Бесплатный фрагмент - По законам Нави

Моей семье.

Спасибо, что вы всегда на моей стороне.

Часть 1. Велеслав

Глава 1. Третий из сыновей

Славу поем богу вещему,

Славу поем — Велеса зовем:

По дорогам ходи, до нас гряди,

Мудрый, удалой, хозяин лесной!

До нас гряди, требу прими,

В шубе мохнатой, бог наш рогатый,

Славься!

— Нам не выстоять на этот раз, правитель, — голос эхом отразился о деревянный потолок, оставив за собой холод и томящую тишину. — Потери с каждым годом увеличиваются. Мы можем избежать резни…

Хоть Велеслава и сторонились, никто в зале собраний не позволил себе перебить царевича. Городская знать старательно не смотрела на правителя, не желая вызвать гнев. Но Велеслава гнев отца, кажется, не пугал. Да и могло ли что-то напугать? Шептались, что из-за дара к царевичу даже нечисть опасается приближаться. Где такое видано? Чтоб у сына городского правителя проявился навий дар! А иным фокусы с призывом ветра, доходящего до бури, и не назвать. Страшная, разрушительная стихийная ворожба не оставляла сомнений — Велеслав отмечен навьими богами. Но задаваться вопросом кем именно никто не осмеливался.

— Твои предложения? — поинтересовался правитель и нахмурился.

— Нужно действовать иначе! — пылко заговорил Велеслав. Его темные, расшитые золотом одежды, создавали эффект свечения на слабом солнце ноября. В подобном одеянии Велеслав казался черным пятном на фоне остальных. Мало кто предпочитал темные одежды. Максимум — коричневые, либо серые. Но и слишком светлые рубахи убрали подальше. Белый цвет — цвет скорби, цвет облачения для тризны. Не только черный, но и белый цвет являлся траурным в Граде. Лишь невестам позволяли надевать белое вне траура. И то в качестве символа «смерти» в роду, перехода под покровительство жениха.

И сейчас, словно черный ворон, Велеслав в одиночестве стоял напротив отца, готовый отстаивать мнение до конца.

— Я это уже слышал.

За окнами завывал ветер, норовя ворваться в уют залы. Стихия отзывалась на эмоции царевича, желая броситься в гущу спора, словно верный слуга. Правитель не повел и бровью — слишком хорошо знал собственного сына, чтобы думать, будто тот мог причинить вред невинным людям. Возможно, только благодаря Велеславу ветер оставался союзником Града, а не очередной напастью. И то, как бесновалась погода за окном, говорило лишь о том, что царевич слегка утратил контроль.

— Опередить Кощного, обхитрить. Использовать ум, а не ударную мощь. Нужно забрать его силу из ларца в пещерах Чернобога. Нечисть утратит пыл и организованность, застанем армаду врасплох…

— Или нечисть взбесится сильнее, — ровно проговорил правитель. На морщинистом лице пролегла тень сомнения лишь на мгновение, прежде чем он покачал головой. — Волхвы Перуна четко твердят — нет других путей, чтобы преодолеть страшные дни. Только битва. Снова. Не в первый раз и не в последний наше войско встретится с нечистой силой… Мирные же люди в Граде подготовлены, знают, что лишний раз ни в лес, ни к водоемам лучше не ходить. Пока в чащах беснуются ауки, лесавки и другие отпрыски Лешего, а у воды мавки поджидают незадачливых путников, никто и шагу не сделает без кинжала или стрел с железными наконечниками. У каждого припасен мешочек с солью и полынь. А то, что придет на ратное поле… С этим справится Демьян и его люди.

— С благословения Перуна, правитель, — подал голос старший брат Велеслава и выступил чуть вперед.

Демьян представлял собой образец богатырского здоровья и красоты: сильный, смелый, с копной светлых волос и яркими, словно летнее небо, голубыми глазами. Неудивительно, что половина девиц в Граде старательно строила ему глазки, покусывая губы от смущения. Вторая половина лишь томно вздыхала, пряча длинные косы под платком — не всем позволено выбирать мужа, следуя за собственным сердцем. Но и любоваться красавцем-наследником никто не запрещал.

Несмотря на осознание собственного образа в глазах жителей Града, Демьян оставался добрым и упорным радарем Перуна. Чем, несомненно, радовал и отца, готовящего его занять место главы города. Никто, кроме Демьяна, не справился бы с этой ролью лучше. Это знал правитель, это знал Велеслав. И это знали жители Града.

Град — последний рубеж на пути у навьей нечисти. Достаточно крупный и укрепленный, чтобы год за годом сдерживать наплыв навьих чудищ в темные дни. Темным считался период с Велесовой ночи и до конца Коляды. Как правило, нечисть набирала мощь к Карачуну. И тогда Кощный — повелитель пещер Чернобога мог перейти Калинов мост.

Судя по летописям, за пару сотен лет Кощный набрался сил. Раньше его нога не ступала в Явь. Но что-то изменилось, и теперь воинам Града приходилось бороться не только с обычной, хоть и кровожадной, нечистью. Но и с самим Темным повелителем чертогов Чернобога.

Страшные, страшные это были дни. Нечисть, ощущая прилив сил, бесновалась и уводила к Смородине-реке множество людей. Заманивала, обманывала, похищала… Но год за годом рать Града отражала основной удар нечисти, позволяя остальным людским городам жить в относительной безопасности.

— Мы потеряем слишком много людей. Опять, — напомнил Велеслав, кинув взгляд на Демьяна. Тот повел плечом, словно показывая, что поддержал бы идеи младшего брата, но против воли отца идти не намерен. — Для моего плана остается достаточно времени. Я не прошу ни людей, ни золота. Нужно лишь дозволение, отец. Велесова ночь прошла. С каждым днем нечисть все чаще будет появляться в наших краях. Позвольте послужить на благо Града. Даю слово, к наступлению Карачуна я вернусь. И вне зависимости от успеха плана, как и в прежние годы, буду биться с нечистью рядом с братом.

— Если вернешься, — тихо проговорил правитель и устало прикрыл глаза. Велеслав внимательно следил за тем, как отец насупил уже поседевшие брови. Будь тут матушка, она бы с легкостью заставила морщины на его лице разгладиться. Но матушка ушла за Калинов мост, забрав с собой радость и покой правителя Града. Когда он открыл глаза, взгляд снова был прям и тверд. — Не заставляй ждать, Велеслав. Я уже потерял одного сына, больше подобного переживать не намерен. Благословляю тебя, царевич. Пусть родные боги ведут тебя, и не встретишь ты на пути ни боли, ни смерти.

По залу пронесся шепот. Присутствующие, удивленные решением правителя, всматривались в Велеслава. На его лице на мгновение вспыхнула улыбка торжества, но, возможно, это был лишь морок. Потому что, когда царевич вместе с братом покидали залу, на лицах их читалась отстраненность, присущая членам правящей семьи.

Третий из сыновей правителя определенно представлял собой любопытную, но пугающую личность. Не то, чтобы от него когда-либо кто-либо видел зла. Но ворожба… То, с какой легкостью и изяществом Велеслав складывал пальцы в печати, творя необъяснимое, изумляло и пугало. Лишь нечисть обладала такими явными колдовскими силами. И, несмотря на то, что Велеслав добр и щедр к людям Града, наверняка многие выдохнут с облегчением, когда ворожей исчезнет, ведомый немыслимой целью украсть силы Кощного.

Велеслав и Демьян вышли из дома правителя молча. Также в тишине прошлись по главной дороге, ведущей к небольшому, сейчас пустующему, рынку мастеров и кузнице. Из последней слышались ритмичные удары молота — это кузнец, подгоняемый приближающимися темными днями, торопился смастерить как можно больше железного оружия. Железо пагубно влияло на нечисть, а наконечники стрел с полынным маслом били насмерть.

Велеслав подумал, что в дорогу нужно взять парочку дополнительных кинжалов. Никогда не знаешь, кого встретишь на пути в пещеры Чернобога. Несмотря на постоянные тренировки, царевич предпочитал ворожбу оружию. Длинный меч, который так любил Демьян, казался Велеславу слишком тяжелым и неповоротливым оружием. А вот кинжал в тандеме со стихией ветра делали царевича грозным противником на поле боя.

Людей на улице было мало. Возможно, сказывалась прохлада ноябрьского вечера. Или люди послушно выполняли указ правителя и не высовывались лишний раз из дома.

Где-то вдалеке из таверны лилась песнь, остатки листвы на деревьях безжизненно шуршали, сдаваясь наступлению холодного времени года. В такую погоду и собака бы не пожелала высунуть нос из конуры. Неудивительно, что редкие прохожие с опаской всматривались в двух мужчин на дороге. Лишь узнав в них царевичей, люди успокаивались.

Велеслав мысленно досчитал до тридцати, прежде чем Демьян ухватил его за предплечье и оттащил в сторонку, чтобы не привлекать внимания. Они отошли от дома правителя достаточно далеко и оказались у пустой лавки кого-то из мастеров, обдуваемые промозглым ветром. Накрапывал дождь, перемешанный с градом. Если бы мерзость была месяцем, то это был бы ноябрь.

Велеслав неосознанно сложил пальцы в печать, и ветер сменил направление, оставляя их с братом в покое. Скрывшись под навесом лавки, братья уставились друг на друга.

— Ты сдурел? — поинтересовался Демьян, всматриваясь в лицо Велеслава и пытаясь найти в нем признаки помутненного сознания. — Отправиться к Кощному! В разгар веселья нечистой силы! До сих пор не верю, что отец дозволил! Даже не знаю, что сказать, братец!

— Ничего не говори, — пожал плечами Велеслав, но на губах промелькнула слабая улыбка. Пару лет назад смерть среднего брата — Луки — сблизила их с Демьяном. И сейчас этот уверенный в себе будущий правитель Града выглядел как никогда обеспокоенным. Будь Велеслав чуть сентиментальней, возможно, даже задумался бы о том, стоило ли подвергать отца и брата подобным волнениям. Но Велеслав верил в свою идею. Что-то неземное тянуло его к Калинову мосту, Смородине-реке, в пещерное царство Чернобога. Что-то, что не поддавалось объяснению. Словно кто-то могучий притягивал Велеслава, вкладывая в голову детали плана. И с каждым мигом царевич все больше верил в успех. Ох, если бы только получилось! Если бы только смог!

В пророчестве четко говорится — силу Кощного можно забрать! А, значит, не перейти проклятому Калинов мост!

Велеслав мысленно вспомнил строки, заученные наизусть:

«В обители мрака, где забвенья тень, Кощная мощь таится весь день.

В ларце сокрыта, под замком стальным, и Змей ее хранит, молчалив, но зрим.

Возможности есть, как искры во мгле, пройти неслышно в змеином сне.

Избегнуть пасти, пламени огня, пока зверь не пробудился ото сна.

Проснется Змей, разверзнет пасть, испепелит надежду, ввергнет в страсть.

Но если к ларчику пройдешь, Кощную ты силу заберешь».

Велеслав встряхнул головой, ощущая капли дождя, достигшего и под навесом. Кожу неприятно холодило, поэтому царевич плотнее закутался в темный плащ.

— Ты мне нужен на ратном поле, — продолжил Демьян и отвел взгляд в сторону, подбирая слова. — Не как ворожей, но как брат. Как главная опора и поддержка.

— Твоя главная опора — воины, Демьян, — напомнил Велеслав, а в сердце неприятно кольнуло. Да, если план окажется провальным, и Кощный станет смертью Велеслава, то Демьян останется без стихийной поддержки на поле боя. В Граде мало кто владел искусством ворожбы. Разве что знахарки, знающие толк в травах и снадобьях, да радари родных богов. Волхвы Перуна могли радеть за дождь, чтобы урожай выдался хорошим, но вот в драке от них мало толку. Никто из известных Велеславу обладателей дара не сравнился бы по силе с его стихией ветра. — Но так как я успею вернуться до самой темной ночи, то разговор не имеет смысла.

Мимо прошмыгнули две девицы, кутаясь в теплые платки и кидая на Демьяна лукавые взгляды. На Велеслава они и не взглянули. На фоне старшего брата тот проигрывал: русые с медью волосы, зеленые глаза, россыпь еле заметных веснушек на носу. Да и физически Велеслав менее крупный, разве что жилистый и подтянутый. Несмотря на предрасположенность к ворожбе, спуску на тренировках царевичу не давали.

Велеслав не удивился, что рядом с Демьяном его даже не заметили. Противоречивая слава ворожея и разница во внешности со старшим братом объясняли все.

— Ты хоть придумал, как попасть за Калинов мост? — продолжил давить Демьян, игнорируя взгляды девиц. — Нет, даже так — ты хоть понял, где его искать?

— Баюн подскажет, — пожал плечами Велеслав, вызвав на лице брата ошарашенное выражение. — Или Леший. Не знаю. Кого поймаю первым в лесу, тот и подскажет. Может, придется сначала с мавками потолковать.

— Поймаешь?! Ты нечисть еще и ловить собрался?! Ты точно сдурел! — воскликнул Демьян и опустил руки. Казалось, он пытался совладать с мыслью, что брат отправляется на верную смерть.

— Не беспокойся, Демьян, — успокаивающе произнес Велеслав, заставляя себя ободряюще улыбнуться. Ветер взвыл над домами, ставя точку в споре. — На ратном поле я буду вовремя, рядом с тобой — как и всегда. И мы победим, но уже меньшей кровью.

— Вел, не смей оставлять меня, — угрюмо ответил Демьян. В голубых глазах сверкнуло отчаяние. Велеслав знал, о чем говорит брат. Вовсе не поход страшил Демьяна. А смерть последнего брата. В самых жутких кошмарах Велеслав тоже видел, как Демьян идет по Калинову мосту. Отец всегда оставался в первую очередь правителем Града. Тогда как Демьян, будучи главой рати, все еще был просто братом. Единственной семьей, которая осталась у Велеслава.

— Не посмею, — серьезно кивнул царевич, а потом подтолкнул брата в направлении таверны. — Пойдем, выпьем квасу. Заодно нужно забрать оттуда кое-кого, кто пригодится мне в дороге.

— Только не говори, что… — начал Демьян, но Велеслав сначала азартно улыбнулся, а потом и тихо рассмеялся. Его звонкий смех подхватил ветер, унося вдаль. Невысказанная забота и любовь брата были так очевидны, что на сердце стало легко. С подобным чувством никакие навьи духи не страшны. Чего бы Велеславу не стоило, он найдет Кощную силу, заберет ее, а потом вернется, чтобы сражаться рядом с братом.

— Я знаю, что делаю. Идем.

— — — — —

Тризна — заключительная часть поминального обряда, подразумевающая в основном пиршество в честь покойного.

Радарь — общее название человека, истинно радеющего о родных богах.

Велесова ночь — ночь с 31 октября на 1 ноября. Знаменует приход холодного времени года. Время, когда грань между Явью и Навью становится особенно тонкой.

Коляда — период после зимнего солнцестояния, когда тонкая грань между Явью и Навью позволяет нечисти разгуляться.

Карачун — злой дух, олицетворяющий смерть. Карачуном также называют период до и после дня зимнего солнцестояния.

Глава 2. Вор и царевич

В таверне царила приятная беззаботность. Несмотря на наступление темных дней и приближение очередной битвы с нечистью, народ не забывал о маленьких радостях. Таков уж Град. Его жители не понаслышке знали, что за Калинов мост можно уйти в любой день. Стоит лишь нечистой силе приблизиться, али человеку утратить самоконтроль и поддаться на уловки… И все.

Неудивительно, что каждый вечер люди встречали как праздник. Чем не радость — выжить и увидеть еще один закат? А на утро встретить Ярило и яркий рассвет — как обещание, что еще поживем! Еще поборемся!

Велеслава и Демьяна заметили сразу. Кто-то почтенно кланялся, но никто не посмел лишний раз напроситься на беседу или кинуть слишком внимательный взгляд. Будь Демьян один, может быть, такого бы и не произошло. Но Велеслав одним присутствием оставлял холодок по коже — необъяснимый, а от того пугающий.

Братья заняли стол в углу, где открывался отличный вид на происходящее вокруг. Пламя трещало в печи, а на столах танцевал свечной огонь, бросая на деревянные стены тени.

Велеслав накинул капюшон на голову, скрывая лицо. Сейчас ему не нужно было слишком пристальное внимание. Тем более Велеслав был уверен, что тот, кто ему нужен, уже заприметил высоких гостей. От предвкушения царевич хитро улыбнулся. Выступать в качестве приманки в собственной охоте было не впервые.

Красавица-подавальщица установила на стол две большие чаши с квасом и подарила лукавую улыбку Демьяну. Тот смущенно улыбнулся в ответ, но разговор не завел, поэтому девушка удалилась, легкой походкой ускользая от подвыпивших мужчин, желающих сгрести ее в объятья.

— Так кого ты решил взять с собой? — тихо поинтересовался Демьян и отхлебнул из чаши. Первый ажиотаж от присутствия царевичей прошел, и посетители таверны вернулись к собственным делам и разговорам. Но Велеслав, к своему удовольствию, все еще чувствовал внимательный взгляд. Кто-то пристально следил за сыновьями правителя, не выпуская из виду.

— Я много думал о пророчестве волхвов, — начал Велеслав, склонив голову ниже, будто стараясь слиться с тенями. — И из всего, что там сказано, остановить меня может одно.

— Змей Кощного? Сам Кощный? Или, быть может, то, что за Калинов мост живым не попасть? Я уж молчу про всю нечисть, которая попадется на пути через лес, — в голосе Демьяна снова скользнуло отчаяние, но уже перемешанное с сарказмом. Велеслав прищурился, исподлобья всматриваясь в лица вокруг.

— Нет. Меня смущает, что ларец заперт на замок. И что-то мне подсказывает, что замок не простой. Как ты знаешь, я хорош во многом…

— В том числе в придумывании себе вариантов смерти, — фыркнул Демьян. Велеслав бросил быстрый взгляд в бок, замечая то, как качнулся огонек свечи, словно от легкого ветерка.

— Но вскрытие замков — не из тех умений, которыми бы я гордился, — закончил царевич и сделал пару глотков из чаши. Квас с тихим шипением разлился кислинкой внутри. Велеслав поморщился, но продолжил. — Мне нужен прирожденный вор, достигший успеха в этом искусстве. Ловкий, быстрый и невероятно удачливый.

— О, тогда ты вряд ли найдешь его здесь, — покачал головой Демьян, допив остатки кваса и отставив чашу в сторону. — Знаешь ведь, что законы Града жестко карают преступников. Их тут днем с огнем не сыщешь.

— В том-то и дело, брат, — ухмыльнулся Велеслав и встал из-за стола. — Мне нужен тот, кто настолько хорош, что до сих пор не попался.

— И что это значит? Куда ты? — Демьян попытался встать вслед за Велеславом, но тот покачал головой и положил ладонь на плечо брата.

— Выжди пятнадцать минут, а потом найди меня — познакомишься с моим попутчиком. Ищи самое темное место, — на этих словах Велеслав расслабленно прошел до стойки, чтобы оставить трактирщику пару монет. Он чувствовал внимательный взгляд, следящий за каждым его движением, поэтому старательно делал вид, что охмелел. На самом деле квас не был так крепок, хотя предвкушение пьянило не меньше.

На улице стемнело. На осеннем небе не было видно ни звезд, ни луны: тяжелые тучи заполонили пространство. Они четко выделялись на темном фоне, намекая, что недолго осталось — Морана вот-вот вступит в права, приведя за собой метели, холод и тьму.

Не скидывая капюшона, Велеслав медленно поплелся в сторону от собственного дома и таверны. Шаткая походка, расслабленный вид. Вечерние звуки смешались со звуком его поступи. Песнь, лившаяся из-за дверей таверны, становилась все тише. Зато аккуратные шаги за спиной отдавались в ушах Велеслава четко и размеренно. Не будь он наделен усиленным чутьем, в жизни бы не услышал преследователя. Царевич стянул с себя плащ, словно квас разгорячил кровь, и телу требовалась прохлада. На поясе звякнул мешочек с монетами.

Велеслав дошел до старой мельницы — до сюда не доходил свет от огней Града. Тихо журчала вода в ручье, убаюкивая и успокаивая мысли. Где-то вдалеке слышалось мелодичное пение — это мавки, не страшась, развлекались в надежде, что заблудший путник придет на зов.

Велеслав на мгновение почувствовал тягу направиться дальше, к мавкам, но остановил сам себя. Ни хмель, ни что-то иное не сбило бы его с верного пути. И не поставило бы под угрозу план, с помощью которого он сейчас обзаведется сообщником… Кстати, а вот и он.

За спиной Велеслава мелькнула тень, ветерок нежно погладил щеку царевича, предупреждая об опасности. Но вместо того, чтобы дернуться и выдать себя, Велеслав остался на месте. Повесив плащ, царевич облокотился локтями о старую изгородь, свесив голову вниз, будто пытаясь протрезветь.

Ветер вновь всколыхнул русые волосы, предупреждая. Хрупкая ладонь аккуратно потянулась к мешочку с монетами на поясе Велеслава. Он с восторгом отметил, что не услышал даже шороха за спиной. И лишь когда добыча оказалась в руках вора, Велеслав резко обернулся, хватая того за предплечье.

Послышалось что-то похожее на шипение, а потом в лицо царевича полетел кулак. Недолго думая, Велеслав дернул воришку на себя, увернувшись.

— Что б тебя! — приглушенно прозвучало в тишине. Потом последовали чертыханья и попытки освободиться. Велеслав стянул с воришки капюшон и легкую ткань на лице, заставляя прекратить попытки побега.

— Не вертись, дай на тебя посмотреть внимательней, — усмехнулся царевич, всматриваясь в лицо напротив. В плену хватки оказалась девушка чуть младше его самого — лет двадцать, не более. Темные волосы, бледная кожа и глаза, сверкающие синевой даже во тьме. — Не ожидал, что ты выглядишь… так.

— И что это значит? — недовольно пробурчала девушка, уже не пытаясь сбежать. Через секунду она вдруг смущенно отвела глаза и закусила губу. На бледных щеках, как по мановению ворожбы, появился румянец. — Не желала я прервать твоего уединения, царевич. Просто хотела хоть глазком взглянуть…

— Заканчивай с представлением и лживыми речами, — улыбнулся Велеслав. — Я знаю, кто ты. И прекрасно осознаю, что не любопытства ради ты стянуть мои деньги решила.

На мгновение показалось, что девушка оскорбится и продолжит игру, но что-то во взгляде Велеслава сообщило, что лучше не стоит. Поэтому она сжала губы в тонкую линию, смотря на царевича исподлобья.

— Что теперь? Отправишь в порубы? — напряженно поинтересовалась воровка.

— Отправлю, — равнодушно пожал плечами Велеслав, наблюдая, как в глазах девушки вспыхнул страх. Она быстро справилась с ним, вернув холодный взгляд. — Или нет, если дашь мне то, чего я хочу.

Слова и то, что поняла за ними воровка, показались ей явно страшней пребывания в порубах. Поэтому она тут же вновь попыталась высвободиться, а когда не получилось — впилась ногтями в руку Велеслава, шипя как рассерженная кошка.

— Да успокойся ты! — проговорил царевич, поморщившись от укола боли.

— Будь хоть самим Белобогом, меня ты получишь, только если умру! — зарычала воровка, извиваясь, словно змея. Велеславу пришлось развернуть ее спиной к себе, чтобы удержать. Обвив девушку обоими руками, он нахмурился.

— Мы явно друг друга неправильно поняли, — недовольно произнес Велеслав, старательно не причиняя девушке боль. Ветер вокруг них закружил остатки опавшей листвы с деревьев. Стихия нервничала, как слегка занервничал и Велеслав, поняв, что сказал действительно двусмысленную фразу. Что еще могла подумать девица, услышав подобное от мужчины, вдвое, а то и втрое сильнее нее? — Успокойся уже! Не нужно мне то, о чем ты подумала!

Несмотря на то, что заверения Велеслава воровку явно не успокоили, она все же перестала так отчаянно вырываться. Царевич догадался, что, вероятно, девушка набирается сил для нового рывка. Поэтому быстрее продолжил разговор.

— Мне нужна услуга от тебя. Профессиональная, — проговорил Велеслав. — Считай это сделкой. Поможешь с делом — не отправлю в порубы. К твоему сведению, еще и монетами отблагодарю.

Воровка совсем затихла. То ли тон Велеслава ее все-таки убедил, то ли слово «монеты» действовало на воров, как гипнотическая ворожба. Уточнять царевич не собирался. Вот-вот подойдет Демьян, и не хотелось бы, чтобы брат застал процесс борьбы.

— Я ухожу в поход, мне нужен мастер по вскрытию замков, — быстро объяснил Велеслав. — А, учитывая, что я узнал о тебе, ты — лучшая. Неуловимая, как тень. Хитрая, как лиса. Настолько хороша, что ведешь свои воровские дела много лет, и тебя до сих пор не поймали.

— Красиво поешь, царевич. Весь запас славлений потратил небось. Оставь для богов, иначе попадешь в немилость, — пробурчала девушка, окончательно успокаиваясь. Велеслав ощутил, как ее тело стало расслабленным. Тем не менее сердце воровки стучало так громко! Удерживая запястья девушки, царевич отчетливо ощущал, как бьется пульс в хрупком теле. Успокаивающе погладив тонкую кожу, Велеслав аккуратно отпустил воровку, позволяя вырваться из его рук.

Девушка быстрым движением развернулась, вытаскивая кинжал из-за пояса. Наставив острие Велеславу в грудь, она чуть пригнулась, затаившись, словно зверь. Ветер, возмущенный происходящим, взметнулся, растрепав темную косу воровки. Но она и бровью не повела. Продолжила напряженно всматриваться в лицо царевича.

— Теперь можем поговорить? — поинтересовался Велеслав и поднял руки, показывая, что не собирается нападать. Сложив пальцы в печать, царевич заставил ветер оставить косу воровки в покое. — Я правда не собираюсь причинять тебе боль. И мне правда нужна твоя помощь.

— Сколько монет? — отрывисто спросила девушка, вызвав усмешку на лице царевича.

— Столько, сколько пожелаешь. Я все-таки сын правителя, не забыла?

Велеслав никогда не занимался бахвальством, хвастаясь собственным положением в Граде. Его устраивала роль третьего сына правителя, которому не суждено получить власть. Тем более, учитывая дар, вряд ли люди пожелали бы видеть правителем города ворожея.

Но сейчас факт обладания достаточным количеством монет Велеслава порадовал. Ничто так не упрощает жизнь, как золото.

Девушка призадумалась и, словно кошка, склонила голову на бок. Она чуть отодвинулась в сторону, убирая кинжал от тела царевича. Велеслав медленно опустил руки и скрестил их на груди. Тело начало подмерзать, но он не стал делать резких движений и накидывать плащ, чтобы не спугнуть собеседницу.

— Сто золотых, — наконец, выговорила воровка. Ее голос дрогнул, будто она сама не верила, что выставила такую цену. За сто золотых можно было безбедно жить всю оставшуюся жизнь, при этом построив неплохой дом и заведя скот. Можно было даже выкупить лошадь и отправиться вон из Града в поисках более безопасного города. Может быть, все ремесло воровки и было теми самыми шагами к подобной жизни.

— Даже не уточнишь по поводу дела? — улыбнулся Велеслав. Девушка воровато огляделась, а потом неуверенно убрала кинжал обратно в ножны. Выпрямившись, она отзеркалила позу Велеслава и приподняла бровь.

— Царевичу нужен талантливый вор, — проговорила девушка. Где-то послышались шаги, и Велеслав посмотрел вдаль. Ровно, как по часам. Вот-вот появится Демьян. — Не уверена, что хочу знать подробности.

— Нужен не просто вор. Мне нужен взломщик замков, — затаив дыхание, произнес Велеслав. Он внимательно следил за мимикой воровки, пытаясь выявить хоть каплю сомнений. Но девушка оставалась собранной и хладнокровной. Что не могло не впечатлить. — Сможешь взломать такой замок, какой не взломал бы никто в мире?

— За сто золотых я взломаю даже чертоги Чернобога, — пожала плечами воровка, вызвав у Велеслава смешок. — Что забавного?

— Ничего, ничего, — отсмеявшись, пробормотал Велеслав. Ветер, подхватив бодрый настрой царевича, поднял в небо желтые листья, создав маленькую бурю. Внутри Велеслава расцвела уверенность в правильности происходящего. И, когда он уже готов был продолжить эту увлекательную беседу, на горизонте возник силуэт Демьяна. — Заключим сделку, воров… Так как тебя зовут? Мое имя ты знаешь, а я твое — нет.

Девушка оглянулась, почувствовав приближение еще одного действующего лица. Напряжение вернулось в ее тело, но не настолько, чтобы выдать беспокойство.

— Не говори, что наследник тоже пойдет с нами, — пробормотала воровка. На ее лице появилось непонятное Велеславу выражение — то ли смущение, то ли испуг. Все же Демьян обладал удивительной способностью влиять на женщин вне зависимости от выбранного ими ремесла.

— Нет. Он здесь для того, чтобы закрепить сделку, — ответил Велеслав и вышел вперед, когда Демьян оказался совсем рядом. — Вовремя.

— Так это и есть твой попутчик? — недоуменно проговорил Демьян, рассматривая хрупкую фигуру воровки. Девушка, словно уязвленная, тут же растеряла смущение, положив ладонь на ножны.

— Она самая, — с улыбкой подтвердил Велеслав, а потом обернулся к воровке. Пока что все складывалось так, как того хотел царевич. — Так ты согласна?

Несколько долгих секунд девушка молчала, а потом кивнула. В синих глазах сверкнули азарт и уверенность. Велеслав вынул кинжал и легко полоснул лезвием по ладони. Молча он протянул ее воровке. Та неторопливо порезала собственную руку, не издав и звука. Кровь сверкнула в темноте, ветер завыл, оповещая пространство о том, что здесь и сейчас будет дана нерушимая клятва.

— Я, Велеслав, третий сын правителя Града, клянусь, что за помощь мне ты получишь то, чего желаешь, — ровно проговорил царевич, кинув быстрый взгляд на застывшего Демьяна. Тот, словно судья, стоял посередине, впившись глазами в окровавленные ладони брата и незнакомки.

— А я, в свою очередь, клянусь, что помогу в твоем деле — чего бы мне это не стоило, — ответила воровка. Велеслав улыбнулся, и их ладони соприкоснулись. Если бы не шум ветра, то царевич мог бы поклясться, что услышал шипение, когда кровь смешалась. Или это взыграло воображение, взбодренное открывавшимися возможностями?

— Именем наследника правителя Града и единственного свидетеля сего ритуала, я принимаю ваши клятвы. Пусть Перун не оставит вас беззащитными на пути. Пусть Мокошь сплетет ваши судьбы, пока не достигните успеха. Пусть Белобог сбережет от угроз и смерти. Да будет так! — произнес Демьян. Его голос подхватил ветер. Мавки вдалеке замолкли, словно почувствовав свершившийся ритуал. Не было в нем ворожбы или иной подоплеки, но две нити судьбы начала сплетать Мокошь. И чем дольше держались за руки царевич и воровка, тем сильнее ощущалась связь.

Девушка убрала руку первой. Она вытерла кровь о плащ и посмотрела на Велеслава деловым взглядом.

— Когда выдвигаемся?

— Найди меня на рассвете, — ответил Велеслав и сдернул плащ с изгороди. Накинув его на плечи, почувствовал, как в озябшее тело возвращается тепло.

— На рассвете, — повторив, кивнула девушка и бесшумно развернулась. Глянув на Демьяна, она чуть склонила голову. — Наследник.

Тот лишь повел плечом, когда воровка быстрым шагом направилась обратно в Град. Тени так лихо скрывали хрупкую фигуру, что уже через пару мгновений ее почти не было видно.

— Так как тебя зовут? — громко спросил Велеслав, провожая воровку взглядом. Он не увидел, но понял, что она обернулась.

— Карна, — донеслось в ответ, а потом стих звук ее почти бесшумных шагов. Все, что говорило о том, что девушка была здесь, стало иллюзорным.

Велеслав с довольной улыбкой посмотрел на брата. Но Демьян его радости не разделял.

— Что? — фыркнул Велеслав, направившись в сторону дома. Старший брат пошел следом.

— Ее зовут Карна, Вел. Тебя ничего не смущает? — раздраженно проговорил Демьян. Он еле сдерживался, чтобы не встряхнуть брата и не выбить из его головы дурацкую идею направиться прямиком к собственной гибели. Больше всего раздражало необъяснимое отсутствие чувства самосохранения. В Демьяне смешалось неверие, что это действительно происходит, отчаяние и злость на отца, который одобрил подобное.

— Нет. А должно? — продолжая улыбаться, беззаботно спросил Велеслав. Небо стало совсем темным, огни в окнах домов встречались все реже. В воздухе появилась морозная свежесть, намекающая на то, что скоро выпадет снег. Запахнув плащ плотней, Велеслав выпустил пар из рта. По коже пробежали мурашки.

— Ее назвали в честь богини-плакальщицы, Перун тебя побери! — взорвался Демьян, останавливая брата и заставляя посмотреть на себя. — Ты собрался к проклятому Чернобогу в гости в компании с девкой, которую назвали в честь богини похоронных обрядов!

— Ты сгущаешь краски, брат, — успокаивающе произнес Велеслав и ободряюще похлопал Демьяна по плечу. — Воровку хоть и зовут Карной, но от богини у нее только мрачность. И не будем забывать, в честь кого назвали меня.

Невысказанное вслух отразилось в голубых глазах Демьяна сомнением. Да, все в Граде считали, что дар Велеслава — навьи силы. Но мало кто понимал, чьи именно. Глупо было думать, что матушка нарекла Велеслава таким именем без причины. Очевидно, что чувствительная к ворожбе натура женщины с самого начала ощутила в сыне дар бога.

— Это не важно. Ты буквально идешь навстречу смерти… Не надо, Вел. Не уходи, — вновь проговорил Демьян. На красивом лице брата отразилась печаль, и сердце Велеслава дрогнуло. Но лишь на мгновение. Если бы он не чувствовал правильности выбора и того, что его буквально ведут, то засомневался бы. Ветер призывно взвыл, придавая царевичу уверенности.

— Как думаешь, как много шансов останется у нечисти, когда радарь Велеса стащит силу Кощного?

— — — — —

Порубы — деревянные срубы, использовавшиеся у древних славян в качестве места заточения преступников.

Глава 3. На Велесовом капище

Капище окутывал утренний туман. В воздухе пахло зимой и смертью. Так осень сдается под напором неминуемых морозов, которые придут — вне зависимости от пожеланий людей. Морана уже распахнула темные очи, готовая восстать от долгого сна. Ярило на небе с трудом пытался пробиться сквозь тяжелые тучи — такие бывают перед снегопадом.

Промерзлая земля еще не ведала, что вот-вот снег белым полотном расстелится на многие версты и погрузит ее в забвение. Сон, словно маленькая смерть — необходимый элемент в круговороте жизни. Отдых перед новой весной, когда легкой поступью явится Леля, оставляя за собой россыпь подснежников.

Велеслав сдержал желание поежиться от прохлады. Величественный идол безмолвно взирал на одинокого странника, а в мастерски вырезанных глазах деревянного кумира застыла хитринка. Таким царевич и видел Велеса — сильным, могущественным, но не строгим — способным на маневры и неожиданности. Скотий бог, бог-медведь был известен не только, как покровитель ворожеев и торговли. Но и как божество, с интересом наблюдающее за искателями приключений. Авантюристы, странники, одаренные, хитрые торговцы — паства медвежьего бога. И все они сполна благодарили славлениями и требами Велеса за покровительство и содействие.

Велеслав добровольно ввязался в опасный поход. Или лучше назвать это авантюрой? Потому что только авантюрист мог верить в благополучный исход задуманного. Поэтому иначе свое хоть и благое, но отчаянное дело царевич назвать не мог. Авантюра, способная убить и растереть в пыль.

Холод пытался пробраться под темный плащ, но царевич расслабился, не давая телу реагировать на температуру. Это только начало. Дальше придут морозы, подгоняемые метелями и вьюгами Мораны. Поэтому смириться с холодом проще уже сейчас. Перед кумиром бога не хотелось казаться слабым.

На Велесовом капище много деревьев, но все равно слишком пустынно. Единственный деревянный идол возвышался рядом с елью, раскинувшей вечнозеленые ветви в стороны. Приятный хвойный аромат окутывал с ног до головы. Велеслав знал, что Град полон торговцев, которые украдкой посещают капище. Но никто из них не афишировал связь с Велесом. Потому что у скотьего бога два лика, и одно из них — навье. А кланяться хоть какой-то части Нави слишком опасно. Простой народ слишком суеверный, слишком прямолинейный. Оттого и на Велеслава, открыто посещающего капище Велеса, смотрели с опаской.

Царевич считал, что разделение на солярные и навьи божества слишком условно. Та же Морана — лик смерти и зимы — покровительствовала роженицам, помогая приводить в мир новых людей. Ведь и смерть, и рождение — это переход. Или Мокошь — о ней твердят, что плетет она нити судьбы, помогая смертным находить друг друга и создавать семьи. Но ни слова не говорят о том, что и для лесной нечисти Мокошь является матерью. Если Леший — отец лесных навьих существ, то Мокошь — их мать…

Покопавшись в истоках каждого божества можно найти оба лика — и темный, и светлый. Может быть, только Чернобог и Белобог, как ипостаси абсолютного зла и добра, оставались однолики. Ничего нового. Люди предвзяты в собственных мнениях, делят мир на черное и белое, забывая, что существует оттенки.

Но Велеслав знал, что все в мире неоднозначно. Морана-зима приходит подготовить почву для Лели-весны. Чтобы Лада летом позволила взрастить урожай, а Мокошь осенью — собрать его. Круговорот жизни. И отсутствие любого элемента могло разрушить систему.

Так и Велес, обладая темным ликом, не был ни злым, ни добрым. Он –равновесие. Еще и поэтому Велеслав радел медвежьему богу. Велес не был светом, но и тьмой назвать медвежьего бога сложно. Разносторонний, многоликий, уважающий живой ум и хитрость, дарующий силы для ворожбы, защищающий, но способный на противостояние. Неудивительно, что матушка назвала Велеслава в честь него. Царевич был таким же. Не внушал ему трепет храм Белобога, но и отчаянного страха от богов Нави Велеслав не испытывал. Держась равновесия, царевич делал то, что должно — сохранял баланс.

Велеслав склонил голову. У подножья ели он давным-давно соорудил простенький, но добротный алтарь: увесистый камень с чиром, железные подсвечники и чаши для треб. Рядом аккуратно сложенная из камней зона для огня пустовала. У Велеслава не так много времени, чтобы жечь костер. Поэтому царевич ограничился свечами. Огни полыхали резво, стойко выдерживая легкий, но холодный ветер. Где бы царевич ни был, ветерок сопровождал его, готовый в любой момент откликнуться на просьбу о помощи. Чувствовать стихию стало привычным. Как и ощущать присутствие медвежьего бога.

Велеслав тихо проговаривал славления, чувствуя, что его покровитель здесь, рядом, внимает каждому слову. Наслаждается воззваниями и добрыми словами, слушает и слышит. Слишком сильна и явна связь царевича с Велесом, чтобы тот остался глух к речам своего радаря.

В Граде, как и по всей земле, чтили родных богов, но самым популярным оставался Белобог. «Ибо он — начало, ибо он — свет», — говорилось в летописях. Чир Белобога — олицетворение добра — сверкал на гербе Града. И воины, считавшие своим покровителем Перуна, несли знамена Белобога наравне со знаменами бога войны.

У Града, наверно, не могло быть альтернативы в выборе покровителя. Недаром, город оставался последним рубежом на пути нечисти сотни лет. В других поселениях чтили и иных богов. Там, где не ощущалось навьего дыхания смерти, проще радеть мирным покровителям. Белобог же для Града — еще один союзник в борьбе за жизнь.

С последним словом славления, слетевшим с губ Велеслава, ветер задул сильнее. Необъяснимое тепло, словно дар, преподнесенный богом, растеклось по телу, охватывая каждую частичку, проникая в самую суть. Сердце замерло от ощущений: спокойствие и умиротворение уняло легкое беспокойство, преследовавшее царевича этим утро.

Прикрыв глаза, Велеслав слушал ветер. В шумной стихии смешались эмоции и надежды, призывы и вера. Эйфория, вспыхнувшая потоком силы внутри, заставила ощутить благоговение. Казалось, еще чуть-чуть и царевич сам станет ветром.

— Погода портится. Пора идти, — раздался за спиной тихий голос.

Велеслав не отреагировал. Сакральный момент рассеивался, как утренний туман. Открыв глаза, царевич еще немного понаблюдал за танцем свечного огня. Мед, орехи и хлеб в чаше искрились золотом, а от кваса чувствовался кисло-сладкий запах, терявшийся в аромате хвои. По-хорошему сюда бы добавить выпечку, сделанную собственными руками. Но ночь прошла слишком быстро, чтобы Велеслав успел и набраться сил, и подготовить соответствующую требу.

«Надеюсь, примешь», — подумал царевич и кивнул сам себе. Велес всегда принимал его требы, стабильно отзывался, помогая и направляя. Но до этого момента у Велеслава просьбы не поражали масштабностью и широтой. От отчаянного плана царевича зависела не только его жизнь, но и жизни воинов рати Демьяна — тех, кого он мог бы спасти, уберечь. Вырвать из лап навьих чудищ, заставив переплести Мокошь нити судьбы. Конечно, совсем без жертв не обойдется. Даже без Кощного на ратном поле будет достаточно навьих тварей, желающих вкусить теплой крови.

Выйдя за пределы капища, Велеслав придирчиво осмотрел спутницу. Карна не взяла с собой много вещей, что порадовало. Он надеялся проделать весь путь налегке. Но, слава родным богам, воровка додумалась утеплиться и вооружиться. На бедрах виднелись кинжалы, за голенищем мягкого сапога сверкал эфес. Девушка куталась в темно-зеленый зимний плащ, подбитый мехом. Заплечный мешок, не раз заштопанный, наверняка скрывал в себе любопытные вещицы, которые необходимы любому вору для дела.

Врываться в личные границы Карны и выяснять, что она взяла с собой, показалось Велеславу излишним. Им придется довериться друг другу. Потому что от слаженности действий на опасном пути будет зависеть многое.

На лице Карны оставалось холодное и равнодушное выражение, когда путники отправились в дорогу. О Велеславе говорили, будто он угрюм и нелюдим. Но воровка, похоже, превзошла его по всем параметрам отчужденности.

— Ты посетила храм? — нейтрально поинтересовался Велеслав, и они направились прочь от околицы Града. По поводу пребывания царевича на капище Велеса Карна не сказала ни слова. То ли опасалась, как и все, навьей ворожбы царевича. То ли считала, что отношения с богами — сокровенное, а, значит, не ее дело.

Не расходуя энергию понапрасну, путники передвигались спокойным и размеренным шагом. Рядом с городом относительно безопасно. Иначе станет позже, в лесу. Тратить силы на самый простой участок пути казалось глупостью.

— Нет, — кратко ответила Карна, внимательно смотря вперед. Вдалеке виднелся темный лес — именно туда вела дорога.

— Не чтишь Белобога? — удивился Велеслав. А потом хмыкнул, пытаясь припомнить, кто из родных богов мог бы закрыть глаза на воровство. Родные боги не категоричны, не требуют полного подчинения или фанатичного служения. Но элементарные славления и подношения треб могли изрядно облегчить жизнь человека. Можно приносить дары каждому из родных богов. Или выбрать одного, к которому лежало сердце. Именно поэтому вместо посещения храма Белобога Велеслав сегодня пришел на Велесово капище.

— Я завязала науз на запястье и разделила с Мокошь утреннюю трапезу, — проговорила Карна и кинула взгляд на царевича.

Несмотря на хладнокровие в поведении воровки проскальзывала нервозность. А вот Велеслав наблюдал за ней, совершенно не беспокоясь о том, что совсем скоро они окажутся на пороге мрачного и, несомненно, пугающего из-за наступления темных дней, леса. Девушка подняла руку, обнажая полоску кожи. Царевич увидел алую шерстяную нить, аккуратно сплетенную, но ничем не украшенную дополнительно. То ли Карна решила, что и узелка достаточно. То ли пожалела драгоценных украшений для оберега.

Не обращая внимания на вопрос во взгляде Велеслава, воровка продолжила.

— Пока узелок в сохранности, моя нога не ступит за Калинов мост. А иного я не страшусь.

Велеслав помолчал. Конечно, она имела в виду смерть. Но Карна оставалась удивительно нелюбопытной, не выведывая подробности того, куда, собственно, ее ведет царевич. И фраза про Калинов мост показалась довольно забавной. Потому что именно на Калинов мост и должна ступить Карна, чтобы пробраться к ларцу Кощного.

— Хорошо, — только и ответил Велеслав, на губах появилась улыбка. — Хочешь узнать немного о том, куда влезла?

Карна с подозрением уставилась на царевича, но кивнула.

План, конечно, отчаянный. Велеслав не был бы удивлен, если бы девчонка, услышав подробности, сбежала. И оттого, что лишь кровавая клятва держала Карну рядом, царевич испытывал толику угрызения совести. Он вел ее в Навь через Калинов мост. К смерти — в прямом смысле. И Карна, вчера слишком завороженная обещанной сотней золотых, наверно, даже и предположить не могла подобного исхода.

Когда Велеслав закончил рассказ, на лице девушки застыла гримаса ужаса. Но синие глаза оставались сосредоточенными, следя за каждым движением царевича, словно выискивая признаки того, что он лжет. Наверно, она подумала, что лишь сумасшедший или лжец может говорить о краже силы Кощного.

— Ты сдурел, — это был не вопрос, скорее утверждение. Карна нахмурилась, продолжая идти, словно по инерции. Велеслав улыбнулся шире, в зеленых глазах вспыхнул азарт.

— В этом Демьян с тобой солидарен. Но факт остается фактом — я украду силу Кощного, а ты мне в этом поможешь.

— Точно сдурел, — кивнула девушка и шумно выдохнула. Ветерок играл с темными прядками, выбившимися из-под капюшона. Кажется, стихии нравилась Карна. Потому что холода Велеслав не ощущал. Только то, как ветер с интересом оглаживал молодое лицо и силуэт в плаще, будто пытаясь пробраться ближе. Царевич и сам бы хотел знать, что творится в темноволосой голове воровки.

Велеслав наблюдал за тем, как меняется выражение лица Карны, размышляя, какой будет ее следующая фраза. Попробует отменить клятву? Или попытается договориться? Искать другого воришку у Велеслава не было ни времени, ни желания. Очевидно, что пожелай Карна уйти, царевичу придется продолжить путь одному и надеяться на то, что замок ларца Кощного окажется не слишком мудреным.

Прищурившись, Карна закусила губу.

— Если сгинешь в лесу, смогу потребовать вознаграждение от твоего брата? Боюсь, что явиться к правителю Града мне не хватит храбрости. А наследник кажется более… сговорчивым.

Велеслав, не сдержавшись, рассмеялся. Удивительно. Он только что сообщил, что они идут навстречу смерти, а ее волнует награда. Стало любопытно узнать все мотивы Карны. Не могла же столь юная девица быть настолько ослепленной алчностью.

— Не сгину. Но, если тебе станет легче, то да, конечно, можешь требовать от Демьяна свою награду, — наконец, ответил царевич, Карна с сомнением приподняла бровь и деловито кивнула. Страх исчез с ее лица, оставляя за собой лишь бледность. Велеслав прошелся взглядом по впавшим щекам и теням под глазами. Несмотря на явную усталость, она оставалась красивой. Но красота эта отдавала холодом.

— Ты будто не опасаешься того, что таит в себе лес в темные дни, — ровно проговорила Карна, аккуратно подбирая слова. Казалось, ей непривычно вести долгие беседы. — Твоя ворожба — смертоносное оружие, но и ты не всесилен. Баюн — не домашний питомец. Я слышала, что его железные когти настолько остры и смертоносны, что могут с легкостью вспороть стальную броню.

— Так и есть, — продолжал улыбаться Велеслав. Оставалось немного до входа в лес. Запах увядших осенних листьев и сырости перебил морозную свежесть утра. Впереди виднелись могучие деревья, почти голые и от того казавшиеся мрачными и безжизненными. Но Велеслав знал, что жизни в этом лесу побольше, чем в Граде. Или правильнее сказать — нежити? Нежить, нечисть, чудища, сущности, навьи силы… Все это ждало в лесу, но страх так и не подступил к сердцу царевича. Добрый знак. Видимо, треба принята, и Велес оградил своего радаря от излишнего беспокойства. — Но броня нам не понадобится… — не вдаваясь в подробности, царевич сменил тему. — Так как вышло, что молодая и красивая девица решила заняться воровством вместо рукоделия?

Карна холодно посмотрела на Велеслава и поджала губы.

— Не помню, чтобы в клятве я обязывалась выворачивать душу наизнанку.

— У тебя старые, но добротные вещи, — царевич оглядел девушку снизу-вверх. Ветер, словно сообщник, скинул с головы Карны капюшон, и она негодующе зашипела, как кошка. — Оружие качественное, явно из-под руки кузнеца, сделанное конкретно под твои габариты. И ты красива — могла бы покинуть отчий дом, с легкостью заполучив выгодную партию в мужья.

— Закончил с изучением и выводами? — на рассерженном лице Карны проявился румянец, глаза заметали молнии.

— Нет, — продолжил Велеслав. — Ты обучена грамоте, и твоя речь — чистая и гармоничная. Значит, в семье была возможность учиться. Если только твоими устами не глаголит кто из богов… Но ты не радарь, иначе я бы почувствовал силу.

— Если ты не замолчишь, то почувствуешь мою силу на своем лице, — вырвалось у Карны, сжимая ладони в кулаки. Велеслав усмехнулся. Несмотря на очевидную хрупкость тела, у девчонки боевой характер. Возможно, это объясняет отсутствие мужа.

— Нам лучше узнать друг друга прежде, чем неосведомленность сыграет злую шутку и поставит под удар наши жизни, — примирительно подняв руки, проговорил Велеслав.

Несколько минут они шли молча, пока Карна не нарушила тишину.

— Я — дочь Храбра и Жданы, — тихо начала девушка, показательно не смотря на царевича. Он внимательно слушал, не желая спугнуть, чувствуя, как тяжело дается Карне откровенность. — Они погибли пять лет назад. Отец — в битве с навьей ордой в ночь Карачуна, мать — от горя после его смерти.

— Мне жаль, — ровно сказал Велеслав. Каждый год десятки воинов отдавали жизни за благополучие остального мира. Этот факт ожесточил сердце царевича. Сам Велеслав прошел уже семь ночей Карачуна. И с каждым разом видеть смерть становилось все проще. Не легче, нет. Но проще — да. Разум спасала черствость и понимание, что все люди смертны. И каждому, рано или поздно, протянет бледную ладонь Морана, приглашая пройти по Калинову мосту.

Каждое достаточно большое поселение исправно высылало отряды в Град к наступлению темных дней. Это всегда были закоренелые воины, но в рать Демьяна вступали и простые жители. Служба в войске позволяла получать хорошие деньги, обеспечивать семью и хозяйство. Быть воином в Граде казалось не так уж и плохо. Ровно до Велесовой ночи… Нужно лишь пережить темные дни и смертоносную ночь Карачуна, ведь в остальное время нечисть не так опасна. Тогда как жалование выплачивалось исправно каждый лунный месяц.

Карна помолчала пару минут, кивнула, глядя вперед, и продолжила.

— Нас с братом вырастила бабка. Обучила всему, чему смогла. Грамоте, рукоделию, самым элементарным навыкам, которые помогли бы в жизни. Но и она отправилась за Калинов мост. Брат слишком юн, чтобы вступить в войско и получать жалование. Он помогает в кузне — отсюда и мое оружие. Кинжалы выковал кузнец по просьбе брата. Мы заботимся друг о друге, подрабатываем то тут, то там. Но этого недостаточно, чтобы не сгинуть. Нужно еще пару лет, чтобы брата приняли в отряд. Хотя мне бы этого не хотелось. Он слишком добр. Его сердце не должно зачерстветь от убийств. Несмотря на то, что убивать пришлось бы нечисть, — Карна повела плечом, будто пытаясь отгородиться от ветра, который не оставлял в покое ее хрупкое тело. Велеслав сложил пальцы в печать, прекращая игры стихии. Девушка быстро посмотрела на царевича, цепляясь взглядом за руки. Зрачки расширились, но страха не последовало. Впрочем, как и благодарности. — Поэтому я научилась воровать.

— И преуспела в этом, — задумчиво проговорил Велеслав. У Ярило так и не получилось прорваться сквозь снежные облака. Поэтому, чем ближе они подходили к лесу, тем темнее становилось. Шорохи и завывания ветра стихли. Лес затаился, ожидая самоуверенных смертных, что были готовы исчезнуть в глуши. — А муж? Замужество решило бы проблему безденежья. Думаю, что и без приданого нашлось бы с десяток молодцев, готовых жениться на тебе.

— Продаться предлагаешь, царевич? — усмехнулась Карна и покачала головой. — Не все в Яви решается золотыми монетами.

— Но вскрыть замки в пещерах Чернобога за них ты готова, — улыбнулся Велеслав. — Тебя замужество страшит больше, чем смерть?

— Меня страшит, что ты так озабочен моей судьбой, — фыркнула девушка, неосознанно поглаживая эфесы кинжалов на бедрах. Потом, словно придя в себя после тяжкого откровения, Карна хитро прищурилась и окинула Велеслава оценивающим взглядом. Синие глаза легко скользнули по россыпи веснушек на коже, четкой линии подбородка, чуть задержались на губах, спустились ниже — к ключицам и плечам. Под взглядом Карны Велеслав лишь улыбнулся. — Уж не приглянулась ли я тебе?

— Конечно, приглянулась, — усмехнулся царевич. Словесные игры с девицами его не пугали. К тому же, чего таить — Карна красива, хоть и с не самым приятным характером. — Но мне ты нужна для дела. И кстати… Я уважаю твой выбор, хоть и не приветствую его.

Карна промолчала, оставив ответ при себе.

Дорога заканчивалась у самого леса. По ощущениям наступил полдень, но солнца свет так и не проник сквозь облака. Путники остановились, ветер завыл, напоминая об опасности впереди.

— Готова? — еще раз уточнил Велеслав. Он видел, что Карна вцепилась в ножны, напряженно вглядываясь в чащу.

— Да, — кивнула девушка, на мгновение прикрыла глаза и шумно выдохнула. А когда вновь посмотрела на царевича, в ее глазах отразилась уверенность и толика азарта. Завороженный, Велеслав приподнял уголки губ. — Идем! Если для безбедной жизни и того, чтобы брат не вступал в войско, нужно обокрасть Кощного — я готова!

Велеслав ступил на лесную тропу, нарушая границы Яви — в темные дни лес становился пристанищем навьих существ. Царевич явственно ощущал взгляд, направленный в спину со стороны Велесова капища. Тепло вновь распространилось по телу, одаривая спокойствием и силой. Можно было не оглядываться. Это медвежий бог провожал своего радаря. Кто, как не Велес, с охотой вступал в опасные игры. И сегодня — Велеслав это точно знал — бог ставил на него.

— — — — —

Капище — место служения, святилище. Обычно обустраивалось на природе, на свежем воздухе.

Чир — символ бога, через который происходит духовная связь.

Науз — оберег в виде узла, завязанного особым образом. Наузы делают обычно из кожаных ремешков или шерстяных нитей.

Глава 4. Не буди Лихо

Град скрылся из виду слишком быстро. Лес, несмотря на отсутствие листьев на деревьях, поглотил странников, как чудище поглощает жертву. Только вот Велеслав никогда не был жертвой. И не собирался становиться.

В мире, полном опасности, чтобы выжить, нужно стать сильным. Или уповать на удачу. Она, подчиняясь прихотям медвежьего бога, хоть и не обходила царевича стороной, но оставалась непостоянной союзницей. Удача слишком ветреная подруга, рассчитывать на нее — большая глупость. Поэтому Велеславу пришлось стать сильнее.

Дар ворожбы, струящийся по крови золотом Нави — не единственное преимущество. Намного больше он полагался на собственный ум. Смекалка и ловкость помогали избегать бед. И именно эти качества царевич собирался использовать на пути к заветной цели.

— Смотри под ноги, — тихо предупредил Велеслав, аккуратно ступая по полусгнившим листьям. В лесу стояла пугающая тишина, прерываемая шорохами и отдаленным пением мавок. Нечисть, не обращая внимания на то, что день в самом разгаре, в преддверии ночи Карачуна наслаждалась приливом сил.

Велеслав знал, что после Велесовой ночи навьи существа особенно азартно завлекают людей в смертельные сети. Так и песнь мавок становилась более чарующей и притягивающей. Даже царевич ощущал на себе воздействие навьей ворожбы. А ведь у него своеобразная защита. Обладая частью навьих сил, царевич не поддавался влиянию нечисти.

Концентрируясь на пути, Велеслав старательно не обращал внимания на призыв мавок. Возможно, с ними придется свидеться позже. Он уже ни раз встречался с мавками за околицей Града. Пугающие костлявой спиной обычных людей, у Велеслава они вызывали интерес. Забавно, что это было взаимно. К чему таить, дар ворожбы в крови царевича будоражил нечисть не меньше. Неудивительно, что мавки предпочитали беседы с Велеславом попыткам утопить. Знай жители Града о том, что царевич может говорить с навьей нечистью, отгородились бы еще сильнее.

Но перво-наперво нужно найти Баюна. Именно от кота Велеслав собирался узнать, как добраться до Лешего. Царевич догадывался, что хозяин леса вряд ли явит свой лик перед ними самостоятельно. Слишком древним существом был Леший, чтобы оставаться любопытным до незваных путников. Что жизнь человека в сравнении с вечностью владыки леса? В летописях упоминалось, что он, вероятно, застал рождение родных богов, а, значит, жил на белом свете сотни, а то и тысячи лет. Возможно, лесной дух даже знаком с богами лично… И только он мог знать наверняка, как добраться до Калинова моста. Поэтому сначала — навий кот, после — хозяин леса. Конечно, просто так Баюн ничего не расскажет. Но, если записи верны, тут поможет хитрость. А ее у Велеслава в избытке.

Впрочем, Баюн тоже не спешил показываться на глаза. Он, как и Леший, насколько помнил Велеслав, на ратное поле в ночь Карачуна ни разу не являлся. Их территорией оставался лес. А убийство смертных хоть и считалось забавой для лесной нечисти, никогда не носило массовый характер. Если навьи чудища слыли прирожденными убийцами, то лесные духи оставались на уровне опасных вредителей. Больше заинтересованные в смертельных играх, чем в страданиях жертв, они оставались в стороне от масштабной битвы. Леший и Баюн предпочитали не покидать собственных владений. Поэтому и сложно назвать их абсолютным злом, как, например, Кощного.

Леший оставался нечистой силой, но совершенно не интересовался делами смертных. Даже дети его — лесные навьи духи — завлекали странников, доводя до смерти, но делали это, играя. Иногда их можно переиграть, отвоевав право на жизнь. Опасней другая нечисть — та, что приходит прямиком из Нави, либо состоит из тьмы и зла, жаждущая крови и скорби: упыри, злыдни, полудницы, Лихо, Ний, повелевающий мороками и кошмарами…

Песнь мавок лилась красивой мелодией, и пока Велеслав слышал ее, то ощущал относительную безопасность. Почуй мавки кого опасного, сразу же скрылись бы и замолкли. Лишь малая часть нечисти отличалась глупостью или твердолобостью. И мавки в их число не входили.

Лес приветствовал воровку и царевича настороженно, но без явных угроз. Они шли пару часов, а на пути встретились лишь лесавки, да ауки. И те предпочли безобидно волочиться следом или показываться случайно, словно чувствовали, что путники представляют угрозу. Лесное зверье попряталось, ощущая возросшую опасность темных дней. Кто бы что ни говорил, но все живое стремилось выжить. А все мертвое… Вечный круговорот добра и зла, вечная битва, которой нет ни начала, ни конца. Наступит ли день, когда родные боги вновь ступят на людскую землю, чтобы защитить собственных внуков, уничтожив навью нечисть навсегда? Или во всем этом есть смысл, неподвластный человеческому уму?

Не отвлекаясь от дороги, царевич внимательно рассматривал лесавок и аук. С этой нечистью, в отличие от мавок, у него не было шанса познакомиться поближе. Возможно, они не умели строить предложения и общаться с помощью обычной речи? Потому что очевидно, что сила Велеслава их заинтриговала. Но на разговор никто так и не решился.

Многие верили, что у нечисти нет разума, но Велеслав считал это мнение ошибочным. Очевидно, что лесные духи обладали, как минимум, инстинктом самосохранения. И не рисковали заводить игры с ворожеем. Но любопытство никуда не делось. Велеслав, не теряя бдительности, наблюдал за детьми Лешего в ответ. Как знать, когда могли понадобиться те или иные знания?

Карна не убирала руку с рукояти кинжала на бедре, готовая в любой момент вступить в бой. Первое время преследование лесной нечисти за спиной ее явно нервировало. Но в какой-то момент стало легче. Нечисть не нападала, поэтому Карна предпочла сделать вид, что ничего странного или пугающего не происходит. Прищурившись, девушка посматривала под ноги, не выпуская из внимания нечисть. Велеслав подозревал, что городская воровка не часто имела дело с лесными духами. Любопытно было и то, насколько хороша девушка во владении оружием. Но царевич надеялся, что им не придется это проверять.

Все в плане Велеслава упиралось на хитрость. Не хотелось добиваться цели грубой силой. Конечно, им в конце концов придется вступить в бой. Но чем позже — тем лучше. Тратить силы на детей Лешего глупо, когда впереди ждал Змей и порождения Кощного. Не говоря уже о том, что помимо известных чудищ в чертогах Чернобога могли встретиться и невиданные существа. Что ни говори, план полон опасностей.

— Мы ищем что-то конкретное? — поинтересовалась Карна, краем глаза замечая, как лесавка прошмыгнула в дупло, сверкая жутким взглядом из мглы.

Почти у всей нечисти глаза горели янтарем, напоминая о неестественной природе происхождения. В летописях упоминалось, что у некоторых лесных духов редко, но встречались изумрудные глаза. А упыри и волкодлаки могли похвастаться кровавым взглядом. Но остальная нечисть глядела янтарными глазами, в которых с трудом угадывалась капля привычных человеческих чувств. Эмоции нечистой силе не чужды, но не нужны. Гораздо большее значение для нечисти играет внутренний голод.

— Мы ищем дуб, — кратко ответил Велеслав, внимательно осматриваясь по сторонам. Песни мавок становились громче, значит, где-то рядом водоем. Не помешало бы освежиться, но сходить с тропы не хотелось. Может, лесные духи только на тропе столь робкие. А стоит свернуть в чащу, устроят смертельные игры. Тем более возле воды ожидали мавки. И если к Велеславу они неравнодушны в самом положительном смысле, то Карна может вызвать их ярость.

— Здесь полно дубов, — фыркнула Карна, с раздражением впиваясь взглядом в спину впереди идущего царевича.

— Это особый дуб, — негромко пояснил Велеслав и быстро глянул на спутницу через плечо. Она насупилась, сохраняя гордый вид. Словно Карне тяжело признать, что и ей нужны ответы. А спрашивать по несколько раз — выше достоинства. — Тот, что в золотых цепях. Согласно летописям, золото — неотъемлемый атрибут Нави. Все, что связано с навьими силами, будет так или иначе связано и с золотом. Поэтому мы ищем золотую цепь на дубе. Нам нужен Баюн. Он — первое звено в плане, который приведет за Калинов мост.

— До сих пор не верю, что мы это делаем, — пробормотала Карна, Велеслав ухмыльнулся. Он хотел ответить, но тут внутренности сдавило от тревоги, чутье взвыло. Царевич поднял руку, останавливаясь. Карна послушно застыла, стараясь не шевелиться.

Удивительно, но и лес затих, словно почувствовал опасность. Ауки и лесавки немедленно попрятались, оставляя Карну и Велеслава наедине с пугающей тишиной. Паника мелкой нечисти взволновала воровку, заставляя насторожиться.

— Слышишь? — спросил царевич, напряженно вглядываясь в чащу. Оглушающая тишина давила на разум. Затихли даже деревья, намекая о том, что вот-вот произойдет что-то ужасное. Ветерок взволнованно скинул капюшон с головы Велеслава.

— Нет…

— Именно. Слишком тихо. Мавки замолчали, — объяснил царевич и сложил пальцы в печать. Ветер мгновенно отозвался, укутывая путников прохладным потоком, будто покрывалом. Карна поежилась. Несмотря на то, что она не подавала виду, ворожба казалась чем-то противоестественным. Но не более пугающим, чем то, как заныло сердце, чувствуя приближающуюся опасность.

— Почему они замолкли? И лесавки сбежали, ты заметил? Что могло напугать детей Лешего? — напряженно проговорила девушка и аккуратно вытянула кинжал из ножен. Скинув капюшон, Карна освободила пространство для обзора. Проблема была в том, что в лесу не только многое может мерещиться, но и многое может скрыться от глаз. Несмотря на голые деревья, все вокруг сливалось в сплошное серо-коричневое полотно. Взгляд замылился, упуская детали. Воровка осторожно огляделась по сторонам, пытаясь понять, откуда ждать подвоха.

— Идет что-то пострашнее и… — Велеслав не успел договорить, потому что в следующий момент огромное существо вынырнуло из ниоткуда и набросилось на него. Сверкнул свет янтарного глаза. Одного единственного глаза.

Отвратительный смрад забился в нос, вызывая тошноту. Велеслав с трудом увернулся, и существо разнесло пол ствола дерева мощным ударом. Щепки полетели в воровку, заставляя свернуть с тропы. Жижа из грязи и подгнивших листьев, как трясина, тянула девушку, почти обездвиживая. Но она ловко отскочила на спасительный островок сухой земли у ели. Глаза Карны расширились от ужаса, когда она всмотрелась в чудище, которое набросилось на Велеслава.

— Карна, в сторону! Это Лихо! — рявкнул царевич.

Одноглазое, ростом, почти вдвое превышающий человеческий, худощавое и горбатое существо передвигалось так быстро, что Велеслав с трудом успевал избегать опасности. Сложить печати, чтобы использовать стихию, стало невозможно.

Ветер нервно закружил остатки листьев, пытаясь сбить Лихо с толку, но что слабый ветерок против порождения Нави? Поэтому Велеслав резко выхватил клинок из-за спины, крепко сжимая в руке эфес. Слава родным богам, Демьян заставил-таки взять с собой «нормальное» оружие. От коротких кинжалов в ближнем бою сейчас было бы мало толку.

Оставалось загадкой, как Лихо подобрался так близко к окраине леса. До ночи Карачуна больше лунного месяца. Вряд ли навье чудище решило заранее направиться к ратному полю. Но задаваться вопросами не время, поэтому царевич отбросил размышления в сторону.

Клинок позволял держать существо на расстоянии. Велеслав старательно не подпускал к себе Лихо, внимательно следя за каждым движением чудища. Тот, явно недовольный, что добыча пытается дать отпор, запрокинул уродливую голову и зарычал в небо.

Очевидно, рано радовался царевич, что явились им на пути только дети Лешего. Велеслав с трудом мог вспомнить случаи, когда кто-то избегал смерти при встрече с Лихо. И окончательно убить его было сложно… Это отвратительное и невероятно кровожадное существо с завидным постоянством заявлялось в каждую ночь Карачуна, забирая за Калинов мост множество жизней. Лихо погибал, но год за годом возрождался вновь. Будто не существовало оружия, способного сразить кровожадную тварь. Будто любые ухищрения бессмысленны.

Рев Лихо эхом разошелся по лесу, заставляя кровь в жилах похолодеть. Карна задрожала, прислонившись к стволу дерева. Внутри все сжалось от страха. Зажатый в руке кинжал трясся, виски сдавило от напряжения. Кажется, она в любой момент могла упасть без чувств. Видеть в такой близи столь опасную нечисть для Карны было впервые. Она подозревала, что путь к Калинову мосту не будет легким и беззаботным. Но чтобы в первый же день встретить Лихо!

Оставаться на ногах, глядя на отвратительный лик навьего чудища, было сложно. Существо одним видом навевало панику. Кажется, кто-то упоминал при Карне, что Лихо способен играть на эмоциях и потаенных страхах жертвы. Но что делать с этой информацией воровка не знала. Застыв, девушка не могла отвести взгляд от чудища.

В разуме Карны всплыли старые скорбные воспоминания. Обессиленный рассудок раз за разом прокручивал сцены, которые девушка никогда бы не пожелала переживать вновь. Те воспоминания хранились далеко внутри, надежно прикрытые более актуальными проблемами. Но вот в голове Карны всплыла сначала одна картина, потом другая…

То, как командир отряда принес весть о смерти отца — его скорбный и жалостливый взгляд отпечатался в памяти девушки.

То, как мать день за днем становилась все больше похожа на собственную бледную тень. А потом и вовсе не смогла подняться с постели, навеки закрыв глаза и отправившись вслед за мужем за Калинов мост.

То, как горько плакал брат, когда они сидели у гаснущей от старости бабки.

И то, как Карна вернулась после похорон в пустой и темный дом, понимая, что нет больше надежды на светлое будущее.

Лихо, словно что-то почувствовав, с силой отпихнул от себя Велеслава, развернулся и медленно направился к Карне. Жадно втянул воздух обезображенными ноздрями. На уродливом лице появился хищный оскал.

Смрад, сопровождающий чудище, окутал воровку с ног до головы. Она задержала дыхание, боясь, что если вдохнет, то никогда больше не сможет почувствовать свежесть чистого воздуха. Оцепеневшая, опасавшаяся дышать, Карна почувствовала себя такой маленькой и ничтожной перед Лихо, что страх усилился, накрыв окончательно.

— Приди в себя! Он лакомится страхом и скорбью! — зарычал Велеслав, старательно привлекая внимание спутницы. В лицо воровки ударил порыв ветра. Она с трудом оторвала взгляд от Лихо, сосредотачиваясь на царевиче.

Все вокруг погрузилось в серость и безысходность, но зеленые глаза Велеслава сверкали, как драгоценные камни. Приманивали Карну, как мотылька на свет, заставляя забыть о душевной боли. Внутренности, сжавшиеся от ужаса, слегка расслабились, и девушка сделала первый несмелый вдох.

— Давай же, шевелись, Карна!

Что-то в отчаянном крике царевича освободило воровку от оцепенения. Как слова ворожбы подействовал на Карну голос Велеслава, и она очнулась. Девушка бросилась в сторону от наступающего Лихо, но оказалась недостаточно быстра. Карна не закричала лишь потому, что не успела. Когтистая худощавая рука с силой отшвырнула ее в дерево, словно досадную помеху.

Велеслав набросился на Лихо со спины, с рыком вгоняя клинок в бок чудища. Существо закричало, и царевич с удовлетворением уловил в крике болезненные нотки. Сложив пальцы свободной руки в печать, Велеслав стал выкачивать воздух из легких Лихо. Чудище разъяренно захрипело, падая на острые колени. Когтистые лапы еще пару секунд пытались отпихнуть царевича в сторону, но Велеслав крепко держал клинок, расставив ноги в устойчивой позе.

Судя по тому, что знал царевич, с Лихо им не справиться. Оставалось попытаться на некоторое время нейтрализовать чудище и сбежать из поля его зрения. Не зря даже дети Лешего опасались Лихо. Он — сосредоточие зла в темном лесу — не чурался поеданием и лесавок, и мавок, и аук. Чего уж говорить об обычном зверье или заблудших путниках. Оставалось загадкой, почему Леший позволял Лихо шарахаться по лесу. Возможно, лесной хозяин не властен над навьим чудищем?

Не важно. Им нужно уходить, как можно скорее. Лес огромен, а Лихо один. Ему ни за что не угнаться за ними, будучи раненым… Или ослепленным.

— Карна! — позвал Велеслав, не отводя взгляда от брыкающегося Лихо. Чудище схватилось когтистыми лапами за горло, словно это помогло бы сделать хоть вдох. — Ты должна всадить кинжал в его глаз! Слышишь меня?

Воровка, с трудом поднявшись и пошатываясь, с ужасом уставилась на царевича. Тело ломило от удара об дерево, но, кажется, явных ранений не было. Карна впилась взглядом в побледневшее лицо Велеслава. На лбу появилась испарина, зеленые глаза лихорадочно блестели. Он сжимал пальцы в печати с такой силой, что кожа на костяшках побелела. Казалось, еще чуть-чуть и Велеслав сам рухнет на землю обессиленный. Наверно, ворожба над сопротивляющимся чудищем отнимала много сил.

— Давай, Карна. Это единственный способ избавиться от него на некоторое время, — твердо проговорил царевич, все еще не смотря на девушку. Она задрожала, но подняла кинжал с земли. Приблизиться к Лихо оказалось так сложно, будто на ноги нацепили железные колодки.

Переборов слабость и страх, Карна вцепилась в рукоять кинжала, чувствуя омерзение от близости чудища. Оно все еще цеплялось за горло, мало обращая внимание на приблизившуюся девушку, словно та не представляла угрозы. Стоящий на коленях Лихо оказался ростом с Карну. Она с отвращением всмотрелась в обезображенное лицо и единственный янтарный глаз, залившийся кровью от недостатка кислорода. Рядом шумно выдохнул Велеслав, его пальцы дрогнули от напряжения. И тогда Карна поняла, что пора.

— Ааа! — закричала воровка. Она с силой ударила острием в глаз Лихо и застыла, старательно надавливая и проталкивая лезвие вперед. Мерзкий хлюпающий звук разрезал пространство, отдаваясь в ушах Карны. Внутри появилась тихая ярость, желающая достать до самого мозга. Убить, раскромсать, уничтожить… Все, что угодно, лишь бы больше не ощущать безысходность и скорбь, которую щедро дарил Лихо.

Если бы в легких чудища оставался кислород, оно наверняка бы взвыло. Но кислорода не было. Поэтому через мгновение, захрипев от боли и обезумев, существо резко вскочило на ноги, утаскивая за собой Карну, вцепившуюся в рукоять кинжала. Девушка вскликнула, отчаянно выхватила второй кинжал и с силой вогнала его под ребра противнику. Она пыталась удержаться на весу, ощущая, как лезвие все сильнее распарывает глазницу Лихо.

Откинув Велеслава от себя с такой силой, что царевич отлетел на пару метров назад и головой приложился об дерево, Лихо с яростью обхватил когтистыми лапами хрупкое тело Карны и сжал. Стихийная ворожба перестала терзать легкие и горло чудища, и тот отрывисто задышал, продолжая хрипеть от боли.

— Так много скорби, так много отчаяния, — низким голосом, от которого волосы на затылке Карны встали дыбом, прошипел Лихо. — Мне не нужно видеть, чтобы чувствовать все это. Ты станешь достойным обедом…

— Умри! — заверещала девушка, сильнее давя на рукояти кинжалов. Сдаваться вновь возникшей волне страха воровка не собиралась. Сильные руки Лихо сжали талию девушки, когти вспороли одежду, достигая плоти. Впились, как ядовитые шипы в нежную кожу, доставляя пронизывающую физическую боль. Только благодаря отчаянию и адреналину в крови Карна не отреагировала. В ярости девушка продолжала бороться, отдавая последние силы, чтобы причинить нечисти больше страданий. — Умри! Умри! Умри!

Барахтаясь в хватке Лихо, словно тряпичная кукла, воровка кричала — не то от гнева, не то от боли, которая сейчас казалась чем-то далеким. На задворках сознания пульсировала мысль, что стоит боли пересилить ярость, как все будет кончено. Поэтому Карна кричала и брыкалась. Поэтому она боролась, пытаясь поразить противника в тысячу раз сильнее нее.

Наконец, чудище поддалось. С обезображенного рта сорвался хриплый рык, обдав лицо Карны смрадным дыханием. Острые колени Лихо подогнулись, и он неуклюже завалился на спину, рывком утягивая воровку за собой.

Она распласталась на отвратительном чудище, ощущая пробирающий до костей холод и то, как горяча ее кожа по сравнению с телом Лихо. Он был ледяным и жестким. Кожа казалась настолько тонкой, будто порвется при любом неаккуратном движении. Вместо алой крови из ран Лихо стекала темно-зеленая жижа. Она залила стянутый бледной кожей череп, вызывая тошноту.

Лихо еще пару мгновений трепыхался под Карной, сильнее впиваясь когтями в бока, стараясь причинить как можно больше боли. А потом его хватка ослабла, и руки плетьми соскользнули с талии девушки.

Все, что Карна слышала — это свое дыхание и слишком громкий стук сердца. Вокруг перестал существовать лес, ушли все запахи, включая смрад. Воровка смотрела в уродливое лицо Лихо, чувствуя неуместное наслаждение от отвратительного зрелища поверженного врага.

Чьи-то руки рывком потянули ее вверх, отдирая от нечисти. Карна вскрикнула от неожиданности и отпустила кинжалы. Ее поставили на ноги, но оставаться в вертикальном положении оказалось сложно. Шатаясь, девушка ухватилась за предплечье удерживающего ее царевича.

— Карна! Живая?! — взволнованно осматривая девушку, произнес Велеслав. От виска к подбородку стекала алая струйка крови, на бледном лице так ярко выделились веснушки, что Карна с трудом посмотрела царевичу в глаза. Его лицо расплывалось во взоре воровки, но она отчаянно пыталась сконцентрироваться на зеленых омутах. Почему ему достались именно изумрудные глаза? Карна знала, что у всей семьи правителя Града глаза цвета неба. Такие светлые и чистые, что не оставалось сомнений, что род благословлен Белобогом. И только Велеслав стал обладателем зеленых глаз. Не только навий дар делал царевича особенным. Он сам — и внешне, и внутренне — отличался.

Сейчас Велеслав выглядел помятым. Но, кажется, кроме раны на голове, его ничего не беспокоило.

— Нужно уходить, Карна. Потерпи немного, ладно? Доберемся до водоема и осмотрим твои раны, — в обычно ровном и уверенном голосе царевича мелькнуло сожаление и толика заботы. Но обращать на это особое внимание Карна не стала. Слишком быстро боль распространялась по телу, а стоять с каждой минутой становилось все сложнее.

Велеслав осторожным движением стянул талию и ребра Карны своим поясом. Несмотря на аккуратность, девушка закусила губу от боли. На реплику царевича Карна ничего не ответила, только кивнула. Она ощущала, как адреналин сходит на нет, а физическая боль вспыхивает с новой силой. Лихо знатно разодрал ее бока. Девушка чувствовала, как одежда пропиталась кровью. Пояс Велеслава немного помог, но не сумел полностью остановить кровотечение.

Стиснув зубы, Карна хотела забрать кинжалы, но царевич опередил ее. Вынув оружие из тела Лихо, он вернул их в ножны на бедрах девушки, а потом перевел напряженный взгляд на чудище.

— Еще кое-что. Потерпи, — нервно повторил Велеслав, склонившись над Лихо.

Сложив пальцы в печати, царевич прикрыл глаза, шепотом проговаривая слова ворожбы. На мгновение показалось, что ничего не происходит, но через секунду ветер закружил, подхватывая гниль, землю и остатки листьев. Все это добро одеялом накрыло Лихо, погребая под собой.

Карна внимательно проследила, как бледное несуразное тело исчезло из поля зрения. Словно это смогло бы спасти ее от неминуемых ночных кошмаров. Но Лихо не погиб. И Карна, и Велеслав это понимали. Пройдет пара часов, и чудище восстанет, словно ничего и не произошло. Такова навья сущность Лихо. И с этим не было смысла бороться. Во всяком случае, сейчас.

Они продолжили путь, стараясь передвигаться быстро. Карна позволила царевичу ухватить ее за руку. Так было легче идти. Отвлекаясь на тепло кожи Велеслава, воровка старательно отгораживалась от боли. Ноги спотыкались, но Карна упрямо продолжала их переставлять. Шаг за шагом, шаг за шагом.

Вокруг стало темнеть, но гнетущая тишина перестала давить на рассудок. Шорохи и звуки леса возобновились, будто ничего и не произошло. Дети Лешего вновь увязались за путниками, наблюдая. Теперь Карна не реагировала на них. Вряд ли ауки или лесавки могли быть опасней Лихо.

Когда деревья стали реже, а шум воды яснее, Карна уже мало понимала происходящее. Просто переставляла ноги, чувствуя, как с каждым шагом из нее уходит жизнь.

Она не сопротивлялась, когда Велеслав закинул ее мешок себе за плечо. Не уловила момента, когда ноги больше не могли идти. Карна не сопротивлялась и тогда, когда царевич подхватил ее на руки, осторожно прижимая к себе. Не было сил оставаться в сознании, не то чтобы сопротивляться хоть чему-то. Одежда на ребрах промокла насквозь от крови. Болела каждая клеточка организма Карны. И она начала растворяться в этой боли, позволяя себе унестись в блаженное беспамятство.

— Дошли. Мы на месте, Карна. Теперь все будет в порядке, — послышался голос Велеслава, и Карна уткнулась лицом в его плащ. В нос ударил запах грозы и дерева: свежий, терпкий, насыщенный. Он так сильно отличался от смрада навьего чудища, что воровка глубоко вдохнула. Она лишь надеялась, что запах Лихо когда-нибудь выветрится из ее памяти.

Карна закрыла глаза, и это было ошибкой. Потому что открыть их вновь она уже не смогла. Хрупкая ладонь соскользнула с груди Велеслава. А потом сознание померкло, и Карну поглотила тьма.

Глава 5. Мавья услуга

Выманить мавок к берегу оказалось не так-то просто. Перепуганная, опасающаяся за собственную жизнь нечисть до последнего игнорировала присутствие незнакомцев вблизи водоема. Но Велеслав ощущал незримое внимание, несмотря на тишину. Мавки любопытные, поэтому неудивительно, что чужаки в лесу их заинтересовали. Впрочем, настаивать на немедленных разговорах, царевич не собирался. Сейчас важней было привести в порядок Карну.

Лихо изрядно подпортил не только бока воровки, но и план Велеслава. Царевич не рассчитывал получить физический урон в первые же часы на пути к цели. Но, слава родным богам, Карна осталась жива. Иначе не видать царевичу ни вскрытого ларца Кощного, ни более легкой победы на ратном поле…

Воспринимать Карну лишь как инструмент к цели — непросто. Хрупкая, отчаянная, воровка напоминала щенка, загнанного в угол. И даже у Велеслава, не падкого на сочувствие, зародилось желание разгадать и смягчить холодную натуру. Впрочем, этот импульс у царевича присутствовал с юности ко всем окружающим. Родители воспитывали соответствующе, напоминая, что защита невинных — основная миссия правящего рода Града. И сейчас Велеслав должен помочь Карне, защитить. Рано ей за Калинов мост. Да и не на таких условиях она перейдет Смородину-реку. Они ступят за Калинов мост вместе. И вместе же вернутся в Явь.

Мавки, слишком сообразительные, чтобы попадаться под когтистую лапу Лихо, предпочитали прятаться. И только запах царевича все же заставил их показаться на поверхности воды. Огромные мутные глаза, сверкающие янтарем, внимательно наблюдали за происходящим на берегу. Не подавая виду, царевич возился, пытаясь приспособить местность для незапланированного отдыха.

Хорошо, что благодаря ворожбе, зажечь огонь не составило труда. Огонь — не та сила, что давалась Велеславу играючи. Но легкое отчаяние сыграло на руку: искры вспыхнули на кончиках пальцев также легко, как отзывался ветер. Конечно, можно зажечь пламя вручную, с помощью трения веток. Но на это нет времени. Карне нужен обогрев, да и Велеслав уже почувствовал холод наступающей ночи. Хорошо, что навий дар не подвел. Через пару минут огонь взметнулся в воздух, освещая пространство. Обложив кострище камнями, Велеслав занялся ранами Карны.

Девушка лишилась чувств, отдаваясь в руки блаженному беспамятству. Несмотря на потерю сознания, ее била лихорадочная дрожь — то ли от холода, то ли от боли. Не освобождая Карну от верхней одежды, царевич проверил нанесенные раны, чтобы оценить опасность. Хоть кровотечение и было сильным, очевидно, что внутренности воровки Лихо не покромсал. Но глубокие царапины выглядели жутко. Страшно представить, в каком ужасе будет Карна, когда поймет, как искалечено ее молодое тело. Стараясь не думать об этом, царевич сосредоточился на главном: обработать раны, согреть Карну, дать ей время на отдых.

Набирая воды у берега, Велеслав поймал взгляд одной из мавок. Необычный изумрудный цвет глаз манил. Эта мавка отличалась от остальных, от нее исходила волна притяжения. Велеслав прищурился.

— Мне бы пригодилась помощь, — тихо проговорил царевич, но нечисть вновь ушла с головой под воду, скрываясь. Жаль. Сейчас он бы не отказался от содействия детей Лешего.

Ауки и лесавки скрылись, как только Велеслав и Карна достигли берега водоема. Рядом остались только мавки. Но и они боязливо прятались, терзаемые противоречием — выглянуть, чтобы поближе познакомиться с царевичем, или остаться в безоговорочной безопасности водоема?

Велеслав не раз задумывался, что в нем необычного, что мавки млеют. На одной из редких встреч особо смелая нечисть заявила, что царевич пахнет навьей ворожбой. А для них это — словно валерьяна для кошачьих. Велеслав не придавал значения. Какая разница, чем именно он притягивает мавок, если можно набраться знаний, не опасаясь быть немедленно утопленным в ближайшем водоеме? Со скрупулезностью писцов Велеслав собирал информацию. Это помогало не только выяснить слабые места нечисти, но и лучше понять ее.

Царевич осторожно промыл раны Карны, стараясь лишний раз не причинять боль. С губ девушки сорвался тихий хрип, но в себя она не пришла. Заглянув в заплечный мешок, Велеслав нашел мазь, что могла бы помочь быстрому заживлению царапин. Но этого будет недостаточно, если он планирует продолжить путь завтрашним утром…

— Приложи к ранам, царевич, и спутница оклемается к утру, — прозвучал за плечом мелодичный голос. Велеслав резко обернулся, ощутив быстрый укол тревоги от того, насколько тихо мавка подкралась со спины. Чутье не сработало, как и не ощутил царевич предупреждения от ветра. Странно. Верная стихия, как правило, не подводила. Наверно, можно было бы это списать на собственную усталость? Или ветер уже знает, что от мавки опасности нет?

Взору Велеслава предстала красивая девица: спутанные изумрудные волосы волнами прикрывали грудь; облепив бедра, ноги, скрывала мокрая белая юбка. В свете костра кожа мавки казалась мертвенно бледной, что недалеко от истины. Все же мавки мертвы: их сердца не бьются, легким не нужен кислород. Наверно, и моргают они лишь по привычке. Ведь мавки изначально не порождения Лешего. Они — утопленницы или заблудшие в лесах девицы, не нашедшие упокоения после смерти.

Эта мавка при жизни, несомненно, была красива. Впрочем, и сейчас в ней осталось очарование, усиленное мавьей сутью. Синеватые губы искривились в голодной улыбке. А глаза — хитрые и такие же зеленые, как локоны, — с интересом рассматривали лицо Велеслава.

Мавка протянула мокрые листья, от которых исходил вязкий запах тины и кувшинок — тонкий, пронзительный аромат с кислинкой. С сомнением оглядев предложенное лекарство, царевич помедлил. Принять подозрительный дар нечисти? Или же сохранить благоразумие и спугнуть девицу железным клинком?

Мавка рассмеялась, и звонкий смех разнесся по берегу. Над водой тут же появилось еще пару мавьих макушек, с интересом вынырнувших поглядеть. Раз смеется их сестрица, значит, и опасности нет.

— Не страшись, красавец, нет у меня цели убивать девчонку, — посмеявшись, оскалилась мавка. Даже в хищном оскале нечисти было очарование. — Давно не встречала я столь вкусных мужей. Веет от тебя Навью — сладостен мне аромат. Совсем не против, если останетесь на берегу до утра. Скрасишь темную ночь беседой — помогу поставить спутницу на ноги.

— И в водоем не потащишь? — усмехнулся Велеслав, все еще не принимая листья. Чаша весов склонилась к тому, чтобы все же довериться нечисти.

Узнай о подобных мыслях Демьян, отправил бы за знахарями — проверить, не пошатнулся ли разум младшего брата. Впрочем, Велеслав творил и не менее безумные вещи. Дар ворожбы что-то сломал в человеческой натуре царевича. Что-то, что заставляло инстинкт самосохранения замолчать, уступая дорогу отчаянной смелости и авантюризму. Вот и сейчас Велеслав не ощущал страха или тревоги от столь близкого присутствия нечисти, способной зубами вспороть его шею.

— Только если сам пожелаешь, — игриво ответила мавка.

Она старалась держаться подальше от костра, словно случайная искра могла причинить боль. Велеслав знал, что огонь не убьет мавку. Знатно ранит и причинит страдания — это да. Но убить сможет только железо.

Для того, чтобы уничтожить нечисть, желательно отрубить голову и вырезать сердце. Царевич поморщился от подобной мысли. Мавки, как и остальные дети Лешего, предпочитали не вмешиваться в бой на ратном поле. Их территория охоты — лес и водоемы. В отличие от полудниц, с радостной кровожадностью убивающих людей на полях, мавки казались более миролюбивыми. Намеренный бой с целью уничтожения людей не входил в их планы. Это делало мавок… менее желанной жертвой царевича. Не то, чтобы Велеславу нравилось убивать. Но, признаться честно, уничтожая свору Кощного на ратном поле, царевич испытывал жесткое удовлетворение. Видеть темную кровь противника на снегу приятней, нежели тела жителей и воинов Града.

Ветер оставался спокойным. Не ощущая опасности и доверившись чутью, Велеслав забрал подарок нечисти. Мавка осторожно присела на расстоянии, наблюдая, как царевич аккуратно прикладывает листья к ранам Карны. Почти нежно обвязав талию воровки поясом, он сильнее укутал девушку, надеясь, что та из-за холода ночи не продрогнет насквозь. Ему бы о себе беспокоиться, ведь Карна в блаженном плену беспамятства. Но, как бы жестоко это не было, воровка нужна для дела. И если для ее выздоровления придется повозиться, то так тому и быть.

Огонь в костре дарил мимолетное тепло, но с наступлением сумерек становилось холоднее. Ночевать в лесу в разгар темных дней — отчаянная затея. Впрочем, как и весь план Велеслава. Стоит, наверно, свыкнуться с мыслью, что каждый час и минута их пути может оказаться последней. Но царевич все еще верил в свою идею. И отступать не собирался. Да, из-за Лихо план пошатнулся. Но не настолько, чтобы развернуть Велеслава обратно к дому.