Бесплатный фрагмент - Памяти двух сэнсэев

Памяти Виктора Яковлевича Серебрякова

4.5.1930 — 9.9.2019

Учителю и другу

Мне посчастливилось знать Виктора Яковлевича ровно 30 лет, с 1989 года, когда я 14-летним пацаном пришёл на курсы японского языка. Под его руководством наша группа занималась техническими переводами. Удивительными были его спокойствие и лёгкий юмор даже тогда, когда кто-то из нас сталкивался с нереально сложными терминами. Шутя Сэнсэй предлагал посмотреть это словечко в том или ином словаре, и оно там на удивление находилось. Несмотря на то, что мы его там уже искали!

За лёгкостью в самых трудных ситуациях скрывалась огромная и напряжённая внутренняя работа: доскональная проработка каждого слова во всевозможных ипостасях, которую можно сравнить только с работой ювелира при обработке драгоценного алмаза, ну или словами В.В.Маяковского, которые Сэнсэй тоже любил:

Поэзия — та же добыча радия.

В грамм добыча, в год труды.

Изводишь единого слова ради

тысячи тонн словесной руды.

Сэнсэй любил жизнь во всех её проявлениях и сим его обаянием проникались все, кто рядом с ним оказывался. Слово «скука» никогда не всплывало в подсознании в обществе Виктора Яковлевича. Он мог цитировать «Евгения Онегина», а мог сочинить собственный лёгкий экспромт. К счастью сохранилось несколько его стихотворений, отражающих его взгляд на жизнь:

Дон Кихоты

Мир Честности и Благородства,

И Бескорыстия Талант

Не мыслимы без Донкихотства,

Шагай быстрей, мой Росинант!

На Волге, Ниле и на Эльбе

Взметнись, жестокий битвы дым,

Чтоб может быть хотя б на небе

Мир Дон Кихотов создан был.

Мир держится на трёх слонах,

Я в детстве слышал от кого-то,

Нет правды в древних тех словах —

Мир держится на Дон Кихотах.

Седлайте, люди, Расинантов,

Берите в руки щит и меч,

Спасать обманутых атлантов,

Любовь и искренность беречь.

В зимнем лесу

Ты бала в лесу зимой?

Неподвижно стынут кроны,

Ветер дунет — перезвоны,

Клён качается с сосной.

Ты была в лесу зимой?

У подножья старой ели

Снег усыпан шелухой.

Тут и там следов узоры,

На кустах снежища горы,

И звенит мир тишиной.

Буро-жёлтая дорога,

Шин и гусениц печать,

И лыжня черкнула строго,

Раздвоилась на немного

И слилась опять.

Ты была в лесу зимой?

Та лыжня — след твой и мой.

Страсти

Всё напасти, всё напасти,

С каждым годом всё сильней,

Трудно, раз большие страсти,

Между маленьких людей.

На целине

Он закончил войну под Берлином,

Трижды раненый в 20 лет,

А теперь по просторам целинным

Агрегат его тянет след.

О войне не проси ни слова!

Помрачнеет и замолчит.

Но зато о комбайнах новых

Завели его москвичи.

Всё, что есть о комбайнах на свете,

Ерхов знает ненаперечёт.

Оттого и портрет в облгазете

Почтальон словно флаг несёт.

Ерхов звонко смеётся на шутки,

Сунул руку опять в зерно,

Коротки на земле людям сутки —

Два мотора гудят заодно:

Без поломок трёх братьев звено.

Переводы

Десять самых ярких лет жизни Виктор Яковлевич посвятил переводам рассказов из сборника «Сэнгоку Эйюдэн» («Легенды о героях междуусобных войн Японии, 15—16 вв.») — «Любителям исторической литературы». Под редакцией Навата Кадзуо, изд-во Синтёся», 1995 г., Япония. Три самых ярких истории из сборника — про объединителей Японии Оду Нобунагу, Тоётоми Хидэёси и Токугава Иэясу выдержали по 16—17 строжайших редакций-шлифовок «сэнсэя», найдя своих читателей в виде ограниченных подарочных коллекций самиздата. Битва за право широкой публикации не увенчалась успехом из-за вопроса сложностей с получением авторских прав, но ничто не ограничивает меня пересказать содержание переводов этих рассказов. Так что усаживайтесь поудобнее и слушайте. А кто пожелает получить перевод полностью — пришлю бесплатно (pelton2009@yandex.ru).

«Кошмары Оды Нобунаги» НИТТА Дзиро

Перед началом пересказа стоит сказать пару слов о личности Оды Нобунаги. По популярности в Японии его можно сравнить только с Василием Ивановичем Чапаевым в России. Будучи невероятно харизматичной личностью, ни об одном другом историческом персонаже в истории Японии не сложено столько анекдотов и легенд. Являясь современником Ивана Грозного, не имея мобильной связи Нобунага проводил сходные реформы и обладал невероятно похожим на Ивана вспыльчивым подозрительным характером.

Из последних шуток про Нобунагу можно вспомнить японского фигуриста Оду Нобунари, которого все японцы считают пра-пра-пра-правнуком великого предка. Другая байка даже не байка, а правда: когда великий объединитель построил восьмиярусную пагоду в своём замке Адзути недалеко от города Киото и назвал её «Тэнсю Дзингу» («Храм хозяина неба»), на следующий же день после такого названия пагода чудесным образом сгорела. Похоже на притчу о Вавилонской башне? А ведь Нобунага был не чужд христианству, и точно знал эту притчу. Стоит добавить, что и Японию ему удалось успешно объединить благодаря португальцам, вернее, благодаря их пушкам и аркебузам, которых не было у его соседей-феодалов.

Итак, краткий пересказ.

Новая наложница Нобунаги — Оё, мучается от бессонницы. Услышав, что один буддийский монах лечит разные болезни какими-то пилюлями Оё получает разрешение Хозяина посетить монаха. Приняв пилюли Оё излечилась от бессонницы. Личность монаха вызвала подозрения Нобунаги, он его вызвал и допросил. Ничего кроме имени Мухэн выведать не удалось. Более того, после допроса монах исчез из замка Адзути.

Нобунага приказал подчинённым выяснить личность монаха, началось расследование. Тем временем Нобунага взял у наложницы одну пилюлю и проглотил её. На вкус она напоминала сажу. С этого дня ему начали сниться кошмары, иногда во сне он ощущал сладковатый запах сожжения человеческих тел.

Расследование выявило, что Мухэн являлся единственным, кому удалось вырваться из казни массового сожжения 650 вассалов противника Нобунаги феодала Араки. После казни Мухэн тайно пробрался на пепелище, собрал прах казнённых и захоронил его.

Нобунага приказывает схватить Мухэна. После череды неудач монаха удалось поймать. В своём последнем слове Мухэн признался, что делал свои пилюли из праха сожжённых на казни, и лечил ими почти всех наложниц Нобунаги. Многие из пробовавших пилюли приходили к монаху на сеанс особой молитвы в час Быка, называемой омфалосотерапией. Самому Нобунаге Мухэн предсказал такую же смерть сожжения.

Мухэн казнён. Сны Нобунаги становятся ещё ужаснее. В 1582 году Нобунагу постигла смерть в запылавшем храме.

При переводе этого рассказа больше всего Виктор Яковлевич, да и я вместе с ним, ломал голову над словом «хэсо-курабэ» — дословно «сравнивание пупков». Ни в одном словаре, ни даже во всезнающей японской онлайн энциклопедии yahoo.jp этого слова не нашлось. По смыслу более менее было понятно, что в результате отразилось в медико-философском термине «омфалосотерапия».