Бесплатный фрагмент - Пакаль

1

Тяжёлые сапоги прогрохотали по дощатому полу. Бородатый испанец грузно облокотился о стойку.

— Бутылку Амонтильядо! — громко потребовал он, небрежно отталкивая более молодого на вид посетителя-француза.

— Что вы себе позволяете? — воскликнул тот, хватаясь за рукоять длинной шпаги, и сделал широкий шаг назад.

— Чёрт побери! — вскричал испанец, — никак вы пытаетесь мне угрожать?

Он медленно, словно нехотя, положил ладонь на эфес. Пальцы сжались на рукояти. Следующим стремительным движением испанец резко выхватил клинок и устремил его прямым выпадом в грудь неожиданного противника.

Запоздало брякнулись на пол ножны.

— Какого чёрта! — молодой француз, развернувшись, отвёл удар испанца, — И, кто вы такой, чёрт вас возьми?

— Меня зовут Эрнандо де Гереро! — многозначительно заявил испанец, и я тот, кто выпустит тебе кишки!

— Я — Мернор д’Авард, граф де Рош, — ответил француз, откинувшись назад от удара с полукруга по правой ноге, — и постараюсь вам этого не позволить.

Он бросился в атаку, стараясь ударить испанца по голове. Взметнулся за спиной француза короткий плащ. Эрнандо вскинул клинок вверх. Раздался мелодичный звон. Как по волшебству шпага Мернора отскочила в сторону. Лезвие шпаги испанца, сверкнув золотым отблеском пламени свечи, сделало стремительный полукруг и хищно устремилось к левому боку молодого графа.

Мернор резко отбил клинок испанца, а сам ответил рубящим ударом по плечу противника.

Заскрежетали шпаги, зацепившись гардами.

Некоторое время противники балансировали, стараясь передавить один другого. Но, казавшийся более хрупким, граф де Рош, однако успешно противостоял выглядевшему гораздо внушительнее испанцу.

Противники двинулись по кругу и теперь занимали те позиции, что были у соперников в начале схватки.

Испанец отступил назад. Рука со шпагой метнулась на выполнение движения «салют». Засвистел рассекаемый клинком воздух.

Мернор, не дожидаясь завершения салюта, сделал длинный выпад, целясь в живот Эрнандо.

— Ах, так! — взревел испанец, отражая выпад с верхнего положения салюта.

Поединок продолжился. Звенели сталкивающиеся клинки. Изредка взлетали колючие искры. Испанец решительно бросился в атаку, нанося один удар за другим.

Д«Авард лихорадочно отбивался. Сталь выписывала замысловатые отрывистые зигзаги, сплетаясь в многочисленные узоры.

Противники поспешно перемещались взад-вперёд вдоль помещения таверны. В такт шагам скрипели доски пола. Атака каждого из противников натыкалась на молниеносную защиту. Звенели и лязгали клинки.

Эрнандо отразил очередной удар француза пятой защитой и тут же атаковал с полукруга в левый бок Мернора. Француз отскочил вправо-назад, а шпага его устремилась в грудь испанца.

Испанец отвёл шпагу французика и моментально полоснул остриём клинка по животу графа, заставив Мернора отскочить назад. Д’Авард попытался зацепить бедро испанцу, но тот, ловко уклонившись, захватил гарду Мерноровой шпаги. Сильный удар ноги выбил оружие француза из его рук.

Мернор с разворота также ногой отбил нацеленное в грудь остриё шпаги испанца. В левой руке Мернора сверкнул извлечённый из ножен кинжал.

Как раз вовремя!

Узкий клинок прочертил ослепительную линию и с характерным лязгом столкнулся со шпагой испанца.

Оружие Эрнардо на короткое мгновение опустилось ниже. Этим тут же воспользовался д’Авард. Он опустил кинжал, сцепившийся с гардой шпаги испанца ещё ниже. Нога француза метнулась вперед и, зацепив шпагу за глубокую чашку гарды, вырвала её из рук испанца.

Эрнандо отшатнулся назад, доставая широкое лезвие даги.

Противники замерли друг против друга. Узкий клинок кинжала против широкой даги.

Рука с дагой рванулась к груди д’Аварда… но попала в цепкие пальцы француза. Кинжал ринулся к шее испанца. Бородач Эрнандо заблокирован удар кинжала и… перебросил Мернора через себя классическим приемом из айкидо. Кинжал вывалился из рук француза, прогрохотав по доскам пола. Мернор д’Авард, перекувыркнувшись через голову, вновь встал на ноги. Глаза внимательно оглядели помещение, выискивая выпавшее оружие.

Несколько мгновений, и оба противника бросились к поблёскивающим на полу клинкам. Эрнандо оказался проворнее. Нога в тяжёлом сапоге с силой откинула подвернувшийся кинжал далеко в сторону. А шпага вновь появилась в руке испанца. Не мешкая, он бросился на безоружного Мернора. Последовал прямой укол в грудь. Француз отразил выпад предплечьем и сразу же нанёс сильный удар ногой с разворота. Носок башмака врезался в плечо испанца.

Эрнандо отшатнулся назад. Нога зацепилась за стойку, заставив испанца потерять равновесие.

Д«Авард торопливо бросился к шпаге. Пальцы уверенно ухватили рукоять.

Оттолкнувшись ногой, Мернор ринулся в стремительную флеш-атаку.

По лицу испанца скользнула мимолетная улыбка. Испанец отклонился влево и нанёс укол переводом в правый бок.

На это действие Мернор уже не успел среагировать. Он получил укол и остался лежать на полу.

— Туше! — воскликнул испанец, пряча клинок в ножны…

***

Некоторое время в зале царила полная и, словно звенящая, тишина. Слышалось лишь далёкое, будто нездешнее, жужжание невидимой мухи.

Минута…

Другая…

Зал взорвался громом аплодисментов. Широко улыбнувшись в густую бороду, Виктор помог Максиму подняться.

— Молодец! Неплохая школа, — сказал он, — только у меня возник один единственный вопрос…

— Какой? — с готовностью отозвался юноша, неторопливо расстёгивая широкую пряжку перевязи.

Сформировать вопрос Виктор не успел. К ним подбежали девчонки-однокурсницы.

— Вы такие талантливые! — воскликнула одна из них — Лена, — Спасибо вам!

Она легко чмокнула растерявшегося Максима в щеку. Юноша тревожно огляделся по сторонам. Далеко, в дверном проёме зала, маячила Руслана. Ничего особенного, но всё-таки… Максим неуклюже вытер щеку.

— А его? — неожиданно встрепенулся он, указывая на приятеля.

— Фу, — лицо девушки исказилось гримасой.

— У него борода колючая, — чуть не хором заявили девчонки и упорхнули вглубь зала.

Виктор пожал плечами, упаковывая оружие в специальный заплечный мешок. Туда же отправился и свернутый в тугой валик шарф-кушак. Высокие голенища сапог спрятались под штанинами брюк. Виктор одёрнул пиджак. Ладонь пригладила всклокоченную бороду. Закинув мешок с оружием за спину, Виктор решительно зашагал к выходу.

— Подожди, я с тобой! — поспешно окликнул его Максим.

Виктор обернулся к недавнему партнеру по сценическому бою. В глазах молодого человека мелькнула растерянность.

— Тут же ещё вроде бы какая-то тусовка намечается? — неуверенно проговорил он.

— А, ну ее к чёрту! — неожиданно даже для себя самого проговорил Максим…

Оба вышли на улицу, яркое, но не жаркое мартовское солнце на мгновение ослепило. Виктор невольно поморщился, сощурив глаза. Начинавший уже подтаивать снег редкими лучиками сверкнул на проходящих мимо людей. Звонко раскричались невидимые в густых веточках кустов воробьи. Максим замедлил шаг, пытаясь рассмотреть крикливых пташек. И тут же наступила тишина. Воробышки, словно почувствовав намерение юноши, притихли.

Максим покачал головой и двинулся дальше, спеша догнать спутника.

Воробьишки тут же продолжили свои щебечущие переговоры.

— Надо же, — удивлённо пробормотал Максим, — Они как будто понимают нас…

— Почему бы и нет? Но вернёмся к нашему с тобой поединку…

— Зачем?

— Ты как-то говорил, что знаком с техникой фехтования у майя.

— Ну, было такое, — нехотя признался Максим.

— Но, откуда? — Виктор мгновение помедлил, — Поверь, я спрашиваю не из праздного любопытства.

— Друг, — Максим с определённым усилием выговорил это слово и повторил уже с видимым удовлетворением, — лучший друг научил ещё тогда, когда мы с ним… — он запнулся и замолчал.

Виктор подозрительно оглядел юношу. «Интересно, что он хотел сказать?» А вслух сказал:

— Давай-ка, дружище, где-нибудь приземлимся…

— Приземлимся?

— В какой-нибудь кафешке, — поправился Виктор, — там всё и обсудим.

Некоторое время они шли молча, прислушиваясь только к плеску, невесть откуда взявшихся под ногами небольших лужиц.

— Может, здесь? — Максим указал на показавшуюся стеклянную дверь пончиковой.

— Здесь, так здесь, — моментально согласился Виктор.

Ноги простучали по сырым ступеням. С некоторым усилием открылась дверь. Спутники вошли в освещённое широкими окнами небольшое помещение с рядом нескольких столиков…

2

— Хочу пельменей, — неожиданно заявила Саша.

Павел удивлённо посмотрел на жену.

— Иш Цак, — умоляюще произнёс он, — где мы тут с тобой найдём пельмени?

Девушка равнодушно смотрела на каменные блоки стены помещения. Она повернулась к Павлу и укоризненно покачала головой.

— Паша, ну, придумай что-нибудь, — с мольбой в голосе выговорила она, — Так хочется снова почувствовать себя дома.

На Сашиных глазах появились блёстки слёз.

— Ты же как-никак правитель…

— Какой я тебе правитель, — горько отмахнулся Пакаль, — всем заправляет Иш-Сак-Кук…

Девушка сквозь слёзы взглянула на него.

— Ты зря называешь эту женщину таким сложным именем, — неожиданно выговорила она, уходя от темы разговора.

— А как же её называть? — опешил Павел.

— Занимаясь с детьми, — увлечённо заговорила Саша, вытирая ладонью блестящие полоски на щеках, — я поняла, что приставка Иш означает просто напоминание, что речь идёт о женщине и применяется только при письме и никогда не используется в устной речи. Так что правительницу города следует называть просто Сак-Кук!

— Надо же, — в голосе Павла послышалось нескрываемое восхищение, — я бы в жисть не догадался.

— Догадался бы, — ободрила его женщина и вновь сменила тему разговора, — может всё-таки подумаешь насчёт пельменей.

— Есть одна задумка, — потёр лоб Павел, — А если нам… завернуть мясо в…

Он не договорил и опрометью выскочил из занимаемых супругами комнат Дворца.

Быстрыми шагами Пакаль направился в помещение, мысленно названное им кухней. Несколько кухонных женщин старательно разминали свежеприготовленное тесто. Одна из них уже собиралась прикрепить готовую лепёшку к горячей стенке сооружения, отдалённо напоминающего тандыр кавказской кухни. Павел помнил его ещё по давнему путешествию к морю. Как давно это было. Можно сказать ещё в прошлой жизни. Во рту молодого правителя словно сама собой собралась слюна. Павел невольно сглотнул и шагнул вперёд. Встал за спиной дородной поварихи. Негромко кашлянул.

Женщина испуганно дёрнулась и, чуть не выронив приготовленную для тандыра лепёшку, обернулась. Павел едва успел придержать плоский кусок теста. Критически осмотрел заготовку для будущей лепёшки со всех сторон.

— А можно сделать лепёшки ещё тоньше? — проговорил он, опуская руку на плечо женщины.

— Зачем? — ошарашенно спросила Иш-Кусам. Павел внезапно вспомнил имя поварихи.

Усмешка скользнула по губам Павла. «А может, стоило её называть просто Кусам?» Но вместо этого проговорил:

— Хочу попробовать приготовить новое блюдо, — сказал он, заметив, с каким изумлением расширились глаза женщины.

— Н-новое блюдо? — потрясённо повторила она и низко склонилась перед Пакалем, — Ты только скажи, владыка К’инич-Ханааб, да здравствуй ты много двадцатилетий, что надо делать, и я всё сама…

А вот как объяснить людям, ни разу не видевшим пельменей, что это такое?

«Нельзя же просто сказать, думал Павел, — что это мясной фарш, или мелконько порубленное мясо, завёрнутый в пластинки теста, защипанный и сваренный. И потом, годится ли для теста используемая местными жителями кукурузная мука?»

За все годы, проведённые в этом древнем обществе майя, Павел ни разу не встречал ничего похожего на это исконно российское блюдо, пришедшее некогда из родной для самого Павла территории Урала.

Но объяснять всё равно придётся. Не так уж много радости у Саши в этом мире, если её и совсем лишить чего-то более знакомого. Павел внезапно с ненавистью подумал о властной Иш-Сак-Кук, затащившей его сюда против его воли.

«Итак, с чего же начать? — мысли вернулись к приготовлению пельменей, — Как там говорила когда-то мама? — мучительно вспоминал он, понимая, что уже никогда её вновь не увидит».

Павел подхватил кусок теста, неуверенно помял его в руках.

«Тесто должно быть однородным и выдержанным. — он словно наяву услышал материнский голос, — Все составляющие надо долго и тщательно перемешивать, чтобы тесто стало ровным, без вкраплений муки, но и не жидким. В итоге должен получиться упругий шарик».

Руки молодого человека принялись старательно разминать тесто, строго следуя совету.

«Нужная консистенция, — снова послышался голос матери, — это когда тесто станет похоже на женскую грудь, а то и плотнее».

— Вроде, готово, — с сомнением проговорил Павел, выкладывая получившееся на широкую деревянную плиту, и разглаживая в плоский толстый блин. — Теперь нужно как-то раскатать потоньше.

Он пошарил глазами по кухне в поисках хоть сколько-то похожего на скалку предмета. Взгляд молодого правителя упал на непонятно, как затесавшуюся на кухню выдувную охотничью трубку.

— Вот это точно подойдёт! — воскликнул Пакаль, схватив предмет в руку.

Заскользил по лепёшке цилиндр трубки, превращая её в относительно тонкий лист.

— Теперь — начинка, — проговорил молодой человек, удовлетворённо оглядывая получившиеся готовые сочни.

Он вытащил кусок мяса, осторожно взвесил его в руке.

— Как же его мелко порезать?

Рука его машинально перебирала кремневые и обсидиановые ножи, в изобилии находившиеся на кухне. Ни один из них совершенно не подходил для намеченной цели. Но не отступать же…

— Эх, — тяжело вздохнул Павел, — Как бы мне сейчас пригодился тот самый стальной нож, что мне когда-то удалось прихватить из нашего времени. Вот только, где он сейчас?

«В куртке, — услужливо подсказала память, — в той самой, что я и прибыл сюда».

Павел встрепенулся и решительно направился к выходу из кухни.

— Ничего тут без меня не трогайте, — строго указал он на раскатанное тесто, — я вернусь и всё доделаю.

Он стремительно двигался по коридорам дворца. Подошвы сандалий шумно отсчитывали шаги молодого правителя. Мелькали разноцветные фрески на стенах помещений. Жаркое солнце украдкой заглядывало в не завешенные входные проёмы. Шуршала за пределами дворца пышная листва недалёких джунглей. Слышался мерный звук водопада. Многочисленное население города кишело на просторных улицах, занимаясь своими делами и наполняя воздух возгласами и монотонным гулом разговоров. Изредка покрикивали пролетающие над зданиями пташки.

Внезапно захотелось бросить всё и окунуться в эту пёструю толпу сограждан, почувствовать себя одним из них, а не отдельным человеком.

— Сильно всё-таки в нас коллективное начало, — буркнул Павел, — наследие большого современного города.

Перед глазами поплыли, словно наяву, высотные многоэтажные дома спальных районов современных ему мегаполисов. Явственно почудился замах выхлопных газов.

— Неужели об этом всё ещё можно сожалеть? — удивился Павел и, мотнув головой, погрузился в пьянящие чистотой запахи незагрязнённой природы.

— Владыка К’инич-Ханааб, — звонкий голос вырвал его из несколько тягостных раздумий, — правительница Иш-Сак-Кук, да живёт она…

Перед Павлом стоял Ах-Яшун.

Парнишка тяжело дышал, видимо от быстрого бега. Первым делом Пакаль почему-то подумал, что тот мало тренировался, раз запыхался… и лишь потом сообразил, что мальчишку не просто так послали за ним.

— Что велела правительница Иш-Сак-Кук? — строго обратился он к Ах-Яшуну.

Озорник виновато шмыгнул носом.

— Правительница Иш-Сак-Кук, да живёт она ещё…

— Оставь ты это, — поморщился Павел, заставив малолетнего гонца широко раскрыть глаза, — Сразу говори, с чем тебя послали…

— Правительница ждёт тебя в помещении школы, там, где мы писали знаки письма.

— Зачем? — Павел озадаченно потёр подбородок, невольно уколовшись о вновь отрастающую щетину

— Она не сказала, — Ах-Яшун опустил голову, — просто приказала тебе явиться.

— Хорошо, передай правительнице, что я скоро буду.

Мальчик пошаркал ногой по каменным плитам пола.

— Иш-Сак-Кук велела тебе прийти немедленно, — еле слышно произнёс Ах-Яшун, старательно пряча глаза.

Павел тоскливо взглянул на видневшийся в проёме двор, манящий выйти на свежий воздух. Мысли о пельменях внезапно улетучились.

Зачем бы могла его звать всевластная правительница города. Ведь именно в её праве было лишить представителя другого времени и места проживания его теперешнего статуса.

Нужно всего лишь объявить его самозванцем.

«Впрочем, — решил Павел, — после стольких прошедших лет такое сделать даже Иш-Сак-Кук будет достаточно трудно».

А мальчишка всё ещё переминался напротив Павла.

— Идём! — заявил молодой правитель, — негоже заставлять… матушку, — он с видимым усилием произнёс это слово, — ждать.

3

Посреди комнаты для занятий грозно возвышалась правительница Иш-Сак-Кук. Вдоль дальней стенки испуганно столпились мальчишки и девчонки — ученики организованной супругами школы. Иш Цак старалась прикрыть детей своим телом. Мало ли что…

Иш-Сак-Кук, даже в обычном повседневном одеянии выглядела достаточно величественно. Лицо её, даже без привычного уже слоя светлого грима, Павел неожиданно вспомнил перевод её имени на русский язык — Белая Кетсалиха, покрывала устрашающая бледность.

Женщина раздражённо посмотрела на явившегося молодого человека. Лицо её исказила гримаса ярости. Иш-Сак-Кук резким жестом отправила учащихся вон из комнаты.

Стайка детей выскользнула на улицу, стараясь сделать это наиболее бесшумно и незаметно.

Один лишь Ах-Яшун несколько замешкался. Правительница ожгла его свирепым взглядом.

— Убирайся прочь! — прошипела она свистящим шёпотом.

Этому мальчишка уже не пытался противиться. Он стремительно отдёрнул занавешивающий вход полог и скрылся за пределами комнаты.

Правительница осталась наедине с Пакалем и его супругой.

— Что ты себе позволяешь? — грозно набросилась она на Павла.

— А в чём, собственно, проблема? — удивился молодой человек, — Что я опять сделал не так?

— Кто тебе позволил нарушать устои государства?

— Что я нарушил?

Правительница медленно прошлась по комнате, нервно потирая руки.

— Не для того я вытащила тебя из твоего времени, чтобы ты занимался не своим делом! — проговорила она, подойдя вплотную к нему, — Почему ты посчитал нужным ввязаться в процесс приготовления пищи и напугал Иш-Кусам?

— Напугал? Это как?

— Девушка прибежала ко мне вся в слезах и просила заступиться за неё…

— В смысле, заступиться? — ошарашенно произнёс Павел, растерянно обернувшись к жене, — Чего Иш-Кусам испугалась?

— Ты ещё не догадываешься? — жёстко спросила Иш-Сак-Кук, — Ты же запретил ей работать на кухне. Ты показал, что недоволен ей и её работой.

— Я не говорил, что недоволен, — возразил Павел, — я лишь хотел приготовить то блюдо, которое она просто никогда не видела.

— И что это за кушанье? — в словах Иш-Сак-Кук проснулся интерес, — Неужели что-нибудь из еды вашего времени?

— Это я попросила Паш… Пакаля приготовить мне пельмени, — робко вставила Сашенька — Иш Цак.

— Пельмени? — расхохоталась правительница. Настроение женщины резко улучшилось, — ну, почему бы и нет.

Она строго взглянула на Павла.

— Я отдам соответствующее распоряжение! Будут вам обоим ваши пельмени! — выговорила она, — Но только ты никогда, никогда не вмешивайся в кухонные дела! Это недостойно мужчины вообще, а в частности правителя, каким тебе надлежит стать в будущем.

— А если я не хочу?

— Ты уже дал согласие! Помнишь? Обратного пути теперь для тебя нет.

— Но, может, тогда вернуть обратно Сашеньку?

Александра вскрикнула и поспешно прикрыла рот ладонью. В глазах её плеснулась боль вперемешку с отчаянием и надеждой. По лицу девушки пронеслись невысказанные противоречивые эмоции.

— Я…я, — пролепетала девушка, переводя взгляд с одного собеседника на другого, — я не знаю…, мне не хочется покидать Павла, но и по дому сильно скучаю…

Иш-Сак-Кук, скрестив руки на груди, с нескрываемым интересом наблюдала за промелькнувшей бурей чувств.

— Помнится, что ты сама в далёком будущем просила доставить тебя к…

Она резко прекратила разговор и прислушалась. На бледном лице правительницы появилось слабое подобие не то улыбки, не то усмешки. Женщина критически оглядела супругов и, не добавив ни слова, величаво направилась к выходу. Взявшись за полог, женщина обернулась к Павлу. Внимательный взгляд её, казалось, проник в самый мозг молодого человека.

— Не забывай, что ты теперь не Павел… Вадимович, как тебя звали в прошлой жизни, а К’инич-Ханааб — правитель Лакам-Ха! Занимайся именно тем, что тебе положено по статусу!

Она решительно вышла. Затихая, прошлепали по плитам подошвы сандалий.

Павел устало опустился на циновку. Он никак не мог ожидать, что простой разговор с могущественной женщиной, некогда провозгласившей его своим сыном, может вызвать такое напряжение сил.

«Лучше бы сам К’инич-Ханааб оставался на троне, — мелькнула непрошенная мысль, — насколько бы всё было проще».

Рука Павла механически принялась разводить краску для письма: чёрную для записей и красную для выставления оценок.

В комнату неслышно вошёл Ах-Яшун, сжимая в руках пачку бумаги. Он бросился к Павлу.

— Владыка К’инич-Ханааб, — торопливо говорил он, — позвольте мне самому заняться красками…

Павел уступил место ученику, а сам, устроившись возле невысокого столика, разложил принесённый мальчишкой лист и занёс над ним тонкую тростниковую кисточку. Несколько штрихов, и на бумаге появился вполне узнаваемый портрет склонившегося над маленькими глиняными стаканчиками мальчишки. Хитро усмехнувшись, Павел медленно подписал под рисунком: приготовление краски для письма.

К молодому человеку осторожно приблизилась девушка. Нежно обхватив его плечи руками, она прижалась к нему щекой. Павел отложил кисточку в сторону и привлёк её к себе.

Девушка приложила к губам палец, указав глазами на замершего в сторонке мальчишку. Дескать, не время ещё.

Ах-Яшун демонстративно отвернулся, делая вид, что всецело поглощён своим занятием. Однако, шуршание палочки ощутимо замедлилось.

Павел нежно освободился от объятий супруги и поднялся на ноги. Уверенным, почти уже привычным, жестом он нахлобучил на голову тяжёлый головной убор, подвесил к поясу петлю меча и вышел в просторный коридор.

— Заходите, — пригласил он притаившихся неподалёку учеников и направился к ярко освещённому солнцем выходу.

Голоса, почти не слышимые в комнате для занятий, наполнили его слух неумолкаемым гулом. Некоторое время Пакаль стоял на вершине крутой лестницы. Рядом, как по мановению волшебной палочки появились верные стражи из организованного будущим правителем Чёрного Ордена. Ветерок колыхал длинные перья головных уборов. Слабо поблескивали полупрозрачные обсидиановые наконечники копий. Трепыхались накидки.

Пакаль скользнул взглядом по работающим над барельефами воинов на панелях здания ремесленникам, развернулся и вновь вступил в тень коридора. Ноги словно сами собой унесли его к внутреннему дворику, где на очищенной от травы и тщательно вытоптанной площадке вовсю перемещались бойцы Ах-Холома. Павел уселся на высокую ступеньку лестницы и с интересом наблюдал за процессом тренировки.

Мастер боевых искусств старался всеми силами улучшить степень подготовки будущих воинов особого отряда К’инич-Ханааба.

Бойцы под командованием мастера синхронно выполняли серию движений формального боя.

— Хун! Ка! Ох! … — отрывисто считал Ах-Холом.

Шаг.

Удар.

Отбив.

Выпад.

Разворот.

Шаг назад.

Удар ногой.

Разворот.

Защита копьём.

Уклон.

Круговая подсечка.

Кувырок.

Стойка.

И всё повторяется снова.

— Ещё один повтор! — командовал мастер, — Ещё!

И ещё… Раз за разом…

— Хун! Ка! Ох!…

Бойцы действовали слаженно. Движения выполнялись чётко, резко, точно следуя командам Ах-Холома.

Шаг. Удар. Отбив. Выпад. Разворот. Шаг назад. Удар ногой. Разворот. Защита копьём. Уклон. Круговая подсечка. Кувырок. Стойка…

Внезапно Павлу захотелось самому принять участие в занятиях. Мышцы приятно заныли, словно предвкушая предстоящие усилия в выполнении упражнений. Молодой человек поднялся на ноги и собрался спускаться к тренирующимся, но его вновь отвлекли…

4

— Позволь мне, правитель К’инич-Ханааб, принять участие в тренировках воинов, — вкрадчивый голос за спиной заставил Павла обернуться.

Перед ним стоял Верховный Жрец Ах То-Киль.

— Ты зачем здесь? — нахмурился Пакаль, хотя где-то в глубине души он был рад присутствию друга.

— Насколько я помню, владыка, — церемониально поклонился рогжок, — у тебя производится подготовка воинов для специального жреческого отряда воинов.

— Откуда у тебя такие сведения?

Вместо ответа приятель только хитро улыбнулся. Дзинькнуло на его груди дорогое широкое ожерелье из пластин тёмного нефрита. Солнечные лучи осветили искусную резьбу. Ах То-киль поспешно закрыл своеобразный панцирь накинутой на плечи шкурой ягуара.

— Зачем ты спрашиваешь, дружище? Неужели ты забыл о наших возможностях.

Павел поморщился. Напоминание об истинном статусе собеседника неприятно поразило молодого человека.

— Мог бы и не напоминать, — сухо оборвал он «бога Шибальбы».

— Ну, извини, — замахал руками Ах То-Киль, — но, сам понимаешь, я пришёл не за этим. Мне нужно удостовериться, что набираемые тобой бойцы вполне соответствуют нормам элитного отряда.

Павел недоумённо уставился на казавшегося обычным увальнем представителя одной из древнейших земных цивилизаций. Мысль о том, что рогжок может иметь хоть какое-то представление о воинских искусствах никогда даже и не приходила в голову Павла.

По лицу обычно, неподверженному яркому проявлению чувств, рогжока проскользнула обида.

— Ты сомневаешься в моей… способности сражаться? Плохо же ты меня знаешь, друг… Павел Вадимович.

— Ты… — задохнулся от негодования Павел, — осмелился…

— А почему бы и нет? — осклабился собеседник, демонстративно оглядевшись по сторонам, — Все равно наш разговор никто не слышит. Кроме того, — он внезапно перешёл на русский язык, — мы можем общаться и на твоём родном языке…

Павел беспокойно посмотрел на стоящего в некотором отдалении Ах-Холома. Тот лишь украдкой поглядывал на беседующих, не подходя ближе.

— Хун! Ка! Ох! … — продолжал командовать мастер.

— Прекрати немедленно, — прошипел Пакаль рогжоку, — здесь не то место, и не то время…

— Хорошо, владыка К’инич-Ханааб, — с деланой покорностью склонился Верховный Жрец, — Но ты так и не ответил на мою нижайшую просьбу.

— Да, чтоб тебя, — сплюнул Павел, — конечно, занимайся.

Он жестом подозвал Ах-Холома.

Мастер остановил занимающихся и приблизился.

— Приветствую тебя, правитель К’инич-Ханааб, — поклонился он с достоинством приближённого к правителю человека, повернулся к Ах То-Килю, — приветствую и тебя, владыка Ах То-Киль — Верховный Жрец славного города Лакам-Ха.

— Мастер Ах-Холом, — Павел постарался придать голосу властность, — Верховный Жрец изъявил желание проверить, как наши бойцы готовы к предстоящим сражениям!

— Как изволите, владыка Ах То-Киль, — склонил голову мужчина, — Как вы собираетесь осуществить ваше желание?

— Готовность воинов можно проверить только боем, — высокомерно отозвался Верховный Жрец города.

— Боем? — Ах-Холом бросил изумлённый взгляд на Павла.

Тот кивнул.

— Боем…

— Владыка Ах То-Киль хочет посмотреть сражение?

— Я сам буду биться!

Рогжок скинул с плеч пятнистую шкуру, покрывающую тело и в одной набедренной повязке, небрежно ступая по ступеням, спустился на тренировочную площадку.

— Не повреди ожерелье, — почему-то запоздало воскликнул Павел и тут же, осекшись, прикрыл ладонью рот.

Ах То-Киль с хрустом размялся и оценивающе осмотрел учеников мастера боевых искусств.

— С кем владыка Ах То-Киль желает проверить уровень подготовки? — спросил низко поклонившийся Ах-Холом.

Павел успел заметить мелькнувшую у мастера снисходительную усмешку.

«Я бы не был столь самоуверенным, — подумал молодой человек, бросив взгляд на неожиданно мускулистое, поджарое тело Верховного Жреца, — не так прост житель Шибальбы, как могло бы показаться».

— Выбери сам, достопочтенный Ах-Холом, — с достоинством ответил рогжок.

Встрепенулись на шлеме Верховного Жреца длинные чёрные перья.

Ах-Холом почтительно склонил голову и повернулся к ученикам.

— Хотя, — замедленно добавил Ах То-Киль, — может ты сам покажешь, на что способен.

Мастер обменялся недоуменным взглядом с Пакалем. Павел пожал плечами: Сразись, раз уж он так просит.

Ученики моментально освободили площадку для сражающихся, рассевшись на ступенях лестниц.

Оба поединщика вышли на середину.

— Каким оружием будем биться? — деловито спросил Ах-Холом.

— Оружием? — переспросил жрец, — А никаким…

— Это как? — опешил мастер, невольно выпуская из рук древко.

Копьё упало на покрытую слоем невесомой пыли поверхность.

— Что тебя так удивляет? Обычный бой без оружия. Ничего особенного.

— Ну, что ж, согласен.

Мастер Ах-Холом жестом приказал убрать могущее помешать бою оружие.

Бойцы встали напротив друг друга.

Павел с интересом приготовился следить за небывалым поединком: Какое воинское искусство может продемонстрировать представитель той, цивилизации, которая ещё не ознакомилась ни с одной из систем современных Павлу боевых искусств.

— Хотя, почему бы и нет, — прошептал молодой человек еле слышно, — Не исключено, что у каждого народа есть свои методы боя…

Некоторое время противники приглядывались друг к другу, не решаясь переходить в атаку. Каждый из них, не зная соперника, не ведая его возможностей, не хотел раньше времени демонстрировать и свои боевые навыки.

Кажущаяся напряжённая неподвижность затягивалась.

У кого первого не выдержат нервы? Кто первый ринется в атаку, утратив преимущество неизвестности? Ибо известно, кто первым начнёт, тот первым и проявит себя, дав противнику изначально определить стиль и методы борьбы. Это отдалённо напоминало партию опытных шахматистов, которые просчитывают на несколько ходов вперёд. Так и тут. Первый ход может значить очень много, а может и не значить ничего.

Противники медленно двигались по кругу, присматриваясь и примеряясь.

«У нас, на соревнованиях, — подумал Павел, — оба уже получили бы по предупреждению за пассивное ведение схватки».

Ах То-Киль метнул быстрый взгляд в сторону молодого правителя. На короткое мгновение он потерял противника из вида. Этим не замедлил воспользоваться Ах-Холом. Он стремительно бросился в атаку. Рука его, сжатая в кулак, рванулась к лицу Ах То-Киля.

Павел затаил дыхание, ибо зачастую хватает одного единственного удара, чтобы…

Как некогда говорил Сибур: «Удар нужно наносить быстро, тогда противник не успеет на него отреагировать. Удар нужно наносить сильно: тогда удар точно собьёт противника с ног».

Но оба совета Василия Сергеевича пропали, не принеся результата. Как уж рогжок успел отреагировать на молниеносный удар противника, но рука Ах-Холома наткнулась на блок.

Последовала стремительная серия ударов и блоков, парировавших эти удары. Соперники на короткое мгновение отошли назад…

И снова оба одновременно азартно бросились в бой. Мелькали в воздухе руки и ноги, стремящиеся хоть как-то зацепить противника. Трепыхались мечущиеся над площадкой перья головных уборов. Успех не склонялся ни на одну из сторон.

Ученики, расположившиеся на возвышении ступеней, как завороженные следили за всеми перипетиями схватки.

Глухие звуки встречных блоков и ударов наполнили воздух.

Тела зрителей невольно дёргались, стараясь скопировать подсмотренные удары.

Наконец, оба соперника отошли назад. Покрытые пылью тела тяжело вздымались. Струйки пота проложили грязные полосы на разгорячённых лицах.

— Ты хороший воин, жрец, — уважительно проговорил Ах-Холом, — Не хотел бы я встретиться с тобой в реальном бою.

— Надеюсь, что этого не произойдёт, — Ах То-Киль медленно поднялся к Пакалю, — Спасибо тебе, владыка К’инич-Ханааб, за доставленное удовольствие.

— Обращайся, — ответствовал Пакаль, — Всегда рады тебе его доставить

Жрец накинул на плечи небрежно скинутую перед поединком шкуру.

— А кто делал эти замечательные обучающие картинки? — проговорил он, указывая на украшающие тренировочную площадку еле заметные штрихи.

— Они еще не закончены, — поспешно возразил Павел, подзывая стоящего в некотором отдалении Келема, — наш художник сначала всё тщательно прорисует, а потом…

— Резчика по камню тебе тоже следует выбрать из числа обучающихся.

— Согласен, дружище, — отвечал Пакаль, — пусть это останется чисто жреческой тайной…

— Но мне, правитель К’инич-Ханааб нужно с тобой поговорить о более насущных делах… Но не сейчас. Прежде мы с уважаемым мастером должны смыть с себя грязь…

5

Пакаль и Ах То-Киль медленно шли по гулким, пустым в это время коридорам отведённого для школы здания. Сквозь открытые проёмы входов в многочисленные классные комнаты видно было, как увлечённо занимаются дети, осваивая различные ремесленные специальности. Где-то ученики старательно размешивали глину, готовясь стать гончарами. В другой комнате ребятишки постарше разводили краски. В третьей — шуршали по кускам бумаги угольные палочки, выводя невидимые со стороны рисунки.

— Что они рисуют? — заинтересованный рогжок зашёл именно в эту комнату.

Пакаль последовал за Верховным Жрецом.

Заметив важных гостей, ученики почтительно поклонились. Ах То-Киль приблизился к низкому столику. Рука принялась рассеянно перебирать изрисованные листки. Перед глазами Верховного Жреца появились старательно изображённые бытовые сцены. Взяв одну из работ, жрец неуверенно обернулся к стоявшему возле него учителю.

— Что это? — грозно спросил он, — Разве можно…

— Пойдём-ка, дорогой друг, — Пакаль властно взял жреца под локоть, — я тебе всё объясню, — и повлёк рогжока прочь.

Напоследок махнул растерявшемуся учителю: дескать, продолжай.

— Что это всё значит? — выговорил Ах То-Киль уже в коридоре.

— Что-то я не понял твоего недовольства.

— Как можно изображать такие вещи? — он потряс перед глазами Пакаля захваченным в классе рисунком.

Павел обеспокоенно вгляделся в изображение.

— Вроде бы, ничего особенного, — недоумённо протянул он, — Вижу тут лодку, в которой сидит человек и ловит рыбу. Что тут не так?

— Всё не так! — вскипел жрец, — не может ремесленник опускаться до отображения простых людей…

— А кого, по-твоему, должны изображать художники? Уж не богов же.

— Именно богов! — уверенно заявил представитель древней цивилизации, — мы им дали всё: знания, письменность, культуру… кукурузу, наконец. Они должны прославлять нас!

— Ты хочешь прославления? — удивился Павел, — Я был о тебе более высокого мнения… Но, давай посмотрим более внимательно на процесс изготовления рисунков.

— Что ты имеешь в виду? — опешил Ах То-Киль.

— А то, — уверенно заявил собеседник, — что прежде, чем изображать богов, нужно научиться правильно это делать. Ты же не хочешь, чтобы боги выглядели недостаточно качественно.

— Ничего не понимаю, — честно признался рогжок.

— Вспомни, ты только что восхищался рисунками Келема на тренировочной площадке. А как бы он смог изобразить бойцов без знаний, полученных при прорисовке всё тех же простых людей — мастеров боевых искусств?

— Кстати, именно об этом я и хотел с тобой поговорить, — вспомнил Верховный Жрец и одновременно представитель потустороннего царства Шибальбы.

— Об этом? — удивился Пакаль, — Тогда пройдём в мою комнату…

Некоторое время оба молчали. Скудный свет выделял отдельные пятна на стенах. Ах То-Киль, подхватив светильник, медленно обходил комнату, внимательно вглядываясь в украшающие кабинет наброски. Палец жителя преисподней изредка касался неровных угольных линий.

Павел, усевшись на циновке возле рабочего стола, терпеливо ожидал начала разговора, стараясь не нарушать сосредоточенного внимания приятеля.

Наконец, рогжок, не то насытившийся созерцанием рисунков, не то просто устав от них, подошёл к молодому человеку и устроился напротив его. Светильник опустился на стол, выделив заготовленную стопку чистой бумаги.

— Не томи, — выговорил, наконец, Павел, — говори, за чем пришёл.

Ах То-Киль удобно расположился на расстеленной циновке, покрытой сверху пушистой пятнистой шкурой, скинутой с плеч рогжока. Лицо его потемнело от тщательно скрываемой тревоги.

— Я жду, — выговорил Павел, пристально вглядываясь в лицо жреца.

— Не спеши, владыка К’инич-Ханааб, — отозвался собеседник, — не гоже правителю проявлять нетерпеливость.

Пакаль с усилием сдержал, готовые сорваться с языка, слова и сдержано кивнул.

Верховный Жрец удовлетворённо отёр лицо, словно смывая негативное настроение.

Наклонившись вперёд и прижав ладонью рисунки Павла, он отчётливо произнёс:

— Правители Шибальбы недовольны тем, что ты делаешь…

— И что я делаю не так?

— Ты нарушаешь установленный порядок…

— В чём? — удивлённо перебил рогжока Пакаль.

— Для чего нужна созданная тобой школа?

— Ничего не понимаю, — откровенно сознался Павел, — Не так давно ты сам способствовал распространению знаний среди детей города. Разве не ты ознакомил учеников со звёздным небом?

— Так-то оно так, — уклончиво возразил Ах То-Киль, — но согласись, что таким образом стирается разница между различными слоями населения. До тебя существовала стройная пирамидальная система власти и подчинения. А ты пытаешься всё это перемешать и лишить жителей…

— Подожди, друг То-Киль, — возмутился Павел, — Я ничего не собираюсь менять. Во всяком случае ПОКА. Но, в дальнейшем, кто знает, может что и удастся изменить. И подумай, разве плохо, когда высшие посты в государстве занимают не сыновья каких-то там родителей, а люди, способные, талантливые, знающие? Разве плохо, если любой ремесленник сможет более плодотворно работать, получив определённые знания, умения и навыки?

— Не про то речь, — недовольно поморщился жрец.

— Именно про то. Ученики школы получают необходимые знания. Чтобы впоследствии использовать их на практике. Учителя в школе получают зарплату, делясь своим опытом в той или иной сфере деятельности, — Павел на мгновение запнулся, заметив мрачное выражение лица собеседника, и продолжил уже в несколько другом ключе, — Но мы не забываем и о том, что основными хранителями знаний должны оставаться учёные… -жрецы. Именно для пополнения этого слоя населения и направлена основная задача школы. Потому что, только учёные должны способствовать развитию…

— А как же те, кто месит глину и смешивает краски?

— Ты верно заметил, дорогой друг, — обрадованно подтвердил Павел, — это те люди, что будут непосредственно развивать ремесло. Кроме глиномесов и художников есть ещё и писцы, агро… земледельцы, специалисты по обработке камня, по строительству дорог… да, впрочем, появятся и другие.

Павел замолчал. В голове молодого человека уже мелькали дальнейшие перспективы развития образования. Все дети, по замыслу Павла должны получить образование, в том числе и профессиональное. Ему уже виделась целая система учебных заведений, начиная от обычного знания письма и счета до вполне конкретных знаний. Вот только где найти людей, способных донести до учеников те, пока немногие умения, которые, как верно заметил собеседник, некогда принесли им представители предыдущей цивилизации рогжоков.

И тут его осенило.

Павел пристально взглянул на хмурого, озадаченного Верховного Жреца.

— Хочу предложить тебе принять участие в обучении детей.

Ах То-Киль ошарашенно вскочил на ноги.

— Да ты… да как ты… — от негодования жрец не мог найти слов.

Всё, что он хотел высказать Павлу ранее, моментально вылетело у него из головы.

— Не переживай, дорогой друг, — примирительно проговорил Павел, — принимай всё, как есть.

Жрец беспокойно мерил комнату широкими шагами, мотаясь от одной стенки к другой. Руки его беспорядочно взмахивали. Колыхались длинные чёрные перья шлема. Позванивали нефритовые пластины широкого ожерелья. Нервно подрагивала пятнистая шкура на плечах рогжока.

Ах То-Киль остановился перед уютно устроившимся возле столика Пакалем и вперил в правителя тяжёлый взгляд. Губы его беззвучно шевелились. Глаза яростно сверкали.

— Что это ты задумал? — наконец, смог выговорить представитель древней высокоразвитой цивилизации, — Чтобы я…

— А не ты ли только что говорил, что именно вы — древние боги местных племён подарили им научные знания, письменность… и много чего ещё.

— Это совсем не то, что ты мне сейчас предлагаешь…

— Не то? А как вы некогда обучали примитивных охотников и собирателей?

— Но…

— Какие ещё «но»? неужели вы хотите остановиться на уже достигнутом? Неужели вы настолько… э… опустились, чтобы забросить свою великую миссию просвещения? Или вам просто хочется ощущать себя всевластными богами и требовать только слепого поклонения?

— Что-то ты совсем не то говоришь, — смутился Ах То-Киль.

— Ты просто хочешь оставаться для жителей богом Грома, хочешь, чтобы они сами ничего не умели и надеялись только на тебя?

Верховный Жрец важно сложил руки на груди.

— Я понял тебя, владыка К’инич-Ханааб, — проговорил он хмуро, — но я сам не могу этого решить.

— Почему?

— Мне нужно посоветоваться с остальными повелителями Шибальбы…

— Так, в чём проблема-то, — снисходительно перебил Павел, — Иди и советуйся.

— Ты должен пойти со мной, — уверенно заявил Ах То-Киль.

6

За окном ярко светило мартовское солнце. От несколько просевших и приникших к земле грязных сугробов робко проявлялись крохотные ручейки. Они осторожно перебегали улицу, отворачиваясь от невесть откуда взявшихся камешков. Мимо, не обращая на бегущую воду внимания, торопились прохожие. Взлетали брызги из-под ног особо спешащих.

На столике перед собеседниками исходили ароматом присыпанные сахарной пудрой пончики. Торжественно стояли картонные стаканчики с горячим кофе. Максим осторожно отхлебнул горячий напиток и поспешно откусил маслянистый бок пончика.

Виктор пристально взглянул на приятеля.

— Ну, давай, начинай…

— Что начинать? — Ходорченко поставил горячую посудину, растерянно охнув и подув на пальцы.

— Что за друг, которого ты никак не решишься полностью назвать другом, научил тебя столь необычному стилю фехтования?

— Это длинная история, — с трудом выговорил Максим, осторожно притрагиваясь к стаканчику.

Рука медленно прокрутила картонку.

— И я не знаю, — продолжил юноша, — сможешь ли ты поверить в её истинность.

— Попрошу без предисловий, — поморщился Виктор, — не можешь — не рассказывай.

Он откинулся на спинку стула. Двумя пальцами ухватил стаканчик и шумно отхлебнул.

Максим с тяжёлым вздохом вгрызся в пончик, мимоходом вспомнив, что бабушка его когда-то пекла совершенно другие пончики, в виде шариков с повидлом внутри. Но не говорить же об этом с неожиданно обретённым приятелем. Можно ли и его назвать другом? Можно ли во всём ему довериться? Юноша скосил взгляд на хмурого Виктора. Третьяков рассеянно крутил стаканчик по столешнице, забыв о остывающем тёмно-коричневом, почти чёрном, напитке.

Пауза в разговоре неуклонно затягивалась.

Первым не выдержал Виктор.

— Попробую начать я, — размеренно произнёс он, — Когда-то, в юности, я почти профессионально занимался фехтованием. Но, в один прекрасный день всё резко изменилось…

— У меня примерно такая же история, — прервал рассказ товарища Максим, — долгое время я рос как сын богатого родителя, которому якобы всё позволено… — он замолчал, — и тогда…

— Иногда вдруг захочется

Взметнуть клинок к небесам,

Чтоб солнце сверкнуло отточено

Навстречу моим мечтам:

— Чтоб не таилось ничтожество

За спинами пап и мам,

И за свои деяния,

Чтоб каждый ответил сам…

— Чтобы, эфес сжимая,

Каждый встал, защищая честь.

— И чтобы подлость и наглость любая

Забыла, что она есть! — неожиданно продекламировал Виктор.

Максим досадливо поморщился.

— Не такое уж я и ничтожество, — обиженно буркнул он, — просто некоторое время считал, что мне все что-то должны. И тогда мне встретились два человека, которые и преподнесли мне кое-какую науку. Один из них — старый, хромой учитель истории, Василий Сергеевич его звали, показал, что внешность может оказаться обманчивой. Он, шутя расправился со мной и одним моим приятелем, — Максим посмотрел на Виктора и поспешно отпил кофе, — кстати, ты его видел совсем недавно. Это с ним у меня произошла та стычка недалеко от Универа.

Виктор хмыкнул, вспоминая упомянутый собеседником случай.

Максим пошарил рукой по тарелке в поисках очередного пончика, удивлённо оглядел помещение. Пожал плечами.

— Неужели съели?

— Купить ещё?

— Не надо, — отмахнулся юноша, — итак, тот отпор старого учителя заставил меня призадуматься, но я ещё оставался всё тем же заносчивым созданием. Василия Сергеевича уволили. И пришёл новый учитель, молодой. И тут произошло неожиданное…

Он на короткое мгновение замолчал, прикидывая, стоит ли делиться с человеком, которого знал лишь постольку поскольку. Потом, понизив голос до таинственного шёпота, продолжил:

— Мы с Павлом Вадимычем…

— Павлом? — переспросил Виктор, заинтересованный безыскусным рассказом юноши.

— Ну, да! Так звали нового учителя истории. Мы с ним попали… — Максим сделал трагическую паузу, — к древним майя…

— К-куда? — глаза собеседника сверкнули.

— Так и знал, что ты мне не поверишь, — Максим расслабленно откинулся на спинку стула.

— С чего ты взял, что я тебе не поверил?

— А как в такое вообще можно поверить?

— Можно, — твёрдо возразил Виктор. И тут же спросил, — а в какое, конкретно время?

— Чего?

— В какой период истории майя вы попали?

— Тебе действительно это интересно?

— Было бы неинтересно, не спрашивал бы.

— Тут надо подумать, — Максим рассеянно отодвинул опустевший стаканчик из-под кофе и водрузил на стол сумку. Из недр её появилась на свет замызганная тетрадь. Зашелестели переворачиваемые страницы.

— По наиболее известной классификации, — медленно проговорил юноша, — это было классический период цивилизации майя. Мы оказались в городе Лакам-Ха. Местные жители меня назвали Аб-К’инич-Ханааб, — смущённо добавил он.

— Ага, — после некоторого раздумья протянул Виктор, — Эпоха древнего царства. А город, который ты назвал — это…

— Вадимыч сказал, что его теперь называют Паленке.

— Паленке? — Виктор потёр подбородок, — Повтори-ка, как тебя назвали…

— Аб-К’инич-Ханааб, — неуверенно сказал Максим.

— Наиболее известным правителем Паленке был К’инич-Ханааб Пакаль, — выговорил Виктор, — но что такое Аб-К’инич-Ханааб.

— Тут всё просто, — отозвался Максим, — АБ на языке майя означает КАК…

— То есть, тебя назвали КАК К’инич-Ханааб — следовательно, похожий на него.

— Ну, да, — подтвердил Ходорченко.

— Подожди. А кто тогда реальный Пакаль?

— Этим самым Пакалем стал Павел Вадимыч, а меня Иш-Сак-Кук вернула обратно в наш мир, в наше время.

Виктор отёр ладонями лицо и изумлённо посмотрел на собеседника.

— Это что же получается, — протянул он, — что наиболее известный правитель майя не имеет к самим майя никакого отношения?

— Вот поэтому я и взял для курсовых и будущего диплома тему цивилизации майя классического периода, — проговорил Максим, пряча тетрадь обратно в сумку.

— Это-то понятно…

— А у тебя какая тема? — решился спросить юноша у Виктора.

— У меня? — не понял Третьяков, — а какое это имеет значение?

— Ты, что боишься мне ответить?

— Ничуть. У нас с тобой несколько разные интересы. Хотя у обоих связаны с изучением цивилизации майя. Я занимаюсь другим известным правителем, правда уже постклассического периода.

— Каким, если не секрет?

— Был такой правитель Хунак Кеель, живший примерно через триста-четыреста лет после Пакаля.

— Что-то я о нём слышал, — нехотя сознался Максим, — но что? Сейчас и не вспомню.

— Пошли! — решительно поднялся Виктор, — по дороге расскажу.

Они вышли на свежий воздух.

— Постой, — вдруг воскликнул Виктор, — Ты сказал, что тебя вернула обратно… Иш-Сак-Кук. Что это значит?

— У нас с Вадимычем сложилось впечатления, что она колдунья.

— Колдунья? Насколько я знаю, эта женщина являлась матерью К’инич-Ханааба Пакаля. Ты точно ничего не путаешь?

— Мало того, — оскорбился Максим, — она же нас и отправила в Лакам-Ха.

— Она? Как?

— Поговорим об этом как-нибудь в другой раз, — смутился Максим, — впрочем, и ты что-то хотел мне поведать.

— Моя история ещё более невероятная, а может и нет. Это смотря с какой стороны посмотреть. Мы, с моим другом попали к майя при помощи портативной машины времени. Но в другое время, как раз тогда, когда началась конкиста. И мне удалось прихватить из того времени книгу, написанную одним из сподвижников того самого Хунака Кееля. С помощью специально программы я перевёл книгу. А потом и решил изучить биографию этого человека.

— У меня другая цель, — с трудом выговорил Максим, — я хочу вернуться к Вадимычу и помочь ему…

7

— С тобой? Куда это? — недоверчиво спросил Павел.

— А сам не догадываешься? — усмехнулся рогжок.

— Неужели мне придётся снова направиться в Шибальбу? — в голосе молодого человека зазвучало беспокойство. — Это обязательно?

— А что такого? — удивился Ах То-Киль, — Ты там уже был, и ничего с тобой не случилось. Не всё видел, это точно, но и ничего тебе не угрожало. Или ты, как и все здешние обитатели, по-прежнему считаешь наше царство чем-то напоминающее вашу… как её там? … преисподнюю?

— А разве не вы сами усиленно создавали такое впечатление? Не ты ли и сам наряжался в устрашающее чудовище?

Ах То-киль весело расхохотался, но тут же, испуганно оглянувшись на неприкрытый вход, прикрыл рот ладонью.

— Никогда больше так не говори, — строго произнёс «бог грома» и поправился, — во всяком случае в тех местах, где тебя могут услышать посторонние.

— Это почему? — подозрительно отозвался Павел.

Собеседник поморщился. Он сделал несколько шагов и осторожно выглянул наружу, за пределы комнаты.

— Время ещё не подошло, — туманно объяснил он, возвращаясь к Павлу, — здешний народ ещё не готов отказаться от веры в богов.

Павел аж задохнулся от негодования.

— Как ты можешь так говорить! — вскрикнул он, — Что хорошего в…

— Я никогда и не говорил, что это хорошо, — спокойно возразил Ах То-Киль, — но, пойми, человек далёкого будущего, время для отмены веры в богов, какими бы он не были, ещё не пришло.

Он вновь беспокойно оглянулся на вход. Павел тоже внезапно заметил неуловимое движение в полутёмном коридоре.

«Не хватало ещё, чтобы нас кто услышал, — почти одновременно подумали увлечённые спором собеседники, — Узнает кто, и проблем не оберёшься».

— Лучше пойдём, друг Пакаль, — неуверенно проговорил рогжок, — по дороге, в стороне от возможных посторонних ушей, как раз всё и обсудим.

— Как скажешь, — хмуро согласился Павел.

Рука молодого правителя потянулась к древку копья. По лицу «бога» -жреца скользнула недовольная гримаса. Ах То-Киль хотел было что-то сказать, но по непонятной причине лишь махнул рукой и поспешно вышел из комнаты в пустынный коридор. Павел последовал за ним.

Невесомой тенью мелькнул неясный силуэт, почти не различимый в полумраке каменного лабиринта.

Павел тревожно поёжился. Неоднократное упоминание собеседника о посторонних ушах наводили на мысли о виденных ещё в своём мире шпионских фильмах. На память пришли жучки и скрытые камеры слежения.

«Чепуха полная, — тряхнул головой Павел, — Откуда здесь могли взяться подобные аппараты?»

Он невольно покосился на шествующего рядом с высокомерным видом Верховного Жреца. Во всяком случае, ничего подобного за всё время пребывания его в Лакам Ха встречать не приходилось. Но, в тоже время, как объяснить почти полную осведомлённость обитателей потайной Шибальбы о происходящих в городе событиях?

Они вышли на освещенную солнцем небольшую площадку на вершине лестницы.

— Владыка К’инич-Ханааб, — звонкий голос Ах-Яшуна заставил Павла вздрогнуть от неожиданности, — правительница Иш Цак…

Павел обернулся. Растерянный мальчишка смотрел словно мимо молодого человека, моментально забыв, что именно хотел сказать. Рука Ах-Яшуна поднялась. Палец его невольно указал на нечто, находящееся за спинами собеседников. Глаза расширились.

— Кто это? — потрясённо пробормотал обычно непоседливый, а сейчас словно окаменевший, мальчик.

Собеседники недоумённо переглянулись и одновременно повернувшись, уставились в то, что так поразило юного ученика Павла. На каменном невысоком порожке расположилось странное существо тёмно-коричневого цвета, лишенное какой-либо шерсти. Размером никак не больше локтя Ах-Яшуна с кожистыми крыльями, сложенными за спиной наподобие неопрятного ранца. Лапки существа удивительным образом напоминали человеческие руки и ноги: с такими же пальчиками, оканчивающимися несколько заострёнными ногтями. Не было никакой необходимости называть их когтями… Длинный хвост беспокойно шевелился позади, негромко постукивая по камню. Невероятно умненькие глазки на заострённой, подобно собачьей, мордочке пытливо всматривались в лица людей. Из полураскрытой пасти нет-нет да выскакивал длинный узкий язычок, стремительно облизывающий чёрные губы. Внутри пасти виднелся целый ряд белоснежных иголочек клыков. Голову существа венчали небольшие загнутые назад рожки. Ни дать, ни взять — чёртик, как он изображался на иллюстрациях некоторых детских книжках.

Павел вопросительно повернулся к Ах То-Килю.

— Может Верховный Жрец сможет нам объяснить природу этого существа?

Рогжок отёр лицо ладонью.

— Ничего особенного, — быстро проговорил он, отходя от минутного замешательства, — Это просто… посланец Шибальбы.

— Шибальбы? — изумлённо повторил Ах-Яшун, — А зачем он здесь?

«Много будешь знать — скоро состаришься», — хотел сказать Павел, но сдержался.

А мальчик уже подскочил к странному посланнику ближе. Присел на корточки, осторожно протянул к существу руку. Посланец стремительно обхватил палец мальчишки маленькими ручонками и принялся что-то щебетать на непонятном языке.

— Что он говорит? — обернулся Ах-Яшун к Павлу.

— С каким заданием ты пришёл к правителю К’инич-Ханаабу? — строго перебил его рогжок.

— Прости, владыка Ах То-Киль, да живёшь ты не одно двадцатилетие, — виновато отозвался мальчик, так стремительно вскочив на ноги, что посланник Шибальбы метнулся в тень, испуганно заверещав.

— Правительница Иш Цак попросила позвать правителя К’инич-Ханааба, — запинаясь, произнёс Ах-Яшун.

— А почему она послала именно тебя? — подозрительно спросил Верховный Жрец.

— Правительница Иш Цак ждала владыку К’инич-Ханааба в учебной комнате, а я просто… вызвался… привести его.

Мальчишка мечтательно уставился на притаившегося в тени маленького крылатого посланца.

— А можно его покормить? — внезапно спросил он.

Плохо скрываемая досада исказила лицо Верховного Жреца до неузнаваемости. Мелькнули странные треугольные зубы в полуоткрытом рту. На мгновение Павлу показалось, что его друг из потаённой страны Шибальбы совершенно не относится к человеческой расе.

Но тогда, кто же он был?

— Наши планы, владыка К’инич-Ханааб изменились, — проскрежетал неожиданно металлический голос рогжока, — Я вынужден отправиться пока один.

— Ты не че…

Ах То-Киль гневно сверкнул глазами, не давая возможности сорваться напрашивающийся вопрос.

— Всему своё время, — проговорил он.

Жрец звонко щелкнул пальцами, подзывая странное существо. Кожистые крылья судорожно взмахнули, поднимая крохотное тельце в воздух. Существо осторожно опустилось на плечо Ах То-Киля и принялось оживлённо что-то наговаривать ему прямо в ухо.

Верховный Жрец величественно поклонился. Существо неожиданно видоизменилось. Теперь оно стало напоминать некую птицу, не то орла, не то ворона. Нечто среднее между ними. Павлу даже показался образ рогжока с восседавшей на его плече птицей смутно знакомым, будто молодому человеку уже приходилось видеть его раньше, но где и когда?

Павел растерянно смотрел на удаляющегося Ах То-Киля, лихорадочно пытаясь что-то вспомнить.

— Владыка К’инич-Ханааб, — напомнил о себе Ах-Яшун, — правительница Иш Цак ждёт тебя.

— Хорошо. Идём!

Пакаль решительно зашагал к вызвавшей его к себе Сашеньке…

8

Как только Павел вошёл в комнату, Сашенька повернулась к нему.

— Пашка, — торопливо заговорила она по-русски, — тут заходили…

Павел тревожно обернулся ко входу, не слышит ли кто. Ах-Яшуна за спиной не оказалось, вероятно, он скрылся по дороге. Пакаль облегчённо выдохнул.

— Я же тебя просил, — выговорил он еле слышно, — говорить здесь на местном языке и никогда не называть меня настоящим именем. Это может плохо отразиться на нашем дальнейшем существовании.

— От кого таиться? — удивлённо протянула девушка, — И так все главные люди города знают, кто мы такие на самом деле.

— В смысле? Кого ты имеешь в виду?

— Посуди сам, — принялась перечислять Александра, продолжая разговор на русском языке, — Самый главный здешний человек, это твоя, так называемая мать Иш-Сак-Кук, которая и смогла доставить нас в это время и в это место. Это раз! Верховный Жрец города… Это два!

— Ну, и всё, — прервал супругу Пакаль уже на языке города, — больше никто ничего не знает. Поэтому, прошу ещё раз, — ласково произнёс молодой правитель, прижимая к груди женщину, — постарайся придерживаться правил.

— Хорошо, мой повелитель, — ответила Иш Цак, а в глазах Сашеньки явно сверкали искры протеста, — Но я никак не могу забыть дом, наш родной город… родственников и друзей из прошлой жизни.

Она подняла лицо и вопросительно посмотрела на Павла.

— Может можно хоть как-нибудь побывать дома… в отпуске, например?

— Не знаю, — растерянно пробормотал Павел, — но, обещаю, что обязательно поговорю с Иш-Сак-Кук об этом.

А в его воспоминаниях появились заснеженные ели, горделиво вонзающиеся острыми верхушками в чистые небеса. Искрящийся многочисленными кристалликами в морозном свете холодного зимнего солнца нетронутый снег. Неожиданно еловые лапы качнулись, сбрасывая белые пушистые шапки. Бесшумно пролетела крупная птица, мельком черкнув кончиком крыла по снежному покрывалу. Яркими красными грудками мелькнула небольшая стайка снегирей, устремившаяся к замерзшей дикой яблоньке. Тоска сжала сердце молодого человека.

Он тяжело вздохнул, приходя обратно к реальности.

— Я спрошу о такой возможности, — глухо проговорил Павел.

— Спроси… Спроси, пожалуйста.

— Кстати, — Павел медленно отстранился от женщины, — зачем ты посылала за мной Ах-Яшуна?

— Пойдем со мной, — она взяла мужа за руку и повлекла в комнату, считавшуюся по их обоюдному согласию своеобразным обеденным залом. Ароматный запах не встречаемого здесь прежде яства наполнил ноздри молодого правителя.

— Что это? — Павел изумлённо втянул воздух, — что-то отдалённо знакомое, но никак не могу понять, что именно…

На небольшом, укрытом циновкой столике расположилось широкое блюдо с горкой испускающих аромат странно слепленных не то пирожков, не то…

— Из кухни по повелению правительницы Иш-Сак-Кук принесли вот это, — Иш Цак указала на кушанье, и добавила, — Иш-Кусам назвала это waaj-chikin.

— Жареные пельмени! — вскрикнул Павел, — Иш-Сак-Кук выполнила свое обещание. Может и…

— Больше похоже на корейские дамплинги, — почему-то заметила Сашенька и тут же испуганно прикрыла рот.

В проёме входа мелькнула фигура одного из учеников. Иш Цак не успела рассмотреть, кто это был.

— Что еще за дамплинги? Никогда не слышал, да и не слыхал.

— Подруга когда-то посоветовала, — с грустью ответила Сашенька, — Сказала, что случайно купила по акции. Сначала хотела собаке скормить, но запах, говорила, пошёл такой аппетитный, что не выдержала, и сама всё слопала. Вот и я решила попробовать. И теперь эти… кулинарные изделия почему-то напомнили мне именно корейский вариант пельменей — дамплинги… Они могут приготавливаться как в варёном, так и жареном виде…

— Ну, что же, — Пакаль довольно потёр руки, — приступим к трапезе. Я хоть попробую новый вкус, — и, отвечая на вопросительный взгляд жены, — А завтра я поговорю с Иш-Сак-Кук об… отпуске.

— Почему завтра?

— Сегодня уже выдался трудный день, — тяжело выдохнул Пакаль, подхватывая горячий псевдокорейский пирожок.

— Трудный? Это почему же?

— Сначала приходил Ах То-Киль, — нехотя признался Пакаль, — выражал неудовольствие по поводу нашей школы и совсем было собрался увести меня на беседу с владыками Шибальбы.

— И? — Иш Цак испуганно прижала ладони к щекам.

— Мы уже собрались туда отправиться, как появилось странное существо, которое наш рогжок назвал посланцем всё той же Шибальбы. Ах То-Киль сразу прекратил настаивать на моём путешествии и отправился один.

Он замолчал, полностью поглощённый приёмом пищи. Сашенька наблюдала за мужем застывшим тревожным взглядом. Она всё никак не могла привыкнуть к местным условиям. Поначалу девушке казалось, что после её встречи с любимым, всё у них окончательно наладится, но не тут-то было. Не зря же где-то говорилось, что мужчинам легче справиться с изменением условий жизни, чем женщинам, особенно, если эти изменения произошли не в лучшую сторону.

— Что с тобой? — Павел остановил уже поднесённый ко рту очередной кусок дамплинга и внимательно посмотрел на супругу. — Почему ты не ешь? Ты же сама просила пельмени…

— Да, да, конечно, — девушка машинально взялась за кушанье и принялась медленно пережёвывать, не особо чувствуя его вкус.

— А зачем он тебя звал в эту самую Шибальбу? Судя по рассказам местных жителей, Шибальба — это нечто вроде тутошнего ада…

— Не совсем так, — отмахнулся Павел, стараясь сделать это более небрежно, чтобы хоть как-то успокоить женщину. Я же тебе уже говорил, что Шибальба — просто потаённая страна, в которой проживают представители относительно высокоразвитой древней цивилизации рогжоков. Ты же не удивляешься одному из них. Так прими и всех их…

— Хорошо, — покорно согласилась Сашенька, — но я…

Она не договорила. По щекам её потекли слёзы.

— Ты чего, девочка, — ласково заговорил Павел, наглаживая на этот раз не прибранные в замысловатую причёску волосы, — Всё обязательно наладится.

— Конечно, наладится, — сквозь слёзы ответила Сашенька, — но когда? Когда я смогу хоть на самую маленькую минуточку вернуться к привычному образу жизни со всеми достижениями современной нам цивилизации? За последние годы я, наверное, до такой степени одичала, что…

Она зарыдала. Павел растерянно подсел к девушке, не зная, как поступить.

Сашенька подняла на него несчастный взгляд мокрых глаз. Отёрла щёки ладонями, размазав косметику.

Во взоре девушки сверкнули искры. Она стремительно преобразилась. Теперь перед молодым правителем теперь была не заплаканная девчонка из двадцать первого века, а надменная и властная принцесса народа майя. Она хлопнула в ладоши.

Прозвучали по коридору быстрые шаги. Павел никак не мог привыкнуть к такому моментальному появлению только что отсутствующих слуг.

«Как-то Сашка освоилась с таким положением гораздо легче, — думал он, — но почему тогда в остальном всё полностью до наоборот? Как-то это не совсем сочетается. Вроде бы должно быть неприятие во всём, а тут вот на тебе».

— Уберите всё! — властно приказала Иш Цак прибывшим девушкам-рабыням, небрежным жестом указывая на недоеденные остатки пиршества.

Павел не к месту вспомнил, как он пытался освободить их и других дворцовых рабов около года назад. Но ничего не получилось. И первыми выступили против освобождения именно рабы.

— Куда мы пойдём? — чуть ли не в единый голос заявили они тогда, — Что мы умеем? Мы уже так долго при дворце. Знаем все дворцовые обычаи, но мы не знаем, что нам делать в той деревне, что мы когда-то покинули…. Мы одеты, накормлены и выполняем не слишком тяжёлые обязанности….

Павел долго размышлял на эту тему. До невольного путешествия во времени он был уверен, что каждый раб мечтает о свободе. Именно так учили в школе и университете. Приводили примеры неоднократных восстаний рабов в разных рабовладельческих государствах. Что, например, стоило восстание Спартака в Риме. Хотя, если подумать, Спартак ведь не собирался ничего менять. В случае победы образовалось бы точно такое же, как и раньше рабовладельческое государство. Только роли бы просто-напросто поменялись, как неоднократно было в древнем Египте, например. Или восстание Савмака, приведшее предводителя на трон. Да, впрочем, и все революции закончились тиранией того же Вильгельма, Кромвеля или Наполеона. Да и российская революция, в принципе, пошла по такому же пути.

Павел медленно приобнял Иш Цак, и они вместе вышли из комнаты.

На тёмно-синих, словно бархатных небесах зажглись яркие звёзды. Они казались настолько близкими, что вот-вот, протянешь руку и обязательно до них достанешь. Даже известный в основном только по книжкам да по разговорам Млечный Путь выделялся светлой, несколько дымчатой, полоской, перечёркивающей небосвод. Свежий вечерний ветерок нежно овевал разгорячённые лица. Шлёпанье подошв сандалий звучно разносилось по пустынным коридорам дворца-школы.

Полог спальной комнаты откинулся, пропуская супругов.

Пакаль улёгся на жёсткую циновку, заменившую по его приказу пышную мягкую постель, и моментально провалился в глубокий сон. Сашенька, вновь всхлипывая, долго ворочалась, пока и её не сморило.

И снились Павлу огромные пирамиды на фоне грозового неба. Неясные тени зазывают молодого человека к себе, туда, где между пирамидами разверзся тёмный, почти чёрный вход.

— Тебя ждут в Шибальбе, — настойчиво шипел в ушах незнакомый голос…

9

Утро встретило Павла неприветливо. Грязно-серые облака пятнали освещённые оранжевым рассветом небеса рваными клочьями, постепенно собирающимися в грозовые тучи. Резкими порывами дул ветер, взметая невесть откуда взявшуюся пыль. По каменным плитам площади метались вихрики сухих листьев и травы. Павел долго смотрел на стремительно темнеющий небосвод из входного проёма, придерживая плотный полог рукой.

На ступенях дворца сгрудились жрецы-воины созданной Пакалем гвардии. Яростно трепетали длинные чёрные перья головных уборов. С особым звуком перезванивались пластинки ожерелий доспехов.

Из горла молодого человека вырвалось нечто, напоминающее проклятие. Эта непогода совершенно некстати. В другой бы день Павел не обратил бы внимания на капризы природы. Гроза, ну и гроза. Но сейчас… Особенно после довольно неприятной беседы с одним из тех, кто в какой-то мере являлись богами для данной ситуации, грядущее легко можно было принять за проявление так называемого божественного недовольства. «Бред, конечно, но кто будет разбираться?» — прокрутилась в голове Павла непрошенная мысль. Он раздражённо тряхнул головой, отгоняя ехидную гостью.

— Всё равно никто не слышал нашего разговора, — пробормотал молодой человек, возражая внутреннему голосу, — и, значит, никто не сможет никого обвинить.

— Что случилось? — встревоженно спросила из темноты спальни Иш Цак.

Она не разобрала сказанных еле слышно слов, но уловила интонацию мужа.

— Ничего, — буркнул в ответ Павел, — Просто не похоже, что нам удастся поговорить с правительницей о нашем… отпуске. Время не совсем подходящее.