Бесплатный фрагмент - Параллели Вселенных: Создатели

Параллели Вселенных: Создатели

ОТ АВТОРА

«Да будут Миры! Да будет мир в этих Мирах! Мы устанавливаем законы, правила и порядки в сотворённых мирах, и никто не может их нарушать», — хором огласили они, строго смотря на маленькую, беззащитную девочку. Она стояла перед ними на белом мраморном полу, виновато понурив голову.

ПРОЛОГ

Толщи льдов, под которыми лились океаны воды, покрывали миры. Создатели распределили их поровну, никого не обидев. Первый мир они взяли себе, как достойное место для жизни Создателей. Второй — отдали Хранителям, которые были призваны оберегать тайны миров и наблюдать за историей, фиксируя её ход в вековых лабиринтах памяти. Третий мир был отдан людям, которым предназначалось жить в любви и согласии, ибо все блага были созданы. Четвёртый мир перешёл Защитникам, которым было поручено охранять миры и их обитателей. Существовали ещё верхний и нижний миры — они ограничивали круг отданной им вселенной. Только самые «чистые» могли попасть в верхний мир, а в нижний — переходили все остальные.

В первое тысячелетие после создания, все миры были открыты, даже пограничные. Обитатели могли переходить между ними, оставаясь в любом из них столько, сколько хотелось. Однако заметили Создатели, что люди склонны изменяться, оставаясь слишком долго в одном месте. Попадая в нижний мир, они впитывали в себя все его тёмные стороны, переходя в сумрак ночи. Попадая в верхний мир, они начинали растворяться в нём, неспособные сохранить свою первичную сущность. Поэтому решили Создатели ввести первое ограничение по переходам в миры, выставив везде «зеркала», именовавшиеся Мевури. Однако они не остановили переходы совсем, и те продолжались ещё целое тысячелетие. За это время Создатели убедились в двойственности человеческой натуры. Они решили не только закрыть им доступ в верхний и нижний миры, но и сократить их жизнь до века, лишив бессмертия. Так они думали умерить их пыл, возрастающие аппетиты и непомерные требования. Но даже лишение человечества всех благ и даров не помогло. Создатели всё больше и больше сомневались в необходимости их существования. Переходы между внутренними мирами были всё ещё открыты, но о безопасности дальновидные Создатели тоже не забывали, поэтому появились смотрители, призванные только наблюдать, но не совершать никаких действий.

Третье тысячелетие было самым тяжёлым. С закрытием переходов в ограничивающие миры, Создатели стали свидетелями полного дисбаланса у земных обитателей. Мечущиеся между добром и злом, они не могли найти выход своему естеству и затевали войны между собой, начиная истреблять себе подобных. Их не останавливало даже то, что жизни им подобных были ограничены веком. Жажда власти и могущества пересиливала устремления тех, в ком ещё оставался свет. Выходящие из-под контроля люди сеяли вражду уже не только между собой, но и пытались втянуть в неё обитателей других миров. Это вынудило Создателей оставить человечество наедине с собой, сотворив параллельные миры Нави и Слави, куда люди попадали после окончания их земного пути. В эти миры был открыт доступ только людской расе. Там они проходили этапы либо полного очищения и перехода в верхний мир, Свиру, либо полного затемнения и падения в нижний мир, Ардос. Так Создатели замкнули цепочку движения человечества, однако никогда не оставляли их без своего особого покровительства.

Увидев, что люди привели себя к полному истощению и уже были не в состоянии решить все свои проблемы самостоятельно, Создатели приняли решение отправить к людям первых посланников. Как же были рады Создатели, когда увидели, что ещё не всё потеряно и люди могут вернуться к прежним, заложенным в них положительным качествам. Но по прошествии всего одной декады, что для них было крупицей в потоке их безграничного существования, они снова заметили эти мрачные настроения земных обитателей и уже было решили позабыть о них на века, как вдруг явилось им чудо разгоревшейся любви между детьми-наследниками. И снова Создатели собрались вместе под прозрачным куполом, в котором видели все миры. И снова они решили дать людям возможность всё наладить, создав прекрасную Деву и наделив её всеми необходимыми для путешествия на Землю качествами. Всё бы было хорошо, не появись на свет ребёнок, превосходящий их наделёнными дарами по крови. Этого не ожидали даже Создатели. Оставить дитя на Земле, в руках людей, находящихся в самом начале пути к миру и согласию между собой, не представлялось возможным. Последняя битва и цепочка неверно принятых решений одним человеком оказались кстати. У них появился шанс и все основания для того, чтобы забрать дитя у людей, поставив их перед выбором. К их удивлению, выбор был сделан верно, и поэтому они решили дать людям возможность начать всё с чистого листа, стерев им на какое-то время память. Так они дали отсрочку всем, и себе тоже.

ГЛАВА 1

Кровавые реки облизывали чёрные скалы и падали потоками в окружавшее со всех сторон беспроглядное море. Это было его царство. Царство, в котором он рос с рождения.

— Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! — кричал мальчик десяти лет от роду, каждую минуту из которых он провёл в мире тьмы, где все души были мёртвыми. Кроме него.

С первого дня своего появления во тьме он не видел ничего, кроме неё. Она стала для него родным домом, временно приютившим его. Давая кров, пищу, защиту, покровителей, знания, но не тепло, которого так иногда желало сердце. Со временем и это желание пропало. Он привык жить в холоде, наслаждаться ледяной тишиной, кристальным воздухом, сумрачным окружением, безликими слугами, плавным движением бесконечной ночи. Лишь пепельный свет, время от времени появлявшийся далёкими вспышками на ночном небосводе, озарял его бесконечное томление во мгле.

Мальчик рос, начиная осознавать себя и место, в котором ему довелось находиться. Он становился сильнее, перебирая и перетаскивая камни из одной залы в другую. По мере его взросления камни увеличивались, и в скором времени он уже с лёгкостью мог поднять завидных размеров валуны. Сортировка камней, ведение их счёта, редкие разговоры с безликими слугами, спуск к берегам острова и подъём по отвесным скалам скрашивали его бесцельные и бесцветные ночи. Небольшой замок, возвышавшийся своими каменными пиками над островом, был его полновластным владением. Он никогда не видел здесь таких же, как он, и даже никого близко похожего на него. Все создания были бестелесны и напоминали дымку, стремительно передвигавшуюся во мраке. Они служили ему. Играли с ним, когда он был ребёнком. Оберегали, заботились о нём, а он убегал от них, прятался, старался поймать или запереть в одной из многочисленных зал.

Однажды, глядя из арочных сводов центральной башни замка на бесконечную тёмную бездну, он увидел, как вдалеке зажглась искра. Мгновенным движением она начертила длинную огненную линию, упирающуюся прямо в один из берегов его острова. Никогда ранее он не видел ничего подобного. Этот внезапный яркий свет на какое-то время ослепил его. Отведя взгляд от пламени, он опустил глаза и отвернулся, стараясь привыкнуть к необычному свечению. Выглянув в окно снова, он увидел, как линия продолжает сиять ярким пламенем. Постояв так с десяток минут и наблюдая за необычным явлением, он не увидел больше никаких изменений. Прочерченная линия продолжала гореть, но ничего более не происходило. Отвернувшись от окна, он взял паузу, но в итоге решил спуститься к берегу и рассмотреть всё оттуда. Твёрдым и звучным шагом он спустился по длинной винтовой лестнице. Его слуги уже были тут как тут. Склонившись до половины его роста, практически расстилаясь своими туманными мантиями по полу, они готовы были сопроводить его. Он отмахнулся рукой от их скопищ, одним движением развеяв белёсые балахоны, разлетевшиеся и рассеявшиеся в тёмных сводах замка.

— Я уже давно не ребёнок, а вы всё так же ходите за мной по пятам, — злобно проговорил он, обращаясь к дымчатым сгусткам, и вышел из холодной залы, оставив их там летать рваными облаками.

— Эскру… — услышал он нашёптывания тьмы, доносившиеся до его ушей со всех уголков одинокого острова. Не обращая на это никакого внимания, он прошёл мимо приоткрывшихся перед ним высоких дверей и вышел на чёрные каменистые безжизненные земли, окружавшие замок.

В этот раз весь холм и берег были подсвечены пламенем нарисованной огнём линии. Обведя долгим взглядом свои земли, он как будто увидел их по-новому. Камни приобрели очертания и формы. Они отбрасывали тени, впрочем, как и он сам. Повернув голову вправо, он заметил, как дымчатые одеяния его слуг вылетели из окон замка и спустились к берегам плотными массами, образуя нечто наподобие кольца, отделившего остров от беспросветных вод. Следуя взглядом за бурлившими и колыхавшимися скоплениями, он заметил, что они оставили только один просвет — там, где горящая полоска соединялась с его владениями. Спустившись по ступенькам, он вышел к узкой береговой линии и пошёл вдоль неё, приближаясь к очерченному его слугами проёму.

— Эскру… — снова услышал он своё имя, доносившееся теперь только из клубов дыма, что стоял стеной по правую руку. Снова не обратив на это внимания, он двигался дальше по берегу, а камешки хрустели и скрежетали под его ногами, разносясь эхом по острову. Он смотрел и думал, как камни красиво переливаются в свете огня, однако никак не мог сообразить, на что они похожи.

— Эскру де Арде, — внезапно услышал он голос и остановился, подняв голову, желая увидеть того, кто это произнёс.

Перед ним стояла фигура, покрытая чёрной атласной мантией, струящейся переливами и отражающей огненное свечение. Осматривая незнакомый силуэт бесстрашно и придирчиво, он поднял глаза, чтобы увидеть лицо, скрытое под невесомой темнотой вуали.

Женщина, стоявшая на краю огненного моста и горделиво смотревшая на него сверху, выдерживала паузу. Глядя через вуаль, она изучала зияющую чёрной дырой душу мальчика.

— Сегодня твой день. Я пришла тебя поздравить, — наконец произнесла она, делая шаг вперёд и ступая на его владения.

Эскру, не сводя с неё глаз, отступил. Теперь он видел, что они практически одного роста, если бы не высокий головной убор, покрытый сверху мантией.

— Тебе исполнилось целых четырнадцать лет, и ты готов покинуть этот остров. Ты продолжишь свою жизнь на большой земле, — объявила она неожиданную новость.

— А если я откажусь? — дерзко ответил он незнакомке, которая даже не представилась.

— Мне по вкусу твой нрав, но только не в отношении меня. Мои слуги не обучили тебя покорности? — Она кинула суровый взгляд на скопления дымчатых созданий, витающих позади Эскру. Услышав недовольный глас своей властительницы, они враз сбились в общую дрожащую кучу.

— Ваши слуги? — чуть смягчился Эскру и слегка повернул голову, косясь на страшащихся её Саринов. — Они не виноваты, — вдруг вступился за тёмные обломки душ Эскру, снова поворачивая голову и вскидывая вверх нос, бесстрашно отвечая незнакомке.

— Нет. Не виноваты, — согласилась с ним женщина, даже слегка улыбнувшись. — По крайней мере, не на этом острове. Идём! — Она протянула ему тонкую руку, облачённую в чёрную перчатку.

Эскру не решался принять её предложение, оценивающе глядя на атласную ткань перчатки, и пробежался взглядом по тонкой руке, поднимая глаза выше к лицу, покрытому плотной тканью вуали, сквозь которую ему не удавалось разглядеть черты лица.

— Почему я должен идти с вами? Я не знаю, кто вы, и даже не могу увидеть вашего лица, — настороженно задал он вопрос женщине.

— Тебе необязательно видеть моё лицо, чтобы понять, кто я, — ответила она снисходительным тоном и снова бросила раздражённый взгляд на бестолковых Саринов. — Я открою тебе новый мир. Обучу тому, чему эти глупцы не обучили.

— И что я буду должен отдать взамен?

— Хм-м-м-м, — выдохнула она, будучи довольной его вопросом. — Уже ничего.

— Не понимаю, — сказал Эскру, недоумённо сведя брови.

— Ты уже всё отдал. Ты принадлежишь этому миру. — Она подняла тонкую руку и, вытянув её вперёд, плавно обвела свои владения. — Моему миру. Миру, в котором ты был рождён и выращен.

Эскру почувствовал на себе её пронзительный и сверлящий взгляд всем своим телом.

— Я ваш сын? — Он прищурил чёрные омуты глаз, в которых отражались искры горящего пламенем моста.

— Лучше, — мягко улыбнулась она. — Ты мой наследник. Наследник и будущий правитель всего сумрачного мира Тенебриса и Лýны.

— Тенебриса и Лýны?

— Тенебрис — мой супруг. Лýна, — слегка склонила она голову вбок, как бы представляя свою персону.

Немного поразмыслив и взвесив все за и против, Эскру сказал:

— Я пойду с вами.

— Я нисколько не сомневалась. Нам предстоит много работы с тобой. Сарины ничему тебя не обучили. — Она снова бросила на них испепеляющий взгляд, отчего некоторые клубы дыма вздрогнули и, беззвучно лопнув, рассеялись песчинками тумана, растворившись во тьме, с радостью поглотившей их.

Эскру хотел спросить, в чём причина её ненависти к слугам, но почему-то не решился, понимая, что эта женщина гораздо сильнее их всех вместе взятых, а может, даже этой самой непроглядной тьмы, которая окружала их со всех сторон.

В очередной раз вытащив руку в прорезь мантии и протянув её Эскру, она ждала. Теперь он не задавал вопросов. Он покорно взял её тонкие пальцы, облачённые в чёрные ткани, и последовал вместе с ней. Она ступила на огненный мост, ведя его рядом с собой. С высоко поднятой головой, Луна шла по тонкой линии, прочерченной пламенем.

Двигаясь по дороге, ведущей в иную тёмную неизвестность, Эскру не испытывал страха. Он вообще ничего не чувствовал. Предложение показать новые миры, приобрести знания, которыми он, очевидно, не обладал, наследовать бесконечную мглу и стать её правителем — всё это прозвучало как один большой подарок, внезапно полученный на четырнадцатую ночь его рождения. Но всё его существо до краёв было наполнено мраком, и он не желал ничего другого.

«Не так уж и долго, — размышлял он, пока шёл по выкованному огнём мосту, не обжигающему его и не причиняющему ему совершенно никакого вреда. — Луна и Тенебрис — властители всего этого великолепия. — Он обвёл быстрым взглядом густую темноту, что была позади огненных язычков пламени, разрезавших её. — Наследник… Всё это может стать моим». — вдохнул он полной грудью.

— Может. Если ты будешь прилежным и послушным учеником, — неожиданно произнесла Лýна.

— Вы слышите мои мысли?

— Ты научишься их скрывать, — пообещала ему женщина.

— Я хочу знать всё. Хочу, чтобы вы меня научили. Хочу стать достойным наследием, — был в нетерпении юный воспитанник.

— С таким рвением и, надеюсь, упорством ты быстро достигнешь высот, а там и до трона недалеко.

— Я готов. Я буду выполнять всё, что вы мне прикажете. Делать всё, что вы пожелаете. Идти туда, куда вы скажете.

— Прекрасно, — довольно ответила Лýна и быстрым движением руки с лёгкостью столкнула его с моста.

Эскру безмолвно полетел вниз, не имея в своей голове ни одной мысли; исчезая во мраке тёмных вод, безропотно и с удовольствием поглотивших его тело. Сарины, слетевшиеся со всего острова, кружили густым дымчатым облаком над местом падения своего подопечного. Они хотели спасти хозяина от гибели, но Лýна, плавно повернувшая голову влево и наблюдавшая за падением Эскру, лишь взметнула глаза на Саринов, которые мигом рассеялись, разбегаясь в разные стороны клубами туманов. Медленно подняв правую руку, показавшуюся в разрезе накидки, точно грациозно и опасно выползающая из своего укрытия змея, она сделала лишь один взмах — и человек, которого она только что столкнула в бездну, оказался вновь рядом с ней.

— Что ты чувствовал, Эскру? — устало выдохнув, спросила его Лýна.

Безразлично покачав головой, он ответил:

— Пустоту. Лёгкость. Свободу.

— Сво-бо-ду, — произнесла она по слогам. — Ты считаешь, что тебе здесь тесно?

— Я хочу увидеть больше, чем этот остров, берега которого меня ограничивали.

— Твоё желание мне понятно. Людям свойственно хотеть больше. Только… — чуть помедлила она, — мало кто готов идти до конца.

— Я хочу дойти до бесконечности. — Он с восторгом смотрел на её закрытое вуалью лицо, и ему даже показалось, что удалось разглядеть блеск чёрных глаз и бледный, слегка мерцающий заострённый подбородок. — Разве вы не человек?

— По образу и подобию — да. По сути — нет.

— А я?

— Ты человек. Только сутью очень близок к нам, — коротко ответила она, ступая на земли царства своего супруга.

— Лýна, дорогая! — рад был её видеть мужчина, идущий им навстречу из тёмных чертогов. — Ты этой ночью необычайно красива. — Он подошёл к ней вплотную и, вытянув руки из-под богато подбитой мехом накидки, остановился в ожидании, когда женщина сама сделает последний шаг.

Эскру тем временем, стоя рядом с Лýной, внимательно наблюдал за всем, что происходило. Все свои четырнадцать лет жизни он провёл в полном одиночестве, не считая Саринов, которые всегда были рядом. Никаких образов и подобий. Ничего, что ему сказало бы о том, что он тут не один. А сейчас он старался не упускать из виду ни единой детали. Старался впитать в себя как можно больше знаний, начавших внезапно поступать в его голову стремительным потоком, о котором он даже не мог помышлять.

— Тенебрис. — Она вытянула обе руки в прорези атласной мантии и, наклонившись, едва прикоснулась одной и второй стороной щеки к его лицу. — Если ты позволишь, я бы хотела представить тебе своего воспитанника. — Она сделала шаг назад и плавно отвела руку в сторону юноши. — Ты, конечно, уже наслышан о нём. Эскру де Арде.

Эскру склонил голову перед величием этого длиннобородого мужчины, голову которого украшала остроконечная корона. Он не решался посмотреть на него до тех пор, пока тот сам не повелит.

— Четырнадцать земных Лун он ждал своего часа? — обратился Тенебрис к обворожительной супруге. Он моментально разглядел всю темноту, из которой состояла душа Эскру.

Лýна в ответ слегка склонила голову, безмолвно отвечая на заданный вопрос.

— Близится наше время. Пришла пора подготовить его для участия во всех делах. — Она посмотрела в черноту глаз повелителя.

Плотная ткань вуали не представляла для них обоих никакой преграды. Тенебрис едва улыбнулся и лукаво поднял уголки губ, понимая, что она имеет в виду.

— Я покажу ему наши владения, пока ты будешь блистать на другом краю мира. И, Лýна, нас в скором времени посетит мой брат Уэльс. Нужно всё подготовить, — Тенебрис стал необычайно серьёзным.

— Конечно, дорогой. Спасибо за твоё великодушие, — ответила ему Лýна.

«Мальчик прошёл обряд посвящения?» — продолжил с ней безмолвный разговор Тенебрис, навыка которому у Эскру пока не было.

«Он оправдал ожидания. Ему хочется бесконечности».

«Покажу ему нашу необъятную темноту», — воодушевился Тенебрис появлению у него такого многообещающего смертного.

«Твои братья… — переживала Лýна за то, что другие увидят человеческое дитя в их предместьях. — Не пришло ещё время, чтобы явить его миру Создателей».

«Мы начнём с Земного. Они уже близки к тому, чтобы их возглавил единый правитель».

«А как же девочка?»

«Она слишком неуправляема. Даже их ставленники не смогли с ней совладать».

«Да. Она сбежала. Словно магнитом её туда тянет».

«Это её дом».

«Это дом и для Эскру, но он себя так не ведёт».

«Ты его ещё не знаешь. Не знаешь, что он может выкинуть».

«Ничего, — резко отрезала Лýна, сурово сведя разлёты бровей. — Он был рождён тут. И вырос тут. Он знает только нас и наши владения. Он подчиняется законам нашего мира».

«Не гневайся. Никто не собирается забирать его у тебя. Да и он, похоже, очарован тобой не меньше меня». — Тенебрис бросил взгляд на юношу, который так и стоял, потупив глаза в чёрные каменистые земли. — «Будь спокойна. Я позабочусь о мальчике во время твоего отсутствия». — Он кивнул ей, давая разрешение покинуть Ардос.

— Эскру, — обратился Тенебрис к юноше после длительного молчания. — Я приглашаю тебя посетить наш с Лýной замок. Ты голоден?

Лýна, не прощаясь и даже не поворачивая головы в сторону воспитанника, незаметно удалилась, скрывшись во мгле ночи, едва ступив несколько шагов. Однако Эскру до последнего следил глазами за тем, как медленно и завораживающе волочатся края её мантии по чернеющим углями неизвестных ему доселе земель.

— Я голоден до знаний, — ответил ему Эскру, проводив взглядом свою восхитительную спасительницу.

— Ты даже представить себе не можешь, как меня это радует, — похвалил его устремления властитель тёмного мира. Мира, где он был полновластным правителем, где все ему подчинялись, боялись и даже отваживались заискивать. «Посмотрим, так ли он будет хорош в деле, как на словах», — подумал Тенебрис, посмотрев оценивающим взглядом на Эскру.

Чуть помедлив, боясь выползать из своих укрытий, наконец, показались Сарины. Их хозяйка удалилась в земной мир, где она проводила половину времени суток ровно тринадцать раз в петле времени. Сарины, осмелев, разостлали свои белые дымчатые простыни под ногами двух бесспорных властителей, выказывая уважение и покорность.

— Явились. — Тенебрис уничижительно посмотрел себе под ноги. Он отмахнулся от клуба белого дыма краем своей мантии.

— Почему вы оба так их презираете? — поинтересовался Эскру, который до недавнего времени сам поступал так же по отношению к слугам.

— Ты никак взялся их защищать? — громогласный голос разнёсся на многие мили бездонного мрака. — Вот тебе первый урок, юноша: никакой жалости и сострадания. Никто тебя не пожалеет, стоит тебе ослабнуть. Никто.

Тенебрис сверкнул на него молниями глаз, а Эскру, не испугавшись, лишь кивнул в ответ.

— Что ж, добро пожаловать в моё царство. — Тенебрис вытянул из-под своей мантии руку, показав крючковатые и бледные пальцы, и приказал Саринам: — Проложите нам путь!

Те в секунду разостлали белую дымчатую дорожку, ведущую к самым воротам замка.

Эскру пошёл первым. Он постепенно поднимался вверх по холму, ведущему к мрачному замку, который стоял на самой его вершине. Тем временем Тенебрис, идущий позади, отдал своим слугам безмолвный приказ: «Окружите его в кольцо. Сбейте с ног и столкните к подножью холма».

Сарины не заставили себя долго ждать. Ещё недавняя, невесомая и с виду совершенно безобидная дымка, разостланная белёсым ковром на протяжении всего пути, вдруг сомкнулись плотным кольцом вокруг ног Эскру, пригвоздив его к одному месту. Тот, не в силах пошевелить ногами, слегка развёл руки в стороны и пытался удержать баланс.

— Вон от меня, недомерки! Лапы прочь от Эскру! — злобно выкрикивал он слова, совсем позабыв о присутствии Тенебриса. — Я вас всех развею. Всех и каждого. Никого не пощажу!

Тенебрис всё это время стоял чуть позади и наблюдал за поведением юноши.

Слова Эскру испугали Саринов. Они помнили, как он вёл себя с ними на острове, и засомневались в необходимости скидывать его вниз. Однако они не знали, что им делать, подчиниться воле верховного и полновластного правителя тьмы или прислушаться к его юному наследнику.

«Отпустите. Так уж и быть», — смилостивился Тенебрис, закатывая глаза, увидев, как Сарины колеблются. Те облегчённо разомкнули кольцо, сдерживающее мёртвой хваткой ноги Эскру. Он, как только почувствовал ослабление петли, затянутой вокруг него, слегка пошатнулся, но, ощутив едва уловимую свободу, быстро пришёл в себя и пнул первого попавшегося Сарина.

Тот полетел кубарём вниз по склону. Края дымчатых тканей развевались по сторонам, пока тот скатывался всё ближе к краю бездонных вод. Эскру, обернувшись, безразлично наблюдал за падением слуги.

— Нравится? — поинтересовался Тенебрис, подходя ближе и поворачивая голову в сторону береговой линии, где уже распластался белый квадрат дымчатой накидки.

— Никого не пощажу, — сурово ответил ему Эскру, несмотря на свой юный возраст. В глазах его горела необъятная и беспросветная тьма, уже так давно захватившая в свою власть его сердце и душу.

— Не трать свои силы на мелких сошек. Они того не стоят, — прокомментировал Тенебрис, смиряя юношескую жажду мести. — Идём.

Тенебрис направился к замку. Эскру, поиграв желваками, отвернулся и последовал за ним. Остальные слуги, успевшие разлететься кто куда, находились неподалёку, расстилаясь еле видимой дымкой по земле или собираясь в небольшие скопления у стен замка.

— Почему они решили напасть на меня? — задал вопрос Эскру, следуя за Тенебрисом.

— Я приказал, — запросто ответил он.

— Ясно. Захотели преподать урок. — Эскру понимающе кивнул.

— Именно.

— Но как вы это сделали? Я ничего не слышал.

— Потому что не слушал.

— Я слушал, — настаивал Эскру.

— Нет. Ты глух и слышишь только себя. Чтобы слышать всех и вся, чтобы разговаривать, не открывая рта, чтобы впускать в свои мысли одних и закрывать их для других, нужно долго и прилежно учиться.

— Как долго?

— Не дольше, чем жизнь, — усмехнулся Тенебрис, слегка поворачивая голову и глядя из-за плеча на Эскру де Арде. Юноша, который случайно появился в тёмном мире, так идеально в него вписывался.

ГЛАВА 2

— Она опасна и неуправляема, — сурово говорил Вит.

— Хранители не смогли её удержать, — задумчиво вторил ему Сварг.

— Любопытно, — протянул Уэльс, поглаживая свою рыжую бороду, в которой проблёскивали нити седины. — В конце концов, мы тут собрались для того, чтобы решить, как поступить с девочкой? Или расписаться в своём бессилии? — Он укоризненно посмотрел на своих братьев.

— Решить, как поступить, — ответил за обоих Вит.

— Нужно привести её сюда. К столпам Создателей и поставить перед выбором. Посмотреть, чего больше в её душе: света или тьмы, — предложил Сварг.

— А что дальше? — Уэльс посмотрел на него вопросительно.

— Если выберет столп Тенебриса, отправим её к нему и Луне. Если Лоры — останется тут. — Сварг тяжело выдохнул, предвкушая конец спокойным временам.

— По твоей логике, если она выберет столп Лоры, то и отправить её нужно к Лоре. Разве нет? — подрубил ему крылья Уэльс. — Ну а если ты сокрушаешься о своём спокойствии, то оно уже давным-давно закончилось.

— Тебе бы всё шутки шутить. — Сварг сверкнул на него недовольным взглядом. — Ты знаешь причины, по которым девочка не может быть отправлена на Землю.

— Альма. У неё же есть имя. Называй её по имени, — настаивал Уэльс.

— Ты серьёзно думаешь отправить её к Тенебрису? — удивился такому предложению Вит. — Мне не кажется это хорошей идеей, а вот посмотреть, что у неё со светом и тьмой, вполне разумно. Что скажешь, Уэльс?

— Я как раз собирался наведаться к Тенебрису в гости, — начал издалека Уэльс, а Вит, услышав это вступление, вобрал в себя побольше воздуха и приготовился услышать очередной едкий, но правдивый сарказм. — И раздумываю взять Альму с собой. Мне видится, что, прежде чем поставить её перед выбором, необходимо показать все доступные варианты.

— Что-то в этом есть. — Он задумчиво прищурил глаза. — А что? У Хранителей она была, на Земле тоже, причём уже дважды, в момент рождения и при побеге.

— Каком побеге! — восхищённо произнёс Уэльс и, довольно закручивая пушистый ус, вторгся в рассуждения брата.

— Да уж, обвести Деву вокруг пальца было просто, но я не ожидал такого легкомысленного поведения от Защитника, — удивлённо и разочарованно произнёс Сварг.

— Даже мы иногда просчитываемся в своих решениях. Что делать? Никто не идеален, — утешил его идеалистические порывы Вит.

— Напомните, зачем мы тут собрались? — донёсся до них голос хмурого Уэльса.

— Чтобы решить участь девочки. Альмы, — исправился Вит.

— Моё предложение — отдать решение в её руки. Ты же сам сказал, что мы не идеальны, — громогласно заявил Уэльс. Вит кивнул. — Так зачем брать на себя решение, которое она в состоянии принять сама? И нести за него ответственность она будет сама.

— Она сделает выбор в пользу Земли, — развеял его праведные намерения Сварг.

— Пусть делает, — не собирался уступать ему Уэльс.

— Ты в своём уме? Она не знает себя. Она может разрушить и погубить остатки цивилизованного общества, которые там всё ещё сохранились. А родителей ты её видел? Нет? Так посмотри. — Он махнул в сторону прозрачного купола, на котором появилась картинка: «Элизабет под покровом ночи отплывает на лодке из клана Воды в сопровождении мужчины».

— А теперь посмотри на это. — Он снова махнул рукой, и на прозрачной сфере появилась новая картинка: «Даниэль, с яростью выдирающий ящики комода, из которых вылетают свободными и ширококрылыми птицами платья его некогда любимой девушки».

— Ты к ним предлагаешь её отправить? — Сварг. потупил на него глаза — Чтобы что? Подлить масла в огонь и зажарить на сковородке весь их тонкий и шаткий мир?

— Да-а-а, — протянул сомнительно Вит. — Купол Хрустального дворца ещё нужно починить. — Он неодобрительно надул щёки и почесал затылок.

— Не нужно мне показывать то, что я могу увидеть и сам. — Уэльс отмахнулся от него. — Вы затеяли эту игру и нечего мне демонстрировать её последствия. Не впечатлён. Но рано или поздно они оба вернутся к себе. Судьба их предначертана. — Он ткнул пальцем в столп Лоры, на котором засветились переливами цветов многочисленные линии. Особенно ярко выделялись две, шитые золотом. Он провёл пальцем в воздухе черту, указывая на столп. — Вот там они разошлись, а тут сойдутся, и никакие ваши козни… простите меня… нравоучения им не помешают.

— Нравоучения никому ещё не шли во вред. — Сварг скрестил на груди руки и нахмурился.

— Но и пользы от них в последнее время как-то мало. Сколько ты ещё готов отправить туда посланников из нашего мира? — продолжал наступать Уэльс и снова указал на её пустующий столп. — Лора не вернулась.

— Лора может вернуться в любой момент.

— Но?

— Но человечество должно вернуться к истокам. Не эта ли задача была перед ней поставлена? — начал защищаться Сварг.

— Перед ней, Румелией и Маади, — вставил в их диалог Вит, напоминая о своём присутствии.

— И все они не справились со своими задачами. — Уэльс развёл руки в стороны.

— Я бы так не сказал. — Сварг нахохлился, деловито поправляя лацканы своей мантии. — Рождённые ими дети всё же нашли друг друга. И как ты нам уже успел продемонстрировать, найдут друг друга снова.

— Тогда нам следует взять паузу на воспитание Альмы и подождать, пока её родители придут к себе, а потом и друг к другу, — разумно заключил Вит. — Тем более, если это уже предначертано. — Он лукаво покосился на Уэльса, подмигивая.

— Я тебя понял, брат. — Он покачал головой, соглашаясь, понимая неотвратимость своей участи.

— Поддерживаю. Ты единственный, кто может путешествовать по всем мирам, не встречая никаких преград, — покивал Сварг, прямо намекая ему на будущие обязанности.

— Я уже сказал, что готов взять её с собой к Тенебрису, — ответил Уэльс им обоим.

— И готов стать её наставником, — утвердительно сказал Сварг.

— Наставником, проводником, ментором. Можете возложить на меня все звания и регалии, — произносил Уэльс так, словно ему совершенно безразлична его роль в судьбе этой девочки.

— Вот и прекрасно, брат! — Вит хлопнул в ладоши. — Не забудь привести её сюда, к нам. Мы тоже будем рады с ней поговорить.

— И оценить качество моих стараний, — едва слышно проговорил Уэльс.

— Нет, брат. Мы все за неё в ответе. Но…

— …но у меня больше возможностей провести её по всем мирам и познакомить с ними.

— Если мы не знаем её, то лучше не ограничивать, запирая в узком пространстве мира Хранителей, который она уже пошатнула, — снова напомнил им всем Вит о последствиях пребывания Альмы в мире Хранителей. — Лучше взять её за руку и стать проводником.

— Я согласен. Не переживай за меня. — Уэльс поднял обе руки, сдаваясь на их милость.

— Да. Видимо, за тебя стоит переживать больше, чем за эту девочку, — констатировал Сварг.

— Пффф, — выдохнул Уэльс. — Она не может быть сильнее нас всех. Так не бывает.

— Мне тоже сложно в это поверить. Но ты только представь, если это окажется правдой, — обеспокоенно произнёс Сварг.

— Тогда тем более стоит с ней познакомиться поближе. И не выпускай её руку из своей, — дал Уэльсу дельный совет Вит.

— Спасибо за волнение, брат. — Уэльс добродушно улыбнулся, глядя лучистым и открытым взглядом на Вита. — Я обещаю крепко держать её за руку.

— Тогда, может, начать ваше путешествие не с визита к Тенебрису? — вкрадчиво предложил Вит.

— Переживаешь за него? — даже рассмеялся Уэльс.

— Скорее за Альму. Не хотелось бы, чтобы она сразу погрузилась во тьму, не познав других граней нашей Вселенной.

— Наблюдение верное, — согласился с ним Сварг. — Где она сейчас?

— В мире Слави. Не в Навь же её отправлять.

— Правильное решение. Слишком близко к самому пеклу, — похвалил его выбор Сварг.

— Не так уж там и жарко, — развеял Уэльс его представления о мире Тенебриса, снисходительно улыбнувшись.

— Ты знаешь, что я имел в виду, — не купился Сварг на лучезарную, но хитрую улыбку.

На что Уэльс поднял лукавые глаза к своду прозрачного купола и пошарил ими по бездонному небу цвета аквамарина, а затем, снова вцепившись глазами в Сварга, ожидая его реакции, добавил:

— Дева тоже там.

— Понимаю. Девочка ещё слишком мала, — не оправдал он ожиданий Уэльса, который даже подозрительно прищурился.

— Мала, но умна явно не по годам, — выражал своё мнение Вит.

— Бесспорно. Понять бы ещё грани этого пытливого ума и способностей, — добавил Сварг.

— Этим займётся Уэльс.

— Полагаю, она больше не нужна, — хладнокровно изрёк Сварг.

— Кто не нужен? — опешили оба брала, произнеся фразу одновременно, а сменяющееся единым потоком цвета одеяние Уэльса на мгновение зависло. Он стоял одетым наполовину в тёмном плаще сверху и на вторую половину — в светлых атласных шароварах, которые он так любил.

— Не думал, что тебя так просто сбить с толку, брат, — произнёс Сварг, осматривая его придирчивым взглядом и разом беря реванш за все насмешки. После чего одеяние Уэльса продолжило смену цвета, и тот уже стоял перед ними полностью облачённый в тёмные ткани, готовый к долгому путешествию.

— Я про Деву, — несколько безразлично продолжил Сварг, — её миссия завершена, и она может отправиться в бесконечные странствия.

— К Защитнику, — бескомпромиссно отрезал Уэльс.

Вит предпочёл отмолчаться и не лезть в их диалог, взяв роль стороннего наблюдателя, став практически прозрачным. Сейчас его присутствие обозначали только мелкие крупицы сияющих частичек, словно дневное небо было сплошь покрыто россыпью звёзд.

— Так нельзя, — был несгибаем Сварг. — Он провинился. Дважды, — напомнил он Уэльсу прегрешения Даррена, свойственные людскому населению.

— Добровольное согласие жить в мире Хранителей смывает один безрассудный поступок. — Уэльс начал демонстративно загибать пальцы на руке. — А попытки совладать с Альмой и подавно его очищают. — Он разом сложил все остальные пальцы в кулак.

— Он не доложил Хранителям о её побеге, хотя обязан был это сделать! — оставался неприступен Сварг. — И с чего это вдруг ты так радеешь за него?

«А Уэльс кое-что задумал», — донеслись до них обоих безмолвно сказанные слова Витом, который всё ещё представлял из себя созвездие частичек белой пыли.

«Хватит встревать в наш разговор, да ещё и таким нахальным способом залезать в моё сознание!» — так же бессловесно ответил ему Уэльс.

«Мне даже, как ты выразился, залезать не пришлось, — улыбнулся ему Вит, но прообраз его лица оставался недвижим. — Всю эту идею, ты держишь слишком близко к поверхности. Тебя так любой новичок раскусит».

«Я ничего не вижу», — вмешался в их безмолвный разговор Сварг.

«Он уже всё спрятал поглубже. Ты опоздал».

«И ты мне не скажешь, какая очередная идея посетила эту буйную голову? Не женить ли он их собрался?»

— Так даже неинтересно, — расстроился Вит, моментально кристаллизовавшись из частичек обратно в телесную форму.

— На то мы и братья, чтобы улавливать друг в друге любые перемены, — довольно и широко улыбнулся Сварг. — Но Уэльс? Связать узами Деву и Даррена? Как ты себе это представляешь?

— Тут и представлять ничего нет нужды. Всё давно есть тут, — кивнул он в сторону столпа Лоры. — Даёшь добро?

— Как я могу противостоять Лоре? — развёл он руки в стороны.

— Да уж куда тебе, — рассмеялся довольный исходом дела Уэльс, на что Сварг снисходительно покачал головой.

— Если вы не против, братцы, я готов откланяться и пуститься в путешествие. — Уэльс сделал шаг назад, приближаясь к своему столпу.

— Не пустись в приключения, — давал ему последние наставления Вит. — Помни, что ты теперь не один. Тебя будет повсеместно сопровождать Альма.

— И помни, что Альма — человеческое дитя, а значит, смертная, — сказал на прощание Сварг.

— Вот не повезло с родословной, — бесхитростно произнёс Уэльс. — Может, всё же даровать ей бессмертие? — Он лукаво посмотрел на братьев, которые знали, что ему это по силам, но без их согласия он не посмеет так поступить.

— Это будет возможно только при выполнении некоторых условий и прохождения нескольких этапов. Может, она совсем не та, кем кажется, и провалит испытания уже на начальном этапе? — подвергал Вит эту идею сомнениям.

— Начальный этап, как ты выразился, она уже прошла и показала себя достаточно неплохо, — встал на её защиту Уэльс.

— Не напоминай. — Вит махнул рукой в его сторону, обсыпая Уэльса мелкими, сверкающими красным недовольством частичками.

— У брата сегодня обострённое желание всех защищать, — прокомментировал Сварг поведение Уэльса.

— Или помогать, — ответил ему Уэльс.

— Быть сводником, например, — желал продолжения диалога Вит.

— Почему нет? Нынче у нас соединители судеб наперечёт, — ответил ему Уэльс, ударив по больному месту одновременно их всех.

— Она ещё не потеряна. Если наследники поведут себя разумно…

В этот момент случайный кашель вырвался из горла Уэльса, и на него одновременно посмотрели оба брата. Нахмурив брови, Сварг продолжил:

— Если наследники поведут себя разумно, то она сможет перевоплотиться. До тех пор местообитание её будет ограничено.

— Пояснишь нам, брат, зачем их обоих держать под колпаком?

— Чтобы они больше не вмешивались. Развоплощение может пойти и по ниспадающей линии. Тебе об этом известно, — ответил Виту Сварг.

— Ты всё же не оставляешь надежду на то, что жизнь на Земле наладится. — Уэльс щёлкнул пальцами так, словно поймал Сварга за чем-то непристойным.

— Что ещё остаётся делать? — печально выдохнул Сварг. — Мы дали им всё, и только им решать, по какому пути пойти.

— Может быть, не стоило так поступать? — Уэльс хитро прищурил глаза, словно испытывал вопросами своего брата на прочность.

— Не давать им свободу выбора? — Сварг посмотрел на него так, будто его брат только что родился. — Тогда это было бы не людское племя. Тогда не было бы нужды в свете и тьме, в дне и ночи. Было бы всё одно.

— Меньше проблем для нас, — заключил Вит.

— Не скажи. Ты бы бросил своего ребёнка?

— Ну, вот эта… как её… Элизабет бросила.

— Не бросила, а отдала, — поправил его Уэльс.

— И правильно сделала, — продолжил Сварг. — Решение было принято верное. И бросить не равно отдать.

— Но это же всё о выгоде, — начал переливаться Вит оранжевым цветом.

— Иногда да. Но не в конкретно её случае, — неторопливо отвечал ему Сварг. — Ты прекрасно понимаешь, почему она сделала именно такой выбор, но я не к тому сейчас веду. Они все наши дети, и мы несём за них ответственность. Не так просто отвернуться от тех, кого создавал сам.

— Особенно после появления на свет такой интересной девочки Альмы, — не унимался Уэльс, каждый раз подсыпая перцу.

— Согласен. И ты покажешь нам то, как будут проходить ваши совместные лета, — вернул Сварг его же монету. — До скорой встречи, Уэльс. И не торопись в гости к Тенебрису, начни с Защитников, так уж и быть, — шёл ему навстречу Сварг, принимая во внимание то, что было предначертано их сестрой.

Сделав шаг назад к своему столпу, Сварг глубоко вдохнул и, закрыв глаза, стал полностью прозрачным, сливаясь в единое целое с белым, искрящимся мрамором. Через несколько мгновений на горном возвышении загорелся небесно-голубым цветом один из прозрачных куполов. Сварг прибыл в свой удел. Следом за ним растворился и Вит в своём столпе, а на холме зажёгся очередной купол, но теперь мягким жёлтым цветом.

— Ответственность, ответственность, — бормотал себе под нос Уэльс и, унимая красные искорки негодования, растворился в своём столпе, оставив после себя шлейф мятного свечения.

Прозрачный купол, возвышавшийся над всем миром Создателей, стоял на массивной колонне, вырубленной из единого монолита. Из него виднелись все обширные их владения. Под его прозрачной поверхностью были установлены пять Столпов Создателей. Несмотря на то что его сейчас все покинули, каждый столп продолжал лучиться светом своего владельца. Даже невзирая на то, что два столпа пустовали многие сотни земных лет, они всегда переливались цветами: один — волнениями чёрного, второй мерцанием и свечением линий всех известных цветов. На нём же одни линии гасли, уступая место новым, другие горели ярко, третьи — блёкло. На тёмном столпе то беспокойно и тревожно вздымались высокими волнами, закручивались стремительными вихрями пологи чёрного небосвода; то затихали, присмирев, украдкой вытягивая длинные шеи, наблюдая из укромных уголков за людскими душами. Ровно тринадцать раз в петле времени и в половину дня озарял тёмную мантию, укутавшую столп Тенебриса, нежный перламутр. Он оставлял на ней невесомые следы переливающейся дымки, которые исчезали в точно определённый Сваргом срок. Таков был уговор. Так решили все Создатели, которые сотворили миры, населив их разными созданиями, в том числе и людьми.

Сварг обитал на границе небесного купола, откуда ему открывалась картина не только на мир, где он всегда пребывал, но и на все другие миры, находившиеся в его ведении и под его защитой. Это были его предместья. Его хоромы и чертоги.

Вышитый золотом купол Вита стоял на склоне чуть пониже, но близ купола своего старшего брата. Своим сиянием он мог осветить и свой мир, и все остальные. Они купались в его лучах правды, любви и истины. Он одаривал своим теплом обитателей всех миров, всех, кто в нём нуждался.

Купол Уэльса тоже был на склоне, но у самого его подножья, там, где изумрудная зелень застилала коврами земли, простиравшиеся бесконечными полотнами на все миры. А в землях тех благодатных обитали разные животные, которые ничего не боялись, которые паслись стадами и ждали своего охранителя Уэльса. Он единственный из всех братьев мог отправляться в далёкие странствия, оставляя своих подопечных под их присмотром.

Купол Лоры был тоже тут и стоял он между куполами Вита и Уэльса, разделяя гору на две части, на до и после. Несмотря на то, что он уже долгое время пустовал, поверхность его никогда не переставала переливаться разными красками, напоминая о том, что в мире Земном всё ещё течёт жизнь.

Для Тенебриса уголка в мире Создателей не нашлось, но они отвели ему целый мир. Огромный мир, названный Ардос. Был он правителем и в мире Навий, что говорило об уважении к нему со стороны братьев и их единственной сестры. И казалось, никто из них не был обделён или обижен, но затаилась у Тенебриса обида на братьев. Он знал о девочке, которую они забрали у людей и спрятали у Хранителей, и не мог им простить такой несправедливости. Поэтому приютил у себя другое земное дитя. Дитя, которое сама эта девочка и столкнула к нему прямо в руки, в его беспросветный, чёрный, выкрашенный мглой и лишь слегка посеребрённый лунным сиянием замок, венчавший самую высокую гору Ардоса. Весь этот мир принадлежал только ему, и лишь одной Лýне он доверил свои тёмные тайны. Только ей он вложил в руки своё угольное сердце, а она вдохнула в него перламутровые искорки жизни, беспрестанно мерцающие и переливающиеся.

Ей он даровал мир Навий, где она стала полновластной правительницей, разделив с ним это бремя. И знать бы не знали братья, что происходит в Ардосе, если бы не Уэльс, который оберегал не только всю природу и животный мир, но и имел возможность навещать брата, свободно преодолевая все переходные врата, охраняемые верными зеркалами-Мевури. День их встречи тем временем близился, и случиться она должна была на исходе осени. Когда весь урожай будет собран, животные найдут пристанище, спасаясь от переменчивой погоды, а природа разоблачится, отдыхая от ярких одежд. Но пока это всё должно было произойти только в подвластных Создателям мирах — Хранителей и Защитников. Земля осталась не у дел. Там заправляла студёная зима, так внезапно для людей, но не для Создателей, окутавшая кружевными покрывалами все равнины, горы, ущелья, леса и поселения, усыпившая деревья и убаюкавшая травы в своей ослепительно-белой колыбели. Только Тёмный лес так и остался чернеть пятном, портя идеальную снежную картину.

ГЛАВА 3

Густое облако тумана окутало белокаменный город Слави. Оно то ли укрывало, то ли скрывало недавно прибывшую, в груди которой билось настоящее живое сердце. Нечастыми гостями здесь были путники подобного рода, а точнее сказать, никто из смертных ещё никогда не был допущен в монолиты нескончаемых улиц, тянущихся на многие мили. И если в городе Слави, который стоял приграничным бастионом на пути в Свиру, было достаточно пройти, хоть и по очень длинной, но прямой дороге, то город Нави был совершенной ему противоположностью. Там мрачные лабиринты могли запутать кого угодно. Души, попавшие туда, иногда блуждали в них столетиями, прежде чем были допущены в Ардос. И только Луна могла подсветить им путь, чтобы те быстрее выбрались из перепутанных сетей изломанных отрезков. Только она одна выбирала, принимая решение, кому же будет дарован шанс пройти в царство Тенебриса и не заблудиться в переплетении лабиринтов. Но не всем удавалось добраться даже сюда. Многие продолжали влачить своё жалкое существование на Земле, становясь Тенями самих себя. Часть из них была совершенно безвредна и не опасна, но в силу непреодолимых обстоятельств не могли души оторваться от земной поверхности и подняться в город Слави. Другая часть, наоборот, была, как и при земной жизни, наполнена только темнотой помыслов, которая не рассеивалась даже после смерти. Которая приковывала бедную душу к телу хозяина, желая отмщения его гибели любой ценой. Таких Лýна не принимала в свою Навь, оставляя их навеки прижатыми к земле собственным грузом ненависти, зависти и порочности. Она ценила тех, кто был готов смиренно принять свою участь, наделав до этого в своей короткой жизни неимоверное количество ошибок, однако в последний момент осознав их, и желающих получить шанс всё изменить. Этот путь был длинным. Очень длинным. Но, несмотря на это, души соглашались со всеми выдвинутыми условиями, подписывая с ней договор служения на такой срок, который она посчитает нужным. Период их томления в лабиринтах Нави мог исчисляться столетиями и даже тысячелетиями, но это никак не отражалось на количестве желающих дойти до конца и попасть в Ардос. Там их ждал Тенебрис, и уже он решал, останется ли душа в его предместьях навсегда, смешавшись в итоге с общей темнотой этого мира, или вернётся преобразившейся на Землю, где сделает ещё один столетний виток, получив второй шанс.

Мир Слави, который был в ведении Вита, был устроен несколько иначе. Туда попадали светлые души, и они тоже могли не дойти до края огромного города, погаснув где-то по пути. Другие, всё так же ярко сияя, доходили до массивных врат, из которых лился такой белый свет, что в его лучах терялся сам образ пришедшего. Но прежде чем путник пересечёт черту, ему задавали всего один вопрос: хочет ли он ещё когда-либо вернуться на Землю в образе человеческом. И если путник отвечал положительно, то Вит передавал решение в руки Сварга. Он, всего за секунду посмотрев его прошлое, мог либо вернуть его на Землю в новом воплощении, либо отправить в Свиру. Далеко за границы небесного купола, откуда открывался им чудесный вид на все миры, в которые они больше не могли попасть, да и не хотели. Там их пребывание было пропитано благоуханным запахом цветов, благодатными звуками музыки и тончайшими нитями света, с которыми они сливались, настраиваясь на их прозрачность и чистоту. Течения времени тут не существовало, как и в Ардосе, где правил тёмный властитель.

Лýна сразу приметила тех, кто подошёл к зеркалу-Мевури. За ними она наблюдала своим серебристым оком уже давно и знала, что придут они к ней, хотя шли они в поисках лучшей жизни. «Но чем жизнь так плоха в моих владениях?» — подумала она, когда первым к ней попал Крон, так и не достигнув ни Райских земель, ни даже Слави, моментально заблудившись в её бесконечных лабиринтах. Блуждает он там и по сей день, совершенно позабыв о том, что должен был родиться у него ребёнок.

«Ребёнок…» — Она стояла за огромными крыльями Мевури, которая не распускала их так давно, что даже Луна не помнила, какие они огромные. Пристально смотрела она на женщину, во чреве которой росло и развивалось дитя. Оно впитало в себя все перенесённые тяготы и совершенные злодеяния не только его родителями, но и всеми праотцам к ряду. «Ему тут не место», — шепнула она на ухо Мевури, окутав её невесомой щепоткой лунной пыли. Согласие пропустить людей к Древу жизни они получили, но на её условиях. Тут даже Луна была бессильна изменить порядок, заложенный ранее Создателями, в числе которых был и её Тенебрис. Выбрать достойных предстояло им самим, и Луна, закатываясь за горизонт и завершая свой осмотр людских душ, возвращалась к себе в Навь. С замиранием сердца ожидала она принятого людьми решения. Но Луна переживала не только за исход их совещания, но и за то, куда отправит этих скитальцев Древо жизни. Ведь оно вполне могло открыть путь и в мир Слави, где правил брат Тенебриса. Случись так, она никогда бы больше не увидела то ещё не рождённое дитя, которое отчаянно желала заполучить.

Следующая ночь была для неё самой тяжёлой. Она даже не хотела подниматься над горизонтом. Она просила озорника ветра закрыть её тяжёлыми тучами. Но он вольготно носился над полями и лесами, то раздувая и сметая всё на своём пути, то затихая, прячась в травинках, запутываясь в волосах и одеждах людей. «Только бы не видеть, что происходит в эту ночь у Красных камней», — молила она. Но ветер был беспощаден, открыв перед ней блюдце ночного неба так, как никогда ранее. От края до края, с севера на юг и с востока на запад — все земли предстали её всевидящему оку, которое она была не в силах закрыть. Окутавшись в серебристую шаль, она старалась затмить, ослепить себя своим же сиянием. А на небе в это время лунный диск сиял так пронзительно и ярко, что не только животные и птицы вышли на него посмотреть из своих укромных уголков, но даже Дана поднялась, вытягивая свой стан выше к небу, желая прикоснуться к магическому шару.

Как и следовало ожидать, выбор был сделан достаточно быстро и радикально. Олео одновременно и помог ей, и подпортил идеальную картину, сложённую для этого ребёнка, которого она уже мысленно держала на своих руках. Она знала, что эти души рано или поздно по праву будут принадлежать ей, но заметив ещё не рождённого, она хотела заполучить его как можно раньше, и ей было совершенно неважно, что произойдёт с его матерью. «Эта никчёмная оболочка только ограничивает. А они глупы настолько, что даже не в силах применить её более разумно. Я научу тебя. Я покажу тебе, как продлить твой век. И если Тенебрис будет щедр, а ты будешь покладист и проницателен, то он вместе с бесконечностью дарует тебе и вечность», — думала Луна, наблюдая за тем, как две женщины поднялись с камней и направились прямиком к Мевури, а она, поблёкнув, с облегчением растворилась в утренних лучах солнца, вновь поднимающегося над горизонтом.

С нетерпением, тревогой и даже страхом вернулась она в свою Навь. Восседая на троне, висящем в воздухе и больше походившем на табурет с узкой и изогнутой спинкой, она медленно вращалась над лабиринтами, где блуждали затерянные души. Она смотрела на них сверху, придирчиво изучая и выбирая тех, кто будет ему служить. Ему, будущему наследнику мрачных чертогов. В мыслях Луна всё ещё была там, с нерождённым, но уже определённым ребёнком, которого она так отчаянно желала.

Несказанное везение и удача были уготованы для Луны судьбой. Так сильно желаемый ребёнок попал к ней прямо в руки. Он плавно опустился в ночную темноту, коей была окутана Навь. Не веря своему везению, она распахнула объятия и приняла дитя с той теплотой, на которую может быть способна стальная и холодная женщина, жизнь которой была не ограничена рамками бытия. Лишь только владения, щедро дарованные ей супругом, да обязанности, которые она смиренно и с достоинством несла, раскрашивали её однотонную вечность.

А сейчас в этой вечности появилась тонкая ниточка, ни на кого не похожая, ни с чем не сравнимая и только её. Сначала Луна хотела оставить дитя себе, но понимала, что не сможет его долго скрывать, а тем более растить в лабиринтах, где обитали души разных сортов и мастей. И тогда она решила рассказать всё Тенебрису. Обо всём, что произошло, о том, как попал ей в руки этот ребёнок. Выслушав все доводы своей дражайшей супруги, Тенебрис повелел поселить мальчика на одиноком острове и назвать его де Арде, чтобы знали все создания его мира о том, что дитя это особенное и неприкосновенное. Луна добавила лишь небольшую деталь, свою личную подпись и нарекла мальчика Эскру, чтобы показать всем, что он сродни им и является частью их, если не по рождению, то по тому, что уже было в нём заложено.

Эскру де Арде вёл уединённую жизнь в замке, отведённом специально для него. Окружали его многочисленные безликие слуги-Сарины, отобранные лично Луной. Она тоже являлась к нему. Сначала каждую половину ночи в образе своём человеческом. Она брала его на руки, окутывала нежными серебристыми мантиями и качала, освещая его бледное личико всей собой. Но продлилось это недолго. Мальчик рос с небывалой скоростью, да и братья Тенебриса начали замечать, что зачистила она в Ардос, где белёсые сияния вспыхивали слишком часто, видимые даже для их очей. В какой-то момент явился к ним сам Уэльс, дабы проверить, всё ли в порядке в Ардосе и Нави, где подобные зарницы были достаточно редким явлением, а сейчас блестели и мерцали не хуже северных звёзд. Тенебрис пообещал исправить ситуацию. Он списывал всё на вспыльчивый характер Луны, пытаясь оградить её от недовольств своих сородичей. Сразу после того, как брат покинул его, он приказал облачить супругу в плотные ткани одежд, покрывающие её с головы до ног, чтобы больше ни единый луч не проник в их владения. Луна была не против такого приказа, посчитав его разумным. С появлением дитя ей стало труднее себя контролировать. А те эмоции, которые упомянул Тенебрис, были всего лишь проявлением её любви и привязанности к мальчику. Разоблачалась она лишь тогда, когда отправлялась на Землю, где сияла во всём своём великолепии. Сияла и наблюдала своим зорким оком за всем, что там происходило. Теперь она держала очи открытыми и расстраивалась, когда непоседа ветер окутывал её плотными облаками, преграждавшими ей весь обзор. И только в одну ночь, только один раз в земном времяисчислении могла она ступить своими изящными ножками на Землю. Главная для неё ночь, когда она сама прогуливалась по прохладным полям и опушкам, заглядывала в окна домов, забирая с собой тех, кто желал получить освобождение. И таких находилось немало, готовых пойти вместе с ней в мир Нави, выбирая тёмную сторону — какую угодно, только бы прекратились мучения, терзавшие их тело и душу. Но то были смертные, а бессмертные, коим тоже был отведён срок, миновали её лабиринты. Их она проводила лично, держа за руку, сразу к Тенебрису и только он определял их дальнейшую судьбу. К слову сказать, развоплотившиеся были у них нечастыми гостями и поэтому удостаивались особого почёта. Слугами они никогда не становились, а могли быть либо Смотрящими, либо войти в лигу Ардосов, что было сродни деятельности Хранителей и Защитников.

Со времён основания прошли многие тысячелетия, но последние были особенно щедрыми на новые души, пополнявшие нижние ступени лиги. Да, это было не так привилегированно, и в высшую, где обитали развоплощённые, они никогда не смогли бы войти, но армия Тенебриса росла и полнилась. Братьям его было, конечно же, всё известно, да он и не скрывал этого. Ибо задача обоих сторон была едина — поддержание баланса. Однако сотворил Тенебрис особый остров, где мог укрываться ребёнок ото всех вездесущих и всевидящих обитателей нижнего мира. Братья его никогда не спускались в Ардос. Кроме Уэльса, который мог навещать владения Тенебриса всего один раз в земном цикле. Взамен на это Луна получала возможность спускаться на Землю, где забирала с собой тех, кто уже не имел достаточно сил прийти к ней самостоятельно. Несмотря на такие договорённости, Уэльс был желанным гостем. От него Тенебрис ничего не скрывал, кроме того уголка покоя и уединения, спрятанного в самых закромах его чертогов. И путь к нему был всего один — огненный мост, который сам же Тенебрис и придумал для встречи со своей ненаглядной. Рисовать его могли они оба, Тенебрис к Луне, а Луна — ему навстречу. И не вызывал он вопросов у братьев, потому что был частью церемонии прощания и встречи, которая проходила всего дважды в цикле одного витка.

Сейчас наступала та самая ночь, когда Уэльс должен наведаться к нему с визитом, а Луна должна была спуститься на Землю. Всего одна ночь, но какая ночь! Пир, торжество и увеселение ждало Ардос и его обитателей. Всех, кроме одного. Того, которого они укрыли во мраке Одинокого острова, скрытого от глаз всех и вся. Того, кого они спрятали, пожелав оставить его в сумраке ночи до поры до времени.

А время представить его ещё не пришло, и поэтому Луна так сильно беспокоилась о том, что Уэльс узнает о существовании её Эскру раньше, чем это было им нужно. Но укрывать его на острове они тоже больше не могли. Мальчик был готов к обучению.

«Живой, — размышлял Тенебрис, поднимаясь по дорожке склона, ведущей в его удел. — Уэльс расслышит стук его сердца ещё до того, как пересечёт первый слой. Я могу укрыть его в самых дальних своих владениях, но даже это расстояние не заглушит стук его сердца, разносящийся на многие мили ударами стенобитных орудий. Я знаю, что поможет. Лишь одно средство прекратит этот нескончаемый бой, который уже и мне действует на нервы». — Он покосился на юношу, идущего практически вровень с ним.

— Перед тем как утолить твою жажду познаний, предлагаю отпраздновать твоё новое рождение, — был необычайно добр и услужлив Тенебрис, обращаясь к Эскру.

— Я буду рад не только разделить с вами трапезу, но и просто сидеть за одним столом, — с уважением ответил ему Эскру, не почувствовав никакого подвоха.

— Вот и прекрасно, — сдержанно произнёс Тенебрис, а внутри был рад тому, что юноша покладист. — Слуги уже всё подготовили. — Он проник сознанием в каминный зал и проверил, выполнены ли указания, которые он дал несколько мгновений назад. В эту комнату Тенебрис сейчас вёл Эскру, хотя никто ранее сюда не был допущен, лишь одни слуги мелькали незаметными тенями, выполняя приказания хозяина.

Зайдя внутрь замка и сразу направившись в каминный зал, Эскру неотступно следовал за повелителем, который стремительным шагом бесшумно двигался дальше, вглубь тёмных стен и сводов. Обводя коридоры взглядом, Эскру заметил, какими высокими тут были потолки. Не сравнить с его скромным пристанищем. А окна! Арочные, выложенные тёмными блоками грубо отёсанных камней, обрамившими проёмы, точно паук сплёл геометрию паутины. Неожиданно Тенебрис исчез. Эскру, остановившись у самой стены, немного растерялся и озирался по сторонам. Сделав оборот вокруг себя, он не заметил и слуг. В коридоре он стоял совершенно один. Плавно поворачиваясь обратно к стене, он обнаружил распахнутую перед ним дверь. Эскру мог поклясться, что её тут не было раньше. Что стена была совершенно гладкой, хоть и выложена грубой кладкой камней. Заглянув внутрь, он заслонил лицо рукой, прищуривая глаза от яркого пламени.

— Проходи, — услышал он голос Тенебриса, доносившийся из глубины комнаты.

Медленно разлепив один, а потом второй глаз, он привыкал к непонятно откуда вспыхнувшему свету. Убирая руку с лица, и всё ещё быстро моргая и прищуриваясь, он попытался разглядеть само пространство, куда его приглашали войти. Сделав несколько шагов, он встал так, чтобы свет от пламени не падал прямыми лучами ему в глаза. Перед ним предстало квадратное помещение, где был лишь стол, пара тронов да камин, который его ослепил. Тенебриса он разглядел как сгусток темноты, усевшийся в трон. Огонь за спиной прекрасно скрывал его в сумраке.

— Туда.

Эскру увидел движение руки Тенебриса, которая указывала по направлению трона, стоящего напротив.

Повинуясь, Эскру подошёл к трону и, садясь в него, обернулся, чтобы посмотреть на дверь, которая внезапно открылась ему и пропустила внутрь помещения. Сейчас на её месте была сплошная стена. Кладка камней была тут более аккуратной. Грубые края уже не торчали в разные стороны разъярёнными ежами. В комнате не было ни одного окна, а единственным источником света тут был камин, который на самом деле только мешал и отвлекал своими мерцаниями и потрескиваниями. Тенебрис не просто терпеливо ждал, когда его гость разместится в троне Луны и закончит осмотр. Он изучал реакцию мальчика на всё происходящее с ним. И он был доволен. Эскру вёл себя достойно наследника — скромно, сдержанно, бесстрашно, вдумчиво. Лицо его не выражало эмоций, однако для Тенебриса это было не так важно. Его более заботило то, что переживал мальчик внутри, ибо за годы, проведённые на Одиноком острове, он вполне овладел навыком сокрытия переживаний, которые так часто отражались на лицах смертных.

— Может быть, я и глух, — неожиданно сказал Эскру, — но не слеп.

Он захлопнул и отрезал все пути, по которым Тенебрис пытался проникнуть в его душу.

— Значит, научился. — Тенебрис расплылся в довольной улыбке и слегка откинулся на спинку трона.

— У Саринов было чему поучиться.

— Благодари Лýну. Она для тебя отобрала лучших.

Эскру почтительно склонил голову.

— Я обязательно выражу ей все похвалы, как только она вернётся.

— О, это будет раньше, чем ты думаешь.

— Вы же не знаете, о чём я думаю.

— Мне и не нужно знать, достаточно было видеть, как ты на неё смотрел. Но ничего. Не выражать эмоции взглядом я тоже тебя научу, — пообещал ему Тенебрис. — Лýна — эффектная женщина. Сложно устоять. — Он слегка кивал словам Эскру, который вытянулся в её троне, словно страшился прикоснуться к спинке.

Неожиданно Тенебрис поднялся со своего места и подошёл к центру стола, где стояла вся приготовленная для торжества посуда. Откинув полу своей мантии, он обнажил небольшой кинжал, который висел у него на бедре, сплошь усыпанный самоцветами, сверкающими в пламени огня. Вытащив его из ножен, он вытянул руку вперёд, остановив ладонь прямо над одним из пустых бокалов. Он разрезал фарфоровую кожу, из которой потекла алая кровь, наполняя тонкой струйкой прозрачные стенки посудины. Как только жидкость наполнила бокал до половины, Тенебрис сжал ладонь. Из неё вытекли остатки багряных капель, и он спрятал в складках рукава мантии. Тенебрис, словно проделывала этот трюк тысячи раз. Эскру, безмолвно наблюдая за всем процессом, понял, что бокал с кровью предназначался для него. Он сидел словно зачарованный. Эта магия, происходящая сейчас, окутала и обволокла его, убаюкала сознание и смягчила все всплески эмоций.

— Пей, — услышал он приказ Тенебриса.

Он протянул руку и принял дар. Тенебрис вернулся на своё место, по пути захватив бокал и для себя, уже наполненный прозрачной жидкостью. Усевшись на трон, он впился в юношу глазами, ожидая его дальнейших действий.

— За великое наследие! — поднял свой бокал Тенебрис, произнося пророческие слова.

— За его основателей! — поднял Эскру в ответ свой и осушил его несколькими глотками.

Несмотря на то что кровь из ладони Тенебриса бежала проворными ручейками, глотать её было нелегко. В бокале она превратилась в тягучую и вязкую жидкость, а на вкус была солёной и терпкой до такой степени, что у Эскру появилось чувство жжения во рту. Докончив с содержимым и поставив бокал на стол, он почувствовал, что не может произнести ни слова. Как обездвиженным застывает его язык, как его собственная кровь замедляет движение, как тело каменеет, а сознание погружается в глубокий сон. Последнее, что он запомнил перед тем, как закрыть веки — это непроницаемое, властное и удовлетворённое лицо Тенебриса, который пронизал его ледяным взглядом насквозь.

— Славно, — торжественно прошептал Тенебрис, увидев, как тело юноши безжизненно осело в троне его супруги. Он, степенно упёршись на спинку трона и облокотившись на ручки, начал медленно потягивать жидкость из своего кубка, ожидая момента, когда Эскру придёт в сознание и вернётся к ним обновлённым.

ГЛАВА 4

Слави, как и следовало ожидать, сначала настороженно, но потом тепло приняли двух скитальцев, прибывших к ним из других миров. Оба были изгнанниками. Оба отбывали наказание, но за разные деяния. Оба живые, но одна — смертная, а вторая — бессмертная. Одна — выдворенная из чужого ей мира Хранителей, а вторая — отлучённая от своего родного, Земли. Оказавшись снова вместе, сведённые в одной точке Создателями, они стояли напротив друг друга и смотрели словно в собственное отражение. Альма за такой, казалось бы, короткий срок пребывания без Девы сейчас была ей уже чуть выше плеча. Она, слегка запрокидывая голову и глядя Деве в глаза, чувствовала сожаление и раскаяние о содеянном. Однако даже сама себе Альма не могла объяснить, почему же её так тянет на Землю. Дева смотрела на неё с пониманием. Она, не видя её глаз, надёжно спрятанных за темнотой стёкол, прекрасно понимала, что чувствует эта уже такая взрослая девочка.

— Прости, — прошептала Дева, чувствуя за собой вину, которая тяготила её.

— Тебе не за что просить у меня прощения, — покачала головой Альма.

— Есть за что. Я не должна была молчать, утаивать от тебя знания о твоём происхождении, — искренне раскаивалась Дева, так как понимала, куда их обоих сослали, но даже представить не могла, какое наказание мог получить Даррен.

— Я всё понимаю. Ты делала то, что тебе велели, и прекрасно справлялась со своими обязанностями. Даже несмотря на то, что я такая… другая, — ответила Альма, немного запнувшись на последней фразе.

— Ты необычная девочка, великолепная в своём воплощении, — чуть улыбнулась Дева, видя перед собой чудесное дитя, рождённое смертными.

— Необычно непослушная, — широко улыбнулась ей в ответ Альма.

— Против природы даже я бессильна.

— А я научилась с ней дружить, — бесхитростно ответила ей Альма.

— У тебя будет много друзей! — донёсся до них громогласный голос Уэльса, внезапно появившегося слева от них.

Обе девушки повернули головы в его сторону и посмотрели несколько настороженно. Дева, которая, живя в мире Хранителей, утратила дар видения, ощутила себя словно слепой котёнок. Она вновь и вновь пыталась нащупать, пыталась заглянуть внутрь этого мужчины, но тщетно. Она не видела, кем он был и с какой целью сюда явился. Инстинктивно взяв Альму за руку, она заслонила её собой и встала перед Уэльсом, ожидая его дальнейших действий.

— Не нужно меня бояться. И прости, что мы не дали тебе знания о том, как мы выглядим, — ответил он Деве, снисходительно улыбаясь.

— Создатели? — нерешительно произнесла она.

— Уэльс, один из. — Он радушно протянул руку вперёд, ожидая, когда та даст ему свою в ответ. Альма в это время выглядывала из-за плеча Девы и пристально изучала внезапно появившегося человека.

— Я рада встрече с вами. — Дева недоверчиво протянула ему руку, а он, получив эти нежные и тонкие пальчики, неожиданно прикоснулся к ним губами.

— Ты получилась даже лучше, чем мы планировали, — беззастенчиво ответил ей Уэльс, а та выдернула свою руку из его.

— Вы охранитель и странник, — вдруг донёсся до них голосок Альмы, которая разглядела его сущность.

— Всё правильно, малышка, — быстро переключился он на неё.

— Меня зовут Альма.

— Уже наслышан. — Уэльс улыбнулся ей в ответ, но Альма была всё так же сосредоточена. — Хочешь отправиться со мной в путешествие?

— Если только Дева будет рядом.

— Куда уж без неё. — Он снова улыбнулся, переведя взгляд на синеокую красавицу, цвет глаз которой так выигрышно оттенял темноту кожи.

— Значит, я не наказана? А Даррен? — неподдельно беспокоилась Дева.

— Спросишь у него сама? — предложил ей Уэльс, снова вытягивая руку и раскрывая ладонь. — Альма? — Он протянул ей вторую руку, не дождавшись, пока Дева решится, и та бесстрашно вложила свою маленькую ручку в его широкую, похожую на блюдце, ладонь.

Уэльс перевёл взгляд на нерешительную Деву и вопросительно поднял бровь. Она, взяв Альму за вторую руку, почувствовала, как по её телу начали пробегать короткие обжигающие волны, которые хотели быть замкнутыми, но не имели такой возможности. Наконец, она вложила свою руку в ладонь Уэльса. Круг был замкнут, озарив мир Слави яркой вспышкой, которая мгновенно исчезла, унося вместе с собой трёх путешественников. У каждого из них была своя цель при заключении этой сделки. Уэльс хотел сопроводить необычное дитя в странствие, одновременно изучая и обучая её; Дева уцепилась за дарованное прощение и возможность свидеться с дорогим другом; Альма была закрыта от них не только стёклами очков, но и стеной. Её она возвела в своём сознании в тот день, когда предстала перед безликими Создателями, когда её снова забрали с родных просторов. День, который она не забыла, и в глубине души так и не смирилась с этим решением, спрятав своё негодование глубоко внутри себя.

— Поешь! — Астер сунул почти в лицо Даррена железную миску с густой похлёбкой. Нехотя он принял еду из рук своего наставника, который уселся рядом с ним и принялся вкушать свою порцию.

Погода была безветренная, ночь ясная. За спиной у них горел разожжённый костёр, а перед ними расстилалось внушительных размеров озеро, в глади которого отражались несколько лун. По берегам его торчали воителями высокие ели. Они, распустив свои колючие ветви, стояли на страже, пытаясь испугать своим видом рыбёшек, обитающих в водоёме.

— Тебе нужно есть, — продолжал настаивать Астер. — Так никуда не годится. Посмотри на себя. В кого ты превратился, — пенял он на ужасающий внешний вид Даррена. А тот лишь водил металлической ложкой по дну миски и сохранял молчание с мертвенно-бледной маской вместо лица. — Ты даже в первое изгнание так не горевал, как сейчас.

— Всё повторяется, — тихо и безжизненно прошептал Даррен.

Тяжело вздохнув, он зачерпнул ложкой похлёбку и отправил её в рот, заставляя себя проглотить тёплую и наваристую жидкость. Услышав хоть какие-то слова из уст Даррена, которые в последнее время приняли на себя обет молчания, Астер довольно улыбнулся краешками губ.

— Никто не застрахован от подобного… — протянул он спустя какое-то время.

— Но разве так бывает? В точности, только персонажи разные. — Даррен резко повернул к нему голову.

— Значит, судьба у тебя такая.

— Которую я не выбирал. — Он отвернулся от Астера и зажал ложку с миской в руках так сильно, что даже слегка погнул их.

— Ты выбрал Малифью. Никто тебя не принуждал, — напомнил ему Астер.

— Я вернулся на Землю только с одним желанием: всё забыть. Но и там мне вручили новый подарок, не дав это сделать.

— Как бы ты ни пытался, ничего не выйдет. Твоя задача осталась незавершённой и теперь будет преследовать тебя в других проявлениях.

— Но как я могу её завершить? Как? Что мне ещё сделать? — Он снова повернулся к Астеру. — Я в очередной ссылке.

Астер не спешил ему отвечать и пристально вглядывался в спокойную гладь озера.

— Ты дома, — наконец произнёс Астер, глубоко вдохнув. — Тебе дали ещё времени, чтобы ты всё переосмыслил.

— А им? Им они тоже дали времени? Всё это звучит не как время для переосмысления, а как время для мук совести, — резко отрезал Даррен и уже был готов вылить содержимое миски, но удержался.

— Это тоже порой бывает полезно пережить…

— Ты издеваешься надо мной?

— Отнюдь.

— Я не могу вернуть Малифью. Не-мо-гу.

— Ты всегда можешь прийти к ней сам.

— Предлагаешь мне наложить на себя руки? — усмехнулся Даррен, казалось бы, такому простому решению сложной проблемы.

— Зачем же так радикально? — парировал Астер.

— Ты знаешь, что в Навь мне не попасть, — начал свои рассуждения Даррен.

— Это правда. Тебя туда не пустят, проведя прямиком в царство Тенебриса.

— Значит, все пути перекрыты, и я никогда больше её не увижу. — Даррен тяжко выдохнул и свесил голову.

— Знал ли ты о том, что встретишь Альму? Что вернёшься в мир Хранителей?

— К чему ты клонишь? — задал вопрос Даррен, не поднимая головы, всё так же блуждая в лабиринтах своих мыслей.

— Вместо того чтобы жить, ты закапываешь себя в прошлом. Если будет суждено, вы встретитесь. Если нет — значит, нет. Отпусти её тут. — Он вытянул руку и ткнул Даррена пальцем в висок. — И дай мирозданию открыть твою следующую страницу.

— Легко сказать.

— Не сложнее, чем сделать. Ты сам себя загнал в угол и теперь ходишь по кругу, рисуя всё новые и новые витки проблем.

— Разрубить круг. — Даррен поднял голову, устремив взгляд на воды, в которых отражалось троелуние. — Я предам её, предам воспоминания о ней, предам нас.

— Несусветные глупости. И кто вложил их в твою голову? Я не припомню, чтобы когда-либо говорил о том, что нужно жить прошлым, таща его на себе тяжёлым грузом. — Астер нахмурил брови. — Мне что-то подсказывает, что ты упиваешься этой потерей.

— Я чувствую себя виноватым. Виноватым! — сказал Даррен так громко, что даже дрогнуло идеальное зеркало озера.

— Так ты ищешь прощения…

Даррен снова опустил голову, подтверждая догадку Астера.

— Мой тебе совет: прости себя сам и попроси прощения у Радмира.

— Я бы и рад с ним поговорить, но я изгнанник, — растянул Даррен губы в горестной улыбке. — Изгнанник в своём доме.

В этот момент яркая вспышка, возникшая за их спинами, на мгновение озарила всё озеро и прилегающий к нему лес. Зажмурив глаза, Даррен и Астер, открыли их, как только на смену ослепительного света вернулся мягкий, исходящий от костра. Они одновременно обернулись, и их глазам предстала знакомая троица.

— Астер! Рад встрече! Давненько мы не виделись. — Уэльс первым подошёл к нему, пока Астер поднимался с земли. Обнявшись и горячо поприветствовав друг друга, они развернулись к гостям, сопровождавшим его.

Даррен не мог поверить своим глазам. Перед ним стояли Дева и Альма.

— Невозможно, этого не может быть, — прошептал он, глядя на них точно на призраков, вернувшихся из мира мёртвых, не обращая никакого внимания на Уэльса.

— Прости меня, Даррен, — сказала Альма. — Я поступила плохо, и мне стыдно.

— Ты поступила правильно, и тебе не за что стыдиться, — прервал её Даррен, понимая, что девочке нет нужды просить у него прощения. — Ты позволишь тебя обнять? — Он смотрел на неё с высоты своего роста и чувствовал, как в его сердце что-то переворачивается. Меняя его, открывая, освобождая от тяжких оков, которые он носил с собой столько лет.

— Конечно, — мягко улыбнулась ему в ответ Альма и первой сделала шаг.

Даррен тоже шагнул ей навстречу, и они крепко обнялись. Не как дочь и отец, не как опекун и воспитанница, не как наставник и ученица, а как два старинных приятеля, которые вновь обрели друг друга.

— Что же с тобой сделалось, большой Даррен? — вмешалась в их идиллию Дева, округлив от удивления глаза.

— Надеюсь, этот прохвост не обижал тебя? — вставил своё слово Уэльс, оторвавшись от Астера.

— Прохвост? — Дева переводила вопросительный и ничего не понимающий взгляд с Уэльса на Даррена и обратно.

— Даррен сильно изменился с тех времён. — Астер снисходительно похлопал по плечу Уэльса.

— Да? И больше нет шумных пирушек? И даже песен под лунами? — нарочито наигранно удивлялся Уэльс.

Даррен смотрел на него и слегка качал головой.

— Я оставил это прошлое в прошлом, — сурово отрезал Даррен, не желая вспоминать о своей разгульной жизни.

— И променял его на унылое настоящее, — печально протянул Уэльс.

— Я нашёл ту, которая раскрасит моё будущее, — не желал уступать ему Даррен.

— Вот за этим мы как раз и вернулись, — подхватил его слова Уэльс. — И если вы не возражаете, я бы прогулялся до Кьерроса.

Он обвёл взглядом лесные земли, окружившие их со всех сторон.

— Путь неблизкий, да и лошади у нас всего две. — Астер растерянно посмотрел на него.

— Ой, нет, нет. Оставьте их себе. И неужели ты думал, что я пойду пешком? Или буду передвигаться на лошади? Астер… — Уэльс заговорщически подмигнул ему. — Ты берёшь Альму, а Даррен — Деву. Я буду ждать вас в Кьерросе. Навещу твоего брата. Нигде не задерживайтесь, — только и успел сказать он, как вмиг исчез, щёлкнув перед собой пальцами.

— Разгульное прошлое? — удивлённо посмотрела Дева на Даррена.

— И я рад тебя видеть, — наконец успокоившись, сказал он, слегка улыбнувшись.

— Я тоже, но… как всё это понимать? — продолжала изумляться она, совершенно не замечая остальных.

— Предлагаю вам выяснить этот вопрос по пути в город, — вторгся в её расспросы Астер. — Всё равно вам одну лошадь делить.

— Простите. Так неловко получилось, — засмущалась Дева. — Нас никто не представил. — Она покосилась на Даррена, который вздохнул и сказал:

— Астер — мой учитель, наставник и очень глубоко уважаемый мной человек. Дева — моя подопечная.

На что даже Альма посмотрела на него недоумённым взглядом.

— И она тоже? — удивился Астер, переводя вопросительный взгляд по очереди на каждого из троицы.

— Даррен опекал нас обоих, живя с нами под одной крышей в доме лабиринтов Хрустального дворца, — слегка расширила его скудную презентацию Альма.

— Рад знакомству. — Он чуть кивнул и окинул Деву быстрым, оценивающим взглядом. — Даррен не упоминал о сим прекрасном создании. Видимо, решил такую красоту сохранить только для себя. — Астер перевёл на него хитрый взгляд.

— Оставим эти сантименты. Нам нужно ехать в Кьеррос, — прервал его речи Даррен, не желая всё это обсуждать. Внезапно он громко свистнул. Дева и Альма даже закрыли уши руками, не ожидая услышать свист, пронёсшийся гулким эхом над их головами. Из кустов, стоявших чуть поодаль, показалась пара лошадиных голов, которые вышли на зов хозяина.

— Ну что ж, не хочешь говорить — твоя воля, — сказал Астер, проходя мимо Даррена, навстречу своему скакуну.

— Спасибо, — лишь сухо выдохнул он и подтолкнул Альму, чтобы та шла за Астером

Дева, наблюдавшая со стороны за поведением Даррена, решила не донимать его сейчас расспросами. Однако она поняла, что совсем не знала его. Живя с ним бок о бок несколько лет, она никогда бы не сказала, что его жизнь когда-то была полна увеселений.

— Всё может быть, — случайно вырвалась фраза из уст Девы, когда Даррен уже запрыгнул верхом на коня и протягивал ей руку, чтобы помочь взобраться на спину лошади.

— Что, прости?

— Нет. Нет. Ничего. Просто задумалась, — ответила Дева, вскинув на Даррена свои бездонные океаны глаз, принимая его помощь.

— Не забивай глупостями свою прекрасную головку. И никого не слушай, — посоветовал ей Даррен, поднимая её с земли одной рукой, словно пушинку. — Мало ли что люди говорят, — бросил он ей через плечо и слегка подстегнул лошадь, устремляясь за Астером, который начинал плавный ход в сторону города.

— Люди говорят разное, — ответила Дева, крепко держась за края куртки Даррена.

— И, как правило, не то, что нужно

— Не то, что нужно тебе? — донёсся до их ушей вопрос Астера, ехавшего впереди.

Даррен не мог отвечать ему так же, как отвечал всем остальным в округе. Он действительно глубоко уважал своего наставника и был ему признателен за многие вещи.

— Вот поэтому я стараюсь избегать их общества, — ответил он Астеру совсем в другой манере.

— Теперь твоё стремление к уединению мне понятно, — тихо ответила из-за его спины Дева, и все ненадолго замолчали.

Тишину леса нарушали потрескивания веток, ломающихся под копытами лошадей, переклички ночных птицы да журчание ручейков. Ночь была тихой и спокойной в отличие от путников, которые сейчас ехали сквозь её сумрачные шали, украшенные сияниями лун. Каждый из них переживал свою бурю эмоций, находясь одновременно здесь и не здесь. Дева размышляла о том, кем был Даррен до, как меняется сейчас и что будет после. Астер, чувствующий на себе ручонки девочки, размышлял, с какой целью они пожаловали и что ждать от этого неожиданного визита. Даррен думал об Альме, по привычке поглядывая по сторонам, хотя знал, что тут ей ничего не угрожает. Альма, всматриваясь в темноту леса, пронизанного седым сиянием лун, дивилась невидимой красоте и умиротворяющей тишине его дыхания. Она старалась ничего не упустить из виду, запечатлевая в своей памяти каждую деталь, каждый принесённый вздохом ветра звук. Всё это и был мир Защитников, который так напоминал ей тот, куда она недавно отправилась. Несмотря на то что путешествие было неописуемо коротким, оно крепко запало ей в сознание, закрепившись на стене её воспоминаний огромной картиной, обрамлённой лучистой рамой. Находясь на спине лошади и держась за Астера, она представляла себя сидящей скрестив ноги, а перед собой огромный экран, который показывал изумрудные травы, уходящие вдаль бесконечным ковром, где на горизонте виднелись приплюснутые макушки багровых цветов гор. Всё это выглядело так живо и так ясно, словно она действительно находилась сейчас там, но Альма понимала, что полноту её воображаемой картине придаёт то место, где она пребывала сейчас. Этот лес, этот чистейший воздух, эти животные, которые тихо сопят в своих норках. Эти птицы, застывшие на ветках, в гнёздах, дуплах деревьев, насекомые, притаившиеся в цветах, листьях, сплетениях трав — они все дополняют друг друга, дыша в унисон с природой, их родных домом.

Недолго она пребывала в этой идиллии. Вскоре до её ушей начал доноситься шум, как оказалось позже, сдерживаемый стеной, которой из-за деревьев было совсем не видно. Выглядывая из-за Астера, сквозь прорехи древесной массы она увидела отблески света, поднимавшиеся снежной шапкой над кронами.

— Почти на месте, — сказал Астер, словно почувствовал волну любопытства, поднимающуюся в сознании девочки.

Ещё немного, и наконец череда деревьев, неотступно сопровождавшая их всё время с момента прибытия странников, резко оборвалась. Они вышли на обширные земли, представлявшие из себя кольцо, в котором было замкнуто округлое строение. Величественные и выпуклые заградительные стены, поднимались на несколько метров и чем-то напоминали пухлые бока окольцованных бочек. В центре, вероятно, было что-то вроде замка или строения, похожего на него: из-за стены торчали крыши пяти башен, каждую из которых украшали резные флюгера. По мере приближения шум нарастал, а свет становился ярче и пронзительнее. Альма осматривала стену вдоль и поперёк в поисках входа. Она думала, что Астер, вероятно, должен свернуть, обойдя стену справа или слева, но он продолжал двигаться вперёд. Внезапно стена открылась прямо перед ними, расстелив своей аркой дорожку из прямого луча. Альма зажмурила глаза от нестерпимого света, лившегося потоком из проёма в стене.

— Кьеррос! — возвестил для новеньких Астер и двинулся внутрь шумевшего нескончаемой жизнью города.

ГЛАВА 5

— Я не слышу его! — раздался душераздирающий крик Лýны, спустившийся после ночной прогулки к центру Ардоса.

Створчатые двери замка, грохнули о стены так, что оставили впадины и выбоины.

«Эскру! — обращалась она мыслями к мальчику, но не могла его почувствовать. — Где ты, Эскру? Я не вижу тебя. — Она водила глазами по темноте коридоров, комнат, прилегающих владений, земель Ардоса. — Тенебрис! Что случилось за время моего отсутствия. Куда вы исчезли? Куда делся Эскру?!»

Луна ничего не понимала, и вдруг её озарила догадка. Она свернула, шагая по извилистым и сумрачным коридорам, направляясь в каминный зал, сокрытый ото всех, принадлежавший только им двоим.

«Не может быть! Не может этого быть!» — кричала и возмущалась она внутри себя.

Свернув за угол, она оказалась возле той стены, где совсем недавно стоял Эскру, измеряя её удивлённым взглядом. Двери ей были не нужны. Она же не была какой-то смертной. Бессмертие самого высокого ранга открывало ей не просто переходы между стенами, это было само собой разумеющимся, оно давало ей куда более великие возможности: путешествия между временами и пространствами, дар говорить, не произнося ни слова, проникать в мысли смертных, изменяя их движение в нужную ей сторону, дар освобождения их от земных оков, боли, страдания, печали. Тенебрис обладал почти таким же набором способностей, но одного ей было не дано — превращать смертных в бессмертных. Забирать куда проще, нежели даровать. Так между ними и было заведено: она забирала жизни людей, а Тенебрис мог им подарить вечную жизнь, но делал это в совершенно исключительных случаях, которых Луна на своей памяти не имела. За всю многовековую историю их совместного владения царствами мёртвых Тенебрис ещё ни разу не был так великодушен, чтобы подарить смертному бессмертие. Более того, бьющихся потоком жизни сердец в их чертогах отродясь не бывало. Развоплощённые — да, но это уже другая история. Сейчас всю её сущность занимал только один единственный смертный, которому удалось упасть большим подарком прямо к ней в руки. Но его нигде не было. Она всё ещё чувствовала, как её ледяные ладони согревает такое маленькое и хрупкое тельце, из которого потоками струилась и дышала на неё своим теплом жизнь. Она сжимала свои длинные и худые пальцы, будто снова держала его в своих руках. Она принюхивалась и втягивала стылый воздух, пытаясь различить в нём нотки Эскру. Остановившись у стены, она медлила. Ничего и никого не боявшаяся Луна сейчас испытывала страх, кой доселе был ей даже неведом. Она боялась потерять его — бесценный подарок судьбы. Земное дитя. Смертное дитя, биение сердца которого она не слышала. На секунду ей показалось, что она ослепла и оглохла. Находясь всю свою бесконечную жизнь в полной тишине и мраке, она и не ведала, что может существовать такой всепоглощающий вакуум, бесшумно засасывающий её внутрь воронки. Наконец собрав последние силы, она, рассыпавшись на миллиарды невидимых частичек, исчезла, слившись с самой темнотой. В одно мгновение она собрала себя заново, но уже по другую сторону стены. В этот раз получилось не очень. Соединявшиеся частички вздрагивали и мерцали, обнаруживая её.

— Волноваться тебе не к лицу, дорогая Луна, — произнёс Тенебрис ровным и ласковым голосом.

Луна, вернув себе прежний облик, смахнула с себя рукавом налёт серебристой пыли, который искрящимися стайками упал на чёрный пол, украсив его россыпями звёзд. Только здесь она была в полной безопасности от внешнего мира. Несмотря на то что в Ардос никто не мог проникнуть извне без дозволения Тенебриса, Создателям были видны её переливы. Глухой каминный зал был для неё спасением. Тут она могла полностью разоблачиться, что сделала и сейчас. Сняв с головы высокий тюрбан, покрытый сверху чёрной тканью мантии, где лишь для лица был сделан просвет из плотной вуали, она со всей злостью и отчаянием бросила его на пол. Ту же участь ждали и перчатки, с яростью сдёрнутые с изящных худых рук.

— Он здесь, — указал Тенебрис рукой на её собственный трон, сразу отведя от себя гнев любимой.

Она, только сейчас заметив свисающую руку и голову юноши с ручки собственного трона, и бросилась к нему. Шурша своими длинными узкими юбками, которые лишь у самого основания расходились пышным облаком; стуча капельками хрустальных бусин, свисавших с её верхнего корсетного платья и тюлевых вставок, украшавших молочную кожу груди и плеч, она склонилась и взяла руку Эскру в свою. Почувствовав лишь холод, который был свойственен ей самой, она упала на колени и провела рукой по его чёрным как смоль волосам.

Тенебрис, всё это время наблюдавший за поведением своей супруги, был удивлён. Никогда ранее он ещё не видел, чтобы она испытывала подобные эмоции, тем более к смертному.

— Ты очень привязалась к этому мальчику, — сказал несколько расстроенным тоном Тенебрис.

— Что тут случилось? — хотела она пояснений, так как не могла пробраться в голову своего супруга и узнать, что произошло с её Эскру. На глаза её практически накатились прозрачные солёные капли, которые уже начали мерцать в отблесках каминного огня. Луна всеми силами старалась их удержать, но мерцания и переливы кожи выдавали её с головой. Не желая того, она была полностью открыта для Тенебриса. Лишь стены этой комнаты да плотные ткани одежд закрывали от внешних глаз её волнения, развившиеся с появлением в Ардосе Эскру.

Тенебрис, медленно поднявшись со своего места, подошёл к Луне. Она всё ещё сидела на коленях у трона, в ногах Эскру. Стоя за её спиной, он протянул ей руку, предлагая подняться, но она не почувствовала его. Первый раз за всё время она не услышала зов своего избранного.

— Луна! — по залу разнёсся грозовым раскатом голос Тенебриса.

Звук, вырвавшийся из его уст, сделав круг, вернулся к своему хозяину, но Луна теперь услышала его и повернула своё фарфоровое, застланное мерцавшими искорками лицо, встретившись с его совершенно чёрными глазами. Переведя взгляд на его руку, она протянула ему в ответ свою. Получив в распоряжение её пальцы, он властно сжал их в своей ладони так, что послышался хруст костей. Почувствовав боль, она слегка сжалась, но не подала виду. Узкие юбки, плотно облегавшие её ноги, не давали ей возможности быстро встать, но Тенебрис одним рывком поднял её. Словно многотонный водопад, упал на пол нижний объём тканей, рассыпав облако сверкающий пыли, а Луна стояла перед ним, вытянувшись тоненькой нитью. Продолжая держать её руку в своей, он обнял её за узкую талию другой рукой.

— Потанцуй со мной. — Он приготовился сделать первые шаги, а в зале зазвучала музыка. Луна, следуя за супругом, медленно и неуклюже вальсировала. Платье было неподходящее для танца, да и настроение тоже. Спустя несколько мгновений Тенебрис выпустил её из рук и молчаливо пошёл к своему трону. Луна осталась одна посреди залы.

— Ты сегодня не в духе, — бросил он, хмуро смотря на неё сверху вниз из-под чёрных нависающих бровей.

— Прости меня, — прошептала она. — Я слишком расстроена. — Она стояла, повесив голову почти так же, как сейчас свисала голова Эскру.

— Кто же посмел тебя расстроить, моя дорогая? — Не услышав ответа, Тенебрис продолжил: — С ним всё будет хорошо. Если, конечно, он является причиной твоего плохого настроения.

Тенебрис расслабленно откинулся на спинку трона. Луна подняла своё личико и посмотрела на него такими же чёрными очами. Она ничего более не спрашивала, её глаза говорили за неё. Отведя голову в сторону, Тенебрис смотрел на стену, где играли тени.

— Стук его сердца был таким громким, таким раздражающим, что я решил даровать ему бессмертие, — сказал он так спокойно и непосредственно, словно делал это каждый день.

— Тенебрис, дорогой, — наконец прошептала Луна и бросилась к его трону, упав перед ним на колени и припав лбом к его руке, словно он ей даровал больше, чем бесконечность. — Я и помыслить не могла о таком подарке. Благодарю тебя, милый! — Она подняла голову и попыталась поймать его взгляд, но он продолжал смотреть в стену, понимая, что её нежность сейчас пролита не для него, а для этого мальчика. — Не забивай свою красивую головку этим мальчиком. Можешь потерять себя, — повелительно сказал он, плавно повернув к ней голову и посмотрев на неё сверху. — И меня, — добавил он спустя некоторое время, понизив голос.

В этот момент до них обоих донеслось хриплое покашливание. Это был Эскру. Он приходил в сознание после совершенного ритуала. Тенебрис сосредоточился на нём, а Луна, всё так же стоя на коленях у трона своего супруга, смотрела на Эскру с распахнутыми глазами, затаив дыхание. Боясь пошевелиться, она ждала того, что будет дальше, ведь ранее она никогда не видела перехода смертного к бессмертию. Но уже сейчас она могла с точностью сказать, что ничего не слышит. Его сердце теперь навсегда покрыто толстым слоем льда, его никогда более нельзя расколоть и освободить трепещущий жизнью орган. Разлепив глаза и выпрямившись, Эскру, медленно моргая, осматривался по сторонам. Ему нестерпимо хотелось пить. Сначала он сфокусировал взгляд на посуде, которая стояла перед ним. Потом перевёл его на пустой бокал. Он начинал вспоминать, что ранее пил из него, и, заметив на его стенках и дне остатки красной жидкости. Проглотив подступившую к горлу слюну, он попытался сделать глубокий вдох, чтобы заглушить прохладным воздухом все рецепторы, неустанно напоминавшие ему о солоноватом вкусе крови. Зрение полностью восстановилось, и сейчас он мог видеть лучше, чем раньше. Посмотрев прямо перед собой, он упёрся взглядом в фигуру Тенебреса, восседающего на троне, а рядом с ним на каменном полу сидела Луна в своём блёклом сиянии.

Зрение работало как увеличительное стекло. Он мог приближать и отдалять объекты, фокусироваться на деталях настолько, что мог рассмотреть даже невидимые частицы, летающие в этой комнате. Мантия с меховой оторочкой и длинная борода Тенебриса идеально дополняли друг друга. Переливавшиеся в свете каминного пламени полоски и чёрточки, вышитые серебром на тёмных тканях, сияли намного ярче, чем до этого.

«Луна», — перевёл он взгляд на неё, а она, словно услышав его, вонзилась в него турмалинами глаз, мерцавшими стеклянным блеском.

«Эскру», — мысленно обратилась она к нему, на миг задержав дыхание, одновременно желая и боясь услышать что-то в ответ.

«Вы такая красивая», — не смог удержаться он, чтобы не отдать дань её мрачной, пронзительно холодной и в то же время манящей и притягательной внешности.

Луна боялась пошевелиться и посмотреть на Тенебриса. С ним она могла общаться без слов, но только снаружи этой специальной залы. Тут они не слышали мысли друг друга и всегда использовали обычные, человеческие повадки. Люди тоже раньше умели слышать. Даже огромные расстояния не были для них преградой. Но со временем они утратили эту способность. Их мысли стали такими грязными, что пришлось закрыть им головы, чтобы те не засоряли и не распространяли вздор на оставшиеся светлые. Эскру не обладал способностью слышать мысли. По крайней мере, она этого не замечала или была не осведомлена. Но сейчас он не просто её поразил, она была обеспокоена, услышал ли его Тенебрис.

«Аккуратнее со своими мыслями», — решила она дать ему совет, хотя и не знала, услышит ли он её. Эскру не нужно было повторять дважды, и он перевёл взгляд обратно на Тенебриса, который сохранял молчание и выжидал.

— Вы изменили меня, — наконец произнёс Эскру не в укор творцу, а с признательностью.

— Усовершенствовал, — коротко ответил ему Тенебрис, продолжая пристально смотреть на юного воспитанника.

Эскру чувствовал, как тот пытается пробить оболочку, которая выстроилась по его контуру плотным слоем, защищая от атак самого властителя Ардоса.

— Благодарю. Я это вижу, — был так же краток и непривычно скромен Эскру.

— Что же ты видишь? — поинтересовался Тенебрис, перехватив ладонь Луны так, чтобы та могла опереться на неё, поднимаясь с пола.

— Я вижу, какой вы великий и мудрый, — ответил ему Эскру, вставая с трона и освобождая его для хозяйки.

— Вот только лести не нужно. — Тенебрис скривил рот, поворачивая голову к Луне. Кивнув, он дал ей разрешение вернуться на своё законное место.

— Я сказал правду, — настаивал на своём Эскру, отойдя чуть в сторону, освобождая путь Луне и стараясь не смотреть на её величественную и грациозную поступь.

— Надеюсь, помыслы твои так же правдивы, как и речи, — сухо ответил Тенебрис и, взяв хрустальный бокал, со всей силы бросил его в стену. Стекло разлетелось тысячами мелких брызг, освещённых и подсвеченных пламенем огня. За считаные секунды мелкие осколки начали кружить хороводы, притягиваясь друг к другу, мерцая и бликуя, вбирая в себя огненное свечение и формируя подобие стеклянной скульптуры. Эскру и Луна с интересом наблюдали за происходившим волшебством. В мгновение ока несуразная куча разбитых осколков, множась и завиваясь в пламенном вихре, превратилась в стеклянный трон, предназначавшийся Эскру.

— Твоё место. — Тенебрис указал рукой на стеклянный трон, установленный между ним и Луной. Склонив голову в почтении, Эскру обошёл чужой трон, который только что занимал сам, и проследовал туда, куда ему было велено. Стекло, из которого он был выполнен, тревожно переливалось своими хрупкими гранями. Казалось, что внутри него был заточен сам огонь, разносимый медленным движением вод, также заключённых в прозрачной оболочке. Вся эта магия, сотворённая Тенебрисом, бурлила и кипела собственной жизнью. Жизнью, которую он забрал у Эскру, дав взамен бессмертие. Жизнью, которая была надёжно закована в, казалось бы, такую непрочную материю.

— Очень удобно, — произнёс Эскру, сев на трон, который моментально потемнел от соприкосновения с ним. Заметив то, как только что бывшие прозрачными подлокотники наполняются тёмными тучами, Эскру в недоумении поднял руки. — Он изменяется, — произнёс он, слегка нахмурив брови, пытаясь отыскать этому причину. Тем временем мрачные облака клокотали и пыжились, клубясь своей темнотой, ширясь, как бы стремясь покинуть стеклянное заключение. Но все попытки были тщетны.

— Это ты, — отстранённо произнёс Тенебрис, всё так же пристально наблюдая за юношей.

— Что это значит? — вопрошал Эскру у творца этого чуда.

— В этом троне заключена твоя жизнь. Все твои помыслы, страхи, сомнения… любовь. — Он бросил недвусмысленный взгляд на Луну. — Все они будут играть своими красками, обнажая твоё существо.

— Но Тенебрис, — попыталась возразить ему Луна, поняв его задумку. — Этот каминный зал был создан специально, чтобы охранять нас.

— И создавал его я. Для тебя. Точно так же, как и этот трон я создал для него. — Он посмотрел на Луну, моментально охладив её пыл.

— Мне нечего скрывать, — вторгся Эскру в их перепалку, начавшуюся из-за него. — В этом зале или за пределами его у меня нет от вас никаких тайн. — Он положил ладони на подлокотники. Мгла, отделённая от него прозрачной преградой, начала притягиваться к его ладоням, словно животное, привязанное на поводок, тянулось и ластилось к своему хозяину.

— Вот и прекрасно! Ты не находишь, Луна? Юноша очень любезен и учтив. Обращение явно пошло тебе на пользу, — похвалил его Тенебрис. — Предлагаю, наконец, уже отпраздновать это событие. Луна? — обратился он к своей супруге, — не покажешь ли ты нам своё волшебство?

Луна, будучи всегда покладистой супругой, подчинилась желанию Тенебриса и вытянув тонкую, белокожую руку, лишь слегка пошевелила пальцами, из-под которых разостлалась лунным сиянием дорожка, прокатившаяся по всему столу, накрывая его подобно скатерти. При следующем взмахе Эскру увидел, как рассыпалась мерцавшая сияниями пыль, наполняя собой пустую посуду, расставленную заранее слугами на столе. Тарелки, блюда, соусники, салатники и прочая утварь были вмиг наполнены разнообразными кушаньями. Прозрачные графины и сосуды заполнила разных цветов жидкость. Как только Луна закончила, она положила руку на колени.

— Хозяйка не менее виртуозна, — оценил Эскру старания Луны, нарушив воцарившуюся тишину.

— Благодарю, — холодно, под стать своему супругу, ответила Луна.

Тенебрис, наблюдая за ними двумя, на секунду прищурил глаза, пытаясь понять, с кем из них двоих она играет.

— Благодарю, — сказал Тенебрис и, не сводя глаз с Луны, поочерёдно ощутил на языке все вкусы, которые ему сейчас хотелось бы отведать.

Блюда поднялись в воздух и направились к тарелке Тенебриса, перекладывая туда небольшие порции жаркого и спаржи, заправляя горчично-лимонным соусом, а графин с жидкостью жёлто-оранжевого цвета, заполнял бокал, стоящий по левую от него руку. Небольшое блюдечко с кремовым пирожным, на макушку которого была водружена горсть красной смородины, перенеслось к нему в последнюю очередь. Помпезно встав справа, оно добавило собой последний штрих к лаконичной картине, нарисованной ранее в сознании Тенебриса.

— Попробуй, — предложил ему Тенебрис, кивая в сторону посуды.

Эскру потянулся к ней рукой, желая положить что-то из яств и в свою тарелку.

— Не так! — Тенебрис хлестнул его взглядом по руке, слегка обжигая кожу.

Эскру отдёрнул руку, почувствовав, как защипало её поверхность. Он слегка сжал губы, но старался не подавать виду, что прикосновение было более чем неприятно.

— У нас не принято прикасаться к утвари, — произнесла Луна, наблюдая за реакцией Эскру на причинённую ему боль.

— Но как иначе? — задал Эскру вопрос, не понимая, как ему обращаться с посудой так же мастерски.

— Напряги голову, — посоветовал ему Тенебрис. — Это проще, чем кажется. Вся твоя сила в тебе самом. И ты можешь пользоваться ей точно так же, как используешь руки или ноги, — сказал он и, взяв приборы, принялся разрезать мясо и отправлять куски в рот. Эскру отвернулся от Тенебриса и уставился на еду.

«Не смотри в мою сторону, — мысленно заговорила с ним Луна, не отрывая взгляда от своего супа, водя ложкой по тарелке. — Сосредоточься и думай о пище, которую ты сейчас хотел бы вкусить. Представляй её. Ощущай её вкус у себя во рту. Увидь её на своей тарелке»

— Ты совсем не ешь, Луна, — обратился к ней Тенебрис, заметив, что та не съела и ложки, продолжая отстранённо возиться в пюреобразной жидкости. — Расскажи, какие новости ты нам принесла из параллельного мира. Что-то было интересного и примечательного?

— Воюют, — равнодушно произнесла она, затем зачерпнула ложку, поднесла её ко рту и проглотила оранжевую смесь, растёкшуюся горячим потоком по её венам.

— Хорошо, — радовался Тенебрис, запивая жаркое. — Раньше ты была более воодушевлена подобными событиями. Что же изменилось?

— Мой цикл идёт на убыль. Недостаточный обзор, — небрежно пожаловалась она.

— Погоди печалиться. Скоро же вся ночь будет только твоей, — хотел подбодрить её Тенебрис.

— Всего лишь одна ночь! — импульсивно выкрикнула она и бросила ложку в тарелку. Оранжевые капли разлетелись мелкими брызгами, окропив серебристую поверхность скатерти.

Эскру в это время уже смог поднять несколько тарелок, но, испугавшись голоса Луны, с грохотом уронил их.

— Не отвлекайся, — посоветовал ему Тенебрис не придавать значения эмоциональным всплескам его супруги. — Я поговорю с Уэльсом и попрошу дать тебе больше ночей, — продолжил он общение с Луной.

— И он опять откажет! Неужели так сложно разделить всё пополам? — возмущалась Лýна такой несправедливости.

— Тени прекрасно справляются.

— Справлялись! До тех пор пока не вмешалась Маади со своими зельями и травами. — Она зачерпнула вторую ложку и отправила её в рот.

— Ей недолго осталось. Скоро её призовут в Свиру, — рассуждал он с полным безразличием. — Дорогая, у нас нет недостатка в душах. А у тебя есть возможность сосредоточься на главном.

— Ты прав, любимый. Как всегда, — уже более спокойно произнесла она.

— Как всегда. — Он перевёл довольный взгляд на Эскру, который уже жевал свой праздничный ужин.

ГЛАВА 6

Как только глаза привыкли к свету, а уши — к уровню шума, который казался гвалтом тысячного воронья, Альма, восседая на спине гордой лошади, начала осматриваться по сторонам. Казалось, что пирушка тут не прекращалось никогда. Защитники веселились, пели, танцевали, устраивали кулачные бои прямо на улицах. Ели, пили, наслаждались красотой дев, одетых лишь в длинные золотистые ткани, обвивавшие их тела, словно плющ ствол дерева. Они танцевали под волшебную музыку, которой Альма ранее не слышала, а рядом с ними играли музыканты, держа в руках кто бубны, кто струнные, кто ударные инструменты. Казалось, царившее в Кьерросе веселье происходит повсеместно. Альма прониклась этой беззаботной атмосферой радости, а музыка завершала последние штрихи. Протяжные ноты, взятые дудочниками, погружали в мир грёз, отправляли в далёкое путешествие. Лёгкие касания струн и вторящие им удары в барабаны возвращали обратно, заставляя сердце биться им в такт. Это чарующая, манящая, волнующая, неописуемая атмосфера, создаваемая музыкантами, откликалась её душе. Она словно побывала в странствии, посещая другие земли, живо представляя перед собой иных людей, кружащих в танце, в котором одеяния разлетались округлым веером, следуя за вращениями своего владельца.

— У нас так не всегда, — громко произнёс Астер, но Альма продолжала дивиться происходящим вокруг неё чудесам, вращая головой, точно большеглазая сова.

Миновав обширную площадь, расстелившуюся вокруг центральных строений, они въехали в узкую улочку. Каменные здания и небольшие балкончики украшали развешанные флажки и бельё, сушившееся на верёвках. Альма улыбнулась, отметив это наблюдение. Город кипел и бурлил своей жизнью.

— Куда мы едем? — задала она вопрос Астеру.

— Туда, где тише, — ответил он ей, вовремя уклонившись от нависшей на его пути простыни.

Обернувшись, Альма бросила мимолётный взгляд на Даррена и Деву, которые послушно следовали за ними. Она прищуривалась, всматриваясь в темноту, которая постепенно накрывала переулок. Как только свет зажжённых на площади огней перестал доставать даже до её потаённых уголков, всё моментально окунулось в полный мрак. Оставшееся висеть позади Альмы бельё трепетало и болталось безжизненными птицами, повешенными или распятыми на своих вытянутых горизонтально крестах. Одномоментно сознание Альмы начало рисовать жуткие картины, и она, невольно дёрнулась, сдавив сильнее бока Астера. Ей казалось, что сжатие было весьма незначительным, но он почувствовал, как ему едва не переломили рёбра. Резко вобрав в себя воздух, Астер выпустил его, надеясь, что с костями всё в порядке. Однако всё же справа его что-то слегка беспокоило. Не придав этому сильного значения, он продолжил путь. Наконец, преодолев эту длинную и безлюдную улочку, они свернули направо, где было не менее темно и пустынно, а потом налево. Выехав в просторный двор, они остановились перед высокими коваными воротами. Внезапно они сами отворились, как по волшебству.

— Уэльс, — хитро произнёс Астер, слегка растянув губы в улыбке.

Альма, внимательно осмотревшись и не увидев поблизости никакого Уэльса, не совсем поняла, при чём тут он. Лошадь тем временем медленно двинулась внутрь. Двор был подсвечен горбатыми, приземистыми фонариками, раскиданными яркими пятнами по всей территории. Однако наибольшее их скопление находилось перед аккуратным двухэтажным домом каменной кладки. Неожиданно она услышала звук закрывшихся ворот. Обернувшись, Альма обнаружила только мирно вышагивающую лошадь, на которой восседал Даррен. За его широкой спиной пряталась Дева, которую было совсем невидно. Разве что свисавшие складки юбки выдавали её присутствие. Вдруг Альма поняла, каким образом Уэльс может быть причастен к самостоятельно открывшимся и закрывшимся воротам.

— Т-п-р-р-р, — остановил лошадь Астер, подъехав к самому дому. Подав руку Альме, он одним движением поставил её на землю, а сам, перекинув ногу, по характерному хрусту в области ребёр, понял, что одно из них всё же пострадало. Кое-как спустившись с лошади, он, держась одной рукой за её холку, а другой за ноющий острой болью бок, пытался задерживать дыхание, делая его поверхностным.

Альма стояла в сторонке и с любопытством наблюдала за ним, не совсем понимая, что происходит. Дева, почувствовав неладное, подбежала к нему, как только спустилась с лошади. Даррен, спрыгнув следом за ней и бросив быстрый взгляд на склонившегося Астера и стоящую над ним Деву, перевёл внимательный взгляд в сторону Альмы. Её лицо не выражало никаких эмоций. Лишь отстранённая холодность, перемешанная с детской любознательностью, сменяли друг друга. Она, словно новорождённое и осваивающее мир дитя, наблюдала со стороны.

— Ребро сломано в нескольких местах и вот-вот проткнёт лёгкое, — «обрадовала» Астера этой новостью Дева. Она положила свою руку поверх его и почувствовала все клеточки тела Защитника, отчаянно нуждавшиеся в починке.

Услышав это, Даррен вмиг оказался рядом с ними, вспоминая, как ощущал себя он, когда Альма испробовала на нём свои детские шалости.

— Всё будет хорошо, — бодрился Астер, зная, что он бессмертен и подобная травма не может его убить. — Скоро всё пройдёт. Дай немного отдышаться.

Однако Дева понимала, что этот случай вполне может стать фатальным для Защитника, даже такого сильного и умудрённого опытом.

— Ты поможешь ему? — наконец произнесла Альма, обращаясь к Деве, осознавая, что она причина той боли, от которой сейчас страдал Астер.

— Всё будет хорошо! Не суетитесь! — попытался возразить ей Астер, не понимая всей серьёзности своей травмы.

— Не в случае с нашей девочкой, — тихо произнёс Даррен, не желая быть услышанным Альмой.

— Ерунда, — уже разогнулся Астер, убирая руку от бока, но почувствовал, как в рот хлынул солёный поток крови.

— Дева! — крикнул Даррен, подхватывая своего учителя под локти и удерживая его от падения.

— Сейчас, сейчас, — шептала она, прикладывая руки к его невидимой глазу ране. Пролившийся свет озарил короткой вспышкой, слабо подсвеченный двор. Астер, висевший на руках у Даррена, потерял сознание и сейчас больше походил на то безжизненно болтавшееся в тёмном переулке бельё. Альма в это время продолжала быть беспристрастным наблюдателем, изучая всё со стороны. В этот же момент она почувствовала, как из окна дома на них смотрит фигура человека, стоявшая всё это время за занавесью.

«Уэльс», — подумала Альма, и на секунду ей показалось, что она тоже находится в той комнате и видит всё его глазами. Это ощущение длилось не дольше той вспышки, но было таким пронзительным и красочным, что Альма поняла одну простую вещь: она может не просто угадывать цвета, используя свою чувствительность, она может видеть мир глазами других, проникая в их сознание, считывая их. Только как это работает, она пока не разобралась.

Как только вспышка померкла, исчезла и картинка, увиденная глазами Уэльса. Она не знала, почувствовал ли он, что некто посторонний проник в его голову, но задалась целью это узнать. Несмотря на то что ей было очень жаль Астера, новое открытие занимало её мысли куда больше, чем случайно причинённая боль. Она размышляла о череде последних событий: «Уэльс перенёс нас из одного места в другое, и ему не понадобилось использовать переходы. Я обладаю огромной физической силой, которую не ощущаю и не умею правильно распределять, причиняя вред другим. Я могу видеть мир глазами других, а значит, и всё его цветное многообразие, но не знаю, как у меня это получилось сделать…»

«Всё правильно ты мыслишь. Осталось придумать, что мы с этим будем делать», — отвлёк её от размышлений Уэльс, который незаметно появился рядом с ней, положив ей руку на плечо.

Альма очнулась, повернула голову в его сторону и посмотрела снизу на Создателя, которому она едва доставала до плеча. Никто, кроме Альмы, не слышал слов Уэльса, потому что произнёс он их в своей голове, однако она его прекрасно слышала, хотя сама пока и не осознавала, что умеет общаться не открывая рта. В этот момент Астер пришёл в сознание, сделав полной грудью глубокий вдох.

— Откуда ты взялась? — обратился он к Деве, впервые встречая ту, которая может возрождать бессмертных за считаные минуты.

— Меня создали, заложив некоторые навыки, — доверчиво и скромно ответила она, отходя в сторону.

— Щедро, — коротко ответил он.

Вставая с помощью Даррена, Астер отряхнул одежду, бросая мимолётный взгляд на Уэльса.

— Извини, — посмотрел он на Альму, обращаясь к ней.

— За что? — не поняла она и опешила, ведь это ей нужно было в очередной раз просить прощения.

— За мою слабость. Это ничего, — слегка улыбнулся он ей и усмехнулся. — По крайней мере, я буду знать, что даже вечность не может длиться вечно.

— Но я же чуть вас не лишила жизни! — попыталась возразить ему Альма.

— Ш-ш-ш. Ни слова больше об этом. Давайте лучше пройдём в дом. Даррен, отведи лошадей в стойло, будь добр. А я пока поухаживаю за твоей очаровательной дамой. — Астер согнул руку, приглашая Деву взяться за неё. Она же, не припоминая таких любезностей от человека, с которым жила под одной крышей несколько лет, мягко улыбнувшись и слегка смущаясь, взяла Астера под руку и последовала вместе с ним.

— Не желаете ли и вы, юная особа, взять и меня под руку? — нарочито согнулся он, предлагая Альме свою руку.

— Это обязательно? — измерила она его взглядом, не понимая смысла этой затеи.

— Совершенно нет. Но было бы очень весело. — Уэльс убрал руку, понимая, что Альма не намерена или, может быть, даже не умеет шутить и веселиться.

— Не вижу ничего весёлого. — Она равнодушно пожала плечами и посмотрела в сторону удаляющихся Астера и Девы, желая как можно быстрее последовать за ними.

— Оставь девочку в покое, прошу, — вмешался в их диалог Даррен, который брал обеих лошадей под уздцы, собираясь их вести в конюшню. — Ей не знакомы такие манеры. — Он выглянул из-за лошадиный морды и пристально посмотрел на Создателя, словно желал пригвоздить его взглядом, на что тот лишь деланно покачал головой.

— Чему вы только её учили… — И сам Уэльс измерил его придирчивым и осуждающим взглядом. — Видимо, всему, но не тому, что было нужно, — снисходительно сказал он и, отвернувшись, зашагал в сторону дома, придерживая за плечо и ведя Альму рядом с собой.

— Следовали предписаниям, — сквозь зубы бросил он ему вслед, но Уэльс промолчал на этот выпад.

В доме было тепло, даже несколько душно. Двери им открыл приземистый седовласый старичок, совсем не похожий на сурового Даррена или задумчивого шутника Астера. Он был другим, точно не из этого мира, и, очевидно, являлся полной противоположность своего брата, Эля.

— Здравствуй, Астер! Как прогулка? — поприветствовал его Эль, отходя на шаг назад, предлагая войти.

— Прекрасно! Посмотри, какой у меня сегодня улов, — похвастал он, демонстрируя нежную и очаровательную Деву, а она застенчиво улыбнулась и опустила взгляд.

— Да, улов, как ты выразился, сам упал тебе прямо в руки. — Эль слегка наклонил голову в сторону, чтобы посмотреть на девочку, наполовину выглядывающую из-за Девы.

— Даже не представляешь, как приятно было оказаться в подобных руках, — имел в виду он то чудо, которое было сотворено Девой.

— Большая удача иметь их рядом вовремя, — снова посмотрел он на Деву, растёкшись в мягкой улыбке, благодаря её за деяния. — Что же вы стоите в дверях? Проходите. — Он указал рукой в сторону низкого круглого столика, на котором уже стоял чайный сервиз, поджидая гостей, а камин был зажжён, наполняя комнату уютом.

Альма дожидалась, когда все рассядутся по местам. Провожая поочерёдно каждого взглядом, она внимательно наблюдала за движениями, лицами, ловила и запоминала любую деталь. Ранее ей не предоставлялось случая участвовать в подобных посиделках. Всё её окружение составляли Дева и Даррен, и она никогда не покидала высокую зелёную стену, огораживающую идеальным квадрантом их жилище. А сейчас она чувствовала такую свободу, внезапно обрушившуюся на неё безграничным потоком, что хотела впитать как можно больше знаний, научиться тому, о существовании чего она могла только догадываться. Драгоценное время, великодушно выделенное ей Создателями, не могло быть потрачено впустую. Знания. Ей нужны были знания обо всём, и она их извлекала из всего, чего только могла.

— Я очень рад, что вы нас почтили своим присутствием, — сделал вступление Эль и на правах хозяина начал разливать дышащий ароматным паром чай. — Нечасто к нам такие высокие гости заглядывают.

— Рад видеть вас снова, — широко улыбнулся Уэльс, принимая душистый напиток, переводя полный благодарности взгляд с Эля на Астера.

— Слышал, что зеркала открылись. Может быть, так и до нас дело дойдёт? — Он налил вторую чашку и передал её в руки Девы. Посмотрев на неё лукавым прищуром глаз, он заговорщически перевёл его в сторону Уэльса.

— Это будет зависеть от некоторых обстоятельств, — говорил Уэльс загадками.

— Обстоятельства нас не подведут? — Эль незаметно подмигнул Альме, передавая третью чашку ей в руки.

— Обстоятельства нынче как нельзя благодатные, — вмешался в этот загадочный разговор Астер. Не дождавшись, пока до него дойдёт очередь, он налил себе чаю сам.

— Что есть, то есть, — сказал Уэльс, удобно расположившись в мягком кресле, потягивая горячий напиток.

В этот момент послышался скрип открывающейся двери. Уэльс обернулся.

— А вот и первое обстоятельство. — Уэльс улыбнулся, приветствуя присоединившегося к ним Даррена.

— Прошу. — Эль указал рукой на свободное место между собой и младшим братом, а потом налил чай и Даррену. — Всегда говорил, что ночные прогулки лучше дневных. Разговоры душевнее, мысли чище…

— Всё самое интересное происходит под покровом ночи, — поддержал его мысль Астер.

— Как и всё самое страшное, — добавил ложку дёгтя Даррен.

— Может быть, это только кажется? — задал ему вопрос Уэльс.

— Как же страшное может казаться, а не быть? — не понял его намёков всегда прямолинейный Даррен.

— Не всё то есть, что кажется, и не всё, что кажется, есть, — хотел помучить его Уэльс, понимая натуру Даррена.

— Очень остроумно. — Даррен нахмурил брови и залпом отпил половину чашки, даже не обращая внимания на то, что он был достаточно горячим.

Альма, держа свою чашку в руках, то и дело переводила любознательный взгляд с одного на другого, с другого на третьего. Ей был очень интересен их диалог, и она с любопытством ждала, чем же закончится эта словесная баталия. Но даже несмотря на свой юный возраст, она понимала, что Уэльс заткнёт за пояс любого. У Даррена, которому она больше всех симпатизировала, против него не было шансов.

— А что думает наша юная гостья? — неожиданно обратился к ней Эль, и пять пар глаз одновременно посмотрели на неё.

Альма, застигнутая врасплох, уставилась на него через свои тёмные стёкла и растерянно хлопала глазами. Её сердце начало колотиться быстрее, да так громко, что казалось, все слышали его безудержный стук.

— Я думаю, что Уэльс прав, — протянула она, переведя извиняющийся взгляд на Даррена в надежде, что он её поймёт.

— В чём же конкретно ты считаешь, что он прав? — добивался от неё более развёрнутого ответа Эль.

— Не всё можно разглядеть глазами. Они очень часто обманывают, подменяя или выдавая желаемое за действительное. Не всё зло злое, как и не всё добро доброе.

— Ерунда, — отмахнулся от её рассуждений Даррен, допивая остатки чая и с бряцанием возвращая пару на стол.

— Нет-нет, — остановил его Астер, — расскажи нам подробнее.

— Альма, ты ещё скажи, что день — это ночь, а ночь — это день, — удивлялся Даррен, откидываясь на спинку и удобнее располагаясь в кресле.

— Ты же знаешь, что я вижу примерно всё в одном цвете, — тихо ответила она, слегка опустив голову и смотря в кружку с чаем, покоящимся у неё на коленях. Этим на редкость правильным замечанием она заставила его поёрзать в кресле, в котором он только что благополучно устроился. Но после такого ему показалось, что там завелись какие-то насекомые, щипавшие его прямо за самое дорогое.

— Для меня нет большой разницы, ночь или день. Я не вижу многообразия цветов, хотя знаю, что мир богат на краски. Я научилась… чувствовать их. — Она слегка помедлила, но продолжила свой рассказ: — Совсем не обязательно видеть глазами, чтобы понять, какое сейчас время суток или отличить, что есть, от того, чего нет. Несущий добро может оказаться лжецом, а некто, совершающий, казалось бы, плохой поступок, может делать его во благо. Только глазами мы видим одно, а чувствовать можем совсем другое. — Она оторвала взгляд от чашки и доверчиво посмотрела на Даррена и Деву.

— Не всегда стоит доверять чувствам. Они тоже могут обмануть, так же как и глаза. — Даррен поджал губы, вспоминая свою историю.

— Тогда можно сказать, что человек и слеп, и глуп? — задала она ему бесхитростный вопрос, и Даррен снова начал ёрзать.

— Или недостаточно обучен видеть и чувствовать больше, — произнёс Уэльс, всё это время не сводивший с неё глаз.

— Может быть, он не хочет? Или ему это не нужно? — внимательно посмотрела на него Альма, ожидая получить ответы.

— Может быть, всё вместе.

— И ему так удобнее. — Альма отвернулась от него и уже подняла чашку, готовая сделать глоток.

— Или безопасней.

— Но кого он боится? — Она не успела выпить чаю и снова вернула кружку на колени.

— Правды, — ответил Даррен за Уэльса.

— Что такого страшного в правде? — задумчиво свела Альма бровки.

— Правда ещё как может быть страшна, — ответил за него Астер. — Особенно страшно признавать свои ошибки.

— Хватит! — прозвучал резким всполохом голос Даррена, нарушивший плавный ход беседы. — Уже поздно. Альме пора спать.

— Я была бы не против отдохнуть, — негромко произнесла она, соглашаясь и повинуясь желанию Даррена.

— Думаю, ты прав. Нам всем пора отдохнуть, — согласился с ними Уэльс, возвращая свою чашку на стол едва тронутой. — И я забираю свои слова обратно, Даррен. Вы хорошо потрудились. — Он даже с некой благодарностью посмотрел попеременно на него и Деву. — Эль, будь добр, покажи гостям их спальни.

— Я могла бы провести эту ночь вместе с Девой? — подала голосок Альма, всё ещё страшась оставаться одна в незнакомом месте.

«Убегая из дома одна, ты была более смелая. Куда же подевалась вся твоя храбрость, маленький василёк?» — глядя на неё, размышлял Уэльс.

— Надеюсь, это будет возможно организовать? — поднял он вопросительно рыжую бровь.

Эль в ответ кивнул.

— Приятно было с тобой свидеться вновь. Надеюсь, теперь ты будешь посещать нас чаще. А может, и мы сами в скором будущем сможем путешествовать? — размечтался Астер и, обнявшись с Уэльсом, как в старые добрые времена, откланялся, распрощавшись со всеми.

Отправляясь по коридору первого этажа, он исчез в его тёмных глубинах.

— Я провожу вас на второй этаж, — после некой паузы вызвался Эль. Указывая рукой направление, он приглашал гостей подняться по лестнице.

— А где будет ночевать Даррен? — уже следуя за Девой, задала вопрос Альма, поворачиваясь и глядя на него так, словно боялась потерять самого близкого для неё друга.

— В своём доме, — ответил он ей. — Спи спокойно. Я буду тут рано утром, — Он доверительно кивнул ей, всё ещё стремясь оберегать, хотя понимал, что он уже освобождён от своих обязанностей.

— Я буду ждать. Доброй ночи, — попрощалась с Дарреном Альма. — Доброй ночи, Уэльс, — уже более сухо добавила она.

Оставшись наедине, Даррен и Уэльс изучающе смотрели друг на друга. Комната погрузилась в тишину, и лишь редкие поскрипывания догоравших деревяшек, беспокоили её своим треском.

— Ты действительно намерен спать? — задал вопрос Уэльс, как только «увидел», что Дева зашла в комнату, чему свидетельствовал и скрип от зарывающейся двери.

— Скорее нет, чем да, — был сдержан в ответах Даррен.

— Не покажешь ли мне ночной город? Давненько я тут не был. Хочу осмотреться.

— Конечно, — не имея шанса отказать, согласился Даррен. — Какие-то конкретные места интересуют?

— Я помню, что раньше мир Защитников славился самыми красивыми женщинами.

— Славится и сейчас. Только уже в меньших масштабах. — Даррен повернулся к двери, аккуратно открывая её, дабы не побеспокоить чуткие сны своей бывшей подопечной.

— Тогда веди, — был согласен он и на это.

ГЛАВА 7

Каминную залу окутывал мрак и холод. Лишь горящее пламя в очаге слегка разбавляло эту щемящую и звенящую пустотой атмосферу, наполняя её неким подобием тепла и уюта. Но не теми, которые греют сердце и душу, погружая в приятные воспоминания и рисуя благостные картинки, а призрачными, покрытыми игольчатой и щетинистой изморозью, нанесённой на тонкую корку льда, обещающей пронзить всё существо смотрящего, оставляя в нём тысячи рваных дыр. Но только присутствующим здесь это не грозило. Слой льда не просто покрывал их, они давно уже и сами превратились в лёд, который не мог растопить самый жаркий огонь. Даже трон Эскру, сделанный из стекла и казавшийся таким хрупким и уязвимым, был куда прочнее, чем могло показаться на первый взгляд. Однако и он хранил свои тайны, которые были запечатаны под прозрачными слоями прочнейшего стекла.

— Тут всегда горит огонь? — задал вопрос Эскру в воцарившейся тишине. Он наблюдал за тем, как из графина в его бокал наливается вода, оставляя в нём завихрении мелких пузырьков.

— С того момента, как был построен этот зал, — ответил ему Тенебрис, мысленно возвращаясь к моменту творения.

— И он никогда не гас?

— Есть желание потушить? — хотел поиграть с ним в его собственную игру Тенебрис. — Можешь попробовать.

«Я бы не стала принимать такое приглашение», — проговорила Луна, обращаясь к Эскру, но смотря восхищённым взглядом на Тенебриса.

— Думаю, мне не под силу тягаться с вами, — вежливо отклонил он его предложение и потянулся рукой за бокалом, в котором даже пузырьки присмирели перед силой властителя всего, что тут было.

— Почему же? Иногда ученики превосходят своих учителей.

— Мне ещё многому нужно научиться, прежде чем выступать вашим соперником. Однако и этого мне бы не хотелось.

— А чего бы тебе хотелось? — Тенебрис заинтересованно вскинул бровь.

— Мне бы хотелось быть вашим союзником, соратником.

«Всё правильно. Молодец», — похвалила его Луна.

— Умно. Ведь соперником ты мне быть не можешь. Знаешь почему?

— Почему? — Эскру отпил глоток и посмотрел на Тенебриса внимательным взглядом.

— Я тебя уничтожу так же просто, как и создал, — разнёсся гулким эхом по залу его голос и вернулся к нему, отлетев от каменных стен кашлем Луны. — Что ты, дорогая? Всё хорошо?

— Ягодка. Клюква нынче слишком кислая. — Она положила руку на грудь, пытаясь откашляться.

— Будь аккуратнее. Эти ягоды действительно хуже. Видимо, дела идут нам на руку и твои нашёптывания дошли до правильных ушей, — похвалил её Тенебрис. — Но не переусердствуй в своих устремлениях. Отчёт несу я один.

— Ты делаешь это достойно, — похвалила она его, вдыхая воздух полной грудью.

— Займись мальчиком. — Он бросил взгляд в сторону Эскру и встал из-за стола, поправляя свою мантию. — Я вас теперь покину.

Тенебрис в этот раз не пошёл к стене, где раньше была открыта дверь специально для Эскру. Вместо этого он подошёл к камину, где полыхал негаснущий огонь.

— Моя любовь к тебе не имеет границ, — сказал он Луне через плечо.

В этот же миг он рассыпался на миллионы огненных частиц, сливаясь с каминным пламенем и переносясь с ним в другие земли Ардоса. Земли, полыхавшие бескрайними пожарами, где пребывали тлеющие души, поднимающиеся из огненных недр тогда, когда туда пребывал с визитом их повелитель.

Оставшись наедине с Эскру, Луна почувствовала свободу. Тенебрис, покинувший их, не мог дотянуться сюда никоим образом. Он не мог ни видеть их, ни слышать. Однако Луна, умудрённая многовековым опытом, решила не искушать судьбу и попробовать общаться с Эскру параллельно двумя способами: мысленно и словесно.

«Так странно, что ты меня слышишь в стенах этого зала», — произнесла Луна, глядя на огонь и отпивая маленький глоток из бокала.

«Для меня вообще странно, что мы слышим друг друга», — ответил ей Эскру, не сводя с неё внимательных глаз.

«Не смотри на меня. Ты можешь выдать нас обоих своими взглядами».

«Почему мне запрещено на вас смотреть?» — Эскру отвернулся и уставился на свой бокал, пытаясь поднять его в воздух.

Слегка поджав губки, Луна думала, стоит ли выдавать ему тайну каминного зала. Но в итоге решила рассказать, чтобы не нарушать ход заложенных вещей и не провоцировать Тенебриса. Да, она любила своего супруга, любила безгранично, так же как и он её. Но с появлением этого мальчика что-то задело струны её души, разбередило сердце, открыло те качества и показало такие эмоции, о существовании которых она даже не подозревала. Тенебрис был всемогущ в своём мире, но дальше власть его не распространялась, впрочем, и он сам не мог выходить за его пределы. Он мог призывать в него тех, кого она приводила, выбирала для него, и всегда им было мало. Всегда хотелось больше. Ровно до его появления. С тех пор как пришёл Эскру, произошли изменения, и появилось осмысление того, что они могут заполучить гораздо больше отведённых им миров.

«Ардос и Навь. Что это по сравнению со всей Вселенной? Мы можем обладать и быть властителями всех миров, подчинённых воле Создателей».

Подобная идея возникла ещё до пришествия Эскру. Тогда, когда Луна увидела своим большим оком девочку, рождённую от смеси кровей. Девочку, которая была так интересна Создателям, что они решили забрать её у людей и воспитать самостоятельно. Вот только зачем?

Что ж. Всё бы хорошо, если бы девочку так не тянуло обратно на Землю. Луна боялась этого. Боялась того, что Эскру тоже почувствует эту тягу. Поэтому всеми силами постаралась укутать его темнотой и бездной, убаюкивая его внутренние порывы, которые он и сам был не способен контролировать. «Никаких прислужников, — решила для себя она. — Воспитанием мальчика займусь я сама. Не нашей крови. Всего лишь слабый человек». Она смотрела на дитя в колыбели, вытканной из полотна ночного неба, усыпанного звёздами. «Ты станешь великим. Я приложу для этого все усилия. Я никому тебя не отдам. Ты будешь только моим», — думала тогда Луна, разглядывая его белоснежную кожу, кладя руку на его уязвимое тельце, чувствуя, как в нём колотится сердце, перегоняя кровь.

«Потому что в этой зале нельзя слышать мысли», — ответила ему Луна, наконец вернувшись из своих воспоминаний.

«Но я вас прекрасно слышу», — удивился такому открытию Эскру и вскинул обе брови. Он взял в руки зависший в воздухе бокал и осушил его одним глотком.

«Это более чем странно. Мы не должны здесь слышать друг друга».

«А Тенебрис получается, не слышит тут ни меня, ни вас», — сделал безупречно правильный вывод Эскру.

«Эта зала была создана специально для того, чтобы укрыть мой… чрезмерно яркий свет», — слегка запнулась Луна, не желая открывать ему истину, по которой она не могла контролировать себя и была вынуждена укрываться либо под многослойными одеждами, либо в этом зале.

«Вы очень красивая. Жаль, что вы вынуждены это скрывать». — Эскру печально улыбнулся.

«Спасибо, Эскру. — Луна была польщена его вниманию. — Но эти мысли лучше оставь в стороне. У нас есть дела поважнее. И тайну того, что мы слышим тут друг друга, я прошу никому не открывать. Целее будешь», — предупредила его Луна, вставая со своего трона и направляясь к камину.

— Тенебрис очень могущественный. — Эскру тоже поднялся со своего стеклянного трона, до краёв заполненного темнотой.

— Он великий. Ты это скоро поймёшь.

Она повернулась спиной к камину и лицом к приближающемуся к ней юноше. Однако она быстро перевела свой взгляд с него на абсолютно прозрачный трон, в котором теперь лишь отражались язычки каминного пламени. Вся чернота покинула его вместе с хозяином и тянулась за ним, точно шлейф мантии. Луна даже слегка наклонила голова в сторону, чтобы получше разглядеть эти мрачные клубы.

— Что-то не так? — насторожился Эскру.

Повернувшись, он увидел расстилающиеся под его ногами дымчатые скопления, очень сильно напоминавшие его прислужников в замке на острове. Но это были не они. Всем телом он ощущал связь, образовавшуюся между ним и этим клокотавшим, невесомым полотнищем. Луна подозревала, что это могло означать, а вот Эскру, видимо, понятия не имел и замер, уставившись на эти туманные сгустки.

— Эскру, — протянула она, слегка коснувшись пальцами его плеча.

Она бесшумно приблизилась сзади и внимательно наблюдала за плавным движением сумрака, который, как и следовало ожидать, встрепенулся и ожил, поднимаясь почти в половину роста юноши.

— Что это? — От неожиданного прикосновения он вздрогнул, следя глазами за вырастающей мглой.

«Похоже, что это ты, и Тенебрис был не совсем прав в своих суждениях о троне», — тихо произнесла Луна, стоя у него за спиной и беззвучно шепча слова почти ему на ухо.

«Что это значит?» — Эскру смотрел прямо, а стена мглы поднималась выше, практически поравнявшись с ним ростом.

«Твоя жизнь и эмоции не заточены в троне, они… Вот они. Видимо, он дал тебе больше, чем ожидал сам. Тебе нужно научиться ими управлять».

«Но как?» — мысленно задал он вопрос, осознавая, что это кипевшее и бурлившее скопление тьмы — его отражение.

«Успокойся, Эскру. Ты слишком взволнован. Вдохни. Глубоко. Закрой глаза. Дыши. Ровнее. Ни о чём не думай. Очисти своё сознание. Будто ты уже познал бесконечность», — мягко и плавно лились её речи.

Он почувствовал, как его снова окутывает и убаюкивает нежная мантия, расшитая серебром. Луна отошла чуть в сторону, чтобы дать Эскру больше пространства. Чтобы не смущать его собой. Чтобы он пришёл к себе.

Постепенно ощетинившиеся клубы и сгустки опустились, склоняя свои непокорные головы всё ниже и ниже к чёрному полу, а потом и вовсе исчезли, впитываясь и растворяясь в теле Эскру.

— Ты молодец, — строго сказала она, возвращая его обратно.

— Как вы поняли?

— Мы с тобой очень похожи, Эскру. Твоя уникальность может как прославить тебя, так и погубить, — снова говорила она размеренно, приближаясь к его трону.

— Что мне нужно делать?

— Держать себя под контролем, — присела она у его трона, дотронувшись до его чарующего и завораживающего своей хрустальной красотой поверхности.

— А чего не делать? — Он внимательно наблюдал за её действиями.

— Список этот значительно обширнее. Уверен, что хочешь его заслушать? — наконец встала она, выпрямившись, но всё так же задумчиво изучая трон.

— Я никуда не спешу. А вы? — Он сдвинулся со своего места, желая подойти к ней ближе.

— Стоп! — приказала она, вскинув сияющую бледным мерцанием руку. — Не подходи ко мне близко до тех пор, пока не научишься сдерживаться.

Эскру остановился на полпути, понимая, о чём она ведёт речь, а она опустила руку.

— У меня есть обязанности, которые мне необходимо выполнять. Я отлучусь. До этого я покажу тебе твои покои. Теперь ты будешь жить под одной крышей с нами.

Она подняла ладонь над прозрачным троном и заполнила его частью своей темноты. Сейчас он выглядел как и до того момента, когда Эскру встал с него. В сердце трона Эскру кипела всё та же мгла, только она была не его, а Луны. Женщины, к которой он проникся пока ещё необъяснимыми и непонятными ему чувствами, но которая его бесконечно восхищала, поражала, завораживала и очаровывала до самых глубин сознания.

Закончив преображение, Луна отошла от трона и направилась к стене. Её одежды, сброшенные ранее на пол, появились снова. Подойдя к ним, она остановилась и приподняла руки, слегка разведя их в стороны. С пола поднялись перчатки, совсем недавно безжалостно сорванные с рук. Они, словно зная своё дело, плавно вернулись на руки хозяйки, обволакивая посеребрённую кожу в плотные ткани. Следом поднялась мантия, обвивая хрупкое её тело слоями жёсткой материи. В последнюю очередь на голову вернулся высокий тюрбан, закрыв полупрозрачной вуалью её прекрасное лицо.

— Мы готовы покинуть залу, — произнесла она и, не оборачиваясь, сделала шаг, пересекая стену, исчезая за ней.

Эскру, сначала с интересом наблюдавший за тем, как она облачается в одежды, был полностью обескуражен тем, что она, как и Тенебрис, не нуждается в дверях.

«Любопытно, есть ли двери в покоях или они всё такие же, как и эта комната?» — задавался он вопросом перед тем, как сдвинуться с места и подойти к стене.

«Есть», — услышал он едва уловимое движение, осторожно рассекающее воздух и проникающее напрямую ему в голову, минуя все преграды, в том числе его слуховой аппарат. Слегка улыбнувшись, он понимал, что слышит её невзирая ни на какие преграды, выстроенные даже самим Тенебрисом, а она слышит его. Подойдя вплотную к аспидной стене, от грубой, но зеркальной поверхности которой отражалось пламя, Эскру колебался, стоит ли положить на неё руку. Всё же его любопытство пересилило — он желал проверить, пройдёт ли ладонь сквозь стену. Едва прикоснувшись к ней пальцами, он почувствовал холодный и отполированный камень, покрытый ямками и выступами. Однако как он ни пытался проникнуть сквозь стену, рука продолжала упираться в монолитную и нерушимую преграду.

Снова появившаяся в зале Луна, смотрела на него внимательным и сосредоточенным взглядом. Часть её оставалась за стеной, отрезая треть от видимого тела.

— Ты не веришь. Сомневаешься. Выжидаешь. Основываешься на том, что видишь глазами и не хочешь посмотреть иначе. — На какое-то время она замолчала, а потом снова продолжила: — Нет никаких преград, Эскру. Они только в твоей голове. — Луна снова скрылась за стеной, оставив его в уединении.

«Только в голове», — мысленно повторил он и снова приложил ладонь к стене, которая и в этот раз оказалась для него закрыта. Склонив голову и закрыв глаза, он пытался вести с ней диалог: сначала уговаривая дать ему пройти, но это не помогло. Потом, поднимая голову, он начал настоятельно требовать открыть ему дверь, но она снова оставалась безучастна к его просьбам. Теряя терпение, он ударил по грубым камням кулаком, которые, казалось, специально ощетинились и заострились, с удовольствием принимая его удар и затем возвращая его двойной болью. Эскру, несмотря на то что стал бессмертным и, казалось бы, неуязвимым, почувствовал вручённую ему обратно звонкую монету, вонзившуюся в кожу и оставившую в ней явную отметину. Резко отдёрнув руку, он повернул её, рассматривая рану. Его фарфоровая кожа была распорота в нескольких местах. Она саднила и причиняла неудобства, но вместо ожидаемой крови в местах ранений виднелось лишь серебряное сияние.

— Так ты ничего не добьёшься. — Луна снова появилась в комнате, всё это время тщетно ожидавшая его появления с другой стороны.

Эскру немного растерялся, но успел спрятать израненную руку за спину.

— Что это? — стала вдруг она необычайно серьёзной и даже напряжённой. По стенке позади Эскру бликовали лучи, которые обычно могли исходить только от неё. — Что у тебя в руке? Покажи! — Она моментально приблизилась к нему, ожидая, пока тот раскроет ей свои припрятанные в рукавах козыри.

— Ударился. Ничего страшного. Пройдёт. — Он нехотя вытянул перед ней руку, которую она схватила в свои, как только увидела собственное сияние.

— Это невозможно, — шептала она, рассматривая рану, испускавшую свечение. Она поняла, что безвозвратно связана с этим мальчиком. Выпустив его руку, Луна сняла перчатку со своей и, прикоснувшись пальцами к его ссадинам, зашила их сияющими нитями, оставившими на коже Эскру лишь небольшие отметины аккуратных и ровных стежков.

— Небольно. — Он посмотрел на кулак, как только Луна закончила работу. Сшитая кожа перестала озарять залу своим призрачным, но таким ярким для них обоих светом.

— Что же с тобой делать? — задала сама себе вопрос растерянная Луна, надевая обратно перчатку.

— Учить, — напомнил ей Эскру.

— Не говори, пожалуйста, никому о том, что произошло в этой комнате, — обречённо попросила она его, словно была чем-то сильно напугана.

— Я и не собирался. Да и кому тут расскажешь? — Он обвёл глазами каминную залу.

— Это неважно. Всё, что происходит тут, остаётся в стенах этой комнаты. — Луна подняла голову, закончив с перчаткой, которая никак не хотела поддаваться. — Учить, — напомнила она ему и сама себе, столкнувшись с ним взглядом. Схватив его за только что излеченную руку, она безжалостным рывком подвела его к стене.

— Ты уже расщеплён. Твои эмоции и сознание могут находиться отдельно от этой оболочки.

Она ткнула в его плечо острым пальцем. Ему даже на мгновение показалось, что она намеренно хочет причинить ему боль. Только что она пыталась за этим скрыть, он пока не мог понять.

— Эскру! Ты меня слушаешь? — крикнула Луна, посмотрев ему в глаза и заметив в них стекло задумчивости.

— Вас сложно не услышать, — начал дерзить он в ответ, отведя плечо в сторону.

— Ты не о том думаешь, Эскру. — Она обречённо закрыла глаза и замолчала.

— Луна, когда вы злитесь, вы похожи на трепещущую водяную гладь, от которой отражаются огненные искры. — Эскру попытался рассмотреть её лик через вуалевый тюль, а она лишь грустно усмехнулась в ответ. Улыбнувшись уголком рта, он глубоко вдохнул и снова посмотрел на своего врага, в лице которого сегодня выступала эта непреодолимая стена. Выдыхая из лёгких весь воздух, он сделал шаг в пустоту и оказался по ту сторону стены.

Его лицо не выражало никаких эмоций. То, что у него получилось преодолеть глухую стену, не было для него ни достижением, ни триумфом. Он просто понял, как это работает, и теперь чувствовал в себе силу, которая, если не сокрушит любую преграду, то уничтожит её изнутри, подорвав все заложенные основы.

— Как ты себя чувствуешь? — Луна бесшумно приблизилась к нему и остановилась чуть позади.

— Необычно, — задумчиво произнёс Эскру.

— Как именно?

— Сильнее. Словно меня разобрали и собрали заново в считаные секунды.

— Ты это сделал сам. Достойно похвалы, — наградила его Луна редким одобрением.

— Хороший преподаватель и верный подход всегда приведут к достойному воплощению в его ученике, — вернул он любезность бумерангом.

— Ты красиво выражаешь свои мысли. Это тебе пригодится. Только не переусердствуй в лести. Могут обернуть против тебя, — колючим холодом ответила ему Луна и пошла далее по длинному коридору, в котором царствовала непроглядная мгла.

Эскру следовал за ней. Лишь раз он обернулся, чтобы посмотреть на стену, которую только что преодолел, расщепляя всего себя на миллионы частиц, становясь единым целым с камнем, а затем собирая своё тело заново. Вместе с внезапно обретённой силой и немыслимыми возможностями он осознал, как упорядочились мысли, появилось спокойствие и безграничное умиротворение, расположившееся где-то в самых бездонных глубинах его подсознания. Ему больше не хотелось нестись стремглав и поглощать бесконечными потоками разносортные знания. Ему не хотелось брызгать по сторонам ядовитой слюной на неугодных, ему хотелось расправляться с ними медленно, чтобы получить истинное удовольствие. Эта темнота, окутывающая его со всех сторон, проникающая внутрь, будоражащая его своим плавным движением, настраивала и готовила к тягучей вечности. Обретя бессмертие, отдавая свой никчёмный остаток души, мерцавший острым наконечником и озарявший этот всепоглощающий мрак, он думал, что поступил правильно, теперь уже слившись с мглой полностью, он стал ей самой. А эта холодная отчуждённость, покрывавшая тонкой ледяной коркой его внешнюю оболочку, стиравшая с лица все внешние проявления эмоций, была ему лишь во благо. Так он мог спрятать все ненужные проявления, раскрывающие для недругов истинность его намерений и желаний, а для друзей — приоткрывая завесу на его внутреннее мироустройство. Теперь оставалось одно: научиться скрывать свои мысли. Сделать так, чтобы они были невидимые и неслышимые для всех, включая Создателей.

— Бессмертие открыло для тебя новые границы. Ты сможешь уходить далеко за горизонт, — вторглась в его мысли Луна, произнося последнюю фразу несколько печальным голосом.

— Разве у безграничности есть горизонт? — заинтересованно спросил Эскру, полагая, что у тьмы не может быть чего-то подобного, чувствуя, что нет никаких границ, и она ошибается.

— Я его вижу. Самую кромку, которая начинает алеть или золотиться, когда мне приходится перед ним ретироваться, возвращаясь в свои пределы, — с горечью произнесла она.

— Тебе не нравится возвращаться сюда? — задал резонный вопрос Эскру, у которого уже начали прорастать заронённые зёрна чувства страха перед потерей.

— Мне не нравится ограниченность, Эскру. — Она плавно повернула голову и посмотрела на его профиль.

— Нас ограничивают черты отведённых нам владений. А вся эта задумка с моими восходами и закатами — лишь способ подразнить меня, нас. Бросить приманку, потрясти ей перед носом, но не дать её поймать. Никогда, — сетовала Луна, а в голосе её появилась холодная и суровая сталь.

— Почему нельзя расширить границы? — заинтересованно произнёс Эскру, не понимая проблемы, а затем плавно поднял руку и обвёл пространство перед собой. — Посмотри на неё. Нет никаких границ. Они только в нашей голове.

— Браво, мальчик. У тебя есть все шансы превзойти учителей в самые короткие сроки. Только не возгордись. Быстро поднимающийся вверх, быстрее и больнее падает, — произнесла она, смакуя каждое слово, точно ей хотелось самой возвести его на пьедестал, а потом без сожалений сбросить оттуда.

— Я не буду спешить. — Он остановился в одном из коридоров, в бесконечной их череде, памятуя о том, как она безжалостно столкнула его с огненного моста.

— Мы не будем спешить. Нам нужно хорошо подготовиться. Расширять границы владений — это не стенки переходить. — Встала она у одних из дверей, которые распахнулись перед ними от одного её плавного движения руки.

— Я буду рад, если вас ничего не будет ограничивать. — Он взял её руку в свою и прикоснулся губами к перчатке. — Жаль, что вы вынуждены прятать под ней вашу прекрасную кожу.

— Жаль, — надменно и отчуждённо произнесла она, вынимая свою узкую ладонь из его рук.

— Проведи своё время с пользой. Потренируйся скрывать свои мысли так же великолепно, как тебе удаётся это делать со словами, — посоветовала ему Луна, оставляя его одного перед открытой дверью и удаляясь дальше по коридору.

Эскру проводил её восторженным взглядом, глубоко вздохнув, и вошёл в отведённую ему комнату, оставляя за порогом все свои эмоции, которые поднимались вихрями из глубин его подсознания. Всё эта женщина, будоражившая не только его разум, но и рассудок.

ГЛАВА 8

Выйдя во двор, они обнаружили ночь в самом разгаре. Чуть в стороне, в окружавшем город внешнем кольце, бушевало зарево света безудержного веселья и танцев. На небе сверкали жемчужины звёзд, подмигивая миллионами глаз двум путникам, намеревавшимся хорошо провести время. Один хотел пребывания в шумной компании и веселья, второй — побыть в одиночестве и подумать. Две противоположности сошлись вместе в доме братьев, которые несли ответственность за вверенный им народ мира Защитников. И сейчас они стояли за его дверьми, оставив на их попечение самое дорогое, что было у них, а возможно, и у всех миров разом.

— Я погорячился тогда, сказав, что вы её ничему не учили. Вы делали всё верно, — завёл первым разговор Уэльс, в то время как они шли по дорожке, устланной мелким камнем, приближаясь к железным прутьям ворот.

— Согласно предписаниям, — отчеканил Даррен.

— Наслышан о твоём суровом нраве. — Уэльс не желал оставить свои попытки наладить взаимопонимание с Дарреном.

— Некоторые даже говорят, что я чёрствый и бесчувственный. — Иногда полезно побыть и таким.

— Я такой всегда. Меня не переделать и не изменить, — никак не шёл Даррен ему на встречу.

— Прости, но даже я не в силах вернуть Малифью. — Уэльс тяжело вздохнул.

Этот вопрос всё ещё саднил открытой раной на сердце Даррена. Услышав имя любимой, которой больше нет и никогда не будет рядом, он остановился. Сделав глубокий вдох, словно не давая боли сжать туже щипцами его горло, Даррен продолжил путь, подавив все нахлынувшие чувства.

— Знаю. И не прошу об этом, — выдавил он из себя и открыл ворота, заскрипевшие протяжно и горестно.

— Тогда давно пора забыть эту историю, — сказал ему в спину Уэльс и, услышав лишь сдавленное покашливание, продолжил: — Оставляя тебя с девочкой, я думал, что она поможет тебе «выплыть». — Он поравнялся с ним, снова проходя те же переулки.

— Поселив у Хранителей… Блестящая идея! — Даррен даже повысил он голос.

— Не сюда же было её отправлять, — даже не пытался оправдаться за это решение Уэльс.

— Верно, — шумно выдохнул Даррен после некоторой паузы. — У меня нет к вам никаких претензий. Причина не в вас и не в Альме. Я решу этот вопрос.

— Уж скорей бы тебе освободиться. Сколько сотен лет ты уже мучаешься…

— Не так уж для нас это и много, — усмехнулся Даррен.

— Дева — очень красивая девушка, — плавно попытался Уэльс начать штурм бастионов.

— Согласен.

Ответ был неожиданным, отчего Уэльс мог бы даже опешить, будь он человеком, но он порадовался этому маленькому осколку, отвалившемуся от айсберга по имени Даррен.

— Но до того, как взойдёт на небе солнце, я предлагаю забыть обо всех заботах и попробовать счастье на вкус. — Уэльс обвёл открывшуюся площадь сладострастным взглядом.

— Вам явно будет чем заняться, — не поддержал Даррен его идею совместных увеселений.

— Какой же ты скучный. Хоть одну ночь проведи подальше от раздумий, забот и печалей. Более того, ты мне должен. — Уэльс хитро покосился на него.

— Должен? — удивился Даррен, пытаясь вспомнить, когда он что-то просил у Создателей.

— Напоминаю: Альма. Ты прощён за свою оплошность, — сказал это Уэльс так, словно помиловал его или собственноручно спас от неминуемой гибели.

Даррену очень хотелось высказаться на это в своём стиле, но он проглотил слова. Из всех фраз, которые крутились у него в голове, он произнёс лишь:

— Спасибо. Я проведу вас в одно интересное место.

— Только в одно? — удивился Уэльс, ожидая получить всё и сразу.

— Его будет с лихвой.

— Никак сам захаживал?

— Было дело. Но давно, — коротко ответил Даррен.

— Мы наверстаем упущенное. — Уэльс снисходительно похлопал его по плечу, точно давал клятву верности.

Даррен покосился на Уэльса. Тот выдвинулся вперёд и ждал, когда Даррен соизволит идти дальше, показывая дорогу к месту, которое обещало порадовать, ибо радость ему была жизненно необходима перед путешествием в мрачное царство Тенебриса. Подобные места не вызывали у Уэльса большого восторга, ведь он всё же предпочитал жить в свете, да и приятнее ему было творить в лучах солнца, нежели в полном сумраке. Как-то всё лучше получалось: ярче, красочнее, и настроение было куда бодрее. Хотя сейчас, находясь в мире Защитников и стоя на освещаемой пламенем огней площади Кьерроса, он чувствовал себя вполне живо. Готовым к новым открытиям и свершениям. Отдать должное Сваргу, тут было что открывать.

Наконец, Даррен сдвинулся с места и, пройдя перед самым носом Уэльса, взял вправо. Он проходил мимо шумного столпотворения веселящихся людей, танцующих женщин, сидящих и лежащих на высеченных в камне скамьях и ложах Защитников. Они потягивали из блестящих кубков вина и услаждали свой взгляд переливами золотистых тканей, в которые были облачены точёные женские фигуры. Уэльс неотступно следовал за ним, успевая водить головой по сторонам и наслаждаться видами. Даррен остановился у невысоких деревянных дверей, заточённых в стальные оковы, и трижды постучал. Дверь слегка приотворилась, в щели замаячил чей-то силуэт, который явно смотрел на них одиноким глазом. Казалось, что внутри помещения было совершенно темно, тихо и безлюдно.

— А… ты, — донёсся скрипучий голос, и дверь начала своё движение, раскрывая перед двумя визитёрами свои ласковые объятия. — Давненько тебя не было у нас видно. Молодец, что наконец заглянул, ещё и приятеля прихватил.

— Прекрасная Велея сегодня здесь? — шепнул ему на ухо Даррен.

— Будет рада тебя видеть, — так же шёпотом ответил привратник, пропуская их двоих. — Дорогу ещё помнишь?

— Такое вряд ли забудешь. — Даррен невольно улыбнулся, вспоминая представления, которые она устраивала.

Проходя по узкому и мало освещённому коридору, Уэльс обратил внимание на кладку. Она очень напоминала ему внешнюю кольцевую стену, но используемый тут камень был мельче и отливал каким-то чудным голубоватым сиянием, выступая естественной подсветкой. Иногда на плоскости стен появлялись робкие звёзды, образуя волшебные скопления тревожных переливов.

Наконец, длинный коридор упёрся в плотную занавесь. Слегка отодвинув её край и обнажая совсем небольшое пространство, Даррен дал вырваться наружу ярко-белому сиянию, которое вмиг исчезло, сменяясь ровным и плавным серебристым светом. За тканью толпились мужчины — все как один затаили дыхание, устремляя взгляды в центр комнаты. Даррен начал протискиваться ближе к действу. Уэльс старался не отставать. Он уже был очарован тем, что увидел только вначале пути, но теперь едва удерживался, чтобы не открыть от восторга рот. За полупрозрачными вуалями, завешивавшими кругом небольшое возвышение, плавно двигалось идеальное женское тело. Оно было облачено в такие же, как и занавесь ткани, но припудренные перламутром светившихся частиц.

— Звезда, — протянул Уэльс, как только ему удалось подобраться поближе и разглядеть мягкие движения и покачивания.

Челюсть он всё же не смог удержать, и она слегка отвисла. Неожиданно заиграла мелодичная музыка, доносившаяся откуда-то из-под потолка. Это были дудочки, певшие так спокойно и умиротворяюще, что он даже начал мурлыкать эту мелодию себе под нос. Даррен, стоявший с ним плечом к плечу, повернул голову и измерил его удивлённым взглядом. Тем временем с потолка, прямо над центральным пьедесталом, очерченным невесомыми тканями, начал падать приглушённый свет. Он был тусклым, но достаточным, чтобы осветить танцующую фигуру и дать всем страждущим насладиться её магическими и завораживающими движениями. В последнее время Велея появлялась тут нечасто, и каждый её приход был сродни взрыву тысячи фейерверков. Именно по этому поводу город в эту ночь кипел и бурлил, бился в неистовстве своей жизни. Вместе с Велеей приходили юные и обворожительные девушки, которые услаждали своими танцами жителей мира Защитников, где основную их часть составляли мужчины. Со времён закрытия переходов и невозможности их путешествий, у них осталась одна возможность видеть женщин — это были посланницы той самой Велеи, спускавшиеся вместе с ней с небес и устраивавшие пир и празднество. Любой мужчина из Защитников мог выбрать себе в жёны понравившуюся ему девушку и просить разрешения у Велеи оставить её с ним. И если он его получал — оба жили в мире и согласии столько, сколько им было отведено. Лишь один Даррен никогда к ней не обращался с подобной просьбой, словно не хороши были для него девушки, словно он собирался прожить всю свою бесконечную жизнь в одиночестве, словно нарочно искал приключения, чтобы побыстрее пришёл её конец.

Велея, продолжавшая кружить и плавно изгибать своё тело в медленном танце, постепенно перешла на более ритмичные движения. Дудочки-зурны начали сменять барабаны, стали слышны биения бубнов и трезвон систра, и, казалось, даже мерцания, отбрасываемые ей самой на стены, задрожали и затрепетали, скача и прыгая с места на место. И вот протяжно и уныло заиграла только одна флейта — Ней, погружая всех присутствующих в какое-то особое гипнотическое состояние.

Уэльс, как и все мужчины, стопившиеся в небольшом помещении, не могли оторвать глаз от этого дивного представления. Даже Даррен с замиранием сердца и едва дыша наблюдал. Наконец, музыка стихла, а Велея, покорно склонив голову, слегка присела. Сначала вся комната погрузилась в оглушительную тишину, но затем, спустя всего несколько секунд, её взорвали оглушительные аплодисменты. Защитники были довольны представлением. Зная, что Велея исполняет всего один танец, они начали покорно расходиться, оставляя её одну. Уэльс же себя вёл слегка заторможено. Сначала он начал позже всех хлопать в ладоши, а покидать комнату, похоже, и вовсе не собирался.

— Я привёл тебя сюда посмотреть действо, но я и не думал, что ты решишь тут заночевать, — начал бубнить Даррен, хватая его за рукав и пытаясь вывести самым последним из комнаты.

— Кто она? Я никогда раньше её не видел, — не мог он оторвать взгляда от занавеси, отгораживающей ото всех прекрасную кудесницу.

— Пошли уже. — Даррен продолжал тащить его, уже прикидывая, нужно ли будет применить силу. — По дороге расскажу, — пообещал он ему, и наконец Уэльс последовал за ним. Однако он всё так же внимательно всматривался в туманный силуэт, словно боялся больше никогда его не увидеть.

Когда они подошли к выходу и уже практически скрылись в его темноте, Велея неожиданно подняла голову и бросила всего лишь один взгляд в сторону Уэльса, попав точно в цель. И так сражённый её красотой и прелестью, он был пленён навсегда. Плотная штора, разделившая его с чаровницей, можно сказать, стала его спасительницей, не дав Уэльсу упасть на колени прямо на глазах Даррена.

Он совершенно не понимал, как выбрался на улицу, где шум и гам продолжали свою многовековую игру. Даррен поддерживал Уэльса за рукав, поняв, что тот слишком впечатлился и, похоже, перестал соображать.

— Зря я тебя сюда привёл. Я думал, ты крепче, — недовольно брюзжал он себе под нос, выводя его к первому попавшемуся питейном заведению.

— Вот. — Даррен поставил перед ним кружку дурманящего хмеля, прекрасно выводившего из подобных состояний. Уж кому-кому, а Даррену было известно действие этого волшебного напитка.

Услышав грохот металла о деревянную поверхность, Уэльс встрепенулся:

— Что это?

— Пей. — Даррен кивнул в сторону кружки.

До этой встречи с прекрасной Велеей, Уэльс бы высказал ему всё о субординации, но сейчас он даже слабо представлял, что происходит вокруг и куда привёл его Даррен. Подчинившись и опрокинув полкружки разом, он с брызгами грохнул её об стол.

— Ты расскажешь сам или мне нужно извлечь сведения из твоей головы? — Он посмотрел на Даррена, в глазах которого загорелся такой знакомый огонёк, словно напоминание из далёкого прошлого о нём самом.

— Что тебя интересует? — хотел немного подразнить его Даррен, зная, что тот сейчас не сможет копаться в его мозгах.

— Я хочу знать, кто она и когда я смогу её ещё раз увидеть, — произнёс сурово и напористо Уэльс, насколько ему позволяло текущее состояние.

В этот момент принесли вторую кружку, и Даррен, растягивая время, взял её в руку и немного отхлебнул.

— Не испытывай моё терпение. — Уэльс надвинулся на него, пытаясь принять устрашающий вид.

— Это была Велея, — наконец произнёс Даррен, решив прекратить агонию Уэльса. — Наша чаровница. Спускается к нам со своими воспитанницами с небес и услаждает взгляды наших жителей.

— Да. Я знаю о ваших прекрасных девушках, наслышан. Но почему о ней мне было ничего неизвестно?

— Может быть, потому, что ты был занят другими делами? Или редко к нам захаживал? — пенял ему Даррен на закрытые ходы, отпивая ещё пару глотков.

— Так давно это было… — протянул он и, чуть отодвинувшись, посмотрел в свою кружку.

В неё был налит достаточно крепкий и терпкий напиток, отдававший на вкус специями, красной ягодой, сливой и медовыми нотками. Немного потрясая кружкой и взбалтывая хмель, Уэльс допил его до дна, возвращая посудину на место. Теперь у него получилось сделать это тише и значительно аккуратнее.

— Когда я могу увидеть её снова? — не отрывая от кружки глаз, более спокойно задал вопрос Уэльс.

— Никто не сможет дать тебе ответ, — разочаровал его Даррен сразу. — Велея сама решает, когда приходить в Кьеррос и наш мир.

На что Уэльс ничего не сказал, уставившись на кружку так, словно намеревался проделать в ней глазами дыру.

— Что ж, — внезапно взбодрился он и посмотрел на Даррена своим привычным лукавым взглядом, — Значит, придётся бывать тут чаще.

Он постучал пустой кружкой о шероховатую поверхность, испещрённую мелкими выемками. В этот же миг появился юный паренёк с увесистым кувшином в руках. Он налил Уэльсу ещё одну порцию, а тот, взяв посудину в руку, слегка приподнял её вверх, чествуя Даррена и своё умозаключение.

— Что будет с Хранителями? — задал Даррен вопрос, волновавший его всё время после того, как он был внезапно возвращён в свой мир, а путники, сопровождавшие его в той погоне за Альмой и пропавшими детьми, остались стоять у Плоской стены.

— А что с ними станется? Вернутся в свои уделы и будут дальше там жить припеваючи, — ответил ему Уэльс так, будто ничего и не случилось.

— С Главными Хранителями тоже всё будет хорошо?

— Ты так беспокоишься об их участи. Лучше бы о своей переживал.

— Моя участь уже давно предрешена и известна. — Даррен бесстрастно отпил глоток.

— Да неужели? И позволь узнать, какой же у неё исход? — наигранно удивился Уэльс его безмерной самонадеянности.

— Исход у всех нас один.

— А как же счастье? Ты счастлив? — не сдавался Уэльс.

— Да, — твёрдо заявил Даррен, — а тебе я смотрю всегда его мало.

— Счастья не может быть много.

— То-то я и смотрю, что ты в вечном поиске.

— И заметь, никто не жаловался.

— Теперь ты решил осчастливить Велею.

— Я бы с радостью это сделал, и она бы сияла ещё ярче, — задумался Уэльс, на минуту вернувшись мыслями к тому представлению, которое устраивала эта дивная женщина.

— Что бы ты сделал? — Уэльс вдруг услышал за спиной ласковый и мелодичный голос и почувствовал, что в уши ему заливаются потоки сахарного нектара.

— Я бы открыл тебе весь мир. — Он обернулся уже после того, как произнёс эту фразу, осознав, кому мог принадлежать этот чудесный голос.

— Только это? — Велея удивлённо подняла обе бровки, изогнувшиеся полумесяцами.

Даррен растянул губы в хитрой и довольной улыбке, понимая, что спесь Уэльса как рукой сняло.

— Верно. Зачем он тебе нужен, если ты уже им обладаешь? — мудро рассудил Уэльс. — Будь ты земной женщиной, я бы упал к твоим ногам.

— Что ж. — Она плавно прошла вперёд и, поравнявшись с Уэльсом, повернула голову в его сторону, оценивая взглядом с головы до ног. — Хоть я и неземная, но шанс припасть к моим ногам у тебя есть.

Велея отвернулась и прошла к Даррену. Мягко положив правую руку ему на плечо и, едва прикоснувшись щекой к его щеке, она что-то шепнула ему на ухо, а тот слегка улыбнулся от сказанных ей слов. Затем Велея, точно кошка на мягких лапах, быстро исчезла в толпе. Уэльс, не в силах вымолвить и слово, лишь проводил её горящими глазами, время от времени вытягивая шею, пытаясь отыскать её среди нескончаемого веселья.

— Удивительная женщина, — произнёс он на одном дыхании, выдыхая поток воздуха, который копил в лёгких всё это время. — Что она тебе сказала?

— Скажи мне, какие у тебя планы на Альму, и я тебе отвечу.

— Это что, манипуляция или попытка шантажа? — Уэльс нахмурил брови, резко сменяясь в лице.

— Не думал, что вопрос стоит так остро, — поменялся и Даррен, одевая свою привычную маску.

— На Альму у нас планы вселенского масштаба. Не переживай так за девочку. Ничего плохого мы ей не сделаем.

— То есть то, что вы её забрали и поселили с надзирателями в чужом для неё мире — это хорошо? — требовал продолжения разговора Даррен.

— А я думал, ты Защитник, — попытался отшутиться Уэльс. — Знал бы, что ты надзиратель, выбрал бы Лайта.

— Может быть, вы ошиблись на мой счёт и действительно нужно было выбрать его?

— Испытываешь моё терпение? Оно не бесконечно, — предупреждал его Уэльс, слегка сжимая челюсти. — Ты и Дева получили прощение. Альма здесь. Все счастливы. Не понимаю, чего ты так разошёлся.

— Сколько?

— Сколько чего?

— Сколько и чего нам нужно будет отдать, чтобы расплатиться за вашу щедрость?

— Скажи мне, что тебе нашептала эта кудесница и вы будете освобождены от долга. — Уэльс прищурил глаза, точно намеревался попасть в яблочко с первого выстрела.

— Так просто? Да неужели? — Даррен фальшиво вскинул брови.

— Да. Объявляю ночь чудес. Успеешь поймать своё чудо?

В это время послышались звуки взрываемых фейерверков, а небо озарили тысячи разноцветных вспышек, рисуя цветы, бабочек, животных и различные причудливые узоры. Они оба повернули голову в стороны феерии и в молчании наблюдали за призрачной красотой, нарисованной на ночном небосводе. Однако чуть дальше за ней, Уэльс заметил сияния молний, которые озаряли короткими вспышками тёмную мглу. «Сварг», — протянул он имя брата про себя, понимая, что тот недоволен его разговорами и решениями.

— Велея ждёт тебя у себя до наступления рассвета, — достаточно громко произнёс Даррен, и Уэльс резко повернул голову на его голос, моментально позабыл о посланиях брата.

— Наверняка хочет увидеть тебя стоящим на коленях, — не упустил Даррен возможности поглумиться над Уэльсом.

— Я готов падать к ногам такой женщины каждую ночь, — широко и самодовольно улыбнулся Уэльс. — Где её отыскать?

— Вот там её предместья. — Даррен повернул голову и указал рукой на одинокое возвышение у самого края города. — Только не врывайся в её жилище сразу, как ты любишь, — предупредил его Даррен.

Но повернувшись обратно, Уэльса он уже не обнаружил. Лишь стальная кружка вращалась по кругу и пронзительно звенела своим металлом.

Закончив наблюдать за её танцем, Даррен осушил до конца свою и встал, намереваясь покинуть заведение. Фейерверки стихли, город начинал постепенно успокаиваться после бурного празднества. Людей на улочках становилось всё меньше, толпы славно отдохнувших Защитников постепенно расходились по домам, а воспитанницы Велеи возвращались в свои уделы. Даррен не чувствовал усталости, да и желания идти в свой угрюмый дом у него не было. Поэтому, немного побродив переулкам, всё ещё окутанными сумерками, он направился обратно к дому Астера и Эля, где рассчитывал провести время, в ожидании, когда проснётся Альма.

— Всё возвращается на круги своя, — тихо прошептал он, открывая железные ворота и проходя внутрь двора, где ему приветливо кивали сонные растения.

ГЛАВА 9

Дверь закрылась сама, но ползущие за Эскру тёмные клубы, не укрылись от его взора. Он снова потерял над собой контроль, давая волю эмоциям. Они рассыпались и покатились по полу, словно бусины падали с оборванной нити ожерелья. Эта картина напомнила ему о Саринах, которые всюду следовали за ним. Раздосадованно покачав головой, Эскру попытался взять себя в руки, обводя комнату придирчивым взглядом, отвлекаясь от мыслей о Луне.

Мрачное помещение было полукруглым. За тремя вытянутыми и заострёнными кверху окнами расстилался сумрачный туман, поднимающийся дымкой с земель и висевший вместо занавесей. Пройдя вперёд, он обернулся. Слева он увидел кровать под пологом, которую не заметил раньше. Снова бросив взгляд на пол, он не обнаружил никаких клубов дыма. Он вобрал его в себя и теперь старался крепко держать в застенках сознания.

— Научиться скрывать мысли, — тихо произнёс Эскру, делая несколько шагов вперёд и приближаясь к центральному окну.

Сев на широкий подоконник, вырезанный из чёрного гранита, он упёрся спиной на откос и откинул голову, уставившись в беспросветную даль. Мрак слегка пульсировал и содрогался, точно его кто-то дёргал за верёвочки, пытаясь приоткрыть завесу, но ему это никак не удавалось. Пелена его была плотной и вряд ли могла бы быть сдёрнута неким кукловодом. Вытянув руку в пустое окно, он поворачивал ладонь вверх и вниз, наблюдая за колебаниями тумана, который, казалось, стал гуще и начал скапливаться возле него. Наконец, закончив эту игру, он убрал руку и, перегнувшись через окно, посмотрел вниз. Приблизительно поняв, на какой он высоте от земли, Эскру повернул голову и теперь посмотрел вверх, оценивая грандиозность строения. Его глаза ползли по кладке чёрного, грубо обтёсанного камня — и вот он вдруг понял, что добрался до вершины замка, который венчал остроконечный шпиль. Осознав своё присутствие в двух местах одновременно, Эскру резко вернулся в пределы комнаты.

— Как это возможно? — удивлялся он, понимая, что может видеть и быть гораздо дальше, чем он мог себе представить. Незамедлительно он решил повторить это снова. Вытянув голову из окна, он опять смотрел вверх, продвигаясь взглядом по стене, поднимаясь по ней выше, цепляясь за её неровные края и углы. Так он забрался на центральную башню и посмотрел с её щербатой крыши по сторонам.

«Сплошная бездна. Интересно, что за её пределами и есть ли они?» — задавался он безмолвными вопросами, как вдруг, потеряв равновесие, почувствовал, что рука соскользнула с подоконника, и его тело устремилось камнем вниз.

Моментально вернувшись обратно в своё тело, он рассыпал его на миллиарды частиц, приземлившись на землю тёмным облаком, разошедшимся клубами в разные стороны. В ту же секунду собрав себя заново, он уже стоял у стен замка, ощущая под ногами твёрдую поверхность. Медленно повернув голову и посмотрев на то место, куда должно было упасть и разбиться его тело, он услышал скрипучий голос одного из Саринов:

— Стра-а-а-а-а-х, — тягуче произнёс он, окружая Эскру своей дымчатой пеленой.

— Неправда. Я не испугался. — Он сурово нахмурил брови.

— Стра-а-а-а-а-х, — снова повторил Сарин, плавно перемещаясь и проплывая рядом с ним, словно пелерина.

— Мне смерть теперь нестрашна, — не соглашался с ним Эскру, пытаясь понять, почему он заладил о страхе.

Покачнувшись, Сарин начал растворяться, образуя дыры в своём туманном облике, а потом и вовсе исчез, смешавшись с густым мраком.

Эскру недовольно поморщил нос, будто измазался в грязи и не мог от неё отмыться. Он задрал голову и посмотрел на окна комнаты, служившей теперь его пристанищем. Как ему вернуться обратно? Неужели придётся идти к главному входу и там петлять в коридорах в поиске нужных дверей? Он снова попробовал мысленно подняться по стене.

— Не то, — фыркнул он себе под нос. — Подняться — я поднимусь. Но что делать с телом? Как мне переместить самого себя?

Вдруг он вспомнил тот момент, когда Тенебрис растворился в огне.

«У меня получилось пройти через стену, — начал рассуждать он, упёршись взглядом в носки своих лакированных ботинок. — Как я это сделал? Точно так же, как Тенебрис становился огнём. Я перемещаю своё сознание. Вижу им, слышу. Значит, сейчас я могу переместить и тело?»

Он вытянул руку и, дотронувшись до стены, закрыл глаза, пытаясь проникнуть в структуру этого камня, слиться с ним воедино, стать им. Поверхность была холодной, бугристой и шершавой, испещрённой мелкими впадинками. Камень отличался от того, что был в каминном зале. Тот переливался в свете огня, имел зеркальные грани, а этот тоже чёрный, но более приятный на ощупь. Пальцы не скользили по нему, а мягко проникали в его твёрдую, но бархатистую текстуру. Приблизившись к ней вплотную, Эскру почувствовал, как постепенно исчезает его рука, растворяясь и становясь единым целым с камнем. А потом и всё остальное тело слилось вместе с ним, превращаясь в один сплошной камень, но наполненный несколько иной жизнью — более высокого и сложного порядка. Жизнью, которая может, соединившись с другой жизнью, стать её частью, имитируя сходство, притворяясь ей самой. Однако потом эта инородная жизнь могла отделиться от той, другой, и снова стать собой, возвращаясь к себе подлинной.

Медленно ползя по поверхности, боясь углубиться внутрь, Эскру поднялся в свою комнату и вышел прямо из наружной стены. Приобретя снова свою обычную форму и обличие, он слегка вздрогнул, словно скидывал с себя остатки частичек каменной пыли, которые могли к нему прилипнуть за время его перехода. Осматривая комнату, он обнаружил всё на своих местах. Ничего не изменилось за время его короткого отсутствия. Ничего, кроме него. Он чувствовал, что с каждым подобным переходом и расщеплением, а потом сбором себя, он меняется. На мгновение ему показалось, что он знает историю создания этого грандиозного строения. Но не знает, откуда ему это известно.

Повернувшись к стене, он снова дотронулся до неё рукой в поисках ответов на вопросы, стихийно возникающие в его голове. Камень был всё таким же шероховатым на ощупь. Вроде бы таким же, до того как он выпал из окна, но другим, и Эскру не понимал, в чём именно заключалось это «другое». Он попытался проникнуть внутрь камня, надеясь, что это даст понимание того, что с ним происходит. Рука медленно начала распадаться на мелкие крупицы, смешиваясь с камнем, становясь его частью. Ровно до запястья. Он видел, что происходило с его телом и на что оно способно. Видел, на что способно его сознание.

«Могу ли я посмотреть на него изнутри, так же как могу смотреть снаружи?» — задался Эскру правильным вопросом и направил все свои мысли прямиком в каменную структуру. Внедряясь в неё, впиваясь и сливаясь каждой клеточкой, он пытался увидеть то, что не было видно глазу.

— Каменоломни, — произнёс он, стремительно выходя из камня.

Отделяясь от его структуры и делая несколько шагов назад, он словно отшатнулся от чего-то омерзительно-ужасного. Переводя взгляд на руку, он покрутил ей, убеждаясь, что она приобрела свою прежнюю форму. После этого Эскру подошёл к окну. Упираясь обеими руками в полированный гранит, он высунул голову в окно и обвёл взглядом всю открывающуюся картину. Ничего нового он там не обнаружил, но это чувство, словно он только что побывал совершенно в ином месте, месте, где добывался камень для постройки этого сооружения, никак не отпускало его. Эскру ещё и ещё раз обвёл взглядом бездонную тьму, пытаясь определить направление, где могли располагаться каменоломни, но пока ничего не мог нащупать. Оставив эту затею, он развернулся спиной к окну и начал испытывать злость на то, что не может увидеть больше, на то, что не может догадаться, как это сделать.

— Ра-а-а-а-но, — донёсся до него хриплый и сдавленный голос.

— Ты уже отстанешь от меня? Или будешь и дальше преследовать? — сжав челюсти, крикнул Эскру в сторону Сарина, висевшего облаком в углу комнаты, но тот ничего не отвечал, продолжая волноваться и колебаться. — Что значит рано? Что ты имеешь в виду?

— Спе-ш-и-и-и-и-шь, — односложно отвечал ему Сарин.

— Я спешу? Я не спешу! Я стремлюсь найти ответы. Узнать больше, наконец. — Снова начало подниматься негодование, направленное теперь не на него самого, а на бедного Сарина, решившего ему помочь.

— Ве-е-е-е-ч-н-о-о-о-о-сть, — как-то уныло протянул Сарин и даже замер, на мгновение прекратив свои постоянные вибрации.