Пролог
Любить — значит видеть чудо, невидимое для других.
Франсуа Мориак
Сохранить обгоревший цветок — великое искусство. Это живой вы можете сорвать неаккуратно, кое-как оторвав от стебля, засыпать манкой и ждать, пока влага сама не выйдет. А тут: одно неверное движение — и вся прелесть, некогда спалённая в миг пламенем, осыпается чёрной золой. Потому «могильщики» стараются не то что не дрыгать руками — вообще не дышать (что по правде говоря довольно бессмысленно — всё равно в скафандре). И ведь найти не скукожившийся бутон — великая удача. Для этого пламя должно было его мгновенно высушить, а не поджарить…
И лейтенант Кубелка, завидев в обгорелом лесу чуть склонивший лепестки цветок, похожий на диковинную орхидею с широким пестиком, очень обрадовался. Он осторожно плазменным ножом (приспособленным резать что угодно, вплоть до дюймовых листов стали) состриг ножку растения, и чёрный бутон упал ему на ладонь. «Теперь главное — не трясти», — говорил он себе. Уж сколько он знал случаев, сколько историй бродило среди «могильщиков», когда брали так цветок, а потом или в лужу радиоактивную попадали (под ноги обычно не глядели), или вдруг заслышав шорох, резко ладонь сжимали; да оставалась лишь чёрная кучка сажи на перчатке.
Сделал лейтенант несколько шагов, отдышался, огляделся и двинул дальше. В очередной раз пожалел, что пот со лба стереть нельзя. Кондиционер в скафандре работал «на ура!», поддерживая постоянную температуру в двадцать два градуса, но уж трепетно нёс он своё сокровище. Капельки на лбу так и наворачивались, стекали, щекотали… Однако цветок важнее всего. Какой-то гонор заставлял нести лейтенанта это сокровище. Подумать только: а ведь лет сто или двести назад, до тех пор, пока не прошёлся по этой планете огненный смерч и сгорело всё от полюса до полюса, тогда ценности в этом цветке не было никакой. Их дарили женщинам (или мужчинам — про культуру ничего неизвестно), ими украшали гостиные, срывали ради забавы и гадали, или плели венки, или, может, клали на могилы умерших… Сгорела планета, вскипели озёра, реки, обнажилось бурое океанское дно, застыл в чёрной саже лес, а посреди обгорелых стволов того и сохранился цветок. Вот, по прилёту «могильщиков», вдруг стал он на этой планете великой ценностью, пожалуй, даже высочайшей. Уничтожены библиотеки, театры, музеи. А цветок остался…
* * *
«Могильщиками» маленькую службу при Космофлоте называли неправомерно. Они не хоронили погибшие в катаклизмах или умертвившие себя планеты. Они их исследовали, пытались выяснить причины, дабы впредь не повторять. Так что если и наводить медицинские аналогии, то их можно сравнить разве что с патологоанатомами. Однако название «могильщики» уж как-то прицепилось и не желало оставлять своих прочных позиций…
* * *
И шёл он, казалось бы, не так долго, и шёл, казалось бы, в правильном направлении, да только заблудился. Лес, по всем расчётам, должен кончиться, но почему-то по-прежнему тянулся ряд чёрных стволов, протыкающих острыми иглами агатовое небо. Магнитное поле у этой планеты отсутствовало, а закопченная раскаленная атмосфера поглощала любые радиоволны, и легче махать руками до человека стоящего в двухстах метрах от тебя, нежели переговариваться с ним по рации.
— Заплутал, дурак, — ругал себя Кубелка.
Но цветка он всё же не выбрасывал. Трезвый расчёт подсказывал ему: хватятся лейтенанта уже через час, а через два глайдер прочешет всю чащу и посреди вороных игл обгорелых стволов найдёт белый скафандр лейтенанта или даже одним ультразвуковым ударом снесёт этот лабиринт, превратив ёжик леса в безотрадную гладкую пустыню… Воздуха же хватит ещё часов на восемь. Так что не стоит волноваться, сударь.
Насколько он помнил карту, с высоты птичьего полёта лес похож на большую каплю, несколько земных километров он простирался по меридиану и раза в два больше по параллели. И если достичь края, можно просто обогнуть по контуру да вернуться к тропке некогда и приведшей в эти места, и у которой лейтенант оставил проблесковый маячок. А пока что хотелось бы найти этот самый контур и выйти из царства смертельных шипов, бывших некогда цветущей тайгой…
* * *
Здесь некогда журчал ручей. Когда произошло Событие (как могильщики именовали про себя катастрофу, погубившую Мир), он, конечно же, вскипел в считанные секунды, оставив лишь русло… Преодолев пустую впадину и взобравшись на тот берег, лейтенант оторопел.
Перед ним раскинулся живой лес. Это не чета тем обгорелым стволам, тем застывшим в испуге и осыпавшимся животным, тем похожим на переплетения проводов кустарникам. Это настоящая зелёная чащоба. Даже грызун, схожий с белкой, проскочил на высокий ствол с грибом в лапах. Кубелка замер.
— Галлюцинации… — помотал он головой. — Как снежная болезнь…
Но почему-то ноги тащили его вперёд. В этот цветной телевизор… В эту ретроспективу сгоревшего Мира…
Глядел Кубелка на эту замысловатую чужую природу и создавалось впечатление, будто здешний Господь Бог на Пятый День перепутал карточки. И белка стала размером с собаку, а заяц — с мышь. С этим сталкивался любой космонавт, ступивший на чужую планету…
Тут же на полянке росли цветочки, похожие на орхидею с широким пестиком. Точно такие же, как и обгорелый в руках лейтенанта. Он даже подошёл и сверился. Да. Сомневаться не приходилось. Он попал из чёрно-белого кошмара в цветную мечту.
«Точка!» — промелькнуло в голове лейтенанта.
«Точками» звали «могильщики» аномальные зоны, обнаруженные летучими сканерами на этой планете. Объяснить их возникновение никто не мог, потому сначала грешили на технику. Затем же просто плюнули на них, решив: это какие-то неизвестные источники излучения. Исследовать их как-то не решались. И вот теперь Кубелка стоял посреди этой аномалии… Однажды на Ригеле VI вот так сбоила техника, а подошли поближе, оказалось — искусная ловушка тамошних погубивших себя военных, еле ноги унесли…
Кубелка же не морочил себе голову догадками, а любовался этим исчезнувшим некогда лесом. Ему вдруг захотелось снять шлем, хотя все правила категорически запрещали это делать. Он прислонился к дереву спиной, поднял голову, глянул на ветви. Да, на Земле такого теперь не увидишь — заповедников осталось… по пальцам пересчитать можно. Лишь на только что обжитую планету и лети, любуйся. Слушай зов предков, так крепко закрепившийся эволюцией в геноме.
Шлем он всё же снял. И с упоением вдыхал этот полный запахов воздух. Нет, так может пахнуть только лес. Какая какофония запахов. И ни один кондиционер не воспроизведёт этот прохладный ветерок, принесший невесть откуда аромат хвои. Ни один! Сколь бы не надоедали рекламщики! Человек и сумел-то — основное у природы захапать, не обращая внимания на мелочи, — дорого ж их воспроизводить. А эти пустячки и составляют поистине сочную картину первобытной Земли, Родины Предков…
— Даже если это и галлюцинация, то очень хорошая галлюцинация, — рассудил лейтенант. — Ну, а дальше что?..
За рядом кустарников с зеленоватыми цветками расположилась… песочница. Кубелка помотал головой. Из каких глубин его мозга вылезла ассоциация? Он же сразу догадался — это песочница. Он даже знал, для чего посреди леса устроили эту грядку… В углу стояли семигранные ведёрки с лопатками больше пригодными для тортов.
Разум всё же возобладал, и лейтенант проверил своё самочувствие. Диагност выдал строчки сухих цифр. Так, эритроциты, лейкоциты, кислород в крови, сахар, углекислый газ на выходе, давление… И никаких отклонений, кроме того, что возбуждён подопечный, не обнаружено…
— Дядя, а зачем тебе такие большие штаны? — услышал лейтенант Кубелка.
Он не вздрогнул, не выхватил бластер, даже не выронил обгоревшего цветка… глаза его опустились, пропутешествовали по зелёной траве да наткнулись на ребёнка. Обыкновенного розовощёкого дитятки лет шести от роду. Самого обыкновенного, разве что глаза его были слегка сиреневые и голова немного непропорциональна телу. Кубелка проглотил слюну. Откуда ему знать этот язык?.. Что за чудеса!.. Мальчик хлопал глазами, разглядывая диковинного незнакомца. Затем он вдруг подошёл к нему и дёрнул за палец.
— А зачем тебе, дядя, горелая веточка? — продолжал расспрашивать ребёнок.
— Да даже и не знаю… — ответил лейтенант и выронил свою ценность. Та упала да рассыпалась в кучку пепла. — Эх…
— Что «эх»? — любопытно глядя на него, спросил мальчик.
— Просто — «эх»… А ты здесь что делаешь?
— Бреду…
— Что? — переспросил лейтенант.
— Бреду, так говорит моя мама. «Что бредёшь», «куда побрёл», «куда бродил»… Вот я и бреду…
— Просто… бредёшь?
— Просто…
— А у тебя есть мама?
— А у тебя нет?
— Есть… Она — далеко, на Земле…
Ребёнок залился звонким смехом.
— Странный ты, дядя, как это — «на земле», когда земля — вот она… — он потопал босой ножкой по траве.
— Это далеко… Далеко отсюда…
— Далеко? А что такое это «далеко»?..
— Ну, далеко? — лейтенант задумался, подошёл к песочнице, начертил пальцем деревце и квадрат. — Мы вот тут… Понимаешь?
— Чего тут не понять?..
— Хорошо. Это вот вон то дерево. Понимаешь?
— Дальше…
— «Дальше»?.. — лейтенант смутился на минутку. — А вот видишь вот это… — он начертил скобки, далеко от дерева и песочницы. — Вот это и есть далеко. Далеко отсюда… За тем… — он глянул на чёрный лес, из которого только что вышел… И не увидел его… До горизонта тянулись лишь зелёные деревья. Холмы, изрезавшие даль, вдруг обросли зеленью. — Очень далеко… Понятно?
— Понятно… — кивнул ребёнок.
— Ну, вот и хорошо… — согласился Кубелка и оглянулся. Его окружал лишь зелёный лес и небо простиралось голубое-голубое с сероватыми облаками. — Наверное, скоро пойдёт дождь…
Мальчик глянул на небо.
— Наверное…
— Кажется, дождь начинается… — усмехнулся лейтенант.
— Не начинается! — запротестовал маленький абориген. — Не начинается! Врёшь ты всё!..
— Тэни… — раздался женский голос.
К песочнице вышла женщина. «Мать!» — промелькнуло в голове лейтенанта. Ребёнок очень на неё похож. Кубелка сразу оценил: весьма хороша собой, средних лет, в длинном светлом платье. Она оторопела и даже руки опустила. Лейтенант выпрямился.
— Т-тэни… — заикаясь наконец-то позвала она. — Иди-ка сюда…
— Ну, мама…
— Иди…
Тэни недовольно поднялся и подошёл к матери, прижался к её ноге, она же положила руку ему на плечо.
— Кто это? — спросила она сына.
— Не знаю, мама… Он сам пришёл… Ты кто? — нагло спросил мальчик.
— Лейтенант Кубелка, третья специальная эскадрилья Космофлота, исследовательский крейсер «Эскулап XII», — отчеканил пришелец
Тэни потряс головой — он ничего не понял. Зато матери стало всё ясно.
— Дядя шутит, — пояснила она.
Лейтенант уже хотел возразить, но мама взглянула на него с укором, так что осталось лишь горько усмехнуться.
* * *
— Идёмте за мной, — почти приказала она лейтенанту.
— А я? — спросил Тэни.
— А ты пока побудь здесь, в песочнице… Нам с дядей нужно поговорить…
Она отвела его на закрытую со всех сторон кустарниками опушку:
— Зачем вы появились?.. Зачем?!.. Кто вас сюда звал?!.. Кто просил?!.. — спрашивала она его чуть не плача.
— Ваша планета по-погибла… — начал оправдываться Кубелка. — Наш корабль прибыл, чтобы…
— Неужели вы не понимаете?! Вы не понимаете, что это значит для Тэни? Что я ему теперь скажу?!
— А что…
— Вот именно, — она отвернулась.
— Что у вас случилось? — спросил Кубелка.
— Какое вам дело?..
— Я — «могильщик», хотя это и неверное название… Но мы прилетели, и я должен знать почему вся планета сгорела, а этот лес — нет! Что это за «точки» такие…
— Правда? Вам нужна правда?! — она резко обернулась, по щекам текли слёзы.
«Ну, совсем как люди. Как же мы с ними всеми похожи, — восхитился Кубелка. — А ведь она по-своему красива, даже мила, голова вот только не по размеру, отпугнёт это землянина…»
— Вам нужна правда, да? Когда это всё произошло — мы гуляли у песочницы, у леска… Там недалеко наш дом, он сохранился… наполовину. Половина сгорела. Мы жили в пригороде. Отец Тэни работал в Центре и каждое утро ездил на работу. Он построил эту песочницу, там ещё есть качели и бассейн. Всё для Тэни. Он его очень любит… Души не чает… Мы его вдвоём с Курлом так ждали, а как он родился — всё для него. Все вечера с ним… В тот день он, как обычно, поехал на работу… А мы остались у песочницы… Тогда много говорили про Оружие Возмездия и, если что, енажцы его пустят в ход. Военные думали, что это лишь пустые угрозы, провокации, что и оружия-то никакого нет… И можно спокойно не обращать на них внимания… Но… Смерч шёл сначала медленно, от крупных городов. Отец Тэни сгорел, наверное, одним из первых… Я так хочу думать, — уверенно сказала она и замолчала. Не плакала, нет. Лишь устремила взгляд в одну точку и замерла, будто медитировала.
— Мам… — раздался голос Тэни.
Она очнулась и задёргалась.
— Что?.. — нервно спросила мать ребёнка. — Подожди нас ещё несколько минут, Тэни…
— Что было потом? — как можно мягче спросил лейтенант.
— Потом? Потом енажцы потеряли контроль над Смерчем и он пошёл в пригороды… Но я смогла ему противостоять! Я — это смогла сделать! Ради Тэни, ради Курла — его отца, ради нашей любви…
— Но как? — ошеломлённо спросил лейтенант. Всё это походило на какой-то бред из эпоса: чтобы одна женщина да смогла остановить огненную рукотворную стихию!
— Не знаю… — развела она руками. — Просто захотела и смогла… Просто не хотелось терять последнее дорогое мне… У нас такое умеют, — виновато улыбнувшись произнесла она. — А у вас?
— У нас — нет, — выдавил лейтенант. — Точно — не умеют…
Они замолчали. Не было повода говорить.
— Не судьба, — ответила женщина наконец. — Я всегда знала, что кто-то придёт… Там, — она махнула рукой на лес, — не за этой занавеской, там вот на самом деле горячо… я знаю, я пробовала выходить… А здесь даже живёт кто-то… На всей Обители не осталось ничего живого… Может кто-то ещё, как и я, проживает… Но чтобы из другого Мира…
— Но у вас Событие… то есть катастрофа произошла так давно… — прошептал Кубелка. — У нас за такое бы время…
— Да, времени прошло немало… — согласилась она. — Если бы не это всё, — она окинула печальным взглядом опушку, — я уже умерла бы давно, а Тэни нянчил внуков… Но… — она вздохнула. — Случилось что случилось… Тэни всегда теперь будет девять лет, он всегда будет хотеть играть, ему будет казаться, что через полчаса приедет его отец и мы сядем ужинать… Но… ужин приготовить мне не из чего — кухня и кладовка сгорели, а отец… уже не приедет. Никогда, понимаете?!.. Так что и вы уходите… Тэни забудет вас скоро… Как он забыл про укушенный кравсом палец… Всё забывается… Первое время сложно будет…
— Может быть, вам помочь как-нибудь?.. — не нашёл ничего более подходящего космолётчик.
— Чем? Вы ничего не вернёте назад…
— Но мы можем вас вывезти на Землю, накормить, вылечить… Космофлот — это…
— Нам и здесь хорошо… Тэни хорошо со мной, его матерью, а мне с ним — моим сыном. Нам ничего не нужно… Идите своей дорогой… Нам уже не поможешь…
— Но это же…
— Что? Ненормально? Вы будете ещё читать мне морали?..
— Нет, но… — лейтенант замолчал. Женщина глядела на него с укором.
«Ну что тебе ещё надо? Лишний ты здесь! Не ясно?» — говорили её глаза.
Кубелка без слов попрощался и пошёл прочь.
— Наденьте шлем, — напомнила женщина. — Там очень жарко…
Лейтенант кивнул, кое-как напялил шлем (автоматика скафандра сама притянула тот намертво), сорвал по пути цветок, чьего обгорелого собрата так лелеял недавно. Он прошёл мимо дома, тот казался ему целым, но как только Кубелка пересёк границу, где газон превратился в обожжённую потрескавшуюся землю, — половина дома вдруг скукожилась и покрылась сажей. Бортовой компьютер на запястье космолётчика запищал — температура сразу подскочила до четырёхсот пятидесяти кельвинов. Заныл кондиционер, система охлаждения скафандра погнала по трубкам холодную воду. Кубелка глянул на свою ладонь. Цветок в считанные секунды, ссохся оставив красноватый трупик на перчатке. Но это уже не то! Тот был чёрен, а этот же лишь побурел и всё-таки деформировался. Но лейтенант его сохранил. Как память…
«Кому это всё нужно? — думал Кубелка, бездумно бредя в неизвестном направлении. — Вечная молодость, вечное ожидание, вечная жизнь… и никаких воспоминаний… Жизнь, чтобы продлить Любовь? Тот миг, до События… чтобы не видеть окружающего пепелища?.. Зачем ей этот уродливый обман вообще нужен? Нельзя иначе? Врать собственному ребёнку… Ребёнку!.. Чтобы продлить ещё большую ложь…»
Часть первая. За стеной
1
Далэ любил сюда приходить. Верти головой, не верти, а только вся картинка — иллюзия. Каждый знал об этом. Великая Стена только берегла жителей Хирико Меркатарица от огненного воздуха. И никто проверять не хотел. Были смельчаки, тыкавшие в стену железными прутами, но в итоге получавшие лишь раскалённый конец, случались и самоубийцы, бросавшиеся на стену. Этих доказательств вполне хватало для уважения и почти поклонения Стене.
Впрочем, это величие никак не давало успокоения душе Далэ. Он сидел на козырьке единственного здания Хирико Меркатарица, видел застывшее в цветах небо и чувствовал дуновения ветра, подставляя лицо. Но и ветер, и небо не более чем иллюзия. Мир, где он заперт вот уже двести семьдесят лет, ему опостылел… Давно это произошло, конечно, но сегодня уж особенно жалко. Если раньше он хоть как-то ждал того дня, когда Стена падёт и он сможет гулять по Обители, а не ограниченный в семи стенах и полукруглой части Стены. Но сегодня не то чтобы надежда пропала — надеяться не осталось возможности…
2
Как и всякий день, заканчивающийся самыми тягостными событиями, этот начинался тихо, мирно и без особых осложнений. Впрочем, как и любой день в Хирико Меркатарица последние двести семьдесят лет. Торговый центр на то и создан, дабы дарить людям радость от покупок и лёгких обедов. Вот со вторым-то и вышла загвоздка. Далэ работал на кухне «Яр ардд Эден» аккурат по центру фуд-корта на четвёртом этаже. Заведение славилось определённой славой у элиты колонии. В мире, где и есть не требуется, всё же пищу потребляли. Но лишь самые высокоуважаемые люди, но лишь самое лучшее. И обязательно по этикету: в нужном костюме, с нужными манерами, а хлеб надлежало брать вилкой.
И если бы Далэ сказали в те самые годы, когда никакой Стены, огненного воздуха не брезжило на горизонте, мол, деликатесом станет пережаренное мясо фэрка — он бы как минимум улыбнулся, а как максимум заржал да не поверил. Но сам Главный Директор посетил их забегаловку отмечать с коллегами свой триста семьдесят пятый день рождения. Ради такого дела из холодильника извлекли целый окорок и приказали пережарить до тёмно-коричневого цвета, так сказать, «с умброй». Ну, дело, может, показаться не хитрым, но при неудачном стечении обстоятельств и лёгкой передержке всё превращалось в «сажу газовую».
Не буду извлекать на свет все обстоятельства как целый окорок фэрка (животного, может быть, давно превратившегося в пар и кости); в общем: громадный кусок реликтового мяса превратился в уголь. Виновного искать не стали — Далэ привели прямо к Главному. Именинник осмотрел юнца с ног до головы, расстроился, поцыкал зубом. И тут парень и выпалил:
— Да ладно вам расстраиваться, вы же всё равно два пальца в рот и…
В ответ к ушам парня проследовало с невероятной скоростью столько ругательств и обещаний, самыми слабыми из которых оказались всего четыре слова «будешь вечно унитазы чистить, грубиян».
На том спокойная жизнь и закончилась. Поварёнка разжаловали в техничку да пообещали торжественно и прилюдно свернуть шею.
3
И терпеть унижений в вечном мытье полов, протирая каждую щёлочку до стерильности, как и ожидать скорой расправы Далэ не хотелось. Он сидел у стены, наблюдал фальшивое синее небо и размышлял. В тот-то момент в голову его проникла гадкая мысль, посещающая, пожалуй, каждого из нас, но не всякой, хвала Небу, везёт пробраться до глубин. Далэ решил покончить с собой…
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.