Бесплатный фрагмент - Панкейковый город, вокруг которого сплошной песок

ПРОЛОГ

— Тебе не надоело слоняться по этой пустыне вторую неделю? — спросила Таис.

— Надоело, дорогая, но по данным, мы совсем близко к цели — будет неправильно если мы отступимся, когда мы прошли 99% пути. — заявил её муж, Ник.

Подобный ответ не обрадовал темнокожую женщину, укутанную гуляющими по ветру тёмно-синими тряпками и несущую на руках полугодовалого ребёнка.

— Мадейра! Сколько нам ещё тащиться?! — спросил слащавый голос молодого По Хиггинса.

— Потерпите немного, скоро мы увидим будущее место вашего властвования. — ответил ему Ник.

— Я требую результат! Здесь и сейчас! Отец обещал мне, что путь будет недолгим! — юный Хиггинс, отощавший за эти две недели, нервно затопал ногами по песку.

— Как сломались ваши сани, сир, вы стали вести себя как капризный ребёнок! — ответил брат Ника — Федерико, наёмный убийца по кличке — дротик, он был облечён в зелёную броню и шлем, с крохотной антенной наверху.

— Федерико! — Ник боднул брата в ребро.

— Твой костюм не скрывает цвет кожи, раб! — обратился старший брат По — Пиранья.

Обращение этого низкого, но плотного, неопрятного на вид, с разодранным лицом, стеклянным левым глазом и клочком волос, оставшимся на голове, после схватки с медведем, касалось всего семейства Мадейры. Он оголил лезвие, которое было вставлено на место, ампутированной по локоть, левой руки и поднёс его к шее дротика.

— Не играйте в крутого мачо! — шепнул он и не тронув Федерико.

Пиранья обогнул его, продолжив путь по невзрачным песочным пустотам.

— Простите моего брата. — тихо попросил Ник, подбежав к Пиранье, помогая вытащить застрявшую в песке, деревянную ступу, заменяющую левую ногу.

— Если ваш брат и дальше продолжит угрожать моему — я за себя не ручаюсь! — ответил он и с важным видом зашагал дальше.

Ник, почувствовав хладную дрожь, отшатнулся, чуть не упав на свою жену, та обозлённо толкнула его вперёд.

— Почему мы терпим их, Ник!? — спросила она у него.

— Они семья основателей — мы не можем не прислуживать им.

— Хорошо, они семья основателей, допустим, ты в них веришь, но как ты можешь подлизывать тем, кто нас ни во что не ставит! Этот По, вчера предлагал мне уединиться, а в качестве платы предлагал бутылку молока! — стервенела Таиса, покачивая их сына.

— Что ты такое говоришь! Не наговаривай на По! На него свалилось тяжёлое бремя и ему сейчас нужно помочь!

— То есть, мне было нужно раскрыть перед его белым самолётом свою посадочную зону, так!? — обалдела женщина.

— Нет, нет, я имел в виду вовсе не это! — размахивая руками, загорланил Ник.

— Мой брат, имел в виду именно это! Ведь он бесхребетный и такой же покорный, как и наш папаша! Мы же отличаемся от белых, значит, что мы рабы! — встрял Федерико.

— Не думала, что я когда-нибудь соглашусь с твоим братом, но, похоже, что насчёт тебя — он прав! Не за такого мужчину я выходила! — обидевшись, она отвернула сына, от глаз отца и приказала ему следовать, за его хозяевами, он ведь послушная собачка.

Ник не был зол на них, он не понимал — почему они не понимают того, что он хочет защитить семью, хочет выбить её в свет, а для этого нужно чуточку потерпеть, побыть покладистыми! Он ведь не просит от них чего-то невозможного! Они не драят туалеты, не работают в поле, не получают удары плетью по спине — благодаря ему — они не рабы, а работники! Официальные служители! Что им ещё нужно!? Почему семья презирает его!?

Из мыслей, которые были громче человеческих слов и стонов пустыни, его вывел звук трубы, а потом он отличил от неинтересных ему речей, то, что он хотел услышать очень давно:

— Город! Город!

НИК МАДЕЙРА

Личный дневник

ЗАПИСЬ ПЕРВАЯ

Издали он напоминал огромный блин с секциями. М-рП. Хиггинс так и хотел назвать его — огромный блин, но зная нрав Творца — мы назвали его Ammos — песок, на греческом. Этот «пережиток прошлого», если охарактеризовать его одним словом, то он — прекрасен! (подчёркиваю!). Этот город, когда-то стоял в Египте, пока не утонул под толщами песка в ≈2056 году.

Истребители Альянса заметили его (тут я ссылаюсь на официальный документ — « ОТЧЁТ ОТ 11.02.2104г.). В котором законспектированы показания пилота, имя которого многократно перечёркнуто. Он говорил, цитирую: «Пролетая над пустынным регионом, в точке D3 на моей карте, я увидел кругообразное очертание, похожее на постройку. Разразившийся пустынный ветер прим. Сирокко, он и негладкая поверхность, в которой не было возможности посадить истребитель — не дали мне провести составлению полной картины!».

Эта новость заинтересовала Творца, Фельдмаршала Норрингтона и членов семей Основателей. Они поручили мне — собрать экспедицию и сопроводить двух сыновей — М-р`а Хиггинса.

Мы две недели, блуждали вместе с этим пилотом и ориентировались на его показания. Я даже не надеялся, что нам удастся отыскать это чудо, но мы смогли.

— —

Я пишу этот текст из поразительного механизма. Машины, которая работает без бензина, а, следовательно, без вреда для окружающей среды! И к этому — она полезна для здоровья! Самый настоящий спорткар, а если ты мне не веришь, мой дорогой читатель, то мне — всё равно! Я просто пишу то, что вижу! А вижу я:

1) Обтекаемая форма;

2) Плавные изгибы;

3) Схожий с дрезиной механизм (там и там нужно тянуть, чтобы транспорт двигался, только для этого спорткара не нужны рельсы);

4) Можно управлять и одному, хоть тут и присутствует до четырёх рычажных механизмов;

— —

Только что, проверил максимальную скорость:

Максимум — 50 км/ч — для одного пилота, с четырьмя — может быть больше!

НАТАЛИЯ БЬОНДИ

Несовершеннолетняя девушка, заметила чужаков достаточно давно. Все эти пятнадцать дней, она наблюдала за ними на расстоянии при помощи бинокля, а её песчаные лохмотья, помогали ей укрываться от любопытных глаз.

Четыре часа назад, она отправила своего брата-собрата-червя, доложить железной общине о незваных гостях. Эта габаритная постройка не была для неё открытием.

— Сейчас тут ловить нечего. — сказала она себе и выудив из кармана портативную дудку, призвала песочный сёрф, на котором черви скользят по песку, как по волнам.

БАРОН БАЛОГ

Барон, одетый во всё чёрное обходил свои владенья. Когда-то рассекавший по морям — корабль Птолемеев, затонул в песках зыбучих, погребённый в вечный сон, но остались живы: мраморные статуи, живописнейшие галереи, зелёные террасы, часть которых стала огородом, с фруктами на деревьях и в том же огороде, разливалось сладкое вино, которое тотчас было опустошено юным Бароном Балогом.

— Барон! — окликнул его плебей, склонившись пред ним.

— Я слушаю тебя, Святослав несущий солнце. О каких вестях, ты хочешь доложить?

— Вести здоровские, уважаемый Барон! — он чесал зудящую кожу, когда-то наделённую бородой.

— Так доложи мне, слуга святейшего Барона!

— Нашли мы город, неописуемых размеров, чудотворная работа, господин, Барон!

— Коль, изволь, подробней изъясниться! — проявил интерес Барон, хоть и желал уединиться в своей спальне, для написанья новых своих стишков.

— Мой разведчик доложил, что видел группу людей в синих одеяниях, богатых! Шли они, изрядно потрёпанные, в поисках чего-то. Этим чем-то был город, самый настоящий, остаток прошлой цивилизации!

Глаза барона заискрились. Загорелся пламенный в нём интерес.

— Снарядить мне группу! Пойду я говорить с ними!

— А как-же-ш, ваш роман, барон мой? Как-же-ш без ваших чтений мы вечерних ваших?

— Несущий солнце, поручи сей задачу, бравому Артемону, он хоть и слабей меня переносит свои мысли, на сей ценный материал. — он показал на женщин в белоснежных накидках, замачивающих кашицу, которой суждено стать бумагой. — Но рассказы его — могут порой быть интересны!

ТУМАС ЛИНГРЕН

Лидер скверных парней, получал удовольствие, когда совал свой агрегат в толстозадую мадам, но процессу было не суждено продолжиться. В его покои ворвалась, его правая рука — Ян Лаге, краснокожий, большегубый и большеносый, с блестящими тёмными волосами, уложенными как замёрзшая лапша. Увидев, что он не вовремя, прикрыл глаза руками, но не покинул палатку своего лидера.

— Прости, Тумас, но я не могу ждать — это срочно! — объяснил он.

— Ай! Вечно ты! Проныра! — раздосадовано, он засобирался, быстро и небрежно накидывая на себя мятые и пропахшие всем, чем только можно, вещи.

— Когда ты вернёшься, Тумас? — спросила у него обнажённая женщина, перевернувшись со спины на правый бок.

— Не знаю, Людка. — ответил он и прихватив байкерскую куртку с перечёркнутыми черепами, вышел наружу.

Сквозь палящий свет, он практически не видел и одел лыжные очки, в которых, по заверению Яна, выглядел как водолаз.

— Это не могло подождать минутки две? Я почти кончил! — выкрикнул он Яну, который уже скатился по прямому склону к поселению.

— Нет. — ответил он ему, прикрыв рукой глаза, чтобы не слепнуть от света.

— Даров, Тумас! — поздоровался Артуро Охеда, выглядевший как жилистый мопс и вдовес длинноволосый словно рокер, борода до груди, щёки свисают, слюни неконтролируемо стекают и корона его образа — огромное пузо, свисавшее до самых ног, защищённое железным полукругом.

— Я вижу, ты не постеснялся опустошить пивной молот. — отметил Тумас, пожав ему руку.

— Ты меня за слабака держишь?! — спросил он и следом рыгнув, как рычат дикие звери.

— Ух… — отпустил Тумас, помахав рукой у носа. — Так что у вас?

— Чужаки. Прибыли с севера и заняли большой блинчик. — доложил Ян.

— Мой блинчик!? — обозлился Артуро.

— Я его нашёл, не зазнавайся, толстяк! — огрызнулся Тумас, легонько толкнув его в металлический полукруг, защищавший живот.

— В пизду тебя. — ответил он, сморщив лоб с глазами.

— Да, тот самый. Фанатики, ведомые Гектором, заняли его.

— Как заняли — так и освободят! — прошипел Тумас.

НИК МАДЕЙРА

ЗАПИСЬ ДЕВЯТАЯ

Новые жители поступают с колоссальным постоянством и количеством. Будто-бы Альянс отправляет к нам всех кого может.

Мы (Я, По и Пиранья) составили первый свод законов, на основе «Альянсовской правды». Но к моему сожалению, этот свод законов, получивший громкое название «Правила для всех рас» — был не таким, каким я его видел у себя в голове. (Тут я постараюсь не быть дотошным в описаниях):

1 Пункт: Касается личных имён, а точно быть их полных форм. По и Пиранья выступили с тем, чтобы все новорождённые получали простые, малозначимые имена. Я же выступал напротив — чтобы они были помпезными или пышными, кому как;

2 Пункт: Все кто имеет квартиры в Аммосе — должны нести военную службу. Правило глупо по причине того, что не всю люди глупые и многие просекут эту тему и станут снимать жильё, а не покупать его или получать его от нас;

3 Пункт: Касается преступлений разных видов. Я делил их на три вида. (Не имеет смысла подробно их расписывать). Просто я хотел разделить преступления на степени, которые карались бы по-разному от степени их тяжести: от смерти до возмещения ущерба, а где-то и простого рукопожатия. Я постараюсь разубедить По и Пиранью, но оба пока-что непреклонны;

4 Пункт: Каждый гражданин может участвовать в собраниях, которые проводились между мной и братьями Хиггинсами. Мы должны были предлагать реформы, ремарки действующих и абсолютно новые законы. Гражданам предлагалось выбрать: принимать предложенное нами или нет. Но я знаю, как власть опасна в руках общества, потому подстраховался. Я предложил братьям, чтобы граждане голосовали анонимно, по чётко отлаженной системе (которую я также не стану описывать) и запретить им предлагать нам что-то от своего лица. Но По и Пиранья и тут были неумолимы. Вся власть — в их руках. По — Канцлер, Пиранья — его зам, я — их советчик.

— —

Отвлекаясь от обсуждений о власти, то я хочу отметить, день рождение своего сына — Жуан-Витора. Ему совсем недавно исполнился год. Его день рождение прошло как нельзя лучше, если забыть о прибывшем вместе с поселенцами — LED`а, который рассказывал истории странного содержания. Например, как он жил в неофициальном браке со своей тёщей, от 304-го брака!!!. Пока их не разлучили. Тёща после апокалипсиса совсем сбрендила, попытавшись отрезать его «гениталии» и её отправили в жёлтый дом, в отделение «для загнивших вдов». Ещё он успел рассказать о том, как проверял девственность дочки фермера в Великолепном Орлеане, суя ей пальцы в её… (Сами додумывайте что) Потом перерезал всю семью девочки и изнасиловал… Сначала её, а потом её покойных родственников… (Мне очень стыдно писать о подобном, но я поклялся себе, что буду писать обо всём: что со мной происходит и обо всём что слышу из чужих уст, ничего не утаивая).

— —

Лучше вернусь к вопросам власти и буду писать до тех пор, пока жена не позовёт меня в постель, хотя после рассказов LED`а — спать спокойно, кажется делом гиблым!

Касаясь личности моей жены. Мы открыли потухший под песком — центр с игровыми автоматами. По и Пиранья настаивали, чтобы для игры использовались реальные кредиты, но моя жена дала такой свирепый и решительный отпор, что они оба замялись и не стали с ней спорить. Для игр использовались крышки от бутылок. Тоже валюта, но второстепенная и легко добываемая. Я был там только единожды — когда мы проводили первых обход, только войдя в город. Это было пыльное помещение с множеством серых, пыльных и неработающих автоматов, больше похожих на шкафы, но в один автомат мне всё же удалось поиграть. Суть игры была простой и малолетка поймёт:

Нажимать на кнопку в нужный момент, чтобы несколько шариков упали в крутящийся диск со стаканчиками и не попасть в промежуточную пропасть между этими стаканчиками. Вся сложность заключалась в этом окне между пропастью и стаканчиком. Шарики выпускались не моментально при нажатии кнопки, а с задержкой и выпускалось не столько, сколько ты хочешь, а по пять-шесть и ещё с музыкальным сопровождением. От которого, я в первый раз, правда, чуть не наделал в штаны.

Если говорить о себе, то вчера я целый день провёл в своём ресторане, который получил название в честь греческого бога пиршеств и веселья — Диониса. Я проводил набор официантов при помощи экзамена. Сдающему этот экзамен закрывали глаза плотной повязкой (Я сидел напротив как экзаменатор), потом подносился поднос со стеклотарой и я подавал сдающему в абсолютно хаотичном порядке разную стеклотару, а он, прощупав, определив форму, должен был назвать, какая тара к какому напитку относится. Будущий читатель/владелец дневника, может сказать: «А не чересчур ли это сложно?

А я ему отвечу: «Нет! Не чересчур! Я хочу, чтобы мой ресторан — был лучшим заведением на всём острове Катхарси!

— —

Жена зовёт!

Спокойной ночи, мой дневник…

ФЕДЕРИКО МАДЕЙРА

Кто не лежал в своей кровати в двенадцать ночи, так это младший брат Ника. Он был в машине на втором ярусе города.

В Аммосе было два вида транспорта — наземный и воздушный. Федерико сейчас, сидел в чёрном кабриолете с отодвигаемыми дверьми, работающим при помощи педалей: газ, тормоз и руля. Воздушные машины как бы «парили навесу». Механизм работы схож с троллейбусным.

Потирая слипшиеся от недосыпа глаза, он раскрыл конверт и посмотрел фото жертвы.

— Одна из девок По. Ндэ-м. — буркнул он и взял помеченную красной, липкой краской, валюту носившее название «Мелодия» — золотые монеты с выпуклым знаком ноты, такова была оплата за его работу.

Заведя двигатель, он вальяжно преодолевал полупустые воздушные дороги, по пути к кварталу Эроты, в котором жила его жертва.

Остановившись напротив нужного дома, он нацепил на голову шлем и закрепил на поясе ремешок с пистолетом. Выйдя наружу, он от усталости, чуть не свалился с карниза, но успел схватиться за бетонную выпуклость. Шуточно ударив себя по шлему, он выудил трос. Найдя стену из непрочного металла, он пальнул из пусковой установки. Трос с крюком на конце пробил металл. Проверив трос на прочность, и выждав окно, когда дороги будут пусты — съехал вниз на небольшую улочку. Пройдя по теням, до которых не доставал свет фар, окон и вывесок с гирляндами, он прошмыгнул в нужный угол, где было много мусора и невзрачная дверца.

— Всё как и говорил заказчик. — подумал Федерико и занёс руку над дверью, но тут же вспомнил, что нужно взять палку у мусорки и постучать ею четыре раза, тогда Евпатория откроет.

Так и произошло. Прождав чуть больше минуты, дверь ему распахнула окрашенная синим макияжем и оголённая Евпатория. Встретив его — она охнула и попыталась закрыть дверь, но Мадейра ловко запорхнул, внутрь толкнув её на пол. С головы девушки слетел синий парик.

— Привет от Балога. — Мадейра выстрелил из пистолета стреляющего иглами.

НАТАЛИЯ БЬОНДИ

— Что ты можешь рассказать мне, дочь моя? — спросил отец, главный среди червей, лёжа расположившийся на своём троне из жестянок.

— За последний месяц, в Аммос прибыли десять тысяч человек, отец мой.

— Подойди ко мне дочь.

Наталия, лицо которой было замелено песком, омывалось стекавшими с глаз слезами.

— Ты так прекрасна, будто твой отец сам Сет, а не уродец вроде меня. — он снял свою маску, работавшую на паровом механизме, но дочь занервничав, вернула её на место.

— Сняв её, ты умрёшь!

— Белокурое дитя моё, лучше уж смерть, чем видеть твоё несчастье.

— Я счастлива отец, покуда вы с матерью живы! — отрицала она.

— Мы с твоей мамой уже не живы — мы мумии. Работающие благодаря шестерёнкам и механизмам внутри нас, но детали тоже имеют срок годности и количество. Скоро наступит наш с нею час. Я хотел, чтобы Аммос был моим подарком для вас с Хэрольдом. — голос отца Наталии измученно тянулся.

— Мы вернём его, отец, я обещаю! — она освободила вспотевшие ладони от перчаток, положив их на грудь отца.

Оба замолкли, слушая тиканье механизмов, поддерживающих в нём жизнь.

— Ах… Твои руки были так… Искусны! Грубая работа с металлами окрасила их в бронзу, впилась в кожу, ты так красива, даже когда стала грубей многих моих червей.

— Мне нравится моё предназначение, отец! Прошу! Не скорбей об утрате моей было девичей чистоты!

— Я и не скорблю. Я восхищаюсь! Всегда мечтал о сыне — я его получил, только в женском обличии…

Механизмы начали гудеть, масло высохло и жизнь внутри технического создания, едва сохранившего чувства с разумом, стала замедляться, под жалостные гудки…

ФЕДЕРИКО МАДЕЙРА

Не прошло и половины дня, как По вызвал Федерико на тайное свиданье с глазу на глаз. В квартал Эроты, к той же самой двери.

По не знал, кто убил его Евпаторию и так жаждал отыскать того, кто отнял жизнь его фаворитки средь всех ночных бабочек Аммоса. Ох! Знал бы он, что призвал в помощники убийцу.

Убийца вернулся на место преступления, бесчувственно всматриваясь в картину, которую плохо помнил. Федерико приучил себя забывать о совершённых деяниях, чтобы не стать жертвой своей совести.

— Почему я, а не Пиранья? — спросил он у скорбящего По, на коленях которого лежала отделённая от тела голова.

— Ты охотник за головами — произошло убийство! Поэтому ты здесь.

— Мне кажется, или вы в чём-то меня обвиняете, канцлер? — косо покосился Федерико.

— Я знаю о твоей ненависти к себе, раб! И если представить, то ты вполне могли убить мою Евпаторию.

— А вы знакомы с моими работами? — с улыбкой превосходства спросил Федерико.

— Ознакомлен. — кротко отрезал По.

— И это похоже на одну из них? Я художник, а не мясник, мой канцлер! Но буду честен с вами — я вас ненавижу! — лицо По испуганно сжалось. — Но ненавижу вас не из-за того, что вы мне не нравитесь, а из-за ваших взглядов относительно людей моей расы. Если бы я так расправлялся со всеми, чьи взгляды мне ненавистны — то я бы давно почивал в разных частях света. Я про раздел конечностей и пытки.

— Разумеется, посыл мне ясен. — улыбнулся По. — Но вы открыли передо мной факт вашей ненависти ко мне — это означает, что вы — моя угроза!

— Пока вы канцлер песочных земель и представитель Юдоли — вы мой господин и я не смею предавать вас! А иметь свои взгляды на жизнь — мне никто не запрещает, даже учитывая мой цвет кожи! Да, я могу быть угрозой, как и ваш брат, творец, да кто угодно! Но я буду угрозой только тогда, когда вы ослабите свой хват! Вам решать, мой канцлер ослаблять свой хват или нет, но могу дать вам клятву и всем богам, что пока ваша хватка тверда — я ваш слуга! — заявил Федерико и приступил к осмотру.

По молчаливо обдумывал его слова.

— Могу сказать, что распил был грубым и небрежным, работал дилетант — это уже отметает мою причастность, я профильный хирург. Если не верите мне — может послать запрос в Библиотеку Афины. Там вам это подтвердят. Хоть и отделение головы от тела была произведено на скорую руку, видимо убийца опасался быть пойманным, возможно не знал, когда вы придёте к своей даме.

— Она мне не дама!

— Разумеется, мой канцлер! Я лишь хотел сказать, что убийца работал быстро, оттого и небрежно, можно было бы подумать! Но судя по следам на коже, лезвие было хорошо наточенным, таким можно срезать голову одним, максимум двумя махами. — от подробностей, По съёжился. — А тут он резал и резал долго. Ещё, я вижу, что нет следов взлома и борьбы, значит — это был знакомый Евпатории, что является вторым фактом, говорящим в пользу того, что я — ложно обвинён вами.

— Я представил!

— Но вы так думали, хоть и не говорили прямо! Вы обвинили меня, хоть и уклончиво, но уклончиво не значит, что не прямо! — давил Федерико.

— Говори дальше! — попросил По, поправляя свою синюю мантию.

— А что ещё мне говорить? Мне кажется, я сказал достаточно. Мне передать свои показания вашему брату?

— Нет! Ты будешь лично вести это дело! Понял меня!? — он вытащил из кармана свой ругер. — Хоть слово и я!

— Не стоит марать о меня свои белоснежные руки. Я буду нем, как немой. — уверил Федерико. — Канцлер! Уже десять утра — вы должны присутствовать при открытии дома памяти. — припомнил Федерико, желая, чтобы канцлер убрался отсюда.

— Да. Ненавижу приёмы! — фыркнул он и скинул с себя скривлённую в ужасе, голову девушки. — Приберись тут и чтобы наши братья не знали о произошедшем!

— Разумеется, братьям ни слова. — поклонился он и убедившись, что канцлер сел в свой лимузин, буркнул. — Урод.

Пройдя круг по квартире, чтобы канцлер ненароком не застал его, он открыл ещё одну тайную дверь и вышел другим выходом, где его ждал представитель заказчика.

— Задание выполнено? — спросил бородатый мужчина в измазанном в грязи, тонком кафтане и мешковатых, идущих горкой штанах.

— Да.

— С вами приятно иметь дело, товарищ Игла! Барон не забудет!

— Надеюсь.

Когда бородатый мужчина уходил, Федерико, гложимый разного рода мыслями, нагнал его:

— Напомните Барону о его обещании!

БАРОН БАЛОГ

Барон разминал свои суставы в своих покоях, сидя на кровати и крутя спиной.

— Мой барон.

— О! Славный Вигго Бьерренгорн. Викинг, отлучённый от снежных далей, но не распрощавшийся со своим топором. — поприветствовал его Барон.

Лысая голова, волосы с которой будто перешли на кудрявую болотистого цвета бороду вместе с чёрными глазами, в его руке, толщиной с ногу был пакет, из которого он вынул женскую голову.

— Дротик исполнил свой контракт?

— Сполна. — ответил Вигго, положив на письменный стол Барона, окровавленную иглу с головой.

— Вигго! Просил тебя я! Не марать мой стол! — вскрикнул Барон, вскочив со своей постели и выбросив голову в ведро. — Чёрт! Какая неприятность! Да оно же с дырочками! Ай, ж… — от злости, Барон дёрнул свой стол на пол и выдрал торчащий кусок белых обоев из коры.

Вигго уже не было в покоях Барона. Как в воду канул. За обоями, он, как и всегда сжёг свои: былины, поэмы, романы, стихи, которые считал не достойными храниться в его покоях, да даже достойные попали под руку, но всё равно, тайком (как думает слуга) делаются копии его творений, так что он не сильно переживал. Воссоздание хаоса помогает ему успокоиться.

Он вышел из покоев, чтобы, как и всегда перед пищей окунуться в прохладный бассейн со льдом, а после помолиться в окружении икон. На выходе из покоев, его как всегда звал гладковыбритый Святослав, его первый советник, самый верный. Он вручил ему то, что побоялся Вигго. Послание, развернув которое Балог нервно затрепетал и побежал обратно в свои покои — писать ему ответ, нарушив все свои дневные традиции.

ТУМАС ЛИНГРЕН

— Серьёзные ребята заявляются играть с нами. — подытожил Тумас на собрании скверных парней, уже после того, как его информаторы побывали в городе. — Они думают, что он стоял готовенький для них! Сели за стол, не изучив правил и думают, что им должны достаться все козыри! — бесился он.

— И что ты предлагаешь с ними делать? — спросил Охеда, почёсывая свои волосы, в которых пади уже вши завелись.

— Втереться в доверие, Альянсовских фанатиков — натолкнуть их на содействие в борьбе против червей и руси, а там, уж мы так присосёмся, что фактически будем править городом, который издавна принадлежит нам, благодаря нашим дальним родственникам, владевшими этим городом, ещё до его падения! У нас есть все права на него! Так что не вижу ни одной причины, чтобы отдавать его им!

Тут перед сборищем отъявленной шайки верзил, вышел Ян Лаге:

— Канцлер Аммоса — По Хиггинс, младший сын Тобиаса, объявил о создании праздника в честь дня города. Принимать будут всех, кто будет готов предоставить дары. Многим из нас предстоит переезд в Аммос. Поэтому поводу будет проведён тщательный отбор, только лучшие из лучших удостоятся этой чести!

— Это может стать нашим последним делом! Если всё получится — нам более не придётся выживать! Мы будем как грёбаные пираты — каждый день — пятница развратница, мать её! Вопроса Аммоса — не просто прихоть, а задача, или даже этап, который нам важно пройти — для каждого из нас, ребятки! Все, что было до — мелкие делишки, которые так, щеголяли наши нервы, это как ножом тыкать возле пальцев. Лишиться пальца — не значит умереть, а если мы лишимся целого города — то это смерть! Это самая настоящая война! Не против Альянса, они лишь канат! С одной стороны мы — с другой черви и русь. И мне очень бы не хотелось проиграть в перетягивании канатов! Я хочу каждый день пить пиво и переть тёлок с утра до вечера, да даже не с утра до вечера, а двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, триста шестьдесят пять дней в году! Если вы хотите также парни — то вам нужно послушать меня! Я для себя всё решил, но у нас же вроде равноправие — так что мне нужны согласия всех! Что думаете? — Тумасу тяжело далась эта речь, что он едва дышал, по её окончанию.

Все одиннадцать рук, с секундной паузой, друг за другом, начали поднимать бокалы заполненными пивом под самую завязку, ударяя их, друг о друга, так что пена стекала им на головы.

— Да чтоб пиво не кончалось в наших бокалах, друзья мои!

РИЧАРД НОРРИНГТОН

— Заходим на посадку, учитель. — оповестил Винце Мадьяр, натягивая на голову капюшон.

— Хорошо.

Норрингтон повторил информацию для делегации с которой они прибыли и разбудил младшего Де Фаре. Ричард не хотел брать восьмилетнего ребёнка с собой, уговаривая полететь Гектора, оставив Алана в академии, но Гектор сказал, что у него намечается какой-то поход в горы, а на дне города всегда должен присутствовать хотя бы один Де Фаре.

— Просыпайся, Алан.

— Что? Мы уже прилетели? — не открывая глаз, спросил Алан.

— Да, заходим на посадку, быстро приводи себя в порядок. Беги! — он помог ему подняться.

Алан побежал в туалетную комнату, устроенную в самолёте, Норрингтон остался сидеть на кровати. Пока никто не видит, он раскрыл тайное письмо, отправленное темнокожим писарем братьев Хиггинсов.

ОБРАЩЕНИЕ

Фельдмаршалу Альянса, заместителю министра Юдоли,

Ричарду Фон Норрингтону,

От писаря и советника Аммоса,

Ника Мадейры.

Причина обращения — (Кратко) LED!!!

Содержание письма:

Фельдмаршал!

Я польщён вашим отношением к новому городу, вошедшему в состав Юдоли. Я очень рискую, пока строчу вам на этом клочке много раз покомканной бумаги (Чтоб подумали — что пишет глупый простак, коим я себя не считаю!) и надеюсь — вы не выдадите автора. Я пишу вам, хоть и боюсь, но напишу я прямо! Считаю недальновидными взгляды братьев Хиггинсов, касательно Виталия Дегтярёва, более известного под прозвищем — Светодиод. И простите мою наглость, но я считаю, что вы намеренно сослали его к нам! Вы создали ложную картину его героизма! Он аморальное чудовище! Антоним слов — хороший человек! (Простите, но это так!) Его плохим поступкам нет предела, но братья Хиггинсы глубоко привязаны к нему, потому что, он однажды спас их, подозреваю не просто так! Иного объяснения я не вижу!

Недавно, я случайно стал свидетелем такой сцены:

Посередь дня, ограбили женщину. Воришка выхватил из её рук сумку и побежал, спотыкаясь и врезаясь во все внешние ограждения, в том числе и людей. Женщина, увидевшая мимо проходящего LED`а, вцепилась в его руку, моля помочь ей, но он, в своём великолепном, армейском наряде, который мало близок к своему названию, являясь просто показушной, прорезиненной мишурой, надменно осмотрел её и выдал:

— Хэх! Будь я на его месте, то не стал бы грабить бомжиху вроде вас! Ясно же, что в вашей сумочке кроме бесполезных отчетов, за которые вас максимум уволят! Ничего стоящего нет! Будь я вором — то обокрал бы мороженщика, его мешочек с кредитами лежит слишком недалеко — идите грабаните!

Разве это называется героизмом? Я хотел бы не говорить об этом, но вынужден говорить. Он без стеснения и глажения совести рассказывает о своих действиях, в мельчайших подробностях. Мне, человеку высоких моральных принципов, слышать нечто подобное… Я даже не могу описать. Просто… Как… Такое… Может… Называться «Героем!».

С пришествием LED`а увеличилось число изнасилований, продажи незаконных веществ, а главное убийств! Разве это нормально для города, которому ещё нет и полугода?

Моя жена считает вас самым компетентным человеком, имеющим власть! Надеюсь, что так оно и есть, и что вы по прибытию сделаете с этим что-нибудь!

КОНЕЦ ОБРАЩЕНИЯ.

Для Норрингтона, письмо Аммовского писаря стало откровеньем. Он знал, что Дегтярёв далеко не ангел, но чтобы настолько…

— Мы можем выходить учитель! — сказал Винце, выводя его из транса.

— Да, да. — Норрингтон оторопело убрал письмо в карман туники.

— Что-то важное учитель?

— Это не стоит твоего внимания. Алан! — он переключился на мальчика.

— Что, Ричард? — откликнулся он.

— Ты закончил картину?

— Да в самом начале полёта, а сенатор Немеш помог упаковать. — отчитался мальчик.

— Благодарю, сенатор. — Норрингтон пожал руку седого сенатора и дал добро на выход из летательного аппарата.

Их встречали братья Хиггинсы, семья Мадейры и Аммовская стража в песочно-голубых анораках, вооружённая навороченными арбалетами с прицелами. Делегация, в которую входили шесть членов совета, два защитника в лице фельдмаршала Норрингтона и его ученика — короткостриженого с растущей бородой Винце Мадьяра, ну и конечно же главное лицо — в виде принца Юдоли, наследника Альянсовского престола — Алана Де Фаре. Семь тёмно-лазуритовых туник и две чёрных, принадлежавших Мадьяре и Де Фаре, плавно, постукивая каблуками своих башмаков спустились по трапу, пожимая руки встречавшим их братьям, семейство Мадейры кланялось перед гостями.

— Почему он не поклонился мне? — спросил Де Фаре, непонимающе уставившись на Федерико Мадейру.

— Он слишком горд, мой принц. — объяснил Ник.

— Что значит горд?! Он не уважает принца!? — выкрикнул По, более не скрывавшего своего недовольства.

— Я уважаю принца и искренне надеюсь, что он в будущем изменит то, из-за чего я не могу быть равным вам! — заявил Федерико, склонив перед Де Фаре голову, в знак верности сказанному.

По громко задышал, таким способом демонстрируя своё недовольство. Федерико, до этого не взявший его за руку, как это было принято делать, перед тем, как жать руки священной делегацией, но теперь, он так сжал его руку, что хрящи заскрипели. Это сжатие говорило По о многом.

— Мы ещё до прилёта узнали, что в день города у вас открывается музей Велеса. — Норрингтон быстро перевёл тему.

— Да! — подтвердил Ник, посмотрев на Норрингтона с благодарностью, но удивился тому, что сам Ричард смотрел не на него, а на его жену и она тоже смотрела не на своего мужа, а на фельдмаршала.

— Мы привезли вам дары! — ответил пошарпанный временем, сенатор Гика. — Я и члены совета, носящие фамилии: Браш, Де Граф, Немеш, Мота и Маевская преподносят вам коллекцию часов. Гика передал в руки По коробку обитую волчьей шкурой.

— Позволите? — спросил сенатор Де Граф, занеся свою руку над коробкой.

— Конечно. — одобрил По, вытянув коробку к его рукам.

— До того, как прибыть на остров Катхарси, я был часовщиком, и у меня сохранилось несколько моделей, которые были сделаны естественно в прошлом веку. — ответил сенатор, лица которого не было видно из-за длинных, чёрных волос, в форме шалаша. — Первая золотая модель — не часы вовсе, они только в форме часов. Их я делал для владельца посудной лавки, который как в известной поговорке, был широк как слон. Он не любил тех, кто носит часы и так, чтобы посмеяться заказал у меня форму часов из чистого золота двадцать первой пробы. У них есть кнопки, если вы думаете, что если понажимать на них — то время появится, золотой дисплей отодвинется или что-то ещё, то напрасно — продемонстрируйте Пиранья!

Пиранья улыбнувшись взял часы и демонстративно подняв их, понажимал по кнопкам и Де Граф был прав — время не появилось.

— Как я и говорил! — из-за волос показались желтоватого оттенка зубы. — Вторые часы, как и первые не имеют циферблата и вообще никаких цифр, но в отличие от первого экземпляра, они всё же показывают время, только при помощи букв. — Пиранья во второй раз показал их брату. — Чтобы узнать время нужно смотреть на освещённые белым светом буквы. Буквы выстраиваются в нужном порядке, вот как сейчас. Девять тридцать шесть!

— Чёрт! И вправду! — поразился Пиранья, сравнив время со своими часами.

— И последние часы — магнитные! Да, на них тоже нет цифр! Они сделаны из чёрного пластика, под которым есть магниты. В качестве показателя времени выступают два маленьких шарика, ходящих по кругу, как часовая и минутные стрелки. Они были сделаны для слепого, который так и не дождался их, но это не повод грустить!

— Да, вы правы! Огромное спасибо, сенатор Де Граф! — поблагодарил По.

Де Граф отошёл в сторону, уступив место посидевшему, но не утратившему чувство стиля Норрингтону.

— Мы с моим учеником преподносим вам оружия. Первое — вилку стреляющую лезвиями. Надобность этого приспособления не так велика, но для вашего музея — то, что нужно!

— Я бы не сказал, про ненужность. — вставил Пиранья.

— Возможно. — неохотно согласился Норрингтон. — И складной нож, времён второй мировой войны — это, надо полагать середина двадцатого века. Кинжальное лезвие, односторонняя заточка. Одной — есть, другой — пырять. Нож принадлежал немецкому офицеру, если смотреть на затемнённые нанесения на лезвии, знак свастики за хватом, пружинный замок создан для того, чтобы нож не открылся случайно в кармане, ну и пожалуй последнее его достоинство — он быстро открывается, при надобности. — тщательно рассказал Норрингтон, вращая нож в руках.

— Благодарю, Фельдмаршал!

— Это подарок, канцлер! В знак нашей будущей дружбы!

— Непременно.

— Ну и рисунок сына творца Гектора, младшего из Де Фаре. Сегодня будет его первое выступление. — Ричард держал стеснявшегося Алана при себе, сложив свои руки на его плечи.

— Спасибо, малёк божий! — ответил, Пиранья и подсунул ему свой протез.

— Пиранья! — осуждающе прикрикнул По.

— Да шучу, я и сам рисовать люблю, только иначе — пойдем, покажу! — он потянулся, чтобы взять ребёнка за руку, но Мадьяр встал поперёк.

— Ребёнок будет со мной. — ответил он и Алан, высунув язык, взял того за руку.

— Я бы на твоём месте был аккуратнее в выражениях с замом канцлера! — прошипел Пиранья, стукнув зубами.

— Оставь свои пустые угрозы, Пиранья! Не успеешь и глазом моргнуть, а он тебя лишит последних живых конечностей! — подшутил Федерико.

— Ещё посмотрим. — обидевшись, Пиранья удалился, а остальные отправились на званый ужин.

НАТАЛИЯ БЬОНДИ

— И что вы решили? — спросила Наталия у пришедшего к месту встречи Пираньи Хиггинса.

— Я согласен. — недовольно буркнул он, смотря на посевы виноградовых деревьев.

Местом встречи был назначен глухой край Аммоса, в котором строились фермерские угодья.

— Вы точно сможете помочь мне с этим!? — Пиранья бесцеремонно стянул пальто, упавшее на землю и разорвал край рубахи, демонстрируя отмирающие куски плоти.

— Да, но мы не можем обещать вам вечную жизнь. — честно признала Наталия.

— Вечной и не надо, я когда-нибудь устану жить. Просто хочу жить с комфортом!

— Сто лет комфорта вас устроит? — спросил высокорослый жених Наталии — Хэрольд.

— Более чем, худощавая палка.

— Я главный червь!

— Рад за тебя.

— Хэрольд! Увидите его!

— Я твой муж!

— Ещё нет! — вскрикнула она, и черви послушались её, убрав с её глаз нетерпеливого жениха.

— С ним нельзя вести дел. — высказал свою точку зрения Пиранья.

— Пока что, да, но со мной-то вы готовы вести дела?

— С вами приятно иметь дело, мисс Бьонди. — выкинув вперёд верхнюю часть тела, он поцеловал грубую руку девушки. — Вы можете рассчитывать на мою поддержку в вашей битве за этот город. — криво улыбнулся Пиранья.

— В качестве предоплаты и мотивации для будущего сотрудничества, я дарю вам эту ампулу. — она аккуратно вложила в его ладонь ампулу с загрязнённой водой.

— Что это? — не понял он.

— В ней содержатся механические дроиды размером с торфяного карпа, которые, если вы не знаете, имеют длину не более миллиметра. Эти дроиды будут расщеплять мёртвые клетки, и вставать на их место, но учтите, срок их годности — не вечен!

— Учту. — закивал он.

БАРОН БАЛОГ

— Не люблю второсортные места торговли, где даже люди — слот, нещадный товар чьих-то нетерпеливых рук. — проговорил Барон, идя плечо в плечо с Федерико.

— Твой костюм с цилиндром стоит не меньше сотни этих рабов.

— Раз мы перешли на ты, я-то думал, что ты позвал меня не паясничать, разве я не прав?

— А ты бы разве не пришёл сюда, не позови я тебя?

— Не знаю. Может да, может, нет. Я поэт и творец, а значит, я непредсказуем и каждый шаг продумываю заранее, ещё задолго до того, как его сделаю.

— Это меня и пугает.

Федерико закашлял.

— Ты чего? Рано ещё умирать! — Балог прихватил за грудь падавшего Федерико и, оттащив его в сторону, усадил на твёрдый стул в тени.

Федерико стянул с себя шлем, вытерев окровавленные губы.

— И давно это у тебя?

— Вообще-то, я не имел проблем со здоровьем. — дрожа ответил Федерико.

Балог сел на корточки.

— Мне будет обидно искать нового охотника за головами. Да и ещё плюс-минус твоего уровня. Тяжело найти. — вслух рассуждал Балог.

— Мог бы и не вслух.

— Извини, хоть я и хитёр как змей, но мыслю вслух.

— Ага, но не мысли так! Просто солнце припекло — такое бывает!

— Бывает кровь из носа, а харкать кровью — это ненормально!

— Я не харк… — изо рта Федерико вырвался столб крови, который окрасил каблучные сапоги Барона.

— Споры со мной до добра не доводят. — встав на ноги, он похлопал Федерико по спине. — Если будешь жив, то наш уговор в силе. Если ты поможешь мне — я избавлюсь от твоего братца и обеспечу тебе, твоей ненаглядной и вашему сынку — отличную старость в Птолемеевом раю.

Федерико сплюнул.

— Ты принёс, что я просил?

— Принёс, принёс. — Барон отстегнул свой пояс с мешочками. — Там то, о чём ты просил, но как это поможет мне завладеть городом? — Барон скорчился в нетерпении.

— Я обещал тебе город — ты его получишь, но не сразу. Уж извини — это процесс долгий! Я ещё никогда не производил переворот власти!

— Ты принял контракт — теперь это твоя проблема! И будь любезен исполнить обязательства перед нанимателем! Иначе я съем три ваших языка! Не знаю, кто говорил, но кто-то говорил, что детские языки тают во рту как мороженое! — он ударил Федерико поясом по груди и с важным видом, убрав руки за пояс, побрёл в оживлённую часть рынка.

Федерико зашелестел поясом с кармашками набитыми под завязку.

ТУМАС ЛИНГРЕН

Тумас щекотя нервишки вытянул тело вперёд, держась за протянутую вдоль трубу, вдыхая ещё неиспорченный воздух верхнего яруса Аммоса.

— Мозги на место ещё не встали?

Тумас обрадованно вернул вытянутую половину тела в блекло-жёлтые коридоры, распахнув руки для объятий, в которые запорхнула девушка.

— Здравствуй, хитрая лисица! — сказал он, прижавшись подбородком к её голове.

— Мне надоела эта кличка! — девушка выползла из его пропахших пивом и маслом рук, встав к нему спиной.

— Она идеально описывает твои рыжие космы, хитрый небесно-голубой взгляд, роскошные и шелковистые руки, дугообразную фигуру и прыгучие ноги. — хоть он и был тем ещё чурбаном, но умел усладить женские уши.

И эта рыжая особа не стала долго капризничать.

— Ты выкупил это помещение? — спросила она, оглядывая однотонное, коридорное помещение.

— Два. Я тоже решил остаться. Открою свою пивнушку, рядом с твоей барахолкой.

— Антикварной лавкой! — не обидевшись, поправила девушка.

— Говорю ж, хитрая лиса! Другая бы на твоём месте обиделась, а не вила из меня плети, чтобы сплести себе шубу. — поражался Тумас.

— Из тебя выйдут отличные плети, старый волк. — она провела своими длинными ногтями по его шершавому лицу, скобля его.

Тумас неспокойно, сходя с ума от морозных ощущений, которые подпитывали его, пока он свисал над городом, теперь трепетали его как флаг проигравшей стороны в корабельном сражении.

— Как думаешь, тут мягкие полы?

— Можем это узнать. — он притянул её к себе, как закрутившуюся вокруг его спины рулетку, впившись в неё своими губами и спускаясь всё ниже.

Рыжая девушка покусывала свои губы от приносимого ей наслажденья, пока старый вояка сочетал поцелуи и покусываниями молодого, красновато-белого тела, гладкого как младенческая кожа.

ТАИС МАДЕЙРА

— Азартные игры, в которых от игрока не зависит ничего — запрещены в цивилизованном обществе. — сказал Ричард, прислонившись к бордюру, рядом с Таис.

— Тогда бы ты сделал нас банкротами за один вечер.

— Скорее юный Алан, у него такие быстрые руки, что порой я не верю, что ему всего лишь восемь.

— Ты просто не привык быть нянькой, Ричард.

— Он не просто ребёнок, а особенный, Таис! Я не верю в басни Гектора, но касательно Алана… Я боюсь сделать из него второго Брехта…

— Этот горький опыт не позволит тебе ошибиться вновь! — твёрдо настояла Таис.

— Я не готов, Таис… Он… Имеет огромный потенциал…

— Как и все дети — каждый в чём-то талантлив, у кого-то таланты проявляются с самого рождения, а у кого-то несколько позже.

— Возможно ты права. — согласился Ричард, протянув свою ладонь к её.

— Я скучала, Ричард… — с этими словами она встала на цыпочки, обняв фельдмаршала.

— Я тоже. — жалостливо ответил он. — Как вы тут?

— Мало-помалу — строим то, что будет достойно встать в один ряд с Блаунзом.

— Блаунз прекрасен! Помню наше первое свидание — блюз вперемешку с ночным завыванием моря и ново построенных из поющих кораллов домишек, а какой был вид… — вспоминал Ричард, дрожа от эмоций.

— Здесь тоже не только люди поют — прислушайся!

Ричард прислушался и услышал тоскливое песнопенье песка. Эта песнь несла душевную боль, точно передающую её собственную.

— Воспоминания о нашем прошлом, раздирают мою душу. Это расстояние, что отделяло нас друг от друга, повергало меня в страх, потому что, ложась спать, каждый день, я боялся мысли, что та встреча в кабаре Моники — была последней, и то, что я больше никогда не смогу прикоснуться к тебе. Только одна мысль поддерживала во мне жизнь — что мы с тобой под одним небом.

— Мне очень жаль, Ричард, жаль, что я не поняла тебя и оставила, когда должна была прижать к себе и не отпускать.

— Твой муж назначил мне встречу в своём ресторане, насчёт LED`а. — Ричард вернул самоконтроль, отдалившись от Таис.

— Этот чудик та ещё заноза в заднице.

— Я знал, что у него сложный характер, но чтоб настолько…

Норрингтон выглядело слишком потерянным.

— А как он вообще стал символом Альянса, когда есть ты!?

— Он выглядит как голливудская звезда, со своей завитой и облитой лаком стрижкой, а я, седой, бородатый, дряхлый старик. Совершенно не имеющий модельной внешности, а LED будто бы не сходит с глянцевых обложек. Да и в целом вид мрачного и страшно уставшего старика — не вселит в людях уверенность, что они под надёжной защитой, а это неуверенность может вылиться в недовольства, а там, как по накатанной и мы вновь будем близки к тому, с чего начинали. Люди верят красивой обложке, хоть та и ложна.

— Проследи, чтобы Ник не пострадал, я понимаю, как ты его ненавидишь, но он отец моего сына, я не хочу, чтобы Жуан-Витор рос без отца, хоть и такого. — попросила Таис.

— Я исполню твою просьбу, любовь моя. — Норрингтон поцеловал Таис и быстро ушёл.

Она почувствовала на себе слезу, не свою, а Ричарда… И теперь сама заплакала навзрыд, прижавшись спиной к высокому бордюру и зарыв лицо в колени.

РИЧАРД НОРРИНГТОН

— Я думал, с вами придёт ваш ученик.

— Он с Аланом.

— Боже! Простите мне мою глупость. — извинился Ник, стоя перед Ричардом с подносом.

— Ничего, а почему вы, а не официант? — спросил он, завязывая на шее салфетку.

— Для гостей вроде вас, я лично выношу заказ.

— Понятно, но не стоило. — спокойно ответил Норрингтон, захлебнув ложку бобового супа итальянской кухни. — Сколько с меня?

— Если избавите меня от моей проблемы, то всё бесплатно. — заявил Ник, сев напротив круглого столика.

Ричард достаточно пристально осматривал окружение. Помещение было оформлено преимущественно в приятных розово-фиолетовых тонах, на сцене играл протяжный блюз в исполнении темнокожей группы в белых смокингах.

— У вас здесь уютно. Напоминает мне прошлый век. — заговорил Ричард, выпив бокал игристого вина.

— Я думал, вы будете недовольны, ведь темнокожие преимущественно живут на третьем уровне, потому что не так полезны как учёные, в отличие от белых… — сказав это, Ник вдруг вздрогнул, подавился слюной и прокашлявшись, добавил: — Я… Не имел ввиду… Что это несправедливо… Я…

— Успокойтесь, Ник. Если человек хороший — я отношусь к нему хорошо независимо от его цвета кожи или каких-то других признаков. — ободряюще проговорил Ричард.

— Жена, кажется, была права насчёт вас.

— А что она говорила?

— Что вы хороший человек.

Ричард хотел что-то сказать, но замешкался и ему на выручку подоспел LED. Ввалившись в ресторан, снеся декоративный куст.

— Блять! Понаставят хуйни, а мы потом врезаемся! Если вам негде лазить, обезьяны черножопые — пиздуйте в джунгли! — выругался он.

Ричарда больше удивило не это, а спокойствие публики, будто это происходит не в первый раз.

— Полюбуйтесь. — Ник был краток, налив себе бокал вина. — Сейчас начнётся веселье…

— Сука! Блядский хуюз! Рубаните рока парни! — протарахтел он, ворвавшись на сцену с ноги ударив трубача. — Ещё и этот резиновый костюм, полная хуетень! — он с трудом снял тёмно-синее одеяние, разодрав его в месте символа Альянса — двух галок. — Так то лучше! — он взялся за гитару, за которую тут давно не брались, но не заиграл, заметив сидящего практически вплотную к сцене, Норрингтона. — Ахуеть… — только и сказал он.

— Спасибо, я увидел достаточно. Дегтярёв! На выход! — скомандовал Норрингтон и последний как собачонка поскакал за ним.

Они вышли через служебную дверь и, посмотрев по сторонам, Норрингтон ударил LED`а по лицу, тот шмякнулся на полимерную основу, усеянную песком, и казалось, удивился не самому факту удара, а его силе.

— Что ты такое? — LED нервно взглотнул.

— А ты разве не видишь? Хотя, если закрыть глаза и ориентироваться на нюх, то можно подумать, что от выпитого у тебя глаза режет! Не могу глазам поверить! Что ты здесь вытворяешь, Дегтярёв!?

— Не держи меня за дурака! Оракул!

Норрингтон пытался не выдать свою внутреннюю неустойчивость, от сказанного, но не смог.

— Я повторю свой вопрос. Что. Ты. Здесь. Вытворяешь. Дегтярёв!?

— Не помню, чтобы мне ставили какие-то рамки. — спокойно ответил он, хрустя косточками пальцев.

— Судя по выступлению, которое ты организовал в ресторане, сомнения в том, что ты съехал с катушек — отпадают!

— Возможно… Но знаешь… Когда зверя держат в клетке, а потом ему удаётся вырваться на свободу… То он… Сеет хаос! — LED дотянулся до биты, лежащей на стенке мусорного контейнера и вмазал Норрингтону по щеке со всего размаху. — Я знал, что рано или поздно ты придёшь и порушишь мои планы. Я знаешь-ли во владыки нацелился. — пока Норрингтон был оглушён, LED встал на ноги, вращая биту в своих руках.

— А я, знаешь ли, не собрался мериться с тобой силами. — Норрингтон только создал видимость боли, а на самом деле, отстегнул пуговицу на кобуре и вытащил из неё Вальтер 99 серии и с громким хлопком вначале выстрела, тело LED`а брякнулось о полимерную часть пола. — Поспи — тебе полезно! — сказал Норрингтон, возвращая на место сместившуюся челюсть.

НИК МАДЕЙРА

ЗАПИСЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ

Только-только, мне удалось запылить глаза народу, что преступления, совершённые Альянсовским супергероем — совершены не им, а его подражателем (По просьбе фельдмаршала) — у нас произошло новое, неприятное, непредвиденное, хоть и не так освещённое среди местных — событие.

ПРЕДИСЛОВИЕ. Свод законов и правил Юдоли гласит, что все города входящие в её состав — обязаны использовать идентичную валюту. Электронные карточки, носящие название — кредиты.

Юдоль выдала Аммосу отсрочку, поскольку, когда мы нашли город, то с тем нашли и банк, заполненный медными монетами — Земля и золотыми — Мелодиями. Первые полгода — они являлись основными валютами, пока Альянс не дал нам кредит на кредиты (Смешная игра слов). По и Творец Гектор подписали соглашение, по которому младший Хиггинс обязался провести смену валюты и как только, казна Аммоса станет пополняться, По будет должен выплатить Альянсу положенные — пять миллионов кредитов.

Когда По заключил это заключение, он первым делом обратился ко мне, с просьбой придумать, как произвести эту смену валюты, придумать принцип по которому будут выдаваться кредиты. Я, обратился к созданному в помощь себе — обществу Афины. Переложив эту задачу на их умы. И это общество — состоящее из тех, кто сдал письменный экзамен по поступлению на эту должность — справилось! Они изобрели машину, считающую те самые монеты.

КАК ОНА РАБОТАЛА. Гражданин, пришедший на пункт выдачи кредитов, до этого распределивший свои монеты на две кучи (голоса и земли) — должен был высыпать их в два предназначенных для подсчёта отверстия. Монеты преодолевая трубчатую полость падая на пружину с весами. Обществу Афины удалось точно подсчитать вес одной монеты и составить формулу, по которым машина определяла, сколько кредитов нужно выдать.

Смена валюты прошла бы успешно, если бы не какой-то злодей, вернувший в обиход голоса и земли. Я не знаю, кто он и как это сделал, но всё чаще, я стал сталкиваться с невостребованностью кредитов в Аммосе. Это создавало огромную проблему расслоения общества. Богатые люди — следующие законам и владеющие только кредитами, столкнулись с проблемой невозможности оплатить свои покупки, потому что бедные — не отказались от возможности вернуть старую валюту в большем объёме, и когда это произошло — перестали принимать кредиты.

Из-за этой проблемы я не сплю третьи сутки, двое суток — не видел сына и жену и так и не приблизился к решению этой проблемы и не знаю, как приблизиться…

БАРОН БАЛОГ

— Вызвать конфликт в обществе при помощи горсток монет… Я восхищён, Федерико.

— Это было не так сложно. Я знал, что мой услужливый братец обует знать. Теперь, чтобы выжить им тоже придётся галопом добывать монеты.

— И тогда разверзнется песок и подключится Юдоль. — дополнил Барон.

— Да, но вначале будет гражданская война, в которой нам нужно загромоздить тебя на вершину, но пока что я не знаю, как это сделать.

— Думай, Федерико! Ду-май! У тебя это неплохо получается.

Они сидели в доме Федерико, закрытые от мира пыльными жалюзи.

— Я вижу, ты не фанатеешь от уборки. — высказался Балог, собрав своим пальцем целый клуб пыли с газетного столика.

— Ну, я же не барон — у меня нет ста слуг и ста горничных.

— Бери выше в количестве. Занесённые карандашом в ведомость мёртвые души — не занесены ручкой. — козырнул Барон.

— Теперь моя очередь восхищаться. — ответил Федерико, лёжа на диване и умиротворённо попивая мартини.

— Оборот мёртвых душ — не главный мой навык.

— А какой главный?

— Фельдмаршал спит с женой твоего брата, с которой до этого спал ты.

Федерико выронил содержимое бокала себе на лицо.

— Мой человек видел, как они целовались в гостинице «Новый Рим». — объяснил Барон.

Шокированный Федерико сидел с раскрытым ртом и зажмуренными глазами.

— То есть, пока я буду искать отправленного им супергероя, он будет куролесить с Таис?

— Ну, я полагаю, что да.

— Чёрта с два! — вскочил Федерико. — Я вот не хотел вставать сегодня из-за абулии, но теперь, такой прилив сил и бодрости. — он прошмыгнул в ванную комнату, из которой вышел таща вешалку, на которой был закреплён его бело-зелёный броне-костюм.

ТУМАС ЛИНГРЕН

— Ты не мог сказать, что в этой дыре открыли музей Велеса? — спросила Софи, не поприветствовав Тумаса, который десять с лишним минут наблюдал за ней из дверного проёма.

— Зачем? — нечётко проговорил он, засовывая в рот сигарету.

— Я бы тогда поручила тебе сжечь её к чёртовой матери! — закричала рыжеволосая девушка.

— Ты бы лучше одела обтягивающую одежду и наняла маляров и электрика, а то эти жёлтые стены с единственной лампочкой едва дающей свет — отпугивают людей лучше ствола у виска. — посмеивался Тумас.

— Смешно тебе? Конечно! Назвал бар — лисья нора и он всегда набит людьми, потому что вы мужики — ебучие алкоголики! — Софи закатывала Тумасу истерику.

— Ну конечно, простые работяги предпочтут отдать последний антикварные вещи бармену, чем рыжей стерве с немытой башкой и грузной одежде, никак не подчёркивающей пикантные формы. — сказал он и подойдя к её столику, вывалил на него всё, что имело историческую ценность.

— Божички-кошечки! — девушка как оголтелая осматривала его подачки. — Ну, хоть в чём-то твоя выпивка оказалось полезна, хотя постой-ка… — просекла она.

— Да, моя лисица! Ты мне теперь должна.

— Опять нате же грабли… — она закатила глаза, расставив руки по бокам. — Хоть бы раз что-то задаром.

— В этом мире ничего не бывает задаром, Софи Вос. Мне нужна услуга.

— А если я не возьму то, что ты принёс!? Браслет вон поцарапанный! — она пинцетом подняла часы.

— Я много лет тебя знаю и то, что они такие пошарпанные — только прибавляет им цену! — парировал Тумас, широко улыбнувшись. — Да и тебе же нужно платить: за аренду, за еду, жильё! На это всё нужны не кредиты, а монеты, которые можно получить только от небогатых слоёв населения, а как ты знаешь — бедным антиквар нахер не сдался! Это фетиш богатых хуеплётов! Или ты решила сидеть не только на моём хуе, но и на моих деньгах?

Софи Вос в очередной раз была повержена этим старым рейдером.

— Что тебе нужно!? — сдерживая слезы, спросила она.

— Подкатить к одному… Состоятельному и красивому.

— Кто он и что…

— По Хиггинс. — Тумас не дал ей договорить.

— Это ты на мне новый вид шуток тренируешь?

— Какой?

— Кретинический с припиской рядом — кретинский! — разъяснила она. — У По наверняка целый гарем. Я не думаю, что он настолько дурак, чтобы привязываться к одной из своих шкур!

— Как раз наоборот, юный По страдает от одиночества. — настоял Тумас перелетев через прилавок. — Черви подкупили его брата Пиранью, Барон, думаю, тоже не отстаёт! Ты же понимаешь, что мы не можешь проиграть им!?

— Может, это ты не можешь?

— Лиса!

— Он, правда, хорошенький?

— Очень.

— Хорошо, что ты предлагаешь? — сдалась она, понимая, что выбора нет.

— Морозильные бани. По там регулярно зависает и ищет девочек с хорошей фигуркой. Я вас познакомлю, а там… Тебе даже играть не придётся — просто быть собой!

— А я ведь люблю тебя, Тумас… — вслух высказалась она, с упущением чего-то недостижимо прекрасного.

— В этом мире нет места любви, лисица… Побеждает тот, кто готов потерять самое дорогое, чтобы приобрести большее.

Это признание кольнуло Софи. Она думала, что её чувства невзаимные, но смысл, хоть и отдалённый, замаскированный, но давал ей понять, что она дорога ему и то, что недостижимое — не так уж и недостижимо — оттого и ещё более прекрасное…

НАТАЛИЯ БЬОНДИ

Наталии тяжело далось решение намеренно калечить людей, чтобы вызвать нужду в их протезах, но эта мера была вынужденной. Она придушила свою человечность во имя памяти об умершем отце и желании объединить свой род под куполами Аммоса. Обретя власть, она возжелала создать что-то более величественное, чем Альянс. Только вот, она боялась, что кусок пирога может быть слишком большим и ей не по силам откусить его.

РИЧАРД НОРРИНГТОН

Непривычная духота царствовала в номере Ричарда, его тело слиплось с телом Таис. После холодных Блаунзовских ночей, переживать которые ему помогало одеяло, поверх которого застилался плед — пустынная жара казалась душащей. Привыкнув к приятному морозку с утра, сухая жара сковала горло Ричарда и он, проспав двенадцать часов, ощущал сонливость и скованность в теле, а также омерзительную сухость в горле. Он потянулся за стаканом воды, который опустошил за два глотка, раскрыв рот словно гепард. Таис проснулась от его жадных глотков и легла на него, намеренно возбуждая его на ещё одно родео. Прожив на земле больше чем должен жить обычный человек, Ричард Норрингтон разменял не одну сотню женщин, познав, казалось всё, но Таис пробуждала в нём те самые девственные позывы и желание овладеть женщиной по-настоящему. Не в своих фантазиях или, созерцая на нагие тела в порно, но даже такие постыдные чувства не победили рассудок, Ричард отмахнул Таис, накинув халат.

— Тебе пора забирать сына, Таис. — он подал ей её серый, офисный костюм.

— Ты не меняешься, Ричард.

— А это разве плохо? — он порылся в мини-баре и отрыв там воду, облил себя прямо в халате.

— Нет, но порой это обламывает хорошие затеи. — она попыталась снова, но Норрингтон отправил её в душ. — Я выйду через красную дверь. Нас не должны видеть вместе.– он взял свои вещи и быстро поторопился по полу-пустому отельному коридору.

Оделся он только когда вышел через задний двор, где собирались сотрудники отеля во время перекуров, но так как Ричард поднялся позже обычного, дворик пустовал. Помимо номера, Ричард арендовал гараж, в котором хранил кое-что или кое-кого…

— Явился. — обточенный наждачкой LED плюнул на пол.

— Я думал, что твои раны заживают быстрее. — Ричард облил руки уксусным раствором.

— Я бы посмотрел на тебя, поживи ты три столетия. — фыркнул LED.

— Когда встретимся в аду — расскажу. — ответил ему Норрингтон. — С чего начнём, герой? — Норрингтон запасся обширным набором повседневных вещей, которые в комбинации становятся орудием пыток.

— Это, правда приносит тебе удовольствие? Как ты после этого играешь с Аланом?

— А я не живу. Мучая тебя — я, прежде всего, мучаю свою израненную душу. Такие как мы не должны жить столько, сколько живут.

— Мне нравится долгая жизнь! Столько всего можно попробовать и я дальше буду пробовать. Ты ведь не первый, кто держит меня скованным в цепях, пропитанных мягкой кислотой, не контактирующую с цепями, но разъедающими мою кожу как неплотную бумагу.

— Раньше, я принимал твоё самолюбие за самозащиту. Мы нашли тебя едва живого, с ранами, в которых кости сияли, как жемчужины, а мясо было багрово-чёрным как шампанское. После всего, что мы для тебя сделали…

— Извини, что разочаровал.

— Нет, это ты меня извини.

— Чт…

Норрингтон выдрал ему оба глаза, а уксусный раствор, проникнув, поскакал по нервным тканям, прожигая всё на своём пути.

— Боже! За что!? — рычал LED.

— Наши создатели, имена которых я произносить не стану. Они считают, что даже самый испорченный разум имеет здоровую базу, которая раз за разом переживает смерть, пока плохая часть творит мракобесие. Я в целом-то согласен, что любого человека можно вернуть, поэтому, я покопаюсь в твоей начинке. Может даже с оракулами поговорим и те любезно расскажут где скрываются. — он взял ножовку, чтобы принести LED`у максимальную боль, пока будет добираться до его жидкого мозга.

— Нет! Они не скажут! Ничего! Они убьют меня! Но ни в коем случае не скажут! — LED задрожал от страха.

— Узнаем. Мне говорили, что ты их любимец.

Изо лба LED`а брызнули первые капли крови, лезвие шло крайне туго, что означало жуткие мучения для LED`а.

— Это тебя не убьёт, но будет жуть как больно. Такова плата за твоё бессмертие. — пиля голову сказал Ричард суровым тоном, но сам будто страдал не меньше, беззвучно плача.

БАРОН БАЛОГ

Барон Балог — не был бы Бароном Балогом, если бы рассчитывал на одного только Федерико Мадейру. Он тесно сотрудничал и с его братом, хоть тот этого и не подразумевал, да и как подразумевать, если Барон сделал всё, чтобы Ник об этом даже не догадывался. Он стал сотрудничать с Эденом Остином — краснокожим из клана Идои в Северных землях. Он платил тому процент от каждой поставки арбалетов — «Марс» и стрел к ним для Аммоса. Вторым его подкупным человеком, стал молодой работорговец — Феликс Кнеллер, которому он помог в открытии собственного зверинца. Феликс являясь более образованным человеком, брал больше кредитов уже от Пираньи и По Хиггинса (братья грабили городскую казну в тайне друг от другу) и оставлял себе больший процент чем получал Остин. Через того же Кнеллера Барон поставлял для червей… Необычных людей. Как известно, в человеке есть железо, небольшое количество ≈ 5—6 граммов в виде свободных катионов. Барон прекрасно знал, что черви нашли способ, как извлекать это железо, перерабатывать его и использовать для своих нужд. Кнеллер добывал для него людей, которые по своей наивности, слишком много трепались о чём не следовало. И только к Лингрену, долгое время он не мог найти подхода, пока тот не создал свою алкашку. Через обедневшего на своих исследованиях, толстяка Арнора Атласона, который потратил последние средства на открытие предприятия по продаже спиртного, которое вскоре обанкротилось, по причине своей незаконности. Арнор нуждался в инвесторе им-то и стал Балог. Арнор по его указке, стал спонсировать Лингрена спиртным и за отдельную плату подслушивать беседы его шайки.

Действия Балога как минимум могут показаться странными, а как максимум — идиотскими! Зачем спонсировать своих соперников? Ответ в деле же лежал на поверхности и был заключён в его драгоценном медальоне кошки, который он всегда прятал, как и фарфоровую маску с плащом. Он был частью чего-то большего и более масштабного, выходящего за рамки пустынных земель и всего острова. У него было поручения, цель от тех, кто правит этой планетой!

— Недаром люди зовут меня бароном. — подумал Барон, сделав передышку пока писал свои стишки, закурив сигарету и отпив пару глотков виски. — Это всё игра, даже Русь — которой я правлю — только марионеточное общество.

Орден грамотно расписал ему, что и как делать и он делает, восхищаясь его грамотностью и дальновидностью.

ТУМАС ЛИНГРЕН

Тумас, пожалуй, впервые в этом веке чувствовал себя разбитым, когда отдавал свою лисицу. Он не был в морозильных банях, отдав это на откуп Яну.

Он сидел в своей лисьей норе, в самом её отдалённом углу играя на намеренно расстроенной арфе, чтобы та выдавала не миловидную мелодию, а дрожащую и скорбящую как его душа. Он играл для маленького огонька, разведённом на зубочистках. Пламя обрело женскую фигуру и крутилось в такт скорбной арфе. Тумас дышал ртом, лицо онемело, пальцы с каждой минутой всё медленнее дёргали струны, а когда вернулся Ян и сказал, что всё получилось:

— Лисица в волчьей стае! — так он сказал.

Тумас хотел избить его за такую аналогию, но Ян неповинен в его решениях. Он часто отговаривал его вначале их совместного пути, но быстро перестал, поняв бессмысленность этих словесных баталий, после которых оставалось только копоть на душе.

Тумас обманывал, грабил, убивал, торговал запрещёнными веществами, не гнушаясь, предавал — он сам термин зла, он и есть зло, но никогда это понимание не марало его изнутри, не ломало. Лисица — любит его, а он, вместо того, чтобы принять и полюбить самому — отгонял её любовь, но каждый раз, когда он звал её обратно — она прискакивала без раздумий. Она из разу в раз доверялась ему, отдавая всю себя, и с горечью принимала предательства, ненадобность без нужды.

— Что ты наделал, Тумас Лингрен? — спросил он у себя. — Тебе нужен Аммос? — ответом на вопрос стал другой вопрос. — Да, но цена слишком велика… — Ты заплатил и товар более не вернуть, остаётся только верить, что тебе не придётся прикончить её лично, молиться богу и творцу, что По сам её прикончит. — Наверное, ты прав… — Лингрен осушил рюмку, но дно стало пополняться иной жидкостью.

Жидкостью капающей из глазных яблок.

НИК МАДЕЙРА

ЗАПИСЬ ДВАДЦАТАЯ

Давно я не писал. Четыре записи почти за полугодичный срок — совсем не дело! Надо писать почаще…

Сын творца отметил у нас своё десятилетие. Несмотря на столь юный возраст — я неподдельно восхищаюсь им и сам надеюсь, что этот мальчишка может исполнить своё предназначение. Уже в таком возрасте он организовал выставку своих картин, которые действительно достойны, но выставка была не самой обычной. Картины весели на стенах, а по всему помещению, в котором они были собраны — раскатывалось целлофановое море, в прямом смысле — целлофановое. Это море под действием специальных ветровых пушек — качалось как настоящие волны, под ногами трясущиеся моллюски, до которых мог дотронуться любой желающий, на потолке не было ламп — только гирлянды, свисавшие как сосульки.

А ещё…

По Хиггинс назначил моего брата — Федерико — главврачом Панацеи (единственной больницы Аммоса). Я люблю брата, каким бы ни было его прошлое и проблемы с законом, но я старался оспорить это решение, потому что доверять ему — единственную больницу, после всего, что он натворил в прошлом веке… Он бесспорно талантливый хирург, но ещё больше он прославился в роли охотника за головами. Убивая без разбору. И хороших и плохих.

Я знаю, что может это мелочи, для глобального мира, но я просто не знаю, о чём ещё писать, может о том, что меня сейчас окружает, ну что ж…

Светильник. Стол из берёзы. Куча помятых бумаг, на которых я писал свои идеи и законы, всё, всё, всё. Картина творца на стене. По полу, час от часу катаются пустые бутылки. Душный ветер в Блаунзе он освежал — здесь он душит. Белый потолок. Рамка с фотографией жены и сына — единственные мои спасатели от рабочих тягот.

Вокруг на самом деле много чего происходит, но писать об этом как-то совсем не хочется. Жизнь словно проходит сквозь меня, словно бы я и не живу вовсе.

Я устал.

ФЕДЕРИКО МАДЕЙРА

— Прошу тебя, напомни мне, какой это по счёту склад? — спросил Федерико у Пираньи.

— Мне почём знать, негрила!? — огрызнулся он.

Пиранья был взбешён безрезультатными поисками LED`а.

— По назначил меня главным врачом Аммоса, я думал, что этот факт как-то изменит твоё отношение ко мне.

— Ещё чего? Разве звание главврача меняет твой цвет кожи? — спросил он, раскурочивая своим лезвия всё, что поддавалось разлому.

— Ну ты же долбишься с… Как ты выразился… Негрилами… И по моей информации — ты их так не называешь.

Пиранья остолбенел, но быстро, в чистом гневе, обрушил своё лезвие уже против новоиспечённого главврача. Но достигнуть задуманного — он не смог. Федерико прошмыгнул под подпрыгнувшим Пираньей и ударил его, выпрямив руку и развернув корпус. Пиранья продолжил лететь, но полёт был недолгим. С пронзительным скрипом, его тело разломило целых три ящика.

— Я не фельдмаршал, Хиггинс! Я раб, но не твой — я раб брата твоего! Искать LED`а — твоя прихоть, которой я следовать не обязан, потому что — это не моя прямая обязанность! Если договоришься с братом, и тот напишет от своей руки бумажку, в которой, я — главврач «Панацеи» должен заняться поисками Альянсовского супергероя — тогда и поговорим! Я оказал тебе услугу — потратив полдня на беготню по всем складам Аммоса — надеясь заслужить твоё уважение, но теперь, я понял — оно нахер мне не сдалось, Пи-Хи! Как тебя называет чёрный парень, которого ты долбишь в задницу!

Федерико ушёл со склада, оставляя Пиранью охать от боли.

ХЭРОЛЬД КЕРР

Хэрольд смиренно поднимался по маленьким выступам в песочной горе, в самую непогоду за своей невестой. Когда Наталия поделилась с ним своим наблюдением, он имел смелость усомниться, за что Наталия протезированной, левой кистью, пробила дыру в его спине, специально не задев механизмы, отвечающие за его жизнеобеспечение, но намеренно порвала провода, которые шли к спинному мозгу. Их повреждение приносило сущую боль и течь бензина, отравляющего организм. Если залатать дыру в спине в течение 3—4 часов, планктоны-спасатели, спящие в его мозгу — восстановят остальные повреждения, но Наталия специально решила помучить его, чтоб он впредь не сомневался в ней. И когда Хэрольд впервые увидел гору, выше обычных — он понял, что ошибался, а когда песок под ногами начал осыпаться и каждое касание рук и ног стало отдаваться звуком пластмассы — он поклялся, что никогда более не станет сомневаться в словах невесты.

Затруднённость в связи с открытой пробоиной в механическом теле, не давала возможности более ловкому и шустрому Хэрольду, нагнать сильную и не исхудалую Наталию. Да и Наталия не стремилась дать себя нагнать, только заводя Хэрольда двигаться быстрее, чем он мог физически. Это продолжалось до тех пор, пока песок под их ногами и прямо перед ними не решил подняться. Хэрольд понимал, что за песком скрывается что-то оставшееся от прошлого поколения, но не подозревал, что ему предстоит оказаться на высоте соизмеримой с девятиэтажным домом. Его, ещё сохранившие наружный облик руки, если не смотреть на подушечки пальцев которые были заменены липким и непромокающим, резиновым аналогом с чипом внутри кожи. Эти липки подушечки оставили его ноги дёргать в воздухе, а не падать под ускорением ветра. Поднятие робота только раззадорило и так бушующую совсем рядом бурю, в которую Хэрольд боялся угодить.

— Я попробую его отключить! — крикнула сверху Наталия.

По своей природе Хэрольд был труслив и всю жизнь старался компенсировать трусость — напором. Сейчас ему тоже было страшно, и он хотел покориться чувству страха в очередной раз, вжавшись и ждя конца, но он продолжил карабкаться.

— Если хочешь заслужить главную среди червей — ползи вверх, думать будешь потом! — повторял он себе раз за разом.

Он любил Наталию и знал, что только так можно заслужить её любовь. Показать ей, что кандидат, выбранный ей в мужья — заслуживает её больше всех!

— Что тебе непонятно в слове — я!?

Руки Наталии по локти тонули в мозгу робота.

— Я мужчина и люблю тебя! Как я могу быть там, внизу, когда любовь моей жизни здесь! — яростно закричал он.

Зло Наталии отступила, какая-то часть её почувствовала себя женщиной, нуждающейся в помощи мужчины.

— Никогда таких не видела!

— И что мы будем делать? — спросил Хэрольд, с трудом держась на круглой голове восставшего из песка робота.

— Можно обойтись малой жертвой!

— Какой?

— Твой чип-ингибитор! Я бы использовала свой… Да машина приложилась по мне так сильно, что от падения, он начал плавиться, я чувствую как он течёт по мозгу.

Хэрольд не мог говорить. От чипа ингибитора зависела его жизнь. Если он повторит участь Наталиного, то он даже не успеет почувствовать, как его мозг плавиться — голова просто отсоединится от тела. Вся жизнь пролетела перед глазами Хэрольда, и он вспомнил, как говорил своей матери — что хочет стать героем, но за семнадцать лет жизни — он не сделал ничего геройского…

Хэрольд инстинктивно помог, Наталии вытащить руки, окровавленные, оборванные, провода искрили, мышцы лезли наружу, вены брюзжали. Открыв канал на указательном пальце, он протянул маленький проводок к мозгу машины. Соединив воедино, программные коды друг друга, Хэрольд попал в тёмный мир, где царствуют цифры…

СОФИ ВОС

План Лингрена удался. Рыжая красотка, чьё выпуклое тело, прикрывало полотенце, недолго пробыла без внимания. Уже после первого вечера, По поселил Софи в одну из комнат своего дома «Плутоса». Девы жившие в соседних покоях сразу невзлюбили новенькую бабочку в развратному саду По Хиггинса.

А всё потому, что они сразу заметили особое отношение канцлера к новенькой. Лучшие покои, еда, маникюрщицы, парикмахеры, стилисты, модельеры, читатели снов читали на ночь, музыканты играли, когда ей захочется. Ни одна из девочек Хиггинса не получала такого внимания, какое получала, Софи Вос — лисица, запертая в золотом заповеднике, под строжайшим надзором.

ТАИС МАДЕЙРА

Клуб игровых автоматов — «Меркурий», был расположен в богатом районе и для игры туда допускались только те, кто мог ставить завораживающие (в глазах его владелицы) суммы кредитов. До номера отеля, в котором она жила — её сопровождала Аммовская пара гвардейцев. Поэтому она шла со спокойной душой, даже в кромешных частях города, утаённых от лунного и фонарного света, освещаемая фонариками арбалетов своих стражей, да и никто в своём уме, в богатом районе, не станет покушаться на жену советника, любовницу фельдмаршала (как бы они ни старались, об этом шептались многие). Так и сейчас она шла не думая, ни о чём кроме работы, рассматривая эскизы новых игровых автоматов. Поэтому не стоит удивляться её испугу, когда оба гвардейца (державшихся у неё за спиной, чтобы не мешать ей и заодно освещать путь и бумаги, которые она держала в руках) попадали от выстрелов, один выстрел предназначался и для неё, но стрелок удивительным образом промазал. На свет одного из фонарей арбалета попала знакомая Таис — игла.

— Они живы. Стрелял в ноги, иглы смазаны растворённым золпидемом.

— Федерико? Что тебе нужно?! Появись! — кричала женщина во тьму, не зная, поднимать ей важные бумаги или крутиться на месте или вовсе — бежать.

— Ты, правда, меня боишься? — Федерико включил фонарь, обозначив своё местопребывания под постаментом.

— Феде…

— Почему ты так поступаешь со мной, Таис? Неужели все твои слова о любви — пустышки и не более чем игра со мной? — Федерико говорил спокойно, но огорчённо.

— Слова точно не были игрой, Феде. Я и сейчас люблю тебя, но мои чувства к Ричарду… — она раскаянно вздохнула и от стыда прикрыла глаза. — Он моя первая любовь, я первая кому он открылся за долгие годы, а я предала его и убежала с Ником, о чём долго и сильно жалела, пока в моей жизни не появился — ты, а когда вернулся Ричард… Прошу… Если любишь меня — дай мне подумать!

Федерико исчез с её глаз, как только она докончила.

— Прости. — сказала она в пустоту.

БАРОН БАЛОГ

Барон Балог упражнялся в фехтовании с Бьерренгорном. Балог превосходил своего оппонента в аспекте владения шпаги, но к счастью для Вигго — в их дуэли использовались деревянные шпаги, иначе Барон проделал бы в здоровяке много-много дыр, но это не избавляло его от боли и синяков от тыков деревянного оружия.

— Ты я вижу, любишь подбирать противников не подстать самому себе. — порицая подметил вошедший к ним Кнеллер.

— Тешишь эго замечаниями? Бой окончен, Вигго! Ступай — мне нужно переговорить с моим партнёром.

Вигго поклонившись, оставил их в саду.

— А грива всё растёт! — Барон хотел дотронуться, но Феликс рыкнул на него и первый убрал руку. — Ладно-ладно, я понял, ты не любишь.

— Мои мутации не превращают меня в зверя! — вскрикнул Кнеллер, не терпя осмеивающий взгляд Барона.

Но надо тут отметить, что Феликс Кнеллер и правда — менялся, всё меньше походя на человека. Когти на руках уже были не меньше женских ноготков, на краях щёк и ладонях виднелись первые пушистые отростки, все волосы на лице стали золотистыми, как солнце и на фоне с загорелой кожей — он выглядел… Интересно, на фоне не мутировавших людей. Деловой костюм с трудом удерживал растущее тело.

— Ходишь в качалочку? — спросил Балог, в шутку.

Барон прекрасно знал, что происходит с Кнеллером. В деле мутаций, он был осведомлён даже больше самих мутировавших.

— Если я был вызван ради идиотских стёбов, то мне бы хотелось — покинуть эту художественную богадельню.

— Кнеллер, Кнеллер, Кнеллер… Зачем же-ж ты так с тем, кто спонсирует — «Твою богадельню»! После всего, что я для тебя сделал — я могу вызвать тебя — ради чего угодно, даже почистить мои сапожки!

Кнеллер приподнял край левой губы, показывая скалящиеся клыки, Барон же улыбался, да так, что Кнеллер злился всё сильнее. В нём уже начинало говорить животное, хищник, который не любит, когда над ним смеются. Впрочем, Балог не был дураком, и пока Феликс был ослеплён своей яростью, он подставил к его животу маленький револьвер, размером меньше ладони.

— Патроны там, размером с зерно, но это зерно при контакте с кожей, раскалывается на превеликое множество зёренок, которые будут входить всё глубже. Так что не советую осуществлять то, что сидит у тебя в голове.

— Зачем ты призвал меня на этот раз, Балог!? — прорычал Кнеллер.

— Узнать, как дела у звериного предприятия. Разве не очевидно?

— Если ты хочешь узнать как дела, значит тебе что-то нужно.

— Это так очевидно? — удивился Барон.

— Да. — твёрдо ответил Кнеллер.

Балог вёл Кнеллера по живущим тропическим садам внутри корабля. В них кипела жизнь: мелкие животные и насекомые, тропические деревья, журчащие ручейки — рай на земле.

— Мне нужен отряд ребят с рогами. Для личного пользования.

— Отряд!? Они пострадавшие от войны люди! А ты хочешь ввязать их в новую!?

— Кнеллер! — Барон вновь прибегнул к своему малюсенькому револьверчику. — Я плачу тебе не для того, чтобы ты возражал мне!

— А я работаю на тебя не для того, чтобы создавать убийц и рабов.

— Нет! Ты работаешь именно для этого! Любая работа и помощь — должна оплачиваться, Кнеллер!

— Они люди!

— Они животные! Пока нет способа их спасти — они мои рабы, а я — их хозяин! Пока я содержу их — они обязаны мне, как и ты! Без моих вливаний — зверинца не существовало! Разве ты не хочешь спасать этих бедных зверолюдов!? Уж извини, что я не недостаточно благороден по твоему мнению, но я — Барон! И я не обязан быть всегда хорошим! — давил Балог.

Кнеллер понимал, что если Барон лишит его финансирования, то все люди, которых он собирал под крылом Зверинца — будут оставлены на произвол судьбы. Барон — козёл, но не лишённый чувств. Если такова цена, а она, если подумать как бизнесмен — не так велика, то нужно соглашаться.

Феликс отстал от Барона, который уже что-то нашёптывал Святославу, а тот кивая, записывал.

— Барон! — воскликнул Феликс, нагоняя его. — Подожди, Барон!

Балог поднял руку, прося Святослава подождать с записями.

— Я согласен. Сколько зверолюдов тебе нужно?

НИК МАДЕЙРА

ЗАПИСЬ ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Сегодня я провёл лучший день, за всё то время, что я нахожусь в Аммосе. Впервые меня не выдернули на работу, я не был в ресторане и даже не выходил из дома. Весь день я провёл со своей женой и сыном.

Встал я ранним утром, с поцелуем жены и ползавшему по мне сыну. На завтрак были вкуснейшие панкейки с кофе и клубничный батон, подслащая и так сладкую трапезу.

До полудня мы с Таис обсуждали её проекты, а Жуан-Витор ползал вокруг нас кругами, не понимая, что мы нашли интересного в простых бумажках. Когда всё было обговорено, мы порисовали все вместе, пока Жуан-Витор не захотел спать. Когда мой сын уснул, Таис приготовила пиццу и, вернувшись в спальню, я распахнул окно, чтобы то хоть как-то проветривало комнату. Мы лежали в кровати под холодными одеялами, ели пиццу и читали книгу о парфюмере, решившем стать убийцей.

Когда проснулся Жуан-Витор, и Таис его покормила, мы поиграли с ним в машинки, пока моя жена готовила лёгкие салаты нам на ужин. Ужинали мы дольше обычного, как дети, играясь с едой. Я честно осуждаю такую забаву, считая её неуважительной, по отношению к еде, но сегодня — это было нужно, и я сам поддерживал эту забаву.

Ближе ко сну, мы вместе изучали новые законопроекты, пока Жуан-Витор играл с конструктором у наших ног…

Сейчас, когда я пишу это, то понимаю, что это обычный день нормальной семьи, но у нас с Таис не было таких дней достаточно давно…

РИЧАРД НОРРИНГТОН

Ричард исследовал пустыню совместно со своим учеником.

— Как мы найдём тех, кто прячется в песке? — спросил Мадьяр, одалживая у Норрингтона бутылку воды.

— При помощи этого. — Норрингтон показал своему ученику какое-то волновое устройство.

— Оно вызывает вибрирование в песках? — предположил Мадьяр.

— Не знаю, скорее всего. — просто ответил Норрингтон.

— Я не понял юмора или вы это серьёзно? — взволновался Мадьяр.

— Я более чем серьёзен, мой ученик. Я купил его у одного боярина. Он сказал, что при помощи этой штуки я смогу призвать так называемых червей.

— Бояре? Их в Аммосе не сильно-то почитают. Приходят, ни пойми, откуда рассказывают о каком-то раю, но не рассказывают, где его искать, а кто уходил искать — не возвращался!

— У тебя есть доказательства твоих слов?

— Доски объявлений, почитав которые можно будет выделить одну общую деталь — пошли искать рай. — лицо Мадьяра было хмуро, в момент предъявления доводов.

— Хорошо, как поговорим с червями — займёмся расследованием этого дела. — утешил его Норрингтон, раскладывая волновое устройство в виде палки с пультом на конце.

— Вы уверены, что я смогу быть фельдмаршалом?

— Я не могу быть всегда и везде, Винце. Твоё обучение ещё не окончено, но мне тебя учить нечему! Дальнейшим твоим обучением займётся… Жизнь! — смутно ответил Норрингтон, воткнув острый конец палки в песок, поддавливая на педальный уступ, всаживая палку вглубь песка.

Нажав на кнопку активации, пошли свистящие звуки, чем тише становился звук, тем сильнее земля вибрировала у них под ногами. Вибрирование стало настолько сильным, что Винце и Ричард схватились за палку, чтобы не упасть с ног. Песок начал расходиться трещиной, рваной формы. Из этой трещины начали взмывать сёрфы с парусами, рисуя в воздухе веер, они приземлялись вокруг трещины, образуя полукруг. Норрингтон отключил установку. Черви, прямо смеясь над их глупостью стали приближаться к ним. Винце не знал в кого стрелять и мотал прицелом слева-направо и в обратную сторону, и ещё раз, и ещё. Норрингтон сохранял спокойствие, держа руку в двадцати сантиметрах у ножной кобуры.

— Что вам нужно, чужаки!? — выступила Наталия.

— Моё имя — Ричард Норрингтон, я фельдмаршал Альянса народных республик и временный фельдмаршал Аммоса. У меня есть к вам несколько вопросов.

Черви рассмеялись с такой самоуверенности.

— Нас двадцать, вас двое. Вы уверены, что находитесь именно в той ситуации, чтобы спрашивать? — поведя бровью, спросил женский голос, не снимая маски.

— Да, поэтому первый мой вопрос — с кем я имею честь вести диалог? — Норрингтон решительно пошагал в сторону червей, приказав Мадьяру держаться позади.

Черви медленно задвигались как подвергнутые обстрелу щитоносцы.

— С той, у которой ты его отнял. Я говорю от имени моей общины! Нас зовут червями, хоть мы так не назывались, но это название настолько к нам прицепилось, что мы и сами теперь себя так называем.

— Могу я узнать, на каком основании, вы считаете, что город ваш?

Толпа забушевала, но девушка, сжав кулак, успокоила её.

— На том, что два семейства — Бьонди и Керр, нашли это сооружение ещё в 2102 году. До вашего прихода, два враждующих клана червей — объединились для достижения общей цели и стали отвоёвывать свою добычу от машин. Мы осваивали их технологии, искали слабые места, учились военному делу. Мой союз с Хэрольдом Керром должен объединить две стаи червей, которые на небольшой период стали врагами — и перевести всех в наш дворец, что вы заняли! — кратко рассказала Наталия.

— До прихода сюда, мы не подозревали о существовании других народов. Говорю открыто. Мы, под этим словом я подразумеваю место, из которого пришёл, владеем железными птицами, которые при помощи бензина могут летать. Таким образом, мы заново открывали изменившуюся мировую карту. Открыв эту область в 2101 году, мы считали её безжизненной, пока не нашли этот город. Он был погребён песками в прошлом веку и был сплошным городом костей, без каких-либо намёков на жизнь.

Наталия слушала внимательно, этого рассудительного, пожилого, но ещё сильного и крепкого мужчину. Сила всё ещё бурлила в нём и Наталия признала, что хочет его слушать и хочет говорить с ним.

— Почему вы калечите ни в чём неповинных? — спросил Мадьяр.

Норрингтон одобрительно кивнул.

— Я никого не обвинял в преступлениях без причины и своего ученика учу тому же. Мы рассмотрели все дела, что имелись у нас на руках и сделали соответствующие выводы. Вы не убили ни одну из своих жертв, а только лишали конечности и залатывали открытую рану, чтобы бедняги не истекли кровью и отправляли их обратно в город, чтобы те пересказывали ваши речи, создавая волнения, но вы добивались не этого. Вы хотели — чтобы люди вас призвали, клонились к вашим ногам и просили поделиться технологиями, протезами, увеличить срок жизни. Вы хотели добиться желаемого малой кровью, но сделали только хуже.

— Если вы пришли читать мне нотации и проповедовать моральные ценности — то зря!

— Нет, вы совершили преступления против 563-х человек, за последний сезон и должны понести наказание, согласно кодексу Юдоли. — громко объявил Норрингтон.

Черви подняли его на смех. Норрингтон сохранял спокойствие, а вот Мадьяр — не смог.

— Мы не обязаны брать вас живыми! Закон претерпел изменения! — с этими словами, Мадьяр стал выпускать стрелы по червям.

— Мадьяр! Дьявол! — Норрингтон вынул пистолет из кобуры.

Пока он потратил полмига, чтобы посмотреть в сторону ученика, Наталия уже замахивались на него своим ржавым клинком. Норрингтон сделал шаг назад и, согнувшись, ударил её согнутым локтем правой руки и довершил дело, добив её запирающим устройством своего вальтера. Червь, вставший первей всех на свой сёрф и достаточно разогнавшись — бортанул Норрингтона с боку, повалив его лицом в песок. За ним подоспели ещё двое, налету толкнув Норрингтона в плечи, ранее подлетев на большей кочке. Норрингтон кубарем покатился по песку и ударился головой о камень, потеряв сознание.

ФЕДЕРИКО МАДЕЙРА

Федерико ждал возвращения Норрингтона, пробравшись в его заброшенную берлогу, которую ему выделил Ник, подделав документы, оформив её как наследственную для ещё не прибывшего в Аммос — клерка.

Норрингтон своим приходом чуть не застал врасплох Федерико, который бегло пробегал «Дневник бойскаута». Он еле успел заскочить на лестницу, а с неё на навесные балки. Ричард ввалился в дом, с трудом снимая с себя бронированные одеяния фельдмаршала. Его тело было разукрашено синяками разных цветов, где-то даже были оттёки в форме линий, концы рук и плеч — нервно подёргивались. Федерико подлинно стал раздумывать над тем, чтобы тихо уйти. Ему не хотелось заставать своего врага в таком состоянии. Он искал честную стычку, а не напарываться на избиение и так побитого недруга. Но рассудив, что лучше убить Ричарда сейчас, чем не убить после и только дожидался самого удобного момента, чтобы точно не ошибиться. Норрингтон прошёл прямо под ногами иглы и аккуратно сел, а потом лёг на диван, высокая спинка которого закрыла тело фельдмаршала.

— Вот олух! — подумал Федерико про себя.

— Игла. — болезненно протянул Ричард.

Федерико, от испуга соскользнул на ровном месте и вцепился руками в балку, а ноги начали висеть.

— Как бесчестно.

— Олух, ты, Федерико! — обозвал он себя и со стуком приземлился на хлёсткий пол.

— Федерико Мадейра, он же игла. Взялись за старое?

Федерико удивила физическая антропометрия седого фельдмаршала. Кожа была гладкой как у юноши, не беря в расчёт шероховатостей из-за шрамов, виднелись вены, мышцы стояли, не свисая как отбивная.

— Не получается зажить спокойно, фельдмаршал. — проговорил он и дёрнув за пояс, несколько ослепляющих игл попадали на пол и с хлопающим звуком заполонили единственную комнату белым светом.

Ричард выпустил несколько пуль навскидку, но Федерико успел запрыгнуть обратно наверх.

Федерико подкрадывался к Ричарду как хищник, выжидая момента в темноте. Он подгадал момент, когда Ричард присмотрелся к игле, но на деле он выманивал Федерико, глядя в отражение лужи у камина, которая образовалась из-за протекавшей крыши. Федерико выпустил в Ричарда три иглы, а тот одним ударом ноги разломал доску в полу и, подкинув её ногой, прижал к груди. Все три игры впились в доску. Федерико спрыгнул и, ударив в доску, которую прижал к себе Ричард, оттолкнул его, Ричард ударился об опорную балку, но успел увернуться от кулака Федерико, кулак которого свернулся в клубочек.

— Внутри чугун — для долговечности, дерево — не более чем декор. — Норрингтон объяснил ему причину боли, возникшей после промаха.

Разозлившись, Федерико налетел на Ричарда, но он опять оставил его не у дел, подмяв его себе подмышку и лупя локтем по спине. Вот-только Федерико смог найти быстрое решение — резко дёрнувшись сначала вперёд, а потом резко назад, Норрингтон твёрдо удерживающий одно место — улетел вперёд, потеряв равновесие. Завладев преимуществом, Федерико, однако не реализовал его. Норрингтон был более опытен и шустёр в принятии решений и отразил летевшую в него иглу, теперь уже тарелкой грязной тарелкой, взятой со столика у которого он приземлился. Теперь уже Норрингтон оказался в роли атакующего и надо признать, несмотря на полученные в ходе стычки с червями повреждения, он бил сильно и нещадно. Федерико быстро потерял пространство, в глазах, всё то увеличивалось, то уменьшалось, а это потому, что шлем плотно прилегал к голове и не стоит забывать, что Норрингтон — оракул, как обозвал его LED. Каждый удар вминал шлем в голову, сдавливая череп Федерико. Ему ничего не оставалось, как пойти на отчаянный ход и воспользоваться иглой с ядом, которая была припасена в выпускном устройстве, встроенным в перчатку костюма. Ход на то и отчаянный, что был, по сути, надеждой на слепой гнев Норрингтона, потому что, прежде чем выпустить иглу — выпускное устройство нагревалось, издавая пыхтящие звуки, которые Норрингтон услышал. Фельдмаршал успел сломать руку Федерико у основания локтя, та ударилась о шею, в неё же и впилась игла, но вошла она под тупым углом. Яд на какую-то минуту, максимум две, давал бешеный прилив адреналина, что позволило Федерико откинуть Норрингтона и активировать свой реактивный ранец. Он вылетел из окна, вынеся вместе с собой, всю хлипкую раму. Пролетел он недолго, пока не ударился об основание другого дома и не проломил своим телом крышу ветхого сарая. Забившись в угол, паралич уже начал парализовать его конечности. Он ударом кулака по ребру, активировал выдвижной карман, выплёвывающий закупоренную упаковку с противоядием в виде ампул. Многие ампулы были разбиты, но парочку сохранилось. И для лучшего эффекта, Федерико разломал сразу две ампулы, влив их себе в рот. Привкус был страшно обжигающий, но средства эффективней — ещё не открыли.

Федерико в ожидании тяжёлого отходняка, сжался в судорогах, вжимая своё большое тело, в укромном, но крохотном уголке сарая, на небольшом, больше жидком, чем твёрдом лоскуте перины.

НАТАЛИЯ БЬОНДИ

После кровожадной резни в пустыне, Бьонди осталась единственной живой из всего отряда червей и заключена под стражу в наполовину заполненной песком, мрачно-серой, сырой и поистине холодной камере. Отвыкшая от холода Наталия, простудилась в первый же день нахождения в камере. Её одноразовый рацион составлял — ресторанные объедки одного и того же салата и кружки воды с ржавым осадком. В первые дни, её тошнило только от запаха приносимого ей блюда, а твёрдые кусочки в воде — царапали горло, до острой боли и жжения. Её тело без протезов и устройств, которых её лишили — скрипело как игрушечное. Она с непривычным трудом сгибала конечности, предпочитая чаще не совершать движений без нужды.

Совсем скоро запах её отходов стал настолько нестерпим (туалета в камере, конечно не было), что она сидела клубком, прислонив к носу край своего одеяния, который пах, разными видами песка, облизывая этот край, она чувствовала вкусы всех видов песка, которые были в этих краях. Голубоватый — солёный, серый — напоминал лекарственный порошок, оранжевый — по вкусу напоминал хрен, растение.

После недели томления, её впервые вывели из камеры, два охранника и один со спины, держа на изготовке свой арбалет.

— Застрелить в спину — как благородно, по-мужски! — кричала она.

Её отправили в душ, одели в большую для неё толстовку и брюки, которые она придерживала. Ноги оставили босыми и те совсем стирались о занесённые в тюрьму острые камни и буклированный тюремный пол. Её посадили в тёмном кабинете, привязав к столу, перед зеркалом Геззела.

На допрос явился Винце Мадьяр.

— Наталия Бьонди, позвольте представиться, я — Винце Мадьяр, фельдмаршал Аммоса.

— Мне всё равно. Я отомщу вам за них. — сказала она совсем тихо.

Мадьяр положил папку на стол, пододвинув её к Наталии, но та отшвырнула её на пол. Новоиспечённый фельдмаршал, терпеливо поднял её. Он надолго задержал взгляд на Наталии, та тоже пристально всматривалась в сухие черты лица. Первым не вытерпел Мадьяр, заняв стул напротив.

— Мисс Бьонди люди требуют вашу голову.

— Так дайте им её. — она сохраняла спокойствие, а Мадьяр казалось вот-вот лопнет.

— По закону Юдоли — вам придётся выплатить крупный штраф и если кредитной компенсации пострадавшим будет мало — те имеют право привлечь вас к труду.

— Продаёте в рабство? — хмыкнула она, сдув в сторону, упавший к глазам к щеке волос.

— Я считаю это справедливым наказанием. — ответил ей Мадьяр, в папке, которую я вам даю, вы можете посмотреть кому и сколько вы должны.

— Они придут за мной. Отлучив королеву — вы только навлекли на себя ещё больше проблем.

— Вот как. Раз вы угрожаете мне, то, что вы хотите?

— Этот город и чтобы все те кто пришли вместе с вами — ушли. — она в такт постучала руками по краю стола.

Мадьяр издал тихий смешок, провернув больное плечо, при этом, тихо вздохнув от сильного натяжения растянутых связок.

— Сильно болит?

— Бросается в глаза?

— Ты бы ещё стонать начал, чтобы весь город услышал. — огрызнулась она в весёлой манере.

— Ну да, ты ведь чуть не оторвала мне руку. — Мадьяр закинул ногу на ногу и откинул спину, приняв расслабленную позу. — Так ты подпишешь последний лист, который спасёт тебя от смерти — он пододвинул ей папку и подал ручку.

Наталия взяла ручку и вонзила ему в руку. Рыжий бородач взревел от боли и проверил на прочность её голову, которую со всего маху внёс в стол. Болевой шок быстро спал, кровь шла, но медленно, Мадьяр забрал папку.

— Голову, так голову. Мой учитель не желал тебе такой участи. — сказал он, перед тем как хлопнуть дверью.

СОФИ ВОС

Софи сидела на кровати, листая путеводитель по Аммосу, составленный Ником Мадейрой, когда к ней вошёл По Хиггинс. Он был в обычном костюме хорошего пошива, в котором преобладали синий и белый цвета. Пиджак был сильно укорочен, подчёркивая не заправленную рубашку.

— Привет, Софи.

— Чего тебе? — грубо бросила она, лишь искоса взглянув на него.

— Ты живёшь в моём доме, ешь, одеваешься, развлекаешься за мой счёт и спрашиваешь чего мне!? — взбесился он, скинув с туалетного столика светильник, крышечка которого разбилась вдребезги.

— Купишь новый. — она по-деловому сложила ноги крестиком и перешла в лежачее положение, вытянув руки всё с тем же путеводителем.

— Это какая-то находка. — встав у окна сказал он.

Софи продолжила читать.

ТУМАС ЛИНГРЕН

Тумас лежал головой, вниз уткнувшись в одеяло, когда на него налетел диковатый дедок. От испуга лидер банды, вскричал, почти что по-девичьи.

— Кики Виланова или как тут меня называют — Пьяный лихач — к вашим услугам. — представился он.

Тумас ждал его появления, но явно не такого. Он был похож на дворнягу. Побитый пёс. Правый глаз как слива, распух и был закрыт. Это был беглый портрет Лихача составленный Тумасом.

— Как ты сюда попал?

— Через окно. — непринуждённо ответил он и показал на разбитое стекло.

— Стекольщик с меня тридцать монет взял за его заделку, а ты его раздолбал… Какого чёрта?!

— Меня к тебе не пускали.

— Сколько время?

— Пять, шесть или семь.

— Четыре ночи!? Ты… Совсем охренел!? — дотянувшись до снятых и отдыхавших на тумбочке часов, Тумас скинул его ногами со своей кровати и отполз к её изголовью.

— Я медведь Балу-лу. — играючи попевал он.

— Выметайся! — прикрикнул Тумас.

— Сам позвал, а теперь выгоняет — ты бы определился, хрыч, хотя если у тебя маразм, то прощаю, но тебе бы тогда отдать бразды правления и пойти торговать банками для сборщиков металлолома.

— Ты… Ты… Ты… — каждый раз заикаясь, начинал Тумас.

— Я мишка Гамми!

— Идиот! Проваливай! — Тумас, наконец, смог договорить. — Пока я тебе дырку в голове не проделал! — эту фразу, он озвучил тише, чем последнюю.

Лихач долго смотрел на него.

— Вы это кому? — спросил он, вращая головой.

— В смысле?!

— Ну… Проваливать, ещё и идиотом обозвали.

— Тебе я говорю! Я спал, пока ты не ворвался! Клоп ты бродячий! — Тумас схватил пистолет.

Лихач выметнулся пулей.

— Идиот… — устало выдал Тумас, уткнувшись в подушку и вытянув руку, вернул свой глок на место.

БАРОН БАЛОГ

Барон писал свой новый стих, на фоне горящей станции по откачке воды. Расстояние между ним и станцией в виде высокого цилиндра было достаточно отдалённым и безопасным.

— Федерико это не понравится, мой барон. — отозвался призванный им в город, Святослав.

— Мне всё равно, что скажет, тёмный человек. У нас есть своя водонапорная башня и станция по откачке воды — уничтожив их станцию, им ничего не останется — как обратиться к нам и играть по нашим правилам. — ответил он. — И пламя поднялось огромным столбом, сверкая и брезжа на соседние жилища. — зачитывал он строчку.

— Прелестно! Прелестно! — отозвался Святослав.

— Кричали пропащие душонки, молили учёного, зовущего себя творцом — помоги!

— Со смыслом! Ах, как кричаще! Пёстро! — нахваливал Святослав.

НИК МАДЕЙРА

ЗАПИСЬ ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Мой дорогой дневник — за эти дни — я столь много скорбел, что порой, когда я плакал или думал о том, что перенесу из головы на этот лист бумаги — у меня перекрывало дыхание, а после всякое желание что-либо делать и встречать следующий день, продолжая исполнять свою обязанность советника канцлера и его заместителя.

В городе появились два мошенника — кредитных брокера, но я их называю — волкеры (кровожадные как волки). Они бессовестно наживаются на тех, кто хочет вложиться в наш город, предлагая фальшивые или давно закрывшиеся-обанкротившиеся-гиблые компании, недвижимость. Для лучшего представления, я вклею копию, данную мне новым фельдмаршалом:

ТЕКСТОВОЕ ОПИСАНИЕ ДЕЛА №3

(для СТРОГО! Внутреннего использования!)

Описание представил: Фельдмаршал Аммоса,

Почётный член Юдоли,

Винце Мадьяр.

Тема дела: Незаконное мошенничество. Брокерство. Оборот незаконной монетной валюты.

Содержание дела:

Собрав достаточно показаний (прим. — тридцати семи человек, имена занесены и сданы в архив) и проведя анализ базы данных и полученных из Блаунза документов, я могу вынести вердикт:

Мне предстоит завести дело, против личностей, которым «нашлось место» в базе данных Блаунза, это судимые, не единожды, ещё в прошлом веке:

Жильбер Карбанно. Дата рождения — Неизвестна. Место рождения — Неизвестно. Судимости — имеются в количестве двух (мошенничество, мелкие грабежи и налёты). Не женат. Дети — Отсутствуют. В 22 веке — продавец в цветочном ларьке, в Блаунзе.

И

Флоран Ла-Бранш. Дата рождения — 11.??.2082. Место рождения — Париж. Франция. Судимости — имеются в количестве одиннадцати (оборот валюты, рэкет, умышленное убийство, воровство — остальные неизвестны). Не женат. Дети — отсутствуют. В 22 веке — заключён на год (в 2100). За умышленно начатую драку в баре с нанесением особо-тяжёлых телесных повреждений. Освобождён досрочно, за хорошее поведение.

Краткое. Письменное описание (со слов потерпевших):

Вульгарная пара молодых, бледнолицых юношей, с острыми чертами лица, оба обладают высокими чёлками с выбритыми под ноль висками. Один рыжий с татуировкой в виде дракона на щеке, спускающейся до края шеи-стыка с грудью. Второй черноволосый с яркими мешками под глазами (вероятно, уже не актуальная черта описания).

Постановление от его величества Канцлера Аммоса и члена Юдоли По Хиггинса:

Объявить в розыск, предоставить небольшую плату за полезную информацию, равную 10-ти кредитам. В качестве наказания — взыскать примерную сумму награбленного, 50% из которой отправить в казну Аммоса.

— —

Вторым и ещё более ужасающим событием стал пожар и практически полное уничтожение станции по накачке воды из недр земной породы, коры… Неважно! Важно тут то, что — Аммос — город в пустыне, где практически нет водных источников, которыми можно свободно пользоваться. Думаю дальше объяснять — нет смысла. Вся серьёзность проблемы ясна.

В таких случаях важно — быстро найти виновных и казнить, устроив демонстрацию. Это скрасит недовольства, но… Мы можем только догадываться — кто виноват в пожаре, лишившем город источника пресной воды.

В пожаре погибли и все сотрудники станции, в том числе и ремонтные и пожарные группы. Что ещё теперь означает и нехватку кадров, которую нужно нанимать, но никто в городе не соглашается работать за кредиты — требуя предыдущие, запрещённые в словесных изречениях монеты, в качестве платы.

Наступает тяжёлое время…

ТУМАС ЛИНГРЕН

— Зачем мы помогаем городу? Разве нам не нужно, чтоб недовольство нарастало? — недоумевая, спросил слюнявый толстяк Охеда.

— Ты дурак? Нахер нам город в пустыне, да ещё и без воды!? У нас самих-то запасы почти иссякли — горному источнику уже год как кирдык!

— А-а-а… — понял Охеда, или скорее сделал вид, что понял.

Охеда был крайне глуп, но до боли в животе смешон, потому и Тумас держал его при себе.

Они вышли из своего блока, на бетонную трассу, где их ждала машина, с тем самым Лихачом и Яном.

— Недолго ты протянул без меня. — ухмыльнулся Ян, пожимая ему руку.

— Да, друг. — искренне признался Тумас, после потери лисицы ему было так одиноко, как никогда до этого не было, да и раньше он всегда думал, что он одинок и одиночество всегда идёт ему на пользу, но теперь он только и грезил о будущем со своей хитрою лисой.

Они сели в машину с открытым верхом и поехали по винтовой дороге к оживлённой трассе, из которой можно было попасть в любую точку города.

— У них что тут, бензина мало!? — пыхтя, возмутился Охеда.

— Да. Нефтяные магнаты с европейского материка и арабские шейхи выкачали из пустынь всю нефть, из которой и делают твой бензин, так что затяни рукавицы и работай! — осведомил его Ян.

Тумас звонко хихикнул, подставив кулак ко рту.

НАТАЛИЯ БЬОНДИ

Наталия была уверена, что черви придут за ней, и стойко терпела все тяготы заключения, но время шло, а их всё не было. Она слышала, что в городе сейчас всё — не шибко стабильно и думала, что это черви так воздействуют на правительство, чтобы те отпустили её и отдали город, но охранник, дежуривший у её двери, опроверг эти мысли. Хэрольд, наверное, уже восстановился и вовсю задирает каких-нибудь слабаков, не думая её спасать.

Чем больше и чаще плохие мысли вторгались в её голову, тем больнее и дольше текло время до казни, которую ей пообещал Мадьяр. По прошествии месяца таких томлений, её окатили холодной водой и, наградив розгами до того, что она не могла встать.

Её доволокли до свободной и удивительно прохладной, белоснежной комнате, в центре которой стояло пианино, а в углу возле окна — кровать из белого дуба с тем же белым постельным бельём. За пианино сидел ухоженный мужчина, лет тридцати с выращенной чёрной бородкой и теми же волосами, убранными назад и собранными в косичку. — Что здесь происходит!? Я думала, что меня поведут на площадь, к людям, дадут право последних слов, а это…

— Здравствуйте! Я Стефан Бёш, а вас как зовут, красивая леди? — представился он и поцеловал её руку.

— Н-н-на-талия… — смущённо вытянула она, ждя подвоха.

— Ваша казнь откладывается. Я учитель музыки, нанятый фельдмаршалом Мадьяром, чтобы вам было легче перенести отсрочку. Музыка успокаивает даже самых неспокойных. Пройдёмте и начнём урок!

РИЧАРД НОРРИНГТОН

Фельдмаршал нёс в голове тяжёлые мысли, которые должен был рассказать Таис, объявить, что скоро начнётся военный конфликт — и он будет в нём участвовать, поведёт войска Альянса в мясорубку, из которой, может и не вернётся.

Он ослабил цепи LED`а, чтоб тот смог выбраться. Норрингтон не опасался, что тот может рассказать об этом — да даже если и расскажет, то сделает худо только себе, запятнав свою репутацию.

— Прощай, песочно-пыльный город, когда-нибудь я вернусь, ступлю вперёд носком башмака на твои песочные широты. — про себя объявил он, смотря на огромные диски, которые слоями накладывались друг на друга и представляли из себя — улицы, складские помещения, квартиры, магазины, бары, предприятия и так далее…

ВИНЦЕ МАДЬЯР

Мадьяр был ошеломлён столь скорым уходом своего учителя, но был рад, что Алан — будучи ему как младший брат, после месячной отлучки возвратился в город, чтобы побыть с ним рядом, и помочь ему обвыкнуться к новой для себя роли.

Сегодня было его официальное представление — помпезное надо сказать, даже Норрингтон такого не удостаивался, да он, в общем-то, и представления не удостаивался, просто принял клятву в кругу творца и семей основателей, проткнув иглой палец. Неудивительно, что на фоне общего кризиса — такое представление казалось ему несправедливым по отношению к бедным людям, страдающим от уреза питьевой воды, но По Хиггинс настоял, а его воле он должен подчиняться.

Винце не спал всю ночь и недостаток сна никак на нём не сказывался, а только наоборот. Он отжимался от пола, от стульев, подтягивался на продетом через высокий дверной проём пруту. Когда мышцы налились и забились до отказа, он просто бродил по своей двухэтажной квартире, представленной в виде одной большой комнаты. Он старался не касаться взглядом гостевого дивана, на котором лежали подарки от Алана и Ричарда. Но долго держаться он не смог.

Алан привёз ему абордажный палаш с медной крыжей. Добытый младшим Де Фаре в его самой первой вылазке год тому назад. Норрингтон подарил идентичный своему наряд фельдмаршала, только цветовая палитра была ближе к песочной с серыми пятнами, чтобы он лучше сливался с городом и не был так пёстр вне его стен. Сборы прошли не так как он планировал, когда вызванный ему водитель постучал в дверь и спросил сколько ему ждать.

— Пять минут. — испуганно выкрикнул Винце или он вовсе промолчал, он сам не помнил, начав экстренно одевать вещи, толком в них не всматриваясь.

— Одежда? Есть! Пояс? Закрепил! Гранаты? Есть! Кремневые пистолеты? Тоже! Шпага и палаш? — Да! Ничего не забыл? Вроде нет.

Умывшись и прописав себе пару лёгких хлопков по щекам, Мадьяр сел в машину, с трудом ходя. Водитель отметил, что на нём сегодня нет лица, и не отравился ли он случаем?

— Нет. — только и сказал он, на большее Мадьяр не был способен.

Язык словно проглотил, а связки запали куда-то в желудок, воздуха не хватало, к горлу поступал тошнотворный комок, в ногах сидя под свист металлического ручного привода что-то ударялось. Винце было тяжело сидеть. Чтобы отвлечь волнение, чем-то безобидным, он стянул с себя перчатки и начал обгрызать не стриженые ногти.

ХЭРОЛЬД КЕРР

— Ты когда планируешь высвобождать мою дочь из плена, а!? — наседала мать Наталии.

— Хватит! Что вы тут жужжите! — ответил какой день не просыхавший Хэрольд и, зажав губами бутылку, демонстративно поднял её без рук.

— Как ты пьёшь эту дрянь!? — возмущалась женщина, лицо которой было скрыто маской.

К сведению, все, чьё лицо выглядит мало-мальски нечеловечески — носят маски. Мать Наталии, которую в общине звали странно — Ар-Фи-Ко-Два, была почти спалена одним из робопсов в первые годы битвы за Аммос, который ещё не был обнаружен Альянсом. Чтобы вытянуть Ар-Фи-Ко-Два с того света — ей вживили лёгкие робочеловека с искусственным моторчиком, который дышал за нее, и провели две трубки от самих лёгких до её горла, опалённые голосовые связки были заменены на железные струны, а кожа какой-то бело-серой сетчато-перепончатой шкурой, которую, впрочем, Хэрольд не видел, а узнал из чьего-то рассказа.

— Когда теряешь близких и проводишь целую осень, вместе с новым годом и рождеством, загнанный в бегущую строку, вокруг которой… Нет ничего! Грех не запить! — защищался Хэрольд.

Лицо его посерело, да и сам он исхудал, пальцы были больше похожи на детские, хрупкие пальчики, а небрежная щетинка выглядела — убого!

— Это не повод сдаваться, думаешь, куда мы попадаем после смерти!? Чудо, что ванна со льдом и микросхемами вернула тебя в наш мир! Между прочим целый нанопроцессор подпалили, и он не подлежит ремонту! Все две общины желали тебе смерти, Хэрольд! Даже я, но моя дочь встала на твою защиту! Отдала свои схемы, отдала свои детали — всё отдала, чтоб отплатить тебе, чтоб спасти того, в чью любовь — она — дура! Поверила!

Хэрольд стыдясь, прикрыл глаза ладонью.

— Скройся, женщина! И без тебя мне тошно! — он отмахнулся от неё и та, искромётно осыпав его гневными словами, сдалась, и ушла.

Хэрольд был один в своей хижине, никому не нужный, несмотря на то, что в отсутствии Наталии — он главный червь! Он сама власть! Всё против него! Все! Кроме Наталии.

Он неторопливо начал собирать рюкзак, готовясь в путь. Один. Раз никто не считает его достойный — он докажет им!

БАРОН БАЛОГ

Барон сидел в запылённой однушке. В ней всё было покрыто пылью, а из дырок внизу стен и пола расстилался песок. Он ждал кое-кого уже около часа. И был крайне зол от этого ожидания.

LED ввалился в дом вынеся дверь телом и размазав свою кровь по полу.

— Ты должен был прийти час назад.

— Отвали. — хрипловатым голосом ответил LED.

— Вот как ты обращаешься со своим новым господином, я запомню твоё первое слово, и ты ещё пожалеешь, что его сказал. — ровно, словно читая, сказал Барон, не двигаясь с места.

— Бля! Ты кто вообще такой? Это секретный штаб ордена!

— Да? И какого ордена? Ты ворвался в мою квартиру — сломал дверь — теперь, ты мой раб — пока не приберёшься тут и не купишь новую дверь.

Барон встал со стула и обошёл LED`а с правой стороны, незаметно от его глаз, он вытащил из длинного кармана своей мантии — кол из клёна и пробил им грудную клетку, лежащего на спине LED`а.

— Если я приподниму тебя хотя бы на два три сантиметра или вонжу его глубже, на те же пару сантиметров — ты умрёшь!

LED быстро задышал, в страхе не зная какие слова подобрать.

— Этот дом, штаб какого ордена? — спросил Барон.

Дыхание LED`а замедлилось.

— Ну ладно, раз уж ты из недотрог…

— Нет! — выпалил он. — Ордена котов!

— Кого? Можно поподробнее?

— Котов! Котов! Дебильнейшее название! Они… Они…

— Они что? — Барон провернул кол.

— Они… Везде, они… Играют… Роли… Бездомные… Механ-ники… Б-банкир-ры… С-советники-и…И…И…И…Даже… К-канцлеры… — тянул LED.

— Ты не прошёл проверку и при таком исходе мне вручили кол, который убивает тебя, Меркуло́ф! Твоя капсула в животе, в той, что запрограммировано то, что может тебя убить — простой клён. Ты потратил полжизни, сжигая клёновые деревья, и правда думал, что совет не припасёт пару штук для себя? Страшно глупо для того — кто проводит на земле третий век.

Барон вынул кол, LED громко вскрикнул, извернувшись на полу и вытянув руки в страхе перед котом, решившим сохранить ему жизнь.

— Совету ты не нужен — а мне сгодишься. — сказал он и достал зажигалку поджигая её пламенем толстый кол. — Это в знак нашей будущей дружбы. — объяснил он и вручил в руки LED`а кол, который он тут же выронил, так как при касании клёна — его руки сразу болезненно краснели.

СОФИ ВОС

Софи шла под руку с По через яркие золотисто-красные коридоры.

— Куда мы идём? — в который раз спросила девушка.

— Узнаешь. — в который раз повторил канцлер, таща её за собой.

Они остановились у двери из загадочной материи, которая была почти что прозрачной, но то, что находилось за ней, было сильно искажено. У двери дежурила стража, держа в руках пару плотных шуб из лисьей шкуры. Ей стало не по себе. Шубы навеяли воспоминание о своём прозвище, данное Тумасом и которым она сама называла себя, всё реже прибегая к своему настоящему имени. Стражник помог ей надеть пальто и приоткрыл дверь с острыми гранями.

— Она из назеана.

— Это что?

— Минерал.

— А разве из них делают двери?

— Я делаю. — хвастливо ответил По и впустил её в огромное помещение, полностью отделанное этими минералами.

У Софи глаза заплыли от невиданной красоты этого помещения, она толком не могла сосредоточиться ни на чём.

— Пол покрыт лабрадором, да-да, как и порода собаки. Стены, сзади и спереди кианитом. По сторонам — азурит, он напоминает мне пенистую воду с отходами, напоминает… Блаунзовские реки. Но главное здесь не красота этого помещения, а то, кто здесь живёт. — По, касаясь кончика подбородка девушки, предложил ей повернуть голову в сторону бассейна, в котором плескались нерпы.

— Цвета бассейна я подбирал по цветам места, откуда их доставили. Сочетание аквамарина и амазонита показались мне наилучшим.

— Чудесно…

— Эй! Ребята! — крикнул По.

Нерпы, с серой, гладкой кожицей и страшными глазами, чернее чёрного, начали прибиваться к краю бассейна и тянуть свои лапы к По. Они смешно резвились и переворачивались в воде.

— Голос!

Нерпы послушно зашаркали.

— Знаешь, они напоминают мне детей, которых я всегда хотел. Они такие же смешные, прелестные, добрые, хитрые, каждый отличается, у каждого свой характер, покажи мне на любого — и я скажу, как его зовут.

— Этот?

— Усач! У него самые длинные усы!

— Этот?

— Белоснежка! У неё самые выразительные, белые точки в глазах!

— Этот?

— Хитрец! Самый хитрый.

— Сдаюсь! — улыбаясь, ответила Софи.

— Подай им руки — они просят.

Софи боялась, что они укусят.

— Не бойся — они добрые, не укусят! — По прочитал её мысли.

Софи медленно взяла в руки лапы нерпа и тот начал тереться о её колено.

— О! Ты выбрала самого нежного! Его зовут Ангелок!

— Ангелок… Как ты их отличаешь? — спросила она, смотрев теперь на По.

Молодой канцлер поправил длинные, такие же чёрные, волнистые волосы и сказал:

— Моя работа — слишком сложна, отсюда много плохого и мне нужно как-то справляться с плохими мыслями, чтобы не впасть в депрессию. Мой советник — предложил мне завести домашнее животное, но он не думал, что я потрачу 200 тысяч кредитов на то, чтобы транспортировать их сюда, но его совет — подарил мне семь друзей, которых я очень сильно люблю! — По достал из шубы пакеты с едой и, распаковывая их прошёл по прямой, закидывая в открытые рты по рыбе. — А ещё, они очень послушные, даже не пришлось долго дрессировать.

— Это конечно здорово. — вдруг опомнилась Софи. — Но ты действительно считаешь, что показав мне тайник с рыбами, ты уложишь меня к себе в постель?

— Ну, согласившись стать частью моего зверинца — ты подписала контракт, который обязует тебя спать со мной, когда я захочу. — ровно ответил По, присев возле бассейна и согнув левую ногу к груди, на которую закинул обе руки. — Но при этом, я не пользуюсь этим правом. Софи! Я не так плох, как обо мне говорят, и постараюсь это тебе доказать! Только дай мне шанс! Молю Творца!

По потрясывало и Софи верила в серьёзность сказанного им.

— Хорошо.

БАРОН БАЛОГ

Балог был судьёй стартового матча-открытия женской волейбольной лиги. Почти голые девушки светили своими сочными орехами сзади и круглыми мячами впереди. Эту лигу организовал LED и даже возглавил команду — княжий двор, которая рубилась против команды царьстрой. LED как и Балог не сильно смыслил в волейболе, да и его это не сильно волновало, он скорее любовался пикантными формами девушек и женщин, при любой возможности стараясь их полапать.

Команда LED`а проиграла в матче 1:7, и строивший ярость тренер, приказал своим игрокам нагибаться, выпячивая пятые точки, по которым он отхлестал каждую, а после побежал праздновать победу команды соперницы, идя с ними змейкой по песочному полю, плотно сцепившись с высокой блондинкой, которая часто по акробатически выбивала мячи.

— Мой Барон. — шепча подозвал его Святослав.

Барон спустился со своего судейского кресла возвышавшегося над полем на более чем два метра.

— Слушаю тебя, несущий солнце.

— Ваш гость, то есть… Наш гость, мой барон — убил тренера команды, которую тренировал…

— И? Вы похоронили тело? — без интереса спросил Балог.

— Вы слышите меня, мой барон?! Ваш друг убил человека! — почти что, крича, говорил несущий солнце.

— В чём дело? — спросил подошедший LED и держащий за задницу уже другую девушку с тёмным каре.

— Лена!

— Святослав?

— Что!? Это… Моя жена!

— Друг, друг… Зачем нам ссориться? — LED отпустил девушку и обнял Святослава. — Женщины — лишь способ утоления нашей потребности, а мужская дружба — это святое! Мы же не будем ссориться, если твоя жёнушка попрыгает на моём болту.

— Ч-ш-ш…А-э… — заикался Святослав, не веря наглости гостя.

— Вот и славно! В знак дружбы — дарю тебе этот браслет. — LED стянул со своей руки золотой браслет и Святослав подставил обе руки.

— Это-ж… Гришкин-ж… Которого ты…

— Ой, блять! — полу слышимо выразился LED и вырвал ему сердце лёгким движением руки.

Лена закричала, а Балог только улыбнулся.

— Кажется, я нашёл оружие мечты! — подумал он.

ВИНЦЕ МАДЬЯР

Какое-то время, Мадьяр и сам уже не помнит, когда он уехал из Аммоса, чтобы основать небольшое поселение — Хронос, состоящее из палаток и трейлеров, выстроенных в круг с дорогой посередине, пересекающей всё поселение и идущей в Аммос.

Сейчас он стоял в душе поливаемый несмываемым гелем, на водно-цветочной основе (обычную воду в такое время — они не могли позволить). Напротив него стояла его девушка — Вираг и всё бы ничего, только она умерла в 2102.

Галлюцинации начались после того, как Пиранья оставил ему след от укола на стыке предплечья и кисти. Физически Винце чувствовал себя, как и всегда, но психологически — он проходит через эмоциональные качели, связанные с прошлым, которое, как ему казалось — он поборол. Вираг не помнила о своей смерти, как будто и не умирала вовсе. Она та же, какой он её запомнил: светлый ёжик на голове, пирсинг в носу, татуировка дракона на ребре, шрам от аппендицита. Её желание веселиться никуда не делось, как и вопросы о поездке в Монако, которую они планировали до всего… Этого…

Она допытывалась его вопросами, на которые он не мог ответить. Каждое касание пугало его, он старался удержать себя на месте, но ему хотелось бежать, потому что он чувствовал холод не только от её касаний, но и от её воздуха, выходившего из ноздрей.

Когда он закончил помывку и уже вытерся, передав полотенце Вираг, он услыхал выстрелы. Быстро закрепив на себе все свои прибамбасы и оружия, он побежал в сторону выстрелов.

Хронос — был промежуточным пунктом между Аммосом и Спартой, с которой Альянс вёл войну. Сюда доставлялись: раненые, запасы оружий, еды, воды, солдаты, техника и конвои со всем этим добром. Конвои часто подвергались налётам со стороны спартанцев и Руси. Их лидер — какой-то барон, вышел с предложением продавать им воду с сумасшедшей наценкой. По был не настолько глуп — и отверг это предложение, а барон объявил — что будет атаковать все конвои с водой, которые будут проходить по пустыне. Этот конвой не стал исключением. Гусары в пёстрых доломанах, скачущие верхом на верблюдах, судя по грязным лицам, преследовали конвой задолго до его входа в пустыню. Вооружённые кремниевыми винтовками и арбалетами… Марс?! Они обстреливали скачущий конвой с ранеными и запасами пресной воды для города.

Если стрелы могли повредить только людям, то кремневые пули — дробили деревянные повозки на раз-два.

Мадьяр сближался со скачущим в его сторону конвоем, раскручивая свои кремниевые пистолеты, раньше одного его вида было достаточно, чтобы гусары отступали, но теперь они только прибавили ходу.

— Не останавливайтесь! — прикрикнул он державшим вожжи и остаткам кавалерии. — Ну, господа гусары, я ждал! — Мадьяр стрелял по верблюдам, чтобы остановить гусар и позволить Альянсовскому конвою проскочить.

Когда они оказались за его спиной, он убрал опустошённые пистолеты (перезаряжались они к слову крайне долго). Мадьяр откинул сразу три гранаты прямо под ноги верблюдам, устроив кроваво-песочный фонтан. Размахивая палашом, он вбежал в поднявшуюся завесу и распорол живот первому попавшемуся гусару с опалёнными ногами и избавил от мук второго, которого придавила тушка верблюда и, судя по её положению — сломала ему правое ребро и левую ногу. Мадьяр чутко вслушивался и всматривался в окружение, которое неохотно развеивалось. Эта завеса играла больше в пользу Мадьяра, не давая гусарам соединиться в единое звено. Судьба их была предопределена. Мадьяр изящно расправлялся с ними, позволяя себе действовать красиво. Вооружившись шпагами и махая ими, просто, чтобы было спокойнее, они оказывались заведомо в ещё более проигрышном положении. Подарок Алана отлично резал кожу и дробил кости. Только последний из гусар пару раз подставил свою шпагу, не давая Мадьяру провести быстрый колющий удар, но дуэль не была такой уж долгой. Мадьяр одним сильным ударом поймал противника на ошибке и одним из языков своего палаша, оставил рваную рану на ноге гусара, к которой, он был вынужден приложить руку, чтобы не истечь кровью, в случае победы. Вторым сильным ударом, Винце полоснул гусара по основной, незащищённой руке, тем самым предопределяя его будущую судьбу и тут же приговаривая к ней…

ХЭРОЛЬД КЕРР

Керр мёрз на улице, дожидаясь Пиранью у высоких стен ночного клуба, название которого было написано на греческом, которого Хэрольд не знал.

— Чё, ты тоже из этих? — спросил у него проходимец, державшийся у стены жилого дома напротив.

— Что? — не понял Хэрольд.

— Ну… Ты педик, чоли?

— Что? Я помолвлен! Боже! С чего у вас такие мысли! Провидец из вас… — возмутился Хэрольд.

— Так, а чё ты у Хмельного Дэна ошиваешься? Это же клуб — для цветных пидорасов!

— Пошёл к чёрту! — выкрикнул Пиранья, погрозив ему кулаком.

— Мало я знаю, о союзниках невесты. — презренно промолвил Хэрольд.

— Тебя ебёт моя ориентация? — спросил Пиранья из открытых дверей.

— Не очень — если ты полезен. Узнал, где её держат?

— В Люцифере. Блок 1, камера 33.

— Спасибо. — Хэрольд уже хотел развернуться, но Пиранья вернул его на место.

— Ты ничего не забыл? — он дыхнул ему в нос.

От запаха у Хэрольда заболела голова, и помутнело в глазах.

— У двери посмотри.

— Она в той коробке?

— Да. И порт соединяющий протез с твоим обрубком тоже там. Приделать ногу — тебе может любой хирург знакомый с формой техно-хирургии FE2.

— Понял. — закивал Пиранья.

— Ты выполнил ещё одну мою просьбу?

— Он отравлен и сейчас находится вне города.

— Отлично. Остальные дивиденды получишь, как я верну Наталию.

— А может раньше? — играя глазами, настаивал Пиранья.

— Пиранья — не надо вести со мной эти игры. В Аммосе я не смогу достать тебе то, чего ты хочешь — а если убьёшь меня — то наши подачки закончатся этой ногой, и бай-бай вечная жизнь!

— Ай! — замахнулся он лезвием, приделанным к обрубку руки.

— То-то же! Хорошая рыбка! — отозвался Хэрольд и, натянув капюшон потрёпанного плаща, быстро скрылся под люком, расположенным над ковровой дорожкой клуба.

ФЕДЕРИКО МАДЕЙРА

Таис сидела, прижавшись к Федерико, но эта победа — не казалась ему грандиозной. Норрингтон оставил её из-за войны — а не из-за не любви к ней, как написал в письме, которое он тайком обозрел, пока Таис мылась. Федерико не хотел быть запасным вариантом, пока не вернётся Норрингтон, но не мог отказаться от искушения своих чувств. Он любил эту девушку в рассвете сил, и бросить её — означало разбить себе сердце и более никогда не жить счастливо…

ТУМАС ЛИНГРЕН

Воротник рубашки-банкира сдавливал шею Тумаса.

— Не понимаю, как они в них целый день ходят. — сказал его сдавленный голос.

— Может кому-то пора скинуть парочку килограмм. — ответил ему Ян, заряжая кремневую винтовку.

— Заткнись, Ян! — обиделся Тумас, развязав пару пуговиц, оголяя волосатую грудь.

— Куда мне идти, шеф? — спросил Арон Орош, старик с седой чёлкой на правой стороне головы и лысой левой стороной.

— Займи крышу вон того здания. — Тумас показал пальцем, на здание, находившееся слева от их цели. — Двери там открыты, я позаботился.

— Понял. — ответил седой старик и прихватив свою винтовку, трусцой помчавшись к безымянному зданию.

— В последний раз обговорим наш план. Подходим к банку — вырубаем охрану, Эрвин остаётся на стрёме. Я, Ян и Артуро заходим в банк, пока парни угрожают им винтовками — я сгребаю всё, что там есть. Стража не успеет подоспеть к нашему уходу, а фельдмаршала в городе сейчас нет.

— Откуда ты знаешь, что Мадьяра нет в городе? — спросил бородатый здоровяк Эрвин Кирай.

— Лисица в волчьей стае доложила, блондинчик.

— Понял.

— Работаем? — спросил Ян, посмотрев в глаза Тумасу.

— Да-да, проверьте свои винтовки и идём.

— Лучше бы арбалеты взяли! — томным голосом произнёс Артуро.

— А ты попробуй достать запрещённые в городе арбалеты. Фельдмаршал так всё отладил, что хер их, где достанешь, а если и достанешь — то тебя сдадут в ту же секунду! Награду за сдачу — платят монетами! Хитрецы блять… — рассказал Тумас.

— А где этот… Помятый? — спросил Ян.

— Лихач?

— Ну, тот, которого я к тебе отправил.

— Значит лихач. Где ты надыбал этого идиота?

— Он выиграл наши ежегодные гонки — ты сам говорил взять лучшего. — оправдался Ян.

— М, а при собеседовании он показался тебе нормальным?

— Ну, выглядел помято, но сказал, что на него напали вдесятером.

— Вдесятером? А мне говорили, что он приставал к лошади, хотел её украсть, а та, ударила ему копытом.

— Что? — обомлел Ян.

— Неважно, идём! — Тумас закрыл тему и, подбодрив добрым касанием руки по плечу, направил его вперёд.

Охрана банка сразу заподозрила что-то неладное.

— А где Ярик? — спросил охранник с золотой кожей.

— Ярик прилёг поспать! — ответил Ян и ударил его прикладом.

Напарник не успел ничего сделать, так как также скоропостижно получил от Эрвина.

— Залетайте! — Тумас двинул головой в сторону двери.

Артуро истекавший слюнями открыл дверь ударом ноги.

— На пол, собаки! На пол! — закричал он.

Для придания должного эффекта, Тумас разбил стеклянный столик.

Люди затушевались.

— На пол! На пол! Что уставились? Это ограбление! — подтвердил Ян, ударив первого попавшегося посетителя в розовом пиджаке и белой майке с непропорционально большой золотой цепью, которая почти доходила ему до плеч.

Тумас оглядел парня, получавшего в момент ограбления пачку кредитов.

— Классная куртка! — восхитился он, смотря на красную, джинсовую куртку с вплетёнными нитками и вшитыми крышками.

— С-с-с…

— Ага. — Тумас подошёл к нему вплотную и, повесив винтовку с верёвкой за спину, пырнул молодого парнишку в живот балисонгом. — Чё встала, овца?! — прикрикнул он на банкиршу. — Гони кредиты! — он вытащил из кармана брюк скомканный пакет и кинул его банкирше, а сам стянул с парнишки рубашку. — Как влитая! Скажи ведь! — банкирша трясущимися руками сгребала кредиты из кассы для выдачи. — Скажи!

— В-вам-м… Идёт! — с трудом выговорила она.

ВИНЦЕ МАДЬЯР

Мадьяр пробирался по канализации к потайному ходу банка. План Тумаса был ему известен. Спасибо Лисице, на которую он опирался в разговоре. Винце сразу уличил её в чём-то нехорошем и при его посвящении закрепил на ней невидимую для обычных глаз — прослушку. Фельдмаршал предпринял меры и поручил перенести кредиты в другой тайник по этой самой канализации.

Кредиты были в банке — только фальшивые и чем позже это поймёт Тумас — тем лучше для Мадьяра. Вираг теперь не покидала его и даже сейчас, когда обняв себя руками, шла, спотыкаясь о каждый комочек. Благо пугающие, не красоты, не побуждали её, на ведение диалога.

Он дошёл до лестницы, по которой взобрался за секунду и, прижавшись спиной к стенке, правой рукой вытащил пистоль, а левой приоткрыл крышку люка. Мадьяр слышал скуления, слёзы и елозанья. Тихо отодвинув крышку, он вылез наверх и гуськом прошёл через пустые, уже поломанные ярусы хранилища. Затем он вышел к прилавку, где разворачивались действия. Первым, его увидела та самая женщина, при которой Тумас убил человека, чтобы забрать его куртку. Мадьяр поднёс указательный палец ко рту. Женщина знала, кто он такой и покивала ему в ответ. Он тоже кивнул, прижавшись к непрозрачной части стойки обслуживания.

— Ты чего там задвигалась!? — вдруг спросил Тумас.

По спине Мадьяра пробежал лёгкий холодок.

— Я тебя спрашиваю! Чего ты задвигалась!? — повторил свой вопрос Тумас, а в ответ получил пулю, засевшую под лёгкое.

Сделав пару шагов назад, будто не осознавая произошедшего, Тумас с задержкой грохнулся на пол.

— Это фельдмаршал! — утвердил Тумас.

— И что с ним делать? — спросил Ян.

— Вам — бежать! Это как босс в видео игре.

— Боссы проходятся.

— Нет, ты не понял. Это босс — из-за которого люди бросают игру. — сдавленно пролепетал Тумас, пока не потерял сознание.

Мадьяр слышал-бы их диалог, если бы не… Пауза, возникшая из-за проблем с головой у Мадьяра, позволившая Артуро и Яну сбежать из банка.

— Чёрт! Вираг! Да ты! Ладно, прости. Просто — это опасные преступники и моя миссия — ловить их! Я больше не детский тренер, детка! — спорил он.

— Чё за спектакль ты тут разыгрываешь, клоун?

Мадьяр заткнул Тумаса ударом сапога по рылу.

НАТАЛИЯ БЬОНДИ

Каждую неделю, казнь Наталии переносили на следующую неделю, а на следующей неделе… Переносили вновь!

Её жизнь превратилась в день сурка и девушка начала думать, что — это какой-то эксперимент и старалась быть готовой ко всему.

Неожиданно для себя, девушка полюбила музыку. Занятия со Стефаном уносили её в небеса, она трепетала от каждого его касания, подрагивала, когда он говорил близ её уха и щёк. Порой, она специально ошибалась, чтобы он ещё раз повторил завораживающие её предложения. Плюс она не оставляла попыток, чтобы их лица были как можно ближе, а губы почти соприкасались, но Стефан отстранялся от неё, не поддерживая её порывов.

Её перевели в другую камеру с туалетом, раз в день водили в душ, где оставляли наедине с собой и журчащей струёй из ржавого душа. В новой для себя камере — она была не столь одинока, ведь теперь у неё были соседи по обе стороны, с которыми она переписывалась на рулоне туалетки, стараясь узнать, что интересного происходит за голыми, бетонными стенами.

НИК МАДЕЙРА

ЗАПИСЬ ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Винце Мадьяр — в прошлой жизни тренер в детской секции венгерской футбольной структуры — стал отличным фельдмаршалом. Присущие тренеру: наблюдательность, терпеливость, системность и стойкость — помогают этому человеку, только-только ставшему мужчиной.

Норрингтон хорошо его обучил. И зная, что он покровительствует над ходом обучения юной мессии — я спокоен за наше будущее. Да храни его творец!

— —

Мой брат — Ник, на удивление спокойно управляет больницей. Недостаток водных ресурсов бодро колыхнул и без этого шаткое положение во врачебном коллективе, но он смог урегулировать недовольство, причём не так, как он всегда это делал, а цивильно, как предполагает занимаемый им пост.

— —

Мой сын — Жуан Витор, проявляет особый интерес к моей работе. Этот ребёнок стал спрашивать: Зачем я веду дневник, что я делаю на работе, почему я так долго работаю, сколько я получаю и как я помогаю людям. Таис говорит, что таким образом — сын хочет быть ближе к отцу, я склоняюсь к тому, что моя жена права, но вот… Часть меня думает, что мой сын — хочет заниматься тем же, чем и его отец.

— —

Касательно Таис…

Мы… (Очень стыдно касаться этой темы, но я поклялся писать ВСЁ!) …Я… Очень давно не исполнял свой супружеский долг из-за загруженности и уже пару раз пытался организовать это. Отдавал Жуана-Витора няне, организовывал ужин при свечах с красивым видом, кровать с качественным бельём, приводил своё тело в порядок, даже в спортзал стал ходить, хотя… Мои былые спортивные годы давно позади. И всё без толку. Таис странно отмораживается. У нас и раньше были проблемы с этим. У неё часто, когда непогодится болит голова, а у меня из-за плохого сна и нервных срывов… Понижается либидо…

Раньше это проходило само собой, и наша половая жизнь вновь наполнялась яркими красками, но теперь, всё как-то иначе, чем в те разы, когда всё было плохо. И я не знаю, как это изменить. Порой, мне в голову приходят страшные мысли, что моя жена больше не любит меня и остаётся со мной только потому, что у нас с ней общий ребёнок, который не позволяет ей начать новую жизнь без меня.

ЯН ЛАГЕ

— На эти встречи всегда приходил старик.

— А теперь я! — прикрикнул Ян и хотел пройти к беседке, где сидела Софи, но стражники встали у него на пути.

— Пропустите. — попросила Софи, услышав словесную перепалку.

Ян зашагал в сторону беседки, где Софи любовалась луной. Встав у её порога, он спросил:

— Ты сказала, что фельдмаршала нет в городе?

— Ян! Где Тумас?

— Лиса! Ответь на мой вопрос! — держался Ян.

— Да, я говорила это.

— Ну, ты ошибалась! Тумас у него, Лиса! — дрожащим голосом объявил Лаге, сделав нервную улыбку, которую его дрожащие губы долго не могли натянуть.

— Что? К-к-как-к!? — она чуть не перелетела на другую сторону, но Ян вернул её на лавку, дёрнув за лоскут лёгкой ветровки.

— Мы грабили банк, когда нагрянул этот…

— Мадьяр. — она болезненно побелела.

— Да. Он выстрелил ему в живот, Тумас сказал нам бежать. Я никогда не видел в его глазах такого страха. Тумас которого я знал, всегда смеялся в лицо смерти, а тут, казалось, что она настигла его… Ранение серьёзное, я даже не уверен, жив ли он.

— Мадьяр — ученик фельдмаршала Норрингтона. — вытирая слезы, ответила Софи.

— Вот оно что. Я слышал об этом Норрингтоне — серьёзный тип.

— Лучший среди лучших.

Ян не стерпел и, схватив Софи за волосы, притянул её к шипу своей шипастой косухи.

— Это твоя вина! — закричал он на всю округу.

Стража тут же примкнула к беседке.

— Отпусти её! По нам таких люлей отвесит, если узнает, что вы нас подкупили!

— Ян прошу! Я не знала! — молила она.

Глаза девушки были совсем близко к острым шипам. Ян подумал, что вымещать гнев на любви своего друга — не лучшая идея и швырнул её в руки Аммосовской стражи, а сам уткнулся на луну.

ВОДЯНОЙ

— Всем должно хватить воды! Я никого не оставлю без воды! — проговаривала интересная личность, в маске с тремя прикрученными дисками, наполненными воздухом.

Маска новой личности была резиновой, ничем не выделяющейся, но водяной хотел выделяться и прибавил к ней карнавальную маску с женским лицом и щупальцами вместо волос.

— Nulla poena sine lege.

— Я рад, что смог приручить вас к латыни, фельдмаршал! Но, по-моему, nullum crimen sine poena. — ответил Водяной, выискивая фельдмаршала в каждом тёмном углу.

— Убивать невинных людей — это слепая месть, которая не принесёт ничего.

— Вы в Альянсе повёрнуты на вере, а у древних слепота была атрибутом богини правосудия! Я убиваю настоящих виновников торжества! Тех, кто порождают зло! Я не выбираю случайных жертв! Я не маньяк, да мои способы побора жизни — нестандартны, но — это мне решать, как забирать жизнь у тех — кто отнял её у других, создавая монстров!

— Эти люди — может и не лучшие на свете, но не нарушали тех законов, которые позволяют их убивать.

— Сколько ты уже гоняешься за мной? Сезон?

— Второй уже пошёл. Весна 2108 на дворе.

— Спасибо, что выдал себя. — Водяной в ходе разговора, зарядил свой водяной пистолет, содержимое которого вливал во рты своих жертв.

Мадьяр, как и его учитель, любил занимать позиции на возвышенностях. Водяной стрельнул в щелку бимсы, в которой увидел небольшой едковатый пигмент. Мадьяр отклонился от начального курса, которому хотел следовать и снёс чашки и тарелки со стола, на который обрушился всем телом. Водяной быстро выскочил из дома и слышал, как Мадьяр громко сбежал по лестнице, а потом кричал что-то ему вдогонку, но слова съедались о ветер, и чёткость их была равна почти что нулю.

Водяной жил в канализации, где ещё оставалось много воды и едких химических остатков, разъевших его лёгкие и всё, что связано с обонянием. Он попал в своё жилище крайне быстро — нырнув в первый же водосток и проплыв через жилистую трубу, с которой капали слизистые сосульки, он оказался в просторном отсеке, куда притащил: кровать, книжный шкаф, который наполняет книгами, когда вместо убийств по ночам наведывался в библиотеку. Его любовь к чтению и выдала его Мадьяру и теперь, он не мог выходить на улицу вечером — чтобы насладиться особо пахнущими по вечерам, нектарами растений из цветочной лавки, находившейся над выходом из канализации. В его доме были и ковры, и картины, которые он рисовал, смешивая все краски, которые мог найти, бродя по однотонным трубам, и доска, где он прочерчивал линии, составлял описания и фотороботы, проводил аналитику по тому, где он может застигнуть свою жертву врасплох. Бесспорно, Водяной был не самым психологически-здоровым человеком, но как автор, читающий мысли этого, повторюсь, бесспорно, человека, я могу сказать:

«Он был готов любить весь мир, но никто не понимал его, и он научился ненавидеть».

Он хотел быть здоровым и нести в мир добро, но был не понят и покалечен теми, кому вверил свои методы, которыми мечтал и так хотел, сделать мир — гораздо лучше…

ХЭРОЛЬД КЕРР

Утро Керра начиналось с отключение ненавистного, дребезжащего будильника, обливанием себя алкогольным содержимым бутылки, подъёма, стягивания мокрой одежды и вырывание листка календаря, его скомкивания и бросания на пол.

— Седьмое марта. — облизнув губы произнёс Керр.

Он уже второй месяц находится в Аммосе, стараясь высвободить Наталию, а если бы он знал… Но он не знает. Распинывая скомканную бумагу, он пошёл чистить зубы и умывать лицо. Он всё ещё не привык, что лишился левой руки и её заменяет голый протез, демонстрирующий соединение металлов. Подожди он месяц, и ему не пришлось бы тратиться на вещи с длинными рукавами и перчатками, скрывающими этот дефект, пугающий простых жителей, но отлично работающий против плохих парней. Всполоснувшись, умывшись и почистив зубы, Керр вышел из ванной комнаты и сделал сорок отжиманий, чтобы размять тело… Части тела, которые ещё делали из него человека.

Сегодня у него была встреча с известной парочкой, получившей прозвище — Волкеры. Тупой канцлерский писарь, видно не знающий слово — брокеры, опечатался. Позже, люди нашли сходство со словом — волки и так, это слово приелось к этой парочке. Керр обдумывал эту мысль, пока одевал на себя вещи золотисто-медных оттенков, чтобы не выделяться на фоне местной флоры и фауны, которой как таковой почти нет. Только бездушные, безликие, куски мяса, бродящие по своим несущественным делам. И Керру это не казалось слепой ненавистью и оскорблением простых людей, которых он не знал.

Керр жил в общежитии, ради этого жилья, он даже зачислился на физический факультет, какой-то там кафедры. На парах он был единожды, чтобы люди знали, что он вообще существует и заполнил ведомость. Обретя статус ленивого, болвана, прогульщика, он мог спокойно действовать в этом мире, частью которого он стал.

Выйдя из общежития, то и дело, сталкиваясь с бегущими на пары, в душ, на кухню, людьми. Все они вызывали в Хэрольде слепую ярость и отвращение. Вонючие, в мятой одежде, серые, уставшие, со слипшимися ртами и глазами. Они — недостаточно совершенные, чтобы зваться людьми, упрекали его — совершенный вид — симбиоз техники и человека, в том, что он занимает много места. Его силу, один из главных плюсов — они оборачивали в минус, в жадность и желание занимать как можно больше места.

Выйдя на улицу, Хэрольд почувствовал небольшую свободу. И постояв на месте, какое-то время, он поклялся, что как вытащит Наталию, сделает всё, чтобы никто не нарушал границ его свободы!

ФЕДЕРИКО МАДЕЙРА

Федерико, облечённый в более привычное амплуа, дротика — наёмного убийцы, проник в правительственное хранилище, через незащищённую вентиляционную шахту.

Дротик спустился в 9-ый склад, с ящиками медикаментов, без срока годности, которые были предназначены на будущее. Он вытянул из спины пакет, который по своему раскрытию напоминал парашют.

— Разве медицина не получает достойное спонсирование, за которое вы так боролись.

Федерико меньше чем за секунду, направил пистолет на открывшего дверь фельдмаршала.

— Я отдал вам на изучение детали своей заключённой, что противоречит закону, и вы сказали, что ни в чём не нуждаетесь, а теперь я застаю вас за воровством.

— Кто вам сказал, что плата достойна и с чего вы вдруг заговорили о медицине с человеком, вроде меня? — поинтересовался Мадейра, держа руку с пистолетом прямой.

— Федерико, вы, правда, надеялись, что мой учитель настолько горд, чтобы не рассказать о вас? — лицо Мадьяра разочарованно потускнело.

— Винце… — Федерико опустил руку.

— Я считал вас другом, мистер Мадейра-младший. Я поддержал ваш гнусный поступок по отношению к старшему брату, порицал Норрингтона, защищал своего друга!

— Мне жаль, Винце. По называет справедливой платой то, что — является привычной ценой, которую люди ожидают, опираясь на прошлый опыт, но эта цена — недостаточна! Только так — я могу выполнять свою работу и честно, мне противно так поступать.

— Но ты поступаешь и даже не попытался рассказать мне о проблеме. — Мадьяр стоял в полу позе: одной стороной в коридоре, другой в небольшой складской комнатке, в которой стоял Федерико, опоясывающийся пылью, падающей на него.

— И что бы изменилось? Ты бегаешь за По и Пираньей как собачка, а ещё ужинаешь с моим братом, которого я терпеть не могу!

— Вот какого ты обо мне мнения. — Мадьяр саркастично улыбнулся, подняв голову к лампе, которая включилась с открытием двери.

— А какое ещё мнение у меня должно сформироваться? Ты покрываешь расовые унижения со стороны Пираньи, помогаешь По завоевать ту рыжую девчонку и скрываешь от неё, что канцлер каждый день ей изменяет по сто раз, а с моим братом ты скорешился так, будто он тебе жизнь спас!

— Ты трус, Мадейра-младший! Ты испугался поговорить со мной! Строил лицемерные улыбочки и отнекивался, когда я затеивал с тобой беседы на серьёзные темы! Почему большинство людей, в том числе и ты, соглашаются на риск, если риск невелик? Кто это придумал? Вы забыли, что значит это слово?! Риск — всегда велик!

— Рискуя — я спасаю свой народ!

— Свой? Когда ты успел стать чёрным канцлером!? Или темнокожий не является гражданином!? Не только люди твоей расы — являются рабами! Но и моей, но и люди с золотистой, бронзовой и белоснежной кожами тоже!

— Винце… — жалобно выдавил Федерико, будто прося прощение, не в силах попросить его в полной форме.

— Те, кто отказываются от свободы — ради временной безопасности… Не заслуживают ни того, ни другого. Ну, спасёшь ты тех, кого хочешь спасти — беззаконно спасёшь! А закон постановит, что твои действия не были законными и те, кто вчера был рабом — сегодня вновь станут рабами! — Мадьяр убрал вторую половину тела из складской комнатки. — Я дам тебе уйти. — сказал он, развернувшись к Федерико спиной. — Но мы не друзья. И с завтрашнего дня — на тебя и всех тех, кто имеет твой цвет кожи и недавно стал независимым — тоже!

— Винце! Не делай этого! Винце! — кричал Федерико ему в след, неспособный ступить за черту комнаты, из-за сигнализации, которая сработает, как только он пересечёт порог комнаты. — Давай погорим! Винце! Прошу! Я молю тебя! Слышишь! Я знаю, что слышишь! — после этого, Федерико больше пыхтел и мычал, чем говорил и раздираемый чувством совести, всё же сгрёб лекарства и просунул их в шахту, через которую пришёл.

СОФИ ВОС

Софи не знала, что хотела выяснить у По. Её негодование может выдать её конечную цель, а главное, она теперь не так уверена, что контролирует ситуацию. После встречи с Яном — она ни разу не виделась с По. Этот факт вынудил её саму, тихой ночью, прокрасться в его покои, пока охраны не так много.

Девушка успешно как лиса, рысцой проскочила по тёмным углам и встав у двери, которую знала как принадлежащую По, хотя тут всё принадлежит ему. Она открыла дверь.

Девушка не знала, что хотела увидеть, но то, что увидела… Не знала, что и думать или говорить. Полностью голый По был подвешен за руки и ноги в центре комнаты, одна девушка в чёрном латексном костюме — била его плетью по спине и филейной части, а вторая… Подставила свою… К его…

Девушки сразу заметили её. Державшая плеть, сделала реверанс, а По не сразу увидевший её, сказал:

— Удары плетью стимулируют моего дружка работать! Сам поражаюсь его стойкости! — воскликнул он, но когда увидел Софи, яростно затрясся, пытаясь высвободиться. — Софи! Это не то…

Софи со всей силы хлопнула дверь.

ТАИС МАДЕЙРА

Таис ждала, но думая, что не дождётся, таки дождалась. Федерико нескладно пролез через острый куст, распахивая для неё свои объятья.

— Слава творцу! С тобой всё в порядке! — сказала она ему в грудь. — Ты в порядке.

— А что со мной случиться? Пока твой муж руководит поисками –у меня всё будет лучше некуда. — он снял шлем, а Таис за пару движений стёрла капли пота с его лица.

— Феде!

— Таис…

Девушка поцеловала его.

— Скоро нам не придётся прятать наши чувства.

— Что?! — возгласила она недобрым тоном.

— Я сделаю так, что все будут знать, что мы — пара и у нас будет всё, что мы захотим! Мы будем счастливы, Таис. — улыбался он, стараясь удержать её, подле себя, но Таис пугали его слова.

— Феде, мы же оба знаем, что наши с тобой отношения — всегда должны быть в тайне. Всегда! — она опустила его на землю.

— А твои отношения с Ричардом — ты не боялась выносить! Даже гордилась! — он усмехнулся себе в кулак, за что получил пощёчину. — Таис… — жалобно протянул он. — Я… Просто хочу, чтобы у нас и Жуан-Витора всё было хорошо! Как ты не видишь!?

— Пока я вижу, что ты тешишь собственное эго — дерясь за свой род, не вынося эту борьбу в массы, а какая это борьба без большого количества людей? Пока людей не укутает эта борьба с головой — это детские шалости! — Таис ранила его в самое сердце.

Федерико колыхнулся, но устояв от эмоционально-словесного толчка, притянул к себе Таис, та несильно сопротивлялась, пару раз ударив его по плечам, но по итогу втрескалась в него хлеще него самого.

БАРОН БАЛОГ

— Пиранья Хиггинс — это огромная честь.

— Где он!?

— Конечно — пройдёмте.

Барон провёл Пиранью к покоям LED`а. Из его двери сочилась кровь, и Пиранья не мог этого не заметить.

— Что вы с ним сделали!?

— Уверяю вас, ничего плохого. Иначе, я бы не звал вас. Какой смысл было бы вестись со столь сильным человеком, не имея козырей.

— Справедливое подмечание. — нервничая, согласился, Пиранья. Потянув на себя дверную ручку и открыв дверь, он тут же отдёрнул руку, когда к его ногам повалились срезанные с голов лица. Барон предусмотрительно стоял в стороне. LED стоял на горе людских трупов с листом бумаги и пером, конец последнего он держал во рту.

— LED?

— Косой Хиггинс? Нахуя ты его привёл, Балог?

— Пиранья Хиггинс является непосредственным замом канцлера, и помочь ему найти его друга, показалось мне хорошей идеей.

— Косой Хиггинс!? — негодуя, Пиранья взошёл на трупную гору и, тыча пальцем, повторил пару слов.

— Ну да ты себя видел? Новая ножка не сильно красит дело. — LED схватил Пиранью за палец, которым он в него тычил. — Не смей тычить в меня!

— А ты не смей называть меня кривым! — Пиранья отскоблил от щеки LED`а небольшой слой своим ручным лезвием. — Я Пиранья Хиггинс! Хоть ты и спас меня, но не забывай, что жил ты — на деньги моего отца!

— Это кровь? — проведя рукой по щеке, спросил LED, словно не веря своим глазам. — Это ты зря, жалкая копия папашки… — LED напыжился и не церемонясь, прописал ему прямой джеб.

— Ух! Какой джеб, Виталий! Аж челюсть хрустнула, а вы Пиранья поднимите своё достоинство — и деритесь!

— Ты знаешь, что с тобой сделает отец, когда узнает?

— Что?

— Ничего! Потому что — я убью тебя! — Сплюнув кровь, Пиранья попытался провернуть тот же трюк, но LED зажал лезвие у своей подмышки и одним ударом выпрямленной ладони — разломил его.

Пиранья не разразился криком, ни выразил боли, а вынул охотничий нож из ножны.

— Прошу, Пиранья. — LED весело покачивался, стоял на месте.

LED был весел, зная, что против него всего лишь человек, да ещё и однорукий, но чего он не знал, так это того, что Пиранья не сразу получил свои протезы. Долгим и упорным трудом, в боли и слезах, теряя сознание и не спя по ночам — он отточил свои умения, чтобы его недостаток — не делал его слабым.

— Твой черёд! — улыбнулся, Пиранья и расправил руки, как бы собираясь обнять своего старого друга, а не готовясь его убить.

Барон в это время, взял со стола чистый лист и перо.

— Стояли друг напротив друга, два старых друга, как думал второй, а для первого он был лишь пешкой. — начал писать он. — И вот, величавший себя Виталием Дегтярёвым попытался провести боковой по левому боку, где отсутствовала подчистую, человеческая рука, но был не прост безрукий. Он исхитрился извернуться и ударил своего недруга ножом в спину, но не оставил его, ожидая, что и этого хватит, но он не знал, о секрете Дегтярёва. Что такие удары для него — лишь щекотка. Раззадорив Дегтярёва, он не смог дать отпор, когда Дегтярев, схватив его за туловище — ударил его коленом в солнечное сплетенье. Задыхаясь, поскакал Пиранья, летал по комнате, наполненной мертвецами с гримасами как по слепку: открытые рты, расширенные ноздри и глазницы. Восстановившись, увидел ваш слуга покорный, по взгляду, брошенному на меня. Он, поплутав, поизображав полукруги, сблизился с поверившим ему Дегтярёву и, вогнав нож ему под плечо, зубчатое остриё раздирало вены, связки, сухожилья, но Дегтярёва это только посмешило. Он смеялся в лицо Пиранье, тот в шоке хотел развернуться и бежать. Свинг, кросс и джолт — в таком порядке нанёс их Дегтярёв, хотя, я-с уверен, что он и названия этих ударов не знает.

— Написал записку? — спросил LED, вынув нож и растерев плечо.

— Да. Всё доходчиво и понятно. — Барон подменил свой набросок на заранее подготовленную бумажку и вручил её LED`у, который положил её Пиранье, во внутренний карман его застёгнутой рубашки, нацепленной поверх тонкого пальто.

ТУМАС ЛИНГРЕН

В людских мыслях — Тумас, закоренелый гость тюремных камер, а на деле — он ни разу в них и не был. Ему много раз перекрывали кислород, но он всегда выкручивался и возвращал подачу, но тут, он чувствовал, что ему отрезали крылья, на которых он выпархивал.

Его тело, отвыкшее от сдерживания внешнего натиска, поддалось жесточайшему избиению в первый же день. Тумаса подвесили, без вопросов и допросов: отлупили дубинками с вбитыми в них гвоздями, обхаркали и пометили.

Очнулся он уже в своей камере, где кроме матраса с клопами, которые уже прочно впились в его кожу и жёлтого унитаза с газетами в виде рулона — не было ничего. Даже решетка, из которой, по идеи должен был быть виден свет — была замурована.

Он был одет в тюремную робу ультрамаринового цвета, видно чтобы выделялся на фоне серых стен и на песке, если решиться бежать. Ранение, нанесённое фельдмаршалом, не могло не мучить, ведь о нём не позаботились должным образом и на брезентовой робе уже виднелся мокрый след от контакта с мёртвой плотью.

— Фр-фр-ф-ф-ф-ью. — гулко разошёлся звук, будто кто-то играл в одиночной камере Тумаса.

Его чуткий слух сразу дал знать, откуда пришёл этот звук губной гармошки. Тумас подполз к кирпичу, который был когда-то выбит и по необходимости вытаскивался. Не нужно быть учёным в делах тюремных, чтобы понять, для чего вытаскивался этот кирпич.

— Наталия Бьонди! Какими судьбами?! — разразился Тумас, заставив игравшую девушку вскочить с места в испуге.

— Лингрен! — она швырнула в его сторону гармошку.

— Не попала, крошка! — он извернулся и лёг на спину, развернув голову назад.

— Что ты здесь делаешь!? — она прижала ноги к груди, сидя на своей кровати.

— Что и ты. — он подмигнул ей бровью.

Девушка в отвращении сжала губы и глаза.

— Я не бесчестная воровка, как ты!

— Да что ты, конфетка! А отрубать людям конечности — это ахуеть как честно! — он отпихнул гармошку в её камеру. — Сыграй-ка, у тебя хорошо получается.

— Для тебя только похоронный марш, Лингрен.

— Сойдёт! — хлопнул он руками.

— О боже! — Наталия задвинула щель, пустым шкафом.

ЯН ЛАГЕ

— Говорить буду я — вы для массовки! — приказал Ян. — Лихач! Останови у «Хмельного Дэна».

— У дома-педиков?

— Да, у дома… Кхм…

— Ты не думай, что я ссыкую, Ян, но я ахуеть какой гомофоб.

Ян и Артуро, сидящие позади, засмеялись как не в себя, придерживая друг друга.

— Вы чё ржёте!?

— Расскажи ему, мистер мегамозг! — попросил Артуро. — Ой! Обоссусь со смеху!

— Кхм-Кхм… — Ян дёрнул вороты своей куртки кверху. — Это понятие придумали люди, нетрадиционной ориентации, как издёвку. Гомофобы не любят геев, до такой степени, что готовы отыметь их…

Артуро заржал во всю глотку, затрясся ногами.

— Ты…

— Да, он правду говорит! Ой не могу-у-у-у! — скулил Артуро.

— Поёбаные вороны! — выругался Кике. — Пойдёмте куда вы там хотели! Гей клуб так гей клуб!

— Учитывая, кем ты себя обозвал — это звучит ещё хуже. — высказался Ян.

Лихач сделал вид, что не услышал этого замечания, хлопая дверью машины.

— Оружие в багажник.

— Ещё что сделать? Штаны может снять? А!? — воспротивился Артуро.

— Артуро. Вход с оружием — там запрещён, а этот город не наш и правила в нём — мы не создаём, пока что… Прошу, брат!

— Хуй с тобой — купишь мне кувшин «Сладкого Пегги».

— Два — если не натворишь дел! — обрадовался Ян.

— Идёт. — он плюнул на руку и протянул её Яну.

Ян кивнул и хлопнул его по другой руке, вызвав смятение Артуро.

— А мне что перепадёт? — спросил лихач.

— Не получишь по шее. Как тебе? — бросил Ян.

— Награда заслуживает поднятия!

— Ладно, плюс, ещё один день не буду называть тебя сливой.

— Идёт!

Ян не чувствовал себя спокойно при виде оголённых мужских тел. Во рту он чувствовал комок, встречаясь взглядами с пьющими джин мужчинами в шерстяных обутках и куртках. Темнокожие танцоры в латексных жилетках сильнее затрясли бёдрами, когда он прошёлся возле их подиума.

— Ты им понравился! — Артуро толкнул его спину.

— Очень смешно, Охеда. — Ян насыпал ему горсть кредитов.

— Благодарю, новый шеф — буду следить за тобой у барной стойки.

— Смотри не напейся до беспамятства, я-то знаю, каким ты свином бываешь.

Артуро недовольно цыкнул ему в ответ.

— Приветствую, я — Ян Лаге. — представился он, усевшись на диван с накинутым на него пледом.

— Я Жильбер Карбонно, а это мой партнёр — Флоран Ла-Бранш. Если вам будет удобней, можете обращаться к нам так, как обращаются другие.

— Я знаю ваши имена господа, потому мне не составит труда называть их.

— Впечатляет. — отозвался звонкий голос Ла-Бранша. — Тут редко можно встретить человека с хотя-бы парой извилин в голове.

— Я представляю банду скверных парней, и пришёл к вам с делом, за которое вы получите щедрую компенсацию. — кратко разложил Ян, вытянув руки на спинке дивана.

— Скверные парни? Не вашего ли лидера отправили за решётку? — поинтересовался низкий голос, принадлежащий Карбонно.

— По этому-то я и здесь. — открылся Ян.

— Мистер Лаге. — хмыкнул Карбонно. — Мы брокеры, а не террористы, высвобождающие людей из тюрем.

— Не держите меня за глупца, Жильбер. — попросил Ян. — Лихач! Текилу!

— Может пива?

— Текилу! — настоял Ян. — Так на чём я остановился? — вернулся он к своим собеседникам.

— Не считать вас за дурака. — ответил Флоран.

— Спасибо, Флоран. Я знаю, кто вы и чем зарабатываете себе на жизнь. Не знай, я этого — то не сидел бы с вами в этом месте. Мне нужно, чтобы вы обработали одну семейку.

— Что за семейка?! — пододвинулся Жильбер, в глазах пробежала искра.

— Кальб.

— Жильбер! Глава семейства шериф — Фалько Кальб! — встрепыхнулся Флоран.

— Слухи врут, получается? — дразня их, спросил Ян.

— Ничего они не врут! — отбросил Жильбер краснея. — Не позорь нас, Флоран! По крайней мере — пока не озвучат цену — шикнул он на Ла-Бранша. — Сколько предлагаете?

— Вопрос в валюте. — Ян взял в руки бокал… Пива. — Лихач!

— Текила — это ссанина! Мой босс — должен пить лучший алкоголь!

— Если думать логически, то пиво больше походит на мочу — цветом по крайней мере и пеной. — сдерживался Ян.

— Валюта не важна! — заявил Жильбер.

— Ну, тогда что вы скажите, если я предложу вам, чемоданчик набитый голосами?

— Чё?! Ты предлагаешь этим пиздюкам целый чемодан!? Да я за эти деньги к херам могу тюрьму взорвать!

— Слышал, Флоран? Тюрьму может!

— Во даёт! Да-да! — поддержал Ла-Бранш.

— Не обращайте внимание. Он… Не в себе. Так что скажете?

— По рукам, Ян Лаге! — Жильбер протянул ему руку, а Флоран достал чемоданчик с чистым лефкоарти.

Ян пожал руку, а следом тщательно обследовав каждую буковку лефкоарти — поставил подпись.

— Половину я спрятал — здесь! — он дал им клочком с географическими данными и кратким пояснением.

— Так-с… Понятно-с…

— Вторая половина — как выполните сделку. Мне нужно, чтобы он лишился всего и пошёл на мою поводу.

— Всего? — внимательно посмотрел Флоран.

— Всего. — настойчиво повторил Ян.

— Всего так всего. — Флоран пожал плечами и, вернув заполненный лефкоарти, захлопнул свой чемодан.

ФЕДЕРИКО МАДЕЙРА

— Ахромос! — решил Федерико. — Отныне наше движение имеет своё имя — Ахромос! — закричал Федерико, на весь заброшенный склад, стоя на возвышенности перед кучкой потрёпанных темнокожих.

ВИНЦЕ МАДЬЯР

— Канцлер. Зам канцлер. Советник. — Мадьяр поклонился перед каждым из трёх лиц в коронованном зале.

— Вам доложили, зачем вас вызвали, фельдмаршал? — спросил По Хиггинс.

— Да, мне известно, мой канцлер. — махнул головой он, но смотрел в сторону на Вираг, пляшущую от трона к трону.

Он хотел прикрикнуть на неё, но присутствующие здесь, подумают, что он совсем свихнулся, если видит кого-то кроме них, но Вираг — вернулась к нему! Настоящая!

— Дэн Корнуолл отправил к нам гонца с картой, где всё доходчиво обрисовал. — сказал Ник Мадейра.

— Прошу прощения, советник, но разве Корнуолл не страдает шизофренией?

— Ты думаешь, я бы назвал свой клуб в честь него!? — разозлился Пиранья.

— В честь Корнуолла? Тогда прошу вас простить мою бестактность, по отношению к первооткрывателю.

— В следующий раз будьте сдержанней в диагнозах, фельдмаршал. — попросил По. — Если вы конечно не врач.

— Да, мой канцлер. Нет, не врач.

— Хорошо. Покажи ему, Ник.

Мадейра встал со своего кресла и, подойдя к Мадьяру, расправил перед ним карту пустыни.

— Откуда Корнуолл знает, где скрываются бесцветные?

— Он видел их. — ответил Ник.

— Не объясняйся, нигер! — взревел Пиранья. — Он наш слуга! Мы говорим — он выполняет!

— Брат. — По тихо ковырнул его взглядом.

— Да, По, я понял.

— Славно.

Переглядки братьев не сулили ничем хорошим для Аммоса…

Мадьяр, боявшийся за будущее порученного ему города, взял карту, и сев в свою машину поехал к Эксодосу — плавной, вылитой дороге, покрывающей зыбучие пески.

НИК МАДЕЙРА

ЗАПИСЬ СОРОК ЧЕТВЁРТАЯ

Фельдмаршалу уже во второй раз приходится отлучаться из Аммоса, хотя город нуждается в нём больше всего.

За тот небольшой промежуток времени, что он несёт свою службу — он уже изловил лидеров двух фракций, отбился от третьей и поставки воды в город ведутся без проблем, да и постройка новой постройки станции — выкачивающей воду из недр планеты (как мне известно) практически закончена. Я думаю, останься он, то снизил бы процент преступности на половину, а может и больше. (Сейчас уровень преступности по 100%-ой системе = 60%. Больше только у Блаунза — 94%).

— —

Мой брат — в бесчисленный раз разочаровал меня и окончательно загасил очаг надежд, которые я держал, веря как глупец, что он исправится!

Я устал спасать его, устал бороться за него, отговаривать встать на правильный путь. Больше не стану…

Я любил Федерико, но он разбил мне сердце. Я всегда старался быть рядом, когда он нуждался во мне, а он… Его никогда не было — когда он был нужен! Всегда осуждал и дразнил меня! Вечно считал, что я всё делаю неправильно и ничего не понимаю, а я ведь гораздо умнее и сильнее! Что я ему докажу! Братских чувств больше нет! Теперь — он мой враг!

Он и многие рабы, все те, кто поверили ему — под покровом ночи — ушли через ядовитые трубы. Многие тела повисли на трубах или всплыли над отходами, кто выжил — нашли убежище в пустыне. Жаль, что По и Пиранья не отпустили меня с Мадьяром…

— —

Моему сыну только пять, а он уже перерос игры в песочнице и машинки. Его интересуют серьёзные книги о политике, власти, свободе слова и мы вместе с Таис начинаем переживать…

— —

С Таис — мы совсем отдалились. Её фрейлина сообщила, что когда меня нет дома — она не ночует в нашей квартире, а когда я дома, то вжимается в угол кровати и часто падает с неё. Мы перестали находить темы для разговоров, наше общение ограничиваться потерянными взорами друг на друга. Я думаю, единственная причина, по которой она ещё не подала на развод — Жуан Витор…

— —

Нет. Не переживаю. Я всё-таки рад, что моему сыну — ближе мои увлечения. В его лице я могу найти полезного союзника в будущем…

НАТАЛИЯ БЬОНДИ

Наталия, перед тем как её забрали с урока музыки, наконец, рискнула признаться Стефану в чувствах, поцеловав его за миг до того, как дверь, за которой были те, кто должен был её забрать, отворилась. Стефан поцеловал её в ответ — это был лучший момент в её жизни! Взаимные чувства то, чего ей так не хватало! Рассказы, о которых, её уже порядком выбешивали, но в глубине, она завидовала тем, кто их чувствует. Теперь она чувствовала себя наивной идиоткой, но зато окрылённой и полной желания жить. Мир не выглядел теперь так ужасно, окружающие её заключённые и сдерживающие её тюремные стены, казались временным препятствием, которое она преодолеет.

Обедая на свежем воздухе, под чутким контролем с вышек, Наталии казалось, что ничто не может испортить её настроения, но ей так только казалось. До тех пор, пока к ней не подсел Тумас.

— Привет, красотка! — поздоровался он, сев напротив и засунув в рот кусок омлета. — Безвкусный, но хотя бы не противный. Будто-бы резина. — поделился он.

— Мне плевать! — ответила девушка, поправив упавшие волосы и собрав их в хвост.

— Почему ты так ко мне жестока?

— Потому что ты мой враг! — шикнула Наталия и жалела, что вся посуда пластиковая и вилка, которой она ела — не способна проткнуть руку Тумаса.

— Я бы так не сказал. — он отодвинул поднос Наталии и почти что навалился на неё, вдавливая голову в стол. — Я знаю твой секрет, дорогуша! Не думаю, что Хэрольду будет приятно — узнать его!

Наталия молчала, пытаясь вцепиться в лицо Тумаса.

— О чём знают двое — третьему знать не обязательно! — он отпустил её голову, когда возле них прошёлся тюремщик.

— Ирод! — выкрикнула она.

— О! Меня и похуже называли. — Тумас скривил полуулыбку. — Сука, тварь, слоновья манда, нюхатель жопы скунса и та-а-а-ак да-а-але-е-е!

— Боже…

— Мы можем стать закадычными друзьями, крошка! Попроси своего дружка достать мне немного морфия! Местный фельдмаршал меня немного покоцал. — он оттопырил ткань тюремной одежды и перед Наталией предстал огромный кусок отпадающей, чёрной плоти.

— С какой стати я должна помогать тебе, Тумас?!

— С такой, что я настроил все местные группировки против тебя! — он помахал тем, кто был за спиной девушки.

Паралич, сковавший тело, простой страх потерять Стефана навсегда — стал козырем Тумаса против неё и он грамотно им воспользовался.

— Ты не посмеешь…

— Как ты выразилась — я твой враг. — он поковырялся вилкой во рту. — А значит — я буду рад твоей смерти, или… Тоже запишусь на уроки музыки и скажем… Случайно… Перережу ему горло… Скажем… Смычком от скрипки…

— Только попробуй, Лингрен!

— Мне нужен морфий, крошка! Я истинный морфинист, потому, чтобы через сутки — он был у меня! — он постучал по столу и, взяв свой поднос, скрылся с её глаз.

Наталию сдавливало от боли, дыхание перекрылось, и она чуть не задохнулась, запертая в собственном теле…

ХЭРОЛЬД КЕРР

Тюрьма выглядела неприступным комплексом, окружённым зыбучими песками и вышками со снайперами. Хэрольд почему-то надеялся, что тюрьма Аммоса — колхозное здание, в которое он спокойно войдёт, перемочит один-другой десяток, заберёт Наталию и спокойно выйдет, а на деле его подстрелят ещё на подступи, если он не покажет разрешение или паспорт сотрудника.

Для этого он нанял Волкеров, чтобы эти ребята выкрали для него такое разрешение из лап шерифа Кальба.

Рассматривая тюрьму, в каждое свободное временное окно, Хэрольд начал подумывать подключить-таки в дело и других червей, а не нанимать местный сброд на роль авангарда.

БАРОН БАЛОГ

— Я благодарен, что вы согласились на аудиенцию. — начал Барон и подмигнул глазами своему слуге, чтоб тот разливал вино.

— Хорошо тут у вас. — отозвался По, посмотрев на флабеллума.

— Благодарю.

— Ты долго будешь ему отлизывать, а братец? — спросил Пиранья, сидевший рядом с братом.

— Держи себя в руках брат! Барон, как и мы, хочет конца этого конфликта. Я прав, мистер Балог?

— Абсолютно.

Барон и По чокнулись бокалами.

— Столько людей погибло, а вы мирно чокаетесь! — ёрничал Пиранья.

— Пиранья, тебе напомнить, сколько твоих убийств я и фельдмаршал были вынуждены покрыть? Ты за вечер можешь десятерых уложить с концами, а мне потом мучайся, но я разве тебе что-то говорил?

— Да ладно тебе, По! Скажешь тоже! Десять в день — это небольшое число.

— Я сказал за вечер! — акцентировал По, поджав брови.

Пиранья ощерился на брата, но ничего не ответил.

— Баранину, пожалуйста! — Барон постучал вилкой по пустой тарелке. — Мы разводим их в небольших загонах, в паре километров отсюда, если появится желание — мы можем посетить мои угодья и в качестве мира — я могу подарить вам, кого вы лично пожелаете, канцлер.

— Занимательно, Барон. Я рассмотрю ваше предложение по этому поводу, ведь в пустынях помимо верблюдов и монстров не найти ничего менее экзотического. — пожаловался, По.

— Да, тут я согласен. Пустыни — жёсткое место, где выживают только сильнейшие и умнейшие, как мы, например. — поддержал Балог.

Пиранье было не по себе находиться в их обществе, и он хотел как можно скорее покинуть его и уже встал со стула, но появившийся во всём чёрном (брюках и футболке) LED, вдавил его обратно в кресло.

— Без твоей подписи мира не будет, глупая ты рыбёшка.

— Пошёл ты, сволочь! — ответил ему Пиранья.

— Ну-ну, Пиранья. Я думал, что ваша драка расставила все точки над и. Давайте будем благоразумней и не устраивать бессмысленных ссор. — Барон поправил свалившиеся волосы.

Пиранья неохотно отпил из заполненного до краёв бокала и взялся за баранину.

ВИНЦЕ МАДЬЯР

— Где вы их видели, мистер Корнуолл? — в какой раз спросил Мадьяр, идя за его спиной.

— Всему своё время, ученик.

— Я фельдмаршал! — настоял Мадьяр.

Корнуолл не ответил и прибавил ходу, ведя Мадьяра в крутую гору, минуя серпантин, как будто не видел его в упор. Зенит был сильно размыт и имел разные оттенки светлого, мучая глаза Мадьяра, который предпочёл опустить и держать взгляд книзу.

— Не любите яркие цвета? — заметил Корнуолл.

— Когда переживаешь, конец света и живёшь в сером Блаунзе, забываешь что такое свет и яркость. — не поднимая глаз ответил Винце.

— Вы слишком трагичны, мистер Мадьяр, мир не единожды переживал подобные концы света и без помощи человека, но ничего, каждый раз люди начинали всё заново.

— И что? Это значит, что я должен забыть о прошлой жизни и идти дальше, как будто ничего не было? — раздражённо спросил Мадьяр.

— Почему бы и нет? Вам не пятьдесят лет как мне и у вас ещё вся жизнь впереди: жена, дети, дом в Сицилии, а если повезет, то и до софтграунда доберётесь.

— Издеваетесь?

— Да. — признался Корнуолл, зная, что фельдмаршалам запрещено заводить семью.

Когда они поднялись, а подъём был долгим и ноги часто прибывали в согнутом состоянии и по подъёму, начали неприятно покалывать, взору Мадьяра открылась статуя, скрывавшая от него солнце.

— И? — спросил он.

— Как тебе? — встречно спросил Дэн Корнуолл.

— Статуя как статуя. — невыразительно изъяснился Мадьяр.

— Статуя как статуя!? Это вот, в прошлом веке так было, а это! Моя статуя в мою честь! — Корнуолл руками описал её форму, непонятно зачем, Мадьяр и так прекрасно видел вытянутого человека, державшего факел и карту.

— Мы шли сюда ради статуи?

— Да, я хотел тебе её показать.

— Я надеюсь, что это шутка такая. — Мадьяр начал злиться от усталости.

— Нет, я хочу, чтобы в Аммосе построили точно такую же! Замолвишь за меня словечко, а!?

— Замолвлю, не только словечко, но и висельницу, если ты не скажешь, где прячется Федерико Мадейра, известный как дротик и сбежавшие с ним рабы, у которых заключены контракты с их работодателями! — Мадьяр толкнул Корнуолла с обрыва, придерживая его за галстук, плюс Корнуолл ловко держался на пятках.

— Хочешь, покажу трюк с монеткой? — спросил он.

— Если ты не идиот, то скажи мне, где прячется Федерико Мадейра!

— В ямной колиаде!

Мадьяр швырнул его назад и только когда Корнуолл упал на твёрдую часть песка, он впился в него, обнажая свой страх, который скрывал, пока весел над обрывом.

— Благодарю за сотрудничество, мистер Корнуолл.

ФЕДЕРИКО МАДЕЙРА

Полсотни беглецов нашли прибежище в просторной пещере, вход которой был искусственно расширен природой, отлично скрывая её наличие, если не спускаться со склона пригорка.

— Это станет нашим убежищем на ближайшее время, так что милости прошу — располагайтесь! — оповестил Мадейра и сам устало упал на выгнутый кусок твёрдого песка.

— Мы должны найти в себе смелость, чтобы начать всё сначала. — сказала бойкая толстушка.

— Амалия, разве это не начало новой истории? — утомлённо спросил Федерико.

— Нет. Это не первый бунт рабов и далеко не последний. В большинстве случаев — рабы возвращаются на свои прежние места.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Что порой нужно уметь сделать шаг назад, хорошенько разбежаться и прыгнуть, а не слепо бежать от проблемы. Пойми, что для бессмысленного бега — не нужно иметь смелость, достаточно бояться или злиться.

— Интересная точка зрения, но твои мысли не могут подождать моего ответа до завтра? Я сейчас хотел-бы передохнуть. — он отвернулся на бок, не стягивая с головы шлема.

— Мог бы хоть кастрюлю с головы стянуть. Включить режим шумоподавления и отвязаться от меня — это не решение!

Амалия оставила Федерико. Она права, он боялся принять взвешенное решение и решил, что будет проще слепо побежать, а потом думать. Но эти раздумья — разрывали его голову. Он мучился от головной боли, не дающей ему спокойно отдохнуть.

ВОДЯНОЙ

— Янош, Борбола Ланги и их сын Кайетан — новые имена в моём списке, от которых нужно очистить этот мир. — шептал Водяной, стоя на коленях перед гипсовой головой Эринии — древнегреческой богини мести и ненависти.

— Чтобы отвлечь внимание влиятельных людей от своей главной лазейки — нужно создать более яркий и видимый муляж. — мысль, которую использовал Водяной, когда сделал несколько брешей в заборах, которые естественно залатали, но люк… По которому Водяной может перейти к самому их дому — они не проверили. Ему не нужно было укрываться от личной охраны семейства Ланг, охраняющих их поместье. Он преспокойнейшим образом проплыл в отстойной воде и вынырнул в проделанном им ходу, соединяющим два слива в один. Охрана охраняла весь периметр, но на территории поместья — не было никого.

Водяной беспрепятственно пролез через открытую оконную раму, прошёлся по дому, не скрывая своего присутствия, он нашёл канистры с бензином, хранящиеся у хозяина дома, специализирующегося на его добыче и, облив стены, полы, лестницы, весь дом до закрытых дверей спален и поджёг спичку.

— За вас, мои родные. — сказал Водяной, вспоминая о своих покойных родителях.

— Мерзко, мерзко, мерзко. — повторял раздражавший водяного, вороний голос.

— Джованни Са.

— Я рад, что ты не забыл меня после всего. — сказал Са, раскручивая парные револьверы.

Водяной держал наготове водный пистолет.

— Я бы не делал того, что ты задумал. — прошипел Са, что-то щёлкнуло в его револьверах.

Пули, дробящие спину Водяного и сбивающие его дыхание, валящие на колени, пальцы распустили пистолет и спички. Дом вспыхнул.

ТУМАС ЛИНГРЕН

Тумас проснулся от пары резких звуков, он сразу распознал их и, сползая с кровати, дотянулся до пакета с ампулами морфина.

— Спасибо, крошка.

— Доволен?

— Более чем. В следующий раз, мне пригодится штыковой нож.

— Ещё заказы будут?

— Да, но чуть позже. — лепетал Тумас, разрывая упаковку и вливая в укол содержимое ампул. — Если конечно хочешь, чтобы твой дорогой учитель музыки оставался в живых. За задержку, я, конечно, его подрихтовал немного.

— Что!? Ты же сказал, что не тронешь его!?

— Я дал тебе сутки, а в итоге промучился 4 дня, скажи спасибо, что я разбил ему только губу и бровь.

— Скажи спасибо, что ты не в одиночке.

— Спасибо, но не тебе, а творцу! Чтоб он сдох! — Тумас зарядил в себя три кубика. — Ах… — вздохнул он. — Знаешь, а я скучаю по скверным парням. Очень сильно: по Яну, с которым играл в бильярд и гонял на мотосёрфах, в перерывах упиваясь пинтами пива. Красавице Лисе, которую отталкивал от себя, а она как бумеранг возвращалась ко мне из разу в раз. Слюнявому бульдогу тире человеку, Артуро, который тонет в воде как спиннер…

— Все люди тонут в воде, если она не солёная. — перебила Наталия.

— По всем ребятам скучаю. — разоткровенничался он, вытирая слезившиеся больше от боли, чем от чувств, глаза. — Что я всё о грустном? Расскажу о парне, с которым пересёкся на Карибских островах. Одет он был скудно, но выглядел ухоженно. Он был писателем, сидевшим по вечерам в кабаках и кабаре, дополняя свои истории пиратскими рассказами. Я много раз замечал его, в ходе своего турне по городам, в разных заведениях и как-то подсел к нему и сразу понял, что он скоро умрёт. Он спросил меня, почему я так думаю. Я показал ему на серьги в ушах, бусы которые он ввинтил в свои лохмы и пирсинг на лице. Он обиделся и посчитал мои слова как угрозу. И что ты думаешь? Когда я плыл с острова долой, увидел его в клетке над морем, с выдранными ушами, волосами и без носа!

— Зачем ты мне это рассказываешь?

— А с кем мне пиздеть, когда я в камере!? С глухонемым по соседству?! — разозлился Тумас, потихоньку приходя в себя.

— Да! Он хотя бы не слышит поноса льющегося у тебя изо рта! — она вернула кирпич на место и задвинула его как в прошлый раз.

— Стерва!

— Козёл! — ответила она ему.

Тумас продолжил лежать на ледяном полу, дрожа от холода, ожидая, когда тело нальётся силами. Он улыбался оттого, что знал, что скоро выберется и знал как.

Слишком много слово «знал», но ничего не поделаешь, так он думал, а я как автор, должен передавать ход мыслей своих героев, каким бы он ни был.

ЯН ЛАГЕ

Ян при помощи блокнота с ручкой и вырванных страниц из учебников математики и физики, которые он надыбал в библиотеке, рассчитывал какой трос в обхвате и длине ему нужен, чтобы вытащить Тумаса из зыбучих песков, в которые попадёт Тумас во время побега запланированного на конец весны.

Пойти на пролом они не могли — нехватка ресурсов, но благодаря тому, что Волкеры обокрали шерифа и непосредственно начальника тюрьмы «Люцифер», Фалько Кальб носящий два престижных поста — был вынужден принять предложение скверных парней и по маршруту: Кальб — Бёш — Бьонди, доставлять Лингрену всё необходимое, для организации побега, а также Лаге взял с него расписку, в которой Кальб наобещал столько, что побег — будет простой прогулкой, а момент пребывания до этого побега — сказкой.

НАТАЛИЯ БЬОНДИ

Бьонди была важным звеном в системе скверных парней, но это не упасло лидера червей. Надо сказать, что тюрьма «Люцифер» состоит из нескольких каст, не только среди заключённых, но и среди надсмотрщиков. Наталия стала жертвой — «Клыков Койота». Эти ребята имели шрамы на шеях, которые демонстративно окрашивали, чтобы те блестели и оттопыривали свои воротники, чтобы все видели, что они состоят в «Клыках Койота». Ещё они носили запонки с головой этого существа на своих манжетах.

В один яркий, весенний день, когда небо было свободно от ядовитых зеленисто-густых туч, Наталия спокойно шла по серым коридорам с разводами на стенах на так любимые уроки музыки, которой, она в последнее время редко занималась, предаваясь страстям. В её голове то и дело всплывал первый секс со Стефаном. У неё в тот день не шла игра на скрипке, и Стефан был так взбешён, что откинул скрипку и, прижав её грудью к своим ногам, стянул с неё штаны, оголив наливную попу. Вооружившись смычком, он, сначала ласково водил им, а потом шлёпал её как шлюху, а потом, откинув и его, прошёлся своей нежной, изрезанной струнами ладонью, накалив кожу до красна, Стефан перешёл к резким действиям. Оставив девушку лежать на скамье, а сам, оказавшись сверху, пронзал её раз за разом, доводя до животных стонов…

Мысли о первом разе с учителем музыки прервал удар по голове и надетый на голову мешок. Удар был настолько сильным, что девушка была дезориентирована, а всё тело перестало её слушать. Охрана взяла её в охапку и потащила в неизвестном направлении…

СОФИ ВОС

— Укрываться от меня в клубе моего брата — это нечто новое. — удивился По, заняв место напротив Софи, пьющей текилу с лаймом, лимоном и солью. — Золотая жила? Хороший выбор. — По отцепил длинный бирюзовый плащ и повесил его на стул.

— Такие как ты носят тёмно-синий. Ты так выпендриться решил? — спросила она.

— Да! А твои постоянные побеги тоже попытка выпендриться?

— Ну конечно! Ты наверное удивляешься, как от такого красавца с кудрявой шевелюрой и такими выразительными голубыми глазами может кто-то убегать. — цинично рассудила Софи. — Эй! Плут-Луи ещё одну!

Официант в латексе пошёл к стойке.

— Завязывай, Софи. — По отобрал у неё рюмку, которую поднёс официант.

— Э! А то что!?

— Кто за это будет платить?

— Никто, они знают кто я и не просят платы. — улыбнулась девушка.

— Софи, ты мне небезразлична, прошу, пойдём домой. — По погладил, а потом и закрепил свою ладонь на её ладони.

— Поэтому ты держишь целый горем? — Софи подмигнула ему.

— Ты ревнуешь?

— Ещё чего! — она отдёрнула руку.

— Ревнуешь! — протянул он, жестикулируя указательным пальцем левой руки. — Иначе, ты бы не заводилась так.

— А как мне ещё реагировать, когда человек обещает измениться, а вскоре я застаю его… Даже говорить тошно!

— Ревнуешь!

— Нет!

— Да, признай! Я тебе нравлюсь, Софи! — давил По.

— Нет, По! Тебе кажется! Я хотела дать тебе шанс, но ты всё испортил! — Софи встала из-за столика.

— Я выгоню их всех — только скажи. — побледнев сдался По.

— Оставишь их умирать в нищете? Благородно! — Софи пошла в сторону выхода.

ВЕСЕЛИМ ДРАГАНОВ

Архитектор Драганов довершил свой проект раньше, чем его жена и дети разобрались с гидропоникой и рисом. Его жена, два рослых крепких сына и маленькая дочурка, копошились в воде, высотой по щиколотки.

Отпив остатки чая, Драганов встал на ноги и, завернув свой проект, зажал его между рукой и подмыхой, соскочил по лесенке и, нацепив шлёпанцы, прошёл по жидкой тропинке.

— Готово! — крикнул он членам своей семьи.

— Эврика! — сказал его старший сын Данил.

— Ты купишь мне плюшевого мишку? — спросила Феодосия, его шестилетняя дочь.

— Куплю доченька! Заказчик обещал хорошую сумму за мою работу. — пообещал Драганов.

— Дорогой! — крикнула его жена Катерина.

— Да? — обернулся он к ней.

— Удачи!

— Люблю.

— И я.

Веселим, закрыв калитку, вприпрыжку вышел на общую улицу из своего небольшого дома-предприятия. Встреча с его заказчиком должна пройти в пивнушке «Хлебопашцы-пивовары».

Он мог бы дойти до пивнушки с закрытыми глазами, так как запомнил пятиминутную дорогу в обе стороны наизусть.

Залетев в знакомые степи, Веселим, расширил ноздри, чтобы сильнее ощутить запахи разных сортов пива, сыра, сухарей, пота, последний запах может показаться лишним, но в тандеме — было очень даже неплохо. Отбив кулачки всем знакомым мужикам-работягам, Веселим сел у стойки, ожидая приход заказчика, своего друга.

— Важная шишка в городе, между прочим! — похвастался он, перед новым наливающим.

Бартоломео Маркезе влетел в пивнушку с тем же облегчением и желанием, что было и у Драганова минутой ранее. Полноватый итальянец, пытающийся казаться серьёзным, имел свою строительную компанию в городе, специализирующуюся в основном на мелких заказах для окраин города.

— Салют боров! — поприветствовал его Веселим.

— И тебе, Париж! Mio amico. — пожав руки, он сложил шляпу на стойку и сел рядом. — Принёс, я вижу! Знал, что ты справишься!

— Помнишь, что обещал за сжатые сроки? — Веселим, накатился на друга.

— Да-да! Наливала! За мой счёт четыре кубка! — стукнув по стойке, заказал он.

— И орешки!

— И сухари с хреном. — добродушно добавил Бартоломео. — Как дела в семье? — спросил он, получив из рук Веселима проект.

— Если получу то, что ты пообещал, то сносно!

Бартоломео придерживая очёчки грустно вздыхая, рассматривал проект.

— В администрации — это не одобрят. — он вернул Веселиму его наработку. — Надо что-то скромнее! Всё помповое — в центре! Возьму то, что ты показывал неделю назад. По сравнению с этим, то… Как-то… Поспокойнее может и одобрят.

— И что? Небогатым теперь грустить среди одинаковых и таких же уродливых как их душа поповщин? — разозлился Веселим.

— А что это ты на меня бочку катишь? Будто я канцлер! — обиделся Бартоломео.

— Друг… Прости… Просто… Ну мы не люди разве? Разве мы не можем иметь что-то прекрасное или я настолько испорчен, что творю уродство и непотребство? — душераздирающе обратился он к своему другу.

— Прощаю Веселим, но пойми ты наконец! Это не от меня зависит! Ты талантливый архитектор! Тебе бы… Ай! Всё равно… В такие места нам дорога закрыта.

— Да знаю я! — отвернулся Веселим. — Попробуй, пролоббируй, ну я прошу тебя! — он начал дёргать друга за рукав пальто.

Бартоломео, получив первый кубок, молча отпил из него, пока Веселим искоса посматривал его, ожидая ответа.

— Запрещённый приём. — ответил он ему и взял у Веселима проект.

— Ай! Дай-ка! — он потянулся к нему и поцеловал его в щёку.

— Но-но! Угомонился! Я попробую, но не гарантирую! Если меня уволят — я буду спать у тебя на диване!

— Хорошо. — отшутился Веселим, взяв в руки свой кубок.

ФЕДЕРИКО МАДЕЙРА

Федерико подобрал с песка исцарапанную винтовку и при помощи ранца пролетел через тропы трупов пустынных кошек, которые с годами сместили гепардов с пустынной авансцены дикой фауны. Федерико отбил их нападение близ пещеры, в которой они поселились и дали ей название — Параполи́.

Сняв шлем, на глаза Федерико спали длинные космы, которые выросли за эти четыре месяца, что они жили вдали от цивилизации. Июль — близился август, а часы, в которые был встроен метеоприбор, всегда показывали цифры не ниже +30° C.

Федерико привык к завываниям пустыни и даже вслушивался в голос, которым она говорила, но сейчас земля колебалась, Федерико присев на колено, стал всматриваться в каждую из сторон, пока огромный столб песка не поднял его ввысь, а потом не придавил обратно. Федерико хотел взять выпавший из рук шлем, но порыв ветра откатил его достаточно далеко.

— Как тебе на вкус здешний песочек? — спросил его Мадьяр.

— Винце… — проронил он, в надежде на разговор, но его друг выстрелил.

Федерико успел увернуться от выстрела из первого пистолета, но вторая пуля прочно засела в его правом бедре.

— Вы арестованы, мистер Мадейра. — Мадьяр достал из-за плаща кандалы и швырнул их к нему. — Сам нацепишь? Аль помочь?

— Я понадеялся, что мой братец отправиться ловить меня собственной персоной.

— Он посчитал тебя слишком мелкой сошкой. — Мадьяр протёр слипшийся глаз.

— М, ну да, конечно-конечно. Мой младший братец считает себя лучшим Мадейрой.

— Сдавайся, Федерико! С простреленной ногой ты далеко не убежишь.

— Не убегу, но ты упустил важный момент. — Федерико прыгнул в сторону шлема и, подхватив его, активировал ранец взмыв в небо.

Мадьяр ещё долго всматривался в распылённые песочные частицы, падающие неспешно как снежинки.

НИК МАДЕЙРА

ЗАПИСЬ ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

LED вернулся. Это точно не те строчки, с которых я бы хотел начинать свою запись, но так оно и есть. Я думал, что Норрингтон убил его, но почему-то он решил проявить благосклонность к этому мерзавцу и оставил его в живых. Его возвращение стало каким-то условием, выдвинутым По Хиггинсом в ходе встречи с Бароном Балогом. Заключать мир с теми, кто долгие месяцы терроризировал наши конвои — это как минимум неуважение к самому себе, а как максимум, ко всем тем, кто умер в ходе этого террора. Я почему-то думаю, что этот Барон причастен к нашей проблеме с водным ресурсом. Этот союз не пугает меня. Он злит! Неистово злит! Надеюсь, что По просто взял небольшой перерыв чтобы собраться с силами, нормализовать все внутренние процессы в городе и в будущем, с новыми силами, наброситься на Барона.

— —

ЛАНГИ

В нашем городе завёлся жуткий человек, маньяк и психопат, которого зовут — Водяной!

Семейство Ланг стали вершиной карьеры этого МОНСТРА!

Он заживо сжёг целую семью, пока та спала! О как это подло и нечестно! Он первый на моей памяти подлый маньяк! Я знал многих, они были разными, но никогда не подлыми и расчётливыми. Мы нашли почти все останки, только недостаёт останков единственного ребёнка Яноша и Борболы — Кайетана. Ох! Как я надеюсь, что маленький мальчик сумел каким-то образом спастись, всё ещё жив, а главное не в руках этого…

Ещё, полицейские обнаружили в доме следы от пуль, гильзы хорошие, элитные — как выразился шериф, взявшийся за это дело, пока отсутствует Фельдмаршал. Значит ли это, что Водяной работал в паре или этот таинственный некто, пытался спасти семейство Ланг? Пища для рассуждений!

— —

Наверное, я не должен задумываться о вопросе, который я подниму, в силу своей должности, но…

Я стал сомневаться в правильности своего… Нейтралитета.

Много раз, ко мне обращались те, кто живут на окраинах нашего города, с просьбой что-либо изменить. Я шёл с этим к По и Пиранье, но те сразу отклоняли предложенное, не желая и думать.

Последним, ко мне обратился владелец мелкой строительной компании, назвавший себя — Бартоломео Маркезе. Этот, показавшийся мне деловым и серьёзным человек, вручил проекты некоего — Веселима Драганова, небогатого архитектора, недавно переехавшего сюда из Блаунза, со своей семьёй. Я пробил, у него есть жена и трое детей, которые работают в небольшом поле, организованном у себя на участке. Этот Драганов, проектирует достаточно интересные постройки. Я знаю, что По и Пиранья запротестуют против идей этого архитектора и я даже могу, частично, их понять. Если окраины станут мало отличаться от центра, то это может привести… Так скажем к подъёму трудовой прослойки населения, которое и так хочет немалого, так захочет ещё большего, но с другой стороны — это не значит, что они должны жить в одинаковых серых контейнерах, сделанных под копирку.

Я решил встретиться с этим Драгановым, не знаю, зачем и что я ему скажу, но мне стало интересно переговорить с этим человеком, посмотреть, что он будет представлять за столом переговоров…

НАТАЛИЯ БЬОНДИ

Наталия обнаружила себя подвешенной головой вниз, полностью раздетой и только жгучие верёвки скрывали некоторые места.

— Сам главный червь демонстрирует мне свои непотребства! Как некультурно! — сказал кто-то сидящий в тени.

— Что вам от меня нужно!? — елозя, выкрикнула она, а глаза мигом высвободили нескончаемый поток слёз, который протекая чуть вперёд по лицу, стекал обратно в глаза или капал на пол, который был одним сплошным не вытертым кровавым пятном.

— Чтобы Лингрен подох! — ответил голос и загоготал.

— Я тоже этого хочу, только скажите, что делать и освободите меня!

Человек усмехнулся.

— А зачем мне это делать? Разве не будет надёжнее держать тебя здесь, чтобы разорвать вашу цепочку? — логически рассуждал он.

— Я не работаю на скверных парней, я червь! И мой народ живёт в пустыне!

— Вы тоже хотите отжать город и прогнать нас, так что, вы один хрен работаете в одном направлении.

— Мы — другие! — выкрикнула Наталия.

— Говори что хочешь, но ты останешься здесь до самой смерти. — неизвестный встал со стула, на котором сидел и вытянув его перед собой, исчез за невидимой для глаз Наталии дверью.

ХЭРОЛЬД КЕРР

Отец застал Хэрольда стоящим голым у зеркала.

— Почему ты как дворняга без одежды? — спросил он у него.

Хэрольд прикрыл себя полотенцем.

— Я не знаю, как её спасти, отец. — пожаловался он.

— И поэтому, ты призвал меня. — он снял с себя лёгкую парку и маску. — Тут можно дышать?

— Да ультрафиолета тут нет. — одобрил сын.

Отец Хэрольда был совсем лыс. Множественные ожоги остались в виде белоснежных линий, борозд, какой-нибудь поэт сравнил бы их с горными массивами.

— Давно не дышал своими лёгкими. — сказал он, сев на раскладушку.

— Ты же знаешь, что они не пригодны для этого. — расстроился Хэрольд.

— Я заменил их, сын.

— Хорошо, пап. Просто я очень переживаю за тебя, я потерял Наталию, не могу потерять и тебя.

— Не потеряешь и её тоже вернёшь. Я помогу, сын.

Хэрольд как маленький волчонок прибился к животу отца. Отец прижал его к себе.

— Всё будет хорошо, не плачь. — он поглаживал его голову, смотря на заменённые протезами руки.

БАРОН БАЛОГ

Барон раскуривал толстую сигарету, периодически переключаясь на тягучий виски. Попил-покурил-попил-покурил. Он открыл свой бар под названием «семь потаённых желаний», который не обладал обилием света, тут больше было про атмосферу. Барон решил не включать в проект какое-то потолочное освещение, разбив его по разным углам в окружение: стены, барная стойка, вешалки, музыкальный и игровой автоматы, граммофон, бильярдный стол и трубы, по которым с прыскающим звуком перетекала неизвестная даже Барону жидкость.

В день открытия клиентов было не так много. Вели себя скромно, разбрелись по углам, сидели у стойки или слушали исполнительницу в костюме ангела, исполняющую миловидную песнь, жутким тоном. У весёлого обывателя сложилось бы ощущение, что он попал в тихий ужас.

Барон написал несколько строк на клочке салфетки, пока его не отвлёк официант со странной блестящей, оранжевой веной, тянущейся до головы. Официант поприветствовал его, положив ему огромную тарелку со свежими рёбрышками, и зажгя свечу, скрылся с глаз долой.

— Спасибо. — поблагодарил его Барон, не переставая смотреть на вену.

Барон хотел, приступить к свежей еде но, резко передумав, откинулся к спинке чёрного дивана, к слову, во всём интерьере преобладал чёрный цвет, только иногда мог просочиться бледно-коричневый.

К Барону подошли три молодых лица азиатской внешности: двое в джинсовках, один в белой гавайской рубахе с коротким рукавом. У всех троих были длинные волосы, у двоих в куртках — чёрные, у того, что в гавайке — белые, завинченные в кудри.

— Барон?

— Да. С кем имею честь начать общение? — спросил он, проявляя любопытство.

— Зелёные драконы. И мы держим весь карнавальный квартал. — заявил парень в гавайке.

— Я рад за вас, а от меня вам что нужно? — спросил Барон, начав терять терпение, (из-за быстрого понимания расклада дел) убрав руку под стол просачивая её к пистолету в кармане.

— Налог за защиту.

— Спасибо, я не нуждаюсь в защите. — Барон выпятил нижнюю губу.

— Это не просьба, Барон. Все платят за защиту, и вы не станете исключением! — продолжил говорить парень в гавайке, двое насели по обе стороны.

Барон пнул левого парнишку по ноге, правому двинул стулом в колено, а из пистолета застрелил гавайца. Добить корчившихся от боли не составило труда.

Выбравшись из-за стола, Барон сказал:

— Прошу прощения, дамы и господа! Объявляю для всех присутствующих! В моём клубе нет места городским распрям! Мой клуб не притон для змей, ведь я их укротитель!

ВЕСЕЛИМ ДРАГАНОВ

Веселим, вернулся пьянее некуда, снося всё по пути и подавив пару грядок, влетел на веранду, где сложив ногу на ногу, в полуобороте к нему сидела его жена.

— Неудача? — спросила она у него.

— Да, но Феодосия бы так не сказала. — Веселим, вынул из-под огромной рубахи плюшевого медведя. — Бартоломео взял пару старых затей, которые я забацал, для самых тёмных времён. — объяснился он. — Ты прости меня, Катеринка. — он сел рядом с женой и та прижалась к нему, обхватив руку и медведя.

— Ты хороший муж, Веселим. Пьющий, но хороший. — она смотрела на него своими выразительными глазами.

— Не надо. — попросил Веселим. — Я всегда начинаю грустить, когда ты мне это говоришь.

— Ты талантлив и я это знаю! Ты много раз мог бросить и работать вместе с нами, но ты не сдаёшься!

— Я проектирую однотипные поповщины!

— И обеспечиваешь семью! Благодаря тебе — мы не сводим концы с концами! Ты купил этот дом, семена, всё нужное для посадки, рекламу, наверняка даже первым покупателям из своего кошеля зарядил — лишь бы нас порадовать!

— Катерина! Ты заслуживаешь большего, чем месить рис и водоросли в водичке, горбя свою гладкую, аккуратную спинку, на которой должны лежать головы богатых кинозвёзд или может певцов, а не бесперспективный архитектор.

— Не говори так! — она ударила мужа по щеке. — Тебе письмо пришло! От городского советника!

— Что?! — он чуть ли не закричал, но жена успела быстро шикнуть. — Прости. — сказал он, уже шепотом.

— Да. — она передала письмо мужу. — Не хотела без тебя открывать.

Веселим, внимательно прочёл содержание, ведя палец по строкам.

— Кратко и по делу. — сказал он жене и поцеловал её в щёку. — Мне нужно проспаться. — заявил он и направился в дом.

— Это твой шанс? — спросила она у него.

— Возможно. — ответил он не оборачиваясь, и со скрипом, тихо приоткрыл входную дверь.

ФЕДЕРИКО МАДЕЙРА

Федерико прилетел к моменту, когда их жилище оказалось не жилищем, а пастью огромного песочного червя…

— Как… — слетело с языка Федерико, когда он приземлился у Амалии, которая тащила одного из его сержантов — Афонсу Фестоса.

— Такого! Мы включили ультрафиолетовые лампы, и это не понравилось спящему вихревому червю! — кричала она.

— Точно вихревой? Много рядов зубов как…

— Треугольники! — сняла она с языка.

— Сука… — Федерико, вновь включил ещё не остывший ранец. — Это моя вина, ты была права — а я, как всегда идиот. Пойду исправлять — спасу стольких, скольких смогу!

— Что у тебя с ногой?

— Подарок от надоедливого фаната.

— Твой брат был здесь? — перепугалась женщина.

— Хуже, главный маршал. — ответил Федерико. — Я должен помочь! Пока мы говорим…

— Иди!

Федерико взлетел и направился в сторону червя, который уже вовсю резвился с беженцами. Он планировал пролететь над пастью червя и закинуть ему пару гранаток, но Федерико не ожидал, что его система охлаждения внутри ранца может стать системой ещё большего отопления. Все индикаторы, встроенные на сенсорном дисплее уже без устали кричали о перегреве.

— Да я и без вас чувствую блять! — сказал он вслух. — Отключить предупреждение о перегреве! — скомандовал он голосовому помощнику.

Федерико начал терять высоту и теперь пиликал резервный реактор, который как назло, он не заряжал с момента, как покинул Блаунз. Федерико начал экстренный выброс всех внутренних деталей костюма.

— Выброс тяжёлой брони, но оставить лёгкую! Оставить лёгкую броню и не сбавлять работу турбонаддувов, перевести всю энергию на карту в шлеме и каскадное соединение!

— Перегрев! Перегрев! Отказ системы наведения! Отказ системы охлаждения! Отказ главного реактора! Отказ запасного реактора! Осталось 5% заряда батареи турбонаддувов, связь с каскадным соединением разорвана!

В довершении списка диагнозов, у Федерико отключилось лазерное зрение в шлеме и вся электроника, не успев сосредоточиться на отдалённом обзоре из затемнённых линз, Федерико сбавляя скорость, влетел прямо в пасть червя, погружаясь во тьму. Он чувствовал, как ломаются кости, как зубы червя и много языков схватили его и тянут вниз, но из-за полного отказа всех систем, он не видел ничего, в шлем попала какая-то жидкость, которая оказывала снотворное действие…

СПУСТЯ КАКОЕ-ТО ВРЕМЯ…

НИК МАДЕЙРА

З.№100

20.03.2109г.

На часах: 0453

Моё пребывание в Аммосе близится к пятилетке, в ходе которой, я клялся множество раз, будучи в разных состояниях, что буду писать в дневнике помногу, а главное — КАЖДЫЙ БОЖИЙ ДЕНЬ!

Но каждый раз, что-то шло не так, и в какой-то момент я сбивался и не писал днями, неделями, а то и месяцами. И ДАЖЕ КВАРТАЛАМИ!

В юбилейную, трёхзначную дату мне бы хотелось писать о чём-то хорошем, но как-то не находится поводов… Если не брать в счёт моего сына!

Жуан-Витор — моя единственная радость. По словам учителей, мой сын — лучший ученик начальных классов альма-матер имени Гермеса. Но. Как бы я ни старался — мой сын столкнулся с расизмом в его сторону, ведь он единственный обладатель тёмной кожи в своём классе и его часто поддевают на тему цвета его кожи. Жуан-Витор крепчает не по месяцам и даже не дням, я бы сказал, с каждым часом, его тело крепчает, растёт, мне кажется, из него вырастет великий, если не советник, то воин уж точно!

— —

Говоря о плохом, то начну с наиболее мягкого. Я планирую расстаться с Таис. Моя жена всё меньше посвящает себя семье и всё больше налегает на свой клуб игровых автоматов. Ладно, она избегает меня, отказывается спать со мной, я готов это стерпеть, но… Пренебрегать встречами с сыном… Жуан-Витор пожаловался мне, что мама ни разу не приходила на назначенные ею же встречи и Жуан-Витор одиноко просиживал часами у изогнутых арок. Он думает, что она его не любит, я хотел бы приободрить его, но теперь и сам так думаю.

— —

Две недели назад мы нашли Мадьяра в пустыне. Поисками руководил LED, позже к нему присоединился и Норрингтон, переживший тяжёлое потрясение от поражения Альянса и заключения унизительного для них перемирия со Спартой. Состояние Мадьяра можно охарактеризовать как — крайне тяжёлое. Врачи не знают, сможет ли он оправиться, они считают чудом, что он просто не погиб в пустыне. Его разум — разбит и неизвестно, возможно ли собрать его по кусочкам. Он пребывает в «хрустальном доме» и шепчет одну и ту же фразу в своей комнате:

— Прошу, спаси и останови меня. — и так по кругу.

Его пришлось привязать к кровати, потому что он не единожды в состоянии припадков пытался покончить с собой.

— —

Зелёные драконы. Скверные парни. Черви. Клыки Койотов. Хитрые лисы. Красные знамёна. Скоро к ним прибавиться и Русь (я так думаю). Что объединяет все эти названия? Я скажу — все они настроены против власти! Грядёт революция и борьба за власть, и я рискую попасть под этот смерч, которые раскатает меня, если я не стану другим, таким же, как они…

— —

Преступность процветает! Аммос стал плодородной почвой для этих каст — только столичные ярусы и центральные: парк и трасса являются безопасными зонами в которых нет преступности — в остальном… Слышны смех, раздор, крики, выстрелы, пожары и… Так… Далее…

— —

Нам удалось урегулировать валютный вопрос. Более 70% процентов населения перешли на кредиты, по непонятной мне причине. Возможно добыча металлов в других городах и землях — застопорилась, а старой электроники, из которой делают кредиты — пруд пруди…

ФЕДЕРИКО МАДЕЙРА

Федерико почти-что вслепую пересобрал свой ранец и костюм, от последнего он оставил только самое необходимое, преобразовав оставшиеся детали в дробовик, который поможет ему выжить в пустыне, когда он выберется из пасти червя. Он потерял границу времени и даже приблизительно не мог знать, сколько уже прибывает в пасти огромного существа. Выжить ему помогли пайки, которые он хранил в наспинном отсеке. Работать и выживать ему приходилось в крайне тяжёлых условиях. Федерико был рядом с пищеварительной системой червя и мог слышать и даже видеть переваривающие соки, которые фонтаном поступали в желудок. Он устроился в скромной выемке, куда попал, когда жуткие дети червя отпустили его из своих объятий. Федерико даже не подозревал, что маленькие черви свободно ползают внутри своего родителя и, попадая в рот. Родитель не убивает жертву, а оставляет её для своих детёнышей. Так Федерико и смог выжить. Пожертвовать другими. Совесть мучала его, но и умирать ему не хотелось. В конце сбора ранца, он соединил два кабеля, включив питание, ранец гулким откликом дал понять Мадейре, что он готов к работе.

Нацепив на себя рюкзак, Мадейра бросил пару гранат в тёмное жерло червя, чтобы тот раскрыл свою пасть и дал ему вылететь. Перегруппировавшись в воздухе, Мадейра, включив фонари, располагавшиеся по краям шлема, полетел вверх, быстро обогнув трахею и перейдя в ротовую полость, он витал между рядами острых зубьев и свисавших червей поменьше. Взрыв скорчил большого червя от боли, как Федерико и надеялся, существо раскрыло свою пасть, через которую он вылетел, но ранец, опять дал сбой и Федерико под углом влетел в песок и через несколько кувырков приземлился окончательно.

РИЧАРД НОРРИНГТОН

Ричард чувствовал себя беспокойно, пока шёл по депрессивно-мрачным коридорам хрустального дома, всматриваясь в цифры дверей с кожаной отделкой. Найдя нужное число, Ричард долго не решался войти, несколько раз даже возвращался к началу головного корпуса, но спустя час с лишним, открыл дверь и, подставив стул сел напротив кровати. Мадьяр сидел в смирительной рубашке, приставив губы к трубочке, которая вела к пластиковой бутылке, на которой было написано: «Вишнёвый Джем», чёрным маркером по белому скотчу.

— Привет, Винце. Мне сказали, что…

— Проиграли? — спросил он.

Ричард ужаснулся лица своего ученика, которое до этого было скрыто бутылкой с джемом. Небритая, небрежная щетина, запавшие глаза и впавшие щёки.

— Проиграли и ударили по рукам. — ответил ему Ричард.

— Я не смог, учитель.

— То, что произошло с тобой, могло случиться с каждым.

— Потеряться в пустыне. С каждым, а как же. — он помотал головой, отвернувшись от учителя.

— Не отворачивайся. — попросил Норрингтон.

— Я знаю наперёд, что вы скажете мне. — Мадьяр развернул к нему свою голову, с которой текли слёзы. — Скажите, ничего страшного, нужно пересобрать себя заново и с новыми силами встать и выйти из этих стен, но взамен, да учитель, я скажу — я устал, я не могу и я сломлен. Вам не понять, через что мне пришлось пройти.

Норрингтон молча покивал.

— Ты прав, мне не понять того, что ты испытал в пустыне, но я знаю, что такое, когда про тебя забывают, когда ты бежишь от своих страхов по бескрайней территории, округа которой не отличается ничем! Я знаю, что сделал Пиранья Хиггинс и догадываюсь, что, а точнее кого ты видел. Я бы хотел сказать, что врачи помогут тебе излечиться, но это не так. Вещество далеко засело и его не вывести, даже переливание не поможет. Если тебе кто и поможет — то только ты сам. — Ричард поднялся со стула и отодвинул его в предназначенный для него край, обклеенный красным скотчем. — Было приятно тебя увидеть, фельдмаршал Аммоса.

— Как Алан? — спросил Мадьяр.

— Всё также, он наша мессия и подаёт надежды, но у него кажется, возникают проблемы в общении со сверстниками. Он робок, злится, когда его дразнят по этому поводу и часто дерётся. Ему тяжело. Ему тяжело освоиться в новой для себя среде. Юный Алан привык, что круг его общения минимален, и говорит больше 1—2 слов, только: мне, сестре, мачехе и до недавних пор — тебе.

— Прям как я.

— Да, но надеюсь, что он лучше справится с этим, и таки сможет перебороть себя. — Ричард закрыл за собой дверь.

Он ещё долго простоял спиной к двери, иногда дотрагиваясь до своего старевшего лица.

— Сыворотка выходит. — сказал он себе. — Время сочтено, Ричард. Скоро и тебе нужна будет замена, старик.

ТУМАС ЛИНГРЕН

Пропажа Наталии спутала Тумасу все карты, и его побег был перенесён на неопределённый срок, ещё к тому же какие-то парни с запонками койотов стали наседать, потихоньку убирая всех сподручных, которых он обрёл сидя в тюрьме. Но эта ситуация помогла Тумасу обрести ещё одного друга — Льюиса Гастмана. Выглядел он как истинный вояка, покорёженный временем. Его оценку подтвердил кто-то из охраны, вычитав из его досье, что во время третьей мировой, он был морпехом береговых служб соединённых штатов. Гастман знал Тумаса и его репутацию и потому не хотел иметь с ним ничего общего, но койоты сблизили их. Эти ребята угрожали лишить жизни и Гастмана. Тумас узнал, что бывший морпех прирезал кого-то из важных шишек по ту сторону, которую почитали койоты.

— Садовника, он украл у меня пятьсот кредитов. — позже рассказал Гастман, когда его поселили по левую сторону от Лингрена, в камеру, где раньше сидел глухонемой еврей, которого Тумас нарочно отравил, подкупив повара.

— Серьёзно? Я думал, что на садовников всем срать, особенно если они ещё и чёрные. — высказался Тумас, лёжа на каменном полу, но подложив себе матрас с кровати.

— Так оно и есть, но садовник прислуживал не какому-то богатею, а сопляку второй руки из зелёных драконов, систему которых, так сильно почитают койоты. Даже обидно как-то.

— Чё за драконы? — спросил у него Тумас.

— Образовались недавно, преимущественно состоят из ускоглазых и желтолицых, крышуют небольшие заведения, мелкая шушера. Не понимаю, что они в них нашли. — сказал Гастман.

— А ты сам за кого?

— Я сам по себе. Когда мир покатился по пизде, пошёл работать детективом, потом был офисным клерком, пока один негр не решил пролезть в мой дом… Чтоб его…

— Льюис, слушай, мои информаторы нашептали, что ты когда-то активно стрелял из автомата.

— И что с того?

— Я по выходу отсюда, планирую разворошить весь город. Слышал, за стенами всё не так радужно. Хочу так сказать, наладить там всё, чтоб всё как надо работало, ну ты понимаешь…

— Нет, не понимаю, Лингрен. Ты простой бандит, вылезший из своего палаточного посёлка, что ты можешь мне предложить, кроме запятнанной чести?

— Кредиты. Море кредитов. Столько, что ты сможешь купаться в них, и они будут тебя приятно покалывать, а твой живот будет тяжёл от шампанского и устриц.

— Здесь не водятся устрицы.

— Ну, хорошо, заменишь устриц, на что твоей душе угодно! — протараторил Тумас. — Слушай, Льюис, я заправлял бандой, да даже не бандой, а простой шайкой угонщиков и воров, для моих целей — мне нужны рукастые ребята вроде тебя, которые способны думать и делать, без вопросов и которых не будет мучить чувство совести. Ты мочил русских, англичан, франциков и косовцев.

— Скандинавы и макаронники тоже были. — добавил он.

— Ну вот! А я о чём тебе талдычу! О том же! — поддержал Тумас. — Мы с тобой можем много дел наворотить! Что ты будешь делать с судимостью как выйдешь? Тебя даже клерком или механиком не возьмут! Мне кажется, оформят тебя как раба или уборщика! В пансионат! Для дряхлых умирающих поколений бабуличек и дедуличек! А если думать дальше, то глядишь и того хуже, попадёшь в руки червей и станешь подопытным для их примочек, ну или в Русь — сразу на расстрел. — запугивал его Тумас.

Гастмана стал жертвой будущего, о котором он принуждал себя не думать, разбираясь с тем, что ждёт его здесь и сейчас, за решёткой среди отбросов.

— Ты подумай, времени у тебя много. Сколько дали?

— Пятёрку. Если буду паинькой, то годик убавят, но койоты не дадут мне дышать.

— Тут ты прав, они и мне перекрывают кислород. Я тут одной заразой заразился. Ты не подумай, я не заразен, и это ерунда! Если лечиться, конечно — последнюю мысль, он решил не озвучивать. — Но эти твари, койоты похитили одну девку, через которую я получал лекарства. Если не сбегу на этой неделе — то быть мне удобрением.

— И как ты хочешь сбежать?

— Расскажу, если согласишься бежать со мной. План сильно зависит от твоего решения, Льюис. На твоём месте — я бы согласился.

— Каковы шансы? — поддался Гастман, чувствуя поступающий к горлу ком и запотевание ладоней.

— Лучше сдохнуть при побеге, чем мотать пятилетку под гнётом острозубых. — невнятно ответил Тумас. — У тебя ровно день, Льюис. Слышишь? Ровно день — не более!

Тумас заткнул дырку в стене и, вернувшись на кровать, с улыбкой, под действием последней ампулы морфия, быстро заснул, размышляя о том, как будет мучать Мадьяра и как город переменится при нём. Публичные дома на каждом углу. Патроны как главная валюта, которую он как-нибудь достанет. Поменяет машины на нормальные, которые будут работать на бензине и на которых будет не стыдно возить и трахать девчонок. Алкоголь станет главным продуктом. Люди будут носить нормальную, яркую одежду, а не серые, половые тряпки. Нормальные пушки, а не эти арбалеты и луки. Ну и название самого города нужно будет поменять, например, на «Бурбон-Сити» или «Бухло-Таун»…

— Блять! Как же хочется примерить нормальную одежду, которая не будет натирать соски и член! Выпить чего-нибудь крепкого, да присунуть в узкую дырёху. — это то, чего желал Тумас на первых парах после освобождения.

ЯН ЛАГЕ

Ян спокойно завтракал в лисьей норе, поедая омлет с курицей и сыром, когда к нему пришли Артуро и Кики.

— Как Тумас? — спросил он, оторвавшись от еды.

— Скверно, брат. — промолвил Артуро. — Кальб сказал, что если мы не вытащим его на этой неделе, то ты станешь главным скверным парнем.

— А что этот, Гастман? Он с нами?

— Думает. — ответил Артуро, сев напротив.

Кики тоже хотел присесть, но Ян поднёс нож к его паху и Кики отошёл на два шага.

— Чё ты кидаешься то сразу? Сказал бы, что не хочешь. Я как будто домогаюсь до тебя. — произнёс Кики, закатывая глаза.

— Для простого водилы, ты слишком много на себя берёшь. — ответил ему Ян, запихнув в рот новый кусок и тщательно прожевав, вновь вернулся к Артуро. — Артуро, отправь Ороша и Кирая забрать канат, о котором я тебе рассказывал и пусть к кондитеру заглянут — он наверняка уже выполнил заказ.

— Будет сделано, Ян. — принял Охеда. — Я ещё нужен? — поинтересовался он, надеясь, что нужды в нём нет, и он может отправиться пропустить пару рюмок.

— Нужен. — огорчил его Ян. — Мы вечером поедем за настоящим оружием, и ты мне там пригодишься, вдруг что, песчаникам нельзя доверять.

— Томми ганы?

— Томми ганы. — подтвердил Ян.

— Ахуеть! — Артуро закрыл глаза, представляя как идёт с автоматом на вооружённых арбалетами и растянулся в улыбке и приятной дрожи.

— Мы вступаем в игру, Артуро. — серьёзным тоном сказал Ян.

— Теперь я вижу. — не менее серьёзно ответил Артур.

СОФИ ВОС

Софи знала о том, что Ян планирует освободить Тумаса в эту неделю и не сказать, что она была рада этому.

— Привет! — махнул ей LED.

Оттолкнувшись от стенки, он пихнул зажигалку в карман и по пути затушил сигарету о пол.

— По будет недоволен. — ответила она ему.

LED выпятил нижнюю губу.

— А если мы ему не скажем? — предложил LED, улыбаясь и строя глазки.

— Допустим. — ответила она. — Кстати привет!

LED почтительно махнул головой.

— Как тебя зовут? — спросил он, держась к ней совсем близко.

— Софи.

— А меня LED.

— LED? — она оттолкнула его голову, идущую к её шее. — Я знаю, кто ты и знаю, что это лишь псевдоним. Если хочешь познакомиться — скажи, как тебя зовут на самом деле!

LED внимательно оглядел девушку, почесал переносицу, хмыкнул, и освежив горло слюной, произнёс:

— Виталий. Так меня назвал человек, которому я был подарен. — нехотя признался он.

— Ты был подарком? — прониклась Софи.

— Да, мальчик из пробирки. Не слишком-то благородно, да? — его лицо скатилось от грусти.

— Прости.

— Нет, ничего, ты не виновата. Мне следовало выдумать что-то повеселее. — он коснулся её руки и будто обжёгшись, отдёрнул её.

Софи удивилась, ей казалось, что LED, только и думает, как прикоснуться к ней и не отпускать.

— И что бы ты выдумал?

— Кхм. — хмыкнул он. — Эм, ну, мама моя была разливалой в баре и залетела от посетителя или какого-нибудь барона, например и я был рождён на пивной бочке. — рассказал он, не прекращая посмеиваться над собой.

— Вышло не сильно веселее.

— Ты права. — согласился он.

— Ты же герой, Виталий? Почему на тебе нет костюма? Майка, косуха… — девушка дотронулась до его одежды, эти касания чуть не повалили LED`а наземь.

LED недовольно цыкнул.

— Надоело быть героем, хочу побыть человеком. — он почесал небольшие заросли на лице.

— Разве ты не успел побыть человеком за 3-то века, а?

— Ни-и-ко-гда не надоест. — протянул он, состроив лисий взгляд. — А тебе не надоело играть?

У Софи перекрыло дыхание, и она отпорхнула от LED`а, ударившись о стену, но решила попытаться вырулить ситуацию.

— Ты о чём? — спросила она у спокойно наблюдавшего за ней LED`а.

— Ну как, разве не ты любимая подстилка Лингрена? — улыбнулся он левым краем рта.

— Софи! Где ты? — послышался голос По, блуждавшего по красным коридорам дома.

— Я здесь, По! — откликнулась Софи, предательски смотря на LED`а.

— Ещё увидимся. — он подался к ней и поцеловал её ладонь.

Этот поцелуй ощущался хуже ожога.

— Вот ты где! — По возвёл руки и быстро припал к ней.

— Я выдала себя. — случайно сказала она.

— В чём? — удивился По.

— Ни в чём, ляпнула, что первое пришло в голову. — отговорилась она.

— Ну, хорошо.– смутно смотря согласился По. — Пойдём? — спросил он, приставив к её руке свою.

— Куда? — побелела Софи.

— На свидание. — во второй раз удивился По. — С тобой что-то случилось? — он провёл своим большим пальцем у её левого глаза.

— Нет-нет! — она аккуратно придержала на пару секунд его палец, а потом убрала его от своего лица. — Всё хорошо. — ответила она и нежно поцеловала По в губы.

ТАИС МАДЕЙРА

Таис хлопала вместе со всеми, в обществе почитателей кубинского танца — бачаты.

— Спасибо вам, мисс Мадейра. — самая частая фраза, которую Таис получала в свой адрес от посетителей её нового клуба.

— Amor verdadero. — вслух произнёс Норрингтон.

— Я приказала охране не пускать тебя! — взбесилась Таис, сжимая кулаки.

— Да, мне объяснили, но я не был бы собой, если бы меня это не остановило. — ответил он и запихнув руки в карманы штанов, грузно расхаживал по опустелому залу. — Так ты переживаешь наш разрыв? — спросил он, ходя вокруг неё кругами.

— Не твоё дело! — огрызнулась Таис и попыталась ударить Норрингтона, но он быстро отступил.

— Я разговаривал с Ником. Он хочет лишить тебя сына. — напомнил он то, что она и так знала.

— Ты первый бывший, который обо мне так заботится.

— Таис, моя должность не позволит нам построить общего будущего! Прошу пойми! Со мной ты не найдёшь счастья! Со мной тебе будет угрожать опасность! — кричал Норрингтон, пытаясь достучаться до обидевшейся Таис. — Я знаю, что сделал тебе больно! Но отказываться от жизни и становиться распутной и безответственной девицей, моя Таис так бы не поступила!

— Твоя Таис мертва! — Таис поддержала крик Норрингтона. — Проваливай к чёрту, ублюдок! Я ждала тебя! Жаждала тебя! Без тебя мне и весь мир не был нужен! С тобой всё казалось преодолимым! Я ненавижу тебя, Ричард Норрингтон! Из-за тебя моя жизнь превратилась в ад! Я схожу с ума от боли! Из-за тебя! Ты бросил меня! Бросил и уехал! Уже во второй раз! Но главное даже не это! Ты обещал быть со мной! Обещал, что дашь мне выбирать вместе с тобой! Но ты ушёл дважды — не давая мне выбора! — Таис сорвала голос от крика.

— Ты права. — признал ошеломлённый до глубины души Норрингтон.

— Иди нахуй! Проваливай! Я больше не хочу тебя видеть! Всё кончено! Твоё присутствие в моей жизни — всё только портит! — хрипела Таис, лупя его до тех пор, пока он не выскочил из танцевального зала.

Девушка упала на пол, придавшись слезам и полу-слышимым крикам и хрипам, голова жутко болела. Таис сходила с ума от боли, разделяя её в гордом одиночестве…

Норрингтон всё слышал. Он долго сидел у лавочки возле зала, уткнувшись в выставленные к лицу руки. Он продолжил сидеть даже после того, как свет в зале потушился и Таис, сменившая чёрные легинсы и топ на серьёзную одежду, прошла мимо него как будто он был для неё совсем чужим человеком.

ЖУАН-ВИТОР МАДЕЙРА

Жуан-Витор лежал на диване в кабинете отца, почитывая книжку. Дверь открылась, и в ней появился рыжий, ухоженный мужчина с телячьей бородкой, которого отец назвал фельдмаршалом.

— Фельдмаршал? — повторил Жуан-Витор и застыл.

— Да. — произнёс Мадьяр и оцепенел, глядя на ребёнка.

— Как ваше состояние, фельдмаршал? Может хотите чай или кофе? Может воду? — Ник зашевелился у стойки с чайниками и посудой.

— Нет, благодарю. Я к вам от шерифа. Он сказал, что у вас я могу получить все досье о преступлениях за последний год. — сказал Мадьяр.

— Да, да. Эти все дела у меня. Я их запаковал для удобной переноски. — Ник суетливо начал рыться в нижних отсеках полки с папками и наконец, выдвинул одну из них, переплетённую верёвкой и замотанной сверху лифчиком, чтобы было удобно нести в руке.

— Не та! Прошу простить.

— Ничего, я не тороплюсь, советник.

— Как стыдно! Ой, как стыдно! — приговаривал Ник, шарясь в папках.

— Что читаешь? — Мадьяр присел рядом с Жуан-Витором.

Жуан-Витор стеснялся такого высокопоставленного человека. Фельдмаршалы были для него как эталоны человека, личности, лучшими среди людей, глубокоуважаемыми.

— Платон! Законы? — поразился Мадьяр. — Я в твоём возрасте читал про Кота-Да-Винчи. Книжка для детей такая.

— Нашёл! — Ник ещё раз перепроверил папки, хотя уже перепроверял их до этого. — Да! Точно они! Они самые! — восклицал он, аккуратно раскрывая папки, чтобы не помять их.

— Благодарю, советник. — Мадьяр поклонился в благодарность. — До свидания и хорошего дня, вам двоим!

— Взаимно. — ответил Ник.

— До свидания. — неуверенно промямлил Жуан-Витор.

Мадьяр аккуратно открыл дверь ногой, ловко вытянув ногу, а потом закрыл её, уже локтем.

— Ты светишься отец! — отвлёкшись от книги, сказал Жуан-Витор глядя на отца.

— Да. — согласился отец. — Этот человек очень важен для всего города и его возвращение — огромный праздник, мой сын! Надеюсь, он поможет нам в глобализации между властью и народом. — Он повернулся к окну, смотря на едущие по воздуху машины. — Город бурлит новыми и более серьёзными опасностями. Надеюсь они не съедят этого одинокого в поле воина. — отец сказал эти слова тихо, но Жуан-Витор их услышал, хоть и не понял их истинного смысла.

БАРОН БАЛОГ

Барон пялился на гудящий пропеллер, крутящийся по белому потолку. Выпивка и сладости закончились, а идти за новыми ему не хотелось. Он переживал что-то вроде депрессии из-за бессмысленности его жизни. Смысл, который казался ему — не принадлежал ему. Он был навеян советом. Он второй месяц кряду спрашивал себя, чего он хочет от жизни, где его место, но за половину зимы и начало весны он не продвинулся к ответам на эти два вопроса, ни на процент. В номере было так душно, что пропотел не только он, но и его постельное бельё, к которому он прилип.

Барон уже не содрогался, когда его металлическая почтовая накладка раскрывалась, и к нему в комнату падало новое письмо. Ветер из приоткрытого окна раскидал их по разным углам, парочку даже занесло ему в ноги, но он скинул их на пол. Ел он мало и чаще всего какую-нибудь стряпню, которой наполнил холодильник, а воду в пластмассовых бутылках, он расставил по краям кровати, стеклотару он обычно швырял об стену, первое время ему нравилось, как она разбивается. Ещё, он слушал одну и ту же пластинку с понурой композицией, крутящейся по кругу. В звуковой партии не было слов, только звуки, которые были столь обыденными, что голова Барона не шла кругом от боли и ей не надоедала её однообразность.

НАТАЛИЯ БЬОНДИ

Наталия ползла к грязной миске с водой, пока на неё сидя на стуле, смотрел побивший её Стефан.

— За что ты так со мной? — спросила Наталия, смотря на него измученным взглядом

— Не спрашивай того, чего не хочешь знать. — ответил он потерявшей всякий человеческий облик девушке.

— Все чувства были лишь игрой? — продолжила она.

— Нет. По неведомой мне причине, тебя помиловали и то время, что мы были вместе, я не нарочно привязался к тебе. — говорил он, деря кожу под ногтями.

— Раз ты привязался, то тогда почему ты так поступаешь!? — крича, спрашивала Наталия, ртом, из которого не прекращая, шла кровь.

Стефану было тяжело усидеть на месте, он будто бы и сам хотел прекратить её муки.

— Это не мне решать, Наталия.

— А кому!? Скажи мне хоть что-нибудь!? — она, прикрыв телом миску, неожиданно для Стефана, запулила её, но не попала.

Стефан смотрел на неё, выпучив глаза и дыша ртом от нараставшего гнева.

— Прошу, не бей… Я так устала… Сжалься… Просто погладь, мне так не хватает ласки. — просила Наталия, сквозь слёзы.

Стефан еле как сопротивлялся этим красным, измученным, помутнённым глазам.

— Если бы я мог, то давно убил бы тебя, правда, но… Не могу этого сделать без одобрения. — настаивал Стефан, не двигаясь с места.

— Так скажи этому ублюдку — пусть кончает со мной! Я достаточно намучилась! Посмотри на меня! Я разве похожа на человека?! Осталось во мне хоть что-то человеческое!? Скажи Стефан!? — она набросилась на него. — Скажи мне, Стефан! Я похожа на человека!? — её грязные зубы испугали Стефана, и тот испустил лёгкий крик и на который откликнулись два охранника. Ударами дубинок, они прижали Наталию к противоположному углу её камеры, третий помог Стефану подняться. — Убейте меня! Убейте! — кричала Наталия, в надежде, что её муки прекратятся.

ХЭРОЛЬД КЕРР

Хэрольд, в конце концов, узнал о неверности Наталии. Он недолго рвал себе волосы на голове и уже четвёртый месяц встречал каждый восход солнца с короткостриженой блондинкой — Риммой Адриановой. Эта мелодичная девушка с эмфатическим взглядом и выпуклыми щёчками, любила носить парики, заплетая на них разного рода хвосты и косички, порой и банты. Простая студентка, отличница, с которой он встретился, когда от скуки решил сходить на пары. Между ними сразу возникла особая связь. Они пропустили этап дружбы, и сразу перешли к отношениям. Римма знала, откуда Хэрольд, почему он здесь и кем он является и это не помешало ей полюбить его.

Обычно эта парочка очень долго нежилась в постели. Римма забиралась на Хэрольда, её упругие и миниатюрные груди упирались в его мужскую грудь. Она всегда просыпалась раньше и начинала с поцелуев, с самого низу, доходя до его лица, и нежно покусывала его губы до тех пор, пока Хэрольд не проснётся, а когда он просыпался, их день начинался с утренних кувырканий.

— Успеете нанежиться! — выкрикнула ворвавшаяся девушка с лицевым протезом. — Хэрольд! Отец зовёт. — она швырнула ему рубашку.

— Сестра… — только и сказал он, натягивая рубашку и при этом, успевая целовать Римму.

Хэрольд зашёл в зал, где сидел отец с его сестрой и двумя братьями.

— А вот и он! — провозгласил хвастун Торвалль.

— Доброе утро. — сказал спокойный Фроде.

Сестра Элла шуточно ударила его по ребру, а Франко, его отец, попросил сесть рядом.

— Доброе утро! — потягиваясь и зевая, сказала Римма.

— Доброе. — поддержали все.

— Отец. — начал Хэрольд.

— Сын. — отец пожал руку сына. — Ты уверен, что мы должны спасать её?

— Да, отец. Ваши семьи заключили союз. Наш брак должен объединить червей. Никто не заставляет меня с ней жить, а уж тем более спать. Просто пройти несчастный брачный обычай.

— Такой уж несчастный? — ревностно спросила Римма.

— Не переживай так, студентка. Мой братец полностью принадлежит тебе! У него слюни текли при виде Наталии, но когда он узнал, что эта сучка изменяла ему с тюремным преподавателем музыки, вся любовь отпала. — заступилась Элла.

— Надеюсь. — смущённо промолвила Римма.

— Какой план, отец?

— Твоих братьев взяли на работу, на испытательный срок, но нам и этого хватит. — начал отец, скрепив руки между собой. — Их уже ознакомили с тюремной картой, и им удастся оставить для нас лазейку в виде сброшенного каната.

— Пойдёт. — отозвалась Элла.

— Тебе вроде не давали выбирать.

— Опять ты за своё. — Фроде нервно буркнул на Торвалля.

После сделанного замечания Торвалль спародировал брата, вытянув губы и скруглив глаза.

— Прекратите. — вежливо попросил отец. — По верёвке мы попадём в тюрьму и окажемся в уборной, где Фроде и Торвалль оставят для нас свои электрошокерные кастеты.

— А они чем будут орудовать? — спросил Хэрольд.

— Неужто ты переживаешь за нас, братец? — слащаво спросил Торвалль.

— Разве что за Фроде. — съязвил Хэрольд.

— Спасибо. — поблагодарил Фроде. — У нас будут дубинки, не переживай.

— Хорошо, брат.

— Наталию держать в заброшенном психблоке. — продолжил отец. — Камера нам неизвестна, поэтому придётся проверить все! Фроде и Торвалль выпустят нескольких заключённых, которые бросят на себя всё внимание. Как найдём Наталию — сбежим через пожарную лестницу в медблоке, решётка откроется, когда активируют срочную эвакуацию для стороннего персонала. Все подробности расписаны здесь. — отец раздал всем по листку. — Ознакамливайтесь. — отец встал, потерев колени. — Римма, будешь яичницу? — спросил он, у прижавшейся к стенке девушки.

— Да, мистер Керр. — застенчиво произнесла она.

— Тогда прошу на кухню.

ВИНЦЕ МАДЬЯР

Мадьяр выжидал Пиранью у чёрного выхода, с которого он всегда выходил из своего клуба.

Пиранья вывалился из клуба в два часа ночи, перебирая ногами, Мадьяра удивило отсутствие ступы. Походка Пираньи выдавала, что одна из ног не его родная, но держался он неплохо.

— Отличная нога. — отметил Мадьяр, выйдя из тени выброшенных тканей шатра.

— Мадьяр!

— Что ты сделал со мной!? — Мадьяр пришпорил Пиранью к стенке.

— Ты живой… — лицо Пираньи расплылось от шока. — Неужто винцо говёное… Это мне всё кажется, малышка Дени, я пойду тусоваться с тобой, мы будем играть в нашем шатре до утра…

— Что ты несёшь!?

— Ты танцевала на барной стойке, виляя задом, я сразу подметил, что он стоящий…

— Пиранья! — взревел Мадьяр и залепил ему кулаком в глаз, размозжа его в сливу.

Пиранья скатился по стенке, а Мадьяр отошёл, энергично вдыхая и выдыхая ртом, в надежде получить как можно больше свежего воздуха, который освежит его помутнённый в пылу гнева, разум. Но вместо очищения, Мадьяр поплыл вглубь своих воспоминаний.

— Ты высокий — пользуйся этим! Цепляйся за мячи, скидывай их своему напарнику по атаке, а он должен вбегать в штрафную и завершать момент или откликайся на дальние забросы, а там, либо выкатывать под вингера или решать момент самостоятельно. — объяснял Мадьяр, своему 15-летнему игроку в бело-чёрной форме.

Он видел прошлое, держась на расстоянии, издалека, картинка была настолько расплывчата, что он видел только размытые цвета.

— Я думал, что достоин большего уважения, Пиранья Хиггинс! — Мадьяр выпятил руку держащую пистолет с дулом, смотревшим в грудь Пиранье.

Пиранья отступил.

— Тебе дорога жизнь, Хиггинс? — спросил Мадьяр. — Не отвечай, знаю что дорога. Поэтому будь так любезен и расскажи мне, кто затевал зло против меня и дал тебе этот яд.

— Да у тебя крыша едет! — воскликнул Пиранья.

— Я пропадаю, но слышу отменно! На твоём месте, я бы начал говорить по делу. — Мадьяр выстрелил в соединительную часть между обрубком левой руки и лезвием.

— Сучий потрох! — Пиранья стал тщательно осматривать протез.

— Говори!

— Хэрольд Керр! Жених Наталии Бьонди! Червь!

— Информативно. Благодарю за сотрудничество, мистер Хиггинс. — Мадьяр убрал пистолет в кобуру, и Пиранья решил воспользоваться этим.

Мадьяр выгибаясь и отступая, избежал крестовых взмахов Пираньи, не вступая с ним в бой.

— Ты ответишь за своё неуважение ко мне, сопляк! Ты мой слуга! — говорил Пиранья.

— Ты отравил меня, Пиранья. — спокойно ответил Мадьяр. — Ты, конечно, можешь поговорить со своим братом, но только скажи ему, что ты отравил меня!

Пиранья по новой атаковал Мадьяра, но теперь Винце оборонялся вынув шпагу.

— Ты слабак, Пиранья! Не смог разобраться со мной по-мужски, один на один!

— Заткнись!

Лезвия сплотились.

— Ты ничтожество! — Мадьяр насмехался над ним. — Педик и урод, тебе бы в цирке выступать!

— Пошёл ты! — Пиранья оказался сильнее Мадьяра и смог оттолкнуть его благодаря пружине в новой ноге.

Мадьяр сбился с ног, Пиранья еще, когда тот падал, одарил его рваной раной лезвием пропитанным смесями масел и ядовитых смол. Мадьяр ползком стал удаляться от Пираньи, жалобно лепетая.

СОФИ ВОС

— Мне нужен кавалер на праздник к песчаникам. — заявила Софи, врываясь в комнату LED`а.

Он в это время подтягивался на перекладине, установленной посредине его единственной комнаты.

— Стучать не учили? — спросил он, продолжая подтягиваться.

— Я думала, что ты не занимаешься физическими упражнениями. — девушка сменила тему, смотря на рельефное тело LED`а.

— Если я появился неестественным для человека способом — это не значит, что мне не нужно поддерживать себя в форме. — LED спрыгнул с перекладины.

— Я знаю, что ты относишься ко мне с презрением.

— Я не презираю тебя. — он потряс указательным пальцем. — Мне не нравится, что ты подстилка Лингрена.

— Я не подстилка!

— Скверная девушка. — он подошёл к Софи и аккуратно обошёл её, сев на пуфик и уставившись в телевизор.

На плазме был сам LED, подбадривающий военных в окопах.

— Ты настолько нравишься себе?

— Нет. Смотрю новую рекламу с собой — типо призыва к службе. Альянс скоро вновь попробует закуситься со Спартой. — ответил он, взяв полотенце с фортепиано, на котором лежала стопка книг.

Только сейчас, она осмотрела его комнату из белого обожжённого дерева, наполненного: шкафами с алкоголем, пластинками, кассетами, книгами и обставленной как бы по кругу, мебелью из дуба.

— Да я погляжу ты ценитель искусства. — Софи взяла первую попавшуюся книгу. — Дмитрий Глуховский. Метро. — прочитала она. — О чём она?

LED выхватил книгу и вернул её на место.

— Она о людях, которые из-за ядерной войны вынуждены жить в метро. — ответил он украдкой.

— Так ты пойдёшь со мной? — спросила Софи.

— Ты девушка По и он обидится, если я украду тебя. — LED занёс свои губы и убрал их когда Софи чуть не поцеловала его.

Отругав себя за такую мысль, пронёсшуюся в голове, она села за фортепиано и понажимала на пару клавиш.

— Прекрати… — попросил LED.

— По на дух не переносит мистера Корнуолла.

— Мне он тоже не шибко по душе. Он как сам сатана. — LED стал шариться в гардеробе.

— Поищи смокинг.

— Отвянь.

— Если Корнуолл сам сатана, то ты тогда кто?

— Очень смешно. Я даже похлопаю. — и он похлопал, саркастично.

LED вытащил из гардероба чёрный смокинг.

— Одевай!

LED молча отложил смокинг на стул в форме перевёрнутой буквы «T» и взяв два ведра, вылил их на себя по очереди. Первое ведро было наполнено пенистой водой, а второе, ледяной, белоснежной, судя по вздохам LED`а.

— По, не так плох, как ты думаешь. По крайней мере, он уж точно лучше меня. — LED сделал серьёзное лицо и прикрыв себя дверью шкафа, стал переодеваться.

— Ты вроде тоже неплох, когда побритый.

— Это комплемент?

— Да он самый! — Софи поправила съехавшее чёрное платье с вырезом на бедре.

— Держись от таких как Тумас Лингрен и Пиранья Хиггинс подальше.

— А от тебя?

— Ещё дальше.

LED закрыл дверцу и предстал перед Софи в полной красе.

— Почему я? — спросил он наконец.

— Потому что — никого более красивого, на горизонте не маячило. — изумлённая общей красотой LED`а, Софи, вынула из своей маленькой сумочки, небольшую маску для глаз и нацепила её на LED`а.

— У него есть свои особенности. Я про По, если ты вдруг забыла. Этот парень хочет быть лучше, ради тебя.

— Что ты заладил? Он тебя попросил что ли!? — разозлись Софи.

— Нет, это я сам. — LED смутился.

— Мне описывали тебя иначе и сейчас, говоря с тобой… Я вижу, что описание врёт.

— Я ещё хуже, чем говорят. — LED взял Софи за руку и опять, едва удержался. — Идём? — спросил он у застывшей девушки.

— Да. — выдавила она из себя, чувствуя себя весьма глупо.

ВЕСЕЛИМ ДРАГАНОВ

Веселим работал над новым проектом, разменивая шестую чашку чая. Бывают у него такие дни, что работа вызывает только отвращение и совсем не хочется ей заниматься, но это проходило.

— Пап. — позвал его старший сын, Данил.

— Я тебе что говорил? — сдерживая себя, спросил Веселим.

— Не отвлекать тебя, когда ты работаешь. — сконфуженно ответил сын. — Но это касается Мартона.

— А что с ним приключилось? Утром, я, кажется, помогал ему с ветряной мельницей.

— Это я виноват. — Данил старался сохранять спокойствие.

Отец взглянул на лицо сына, бронзового оттенка, излучавшего почти блестящую красноту.

— В чём дело? — Веселим, отодвинул в сторону свой макет.

— Мама отправила нас за семенами, к мисс Сьюзен за пергаментом для письма и выпечки, но сегодня у неё был выходной и…

— Что и? — занервничал отец. — Говори, Данил. — он старался держать себя в руках, но когда дело касалось семьи, Веселим, взрывался.

— Это моя вина. Я старший и не должен был соглашаться идти на угол между двух зон. Мы пошли к песчаникам.

— Что!? — Веселим, дал сыну хорошую пощёчину. — Я что тебе говорил!? Не ходить к песчаникам! Не-хо-дить! Не ходить! — закричал он.

— Прости, я знаю-знаю, знаю что не должен был, но… Мартон заверил меня, что… Сто раз к ним проходил и знает один магазин…

— Твою… Нет… Не-е-ет… — вздыхал Веселим. — Уходи с глаз долой! Проваливай! — накричал он на сына и взмахнул рукой, чтоб тот убежал как трус.

— Мартон… Дьявол!

Веселим, знал, что Мартон, скорее всего уже мёртв, но он не мог оставить эту ситуацию на самотёк, потому решился на то, о чём пообещал себе забыть. Подпрыгнув, он зацепился за ручку на потолке, выдвигающую вешалку с ужасающим глаз костюмом.

ДЭН КОРНУОЛЛ

Толстяк с седой бородой и длинными, выкрашенными в коричневый цвет волосами, перекатывал кольцо между своими пальцами.

— Как тебя зовут, юноша?

— Мартон Драганов. — ответил он дрожащим голосом.

— Мартон? Твоего отца случаем не Веселим зовут? — смутно припоминая спросил он.

— Д-да… — боязно ответил он, с опаской смотря на стражу.

— Хороший мужик! — он выпятил большой палец. — Сделал для нас пару проектов. Ну, раз уж пошла такая свистопляска, то Мартон, ты же знаешь, что тебя ждёт?

— Д-да… С-сэр К-к-орнуолл.

— Это хорошо. — улыбнулся он, а следом стал водить языком по своим зубам, чтобы вытащить из них остатки еды. — Мартон, ты любишь футбол? — спросил он, восседая на троне.

— Д-да…

— Я тоже! — вскинул он руки и, встав с трона, откинул руку в сторону и стража отступила. — На какой позиции любишь играть?

— Правый вингер.

— А я люблю роль либеро. Слышал о такой? — он приобнял его, перекинув свою руку через плечо юноши.

— Нет, сэр. — ответил Мартон.

— Эта позиция была модной века два назад. Это последний защитник, который находился ниже двух центральных, как чистильщик. Сейчас эту роль чаще всего исполняет вратарь, но раньше, такие игроки как Беккенбауэр и Барези. — рассказал Дэн, продолжая играться с обручальным кольцом.

Дэн вывел юношу на песочное поле с воротами.

— Твоя задача — попасть в девятку вон в те ворота. — Дэн показал ему на левые ворота. — Принесите шипастого друга! — попросил он, ударив по колокольчику за игровой линией.

Им принесли обычный мяч с приделанными к нему, двумя шипами.

— И привяжите, пожалуйста, банку! — дополнил Дэн. — Если ты с первого удара разобьёшь банку — пройдёшь во второй раунд. Всё просто, юноша. — Дэн сел на жёлтое сиденье скамейки запасных, опустив спину и скрестив пальцы.

Мартон поставил мяч, сделал семь шагов назад и ещё два вправо, расставил руки и ноги дальше ширины плеч, приподнял спину и на выдохе стал сближаться с мячом.

— Где-то я это уже видел. — подумал Дэн.

Мартон разбил банку.

ТУМАС ЛИНГРЕН

— К кому вы меня ведёте? — спросил Тумас ведомый койотами, сильными ударами локтей по его спине.

Тумаса вели в комнату для свиданий и этот факт истинного пугал его, ведь для тех, кому впаяли пожизненный — свидания запрещены.

— А я успел подумать, что ты сбежал. — сказал Мадьяр, лакая из рюмки.

— А мне можно? — спроси Лингрен, когда его руки привязывали к столу.

— Ударьте его, да покрепче. — попросил Мадьяр.

— Парни… Сжаль… — не успел попросить Тумас, как ему зарядили кулаком в желудок.

У Тумаса помутнело в глазах и всё стало отдаляться.

Он пришёл в себя от удара головой об стол.

— Я думал тебе пиздец. — сказал Тумас, разглаживая опухший лоб.

— Как видишь — мысли оказались ложными. Выпьем! — Мадьяр отпил из рюмки и налил себе добавки, вытащив из-под стола бутылку.

— Не разделяй нас стекло.

— Да брось, если ты поговоришь со мной, обещаю, что тебя казнят уже в субботу. — Мадьяр с одного глотка опустошил рюмку.

— Ссанину пьёшь, да? — спросил Лингрен, вращая кисти для поиска лучшего положения.

— М? — не понял Мадьяр.

— Если бы ты не пил мочу, то морщился бы как ошпаренный!

— Сейчас убедишься! — Мадьяр неожиданно опустил стекло и плеснул немного горячительного в лицо Тумаса.

Тумас съёжился от пробежавшей остроты.

— Сучий ты… — Тумас с закрытыми глазами направил свои кулаки в сторону Мадьяра, но те угодили в поднятое стекло.

— Есть немного. Я хочу обкашлять один вопрос, касающийся Хэрольда Керра. Знаешь такого? — в помощь, Мадьяр влепил в стекло фоторобот.

— Я отвечу, если ты отменишь казнь.

— Ну ладно, сбежать всё равно не выйдет. — сказал Мадьяр и на глазах Тумаса разорвал лефкоарти с текстом, написанным поверх печати чёрной петли.

— Знаю. Женишок Бьонди. — ответил Тумас, виляя головой, надеясь облегчить боль, но только усугубил её.

— Если будешь сотрудничать — дам попить.

— Хитро. Не боишься, что я огрею тебя рюмкой? — оскалился Тумас.

— О нет! Я взял пластмассовый! — наигранно произнёс Мадьяр, величавым голосом и достал пластмассовый стакан, в который налил горький коньяк, булькающий звук которого действовал как бальзам.

Подняв стекло, он резким движением протянул стаканчик Тумасу, и тот давясь, тотчас выдул его и, держа его обеими руками, словно золотой графин.

— Легче?

— Легче. Спасибо. — последнее, Тумас с трудом оторвал от души.

— Ты можешь сказать, где бы я мог найти его? — поинтересовался Мадьяр, играясь со стаканом.

— Нет, честно.

— Поверю на слово. — констатировал Мадьяр. — Как думаешь, что мне сделать с Яном Лаге?

— Ничего. Он добропорядочный гражданин. — отвернувшись пропыхтел Тумас.

— Если называть добропорядочным того, кто закупил партию винтовок, то ты прав.

— Правда!? — Тумас сделал вид, что удивился. — Даже не знаю, зачем они ему! Не могу ума приложить.

— Будь я на твоём месте…

— Но ты не на моём месте. — перебил Тумас.

— Правда, но я всё же доскажу. Будь я на твоём месте, Тумас, я бы стал сотрудничать, потому что на кону стоит твоя жизнь, и если ты её любишь — то лучше проведёшь всю жизнь в этих стенах, чем самовольно всунешь свою голову в петлю.

— А может и всуну! — Тумас обвёл свою голову руками.

— Ну, тогда готовься.

— Ты разорвал лефкоарти!

— Это копия.

— Мудила! — проревел Тумас.

— В какой-то мере. Если сдашь Яна — порву оригинал. — игрался Мадьяр.

— Иди к чёрту! — выкрикнул Тумас.

— Ладно. Приятно было повидаться, Тумас! До встречи! Там, на петле! — он показал большим пальцем в правую от Тумаса сторону. — И я знаю, что замышляет Ян и когда он это замышляет, а ещё я знаю, что Наталия жива и то, что Хэрольд планирует её спасти и какое совпадение — в один день с Яном! Я хотел остановить эту конфронтацию, но раз ты не знаешь, где сейчас Хэрольд… — Мадьяр выпучил глаза. — Тогда я пойду бронировать лучшее место в театре!

Тумас остался во тьме, дожидаясь койотов и прибывая в смутном настроении, вжав голову в свои сложенные на столе руки, он тихо ужаснулся о мысли касающейся своего будущего, а представление себя в петле, вырвалось наружу со съеденным утром бульоном.

ФЕДЕРИКО МАДЕЙРА

Федерико с трудом и дрожью в ногах умещался на краю бетонного бордюра, собирая по деталям снайперскую винтовку. Мысли бегло мчались по его голове как машины под ним. Выше Федерико находились только продовольственные склады. Им была необходима влага, которую они могли получить только на высоте.

Изгнание из им же созданного сообщества бесцветных задело его до глубины души. Задело, что ещё вчерашняя уборщица общественных уборных, разговаривала с ним на повышенных тонах, будто он специально повёл их на мирную смерть.

— Я же помочь хотел, дура! — крикнула его душа. — Кайетан Ланг. — следом произнёс он.

Федерико не впервые предстояло лишить жизни ребёнка и это давалось ему даже легче — чем убить взрослого. Федерико считал, что у детей он ничего не отнимает. Они мало прожили — а значит, и отнимать толком у них и нечего. Многие бы запротестовали против такой точки зрения, ведь он лишает ребёнка главного — права жить! Целой жизни!

— Если ребёнок хороший, то в раю его тепло примут. — сказал он себе, закрепив винтовку на сошках, он вогнал свои ноги в вентиляционный проём из которого и вылез наружу, чтобы принять лежачее положение. — Чем же так важен этот мелкий спиногрыз? Я убивал из злости, мести, корысти, расчёта, но сейчас… Не понимаю зачем заказчик решил всё так продумывать? — Федерико отбросил мысли и сосредоточился на прицеливании.

Он глядел через крохотные щелки жалюзи, дожидаясь момента, когда ребёнка положат в постель. Федерико слышал, что этот мальчик остался на попечительстве сенатора Маевской, которая из-за него решила задержаться в Аммосе и живёт здесь уже целый год, когда остальные члены и мессия покинули город.

Трясущийся звук вытащенного оружия перенял его внимание.

— Вы арестованы, мистер Мадейра.

— Фельдмаршал Норрингтон. — быстро смекнул Федерико. — Решились на второй раунд?

— Выброси винтовку, быстро!

Федерико не послушался и ударил винтовкой в сторону звука. Стоявший на цыпочках Норрингтон, чуть не свалился вниз, уцепившись за оконную решётку крюком кошкой. Мадейра хотел срезать её, но Норрингтон поспел ударом ноги отбросить его в противоположную стену и теперь сам Федерико чуть не устремился вниз, но у него был ранец. Активировав его, он стал стрелять по Норрингтону, но тот прижался к бетонному краю и избежал трёх игл, предназначенных для него. И вытянув руку, Норрингтон выстрелил в стекло соседнего дома, активировав звуковую сигнализацию. Мадейре не оставалось ничего, как активировать ранец и улететь отсюда…

СОФИ ВОС

Софи Вос ступала по дворцу песчаников под руку с LED`ом.

— Что это за дивный материал? — спросила девушка и, отбившись от LED`а, дотянулась до него.

— Вольфрам. Здесь всё сделано из него. — ответил LED и схватил её за руку.

— Он же дорогой? Разве нет?

Шум толпы идущей вместе с ними, позволял не шептаться.

— Очень, но Корнуолл пришёл от туда, где много вольфрама содержится в матушке земле.

— Правда?

— Честное слово.

Они подошли к пропускному пункту, где охранник в пестрящем сером костюме спросил:

— Кто из вас будет проходить испытание?

— А, так вот почему… — наконец понял LED. — Я буду! — ответил он, погрозив Софи взглядом.

Охранник взял со своего столика планшет и, закрыв глаза, тыкнул наугад в листок.

— Подождите минутку. — попросил он и спрятался в будке.

— Я не хочу подыхать, Вос! — он сжал свою руку у плеча девушки.

Софи тихо пискнула и, поджав губы, терпела страшную боль.

— Если ты девушка По — это не значит, что я не проделаю в тебе дырку с первого удара, если мне не будет грозить опасность! Я гораздо дороже, чем ты! — шепнул он ей, кипя от злости.

— Виталий! Прошу! — попросила девушка.

Из её глаз начали течь слёзы, которые чуть размыли чёрную тушь.

— Никогда не называй меня так! — он достал из верхнего кармана пиджака микрофибровую тряпку и протёр глаза Софи.

Вернулся охранник и разложил кубики с парой пластмассовых стаканчиков.

— Вам нужно построить из кубиков башенки, чтобы они стояли друг на друге, но для этого нельзя использовать вторую руку и составлять их по одному — для постройки башенки используйте стаканчик! — объяснил охранник.

LED молча оглядел пластмассовый поднос блекло-красного окраса и быстро, тряся стаканом как бармен шейкерами начал сбирать лежащие в линию кубики. Перед тем, как поставить их, он тряс их ещё раз. Левую руку, он убрал за спину.

Весь процесс занял у него секунд десять, не больше.

— Прошу вас! — охранник пропустил их дальше в столовую, из которой, позже, они перейдут на трибуну, где пройдёт всё действие.

— А ты знала, что если бы я облажался, то нас бы убили? — спросил LED, наклонив свою голову к уху Софи.

— Брешешь! — встрепенулась она.

— Вовсе нет. Я так потерял одного из своих сыновей. — рассказал LED.

Его нижняя губа задрожала, сделав это предложение наполовину скомканным.

— Мне жаль. — честно ответила Софи.

— А мне похер! Пойдем, махнём по чизбургеру! — вдруг заявил LED и направился к стойке обслуживания, расталкивая всех стоявших в очереди.

— Да-да, я знаю, что вы стоите в очереди, но мне абсолютно похер! Сами идите нахуй! — говорил LED.

Этот короткий диалог ввёл Софи в замешательство.

ВЕСЕЛИМ ДРАГАНОВ

Веселим, поспел к началу боёв и испытаний. Бились только те, кто не выполнял данное на арене испытание. Он калечил током песчаников орудовавших бесполезными против его костюма дубинками. Он пробивался через тесный вольфрамовый коридор, ведущий на арену. Звуки хруста костей и суставов перебивали даже гудение толпы или она затихала сама, этого Веселим не понимал, он хотел лишь одного — спасти сына.

Он вырвался на арену, разъединив два забора из профильных труб, и оттащил за голову негрилу избивавшего его сына.

— Папа… — прохрипел сын, плюясь кровью.

Веселим, закинул сына на плечо, всё тело мальца покрылось багровыми синяками, а лицо распухло настолько, что напоминало сдувшийся мяч.

— Я первым не смог закинуть мячик в пластиковые стаканчики, стоявшие на мизерном расстоянии друг от друга. — говорил сын.

— Помолчи! — рявкнул отец. — Мы уходим! — объявил он всей арене.

— Ну уж нет. — проговорил в микрофон голос Корнуолла. — Даже у иглокожего есть свои слабые места! Мастиги!

На арену вышли люди в тяжёлых доспехах с наэлектризованными плетями и заземлёнными плетями, которые они присоединили к специальным выдвижным щиткам, которые с рабской помощью выкатили на колёсиках. Плети мгновенно успокаивали беззащитных участников в длинных трусах.

— Сохранять спокойствие! Соревнование скоро возобновится! — говорил диктор. — Это безобидный конкурс, пошедший не по плану!

Веселиму было некуда бежать, плети снижали заряд костюма и к тому же, плети притягивали его к земле. На арене появились люди с в больших касках и свисающих костюмах, они держали шланги с водой. Веселим достойно сопротивлялся, вытягивая на себя тех, кто был слабее, но мастиги всё же перебороли его и он склонился на колени, а чуть позже и плюхнулся на песок вместе с сыном.

НИК МАДЕЙРА

З. №105

24.03.2109г.

На часах: 0309

Я — слабохарактерный нюник и вот почему:

— Привет, братец! — услышал я с порога и чуть не заплакал от страха, едва сдержал истошный крик и вдавил себя в пол своего дома.

Федерико миновал меня как манекена, повернув или оттянув (как кому угодно) левое плечо назад, он прошёл в квартиру. Даже костюм не постеснялся сменить, зашёл так, в костюме, в котором он убивает людей. При моём сыне он открыл мой погреб с алкоголем и достал оттуда бутылку тяжёлой водки 2044 ГОДА ВЫПУСКА. Приземлившись на диван, он зубами открыл крышку и влил в себя 1/5 её части, поморщившись.

— Просрочилась что ли? — спросил он.

Я обещал себе убить этого человека, а как минимум, больше не впускать его в свою жизнь, никогда не доверять! Но когда он сам, пришёл и рассказывал моему сыну о расовом конфликте, разгоревшемся с новой силой в первой половине 21-века, я просто стоял в углу и кивал, да буркал, если был с ним не согласен.

Он спит на диване в зале, этажом ниже. Мне так сильно хочется взять ручку, которой я это пишу, и воткнуть её стержень в шею Федерико, чтоб кровь пошла почти, что не журчащей струйкой, а брызжущим фонтаном! Услышать его басистый крик, но мои взгляды… Они не позволяют мне убить спящего, так как это несправедливо — не дать ему волю защитить свою жизнь, к тому же, он мой кровный брат! Как бы я его ненавидел, я должен признать, он сделал немало хорошего и если он заслуживает смерти — то явно не такой, которую я хочу ему принести.

Меня терзают две стороны: Ангел и Демон. Демон говорит убить Федерико, пока он спит, ведь если я этого не сделаю, то когда он проснётся — я затрушу, из-за страха проиграть ему. Ангел просит не делать этого, но он не так красноречиво защищает моего брата, предлагая избавиться от него иным способом, чьими-то руками. И к тому же, ангел подметил, что Федерико понравился моему сыну и тот, при долгом общении, может привязаться к своему дяде и быть ослеплённым его влиянием, чего я не могу допустить. Как всё будет — я напишу позже, когда сделаю выбор.

РИЧАРД НОРРИНГТОН

Норрингтон вошёл в халупу Барона, когда тот накидывал на себя серую кофту, жирные волосы спадали на глаза, вокруг глаз были серо-чёрные круги, в которых цвет глаз совсем уж мерк.

— Спас? — спросил Барон у него.

Норрингтон положительно кивнул.

— Почему ты решил отречься от ордена?

— Посмотри на меня, как думаешь, служба ордену делает меня счастливым? — он прошёл мимо стоявшего недалеко от дверей Норрингтона и, откупорив дверцу холодильника, взял оттуда бутылку пива. — Столько раз заглядывал, и было пусто, а оказывается, бутылочка всё-таки затаилась.

— Барон от тебя не будет никакой пользы, если ты и дальше будешь прибывать в таком состоянии.

— Что ты хочешь узнать? — спросил Барон и завалился обратно в постель.

— Скажи хотя бы, чем так важен этот ребёнок.

— Он сын мёртвых Лангов — членов ордена. Родители у него погибли в пожаре, который разжёг какой-то… Водяной, к счастью ордена, я позаботился обо всех членах ордена, что здесь прибывают и за ними присматривает лучший из лучших, после тебя конечно — Джованни Са, если называть имя.

— Если тот ребёнок сын членов ордена, а ты, вроде как, покинул его, то не было ли логичнее — дать старшему брату советника сделать своё дело?

— Нет! Не было! — прокричал Барон, подняв корпус, а потом вновь его опустив.

— Не понимаю? — подивился Норрингтон.

— Этот мальчик — наш с тобой билет к сердцу девушки, которая имеет вес в нашем ордене — Маевской, она слегка с прибабахом и любит этого ребёнка, кхм… Не совсем как ребёнка… Она знает все имена, я могу сдать и сдам тебе всех кого знаю, но если ты хочешь полностью покончить с орденом, ты должен опекать этого мальца. — разъяснил Барон.

— Если то, что ты говоришь, правда, то защита мальчика — имеет высокую цену для будущего этой планеты. Кстати насчёт списка… — Норрингтон стал искать его глазами.

— Под пепельницей. Пепельница на кухонном гарнитуре.

Норрингтон проследовал к гарнитуру, который был в паре длинных шагов от него и сдув немного пыли, нашёл пепельницу, а за ней лист: почёрканный, не единожды смятый и скомканный, порванный по углам.

— Лучшего не было. — ответил Барон на молчание Норрингтона.

— И на том спасибо, Барон. Я исполню свою часть сделки, не сомневайся.

— Мне рассказывали, что ты человек чести, Ричард, так что, я верю. — ответил ему, отяжелевший голос Барона, который до этого, казался Норрингтону ещё совсем мальчишеским, ещё неполоманным.

Они покивали друг другу и Норрингтон, закрыв за собой дверь, спускавшись по лестнице размашистыми шагами, припрятал бумажку во внутренний карман своего нагрудника.

БАРОН БАЛОГ

— Как на вкус? — спросил Корнуолл.

Они вместе с бароном расположились на ступеньках трибуны, где пару дней назад произошло интересное действо с участием Драганова.

— Очень странно. Она будто притягивается сначала к языку, а потом впадает в глотку. — объяснил свои ощущение Барон.

— Это необычная вода наполненная химикатами. — спокойно произнёс Корнуолл

Барон, чуть не выронил стакан, единственное, что его остановило, что Корнуолл пил ту же воду, что и он.

— О! Прошу прощения, Барон. — он ударил себя по колену. — Первое предложение правдиво, но вода безопасна для человеческого организма. — изъяснился Корнуолл. — Один датчанин на грубом испанском рассказал мне, что химикаты, опавшие с неба в ручник земель, откуда я пришёл, не только не отравили воду, которая к слову припадала к уснувшему вулкану и притом бурлила, дай бог! Но химикаты охладили её и придали её… Эту особенность. В воде много маленьких искринок, если воду сильно размешать, вот так! — Корнуолл потряс стакан. — То будет видно, будто в ней очень много сосулек, благодаря им, вода леденеет и как бы прилипает, когда попадает в жаркие рты.

— Любопытно, а есть какое-то научное объяснение этому процессу?

— Есть, но я в душе не ебу. Датчанин, который рассказал мне об этом ручье, проговорил научную часть вопроса так херово, что я нихуя не понял.

— М. — Барон понимающе кивнул и со спокойной душой допил воду.

НАТАЛИЯ БЬОНДИ

— Неважно выглядишь, королева. — сказал охранник, положивший Наталии миску с водой.

— Хвастун Торвалль!? — Наталия вскочила, но Торвалль ударом дубинки прижал её обратно к полу.

Девушка всхлипнула.

— Заткнись ты! — огрызнулся он шёпотом. — Мы вытащим тебя! — объявил он. — Но сначала выслушай! Ты сейчас, вырвешь из моих рук дубинку и ударишь меня в меру реалистично. К нам вбегут двое охранников, мы должны их обезоружить, поняла?

Наталия кивнула и, выхватив дубинку, ударила Торвалля по переносице.

В камеру вбежали два койота, внимание второго перехватил Торвалль, прихватив его за ногу, с первым Наталия эффектно расправилась, почувствовав близость свободы, и вырубила второго, которого сдерживал Торвалль.

— А вы не потеряли сноровки, королева. — отряхивая себя, сказал Торвалль.

— Уходим!

ЯН ЛАГЕ

Первоначальный план Лаге с треском провалился, когда с ним связался шериф и объявил, что кто-то открыл все камеры.

— Охеда! Виланова! Кирай! И Орош за мной! Вы двое — оставайтесь снаружи! — скомандовал Лаге, когда договорил с Кальбом.

Люди с хоккейными масками откланялись и удалились в сторону, оставив пятёрку наедине.

— Что стряслось? — спросил Кирай, поправив висевшую на плече винтовку.

— Кто-то выпустил всех заключённых в Люцифере сейчас самый настоящий ад! Шериф откроет для нас ворота, с условием, что мы спасём не только Тумаса, но и его в придачу. — передал Лаге.

— Сука. — плюнул Охеда. — Ты думаешь, что охрана не уследила? — спросил он у Яна.

— Со своими фракционными войнами могли и проглядеть. — предположил Лаге. — Идём!

Пятёрка пробежалась по мосту отсекающим тюрьму от города.

— Мы у ворот, Кальб! — прокричал Лаге в рацию.

— Открываю. У вас будет минута, чтобы взобраться по цикаде.

— Цикада? Это разве не жук такой? Позволь объясниться. — недоумевающе попросил Лаге.

— Да. Цикада насекомое, а ещё так называются… Крыльцо, которое проведёт вас внутрь.

— Как оно выглядит?

— Чёрт! — выкрикнул Кальб, грохнул выстрел. — Вы увидите два крыловых подъёма! Вам придётся изловчиться, чтобы взобраться.

— А главные ворота? — вторгся Охеда.

— Не могу ничем помочь. Они закрыты. Гермозатворами. Ключ от которых есть только у главного маршала.

— Фельдмаршала?

— Д-да… Поторопитесь! Я открываю ворота!

— Блять. — Охеда ударил кулаком по каменной кладке.

Ворота с гулким звуком распахнулись перед ними.

Искать цикаду не пришлось. Цикадой являлась цилиндровая башня с двумя развилками в виде крыльев, но концы, которых были заперты упомянутыми гермозатворами.

— И как мы залезем наверх? — набегу спросил Орош.

Голова старика покраснела от пекущего солнца.

— При помощи наших мачете, ребята. Здание старое и между кладкой появились щели.

— Я не буду всовывать туда своих деток! Они же поцарапаются! — влез Виланова.

— Ну, тогда изволь получить пулю! — Лаге не в шутку выудил из кармана куртки пистолет.

— Ладно! Блять! — ответил Виланова, уже у стены. — Простите меня, детки… — со скуксившимся лицом проговорил он, остальные уже начали подъём.

— Мне тяжело, Ян. — пожаловался Охеда пыхтя.

— Это будет тебе уроком! Меньше жрать будешь!

Артуро, поднимающийся за ним, крикнул ему вслед:

— Вот сука! Вот накачаюсь! Перестану жрать хуету! Кашки-хуяшки, сочки-хуёчки буду пить! Назло тебе! И будет у меня такой пресс! Хлеще чем у булочек в форме решёток!

ТУМАС ЛИНГРЕН

Тумасу повезло меньше — его камеру пришлось отпирать шерифу, который нацепил на его голову мешок и потащил через коридоры, пока те на время опустели.

— А это ещё нахуя? — спросил Тумас у шерифа, имея в виду мешок. — Я в нём ни черта не вижу!

— Хочешь — можешь снять, только, как нас застанут койоты, вместо того, чтобы отмазать тебя и выдать за Рульи Безъязычного, я сдам им тебя живьём!

— Ладно, не злись. — буркнул Тумас, активнее зашевелив ногами.

Шериф заметил активность Тумаса и поблагодарил его за это.

— Учитывая, что ты превращаешься, я уважаю тебя за те усилия, что ты прилагаешь. — сказал шериф.

— Если бы ты смог защитить меня от кучки живых мертвецов, которых недожгли твои люди, и те начали жрать друг друга в помиральной яме…

— Это дело прошлое! В тот день, мне было нужно отлучиться в город! — оправдался Кальб.

— Ага, а как же ещё! — недовольно пробубнил Тумас. — Как думаете, как скоро я стану таким же? — спросил Тумас.

— Тебе нужно успеть к ультрафиолету до конца дня, Лингрен. Он замедлит превращение, а там, ты что-нибудь придумаешь. — наставил Шериф.

— Понял, благодарю. — кротко произнёс Тумас.

— Что ты чувствуешь?

Судя по твёрдой и звончатой поверхности, они пересекли тюремную зону, и перешли в жилую. Над ними разворачивалась битва между заключёнными и охранниками за выход на волю.

— Дрожь, першение в горле, бурление в голове, мозги словно плавятся. — вкратце обрисовал Тумас.

— Значит начинается. — шериф стал придерживать Тумаса за спину. — Я не знаю, как помочь в решении проблемы, но знаю, что есть среди нас люди, которые живут с мутацией.

Тумас высказал своё сомнение:

— Правда? Точно не обманываешь? А то я думаю, что твоя учтивость связана с тем, что ты боишься умереть после выполнения своей части.

— Это тоже, но во мне ещё осталась совесть, мистер Лингрен.

Они прошли ещё немного по той же звончатой поверхности.

— Осторожно! Ступеньки! — предупредил его шериф.

Они стали подниматься наверх. Тумас стал слышать, как между ними пробегает охрана.

— Веду безъязычного! Безъязычного да! Да-да это он самый! — отвечал шериф.

Парочка человек не постеснялась боднуть его дубинками в бока. Тумас, чтобы не выдавать себя, только мыкал, терпя боль ради свободы.

— Простите. Осталось совсем чуть-чуть. — шепнул шериф.

— Тумас! — воскликнул знакомый голос, когда они пересекли зону, кишащую охраной.

С Тумаса сдёрнули мешок, и он увидел перед собой побитую рожу Яна.

— Что с тобой? — спросил Тумас, аккуратно потрагивая вздувшиеся щёки.

— Прекрати. — попросил Ян. — Я тоже скучал. — он обнял Тумаса, прижав его к себе.

— Ахъ-я, я-я-я… — выдавил Тумас, вскинув руки, по его телу начали проходить судороги.

— Тумас! Что с тобой? — спросил Охеда.

— Вот чёрт! Он превращается! — объявил шериф.

Всё в глазах Тумаса начало блекнуть.

НИК МАДЕЙРА

З. №127

28.04.2109г.

На часах: 755

Новое начальное оформление выглядит лаконичнее старого. Краткая начальная форма записи и дополнение с датой и временем… Всё это вместе приносит мне эстетическое удовольствие.

— —

ТЮРЕМНЫЙ КОМЛЕКС « ЛЮЦИФЕР» 2066—2100; 2104—2109гг. (окончательно)

Фельдмаршалу Мадьяру удалось выяснить, кого винить в крахе комплекса. Виновным стал шериф — Фалько Кальб. Он допустил фатальные ошибки:

№1 — Никак не противостоял разделению охраны на кланы;

№2 — Потерял контроль за предписанными в тюремном кодексе правилами;

№3 — Принял на работу нескольких членов «Червей», которые высвободили свою королеву — Наталию Бьонди;

№4 — Впустил в тюрьму банду «Скверных парней», которые вызволили своего лидера — Тумаса Лингрена;

№5 — Вместе ответа за свои преступления — решил бежать, и был схвачен, а после казнён. (Негласным палачом выступил — канцлер Хиггинс, не дождавшийся судебного разбирательства).

— —

Касательно бежавших заключённых. От руки законспектирую оригинал документа, полученного из рук фельдмаршала Мадьяра.

Краткая характеристика самых известных бежавших заключённых:

Льюис Гастман. 25.01.2081. Бывший морпех;

Гислен «Слоновая Кость» Лафонд. 17.05.2077. Охотник за головами. До осуждения — ганфайтер;

Луис «Питчер» Пиньеро. 09.01.2089. Сумасшедший. Убил 9-ых, разбивая их головы тяжёлыми предметами;

Эрнесто «Баск» Вильянуэва. 10.10.2085. Сумасшедший. Маньяк, разделывавший своих жертв;

Ниило «Скользкие лапки» Коуки. 19.08.2088. Мошенник;

Барри «Хитрец-Барри» Оуэн. 27.09.2071. Фальшивомонетчик;

Эдгар «Сатана» Мэлоун. 22.11.1965. Земная версия «Сатаны»;

Адельмо «Земской» Фьори. 13.12.1972. Чокнутый фанатик;

Пьетро «Художник» Адамо. 29.03.1978. Художник, пишущий… Людьми;

Джайлс «Капюшон» Фелпс. 02.01.1989. Кровожадный убийца;

Анатолий «Воскреситель» Панкратов. 11.09.2073. Воскрешает и контролирует живых мертвецов? (недостаточно данных?) — пометки фельдмаршала!

…В общей сумме, по разным подсчётам, Люцифер покинуло около 400—470 заключённых; 114 — были убиты; 39 — удалось разместить во временной тюрьме, данных о которой, у меня совсем нет!

— —

Мой сын всё сильнее сближается с моим старшим братом, а я ничего с этим не делаю!

Федерико куда-то отлучается каждую ночь и отсыпается, пока Жуан-Витор учится, а потом, если моего сына нет дома, навещает его в альма-матер. Он непостижимым мне образом, выбил себе пропуск.

— Мне трудно отказать. — ответил он мне, когда я решил спросить у него об этом.

Нужно срочно что-то с этим делать, пока не стало слишком поздно…

ФЕДЕРИКО МАДЕЙРА

Федерико встал по левую сторону от двери, дожидаясь возвращения Барона.

— Он уже давно должен был вернуться! — подумал он.

Ему становилось не по себе.

— Если информатор меня обманул — я убью его! — чётко решил Федерико.

За стеной началось какое-то гудение, на котором Федерико очень долго старался не зацикливаться, пока у его шеи не просвистел снаряд пробивший стену.

— Промазал. — сказал голос Борона.

Нагнувшийся Федерико приподнял руку и выстрелил из пистолета в образовавшуюся дыру в стене. Дверь открылась, в неё влетел Барон с тростью и цилиндром на голове.

— Да вы уже не барон, а граф! — подшутил Федерико и хотел выстрелить вновь, но Барон ударил его по руке. Федерико отпрыгнул назад, а Барон, подняв к лицу трость, выкрутил небольшую часть, оголявшую небольшое лезвие. Барон с откинутой спиной попытался ткнуть Федерико меж рёбер, в уязвимое место, но он успел подставить под лезвие правую руку, а левой схватиться за трость. Барон попытался отдёрнуть её вместе с Федерико, но Мадейра активировал ранец и, поднявшись на метр, отшвырнул Барона в стену, от которой он плюхнулся на кровать. С кровати он хотел вцепиться в Мадейру, но вовремя поднятый с пола пистолет и крик Федерико, приземлили его к кровати.

— Лишить город воды!? Ты же знал, что рабы станут работать в два раза больше и получать в два раза меньше воды!

— Ты долго бездействовал, дротик. Твои мутки с женой брата и работа в больнице запудрили тебе мозги ненужной ерундой.

— Не впутывай Таис! — Федерико пригрозил Барону пистолетом.

— Не впутывать твою награду? Ты это серьёзно? Так, вычёркиваем Таис, ладно.

— Нет! — вскричал Федерико, ударив по стенке кровати.

— Ладно-ладно! — Барон вскинул руки. — Ты только не ломай мои вещи. — Чего ты хочешь?

— Того же.

— Попытался от меня избавиться — потерпел неудачу! И к кому ты пришёл? Может быть к своему другу фельдмаршалу? Нет! К своему младшему брату? Нет! Ко мне!? — он показал на себя пальцем. — Да-а-а! — улыбка расползлась по его лицу и он начал вилять перед Федерико тазом.

— Прошу, закрой рот! Я сделаю всё, что ты попросишь! Я понял, что с тобой лучше не шутить. — как бы извиняясь говорил Федерико.

— Я тебе не рядовая деваха, которую ты обрюхатил, чтобы так передо мной извиняться! — Барон стал серьёзен и встал с кровати, подойдя к Федерико совсем близко.

Федерико отшагнул от Барона.

— Я понял, что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Сначала — встань на колени!

— Что?!

— На колени! — повторил Барон прикрикнув.

Федерико замахнулся, чтобы ударить Барона пистолетом, но тот крайне ловко проскочил под рукой Федерико и заехал ему в подбородок. Мадейра был ошарашен.

— Так ты поддался?! — вдруг понял он.

— А ты как думаешь? Из Люцифера сбежало много интересных кадров, но мне нечего им предложить — они сумасшедшие, а ты обладаешь капелькой рассудка и кучей непослушания! Твои движения с бесцветными совсем тебя одурманили! Я повторяю в третий раз! Встань! На! Колени!

Федерико не решался. Несколько раз он подгибал ноги, вспрыгивал, расхаживал по комнате, но всё же, прожжённый взгляд Барона взял над ним верх!

ХЭРОЛЬД КЕРР

Хэрольд лежал глубоко под толщами песка, пока его не отрыла Наталия и не протащила в огромную разрытую яму.

— Нам нужно поговорить. — начала она.

— О чём? — незаинтересованно спросил Хэрольд.

— О нас.

— А что мы?

— Пока меня не было, ты завёл себе другую, а это… Ну как бы тебе сказать помягче…

— Я искал тебя и старался вытащить на протяжении полугода, пока не узнал, что ты имеешь связь с каким-то Стефаном. — поразил Хэрольд.

Он лёг и растянулся по дну Ямы, Наталия присела на чуть изогнутую стенку.

— Это было ошибкой, Хэрольд! Я была одинока, подвергалась издевательствам, а Стефан — был лучиком света в том царстве тьмы, как я думала. — от стыда она прикрыла глаза.

— Ты изменила мне и теперь собираешься меня упрекать? Я чист перед тобой, Наталия! Я любил тебя! Я искал тебя! Не смей обвинять меня! — почти, что жалобного говорил Хэрольд.

— Если бы ты любил — ты был бы верен мне до конца! — Наталия фыркнув, отвернула голову.

Хэрольд раздражённо выдохнул.

— Девушки… — произнёс он улыбнувшись. — Ты была любовью всей моей жизни, а для тебя я был лишь очередным дурачком посмевшим посягнуть на тебя. Ты не любила меня, Наталия и возможно, никогда не любила! — он встал. — Мы обручимся, Наталия! Даже против твоей воли! Я спас тебя и ты мне должна! Наш брак — наконец вытащит мой клан из песка, и мы сможем обрести постоянный дом!

— Это ультиматум? — спросила Наталия без удивления.

— Он самый! — воскликнул он. — Пойду, проветрюсь! — Хэрольд при помощи воздушных кубиков, размером с игральные, разверзнул песок и вылез под палящее солнце и, проиграв мелодию на дудке, запрыгнул на вынырнувший сёрф.

ТУМАС ЛИНГРЕН

Тумас очухался в лифтовой шахте, на верхушке лифта вместе с Яном и Льюисом под светом ультрафиолетовых ламп.

— Что со мной произошло? — спросил он первым делом. — Голова раскалывается.

— А ты не помнишь? — спросил Гастман, показывая укус на шее, который выглядел крайне скверно.

— Кто тебя так? — спросил Тумас.

— Ты. — ответил за него Ян и снял край своей курки и показал прокушенное плечо.

Тумас почувствовал сильную боль в дёснах.

— Святая рука называет нас — zómpi. Мы заражены и только свет ультрафиолетовых ламп сдерживает наше превращение. — сказал Ян.

— И долго мы тут пробудем? — поинтересовался Гастман, прижав плечо к гниющему месту укуса.

— Трудно сказать, пока наш лекарь не отыщет способ. — расплывчато ответил Ян.

— Чёрт, простите, парни, я и сам не знаю, как так вышло. — раскаивался Тумас.

— Проехали, Тумас. Я столько раз попадал из-за тебя в неприятности, что и не сосчитать, но как видишь, я всё ещё с тобой. Тогда выкарабкивались и сейчас выкарабкаемся. — Ян потрепал голову Тумаса.

ВИНЦЕ МАДЬЯР

Мадьяр ёрничал на стуле, обливаясь потом в душной кабинке следственного отдела ставшего временной тюрьмой.

— Я теперь твоя новая игрушка для допросов? — спросил он у стоявшего на ногах Норрингтона, который внимательно смотрел ему в глаза.

— Как ты мог допустить это!? — психанув, Норрингтон снёс стол стоящий преградой между ними.

— Я ошибся, учитель! — перекричал он. — Думал, что они перебьют друг друга. Черви и Скверные парни — конфликтуют между собой, заголовки сводок ганфайтеров то и дело искрят новостями об очередной бойне устроенной между этими двумя. — объяснился Мадьяр.

— Я, я, я. Ты хоть раз, можешь думать наперёд? Или иметь запасной план?!

— Учитель…

— Ты сказал советнику, что пришёл в норму, но мне так не кажется. И поэтому…

— Пришлёшь замену? — не удивлённо спросил Мадьяр.

— Да. — утвердительно кивнул Норрингтон.

— Разве Алан готов принять такое бремя? Ему ещё нет и четырнадцати. Да, он перспективен и…

— Алан не станет фельдмаршалом.

— Что!? — вскричал Мадьяр. — Как!?

— Он никогда не будет готов. Я вижу в нём слишком много тьмы, жажды власти, абсолютного превосходства над всеми!

Такие кровожадные замечания, адресованные в адрес избранного, а главное друга, звучали для Мадьяра хуже ударов хлыста по и так изодранной спине.

— Как ты можешь так говорить о том, кому ты приходишься большим отцом, чем его родной отец? — Мадьяр чуть ли не плакал.

— Я люблю Алана, Винце, но… В отличии от тебя, согласившегося начать с малого, Алан хочет всего здесь и сейчас. Сейчас, я скажу тебе то, от чего тебе станет непримиримо больно, отчасти ты станешь ненавидеть меня, но не думай, что я говорю это из корыстных чувств. Я думаю, если перед Аланом предстанет выбор — смиренно идти к мантии канцлера пару-двойку десятков лет или забрать всё сразу, пройдясь по нашим головам — он непременно выберет второе и разломит наши с тобой головы. Уже сейчас, Алан сильнее многих стражей и дерётся с ними на равных, а что говорить, по прошествии ещё 2—3 лет.

— Я понял вас, учитель. — Мадьяр сдержанно встал со стула, поправив одежду, разгладив складки.

— Будь осторожен, ученик.

— Дайте мне шанс всё исправить. Один год и я пойму всех кто сбежал и тех, кого я должен был поймать. — попросил он, встав к учителю спиной.

— Это невозможно, Винце! Это за гранью человеческих возможностей!

— 365 дней! Я не прошу ни о чём большем!

Мадьяр вышел из допросной, аккуратно прикрыв дверь.

— Ты со всем справишься. — произнесла стоявшая у стены справа Вираг, обличённая в чёрное пальто, которое скатывалось до ступней.

Мадьяр посмотрел на неё жалостливым взглядом.

— Неважно, настоящая ты или нет — я люблю тебя, Вираг. — сказал Мадьяр и поцеловал её в щеку, по его телу пробежал лёгкий холодок, но он быстро собрался и прошёл по желтоватым коридорам к выходу.

ВЕСЕЛИМ ДРАГАНОВ

Веселим тяжело запил после смерти сына, которого убили в наказание, а сам он, остался цел и невредим, потому что его жена выкупила его из рабства песчаников, но какой ценой? Теперь, она работает не тогда, когда захочет, а по 18 часов в день.

Веселим, сменил добрый бар, в котором он выпивал с друзьями на тяжёлые наркотические средства и почти что отравляющий и горький алкоголь в алых коридорах. Его жена с сыном смирились, что муж окончательно потерян, и его больше не вернуть, но его дочка Феодосия не оставляла попыток вернуть отца в семью. Девочка с двумя косичками и милым личиком, всё больше изворачивалась, чтобы попасть во взрослое заведение, где люди пляшут и дерутся между собой до смерти, под действием первитина, бензедрина и изофана. Эти вещества поставлялись им с фронта, как началась вторая Фавровая между Альянсом и Спартой. Под действием этих веществ, люди перестают нуждаться во сне, пище и даже воде. Они теряют чувство реальности, обретают смелость, забывают, что такое боль. Человек становится простой оболочкой. Веселим и сам, хотел начать принимать эти средства, потому что, смерть — казалась лучше, чем чувство позора, которым он пометил всех членов своей семьи. Но Феодосия, пока отец спал, уткнувшись в стойку, подменивала его рюмки, содержимое пепельниц и карманов, чтобы отец продолжал жить и чувствовать…

ФЕДЕРИКО МАДЕЙРА

Федерико полностью налёг на Таис по её же просьбе, сильнее вжимаясь в её тело, ощущая жар, длинные ногти царапающие спину и зубы с губами, нежно покусывающие его шею. Они не разговаривали, обойдясь без колких и пошлых фразочек, просто мычали и стонали как самые настоящие животные. Оба ещё сильнее возбуждались, трясь друг о друга телами, а вакуумные ощущение внутри Таис побуждали Федерико ускоряться. У них совсем не осталось сил, они отдали всех себя любви и в конце, Федерико приложил последние усилия, повернув себя вместе с Таис так, чтобы та лежала на нём, а он спиной прилегал к мокрой постели.

Когда прозвучал будильник, Федерико не знал, сколько прошло времени, он скинул с себя Таис, выпил свой стакан воды, стоявший на столике и начал обличать себя в боевой костюм.

— Как там Жуан-Витор? — спросила она у него.

Тело Таис продолжало потрясываться вкупе от чувств усталости и наслаждения.

— Он славный малый, не ожидал, что мне будет так интересно с ребёнком. — ответил Федерико. — Где мой нагрудник? А вот же он! — он наклонился к полу.

— Как Ник?

Федерико вернулся в исходное положение, но ещё долго простоял молча, держа в руках нагрудник.

— Почему спрашиваешь? — отрывисто спросил он переживая.

— Он всё ещё мой муж, отец моего ребёнка и советник канцлера и его заместителя! — отбилась Таис, приподнявшись и облокотившись на левую руку.

— Я слежу за твоим сыном, Таис. — не поворачиваясь, ответил Федерико, наконец, закрепив на себе нагрудник и закрепляя напоясные сумки.

— Но ты не можешь решить то, что разворачивается за окнами, ты этому даже рад! — нахлынула Таис вторым залпом.

— Да, я рад. Потому что такие люди как По и Пиранья — не заслуживают права править. — гордо ответил Федерико.

— А кто заслуживает? Ты? — остервенела она. — Охотник! Кто на этот раз!?

— Комуняга планирующий на базе Аммоса развернуть ЭСР — Эмпирическую Социалистическую Республику… — он развернулся к Таис, возвысив над головой шлем от костюма. — Или РСР — Рабочая Социалистическая Республика… — он махнул рукой. — Впрочем, кому не насрать, Таис? Мне предложили за его душу хорошие деньги.

— Мне не насрать! Как ты можешь говорить о высоком, но при этом быть наёмником?

— Мне же нужно зарабатывать на хлеб.

— Идеалисты предпочтут жить в нищете!

— Да что ты? — Федерико сложил руки на кровать, пройдясь пальцами по бёдрам Таис. — А кто будет спонсировать тебя, когда прогорят твои танцульки? Клуб с автоматами, я слышал, закрыли…

— Иди к чёрту! Ненавижу тебя, сукин сын! — Таис ударила его подушкой, но наличие на Федерико брони, делало это занятие смешным до боли в животе.

— Да, мой отец тот ещё сучёныш. — согласился он.