Бесплатный фрагмент - Переход

Переход

Роман в стиле Дзен

Эпиграф

«Особенно я ненавижу, когда вечностями швыряются. Братья навек. Вечная дружба. Навеки вместе. Вечная слава… Откуда они всё это берут? Что они видят вечного?»

Аркадий и Борис Стругацкие, «Град Обречённый».

Часть 1

Эпизод 1

Вечеринка, проходящая в Сентрал-парке Дхамабёрга по случаю тридцатилетия фирмы «Эвертон медикал технолоджи», сокращённо ЭМТ, подходила к концу. На сцене оркестр монотонно играл блюз. Публика в смокингах и вечерних платьях, разделившись на небольшие группы, вела светские беседы, разбавляя их вкусом изысканных вин. Ничего не понимающие светлячки, так же разделившись на группы вокруг отдельных гирлянд и фонарей, словно устраивали собственную вечеринку.

Внезапно оркестр замолчал, и, поднявшись на сцену, конферансье объявил:

— Дамы и господа, слово имеет наш замечательный президент, Роберт Эвертон! — и публика, сверкая своими идеальными зубами, зарукоплескала.

Мистер Эвертон поднялся на сцену и, улыбаясь, помахал коллегам рукой. Среди присутствующих он отыскал взглядом свою супругу, весело подмигнул ей, и начал:

— Дорогие друзья! Я рад, что этот вечер состоялся. И рад, что он состоялся именно так, как мы запланировали. Я не хотел говорить громких слов о том, насколько значима для общества наша с вами деятельность. Но всё же некоторые слова сказать стоит. Когда-то врачи, дававшие клятву Гиппократа, мечтали о том, что смогут создать эликсир вечной молодости. Сегодня мы уже осознали утопичность этой идеи, и благодаря этому осознанию медицина только выиграла. Сегодня средняя продолжительность жизни в развитых странах выросла до 90 лет. И это не предел. Главная причина — делегирование врачебной деятельности докдроидам. И сегодня самые выдающиеся врачи уже не оперируют сами, а обучают оперировать роботов. Разумеется, до сих пор некоторые скептики и, — Эвертон символично показал пальцами знак кавычек, — так называемые борцы за человечность устраивают свои демонстрации и выказывают знаки протеста. Основной их аргумент: роботам не свойственно сочувствие пациентам, от чего якобы страдает качество лечения. Но мы то с вами знаем, что самый хороший врач — это врач, лишённый всяких чувств, кроме, разумеется, чувства ответственности. А наши докдроиды — по определению лишены чувств, а безответственность, как и безнравственность, им вообще не знакомы, так как они не заложены в их программу. И статистика показывает нам беспрецедентное снижение врачебных ошибок, и — как следствие — судебных исков на врачей. Отчего, как вы понимаете, выигрывают и врачи, и пациенты.

Друзья! Сегодня, как вы знаете, мы празднуем тридцатую годовщину нашей фирмы и чествуем наших героев. Но одного человека я бы хотел выделить. Во многом благодаря таким сотрудникам, как он, наша компания добилась высочайшего качества сценариев программ для докдроидов. И сегодня спрос на нашу продукцию возрос на 40%! Если выражаться словами самодовольного бизнесмена, — сыронизировал Эвертон, — заказы сыплют! — и эти слова вызвали соучастный смех коллег. Эвертон выдержал паузу и вернулся к официальному тону: — Столь быстрого карьерного роста в нашей компании ещё не было. Всего за три года этот человек вырос из младшего медицинского консультанта до — с сегодняшнего дня — руководителя всего консультативного отдела! Дамы и господа, Джозеф Чесски! — и шумные аплодисменты в перемешку с одобрительным свистом поприветствовали Джозефа, а Эвертон, закрутив головой, сказал: — Джозеф, дорогой, где ты там? Поднимайся сюда! Скажи чего-нибудь коллегам!

И Джозеф, высокий и привлекательный молодой мужчина, сопровождаемый дружескими похлопываниями по плечу, поднялся на сцену. Эвертон также дружески похлопал его по плечу и уступил микрофон.

— Спасибо, Роберт, — сказал Джозеф и далее обратился к коллегам: — Сразу хочу сказать, что своё повышение я воспринимаю — в первую очередь — как высокую ответственность. Никаких послаблений для себя я не предполагаю. Наоборот — готов трудиться с ещё большей отдачей. Также хотел поблагодарить весь наш дружный консультативный отдел за столь высокое доверие. А также выразить глубокую признательность моему предшественнику — мистеру Аллену, — Джозеф указал рукой на стоящего возле супруги Эвертона Билла Аллена, а тот в ответ показал большой палец вверх, — который сформировал этот коллектив и — по большому счёту — выработал методики, которых мы придерживаемся до сих пор. Моя заслуга скромна — я лишь немного усовершенствовал эти методики.

— Джозеф у нас скромник! — весело сказал Эвертон, уже спускаясь со сцены и принимая бокал шампанского от официанта.

Джозеф снисходительно улыбнулся, как обычно улыбаются те умненькие мальчики, чьи заслуги воспринимаются лишь как следствие покровительства авторитетных отцов. И ответил так же, как это и делают такие вот умненькие мальчики, в силу инстинкта самосохранения научившиеся не замечать этот покровительский акцент:

— Да! Я такой! Меньше громких слов — больше дела!

— Именно поэтому сегодня ты так высоко стоишь! — совершенно серьёзно сказал Эвертон и, подняв над головой бокал шампанского, провозгласил: — За нашего скромного и работящего Джозефа! — и все коллеги поддержали призыв босса.

Джозеф попытался скрыть своё самодовольство, но это не очень то у него получилось, и он лишь прикусил нижнюю губу, сдерживая улыбку, поднёс бокал к микрофону, и, обратившись к коллегам: — За вас! — пригубил шампанского.

Потом Джозеф как-то неловко себя почувствовал на сцене, не имея опыта публичных выступлений, и не понимая, в какой момент лучше всего уйти, он продолжил стоять, наблюдая, как коллеги, уже отвернувшись от него, вновь начали беседовать между собой, и лишь когда звук оркестра, вновь начавшего играть, стал усиливаться в его ушах так, словно кто-то медленно прибавлял звук, Джозеф неуклюже спустился со сцены.

Эпизод 2

Выходя из парка на Даймонд-эвеню, Джозеф сразу увидел Майкла, своего личного водителя, который с нескрываемой улыбкой стоял возле новенького Роллс-ройса. Джозеф, так же улыбаясь, вопросительно посмотрел на Майкла.

— Я сам не ожидал, босс! — сказал Майкл в ответ на вопросительный взгляд. — Прихожу утром в гараж, а там — это! И только записка под дворником, — и передал Джозефу записку.

Джозеф развернул записку и прочитал: «Когда человек добивается честного успеха, вместе с ним добивается успеха всё его окружение».

— Ро-о-оберт! — с улыбкой произнёс Джозеф и начал разглядывать отполированный до блеска лимузин. Потом сказал Майклу: — Мне даже страшно представить, что внутри этого монстра. Если даже в нашем стареньком Бэнтли можно было чуть ли не в туалет сходить.

— Насчёт туалета не знаю, — сказал Майкл, всё так же улыбаясь, — но в баре точно есть чем продолжить этот вечер, — и открыл дверь лимузина, приглашая Джозефа внутрь.

— Туфли хочется снять… — сказал Джозеф, аккуратно садясь в лимузин.

В этот момент Джозеф заметил, как рядом остановился ещё один Роллс-ройс, и Роберт Эвертон бережно усадил в него свою супругу. Но сам Эвертон в машину не сел, а захлопнул дверь за супругой и подошёл к лимузину Джозефа.

— Джозеф, — сказал Эвертон, — не подбросишь до Лхасского вокзала? Мне уже через три часа нужно быть в Анитьяне, а я бы хотел ещё кое о чём с тобой поговорить.

— Конечно, Роберт! — сказал Джозеф и пригласил босса в лимузин. Потом сказал Майклу: — На Лхасский вокзал. — Майкл кивнул и медленно тронулся.

— Да-а-а! — протяжно сказал Эвертон, оглядывая салон лимузина. — Ты знаешь, Джозеф, когда мы только начинали, у нас был скромный офис на Миларепа-стрит, через дорогу от Национального госпиталя, чтобы быть ближе к самым лучшим врачам. Тогда самыми лучшими были государственные врачи. Но головы их были забиты всяческим партийным мусором. Но у нас таки получилось прочистить их мозги шелестящими приманками с крупным номиналом, — Эвертон показал типичный жест потирания указательного и большого пальцев, обозначающий деньги. — И мы буквально как профессиональные рыбаки точечно закидывали приманки через дорогу, и вытягивали рыбок на другой берег, то бишь в свой офис. Рискованное было дело! Инвесторы не слишком в нас верили. Да и партийные ищейки постоянно рыскали вокруг. Но мы действовали дерзко. А жили мы на Манк-Ху-роад, снимали комнатушку, так как там были самые низкие цены. И каждое утро через весь город на метро… — с ностальгией завершил Эвертон.

— И всё это было не зря, Роберт! — в такт сказал Джозеф. — Вряд ли бы тогдашняя политическая система смогла довести медицину до такого высокого уровня.

— Это да… — сказал Эвертон, и затем, будучи не стеснённым всяческими комплексами, резко сменил тему: — Джозеф, я должен срочно отбыть в наш Анитьянский филиал, там возникли какие-то сложности. Поэтому я хочу… — Эвертон нарочно прервался, желая дать возможность умненькому Джозефу самому осознать смысл этой беседы. И Джозеф подхватил мысль на лету:

— Ещё раз убедиться, что я оправдаю твоё доверие?

— Я счастлив, — не без облегчения сказал Эвертон, — что мы мыслим в одном направлении. Дело в том, что новая должность значительно расширяет рамки привычной тебе чисто научной области. Я понимаю, что наука не терпит суеты. Но бизнес диктует нам определённые временные условия… — Эвертон вновь прервался и, свойственно себе, круто перешёл к конкретике: — Джозеф, та партия докдроидов, которую заказала нам «Низами-фьючер-клиник», должна быть готова к ноябрю этого года. В чём там основная проблема?

— Есть ещё некоторые ошибки в сценариях, — подотчётно сказал Джозеф. — Так как НФК специализируется на кардиологии, и даже на более узком направлении — коронарном шунтировании, возникла необходимость дополнительно калибровать разницу между систолическим и диастолическим значениями, а также учитывать показания стенокардии, возможной тахикардии и результаты коронарографии для наиболее точного выбора типа операции: с аппаратом ИК или без него.

— Ох, Джозеф! — иронично воскликнул Эвертон. — Я ни-чер-та не понял! Но как же я счастлив, что мы тебя нашли! Твои знания превосходны!

— У нас всё под контролем, — заверил босса Джозеф, не желая более углубляться в медицинскую терминологию. — Все ошибки будут устранены в срок.

— Дорогой мой! — радостно воскликнул Эвертон, похлопав Джозефа по колену. — Именно это я и хотел от тебя услышать!

Потом Эвертон по-хозяйски открыл крышку бара и со словами: — За это надо выпить! — достал оттуда холодную бутылку виски.

Майкл остановился на красном светофоре в центре Нагарджуна-сёркл, и пока Эвертон разливал виски по стаканам и, словно показывая мастер-класс, клал в них искусно наколотые идеальные кубики льда, Джозеф засмотрелся на рекламу фирмы «Меренхор-соул-трип», транслируемую на одном из небоскрёбов.

Заметив это, Эвертон сказал, протянув стакан с виски:

— Ты, кстати, уже определился с переходом?

— Ещё думаю об этом, — ответил Джозеф, не отрывая взгляда от рекламы. А когда Майкл тронулся на зелёный сигнал светофора, Джозеф повернулся к Эвертону и, приняв у него стакан с виски, добавил: — Думаю, у меня ещё есть время.

— Ну, дорогой мой, — слегка порицательно сказал Эвертон, — это как посмотреть. С одной стороны да, у тебя ещё полно времени. Но это же тебе не из одной квартиры в другую переехать. Здесь нужно время на то, чтобы найти надёжную компанию. Компании нужно найти для тебя подходящего акцептора. Иногда на это уходит несколько месяцев, а иногда даже несколько лет. И это ещё не говоря о времени, которое понадобится для медиумов, тут всё вообще может затянуться. Здесь, конечно, многое зависит от выбора правильной компании. Хорошая компания должна предоставить гарантии на все этапы.

— Да, я читал об этом, — сказал Джозеф. — Возможно, именно поэтому я пока не могу решиться. Ведь компаний так много, и все они обещают качество. И в этом вопросе нужно быть щепетильным. Как ты сам правильно сказал, это не квартиру поменять.

— Так то оно да, — сказал Эвертон. — Но и затягивать тоже не стоит. Сам понимаешь, чем больше времени будет у компании, тем качественней будет результат.

— Ну хорошо, — сказал Джозеф. — Сам то ты в какую компанию обратился?

— По большому счёту я выбирал из трех компаний: «Сети», «Меренхор» и «Яхмос». Что интересно, раньше это была одна компания, боссов которой я знал лично. Но позже у них возникли какие-то внутренние разногласия, боссы разошлись в разные стороны и каждый создал свою компанию.

— А как же клиенты? — спросил Джозеф. — Кто взял на себя обязательства по текущим клиентам?

— Хороший вопрос, дорогой мой! Именно этот вопрос привёл меня в итоге к «Меренхор», так как именно они взяли на себя обязательства по большинству клиентов. — Тут Эвертон начал торопливо шарить по карманам со словами: — Где-то у меня была их визитка… Ах! Вот! — он достал слегка мятую визитку и протянул её Джозефу.

Джозеф рассмотрел и ощупал визитку, словно проверяя качество печати. Визитку окаймляла рельефная рамка из древнеегипетских символов, в центре была изображена золотая пирамида, над пирамидой — красное солнце, а перед входом в пирамиду — одинокий пилигрим.

— Пафосно… — сказал Джозеф.

— Да, — подтвердил Эвертон. — Но символично.

— Да, — сказал Джозеф. — Я подумаю… — и положил визитку на столик. Он прекрасно знал, что компании по переходам, называемые в народе КПП, платили серьёзные отступные тем своим клиентам, которые рекомендуют их услуги своим богатым друзьям и родственникам. Поэтому положить визитку сразу в карман означало бы для Джозефа — принятие этой рекомендации в качестве окончательного выбора. А ему всё же хотелось сохранить перед боссом хотя бы видимость своей свободы выбора.

Эвертон усмехнулся, поняв это желание Джозефа. Но не стал делать на этом акцент. Это была типичная игра двух переговорщиков, в которой каждый знает то, что собеседник знает его мотивации, но никто из переговорщиков это не озвучивает. И уж кто-кто, а Эвертон умел играть в эту игру. Он лишь одобрительным тоном сказал:

— А из тебя бы получился хороший бизнесмен!

Джозеф также усмехнулся. В этот момент Майкл остановил лимузин возле Лхасского вокзала. Эвертон открыл дверь и протянул руку Джозефу для прощания. Джозеф крепко пожал руку босса, и Эвертон, не выпуская руки Джозефа, но отведя взгляд, сказал:

— К этой сделке с Низами мы шли два года. Шаг за шагом.

— Я знаю, — сказал Джозеф.

Потом Эвертон посмотрел Джозефу прямо в глаза и с какой-то по-отцовски нежной улыбкой добавил: — Я вернусь примерно через две недели…

— К этому времени все ошибки в сценариях будут исправлены, — не дожидаясь вопроса босса, сказал Джозеф.

— Да, — одновременно утвердительно, но и ласково сказал Эвертон, после чего отпустил руку Джозефа, вышел из машины и быстрым шагом пошёл к вокзалу.

Джозеф ещё несколько мгновений смотрел ему вслед, потом захлопнул дверь.

— Куда теперь, босс? — спросил Майкл. Но Джозеф, погружённый в осмысление произошедшего только-что диалога, не услышал вопроса. Тогда Майкл повторил:

— Куда едем, босс?

— Домой… — опомнился Джозеф и с иронией добавил: — Мы же по-прежнему живём на Арьядэва-стрит?

Эпизод 3

Джозеф вошёл в лифт своего кондоминиума на Арьядэва-стрит в такой глубокой задумчивости, что даже забыл поздороваться с лифтёром.

Лифтёр нажал на 121 этаж и спросил:

— Как прошёл вечер, мистер Чесски?

— Ах, да, прости, Генри! — извинился Джозеф. — Добрый вечер! Да, спасибо, всё прошло отлично.

— Вы просили предупредить, — чуть понизив голос, сказал Генри, — если ваша дама вернётся…

— Так она здесь? — воодушевлённо спросил Джозеф.

— Да, сэр.

Джозеф задумался: «Она здесь… А я так чертовски устал… Но не гнать же её…»

— Заедем на 158-ой? — с улыбкой спросил Генри. — В «Грин-бар» за фруктовым ликёром?

— Да, — сказал Джозеф, — придётся заехать.

Эпизод 4

Дверь в апартаменты Джозефа на 121-ом этаже была открыта. Хельга иногда оставляла дверь открытой, даже зная, как это раздражает Джозефа, этого педантичного холостяка. Но Джозеф уже давно, логическими умозаключениями определил, что так она делала только в те дни, когда она была — как он выражался — не в настроении.

— Хельга? — спросил Джозеф, войдя в квартиру.

— Холодно!.. — раздался её голос из спальни.

— У меня нет желания сегодня играть в игры, — сказал Джозеф, снимая туфли. Он прошёл в гостиную, поставил бутылку ликёра на журнальный столик и показательно громко завалился на диван, потом рукой нащупал пульт от умного дома и включил релакс-канал.

Тогда Хельга также показательно, с оглушительным цоканьем высоких каблуков по паркету вышла из спальни. Она была в обтягивающем чёрном вечернем платье, которое так точно повторяло изгибы её тела, что скорее можно было сказать, что она голая, чем одетая.

Несмотря на то, что Джозефу показалось, словно её каблуки царапали не паркет, а непосредственно извилины его мозга, и первое, что обыкновенно педантичный Джозеф сделал бы в таком случае — это предъявил ей претензию, но… её платье! Оно пресекло это желание на корню. И всё, на что сподобился Джозеф, это невнятный вопрос:

— Это… типа… что?

— Это… типа… ты охренел что-ли, доктор Чесски?! — воскликнула она так ожесточённо, что даже скулы на её лице напряглись.

— Оу! Оу! Дорогая! — радостно-возбуждённо произнёс Джозеф, подняв руки вверх. — Что случилось?!

— Ты что, действительно не понимаешь?! — ещё более зло спросила Хельга. — Или прикидываешься?!

— Ну… не знаю… — растерянно, но всё так же радостно сказал Джозеф. — Что я натворил то?

— Хорошо! — сказала она. — Я не слишком гордая. Поясню. На прошлой неделе Гордон меня спросил: «Ты сможешь в субботу сходить с мистером Лайони в мюзик-холл?» Ты помнишь, кто такой Нил Лайони?

— Хм, да… кажется, банкир?.. — неуверенно сказал Джозеф.

— Кажется, банкир! — раздражённо сказала Хельга. — Заведующий Центральным банком Дхамабёрга, на минуточку!

— И что?! — с такой же раздражённостью спросил Джозеф, так как ему уже начал надоедать её нравоучительный тон.

— А то, мой дорогой, что за поход в мюзик-холл и далее за вечер пассивной мастурбации этот старый козёл Нил Лайони заплатил бы мне три с половиной тысячи. Но я ответила Гордону: «Нет, — мол, — я не могу! Я ожидаю, что доктор Чесски пригласит меня на вечеринку по случаю своего повышения в должности!»

— Ах вот оно что?! — с усмешкой сообразил Джозеф. — Так почему же ты мне об этом заранее не сказала?

— Да потому!.. Что я тебе уже сто раз говорила, что у нас в фирме за-пре-ще-но инициировать встречи! Как ты это не понимаешь?! Я тебя неоднократно просила, что если у тебя будет вечеринка, там, по случаю повышения, или что-то в этом роде…

— Но это не была вечеринка, — перебил её Джозеф, — по случаю моего повышения! Это была вечеринка, посвящённая юбилею компании. Моё повышение было лишь маленькой вишенкой на огромном торте корпоративного себялюбия ЭМТ.

— Вот именно! — заявила Хельга. — Это потому, что рядом с тобой не было меня! А была бы я рядом, ты бы смотрелся на фоне этих снобов совершенно по-другому!

— Ой! Я тебя умоляю! — отмахнулся Джозеф. — Только не говори, что ты пошла бы на эту вечеринку ради меня! Ну давай, признайся честно, что ты лишь хотела найти новых клиентов…

— Аха-ха-ха! — откровенно засмеялась она. — Всё понятно! Доктор Джозеф Чесски, завидный саньясин Дхамабёрга, опустился до банальной ревности! Хотя, чему я удивляюсь? Все вы мужики таковы. Сначала вы кичитесь своими достоинствами, показываете свою независимость. Но за этой независимостью кроется глубокая закомплексованность. И все вы в итоге скатываетесь к желанию обладать, безраздельно владеть собственностью.

— Вот, мне всегда было интересно, — сказал Джозеф, презрительно откинув голову на подлокотник дивана, — почему проституткам всегда так нравится философствовать?

— Проституткам?! Проституткам?! — воскликнула она. — О! Спасибо за столь высокую оценку моей деятельности! А знаешь почему тебя интересует этот вопрос? Потому, что ты сам — проститутка! И если мне богатые мужики платят за то, что они могут вертеть меня, как им хочется, то и твой Роберт может вертеть тебя, как ему хочется!

— О! Давай, давай! Великий философ! — произнёс Джозеф, переключая на пульте каналы и пытаясь изобразить безучастность.

— Ты думаешь, — разошлась Хельга, — что в моменты ваших сношений с Робертом в тебя ничего не входит? Нет! Ты ошибаешься! В тебя входит его эго. Бо-о-ольшое такое эго! И ты глотаешь его! Как миленький!

— О, дорогая! — уже еле сдерживая обиду, воскликнул Джозеф. — Мне жаль тебя разочаровывать, но наши отношения с Робертом не такие страстные, как ты думаешь.

На этом их пыл иссяк. Она такой же показательной походкой от бедра вышла на кухню, где по-хозяйски порылась в ящиках и, вернувшись со штопором в руке, швырнула его Джозефу. Он, проворно поймав его правой рукой, левой лениво дотянулся до бутылки, откупорил её и поставил на столик, не желая подниматься с дивана. Тогда Хельга присела рядом и, налив ликёр в один холостяцкий бокал, стоящий на столике, по-дегустаторски медленно отпила из него и заявила:

— В общем так, ты должен мне три с половиной тысячи!

Джозеф с вопросительным выражением на лице поднял голову с подлокотника.

— А что? — сказала она. — Мне кажется, что это справедливо. Тем более, что теперь ты можешь себе это позволить…

Джозеф принял положение сидя, взял бокал и отпил из него, ещё несколько секунд раздумывая. Затем, приняв решение, встал, дошёл до коридора, взял свой плащ, достал из него смартфон и сделал несколько касаний экрана. И из смартфона Хельги, лежащего на журнальном столике, раздалось «бзеньк!». Хельга взяла смартфон, проверила сообщение и победоносно улыбнулась.

— Это самая дорогая ссора из всех, что у меня были, — как-бы вдумчиво, но еле сдерживая улыбку, сказал Джозеф.

Хельга подлила в бокал ликёра и сказала:

— Компенсация за то, что ты лишил меня удовольствия пощеголять в этом роскошном платье.

— Платье действительно шикарное, — согласился Джозеф, уже не сводя глаз с её фигуры.

Она встала, из под платья стянула с себя трусики, бросила их на пол и плавно подошла к нему почти вплотную.

— Теперь ты понимаешь, — спросила она, — какого удовольствия ты лишился? Какое превосходство ты бы чувствовал над всеми мужчинами, которые смотрели бы на меня и в тайне завидовали тебе…

— Да, — заворожённо ответил он.

— И сам Роберт в тайне завидовал бы тебе… — сказала она.

— Да… — сказал он.

— Больше так не поступай со мной… — сказала она.

— Да… — сказал он, встал перед ней на колени, задрал её платье, и припал губами к её промежности.

Эпизод 5

Лимузин Джозефа стремительно двигался в сторону моста через Ниббана-ривер. Джозеф спокойно наблюдал как солнце отражается в окнах небоскрёбов, как идеальные парки Дхамабёрга, зажатые стенами кварталов, смиренно соблюдают свою геометрическую форму, как бесконечные лабиринты автомобильных эстакад, сплётенные до такой степени, что уже совершенно невозможно вообразить, каким образом они цепляются за землю, несут на себе автомобили так легко, что пассажиры этих автомобилей уже не осознают, как это происходит на физическом уровне.

Приблизившись к мосту, лимузин стал терять скорость и остановился. Въезд на мост был перегорожен полицейской машиной.

Джозеф вышел из машины, подошёл к полицейскому и спросил:

— Что случилось, офицер?

— Туман, — сказал полицейский, указав на мост, который затянуло густой пеленой. — Придётся подождать.

Джозеф вышел из машины. Туман был настолько плотным, что видимость не превышала нескольких метров.

— Давненько не припомню такого тумана, — сказал Джозеф и решил войти во мглу. Он сделал всего несколько шагов, но, обернувшись, уже не увидел машины и Майкла. Тогда он решил пройти ещё дальше. Сначала он инстинктивно держался за перила. Но потом ему захотелось почувствовать свободу и он отпустил руку. Он не понимал почему, но ему нравилось это смешанное ощущение, одновременно чувство страха оторванности от материального, но при этом чувство обретения чего-то нематериального.

Он медленно шёл вперёд. Скоро туман стал не таким густым, видимость улучшилась. И тогда примерно в тридцати метров от себя он увидел силуэт человека, стоящего с внешней стороны перил. Джозеф осторожно подошёл к нему и спросил:

— Вы… намерены прыгнуть?

— Да, сэр, — ответил силуэт голосом молодого мужчины.

— Но может не стоить торопиться? — спросил Джозеф. — Ведь туман уже очень скоро рассеется.

— Для вас, вероятно, да, — сказал силуэт. — Но у меня нет возможности попасть на другую сторону тумана, — с этими словами силуэт очень легко, как легко птица отрывается от земли, отпустил руки и стал как-то неестественно медленно падать вниз.

Джозеф инстинктивно попытался ухватить его рукой, но несмотря на то, что силуэт падал слишком медленно, а Джозефу казалось, что сам он движется чрезвычайно быстро, он почему-то никак не успевал удержать силуэт на мосту. И потом ещё долго Джозеф наблюдал, как силуэт медленно, медленно падает с высокого моста, превращаясь в маленькую точку. И только в самом конце, когда силуэт почти достиг воды, он резко ускорился и ударился о воду с таким оглушительным звуком, что Джозефу даже захотелось зажать уши.

Когда всё закончилось, когда звука больше не было, Джозеф подумал: «Но я же теперь могу себе позволить попасть на другую сторону тумана?» — и побежал дальше по мосту. Но бежать было практически невозможно. Туман словно тысячами невидимых рук цеплялся за него. Тогда Джозеф обессиленный встал на колени. Ему захотелось проснуться. Но откуда эта мысль? Почему он вдруг решил, что он спит и ему нужно проснуться? Почему нам всем, когда нам очень плохо, хочется всегда проснуться? С чего мы решили, что мы спим? «Но если очень захотеть, — подумал Джозеф, — если очень сильно захотеть, то можно проснуться даже от самой страшной реальности! Нужно проснуться от самой страшной реальности! Даже если мы не спим…»

Эпизод 6

Проснувшись после страстного секса с Хельгой, Джозеф вошёл на кухню, зная, что на столе найдёт очередную остроумную записку от неё.

«Предсказуемость, — подумал Джозеф, действительно обнаружив записку, — это то, что мне в ней нравится?»

Он развернул сложенную пополам записку и прочитал: «В обязанности проститутки не входит готовить завтрак своим клиентам. Но считай, что это подарок от фирмы. Он в духовке».

Джозеф заглянул в духовку, там стоял горшочек, укрытый фольгой. Джозеф схватил его двумя руками, но обжёгся и резко убрал руки. Тогда он вернулся в комнату, стянул с кровати одеяло, вновь вошёл в кухню и достал горшочек из духовки, перенёс его на стол и бросил одеяло на пол. Потом аккуратно развернул фольгу и понюхал содержимое. Взял вилку и начал ковырять ею в горшочке, видимо, пытаясь понять из каких ингредиентов состоит блюдо. Потом, смачно накрутив на вилку содержимое, положил его в рот. Стал разжёвывать, но скоро скривил физиономию, выплюнул содержимое в ладонь и положил обратно в горшочек. И подумал: «Однозначно предсказуемость — это то, что мне в ней нравится».

— Дарлинг, — обратился он к умному дому, — закажи, пожалуйста, завтрак в «Идеал Плейт».

Потом вышел в гостиную, завалился на диван и начал рукой шарить по дивану в поисках пульта. Не найдя пульт, он заглянул под диван и увидел там трусики Хельги. Взял их, растянулся на диване, положил трусики себе на лицо и закрыл глаза.

«Кря-кря», — прозвучал сигнал месенджера в его смартфоне. Джозеф взял телефон и прочитал сообщение от Хельги: «Уже проснулся?»

Джозеф набрал: «Нет».

«Как завтрак?» — написала Хельга.

Джозеф ответил: «Не расстраивайся. Ты правильно выбрала профессию».

«Значит, тебе понравилось?» — спросила Хельга.

«Завтрак или секс?» — спросил Джозеф.

«И то, и другое», — ответила Хельга.

«Надо обязательно повторить», — написал Джозеф.

«Завтрак или секс?», — спросила Хельга.

«Ссору», — ответил Джозеф.

«И примирение…» — написала Хельга.

«И примирение…» — написал Джозеф. И в этот момент Дарлинг проинформировала о готовности завтрака. Джозеф отложил смартфон. Встал, натянул джинсы, под которыми обнаружил пульт, и начал перелистывать ТВ каналы.

«Наши медиумы, — эта фраза побудила Джозефа задержаться на канале, — всего за несколько сеансов смогут расшифровать вашу карму и предложить наилучшее решение для перехода. — Мужчина в оранжевой монашеской кашае, сидящий в позе лотоса перед тлеющими благовониями, говорил медленно и мягко. — Не ждите, пока ваше обыденное тулку устареет. Воспользуйтесь рассрочкой, гарантируете себе…» — Джозеф переключил канал.

«В эфире ваша любимая передача «Переписывая историю», — наигранно объявил худощавый очкарик. — И я, ваш ведущий, Ларри Ходжин! Тема сегодняшней программы — «Гитлер как крайнее порождение христианства…» — Джозеф вновь переключился.

«А мы вновь возвращаемся к беспорядкам в Долине, — сказала ведущая новостей. — Там сейчас работает наш специальный корреспондент, Оуэн Джилс. Оуэн, вы слышите меня?»

«Да, Барбара, мы на связи. К сожалению, мы так и не смогли наладить видео сигнал. Вероятно, из-за надвигающейся песчаной бури».

«Хорошо, Оуэн, расскажите, что происходит сейчас в Долине?»

«Да, Барбара. Как нам стало известно буквально десять минут назад, забастовка началась в главном цеху по производству блоков для Алмазной пирамиды имени Его Святейшества».

«Какие требования у рабочих? Оуэн!»

«Да, Барбара. Точных данных у нас пока нет. Но есть неподтверждённые пока сведения, что рабочие требуют внеочередного права на переход».

Джозеф убавил звук и сказал: — Дарлинг, свяжись с Дэниэлом.

— Занято, сэр, — ответила Дарлинг.

— Тогда отправь сообщение: «Дэниэл. Смотрю новости про забастовку. У тебя всё в порядке? Позвони».

В этот момент раздался стук в дверь, сопровождаемый голосом официанта:

— Ваш завтрак, мистер Чесски.

Джозеф открыл дверь. Официант вкатил тележку. Джозеф задержал его, сказав: — Спасибо, Чарли, дальше я сам, — и положил ему в карман купюру.

— Хорошего дня, — сказал официант и вышел.

Джозеф быстро подкатил тележку к дивану, сел и пультом прибавил звук.

«И что заявляют руководители КПП? Оуэн!»

«Да, Барбара. КПП заявляют, что у них всё под контролем».

«Хорошо, Оуэн. Держите нас в курсе. А я напоминаю, что с нами на связи был наш специальный корреспондент из Долины, Оуэн Джилс».

Эпизод 7

Джозеф вышел из лимузина на площадку перед небоскрёбом ЭМТ. Он посмотрел вверх, словно пытаясь разглядеть самый высокий этаж.

— Всё выше и выше взлетает наш стремительный доктор Чесски! — иронично поприветствовал Джозефа подошедший сзади Билл Аллен, по-дружески приобняв его за плечо.

— Да-а-а! — произнёс Джозеф.

— Только после тебя, — сказал Аллен, жестом руки приглашая Джозефа войти в здание.

Джозеф прошёл вперёд. В лифте Джозеф мгновение замешкался, чуть было по привычке не нажав свой прежний этаж.

— Ага! — подметил Аллен. — Теперь немножечко выше! Глядишь, так и до Роберта доберёшся!

Джозеф не сдержал смех.

Они вместе вышли на 217 этаже.

— Я провожу тебя, — сказал Аллен.

— Да я, вроде как, помню дорогу, — сказал Джозеф.

— Нет, — сказал Аллен, — ты займёшь не мой бывший кабинет.

— Как? — удивлённо спросил Джозеф.

— Роберт приказал обустроить для тебя новый, более просторный кабинет со смежной спальней, спортзалом и отдельной террасой с видом на Даунтаун. Со смежной спальней! — не без иронии повторил Аллен. — Чувствуешь, какой отдачи от тебя ждёт Роберт?

Джозеф взглянул на Аллена с некоторой растерянностью. В этот момент к ним подошла секретарша консультативного отдела — Голди, протягивая Джозефу ключи от нового кабинета со словами: — Кабинет номер 2063. Его ещё никто не открывал. Только мистер Эвертон.

— Ну так давайте же скорее посмотрим! — поторопил её Аллен, и они втроём пошли открывать кабинет.

Джозефа всегда смущала прилипчивость Аллена и его манера при любом удобном случае упомянуть о своём предшествовании. Но воспитание Джозефа, которое, впрочем, полностью соответствовало корпоративному уровню ЭМТ, вынуждало его каждый раз терпеливо сносить завистливые присутствия Аллена.

Несколько поворотов ключа в скважине и…

— Тысячу инкарнаций меня побери! — выразился Аллен, когда их виду открылся огромный кабинет с панорамными окнами, выходящими в сторону Дхамабёргского залива, горизонт которого отчётливо просматривался прямо от двери, и это создавало ощущение, что кабинет не имеет очертаемых границ.

Джозеф и Голди просто стояли молча, ошарашенные.

В центральной части кабинета стоял традиционный стол для совещаний отдела, во главе которого, у самого окна, стоял трон Джозефа. По краям от стола стояли такие диваны, к которым Джозеф питал особенную любовь, такой сорт холостяцких диванов, которые всегда находились там, где уставшее от работы тело хочет внезапно приземлиться.

В отдельной зоне кабинета находилась рабочая зона Джозефа, в которой, казалось, не хватало разве что Национальной библиотеки.

— Здесь на работе то вообще реально сосредоточиться? — почесав затылок, задался вопросом Аллен.

— Ну а где же спальня? — заинтересовалась Голди.

— Вот бабы! — вырвалось у бесцеремонного Аллена.

— Ну интересно же! — оправдываясь, сказала Голди. — У нас ведь только два таких кабинета со спальнями. У мистера…

— Да и так всё понятно! — раздражённо перебил её Аллен.

— Должно быть… там… — Джозеф указал на неоконченную стену, которая обрывалась до выхода на террасу.

Они обошли эту стену и да, за ней обнаружили спальню с широкой кроватью, двумя диванами, гардеробной и огромным телевизором под потолком, который, судя по всему, мог принимать горизонтальное положение для удобства лежащего на кровати.

И далее, за такой же неоконченной стеной, был спортзал с душевой и сауной.

И на ширину всех трёх комнат кабинета растянулась терраса, на которой был бассейн с шезлонгами, зона барбекю и дорожка для игры в гольф.

— К чему всё это? Не понимаю… — вслух и со свойственной себе завистливостью задумался Аллен.

— Спросим, когда вернётся Роберт, — сказал Джозеф.

— Ну, — сказал Аллен, покровительски положив руку Джозефу на плечо, — с ума здесь не сойди… — и вышел с задумчивостью на лице.

Когда Джозеф наконец остался в одиночестве, он подумал, для чего действительно всё это? Да, Роберт знал, что Джозеф падок на искушения. Но это… В конце концов, Роберт хоть и сам любитель роскоши, но он, всё же, не дьявол-искуситель из фильма с Аль Пачино.

Джозеф перешёл в рабочую зону, где на столе увидел записку. Разумеется, от Роберта.

«Дорогой Джозеф! Если ты читаешь эту записку, значит Билл со своими завистливыми слюнями уже удалился. Чёрт! Он по меньшей мере раз пятнадцать умолял показать ему этот кабинет до того, как ты в него войдёшь!

Но Аллен — материалист. А материалисты никогда не смогут прыгнуть выше головы. Такова их природа. Дай материалисту денег, и он накупит на них побрякушек. Дай материалисту власть, и он не будет знать, что с ней делать. Дай материалисту свободу, и он повесится.

Но мы с тобой, Джозеф, идеалисты, романтики. Такие как мы не работают ради денег, власти или свободы. Такие как мы любят просто жить. И за это жизнь вознаграждает нас. Жизнь, видишь ли, всегда вознаграждает тех, кто стремится жить, а не обладать. Это наставление я получил от своего отца, и позже очень хорошо усвоил его правдивость на практике.

Я не сомневаюсь, что ты не впадёшь в эйфорию от этого кабинета. Но ты должен усвоить нечто важное. Твой кабинет — не для тебя. Он для глаз тех материалистов, над которыми ты будешь иметь власть. Они должны завидовать тебе. Они должны думать, что секрет в обладании, и поэтому продолжат слепо стремиться к обладанию, и ради этого обладания сделают для тебя всё».

Эпизод 8

Джозеф сидел в своём кабинете, закинув ноги на стол, и покачивался в кресле, изучая документы, представленные ему комиссией по допуску докдроидов к практике.

На главном бланке стояла печать с вердиктом, который никак не устраивал Джозефа: «В допуске отказано». И ниже длинный список замечаний.

Джозеф нажал кнопку на внутреннем телефоне и сказал:

— Голди, пригласи, пожалуйста, Шэлдока.

— Хорошо, — ответила Голди.

Скоро в кабинет вошёл средних лет мужчина, хромающий на правую ногу.

— Энди, — сказал Джозеф, тряся в руке бланк с отказом, — мы же всё из этого списка проверяли раз по тридцать, по меньшей мере.

Энди спешно подхромал, принял у Джозефа бланк и бегло прочитал.

— Ах, это!.. — воодушевлённо сказал Энди. — Это, Джозеф, нормально…

— Нормально?! — опешил Джозеф.

— Ну, не в смысле, нормально… Как бы это тебе… Видишь ли, в первый раз они всегда отказывают. Так у них заведено. Перестраховываются. Им, видишь ли, для большей уверенности в принятии решения необходимо… заслать…

— Понятно… — презрительно сказал Джозеф.

— Ты обратись к Аллену, — сказал Энди. — Он всегда этим занимался. Он тебе скажет что к чему.

— Само собой… — с усмешкой сказал Джозеф.

— Я понимаю, Джозеф, — заметил Энди. — Это не просто. Ты ведь думаешь, что Аллен на тебя в обиде. Но это не так. — Он понизил голос: — Я тебе по секрету скажу, что на самом деле Аллен от этой рокировки выиграл куда больше, чем проиграл.

— Неужели? — удивился Джозеф.

— Абсолютно точно! Хотя, честно говоря, я не знаю, что конкретно он приобрёл в ходе этого обмена, но, поверь мне, Аллен не из тех, кто отдаст своё за бесценок.

Джозеф вдумчиво почесал указательным пальцем нижнюю губу.

— Так что, — сказал Энди, — его зависть — лишь напускное. А точнее — она для отвода глаз от того, что он получил взамен, и чем не хочет делиться.

Джозеф поблагодарил Шэлдока за откровенность. И поначалу ему показалось, что эта информация поможет ему разыграть перед Алленом свою козырную карту. Но через несколько минут раздумий он пришёл к выводу, что играть с Алленом вот так, в открытую, не слишком рассудительно, если не сказать — глупо.

Джозефу страсть как хотелось сделать всё самому. Но не только потому, что ему хотелось оправдать доверие Роберта или как-то выслужиться перед ним. Просто Джозеф был таким по натуре, одиночкой, привыкшим всё брать на себя. И, надо сказать, ему нередко чертовски везло. По крайней мере, себя он уж точно считал везунчиком. Тогда как многим со стороны он видился эдаким трудоголиком, себя же он таковым не считал, видимо, потому, что, хоть и работал действительно много, делал всё как-то легко, играючи, не относясь к работе слишком серьёзно. Но был ли он таким романтиком, каким его видел Роберт? И видел ли его таким Роберт в действительности?

В итоге Джозеф решил, что правильнее будет дождаться, когда Аллен сам, первым заговорит о проблеме. И он, Джозеф, сославшись на то, что не компетентен в этой области, сможет предъявить, что свою то непосредственную работу он выполнил качественно. Мол: знать не знаю, ведать не ведаю. И Аллену придётся решать проблему без чувства собственного превосходства, а лишь просто как свою прямую обязанность.

С этой победоносной мыслью Джозеф решил завершить рабочий день.

— Домой? — спросил Майкл, открывая дверь лимузина Джозефу.

— Надо бы снять напряжение, — сказал Джозеф.

— «Пьяный Будда»? Или, может, «Смерть ортодоксии»? — предложил питейные заведения Майкл.

— А давай в «Смерть»! — сказал Джозеф. — У них там караоке.

— Умирать так с песней? — сыронизировал Майкл.

— Умирать сегодня, чтобы завтра воскреснуть! — подхватил иронию Джозеф.

— Аминь, — сказал Майкл, и лимузин зашуршал по асфальту сверкающего вечерними огнями Даймон-эвеню.

Эпизод 9

Караоке-бар «Смерть ортодоксии» находился на окраине города, в квартале, называемом Бёрнинг-Тринити-чёрч. А сгорел один из важнейших христианских приходов города во время так называемого Второго великого восстания христиан, когда угнетённые религиозные меньшинства совершили, пожалуй, самую свою дерзкую попытку вернуть себе статус-кво. Бывший тогда на престоле — Его Святейшество Лама Юнге XXVII — сжёг храм в назидание бунтарям, прослыв среди последних как Дракон Юнге.

Но по слухам — именно в Бёрнинг-Тринити-чёрч было сосредоточено наибольшее количество подпольных христианских организаций. Более того, считается, что в таких заведениях, как «Смерть ортодоксии», можно, сам того не зная, всю ночь беседовать с человеком, который всем своим существом будет показывать свою ненависть к христианам, но на самом деле радикальным буддистом являться не будет. А кем он является в действительности — и с поллитром не разберёшься. Он может оказаться и христианином, и агентом ФБРП — федерального бюро по религиозным преступлениям, или пустомелей, который желает казаться первым или вторым.

— Доброго вечерочка, мистер Чесски! — поздоровался бармен с Джозефом, когда тот присел за барную стойку. — Вам как обычно для разогрева?

— Да, Тэдди! Привет! — ответил Джозеф, а затем отреагировал на сообщение в смартфоне.

«Чем занимаешься?», — написала ему Хельга, сопроводив сообщение фотографией себя, лежащей в пенной ванне.

Джозеф уже было начал набирать ответ, потирая подбородок, но в этот момент на экране отобразился входящий вызов с именем Дэниэл.

— Да, Дэниэл, привет! — сказал Джозеф, взяв трубку.

— Джозеф! — нервно сказал Дэниэл. — Нам нужно срочно встретиться! Джозеф!

— Что случилось?! — озаботился Джозеф.

— Нам ну-жно сро-чно встретиться! — злобно повторил Дэниэл.

— Давай завтра, брат, — предложил Джозеф, именно сегодня совершенно не имея желания выслушивать жалобы брата на жизнь.

— Нет! — отрезал Дэниэл. — Сейчас!

— Что-то серьёзное? — спросил Джозеф.

— Это не телефонный разговор, — сказал Дэниэл. — Ты где?

— Я в БТЧ, здесь бар такой есть, «Смерть ортодоксии» называется. Знаешь?

— Найду, — сказал Дэниэл и повесил трубку.

Очень скоро Дэниэл, украдкой озираясь по сторонам, как какой-нибудь беглый преступник, вошёл в бар. Взглядом отыскал Джозефа и подошёл к нему, шепнув на ухо:

— Здесь есть где уединиться?

— Да… — растерянно сказал Джозеф. — Можно взять в аренду номер с караоке.

— Отлично, — сказал Дэниэл. — И пусть нам принесут бутылочку беленькой.

Закрыв дверь номера, Джозеф с тревогой в голосе спросил:

— Что с тобой, Дэн? Ты сам не свой. Даже не обнял брата!

— Прости, Джо! — всхлипнув, сказал Дэниэл и бросился обниматься.

Джозеф почувствовал, как брата потрясывало, и он, отстранив Дэниэла от себя, обеими руками взял его за плечи и сказал, глядя в его мокрые глаза:

— Выкладывай.

Дэниэл присел, налил себе стакан водки и залпом выпил.

— Всё хреново, — сказал он на выдохе.

— Бьюсь об заклад, — сказал Джозеф, — что всё как всегда проще, чем тебе кажется.

— Нет, Джо! — расширив глаза, воскликнул Дэниэл. — На этот раз всё действительно хреново!

Джозеф присел напротив и тоже налил себе водки, так же залпом опрокинул стакан и молча уставился на Дэниэла в ожидании его откровений.

— Ты помнишь, — спросил Дэниэл, — моего друга, Лайнуса Холли?

— Лайнус, Лайнус… — напряг извилины Джозеф.

— Ну помнишь, — подсказал Дэниэл, — у меня на дне рождения ты с ним ещё спорил, там, о чём-то высоком, о роли муз…

— А! Лайнус! — прозрел Джозеф. — Как же, как же! Припоминаю. Чересчур активный такой?

— Да! — подтвердил Дэниэл. — Он у нас сейчас руководит профсоюзом.

— Ах! — усмехнулся Джозеф. — Так вот кто стоит за вашими бюрократическими революциями.

— Ох! — обидчиво воскликнул Дэниэл. — Пожалуйста, вот только не надо утрировать! Всё намного сложнее, чем ты думаешь.

— Неужели?

— Видишь ли, — сказал Дэниэл, наливая себе новую порцию водки, — дело касается… перехода…

— А что не так с переходом? — спросил Джозеф.

— Дело в том… — сказал Дэниэл, — что нам всё врут…

— Ну кто ещё врёт? — пессимистично спросил Джозеф.

— Все врут, Джозеф! Все: политики, КПП, священники! Все! Нам пудрят мозги с самого детства!

— Да по поводу? Дэн!

— Да Господи, Джо! Я тебе всё говорю, а ты всё не понимаешь! Переход — это не то, чем должны пользоваться только лишь власть имущие. Это достояние всего человечества! Как ты не понимаешь?!

— Ах вот в чём дело! — сообразил Джозеф. — А этот твой Лайнус свою работу отлично делает! Прокомпостировал твои мозги основательно!

— Вот только не начинай! — вновь обиделся Дэниэл. — Послушай…

— Нет! — перебил его Джозеф. — Это ты меня послушай, своего старшего брата! Ты говоришь — нам всё врут! Экое открытие! Поздравляю! Но тогда что же ты так наивно полагаешь, что твой Лайнус — ангел праведный?! Думаешь, он вас всех прямиком в новую прекрасную жизнь приведёт? Скорее не он вас — а вы его, а точнее — он победоносно пройдёт в новую жизнь по вашим трупам!

Дэниэл хотел было возразить, потрясая указательным пальцем перед Джозефом, но Джозеф ударил рукой по его пальцу и продолжил:

— Революция, мой дорогой, ни к чему хорошему, ни к каким благам для всех существ никогда не приводила, а всегда была лишь средством перетекания миллионов по кровавым рекам из одних рук в другие.

И ты — всего лишь один из этих дурачков, которые готовы пожертвовать своей жизнью ради того, чтобы вырваться из Дукхи. Но революция — это и есть Дукха! Но Сатори доступно лишь тем, кто всю жизнь упорно трудится, кто посвятил свою жизнь любимому делу! Благородному делу, Дэниэл!

— Ох ты, смотри, какой благородный! — дождался своей очереди Дэниэл. — Что ты мне тут втираешь про благородство?! Ты от того на лимузине по городу разъезжаешь? От непомерного благородства?!

Джозеф усмехнулся. — Типичная болтовня человека, — сказал он, — голову которого нафаршировали революционными лозунгами.

— Ну а твою голову, — сказал Дэниэл, — думаешь, не нафаршировали лозунгами? Думаешь, тебя не используют?

— Используют, Дэниэл, используют! Но в этом для меня хотя бы есть очертаемая перспектива. А тебе с твоим Лайнусом ничего кроме забытья не светит!

Дэниэл разочарованно присел. Налил ещё водки и выпил.

— Как же ты не понимаешь?.. — с грустью сказал он. — Ты размышляешь категориями материального. Ты думаешь, что богатства гарантируют тебе переход!

— Не гарантируют! — согласился Джозеф. — Я это знаю! Но богатство — лишь следствие целеустремлённости. И вот целеустремлённость — это, на мой взгляд, нечто куда более благородное, чем самопожертвование. Ты говоришь — лимузин. Да. Но это всего лишь символ. И в какой-то даже степени — оберег. Да, оберег от таких, как Лайнус. Ведь такие, как Лайнус, видят только символ, и за этим символом охотятся. Но своим же последователям рассказывают сказку про благородство самопожертвования.

Но все ваши Лайнусы-Шмайнусы… возможно, конечно, они сами также верят в эту сказку… но подсознательно лишь стремятся пересесть с седана на лимузин. Они пообещали вам, что распределят ресурсы по справедливости, чтобы каждому был доступен качественный переход. Но на деле — это утопия. Ибо на деле это осуществить невозможно. У Лайнусов просто не хватит мозгов, чтобы всё это организовать качественно, и в итоге всё сведётся к очередной эксплуатации. Переход для всех — это утопия. И ты это прекрасно знаешь, так как под ВСЕМИ ты имеешь в виду только таких, как ты, якобы угнетённых работников Долины. Лучше стремись, создай что-то достойное, и тогда переход будет тебе доступен. Тогда есть хотя бы шанс. Но с Лайнусами, с этой утопией качественного перехода для всех — это качество на итоге получит куда меньше людей.

— Да-а-а, Джо! — разочарованно сказал Дэниэл. — Ты окончательно стал марионеткой в руках своих боссов! Впрочем, ты можешь продолжать верить в благородство своих депозитов. Но, поверь мне, назревает нечто куда более глобальное, чем Второе великое восстание! И... ты вот всё задвигаешь про целеустремлённость. Но тебе просто повезло.

Джозеф усмехнулся.

— Да, Джозеф! — продолжил Дэниэл. — Тебе просто повезло разбогатеть на волне условного мира. Но мир не может продолжаться вечно. Жизнь так не устроена. Революция на самом деле — неотъемлемая часть эволюции. И сегодня, когда революция зреет, когда её неизбежность не видит только слепой, я бы не стал уповать на надёжность своих депозитов, а вкладывал бы в то, что перспективно — в революцию!

Джозеф откровенно и злорадно засмеялся.

— Ох, Дэниэл! Стоило ли ради этого так долго распинаться! Вот видишь, всё оказалось куда прозаичнее! Просто Лайнус науськал вас побираться за счёт своих более успешных родственников и друзей. А ты говоришь — благородство! Ха!

— Деньги нужны революции только потому, — возразил Дэниэл, — что ей приходится бороться с мощью финансовой системы. А клин, знаешь ли, клином вышибают.

— Угу! — отрешённо произнёс Джозеф. — В том то и дело, что вышибают. Но на месте клина потом остаётся такая огро-о-омная дырень! Руины отлаженной системы! Потом, конечно, по прошествии многих десятилетий, новое общество осознает, что оно из руин построило по сути то же, что и было. И это в лучшем случае. Так что, мой дорогой Дэниэл, я сторонник той философии, которая гласит, что худой мир лучше хорошей войны.

Тут уже настала очередь Дэниэла усмехнуться.

— Это только в том случае, — сказал он, — если худой мир является результатом выбора. Но выбора нет. Это иллюзия. И скоро ты осознаешь это так бесповоротно, и так горько, когда свора голодных повстанцев будут рвать тебя заживо. В чём тогда будет для тебя выбор? Если уж говорить о выборе, ещё пока он для тебя есть. Сегодня пока есть. И я потому лишь пришёл, чтобы предупредить тебя. Мне твои деньги не нужны, Джозеф. Я твой брат, и я люблю тебя. И лишь хочу, чтобы ты был на моей стороне, когда вся эта заварушка начнётся. Ибо если ты будешь на противоположной стороне…

— Что тогда?! — резко спросил Джозеф, пристально взглянув на брата. — Будешь рвать меня заживо?

— Нет, Джозеф! Я не подниму руки на своего брата. И ты это прекрасно знаешь. Просто… подумай. Пожалуйста, хотя бы раз в жизни прислушайся к тому, что я тебе говорю. Приглуши в себе голос старшего брата и открой глаза на реальность.

С этими словами Дэниэл налил ещё стакан, выпил, поставил стакан на столик, обнял Джозефа и двинулся к выходу. У двери обернулся и сказал:

— Подумай. Но не долго. Времени осталось мало, — и скрылся в коридоре.

Джозеф ещё несколько мгновений смотрел на дверь. Потом взял смартфон, от Хельги поступило уже несколько сообщений. В последнем она написала: «Ты куда пропал?»

Джозеф немного подумал, не понимая, есть ли в нём ещё желание. Но всё же решил ответить:

«С братом встретился. Он загрузил меня своими сомнительными концепциями».

«Приезжай, — ответила Хельга. — Я высосу из тебя все концепции».

Эпизод 10

После ночи у Хельги Джозеф, не желая беспокоить Майкла, вызвал такси. Сначала он указал свой домашний адрес, но по ходу следования решил изменить маршрут, попросив водителя отвезти его на 84-Греат-махасиддхас-стрит, 19.

Таксист остановил перед зданием с высокой колоннадой, на портике которой золотыми буквами было выгравировано: «Нэшионал Гэрэнти Банк».

— Чем обязаны вашему визиту, мистер Чесски? — подбежал к Джозефу молодой клерк и услужливо принял его плащ.

— Мистер Далти у себя? — справился Джозеф.

— Да, сэр, я провожу.

Банкир Питер Далти что-то очень бурно обсуждал по телефону. Но когда увидел Джозефа, спешно распрощался с собеседником и сказал:

— Как я рад, мистер Чесски! — и протянул свою руку Джозефу так, как это обычно и делают банкиры, словно прося подаяния.

Джозеф присел.

— Чаю? Кофе? — позаботился Далти.

— Не отказался бы от чая, спасибо, — сказал Джозеф.

Далти со свойственным банкирам идолопоклонством в отношении к богатым клиентам несколько минут молча наблюдал, как Джозеф маленькими глотками отпивает чай.

— Как мои дела? — поинтересовался Джозеф.

— Я уже отправил запрос в базу данных, — ответил Далти. — Через несколько мгновений… Ах, вот! Уже всё готово! Вам озвучить? Или распечатать?

— Распечатайте, — попросил Джозеф.

— Пожалуйста, — сказал Далти и протянул Джозефу отчётный лист.

Джозеф сосредоточенно его прочитал, и через паузу сказал:

— Что ж, похоже, всё в порядке…

— Более чем, — подтвердил Далти. — И по депозитам. И по ценным бумагам. И по валютным вкладам. Как видите, ваш капитал приумножается не по дням, а по часам.

— Ну а что… что у нас со страховками? — спросил Джозеф.

— Все вклады застрахованы, сэр. У нас собственная страховая компания, мы не доверяем сторонним агентствам. Поэтому вы можете быть абсолютно спокойны.

— Ну… — замешкался Джозеф, — а от каких случаев вы страхуете?

— Сейчас посмотрим, сэр, — сказал Далти и уткнулся в монитор. — Вот, сэр. Ваши вклады застрахованы от всех известных природных катаклизмов, а также от всех возможных финансовых колебаний: валютных, биржевых и так далее.

— Ну а как на счёт… колебаний политического характера?

— Что вы имеете в виду, сэр?

— Ну… например… — сказал Джозеф, отхлебнув чаю, — что случится с моим капиталом в случае… ну, скажем… революции?

— Революции, сэр?! — недоумённо вопросил Далти.

— Ну… да… — сказал Джозеф.

— Вы имеете в виду…

— Я имею в виду, — уточнил Джозеф, — когда происходит какой-нибудь государственный переворот… и всё такое…

— Ох, сэр! — на выдохе сказал Далти. — Но это крайне маловероятно! — и далее усмехнулся и сказал: — В нашей стабильной экономике, когда в целом общество довольно политикой действующей власти, когда средний заработок — самый высокий во всём мире… Нет, сэр! Это крайне маловероятно!

— Но ведь о среднем заработке не всегда можно судить однозначно, — сказал Джозеф. — Например, в обществе может половина людей жить непомерно богато, а другая половина — с трудом сводить концы с концами. И тогда средний коэффициент будет высоким.

— Ох, сэр! Это уж точно не про Дхамабёрг! В целом, на сколько я знаю, нищета искоренена как явление. По крайней мере, нас этому учили в школе.

— Нас то да… — сказал Джозеф. — Но все ли учились в тех же школах, что и мы с вами?

— Мистер Чесски! Давайте всё же рассуждать в категориях известных данных. Вы помните, когда была последняя революция? Я уже не говорю про войну.

— Да, — сказал Джозеф, — если верить учебникам по истории, то очень давно.

— И почему бы нам им не верить? — спросил Далти. — Всё же банковская система опирается на многие данные, но в первую очередь — на официальную статистику.

Джозеф допил чай. Задумчиво почесал подбородок, ещё сомневаясь, стоит ли задавать следующий вопрос, но всё же спросил, придав своему вопросу ироничный оттенок:

— Значит, страхования на случай революции не существует?

— Как и самих революций, сэр! — заверил Далти. — Оставим историю для историков, для телевизионных программ типа «Переписывая историю». Поверьте, мистер Чесски, с нашим банком ваши сбережения продолжат приумножаться и послужат вам ещё не одну инкарнацию!

Джозеф скривил губы в попытке сдержать улыбку. Затем резко встал и протянул руку Далти. Банкир учтиво сжал руку своими двумя руками со словами: — Всегда рады, мистер Чесски! Всегда рады!

Эпизод 11

Выйдя из банка, Джозеф посмотрел на часы. Он подумал, что неплохо было бы прогуляться, проветрить извилины. И он пошёл по Махасиддхас-стрит в сторону Лумбини-роад, мимо витрин магазинов и салонов с животрепещущими названиями: «Одежда для перехода», «Банкетный зал «Паринирвана», «Агентство недвижимости «Прибежище», «Считка вашей кармы»…

Остановившись перед светофором, Джозеф услышал, как женщина отчитывала своего ребёнка: — Будешь баловаться постоянно, так и не переродишься!..

А потом Джозеф стал случайным свидетелем полицейского задержания. И офицер, аккуратно усаживая нарушителя в машину, зачитал ему права: — Вы имеете право хранить молчание, всё вами сказанное может быть использовано против вас в текущем и последующих воплощениях…

Скоро Джозеф вышел на набережную Дхамабёргского залива. Он присел на скамью под раскидистыми ивами, с видом на Даунтаун. И ему вдруг вспомнилось, как в детстве он гулял по этой набережной с мамой и Дэниэлом, и как мама оставила их одних сидеть на скамье, пока она ходила покупать мороженое. И как к ним подошёл какой-то пьянчуга и, рыская по траве в поисках пустых бутылок, спросил: «А где ваша мама?» И Джозеф тогда ответил: «Ушла покупать мороженое». И пьянчуга сказал: «А-а-а! Ну смотрите, много мороженного не ешьте. А то простудитесь и умрёте. А вдруг ваш Будда соврал и нет никаких новых жизней?» — и удалился, весело напевая: «С причала рыбачил апостол Андрей, а спаситель ходил по воде…»

И в тумане этих воспоминаний Джозефу захотелось дойти до Сарнатх-стрит, где они жили с родителями в маленьком типовом доме с видом на такой же дом.

На Сарнатх-стрит изменилось не многое. Те же ровные улицы с выстриженными газонами, пустые перекрёстки. Разве что деревья стали чуть выше, да дома слегка поблёкли. Та же школа на пересечении Сарнатх и Кушинагар-стрит, на фасаде которой нарисован раскрывшийся цветок лотоса. И Джозефу даже показалось, что продавец пирожков на перекрёстке — тот же самый человек, только постаревший.

Дорога от школы до дома, наверное, одно из самых ярких воспоминаний для любого человека. Наверное потому, что детский ум, ещё не напичканный всякого рода концепциями, смотрит на мир без предубеждений, и потому видит его более ясно, и это наиболее отчётливо откладывается в его памяти.