Бесплатный фрагмент - По волчьей тропе

От автора

Довольно давно я лелеяла мечту написать что-то подобное, но навязчивые мысли и сомнения не давали мне этого сделать. Замахиваться на что-то столь масштабное, притом имея за плечами лишь один маленький сборник рассказов — это либо пик отважности, либо глупости. Может всего немного?

Не уверена, что у меня получилось достаточно хорошо это сделать, но, тем не менее, я попыталась. Я писала эту книгу ночами, после того, как укладывала ребенка спать. Остановиться было трудно, ведь персонажи и события, так долго жившие во мне, стремились поскорее вылиться на страницы, чтобы поведать вам все то, что они знают сами. Когда я не писала, то думала об этом.

Эта книга стала для меня проверкой на прочность во многих смыслах. Начиная с того, что я импровизировала от начала и до самого конца, в кои-то веки, не создавая никакого макета, что уже само по себе подвиг. Так же и потому, что это новый для меня жанр. Написать нечто столь мистическое, но при этом реальное, разбавляя события любовной тематикой (это оказалось самым сложным!), дружбой, и при этом сохранять баланс. I did it!

Хочу выразить особую благодарность моим подругам за шквал любви и поддержки (волшебные пендели), которыми они регулярно меня одаривали. Спасибо Веронике Борискиной и Анастасии Поляковой, что включились в мою историю с головой, помогая ее совершенствовать под разными углами! БЕЗ ВАС НИЧЕГО БЫ НЕ ПОЛУЧИЛОСЬ!

Спасибо и тем, кто в меня не верил, говоря: «это не твой жанр, не стоит туда лезть, все равно не выйдет». Такие речи особенно мотивируют пойти и сделать что-то, из природной девской вредности.

Надеюсь, что и ты, читатель оценишь книгу по достоинству, или нет, но это тоже не плохо. Присоединяйся ко мне в инстаграм или телеграм, обсудим. Найдешь меня по нику @MilkitoUlamoon.

Плейлист для вдохновения:

— Lewis Capaldi — Someone you loved

— Lewis Capaldi — Before you go

— Starset — My demons

— Ocean Jet — Breaking the stones

— Faouzia ft. John Legend — Minefields

— Ben Howard — Oats in the water

— Ashes Remain — Gift of love

— Ashes Remain — Without you

— Palaye Royale — Tonight is the night I die

— Zella Day — Hyptonic

Глава 1: Сердце монстра

Девушка бежит и прячется. Бежит и снова прячется. Если этот круг прервётся, то ее жизнь, скорее всего, закончится прямо здесь. Посреди старого тёмного здания, в котором все смердит, как из пасти монстра.

По факту так и есть, и даже хуже, ведь это сердце монстра, его логово, в котором с каждой секундой вероятность выбраться живым приближается к холодному и пустому нулю. Здесь пахнет смертью, разложением и сыростью.

Где-то среди этих мрачных гнилых стен прячутся монстры, ожидающие свежей плоти. Девушке остается лишь надеяться, что монстры ещё не поняли, что она проникла на их территорию. Поэтому ей приходится бежать что есть сил через бесконечные коридоры в поисках выхода.

Легкие уже горят, заглушать дыхание становится невыносимо, и ей начинает казаться, что ее сердцебиение уже слышно за милю отсюда. Маленький фонарик, сподручно прикреплённый к ремню, не стоит и включать, это привлечёт нежелательное внимание, к тому же, глаза ее, уже привыкшие к темноте, пока различают образы окружающих предметов.

Нужно успеть найти выход до того, как возникнет необходимость включать дополнительный свет. Она бы и вовсе не пошла туда, но это ее работа. Находить гнезда чудовищ и разорять их. Предмет, что нужен ей, находится в самом эпицентре жилища подменышей.

Это такой родственник фейри, о них то вы должны были слышать, хотя бы раз за свою жизнь. Дело в том, что один из подменышей завелся в маленьком городке, где жила она, и несколько тысяч других мирных, и не очень, жителей, и существовал бы и дальше, если бы число его жертв не начало расти так стремительно. А это могло означать лишь одно — это самка, которая, вероятно, имеет потомство.

Точно трудно сказать, произвела ли она уже на свет своего маленького мерзкого отпрыска или еще надеется сделать это в ближайшее время. Очевидцев этого события, как вы уже поняли, не нашлось. Лишь их скукоженные тела смогли дать ту крошечную долю информации, что сейчас имеется. Но можно ли их за это винить?

Так или иначе, прежде чем зачищать здание, необходимо выяснить многое. Сохранила ли самка запасы синовиальной жидкости, которой так тщательно питалась долгое время, сколько здесь особей, есть ли здесь еще живые люди, которым нужна срочная помощь. Этим девушка и занимается.

Учёные выяснили, что если смешать слюну подменыша, синовиальную жидкость из человеческого тела, и бог знает какие еще ингредиенты, то они спасают жизни людей и избавляют от серьезных травм и болезней. А это крайне важно в том мире, где людям приходится существовать рядом с монстрами.

В крайнем случае, если девушка все-таки будет замечена монстром, ей останется два выхода. Первый, и самый главный, бежать, искать выход, не раздумывая ни секунды, если же первое невозможно, то убить самку.

Убийство матери подменыша вызовет немедленную смерть всех её детей. Почему нельзя сразу прийти и сделать это, наверное, крутится в вашей голове? А ответ, крайне прост. У нас не хватает людей, чтобы так глупо их терять.

Приходить не подготовленными в логово врага, не располагая достаточным количеством знаний, это чистой воды самоубийство. Поэтому, нас разделяют на команды, в которую входят люди из разных отрядов.

Есть исключение. Отряд истребители, они же отдельная команда, выполняют самую грязную работу. В нем, как правило, 5—6 человек. Таких отрядов несколько, но все же недостаточно. Согласитесь, кто вот так просто подпишется на эту работенку?

В связи с этим, такой отряд направляют к гнезду лишь в крайних случаях. Есть так же архивариусы. В каждой команде только один такой человек, ведь кто-то же должен искать информацию, подковать команду знаниями, также, они обязаны обладать медицинскими навыками, на всякий случай.

Добавьте в команду 2-ух человек, которые нужны для устранения монстров одиночек, мешающих жить гражданам. Если мы располагаем информацией о том, что в городе бушует одиночный экземпляр, то отряд истребителей не нужен. Два охотника (зачищика) справятся без проблем.

Ну и последний отряд, без которого не обойтись ни одной команде — шпион. По одному человеку на команду. Одна из самых опасных позиций. Им не выдают должного оружия, которым обладают охотники, ведь по идее они лишь должны подобраться ближе к врагу и выяснить недостающую информацию. Стать глазами команды. Полнейшая глупость, скажете вы. Но так уж заведено, никто не смеет спорить.

Девушка слышит шорох, легкий и едва ощутимый, где-то дальше по коридору, и сразу приседает гуськом, осторожно на пятках отступая к первому косяку двери. Позади нее все чисто, она проверила. Себе нужно доверять, думает она.

Из-за пояса она достаёт маленький пистолет, которым можно выстрелить лишь трижды. Так просто подменыша не убить, даже зарядом с огнём. Но ей остается надеяться, что она сумеет отвлечь монстра достаточно, чтобы выйти на свободу, и еще раз почувствовать на коже дуновение тёплого весеннего ветра. Она крепко сжимает пистолет и так медленно выдыхает, что время, кажется, и вовсе останавливается.

Шорох прекратился, но все ее внимание теперь приковано к этой двери. Легкий вещмешок на плече кажется теперь непосильным грузом, несмотря на то, что в нем всего лишь несколько банок с солью, железной стружкой, бутылек святой воды и банка со свежей человеческой жидкостью, которую она самонадеянно вынесла из закромов монстра.

Живых людей она не нашла, как, впрочем, не нашла и мёртвых, что, несомненно, радовало. Она знает, что ей не было необходимости забираться так далеко в здание и что-то красть, это бы обязательно сделали истребители после зачистки. Но ей было нужно в очередной раз доказать себе, что она может это сделать. Она не боится смерти, не сильнее, чем разбитого сердца, которое ей уже не принадлежит.

В голову залез непрошенный образ. Его густые тёмные брови над глазами, будто грозовые тучи, глубокие синие глаза с серебристыми искрами, напоминающие ей безграничное ночное небо, на котором исполняют свой загадочный танец звезды.

Остановись, прошу тебя! Взывает она к самой себе, ведь сейчас самое неудобное время отвлекаться. Может быть, ее безрассудный поступок — это очередной повод поддеть его и что-то ему доказать.

Наконец, из мыслей ее вытаскивает тот же шорох, но настырнее и громче. Тянуть нет времени, скорее всего, если она продолжит тут стоять, то непременно столкнётся нос к носу с чудовищем, чего ей явно не хотелось. Достаточно монстра живущего внутри.

Девушка принимает единственное верное решение, которое приходит ей в голову. Нырнуть в соседнюю открытую дверь и надеяться на чудо, а именно на то, что мать чудовища, просто пройдёт мимо.

Обоняние у них не слишком-то хорошее, и вообще, это не самые сильные монстры, так что у неё будет шанс вырваться, не нанося себе ущерба.

Девушка пружинистым движением ныряет в комнату чуть поодаль жуткой двери и закрывает ее за собой, сначала быстро, а потом медленнее, чтобы не издавать много шума. Всего на долю секунды расслабившись и убрав мокрую прядь со лба, она поворачивается и видит перед собой горбатую спину существа, которое стоит между центром маленькой комнаты и гардеробной.

По крайней мере, когда-то это была гардеробная. Она бы закричала, но внезапное столкновение выбило из лёгких весь воздух. Дрожащей рукой, наведя пистолет на монстра, она решилась подойти чуть ближе, чтобы попасть точно в цель. Сглотнув ставшую комом слюну, она сделала пару шагов вперед.

Видимо, мать это услышала и повернулась, раскрыв девушке свое жуткой лицо, которое еще недавно было человеческим. Шкура уже начала слезать с липкой кожи существа, и оно закричало. Закричало так, как кричала бы любая другая мать, понимающая, что ее дитя скоро не станет.

Забавно. Ведь у таких существ нет никаких чувств друг к другу, лишь инстинкты. Вы найдете это утверждение в любой книге и любой библиотеке Баннака, каждый его житель знал об этом.

Пронзительный вопль болью отозвался в голове и ушах девушки, и та выстрелила, отдача была не сильная, но все же, вещмешок с ее плеча спал ниже. Вспышка, а затем искры и пламя ударили монстра прямо в лицо, отчего крик шпионки сорвался и превратился в хрип.

Девушка взяла себя в руки, осознав, что это ее шанс на спасение, и одним ударом ноги в грудь загнала монстра в гардеробную, плотно закрыв дверь за ней. Небольшой шкафчик и стул были подоткнуты под дверь, не считая щеколды и софы. Это ненадолго, но должно задержать мать.

Девушка молниеносно развернулась к выходу, но в проеме между комнатами на нее смотрел маленький мальчик. От ужаса его лицо исказилось в немом крике, а вместо привычных детских пухлых губ на нее смотрел рот миноги с горстью острых маленьких зубов. Мальчик рванул в соседнюю комнату в поисках убежища.

Дети подменышей не нападают, они сродни обычным детям. Боятся, прячутся, убегают. Они ещё не могут кормиться сами, поэтому без своей матери все равно не выживут. Но его мать еще жива, и когда ее кожу перестанет жечь, она сделает все, чтобы девушка осталась у них на ужин. В качестве главного блюда.

Девушка кинулась в соседнюю комнату и судорожно пыталась сообразить, что же делать дальше. Отпустить существо и бежать, или оглушить и его. Буквально через секунду она ощутила в руке боль и увидела, как дитя выхватило у нее с руки мешок, в котором, по-прежнему, находился драгоценный ингредиент для лекарства, и прыгнул в окно с диким воплем.

— Неееет!

Она не сразу поняла, что и сама кричит, ведь не каждый день видишь существо, так похожее на человеческое дитя, убивающее себя. Какой инстинкт смог бы объяснить такое поведение?

Зрелище обескураживающее. Она забралась на подоконник, но в непроглядной темноте уже ничего не было видно. И в то же мгновение, что-то толкнуло и ее саму в зияющий черный рот окна.

Она ещё не знала, что снизу ее поджидали люди из команды, а особенно один человек, который в момент падения отчётливо видел ее потерянное, но такое прекрасное лицо. Он понимал, что она видит что-то, чего не видит он, и нахмурил тёмные густые брови над синими глазами, с серебристыми искрами в них.

Он тотчас отдал команду растянуть брезент и не дать ей умереть. А из окна на него смотрел маленький мальчик, будто бросая вызов.

Девушка упала быстро, но казалось, что прошла целая вечность, прежде чем она ощутила толчок приземления своего тела на что-то упругое.

Возможно ли так ощущать приземление, когда падаешь с 9 этажа? От усталости и шока глаза закрывались сами собой, и она не могла не поддаться этому чувству.

Мужчина испытал страх и облегчение, никак не выражающиеся на его каменном лице чувства, когда ее тело опустилось на брезент и слегка подпрыгнуло. Девушку осторожно переложили на импровизированные носилки, которые оставили у машины, пока подготавливали все для оказания помощи и транспортировки.

Мужчина подошёл вплотную к лежащей девушке, нежным касанием руки, он убрал ее темную, прилипшую к губам прядь волос, но не смог заставить себя улыбнуться. Даже сейчас, когда она была в безопасности, живая и такая красивая. На секунду, но все же расслабленная, без нужды защищаться от него.

Он увидел, как она приоткрыла глаза, и зеленое свечение зрачков постепенно отступило, возвращая глазам привычный цвет — причудливое сочетание орехового и терракотового. На левой руке он увидел следы от маленьких зубов, означающих, что существо пыталось от нее кормиться, но было слишком мало, и поэтому, при контакте с ее кровью выработало яд, отсюда зеленое свечение глаз и галлюцинации.

Он наклонился так близко, что почти касался губами ее губ и прошептал, надеясь, что она его слышит.

— Твой цвет глаз идет тебе куда больше.

В ее глазах читалось узнавание. Едва слышно, хриплым голосом она спросила:

— Я что в аду?

Мужчина горько ухмыльнулся и ответил еще тише:

— Когда ты придешь в себя, то это первое, что тебя ждет. Я об этом позабочусь.

Все было готово, и мужчине лишь оставалось наблюдать, как машина увозит девушку на базу. До последнего он не осознавал, что держит в руках ее вещмешок.

Костяшки пальцев побелели от нахлынувших эмоций, и только это выдавало его. Открыв мешок, он обнаружил большую банку с желто-зеленой густой консистенцией. И только тогда он улыбнулся, смотря, как машина скрывается за поворотом.

Глава 2: Обещание

Девушка пришла в себя за секунду до прихода медсестры. Разлепив тяжёлые веки, она дала себе еще немного времени, чтобы понять, где теперь находится, и оценить свое положение.

От левой руки, свисающей с кровати, торчали трубки, переливающие кровь через специальный фильтр. Очевидно, чтобы очистить кровь от попавшего в нее яда перевертыша. Значит, она в медицинском центре, который спонсировал лагерь.

Нигде больше нет такой белизны полов и фильтров. Стерильная палата ассоциировалась у девушки с идеальной белизной государственной бумаги, только без соответствующих инициалов, из которой играючи сделали маленький куб.

В нем уже поселилось насекомое, наспех соорудившее пару неудобных коек, между которыми висела ширма, такая же белоснежная, как и все вокруг. Девушка ощущала себя этим насекомым, раздавленным и растерянным.

— О, слава богу, вы пришли в себя, Чарли. У вашего организма такой стресс после падения..

Она принялась тараторить и суетливо ходить вокруг койки Чарли. Значит, она не умерла, падение было, и ей ничего не привиделось.

— Простите, вам нужен отдых, а я утомляю вас болтовнёй. Если что-то нужно, то дайте знать, хорошо?

— Да, скажите, ко мне никто не приходил?

Медсестра немного призадумалась и кивнула, удовлетворённая ответом в собственной светловолосой голове, на которой аккуратно и без единой складочки, сидел чепец.

— Нет, никто не приходил. Вы ждете посетителей?

С легкой горечью Чарли отклонилась на подушку и корила себя за нарастающее раздражение. Ну конечно, кто мог прийти к ней, да и зачем. Девушка медленно покачала головой, прикрывая глаза.

Через окно почти не проникал дневной свет, так что сказать, сколько времени она здесь не представлялось возможным. Ей нестерпимо хотелось уйти отсюда и убежать достаточно далеко от ее окружения, в котором она жила вот уже 3 года.

Медсестра уже было направилась к выходу, но остановилась у двери и, будто что-то вспомнив, развернулась на каблуках.

— Никто не приходил.

Повторила она, будто Чарли с первого раза не поняла, что никому до нее нет дела. Все и плевать хотели, что ради банки с жидкостью она чуть не лишилась жизни. Впрочем, стоит ли за это винить кого-то, помимо нее самой.

— Но если вы спросите меня, кто отсюда выходил, то я скажу, что это был высокий мужчина. Широкие плечи, темные вьющиеся волосы, синие глаза. Он прибыл вслед за вами и сидел здесь всю ночь. Сейчас 6 утра, а значит он уехал только полчаса назад.

Лучезарно улыбнувшись замешательству, отразившемуся на лице Чарли, она удалилась из палаты, громко цокая каблуками.

Чарли ощутила, как тело бросило сначала в холод, а после в жар. Ладони вспотели, и она сжала ими простынь. Он был здесь. Прямо здесь, рядом.

Как она сказала? Был здесь всю ночь. Но разве это что-то значит? Глупое женское сердце забилось чаще, и Чарли даже пришлось шумно выдохнуть, пытаясь совладать с эмоциями.

Аккуратно, пытаясь не мешать трубкам делать своё дело, она села, спустив ноги на леденящий пальцы и стопы пол. Это очень успокаивало, сосредоточившись на этом чувстве, она чуть подправила подушку свободной рукой, чтобы было удобнее лежать, и взгляд ее упал на маленький клочок бумаги, свернутый пополам.

Сглотнув слюну и облизав нижнюю губу скорее рефлекторно, она взяла бумагу в руки. От нее слабо пахло им. Ньордом Джефферсоном.

Она бы никогда не спутала его запах ни с каким другим. Чарли знала и то, почему бумага пахла его одеколоном. Записная книжка всегда хранится в нагрудном кармане его рубашки, под идеально выглаженным камзолом.

Перед выходом в свет он всегда душится ровно 3 раза. На шею, грудь и запястье. Чарли радовало и одновременно смущало, что она знает такие подробности о Ньорде, капитане Ньорде, но также знала и то, что воочию лично она никогда больше не увидит этого интимного действия.

Когда терпеть уже не было сил, дрожащими руками она развернула листок. Изящной и твёрдой рукой было написано:

«Жду нашей встречи. Я обещал тебе ад, что ж, обещание в силе. Как и всегда».

Боже! Это и правда был он. Тело будто бы раскалилось до самых кончиков волос, за секунду вспыхнуло, как если поджечь гору тополиного пуха.

Все, что касалось Ньорда, казалось ей ужасно сложным, он говорил одно, а делал совершенно другое. Как пишут всезнающие психологи в своих мемуарах: «не обращайте внимание на то, что говорят мужчины, за них все скажут их действия», но это задача невыполнима, ведь он мой командир, одно его слово будет стоить мне жизни или спасения от смерти. Если она ослушается, то за это ее ждет жестокая расплата. Но ведь уже ослушалась, не так ли, когда полезла в самое пекло, хотя и вовсе не должна была?

Может, стоит именно так трактовать его слова про ад? Теперь меня высекут во дворе при всех. Скорее всего, так и будет, не стоит приплетать личные мотивы и желания, дорогуша.

Именно это Чарли сказала себе, закрепив эту мысль еще несколько раз, до того, как ее сморил сон.

Глава 3: Солдат

Проснувшись вновь, девушка ощутила лёгкое головокружение, но в целом ее состояние можно было назвать сносным. Трубки больше не торчали и не мешали движению. Судя по всему, ее отправят обратно в лагерь, чему она была рада, несмотря на то, что немного боялась последствий за свою выходку.

В любом случае, порку она выдержит с гордо поднятой головой, за 3 года жизни в лагере ее пороли множество раз, так что это не будет больнее обычного. Ее мысли грубо нарушила резко открывшаяся дверь, и она увидела, как входит властным и уверенным шагом главнокомандующий Дэвид Лейпциг. Она поспешила встать, но головокружение усилилось.

— Не вставайте, Коллинз, вы еще успеете отдать честь. Выглядите уже гораздо лучше, не так бодро и свежо, как январское утро, но приемлемо.

— Спасибо, сэр.

— Готовы вернуться в строй? Мы вас заждались. Не так ли?

Лейпциг многозначительно посмотрел на дверь, в проеме которой стояла команда девушки. Они улыбнулись ей, кивая главнокомандующему. И Чарли не смогла сдержать улыбку. Они не были близкими друзьями, но все же оставались приятелями, и ей было приятно их внимание.

Через них протиснулся молодой человек, высокий и стройный, с копной пшеничных волос, и сразу же обратился к Дэвиду.

— Приветствую, сэр, можно, сэр?

— Да, конечно, можете поболтать. Я подожду снаружи, документы скоро будут готовы. Всего доброго, Коллинз. До встречи.

Чарли недоумевающе посмотрела на парня, которого явно видела впервые в жизни. Он дождался, пока дверь закроется и выдохнул.

— Фух, наконец-то тишина. Ну, ты как?

Он говорил с ней так, будто они были старыми знакомыми, но этого никак не могло быть. Она абсолютно не помнила его. Напрягая память, Чарли пристально вглядывалась в теплые глаза цвета кофе с молоком.

— Ой, прости, пожалуйста, я не представился, меня зовут Фаррелл, я ловил тебя в брезент в завершении операции. Решил узнать как ты, ну и, похоже, я только что спас тебя снова от мучительных расспросов Лейпцига.

Самодовольно улыбнувшись, парень протянул к ней такую же худую, как и он сам, руку, с тонкими, как карандаши, длинными пальцами. Без замедления она пожала ее. Рука была холодная и шершавая.

— Что ж, спасибо тебе. Хоть это и временное спасение.

— Ну, если ты больше не собираешься влипать в неприятности, то оно может продлиться и чуть дольше.

Она поняла, что он пошутил, и слегка улыбнулась.

— Так как ты?

— Все хорошо, спасибо.

Чарли была непривычна такая внезапная забота и близость, и ей хотелось, чтобы Фаррелл поскорее ушел, дав ей возможность подготовиться к отъезду.

— Мне бы хотелось переодеться, ты не против?

— Да, да, естественно!

Фаррелл вытянул руки ладонями к ней, будто показывая, что не нападает, и спиной двинулся к выходу.

— Я лишь хотел узнать как ты, Чарли. Ну ладно, увидимся.

Стоит ли удивляться, что он знает ее имя, тогда как она до сего момента и вовсе его не знала? Вряд ли. Возможно, другим известно куда больше о ней, чем ей самой. По крайней мере, окружающие всегда так думают, и свято в это верят.

Чарли переоделась быстро, как ее учили в лагере, невзирая на усталость и головокружение, в новый комплект одежды, вероятно доставленный вместе с командой и главнокомандующим.

Спортивный топ, простая белая футболка, брюки хаки с карманами на бедрах, и тяжелые ботинки на шнуровке. Стандартная и практичная одежда, знакомая каждому, кто живет в нашем лагере.

Она невольно вспомнила свою маму, отца она никогда не видела, так что вспоминать об этом факте каждый раз при упоминании слова «родители» не приходилось.

Мать воспитывала свою дочь как солдата. Закрой рот, принеси это, сделай то. Так что, попав в штаб организации «ЗЦЖ» (защищай ценой жизни), она не была удивлена или ущемлена, во многом здесь жить куда проще.

Если кто-то решал обидеть ее, то девушка реагировала спокойно, проблемы других людей ее мало волновали. Ведь она знала, как и все здесь живущие, что за агрессией скрывается сломанная душа, таящая в себе очередную ужасную историю.

К тому же, все они были ей никем, а значит сносить оскорбления было куда проще. Всегда проще, если нет личных мотивов.

Когда Чарли стукнуло 16 лет, мать, не спросив ее и никому не сказав, отправила документы в штаб, сдав собственного ребёнка на верную смерть.

Так она думала лишь поначалу, но вот, спустя 3 года обучения и работы, она осознала, что поступок матери, возможно, самое лучшее, что она сделала для своего чада.

За стенами лагеря Чарли была обычным ребёнком, без явных талантов и умений. Середнячок во всем, от оценок до вкуса в чем бы то ни было.

Чем бы она сейчас занималась там, сидела в кафе и читала книгу? Одна или с единственной подругой, не имеет значения. Ходила бы на скучные занятия, в попытках получить хоть какое-то образование, и надеялась на свершение призрачных планов ее матери.

А поздно вечером, возвращаясь домой, ее ждали бы такой же примитивный ужин, как и дом, в котором они с матерью жили — с деревянным шатким крыльцом, облупленной краской на старых потертых стенах, часть окон дома заклеена полиэтиленовыми пакетами и скотчем, чтобы непогода менее настырно просилась в гости.

На ужин неизменно подавалось пюре из прошлогоднего картофеля, початок вареной кукурузы, лепешка из кукурузной муки.

Не все так жили в Баннаке, город разделен на квадраты разной величины, в зависимости от финансовых возможностей жителей. Никто специально этого не делал, сами люди склонны собираться в группы по интересам.

Ни один уважающий себя богач не станет распинаться в попытках призвать бедняка к разговору о недвижимости, вложениях и акциях. Это так же бесполезно, как если бедняк предложит богачу вместо бесполезной для него болтовни взять в руки плуг.

По ночам, когда долго не получалось уснуть, Чарли слушала давно приевшуюся песню на старом плеере, рассматривая унылый бежевый потолок своей комнаты, и мечтала оказаться в другом месте, мире, жизни. Но все это осталось там, в прошлом.

Нет уж, только от этих мыслей и воспоминаний по коже пробежали мурашки, и она поспешила сбросить их, вздрогнув всем телом. Здесь она важный член команды, выполняет задания, требующие отличительных умений, спасает жизни, рискуя своей головой. Вот ради чего стоит жить.

Глава 4: Лагерь

Вернувшись в штаб, Чарли не заметила ничего необычного, но все равно испытывала какое-то необъяснимое волнение. Оно оказалось настырным и неприятным. Будто зудит все тело, под кожей.

Оглядываясь вокруг, подсознательно, она знала, что ищет Ньорда глазами, но старательно делала вид, что наблюдает за происходящей шумихой. Здесь всегда шумно, как в рое пчел. Да и не может быть иначе.

Огромное здание из тёмно-серого камня с величественной лестницей и перилами занимает самый центр местности лагеря, окружённый высоким, таким же холодным серым забором из выеденного муравьями и пчелами камня.

Темно-бордовая крыша, казалось, доставала до самого неба, позволяя детям солнца — солнечным зайчикам весело перекатываться по гладкой поверхности.

В самом здании находятся классы для обучения, спальни, как для учителей, так и для новых учеников, спортивные залы, бесконечная библиотека.

Те, кто работает и учится здесь довольно продолжительное время живут в домиках поменьше, за поместьем. Территория достаточно большая, чтобы вместить в нее огороды, сад, место для отдыха, лаборатории, но и людей здесь хватает.

Каждый спешит куда-то, всем хочется успеть сделать что-то значительное за свою короткую жизнь. Иногда я думаю, а есть ли другие миры? Действительно ли настолько бесконечна наша вселенная, как о том толкуют учёные и философы? Есть ли другой, такой же мир, но без монстров вокруг.

В старых книгах нет упоминаний откуда они появились, они будто были всегда. Выпрыгивали из тёмных углов комнаты, из-под кроватей, заброшенных зданий, пока люди не взяли все в свои руки и не дали им отпор, переставая глупо и бездарно умирать в попытках спасти свою жизнь.

Будто чей-то больной разум придумал мой мир, и нам всем больше ничего не остаётся, как принять правила этой игры. Постепенно человечество все больше стало разбираться в монстрах. Различать их виды, узнавать все более изощрённые способы убийства.

Более грамотные записывали свои знания и передавали из поколения в поколение, наращивая новые и новые подробности, будто нарост на панцире черепахи. В учебниках по истории убийств, да, и такая тоже есть, говорится, что раньше люди убивали друг друга, а позже с удовольствием переключились на монстров.

Эта книга до сих пор хранится в старой пыльной библиотеке, в кампусе. Свою актуальность она утратила, и теперь подпирала один из качающихся деревянных столов, на котором лежат куда более полезные экземпляры.

Желание крови и жестокость, присуще человеческому роду, так всегда было и будет, но как говорил мой учитель по фехтованию: нужно уметь направлять негативные эмоции в правильное русло. Найти ту самую точку и ненавидеть её, тем самым обращая свой гнев в пользу для своего тела, духа и общества».

Хороший был мужчина, пока его не выпили досуха очередные чудовища. Но об этом как-нибудь в другой раз.

Девушка прошла к себе в комнату, умылась в ванной комнате и осмотрела себя в зеркало. Растрепанные почти чёрные волосы, такие же тёмные круги под глазами, бледное лицо, на которое и без того не ложится загар, по предплечью разливался фиолетовый синяк.

Красотка, ничего не скажешь.

С тихим рычанием девушка опустилась на свою койку. В комнате, помимо нее, жила ещё одна девушка, прибывшая совсем недавно, и ее почти никогда не было на месте. У новеньких много забот, учеба занимает большую часть их времени, и Чарли была рада этому.

Не придётся говорить, не придётся никому ничего объяснять. Она была уверена, что скоро Лейпциг вызовет ее к себе и устроит допрос с пристрастием, но пока, у нее есть немного времени морально к этому подготовиться.

Из кармана девушка достала свёрнутый листок бумаги и еще раз посмотрела на послание, оставленное ей Ньордом. Запах понемногу начал развеиваться, и ей вдруг стало грустно от осознания этого.

С одной стороны, ей бы хотелось иметь его частичку всегда с собой, где-то в маленьком потайном кармашке жилетки, о котором знает только она. Возможность вдохнуть его глубокий древесный аромат с резкой ноткой гвоздики и пряной сладкой груши.

Но с другой стороны, она и вовсе не желала знать его. Было бы идеально и вовсе никогда не встречать Ньорда Джефферсона. Но так случилось, что год назад в штаб прибыли два новых командира.

Каждый должен был взять себе под крыло по 2—3 команды, которые он будет курировать. Они направляли нас, оберегали и учили. Когда она впервые его увидела, то не смогла отвести взгляд.

Если бы ее поймали, то жестоко наказали бы за неподчинение приказу главнокомандующего «стоять смирно». Предполагалось стоять в строю и смотреть прямо перед собой, но он полностью завладел ее вниманием. Та сила, что была в нем, пронеслась вибрацией по ее телу.

Он казался самоуверенным, серьёзным, даже жестоким и одновременно сочетал это с мягкостью, щедростью и нежностью. Она видела это в его взгляде в тот самый день. Ей хотелось провести рукой по этой мягкой щетине на его щеках, узнать, насколько мягкими окажутся его волосы.

Он улыбался главнокомандующему во время разговора, обнажая ровные белые зубы. Передние клыки были чуть длиннее, и это придавало ему сходство с волком.

Чарли как-то раз видела волка. Ночью она вышла из домика, подышать свежим воздухом, наградить себя сигаретой за пережитый тяжелый день, и услышала шум. Повернув голову на звук, она заметила медленное движение, большое серое пятно остановилось и уставилось на нее пронзительным взглядом.

То же самое она ощутила, когда увидела, что от ее пристального взгляда мужчина повернулся и посмотрел прямо на неё. Улыбка с его лица сошла на нет, превратившись в ухмылку, он поднял левую бровь, будто спрашивая «ну и?». Чарли это ужасно смутило, и она поспешно повернула голову в исходное положение.

Улыбаясь на своей кровати от возникших воспоминаний, она ощутила, как скребётся в душе чувство, которое поселилось в ней довольно продолжительное время назад. Она не знала, как назвать это одним словом, но его симптомы ощущал каждый, хоть раз в жизни.

Тупая ноющая боль от утраты, разочарование, мертвые надежды и неисполненные желания. Есть ли хоть в одной книге нашей великолепной библиотеки название или определение ее чувствам? Есть ли рецепт зелья, способного его унять?

На смену приятным воспоминаниям пришли другие, они всегда приходят. Он предал ее, ушел тогда, когда она больше всего нуждалась в нем. Когда она больше всего надеялась, что он останется.

Он ушёл, и на месте всех надежд и чувств, у нее осталось лишь одно — гнев, который она решительно направляла на монстров снаружи лагеря и внутри себя самой.

Смяв злополучную бумажку, она выбросила ее в корзину под столом, стоящим рядом с кроватью, отвернулась к стене и позволила сну завладеть собой.

Глава 5: Твой личный ад

Громкий стук в дверь вытащил девушку из царства снов. Она резко села и пригладила руками волосы.

— Да, да, входите.

Один из солдат резким движением отворил дверь, чуть наклонил голову и так же громко произнёс:

— Главнокомандующий Лейпциг просит вас выйти.

— Можно мне секунду?

Солдат кивнул, чуть отступив назад от двери, но закрывать ее не стал. Чарли поправила слегка помятую одежду, брызнула в лицо воды, промокнув его мягким свежим полотенцем, поправила волосы, завязав их в более аккуратный хвостик. Что-то подсказывает, что слова солдата «просит вас выйти» не имеют и вовсе ничего общего с просьбой. Выходя из двери, девушка направилась в сторону лестницы, на следующий этаж, к Лейпцигу, но солдат остановил ее.

— Коллинз, главнокомандующий просил, чтобы вы вышли во двор.

Взгляд у парня был странный, взволнованный, с примесью страха, над верхней губой появилась капелька пота. Чарли лишь кивнула ему и сделала как велено.

Во дворе, прямо перед главным зданием, уже выстроились все команды в ряд, примерно 30—40 человек. Девушка подошла к своей команде, которая смотрела прямо перед собой и никак не отреагировала на ее появление.

Лейпцига нигде не было, и она поспешила встать в строй, надеясь, что никто не заметит того, что она забыла о манерах поведения. Иногда она вела себя по-детски, полностью это осознавая, но ничего не могла с этим поделать, будто эта самая детскость намертво въелась в ее поры.

Когда самый главный человек в твоей жизни, который должен бы любить тебя, заботиться и подсказывать верное направление в жизни, вместо этого отпускает из гнезда раньше, чем ты научился летать и вырастил достаточно окрепшие крылья, подобное поведение неизбежно.

Напротив нее стоял ряд капитанов, всего из 10 человек. Краем глаза вначале шеренги она заметила Ньорда. Как всегда статный и красивый, в голубом камзоле с иголочки, который украшали бронзовые отполированные пуговицы, и таких же брюках, со стрелками. Он смотрел прямо перед собой, хоть и было видно, что это дается ему с трудом.

Что же происходит, если даже капитаны занервничали? Ждать Дэвида Лейпцига долго не пришлось. Буквально через минуту, будто по взмаху волшебной палочки, он вышел из-за здания и, гордо подняв голову, направлялся к нам.

— Вольно, друзья мои.

Тишина была такая, что можно было расслышать дыхание каждого, находящегося в строю.

— Все мы знаем про недавнюю ситуацию с перевёртышами, не так ли, господа? Нет нужды говорить об этом долго. Каждый из вас выполнил свою часть, а кое-кто и вовсе перестарался. Пошел на страх и риск, чтобы добыть ингредиент для вакцины. Я верно говорю, Коллинз?

— Так точно, сэр.

Он что? Хвалит ее? Все ли верно Чарли услышала, или она поддалась всеобщему страху, и ей все это кажется?

— Выйдите из строя, Коллинз. И ответьте мне честно, вы собой гордитесь?

Девушка одним шагом выставила левую ногу вперёд, приставив к ней правую, вновь обретая опору. Ноги дрожали, она не понимала, к чему клонит Лейпциг. Ей стоит ответить привычным «да, сэр»? Или сожалеть о том, что произошло. Случилась заминка, и ей показалось, что это лучшее, что она могла сказать. Молчание.

— Молчите, Коллинз. Ладно… Мне все ясно. На самом деле, мы собрались здесь для того, чтобы все знали своих героев, и они получили свою награду.

Дэвид встал точно напротив девушки и смотрел ей в глаза с вызовом, ей же смотреть на него не полагалось, и она не поддалась порыву подтвердить сей вызов ответным взглядом.

— Друзья, образуйте для нас круг, выполнять!

Последнее слово он отчеканил громко и четко, приказ был выполнен вмиг. Коллинз и Лейпциг стояли точно в центре идеально ровного круга, символа нашей организации, чей слоган гласит: «Жизнь и смерть намертво сплелись в прочном круге из крови и соли. Да прибудет с нами сила и знания наши, защитим же его ценой собственной жизни». ЗЦЖ. Какова же эта цена?

— Кхм. Что ж. Спасибо. А теперь, Коллинз, у меня будет к вам сегодня последний вопрос. Скажите, каков приказ вам был отдан в тот день, когда вы добыли нам сокровенную банку?

— Прибыть в заброшенное здание, сэр, осмотреться и доложить обстановку, сэр, со всеми вытекающими.

После произнесённых ею слов, она поняла, что похвалы ожидать не стоит. Все это сделано лишь для одного.

— Все верно, Коллинз. Все верно. Значит, в приказе не было слов «добудьте банку с жидкостью, подставив свою команду и лишив их информации, которая нужна была для удачно завершённой работы»?

— Сэр, вы сказали, что вопрос будет всего один.

Она знала, что эта дерзость аукнется ей, но ничего не смогла поделать с собой. Слова выскочили быстрее, чем она успела о них пожалеть.

— Дерзите, Коллинз. Ну, ничего, новый приказ, отданный вам, тотчас собьёт с вас немного спеси, и тогда, возможно, вы начнете использовать голову не только для того, чтобы нырять ей в окно.

На каблуках он мгновенно развернулся, чтобы все окружающие слышали его ещё лучше.

— 15 ударов ивовой палкой по рукам за невыполнение приказа и самовольность. Шпионам ведь не так нужны руки, правда, Коллинз?

Он смотрел на девушку через плечо, его глаза показывали то, что не смел рот — улыбку. Руки заболели лишь от упоминания ивовой палки.

15 ударов мало кто выдерживает. Ей легко можно было сломать кости, если хорошо постараться. И Чарли была уверена, что Лейпциг приложит все усилия. Девушка тяжело сглотнула слюну, но продолжала стоять смирно.

— Командующий Джефферсон, исполняйте приказ.

Что??? В кругу прошел шепот и гомон. Всем известно, что главнокомандующий сам исполняет все наказания. Он никогда не доверяет делать грязную работу, которую он так любит, кому-то еще. Ньорд стоял и не двигался с места, не вышел вперёд, не ответил.

— Джефферсон, ты плохо меня слышишь? Я отдал приказ, выполняйте. Или вы задаётесь вопросом, почему именно вы? Ответ проще некуда. Вы куратор группы, где работает Коллинз. Вы не проследили за выполнением задания одной из своих подопечных, полагаясь на нее. Очень глупо с вашей стороны, смею заметить. А где вы были всю прошлую ночь, Джефферсон?

Ньорд стойко смотрел вперед, не дрогнул ни один его мускул. Он не ответил.

— Впрочем, это не важно. Это послужит вам обоим хорошим уроком.

Удовлетворенный своими действиями, Лейпциг кивнул всем присутствующим и отошёл за круг, оставшись наблюдать за исполнением приказа. Солдат принес прут и отдал его командиру.

С минуту командир смотрел на прут, борясь с самим собой. Почти не слышно он вдохнул воздух, и, взяв прут в руки, встал на место, где мне только мгновение назад вынесли приговор.

Он обещал мне ад, обещание в силе. Пронеслась мысль в голове девушки, об этом же, похоже, думал и мужчина.

Впервые за долгое время, он посмотрел ей в глаза. Мужчина нахмурился, отчего между бровями появились две маленькие складки, Чарли хотела бы разгладить их лёгким движением руки, тем более что он был так близко к ней сейчас, кажется ближе и не был никогда.

В его глазах отражалось одно простое слово «сожалею», под этим взглядом она была готова простить ему даже его предательство, лишь бы он не отрывал от нее взгляда.

— Подними руки, Коллинз.

Ей показалось, или его некогда стальная выдержка дрогнула? Она услышала его бархатный голос и пропустила через себя прежде, чем до нее дошёл смысл сказанного.

Поднимая руки перед собой, она смотрела ему в глаза и твердила про себя «пожалуйста, не делай больно мне снова, умоляю, я этого не выдержу». Но она знала, что ослушайся он, все станет ещё хуже, чем есть, не только для нее.

Чарли не знала и не хотела знать, как наказывают командиров, но даже после того, как он сделал больно ей, она не хотела того же для него.

Первый удар. Пальцы обожгло мгновенно, да так, что она мигом сжала руки в кулаки, едва сдерживаясь, чтобы не зашипеть.

Во взгляде Ньорда появился намек на нежность, совсем как когда-то, когда она еще думала, что любит его, что все будет хорошо.

— Вы снова хотите ослушаться, Коллинз?

Донесся до них голос Лейпцига. Чарли сжала зубы так сильно, что они ныли, но разжала кулаки и мгновенно получила второй удар. Девушка понимала, что Ньорд хочет поскорее закончить это унижение и покинуть площадь, чтобы в комнате зализывать растоптанное мужское самолюбие. Она хотела того же не меньше.

Еще удар. И снова. Руки предательски дрожали, и Чарли закрыла глаза, в ожидании следующих ударов. Она больше не хотела смотреть в глаза командира, и видеть в них жалость. Она все сделала верно. Добыла информацию, забрала нужный всем ингредиент, но не успела передать.

Если кем-то она и жертвовала в тот день, то только своей жизнью, которая не стоит ничего, как считала сама Чарли. Получается, что она полностью следовала девизу лагеря. С каждым ударом в этом получалось убедить себя все меньше и меньше.

Ее тело тоже предало ее. Сначала по левой, а следом и по правой щеке, катились обжигающие слезы. Они не были солеными, как следы радости, скорее, горькие и ядовитые.

Продолжая давиться слезами, девушка выдержала все 15 ударов. Руки почти не сгибались, и болел каждый миллиметр кожи, спасибо, что ничего не сломано.

Ударов больше не было, и Чарли заставила себя открыть глаза, поднимая подбородок как можно выше, показывая, что она не сломлена. Ньорд смотрел на нее, и не улыбался, он казался уставшим, выжатым. Она не должна сочувствовать ему, ведь это не он только что получил ивовым прутом по рукам. Ему. Просто. Жаль. Тебя. Убедить себя в этом, уже гораздо проще, ведь отчасти так и было.

— Все свободны. Всем хорошего вечера, и да, надеюсь, что этот урок будет полезным для всех вас.

Люди вокруг разбрелись кто куда так быстро, будто это было заразно, будто простояв там на секунду дольше, им придётся прочувствовать это на своей шкуре.

Чарли не дождалась когда уйдёт Ньорд, казалось, что она не замечала его вовсе, медленно, опустив руки, девушка поспешила уйти к себе в комнату и нанести лечебную мазь, чтобы боль утихла, а завтра не стало хуже.

На самом же деле, она не хотела быть понимающей и все осознающей, она хотела стоять там, кричать на Ньорда, высказать ему прожигающие гортань слова и наконец-то перестать все тащить в себе. Вся эта боль, как старый чемодан, — тащить тяжело и бросить жалко. Что тогда останется с ней, кроме этой боли, которую она пригрела, словно змею на сердце?

Коллинз переоделась в ночную рубашку, пытаясь не задевать больную кожу. Мазь сняла основную боль, но только в руках, а как быть с болью там, куда мазб не сможет добарться. Девушка перед зеркалом гладила свои ключицы, пытаясь протолкнуть пальцы сквозь грудную клетку, чтобы использовать мазь и на свою душу.

Она бы хотела видеть боль в глазах Ньорда, знать, что ему не все равно, но ему всего лишь жаль ее. Жаль.

Чарли не хватало воздуха, дождавшись пока темнота и тишина поглотят все вокруг, она вышла на улицу. Запах весны успокаивал, стало чуть холоднее, но это девушку не волновало.

Как была, в просторной белой рубашке на голое тело и босиком, она медленно двинулась за домик у края забора, где ей встретился волк, надеясь, что увидит его снова. Земля была холодной, и она еще сильнее зарылась в нее пальцами ног, чтобы унять разгоряченную плоть.

Луна светила тускло и почти ничего не освещала, будто ночник, у которого садятся батарейки. Чарли любила выходить сюда вот так, одна, но совсем не ощущала одиночества, наоборот, это будто бы сближало ее со всем миром. Особенно с родным Баннаком, его кукурузными полями, хаотично разбросанными домиками, озерами и лесами. И даже с матерью.

— Тебе следовало бы быть в постели сейчас.

Девушка резко повернула голову, было темно, но она различила мужскую фигуру с широкими плечами и узнала голос. Трудно спутать своего палача с кем-то еще.

— Тебе тоже.

Фигура подошла ближе, но смотрела не на луну. Кожей она почувствовала его взгляд, но сейчас девушка ощущала себя свободнее, зная, что он так же не видит ее лица. Мужчина взял ее за руки.

— Дивербитовая мазь?

Чарли кивнула, хоть и знала, что он не увидит. Его рука, по сравнению с ее рукой, была такая большая и теплая, подушечки пальцев и ладонь казались пуховыми, настолько мягко он прикасался к ней.

Что-то влажное и горячее коснулось ее костяшек сначала на одной руке, потом на второй. Его губы.

— Она же горькая…

— Я это заслужил.

Не дав ему закончить фразу, она резким движением вырвала свои ладони из его рук.

— Зачем ты здесь?

Чарли знала, что Ньорд не ответит ей.

У него всегда находились причины не отвечать на те вопросы, которые были важнее остальных. Ньорд стоял и молчал, вглядываясь в темноту вместо ее лица. Чарли лишь горько ухмыльнулась. Ничего нового. Ничего особенного.

Уже собираясь уйти, она ощутила ладонь на своем лице. Успокаивающе тёплую, широкую ладонь, и невольно прижалась к ней. Это запрещённый прием, которым он пользуется до сих пор. Он знает, что его близость делает ее ноги и язык ватными. Отвратительная сладкая мука..

Чарли, ну же, совладай с собой, не будь слабовольной…

Девушка с огромным усилием заставила себя оторваться щекой от его руки и ласкающего скулу большого пальца. Уперевшись больными руками ему в грудь, она старалась оттолкнуть его от себя и уйти.

Единственное, чего ей сейчас хотелось больше, чем оказаться в его объятиях, это уйти. Он сопротивлялся ее действиям, и руки начали болеть нестерпимо, но она держалась, превозмогая эту боль.

Возможно, она имела в виду не только боль в руках. Возможно. Вложив, всю еще оставшуюся у нее силу, кулаками девушка била мужчину в грудь. Удар. Еще удар. Словно ивовой плетью по рукам.

Все, лишь бы он не приближался. Глаза начинает жечь от поступающих слез, но даже она сама толком не смогла бы объяснить, почему плачет.

Ее глаза широко открылись, когда она поняла, что он положил руку на «хвост» волос, и притягивал к себе. Запястья резануло болью, и ее руки подались назад. Они стукнулись зубами, неприятно, но ничто по сравнению с ценой этого поцелуя.

Его губы, волглые и мягкие, жадно впивались в ее рот, и Чарли, к своему сожалению, отвечала. Если бы хоть кто-нибудь вышел сейчас на улицу, то непременно бы услышал их прерывистое дыхание в этой ночной глуши. Таким оно казалось громким.

Языки переплелись, и Чарли ощутила, как внизу живота пощипывало и нарастало желание. Благо, Ньорд не касался ее тела, она была благодарна, что он не дразнил ее сейчас, сейчас, когда она, скорее всего, поддалась бы этому порыву, а после сожалела о сделанном.

Его руки обнимали ее за скулы, и теперь он водил своими губами по ее, распухшим и раскрытым, губам. Голова закружилась от чувства, что он впивается волчьими клыками в нижнюю губу и слегка оттягивает.

— Не надо.. Пожалуйста.. Уходи..

Дыхания не хватало и она, как могла, выдавливала слова из своей гортани.

— Не могу.. Ты держишь меня..

Чарли услышала, как мужчина ухмыльнулся, и поняла, что ее руки крепко держали его за камзол, притягивая к себе.

Он отстранился, как только она отпустила его, и ушел так же быстро, как и появился, будто его и вовсе никогда тут не было. Может, ей это привиделось? Она приняла отчаянно желаемое за действительное? Где-то в глубине души, она знала, что это вполне может оказаться правдой.

***

Мужчина стоял в тени, и был рад тому, что луна была такой бледной. Он положил руку на грудь, закрыв глаза, вспоминая, как отчаянно она боролась с ним.

Каждый раз боролась. И тут ему захотелось рассмеяться, ведь только он понимал, что имел в виду, когда говорил, что она держит его. И камзол тут был не причём.

Глава 6: Голубой камзол

Уснуть никак не получалось. Тело вопило от усталости и мольбой взывало к хозяйке, но как не пыталась Чарли заполучить столь желанное состояние дрёмы, как бы сильно не сжимала веки, сон не шёл.

Она то и дело возвращалась к сцене под луной. Ее руки двигались так же, как и руки Ньорда. Кажется, что тепло его тела впитало ее собственное, отпечаталось, словно в податливой глине.

Что за садизм, милочка, — говорила она себе, но не могла остановиться. Чарли не хотела признаваться себе в том, что истосковалась по его губам, рукам, образу. Но всем известно, что после восхода неизменно наступает закат.

Так и с человеческим сознанием. На миг позволяешь приятным воспоминаниям захватить тебя, как из потаённых тёмных углов памяти всплывают непрошенные.

Сжав ноющие руки в кулаки так сильно, как только возможно, Чарли надеялась, что тело выдвинет на первый план физическую боль, прикрыв собой ментальную, не дав воспоминаниям прорваться. Но разве это когда-нибудь срабатывало?

***

После того, что произошло в строю, когда она едва смогла отвести от него взгляд, при любом удобном случае девушка наблюдала за мужчиной. В голове она шутила сама над собой «вот уж кто настоящий шпион», прячась за зданием и деревьями, когда Джефферсон проходил мимо.

Дело не в том, что она боялась или не хотела столкнуться нос к носу с новым командиром в более неформальной обстановке, когда не нужно было выполнять приказы. Наоборот. Она так сильно этого желала и потому не могла себе этого позволить.

Прежде всего, это слабость, а слабость порождает глупость. То, что она делала, не было разумнее, но спасало от неловких ситуаций, которые могли бы произойти. Обязательно произошли бы. Держать дистанцию было комфортнее и безопаснее для ее душевного спокойствия.

Впервые после строя они встретились в библиотеке. Она ждала, когда ее команда найдет для дела нужную информацию, и потому стояла у огромного дубового книжного шкафа, перекатываясь с пятки на носок. Терпение не ее сильная сторона, и чтобы не заскучать, Чарли пробежала глазами по корешкам книг.

«Штриги — миф?», " Что делать в случае нападения зомби?», «Кровососы и другие люди». От данной опечатки девушка прыснула со смеху, краем глаза уловив движение. Книга из парящей стопки падала на пол, за ней норовила последовать другая. Рефлекс сработал, и девушка ухватила первую книгу, следом остановив падение второй.

— Вот это да! Девушки в лагере с каждым разом удивляют меня все больше!

Только когда стопка подала голос, она увидела, что несет ее вполне себе представитель человеческого рода. Она, конечно, видела всякое, но чтобы книги отращивали ноги, да еще и сами в стопки складывались — никогда.

Голос не показался ей знакомым, но это девушку не удивило. Ежедневно кто-то приезжал в лагерь и покидал его. В такой работе текучка неизбежна. С той небольшой разницей, что прибыть сюда можно самостоятельно, а вот уехать лишь на катафалке вперед ногами. Раньше, чем поймешь, что эта работа тебе не по силам.

Молча улыбнувшись, она положила книги на ближайший стол. Остальные книги последовали ее примеру, и когда мужчина убрал их от лица, то улыбка Чарли сошла на нет. Это был тот самый командир. Он смотрел ей прямо в глаза, и губы его растянулись в нахальной мальчишеской улыбке.

Он вытер пыльные руки о брюки и протянул одну ей.

— Спасибо тебе за помощь. Боюсь, это был бы мой последний день здесь, угробь я все это наследие.

Вытаращившись на его руку, она так и стояла, будто парализованная. Оцепенение спало мгновенно, когда он чуть наклонился к ней ближе, в нос ударил запах одеколона, резковатый, но приятный. В его темных глазах плясали веселые искорки.

— Ньорд Джефферсон!

Он потряс в воздухе своей рукой, будто пожал чью-то невидимую ладонь. Аккуратно Чарли заставила себя вложить свою.

Ее будто ударило током от соприкосновения кожи к коже. Она и раньше прикасалась к противоположному полу, более того, девственницей она уже не была.

Ее первый раз случился еще в обычной школе, он был на класс старше, и естественно, она посчитала, что это любовь до гроба. По крайней мере, не до ее гроба.

Но это чувство было чем-то новым и неизведанным. Будто вмиг девушка стала взрослой и воспринимала когда-то привычные ощущения иначе. Руки стали казаться ватными и даже чуть длиннее, чем они были, переменный ток отключил их от самого тела.

— Чарли Коллинз.

Пробормотала она, забыв напрочь про должные манеры поведения с командиром. Поспешив убрать руку, девушка обратила внимание на литературу, которую он принес. Командующие редко посещают библиотеку и еще реже листают громоздкие издания. Мужчина проследил за ее взглядом.

— Хочу освежить знания в памяти. Нужно ведь понимать с чем придётся столкнуться, не так ли?

Чарли кивнула и вновь осмелилась взглянуть на его профиль. Стрижка волосок к волоску, чуть выбритые виски, выше копна темных, почти чёрных волос уложена слегка вправо. На правом ухе толстое серебряное кольцо, как и на указательном пальце. Нос с небольшой горбинкой.

Он и вправду казался ей слишком красивым, почти что нереальным. Девушка сглотнула, старясь сделать это не издав ни звука.

Командующий вдруг хитро улыбнулся, а его глаза превратились в узкие щелки.

— Хочешь раскрою тайну?

Чарли вздрогнула от неожиданного вопроса. Что сближает двух незнакомцев сильнее, чем известная только им двоим тайна?

Не дождавшись ее ответа, мужчина слегка наклонился к ней, прикрывая ладонью половину лица, и прошептал:

— На самом деле, я ужасно люблю книги!

Глаза девушки округлились не столько от того, что сказанная им информация о себе удивила ее, сколько от осознания того, что у нее была такая же тайна. Чарли часами могла бродить по несуществующим мирам, поглощать тонны информации, воображать, как убивает самых разных и сильных монстров.

Прежде чем девушка успела хоть как-то отреагировать, командующий вернулся в исходное положение, подмигнув ей. Она видела, как вдалеке несется сюда член её команды, но не могла сдвинуться с места. Ньорд опередил ее, видимо так же заметив движение боковым зрением. Он отодвинулся и улыбнулся ей.

— До встречи, Чарли.

В его устах ее имя звучало непривычно и мягко. Как будто камень обернули тончайшим шёлком. По телу девушки прошла лёгкая дрожь.

***

Возвращаясь к реальности, Чарли поняла, что дрожит и наяву. Ей хотелось пройти ещё раз этот путь от начала и до самого конца, но это казалось самоистязанием. Не иначе.

К чему мусолить это без конца и края? Все равно, что быть членом команды в лодке, которую вот-вот подомнёт под себя буря. Без шанса на выживание.

До рассвета оставалось 3 часа, и теперь пришла очередь ее сознания взывать к ней. Она не поняла, как отключилась.

Видимо, организм просто нажал кнопку «выключить питание», отмахиваясь от нее, как от надоедливой мухи.

Глава 7: Убийство

Девушка проснулась от шума, который, казалось, заполонил каждый миллиметр комнаты. Так начинался день в лагере.

Кто-то собирался на свою смену, кто-то всю ночь работал и только возвращался в комнаты, ученики спешили на уроки, гомон разрастался. Спать в таком окружении просто невозможно, и Чарли с трудом нашла в себе силы встать.

Тело было таким тяжёлым, будто сделано из стали. Хотелось бы ей и изнутри быть такой. С трудом собравшись, кое-как переставляя ноги, она направилась в библиотеку, узнать есть ли сведения о новой работе для нее у архивариуса.

Архивариусом в ее команде была миниатюрная девочка с копной пушистых белых волос. Маленькие руки, маленькие худенькие ноги, хилое полупрозрачное тельце. Такое чувство, что ее уменьшили раза в два от пропорций нормального тела человека с их сохранением.

Не удивительно, что она стала архивариусом, в бою с монстрами выжить ей вряд ли бы удалось. Чарли с трудом представляла, как девочке удавалось существовать среди таких больших тяжелых книг.

Она никогда не задумывалась, приходилось ли Олли тяжело, есть ли у нее друзья, бывает ли одиноко среди гор пронумерованных страниц и пыли.

Но что в Олли нравилось девушке — это непропорционально телу, большие изумрудные глаза. Олли всегда говорит по делу, не отвечает на глупые и риторические вопросы, а когда молчит, то всегда думает о чем-то высоком. Так казалось Чарли.

Она нашла Олли за самым первым столиком библиотеки. Та сидела перед своими записями и шепотом что-то говорила самой себе.

Остальные два члена команды еще не пришли.

— Привет, Олли.

Девочка оторвала взгляд от записей, и посмотрела на Чарли, по-прежнему ничего не говоря. Голова ее осталась в том же положении что и прежде, слегка наклонена вниз и влево, отчего казалось, что она смотрит исподлобья.

Жутковато, на самом деле. Кукольные глаза поплыли по белку и теперь что-то внимательно изучали на уровне живота Чарли.

— Как твои руки, Чарли? Тебе нужна помощь?

— Оу, нет, спасибо. Я нанесла мазь, которую ты мне дала в прошлый раз, сразу же, как вернулась в комнату. Спасибо.

Девушка смущенно улыбнулась, заставив себя не шевелить руками, дабы не привлекать еще большее к ним внимание.

— Кори в лазарете, ты знаешь? Перевертыш изрядно потрепал его, когда они с Бенни зачищали там все. Оказывается, разъярённые, они становятся сродни халку.

Девушка не хотела, чтобы ее команда пострадала. Она думала, что ее действия и последствия на том и кончатся, но ошибалась. Из Чарли будто выкачали весь воздух. Стыд покрыл льдом ее тело. Понятно, почему их нет здесь.

— Я сожалею

— Знаю

По лицу Олли никогда нельзя было сказать, о чем она думает наверняка. Возможно, ни о чем, а может, желает, чтобы по Чарли повторно прошлись ивовой ветвью.

Олли вдруг улыбнулась, наконец, сменив положение тела. От этого стало ещё более жутко, честно говоря.

— Все будет хорошо, раны серьёзные, но Кори справится. Бенни остался с ним для надзора. Хотя это, конечно, не отменяет никакую работу. Кстати об этом. К нам временно прикрепят других ребят. Из группы, где так же есть раненый. Они подойдут чуть позднее.

Олли вернулась к началу записей и ткнула маленьким тонким пальчиком в изящную закорючку.

— Убиты дети. Два мальчика, два брата. Они играли с собакой на старой свалке, что-то высушило их досуха.

Чарли почувствовала, как напрягся каждый мускул ее тела. Она села напротив Олли, сложив пальцы домиком, показывая, что очень внимательно ее слушает.

— Я так понимаю, что дело приобретает приоритет. Все-таки убиты дети.

Олли не ответила, но подумав, кивнула. Ее лицо приобрело скорбное выражение лица. Естественно, кто сможет спокойно воспринимать такие новости. Только те, кто продал свою душу такой работе.

— Уже есть предположения кто это может быть или что?

Олли вновь уткнулась в бумаги, но в лице не изменилась.

— Явно «что». Полиция сразу связалась с нами. Как я уже сказала, мальчики высушены, вряд ли какой-то человек настолько гениален и безумен, что смог создать машину по выкачке жизненной силы, перспектива так себе, то ли дело монстры. Их логику проще понять. Вам предстоит посетить морг, где находятся дети, опросить соседей и очевидцев на свалке, если таковые имеются, конечно. Ты сама прекрасно знаешь, как полиция сразу расслабляется и ничего не делает, узнав, что это работёнка для нас.

Мало того, что приходится иметь дело с монстрами, порой Чарли задумывалась, что монстры приносят меньше проблем, чем ленивые и безответственные полицейские.

Мысли девушки были напряжены так же, как и тело. Она пыталась запомнить все сказанное Олли и разработать план действий.

До этого ей везло, все ранние дела были либо крайне простыми, либо у архивариуса был только один вариант предположения и все данные подготовлены. Оставалось лишь прочесть, обсудить и обезвредить. Но сейчас Олли снова замолчала.

Сквозь мысли она услышала топот тяжелой обуви, который остановился секунда в секунду с её последним размышлением.

— Привет, Чарли! Как ты?

Этот голос она слышала совсем недавно. Точно, Фаррелл!

Он сел рядом с ней, со скрипом отодвинув тяжёлый стул, и широкая улыбка появилась на его лице.

— О, спасибо, все хорошо.

Он взял ее руку в свою мозолистую и прохладную ладонь, так резко вторгнувшись в ее личное пространство, что девушка вздрогнула. Будто это было обычным для них делом — прикасаться друг к другу.

— Сильно болит?

Олли с любопытством воззрилась на Чарли и Фаррелла. Чарли покраснела и как можно непринуждённее вытянула свою руку.

— Все в порядке, правда. А где еще один?

— Еще один?

— Я думала, что на замену двух сотрудников, нам дадут столько же.

По лицу Олли, было ясно, что она не удивлена таким исходом событий, или же тщательно скрывает свои чувства и опасения. Невозможно, чтобы его улыбка стала еще шире, но именно так и случилось. Он тряхнул головой, будто не веря в то, что слышит, от чего пшеничная прядь упала ему на глаза.

— Поверь, меня будет достаточно. К тому же, тот ещё один — настоящая заноза в заднице.

Как и ты.

— Хочешь сказать, что Лейпциг отправил только тебя одного?

Откликнулась, наконец, со своего места Олли.

— Именно так. Я сумею защитить Чарли и присмотреть за ней.

— Ааа, ну все ясно. Тебя приставили ко мне, как защитника поводыря, чтобы я не навредила никому более. Тогда это все объясняет.

— Это не совсем так.

— Да что ты говоришь?

Зарделась от злости Чарли. Лейпциг совсем сдурел что ли, приставлять ко мне охранника. На секунду, она подумала, что кто-то печётся об ее жизни, но все остается на прежнем уровне.

— Чарли…

— Такс, хватит. Разборки потом. Сначала мальчики.

— Мальчики?

Удивлённо моргнул Фаррелл. Олли вела его в курс дела, и улыбка слетела с его симпатичного лица, как птица от удара током.

— Боже, какой кошмар! Что сделало это с ними?

— Возможно, что еще один перевёртыш. Вполне возможно, но я не уверена, мне нужно больше фактов. Займитесь этим. Предлагаю начать с получения разрешения на подобную деятельность.

С этими словами, Олли встала и, прихватив кипу бумаг, будто та и вовсе ничего не весила, удалилась из-за стола.

Чарли последовала ее примеру и мгновенно рванула из здания. Она слышала топот тяжёлых ботинок позади — Фаррелл бежал за ней и выкрикивал ее имя, не обращая внимания на попадающиеся препятствия, в виде торопливой толпы учеников.

Когда она уже почти бежала по каменной лестнице, кто-то схватил ее за руку.

— Да подожди ты, господи.

Что за навязчивый мальчишка!

— Чего ты хочешь?

— Все не так, как ты преподнесла. Я сам напросился.

— Что?

Чарли остановилась, выдернув локоть из его цепких пальцев.

— Один из моей команды недавно погиб. Второй в тяжелом состоянии, и еще один находится в больнице рядом с ним, оплакивает утрату, а я не могу сидеть и горевать. Так гораздо хуже.

Фаррелл потер уставшие веки тонкими пальцами с аккуратно подстриженными ногтями.

— Я не мог сидеть без дела, а когда узнал, что тебе нужна помощь, то понял, что должен делать.

Чарли было хотела возразить, что помощь ей не нужна, но это было бы откровенной ложью. Вместо этого она шумно выдохнула и закрыла глаза.

— Соболезную твоей утрате…

— Большое спасибо, Чарли. Правда. Нам обоим будет полезно отвлечься.

Вряд ли под «отвлечься», можно понимать убийство двух маленьких мальчиков. Хотела бы произнести вслух она, но снова решила промолчать.

Фаррелл положил обе руки на ее плечи и слегка сжал, чуть приближая ее к себе, вновь входя в чужое личное пространство. Чарли почувствовала, как румянец окрашивает щеки. Несмотря на то, что он был даже не в ее вкусе, но все же он достаточно привлекателен, чтобы спровоцировать подобные эмоции.

— Хорошо.

— Отлично! Давай собираться!

Фаррелл обнял девушку, касаясь волосами ее щеки. До нее донесся запах сладковатого мыла, и жест приобрел интимный характер. Неловкость постепенно начала отступать, будто ее тело само по себе начинает привыкать к присутствию рядом этого наглого мужчины.

Возможно, ей бы это даже понравилось, не заметь она в толпе темно-синие глаза, которые со сталью смотрели прямо на неё.

С большим трудом, она заставила себя пойти следом за Фарреллом, и прервать зрительный контакт, который обещал разрубить ее на мелкие кровавые части.

Глава 8: Кровь на руках Янга

— Олли сказала, что нам нужно начать с получения какого-то разрешения. Ты знаешь, что нам вообще нужно делать?

Чарли едва поспевала за Фарреллом, который был обладателем самых длинных ног, что она видела. Он шел размеренно, и все равно один его шаг был равен двум шагам девушки. Фаррелл свернул за угол массивного здания и направлялся прямиком к маленькому домику справа от забора. Чарли не помнила, была ли когда-либо в нем. Возможно, по прибытию она оформляла там какие-то документы.

— Это твое первое полноценное дело? Никогда раньше не занималась подобным?

Девушка кивнула, но поняла, что мужчина вряд ли увидел бы этот жест, ведь она отставала от него на добрых четыре шага, и ответила утвердительно.

— Я даже не знала, что нам нужно будет какое-то разрешение, и чтобы шпионы занимались этим. Я думала, что наша работа заключается в другом.

— Что ж, с этой секунды мы и шпионы, и зачищики в одном лице. Как ты могла заметить, архивариусов крайне мало, их способности ценны, но не за пределами этих стен, ведь мало кто из них, подкован физически. Если они будут отвлекаться на иное развитие, помимо умственного, то будут погибать люди, и некому будет их лечить. Даже в ходе обычного обхода квартир с расспросами, бывают потери. Мало ли на какой след нарвёшься. Когда архивариусы не имеют достаточно сил, чтобы себя защитить, то их убивают, а для команды это огромная потеря.

— То есть мы отличное пушечное мясо, ты хотел сказать.

Фаррелл ничего не ответил, лишь нахмурился. Ему явно не нравился ход мыслей девушки, но отрицать их он не посмел. Возможно, в ее словах есть доля истины.

Солнце уже начало набирать обороты, проникая во все окна, до которых только могло достать. Носки их ботинок были мокрые, утренняя роса еще не успела опуститься по зелёным стеблям растений, и Чарли подавила порыв дотронуться до травы руками.

Они подошли к деревянному маленькому домику без единого окна, и Фаррелл остановился у самой двери, ничем не отличающейся от остальных. Массивную железную дверь, на которой были заметны подсохшие ручейки смолы, украшал символ организации и железная ручка с обручем.

Чарли не понимала, почему символом стало именно это изображение — две мужские руки касаются друг друга кончиками пальцев, над ними изображено человеческое истерзанное тело, а через ладони, которые как будто открывают невидимую завесу, вытекает жидкость в сосуд.

Она помнила, что говорится в учебном пособии, о появлении символа, но не понимала до конца, почему он такой.

Либо у создателя было очень больное и вольное воображение, либо ей самой его недоставало.

В истории значилось, что таким его изобразил главнокомандующий Янг, родоначальник нашей деятельности. Именно он собрал первый отряд, научил всему много лет назад.

Прототипами изобретенного им оружия мы пользуемся до сих пор. С течением времени, очевидно, совершенствуется все, но не все стоит того, чтобы использовать его в качестве отправной точки.

Янг нарисовал символ после охоты на банши. Говорят, что в тот день команда многих потеряла, а сам Янг слегка тронулся умом.

Чарли представляла, как этот маленький, но грозный человек вернулся в лагерь полностью разбитым и подавленным положением дела. Погибли его друзья, те, с кем бок о бок он сражался с чудовищами. В неизвестном ей порыве безумия он сел за стол, взял бумагу, первую попавшуюся, что были разбросаны по всему столу. Вынул перо из чернильницы и уставился перед собой невидящими глазами.

Дождь продолжался всю ночь. Мокрая прядь волос свисала с его головы прямо на чистый лист, оставляя разводы и капли. Янг не обращал на это никакого внимания, он лишь тщательно прислушивался к демонам внутри, взывающим к его разуму. Перо трепыхалось над листом, будто парило само по себе. Раскат грома на секунду осветил комнату, от чего все происходящего приобрело еще более зловещий вид. С каждым новым ударом в небе на бумаге появлялась новые и новые ужасные детали картины, в которую Янг навеки заключил всех своих близких.

То, что осталось от его команды — изуродованные тела, жидкости и органы, которые сумели сохранить, были использованы для лечения оставшихся в живых людей.

Так написано в наших учебниках, так говорят наши учителя. Это то, чем мы должны гордиться, и Чарли гордилась тем, что делает. Но для нее, как и для некоторых других учеников, символ имел иное значение.

Большинство учеников попадали сюда из сиротских приютов, с улиц, за редким исключением сюда приезжали дети не утратившие близких родственников. Есть и фанатики, конечно. Убежденные в том, что работа в такой организации — это кара божья, способная подарить их душам и душам их детей благословение и покой. Видели бы они, в каких муках умирают их дети, в какой агонии они горят, находясь в зубах и лапах существ, перед тем как обрести желанный покой.

Чарли смотрела на человеческую плоть поверх пальцев мужчины и видела в ней умирающих, никем не любимых детей.

Руками Янга построена дорога из крови и костей. Таких как она просто выжимают в сосуды, не хоронят, как подобает, не вспоминают в молитве за ужином. Используют еще теплое живое тело без остатка, пока оно не превратится в отвратительный бесформенный кусок мяса, а после выжимают и из него оставшиеся соки, для дальнейшего использования. Земле будут преданы лишь ничего не стоящие кости.

— Можешь пойти со мной, если хочешь, но предупреждаю, там почти нечем дышать, свет только от свечей, а во главе стола сидит сварливая тетка. Нам всего-то и нужно, что получить разрешение на дальнейшую деятельность и ведение этого дела, чтобы его закрепили, так сказать, за нашей новой командой, ну и поставить в известность где, если что, забирать наши остывшие тела.

Фаррелл, видимо, хотел напугать Чарли, рассказав об этом, но он и не ведал, в какие дебри ушли ее собственные мысли. Узнав, не стал бы и пытаться.

Девушка на своей шкуре хотела это испытать, чтобы иметь представление, с чем придётся сталкиваться теперь постоянно. Фаррелл не всегда будет рядом, а значит нужно использовать этот шанс получить собственный опыт.

Мужчина трижды постучал железным обручем по двери и широко улыбнулся девушке, демонстрируя зубы.

Дверь незамедлительно открылась и сразу же закрылась за ними. Фаррелл не обманул, внутри воздух действительно был спертым и сухим. Дышать было затруднительно.

Пахло пылью, старой кожей и бумагой, а так же плавящимся тёплым воском. Поначалу Чарли мало что могла различить и поэтому схватила парня за руку, двигаясь по инерции. Тот не возражал и цепкими пальцами обхватил ее ладонь.

Когда глаза мало-помалу привыкли к сумраку и мерцающим в такт движениям, свечам, то перед ней возникла небольшая комната, доверху заполненная бумагами и книгами. Вот для чего нужны такие условия, чтобы все важные документы, даже сквозь время не потеряли своего вида.

Чарли даже стало жаль женщину, работающую здесь, не удивительно, что она имеет тяжёлый характер.

В глубине комнаты стоял дубовый стол, за которым сидела сморщенная старая женщина с такими толстыми линзами в оправе очков, что казалось, будто она и без окон может увидеть, что происходит за дверью домика.

Женщина подняла голову на прибывших сотрудников, и ее глаза сквозь линзы, казались раза в три больше, чем вся голова. Чарли едва подавила смешок, но рука Фаррелла крепко сжала ладонь, как бы предупреждая.

Стоит отдать должное Олли. Она заранее договорилась, чтобы все бумаги были уже готовы к приходу Чарли и Фаррелла, так что они успели выйти из мрачного царства этой дивы в годах раньше, чем замертво упали бы от нехватки кислорода.

Через 20 минут они уже катили на старом рабочем пикапе по улицам Баннета. Ехать до злополучной свалки около 1,5 часов. Переодевшись, и собрав с собой в дорогу все необходимое: нужные разрешения, банки с солью и железной стружкой, тонкую серебряную цепь, пару коробок с такими же пулями, пару револьверов и ножей. Через пару минут, скрипя покрышками, машина выехала на главную дорогу.

Мужчина уверенно нажимал на педаль газа, увеличивая скорость, да и в целом, он вел себя как опытный охотник. Это ощущалось в каждом движении его тела, он так естественно покрутил в руках нож и засунул его в задний карман брюк, накрыв футболкой, что у Чарли не оставалось сомнений, ему довольно часто доводилось заниматься подобным. Девушка поймала себя на мысли, что совершенно его не знает, не имеет и представления о его возрасте, но сидит с ним в одной машине, довольно близко, рука к руке.

О нравах сейчас говорить нет смысла, они живут не в том мире, не в том положении, чтобы слушать голос матери о том, что нужно быть осторожнее, садясь в машину к незнакомцу. Под самым милым личиком могут скрываться совсем не миленькие тайны. А тайны Чарли не переваривала.

От одного только слова у нее скручивало желудок. Это все равно, что ложь, во благо это или нет, не имеет значение.

Тайны не сулят ничего хорошего их хозяину, и могут стоить жизни его близким и друзьям. Это она знала не понаслышке.

Ее учитель фехтования поплатился за свою тайну, да еще и прихватил с собой пару молоденьких учеников. Она испытала чужие тайны на собственной шкуре.

***

Утро было солнечное, игривое. Казалось, что оно и вовсе не уходило на законный ежедневный покой. Несмотря на то, что Чарли допоздна занималась фехтованием и изучением нового материала по зомби, что аукалось ей этим утром ноющей приятной болью в мышцах, и недосыпом, девушка чувствовала себя прекрасно. Даже свободно. Трудно ценить свободу, пока не обретаешь ее.

Она уже больше года жила в лагере, скоро ее обучение должно было подойти к концу, ещё предстояло сдать соответствующие экзамены, чтобы доказать свою готовность к работе. Чарли не переживала за результат, будучи уверенной, что все получится, ведь она подготовлена и даже не нервничает.

Девушка не воспринимала это как настоящую работу, скорее, ей казалось, что она читает некий художественный вымысел. Трудно воспринимать иначе, когда ты никогда в жизни не видел ни одного чудовища. Только на картинках в сказках, по которым она училась читать.

Большой ее страстью с самого детства были книги — это лучший уход от реальности, что она знала, а потому, знания как бы сами собой складывались на полки сознания.

Мистер Дарго, ее любимый учитель по фехтованию, просил зайти к ней в кабинет этим утром, куда она чуть ли не вприпрыжку и направлялась. По его словам, он хотел бы указать ей на некоторые оставшиеся проблемы, которые можно легко скорректировать.

Чарли не нравилось, когда ей указывали на ее недостатки, но нравился этот высокий лысый мужчина, нос которого напоминал клюв птицы. Его черные маленькие глаза всегда были сосредоточены и внимательны, что придавало ему ещё большее сходство с вороном. Несмотря на то, что большинство считали воронов отродьями дьявола, злыми духами и т.д., Чарли видела в них исключительно умных животных, благородных и преданных.

И если честно, то и вовсе предпочла бы навеки поселиться в тайге, со стаей смольных, как уголь, таинственных существ. Она представляла, как из выпавших перьев птиц сделала бы свои собственные, выучила бы их язык и традиции, и абсолютно нагая ползала бы среди деревьев.

Голос мистера Дарго был вкрадчивым и тихим, каждое слово он проговаривал медленно и четко, что невольно заставляло учеников его слушать. Стоило ему заговорить, и ты уже не обращал внимание на недостатки человека, или отвлекающие факторы, в виде шепчущих что-то учеников, на задних рядах. Однако сходство Фрэда Дарго с вороном не заканчивалось внешними чертами, как подметила про себя Чарли после того самого дня.

Учитель так и не появился в назначенный час, и девушка уже было начала думать, что перепутала время. Ничего не оставалось, кроме как выйти из аудитории и направиться в его кабинет, который находился под самым чердаком.

В кабинете тоже оказалось пусто, шторы были задёрнуты и вокруг царил полумрак. Лестница с самого чердака опущена вниз, но сама дверка закрыта.

Чарли послышалось какое-то шуршание наверху, то ли скрип половицы, то ли шарканье обуви по полу.

Возможно, учитель зашёл на чердак, по неосторожности захлопнул дверь и вынужден теперь дожидаться, пока кто-нибудь его освободит. Именно поэтому он и не появился в нужное время.

Стоило это проверить, в любом случае. Осторожно ступая по тонким железным ступеням, девушка откинула дверь чердака. Там было очень холодно и пахло то ли дохлыми мышами, то ли старой забытой едой, а может и всем сразу. Она решила не подниматься выше, ведь если учитель там, то он услышит ее и с самой лестницы.

— Мистер Дарго, это ваша ученица Чарли Коллинз, вы здесь? Ау!

Звук повторился. Она вновь услышала тихие шаги где-то в дальнем углу чердака.

— Мистер Даргооо, вы там?

В ответ раздался странный звук. Если бы ее спросили на что он был похож, она бы сказала, что услышала клацанье зубов, перерабатывающих пищу.

Сглотнув подступивший ужас, девушка спустилась на пол и уже менее уверенно снова позвала учителя по имени. Наступила полная тишина.

Чарли уговорила себя успокоиться и выдохнуть. Чего только не придумаешь себе, когда по полночи читаешь про зомби.

Уже дойдя до двери кабинета, девушка услышала тихое сопение, едва слышное, но все же заметное. Подняться по лестнице она не решилась и подошла к окну впустить немного света в комнату.

В эту же секунду что-то с громким грохотом упало с чердака и зарычало пробирающим до мурашек горловым стоном. Она тут же отпрянула от окна, развернувшись лицом к странному падающему, спасибо, что не летающему объекту.

Это был вылитый зомби! Все как на картинках учебников! Полуразложившаяся одежда и кожа висели на нем, будто тряпки на бельевой веревке, челюсти извело и зубы зажевали собственную щеку. Вот откуда этот противный звук!

Один глаз монстра ввалился внутрь, а второго не было в глазнице уже какое-то время. В самом кабинете было куда теплее, и смрад гниющей плоти мигом проник и въелся в каждый миллиметр комнаты и одежды девушки.

Она стояла, не в силах пошевелиться, и даже вдохнуть, и смотрела, как клочками осыпаются на пол волосы монстра, как ходят ходуном жевалки. Когда-то этот зомби был женщиной, определённо. Об этом говорили оставшиеся холмики грудей и длина изрядно поредевших волос.

Откуда это здесь? Зомби словно услышал, что она думает о нем и медленно двинулся в ее сторону. Одна его нога была изогнута под странным углом, будто у женщины при жизни были проблемы с позвоночником.

Девушка подавила жуткий рвотный позыв, грозивший явить миру ее завтрак, оцепенение прошло, как только она поняла, что любая заминка будет стоить ей жизни. Как раз вчера мы проходили зомби!

Хаотично ища глазами по комнате, в поисках хоть чего-нибудь, чем можно было бы разнести мозги этому уродцу, Чарли не придумала ничего лучше, чем взять книги с полки рядом.

Со всей силы она бросала их в существо, пытаясь затормозить его. Зомби все равно уже двигался к ней, так что сохранять тишину не было смысла.

Его жалобный рык отдавался у нее в голове, будто зомби хотел попросить ее о чем-то, но не мог из-за отмерших связок. Она закричала, что было сил, прося о помощи, попутно продолжая бросать дивными экземплярами в новеньких бархатных и кожаных переплётах.

Наконец, ее взгляд упал на черный зонтик мистера Дарго, стоявший в углу в специальной подставке. Хоть что-то! Оставалось только придумать, как подобраться к нему через шаркающего и мычащего любителя мозгов.

На самом же деле, зомби плевать на мозги. Они едят все, что хоть иногда движется и издает звуки. Это единственный инстинкт, у ходячих трупов, которых выдернули с того света, без их воли.

Чарли взяла тяжёлый толстый томик книги и запустила его прямо в изогнутую конечность существа, от чего кость сломалась, и зомби рухнул на пол.

От достигшего предела адреналина в организме, девушка стремглав промчалась к своей цели. Но она не учла одного, лежащий зомби, имея уже 3 конечности, а не одну нормальную и одну искореженную, теперь двигался куда быстрее и успел схватить девушку за ногу, опрокинув на пол. Она громко взвизгнула и второй ногой попыталась скинуть трухлявую руку.

Почему никто не приходит на помощь? Неужели никто не слышит ее крика??

— Черт бы тебя побрал, урод, отцепись!

Процедила Чарли сквозь зубы. Буквально за секунду до того, как зубы зомби настигли бы ее обувь, она умудрилась со всех сил ударить по сломанной челюсти, и зомби по инерции отклонил голову в сторону.

Вскочив на колени, быстро перебирая ногами, стараясь как можно сильнее поджать их к ягодицам, она добралась до зонтика.

Звук, который она услышала позади себя, трудно описать словами, будто чудовище завыло и закричало одновременно:

— Ниииэээтт!

Резким рывком Чарли выдернула зонт, поднялась на ноги и, что было сил, воткнула его в глазницу зомби, прорывая голову насквозь. Со склизким звуком побеждённый монстр упал на пол.

— Неееет! Что ты наделала, боже! Шарлин, моя Шарлиииин..

Из-за двери выбежал профессор Дарго, падая на колени перед монстром и рыдая. Руками он пытался бережно перевернуть зомби и вытащить зонт. Чарли не могла на это смотреть, ее все-таки вывернуло рядом с семейной, теперь уже идиллией.

Позже, когда Чарли сидела в медпункте, где в нее влили бутылку успокоительного, к ней пришел Дэвид Лейпциг. Похлопал по плечу, как хлопают по голове неразумную любимую собачку, и сказал:

— Молодец, Коллинз. Думаю, что когда ты окончательно придёшь в себя, то будешь рада узнать, что экзамен по зомби ты сдала на отлично! Практика — лучший экзамен в жизни, не так ли? Ну ладно, отдыхай. У тебя два заслуженных выходных.

Чарли никак не отреагировала, опершись о кушетку руками, по обе стороны от своего тела, которое теперь казалось ей неестественно маленьким и прозрачным, и смотрела прямо перед собой. На выкрашенную голубую стену.

В коридоре из приоткрытой двери доносились голоса Лейпцига и миссис Жаклин, из разговора которых она узнала, что в районе кладбища, где похоронена семья профессора. Ведьмы поднимали зомби для ритуала.

Ведьм обезвредили, удалось уложить обратно почти всех зомби. За исключением двух, они пропали, теперь известно, что одного из них и убила Чарли. Это была жена мистера Дарго.

Он был так предан ей, он любил ее даже после смерти, с плохим запахом изо рта, не останавливала его даже ее страсть к сырому движущемуся мясу. Он, как и многие глупцы до него, держал ее при себе и пытался воскресить различными способами.

Фрэд вдолбил себе в голову, что раз именно его жена, из огромного количества мёртвых смогла восстать из-под земли, значит на то была воля всевышнего. Он крал из лаборатории разные порошки и эссенции, втирал их в мясо, которым почивал любимую, но это не принесло результатов.

Оказалось, что были и другие случаи нападения на учеников женой мистера Дарго. Случалось, что он как и в этот раз, забывал повесить навесной замок на дверцу чердака, будучи уверенным, что зомби никак не сможет ее открыть. Но не подумал, что это запросто могут сделать другие люди.

Он выходил из кабинета, чтобы выбросить остатки гниющей пищи, дабы не привлекать лишнее внимание.

В отличие от Чарли другим ученикам повезло меньше. Фрэд Дарго, выносил их точно так же, как и другой мусор. В чёрных непроницаемых пакетах. Потерянные ученики числились сбежавшими. У кого мог бы возникнуть вопрос, когда вокруг нас творится такое?

Его строго наказали, уволили и поместили в клинику для душевнобольных.

Чарли, учитывая даже то, что ей довелось пережить в тот день по вине учителя, восхищалась его преданностью и верой.

***

Картинки воспоминаний сменились реальностью, уши будто разложило, а в глазах появился фокус. Она видела перед собой старую дорогу Баннака.

— Чарли, что с тобой? Ты внезапно так побледнела.

— Все хорошо, спасибо. Не стоит переживать, просто кое-что вспомнила.

Фаррелл понимающе кивнул и уставился на дорогу.

— Если хочешь о чем-то поговорить, то знай, что я всегда тебя выслушаю. Что бы это ни было.

— А ты? Хочешь о чем-то поговорить?

— Возможно.

— О чем?

— Я бы хотел узнать о тебе больше. Чем ты жила до лагеря? Где твои родители? Они приезжают, чтобы навестить тебя? Нравится ли тебе здесь? Я знаю какую-то часть из твоего досье, уж извини, очень было любопытно, с кем мне предстоит работать.

Мужчина широко улыбнулся одними губами.

— Тогда ты знаешь обо мне все. Мне нечего и добавить. Хорошо, что ты сказал мне это сейчас, люблю, когда со мной откровенны.

— У меня тоже мороз по коже от мысли, что люди вокруг меня имеют тайны. Но тайны бывают разные, не так ли? Есть и хорошие.

— Хорошие тайны? Это противоположные понятия.

— Ну, например, если бы я сказал, что у меня есть тайна, которая заключается в том, что я с ума схожу по комиксам и молочным девчачьим коктейлям со взбитыми сливками, то что бы ты обо мне подумала? Это бы что-то изменило?

Чарли прыснула со смеха сразу же, а парень оставался серьезным насколько мог, но его не хватило надолго. Казалось, что он и вовсе не может быть серьезным.

— Все любят такие коктейли, так что это не считается тайной. А любить комиксы не стыдно. Это искусство. Нужно быть очень талантливым, чтобы суметь придумать интересный сюжет, излагая его кратко, но с глубоким смыслом. Но и этого мало, еще большим талантом нужно обладать, чтобы перевести глубокий смысл в картинки. Изобразить эмоции так, чтобы, не читая текст, человек смог проникнуться этим.

— Ты чертовски права, Чарли Коллинз. Чертовски права!

Девушка достала пачку сигарет, привычным жестом положила сигарету в рот и потянулась за зажигалкой, одновременно стараясь ниже опустить окно.

— Пожалуйста, не кури в машине. Я бы предпочел, чтобы ты вообще не курила, но требовать от людей отказа от собственных привычек не в моих правилах.

Чарли понимающе кивнула, неловко возвращая сигарету в пачку, изрядно помяв ее.

— Давай лучше поговорим о тебе. Кто такой Фаррелл …, ну вот, я даже не знаю твоей фамилии! Как стыдно!

Парень легко рассмеялся и полностью расслабился, чуть отклоняясь на спинку сидения.

— Что ж. Фаррелл Донован, 22 года, в лагере я живу с 13 лет, т.е уже ооочень давно. Мы переехали с родителями в Баннак, когда мне было 10. Все чаще, на остановках и в магазинах я видел призывные листы и буклеты нашего лагеря. Как и все мальчишки того возраста, я любил читать комиксы про супергероев, которые беспощадно рубят монстров направо и налево, по ночам, под одеялом, смотрел ужастики и думал, что тоже могу так. Собственно, через 3 года, мы обговорили эту идею с родителями, и вот я здесь. Раз в неделю я навещаю своих стариков в самом городе. Стоит ли говорить, что наивные мальчишеские мысли завели меня в обратную сторону от детских фантазий? Я и представить не мог, чем здесь на самом деле придется заниматься, однако, все сложилось удачно для меня.

— Они вот так просто отпустили тебя??

— Ооо, конечно же, нет! Мама все глаза выплакала, как только не угрожала она нам с отцом, но я был непреклонен. Отец поначалу просто молчал, а через пару дней переваривания моей просьбы учиться в лагере дал согласие.

Лицо Фаррелла выражало мягкость и тепло, когда он говорил о своих родителях, что заставило Чарли почувствовать себя неловко.

Она никогда не чувствовала к своей матери подобных чувств. Неудивительно, что чаще всего парень прибывал в хорошем настроении, как будто ничего не съедало его изнутри, ведь он прекрасно знал, что всегда может вернуться в любящий отчий дом.

— А где сейчас твоя мама?

— Нора? Дак кто ее знает. Она всегда говорила, что если бы не я, то она давно бы смылась в другой город. Может быть так и сделала.

Чарли пожала плечами и повернулась к окну, давая понять, что разговор не может быть продолжен.

— Прости. Я не хотел. Вернее, хотел, но не расстроить тебя. Мне невдомек, когда родители вот так вот оставляют свою родную кровь.

— Все в порядке. Я привыкла, что люди, которые никогда не испытывали подобной боли, интересуются ею, по тем же причинам люди ходят в цирк.

Девушка не выглядела злой, не проявляла агрессии, скорее уставшей, будто повторяла эту фразу ранее бессчетное количество раз. На самом же деле, сказанное ею про мать было не совсем правдой, но Чарли хотела видеть правду такой.

— Как умер член твоей команды?

От внезапности вопроса Фаррелл нахмурил брови и слегка сжал руль руками. Чарли заметила это, но решила, что нежным мальчикам вроде него иногда полезно покататься на эмоциональных качелях, выходя из зоны комфорта.

— Архивариус моей команды совершил непростительную ошибку. У него была информация о том, что в дом забрался оборотень. Естественно два других члена моей команды отправились зачищать место, вот только оказалось, что оборотень был не один. Целая стая шла по следу своего соплеменника. Благо они вовремя среагировали и попросили подмогу. Одного разорвали сразу же, второй сильно ранен, его мы спасти успели. И теперь архивариус ночует у койки больного. Отказывается отходить от палаты даже на шаг, будто бы это сможет искупить его вину.

— Вы уничтожили стаю?

— Пока нет. Мы были слишком заняты, вытаскивая из пасти остатки членов моей команды. Но я обязательно выслежу этих тварей. Помяни мое слово.

Чарли показалось, что Фаррелл обиделся за вопрос, он больше не смотрел на нее и не улыбался, а в голосе прозвенела стальная нотка.

— Прости. Мне жаль твою команду, правда.

Парень, молча, кивнул в ответ.

Машина свернула по главной дороге налево в один из бедных и захолустных районов города. Вблизи показались дома, и девушка сверилась с адресом.

Они прибыли к месту назначения. Дому двух маленьких мальчиков, ставшими жертвами очередного зла.

— Готова поработать?

Глаза 9: Смерть за углом

Машина подъехала к маленькому, но довольно симпатичному домику. Видно, что за ним ухаживают. Кое-где краска на стенах дома облупилась, где-то была подкрашена оттенком темнее основного зеленого. Но в целом, дом выглядел опрятным.

Небольшой цветник перед входной дверью недавно прополот и полит, окна вымыты. Чарли не ожидала такого, ведь район неблагоприятный.

Калитка забора, доходящего девушке до колен, была открыта, будто все окружение здесь пропитано дружелюбием хозяев. От того на душе еще больше скребли кошки, разговор будет крайне неприятный, и ей вовсе не хотелось омрачать и без того отвратительную новость.

Фаррелл робко постучал в белую деревянную дверь, но никто не отозвался. В окнах отражался солнечный свет, и разглядеть, что было внутри, оказалось невозможной задачей.

— Что будем делать?

Переминаясь с ноги на ногу, спросила Чарли. Вместо ответа Фаррелл постучал ещё раз, но уже сильнее.

— Может, не услышали.

Дверь со скрипом открылась, щёлкнув ручкой. Вот тебе и ответ.

Моментально ощетинившись, мужчина и женщина вытащили пистолеты, направляя дуло внутрь дома. Первым вошел мужчина, шагая мягко и тихо, женщина прикрывала его со спины, быстро переместив дуло позади себя.

Первая дверь от коридора уводила вправо, но там никого не оказалось. Подав знак Фарреллу Чарли пошла по лестнице наверх. Фаррелл проверил следующую комнату и двинулся следом за девушкой. Половицы скрипели под их ботинками, но в доме по-прежнему была тишина. Никто не вышел на шум.

— Возможно, что нам просто не удалось застать никого дома? Зайдем позже?

Шёпотом осведомился Фаррелл. Чарли смерила его странным взглядом, смесью сомнения и удивления. Он что, боится?

— Ага, и оставили свой дом незапертым, в таком то районе. Что-то не верится.

Наверху оказалась небольшая площадка, у перил стояло одинокое кресло, сверху накрытое пледом в красную клетку. Слева от него деревянный круглый столик со скатертью. Свет настольной лампы падал на очки в толстой оправе с верёвкой на душке, карандаш и кипу каких-то бумаг.

Осталось три двери. Напротив лестницы дверь была немного приоткрыта, на ее голубой поверхности висела меловая доска в виде облачка, с надписью: «Вернон и Торнстон, вход только знающим пароль».

Очевидно, спальня мальчиков.

Справа был туалет, полностью открытая дверь обнажала старый чистый унитаз и ванну со шторкой, на которой изображены большие красные маки.

Не было нужды проверять ванную комнату, ведь шторка гармошкой сложена с краю ванны, и никого не прятала за собой.

Остается дверь слева от лестницы. Обычная кремовая дверь, возможно скрывающая нечто неизведанное. У Чарли вспотели ладони и пистолет начал неприятно елозить по рукам.

Она хотела, чтобы Фаррелл грозным тоном заставил ее войти в какую-то определённую дверь, чтобы потом винить кого угодно, но не себя за сделанный выбор. Может они ничего и не увидят там, но пока перед ними неизвестность.

Как назло Фаррелл молчал, будто услышал ее мысли, подталкивая сделать выбор самостоятельно. Казалось, они уже оба знали, какую дверь выберет каждый из них.

Будто заворожённая она подошла к голубой двери, кивнув парню, что готова войти. Одновременно с ней, то же самое сделал и парень.

Чарли слышала, как скрипнули петли бежевой двери, но сама не спешила делать то же самое. Вместо этого, она провела рукой по надписи, представляя, как жилось людям в этом гостеприимном доме. На секунду она прикрыла глаза и ясно увидела, как двое маленьких мальчиков о чем-то спорят между собой.

— Ну уж нет, Вернон! Я первый взял этого солдатика, я и буду играть им, а ты выбери другого!

— Сам выбирай другого, Торнстон, ты играл им в прошлый раз, не будь жадиной!

Услышав их крики, кто-то тихонько поскребся в дверь.

— Пароль!

— Пароль!

Эхом отозвались мальчишки, заслышав звук.

— Кокосовое печенье?

Неуверенно спросил нежный голос.

— А вот и нет!

— Ну, мам, мы же говорили тебе, что сменили его на прошлой неделе, кокосовое печенье нам больше не нравится.

— Вот именно! Теперь нам нравится шоколадные шарики «Шокомонстро». Эй! За что?

— Секретный пароль на то и секретный, дубина!

Чарли отчетливо слышала их голоса и, хоть никогда не видела эту семью, почему-то была уверена, что после их мама зашла в комнату погладила по голове старшего Вернона, взъерошив волосы, поцеловала в лоб младшего Торнстона, и поставила на стол любимое кокосовое печенье с теплым молоком, для родных сыновей.

На секунду девушка ощутила зависть, пока не вспомнила, где сейчас лежат мальчики — на ледяном подносе в морозилке, вместо того, чтобы играть в рейнджеров, смотреть мультики и выпрашивать дополнительную порцию сладостей после ужина.

Чарли взяла себя в руки и толкнула дверь рукой, направляя дуло револьвера в глубь комнаты. Правда, это уже было бессмысленно, ведь тот, кто был там и так был уже мертв.

Девушка безвольно опустила руки, наблюдая за тем, как безмятежно болтается под потолком женское тело. Оно слегка покачивается, словно одинокий осенний лист на ветру, гипнотизируя Чарли.

Фаррелл быстро закончил осмотр соседней комнаты и уже через минуту стоял рядом с ней в дверном проёме. Он подошел к еще не остывшему телу матери мальчиков и убедился, что ее сердце навеки остановилось посреди разбросанных детских игрушек, книг и одежды.

Осторожно сняв тело, которое покинула душа, он уложил его на одну из кроватей спальни.

— Нужно вызвать скорую и полицию. Ты как?

Парень чуть сжал руку Чарли, но она не откликнулась, лишь медленно кивнув в ответ. Фаррелл не теряя времени, спустился к телефону на первом этаже, тогда как Чарли, наконец выйдя из оцепенения, ближе подошла к женщине.

Лицо ее было безмятежным, рот и глаза приоткрыты. Волосы женщины были завиты и уложены, одежда тщательно выглажена, будто она подготовилась к встрече со своими мальчиками и хотела выглядеть достойно. Ничто не указывало на борьбу.

На утонченных пальцах красовалась пара золотых колец и тонкий ремешок часов, которые продолжали мерить шаги, но уже без своей хозяйки.

Чарли прикрыла веки женщины и уложила ее руки на живот, пытаясь убедить саму себя, что та всего лишь крепко спит, и если бы не след от веревки на шее, то у нее вполне бы получилось поверить в это.

— Надеюсь, вы рядом со своими мальчиками теперь, вас ничто больше не потревожит, а на столе всегда будет полная тарелка кокосового печенья.

В это самое время, когда слеза предательски скатилась по щеке Чарли, в комнату вошел Фаррелл. Девушка сразу же поспешила вытереть слезы рукавом.

Нужно быть профессионалом в любом деле, как бы ни было сложно, но разве быть профессионалом противоречит тому, чтобы оставаться человеком?

— Уже выехали, обещали быть с минуту на минуту. Мистеру Вайсману сообщат на работу. Как это все ужасно.. Бедный мистер Вайсман, за пару дней лишиться всех близких никому не пожелаю.

И ни слова о бедной миссис Вайсман. А как же ее чувства?

Не в силах больше находится в доме, Чарли вышла из комнаты, ее взгляд упал на круглый столик и карандаш с бумагами нам нем.

Интуиция не обманула, миссис Вайсман все спланировала, и даже записку оставила, красивым витиеватым почерком:

Мой дорогой Роберт, пожалуйста, прости меня за то, что я собираюсь сделать — оставить тебя одного в этом жестоком мире. Я очень-очень люблю тебя, но ты уже взрослый мужчина, дорогой, а наши дети, кто поможет им там? Я хочу запомнить их такими, какими они были всегда, а не смотреть на то, что от них осталось. Во мне нет таких сил, чтобы каждый день своей жизни без них, предаваться боли и воспоминаниям о том, как было, и как уже никогда не будет. Пусть бог благословит тебя, мой Роберт, найди в себе смелость простить меня и понять.

Всегда твоя, Эдна.

Больно защемило в груди, но девушка старалась дышать как можно спокойнее, чтобы не дать этому чувству прорваться наружу. Сейчас не время для этого.

Но когда же будет это время? Почему люди всегда стараются перенести чувства на потом? Почему нельзя позволить себе испытывать что-то здесь и сейчас? Возможно та, другая Чарли, в другом мире сейчас стоит и рыдает, наплевав на правила и приличия.

Как только девушка и парень вышли из дома, они сразу заметили подъезжающие машины скорой помощи и полиции, а так же маленький жук цвета слоновой кости. Из него чуть ли не на ходу выбежал седеющий мужчина в очках и синем свитере, он вбежал в дом, не замечая никого и ничего не своём пути.

Видимо, мужчине все-таки удалось добраться до своей жены раньше скорой, ибо с верхнего этажа раздался оглушительный крик, полный скорби и отчаяния.

Тогда Чарли подумала, смотря в окна детской, что рев мистера Вайсмана смело можно сравнить с рыком недавно встретившегося ей перевертыша. Может быть, природа некоторых монстров куда глубже, чем мы себе это представляем?

Девушка медленно выдохнула, обретая твердость в ногах, и ощутила, как ее обнял Фаррелл. Похоже, он тоже нуждался в ком-то, кто убережёт его от падения на землю.

Обычно она предпочитала, чтобы ее не трогали, пока она сама не придет в норму и не успокоится, но сейчас эмоции, захлестнувшие ее, были настолько сильными, что Чарли не справлялась с ними в одиночку. Ее руки обняли его талию, лицом девушка уткнулась в грудь парня, прислушиваясь к тому, как бьется его сердце, пытаясь остановить мысль о том, что миссис Вайсман больше не почувствует того же.

Со стороны они, скорее всего, выглядят как влюблённая парочка, хотя Чарли думала об этом в самую последнюю очередь. Для нее это был порыв равный тому, когда закутываешься плотнее в пальто, прогуливаясь по парку осенью.

Очевидный и системный. Эмпатия дело сложное, это не просто сопереживание кому-либо, это значит, пускай и на миг, ощутить себя в шкуре другого человека. Пропустить через свои пульсирующие вены, перегоняющие разгоряченную кровь, ледяной ужас одиночества, страха и боли. Нестерпимо хочется согреться, но поможет ли пальто так же эффективно, как тепло человека, понимающего тебя?

И все же, ее не отпускало ощущение, что со стороны они выглядят нелепо. Будто лишний мазок на идеальном холсте, лишний пазл в уже сложенной картинке. И, тем не менее, она не отстранилась.

Ответив на все соответствующие вопросы полиции, они сели в свою машину и отправились обратно в лагерь. В этот раз, парень ничего не сказал, про дымящую сигаретой девушку. Чарли старалась не думать ни о чем, сосредоточившись на прохладной руке Фаррелла в своей, и задремала, обессиленная потоком пережитых чувств.

Глава 10: Луна так прекрасна

Чарли проснулась от легкого толчка машины, 1,5 часа пролетели как один миг, а долгожданное ощущение отдыха не пришло. Одна нога девушки затекла, и она с трудом выбралась из машины.

— Помочь?

Хлопая дверцей, спросил Фаррелл.

— Нет, спасибо, все в порядке.

Немного прихрамывая, девушка двинулась в сторону здания, где суматоха дня улеглась, и люди, живущие в лагере, давно разбрелись кто куда.

Лейпциг, как обычно, сидел в своем кабинете, изучая какие-то бумаги. Его кабинет напоминал школьный кабинет директора. Справа от двери два деревянных стула, пара книжных шкафов, растянутых на всю стену, напротив двери дубовый стол, с синей старой настольной лампой.

Справа от стола, на подоконнике стоит пустая птичья клетка. Когда-то тут жил ручной попугайчик, под цвет окружения — темно-синий.

— Добрый день, сэр.

Как по безмолвной команде, Фаррелл и Чарли отдали честь.

— Расслабьтесь, друзья. Вы уже закончили?

— Никак нет, главнокомандующий. Возникли сложности, так что придется перенести визит в морг на завтра.

Сложности? Где же тот сочувствующий и понимающий Фаррелл? Язык у девушки не повернулся бы назвать увиденное сложностями. Трагедия. Это было бы подходящим словом.

— Сложности? Какие могут быть сложности в том, чтобы приехать к дому жертв и поговорить с родителями?

Чарли порядком начал раздражать тон Дэвида, он ведь совсем не понимает, о чем говорит, и девушка выпалила:

— К примеру, смерть одного из этих родителей. Это считается достаточным аргументом для вас?

Лейпциг открыл рот, чтобы возразить, но ему хватило ума не вступать в перепалку, учитывая увиденное членами его организации.

Фаррелл не смотрел на Чарли, но она и без того почувствовала напряжение, исходившее от него.

— Миссис Вайсман, сэр, она повесилась. Судя по записке это был суицид, и ничего более не говорило об обратном.

Дэвид Лейпциг вмиг смог ухудшить о себе мнение в глазах Чарли, когда его лицо после сказанных Фарреллом слов исказила гримаса ненависти и презрения.

Девушка никогда не могла понять отношение оставшихся в живых людей к самоубийцам. Необязательно понимать это, бросаться с пеной у рта в разъяренные дискуссии о том, кому и на что хватило силы воли терпеть и превозмогать. Достаточно принять и идти своей дорогой.

— Ясно. Хорошо, тогда перенесем на завтра. Все разрешения у вас имеются, так что идите отдыхать.

Сжав руки в кулаки, Чарли вышла за дверь. Вместе с Фарреллом они спустились на улицу, теперь озираясь по сторонам. Эмоции отпустили обоих, и в глазах читалось лишь полное безразличие и опустошённость.

— Куда пойдешь?

Парень старался выглядеть как можно беззаботнее, но получалось не очень.

— Не знаю. А ты?

Девушка пнула камушек носком ботинка и засунула руки в карманы.

— Пойду, отдохну к себе в комнату. Может быть, вздремну. Увидимся позже, Чарли.

Фаррелл помахал ей рукой и направился в сторону своего домика. Она была рада, что он не стал больше прикасаться к ней, не хотелось быть невежливой, отталкивая его.

В лагере подобное проявление чувств привело бы к сплетням, хотя они беспокоили девушку меньше всего. Кто станет сплетничать о том, кого не замечает?

Больше всего она боялась вновь увидеть тот взгляд Ньорда. Взгляд дарил надежду на то, что ему не плевать, кто к ней прикасается, но пустые надежды — это последнее чего бы ей хотелось.

Она наелась этого сполна. Сначала ожидая, что ее мать, в конце концов, полюбит ее, увидит в ней свою дочь и перестанет смотреть так, будто она мебель, которую купили по дешевке на распродаже.

Потом, что она будет хоть в чем-то выдающейся, чтобы на нее обратили внимание.

Что первая любовь станет последней.

Что мир станет чуточку лучше, научись она убивать монстров.

Что Ньорд Джефферсон, не оставит ее.

Список можно продолжать бесконечно, но факт остаётся фактом — глупая надежда уничтожает в человеке способность трезво смотреть на вещи. Видеть все, что окружает, сломав свои розовые очки о бетонную стену.

Какое-то время Чарли бесцельно бродила по лагерю. В комнату идти не хотелось, спать ещё рано, а томление в ожидании завтрашнего дня, в четырёх стенах, лишь усугубит ее ментальное здоровье.

Ноги сами несли ее в старый, но давно знакомый бар, находящийся в ста метрах от лагеря. Немного выпить и расслабиться не помешает.

Название Бара «Дохлый барсук» полностью отражало его внешний вид, вывеска давно не горела, и опасно накренилась вниз. Ходят слухи, что бар открылся на этом месте, благодаря барсуку, попавшему под колеса будущего хозяина заведения.

Но никому это было не важно, сюда приходили выпить многие — жители городка, заблудшие бродяги, уставшие работники лагеря. Каждый развлекается так, как умеет.

Чарли поначалу оглушила музыка бара, но потом какой-то забулдыга попал бутылкой в едва доживающий свой век автомат, и он стал петь значительно тише.

Девушка подобралась к стойке сквозь толпу, ни на кого не обращая внимания, заказала стакан карамельного виски. Этого достаточно для того, чтобы подарить ей желаемое забытье, как только она доберётся до кровати, и не упасть раньше, чем голова коснётся подушки.

Виски обжигал нёбо и глотку, но девушка даже не морщилась, она ощущала себя пустой оболочкой. Все равно, что булочки в магазине, заветренное тесто, а вместо аппетитно вытекающей начинки, маленькая сухая изюминка.

Кто-то громко засмеялся в углу бара, и она лениво повернулась посмотреть, что там случилось. К ней спиной стоял мужчина, с широкими плечами, в голубой рубашке и чёрных брюках. Кажется, это Ньорд.

Глоток виски попал не в то горло, и Чарли закашлялась. На звук мужчина повернулся, но это был не он.

Не тот, чьи прикосновения заставляли трепетать ее тело, чьи слова и голос окутывали ее, будто королеву, искупавшуюся в молоке, а после одетую в лучшие мягкие и непристойно дорогие ткани.

Не хрустальной принцессой, которую легко можно разбить, сказав правду, а королевой. Той, что идет по головам, когда нужно.

Рядом с ним она чувствовала, что может все, что ей хватит сил забросить лассо на луну, и притянуть ближе, чтобы коснуться ее ледяной щеки.

Одним глотком она осушила остатки напитка и крепко сжала стакан в руках. Какого черта, Чарли? Какого черта ты приперлась сюда?

Все началось именно здесь и именно здесь и закончилось.

И все-таки странно устроен человеческий мозг, ты проживаешь какое-то событие в жизни и оно, в отличие от воспоминаний о нем, полное и четкое, но кажется каким-то ненастоящим, даже мимолетным.

Воспоминания же сохраняются отрывками, словно сцены в спектакле, записанные на диск. Сцена первая, акт первый, вторая, антракт.

При любом удобном моменте человек может воспроизводить их снова и снова. Они наполнены эмоциями, имеют свойство взрываться и заполнять собой все пространство в голове человека, заставляя проживать одно и то же раз за разом.

Чарли живо представила себе бутылку кока колы, в которую опустили таблетки ментоса. Именно так она себе это и воображала. Именно так это и было.

Она хотела бы, чтобы воспоминания были такими же длительными и подробными, как и реальность, чтобы подолгу сидеть, перекатывая приятные воспоминания, будто лакричный леденец на языке. Сладкий и соленый одновременно, такой, что оставляет горечь на кончике языка.

***

Ньорд и Чарли все чаще сталкивались в коридоре, библиотеке, на улице, обменивались загадочными взглядами и улыбками. Вечерами выходили на улицу и долго говорили ни о чем.

Обсуждали работу, общих знакомых, смеялись, когда приходилось резко обрывать разговор из-за подошедших близко людей и делать вид, что их болтовня касается исключительно рабочих моментов. Было не трудно в это поверить, ведь Ньорд старше Чарли на 8 лет, к тому же он ее командующий, хоть и новоприбывший.

Что у них может быть общего? Только работа. Многие командиры, предпочитали по прибытию общаться со своими подопечными, чтобы те ввели их в курс дела, рассказали как есть всю внутреннюю кухню и имеющиеся сплетни.

Доверять равным по званию или же старшим не имеет смысла, ведь среди них есть тенденция все приукрашивать и привирать.

Была ли в этом общении, и внезапных столкновениях виновницей сама Чарли? Останется загадкой.

Тем не менее, она ловила каждый его взгляд, каждое движение плотно вдавливала в свою память, как отпечатки на глине, чтобы не забыть.

В моменты, когда девушка начинала тосковать так, что хотелось выть, воспоминания обыденных мелочей, ложились бальзамом на сердце.

Вспоминались, например, хаотичные движения указательных пальцев, когда он жестикулировал, увлеченно рассказывая о новой прочитанной книге или фактах, которые удалось раздобыть среди уже разлагающихся документов.

Или то, как закатывает глаза, когда ему что-то кажется глупым, тогда девушка с замиранием сердца смотрела на его пышные ресницы и боролась с желанием дотронуться до них. Ей так же нравилась его привычка во время разговора вдруг поджимать губы и смотреть куда-то за нее, когда он забывал какую-то мысль, и что-то отвлекало его внимание.

Она просто сидела и ждала, когда она продолжит, когда его мягкий умиротворяющий тембр вновь пройдет сквозь нее, позволив ей ощутить себя невесомой, все равно, что купаться в только согревшейся воде океана. Ты плывешь по его течению, гонимый волнами информации, а где-то под тобой, на глубине, поют киты, призывая присоединиться.

Чаще всего говорил Ньорд, и это не потому, что ей было нечего сказать. Ей нравилось слушать больше, чем говорить. А ему наоборот, потому тандем складывался идеальный. Девушка задавала вопросы, мужчина давал ответы, большего ей было и не нужно. Когда он не знал ответ на какой-то вопрос, то придумывал поразительную, но вполне возможную версию правды.

Чарли вполне отдавала себе отчет, что ведет себя как глупый подросток, возможно, она им и была. Чувства, испытываемые ею, не особо были похожи на любовь, скорее помешательство. И это она тоже знала.

По предшествию нескольких таких месяцев, которыми Чарли буквально жила, девушка заметила, что мужчина стал мрачнее тучи, он больше не искал ее взгляда, не улыбался при каждой встрече, желая стать невидимым для всего мира.

Это оказалось для нее слишком внезапным, словно кто-то нажал кнопку «выключить», и все погасло, девушка никак не могла понять природу такой резкой перемены.

Повода поговорить никак не представлялось, и Чарли извела себя мыслями о том, что сделала или сказала что-то не так в их последнюю встречу.

Поймав себя на том, что натягивает джинсы, и явно не собираясь больше торчать в комнате и предаваться самоистязанию, она направилась в бар.

Иногда она заходила туда прикупить орешков и напитков, или по просьбе кого-нибудь из старших по званию, но чтоб вот так самоотверженно пойти в настоящий бар выпить — никогда. Но было в тот день ощущение, сама интуиция воззвала к ней, что ей необходимо оказаться там. Прямо сейчас и ни секундой позже.

Народу было не протолкнуться, но за последним столиком, в дальнем углу бара, она заметила знакомую фигуру. Мужчина сидел и смотрел в свой полупустой бокал.

Его прекрасное лицо застыло, не выражая явных эмоций. Свободной от стакана рукой, он пальцами водил по горлышку бутылки.

Слегка закусив губу, Чарли наблюдала за его движениями, подумав о том, какого почувствовать эти руки на своем теле. Ужас, Чарли, а ведь ты еще даже не выпила!

Она взяла у бармена бутылку лёгкого пива со вкусом вишни, сделав пару основательных глотков, направилась в сторону знакомого лица.

— Можно?

Девушка указала бутылкой на свободный стул. На ней были обычные темные джинсы, свободная серая футболка и черная тонкая безрукавка.

Мужчина медленно поднял глаза и изумлённо уставился на нее, вскинув густые брови, будто она стояла перед ним, одетая как английская королева, а вокруг целое поле трупов.

— Чарли? Присаживайся!

Слегка покачиваясь, он, как и подобает джентльмену, отодвинул для нее стул. Стараясь не выдавать того, что она старается запомнить каждое его движение или действие, наблюдая за ним, девушка все же отметила, что черная рубашка, выгодно подчеркивала его плечи и грудь. Его бедра и крепкие ноги облегали такие же черные брюки. Запонки блеснули даже в таком тусклом свете бара.

— Выпьешь со мной?

Он всегда обращался с ней как с взрослой, не указывал ей, что пить, как одеваться, какие книги читать.

Стакан был только один, но, не желая отрываться от компании, никто не пошел к бару попросить дополнительный стакан. Им хватало одного на двоих.

Чарли немного смущалась касаться губами одного и того же предмета с Ньордом, но старалась избегать акцента на подобных мыслях, чтобы не покраснеть и не выдать себя.

До знакомства с ним она и не знала, что так сильно любит тактильные контакты. Они не часто прикасались друг к другу, и Чарли не стремилась исправить это, наслаждаясь мучительный ожиданием случайного соприкосновения.

— Можно спросить?

Робко решила вдруг узнать Чарли.

— Откуда эта внезапная неуверенность?

Ньорд сделал глоток, поморщился, приподнимая верхнюю губу и обнажив правый клык, выдохнул так, что девушка ощутила запах крепкого кукурузного напитка у себя в носу.

— Что с тобой происходит в последнее время?

— Много работы.

Девушка ждала более развернутого ответа, как бывало обычно, но этого не случилось. Обеспокоено она смотрела на него, а он упорно продолжал отводить взгляд.

— В лагере всегда много работы. У тебя что-то случилось? Я могу чем-то помочь тебе?

Его ответ выбил бы ей почву из-под ног, если бы она стояла.

— Я могу доверять тебе? Прямо говорить, что у меня на уме?

Девушка не понимала смысла этого вопроса, ведь общаясь с человеком, ты сам определяешь для себя уровень доверия. А что если она ответит «да», но на самом деле ей нельзя доверять? Поэтому она решила просто кивнуть и пригубить выпивку. Пусть сам решает, что ей можно сказать, а чего нельзя.

— Скажи Чарли, ты когда-нибудь была влюблена? Нет, не так. На этот вопрос ответ очевиден, я уверен. Ты когда-нибудь любила другого человека так, что тебе становилось физически больно от этого чувства? Оно терзало тебя днем и ночью, и ты не могла спокойно спать? Это больше похоже на помешательство, понимаешь, о чем я? Нет, любовь здесь слово не подходящее. Безумие, вот то, что нужно. Оно бамс, и вдруг оказывается во всем твоем теле, в каждой поре и клетке, безобразно поражает голову, мысли и чувства. Все, абсолютно все умирает под гнетом этого безумия. Но больно не столько от этого, сколько от осознания, что вы настолько разные, что ты не имеешь права даже разговаривать с этим человеком. Что задержись ты с ним рядом еще на какое-то время и все пропало.

Это признание поразило ее своей откровенностью и казалось неуместным. Чтобы Ньорд проявил такие чувства хоть к кому-то? Неслыханно. Девушка прекрасно понимала, о чем он говорит, и одновременно совсем не понимала.

Она и сама сейчас горела в агонии этого безумия, когда смотрела на то, как он вливает в себя алкоголь. А вдруг..может он говорит обо мне? Ну конечно!

Это было бы слишком фантастично, чтобы быть правдой. Чарли решила выпытать чуть больше, нужно убедиться наверняка. Ведь если он говорил о ней, то эту проблему можно решить. Все можно решить. Она ничего так не желала в последнее время, как быть рядом с ним. А если..а что если не про меня? Что если есть та, кто забрала все его мысли, нет, я не хочу об этом и думать, он разобьет ей сердце. Однозначно.

— Я понимаю тебя, но проблемы все равно не вижу. Нет того, чего нельзя было бы решить двум любящим людям.

Чарли осторожно подтолкнула его к мысли, что он может не бояться, ведь его чувства взаимны, пусть только сделает шаг.

Но он лишь горько рассмеялся, прикрыв рукой часть лица, которая была ближе к девушке.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь. Вся эта романтическая чепуха не для этого мира.

Пересилив себя, девушка положила руку поверх его руки.

— Ньорд…

В этот момент он сжал ее запястье, что ей на миг стало больно. Чарли резко вдохнула воздух, но промолчала, мужчина, испытующе смотрел на нее, будто ждал, когда она с криком убежит.

Когда этого не произошло, он коснулся губами костяшек ее израненных пальцев. На тренировках ей часто доставалось, она пока не могла позволить себе купить перчатки, поэтому руки были испещрены мелкими шрамами и порезами.

По телу снова пробежал ток, она жадно смотрела на его губы, впитывая происходящее.

Да что с ним такое, за эти минуты он успел несколько раз перемениться, может все дело в выпитом алкоголе…

— Не понимаешь..

С этими словами он кинул деньги на столик и двинулся на выход нетвердыми шагами. Девушка выбежала вслед за ним, замешкавшись, когда в баре началась небольшая потасовка.

Ньорд двигался в сторону лагеря достаточно быстро, что вновь удивило девушку, учитывая количество выпитого. Он засунул руки в карманы брюк и слегка наклонился вперед, будто его голова — это нечто тяжелое, и нужно сохранять баланс, дабы не оказаться на земле.

— Да постой же ты, Ньорд! Чего я не понимаю?? Объясни так, чтобы было понятно, пожалуйста..ну остановись, прошу тебя!

Они уже почти бежали и быстро вернулись в лагерь. Дыхание девушки было сбитым, но она продолжала кричать мужчине, не в силах замолчать и остановиться. Ей хотелось знать больше, хотелось, чтобы он сказал прямо, чего он от нее хочет и от нее ли вообще. Она привыкла к приказам, к тому, что ей говорят что делать в той жизни с матерью и в этой в лагере.

И сейчас ей смертельно хотелось, чтобы он отдал ей приказ быть с ним несмотря ни на что, позволить вылиться безумию и поглотить их.

Или же, пусть скажет сам, что говорит не о ней, что она лишь тяготит его, мешает, ей не хватало знаний мужской психологии, чтобы разобраться во всем самой. Чарли любила прямоту, всегда говорила как есть и ценила это в других.

Домик, в который поселили Ньорда, была у самого входа. Мужчина рывком открыл калитку и повернул к своему дому, налево. Вокруг уже было темно, лагерь давно отдыхал. Но даже если их кто-то и заметил, то ей было плевать.

Переведя дух, девушка подошла к порогу дома. Дрожащими пальцами, уверенная, что Ньорд уже закрыл двери, и на этом разговор закончен, она все-таки коснулась ручки. Дверь открылась, в комнате было темно.

Скользнув внутрь, первым делом девушка прикрыла за собой дверь, и на ощупь попыталась идти, при этом тихо прося Ньорда не прятаться. Им все равно стоило поговорить.

Когда глаза немного привыкли к отсутствию света, Чарли поняла, что находится в маленькой кухоньке, здесь никого не было, и девушка решила подняться наверх, где вероятнее всего сейчас находился мужчина. Наверху был небольшой коридорчик, уводивший в спальню и туалет. К ней спиной стоял Ньорд, прямо перед кроватью, и смотрел на луну, светившую на него из большого окна.

Серебряные искры его глаз сочетались с луной, будто ведя безмолвный разговор. Девушка коснулась рукой его плеча и ощутила, какой он теплый под рубашкой.

— Ньорд…

— Луна так прекрасна, не правда ли?

С этими словами он повернулся к ней и смотрел прямо в глаза, что ужасно смутило девушку, но она не отвела взгляда. В комнате ощущался приятный запах свежести и парфюма. Девушка больше не могла и не хотела сдерживать свое безумие, если он отвергнет ее, что ж, это будет более чем красноречивым ответом на ее вопросы.

Сделав ровно два шага, преодолевая расстояние между ними, она коснулась ворота его рубашки и потянула на себя. Легкое сопротивление, но Ньорд приблизился, до конца не сдаваясь ее напору. Он ухмыльнулся своей мальчишеской улыбкой и за волосы притянул к себе Чарли.

Ее губы раскрылись, и она почувствовала, как проникает в рот язык мужчины. Они продолжали смотреть друг другу в глаза, будто убеждаясь, что все происходит на самом деле.

Поцелуй казался вечностью, он был ленивым и медленным, словно они примеряли подходят ли друг другу. Но уже через мгновение хозяину пленки надоело, и он включил быструю перемотку.

Зубы Ньорда впились в нижнюю губу Чарли, ее ногти на руках, под рубашкой царапали ему спину. Одежда оказалась на полу слишком быстро, будто Лейпциг устроил соревнования, но не сборы, а на раздевание. Он бы мог, если бы захотел. Победителей не было.

Мужчина поднял девушку за ягодицы и прижал к себе, Чарли обхватила его ногами, потянув за волосы, к которым так давно мечтала прикоснуться. Волосы на его груди были такими же мягкими, и ей было приятно упираться в его грудь сосками.

Девушка услышала, как он зарычал, рык отдавался в его груди, вырываясь через гортань. Глубокий и возбуждающий звук.

Его губы были мягкими и упругими, девушка не могла поверить, что ощущает их на самом деле. Все кажется сном или забвением от находящегося в крови алкоголя. Она могла бы думать так, если бы не знала, что не допила и без того легкое пиво.

Ньорд опустил Чарли на кровать и нежно провел губами ниже, по ее белой шее, ключицам, обводя языком каждую родинку, а их было не мало. Она обнимала его ногами, стараясь прижаться как можно сильнее, лишь бы он никуда не уходил.

Его руки скользнули по щиколотке, переходя к колену и внутренней части бедра. Рот нашел сосок, и острые зубы царапнули его. Чарли издала жалобный стон, сама не зная, чего хочет сильнее — чтобы он поскорее продолжил или прекратил.

Накрыв рукой ее грудь, мужчина продолжал спускаться ниже — ребра, живот, бедро, когда он добрался до главной кнопки женского удовольствия, то Чарли начала ерзать и просить его остановиться. Ньорд лишь сильнее прижал ее рукой к кровати, пока она извивалась и стонала, закусывая губу до крови. Когда до конца оставалось совсем чуть-чуть, он вдруг остановился и с глубинной страстью поцеловал ее в губы.

Ей думалось, что один человек не может оказаться еще глубже внутри другого, но дыхание Ньорда, будто наполняло ее собственные легкие.

— Пожалуйста, не останавливайся…

Выдохнула девушка в его рот, зная, что он улыбается. Мужчина расположился между ее ног и…..

Тогда она совершила свою самую большую глупость. Уставшая и расслабленная, призналась ему в любви. Он ничего не ответил, лишь поцеловал.

***

Нет уж, хватит! Эти воспоминания жгут легкие огнем. Чарли с такой силой сжала стакан, что увидела, как он треснул. Прекратить! Команда, посланная самой себе, улетела в никуда, тело не отозвалось на приказ, но девушка прекрасно знала, как заглушить все эти чувства. Стоит насильно вызвать другие воспоминания, куда более настоящие и правдивые, чем этот сладкий сон.

***

Сначала появился звук, а после картинка. Словно кто-то настраивает телевизор, и не может понять, как правильно подключить провода.

Громкий хлопок. Да. Кажется здесь.

Громкий хлопок раздался посреди лагеря. Часть людей, по-прежнему занималась своими делами, некоторые все же останавливались посмотреть, что происходит, но от этого им вряд ли становилось понятнее.

В последующем эта ситуация породила множество разных слухов, но Чарли и Ньорд упорно хранили об этом молчание, остальным это быстро наскучило, и они забыли о том, что видели во дворе тогда. Как раз кстати подвернулся скандал между двумя ученицами, которые целовались в туалете, что переключило внимание на себя.

От хлопка Ньорд вздрогнул, лицо по инерции двинулось в сторону, а его щека стала красной.

— У меня просто слов нет..что ты наделал..что….

Девушка злилась так, что если бы злость была чем-то материальным, то сожгла бы весь этот лагерь к чертям, прихватив с собой и ее саму. Она бы предпочла скорее это, чем то, что она увидела вчера вечером.

Есть ли смысл хоть что-то говорить сейчас, остался ли он хоть в чем-то. Сжав руки в кулаки, Чарли развернулась на пятках и двинулась в обратную сторону от Ньорда, подавляя воспоминания об их первой и единственной ночи, ведь большего он не заслуживает, не после того, что сделал. Задыхаясь от возмущения и стыда, она чувствовала себя глупой девчонкой, которая в очередной раз позволила себе кому-то открыться и впустить в свою душу надежду.

— Перестань вспоминать тот день.

Чарли резко остановилась, ведь он будто прочел ее мысли. Не поворачиваясь к нему, она продолжила слушать.

— Что ты сказал?

Она услышала, как мужчина переменил позу, в которой стоял, будто ему было неловко, что на них пялятся.

— Перестань думать и прокручивать это в своей голове. Ты прекрасно понимаешь о чем я.

Мужчина подошел к ней вплотную, она спиной ощутила жар его тела, и закрыла глаза, стараясь удержать слезы, которые вот-вот прорвутся через выстроенную ей самой плотину.

— Мои слова в баре в тот день были не о тебе.

Она слышала, как ровно он дышит, он говорит правду. Он облизнул рот, и Чарли поняла, что ей срочно нужно убираться отсюда, одна слеза уже прервала защиту и катилась по щеке, танцуя на ее коже. Его последние слова хлестнули ее по лицу.

— Я не люблю тебя.

**

О, да. Так уже легче.

Вновь вернулось скверное настроение и желание поджарить нескольких уродов на вертеле. Жаль, что нельзя прямо сейчас поехать в морг и работать до посинения.

Пока не начнет тошнить и валить снов от усталости.

— О, привет!

Сквозь толпу, девушка увидела, как к ней пробирается Фаррелл. Он выглядел куда более отдохнувшим, в свежей футболке, с мокрыми волосами.

Девушка отсалютовала ему пустым стаканом, и он захватил еще один. Чарли не планировала больше пить, завтра предстоял не менее сложный день и кто знает, что он для нее приготовил.

Но и отказываться не стала, слишком уж сильно прогрыз в ней дыру червяк скорби и ненависти.

— Как ты?

— Может, хватит это спрашивать?

Фаррелл нахмурился и слегка отпрянул, словно ему дали пощечину.

— Ты надралась?

— А ты что папочка?

— Я всего лишь беспокоюсь о тебе. Ты сегодня видела ужасные вещи.

— Мы каждый день видим ужасные вещи, я не стеклянная, не рассыплюсь.

— О, я это знаю. Но я что-то не вижу никого другого рядом, кто мог бы и хотел бы знать, как ты себя чувствуешь.

Парень сделал несколько глотков из своего стакана и с вызовом посмотрел на девушку.

— Может мне никто и не нужен, поэтому здесь никого нет.

— Всем кто-то нужен.

Чарли вдруг осознала, что Фаррелл прав. Во всем. Он не виноват в ее проблемах, не зачем и срываться. Сама виновата.

— Прости. Я на взводе.

Парень понимающе кивнул и допил остатки янтарного вина.

— Ничего, я понимаю.

Девушка хотела возразить, но воспоминания о таком же ответе, в этом же баре от Ньорда охладили ее пыл.

— Завтра рано вставать, думаю нам пора возвращаться в лагерь, как думаешь?

Чарли начала вставать, но ноги подло подкосились, и девушка чуть не упала, Фаррелл схватил ее за локоть как раз вовремя.

— Подруга, ну ты даешь. Запрыгивай, будет забавно.

Он слегка согнул колени и повернулся к ней спиной, чтобы Чарли смогла запрыгнуть сверху. Она слишком устала, чтобы возражать, так что спустя пять минут кряхтения остатки растраченных сил покинули ее. Руки девушки обнимали парня за шею, а ее голова покоилась у него на плече. Пшеничные волосы пушились после душа и щекотали губы. Ей нравилось, как пахнет Фаррелл.

Ничего общего с Ньордом, и это к лучшему. Эту мысль Чарли отогнала прочь.

— Боже, я совсем забыла, что завтра экзамен у моей соседки, а значит она останется зубрить в комнате, а тут я такая вуаля..

Девушка попыталась развести руками, но чуть не упала и Фаррелл под ней выругался.

— Можешь остаться у меня, я живу один. Пока, по крайней мере.

— Правда? Было бы здорово. Если я не буду тебя стеснять, конечно.

Добравшись до его домика, Чарли не стала себя утруждать, рассматривая обстановку, все домики проектировались одинаково, а значит, ничего нового она не увидит, да ей и не хотелось. Это лишь на одну ночь, пока не протрезвеет.

Парень уложил девушку на диван внизу и сам плюхнулся рядом.

— Хочешь чего-нибудь?

— Нет, большое спасибо. Было бы здорово, если бы ты разбудил меня чуть раньше, нужно успеть проскочить в свою комнату.

Чарли повернулась на бок, лицом к Фарреллу, подогнув к себе колени, и закрыла тяжелые веки.

— Чарли?

— Ммм?

— Можно я поцелую тебя?

Чарли моментально открыла глаза, будто и вовсе сон только что не укрывал ее одеялом. Она смотрела на него не в силах вообразить, что за глупости он спрашивает, и не могла выдавить ни слова.

Видимо парень истолковал ее молчание как согласие и стремительно, пока не передумал сам, прислонился к ее губам. Его губы были сухие и холодные как лед. Он что, вообще тепло не проводит? Он касался ее так, будто боялся сломать, очень странное ощущение.

Она знала, как выглядит страсть, но как назвать то, что сейчас? Нежность? Что она дает? Чарли считала, что нежность не для нее. Она не понимала что это, в сущности, за чувство. Что является его началом?

Неуверенно девушка ответила на поцелуй, не зная, зачем ему вдруг это понадобилось. С одной стороны, это было бы удобно — Фаррелл был бы настоящим спасательным кругом, для такой заблудшей души. Своим напором заботы и ласки, он бы залечил ее горести и зияющую пустоту. Но справедливо ли это по отношению к самому парню? Это вряд ли. Никто не заслуживает быть лишь спасательным кругом. Особенно Фаррелл.

Девушка уперлась руками в его грудь и оттолкнула от себя.

— Прости, у тебя кто-то есть?

При этих словах девушка покачала головой и чуть скривилась, как будто ее ударили.

— Прости, я не должен был.

Парень накрыл девушку одеялом и долго всматривался в лицо Чарли. Она знала, что он смотрит, но старательно делала вид, что заснула.

— Не знаю, кто разбил тебе сердце, Чарли, но позволь мне помочь тебе..

Парень поднялся в свою спальню, а девушка, позволив горячим слезам опуститься на плед, наконец, канула в царство морфея.

Глава 11: Дурак

Когда Чарли и Фаррелл подъехали к моргу, на часах было только 6:35 утра. Всю дорогу они провели в неловком молчании после вчерашнего поцелуя.

Чарли не знала что сказать и была благодарна Фарреллу, что он не стремится заполнить тишину бессмысленной болтовнёй.

— Морг открывается ровно в 7.00.

Возвращая руль в исходное положение, тихо сказал парень. Он положил руки на колени и принялся потирать джинсы, будто руки его были в грязи.

— Чарли, нам стоит поговорить о вчерашнем.

— Я так не думаю.

Всем своим видом девушка демонстрировала, что не настроена что-либо обсуждать. В голове немного шумело после выпитого вчера, и она прислонилась горячим лбом к успокаивающе холодному стеклу, лениво наблюдая за безмолвной жизнью за пределами машины.

— Я не должен был этого делать вероятно, но хотел, понимаешь. Все потому, что ты мне нравишься.

Так же лениво, девушка перевела взгляд на парня, выискивая в его виде хоть какой-то намек на ложь. Он по-прежнему потирал ладони о джинсы и смотрел перед собой.

Видимо, не часто ему приходилось говорить такие откровенные вещи, он был смущён. Несмотря на внешнее спокойствие, у Чарли внутри все кипело от негодования.

— Фаррелл, мы еще так мало знаем друг друга…

— Я не признавался тебе в любви до гроба, я сказал, что ты нравишься мне.

— Я не об этом. Я к тому, что ты кажешься хорошим парнем. Эдакий добродушный малый, который во всем видит позитивное. Нет в тебе лжи и тайн, большая открытая душа, которая прикроет тебя от ударов жизни. Как я могу тебе нравиться? Ты что, повелся на это смазливое личико?

Девушка села прямо и указательным пальцем обвела свое лицо. Она знала, что выглядит смазливо, и это ее жутко раздражало.

Мужчины всегда обращали внимание на ее лицо: на эти высокие скулы, густые почти чёрные волосы, пышные ресницы, обрамляющие глаза, как у коровы, слегка пухлая верхняя губа, с «галочкой» посредине, ямочка на левой щеке, но мало кто действительно хотел с ней заговорить, не залезая в трусы.

Фаррелл пристально смотрел на нее, пока она говорила, словно до этого не замечал, как она выглядит.

— Коллинз, что я слышу, ты, кажется, сказала, что я тоже тебе нравлюсь.

Парень расплылся в улыбке, показывая чуть кривые зубы, придававшие ему определённый шарм, а девушка даже приоткрыла рот от возмущения. Как можно взять и так исковеркать слова в свою пользу!

— Ты такой дурак.

Смех прокатился по машине и разрядил обстановку.

— Должен признаться, но в тот день, когда мы ловили тебя из окна, именно на твое лицо я обратил внимание.

Чарли перестала улыбаться и нахмурилась.

— … но не потому, что ты смазливая, ты, безусловно, красива, Чарли, но я увидел в твоем лице силу и упрямство. Вот что заставило меня обратить на тебя внимание. Ты, судя по всему, не в гармонии с собой, не принимаешь своих монстров и продолжаешь бороться с ними, отсюда резонно твой вопрос и возник. Я давно принял своих монстров и каждый день работаю над тем, чтобы стать лучше. Не представляешь, как я работал, чтобы выглядеть тем, кем ты меня описала. И хочу помочь тебе, принять себя так же, как я принимаю тебя.

«Я принимаю тебя», это прозвучало так трагично, все равно, что из сериала, но это слова откликнулись в Чарли. Она прекрасно понимала, что он прав, хоть и один из внутренних монстров, подал голос, противясь сказанному. Ей так хотелось, чтобы ее просто принимали, не пытаясь изменить.

— Спасибо тебе..

Прошептала девушка, закусывая нижнюю губу. Фаррелл взял ее руку и коснулся губами костяшек. На секунду, изображение в голове Чарли изменилось под гнетом воспоминаний.

Ньорд целующий ее израненные руки, касающийся мягкой щетиной кожи девушки. Она быстро моргнула, и видение растворилось в спертом воздухе, где пахло кожей и цитрусовым мылом. Невольно сравнивая двух абсолютно непохожих мужчин, девушка ощутила укол вины.

— Я хотел спросить кое-что, перед тем, как нам предстоит начать долгий рабочий день. Скоро 16 марта, будет ежегодный праздник в лагере, ты пойдешь со мной?

Фаррелл все ещё держал ее руку в своей, и девушка заметила, как вспотели ее пальцы. Ежегодный праздник.

Праздник, который означает первую победу над монстрами. Именно 16 марта было подавлено первое наступление монстров на город. И в нем наступил покой, ненадолго, конечно, но это стало отправной точкой, разделившей существование жителей на «до» и «после».

В честь этого события в лагере проводится большой пир с танцами и выпивкой. Единственный день, когда суета прекращается, все собираются во дворе, горят огни на деревьях и постройках, в воздухе пахнет выпечкой и жареным мясом. Люди пьют, смеются, танцуют до самого утра. Сглотнув тяжелый ком, девушка заставила себя отвернуться вновь к окну.

— Я не уверена, что вообще туда пойду.

— Но ты должна! Это же наш праздник, вкус победы в виде жареного теленка и свежего пива! Единственный день, когда нам разрешено делать все, что угодно, и не должно быть стыдно.

Но Чарли уже не слышала его, осознавая, что ее накрывает волна очередных идиотских воспоминаний. 16 марта прошлого, 2025 года.

***

— Эй, Чарли, ты пойдёшь сегодня вечером танцевать?

— Смотря для чего интересуешься.

Ньорд вышел из-за книжного шкафа, задевающего самый потолок, и стоял, теперь прислонившись к нему, наблюдая, как девушка стоит в узком проходе между шкафами и достаёт книги с полок.

Она надеялась, что он пригласит ее официально, и они будут вместе весь этот вечер. После ночи в кровати Ньорда, все осталось на том же уровне, что и прежде. Общались они перебежками, тайно встречаясь в различных местах лагеря, и жадно целовались, выпивая друг друга, будто шли через жаркую пустыню целый утомительный день и делали глоток воды из уст.

— Ну же, Коллинз, подумай сама.

Иногда ее злило, когда он позволял себе высказываться столь резко, будто она глупая и маленькая девочка, которая слишком редко пользуется своими мозгами.

Девушка поместила на полку нужные книги стопкой и сложила руки на груди. Лицо Ньорда стало мягче, на губах появилась легкая улыбка, когда он подошел к ней ближе. Кончиками пальцев, он пробежался по ее шее до скулы.

— Пойдёшь?

Шея была ее слабым местом, и девушка втянула воздух от нарастающего возбуждения.

— Да..

Мужчина склонил голову набок и провел губами по тому же следу, оставленному пальцами.

— Тогда встретимся там.

Он ушел в очередной раз, заставив ее томиться. После той ночи он часто дразнил ее, но когда девушка пыталась намекать, что хочет еще, то он старательно выкручивался, якобы не понимая ее намеков.

Чарли невыносимо хотела его близости и тепла, вновь ощутить его тёплое тело без одежды, но старалась радоваться и тому, что есть. Он был рядом, это главное.

Время до вечера тянулось медленно, но когда все, наконец, собрались во дворе, то общее напряжение было выпущено в небо, словно стая голубей, закованных цепями.

Играла громкая красивая музыка, Чарли слышала саксофон и рояль. Люди собрались кучками, мини клубы по интересам, оживлённо разговаривали и смеялись. Гирлянды и свечи были повсюду, отчего создавалось особое приватное настроение и атмосфера.

У Чарли не было ни одного платья, так что она надела короткие шорты, лёгкие закрытые тапочки и футболку с открытыми плечами, доставшуюся ей от мамы.

В последний момент было решено оставить волосы распущенными, и теперь после дня заключения в хвостик они слегка кудрявились.

Она озиралась по сторонам, наслаждаясь обстановкой, но Ньорда нигде не было. С печальным вздохом она подошла налить себе пунш. Музыка сменилась на более веселую и пружинистую, отчего многие ринулись танцевать.

Девушка с улыбкой смотрела на безмятежных танцоров и качала головой в такт. Вдруг ощутив, что кто-то тянет ее за волосы, она замёрла. Чарли слышала чье-то ровное дыхание у самого своего уха.

— Я украду твой третий танец.

Мурашки стадом пробежали по коже, как олени в поисках свежей травы.

Ньорд.. как у него получалось каждый раз доводить ее, даже не прикоснувшись. Третий танец, все знают, что каждый третий танец медленный и близкий.

С трудом дождавшись, девушка была вся на нервах, смотря как парочки загадочно улыбаясь, выходят в центр. Те, кто был свободен и не имел никакого интереса к этому, разошлись кто куда.

Она нашла глазами Джефферсона, он стоял и болтал с какой-то девушкой, такой же высокой, как он. Беседа быстро закончилась заливистым смехом девушки, он слегка поклонился ей и заметил Чарли.

— Девушка, вы танцуете?

— А чем тебя не устраивает та хохотушка?

Ньорд и глазом не повёл, никак не выдав, что ему не понравилось сказанное.

— Не будь истеричкой, ладно? Она моя коллега. Ничего более.

Истеричкой?? Девушка мгновенно вспыхнула, но потухла, понимая, что поступает глупо и упускает шанс потанцевать с ним.

— Я тоже твоя коллега, Джефф.

Но руку ему все же протянула. Он положил одну руку ей на талию, слегка сжав, привлекая Чарли ближе к себе, другая ее рука утонула в его ладони.

Он был так красив. Сменив камзол на темно синюю рубашку под цвет своих глаз. И эти его вечно растрёпанные волосы придавали неряшливый, но в тоже время дерзкий вид.

— Честно говоря, до тебя у меня давно никого не было. Очень давно. Так что тебе об этом явно не стоит переживать.

Чарли покраснела, но была рада, что он сказал это.

— Я ни разу об этом не спрашивала, но как ты попал в лагерь?

Мужчина вел в танце уверенно и властно, будто танцует под луной каждую ночь.

— Из армии. Я служил там с 19 лет, но нам с Раймоном предложили перевестись, и мы согласились, чтобы попробовать нечто новое и более полезное.

— Армии?

— Да. До призыва, я жил в приюте, вместе с мамой. У нас не хватало средств на свой дом после переезда, и мама, работая в приюте, обеспечила нам крышу над головой. В армии хорошая зарплата, пришлось идти служить.

Его пальцы с талии перебрались к ней на спину, слегка касаясь голой полоски кожи, и это прикосновение обжигало.

— Ты такой молодец. Мама ужасно гордится тобой, я думаю.

— Спасибо. Гордилась. Ее давно не стало.

— Ой, прости, я не знала. Соболезную.

— Все в порядке. Я уже большой мальчик, пережил это.

Ньорд улыбнулся ей, и танец прекратился. Они стояли все так же близко, хотя могли бы уже не делать этого. Пары начали расходиться и мужчину кто-то позвал.

— Спасибо за танец, Коллинз. Ты хорошо выглядишь. Увидимся чуть позже?

Чарли не успела ответить, как мужчина еще раз сжал ее пальцы, и ушел.

***

— Дак что, ты пойдёшь со мной?

— Я подумаю, спасибо за предложение.

— Хорошо, хоть так. А теперь нам пора. Двери только что открыли.

Холодные гранитные стены, и такие же железные неприветливые двери встречали всех, кто посмеет зайти. Морг был небольших размеров, большой тут и не нужен.

Монстров, как правило, убивают и сжигают, для хранения определённых частей тела, которые невозможно уничтожить есть специальное помещение с различными уровнями защиты.

Человеческие тела находятся здесь недолго, родственники стремятся поскорее зарыть останки, бывает, что и хоронить толком нечего. Иногда влияние существ на мертвое тело бывает умопомрачительным, они восстают или временно оживают. Такие чаще всего тоже сжигаются и находятся на каминах и полках в горшочке, реже в склепах и ещё реже могилах.

Почему-то люди предпочитают даже мёртвых держать поближе к себе.

В коридоре за столом сидела женщина, и, нахмурившись, склонилась над документами. На ней был белый халат, стерильные перчатки, рыжие волосы были убраны в тугой пучок. Женщина казалось значительно старше Чарли и Фаррелла, что ж, возможно, так и было.

— Здравствуйте, Вивьен.

Фаррелл в свойственной ему добродушной манере улыбнулся и протянул руку женщине, которая тут же встала и стерла с лица все морщинки, став чуть моложе.

— О, Фаррелл, доброе утро, давно не виделись.

Пожав руку Фарреллу, Вивьен вышла из-за стола, и все с той же улыбкой смотрела на Чарли.

— Давно, действительно. Вивьен, это моя коллега Чарли.

Девушки решили ограничиться короткими приветствиями и кивками.

— А где та симпатичная барышня, с которой ты приезжал последний раз, хм, вот незадача, забыла, как ее там звали.. Ах, точно, кажется Мелисса? Точно, я ещё подумала, какое вкусное имя.

Показалось, или Фаррелл засмущался? Он неловко рассмеялся и потер шею.

— Аа, да, все верно, Мелисса. Она сейчас в больнице. Один из моих коллег серьёзно ранен, она нужнее там.

Чарли почувствовала раздражение, так всегда случается, когда ты приехал по важному делу, но к сути приступить никак не выходит из-за различных отвлекающих факторов. Или не только из-за этого?

— Простите, что отвлекаю вас от несомненно важной беседы, но нас интересуют трупы двух мальчиков, это же морг, не так ли?

Вивьен смерила девушку ничего не выражающим взглядом, хлопнула в ладоши так, что даже в дальнем конце морга было слышно «чпок» перчаток о перчатку, и натянула неискреннюю улыбку.

— Полагаю, что речь идет о мальчиках, которых привезли позавчера со свалки?

Чарли выдержала взгляд женщины и кивнула.

— Хорошо, пойдёмте. Расскажу все, что знаю. Надеюсь, что вы еще не завтракали. Мертвецам все равно, а я люблю чистоту, знаете ли.

Стуча по стерильному полу, звук каблуков женщины отдавался в самом мозгу, но подавляя желание стянуть с нее обувь силой, Чарли проследовала за Вивьен.

Мальчики лежали в соседних отделах холодильника, полностью голые и неестественно бледные, почти под цвет простыней, которыми были накрыты их ноги.

И кто только придумал, что мёртвые люди выглядят так, будто спящие. Чушь! Никаких тебе розовых щёчек, спокойного ровного дыхания или лепета сквозь сон. Ничего. Только ледяная пустота и безмолвие.

В целом мальчики выглядели как обычно, за исключением того, что кости их были плотно обтянуты кожей, будто их давно не кормили досыта. Вряд ли такое возможно в том доме, где они с Фарреллом были вчера.

— Итак. Имею честь представить вам двух моих новых друзей, ничего, что за них говорю я, ладно? Они просто очень стеснительные. Слева Вернон, справа Торнстон. Старшему 13 лет, младшему 10, оба развиты не по годам, занимались бегом или велоспортом, судя по состоянию их мышц на ногах. Видимых повреждений нет, что-то высосало всю их силу, не нанося вреда их телу. Как-то так.

К шуткам подобного рода экспертов все давно привыкли, юмор им необходим так же, как воздух.

Чарли с трудом подавила приступ тошноты, но не столько из-за запаха, его почти не было, сколько от осознания, что перед ней лежат два маленьких мальчика, которым не положено здесь быть. Это не место для детей.

Вернон был выше Торнстона на 1,5 головы, но оба были очень стройными. Мальчики были похожи как две капли воды, у обоих каштановые коротко подстриженные волосы, прямой узкий нос, узкие губы.

Чарли хотелось бы коснуться их, прижать к себе и прошептать, что скоро все будет хорошо, их мама рядом, ждет, когда они вернутся домой к ужину.

Фаррелл свел брови к переносице, явно испытывая дискомфорт и подошёл к Торнстону, внимательно всматриваясь.

— Да уж, сейчас они явно не похожи на спортсменов.

— Что они вообще забыли на свалке? Других мест что ли нет, где поиграть детям. И куда только родители смотрят.

Вивьен цокнула языком, выказывая возмущение, и положила руки в карманы халата, навалившись бедром на железную полку.

— Родители скоро сюда приедут. Возможно, после общения мы будем обладать большей информацией.

Девушка почувствовала укол в глубине души, вспоминая, где находится мать мальчиков, и почему они не смогут воссоединиться даже сейчас.

Чарли впервые присутствовала при таком, но даже она знала, что трупы в морге принято разрезать Y образно, но на мальчиках порезы были не такими. У Вернона порез был длинный, будто кривая I, а у Торнстона и вовсе не больше сантиметра.

— Вы не извлекли внутренности?

Сказала Чарли и не узнала собственного голоса. Вивьен широко улыбнулась и снова хлопнула в ладоши. Возможно, проводя столько времени в одиночестве и тишине, привыкаешь сосредотачиваться только в компании множества звуков — громких и не совсем уместных.

— Точно! Одна важная деталь, спасибо, Чарли. Возникла одна проблемка, я не могу достать внутренности из еще живых детей. Это не совсем гуманно, что же скажут родители.

В изумлении парень и девушка вскинули брови, переводя взгляд с очевидных трупов на хозяйку мёртвого царства.

— Понимаете, выглядят они как мертвые, силы из них явно выкачали не мало, вот только когда я сделала первый надрез, то увидела, что кровь у них бежит точно так же, как у живых. Кровообращение замедлилось, сердцебиение почти не улавливается, но оно есть. Анализ подтвердил, что они живы. К сожалению, это все, что я могу сказать, но я записала для вас все сведения, так что можете оперировать ими как хотите. А как пойдёт разговор с родителями, я бы и сама взглянула.

Вивьен хихикнула, прикрывая рот рукой, будто осекая саму себя.

— Как такое вообще возможно?? Я впервые с таким сталкиваюсь.

Фаррелл пригладил непослушные волосы и ошеломлённо смотрел на Чарли. Девушка смотрела на него в ответ и так же не могла поверить в происходящее.

— Но если они живы, то… о, господи..

В голове девушки ясно возник образ миссис Вайсман, болтающейся в петле. По обеспокоенному взгляду Фаррелла, девушка поняла, что он думает о том же. Тела были накрыты простынёй, и все они вернулись в коридор, к менее угнетающей обстановке.

— И что же нам говорить мистеру Вайсману теперь?

Парень снова потер шею и молча раздумывал над произошедшим.

Рев машины у морга оборвал тишину, переводя заданный рядом вопрос в риторический. Через пару минут к ним присоединился и сам мистер Вайсман.

Двигался он неестественно медленно и слегка дергано, будто части его тела прикреплены шарнирами. Он не взглянул на присутствующих и таким же безжизненным тоном поинтересовался у Вивьен, куда ему пройти и где расписаться.

Чарли и Фаррелл переглянулись, решив выждать время, дать мистеру Вайсману возможность проститься со своими детьми.

Невозможно представить, как тяжело ему приходится проходить через это. Чарли не знала, как сообщить ему о том, что его дети живы, и стоит ли вообще это делать, когда они не знают с чем столкнулись.

Вивьен и мистер Вайсман вернулись минут через 20. На лице мужчины по-прежнему не было место эмоциям. Он казался измождённым и вымотанным.

Поправив очки и устало вздохнув, мужчина направился к выходу, где его нагнали коллеги ЗЦЖ.

— Мистер Вайсман, простите, что беспокоим вас, но мы из ЗЦЖ, ведем дело гибели ваших детей, и хотели бы задать несколько вопросов.

Отчеканил Фаррелл, протягивая руку мужчине. Вайсман вяло пожал руку парня и даже не взглянул на них.

— Когда вы последний раз видели своих детей, мистер Вайсман?

— Перед работой. На кухне, когда.. когда..кхм..когда жена собирала им завтраки.

В глазах мужчины скопились слезы, когда он пытался произнести имя своей жены, но так и не смог.

— Вы не знаете, зачем они поехали на свалку?

Кашлянув, мужчина стряхнул остатки слез и взял себя в слабые руки.

— Если честно, не знаю, но полагаю, что это связано с соревнованиями, к которым они так усердно готовились в последнее время. Понимаете, Торнстон и Вернон, они.. Они…

Мистер Вайсман внезапно даже для самого себя громко всхлипнул, тоненькая стенка самоконтроля рухнула, и он опустился на колени, закрывая лицо руками.