Бесплатный фрагмент - Парижанки.ru

Елена Забродина ПАРИЖАНКИ.RU

романтическая комедия,

современный любовно-авантюрный роман

ГЛАВА 1

— Так, куда едем в этот раз? В прошлом году отдохнула в Италии (навязчивый и слюнявый дурак), в позапрошлом — в Турции (больше никогда не свяжусь с турком). Два года назад — в Швейцарии. Там понравилось. И старичок — ничего. Робко ухаживал, даже до постели дело не дошло. Жаль, что ему попалась я, а не какая-нибудь глупая клуша, которая только и мечтает о жизни в тихой заводи, чтоб муж, дом, дети. Это не по мне. Во всяком случае — пока.

Так размышляла одна предприимчивая девица, склоняясь над компьютером в своей скучной конторе городской архитектуры на самых задворках страны.

— Боже мой, сидишь целыми днями, порой никого нет, потому что и строительства муниципального как такового не ведется. Зато, местечко не из самых плохих, грех жаловаться. Ладно, проехали. Через два месяца отпуск, надо заранее побеспокоиться. Что у нас там на этот раз?

Девица раскрыла сайт клуба международных знакомств и начала листать страницы с портретами женихов. Попадались всякие: старые, лысые, косые, идиотически улыбающиеся. У одного чуть слюна не бежала по подбородку. То ли от олигофрении, то ли от предчувствия сексуальной штучки. Но были и неплохие экземпляры. Есть из чего выбрать очередного отпускного спонсора. Дело в том, что Лара, натуральная блондинка, но, слава богу, не обиженная умом, уже три года ездила в отпуск за счет иностранного жениха, которого находила в интернете. Ехала, якобы, для знакомства. Чтобы не вызывала подозрений ее порода «динамо», договаривались, что он платит самолет, а она — вложится в визу. Типа — ее приезд оплачивается поровну обеими сторонами. Такое предложение сразу вызывает в «женихе» доверие. Но, по сути, все выходило, как она и задумывала: естественно, на деньги жениха прилетала, на его же деньги жила, и конечно, уезжала на них же. Благо, причину придумывать было не надо: виза заканчивалась, и хочешь — не хочешь, надо возвращаться на родину. В Италии порадовала мужчинку, устроила большой скандал на прощанье — закатила грандиозную сцену ревности, из Швейцарии ехала с подарками для мамы, выбранными женихом (было даже немного стыдно за обман), а в аэропорту Анталии притворялась тихой и скромной, лишь бы быстрее улететь: мог ведь и тут же завалить, между рядами кресел. Только в самолете вздохнула свободно. Этот турецкий мачо так ее тогда надрал за три недели, что три месяца не хотелось никакого секса. Зато — какой загар привезла!

О своих интересных способах поездки за границу она никому не рассказывала — любителей так отдохнуть найдется немало, она-то уж знала. Правда, мама была в курсе. Но она не догадывалась, что дочкой движет прагматизм чистой воды, и после каждого возвращения из отпуска успокаивала вернувшуюся без мужа дочь, говорила, что это не единственный мужчина на свете, будет еще в ее жизни большая любовь и так далее. Лара про себя посмеивалась над наивностью матери, но вслух с ней соглашалась. В сущности, неплохая женщина — ее мать, немного романтичная, да это ерунда, жить не мешает.

Не то, чтобы Лара имела целью нажиться на мужиках, она была бы рада быть полностью независимой, планировать свои передвижения лично, и не подстраиваться под настроение «женишка», что порой было необходимо, но… Огромное «но» вставало перед ней. Мани-мани. Не было их в таком количестве, чтобы позволить себе быть независимой. А путешествовать хотелось со страшной силой. И в общем-то, ничего криминального и все удавалось, главное — не промахнуться с выбором на берегу.

— Лара, — окликнул девушку тучный мужчина, работник их отдела, — опять размечталась? Сегодня придут из строительной компании «Гигант», помнишь? Они хотели старые материалы по двадцатому году, ты нашла?

— Забыла, разумеется, — лениво ответила Лара, — но я схожу после обеда в архив. Они же к трем часам подойдут?

— К трем, — подтвердил тучный, — а успеешь?

— Успею. — И с трудом подавила зевок.

«В Париж! Этим летом я еду в Париж!» — решила она для себя трудную задачу и с энтузиазмом первооткрывателя начала выуживать в мировой сети француза.

Ровно два дня ушло на то, чтоб выяснить, что французов, желающих завести русскую жену, не так уж и много. Скорее — мало. А парижанина, подходящего для использования, и вовсе — ни одного. Но Лара не привыкла менять свои планы, да и вообще, правду говоря, разобрал азарт. И она стала проверять сайт за сайтом, проходиться по ним частым гребнем, отложив несколько штук кандидатов на потом, и все же нашла одного.

— Какие же они все же, эти французы, самовлюбленные типы, — думала Лара, листая анкеты, — почти все пишут объявления на своем языке, то ли пренебрегают английским, то ли и знать его не желают (из-за того же пренебрежения). Уж не русские ли их в старые времена избаловали, когда вся аристократия и более-менее просвещенный человек говорил на их картавом наречии?

Но тот самый почти единственный парижанин, на счастье Лары, с английским был знаком. Значит, так тому и быть.

Начнем знакомство с кандидатом поближе. Ну, и где ваш французский шарм? На Лару смотрела рожа, более подходящая для русского мужика, а не для конструктора мостов, как было указано в анкете. Далее: не пьет и не курит. Надо же! А крылышков у него нет? Хотя, для европейца это не редкость. (Не крылышки, конечно, а отсутствие дурных привычек). Что еще? Хобби — пение и садоводство. «Ой, не могу, цветочки сажает… Обхохочешься. А поет, наверно, под караоке в баре. Ладно, я напишу, что тоже выращиваю на балконе цветы и хожу на концерты. Что дальше? Мечтает о взаимопонимании и теплоте. Все они об этом мечтают. Хорошо, нам подходит». Лара быстренько состряпала ответ, благо, ее английский был на высоком уровне. В аккаунт выставила любимые фотки, где она очень натурально выглядела, без лишней косметики, без напряженной позы и ужасного вымученного оскала вместо улыбки. Такие «естественные» фотографии цепляют сразу же — она не выпячивает своих прелестей: грудей в объектив не сует, ног не задирает. Ее прелести и так заметны.

Один клик мышкой на «отправить» и все, — приключение началось. Если придет ответ, тогда посмотрим, что дальше, а сейчас больше планировать нечего. И о хлебе насущном надо подумать. Зайти по дороге в магазин, купить кое-что из тряпок. Сегодня еще обещал ее старый любовник прийти, из категории тех, кого и держать надоело, и бросить — жалко. «Скажу ему, что у меня ПМС и пусть проваливает подальше. Нет никакого интереса. И вообще, пора от него избавляться. — И, привыкшая быть сама с собой предельно честной, добавила: — Кстати, Ларочка, с прискорбием нужно признать, — он и не заметит, что от него избавились». Да и бог с ним. В мечтах она уже была в Париже.

Как Лара и рассчитывала, француз по имени Пьер Лефевр ответил тут же. Попалась рыбка на крючок. А уже через пару месяцев у нее на руках была виза, билет на самолет и кое-какие деньги на карманные расходы. Попрощавшись с мамой, получив напутствия и пирожки в дорогу, Лара отправилась в аэропорт. И как же начинать дорогу в Париж? Конечно, на такси. Да, надо бы по дороге почитать кое-что про город, но телефон с собой, погуглит в аэропорту.

ГЛАВА 2

Вероника, не отрываясь, смотрела в иллюминатор. Они уже летели над Парижем. О, земля обетованная! Вера три года копила деньги на эту поездку. На зарплату учителя не разбежишься, но она занималась репетиторством, изнуряя себя до крайности. Благо, некоторым требовалась химия для поступлений в университет. С мужем развелась много лет назад, да и прожили вместе от силы два года. С тех пор Вера жила жизнью старой девы. Мама вышла замуж, оставив ей двухкомнатную квартиру, так что о жилье думать не нужно было, и она всю себя посвятила исполнению мечты. Вернее, посвятила последние лет пять. Когда ей стукнуло тридцать, она поняла, что не найдет здесь счастья. Копила деньги на Париж, но не выдержала и поехала в тур по Скандинавии. Потом жалела. Но урок вынесла — не разменивайся на мелочи, и не езди никуда группой.

И вот, сбылось! Романтичная дура из Мухосранска за тридцатник, Вероника Игоревна Волошина, ехала в город мечты.

Самолет спокойно торчал в воздухе, даже не покачиваясь и казалось, висит на одном месте. Вероника мысленно подгоняла его мчаться вперед. Рядом сидела какая-то расфуфыренная гражданка, молодая, красивая блондинка, ноги от ушей. Ей как будто было все равно, и она летит во Францию уже в сотый раз. А, нет, блондинка тщательно изучает в телефоне путеводитель по Парижу. Вероника скосила глаза и начала исподтишка наблюдать. Сама она уже все это знала, заранее проштудировала все известные сайты. Что так привлекло блондинку? Веронике было плохо видно и не хотелось быть навязчивой, но любопытство — вечный ее порок…

Блондинка заметила интерес Вероники, и перешла на страницу с Дисней-лендом. Вероника отстранилась. Хотелось заговорить, поделиться ожиданиями встречи с прекрасным, но девица совсем была не расположена к беседе. «Высокомерная стерва», — дала ей определение Вероника и снова уставилась в иллюминатор.

Самолет приземлялся, опускаясь все ниже и ниже, и молодая женщина приготовила все свои фибры ярче почувствовать перемены. Вдохнуть глубже воздух свободной прекрасной Франции и утонуть в этом аромате.

И она вдохнула. И ей показалось — он насыщен-перенасыщен любовью. Почему ей так показалось — да фиг знает. Показалось и все.

Сначала Вероника бегала час по аэропорту, отыскивая станцию скоростного поезда RЕR. Ориентируясь по стрелочкам, ушла в обратную сторону, потом ринулась в другой терминал по подземному переходу. Снова — обратно. И сумку-то взяла большую, дура. Сумка била по ногам, оттягивала плечо, вгоняла в пот.

Но вот, наконец-то… первое испытание. Оказывается, билет нужно было купить в автомате, и Вероника встала в тупик. И как этим пользоваться? Карточки у нее не было, достала наличные. Присмотрелась, как это делают другие. Ага, вроде, понятно. Но ничего не понятно. У соседнего автомата остановилась красивая пара французов — мужчина с девушкой. Вероника год пыталась учить язык, благоговея повторяла фразы, но вот произношение было не ахти. Да и откуда ему взяться? Все деньги складывались на недельное путешествие, а на курсы не хватало, поэтому купила самоучитель и учила, как могла. Полной страхов, что не поймут, (делать было все равно нечего, не стоять же здесь вечность), Веронике пришлось, краснея и запинаясь, обратиться за помощью. Они откликнулись сразу же, даже добавили недостающие двадцать центов. О, как мило. Спросили, откуда она приехала? «О, ля Рюси, бье!». Они приветливо улыбнулись и пожелали приятного путешествия. Какие эти французы добрые, как радостно встречает ее город!

И вот, она въезжает в Париж. Сердце бьется гулко-гулко. В вагоне много разношерстного народу. Куда не кинь взгляд — люди разных оттенков цвета кожи. А французы тут вообще ездят?

Вероника поселилась у Северного вокзала, в самой дешевой гостинице, которую смогла найти на ебукинге (можно было еще дешевле снять койко-место, но это уже чересчур, никакой интимности, общежития она не переносила). Близость вокзала ее ничуть не смущала. Наоборот, она будет слушать по ночам, как уходят поезда по всем направлениям милой Франции. Фантастика!

Молодая женщина кинулась на кровать в своем убогом номере (но разве третьеразрядность отеля что-то значила? абсолютно ничего!), и замерла, подняв глаза к потолку. Сбылось!

Когда самолет мягко приземлился в аэропорту Шарля де Голля, Лара впервые ступила на французскую землю. Прошла по рукаву прямо в здание аэровокзала, и спустилась в зал, где ожидали встречающие. Так, где наш легковерный мсье Пьер Лефевр?

А Пьер стоял за колонной и посматривал на приземлившихся пассажиров авиалайнера. Взгляд его зацепился за длинноногую блондинку с короткими волосами. Да, сложена, что надо. И одета стильно, но не кричаще. Урожденная парижанка, да и только. И, резко выдохнув и нацепив улыбочку, вышел из-за колонны.

В это время Лара уже обеспокоено начала шарить глазами по моментально редеющей толпе встречающих. Сначала бросала только взгляды по сторонам, не поворачивая головы. К ней спешил статный мужчина. Лара, было, обрадовалась, но он прошел мимо, к какой-то серенькой мышке. «Не обольщайся, дорогуша, не бывает такого, чтоб мужчина в жизни выглядел лучше, чем на фотографии. Обычно — обратный эффект». Но не успела девушка как следует забеспокоиться, — откуда ни возьмись, как черт из табакерки, появился улыбающийся Пьер. «Да, это не идеал красоты. Далеко не идеал. Впрочем, я отдохнуть приехала и посмотреть Париж, а не мужа искать», — напомнила она себе и порадовалась, что так на самом деле оно и есть. Иначе, не миновать разочарования. Мужчине было за сорок, что не так уж само по себе и плохо, но он был небольшого роста, если не сказать — маленького, (окей, Наполеон тоже был невысокий), внешности заурядной — глаз на нем не остановится. Нос большой (почти как у Бельмондо), губы чересчур резко очерчены, а зубы… Ладно, зубы нормальные. Честь его стоматологу.

Он с настороженно улыбкой подошел к девушке и сказал: «Лаха, пхивет». Лара тут же разразилась смехом. О, боже, ну и шут. Но увидев его вытянувшееся лицо и неуверенную улыбку, она пожавила смех, сложила руки лодочкой, словно в восхищении: «О, Пьер! Я так рада…» Мужчина зарделся. Ох, не избалован ты, как я посмотрю. Да из тебя можно веревки вить. Пьер поцеловал ручку, как истинный француз подал скромненький букетик белых цветов, и замер, не зная, как вести себя дальше. «Пойдемте же», — пришлось его немного привести в себя. Он сконфузился, опомнился и повел даму к выходу из аэропорта.

Машина у него была так себе, средневозрастной «рено», но водитель он был неплохой. Повез специально по главным улицам города, благо, час пик закончился, и на дорогах стало привольно. Катались по бульварам, как полагается, объехали вокруг триумфальной арки Наполеона. Потом ехали по бульвару Османа. Она как раз успела прочесть, несмотря на плохой вай-фай в самолете, что этот архитектор в 19 веке перестроил весь центр, выгнал бедняков за черту города, посносив их жалкие лачуги, расширил этим центральные улицы, понасадил парков и построил канализационные катакомбы. И знания свои умело применила, беседуя с Пьером и вводя его еще в большее восхищение. Мужик поплыл.

Потом заехали на остров Иль де ля Сите, мимо дворца Юстиции, по узеньким улочкам с односторонним движением объехали вокруг собора Парижской Богоматери, выехали на другой берег. Латинский квартал, кажется. Ну нехило студентики жили. Она обещала себе позже прийти сюда одна и прошагать весь остров и квартал пешком, глубже вдохнуть воздух истории, революции, свободы. У Лары были очень поверхностные знания о французской революции, но она себя прекрасно представляла в роли свободы на баррикадах, как на полотне Делакруа. Жесть!

Проехали по бульварам, мимо вокзалов, через Аустерлицкий мост, и еще через множество улиц, авеню, бульваров, набережных. Пьер, как гид, говорил названия, исторические или географические сведения, и махал рукой в сторону, куда стоит бросить взгляд. Складывалось впечатление, что он не впервые и даже не во второй раз демонстрирует город. Но Ларе было все равно. Красота великого белого Парижа заворожила ее, и она на время даже забыла о своем невзрачном шофере. А он, заметив, что его не слушают, просек момент и не стал мешать.

Проколесив по городу часа два, заехали на тихую улочку на Монмартре, состоящей из пришлепнутых друг к другу стеной разных по архитектуре небольших домиков, очень симпатичных. Лара, как профессионал, отметила это место. Оно отличалось от других, оно было вне досягаемости для толп туристов. «Здесь жить — одно удовольствие», — подумала она. И как раз возле одного из небольших домиков машина остановилась. «Боже, не может быть… Он живет именно здесь? Повезло так повезло». Про себя радостно похлопала в ладоши. Они вошли внутрь. А вот отделка дома и мебель не повергла девушку в шок от восхищения. «Скромненько живем. Я и то шикарнее устроилась».

— Хотела бы ты отдельную комнату или перейдешь сразу ко мне в спальню? — спросил, помявшись, «жених», от чего Лара опешила. «Черт, прямой, как рельс. Может, дурак?» От такого предположения захотелось сразу же отмахнуться — лучше пусть будет нахалом, чем больным на всю голову. Она, конечно, изначально знала, что существует риск нарваться на клиента психиатра, но до сих пор ей везло. И письма его были вполне адекватными, сомнений не возникало. Поэтому она выбрала тактику дальнего боя. Ответила, как скромная барышня:

— Я думаю, нам сначала надо узнать друг друга получше, дорогой Пьер.

— Да-да, — охотно закивал головой мсье Лефевр. — Я покажу тебе твою комнату. — Такое впечатление, что у него сразу от сердца отлегло. «Может, импотент? — подумала Лара. — Ну и к лучшему».

Он провел ее на мансарду. Маленькая комнатка была мило убрана: посередине стояла односпальная кровать с полосатым покрывалом бежево-кофейных тонов, с обеих сторон от кровати примостились миниатюрные комодики на кривых ножках, на полу лежали белые коврики из овечьей шерсти. И занавесочки на французском окне от пола до потолка красиво гармонировали с обивкой стен. Очень мило. Без сомнения, женская рука. Хотя, ей-то, Ларе, что? Поживет в красивой комнате — еще одно преимущество перед дешевыми гостиницами (дорогие ей, понятно, не по карману). Но то, что ее на самом деле обрадовало и привело в восторг — маленькая, но в полном ее распоряжении комнатушка — совмещенный туалет и душ. Обалдеть!

Пьер деликатно оставил ее приходить в себя и приводить в порядок. Лара достала косметичку, развесила на плечики платья… Ладно, потом распакует чемодан, сейчас бы поесть. А снизу уже позвали.

На ужин он приготовил что-то не очень аппетитное, но вполне съедобное. Лара еще надеялась, что он поведет ее в ресторан (как швейцарец) или в кафе (как итальянец), но ограничились посиделками на кухне. То есть, кухни как таковой вообще не было. Была гостиная-столовая-кухонная стойка в одном флаконе. Сразу из крохотной прихожей попадаешь в зал, на переднем плане диван и прочие атрибуты гостиной, потом идет большой круглый стол — столовая, и все заканчивается компактной стенкой кухни. Комната была огромной, такие называют студиями. Ларе было удивительно расположение, но нравилось. Что-то в этом есть.

Выпили по бокалу красного. Французского, естественно. Пьер пытался вести разговор, но все спотыкался, разговор не клеился. «Ой, какой стесняшка. Ну и к лучшему,» — промелькнула у Лары мысль. Но вел он себя по-джентельменски, исключая вопрос о спальне. В общем, впечатление сложилось нормальное. С таким месяц прожить можно.

Назавтра гостеприимный хозяин обещал показать Лувр.

— Ты, наверное, устала. Тебе надо пораньше лечь спать. Завтра тяжелый день.

— В каком смысле — тяжелый? — удивилась Лара. Она бы еще посидела и выпила пару бокальчиков. Правда, кавалер как на иголках, все впечатление от вечера портит.

— Чтоб обойти весь Лувр потребуется несколько часов. Это если, конечно, смотреть. А не пробегать по залам, — объяснил мужчина.

В его голосе Лара расслышала насмешку.

— Я причисляю себя к почитателям искусства, поэтому согласна с тобой. Идем спать. Спокойной ночи. — Тут же встала и, не трудясь убирать за собой посуду, поднялась на мансарду. Но на прощанье, скрываясь за дверью, кинула соблазнительную улыбку: не хватало еще, чтоб «жених» в первый же день расстроился.

Пьер проводил ее странным взглядом, который Лара не увидела, а если б увидела, он заставил бы ее задуматься. Потом собрал посуду, убрал в посудомоечную машину, тряпкой смахнул крошки со стола в мусорное ведро и отправился на свою половину. Которую, кстати, Ларе не продемонстрировал.

Лара разделась, легла в мягкую постель. Потом вспомнила, что забыла почистить зубы, но махнула рукой и безоглядно провалилась в сказочный цветной сон.

ГЛАВА 3

Проснулась Лара от жгучего томления в низу живота. Она удивленно приоткрыла глаза. Рядом лежал мужчина, лаская ее. Пьер? Он все же пришел, не выдержал в холостяцкой постели? Хотела возмутиться. Но вот он потянулся ртом к ее соску, и она подумала, что пусть. Пусть пришел. Пусть остается.

Мужчина заметил, что она проснулась, и перешел к ее рту. Лара невероятно быстро почувствовала такое возбуждение, что впилась губами в его губы. Он был в одном халате, без нижнего белья. Девушка моментально развязала пояс халата, а Пьер сбросил его на пол. В лунном свете, проникшим между штор, мелькнуло белое тело, и снова приземлилось на кровать.

«Ох, презервативы в чемодане, я за ними слазить не успею», — опоздало подумала она. Но мужчина опустил руку на пол, нашарил в темноте халат, выудил из кармана презерватив, громко шурша, разорвал этикетку. У Лары на душе отлегло и уже ничего не удерживало ее от права полностью потерять голову. Чему она незамедлительно и последовала.

Спустя неопределенное время оба выбились из сил. Пьер упал на кровать рядом с девушкой, его грудная клетка ходила ходуном. «Вот они, хваленные французы: только запрыгнул, я моментально возбудилась и тут же отдалась», — подумала Лара удовлетворенно. Она блаженно вытянулась вдоль приводящего в порядок дыхание мужчины, сладко зевнула. Закрыла веки и снова заснула.

Наутро Лара никого с собой рядом не обнаружила. «Прямо, как сон какой-то. Порнографический дурман». Сладко выспавшись, она приняла душ в своей туалетной комнате. В хорошем расположении духа нанесла неяркий макияж, красиво причесавшись, взбила вверх волосы, выбрала льняной сарафанчик с цветами розовых и оранжевых тонов. «Принцесса», — улыбнулась она своему отражению. Так, теперь осталось выбрать манеру поведения, какую-то реакцию на произошедшее. Ей, конечно, понравилось, но ведь не кидаться же ему на шею. Но и после столь бурно проведенной ночи корчить из себя скромницу как-то тоже глупо. А, может, прикинуться, что ничего не помню? Приняла за сон? Забавно было бы. Причем, отчасти, правда. Кто его звал в мою кровать? Ладно, будем действовать, судя по обстоятельствам. Посмотрим, как он себя проявит, подыграем.

Лара спустилась вниз. Пьер хозяйничал с электрической кофеваркой, засыпал кофе, заливал воду. Он услышал, как девушка спускается по лестнице, обернулся, приветствуя, махнул рукой, жестом пригласил присаживаться к столу.

— Как спалось? — спросил.

Лара глянула на его лицо: это он про секс интересуется? В смысле: понравилось ли? Нет, на лице ее партнера ни намека на ночное бдение, обычная любезность хозяина в отношении гостя. Странно. Ну, ладно, посмотрим, что дальше будет.

Девушка улыбнулась и ответила, что спалось просто великолепно. Проспала всю ночь, как младенец. Только сны видела далеко не младенческие. Пьер снова любезно улыбнулся, но любопытства не проявил, и развивать темы не стал, а перешел на программу наступившего дня.

«Как хочешь, — подумала Лара, — будем молчать, раз ты выбираешь такие правила игры». И она перешла к дню сегодняшнему.

Лувр захватил сразу же. Ларе было до слез обидно, что внутри убрали лестницы и сделали какие-то уродливые современные эскалаторы. Что европейские варвары сделали с дворцом? Но когда после трех часов брожения по залам возвращались к выходу — она благословляла эти эскалаторы — добрые милые европейцы — все для людей. Тем более, дама все три часа была на каблуках.

Картины, картины, картины. Статуи, апартаменты Наполеона III, где набралось куча народу, все норовили сфоткаться на фоне золота и бордового бархата, и снова — картины, картины, картины. Лара забыла о времени. Ничто прекрасное было ей не чуждо, и пусть она не понимала живопись, как понимает ее профессиональный искусствовед, но зато глубоко чувствовала красоту линий, красок, наглядный и скрытый смысл ее.

Пьер сопровождал Лару из зала в зал, вместе с ней задерживался у картин, сфоткал и на фоне наполеоновского интерьера, но больше смотрел не на экспозицию музея, а на девушку. Когда поняли, что ноги уже долго не выдержат, поспешили к портрету Моны Лизы. В первый момент Лару поразил размер картины. Оказывается, она совсем небольшая, хотя, глядя на репродукции, впечатление совершенно иное. А потом девушка стала приглядываться к молодой женщине за защитным пуленепробиваемым стеклом. И застыла, созерцая далекий облик. Лиза поразила тем, что она была совсем другой — не женщиной средних лет, приподнявшей уголки рта, а молодой, озорной, полной жизни. И она, действительно, улыбалась. «Кто ты? Как жила, чем дышала? Кого любила?» — задавала Лара себе вопросы. Простояла так минут десять, вдруг вспомнила, что не одна.

— Она на меня похожа. Может, не так заметно, но я это чувствую. Я чувствую ее здесь. — Лара указала рукой на грудь.

Она обернулась к Пьеру, посмотреть на его впечатление от фразы, мол, смотри, какая я, не лаптем щи в своей России хлебаем. Но на нее смотрел только какой-то японец. Японец моргнул, перевел взгляд с живой девушки на нарисованную, потом снова на живую и радостно кивнул. Лара слегка всполошилась — где ее благоверный кавалер? В маленьком зале его не было. Она вышла в соседний, и на лавочке под картинами-гигантами обнаружила его в скрючившейся позе. Он спал, едва удерживаясь на лавочке и с трудом сохраняя задумчивый вид. Ну и джентльмен! Улучшил момент и захрапел! Лара обиделась. Может, развернуться и гордо уйти? Ей так и хотелось сделать. Только у нее не было ни ключей от квартиры, ни представления — как до нее добраться. Пришлось побороть свое желание двинуть ему как следует. Потрясла за плечо, он разлепил глаза, сделал вид, что вовсе не спал, таким бодрячком спросил, понравилось ли ей?

Они вместе решили, что Мона Лиза на сегодня последняя и, сопровождаемые голодным урчанием желудков, вышли из дворца.

— Лаха — он называл ее именно так, Лара каждый раз хихикала про себя.

— Лаха, — сказал он, беря ее за руку — поедем домой или пообедаем в кафе?

— Я бы не отказалась посидеть где-нибудь на террасе. Хочу посмотреть город и его жителей.

Пьер завел машину, они проехали несколько кварталов и устроились за столиком одного из многочисленных кафе. Пьер не был каким-то особо элегантным или галантным — мужик как мужик. Ну и ладно — Ларе проще.

Лара сидела с чашечкой капучино и смотрела на Париж, напрочь забыв о кавалере (да он и не настаивал на ее внимании, сидел, помалкивал). Она смотрела на прохожих, а прохожие — на нее. И непонятно, кто здесь был действующим лицом, а кто — зрителем. Люди не боялись смотреть тебе в лицо, и Лара как-то пообвыкнув, тоже, не скрывая интереса, разглядывала лица. Ах, как легко и привольно дышалось в этом волшебном городе! Вот бы отсюда никогда не уезжать! «А, может, мне его и, правда, захомутать?» Лара покосилась на сидящего напротив мужчину, расплачивающегося с молоденькой официанткой. Поморщилась. «Нет, пожалуй, ограничусь месяцем. Природа-мать не была щедра с ним. Хотя, стоит признать, что на нос она не поскупилась». Тут мысль сама собой скакнула на ночное приключение. «Ну ладно, — согласилась она, — все же кое-что в нем есть, отрицать не буду. Интересно, а сегодня он придет? Скажет что-нибудь, пригласит в спальню, или как вчера, под покровом ночи?..» Так как приближался вечер, и пора было возвращаться домой, этот вопрос становился все более и более интригующим.

Побродив немного по набережной, они вернулись к Пьеру в избушку на Монмартр. Сели за вечерний чай, но в атмосфере чувствовалась скованность. Или наэлектризованность эротическими флюидами? Поспешили разойтись.

— Спокойной ночи, мой друг, — сказал Пьер на прощанье, чем поверг Лару в изумление.

— И тебе — приятных сновидений, — ответила она с явным намеком и скрылась за дверью.

На этот раз она приготовилась к ночному приходу гостя. Сначала надела красивое белье, но, подумав, сняла. Легла и стала ждать. Время шло, а он все не появлялся. Лара начала заводится. Вдруг ей почудилось, что хлопнула входная дверь. Неужели ушел? Быть не может! Вот это мачо. Лара страшно разочаровалась. Повертелась два часа без сна, постоянно прислушиваясь к звукам внизу — может, вернется? Но, в конце концов, разозлилась, в первую очередь на себя, завернулась с головы до ног в одеяло, зарыла голову в подушку, стукнув по ней пару раз кулаком, и заснула.

ГЛАВА 4

Первый и второй день для Вероники прошел как в дурмане. Ходила пешком, без устали, до одури, до ломоты в ногах и мозолей. Вот по этой улице Старой Голубятни носились мушкетеры, там жила королева Марго, тут — революционеры ждали своей казни, а вон там — была тюрьма… Французы смотрели в лицо, улыбались. И ей здесь ужасно нравилось.

В сумке лежал старый телефон, давно всеми нормальными людьми выкинутый на помойку. Свой, относительно новый, благополучно дожил свой век, пришлось доставать из закромов тот, что был у нее раньше. До невозможности захотелось запечатлеть неземную красоту города, но доставать телефон было нестерпимо стыдно. Да и аккумулятор скоро сдохнет, его приходилось все время подзаряжать.

Дома она долго взвешивала все «за» и «против», и решила, что на новый дивайс у нее денег нет. Но можно попросить у матери фотоаппарат. Мать Вероники, Зоя Ивановна, женщина прагматичная, на жесткую экономию дочери как-то сказала:

— Дурью бы не маялась. Ну что тебе даст неделя, чтоб три года голодать?

— Это же воспоминания на всю жизнь!

Мать пожала плечами:

— Заведи себе любовника, пусть он тебе оплатит.

Вероника задохнулась, и больше не от возмущения. Честно сказать, она матери тайно завидовала — та в шестьдесят лет нашла себе мужа на десять лет моложе и жила припеваючи. Уверенная в себе и независимая, с довольно жестким характером, при «Санечке» мать становилась зайчиком, голубкой сизокрылой и прочим. А-а, еще Зоичкой-Зоюшечкой, во! С одной стороны, Веронику мутило, глядя на приторно-сладкую улыбку матери. Ей она казалась насквозь фальшивой. Но с другой стороны — «Санечка» таял, и отвечал тем же. Вероника пошла не в мать. К счастью или к сожалению, она пока не решила.

И вот, поджало, пришлось просить. Зоя Ивановна протянула дочери новый фотоаппарат.

— Фотай на здоровье. — И на прощанье даже обняла дочь, засмущав девушку.

Но поснимать на новый цифровой с большим разрешением не удалось. Случилась катастрофа. Испытывая фотоаппарат на натуре, разбираясь с кнопками и символами, Вероника слишком сильно наклонилась над парапетом моста, фотоаппарат выскользнул из рук и приказал долго жить. Утонул, то есть, бесследно. Вероника была в ужасе. Проревевшись и потреся кошельком еще раз, она приняла на тот момент единственно правильное решение — ничего не покупать, а пользоваться тем, что есть.

И вот сейчас она была вынуждена терпеть этот испанский стыд — доставать доисторический телефон. Прячась, как вор, она сделала пару быстрых снимков и удовлетворено положила его обратно в сумку. Фу… можно и расслабиться.

Вероника сидела на мосту, и наблюдала прохожих. Еще до приезда сюда она подразделила всех французских мужчин на четыре вида, по героям романа «Собор Парижской богоматери». Фролло — несчастный мужчина, который хочет, но не может. Он обычно сильный, важный, уже немолодой, (до 50-ти включительно, а после пятидесяти в ее школе ценностей — уже не мужчины, а старики). Квазимодо — тоже хочет и тоже не может, но тому уже мешает нечто другое. А именно — внешние данные и собственные комплексы. В сущности, добрый малый, таких женщины любят держать в приятелях, на них можно положиться. Но… все понятно, продолжать не надо. Третий тип — Фэб, красавец и лживый соблазнитель. И хочет, и может, и имеет. Жениться — не женится, поматросит и бросит. Таких скромная, не наделенная особенной красотой, Вероника, инстинктивно побаивалась.

А четвертый тип — ни рыба — ни мясо, певец и воздыхатель — арлекин и менестрель. Поэт Гренгуар. Может. Но не так чтобы и добивается. Женщина его интересует как образ, но если дело доходит до настоящей дамы — пыл его сходит до низкой отметки. Так как никто из женщина не идеален, а поэт борется именно за идеал. Ну и что там, в конце концов, остается? Выбор невелик. Но Вероника знала, что уж, если бы она была Эсмеральдой, уж она-то отдалась бы Фролло, без вопросов. Жалко ведь мужика — так страдал. Бедные католики-священнослужители. Вера жалела их всех, но конечно, виной тому был божественный Даниэль Лавуа, исполнявший роль в знаменитом мюзикле. Ну и Квазимодо — в общем-то, если присмотреться, тоже ничего. Уши торчат у этого Гару, и когда поет — сильно потеет, но тоже… ладно, если признаваться самой себе, то и Квазимодо пошел бы, хороший он. Веру, как и большинство русских девушек, притягивала трагичность любви. Ну что поделаешь с натурой — все нам надо пожалеть, обогреть, спасти.

Так за наблюдениями и впечатлениями прошел день. А вечером она наблюдала за парижанами на улицах в барах — сидели, потягивали чашечку кофе, курили и много болтали. И ей захотелось быть с ними, там. Когда-то давно она купила себе короткую юбку, чуть выше колена, и собираясь, кинула в сумку. Сейчас натянула, вся засмущалась, но все же взяла себя в руки и вышла на улицу. На нее смотрели прохожие мужчины, а Вера заливалась краской. Как проститутка, в самом деле. За спиной послышался мужской голос: кто-то догнал ее и что-то по-французски спрашивал. Она успела расслышать только слово: «шерше». Ага, что я ищу? Обернулась, а за спиной стоял огромный чернокожий мужчина. Глаза Веры полезли на лоб, а чернокожий, узрев ее реакцию, посчитал за лучшее быстрее ретироваться.

Вероника решила сделать передышку, перебираться по улице короткими дистанциями. Села за столик в кафе, дрожащим голосом заказала кофе, и пока цедила дорогущую жидкость, прятала свои ноги под столом. Спрятать их, конечно, не удавалось, и Вера проклинала себя за эту юбку, ну ведь точно за проститутку принимают — тут так не ходят. Это все мифы про прекрасных француженок, в платьях от кутюр. Почти все поголовно в джинсах. И тот, черный, тоже думал — не ищу ли себе на ночь кого? Вот дура. Вера поспешила в номер отеля, тщетно пытаясь сумкой прикрыть свои коленки. Слава богу, от отеля ушла недалеко, удалось дойти без приключений.

А наутро подумала… и снова напялила ту же юбку. Фиг с ним, живем один раз, а ноги у нее прямые и красивые. И на удивление, сейчас все выглядело более, чем пристойно. Ей улыбались, посылали воздушные поцелуи, называли «бел» и двое даже пытались познакомиться. И она, действительно, чувствовала себя красавицей, летала, как на крыльях, была головокружительно счастлива.

Вечером, откинувшись на подушки у себя в номере, Вера приняла решение — она никуда отсюда не уедет. Она останется в Париже. А для этого нужно просто принять приглашение француза познакомиться поближе. Выйти замуж и вуаля! Завтра же она поедет в центр, и познакомится с кем-нибудь. У нее для этого есть еще целых четыре дня.

Лара проснулась оттого, что чьи-то руки вынимали ее из кокона одеяла. И, действительно, казалось так жарко, что она даже успела удивиться — почему сама не догадалась скинуть его. А потом, высвобожденная, она поняла, что это жар не в воздухе — кондиционер тихонько жужжал, а — в ее теле. Хотела обидеться, что заставил себя ждать, а потом пронеслось: а ведь никто не обещал прийти, никто не просил ждать. На кого обижаться? Обрадовавшись, что можно не играть униженную и оскорбленную, она полностью отдалась во власть эроса. Хорошо было не думать о партнере, а получать удовольствие только для себя. С ней это было впервые. Все время перед партнером чувствуешь какую-то обязанность, что ли? А тут — свобода. Сам виноват. Хотя, кажется, ему нравится не меньше. О боже, какое блаженство не давать, а брать.

И она взяла, по полной программе.

За оба свои ночные посещения, Пьер не сказал ни слова, да и к чему тут слова? А потом вдруг поднялся, подхватил одежду и юрк за дверь. Лара только глаза вылупила. Вот дает мужик! А он — нахал!

Утро сразу как-то так не заладилось. Проснулась в дурном настроении. Злилась из-за его ночного побега. А снизу раздавался голос: «Лаха, спускайся завтхакать». В смысле — по-английски, но с французским акцентом. Как ни в чем не бывало — вот, козел.

Она заставила себя еще подождать и спустилась к столу. Радушный хозяин все уже там расставил — хлеб, круассаны, джем, сок, и поспешил к девушке. Он не сразу заметил ее дурного настроения, и так с намеком, сладенько улыбаясь, спросил, как спала? Лара пожалела, что не прихватила сверху подушку, чтоб запустить в него. Она уселась и молча начала намазывать душистый французский хлеб джемом.

Пьер понемногу проникся, и видно, внутри у него заворочались мысли: что не так? Что сделать? Лара хмыкнула: «А, совесть проснулась, осознал, что девушку кинул? То-то же».

Пьер смотрел на Лару, подперев подбородок обеими руками. Задумчиво так. «Сейчас задаст сакраментальный вопрос», — угадала девушка. Так и случалось.

— Лаха, скажи, ты такая кхасивая девушка…

— Почему я не нашла мужа себе в России? Да?

Он кивнул, слегка смутившись — она прочитала его мысли! А Ларе, в конце концов, этот вопрос задавал каждый.

— Знаешь, у нас мужик или женат, или козел.

Пьер округлил глаза. Ага, про козла не догнал. И Лара растолковала, кто такие козлы по-русски. Француз охотно поверил. Вот ведь, гад. Ну да ладно, нашим мужчинам не привыкать. И для закрепления эффекта Лара рассказала печальную историю любви, смерти, предательства.

— Я была влюблена, это такая любовь… Очень сильная. Мы уже готовились к свадьбе, но он… утонул. Он был пловец, готовился к олимпиаде. А тут… в бассейне обвалился потолок. И он не смог всплыть. Как я страдала. И тут, когда я была готова броситься от отчаяния в реку, появился он. Он был красивый, высокий. Он околдовал меня. И я поверила. Мы стали жить вместе, я забыла своего пловца, несбывшегося олимпийца, но однажды пришла домой раньше обычного. Он был не один.

— С другой женщиной? — во взгляде Пьера была такая вера ее вранью, и сочувствие, что Ларе даже стало чуть стыдно. Как наивного ребенка обманывать, чесслово.

— Нет, — сказала она, — там не было женщины. Там был мужчина.

Пьер откровенно сплюнул. Не все парижане гомики и им сочувствующие.

— Тебе не везло. Но это когда-то проходит.

— Расскажи теперь ты, — попросила Лара. А он замялся, поскреб гладко выбритый подбородок, откашлялся. И сказал:

— Пойдем уже. Я позже расскажу.

Ну, позже так позже, Лару это на самом деле мало интересовало.

Сегодня по программе были Елисейские поля. Какая роскошь, а цены… Лара тихонько ахала, глядя на них, но делала вид, что все в порядке. Жених же откроено хватался за голову и все норовил ее увести подальше, свернуть на улочку потише. Лара наглеть не стала — поняла уже, что нарвалась не на богатого. Да и ей, если честно, было бы жаль таких денег на тряпки. Все равно у них дома никто не отличит Кристиана Лакруа от мейдж ин Туркей. И она, немного подразнив вовсе уж притихшего француза, позволила увести ее в сторону.

Побродили по маленьким магазинчикам с сувенирами — везде, во всех лавках одинаковыми, но зато в каждом приветливые хозяева, и все по большей части — мужчины, говорили ей: «бонжур, мадемуазель». О, Лара таяла от этого «мадемуазель», обращенного к ней. И готова была заходить и заходить во все попадавшиеся по дороге забегаловки. Пьер повеселел. Брал ее под ручку и явно гордился спутницей.

Лара была так полна разнообразных эмоций, что простила Пьеру вчерашнее ночное бегство. За ужином он все брал ее за ручки, передавая хлеб, вазочку с вареньем, так недвусмысленно смотрел на нее, что растопил девичье сердце. Она решила, что глупо притворятся, и позвала его к себе в спальню. Просто так сказала — пойдем со мной. А он вдруг замялся, посмотрел на часы, и… отказался. Нужно отдать должное, что отказ дался ему не легко, но сам факт!.. Лара пожала плечами и удалилась. А уж в комнате дала выход своему гневу. Пусть только попробует прийти.

И он попробовал. Лара, помня свое обещание, сначала хотела его прогнать, отталкивала. Но мужчина был слишком настойчив и слишком возбужден. Волна жара перешла к ней. Она вцепилась в его волосы на груди. Стоп! Лара тормознула. Волосы на груди? Такая густая шелковистая прядь — даже в слабом свете луны видно, как она темнеет на его груди. Боже мой! Да ведь девушка сегодня утром своими глазами видела, что Пьер вышел из ванной, на ходу застегивая свежую рубашку, и никакой поросли на его груди не было! Так, совсем чуть-чуть… почти не считается. Что же это? Понятно, что если бы шерсть первоначально была — ее можно было бы сбрить, но чтоб на голую грудь приставить!.. Лару как током ударило. Она вскочила с кровати, кинулась к выключателю и повернула его. Пришелец не ожидал такой реакции, закрыл лицо локтем. Разумеется, это был, не Пьер. Лара закричала, не завизжала, как напуганная девица, а заорала матом, по-русски. Схватила какую-то палку у двери — кажется, чтоб задергивать шторы, и кинулась с ней на негодяя. Тот, пряча лицо, схватил халат и бросился за дверь.

Лара бежала за ним, не соображая почти ничего. Так нагло ею еще никто не пользовался. Она добежала за гостем до двери, нагая, но в праведном гневе не замечая этого. Негодяй схватил у двери свои туфли и выскользнул наружу. Лара выбежала следом. У дома был фонарь, и одинокий прохожий вдруг резко остановился. Девушка поняла причину не сразу. Голая бестия размахивает палкой и орет по-русски — хороша картина для импрессионистов. Негодяй! Какой же негодяй этот Пьер! Грязный сводник.

Теперь ее гнев был направлен на женишка. Она кинулась на хозяйскую половину. Стукнула палкой в дверь, та тут же распахнулась. Лара угрожающе крикнула, «вставай, скотина!» и нашарила выключатель. Свет озарил бедноватую холостяцкую спаленку. Ну, все как у мужиков — тут носок, там галстук, постель заправлена кое-как, и пара газет на полу. Самого хозяина нет как нет. Куда же девался этот чертов сводник? Ушел, чтоб не мешать? Ну что ж, от возмездия никуда не денется. Она подождет его здесь.

ГЛАВА 5

С утра накрапывал дождик, и Вероника достала свой обтрепанный, видавший виды, зонтик. В каких переделках он только не побывал. Лет десять ему, если не больше. Вот, и в Париж съездил.

Шла мимо магазинчиков с одеждой, обувью. В одной витрине увидела красивые босоножки — плетеночки на каблуке-шпильке. И не очень дорогие. Зашла, померила, купила. Теперь шла в босоножках. Ах, какие у нее были ножки — ей самой обалденно нравились. А какие взгляды мужчин?!

На крыльце супермаркета Самаритен толпился народец — ждал открытия. Странно, как в советские времена, когда что-то выкидывали на прилавки. Ей об этом рассказывала мать, когда была в дурном настроении. Вероника глянула на витрины и все поняла — скидки 30, 50, даже 70%. О, как здорово. И пристроилась рядом.

Она достала свой телефон, украдкой, чтоб никто не разглядел и не умер со смеха, и начала снимать улицу. И тут, возле нее тормознул на мотоцикле самый настоящий французский мачо. Он растянул губы в улыбке, мол, снимай меня. Вероника сначала замерла в столбняке, а руки стали прятать экземпляр антиквариата времен конца двухтысячных. Он, видя ее нерешительность, снова утвердительно кивнул и еще шире растянул губы. И на себя для пущей убедительности показал.

— Фэб! — пронеслось в ее голове.

Парень был, в самом деле, красив: загорелое лицо, тонкие усики и бородка клинышком, чёрные глаза, из-под шлема — завитки длинных волос, улыбка белозубая и соблазнительная. Она приподняла телефон, стараясь руками замаскировать облупившийся корпус. «Эх, скряга, надо было купить новый!» И щелкнула его. Фэб выпятил губы как для поцелуя. Она снова сняла. Парень похлопал по заднему сиденью — мол, садись, покатаемся. Вероника от неожиданности отступила назад, каблук попал в трещину на асфальте, и она чуть не упала. «Боже мой! Что он обо мне возомнил?» Девушка повернулась к небольшой толпе возле дверей Самаритена. Все с интересом наблюдали за ней. Ой, господи, пора сбегать.

Вероника со смущенной улыбкой замотала головой. Он глазами сделал еще одно предложение поехать…

«Сейчас он уедет! Вот сейчас! А это мой шанс. Я ведь этого хотела».

Парень закрыл забрало шлема, газанул, но в последнюю секунду Веронику будто толкнуло к нему, она, не помня себя, оказалась в седле мотоцикла, за спиной неизвестного ей ловеласа.

А ну и пусть! Зато не буду жалеть, что не использовала свой шанс. Фэб — это как раз то, чего она так боялась, но чего в глубине души страстно жаждала. Будь, что будет!

Мотоцикл набирал ход, лавируя среди машин, а девушка мчалась на нем, трепетно прижимаясь к широкой спине французского мачо.

Практически вбежали на второй этаж, влетели в квартиру. Она не успела оглянуться, как он толкнул ее на кровать, начал стягивать с себя свитер. Красавец, какие мышцы играли у него на груди. Ни мало не смущаясь того, что впервые видит девушку, начал раздевать ее. Вероника сначала заартачилась. А потом вспомнила — она ведь его хотела. Или не хотела? Или не его? Черт, Вера, разберись сию же секунду, потом будет поздно. И в самом деле, француз уже урчал над ней, как собака, обгладывающая мозговую костью. Он сел на нее сверху, пальцем провел по волосам, от овала лица повел к овалу груди. Вероника начала задыхаться. Может и от страсти, а может и от чего-то еще. Она сама пока не понимала себя. Но это же он, Фэб, запретный плод!.. Надо его хотя бы раз в жизни вкусить.

И тут зазвонил телефон. Долго и настырно. Играла какая-то мусульманская мелодия. Француз сначала откинул телефон подальше, заткнул его, но тот продолжал взывать. Парень что-то недовольное буркнул и слез с Вероники. Он отозвался своему абоненту. Вероника села на кровати. Она слушала и ушам своим не верила — парень говорил не по-французски. Она кинула взгляд на стены, на плакаты и книги с буквами вязью и обомлела: он — араб! Боже мой, она перепутала! С кем она помчалась! Дурища, каких мало!

Девушка, умирая от страха, пошла к двери — благо, ее потенциальный половой партнер вышел на кухню для разговора. Он очень недовольно кричал, размахивал руками. Вероника как мышка прокралась к двери, повернула замок, схватила туфли, раскиданные в страсти по коридору, и что есть силы, помчалась по ступенькам вниз.

Она мчалась и мчалась подальше. Села на скамейку и… истерически заржала. Она ржала долго, громко и не сразу выдохлась. А когда остановилась — увидела, что район совсем незнакомый, кругом черные, арабы и прочие странные люди. Чем она думала, когда сюда ехала? Она думала явно не головой. Занята была своими чувствами и не смотрела по сторонам. Веронику зазнобило. К ней приближался какой-то странный мужчина. Ах, изнасилует! Девушка оглянулась вокруг и заметила табличку метро. Как к спасательному кругу кинулась она к нему, шмыгнула в проход, поплутала немного и только потом ей пришло ужасное осознание — она оставила сумку! Бежала, сломя голову, вот и прибежала. Господи, что теперь делать? Там и паспорт, и деньги. Да и сама сумочка не бог весть какая дорогая, но ведь почти новая же! Как вернуть вещи? Страшно подумать, чтобы сунуться обратно в берлогу к тому арабу. Но даже если и осмелиться, то она не запомнила ни дома, ни квартиры, даже улицы теперь не найдет. Боже-боже!.. растяпа! И дура! Дурища последняя, идиотка недоделанная!..

Вот теперь она ревела. Навзрыд. Прижавшись лбом к стеклу билетного автомата с желтым барабаном вместо привычных кнопок. Но никто даже не остановился и не поинтересовался — как дела у мадам? Вот они, приветливые французы.

Лара проснулась от грохота — это во сне из ее руки выпала палка. Она просидела в его комнате час, и не заметила, как заснула, облокотившись о спинку кровати. Уже брезжил рассвет, а этого засранца еще не было. Руки затекли, спина ныла от неудобной позы. Гнев проснулся с новой силой. Все, больше ни минуты она не пробудет здесь. Ни секунды.

Она хотела написать записку: «Уродливая свинья, грязный сводник!», но не знала, как это на-английском. Правда, одно ругательство по-французски она знала: каналья. Это можно было бы со смаком кинуть в лицо, но как написать? Наверняка в одном слове десять левых букв. Она открыла переводчик, а потом плюнула, вот еще, тратить на него энергию. Поэтому, она собрала свои вещи и ушла без записки. Позже пошлет смс-ку. Если захочет.

Обманутая девушка шла, не разбирая дороги — все равно куда, лишь бы подальше. Сумка на колесиках билась о бордюры, ударяла по ногам. Лара психовала, встряхивала сумку, неслась дальше. Ах, коварный соблазнитель! Весь интернет будет знать о тебе.

Она села в метро, поехала на первом попавшемся поезде, вышла неизвестно где. Ей было все равно, определенного маршрута у нее не было. Она села на лавку и оглянулась: ну и занесло же ее к черту на кулички. Пора подумать, хватит на одних эмоциях.

Мимо пробежала какая-то полоумная. Юбка несуразная, прическа требующая мастера, и неумелый макияж. А, это та самая, из самолета. Все время пялилась в ее телефон. Теперь бегает как курица без головы, потерялась, наверно. Если б не Ларино состояние, может быть, она на девушку не обратила бы никакого внимания. Но чем-то эта ошалевшая соотечественница была ей близка. Не языком и происхождением, а скорее, такой же безвыходной ситуацией. Лара хотела окликнуть бедняжку, но та нырнула в метро. Догонять ее не имело смысла. И чего она бы сказала? Обнялись и поревели вместе? Господи, толку-то от рева? Никогда не было и не будет.

Лара крепко задумалась. Было очень обидно, что ее так использовали. Понятное дело, она спала и с итальянцем, и с турком, но там была другая ситуация — она как бы расплачивалась за отдых со всеми удобствами. Шла на это с открытыми глазами. Все по-честному. Нужно же было и «жениху» что-то с ее поиметь, хоть не так обидно потом оказаться обманутым. Но тут же…

— Так-с, что мы имеем? Билет на самолет есть, но вылет только через двадцать один день. Деньги в кармане — пять евро, на карточке где-то около ста. Переночевать, может, она и найдет где. Но только одну ночь. И все, карточка опустеет. Можно обменять самолет. Но не факт, что не придется доплачивать. И весь отпуск тоже летит коту под хвост. Вот угораздило же ее вляпаться в это дерьмо! Знала, что приличные парижане не ищут себе жен по интернету. Нет, глупая самонадеянность! А все потому, что три первых случая прошли, как по маслу.

— Ладно, что-нибудь придумаем. — Лара встала и побрела в сторону центра, поближе к цивилизации, надеясь, что по дороге мозги будут работать лучше.

Но она прошла еще пару часов, сильно проголодалась, но так ничего и не придумала. Купила на улице Риволи (боже, неужели все пешком и с чемоданом?!) багет с сыром и куриным мясом. Пока жевала, двое пытались клеиться, послала обоих — ну их, плавали — знаем. Дожевала булку, запила водой из бутылки и снова задумалась. Делать нечего — так долго она не протянет — надо возвращаться. Только сейчас правила игры будет устанавливать она. Попрыгает, голубок.

А голубок сидел посреди гостиной в полном недоумении. Ее телефон не отвечает, а где еще искать, он не знал. Он едва борол в себе желание позвонить в полицию, в аэропорт, в больницы в поисках русской красивой девушки. Но ведь засмеют — взрослый самостоятельный здоровый человек впервые в Париже явно не будет сидеть пнем в четырех стенах. Пьер не мог понять, куда она подевалась. А приятель Жером по телефону сказал — может, это русская террористка? Ну поехали — у Жерома все террористы. А женщины — особенно. Еще у каждой русской под юбкой спрятан пистолет. Бр-р-р… Не зря же он холостяк со стажем. Даже не стоило и звонить. Набрал номер Кристиана. Кристиан из другой оперы — у того баб всегда куча, и три раза был в браке. У него опыта всяко поболее.

— Сбежала? — сразу выпалил Кристиан.

— С чего ты взял?

— А сумка?.. ты проверил, чемодан на месте?

Пьер подскочил и рванул в комнату, отведенную Ларе. Оглянулся, в поисках чемодана. Заглянул в шкафы, под кровать. Даже отодвинул занавеску, хоть за ней явно чемодан не скроешь.

— Не видно. Но, может быть…

— Не может! — отрезал опытный Кристиан. — Сбежала, как пить дать.

— Ну почему? — недоумевал Пьер.

— Она узнала о тебе правду.

Пьер похолодел.

— Откуда? Я старался быть осторожным.

— Женщины — народ хитрый. Никогда не доверяй невинному виду — все как ведьмы вынюхают и поймут.

Пьер присел на кровать, вытер выступающий на лбу пот.

— Но почему не спросить? Я бы все объяснил.

— Нужны ей твои объяснения! — безжалостно палил Кристиан картечью. У Пьера, наконец, закралось сомнение, что приятель над ним злорадствует.

— Ты еще проверься, не заразила ли она тебя СПИДом.

— Что?!

— Это так, на всякий случай — Кристиан немного сжалился и сбавил обороты. — Ну, ты сам знаешь. Никому нельзя доверять. Тем более тем, кто так сбегает.

Пьера передернуло, он предпочел выключить телефон. Два приятеля ничего толком сказать не сказали, но разозлили порядком. Лефевр сел за компьютер и на всякий случай решил проверить почту — вдруг Лара ему что-то написала. Но ничего не было. Он впал в уныние.

Но вот, как в сказке, дверь открылась и на пороге показалась она. Пьер кинулся к ней, хотел на радостях обнять. Но она вытянула руку вперед, не подпуская его. Прошла и села, кинув чемодан рядом.

— Лаха… Где ты была? Что случилось? Я обыскался.

Лара решила тут же все ему выпалить в лицо.

— О, Пьер. Я не хотела тебе говорить… я в аэропорту перепутала багаж… точно такая же сумка была у одной девушки. И вот… сегодня мне позвонила та девушка, и я пошла на встречу с ней, обменяла сумку, но… потерялась. Я заблудилась и долго бродила одна. — И Лара вдруг заплакала. Настоящими слезами. Так она жалела себя. Пьер привлек ее к себе и поглаживал по плечику. Какое он испытывал облегчение! И верил ей, верил безоговорочно. Разве может врать такая чистая и так безутешно плачущая девушка?

— Почему ты мне не сказала, ты не доверяешь? Я бы помог…

Вот так он сидел, поглаживал, обнимая, она — плакала.

«Я тебе еще отомщу, лицемер, ты у меня попрыгаешь».

ГЛАВА 6

Вероника прорыдала по меньшей мере полчаса, потом ее деликатно оттолкнули от билетного автомата. Девушка вытерла нос рукавом, еще раз хлюпнула и огляделась. Пора отсюда убираться — денег на метро все равно нет, к ночи до гостиницы как-нибудь дойдет пешком. Что дальше? В голове после слез как–будто немного просветлело и Вероника начала думать.

Она шла по проспекту, сняв каблуки — новые босоножки сильно натирали ноги. Да и быстрее получалось. Да, еще плюс — стук каблуков привлекал излишнее внимание, которого в данную минуту Веронике хотелось избежать. Так, во-первых, что у нас в пассиве? В сумочке был паспорт. И последние деньги. И еще — телефон (Вероника невольно прыснула от смеха, представив лицо араба, залезшего в сумку в поисках интересного и вытаскивающего ее раритет). А в активе? Допустим, гостиница оплачена, а обратный билет на самолет электронный — его она получит уже в аэропорту. Так, неплохо для начала. Дальше пошли. Деньги. Как жить четыре дня без денег? На что есть? Завтрак входит в оплату номера, и при искусной манипуляции, можно таскать из столовой булочки и джем. Даже леди перед лицом голодной смерти готовы перейти через стыд быть уличенной в краже завтрака. Ладно, бог с ним, с едой, но ведь ни в один музей не попасть, а как до аэропорта добираться? Пешком? Снова стали наворачиваться слезы. Но Вероника уже успела вдохнуть авантюристский воздух Парижа. Ей в голову пришла просто отличная идея! У нее даже ноги подкосились от прекрасного волнения. Паспорт! Она же теперь не сможет вернуться домой! А значит, жизнь в Париже продлится еще на какое-то неопределенное время. Из гостиницы ее попрут, но не беда — ночи теплые, город не спит, она будет бродить ночи напролет, а днем отсыпаться в какой-нибудь беседке. Придется сейчас по утрам красть побольше продуктов из буфета на будущее, про запас. Она хихикнула снова, припомнив пресловутое «Же не манж па сис жур», представила себя на ступенях Сакре Кера. Какая картина маслом — ободранная и усохшая Вероника протягивает руку для подаяния. А в глазах такая вселенская тоска. Представленная картинка ее повеселила и еще больше подняла настроение. А, может, и посольство что-нибудь подкинет, в смысле жилья и материального вспомоществования. Было бы здорово. Ну конечно, родное посольство ее не кинет. Не смотря на все, у Вероники все больше и больше зрело решение остаться здесь навсегда.

Вероника воспряла духом, потерла вспотевшие от волнения ладони. О, Дюма, Жюль Верн и Жульетта Бенцони! Вы такое приключение еще не придумывали. Господи, Вероника и не подозревала, прозябая в своей школе, что внутри нее живет авантюристка.

И она рванула вперед с такой энергией, которой и не ожидала. Где здесь поблизости есть полицейский участок? Вертела головой, высматривая, но не находила. И как назло нигде не было видно никого в форме. Что за город такой, тебя ограбят среди бела дня, а не к кому воззвать. Глас в пустыне! Она пару раз обратилась к прохожим «Полис, жандармери!», но от нее шарахались, как от прокаженной. Ну, если объективно, другой реакции Вероника и не ожидала.

Она вымоталась и не заметила, как сзади кто-то ее потрогал за плечо. Вероника обернулась и в лицо ей дохнула лошадь.

— А-а! — завизжала Вероника и отпрыгнула прямо на какие-то колючие кусты, примяв их. Кусты не дали ей упасть на землю, но подняться тоже было проблематично.

— Не бойтесь, — донесся уже человеческий голос. Напуганная девушка подняла голову и увидела… полицейского. Он восседал в седле и протягивал ей руку. Вероника приняла руку, выбралась из кустов и недовольно одернула юбку.

— Ну наконец-то!

— Мадам, вам помочь?

— А как вы думаете? — выпалила она недовольно. — Меня ограбили!

— Кто вас ограбил?

— Грабитель, разумеется!

— Как он выглядел?

— Я не знаю, не разглядела. — Ну не рассказывать, что пошла переспать с первым встречным и оставила сумку там?

— А где это произошло?

Полицейский был средних лет, лицо усатое, участливое, и пожалуй, больше ничем не примечательное.

— Я не запомнила улицу. Я долго плутала и искала вас, чтобы обратиться. Помогите мне.

— Конечно, мы вам поможем. Идите в участок…

— Что? Я иностранка, я не знаю Парижа!.. Вы должны меня доставить.

Сейчас Вероника очень бойко разговаривала по-французски, и сама себе удивлялась. Качала права, как истинная налогоплательщица требует услуг за ее налоги. Жандарм почесал нос.

— Я вызову машину.

— Ну уж нет, я не собираюсь ждать ни минуты!

Скромная учительница химии и сама не могла сказать, откуда взялась эта наглость и напористость. Попробовала бы она на родине так разговаривать с полицейским. Но сейчас она устала, была голодна, и самое страшное — уже чувствовала себя парижанкой, которую ее уважаемая полиция обязана защищать.

Жандарм развел руками и насмешливо предложил:

— Если хотите, я вас довезу.

Ну откуда он мог знать, что настырная русская (это он уже понял, почти сразу же), полезет в седло? Она решительно протянула руку к сбруе и занесла ногу, метясь для опоры наступить на его ступню.

— Вы ошалели, мадам.

Но Вероника не настолько хорошо знала французский, чтобы понять. Она продолжала карабкаться на лошадь и недовольно пробурчала:

— Помогли бы, что ли. Джентльмен.

До предела удивленный жандарм ухватил ее за подмышки и водрузил сзади себя. Вероника метила ехать спереди, но решила не настаивать.

— Поехали.

Жандарм поддал шенкелей и до этого спокойно стоящая лошадь так же спокойно зашагала вперед.

Так и подъехали к участку. Вероника ни разу не каталась верхом и ее укачало. Она прижалась к спине полицейского, боясь свалиться с лошади, пригрелась, и по приезде на место уже растеряла свою наглость. Полицейский же не спешил, вел лошадь в обход и все думал про эту дурочку сзади, крепко обнимающую его. Спину ломило — девица оказалась не из легких, всем телом оперлась на него и не задумывалась — каково ему ее держать. Но это не мешало. Было даже приятно.

— Скажите хотя бы, как вас звать.

— Вероник, — ответила Вероника на французский манер. Она зевала, день выдался хлопотным и еще не скоро кончится. А так хотелось в постель, вытянуться и провалиться в сон. А француз все задавал разные вопросы и рассуждал о политике. В частности, о российской политике, только Вероника слишком плохо понимала, да и не интересовало ее. Жандарм тоже вскоре затих.

Но вот они прискакали. Жандарм спустил ее на землю и указал на дверь.

— Желаю удачи.

— Благодарю, офицер. — Вероника вымученно улыбнулась (скулы сводило от зевоты и получилось не то улыбка, не то оскал). И пошла ко входу в участок.

— А меня Жером зовут, — крикнул ей вслед жандарм. Как будто это Веронике было интересно. Она махнула рукой и скрылась за дверью.

Жером еще постоял какое-то время и повернул лошадь в конюшню. А потом, быстрее обычного проведя все полагающиеся операции по кормежке и уходу за животным, схватил свой велосипед и вылетел на улицу.

Пройдя через все процедуры по оформлению заявления и получения справки для посольства, Вероника, наконец, вышла на чистый воздух. Вдохнула его полной грудью, и достала карту города, полученную от доброго полицейского.

— Вам в какой отель? — над ухом прозвучал голос… как его там… Жерома! Вероника скорее обрадовалась, чем раздосадовалась.

— Это здесь, — ткнула она пальцем куда-то в центр карты.

— Я вас провожу, не возражаете?

— Чтоб меня еще раз не ограбили? Так больше красть нечего.

— Ну мало ли… — жандарм неопределенно крякнул.

— Ну пойдемте, — решилась Вероника. Ничего против проводов она не имела. Но заметила как мужчина потянулся за прислоненным к стене велосипедом. Только не это! Еще круп лошади она вынесла, но раму велосипеда!.. Покорно благодарю.

Так и шли, болтая, до ее отеля — Жером катил велосипед, Вероника несла в руках туфли. Ей уже не хотелось спать. Полицейский ей нравился, но заставлял ее нервничать. Все-таки, она обманула французские власти, и хотелось бы от них держаться подальше. Лгать Вероника никогда не умела, и не делала этого. А тут такой поворот. Ей было стыдно, хоть это чувство она пыталась отмести. И все-таки, начинать роман с полицейским нельзя. Ни в коем случае. Вот проводит, и пусть себе идет.

Дошли до гостиницы. Пора прощаться. Он мялся, она тоже. Он попросил довести до фойе — будет уверен, что с ней точно все в порядке. Она уступила просьбе. Зашли в фойе, а там!.. Вероника обомлела. В кресле спал тот самый араб-Фэб, а в руках у него была ее сумка.

ГЛАВА 7

У Лары как-то все поганенько в жизни складывалось. Вроде и красавица, и умница, все при ней, а все равно — не ладилось. Вернее, на первый взгляд все не так и плохо — независимая и свободная, а заглядывать к себе в глубины души Лара не любила. Еще, не дай бог, увидишь то, чего совсем не хочется.

После девятого класса ее единственная подружка переехала в другой город, и Лара оказалась одна. Никто в классе не догадывался, как высоко задиравшей нос Ларисе Конкиной не хватало элементарного общения. И в ответ, по всеобщему умолчанию, никто ею не интересовался. Кроме Кузнецова. Пакостный и мерзкий типчик пристрастился ловко манипулировать ею — то дружит и «располагай мною полностью», то холодно игнорирует «ой, я не заметил, ты тоже здесь?» Лара терпела это долго. Даже успела уверить себя, что влюбилась в него. Все-таки, казаться нужной и важной для кого-то — такой наркотик. Мама не замечала мучений девушки, считая ту разумным ребенком, который выбрал независимость сознательно. Для нее было естественным, что ее дочь намного опережает инфантильных ровесников в развитии и ей с ними элементарно скучно, поэтому помочь не могла. Но однажды Лара «сорвалась с катушек» и «дружба» с Кузнецовым закончилась.

Как обычно это и случается, она оказалась в ненужном месте в ненужное время. Говорили о ней. Кузнецов в окружении приятелей бросил фразочку, что он совсем уже приручил Конкину и та готова прям сейчас отдаться. Не в таких фразах, но по смыслу верно. Лару как кипятком обдало. В голове зашумела кровь, от гнева задрожала губа. Она, не понимая до конца, что творит, подбежала к компании. Нагло, высокомерно. «Мне уже начать раздеваться? Чтоб твои дружки тебе точно поверили?» — хотела она крикнуть. Но из горла вылилось что-то жалкое, типа, «там физрук вас ищет». Кузнецов еще кинул на нее взгляд — слышала или нет последнюю фразу, но ничего не сказал, просто ушел с похихикивающими парнями. Так бы инцидент и забылся, но после подслушанного разговора вдруг в голове у Лары начали пчелами роиться запретные мысли. «Он меня хочет. Очень хочет, вот и сочиняет. А эти малолетки так слушали, что их выросшие уже достоинства поднялись к потолку».

Весь день Лара вспоминала разговор, ловила на себе заинтересованные взгляды парней. В низу живота сладко томило. И у нее родился план. Почему бы и нет?

После школы она надела красную шотландку, гольфы, волосы уложила в хвостики и отправилась прямо к Кузнецову. Она знала, что его родители приходят домой поздно.

Кузнецов удивился ее приходу.

— Привет. Ты чего?

Она прошла в комнату, огляделась.

— Я тебе принесла домашнее по алгебре. Могу помочь.

У Кузнецова с алгеброй было дело швах. Но Лара даже не стала доставать учебники. Она уселась в кресло и, как во всех кино, слегка задрала юбку — будто бы случайно. Кузнецов на ее ноги не смотрел, уводил взгляд.

— Да не нужна мне алгебра.

— Нет так нет. Иди сюда. — Она медленно провела ладонью по голени, бедру, скользнула выше, под юбку. Точь-в-точь как во всех кино. Но это произвело обратный эффект: Кузнецов вскочил со стула как ужаленный.

— А не пошла бы ты отсюда?

— Пошла бы. — Вместо того, чтоб сразу распрощаться, она глубоко вздохнула, перекинула ноги одну за другую, медленно полезла в портфель за учебником.

В общем, она пыталась соблазнить Кузнецова. Зачем? Она сама не знала. Наверно, ей хотелось продемонстрировать свою власть над ним. И еще — это было очень-очень, просто болезненно любопытно — а что такое секс, как это? Не зря же мать считала ее продвинутой. Тем более, парнишка создавал впечатление опытного, публично сказал, что заинтересован уложить ее. Ну и не самый неприятный вариант для… ну, для первого испытания, так сказать. Но ее первому сексуальному опыту было суждено отодвинуться на целых полтора года. Кузнецов прогнал ее. Элементарно вытолкав в шею. От обиды и унижения Лара долго ревела в подъезде, забившись за выщербленную временем дверь.

С того момента их общение прекратилось полностью. Это уже потом Лара догадалась, что пацан просто перетрусил, никаких половых контактов до этого у него не было, он не знал даже, как подступиться к девушке, с чего начать, только теоретически, и когда представился реальный случай — сдрейфил. Но тогда ей было больно: ею пренебрегли, выгнали. Душил стыд за инициативу. И еще, она боялась, что Кузнецов все растреплет и косые взгляды, брошенные в ее сторону, приписывала его длинному языку. Но, как ни странно, тот тоже молчал и так же старательно избегал ее.

Школу закончили, и так друг друга никогда не видели. И слава богу. Почему только ей это сейчас вспомнилось? К чему бы это? Лара не понимала. Дело, разумеется, совсем не в Кузнецове — его имя она даже успела забыть. Дело в ситуации. Чем-то сегодняшняя и та, полузабытая, были близки. Чем? Стыдом. Стыдом и гневом.

На ее лицо упала прядь волос, мужская рука осторожно отвела ее за ухо, и Лара окончательно пришла в себя. Она все еще в объятьях этого извращенца. Инстинктивно она отодвинулась. Уткнулась взглядом в настороженные карие глаза Пьера, отвела свои. Лара потянулась за бумажным полотенцем, оторвала кусок от рулона и громко высморкалась. Хорошо, возьмем за аксиому, что она невезучая. Что есть, то есть. Но также неоспоримо, что голова и все остальные части тела у нее на месте. Драмы больше не будет. Хватит.

— Тебе уже лучше? — спросил Пьер участливо. Лара только кивнула.

Кузнецов не поплатился, ему простилось. Но этот Пьер Ришар общипанный — получит. И Лара улыбнулась французу такой широкой и радостной улыбкой, что тот уже навсегда и бесповоротно потерял свое сердце. Если оно у него, конечно, было.

Вечером девушка прикинулась уставшей (хотя, и правда ведь устала), быстро удалилась в свою комнату. Пьер не стал ее уговаривать еще посидеть с ним, проводил до двери, даже потянулся поцеловать, но оборвал себя на полудвижении. Лара уселась на кровать и приготовилась ждать.

Время тянулось медленно, спина затекла. Был бы хоть какой паршивенький кроссворд, все бы легче. Она прилегла и поняла, что сейчас уснет. Вскочила, потерла глаза, размяла плечи, сделала несколько осторожных приседаний, прислушалась, что там происходит за дверью. Было тихо. А, нет, ходит. Лара размышляла. Вот странно, если она обнаружила у себя в постели чужого мужика, наверняка тот уже все Лефевру (язык не поворачивается даже про себя называть его по имени, тьфу, зараза) рассказал. Значит, сегодня никого не будет. А что будет? И почему он сам не ложится? Слышно же, как ходит. Готовится к разговору? Или боится чего-то? Разоблачения? Но он даже не показал виду, что разоблачен. Хорошо играет? Или на самом деле тот мужик пока ему ничего не сказал? Но есть же телефон, в конце концов. Странно все это.

Но вдруг Лара встрепенулась — внизу еле слышно хлопнула входная дверь. Вот оно! Девушка прижалась к двери своей комнаты всем телом, вслушиваясь в темноту. Ничего. Она выглянула в окно. И там ничего. Только отъехала от тротуара какая-то машина — уже не разглядеть — Пьер этот был или нет. Метнулась снова к двери, чуть-чуть ее приоткрыла. Дом словно вымер. Ясно — она здесь одна. Надолго ли?

Лара осторожно спустилась по ступенькам. Огляделась по сторонам — все спокойно, присутствия сутенера не наблюдалось. Она подошла к входной двери, осторожно открыла замок, распахнула ее и… уткнулась в стоящего на пороге мужчину. Ах вот ты какой, мистер волосатая грудь! Лара схватила застывшего от неожиданности мужика за рубашку и рванула на себя. Он по инерции влетел в дверь.

— Ну что, пришел на пирожки? Давай, залетай! Сейчас мы с тобой разберемся, голубчик! — по-русски прошипела Лара.

— Экскьюзе муа… — пролепетал ошеломленный мужчина. — жё не компран па…

— Сейчас-сейчас, ты у меня все начнешь понимать!

Лара протащила мужика в комнату и толкнула. Тот хлопнулся задом на стул, чуть не опрокинулся назад и вылупил на нее глаза. Синие-синие. Эмоции на его лице играли всеми красками — от ужаса до восхищения.

— Вот я тебя и поймала, лягушенок.

— Дэзоле, жё нэ парль па рюс.

И, сделав торжествующую паузу, Лара перешла на английский.

— Давай, рассказывай.

— Что? — француз тоже перешел на английский и непонимающе захлопал ресницами.

— Все.

Лара села напротив и приготовилась слушать.

— А про что конкретно?

— Про эти ваши дела, с Лефевром.

Лара жалела, что не знала, как по-английски «сутенер», как-то раньше не было повода заглядывать в словарь.

Мужчина откинулся на спинку стула. Даже улыбнулся. Он был очень красив, этот негодяй. Русые, чуть длинноватые, но не слишком, волосы курчавились, глаза смотрели дерзко, улыбка была из числа голливудских. Он развел руками.

— Ну какие у нас с ним дела? Приятельские отношения и только.

— Ничего себе, приятельские. Значит, все услуги чисто по дружбе?

— Какие услуги? Раз в неделю играем в бильярд, иногда в бар ходим. — Француз оживился. — А ты и есть та его русская подружка?

Лара решила игнорировать его вопрос.

— Значит, раз в неделю? И много у него таких друзей-бильярдистов?

— Я да Жером. Меня, кстати, Кристиан зовут. А вас?

— Так…

Лара встала. Надо было собраться с мыслями. Она совсем не планировала устраивать допрос, она вообще не думала, что столкнется нос к носу с этим проходимцем… Если б знать, успела бы подготовиться. А тут пришлось действовать спонтанно. Лара прошлась по комнате туда-сюда, заложив руки за спину. Француз же сбегать не собирался, наоборот, с интересом наблюдал за ней.

— Что смотришь? При свете дня разглядываешь?

— Ночь на улице, — брякнул Кристиан.

— А тебе не спится.

— Пьер сегодня звонил, думал, что ты сбежала. Я решил заглянуть, проверить.

— И даже не поинтересовался, где он сам? — Вот она, зацепка!

Француз слегка смутился. Но ненадолго.

— А я рядом живу, мимо шел, решил на всякий случай стукнуть.

— И тебя не колышет, что его здесь нет?

Кристиан не понял смысла фразы. Но не расстроился по этому поводу.

— Слушай, я не против, ты можешь меня допрашивать, если у вас так принято в России. Но может быть, нальешь мне чего-нибудь.

— В смысле? Взмок от волнения?

Кристиан сам поднялся и подошел к кухонному столу, достал из деревянной решетки-стойки бутылку вина, отвинтил крышку, взял бокал. Все молча, не торопясь, как у себя дома. Лара стояла и поражалась наглости непрошенного гостя.

— Тебе налить?

Лара кивнула. Немного вина сейчас не помешает, ситуация прямо сказать — не на трезвую голову. Он налил, она подошла — угроз от его действий она не ощущала. Насиловать, по крайней мере, он не собирался. От него пахнуло дорогой туалетной водой. «А он опытный соблазнитель», — отметила про себя Лара, забирая бокал. И на всякий случай отошла от него подальше.

Кристиан завел длинный монолог о вине, а она толком не слушала и рассматривала его. Лет сорока, фигура что надо, поджарый, грудь широкая, лицо чертовски обаятельное. Венсан Кассель в лучшие годы да и только. Да такой любую бабу запросто затащит в постель и никаких особых ухищрений не понадобится. Что за извращенцы они такие? Зачем эти игры? Одна пуговка у его горла была расстегнута, но нельзя было угадать наличие волосяного покрова.

Особое внимание к его пуговице начало потихоньку сбивать Кристина с мысли. Он то и дело перехватывал ее взгляд на своей груди. Она меня хочет. Никаких сомнений. Раздевает взглядом и даже не стесняется. Ну понятно, Пьер за порог, а козочка ждет приключений. Он решил больше не ждать и расстегнул пуговицу.

— Вы это хотели увидеть?

Курчавые темные волоски показались наружу. Лара выдохнула — это он. И даже не смущается, сволочь, демонстрирует тут свои вторичные половые признаки, свидетели разврата и предательства. Он ее не боится и играет с ней в кошки-мышки. Еще один игрунчик нашелся. Что они тут — все такие? Лара заскрипела зубами от досады. И одновременно пришла ужасная мысль: «А может он маньяк? Может у него стоит только тогда когда вот так, как воришка? А сейчас как разозлится, что все карты ему смешала? Ужас. Пора его отсюда выпроваживать».

— Уходи.

Но он принял ее слова за кокетство и сделал шаг навстречу. Она отступила. Он снова подошел. Она опять отступила. Сзади был стол. Пришла. Тупик.

— Поиграем, если хочешь.

Он обхватил ее за талию и впился губами в шею. Господи, какая она дура, зачем она не закрыла перед ним дверь, а наоборот, затащила лису в курятник? Лара в приступе гнева подалась назад, рука нащупала бутылку с вином. Она размахнулась и ударила его сзади по затылку — для удара в лоб не хватило бы размаху. Кристиан выпрямился, глаза вылезли на лоб от удивления.

— Се вре, — выговорил он, — это верно. — и… не сгибаясь, хлопнулся на спину. Лицо его заливало, будто кровью, красным вином и на вид он был абсолютным трупом. Лара застыла от неожиданности, бутылка выпала из мгновенно ослабевшей руки.

ГЛАВА 8

Вероника задохнулась от представшего зрелища — прикорнувшего на кушетке араба с ее сумочкой в руках. А сзади уже заходил Жером. Вот сейчас все и откроется. И ее в придачу осудят за обман полицейских, выдворят из страны и закроют въезд на века. Только не это!

Если бы за этот день девушка не пережила столько всего, она бы сейчас стояла столбом, зажмурила глаза и ждала грома небесного. То есть, полного разоблачения. Но один только день (ладно, два, те, которые без приключений, тоже считаются, парижским же воздухом дышала!) изменили Веронику до неузнаваемости. Бороться до конца. А будет конец, то и тогда пытаться грести лапками.

Жером уже перешагнул порог гостиницы, как его толкнули назад, на улицу. Следом вышла ошалелая Вероник. Глаза были такого размера, как будто она только что увидела привидение.

— Что там? — полицейский внутри романтика моментально принял стойку.

— Все в порядке, — она удерживала его за плечи, слегка подталкивая прочь. — Это не мой отель.

— Как не твой?

— Обыкновенно. Я перепутала название. Я вообще плохо ориентируюсь. — Слово «ориентироваться» по-французски она не знала, сказала по-русски и для наглядности покрутила руками в разные стороны. — Мне показалось, что место знакомое. Но я ошиблась.

— Что же делать? Может быть, хоть одно слово из названия вспомнишь? Или улицу?

Жером достал телефон в навигатором, приготовился вбивать буквы.

— Я не помню. Может быть… — она оглянулась — надо сматываться отсюда как можно дальше. — Давай присядем.

Они отошли метров на двадцать, удобно расположились на ступеньках какого-то магазина, закрытого на ночь, и начали набирать то одну, то другую улицу. Вероника предлагала наобум разные варианты, будто бы вспоминая что-то. Она просто-напросто тянула время. Нужно было прийти в себя, обдумать положение. Пока ничего в голову не приходило. Она боялась, что Жером потеряет терпение, но он был, как муж-подкаблучник, сосредоточен на ее словах и усерден в действиях.

Голова чего-то отказывалась варить, сумбур полный. Скорее всего, это араб пришел с сумкой (добрый самаритянин нашелся) потому что в ней была визитка ее отеля. Боже. Он видел ее телефон. И кажется, тампоны там были. Но они в упаковке, недавно купила. Бумажный платок, валяющийся на всякий случай и весь успевший обтрепаться… Чеки, которые все время некогда выкинуть. Да у нее там целый мусорный бак набрался. А еще ручка на сумке начала лопаться. Дерматин так и прет наружу. Нет, если издалека, то незаметно, вполне прилично. Но если взять в руки…

Дура! О чем она думает! Да какая к черту разница, какая сумка! Что делать-то? А вдруг мама позвонит, или мамин муж. Этот беженец возьмет трубку. И с мамой будет инфаркт. Или нет? Наверно, обрадуется. Она ж меня все после развода никак снова замуж не отправит. Сама-то радуется жизни, и дочке надо мужа. Стоп! Снова меня занесло не туда.

Так, еще раз попробую. Если меня сегодня не будет, то араб или оставит сумку на рецепшне, или возьмет ее с собой. Или сдаст в полицию. Или останется там же на кушетке спать и дожидаться ее. Или… Что?

— Что? — спросила она Жерома вслух.

— Мы вводили пятьдесят восемь вариантов. И ни один не подходит. Правда, есть похожий отель в Сен-Дени. Но боюсь, это мимо.

Ах, вот он и появился момент учтиво спровадить этого полицейского. Араб еще в отеле — Вероника следила на дверью — он не выходил. Она сделала вид, что огорчена, но не смеет его больше задерживать.

— Спасибо за вашу заботу. Я вам очень-очень благодарна и простите, что отняла ваше время. Я пойду.

Вероника встала, подала руку для пожатия.

— Приятно было познакомиться. Спокойной вам ночи. До свидания.

Но не тут-то было. Жером, похоже, совсем не собирался с ней расставаться. Он пожал ее руку, но пока не отпускал ее. Деликатно откашлялся:

— Простите за мою наглость… но раз мы никак не можем найти ваш отель… сегодня не можем найти… я смею предложить свою помощь.

— Да вы и так мне помогли!

— Я хотел предложить свое холостяцкое жилище. На эту ночь.

— Нет-нет, я не могу! — «араб сейчас уйдет!»

— Вы меня не так поняли. Я из чистого человеческого участия.

Вероника и на самом деле, мало что понимала из его болтовни. Одно ясно, он на нее запал. Но ей хватило одного полета шмеля, теперь расхлебывай. Нет, он ее не купит.

— Как вы могли?.. я не проститутка какая-то! — «Нападение — лучшая защита. Сейчас напугается — отвянет».

— А я похож на тех, кто покупает секс? — наконец-то самолюбие Жерома оказалось задето. Он встал в позу.

Так-то лучше.

— Не надо мне хамить! — сказала гордо по-русски, еще и театрально ударила его по щеке. Получилось смазано, легко, как укус комара, но Веронике ее жест понравился. Развернулась на каблуках и пошла прочь. Сейчас завернет за угол, подождет, когда он уйдет и сиганет в отель. А там уж разберется с этим арабом как-нибудь. Было немного жалко этого доброго дядьку, растерянного и ничего непонимающего в ситуации, но делать нечего — иначе она от него бы не отделалась.

Она шла, а Жером стоял на месте, и озадаченно потирал щеку, хоть и не было больно. Что теперь? Надо гордо развернуться и тоже уйти. Дома ждет голодная Бриошь, после работы устал… Пьер со своими проблемами надуманными… Надо идти. Но он почему-то стоял.

Вероника чувствовала спиной его взгляд, но не оборачивалась. До угла осталось всего пару шагов. И вдруг… О, проклятье! Араб, эта гремучая смесь Востока и Африки, вышел из гостиницы! И пошел в другом направлении. И что у него в руках? Ее сумка! Он уходит! И уносит ее спасение! Что делать? Догонять? Вот так кинуться и бежать? А этот… все еще стоит и все видит. Вот дернул же ее черт идти в полицию. Сидела бы на рецепшне и ждала этого смуглого ангела.

Вероника все стояла в ступоре. Бежать догонять араба никак нельзя — она себя выдаст, и шутки с полицией могут окончиться плохо. Очень плохо. Араб удалялся и почти уже исчез в темноте. Она обернулась. Жером тоже уходил. А! Будь что будет! И она почти бегом рванулась догонять. Жерома.

Лара сидела на карачках над недвижным Кристианом. Она его убила! «Хоспа-ади!» — захотелось так по-бабьи, так по-русски заголосить. «Уби-илааа!» «На кого ж ты нас поки-и…» Так, это уже перебор. Лара протянула руку к его шее — кажется, здесь нужно щупать пульс. Он есть или нет? Вроде что-то бьется под пальцами. Или ей только так хочется верить. Что делать? Оставлять здесь его точно нельзя. Лара обтерла первой попавшейся тряпкой лицо и шею мужчины, ухватила его за подмышки, дернула («Тяжелый, черт!») и потянула к двери. Его голова болталась из стороны в сторону, а руки безвольно ползли следом за хозяином. «Быстрее избавиться от тела. Надо суметь его вытащить за дверь».

Лара проволокла мужчину пару метров и задумалась. И что теперь? Вытащит за дверь, а дальше? Машины у нее нет, в багажник не сунешь и не увезешь. Просто на улице оставить — соседи кругом… не миновать ей страшного суда.

Лара обошла распластавшегося на полу француза, схватила теперь за ноги и поволокла в обратном направлении. Руки трупа раскинулись по сторонам, как будто он пытался за что-то уцепиться. Или обнять весь мир. Не, такой противный скорее замыслил первое. Ну почему же ей так не везет-то, а? Сейчас затащит в комнату к Пьеру, задвинет дверь чем-нибудь тяжелым. Соберет сумку… ох… не успеет она выехать из страны. Как пить дать — не успеет. Да что же это за день такой! Свалился придурок на мою голову! Импотент вшивый.

Последние слова она уже крикнула в полный голос. Накатило такое жуткое отчаяние. И послышался легкий стон. Что? Лара отняла руки от лица. Стон повторился. Этот идиот решил не умирать. Господи, спасибо тебе! Благодарю! Но и глаза бывший труп тоже не открывал.

Лара с таким облегчением, почти счастьем, кинулась на Кристиана, и с такой звериной яростью начала бить по щекам. «Очнись же, лягушонок! Кому говорю, открывай глаза! Смотри на меня!» И она добилась своего: ненавистный француз разлепил веки, осоловело уставился на нее. «Кес ке се?..» — слабо вымолвил он. «Дурак в пальто!» — прямо в лицо ему выпалила Лара. Дурак в пальто сфокусировал взгляд, провел рукой по мокрой голове, подставил руку близко к глазам и озадаченно уставился — он-то думал — вся голова в крови. Нюхнул руку в недоумении — пахнет вином. Лара как завороженная следила за ним, так и оставаясь на четвереньках. Только бы опять не вырубился. Кристиан увидел ее и… закатил кверху глаза, задергал ногами.

— Да что ты за человек такой! Что с тобой? Может у тебя это… эпилепсия? Лекарства есть?

Слабая дергающаяся рука Кристиана пальцем указала на карман рубашки. Лара точно видела, что в кармане ничего нет. Но ведь полезла, идиотка, проверять. Тут же Кристиан перестал дергаться и обхватил Лару, прижал с себе.

— Вот сейчас ты не уйдешь!

Девушка слишком поздно поняла, что ее надули. Начала вырываться из объятий шутничка, а он ржал, довольный. Перекатился на нее, оказался сверху. И уставился своими синими-синими глазищами. Лара застыла. Возникла пауза. А потом он стал наклоняться к ее губам. Медленно приближалось его лицо. У Лары участилось дыхание. А потом последовал поцелуй. Да еще какой! Лара против воли приняла в нем живейшее участие. Хотелось еще и еще. Но…

…но открылась входная дверь. Кристиан поднял голову, а Лара как могла отогнула свою в направлении порога. Хотя, и не нужно было изгибаться. Она и так знала, кого увидит. На пороге стоял Пьер. И не двигался.

— Ты… — пролепетал побледневший, только секунду назад бывший румяным, Кристиан. — Ты почему здесь?..

Пьер просто трясся от гнева. Лара никогда его таким не видела.

— А где мне быть? Это мой дом!

«Сейчас он нас убьет», — пронеслось в мозгу Лары. А Кристиан наконец-то вскочил с нее и начал что-то объяснять окаменевшему статуей командора приятелю. «Ты все не так понял», — перевела для себя его лепет Лара. Пьер участливо нагнулся к ней, протянул руку. Голос разума вовремя очнулся. «А какого черта?!» Она встала без посторонней помощи и одернула юбку. Гордо вскинула голову и пошла к лестнице на свою мансарду.

— Вы тут разбирайтесь без меня. А я — спать. — Лара деланно зевнула и стала подниматься по лестнице. Оба мужчины недоуменно смотрели ей вслед.

Когда дверь за ней закрылась, Пьер набросился на Кристиана, схватил за грудки. Но рубашка Кристина была мокрой и красноватой от вина, Пьер быстро выпустил ее из рук.

— Что ты здесь делаешь?

— Она сама меня втащила. Тигрица просто. Представь, прямо из дверей накинулась на меня…

— Ты зачем пришел? — говорил Пьер сквозь зубы.

— Мне было любопытно.

— До утра свое любопытство не мог удержать?

— Мимо проезжал… хотел просто взглянуть. Ты же сам звонил в панике — пропала! Я решил узнать, нашлась ли? Обычное дружеское участие! Я ж не мог рассчитывать, что она вот так…

— А на полу что вы делали?

— Она, видимо, с перепугу, меня шарахнула по башке бутылкой. А потом… — и Кристиана озарило. — Искусственное дыхание это было!

— И кто кому делал? — голос Пьера звучал все так же угрожающе.

— Слушай, ты что, собственник? Она тебе не принадлежит. Это свободная страна и женщина сама себе выбирает партнера. — Кристиан нашел точку опоры и почувствовал себя увереннее.

Лара слушала голоса из гостиной и ломала себе голову — о чем это они? Пьеру явно что-то не нравится. Лягушонок сорвал его планы? Что-то они между собой не поделили или наоборот, обсуждают, что делать с ней, которая теперь все знает? Точно, Кристиан сначала оправдывался, а теперь уже нет, нагло заговорил. Сейчас они разругаются и оба ворвутся к ней в спальню разбираться. Нападут и изнасилуют. Или наоборот, они помирятся, успокоятся и… вдвоем уже решат наведаться к ней. Она, конечно, девушка без комплексов, но двоих мужчин ей пробовать как-то не хочется. Придется отбиваться… В общем, в обоих случаях, надо искать пути для отступления.

Лара поискала крючок на окне, нащупала какую-то задвижку. Напрягла пальцы и осторожно, чтобы не шуметь, отворила окно. Ночной воздух пахнул ей в лицо. Воздух свободы. Воздух французской революции. Так, если бежать, то с вещами. Лара подхватила чемодан, хотела скинуть вниз, но передумала. Мало ли, вдруг все еще обойдется. Поставила чемодан возле окна и приготовилась ждать. Тут невысоко, спрыгнет и разве что поцарапается. Нет, конечно, все это смешно, но… спасение утопающего дело рук самого утопающего. «А целуется он обалденно. Жаль, что гнусный развратник».

Пьер достиг точки кипения. Этот ловелас и так имеет все, что хочет. А теперь позарился на его Лаху. А Лаха… неужели она им соблазнилась? Пьер схватил друга за шиворот и поволок к двери.

— Пьер! Ну прости. Ничего не было. Она перепугалась… Я тоже. Я был в отключке… — Но договорить от не успел. Дверь перед его носом закрылась. Кристиан пытался постучать, требуя открыть и договориться. В соседнем окне мелькнула тень, колыхнулась занавеска, показалось любопытствующее мужское тело… Кристиан отступился. «Завтра на свежую голову поговорим. Как будто впервые ссоримся», — успокоил себя любитель жизни и женщин и пошел по улице к своему красивому немецкому автомобилю. Пальцем провел по полировке бокового зеркала, сел и уехал.

Лара слышала финал. Значит, Кристиан ушел, Пьер выиграл этот бой. Что дальше? Убьет свидетельницу? Вообще-то ничего не было, свидетельница чего? Как она ненавидела все эти тайны.

— Лаха… — послышался осторожный голос под дверь. Лара тут же напряглась, отошла к окну. Пьер повторил ее имя. Отвечать или сделать вид, что сплю? Он там стоит и не отходит. Прислушивается.

— Я сплю… — решилась она все-таки ответить.

— Прости. За то, что так получилось. Он воспользовался твоей беззащитностью.

— Где ты был?!

— Я должен был уйти.

«Ага, знаю я твои «должен был», — проворчала про себя Лара. А вслух сказала дрожащим голосом.

— Ты ушел… Почему ты мне не сказал, что уходишь?

— Я…

Секундное молчание. Вот сейчас он начнет врать. Ну давай же, выкладывай свои «оправдания». Уже наверняка успел сочинить достоверно. И не раз обкатал свою историю.

— Я… Можно мне войти?

— Нет!.. лучше говори так.

— Я был на работе. В ночную смену.

— Да? — протянула она иронически, — странная у проектировщиков мостов работа. И какой это вы мост по ночам конструируете?

— Лара, поверь, так получилось. У нас авария… ну почти… я был вынужден.

Ладно, пора делать вид, что поверила. Нельзя это дело затягивать.

— В другой раз предупреждай меня, пожалуйста.

— Ты так и не откроешь?

— Нет, я устала. Давай отложим дальнейший разговор на завтра. Спокойной ночи. То есть — уже утра.

Ну и что он дальше будет делать? Тоже пожелал спокойной ночи и покорно поперся прочь. Импотент!

Лара повалилась на кровать. Похоже, она потихоньку здесь сходит с ума. Накручивает себя, а в сущности, дело довольно простое. Ну приходит вместо него приятель по ночам. Может быть, Пьер даже и не подозревает ничего. Вон как возмущался и кричал. Если принять на веру то, что ночами он работает… А кто-то, кто знает это, пролезает к нему в дом и… Ну чего, тоже теория не лишенная оснований. Вон, Кристиан же пролез. То есть, она его сама впустила, но ведь получилось на редкость легко. А что если… Да, точно. Это — Кристиан. Может, у него и ключ был. Так приходит осторожно, пролезает к ней в спальню. А сегодня Лара не спала, вот и столкнулись нос к носу. Все это похоже на правду. Очень похоже. Но тогда получается, что застуканный на месте преступления Кристиан больше не придет. Будет жаль. У лягушонка такие глаза и губы.

Так, о чем она думает?! Этот мужик использовал ее, а она еще и жалеет. Хотя, не зря же ей так нравился секс с ним. Ну почему нельзя было по-человечески?! Подойти, познакомиться… и она б уж точно согласилась. Ему, понятно, мешал Лефевр. Она же как бы его подружка. Она б могла ломаться. Или не хотел и Пьера обижать, мол, девушка уедет ведь все равно, так грех упустить такую возможность: под покровом ночи, мистический мальчик в чужой кровати…

Ох, утро вечера мудренее. Все, разбираться будем завтра. Мысли путаются. Главное — бояться не надо. И чего тут бояться? Никакого заговора, никакой торговли женским телом. Просто пройдоха решил воспользоваться случаем. Ну и прекрасно. В смысле, не прекрасно что решил воспользоваться, а прекрасно, что все так просто и без криминала.

Да, а тело-то у него, на самом деле, стоящее.

ГЛАВА 9

Вероника шла следом за Жеромом и сама не знала — зачем? Что ее толкнуло идти за этим усатым жандармом? Ведь он уже уходил, не заметил бы, как она догнала араба, забрала бы сумку… Ее толкнуло подсознание, а оно (теоретически) не ошибается. Но ведь и к арабу в седло мотоцикла она тоже с такого же толчка ринулась. Надо или признать, что подсознание ошибается, или… это и есть те приключения, за которыми она прибыла в этот город. Только бы не на задницу.

Прибыли. Правда, полдороги пришлось сидеть на багажнике велосипеда — до Латинского квартала, где жил ее спаситель, было довольно далеко. На пороге Жером извинился за бардак, Вероника пропустила это мимо ушей. И тут в раскрытую дверь из темноты на них кинулась крыса. Вероника завизжала как клуша. Жером наклонился и взял крысу на руки. Она оказалось кошкой. Ну как же Вероника сразу не догадалась, как можно было перепутать этих двух животных? Нервы все. Натянутые как кабели, вот и обозналась. Второго животного за одну ночь напугалась. И так безобразно орала. Несексуально.

Жером добродушно показал ей свою квартирантку, звали ее Бриошь. Странное имя, Булочка. «Да он, смотрю, любитель сдобы — удивилась девушка, погладив мордочку серой киски. — Должно быть, мягкий и податливый изнутри». Это замечание Веронику слегка успокоило. И она уже не с таким волнением шагнула в прихожую.

Пахнуло ванилью. «О, и правда, булочная какая-то», — улыбнулась она про себя. Жером, видимо, тоже обратил внимание на запах, смутился. Вот так его просто раскусили. Он прошел на кухню, включил свет. Безобразие какое — утром было мало времени, чтобы убрать продукты после того как замесил тесто на булочки. Бриошь залезла на стол, опрокинула банку с мукой, крышка с банки слетела и все содержимое было рассыпано по полу. Хорош же он, гостью привел. Что она сейчас о нем подумает? Он отпустил кошку и, извиняясь, полез за веником с совочком.

Вероника с улыбкой наблюдала, как большой мужчина так застенчиво копошится на полу, пытаясь собрать муку в мусорное ведро. Он поднял на нее лицо, все в муке, и она не смогла удержать смешка. Он покраснел. Ей богу, как мальчишка. Вероника присела рядом и начала помогать. Он пытался ее отговорить, но ей было весело. Ну и что, что в муке. Ерунда.

Когда большинство было собрано, и оба были уже похожи на мельников, Жером сказал: «Пылесос», и пошел за ним, оставляя белые отпечатки следов на паркете. Веронике вдруг стало так тепло и уютно. Вот и четыре героя Гюго, четыре мужских архетипа, называется. Он не вписывался ни в один из них. «Да это просто Портос, — осенило ее. — Большой, сильный и бесконечно милый».

Потом они пили чай с его аппетитными булочками, Вероника много болтала. Ее просто разбирал фонтан красноречия, и не важно, что половину слов она не знала и говорила по-русски, а вторую — безбожно перевирала. Он слушал с таким вниманием, будто все понимал. Скорее, он не столько слышал ее, сколько любовался. Бриошь демонстративно обнюхала ее и нагло уселась на колени. Жером спохватился, было, но Вероника не дала согнать кошку — признало ее животное, это хорошо.

— Мне жаль, я не могу завтра отвезти тебя в российское консульство, — заговорил Жером на больную тему. — У меня с утра дежурство. — Он на самом деле сожалел. Но Веронике это было даже на руку, чтоб не видел ее позора еще раз.

— Ничего, я попробую найти сама. Не беспокойся, я буду осторожнее.

— У тебя украли все деньги?

— Да, вся наличность была в сумочке, — и на этот раз она не врала.

— Ты ведь заблокировала карточку, тебе помогли в отделении?

— Конечно. — Хотя, это было бесполезно, на карточке все равно денег не было.

Жером полез в изрядно потрепанное портмоне («ну прямо как у меня, в таком же плачевном состоянии» — отметила про себя разомлевшая от сдобы и чая с корицей девушка) и достал двадцать евро.

— У меня больше нет, — протянул ей деньги и тут же добавил, — но если тебе не хватит и надо будет платить за документы, мы можем утром снять в банкомате еще. Но я ухожу в семь из дома… А давай я сейчас сбегаю, сниму.

Она усадила сорвавшегося, было, бежать снимать деньги, Жерома обратно.

— Мне на метро хватит. В консульстве должны войти в мое положение — где я сейчас, с украденной картой, достану им заплатить? Они ведь в курсе, что у меня здесь никого нет, ни одного знакомого. Я всего лишь туристка.

Ей было очень приятна его забота. Как же давно никто так о ней не беспокоился.

Спохватились, когда часы показывали уже пять утра. Пару часов до службы можно было еще попытаться поспать. Он постелил ей на диване, постеснявшись предложить свою холостяцкую кровать. Вероника была ему очень благодарна за все. Она так устала, хотелось быстрее юркнуть под одеяло и забыться сном. Он пожелал ей доброй ночи. Она — в ответ. Хотелось обнять его на прощанье, но она побоялась спугнуть то пробежавшее между ними ощущение тепла и доверия. Он ушел. Она быстро разделась, легла, закрыла глаза и… сон как рукой сняло.

Да, подсознание ее толкнуло верно. И если б не было того смуглого парня из двадцатого района (она начала о нем думать уже вполне приветливо), не было бы и Жерома. Рано, конечно, еще делать далеко идущие выводы, но сегодняшнее чувство ей очень нравилось. Но вранье, с которого все это началось ей совсем-совсем не нравилось. Даже наоборот. Вообще, Вероника раньше никогда не лгала. По крайней мере, она старалась всегда быть правдивой, а если правда была неприглядной, обычно просто умалчивала ее. Или отделывалась общими фразами. Но сейчас!.. что она натворила, как она, Вероника Игоревна Волошина, могла опуститься до такой лжи? Не, ну понятно, пришлось выкручиваться. Это извинительно. Хотя, надо было сказать правду, что оставила документы неизвестно у кого. Она бы так не запуталась. Было стыдно признаваться и она придумала первое попавшееся правдоподобное объяснение. Ну не могла же она предвидеть, что на пути ей попадется этот прекрасный (она уже не боялась этого слова) человек.

«Ладно, будь что будет», — махнула она мысленно рукой и погрузилась в сон.

А в соседней комнате тоже не спали. Жером удивлялся сам себе — как эту женщину занесло в его жизнь, каким ветром? Он почти сорок лет прожил холостяком, и вот тебе на. Были, конечно, связи, не урод же он и не женоненавистник, но они как-то все заканчивались даже без скандалов. Женщины или уходили или спокойно отпускали его. Ему даже было порой обидно — ни одна не хочет его удержать. Почему? Что в нем было не так? Но и справедливости ради стоит сказать, что и он не видел в них ничего особенного, ради чего можно было бы жертвовать собой, отказаться от привычного образа жизни. Он был романтиком в душе, а женщины все в общей сложности попадались прагматичные. Была у него как-то Констанция, они прожили вместе два года. Он так и не понял, чего она от него хотела, почему жила с ним? Любовь? Может быть. Он к ней очень хорошо относился. Но были они бесконечно далеки друг от друга, лежа в одной постели. Ничего их не связывало. Она ему не изменяла, нет. Но, видимо, поняла, что бессмысленно тратить жизнь на простое существование, когда нет ни общих планов, ни мечты. И только счет за квартиру был у них напополам.

Жером ворочался, прокручивая в воспоминаниях свою довольно-то неяркую жизнь. Нет, до сих пор она ему казалась вполне себе удавшейся. Только сейчас нахлынуло чувство, что в сущности, он был все время одинок. Он и Бриошь завел от того, что и она была ничья, брошенная. Как-то на дежурстве наткнулся он на мертвого бездомного, тот замерз ночью. И рядом с ним ходила такая же бездомная кошка. Не ложилась, как собака, возле хозяина, а ходила кругами. Мужчину забрали в морг, а кошка залезла на дерево и наблюдала сверху. Был ли этот бродяга ее хозяином или нет, Жером не знал. Кошку было необходимо отвезти в приют. Он осторожно подошел к дереву, собираясь ее оттуда стащить. Он ожидал, что она полезет наверх, убежит, зашипит и поцарапает… что угодно. Но животное спокойно дало себя снять с дерева и подняло мордочку к человеку. «Что теперь со мной будет?» — будто бы прочитал ее мысли Жером. Он завернул ее в куртку и… отвез домой. Благодарная Бриошь прижилась и стала неотъемлемой часть его жилища. Никогда не пакостила, исправно ходила в туалет (приученная, значит, не всю жизнь шлялась по улицам). Так и стали они жить-поживать вдвоем.

Будильник зазвонил, как и полагается, в половине седьмого. Жером так и не сомкнул глаз. Но усталости он не чувствовал. Быстро оделся, стараясь не шуметь и не разбудить свою нечаянную гостью, выполнил водные процедуры. Он достал запасной ключ от квартиры, и заколебался на секунду — давать ключ первой встречной? Он же сам полицейский, знает, чем обычно оборачивается такой опрометчивый шаг. Он представил себя, подающего заявление о краже в соседний участок, и картинка ему показалась смешной. Пусть, красть у него нечего, разве что Бриошь. И если он попался на авантюристку (документов у нее при себе ведь не было и в жандармерии записали с ее слов), то в любом случае, заявлять на нее не будет. А если он сейчас перестрахуется, Вероник из его жизни может исчезнуть навсегда.

Жером положил ключ на видное место, а в записке написал адрес, свое имя и номер телефона. Хотел прибавить еще несколько слов, но… решил этим и ограничиться. Бросил последний взгляд на спящую красавицу (волосы по подушке разметались, рот чуть приоткрыт, посапывает — какая милая сердцу картинка) и бодро вышел в теплое парижское утро. Что день грядущий нам готовит?

Пьер лежал в своей постели и думал. Времени было уже довольно много, но за несколько дней он впервые официально хорошо выспался. Лара наверняка тоже спала. С одной стороны, даже хорошо, что Кристиан вчера явился — теперь не нужно скрывать, что Пьер работает по ночам. С другой стороны — не проболтался ли друг, где и кем он работает? Да нет, не должен был — Лара реагировала, как надо. Она ничего не знала. Скрывать было очень тяжело, но… он боялся ее реакции. Пусть пока все останется как есть. Может быть, потом… если у них все сложится. А ему хотелось бы, чтобы сложилось. Конечно, и тянуть с признанием нельзя, кто знает, как все повернется, как она поведет себя. А если у них зайдет слишком далеко, и все откроется… ему будет больно, если она не простит. Но… Пьер надеялся, что к тому времени, когда… в общем, если, то… все переменится. Он поднимается. Он обязательно поднимется обратно. И тогда она даже не узнает, кем он был. Можно попытаться маскироваться и дальше. Будет врать, если нужно. Все врут.