Бесплатный фрагмент - Почему деревья не летают?

Слепая, всепоглощающая страсть, вспыхнувшая при случайной встрече, обречена на мучительное расставание из-за непреодолимых обстоятельств и глубинных различий в природе самих героев. Полет символ свободы, отрыва, будущего и опасности вызывающий необузданные чувства.

Глава 1. Тишина перед зноем

Начало: рассвет в заповеднике.

Лес на рассвете казался чем-то необыкновенным, вызывал эмоции схожие с воспоминаниями из детского сна. Они были такими-же яркими, почти осязаемыми:

последние звезды, тающие в светлеющей вышине, манящие своим таинственным далеким и казалось согревающим светом. Они таяли на утреннем небе будто прощались навсегда. Холодный, чистый воздух, вздымающийся высоко в небо обжигал легкие. Казалось, что еще чуть-чуть и невозможно будет сделать вдох. Он пронзал насквозь все на своем пути. Призрачные струйки тумана, цепляющиеся за овраги, таяли под нежными лучами солнца убегая глубже. Эту одновременно прекрасную и неистово звенящую тишину нарушало первое щебетание проснувшихся птиц, пока еще робкое, пробное. Мир был нетронутым, древним, полным тайн. Это загадочное утро начиналось в заповеднике — «Глухая Падь».

В тумане мелькнул еле различимый силуэт. Казалось это солнечные лучи словно лазером рисуют узоры в тумане. Но силуэт проступал четче, и вот из тумана показалась высокая, крепкая, в прочной, поношенной, но аккуратной форме лесничего молодая девушка — Лиза.

Сапоги уверенно ступают по влажной тропе. В руках — не ружье бинокль и потрепанный полевой дневник, она примечает изменения в заповеднике. Ее движения экономичны, привычны. Она не спешит, она «внимает». Ее лицо в первые мгновения скрыто капюшоном, но виден сосредоточенный, немного отрешенный взгляд.

Утренний обход: ритуал и знание.

Лиза начинает свой ежедневный маршрут. Это не просто прогулка — это ритуал, проверка границ своего королевства:

Она останавливается у старой сосны с глубоким шрамом от молнии — кладет на нее ладонь, будто проверяя пульс. «Держись, старая», — шепчет она, и это не сентиментальность, а разговор с равным.

Она отмечает в дневнике свежий помет рыси — не как угрозу, а как знак здоровой экосистемы. «Мать с котятами прошла… Хорошо».

Она находит и обезвреживает браконьерскую петлю на зайца. Ее лицо хмурится, в глазах — холодная ярость и горечь. «Опять… Не уймутся никак». Она не просто снимает петлю, а тщательно маскирует место, зная повадки и наглость браконьеров.

Она прислушивается к звукам: не только к птицам, но и к отсутствию звуков. Где-то слишком тихо — значит, рядом хищник или… человек. Она замирает, сливаясь со стволом дуба, пока не услышит осторожный топоток косули, выходящей на водопой.

Лиза знает этот лес до последней травинки, до последнего дупла. Он — ее язык, ее дом, ее ответственность. Она говорит с ним без слов.

Приметы беды.

Идиллия рассвета начинает трещать по швам. Лиза замечает детали, которые кричат о надвигающейся катастрофе:

Засуха: ручей, который еще месяц назад звенел, теперь — жалкий ручеек, едва сочащийся меж оголившихся камней. Берега покрыты белесым налетом высохшей тины. Земля под ногами, несмотря на утреннюю росу, кажется пыльной, а не влажной.

Жара: солнце, поднимающееся над вершинами, не ласковое, а злое, медное. Оно не согревает, а давит. Воздух быстро теряет утреннюю свежесть, становясь тяжелым, застоявшимся.

Растения: листва на некоторых деревьях (особенно на южных склонах) кажется вялой, не по-летнему темной, а тусклой. Трава местами уже пожелтела и легла.

Запахи: сквозь привычные запахи хвои, сырой земли и грибов начинает пробиваться едва уловимый, но зловещий запах гари. Не близкой, а далекой, принесенной ветром. Лиза останавливается, поднимает голову, нюхает воздух. Ее лицо напрягается. Она достает дневник и делает пометку не о животных, а о направлении ветра и силе запаха гари. Это — первый явный знак тревоги.

Тишина: птичья возня к полудню стихает быстрее обычного. Наступает тяжелая, знойная тишина, прерываемая лишь назойливым жужжанием мух. Лес будто «затаился» перед ударом.

Возвращение на кордон.

Лиза возвращается на кордон — свою базу. Это не уютный дом, а скорее крепость и штаб. Небольшое, крепко срубленное бревенчатое строение с сенями, крыльцом, запасом дров под навесом. Рядом — вышка для наблюдения за пожарами, антенна спутниковой связи (связь с миром), гараж для старенького УАЗика и лошади (основной транспорт в труднопроходимых местах).

Внутри — спартанский быт, чистота, порядок. Книги по лесоводству и биологии, карты заповедника, покрытые пометками. На стене — «ключевой элемент»: Большая, слегка выцветшая фотография мужчины в форме лесничего (ее отца) на фоне этого же леса, молодого и сильного. Рядом — старая кепка отца на гвозде. Это не просто декор — это «алтарь памяти и долга». Лиза, снимая рюкзак, на мгновение останавливает взгляд на фото. Ее лицо смягчается на долю секунды, потом снова становится сосредоточенным. Она поправляет кепку на гвозде — жест привычный, ритуальный.

Она включает рацию — связь с центральной усадьбой заповедника. Короткий, деловой разговор: доклад об обходе, об обнаруженной петле, о запахе гари с северо-запада. Голос на том конце подтверждает: горит в соседнем районе, ветер несет. «Будьте наготове, Лизавета Петровна. Опасный уровень». Она кивает, хотя ее не видят: «Поняла. Буду патрулировать усиленно».

Вечерняя тревога.

Вечер не приносит облегчения. Воздух стелется горячим маревом. Запах гари усиливается. Лиза поднимается на вышку. В бинокль она видит не четкое пламя, а зловещее малиновое зарево на горизонте, за гребнем дальних хребтов. Оно пульсирует, как рана. Сердце у нее сжимается. Она представляет огненный вал, пожирающий вековые сосны, животных в панике… Ее лес. Для неё это страшнее кошмара.

Она спускается, проверяет оборудование: ранцевые огнетушители, лопаты, запасы воды в бочках у дома. Действия четкие, отработанные, но внутри — холодный ком страха. Не за себя — за лес.

Она садится на крыльцо в наступивших сумерках. Небо, обычно усыпанное звездами в таком месте, сегодня мутное, затянутое дымкой. Звезды едва видны. Тишина абсолютная, гнетущая. Ни сверчка, ни совы. Лес замер в ожидании. В ожидании конца.

Лиза пьет чай из железной кружки. Ее взгляд блуждает по силуэтам могучих елей, чернеющих на фоне багрового зарева. Они кажутся такими неподвижными, тяжелыми, прикованными к земле. И тут, глядя на них, в ее усталой голове, почти непроизвольно, рождается странная, горькая мысль, облеченная в вопрос: «Почему деревья не летают?» Вопрос не о ботанике. Это вопрос о беспомощности, обреченности, невозможности убежать от надвигающегося ада. Это вопрос о ней самой, прикованной к этому месту долгом, любовью и памятью, пока огонь приближается. Почему она не может просто… улететь от этой тяжести, от этой жгучей ответственности, от этого предчувствия потерь? Но она знает ответ, даже не формулируя его: ее корни здесь, слишком глубоко. Она — часть этого леса, как эти ели. И если придет огонь, она будет стоять до конца.

Лиза сидит в темноте, лицо освещено лишь тусклым светом из окна избы и зловещим отблеском далекого пожара. В глазах — усталость, тревога, решимость и та самая невысказанная тоска, вопрос, висящий в дымном воздухе: «Почему деревья не летают»?

Глава 2. Металлическая птица и бегство от тени.

Начало: адреналин и сталь.

Где-то высоко в небе раздается рев двигателя. Мы внутри кабины АН-2 («кукурузник»). Это Вам не уютный лес, а мир вибраций, запаха бензина, горячего масла и пота. Приборная панель, пестрые тумблеры, штурвал в руках Алексея. Он не просто сидит — он слит с машиной. Его движения точны, автоматичны, но в них чувствуется почти чувственное удовольствие от контроля над мощью. Полет поглощает его целиком это то, о чем Алексей мечтал с детства. со стороны может показаться что он адреналиновый маньяк и в какой-то степени — это верно! Ведь он берется за выполнение самых рискованных, опасных рейсов — доставить груз ночью или в грозу — это его! Он получает кучу адреналина и неописуемого удовольствия. Только в кабине самолета Алексей чувствует себя «в своей тарелке», он сливается с машиной в единое целое.

На панели, рядом с приборами и тумблерами висит фигурка самолета истребителя, подаренная когда-то давно в детстве его отцом. Этот самолет — все что осталось у него от отца. Отец погиб, выполняя боевое задание, когда Алексей был еще совсем маленьким ребенком. И с тех пор он никогда в жизни не расставался с этим самолетиком.

И он пошел по стопам отца — после школы летное училище, назначение на боевой самолет, ранение и как результат списание из армии… Это был сильнейший в жизни удар, который он мог и не пережить. По счастливому совпадению случайностей друзья-однополчане помогли нашему герою вновь обрести «крылья» в качестве пилота гражданской авиации. Но он жаждал большего: скорость, адреналин были у него в крови.

Вот подвернулся сложный, рискованный рейс: доставка груза на удаленную метеостанцию в горной местности.

Полет предстоял в «сложных метеоусловиях» — низкая облачность, болтанка, порывистый ветер. В общем то рейс казался невыполнимым по всему показателю, но на метеостанцию нужно доставить срочный груз.

Мотор ревет, отрыв колес от земли, он летит, нет он парит как орел, ощущает единение с машиной — как будто его кровь течет по венам крыльев и управляет элеронами. Сердце бешено стучит, мотор поет.

Поднимаясь все выше и выше на подлете к горному перевалу наш, герой попал в грозу. Ему не ведам страх — «лишь бы выдержала обшивка» мелькнула мысль в голове Алексея, а твердая рука добавила оборотов двигателю.

Он не уклоняется, а играет со стихией, лавируя между скал, используя восходящие потоки. Фюзеляж самолета ударяют потоки ветра с разных сторон, качая его словно щепку в потоке вихря. Приборы сходят «с ума» — стрелки дергаются путаются, наводя леденящий ужас с единственной мыслью — это неминуемый конец, катастрофа. Земля словно в калейдоскопе — то появляется в разрывах туч, то исчезает. Струи дождя ударят по корпусу с такой силой, что кажется это не капли воды бьют по корпусу это вражеские пули пытаются ворваться внутрь и разрушить самолет.

Напряжение растет: Диспетчер на рации голосом, полным тревоги — «Рейс 07, Лёша, у тебя по курсу грозовой фронт! Рекомендую вернуться или ждать!» Алексей смотрит на зловещие тучи, сжимает штурвал, на лице — дерзкая усмешка и азарт.

«07 понял. Гроза — моя любимая девушка, сварливая, но горячая. Проскочу, не скули!» Его голос звенящий как сталь уверен, но в глазах — расчетливая холодность профессионала. Он не самоубийца, он верит в себя и машину до фанатизма.

Мастерство и «Разговор с небом».

Алексей демонстрирует виртуозность:

проскочив грозовой фронт и миновав перевал, не моргнув глазом заходит на посадку на крошечную, неровную площадку, зажатую между скалами. Колеса касаются земли с едва слышным стуком — ювелирная работа. Местные жители, а в основном это метеорологи встречают его как героя, приносящего жизнь в изоляцию. Он легко шутит, разгружает груз (оборудование, мешки, канистры, письма) с энергией, но без суеты. Его тело излучает силу, которой покорить любая стихия.

Внутри живет ощущение: небо — не пустота, а живая, дышащая стихия. Он чувствует потоки воздуха как касания, читает облака как карту, слышит гул двигателя как биение сердца. «Небо не прощает ошибок, но и не предает, если его понимать» — мелькает у него мысль. Это его истинный язык, в отличие от неловкости на земле.

Как Лиза сливается с лесом, Алексей сливается с машиной и небом. Его дом — кабина, его ритуал — предполетная проверка, его долг — доставить груз, вопреки всему.

Земля: неуютный Мир и тень прошлого.

Возвращение на «большую землю» — в до боли родной аэропорт малой авиации. Для Алексея это боль и непередаваемая тоска — расставаться с бескрайним небом, открытым горизонтом и машиной, его машиной с которой он сросся и стал единым целым — невыносимо тяжело. Настроение подавлено, мысли ушли в прошлое.

Его мир — гул самолетов, запах авиакеросина, а бетон, бюрократия (отчеты, формальности) не для него. Он мечтает летать без посадок, парить в небе без остановок. Алексей здесь чувствует себя «не в своей тарелке». Он тороплив, немного грубоват с механиками. Его манера избегать долгих разговоров, сформировала мнение о нем как о нелюдимую пору даже «диком» человеке.

Пока он ждет заправки и оформления предполетных документов, его взгляд падает на фотографию в планшете:

Он в летной форме рядом с другим пилотом лучшим другом, оба смеются. Его лицо каменеет. Он резко переворачивает фото и выключает экран. В горле ком. на глазах готовы показаться слезы… Но он кремень, он пилот, мужчина, а мужчины не плачут. Сжав нахлынувшие чувства в кулак и спрятав эмоции он готов продолжать любимое дело. Только это для него важно, только это приоритетно. А все остальное не причем.

Внутренний монолог: «Не оглядывайся. Небо здесь и сейчас. Прошлое — якорь».

Внутри Алексей как будто что-то сломалось. Он бежит не просто от земли, а от боли, вины или страха потерять снова. Полет — его щит и наркотик. Только в небе он свободен от угнетающих мыслей.

Рейс откладывают на неопределенное время, и чтобы не оставаться в одиночку с гнетущими переживаниями наш герой отправляется в бар «Копченая сова».

Вечер в местном баре. Алексей — «душа компании», рассказывает байки о полетах, легко флиртует с официанткой. Он обаятелен, щедр на улыбки и тосты. Но когда компания расходится, и девушка намекает на продолжение, он «вежливо, но твердо отстраняется». «Завтра в пять вылет, красавица. Небо не ждет». В его глазах — не холод, а усталая отстраненность. Он не позволяет никому приблизиться. Близость = Якорь = Боль.

Предчувствие Западни.

Его вызывает начальник: «Лёха, срочный вызов. В заповедник „Глухая Падь“. Пожарная опасность зашкаливает. Нужно доставить срочный груз — огнетушители, помпы, провизию для кордона. Площадку там знаешь?»

На его месте многие бы испугались: пожар, смог, но только не Алексей — он профессионал: быстро уточняет детали: вес груза, координаты, состояние посадочной полосы (она известна своей сложностью — короткая, с уклоном, окружена деревьями). Мысленно просчитывает маршрут, необходимое количество топлива.

Небольшое мысленное отступление в голове Алексея: человек услышав «Глухая Падь», он морщится. «Дыра глухая… Леса стеной. Как в могиле». Для него заповедник — символ всего, что он ненавидит: неподвижности, изоляции, «укорененности». Представление о лесничих — угрюмые мужики в ватниках, бородатые неумытые и вечно пьяные, впадающие в спячку как медведи.

Ход его мысли прерывает начальник, добавляя: «И будь осторожен. Там горит по соседству, ветер меняется, дымка может быть. И лесничий там… баба, говорят, серьезная. Не вздумай садиться где попало, засудят».

Фраза «баба» вызывает у Алексея лишь снисходительную усмешку. «Развеселю скучающую лесную фею, не бойся» — подумал он.

Но несмотря на всю браваду Алексей ощущает беспокойство внутри от выполнения предстоящего полета. Когда он выходит на летное поле к своей машине, глядя на загружаемый груз, ящики с надписями: «ОГНЕГАСИТЕЛЬ», его охватывает странное, необъяснимое чувство тяжести, предчувствия. Как будто не груз везут, а якорь. Он отмахивается: «От земли дурит. В небе все просто».

Вылет в Зону Риска: Танец с Огнем.

Взлет. Ощущение освобождения, когда колеса отрываются от бетона. Но по мере приближения к горам и заповеднику картина меняется:

Воздух: из прозрачного становится мутным, желтовато-серым. Появляется едкий запах гари, проникающий даже в кабину. Становиться душно и неуютно, появилась резь в глазах и во рту стало сухо как в Сахаре.

Вид: вдалеке — то самое багровое зарево, которое видела Лиза. Огромные всепоглощающие языки пламени бушуют как «цунами» и поглощающие все на своем пути. Картина одновременно завораживающе прекрасная и ужасающе пугающая. Ближе — стена дыма, поднимающаяся из-за хребта. Лес внизу кажется не зеленым, а серым, безжизненным под слоем дымки.

Турбулентность: машину начинает бросать сильнее. Горячие восходящие потоки от пожарищ создают воздушные ямы. Словно он находится не в кабине самолета, а на аттракционе «американские горки». Алексей концентрируется. Шутки кончились. «Черт, серьезно горит… Надо успеть до того, как ветер развернется сюда.» Ком подкатил к горлу нашего героя. Нет не от страха погибнуть, а от страха не успеть, не успеть доставить груз способный остановить распространение огня.

Он подлетает к обозначенной посадочной площадке в заповеднике. Проблема: площадка находится в низине, и густой дым от соседнего пожара стелется по долине, резко ухудшая видимость. Садиться по приборам на такой крошечной полосе в дыму — самоубийство.

Время на исходе, нужно принять решение и Алексей, делая несколько опасных кругов, пытается найти просвет. Его лицо в напряжении, на лбу — капли пота (не от жары, а от адреналина и концентрации). Он твердым жестким голосом кричит в рацию:

«База, 07. Видимость на площадке ноль. Дым. Садиться не могу. Ищу альтернативу.» Ответ:

«понял, 07. Жди улучшения или возвращайся. Груз критичен, но не ценой машины.»

Алексей смотрит на дым, на часы, на зарево пожара. Его взгляд падает на карту, где отмечен кордон лесничего… выше в горах. Надеется ли он на лучшую видимость? Или им движет азарт и мысль «развеять скуку лесной феи?» «Черт с ними, с инструкциями. Найду полянку у кордона. Раз уж там баба хозяйка, должна быть хоть какая-то площадка…» Решение принято. Он разворачивает машину, углубляясь в дымную пелену, направляясь к точке, где его уже ждет, сама того не зная, Лизавета.

Самолет Алексея ныряет в густой, едкий дым, исчезая из виду. Последним скрывается из виду — его сосредоточенное, но все еще дерзкое лицо за стеклом кабины. В кабине ужасный смог и почти нечем дышать, на приборной доске стрелки нервно дергаются в дыму. Звук двигателя глохнет в вате дыма. Тишина и неизвестность. Долетит ли он? И что ждет его в этой «глухой пади»?

Глава 3: Приземление Искры

Вторжение: ярость земли.

Лиза не видит самолет в дыму. Она слышит — нарастающий, ненормально близкий, рев двигателя, заглушающий все звуки леса. Сердце останавливается. «Браконьеры? Сумасшедшие?» Она выскакивает на крыльцо, хватает бинокль. Сердце не на месте, мысли в голове перебивают друг друга.

И вот из дымной пелены, прямо над кронами реликтовых елей у кордона, выныривает огромная, ревущая тень. Металлическая птица, летящая так низко, что кажется, она снесет крышу. Лиза в ужасе за свой лес, за животных. «Они с ума сошли! Здесь же заповедник!»