Бесплатный фрагмент - Пентакль Соломона

ПЕНТАКЛЬ СОЛОМОНА

Глава 1. Анкета

Когда Алексу сказали, что его питерский друг убит, и надобно явиться в следственные органы для дачи показаний, то он просто обалдел и почувствовал себя крайне отвратительно. Ведь только недавно вместе с этим другом он пил пиво и культурно развлекался! Трех дней не прошло…

Но то случилось уже сильно позже, а начать следует, скорее всего, с того самого светлого момента, когда Алекс собрался увольняться из своего родного института, где честно трудился системным администратором в поте лица своего. Ну, не совсем собрался, но уже написал заявление об уходе и отрабатывал последние недели. Еще раньше он распихал везде, где только можно, свои резюме, выбрал удачные варианты, с третьего раза прошел собеседование и был принят даже без испытательного срока. Руководство пригласившей его фирмы откуда-то уже знало Алекса и было согласно зачислить в постоянный штат. Они были настолько любезны, что согласились подождать с официальным трудоустройством пару недель, если он сделает для них небольшую работку. Дело предстояло знакомое, и Алекс быстро все исполнил.

Каждый наказывает себя в меру собственных способностей. Эту нехитрую истину Алекс усвоил уже давно, но, тем не менее, постоянно вляпывался во что-то подозрительное и не очень хорошее.

Когда он получил на свой электронный адрес очередное спамовое письмо c пометкой «важно», то хотел уже стереть его вместе со всем остальным мусором, но что-то все-таки зацепило взгляд и привлекло его внимание. Скорее всего, он открыл письмо по привычке — последнее время постоянно приходили предложения о работе:

«Дорогой друг!

Убедительная просьба: дочитайте до конца — это в ваших же интересах, ведь такое письмо вы, возможно, больше уже не получите никогда. Здесь не обман и не финансовая пирамида, речь вообще не идет о деньгах: ничего платить не потребуется. Данная рассылка произведена в соответствии с ч.4 ст.29 Конституции РФ. Вы получили настоящее сообщение, так как предоставили свой телефон и e-mail некоммерческой компании ЮниКод для участия в регулярных онлайн-опросах. Мы приглашаем к участию в нашем новом исследовании. Ответы на вопросы займут не более 15 минут. Если заполните анкету полностью, мы компенсируем потраченное время и начислим небольшую премию на счет Вашего телефона или на Ваш интернет-кошелек. Нажмите ссылку, чтобы перейти к анкете. Обращаем внимание на то, что примерный срок проведения данного исследования составляет 5 дней с момента получения настоящего приглашения. Если возникнут проблемы с заполнением анкеты или появятся вопросы, свяжитесь с нами по электронной почте. Просим прощения, если данное сообщение отняло у Вас драгоценное время.

Заранее Вам благодарны,

исследовательская компания ЮниКод».

Ага, знакомый сюжет, правда? Потом предлагалось создать этот самый «личный кабинет» — собственную Интернет-страничку на ресурсе этого самого «ЮниКода». Как известно, юникод — стандарт кодирования символов, позволяющий представлять знаки практически для всех реально существующих письменных языков. Алекс прекрасно об этом знал, поскольку многие предыдущие годы имел несчастье работать системным администратором одной из крупных компьютерных сетей Академии Наук. Но что было совсем уж непонятно, так это то, с какой радости кому-то вдруг взбрело в голову так назвать некоммерческую компанию? А хоть бы и коммерческую! Но, с другой стороны — почему бы и нет?

Далее последовали вопросы, больше всего похожие на тест какого-нибудь немножко сумасшедшего психолога или социолога. Никакого адреса для опросов Алекс никому и никогда не предоставлял, но сами вопросы его заинтересовали — показались забавными, поэтому он быстро ответил на них:

1. Кто Вы? Я — это я.

2. Откуда Ваш никнейм? Не помню уже.

3. Какой сильный алкогольный напиток Вы любите? Никакой не люблю.

4. А что пьете в настоящее время? Воду.

5. Какая часть тела противоположного пола для Вас главная? Все части!

6. Идеальная выпивка это? Та, от которой не пьянеешь!

7. Чего Вам не хватало в этой жизни? Денег.

8. Что для Вас отдых? Набирание сил.

9. А работа? Должна нравиться так, чтобы понедельник не казался тяжелым днем.

10. Вы склонны подозревать всех и каждого в разных нехороших делах? Бывает.

11. Есть любимый актер или актриса? Нет, неверное.

12. Есть люди, от которых безмерно тащитесь? Много таких.

13. А есть ли люди, которые бесят по жизни? Еще больше.

14. Вы пишите что-нибудь, кроме деловых бумаг? Иногда бывает, что книги.

15. Если срочно нужен секс, у Вас есть к кому обратиться? Обычно да.

16. Чем бы занимались, если бы не нуждались в работе? Графоманией.

17. Какой вид искусства Вам наиболее доступен? Проза.

18. С кем бы хотел жить: один, с другом (подругой), с несколькими друзьями, с любимой кошкой, с собакой, с удавом или с вибратором? С подругой.

19. Что Вы никогда не смогли бы продать? Своих близких и друзей…

Далее последовало еще десятка два вопросов и, наконец, появился последний:

Эта анкета повысила ваш общеобразовательный уровень? Нет, а с какого перепугу?

После того, как Алекс на все ответил, выскочило сообщение:

Вот и все вопросы на сегодня. Спасибо за то, что уделили нам время! Щелкните здесь, чтобы отправить результат.

Алекс «щелкнул здесь», анкета закрылась и, видимо, отправилась по назначению. Почти тут же выскочило сообщение:

«Спасибо. Анкета успешно заполнена. Респонденты, оставившие контактную информацию, будут участвовать в розыгрыше призов. Компания ЮниКод гарантирует, что вся Ваша конфиденциальная информация, включая адрес электронной почты, не будет передана каким-либо третьим лицам и не будет использована в коммерческих целях. Мы благодарим Вас за участие в нашем опросе и надеемся на дальнейшее сотрудничество».

Сразу же переключившись на какие-то другие дела, он постарался выкинуть все это из памяти, но не где-то в глубине сознания копошилась мысль, что нечто такое уже было, что-то известное, как будто эпизод из книги или романа.

* * *

Прошла пара дней, и Алекс давным-давно забыл о том дурацком опросе. Он уже собирался уходить домой, когда зазвонил телефон — на этот раз городской, стационарный телефон, а не мобильник, как перед этим. Вообще-то Алекс испытывал тогда острое желание звонок проигнорировать, уйти и запереть дверь с внешней стороны, ведь его рабочее время давно уже закончилось, и, по логике вещей, он вполне мог находиться где-то на улице. Но трубку все-таки взял, на звонок ответил, что и повлекло за собой всякие разные последствия. Знал бы он, чем все это для него закончится.

— Да? — привычно спросил он, сняв трубку.

— Добрый вечер, можно попросить… — тут неизвестный голос назвал имя-отчество. Голос был непонятный — не мужской и не женский, а какой-то вневозрастной и внегендерный, со странным акцентом, будто бы говорил не человек, а плохо отлаженный синтезатор.

— Добрый, — удостоверил приветствие Алекс. — Я вас слушаю.

Некоторое время царила глубокая тишина, и Алекс уже хотел положить трубку, как голос в телефоне, опять-таки механический и неэмоциональный, произнес:

— С вами говорят из компании ЮниКод. Мы с вами могли бы продолжить беседу?

— Могли бы. Я слушаю вас, — вздохнув, подтвердил Алекс. Он решил, что будет новый социологический опрос или очередное коммерческое предложение. Последнее время ему часто звонили из разных торговых фирм, настоятельно рекомендуя приобрести у них какое-нибудь компьютерное оборудование, купить расходные материалы, заправить картриджи или наладить доступ в Интернет.

— Нет, вы не совсем поняли, — интонаций у голоса по-прежнему не было. — Необходима личная встреча.

— Да? А зачем? Извините, но вы, собственно, кто? Откуда у вас мой номер? — Алекс уже начал терять терпение.

— Номер вашего телефона известен из нашей базы данных. Нужно побеседовать по очень важному делу, и эта беседа требует вашего личного присутствия.

— Важному для меня или для вас?

— Для вас, — в голосе собеседника наконец-то показалось что-то похожее на человеческие интонации. — Я так понимаю, что вы удивлены, но это как раз естественно в данной ситуации. Приходите в наш офис, и все станет ясным. Запишите, как к нам добраться.

— А что за офис? Я до сих пор не имею понятия, с кем говорю и зачем. Что за организация?

— Вы все узнаете на месте. Записываете? Кадашевская набережная, дом шесть, строение четыре. Записали? Так. Мы ждем вас завтра в одиннадцать часов. Не опаздывайте.

— А куда…

Очередной вопрос он задать так и не успел — невнятный его собеседник уже отключился: трубка издавала частые гудки. Естественно, что ни на какую Кадашевскую набережную он на другой день не поехал, и о звонке накрепко забыл, посчитав его чей-то бессмысленной шуткой. Но это он так полагал, что здесь была шутка, действительность же оказалась несколько иной…

Глава 2. Момент истины

На другой день Алекс сидел за своим рабочим столом, делал вид, что упорно работает над чем-то нужным, а на самом деле вяло флиртовал по сети со знакомой девушкой. Он и думать забыл о вчерашнем звонке, поскольку всякие бытовые мелочи затмили тот нелепый эпизод, а главное — телефонный разговор казался настолько несуразным, что места для него в системе взглядов Алекса просто не находилось.

В дверь постучали.

— Да-да, войдите! — сказал Алекс привычным голосом.

Он решил, что стучит очередной пользователь, забывший, как в Ворде рисовать таблицу, или как архивировать файлы, или каким образом на обычном принтере можно распечатать крупноформатные картинки. Но ошибся. Вошли два худощавых, но крепких и сильных с виду мужика, одетых в какие-то облегающие костюмы, будто ниндзя. Ничего не говоря, они обступили Алекса с двух сторон и жестами предложили идти с ними.

— В офис поедем, — не то сообщил, не то приказал один из них Алексу, когда тот молча воззрился на них.

Он не возражал и не противился — вид пришедших за ним людей к особым спорам и сопротивлению не располагал. Когда вся тройка выбралась в вестибюль, Алекс увидел, что точно такой же «ниндзя» стоит около институтского охранника и молча что-то тому показывает. Уже вблизи Алекс сообразил, что на охранника наставлен пистолет, причем направлен так ловко, что случайным зрителям со стороны происходящее совершенно непонятно. Работали профессионалы.

Машина, что их ждала, оказалась «скорой помощью». До офиса они добрались на удивление быстро, и даже обязательные в такое время суток московские пробки почему-то не помешали проезду: реанимобиль без особых проблем ехал на красный свет и преодолевал заторы, используя свой спецсигнал и право на превышение скорости. Но, тем не менее, в центр машина пробиралась минуя, по возможности, забитые автомобилями основные магистрали города.

Непонятно, какая организация находилась практически в самом центре Москвы, в Замоскворечье, в двух шагах от известной всем Третьяковской галереи, Малого Каменного моста и Болотной площади. Кадашевская набережная. Этот район Алекс знал сравнительно хорошо, поскольку часто и по самым разным поводам там оказывался. Когда-то Замоскворечье было объявлено заповедной зоной, с особым режимом охраны зданий и сооружений. Идея заключалась в том, чтобы дома не то, что сносить, но и перестраивать строго запрещалось — застройка признавалась исторической и представляющей особую ценность для последующих поколений. Допускалась исключительно реставрация с соблюдением множества жестких ограничений и мер предосторожности. Для городских территорий, примыкающих к заповедным зонам, устанавливался режим регулирования застройки — по высоте и пространственно-композиционному решению. Однако под нажимом чиновников в законе была сделана поправка, что «на территории заповедной зоны допускается застройка зданиями, архитектура и этажность которых определяются в композиционной увязке с существующей застройкой в целях сохранения своеобразия данной части города». Вот с этой-то корявой оговорки все и пошло. Постепенно о заповедном статусе все стали как-то забывать, а дома сначала ремонтировались совершенно неизвестными бригадами и «фирмами», потом здания принялись перестраивать, а позже и просто сносить. На месте какого-нибудь уничтоженного исторического особняка возникал новодел, в лучшем случае лишь отдаленно напоминавший своего предшественника. Потом и об этом забыли, а с некоторых пор здесь как грибы после дождя вырастали творения современных архитекторов — железобетонные дома-уроды ничего общего не имеющие ни со своими «предками», ни с каким-то определенным архитектурным стилем. Пройдет не так уж много времени, и от Замоскворечья, как исторической части столицы, не сохранится ничего, кроме мемуаров, ностальгических гравюр и фотографий.

Вот около одного такого нового, ни на что не похожего дома они и остановились. Бетон, золотистый металл, тонированное стекло. В самом здании царило мрачноватое запустение: ни охраны, ни бегающих клерков, ни посетителей, и никаких признаков деловой активности. Сквозняк из открытой двери поволок по блестящему полу обрывки каких-то веревок и клочки бумаги. Никто не вышел навстречу, никто не спросил, что они тут, собственно говоря, делают. Шаги гулким эхом отдавались в пустынном вестибюле и на лестнице. Когда они поднялись на второй этаж, оказавшийся там охранник, мутно посмотрев на Алекса, вопросил: «Это вы? Как, нормально доехали? А то у вас такой вид, будто с Луны свалились!» Бедняга охранник! Он очень смутился, завидев их — похоже, его застали врасплох — вместо того, чтобы бдеть на входе, он зачем-то разгуливал этажом выше. Что мог ответить ему Алекс? Только то, что чувство юмора в половине двенадцатого утра пока еще спит и явно не готово к такому повороту событий.

Наконец они вошли в одну из комнат. Сопровождающие «ниндзя» как-то незаметно исчезли, и Алекс оказался один на один с хозяином кабинета: больше никого в комнате не наблюдалось. Кабинет, как кабинет, все новое, свежее, но ничего примечательного. Стандартный деловой антураж — современный, но без наворотов: стол, стулья, пара шкафов и стеллаж, полностью забитый увесистыми папками. На столах деловые бумаги, включенный компьютер, принтер, телефонные аппараты, то есть типичная кабинетная обстановка сотрудника фирмы средней руки.

«Наверное — какая-то криминальная структура, — подумал Алекс, — слишком уж все стандартно и картиночно. Словно иллюстрация из глянцевого журнала…»

Сначала сидящий напротив человек безмолвствовал, его лицо ничего не выражало, а взгляд блуждал по офису, нигде надолго не задерживаясь. Наконец незнакомец тяжело посмотрел на Алекса и нарушил молчание неожиданно приятным баритоном:

— Приветствую вас. Присаживайтесь, — показав рукой на стул, обитатель офиса откуда-то взял аппетитно пахнущую чашечку с черно-бурой жидкостью. — Кофе не желаете?

Алекс ответил на приветствие, кофе желал, и чашка крепкого вкуснейшего напитка постепенно привела его мысли и нервы в относительный порядок. Кофе был в меру сладким и в меру горячим, — именно таким как требовалось.

— Чего людям иногда и часто недостает в монотонности скучной повседневной жизни? — не представившись, риторически спросил хозяин кабинета, будто бы продолжая давно уже начатую беседу. — Красивых сюрпризов, замечательных неожиданностей и чудесных приключений, мистики и таинств, адреналина и волшебных сил! А кто потихоньку, в тайне от других, не предавался мечтаниям о чудесных колдовских мирах, заселенных невероятными созданиями и удивительными героями? Кто бы отказался ощутить в своих руках смертельно опасное неведомое в нашем мире оружие или возможность подчинить себе посторонние силы другого мира? Никто бы не отказался, я думаю. Но иногда так хочется, чтобы перемены в жизни случались быстрее… Поэтому я предлагаю вам следующее: мы сейчас проведем небольшую беседу, а позже вы примите решение. Согласны?

— Ну, допустим, — согласился Алекс, ответив на это несколько пафосное вступление, — но причем тут я?

— Сейчас объясню, немного терпения. Среди математического множества реальностей существует одна, в нашем понимании представляющая собой реальность par excellence. Это — реальность нашей повседневной жизни, и это ее положение дает ей сомнительное право именоваться высшей реальностью. Мы знаем, что повседневная, обыденная жизнь — это та реальность, что интерпретируется людьми и несет для них субъективное значение в качестве единого мира. Типовые члены общества в их осознанном поведении не только полагают видимый ими мир само собой разумеющейся реальностью, но именно это мир, творящийся в их действиях, и в их мыслях, в их головах в конце концов, и переживается в качестве настоящего. Напряженность сознания наиболее высока именно в повседневной жизни, то есть последняя накладывается на сознание наиболее глубоко, настойчиво и сильно. Но, прежде чем перейти к нашей ключевой задаче, попробуем прояснить основы знания обыкновенной жизни…

Хозяин кабинета говорил еще минут пятнадцать. Слушая эту тираду, Алекс никак не мог понять, издевается ли над ним этот странный господин или действительно пытается что-то объяснить. Вот только понять бы, что именно. Он уже стал терять нить, когда сидевший по другую сторону стола человек вдруг прервался ненадолго, а потом спросил:

— А вы знаете, что наш мир имеет параллельную реальность? И не одну, а множества, что сейчас не столь уж и важно? Вам известно, что наше пространство всего лишь одно из проявлений более сложного мира?

— Да? — переспросил Алекс.

— Да. Притом, что эти реальности существуют, они еще и постоянно множатся.

— Это как?

— А вот так, — продолжал так и не представившийся хозяин кабинета. — Среди немалого числа научно-фантастических произведений, написанных Гербертом Уэллсом, есть один, где речь идет о странной вселенной. Четырехмерное пространство там состоит из неисчислимого множества трехмерных реальностей, миров, аналогичных нашему. Все эти миры реальности вполне самостоятельны, но есть зона, где они скрещиваются, и там можно попасть в любую из них. Эта уэллсовская вселенная, таким образом, становится похожа на раскрытую книгу, где веер независимых страниц-реальностей имеет общий корешок — место сшивки. Можно сочинить вселенную и из всецело суверенных и параллельных реальностей, каждая из которых, аналогично шелковой шляпной ленте, воспроизводит изгибы своей соседней. Кто-то из писателей-фантастов где-то уже использовал подобную мысль. Имеется немало многомерных конструкций с четырьмя и более измерений, в которых наша реальность присутствует лишь как часть. Можно измыслить миры, где имеется несколько линий времени, и представить еще более сложные структуры. Но все они имеют одно общее свойство: между событиями в различных пространственно-временных точках каждой трехмерной реальности будет существовать связь через недоступные нашему восприятию четвертое, пятое и другие измерения. В таком многомерном мире… Вы что-то хотите уточнить?

— Нет, извините. Я просто немного поперхнулся.

— Так вот, в таком многовариантном мире можно попасть в прошлое или будущее и возвратиться назад, в один миг переместиться из одного места в какое-то другое. Обладай наш мир такими удивительными качествами, вокруг нас неизменно случались бы разные чудеса, одни предметы пропадали бы без следа, другие наоборот — внезапно возникали бы из ниоткуда, обыденное переплеталось бы с невиданным. Но об этом мы еще с вами поговорим, сейчас еще не время. А вот закон причинности неизменен, самые скрупулезные, с колоссальной точностью осуществленные эксперименты с элементарными частицами, а в этом случае можно получить наибольшую достоверность, не показали никаких, даже самых незначительных, нарушений этого закона. Это — общая схема. На самом деле все обстоит несколько иначе. Сложнее, что ли. Происходит постоянная бифуркация реальности — разветвление и разделение, и чем дальше отстоят во времени такие вторичные реальности, тем сильнее они отличаются одна от другой. Самое интересное происходит в момент разделения. Тут даже не момент, а некий временной интервал, который наблюдателю трудно заметить. Реальности все время дихотомируют, разветвляются, и чем больше проходит времени после разделения, тем сильнее они отличаются от нашей, этой вот самой реальности. Одни из реальностей опережают нас технологически, другие — отстают, третьи — вообще идут иным путем… А таких путей много, очень много, уверяю вас! Те реальности, что отделились совсем давно, не имеют человечества в нашем понимании, а еще более ранние — совсем не похожи на привычный нам мир…

— Э-э-э-э… Я тоже люблю фантастику. По-моему, я подобное где-то уже читал, и не только у Герберта Уэллса. — Алекс все еще не хотел верить в серьезность происходящего, но внутри его сознания что-то уже подсказывало, что вот сейчас, в этом самом кабинете, произойдет коренная ломка его миропонимания.

Алекс уже начал догадываться, что сейчас произнесут — сказалось неплохое знание фантастической литературы. Но его реальное мышление, границы его духовной вселенной, его представления о Мире в целом и окружающей действительности все еще протестовали и не хотели соглашаться с происходящим. Пределы внутреннего мира возникают тогда, когда человек по каким-то обстоятельствам не разрешает себе мечтать, опасается во что-то верить, когда немалое количество существенных и не очень дел, суматоха и утомление не дают остановиться и поразмыслить: «а ради чего, собственно, я все это творю? Зачем мне это все?» Из-за похожих ограничений можно всю жизнь быть чем-то очень занятым, испытывая при этом бессмысленность и пустоту. А можно и просто-напросто пройти мимо своего предопределения и вовсе ничего о нем не узнать.

Происходящее чем-то напоминало дурную шутку, или идиотский розыгрыш, хотя, если вдуматься, было в разговоре нечто мистическое. Несмотря на то, что ему в жизни время от времени попадались разные колдуны и ведьмы, Алекс к бытовой мистике не питал нежных чувств. Он не любил колдовство и черную магию, да и любую другую магию тоже. Нет, он допускал мистический или магический сюжет в качестве основы для какого-нибудь блокбастера, триллера или романа, но не в жизни, где места для всего этого не было, не должно было быть, поскольку ни в какую магию и мистику он не верил. Магию можно было предположить только как внешний антураж, как прикрытие для какой-то неизвестной супертехнологии, но это уже делу не относится. Фантастические истории воспринимать желательно про людей других, хорошо или плохо знакомых, но чужих, посторонних. Такие рассказы приятно слушать в симпатичной компании перед теплым камином, или перед обогревателем за неимением камина, сидя в удобном кресле с бокалом глинтвейна в руке. Но участвовать самому? Нет уж, увольте!

— …По-моему, я подобное где-то уже читал, и не только у Герберта Уэллса.

— Скорее всего, читали или смотрели, или делали и то и другое, — пояснил хозяин кабинета. — Во всяком случае, я на это очень надеюсь, поскольку фантасты давно уже разрабатывают такую тематику. А знаете почему?

— Почему? — глупо повторил вопрос Алекс.

— Потому, что это правда! И многие из этих авторов — никакие не фантасты, а наши агенты. Агенты нашей службы. Ну, они, конечно, фантасты, но до определенной степени, ведь им никто не запрещает употреблять полученные сведения в своих литературных трудах, ибо таковое использование никак не влияет на реальность.

— А что за служба? И почему же тогда об этом устройстве мира не пишут в учебниках и не читают лекции в университетах?

— Читают, почему — не читают? Только вот не во всех университетах, да и учебники об этом тоже есть, коих весьма великое число…

— А я что могу? — Алексу все еще казалось, что с ним продолжают играть в какую-то нелепую игру, и он все ждал объяснения или развязки. — И вообще… извините, конечно, но почему я должен вам верить? Сейчас время-то какое? Разных организаций и фирм создано неисчислимое множество, даже вон фальшивые генералы создали себе фальшивую контрразведку. Друг другу дают ордена, получают льготы, амнистии и всякие бесплатные блага от государства. Видели сюжет по телевизору? «Человек и закон»?

— А от вас ничего не требуется. Я же не прошу вас вносить деньги или давать ваши реквизиты. Нам не нужна ваша собственность, ваши права или что-то в этом духе. Нас интересует только ваше желание работать. За что вы получите хорошие деньги.

— За одно желание?

— Сначала — да. Но потом, когда вы подключитесь, начнется вполне конкретная деятельность, и вы станете выдавать реальный продукт.

— Продукт чего? В виде чего?

— В виде отчетов. Вы можете стать нашим наблюдателем. Одним из многих. Такой наблюдатель попадает в параллельную реальность, что мы называем горизонтальным переходом. Вообще-то термин не совсем точен: часто посещаемый мир отстает от нашего или опережает его. Или там просто все не так, как у нас. Мы забросим вас в одну из таких реальностей, и вы будете посылать нам отчеты. Не оттуда, конечно, а по электронной почте, когда вернетесь обратно. Иногда будем приглашать вас сюда для инструктажа.

— А… — Алекс не знал, что ему сказать. — Как это все?.. — спросил он, уже начиная сомневаться, что происходящее — чья-то игра или шутка.

— Ну, техническая сторона дела не должна вас особенно смущать.

— Но почему именно я?

Хозяин кабинета немного оживился, и на его непроницаемом лице появилось что-то отдаленно напоминающее улыбку.

— Я ждал этого вопроса, поскольку его задают все, всегда и везде. Видите ли, людей с лабильной психикой много. С пластичным воображением — меньше, но тоже предостаточно. А вот личностей способных на то, что мы предлагаем — единицы, да еще и с нужной психикой, и с необходимой нам фантазией. Вас мы вычислили давно, у нас много внутренних информаторов и помощников, призванных находить таких людей. Ну, вас, конечно, проверили, апробировали на нестандартность реакции и пришли к выводу — вы нам вполне подходите. Помните эти опросы и анкеты?

— А я могу отказаться? — спросил Алекс.

— Да, само собой разумеется, что можете! Многие отказываются, и ничего — живут себе безмятежно. Я даже не стану у вас брать подписку о неразглашении. Но потом, всю оставшуюся жизнь, вы будете жалеть об утраченных возможностях. Я не прав?

— Скорее всего, да. Правы, конечно, — согласился Алекс. — Но как практически будет выглядеть сам процесс?

— Практически? А никак не будет выглядеть. Вас вселяют в сознание носителя… ну, не совсем вас, но часть вашего разума, вашу способность воспринимать информацию. Вы будете как бы жить жизнью другого человека, наблюдая за ним изнутри. Вы будете видеть его глазами, ощущать его органами чувств, но не сможете влиять на ситуацию и не будете в состоянии корректировать поступки вашего носителя. Только наблюдать. Причем вся память и вся информация, полученная носителем в ходе его предшествующей жизни, окажется в полном вашем доступе, а ваша настоящая память, что немаловажно, останется при вас, но не при нем. Вам понятно?

— Почти понятно, — не сразу признал Алекс. — А что будет со мной здесь, пока я там?

— А здесь с вами ничего не будет. При необходимости вы всегда сможете вернуться назад, поскольку в нашем мире пройдет какая-то доля секунды, и тут никто ничего не заметит. А когда вы опять вернетесь в тот мир, из нашего, то там вы тоже потеряете всего лишь одно мгновение. Таким образом, ваша жизнь становится как бы двойной. Технике перехода вас обучат.

— А если мой тамошний носитель, как выговорите, потеряет сознание? Или вообще откинет лапти?

— Сознание вы потеряете вместе с ним, а если произойдет биологическая смерть носителя — надеюсь, я вас правильно понял, то вы сразу же окажетесь здесь. Но вот если сразу после перехода вас убьют тут, то тогда вы так и «прилипните» к сознанию тамошнего носителя. Я доступно излагаю свою мысль?

— Идея более-менее ясна. Но как такое вообще возможно? С памятью, с сохранением моей и доступом к чужой? С этим переходом? Мне не вполне понятна физика и биология всего этого явления.

— А это вам, собственно, зачем? Дело в том, что вы все равно не сможете в полном объеме осознать и оценить мои объяснения, поскольку у вас отсутствует необходимый багаж знаний. Без обид, но нужно учиться несколько лет, чтобы хоть до некоторой степени нормально осмыслить происходящее. Может быть потом…

— Я понял, что вы хотите сказать, — буркнул Алекс, все-таки он немного обиделся. — Но от меня-то, что сейчас требуется?

— Сейчас пока ничего. Живите, как жили. Только вот посмотрите этот документ, — собеседник придвинул Алексу лист бумаги с напечатанным текстом, — здесь контракт, где четким юридическим языком изложены основные позиции нашего будущего сотрудничества. Вы же любите точные формулировки? Когда наступит момент истины, вы узнаете. Вообще-то данный документ — чистая формальность, нам нужен только для внутренней отчетности, а вам — для лучшего понимания ситуации. Согласно контракту, на ваш счет будет поступать…

И тут собеседник назвал Алексу довольно приятную сумму, что отныне должна ежемесячно поступать на его счет. После того, как Алекс посмотрел предложенный документ, хозяин кабинета, наконец, представился. Несмотря на то, что договор с «ЮниКодом» снимал все возможные финансовые проблемы, Алексу стало обидно. Он привык ходить на работу и заниматься своим делом, а не сидеть просто так.

— Ну, вот и хорошо. Так. Меня зовут — Михаил Архангельский, а в разговорах и в личных обращениях называйте меня, пожалуйста, просто — Михаил. Я теперь ваш руководитель, и именно мне вы будите направлять свои доклады. Вы пока подумайте, а скоро мы вам позвоним и пригласим для подписания контракта и еще некоторых формальностей. Процедура много времени у нас с вами не займет. А обстановка нашего офиса пусть вас не смущает — только что переехали сюда. Раньше-то мы в Кривоколенном переулке обитали. Дом старый, теснотища, сложности всякие. А сейчас хоть работать можно нормально.

* * *

У Фредерика Форсайта есть такой роман — «Мститель» («Avenger»). Главный герой — Келвин Декстер — скромный, тихий неприметный адвокат из провинциального городка где-то в штате Нью-Джерси. Ему было около пятидесяти, при этом он активно увлекался триатлоном, читал журнал «Самолеты прошлого» и вел вполне спокойное и безвредное существование, но, когда надо, он превращался в Мстителя, коему становились подвластны самые крутые и неразрешимые оперативные дела. Он мастерски, непредсказуемо, изобретательно справлялся с поставленной перед ним задачей. Как всегда у Форсайта, с первых и до последних страниц сюжет держит читателя в устойчивом напряжении и оторваться от текста если и возможно, то весьма трудно — палач, жертва, спаситель, добро и зло, свет и тьма — все переплетено. Дело автора — увлечь читателя приключениями героя, а наше читательское дело — отвлечься превосходно написанным триллером — последняя страница которого стоит того, чтобы неторопливо и с наслаждением до нее добраться.

Так вот, этот самый Келвин Декстер, кроме своей адвокатской практики, дома и офиса, которые он имел в маленьком городке Пеннингтон, владел еще и другим именем, под которым и снимал в Нью-Йорке вполне неплохую квартиру.

Раздвоение личности — совсем не обязательно следствие какой-то скверной душевной болезни. Имеется в виду личность как психическая, так и юридическая. Такая вот мысль. Скажете, что нечто подобное уже было и много раз? Конечно, но чего еще не было? Но ведь у нас не теорема, и здесь способ доказательства важней результата. Алекс уже давно не хотел быть привязанным к одному времени, паспорту, квартире и работе, его тяготила необходимость идти одной и той же дорожкой, не имея в своем распоряжении дополнительного выхода. Естественно, такое поведение не приветствуется очевидной логикой и не встречает должного понимания у других людей. В России середины девяностых годов незаконно получить настоящий гражданский паспорт было несложно — некоторая сумма в американской национальной валюте легко снимала эту проблему, а предстоящий обмен паспортов вообще упрощал процедуру. В том, другом мире все обстояло немного сложнее, но тоже вполне решаемо и практически осуществимо.

Однако один только гражданский паспорт всей погоды не делает, ведь нужна куча других документов, не менее, а в ряде случаев и более, важных. Начнем с метрики. Без свидетельства о рождении россиянину не получить шенгенскую визу и не устроиться на работу, например, во Францию. Без трудовой книжки не возьмут в нормальную организацию или в хорошую фирму, а без военного билета могут возникнуть недоразумения не только с военкоматом, но и с той же работой. Кроме этого, нужны карточки пенсионного и медицинского страхования, ИНН и документы об образовании. Но и это еще не все! Перечисленные карточки и корочки сопровождаются целым набором личных дел, к каждому документу привязанных. Личное дело есть на работе, в военкомате, по месту жительства и прошлой учебы. В полиции и госбезопасности личные дела тоже имеются. В поликлинике дело также присутствует, только тут оно называется медицинской карточкой или историей болезни. Так, например, в своем медицинском деле Алекс как-то с удивлением прочел: «больной практически здоров и психически нормален». Это к тому, что то, о чем здесь пойдет речь, было в действительности и на самом деле, а не в воображении какого-нибудь больного сознания.

Кроме всего этого, желательно обрасти если не близкими друзьями, то хотя бы хорошими знакомыми. Нужно прошлое — достоверная биография без пробелов. Неплохо бы завести семью, пустить корни и стать полностью своим. И самое главное — нужно хорошо знать эту свою биографию и разные ключевые события, в этой биографии происходившие.

На текущее время у Алекса было все: и семья, и корни, и биография, и паспорт, и квартира, и прописка в ней, все необходимые учеты с личными делами, соответствующие карточки и корочки. Правда — только в одном комплекте, но ему всегда хотелось пожить полноценной двойной жизнью. Одна беда — ритм современного существования настолько интенсивен и насыщен событиями, что времени не хватало даже на одну нормальную жизнь. Поэтому, когда ему предложили пожить двумя жизнями сразу, но в разных временных потоках, он, конечно же, согласился. Во-первых, все происходящее казалось очень интересным, во-вторых, запасной вариант еще никому не помешал, а в-третьих, живя в своей, основной реальности, он мог вполне спокойно, ничего не опасаясь, описывать действительность параллельную, позиционируя себя тем самым в качестве автора-беллетриста.

* * *

Момент истины наступил для Алекса довольно быстро, о чем он сразу же узнал… и, конечно же, согласился.

Глава 3. Билеты в Петербург

Само решение — съездить в Санкт-Петербург для того, чтобы встретиться с теми, кого давно уже не видел воочию, созрело у Алекса как-то спонтанно, в конце одного из серых будних дней. Вернее — в самом конце этого дня. День был самый обычный и ничем не выдающийся — скучный дождливый вторник. Рабочее время уже давно закончилось, и по работе делать ничего не хотелось категорически. Чтобы как-то отвлечься от неприятных мыслей, Алекс решил продолжить один давно начатый и брошенный текст. Но тут работа тоже не заладилась, герои отказывались проявлять активность и вести себя совсем так, как хотелось автору. С отчаянием чертыхнувшись сквозь зубы, Алекс отодвинул клавиатуру и выключил свой компьютер. А ну его на фиг! Нет, лучше не насиловать себя, все равно ничего путного уже не получится. «Да идите вы все к черту! — подумал он. — Ну, хоть бы кто-нибудь сказал мне — в чем дело? Хоть бы какой-нибудь сукин сын смог объяснить, что сейчас происходит? Та же башка на плечах, вот эта дурацкая, те же руки шлепают по клавишам, и те же буквы, будь они прокляты, появляются на экране монитора! А вот в результате получается не то! Получается вообще черт знает что — дерьмо, графомания, нечто неживое и бездушное. Дохлятина, одним словом. Ну, да, так всегда и бывает, когда вкалываешь без всякого воодушевления. А теперь и новая работа накрылась».

Как сказал один очень умный человек, злость — отличное средство стимуляции творческих способностей. Однако у него сейчас не было ни злости, ни доброты, ничего. Никаких чувств — какой-то эмоциональный вакуум. Но не это еще было самым страшным. У Алекса уже просто не оставалось никакого жела­ния что-либо делать. Возможно, это объяснялось последними обломами, а может быть, и наоборот — обломы объяснялись недавно возникшим нежеланием работать. Какой-то сволочной заколдованный круг! Общая идея не нащупывалась, даже сюжет стал как будто беднее — изменяет ему, что ли, фантазия? А может быть, и не было у него никогда этой самой фантазии? Кто-то ему рассказывал однажды про охотничьих со­бак: если спаниелю сунуть под нос бензиновую тряпку, то потом он надолго теряет нюх. Может быть, и с ним произо­шло нечто похожее после того проклятого неудавшегося романа? Или просто все дело в том, что он долго не писал ничего действительно стоящего? В свое время у него не случалось таких интервалов, а тут — без малого полгода творческого безделья. Раньше, впрочем, вообще все было по-другому.

Алекс подошел к окну и с великим отвращением воззрился на бегущие по стеклам дождевые струйки. «В такую гадостную погоду уже через час начнет темнеть, и день опять будет полностью потерян, — подумал он. — Иде­альный день, чтобы сойти с ума или напиться. По крайней мере, не станешь себя жалеть — такого, какой есть, каким себя видишь в подобные моменты. Духовный импотент, возомнивший себя кем-то значимым. Что мне сейчас еще нужно? Материально вроде как обеспечен, и совсем неважно, какими путями этого достиг, у всякого из нас есть в биографии малопривлекательные страницы со скелетами в шкафах. Это, конечно, далеко не полное благополучие, но на фиг оно нужно, если с ним сколько проблем и хлопот?» Алекс нико­гда к абсолютному благополучию не стремился, но если уже есть возможность свободно жить и спокойно работать — то это как раз то, что он всегда хотел и почитал за счастье. «Вот и с новой работой вышел облом… ну почему? Это что, такая черная полоса в жизни? И уж со­всем скверно выходит с Ольгой…».

Ольгу — свою жену — Алекс всегда очень и искренне, как ему временами думалось, любил. Но здесь вообще получалась какая-то подлость, с какой стороны на это ни бросить взгляд. Единственное теоретически возможное оправдание — сердцу не прикажешь и обстоятельства не изменишь. Можно было бы сказать самому себе, что у нее нет возвы­шенных интересов, что она не читает ничего, кроме женских романов, попсовой фантастики и глянцевых дамских журнальчиков. Ну и что, мало ли женщин вообще ничего не читают! Зато у Ольги есть то, чего не найдешь ни у кого другого. Красота, как правило, портит характер, но Ольгу красота не испортила, а в наше время редко можно встретить такую способность лю­бить без, так сказать, всякого вознаграждения. Ведь она же видит, что Алекс, в сущности, ничего не мо­жет ей дать взамен. Ни настоящего, подлинного чувства, ни крепкого положения в обществе, ни даже — если уж на то пошло — хороших денег. Ничего, кроме благодарности, которую он ей время от времени предлагал. Но, черт возьми, благодарность — это еще далеко не любовь, и Ольга понимает это не хуже его самого.

С утомительной монотонностью по стеклу бежали изломанные струйки воды, перегоняли друг друга, сли­вались, снова раздваивались. Дождь не утихал — нудный, противный, всем надоевший весенний дождь. Через улицу, как и два года назад, на фоне свинцового неба четко выделялся огромный круг с вырезанным сектором — символ крупнейшего банка страны. Эмблема медленно вращалась вокруг вертикальной оси. Через час она вспыхнет зеленым светом и будет гореть так всю ночь, гигантским маяком указывая людям путь к их немудреному счастью — путь совсем лег­кий и недолгий, если уже есть деньги, и эти ваши деньги лежат именно в этом банке. Никогда еще жизнь человека не была такой простой и несложной, как в начале двадцать первого столетия. Пейте хорошо рекламируемый лимонад и не дайте себе засохнуть, брейтесь лезвиями прекрасно зарекомендовавшей себя фирмы или электробритвами другой отличной компании, смотрите на плоский экран домашнего кинотеатра и храните деньги в конкретном банке — и все ваши проблемы будут решены другими людьми, а у вас исчезнут всякие заботы и волнения…

Зазвонил мобильник. Вяло, как старик, передвигая ноги, Алекс по­дошел к своему столу и взял трубку:

— Да? Я слушаю! — звонила Ольга, и Алекс постарался прибавить голосу бодрости.

— Привет! — защебетала трубка. — Ты сейчас где?

— Привет. На работе пока.

— Что, все еще работаешь? А я сначала хотела сходить в кино, даже афишу посмотрела, но вспомнила, что в последнее время набрала немного лишнего веса и джинсы сидят как на барабане, и голова страшная стала. Более того, после вчерашней прогулки в лес мои любимые джинсы в стирке. Можно было бы одеть одни из новых брюк, но ни те, ни другие я еще не подшила. Можно, конечно, подколоть булавками, но это совсем идиотизм, на мой взгляд. Надеть юбку? Джинсовая — надоела, длинную — гладить надо, под третью надо колготки, так как к чулкам липнет, а антистатика сейчас нет, поэтому надела джинсовую юбку и отправилась делать стайлинг… Я, как всегда, все делаю не так как планирую, поэтому взяла и передумала. Сначала я ждала свою парикмахершу из отпуска, но сегодня просто сорвалась и пошла в другой салон и сделала стрижку горячими ножницами, обрезали около трех сантиметров — теперь у меня почти одна длина и нет каскада, и челку покороче сделала. Вот в следующий раз подстричься хочу, как Виктория Бекхем, и прокраситься в белый цвет… А ты все работаешь?

— Ну, типа того, — ответил Алекс. — Вернее уже заканчиваю и собираюсь уходить. А где сейчас ты?

— Все еще в салоне, — пояснила Ольга, — вернее уже выхожу оттуда. Я только сейчас выскочила, представляешь — высидеть почти три часа в этом ку­рятнике! Ну и духота у них! У меня от жары, болтовни и сплетен го­лова уже распухла. А потом, когда уже сидела и смотрела в зеркало, пока меня стригли, я абсолютно не слушала, что мне говорит мастер. Наверняка о паршивом состоянии моих волос. Удивить думал! Я их каждый день по несколько раз расчесываю, уж как-никак заметила, что они как мочалка или пакля. А в зеркале я видела какую-то куклу вместо себя. Может, свет так падал? Но чем тогда объяснить равнодушную политкорректную и абсолютно вежливую полуулыбку-полуухмылку моего мастера? Еще раз вспомнила, что не стоит изгибать вопросительно или насмешливо, в зависимости от ситуации, бровь — уже немного разнятся изгибы, и морщить лоб — лет через десять для меня результат будет подобен атомной катастрофе, а может и нет. Интересно, а что в этой маске видят другие? Но стоит только снять косметику, и пожалуйста — далеко не идеальная кожа, синяки под глазами, безразличное, несколько раздраженное выражение лица или что там от него останется? Раньше было как-то иначе… Слушай, а ты не хочешь сейчас пойти в кино? Очень интересный фильм — «Сайлент Хилл».

— А про что фильм? — без особого интереса спросил Алекс.

— Это ужастик такой, по мотивам той самой компьютерной игры, я всегда хотела его посмотреть, — охотно продолжила Ольга. — Сюжет такой: одна баба, пытаясь спасти свою больную дочь, проходит вместе с ней сквозь портал реальности и оказывается в загадочном городе…

— Не надо, не рассказывай только. А где он хоть идет?

— Много где, например — в Бумеранге на Варшавке. Пойдем? Серьезно, приезжай сейчас, а я пока возьму билеты, а потом по магазинчикам пройдусь. Найдешь меня там.

— Знаешь, я что-то в данный момент неважно себя чув­ствую, — задумчиво и с опозданием ответил Алекс.

— А что такое? Что-то случилось? — голос Ольги прозвучал встревожено и настороженно.

— Да нет, ничего такого особенного не произошло, не беспокойся, просто голова немного побаливает. Дурная какая-то. Я сегодня весь день делал вид, что слишком много работаю, вот может поэтому… А ты сходи сама, только потом расска­жешь мне. Ладно? Если понравится, купим диск.

— Ну, как знаешь, — Ольга помолчала, потом произнесла слегка обижен­ным тоном: — я тоже могу никуда не ходить, если тебе так уж не хочется идти со мной.

— Да ладно! — уверенно возразил Алекс. — Тебе-то зачем пропускать фильм, который уже давно хо­чешь посмотреть? Я бы тоже с удовольствием пошел, если б не эта проклятая головная боль. Только настроение тебе испорчу.

— Хорошо, если так… посмотрю одна, — Ольга действительно казалась расстроенной. — Я сей­час пойду, а то позже будет трудно с хорошими местами. Если захочешь обедать, поешь без меня. Возьми в холодильнике вчерашнюю курицу, только разогрей ее в микроволновке. А хочешь, можешь разогреть себе пиццу…

— Ну, нет, — перебил ее Алекс, — я тебя подожду, сейчас мне еще не хочется есть. Ты к восьми вернешься?

— Приблизительно. Хорошо, тогда подожди вместе и поедим. Голова сильно болит? Бедненький, как мне тебя жалко! Слу­шай — в туалете, на стеклянной полочке лежит спазган. Как придешь, прими таблетку, или лучше сразу две. Только не запивай соком, надо водой.

— Хорошо, приму, — послушно согласился Алекс. — Ты там не задерживайся, хорошо?

— Не буду! Я сейчас сразу в кино, а после — домой. А дождь и холодная погода не преграда моему хорошему настроению, и сегодня я буду улыбаться и радоваться жизни всему назло! И пусть это переходит на тебя — я же вижу, какой ты вялый. Ну, будь здоров. Я тебя по­целовала — слышишь?

В трубке на самом деле прозвучало нечто напоминающее на поцелуй.

— Слышу. С ответным чмоком я подожду, пока ты не вернешься.

— Угу. Ну, все. Не забудь принять спазган!

Ольга отсоединилась, и Алекс осто­рожно положил трубку в карман. Походив по комнате, он снова уселся за стол и закрыл глаза. За такую женщину, как Ольга, любой нормальный мужик пошел бы в огонь и в Ад, как Орфей. А вот он… Впрочем, если бы понадобилось, он тоже отправился бы за ней в Ад. Или в Сайлент Хилл. Но — это уже только из чувства долга и обыкновенной благодарности, а не ради любви. Алекс передернул плечами, зябко вжимаясь в спинку кресла. В комнате стало довольно-таки холодно, — из экономии дирекция отключала отопление в начале апреля, — но для того, чтобы повернуть выключатель калорифера, нужно еще встать и сделать пару шагов. Делать это было крайне лень. Работать тоже уже не хотелось, а думать — еще меньше: все равно ни до чего полезного он бы не додумался. Но и не ду­мать тоже нельзя, человеческий мозг устроен не так, чтобы можно было отключить его нажатием на клавишу блока питания или ведением специальной команды посредством меню. Вот разве что нажатием на курок или принятием чрезмерной дозы какого-нибудь лекарства… Алекс усмехнулся, не открывая глаз. Вот черт! Опять всякая дрянь в го­лову лезет. Нужно все бросать, и махнуть в Питер, недаром старые друзья и знакомые давно уже зовут приехать к ним.

Все-таки мысли наползли и Алекс задумался.

Старые друзья, прежние знакомые, люди из прошлого… Они сотавляют часть наших жизней и факты наших биографий. Без них уже никак, хотя они уже совсем не те, что раньше, они изменились и стали другими. Но мы этого не знаем и не замечаем. Когда-нибудь потом, когда человек из прошлого устанет доказывать свои изменения и просто уйдет в сторону, мы, может быть, и допустим мысль, что что-то не так, что что-то уже изменилось. Но нам будет настолько трудно представить наши воспоминания, что мы этого не сделаем — все равно наши мысли и интерпретации на их основе окажутся ложными. Почему же так трудно примирить нас изменившихся, обновленных, со слишком знакомым, казалось бы, далеким прошлым, вчерашним днем, который так сильно повлиял на наш сегодняшний день? Нужно не сидеть, а действовать. Если же мы действительно захотим позвать или впустить человека из прошлого в наше настоящее, то нужно всего лишь протянуть руку для повторного знакомства и потом, уже позже, это знакомство не прерывать. Ежедневное общение спасает дружбу с одним и тем же человеком. Ведь даже ночь может нести в себе перемены, не говоря уж о более долгих сроках. Вопрос лишь в том, найдутся ли силы отсечь былые представления, смотреть на, казалось бы, знакомого человека, как на непрочитанную книгу. Ничто так не отдаляет людей друг от друга, как ощущения прочтения книги — прочтения того, кто рядом. А, научившись отличать выросшую новую кожу на месте сброшенной старой, можно этого избежать. Только всем ли такое под силу?

Он уже хотел идти домой, когда снова позвонили. На этот раз звонил линейный, стационарный телефон.

— Я слушаю, — привычно сказал он, взяв трубку.

— Здравствуйте. Можно попросить Алекса? — проговорил молодой мужской голос.

— Да, это я.

— Это, — говорящий назвали имя-отчество Алекса, — да?

— Он самый. Чем могу?..

— С вами говорят из корпорации «Экспертные системы». Вы получали наш ответ на свое резюме, и наше приглашение на работу?

Алексу этот вопрос очень не понравился. Похоже, его передумали принимать на работу в ту самую фирму, куда обещали взять без испытательного срока.

— Да, и я даже у вас почти работаю — написал недавно малненькую программку по просьбе вашего…

— Извините, но произошли некоторые изминения. Вы же еще не подписывали с нами трудовой договор? У нас поменялось руководство и, как следствие, кадровая политика.

Алекс уже почти не сомневался, что ему скажут дальше.

— Слушаю вас.

— Случилось досадное недоразумение. Мы весьма сожалеем, но сейчас пока не имеем возможности принять вас на постоянную работу…

Не дослушав, он молча повесил трубку.

Затем Алекс оформил неиспользованную неделю отпуска и купил билеты в Петербург. Потом, уже дома, он сел за свой комп и начал писать ту самую историю, что позже активно продолжал уже в петербургской гостинице.

Глава 4. Ночной поезд

Алекс очень любил Петербург, но не был там уже давно. Так получилось. Все время что-то мешало: то неожиданная простуда, то перелом большого пальца на ноге, то еще нечто непреодолимое. Причем все эти форс-мажорные обстоятельства возникали уже тогда, когда билеты были давно куплены, вещи собраны, а все друзья оповещены. И вот в самый последний момент отъезд приходилось срочно отменять, билеты сдавать, а друзей информировать о безотлагательном изменении планов. Срывы следовали один за другим с банальным повторением. В этом было нечто мистическое, несоответствующее жизненной логике, что-то нарушающее привычное течение событий.

А хороших друзей в Городе-на-Неве у Алекса имелось несколько. Эти совершенно разные люди друг о друге не знали и ничего общего между собой не имели. Хотя — нет. Нечто общее все-таки наличествовало: все они были коренными петербуржцами, достаточно хорошо знали самого Алекса и сравнительно неплохо к нему относились.

На этот раз подвернулась оказия — пожить неделю в Питере в гостинице Академии Наук за счет госорганизации — кто ж от такого откажется? Правда, халява предусматривала доклад и участие жены Алекса на некоей научной конференции, но это казалось обстоятельством несущественным. Да и какая-то окололитературная тусовка совпала очень кстати. Алекс получил приглашение по электронной почте и долго думал — идти туда или не идти? Решил — идти, вернее — ехать. Главное — приехать вместе с женой в Питер, а уж там — как-нибудь все и образуется. Каждый будет ходить куда хочет, заниматься своим делом и ни в чем не станет зависеть от другого. Но некая мистическая сила, не допускавшая Алекса в Петербург последнее время, за четыре дня до отъезда снова начала напоминать о себе: у Алекса вдруг сильно заболело горло — задняя стенка глотки воспалилась, и стало больно глотать. Алекс шарахнул по своему бренному организму антибиотиками в комплексе с противовирусными препаратами и витаминами. Горло болеть перестало, но появился кашель. Алекс применил специальный спрей. Кашель стих, но возник насморк. Алекс подавил и его. Тогда охрип голос — процесс затронул голосовые связки. Решив, что это уже ерунда, и с проблемой можно справиться по ходу дела, Алекс взял все необходимые лекарства и вместе с женой поехал на вокзал.

Ночной поезд отходил в ноль пятьдесят, и носил имя хорошо известного на российской земле путешественника — Афанасия Никитина. Что было общего у этого неудачливого бизнесмена средневековой Руси с соединяющим две российские столицы маршрутом, Алекс не знал. Да и никто, вероятно, не знал.

Алекс спал в ту ночь плохо — ему снились тягучие и нелепые сны, от которых он часто просыпался.

В современной традиции считается, что человеческий сон — это отражение того, о чем спящий замышлял, что когда-то уже видел и что делал. Так ни для кого не секрет, что люди, незрячие от рождения, зрительных образов во сне не видят. Говоря по-другому, во сне возможно только то, что уже когда-то было, однако события видятся в абсолютно искривленном облике. Часто человек наблюдает совсем даже невообразимые сны. В мозгу спящего субъекта, как в фильме, за короткое время может проходить вся человеческая жизнь. Но какие бы удивительные зрелища ни разворачивались в сновидении, перед мысленным взором, все они кажутся спящему человеку настоящими и истинными.

Алекс не любил ночевать в поездах. И вообще поезда не любил, особенно ночные, те, где нужно спать.

Почему-то считается, что прогресс человечества невозможен без развития агрессивной техники. Однако всегда и рядом был совсем иной путь. Временами отдельные люди, или даже целые группы, пытались идти по этому пути — объективная история знает много эпизодов, когда некоторым народам такое даже удавалось, но так уж сложилось, что технология забила их, вытеснила и стерла. Почти. Поэтому создание разнообразных искусственных монстров почитается за великие достижения, а эти самые монстры, встав на службу человеку, якобы помогают ему на неправедном пути искажения природной реальности.

Железные дороги — одни из таких рукотворных чудовищ.

Алекс всегда завидовал черной завистью тем счастливчикам, которые, заняв свое законное место в вагоне, почти сразу же отрубались и мирно дрыхли на своей полке до самого места назначения. Но от дневных поездов уставала пятая точка, да и весь день пропадал полностью, а самолеты теперь подорожали до такой степени, что уже мало кто из простых смертных летал на них из Москвы в Петербург.

Когда по срочному делу неожиданно и вдруг едешь в иной город, и едешь всего-то на один или два дня, и когда времени в обрез, а ресурсы крайне ограничены, то никогда толком не знаешь, сообщать кому-то или нет. С одной стороны — вроде бы надо: неприлично и неудобно перед теми, кого знаешь ты, и кто знает тебя. Вроде как, скрываешь что-то или прячешься от кого-то. А с другой стороны — зачем? Времени на общение все равно нет, все расписано по минутам, и если позвонишь, то почувствуешь некоторое неудобство — а вдруг объект твоего потенциального внимания занят, а ты сваливаешься, как снег на голову: «Привет! А я в твоем городе! Ля-ля-ля, ля-ля-ля! Как дела?» Вдруг твой знакомый не в настроении, не желает тебя сейчас видеть, у него другие дела, иные планы, в которых тебе нет места? А вдруг твой звонок или сообщение поставят твоего приятеля в крайне неудобное, сложное или двусмысленное положение?

Поэтому Алекс в таких случаях всегда молчал, друзьям не звонил и ничего лишнего никому не говорил. Ночь туда, ночь обратно. День там.

Но поездка на неделю — дело совсем иного порядка.

На ту самую литературную тусовку, куда его, собственно, и приглашали, Алекс не пошел — почему-то в последний момент резко расхотелось идти туда. Было решено просто побродить по городу и повидаться с теми, кого он давно уже не видел.

Имелось и еще одно потаенное желание — в Петербурге он хотел найти себе новую работу.

В первый же день, сразу после вокзала, Алекс отзвонил почти всем своим питерским друзьям, только с одним номером вначале возникли некоторые заминки — телефон оказался полностью заблокирован. Отправив жену на ее совещание, Алекс безуспешно пытался связаться с владельцем телефона. Такому упорству существовало простое объяснение: в свое время обладатель этого номера, вернее обладательница — эффектная медно-волосая девушка — пообещала Алексу всякие проклятия и беды на его голову, если по приезде в Петербург он сразу же ей не позвонит. Вот он и звонил. В конце концов, после ряда усилий, пробилась смс-ка, связь установилась, и встреча была назначена.

На встречи с отдельными друзьями желательно приходить без жен и вообще без дополнительных людей. И не надо думать ничего такого непристойного! Все намного проще — ведь у каждого человека своя область интересов и свой круг личного общения. Чем больше людей, тем меньше зона пересечения этих кругов и областей. И далеко не всегда можно и возможно найти темы для общих разговоров. Каждый раз кто-то быстро начинает скучать или чувствовать себя чужим и лишним, кто-то вообще не понимает смысла бесед, для кого-то недоступны употребляемые в компании шутки, а кто-то просто не знает, как себя в данном обществе принято вести. Поэтому всегда хорошо, если компания собирается неслучайная. Тусовка.

Ехать предполагалось на метро, ибо на такси тратиться не хотелось. Да и не требовалось.

Питерское метро отличается от московского очень сильно, и дело даже не в том, что сразу бросается в глаза — станции закрытого типа, другая схема, другая эмблема, другая реклама и иное ее оформление. Есть много такого, что полностью меняет ощущения пассажира, и вы никогда не забудете, что сидите именно в питерском, а не в московском метро. Кстати, в электричках этого нет. Электрички (кто еще помнит, что это такое) все примерно одинаковы.

В питерском метро нет вони и нет духоты. Нет того убийственного скопления народа, когда толпа сминает вашу личность и несет куда-то туда, куда движется сама. И дай бог, чтобы ее направление совпадало с вашими жизненными целями.

Московское метро переполнено. Люди едут в скотских условиях. Из-за тесноты все озлоблены, раздражены и страдают от всеобщего хамства. Ехать в час пик вообще невозможно — кромешный ад, люди готовы убить всякого… Личное авто проблемы не решает, поскольку на дорогах вечные пробки.

В питерском метро много местного колорита и оформления из туземных материалов. Если в Москве метро сплошь какой-то гранит, габбро и скучный мрамор, привезенные из неизвестного далека за безумные деньги, то в Петербурге мы часто видим великолепный местный «путиловский» известняк, из которого сделаны все фундаменты Северной Столицы. В окрестностях Москвы местных строительных материалов тоже предостаточно, но не строят из них последние лет сто. Не престижно.

Московское метро переполнено спамом. Листовки и стикеры налеплены буквально всюду — они украшают и эскалаторы, и вагоны, а местами даже мраморные стены. Но помимо традиционного «Дипломы, аттестаты» и «Компьютерная помощь» встречались и листовки, агитирующие не покупать шубы из натурального меха, потому как жизни хорьков важнее здоровья людей.

В питерском метро нет всяких нелепо одетых личностей, у которых зеленая юбка соседствует с красной кофтой и белыми колготками. В петербургской подземке реже натыкаешься на кого-то вдруг неподвижно вставшего столбом среди пассажиропотока. И в питерском метро никто не говорит по громкой связи ту глупую ложь, что постоянно твердят в Москве — «Наш метрополитен самый красивый в мире»…

* * *

Пока Алекс шел к Удельной — ближайшей станции метрополитена, решил отзвонить своей жене и просто сказать, что уходит и придет позже. Без уточнений, просто позже.

— Ты сейчас где? — спросила Ольга. Она вообще любила во всем ясность и правильные формулировки.

— Ну, иду к метро. Сейчас сворачиваю с Энгельса…

— А, все! Я уже вижу тебя, — ответила она и отключилась. Оказывается, что все дела на конференции на сегодня у нее завершились, она возвращалась в гостиницу и уже шла навстречу Алексу.

И бедняге ничего не оставалось, как поехать со своей женой. И все случилось так, как и должно было случиться. Посидели, поговорили… ушли. А еще Алекс безумно хотел жрать, поэтому он один все время что-то ел, чем еще больше испортил вечер. В другие дни Алекс, когда мог, шатался по Городу, щелкал все подряд, встречался с теми старыми знакомыми и друзьями, с кем он хотел встретиться и избегал тех, с кем столкнуться не хотел. Погода не радовала — солнечные и ясные «окна» резко сменялись тучами с дождем и снегом, штормовые предупреждения следовали одно за другим и действовали пугающе, а холодный ветер с залива продирал до костей. Но Питер — есть Питер, и Алекс впитывал всем своим телом его положительную энергетику. Вернее — ему так казалось, что он чего-то там впитывал, а на самом деле просто наслаждался знакомыми местами, приятными встречами и отсутствием обязательных дел на этой неделе. Дела появлялись сами, как всегда без предупреждения и вдруг. Дни в Питере (а иногда и не только дни) оказались забиты до предела, и только вечерами Алекс садился за свой ноутбук и продолжал писать ту самую историю, что начал еще в Москве. Если бы его кто-то сейчас спросил, зачем он вообще это делает, то он бы не нашел, что ответить. Хотя ответ был простой — он писал просто так, для души. Возможно, что где-то в глубине сознания было еще какое-то желание, хорошо скрытое от чужих глаз, но в нем Алекс бы не признался никому, даже себе. Писать любой текст — до определенной степени игра. А писал он для себя, для друзей и для тех, кто соглашался читать его писанину. Алексу нравилось, что выбранный им жанр фантастического детектива разрешает практически все и дает полнейшую свободу для мысли и фантазии. Ему нравилось создавать героев и наделять их интересными для него поступками, заставлять совершать какие-то безумства, творить то, чего он сам никогда бы себе не позволил. Ему доставляло удовольствие следить за своими персонажами, за тем, как они отрывались от приготовленной им судьбы и начинали вести себя как-то иначе, принимались своенравничать и жить уже своей собственной жизнью, и было совсем уже странно осознавать, что эти люди где-то действительно существуют в другой реальности.

Глава 5. Колдун

Как происходит постановка цели и как делается выбор задачи? Все мы, живя и существуя, как-то ведем себя, но чем мы руководствуемся в своем поведении? Насколько мы осознаем сам процесс? Что в нас происходит и как? Управляем ли этот процесс, а если да, то кем и каким образом? С другой стороны, всегда присутствует некоторое доверие своему бытию и невозможность просчитать варианты собственного пути.

Одним из самых старых и оттого привычных, как вид из домашнего окна, питерских друзей Алекса, был Илья Пухов. Илья Сергеевич, как его сейчас все называли. Последний раз друзья виделись лет пять назад. В редкие приезды Алекса в Город-на-Неве Илья практически всегда отсутствовал — он предпочитал проводить лето или на своей секретной даче под Зеленогорском, или где-нибудь на Кипре, или на Золотых Песках в объятиях очередной пассии. А вот Алекс любил приезжать в Питер именно в теплое время года. Во время же московских вояжей Ильи, Алекс всегда почему-то оказывался необыкновенно загружен делами, и встречи постоянно переносились. Поэтому общались друзья исключительно через Интернет — даже по телефону почти не звонили. Да какой там почти — не звонили вообще: считали телефон дурацким пережитком прошлого.

Вообще-то по образованию Илья был геологом, но сейчас работал колдуном. В действительности колдуном он не был, поскольку никакими экстрасенсорными способностями не обладал, колдовать не умел, но, тем не менее, колдуном работал.

Илье Алекс позвонил почти сразу, как только устроился в гостинице. На звонок никто долго не отвечал, пока москвич не догадался позвонить на мобилу.

— Это кто? — так отвечать на телефонный звонок было вполне в традициях Ильи. Хоть бы на номер посмотрел, что ли. — Алло! Я слушаю?

— Привет, шаман хренов! — они вечно подкалывали друг друга. — Это Алекс! Не узнал?

— О, привет бродяга! Как жизнь? В кои веки надумал позвонить! Что, «Скайп» надоел?

— Я — здесь. В Питере! — радостным тоном заявил москвич.

— Да ну! Вот зараза, приехал все-таки! — судя по голосу, Илья действительно обрадовался.

— Питер вдохновляет. Для меня ваш город — как голая баба для художника.

— Гы-гы! А я уж и не верил, что ты все-таки выберешься. Несмотря на твои обещания, не верил вот и все!

— Не ты один. Ладно, неверующий ты наш. Приехал ведь! Встретиться бы надо.

— Еще как надо! У тебя, вообще-то, как со временем? Давай, ко мне… нет, погодь… сейчас нельзя пока… черт!.. А.., слушай! Пошли к Швейку!

— К какому еще Швейку? Это как? — не понял Алекс.

— Ну, деревня ты московская! — засмеялся Пухов. — Такой пивной ресторан на Кирочной. «У Швейка» называется. Там пражская кухня, настоящее чешское пиво и все радости жизни. Дом восемь, кажется, прямо напротив финского консульства. Место теперь стало модным, но сейчас не сезон, да и время рабочее, поэтому будет вполне свободно. У меня там имеется хороший блат, посему столик для нас зарезервируют, не пожалеешь. Да, вот еще — денег с собой не бери — все за мой счет, у входа встретимся…

— Да? За счет — спасибо, но я ж тебя знаю — ты опоздаешь как обычно, а я так и буду там торчать, как дурак?

— Почему как? — Пухов засмеялся. — Не, я не опоздаю. А проехать туда просто: вылезаешь на Чернышевской, а потом…

— Не надо, я знаю, где Кирочная, — сказал Алекс.

— Ну, тогда — все. Часа в четыре — устроит? — Спросил все еще обрадованный Пухов.

— В четыре?.. нормально вроде. Давай только не опаздывай, а то если не дождусь тебя, то уйду потом, и ни к какому Швейку не попаду по твоей милости.

На Кирочную Алекс решил идти не от Чернышевской — самой близкой станции метро, а от Гостиного Двора, что, на первый взгляд, долго и крайне нерационально. Но Алексу тогда было плевать на рациональность, он просто хотел походить, прогуляться по любимому городу и немного пофотографировать. Свернув с Невского на набережную канала Грибоедова, Алекс обогнул Храм Спаса-на-Крови, вышел на Мойку, полюбовался Инженерным Замком, отдал должное Чижику-Пыжику, перешел по мосту на другой берег Фонтанки и медленно направился в сторону Невы. Летний сад стоял еще без листьев, на поверхности воды плавали утки-кряквы, а на другом берегу, у самой кромки воды, стройными рядами выседали черноголовые чайки. Алексу нравилось ходить вдоль рек и каналов, он вообще очень любил набережные. Время там текло спокойно, приятно и незаметно, никогда не казалось потерянным зря и бесцельно потраченным. Еще давным-давно, во времена молодости, его однокашники шутили, что свидания девушкам Алекс назначает только на набережных, а если набережных нет, то тогда он встречается исключительно с замужними женщинами.

Продолжая делать снимки, Алекс свернул на улицу Чайковского, дошел до Литейного, перешел его и, миновав пару кварталов, свернул на Кирочную улицу. Ага, вот он — ресторан. И время уже четыре, даже начало пятого, и, конечно, Пухов еще не появился. Не успел Алекс послать своему другу тысячу чертей, как у самого тротуара мягко затормозила «Toyota», или что-то очень похожее на нее. Дверь раскрылась — автомобиль оказался с правым рулем — и из машины, широко улыбаясь, вылез полный благообразный священник, без головного убора, но с темной окладистой бородой и в черной шелковой рясе.

Алекс не сразу осознал, что никакой это не поп, а Илья Пухов собственной персоной, и никакая на нем не ряса, а что-то вроде судейской мантии. Да, растолстел Илья за последние годы основательно. Вместо креста на животе у питерского друга болтался какой-то непонятный амулет: не то — медальон, не то — талисман. Откуда-то сбоку выскочил здоровенный рыжий кот и оторопело замер, уставившись желтыми глазами, словно не веря в реальность происходящего.

— Ну, здорово! — Пухов поднял руку в бесконтактном приветствии. Он прекрасно помнил, что Алекс не переносил мужских рукопожатий, и не дай бог — объятий. Вот женские — другое дело. — Чего стоим? Пошли.

Рыжий кот, видимо, решил, что события его не касаются, и, задрав хвост, степенно направился в ближайшую подворотню.

— Это, что, твоя спецодежда? А нас так впустят? — забеспокоился Алекс.

— Не боись, меня тут знают! Да, фоткать нельзя — здесь это не принято.

Ресторан Алексу действительно сразу и очень понравился. Небольшой, симпатичный и какой-то уютный. Всего на сорок-пятьдесят мест, не больше. Играла живая музыка — хороший рок-н-ролл, а люди за столиками показались приятными и спокойными. Пиво разливное — четырех сортов, а уж бутылочное — не то шести, не то — восьми разновидностей. Темное «Крушовице», например, восхитительно пахло свежим хлебом и мягко горчило, как кардамон, а разные сорта группы «Пльзеньский праздрой» в особых рекомендациях просто не нуждались.

Алекс долго изучал меню — кухня, конечно, оказалась не вполне чешская, но хотя отдельные ненормальности все же присутствовали, основные национальные продукты тут имелись во множестве. Обязательный и вездесущий салат с курицей, гренками и беконом здесь почему-то именовался «Цезарь Рудольф II». Зато в горячем меню нашлось место для тех национальных особенностей, что поставили никогда не бывавшего в Чехии Алекса в тупик. Помимо гуся с засахаренными яблоками и картофельными «кнедликами», можно было заказать, например, «Колено вепря». Откуда-то Алекс знал, что данное колено надобно поедать вместе с поджаренной квашеной капустой. А может, он что-то перепутал — и не с капустой, а с картошкой? Другие пункты меню совсем сбивали с толку.

— Ну, а ты вообще-то как? — спросил друга Пухов. — Давай, рассказывай про свое житье-бытье. А заодно подумай, что заказываем.

— Знаешь же про меня все, — ответил Алекс, — так зачем спрашиваешь?

— Ну, одно дело — мессенджеры разные, а другое — реальное общение. Давай, повествуй.

— А что рассказывать, — сдался москвич, продолжая изучать меню. — Работаю в том же институте, сисадмином и вообще главной компьютерной нянькой. Вернее — работал. Практически уволился на прошлой неделе. Пишу вот всякую хрень для души и с целью развлечения. Хотя последнее время с этим небольшие трудности — чего-то ничего не хочется, а вроде как надо. Похоже, у меня настроение начинает постепенно ухудшаться, а это — дурной признак! И ладно бы касалось меня одного. Переживу, в первый раз что ли? Беда в том, что эти мои заморочки каким-то образом отражаются на других людях и мешают им нормально жить. Ну, не то, чтобы очень сильно мешают, но в какой-то мере портят им расположение духа. Неприятно это, и мне лично не нравится. На блогах вот иногда тусуюсь — это такие интернетовские дневники — всякий желающий пишет туда то, что его душа захочет. Периодически я свой дневник удаляю… потом — завожу новый. Когда я вел первый дневник, то писал туда все то, о чем думал, и что у нас на работе происходило прикольного. Просто так, чтобы негатив слить. А потом совершенно случайно узнал, что меня внимательно читает наша бухгалтерия. Это было тяжело, думал даже, что придется искать новую работу… И как они меня запалили? Не знаю даже и, видимо, никогда уже не узнаю этого.

— А кто знает?

— Никто, наверное. Как мне говорил одни старый-престарый профессор: «На пятерку знает Бог, на четверку — я, а с вас и тройки достаточно!» Жаловаться не буду — не на что, хвалится тоже особо нечем. Живу — и все. Начал вот новый проект, сам даже не понимаю зачем. Для отдыха? Какой уж там отдых. Для саморазрядки? Не знаю, это уже что-то сексуальное. Для удовольствия? Эта та самая пресловутая радость творчества, которую в реальности мало кто испытывает, я-то уж точно нет. Ладно, посмотрим, что там получится. Если честно, без понятия, выйдет ли что-нибудь путное из этой затеи.

— Главное — хотеть и верить, чтобы из идеи родилось нечто достойное, — мудро извергнул мысль Пухов.

— Наверное, ты прав. Слушай, а что такое — «Сметанова Полевка?» — спросил Алекс своего друга, круто меняя тему разговора.

— О, просто замечательная вещь — традиционный чешский суп-пюре из картофеля со сливками с консистенцией киселя. В этот суп нарезаны бекон и яйца, причем настолько обильно, что обед на этом вполне можно бы и закончить. — Пояснял Илья, с довольным видом профессора духовной семинарии, страдающего от излишнего чревоугодия. Он просто сиял — здесь, в этом заведении, Пухов явно был частым гостем и чувствовал себя как рыба в воде. — Ничего особо изысканного в этом супе нет, но и никаких изъянов в нем тоже быть не должно. Просто хорошая еда, чтобы как следует наесться и согреться одновременно. Зимой очень полезно. Вообще — самое значительное в данном заведении — объемы порций. Вот если мы сейчас возьмем судака, обжаренного в миндале с острым тыквенным соусом, то он окажется половиной рыбины прехорошего размера. Вкусно — язык откусишь. Здесь вообще все очень качественно приготовлено, из добротных свежих продуктов и практически по-домашнему.

Пухова в ресторане действительно очень хорошо знали. Его, мягко говоря, экстравагантная внешность не вызывала удивления у персонала, да и многие посетители не реагировали сколько-нибудь отрицательно на бородача в мантии. Более того, пока друзья сидели за приготовленным для них столиком, к Илье подходили какие-то люди и уважительно здоровались. На Алекса при этом не обращали никакого внимания, будто рядом его и не существовало вовсе.

— А что значит — «шкубанки с маком и вареньем?» — продолжал интересоваться Алекс.

— Вот действительно забавное блюдо, — обрадовался Илья. — Сие есть десерт. Это такие маленькие оладьи в форме сосисок из нежной картофельной муки. Сверху они посыпаны маком, и их надо макать в варенье. Хочешь заказать? Ну, давай, а то не попробуешь, не узнаешь!

За это время Алекс уже съел полпорции гуся, приступил к «колену вепря» и приканчивал очередную кружку пива.

— Спасибо, но я — пас, а то если все это съем, то точно лопну. А ты был прав: тут действительно приятное местечко. Очень симпатично! По-моему, где-то в Москве я видел какое-то заведение с таким же названием. У них, что, такая сеть ресторанов?

— Нет, этот ресторан никаких филиалов и подразделений не имеет, он такой единственный и уникальный, — веско констатировал Пухов. — Эксклюзив. Ну, что? Потопали?

— А давай еще немножко посидим! Мне здесь чрезвычайно нравится и очень не хочется куда-то уходить.

Глава 6. «У Швейка»

Алекс всегда считал себя чистым эгоистом и откровенным циником. В свое время он сформулировал для себя немудреную истину, что смысл жизни в самой жизни и в том, чтобы раздражать центр удовольствия в мозгу. Вот так и ничего больше. Ради этого, по его мнению, жили все люди — ибо человек самое эгоистичное существо в известном мире. И если вдруг некто делает кого-то счастливым или доставляет радость ближнему своему, то только потому, что так хочется этому некто. Здесь и сейчас. Таким людям приятно дарить счастье, даже тогда, когда они сами испытывают тот или иной дискомфорт, а те, кому не нравится, счастья другим не приносят. Возможно, и наверняка, вывел такие теоремы не он, а кто-то другой, не суть, главное — для него эти положения были вполне понятны, приемлемы и допустимы.

На подобные мысли ему всегда возражали и приводили множество опровергающих замечаний. И про самопожертвование, и про самоотдачу, и еще про что-то высокодуховное… но он считал эти примеры плохими и неудачными. Самопожертвование, по его мнению, было возможно только в экстремальных ситуациях, когда на мысли о смысле жизни времени уже не оставалось, а самоотдача мало чем отличается от самопожертвования.

Именно поэтому уходить из «Швейка» Алексу не хотелось. Там было хорошо и приятно.

Сбегав в туалет, Алекс взял себе еще пива.

— Слушай, Илюха, — Пухов терпеть не мог такую вариацию своего имени, поэтому Алекс частенько его дразнил, — а что с тобой случилось? Я вообще-то тебя другим помню, в ином, так сказать, образе. И вообще — что за личности к тебе тут на поклонение приходят? Человек пять уже… Или шесть? Ты им что, вторую жизнь подарил или от застарелого хронического алкоголизма вылечил?

Алекс действительно был потрясен. Перемены с его другом произошли просто разительные, а поток поклонников окончательно добил москвича. Алекс мало что смыслил в тонкостях профессиональных занятий Ильи, поскольку никогда ими не интересовался. А Пухов, зная крайне отрицательное отношение своего друга ко всякой магии и мистике, тоже не особо распространялся о подробностях своей профессии.

— Эти люди, — пояснил Илья, — мои старые клиенты, те, кому я очень хорошо помог. Все, кому надо, знают, что обычно я обедаю здесь, и некоторые приходят выразить свою благодарность.

— А разве благодарность не обязана выражаться в чем-то более материальном?

— Само собой… но иногда людям хочется просто сказать спасибо. Тебя что-то так удивляет?

— Да, если честно, — признался Алекс. — Нетипично как-то для нашего времени. Вот ко мне, когда я обедаю в городе, никто не подходит и «спасибо» не говорит, хоть и помогаю многим. Как сисадмин просто обязан помогать. И обедаю я в одном и том же месте, и все, кому надо, об этом прекрасно знают.

— Подожди, когда мы с тобой последний раз виделись в реале? — поинтересовался Илья. — Лет шесть назад, да?

— Пять где-то. Пять с половиной, если точно. Ты тогда был без бороды и… стройнее, что ли.

— Ну, все правильно. Так вот, бизнес мой тебе известен, а в ту пору у меня была вполне сложившаяся репутация и устоявшаяся практика, но конкуренция уже тогда несколько затрудняла работу, и мне…

— Чего ж ты так! Порчу бы напустил или слазил кого-нибудь, — съязвил москвич. — Это же твоя профессия!

— …и мне нужно было что-то менять или искать иные формы, — как ни в чем не бывало, продолжал Пухов. — Так вот, где-то летом пришла ко мне в офис очень привлекательная брюнетка…

— Восточного типа? — почему-то спросил Алекс, заканчивая «колено вепря».

— Ты дашь рассказать или все время перебивать будешь? — начал уже терять терпение Илья. — Нет, не восточного. Западного. Обычная европейка, лет двадцати пяти — двадцати шести, стильно одетая и с большим корпоративным значком на груди. И приносит она с собой кучу всякого разного полиграфического хлама — рекламные буклеты, календари, листовки. Визитки еще. Это, говорит, образцы нашей продукции. Петербургская, говорит, фирма «Принт Сервис Эксклюзив» принимает заказы на все виды полиграфических работ. К вашим, говорит, услугам рекламная и представительская полиграфия произвольной степени сложности, эксклюзивный дизайн и высококачественная цифровая печать в самые короткие сроки. Эта баба, между прочим, мне сразу чем-то понравилась, да и говорить с ней было очень даже легко и приятно. Глазюки такие — ух! Вот смотрите, говорит, все это издано и отпечатано у нас. Срочная печать, говорит, поможет максимально быстро сделать тираж любого издания, а современное оборудование обеспечит недорогое, но эффективное тиражирование цветной и черно-белой продукции. Ну, и так далее в том же роде. Я и спрашиваю, а мы-то вам зачем? Бизнес усилить или конкурентов отвести? Нет, смеется, с конкурентами проблем нет, и бизнес в порядке. Мы, говорит, издаем глянцевый каталог всех фирм и индивидуалов, занимающихся целительством и оккультной деятельностью. И за вполне умеренную плату обязуемся разместить вашу информацию в своем каталоге. Цена будет зависеть от объема материала и площади, занимаемой на странице. Я сразу как-то напрягся. Не люблю, знаешь ли, когда мне что-то такое навязывают и втюхивают напрямую. А баба эта достает из своего портфельчика каталог фирм, занимающихся фитодизайном. Вот, говорит, это тоже наша фирма издавала — никто пока не жаловался. Смотрю — шикарное глянцевое издание, на отличной бумаге — глаз не оторвешь! Я даже не знал, что у нас такое печатать могут, думал, что только буржуи умеют. Да, и везде, на всех материалах, что эта девица показывала, всюду стоит логотип, такой же, как на значке у нее не груди. Знак фирмы, да! Такой же логотип у нее и на портфеле был. А сколько говорю, вы хотите за наше участие в вашем проекте? Не дорого, говорит, одна страница в каталоге будет стоить вам всего-то пятьсот долларов.

— И ты, как я понял, согласился? — утвердительно спросил Алекс, глотнув пива.

— Согласился. Мне, понимаешь, тогда сама идея очень понравилась: одно дело газетные объявления, а совсем другое — специализированный каталог! Подписал я контракт, причем вполне качественный, юридически грамотный и без всяких уловок и ловушек. Я его изучил предварительно и своему адвокату показывал. Вот. Подписал по всей форме и деньги перевел. Время идет, все сроки проходят, а каталога все нет и нет. Ни слуху, ни духу. Нахожу в договоре телефон и звоню на фирму — а там занято, причем занято всегда и вглухую. Пишу по мейлу — тоже без ответа. На сайт захожу — а там только известный мне мейл и телефон, он же — факс. Факс не отвечает, естественно. Еще почтовый адрес есть — проспект маршала Блюхера, дом какой-то там. Поехал я по этому адресу…

— А там оказалась протезная мастерская? — проявил знание детективной классики Алекс.

— Зачем — протезная мастерская? — удивился неначитанный Пухов. — Обычный жилой дом. Но самое смешное было знаешь в чем? В том, что такая фирма действительно существует у нас реально, только совсем по другому адресу и сайт у нее не тот. И никаких каталогов они издавать пока не собираются, такой бабы не знают, хотя логотип действительно их, и продукция, что мне принесли, их производства.

— Так в чем же дело? Ну, кинули тебя на полкуска зеленых. Неприятно, конечно, но ты надеюсь, правды искать не пошел? — предчувствуя продолжение, спросил Алекс.

— Не надейся, пошел. Я тогда не очень-то много зарабатывал, и пятьсот гринов были для меня совсем даже не лишние. Прихожу я к ментам, а они даже заявление не приняли.

— Почему? — удивился Алекс.

— По кочану! Поржали от души и послали к Темным Силам. Ты, говорят, маг и кудесник, вот сам и ищи. Но интересно было не это. Там уже сидел один тип, который заказал этим же жуликам не одну страницу, как я, а десять. Разговорились мы с ним, как братья по несчастью, и решили объединить собственные усилия и трудиться в паре… Слушай, сейчас у меня выходной, хочешь, зайдем к нам в офис? Посмотришь, как я работаю.

— А чего ради? — Алекс насторожился. Пиво у него почти закончилось.

— Ну, так! Для общего развития, как ты любишь говорить. Поехали, нам все равно по дороге.

— По дороге куда? — не понял Алекс.

— Покатаемся по городу, заглянем еще в одно любопытное местечко. Тебе должно там понравиться, не весь же вечер здесь сидеть.

— Почему бы и нет? Тут очень мило, — Алекс посмотрел в зал поверх своей уже почти пустой кружки. — Да и Будвайзер у меня еще не закончился…

— Крушовице-светлое, Плезеньский Праздрой и Будвайзер… — Илья в хронологическом порядке перечислил сорта выпитого Алексом пива. — Ты что, охренел? Может хватит, а?

— Пожалуй, ты прав, — согласился Алекс, допивая свою кружку. — Как хорошо-то, хоспади! Ладно, поехали в твой офис. Кто-то из мудрых изрек такую фразу — «Многогранная личность напоминает граненый стакан, и, если ты ощущаешь в желудке тяжесть, значит, слишком много женщин ищут пути к твоему сердцу». Вот так и я — хоть личность и не многогранная, и женщины путей к моему сердцу не ищут, ибо им это нафиг не надо, а вот тяжесть в желудке сегодня я уже ощущаю.

«Эх, жаль ноутбук не прихватил! — подумал Алекс. — Как раз недурная идейка в голову пришла, надо будет хорошенько проговорить про себя и запомнить».

Глава 7. Пентакль Соломона

Офис Ильи располагался в только что отстроенном деловом здании, бессовестно втиснутом в историческую застройку центра Северной Столицы. Отметившись у безразличного ко всему на свете охранника, больше похожего на уволенного за пьянство полиционера, друзья прошли к лифту и вознеслись на четвертый этаж.

— Вообще-то народу обычно здесь бывает много, — на ходу пояснял колдун, пока они с Алексом выходили из лифта. — Это сейчас тут пусто — у нас выходные по вторникам и средам.

— В середине недели? А почему так неудобно? — заинтересованно спросил москвич.

— Работают люди, а мы — отдыхаем. А вот в субботу и воскресенье — самая запарка. Хотя, случается так, что и на уикенд пусто совсем, а то и не протолкнешься, когда как. Но вообще-то работы невпроворот, и мне сейчас до зарезу нужен секретарь-референт и делопроизводитель в одном лице, — говорил Илья перед тем, как показывать свои владения. — Есть пока одна девушка, Татьяна, но она скоро увольняется, и теперь я срочно ищу ей замену. Трудно. Как ты понимаешь, не всякий человек согласится работать в нашей фирме.

Фирма Пухова занимала половину этажа, и тут сидел уже другой охранник — помоложе, поживее и поинтеллигентнее первого.

На столике в приемной валялись какие-то глянцевые листовки с портретом самого Пухова в фиолетовой шелковой мантии и каким-то невообразимым золотым амулетом на пузе.

Текст гласил:

«Илья Николаевич Пухов — специалист в области естественно-научной магии, эксперт по различным видам воздействия на сознание и подсознание человека. Обладая сильными врожденными паранормальными способностями, имеет возможность влиять на поведение человека с большого расстояния и активно управлять ситуациями различного характера. В 2000 году Чешской Академией Высшей Магии ему было присуждено звание академика Высшей магии. В процессе своей работы открыл несколько уникальных методов, дающих возможность вносить исправления в энергетический потенциал и получать молниеносный результат в моделировании человеческого поведения на любом расстоянии. То есть Вы можете обратиться за помощью к специалисту дистанционно и получить гарантированный результат. Данная методика эксклюзивна, и в отличие от всюду употребляемых „наследственных методов“, позволяет контролировать процесс влияния, а также устанавливать конкретные сроки. Кроме этого, Илья Пухов работает со схемами, разрешающими освободить человека от вредных зависимостей, таких как курение, алкоголизм, наркомания, игромания и других опасных для здоровья пристрастий. При этом психика клиента не страдает, что нередко случается при обычных медицинских методах лечения. Вся проводимая деятельность легальна и узаконена. На каждую из услуг предоставляется письменная гарантия. Имеются лицензии на работу и разрешения Комитета по контролю за деятельностью магов и целителей на территории РФ».

— Ого! Ты у нас оказывается академик! А я и не знал! — оживленно воскликнул Алекс.

— Ты еще много чего обо мне не знал, — пробурчал его друг.

— А узнать можно? Важный вопрос!

— Ну? — мрачновато спросил Илья.

— Вот тут написано — «вносить исправления в энергетический потенциал и получать молниеносный результат в моделировании человеческого поведения на любом расстоянии?» Что за бред ваще? Ты у нас парапсихолог?

Пухов, казалось, смутился.

— Ну, чего пристал? Знаешь, кто такой парапсихолог? Это обычный психолог, которому по основному предмету была поставлена пара. Этот текст я не писал, а когда увидел, то было уже поздно — тираж отпечатали. Сам-то я в отпуске обретался и не знал ничего… Я их чуть не поубивал потом.

— Кого — их?

— Да компаньона моего с нашей секретаршей. Это та самая, что сейчас увольняться надумала.

Посмотрев по сторонам, Алекс спросил.

— Слушай, Илюха, а в твоей конторе, случайно сисадмин не нужен? Компьютеров у вас много, за ними нужно приглядывать, от мусора чистить, вирусы удалять, да и вообще…

— У тебя есть знакомый сисадмин, который ищет работу?

— Есть, — усмехнулся Алекс. — Очень хороший знакомый — я сам. Я даже согласен переехать в Питер, если хватит денег на съем квартиры.