Бесплатный фрагмент - Открываем Америку: здесь и сейчас, причем без приукрас!

К читателю

Кто из нас в детстве не увлекался историческими приключенческими романами Фенимора Купера и Майна Рида, героями которых были американские индейцы. Мы погружались в удивительный мир, где обитали необыкновенные люди. Сейчас у вас в руках книга новелл об истории доколумбовой Америки.

Сегодня, когда в книжных магазинах и интернете предлагается много разнообразнейших книг, нечасто можно встретить занимательную книгу, особенно для детей, об истории все еще таинственной древней индейской Америки — родины ольмеков, майя, ацтеков, инков и других замечательных народов Нового Света.

Нас по-прежнему будет привлекать романтика неизведанного, с замиранием сердца мы готовы следить за перипетиями исторических судеб древнеамериканских народов, их первооткрывателей и поработителей. Именно об этом — о доколумбовой истории Америки от заселения ее первобытным человеком несколько десятков тысячелетий назад и до завоевания испанскими конкистадорами в XVI веке — вы узнаете, прочитав эту книгу.

Особая признательность моим близким, чья поддержка на протяжении многих лет способствовала появлению этой книги, моей маме Иде Тарасовне, жене Галине Владимировне и сыну Мишане.

Автор

---

Светлой памяти родителей и любимой бабушки Зои Антоновны, посвящаю…

---

Люди перестают мыслить, когда перестают читать!

(Дени Дидро)

Человек растет с детства…

(персидская поговорка)

…боль, перенесенная в детстве, как правило, не проходит бесследно.

(житейская мудрость)

Вместо пролога

---

Людей влекут дальние странствия, они мечтают о путешествиях, открытиях, подвигах. Так было всегда, но лишь в XV–XVI веках произошло нечто, позволившее назвать это время эпохой Великих географических открытий.

Пятнадцатый век отмечен стремительным развитием европейских стран и бурным расцветом международной торговли. Купцов и путешественников манили отчасти фантастические, отчасти правдивые рассказы о несметных богатствах и чудесах далеких и таинственных стран Востока — Индии, Катая (Китай), Чипангу, или Сипанго (Япония) и Островов Пряностей (Молуккские острова). Европейские мореплаватели уже накопили достаточно большой опыт в мореходном деле. Появились надежные суда — вместительные двух-, трехмачтовые каравеллы с косыми и прямыми парусами, навигационные приборы и карты с подробно нанесенными очертаниями побережий известных морей. Теперь длительные экспедиции были вполне возможны.

Именно XV век стал ключевым в налаживании контактов между европейскими народами и странами Востока. Долгое время Европа жила довольно замкнуто. Первая серьезная попытка не только наладить выгодный товарообмен, но и подчинить Восток в эпоху Крестовых походов в XI–XIII веках потерпела неудачу: европейцы были вынуждены отступить. Все земли, захваченные крестоносцами, пришлось вернуть мусульманам.

Лишь позднее европейским странам удалось установить торговлю с Востоком. Оттуда стали поступать товары, которые были лучше производимых в Европе. Это были ткани — атлас, бархат, золотая и серебряная парча, шелк, искусные ювелирные изделия из серебра и золота, драгоценные камни — изумруды, рубины, алмазы, а также жемчуг.

Восточные товары стоили очень дорого, ведь привозили их арабские купцы из далекой Индии и еще более далекого Китая. Крупнейшие европейские рудники в Германии и Чехии давали в год всего лишь 75 килограммов золота и чуть больше серебра. Естественно, этого не хватало для интенсивной торговли с Востоком.

В XIV–XV веках, наравне с золотом и серебром, мерилом богатства и средством обмена служили пряности: перец, гвоздика, имбирь, ладан, корица, мускатный орех, кардамон и многие другие, к которым европейцы пристрастились со времен Крестовых походов. Острые приправы придавали новый вкус пресной, тяжелой и однообразной пище европейцев. Мода на пряности, несмотря на их дороговизну, принимала повсеместный характер. Большинство пряностей вывозилось с далеких Молуккских островов в Индию, где их приобретали арабские торговцы для перепродажи в Египет. Там пряности скупали итальянские купцы, в основном венецианцы и генуэзцы, торговавшие ими по всей Европе. Что и говорить, путь восточных приправ в Европу был долог. Поэтому и цена их становилась баснословной. Нередко мешок приправы стоил целое состояние. По всему выходило, что европейцам выгоднее было самим попасть туда, в эти сказочно богатые страны.

Настоящей катастрофой для народов Западной Европы стал рост могущества империи турок-османов, захвативших в 1453 году Константинополь. Сухопутные пути, по которым поступали восточные товары, оказались перерезанными, и цены на пряности, привозимые теперь лишь по морю, резко увеличились. Европейцы вынуждены были искать новые пути в Индию, Китай и, конечно, к Молуккским островам.

Первыми отважились на это рискованное предприятие страны, отнюдь не бывшие тогда ведущими европейскими державами — Испания и Португалия. В течение многих веков Пиренейский полуостров находился под властью мавров (арабов). Только к концу XV века христиане сумели изгнать мусульман со своей территории, захватив их последний оплот в Европе — мавританский город-крепость Гранаду, расположенную на юге Пиренейского полуострова.

Многовековая борьба с арабами превратила население Испании и Португалии в свободолюбивых, гордых и воинственных людей. В кровопролитных боях с мусульманами закалилось несколько поколений честолюбивых и небогатых дворян — португальских фидалгу и испанских идальго, превосходно владевших всеми видами оружия. В мирное время их энергию и колоссальный боевой опыт необходимо было как-то использовать, иначе они становились серьезной угрозой для еще неокрепшей королевской власти.

По средневековым представлениям, Атлантика не вела никуда: за ней кончалась ойкумена — населенная человеком часть земли. Поэтому, считалось, плыть на запад было не только опасно, но и бессмысленно. Люди верили, что суша со всех сторон омывается безбрежным Мировым океаном, а Средиземное, Красное, Черное и даже Каспийское моря считались всего лишь заливами этого океана. Обитаемых земель за ним якобы не было и быть не могло. В море Мрака (так почтительно европейцы величали Атлантический океан) лежит «царство сатаны», где сгорают занесенные бурями и ветрами корабли. Мало кто решался уходить в Атлантический океан, а если же это случалось, больше отчаянных смельчаков никто никогда не встречал.

И все же страх постепенно уступал место жажде наживы.

На поиск сказочных сокровищ Индии первыми устремились португальцы, они выбрали долгий и нелегкий путь вокруг Африки. Каждый шаг на юг вокруг западноафриканского побережья давался им мучительно трудно.

Европейцы хорошо изучили лишь северную часть Африки — Египет, Марокко. Очертания южной части Африканского материка и его размеры были не известны. Некоторые средневековые географы полагали, что из-за невыносимой жары достичь южной оконечности Африки, находящейся, по их представлениям, где-то у экватора, невозможно. Другие считали, что Африканский континент смыкается с Индией (доказательство тому видели в наличии слонов в этих землях), а Индийский океан является внутренним морем на этом огромном Афро-Азиатском континенте.

Долгие годы ушли на кропотливый сбор агентами португальского принца Энрике Мореплавателя (1394–1460) сведений, подтвердивших, что Африка обитаема и за экватором. Кстати, свое прозвище принц Энрике получил за настойчивость в попытках найти морской путь в Индию вокруг Африки, хотя сам в море никогда не выходил.

Появилась надежда, что этот материк можно обогнуть и выйти к сказочно богатой Индии и Островам Пряностей. Только в 1471 году португальские моряки достигли экватора, в 1480-х открыли устье реки Конго и исследовали побережье современных Анголы и Намибии. Оставалось сделать лишь один решающий шаг, чтобы обогнуть Африку и выйти в Индийский океан.

Наконец в 1488 году экспедиция Бартоломеу Диаша достигла южной оконечности Африки, которую он назвал Мысом Бурь, так как попал здесь в жестокий шторм. В этом месте африканский берег менял свое направление и поворачивал на северо-восток. Португальцы поняли, что вышли в Индийский океан, поэтому впоследствии Мыс Бурь был переименован в Мыс Доброй Надежды. Диаш был готов идти дальше в Индию, но матросы взбунтовались и потребовали вернуться домой. Эта заминка отсрочила проникновение португальцев в Индию и возможность стать владычицей Индийского океана.

Позже попытали счастья испанцы, предпочтя пойти своим путем, не менее опасным, но, как казалось, более коротким.

Колумб, не открывший Америку

Ночь выдалась очень темной и душной. В воздухе запахло грозой. Опять почти всю вахту он простоял рядом с рулевым, постоянно сверяя курс корабля с компасом.

Вот уже два месяца длится тяжелейшее плавание. Давно позади последний клочок суши — Канарские острова. Впереди неизвестность. Казалось, морской пустыне нет конца. Сколько штормов и ураганных ветров трепало суда его небольшой эскадры с флагманом «Санта Марией». Недавно «Пинта» дала течь. Не все в порядке и с «Ниньо». Адмирал понимал: если скоро не покажется земля, будет небезопасно продолжать плавание. Явно зреет недовольство на судах, и не только среди простых матросов, измученных тяжелыми вахтами, хотя и привычных к тяготам морских плаваний, но и среди чванливой, избалованной испанской знати — этих идальго, жаждавших несметных сокровищ владык Индии и Катая. Они отправились с ним в Индию неведомым путем. Как он обещал им — кратчайшим, через Атлантический океан. Только так, по его убеждению, можно обогнать португальцев в поисках морского пути на сказочно богатый Восток. Пускай те идут вокруг Африки, а он знает путь другой — короткий. Прямо на запад, и только на запад.

Позади два месяца постоянной морской качки. На исходе запасы пресной воды и провианта, но Индии по-прежнему не видно.

Неужели он ошибся? Неужели расчеты великого итальянца Паоло Тосканелли — ошибка? И к западу от Европы, с другой стороны Атлантики, нет земли? Нет Индии и Катая? Неужели они плывут в никуда? Неужели скоро наступит конец моря? И они все свалятся в бездонную пропасть? Погибнут? Ведь именно этого так боятся его спутники, бедные и богатые. Боятся ужасной смерти на Краю Света! Нет, не может быть!

Он с детства мечтал о море. Поэтому, сын простого генуэзского ткача, он рано стал моряком и всю жизнь провел в плаваниях по Средиземному морю и Атлантическому океану. Он посвятил себя изучению старых мореходных карт (портуланов), астрономии, истории мореплавания, прежде чем начать главное плавание своей жизни, которому отдал себя без остатка. Там, далеко позади, остались сыновья Диего и Фернандо. Если он достигнет Индии первым и обгонит высокомерных португальцев, отказавшихся поддержать его проект плавания через Атлантику, он добьется славы для себя и богатства для семьи. Его дети не будут знать нищеты, с ее позором и унижениями. Пресвятая Дева Мария, спаси и сохрани его детей!

Если он погибнет (а он твердо решил не возвращаться назад, пока не найдет земли на западе), то им останется в наследство лишь куча навигационных приборов, старинных морских карт, выписки из архивов библиотек португальских и испанских портов Атлантического океана и долги, которыми кредиторы замучат его детей.

Не может быть, чтобы все сведения об исчезнувших где-то на западе Атлантики европейских кораблях были неправдой. Ведь есть же записи об испанских моряках-рыболовах из Басконии (северная провинция Испании), ходивших на своих судах далеко на запад к каким-то неведомым огромным островам! Неужели не существует Стокафикса, Антилии, Бразила и других островов, расположенных за океаном? Разве это не Индия, не Катай, не Чипангу? Ведь многие из этих земель были показаны на картах Медичи и Пичигани лежащими на западе от Европы. Разве это ошибки? И вся его жизнь — тоже ошибка? Нет, не надо думать об этом! Надо гнать от себя обессиливающую навязчивую мысль о грандиозной ошибке, о бессмысленности плавания.

Раскатистый гром орудийного выстрела прервал горестные думы. В ту ночь капитан Мартин Пинсон на «Пинте» шел впереди маленькой флотилии. Вахтенным на носу судна был матрос Родригес де Триана. Именно он первым увидел землю; увидел глазами, воспаленными от постоянного напряжения впередсмотрящего, постоянно обозревающего бескрайние просторы необъятной Атлантики. Долгожданная земля! Его радостный крик, всполошив всех, разнесся по судну: «Земля-я-я!»

На кораблях убрали паруса, и каждый член экипажа с нетерпением ждал рассвета. Наступила пятница 12 октября 1492 года. То был звездный час адмирала испанской флотилии. Он добился своего: доказал, что на западе Атлантики лежит земля!

Имя одного из величайших мореплавателей нашей планеты — итальянца из Генуи, состоявшего на службе у испанского короля Фердинанда, — навсегда вошло в мировую историю. Родители его звали Кристофоро Коломбо. Испанцы величали дон Кристобаль Колон. Всем нам он известен как Христофор Колумб. До конца своей жизни он утверждал, что нашел западный морской путь в страну неописуемых богатств и чудес — Индию. Поэтому и назвал новые земли Индией, а их обитателей индейцами. Но на самом деле он открыл громадный, дотоле неведомый Европе материк — Америку, сокровище иного масштаба, нежели сокровища индийских владык, которых жаждала испанская знать.

Христофор Колумб познал в своей жизни все: грандиозный успех, славу, почти полную слепоту и паралич, забвение и нищету. Современники не сумели по достоинству оценить истинное значение его открытий, не воздали должного его подвигу, его делу, которому он отдал всего себя и всю свою жизнь. Лишь его сыновьям Диего и Фернандо досталось богатство, пусть оно и причиталось не им. Пресвятая Дева Мария услышала молитву мореплавателя-отца.

Награда самого Колумба бесценна. Она бессмертна. Ему досталась вечная слава первооткрывателя Америки. Открыв для христиан за океаном Новый Свет, он как бы оправдал свое имя — Христофор (по-гречески «Христоносец»), данное ему в честь Святого Христофора, некогда перенесшего младенца Христа через реку.

* * *

Итак, для большинства юных читателей вопрос, кто открыл Америку, становится ясным. Да и многие взрослые с детства знают, что этот подвиг совершил Христофор Колумб. И тем не менее, почти сразу после эпохального плавания Колумба появились люди, яростно оспаривавшие его право на лавровый венок первооткрывателя Америки. С годами их число все увеличивалось.

Каких только фантастических догадок и предположений не высказывалось на этот счет! Кого только не называли при этом предшественниками отважного генуэзца!

Давайте и мы с вами поближе познакомимся с ними.

Часть первая.
Сколько раз открывали Америку?

---

Диковинка для Метелла Целера,
или Путешественники поневоле

Предрассветная мгла раннего утра. Океан устал; его прибой вяло скользит по пологому берегу.

Два дозорных, не слезая с седел и опираясь на длинные мощные копья, настороженно всматриваются в изможденные лица странных людей. Их тоже двое, но они бессильно лежат в необычной лодке, выброшенной волнами на лесистый берег. Конные воины были посланы вождем древнегерманского племени свевов тщательно осмотреть побережье. Ведь вчера вечером и всю ночь неистовствовала страшная морская буря. Под ее покровом жестокие пираты могли высадиться на берег, могли внезапно напасть.

Такое случалось уже не раз.

Береговая охрана хорошо знала свое дело. Еще издали они заметили эту необычную лодчонку. Здесь в таких никто не плавает. Чудеса да и только! Незнакомцы были стройны, смуглы, скуласты, с темными, как смоль, прямыми волосами. На потерпевших не было никакой одежды, кроме жалких лохмотьев наподобие набедренных повязок. Однако самым необычным было огромное количество геометрических татуировок, покрывавших все тело с ног до головы. Более того, пришельцы выглядели даже устрашающе: такой жуткой казалась татуировка в виде порезов окрашенной кожи. Наверное, они были храбрецами, если перенесли боль страшных украшений тела.

Не понятно все это!

Понятно другое: они явно пришли морем издалека, из далекой неведомой земли; они страдали и голодали, о чем свидетельствует их ужасающая худоба. Кожа да кости! И лежат теперь обессиленные, похожие на костлявые трупы, брошенные судьбой на дно своей лодчонки. С огромным трудом открывая пересохшие рты и ворочая распухшими, почерневшими от жажды языками, они издают какие-то гортанные звуки. Германские воины не понимают их. Посоветовавшись, свевы слезли с лошадей, подобрали легких, как перышки, чужестранцев и уложили обоих на некое подобие носилок в виде скрепленных между собой копий. Затем они прикрепили их к седлам между конями и бодрым шагом направились вглубь леса в свое поселение. Следует не только доложить вождю о странной встрече, но и показать этих иноземцев, совсем непохожих на беспощадных морских разбойников.

Кто же они?

Шел 62 год до нашей эры. Рим набирал силу. Его могущество простиралось все дальше от метрополии. Победоносные римские легионы стремительно завоевывали новые земли. Штандарты с хищными римскими орлами властно реяли над покоренными племенами и народами. Казалось, нет на земле такого места, куда не ступала кожаная каллига (сандалия) непобедимого римского легионера. Но даже им, суперсолдатам Древнего мира, не суждено было оказаться там, откуда приплыло это суденышко с двумя необычными чужеземцами. Слишком далеко, за огромным, страшным и таинственным морем Мрака (так в древности называли Атлантический океан), лежала их родина.

К несчастью, они не могли этого объяснить: никто не понимал их языка, а язык жестов помог мало.

Однако и поняв, им все-таки никто не поверил!

Наверное, бедняги слегка тронулись умом от пережитого. Чудовищной небылицей сочли европейцы того времени существование где-то на западе, за Краем Света (или, как тогда говорили, ойкумены), огромной загадочной земли — неизвестной тогда Америки.

Между тем многое могли бы поведать двое из четырех оставшихся в живых рыбаков, случайно унесенных бурей в Атлантический океан с побережья Мексиканского залива. Они пережили много страшного и видели уйму невероятного. В открытом океане их утлую посудину подхватило мощное течение Гольфстрим и понесло на северо-восток к берегам неведомой земли, далекой Европы. Они давно сбились со счета, сколько дней и ночей носило их по бушующим волнам. Бесчисленные испытания свалились им на голову: киты, меч-рыбы, барракуды и другие морские чудища подстерегали их в океане.

Чего стоили одни лишь встречи с гигантскими кровожадными китовыми акулами! Огромные, до 15–20 метров в длину, они производили устрашающее впечатление. Плоская голова, широко расставленные холодные зеленые глаза и полуметровая пасть, в углах которой свисает и колышется бахрома. Голова незаметно переходит в необъятное туловище с длинным тонким хвостом и острым плавником на конце. Их тела, шершавые, подобно наждачной бумаге, казались под водой коричневыми, усеянными небольшими белыми пятнами. В их обтекаемости таилась гигантская сила отлаженной системы мускул. Вода кипела и пенилась, омывая широкие могучие спины. Акулы были страшны, но на них хотелось смотреть, как на орудие смерти. Омерзительная пасть, в которой в три ряда выстроилось три тысячи пилообразных зубов, страшила и завораживала одновременно. Один рыбак, засмотревшись, нечаянно свалился за борт, тут же попав в пасть акулы.

За этой бедой случилась другая: ужасающий ночной шторм, налетевший на хлипкую лодчонку мексиканских рыбаков-горемык, как коршун с неба. Грозовые облака моментально закрыли звездное небо. Море стало темным, недобрым. Насколько хватало глаз, вздымались гигантские волны с белыми гребнями, стремительно увеличивающиеся на глазах. Вот пятиметровая громадина, а вот волна высотой в шесть, семь, восемь метров. Там, где они разбивались, образовывались черно-синие светящиеся буруны-водовороты. Ветер сносил пенистые верхушки волн, и их белое кружево разлеталось солеными брызгами. Затем хлынул бурный ливень, падавший косыми полосами, хлеставший по океану, как кнутом. Кругом ничего не было видно. Огромные волны обрушивались на лодку с беззащитными людьми, грозя разломить их утлое суденышко. Шторм то утихал, то возобновлялся с еще большей силой. В коротких промежутках поднимался неистовый ветер с порывами шквального дождя, от которого бурлил весь океан. Шла непрерывная борьба мореплавателей, борьба со стихией, борьба за существование.

Кто кого?

В этой неравной схватке погиб еще один из них. Он просто пропал во мраке ночи после одной из громадных волн, опрокинувшихся на их хрупкую посудину. Видимо, его смыло за борт. Никто и не заметил, как это произошло, — каждый был занят борьбой за свою жизнь.

Двое чудом оставшихся в живых рыбаков все время своего вынужденного путешествия по необъятной Атлантике питались морской рыбой, заменяя пресную воду рыбьим соком. Одному богу известно, как они вынесли нечеловеческие испытания, свалившиеся на их многострадальные головы.

Целыми, невредимыми, но изможденными, с помутившимся рассудком от пережитых страданий, оказались они на побережье далекой Европы, выброшенные сюда морским прибоем близ устья Эльбы (нынешняя Германия). Отсюда вождь германского племени свевов переслал их как диковинку в дар римскому проконсулу Галлии (нынешняя Франция) Метеллу Целеру, что и стало известно знаменитому римскому историку Плинию, а от него — нам.

К сожалению, дальнейшая судьба иноземцев не известна.

Это удивительное событие, вероятно, одно из очень немногих известных удачных путешествий поневоле из Америки в Европу в доколумбовы времена. Свершилось оно, напомним, в далекой древности, в 62 году до нашей эры, когда Рим еще не стал великой империей, но уже был республикой на пороге кровопролитных гражданских войн.

Надежда умирает последней, даже за бескрайним Морем Туманов

Морская пучина неистовствовала. Словно наслаждаясь гибелью судна, она швыряла его вверх почти в поднебесье и опускала в глубокие провалы — в преисподнюю, наваливаясь на него, давила и топила. Гигантские волны, одна круче другой, неслись длинными грядами, поднимая и отваливая грохочущие исполинские навесы вспененных гребней. Казалось, волны вот-вот поглотят корабль навсегда, ибо чудовищная тяжесть воды обрушивалась на него многотонным грузом, загоняя в бездонную глубь океана. Неизбежность смерти становилась очевидной.

На этот раз судно не выдержит — настолько оно истерзано, изранено многочисленными штормами и бурями. Не осталось ни единого паруса. Мачту сломало еще во время первой бури около Канарских островов, запасная же оказалась подгнившей и не выдержала даже часа. От гребных и рулевых весел остались лишь обломки. Да и что ими можно сделать в шторм в открытом океане!

Это было во времена, когда могучая Римская империя уже клонилась к закату. Давно минуло время ее расцвета и славные эпохи Цезаря и Августа, Траяна и Марка Аврелия.

В империи начинался упадок.

Все чаще ее границы, незыблемые прежде, со всех сторон тревожили набеги жестоких и воинственных варваров вандалов, готов и гуннов, и не хватало сил давать им отпор. Империя постепенно уступала свои территории этим грозным врагам и на суше и на море. Морские пираты, — поскольку грабеж торговых судов был их основным занятием, — держали в страхе морские торговые пути в Средиземноморье и за его пределами; даже за Геркулесовыми столбами, так в древности звали Гибралтарский пролив. Давно минули времена, когда великий Гней Помпей навел порядок на море, разгромив основное средиземноморское пиратское гнездо в Киликии. Теперь же герои Рима покоились в сырой земле.

Рим доживал последние десятилетия как единая держава. Европа еще не знала, что ее ждут потрясения, она стояла на пороге великого переселения народов. Варварский ураган еще только начинался.

Шел IV век нашей эры.

Римский торговый корабль, уходя от кровожадных пиратов, преследовавших его в Гибралтаре, слишком отдалился от побережья Северной Африки на запад, в океанские просторы, и оказался во власти морской стихии. Вот уже почти два месяца как его неотвратимо несет мощным Канарским течением в бескрайнее море Туманов, как в древности нередко называли Атлантический океан.

Несет в неизвестность. Туда, откуда никто никогда не возвращался. Там Край Света, и стихия решит судьбу корабля.

Давно кончились скудные запасы провианта и пресной воды, и в этот последний, самый ужасный шторм он остался на судне один. Все погибли. От голода и жажды люди умирали в страшных мучениях, проклиная коварную судьбу, посылавшую им тяжкую смерть. Оставшегося в живых звали Дэций Морская Душа. Он много поплавал на своем веку, много перенес штормов и бурь, но такого не видел никогда.

Казалось, все взбесилось вокруг! Гигантский водяной вал высотой в добрых семь-восемь метров проглотил маленькое судно, словно соринку, подняв на свой пенистый гребень и стремительно бросив вниз. Чудовищный удар потряс корабль до основания.

От удара Дэция выбросило в беснующуюся пучину, словно из катапульты. Волны подхватили его тело; вода мгновенно заполнила рот, нос, уши, хлеща по глазам пеной и брызгами. Но, потомственный моряк, он был прекрасным пловцом и, даже обессиленный от голода, отчаянно боролся за жизнь, за каждый глоток воздуха, из последних сил работая руками и ногами. Сердце Дэция готово было лопнуть от невероятного напряжения.

Не знал он, как долго он боролся с волнами. Его силы иссякли, угасла воля к жизни, все труднее было напрягать ослабевшие мускулы. Он смертельно устал. Бушующая стихия была сильнее человека. Очередной вал накрыл Дэция, оглушил, поднял и с гигантской высоты бросил вниз. Стремительно погружаясь, римлянин неожиданно ударился о дно.

На песчаной отмели океана лежал невероятно худой человек в лохмотьях. Руки его были беспомощно подогнуты под туловище. Короткие курчавые рыжие волосы и такая же бородка забиты морским песком. То был Дэций. Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем он ожил, пришел в себя и мучительно закашлялся. Огненно-красный туман плыл перед глазами, а он не мог встать, ибо силы оставили его. Наконец, Дэций приподнялся на локтях и увидел недалеко лесную чащу. С трудом представляя, где он и что с ним происходит, римлянин инстинктивно пополз туда.

Никто не знает, сколько времени прошло, прежде чем к Дэцию вернулось сознание. Питался он съедобными плодами, в изобилии встречавшимися в прибрежных зарослях. Самое главное свершилось — море сжалилось над ним и после немыслимых испытаний даровало жизнь, выбросив на берег какой-то неведомой земли.

Таинственный, неизвестный мир окружал его.

Римлянин обследовал побережье в надежде найти хоть что-то с их разбитого корабля, хоть какое-то орудие труда или оружие. Тщетно. Было, от чего прийти в отчаяние. Оказаться неизвестно где и совершенно беспомощным! Случайно, совсем случайно его нога наткнулась под песком на что-то твердое! Радостно вскрикнув, припал он к земле, яростно разгребая ладонями мокрый морской песок.

Вскоре показалась ручка, а затем и глиняный кувшин. Абсолютно цел! Крышка плотно заклеена. Это была амфора с его корабля. Каким чудом она сохранилась? Не пошла на дно, а оказалась на отмели.

Что в ней?

Полдня провозился Дэций с крышкой, прежде чем открыл ее, и обомлел!

В кувшине оказались деньги. Много, очень много денег! Кувшин был буквально набит крупными золотыми римскими монетами. То было целое состояние! Дэций понял, что перед ним главное богатство бывшего хозяина и капитана их корабля, жадного купца Сервилия. Но его нет в живых — он погиб от цинги одним из последних, проклиная тот злопамятный день, когда вышел за Гибралтар. А деньги остались целехоньки.

Стихия и судьба посмеялись над бедным Дэцием, выбросив на неведомый берег со всего корабля лишь кувшин с деньгами. Да, это целое состояние. Но только не здесь. Что он будет с ними делать? Кому нужны они на Краю Света — или за Краем Света?

Похоже, ему одному никогда не выбраться отсюда.

Римлянин медленно встал и, оставив полураскрытый кувшин с деньгами в прибрежном песке, пошел дальше по океанской отмели. Дальше — в надежде найти что-то полезное для себя.

Надежда, как известно, умирает последней, даже за Краем Света…

Нам не известна дальнейшая судьба этого несчастного римлянина, чудом занесенного судьбой и стихией в далекую Америку, на побережье Венесуэлы. Единственным свидетельством разыгравшейся здесь когда-то трагедии остался лишь недавно найденный кувшин с римскими монетами IV века нашей эры.

Из Полинезии в Перу и… обратно

Ладья с людьми погрузилась в ревущий океан.

Кромешная тьма тропической ночи мгновенно поглотила их. Яростные волны бросались на лодку, как хищные звери, заливая от кормы до носа, грозя разломить суденышко пополам. Особенно опасны пенистые валы, громадные, накатывающиеся один за другим. Они обрушивались на лодку многотонным грузом и уходили в бездонную глубь океана. Для страховки мореплаватели обмотали свои туловища канатом, закрепив его за мачту.

Третьи сутки неистовствовала грозная стихия. Третью ночь измотанные люди не спали; их единоборство с разбушевавшимися демонами продолжалось.

Шел VII век нашей эры.

Бесстрашные полинезийские мореплаватели бороздили просторы величайшего океана нашей планеты. И Тихий океан принимал их, ибо они не боялись его глубин, его пучины. Вся жизнь полинезийцев настолько связана с морем, что в них справедливо видеть людей-амфибий. Иначе и не могло быть — они жили на островах, окруженных бесконечным водным пространством. Морские волны были их дорогами. А в полинезийских легендах противниками островитян оказывались не сказочные земные чудовища, а чудища морские — гигантские акулы, морские черепахи, огромные кровожадные угри или громадные тридакны, заглатывавшие целые суда со всем их содержимым.

Однако никакие преграды и возможные ужасы не могли сдержать любознательных путешественников, ибо они рождены если не морем, то в море, и вода их дом родной.

Вот и на этот раз много дней и ночей шла с востока на запад полинезийская морская экспедиция с Маркизских островов, что на западе Тихого океана. Моряки возвращались домой из далекого восточного похода на своеобразном судне. Две плавучие его части (в виде отдельных лодок) соединялись дощатой платформой. Здесь был сооружен навес из пальмовых листьев для хранения пищи.

Уже давно скрылись за горизонтом очертания страны горных хребтов, так полинезийцы назвали Анды — самые высокие горы Южной Америки, тянувшиеся вдоль побережья Эквадора и Перу. Там родина сладкого картофеля кумара, очень питательного, очень вкусного. Крупные клубни бережно спрятаны в самом надежном месте — на дне лодки, под полом навеса для хранения пищи. Теперь и у них на родине, в Полинезии, будет расти кумар на благо и здоровье людям. Скоро, скоро они вернутся домой — на Маркизские острова, благодаря верным помощникам — сильным южно-пассатным ветрам и быстрому Южному Пассатному течению. Экспедиция выполнила суровый завет предков, достигнув Края Моря на востоке, и теперь спешит домой. Да не с пустыми руками, а с ценным грузом.

Так или примерно так могла проходить успешная морская экспедиция полинезийцев, смелых мореплавателей Тихого океана, к далеким берегам Южной Америки. Иначе не мог попасть в Полинезию в доколумбовы времена перуанский сладкий картофель кумар, который стал известен на островах под тем же названием. Его родиной были горные районы Перу и Боливии, и вряд ли случайно попал он на далекие берега Полинезии. Клубни кумара не могут долго держаться на поверхности воды — они просто тонут. Значит, он был доставлен в Полинезию людьми, пересекшими Тихий океан задолго до открытия Америки Колумбом.

Вот так соединились два события, два открытия — Америки и картофеля.

Викинги пришли и сюда

Осторожно и медленно небольшой отряд вооруженных бородатых людей в блестящих стальных шлемах и кольчугах пробирался сквозь густой хвойный лес. Огромные стройные ели и сосны служили истинным украшением этой все еще неведомой им благодатной земли. В ее лесах всегда полно ягод, плодов и всякой дичи. Настоящее раздолье для охоты.

Но этот корабельный лес великолепен! Чудо из чудес, мечта любого кораблестроителя. Какие можно строить прекрасные корабли! Уж они-то, покорившие с морей чуть ли не всю Европу, знают толк в корабельном деле.

Много богатства вокруг.

В здешних реках и озерах такая крупная красная рыба, какой и они не видывали, хотя они мореходы и рыболовы. В этой чудесной стране зимой не бывает морозов и не надо заготовлять на зиму корм для скота, потому что трава остается почти такой же зеленой, как летом.

Да и вообще, им, привыкшим к суровой природе далекой родины, все казалось здесь очень привлекательным.

Наконец они вышли на лесистый берег большой извилистой реки. Ее берега, где полого, а где отвесно, спускались к воде.

Вот уже несколько дней, как они высадились на побережье далекой земли, недавно открытой братом их предводителя; вот уже несколько дней двигаются они вглубь ее, но ни один человек пока не встретился им на пути. Тревожно! Звенящая лесная тишина могла быть обманчивой.

Опасность могла подстерегать их здесь в любой момент.

Высланные вперед разведчики не возвратились.

Это насторожило предводителя маленького отряда, могучего рыжебородого исполина. Он приказал удвоить бдительность. Места все-таки неведомые, и всякое могло случиться. Богатый военный опыт и чутье подсказывали ему, что здесь что-то не так. Не мог столь опытный военный дозор исчезнуть бесследно, пусть и в безлюдных местах. Ведь это были его лучшие разведчики!

Прежде чем выйти из леса, глава отряда послал в разведку еще двоих воинов: следовало внимательно осмотреть берег реки и попытаться найти дозорных или, по крайней мере, их следы.

Может быть, что-то случилось? Может, они блуждают где-то поблизости?

Время шло, а известий не было. Неизвестность же породила тревогу. Наиболее горячие и нетерпеливые из отряда рвались вперед. Для них томительное ожидание было хуже жаркой схватки с сильным и коварным врагом.

Наконец появились запыхавшиеся разведчики, посланные вторыми. Вести, принесенные ими, оказались странными и тревожными. Они обследовали берег реки на несколько километров вверх и вниз по течению, но первого дозора так и не встретили. Он словно в воду канул. Зато неподалеку обнаружили прямо на берегу три перевернутые лодки, хотя близко к ним не приближались, памятуя о приказе быть предельно осторожными. Но даже издалека лодки были не похожи на те, что они когда-либо видели.

Это были узкие длинные челны из коры деревьев.

Они не привыкли отступать. Бесстрашные сыны народа признанных мореходов всегда смело глядели в лицо неизвестности. Было решено спуститься вниз к реке, разделиться на два отряда и, используя лодки, двинуться одним вверх по реке, а другим — вниз.

И все-таки именно около лодок, замеченных разведчиками, их ожидала неожиданная встреча: под ними скрывались местные люди, совершенно непохожие на других: коренастые, смуглые, с прямыми, черными, как смоль волосами, в лохмотьях из звериных шкур. Единственным оружием им служили лук и стрелы с кремневыми наконечниками. Пришельцы смело напали; завязалась короткая, жаркая схватка. Превосходство стального оружия иноземцев быстро сделало свое дело: все местные жители, кроме одного, успевшего скрыться, были убиты.

Казалось бы, победа была полной, однако вскоре наступила расплата.

Внезапно появилось множество лодок с местными воинами. Их было несравненно больше, и силы оказались не в пользу пришельцев. Да и туземцы изменили тактику: зная о превосходстве противника в ближнем бою, они принялись осыпать стрелами издалека.

Это было давно, в конце первого тысячелетия нашей эры, в эпоху господства свирепых морских разбойников — викингов. В эпоху необузданных грабежей и морского разбоя. Она длилась почти 300 лет. Бесстрашные скандинавские мореходы на великолепных кораблях с превосходным стальным оружием покоряли все новые и новые земли.

За своими кораблями они ухаживали, как юноша за первой возлюбленной. Они защищали их борта разноцветными щитами, на носу устанавливали вырезанную из дерева и покрытую позолотой голову дракона, так что издалека казалось, что по морю плывет чудовище с высоко поднятой зубастой пастью. По этим пугающим врагов носовым украшениям суда викингов получили свое название драккары — морские драконы. Драккары достигали в длину 50 метров и вмещали около 200 воинов. Борта обладали большой упругостью и выдерживали сильные удары морских волн. Нередко драккары были оснащены железными таранами. На носу и корме обычно располагались деревянные площадки для искусных стрелков из лука — лучников.

География их плаваний просто поразительна.

Ни отдаленность Испании, ни сопротивление франков, ни защищенное морем островное государство англосаксов, ни храбрость славян — ничто не могло служить препятствием для жестоких набегов воинственных викингов. Жажда добычи приводила их в далекие страны к народам, живущим от их родины Скандинавии за многие тысячи километров.

Они появлялись в Средиземном, Черном и даже Каспийском морях. Балтийское море и Северное стали их домом.

Удивить грабежом и насилием Европу в то время было нелегко: война и разбой были повседневными занятиями феодалов. Но ужас, внушаемый набегами викингов, был невероятный. Один только истошный крик: «Викинги идут!» лишал сопротивления людей, объятых страхом. И действительно, викинги были непобедимы благодаря самой совершенной по тем временам военной тактике: построению клином, которое потом позаимствуют у них западноевропейские рыцари, и суровой религии, требовавшей от мужчин не бояться смерти. Только смерть от меча, копья или стрелы на поле боя позволяла мужчине-воину оказаться в обители богов — Валгалле с его яростными битвами и неистовыми пирами.

Викинги бороздили северные моря по всем направлениям.

Не остановили бесстрашных мореплавателей и бескрайние просторы Атлантического океана. Не ведали они страха перед неизвестностью, подстерегающей опасностью. Неизвестность манила, притягивала их. Почти на 500 лет опередив Христофора Колумба, в 1000 году нашей эры славный викинг Лейф Эйриксон по прозвищу Счастливый со своей командой достиг берегов Северной Америки. Перезимовал там и вернулся на родину в Гренландию. Его примеру последовали другие викинги. Одним из них был его брат Торвальд.

Трудно предсказать, чем бы закончилась стычка на берегу неизвестной реки в глуши североамериканских дебрей между небольшим отрядом бесстрашных викингов и местными жителями индейцами. Как это часто бывает, все решила случайность: индейская стрела вонзилась в грудь предводителя пришельцев. Смертельно раненный, он нашел в себе силы выдернуть из раны стрелу и приказал своим спутникам отступить. Его последние слова сохранила память соотечественников: «Мы открыли плодородную страну, но она не принесет нам счастья!»

Так погиб славный викинг Торвальд, брат знаменитого первооткрывателя Северной Америки Лейфа Счастливого.

Шел 1003 год нашей эры.

Отважным мореходам не удалось закрепиться в Северной Америке и основать там большую колонию. Их малочисленность и слишком большое расстояние — целый океан, отделяющий от родины Скандинавии, — обрекли усилия на неудачу.

Америка им не покорилась.

* * *

Как видим, вопрос о подлинном первооткрывателе Америки не так уж и прост: мореходы из разных мест Старого Света не раз пересекали (видимо, чаще не по своей воле) океан и посещали Америку задолго до Колумба. Случалось, и «американцы» ненароком попадали в Европу.

Будем надеяться, что новые факты о плавании бесстрашных мореплавателей доколумбовой эпохи ждут своего часа. Заметим, что воздействие народов Старого Света на американских аборигенов носило случайный характер. Реальное влияние их на происхождение и развитие индейских цивилизаций (майя, ацтеков, инков и др.) было ничтожным и не имело серьезных исторических последствий ни для Старого, ни для Нового Света. Истинные связи Западного и Восточного полушарий начались лишь после 1492 года, после эпохального плавания Колумба.

Сегодня ученые убедительно доказывают, что от первого появления человека в Америке (около 25 тысяч лет назад и даже ранее) и до европейского завоевания все великие цивилизации Америки возникли вполне самостоятельно, без заметного влияния Старого Света.

Откуда же появились предки древнеамериканских народов? Кто они? Что мы знаем о них? Как они жили? Какими интересными событиями богата их история?

Часть вторая.
На заре цивилизации

---

Задолго до событий, описанных выше, примерно 25 тысяч лет назад, в эпоху каменного века, когда орудия труда и оружие человека были из камня люди-охотники перебрались по существовавшему тогда между Чукоткой и Аляской узкому перешейку из Азии в Америку, преследуя стада крупных травоядных животных. Они еще не знали, что оказались на новой, неведомой им земле.

Необъятные просторы нового континента лежали перед ними. Прекрасные сочные пастбища служили пищей разным животным. Стада увеличивались и продвигались на юг в поисках свежего пропитания. Охотясь на животных, люди постепенно расселялись по Америке.

Спустя почти 18 тысяч лет после того, как нога человека впервые ступила на эту землю, люди наконец добрались до юга — до Патагонии. Все это время человек, вооруженный лишь копьем с каменным наконечником и тяжелой дубиной, рисковал жизнью. Он погибал от холода и голода в переходах через заснеженные ледниковые торосы, в схватках с опасными хищниками…

Но он выжил!

Еще не зная земледелия, не умея выращивать съедобные растения, люди занимались охотой и собирательством пригодных в пищу кореньев, плодов, ягод. Между тем в конце восьмого тысячелетия до нашей эры на земном шаре постепенно менялся климат. Наступила теплынь и сушь; исчезали густые кустарники, деревья, а сочные луга и саванны превратились в сухие степи и полупустыни. Но если исчезает корм (травы, листья) — погибают и животные. Вымерли мамонты, мастодонты, не стало гигантского ленивца и других крупных травоядных зверей. Тому способствовал и человек, он охотился круглый год. Такая охота беспощадна, ибо не дает времени на рождение новых детенышей и их рост. И животные, чьим мясом питались люди, постепенно уничтожались.

Но время делает свое дело. Меняются природные условия — мудреет человек, понимая, что охотиться следует разумно, чтобы промысловые животные успевали продлить свой род в потомстве.

Весной и летом люди больше питались съедобными растениями, а охотились в определенное время и в разных местах, чаще всего поздней осенью или в начале зимы, когда крупные животные: бизоны, лоси, олени, антилопы и другие — собираются в большие стада, набирая вес и теряя осмотрительность. Это значительно облегчало охоту, тем более что во время большой осенней охоты на копытных применялся известный старый прием — коллективная облава, или загон большей части вспугнутого стада в расставленную ловушку.

Жизнь древнеамериканских охотников и собирателей была тяжелой.

Не всегда хватало запасов мясной пищи на зиму. Конец зимы особенно труден: собирательство съедобных дикорастущих растений, в основном кореньев, ограничено, а охота давала мало пищи и была крайне осложнена. Многие не выдерживали холода, то были чаще всего старики, больные и дети.

Потом человек научился обрабатывать землю, выращивать кукурузу, тыкву, фасоль. Появилась возможность загодя запасать продукты на зиму. Охота на животных и собирание диких съедобных растений уже играли меньшую роль в жизни людей. Тем более что в благоприятных для земледелия местах Америки люди начинали строить поселки из плетеных хижин, обмазанных для прочности глиной, надежно укрытых тростниковыми крышами. Появилась и глиняная посуда, а значит, вареная пища. Все усложнилось, в том числе представления о жизни и смерти. И теперь, когда человек умирал, его хоронили в яме около дома, в то время как раньше умерших или погибших закапывали в землю на месте гибели.

Племена и народы сменяли друг друга. Одни приходили — другие уходили. Третьи вовсе растворялись в массе пришедших сюда менее развитых племен.

Тех людей давно нет, но мы помним их, говорим и пишем о них, потому что они были созидателями. Творения их рук дошли до нас, поражая не только архитектурой или скульптурой, но и удивительным мышлением самих творцов, с отличным от нашего восприятием мира.

Таким, как, например, у загадочных ольмеков (в переводе с ацтекского — «жители страны каучука» или с майяского — «люди рода Улитки», что вернее) с юго-восточного побережья Мексики (штаты Веракрус и Табаско), живших во влажных и жарких тропических низменностях в I-м тысячелетии до н. э.

Мексиканские легенды связывают их появление с пришельцами, неожиданно приплывшими сюда на лодках вдоль побережья Мексиканского залива с севера. Как все было на самом деле, сегодня установить трудно.

Своего расцвета ольмеки достигла в VIII–IV вв. до н. э.

Они занимались главным образом земледелием и рыболовством. Продукты охоты и собирательства дополняли их пищевой рацион. Подобно другим народам Мезоамерики, они изучали астрономию, чтобы знать точные сроки проведения сельскохозяйственных работ. Преждевременный или запоздалый посев мог привести к гибели урожая, от которого зависело существование народа.

Во главе общества ольмеков, очевидно, стояли жрецы-правители. Наряду с правящей верхушкой (жречество и военная аристократия?) и земледельцами-общинниками большое значение в жизни ольмеков имели ремесленники (каменотесы, камнерезы, гончары, столяры и др.) и торговцы, покупавшие и продававшие их изделия.

Обожествляя сил природы, они строили культовые сооружения, создавали скульптуры и т. п., например в Ла-Венте, Трес-Сапотесе, Сан-Лоренсо и Серро-де-лас-Месасе.

Первая из них, расположенная среди болотистой сельвы на большом песчаном острове (12 км в длину и 4,5 км в ширину), имела четкую планировку. Все ее важнейшие здания, построенные на плоских вершинах пирамид, были строго ориентированы по сторонам света. Центральное место среди них занимала 33-метровая Большая Пирамида с основанием 72 х 126 м. С ее вершины прекрасно просматривались все окрестности — леса, болота, реки и ведущие к Ла-Венте дороги и тропы.

А вот Сан-Лоренсо, насчитывающий около 200 построек, возведен на крутом и обрывистом искусственном (!) плато, поднимающемся над саванной на 50 м. Ему был не страшен сезон дождей, когда все кругом затоплялось, а город, подобно утесу, стоял посреди разлившейся воды. Особым достижением местных инженеров-строителей был водопровод — каменный желоб из U-образных базальтовых камней, поставленных вертикально вплотную друг к другу и закрытых сверху каменной пластиной наподобие крышки школьного пенала. Эта своеобразная водопроводная «труба» лежала под насыпным грунтом.

Мало чем уступал им и Трес-Сапотес, где на площади около 3 кв. км располагалось более 50 холмов-пирамид высотой до 12 м, окруженных многочисленными стелами и гигантскими каменными головами в шлемах.

Ольмеки были искусными камнерезами.

Главную площадь Ла-Венты украшала сегодня трудноразличимая вымостка (площадью около 5 кв. м) из 486 тщательно отесанных и отполированных брусочков зеленого серпентина, скрепленных с каменной платформой битумом. На мозаике была изображена голова грозного владыки центральноамериканских джунглей — ягуара — священного, особо почитаемого у ольмеков животного. На месте глаз и пасти были оставлены углубления, которые заполнял песок оранжевого цвета.

«Ягуарья» тема — одна из главных тем ольмекского искусства.

Огромный интерес вызывают многочисленные ольмекские стелы и статуи.

Самая знаменитая из них 50-тонная, 4,5-метровая стела из Трес-Сапотеса, изображающая мужчину европеоидного типа с высокой худощавой фигурой, длинным орлиным носом и узкой «козлиной» бородкой, в шутку прозванного археологами «дядюшкой Сэмом». Интересно, что именно европеоидность (европейский облик) «дядюшки Сэма» породила множество фантастических гипотез… вплоть до его средиземноморского происхождения!

Некоторые статуи поражают не только реалистичностью исполнения и своими размерами, но и возможным наличием подвижных рук (это безрукие статуи со специальными углублениями на плечах для «приставных» рук), другие же — миниатюрностью и уродливостью.

Наибольшей известностью пользуются огромные мужские головы, вырубленные из черного базальта. Первая встреча с этими гигантскими головами просто потрясает. Высота их колеблется от 1,5 до 3 м, вес от 5 до 40 т (!). Из-за широкого, как бы расплющенного носа, толстых, чуть приоткрытых губ и миндалевидных глаз в литературе за ними закрепился термин головы «негроидного» или «африканского» типа. Периодически именно их «негроидность» вызывает массу сенсационных догадок и фантастических домыслов, чаще всего бездоказательных.

В тоже время, эти эффектные изваяния могли быть связаны со своеобразными религиозными представлениями ольмеков о возрождении душ умерших соплеменников!?

Интересно, что, несмотря на их колоссальный вес, они сделаны не там, где были найдены. Расстояние от места их изготовления до места установки значительное: так, каменоломни, где добывался базальт, находились иногда за 40–50 и даже за 100 км. А ведь ольмеки не знали и не имели тягловых животных. Перемещение таких тяжестей требовало высокого уровня общественной организации, ведь доставить такие скульптуры можно было лишь при объединении усилий сотен и тысяч людей, которыми кто-то должен был руководить.

Величественные каменные колоссы, словно сфинксы, молча смотрят на нас из глубины веков. Если бы они вдруг могли заговорить, то, бесспорно, поведали бы много интересного о жизни создавшего их народа.

Ольмеки в совершенстве овладели мастерством резьбы по камню, особенно нефриту, столь ценимому в древней Америке зеленовато-голубому минералу. Многие их творения (статуэтки, изображающие пухлых карликов, голых людей-уродцев с удлиненными головами, жрецов, хищников из семейства кошачьих и др.) вызывают изумление и восхищение.

Редкие образцы ольмекской живописи сохранились в большой пещере Оштотитлан, расположенной на севере территории ольмеков. Увидеть эту роспись можно лишь при специальном освещении. Тем не менее, она поражает своей грандиозностью и красочностью. Не исключено, что когда-то под руководством ольмекских мудрецов здесь было создано изображение-макет легендарной «прародины» ольмеков, имевший, несомненно, ритуальное значение.

Значительны культурные достижения ольмеков: они применяли агроклиматический календарь, были знакомы с основами письменности, астрономии, возможно, математики и астрологии, создали удивительные архитектурные памятники.

Вопрос о влиянии культуры ольмеков на развитие культуры соседних народов и на дальнейшее культурное становление Мезоамерики носит спорный характер и однозначно ответить на него затруднительно.

Столь же сложно говорить и о судьбе ольмеков: внезапно появившись, они столь же неожиданно в III в. н.э. исчезают. Скорее всего, они растворились среди новых племен, пришедших в эти места…

Базальтовые шедевры ольмеков

Длинный бич из крокодиловой кожи резко взметнулся вверх и стремительно со свистом опустился вниз. На мокрых от пота натруженных спинах рабочих появились новые кроваво-красные рубцы. Люди глубоко вздохнули и, напрягая последние силы, сдирая в кровь кожу на плечах и затвердевших от работы ладонях, еще раз потянули канаты. Тщетно. Сорокатонная каменная глыба даже не качнулась. Щелчок бича следовал за щелчком, резкий и отрывистый, как выстрел. Голые спины сплошь покрылись страшными кроваво-синими рубцами. Канаты снова и снова натягивались в струну. Все было напрасно. До смерти замученные люди не в силах были сдвинуть с места каменную глыбу. Это было выше их возможностей. Надсмотрщики измучились сами и истерзали людей, на которых было страшно смотреть.

Старший по каменоломне — Главный Заготовщик — сосредоточенно смотрел вниз. Стоя наверху, на опасном уступе скалы, он видел все или почти все, что творилось внизу. Там каменотесы вырубали каменные глыбы черного базальта иногда весом до 40 тонн. Главный Заготовщик отвечал за их доставку старому мастеру — главному скульптору его народа. Только он, старый мастер, знал, что и из какого камня можно резать при помощи каменного резца. Лишь он, старый мастер, в совершенстве владел искусством резьбы по камню и умел создавать неповторимые произведения искусства — шедевры ольмекской скульптуры…

…Главный Заготовщик отвлекся от своих раздумий.

Время шло. Было нестерпимо жарко. Солнце подходило к зениту, и скоро люди совсем потеряют силы от влажной духоты, а там, внизу, никак не могли справиться с этой упрямой глыбой. Была бы она поменьше! Однако старому мастеру нужна именно эта. Он замыслил создать из громадины свой новый шедевр — еще одну огромную мужскую голову. Старый мастер заказал материал и ждал его доставки.

Главному Заготовщику приходится совсем нехорошо в этой изматывающей жаре мексиканской сельвы. Он снова глянул вниз. Там люди в который раз, словно муравьи, облепили глыбу, перехваченную в нескольких местах канатами. И опять щелкнул бич. Спины, ноги, руки напряглись, канаты натянулись и некоторые лопнули, страшно хлестнув оборванными концами двоих. Раздался громкий крик покалеченных людей. Одному мощным ударом оторвало руку; другому удар канатом пришелся по голове, и он рухнул на землю недвижимым. Теперь нет еще двоих работников. Накануне одного придавило сползшей со склона глыбой, а вчера надсмотрщик до смерти забил нерасторопного молодого новичка.

Прошедший тропический ливень сделал склон, по которому вытаскивали из каменоломни вверх каменные монолиты, скользким и вязким. Людям не хватало опоры. Они выбивались из сил, а глыба не трогалась с места. Так можно загубить рабочих, не добившись цели.

Внизу копошились вокруг потерпевших. Сейчас их оттащат от места происшествия, и надсмотрщики снова попытаются заставить людей стронуть с места базальтовую махину.

Нет, так дело не пойдет! Все это ерунда! Надо что-то придумать. Но что? Главный Заготовщик устало опустил взгляд себе под ноги. Мимо него полз муравей и толкал перед собой какую-то продолговатую соринку. Она была чуть ли не втрое больше него, а он справлялся со своей работой! Но почему же?

Главный Заготовщик даже присел на корточки, рассматривая муравья-работягу. Да ведь он катит соринку, а не тащит, не толкает. И продолговато-округлая форма действительно легко катилась по земле. Главный Заготовщик даже подпрыгнул на месте от неожиданности — столь разумное и простое решение подсказала ему природа. Теперь он знает, что делать!

Прежде чем втащить каменную глыбу по скользкому склону вверх, нужно выстлать рабочий путь обрубленными стволами толстых деревьев, и по ним глыба заскользит вверх, не касаясь земли.

Просто и гениально!

Главный Заготовщик зычно крикнул помощникам.

Вскоре несколько десятков людей, вооружившись каменными топорами, направились в ближайший лес за бревнами. Остальные же стали готовиться к решающему штурму — подъему гигантской глыбы по склону, к дороге на ольмекский город Ла Венту. Именно там работал старый мастер со своими учениками, высекая шедевры из камня. Его творения украшали Ла Венту, привлекая толпы паломников, жаждущих увидеть неповторимые скульптуры — гордость всего народа.

Спустя некоторое время подготовили круглые бревна — катки, устлав ими равномерно весь склон. Оставалось главное — втащить глыбу на первый каток. Дальше будет легче. Она сама пойдет вперед, перекатываясь с бревна на бревно.

Когда все было готово, сотни людей застыли в напряжении, ожидая команды надсмотрщиков, чтобы напрячь все силы и в едином ритме сдвинуть каменный блок с места. Главный Заготовщик махнул рукой. Засвистели и защелкали бичи, опускаясь на потные мускулистые спины и плечи рабочих. В общем усилии слилась огромная масса людей. Еще раз человек решил потягаться с природой. До этого момента она ему не уступала, не отдавала каменную глыбу.

Неужели снова неудача? Снова человек отступит побежденным?

Нет, он упорный, упрямый, как тот муравей, что катил перед собой соринку, втрое больше его самого.

Напряженное усилие людских рук, ног и спин достигло кульминации, словно предельно натянутая тетива лука. Казалось, еще чуть-чуть и она не выдержит — лопнет.

И все-таки выдержала.

Взмыли бичи надсмотрщиков, сорокатонная каменная глыба чуть качнулась и медленно подалась вперед по склону. Вот она уже на первом катке. Вот она ползет вверх по уложенному катками подъему. Именно отсюда, сверху, где стоял Главный Заготовщик, можно было по достоинству оценить усилия тех, кто в предельном напряжении толкал гигантский каменный блок.

Прошло немало времени, прежде чем глыбу вытащили наверх из котлована каменоломни и подтянули к стокилометровой дороге на Ла Венту. Рабочим дали немного отдохнуть перед новым испытанием. Погонщики стали по обеим сторонам плиты. Все ждали сигнала Главного Заготовщика к отправке базальта.

Кто-то из работяг мысленно прощался с жизнью: скольких из них задавит, изувечит эта глыба на своем стокилометровом пути? Один лишь ее подъем кому-то стоил жизни, а кому-то сломанной ноги.

Главный Заготовщик медлил, он думал о бревнах-катках и о чем-то своем. А если ими выкладывать путь перед плитой? Ведь тогда ее можно будет доставить скульптору значительно быстрее, намного раньше срока, отпущенного старым мастером и жрецами Ла Венты. И тогда на Верховном совете жрецов его имя будет упомянуто среди отличившихся. Он получит желанное повышение, покинет опостылевшую каменоломню и вернется в родную Ла Венту.

Главный Заготовщик отвлекся от раздумий и властно отдал приказ. Вот уже выделена бригада для укладывания под плиту катков. Она будет идти впереди, раскладывая по дороге катки и перемещая с хвоста к голове освободившиеся «колеса».

Муки творчества

Третьи сутки юный скульптор ольмеков пребывал в горестном одиночестве. Капризная муза — вдохновение — покинула его. Работа не спорилась, потому что у него не было сверхтвердого рубила-резца, необходимого для обработки такого прочного камня, как черный базальт. Немало сломанных, испорченных каменных резцов валялось у него под ногами. Могучий базальт не поддавался ему.

Было, отчего прийти в отчаяние: Верховный совет всесильных жрецов его родного ольмекского города — знаменитой Ла Венты — срочно заказал к надвигавшемуся празднику, главному торжеству года, особую статую — гигантскую голову божества. Это большая честь и огромное доверие.

Особенно для него, талантливого, но еще весьма юного скульптора. Теперь следовало оправдать доверие и поддержку любимого учителя, старого мастера, но вдохновение покинуло его. Время шло, а он не продвинулся ни на шаг. В бессилии юноша оперся на неукротимо-твердую черную глыбу, раскаленную в лучах жаркого тропического солнца.

Вдруг его уставший от томительного бездействия мозг пронзила, словно молния, мысль. И он вспомнил мудрый совет своего великого учителя, корифея ольмекской скульптуры: если камень не поддается, используй редкие камни, твердостью превосходящие другие. Чудо резцы!

Стремглав бросившись в крохотную каморку при мастерской, он в кромешной тьме нащупал в пыльном углу небольшой тайничок. Здесь вдали от людских глаз были спрятаны особые инструменты его наставника: полдесятка резцов и рубил разной величины и толщины, предназначенные и для грубой отделки скульптуры, и для нанесения на ее поверхность тонких завершающих штрихов. Невероятная прочность этих загадочных минералов действительно превосходила все камни, известные до сих пор юному скульптору. Теперь в его искусных руках власть над камнем! Крепко сжав в сильных пальцах резец, юноша решительно подошел к огромной базальтовой глыбе, неприступно возвышавшейся перед ним.

Сердце гулко стучит от волнения, но юный скульптор точными, сильными ударами обозначил общие контуры будущей скульптуры.

Время летит.

Работа спорится.

Изображение проступает все более явственно.

Гигантская мужская голова — священный заказ Верховного совета жрецов его прославленного народа ольмеков — явно удавалась. Уже обозначились крупные черты волевого лица: тяжелый решительный подбородок, широкие скулы, высокий упрямый лоб.

Мастерскими движениями юный скульптор врубается, врезается в камень, ставший вдруг податливым, мягким. Его тонкие и нервные пальцы действовали твердо и решительно. Теперь, уверенный в себе, он не просто побеждал базальт, но подчинял его великолепную массу своей идее. Мускулистые руки не знают покоя. Сознание не ощущает времени. Вдохновение — эта капризная муза — не покидает его от рассвета до заката. Пищи, отдыха, сна как бы не существует, пока творческое озарение превращает нечеловеческий труд в высокое искусство созидания.

Огромный творческий порыв сделал юношу мастером.

Великим мастером.

Нам не известна его судьба. Он, как и весь талантливый народ ольмеков, растворился во времени. Их сменили иные племена, заселившие эти земли.

А вот искусство осталось, победив время. Остались бессмертные творения — прекрасные скульптуры, поражающие совершенством формы и нераскрытой тайной содержания.

Последний день Теотиуакана

Темная тропическая ночь быстро опустилась на землю. Все вокруг спит. Тишина, вязкая и оглушающая, безраздельно господствует над всем окружающим.

Огромный город в центре древней Мексики Теотиуакан («Город богов») спал. Все затихло в этом центре торговли, религии, культуры. Во всех постройках, малых и больших, тишина. Еще один день закончился. Завтра наступит новый день с его заботами и проблемами. Но это будет завтра, а сейчас ночь и все спят. Архитекторы и каменотесы. Ремесленники и земледельцы. Судьи и заключенные. Правители и простолюдины. Богатые и бедные.

Бодрствуют лишь часовые из ночных дозоров, охраняющие сон и покой крупнейшего города древней Мексики.

Им спать нельзя — они сторожа ночного караула Теотиуакана!!!

…Когда в Старом Свете под сокрушительными ударами бесчисленных орд свирепых и воинственных кочевников, нахлынувших из бескрайних азиатских степей, некогда могучий Рим шаг за шагом сдавал свои позиции, на другой половине земного шара — в Новом Свете — достиг своего наивысшего расцвета Теотиуакан (по-ацтекски — Город богов), с его величественными пирамидами, храмами с настенными росписями, дворцами, мощеными улицами.

Это одно из древнейших государств Мексики I-го тысячелетия н. э. возникло в благоприятных природно-климатических условиях обширной долины Мехико.

В южной ее части сегодня находится столица современных мексиканцев — Мехико, построенный в ХVI в. испанскими конкистадорами на развалинах ацтекского Теночтитлана. Высокие горные цепи окружают долину почти со всех сторон. А на юго-востоке, словно два гигантских недремлющих стража, возвышаются вулканы — покрытый вечными снегами Попокатепетль (Курящаяся гора) и его спутница Икстасихуатль (Белая женщина).

Есть здесь и другие вулканы — помельче. Некоторые постоянно действующие. Другие же молчат уже многие столетия.

Долина Мехико издавна манила к себе людей.

Ее обнаружили и освоили ещё первобытные охотники на мамонтов около 23—21 тыс. лет назад. В то время эта долина и прилегающие к ней районы должны были казаться первобытным охотникам и собирателям настоящим раем. Климат был влажным и умеренным. Почти всю площадь долины занимала цепь мелководных озер с болотистыми, топкими берегами, густо поросшими растительностью — травами и кустарниками. Богатая флора, в свою очередь, давала превосходную пищу крупным стадам животных ледниковой эпохи — мамонтам, мастодонтам, бизонам, лошадям, оленям, верблюдообразным, а также мелкой дичи и водоплавающей птице.

И вот в этот заповедник непуганых зверей пришел человек.

Пришел навсегда.

Позднее, в I — начале II тысячелетия н.э., сюда вновь и вновь врывались с севера орды диких кочевых племен, вытесняя или порабощая более ранних обитателей, уже достигших уровня цивилизации. Каждый народ, каждая культура оставляли после себя руины городов и селений.

И поэтому долина Мехико — средоточие древних памятников самых разных эпох.

Одним из ярчайших, безусловно, является Теотиуакан.

Особенно густо были заселены берега большого озера Тескоко, где располагалась одноименная столица государства — Теотиуакан. В огромном городе площадью почти 20 кв. км могло проживать около 50–70 (либо 60—85) тыс. человек. Центральную часть Теотиуакана занимала площадь размером 4 х 3 км, вымощенная гипсовыми плитами в несколько слоев.

Этот гигантский административно-религиозный центр имел множество пирамид и храмов, размещавшихся вдоль двух пересекающихся под прямым углом «проспектов». Один из них — почти четырехкилометровая «Дорога мертвых» (по-испански — «Calle de los Muertos»), по которой проходили к главным храмам религиозные процессии и толпы паломников, пролегал с севера на юг, другой — с востока на запада, поэтому ученые условно назвали его «Восточно-западным».

Правильная сеть улиц, пересекающихся под прямым углом с «Дорогой мертвых», свидетельствует о детально продуманной планировке города. Все постройки и «проспекты» Теотиуакана ориентированы не строго по сторонам света, а с отклонением на 17 градусов к северу от истинного запада.

В городе были возведены два грандиозных здания — Храм Солнца и Храм Луны, размещенные на усеченных вершинах ступенчатых пирамид.

Пирамида Храма Солнца представляет собой колоссальное пятиярусное сооружение, высота которого достигает 64,5 м (по другим данным — 72 м), длина сторон прямоугольного основания 211, 207, 217 и 209 м, общий объем — 993 тыс. куб. м. Стены пирамиды облицованы камнем и оштукатурены, но сама пирамида сложена из необожженного кирпича. Ее строили, вероятно, не менее 20 тыс. человек в течение 20–30 лет!

Преследуя двойную задачу — создать впечатление массивности сооружения и скрыть от зрителей, находившихся у подножья пирамиды то, что происходит на ее вершине, — строители пирамиды придали ее сторонам разный уклон. В результате собравшаяся многочисленная толпа видела лишь уходящие ввысь крутые ступени массивного подъема, исчезающего в пространстве. Когда по лестнице поднималась на вершину обрядовая процессия, по замыслу архитекторов, она должна была исчезать для глаз собравшейся у подножия толпы где-то в вышине — в Поднебесье!

Высота пирамиды Храма Луны 42 м, длина каждой стороны основания равна 225 м, что сравнимо с основанием пирамиды Хеопса в Египте.

Обе пирамиды и сегодня продолжают доминировать над Теотиуаканом. Они огромны и величественны. Жрецам, вероятно, было отнюдь нелегко подниматься на их высокие вершины. С верхних площадок этих усеченных пирамид им открывался восхитительный вид города и бескрайнего неба.

Эти величественные памятники и по сей день передают людям сквозь пространство и время послание тысячелетней давности о небывалом величии их гениальных творцов. В свое время руины Теотиуакана настолько поразили воинственных ацтеков, что, не имея ни малейшего представления о том, кто построил этот город и кто обитал в нем в дни его славы, они сочли, что здесь могли жить лишь боги и нарекли его «Городом богов»…

Близ пересечения «проспектов», в самом центре города, расположены здания, получившие название Цитадель (Сьюдадела), — это вершина теотиуаканской архитектуры.

Среди зданий этого комплекса общей длиной около 400 м следует выделить Храм бога Кецалькоатля (Пернатого Змея) — всемогущего бога ветра, покровителя культуры и знаний, сооруженный на шести постепенно уменьшающихся кверху каменных платформах. От всего сооружения веет внушительностью и массивностью.

Фасад храма украшен каменными скульптурами Кецалькоатля и бабочками — символами бога воды и дождя Тлалока, т.е. тот, кто способствует произрастанию растений.

Изображения эти первоначально были выкрашены, в частности, зубы «пернатых змеев» расписывались белой краской. Некоторые из бабочек до сих пор глядят на посещающих руины Теотиуакана туристов со всего мира глазами из блестящего обсидиана.

Во главе теотиуаканского общества стоял вождь, опиравшийся на военную аристократию и жречество. Он же был и верховным жрецом. Жрецы были окружены в Теотиуакане великим почетом.

Религия играла главную роль в духовной жизни теотиуаканцев.

Архитектура и скульптура прекрасно отражают это. Изображения богов украшают все ритуальные здания Теотиуакана и городов, принадлежащих к теотиуаканской культуре: Чолулы с ее гигантской 77-метровой пирамидой, превосходящей по своему объему знаменитую пирамиду Хеопса в Египте; Аскапоцалько, Тламимилолпы, Шочикалько, Шолальпана, Темеско, Холальпана, Уапалькалько, Чальчикомулы, Сан-Родриго-Альхохуки, Халапаско, Тотимехуакана, Техуакана, Гуалупита, Портесуэло и др.

Правитель, жречество и представители знати жили во дворцах из камней, скрепленных цементом (Атетелко, Тититла, Тепантитла, Яяуала и др.). Их низкие плоские крыши, полутемные комнаты без окон свидетельствуют о том, что дворцы первых владык Центральной Америки своим убранством и внешним видом во многом уступали дворцам древневосточных правителей.

Простые горожане, земледельцы и ремесленники жили в глинобитных одноэтажных многокомнатных домах без окон с плоскими крышами. Дверь, служившая единственным источником воздуха и света, вела во внутренний дворик, а на улицу выходили глухие стены. Районы с такой застройкой окружали центр города со всех сторон. Каждый дом состоял из жилых помещений, кладовых, «кухни», «зала» и даже небольших семейных храмиков (часовен). В жилище могло размещаться от 60 до 100 человек.

Скопления домов образовывали кварталы, в которых нередко жили люди одной профессии: гончары, мастера, изготовлявшие украшения из перьев, резчики по раковинам и камню или дереву, торговцы и др. Всего в Теотиуакане насчитывалось около 600 различных мастерских. В западной и восточной частях города, вероятно, жили иноземцы — майяские, сапотекские, тотонакские и др. послы, торговцы и паломники.

Умерших горожане хоронили под полом жилищ или во дворе (кладбища не было).

Улицы и площади Теотиуакана были покрыты твердым, как камень, цементным раствором. Под «вымощенной» поверхностью пролегали многочисленные каменные желоба и водостоки, отводившие дождевую воду в специальные бассейны и каналы. Мусор и отбросы вывозили за пределы центральной части города на специальные свалки.

Перед центральными храмами находились рынки, куда стекались товары из самых отдаленных районов Мезоамерики. Главный городской рынок располагался неподалеку от Цитадели.

В отличие от большинства древних и средневековых городов Старого Света Теотиуакан не имел внушительных оборонительных укреплений, кроме нескольких каменных стен на западе и севере, да естественных препятствий в виде реки с крутыми берегами — на юге и востоке. Не исключено, что внутри города мощные дворцовые стены и высокие пирамиды храмов служили надежными «мини-крепостями» и при необходимости могли надолго задержать натиск неприятельской армии или толпы восставших горожан, ремесленников и земледельцев.

Следовательно, Теотиуакан был отнюдь не беззащитен перед внешним врагом, а его «открытость» весьма условна.

Окрестное население, как, впрочем, и часть горожан, занималось земледелием, выращивая кукурузу, фасоль, тыкву, перец, хлопок, томаты и др. Поля представляли собой длинные и узкие участки земли — чинампы, по краям которых высаживали иву. Ее корни препятствовали размыву почвы. Для удобрения полей применяли водяные растения, укладывая их слоями и поливая водой, чтобы получить хороший перегной. За год собирали несколько урожаев.

В древности долина Мехико была богата рыбой, водоплавающей птицей, черепахами, оленями, зайцами и другими животными. Охота, рыбная ловля и собирательство давали ее обитателям дополнительные продукты питания.

В основном этим занималось население подчиненных Теотиуакану селений и поселков.

Развитие ремесел (гончарного, резьбы по камню, дереву и др.) среди теотиуаканского населения способствовало расширению торговли с соседями. Так, драгоценные зеленые с изумрудным оттенком перья птицы кецаль получали из Гватемалы, бобы какао — из Гондураса и Табаско, нефрит и раковины — с побережий Атлантики и Тихого океана и т. д.

Благодаря оживленной торговле город быстро богател, рос вширь и застраивался великолепными дворцами и храмами.

В доколумбовой Мексике не было вьючных и тягловых домашних животных, а значит, отсутствовал и колесный транспорт. По суше грузы теотиуаканских купцов переносили носильщики. За день с грузом около 25 кг они проходили до 20 км. Не меньшее значение придавалось и речной торговле: на лодках и плотах по каналам, озерам и рекам. Именно благодаря торговле влияние Теотиуакана — своеобразного Карфагена Нового Света — распространилось на всю Центральную Америку — от Северной Мексики (северной «периферии» мезоамериканской ойкумены) до Гватемалы и Гондураса на юге, т. е. на территории более 2 млн кв. км.

Теотиуаканские жрецы владели распространенной в Мезоамерике системой счета, заимствованной у майя, в которой цифры изображались в виде черточек и точек (одна черточка соответствует цифре пять, а одна точка — единице); календарем (в том числе, ритуальным с 260-дневным циклом, соответствующим прохождению солнца через зенит в данных широтах), иероглифической письменностью и др. В частности, о высоком уровне развития математики и астрономии свидетельствуют тщательно продуманная планировка городов и ориентировка зданий, связанная с расположением небесных светил.

Изобразительное искусство Теотиуакана в основном представлено различными цветными (голубыми, зелеными, бирюзовыми, желтыми, фиолетовыми, красными и черными) росписями по керамике и лепными глиняными статуэтками портретного типа. Во многом именно они позволили нам предположить, как одевались теотиуаканцы.

Мужчины облачались в плащи и набедренные повязки, в холодную погоду, очевидно, надевали «куртки» без рукавов и сандалии из хенекена — волокна одной из разновидностей агавы. Женщины носили уипилес — «кофты» без рукавов и энагуас — «юбки» из длинного куска хлопчатобумажной материи, обернутой вокруг талии и ног. Воины надевали стеганые хлопчатобумажные панцири и вооружались щитами, копьями и деревянными дубинами, в которые вставлялись острые куски обсидиана. Жрецы носили более сложное одеяние, состоявшее из головного убора и длинной, до земли черной «туники». Вожди облачались в такие же «мантии», как и жрецы, и щеголяли украшениями в виде ожерелий и серег. Они ходили в носках и сандалиях.

Теотиуакан, окруженный подчиненными ему городами и поселениями, был крупнейшим ремесленным, торговым, научным, церемониальным и культурным центром своего времени.

Являясь самой северной областью зоны мезоамериканских цивилизаций I тысячелетия н.э., Теотиуакан непосредственно граничил с пестрым и беспокойным миром варварских племен, среди которых были и оседлые земледельцы, не достигшие еще ступени цивилизации, и бродячие племена занимавшиеся охотой и собирательством. Он, подобно древним земледельческим цивилизациям Средней Азии, Индии и Китая, постоянно ощущал давление с севера варварских племен, получивших в литературе собирательное название чичимеки (в переводе с ацтекского — дикие люди), — «гуннов» Нового Света…

…На самом опасном для Теотиуакана — северном направлении — сегодня дежурили двое.

Старый и молодой воины. Опытный и новичок. Так было заведено издавна: в дозоре воин-наставник и воин-новичок. Сегодня их очередь нести караульную службу на самом тревожном и грозном направлении.

Здесь несли караул поочередно все воины городского гарнизона. Таков был суровый воинский закон.

Именно с севера на Теотиуакан совершали набеги жестокие и воинственные кочевники-воины. Они всегда нападали стремительно и неожиданно. Набег, грабеж — вот что их привлекало. Они не боялись ничего, сражались остервенело, до последнего. В рукопашной схватке их фанатичной храбрости не было равных.

Твердую Руку, старшего по ночному дозору, опытного воина, только-только сменил воин молодой — Легкое Перо. Ему впервые поручили охранять покой огромного города в этой самой уязвимой точке защиты. Юноша безмерно был горд доверием, ибо это действительно была большая честь. А если такое случилось, он стал настоящим воином.

Шел третий час — самый тяжелый для ночного дозора: хочется спать. Легкое Перо бодрится, покалывая себя острием обсидианового копья. Лишь бы не задремать! Он, воин ночного караула Города богов, не имеет права заснуть: за его спиной мирно спит огромный город. Но усталость смыкает веки; бдительность притупляется, внимание к посторонним звукам слабеет: молодой воин — малоопытный страж.

Где-то далеко на востоке протяжно и заунывно завыл койот — небольшой степной волк, который водится в Северной Америке и Мексике.

Часовой вздрогнул. Взгляд его усталых глаз устремился в кромешную темноту ночи, откуда донесся этот щемящий душу звук. Тщетно — не видно ничего. Кругом непроглядная тьма черной тропической ночи.

Уже трое суток без отдыха, еды и сна они крались к городу. Трое суток прятались от посторонних глаз. Трое суток шли к желанной цели — Городу богов. Только они, воины-кочевники, могли это выдержать. Они крались молча. Их босые ноги бесшумно ступали по каменистой земле, усыпанной острыми мелкими камешками, режущими подошвы ног. Ни звука, ни шороха. Тишина.

Ударный отряд свирепых чичимеков — воинов-кочевников из Северной Мексики — подходил к богатому городу с севера. Им предстояло нанести главный удар там, где пологая равнина, поросшая густой тропической растительностью, подходила к Теотиуакану почти вплотную. Это позволяло незаметно приблизиться к цитадели и внезапно атаковать ее. Еще три отряда обходили город с других сторон, чтобы нападение началось одновременно по всем направлениям. Очень скоро все они займут исходные позиции для внезапного броска.

Один из отрядов уже на месте: далеко на востоке жалобно завыл койот. То был условный сигнал отряда, возглавляемого Пещерной Змеей. Он должен был выйти на исходные позиции для атаки раньше всех. Он уже готов к внезапному нападению и ждет остальных.

Отряды Злой Игуаны и Хитрой Лисы, очевидно, еще на подходе, сигналов от них пока нет.

Главный вождь кочевников чичимеков Черный Орел все продумал и рассчитал. Его отборный отряд шел на главном ударном направлении. От стремительности и внезапности его атаки зависел успех всей военной операции по захвату города. Здесь собраны лучшие воины, самые опытные, самые беспощадные.

Вчера лазутчик принес хорошую новость: сегодня в ночь на северном ударном направлении в дозоре будет молодой и малоопытный воин. Этим надо обязательно воспользоваться. Перед рассветом его бдительность ослабеет, он нестерпимо захочет спать, и тогда можно будет подкрасться к посту дозорных на расстояние выстрела из лука. Лучший стрелок Орлиный Глаз не знает себе равных.

Снова тоскливо и противно завыл койот. Но на этот раз дважды на западе. Ему трижды ответил другой койот — на юге. Молодому часовому показалось странным, что два койота перекликаются, будучи далеко друг от друга. Может быть, разбудить многоопытного напарника по ночному караулу? Или не стоит? Вдруг Твердая Рука поднимет на смех его подозрения или, того хуже, отчитает за мнительность?

Пока Легкое Перо размышлял, койот завыл снова! Только теперь он был совсем рядом, где-то поблизости от их поста.

Что такое?

Напрягая зрение и слух, юноша пытался понять, почему койот на этот раз завывал четырежды? Почему этот трусливый зверь, обычно избегавший встречи с человеком, так решительно и быстро приближается к ночному дозору? Здесь что-то не так.

Но он не успел разбудить Твердую Руку.

Стрела, пущенная Орлиным Глазом, просвистела тихо и тонко. Кровь заклокотала в горле юноши, заглушив его предсмертный крик. «Трево…» — захлебнулся он кровью.

Четыре отряда полуобнаженных бронзовых мускулистых тел в устрашающей боевой раскраске, светящейся в ночи, с четырех сторон одновременно ринулись на штурм богатейшего города Центральной Америки — древнего Теотиуакана. Нападение на Город богов оказалось столь внезапным, что варвары-чичимеки очень быстро и почти без потерь достигли главной городской площади, устремившись к ней по Дороге смерти — центральному городскому проспекту.

Только здесь, среди огромных пирамид, храмов и дворцов, началось настоящее сражение. Любая постройка, каждый храм, даже ступень на пирамиде стала местом жесточайших и кровопролитнейших схваток. Верховный правитель и верховный жрец города, их свиты, их телохранители, заспанные полуодетые гвардейцы и воины городского гарнизона сражались отчаянно. Они прекрасно понимали, что безжалостные варвары никому не дадут пощады. Лучше погибнуть в открытом бою, чем под пытками кровожадных дикарей.

В то далекое и суровое время, когда опасность подстерегала на каждом шагу, а военные столкновения были обычным делом, каждый мужчина владел оружием. Каждый умел постоять за себя, независимо от возраста и общественного положения.

Паника, растерянность от внезапного нападения прошли, и теотиуаканцы сражались с отчаянием обреченных. Самые жаркие бои разгорелись на ступенях пирамид, особенно на главной городской пирамиде Солнца. Взятие каждой ступени стоило кочевникам больших потерь, но место убитых замещали новые воины, яростно кидавшиеся в схватку. Казалось, не будет конца этому сплошному потоку воинственно кричащих, презирающих смерть лютых варваров. Ряды сражавшихся, подобно огромным волнам, то взмывали на несколько ступеней вверх, то стремительно падали вниз. Успешно действуя длинными палками-крюками, чичимеки ловко стаскивали воинов-теотиуаканцев с высоких ступеней. И постепенно им удалось пробиться на широкие площадки на лестнице пирамиды, где они и закрепились.

Хотя правитель Теотиуакана и его воины бились храбро, но были обречены. Силы теотиуаканцев таяли, а подкрепления ждать было неоткуда.

Шел пятый час сражения, и солнце стояло высоко.

Вождь варваров, огромный, могучий Черный Орел, бился в первых рядах на высоких и узких, а потому неудобных ступенях главной пирамиды. И каждый раз, когда могучий удар его страшной боевой палицы с острыми обсидиановыми шипами достигал цели, когда поверженный враг с проломленным черепом падал сверху прямо на него, приходилось скидывать с себя очередное безжизненное тело. Ему уже удалось пробиться почти до середины лестницы, ведущей вверх к маленькому храму на вершине пирамиды, когда он заметил, что противник что-то замыслил.

За передовой линией сражавшихся собрался в кулак прекрасно вооруженный отряд отборных гвардейцев правителя Города богов, до последнего момента бывших в резерве. За ними виднелись великолепные плюмажи головных уборов из огромных перьев редких птиц. Такие плюмажи могли принадлежать только верховному правителю и верховному жрецу. Именно эти два человека и нужны были Черному Орлу.

Стоит захватить их в плен или убить, как сопротивление немедленно прекратится и Город богов сдастся на милость победителей. Сражение будет выиграно.

Предводитель кочевников разгадал хитроумный замысел врагов. Сейчас отборный отряд клином бросится вниз и повалит тяжестью своих тел ряды наступающих вверх варваров. Воспользовавшись этой заминкой среди атакующих, знать Теотиуакана вырвется из окружения. Стремясь укрыться на пирамиде, они попали в ловушку, из которой теперь пытались выбраться во что бы то ни стало. Именно этого нельзя было допустить.

Как только гвардейцы Теотиуакана ринулись вниз, Черный Орел громовым голосом, перекрывая шум схватки, скомандовал: «Ложи-и-и-сь!» Услышав приказ верховного вождя, варвары попадали на ступени пирамиды. Не рассчитывавшие на это разогнавшиеся гвардейцы, не удержались на ногах и полетели вниз кувырком. Эффект был страшным. Масса теотиуаканских воинов, калечась о каменные ступени, стремительно заскользила вниз — к подножью пирамиды, где их легко добивали копьями поджидавшие кочевники. А чичимеки встали и устремились наверх.

Прямо перед ними, без охраны и свиты, стояли две одинокие фигуры: верховного правителя и верховного жреца Города богов. С вершины пирамиды они видели, что повсюду сопротивление слабеет. Это был конец! Надо было достойно умереть, как подобает великим воинам грозного владыки Центральной Мексики — Теотиуакана.

Вождь чичимеков в несколько прыжков взлетел к вершине пирамиды. Все остальные застыли. Предстоял поединок вождей-полководцев: Черного Орла и верховного правителя Города богов! Это были достойные противники!

Верховный правитель — могучий человек. Множество шрамов, покрывавших его тело, говорило о военных походах и битвах. Голову украшал высокий шлем с плюмажем из длинных перьев редкой птицы кецаль, привозимых из далекой Гватемалы. В правой руке он сжимал длинное копье, в левой — щит из кожи каймана, аллигатора из семейства крокодилов. Тело правителя было надежно защищено доспехами из панциря морской черепахи, доставленной торговцами с побережья далекой Атлантики. Это был очень опытный и смелый воин, слава о его воинской доблести гремела повсюду.

В отличие от верховного правителя, тело предводителя варваров почти ничем не защищено — у них было принято биться полуобнаженными. Они не боялись боли и считали, что раны с сочащейся из них кровью должны устрашающе действовать на противника. Нагота лишь подчеркивала могучую пластику мускулатуры. Огромные бицепсы Черного Орла таили чудовищную силу великана из великанов.

Предстояла смертельная схватка двух прославленных героев. Верховному правителю терять было нечего — ставкой была его жизнь, а Черный Орел не знал поражений в поединках один на один.

Издав боевые кличи, оба вождя в полной тишине, не отрывая друг от друга пристальных взоров, чтобы уловить или предугадать любое движение противника, медленно закружились в смертельном танце. Кошачья поступь внезапно сменялась стремительными бросками и резкими прыжками. Оба противника парировали удары с необычайной ловкостью. Они в совершенстве владели своим оружием. Черный Орел — огромной палицей, а верховный правитель — мощным копьем. Вся схватка происходила на крошечной площадке, на вершине самой высокой пирамиды Города богов. Одно неосторожное движение — и человек срывается вниз.

Это было жуткое, но захватывающее зрелище, и видно оно было отовсюду. Затаив дыхание, все следили за поединком двух героев.

Чаша весов колебалась. Противники стоили друг друга.

Верховный правитель выглядел лучше, ибо до схватки почти не принимал участия в сражении, а лишь руководил воинами и сохранил больше сил. Черный Орел, наоборот, лично вел вперед своих воинов, первым оказывался во всех горячих точках битвы и уже изрядно устал. Сказывались и ночи бессонных маршей перед нападением на город. Предводителю кочевников следовало закончить схватку одним ударом, опередив надвигающийся упадок сил. Уже сказывалась рана, полученная на подступах к главной пирамиде Города богов: из бедра сильно сочилась кровь, затрудняя движения. Да и верховный правитель все-таки достал его своим тяжелым копьем. К счастью, удар пришелся вскользь — по левому плечу, иначе Черному Орлу несдобровать.

Заметив, что противник на какой-то миг оказался у края площадки, Черный Орел, мгновенно сделав ложный выпад, высоко подпрыгнул и нанес удар по шлему верховного правителя. Опытный воин успел подставить щит и погасить силу могучего удара. Огромная палица прошла вскользь, но один из ее обсидиановых шипов рассек кожаные ремешки, державшие шлем на голове верховного правителя. Шлем съехал на лоб и глаза воина, закрыв ему обзор. Потеряв на мгновение ориентировку, теотиуаканский вождь неосторожно отступил на шаг назад и, очутившись на краю пирамиды, зашатался, теряя равновесие…

Противник молниеносно воспользовался его роковой ошибкой и нанес стремительный удар своей чудовищной палицей, вложив в него последние силы. Еще долго у всех стоял в ушах крик ужаса сорвавшегося вниз верховного правителя Города богов.

Через несколько дней варвары-чичимеки Черного Орла покинули опустошенный и разоренный город. Они ушли, оставив после себя смерть и разрушения, дымившиеся руины, оскверненные храмы богов и испепеленные огнем хижины бедноты.

Вот и все, что осталось от цветущей столицы Центральной Мексики — Теотиуакана.

Город богов не смогли защитить боги, не смогли отстоять правители и народ: он превратился в… Город Теней…

Такой страшной была гибель одной из древнейших цивилизаций доколумбовой Америки.

Шел 650 год нашей эры. За несколько веков до этого примерно так же — под ударами нескончаемых орд варваров-кочевников — погибла другая великая цивилизация нашей планеты — Римская империя в Старом Свете.

* * *

Гибель Теотиуакана имела для народов Центральной Америки самые серьезные последствия. Была потрясена до основания вся система политических союзов, объединений и государств, складывавшихся на протяжении многих веков. Началась своеобразная цепная реакция — непрерывная полоса походов, войн, переселений, нашествий варваров, — сдвинувшая многие народы с обжитых мест…

Вскоре весь этот пестрый конгломерат различных по культуре и языку племен покатился, словно гигантский морской вал — цунами, на юг, к западным границам индейцев майя…

Но это уже другая история…

Её я Вам поведаю чуть позже…

Всему свое время…

Не так ли!?.

Часть третья.
Герои и воины доколумбовой Америки

---

Баскетбол майя

Уже много часов длилась самая популярная игра майя, народа, обитавшего в Южной Мексике и соседних районах Гватемалы, Сальвадора, Гондураса и Белиза в I–XVII веках.

Чем-то эта игра напоминала современный баскетбол.

Различие, однако, в том, что кольцо — каменное, расположенное не горизонтально к площадке, а перпендикулярно, — прикреплялось к стене. Игрок — в каждой команде их было несколько — должен был попасть прыгучим каучуковым мячом в узкое кольцо. Сделать это было очень сложно, так как бить по мячу можно только плечом, локтем, коленом либо специальной каменной битой. Бросать мяч рукой или ударять ступней — запрещено! За этим строго следили судьи и зрители с трибун стадиона. Прекрасно тренированные, ловкие, беспредельно храбрые и напористые игроки не боялись страшного удара тяжелого снаряда из каучука, способного убить взрослого, крепкого мужчину. Специальные щитки, налокотники, маски и нагрудники из кожи плохо спасали от травм. Помимо обычных синяков, шишек, кровавых ссадин, ушибов и кровоподтеков, игроки нередко получали тяжелые увечья, порой смертельные, от ударов литого каучукового ядра в незащищенные части тела.

Зрители устали подбадривать своих игроков. Все вроде разуверились в победе одной из команд. Но ничья запрещена в священной игре в мяч у древних майя. Игра должна идти до решающего броска. Победителей ждала вечная слава и пожизненный почет: они становились национальными героями. Побежденным же уготована почетная смерть: их приносили в жертву богам. Таковы суровые правила «религиозного спорта».

Триумф или смерть! Чем-то это походило на битвы гладиаторов в грандиозном Колизее Древнего Рима.

Сегодня соревновались команды прославленных городов майя — Копана и Тикаля. Игра проходила на крупнейшем стадионе Древней Мексики в Копане при большом стечении взволнованных зрителей. Тяжелый мяч, как живой, метался по площадке. Высокие прыжки, красивые пасы, великолепные удары — все это вызывало неподдельный восторг и крики одобрения у народа на трибунах. Болельщики страстно поддерживали своих любимцев: гости — команду Тикаля, а хозяева — команду Копана.

С начала игры прошло много времени, а никому из игроков так и не удалось попасть точно в кольцо соперника. (Всего колец было два — по одному на каждую команду.) Это было крайне трудно, поскольку кольцо в виде свернувшегося пернатого змея было лишь чуть-чуть больше диаметра мяча. Несколько раз казалось, что мяч вот-вот проскочит. Но нет — оно было как заколдованное. Мяч касался его и отскакивал.

Однажды он почти попал в цель! Трибуны замерли… и ахнули! Мяч затрепетал, замер на секунду-другую, но не проскочил кольцо Копана и упал назад. Можно только представить, что пережила команда Копана и что ощутили игроки Тикаля, ибо одни были на грани триумфа, другие — на пороге смерти.

Игра затягивалась, зрители нервничали, игроки устали и ошибались все чаще. Воспользовавшись промахом тикальцев, лучший игрок Копана знаменитый Каменный Локоть, капитан команды, ловко перехватив мяч, несильно посланный кем-то из соперников, мгновенно подбросил его и нанес удар мощной битой. Каучуковый мяч молнией влетел в узкое кольцо тикальцев, на миг застыл и в жуткой тишине замершего стадиона проскочил через него.

Что тут началось — описать невозможно. Победа! Долгожданная победа хозяев!

Расходясь, зрители оживленно делились впечатлениями о перипетиях тяжелой, но захватывающей игры достойных соперников. Гости, тикальцы, были близки к победе, но переменчивая фортуна отвернулась от них. Повезло хозяевам, копанцам. Один меткий бросок их капитана решил исход замечательного поединка великолепных команд.

Судьи награждали победителей. Жрецы готовились к жертвоприношению побежденных. Близился кровавый финал очередного праздника майя — священной игры в мяч под названием «пок-та-пок».

Таков суровый жребий побежденных. Такова воля богов. Слава или смерть!

* * *

И последнее!

Если, конечно, верить преданию?

Тогда на трибуне стадиона сидела первая красавица города Копан — пышнотелая жена главного героя матча, кормящая их первенца. На её обнаженной левой груди красовалась свежая ярко -синяя татуировка оскалившегося ягуара — самого грозного хищника Центральной Америки, главного покровителя всех мужчин-воинов майя!! Видя его у красавицы, все понимали, что она родила мальчика — Будущего Воина и, как его доблестный отец, …игрока в «пок-та-пок»!!

Она всю игру поддерживала своего мужа, вдохновляла его на подвиг — на решающий бросок. И он ее и новорожденного сынишку не подвел!!!

Впрочем, это — всего лишь легенда, претендующая на Быль либо, все же, Небыль…

Хотя по сути вся наша жизнь — то ли Быль, то ли Небыль…

Всяк бывает в нашей Жизни и в этом Лучшем из Миров…

Не так ли…

Тайна Вошок Ахава

Тяжело дыша, словно загнанные лани, они наконец остановились.

Позади долгий подъем по крутой, усыпанной щебнем лестнице на плоскую вершину огромной пирамиды, увенчанную изящным белоснежным храмом с узорчатым гребнем на крыше. Внизу, у ее подножья, остались горячо любимые родственники, слившиеся с толпами нарядных горожан, благоговейно взиравших на них — священных избранников могущественных богов.

Им осталось жить совсем немного.

Ровно столько, сколько займет крутой спуск по извилистой лестнице, ведущей из небольшого храма вглубь пирамиды в склеп, где сегодня — 9.13.0.0.0.8. Ахав 8 Во по майяскому календарю — хоронят Вошок Ахава, великого правителя их могущественного города.

Пять самых красивых юношей и одна прелестная целомудренная девушка — все шестеро из знатных древних родов майя — замерли в неподвижности, словно прощаясь с жизнью. Стоя на пороге смерти, молодые люди с высоты огромной пирамиды в последний раз окинули взором родной город, величественно раскинувшийся на гористом плато среди бескрайнего вечнозеленого лесного океана сельвы.

Здесь, в поднебесье, царила божественная тишина.

А там, далеко внизу, бурлила жизнь. Люди продолжали жить, трудиться, веселиться, грустить, любить друг друга, ссориться и мириться. Для них жизнь уже закончилась, потому что им выпала великая честь сопровождать усопшего правителя в последний путь в мир мрака и теней. Нет сомнений на прекрасных юных лицах. Они достойно встретят смерть, переступив порог жизни.

Это их священный долг — такова воля богов.

Майяские пирамиды отличались от древнеегипетских не только значительно меньшими размерами и наличием на плоской вершине небольшого храма, но и отсутствием внутри пирамид склепов с гробницами местных владык.

Однако в 1945 году при раскопках древнего города майя Паленке было сделано сенсационное открытие, равное по значимости знаменитой находке захоронения фараона Тутанхамона в Египте!

Глубоко внутри 23-метровой увенчанной храмом пирамиды была обнаружена потаенная погребальная камера верховного вождя древних майя, сооруженная из камней, общий вес которых достигал 20 тонн. В эту тайную усыпальницу можно было спуститься только из верхнего храма по извилистому многоступенчатому коридору. Перед входом, закрытым гигантским треугольным камнем весом более тонны, лежали скелеты пяти юношей и одной девушки, погибших насильственной смертью.

Их деформированные (уплощенные спереди) черепа и особым образом подпиленные зубы говорили об аристократическом происхождении жертв. Только благородные майя имели право на эти приметы, порожденные религией и особым пониманием красоты.

Громадный склеп производил сказочное впечатление. Казалось, это волшебный грот, высеченный во льду. Стены его сверкали и переливались в лучах света, подобно снежным кристаллам. Как бахрома огромного занавеса, висели изящные сталактиты. А сталагмиты на полу выглядели, словно капли воды на гигантской оплывшей свече. Вдоль стен склепа, за диковинной завесой из сталагмитов и сталактитов, стояли девять величественных алебастровых скульптур майяских богов, девять владык мира мрака и теней. Волшебство общего зрелища подчеркивалось необычностью пышных костюмов: головной убор из длинных перьев птицы кецаль, причудливая маска, плащ из перьев и нефритовых пластин, юбочка и набедренная повязка с поясом, украшенная тремя человеческими головами. Шея, грудь, кисти рук и ноги буквально унизаны драгоценностями. В руках они держали скипетры с рукоятью в виде головы змеи и круглые щиты с ликом бога Солнца.

Саркофаг с телом был плотно закрыт 5-тонной плитой, покрытой тончайшей скульптурной резьбой: на крышке изображен полулежащий на земле прекрасный юноша — юный бог маиса. Очевидно, он одновременно олицетворял собой и человека, которому суждено однажды быть погребенным в землю, и маис, зерно которого, чтобы прорасти, сначала должно быть закопано в землю. С ежегодным прорастанием маиса майя связывали идею о воскресении человека.

Внутри саркофага все было покрыто пурпурно-красной краской, что по майяскому поверью служило символом жизни и бессмертия. На этом кровавом фоне матово желтели кости крупного мужского скелета. Верховного владыку погребли вместе с его многочисленными украшениями из нефрита, высоко ценимого в тех местах. До прихода европейцев нефрит был самым ценным камнем в Древней Мексике. Недаром одну из крупных нефритовых бусин положили усопшему в рот, что означало плату за проход в подземный мир, в царство мрака и смерти. На черепе сохранилась диадема из нефрита с резным изображением головы страшного бога-вампира Соца в образе кровожадной клыкастой летучей мыши из подземного царства мертвых.

Много нефрита, в том числе массивные серьги, ожерелье — длинное в несколько рядов, составленное из небольших бусинок. Лицо скрывала погребальная мозаичная маска, воспроизводившая, по-видимому, портрет усопшего. Глаза маски исполнены из раковин, а зрачки — из черного обсидиана. Запястья украшены браслетами, каждый из 200 бусинок. А возле ступней ног расположилась чудесная нефритовая статуэтка бога Солнца, свидетельствующая о выдающемся пластическом искусстве скульпторов майя. Недаром и массивные каменные ножки гроба, затейливо украшенные рельефами со сказочными персонажами в богатых одеждах, словно вырастают из земли.

Гробница с останками правителя и несметными сокровищами, сопровождавшими его в мир мрака и теней, безусловно, были весьма заманчивой добычей для грабителей, но, увы, недоступной, ибо сокрыта тайна места и глубина расположения усыпальницы. Ход к ней забит землей, щебнем и каменными глыбами.

Духовная же связь с почившим владыкой сохранялась: майя были убеждены, что умерший правитель продолжал влиять на жизнь людей, почему и был сооружен специальный «канал для души», для общения с умершим посредством каменной трубы, шедшей вдоль лестницы. Выход канала — в полу храма, а противоположный его конец в виде змеиной головы находился на одной из сторон саркофага. Майя считали, что через этот своеобразный каменный телефон можно было в случае необходимости общаться с погребенным владыкой. Во время торжественных храмовых обрядов жрецы вызывали дух грозного великого владыки Паленке через канал, соединяясь с ним действительно как по телефону.

Такая магическая связь помогала жрецам и здравствующим членам царской фамилии возвышаться над обычными людьми самим фактом приобщения к божественной тайне.

Колоссальный вес (более 20 тонн) и размеры каменной гробницы исключают возможность ее доставки на дно пирамиды после завершения общего строительства. Пирамида и храм были возведены уже над готовой гробницей. Почивший здесь правитель Паленке, царь майя, подобно египетским фараонам, мог сам быть вдохновителем и организатором строительства своей гигантской усыпальницы при жизни и, возможно, лично наблюдал, как возводятся стены пирамиды.

Когда же работы подошли к концу, ему оставалось ждать дня смерти, а народу — дней похорон, торжественных, прекрасных и страшных.

И вот он наступил этот день — 9.13.0.0.0.8 Ахав 8 Во, или 18 марта 692 г. н. э. Жрецы и жители Паленке оказывали усопшему Единственному — Вошок Ахаву — поистине царские почести.

Глухой зловещий рокот огромных погребальных барабанов, медленно нарастая из глубин белоснежного храма на вершине пирамиды, вывел из минутного оцепенения юношей и прекрасную девушку. Очарованные красотой сказочного пейзажа, впервые увиденного с огромной высоты, они, казалось, совсем забыли о неизбежности близкого конца. Больше нельзя медлить — великий Вошок Ахав ждет их, и они готовы сопровождать скончавшегося правителя Паленке в его последнем путешествии, в царство мрака и теней.

Их убьют уже внизу — перед входом в могильный склеп, причем восхитительной красавице-девственнице, уже полностью обмазанной священной ритуальной голубой краской (только в таком обличии можно было предстать перед грозными очами всемогущих богов!), уготована самая страшная, но эффектная смерть.

Острый как бритва, обсидиановый жертвенный нож жреца-«накома» распорет ее упругую девичью грудь с острым соском, ей вырвут трепещущее теплое сердце, и пока, оно пульсирует, оросят его кровью царский саркофаг.

Счастье этих почти детей, что им неведомы подробности грядущей жуткой смерти. Жрецы все держат в тайне. Завораживающе красивый, театральный уход из жизни — одно из главных таинств торжественного майяского человеческого жертвоприношения. О нем не говорят. Это не принято. Юные жертвы решительно переступили порог храма и вступили в бессмертие…

Шел 692 год нашей эры. Древняя культура майя переживала свой расцвет.

Тогда как по ту сторону Атлантики древний Рим уже давно утратил свое величие и оказался поглощен варварами…

* * *

…Вот еще что!

…Если верить древнему преданию!?

Однажды среди юных жертв кого-то из бывших владык майя оказались двое… влюбленных! Нам остались неизвестны их имена… Она и Он…

Она уже не единожды ощущала на себе Его мечтательные взоры!

На прехорошеньком личике с аккуратненьким носиком, огромными лучистыми глазами и изящно очерченными губами, на изумительно красивой груди с соблазнительной ложбинкой, на нагом гибком девичьем стане и… крутых бедрах, меж которых целомудренно «притаились» ее расчудесные «врата в рай» — место вожделения всех мужчин со времен Адама и Евы…

А как-то, совсем недавно, на молодежной вечеринке, Они и вовсе оказались совсем рядом. Она вся зарделась, когда Он подошел к ней. Все время — пока все вокруг веселились — так и простоял Он рядом, нежно, безотрывно глядя в ее красивые волоокие глаза. Он так и не решился заговорить… Лишь взором, выказывая свои Чувства. Она стояла, потупившись из скромности, лишь редким взмахом огромных ресниц выдавая свои ответные эмоции… Словно Искра Божья промелькнула между Ними… Они никак не могли оторваться друг от друга, слыша лишь Ее и Его учащенное дыхание…

Что это было!? Первая Любовь или даже Любовь с Первого Взгляда??? А потом Они узнали, что жрецы их выбрали в жертвы верховному правителю и все между Ними в одночасье оборвалось-закончилось…

Хотя…

…Когда жрецы уже собирались первой схватить Ее, чтобы распластать на жертвенном камне, Он опередил их, смело выйдя вперед, закрыв Ее собой!

Ради любви к Ней, в надежде, что ее пощадят… Он ушел в Небеса…

Любовь бывает разная, всякая, у каждого своя… У Них — Нее и Него — случилась такая… Причем, Они даже так и не узнали друг у друга… как Их зовут!?.

Что было с Ней потом — нам неизвестно. Народная память об это умалчивает. Поверим и мы в такое предание или даже… легенду!?.

Всяк бывает в нашей Жизни и в этом Лучшем из Миров!? Не так ли…

«Чудо» Хунак Кееля

Не хватало воздуха в легких, чуть не лопались барабанные перепонки — столь стремительно летел он вниз, в эту зияющую пасть бездонного священного колодца Чичен-Ицы, спрятавшегося в глубине непроходимой тропической сельвы. Ему казалось, что полет, начавшийся с прыжка с жертвенной платформы, длится вечность. На самом же деле мрачное зеркало колодезной воды приблизилось мгновенно. Но за эти секунды и в тот момент, когда тело молодого воина обожгло ледяным холодом воды, перед ним промелькнула вся его жизнь.

Детство — обучение суровому военному ремеслу. Юношество — первые военные походы и боевое крещение — первая смерть на его глазах. Молодость — победоносные битвы возглавляемых им майяских войск великого города Майяпан. И конечно же, нелады с его повелителем, коварным и жестоким правителем Майяпана, имя которому Ах Меш Кук. Блестящая военная карьера талантливого и удачливого полководца Хунак Кееля (так звали нашего героя), красота его мускулистого тела, статность, прекрасное лицо с орлиным носом, черные пронзительные глаза — все это вызывало мрачную зависть и почти животную злобу Ах Меш Кука. Он боялся растущего влияния Кееля, его популярности в гвардии и среди простого народа и решил от него избавиться — тем более что подошло время ежегодного кровавого обряда: человеческое жертвоприношение в священном колодце Чичен-Ицы, крупнейшего майяского города. Шел 1185 г. н. э.

Чичен-Ица господствовала в те времена. Майяские города платили ей особую, необычную дань, посылая своих подданных в жертву богам Чичен-Ицы, по преданию обитавшим в глубинах священного колодца. Им считали природную карстовую воронку шириной 60 метров и глубиной более 30 метров.

Согласно религиозной традиции, так поступал каждый год и Ах Меш Кук.

Однако на этот раз вероломный правитель Майяпана решил принести в жертву своего лучшего военачальника — Хунак Кееля. Ах Меш Кук прекрасно знал, что назад посланцы к богам Чичен-Ицы никогда не возвращаются. Сброшенные вниз, они навсегда исчезали в мрачных глубинах колдовского омута. И лучшего способа для устранения популярного в народе полководца было не придумать.

Итак, участь героя предопределена: гибель в расцвете сил и таланта по прихоти тирана-злодея. Майяпанские жрецы выбрали именно его по наущению Ах Меш Кука, и никто не сомневался в его скорой смерти, кроме самого непобедимого воина Майяпана. В смелой голове уже созрело единственно верное спасительное решение.

Смиренной покорностью своей участи и искусно разыгранной отрешенностью от всего происходящего вокруг он усыпил бдительность окружавших его жрецов. Оказавшись на крыше храма, служившей жертвенной платформой, Хунак Кеель, в парадном мундире первого полководца Майяпана, не стал ждать, пока ему сзади подсекут колени острым обсидиановым кинжалом. Это был бы действительно конец. С подрезанными сухожилиями изувеченных ног он камнем рухнет в бездонную пасть прожорливого колодца и навсегда исчезнет, подобно сотням других жертв.

Хунак, сам резко рванулся к краю жертвенной платформы и на глазах у оцепеневшей от страха толпы стремительно бросился с большой высоты вниз в мрачную и холодную глубину.

Пораженный народ безмолвствовал.

…За год до описываемых событий очередной жертвой священного колодца была самая красивая и знатная девушка Майяпана. Коварный Ах Меш Кук отправил посланницей богам Чичен-Ицы презрительно отклонившую его домогательства красавицу Ош Тиль — невесту… Хунак Кееля! И ведь как верно рассчитал этот негодяй! Жених обреченной Ош Тиль был в очередном боевом походе, а потому не знал о случившемся и не мог помешать.

Как полагается по такому случаю, юную девицу раздели, сняли все украшения, полностью обмазали священной ритуальной голубой краской (только в таком обличии можно было предстать перед грозными очами всемогущих богов!) в главном храме города. Затем ее повели к колодцу в свите, состоявшей из жрецов, знати, воинов, музыкантов, певцов и танцоров. Здесь проходила последняя церемония.

Когда же она достигла кульминации, Ош Тиль, стоящую на самом краю колодца, неожиданно толкнули, и она полетела вниз в бездонный омут…

Это было страшное и прекрасное зрелище. Нагая красавица — жертва на краю бездны, торжественные жрецы, воскуряющие благовония, огромная молчаливая толпа горожан и многочисленных паломников, специально собравшихся на праздник смерти со всех концов страны майя.

А затем — внезапный резкий толчок, отчаянный леденящий душу девичий крик и далекий всплеск внизу.

Все это происходит стремительно и производит на всех неизгладимое впечатление. Зрители долго стоят, словно завороженные…

Когда Хунак Кеель вернулся с победой, его встретил страшный удар. Казалось, он не придет в себя от горя, от осознания злодейства, прикрытого служением богам. Ужасная трагедия не сломила его только потому, что молодой полководец поклялся именем возлюбленной отомстить коварному злодею.

И вот теперь его час настал.

Больно ударившись о ровную гладь воды, воин камнем пошел на дно. Открыв под водой глаза, Хунак Кеель чуть не потерял сознание от увиденного. Дно было усеяно человеческими костями и черепами. Десятки, сотни посланников богам нашли здесь свое последнее пристанище и вечный покой. Хунак Кеель изо всех сил взмахнул сильными руками, замедляя погружение, и вскоре замер под водой, плотно прижавшись к стенке колодца.

Только он успел это сделать, как мимо пронесся град камней, сброшенных жрецами, чтобы добить его.

Парадный мундир намок и тянул ко дну. Особенно мешал шлем из головы ягуара с длинными пышными перьями. Набухший, он тяжелым грузом давил на шею молодого воина. Сердце вот-вот вырвется из груди, страшно давит в висках, но еще нельзя всплыть наверх. Еще рано… Еще чуть-чуть… Иначе никто из собравшихся, а самое главное — народ — не поверит, что он успел побывать на том свете, что он общался с великими богами и вернулся обратно выполнить их священную волю.

Минуты казались часами.

Вот когда пригодился запас воздуха в его могучих легких. Только почувствовав, что теряет сознание от невероятного напряжения, Хунак Кеель позволил себе всплыть на поверхность колодца.

Никто, тем более сам Хунак Кеель, не знал, сколько же он пробыл под водой. Но, очевидно, это продолжалось долго. Очень долго.

Потому что, когда изумрудные воды колодца вспенились и на поверхности появился Хунак Кеель, все буквально оцепенели от неожиданности: никогда еще посланцы великим богам не возвращались. Теперь боги посылают его к народу майя в качестве своего посланца. Теперь он посланец не к богам, а… от богов!

И в наступившей тишине Хунак Кеель излагает волю высших сил. Он объявляет, что лично разговаривал с великими богами и по их священной воле могучий и непобедимый Хунак Кеель назначается новым правителем Майяпана. Отвага и находчивость Хунак Кееля покорила толпу, раздались крики в поддержку нового вождя, и его объявили правителем Майяпана.

Когда Ах Меш Кук узнал о случившемся «чуде», он понял, что проиграл и что это — конец.

Воля народа — сильнее его власти. Народ сам возвел на трон Майяпана победоносного полководца Хунак Кееля, и против такой силы ничего не сделаешь.

Воцарившись в Майяпане, Хунак Кеель сполна рассчитался со своим заклятым врагом. Ах Меш Кука привязали к столбу в центре площади перед главным городским храмом, на его груди прямо на сердце нарисовали красный кружок и открыли стрельбу из лука, пока жестокий и вероломный злодей не испустил дух.

На земле майя кончался бурный и кровавый XII век.

А средневековая Европа в ту пору вовсю «упивалась» кровавыми религиозными «забавами» — нескончаемыми Крестовыми походами…

Источник голоса на знаменитом стадионе легендарной Чичен-Ицы

Вокруг все бурлило и клокотало, подобно кипящей воде в огромной чаше.

Заполненные трибуны прекрасного стадиона Чичен-Ицы, как многоголосое существо, охали и ахали. Короткие вопли восторга мгновенно сменялись протяжными стонами разочарования. Совсем обессилев от переживаний, зрители падали с ног на низкие каменные скамьи трибун стадиона, но вскоре снова неистово болели за своих любимцев. Случалось всякое: зрители, падая в обморок, ломали руки и даже умирали от сердечного приступа.

Вот и сейчас не выдержало дряхлое сердце одного из пожилых болельщиков. Счастливчик! Умер такой красивой смертью!

Ах, как волнуют острые моменты игры, когда мяч, казалось, вот-вот попадет в заветное кольцо! Свистки, трещотки, трубы и барабаны — все шло в ход для поддержки любимых команд, различаемых на поле по цвету красивых плюмажей из перьев птиц, черных или кроваво-красных. Многие поклонники были одеты в цвета своих команд.

Многоголосый звероподобный рев переполненного стадиона гулким эхом разносился далеко за его пределами. Шла решающая игра в мяч между двумя сильнейшими майяскими командами. Состязались лучшие игроки столицы майя Чичен-Ицы и ее главного соперника — Майяпана. На карту поставлен престиж каждой из противоборствующих сторон.

Черные — игроки грозной Чичен-Ицы; алые — набирающего силу Майяпана.

Новый правитель Майапана, молодой и удачливый полководец Хунак Кеель, счастливо избежавший смерти в священном колодце, вовсе не желал подчиняться жестокому и жадному Хапай Кану — верховному жрецу Чичен-Ицы, тирану, чья власть распространялась на всю страну майя. Пока что противостояние проявлялось на стадионе для игры в мяч, но вскоре грозило перейти и на поле боя. Победа на спортивной площадке будет иметь огромное значение для непримиримых соперников в преддверии их неминуемой встречи в яростном сражении. Поэтому и собрались на игру правители и знать всех крупнейших городов майя, изнывавших под игом властной Чичен-Ицы. Хотя никто не догадывался, что именно послужило причиной единодушного желания властителей майяских городов почтить присутствием эту принципиальную встречу. Никто.

Кроме одного — самого Хунак Кееля.

Казалось, только один он на всем стадионе не захвачен страстными перипетиями игры. Ему одному безразличен исход схватки на спортивном поле. Молодой майяпанский вождь сидел, глубоко задумавшись, и мало реагировал на происходящее вокруг. Для него на карту было поставлено все. Он-то решил идти до конца, но в одиночку Майяпану не одолеть могучего врага. Нужны союзники.

Оповещены все, на кого можно рассчитывать. Согласятся или нет? Решатся или промолчат?

Пока не ясно.

Внезапно одна из трибун стадиона, — ее зрители были одеты преимущественно в красные цвета, — буквально взорвалась от негодования: на поле грубо сбили с ног кого-то из красных, прорвавшихся к кольцу черных. Громоподобный всплеск эмоций заглушил все!

Вдруг Хунак Кеель услышал прямо рядом с собой спокойный и уверенный голос: «Тан Кокиль, правитель города Ушмаля, согласен с тобой!» От неожиданности майяпанский правитель даже вздрогнул. Рядом никто не обращался к нему. Кругом все неистово болели за свои команды.

Может, он ошибся? Может, ему просто почудился этот тихий, но твердый голос?

Но голос снова зазвучал, правда, теперь он принадлежал другому человеку: «Правитель города Исамаля, Огиль, поддерживает тебя!» Снова вздрогнув от неожиданности, молодой правитель Майяпана пришел в себя и, продолжая сомневаться, стал искать глазами людей, чьи голоса столь явственно были слышны среди невероятного шума, царившего вокруг. Он взглянул на противоположную трибуну: высокий молодой мужчина в богатом одеянии из разноцветных перьев поспешно выпрямился и отошел в сторону. Другой, в высоком плюмаже из перьев птицы кецаль, быстро вышел из-за его спины и наклонился вперед к плоскому камню, лежавшему у его ног. Его губы зашевелились.

И мгновение спустя Хунак Кеель четко услышал рядом с собой мужественный баритон: «Правитель Тулума, Эх Цинтеотль, готов на все!»

Так где же источник голоса?

Прямо перед Хунаком лежал с виду малоприметный круглый камень. Лишь приглядевшись внимательно, можно было заметить аккуратно выдолбленную посередине ямку.

И его вдруг осенило!

Он вспомнил рассказы о звуковом чуде стадиона в Чичен-Ице.

Удивительно, но факт: у древних майя был особый каменный «телефон», но существовавший только на площадке для игры в мяч на стадионе Чичен-Ицы. Благодаря акустическим особенностям этого стадиона два человека, один на северной трибуне, а другой — на южной, могли спокойно, не повышая голоса, беседовать друг с другом, хотя их разделяло большое расстояние — целое игровое поле.

Причем никто другой, если он не был совсем рядом с беседующими, не мог услышать их разговор.

Как возник телефон? Был ли он случайным эффектом? Или кто-то воплотил в реальность свое гениальное понимание акустических особенностей этого пространства?

Трудно сказать, но люди, обращаясь к камню мембране, слышали друг друга действительно на большом расстоянии, как по телефону.

Раньше Хунак Кеель не верил подобным рассказам. Он считал это хитроумными выдумками чичен-ицских жрецов для прославления города. Испытав на самом себе действие звукового чуда, молодой правитель Майяпана теперь спокойно наблюдал противоположную трибуну и все новых и новых людей в богатых одеждах и пышных головных уборах, склонявшихся к круглому плоскому камню. Он видел, как шевелились их губы, а мгновение спустя слышал звучание круглого камня у своих ног, обретающего тембр разных голосов и одинаковый смысл произносимого ими:

«Властитель Машканы… Владыка Экаба… Повелитель Кобы… согласны с тобой!»

На следующий день рослые индейцы-носильщики, сменяясь, быстро несли Хунак Кееля в дорожных носилках в его родной город Майяпан. Душа молодого правителя ликовала: все участники тайного заговора против тирании Чичен-Ицы и ее Верховного жреца Хапай Кана подтвердили свое согласие участвовать в совместном военном походе против общего врага.

Подтвердили оригинально — по… телефону.

Мы не знаем, как закончилась та захватывающая игра в мяч на знаменитом стадионе легендарной Чичен-Ицы между «черными» и «алыми».

Зато вскоре, а дело было в 1194 году, произошло достоверное историческое событие. В жесточайшем и кровопролитном побоище у деревушки Чик-ин Чеен, длившемся целый день, союзная армия нескольких крупнейших майяских городов наголову разбила дотоле непобедимых воинов Чичен-Ицы во главе с жестоким и ненавистным Хапай Каном.

Вскоре войска городов-союзников под командованием легендарного полководца Хунак Кееля пошли на приступ самого города-гегемона, священной Чичен-Ицы. Не встречая сопротивления, они ворвались со всех сторон одновременно, и вскоре все было кончено.

Врагов не щадили. В плен брали только знать. Остальных убивали тут же. Охмелевшие от победы союзники устроили грандиозный пир на центральной площади Чичен-Ицы. Он завершился кровавой казнью аристократов и жрецов бывшей столицы майя.

Самого Хапай Кана, разодетого, как павлин, под крики всеобщего ликования втащили на вершину главной пирамиды города и казнили, расстреляв из луков.

Так завершилась двухсотлетняя гегемония грозной Чичен-Ицы, чья власть распространялась далеко за пределы страны.

На арену истории майя вышел Майяпан. Наступил его звездный час.

XII век нашей эры шел к концу. А в Европе все еще не отчаялись отвоевать у мусульман Гроб Господен…

Когда все режут всех ради… ритуала

Сражение затянулось. Над полем брани уже плыла луна, мертвенным блеском озаряя все вокруг. Никто из противоборствующих сторон не мог одержать верх. Мастерски бились друг с другом воины из рыцарских орденов Ягуара и Орла. Рослые мускулистые бойцы в устрашающей фосфоресцирующей боевой раскраске, в ярких мантиях из ягуара, в шлемах в виде разинутой пасти этого хищника, в плащ-накидках из орлиных перьев и в головных уборах с орлиным клювом яростно схватывались друг с другом. Сходились и расходились. Падали и вставали. Защищались и нападали. Нападали и защищались. Только хриплое дыхание, глухие удары боевых палиц и отвратительный скрежет обсидиановых мечей говорили о напряжении тяжелого боя.

Соперники достойны друг друга, и бой не утихнет, пока одна из сторон не победит. Перемирия не будет. Отступить тоже нельзя. Это прогневит грозного ацтекского бога войны Уицилопочтли.

Основа религии исключительно воинственных ацтеков, живших в Центральной Мексике в XIV–XVI веках, была связана со страшным ритуалом, порожденным их представлением о кровавой ненасытности главного божества — бога войны Уицилопочтли. Ему ежедневно приносили человеческие жертвы. В противном случае, считали ацтеки, им грозила мировая катастрофа. Вот почему на алтарях главных храмов их столицы великолепного Теночтитлана постоянно дымились кровью человеческие сердца.

Считается, что за всю историю ацтеков ими было принесено в жертву около 130 тысяч человек. По количеству человеческих жертвоприношений в древней Америке они не знали себе равных. Поэтому ценнейшую военную добычу составляли именно пленные. Захват пленных для жертвоприношений являлся чуть ли не главной целью походов. И ацтеки постоянно вели войны, что невероятно повышало воинский престиж.

Каждому мальчику с детства внушалось: только храбрый воин — настоящий мужчина. Каждой девочке все время говорили: лишь мать воина достойна особого почета. Женщина, умершая при рождении мальчика, то есть будущего воина, оказывается на небесах. «Разве не является война главным занятием ацтеков? — заявлял один из владык Теночтитлана. — Разве не важнее для нас добиться победы, преодолев тысячу трудностей, чем сидеть дома и работать, подобно женщине?»

Как и в римской армии, войска ацтеков состояли из легионов (по 8 тысяч человек в каждом), в свою очередь разделенных на небольшие боевые отряды. Каждый из них имел свое знамя с яркими перьями. Соратники испанского дворянина Эрнандо Кортеса — покорителя Мексики — говорили, что общая численность ацтекской армии составляла чуть ли не 150 тысяч человек. Очень трудно поверить этому. Но если испанцы и прихвастнули, дабы приумножить собственную славу победителей, и если армия ацтеков была на самом деле даже меньше, то все равно подобной военной силы в те времена не имела ни одна европейская страна.

Война велась ацтеками по определенным правилам. Сначала врагу объявляли о начале предстоящей военной кампании. Затем начиналась тщательная подготовка и разведка. Для этого использовались лазутчики. Их называли кимичтин, то есть «мыши». И уж потом жрецы-прорицатели определяли день, наиболее благоприятный для нападения.

Главным символом ацтекского бога войны Уицилопочтли была золотая бабочка. Ее золотое изображение, дополненное крыльями зеленых птиц, украшало боевой плащ главного правителя, императора ацтеков, — тлатоани. Военачальники носили нечто подобное мундирам, тоже богато украшенным перьями — желтыми, зелеными, с вкраплением золота. Рядовых одевали в стеганую хлопчатобумажную одежду, для защиты пропитанную особым (вероятно, известковым?) раствором. Особое место в армии занимала гвардия, состоявшая из представителей аристократических орденов Ягуара и Орла.

Дисциплина была очень строгой: солдата, не выполнившего приказ, убивали.

Во время боя применяли оружие и схватывались в рукопашную. Конечно, на дальнем расстоянии использовались лук и стрелы. Но все-таки ацтеки предпочитали встречаться с противником один на один. В этом случае каждый имел возможность не только показать личную воинскую доблесть, что почиталось превыше всего (отступление считалось самым страшным позором!), или мастерское владение оружием ближнего боя — копьем, обсидиановым мечом или дубинами с острыми обсидиановыми шипами, но и взять своего противника в плен. Это ведь было главной целью столкновения, поскольку пленные «питали» Уицилопочтли.

Если же военнопленных, а значит, жертв, не хватало, устраивались специальные, или ритуальные, войны — войны цветов.

Это было необычное сражение в ходе необычной войны. Ритуальная война цветов — своеобразный рыцарский турнир двух крупнейших городов ацтеков Теночтитлана и Тескоко. В рукопашной схватке один на один партнеры стремились не убить друг друга, а взять в плен. Побежденный соперник становился ритуальным пленником, то есть предназначался для ритуального жертвоприношения. Перед началом сражения враги разбивались на противоборствующие пары. Бились яростно, умело; защищая себя и однополчанина.

Ведь в случае проигрыша вся побежденная команда приносилась в жертву богам. Такова была воля грозного Уицилопочтли, кровожадного бога войны ацтеков.

Вот почему война у ацтеков являла собой массовое кровавое богослужение, скрываясь, однако, за поэтическим образом войны цветов.

Часть четвертая.
Империя Тауантинсуйу

---

Легендарные Пачакути и Тупак Юпанки

…Лица двух пожилых военачальников, иссушенные ветрами и солнцем, покрытые шрамами и морщинами, были невозмутимы. Полководцы сосредоточенно думали…

…А вокруг шло страшное побоище. Несметные вражеские полчища осатанело лезли на городские крепостные стены. Атаки следовали одна за другой. Кровь лилась рекой. Яростные крики сражавшихся, стоны раненых, звериный рев боевых труб, треск пламени и дым пожарищ — все смешалось в один сплошной гул. Вокруг царил настоящий ад. Силы обороняющихся постепенно таяли, помощи ждать было неоткуда, а враг недавно получил подкрепление и продолжал штурм.

Зажигательные стрелы, раскаленные камни вражеских лучников и пращников иногда долетали и сюда, на верхнюю площадку главной цитадели крепости. Только что убило одного из оруженосцев. Безопаснее было бы покинуть это пристреленное вражескими стрелками место и спуститься ступенями ниже, откуда можно с таким же успехом наблюдать за ходом сражения, пользуясь защитой бойниц. Однако никто не предложил этого, опасаясь прервать тягостное молчание неподвижных ветеранов. Даже когда стрела, просвистев у виска одного из них, с хрустом вонзилась в горло знаменосца, стоявшего за спиной, и алая кровь хлынула у него изо рта. И тогда не дрогнул ни один мускул, никто из них не повернулся назад, ибо на своем долгом веку они слишком много повидали, слишком пристально смотрели смерти в глаза.

Старики сжились с ней.

Их взгляды устремлены налево от крепости, на малоприметный холмик, покрытый густым перелеском. Казалось, престарелые воины думали о чем-то своем, но они напряженно думали о донесении разведки. В одном дневном переходе отсюда замечен крупный вражеский отряд, стремительным маршем спешивший к месту осады. Плохая новость. Очень плохая, через день враг еще более усилит натиск. Но это произойдет только через день. Вечереет. Скоро неприятель ослабит нажим, а с темнотой и вовсе отойдет в свой укрепленный лагерь. До утра наступит передышка. А завтра с рассветом все повторится. Но повторится ли?

Их многолетний боевой опыт подсказывал приближение решающего момента многодневной ожесточенной осады.

И он наступит завтра.

Самое страшное теперь позади. Они выстояли несколько дней беспрерывных штурмов. Враг не смог одолеть их могучие крепостные стены, и потери его велики. Интуиция подсказывает: неприятель ввел в бой последние резервы, пытаясь во что бы то ни стало взять город-крепость. Но они сумели выстоять и на этот раз. Значит, завтра будет легче, во всяком случае, до появления вражеских подкреплений, которые вступят в бой лишь послезавтра утром. Следовательно, есть время. Врага надо разбить и отбросить от крепостных стен завтра, до того как он получит подкрепление. Сегодня на ночном военном совете они выскажут свое решающее слово молодому повелителю и изложат план решительного разгрома врага. Убеленные сединами старики понимающе переглянулись и, в последний раз окинув оценивающим взором картину затухающей битвы, не спеша стали спускаться вниз по винтовой лестнице внутрь башни-цитадели.

Не успели воины пройти несколько шагов, как в то самое место, где они только что стояли, шмякнулось раскаленное каменное ядро!

…Девятым верховным правителем инков стал инка Пачакути, или Пачакутек. Он был легендарной фигурой в истории Древнего Перу (по-инкски Тауантинсуйу). Отстояв страну и ее столицу Куско от страшного врага, воинственных чанков, в 1437 году, спустя год он взошел на престол. Пачакути создал Тауантинсуйу — самую могущественную империю доколумбовой Америки.

Придя к власти, он первым делом реорганизовал армию, повысил ее боевую мощь и дисциплину.

Раньше в Тауантинсуйу был только один регулярный военный отряд — дружина, или личная гвардия верховного правителя страны. Остальные боевые соединения, главное из которых народное ополчение, создавались лишь на время войны. Теперь же воинская повинность распространялась на все боеспособное мужское население империи от 25 до 50 лет.

Солдат инков называли аука руна. Военную подготовку они проходили в армейских лагерях с 10 до 18 лет под руководством опытных воинов-профессионалов. В мирное время инкские войска размещались не в городских казармах, а в полевых лагерях рядом с городом, обходясь полотняными палатками. Деление армии на мобильные отряды в 10, 50, 100, 500 и 1000 воинов давало инкам огромное преимущество в маневренности перед окружавшими их варварскими племенами и народами.

В результате, имея со времен Пачакути огромную, отлично вооруженную и обученную армию, инки не проиграли ни одного крупного сражения, выходя победителями во всех войнах.

Военным действиям предшествовал ритуал уговоров противника. Ему трижды предлагали добровольно мирным путем вступить в империю. И только после третьего отказа начинались военные действия. Троекратная отправка послов в лагерь врага давала многое. Послы играли роль разведчиков, выведывавших все о сопернике. Они же вербовали предателей и среди простолюдинов, и среди военачальников, и даже из вождей. Все это давало возможность серьезно подготовиться к походу, тщательно его спланировать, рассчитать свои действия и сроки войны.

Обычно нападение происходило перед уборкой урожая главных продуктов питания соседних народов и племен — кукурузы и картофеля, причем именно тогда, когда прошлогодние запасы подходили к концу. Напуганный войной противник бежал в крепости и не успевал собрать урожай со своих полей. Если враг не уничтожал его сам, а так чаще всего и случалось, то инки получали для своей армии готовый местный провиант. Искусством осады крепостей инки владели в совершенстве, доводя осаду до победного конца, невзирая ни на какие потери.

Известен случай трехгодичной осады прибрежной крепости Уарко, пока она не сдалась на милость победителей после того, как инки применили бомбардировки из огромных пращей «летающими кострами» — камнями, облитыми горящей смолой, поджигающими тростниковые крыши домов.

Когда же случалось открытое сражение, то армия инков побеждала благодаря своей численности, маневренности и строгой боевой дисциплине. Один вид многотысячных инкских легионов производил деморализующее впечатление на врагов Тауантинсуйу, уступавших им количественно во много раз. Если страх перед полчищами инков не обращал противника в бегство, наступала очередь другого устрашающего приема. Десятки воинов по команде начинали не только кричать изо всех сил, но и трубить в боевые раковины. Если же грозные крики и даже ругань не пугали врага, начиналась битва.

Первыми вступали в бой лучники, осыпавшие неприятеля дождем стрел. Затем армии сближались, давая возможность пращникам обрушить на врага град камней с утиное яйцо. А лассометатели стремились с помощью лассо вырвать из рядов неприятеля военачальников, выделявшихся пышной одеждой и оружием. И наконец, вступала в бой инкская тяжелая пехота в кожаных шлемах с металлическими шишаками и стеганых куртках, вооруженная короткими копьями, медными или бронзовыми топорами и маканами — двуручными булавами с острыми каменными или металлическими шипами различной формы, исключительно опасными в ближнем бою.

Исход боя зависел от рукопашной схватки, где обычно сказывалась маневренность инков, разделенных (если воспользоваться римской военной терминологией) на легионы, когорты, манипулы, центурии и т. д.

В горах инки мастерски устраивали засады в виде огромных ям-ловушек и обвалов-камнепадов.

В столице инков городе-крепости Куско победителей ждал триумф, похожий на триумф полководцев Древнего Рима. Попавших в плен военачальников инки либо вербовали, либо, в случае отказа, уничтожали.

Верховный правитель инков почти не принимал участия в битве. Точнее сказать, его участие было чисто символическим. По преданиям перед началом сражения он метал в противника из золотой пращи двухкилограммовый слиток чистого золота. А затем удалялся в безопасное место, откуда и наблюдал за ходом сражения.

Битвой непосредственно руководили многоопытные полководцы из потомственной военной аристократии, чаще всего родственники верховного правителя — его дяди, братья и сыновья. Все вооружение императора было золотым и служило символом верховной военной власти. Передача этих императорских регалий избранному военачальнику вводила того в ранг главнокомандующего — апо киспай. Остальные же полководцы, если они были родственниками повелителя, владели серебряным оружием.

При императоре Пачакути завоевания шли в основном на юге и юго-востоке страны. В тяжелой и кровавой борьбе были покорены земли индейцев аймара, живших по берегам высокогорного озера Титикака. Одержав победу, инки завладели колоссальными стадами лам в сотни тысяч голов. В те времена это был выдающийся успех и огромное богатство. Теперь армии инков имели достаточно вьючных животных для перевозки военного снаряжения и грузов, а также шерсть для одежды, продовольствие. Пачакути много и успешно воевал, значительно раздвинув границы своего государства. Проведя большую часть жизни в боях и походах, он приучал к этому и сыновей.

Самый способный из них Тупак Юпанки многому научился у своего победоносного отца, у его легендарных и непобедимых полководцев Апо Майта и Вика Кирао. Получив суровую воинскую закалку еще в детстве, он с ранней юности проявил недюжинные военные дарования и с честью продолжил славное дело отца. Незадолго до смерти уже старый и больной Пачакути уступил престол Тауантинсуйу Тупаку Юпанки, и тот стал десятым правителем инков.

Тупак Юпанки совершил множество победоносных походов, прославляя силу инкского оружия и свои полководческие способности. Еще при жизни отца в 1471 году он проделал обманный маневр, неожиданно и стремительно вторгшись в земли своего северного соседа — в Чимор (крупнейшее государство на побережье Древнего Перу, наиболее опасное для инков). Умело используя эффект внезапного нападения, Тупак Юпанки очень быстро овладел всей его территорией. Правитель Чимора могущественный Минчансаман не ожидал столь стремительного удара с севера. У него не было здесь границ с инками, потому и отсутствовали укрепления. Эта победа имела для инков огромное значение, открыв им, жителям гор, доступ к морю.

Армия двигалась быстро. Одна за другой захватывались богатые перуанские прибрежные долины, включая столицу Чимора — крупнейший древний город Южной Америки Чан-Чан. Его размеры потрясают. Он занимал территорию в 26 км2. После разгрома Чан-Чан опустел, потеряв былое величие. Царство Чимор обогатило инков неслыханно. Общая стоимость награбленного оценивалась в невероятную сумму, фантастическую по тем временам — около миллиона золотых испанских кастельяно.

Больше походов на север не было по простой причине: инки — горный народ, привыкший к чистому прохладному сухому воздуху. Они значительно хуже чувствовали себя, попадая в климат влажной приморской равнины Эквадора или жарких болотистых низин Амазонии. К тому же местное население — многочисленное, свободолюбивое и воинственное — активно и умело сопротивлялось. Изнурительные малоуспешные бои в чуждых для инков природных условиях подрывали боевую мощь армий Тупака Юпанки. Если завоевание Чимора было воплощением последнего замысла престарелого Пачакути, то новый южный поход задумал сам Тупак Юпанки.

Это была самая крупная война за всю историю Древней Америки. Молодой император двинулся во главе огромной армии через Анды в безлюдную Атакамскую пустыню Чили. Пройдя с боями более тысячи километров, он оказался перед рекой Мауле. Но переправиться через нее армия не могла. Исключительно мужественное сопротивление чилийских индейцев из племени мапуче заставило остановиться императора Тупака Юпанки и на том завершить южный поход.

Здесь пролегла южная граница империи инков, но и этого оказалось достаточно. В их руки попали богатейшие запасы меди и драгоценных металлов на севере Чили.

С тех пор границы империи Тауантинсуйу почти не изменились. Потомки Пачакути и Тупака Юпанки больше думали об обороне рубежей огромной страны, нежели о новых завоеваниях, что способствовало созидательной деятельности. На востоке был построен ряд крепостей, соединенных по гребням гор каменной стеной протяженностью почти в 200 километров — Великая Перуанская стена!

В 1493 году император Тупак Юпанки внезапно умер. По одному из преданий, он был отравлен одной из многочисленных наложниц. Тупак Юпанки, как и его великий отец Пачакути, вошел в историю Древней Америки. Он был одним из наиболее выдающихся правителей-завоевателей…

…На следующее утро враги снова пошли на приступ столичной крепости. Сегодня их натиск, как и предполагали мудрые старики военачальники, был слабее. Сказались страшные потери предыдущих боев. Но все равно опасность для осажденных еще не миновала. Кризис в сражении пока не наступил; враг по-прежнему атакует; он пока достаточно силен.

Терпение!

Пусть неприятель введет в бой все силы. Только тогда наступит время контратаки осажденных.

Как и вчера, правый фланг осаждавших опрометчиво быстро пошел на приступ крепостной стены и оказался без прикрытия. Когда неприятель окончательно увязнет в плотной обороне осажденных, пора осуществлять хитроумный замысел двух бывалых полководцев.

Заранее приметив открытость правого фланга атакующего врага, они решили именно здесь нанести кинжальный удар из скрытой засады. Следовало стремительно опрокинуть его и мгновенно перенести действия в обнажившийся тыл неприятельской армии, что посеет панику и предопределит разгром до появления подкреплений.

Рельеф местности очень благоприятствовал такому маневру. Как раз сбоку от правого фланга штурмующих располагался неприметный холмик, поросший лесом. Здесь и было задумано спрятать в засаде отборный гвардейский батальон правителя осажденного города. Старики полководцы лично отбирали воинов в этот особый отряд. От успеха этого удара зависело будущее целой страны, всего народа. Абсолютно секретно еще до рассвета отряд был отправлен к месту засады по одному из скрытых подземных ходов, ведущих из цитадели далеко за ее пределы.

Один из них заканчивался как раз под тем неприметным холмом с выходом в лес. Единицы знали об этом потайном пути.

В самый разгар сражения, когда далеко-далеко на горизонте вдруг повалил густой черный дым, предупреждающий осажденных о приближении вражеских подкреплений, стало ясно, что дальнейшее промедление будет губительно. Тогда-то все и началось. Неожиданно для штурмующих сбоку вдруг раздался невообразимый вой. Спецотряд осажденных стремительно вырвался из засады и с ходу ударил в незащищенный фланг увлеченного осадой врага.

Ловко орудуя короткими пиками, они стремительно ввязались в ближний бой, где длинные копья иноземцев оказались почти бесполезны. В ход пошли маканы — главное оружие местных воинов. Издавая жуткие завывания и ловко орудуя смертоносными маканами, они решительно смяли правый фланг оплошавшего неприятеля. Не выдержав внезапного натиска, враг дрогнул и стал отступать, пока не обратился в бегство.

Это было поражение одних и победа других — мудрых и стойких.

Один из самых опасных врагов за всю историю инков был разгромлен наголову благодаря хитроумному плану старых Апо Майта и Вика Кирао. Жестокое сражение, пожалуй, самое масштабное в истории древнеамериканских войн завершилось победой инков над чанками. Молодой принц инков Пачакути прославился в народе как удачливый полководец, победитель свирепых чанков, спаситель отчизны.

Дорога к завоеваниям, славе и могуществу Тауантинсуйу была открыта.

Берегись, или Камень-убийца

Все произошло настолько неожиданно, что никто не успел ни отпрянуть в сторону, ни крикнуть: «Берегись!»

Крепежные канаты не выдержали чудовищного веса гигантского каменного блока для строительства горной крепости, и он почти на выходе из каменоломни сорвался, полетев в ее глубину. Гулко переваливаясь, давя и калеча сотни рабочих, выталкивавших его наверх, камень громыхал, скатываясь по обратной дороге туда, откуда его только что почти вытащили люди, надрываясь в непосильном напряжении. Это был последний блок, извлекавшийся в тот вечер из каменоломни. И это было ужасно, потому что дорога к концу тяжелого рабочего дня пуста, камней на подъем не было, и ничто не могло его задержать, и уж тем более остановить. Он летел вниз, как сама смерть каменотесов, расплющивая их в лепешку и увеча, превращая тела в кровавую жижу. Вот и все, что оставалось от людей, смертельно уставших после изнурительной работы, поднимавшихся по дороге из каменоломни наверх.

Наконец камень-убийца скатился вниз и затих на дне знаменитой царской каменоломни.

Когда стали считать потери, то ужаснулись все. Точное количество жертв нельзя было назвать, как нельзя было увидеть отдельного мертвого человека в этой жуткой кровавой массе. Многие крестьянские семьи в тот трагический вечер остались без кормильцев — отцов, мужей, братьев и сыновей.

Рассказы о страшной трагедии, разыгравшейся в Майунской каменоломне инков, еще долгие годы передавалась из поколения в поколение, особенно в среде местных каменотесов. Это ведь они строили десятками лет неприступную крепость в горах, с которой и связано ужасное событие. Так реальность постепенно обрастала новыми леденящими душу подробностями правды и вымысла.

Инки построили множество неприступных крепостей.

Самыми знаменитыми были две — Саксахуаман и Мачу-Пикчу.

Величайшее творение инкской архитектуры, удивительная царская крепость Саксахуаман располагалась на горе. Здесь в случае опасности скрывались жители Куско. Ворота закрывались с помощью огромных каменных блоков, но главную защиту обеспечивали стены. Саксахуаман опоясывало три ряда толстых стен, одна выше другой, сложенных из вытесанных гигантских камней весом от 150 до 200 тонн каждый. Шесть тысяч человек ежедневно доставляли огромные плиты из Майунских каменоломен, расположенных за многие километры от места строительства, волоком перетаскивая гигантский груз, в том числе и через скалы. Никаких особых инженерно-строительных приспособлений не было, как не было и тягловых животных (вьючная лама инков из-за ее слабосильности не в счет). Все приходилось делать с помощью человеческих рук.

Во время транспортировки или строительства нередко случались катастрофы, сопровождаемые многочисленными жертвами. Саксахуаман строили почти 80 лет, по-видимому, сотни тысяч рабочих. Такие сроки и такое количество безропотных исполнителей характерно для древних культур. Так было и во времена египетских фараонов, и при строительстве Великой Китайской стены в Древнем Китае. Строительство Саксахуамана начато при великом императоре инков Пачакути, а завершено при его внуке Уайна Капаке.

Внутри крепости располагались три башни с подземельями и храм Великой Богоматери всех инков — Мамы Окльо. Вход в него был исполнен в виде разинутой пасти змеи. Вода в Саксахуаман поступала по специально скрытому подземному каналу, являвшемуся частью системы подземных сооружений. По преданию крепость соединялась с городом Куско именно подземным тоннелем, выходившим в главный городской храм. Другой потайной тоннель уходил куда-то далеко в горы. Все подземные ходы состояли из чрезвычайно запутанных лабиринтов, и без проводника в них не пройти.

Не менее знаменита, чем Саксахуаман, была крепость-красавица Мачу-Пикчу, которая тоже находилась неподалеку от Куско в труднодоступном гористом районе, на крутом берегу стремительной реки Урубамбы. Крепость основал создатель инкской империи легендарный Пачакути, и она была его любимым местом отдыха. Настоящий загородный дворец из мощных камней, а точнее, сказочный каменный остров среди зелени горной сельвы Южной Америки.

Именно с Мачу-Пикчу и Саксахуаманом связано множество правдивых историй, фантастических сказаний и прекрасных легенд мудрого и трудолюбивого народа инков.

Вот одна из них — о сооружении древнеперуанской крепости таинственными пришельцами из космоса. Только они якобы владели особым методом строительства, подчиняя архитектурной системе многотонные блоки, плотно пригнанные друг к другу без малейшего зазора между камнями. Но это не так. Сегодня известны карьеры, где инки сами вырубали гигантские блоки, сами прокладывали дороги для их доставки на стройку. Кладка камней действительно идеальна: они столь плотно подогнаны друг к другу, что между ними не проходит игла. Такая невероятная точность объясняется и исключительно высоким совершенством ручного труда и тщательным сохранением профессиональных секретов индейских каменотесов, передаваемых по традиции из поколения в поколение.

Например, секрет антисейсмической защиты зданий, то есть его устойчивости во время землетрясения. В горах Перу случаются землетрясения, порой просто ужасные, и одно из них произошло полвека назад, в 1970 году. Многие постройки оказались разрушенными, множество людей погибло. Пострадали почти все строения, кроме инкских сооружений.

Инки действительно хорошо знали свою природу, предвидя ее жестокие капризы, а потому и закладывали в основание фундамента построек особый двенадцатиугольный камень. Своими многочисленными гранями он надежно соединялся с остальными камнями. Точно подогнанные друг к другу без связующего вещества между ними, они прочно скреплялись лишь своим весом, предоставляя возможность камню маневрировать при толчках, гася колебания ответной подвижностью. Именно здесь и скрывается разгадка особой устойчивости этой архитектуры во время землетрясений. Храмы, дворцы, крепости, построенные инками, всего лишь покачивались при сильных толчках, в то время как европейские постройки легко разваливались, даже те, что выполнены из камней, выломанных из инкских зданий, ибо тело без души — мертво.

Живописные руины инкских крепостей-шедевров Саксахуамана, Мачу-Пикчу и других до сих пор поражают воображение туристов всего мира изумительным вкусом, величавой красотой и скрытой тайной.

В знании — сила

На дворе стояло прохладное утро. Солнце только-только вышло из-за гор и осветило древнеперуанский город. Он медленно просыпался, готовясь к очередному дню. Для горожан это будет обычный трудовой день. Для аристократов — необычный, полный светских развлечений. Для самых юных жителей наступает день школьных занятий. Группками или поодиночке дети спешат в школу в центр города, где она располагается позади главного храма.

Строгий пожилой учитель, убеленный сединой, степенно вошел в класс — большое, чистое и светлое помещение. Переступив порог, он, не торопясь, окинул зорким взглядом учеников и мысленно пересчитал их по головам. Все были на местах. Учитель медленно опустился на большую плетеную циновку из тростника тоторы, услужливо расстеленную для него.

Молча и не спеша он достает из сумы большой моток шерсти, расправляет его и аккуратно раскладывает перед собой. Моток — особый, не похожий на те, что ребята видят обычно в домашнем хозяйстве. К одной длинной шерстяной нити привязаны на равных расстояниях многочисленные хлопчатобумажные веревочки или нитки различных цветов. Их оказалось очень много, и точно определить количество на глаз нельзя. Уже одно это вызвало у учеников неподдельный интерес к этому диковинному предмету, представшему их взорам в полной тишине. Особенное внимание детей привлекли необычные по форме узелки, покрывавшие нитки и веревочки, привязанные к большому мотку. На некоторых веревочках узлы завязаны часто, на других — реже или неравномерно; а на третьих и вовсе два, три узла на всю нитку, но самые сложные по форме.

Заметив интерес, старый педагог прерывает молчание, приветствуя всех легким кивком головы. «Дети, — сказал он, — сегодня на уроке я расскажу вам нечто интересное и важное. Речь пойдет о зашифрованной памяти нашего мудрого народа — о кипу. Сначала вы научитесь читать кипу, а затем и писать».

Затаив дыхание, боясь пропустить хоть слово, ученики жадно слушали любимого учителя — сегодня перед ними раскрывается еще одна тайна! Сегодня они станут еще умнее, чем были вчера.

«В знании — сила», — так любит говорить их мудрый наставник.

Школы инков — иачай уаси — предназначались для детей аристократов. Самая знаменитая из них располагалась неподалеку от дворца императора в Куско, столице инкской державы. Здесь обучали будущих вождей, жрецов, военачальников и чиновников. Им преподавали государственный язык, искусство управления державой, историю, географию, военное дело, архитектуру, инженерно-строительное искусство и многое другое. Обычно обучение проходило за четыре года. Учителями были люди с идеальной репутацией, уважаемые всеми; чаще всего они происходили из знати, а порой это были советники самого императора инков. Их звали амаут (мудрец). Обучение носило преимущественно устный характер. По необходимости использовались отдельные наглядные пособия. Тексты, особенно географические или исторические, заучивались наизусть, как стихи или поэмы-предания.

Одним из самых сложных и нужных предметов, особенно для будущих чиновников, было искусство кипу, то есть искусство чтения и писания.

Ни одно государство не может существовать без системы записей, какой бы она ни была. Учет поступающих товаров, продуктов, изделий и многого другого, фиксация их в разных районах огромной империи инков — все это надо записывать. Ежедневная информация, необходимость оповещать чиновников о событиях в государстве и о распоряжениях верховного правителя — такие сообщения разносились гонцами с окраин в центр и из столицы или резиденции императора в отдаленные уголки необъятной державы.

Все это привело к изобретению узелкового письма инков, или кипу.

Что же это такое?

Кипу — одно из самых оригинальных изобретений инков, где простое становилось гениальным. К шерстяным или хлопчатобумажным веревкам привязывались ряды шнурков, число шнурков на одной веревке доходило до сотни. На них завязывались узлы различной формы. Их количество и форма обозначали числа. Узлы, наиболее отдаленные от веревок, символизировали единицы, далее шли десятки, потом сотни и тысячи. Так с помощью узелков, напоминающих костяшки счетов, выражалось любое число, а цвет обозначал предмет либо событие.

Бурый цвет — картофель, желтый — золото, красный — война, белый — серебро или мир, черный — болезнь или время и т. д.

В Старом Свете, на Ближнем Востоке уже в IV тысячелетии до нашей эры, а то и раньше примерно так же, но при помощи фишек геометрической формы передавали друг другу информацию из деревни в деревню, из города в город. Кипу инков было многословнее, ибо позволяло пересылать подробные сведения о числе воинов в той или иной части огромной империи; обозначать людей, ушедших на войну; число погибших; количество родившихся или умерших в год с точностью до месяца, количество урожая, поголовья скота и многое-многое другое. В узлах инки записывали и любую цифровую информацию.

В одном из главных их храмов Пачакамаке было найдено огромное кипу весом в шесть килограммов. Подсчитано, что, если размотать такой моток, его нити соединили бы Москву с Санкт-Петербургом, не говоря уж о масштабе зашифрованной в нем информации. Понадобился бы многотомный справочник в случае ее дешифровки. Для чтения кипу существовала специальная служба толкователей. Их звали кипу-камайок, и главным среди них был личный секретарь верховного правителя инков. Он передавал императору нужную информацию.

Кипу играло огромную роль в жизни инков, но все-таки узелковое письмо уступало иероглифическому.

Иероглифы, передающие даже звуковую речь, излагали исторические события и древние предания с той полнотой, которая была все-таки недоступна для кипу.

* * *

Стоило Христофору Колумбу совершить, казалось бы, невозможное — благополучно пересечь море Мрака, Атлантику, и открыть неведомые благодатные земли на Западе, с триумфом вернуться назад, как целые стаи отважных и алчных до славы и богатств испанских идальго ринулись по его стопам.

Каждый завоеватель (по-испански — конкистадор), возглавлявший экспедицию для покорения заокеанских земель, заключал с испанским королем особый договор, как тогда говорили «капитуляцию». Договор давал право на завоевание и заселение той или иной части Нового Света и одновременно разрешение на организацию экспедиции, набор ее участников, наем кораблей. Лошадей, оружие, запасы фуража, провианта и многое другое конкистадор покупал на свои либо взятые взаем деньги. Издержки будущего завоевателя компенсировались наличием в договоре обильного набора званий и почестей.

Завоеватели становились губернаторами, генерал-капитанами таких-то земель, оклад же им назначался за счет доходов от провинций, которые еще предстояло найти и покорить. Что касается своих интересов, то испанская корона ограждала их с помощью предельно жестких требований. Прежде всего в ее пользу взималась знаменитая королевская пятина (пятая часть) от любой добычи: золота, жемчуга, драгоценных камней, рабов и многого другого. Королевская доля доходила до половины, когда речь шла о золотых украшениях, найденных в могилах. Короне же принадлежало и одно украшение из числа тех, что снимались с тела убитого индейца. Особые королевские чиновники строго следили, чтобы королевская казна исправно пополнялась.

Сколько отчаянных голов конкистадоров подвергались преследованиям и сколько их было казнено королевским судом за сокрытие или умаление проклятой королевской доли!

Поистине на кабальных условиях подписывались договоры с испанскими монархами на завоевание и открытие новых земель.

Вот и сегодня в Севилье, что в устье реки Гвадалквивир в Южной Испании, большой праздник. На площади у реки собрался почти весь город от мала до велика. Идут пышные, торжественные проводы очередной заокеанской экспедиции в притягательную «Индию», недавно открытую далеко на западе Атлантики адмиралом моря-океана Христофором Колумбом.

Как всегда, парадное шествие возглавляют музыканты с флейтами и свирелями. За ними следуют монахи с горящими свечами в руках. Затем снова музыканты — с тромбонами, трубами; и снова монахи, теперь без свечей. Наконец появились виновники торжества — конкистадоры.

Первыми движутся ряды всадников, за ними шеренги аркебузиров и арбалетчиков. Помимо шпаг на перевязи, они несут подставки для аркебуз и колчаны с короткими и тяжелыми стрелами для могучих стальных арбалетов. В конце колонны идут щитоносцы с небольшими круглыми щитами в руках.

Во главе процессии ведут свору огромных свирепых псов, специально натасканных на травлю и кровавую расправу с аборигенами Америки. В Новом Свете без них — далеких потомков знаменитой породы собак римских легионеров — не обходится ни один поход. Они выслеживают индейцев и принимают участие в битвах. Зубы, когти этих сущих дьяволов — лютых андалусских догов — причиняют не меньший урон, чем мечи и пули их хозяев.

Большинство солдат были в полотняных и меховых куртках. Головы их украшали каски из оленьей кожи, чем-то похожие на древнеримские шлемы с пышными перьями. Костюм завершали длинные штаны, вельветовые, бархатные, полотняные, и легкая обувь из пеньки. Замыкали эту яркую впечатляющую процессию обоз с разными припасами и те, кто должен был заботиться о быте и здоровье всего славного воинства, то есть лекари, сапожники, портные и люди других профессий.

Под восторженными взглядами жителей Севильи люди погрузились в лодки и спустились вниз по течению Гвадалквивира в порт, где их ждали корабли. Здесь сделали перекличку, на которой звучали имена кастильцев и аргонцев, каталонцев и галисийцев, андалузцев и басков, фламандцев и немцев, звучали французские, итальянские и греческие имена. Разноязычный гул привел в смятение бывалых капитанов, с большим трудом наведших порядок среди плохо понимающих друг друга людей. Наступает торжественный момент прощания с Европой: в окрестном монастыре каждый конкистадор приносит присягу верности испанскому королю, губернатору и капитану, которому он непосредственно подчиняется. Корабли выходят из гавани в открытый океан на бескрайние просторы Атлантики.

Если и это плавание пройдет благополучно, то примерно через 40 дней очередные завоеватели высадятся в желанных Западных Индиях, а точнее в Новом Свете.

Что ждет их там?

Слава и богатство?

Забвение и нищета?

А может, преждевременная смерть?

Благодаря неустрашимости и энергии этих птенцов гнезда Колумбова изумленная Европа все больше убеждалась, что 12 октября 1492 года на западе Атлантики произошло открытие, равного которому не было прежде в истории человечества. Завоевание и освоение необъятных просторов доселе неведомых земель шло полным ходом.

После смерти Христофора Колумба испанские экспедиции продолжали завоевание и исследование открытых земель. Оставив за спиной многочисленные острова Карибского моря, испанцы подошли к материку в районе Панамского перешейка.

Часть пятая.
От Колумба до Магеллана

---

Он первым увидел оба величайших океана нашей планеты — Атлантический и Тихий, но не вожделенную Страну Золота — Пиру (Перу)

Несмотря на холодную, промозглую погоду и нудно моросящий дождь, почти весь город собрался у городской ратуши на площади столицы Панамы — центральноамериканской колонии Испании. Толпа терпеливо ждала.

Предстояло зрелище — казнь по приговору губернаторского суда!

Осужденный стоял посреди эшафота — высокий, с копной черных кудрявых волос, остроносый, с бородкой клинышком — эспаньолкой. На нем была ослепительно-белая сорочка, красные штаны и огромные, забуревшие от грязи ботфорты с острыми блестящими шпорами. Струйки пота стекали по лицу — гордому и волевому. Лицо выдавало человека страстного, много повидавшего, много пережившего. В его удивительной судьбе было все: невероятные взлеты и стремительные падения, тяжелые неудачи и головокружительный успех. Он многого достиг.

Правда, главная цель его жизни так и осталась невыполненной. Он стремился найти Страну Золота, лежащую где-то далеко-далеко на юге, сказочно богатую, судя по рассказам.

В последний раз окинул он острым взором собравшихся. Там, вдали от всех, за плотной шеренгой солдат в блестящих стальных кирасах и шлемах, кольцом окружавших эшафот, прислонившись спиной к решетке ратуши, стоял человек, всем ему обязанный. Ведь именно он вытащил этого бродягу и оборванца из нищеты, из безвестности. Приблизил к себе. Сделал своей правой рукой. Доверял свои сокровенные замыслы, в том числе и план южного похода в Страну Золота.

Его бывший лучший друг, главный помощник оказался на деле жестоким врагом и вероломным предателем. Поправ узы дружбы, именно он предал его, отдав губернаторской страже.

Быстро вытянув правую руку и грозно указав перстом на одинокую фигуру, осужденный гневно воскликнул: «Предатель! Будь ты и твои потомки прокляты во веки веков!» Приглушенный испуганный ропот пронесся над толпой. Человек у ограды вздрогнул, очнулся от раздумий и поспешил смешаться с обывателями, пришедшими поглазеть на казнь.

Трубач и палач одновременно бросили взоры на балкон губернаторского дома. Оттуда сразу же последовал условный сигнал: взмах белой перчатки правителя города, жадного, завистливого и спесивого испанского аристократа Педрариаса де Авилы. Трубач быстро облизал пересохшие от волнения губы, приложил ко рту мундштук горна и протрубил. Подручные палача, быстро схватив осужденного за руки, грубо поставили на колени, пригнув плечи к грязной плахе со следами запекшейся крови.

Лишь на мгновение припал он к ней, подставив незащищенную шею. Последовал взмах тяжелого топора, стремительно рассекшего воздух, — и окровавленная гордая голова казненного скатилась с плахи в грязную жижу.

Голова принадлежала именно тому европейцу, который первым увидел оба величайших океана нашей планеты — Атлантический и Тихий. Но, увы, закончилась короткая, яркая одиссея неутомимого и бесстрашного Васко Нуньеса де Бальбоа. Он никогда не откроет Страну Золота — Пиру, или, как ее называли сами инки, Тауантинсуйу, найти которую стремился всю жизнь.

Васко Нуньес де Бальбоа был испанским дворянином из кастильского города Херес де лос Кабаллерос, где он родился (если, конечно, верить сведениям!?) в 1475 году. Подобно многим идальго, Васко покинул родину вместе с экспедицией Родриго де Бастидаса в надежде быстро выделиться среди конкистадоров в Новом Свете. И достиг цели благодаря располагающей внешности, дипломатичности, острому уму и непреклонной воли, равно как и наглости, хитрости, переходящей в находчивость, мастерскому владению оружием. Этот талантливый и жестокий человек блистательно выпутывался из множества невероятных приключений, в которые попадал по причине склонности к авантюрам.

Чего только стоит одна лишь история необыкновенного побега от осаждавших его кредиторов с испанского острова Эспаньола! Васко бежал, скрывшись то ли в бочке из-под муки, то ли в ящике для пушечных ядер, на корабле, уходившем в Центральную Америку.

Дерзкий и деятельный Нуньес де Бальбоа, как и все конкистадоры, начиная с Колумба, искал в Новом Свете одного — золота, золота и еще раз золота! Ибо золото — это сила, а сила — это власть!

По рассказам индейцев из испанской колонии Дарьен в Панаме, где-то далеко на юге за высокой горной грядой лежит огромное море. И все реки, впадающие в него, несут в своих водах золото. Якобы здесь драгоценный металл лежит под тонким слоем земли почти на поверхности. Его можно легко выгребать обыкновенной лопатой. Местные короли пьют и едят исключительно на золоте, каждый раз меняя посуду на новую. Золото там ценится дешевле свинца в Испании.

Такие вести сведут с ума любого, не говоря уж о полуголодных, полунищих испанских идальго, которые и шли в конкистадоры. Охотники за золотом считали, кто первым найдет эту чудесную Золотую страну — новый Офир, подобный легендарной библейской стране, — тот станет самым богатым человеком в мире. Никакие преграды и лишения не могли остановить алчных европейцев, пытавшихся открыть искомое чудо.

Одним из первых был неукротимый Васко Нуньес де Бальбоа. Судьба наконец-то повернулась к нему лицом, предлагая сотворить два великих деяния. Найти, а значит, доказать существование на западе другого океана, и таким образом открыть путь вокруг Земного шара. Само открытие дает вечную славу, но самое главное — для сиюминутной жизни — завоевать испанской короне новый золотоносный Офир, а попутно сказочно разбогатеть и самому.

Казалось, удача ждет его.

Но вдруг из Испании приходят дурные вести: его скрытые и явные враги постарались представить перед королем действия Васко в самом невыгодном свете. За грехи прошлого — поднятый им в Дарьене мятеж против старшего алькальда Мартина Фернандеса Энсисо и гибель законного королевского губернатора Диего де Никуэсы — ему грозит расплата буйной головой.

За ним уже едут! Медлить нельзя!

На карту поставлено все: или позорная смерть на плахе, или бессмертие. Васко Нуньес де Бальбоа не был бы самим собой, если бы не решил рискнуть и достигнуть двух целей: открыть новое море и новый Офир! Причем раньше, чем его схватят и отправят на эшафот.