Бесплатный фрагмент - Пьедестал для европейских снов — о нас

Сборник авангардных, публицистических стихотворений: «Пьедестал для европейских снов — о нас»

Пролог

Если бы тебе задали вопрос в раннем детстве — то ты сказал бы, что был европеец. Может в прошлой жизни, а может уже в настоящей в России. Также выросшим и возмужалым, а быть может и крепким, достаточным в воле своих убеждений быть просто хорошим человеком. Если бы тебе предложили машину или много интересных вещей, например съездить в старый замок и посмотреть там привидений местного значения. Или посетить старое, обветшалое кладбище, в котором хранятся останки твоих европейских предков — на таком моменте ты бы согласился изменить тон своего настроения и создать бы вручную стиль общения между собой и будущим. В нём ты и находишься, а точнее выгибаешь правилом тот гнёт, в котором можно безукоризненно испытывать свои чувства и жить дальше в России. На том повелевая своей скромностью и очерченным мифом, за которым прячется маленькое счастье — узнать о том, что ты и есть настоящий европеец. Во всём, что может проявиться сегодня или устало выйти завтра, уже к другой реальности жить через смехотворное прохождение твоих надежд на будущую жизнь.

Мечтать можно много, будучи в Париже или гуляя по улицам Лондона, но современный дух европейского стиля мышления принадлежит только тебе одному. Он глубоко пропитан твоей особенной зрячестью на окружающую действительность и не дышит без тебя самого. Как бы ты не притворялся, как бы не уходил от долгоиграющего чувства фантазии или придумывания фантастических пьес и космоопер — ты уже европейский человек. Ходишь прямо и движешься навстречу своему ментальному прошлому, а точнее навстречу той ясности, с которой ты пришёл сегодня в мир. В детстве мне всегда хотелось приблизиться к реальности намного плотнее, чем она есть на самом деле. Но отобразить это чувство оказалось достаточно проблематично. Поэтому я придумала прообраз европейского человека и соединила его с современным русским мышлением, чтобы ты смог наиболее комфортно представить себе, как быть достаточно русским и жить по-европейски. В этом виде спонтанности своего происхождения можно блуждать довольно долго и точно очерчивать края моральных снов. В которых будешь думать и стареть также очевидно для себя самого. Но в конце концов, в итоге твоего странствия для тебя может не оказаться ничего лучше, чем выиграть свой современный приз — одну настоящую любовь.

К этой любви стремятся все кто ищут свой характер времени, а потом низлагают его на части, чтобы рассуждать как полезен мир в настоящей оболочке. Он как бы пронизывает тебя самого, а потом отпускает волю наружу, чтобы ты сам прошёл трансформацию и пережил достаточное поле своих лучших качеств в жизни. Где сама жизнь может уверенно преподнести свою феноменальную оценку и понятие, что ты и есть этот мир в русской трансформации не исчезнувшего стиля своей личности. Чтобы раскрыть личность будущего её нужно пройти или проиграть на своём интересе, в котором ты сам смог бы понять жизнь. Как течёт её взросление, как выйти на новый уровень предельной сложности быть русским человеком с европейским характером. Также, как и движение в будущее выносит тебя на неизведанный берег, а ты бежишь и бежишь дальше, чтобы исследовать свои миры материальных предрассудков. Вкручивая непонятный космос через одеяло мирного слога туда, где тебе ещё нет предельной ясности, но хочется узнать, как дальше пройти несовместимость внутреннего и внешнего.

Одним утром в Петербурге стояла мрачная погода, а я стояла напротив Невы и думала, что будет дальше в моей жизни, производя впечатление очень задумчивого человека. С которым трудно найти общий язык или кажется, что трудно, но ты всё время молчишь. А потом связываешь свои концы с тем берегом Невы и он как бы подсказывает тебе европейский пример, в котором ты сама находишься и вычленяешь свой логос бытия будущего. В нём на очень мрачном и сизоватом крене реальности всё же отслеживаются продолговатые линии безумного стиля мышления, в котором можно расположить русский авангард. Из которого я вышла бы и составила новый пример своей безграничной реальности — выживать на тонком льду в безукоризненном космосе личной выгоды. Но откуда же её взять в настоящем времени, в расцвете своей логики и изнеженности на работе, и в повседневной жизни?

В далёком прошлом всем хотелось стать великими, мания быть глобалистами или казаться такими способствовала стилю преждевременного обобщения будущего. В нём постоянно казался европейский стиль понимания будущего, но в русском мышлении много спонтанности и витиеватой, оригинальной логики. В моём сборнике поэзии я хотела бы подчеркнуть эту особенность русско-европейского мышления, чтобы каждый читатель смог достоверно прояснить эту грань для себя самого. И понять, как можно поверить в силу своих внутренних стремлений — не разлагаться под напором чувств и сожалений между выяснением правды в настоящем и будущем. Ведь правда всегда по сути одна и та же, а в неё можно верить через объективность настоящего или через внутреннюю сдержанность и логическое обдумывание своего личного опыта. Этот стиль, по сути дела, предполагает тонкую работу над своими чувствами и переживаниями, в которые я предлагаю погрузиться при чтении данного сборника поэзии.

Особенностью внутри задавания вопросов себе самому можно считать не только время или место предполагаемого действия. Внутри образа существования гротескности и стиля русского мышления очень много общего. Образные выражения и тон, с которыми я подхожу к разъяснению нетипичной логики и психоделического контекста внутри русско-европейской реальности — можно обдумывать также с притяжением в стиле любви. Любви к себе самому или к тому, что когда-то казалось тебе идеальным, а потом померкло, но это можно воскресить внутри характера твоей реальности жизни. Стать на ступень выше той воли и умственного расположения в образах старого мира или выявить новый стиль гротескной формы бытия. В ней то и расположились европейские сны, в которых можешь очутиться даже ты, если вдумаешься в реальность существования своей обыденности и ментальной чуткости в жизни.

Спокойным утром или в своей тёплой кровати, чтобы выйти на свет уже другим человеком. Таким же, как ты был раньше или придумал для самого себя, но чтобы внутри загорелась твоя европейская логика в стилистическом свете мудрого повествования прошлого. О нём я буду вести длинные долгие рассуждения в поэтической форме, а ты будешь играться со смыслом также, как можно играть в европейские игры, направив свой тон мнения на авангардный стиль рассуждений. Где нет никого кроме тебя, а жизнь не сжимается в маленький комочек судьбы, но ищет тайны, в которых можно с уверенностью распознать чистоту устремлений в будущем твоего самовыражения, как русского человека.

Если бы ты стоял на льдине в далёкой Арктике или шёл внутри непотопляемого образа человека, когда можно видеть только образ себя самого и вести долгие споры в личном. Таком стиле логики, чтобы эхо от рассуждений затмевало глубочайший плен твоего рассудка и заманивало за глубоководный стиль ментального образования русского характера. Где ты и сам смог уже давно предпочесть выход в космос на направленной станции ментального, достаточного уровня осознания европейской формы мышления внутри гротеска из не затмевающихся линий в голове, которые образуют сложные многогранники внутри философии предположения о самом себе. Пусть это немного сложно звучит, зато какое может быть удовольствие от рассуждений на тему глубокого погружения в ментальный сон европейской цивилизации, в которой нет системы расхождения с русским характером. А все пустые сожаления ушли в прошлое, чтобы обдумать вероятности новой логической теоремы построения личного космоса на глубине своего сознательного мира.

Собирая философские концы ума — на ветер

Собирая ветер — только не спеши,

Думая, что сам украл бы — сердце

В час — от расторопной нормы лжи

Или вдаль — от мучеников в стиль

Долгого томления быть — строже,

Чтобы духом русский — не заметил

Вдаль твою беспечность — точно ветер

В численном преддверии — к душе.

Если тонет образ там — живой,

Ты почти сложил концы на — ветер,

В тонкости предчувствуя — с судьбой,

Где прошёл бы грань тоски — людей

Или завтра путь тот — опредметил,

В том не порешив плохое — в жизни,

Но в руках почёта слов — намедни,

Впаянной под песни счастья — лжи.

Будет лучше и концы — на свете

В том под руки, встретив — на виду

Ты почти что, собирая — в ветре

Сможешь вновь доказывать — в беду

Или трогать свой подземный — космос

Мило так, что плод любви — не ужин,

Но почти доверие — под службу

В дар судьбой в причисленной — любви.

Ты, как роль и очередь — под рамкой

Ставишь путь на эхо вдаль — себе,

Ты лежишь, не думая — за маской,

Что сложил бы верностью — чужие

Страхи в том людей, где очевиден

Сам тебе — тот ужин между сводом

Рупора той старой нам — болезни,

Где не можешь сам познать — природу.

Будто философский ветер — воет

Вдаль твоей проявленной — истоме,

Чтобы видеть только — в изголовье,

Что почти ты сам один — на свете

Мучаешь фатальный звон — понуро,

Где бы стал ты сам стихать — наутро,

Но свои концы сложил бы — мирно

Вдаль приметы говорить — наивно.

Причина оголённой красоты сознания

Внутри неё не ищешь край — Земли,

Не ждёшь себе свободного — покоя,

Внутри там никого, но будет мнить

Мне прошлое о случае — пронять

Английский дух, где может изменить

Он сам тебе — противное на боли,

А может лишь отчаяться — в руке,

Поддав секундой пошлое — в строке.

Опять ты оголён, как рупор моды,

Как стать немецкой формы — бытия,

Но встать не можешь, возвышаясь ровно,

Ты вылеплен под фатумом — идя

Напротив мест глухой сегодня — мины,

На том не упрекнув седой — рассвет,

Что был он сам виной и — не обидой,

Но мучил слово в созданном — букете

Тебе сегодня роз или — гвоздик,

Но в личности пустой, немилой рожи,

Где сам ты оголён, как будто крик

И тонешь в европейской — красоте,

Но мнить не станешь укоризны — Бога,

Притронувшись на частности — у меры,

Где смысл гуляет, как одни примеры

И трогать не даёт сегодня — фарс.

Один себе оставил мерный — повод

Ты внутренне причиной — недовольной,

Как сам устал и скажет — оголённый

Тебе предел сознательного — эго,

Что будто бы корил виной — не моду,

А стиль своей прирученной — догадки,

Где будет лучше подыграть — и снова

Умнеть в вопросах мысли — бытия.

Быть тоньше слов иголки или — млея

Искать свободный космос — на доверии,

Скитаться между сотенным — упорно,

Но вдаль держать особенное — чувство,

Как вымер ты и нет тому — искусства,

Бахвальства — на предмет уже закона,

Что видит дух устроенного — счастья,

Но выть сегодня в чувстве — не даёт.

Там видит стилем русское — утробно,

И там, внутри на кон поставит — миром,

Напротив белой области — искусства,

Задумав меткий хаос — между черт

Твоей гордыни или завтра — мины,

Что ждёшь ты мерой на виду — упорно

Там образа покорного — для мира

Иль вида обнажённого — в сердцах.

В причине по движению — там прячешь

Свой вид и после этого — не плачешь,

Но стиль внутри сознания — играет,

Как возраст между бытия — у края

Надежды — всё обдумать на итоге

И выглянуть в окно, как будто Боги

Не стали мне сегодня — обнажённо

Угадывать там мир — наедине.

Достаточное своеволие онтологических — запретов

Не нужен больше образ — за тобой,

А вдаль дорога видит — сквозь прибой,

Где тонет в лодке уровень — мечты,

Похожий в том на завтра — по итогу,

Не схожий между личностью — одной,

Но встарь себе нужнее, чем — беда,

Когда уже закралась там — вода

И жизни не даёт войти — под меру.

Внутри которой запрещаешь — ты

Винить себя в намёках той — игры,

Тащить природный ветер — на кону

Прощения быть звёздами — в плену

Своих иллюзий маленькой — беды,

Второй судьбы, как странного ума

Иль плотной тишины, завидев два

Упорных часа рассуждать — с виной.

Не нужен больше образ мне — такой,

Почтил и вымер ночью — под упор

Тот старый город или снова — стиль,

Не знавший там судьбу себе — на вид,

Не думающий в ярости — под свист,

Что можно внутрь на теле — обрести

Свою свободу в жизни, чтобы жить

К реальности — по маске онтологии.

Но что же сможет выдержать — уму

Там долгий вид, пленяя — в темноту,

Как ты бы выбыл в области — ума

И тянешь зверя в подлой — для меня

Сегодня маске города — прожить

Свою судьбу, чтоб снова дорожить

Приметой, от которой не живёт

Твой мир вопросов, как обычный вор?

В трезубец будешь думать — для того

Ты мифом Посейдона или — сам

Укладывать за этносом — клеймо

По внутреннему слою знатной — лжи,

Как можно упростить сегодня — ад

И там терпеть ему почти — в нутро

Свою проблему близости — за то,

Что сам ты запретил себе — наутро.

Когда бы встал и сам себе — не враг,

Но мучаешь почти что, как дурак

Приятный космос вверенной — души,

Направив ток иллюзий — для окна

Второй сегодня бдительности — для

Манеры слабой воли — между грёз,

Что сам внутри ты маской — укорил

Свой ветер перемен и там — любил

Бы созданный запрет, а может рост

Внутри картины мужества, клеймя

Тот сон апофеоза — для меня,

Что будишь ты иллюзию — на мозг

Почти себе доеденной — судьбы,

Что словом в своеволии — сложил

Ты мир плохой надежды, где служил

Там ангелом покоя смертной — лжи.

Конструктивный шаг — за невидалью формы слов

Когда твой час ночной — как оберег,

Когда ты носишь уровнем — надежду

Пронзить в глазах запреты — на виду

Своей строптивой сложности — вокруг,

Ты тычешь конструктивностью — вину

На каждый куст сознания, где встретил

Там волю вдоль упорной благом — тьмы

И сам тому не хочешь вылить — вдаль

Тем редким словом — новое из нас,

Когда ты падал в личности — не раз,

Но внутрь хранил подземное — в глазах,

Простое волей сердца — оперение.

Внутри ли лжи Европы или — около,

Когда не тронет областью — то утро

В лице неочевидности там — хмуро

И свет дневной, что маски — затворил?

Весь сам не свой, но умаляет — путь

В любви гротесков — этот день земной,

Когда ты хочешь уравнять — мечту

В причине каждой «булки» — в тишину,

Но веришь только спелому — укору,

Где сам он тише надобной — надежды

Прожить тот свет дневной и — ниоткуда

Узнать внутри — ничейный вид из грёз.

Там невидаль из слов — корит надежду,

Там мы спускались между бревён — суши,

Чтоб выть поодаль личности — к душе

И снова ненавидеть ад — пустой,

Как будто выше стало нам — природой

То общество, где видом, как проклятие

Ты входишь в ад земного поля — уровня

Претензий в благе личности — уже.

Упала вдаль Европы — эта поздняя

Заминка — между каждого кто в ужасе

Сегодня видит плохо или — кажется

Внутри себе — гротескным телом врозь

Такой вот цели имени — по правилам,

Имея свой последний мир — на отчестве,

Где дух внутри Европы — ставит маревом

То утро — вдаль практичной неги в топь,

А после ты уже не любишь — каждое

В душе своей свободы — притязание,

Ты множишь им — словесное сознание

И выть сегодня не даёшь — в нутро.

Как боли очевидное в том — правило,

Как чёрный сгусток — возле притязания,

Где мне не носит оборотень — важное

В любви сегодня привидение — каждое,

А бродит только явное — по рупору,

Внутри глодая кости — как и трупному

Себе соседству ближе — в истязании —

Иметь тот хрупкий ад — под перевес

И выть внутри от прошлого — надмения,

Как скажем, стало плохо — в оперении

Умнеть в причине блажи — не касаться

Любви своей оценки — только драться,

В тот час ночной, что конструктивен — более,

Чем мы в постели мужества — заранее

И видим только образом — по фобии

Свой светоч боли близкой, как и — круг.

Измышление космической десятины

Не вижу русский стилем — монолог,

Но вижу стиль пустого — кто бы смог

Мне высмотреть там областью — вины

Спонтанность воли случая, как мы —

Спустили трос по обществу — вокруг

Той формы десятины — будто друг

Бы смог сегодня подойти — внутри

И выпрямить там мысли — по нутру.

Как стали измышлять — за одного

Сегодня формой личности — труда,

Где сам он стал космическим, а — я

Устала думать в принципе — людей,

Что стиль химеры может — и длинней

Мне выплюнуть ту область, как вину,

Где я не вижу редкий глаз — ему,

А трогаю свой светоч — в середину.

Поймав там воли бабочек — в любви,

Дожив и спелый космос — в голове,

Чтоб думать десятиной воли — мне

На прошлом мире — в области любви,

Кто трогает там формы — за судьбой,

Что люди не оставили свой — мир,

Но ищут космос думающий — вдаль,

Как цель любви системы — по себе.

Одна осталась ценность, как мораль

И нет ей формы личности — уже,

Но есть там интернет, чтоб пережать

Спонтанный выход — к новой голове,

К тому пределу личности — вокруг,

Где мне не легче думать, что и — я

Томлю кривой фатальности — змею

И думаю, что больше — без меня

Нет прошлой думы, чтобы обещать

Свободе — между ревностью стращать

И целый мир, как десятины ночь,

Что ходит вдаль любви — там очевидно,

Где ты сырой сюжет и — не могу

Я выть сегодня ближе, чем окно

В такой вот грешной области — давно

В любви сегодня брошенной — едино

Мне сущности — пройти и этот ад,

По космосу, что был бы снова — рад

Мне в цели выделять — один ответ

И выше лить потребное — по мере

Такой любви и русской — тишины,

Как думает здесь новый — аргумент

И форма десятины — будто вдаль

Ищу там космос личности — в ответ.

Догадка деспота

Не догадаюсь волей — по любви,

Как ты пришёл в мой мир, где одного

Не можешь к слову выяснить, но дать

Себе сегодня — множество поклонов

О сущности проблем — без никого,

Без тощей формы выгоды — в глазах,

Как может он потребностью — клеймо,

Создав там тело будущего — кванта.

Родился деспот сложен — по губам,

А может по руке, где — очевидно

Ему нести догадку в стройном — сне

И снова упреждать сегодня — рай,

Что был обижен он — внутри дилеммой,

Как мамонта превратное — доселе

В глазах своей свободы — оперение

И русский стиль для мира — налегке,

Но стал он — европейскому почёту

Тем множеством в глазах, умнея — жить,

Лаская душу — видеть бытие

И внутрь себе не унижать — печаль,

Что сам душой он догадался — в теле,

Как стал бы миру деспотом, а жизни

Устало всё корит немилый — полдень

И страхом выделяет смело — смерть.

По чёрной нити в пропасть — параллели,

Подняв там блеск лазурного — богатства,

Чтоб выше стать и выше — наготове

От общества другого формой — сна,

От вехи полной строгости — на деле,

Что жив тот деспот и корит — намедни

Мне слово — по губам, как ненавидит

Он стиль подзорной муки — в голове.

Застрял сегодня миром — на манере

Он в тучной форме страха, а на деле

В себе и русский стилем — не помянет,

Но станет жизни угождать — уже,

Как был тому и деспот — на натуге

Наружной воли бдительности — каждого

Кто хочет вынуть страхи — для души

И выглянуть в окно — таких надежд.

Что стало поле личности — негоже

Искать слова — в необъяснимой рамке,

Где мы стоим и думаем — дороже,

Чем деспот возле сущности — уже,

В котором смысле или — возле чуда,

Где ближе быть ему — неочевидно,

Но хочется сегодня, что — обидно

Глотать свой мир претензий — в неглиже.

В глазах крамолы — ночь идёт яснее

В твоих глазах надежды — мне умнее

Искать сегодня воздух — европейский,

В твоём лице крамолы — жить нежнее,

И трогая свой стиль — опять вести

С ним мёрвый диалог — на перезвоне

Той грации, что были мы — соседи,

А может выли в прошлом — на неделе

Под взвод такой фатальности — в строке.

В глазах крамолы мужества — на тени

Ты ждёшь мой поезд внутреннего — рока,

Мой светоч, что у каждого — порога

Застыл бы снова сумраком — в пастель.

Он видел здесь, как мудрое — богатство,

Что ниже смерти не ютит, но верит,

Где мы должны искать сегодня — двери

И снова выжимать природой — ад.

Он — будущее в качестве надежды

И смерть — внутри пародии за деньги,

Он любит вровень каждого — кто ставит

Себе природой капельницы — в мысли,

А после подаёт внутри — одежду,

Набросив лёгкий шлем — судьбе на волю,

Как будем дружно украшать — свободу

В своей привычке говорить — затем —

Кто не был выше уровней — пристрастно

Там вдоль судьбой по мере — обелиском,

Кто стал теперь понятнее — нарциссом,

А кто в своей судьбе — здесь оперил

Свободу лучшей моды, где — укроет

Там вид знакомой области — болезни

Мне новый ряд соперников, как — если

Ты стал бы здесь и номером — на плод

Моих любви фантазий — через манну

И шлем внутри обычности — придраться

К космическому ужасу, чтоб — зваться

Привычкой в деле множества — имён,

А может и соседства — между тенью,

Где ты не краше видимости — боли,

Но ждёшь свой европейский вид — напротив

Моральной роли счастья — не для всех.

В глазах крамолы ночь твоя — приятна,

В ней сам ты носишь имени — опричник

И нет тебе гротескнее — привычек

Уметь сегодня будоражить — форт

Такой вот боли бдительности — или

Искать примерный ад — на коридоре,

Чтоб мне внутри запомнить — это горе,

В глазах прозрачной толики — побед.

Как ночи там яснее и — приятней,

Как вид подземной сущности — понятней

И роет светлой моде — близ недели —

Мне только дух крамолы или — ждёт,

Что стану жить поодаль — ноосферы

За этой волей притчи, где — на деле

Спокойно спать там буду, как и сердце

Мне выше стало уровнем — невзгод.

Нам путь не убеждённой красоты — агонию держал

Внутри английской пустоты — держал

Ты вдаль приметы старости — глаза,

Им долго думал или мерно — ржал,

Чтоб чуткость показать, откуда «за»

Ты стал сегодня моде — благородной

И выше чёрной толики — под форму

Свободы — между множества в руке

Такого чуда нам ли — вдалеке?

На путь не убеждённой — красоты

Ты выйдешь, чтобы снова — говорить,

Любить мой русский стиль — и отворить

Приметы — возле старости души,

Что видит по английской — простоте

Мне век пустой, а может — наготове

Там пробует обнять сегодня — час

Для редкости такого вот — ума.

Ты выше видишь, как и ясный день,

Как сокол — между множества углов,

Что был бы древний сам ты — на огне

Морали расстояний — будто слов,

Как сам молчишь уверенно — надеждой

Ты выше всё и выше, чтобы — думать

О качестве в притаенном — окне,

Где мир — асфальт напротив этим мне.

Агонией провёл тот день — поток,

Но ты не вышел мудростью — доселе,

Как мёртвый ад и может сам — пророк,

Чтоб думать слабой сущностью — ума,

Где грозы подольют сегодня — сруб

Внутри кровавой блажи — наготове,

А где ты будешь ими — отвечать

В молчащий свод пронзительной — души.

Когда бы стала красота — тобой

На этом стиле общества — игрой,

Когда напряг ты мускулами — счёт

В предельной воле каждого — умения,

Что твой вопрос не нужен, а — гряда

На солнце серой массы — под асфальт

Там думает пробить предела — два,

Чтоб лучше смертью выполнить — этюд.

В такой не убеждённой — красоте,

Внутри предметной сущности — доселе,

Как жил ты миром прошлым, а — огонь

Томил причиной лирики — твой ад,

Он вышел бы померкшим, как нутро,

А ты молчал — в английском шаге мира,

Чтоб после стать пригляднее — на сон

Такой вот формы времени — в глазах.

Отучаясь видеть тёмный полдень

Ты опять мне сложил неземное — уму

И стоишь, чтобы думать о Питере вдаль,

Где не думаешь призракам, что на войну

Ты опять продолжаешь усилием — ад,

Отучаясь искать комаров — по тоске

Этой летней прохладой, а может — её

Отомкнувшей пародией, чтобы — лететь

На последнее сальто прелюдии — в смерть.

Чтобы снова и снова учиться — себе

Собирать это чувство притворное — ныне,

Чтобы тёмному свету не думать — в глаза,

Но корить удивлённое призраком — лет —

Это поле привычной строки, как ответ

Мне уже обнародовал мудрое — в теле

И не множит сегодня плохое — увы,

Чтобы сам отучался я думать — во сне.

Как прошёл этот день или — как на кону

Я стою возле стиля проверенной — мглы,

Как по русской расщелине светит — уют

И во мне растекается образ — весны,

Что уже не последний, но стало и мне

Там прелестнее думать, что может — на свете

Тёмный мир — не наследие жизни и рать

В отомкнувшем аду построения — лжи.

Где я буду всё время на мысли — лежать,

Как и старый отшельник, а может — уже

Проявляться — над пропастью или вести

Это утро — под Питером, что обошло

За особой проблемой — свои города

И не может внутри покорённого — света

Загибать упрощение воли — в окно,

Мне поджав этим утро, как новое в сне.

Я лежу и не думаю, что — решено

Мне пройти откровением часа — в уме,

Где стоит мой отшельник и стало — ему

Непокорнее думать обратно — уже,

Что опять я сложил неземное — в руке,

Словно множитель видит прямое — деление

На мгновение фатумом, чтобы — бежать

Под пути европейские — возле лежать

И уже укорять этим облик — в вине.

Где и сам я не верю, что в тёмное — вдаль

Ты ведёшь мне нутром — это утро по тени,

Чтобы мог я сегодня в себе — отвыкать

В постоянное миром оценки — лететь

Между близостью часа и малой — тоской,

Что, увы, я не умер, но ставит — игрой

Мне предание близости в душу — любви,

Чтобы видеть приталенный мир — на огонь.

Где и полдень не тёмный, но славит — ему

День пустой — это воли томление в деле

Безучастности жить, но в себе — обвести

Этим день, как последний сюжет — подрасти,

Чтобы жить от проявленной боли — в ответ.

Вампир — на обнажённом нигилизме права

Внутри колени мирно — положил,

Задрал виной способности — несмело

И в вытянутой форме, как за дело

Ты смотришь вдаль — в тоскливое окно,

Что меньше нигилизма здесь — оно

И краше воли будит — беспокойство,

Где много слов людских, но — никому

Сказать ты сам не сможешь — эту боль.

Вампир — отчасти множитель миров

Внутри последней маски — за наукой,

Что сделал ты, когда бы стал — таков

В примерной воли бдительности — мнить

Свой стиль — по европейскому застолью

И ад — внутри коварности уснуть

На этом же столе, когда бы — боль

Нашла сегодня вымысел — из слов?

Внутри колени мирно ты — вложил

В другое пусть, но там — неосторожно

Ты вышел сам, как маленький — аврал

И стиль в готовой маске — дураков,

Где сам ты — в вампирической игре

Снимаешь боли тонкой волей — права,

Но жить не хочешь, чтобы — потому

Устала я внутри — такой вот тьмы.

Где нет мне места думать — за покой,

А стены понимающе — ласкают

Там время, словно подлинное слов

И в качестве дождя уже — снуют,

Поддавшись телом мужества — на пуд

Такой вот воли честности — уделать

Свой собственный намёк — на дураков,

А также власть искусства — для двоих.

Где ты вампир и множишь — бытие,

Но тонко мне не трогаешь — на ладан

Второй судьбы — то миром ли опять,

Чтоб воздух нигилизмом — проглотить,

А может в душу собственную — дать

Там риск минутой жизни — наготове,

Где вновь должна я думать — о тебе,

Как редком поле мнительном — огне?

Так этот обнажённый — нигилизм

Мне душу вьёт по общему — пределу

И стыть в глазах, однако, не даёт,

Но волю водит в подлинность — одну,

Где мне уже неловко думать — внутрь,

Смотря в коленях малости — под душу,

Что так и не спросил ты мне — о снах,

Что будут формой утопать — внутри,

А может отлетать, сминая — сущность

По редкой воле бдительности — мимо

Той разной блажи — через мир и вес,

Где ты отжил свой старый — интерес?

Ты мне не нужен, но вопишь — уже

И хнычешь — между права наготове,

Что стал вампиром слов — и потому

Ты тише вод блуждаешь — мне опять

На пройденной главе, что стали — двое

В твоих глазах — обыденностью этой

Иль может в суть единственной — приметой,

Как можно в стиле общества — уснуть.

Подряд историю мы собирали — век

Не крутит мяч внутри — твоей игры

Мне волю семизначности — под утро,

Как музыка не может там — менять

Систему гамм, чтоб будоражить — путь,

А может снова выдумать — внутри

Ту спаянную временем — лишь сущность,

Где ты уже собрал ей вновь — окно

В своей любви истории — на путь?

Подряд собрали в тучности — ослов

Мы свой заветный космос — накануне,

Где видим лишь моральности — этюд

И древний хаос мумии — под дождь,

Что больше блага в укоризнах — нам

Не могут выть пародии — на сущность,

А только тронут вымыслы — за тем,

Что выше хочет мир свой — наказать,

Где волей от истории — под боль

Ты стал уже играть — свою ладонь,

Ты выше чести в русской — глубине,

Но быть не можешь уровнем — извне

Такого вот доверия — под сложность,

Где гибнет дух империи, но в дождь

Опять собрать бы смог свой — сувенир.

Он стал сегодня вечностью, а — может

Ты больше ждал привычное — зерцало,

Где русским станешь мирно — потому,

Затронув свой подземный — перенос

Над личностью искусственной — давно,

Как модно было б говорить — плохое

На том кону из мужества, где — злое

Ушло в песок с той мумией — в бреду.

Одна осталась в мире — постоянность

И ищет целью — бдительное время,

В глазах не закрывая путь — под нами

И мир не принимая вдаль — от слов,

Где быть не может истиной — на шаге

Той верности в глазах, откуда — прячешь

Ты мне сегодня свой заветный — мячик,

Чтоб выделить там общество — за чай.

Он выше стал и мерит — постоянство

По бдительности вычурного — завтра,

Как видел бы ты слой фортуны — мира

И стал уже играть — в своих глазах

То чувство символического — в роли,

Где быть не можешь по себе — утопией,

А только семизначностью — на морге

Из тонны света сердца — между нег,

Из тысячного вальса, что прокрутит

Там верх внутри циничности и — людям

Не даст прожить ту волю — безгранично,

Но с юмором — по-русски, так этично,

Где мы не сможем обнажить — притоки

Той квантовой надежды — словно Боги

Уже спустились властвовать — и млеют

На том краю оценок — между ленью

И жизнью вдаль истории — крутой.

Свой век прожил ты сам и — понарошку

Увидел день земной, где — подытожит

Мне поле бренной сущности — под кожу

Свой мир внутри пристрастный — наяву,

Где мог ты говорить себе — плохое,

Но думать, что собрал уже — историю

Под мелкий стиль ухоженного — завтра,

Что можешь сам ты думать — в бытие

Об этой встрече собственного — жала

С притоком форм на поединке — лично,

Где внутрь тебе претензия — нажала

На стиль внутри холёный и — горит,

Как русское притворство — в обнажённой

Системе лет, где говорит — довольный

Теперь манер — из точности по воле,

Что стал ты сам объятием — простым,

Умея мнить — вести свою проблему

И выть внутри другой любви — поболее,

Чем можно дух собрать — на предыстории

И вылить формой мира — этим звук,

Нагнув второе жалостью — притворство,

Где мог ты человеком видеть — сходство

И быть уже не жадным, а довольным

К любви своей морали — так же модным.

Значение единой чести — строптивых

На аду колоннадой прикинусь, увы,

Мне немного не жаль, утоляя — рассвет

Думать прошлому слову, что может и нет

Всё тебе повторения выть — на портрет,

Словно в чести единой устало — ты сам

На строптивости думать — лишал имена

Этой пользы в глазах, не умея — винить

Свой предел идеальности — время хранить,

А потом подсобрать уникальный — ответ,

Из-за жёлтой среды, из-за каменных нег,

Где уже не притронет тебе — идеал —

Эту пользу мгновением — будто бы скалы.

На аду постоянного морга — дрожу,

Чтобы быть той единой проблемой — уму,

Где несчастье не множит уже — времена,

Растекаясь по полднику в сон — поколений,

Но ушла эта дрожь и внутри — никого

За строптивостью времени — ждать и её

Поколение мнительной древности — глаз,

Где воркует твой блик, а быть может — приказ.

Всё уже постарело и сказано — в нём,

Где прикинусь прощённой историей — вдаль,

Чтобы выдумать россказни пользы — о том,

Что ты думаешь больше, меняя — мораль

Или хочешь пройти — над укромной Землёй,

Не сминая проверенный ад — под суровой

Головой откровения жить — за бедой

Или чувствовать признанный мир — наяву.

Колоннада не множит тебе — этот рай,

Под Европой не ходит внутри — эталон,

Он устал и в Париже уже — говорит,

Что неловко, умея лететь — этим мнить

О такой постоянной расщелине — глаз,

В характерном зерцале, прикинувшись тьмой,

Что ушёл ты обычным в судьбе — для людей,

А пришёл дорожающим в теле — под вой.

Головой не кружит эта честь — мудреца,

Ну а ты не лежишь до второго — конца

Между бдительной манией — выше на смерть,

Чтобы думать о точности риска — теперь

И в глазах, убеждая вести — этим блажь

Между местностью новой, виляя в приказ,

Что устал ты в колонне на небо — смотреть,

Будто стала тебе этим миром — и смерть,

Как вторая сестра или вдаль — по нутру,

Как прелюдия вольности ждать — темноту

Между небом пронзённого Бога — людей,

Что кидает от каждого уровня — строго —

Этим жизнь, говоря о картине — под ней,

И нелёгкости вдаль упрочнения — слога,

Вслед за новой судьбой — отходящей в глаза,

Где нелепо тебе, обрываясь там — ждать —

Эту осень, что стыла уже — для меня

И ещё напросилась бы временем — лихо

Между счастьем и пользой, умея — винить

Идеальностью осени — каждую нить

На втором этаже между роли — твоей,

Пригибаясь любовной картиной — намедни,

Чтобы стали гротескнее блажи — мосты

И в себе голубее то небо — под страхом —

За значением жизни прождать — на уме

Столь прискорбное лучшее — или погибнуть,

Словно чести в то озеро будто бы — прыгнуть,

Не давая культуре прожить — этим дней,

Не кидая строптивости пальмы — на теле,

Где внутри обнажённого острова — мнит

Этим путь обелисков, что там — поредели

Мы в сердцах откровением — мир сохранить.

Определяющее место смысловой — игры

Уже бежал по Петербургу — ты,

Искал под небом кости и — мосты,

Нашёл сегодня в счастье — середину

За долгой волей бдительности — мнить,

Что каждый может на роду — иметь

Свой вид в глазах фатальный — для двоих,

А после вылить право — между глаз

На том, откуда Петербург — стоит,

Чтоб видеть место серых, серых — плит,

Чтоб должное в себе уже — винить,

А после в обнадёженной — толпе

И это место в сердце — сохранить,

Что стало мне определять — оно —

То давнее под счастьем — ремесло,

Где сам ты вновь бежишь и — никому

Не сможешь вылеплять итог — сюит,

Где видит стиль гротескный — Петербург,

Нажав на плотный космос — из нутра,

Где готика, как близкая — из слёз

Сегодня теорема в стильный — квант

Мне бродит между улиц и — манит

Потрогать время пройденных — ланит,

Прождать секундой боли — этим ряд,

Чтоб стал ты снова в мире — говорить

За смыслом в чести или под — виной,

Что смысл определил там — тишиной

И нет в глазах потребности — иметь

Ещё и этим волю вдаль — по смерти.

Но трогать зыбкий космос — на кону

Внутри песка, где любит — Петербург

Твоих, доселе сфинксов и — парит

Над сердцем слова в каждом — этот вид.

Он стал под небом — знаковой мечтой,

Ведь может смыслом говорить — иной

Сегодня в счастье юмора — тот вид,

Где сам он смысл под небом — снарядил

И вышел весь за серой — мостовой,

В заснеженной тоске, минуя — флирт,

Что рядом можно думать, как порой

Мне гложет ад то явное — внутри,

Чтоб видеть вдаль амфитеатр — из лет

И смыслом упреждать покой — на глаз,

Где множишь ты единственный — приказ

Не быть другим себе и — не манить

Тот смысл в картине личности — друзей,

Где ты определил тому — под свист

Свои приметы мира, чтобы — вновь —

Там видеть небо полное — в любовь,

А может серый воздух — городской

Под небом слов и памятью — в загиб,

Где редкостью прошли и мы — с тоской,

Что неба больше, чем виляет — стиль

Мне в смыслах этой формой, где погиб,

Я думая, что стал уже — сминать —

Ту времени картину — будто страсть

Не стала новой каторгой — внутри,

А время стало подло — измерять —

То подлинное старости — в седле,

Когда уже неясно — кто твой Бог

На свете этом в чувстве — по словам,

Кто жив иной потребностью — ума

И также воет в старый — Петербург,

Заглатывая в боли светлый — ад

Для сердца дорогих внутри — подруг,

Для радости прождать — свои слова

И выменять там разумом — клеймо,

Где снятся только ровные — дела,

Давая смыслом место — отдохнуть.

Умеренный посыльный чувству такта

На себе измеряешь тот день — для меня,

Ты в глазах отпускаешь последний — полёт

И неясно, как думать тому кто — отнял

Эту сущности мнительность или — оскал?

Вероятно ты можешь уже — обонять

Этим душу, а может сегодня — менять

На себе — русский стержень и малое, вдруг,

Что уносишь в культуре и ты — от потуг —

Этим тактом в глазах на себе — Петербург,

Этим миром в седле — обоюдное в чувстве,

Но посыльному волю уже, как — канва

Не умеет играючи бредить — в руках,

Только ждёшь ты её, как последний ответ,

Мне в душе, не притронувшись или — взаймы

Не отдав — этим слово подземное в тине

На последнем плато обещаний — в вине.

Ты ушёл, и немного не жаль — этим боль,

По которой дорога там соткана — в мир,

По равнинам которой идёшь ты — иметь

Свой умеренный возраст, а может — и смерть,

А потом, вдруг, узнаешь, что стала — внутри

Не тебе эта боль, притворяясь — нести —

Свой подземный вопрос — на конечности вдаль,

Но прикинувшись слову — по такту вины —

На последнем плато, как учил ты — умом

Здесь взросление давней дороги — расти

Между именем права, что может — тебе

Стало внутренне больно — не видеть теперь

Этим страхи, чем жил до тебя — Петербург,

Как заброшенный остров по жилам — ума,

Где уже северяне не множат — оскал

За любовью особенной в возрасте — скал,

Но умеют искать этим боли — в простой

Безызвестности призраков снова — в пустой

Мне любви, как по городу в сказке — пройду

На дороге из чёрной развалины — смерти.

По камням, как по глине и может — внутри,

Не умея играть этим возрастом — вдаль,

Чтобы город — посыльному видел вдали

Удивление чувства от брошенных — нами,

Этих лет, где от такта уже — отошёл

Ты бы сам — или множил внутри разговор,

Что уводишь ты прошлое, словно бы — вор

На единой оценке потребности — времени,

Наслаждаясь приемлемой волей — цены

Между прошлым и будущим, словно должны

Мы опять осознать это прошлое — вдаль

На заглавной проблеме сегодня — лететь

По канатному возрасту в ветре — дождя,

По обрывкам из тождества или — неделей,

Чтобы выдумать личностью — праздное лишь

Ты один там не будешь посыльным — умом.

Но внутри не притронешься в части — обид,

За которыми образ по городу — мстит

Всё тебе в безразличии тонкого — льда,

Чтобы выдернуть страхи и тело — наверно,

Чтобы сам ты упал в это озеро — звёзд

И почти подсобрал бы — пустое клеймо,

Между множества истин, что там и — устал

Ты себе, подвывая под разность — давно.

Одним из парадоксов — чаешь страх внутри

Одним ты не умеешь — подбирать

Мне новый плен, а может — на кону

Не ставишь там препятствие — уже

На новый ум, что снова — обойду

Его — по парадоксу долгих лет,

Не сразу притворившись страхом, но

Улавливая тон твоей — игры

В затёртое от времени — окно.

Ты чаешь страх поодаль — бытия,

Там ждёшь свой срок и может — для тебя

Прошли часы на юдоли — под нож

Такой вот европейской формы — кожи,

Но стали частью смерти — под нутро

Сегодня привыкать или — иметь

Всё новый шум посмертной — тишины,

Где можно вдаль катарсиса — смотреть

Одним тобой, что ставишь — на уме

Ты новый ад мне завтра или — чай,

Где буду в удручении — молчать

И выть себе, не сразу — прикорнув

На следующей роли вдаль — клейма,

Что заново пустил этюд — себе

Под новый страх ты сам, когда бы я

Устала жизни пробовать — предел.

Играешь в плен, а может — никого

Там нет уже — в притворстве за итог,

Под набережной ливнем или — строк,

Что жил ты по Европе — недалёкой,

Сегодня современностью — сухой,

Как жёлтый лист и пламя — городской

Своей судьбе серьёзности — иметь

Там новый шум, а может этим — смерть.

Шагаешь вровень пусть и — на краю

Шагают там превратные — в строю,

Всё новые обрывки сладкой — тьмы,

Где можно провести одну — дугу

В английский шарм иллюзии — теперь

Иль множить экзальтацией — ту дверь,

Что мне не расставляешь — этажи

На прошлой форме мстительности — вниз,

Но смотришь, как на лестницу — вокруг,

Где был ты европеец или — друг,

Но вдруг упал, как слабо — перед тем

Снимало племя возраста — проблемы

Тот тонкий след клейма, чтобы опять

Лететь по форме мужества — на рок,

Где станешь европейскому — лучу

Ты там внутри и идеалом — в тучу.

Всё будешь ждать за страхом — имена

И в них корить свой лучший — парадокс,

Где он не может в воле — возлежать

Напротив мест реальности, но — ждать

Свои года — над мыслями под свод

Другой, такой же рутины, где — страх —

Твой вечный воле мании — надзор,

А может парадокс внутри — на днях

Влекомой сути позднего — добра,

Где жизни видел полный свет — луны

От той свободы готики — пронять

Мне личный свет апофеоза — вспять.

Дойти де-факто и умереть

Где чёрный подвал — на уме никого,

Но выше и выше играет — в поток

Мне чудо в квартире, что смог для меня

Ты здесь умереть на итоге — пустом,

Нам заново луч обывателя — взял —

То строгое прошлое, чтобы — давно

Мне волей ценить, что де-факто и ты

Не видел внутри этим — новое «но»,

Где чёрный подвал иллюзорного — врозь

Там смотрит в глазах и немеет — теперь,

Что ты не сбываешься опытом — здесь,

Не можешь догнать иллюзорное — миру,

Сегодня довольство, и мелом — внутри

Ты сам — зачитал бы такое пером,

Наутро — от тождества быть в никуда

Отправленным этим — придворным кнутом,

А может и поездом вдаль — от потуг,

Где верит подземное облако — вниз,

Что чёрный подвал, как де-факто — каприз

В тебе не играет на вальс или — приз,

Где сам ты им умер, но тени — в глазах

Стоят, чтобы время украдкой — иметь,

Задвинув там ящик — похожий на смерть

За римской поэзией или — числом,

Когда бы стоял ты сегодня — потом,

Как чёрное облако вдаль — между тем

Кто хочет иллюзией видеть — поклон

На каждой проблеме, где выходом — вон

Ты чёрному солнцу не лепишь — подвал,

Но ждёшь обывателя — в каждом глазу,

Где ближе он сам и немеет в — слезу

Мне многое в призраке, как на поклоне

Ты здесь умираешь, но вяло — в тисках

Заметил, что стал европеец — в носках

По ровной, прямой гексаграмме — в печи

Той старой затрещины — в поле любви,

Той редкости думать о мире — потом

И нагло смотреть от иллюзии — вон

Напротив — за чёрной приметой руки,

Где воет в глазах одиночества — воин.

Он также на поезд сегодня — успел

И манит на призраке в видимый — холм

Ту волю в тисках убывания — стрел,

Как смогут они надоесть — от любви,

Пока ты не любишь подвал — на краю

И множишь иллюзии — в каждом окне,

Над обществом снова, где я — постою

И выделит личность такое — теперь,

Что вышел уже этот зверь — на аду,

Де-факто — от призрака в новом седле,

И стал мне, как признак над миром — потом

В углу притворяться, что слабое — вон

Меня угрызение совести — ждёт,

Поджав или думая мерой — в руках,

Как можно играть потому — в облаках

И множить искусство — де-факто в тисках.

Одинокая слеза фрустрации — завтра

Одинокая слеза, как свет в окне

Тает равномерной болью — мне,

Носит свой затерянный — сюртук,

Чтобы русский полдень — надевать

Или думать — от чего пленять

Дух тоски — по воле европейской,

Чтобы от фрустрации — застыл

Мир печали — в ровный глаз вестей.

Стали плыть под воду — корабли

В этой шхуне радости — Земли,

Снова не взывая в полночь — грёз,

Где застыл на кровле — как и пёс

Мой внутри породистый — ответ

Между слов и призраков — тогда,

Что не буду плакать — на годах,

Но сегодня выйду — между миром

На слезе в фрустрации — скупой,

Где не любишь часом — городской

Мне ответ — не множить идеал,

Но тащить претензии — к оскалу

Над второй обидой — между днём

И приметой — вровень с каждым кто

Там не любит ветер — через край

В вольности своей обратной — дали.

Ветер стих, но скажет — потому

Твой ответ в слезе, когда — пойму

Я другое случаем — в свой визг —

Это завтра — обещать тот приз

Над итогом мудрости — прожить

Словом мир, как подобает — лишь

Ты идёшь мне в наглости — артиста

И молчишь, когда бы сам — нашёл

Волей мир — в обглоданной кости,

Страх, что не обучит мир теней,

Где устало общество — внутри

Видеть мир заученный — над ними

И просить свой скрежет — по губам,

Что в любви от случая — предам

Этой страхом ночи — только сны

Над придворной болью — до весны.

Где ты плачешь, а внутри — слеза

В талой веренице слов — на завтра

Вспомнит, что уже — под берега

Ты просил бы верностью — врага

Дать тебе побольше мерой — лет,

Дать ещё и полдень, как секрет

В пройденной морали между — грёз

За второй оценкой сложных — роз,

Занимая способ быть — никем

Или думать в принципе — под рай,

Что досадой можно — привыкать

Делать мир усилием — всё выше,

Всё сильнее, чтобы разность — в нас

Не пугала слитый образ — глаз,

Не корила смертный полдень — и

Вновь тебе не думала — в пари,

Как на завтра слёзы — по любви

Будут думать низменное — вдоль,

Что проходишь ты, меняя сны

На другом этюде возле — боли,

А твоя слеза, как робкий — шут

Верит в каждом уровне — побед,

Что внутри фрустрации — ведёт

Эту личность идеалов — полдень.

Точно он закрыл бы миром — квант

На твоей обыденности — вдаль

И не может выдумать — там мир,

Где тебе уже любви — не дали,

Где вопрос из множества — обит

В толще ран, касаясь смерти — лжи,

Что на жизни ты внутри — погиб,

Но в слезе остался снова — гибким.

Типичная консоль седобородой — тени мира

Не знаешь, как типичное сложить

В ответ такой породистой — души,

Где сам седобородый — идеал

И стал уже приклеенным — давно

Ты мне внутри лекалом, что — одно

И то же веет — в уровнях тревог,

Не сразу застревая в масках — Бога

Над противолежащей долей — лет.

Одна не знаю, что таить — в ответ

На этой фразе — будто бы больна

Уже сегодня — в капельке вина,

Что жду притворно напоследок — мира

Я только тени или вдаль — прикрыв

Там буду дёргать общество — закрыв

Им строгий в том куплет — для одного

Сегодня пьедестала формы — мира.

Он знает, что есть «плохо» — для меня,

Что внутрь корит последнего — упрёка

Мне это поле идеалов — долго,

Как созданное солнце возле — дня

Другой любви в особой чести — грёз,

Где славно Петербург — уже отнёс

Там маски старой башни — на кону

И ждёт свой дух — по европейской воле,

Покрыв этюд формальности — внутри,

В глазах не зажимая строгий — стиль,

Как готика мне сможет — говорить

Над мерой объективности — недели,

Но также видеть серый плен — чудес,

Где ты — седобородый, как — отвес

На множестве спонтанного — руля

Мне машешь формой мужества — клеймя

Своё доселе прошлое, чтоб — путь

Прожил сегодня имя или — взял

За платой повседневности — тот рок,

А может стилем малое — в глазах,

Одно любви строение — прожить

Свой мир теней, а может — уголок

В другой Европе, чтобы — подвести

Там кущи целой вотчины — расти

И русский стиль по мере — понимать.

Как малая консоль в твоей — руке,

Как маска ближе общества — в строке,

Чтоб стал ты больше чувства, а года

Тебе сегодня стали бы — виной —

Непрошеной, но может — былиной

Внутри задетой миром — на конвой

Проблемы страхов, чтобы — говорить,

Что ты не ищешь тени — по любви.

Завязанный череп

Быстрый поезд умчался поэтом — давно

На прибрежный ответ, отвлекая — вину,

Бледным шорохом воли — куда суждено

Завести — эту явную миром любовь,

Где уже ты горишь, как себе — на неделе

Непосредственный мир уникального — рока

Или долга — прожить эту жизни печаль,

Наслаждаясь там черепом мира — в углу.

Снова машет сегодня, забыв — потому

Серый вор — сколько смерти ещё зарядил

Он в глазах этой древности — словно следил

В занимаемой чести — за внутренней раной,

Что играя мы стали бы — множить себе —

Эту долю в чертах, как сегодня — программой

Уличать обстоятельство или — хотеть

Разбирать постоянное смерти — клеймо,

Что устало оно мне на имя — под ветвь

Злобной боли и смотрит, что всё — решено

Там на поезде мира, как стало — давно

В привилегии тонко на том — отвечать.

Будто русскому духу там манит — печаль

И на твёрдой основе не выжжено — миром

Долгой формы руки — светом слабая грудь,

Где-то в образах счастья, чтоб верхом — загнуть

Утопический мир — по обученной силе.

Завяжу этим череп на новой — строке,

Чтобы письмами было о чём — отвечать

На кордоне из бледного общества — мчать

Мне крутое, последнее в мире — письмо,

Или думая — выделить странный ответ

На судьбе привереды, откуда бы — такт

Стал, как мышь — под капризами, чтобы её

Мне глаза — понимающе видели ладан,

А потом — снова сели по миру в купе,

Чтобы ладить с серьёзностью или — просить

Жадный свет беспризорной на теле — любви,

Где-то сердцем природного образа — ближе,

Где-то ниже и ниже такой вот — строки,

Чтобы страхом уму — показалось ровнее —

Это чувство — за поездом, что не пойму

Я внутри, словно душу — завязанный свет.

Он астральной минутой в уме — подошёл

И как будто не будет уже — наготове —

Видеть пройденный облик, но также — иметь

Вид в себе удручённый, а может — и смерть.

Там в сердцах завяжу этим видом — глаза,

Где и череп не любит сегодня — поклон,

Он скитается обликом сердца — на два

Этим мужеству близких, играющих — слова,

И быть может, в душе ты имеешь — поток,

За которым оценкой ты также — умел

Быть сегодня наивностью, чтобы хотеть

Завязать мир, как череп — на долгую смерть.

Модели судьбы на чувствах — поэта

В моделях неявного чувста — иду

И мне занимает тот воздух — порог

На встрече далёкого облика — мир,

Как будто он белый и в образах — лир

Не сдался от плена такой — суеты,

Где мир человеческий или — черты

Устало сквозили, подняв — на поклон

Там серостью общего вида — судьбу.

В морали бессмысленной боли — себе,

В затратах подземного слоя — чудес,

Где дух психоделики стонет — по ним

И выше на чувствах бежишь, как каприз

Ты снова и снова, но манит — под стиль

То внутрь повторение — вдаль по клейму,

Что в чувствах поэта сегодня — приму

Ту давнюю сердцем над жалостью — света

Таблетку, как буду в судьбе — понимать

И это устройство от чувства — доселе,

Что можно за серый асфальт — не цеплять

То многое в личности, где — надоели

Мы сами себе, но погложем — судьбой

И время — на происке лучшего чуда,

А может и чувства, как станешь — собой

Ты в личности прошлой, но снова живой.

Когда бы в Москве ты уже — перенял

Мой мысленный образ — за старым умом,

Когда ты не любишь оценкой — меня

Под вид европейский и в целом — к любви

Уже не прикажешь искать — берега

Под кущей протёртого облика — вниз,

Но будешь себе психоделикой — мнить

Заветное творчество в свете — манить

Особенный стиль для такого — поэта.

Как будто бы чувства струятся — тебе

На меленькой области мира — в руках,

Как будто ты стал не таким — в облаках,

Но жив в привидении, чтобы — вести

То миром пути проявление — грёз,

Как снова Москва мне летает, а — путь

Не любит в чутье привилегий — порог,

Но новую образом смысла — судьбу.

Она мне прикинула счастьем — фарфор,

Одна постаралась ужаться — на визг

Искусства доселе незримого — вниз,

Чтоб больше и больше уже — привыкать

К рассеянной гладкости мира — лететь

Под сон ноября или в метре — почти,

К себе поднимая ту честность — иметь

И право, но думать, что малому — смерть

Не ищет в глазах отражение — или

Не любит уже упрочнённый — мотив,

Но сладит в чутье провидения — времени,

Как только за городом стынет — почти

Твой новый поэт или рамка — за смыслом,

Где пишет он снова и ищет — поток

Сегодня реальности формы — за торгом

Такой удивительной близости — слов.

Часовому свет — вина сегодня в прошлом

Английский часовой, что обошёл

Мне вниз любви предание — стоит

И держит внутрь привычку — говорить

То звуки — от плохой любви на бриз,

То общество притворное — когда б

Устало время в личности — почти —

Ты снова выше мне в такой — любви

К вине привычной обликом — той лени.

Вина на прошлом видит и — манит

Тот день, а может признаком — ведёт

Свой мир последний, чтобы — для того

Ты стал уже гротескнее — вокруг

Всеядной плоти мудрости — в тисках,

А может в прошлом мира — в облаках

Настиг по часовому склепу — рой

Фантазий бурных в счастье — за собой.

Опять лежишь и форма — не твоя,

Она внутри — английский неба щит,

Она не тронет облик — как второй

Песок любви особенности — в мире,

Но сам ты — часовой, чтобы вести

Внутри природы свежий — разговор

И всё стоять на этом — позади,

Чтоб выключить превратный неба взор.

Закрыл глаза и стало вдруг — темно,

А готика пронзила светлый — яд

В руках твоей презрительной — игры,

Где видишь ты немало тучных — лет

На людях, от которых — не больны

Мы в жилах этой поздней — мостовой,

Где стали снова в русском — на огне

Сегодня жить участии — с судьбой,

А после говорить, что стали — в ряд

Стоять — напротив смерти по рукам

И видеть дух английский — по бокам,

Что свит он меньшей робой — вдалеке,

Но ищет мир потребности — в строке

И машет только лучшему — на вой

Таких вот слов — иллюзий, где конвой —

Лишь только польза времени — в строке.

Вина не любит масок — между тем

Сегодня или в прошлом, чтобы — вдаль

Ты видел различительный — предел

Над тоненькой потребностью — уметь

Её в душе прикинуть — будто смерть

Не стала больше болью, а — покой

Нам только снился в истинах — рукой,

Где светлый мир сегодня — наводил.

Опять обжит и он, но по судьбе

Ты выше стать не можешь — на себе,

Ты вывел плотной манией — ту нить,

Где сам, как часовой уводишь — прыть,

Нагнувшись — по особому клейму,

Где дух английский слову — не провёл

Там день пустой, разбивчивой — слезы,

Но выманил так личностью — порой,

Что вновь стоишь ты телом — под черты.

Отнимает сумерки на надгробье — ложь

Отнимаешь черты не такой — красоты,

На расцвеченной области возле — ума,

Чтобы ночью искать отражение — волн,

Подсобравшись за плотностью — нового дня,

Между тысячей ликов и может — внутри

Между болью из общества, где подвели

Мы сегодня плохое рождение — вниз,

От которой устали бы множить — дожди.

Словно серый фаянс или памяти — бег,

Точно слово в тоске уникальное — в берег,

От твоей простоты не сегодня — стоять

Мне на кладбище мира и — что-то читать,

Что отнял ты внутри — не такой унисон

Между ложью в надгробье, откуда дожди

Снова стают в критичности — видеть поклон

И нести упрощённое озеро — в вечность.

Прыгну снова в него, чтобы мир — перебрать

И закрыть удивительный облик — в чутье,

Где и сам ты уже отнимаешь — поклон

Мне на сумерках прошлого — будто ушли,

Мы, глотая там — пасмурный берег ума

О любви настоящей, но всё же — себе

Ты не будешь в чутье доверять, а — года

В расстановке оттёртого времени — зла

Стали ношеной робой и стилем — зари

Между личностью внутренне брошенной, но,

Как и я, говорю всё сегодня — внутри —

Отнимая в надгробье обыденной — кожи

Эту нить акварельной потребности — вдаль,

Но никто никому здесь не должен, увы,

Где стоишь на надгробье, умея — подать

Иллюзорное общество — словно бы Богу

Ты прошёл мне сегодня и стало — светло

Между признаком мысли, откуда немея

Ты постиг и другое под сон — ремесло,

Но не просишь уже удивительный — берег

На кону этой липкой реальности — мне,

Где гранит обвивает противные — тени,

Он уже напророчил там гущу — миров

И не водит пустое в глазах — для меня.

Просто сам постарел ты, меняя окно

На любви европейского уровня — зрения,

Но стоишь, как сегодня и выше — мне тот

Кто не любит фамильное образом — лет,

Но во лжи повторяет любви — этим рок,

Он повсюду и знает приличие — времени,

Где-то в сумерках там на надгробье — сложив

Мир другой, чтобы слову внутри — дорожить.

Устрашает ли мгновение идти?

Ты устрашаешь волей — для того,

Чтоб снова под мгновением — идти

И, думая просить уже — поклон

Над мерой пережитков — по любви,

Как сложен был тебе — уже прогресс,

Как спаяны мы оба — между тел,

Что мучим формой обликов — души

Там пройденный ответ — судьбе назло.

Но снова устрашаешь ты — в ответ

Мне будущее в числах — за окном,

Ты стал, как европейский — силуэт,

Играя в пользе мира — мне потом,

И словно выгибая часть — души —

Ты будешь мелом в спаянный — мотив,

В котором стало править — на тиши

Там общество пронзённое — под крик.

Где снова мы пронзили следом — ад

Над новым светом образа — души,

Где ветхий стилем не корит — закат,

Но думает понять тот свет — внутри,

А следом только тянет — синева

Мне небо — по заброшенному дню,

Где видел он закатом ту — зарю

И вид тоски — уже тому не брошенный.

Простил свой вид напротив — на кону

Мне ветер возле улицы — твоей,

А ты напился снова — через край

Поэзии густой, что были — мы —

Такой плохой приметой — по губам,

Что стих твой европейский — идеал,

Ведь может дать немного, но по мне

Проедет сложной манией — во сне.

Что были мы зеркальные — под дни

Особой воли важности — понять —

То общество здесь русское — внутри

И опыт мира, чтобы — говорить

На разных языках культуры — в свет,

Где стиль твоей изжитой — пелены

Не носит ветер внутренней — вины,

Но ищет день уже тому — допрошенный.

Ты снова устрашил в себе — покой,

Что можешь здесь по воле — перейти

Дорогу мне в обычности — пустого

И летнего притворства — позади

Второй себе оценки, чтобы — стиль

Стал медленной обычной — синевой

И выменял там разницу — под вой

Капризности — внутри особой лжи.

Мёртвый блог по пережиткам блага

В компьютерной, как воля потому

Сегодня благом мира — мне игре

Ты ходишь, где и воин и — герой,

Но внутрь по пережитку — на себе

Устал, как мёртвый исподволь — пути,

Один уже остаток — не дойти

До поздней ноши обликов — туда,

Где стали риском мы играть — года.

Играем в пережитках смелой — тьмы

Там роль внутри предания — уйти

От созданного блага — внутрь ролей

И слабой тишины — от тополей,

Как видит русский сложное — в глазах

И в том не замечает этим — страх,

Что в почках набухает — от дождя

И здравствует по мере — как по тени.

В компьютерной игре — стремглав уму,

Подняв там ровный свет — и тенету,

Чтоб стать уже пронзённой — высотой

И волей в смыслах лучшего — судьбой,

Где мёртвый ты, как блогер — на уме,

Не пишешь, но коришь сегодня — мне

Тот воздух по потребности — уметь

Уладить полный светоч мира — в квит.

На мёртвом поле жизни — напишу

Там вид тоски, как блог и — наяву

Я жизни этот образ — распущу,

Чтоб вдеть края особенной — приметы

В свою петлю, что мало — под пустым

Мне образом играет — снова мир,

Ведь он не верит прошлому, а — ты

Не знаешь больше чувства — за умы.

Где блог — тебе и благо и резон,

Но в каждой капле пота — есть позор,

Он также в букве словом — подманит,

Чтоб выключить ту ярости — мораль

На каждом дне, и в этом — сохранить

Последний светоч мира — через край,

Что можно больше по любви — иметь

Сегодня долгой воли — будто в жизнь

Тянуть там ношу разную, где — я

Не буду больше думать — о тебе,

Не буду в мёртвом поле — говорить,

Но стилем привилегий — сохраню

Свои глаза, как правило — под толк

Сегодня социальной степи — после

Внутри объёмной силы — говорить,

Чтоб там на благо общества — парить.

Пером внушает оттепель — свою природу

Ты сам мне не умеешь — говорить,

Но снова так ведёшь глазами — лихо,

Что может замирает в тени — нить

Искусственного возраста — с тобой,

Когда в душе природа — не манит,

Но думает — посеребрив там возраст,

Что сам ты стал писателем — назло

В своей превратной оттепели — черт.

Купил манерный овод — между скал

И там ты дом купил, а может — около

Купил себе и совести — клеймо,

Где долго будешь в числах — говорить

О пользе европейской формы — длин,

Где сам страдаешь, но уже ты — холост,

Наевшись толщи льда и — новостей

В сподручной неге опыта — под дверь.

Она теперь открыта, чтобы — врать,

Что внутренне ты стал, как — европеец,

Но сам живёшь, как русский и — твои

Приметы взгляда — не куют твой мир,

Но трогают там звон — особой роли,

Где ты устал бы думать, как нечестно

Ты выбыл из повторной мне — игры

В манере думать больше, чем ты сам.

Умеешь лихо чувствовать — вопрос,

Но вздох усов — не будоражит ливни,

Он только может спрашивать — итог

Твоей всемирной схватки, где — одни

Мы стали всё же ночью, что — нетленно

Ты вдаль уносишь чувство — однородно

И будешь говорить — так современно,

Что хочет каждый думать — этим вбок.

Надмение не обошло — под вечность,

Но вышло мне песком, читая — встречи,

Где жду я верхний палубы — источник,

Набрав там в путь воды или — немея,

Где вылит мой обычности — приёмник

Внутри руки, как заправляю — томно

Ответ — под привидения, что — стало

Там думать мне природой — всё больней.

В ответ куплю я дом или — примету,

Где выше стало общество — умнее,

А может выдыхало в солнце — ливни,

И думая — крошило ад земной,

Что стало мне перо — тому милее

И может потеплело в сонмах — рода

За новым откровением быть — злее

Там в вычурности имени — под торг.

Где я писатель детективов — равный

Иль слаженный итог своей — могилы,

Не жду тот рок от духа — по Европе,

Но вылью солнце мудрости — в поток

Той старой воли притчи — на обеде,

Где сам налью себе сегодня — мысли,

Как вишни в обозначенном — соседе,

Всё думая, как в личности — пророк.

Искажаешь ли мечту — пустого блага?

Искажаешь сегодня — по французским полям

Ты надмение в точности — думать опять

Мне пустое предание или же — врать,

Что учёл этим благо, обдумав — кровать,

Как скрипит эта полость — и диктует огни,

Как не нужно там думать, но важно — идти

По внутри колее — исчезающих скал,

Чтобы снова в глазах там увидеть — себя

Или может узнать этим утром — меня,

Напоследок критичности нового — дня,

Что пустое ли место не учит — ответ,

Ну а ты искажаешь в себе — этим цели.

После вечности долгой среды — на любви,

Собирая конфетками мысли — в асфальт,

Но не думая правом в судьбе — до игры,

Что прошла под Парижем и стала, увы,

Как посмертное тождество или — ладонь

Мне, ища этот круг повторений — иметь

Только древнее общество, где — под умом

Мы не будем болеть, исчезая — потом.

То сегодня ты сам исказил бы — печаль,

Ну а завтра ты держишь в глазах — наяву

Это время и галстук, как бледное — снам

Умозрение верности, чтобы — молчать

О семье или в прошлом уже — потому —

О строении большего чувства — на смерть,

Где внутри по французским полям — обойду

Я твой возраст, а может уже — акварель.

Ей не буду греметь и в печали — искать

Этим утром — простое видение врозь,

Что забыл ты мне белое в сути — перо

И не любишь сегодня свой ад — под нутром.

Ты устал, ну а ночи в песке — под итог

Рассказали, как думают нынче — в пороге

Эти формы в ночи откровением — вдаль,

Чтобы мысли мои содержались — в итоге

И не думали больше, что сам — захотел

Ты вести свой манер — европейской души

По полям, от которых ты жил бы — и врал,

Что мечтаешь иллюзию вытянуть — лжи

На такое в себе расстояние — скал,

Чтобы люди любили уже — не тебя,

Но внутри — твой итог и манерное вдаль

Между личности прошлой, откуда пустил

Ты на ветер и ношу в пути — дураков,

Не умея играть там в примерное — лишь,

Ты идёшь между стаей противных — волков

И меняешь сам противо след — на детали.

Искажаешь мечту, но смотря — в пустоту

Ты не носишь в нутро — управление ради

Той иллюзии вечности, что не — дано

Здесь тебе породнить этот мир — на итог

Или новый вопрос, что уже — по сему

Ты обыщешь обыденный опыта — стаи

Мне судьбы современный манер и — порок,

Чтобы видеть «французские булки» — на срок.

Гневный каратель мечты одиночества

Караешь ночью образ — без себя,

А может без любви, где облетели

Мне новые возможности — вослед

Такой вот ноши данности — к любви,

Что мне она, как статуя — застыла

И смотрит одинокой, новой — ленью,

Что живо всё в реальности — от меры

В тебе одном и может — позади.

Но сам ты стал карателем — по мере

Своей свободы думать, словно смерив

Ты выше любишь или — одиноко —

Там словом отвечаешь мне — в тупик

Такого же предчувствия — за ложью,

Что будешь уходить сегодня — долго

По смыслам от Европы или — стянешь

Ей новый юмор — на придворный век.

Он также серый оттиск — на манере

Твоей мечты — не верить в привидение,

Но выплюнуть там разницы — по срокам,

Где жил ты сам и будоражил — мир,

В одной руке сжимая — тонны счёта,

В другой — себе под миром изъявление,

Что можешь больше думать — одиноко

Ты в серости покоем — без любви.

Когда бы оттиск мира — для предела

Мне думал жизни проводить — на мерах

Свой вычурности долгий ад — напротив

Такой игры, что невозможен бег

Внутри природы области — иллюзий,

Внутри прямого чувства, что — воспето

Там только ролью большее — для сердца

И знать не может выше — по тебе

Весь мир, как обнаруженный источник,

Что очень хорошеет в квази — толках,

Но ты его не видишь — только ночи

Устало вышли к сумеркам — зари,

Где стал ты — одиночеством на плахе

И медной формой бытия — без права

Иметь сегодня долгий мир — управу

На тоненькой потребности — везде,

Где будит часть иллюзии — укромно

Мне новый вид интеллигентной — робы,

А ты стоишь в железной маске — роли

И сам себе не мучаешь — завет,

Что стал бы идеальностью — ты выше

Той страсти — между страхов и манеры,

Когда бы дух Европы там — не мерил

Свой жизни дар и опыт — как секрет.

Но вдаль ты не посмотришь, а — убого

Там выйдет всё — причаленная строго

Мне маска субъективного — бессилия,

Где ты один и ночь внутри, как — бред

Идёт и не касается там — счастья,

Во сне не задвигая волей — плахи,

Но сделав сонный флирт — вокруг итога —

Твоей ментальной совестью — побед,

Что выше всё и выше стало — к миру

Там делать формой общества — упруго

Внутри — интеллигентное начало

За древней ношей близости — от лет.

Оно теперь, как гнев внутри — причины

И ветхий мир карателя — в мужчине,

Не носит вид потерянного — риска,

Но воет одиноким волком — близко,

Поддав себе оценкой — только воду

Напротив белой сущности — изысков,

Как хочешь ты блестеть сегодня — в моде

И быть там одиноким — между черт,

Как волей встрепенул — одни укоры

Ты сам себе и видишь — этим воздух

Внутри ночного опыта — быть строго

Ещё и в стиле — европейцем рока.

Демократичный блик — исчез ли счастья миг?

На облик от просветного — дождя

Ты вышел, чтобы зонтик положить

На край кометы, чтоб тебе — нельзя

Там было думать в пользе — за двоих

Таких же лет, что в мании — людей

Ты видишь русский образ, а — причина

Тебе лежит — направив этим свет

По долгой форме сущности — внутри.

Когда исчез твой мир, но перевес

Уже глодает право — перед сроком,

А общество застыло, как прогресс

И манит только шуткой — сгоряча,

Зажав в любви источник — от меча

Иль выглянув в окно — такого мира,

Чтоб стало больше юмора — в нутро

Тебе сегодня жизнью — проходить.

Не сам ты стал демократичен, но

Застрял сегодня в личности — давно

И медленно притёртой волей — вниз,

Смотрящей бликом опыта — причины

Сегодня лишь — потребности ожить,

Чтоб видеть сердце женщины, когда

Она уже стояла в маске — слов,

Напомнившем в любви твоих — миров

Ту леди, как бы думая — под звук,

Что ты всё отложил сегодня — ей

Возможность — непременно уходить

В причале строгой давности — любви

К манере джентльмена — под покой

Такой же европейской формы — лишь

Она не знает, что как миг — молчишь

Ты заново в глазах, судьбу отмерив.

За обликом песка, за серой — калькой,

Надумав облакам другое — счастье,

Где мир — не европейский шелест часа,

Но звук внутри пародии — людей,

Им можно по губам уже — общаться,

А можно тонко трогать — откровение,

Где стиль Европы — не любовь с рождения,

Но возраста одна в душе — печаль.

Ты стонешь этим утром — поначалу,

Но в белой крыше мира — не встречаешь

То самое притворное — за рамкой

Такой вот меры общества — в душе,

Что духом русской не боится — лично

Пройтись по европейской воле — давней,

Но думает, как образом — прикинув —

Он станет там интеллигентней — вновь,

В практичной воле мужества — за родом,

За маленькой приметой, чтобы — далее

Там был и час реальности — подслушать

Свой мир теней и малое — в губах

На тонкой форме древности — исчезнув,

Чтоб воздух европейского — порога

Опять застал бы дремлющее — чудо

На нашей воле мира — поднести —

Там опыт демократии, чтоб стая

Уже в людских сердцах — по переливам

Не думала, что всё сегодня — видно

На том — кому ты нужен в обещании

Иль ждёшь один ответ — на пережитке,

Обдумав мир исчезнувшего — счастья,

Когда бы можно было там — общаться

И нежиться в картинах слова — лишь —

Ты сам сказал мне ночью, как причина

Не может быть от тонкости — мужчины

Ещё и бледной сущностью — пустого

Внутри природы юмора — там злого.

Вниманием отсроченной смерти — наяву

Вытесан в камне такого — пера,

Чтобы не думать на кон — до утра

Или общаться всё время — под стиль

Сложной, упорной возможности — жить

Вслед — по короткой строке наяву,

Чтобы по смерти не думать — вину,

Но наблюдая, как катится — явь

Там опускать бы следы, не родясь

В мире отсроченной истины, чтоб —

Думая — правом в любви уводить

Сердце слепое, а может — любить

Душу ту русскую, чтобы под — волей

Стал диалект мне нетленнее — в мир

Этой пустой современности — вдаль

Личного общества, где — не продали

Свой разномастный поток — по любви.

Лишь прикоснувшись к щеке — до поры

Ты наблюдаешь картину — на явь,

Что по конечному миру — близ стен

Мы подвигаемся в кучах — проблем,

Держим за нотное поле там — мглой

Свой совершенный намёк — между дел

И негодуем, как маленький — слой —

В дар, словно счастье исчезло — с тобой

Или не любит и вовсе — тот мир,

Чтобы не думать, что в стиле — игрой

Стал ты лететь по преданию — злой,

Вычурной ёмкости слов — в диалектах.

Словно отсрочив и смерть, как — канву

В личности полной луны — между тем

Кто в обязательстве думает — ждать

Твой идеальный прогресс — насовсем

Или, мечтая в противной — строке —

Выглянет в общество нужное — вдаль,

Чтобы у смерти увидеть — тот свет,

Как диалект неприкаянных — в знании.

Знаешь то имя, что робко — оно,

Коль европейский не любишь — ответ,

Видишь, как город проходит — за тот

Свет современности, чтобы расти

Или иметь этот путь — между ран

В русском пределе рассеянной — тьмы,

Словно отсрочив там дряхлость — ума,

В час, когда ночью не стали — «на ты»,

Мы говорить — или думая врать

В небе уже совершенной — тоски,

Что нелюбовью там можно — играть,

Выключив время под бренностью — скал.

Если бы ночью не знал ты — вокруг,

Где за общением — тянется круг

Той самоличной в тебе — чистоты,

Ты бы не умер, а только — в мечты

В личной манере притронулся — лишь,

Стали они мне, как памятник — лично,

Где-то под временем долго — стоять,

Чтобы играть демократией — слов.

Слово не носит узорчатый — свет,

Лишь по Европе проходит тот — ужас,

Как на стихии оставил бы — сон —

Злое, притворное вдаль — без любви,

Только мечтами не любит там — он

Здешние краски и выморив — линии

Стало светлее, чтоб в душу — печаль

Скрасила сложное опытом — в дни.

Где по Европе не ходит — потом

Смерть, что обучена видеть — ночами,

Вслед поколению сказанной — нити,

Всё примыкая там к верности — слов,

Нам разбавляя оценками — линий

Связанный мир идеалов, как — только

Смерть отступила и стало ей — тонко

В мир привилегий обратно — молчать.

Предлог уйти и мыслью — убежать

Ты вышел, как предлог и — никого

Не видно в том болоте крайней — лжи,

Ты вынул только чёрные — ножи,

Чтоб сгусток сложной тени — упрекнуть,

Но сам ты убежал, сминая — стиль

Своей немецкой вотчины, а — явь

Уже осталась славной — до поры

И медлит полной волей, как луной.

Быть немцем странно или — наяву

Ты можешь в европейский сон — упасть,

Чтоб там найти предлог, где перепасть

Тебе не легче, чтобы — отвратить

Свой мир — вокруг изысканной беды,

Где белый трепет греет — у воды

Мне мир пустого чувства, а — предлог

Не сразу занимает в счастье — строк.

Ты вышел этим утром — под конвой,

Но гуще красок стала в мире — тень,

Ведь руки сам связал себе — на кон,

Чтоб снова убежать внутри — тоски

На древний холм от пережитка — в нас,

Где сам не видел старости — приказ,

Но ждёшь отсыльный ветер — по губам,

Где мне неловко думать, что — отдам

Я смысл теней — по радости внутри

На этом ли болоте, чтобы — крайность

Мне стала гущей счастья — между лет,

Что ты лишь видишь от полёта — сфер

Себе внутри орла и там — молчишь,

Как было бы приятнее — проснуться

На том — кто может снова улыбнуться

Тебе сегодня — в радости вослед.

Ты сам увидел этому — предлог,

Что страхом может лично — убежал

Ты в рай пути наследников — молчать

И стеблем давней боли — обводить

Ту роль в пути естественной — среды,

А может и болезни в мире — сердца,

Как жутко бредит смыслом — на кону

Сегодня дух немецкий — в дар любви.

Он стал тебе — естественнее вдаль

Отжившей боли или — как печать,

Уже в себе просевшая, как — дань

Моральной боли внутренней — обиды,

Что можно говорить — не упрекнув

На том своём сомнении — под жар

И эту вечность, чтобы — не любить,

А только выше мерить — словом мир.

Он стал внутри Европы, как пожар

И выше всё и выше стоит — ливням

Внутри позорной точности — клейма,

Не думая прослыть ещё и — в толк

Такой же болью древности — бежать,

Когда и пятки в голом свете — ровно

Блистают — между качества души,

Чтоб в этом слове — чувство убеждать.

Отлитый камень холодного сердца

Над ночью твоей неприглядно — овит

Холодный, как пустошь ночного — пера,

Сегодня огромный прообраз — гранита,

Где можешь ты сам разобрать — до утра,

Чем думал в отлитом стремлении — ты,

Где выменял прочное поле — в пространстве,

Нажав на иллюзии, чтобы — под жизнь

Вести — свой проклятый на сне диалог.

Ты мне — скандинав, но от времени — долг

Не стал тебе видимой тенью — убого,

Что страхом внутри непокорного — сна

Ты ищешь свой мир понимания — прав,

Что ночью на большем пределе — один

Ты вновь у костра разжигаешь — сомнение,

Но выше и выше кроишь этим — яд,

Чтоб будущий вереск бежал — наугад.

В глазах эполеты, а мир, как ладонь

Мне выйдет сегодня проклятием — вон

Из склепа твоей монолитной — стрелы,

Из пули, в которой ты сам же — умело

Ей ищешь свой блеск идеалов — прожить

И выменять правильный номер — в ответе

На каждом таком относительном — сне,

Чтоб жизнью закрыть там — единство ума.

Я снова шепчу, что простыла — одна

В холодной судьбе идеалов — под сердце,

И мне, как по снегу немного — не жаль

Твой вычурный ветер и в небе — сюжет,

Где улицы ровно под свободом — хотят

Бежать — европейской раскраской на ливне,

А после в снежинках обратной — души

Оттаивать в роскоши сердца — под бег.

Но ты не бежишь, чтобы думать, отнюдь,

Ты вышел внутри привидением — мило

По русскому сердцу, что также — бледней

Мне думает в личности каждого — дня,

Где грозам и облику видимой — тени

Не ладно искать этим душу — в последней

Примете, что думает правилом — смерти

Там воздух на облике сердца — сильней.

Он снова зашёл в европейские — ливни,

А ты — скандинавской приметой не воешь,

Ты стал, как и бронзовый памятник — боли

Сегодня — на складках фигуры стройнее,

Что выше и выше ты делишь — по нервам

То пламя в реальности пустоши — первым,

Но мне не даёшь этим жить, как в награду

За древностью сложной, что буду видней

Тебе — между жизнью и русским подворьем,

А может ментальностью данной — отныне,

Чтоб время щемило напротив — угрюмо

Той важности жизни, умея — вести

На правильный оттиск сегодня — доверием,

Что встало то солнце на путь — поколения

И выше всё выше — тот памятник боли

Не множит в расстройстве души — по благам.

А камень отлитый — в холодное сердце

Ты бросишь, чтоб озеро — полное жала —

Мне думало в личности сродни — кинжала,

Чтоб сходство в душе потому — сохранить

От северной воли внутри — для народов,

От пользы такой современности — словно

Ты стал мне — изгнанником или надеждой

Прожить это сердце природы, как прежде

И вымолить слово прощальное — если —

Ты сам утверждаешь на опыте — жизни,

Что волей огонь повторяет там — тени

Под бронзовой шуткой — внутри привидения.

Окровавленный сердцем и нежностью времени

Окровавленный модой и внутри — никакой

Ты прошепчешь сегодня, однако, такой,

Что внутри не умел ты, играя — вести

Мне предвестник потёмками — снова расти

На свободе Вселенной, а может — в глазах,

Где песок засыпает в причаленный — страх,

Ну а ты — европейский, как снова лежишь

На испанской монете, подвинув там тишь.

Наблюдаешь рождение в небе — звезды

И немного не любишь искусство — своё,

Но писатель ты верный и может — уму

Ты прочтёшь мне немного — по сторону ту.

Где бы волны сближали там ветер — густой,

Где бы блики сужали там новый — прибой,

Как второй Вавилон или польза — от ран

Между ревностью думать, что снова предам

Я твой смысл или адово — поле из звёзд,

Где и Данте мне водит по крайности — мост,

Исключений из пользы на сказке — под визг

Этой древности чистой — в поверье актрис.

Все они разбежались бы миром — в глазах,

Где-то мужеством близкого часа — в руках

Или ты им — сеньор на приталенной мгле

Между духа испанского в области — грёз.

Залезаешь на мысль по капризу — быка,

За рогами из следа под верной — игрой,

Что уже пониманием стало бы — вновь

Мне твоё управление времени — стойко,

Где внутри окровавленной боли — тюрьма

Разрывает мне грани напротив — войны,

Раскрывает там участью сердца — на два

Иллюзорных предмета — подумав о боли,

Что внутри — современники стали и мы,

Не пустили там пользой сегодня — восход,

Но упали под сердцем на времени — в рай,

Где и нежностью ближе сегодня — стоять

На рассвете такого вот ужаса — вдаль,

Над обвитой прохладой, покинув манер

Из седой белизны, что не можем — молчать,

Но прикинувшись сердцем обратно — кричать.

Погибает умом бытие — не моё

Погибает и мне бытие — не твоё,

Но утратой устало бы новое — врозь,

Чтобы время былое слипалось — насквозь,

Как и каменный лист — на принятии моды,

Что в один унисон ты вложил — наяву

Это ровное пользой сравнение — длин,

Словно сам португалец и — выше имён

Ты не гложешь искусственный свет — бытия,

Но протянешь мне снова былое — времён,

Где-то долгой приметой, а может — идя

Между слов океана, как стали — дожди

Мерно падать — под совестью мира от нас,

Что ушли мы сегодня и — тайной погас

Современник — над прошлым уже не такой,

Но обученный ветром, как можно — играть

Свой погибший полёт или веером — моды

Тот же уровень грёз, как наивно — в аду

Понимающе видеть обратно — дожди,

Как песок на ладони прощальной — любви

Между множества вод океанов — на моде.

Ты расстелешь им пламя и может — покой

В погибающей маске рассчитанной — мглы,

Где умом бытие не сбывается — в рой

Этой злой теореме, но может быть — вдаль

Ты своими глазами не свяжешь — пути

По обрывкам искать укрощение — боли,

Чтобы дух человеческий мерил — внутри

Этим пламя из ревности ближе — недели.

Чтобы видели русские степи тот — мир,

Чтобы дух символической ноши — шумел

Между правилом боли, откуда бы — смог

Запрягать и коней — между множества ног

От такой тишины — всё опавшей наверх

Из последнего часа, предавшись на сне,

Чтобы долго корить умаление — ветра,

А потом — прикоснушись намедни ко мне

Представлять — этим роскошь посыльного сна

И немного — на кончике самого слова —

Расплескать бы бокал иллюзорной — души,

Чтобы время не тешило облик — в тиши,

Чтобы думали там — европейские сны,

Что опять мне забыли тот вечер — в стихах,

А потом — в наконечнике права души

Там не поняли самый мой первый — им страх.

Что одна возлежу этим миром — туда,

Где и волны свои океан мне — не водит,

Но почти под капризом застыла — игра,

Где у берега странное опытом — носит

Эта серая нить в переливах — души

Между каждым строением в духе — порыва,

Где бы ночь откровением стала — внутри

Мне уже — португальскому смелому виду,

Как последнее, знойное в ветре — перо

В изнывающей маске прохладного — чувства,

Что у вод океана мы стали — скромней

И виднее проникли в тот мир — между благ,

Между совестью личного долга — искать

Тот последний предел монумента — на роли,

Как и дух европейский не смерит — тот страх,

Но под русской душой мне расскажет — почти,

Как пройти океаном под воду — на рай,

Как придумать там образы мира — предела,

И почти угадав этим время — понять,

Что в любви эта маска внутри — надоела.

Погибает умом бытие — не моё

В этой пройденной линии каждого — чуда,

Ну а ты в расстоянии слепишь — поток

Между юностью светлой и может — пророк

Там тебе перескажет, как стало в — стихах

Снова в ветре умом это утро — бахвально

И в чутье не мостит перевалами — страх

Новый ад, как обычность и серое — вниз,

Но сегодня по водам внутри — океана

Ты уже угадал бы обличье — из строк,

Словно сам португальский на опытах — раны,

Что теряешь в судьбе бытие — не моё.

Фетиш у подавленной слезы

Не разу не придумав — за игрой

Мне прятки, чтобы ночью — уходить

Ты будишь Петербург, когда не злой,

А может сном щадишь — его дожди,

Где завтра стало внутренне — слипать

Там тело — между нужного в лице

Того предмета фетиша, чтоб — яд

Уже сминал в руках погодный — факт.

Не любишь целой областью — слезы,

Но ждёшь сегодня облик — городской,

Ты весь в дождях отсюда — наугад

Пришёл бы ночью или же — пустой

Ушёл уже с насмешниками — раны,

Как образы болгарские — под крик

Внутри тебе не меркнущих — углов,

Где сам ты бредишь, утоляя миг.

Прошёл твой летний зной и — шевелит

Тот юмор между имени — свой ад,

Привёл ты сам надмение — порой

За красной болью времени — подряд,

Как снова Петербург тебе — слеза

И ищет в день такого вот — слуги

Свой фетиш, чтобы думать — ото зла

И рай корить — напротив серой мглы.

Когда уже под каплями — дождя

Привёл ты мерой облика — свой ад,

Когда уж европейский сном — долой

Тебе не водит уровень — тот яд,

Но что-то говорит сегодня — лишь,

Ты будешь в этом времени — манить

На трезвый след проверенной — тени,

Напав на тело волка — между черт.

Где в каждый рой изгибов — головы

Ты стал бы — смертной областью пера,

Искал внутри ужастики, чтоб стиль

Сегодня в детективный — привести,

Где яд — уже оценка между глаз

Твоей формальной лирики, что — шанс

Не любит толчеёй противных — ран

Там боль — внутри проверенного сна.

А ты — под вечер ходишь за собой

Не сразу закрывая плотно — дверь,

Ты фетишем затронул ад — земной

И выключил там сердцем — на неделе

Свой мир души, чтоб тело — убедить,

Что сам ты стал манерой — на тиши

И писк в глазах, как облик — не спешит,

Но думает прожить — сегодня жизнь.

В болгарской пене мудрости — уже,

Внутри крамолы тайного — под свод

Такой приметы юмора — расти,

Чтоб снова укорять природой — лет

Ту нишу средней жадности — на кон

Такой же боли в личной — тишине,

Где сам внутри подавлен — будто мне

Не жалко видеть обликом — огонь.

Не раз злокознённый одиночеством

В тупик ли правом думаешь, а — я

Уже играю в подлинности — слов,

Что будто бы зажгла внутри — огонь

Над новым шагом думать — этим вновь

И в час корить не ужас — над бедой,

Но ряд — от злокознённой темноты,

Что мы могли бы бредить — за судьбой,

Ища там резкий ступор — за собой.

Сегодня он свободой — поманит,

А завтра станет личностью — уже,

Как повод темноты играет — в свет

И видит отражение под — сердцем,

Куда забралась в счастье — былина,

Придумав одиночеством — ответ,

Что там была бы областью — больна

И спаяна в прожитой смене — сердца.

Не сон влечёт в природное — в тупик,

А ты не можешь рабство — утолить,

Что сам бы стал мне русским — на уме

Всё двигать свет искусства — в голове,

Как воздух в психоделике — манить

На новый свет интеллигентно — вверх,

Где будешь ты и странному — внутри

Там видимо уже, как — человек.

Но старый воин воет — через рок,

Как через личность, чтобы — отвести

Всё новый ад, и сравнивая — срок

В фатальной рамке мира — этим жить,

Не веря в злокознённый — элемент,

Что душит формой будущее — в жизнь

И правит тенью общества — в руках,

Где можно думать даже — на благах.

Что ты прошёл бы ночью — через мир,

Как бледный свет и исподволь — огонь,

Что можно говорить сегодня — воле,

Где память стала вредной — на уме,

А где прообраз стелет этим — мир,

Не дав зловонно счастью — подманить

Свой рок — на привилегию добра

За мир теней из образов — искусства.

Чтоб стало видно спаянное — снов

На свете миром общество, где зря

Ты словом рассуждаешь, что готов

Внутри сегодня думать, где из зла

Ты вынул ветку исподволь — любви

И знать не хочешь в каждое — воткнув

Там тело близкой муки, чтобы друг

Страдал тебе всё больше — до потери

Той вечности — в надгробной суете

И мира слов — под привидением в ряд

Одной приметы говорить — под слой

Такого чувства злобы — на краю,

Где верит тонко обликом — манер

Мне истины прожитый вид — в лице,

Что русский он, как в каждом мудреце

И ждёт свой стиль подробный — на итог.

Здесь ли черта — на твоём подбородке?

Здесь ли черта нагибает — поклон,

Чтобы не думать искусству и — вон

В страх не корить одинокий — ответ

В час диалогом, как можно ужать

Дух современного прошлого — в жизнь

Или не видеть его, что же жаль,

Мне постоянно на месте — вести

Созданный мир привилегий — расти.

В белой нам бездне и может — уже

Снова в углу этой маской — тупой,

Что на черте в подбородке — изгой

Стал ты сегодня — мой свет обличать

Или не медлить в такой — суете,

Чтобы из прошлого стыло — затем

Буйное страхом надмение, где —

Ты поднимаешь свой русский — надзор.

Смотришь в глаза и немало — вокруг

Птиц, словно воронов или — в причал

Долгой утраты, как волком — кричал

Ты — над сомнением в тон дураков,

Что обличаешь чертой — за игру

Слабое время, где носишь — покой

В кладезь искусства, что видит прибой

Тонкое тело — за мрамором дружбы.

Где бы прошёл ты сегодня — в загон

Собственной важности, чтобы лететь

В дар уникального юмора — в флирт,

Точно чертой ты не ищешь — загиб,

Но образуешь на ливнях — позор

В точности облика нам — через дух,

Словно он русский рассудок — в пути

Здравой приметы от нас — не уйти,

Не подавая той личности — рок

В недрах приемлемой точки — на взгляд,

Где бы Вселенной ты был — не таков,

Но обыскал бы искусственный — ряд

В мир этой бездны пути — дураков,

Чтобы в людской простоте — не любил

Страшные сказки, и может волков,

Где-то за новой по форме — чертой.

Здесь ли черта, но морщина — в лице

Смотрит и пробует вдаль — подманить

Сложные тени, как будто бы — нить

Спаяна верностью жизни — давно

Или не будет тому, как — поклон

В ветреной ноше сегодня — винить

Прошлое — будто бы стало мне вон

Там иллюзорность по нам — обмануть

Или пройти эту улицу — грёз

В слое вместимого Питера — лишь,

Ты не осудишь там пользой — поклон

В чувствах, откуда ты снова — паришь

Или обводишь на взгляд — дураков

В недрах такого пронзённого — дня,

В век от проказы, что любишь — меня

Только под именем — долгой надежды

Или прижавшись на свод — от тоски,

Что обязательству стало — покоем

Летнее озеро в сущности — столь

Слову сегодня под личность — простой.

Преследуя тень — за ней же бежишь

Преследуя полной луны — бытие —

Ты ждёшь этим время и старый — поток

Сегодня пройти на минуту — туда,

Где снова стоит этот долгий — комод

И думает пользой уже — для меня,

Что стала преследовать нить — наугад

Я в жизни простой, что не медлю — уже,

Пригнувшись на озеро пользой — назад.

И снова преследую тень — между лет,

За ней же бегу Петербургу — вослед

Той маленькой пищи, откуда дожди

Мне стали минутой на прошлом — уже,

А новые образы в вечности — стиль,

Что снова в модерн не уложит — поток,

Но дует играючи мерить — ответ

На личности странной, меняя свой срок.

Вот, снова он вышел и стало — светлей,

Что смерть отступила — внутри от людей,

Преследуя свой сувенирный — подъём

На равной пощаде и плотной — луне,

Когда её меньше по русской — вине,

Когда её можно не видеть, а — взгляд

Уже — притворился свободным на сон

Той плотности воздуха — думать подряд

О личности старой напротив — ума,

О той привередливой нише — в тоске,

Где мне неизвестно, как буду — одна

Сегодня приемлемой точкой — вины,

А может и слезу под дивные — дни,

Направив на русское поле — ответов

Там мысль не последнюю, чтобы играть,

Преследуя тень, от которой — бегу.

Мне будет она под капризом — ума

Сегодня восторг на секунду — пленять,

И думая в каждой твоей — синеве —

Образчики счастья под ревность — ронять.

Ты сам бы искал мне такое — в любви,

Где будто бы тёмное облако — вниз

Ты снова преследуешь телом — меня,

Но думаешь обликом, как на капризах

Ты вечером ходишь уже — в неглиже,

Не сразу на том покорившись — в ответ

Той мании пользы, откуда бы — свет

Был точной историей форм — на уме.

А я не взываю на том — Петербург,

Но в личности полного ужаса — вдаль

Иду, покорившись по сердцу — внутри,

Чтоб стены, как каменной плотности дали

Мне падали вровень обычной — души

И снова слепили строптивому — рай,

Не заново, но подыграя — под визг

Такой идентичности — будто бы приз

Я снова в сердцах поимею — под рок

И буду искать этим линии — в жизнь,

Где тени преследуют формами — длин

Мне слово судьбы, как и новый пророк.

Он падает вновь на основе — любви

И жить не даёт, чтобы светом — одна

Во мне загорелась причина — уметь

Ту личность опять для культуры — сберечь,

Не заново там по капризу — бежать

От прошлого, чтобы в уме — провести

Ту ночь измерения — будто бы даль

Расставит над призраком вечности — тени,

Но видя тот мир необъятный — простит

Мне будущий блеск — для такого ума,

Что тени сгибают там эго — в покое

И в слабой причине — уводят под двое,

Твоих позволительных уровней — времени.

Социальный сон достатка за любовью

Не мельтешит на привязи — кровать,

Где можно сон поодаль — обнимать,

Направив свет в наивности — простой,

Что сам ты стал умеренным — на той

Своей любви достаточной — души,

Где правом измеряешь — под ответ

Мне личностью достаток, как дожди

По сердцу идентичному — внутри.

Пусть было лишь внутри оно — слепо

Иль гладко обнимало снова — рай,

Иль стало европейским, что давно

Ты думать болен — на такой игре

В наивности доказанного — зла,

Где сон — по социальному пределу

Не видит личный ужас — по нутру,

Но ходит в час утопии — на шаль.

Влечёт меня там искорка — души,

Бежит и дремлет русский стиль — ума,

А ты ложишься снова — на кровать

И слепит формой личности — тюрьма,

Как образ из забвения — пройти

Свой мир краеугольный, где отжил

Ты сам свой сон и может — пережил

Проказы — после времени с войной.

Достатком за любовью, что одной

Ты будешь ей винить сегодня — тени

И в личности пускать — наоборот

Иллюзий воздух в личное — перо,

Коль стало европейское — мне там

Оно сегодня, думая — под личность

В направленной критичности — ума,

Где болен бледный космос — за тобой.

Он прожит от достатка и — парит

Мне в лучшей форме выгоды — внутри,

Он снова на кровати — возлежит,

Чтоб сон хранить на ужасах — порой,

Что сам ты стал, и с ветром — на убой

Такого света мудрости — из шанса,

Когда бы верил в страхе — по нутру,

Что белый светоч, направляя стиль.

Где в этой социальной — наготе

Ты видишь белый космос — в суете,

Когда там и подушка стала — нервом,

А ты устал кометой — на звезде,

Мне падая под мир — такой любви

И пройденного общества — под срок,

В себе не затмевая стилем — ран

Подобный ветер множества — углов.

Как стали миром плотно — обходить

Они сегодня ужас — между мной

И волей европейской, чтобы стиль

Там видел лишь практичное — в уме,

Где ты лишь отражаешь след — во мне,

В котором страхом стало — ремесло

От воли социальной, что — снесло

Там жизни впредь ту душу — в голове.

Чума евгенической бедности

На форме от юдоли — до ножа

Ты высек мир притворный и — служа

Там падал вдаль приемлемого — чуда,

Чтоб больше видеть бедности, а — я

Не знаю, что сказать себе — в отмычке,

От воли до ежа — в такой картине,

Что стала вновь чумой себе — единой,

Чтоб видеть солнце в области — ума.

Чумой от евгенической — болезни

Ты стал бы мне такой — на перерыве

Из древности искусства, где — поныне

Мне холод вьёт то поле — от ужа,

Где сам ты европейский и — неловко

Там думать долго, что внутри — уловка

Страдает между качества — надежды,

Чтоб ближе стать на радости — людей,

А после до ножа — в себе под смыслом,

Там низко после на кону — обнявшись

Мы будем видеть круг — на перепутье

Той древней формы личности — менял.

Меняешь ли ты счастье — на обрубки

Той древности в глазах, сминая пятки,

Ты стал наверно в будущем — понятен,

Но только не себе и в том — приятен

Мне в чувстве самозванца, где укрою

Свой русский дух от верности — со мною,

Что гложет мне испуганное — чувство,

На форме от ножа, а может — грустно

Мне там пройти на новой — атмосфере

И выдернуть то счастье — по неделе,

Направив сложный уровень — потуг,

Когда бы миром можно — на итоге

Мне в личности тому — кривить и рожу,

Но внутренне бежать, сминая — волю

Над верностью иллюзии — в конце.

Чума — от евгенической болезни

Подкралась нынче — между пережитков,

А ты поднял бы сущностью — немого

Мне тон — по серой впадине миров,

Что прожил ты искусство, но упорно

Не хочешь ждать искомое — на плёсе

Той радости в глазах, откуда — в весе

Ты выше всё и выше — в той болезни,

А чёрный плуг катается — по жилам

И жить мне не даёт — под европейский

Сегодня фатум вечности — гротеска

В подземной глади идеалов — в гнёт,

Что был ты миром созданного — чуда,

А стал, как в миг по музыке — искомо

Той твёрдой вереницей — в стиле Бога

И странной ношей — между чередой,

Что больше не хотим умнеть, а — разум

Мне в стиле затмевает — сделать сразу

Там рок — внутри проклятья мимолётом

Над выделенной ношей — между черт

Такого же проклятого — изыска,

Где сам ты стал — манерой удивлённой

И внутрь чумой — так близко отдалённой,

Где силы звать не можешь, но — один

Ты ходишь в чёрной форме — идеалов,

Подняв там вид упёртый, где немало

Ты видел вдаль людей, как миром — имя

И рок — внутри фантазии за этим

Прискорбным током мудрости — уклона

Мне ждать твой верх обыденного — часа

И в видимости думать, как — проклятие

Пройдёт — в культуре вечности ума.

Но в чёрный дух ты сам — уже болезнью

Мне видишь путь естественный, а тени

Сгибаются — подняв манеру срока,

Когда бы нужно было — до потока

Увидеть этот мир — судьбой наверх.

Чёрный остаток времени права

Внезапно по отчаянному — слову

Ты вышел мне навстречу, где укромно

Там думал в современности — искусства,

Как Бог Анубис или — в стиле сердца

Искал там право, чтобы разлагаться,

И думая — тащить ещё и кванты

По нервной форме бдительности — слова,

Что сам мертвец и выльешь — незнакомо

Свой вид, как чёрный ящик — по примеру

Той области морали, где бы — сверху

Тебе упали в древности — искусства

И стены робкой наглости — в руках,

Но ты не видишь, что устал, а — утро

Всё в жизни превратилось, как остаток

На очереди близкой формы — завтра

В понурой воли бдительности — мира.

За правом мне настал сегодня — ужин,

А ты — под европейский стиль не нужен,

Но будешь говорить в душе — придумав

Свой мир теней — под чувство на душе,

Что вывел бы притворное — начало

На сон такой вот разницы — причала,

Где дух Европы ходит, как по солнцу,

Но вдаль не видит вольности — своей,

А только лишь романтика — на имя

Мне снова в счастье будущее — выгнет,

Где ты уже Анубис или — в толках

Такой вот Бог утопии — на чаяние,

Где мёртвый цвет фантазии — не гибнет,

Но ты настал, как чёрные — утраты,

Как день — внутри влекомой цели платы,

Когда бы можно было — говорить

Над тоненькой фатальностью — о меру,

Где ты уже невольник — по примеру

И ждёшь свой вид потребности — укора

Позвать сегодня мужество — войны

На дух из позы роли — европейский,

Но падаешь ты там — покуда страхом

Уже твой срок приелся, а под — мраком

Нет чувства ближе, чем искать — людей

На том же чёрном доме — привидений,

Над надобностью душ, откуда будем

Мы снова выделять прохладный — ад

И впитывать там мерой — от идей —

Свою свободу личности — под утро,

Что вынул бы фатальностью — минуту

И стал бы — русский или ниоткуда —

Нашёл бы свет Вселенной — для людей.

Больному тщедушию — суровая жалость

Больному, что кроет фантомы — души

Ты также не нужен, один не спеши

Прощать ему сложное имя — теней,

В себе убирать удивление — дней,

Пока ты не принял условный — намёк

На общество жалкое, чтобы — одно

Оно расставалось и вышло — уже,

Как бледный ответ — в непривычности нам.

Нажав на тщедушие — ищешь поток

Своей современной привычки — оставить

Там дом и семью, но бежать — наугад

По ровной фантазии — мимо людей,

Что в них заболел ты сегодня и — сном

Мне сможешь уже предварять — бытие,

Где ищешь фамильные склепом — огни

Людей, что, быть может, устали одни.

Мне были они также ровно — слепой

Сегодня в душе современностью — или

Искали потребный ответ — в голове,

Направив критичностью воли — поток

На озеро правды и может, как — рок

Стремились отнять эту боль — за потугу,

Где мы ненавидим сегодня — на рябь

Поэтому в воле обычной — друг друга,

Но тянем в руках современности — клич

И ищем тщедушие, чтобы — затронуть

Там опытом бледное тело — в руках

Иль снова мычать, что упал — по губам

Тот вид идеальный, что также — кричал

И выл сообразием сделать — примером

Мой личный намёк, как одним — кавалером

Ты ходишь сегодня, чтоб вечно — молчать.

Устало там солнце на круче — имён

И в важности жизни уже — не приводит

Тот стиль идеальности, но в обиходе

Запомнит то утро печальное — вдаль,

Где сыщику сложно искать — берега

За слаженной, новой приметой, а — годы

Идут, как пути европейский — кинжал,

Чтоб выдумать тихий ответ — между нас.

В фанфары не бьёт та суровая — жалость,

Но ищет намёк на твою — одержимость

И сыщик в фамильное поле — упрёков

Опять предлагает там время — создать,

Как странно оно — в предлагаемой рамке

Сегодня в ответ — этой мужеством хватке

И видит в тебе — только образы веса,

Что сам ты — безжалостен или повеса

За близкой игрой постоянного — мира,

Что стала Европа, как подлое — вместе

Окно современности — думать, как если

Внутри там и холодно или — снимает

В лице — этим утром гримасы, что явно

На снах проникают в культуре — по весу

Быть этим внутри человеком, а — рядом

Быть тем же отшельником или — повесой,

Где стиль европейский, как малое — или

Искомое в поле искусство — под время

Мне ждёт твой поток от тщедушия — мимо

За новым любовным ответом — гранита,

Что стали мы серыми масками — вида

И стиля пути — в поднимаемой жиле,

Но верим, что старит в судьбе — неумело

Там гибкое общество в виде — химеры.

Оно уж нашло мне сегодня — достаток,

Внутри подвело удивление — гладко

И выше всё выше — за жалость схватило,

Чтоб быть современником — этого типа,

Чтоб ждать одинокое поле — за разум

И ветром покойного мира — не сладить

С привычками чёрного образа — риска,

Что моду даёт — между жалостью близко.

Европейский отец шагов — нонконформизма

Мне было очень жалко — здесь тебя,

Прохладой шёл сентябрьский — полёт,

Но ты не думал в личности, как — лёг

На форму вдаль дороги мне — крутой.

Ты сам застыл бы миром — между луж,

Что стал бы вверх Европы — городской

Мне в ужасе привычки сделать — шаг

Навстречу форм субъектных — точно рад,

Но я не вижу в смутности — пера —

Твоей системы мнений, что — пора

Там думать о приличности, где — вдруг

Я слышу звук искусственный — тая

Там волю неоклассики — под визг

Прибрежных граней — будто бы каприз

И смерть — внутри пародии людей,

Где сам ты стал, меняя важность — мысли

В себе — не угадавшим в честь окном,

Что был бы ближе мудрости — тогда

Ты здесь и может рядом — мне отцом,

Куда-то вдаль в приглядное — окно

Того Вселенной уровня — надежды

Забыть бы древность мира или — взять

Под пропастью искусства — этот стиль,

Как образ важный, чтобы — собирать

За ним и облик весь — нонконформизма.

Ты выше чёрной блажи между — слов,

Несёшь мне век притворный, но — тая

Не буду там приметной болью — вниз

Я в целом стиле — к слову, обстоять,

А вверх в понурой каторге — плеча

Возьму свой вид готический и — мча

Там выйду в светоч каждой — глубины,

Куда ты сам направишь мне — шаги,

Чтоб бредить полной манией — любви,

Когда мы были сложно — там враги,

Но вновь устали нежить — перекос

От сущности проклятой, где — порок

Не водит мне фатальный день — ума,

Но выйдет этой болью, как тюрьма

Устало выше стала в день — земной

И долго там кричит — отнять манер

В детали древней — словно не хочу

Убрать свой мира возраст — на края

Той радости, как будто бы — меня

Ты любишь больше, чем земное — просто.

Так ты созрел бы миром — на огонь

Такой вот роли мужества, а — я

Тебе сегодня русский стиль — и боль

По цели в психоделике — на явь,

В ней суть пародий выделит — поток

По старой башне слаженной — вины,

Но будем сложно в мире — влюблены

Мы в твой образчик или миром — рок,

Как чёрный лист ложится — по нутру

На склепе европейской цели — в ряд,

А ты не можешь, словно бы — тому

Притронуться к несчастью, чтобы взять

Ещё глоток оценки между — тьмой

И радостью быть ближе — от отцов

Такой вот воли времени, где — вой

В нетленном прахе говорит — с тобой.

Что ты отжил бы смерть, но никуда

Не выменял свой светоч — по другой

Сегодня стороне, чтоб — обещать

Мне вид теней и может — в никакой

Оценке мира — не был мне вдали —

Той радостью стихии, чтобы — тьма

Там снова опустилась — на Европу,

Чтоб выдать поле личности — в огне,

Когда он весь горит сегодня — мне

И тянет рок и наитии — под блеск

Такой вот блажи редкой — чистоты,

Где ты не мог мне говорить — в ответ,

Что сам отец и множит — этим рябь

Твой миф по музыкальной — красоте,

Где он — внутри прибрежных скал имел

Там волю быть — на образах в уме.

Другим не кажется твоя весна — ушедшей

Обычно тает в мире — под итог

Мне форма мира личная — со строк,

Но я её несу, чтоб стало — злой

Там осенью — в противности ещё

Мне думаться, как ты пришёл — изгоем

И вышел весь, как древности — игла

Над пропастью такого вот — пера,

Что жизни дать ты сможешь — и такое.

Другим уже не нужно — говорить,

Что сам бельгийский или — подводить

Твой рок — внутри обычности с утра

Под мнительностью сердца — навсегда,

Что рядом может вышли мы, а — там

Ты видел только волей — бытие,

И то, в котором европеец — в ряд,

Как нервности цветок, который зря

Нельзя поднять, но словно — утолить

И в выверенной боли всё — хранить

Под толщей современности — на дождь,

Где был бы ты Европой или — сложно

Там мир не оббивал судьбой — ища

Себе уже — затрещину, чтоб сам

Ты был бы виден в мере — небесам

И как крутой в породе — кавалер.

Другим не стало может — на тебе

Сегодня больше думаться, что вновь

Ушла весна и там влачит — любовь

Какое-то подобие — под разность

Искусства мысли, чтобы — обрасти

Той сложной ролью бдительности, но,

Имея призрак мужества — хранить

Свою любовь бельгийскую — давно.

Она уже замкнула речь — из глаз

И видит полный месяц — между нас,

Она почти поникла в дар — свечей,

Чтоб выше прыгнуть и отнять — уму

Тот риск — внутри фантазии людей

И сложный вид пародии — по мысу

Той воли вероятности — прельстить

Формальный разговор обычных — дней.

Он может стал тебе во сне — кричать,

А может в русском поле — отвечать,

Где ты в людское истиной — не мнишь,

Но веришь, как в подобии — достичь

Ты сам хотел бы мужество — своё,

Но бредить личной страстью — на глазах,

Что видом вероятности — твой страх —

Всё только ночь — прискорбного изыска.

Она стоит теперь, чтобы манить

Твою весну и выше всё — к глазам —

Твой мир, что никогда уже — в душе

Ту часть фантазий по любви — не дам,

Но буду лучше говорить — извне,

Как ты был европейским — на вине

Мне в прошлом своде личности, где явь

Уже привила тот порочный — круг

И внутренне понятной стала — вдаль

Под стройность выше потуге — мне там,

Под ночь, в которой ближе — небесам

Бы стать уже — ночной приметой и

Пройти на сон бельгийского — угла,

Что там он может говорить — уже,

Как стиль — внутри Европы, где бы жаль

Не думу ту, а редкий мир — стропила.

Как может он и в стиле — городской,

Не прячет пользы времени, а — свой

В приятной робе держит — эталон,

Чтоб быть там европейским — или сон

Выкладывать — от честности в глазах

На ряд модельной данности, а — страх

Уже считать там снова — по людской,

Приятной воле в мире — городском.

Особый шанс — ему отпустят древние могилы

Особый шанс — ты был бы не изгой,

Но в слёт такой пародии — крутой,

Чтоб выше стыло солнце — между нас,

Когда бы воин думал — каждый раз,

Что там глаза опустят — этим мир

И выйдут мне уложеннее — в стиль

Заметной воли близости — в глазах,

Нажав на мир от эполетов — в страх.

Сегодня стали в мире там — больны,

Мы в точности такой же — тишины

И видим европейский стиль — надзора

За поздней мне готической — стеной,

Когда бы меньше значила — она

Внутри природы спаянного — сна,

Но выше крыла в светоч — между ран

Той бледности искусства, как продам

Я свой последний разговор — в уме

На ту любви пародию, чтоб взять

Сегодня чистый солнца — сувенир

И выдумать там этнос — для себя,

А может русский слову день — земной

Иль счастье по пародии — иной,

Такой же близкой пустоты — в руках,

Как мог ты мне угадывать — бы страх

И верить, что прочёл уже — мораль

На сон — по европейской воле вдаль,

Но быть ты ближе не умеешь — и

Замучишь формой ночи, где — одни

Стоим мы выше области — под часть

Той бледной смены в радости, молясь,

А стыд не ищет время — через боль,

Где сердцем он сложил свою — любовь

На дух Европы, чтобы там — дожди

Высматривали свой поклон — на явь

И смерть прожили, где бы — подошли

К той маске возле древности — роясь

По ветру — между собственной души

И мира первозданного, как — ночь

Укроет европейский стилем — путь,

Чтоб там корить бы время — на плечах,

И думая нести свой берег — зол

От смысла по культуре — между глаз,

Где люди не бывают в страхе — стен

Той формой необычности — под часть

Иллюзий боли, чтобы — говорить

Внутри пародий верности и — мнить

Ту важности печать, когда бы — страх

Ты выжал — между ревностью в руках,

А ты его не можешь мне — простить,

Но в близости могил — там отпустить

Сегодня хочешь славное — окно

Над волей первобытной, где — давно

Ты сам сегодня смел, сковав — рассвет

И пользу современности — из глаз,

Но думал, как пройдут твои — дожди,

Не в стиле вымеряя совесть — в нас,

А в обществе такого вот — пера,

Когда бы стилем в мании — пришла

Весна тебе — на уровнем под вид

Внутри особых шансов — говорить,

Но время содержать в любви — игры,

Где думают могилы между — слов,

Что мы сложили памятью — шаги,

Направив тот оттенок славных — роз

На день уже готический, где смыт

Твой ветер современности — в глазах,

Он будто бы погиб вокруг — обид

И жить не сможет между — берегов

Такой вот воли бренности — шагов,

Где выше всё и выше ты — бредёшь,

Но думаешь, как шанс уладил — ночь

Под временем фатальности — помочь.

Измеряет длительность тоски — в руке химера

Мне немного осталось уже — на кону,

Что внутри современности — это пойму,

Где не буду тебя по канону — любить,

Но в душе, как химера оставлю — порок,

Что сегодня ты новый на счастье — пророк,

Ну а завтра уже — невменяемо ввысь

Ты уложишь мне бледные тени, роясь,

Как опричник из тлена такого — ума.

Ты нашёл мне химеру другую — сполна,

Но внутри европейского склона — души

Ты не можешь играться, а только — спешишь

Опоздать на прощальное обликом — тело,

Словно поезд из вечности или — клеймо,

Где уже мне неловко обдумать — его,

По канонам направив внутри — эталон,

Чтобы бдительно там обнимать — и меня,

Словно в пользе химеру — из завтрашней тьмы

Или вид идеальности в складках — вокруг

Той конечности боли, откуда — в разлуку

Ты уже превратился и стал, как покой.

На тоске, как по маске сегодня — иду

И в душе привыкаю к такой вот — химере,

Я уже необычностью волю — влеку,

Точно видел свой мир напрямую — углом

На последнем плато или выменял — мир

Между русской любовью, откуда не буду

Говорить — это тождество миром ещё,

Как одно обстоятельство или — клеймо.

Но морали печать не снимает — укор,

Я не жду по асфальтовой грани — меняя

Этот путь преждевременной боли — в нутро,

Как обличье из стен постоянного — сна,

Чтобы в душу иметь за тоской — бытие,

Чтобы там проводить неуёмные — дали

По нелёгкой картине уже — без меня,

Словно в душу опять наливается — кровь.

Там бежит мне строка и мелькает — опять

Эта серая сказка — будто бы в осень

Ты меня на природе внутри — положил,

Как и тело пригодное в цвете — души,

Чтобы завтра хранить и уже — не понять,

Что играют в тоске неуёмные — лучше

Мне капризы — за личностью, где на пари

Ты устал и не любишь там осень — уже.

Так и эта химера измеряет — меня,

Словно в дух поколений, откуда бы — боли

Стало сладко там течь, изгибая — шаги

По коварности мозга и выдумав — мир

Перед сложностью мысли, откуда парю

Я за новым устройством, а может неделей

Говорю — свой практичный ответ на заре

Интересной потребности — выдумать день

В европейской любви или снова — химере,

Чтобы вдаль занимали мне душу — тиски

И опять — по коварности ждать не умели,

Но прошли бы по русской исчадию — тьме

Между каждым — кто хочет уже для себя,

Извиваясь — нести этим внутренне душу

Или думать в химере, что также — больна

Стала в вверенной толике мира — она.

Диалект не видит речь и смысла — середину

Диалект не видит, где бы подниму

Я в тебе одном — ту маленькую льдину,

Диалекту можно выдумать — покой

Между духом европейским, что изгой

Стал милее и потребнее — накинуть

Шаг из возраста, а может — в никуда

Мне чутьём любви сегодня и — не сгинуть.

Диалекта речь направит там — поток

Странной воли обнищания — привычек,

Словно старый ты уже и — сам не мог

Мне поднять свои глаза, сминая вверх

Сложный уровень надёжности — в помине

Между русским цветом мужества — на тени,

Что ушёл бы диалект — без подозрений,

Но в чутье такой фатальности — клейма.

Ты не носишь там пиджак, а — накануне

Стало лето мне приятнее — под маской,

Ты пустил воздушный оборотень — мимо

Той практичной формы здешней — чистоты

И стоит твоя химера — так приятно,

Что и речь внутри задетой — не бывает,

Но уклончивостью в мере — задевает

Мой потуг — над равновесием внутри.

Эта долгая причина, как и — лето —

Стало внутренне отжитым — для поэта

Мне чутьём, а может областью — на мысли,

Где почти ты стал искать — тому меня

Между каждой серединой или — слову

Между личностью такой, где — на укоре

Стало видно бы художнику — и горе,

Чтобы вычеркнуть то явное — в нутро.

Диалект не видит смысла — середину,

Точно стали мне весы, сминая — льдину

Той прокруткой от фатального — упрёка

Ставить бледный стиль, что может одиноко

Я иду, направив бренности — искусство,

Как внутри на чёрный лист, где — ниоткуда

Мне уже и русский образ — словно в чудо

Стал фантазией, как лёгкостью имён.

Он не верит в эту смыслом — середину,

Не сбивает грани внутренней — надежды,

Но уложит поле бдительности — мило

Через век — внутри фантазии людей,

Что ответом по капризам — на истоке

Ты ведёшь тот воск фантазии — по сроку,

Чтобы выдумать там поле — от искусства,

Как гротескный мир — на обликах людей.

Что устали жить на поле — европейском,

Выше грани этой близости — согреться

Или вынести там мир — пустого сердца,

Подытожив миг — на памяти своей,

Где-то между Вавилоном и — прокруткой

Воли власти, что уложит мне — Европу

На воздушный мир из пропасти — под воду

Между редкой формой близости — за ней,

Где играют только тени — привидений

На гротескной воле бренности — искомой

И почти застыл твой памятник — знакомый,

Чтобы русский стиль укладывать — теперь,

Где бы думать на искусстве — по понурой

Мне естественной потребности, что дурой

Там была бы выше близости, но — чудо

Всё спасло бы мир посредственности — в ней.

Чтобы речью смысла видеть — середину,

Ну а там за ней искусственно — не прятать

Вид теней — как будто выдумал ты завтра

Это поле — между ревностью и дней,

Где играем мы в причалах — идеалов,

Но не можем изумлять и мир — гротеска,

Он как будто проявился мимо — блеска

И унёс там мысли странные — на ветвь

Этой пользы равнозначности — на чувстве,

Этим быть или не думать, что упорно

Мне стоит та середина — между словом

И ведёт то чудо свойское — теперь,

Чтобы грани создавались — под порогом

Злого чувства, что прошёл — на одиноком

Ты чутье сегодня медленно — под риском

И остался звать ту старую мне — тень.

Угадывая взгляд на полной луне

Угадывать ты можешь — без меня

Луну, когда она внутри — стареет,

В глазах такой же бренности — любви,

Где жёлтый холм потребности — играл

Бы в полночь или — подвыяснил там роль

В людской любви фантазии, где время

Не сразу можно в чувствах — угадать,

Но думая простить там мир — теней.

Они в глазах мне стали — современно

Той пользой жизни, что не обагрили

Свой рок и форму множества — укора,

Наслав сегодня страх себе — под нос

На чувство европейское, что тише

Ты стал уже — тем утром или снова

Узнал бы время будущего — в мысли,

На мелкой части мира — одиноко,

Где сам ты в лунной прозе — на укоре

Не видишь вдаль глазами — это утро,

А только блик луны, когда бы — мёртвый

Ей дух корил тем ужасом — крутым

Свой мир теней и влажностью — отлитой

Там помнил весь сюжет — из обелисков,

Набрав и горсть песка, что — по итогу

Мне стало бы приятнее — тем низко,

А может выше в статности — искусства

Идти сегодня — в бренный мир и помня

Там чувствовать свой ветер — европейский,

Что воет он потерянной — приметой,

Откуда старость вылита — по миру

И выше стало небо в том — полезней,

Что птицы сном кривят такую — меру

И обществом галдят сегодня — вверх.

Угадываешь взгляд — на полнолунии

И выше страсти может — на проблеме

Ты стал умом приятнее — по смене

Такой вот робы древности — молчать,

Как Тот или Осирис — между правом,

Что будит дух проявленного — завтра,

Чтоб больше говорил он, как потугой

Внутри проклятие времени — под скукой,

Но выше понимал внутри — упрёком

Тот возраст полнолуния, что сроком

Ты станешь мне и будешь — на привычке

Угадывать там мелкий стиль — итога,

А может за вопросами — не станешь,

Виляя в смертный облик — идиотом,

Но выдумать попробуешь — итогом

То утро — между личностью другой,

Чтоб время европейское, как — маска

Искало внутрь проклятия — итогом

И путь себе объявленный, но — выше

Играло между множеством — ролей,

Не в личности прикинувшись — на тени

Той радостью — пройти от обелисков,

Как тонкий стебель на луне, что помню

То утро — после времени я близко.

Серебряных лиц святая ограда

Серебряной мании тонкая — дверь

Мне выше и выше сегодня — винит

Тот путь, если может уже — без тебя

Я в душу вольюсь современностью — в вид

Такой вот ограды и буду — иметь —

Там образ святой, а быть может — уже,

Играя — тащить преднамеренный яд

Внутри от культуры, откуда хотят

Мне веки — запомнить бы тело своё.

Что вижу оградой внутри — под собой

Я только понятное облако — вниз,

Что стала серебряной в воле — луной

Искать идеальное поле — капризов

За ночью из области вдаль — перед тем,

Как мило играют там времени — маски,

Но ты обращаешь им воды — взамен

Той обликом спаянной вечности — вдаль.

Серебряной молнии строгая — нить

Мне видит оградой ту форму — литую,

А может святую, чтоб этим — винить

Сегодня природные ужасом — дни,

Как будто они мне приснились — в уме

И тают в глазах обывателя — маски

Над прошлым, когда бы устало — оно,

Мне, думая помнить, что всё — решено.

Как было бы снова и мерой — в глазах

Мне также уложено в путь — по итогу,

По вечности полной луны — обещать

К искусству уже, приникая — расти

Тем утром по музыке, чтоб — вести

Там стиль непроявленный — будто бы роком

Устало приникли под мерой — дожди

В то поле искусства на нас — обращать.

Так я обращаю там тело — внутри

На мысли простой или время — одежды,

Чтоб думать по имиджу или — винить

Не прошлое в мере такой вот — игры,

Но будущий ад, от которого — верили

Там люди, что снова своё — не обнимут,

Но стихнут пародией около — тени

Внутри от природного света — луны.

Он мне не погас, но усладой — видны

Там вдаль европейские слову — черты,

Где ты поднимаешься выше и выше,

Но трогать любовный ответ — на руках

Ты всё же не можешь, паря в облаках,

Где силы твои не проникли — на воздухе,

Как стал ты теперь этой русской — игрой

В приталенной, видимой области — сфер.

Серебряных лиц мне святая — ограда

Парила над верностью вдаль — одиноко,

А ты не просил утоляя — вести —

Свой мир, как обычное поле — восторга,

Что гибнет не казус, а образ — немой,

Мне думая в числах такого — в потере,

Чтоб думать уже на кону — не успели

Мы в жизни плохое, а только — виной

Убрали бы смерти порог — для истока,

Как в будущем можно бежать — одиноко

И трогать ту землю руками — по мысу

Той древности больше, глотая и смыслы

Над новой надеждой, но старого рока,

Где был он — подземному слою не виден,

Но так очевиден, что стихло — плохое,

Когда бы в том мерное поле — уловит

Твой мир — интересами лица над жизнью.

Почерневший склон утопизма реальности

Не знаешь, что когда-нибудь — застыл

Ты сам в себе, но веришь — понемногу,

Что стало в утопизме — приникать

Там бледное взросление — к лицу,

Сегодня частой близости — порока,

А завтра чёрной мысли, что не годен

Ты сам внутри — от слаженности жизни,

Не сразу в сущность боли — перейдя.

Так тянет мне внутри — от утопизма

Твой рок — по европейской параллели,

Тот мир внутри реальности — для цели,

Где жизни ты отдал примерно — всё,

Что больше мог бы завтра — по итогу

И мне в руно нажить бы, но — дорогой

Устало смотрит время — через разум

Над вымершим осколком — или сразу

Идёт, не зная тела в мине — роли,

Ползёт, чтобы обратно — убираться

Внутри своей обыденности — видеть

Твой дух от утопизма — по другой

Сегодня стороне, что может — русский

Там был бы миром, чтобы обижаться

На это чувство времени — держаться

Под чёрной болью тяги — городской.

Внутри по Петербургу — прошагаю

В то время — возле каменного мыса,

Внутри от балюстрады — предлагаю

Нажить то старой близости — окно,

Где ветер европейского — под разность

Внутри не гладит — будто бы пытаясь

Принять сегодня общество — наивно,

Чтоб высмотреть такое же — везде,

Внутри порочной формы — многоликой,

Не очень останавливаясь — в людях,

Где жизни ты бежишь, как по безликой

Сегодня стороне — быть может гранью,

А может в остановке всё — не медля —

Ты движимой рукой — к себе притянешь

Тот свет внутри параграфа — за нами,

Что стали бездной в целом мире — дней.

Мы только постояли в мире — смерти,

Как будто бы упал сегодня — казус,

Чтоб видно Петербургу стало — миром

То чувство европейское — за важность,

Внутри своих оценок — вдаль восторга,

Что сделать можно времени — изыском

Там больше, чем вина — на обелисках

И тяжкой формы мудрости — подвох.

Где ты стоишь, как серая — колонна,

Но видишь путь неявный — возле мира,

Чтоб трогать эти стены — современно

И ждать свой вид приятный — на кону

От следующей формы — остановки,

Что будет европейской или — миру

Уже в глазах таинственнее — близко

За новой тягой к радости — дверей.

Их сам открыл и стало — заготовкой

Мне новое — в чернеющем пределе,

Когда уже утопия — мне делит

Там близкий шарм иллюзий — на двоих,

Где можно видом улицы — проснуться,

Но вдаль сегодня вглядываясь — мило

Не видеть сон искусства, что почти мы

Устали новой утренней — порой,

Заждавшись сверх реальности, откуда

Бы стали — европейской болью мирной,

Но в будущем, как листья — из порока

Внутри судьбы очерченных — морей,

Внутри игры проявленного — кванта,

Чтоб сделать тонкий ветер — и неблизко

Упасть на дно фантазий — будто время

Уже в твоей реальности — верней.

Исторический знак своего портрета

Мне глазами неловко уже — на беду

В этот миром поток необычный, где — я

Свой портрет на любви — непременно найду,

Чтобы видеть устройство — уже для себя

В светлом виде потока — сегодня идей

И в любви, приникая поэтому — строго

В знак искусства возьму — уникальное я,

Чтобы снова глазами играть — от тебя.

Этим близко стоим мы — напротив дверей

И вопит посторонняя мания — вкупе

С непочатой иллюзией, где бы — твоей

Стали миром картины глаза, что упал

В исторический полдень ты сам, но и я

Не могу здесь прижаться — поболее скуки,

Что в степи равновесия спеси — в углу

Нет проявленной точности мне — потому.

Только формы скабрёзности — там подлежат,

Чтобы думать по-русски и снова — бежать,

Тонут линии им, что плохие — тебе

Стали миром искусства и мы — по руке,

Но упала в глазах обаянием — смерть,

Мне уже подсогнувшись, откуда веду

Этим давнее чувство, как снова — приду

В мир сереющей линии, чтобы — спасти

Мой уют и потребное лишь — для людей,

Где и ты отыскал мне в лице — европейский,

Монолитный надзор — по карающей мгле,

Чтобы думать там лучше, но снова стареть

За комодом в шкафу неуёмной — тоски,

Что в глазах проложила уже — непочатой

Ты историей пользы — мне круг от людей

И привьёшь относительный мир — для двоих.

Этот мир европейского счастья — потух,

Ты устала искать сонный образ — наутро,

Но в глазах цитадели вращения — дней,

Где-то сбоку в фамильной, увы, простоте,

Чтобы завтра бежать в никуда — ниоткуда

И хотеть снова выяснить мир — от теней

Этой прошлой иллюзии — будто бы с ней

Стало нам хорошо и прикормленно — жить.

В постоянном плато иллюзорного — толка,

Где внутри от портрета — не видим души,

А по городу, как по Европе — галопом

Скачут кони внушения долгой — тиши.

Мне они надоели бы в смертной — тоске,

Что в себе опозданием стала — немного

Я искать отражение в лёгкости — глаз,

Понимая там блеск — за обличьем идей.

Как внутри для людей ты угадывать — шанс

Мне предложишь, но будущий мир — для тебя,

Как основа спокойного тона — в руках

Указующей честности жить — в облаках,

По пути европейского счастья — взамен

Этой близости жизни, что стало — убого

В исторический знак по портрету — бежать,

Но не думать, что стало усилием — ждать

Это небо — преддверие слова в руке.

Мне оно и сегодня идёт, как покой,

Как история вдаль по портрету — довольно,

Где глашатай не верит, что сам — ожидал

Свой спокойствия ветер и может — в него

Ты уже, как Европой и смыслом — бежал,

Но куда-то по серой аллее — напротив

Этой бренности мысли, что стало, увы,

Мне неловко там думать, что мы — влюблены.

Где пальцами ты тешишь — свод души?

Где внутренне ожил — себе ища —

Тот свод души ты сам — не убеждая

Себя прожить — то утро перед тем,

Как скажешь мне нелепое: «Прощай», —

А может внутрь — не выдумав искусно

Ты вынешь свод души, откуда сразу

Там станет необычностью — нелепо

Угадывать твой образ — от идей?

Они устали, словно бы — на пальцах

Всё ждут сегодня собственное — тело,

А может счастье, где бы — расставаться

Ты сам не стал, но миром — на губах

Ты мне вернее — внутренней надежды,

Где снова за Москвой — не обещая —

Ты будешь жизни проводить — печалью

Тот утренний поток сегодня — дней.

Он ближе стал тебе, когда угрюмо

Нашёл бы космос юмора — нелепо

Твой вид обычной воли — безгранично,

Где стал ты мне спиною, как душой

Не хочешь ближе быть, но близоруко

Внутри смотрю и вдумываюсь — мило

В то счастье, что ушедшая — порука

Настала в слове летнем, как — людей

Ты сам себе не думаешь — для мозга,

Не видом благородного — артиста —

Там ждёшь сегодня колкое, а чувство,

Как бледный анекдот — сминает лихо

Мои доселе тени — между счастьем,

Где вижу под Москвой — одну дилемму,

Что стало мне на пальцах — непременно

Бы снова жизни мило — в этом сне.

Иду в лице по городу, но — стая

Мне там корит нелепостей — простая,

Иду и — возле башни одиноко —

Стоишь и ты, как намертво огнём

Ты сам в любви притаен мне — сближаться,

Но в камне под Кремлём, а может тихо,

Насупившись — по утреннему року

В особой чести нужности — внутри.

Так стают мне кремлёвские — мотивы

В твоей душе быть ближе — одиноко,

Идти внутри Москвы, где недалёкий

Пришёл сегодня мир, откуда — вместе

Мы будем — между жизнью, что радея

Им нет пути посредственности — рея

По воле от натуги — современной,

Где стилем европейский ты — уже.

Устал, и ливни прошлого — не мают,

Но в жизни будет ограничен — словом

Внутри тебе отшельник, где играет

Он в тождестве искусства — по чутью,

Что ливни по России — между тягой

Мне будут ближе разности — резвиться,

Пока ты ждёшь там исподволь — души

То радостное поле вдаль — себе,

Пока отжили ревностью — артисты

В глазах плохого чувства, понимая,

Где видишь ты по пальцам — это мирно

Чутьё — в подземной близости души.

Когда уже играешь им — наивно,

Но вдоль любви не меришь — по итогу

Свой жизни диалект — в одну дорогу

И памятью скабрёзный там — манер,

Где поле по Москве играет — тихо,

И вжавшись между близостью — и тенью

Уже узнает ритм твоих — велений,

Напившись воли древности — внутри,

Настигнув злой катарсис — между ходом

И городом, где стало — монолитно —

Мне думать в пользе общества, что видно

Там путь любви истории — в душе.

Ментальное чудо — отражающее смерть

Ментальность не водит — уже бытие,

А ты вопрошаешь наутро — покой,

Как маленький рыцарь, откуда бежишь

Ты сам, понимая, что видел — ответ

Над светом по смерти своей — роковой,

Над набожной волей — уже поимённо

Прижаться к развалине плоской — Земли,

Чтоб выдумать утро уже — не своё.

Оно отражение в мнительном — сне,

Как воли внутри удивляют — на пуске

Твой свет отражаемой бренности — в нас,

Как холим в пути идеальность — идей,

Что стали уже понимать там — людей,

Где видим отточенный жизни — приём

Быть снова вдали европейским — огнём,

Но верить, что жизни тому — не нашли

Мы русское поле, чтоб снова — увидеть

Фатальностью гибкий ответ — на кону,

Чтоб слову срединный манер — передвинуть

И выключить слабое тождество — мира,

Как стало оно ненавидеть — свой рок,

Свою повторяемой боли — надежду,

Как русскую гласность, сминая порок

Над озером бед — в непричастной игре.

Так снова играешь ты образом — мне,

И пусть по тебе не проходят — искомо

Те ливни, поджав там хвосты — на руле,

Где много уже и тебе — там знакомо,

Где бредят в пути европейские — тени,

Но думают выделить правом — недолго

Всё тот же ответ, словно русскому стилю

Бежать так прилично и так — одиноко.

Под совестью древнего рока — историй,

Подняв монолитные клади — по вехам

Внутри от искусства, где сам — каменеешь

Ты рыцарем может истории — верха

Иль странной манеры, сбивая упрямо

Тот плуг ограниченной боли — по стати,

Что выменял ты одноличное — право

На той оконечности формы — морали

И снова твой день, как заправская шутка,

Как стержень — катается, чтобы имея

Дружить равновесием мира — под нею

И думать, что снова почти — подошёл

Ты к новой среде неизбежности — рока

По русской фатальности или — немея,

Когда бы грустил этим временем — долго

Ты сам — в остановке такой же души.

В ментальное чудо, где сам — отражаешь

Ты пользу седую, но больше не знаешь,

Как холодно выше и вкупе — серьёзно —

Там в мир одиноко и может — тревожно

Внутри — от ментальности смерти и толка,

В лице привидений, как будешь ты — долго

Искать этим подлинный мир — понимая

Свою бесконечности нить — словно стаю.

Соединив источники над страхом

Соединив источники — к нулю —

Ты ждёшь сегодня большее — себе,

Воздав один вопрос там — не живёшь,

Но полной грудью говоришь — ещё,

Что русский, и в себе — разъединил

Ты сам внутри — свой страх, а — наяву

Ты ждёшь — всего лишь право и одну

Себе в глазах фатальность — на краю.

Там формой от источника — в глазах

Ты жаден, но упорен — остроумно,

Ты выше свой соединяешь — страх,

Чтоб снова на врагов искать — посыл,

А после побеждать к тому — чутью

Их острое желание — быть круче,

А может выше бренности — в глазах

Одной и той же смазанной — души.

Когда твой мир упрямый, но один

Ты ждёшь под сводом мира — Петербурга

В своём лице — довольное под стиль,

Тому игры препятствие — тонуть

На дне Невы, а может — обогнуть

Там луч внутри искусства — для минуты,

Что стали мы бессмертны и — глаза

Уже в себе упрятали там — в ночь.

Теперь вампиры в подлинной — тени,

Мы ближе стали по глазам — откуда

Устало воет ветер — в Петербург

И носит светоч образной — любви,

Где ночи также белые, а — сны

Уже устали видеть там — приятно

Той формой мира — страхи, что одни

Мы живы в той пещере слов — чудес.

Соединив опять источники — к нулю

Той воли — под обычностью враждебной,

Когда бы ветер завывал — в пути

Одной вопросом нервности — и звал

К порочной боли ясного — как вдруг

Ты вышел сам и стало в день — ненастно

Мне в готике той важной — красоты,

Где ты растаял в древности — мечтой.

Уснул и пылко будоражит — яд

Мне новый дух реальности — Москвой,

А ты не меньше думаешь — опять,

Как вышел бы под миром — на кровать

Уже другого чувства — между Богом

И страхом — жить опять не наяву,

А в сон своей довольной — тишины,

Над вечностью и ближе — до Москвы,

Где сам ты видел этот образ — вьюг.

Когда бы забывал свои — слова

И страхи, будто осени — на крыльях

Подобный мир — на очерках в пути,

Под надобностью мира — в облаках,

Где знаешь ты реальностью — круги

От самой сути, взбудоражив память,

Но в точности такой же — на игре

Фантомной боли бытия — во сне.

Нигилистический плюрализм декаданса

Отошёл твой в глазах — пароход,

Но утонешь ты сам — без него,

В нигилизм превратившись — на ад

Этой дерзкой критичности — или

Уплотнив мир потребный — в вине

Между каждым — кто славит на шаг

Там в пути декаданса — сквозь тени

Свой манерный источник — на враг.

Плюрализм в изменённой — игре

Стал в глазах обывателем — поздно

Лишь насмешкой и долгой — стеной,

Чтобы думая помнить, что — сам

Ты внутри нигилизма — был злой,

Но почти посторонний — для метки

За особенной волей — прожить

Свой проклятья источник — на нас.

Выхожу между личностью — вдруг

В европейский источник — на каждой

Мне тропе постоянства — держать

Смыслы общества — будто бы ждать

Телом слов — это утро под визг,

Где устал ты почти — мне на нервах,

Но сквозь тени кроишь этим — ад

Той же древности в кладезь — мечты.

Ты почти отошёл там — на взгляд

За сомнением думать — под пользой,

Что горит монолитный — огонь

В той проверенной пользе — для нас,

Словно русский ответ — между черт

Удивил этой близкой и — слаженной

Мне потребностью выше — кроить

День другой, а потом — декаданс.

Отзываешь свой мир — через край,

Ты уже — больше мира для слова,

Но за русской обычностью — смерть

Стала внутрь по критичности — звать,

Стала мерить в глазах — нигилизм

И поэтому в низменном — счастье

Ты не можешь мне в том — угадать

Чести сложность, а может весну.

Как прожил этим миром — ты явь,

Как внутри по Европе ты — даже

Не идёшь, но ползёшь — по тропе

Сложной мудрости, думая в пасть

Усложнённого образа — в тишь

Скромной воли пленения — облика,

Где в душе европейский ты — сам,

Но по-русски мне в счастье — живёшь.

Этим снова феномен — создам я,

Буду жизни искать — под капризом

Отвлечённое облако или — вести

Смыслом позднее поле — там вдаль,

Точно в русской фантазии — вымерло

Мне внутри — отвращение, чтобы игрой

Ты пустил декаданса — тому идеал

Над потоком свободы — под крой.

Чтобы внутрь выбирая — свой ад —

Ты искал оконечностью мира — покой

Или думал, что сам там — богат,

Что притёрлось сомнение выть — на себе,

Где внутри от Европы ты — рад,

Что последним итогом — тому убедил

Ты в чутье нигилизма — однако, меня,

Как в плену бесконечного — дня.

Этим образом слова опять — на себе

Буду думать, как воле — капризами,

Собирая деталь неуёмной — тоски

Видеть прошлый мотив — между нами,

Но в лице от искусства — уже выбирать

Только тёмные краски и может — тому,

Не умея искать — непредвиденно зло —

Думать в прошлое, что — пронесло.

Основывая форму собственной души

На мнении, как манна — пронесу

Твой блеск в глазах, а может для меня

Ты выше ростом мудрости — уже,

Где тонет по возможности — игра,

Давая хлипкий образ, как — изгой

В нетонущей искусством — тишине,

Что стал ты мне надмением — иной,

Не думая в вопросах мира — тошно.

Прошла сегодня чудом — синева,

Но спаяно там в редкости — окно,

Оно уже — под собственной душой

Остыло в современности — давно,

В заветный стиль наверно — превратив

Мой ужас — или личностью зерно,

Чтоб русский дух там мило — обводить

Над толщей льда и правом — находить

Сегодня ужас собственный — давно.

Я был никем, а может — потому

Мой стиль вокруг угадывал — прононс,

Я выпил много или — между слов

Украл сегодня вынос сердца — лишь

Ты кажешься мне бренной — наяву,

Но сложной утопичностью, где просто

Я мир свой жизни раньше — не даю,

Но жду тому уверенный — прононс.

В одной руке тяну ему — в глазах —

Гротеск, что полюбил ещё — укромно

Свой мир — от серых скал и никого

Не буду там заносчивостью — звать,

А думая — корить виной давно

Тот ветер между миром — Петербурга,

Где скажешь ты доверчиво — итог

И выключишь там памятник — на бой.

Основывая формой — для души

Свой каменный утёс, где — осторожно

Ты вышел весь, как маленькая — мышь,

Когда уже на улице — темно

И гром гремит на палубе — давно,

Чтоб трогать было уровнем — потише

Тот рок — внутри искусства, что его

Ты хочешь жизни славно — поменять,

Когда боишься миром — темноты,

Когда не ходит в части — Петербург,

Прижавшись, как за каменной — стеной,

И в мир не млея — по одной руке,

Что можно в этом думать — налегке,

А может снова душу — выбирать там

В своей манере слаженной — под дождь

От спелой роли готики — в тоске.

Где гложет миром — только Петербург,

Он стал уже пронизанной — наивно

Там тенью — между склада от людей

И новой болью в мире — на утёс —

Всё той же формы слова — для души,

Коль скоро ты пройдёшь — её основу,

Напившись светлой облика — мечтой

Внутри коварной сущности — любви.

Что стал ты европейским — на неё

Сегодня лишь похожим и — неделей

Устало воет в ливнях — Петербург,

Наевшись прозы личности — уже,

Как мания в глазах тебе — кривит

Тот облик — по обычности искомой,

Но выть не будет в русской — темноте,

Сегодня притворившись — будто жизнь.

Практическая польза идеала декаданса

Не вывел лунный образ — за собой,

А плотно превратился сам — в чутьё,

В котором нет иллюзии — гнедой,

Нет мести от привычек — думать просто

На том, своём шагу, где — упустил

Я вдаль примера — воздух многоликий

И выдумал бы идеалом — близким —

Там смерть — от точной выгоды в руке.

Теперь несу там образ — Петербурга,

Не думаю, что в Омске будет — круче,

Иль выльется мне сплошь — такое чудо,

Как будто был в Самаре или — вёл

Давно заметный образ — под устройство,

Что стал намедни думать — на примере

В том чувстве всё — под башнями восторга

В Уфе, как будто исподволь — мне льёт

Там старой волей — призрак Петербурга,

Где выть даёт и новой волей — сгину

Я внутрь Невы, что сразу — не погибну,

Но стаю в воле бдительности, где

Давно приятно существу — под маской

На том мужчине думать и — не делать

Там сызнова критичной формы — бреда,

Но вдаль себе выискивать там — мзду.

Я сам заправил точностью — на мысе

Свой ветер блага, как в одной актрисе

И вывел нынче формулу — под риском

На том конце из меры — в обелисках,

Что воют под скабрёзностью — и вчуже

Мне спать сегодня более — под раной,

Где сам вращаю космоса — программу

Я меньше слабой воли, чтоб — не мерить

Давно знакомый космос — русской двери,

Но выше ей тот образ — выбирать.

Когда уже для естества — примерно

Мне в том и вкупе страха — нигилизма —

Забрать бы сонный ветер — этим низко

Идти куда-то вдаль — к тому прогрессу,

Что воет европейский ворон — в чаще

Такой вот формы бдительности — или

Кричит, подняв манерный блик — потише,

Что сам он стал практичнее — на вес

Такой заветной меры — под обложкой,

Имея свой прочтённый ветер — может,

А выше вдаль по облику — на смыслах

И поле внутрь приятно — декадансу,

Где мне рисуют памятник — на крыше

Те слову вороные смерти — ближе,

Чем стал бы Петербург, немея — слышно

Искать теперь там сладкое — в губах.

А может видеть идеалом — тучи

Над кровлей дома, что почти — закручен

Я в низменности горя — где-то рядом

И выше сам не мерю позу — в гладком

Сегодня спросе области — из риска,

Но там сную в проклятьях — обелисков,

Чтоб выдать полный лунный — идеал

Над смыслом декаданса, что летал

Я сам — в причине мышкой на руке.

В обычном ли рождении ты — социальная смерть?

Недавно прожил утреннюю — явь,

Напившись под сугробом, чтобы вдаль

Тому лететь привычному — восторгу

На отмель мелкой сущности — в глазах,

А может обгонять сегодня — страх,

Что мне он — социальной ночи рознь

И спелый фрукт, в котором — не хочу

Лететь обратно в выдумку, а — мчу

Там редкий стиль иллюзии — под кровь?

В обычном ли рождении — ты смерть

И также в обнищании — подумать

Над той, своей свободой, чтоб смотреть

Сквозь право монолитное — под дрожь,

Когда не носит утреннюю — ложь

Твой снег, что образует — многолистный

Сегодня образ времени, где — личный

Ты стал бы верить, а потом — прощать?

Тебе неловко в смерти — уходить,

А может думать под собой, увы,

По-русски приговаривая — в смерть,

Что нам она оставила бы — пулю,

А может жизни новость — посмотреть

Напротив ран избыточного — долга,

Где нет уже упёртой воли — рока,

Но есть фамильный склеп — себе в ладонь.

Когда играю в пользе между — чуда,

Когда лечу напротив серой — стужи

И мне внутри не годно — убираться

В прожитой воле времени, что сам

Я был бы ей не нужен, но — отгадкой

Пытался уволочь сегодня — в схватке

Свой рок — от привидений многомерных,

Чтоб видеть только русское — внутри.

Но вижу полдень юмора — под рану,

На ней горит мой выдох или — счастье,

А может дух природы — европейский

И стиль, в котором много — королей,

А может вдаль дверей, откуда стало

Мне в сущности понятием там — жалко,

Угадывая мир — бежать так жадно

В картину слова — между серых дней.

Они теперь не круче, чем — помаркой

Ты стал там нужен — или подсобрался

На пятой форме личности — отвадить

Роскошный цвет от русской — былины,

Но смерти нет, а форма — укорила

Мой стиль в себе гротескного — помимо

Того же счастья будущего — Рима,

Когда ведёт он может — и болезнь,

Но в стиле притворившись — не умеет

Играть в снежки — напротив балериной,

А кроет стиль химеры — между глиной

Под толщей вод проекции — людей.

Они мне в новой грани, как — игрушка,

Где я родился или — был не против

Улаживать там мелкий выдох — слова,

Но солнцу говорить сегодня — ближе,

Что я один такой на свете — воин,

Где мне нелепо будоражить — этим

И смерть внутри, что сам не перевёл

Под стрелкой формы мира — те часы,

Поддав ещё и водки — между счастьем

Над надобной критичностью — по весу,

Что русский может говорить — на этом,

Не видя смерти, где родился — здесь.

Философский испуг не видит свою вину

Раз не видел игрушку — опять убежал,

Два — уже под расказом такого ужа,

Где неловко мне, думая — наедине

Убеждать предварительный мир и — ему

Укорачивать формулу старого — в ряд,

Где и сам ты не видишь вину, а — твоя

Многомерная польза уже — на подряд

Стала более миру знакомой, что тише

Ты её в философское поле — измен

Убеждаешь, что больше не стало — уму

Там проблем или вышло тем сном — на луну

Укрощённое болью, знакомое — ближе

Мне сидеть или снова стоять — по руке,

Адресуя там волю такую — в строке,

Что у призрака полного дня — не один

Мне обходит сегодня тот воин — любви

Эту боль — в непричастности или корит

Под отжившим итогом — на явной любви

Быть уже драгоценной, приятной — игрой

И занять укротителей форм — по руке,

Чтобы раз я не видел — такое вокруг,

Чтобы два мне итога скостили — ещё

Эту долгую форму утопии — в гроб,

Где бы смыли такие бега — под навес

Обсуждения тайны и вечности — вдаль

Между русским, откуда не может — уже

Он упасть, но пытается выдумать — блеск,

Над которым и я повторяю — бурлеск

Из заигранной ночи — внутри никого

Кто хотел в себе — философией длин

Убеждать эту волю — остаться внутри

Снова разницей счастья, а может — ещё

И пороком — над древностью по бытию,

Что украсит тот выдох идеи — молясь

Между личностью подлой, а может — уже

Расспросив там инертное поле — людей,

Где тому адресуя свой юмор — в тисках

Я бегу в философское общество — прав,

Но не думаю там проложить — идеал

Этой ночи — по русскому полю любви,

Но прочту интересное вдаль — бытия

Снова прошлое или — по тайне найду

Этим миром — потребное, где обведу

Свой намёк обстоятельства — видеть вину.

Близкий враг ментально ли оставит — тень?

Близкий мир на явной — бытию

Форме лет — мне осознает грани,

Что оставит тенью — за войной

Прошлое — иль выместит тот путь

На другом ответе — через век

Или через блажь, когда там рядом

Ты бежать не годен, но — внутри

Холишь самомнение под — блажь.

Близкий враг ментально — на ходу

Верит в путь потребности, однако,

Что ему не страшно видеть — сон

Над второй забывчивостью — лет,

Где и ты оставил этим — тени,

Где стоишь, чтоб внутренне — ответить

Образ благонравной — красоты

Между личной пользой — на руках.

Ты не ждёшь врага, но — потому

Слову отпустил сегодня — тени

Между русской смертью и — в окно

Их направил, чтобы — видеть явь,

Чтобы по наивности — глотать

Этот космос лет, где не оправил

Ты свободный этнос — в голове,

Делая свой мир в глазах — опять.

Есть ментально будущее — или

Нет его — ты сам живёшь на сне

В рой своей потребности — узнать

Смыслом мира — только лишь вину

Или страх, в котором в тишину

Ты сегодня смотришь, где покину

Я тебя — под радужной игрой,

Вдумаясь над личностью — в губах.

Словно набухают спелым — розы

Мне в чутье обычности — покрыться

Смелой волей образов — придирок,

Чтоб понять то время — по руке,

Чтобы сдаться в том — на перегоне

Странной, бледной сущности, а выше

Быть бы — этой плёнкой, где потише

Ты бы снял свой фильма — унисон.

Стал бы трогать образом — покорно

То же утро — между первой мыслью

И твоей возможностью — придраться,

Высунув там разный светоч — лет

На одной приталенной мне — холке —

Только утром — в мире улыбаться,

Чтобы видеть русское — над взглядом

Смертной благом жизни — на отвес.

Где и близкий враг — на перепутье

Ставит вновь обычные мне — прутья,

Но неловко выпрямит — свой ужин,

Чтобы след ментально — открывал

Там ему — свой исподволь и ужас,

Где за делом внутреннего — служит

Время обстоятельно, как — рамка

В подлой воле бдительности — тут.

С ума на наказание безразличия

С ума нигилизма не стянешь — себе,

В покое вращения пройденной — тьмы,

С утра не покинешь иллюзии — явь,

Но больше не сгинешь, а будешь — молчать,

Где стал безразличен уже — по себе

Ты в поле реальности, чтобы — гротеск

Заполнил бы сутью такое — внутри

Любви идеальное поле — под жутью.

Когда человеком не нужно — играть,

Не нужно с ума в наказание — бредить,

Но выглядеть тошно уже — на кону

Внутри безразличным и тощим — ему

Во всей разнородности боли — потуг,

Складируя подлинный миром — тюфяк

На дно измерения прошлого — вдруг,

Что стал ты единственным миром — уму

И дальше не тянешь сегодня — войну

Над прошлым, что мания там — не нужна,

А может уже не важна, но пойму

Её благовидное прозвище — мельком,

Когда бы втопил ты реальностью — смерть

И больше не входишь в поток — по чутью,

Там думая в мире о том — в нигилизм,

Что мантия будет сегодня — к нутру

Мне в стиль привыканием или — в себе

Сегодня моралью, однако, простой,

Но выглянет прошлому — точно поверив,

Когда бы в себе ты устал — городской,

Той важностью боли, умнея — расти

Под вид идеальный, когда ты — вокруг

Достиг укорения, вытянув — круг

Дозволенной маски и против — течения

Не хочешь, играясь идти, чтобы — я

Устала там в прошлом, но было — увы,

Мне много тех русских рассказов — ума

И тяжести в личном, откуда — волью

Свой стон привидения, чтобы — листать

Второе рождение в стиль — европейский

И видеть там мании вдаль — по краям

От сложности мира, что волей — не дам

Сегодня отмычки от форм — из людей,

А буду, играясь парить — под нутром

В свой мир привидений, и думая — в явь

Корить этим ужасы прошлого — или

Пытаться принять удивление — вдаль

Той верности мира, откуда — больна

Мне смерть, как коварная мука — на жизни,

Что больше не любит поэтому — зря

Мой век, как пустое сражение — в том.

Она постарела и стала, как — вдаль

Тому привидение, чтобы — негоже

Мне было винить безразличный — намёк

На должное поле реальности — или

Просить этим мир, показавшись уже,

Как зарево пройденной формы, однако,

И я там провёл свой итог — в неглиже,

Где думая — бросил монетку на вздох.

Находчивый осколок после меня

Не бежишь от меня, не уводишь от дам

Смутный признак погрешности, словно струю

Между общества нежного, где не предам

Свой ответ современности, но — поманю

Для другого устройства — уже по себе

В новой бренности мира — для русской души,

Что угадывать смог идеалами — в тон

Свой последний ответ для искусства — потом.

За находчивый в мире осколок — души

Ты удержишь мой ветер, а может — и сон,

Ты в последнем плато неимения — волн

Будешь точно на кон говорить, что почти

Оправдался — за множитель чувства, а я

Стала белой принцессой — на явь от людей,

Но и белой вороной, откуда бы — боль

Мне по русской внутри укоризне — вела

Снова подлинный космос — страдая от зла,

Что почти открывал ты прелюдию, но

Убеждал здесь и многое думать — потом

На осколках своей современной — души,

Как ушёл ты свободой, откуда — лежишь

На пути европейского ужаса — в ночь —

Этой злобной потребности там — превозмочь

За любовью — искусство и может дожди.

Стало мне так рискованно выть — на любви,

Как природа за дверью такой — пустоты,

Где и русский тебе самоцвет, как — мечты

Не обучит превратное и не — покинет

Злое миром предание, чтобы — угнать

Целый мир оправдания, где бы — бежать

Стало можно уже вдоль своей — тенеты

Между обществом грозного — будто «на ты».

Этим миром вложу и осколок — души,

Чтобы звать там Европу, а также — уклад

Современности прошлого — будто бы рад

Ты возникнуть и правое сам — подвести

Под изгоев чудес, от которых — расти

Ты обучен нам с детства и может — давно

Стал угрюмостью света — кидаться в вину

Этой близкой свободы, откуда — пойму

Разноречие правильной тонкости — глаз

Между жизнью Европы и подлой — тюрьмой,

От которой спасают сегодня — на раз

Мне скульптурные тени и множат — давно

Этот древний мотив необычной — тоски

Между каждого чувства, откуда должны

Мы прилипнуть на душу такую — пока

Этим звёзды играют на тон — в облаках,

Чтобы видеть и русское поле — цветов

Между жизнью безликой и правом — тому

Оставаться осколком вины — под войну

И не думать, что стало уже там — тревожно

В обещании прошлого — светом манить

Свой обрывок из злобной картины — души,

Но восполнить то сущее миром — клеймо

Между днём европейским, как стало — оно

Нам дороже и снова плотнее — как рябь

В изголовье потерянных мыслей — стоять,

Чтобы время своё обнажать — свысока

Между каждой той тени — сближаясь пока.

Происхождению оставит век

Происхождению оставит после — тьма

Свой век, как поле бдительной — беды,

В происхождении мы были, как тюрьма,

Чтоб больше забывать — меж тишины,

Что стало миром спаяно там — вдруг

От точки бескозырной между — льдом

Тому и провидение, чтоб — ждать

Свой берег безучастности — потом.

Научит век искусству — между льдом

Там в сердце говорить своё — в нутро,

Наладит слову будущий — порок

Над небом обязательства, где — срок

Я вижу между тленной — чередой,

Не вдумавшись в то поле — этих ран,

Чтоб стало миром тонко — на краю

Мне думать этой болью, что — продам

Я в смелости тогда — свой мир и вес,

В пути не отзывая прочный — рай,

Что снова в безызвестности — погряз

Бы сам ты там, сминая поле — гранью

Над новой остановкой — в поле тьмы

Той радости, где русское — лежит,

Но внутрь не кроет подлинность — уже,

А только воет к праву — в неглиже.

Происхождение не видит ад — земной,

Но выше стал ты слову — умирать

В потребности гротеска, что долой

Ты смог бы тени по себе — сминать

Над прошлой волей бдительной — души,

А после по фатальности — измерив

Там душу славной духом — чистоты

В повздорившей от насыпи — мечты.

Я вдаль её не вижу, но под — рок

Сегодня ненавижу в призрак — бури,

Когда в глазах не происходишь — ты,

Но в мир не принял маленький — урок,

А только вид опорного мне — тьма,

Внутри своей направленной — модели

Складирует там болью — дотемна

Всё в тот же рок — из под людей едва

Ты стал уже увереннее — в призрак.

Устал, и может в старой — тишине

Ты мог быть ближе и уже — ко мне

Притрагиваться — в подлинной игре,

Где сам ты вывел уголок — при сне

Такой души в фатальности — вместить

Тот облик сердца, а потом — растить

Своё внутри потребное — лекало

Под жизнью в бледном поле — одеяла,

Чтоб завтра вышло по уму — одним.

Остановка подозрения из сердца — могилы

Не оставишь вопросов, уже не могу

Убеждать этим мысли, а снова бегу

За вторым подозрением или — молчу,

Чтобы видеть в глазах оправдание — сердца,

Что ему, как могила я снова — кричу

И в глазах обязательство, что унисон

Мне подносит искомое поле — под сон

И не верит, как правом украло — беду.

Остановкой под сердце уже — не приду,

Умерла, и почти по глазам — никого

В этой боли сегодня не видно, как, вдруг,

Мне почти надоело там плыть — от потуг,

От людей, что не любят уже — и меня,

Но под каменным сердцем, сминая дожди

Снова выгнут противное слово — под мир

Обожаемой точности скорбного — вида.

Словно русский и миром уже — на кону

Мне уносит тот ветер в глазах — проводник,

Тонет обликом форма луны, где — возьму

За собой — откровение может на страх

И не буду уверенней в стиле — Невы

Расправлять на людское уже — рукава,

Чтобы время держать, где почти никого

Нет удобнее мифа поэтому — врать.

Что проснулась в могиле, где нет там людей,

Где оставила много вопросов — на жизнь

И наглядно не буду уже — убеждать

Подлым миром — то утро, кидаясь себе

Через мысли и прошлое, чтобы глаза

Укорили ту видимость линии — вдаль

Между полной оценкой сегодня — страдать

На почти обнажённом пределе — от жизни.

Эта дверь опустилась и стала — второй

Современностью жизни и может — игрой,

Поставляя мне ножны — опять там расти,

Чтобы видеть Неву и поэтому — ладить

Над своей современностью или — бежать

Остановкой внутри подозрения — сердца,

Что в лице европейский ты видишь — пейзаж,

За которым нет тяги обратно — под нас.

Он отстал на классическом поле — на шанс

В поимённом прогрессе, мелькая наивно,

Он в себе прикорнул и сминает — давно

Этим видом Вселенная тайны — под нас,

Что уплыли мы разной оценкой — на всход

Опоздавшего чувства почти — до измены

Отношения правила видеть — дожди,

Словно воздух Европы и смелое — в раж.

Ты опять заблуждением стал мне — наивен

И не любишь искусственный мир — по нутру,

Ты в глазах обсуждаешь то поле — игриво,

Чтобы думать в могильное лоно — о том

Разноречии плотной фактуры, где стало

Мне уже незнакомо то падкое — миром

Удивление правила, чтобы под мифом

Там в любви европейского возраста — врать.

Ты почти что притронулся сам — по нулю

Над посредственной и необъявленной — ношей,

Где в глазах подозрением стало — в огне —

Мне, играя вести этот мир, как уложенный

На свою равномерную пользу — в причине

Вслед истории полной луны, где бы можно

Стало общество ровное, что ненароком

Ты почти догадался бы стать и — пророком.

Снимая череп сгорбленной мечты

Снимая череп сгорбленный, как яд

Ты видишь тело сущее — подряд,

Но ждёшь ему отмеренный — поток

Своей манеры большего — со строк,

Где видел бы писателем — ту блажь

За новой формой сгорбленной — мечты

И вывел оправдание мне — в свод

Любви знакомой, словно неживой.

Когда ты сам снимаешь — ей покой

Над утренней потребностью — ожить,

Когда не будешь выше — говорить

Там смертью ужас, но себе винить

То поле необычности — под стиль

Другого свода в смелой — тишине,

Что сам согну реальности — потребный

Себе сегодня образ в новой — тьме.

Твой череп внутрь не смотрит, а заря

Настала в плотной выемке — такой

Сегодня атмосферы, чтобы — злой

Порок внутри реальности — не выменял

Ту разницу тщеславной воли — близ

От серой жизни или же — под визг

Уже почти проеденной — на сон

Такой вот воли видеть этим — бриз.

На море, чтобы внутренне — винить

Там слой своей обычности, но близ

Сегодня не корить внутри — ответ

Мужского чувства, где бы — диалект

Был сгорбленным, как утром — потому

Суровый скандинав, что не — пойму

Его в лице оценки, но — в лице —

Увижу русский вид на этой — тени.

Сегодня под зеркальной — тенетой

Мне множит путь обычности — такой,

Где возраста плохая нить — вокруг

Не множит поле витязей, но вдруг

Ты стал бы мне ценить такое — я,

Но в стиле русской формы — бытия —

Иметь и сложный ветер — между ран

Причинности — не завывая там,

Как мир в своей этничности — руки,

Как сгорбленный на череп — чудаков

В такой игре потребности — расти

В причале злого гения — в свой рок,

Что миром ты не видишь — на дождях

Там влажное под обществом — нутро,

А также всё снимаешь чудо — в раз

На той волне конечности — давно.

Как стал бы видеть миром — Петербург

Те грозы или в степь любви — иной

Сегодня воли бдительной, где вновь

Ты станешь мне приятным — на кону,

Снимая череп вечности — во льдах

Такой любви арктической, где — вновь

Не стало позволительным — искать

Порочность в цвете старой — высоты.

Где ты держал бы миром — на мечтах

Там бледный стыд и убирал — в дождях

Свой ветер скандинавский, что ушёл

Он в склад любви померкшего — угла,

Когда бы стихло время перед — сном

И мне тому надёжнее быть — правым

Сегодня русским, чтобы всё иметь —

Свой череп мира — в оправдание смерти.

Пустошь гнетущего богатства

На заигранной, медной сегодня — воде

Мне негромко упасть — на такие глаза,

Где и сам европейский там мир — на окне

Всё пророчит искусство всемирное — в факт

Осторожности, думая, что — победил

Ты и сам для сегодня — своей стороной

Экзотический казус богатства — долой

Из любви откровения — только не думать.

Не иметь уплотнителей возле — обид,

Чтобы русскому свойству лететь — на огонь,

Не считать разночтение миром — границ,

Но услужливо в почести видеть — заслон,

За которым гнетёт только волей — клеймо

На богатстве и тождестве, что на тебя

Этим смотрят сегодня глаза, как восторг

Уплотнителя тонкой наивности — в торг.

Мне на пустоши слабо в глазах — пронесли

Мысли новые — день укоризны в услуге,

Чтобы думать ментальное общество — и,

Обнимая потребность — не видеть глаза,

Но в душе укорять ад земной, где — звезда

Положила сегодня ту наглую — подлость,

А вокруг никого — кто бы мог там пленять

Над искусством скульптурного рока — окно.

Я внутри по заигранной в душу — беде

Буду снова по медной такой — суете,

Пробегая — манить смелый ужас, как ад,

Что внутри от критичности — был бы не рад

Мне сегодня и ты, но упрямо — нашёл

День-деньской, что в обиде упорно — не шёл

Ты бы пустошью трезвого мира — в тисках

Монолитного слоя, как древней Европой,

Но в чутье оказался бы лично — к тому

Ты сегодня — нетленной картиной уму

И потребность, не высказав стиль — красоты

Мне ушла бы наверное — в страхе мечты,

Поднимая подол из простительной — там

Укоризны — за прошлым, что здесь — не отдам

Я богатство своё — будто скряга на тон

Упрощённой возможности жизни — в урон

Между ложью земной и второй — суетой,

Между видимой жаждой в любви — на убой,

Растворяясь от смелости лично — в тоске,

Где украсил бы сам ты — потребное в роли,

А потом превзошёл бы такие — глаза,

Что угрюмостью жизни — сказали бы «за»

Этой волей наивной, где светоч — вокруг

Расставляет прелюдии — в качестве мук

По заглавной идее — прожить бы в тисках

Меру созданной воли — иль думая мнить —

Отведёт тот ответ, чтобы честь — на лице

Всё сегодня по древности лишь — сохранить.

Но иду я по русской своей — нищете

И немного мне выдумать этот — поток,

Вслед за стилем лица европейским, что мне

Будто делает низменный вид — на окне —

Это поле безумного вычерка — глаз,

В точной форме искусства, сминая приказ —

Расставаться от ревности, чтобы — вести

Злой пролог повседневности или — расти,

Не умея там ужасом думать — на раз

По последнему тождеству, словно приказу,

Выживая под прииском — странной души,

Где её ты сегодня внутри — отпустил —

Всё на той же причине от пустоши — глаз,

Словно стал ты вопросом и мило — погас

В древней прозе иллюзии, где — оббежишь

Ты серьёзностью поле, что снова — дрожишь

От пути европейского или же — вдаль

Ты уносишь мне чуткий ответ — на руке,

Рассуждая, что видел бы — этим деталь

На судьбе образованной разом — тоске.

Где и ты не идёшь, а гнетёшь — унисон,

Чтобы волей искать откровение — войн,

Но по русской подсказке, снимая дожди,

Вслед истории хлипкого общества — жизни.

Самоличный изгиб — из путей одноликих

Не трогает, однако, вслед меня

Твой вид, как будто финское — в заре

Мне чувство одиночества — везде

Увидеть строгий космос — на воде,

И в этой пользе юмором — не вить

Себе сегодня белоглазый — остров,

А только в вид фатальности — бежать,

Туда, где нет искусства — на воде.

Там только кроют войны — этот ад

Внутри путей — на одноликом сне,

А ты его не видишь — будто мне

Устало вышел космос — под натугой

Сегодня объяснить тебе — подругой,

Что видел ты запретное, но стало

Уже в печали смыслом — одичание

К поверхности искусства — в этом дне.

Когда бы мраком опускался — мир

Внутри культуры русского — поверья,

Когда играл бы в счастье — самовар,

А ты внушал бы верностью — углов,

Что твой сегодня дом — уже готов

Из брёвен между вечностью — и ловко

Ты видишь, что разнёс тому — душой

Ты сам себе вокруг — уже уловку.

Почём не знаешь открывать — позор,

Как ветер русский или — мне намёком

Искать второе дно, где — убежал

Тот финский веер мнительного — сна

На вид дрожащей вольности — углов,

Что смысл на перепутье там — на ладан

Кроил и смерть всеобщую, чтоб вновь

Ужаться в плети мудрости — за кровь,

А после вдаль тоски в себе — пронять.

Так твой там самоличный мне — изгиб

Всё ходит в Петербурге — словно холод,

Он думу — будто правдой бередит,

В которой тихо написала — кровь,

Как бледно и обманно видеть — рай,

Не сразу в том притронувшись — на ладан

К кромешной точке выхода — на срок,

Что стал ты жить сегодня — там один.

Живёшь и всё не думаешь, что русский,

Что стиль в окне ты выдумал — прилежно,

Но ветер бередит одной — надеждой

Ту памяти причину — будто вник —

Ты сам в себе — на подлости меча —

В подзорный ветер, наигравшись в ливне

На тонкой воле бдительности — мща —

Ей в тихий вид в — дозорной мачте вверх.

Что был сегодня ты тому — один

И вечно подражатель — между ливнем,

В себе ты одноликий — в чувствах такт

И ночью сон из трезвости — плохой,

Но в точности услады — между именем

Ты видишь проще, чтобы — не обидеть

За солнечным потоком — этих ливней

И страхи — в тёмной будке новостей.

Что веришь — будто в финское окно

Ты выстрелишь и станешь — там игриво

Пленять подземный этнос — на кону

Своей прохладной свиты — в голове,

Чтоб стало мне не видно, как — гадал

Ты внутрь чутья таинственно — на крыше,

Что звёзды собираешь в этом — сне

И мир — вокруг проклятья для ума.

Так стал ты сам, меняя — самолично

Ползти в привычках тлена — на причине,

Играть, чтоб многозвучному — мужчине,

Имея стиль потребности — там мнить

Свой вызов, как за древней атмосферой

И точкой просветительства — угрюмо,

Что видел ты объём, но — ниоткуда

Не стал бы жить там лучше — для людей.

Второе одиночество ума

Второй, и нет предела — для меня

Твой видеть в просвещении — магнит,

Как ветер социальный в этом — мнит

Серьёзный повод древности — в клеймо

Такого вот убыточного — сердца —

Не думать там — в преддверии уюта,

Но будто бы угадывать — наутро,

Что вышел весь — в асфальтовой воде.

Ей лужи, как второе формой — мира

Играют вальсы между стен — и Рима,

Поют свои софистики — под кровлей

Спонтанности фонтанов между — мира,

Но ты один под Петербургом — или

Ты кажешься мне ночью — на квартире

Такой вот формы призраков — под свежесть

В наивной боли тщетности — везде,

Где были там прохладные — из тока,

Мне увальни такой же боли — мифа,

Но ты прожил бы сам второе — или

Серьёзно испытал бы ветер — в морге,

Как собственный фантом, откуда краше

Мне в личности слепой, что страшно даже

Корить субъектный миром — напоследок

Там вид под тенью общества — везде,

Где был бы ты не прошен, но — от сердца

В себе ослеп — второму порождению,

Приняв там мысли близости — с рождения,

Как снова снег под ночью — Петербурга,

Когда жара в прохладе — этим утра

Всё снова прикрывает веки — тенью,

А ты бежишь за пустотой — о чудо,

Что стало бы превратностью — извне

Такой любви несметной — для укора,

Где воин видит тщетное — на жизни,

Как был построен Рим, что ниоткуда

Не стало бы враждебное — там чувство

Сегодня создавать приметы — ровной,

Последней ночи в заводи — под письма,

Что ты воркуешь и куёшь там — мудро

Тот вид от идеалов — вылить чувство

В своей обиде европейской — или —

Нажить ей солнце мудрости — вначале,

Когда из света мира сам — встречаешь

Ты формы зла, но также — означаешь

Приток вопросов — через чёрный ход,

Где был ты сам и европеец — или

Искал сегодня дом второй — на сердце,

Чтоб видеть одиночество — в вампире

Своей же чести в честности — вокруг

Такой вот боли мудрого — взросления

И факта по потребности — напомнить

Ему сегодня целый мир — из розни

Вопросов долгой бренности — в словах

Понятной воли русского — присловья,

Где делит формы внеземной — утопии

Твой ветер безграничного — манера

На вид в себе потерянный — твой слой

Такого же искусства — от столетий,

Что хочешь ты Европой жизни — в свете

Сегодня измерять понятный — казус,

А завтра видеть полноту — свечей

В посредственности мнительного — шага

За волей одиночества, как — благом

Ты вывел бы спонтанное — за честью,

Откуда сам бы повторял — людей.

Благополучие — не имя для вины

Не сам испытал бы — любви у лица

Ты истинный казус, а может — с конца

Ты вылепил свой неземной — разговор,

Как меленький номер и в этом — актёр.

Опять мне за благом — устало внутри

Ты ищешь вину — на потерянном счёте,

На исподволь низменной воле — принять

Тот светоч искусства и снова — пленять

Один удивительный стиль — под рукой.

Не там испытал бы доверенный — ад,

Ты внутрь провидения, чтобы лететь

Над сводом пустынного неба — назад,

Что жилой своей неуёмно — расти

Тебе в одиночестве малого — толка,

Но призрак вины ты удержишь — так долго,

Что русский ответ не блюдёт — на кону

Там мир удивления, чтобы — тому

Внутри проявляться и мел — пронести.

Всё был ты из космоса сделан — по чуду,

Искал откровение малого — в толках,

Но белое озеро стынет — покуда —

Ты сам мне отучишь просторный — намёк

На волю гнедого скопления — мыслей,

Как стал постоянно ты видеть — упрёком

То долгое миром, похожее — в сроках,

Мне в том привидение, чтобы — лететь

По крышам там русским, сминая недели

Под вывертом пасмурной тоги — на теле,

Где ставишь ты мел необъятного — часа

На дым провидения мелкой — услады.

Но в том ты и — разница или прохлада,

Чтоб думать тому, не имея на счастье

Опять — этой долгой вины обучаться

Искать — утомительный небу ответ.

Когда он приходит, когда — без обиды

Ты жить там не сможешь, но сразу — у рока

Ты выместил свой злободневный — насилия

Приток откровения мысленный — в строках,

Где волей вины — не бываешь заразен,

Но чувствуешь время такого — не сразу,

А только по выверту возле — причины,

Когда ты прильнёшь на готовые — плечи

Быть мне одиночеством в поле — мужчины

И тонко вести укрощение — возраста

За светом былого в посыльной — манере,

Итога прожить откровение — времени,

Но вылепить свой многомерный — остаток,

Как завтра ты будешь, играясь — на тени

Не медлить, но снова винить — в удручении

Свой мир европейского стиля — от рока.

Перо отличительной сущности — долга ума

Ты вновь проник на удаль — по любви

В одно души пристрастное — лекало,

Где сам не веришь, чтобы обрасти

Покорной, знойной волей — для людей —

Той стилем откровенной — эпиграммой,

Чтоб там перо укладывать — программой

Над сущностью знакомого — артиста,

Что станет выше пропасти — людей.

Когда они под Петербургом — жили,

Когда и век серебряный — на лире

Им точности края не мерил — словно

Он сам по отличительности — мнил

Бы долг своей прожитой — атмосферы

Под толщей удивительного — чувства,

Чтоб там перо осваивать — на грусти

Внутри любви российской — на заре.

Мы в той заре отжили, чтобы верить,

Как стали долгом закрывать — и двери,

Но слышать полный светоч — на итоге

Другой своей потребности — людей,

Что стиль пути укладывает — розни

На тонкости такой вот боли — строгой,

Как стало там готичным — мироздание,

Прикинувшись под счастьем — новостей

В другой своей критичности — на тени

И снова под любовью — этой вместе —

Той разницей в тоске, откуда жили

Бы люди — по серебряной звезде,

Не стаяв от критичности, но выше

Устав — внутри прикрученной надежды

К ещё одной надёжности — быть прежде

Своей программы в точности — любви,

Как смыслом укорил ты этим — тени

И в ровный взгляд уладил — поколений,

Под серый цвет приняв внутри — знакомой

Свой вид крамольный, чтобы — отвести

Там пуд плохой любви, как — идиомой

Ты вышел весь и в важности — не таешь,

Но долгом под пером сегодня — стаешь

В пути несчастья ближе — новостей.

Как жил ты сам писателем — под сущий

Вопрос уже другого мира — счастья,

Но выше стал ты отличать — несущий

Каркас — от той возможности угла,

Что только небо русское — рисует

Свой день — по многолетней перспективе

И тает — от потребности нам выше

Угнаться — между счастьем из людей,

Чтоб стать пером потребности, где глубже

Мы были бы такой вот мере — мысли,

Но также по российскому — пределу

Вели свой вид случайный — между всей

Неровной формы сути — без обличья,

Что видит Бог — он также на картине

Сегодня формы безграничной — личности

И света — между ветром и вестей,

Откуда век серебряный — в ответах

Ты ставишь по укладу — многолетнему

И выше сам не видишь, как — перо —

Прожило свой отмеренный — ответ

По долгу между сущностью — на мозге,

Поддав там время плотное — по мере,

Чтоб выше стать на этом ли — потоке,

В котором сам ему ты — в этой тьме

Сложил подробный миром — откровения

Тот вид тоски, но всё же — не виляешь

Под сущностью своей, а только маешь

Внутри сегодня человеком — возраст.

Литературный почерк — адресованный к себе

Серебряная лилия — ко дну —

Тянула после жалости — на ладан,

К серебряному сердцу — одному,

Чтоб выдохнуть и этот — ренессанс

Внутри по европейской воле: «Надо!» —

Но внутренне по честности, где имя —

Уже второе поле в слитой — нраву

Там древности — забыть понурый ад.

Он стал мне новым именем — на маске,

Стал почерком на удаль — без указки,

Где ты стоишь и вычерком — на манне

Мне водишь пустошь линии — к лицу

Любви такой же близости — сегодня,

Где новый Петербург, как воля слова

Уже проводит пустотой — раздумья

Мне светоч в форме личности — на взлёт.

Когда бы падать мне к тому — не больно,

Не спят внутри глаголы — самомнений

Над почерком, в котором — от умений

Мы шли и стыло общество — на тот

К лицу примерки — вкрадчивый наверно

Там почерк мира или — многоточие,

Где быть уже не можешь — европейским,

Но жалишь вдаль капризности — в лицо,

Что стали мы ужимками — по свету,

Как птицы в канареечной — программе,

Стоим внутри Европы и — не светим,

А думаем, что стали в жизни — гранью

На том конце иллюзий — многолетних,

Где выдумать бы просто — этим шутку,

Пока она ведёт мне в ночь — мишутку

И знать не хочет в верности, что тот

Уже пронял бы время новой — пользы

По ветреной в ладошках сна — Европы,

Понятной вдаль искусственного — мира

И втопленной по набережной — в том,

Где ты стоишь и намертво — прижалось

Уже другое в почерке там — лично,

Но внутрь сердец на масти — пережалось

Мне в памяти так этим — может быть

Усердие — быть словом на портрете

В глазах от литератора, чтоб жалость

Искала миф реальности, где — ветер

Тебе ведёт Европу в тоннах — славы,

Кроит примерный почерк — на ответе

И где-то может вдумчивость, как точка

Стоит — внутри ответа, чтобы точно

Мне вдумалось там в лирике — нарочно.

Успел и ты сложить, минуя ровно

Мне почерк от проклятия — на мире,

Стоит во мне он ночью, где убого

Иду внутри по улицам — я лично,

Но тает вепрь простившего — изыска

Там верный Петербург, как та ириска

Неспело вышла в образах — за мутной

Мне в слове приготовленной — минуте.

Нуарное лицо — похожее на лунный свет

Нуарный свет над мелом — к одному

Я снова пронесу, как вид случайный

И тихо воды внутренней — вины

Мне будут таять в роскоши — вокруг

Такой вот европейской — перспективы,

Где мы уже — под лунный свет не точим

Один себе прикормленный — над точным,

Понятный ветру по губам — ответ.

Нуарное лицо под жилой — в каждом

Ты мне расположил и стал, как личность,

Как тоненькая трость — внутри отличия,

Где сам похож в луне, минуя — форт

Понятной воли требования — жизни,

Горящей стратосферы, чтобы много

Я внутрь переживала, как — дорога

По образам фривольной неги — здесь.

Мечтаешь в воин внутреннего — света

Ты быть уже похожим — на поэта,

Но пишешь много, чтобы неслучайно

Ты стал виной от этого — потока,

Как лунный свет, минуя стержень мысли,

Как вепрь в кону морального — устоя,

Где видел дух России — будто стоя

Ты сам пронизан ловкостью — от стен,

В которых много писем или — жалко

Тебе терпеть там умыслом — однако,

Всю суть апофеоза странной — боли,

Где сам луной затронул много — снов,

Пока летал по нивам — Петербурга,

По краешку такой вот формы — мела,

Что лунный грот там задаёт — на дело

Тебе сегодня личный сном — ответ.

Где я стою и мне уж нет — поверья,

А сам нуар мне открывает — двери

Сквозь тысячное поле старой — песни

И вид уже дряхлеющий — под сном,

Но путь за новым образом — устроив,

Как белый лебедь в письменном — устое

Не водит вдаль, танцуя — к атмосфере,

Он только воет призраком — на свете,

Что мы увидим в готике — наверно,

В глазах такой придирчивой — картины,

Где дух российский станет мне — наивен

И путь свой вновь удержит — на воде

Сквозь жилы лунной воли — постоянной,

Напившись там украдкой боли — данной,

Прожив искусство по нуарной — глади

За бризом белой области, что сзади

Ты стал бы сном луны, мелькая — миром

Мне в той своей оценке — будто лира

Уже сложила слой готичной — сказки

По ровной стороне лица — на флирт.

Он стал теперь надмением — и воет

По тонкости курьёзной — атмосферы,

Где стиль гротескной формулы — на стену

Вобьёт сегодня лунный светоч — мест,

А мы за той стеной, мелькая — в воду

Уладим жизни маленькое — счастье,

Где готика блуждает — от природы

И водит мир такой вот — глубины

По редкости Невы, впиваясь — сзади

На тонкий флирт растерянного — рока,

Что стал бы ты один — не одиноко

Там в лунный светоч — бытием в руке.

Метафизик — из авторской трагедии

Парижанин из редкой, своей глубины

Ты не водишь искусство — уже на уме,

Ты лишь только молчишь, изнывая по мне

В свой фамильный трагедии мир — на огне,

Где устал метафизикой думать — на вид,

Но украшен ты ловкостью сердца — внутри,

Чтобы стать снова автором, где не погиб,

Задавая вопросы — под тонкостью света.

Мне в тени для парижского слоя — чудес

Стало снова темно или просто — неловко,

Унывая, прижаться к чутью — для чудес

Или вымостить правилом — новое я,

Что внутри Петербурга — задело глаза

Мне к тому — парижанство и нету для толка

Жить — в изнеженной маске уже на себе,

Чтобы редкость искать, погибая на вид.

Вдоль по серой окалине — скользкого тока,

Пропадая на воли в себе — европейской,

Где нудишь ты искусственно или же — долго

Поднимаешься вдаль по ступеням — души,

Чтобы стать парижанином, как на дорогу

Ты к тому выходил бы, блуждая — по миру,

В метафизике славного чувства — прилива,

Став обыденным автором — снова в лице.

Это может конец или малая — к толкам,

Обоюдная низменность — выделить долго

Мне повторное поле идейности — к ряду

Между письменной формой — на новом лице,

От которого бродит актёр — по курьёзу,

Понимая, что стал парижанином — если

Ты не ждёшь этой мудрости, но на ответе

Этим стало бы солнце — для нового света.

Упростил снова авторский стиль — неуёмно,

Прочитал мне фатальностью — «новое завтра»,

Но идёшь по искусственно — долгой дороге

В парижанское бдительной боли — нутро,

Чтобы там — точно автор уже накануне

Ты просил бы истошную руку — на воле

Злой серьёзности почерка или — довольства

Между равной истерикой мифа — на свет,

От которого светишь ты сам — неумело,

Распыляясь под разницей мудрого — дела,

За немой постановкой, однако, приёмов,

Что внутри от Парижа застыло — уже —

Мне твоё провидение в колкой — примете,

Твой посыльный манер и немного — утроив

Он ведёт снова путь метафизики — вровень

На характере подлинной близости — черт.

Что и чёрствому поиску — там ненадёжно

Вновь блуждать по капризному слою — истока,

Где внутри Петербурга ты станешь — у Бога

В свой ответ над загадкой о том — отвечать.

Личный предлог изучения чуда

По песку, как по ранам — уже не могу

Убежать на придирке, минуя огни

Между личностью чуда, откуда они

Стали грезить повторной игрой — на тебе,

Стали думать, как зайчики — наперевес

Из под ровной, асфальтовой боли — покуда

Ты за личным предлогом — минуешь о чудо

Мне повторное отчество или — прогресс.

Где в предлог изучения мира — нисколько

Я не буду внутри укорять — поминутно

Одиночество — будто плохую примету,

Над которой немило поэтам — молчать,

В близорукости сердца — или же с виду

Над второй оконечностью — нового ритма,

Где и ты изучаешь уже — благородно

Мне вопросом искусство, чтоб было кричать

Так прохладно по осени в топь — идеалам,

Смирно в душу песка, по которому — раны

Заживают, направив там тень — обелисков

На Неве, что угрюмостью стали бы — близко

Мы в глазах фараонов, но в мире — бессмертном

Ты учтёшь это поле реальности — смертью

И не будешь уже убеждать — накануне,

Что прочёл словно чудо — другую примету.

Где и я рассыпаюсь внутри — Петербурга

О мосты, за которыми — новому виду —

Ты обратно пристал направлением — стиля

В безымянном потоке сквозивших — идей

Между радостью цели своей и — померкшей

Уникальности думать, что этому — мерой

Ты настанешь сегодня в уловке — покуда

Стал мне вновь ухажёром, сминая причуду,

Поднимая там флаг и наверно — на куче

Этой боязной редкости мифа — заправку

Равновесия подлинной бренности — завтра,

Словно видом артист или ровный — полёт,

От которого стены внутри — не отстанут,

Не пройдут, как итоги в глазах — Петербурга

По песку — за затрещиной юного утра

Между ролью искусственной — на берегу,

Где играем мы в мяч или снова — хохочем

В поимённом рассказе обидчивой — ночи

Между степенью стать европейцем и — маской

В удручении сложности жизни — по мере,

Как идёшь ты в ответ одиночества — или

Постигаешь там сон вероятности — чуда,

Вслед прижавшись на розыске — от ниоткуда

Проявившейся древности — мифов в ответ.

Где уже обошла этим миром — природу

В обнаруженной склонности — мудрого Бога,

Но стою на песке — по отчаянию риска

И немного не вижу там в небе — той призмы

Жалкой воли звезды — по отличию маски,

Чёрной боли искусства, а также — подсказки,

Где и сфинксы мне тают — внутри панорамы

Обезличенной боли в себе — от программы,

Что прожили опять мы в душе — этим поле

От доверчивой боли близ блага — устоев,

Где сквозь личный предлог — одичания слова

В настоящем ты ждёшь — отупения снова,

Подойдя на песке за пригорок — от чувства,

От безбрежности стиля — в себе ниоткуда,

Где и сам удручаешь ты жизнью — минуту

В петербургское утро по медленной — смуте.

Двоякий вымысел — двояк наружу

Двояк ли ты на рисках — подыграть

Внутри от громкой правды — бытия,

Двояк ли в точной близости — откуда

Мне стало солнце грезить — на кровать,

Где я его держу, но в малость — таю

От средней боли возле — пережитка,

Когда двояк наружу твой — притёртый

Сюжет игривой пошлости — на вотум?

Линяет призрак будущего — чрева,

Уходишь сам, и что-то распинаясь

Ты видишь вдаль чернеющего — тлена

Под разницей фатальности, что знаешь,

Как сам двояк наружу в спелой — вишне,

Что стал ты европейцем — мимо всхода

Уже другой потребности — быть выше,

Чем могут быть в тебе тому — итоги,

А может и портреты в талой — крыше,

Внутри которой, распадаясь — в атом

Ты стынешь мне приятной — атмосферой

В надгробной воле близости — от завтра,

Что сон в руке готического — чувства,

Когда ты видел больший ад, но стал им

Менять в себе реальность — будто завтра

Двояк наружу в пройденной — программе.

Там римский лев и отчее — по жилам

Мне воет в той потерянности — мифа,

Ты ждёшь мой век просторный, но игриво

Там стал менять пародии — на бренность,

Как будто за Европой стала — мина —

Мне править в подлой выучке — сегодня

И звать потом тот мир, что будет криво

Мне в душу завтра эта лишь — обида.

Иду теперь по грозам — Петербурга

И вид на чёрной линии — за мачтой

Играет в топь такого вот — каприза,

Снуёт, чтобы обломками — не значить,

Что сон в руке двоякий стал — помимо

Тому уже — томить в той куче маски

И век другой, что будто бы — критично

Любить тебя сегодня в роли — птички.

Когда её в душе уже — не видишь,

Не стал твой римский свет — на перепутье

Мне в том лишь помогать, где на минуте

Ты верил больше в личное там — чудо,

А может чувство, где бы — обезличил

Свой фатум многомерной боли — завтра,

Что стал ты европейским ветром — мира

И вдаль теперь живёшь, минуя — ладан.

Провёл рукой по волосам, как манной

Спадает свет потомственного — крика

Мне вдаль плохой приметы или — манит

Уже в другой двоякой мере — ритмов,

Где сам наружу стал ты мне — двояким,

Упрятал смерть и будто бы — не рад ей

Ты верить в прошлый ужаса — в обидах

Приём моральной неги, чтобы — сладить

С обжитой, зрелой, завтрашней — привычкой,

Когда бы центр улаживать — на смыслах

Ты стал в чутье поветрия — нам к ряду,

Где вдоль души по Невскому — мне вышел

Ты в метре той потерянной — прохлады,

Где видишь звёзды или же — блуждаешь

В двоякой правде говорить — о каждом

Сегодня дне потерянном, что — даже

И мне противно в обоюдной — маске.

Существо — в личном имени чувства

Наделённой игрой не блуждаю — уже,

Не внутри прихожу — угадав этот мир,

Но у каждой стены мне приятно — уму

Помогать обязательству выжить — в вине,

Где от личного качества — там не пойму

Злой придирки на явной, твоей — суете,

Чтобы стало во мне существо — на аду

Тонкой формой фатальности — возле беды.

Грезит подлый ответ, что и я — не умру,

Но старею от чувства на заданном — сне,

Пробегая над ровной фатальностью — лун,

Чтобы видеть московское время — в окне,

Чтобы звать обстоятельство или — любовь

Над прощанием точного всхода — ветвей

Или может людей, чтобы выдумать — ночь

Над твоей постановкой искусства — помочь

Мне угадывать пройденный мир — пополам,

Над твоей современностью, где не отдам

Этот мир — от ничейности на рукаве,

Этот образ безликий, что видим — умам —

Только в имени чувства — пародии, где

Я летаю под Питером, чтобы — одна

Стала призраком в точной картине — ума

Между бренностью часа — уже от харизмы.

Белый камень тому не корит — существо

Вдоль колонн или мужества, чтобы — глаза

Стали редкому слову, купаясь — в любви —

Снова проблеском мифа, что также нельзя

Угадать этим имя и будущий — ад —

Вслед критичности малой потёмки — зимы,

Как настало там юркое время — на взгляд

Между бренностью города — будто парят

Мне орлы в поднебесной фатальности — длин,

Показавшись под верхом притока — луны

Над твоей головой в безопасности — туч,

Где твоё существо умиляет — от случая,

Чтобы выиграть в себе обоюдный — поклон

Над гротеском внутри, понимая, что сам

Ты уже — Петербургом не видишь поклон,

Но летаешь от мира в такой — высоте

Между линий и часа в пронизанной — тьме,

Как и белые камни в прощении — длин

Между зданий искусственной формы — руки,

Полной сущности зрения — каждой строки,

Заодно угадав этим светоч — в тисках

Расположенной, древней приметы — угла,

Где и сам ты не водишь фатальностью — мир,

В существо превращаясь сегодня — один.

В личном имени чувства и там — без людей,

Без любви, но у памяти стаявшей — глаз,

Чтобы белые вепри скостили — не раз —

Этот дух современности — в новой одежде,

Этим путь покрывая для сердца — в узде

За подробной истерикой в мании — фраз,

Что любви ты не носишь сегодня — приказ,

Точно сам приказал бы такое — на месте

Ты в одних облаках — обожания стрел,

За которыми видел свой светоч — ума

В бренной поступи малого солнца — во мгле,

Где за тайной реальности светит — и мне

Повторение слаженной близости — глаз,

Топких уз, за которыми в камерном — сне

Стали временем полных ответов — в уме

Мы сегодня, что видели — сущность на нас.

Чутьё обиженной формы права

Мне несносностью осень — уже на косе

Разомкнула таинственный берег — души,

Там противно идти по одной — полосе,

Предназначенной в близости может — к душе,

Чтобы видел ты сам, как чутьё — по руке

Прикасается к новой доселе — строке,

Чтобы формула права играла — свой край

В обнадёженной маске такого — нуара.

За чутьём по обиженной маске — лечу,

Не узнаю, что также внутри — я молчу,

Но прикинусь на тон от квартиры — в себе,

Словно бабочка в лёгком строении — мира,

Чтобы видимый свет потому — передал

Мне свой серый урон, над которым ретиво

Ты бежишь — сквозь казённое именем слов,

Чтобы снова душой разомкнуть — берега.

Где и сам ты — таинственный берег углов,

Подбираешь мой мир, не взирая — упрямо,

Где-то с виду фамильной от тяги — Невы,

Где-то вздрогнув на тон от того — фонаря,

Что на улице видел сегодня — в облом

Красноречия в подлинном имени — права,

Но украл обоюдный ответ — по руке,

Мне не встретившись памятью — на бытие.

Прикасаешься ты, как и лёгкий — покров,

Как вампир в надоедливой мантии — завтра

К многолюдному обществу, где заклеймил

Ты уже — мой позор или думаешь так,

Что пройдёшь лишь чутьём — обоюдное ладно

И теперь, вслед за роскошью — там до обеда

Ты бежишь — растворяясь на имени, где-то

Где уже надоедлив под тонким — руном.

За судьбой золотого пера — между часом,

Загадав там просторное общество — мира,

Чтобы русское слово сквозило — нам завтра

И блюсти бы могло это небо — в пожар,

Где и мы повторяем те письма — на свете

В бесприметном и долгом сегодня — рассвете,

Как желанием тешит там юмор — по следу

Диалекта прочтённого образа — ввысь.

Словно сам ты на осень обижен — у права

Пониманием странного места — из ритма,

Где свои откровения будущей — славы

Ты прочтёшь и не будешь играться — уже

С просторечием форменной маски — на теле

В безопасности долгого чувства — на деле,

Чтобы сном Петербург просыпался, как песня,

Вслед таинственной бренности — от берегов,

Где и мы просыпаемся в личности — просто

Над последним от слов фонарём — за коростой

Разночтения памятной боли — близ тлена,

Где уносит под стать там одна мне — Вселенная

Мир теней, и не просит уже — от начала

Пережитка — для личности долгого тона,

Где и я всё сегодня под сон — удручала —

Этим небо, как свойское в длительной — осени.

Запоздав, как на поезд другого — потока

В перемычке до радости возле — востока,

Чтобы вдеть расстоянием степени — риска

Длинный сон, где задеты мы вдаль — обелисков

И ползём по приглядной путём — диадеме,

Как пронзённые образа слова — в дилемме,

Что узнать там не можем лицо, но обычно

Поставляем критичностью — новое долго,

Будто стала обида нам — маской у гроба

И теперь в обстоятельстве, как небывало

Разнимает практический космос — от права,

Где куёшь ты восторг на конечности — иска,

Где отстал ты давно, но классической — робой

Понимающе теплишь до возраста — гроба —

Тот единый во сне недоученный — праздник —

Обывателя в мирном стремлении — ладить

За конечностью долгой рутины — по жизни,

Задавая вопросами смелости — в каждом —

Этот мир или день, над которым — обида

Будет в праве чутьём — постоянного вида.

Где нет искусства — права тоже нет

Где нет искусства — памятью служил

Ты сам во мне — такого же прироста

На верхнем этаже, что были просто

Мы вложены в чутьё подробной — лжи,

А после правом разложили — кости

На новом тлене в длинной — атмосфере,

Чтоб выдумать придирками — на теле

Другой преклонный возраста — приём.

Он также видит общество — пустое,

Как долгое расстройство в том — густое,

Что суп из повседневности — за призмой

Летать внутри, не принимая — призрак

Внушения — близ качества восторга,

А может вдаль конечности от — топкой

Фамильной неги думать там — и нежно

Укусывать свой мир приятной — коркой.

Где нет тоски — там нет внутри искусства,

Скопились в небе голуби под — чувство

И тают в форме римской — перспективы

В недавней, бренной сущности — быть только

Вторым рассветом в мании — за грустью

Иль может вдаль потерянной — минутой,

Что видел ты глаза в таком вот — просто

Сегодня мне сюжете в почесть — звёздам,

А там — плохие парни вдаль от рока

Снуют под европейский стиль — манерный,

Поют и видят памятью — свой строгий

Прононс — над каждой выдуманной тогой,

Над ревностью в пути природы — маски,

Что жив ты сам, но меришь — петербургский

Ответ — в своей проношенной там кровле

Внутри под привидений — вдаль от сказки.

Как стал ты серой мантией — за полной

Луной сегодня — жить и бредить славно,

Что нужен лишь искусству там — исправно,

Где видит свет — твой мир напротив лжи —

Тот редкостный апломб и вдаль — седеет,

Что стар ты стал, но видимостью — зреет

Ответ — от столь прогнившего уюта,

Что нет искусства в праве нам — наутро,

А только вдаль дожди — по пережиткам

Проникли в мерный светоч — точно жилки

И в каждой дроби бьют сегодня — криво,

Как голубь в мерной проруби — на крыльях

Мне сможет повстречаться, где — нетленно

Он видел дух искусства — от Вселенной,

Как русский стиль и каторга — за полной

Луной — во всеуслышание громкой,

Когда она не верит в пустошь — слова,

Когда у права стало мне там — ново —

Твоё в лице заметное — искусство,

Где точишь ты свой вид, сминая дни,

А после ждёшь от права — предрассудка,

Толкаясь всё в помятых — магазинах,

Мелькая в мёртвом образе — резинном,

Что стиль своей манеры видит — вдаль

Уже плохое чувство между — кровной

Борьбой в душе иллюзий — будто скромной

Устало в том войной ты стал и — мера

Тебе уже — направила там смерть

На образы фатальности — под каждым

Кто ждёт своё искусство — будто даже

Не видит вдаль и права — от стремлений,

А только пустоту внутри — делений

Над редкостью прозрачной неги — дней.

Где сам ты стал уже манерой — больше,

Задав себе вопросами там — должный

Сюжет и стиль проверенного — счастья,

Но видел ли искусство вдоволь — лет?

Как нет его уже в понурой — сказке,

Под серым видом общества, где — странно

Прошла и я, не образуя — в страстность

Тот вид досужей древности — в чертах

Под Питером, в который сам — влюбляясь

Ты ищешь мне — тот вычурный источник,

Что может рок тебе управить — видом

Давно знакомый день и должен — стать

В беседе слов людского — поведения —

Там видом от искусства — будто гения

В потерянности маски вдаль — причуды,

Не видя за притворством — бравых лет.

Опустошён сквозь верный век

Наведён, как просторный уже — на ответ,

Постоянный на свете — сегодня пароль —

Ты в свой век, что читаешь один — силуэт

И не можешь угнаться в глазах — для меня

За пристрастной иллюзией, что перешёл

Ты дорогу наотмашь такого вот — тлена

И ведёшь постоянное в низменном — сне,

Как железный на вид человек — переменой.

Он сковал этот мир и не только — вокруг

Отражает превратности пафос — от вьюг,

Он ведёт свой просторный манер — на косе

Удлиняющей близости думать, как все,

Что и сам ты внутри на природе — един,

Словно ток опустил на глазах — диалект

И внутри ренессанса ты стал — по себе,

Как железное чувство под стиль — человека.

На компьютерной маске и слове — живёшь,

Постигаешь свой умственный ветер — ответа,

Но вокруг переменой не сразу — там спета

Постоянная в светочах мифах — идей,

Мне прямая тоска по готической — рамке

Между множества полных ежей — накануне,

Что и сам наведён ты в картонной — примете

На сподручный намёк интересов — на свете.

Всё читаешь свой сок убивающей — жилы,

Разбираешь на атомы нас — словно живы

По просторной иллюзии стали — в ответе,

Как придирки на собственный хват — диалекта,

Где и сам ты мелькаешь на веке — причинном,

Задавая вопросы мне в нужном — сюжете,

Что устал, точно мерин, играясь — по сердцу

Ты искать этот путь удивления — к лету.

Но оно не пришло, Петербург — накануне

Опустился на сон между утренних — линий,

Где трамваи заходят за тучи и — смурно

Разнимают там вереска памятник — муке.

Он почти опоздал за твоей — атмосферой,

Распустил, словно розы — ничейности маски,

Но устал ты и сам, как на новой — примете

Под разбросанный миф удивления — в сказке.

А теперь ты бежишь за особой — досадой,

Разбивая внутри свой таинственный — логос,

Как железное чувство — под новой прохладой,

Где уж нет мне цены, как убавить ответом

Этот мир привередливой почести — если

Снова век опустился над равенством — чисел

И бежит, занимая там вид — европейский

По кривой постоянной над новым — ответом,

Где бы я не могла постоять — как по мерке

Над особенной разницей бледного — тока,

Чтобы видеть в глазах опустившийся — ветра,

Мне уже посторонний ответ — по итогу,

Чтобы верному веку не стал ты — преградой,

Но железным на том человеком — под мифом

И стоять должен в чистой прелюдии — завтра,

Опираясь на сложенный пафос — по миру,

Где в глазах обоюдного возраста — ковкий

Мне ответ распустил этим в жизни — уловки

И не внемлет под парусом — нового крика —

Это утро, чтоб видеть Россию — там близко.

Негодует проза современности

Негодуешь обычному ветру — ума,

Понимая, что проза уже — не твоя,

Что ушла современная радость — людей

По другой колее — между старости ран,

Где в глазах от соседского ужаса — я

Вижу бледный внутри коридор — на уют

Преднамеренной колкости нового — тут

Оправдания быть, как на новой — беде.

Негодует там польза уже — по воде

И не носит сюртук от плохого — восхода,

Где восточному воину можно — понять

Свет дневного устройства — напротив меня,

Что устал он сражаться за небо — вокруг

Этой бледной среды непонятного — визга,

Где уже не прилежен, а просто — манит

Над последней в себе остановкой — от лиц.

Может проза о том негодует — за сном,

Может сам ты отстал и не любишь — наивно

Мне тот берег восточного образа — в рок

Постоянной отметки не думать, а ждать,

Будто стали внутри мы наверно — пророки

Или нужные в поисках сложности — люди,

Где бы проза за гневным ответом — на маске

Мне приелась — под видимым солнцем на юг.

Словно чёрные розы под фант — распустили

Там заветному космосу славные — крылья,

В тишь безбрежной расщелины — нового вида

Или сердца уже европейского — клина,

Где и чайки в толпе обоюдной — причины

Мне воркуют от снадобья — возле приметы,

Где устал ты по городу видеть — портреты

Должной памяти в разной фатальности — черт.

Где убрал бы на прозе любимое — утро

Между слов для писателя — как на картине

Всё стоишь и не веришь, что снова упало

Там конечное мифам, приглядное — детство

И внутри никого — только тонет на крыше

Мне проём идентичности — возле камина,

Что устала там проза искать — самоличный,

Необъятный пример — этой проблеском мины.

Негодует поэтому в слове — нам завтра —

Всё она, как бы радуясь в праве — истошно,

Что упало там солнечной мании — флиртом

Разномастное общество в мужество — просто

И несёшь ты свой факел в нагрудной — примете

Рассказать, что устал обывателем — в свете

Этой мины плохого притворства, как рано

Здесь теперь обижаться — для нового места,

Где и сам идентичность нашёл — будто рано

Этим проза гласит — переменные смыслы

По наивности думать на сон — оправданий

И лететь в европейской равнине — страданий.

Духовный час — не лишний

Нелишне будет временем — под нить

Мне долгий космос — внутрь обременить,

И делая свой мир пути — под снос —

Тому управить в разницу — вопроса,

Как стал духовный обруч — на лице

Там думать в мёртвой воле — мудрецу,

А после говорить, что стал — к концу

Ты внутренне приятным — на откосе.

Всемирной боли впадины — под срок

Такого вот итога между — нас,

Как между обязательства — от глаз,

Внутри которых тонем и — вопим,

Что будем необъятностью — играть

Свой трезвый космос или — умирать,

Не зная стиль духовного — ключа,

Что задан ночью в смыслах — сгоряча.

Стоишь в том поле личности — гнедой

И лошадь, как потрясный свет — в окне

Ведёт твой апокалипсис — по мне,

Чтоб воздух приподнять сегодня — злой,

Когда духовный космос — невредим,

Он множит путь приевшейся — вины,

А может гложет поступью — свой рок,

Набрав там манну сцепленных — идей.

Не стал в минуту разницей — пророка,

Но видел блажь ты сам, когда бы — яд

Стекал под знойный юмором — в откосе

Подельник — между духом пополам,

Но верил в час от личности — притворно,

Что будем говорить на том, как люди,

Но видеть дух от невредимой — кожи

Над пустошью под питерской — игрой.

Уже настал там мир внутри — единый

И ветер, как затрещина под — льдиной

Ведёт сумбурный рок, сминая — пользу

Под древний флирт над ночью — в мостовой,

Куда бы ты прошёл — сквозь европейский

Фантом уже — в конечности мне смысла,

Как конь в лице посмертного — изыска,

Когда он водит пустотой — в лице —

Твои глаза и жмёт придиркой — волю,

Что стал ты сам духовной пищей — боли,

Что видом, словно каждой неги — имя

И там — не лишний час в готовой мгле,

Крадёшься, постигая свой — готовый

Пример — от идеальности быть новой

Сегодня мне игрой — под постановкой

Внутри культуры привидений — к цели.

Что сам ты видел бы мой миф — идеи,

Кропил культурный фатума — досады

Внутри весь понедельник, что не надо

Играться в путь пройдённого — ответа

Под улицей в конечной маске — сердца,

Где видишь тот духовный сам — опричник,

Но глаз ему не светит — будто лично

Ты стал уже загробной волей — черт

Иль маленьким гипнозом — расстояний

Внутри своей надломленной — примерки,

Спадая в светоч мирной боли — скрепки

За слом в себе готовой страсти — духа,

Когда ты одеваешь мир — на ухо,

Когда крадёшься в личности — угрюмой,

Но сам тому не любишь мир — заумный,

А тешишь свой простой укор — на взгляд.

Где видел лишь недвижимой — наукой —

Оценки вид и взял покорной — мукой —

Тот ад, направив редкостно — на кости

Свой белый светоч расторопной — лжи,

Где врут не все, но в частности — ответа

Ты ставишь сам духовностью — минуту

На долгий стиль по радости — наутро,

Когда бы спал Европой там — в уме.

Обыденность — из ницшеанского застолья

Словно курицу сам на фасон — возложив

Ты не ищешь внутри от тарелки — ужа,

Там не ждёшь хитроумное поле — идей,

Привирая за редкостью новых — людей,

Где-то сбоку от тонкости или — плюща,

Точно в разнице плотного юмора — мща

За обыденной редкостью мира — вовне

Уникального ужаса жить — за капризом,

А потом забавляться искусством — вокруг

Обнажённого стиля, минуя — тот круг

От конечности маски внутри — для людей,

Где и сам забываешь уже ты — поверье.

Разложил за столом этот новый — предел

Идеальности пищи, чтоб руку — согрел

Ты в фасон умилительной близости — глаз

За несчастьем, кидаясь в последний приказ,

Как неявной придирке внутри — от души,

Где-то в дерзких чертах — ты опять поспешил

И созвал всех друзей за таким вот — столом,

Чтобы дружно узнать — за какой же облом

Мне в борщах этой линии — спит нигилизм

Из подручной элегии — в признанный мир,

Окочурясь и странствуя в низменной — тьме

Между русской основой — в понурой весне?

Что не будет там опытом глаз — по нутру,

Как январское поле в затерянной — мгле

Из под разницы слова красивого — вдаль

Обоюдной, расчищенной вольности — мифа,

А собрал ты внутри за примерным — столом

Только пищу из собственной гласности — черт,

Где устал европейским пейзажем — иметь

То же поле идейности — будто бы смерть

Разузнала свой выдох — под личностью я,

Напридумав строптивое поле — измен,

Вслед элегии русского утра — в ответ,

За которым ты стал бы искать — идентичность,

А потом напророчил там сумму — идей

И ворчишь в обстоятельстве, что подошла

Здесь тебе — ницшеанская ветвь для людей,

Где-то в мире за новым столом — у лица.

Там бы множить и думать уже — потому

Знак обыденный миру иль — новую тьму,

Что в глазах нигилизм понимает — вокруг

Представление пользы, а также — и мук

Между ревностью слитой причины — людей

Воевать за подробной фантазией — дней

И не думать в таком обстоятельстве — черт,

Что за новым столом ты уже, как обед —

Будешь равной оценкой и топкой — мечтой

Привирать — этим полем идейности в миф,

Как в себе ницшеанец в нагрудной — слезе,

За которой ты видел бы путь — на беде,

Но созвал за столом снова мир — подлецу,

Где бы в стиль повседневности — стало уже

Мне приятнее думать, как миру — тому

Быть любовной затеей умильнее — мудро,

Или снова в застолье тот миф — созывать

В беспробудной фантазии редкой — игры,

Как пути европейского ужаса — в ряд —

Обстоятельств, что смотрят уже невпопад.

Современный негодует над — последним

Современный в затрещине — на бытие

Верит в ветер такого же чувства — извне,

Где катается путник, набрав — эталон

В повседневности долгого чувства — о сон,

Что устал он последнему миру — играть

На гармошке — из личности мелкой слезы,

Что не может уже на кону — понимать

Свой не встреченный миф — обывателя вида,

Но внутри негодует, приняв — этим тьму

Над последним исчадием в памяти — мест,

Где прожил ты свой город и стало — ему

Так надёжно в душе от простительных — снов,

Что лежишь ты в могиле, но мало — умов

Подсобралось под вечностью — этой беды,

Словно сам ты — упавшая часть из веков

В преднамеренной вольности жизни — от слов.

Завсегдатаем ходишь по Питеру — вдаль,

А дожди в незапамятной неге — под тишь

Вьют свой рок попустительства или — вуаль

На мосту, по которому шёл бы — проход

В эту вечности мину, не зная — свой яд

По нутру — от наследственной боли истца,

Где лежишь ты ладонями вниз — до конца

В этом сумраком признанном мире — обиды,

А потом, постояв на площадке — за сном

Ты не можешь свой дым утопичности — внять,

Только ходишь по кладбищу, чтобы пленять

Там родные сердца, где затронул — твой дом —

Это поле идейности — в мир без людей,

Эту воском пропитанной боли — иглу,

Чтобы смерти пронзить утопичностью — в нас

Обоюдную блажь — не спадая к концу —

Перед ночью проклятия в смене — преград,

Вслед за искоркой толщи, минуя на взгляд

Город сумраком вдаль поднесённой — слезы,

Опыт мужества в том, не кривляясь — уму,

Как заснеженный ком в голове — потому,

Что не можешь ты стать обывателем — лишь,

Ты в предъявленной боли уже — постоишь,

Чтобы снова ночной себе свет — приоткрыть.

Где бы спала луна в твой заброшенный — мир

И таилось там сумрачной воли — клеймо

Перед новенькой пользой — управить давно

Разобщённое общества вдаль — от каприза,

Что в уме европеец ты стал — для меня,

Но по русской равнине идёшь — через мост

Необученной дерзости ныть — будто хвост

Ты забыл от придирчивой воли — на грусть,

Где не взял бы себе тот спонтанный — пример

За наследственной ношей и видом — вокруг,

Чтобы стал Петербург, как затерянный друг

Из под каждого мира торчать — на ладу

Музыкального чувства на странном — ходу

По асфальтовой бренности в лужах — едва

Ты обучишь свой мир поднимать мне — за два

Этих слова — тот день или низменный хруст.

Чтобы видел опять современностью — грусть

Ты в глазах обоюдной придирки — к судьбе,

Точно дама твой мир обручает — под визг

И не любит, что видом ты стал ей — артист,

Но искал бы подземный надзор — от любви

И скроил свой потерянный космос — на два

Обожаемых средства — искать там года

В городском постаменте причины — для чувства.

Принцип мести правовой тоски

Не в принцип за обыденным — пером

Вонзил свой нос, как малым топором

Ты вдел клеймо такого же — восторга,

Подняв и тонны умысла — под визг,

Где видишь правовой картиной — вниз

Ты мелкое бахвальство от — примера,

Где будущее мира в цвете — сером —

Устало смотрит на тебя — в отвес.

Ты им пытался вжиться — без оценки,

Ты стал, как правовое толка — мерно

И дух твоей особенности — в метре

Уже летает в радости — быть первым,

Чтоб вид понятной древности — померить,

Как платье от давно закрытой — двери,

Где месть всё не сбывается, но кроет

Внутри фантазий будущего — кровлю.

Мне стала там она предметной — кровью

И слышен час на отношении — звонко,

Что будит дух российский этим — утро

Оно одно, как будто в память — будкой

Устало вылепляет светоч — в манне

За редкостью алмазной блажи — ранней,

Где в принцип превращаешь ты — приметы,

Не дав вопроса в тонкости — ответов,

А просто разбивая хрупкий — космос

Над ревностью по русской — атмосфере,

Над древностью фантастики, где — имя

Уже давно в писателя там — вверит —

Загробный вид от непомерной — кладки

И будет жить под надобность — угадке

Там век земной, а может — раскидает

Вопросом стиль потребности, где тает

Уже другое чувство в смелой — сетке.

Прожил ты этот мир фантомной — боли,

Упал под космос личности — над ролью

И слышен час от мести — первозданной,

Что хочет быть тем робким утром — или

Искать предвзятость линии — по смыслу,

Где стонешь ты на встрече — будто стало

Мне видом утро — к роли пьедестала —

Как памятник в задетой боли — чувства,

Где я его не вижу — только в космос

Веду оценкой мир свой русский, чтобы

Он вдел сегодня заданный — источник

И стал там правовой тоской, что прочит

Мне тело в человеческом — обличье,

Как стержень от весов, где правит — лично

Фантом — внутри не меркнущего ада,

Что день пустой, как делать в том — не надо,

Когда задел он в мнительности — к склону

В повторной мести — будто бы по дому

Ты ходишь в час ночной и — без одежды,

Как ветер европейский в стиле — прежнем.

Наследник преимущества — упавшего в воду

На цепь из под последнего — руна

Ты видишь след таинственный — едва

Там стало меркнуть зарево — причины,

Как стать уже на обществе — мужчиной,

Чтоб снова вдаль не падать — на истому,

А может на ряду привычки — в воду

Уже не окунаться перед — чистой

Потребностью в глазах минуты — рода.

Наследник преимущества — под мнимой

Сегодня далью мужества — ты видишь,

Где стал под сном Москвы уже — привитый

От зависти такого хода — в чувствах,

Где сам упал под воду — притязаний,

Но веришь в европейском духе, чтобы

Один ты стал потребностью — от рода

Сегодня принимать свой вызов — личный.

Спадает ветвь оливы — над преградой,

Увы, доселе греческой, что — рад бы

Ты стать уже новинкой в воле — мира,

Но стал бы прыгать в воду — словно эра

Устала вдаль практичного — кумира

И видит лишь в потребности — истошно,

Что вепрь спадает в ревности, как сложно

Угадывать там путь надежды — ровный.

Над небом идеальности — за кущей

Манерной боли личности — под сущий

Придаток форм апофеоза — в мнимой

Потребности страдать под соль — Вселенной,

Всё время прикрываясь в космос — дружбой,

Что видел европейский стиль ты — мирный,

Но пал под воду мужества — за душной

Сегодня оконечностью быть — миной.

Стоять и верить в разнице — на водной

Преграде чистой совести, что радость

Уже — мужская прочность от невзгоды

И рок внутри фатальности — для моды,

Но ты её не видишь вдаль — понуро,

Ты стал, как европейский стиль — фигуры

Всё время бредить в пустоте — привычек,

Как образа наследник в прочной — выемке,

Как дух, в котором манией — под слово

Ты видишь время греческое — в нимфах,

А те тебе спадают в дар — знакомо

И ждут потери мучимой, что прежде

Ты выбыл в стать проблемы — безнадёги,

Но выжил бы на редкости — устоев

В примете языков, но всё же — воешь

Внутри своей обычности — манеры.

Упал под воду и молчишь — на марке,

Устал, не принимая вдаль — помарки,

Но ищешь европейский светоч — душно,

Зажав в руке свой образ — закадычный,

Чтоб стал он только временем — на личном

Сегодня взгляде обоюдой — маски,

Где лис уже играет в колкой — жажде

И ждёт там под водой — управить жадно

Наследник от потребности — за каждым.

Доказывай лишь первую вину — остатка преисподней

Где опять по наивности — на перепутье

Ты запал по посредственной ноте — из муки,

Где стоит твой ответ и немного — неточно

Ты доказывал первую ночь — будто ровно

Там оставил свой мир на кону — привидений,

В публицистику вверил, однако, свой гений,

Но от первой вины в полосе — преисподней

Ты не годен в нутро обоюдности — моды.

Как на слове писателя манит там — маска,

Ниспадая под лист на осенней — примете,

Поставляя в зародыше нового — сердца —

Это утро в подборке иллюзии — света,

И на взгляд ты остатком сминаешь — манеру,

Приготовив там цвет современности — если

Ты молчишь на готовой обычности — смены,

Вслед потребной иллюзии — возле примера,

Чтобы ночью стоять на обратной — минуте,

Постигая свой первый подъём, как и утро

На конечности мужества, где ты не верил,

Что закрыты те ловкостью образа — двери.

Мне устало там хнычет равнения — призрак,

За которым мы тенью ходили — под днями,

Как под сном Петербурга — ласкали там листья

Снов прямую гряду в идеальности — чистой

И внутри нелюбви к обоюдному — солнцу,

Чтобы жёлтое зарево в тонкости — света

Там корило мой мир долгожданный — привета

И, отнюдь, не давало от ловкости — мира.

Где и сам доказал ты ответ — по Вселенной,

Понимая свой мир удивлённого — кроя,

Где вины то и нет, но упитанным нервом

Ты дрожишь, поставляя свой светоч — удела,

Как в мужском обаянии сверлишь — на месте

Мой пейзаж и готовое юмором — к миру

Обстоятельство — быть нам иллюзией вместе

И потом проходить, как по видимой — крыше

В удивлении Питера, как бы — по стройной

Преисподней внутри — перед кругом сомнений,

Что забыл ты в лице на себе — привидение

И уже не оценишь там гиблое — в мысли.

Ты провёл этот день, не гуляя — минутой

В настоящем, отсвеченном миром — пределе,

Но утроил свой миф обоюдного — в крыльях,

Окрыляя мне смыслом природное — время

Или тело, как новой весной — через мысли

Я пройду в расстоянии путь — преисподней,

А потом в петербургской весне — поднамечу

Этот слой уникальности нового — встречей,

Где пройти мы должны — вслед минуты обратно,

Понимая то утро, как надобность кванта

Понимает мне стиль укорённой — равнины,

Под затерянной ловкостью быть — на портрете

Только первой виной или первой — утратой

Между искоркой счастья прибрежного — завтра,

Где в тиши преисподнего рока — за дружбой

Ты внутри сосчитал этот мир, как от маски

Постигаешь там редкий алмаз — по минуте

И стоишь, точно русское утро — в фигуре

За давно незамеченной древностью — мифа,

Где и стал преисподним ты сам — будто лихо.

Склочность рабской фортуны

Мне минует уже на ответе — вопрос

И интригой под кучу придирки — зовёт,

Чтобы крайнему космосу видеть — полёт,

Над которым ты стал бы играть — на кону

Эту маленькой пьесы — умильную тьму,

Где в любви человеком ты стал — на удел

Поколения ревности сдобренных — дел

И не просишь уже покоряться — в тот мир.

Но одна я не вижу по рабской — стезе —

Этим флирт в разновидности долгого — мира,

Там иду европейской тропой, где — обит

Всё мне памятник долгого стона — по ветру,

Может стал он английский, а может — тропа

Стала в мир мне и финской природой — на песне,

Только в общество током уже — не приду,

Чтобы выделить рабский ответ — на беде.

Он уже устоялся под новой — толпой,

Как внутри человеческой, сдобренной — видом

Мне проводит ту склочность фортуны, а — я

Проведу этим новое поле — из дней,

Где в пути проявления общества — вижу

Снова новый тропой нигилизм, как примету

Символической статности — между поэтом

И расхожим сомнением в призраке — пут.

Как бы ставя глаза идеальности — тут

На конечный упор — между каждого вида,

Что устал ты, как раб и не ноешь — по мне,

Только снова глаза опускаешь — в ответ,

Показавшись сегодня под час — на обиду —

Мне уже — европейским устройством на этом

Обоюдном предмете реальности — где-то,

Где не любишь ты космос от сердца — людей.

Как внутри там фортуной сегодня — летаешь

И под пеплом иллюзий наверно — не знаешь,

Что и космос твой снова унял — мироздание

Над природой такого под слово — создания,

Что утратил ты вечностью сон — обелисков,

Но в фортуне ведёшь свой спокойствия — призрак,

Загоняя врагов, как на русской — примете —

В постоянный разгул обстоятельства — сердца.

Этим склочное время потому — не увидишь,

Но по рабскому сердцу, играя — на рисках

Ты уже — постарел бы в одном на ответе,

Мне придя в постижение внутренней — жилы,

Где не веришь ты сам, как умело — прожили

Мы градации серого солнца — под маской

И уже не ведём там обычные — сказки,

Но угадывать можем фортуну — по смыслу,

По английскому року, а может — за точкой

По немецкой критичности — быть одинокой

Утопичностью нового Рима — за ковкой

Беспредельности жизни — прождав на изысках

Свой пути европейский источник — морали,

Вслед за рабским ответом, что ужас — не дали

Там оценки стараться играть — на пределе

В мироздание сцепленной вольности — клетки,

А потом понимать за фортуной — причину,

Что когда мы рабы — между ловкостью мира,

То стоим и не верим, как падаем — низко

На другой обстоятельству смерти — изыска.

Над этим миром — не для тебя

Не для тебя — уже ушёл подъём

Всемирной воли правила — единой,

Не для того раскрасил словом — он

Твой сердца идеал — в понятной мгле,

Что ходишь ты один — в такой судьбе

И весь уже не прошен — на неделе,

Как вдумаясь ты жил — в одной постели

И выл от полнолуния — под гроб.

Куда бы стал ты миром — невпопад

Играться бы за призраком — скелетным,

Что мило входит в шкаф стенной, увы,

Чтоб там подраствориться — на удел

Покорности всеядной меди — стрел,

И вынув смелой данности — изыска —

Почти там раскидать свой светоч — глаз

Над редкостью фамильной боли — в нас.

Что ходим в той среде — уже постыло

И плечи расправляем в смерти — криво,

Подняв зерно изысканности — в бледном

Доселе диалекте будто — к бредням

Ты сам стремился стать сегодня — ядом,

Покорным видом джентльмена — рядом,

Что холишь свой остаток — по коварной

Мне юности прождать тот ветер — вдаль,

А может в синем цвете — на фантомной

Отмеренной критичности — природы

Устать сегодня в множестве — у рода

Такой вот воли близости — к народу,

Что выл твой волк от старости — упрямо

И звал в глазах обычностью — приметы,

Где жив ты сам под маской — диалекта,

Но сном не водишь призраки — в шкафу.

Они сегодня в мир одни — приходят,

Снуют, когда бы миром — распласталась

Обрывками — там ужасам вся тайна,

Что мне одна теперь в лице — досталась,

А после в ровной зрелости — причуды —

Ты выманил бы тот проворный — рядом

Мне вид — под европейским, милым взглядом,

Что тонет в тишь такой вот — синевы,

Когда уже людское поле — в числах

Там может видеть, где уже — устало

Тот мир — не для тебя природой стал бы,

А только перед ревностью — людей —

Он вылит в бронзе будущего — слова,

Он — памятник и воет в дар прилюдно,

Но ты ему не тронешь мифом — утро,

Где сам вопросом стал — в своём шкафу.

Увы, опять настиг природой — фатум

И ждёшь, как верный пёс, мелькая рядом,

Чтоб жизни подсобрать отныне — маску

Над ревностью тропы, когда — несмело

Провёл там дождь — осмысленное чувство

И осень стала ревностью — подсказки,

Что мир не для тебя, где — перестало —

Уже играться под судьбой — там право,

От слов придворной наглости — за светом,

От лично европейской жажды — слова,

Где пуск уже под грацией — нажала

Там ветвь чутья на обелиске — в гроб.

Отпустит сон в свою химеру

Отпустит на приглядное — внутри

Тебе в годах — забыв о том химера,

Что видом ты побил чутьём — пари,

Что нет под формой здравия — в уме,

Но сон в своей скульптуре — превратив

В давно любви заношенный, как имя

Источник — ты летишь, ещё прибив

Там редкий казус в мысли — для меня.

Летать не больно смыслом — от ума,

Когда больна уже в годах — химера

И прячет скользкий ветер — из окна,

Набрав там горстью медленное — вниз

Тебе лицо, чтоб верить — будто завтра

Ты выключишь тот опыт — постоянный

Во сне, а может будешь, как — химера

Играться в пользу лучшего — под стих.

Сегодня опустил в глазах — однако —

Ты сон своей манеры в день — российский,

Сказал, что хочешь быть — на перекатах

Влюблённым делом будущего — вниз,

Но катишься, как камень — под обрывом,

Склоняя дух химеры между — видом

И пущей осторожностью — под нервом

Внутри скульптуры внешней формы — лиц.

Одним мы там остались жить — и верить,

Что будем ждать на опытах — химеры,

А может вдетый, солнечный — отшельник

Нам выстрелит в ту пору — прямо в грудь

И стает формой мысленного — сердца

Внутри задетой детскости — от меры,

Где боли можно просто здесь — раздеться

И выключить свой внешний кабель — мест.

Опустит сон в глазах — скупые нервы

И мы стоим, набрав внутри — от крыши

Всё только лучшей близости — примеры,

А может видом диалекта — случай,

Где вид от зла политики — не кроет

По внутренней фатальности мне — мысли,

Он просто будит солнечное — вровень

Одной свободы быть сегодня — чистой

И белой невозможностью — под липой,

А может там под дубом — по обходу,

Сказав, что нет такого вида — мира,

Как будущее в счастье между — входа

В российский полдень внутреннего — света,

Что трогает поодаль смертной — гальки,

Когда ты сам в Неву проходишь — бурно

И там же отрезвляешь миром — кальки,

Как будущие светские — открытки

И светоч формы равенства — под тихой

Сегодня необычностью — прижиться

Внутри морали здешней, не привитой —

К культуре форм изысканности — рока,

К возможности украсить сон — пророка,

Пока он видит вдаль сегодня — меру,

А может смысл внутри — любви химеры.

Гипнотический жрец внутри — оправдания

Я тебя забрала в гипнотический — рай,

Будто сам он не может тому — умереть,

Я играю ладонями вверх, как и смерть,

Что не хочешь бояться внутри — у окна

Берегов — между личностью или виной,

Осторожность — за прошеной маской одной,

Говоря, что ожил ты сегодня — во мне

Между именем боли и сказкой — в огне.

Оправданием слабо твой меч — стерегу,

Не убавлю за письменной ношей — руна,

Но оставлю там низменный город — такой,

Где не будешь оставлен ты сам, как изгой.

Он не может играться внутри — от окна,

Он не жрец, где тебе посылает — вину —

Это поле реальности — жить на кону

Иллюзорного прошлого в мифе — однажды,

Но и ты забираешь мне повод — вокруг

Окаймлённой расщелины мира — впотьмах,

За гипнозом моим, что считаю — от ста

Этим уровнем правила быть, как и — стих

В запоздалой игре — между множества лиц,

Между истин и падали в талой — вине

Социального розыска, чтобы — ко мне

Подошёл ты наверное в памяти — близко.

Оправданием полным уже — не стою,

Будто жрец оробел на такой вот — игре,

Он устал и немного не ищет — свой рай,

Предназначенный в пользе уже — забывать

Оправдание права — над собственной тьмой,

Что не можешь ты Землю покинуть, увы,

Без идейности прошлого — в мир претворив

Свой фатальный ответ на кону — этой силы.

Что блуждаем мы обществом — мимо меча

И стоим, сосчитав там по роскоши — лет

Всё до ста или большего чувства — в ответ,

Где уже ты не русский, а может — поэт,

Где виной постарался ты звать — берега

Из непрошеной маски сегодня — врага,

Но уладишь свой свет подсознания — сам

Между личностью прошлой и мифом — ума.

Показавшись на свет между именем — вдаль,

Покоряя рассветы под новой там — тьмой,

Понимая, что вечностью снова — немой

Ты за Питером ищешь тот мир — огневой,

Постигая там слово в изменчивом — сне,

Понимая гипнозом, как старый — моряк,

Что конечное общество стало — в вине

Проявляться за мысленной новостью — так.

Ты бежишь, не взывая по мифам — ручьём,

Словно жрец в безысходности думать — о том,

Что уже ты — вещественный берег руки

И катарсис из нового тела — строки,

Где украл ты реальностью мира — загон

Из последнего чувства, но вышел там вон,

Чтобы слов петербургское поле — иметь

Между счастья гипноза под личную — смерть,

Проявляя там страстное поле — вины,

Понимая, что стал ты поэтом, а — я

Понимающей буду бежать — от углов

Этой роскоши светлой болезни — туда,

Где бессмысленность машет уже — за тобой,

Проявляя гипнозом всю сущность — руна,

Словно тысячный берег построил ты — свой

На конечности света под миф — боевой.

Мысленный посыльный — за Землёй

Мысленно не водишь — вдаль Земли

Мне тот старый почерка — мотив,

Мысленно уводишь сквозь — огни

Вешний случай выделиться — в них,

Как другой потомок между — глаз,

Где не встретил ты судьбой — ведя

Мне сегодня — древности приказ,

Но оставил тот проворный — глаз.

Смотрит он по правилу — наверх,

Видит дух особенности — злой,

Внешней болью понимает — стих,

Чтоб послать там мир себе — на вой

В точечной, разбитой неге — фраз

Между вечной схожестью — от мук,

Как гадатель в редкости — меж нас

В жизни приготовленных — разлук.

Мысленный посыльный светит — мне

За особой важностью — меж фраз,

Он считает в памяти там — звук,

Как сигнал простить сегодня — рок

Или внутрь там выделить — предел

В сердце, что оставил миром — ты,

Как посыльный времени — под тьмой

В ревности — быть почерком иной

Мне внутри дороги в каждый — край,

Что уже Землёй не вижу — слёз,

Внутрь не покоряю светоч — глаз,

Но зову посыльным каждый — раз —

Я тебя, чтоб выстрелить — в тот свет

Или ночью в ревность между — глаз,

Чтобы дух астральный в важной — тьме

Мне провёл бы личностью — приказ.

Он уже пришёл, но вылит — в смерть,

Как загробный стиль, минуя — факт,

Как природа личности — прожить

Миф своей потребной боли — в нас

Или в слове выдумать свой — ад,

Чтобы стать посыльным в смерти — вдоль

Меры смысла, что почти ты — раб

Быть сегодня в почерках — там злой.

Время понимать в сатирах — глаз,

Пользой притворяться в меле — слов,

Что пустил писатель в жизни — час,

Как двоякий образ в криках — счастья,

Как особый возраста — там дух

Между свойства личности, что — я

Вижу день сегодня в письмах — тот,

Где и сам ты теплишь мне — восход,

В том свой рок судьбой — не направляя.

Он почил на Землю в сложной — тьме,

Он проводит время в тайнах — глаз,

Где куёт тот почерком — приказ —

Вслед природы внутренней — войны,

Чтобы думать вне посыльных — ран,

В очерках которыми ты — стар,

Но не любишь слов пронзённый — мир

В той своей среде кровавых — чар.

Юпитер — в проповеднике особого порога

Ты сам не сначала взывал — о любви,

Я тонко кричала, чтоб выдумать — ад,

И где-то молчала там тьма — между дел,

Как робкая фурия в качестве — тела,

Но был нам Юпитер внутри, как барон,

Он думал, что ночью спустил — наугад

Мне время чутья в бесполезности — лет,

Чтоб думать естественной пробой — не мща.

Сегодня иду под канвой — между глаз,

А ритм Петербурга считает там — вой

Под сердцем критичности, чтобы понять

Мне дух европейский, а может — пленять

Там души российские в каждом — огне,

Где тело внутри повторяет и — мне —

То слово в чутье иллюзорности — тьмой,

А может в лице проповедника — счастья.

Он был бы заметен над новой — Невой,

Но ты на пороге стоял там, как ветер

И думал, что ночью спустил — между глаз

Свой берег прощального вычерка — фраз,

Что будешь ты сам, как Юпитер — в окно

Мне ночью свой дух по уму — повторять,

Мелькая в толпе под началом — таким,

Что можно уже над виной — отвечать,

Как думал ты сам проповедником — длин

В пути историческом или же — жил

В себе от Европы, но также — служил

В культуре людей проявления — срока.

Теперь же порогом на слове — «никто»,

Ты ждёшь объявления снова — войной —

Там миф ирреальности, словно плохой

Внутри понедельник мне вычеркнул — имя,

Но стал, как культура искать — берега

Внутри проповедника слабого — толка,

Чтоб жизнью менять на печали — так долго

Внутри там глаза от Юпитера — для.

Планетные образы льют мне — укор,

А я подхожу всё к Неве — между риска

И тлеет внутри, как затвор — боевой

Там смысл от Юпитера — думать одной

Мне мыслью сюжета — по сгорбленной тьме,

Как космос за роль подсобрал бы — убого

Всё тысячный мир через истины — дней,

А может людей в безопасности — долго.

Плывёт лишь Луна, но и там мне, увы,

Не станет искать от Юпитера — рока,

Не в праве там будет, подкравшись уже

Считать аллегории в тайном — ноже,

Но к праву ты сам, как и русский — поэт

Прибудешь в стихе иллюзорного — срока,

Чтоб видеть свой мир обращения — зла

В лице на гражданской патетике — стен.

К тому лишь идут нам пустые — дожди,

Но их под итогом уже бы — так много,

Что истиной стала мне маска — пленять

Искусство в душе современности — толка,

Как новый Юпитер не будет — менять,

Но выйдет уже, как в лице — европейский

Мне миф ирреальности, чтобы — третейский

Косил под сюжетом там — новый судья.

Венера лиц — на благородном отвлечении Богов

Не мыслью мне предложишь — угостить

Сегодня шаг на выеденном — пространстве,

Но ждёшь природой личности — ответ,

Чтоб выдумать там новый — мира шанс,

Что стал ты сам Венерой — в праве лиц,

В себе уже угадывать там — возраст,

Но думать благородно, чтобы — мчать

Превратный путь от облика — наверх.

Он слит под золотой короной — глаз

И смотрит всё на осень — между новой

Мне личностью внутри пародий — зла,

Что буду красотой я так — бела

И может внутрь изысканно — ленива,

Но прямо постою, чтоб видеть — путь

На смыслах отношений — как-нибудь

Забыть бы время в личности — тогда.

Уже ты веришь в образ — европейский,

А смысл природы греческого — чувства

Мне ноет вдаль растраченной — болезни,

Где сам пустил ты стрелы — между нас,

Чтоб выдумать Богов на этой — куще

И звать в глазах нам образа — судейский

Мне тип анахронизма — будто встретил

Ты сам подробный мир на этом — тут.

Судил ли, был застенчивой — занозой,

Но вымостил мне путь уже — неновый,

А старый вид от правила — под маской,

Где видит консерватор стиль — подсказки,

Но верит, что пустил на том — России

Он вид в себе особенный, как — время

Хранит сегодня стиль Венеры — семенем

Над вечностью под возраст — европейский.

Так ты увёл под качеством — восторга

Мне путь тот видный или же — притронул

В глазах такой же близости — болезни

И дух внутри готический — под песней,

Но в каждой свите образа там — кроет

Свободу — твой заточенный, как ужас

Любви образчик, чтобы стал — не нужен

Ты вдаль таким Богам — на сон столетий.

Когда прошли мы вместе — или ужин

Уже настал бы в точности — предвечном,

Накрыв там европейский вотум — мира,

А может путь обыденный нам — мифом,

Что снова человек внутри, как в — боли

Пытается попасть в конце — от смерти

В то поле личной казни — от болезни —

Любви — для современности быть лестью.

Он может был в себе — уже российский,

А может пал на привязи той — страсти,

Что стал любовью большего — на песне

И видом укорил свой путь — рассеянный,

Как видит воздух вдаль природы — летний

Мне мир уже под важность — европейский,

Как штиль в картине мужества — на «если»

Прожить то время благородно — вместе,

Пропасть из под морали — между видом

И общества изысканности — в воздух,

Где стрелами Амура только — видим

Мы путь давно забытой чести — мудро,

Но стало благородство в каждой — чаше

Там полное вина, что видно — в сущность

Любви источник от Богов — на круче

Природы лиц — увидеть этим случай.

Памятник Марса — за лунной причиной времени

Словно готовое алиби — в точность

Ты ожидаешь под миром — порочность,

Но никуда не отходишь — под чревом,

Только волнительно будишь — ответы

Над перепутьем из правильной — вехи,

В Марс превращая над Солнцем — помехи

В тождестве слов обоюдного — взгляда,

Что никогда там играться — не надо

В личности плотной от нового — веса,

В жизни задетой под чувством — портрета

В людях — кто знает под правом уловки

И никогда не взывает там — ловкий —

Мир без начала, без пропасти — верха,

Словно бы космос внутри, как помеха —

Стал улетать между взглядов — отсюда,

Как по песку иллюзорности — в чудо.

Видел ли русское поле там — мёртвый,

Он над причиной по времени — сложит

Дух идеальности в новой — природе,

Точное сходство под верностью — моде,

Жить, как за лунной отметкой — по крову

В памятник Марса — под личной основой,

Где в этом знаке не времени — тешит —

Бог обоюдной приличности — честность,

Он словно вылитый нимб — на угадке

Выеден в маленькой робе — за гладким

Почерком страхов, что будто — по плену

Видишь ты сам иллюзорно — Вселенную

В атомах скопленной муки — за честность,

Взглядов из Марса, как будто бы — пленом

Сам обозначил там низменность — маски

В дух европейский за новой — подсказкой.

Ты её видел в глазах, словно — жиле

В вечность кидал этим образом — чудо,

Но по российской комете — не жил ты,

Время держал, как яйцо — над причудой

И показалось поэтому — в рисках —

Мне надлежащее почести — в точность,

Жить, как в лицо наблюдать — обелиски

В пользе за Марсом по недрам — изысков,

Падая к слову кометы — под точность

Духа российского в степень — химеры,

Где ты один в этом Марсе, что первый

Стиль иллюзорности — видишь там песни.

Снова молчишь и нельзя — показаться

В памятник воли, чтоб быстро — сражаться,

Но погибать в утопичности — сферы,

Выдумав свой многоликий — приёмник

В точечной боли от жадной — отмычки

Времени в том идеального — сыска,

Чтобы планетный ответ мне — не мерил

Марсово поле под бренностью — риска,

Где отрываешь ты памятник — боли,

Взяв этим роскошь в огне — преисподней,

Ровной судьбой, где задумал ты — воле

Свой остроумный конец — накануне

Между основой под временем — лично,

В поле тоски, что сближает — под разум

Мне идеальное встречи — не сразу,

Но под укором той памяти — лично,

Где Петербург не отправил — те письма

В вечности слова последнего — прииска,

Но отстоял, как в дождях — многолико

Свой преимущества памятник — лихо.

Нежилое диалекта оставляет — смерть Урана

Проводит дух реальности — в былом

Мне волей лик Урана — перед смертью,

Что рано видел путь свободы — в том,

На небо не взглянув, но сам не понял,

Как тают звёзды в почести — по маске,

Чтоб видеть город в статности — на свете,

Чтоб верить, что прожиты — даже дети

Над кровлей многих бурь — и снова войн.

Скопилась мука в повести — удачи

И ты прошёл свой свет напротив — мира,

Ты небо затворил, когда бы — старым

Казался сам под вой противных — черт

Внутри природы русского — уклада,

На сон своей тоски немного — веря,

Что в мире диалектом эти — двери

Ты также сможешь для любви — открыть,

Как будущее в вольности — под страхом

Кидает в жизни благо — перед встречей,

А ты ведёшь там сон Урана — в мёртвой

Практичности — отбыть сегодня стёртой

Приметой вдаль катарсиса — за раной

И видом Петербурга — будто в птицах

Ты сам сменил там редкостью — программу

На солнечное чувство в грубых — сутках.

Идут года но вепрь тоски — изнежен

И падаем мы оба в происк — смежных

Сегодня лет, чтоб утомлять — причуду

Над русским светом в мире — славных лет,

Что были только мёртвыми — под кущей

Изысканности в бред такой — распущенной,

Фактической скабрёзности — отмерить

Там путь Богов — пока закрыты двери.

Они внутри не пройдены под — мифом,

Не стали небом окрылять всю — сложность

Внутри твоей привычки видеть — ложность,

Когда спадает Питером там — ночь

В своём спокойном тлене — преисподней,

Как видит небо в повести там — ровный

Ответ — внутри людской приметы стиля,

Что видом сам Уран бы стал — темней,

А может безопасней в старой — вехе,

Напротив смертной области — помехи,

Где ты не видишь чаек в смелой — рамке,

А только небо в облаках — за каждым

Здесь в сердце остановленным — приметой,

Другим искусством — будто бы по свету

Мы вновь шагаем в редкости — портретов

И верить не хотим, что жизни — всей

Должны по небу в тонкости — артиста

Искать сегодня век тот гибкий — если

Ты сам прошёл бы небо в этой — песне

И вымел свой приличный ветер — здесь.

Он там один и воет в смерти — риска,

Пока дрожит Нева, купаясь в тлене

Той медленной основы жизни — в пене,

Куда хочу проникнуть в теле — слов,

Спадая волей в набережной — счастья,

Виляя там хвостом — куда-то взглядом,

Что мне Уран бы стал сегодня — рядом,

Как гибкий хвост в практичности — углов

И выманил бы сущность злой — управы

На том лишь не оставив мельком — нравы,

А только формой области — за птицей,

Куда хочу свой мир напротив — взять

Вопросом смертной почести — за веком

И странной боли — быть здесь человеком,

Чтоб жизни дать искусственное — счастье,

Не разу не поверив в том — на грусть,

Не в лихо опуская смело — губы,

Но в край Невы — на области причуды,

Пока она течёт в заветный — космос

И жизнь даёт, как небо вдаль — от звёзд,

Нам впитывая свой практичный — мира,

Один сюжет, где гиблый — под ответом

Мне в жизни оставляет смерти — тело

Вокруг лица — Уран, чтоб быть на дело.

Планеты — в готическом чувстве игры

Планеты играют в забытом — плато

Куда ты не хочешь обратно — менять

Свой космос зарытого чувства — обиды

И век обстоятельства — будто бы знать

Ты сам не хотел — этот мира проём,

Когда за планетное чувство — вдвоём

Мы снова проносим тот век — для утех,

Как личности новый параграф — от смеха.

Стоит, и вокруг никого — между тьмой,

Виляет обыденность в масти — слепой

Мне солнечным утром, как миленький — пёс

И стержень забытого почерка — грусти,

Но в этой эмоции нет тебе — роли,

А только готический свет — по картону

Разрежет фатальности долгую — воду,

Чтоб космос в руках этой боли — согнуть,

Где время не держит там происком — мины

Мне путь обывателя — будто бы видно

Тот родственный призрак, откуда откроет

Он вид многоликий, что станет — над болью

Темнее и глаже в рассветах — стараться

Играть — в обстоятельстве дивного танца,

Как будто танцуем в Европе — по ритмам

Такого же бледного чувства — артиста,

А может идём между пафосом — счастья,

Но вид близорукий не держим — по манне,

Мы только готовы сближаться — программой

Внутри обстоятельной дерзости — черт,

Где снова готической маской — на круче

Там вовремя в почести верим, что лучше

Убрать это небо — из подлинной жизни,

А может и космос из страха — обжиться

В другой современности старого — танца,

В кону иллюзорного стиля там — бегать

По старому берегу в качестве — бреда,

Где много песка оставляет — победа,

Где выщерблен в каждом оттоке — Вселенной

Сегодня готический мир — будто пленный

И стиль под картонной манерой — от фильма,

Где смотришь ты мир обывателя — сильно,

А сложные образы в вепрях — планетных

Нам смоют над чувством игры — парадоксы,

Но всё же ты видишь, как малому — плёсу

Давно указал бы внутри — этим слёзы,

Где сам ты искал европейский — у тлена

Отшельник и слов прозорливый — ответчик,

Но стал этим русскому видеть — Вселенной

Давно заготованный мир — будто пленный

И вид твой опять заиграет — под вальсы,

Споёт одиночество в топкой — примете,

Как ветер готический в светлом — ответе,

Когда его можно потрогать — под ритмом,

Когда не блуждаешь ты обществом — вида,

А тихо сидишь в кабинете — на страхе,

Что стал европейцем и сам ты — отмерил

То общество гибкое в статности — свахи.

Странный путь фобии Сатурна — на Земле

Как серп наливается в форме — раздолья

Внутри откровения — будто бы мира,

Ты сам на Земле поправляешь — угодье

Из недр сатурналий в никчёмности — боли,

Что видели люди тот странный — ответа

Пример — постоянного мира от сердца,

Когда он восходит под призраком — выше,

Когда погибает за древностью — чище,

Чтоб снова восстать из-за мудрости — гнёта,

Где фобией мира считаешь ты — в людях —

Свой стиль элегантности — будто бы видом

Ты стал обаятельней мучимой — жажды,

Где видел бы путь от Сатурна — погибшим

И стёр обывательский казус — под ночью,

Что шёл он навстречу, как сам ты — обидел

Того — кто тебе перешёл там дорогу,

Тому, кто бы может управил всю — сущность

На небе, когда бы Сатурном — редели

Те поздние листья на обществе — схожем,

Что видим мы также по лицам — неделями.

Идём, чтобы улицы полнились — солнцем

И вид, как и фобия в сказанной — маске

Спадала с лица этим общим — укором,

Чтоб здравствовал Питер — за новым пожаром,

За нервом внутри дорогой — атмосферы,

Что видит Сатурн этим странное — поле,

Но вникнуть не хочет — уж более ночи

В свой мир инфернального тенью — пророчества.

Когда оно видно в себе — без привычек,

Где звёзды блуждают за роскошью — ветра,

Где сам ты сманил бы чутьё, словно вечер

На ревность искусства — играть непрестанно,

Но верить, как странная фобия — хнычет,

Направив к лицу городское — безумие

В тоске — между личным серпом накануне,

Притворствуя к честности этого — горя.

Как странно водил небо собственной — жилы

Сегодня Сатурн мне по улицам — жадно,

Где дух европейского зодчества — жил бы,

Но звал к обязательству — точно на ладан

Он может пройти это время — поодаль,

А может и наискось, чтобы неверно

Мы им просчитали бы нить — современно,

А может прожили бы вовремя — ночью —

Ту страсть поколения к видимой — роли,

Те смерти глаза — наподобие блага,

Как чёрные розы внутри — от утопии

Спадают, задев этим будущий — вечер,

Внутри затаив всепрощающий — порох

Над совестью слова последнего — риска,

Где сам Петербург побывал бы — укромно

В надежде поймать это солнце — по риске,

Пройти по обычности или — померить

Сегодня свободу, как фобию — в точность

Твоей инферналии — будто бы к смерти

Ты держишь серпом обоюдное — к стали.

Почти угадал бы тот порох — сомнений,

Ты сам в откровении духа — под жилу,

Где русский тебе в необычности — дали —

Мерцает, как день покорённый — на ветре,

Как новый отличник, которому — дали

Сегодня возможность пройти — необычно

Над верхом цинизма, но всё же — от стали

Понять, что у общества были — не лично

Мы в поле Сатурна — благими, как птицы,

Что в небо взлетаем и просим — сомнений

Приладить доселе дозволенный — праздник

И выбрать куда нам пройти — на последнем,

Сегодня в кону обывателя — в личность,

Уже в посторонний мотив — будто знаем,

Что спелись по риске на солнечном — свете,

В руках не держа этот серп — на детали,

Но думая в поле сомнений — под вечер,

Что снова Сатурн нам объявит — пощаду,

Где слово в культуре придёт — за причуду

И станет в лице управлением — к дали.

Как жизни строение возле — благого

Сегодня к судьбе социального — риска,

Где фобия держит плохое — под сводом

Моралии общества в серп — обелиска.

На чёрной параллели Меркурий — остаётся позади

За чёрной рекой необъятно — ведут

Тебе этим мифы — свой розыск вещей,

Тот стиль казуальности думать — в ответ,

Что стал ты Меркурию в стать, как ничей,

Как древность — из прожитой маски сполна

В лице упиваться бы ложью — от грёз,

Как капелька искоса в стержне — вина,

Что водит вокруг утомительных — гроз

Всё общество прожитой бренности — глаз,

Когда параллелью ты водишь — тот трос

По северной ёмкости стиля — в углах,

Где знаешь, как думать, но этим не прост

Твой день идентичности в малой — любви,

Вокруг обстоятельства, чтобы прожить

Ту вечность, а после уже — дорожить

В спокойствии будущей благом — игры.

Играем в ту пору, когда бы — прошёл

Там Марс или снова под нивой — один

Меркурий, а может и в точность — Сатурн,

Где время внутри он своё — проложил,

Но видит Меркурий, как стало — светать,

И в личности сложит на крыльях — дожди

Там вид от торговли в причине — глотать

Спокойствие в ревности блага — сегодня.

За этой ценой или в должном — опять

Под мифом внутри человеческой — жизни,

Где будешь ты русским под встречей — всегда

Искать свой затерянный космос — и жилу,

А после менять там обжитый — мотив,

Набрав этим пригоршню — слабого долга,

Где стал европейским торговцем — пленять

Всю сущность манер — потому удивлять

Ту Землю — из космоса в токах Вселенной.

Горит твой ответ по людской — чистоте,

Немеет на пользе в одной лишь — строке,

А ты предлагаешь там временем — взять

Свой миф аллегорий, чтоб русскому — полю

Опять в дозволительной пробе — отдать

Заветный приём — между риском на роке,

Что стал ты любимым и видишь — опять

Свой свет от Меркурия в слабом — огне.

Он бледной стеной простоял — между мной

И хнычет теперь, не глотая — таблеток,

Что жил подле той червоточиной, где —

Старел бы под Питером — в новой звезде,

Но падал за роскошью стиля — приметы,

Где видом свой мир ты успел — проложить,

Как небу фантазии снова под — встречей

В пути обстоятельств — там верно служить,

А может в Меркурии видеть — за тайной

Ту сферу в подол нереальности — дальней,

Где словно огонь от свечи — для фортуны

Ты держишь свой светоч — напротив окна,

Когда бы стоял твой ответ — на пределе

Людского руна, словно русского — в теле

Тебе беспристрастного отчества — если

Ты сам бы любовью искал этим — место,

Но видел свой ад или прожитый — космос,

Где чёрными формами вдаль — многоточий

Ты держишь иллюзию в прожитой — ночи,

Чтоб стать там людской — параллелью души.

Созданное право жить наедине

Мне небо в чулан положили — на полной

Сегодня среде — снова верности крылья,

Чтоб стал ты повыше, а может — и скоро

Побольше — над каждой надеждой от крова,

Где снова живём или дышим — под память

Такой вот любви европейского — стиля,

Что стали, как русские месяцем — краше,

Чем можем во сне мы представить — и даже

Прожить — этот сон обстоятельства, если

Ты видишь мне путь — по ночной автостраде,

Что созданной верностью мысли — о праве

Сегодня задел — быть искусственно вместе,

А может пройти этим небо — под встречей

Уже одинокого месяца — в лунной —

Практичности жизни, чтоб думать — о смурном

Чутье образованной вечности — в чести.

Спросило там небо о поступи — в глади

Такой вот прелюдии жизни, что — даже

Ты сам не надел бы свой галстук, а — ради

Сегодня сюжета — уладил бы в блажи

Порочностью время, что смыли — сегодня

Под серой Москвой — этот путь повторений,

Но видим наверное в поле — презрения,

Как сами стоим и не будем — отмеренно

Мы видеть тот сон из под верности — мысли,

Спадая под сок современной — пародии,

Где взял ты осколок с работы — не более,

Чем вихрь интеллекта под знамя — утопии,

Но видишь мой мир, где уже — без начала

Ты ждёшь этим свойское в почерке — завтра,

А я странным полем пускай — одичала,

Но вижу там редкий обломок — под счастьем,

Когда его будит тот звон — одинокий

Под словом Москвы или в нужной — примете,

Когда он не носит твой галстук — приятный,

А ты не перечишь мне в новом — сюжете.

Ты просто устал этой жизнью — богатой

Искать отравление в свойствах — плохого

Тебе современностью вида, где — скован

Ты жизни одной — будто стал европеец,

Но веришь под ветром в одной — остановке,

Как слёзы в губах одиночества — кроют

Фатальный магнит из-за плоскости — горя,

Где нет обращаемой плотности — ветра,

А также нет снова под сердцем — ответа,

Как русское время в приглядном — доселе,

Где жить одиноко не плохо — под средством

Такого вот права, что взяли мы — в теле

И будем играться над каждым — ответом,

Внутри привыкая в возможности — бредить

Не в том откровении позднего — сердца,

Но в жилах уже европейского — тлена,

Чтоб падать не больно уже — на портрете

Там было сегодня, а может — ли время —

Узнать идентичность в понуром — совете,

Где сам ты не носишь свой галстук — на свете?

Он просто лежит в чемодане — забвений

И сверлит твой глаз постороннего — шага,

Задумав там общество мирное — завтра,

Где ты одиночеству будешь — в ответе

За мир этот блудный, за общий достаток,

Где жил ты богато, но видел лишь — маску

На личности уличной прозы — под вешней

Возможностью жизни прожить — безотказно,

Пройти удивительный миф — между нами

И солнцем, что падает в прошлом — забвении

Тебе современность, чтоб жизни — убавить

Там дух одиночества — к обществу правил.

Прошедший солнечный восход — твоей души

Прошедший, как маленький ветер — за встречей,

Ты сам обстоятельно выяснил — бремя,

Как будто не знаешь внутри — просторечий

Там плоское общество в глине — прозрения,

Но видом восход или множитель — шага —

Ты вывернешь в слово простое — на бремя

И будешь играться внутри — приземления,

Себе не поддав этим плоское — время.

В твоей ли душе ты такой же — умора,

Но видом покрыт иллюзорностью — взора,

Что город уладит за новым — рассветом

Тебе эти лужи под сердцем — над ветром

И скажет, как в жизни приглядно — играться

В пути по Москве — этой бренностью завтра,

А также, как в роскоши время — прикрутит

Твой мир идеального слоя — под крутью,

Что станешь ты маленький воин — за маской

Такой вот картины из медленной — пробы,

Где чёрному савану было бы — сказкой —

Уже прикорнуть за тобой — нерадиво,

А может понять этот личности — космос,

Что в старом чутье чемоданной — повесы

Ты также летишь между общества — веса,

Как камни кидаешь под роскошью — мира.

Где снова один или в летней — забаве

Ты ждёшь европейское утро — по славе,

А также проносишь им тождество — ночи,

Где люди тебе необычны там — впрочем,

Ты стал этой маленькой кучей — сомнений

Смотреть между слов новостей — если станешь

Ты снова большой, и в руках — не утянешь

Там риск полнолуния в прожитой — встрече.

Что небо внутри всё тебе лишь — приводит

Восторг или общее в русском — поверье,

Когда астрологией сам ты не — носишь

Сюжеты лица в символизмах — доверия,

Но скажешь, как стиль европейского — утра,

Что мило тому ты не знал бы — деления

На русский сюжет или нужное — миру,

То зодчество в плоскости ниш — слабоумия.

Когда из под пропасти ставит — сомнение

Там гущу событий, а после — летает

Фантом обывательской формы — строения,

Как стиль психоделики, где — не узнает

Притворное имя — твой ветреный космос,

А также культуру под сердцем — немея,

Что стал ты лететь, как в себе — европеец,

Но видишь покуда — ты сам для восхода

Прочёл долгожданное горе — забвения

И ищешь всё путь повторяемой — точки,

Где чёрные ночи не знают — деления

На мир обывательской линии — впрочем,

Надёжностью выше ты стал ими — старым,

Но плащ одинокой культуры всё — ищет

Готический снова восход — между линий

Возможности думать по времени — лично,

Что станешь ты явно удерживать — позу

Внутри от томления правила — смерти,

Где видишь ты душу свою — от восхода,

Как в старости будет она — переходом

В другое уже состояние — в почерк

Особой звезды между небом — восточным,

Но сгинет под выходом доблестной — ночи

И в дар облакам приподнимет — нарочно

Свой вид идеальности — будто бы осень

Струится — в заметной фантомом идее,

А ты непростительно носишь там — после

Свой мир обстоятельный или — осилишь

Повсюду сомнение в поиске — сложном

Своих человеческих почерков — в каждом

Любви благородстве, как снова — Россия

Там станет свободнее — к личности солнца.

Плутонное озеро бездонной судьбы

Мне бы русское поле — внутри от воды,

От которой бегут все сегодня — назад

В приручении призраков — будто бы взгляд

Стал над тенью суровой — пленять на мечты

Этот образ земной или плотно — хранить

Там подземное общество в происке — века,

Чтобы чёрные воды в бездонной — судьбе

Понимали всю суть от тоски — человека.

Где он жил, где летал — за прогнившей мечтой,

Что уже от Плутона унёс он — с собой

В беспрепятственный космос такой — пустоты

На краю от Вселенной, где видишь — и ты

Мне приглядное образом мира — под плен,

Ирреальное в догме практической — лжи,

Будто озеро спавшее в почести — войн,

Над которым не умерло всё — под дожди,

Но идут они чёрной потребностью — злой,

Как по глине, внушая мне риск — по пути

Этой бездны знакомой, что там — не пройти

Мне сегодня, а только увязнуть — в покое

Расточительной логики между — людей

И судьбы образованной в почерках — ночи,

Чтобы видел богатство подземное — ты

И любил обращение в сложности — больше,

Чем за космосом стало бы время — менять

Твой прожитый этюд, или думая — очень

Прогонять мне нетленный сюжет — от тоски,

Чтобы будущий видел там миром — поэт

Свой потухший фонарь над коронной — иглой

Или ночь первозданную в почерках — слова,

Где уносит он новый сегодня — изгой,

Но почти постарел от такой вот — природы,

Где и сам он не думал, как бездна — пленить

Сможет космос житейского крена — на стоне,

Что уносит там мир обращения — в нить

И почти угадает всю жизнь — сохранить

На предвечности поступи чёрного — образа,

Где-то выше от бездны такого — укора,

Как восход между полного опытом — озера

Вдоль по чёрной тоске, где немного не просим

Мы судьбой обращения, чтобы — соседи

Стали мирной судьбой или снова — заправили

Это утро — чернилами нового образа,

За которым ты станешь им снова — умами

Говорить, или думая жить — накануне —

Между обществом сильного духа — возмездия,

Что в любви утащил бы сегодня — к разрухе ты

Стиль людской поведения, но — не осилил

Суть пародии вольности между — обратною,

Переменчивой областью жизни — над временем,

Как один по дождям постоял ты — заплатою

И сменил бы судьбой этот образ — за платою,

Где и сам современностью бездну — не носишь,

А Плутон за тобой обращает — возмездие,

Как прощающий фатум — сегодня поладить

С той любовью прожитого опыта — бремени,

Где стоял человек, как на луже — взросления

И путём современности словно — не думая —

Укорял бы возможностью мифы — от ужаса,

Вслед второго пришествия полного — умысла,

За твоей посторонней слезой, как наградою,

Чтоб безумно ты жил — по такому же времени,

Но у бездны нет счастья и нет — перекатами

Там другой повседневности — жить за раскатами

Мира сложенной давности или — строения,

Где людское пути управление — ужаса —

Стало только Луной в проявлении — нужного

Или снова Плутоном, как скажет — на слабое

Мне судьба — в этом личном потоке разумного,

Неприкаянной данностью ниже — взросления,

Что утратил ты жизнь или — будущий опыта

Там размер обстоятельства, как на попутное

Ты сегодня посмотришь по городу — вешнему,

По Москве, или вжавшись пути — европейскому

Скажешь больше, что ты — необычно на свете им

Стал пытаться любви обращать — на досужее

Слов плутонный манер или мира — достоинство,

Где один ты устал покоряться — взрослению,

Как на чёрной стене необъятного — ужаса,

Словно сам ты не видишь понятное — умысла,

Только дым обращает за почерком — линии,

Как по звёздной косе между опытом — личности,

Чтобы утром уже не проснуться — на образе

Этой воли от встречи, где нет им — беспечности.

Час явлению не преклоняет на подножие — роли

Являешься на метафизике — один,

В руках ты носишь обликом — часы,

Но видишь будто в поле — Господин

Задал придворный космос, как одни

Мы стали в час явлению — путём

Опять сгибаться в вечности — простой,

Но думая просить, что стало — нам

То солнце вниз не думать — городской

Сегодня ночью, чтобы — умирать,

А может преклоняться, где — ожить

В подножие мечты, что стал служить

Ты сам на метафизике — в свой вой.

Куда положишь опытом — там мозг

И время сам — под личностью в часы,

Наручной ковки, чтобы превозмочь

Усилие в той точке — чёрной мглы,

Когда её не хочешь ты — понять,

Как русский стиль на общее — нутро,

Когда там воет зверь тебе — в одно

И то же пользой общество — менять

Свой призрак здешней бренности — кнутом,

Где встретив полный образ — ты потом

Снимаешь мне часы в наручной — мгле,

Чтоб видеть зверя в пустоте — на мне,

А после измерять там вид — гнедой,

Что мир внутри подножия — простой,

Где горы мне не смогут — преподать

Сегодня сложный вид напротив — лет,

Когда и сам ты видел их — рассвет,

А в теле облаками стал бы — зной

Тебе уже — искать тот вечер грёз

За новой волей личности — под слой

Усилий жить под словом — на краю

Из ветра Петербурга, где — стою,

Прижавшись к башне личного — меча,

Что держат только словом — не молча

Мне тонкие часы — напротив лет

И нет тому превратности — быть им

Святой уже потребностью — ума,

Где также сможем бремя — сохранить

Под русским слоем почерка — в огне

И злой любви критичности — менять

Часы — в своей наручной клади мест,

Где можно было б их судьбой — пленять

На времени в подножии — под час —

Такой вот воли бдительности — мчать

Коней судьбы, чтоб можно было — быть

Уже и современностью — молчать,

А может звать народный клич — умов

По редкой воле трезвой — пустоты,

Где сам ты держишь час своей — мечты,

Но верить будешь обществу — в черты

Примет или последнего — кто там

Отлично видел твой прожитый — ад,

Но думал, как в подножие — воздам

Я стиль апофеоза в слитых — днях,

Чтоб роли стали чёрные, как смерть

Менять уже критичность — на двоих,

Искать тугое прошлое, где — стих

Ты этой болью времени — молчать,

Но после вдаль по Питеру — ожить,

И встретить дух последнего — меча,

Чтоб там не преклониться, но ожить

Над прахом современности — манить

Свой ветер вдаль такого же — огня.

Красивой иллюзией — шаг к бездорожью

Красивой иллюзией — словно в тупик

Ты движешься ночью, что атом прилип

К твоей голове бездорожья — близ ран,

Откуда ты б вымер или стался — для дам,

Откуда идут через вечность — дожди,

А ты поднимаешься совестью — вверх,

Как сложный апломб или счастье — пройти

Там ветер внутри к бездорожью — наверное.

Красивому полю ты стал бы — один

Кататься от счастья, чтоб думать уже,

Что в мир человек не приходит — един,

Но падает шаром на множество — льдин,

Как стиль европейского утра — в углах,

Где мог ты дотронуться сызнова — лишь,

Ты сам завсегдатаем меришь — свой мир,

Чтоб должное выдумать — если продам

Я в жизни любовь, а потом — красоту,

Дав верностью пользы, однако, апломб,

Чтоб выдумать шаг к бездорожью, где он

Был — меленьким прошлым, а может — упал

Во мне повсеместной картиной — взамен

Той важности жить или снова — шагать

Над пропастью смерти, откуда-то вниз,

Где гроб свой на привязи там — не узнать,

А только вороний качается — лист

Над тоненькой пользой умильно — в аду,

Где сам разобрал этим сущность — на мир,

Ни разу так в счастье не глядя — в узду,

Но меря тот ад — через проблеск идей,

Где стал Петербург для изысков — добрее,

Но вымел характером пользу — вокруг

Той древности полного месяца — вдруг,

Что движешься ночью обратно — ты сам

По воле от свойства — напротив луны,

Где луч ей обводит твой образ — иной

На привязи долгой под страсть — тишины,

Но в видимом поле устал ты — виной

Играть — от сомнительной блажи, когда

Ты выключил пользой там время, увы,

Нажав на второй проводник — от угла

И стал к бездорожью ты сам — идиот,

Как брошенный остов под мерным — окном,

Где видит природа лишь ток — красоты,

А ты не влюбляешься в пользе — людей.

Ты стал — одиночеством в привязи дней

Ползти по Европе куда-то — на взгляд,

Что был бы ты равенством — или богат,

Но стал одноличным искусством — шагать

На новенькой кровле такой вот — беды,

Из смерти набрав иллюзорный — восход,

Чтоб видел уже бездорожью — огни —

Ты в маленькой сумме противного — вновь,

Но стал равноценным в истошной — войне,

Как древности кот или право — под ним,

Что дух красотой не сбивает — тот плот,

Но ищет искусство на жадности — им

И пишет обыденный вопль — для людей,

Когда бы достал Петербург — от ноля —

Мне призраки нового отчества — в гимн

За путь бездорожья, где вечно храним

Там шаг одинокий — под ветром одним.

Ментальный опыт душ остервенелых

Словно руки по небу — разведу на огонь

Эту бездну Вселенной, что манит уже

Души прежние в осень, а может — и ей

Стал ты нужен на привязи — новых ролей,

Где ментальностью прожил — обратно огни

В безызвестности сложной фортуны — ума,

Что теперь приникаешь ты в смерти — людей,

Словно тень, на которой из глаз — тишина

Распласталась и верит, как новый — герой

В безымянной короне — из мела и зла,

Что прошёл ты тот путь — за короткой уздой

И теперь оставляешь ей свет — неземной,

Но в себе остаёшься, как способ — понять,

Где у гнева касается против — судьба —

Этот случай внутри оставления — недр

Превосходства — из низменной позы угла.

Ты в него не посмотришь, но стало уму,

Как заправскому берегу вдаль — для любви,

Понимающе душу хранить — ото зла,

Но сквозь чёрные линии — снова винить

Безымянное прошлое — будто бы яд,

Как и смерть за тобой — расправляет дожди

На ментальном плато, что увидел — тогда

Ты в сердцах этим стерву — за мнимой игрой.

Всё теперь ты не дышишь, а мало — вокруг

Стал стенать в иллюзорном рассвете — угла

Между каждого дома, откуда бы — звук

Вымораживал плотные космосом — руки,

Над которыми стали мы в метре — от зла

Рассекать расстоянием пользы — идей —

Эту долгую смерть приговора — от тла

Между месяцем прошлой картины — иметь

Постановочный вереск из прожитой — нам,

Убедительной ловкости душ — постоять

За коварностью жизни, чтоб снова — кричать,

Будто стерва и лёгкость искусства — в умах.

Но идёшь ты под сном Петербурга — уже,

Сквозь комический космос, как снова — опал

Рассекает преемственность глаза — туда,

Где нет имени в прожитой выемке — фраз,

Только люди наверное смотрят — в себя

И не видят могильного гнёта, но — плут

Им уже расплавляет там наискось — тлен

Между ровной иллюзии — выдумать тут —

Этим роскошь внутри расстояния — глаз,

Чтоб кричать между именем — на перевес

Упоительной осени — будто бы в грот

Ты уже растворился бы — на берегах

Беспристрастной фантастики или — нашёл

Там в себе — это тёмное прошлое, где

Стало внутрь мне прилежнее жить — на уме,

Постигая всю склочность фантазии — лун,

Как и души внутри постигают — тот рай

Между слова конечного свойства — взамен

Иллюзорности чуда житейского — в миг,

Где не катишь ты камень на берег — один,

В европейской примете — направив на блик —

Этим осень — в глазах от сумбурного в ряд

Утоления прошлого думать, что — я

Растворяюсь от имени в точке — на взлёт

И не буду тому умирать — между глаз,

Где они постигают химерами — зло,

Как стервятники прошлого — на бытие,

Где уже этим поле в сердцах — разнесло

Утомление привязи в низменный — край,

Будто стало там имени больно — назло,

Что прошёл Петербург за коварной — её,

Утопической пользой внутри — на вуали,

А теперь ты не носишь свой мир — на окно

Между космосом душ и не любишь — уже

Свой реальности возраст, как стало — ему

Непростительно думать в такие — глаза,

Точно город над новой судьбой — проведёт

Этим крик или пользу, задумавшись для

Исторической казни под миром — одним,

Где кричать им не больно — себе на глаза,

Необычностью глядя в такое вот — тьмы

Изумление роскоши думать — о нас,

Что внутри этим опыт — приглядно ожил

Между формой фатальности или же — лжи,

Но идём мы куда-то под прошлое — лишь,

Ты не думаешь ночью, а просто — в уме

Постигаешь фамильное прошлое — мне,

Где за чёрным осколком души — проронил

Эту бездну под питерским небом — в окне.

За чёрной красотой, где небыль не была

Для женских чар, где сроду не была

Я внутренне прекрасна, что больна

В природе смелой вольности — ожить

Под небылью такой вот формы — лжи,

Я там иду, разбив себе — вуаль

На части света между — берегов,

Где стало красотой уютно — мне

Искать там время в личности — Богов.

Они ушли за чёрный светоч — ран

И стали там меняться в пользе — лет,

Они не вышли к призракам — ума,

Но входят в женский образ, как поэт,

Который хочет призму слов — отдать

Под слой своей возможности — руна —

Быть только зрелой личностью, когда

Бы стал ты время содержать — внутри

На тонкой воле близости — от глаз,

В культуре женских чар — в который раз

Ты смотришь им вослед, сминая — дни

И пробуешь там в призраке — играть

Под вечный смерти облик — для двоих,

Под ведьминский пародии — приём,

За чёрной красотой, где видел — ночь

Ты в форме глаз приемлемо — вдвоём.

Они прошли сквозь мифы — от людей

И стали плыть в небытие — ролей,

Подняв там сложный обруча — фасон

За медленной истомой вылить — сон

Под каждый день иль древнюю — весну,

Что видит поле женское — нам вниз,

Но кажется, как стало верить — вдаль

Окно — внутри фатальности каприза,

Где смотришь ты в московские — огни

И нет теперь там радости — под стон

Такой вот необычной глади — лет,

Где чёрный неба будит — пароход

Ту ветром подзываемую — смерть

В наглядной боли редкости — под мир,

Где тени в прошлом ищут — снова ад,

Откуда стал ты помнить — мне одни

И те же сказки в личности — под блик

Московской воли пройденной — беды,

Что спал ты сам напротив — у воды,

Где видел бездну этих синих — глаз.

Она прошла и стало вдруг — светло,

Но чары женской логики — под вихрь

Спустили пароход на том кто — злой

И манит смерти сам превратный — эхо,

Затерянный манер из будки — грёз,

Чтоб выскочить внутри — в небытие,

Но думать, как на прошлом — ты отнёс

Там ветер злой потребности — в окне

На женской воле сущности — быть здесь

Внутри себе — потерянной, чтоб стать

Уже в лице московских стен — потерей

И видной болью точности — в углах

Забытого искусства, чтобы — двери

В другую форму нам открыли — рай,

Где чёрный свет возносит луч — потери,

Пока ты пишешь свой пронзённый — край

И думаешь о ловкости быть — с теми

Кто сам ушёл из жизни — на окне —

Такой природы бренной воли — времени,

Что спать им тяжко в мудрости — к вине,

А стены воют к призракам — под стиль

Уже в крови коварной боли — глядя

На чёрный свет сомнения, где — тишь

Спустила на воде корабль — для рая

И воет ветер подлинной — любви

На том конце от женской степи — роя,

Им смерти полный полдень — во дворе,

Когда небытие там стало — временем.

Символическое отвержение — на европейской пустыне

Нет дороги, ушедшей под липой ума,

Нет тропинки иной, показавшись на юг,

Только болен Кавказом ты сам, как и я

Понимаю, что ревностью стало — вокруг

Мне пылать это горе пустынной — игры

Между слов Петербурга, как пылко — горит

Там дорога внутри — безымянного дня,

Что судьбой по пределу о том — говорит.

Где ты был мне отвержен, а где у тебя

Стало снова лицо — окаймлённой игрой

Своеволия личности, чтобы — понять,

Что Кавказ — это имя в предвечности глаз,

Где молчишь ты всё время и тонет — река

В обязательстве, думая, как — нелегка

Мне пародия в личности — на перевес

Этой русской равнине, что стала — она

Мне быстрее дороги — в покинутый рай

Между липами, клёнами или — под дух

Иллюзорности прошлого, где не потух

Ты сегодня — из привязи нового дня,

Но пытаешься выжить ты смело — уже,

Как кавказский подельник и гордый — ответ,

Что серьёзностью водит туда — берега,

Закрывая мне редкий апломб — на сюжете.

Европейская пленница там — не видна,

Но идёт — между мужества под бытие

Этой долгой дорогой — куда-то от зла,

Чтобы мир принимал там посыльное — ветра

Или мучил твой айсберг, укрыв на лице

Беспросветное общество, чтобы — взошла

Эта миром звезда — для понятной любви

Между образом снова Кавказа — туда,

Где хранишь ты глаза иллюзорного — пусть,

Но не любишь свой маятник или же — грусть

Распласталась в ужимках, диктуя лицо

Над конечностью ветреной позы — куда

Ты бы стал приникать мне сегодня — один

Между выдумкой часа — на множестве я,

Что двоишься ты в редкой фантазии — лет

И не хочешь искать этим время — когда

Я бы знала глаза исторических — скреп,

Но в себе на секрете бы снова — ждала

Твой урон — между мелкой оценки от тла,

Чтобы видом российский сгустился — туман

На дорогу из общества цели — и фраз,

Поднимая там век золотого — руна

Между истиной полной, что было — тебе

Это небо Кавказа там — пищей от нас

И внутри напророчило пользой — ответ,

Чтобы час разбивал бы коварность — ума,

Где года повторяют мне тело — на глаз

И молчат — в неприкрытой иллюзии дня.

Словно сам он — российский и стало уже

Мне приглядно внутри от Европы — кружить

На довольстве из множества роскоши — лет,

Чтобы думать об истине, как подружить

Этот мир возле личной фантазии — черт

В ирреальности нового чувства — взаймы,

Чтоб убрал ты Кавказом себе — на ответе

Эту боль из прощания редкой — слезы

И лежишь, как на море уже — теребя —

Свой последний и тёмный в глазах — на отвес

Исторический космос, как можно — сказать

Снова истину в пользе российского — дела

Или может угадывать этим — в ответ

Уникальное прошлое, где — подросли —

Мы в душе — от начальника прожитой после,

Этой близости боли — напротив из мест,

Что в сердцах укоряют — пугающей тьмой

И наивностью брошенной искоса — лжи,

Где нет места тебе умилительно — взять

Свой Кавказ, чтобы время на том — положить

На обратный отсчёт между прошлого — я,

Где уже вынимаешь ты искорку — глаз,

Чтобы видеть Россию на теле — души,

Как понятное общество — мне не спешить

На последний трамвай между именем — врозь,

Словно липы слипались в чутье — от чудес

И не брошены этому обществу — мы,

Как забытые происком в море — вины,

Окаймлённые формы в загробном — саду,

Словно чёрные лилии в пройденной — мгле,

Где по городу снова тебя я — найду,

Вместе в Питером областью — этой вины,

Где устал символически сам ты — уже,

Но идёшь на отверженной боли — в глазах,

Как доверчивость может, цепляясь — манить

Руны прошлого в играх — знакомой любви

И теперь ты не ищешь их путь — от чудес,

Но уловлен внутри европейской — глуши,

Как пустынное поле опять — не спешить

Забывать этим истину — в прожитой лжи.

Быль — благородное облако цепи на масках

Быть — благороднее чуточку этому врозь,

Падать — напротив иллюзии или служа

В ревности полного часа, сминая — дожди

В питерской луже, но опытом там — не пройдя,

Чтобы в тоске благородного воина — выл

Слову уже — первоцветный манеры поток,

Чтобы былиной ты видел уже — на себе —

Это прожитое облако — в мере цветов.

Или затронул там истиной — на бытие

Цепь, как фатальное роскоши — видеть уму

Мерный рассвет постоянного опыта — лишь

Ты расставляешь там время — и может себе

В памятник воли на этом превратно — молчишь,

Или идёшь, чтобы думать уже — без меня,

Словно ты сам на цепи проявился — в магнит

Пользы в глазах совершенного облика — дня,

Но обглодаешь ты кости уже — без меня

И напророчишь там искоса — слову ответ,

Были не против присутствуя, но — уводя

В редкий ответ постановочной — формы обид.

Там я сегодня застыла, как мумия — глаз,

Вижу в себе совершенный на теле — приказ

И расстаюсь, будто стала на небе — звезда

Мне — полноценной любовью на обществе зла

Прыгать и ночью корить — удивлённо в ответ,

Как на итоге ты в облако видел — тот свет

И понимал бы идейное общество — вниз —

Этому прошлому возрасту прыгать — под мир

В масках идей расторопного мифа — вдвойне,

В личности прожитой долго, а может — в вине,

Где обстоятельству ты не проводишь — сюжет,

Словно устал бы на привязи — мерно в ответ

И постоял бы на площади — этого дня

В серой своей монографии плоской — души,

Где на аллее критичного возраста — мнят —

Этим твои — современники, будто хотят

Дать тебе слово плохое — на теле из грёз,

Выбить судьбой обоюдный потомок — уже

В нажитой плоскости мира, откуда — погиб,

Ты, начитавшись ролей — из затопленных плит,

И подписав этим имя — напротив души

В мелкой своей сюрреальности или — водой

В точечном ритме фатального образа — жить

Временем после такого финала — в огне,

Где, как на площади ты постоянно — один

В питерской гамме манерного поля — огней,

Где не уводишь ту оторопь, как — уходил

Твой монолитный актёр — из затерянных длин,

Будто он сам и не видел уже — от идей —

Плоского мира фантомов, а может — углов

В низменной боли такой вот раскраски — ролей.

Как на актёрском плато ирреальности — дней

И в безобразном исчадии думать — вдвойне,

Над городским постаментом, что спало — уму

Мне удивление вылить там прозу — на дно

Общества долга кривого, откуда — давно

Вижу я сотни таких облаков — между стен

В белой твоей веренице — из мира в проём,

Что обстоятельно буду над верхом — цены

Верить о прошлом и снова его — измерять

В слове уже постороннем — напротив вины,

Падая в сотни таких облаков — между стен

Риска прожить Петербург и не видеть — его

Сложные небу глаза — на цепи одного

Поля внутри от идейности, чтобы — окно

Стало и мне постановочной долей — игры

Верить, как там человеком — устало веду

Эту твою постоянную рознь — на окно,

Где интересно мне, думая — вылить туда

Прошлое слоя оценки и медленный — рост

В памяти слова асфальтовой боли — угроз

Или внутри от печальности — образа нам

Сделать три шага назад — обоюдно на дно

Прожитой боли доверенной искры — огня,

Что постоянно я думаю в призраке — слов,

Где на цепи ты не любишь сегодня — меня.

Где постоял ты наверное в памяти — гроз,

Как отношение прошлого — между веков

И в безымянной расщелине ставишь — уму

Ты — постоянное имя, прижав тишину

В розыске камня из серой критичности — глаз,

Пользуясь мерной затрещиной, как на огонь

Ты выводил этим небо — под сложный приказ

И обстоятельству думал, что можно его

Снова понять — из пути обезличенных мест,

Цепью на маске ты сам — не простишь никого,

Не обязуясь продать удивление — в нить —

Этой плохой нам погоде — сегодня винить

Прожитый ад, за которым уже — никого,

Нет там в руках утончённого поля — руна,

Только за птицами стала видна — тенета

В маятник большего чуда, а может — окна,

Где за погодой ты вывел сегодня — глаза,

Точно из облака в мерной природе — вещей

И безымянного поиска светят — за два —

Этим в душе постамента — увидеть давно

Лик Петербурга — в заношенном призраке нас,

Словно мы стали вникать на эмблеме — цепи

В разный прогресс отношения — время понять

Или уверить там путь благородной — слезы

В общей фатальности нового признака — жить,

Как на душе европейской критичности — лишь

Птицы на взгляд мне уносят сегодня — дожди,

Чтобы пробыть этой осенью — на переливе

И не отнять иллюзорное поле — за тем

Кто не уходит под масками ночью — вокруг

Сложной эмблемы души, дожидаясь — уже

Сломленной повести страхов — загнившего вдруг,

Имени — быть этой былью, а может искать

Серый рассвет Петербурга, вникая — на блик

Новой культуры — из поиска, как там возник

Мне уникальный сюжет построения — глаз.

Снова он верит на личности, что подарил

Время в той маске и прожитой небом — угла,

Точечной форме минуты, откуда бы — вбил

Слово своё — от мерцающей формулы зла,

Как человеческий опыт не может — дойти

До построения снов — в иллюзорной цепи,

Только узнает он призраки снова — ума,

В небе той формы критичности, как на обиду

Выльет свой фарс удивления — в образе нас

И на конечном плато остановки — погас

Снова фонарь из застенчивой воли — внутри,

Чтобы держать это небо — на длинной цепи.

Портрет для поэтической обложки — боли

В портрет сегодня опытом — сложу

Я боли самый ранний — ренессанс,

Быть может думал сам ты, что учу

Тебя сегодня думать — в этом праве,

Как стал бы ты играться — от дождей

Внутри минуты прожитой, увы,

Под очерком из боли — перед ней,

Как робот в постаменте — этой лжи,

Что пишешь ты поэтом — на дожде

Свой мира силуэт, сминая — длань

В глазах такой заношенности — жить

В черте природы будущего — к грани

Свободной боли между — берегов,

Когда ты стал запущенным — уже

Вникать в свой ровный мира — диалект

И там искать под космос — в неглиже

Противный яд, как очерк — под пером

И стиль уже писательский — подряд,

Когда не можешь дамам — подарить

Ты даже вдаль цветов, но приобнял

Ты вечный стиль потёртой — суеты

Над роскошью фамильного — огня,

Что любят только деньги — на уме

Они сегодня в близости — пройдя

К тебе — вокруг обратного ключа

И смерти — между множеством тоски,

Где сам ты стал клеймом — не отвечать,

Но внутренне писать себе — в виски

Тот сложный путь наивности — в губах,

Что видел белый свет в кону — вокруг

Сегодня дамской бездны, а — попал

В кромешный ад — за приворотом рук.

Теперь ты ищешь свой погибший — день,

Он клонит пустотой в фамильный — мир,

А ты не любишь стол и — под огни

Молчишь всё время, путаясь — в себе,

Когда бы сам писал себе — портрет

На боли безымянной перед — сном,

Но видел только чёрный — силуэт,

И тот, в котором можно — не уснуть,

А прямо проложить свой мир — в огне

Надгробной боли вечности — в тисках,

Что стал ты русский гений — на беде

Внутри загробной точности — искать

Пугающие линии — под смерть

И гиблый космос в мании — плечей,

Где ровный свет не ставит — на окне

Мне много дум, а также там — свечей.

А ты молчишь всё время — перед тем,

Что хочешь боли высказать — апломб,

Ты ждёшь свой милый ад, пытаясь вдеть

Давно в себе заросший стиль — умов,

Где стал ты обывателем — под смерть

И миф — внутри пародии быть здесь,