со схожим смятением, прислушиваясь, — Но незнакомцы так мило болтали, что я… решила повременить… А потом…

Я задохнулась, давясь неосторожно схваченной порцией воздуха. Воспоминания обожгли ладони — в том месте, где кожа покрылась алыми саднящими ранками. Я обхватила собственное лицо пальцами, чувствуя, как полыхает и пульсирует кожа. Или это мне только казалось?

— Темми… — Броу разжал мои руки и одним настойчивым движением привлек меня к собственному плечу. Он ободряюще похлопал меня по спине, пытаясь успокоить. Его голос был мягким и ненавязчиво-деликатным, — скажи, что потом произошло?

— Потом… Я услышала крики. И пошла проверить. Я увидела… — сжав губы, я замотала головой, отгоняя медленно подступающую дурноту. Картинка, вставшая перед глазами, вызвала тошноту, — Увидела тело. Девушки. Энни, — уткнувшись носом в плечо своего друга, я едва слышно выпалила, — Она была мертва.

Враз оторопев от услышанного, Джеймс отстранил меня, чтобы ошеломленно заглянуть в глаза:

— Ты уверена? — он обернулся к Кэри, невербально пытаясь поделиться какими-то своими мыслями.

— Да, — я кивнула. Замялась, не зная, стоит ли говорить самое главное. Я ведь уже начала, верно? Все самое страшное позади, — На нем была… золотая маска.

Молчание, заполнившее пространство между нами, показалось мне осязаемым. Плотным и удушливым, словно весь воздух разом выгорел. И Кэри, и Джеймс понимали, что значили эти несколько слов. Поблизости бродил серийный убийца.

— Это точно? — Броу все же решился подать голос первым — за те секунды всепоглощающей тишины он даже успел охрипнуть, — Ты… не могла ошибиться?

— Мистер Броу, — Кэри вмешался жестко и неожиданно, и его тон, в отличие от Джеймса, сейчас походил на сталь. На лице было написано глубокое размышление, — Не думаю, что Септембер способна спутать человеческое тело с мешком картошки. Даже в темноте. Нужно вызвать полицию, немедленно, — вдруг пронзительно и обеспокоенно взглянув прямо на меня, владелец компании по производству легковых автомобилей заметно смягчился, — Ты сможешь указать место?

И я уже было открыла рот, чтобы сказать, что не помню не только то, как там оказалась, но и то, как оттуда ушла…

— Приветствую знакомые лица, — напряженные и напуганные, мы втроем синхронно вскинули головы к источнику звука. Бен Бутби, ныне самый известный репортер «Криминал Экспертиз», вальяжной расслабленной походкой двигался в нашу сторону. На груди у него висел увесистый блестящий фотоаппарат, — Мистер Лэнгтон. Джеймс. Мисс Миллиган, — он поочередно кивнул каждому из нас, не желая затевать игру в официоз, — У вас тайное собрание?

Бутби явно наслаждался тем, как проходил этот вечер. Я слабо улыбнулась, чувствуя потребность в качестве уважения выдать хоть какую реакцию на эту нелепую шутку. Мои спутники этого чувства не разделяли — на их лицах камнем застыло нейтральное скучающее выражение. Прямо как на той «погребальной» маске…

— Привет, Бен, — Джеймс кивнул с неопределенной эмоцией. Переваривая всю свалившуюся информацию, мой друг просто не знал, как себя вести, — а ты что здесь делаешь?

— Освещаю событие по просьбе организатора. Когда обретаешь популярность, перестаешь ограничиваться рамками только одного издания.

Плавно и непроизвольно скользнув по высокой фигуре репортера взглядом (на нем тоже оказался строгий смокинг), я вдруг замерла, ощущая, как могильный холодок пробегает по телу несколькими потоками. Если бы я не сидела, мои коленки точно бы в очередной раз подогнулись, ведь в момент, когда мои глаза опустились на уровень рук стоящего напротив мистера Бутби, я заметила на его левой манжете пятно, очень похожее на… кровавый подтек.

Мгновенно поймав и прочитав мою реакцию (представляю, как исказилось мое лицо), журналист лишь пониже натянул рукав пиджака и миролюбиво отметил:

— Разбил бокал, представляете? — мужчина сыто ухмыльнулся, подступая ближе, -Будьте осторожны, Септембер, здешнее стекло невероятно хрупкое. Не порежьтесь.

Я неуверенно кивнула, не спеша отвечать что-нибудь вразумительное. Как нужно было разбить бокал, чтобы порезаться? Мистер Бутби что, начал собирать осколки вручную? Звучит слишком неправдоподобно, но кто его знает? Не могу же я бездоказательно думать, что кровь на его одежде принадлежит незнакомке из сиреневого куста? Эта версия звучит еще абсурднее битой посуды.

— Мерзость, — Кэри, который, похоже, ненадолго нас покидал, снова оказался в непосредственной близости. Занятая пристальным разглядыванием репортера, я и не заметила, как бизнесмен ушел. Сейчас слабое мерцание телефона освещало его лицо, — Зачем жить в месте, где не ловит сеть? Мистер Битби, можно воспользоваться Вашим телефоном?

— Бутби, — механически поправил тот. Что, многие путают? — Не выйдет, у меня тоже все по нулям.

Джеймс согласно кивнул, опережая вопросы.

— У миссис Шмидт есть стационарный телефон, — журналист так осознанно глянул на окна поместья, словно знал, какое именно принадлежит комнате хозяйки, — Не знаю, сколько этому чуду техники лет, но она ведь им пользуется… А что случилось?

Не бросив на меня ни единого взгляда, Кэри равнодушно пожал плечами:

— Да там… по работе.

Кажется, журналист хотел что-то ответить, но гул и ропот нескольких голосов, с каждой секундой становящийся все громче и отчетливее, сместил ракурс его внимания:

— Что там…

— Внимание! Расходимся! Мероприятие завершено.

Незнакомый мне мужчина в официальном костюме и огромных блестящих часах на правой руке прошел мимо закоулка, где мы остановились, и устремился по направлению к заднему двору. Почему-то я не сомневалась, что такой тут был.

— Завершено? — Кэри нахмурился, бросая быстрый вкрадчивый взгляд на собственные наручные часы, — Еще часа два как минимум.

— Может, что-то не срослось? — задал риторический вопрос Джеймс, но владелец автомобильной компании уже сорвался с места, пытаясь догнать прошедшего здесь только что человека. Вскоре оба замерли шагах в десяти от нас, и я стала сплошным слухом, пытаясь разобрать их диалог сквозь рокот возмущенной толпы.

— Гарри, здравствуй, — мой знакомый кивнул, по-деловому запуская руки в карманы брюк, — Что стряслось?

— Кэри! — кажется, мужчина был немало удивлен этой встрече. Они что, редко видятся? Я думала, все бизнесмены ежеквартально встречаются на каких-нибудь официальных мероприятиях, — Я полагал, ты снова в Германии. Как видишь, всех разгоняют по домам, — так называемый Гарри разочарованно взбил пятерней свои редкие волосы, — Зачем только я тратил свое время на сборы? Но тут не до шуток…

Цокнув, мужчина оглянулся, наблюдая за медленно рассасывающейся массой людей. Вот они и подошли к главному. Для статуса стараясь казаться незаинтересованным, Кэри как бы между прочим спросил:

— Почему?

— Ты еще не слышал? — видимо, по мнению лысоватого бизнесмена, новость, родившаяся несколько минут назад, должна была уже стать всемирным достоянием. Хотя, откуда я знаю, как быстро подобное происходит в этой среде, — Умерла дочь хозяйки. Энни Шмидт.

Я вздрогнула и подняла голову, встречая задумчивый и недоуменный взгляд Кэри. Мужчина кивнул ему, прощаясь, и быстро понесся в прежнем направлении. Через считанные секунды Лэнгтон снова был рядом с нами.

— Вы слышали? — Бен Бутби окинул нас всех странным заговорщическим взглядом. Вопрос был совершенно напрасным — судя по воцарившейся тишине, тех, кто был бы теперь в неведении, среди нас не осталось, — Вынужден вас оставить. Работа не ждет.

Он так ловко и быстро смешался с толпой мужчин в черных костюмах и женщин в пестрых платьях, что я даже не успела отметить тот момент, когда потеряла высокую фигуру репортера из виду. Сейчас мистер Бутби чувствовал себя, как рыба в воде, и нагнанная паника только была ему на руку. Я пока не понимала, как именно он собирается добывать информацию касаемо Энни Шмидт, но уже точно знала, что цели своей достигнет. Такие люди, как Бен Бутби, идут до конца и ничем не гнушаются.

— Что за цирк они здесь устроили, — Кэри привстал на носки, словно пытаясь кого-то высмотреть. Явно потерпев неудачу, молодой человек вновь обернулся к нам, — Мистер Броу, Темми, я вас подвезу, мне как раз нужно будет проехать через город.

— Спасибо, мистер Лэнгтон, но я отдам Септембер под Вашу ответственность, — Джеймс устало размял шею, расправил плечи, пытаясь справиться с утомлением, — У меня самого дела.

Я нахмурилась, не понимая причину его отказа. Какие дела на ночь глядя могут быть у помощника владельца мебельной фирмы? Он что, хочет переговорить с кем-то из именитых гостей? Так они уже все разбежались. Колеблясь, я все же не смогла справиться с любопытством:

— Какие дела, от мистера Новака?

— Нет, кое-что личное, — Броу неопределенно взмахнул рукой, не желая вдаваться в подробности, — Что ж… спокойной ночи, — подался вперед, чтобы невесомо коснуться моей щеки губами, — Ничего не бойся.

В знак прощания кивнув Лэнгтону, коллега сорвался с места, пропадая в общем столпотворении точно так же, как и Бутби несколькими минутами ранее. Этот поток черных спин и высоких фигур навевал неприятные тревожные мысли.

— Какой заботливый у тебя друг, — кратко резюмировал Кэри, когда юркая голова Джеймса окончательно скрылась от наших глаз.

— Он просто очень старается для своей карьеры, — зачем-то попыталась оправдать его я. Скорее всего, моему знакомому было совершенно все равно и на мотивы Броу, и на мое о нем мнение. Такие люди имеют собственные взгляды на абсолютно каждую вещь в этом мире, — вот и все. Поедем?

Людей с каждой минутой становилось все меньше и меньше. Кто-то решал проблему с трансфером, кто-то пытался ругаться. В конечном счете каждый был вынужден покинуть поместье Шмидт и оставить хозяйку наедине с собственным горем.

Молодой человек кивнул, делая уверенный размашистый шаг вперед.

— Да. Признаться, даже я уже начал мерзнуть.

Глава.6. Шоу начинается

Кэри Лэнгтон, владелец компании по производству легковых автомобилей, плавно направлял машину уверенной твердой рукой. В салоне непривычно не пахло ничем и никем. Педантичная чистота, огромное пространство, едва опущенное стекло, пропускающее слабые потоки тёплого ветра. Мы быстро скользили по пустым темным улицам, стремительно покидая жилой комплекс, в который мне уже никогда не хотелось бы возвращаться. Я расположилась полубоком на переднем пассажирском, прислонившись лбом к прохладному окну, а мимо проносились дома и деревья. Мы уже въехали в город, когда мой спутник будто бы наконец смог расслабиться: откинул голову на спинку водительского сидения и стер с лица это сосредоточенное выражение. В этот поздний час город больше походил на декорации к какому-нибудь фильму ужасов про постапокалипсис — виной тому была трагичная слава Алого Лофина. Никто ведь не знал, что сегодня он уже насытился свежей кровью.

Уже четверть часа я в скорбном натянутом молчании размышляла, стоило ли теперь обращаться в полицию. До оглашения факта смерти Энни Шмидт я была убеждена, что поставить в известность служителей закона просто необходимо, но в данный момент, когда тело уже было обнаружено… Чем могут помочь мои показания? Что я в состоянии сообщить? «Он был в официальном костюме. Впрочем, как и все остальные мужчины, прибывшие на фуршет. А еще он изменял голос, что, скорее всего, ничего вам не даст, потому что в обычной жизни убийца разговаривает нормально. О! Кстати, Бен Бутби оказался прав — Алый Лофин действительно щеголяет в золотой маске. Но это так — к сведению».

Единственное, что могло стать настоящей проблемой — следы моего присутствия у сиреневого куста. Однако, я точно знала, что ничего там не трогала, а отпечатки каблуков на земле вполне могут приписать самой жертве. Жертве… Как быстро Энни Шмидт потеряла человеческую личину, став просто «убитой» на бланках официальных документов. Поежившись, я в очередной раз мельком взглянула на Кэри. Он тоже пытался осмыслить все случившееся, но, в отличие от меня, старался делать это непроницаемо. Тем не менее, я чувствовала в его поведении определенную перемену — едва уловимое желание от всего этого отмыться, мелькавшее в попеременном подергивании плечами в попытках сбросить с них что-то невидимое и очень тяжелое. Я ощущала то же самое.

— Зачем тебе нужно в город? — хотелось избавиться от собственных мыслей. Чем дольше я погружалась в эту всеобъемлющую тишину, тем больше неприятных выводов приходило на ум, — Слишком поздно для работы.

Кэри нажал на панели несколько кнопок, запуская подсветку салона. Не отвлекаясь от дороги, он бархатно и немного устало пояснил:

— Я отправился на фуршет сразу из офиса, потому пришлось оставить документы на рабочем месте, — судя по внезапной охотной многословности, для него эта невинная беседа тоже являлась необходимостью. А, может, я пока просто плохо знала своего спутника, — Завтра в семь утра у меня важная встреча, и времени заезжать за бумагами до нее точно не будет, — слабо улыбнувшись, молодой человек все же ненадолго обратил на меня свой пронзительный взгляд. В блеклом освещении небольших верхних ламп его зеленые глаза казались почти прозрачными, — Это называется оптимизация времени, Септембер.

— Понимаю, — я коротко кивнула и внимательно вгляделась в пейзаж, развернувшийся за пределами лобового стекла. Мы достигли последнего на нашем пути перекрестка, — Поверни здесь направо, пожалуйста, — я неопределенно ткнула пальцем на нужную дорогу, мягко поясняя, -Так будет быстрее.

— Как скажешь, — бизнесмен послушно направил машину в указанную мной сторону. Она рассекала холодный воздух так естественно, словно была ножом, погрузившимся в подтаявшее сливочное масло. Хорошая реклама, — Тебе стоит позвать к себе какую-нибудь подругу. Вместе будет спокойнее.

— Уже слишком поздно, — эти слова получились такими простыми и беззаботными, что я и сама была готова поверить в свою бесстрашность. Хотелось бы, чтобы они хотя бы отчасти походили на правду. В окне замелькали слишком знакомые виды: еще пара минут, и я буду дома. Приятное тепло волной разлилось по телу, частично перекрывая засевшее металлической занозой потрясение. Ничего, скоро я лягу в свою постель и забудусь. А потом все снова станет, как прежде. Беспечно пожав плечами, продолжила свою мысль, — Я просто закроюсь на все замки — и все. Сомневаюсь, что столько плохого может произойти одномоментно.

Хотелось бы и мне в это верить. К счастью, Кэри был слишком занят дорогой и не мог поймать в моем лице эти противоречивые крупицы сомнения. В данный момент я чувствовала себя в безопасности, но ведь когда-нибудь все же придется покинуть пределы этой машины? Оказавшись в одиночестве в своем пустом маленьком доме, что я стану делать?

Экран телефона, который я механически сжимала в руках для собственного успокоения, мигнул едким синеватым свечением, сигнализируя о полученном сообщении. Приятно было снова оказаться в зоне действия сети, иметь возможность позвонить кому угодно и куда угодно. Прищурившись, я попыталась разобрать мелкие плывущие буквы. Бог ты мой, как же ярко для такой мрачной ночи!

В сероватом диалоговом окне, прямо под именем Джеймса Броу, мелькала короткая эсэмэска: «Все путем?». Улыбка сама собой расползлась по лицу одной из самых ярких за сегодняшний день эмоций. Все же мой друг был безумно совестливым человеком, не способным равнодушно отправить девушку в неизвестность без своего тщательного присмотра. Несколько раз перечитав сообщение, я поспешила ответить: «Да. Почти дома».

Уже собиралась убрать телефон в сумку, дабы случайно не забыть его еще и здесь, но повторный сигнал снова заставил вглядеться в дисплей и повременить со сборами. Джеймс просил набрать его утром. Хорошо, только кто знает, во сколько оно для меня наступит. Тело так ныло, что желание проспать как минимум столетие виделось очень заманчивой идеей. Пообещав коллеге непременно выполнить его просьбу, я уже окончательно отложила устройство в сторону.

— Приехали, — подслеповато вглядываясь в нумерацию домов, резюмировал Кэри. Да, в такой черноте сложно ориентироваться в пространстве. Может быть, поэтому Алому Лофину и не удалось меня настигнуть? Проблематично следить за кем-то, когда обзор затрудняет огромная плотная маска, отверстия под глаза в которой к тому же затянуты какой-то тканью. Похоже, в этот раз везение оказалось на моей стороне. Если, конечно, опустить прочие обстоятельства.

Кери криво припарковался возле участка, поскольку ограниченность территории просто не позволяла встать здесь машине. Всего минута — такая долгая и немного тревожная из-за предвкушения скорого одиночества — он выключает двигатель, гасит фары и одним движением снимает блокировку с дверей. Мягко тянет за ручку, подается вперёд, чтобы выйти и открыть дверь уже мне. Благодарно кивая, я цепляюсь за предложенную мне руку и оказываюсь снаружи. Прохладный ветер раздувает рассыпавшуюся прическу. Я смотрю на свои темные окна, испытывая смутный, свербящий в груди трепет. Когда я окажусь внутри, за твердыми кирпичными стенами, все снова станет, как раньше. Я мну пальцами ремень своего клатча так отчаянно, что начинают ныть руки. Глупо, наверное, но…

— Если вдруг что-то понадобится, я могу как-то связаться…

Молодой человек, устроившийся рядом с машиной и теперь подпиравший ее спиной, отточено кивнул, вслепую запустил руку во внутренний карман пиджака и выудил оттуда небольшую пластиковую карточку, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся визиткой. Кэри протянул ее мне заученным лаконичным движением. Будто только и делает, что раздает всем своим контакты. Даже приблизив пластинку вплотную к глазам, я ни слова не смогла разобрать. Ладно, это может подождать и до дома.

— Спасибо.

— Пожалуйста, — он рывком отлип от машины, чтобы сделать несколько шагов вдоль лужайки, разминаясь. Закончив импровизированную зарядку, Кэри вновь оказался рядом. Губы его кривились в ироничной усмешке, — Возможно, когда-нибудь нам удастся встретиться при нормальных обстоятельствах, мисс Миллиган, — махнув головой куда-то мне за спину, он, не оглядываясь, размашисто отступил на целый шаг, — Иди домой. Я поехал.

Даже оказавшись в машине, владелец автомобильного бизнеса подождал, пока я зайду в дом и захлопну за собой дверь. В окно кухни я увидела, как еще несколько секунд после этого его машина постояла на границе участка, и только затем плавно вырулила на дорогу, подобно огромной глубинной рыбе мягко ныряя во мрачную тьму. Я снова была в безопасности, здесь, в крепости из стен, вот уже несколько лет служившей мне домом.

Первым делом я зажгла свет во всех комнатах. Только затем нашла на кровати зарытый в одеяло пульт и нажала на кнопку включения телевизора. Смазливая девушка, ведущая ночных новостей, с наигранным беспокойством сообщала какую-то трагическую новость. Слишком много плохого за последнее время или мне кажется?

Судя по всему, я не успела к началу, и диктор уже заканчивала обзор очередного происшествия. Равнодушно пожав плечами и упав на кровать, я приготовилась переключить канал.

— Как известно, до этого происшествия, закончившегося летальным исходом, Лиза Хортегю содержалась в одиночной палате частной психиатрической клиники. Почему окно оказалось открытым — пока не установлено. Обстоятельства выясняются.

Мой палец так и замер над кнопкой. Изображение сменилось: теперь на экране возник крупный логотип круглосуточной программы, медленно раскручивающийся вокруг своей оси под приятную бойкую музыку. Окно… Летальный исход… Я стала судорожно размышлять, пытаясь собрать все части пазла воедино. Лиза Хортегю… мертва? Она что, сама это сделала? Разве в подобных учреждениях такая возможность не исключается? Мягкие стены, отсутствие острых предметов…

Я взволнованно подорвалась со своего места, еще толком не зная, куда собираюсь отправиться. Безумно захотелось пить. Я вернулась на кухню и до краев наполнила прозрачный пластиковый стакан. Тряслись руки. Поднося жидкость к губам, я разлила добрую половину. Очередная новость, косвенно связанная с серийным убийцей в золотой маске, выбила меня из колеи и снова окунула в атмосферу недавних событий. Единственная выжившая жертва Алого Лофина — случайно ли, намеренно ли — теперь оказалась вне зоны доступа полиции и психиатра. Какое фантастическое событие! Находясь в состоянии спутанного сознания сейчас, она могла бы рассказать что-то важное потом, через несколько месяцев принудительного лечения. А теперь Лиза Хортегю тоже была мертва. Как и Энни Шмидт. Как и множество других людей. Не помня себя, судорожными большими глотками опустошив стакан, я вновь потянулась за бутылкой воды, но что-то вне моих собственных мыслей заставило замереть и боязливо обернуться. Кровь отлила от лица, засосало под ложечкой. На секунду я перестала слышать все прочие звуки. Что-то невероятно навязчивое и чересчур громкое пыталось дать о себе знать.

Мой телефон.

Он трезвонил, отчаянно надрываясь, нарушая обрушившуюся на мой дом тишину. Этот сигнал показался мне предательским, жутким способом привлечь излишнее внимание кого-то совершенно чужого и явно враждебного. Захотелось поскорее прекратить эту адскую вакханалию. Обнаружив источник звука, я постаралась утихомирить разбушевавшееся и готовое выпрыгнуть из груди сердце. Просто звонок, Септембер. Джеймсу нужно будет непременно задать трепку за то, что он меня так пугает. Сообщения — еще куда ни шло, но… А если я уже сплю? Мельком я глянула на настенные часы в общей комнате. За полночь. Кому-то стоит узнать про нормы приличия. Смешно, как один звонок снова превратил меня в параноика. Раньше я так не реагировала на рутинные вещи.

Привыкшие к приглушенному свету глаза с трудом разобрали мелкие буквы, сложившиеся в «номер не определен». Быть может, виной были проблемы со связью, которые мое устройство пережило несколькими часами ранее, и теперь оно отказывалось нормально работать? А, может, и не Джеймс это был, а очередной робот, готовый продать мне секрет вечной жизни за какую-нибудь мизерную цену. Я все понимаю, людям нужно работать, но… ночью?

Уверенно нажав на значок с изображением зеленого кружка, я быстро привлекла трубку к уху. Послушаем, ради чего меня беспокоят так поздно. Спи я уже, ни за что не стала бы отвечать, будь это хоть вопросом жизни и смерти.

— Д-да? — будто услышала свой растерянный лепет со стороны. Возникшая вслед за моим вопросом тишина вдруг оглушила. Стало совсем неуютно. Что, уже нашли себе другую жертву телефонного мошенничества? Чудно. Закипая, я повторила уже значительно тверже, — Алло?

— Приве-е-ет, — мне пришлось приложить огромные усилия, чтобы удержать телефон в руке, потому что на смену устрашающему молчанию пришел натянутый, тяжелый голос. Тот самый, из сирени. Желание прямо сейчас бросить трубку вступило в схватку с боязнью пошевелиться. Тело оледенело, став цельным литым столбом. Я не могла вспомнить, как снова дышать, — да-а-а, это я, ты пра-а-авильно поняла, — с той стороны что-то с мучительным скрежетом зашуршало, едва не лишив меня слуха, — Ну же, скажи-и-и мне что-нибудь, Бер-ри.

Я закашлялась, потому что даже после стакана воды горло вдруг оказалось мучительно сухим. Что-то заныло в груди и тяжело рухнуло в живот, сметая все на своем пути. Не зная, как совладать с собственным языком, я слабо выдохнула:

— Что Вам нужно?

С той стороны молчали всего секунду. Мгновения без жуткого фальшивого голоса показались мне самым желанным подарком. Но и они прошли.

— Бана-а-ально, но черт с ним, — страх во плоти по ту сторону трубки намеренно допустил долгую театральную паузу. Тогда я смогла услышать отчаянную пульсацию собственной крови, — Что мне нужно? Веселье. Спроси: зачем.

Я с трудом проглотила склизкий твердый ком, внезапно вставший в горле. Зачем я сейчас иду у него на поводу, только подогревая ко всему этому интерес? Жуткое открытие, внезапно пришедшее на ум, как что-то вполне логичное, заставило тело задрожать сильнее, чем этот могильный тембр: он знал, где я, и понимал, кто я. Спасения просто не было. Зажмурившись, заставила себя покорно повторить:

— Зачем?

— Скоро узна-а-аешь, — он хмыкнул, видимо, довольный возможностью управлять этим разговором, — Я предлагаю поиграть: сможешь распознать, кто я — в обмен узнаешь кое-что важное.

Я застыла, как оглушенная. Нагревшийся телефон неприятно обжигал мои обескровленные холодные пальцы. Тошнота, которую я уже чувствовала на фуршете, вновь подступила к моему осипшему горлу. Я боялась пошевелиться, боялась оглянуться — потому что там, за моей спиной, могло оказаться нечто фатальное. Я предчувствовала это каждой клеточкой тела. Распознать, кто он? Это невозможно. Да кто угодно в этом чертовом городе. Любой человек. Это все равно, что снова и снова тыкать пальцем в небо. В моей голове крутилось столько разных пульсирующих мыслей, но я не была в состоянии поймать и сформулировать хотя бы одну. Непроизвольно вырвалось только:

— Зачем?

— Вопросы повторя-я-яются. Скучно, — с той стороны звучно цокнули. Как у него получалось так долго управлять голосом? Это же физически очень сложно, — Хо-о-очется услы-ы-ышать, кто-о-о размозжил папочке голову?

— Откуда…

Слишком громко. Руки предательски трясутся, и я не могу с этим справиться, а губу неприятно саднит от сжимающих ее в нервном приступе зубов. Я ощутила на языке привкус крови.

— Просмотрел семе-е-ейные фотоальбомы. Ну же, это вопрос, ответ на который могу знать только я-я-я.

Я пытаюсь справиться с потрясением. Заставляю себя опуститься на стул. Нужно попытаться мыслить логически. Откуда Алый Лофин может знать о моих попытках найти убийцу отца? Я никому об этом не говорила. Только Бену Бутби, но это ведь сущие глупости. А если убийца был у меня в доме? Он мог увидеть папку с вырезками из статей, которые я собираю уже длительное время. Тогда ему остается либо сделать выводы, либо озвучить догадки. В данном случае это так просто. Я оглядываюсь по сторонам, стараясь сменить вектор внимания. Нужно абстрагироваться.

— Мне все равно, кто убил…

— Ложь, Бер-ри, старайся лу-у-учше, — кажется, он даже смеется. Вкупе с искусственным голосом этот звук больше походит на глухое утробное покашливание. Будто кто-то скребется за стенкой. Пробирает до костей, — В любом случае, по-о-омни, что у тебя всегда-а есть шанс умереть, если мне вдру-у-уг станет неинтере-е-есно. Ищи подсказки, игра-а-ай, и тогда сможешь выжить. Тик-так. Шоу начинается. Займите свои места.

Глава.7. Кошмар

Ночью я спала плохо. Вернее сказать — вообще не спала. Находясь на грани кошмара и реальности, мое сознание не прекращало вырисовывать тревожные, пугающие картинки. Вот я неуверенно шагаю по длинной землистой дороге — каблуки тонут во влажной почве, с каждым движением погружаются в рыхлый грунт все глубже и глубже, мешая поднимать ноги — и кажется, будто этому издевательству никогда не будет конца.

Сплошной мрак вокруг становится осязаемым, приобретает сумбурные, неясные очертания и начинает заполнять собой легкие. Я пытаюсь не дышать — из-за этого потребность в кислороде становится неизмеримо мучительной, каждый вдох — глубже предыдущего. Хочется перестать идти, остановиться хотя бы на секунду, но не выходит. Будто являясь одновременно зрителем и главным героем фильма ужасов, я чувствую, что неминуемо подступаю к чему-то чудовищному, но по закону жанра не могу это прекратить. Страх захлестывает внезапно и волнообразно. Я отрываю глаза от собственных увязающих ног и натыкаюсь на… сиреневый куст.

Недвижимый и аномально огромный, он внушает панический, первозданный страх. Воспаленный мозг вопит о необходимости немедленного побега, но тело, словно завороженное мистическим зрелищем, противится, отказывается повиноваться моему пульсирующему сознанию. Ужас нарастает. Все, что я теперь чувствую — липкую, болезненную дрожь, поднимающуюся от кончиков пальцев ног. Я хочу развернуться и уйти, но нескладное растение, почему-то лишившееся всех своих листьев в середине июля и теперь выглядящее, как нагромождение угловатых сухих ветвей, отрывистыми прыжками становится все ближе и ближе. Каждый раз, моргая, я обнаруживаю его на новом месте: то постепенно увеличивается в размерах до тех пор, пока не начинает занимать собой уже все существующее пространство. Необъяснимый трепет теперь достигает своего апогея. Пытаясь найти глазами хоть что-то, помимо кошмарной сирени, я судорожно оборачиваюсь.

Чтобы наткнуться на отталкивающую золотую маску. Этот поворот кажется таким логичным и предсказуемым, будто я самолично его придумала. Но разве за уродливыми ветвями не всегда скрывается самое страшное зло?

Закричать не получится. Я точно знаю об этом, поэтому, наверное, и не пытаюсь. Факт моей полной неспособности привлечь к себе внимание ощущается сейчас тотальной несправедливостью. Каждая секунда промедления словно дает фору неизбежному кошмару прямо напротив. Будто помня что-то определенное из той, другой жизни, я оглядываюсь в поисках незнакомой мне девушки, но тщетно — ее просто нет. Почему мне подумалось, что здесь должен быть кто-то еще?

Сама смерть, зачем-то решившая принять людские очертания, ныне скрывала отсутствие лица цельной золотой маской. Ее поддельная физиономия была лишена способности кривиться и изменяться, потому эта сущность из темных закутков нашего мира выбрала единственно возможное в данном случае нейтральное выражение — порой равнодушие в наиболее эмоциональный момент способно напугать сильнее, чем самая искусная пантомима. Я не сомневалась теперь, что, сними это непроницаемое чудовище свою дешевую фальшивку, и на ее месте не окажется ничего: ни всепоглощающей черноты, ни дыр взамен глазниц и губ. Многолетний кошмар давно забыл о потребности обладать людскими признаками — это была высокая цена, уплаченная им за убийство себе подобных.

Теперь я находилась чересчур близко — прямо как Энни Шмидт, встретившаяся с ужасом лицом к лицу той роковой ночью. Как давно это было? Я не могла вспомнить точно. Порой казалось, что найденная на земле женщина была ничем иным, как плодом моего покалеченного сознания. Но кто тогда это был? Кто стал очередной жертвой Алого Лофина? Кто напрасно поверил его дьявольскому обаянию, согласившись прогуляться вдоль пустынных дорожек золотого лабиринта огромных особняков? Я.

Да, теперь точно не было никаких сомнений — это я улизнула с фуршета, я оказалась наедине с волком в овечьей шкурке, и именно для меня эта встреча обернулась трагедией. На земле, в укрытии из растений и мрака, лежало мое бездыханное тело. Я всматривалась туда, как в зеркало, понимая, что уже через секунду присоединюсь к своему улыбчивому двойнику. Сейчас два симметричных шрама вдоль щек — от уголков губ и до ушей — стали заметны в темноте как никогда отчетливо.

Я подняла голову, чтобы взглянуть в лицо своего убийцы, но вместо этого обнаружила непроницаемое золото.

А затем в который раз за ночь проснулась.

Слабый солнечный свет проникал в комнату сквозь плотно задернутые занавески — отправляясь спать в острейшем приступе паники, я хорошенько позаботилась о том, чтобы никто не смог заглянуть в мое жилище с улицы. Теперь, с приходом дня, все события минувшей ночи показались длинным абсурдным кошмаром. Потаенные страхи отошли на второй план. Дышалось легче.

Влажная простыня неприятно липла к измученному бредовой горячкой телу. От недосыпа болели глаза. Едва попытавшись сесть в своей постели, я ощутила неприятную ломоту во всем теле — вчерашние догонялки со смертью не прошли для меня бесследно. Хотя, как можно было на это надеяться?

Я мрачно глянула на свой подбитый телефон, всю ночь пролежавший на прикроватной тумбочке. Источник всех моих неприятностей и расстройств. Я могла бы разбить его, избавиться от сим-карты, но что-то подсказывало, что Алый Лофин был намного ближе отрывистых гудков моего мобильного и мог при необходимости найти и другие способы взаимодействия. Проверять не хотелось. Интересно, другим своим жертвам серийный убийца тоже предлагал поучаствовать в своих безумных играх? Я вздрогнула, поняв, как быстро причислила себя к «другим жертвам». Не стоит нагонять жуть раньше времени.

Нужно было позвонить Джеймсу, ведь он, наверное, волновался. Но насколько мне необходимо было услышать чей-нибудь нормальный, человеческий голос, настолько же не хотелось брать в руки чертов мобильник. Я просто боялась увидеть новые признаки внедрения убийцы в золотой маске в мою жизнь: сообщения с жуткими фотографиями и угрозами… Как в кино.

Пересилив себя, я все же взяла устройство в руки. К счастью, никаких напоминаний о вчерашнем неприятном разговоре не было: в журнале вызовов почему-то отсутствовал входящий с неизвестного номера. Что за фокусы?

Соскользнув с кровати на пол, я попыталась адекватно и без лишних эмоций оценить все произошедшее. В том, что мне действительно звонили, не было никаких сомнений — иначе выходило, что я просто сошла с ума, а это было не так. Сейчас, когда богатая на драматичные события ночь уступила права относительно позитивному дню, размышлять об ужасе стало намного легче. Во всяком случае, я знала, что убийца не появится из тьмы у меня за спиной, а это уже что-то.

Что он там предложил? Игру? Слишком безобидное определение, зная, на что Алый Лофин способен. И как он собирается контролировать честность выполнения мною правил?

Кстати о них. Не помню, чтобы звонивший озвучил хоть что-то, кроме призов и обещания скорой расправы в случае, если я надумаю отказаться. Можно ли обращаться за помощью? Как я найду «подсказки»? От каких фактов мне отталкиваться? Я что, должна проверять это методом «тыка»? Жизнь у меня явно была одна, в отличие от культовых персонажей видеоигр, которые имели бесконечное количество попыток.

Это все усложняло. К тому же я до сих пор не знала, как Алый Лофин узнал о моем желании найти убийцу отца. Я же не писала об этом на каждом столбе… Чисто технически, Бен Бутби мог разболтать об этом кому-нибудь постороннему — допустим, любому человеку в редакции газеты. Информация могла пойти насколько угодно дальше.

Тяжко выдохнула. Это все были просто догадки. Чисто технически, если убийца предлагал мне попытаться узнать тайну его личности, он подразумевал, что это возможно, верно? Господи… Какие глупости. Он точно с такой же вероятностью мог быть просто безумцем, желающим посмотреть на мои предсмертные трепыхания. Разве н этим он занимался? Звонил своим будущим жертвам снова и снова, заставляя их трястись от страха и предвкушать скорый страшный конец. Это тактика, с каждым разом становящаяся только совершеннее, позволяющая Лофину находить все более изощренные способы загнать свою жертву в ловушку. И с Энни Шмидт так же было? Если этот человек запугивал ее перед тем, как убить, почему она пошла куда-то с незнакомцем? А был ли то незнакомец?

Я впервые ощутила, насколько близко убийца мог находиться к каждому из нас. С чего я только решила, что ужас в маске был темной сущностью, способной вылезать только по ночам? Он вполне мог плести свои сети и при свете дня — уже без личины чудовища. Не могла ли недавно убитая поверить кому-то так же сильно, как теперь верила я? Кто сказал, что Алый Лофин обратил на меня свое внимание только сейчас? Была ли у него возможность наблюдать со стороны достаточно долгое время, чтобы получать все новую и новую информацию, прежде чем выйти действующим лицом на освещенную сцену?

Телефон в моих руках взорвался внезапной трелью. Теперь этот легкий ненавязчивый звук навсегда стал ассоциироваться только с одним неприятным эпизодом. Стоило бы сменить ставшую отвратительной мелодию.

Это всего лишь Джеймс. Всегда Джеймс — кто же еще? Он же просил позвонить ему утром. И я, кажется, собиралась. Определенно собиралась. Нельзя позволять Алому Лофину занимать все мои мысли и изменять привычный темп жизни. Пока же это выходило у него без лишних вмешательств. Я подняла трубку.

— Алло?

— Ты уже проснулась? — голос Броу был едва различим сквозь сильный ропот множества голосов. Я прислушалась, — Хотел удостовериться, что все хорошо.

— Все хорошо, — неправда. «Все хорошо» я могла бы сказать, если бы не заблудилась вчера в этом проклятом жилом секторе, если бы не наткнулась на чертов сиреневый куст и не получила бы впоследствии треклятый звонок от серийного убийцы с предложением поиграть в его игры. Все хорошо, Джеймс, я в полном порядке.

— Ты не пришла на работу.

Его фраза тяжелым упреком повисла в воздухе, таким образом ловя меня на маленькой лжи. «Вчера ты стала свидетелем жестокого убийства, а теперь не выходишь из дома и не появляешься в обществе. Думаешь, в твое отличное самочувствие можно поверить?».

— Я проспала, — а это уже было правдой, поэтому далось мне легче предыдущего высказывания. Я действительно забыла поставить будильник. В любом случае, я и не собиралась сегодня идти на работу, но Джеймсу об этом знать не обязательно, — Легла вчера поздно, — пытаясь немного разрядить обстановку и убрать из нашего разговора этот драматичный привкус, я шутливо заметила, — Кто устраивает важные события посреди недели?

— Это точно, — Джеймс рассмеялся. Ну вот, мы уже не общаемся, как люди, собравшиеся на поминках моего психического здоровья, — Я сам еле двигаюсь, — чуть помедлив, все же решился вставить, — Не спал ни секунды.

— Твои дела так затянулись? — я не удержалась. Наверное, прозвучало довольно невежливо, но… мне правда было интересно, какие планы заставили Броу сорваться куда-то посреди ночи. Я не считала, что молодой человек как-то причастен к ночному звонку — сложно удержать в узде захлестывающее любопытство.

— Просто не смог уснуть. Так бывает: перейдешь определенный порог — и все.

— И все…

Вдруг вспомнилось, как Джеймс нашел мой телефон вчера ночью. Откуда он узнал, что тот принадлежит именно мне? Видел устройство раньше и без труда его опознал? Или коллега обнаружил его не совсем там, где сообщил? Боже… Зачем я только об этом думаю? С тем же успехом можно говорить про запачканный кровью рукав мистера Бутби… Да и про Кэри, который появился у меня за спиной так внезапно, что сперва на эмоциях я спутала его с Алым Лофином. Давай, Септембер, начни приплетать каждую мелочь. А сколько присутствующих на мероприятии высоких мужчин в костюмах вели себя еще более подозрительно? Уверена, набралось бы с лихвой. Только вот я с ними не пересекалась.

— Ты тут?

Кажется, я надолго заплутала в собственных мыслях, забыв, что мой друг обычно не умолкает ни на секунду. Наверное, пока я отсутствовала, он уже успел пересказать мне все утренние сплетни. И не только.

— Да, — вышло чересчур неуверенно. Тогда я повторила больше для себя, чем для него, — Да, просто… задумалась.

— Я говорю: не волнуйся, после того, как все разошлись по отпускам, работы не так уж и много. Я разберусь с бумажками за тебя. Но завтра — как штык, ясно?

— Ясно, — впервые за утро я искренне улыбнулась. Мысль, что хоть кто-то в этом мире все еще продолжал стоически обо мне заботиться, успокаивала, стирая ощущение излишней уязвимости из-за тотального одиночества. Уже лучше. Нужно начинать переключаться на что-то нейтральное, совсем не относящееся к кровавым расправам, -Спасибо, Джеймс.

Видимо, по-своему прочитав мою рассеянность и нежелание поддерживать диалог, Броу выпалил уже значительно тише и менее восторженно:

— Не переживай из-за произошедшего. Ты вряд ли бы смогла ей чем-то помочь.

О, если бы ты знал, Броу, о ком я на самом деле переживала. Меня волновала не рано оборвавшаяся жизнь Энни Шмидт, а перспектива прекращения моего собственного существования. Впрочем, я вряд ли когда-нибудь тебе в этом признаюсь — прежде всего из-за страха впутать в этот ад на земле.

— Я постараюсь, — слова встали комом. Нужно заставить себя избавиться от этого страдальческого тона. В самом деле, будто меня прямо сейчас убивают. Не собираюсь же я поддаваться напрасному страху и проживать каждый день в предвкушении неминуемого конца? А если он вообще не наступит, я что, так и останусь затворницей собственного дома? Какая жалкая жизнь, — завтра увидимся.

Джеймс молчал всего несколько секунд — я слышала, как мерно стучат клавиши компьютера под его пальцами, пока тот набирает какой-то текст, вполне возможно, выполняя мою работу. Снова вернувшись ко мне, молодой человек коротко заключил:

— Тогда буду ждать.

И отключился. Мы редко прощались, потому что знали, что в любой момент можем как ни в чем не бывало продолжить ранее прерванный разговор. С Броу не нужно было ходить вокруг да около — и это мне в нем и нравилось.

А еще он почти не спрашивал. О семье, о причинах, о прошлом. Сперва казалось, что Джеймса это совсем не интересует, но позже я поняла, что мой друг просто не видел в этом нужды: зачем копаться в историях, если можешь наблюдать человека воочию?

С этим я была не согласна. Биографии важны: складываясь из решений и поступков, они становятся самыми честными визитными карточками, по-своему влияют на будущее и настоящие. Только мозаика из воспоминаний и событий наделяет человека чарующей глубиной. Какой великий дар — память.

И как высоко возрастает его цена, стоит только потерять малейшую крупицу.

Пальцы вслепую скользнули по шее, чтобы предсказуемо найти справа выпуклый белесый шрам в нескольких сантиметрах от подбородка. Настолько привычно, что перестаешь акцентироваться, потому что не знаешь, откуда он. Разве что-то, не имеющее предыстории, может вообще существовать?

Для собственного успокоения мне нужно было зафиксировать все, что я хотя бы мельком видела этой ночью. Дьявол кроется в деталях, так ведь? Быть может, вместо того, чтобы цепляться за подозрительное там, где это явно бросается в глаза, стоит глубже изучить место, насквозь пропитанное странностью и загадкой? Зачем отталкиваться от домыслов, если есть возможность изучить факты?

Приняв душ и позавтракав пресной на вкус овсянкой без молока, я выложила на стол чистый лист бумаги и нависла над ним, как коршун. С чего бы начать? С самого главного.

Чуть подрагивая и испытывая мистический трепет, я поставила кончик карандаша в левый верхний угол и нетвердой рукой вывела большими прописными буквами: АЛЫЙ ЛОФИН.

Слова обожгли. С недавних пор они приобрели для меня страшный, волнующий смысл. Прежде натыкаясь на это имя лишь в заголовках газетных статей и новостных выпусков, я воспринимала его, как что-то параллельное моей собственной линии жизни. Теперь наши прямые трагическим образом пересеклись.

Наметив под зловещими буквами импровизированный столбец, я написала уже значительно мельче всего одно точное слово: высокий. По-отдельности оно ровным счетом ничего не значило, но, переплетаясь и переходя во взаимодействие с прочими признаками, могло помочь мне выйти на путь раскрытия тайны личности самого опасного серийного убийцы этого города. Чуть ниже вырисовывалось уже более длинное: возможно, был на фуршете.

Чуть подумав, я подчеркнула это пылающее неуверенностью «возможно». Он сказал Энни, что на мероприятии ему делать нечего. Но это ведь не значит, что убийца туда не пошел? Быть может, Алый Лофин своим высказыванием намекал на бессмысленность данного события? Какая строгая безапелляционная оценка! Но если на фуршете его не было, то зачем весь этот костюм «с иголочки»? Затеряться в толпе? Подобраться ближе к своей жертве?

Я закусила кончик карандаша, концентрируясь на формировании в голове картинки прошедшего вечера. Энни — дочь хозяйки особняка, значит, она должна была быть дома до основного события. Преступник приходит туда за несколько минут до начала, затевает с мисс Шмидт разговор и уводит ее. Неизвестно, стал ли Лофин возвращаться уже после случившегося, но… Чисто технически, насколько сложно было бы заметить его отсутствие в конце, если бы кто-то мельком встретил его в начале? Возникли бы вопросы, куда тот исчез? Сомневаюсь. В этом году на мероприятии оказалось столько людей, что следить за кем-то конкретным из часа в час было практически невозможно. Да, однократно поздороваться и дальше пойти по своим делам — без проблем, но все время ходить где-то около… Нет. Если ты ни в чем не подозреваешь этого человека, ты не станешь акцентировать на нем свое внимание. Как удачно для убийцы.

Я расстроенно выдохнула. Иголка в стоге сена. Посомневавшись, все же добавила ниже: костюм. Слишком размыто, но все же… С таким же успехом можно было бы приплюсовать к этому списку золотую маску. Впрочем, почему бы и нет? Я же решила выписать все известные мне детали. Выполнив задумку, я медленно прикрыла глаза, осторожно заглядывая в не самые приятные уголки своей памяти. Что еще? Что же еще?

Внезапное осознание заставило почувствовать себя глупой. Я все это время рассуждала о мертвой женщине и ее убийце, но ни разу даже не подумала о том, как он прекратил ее жизнь. Нападение было резким — она успела вскрикнуть лишь один раз. Пистолет? Характерного хлопка не было, хотя я находилась очень близко. Глушитель… С такого расстояния я бы и его услышала. После душераздирающего вопля все разом умолкло. Сколько существует способов бесшумно избавиться от человека? Всех я точно не знала. С теми фактами, которыми я располагала, построить хоть какую хлипкую теорию касаемо орудия убийства было невозможно. Нужно как минимум получить результаты вскрытия и осмотреть место преступления при свете дня. И не мне, а людям, которые занимаются этим профессионально. Таких в моем окружении не было. Так как Алый Лофин хочет, чтобы я его нашла? С помощью экстрасенсов?

«Алый Лофин хочет, чтобы я его нашла» — это даже звучит безумно. Он достаточно умен, чтобы понимать, насколько этот процесс становится сложным, когда ты не имеешь никакого отношения к расследованию. Остается только два варианта: один — моих ресурсов и умственных способностей достаточно для того, чтобы выйти из этой игры победителем, второй — «игра» является изощренным способом психологически вымотать меня и затем убить, и определить личность серийного убийцы — априори невыполнимая задача. И о каких подсказках он говорил? Я пока ни одной не увидела.

А кто сказал, что должна? Сколько прошло времени со звонка? Меньше суток. Я слишком рано пытаюсь заметить нечто важное — что-то, что даст хоть какую-то зацепку. Быть может, самое главное ждало меня впереди?

Я ловко перевернула карандаш и мерно постучала ластиком по столу. Оставалась самая неприятная часть прогулок по закоулкам воспоминаний — полуночный телефонный звонок. И если в ситуации у сиреневого куста я была только свидетелем, то здесь вполне могла фигурировать в виде жертвы. Что странного я заметила, помимо его потустороннего голоса? Кстати, и это бы стоило зафиксировать.

Направив кончик карандаша вправо, я ровным крупным почерком приписала: знает про отца — и две стрелки. Как он мог узнать тщательно скрываемую мною тайну? Вариант первый — проник в дом и откапал заветную папку. Вполне возможно, если допускать, что на фуршете он не был или ушел пораньше. Нереально — если присутствовал от и до. Вариант второй — Алый Лофин получил эту информацию с помощью «телефонного радио», если Бену Бутби хватило ума все растрепать. Одно «но» — на болтливого человека репортер не похож, да и разве это не помешало бы поиску материалов, который он для меня затеял? Во всей этой истории было слишком много несостыковок, которые, впрочем, легко стирались, если предположить, что мой телефон ненадолго оказался в чужих руках. Оттуда и адрес, сохраненный в приложении службы доставки, и личные переписки. Только вот свое устройство я обронила значительно позже встречи с серийным убийцей — уже около особняка Шмидт. Могло ли быть так, что преступник обнаружил его намного раньше Джеймса Броу, а затем просто положил туда, где нашел? Но ведь тогда Алый Лофин должен был присутствовать на фуршете уже после убийства, а затем… уйти раньше, чтобы… пробраться ко мне в дом и изучить здесь все от и до. Картинка не складывалась. Слишком сложно, все должно быть намного проще.

Почувствовав неясную головную боль, я отложила бумагу в сторону. Даже после фиксации всех основных сведений понятнее ситуация не стала. У меня все еще было слишком мало информации для того, чтобы вся эта неразбериха перестала выглядеть слишком таинственно.

Захотелось засунуть исписанную мной бумажку куда подальше. Проклятое имя, выведенное крупными толстыми буквами, выжигало глаза. Почему бы этому листу не отправиться ко всем остальным документам, связанным похожим содержанием?

Нервным рывком выдвинув верхний ящик стола, я тут же увидела лежащую ближе всех толстую красную папку. Подцепив ее пальцами, привычным движением раскрыла на первой странице. Мои свежие бредовые записки казались чем-то незначительным на фоне профессиональных статей журналистов, но обладали куда большим количеством интересных подробностей. Как иронично.

Прежде чем подпихнуть свой полупустой лист ко всем остальным, я решила в который раз пробежаться глазами по разномастным газетным сводкам. Что-то, что раньше казалось мне незначительным, теперь могло заиграть совершенно новыми красками. Прикусив кончик языка, я прищурилась, попыталась сфокусироваться на первом — самом верхнем — листе.

Папка выскользнула из рук и с шелестом прокатилась по полу. Колющие ледяные мурашки стремительно взметнулись вверх, обожгли мое тело от копчика и до шеи. Стало неизмеримо душно — теперь воздуха не хватало. Теряя ощущение реальности, пробуя на вкус подступающую дурноту, я опасливо опустила взгляд к приземлившемуся у моих ног листу — единственному, который не был прикреплен к остальным арочным механизмом.

И даже если бы мне сейчас хватило духу изорвать злосчастную бумажку на мелкие кусочки и выбросить их в мусорное ведро, мое собственное сознание все равно снова и снова воспроизводило бы как наяву черные печатные буквы, набранные кем-то в левом верхнем углу.

Помня чудовищные предложения наизусть, я бессознательно и беззвучно повторила их одними губами: «Я душил Энни Шмидт, пока та не умолкла, и ты была очень близко. Подумай, насколько близко теперь уже я?».

Глава.8. Хеви

Я все еще смотрела на зловещее послание широко раскрытыми глазами, когда внезапная телефонная трель взорвала сжатое, донельзя уплотненное пространство общей комнаты моего небольшого дома. Сколько раз за неполные сутки я пообещала себе поменять этот треклятый рингтон? Ни с чем, кроме Алого Лофина, ассоциироваться он больше не мог.

Шумно выдохнув, пытаясь прийти в себя после небольшого потрясения, я неуверенно протянула руку к взрывающемуся звуками устройству. Я никак не могла собрать себя по кусочкам: множество мыслей от «как это сюда попало?» до «что это значит?» хаотично вертелось в моей голове, и каждая отчаянно пыталась перебить предыдущую. В результате я не смогла сосредоточиться ни на одной.

Нужно взять себя в руки и на несколько минут забыть о чертовом письме, иначе решение первостепенных бытовых вопросов станет для меня невозможным. Нельзя ставить в приоритет эту нелепую попытку что-то расследовать — неизвестно, куда это меня приведет, а жизнь не стоит на месте. Зациклившись на поиске убийцы, я могу потерять все то немногое, чего старательно добивалась многие годы. Вдох-выдох. Вот, я уже почти успокоилась. Теперь необходимо ответить на звонок.

Рывком подхватив с письменного стола телефон (будто кто-то мог у меня его отобрать), я со странным мрачным трепетом нехотя взглянула на экран. В груди екнуло. Мистер Новак собственной персоной. Чем я удостоилась такой чести? Понимая, что еще пара секунд — и входящий вызов прекратится, я торопливо нажала большую зеленую кнопку.

— Мисс Миллиган, — начальник редко здоровался. Его напыщенность плохо сочеталась с пессимистичным положением дел — как в бизнесе, так и в жизни, — потрудитесь объяснить, почему за последний месяц Вы уже в который раз отсутствуете на рабочем месте? Вы и себе отпуск выписали?

С каких пор руководитель компании лично звонит по такому вопросу? Почему не Джеймс? Боже, надеюсь, у него не возникли из-за меня проблемы? Кашлянув, я начала судорожно соображать.

— Нет, — хмуро бросила в ответ, не зная, что вообще на такое можно ответить, чтобы не быть уволенной, — я нехорошо себя чувствую…

Начальник явно находился не в лучшем расположении духа. Хотя, когда я в последний раз наблюдала иную картину? Нужно было все же поставить вчера будильник…

— Так, может, стоит взять за правило телефонные звонки по этому поводу? — мой собеседник почти шипел, тон его так и сочился едким сарказмом. Разве он имеет право так со мной разговаривать? Сомневаюсь, — Просто так, чтобы я успевал передавать обязанности секретаря другим подчиненным. А Вы отдохнете.

Отдохнете? Да я вчера весь вечер убила на это глупое лицемерное мероприятие, только чтобы его компания отхватила хоть какие-то бонусы. Если бы не это событие, я бы не заблудилась в лабиринте пустующих особняков и не встретила бы Алого Лофина, который предложил мне поставить на кон собственную жизнь. И после всего, что я пережила минувшей ночью, мне выговаривают за пропуск работы? А сам Мистер Новак не хотел бы просто так прокатиться загород? Нужно бороться с желанием парировать как-нибудь нагло и саркастично. Снова сделав глубокий вдох, я заставила голос звучать менее возмущенно. Он задрожал от напряжения.

— Вчера я была на деловом фуршете…

— Или, может, поступим намного проще? — но начальник не желал слышать никаких доводов, в который раз зацикливаясь лишь на себе и своей пламенной речи, — Я найду другого человека на эту должность. Вот и все.

— Мистер Новак… — а это уже вышло сквозь зубы. Я не смогу до него достучаться. Этот человек предпочитал искать причину своих неудач в других, хотя следовало бы хоть раз взглянуть в зеркало. Он даже представить себе не мог, что люди, которые провели свое свободное время на рабочей встрече, заслуживают отгул. Даже если им и не звонят потом серийные убийцы — разве можно продуктивно исполнять свои обязанности, ложась во втором часу?

— Мне все равно, где ты и что делаешь, — безапелляционно отрезал мой собеседник. Зачем тогда лично звонит, если его причины моего отсутствия мало волнуют? Не с кем поговорить? Прискорбно, — Сегодня планировалась передача через секретаря важных документов из нашего офиса в дружественный. Не выполнишь — можешь больше не появляться, — хмыкнув, мистер Новак довольно добавил, — Заодно поправишь здоровье.

И сбросил. Просто так — без объяснений моей задачи или хотя бы малейших подробностей. Сделай — остальное меня не волнует. Ну и передал бы свои документы сам, в коем то веке пообщается с потенциальными партнерами.

Ничего не остается, кроме как ехать в офис. Скорее всего, нужные мне бумаги находятся именно там. Остальные подробности можно будет узнать у Джеймса уже на месте. А что… звучит, как план.

Глаза невольно замерли на лежащем на полу послании. И что мне теперь с этим делать? Какое место письмо занимает в «игре»? Осмелев, я наклонилась, чтобы подобрать лист, попытаться теперь получше его рассмотреть. Ничего необычного, если, конечно, забыть о том, откуда он. Белая бумага формата А4, стандартный шрифт… Сейчас это выглядело, как классическая записка с угрожающим содержанием из среднестатистического триллера о преследовании. Алый Лофин не захотел вырезать по букве из какой-нибудь газеты? Как там выразился Кэри? «Оптимизация времени»?

Сперва я хотела скомкать бумажку и навсегда о ней забыть, но, чуть подумав, я все же решила убрать ее к остальным документам об Алом Лофине. Кто знает, быть может, позже я замечу что-то, на что не обратила внимания сейчас. Да и вряд ли набор букв способен хоть чем-нибудь мне навредить. Не пропитано же письмо ядом, в самом деле?

Я улыбнулась собственным мыслям. Странная реакция на то, что тебе угрожает серийный убийца, знающий о тебе если не все, то очень многое — адрес и телефонный номер точно. Как сложно было все это добыть? В идеале достаточно обратиться на место работы. Но не ночью же?

Я так чутко спала, неужели не заметила чужого присутствия в доме? Ему же нужно было как-то подложить послание в папку. Или он сделал это до моего прихода с фуршета? Как сложно. Столько разнообразных вариантов…

Примерно за полчаса я добралась до неприметного жилого дома, наполовину занятого рабочими помещениями «Новак ДримАп». Владелец компании по производству мебели не мог позволить себе даже кладовку в одном из шикарных небоскребов бизнес-центра — его необъяснимое желание все время оставаться на одном месте мало способствовало хоть какому развитию. Как личностному, так и деловому. И если для Джеймса Броу, желающего в короткие сроки оказаться на вершине мира, этот факт становился громоздким препятствием, то на мою жизнь не оказывал ровно никакого влияния. Напротив, не испытывая особой симпатии к своему начальнику, я ощущала мстительное ликование, осознавая его ничтожность.

Мне даже не нужно было подниматься по лестнице, чтобы оказаться в своем маленьком кабинете — офис занимал лишь первый этаж, в то время как на втором жили люди. Несмотря на активные попытки сотрудников фирмы придать помещениям хоть какой официальный вид, обстановка «Новак ДримАп» все равно продолжала напоминать об изначально спроектированном здесь подъезде — в конце коридора неизменно торчал зачем-то оставленный мусоропровод.

Будто не желая глубже погружаться в организованную им несуразицу, мистер Новак расположил свой кабинет в самом начале здания. Таким образом, и я находилась там же, служа своеобразной преградой между начальником и большим миром, которого тот так боялся. Быть может, не зря? Но если владелец компании просто не желал рисковать, опасаясь потерять все немногое, то я страшилась наткнуться на что-то конкретное. Точнее, кого-то. Ощущение, что за мной беспрерывно следят (скорее всего ложное и совершенно беспочвенное), ни на минуту не оставляло меня от самого дома. Ну вот, Алому Лофину уже удалось внушить мне иррациональный страх и вызвать манию преследования. Так я совсем скоро сойду с ума.

На рабочем месте Джеймс почему-то отсутствовал. Разве помощник начальника не сказал, что уже во всю работает? Сомневаюсь, что мистер Новак сжалился и отпустил его отсыпаться. Скорее всего, отправил с какими-то поручениями в город. Гонец — это не то, к чему мой друг так отчаянно стремился, но с таким начальником это могло стать его потолком на многие годы.

Папка с документами нашлась на столе секретаря. Единственной предоставленной мне информацией был прикрепленный к пластиковой обложке желтый стикер с адресом компании-партнера и чьим-то именем. «Мистер Аттамт». Никогда не слышала. Сегодня от меня что, требовалось блестяще исполнить роль молчаливого покорного курьера? Зачем посвящать девочку на побегушках в дела «Новак ДримАп», если она и без этого услужливо все выполнит, боясь увольнения. Мистер Новак, наверное, думает, что я должна радоваться возможности помотаться по городу.

Не хотите ударяться в подробности моей задачи? Что ж, я сама посмотрю. Со стороны руководителя опрометчиво было бы думать, что я даже не попытаюсь заглянуть в то, что так неожиданно оказалось в моих руках. Подцепив пальцами угол зеленого пластика, я распахнула папку на первой странице. Прищурилась, пытаясь выхватить что-то конкретное в обилии букв, цифр и юридических формулировок. Сверху величественно значилось: «Договор купли-продажи». Кто-то оформляет оптовую закупку мебели? Похоже на то. Но почему бы не оформить все бумаги здесь, в нашем офисе? Зачем ехать на другой конец города? Такой важный клиент? В характере мистера Новака пресмыкаться. Заинтригованная, я скользнула глазами ниже, судорожно выхватывая все новые и новые строчки: «Предприятие передается…». «Продавец обязуется передать в собственность…», «…здания офиса, активов и пассивов предприятия, права на товарный знак…». Что? Но это… это ведь значит, что… Я облизала пересохшие губы, с жаждой умирающего все глубже закапываясь в содержимое договора. «Передача предприятия Продавцом Покупателю осуществляется по передаточному акту…». Невозможно…

Дрожь взметнулась вверх по спине и заставила плечи непроизвольно дернуться. Как никогда явно почувствовав на себе чей-то изучающий взгляд, я резко обернулась, все еще сжимая взмокшими от напряжения пальцами доверенную мне папку.

— Джеймс? — я невольно выхватила скучающее безразличие в его вечно живых серых глазах, — Когда ты пришел? Я тебя не нашла.

Броу стоял в дверях, лениво подпирая плечом косяк. Первое, что сразу же бросилось в глаза — его внешний вид. Вместо привычных простых синих джинсов на моем друге были надеты черные строгие брюки. Странный выбор, учитывая, что в подобном облачении я впервые увидела его только на фуршете. Не похоже, чтобы он был приверженцем излишнего официоза там, где это не требуется. Чуть поморщившись, словно от головной боли, коллега одним неровным шагом оказался в помещении:

— Неважно.

И толкнул дверь плечом. Она захлопнулась с глухим щелчком. Что-то тревожное и неестественное в его поведении заставило меня отступить ближе к столу и больно врезаться в него поясницей. Ну вот, благодаря Алому Лофину я уже начала искать угрозу там, где ее нет. Становлюсь параноиком. Это же Джеймс, он совершенно безобиден.

— Тебе что-то нужно? — я попыталась придать безразличия своему тону. Что-то явно было не так. Прежний Броу бодро заскакивал в мой кабинет прямо через порог, чтобы поскорее выложить все последние сплетни. Что теперь приключилось? Откуда такое разрывающее напряжение? Мы же только недавно с ним говорили по телефону. Я не почувствовала ничего странного.

— Пришел проверить, получила ли ты документы, — он замер посреди помещения, словно не зная, куда себя деть: присесть на свободный стул или пуститься кругами по кабинету. Нервозность моего друга витала в воздухе и передавалась на расстоянии.

— «Договор купли-продажи»? — я оперлась руками о стол, подсознательно пытаясь занять как можно больше пространства. Броу будто бы не заметил стремительно возникшего накала, — Получила. Мне ты рассказать не хотел?

— Я невероятно устал, — молодой человек помассировал переносицу кратким движением большого и указательного пальцев. Улыбка, которую он искусственно нарисовал на лице, не вернула чертам прежней мягкости, — Мотался все утро. Давай я потом объясню?

— Что объяснишь? Что совсем скоро нас всех выкинут отсюда со свистом?

Я резким выпадом правой руки выставила между нами ту самую зеленую папку. Джеймс уперся в нее немигающим отсутствующим взглядом. Он вообще слышит, что я пытаюсь сказать? Сейчас, в отсутствии яркого света (горела всего одна подвесная лампа из трех), его серые глаза выглядели почти черными. Предгрозовое тяжелое небо. Асфальт после дождя. Смог, завесой повисший над городом. Сигаретный дым в кабинете отца.

— Ты уже прочитала? Мистер Новак просил пока никому не говорить.

— Джеймс…

Что-то в угрюмом, сходящем на нет обращении заставило молодого человека надрывно подскочить ко мне и крепко схватить за руки. Недоверие. Теперь он почувствовал это так же остро, как я.

— Это очень важная сделка, — он запальчиво встряхнул мои кисти, таким образом пытаясь передать свой воодушевленный настрой. Только что умирал от усталости, а теперь готов сбить меня с ног своим выходящим из берегов энтузиазмом. Фантастические, ненормальные перемены, — Очень! — ему показалось, что если вкрадчиво повторить мне это в лицо, мы сразу же придем к пониманию, — Ты не представляешь, какие возможности она перед нами откроет. Я смогу…

— Возможности? — я выкрикнула это слишком громко и чересчур холодно. Металл, готовый пронзить человека передо мной жестокой правдой. За последние пару дней я пережила слишком много потрясений, которые теперь грозили мне очередной потерей устойчивого положения, — Скорее всего, «Новак ДримАп» просто перестанет существовать, станет филиалом, а нас всех отправят по домам. Это все равно, что закрыться!

— А ты будто так любила эту компанию!

Я ошарашенно замерла, будто сбитая с ног тяжелой пощечиной. Он не понимает. Не сознает, что я возмущена не фактом сокрытия от меня этой договоренности, а тем, к чему может привести продажа. Чужой упрек неприятно кольнул под ребра.

— Мне нужна была эта работа, Джеймс! — я рывком вытянула у него свои руки, чувствуя в кистях неясную боль от ранее прилагаемых молодым человеком усилий, — Да, помощника бывшего руководителя скорее всего возьмут в новый штат, но кому понадобится прошлая секретарша?

Он яростно замотал головой, напоминая помешанного. Может быть, не мне он пытается доказать это все, а себе самому? Твердолобость и слепая эгоистичность Броу с каждым новым словом вызывали у меня только злость. Он намекает на мое лицемерие, не замечая ненормальности собственного поведения. Тяжко выдохнув, Джеймс слабо улыбнулся, доверительно заглядывая мне в глаза. Что он мог теперь там найти, кроме льда?

— Я попрошу…

— А кто тебя станет слушать? Ты же…

Я осеклась, заставляя себя поскорее захлопнуть рот. Нужно придержать язык, пока в гневе я не наговорила лишнего. Судя по побелевшему и враз окаменевшему лицу Джеймса, уже то малое, что сорвалось с моих губ, стало катализатором по-настоящему взрывной реакции.

— Ну? Продолжай, Темми — кто я? — его ноздри расширились, едва мой друг сделал глубокий отрывистый вдох. Желваки пришли в движение. Я подметила это, потому что нас разделял ничтожный шаг, и я едва доставала своему собеседнику до подбородка, — Всего лишь пешка? Мальчик на побегушках Новака? Шестерка? — его тон стал мрачным и колким — предостережение перед грядущей бурей, — Ты это хотела сказать?

— Нет, Джеймс, я…

Но он развернулся. Стремительно пересек комнату и замер у самой двери — спиной ко мне. Его плечи дрожали. Кулаки неконтролируемо сжимались и разжимались. Джеймс Броу — правая рука нашего начальника, вечно улыбчивый и учтивый коллега — вышел из себя прямо у меня на глазах. И из-за чего? Виной тому было мое несогласие с решением продать фирму. Каким, должно быть, весомым станет для его карьеры все то, что принесет с собой это соглашение.

— Поэтому я и не хотел тебе говорить, — молодой человек едва-едва повернул ко мне свою голову, будто желая захватить лишь краешком глаза — я увидела его ухо. В голосе сквозила искренняя обида, так напоминающая детскую, неконтролируемую, — Знал, что ты не сможешь за меня просто порадоваться. Ты и представить себе не можешь, что я сделал ради этой сделки! — он вдруг умолк, подавившись собственными словами, будто сказав что-то лишнее, непредназначенное для чьих-то ушей. Быстро взяв себя в руки, помощник начальника мерно проговорил сквозь зубы, — Документы нужны покупателю в течение часа. Быстрее.

И вышел. Оставил меня наедине с оглушающей тишиной, вдруг наступившей после яростного хлопка входной дверью.

Блестящие высотные здания бизнес-центра отражали свет послеполуденного солнца своими огромными панорамными окнами и создавали иллюзию прозрачности и хрупкости сооружений. Это место резко контрастировала с привычным офисом нашей фирмы, что неизменно располагался на первом этаже двухэтажного жилого дома. Как только могли появиться договоренности у моего начальника с… Я быстро посмотрела на прикрепленный к папке стикер. «Мистер Аттамт». Человек, которому я должна передать порученные мне документы. Так как мог вызвать интерес мистер Новак у бизнесмена, способного позволить себе помещение в одном из этих роскошных комплексов? Что у них может быть общее? Принадлежность к человеческому роду?

О Джеймсе думать хотелось меньше всего. Я понимала, насколько детскими были наши обиды, но не могла с собой ничего поделать. Хотелось, чтобы Броу встал на мое место и все осознал. Увидел со стороны свой эгоизм, так неосторожно замешанный в его характере с неудержимым карьеризмом. Если мой друг считал, что впереди замаячила его счастливая звезда, он больше ничего не видел вокруг. Неотрывно смотрел на ярко сверкающее небесное светило и безостановочно шел вперед, не обращая внимания, кто или что лежит у него под ногами. Ужасная черта, но разве есть на земле кто-то идеальный? И что могло значить это его «что я сделал ради этой сделки»? Громкие слова, призванные вызвать у меня укол совести? Или что-то, зарытое намного глубже, скрытое корнями и ветвями? То, что лежит под сиреневым кустом…

Внутри здание оказалось еще больше, чем снаружи. Людей при деньгах всегда окружают огромные пространства? Минимум мебели в главном холле, несколько лифтов, кондиционеры. Две улыбчивые девушки на ресепшене, чтобы минимизировать шанс возникновения очередей. В таком месте действительно хотелось работать. Интересно, производством чего занималась эта компания? Дорогих вертолетов? Яхт? Космических кораблей? Как бы мне ни хотелось сжечь этот договор к чертям, я понимала, какие проблемы могу принести Джеймсу. Сколько раз он меня прикрывал и поддерживал? Миллионы. Вспомнить хоть вчерашний вечер.

Одна из ранее упомянутых девушек призывно взглянула прямо на меня, доверительно улыбаясь. «Чем я могу Вам помочь?» — прочитала я у нее на лице и шагнула ближе к разделяющей нас приемной стойке. Теперь мне было проще рассмотреть ее от и до: белая строгая блузка с подвернутыми рукавами, черная юбка-карандаш, собранные в хвост светлые волосы. Она будто сошла с иллюстрации с пометкой «идеальный офисный сотрудник».

— Вы что-то хотели? — и голос у нее был мягкий, почти журчащий. Интересно, какая ежемесячная оплата держит ее настроение на таком высоком уровне?

— Я от мистера Новака, — я невольно скопировала ее дежурную улыбку, — Нужно передать документы мистеру Аттамту.

— Пятнадцатый этаж — тысяча пятьсот первый кабинет. Я о Вас сообщу.

— Спасибо.

Пятнадцатый этаж? Да уж, а этот человек любит забраться повыше. Широкие окна… Город, распластавшийся у твоих ног. Сразу вспоминается кабинет Миллигана, располагавшийся в одном из таких зданий, но чуть ниже — на девятом. Уже этот уровень казался мне запредельным в те моменты, когда я зачем-то приходила к отцу на работу. Сплошные потоки машин, четкая граница из серых однотипных зданий, разделяющая небо и землю. Захватывающее зрелище с привкусом той, другой жизни. Место, где все закончилось. Или началось?

Уже в лифте я узнала подлинные размеры этого монструозного сооружения — двадцать один этаж. Зачем только выстраивать такие громадины? Неужели в нашем городе можно набрать предпринимателей хотя бы на одно такое здание? Сильно сомневаюсь.

Будто поддерживая общую стилистику прозрачного комплекса, лифт полностью состоял из зеркал — только пульт управления был выполнен из серебристого блестящего металла. Кнопки скользили под пальцами. Я нажала на цифру «15» и почувствовала, как плавно палец уходит в панель. Приятный женский голос оповестил о закрытии дверей лифта и предупредил о требуемой осторожности. С мягким толчком кабина устремилась в назначенном мной направлении.

Только сейчас я вдруг поняла, что во всем офисном центре ничем не пахло. Да, несомненно, ощущалась некая свежесть, но без ноток какого-то определенного аромата. Как странно. Интересно, как они добиваются такого эффекта? Специальные моющие средства? Особая разработка?

Я оказалась на своем этаже слишком стремительно и, растерявшись, вновь упустила из мыслей нужное имя. Мельком взглянула на стикер — мистер Аттамт. Мистер Атттамт. Почему так сложно запомнить? Отлепив заветную бумажку, я распрямила плечи и шагнула в очередной просторный холл. Здесь не было ни секретаря, ни стойки ресепшена. Только нескончаемый поток дверей по обеим сторонам коридора и тысяча пятьсот первая — в самом конце, прямо напротив лифта. Как удобно. Интересно, кем здесь являлся этот человек со сложной фамилией?

Выдохнув, я устремилась вперед. Если никаких подчиненных здесь нет, значит, можно беспрепятственно постучать в дверь, верно? Во всяком случае, лишним это не будет. Длинное молчаливое пространство снова вызвало давно отпущенные ассоциации. Разве не подобный путь я проходила, когда отец еще был жив? Бесконечное количество входов и выходов, всепоглощающая тишина, ощущение отчуждения… Все эти люди работали рядом, но их так старательно отделяли друг от друга металлические двери, что они и знать не знали, что происходит за одной из них. Звукоизоляция стала не лучшим решением.