Бесплатный фрагмент - Париж меня не видит

ВНИМАНИЕ

Мнение автора, высказанное в данной книге, является совокупностью оценочных суждений и рассуждений, не направленных на возбуждение ненависти, вражды, а также на унижение достоинства человека, либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, недееспособности, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе. Содержание данной книги не преследует своей целью дискриминировать, оскорбить или запугать кого бы то ни было или призвать к употреблению чего бы то ни было. Автор книги высказывает свою точку зрения, в соответствии с принципами свободы слова, выраженными в ст. 10 Европейской конвенции по правам человека, и абсолютно ни к чему никого не призывает и не дает инструкций. Всё в данной книге сказано исключительно с целью поделиться рассуждениями о тех или иных аспектах жизни и представлено в форме художественного повествования, являющегося вымыслом автора. Любые совпадения с реальными людьми и событиями случайны. Книга содержит нецензурную лексику и предназначена для лиц исключительно старше 18 лет. Автор книги не несет какой-либо ответственности за умозаключения, к которым Вы можете прийти по результатам прочтения и (или) за действия, которые Вы можете совершить под воздействием от прочтения данной книги.

ПРОДАВЕЦ ТЁПЛЫХ МИНУТ

*** Зима взгляда ***

Этот февральский день выдался на редкость холодным. Вообще, эта нижегородская зима отличалась от своих коллег достаточно тёплыми намерениями, но сегодня, по всей видимости, решила взять реванш. С неба с утра сыпал снег и к вечеру всё окончательно запорошил.

Давно подтаявшие проталинки исчезли, дабы не предвкушать явление грядущей грязной весны. Белое небесное покрывало отдавало свежей прохладой. Падающие сверху снежные звёздочки забавно искрились на искусственном свету. Именно в такие моменты чувствуется какое-то своеобразное начало новой жизни. Нового дыхания. Нового восхищения…

Огни вечернего Нижнего Новгорода зажглись, как ему и подобает, кое-где и не вовремя. Но снежная белизна и свет из окон домов и магазинов наполовину исправили это. Силуэты людей, мелькающие у домов, на автобусных остановках, у магазинов, напоминали театр теней на открытом воздухе. Театр под названием «Вечность». Этот театр круглые сутки набирал актёров к себе в труппу. Идут репетиции. Примерки. Снова и снова. Но спектаклей и гастролей там не бывает. Как не бывает солнца ночью. А ночь, как известно, не боится зимы и холодов. А зима — не боится критики.

Зима. Зима — это неотъемлемая часть лета. Часть тепла. Зимой всегда трезво ощущается потребность в жаркой душной обстановке. Поэтому любовь горячит, а боль охлаждает…

Подул небольшой ветерок и смахнул хлопья снега, казалось, прочно засевших с утра на ветках деревьев. Если замедлить время, можно увидеть, как маленький кусочек холодной ваты, слетевший только что с дерева, разлетается на миллионы снежинок и осыпает ими ваши лица. Вы смотрите на небо. Вы ищите там кусочки счастья… Это шикарно… Это бесподобно…

Яна вышла из подъезда своего дома, остановилась на мгновение, вдохнула свежий воздух и тускло улыбнулась:

— Сегодня легче дышать.

Сделав пару шагов, наслаждаясь скрипом уминаемого снега, она остановилась.

«Если мне холодно — это хорошо. Значит, я ещё хоть что-то чувствую, — Яна посмотрела на образовавшиеся за день сугробы на месте дворовой детской площадки. — Как было бы хорошо в них нырнуть. Тогда бы точно очнулась…»

Из подъезда вышел сосед с нижнего этажа и зашагал своей дорогой, поскрипывая белым ковром. Яна проводила его взглядом, напрягая слух, дабы уловить каждую ноту зимнего скрипа.

Ей безумно нравился этот звук, поэтому она, не спеша, с долей детского азарта, стала переминаться с ноги на ногу, уминая снег вокруг себя.

Проехавший недалеко автомобиль заставил её взглянуть на проезжую часть, шумевшую недалеко от её дома.

— Нет, такси ещё нет.

Хотя она прекрасно знала, что, подъезжая к клиентам, таксисты всегда им звонят.

Щурясь от снежинок, которые ревностно тревожили её глаза, Яна посмотрела на небо и глубоко вдохнула. Холодный воздух обжёг льдом. На мгновение ей показалось, что вокруг воцарилась абсолютная тишина.

Кажется, именно такая тишина и должна спасти мир. Красота слишком опасное хобби, да и не подходит она для такой миссии. Тишина может пугать, но пугает она по-настоящему только любовь, которой люди так и не научились пользоваться. Хотя может, ещё не всё потеряно? Может, тишина только притворяется?..

Постояв ещё с минуту, Яна двинулась к своему автомобилю ВАЗ-2112 вишнёвого цвета, который она ласково называла «рыбкой», и который был припаркован недалеко от подъезда. «Рыбка» стояла почти вся запорошена. Подойдя к ней, Яна обошла её с видом слесаря автомастерской, хотя сама ни грамма не понимала в этом деле, и посмотрела на слегка загрязнённый номер — Я202НА. Этот номер ей два года назад подарил отец. Как же она тогда радовалась! Ещё бы — её имя на номере собственной машины!

Эти светлые минуты воспоминаний Яна хранила глубоко в себе и позволяла их доставать из небытия сознания только в определённые моменты. Такие моменты случались в её жизни очень редко.

— Прости, рыбка, но сегодня я не могу с тобой поехать.

Тишина. Яна напрягла слух и, кажется, услышала шум падающих на землю снежинок.

Но вот послышался гул приближающегося автомобиля. Во двор въехали «жигули» с шашечками и остановились возле её подъезда.

Яна подошла к машине и открыла пассажирскую дверь: «Вы на вызов по улице Льва Толстова?»

Водитель кивнул, и Яна села в салон.

— Вам на Нартова, шесть? Правильно? — таксист посмотрел в свой блокнот.

— Да, всё верно.

Яна кинула слегка заметную улыбку таксисту, и «жигули» тронулись с места. С чувством некой жалости она бросила взгляд на свои следы в снегу, там, где она минуту назад наслаждалась тишиной скрипом зимы. Удастся ли ей услышать его вновь? Не исчезнет ли он из памяти?..

Пролетающий мимо вечерний город казался гигантским маятником, который раскачивался из стороны в сторону у Яны перед глазами. О, как это было невыносимо! Словно идёт отсчёт минут её выносливости.

Мелькающие за окном машины и автобусы создавали эффект дискотечного света. Огни домов, магазинов, торговых центров били в глаза ярким блеском. Они напоминали ей салют: красные, зелёные, синие и жёлтые вспышки то тут, то там… Или это только так кажется? Может быть, они совсем и не яркие, а наоборот, — тусклые? Или это просто для неё сегодня такое световое шоу?

«Интересно, с каждым разом город всё ярче и ярче. Почему так? — Яна прислонила голову к дверному стеклу и стала тереть пальцами левый висок. — Мм… Как стучит. С понедельника так не болело. Видимо, опять началось…»

Чтобы хоть как-то отвлечься от этой боли, она принялась вглядываться в номера проезжающих мимо автомобилей, в надежде увидеть не 52-й регион. Это ей часто помогало забыться при ряде проблем или при ожидании чего-то волнующего. Мелькнул 02-й регион. Вот мелькнул 11-й регион. А вот и 50-й пролетел.

Скорость движения автомобиля не равняется скорости движения мыслей. Поэтому последние не попадают в ДТП. Они врезаются друг в друга резко и так же резко расходятся, позабыв о том, что только что произошло. Отсюда и радость грусти. Радость печали.

— Сегодня похолодало, — таксист отвлёк Яну от её мыслей, — видно, настоящая зима наступила! А то уже февраль, а русских морозов так и нет!

— Да, это точно, — тихо ответила Яна и только сейчас толком разглядела своего «личного водителя».

Мужчина, средних лет, с седой бородой, в старомодных очках, всматривался в светофоры и продолжал разговор.

— Весь декабрь и январь, словно апрель какой-то! Снега-то толком не было! А тут, наконец, повалил, да ещё и с морозцем! аж минус двадцать! Такого уже давно не было!

Таксист напомнил Яне её бывшего институтского преподавателя. У того точно также торчала нечёсаная борода, и практически также «висели» очки на носу. Как же его звали?.. Тихонов?.. Нет… Тихомиров… Да! Тихомиров!

— Тихомиров, — пробубнила Яна, улыбаясь от воспоминаний, и тихо сказала: — На Новый год вообще чуть ли не плюсовая температура была.

Воцарилось недолгое молчание, нарушаемое гулом двигателя и шумом городского движения.

— Вы сами на какое-то мероприятие едете? — таксисту явно не хватало общения.

— Да, на свадьбу друга… приятеля.… Нет, скорее всего, всё-таки друга… — задумчиво бросила Яна и закатила глаза, пытаясь понять, кем же всё-таки ей приходиться Денис, тот, к кому она едет на свадьбу. — Я давно его не видела, просто как-то не получалось, а тут, сами видите, хороший повод…

— Понимаю. Вообще, свадьба — это хорошо! Я сам женат пятнадцать лет.

Не удержавшись, Яна спросила:

— А вы счастливы?

— Да чёрт его разберёт! Я в молодые годы за счастье принимал любовь к своей жене. Остальное я и не знал толком. Нас ведь узкопрофильно воспитывали, не то что ваше поколение сейчас. Мы сначала влюблялись в школу, потом в работу, а потом в понравившуюся девушку. Тут уж оставалось не до размышлений, в общем, жил, как жил. Не всегда так, как хотелось бы, конечно. Но всё же, не сказать, что уж плохо.

В этот момент такси попало в небольшую ямку на дороге и слегка подпрыгнуло. Яна, не успев «сгруппироваться», слегка ударилась головой о стекло, на которое она опиралась.

— Да, это верно… и не сказать, что уж совсем плохо. — Она прикоснулась пальцами к месту ушиба.

Таксист, видимо, этого не заметил.

— А Вы, девушка, сами не замужем? Уж простите за прямоту.

— Я? Нет. — Яна улыбнулась. — Времени нет…

— Ну что Вы? Время всегда на всё есть. А уж в Вашем молодом возрасте и подавно. Возьмите хотя бы меня? Я вкалываю на двух работах, но нахожу время приносить зарплату своей жене! — таксист, словно будучи пиратом, разразился громким смехом, который сменился громким покашливанием. — Вы не будете против, если я закурю? Я приоткрою своё окно.

— Нет, не буду…

Яна тихо хмыкнула и закрыла глаза в надежде немножко вздремнуть. Сегодня она почти не спала — опять мучила бессонница. Наверное, уже третий раз за неделю. Её голова раскалывалась. «Маятник», под влиянием бессонницы и кучи болеутоляющих таблеток, продолжал отсчитывать своё. Но сейчас, не обращая ни на что внимания, ей хотелось просто погрузиться в сон. Посмотреть на мир через призму свадьбы, на которую она ехала, — это было не столь интересно и важно. Мир не изменился, он остался таким же нудным и скучным. Свадьбой его не раскрасишь.

Запах табачного дыма вперемешку со свежей прохладой, ворвавшийся через приоткрытое водительское окно, начал расслаблять Яну. Мысли, бурлящие в её голове, и стук «маятника» слились в один ритм и стали медленно погружать её в дремоту.

Водопад кружился олимпийскими кольцами вокруг красной игривой мерзлоты. Она практически доставала снег рукой, но никак не могла ухватиться за него. Он то и дело ускользал, гонимый то ли ветром, то ли мыслями о нём. Заплакать здесь, или подождать, когда об этом попросят сами слёзы? Она никак не могла решиться на это. Это слишком трудно. Как трудно сказать себе, что не умеешь летать. Но время всегда ставит последнюю точку. И она приняла решение. Она решила заплакать.

***

Ресторан «Багира» располагался в большом здании на улице Нартова, недалеко от Дворца Спорта, в верхней части города. В этом громадном восьмиэтажном строении находились офисы всевозможных компаний и известных брендов, но «Багира» была, безусловно, конфеткой этого бетонного «изваяния».

Снимая шубку в гардеробной, Яна посмотрела на часы: 16.04.

Она почти не опоздала. Встречать новобрачных должны были как раз около половины пятого.

Сейчас она остановилась перед большим зеркалом в холле и посмотрела собственному отражению в глаза в надежде увидеть что-то новое. Но новое не могло существовать, если плохо забыто прошлое.

Из зазеркалья на неё смотрела хмурая худощавая девушка невысокого роста, с ярко-рыжими вьющимися волосами, которые неуклюже ютились у неё на плечах. Карие усталые глаза отдавали тусклым светом, словно луна в момент затмения. Маленькие тоненькие реснички, будто два чёрных веера, порхали снизу вверх, создавая иллюзию полёта бабочек у глаз. Лицо с впалыми щёчками ошибочно выдавало её за «диетическую модель», коей она не являлась. Тоненький нос с маленькой горбинкой был её шармом. Именно он и придавал ей ту грациозную красоту, которой она обладала. В неё было запросто влюбиться.

Усталость от жизни красила её хмурость. И в итоге на палитре образовывались очертания небесного ангела. У неё не было крыльев, но и без них она могла пари́ть над землёй, расписывая чёрно-белую картину яркой красотой. Красотой тёплого льда. Красотой тёплых слёз. Гармония с чувствами — это всё, что можно было обнять под дождём. Остальное ей давало сердце.

Тёмно-зелёное вечернее платье, в которое она была одета, было ей как никогда к лицу. Оно плавно опускалось с плеч по её тоненькой талии до колен и подчёркивало яркость каждого уголка её тела.

«Это чёртово платье наконец-то нормально на мне сидит. Даже как-то скучно. Мне всё к лицу тогда, когда мне это уже не нужно. Уф, какая ирония».

Стряхнув с себя пылинки, Яна зашла в банкетный зал.

На входе её встретили две женщины, одна из которых держала в руках лист со списком гостей.

— Девушка, добрый вечер! Как Ваше имя?

— Вечер добрый. Яна Мурашова. Гость от жениха.

— Так… Мурашова Яна. У Вас первый столик. Пожалуйста!

— Спасибо.

Беглый взгляд на ресторан, брошенный из-под хмурых бровей, привёл её в небольшую ностальгию. Большой уютный зал сразу манил к себе и норовил пригласить на всю ночь. Яна вспомнила своё 24-летие, которое она праздновала в ресторане «Пushkин» на Нижне-Волжской набережной. Куча гостей, воздушные шары, серпантин, конфетти, открытки! Друзья… которые тогда ещё были. Андрей, вносящий её на руках в зал, точно бы молодую жену. Тосты, радость, смех, любовь, вино… И тот танец, который она танцует каждый день в мыслях… И те губы, которых она каждый день касается.

А через четыре дня она шептала: «До свиданья…»

Яна вздрогнула, не желая больше копаться в воспоминаниях. Только не сейчас. Не время.

Она усиленно сосредоточила внимание на зале ресторана, откуда и ушла в прошлое.

Недалеко от входа стоял накрытый белоснежной скатертью стол, сервированный по всем правилам блестящими ножами, ложками, вилками, тарелками, бокалами. Это был стол на четыре персоны — для молодожёнов и их свидетелей. Напротив него, в шахматном порядке, стояли столы для гостей. Размеры их были в три раза больше. Всего их было пять. На них были расставлены бутылки с вином, шампанским и с водкой. Фруктовый десерт также присутствовал. Вдалеке от всего этого находился небольшой танцпол и бар.

Запах чистой посуды заставил Яну вспомнить о её шкафчике на кухне, где находилась дюжина чистых и уже не используемых ею тарелок и розеток.

Освещение тёмных тонов ресторана ложилось на плечи спотов, превращавшихся в изумительные люстры, светивших лунно-жёлтым светом. Это было красиво. Будто это освещение приводит тебя в зефирную радость. Никакой напряжённости, всё рафинировано. Это псевдонаркотик.

«Красивый ресторан, уютный. Почему я раньше здесь не бывала? Сколько раз проезжала мимо и даже не могла себе представить, как здесь мило…» — Яна жалостливо прищурилась, пытаясь вспомнить, какой из посещаемых ею давным-давно ресторанов мог бы соперничать с «Багирой».

В зале, помимо обслуживающего персонала, из гостей было восемь человек: кто-то жался в уголке, кто-то что-то разглядывал в баре, кто-то уже пил шампанское и закусывал виноградом, который располагался на столике ожидания недалеко от входа. Пару, которая стояла у столика под номером один, Яна узнала сразу. Именно к ним она и решила подойти. Общения сегодня ей было не избежать, поэтому Яна доверилась течению событий.

— Привет!

Пара обернулась.

— Ой, Яна! Привет! Сколько лет, сколько зим! — радостно залепетала девушка.

Это были её однокашники с института Маша и Сергей Савельевы. Ныне уже супруги.

Маша обняла Яну и приветственно поцеловала в щёки. Сергей же улыбался во все свои тридцать два зуба.

В институте Яна мало общалась с этой парой. Савельевы начали встречаться со второго курса и сразу же отгородились от всех. Зайдя с утра в аудиторию, их часто можно было увидеть в укромном тёмном уголке, где они нежно обнимались и целовались. Яна никогда не относила их к категории людей, с которыми ей бы хотелось общаться дольше одного вечера. Маша, будучи несколько избалованным человеком, отличалась большой склонностью к эгоизму, а Сергей, этакий добродушный рубаха-парень, спешивший ко всем на помощь, сразу же забыл обо всех друзьях, став её мужем. Яне рассказывали, что он даже написал за Машу диплом, так как она в своей специальности ничего не понимала. Яна иногда завидовала им. Но понять, чему конкретно — так и не могла.

— Как же мы давно не виделись! — воскликнула Маша, не отпуская руки Яны.

— Да, давно… Наверное, уже год, — Яне с трудом дались эти слова.

Один год. Неужели уже прошёл год? Нет! Это было вчера! Вчера! Опять стук в голове…

— Ты так похудела. Тебя прямо не узнать!

— Да вроде бы такой же и осталась, — Яна скромно посмотрела на свои туфли.

— Как у тебя сейчас дела? Давай рассказывай. Где сейчас живёшь? Где работаешь? Как со здоровьем?.. Я слышала про то, что у тебя случилось, нам очень жаль, правда. Но ты ведь сильный человек, все это знают. Ты справишься! — Маша сделала серьёзный вид, словно ей была неведома человеческая улыбка.

— Спасибо, Маша. Всё хорошо. Дела нормально идут. Живу в Сормове, работаю всё там же — в инвестиционной компании. Полностью забила на личную, да и вообще какую-либо жизнь. Работа стала интереснее… Хм! Кто бы мог подумать, что работа станет намного популярнее моей собственной жизни. Но я не жалуюсь. Всё идёт ровно. Ничего не хочу менять. Уже привыкла. А привычка — страшная штука… На здоровье не жалуюсь. Правда, вот голова часто болит. Уже тонны анальгина выпила, — Яна кинула взгляд на вновь приходящих гостей. — А у вас как? Купили квартиру? Где работаете? Детишками обзавелись?

— Ну ты спросила! — Маша заулыбалась, как будто бы ждала команды сделать это. Она слышала полгода назад, что с Яной вообще невозможно было общаться из-за её нервного срыва. Что она больше чем полгода просидела дома, избегая любого общения. А те, кто всё-таки отважился с ней пообщаться, были обруганы в нервном порыве. И вот она смотрит на неё сегодняшнюю и ничего подобного не видит. Поэтому Маша молниеносно решила ни о чём серьёзном её не спрашивать, поскольку не желала портить себе настроение на вечер. — Мы переехали с площади Ленина на улицу Богородского. Это у Нагорного универсама. Правда, переехали из двухкомнатной квартиры в однокомнатную. И вот уже как полгода там живём. Условия хорошие, не жалуемся. Квартира, в отличие от прошлой халупы, где мы ютились, светлая, с хорошей новой мебелью, с приятным запахом несостарившихся стен и обоев. Только маленький ремонт санузлу не помешал бы. Квартира на девятом этаже — вид красивый, полгорода видно! Детей пока не планируем, денег самим-то пока не хватает. Я работаю там же — ассистентом директора в ресторане быстрого питания на Пешкова. Сергей — в банке, менеджер по работе с клиентами.

— Как у вас всё здорово! — Яна боялась, что Савельевы заметят безразличие в её словах. В голове у неё мелькнула мысль, что за сегодняшний вечер она не предпринимала ещё ни одной попытки борьбы с этой, так называемой безразличностью, в отличие от попыток утихомирить стук в голове. И нужна ли ей эта попытка сейчас?

— Да тут, собственно, и ничего особенного нет, — продолжала Маша, — правда, вот недавно сбылась наша мечта — съездили, наконец, в отпуск в Турцию.

— Ну вот! А говоришь ничего особенного! Молодцы, что ещё тут скажешь! Я сама была в Турции. Кажется, в 2005 году… с Андреем. Мы отдыхали в Анталии.

— Правда? А мы были как раз между Аланией и Анталией на прибрежной линии. Отдыхали в общей сложности около недели. Жили просто в сказочном отеле. Назывался он… Серёж, как он назывался?

— Gallery resort hotel. Кажется, так, — выпалил Сергей, словно заучил это название наизусть, и теперь козырял им при первой возможности.

— Такой красивый! — Маша съёжилась от воспоминаний. — Он был двухкорпусной, но мы жили в первом корпусе. Представляешь, выходишь из отеля и ныряешь в бассейн, потом нежишься на шезлонге. Загораешь… А если немного спуститься, то там уже море! Такая красота! А пляж весь из гальки! Кормили, правда, там как-то специфически. Ты же знаешь, я люблю домашнюю пищу. Зато вот Серёжа там оторвался. Объедал все шведские столы!

— Неправда. Я просто по чуть-чуть брал себе на тарелку разные блюда на пробу… Да и не с каждого стола! — засмущался Сергей.

— Не обижайся, Серёж! Но это чистая правда! — Маша поцеловала его в щёку.

«Турция-шмурция — скучно», — глядя на Савельевых подумала Яна и решила несколько укоротить общение с ними. — Я вами восхищаюсь! Столько лет вместе, а всё так же влюблены друг в друга как дети! Я думаю, что у вас всё получится в жизни!

Яна расплылась в улыбке, но её выдавали глаза. В них не горел огонёк как год назад.

— Спасибо, Яна!

— Да не за что. Я всегда говорю то, что думаю.

— А ты сейчас… как?.. Встречаешься с кем-то? — Маша понизила тембр голоса, словно шпион, который собирался передать секретную информацию.

— Нет, — отрезала Яна и, вздохнув, задумчиво продолжила: — Я с собой-то встретиться не могу.

Маша учтиво сжала губы. Наступила неловкая пауза.

Ресторан погряз в бликах осветительных огней и мании утянуть в свой грядущий праздник.

Незаметно из-за спины Яны к Савельевым подошёл незнакомый ей парень и встал рядом с Сергеем, уставившись приветственно-стеснительным взглядом.

— Серёг, что-то как-то скучно становится. Молодожёны опаздывают, даже занять себя нечем, — обратился он к последнему, невольно косясь на Яну.

«Надо же, тут ещё кому-то скучно. Может, я всё-таки не совсем больная на голову», — подумала та.

Сергей же, пропустив только что сказанные ему слова мимо ушей, посмотрел сначала на Яну, потом на Машу.

— Яна, познакомься, это Максим, наш друг, — Маша указала на этого незнакомого парня. — Максим, это Яна.

— Очень приятно, — ответил Максим и немного отстранился в сторону.

— Мне тоже, — Яна и здесь не смогла скрыть безразличную ухмылку и бросила в его сторону презрительный взгляд.

Незнакомец Максим был одет в чёрный костюм, голубую рубашку, ярко-красный галстук и замшевые ботинки. Собственно, скучным ей показалось то, что девяносто процентов гостей мужского пола были одеты практически так же. Единственное, что его выделяло от остальных, это его короткостриженая голова, почти под ноль, и очки в чёрной оправе, которые ютились у него на большом носу.

«Подумать только, ведь можно уже постулат писать об одежде для свадеб. Всё стало таким одинаковым, что даже клонировать уже никого не надо». — Встряхнула головой Яна и с неохотой снова взглянула на Савельевых.

Разговор продолжил Сергей:

— Ян, а ты давно Дениса не видела?

— Ой, я пока в такси ехала, никак вспомнить не могла, сколько же я его не видела… Наверное, где-то больше двух лет.

— Мы сами его год не видели, а тут он как-то неожиданно звонит и приглашает нас на свадьбу. Мы, естественно, удивились. Вроде и намёка не было, а тут на тебе! Хотя, с другой стороны, не видишь человека какое-то время, а у него уже всё с головы на ноги встаёт.

— А я и его жены-то не знаю даже, — Яна краем глаза заметила некое «шевеление» гостей у входа. — Он мне написал в понедельник, мол, что у него в субботу свадьба и что я должна прийти. Ну что мне оставалось делать? Вообще, Денис — отличный парень, я правда очень рада за него. Его девушке очень повезло с ним!.. По себе знаю.

— Его жену зовут Ольга. Он когда из фастфуда уволился, тогда с ней и познакомился. Кажется, это было в 2003 году, — продолжал чеканить Сергей.

«Ну что за дурак! Я никаким боком не хочу знать, кто его жена, откуда она и когда он с ней познакомился. М-да, Серёжа. Ты так и остался мягким пушистым дитятей», — мысли разили Яну со всех сторон.

— Видишь вон ту женщину в коричневом платье? — Сергей указал на особу, которая стояла рядом с администратором ресторана. — Это её мама.

— Понятно… Красивая.

Хочется закричать, но чтобы никто не услышал и не обратил на это внимания. Хочется разбить здесь всё вдребезги, но чтобы всё осталось в ценности и сохранности. Хочется изменить чёрное на белое так, чтобы радуга осталась цветной. Или попросту исчезнуть. Видимо, именно этого и могут не заметить…

Яна оглянула гостей ещё раз.

«Мир стал для меня чужим. Я больше никого не узнаю. Что это? Деградация моего сознания? Моей памяти? Или реальность обиделась так на меня?»

Её взор скользнул по бутылкам вина, стоящим на столе, словно острые коньки по мягкому льду.

«Сколько же мне сегодня придётся выпить, чтобы хоть что-то почувствовать?..»

— Идут! Идут! — послышались гулкие голоса у входа.

Депрессия в смеси с алкоголем всегда даёт пощёчину тому, кто её пьёт.

— Идут! — слышалось шушуканье уже от гостей, которые присутствовали в зале.

А депрессия вкупе со здравым смыслом всегда целуется с чужой мечтой.

— Уважаемые гости, идут молодые! Давайте их дружно встретим! Все встаём в две шеренги… и как только они войдут в зал, начинаем дружно хлопать! У кого на руках хлопушки — взрываем их! — произнося словно скороговорку, залепетала тамада.

Все гости быстро поделились на две шеренги и выстроились вдоль входа.

«Момент истины. Узнать, что будет крепче — статистика или человеческие чувства, — Яна сама не понимала, почему так саркастически сейчас размышляла. — Конечно, это будет не сейчас, а потом, через пару лет, но всё равно интересно».

Рядом с Яной встал Максим. Савельевы в результате хаотичного построения оказались через три человека.

— Как романтично, не правда ли? — обратилась она к Максиму.

— Не знаю. Романтика, как мне кажется, имеет место быть задолго до свадьбы, — ответил тот и посмотрел на вход в зал.

— Красиво сказал… Наверное, ты прав, — Яна заметила в руках Максима хлопушку. — Максим, послушай… не «хлопай», пожалуйста… хлопушкой. Я… Мне не приятен… В общем, боюсь я их… Загорятся ещё…

— Хорошо, как скажешь, — тот пожал плечами.

И вот в холл ресторана вошла женатая теперь уже пара — Денис и Ольга.

Глядя на изумительно красивое свадебное платье невесты, у Яны сжалось сердце и перехватило в груди. Время для неё остановилось. Появился сильный гул в ушах. Она отчётливо слышала каждый стук своего сердца.

Тук… Тук… Тук…

Она задыхается. В тот момент, когда она открыла рот, чтобы вдохнуть недостающего воздуха, Яна посмотрела на десятки улыбающихся гостей. Они аплодировали. Голова закружилась так как никогда — вокруг всё поплыло.

«Почему я ничего не слышу? Где звук? Где воздух? И почему так всё медленно?»

Перед глазами засверкали яркие маленькие вспышки. Это захлопали хлопушки. Конфетти, будто снег, рассыпалось на ковре, украшая, наряду с уже лежавшими розами, путь молодожёнам к свадебному столу.

«Мне нечем дышать! Слышите?! Дайте мне воздух!!!» — закричать у Яны не получилось. Никто не обращал на неё внимания.

Яна обхватила голову руками и закрыла глаза. Головокружение уносило её куда-то вдаль. Казалось, она сейчас вот-вот рухнет на пол без чувств.

— Яна, у тебя всё хорошо?.. Яна?..

И тут что-то выдернуло её из водоворота мыслей и безвоздушной атмосферы.

Яна вздрогнула и открыла глаза. На неё смотрел Максим.

— Яна, что с тобой?

Гости, которые стояли рядом, продолжали хлопать, чествуя молодых.

— Всё хорошо… просто голова немножко закружилась, — невнятно промямлила Яна, дотрагиваясь до лба. Холодный пот придал её лицу поблескивающий вид.

Её, будто бы привязанную резиновым канатом к небу, что-то вытянуло обратно. Что-то не дало ей утонуть и захлебнуться.

«Что это было? Как будто минутная лихорадка, которую я подцепила от взгляда на свадебное платье…»

Яна огляделась вокруг и опять растерянно посмотрела на Максима, затем перевела взгляд на его руки: тот сжимал нетронутую хлопушку.

— Спасибо… спасибо, что не хлопнул, — прошептала Яна, точно извиняясь за что-то перед ним.

Максим улыбнулся ей и кивнул. Яна так и не поняла, услышал ли он её.

***

Умывая лицо в уборной, Яна почувствовала, как дрожь стала постепенно отпускать её. Уже не хотелось убежать куда-то в темноту. Не было стремления закрыть глаза и представить, что вокруг никого и ничего нет. Сознание возвращалось на своё законное место.

Выйдя из дамской комнаты, она направилась к своему столу, где боролась шампанским с головной болью уже два часа. Но желаемое опьянение предательски не подступало.

Сев на стул, она взяла бокал с шампанским и выпила его залпом. Савельевы и Максим сидели напротив неё, что немного огорчало Яну: остаток вечера она хотела провести молча, наблюдая за чужим весельем.

К этому моменту были произнесены тосты со всех столов, вручены подарки, деньги; подошла очередь увеселительных мероприятий. Тамада скакала от стола к столу, развлекая гостей и молодых различными конкурсами.

Яна пришлось поучаствовать только в одном из них: пока звучит музыка, нужно было передавать надувной молоток друг другу, через все столы, до тех пор, пока музыку не выключат. У кого на тот момент окажется молоток — тот и проиграл.

Сама тамада, по меркам Яны, была на редкость хорошим «развлекателем». Девушка, которой не старше тридцати, с феноменальной точностью чувствовала, что именно надо этой публике и в какой момент. Яне сразу понравился её стиль проведения церемонии и конкурсов.

«Я не колеблясь позвала бы её вести мою свадьбу», — грустно подумала Яна и осеклась мыслью, не произнесла ли она это вслух.

— Ян, а почему ты ничего не ешь? — обратилась к ней Маша, видя, что та за последние два часа не притронулась к угощениям, а только пила шампанское.

— Я уже как год почти ничего не ем. Аппетита нет, знаете ли, — ответила Яна, точно произнесла победоносную речь.

— Также нельзя! Ведь можно язву желудка заработать!

— Маша, я неправильно выразилась. Я не то чтобы вообще ничего не ем… раз в день перекушу, а то и чаще.

— Нет, Ян, так всё равно нельзя.

Яна пожала плечами. Маша обиженно посмотрела на неё и показательно переключила внимание на молодожёнов.

«Да что ж такое, почему я до сих пор не опьянела?! — чуть не плача думала Яна, наливая очередной бокал. — В бутылке что — газированный лимонад?.. Что я вообще здесь делаю?..»

Смех и звон бокалов, разносившийся со всех углов, действовали Яне на нервы. Казалось, она сейчас взорвётся, вскочит на стол и начнёт истерически кричать и пинать посуду.

Яна схватила свою сумочку, которая висела на спинке стула, и стала нервно в ней рыться. Найдя пузырёк с успокоительным, она открыла его, вытрясла на ладонь горстку таблеток и стала их закидывать в рот, запивая шампанским.

За этим наблюдал Максим, который сидел рядом. Яна заметила его взгляд, проглатывая последнюю таблетку.

— Нервы шалят. Раздражают скучные свадьбы, — попыталась она пошутить.

— Ясно, — Максим продолжал смотреть на Яну.

— Внимание! Внимание! А сейчас!.. Специальные гости для новобрачных! — с азартом объявила тамада. — Цыганское трио «Вэнто»!

Свет в зале погас и перевёл свой акцент на центр танцпола.

Все мгновенно повыскакивали из-за своих столов и обратили свой взор на небольшую арену, куда вышли объявленные гости: две молодые цыганки и цыган.

Они были в национальных костюмах; у мужчины в руках была гитара. Послышались первые аккорды, затянулась цыганская песня.

«Они-то тут зачем?» — недоумевала Яна.

На середине песни мужчина отбросил гитару и бросился в танец со своими барышнями уже под звуки этнической музыки, которая громко заиграла из акустической системы.

Пьяные и полупьяные гости были в восторге. Они все дружно хлопали танцующим артистам в такт. Кто-то даже порывался прыгнуть потанцевать с ними.

Яна так и осталась сидеть за столом. Смотреть на этот бедлам у неё не было никакого желания. Долгожданное опьянение, кажется, наступало и она съела половинку яблока.

В разгар цыганских песен к Яне незаметно подсел Денис — виновник торжества. Видимо, он тоже не особо заинтересовался «подарком с гитарой».

— Привет, красавица! Кажется, до сих пор по нормальному не поздоровались. Как ты? Почему весь вечер скучаешь?

— Привет, Дэн! А ты разве не выделываешь цыганские па на танцполе?

— Нет, я улаживал некоторые детали с организаторами.

— Ещё раз поздравляю со свадьбой!.. Дела хорошо. Видишь, сижу, отмечаю твой праздник. И я вовсе не скучаю. Нет, совсем наоборот! — Яна искусственно улыбнулась.

— А то я не заметил? Сидишь вся хмурая уже три часа. Как у тебя с самочувствием?.. Оправилась немного?

— И ничего я не хмурая. Ты неправ. Я же не виновата, что я теперь мало улыбаюсь. Самочувствие отменное, сказала же.

— Как на работе? Всё там же работаешь?

— Да, всё там же. Рутина, одним словом. Но я уже привыкла. Надо же… Вы все задаёте мне одни и те же вопросы. Вы что, все в сговоре? — Яна засмеялась.

— Нет, с чего ты взяла?.. Я тебя пригласил с надеждой, что ты развеешься. Я думал, у тебя более-менее всё улеглось с тех пор…

— Улеглось?!.. Как ты можешь так говорить, Дэн?! — взорвалась Яна.

— Прости, я не это хотел так говорить. Я всего лишь пытаюсь сказать, что много воды уже утекло с тех пор, что надо жить дальше. Ты так делаешь?

— Делаю! Ещё как делаю! Но прошлое так не делает!

— Яна, ну, перестань…

— А почему «перестань»? Почему ты решил, что у тебя на свадьбе я буду веселиться?

— Я ещё раз повторю, что думал, что тебе уже лучше.

— Мне было лучше, после того как ты меня тогда бросил ради своей шлюхи из фастфуда? Или ты уже не помнишь?

— Яна, прекрати. Это было давно. Неужели ты до сих пор злишься? Я уже тысячу раз извинился… Это жизнь! Тем более, ты потом была счастлива. Ты же сама мне говорила, что Андрей лучше меня во сто крат. Но то, что с ним произошло… я же в этом не виноват!

— Какая ещё жизнь?! Где ты увидел жизнь?! Если бы ты меня тогда не предал, а был бы со мной, — всё было бы по-другому! И я бы никого не хоронила!!! — закричала Яна.

Но из-за громкой музыки гости не услышали крик, который был отнюдь не праздничным.

— Всё ясно. Ладно, Яна… я пойду к гостям, — вздохнул Денис. — Извини, что пригласил тебя. Я хотел как лучше. Если хочешь уйти — иди. Я не обижусь. Я просто хочу, чтобы у тебя всё было в порядке.

— Никуда я не уйду… я пришла к другу на свадьбу, поэтому я останусь до конца, — тихим голосом сказала Яна, глядя себе в тарелку с нетронутым салатом.

Денис потрепал её по руке и удалился к гостям, которые к этому моменту закончили смотреть на выступления цыганского трио.

Если можно изменить прошлое, значит, можно изменить настоящее, но никак не будущее. Будущего просто нет. Его ещё не изобрели.

***

— Уважаемые мужчины и жених, предлагаю вам немного передохну́ть от наших зажигательных танцев! Давайте возьмём своих драгоценных девушек за руки и подарим им нежный медленный танец! — зачарованно произнесла в микрофон тамада.

Заводная музыка плавно сменилась медленной композицией.

Полупьяные гости быстро разбились на пары и медленно закружились по танцполу.

Яна, которая почти весь вечер просидела за столом, и которая не опьянела, как ей бы хотелось, сейчас пыталась определить — болит ли у неё сейчас голова или нет.

— Потанцуем, Яна? — Голос Максима заставил девушку обернуться.

Он протягивал ей руку и улыбался.

Яне безумно хотелось потанцевать, но она стеснялась. Стеснялась, что заставит себя вспомнить прошлое. Поколебавшись несколько секунд, она всё же ответила:

— Конечно, потанцуем!

Кружась в танце, Яна поняла, что не только не разучилась танцевать, но и наоборот — танец расслабил её.

Тело двигалось само, душа парила над ним, не давая ускользнуть в пропасть небытия. Прошлое просто дало передышку, дало фору. Но придёт время, она догонит убегающую.

— Ой, Максим, смотри, это, оказывается, тамада сама поёт, а не трек играет, — шепнула Яна ему на ухо, увидев тамаду с микрофоном в руке.

— И правда! — Максим обернулся. — А я сразу и не понял. Здорово у неё получается!

— Вокальные данные у неё отличные, что и говорить!

Музыка помогает стать невесомым и пари́ть в мечтах вакуума, забывая о том, что лишь немногие могут выжить в этом пространстве. Мечтая в это время о невидимой любви, можно наткнуться на вполне реальную видимую стену тоски и одиночества. Просто кто-то однажды нечаянно сменит пластинку, и любовь не услышит нужные аккорды.

Вернувшись к столу, Максим спросил:

— Не возражаешь, если я с тобой посижу. Поболтаем.

— Нет. Садись. Я не против, — ответила Яна и с интересом резюмировала: — Будешь меня «клеить»?

— Нет, что ты!.. С чего ты это взяла?

— Меня просто давно никто не «клеил». Звучит это, конечно, смешно… Но сейчас я не против этого.

— Да нет. Просто я видел, тебе было дурно в самом начале церемонии, когда мы встречали молодых. Потом ты пила таблетки… в большом количестве… Хочу узнать, может, тебе помощь нужна?

Она не сдержала улыбку и засмеялась.

— Что? — Максим тоже заулыбался.

— Ничего, просто как-то весело на душе стало от твоих слов. Таблетки — валерьянка. У меня что-то нервы расшалились. Не обращай внимания, — Яна удивилась, что за долгое время впервые так от души рассмеялась. — Лучше расскажи о себе. Кто ты? и с чем тебя едят? Откуда с Денисом знаком?

— Какой кулинарный вопрос, однако. Ну что же, ладно. Зовут меня Максим. С Дэном знаком с 2002 года. Мы с ним вместе работали в фастфуде. Потом наши пути разошлись, но контакта мы не потеряли. Дружим до сих пор.

— Прекрасно!.. как в сериалах.

— Задам встречный вопрос, а ты Дениса откуда знаешь? — Максим ехидно улыбнулся, словно ждал ответа на совершенно другой вопрос.

— Мы с ним учились в «вышке», в смысле, в «Высшей школе экономики», в одной группе.

— Значит, ты экономист?

— Если ты слышишь слово «экономика», то это не обязательно «экономист». Я по диплому — специалист по финансам и креди́там. А работаю трейдером.

— Я в инвестициях мало чего понимаю.

— Ничего страшного… А ты где работаешь?

— Работаю дизайнером в проектной студии «Кварталостроитель».

— Как классно! Необычное название для студии. А дизайнером чего именно?

— В основном интерьеров и экстерьеров.

— То есть, если мне понадобится комнату «перекроить», можно смело обращаться к тебе?

— Да, можно. Хотя такое предложение от друзей я слышу по сто раз на дню, но пока, к сожалению или к счастью, так никто и не обратился.

— Ну это дело поправимое. Кстати, у моей подруги молодой человек тоже дизайнер. Но он чертежами занимается. Работает в дизайн-студии, кажется, где-то у завода «Кока-Кола».

— Правда? Я там рядом работаю. У нас офис на Памирской. А как его зовут? может, я с ним учился в универе или заочно знаком?

— Илья Киселёв.

— Илья Киселёв?!

— Да. Ты его знаешь?

— Если это тот, о ком я думаю, то да. У него девушку случаем не Марией Ренчук зовут?

— Точно! Машка — моя подруга!

— Поздравляю, Яна! Мы нашли общих знакомых, — Максим воодушевлённо хлопнул в ладоши, будто бы знал, что разговор сведётся именно к этому. — Всё-таки как тесен этот мир!.. Мы с Ильёй работаем вместе!

— Не может быть! Вот это да! Кто бы мог подумать!

— Это уж точно!

Они оба смущённо засмеялись, по-доброму шокированные тем, что абсолютно незнакомые люди, после десяти минут общения, находят общих близких знакомых.

— А почему ты весь вечер за столом сидишь? Не танцуешь, практически ни с кем не общаешься? — задал предсказуемый для Яны вопрос Максим.

— Я просто мало кого здесь знаю, поэтому вот так вышло. В незнакомых компаниях я всегда такая застенчивая.

— Понимаю.

В этот момент Яна почувствовала, что стук в голове опять начинает свой отсчёт.

— Опять началось… Мм…

— Что началось? — переспросил Максим.

Она в срочном порядке налила себе очередной бокал шампанского и разом, по-пиратски, влила его в себя.

***

Я рождена под счастливой звездой бесплатно… для вас.

Я создана, чтобы узаконить дожди в душе́ любящих людей. Я смеюсь на похоронах весеннего лета. Я плачу на похоронах каждого дня. Я могу сделать секунды сладкими, несмотря на их горький вид.

Я — небо. Небо душевных обоев.

Звонок мобильного телефона в абсолютной тишине, точно он единственное, что осталось от жизни во вселенной, заставил чуть ли не подскочить Яну на кровати. Ещё толком не проснувшись, она начала шарить рукой на прикроватной тумбочке в поисках обидчика.

«A song to say goodbye!» — кричали всё громче и громче Placebo из телефона.

— Сейчас, подожди… — после поистине олимпийски-гимнастических манёвров Яне удалось ухватиться за мобильник, — алло…

— Рыжая, привет! Ты чего так долго трубку не берёшь?

— Кто это? — прохрипела Яна.

— Как кто? Это Анька. Ты что, спишь?

— Да… Какая Анька?..

— Журавлёва! Слышу по голосу, хорошо вчера погуляла. Одна домой-то хоть пришла? Или какого-нибудь красавца подцепила и поэтому дрыхнешь до сих пор? — хихиканья на той стороне провода были сейчас не под настроение Яны.

— Да поняла я, что это ты! Сплю ещё, а ты меня будишь. Что-то срочное?

— Что значит «срочное»? Мы сегодня все втроём хотели встретиться вечером. Не забыла, надеюсь?

— Забыла, если честно… — Яна никак не могла заставить себя открыть глаза, потому что все силы уходили на обработку фраз для ответа.

— Значит, напилась вчера? Ну ты даёшь!.. Ладно, — вторая стадия хихиканья прошла более восприимчиво, — напоминаю: ты, я и Машка сегодня встречаемся в кафе «Вишенка», в торговом центре «Золотая Гиря», на третьем этаже, в семь часов вечера. Форма одежды — вечернее платье… Ха-ха! Я доходчиво напомнила?

— А сейчас сколько времени?.. — Яна громко кашлянула, чтобы избавиться от навязчивого хрипа в голосе, и не удержала телефон в руке — тот с грохотом упал на пол.

— Ян, ты чего там? Упала с кровати, что ли? Ну ты и пьянь! — доносилось из трубки.

— Хватит уже! Это я телефон уронила. Видимо, так рада тебя слышать, — саркастично ответила Яна, подняв мобильник.

— Сейчас уже час дня. Давай просыпайся, у тебя шесть часов на сборы. Всё, встретимся — расскажешь подробно про свои вчерашние приключения.

— Хорошо…

Яна села на край кровати и стала тереть руками лицо. Опять ужасно болела голова. Неугомонный маятник никак не мог оставить её в покое. Видимо, редкий сон — это уже прошлое лекарство.

«Сейчас ещё десять минут полежу и встану».

С этими мыслями она плюхнулась обратно в исходную позицию.

За десять минут счастье снится годами. Падая в громадную пропасть под названием сон, все границы сливаются в большой экватор. Океан, который не переплыть, омывает маленький остров, где ютятся сосланные республикой мысли… Колониальные мысли.

Огромное поле, у которого нет конца и края. Оно покрыто ярко-белым слоем снега. Нет ни одного дерева, ни одного куста, ни одной живой души. Дует холодный порывистый ветер, который пробирает до костей. Яна стоит посреди всего этого необъятного и недоумевает.

— Что это? Где я?.. Это сон? — она оглядывается и щурится. Глазам больно от белизны, которая правит вокруг. — Как же холодно…

Послышалось громкое карканье. Яна подняла голову. Над ней кружила белая ворона и продолжала издавать противные звуки.

— Чего ты тут раскаркалась?.. Эй!!! Здесь есть кто-нибудь?! Слышите?! — закричала Яна.

Тишина. Даже эхо не отвечало.

— Ой, как же здесь холодно… — Яна стала тереть трясущиеся от холода ладони чтобы согреться и только сейчас поняла, что она совсем голая. — Нет, это сон! Это не может быть реальностью!

Она попыталась сделать пару шагов, но замёрзшие ноги ей не подчинились. Яна рухнула в сугроб. Холод резанул по ней так, что Яна не смогла дышать.

И только карканье слышалось где-то далеко.

Яна вздрогнула и открыла глаза. Она лежала в своей кровати. Слюни стекали из её рта на простыню.

— Это был сон, — выдохнула она и на всякий случай потрогала себя за руки и за ноги. — Вроде бы всё на месте, всё чувствуется. Как я же испугалась! Это поле казалось таким настоящим…

Пролежав в постели ещё какое-то время, Яна осознала, что голова продолжает болеть. И выпитый вчера алкоголь не был виновник этому. Первая попытка подняться с кровати не удалась. Голова была точно свинцовая.

— Надо вставать, Яна, надо вставать, — твердила она себе, вытирая слюни рукой.

И вот, третья попытка оказалась удачной.

Пройдя к ванной, она почувствовала резкую тошноту и головокружение. Успев сделать пару шагов по направлению к раковине, её вырвало.

«Надо было вчера что-нибудь съесть, — думала Яна, умываясь холодной водой. — Как мне плохо».

Её вырвало ещё раз. После третьего раза внутри стало легче, но пугающе пусто.

Умывшись и приведя себя «в порядок», Яна вошла в гостиную и посмотрела на себя в зеркало.

Оказывается, она спала голышом.

— Я сама разделась? — спросила саму себя Яна, дотрагиваясь до своей груди. — У меня всё болит…

Неожиданно она вспомнила, что ей звонила Аня и напоминала о встрече сегодня вечером.

— Сколько времени? — она бросила взгляд на часы, висевшие на стене — пятнадцать минут седьмого. — Чёрт, я не успею. А даже если бы и успела, то в таком состоянии пойти не смогу. Надо позвонить Ане и сказать, что не приду.

Трясущие руки никак не хотели подчиняться. Мобильный телефон выскальзывал у неё из пальцев.

Сосредоточившись, Яна нажала на вызов абонента «Анна Журавлёва».

Гудки были недолгими.

— Да, рыжая, я тебя слушаю! — прокричал, как всегда, резвый Анькин голос в трубку.

— Анют, слушай… мне плохо… я не смогу сегодня прийти к вам на встречу…

— Ян, ты чего? Да перестань!.. Что, совсем плохо?.. Блин, мы все уже как месяц не виделись! Мы ведь соскучились по тебе с Машкой!

— Ань… Мне действительно плохо, прости…

— Ну что мне с тобой делать, а?.. Ладно, сейчас позвоню Маше, отменю встречу.

— Спасибо…

— Выздоравливай! И не пропадай! Звони-пиши!

— Конечно!.. Пока.

Яна сама не понимала, чего она хотела. Она уже месяц сознательно избегает встреч с подругами. Почему?.. Зависть… Она завидует, что они не принадлежат прошлому, что вольны выбирать себе настоящее. Видеть их с этим блеском в глазах Яне мучительно больно.

Она подошла к кровати и легла на неё. Слёзы произвольно струились по её щекам. Она уже не могла их контролировать. Они были подобно вестникам Апокалипсиса.

Плачь, весна, просто плачь! Ведь снег не растает от смеха. Снег — это просто кристаллы души, которые замёрзли под любовью. Надо просто переждать метель, которая замела следы к счастью…

Звон колоколов нарушил идиллию. Он распугал всех птиц, ютившихся на деревьях. Резонанс от его гула пролетел вперёд на сотни километров и достиг желаемой цели. Он стукнулся в мысленную стену, разбив глыбы снежинок.

Второй звон… Третий…

— Да что ж такое? — заёрзала Яна, укрываясь одеялом с головой. — Впервые удалось заснуть, как все кошмары выползи из щелей. Когда уже начнут мне сниться сны о ромашках?

Звон не прекращался. Он становился всё отчётливее и отчётливее.

Яна приоткрыла глаза, прислушиваясь к реальности.

Звук доносился из прихожей.

— Это же мне в дверь звонят! — Яна с трудом выбралась из постели и поплелась ко входной двери.

И действительно, кто-то с явным усердием давил на дверной звонок.

Примкнув к нему, Яна увидела, что за дверью, улыбаясь, стоят Аня Журавлёва и Маша Ренчук, её лучшие подруги со школьной скамьи.

— О нет, — простонала Яна.

Подруги нажимали на звонок ещё и ещё.

Яна открыла дверь.

— Ого! Рыжая, ты теперь всех гостей в голом виде встречаешь? — гаркнула Аня, хотя удивления по ней не читалось.

«Чёрт, я и забыла, что я без одежды», — вспомнила Яна и обратилась к подругам: — Девчонки, мы же решили не встречаться.

— Дорогая подружайка, мы не можем тебя бросить на произвол судьбы. Если гора не идёт к Магомеду, то что?..

— Магомед идёт к ней… Ох… Ладно, заходите.

Маша и Аня вошли в прихожую.

— Раздевайтесь. Шкаф для одежды вы знаете где.

— Ты иди оденься, Афродита, блин, — с этими словами Аня шлёпнула Яну по мягкому месту.

— Ай! — пискнула та и удалилась в себе в комнату.

— Знаешь, Ань, мне кажется, Яна выглядит уже лучше, чем даже полгода назад, — сказала Маша, скидывая с плеч свой пуховик.

— Марусь, я даже больше скажу, с ней уже поговорить можно. Помнишь, как она лаяла на нас осенью? Сейчас вроде успокоилась.

— Ну и о чём вы там, шлюшки, шепчетесь? — выглянула из комнаты Яна, натягивая на себя спортивные штаны и футболку.

— Как о чём? О «порнухе», которую мы с Маруськой тебе принесли, — скривилась Аня, — Шучу, конечно… Рыжая, поставь это в холодильник.

Аня протянула Яне пакет.

— Что это?

— Девять бутылок пива и пару презервативов на пожевать! Завтра воскресенье, на работу никому не надо, так что мы сегодня тусуем!

— Приколистка! — Яна взяла пакет из рук Ани и пошла в кухню. — Вижу, теперь от вас так просто не отвяжешься… Проходите в мою комнату.

***

Яна существовала только в одной комнате своей квартиры. Квартиры без будущего и настоящего. Квартиры, которая блёкнет на чёрно-белой фотографии. Квартиры — горькой от бутафорного смеха, словно ненастоящий игрушечный рафинад. Здесь всегда дарили цветы в эмалевую засуху, которая отдавала пустым запахом.

Комната, в которой Яна прожила год, была её лучшим врагом и худшим другом. Здесь она умирала и оживала. Здесь она смеялась и думала. Здесь была пропасть мыслей и чувств, которые жили своей жизнью и эмоциями. Здесь было её счастье.

Светло-розовые обои с изображением зелёных цветов придавали комнате кусочки радости. У окна стояла кровать, где она спала. Недалеко находился небольшой компьютерный столик, на котором помимо ноутбука и всяких книжек стояли фотографии её родителей и жениха. У стены — небольшой шкаф-купе. На полу лежал потёртый временем ковёр, который Яна хотела выкинуть вот уже который месяц. Раньше убираться в комнате она старалась как можно чаще. Но с каждым месяцем делать это было всё сложнее и сложнее.

Гостиная же была нечто вроде «невидимкой» для глаз. Яна заходила туда крайне редко, лишь когда надо было проветрить комнату. Иногда по вечерам, она приоткрывала дверь и заглядывала туда. Она вглядывалась в самостоятельную жизнь этой комнаты до тех пор, пока не начинала плакать. Окна там всегда были не занавешены, поэтому солнечный свет беспрепятственно выгонял тень и одновременно пытался стать её другом.

В этой комнате в прошлом жил отец Яны…

Через четыре дня после её 24-летия он и её жених Андрей погибли в автокатастрофе под Москвой…

Её отец и Андрей были единственными, кем жила Яна… Прежняя Яна. Они были её будущим… Когда она их похоронила, она сказала: «Я умерла вместе с ними. Теперь есть просто Яна».

— Янка, мы фильм в прокате взяли — «Эван Всемогущий». Посмотрим? — спросила Маша, доставая из сумки DVD-диск.

— Да, давайте посмотрим. Это новый фильм?.. Я, кажется, не смотрела его, — послышался голос Яны из кухни.

— Видишь, Марусь! Всегда слушай меня! Я же помню, что́ рыжая смотрела, а что нет, — шепнула Аня.

— Ань, это не трудно, учитывая, что Яна год никуда не ходит.

— Но всё же… — воодушевилась та.

Маша включила ноутбук и, дождавшись пока тот загрузиться, вставила диск. К тому моменту как Яна вернулась в комнату, подруги уже расположились на её кровати, застелив покрывалом, которое валялось тут же на полу.

Яна месяц не видела своих лучших подруг. Эта троица подружилась ещё в школе и с тех пор не расставалась. Их называли по-разному: «семьёй», «бандитами в юбках», «бандой». Их боялись все девчонки класса. От них были без ума все парни школы. Они были полны веселья, задора, хулиганства. От них можно было ожидать чего угодно: от шуток над учителями до серьёзных разборок с соперницами по делёжке красивых мальчиков. Разные институты не помешали им сохранить дружбу. Но сейчас, после трагедии у Яны, Аня и Маша остались на год одни, но старались не забывать о своей подруге и весь год пытались ей помочь общением. И только к его концу это стало получаться. А то, что сегодня Яна не накричала на них, как это обычно было, а впустила к себе, подсказало им, что дела пошли на поправку.

Сев на стул у компьютерного столика, Яна сделала на нём два оборота по оси, остановилась и, продолжая молчать, изучающим взглядом посмотрела на девчонок.

Аня Журавлёва, высокая и красивая брюнетка: всю жизнь носившая мальчишескую стрижку, сейчас отрастила волосы и сделала себя шикарное каре. Она была безусловным заводилой их компании. Без её организации не обходилась ни одна домашняя попойка или вечеринка. Аня всегда носила модные вещи. В старших классах ей подражала вся женская половина школы. У неё были обеспеченные родители, так что многие лишения её не коснулись. Но надо сказать, что это Аню не испортило и она никогда не зазнавалась. Когда были трудные времена, всегда помогала всем деньгами, выпрошенными у отца на мнимые ремонты классного кабинета. После одиннадцатого класса она поступила на факультет туризма местного «модного» университета, получила специальность менеджера по туризму и сейчас благополучно трудилась в крупнейшем нижегородском туристическом агентстве, куда её пристроила по связам мать. Аня никогда не имела постоянного парня, так как считала это снобизмом. Она была сексуально раскована и поэтому проблем у неё в этом плане никогда не было. Единственная серьёзная отрицательная черта, которая Яне не нравилась в её подруге, — она много курила.

Маша Ренчук была же своеобразной «плюшевой зайкой». Скромная тихая застенчивая добрая блондинка. Она была самой маленькой по росту в их «банде» и обладала, в отличие от подруг, недюжинным интеллектом: математику, физику, химию всегда можно было списать у неё. Одевалась Маша всегда скромно. Чуть не провалила вступительные экзамены в технический вуз, но, благодаря связям отца Ани, этого не случилось. Работает начальником операционного отдела в известном банке. Съехала два года назад из дома и вместе со своим возлюбленным снимает квартиру.

Сейчас Яна им ужасно завидовала. Отчасти потому, что у подруг есть семьи и счастье. Она злилась на это чувство, но оно было сильнее её.

Аня и Маша не обижались на неё, они всё понимали и пытались поддержать Яну всем, чем могли. Хотя знали, что они бессильны на этом этапе.

— Рыжик, ну что, рассказывай, как поживаешь? Мы ведь с тобой уже месяц не можем встретиться. Всё избегаешь нас, лиса! Но сегодняшний твой отказ нас добил. Мы с Маруськой решили, что так этого не оставим! Это нам конкретно надоело! Ты же наш друг! Мы друзей не бросаем! Вот и решили пойти к тебе и всё высказать! — выпалила Аня.

— Вы неправы, девчонки, я совсем вас не избегаю. Просто я много работаю в последнее время, а в выходные стараюсь как можно больше отдыхать. А сегодня мне действительно стало плохо… — Яна запрокинула назад голову и правой ладонью обхватила шею.

— Ага, точно! Эту сказку мы уже слышим в десятый раз! Придумала бы что-нибудь новенькое!

— А сейчас тебе как, лучше? — нежным голоском, словно утренняя птичка, вступила в разговор Маша.

— Сейчас вроде бы лучше… рвало несколько раз…

— Интересно чем? Ты же не ешь ничего! — Аня недовольно скрестила руки на груди.

— Не знаю… чем-то… — Яна начала описывать круги головой.

На фильм, который транслировал всеми забытый плеер, никто не обращал внимания.

— Голова всё также болит? — Аня перешла на спокойный тон.

— Да… — Кивнула Яна. — В середине недели отпускало, а сейчас опять началось. Я тонны таблеток уже съела.

— Ян, тебе надо показаться врачу! — сочувственно застонала Маша.

— Да, рыжик, действительно, — подхватила Аня.

— Ты по-прежнему зовёшь меня рыжей… — Яна попыталась улыбнуться.

— Вот, уже лучше! Смотри, Марусь, она улыбается! А если серьёзно, сходи к врачу! Вот тебе наш совет, который мы не перестаём тебе давать.

— Да к какому ещё врачу? Я не больна. Со мной всё в порядке!

— Яна, с тобой как раз не всё в порядке. Я думаю, ты и сама знаешь, что с тобой.

— И что же?..

— Ты, мягко говоря, в острой депрессии. Ты думаешь, мы такие тупые, что не видим ничего и не понимаем ничего? Ты избегаешь всех, с тех пор как… — Аня запнулась на этих словах, — …погибли твой отец и Андрей… Твой мир сузился до рабочего кресла и этой комнаты. В гостиную… я даже предположить боюсь, когда ты заглядывала.

— И что с того? Это кому-то из вас мешает жить? — окрысилась Яна.

— Мешает! Ещё как мешает! Мы — твои подруги, мы желаем тебе только добра, но какого-то хрена ты упёрлась в свою стену «твердолобия» и не хочешь никого слушать! — перешла в наступление Аня. — Яна надо жить дальше! Их уж не вернёшь… Что было, то было! Да и к тому же ты не виновата, что их нет… Значит, такова судьба.

— Судьба?! Какая, к чёрту, судьба?! — вскрикнула Яна. — Я всю жизнь жила честно! Не воровала, не убивала, не обманывала! У меня не было матери, в отличие от вас, ангелочков! Меня воспитывал один отец! Он вкалывал на трёх работах, чтобы дать мне нормальную жизнь и образование! И вот тогда, когда я встала на ноги, чтобы отдать ему должное, и встретила свою настоящую любовь, твоя так называемая сучья судьба их забирает у меня!! Где справедливость?! Чем я это заслужила?!

Аня молчала.

— Отвечай!!

— Ян… Яна, успокойся, пожалуйста, Анька совсем не то хотела сказать… — Маша встала с кровати, подошла к Яне и взяла её за руку.

— Значит, так угодно Богу… — ответила Аня, кинув взгляд на фотографию, которая стояла недалеко на полке. На ней были запечатлены Яна и Андрей. Они стояли в обнимку и улыбались.

— Богу угодно?! А меня не забыли спросить, что мне угодно?! А?! Я ничем не заслужила того, что со мной произошло и что происходит сейчас! Но тем не менее, это моя сегодняшняя настоящая жизнь! Она более чем реальна! Это не твои дурацкие сигареты, мать твою, Аня! И не твой любимый «Илюшенька», Маша! Это всё намного страшнее!! — Яна была на грани истерики и, тыча пальцем в Аню, прорычала, — Вот ты, как самая религиозная у нас, объясни-ка мне, чем я это заслужила?!

— Я?.. Я… я не знаю…

— Тогда какого чёрта ты рот свой открываешь?!

— Яна, я тебя прошу, успокойся… — заохала Маша, начав тянуть Яну за руку. — Ну что ты опять кричишь? Всё же было хорошо десять минут назад.

— Хорошо не было даже час назад!! Приходя домой, вы падаете в объятия к своим парням, которые вас трахают каждую ночь, затем провожают вас на работу и встречают с неё!! А куда падаю я после работы, заменившую мне антидепрессант?! Я падаю в пустоту!! В слёзы!! В одиночество!! — на последнем слове голос Яны сменился хрипом; она зарыдала, обхватив голову руками. Затем она медленно согнулась в кресле пополам.

Девушки обступили её и нежно обняли.

Теряя жизнь, она, уходя, забирает наши слёзы. Слёзы — это единственное, чего не может контролировать душа.

— Поплачь, Янчик, поплачь. Со слезами выходит боль, — Аня сильнее обняла подругу и махать перед своим лицом ладонью, чтобы попытаться остановить слёзы, но это ей так и не удалось.

Маша, обнимая Яну через Аню, всхлипывала в такт её плача.

— Яна, прости меня… — проплакавшись и немного успокоившись, сказала Аня.

— Нет, это вы меня простите, девчонки. Опять нашло… И правда — я больная…

— Нет, Ян, ты не больная, — утирая щёки, произнесла Маша, — просто у тебя сейчас сложный жизненный период. Но ты молодец, что не сломалась!

— Мне до этого немного осталось. Знаете, сколько раз я думала о самоубийстве?

— Та-ак, началось! Ну-ка перестань сейчас же! — напряглась Аня. — Чтобы я таких слов от тебя больше не слышала! Ясно? Это проще всего — взять и умереть! А вот так, чтобы выстоять — это уже другое. Вот к чему ты должна стремиться!

— Я не могу… У меня больше нет сил.

— Ты должна! Нет, ты просто обязана!

— Мне больше ничего не интересно. Я словно в тумане. Я уже по-настоящему не улыбаюсь, не смеюсь… я так соскучилась по папе… по Андрюше… по счастью… по счастью быть с ними…

— Я знаю, — Аня обняла Яну ещё раз, — но они, я уверена, были бы рады, если бы ты начала новую жизнь.

Подруги замолчали. Эту тишину нарушал только фильм, который не мог понять человеческого горя и продолжал свою комедию.

— Девчонки, правда, простите меня… — всхлипнула Яна и попыталась улыбнуться.

Маша посмотрела на Аню, скривила рожицу, и все втроём засмеялись.

— Ну вот, видите, мы уже смеёмся! Значит, не всё так плохо! — Аня хлопнула в ладоши. — Ладно, я пойду ополосну лицо, смою потёкшую тушь. Между прочим, дорогую тушь, Яна!

— Анют, прости…

— Я шучу, тушь самая обычная, — Аня показала ей язык точно так же, как показывала ей в школе, — а когда я вернусь — будем пить пиво, а фильм… да пусть крутится… Яна, я покурить потом схожу?

— Только на лестничную площадку… Ты же знаешь, лоджия у меня в той комнате, а туда…

— Я знаю, можешь дальше не продолжать…

***

Накурившись вдоволь, Аня зашла в прихожую, закрыла за собой входную дверь и зашла в комнату Яны. Девчонки уже пили пиво.

— Ой, блин, этот запах курева меня раздражает, — прикрыла рот рукой Яна.

— И меня, — проворчала Маша.

— Какой запах? Я же сразу мятное драже съела! Это, наверное, из коридора.

— Нет, Журавлёва, это из твоего рта. Давай бросай уже курить, сколько раз тебе можно повторять!

— Всё, со следующей недели бросаю, только отстаньте!

— Ты ей веришь? — Маша подмигнула Яне.

— Ей? Ей вообще никогда нельзя верить! Вспомни, как она нас обманула, что беременна! — улыбаясь, ответила Яна. — Как мы за неё тогда волновались, сюсюкались с ней! А как она смеялась над нами, когда раскололась!

— М-да, видели бы вы тогда свои рожи! Это было нечто!.. но! хватит об этом. История старая, как борода Хоттабыча. Я вот с нетерпением жду, когда ты начнёшь рассказывать, как на свадьбе вчера погудела, — Аня вытянула шею в сторону Яны, словно собиралась её укусить.

Маша тоже навострила уши.

— А, ты про это… Да что тут рассказывать. Сплошная скука. Вернее, скучно было мне, остальным же наоборот — все прыгали и скакали. И даже без драк обошлось…

— Э, нет! Ты нам сокращённый вариант не рассказывай. Мы жаждем подробностей, всё поминутно! — Аня захрустела чипсами и открыла бутылку пива.

— Журавлёва, ты — как всегда! Всё тебе надо знать именно поминутно, — Яна сморщилась.

— Ну а как иначе можно себе тогда всё представить?.. Не отвлекайся, продолжай.

— Взяла такси. Приехала, почти не опоздав. Встретила своих бывших однокашников. Потом встретили молодых…

— А где праздновали-то?

— В «Багире».

— А, я была там. Ничего такой ресторанчик. Красивый…

— А какое платье было на невесте? — спросила с ноткой зависти Маша, перебив всех.

— Маня, каждая невеста считает, что её платье самое лучшее на свете. А все гости женского пола ей в этот момент завидуют и ненавидят! — отрезала Аня.

— Вот видишь, Маш, мне даже отвечать не понадобилось. У Журавлёвой на всё найдётся ответ!

— Яна, дорогая, не отвлекайся!

— Хм… хорошо… Встретили молодых. В этот момент у меня закружилась голова, но всё обошлось. Потом сели за стол: тосты, конкурсы, танцы. Кстати, тамада, которая вела эту свадьбу, мне очень понравилась! Такая заводная и ненавязчивая. Супер! Отлично чувствовала настроение людей и знала, какой конкурс или тост объявить. Она даже сама пела, когда крутили медляки! Голос у неё тоже красивый! Потом всё подошло к концу, я вызвала такси и где-то приблизительно в час ночи была уже дома. Но самое интересное, я вчера выпила столько шампанского, но так и не опьянела, как бы мне хотелось. А сегодня я обнаружила, что спала голой, а как разделась, не помню.

— Так бывает, когда ты ничего долго не ешь, а только пьёшь. В тоже время и не пьяная, и в тоже время ничего не помнишь. Это как водку с энергетиком мешать.

— Да, наверное…

— То есть, другими словами, ты ни с кем там не познакомилась? — огорчённо вздохнула Аня.

— Нет, ни с кем. Мне сейчас, да и, наверное, уже никогда этого и не захочется.

— Не говори так. Жизнь покажет. Вот увидишь!

— Хотя, подожди! Блин, забыла! Был там один парень…

— О! А говоришь ни с кем! Ну-ка выкладывай!

— Да нет, не в этом смысле. Я уже говорила, что там были мои однокашники. Так вот. Этот парень был их другом, а также другом жениха. Мы с ним перекинулись парой слов, а потом он пригласил меня на медленный танец. Потом мы продолжили беседу за столом, где выяснилась одна очень интересная деталь…

— Он — гей? — подскочила на месте Аня.

— Нет.

— Он — миллиардер?

— Нет!

— Он секретный агент на службе Её Величества, с лицензией на убийство?

— Нет!! Блин, Журавлёва, ты дашь мне рассказать?

Аня жестом показала, что она теперь нема как рыба.

— Мы с ним разговорились, кто где работает, и он сказал, что работает… Внимание, Маша!.. С твоим Ильёй!

— Как так? — Маша слегка поперхнулась чипсами. — А как его зовут?

— Зовут Максим. Фамилии не знаю. Сказал, что работает с Ильёй Киселёвым в дизайн-студии… С таким ещё специфическим названием…

— «Кварталостроитель»?

— Да, именно!

— Вот это да!.. А как он выглядит?

— Марусь, тебе что, Ильи своего мало? — вполголоса залепетала Аня и, улыбаясь, прикусила язык.

— Не смешно, Журавлёва! Мне просто жутко интересно.

— Ну, он выше меня на полголовы. Короткостриженый, словно уголовник. И в очках.

— Как тесен мир! Это Максим Малиновский. Его приятель. Они работают в паре. Илья — архитектор, Максим — дизайнер. Мы когда с Ильёй были в «МЕГЕ», в январе, встретили его там. Тогда Илья меня с ним и познакомил… Надо же, как жизнь устроена. Все мы ходим по улице рядом с незнакомыми людьми, которые знают наших друзей и приятелей!

— Эх, Маруся, хорошо сказала! Тебе надо было пойти в рекламщики! — Аня снова захлопала в ладоши. — И что, Яна, этот Максим тебе совсем не понравился?

— Анют, у меня нет никакого желания заводить отношения ни сейчас, ни потом…

— Это я поняла! Но всё-таки, как он тебе?

— Скажем так, не в моём вкусе.

— Другого ответа мы от тебя и не ждали.

— Девочки, давайте сменим тему, а то всё обо мне да обо мне… чем вы кроме работы занимаетесь? Как у вас личная жизнь протекает?

Яна посмотрела по очереди сначала на Аню, потом на Машу. Последняя, понимая, что её ответа ждут первым, присосалась к бутылке и мелкими глотками медленно допивала остаток пива. Видя, что взгляды никто из подруг отводить от неё не собирается, Маша сдалась.

— На работе всё без перемен. Командую девочками-операционистами. А в личном не так хорошо… У меня с Ильёй сейчас непонятные отношения. Мне кажется, он теряет интерес ко мне.

— Напомни, сколько вы уже вместе? Четыре года?

— Вместе мы уже два года и ещё один год живём вместе.

— Наверное, это просто охлаждение отношений. Кризис, насколько я помню из статьи одного семейного журнала, начинается после трёх лет, — деловито отчеканила Аня.

— Не знаю. Просто я чувствую, что я его уже не так интересую, как раньше.

— Может, стоит попробовать оживить отношения?

— А как?

— Скажем, смотайтесь на выходные в экстравагантное место. Займитесь каким-нибудь самым что ни на есть непристойным сексом. Кстати, в плане секса тоже напряг?

— Да… Не так часто, как раньше… И не так… страстно.

— Ну, это самый типичный признак охлаждения отношений. Я тебе советую — развейтесь.

— Надо бы подумать… Я боюсь, что он может меня разлюбить и уйти.

— Маня, не буду врать, такое тоже может быть. И поэтому я тебе советую взяться цементировать треснувший фундамент именно сейчас, когда его ещё можно залатать.

— Да, Анют, спасибо, я подумаю… А так в итоге — оба работаем, вечером отдыхаем, телик смотрим. В выходные в кино иногда ходим, в кафе сидим. В общем, ничего интересного.

— Но ты не переживай, это бывает у всех пар. Видите, теперь я вам обеим говорю — это просто надо пережить, — Аня открыла очередную бутылку пива.

— Ну а ты, Аня? У тебя что нового? Парня так и нет? — Яна посмотрела на неё властвующим взглядом.

— А что я? У меня всё хорошо! Я противник отношений, поэтому и не считаю нужным заводить их. С кем потрахаться — у меня это каждый день есть. Этим я не обделена. Из нового… только нижнее бельё, которое я вчера прикупила по случаю аванса! Ха!

— Ты, как всегда, в своём репертуаре, развратница. Как твой брат поживает?

— У Славика нормально всё. Диплом сейчас пишет.

— Ах, точно, он же в этом году заканчивает универ. Кипиш, наверное, дома от него?

— И не говори-ка. Домой прихожу: родители в одной комнате, он — в своей. Обложился книгами, тетрадями; торчит в интернете, бубнит постоянно про себя что-то.

— А вспомни, как мы сами писали эти дурацкие дипломы?

— Ну, это вы писали, а я-то его купила!

— А, да, верно! — Яна зло прищурилась. — А как нам плела про то, как он тебе трудно дался… Мол, из библиотеки не вылезала целыми днями! Как была вруньей, так ей и осталась!

— Ой, да ладно! Ну приврала немного, что тут такого? И если уж пошла такая песня — я заботилась, прежде всего, о вас. Не хотела, чтобы вы завидовали, и дала вам возможность спокойно написать ваши, так сказать, «дипломцы».

— Ну, хоть на этом спасибо!

— Кстати, я тут недавно купила себе все серии «Элен и ребята». Сейчас сижу смотрю на работе, когда свободная минутка есть!

— Смотри-ка, Ян! И как ей удаётся так резко и ненапряжно менять темы? — засмеялась Маша.

— Да уж!

— Помните, как в школе прогуливали уроки, чтобы ни одной серии не пропустить? — Аня мечтательно закрыла глаза.

— Да, — протянула Яна, — так здорово было.

— Девочки, я сейчас снова заплачу, — пискнула Маша, — где наши молодые годы?

— Видимо, там же где и мы — в прошлом, — угрюмо буркнула Аня. — Ладно, хватит грустить. Яна, слушай, давно тебе хотела сказать…

— Я вся во внимании.

— У меня есть хороший друг — психолог, отличный специалист. Когда у Славика были проблемы по поводу его ночных кошмаров, он ему очень сильно помог. Давай, если хочешь, я тебя с ним сведу. Может, он тебе чем-то поможет?

— Аня, мы, кажется, уже уяснили, что к докторам я пока не пойду! — проворчала Яна.

— Он не доктор, он психолог!

— Картофель, картошка — разницы нет!

— Нет, есть! Ты так сгоряча пока не руби. Мало ли. Ты подумай и, если что, дай знать.

— Хорошо, я подумаю. Довольна?

— Более чем, — усмехнулась Аня и подняла бутылку пива. — Предлагаю тост! За прекрасных дам! То есть за нас, конечно!

***

Выходные для Яны были самыми трудными днями. Она ненавидела их. Они давили своей мощью безысходности. Они заставляли её кричать и плакать. Они кидали её в бездну, но не давали упасть, напоминая, что в конце следующей недели придут снова. Убежать от них было невозможно. Спрятаться тоже.

В субботу, по вечерам, она часто уезжала на машине и каталась по городу всю ночь, чтобы всё воскресенье проспать. А когда рулить никуда не хотелось, она пила снотворное и просыпала их. Когда её мучила сильная бессонница, и ей не хотелось больше пить таблетки, она молча лежала в кровати всю ночь и рыдала при включённом телевизоре. Все попытки читать книги в такие моменты ни к чему не приводили — дальше начальных страниц чтение не шло. Иногда Яна набирала фильмы в кинопрокате, покупала бутылку вина и сидела, плакала, поверхностно смотря их. Она никого не хотела видеть, слышать или разговаривать. Общение вне работы для неё стало невыносимым, безвкусным, неинтересным. Ей больше нечего было впитывать в себя, поэтому она на подсознательном уровне отстранялась от всех.

Яна понимала, что подруги любят её, беспокоятся о ней, но их присутствие раздражало её. Она сама этого противилась, но ничего поделать не могла. Вчерашняя встреча стала крайне редким исключением. Сейчас, лёжа в постели и глядя в потолок, Яна думала об этом. Как так получилось, что она пошла на контакт? Может, что-то произошло у неё в душе́? Может, какой-то этап её депрессии миновал? Внутри что-то очень жаждало согласиться с этим, но вместе с тем и опасалось того, что это может быть вре́менным самообманом. Внутреннее опустошение, которое грозилось перерасти во всеобщую засуху, могло, наконец, и сдаться.

Воскресное утро не было добрым. Вчера, проводив подруг в первом часу ночи и оказавшись в кровати, Яна долго терзалась уже знакомыми мыслями о пустом будущем в одиночестве. Опять её посетила мысль, что всё это можно прервать…

Сегодня же, кое-как проспав до обеда и пролежав в кровати ещё полчаса, она впервые за долгое время решила прогуляться по району и зайти в местный кинотеатр.

Уже дома, умывшись и приведя себя в хмурый порядок, Яна подумала, что неплохо было бы что-нибудь поесть. Такого давно не было. Раньше она ела только тогда, когда организм ставил её перед выбором — либо еда, либо голодный обморок.

Придя на кухню и открыв холодильник, она раздосадовалась: пара йогуртов и недопитая бутылка вина, которая находилась тут, видимо, ещё с прошлых выходных. Сладкого сейчас ей точно не хотелось; она открыла кухонный шкафчик и, на радость себе, нашла нетронутый пакет гречи. Этот пакет казался чем-то революционным для сегодняшнего дня.

Сварив себе кашу и дав ей остынуть, Яна на мгновение призадумалась: «Сколько я смогу съесть ложек каши? Две или три? Допустим, четыре», — с этими мыслями она начала зачерпывать в себя гречу, медленно считая количество ложек.

После десятой ложки Яна поняла, что больше съесть не сможет.

— Неужели я наелась? Да что это со мной сегодня? Ах, а я и не заметила, у меня даже голова не болит!

Через десять минут у неё заболел живот и её начало тошнить.

***

Солнца в этот день не было. Хмурое зимнее небо не дарило сегодня снегопада, поэтому улицы казались пустынными.

Выйдя из дома и зашагав по жилым дворам меж панельных девятиэтажек, Яна почувствовала лёгкое головокружение. Свежий холодный воздух атаковал её мозг и сознание. Она старалась не дышать глубоко. Но сейчас это получалось плохо.

Люди, встречающиеся у неё на пути, казались бесконтурными безликими и серыми: их одежда, их взгляды, их разговоры; они сливались с домами — такими же бесцветными. Около мусорных контейнеров, переполненных бытовыми отходами, шныряли бездомные собаки в поисках хоть какой пищи. Яна жалостливо проводила их взглядом и подумала: «Господи, а я ведь также по своим мысленным помойкам каждый день рыскаю. Ищу что-нибудь съедобное…»

Из двух фильмов «Монтана» и «Я — легенда» Яна твёрдо решила сходить на последний.

В аннотации говорилось, что главный герой остаётся один в живых на земле, после того как неизвестный вирус превратил человечество в ходячие трупы.

«Он также остался один. Как и я… Одиночество никого не щадит».

Купив билет, она огорчилась, узнав, что зал почти полон. Она ходила в кино, когда в зале было мало людей, и всегда брала билет в четырнадцатый ряд на пятое место. Поэтому сейчас, чтобы не толкаться, она взяла билет в том же ряду, но на первое место, чтобы потом, опередив всех, первой выбежать из кинозала.

В холле кинотеатра Яне стало не по себе. Радость и веселье, которые здесь не прекращались ни на минуту, резали Яну пополам, словно нож консервную банку.

«Реальность продолжает издеваться надо мной. Зачем она показывает мне чужое счастье?..»

Выйдя из кинозала после просмотра, Яна была полностью потеряна. Она была шокирована фильмом, пережив заново горечь потери и встречу с одиночеством, как и главный герой фильма. Терять, зная, что больше не обнимешь, — самый необъяснимый ужас. Он охватывает с головы и медленно пугает время, которое ещё вчера смеялось. Смеялось над собой.

Был уже девятый час вечера. Сормово освещалось фонарями и светом спотов подсветки кинотеатра.

Яна медленно шла домой.

«Я бы хотела остаться одна на земле… так как он. Только без заражённых. Чтобы наверняка знать, что вокруг никого нет. Так было бы проще существовать, грустить о потерях, плакать, мечтать».

Мысли всеми силами не давали ей услышать, что скрип снега шептал ей молитву. Он кричал как мог, махал зажжёнными факелами перед ней на горизонте, стрелял в воздух холодом — но всё было тщетно. Её взгляд на зиму умер.

Зайдя в квартиру, Яна, не раздеваясь, прошла в комнату отца, взяла с полки его фотографию, на которой он, улыбаясь, держит её ещё совсем маленькую на своих крепких руках, и села на стул, за которым он обычно читал книги.

— Папочка, мне так без тебя плохо… — Яна не обращала внимания на рухнувший поток слёз, — зачем ты меня оставил?.. почему?.. Я перестала жить без тебя… без Андрюши. Помоги мне! Пожалуйста, помоги! Ты меня слышишь?.. Я знаю — слышишь! Что мне делать?.. Как мне научиться жить без вас? Чем мне жить без вас?.. А может… Мне к вам прийти?.. Слышишь? Да, я знаю, что это неправильно, но тогда я буду с вами! Я смогу вас обнять! Нет, мне только перебороть страх и… я с вами… Но почему?.. Папа, почему?.. Мне так страшно идти к вам, но я это переборю! Понимаешь? Там ты, мама, Андрей! Я хочу к вам! Здесь я никому не нужна, здесь я совсем одна! Я так больше не могу! Я умираю!! Слышишь?! Умираю без смерти!!

Яна закричала, выронив фотографию из рук. Она попыталась встать со стула, но не почувствовала ног и упала лицом напол, как тогда во сне. Из носа потекла кровь. Не замечая этого, Яна стала что есть силы бить ладонью об пол и всхлипывать: «Я этого не заслужила! Они должны жить! Должны жить!!»

***

Приложив мокрое полотенце, смоченное холодной водой, к носу, Яна набрала на мобильном телефоне номер Ани.

— Да, рыжик!

— Анют, привет, слушай… есть разговор, можешь сейчас говорить?

— Привет! Да, конечно. Что-то срочное?

— Не знаю… я тут подумала… а, ладно, забудь!

— Ну нет, раз уж начала, то договаривай!

Яна нервно дышала в трубку.

— Может мне приехать к тебе? Тет-а-тет поговорим, а то по телефону это как-то…

— Нет-нет. Мне лучше, если по телефону. Анют, ты права, я действительно не в себе… Можешь связать меня с твоим другом психологом?

— Да, конечно. Нет проблем. Так… — задумалась на секунду Аня, — я тогда сейчас кину тебе его номер и параллельно позвоню ему, предупрежу, что ты хочешь с ним пересечься.

— Хорошо, я жду… Спасибо тебе.

— Яночка, дорогая, не за что пока.

Нос болел, но кровь уже не шла. Яна заново намочила уже потерявшее холод полотенце и приложила к ушибленному месту.

Зазвонил телефон.

— Рыжик, я ему позвонила, поговорила, он ждёт твоего звонка. Только, прости, о цене вы уже сами договоритесь. Друзья друзьями, но деньги всем нужны. Психологи не исключение.

— Я поняла.

— Ну давай, удачи тебе! Позвони потом расскажи, как всё прошло.

— Ладно.

— А! Янка, подожди!

— Да.

— Слушай, я забыла сказать, у Славика день рождения в эту субботу. Он его хочет отметить в «Ямайском посольстве». Он тебя приглашает. Придёшь?..

— Не знаю пока ещё… Доживём, а там видно будет. Мне сейчас не до этого.

— Всё, исчезаю. Звони-пиши!

Трясущимися руками Яна никак не могла нажать на кнопку «вызов». Ей было страшно. Страшно, что чужой человек заглянет ей в душу и будет её пристально рассматривать под увеличительным стеклом. Страшно, что он будет сильнее её.

Яна не заметила, как опять заплакала. Эти приступы стали настолько частыми для неё, что она уже не обращала на это никакого внимания.

Когда слёзы стали капать с её щёк на руки, то она машинально взяла салфетку, чтобы вытереться, а затем нажала на «вызов».

Гудки показались ей слишком громкими и долгими. Перед глазами рябило.

— Алло, — приятный голос вдалеке подсознательно просил доверие.

— Добрый вечер… Это Анар Гайталиев?

— Здравствуйте! Он самый. Вы, скорее всего, Яна Мурашова, подруга Анны Журавлёвой?

— Да, это я, — Яне показалось, что её голос стал настолько писклявым, что ей самой было противное его слышать.

— Очень приятно! Анна только что вкратце рассказала о Вашей проблеме. Ещё она сообщила, что Вы хотите со мной встретиться, чтобы я с вами проработал несколько сеансов?

— Да, — продолжала писклявить Яна, добавляя, — только прошу Вас, не называйте это сеансами.

— Хорошо. «Встреча». Так подойдёт?

— Да… Я работаю с девяти утра до шести вечера каждый день, кроме выходных.

— Так, одну минуту, пожалуйста, сейчас посмотрим… — Анар видимо проверял своё свободное время. — Вас устроит в этот вторник в семь часов вечера.

— Устроит.

— Тогда я жду Вас у себя в офисе. Запишите, пожалуйста, адрес: улица Пешкова…

— Извините, Анар… как бы мне Вам объяснить… давайте встретимся вне Вашего офиса. Просто, я хочу… нет, скорее мне будет проще общаться на нейтральной территории.

— Хорошо. Как Вам угодно, я всё понимаю. Где бы Вы хотели встретиться?

— Раз вы работаете на улице Пешкова, то давайте в каком-нибудь кафе неподалёку?

— Выбирайте.

— Ой, я даже и не знаю… Давайте в «Латино-Кофе», что справа от ресторана быстрого питания на площади того же Пешкова. Знаете, где это?

— Да, знаю. Хорошо, договорились. Я записываю: вторник, девятнадцатого февраля, семь часов вечера, кафе «Латино-Кофе». Мурашова Яна.

— Да, всё верно.

— Отлично, Яна, тогда до встречи!

— Спасибо! До свидания!

***

Огромное поле, у которого нет конца и края. Оно покрыто ярко-белым слоем снега. Нет ни одного дерева, ни одного куста, ни одной живой души. Дует холодный порывистый ветер, который пробирает до костей. Яна стоит посреди всего этого необъятного и стучит зубами.

— Это сон, это всего лишь сон!

Послышалось громкое карканье. Яна подняла голову. Над ней кружила белая ворона и продолжала издавать противные звуки.

— Опять ты тут каркаешь!

Яна в сотый раз оглянулась и посмотрела на себя. Она также стояла голышом в сугробах и стремительно замерзала. Казалось, вот-вот и она умрёт от переохлаждения, но внутри неё ей что-то подсказывало, что этого не случится.

— Мне надо лишь сделать шаг, чтобы проснуться! Один шаг! — посиневшие губы уже не слушались её.

Она так и сделала.

Замёрзшие ноги опять ей не подчинились, и Яна рухнула в сугроб. Свист ветра нарушал только слабое карканье удаляющейся в необъятное небо белой вороны. Метель заметала её следы.

Смотрите, смотрите! Я поняла, где она живёт! Вон там, видите? Видите, этот свет? Он наконец стал бить мне в глаза! Он такой яркий, такой тёплый! Как это красиво! Мне не надо больше ждать и отсеивать ненастоящие минуты, я уже держу её в руках! Она стекает с меня через холод!

***

Сегодня Яне как никогда хотелось, чтобы этот рабочий день не кончался. Она страшилась сегодняшней встречи с Анаром Гайталиевым. Но сама себя успокаивала надеждами, что сегодня вечером в её сознании что-то изменится.

Доработав ровно до шести, Яна в спешке выключила компьютер за своим рабочим столом, кинула в себя две таблетки анальгина, так как голова с утра не прекращала болеть, оделась и, ни с кем не прощаясь, побежала к машине.

Февраль продолжал поражать нижегородцев своими холодами.

Укутавшись в тёплую одежду и разговоры, горожане продолжали бежать по своим делам. Автомобили по-прежнему скапливались в пробках на скользких дорогах; улицы ждали ночи, чтобы передохнуть от человеческих ног.

Уже через сорок минут Яна садилась за столик в удалённом тихом углу маленького кафе.

— Девушка, будьте добры апельсиновый сок, — сказала она официантке.

Та приветливо кивнула.

Яна окинула взглядом посетителей. Сейчас, в холода, люди должны были, наоборот, сидеть по тёплым кафе, согреваясь тёплым чаем, но это заведение видно было исключением — кафе почти пустовало. Скучающие официантки ютились у бара в надежде, что к ним так никто и не заглянет.

Яна поправила воротник своей чёрной водолазки, провела рукой по волосам и в очередной раз посмотрела на часы. Жирная стрелка предательски ползла к цифре семь.

«Как же я хочу сейчас остановить время… почувствовать тишину секунд… незаметно убежать от чужих глаз… и никогда больше не быть под властью минут…»

В кафе вошли два парня и стали всматриваться в уже приютившихся посетителей, видимо, выглядывая своих друзей. Не найдя их, они удалились.

«Стоп! А не сидит ли этот Анар уже здесь, в кафе? — Яна нервно закрутила головой по сторонам: две влюблённые пары и скучающая женщина. — Уф… А то сердце стало останавливаться от этой мысли».

В это время официантка принесла сок. Яна еле заметно улыбнулась ей и, дождавшись, когда та уйдёт, залпом выпила весть стакан.

Завибрировал мобильник. Яна вынула его из сумки — звонил Анар.

— Да.

— Яна, здравствуйте, я вошёл в кафе и, вероятно, вижу Вас, так как Вы — единственная, кто разговаривает по телефону.

Яна повернула голову и увидела улыбающегося молодого парня. Она подняла руку.

Пока Анар вешал своё пальто при входе, у Яны мелькнула бешеная мысль — встать и убежать от этого позора исповеди. И она бы это сделала, если бы не её куртка, висевшая в том же месте.

Причесавшись перед зеркалом, которое висело недалеко от главного входа в кафе, Анар подошёл и сел за столик Яны.

— Здравствуйте! Очень рад с Вами познакомиться! — сказал он, аккуратно пожимая ей руку.

На вид Анару было лет тридцать, по крайней мере Яне он показался старше её. Он был довольно высоким, плечистым. Его кожа была то ли смуглой от рождения, то ли загорелая. На голове забавно сидели зачёсанные набок кудрявые волосы. Они чем-то напомнили Яне стриженых барашков, которых она видела давно в зоопарке. Строгий костюм, безусловно, старил его. Молодое серьёзное лицо с небольшим шрамом над левой бровью и взгляд, который сложно разгадать с первого раза, помогали ему хорошо замаскироваться от первого впечатления.

— Добрый вечер, Анар. Мне тоже очень приятно, — засмущалась Яна, вспомнив, что именно этому человеку надо открыть душу. — Вы меня простите, но мне сначала надо узнать, во сколько мне обойдётся наш разговор.

— Для первого раза я не возьму с Вас денег. Мне сначала хочется познакомиться с Вами поближе. В профессиональном плане, конечно. Более подробно узнать о Вашей проблеме, о Ваших индивидуальных чертах характера. Потом мы с Вами вместе сделаем выводы и будем решать, в какой именно помощи Вы нуждаетесь. А о цене — это последнее. Тем более Анна очень просила за Вас.

— Анька — мировая женщина, — улыбнулась Яна и посмотрела на его руки, которые он положил перед собой. На правой руке он носил обручальное кольцо, на левой, на безымянном пальце, небольшой жёлтый перстень.

— Вы не против, если я себе кофе закажу? — Анар посмотрел на неё изучающим взглядом.

— Нет конечно, заказывайте.

К тому моменту, как Анару принесли его кофе, и он отпил пару глотков, Яна сидела почти без движения и смотрела в окно. Она старалась как можно тише дышать, так как думала, что в такой тишине, которая наступила для неё, её вздохи казались рычанием.

Не проглотит ли её собственный страх?

Анар молчал и продолжал изучать её взглядом.

— Яна, я понимаю Вашу смущённость. Перед Вами совершенно незнакомый человек, и рассказать ему о своих душевных травмах очень нелегко. Однако есть доказанное мнение, что именно незнакомому человеку раскрыть свою душу легче всего. Поэтому не обращайте на меня внимания. Просто говорите. Я Вас слушаю и не перебиваю, — он сделал сочувствующий вид, но блеск в его глазах говорил об обратном.

У Яны сильно загудело в ушах. Но отступать было уже некуда.

— Видите ли, Анар. Год назад… я потеряла двух любимых мне людей… Двух близких мне людей. Двух людей, которые были всей моей жизнью… Мой отец и будущий жених, возвращаясь из Москвы на машине, погибли, попав в ДТП. За рулём был папа и он, якобы по протоколу, обгонял грузовик в конце подъёма… Навстречу выехал автомобиль, и они сошлись в лоб в лоб… Женщина, которая управляла тем автомобилем, осталась жива, а мои… погибли… Папа сразу, Андрей в реанимации тем же вечером, не приходя в сознание. Моего отца признали виновным в ДТП… но я в это не верю. Ведь на погибших легче всего свалить вину… Когда я узнала об их гибели, то потеряла на день дар речи и осознания реальности. А когда пришла в себя, не могла уже жить. Видите ли, моя мама умерла при родах… Родственников у нас нет, поэтому я хоронила их одна… Отца в закрытом гробу…. — Яна заплакала, но старалась плакать как можно тише, хотя на её всхлипывания и прерывающиеся вздохи всё же обратили внимание гости кафе и официанты.

— Поплачьте, — железно произнёс Анар.

С виду можно было подумать, что молодой человек, будучи женатым, пытается объяснить своей любовнице, что не может оставить жену и ребёнка ради неё и предлагает расстаться. Девушка, разумеется, плачет.

— Анар, давайте уйдём отсюда? Вы были правы, надо было в Вашем офисе встретиться…

— Так ещё ничего не потеряно. Давайте доедем, тут рядом.

— Нет-нет, я не хочу навязываться, извините… простите, мне очень жаль…

Яна встала и зашагала к гардеробу. Анар, не вставая, обернулся и проводил её взглядом. Остановившись на полпути, Яна посмотрела на зимнюю улицу через витрину. Начинала кружить метель, которая обязательно ласково постучится в окна кафе.

Время, которое она хотела приручить, наконец, остановилось. Замерло всё: жизнь, смерть, любовь, ненависть. И только белая ворона продолжала также каркать где-то вдалеке…

Закинув голову назад, Яна вытерла привычным движением руки слёзы со своих влажных щёк, постояла минуту и пошла обратно к столику, где продолжал сидеть Анар.

— Давайте в салоне моей машины поговорим. Я тут на площади припарковалась. Я могу… — выдохнула пустой звук Яна, решив не договаривать последние слова.

— Хорошо, как Вам будет угодно.

***

— Всё моё воспитание взвалил на себя отец. После смерти мамы он отказался от своей личной жизни ради меня — чтобы я ни в чём не нуждалась. В девяностые он был простым начальником цеха на заводе. Вкалывал как проклятый… Часто бывало, что его цеху, как и многим другим, подолгу не выплачивали зарплату, да и завод уходил не раз в простой на полгода. Тогда он по ночам «бомбил» на своём стареньком «москвиче». А когда с деньгами было совсем туго — брался за любую работу: коптил рыбу для забегаловок, разгружал мешки с картофелем, сторожил автостоянки… Только благодаря ему я, не голодающая и не собирающая, как многие мои тогда одноклассники и их родители бутылки по улицам и паркам, и смогла поступить в вуз на бюджет и получить хорошее образование, так как ничто меня не отвлекало от учёбы в школе… А потом я смогла устроиться на хорошую работу. В 2006 году я заставила его уйти с завода, чтобы он отдохнул и пожил для себя. Я начала хорошо зарабатывать, так что, можно сказать, что мы поменялись местами… А незадолго до этого, в 2004, я встретила Андрея, моего будущего жениха. Скажу только одно, что он был и останется моей единственной любовью, которую я по-настоящему пережила… переживаю… Мы должны были пожениться этим летом… — Яна уже не замечала, как одновременно говорит и плачет. В салоне её «рыбки» было ещё прохладно, печка не успела всё обогреть. Поэтому она и Анар сидели в верхней одежде, — …и после этой трагедии я сломалась. Все говорили, что у меня депрессия, что, если я не пойду к специалисту, — я могу сойти с ума или наложить на себя руки. Понимаете, я тогда отстранилась от всех. От всего живого и радостного. Я не хотела никого слушать и видеть. Потеряла многих друзей, кроме моих трёх старых подруг. Они единственные, кто не забыли меня. Одна из них как раз Аня Журавлёва, которую Вы знаете. Но и от них я старалась убежать. Жизнь стала мне абсолютно неинтересна. Я не могу теперь смотреть на вещи в позитивном смысле. Я вижу только один негатив. Я ненавижу всё и всех вокруг. Я перестала улыбаться. Я каждый день плачу по несколько раз в день, уже даже не замечая этого. У меня часто бывают истерики. Я иногда даже ног не чувствую, падаю напол. Я выпила тонны таблеток, так как у меня уже год ужасно болит голова. Я практически ничего не ем. Меня часто тошнит. Я стала пить много алкоголя. Я плохо сплю. У меня через раз бессонница. Чтобы уснуть, я часто пью снотворное. А когда его не пью, потому что им меня часто рвёт, я всю ночь рыдаю, при включённом телевизоре… Я ненавижу выходные. Работа — это единственное место, где я забываюсь. Я бы рада там круглые сутки пахать, как раб, но там так не заведено. Вечерами я часто думаю, а не покончить ли мне с собой? И начинаю думать, как бы это сделать? Повеситься? Броситься под машину? Вскрыть себе вены? Выброситься из окна? Или проглотить всю пачку снотворного? Но так как понимая, что в душе́ я трусиха, я боюсь это сделать. Но с каждым днём мне кажется, что я начинаю забывать, что такое страх. И от этого меня начинает знобить… Мне очень сложно жить без папы и Андрея. Одиночество и боль. Они никуда меня не отпускают, всё время следят за мной, контролируют… И вот вчера я, наконец, поняла, что ещё чуть-чуть, и они сведут меня с ума. Если бы они спросили: «Что нам с тобой сделать, Яна?» Я бы ответила: «Убейте! Просто убейте!» Я была бы рада, если бы это было так, но эти чувства предпочитают меня мучить. Хотя, позавчера, в субботу, я впервые за долгое время встретилась с подругами. Не знаю, почему я это сделала… раньше, я вообще гнала их и ругалась с ними. А сейчас, видимо, в моём сознании что-то произошло, раз я пошла на контакт… это и заставило меня пойти к Вам. Мне Вас советовала Аня, но я зло отнекивалась. А вчера поняла, что без помощи нужного мне человека уже не выдержу…

Снег запорошил стёкла автомобиля. Они сидели в серой темноте, которая освещалась бликами электрической улицы.

Всё это время Анар молчал и оставался в неподвижной позе, лишь один раз коснувшись обручального кольца на пальце; он наблюдал за прохожими, которые пытались убежать от зимнего ненастья.

— Вот и вся проблема вкратце… Наверное, таких как я — тысячи… Но из этих тысяч надо выбирать единицы, которые обречены на счастье. Разве не так? — прошептала Яна, доставая из бардачка разовые салфетки.

Тушью она давно уже не пользовалась. Постоянные приступы истерики не самые лучшие друзья для косметики.

Анар посмотрел на свои руки.

— Я понял Вашу проблему, Яна. Начнём, наверное, с того, что я опишу Вам Ваше состояние с точки зрения человеческой психологии, — он наклонил голову к Яне и, нахмурившись, посмотрел ей в глаза.

— Вы так спокойно говорите… я… я понимаю, таких сумасшедших как я у Вас много… — Яна не выдержала его взгляда и увела глаза в сторону.

— Нет, Вы не сумасшедшая, Вы слегка… скажем так, заболели. И я тут, чтобы Вам помочь. Но только если Вы сами этого хотите.

— Я хочу…

— Яна, у вас не депрессия. Я склонен думать, что это психотическое состояние вашего организма. Гиперактивность Вашей мозговой деятельности, которая из-за возникновения застойных очагов возбуждения находит возможность «разрядки» в виде эмоциональных кризисов. Ваши эмоции рождаются подсознательными установками прошлого. Они имеют под собой основу только в виде повода. Другими словами, это означает, что эмоциональная реакция после стимула, который, Яна, в Вашем случае это малейший негативный повод, преобладает над возможными вариантами исхода ситуации, оцениваемых сознательно… Одна из главных целей нашего лечения, я думаю, должна состоять в недопущении развития запредельных эмоций.

— Я понимаю, что именно прошлое и не даёт мне оттолкнуться на новый берег. Но я ведь не могу его вот так взять и забыть! Это часть меня…

— Я и не предлагаю Вам этого делать. Отпустить и забыть прошлое нельзя. Исключения составляют больные амнезией. Но тут другое дело. Ваше же прошлое можно попытаться интегрировать. То есть адаптировать к нормальной жизни. Нельзя терять такой опыт, как прошлое. Потеряв его, можно впасть в почти нерешаемые проблемы и закончить куда гораздо хуже. Попробуйте приспособить боль утраты ваших родных в чувство благодарности им. Склейте прошлое, когда Вы были с ними рядом, к Вашему жизненному опыту на данный день и продолжайте жить дальше. Прошлое обязано по своей природе помогать нам в будущем.

— Я Вас поняла. Знаете, Анар, подсознательно я знала всё, что Вы сейчас мне говорите. Всё, что я хочу, так это начать жить по-новому, раз уж судьба так со мной обошлась. Помнить и любить прошлое, но любить настоящее. Я хочу снова быть счастливой. Именно счастье и давало мне те жизненные силы в прошлом, когда я уже отчаивалась на любую радость. Именно чужому счастью я завидовала весь этот год… Если бы оно продавалось, я бы была готова купить его за любые деньги, — последние слова Яна произнесла шёпотом, расстёгивая молнию своей куртки.

— Юмор — хорошее оборонительно средство.

— В смысле? Это Вы к чему?

— Да, собственно… Яна, а что для Вас счастье, раз уж Вы акцентируете на этом такое внимание? — Анар несколько расслабился в позе.

— Счастье?.. в моём случае — это когда я живу и чувствую… что происходит вокруг меня. Это когда я ощущаю теплоту глаз, голосов, прикосновения губ, рук. Это когда я люблю жизнь такой, какой она есть, без всяких прикрас.

— Яна, а Вы никогда не задумывались, что счастье — это временное явление?

— Счастье не может быть временным, оно бесконечно. Когда я люблю, то это чувство уже никогда не уйдёт из моей души. Именно счастье и заставляет делать мир ярким в глазах у влюблённых.

— То есть Вы исключаете момент присутствия негатива в так называемом счастье?

— Да, исключаю. Если бы счастье несло в себе негатив, то оно называлось бы «зло». А «зло» — это уже аспект побеждённых, которые даже понятия не имеют о том, что, улыбнувшись своей душе, можно начать жить по-другому. Даже без денег в кармане. Я жила именно по-другому, но судьба нагло забрала у меня моих близких вместе с моим счастьем.

— Ну вот, видите, Вы же сами только что сказали, что судьба забрала Ваших близких именно с Вашим счастьем. Значит, оно, выходит, всё же временно?

— Я сказала, что забрала, но не убила. Оно есть. Моё счастье есть. Мне просто надо его теперь найти.

Анар снова принял напряжённую позу.

— Понимаете, Яна… Счастье, которое Вы хотите найти, как и любое другое счастье, — явление временное. Оно не даст Вам ту свободу от Вашего кризиса. Вы сейчас упали в очень глубокую яму. И выбраться из неё Вам не даёт именно желание стать счастливой.

— Я что-то не совсем понимаю…

— Представьте, Вы сейчас стали счастливой. Вы радуетесь жизни, всё хорошо. Вы встречаетесь с подругами, друзьями. Вас повышают на работе. И что дальше?

— Дальше?.. Дальше я буду жить.

— Вы и сейчас живёте.

— Но я буду жить счастливой, буду, так сказать, порхать над проблемами, быстро их решать, буду любить, радоваться жизни, рожу ребёнка, в конце концов…

— Вот! Любить и родить ребёнка. Чтобы это сделать, Вы считаете, Вам обязательно нужно счастье?

— А как я без счастья смогу любить?

— Яна, любовь — это биологический и химический процесс. Счастье — не более чем всплеск временных позитивных эмоций, выражаясь простым ненаучным языком.

— Я так не считаю… Я уверена — мой папа и Андрей хотели бы, чтобы я была именно счастлива!

— Яна, счастье не ухватишь за хвост. Оно приходит и уходит. Я, например, был счастлив, что в своё время поступил в институт. Но с момента начала учёбы, это чувство пропало. Когда я купил себе автомобиль — я тоже был счастлив, но отрулив на нём пару месяцев, это чувство опять прошло. Найти ступень-стимул, с которой Вы и начнёте подъём к жизни без негатива, но со светлым прошлым, — вот что Вам сейчас надо! И счастье здесь абсолютно ни при чём.

— При чём здесь стимул? Я сейчас эмоциональный инвалид и я просто хочу быть счастливой. Почему Вы считаете, что я не права?

— У меня были разные люди на приёмах, с разными психологическими проблемами. И, поверьте, я знаю, что такое мнимый вывод, который окончательно косит человека.

Яна сильно зажмурила глаза.

— Хорошо, а какой стимул, например?

— Стимулом являются многие вещи. Рождение того же ребёнка, например. Переезд в новый город, новая работа. Новые знакомые, среди которых могут оказаться настоящие друзья… Новая любовь.

— Но я уже никогда заново не смогу полюбить.

— Здесь Вы ошибаетесь, Яна. Человеческий организм и его чувства способны на многое. Сейчас, скажем так, ваши чувства заблокированы. Но как только мозг будет нуждаться в них, он Вам не забудет об этом напомнить.

— Мне очень трудно будет настроить себя на лечение не найдя счастья. Пусть даже, как Вы говорите, временного, бог с ним.

Анар долго смотрел на свои часы, словно у него там была шпаргалка, с помощью которой он и козырял психологическими терминами.

— Я могу пойти на хитрость и предложить Вам «счастливые минуты» в качестве доказательства моих слов, что счастье временно, и что Вам сейчас нужно нечто другое.

— «Счастливые минуты» — это такой психологический жаргон?

— Нет, это я так образно, специально для Вас, назвал антидепрессант.

— Не поняла?

— Антидепрессант временно делает Вас… Хм… Скажем, счастливой и в тоже время спокойной. Но его действия, как и действия счастья, заканчиваются.

— А я читала, что после прекращения курса лечения такими лекарствами, одни люди вылечиваются, другие приходят к тому, с чего начинали.

— Как специалист, да и как человек, я Вам так скажу: люди, которые лечились от апатий и депрессий данными препаратами, вылечивались к концу лечения только благодаря тому, что находили в этот период свой дальнейший путь. А те, кто так его и не нашёл, пойдя не тем путём, падали обратно туда, откуда и не поднимались. Это всё, конечно, грустно. Но, тем не менее, это своеобразное «искусственное счастье». Я могу назначить Вам небольшой курс лечения этими препаратами, и по окончании их действия Вы сами поймёте, что временно, а что нет. Не исключаю, что за это время Вы, может, найдёте так нужный Вам стимул.

— Нет, извините, такие штуки я пить не буду. Хоть я и больна, но с этим у меня всё строго, — с некой злобой процедила Яна.

— Хорошо. Тогда давайте начнём простой курс психотерапии. Два раза в неделю Вы будете посещать мой кабинет, где мы будем с Вами общаться и в дальнейшем постараемся путём осмысления многих вещей преодолевать Ваш кризис.

Больше всего Яна боялась, что услышит это предложение. Она так надеялась, что всё обойдётся сегодняшним разговором.

Недалеко от площади, где они сейчас находились, с рёвом сирен пролетела карета «Скорой помощи».

— Знаете, Анар, сейчас я не готова дать Вам окончательный ответ на Ваше предложение…

— Я и не прошу давать его именно сейчас. Вы должны самостоятельно понять, нужно ли Вам лечение, и если нужно, то в какой именно момент. Подумайте. Взвесьте всё окончательно. Ведь никто ничего не теряет.

— Может быть и так.

После вышесказанных слов, Яна широко улыбнулась, так как её слова показались ей до боли смешными.

— Вы не потеряли чувство юмора. Значит, всё поправимо! — перешёл снова на расслабленный тон Анар. — В любом случае у Вас есть мой телефон… и Вы всегда можете связаться со мной в случае необходимости.

— Спасибо.

Анар снова перевёл взгляд на прохожих.

***

Чувствовать минуты, которые расширяются при нагревании смеха, нельзя без дождя. Он смывает все следы и воспоминания о щелчках, которые резонируют вместе со струнами необъятного чувства. Придуманное облако никогда не даст грозы. Это можно понять, слепив из пластилина одеяло, которое растает с приходом холодов. И только тогда можно спокойно лечь спать, зная, что клавиши прозрачного пианино не возьмут мажорный аккорд. Они будут просто невидимыми для музыки пластмассовой пощёчины.

Ветер, стучащий в это время в окно, должен пугать только самого себя. Он всегда идёт на самопожертвование ради того, чтобы показать заблудившимся линию морского берега. Замёрзшие курортные моря на этом берегу влюблялись в лёд, который покрывал их не один год. Столько времени было потеряно ими на осмысление таявшего сахарного ледника, что, казалось, невозможно было больше любить воду, так как она вымывала из песчаных пляжей пурпурный песок. Песок надежды. Надежды на обречённость.

Огромное поле, у которого нет конца и края. Оно покрыто ярко-белым слоем снега. Ни одной живой души, ни одного звука. Лишь небольшой засохший обломанный куст неподвижно утопал в сугробе и издавал скрипучий звук от нависшей на него белой ваты. Подул холодный порывистый ветер, который пробирал до костей. Яна стояла в пяти шагах от её нового друга по иллюзии.

— Привет, дружок! Как же ты здесь оказался? Наверное, замёрз? Посмотри, ты такой же голый, как и я.

Послышалось громкое карканье. Яна подняла голову. Белая ворона, которая всё так же издевалась над ней, сделала несколько небесных кругов и села на куст, стряхнув небольшой кусочек ваты.

— А ну, пошла прочь! Кыш с моего друга! — закричала Яна и замахала руками.

Ворона громко каркнула в ответ.

— Заткнись! Не смей на него садиться! — Она попыталась сделать пару шагов, но замёрзшие ноги ей не подчинились. Яна рухнула в сугроб.

Треск сучьев её друга вперемешку с карканьем закружились в исчезающем вихре сознания.

***

— Рыжая, ты где есть? — кричал весёлый голос Ани в трубку.

— Анют, вот только припарковалась, уже бегу.

— Давай быстрее, мы на втором этаже. Как поднимешься, сразу налево.

— Лечу!

В кафе «Ямайское посольство» Яна бывала много раз. Здесь они обедали с Андреем.

Словно по воле романтики они встречались в их обеденные часы и часто заходили сюда.

Сидя друг напротив друга, они не могли оторвать взгляд от параллельно светящихся глаз. Казалось, природа изобрела настоящую любовь для человечества. Настоящую надежду на искупление всего искусственного существования. Но почувствовав, что она строит карточный домик на беспокойных волнах, решила повременить с радостью и отвернулась к другой безжизненной планете.

Яну всегда умиляли его глаза в момент смеха. Они приобретали необычную форму. В них появлялось нечто такое, что Яна называла «радостью полумесяцев». Поэтому она как можно чаще смешила Андрея, а когда ей это удавалось, то старалась насладиться каждой секундой его глаз.

Скинув куртку в гардеробе, которую она предпочла шубке, Яна на одном дыхании вбежала на второй этаж. У окна, с видом на главпочтамт города, она сразу же увидела небольшую компанию молодых людей, которые занимали три столика.

— Рыжик пришла! — завидев издали Яну, закричала Журавлёва.

— Ну что ты кричишь на всё кафе?.. Привет всем, — скромно сказала Яна, подходя к столикам.

— Рыжая, я тебе тут местечко забила рядом со мной. Давай сюда! — Аня показала на свободный стул, который стоял рядом с ней.

Яна, пробравшись через гостей, села на приготовленное для неё место.

— Уважаемые гости, хочу познакомить вас с очаровательной рыженькой красавицей, нашей с Манькой лучшей подругой — Яной Мурашовой! Яна, я также хочу познакомить тебя с нашими очаровательными гостями! Итак, слева направо участники нашей акции: я, собственной персоной, мой брат Славик — виновник торжества, далее всем знакомая Маша и её очаровательный «прынц» с модной бородкой Илья. Далее: Настя, Игорь, Света, Антон, Ира и Костя, — громким басом, пародируя, видимо, какого-то телевизионного диктора, произнесла Аня.

— Очень приятно, Яна. Будем знакомы, — зашумели гости.

— И мне тоже, — Яна слегка покраснела и перевела внимание на Аню. — Перестань кричать! И вообще, чего ты тут фамильярничаешь?

— Вы только посмотрите, наша «ры́женька лиса» как всегда ворчит! А вот за то, что ты опоздала, наливаем тебе штрафную, — с этими словами она схватила пустой бокал и стала глазами искать на столе открытую бутылку водки.

— Аня, я за рулём!

— Ну вот!.. Зачем ты на машине приехала? Я так хотела тебя споить! — Аня продолжала сжимать в руке бокал. — А может, всё-таки выпьешь?

— Сколько она уже выпила? — сморщившись, спросила Яна у Славы. — Я ведь только на полчаса опоздала!

— Здесь — только рюмку водки. Она до этого где-то успела принять, — зашептал тот.

Аня вскочила со своего стула и стала декларировать: «Раз, наконец, все в сборе, хочу предложить второй тост за моего горячо любимого младшего братика Славочку! Слава, ты попортил мне много крови, подлый брат, но тем не менее я тебя очень люблю, всегда любила и хочу пожелать тебе, чтобы ты был счастлив!»

Счастлив… Счастлив… Счастлив…

Это слово отдалось гулким эхом в голове у Яны. Она вспомнила разговор с Анаром, который крутился в её памяти, словно немое кино, поставленное на перемотку.

— Яна, ну выпей за Славу, я что, многого прошу? — не унималась Аня.

— Журавлёва, перестань, не доставай её! — вступилась за Яну Маша.

— Конечно-конечно!.. Мадам Мурашова, пардонэ́ муа! Я налью Вам только лимонадика, са ва?

— Угу, — буркнула Яна.

Аня потянулась за бутылкой лимонада и, не рассчитав свои силы, выронила из руки рюмку с налитой водкой. Рюмка упала в салат, приготовленный для Яны.

— Чёрт, Мурашова, вот видишь, что бывает, когда ты не в настроении! — Аня попыталась салфетками высушить теперь уже водочный салат и, завидев официантку, принялась кричать: — Девушка! Девушка! Будьте добры! У нас тут проблемка!

— Ян, не обращай на неё внимания, — зашептала Маша, — ты же сама знаешь, когда она выпьет, то становится просто невыносимой дурой!

— Да я, в принципе, стараюсь и не обращать внимания, но меня легко задеть, сама знаешь.

— Знаю… Как у тебя дела?

— Всё так же. Правда, вот… встречалась с психологом, Анькиным знакомым.

— Да? И как прошёл разговор? Что он тебе сказал?

— Мы с ним недолго говорили. Сказал, что надо, не забывая прошлого, найти стимул жить дальше и всякую подобную муть.

— И всё?

— Нет, ещё предложил пройти курс терапии.

— А ты что?

— Я ему сказала, что подумаю.

— Но ты сама-то как настроена?

— Не знаю… Я, по существу, не против этого, но где-то глубоко в подсознании меня что-то держит.

— Что именно держит?

— Если бы я знала, Маша…

Но Яна знала. Её держит счастье, от которого придётся отказаться в случае лечения. Но кто же откажется от счастья?..

Оглядывая гостей, Яна почувствовала некую отрешённость. Они светились ярким светом, ярким удовольствием. Яна же лишь отбрасывала на них тень.

— Машуль, а как у вас с Ильёй? — воспользовавшись отсутствием её кавалера, шепнула Яна.

— Ничего нового… то есть никак. Решили вот, правда, на следующих выходных с Ильёй съездить отдохнуть в санаторий в область, — с грустью произнесла Маша.

— Жалко мне вас… Если бы я только могла вам помочь…

— Нет, что ты! Не переживай, мы выберемся из этого!

На горизонте появился Илья, который медленной походкой шёл к своему столику. Яне он всегда казался каким-то задумчивым, витающим в облаках, строящим свои воздушные улицы, чтобы потом гулять по ним в одиночку.

***

— Слушай, а кто эти люди? — спросила Яна, расчёсывая свои волосы перед зеркалом в дамской комнате.

— Я знаю только Иру, — ответила Маша, оправляя платье. — Она работает вместе с Анькой. Остальные — это друзья её брата.

Яна посмотрела в глаза Маши в отражении зеркала.

— Эта Ира и её парень меня бесят!

— Почему?

— Тем, что, целуясь, смачно суют языки друг другу в рот при малознакомых людях, не стесняясь этого!

— А я и не знала, что ты такой сноб, — повернулась к ней Маша.

— При чём тут это? — Яна продолжала смотреть на её отражение. — Меня это просто бесит! Я считаю, что это неправильно!

— Я, конечно, их не защищаю, но чтобы ты говорила, если бы мы с Илюшей целовались на виду у тебя?

— Вы бы этого делать не стали. По крайней мере, так вульгарно. Илью я знаю не так хорошо, как тебя, а вот ты — как на ладони. Ты же одуванчик.

Маша нахмурилась.

— Одуванчик — это сейчас синоним слова «тряпка»?

— Нет. Одуванчик, в смысле, что ты добродушная и мягкая.

— Но всё равно звучит это как «тряпка».

— Ну вот! Ты-то давай не обижайся!

— Всё в порядке. Ты же знаешь, я на тебя никогда не обижаюсь… Ты всё? Пойдём тогда?

— Да, пойдём.

Они направились к выходу.

— Маш… — тихо выдохнула Яна, остановившись в нескольких шагах от двери. — Слушай, хочу тебя спросить.

— Вся твоя.

— Ты счастлива с Ильёй?..

Маша призадумалась.

— Тут двумя словами не ответишь, тем более… стоя у туалетной двери.

— Но всё же…

— Знаешь, я бы так не выделяла эгоизм в вопросе.

— ?

— Я имею в виду, что ты вопрос задаёшь без чувств. Ты спрашиваешь, счастлива ли «я» с Ильёй. Но ведь это неправильно. Надо спрашивать — счастливы ли «мы» с Ильёй. Когда речь идёт об отношениях, любви и счастье здесь нет места эгоизму. Почему столь широки разногласия у людей, которые вчера были влюблены друг в друга без памяти? Потому что один из них, или оба, — эгоисты! Тогда чего же недоумевают в Росстате, которые с ужасом подсчитывают, что каждый третий или четвёртый брак распадается! Чего здесь думать? Тут всё на ладони. Если ты эгоистично относишься к отношениям, то они обречены. Вот и всё.

— Умеешь ты завернуть словцо.

— Мы счастливы с Ильёй! Это я точно знаю и чувствую всем сердцем и душой.

— А что такое счастье?

— Для меня счастье — это жить!

Яна замолчала. Она увидела перед собой метель, в которой одиноко блуждал маленький жёлтый огонёк. Он был настолько далеко, что добраться до него было невозможно. Это был маяк, предупреждающий о скалах впереди засевшего на мель счастья.

— Спасибо, Маш, за откровения! Ты меня зарядила!

— Я рада! Ты тогда обращайся, если батарейки снова сядут!

Они обе засмеялись.

«Маша, права. Счастье никогда не закончится! Анар не прав!» — думала Яна, теребя в руках салфетку, оглядывая продолжавшееся празднование.

Аня, уже изрядно опьяневшая, сидела, облокотившись на плечо своего брата. Тот же без умолку разговаривал со своими друзьями на какие-то глупые темы.

Неожиданно Яна вспомнила, что так и не подарила Славе подарок, который принесла с собой. Поставив его себе под ноги, она благополучно забыла о нём.

— Слава, я тебе подарок принесла! Сейчас достану его! — с этими словами она зашуршала под столом, доставая небольшую коробку, обёрнутую красной блестящей плёнкой с жёлтым бантом сверху. — Держи, с днём рождения!

— Ой, Яна, спасибо большое! Можно сейчас открыть посмотреть, что там?

— Конечно!

Слава очень аккуратно развернул упаковку и открыл коробку.

Подарок, которая Яна купила, следуя своему стилю, состоял из круглых настенных часов ярко-красного цвета. Минутная и часовая стрелки были выполнены в форме стрел с наконечниками.

— Ого! Здорово! Спасибо, Янчик! У меня в комнате как раз нет часов! Они очень кстати! — Слава потянулся, чтобы поцеловать в щёку Яну.

Тут Яна заметила, что Ира со своим парнем, не обращая внимания ни на кого, слились в бесстыдном поцелуе.

— Эй, влюблённые!! Извините, можно вам задать нескромный вопрос? — неожиданно для всех выкрикнула Яна, заставив чуть ли не отпрыгнуть от себя Славу.

Пара оторвалась друг от друга и непонимающе уставилась на Яну.

— Ты у него отсосать не пробовала, там, под столом? Так хотя бы твой язык не пришлось бы наблюдать!

— Яна, ты чего? Ребят, не берите в голову, у неё просто был тяжёлый день… — хриплым голосом забормотала очнувшаяся от пьяного дурмана Аня.

— Заткнись! — рыкнула на неё Яна.

Остальные же гости резко умолкли, так как такой завязки разговора никто не ожидал.

— Тебе что, завидно? — выпалила писклявым голосом Ирина.

— Абсолютно нет! Меня от вас тошнит!

— Так иди проблюйся, красотка!

— Закрой свой рот!

— Смотри, Кость, — сказала Ира, обращаясь к своему парню и указывая пальцем на Яну, — так вот в психологической клинике душевнобольных лечат, что они потом на нормальных людей кидаются! У самих жизнь не удалась, так теперь все виноваты!.. Ходи дальше в дурку и лечись!

Яну словно поразило молнией.

— Что ты сейчас сказала?! Ну-ка повтори!!! — закричала она.

— Что слышала! Иди лечись! — крикнула Ирина, прижимаясь к своему возлюбленному.

— Это ты ей рассказала?! — Яна, впадая в истерику, крикнула Ане.

— Яна, подожди, ты всё не так поняла! — испуганно залепетала Журавлёва.

— Я не могу поверить, Аня! Как ты так могла со мной поступить?! Какая же ты сука! Ты дерьмо, а не друг!!! Кому ты ещё про меня рассказала?! — Яна кинулась на Аню. — Говори, дрянь!!!

На её пути встал Слава, загородив собой сестру. Илья кинулся оттаскивать Яну.

— Это ты во всём виновата!!! — кричала та, пытаясь вырваться из крепких вынужденных мужских объятий. — Да отпусти ты меня!!!

Илья выпустил её, но продолжал контролировать её движения.

— Вы все не заслуживаете ни грамма счастья!!! Вы все зажравшиеся уроды!!! Понятно?!

Яна схватила сумочку и бегом бросилась в гардероб. Там она взяла куртку и не надевая её, выбежала на улицу, помчавшись к своей машине. Прохожие удивлённо провожали её взглядом.

Оказавшись в машине, Яна никак не могла попасть ключом в замок зажигания, так как руки её не слушались.

— Яна, подожди! Яна! — послышались крики на улице.

Маша и Илья бежали к ней.

— Оставьте меня!!! Я вас ненавижу!!! Ненавижу!!! Вы мне противны!!! Слышите?! — Яна завела машину и рванула с места.

Доехав до ближайшей автобусной остановки, она остановилась. Её всю трясло. Казалось, ещё чуть-чуть и она взорвётся от злости и обиды, которые ждали своего часа вырваться наружу.

— У меня истерика… мне надо успокоиться. Просто успокоиться, — сжимая кулаки и покачиваясь в кресле, говорила себе Яна. — Дышать глубже, Яна… Вот так. Вдох-выдох, вдох-выдох. Друзей нет и никогда не было. Я теперь одна. Сама за себя. И никто мне не нужен. Я живу для себя. А жизнь — это счастье! И оно не временно!

Яна вынула из сумки мобильный телефон.

— Анар, добрый вечер. Я вас не разбудила? — тихо всхлипывая, забормотала Яна.

— Здравствуйте, Яна. Нет, я ложусь спать поздно, так что всё хорошо… Вы, кажется, плачете, что-то случилось? — спокойным тоном произнёс Анар.

По телефону его голос звучал гораздо приятнее, чем наяву.

— У меня просто очередной нервный срыв… подумала, что утюг дома не выключила, так что ничего серьёзного, — попыталась пошутить Яна, — я уже привыкла… Анар, я долго думала над вашими словами… Я согласна на терапию. Расскажите мне вкратце, пожалуйста, как она будет проходить и что это за «счастливые минуты»?

*** Осень холодов ***

Говорят, на огонь можно смотреть вечно. Что он реальность в искорках тепла, и что он может залечить холодные раны. Но, играя с ним, можно уколоться его острыми краями. И тогда никто не потушит пожар безумия. Безумия, которое никто ещё не воспел под окном своей любимой.

Весь день предательский лучик солнца кричал всем, что пришла весна. Что пора, наконец, забыть о холодах и снять шерстяные рубашки. Снег начал таять, устраивая при этом парусные регаты по улицам города, оставляя грязь на обуви и одежде людей. Автомобили, обруганные обрызганными гражданами, рушили дамбы из последних молекул снежинок и летели вперёд, пытаясь сравнять весну с асфальтом. Город погружался в прохладный бассейн.

К вечеру ситуация менялась. Последние отряды зимы после захода солнца выходили патрулировать свои улицы и дороги. Они замораживали талую воду, превращая её в каток, чтобы отдать последнюю дань своей снежной королеве, которую люди никогда не уважали. Ветер был единственный, кто мог в одиночку противостоять весне. Вечером он специально дул сильной прохладой, чтобы дать понять, что никто ещё не побеждён и ни что ещё не завоёвано.

Затягиваясь сигаретой и не спеша выдыхая дым, Яна выпивает рюмку Bacardi…

Уважаемый читатель!

К сожалению, вторая (она же заключительная) часть рассказа «Продавец тёплых минут» была изъята из данного сборника по независящим от автора причинам…

Приношу Вам свои искренние извинения!

ДЕВУШК@ ИЗ ДУШ@

Что для вас секс?.. Божественное наслаждение? Полёт в мир релакса? Способ сказать себе, что кроватные стоны аморальны и приятны? Мне плевать на ваше мнение! Для меня секс — это виноград в панировки из блевотины. Мне он интересен, когда я хочу его; мне он безразличен, когда его нет рядом. Но, как ни крути, я всё равно его лучший друг!

Что для вас алкоголь?.. Жидкость, которая туманит ваш разум, образуя провалы в памяти? Наркотик, который развязывает вам язык, помогая попасть в мир туманного сюрреализма? Или простой способ забыться? Мне плевать на ваше мнение! Для меня алкоголь — это банальность, поданное официантом в фужере. Я не люблю его, когда он любит меня; я люблю его, когда он терпеть меня не может. Одним слово — жидкая мразь!

Что для вас сигареты?.. Вдох, сопровождающийся кайфом? Зависимость от собственной слюнявой слабости? Или закричите, что сигареты вредны для здоровья? Мне опять же плевать на ваше мнение! Для меня сигареты — друзья, которые меня убьют, когда я захочу! Да! Именно когда я захочу! Мне плохо, когда их нет рядом! И мне хорошо, когда они ласкают меня! И здесь без вывода.

Что для вас ложь?.. Спасение умирающих от рака осенних грибов? Неприемлемый загар вечернего платья? Слёзы, пролитые за кусок не купленного вами чизкейка? Мне ещё раз плевать на ваше мнение! Для меня ложь — это сентиментальность, являющаяся освежителем для туалета. Мне она приятна. Я отдаюсь ей всегда, когда у неё есть деньги. И я держусь от неё подальше, когда она играет роль шлюхи. Но не любить её я не могу.

Что для вас деньги?.. Пожалуй, даже не буду перечислять романтически настроенные стандарты. Для меня деньги — это минет, который делает жизнь. Моя жизнь, ваша жизнь… Мне не нужны деньги так, как вам, наоборот, — это деньги нуждаются во мне. Я всегда трачу их по-умному — люблю их присутствие. Это мой оргазм!

Что для вас состояние «только что из душа»? Хотя знаете… даже слушать вас не хочу! Для меня такое состояние — выйти с крыльями на спине. Я не претендую на роль ангела, я претендую на бесспорный комок эгоизма, который, как внешний аккумулятор, всегда подаёт электрический импульс, подавляя в себе всё хорошее, чего никогда не было. «Выйти из душа» — хорошее начало новой сказки: доброй, радостной, честной и ни хрена никому не нужной!

Секс, алкоголь, сигареты, ложь, деньги — это правила моей жизни. Я по ним существую. Мой ник в ICQ — «Девушк@ из душ@». И вот моя версия вашей жизни…

Меня зовут Алёна. Алёна Полякова. Самое обычное имя, никаких соплей: не выделяющееся, не манящее, но для аромата всегда вымазано нежным слоем шоколада. Мне 23 года. Возраст именно такой, что пора определиться в жизни, желаниях и прочей ерунде. Чем старше становишься, тем моложе это понимаешь. Скажу честно — не хочу! Не хочу понимать возраст, не соотносить его к установленным моральным рамкам. Мораль — это подсоленная скука, и для меня это пустой щелчок.

Родилась и выросла я в Нижнем, где живу и по сей день. Город средней паршивости — грязный, мрачный, наглый; впрочем, как и многие другие города. Единственный положительный момент (для меня) — он кишит удобными местами, где можно осознать своё величие перед самим же собой.

Живу с матерью и отцом в обычной двухкомнатной квартире с раздельным санузлом.

Что?.. Как я выгляжу?

Ну как вам объяснить умную красоту?..

Парни, смело можете представлять меня сексуальной «стройняшкой», готовой отсосать у вас в любом месте. Девушки, спокойно представляйте меня толстой уродиной, над которой можно поржать прокуренными голосами.

Но, как меня ни крути…

Мой рост — 176 см. (Я считаю его идеальным для себя.) Вес — 61 кг. (Стараюсь следить за собой.) Волосы — тёмно-коричневые (брюнетка). (Этот оттенок меня никогда не напрягал, у меня нет менструального комплекса по его постоянному «перекрашиванию». ) Глаза — карие. (Но, по правде говоря, всегда хотела иметь бокально-голубой взгляд, а то мой родной цвет делает из меня рафинированного заводного солдатика (хотя с природой не повоюешь.) Грудь и талия — грациозны даже для самого аппетитного воображения. Характер — отвратительный и аморальный для вас, упоительный для меня.

Но довольно с меня анкетных данных. Перейдём от «личностей к количностям». Я не буду вам надоедать повествованием о моём детстве, школьных годах, первом поцелуе, месячных и тэ дэ. Переместимся сразу же в наши дни.

О моём отношении к жизни…

Ворую от жизни всё, что она припрятала даже для других. Никогда не остаюсь в стороне ни от чего, не отказываюсь ни от каких её «приключений».

У меня нет друзей — это не интересно. У меня есть только подруги и приятели. Хотя для них — я друг, который всегда придёт на помощь. (Эх, они даже не догадываются, кто я на самом деле.)

В безнравственности мне нет равных: лгать, глядя в глаза, делая из себя «пусявошного» ангелочка, подставлять самых преданных мне людей, чтобы никто из них не болтался у меня под ногами, специально распускать грязные слухи… И такая я одна, поверьте! И лучше вам со мной не сталкиваться!

Об образовании…

Уже год как я закончила Политех. Моя специальность — инженер «N-сетей». Стандартная проблема, знакомая многим — не поступила куда хотела, пошла, куда пропихнули. И пришлось мучиться, скрипеть жопой, зубами, чтобы получить заветно-сраную корку высшего образования.

О моей работе…

Работать я пошла совсем не по специальности. Работаю я рядовым менеджером в предприятии быстрого обслуживания или ресторане быстрого питания, кому как нравится… Какого?.. Естественно, произнести его название я не могу по корпоративным причинам. Но скажу, что он расположен на площади Пешкова, в жилом доме. Здесь я начала работать, когда мне было 20 лет. И вот уже три года я кормлю вас этими превосходными блюдами.

В чём заключается работа рядового менеджера ресторана? А заключается она в контроле работы смены (утренней, вечерней или ночной). Если ещё короче — сажать на «кукан» всех, кто плохо справляется с производством превосходных блюд, и садиться на «кукан» самой из-за того, что плохо проконтролировала производство превосходных блюд. (Надо сказать, что эта работа достаточно «геморойна» как и на задницу, так и на «передницу». )

Эта работа мне очень подходит, я её обожаю. Мой характер эластично раздвигает ноги под эту систему. Но что-то я заболталась!..

Итак, я разобью всё на главы, чтобы было проще ориентироваться в этих гениталиях.

Начнём!

Глава I ВЕЧЕР НАЧИНАЕТСЯ

12 декабря 2007 г.

Клуб X-top. Новогодняя корпоративная вечеринка для руководящего состава всех нижегородских ресторанов «ХY» (я буду ограничиваться этими буквами и кавычками, а то язык мой — враг мой; вдруг проговорюсь). Здесь: управляющий ресторанами, директора, их первые и вторые заместители. Короче говоря, сливки системы.

Я одета в донельзя вульгарные набедренные синие джинсы марки D&G за 2600 рублей, леопардовую коротенькую кофточку марки Marks&Spencer за 3289 рублей, туфли (12 см) марки DeSTRA — 3500 рублей (взяла на распродаже за 1700 рублей). Бельё марки Lormar — за комплект 3200 рублей.

Месячные — в данный момент отсутствуют. Настроение — на любой расклад дел, вещей и ухватов за жопу.

18.20

Захожу в клуб: тёмно-интимное освещение, приятная музыка, запах курева вперемешку с парфюмом. Прохожу из холла в танцевально-банкетный зал (здесь два этажа с банкетными залами.) Я первый раз в этом клубе. В Нижнем он считается самым дорогим и гламурным. В принципе, ничего особенного. Два танцпола, шесть баров, VIP-ложи, VIP Lounge зона, каминная зона, бильярд. Стандартный ночной клуб.

Сразу встречаю знакомые (больше надоевшие, чем опротивевшие) рожи.

— Привет, Лена, дорогая, как у тебя дела?

«Распёрло-то как её!»

— Привет, Оленька, поздравляю с повышением! Извини, не было времени лично поздравить. Ты молодец! Ты этого достойна!

«Я прекрасно знаю где, как, и у кого ты отстрочила за это повышение, блядь ты такая!»

— Ой, Ирочка, какое у тебя красивое платье!

«Сука ты долбанная!»

Улыбаюсь всем так, что вот-вот рот себе порву.

Поднимаюсь на второй этаж и добираюсь до столика, предназначенного для менеджеров моего ресторана.

— Привет всем! Как настроение, молодёжь? — говорю я и получаю обратное эхо от моих коллег.

— Привет, Алён!

— Привет!

— Привет, дорогая!

Вас удивляют такие ответы?.. А что тут удивительного? Здесь все равны и одинаковы — всем срать друг на друга. Почему? Потому работа в «ХY» это не только гибкий график работы, бесплатная униформа, бесплатные обеды и много-много друзей. Работа в «ХY» — это хорошая школа жизни. Попав сюда, ты лишаешься целки и начинаешь ощущать себя влагалищем, родившим как минимум троих детей. Сотри из себя чувства, любовь, мечты, сопливую наивность. Приготовься к жестокой борьбе под солнцем, к любому повороту событий, и сам будь начеку. Будь готов подставить кого-то из своих коллег, желательно из самых близких приятелей, стучать на все их косяки. Яростно стремись к повышению, безжалостно бей соперников в спину, выводя их из строя с первого раза. Если в тебе таких задатков нет — даже не суйся сюда. Но я глубоко сомневаюсь, что сегодня такие люди найдутся. В общем, не проспи удовлетворение — работай в «ХY»!

Подсаживаюсь к моей близкой приятельницы Даше Фантиковой. Она в этот момент говорит по мобильнику. Я смотрю на неё и приветствую улыбкой. Она кивает мне в ответ.

Даша Фантикова… Всегда отмечала необычность её фамилии. Ей полностью подходит типаж «дуры в обёртке». Я не скажу, что Даша в свои 22 года глупа, скорее, скажем так, не умна. Вид у неё всегда хронически дебильный. Всегда тупое выражение лица, как будто в уме она постоянно умножает тысячу семьсот тридцать пять на сто пятьдесят четыре. Рост средний, примерно 167 см, может и меньше. Волосы средней длины, русые, мелированные на концах. В общении не всегда следит за своими словами и из-за этого часто выставляет себя на посмешище, при этом никогда этого не осознавая. Обожает сплетни и разносит их c такой скоростью, что позавидует фирменный поезд «Буревестник» Горький Московский — Москва Курский». Если бы не работа в «ХY», она бы могла стать хорошей вахтёршей в студенческом общежитии.

Её должность — младший менеджер. На две ступени ниже моей. Месячная зарплата колеблется от 18 000 рублей до 23 000 рублей. У них ставка почасовая. У меня — оклад. Он равен 28 000 рублям. Её рабочие смены проходят на конкретном участке — кухня, прилавок и обеденный зал ресторана. За косяки непосредственно подставляет свою задницу передо мной (если я на смене) и перед другими менеджерами, коих в нашем ресторане 8 человек.

Одевается всегда скромно: неприметные штанишки-джинсы, классические свитера, минимум косметики. Вещи покупает в малоизвестных магазинчиках, но всегда врёт, что купила их за большие деньги в брендовых бутиках. Такой стиль одежды делает её простолюдинкой… но сегодня, я смотрю, нацепила юбку и каблучки. Стала хоть похоже на человека. Даже непривычно её видеть в таком амплуа.

— Алён, ты не знаешь, кого на «Конституции» хотят сделать первым ассистентом? («Конституция» на жаргоне работников системы — ресторан, находящийся на площади Конституции). Сегодня вроде как Масленников должен объявить, — приветствует меня Даша, захлопнув мобильник-раскладушку.

— Нет, не знаю, — отвечаю я. — Слышала только, что Тонина, Котелкова и Нестеренко вроде как бы кандидаты. И то в этом не уверена. А тебе-то что?

— Интересно!

Конечно, ей интересно! Пустить сплетни первой, да ещё и приукрасить в угодной для себя форме. Повысили Тонину — потому что она дала Масленникову. Повысили Котелкову — потому что она дала Масленникову. Повысили Нестеренко — потому что она дала Масленникову.

Вообще, что касается слухов на работе, то это отдельный разговор. Их наличие никогда никого не расстраивало. А вот отсутствие — это уже катастрофа! Слухи рождались как и на почве чего-то правдивого, так и совершенно нелепого. Даже на пустом месте!

Это всё легко объясняемо. По большей части в ресторанах «ХY» в руководящем составе — девушки, средний возраст которых колеблется от 20 до 28 лет. Что такое средний возраст 20 — 28 лет? Это ненагулявшиеся бляди, выкурившие и выпившие довольно мало для осознания серьёзных жизненных проблем. По большей части все живут с родителями, которые их и кормят (собственно, как и меня). И понятно, что вся зарплата идёт только на себя хороших.

Отсюда все ваши недовольства относительно того, почему вы, когда приходите в «ХY», долго стоите в очереди, а отстояв, получаете не очень качественное превосходное блюдо. Руководить сменой ресторана, приносящий очень неплохой доход компании, не так-то просто. По идее, средний возраст менеджеров должен колебаться от 30 до 34 лет. Именно в этом возрасте, я считаю, человек становится человеком. А в 23 года он ещё просто не натрахался вдоволь.

Подытожим: дети по собственному желанию в рабстве у компании. Сервис со временем, естественно, катится вниз. Но ничего не поделаешь. Всё взаимозаменяемо и незаменимых людей не бывает.

Вернёмся в клуб.

Оглядевшись и удостоверившись, что нас никто не слушает, я её спрашиваю:

— Ну как, достала?

— Достала! — гавкает она закуривая.

— Дура, чего орёшь? Давай всем расскажи ещё!

— Да лан те, тут всем по херу!

— Заткнись!.. Попозже… Дай закурить, не успела купить сигареты. Что у тебя сегодня? «ХХ»?.. Опять хуйню куришь! Как ты от них не блюёшь ещё?

— Не знаю, мне нравится, — пожала плечами Даша.

Загремела басами танцевальная музыка, и мы погрузились в сигаретный туман, предвкушая празднование. Танцпол ждал, алкоголь подогревал, а взгляд мой искал представителей мужского коллектива.

У нас в ресторане дефицит мужиков: всего один, и тот директор — Максим Мишин. Не сказать, что мне он нравился, просто на него я всегда смотрела только как на директора, а не как на ходячий член. Высокий рыжий парень с небольшим вторым подбородком и зарождающимся животом. Стандарт. Не ем стандарты.

На «Конституции» парней тоже мало, да и уродливые все какие-то.

Придирчивая, скажете вы! А то как же! Может, мне ещё, по-вашему, у бомжей отсасывать?

Мой взгляд рассекает горизонт.

Так-так!.. В мишень угодил менеджер ресторана «ХY-Гипермолл» Дмитрий Бочкарёв. Красивый мальчик, 22 года, смазливенький, атлетического телосложения, вроде как имеет постоянную девушку, причём уже давно. Достаточно интересен в общении. Активность в постели — неизвестна.

«Ты ставишь втихаря капканы на баранов!» — так поёт Рома Зверь.

Устремив на Диму пристальный взор, я, наконец, дождалась его встречного взгляда. Он мило мне улыбнулся в знак приветствия. Я тоже слепила улыбку, вложив в неё свой фирменный шарм. Думаю, он его проглотил.

— Классно здесь! — кричу я Даше в лицо, так как музыка к этому времени «разошлась» не на шутку.

— Погоди ещё! Выпьем, вот тогда будет по-настоящему классно!

Я выпустила дым изо рта и опять посмотрела на Диму. Он говорил со своим директором.

Я прищурилась. Вечер начинается.

19.00

Уже почти все подошли; по крайней мере, наш стол был укомплектован. Все разговоры сейчас только о работе: кого повысят, какие перестановки грядут, кого наградят лучшим менеджером года и тэ дэ и тэ пэ. Не сказать, что я не жду такой награды, просто я знаю, когда именно мне это надо. Сейчас уж точно время не для этого.

— А что за девушка у Бочкарёва? Ты не знаешь? — кричу я Даше.

Она смотрит на меня удивлённо-ехидным взглядом.

— Не знаю. Какая-то шалава, кажись. Но точно не из «ХY». А что? — отвечает она, мотая головой в такт дэнстрека.

— С ним попробую зажечь сегодня.

— Неплохой выбор!.. А с каких пор ты у нас пары разбиваешь? Раньше только свободных глотала, а сейчас что? Бешенство матки? — здесь она закашляла.

— Говорю, бросай эту хуйню курить! Скоро так лёгкие будешь выплёвывать… При чём здесь пары? Мне плевать на него и его шалаву. Просто мне скучно и я не желаю этим состоянием портить себе вечер.

— Скучно ей! Ха! Со мной никогда не скучно! Зажжём!.. Подожди, я ненадолго, — здесь она встала и направилась в сторону знакомых с «Конституции», очевидно, за новой сплетней.

Я огладываю зал. Вся женская половина нарядная, как кукла; каждая думает, что её наряд круче всех. Трещат друг с другом без умолку, при этом готовы сожрать друг друга. Ой, бляди, как же вы скучны!

Краем глаза замечаю, что Бочкарёв встаёт из-за стола и направляется в сторону туалета. Да, лёгкий разговор-удочка перед бурей очень кстати сейчас; я встаю и иду за ним. Недалеко от туалета я останавливаюсь, понимая, что так могу себя выдать, и завожу вынужденный разговор с проходившим мимо директором «ХY — Гипермолл» Александром Кирпичёвым, с которым я была знакома ещё со времён его работы в нашем ресторане.

— Сашенька, привет! Как дела? — спрашиваю я у него, не упуская из виду дверь в мужской туалет.

— Привет, Алёна! Всё нормально! У тебя как? — ответил он, посмотрев куда-то мимо меня, очевидно, тоже кого-то высматривая.

— Тоже хорошо! Я смотрю, ты похудел! Как всегда на диете или нервное?.. Шучу, не обижайся, — скривилась я в улыбке.

— На диете, — сухо отрезал он.

— Значит, сегодня только салатики и минеральная вода?

Он посмотрел на меня с недовольным видом. «Диетиков» легко выбесить, а Кирпичёва ещё проще.

— Прости, не смогла удержаться… Э-э, слушай, Саш, ты не в курсе кого сегодня повысят до заместителя директора? — надо как-то затянуть разговор, а интересующая Дашу тема, пришлась кстати.

— Нет, не знаю, — хрюкнул он не своим голосом и тем самым выдал себя. Он безусловно знал, кого повысят. До директоров слухи, забродившие на правде, доходят быстрее, чем они появляются, и, похоже, этот вопрос за начавшийся вечер ему несколько надоел. Видно, что я не первая об этом его спрашиваю. — Да что так всем интересно? Ты же на «Пешкова» сама работаешь!

— Живой человеческий интерес, Александр! — сказала я, придав тону немного интима. — Только и всего!

— Неужели? — сгримасничал он, — Ладно, Алёна, я пойду к своим. Ещё поболтаем.

— Да, конечно!

В этот момент показался Дима.

Я направляюсь к нему строгой уверенной походкой.

— Алёна, ты сегодня красавица! — начал он с атаки.

«Неплохое начало, сучонок! Теперь точно не уйдёшь!» — подумала я. — Спасибо, Дим! Ты меня прямо засмущал (игра в целку перед мужиками всегда уместна). Как у тебя, всё нормально?

— Нормально. Знаешь, после перевода в «Гипермолл» (месяцем ранее Бочкарёв был переведён с «Конституции» в «Гипермолл») как-то спокойней работать. Обязанности те же, а имеют меньше.

— Я очень рада за тебя! — Ладно, в жопу прелюдии, бью сразу по яйцам, — Пригласишь меня сегодня на танец? И кто знает, может этот танец закончится далеко не на танцполе…

— Э-э-э… конечно… ну, в смысле… ты прямо как-то… это… Резко меняешь темы для разговора… Застала меня врасплох, — тут он слегка покраснел, и мне стало дико смешно, но я сдержала смех.

— Пригласишь?

— Да, приглашу… в смысле, на танец…

— Договорились! — с этими словами я развернулась и пошла к своему столику. Взгляд, брошенный на меня со спины, обжёг. Ещё бы! Такой красотой нельзя не обжечься! Вечер начинается!

Садясь за свой столик, я перекинулась парой слов со своими коллегами по ресторану.

«Нет, не знаю, кого повысят, не знаю, кого наградят, не знаю… не знаю… ничего не знаю!»

«А где Дашка?.. Даша, Даша, ау!.. Всасываешь сплетни где-то. И без меня. Зараза! Ну-ну!»

Официанты клуба уже разлили шампанское по бокалам.

Пью шампанское, чуть двигаясь телом в такт музыки.

19.26

На сцену, установленную недалеко от танцпола, поднимается управляющий нижегородскими ресторанами — наш великий босс Владимир Масленников.

Не могу о нём умолчать. Эта такая мировая известная личность, что любой, кто с ним будучи знаком, всегда отзывается самыми тёплыми, пропитанными глубоким уважением и восхищением, словами: «Ублюдок! Мразь! Тварь! Что б ты сдох!»

Даже не знаю, кого могут так ещё больше любить работники и менеджеры ресторанов «ХY» Нижнего Новгорода, как нашего Владимира Масленникова. 34 года. Рост — примерно 175 см. Телосложение — толстое; имеется живот и третий подбородок. Женат. Детей нет. Да и для таких как он, семья всегда в числе аутсайдеров. Такие люди никого не любят, кроме себя. Эгоизм хороший друг и помощник для любых ситуаций.

Одевается Масленников абсолютно безвкусно. По большей части его рабочий гардероб состоит из деловой одежды. А ничто так не поганит мужика как неправильно подобранная рубашка, галстук и сам костюм. Здесь ему нет равных — жёлтая, словно обрызганная мочой, сорочка к зелёному галстуку; голубой галстук к грязно-светло-блевотной рубашке… Список можно продолжить, но я не хочу увлекаться. Добавлю только, что этот человек был рождён для работы в этой системе. У него есть все данные для этого — сволочная лживость, трусость, лизоблюдство, нахальство, ненависть, хитрость. Его фирменная фраза: «Это бизнес!» Этим он отвечает всем и на всё.

Слушая на недавнем собрании менеджеров ресторана его критику на предложенные нами реформы детских утренников, я была поражена его следующим «изречением»:

— Никаких дополнительных трат на дедов морозов, снегурочек и утренников не будет! Используйте то, что есть! Мне неинтересно, как вы будете развлекать детей. Бла… бла… Деньги, которые платят родители за веселье своих детей — это прибыль! А прибыль — это главное в нашей работе! И это бизнес!

Ну вот теперь вы понимаете, как на самом деле «это бизнес» относится к вашим детям. Плевать он на них хотел! Как и на вас! Главное, платите деньги за то, чтобы вашим детишкам было весело. А вы хоть раз задавали себе вопрос — как обеспечивают эту радость вашим чадам? Как правило, утренники далеко не весёлые и неинтересные. Молодые девчонки и парни, проводящие утренники, готовы убить ваших детей, поверьте! Работа сотрудника в регионе исчисляется грошами, а кто захочет возиться за такую зарплату с вашими сраными детьми? Лучше прокатите ребёнка за эти деньги на карусели или купите сахарную вату!

Короче, после вышесказанного, я думаю, мы нескоро дождёмся того момента, когда Масленникова переведут в другой регион…

Музыка затихла.

— Сейчас начнётся! — радостно вскрикнула непонятно откуда взявшаяся Даша.

— Ты где была? — я хмурюсь.

— Да вот с девчонками с «Конституции» в холле болтали. Прикинь, что узнала — Катька Богданова спит с Мишкой Стекловым. А он ведь женат и у него маленький сын. Прикинь, вот сука! Взяла и влезла в чужую семью! И они ещё шифруются уже как год! Охуеть!

— Очень интересно! (Это моя фирменная фраза на любые времена.) Это она сука? А Стеклов-то чем думает? Только хером?.. Оба конченые!.. Кому успела рассказать-то, пока сюда шла? Или ты, как всегда, — «самая последняя» узнала? — я закуриваю очередную сигарету.

Не сказать, что такие новости для меня очень интересны. Нет, они интересны, но со временем я стала к ним относиться с долей пофигизма. Ну спят, ну разведётся, что тут такого сверхъестественного? Это их дело, мне по фигу. У меня всё клёво!

— Да никому, чё ты из меня трепло делаешь? — она плюхнулась на стул и опрокинула бокал шампанского.

— Раз, раз, — проверил микрофон Масленников, оглядывая зал, — Итак, начнём! Всем добрый вечер!

Музыка теперь и вовсе пропала.

— Дорогие друзья, я рад приветствовать всех вас здесь в этом замечательном клубе накануне празднования Нового года…

Ла-ла-ла, бла-бла-бла… Не буду притворяться, что слушала его. Из всего его лживо-улыбающегося «монолога Чацкого» я обратила внимание лишь на момент, когда он перешёл к награждению «Менеджера года».

— …я рад объявить, что награда нашла заслуженного обладателя!.. бла-бла… достойна… бла-бла… наша компания… бла-бла… получает… Елена Плотникова! Поздравляем!

Посыпалась буря оваций, будто награда — Оскар Американской киноакадемии. У всех на рожах вдруг нарисовались улыбающиеся восторженные лица; кто-то встал со своих стульев, а кто-то из парней даже засвистел.

— Ни хера себе! Она что, давала всем подряд? За что её награждают? «Конституция» по «конкурсу» уже третий месяц не может нас обогнать! — сморщилась Дашка.

(«Конкурс». Соревнование, которое проходит между ресторанами. «Член жюри» раз в месяц под видом простого посетителя приходит в ресторан и делает заказ. Он оценивает по 100% балльной системе сервис обслуживания, качество производимого продукта, чистоту в ресторане и на прилегающей к нему территории. В конце месяца составляется рейтинг всех ресторанов страны.)

Директор «Конституции» Елена Плотникова будто телепортировалась на сцену; признаться, я даже не заметила, как она так быстро туда примчалась. Низенького роста, плотного телосложения, с круглой мордашкой; эта девочка уже в 25 лет стала директором. Она была командирована к нам из Москвы чуть больше полугода назад и мгновенно стала фавориткой Масленникова. Её все за это ненавидели. А ненавидели, так как сильно завидовали. А зависть порождает ненависть. И так у всех и везде.

Схватив микрофон, она заверещала своим ужасно писклявым голосочком:

— Я хочу поблагодарить мой ресторан, мой коллектив, моих ребят и, конечно, моего любимого менеджера Алёночку Полякову! Без неё, без её отзывчивости, её профессионализма, её таланта мы бы ни за что не справилась! И пользуясь случаем, я хочу отдать эту награду ей! Именно она её заслуживает! Алёна, поднимайся на сцену! Не стесняйся!

Так, стоп! Вернёмся к реальности… Хотя, конечно, было бы очень приятно, я ведь заслуживаю эту награду!

Тут я нежно улыбаюсь и почти мурлыкаю.

Схватив микрофон, Плотникова заверещала своим ужасно писклявым голосочком:

— Я хочу поблагодарить мой ресторан, мой коллектив, моих ребят… бла-бла…

Ну и по стандарту: все делают радостный вид, поздравляют её, она всем кивает в ответ, не выпуская из рук награду, стараясь держать её на виду (честно говоря, я так и не поняла, какой «формы» эта «награда», кажется, что-то вроде стеклянной абстракции с надписью «Менеджер года»). Создалось впечатление, что именно награда демонстрирует Плотникову, а не наоборот.

Глава II ВЕЧЕР ПРОДОЛЖАЕТСЯ

20.12

Статус:

Выкурено — 3 сигареты.

Выпито — 3 бокала шампанского.

Съедено — салат «Цезарь».

Состояние — полутрезвое.

— Так Масленников и не сказал, кого повысят! — сердито уставилась на меня немного охмелевшими глазами Дашка, — Почему?..

— Да хер с ним! Не порть вечер! — огрызнулась я, понимая, что мне не хватает ещё алкоголя для нормального восприятия мнимого веселья. Я опрокидываю бокал шампанского, закусив оливкой, затем опустошаю близстоящий фужер, наполненный каким-то вином.

— Даш, я думаю, самое время долбануть по «анальгину», и пойти зажигать. Ты как?

— О! Точно! Я уже даже забыла! Блин, уже немного улетела с этого дурацкого шампанского. Пиво хочу… Где будем?

— Пойдём в туалет?

— Давай покурим сначала? Окэ?

(Американское словечко «ok» прочно вошло в сознание работников системы «ХY» Не произнося его, ты выставляешь себя полным дауном. Самый кайф произносить его именно как «окэ». Так ты выглядишь модным и уверенным в себе.)

21.02

Статус:

Выкурено — 4 сигареты.

Выпито — 4 бокала шампанского, 1 рюмки водки, полфужера вина (название так и не узнала).

Съедено — салат «Цезарь», 3 оливки, 2 тарталетки с красной икрой.

Состояние — полуполутрезвое.

Место дислокации — танцпол.

В танце я соединяю вульгарность и дикое желание в единое целое, и уже ничто меня не сможет остановить. Мигающие дискотечные споты, покадровое ви́дение рядом танцующих людей, духота, обжигающая нон-стоп музыка — это делает меня пантерой, вышедшей ночью на охоту. Изгибы моего тела, мои острые коготки, мой страстный взгляд способны возбудить любое замёрзшее воображение.

Смешав шампанское, вино и водку, мне стало намного приятнее и легче. Но мозг всё ещё контролировал мои мысли и действия. Зная об этой слабости, я и решила, что для сегодняшнего вечера надо что-то покрепче. Дашины связи не подвели — «драже», разделённое на две половинки; одна из которых и оказалась полчаса назад в моём желудке. И только сейчас, вращаясь юлой, я почувствовала некое ощущение резкого толчка внутри, прилив сил и непонятной радости.

Чему я радовалась, чего я хотела? Не знаю. Но организм уже не мог остановиться, он работал втрое быстрее и вдвое медленно докладывал мне об этом.

Танцпол был полностью оккупирован пьяно-счастливыми рожами. Я танцую рядом с Дашей, метая слабо сфокусированные взгляды в стороны. Я нахожу Диму и пьяно-одурманенными шагами начинаю пробираться к нему. В толпе, в момент, когда мои ноги не слушаются меня, я достаточно сильно задеваю плечо Ирины Котелковой (менеджер на «Конституции»), которая как-то скучно переминается с ноги на ногу, изображая танец.

— Осторожнее! Смотри куда прёшь! — кричит она мне в лицо.

Её я всегда ненавидела: недружелюбная, замкнутая в себе сука, помешанная только на работе и карьере.

— Заткнись, блядь! Не надо на весь проход выставлять свою жирную жопу! — кричу ей на ходу, пробираясь дальше.

А дальше была кульминация: драже, видимо, полностью растворившись в крови, дало такой резонанс по мне, что я еле устояла на ногах. В глазах всё поплыло, лица растворились в тумане. Я обхватила голову руками, готовая рухнуть без сил. Но тут меня кто-то подхватил.

— Алён! Всё хорошо? — голос принадлежал Диме.

— Всё супер!! — приходя в себя завизжала я, удивив этим не только его и окружающих, но и себя. — Потанцуй со мной!

— Конечно!

Я уже себя не контролировала. Танцы, музыка, желание — я чувствовала, что этого было мало. Не помню, сколько мы так скакали, но как только зазвучала медленная композиция, я обхватила Диму и прижалась к нему всем, чем можно. Ему это явно понравилось; он нежно обнял меня за талию, и мы закружились… И вот я уже сливаюсь с ним в поцелуе, страстном, диком, обжигающим меня изнутри. Мне было плевать на всё и всех, на тех, кто стоял рядом и видел это.

— Я хочу тебя! Сегодня ты мой! — звучало это и как приказ, и как просьба.

Его губы были чересчур нежными. Их вкус был слаще самого лучшего десерта. Я не могла оторваться от них.

— Я тоже… — шепнул он мне в ухо, слегка куснув его. По мне пробежал нежный электрический ток.

Я положила голову ему на плечо, закрыв глаза. Этот танец был божественен.

Музыка сменила ритм.

— Сегодня ты едешь со мной к Даше… Она нам не помешает, — сказала я Диме.

Он улыбнулся и кивнул:

— Я пойду пока к своему столику, хорошо?

Я кивнула в ответ.

Когда Дима ушёл, ко мне подскочила Дашка и повисла у меня на шее пританцовывая.

— Ну, ты жжёшь! Теперь разговоров будет на все рестораны! Молодец! Тебе только не хватало взяться за его член и вздрачнуть! — её хриплый смех мне жутко не понравился.

Дашин вид напрямую говорил, что она уже под хорошим кайфом.

— Да пошла ты! — я отталкиваю её.

21.58

Направляясь в туалет, я чувствую, что дико хочу пить. С ближайшего столика беру чужой бокал шампанского и отпиваю половину. Блин, почему нигде нет стакана сока или воды, когда он так нужен! Я захожу в уборную. У зеркала поправляют макияж Ира Котелкова и её подружка по ресторану Юля Выборгина. Первая, увидев меня, мгновенно скорчилась в роже:

— Ты кого блядью назвала, сука?

— Иди к чёрту! Не до тебя сейчас! — меня стало подташнивать, я попыталась пройти в кабинку, но толчок в грудь меня остановил.

Я не поняла, что это было, но пощёчина, последовавшая далее, меня вернула меня в относительную реальность.

В отмах я накинулась на Котелкову, с диким шипением схватив её за волосы и одновременно нанося удар бокалом по голове. Котелкова взвизгнула, отшатнувшись в сторону, и осела.

— Ты совсем долбанулась, Полякова?! — Выборгина, схватив меня за плечи, кинулась оттаскивать.

При её почти двухметровом росте ей это удалось сразу. Она отшвырнула меня в сторону и подбежала к Котелковой.

— Ириша, ты как?

— Эта сука мне голову разбила!! — в слезах и соплях закричала та.

— Пусть эта шлюха руки не распускает!!! — кричу я.

На визг кто-то стал заглядывать в женский туалет, но я уже не обращала на это внимания. Я залетела в кабинку, больно ударившись плечом о косяк, и практически сразу выблевала всё своё «радостное» состояние. Стало немного легче. Я блеванула ещё пару раз. Последний был для профилактики, чтобы, как говорится, наверняка. Выхожу из кабинки. Котелкову приводят в порядок уже четыре её подружки.

— Полякова, ты не охуела ли? Ты что себе позволяешь? — кричит Выборгина.

— Она первая в драку полезла! Будет знать, как руки распускать! — кричу я и, обратив взгляд к обидчице, рычу, — Ещё раз, сука, ко мне полезешь, я тебе ещё нахерачу! Ты поняла?!

Котелкова не смотрела в мою сторону; похоже, мой удар выбил её в конкретный аут. Одной рукой она держалась за голову, другой — за умывальник.

— Если настучите про это, я вас всех прибью! — фырчу я «свидетелям».

— Так, успокойся уже! Ты пьяная в жопу! Иди ополоснись! — говорит Выборгина.

Я выхожу из туалетной комнаты.

Полегчало.

Туман рассеялся, ясность стала более реальна, уже ничего никуда не плывёт.

— Кассовый аппарат готов для ваших заказов!.. Кассовый аппарат свободен! Подходите, заказывайте! — звонко голосит девчонка-кассир.

Я нахожусь на прилавке. Вокруг беготня, суета, идёт сборка заказов посетителей. Я менеджер смены.

— Это что за ресторан? — говорю себе, не понимая как я, выходя из туалета клуба, прямиком оказалась на работе. Да и ещё не в своём ресторане.

Передо мной предстал незнакомый мне большой и длинный обеденный зал в тёмно-жёлтых тонах, оформленный рюшечками и кружевами. На стенах прикреплены муляжи пачек сигарет и бутылок из-под шампанского.

— Это ведь не «Пешкова»… Я что?.. напилась настолько, что уже не помню, как потом на работу пошла?.. Или это глюки?..

— Мне сэндвич и картошку! — со всех сторон кричат голодные посетители.

Я стою посреди прилавка растерявшись.

— Классный глюк!.. Но какой-то чересчур реальный… Что это за ресторан? — кричу я кассиру.

— Алёна, что с тобой? Тебя что, колбасит? Ты слышишь меня? Тебя прёт? Тебе плохо? — слышу я в ответ, но не могу понять, кто это говорит. Все лица слились.

— Меня не колбасит! Я на работе!.. Какой это ресторан?

— Это ресторан на площади Пешкова!.. Тебе плохо? — отвечал явно не тот, кого я спросила.

— Так, кто это сказал? А?.. Какой, на хрен, «Пешкова»?.. это не «Пешкова»! Это херня какая-то!

— Это «Пешкова», Алёна! Разве ты не узнаёшь? — голос слышался со скамейки, расположенной в обеденном зале. Обычно на этих скамейках установлены деревянные куклы, с которым люди любят фотографироваться, сажать рядом с ним своих детей и тэ дэ.

— Это что за сука там говорит?.. — я поворачиваю голову в ту сторону.

Все мои бредовые и молниеносные мысли о том, что мне говорит именно кукла, оправдались. Кукла в виде опойки-мужика сидела на скамье с сигаретой в зубах и подзывала меня рукой.

— Алёна, хочешь, я покажу тебе сказку? — противным голосом заговорил опойка-мужик.

— Какую сказку, твою мать? Какую сказку? Ты деревянный! Ты не умеешь разговаривать! И… и что за сигареты ты куришь?.. — в глазах передо мной опять всё поплыло.

Сквозь непонятно откуда хлынувшего потока посетителей я попыталась продраться к нему.

— Я курю твои любимые сигареты. Только это наш маленький секрет, договорились?

— Дайте пройти! — кричу я, сбиваемая волной голодных ртов, пытаясь не упустить куклу из виду.

Никто не обращал на меня внимания; вновь входящие стремились сразу к кассам. Вот-вот и ресторан, казалось, сейчас лопнет от такого количества людей! Их уже сто, двести, триста! Все хотят жрать! Именно жрать! Жрать, жрать!!!

Я испугалась.

— Вам что, больше пойти некуда?! — кричу я им в их без эмоциональные лица.