Бесплатный фрагмент - Дело об угоне, или Всё только начинается

Дело об угоне или всё только начинается

— Асенька, а может, вы сегодня не приезжайте?

Необычность просьбы вкупе с извиняющейся интонацией, совершенно маме не свойственной, сработали с точностью до наоборот.

«То есть, как это „не приезжайте“!», — промелькнуло на асенькином лице, и Рихард тут же насторожился. Он вообще был на редкость внимательным, а уж по отношению к обожаемой Асеньке… Невысокого роста стройная блондиночка с глазами цвета летнего неба, похоже, являлась центром вселенной Рихарда. Во всяком случае, именно на нее устремлялся его взгляд, стоило любимой показаться в поле зрения. А уж в это субботнее утро, когда можно было никуда не торопиться, ближе Асеньки уж точно никого не было. Он приподнялся на локте, чтобы лучше видеть воркующую в трубку жену.

— А что случилось? Мама, не пугай меня, рассказывай!

После долгих уговоров и отнекиваний стало ясно, у что папы неприятности. Большего добиться не удалось. И поэтому надо было обязательно ехать.

В ответ на немой вопрос Рихард подтверждающе кивнул, а Асенька озвучила семейное решение:

— Мама, мы непременно приедем! Уже выезжаем.

Ленивая нега сменилось дробной рысью сборов в гости к родителям.

Купив для улучшения настроения по дороге тортик, вскоре они уже стояли возле коричневой «под дерево» двери с латунной ручкой и Асенька звонила в знакомый с детства звонок.

— А, вы уже! Я думала — папа.

Мама и впрямь была сильно расстроена. Никогда прежде — Асенька такого даже представить не могла — чтобы мама не поздоровалась. Сколько копий было сломано в ее детстве по поводу того, что именно предусматривается этикетом и в каком случае, почему-то маме казалось архиважным привить дочери полный набор хороших манер. И хотя дочь искренне считала, что является педагогической неудачей своей мамы, но столь вопиющее отклонение от привычного ритуала незамеченным остаться точно не могло.

Даже у Рихарда, чья невозмутимость могла служить недосягаемым эталоном, и то поползли вверх брови.

Но мама этого не заметила.

Махнув рукой, она направилась в комнату, вежливо-дежурно пробубнив что-то вроде «проходите».

В предчувствии чего-то очень нехорошего у Асеньки сжалось сердце.

— А где папа? — она с плохо скрываемым трепетом ждала ответа на вроде бы невинный вопрос.

— В полиции.

Односложный ответ звучал с обреченностью.

— Погоди, Нина, расскажи подробнее! — теперь уже в разговор вмешался Рихард.

То, что зять родителей жены называл только по имени, было всего лишь прямым следованием латышской традиции, где отчества попросту не приняты. Второе большое отличие культур заключалось в том, что обращение «ты» являлось свидетельством большого личного уважения к человеку в отличие от «Вы», предполагающего индифферентно-официальное безличное отношение.

Зять проявлял искреннее участие.

Асенька молча смотрела, как мама, как-то по-старушечьи пригорюнившись, устроилась за столом и приготовилась рассказывать.

Через полчаса ничего не прояснивших вздохов и всхлипов, завершившихся отпаиванием мамы горячим сладким чаем, наконец в двери зашуршал ключ.

— Рома! — Мама бросилась в коридор, опередив рванувшуюся следом дочь. — Тебя отпустили? Или ты за вещами?

Не добежав до мужа, она застыла посреди коридора соляным столбом с повисшими как плети руками.

— Да типун тебе на язык! — муж в два шага преодолел разделявшее их расстояние и прижал судорожно вздохнувшую жену к груди.

— Никто меня не посадит! Меня как свидетеля вызвали, понимаешь? Я — свидетель! Свидетелей не сажают.

Он приподнял голову супруги так, чтобы видеть ее глаза. Обычно синие, — цвет Асенька унаследовала от мамы, — они смотрели тускло и печально.

— Все будет в порядке, поняла?

Еще раз обняв жену, он поцеловал Асеньку и обменялся рукопожатием с вежливо дожидавшимся своей очереди Рихардом.

— Кушать есть? — обернулся он ко все еще неподвижно стоящей жене. — Я голодный, как собака. Да и дети, небось, тоже проголодались. Иди, доча, помоги маме, я хоть руки помою с улицы.

Получившая руководство к действию, мама заторопилась на кухню, и вскоре все четверо сидели за накрытым столом, в молчании поглощая ароматный, щедро сдобренный сметаной борщ.

Тортик пришелся тоже кстати — после еды мама слегка повеселела, и Асенька решилась спросить:

— Так что случилось? Чему ты свидетель?

Рихард с нордической сдержанностью просто смотрел на тестя, ожидая рассказа.

Папой Асенька гордилась с детства. Во-первых, он был десантником. Что это такое, маленькая девочка с белобрысыми хвостиками точно не знала. Но зато была уверена, что именно по этой причине ее за эти самые хвостики дворовые пацаны не дергают никогда. Папу-десантника пацаны боялись и уважали, этого было более чем достаточно. К тому же папа лучше всех понимал в автомобилях Сколько Асенька себя помнила, он работал в автосервисе и пользовался там безграничным авторитетом. Когда возле их нового дома — пятиэтажного с зелеными балконами — появлялось новое авто, вокруг него непременно собирались мужики. Лично Асенька отличала машины только по цвету, ну там красная или синяя. Но сгрудившихся над капотом мужчин интересовали совсем другие вещи: пробег, движок, тормоза… Если папы во дворе не было, кто-нибудь из них, запросто отловив блондинистую пигалицу с хвостиками, куда-то спешащую вместе со всей детской дворовой ватагой, грозно вопрошал: «Папа дома?». Если ответ был утвердительный, то она тут же командировалась домой звать папу «посмотреть автомобиль».

— Гляди, Роман Петрович, что скажешь? — нестройный хор автолюбителей встречал выходившего из подъезда папу, и Асенька с чувством выполненного долга вновь включалась в игру.

Папа понял, что отвертеться не удастся:

— Да вроде и рассказывать нечего. Все как обычно было.

Очередной заказ был простым до невозможности: пригнать машину, купленную у автодилера в Польше, из Варшавы в Ригу. Нечасто, но такое уже бывало, когда клиент покупал машину по интернету. В этом случае он мог или ждать, пока продавец организует перевозку, или ехать за ней самостоятельно, или нанять водителя. Необычной была марка автомобиля — не что-нибудь, а настоящий Aston Martin V12 Vanquish.

Почувствовав, что слушателям это название ни о чем не говорит, рассказчик пояснил для несведущих: «Фильм „Умри, но не сейчас“ с Джеймсом Бондом в Корее смотрели? Так там он именно на Aston Martin ездил».

Точно такой автомобиль, того же цвета, Casino Ice — серый с голубым отливом, и требовалось пригнать заказчику.

— Ну, Серёга, главный механик, — папа мотнул головой, что должно было символизировать указание, — меня и позвал. «Кто, — говорит, — лучше тебя сделает? Ты и документы проверишь, и как водителю, сам знаешь, тебе равных нет. Деньги тоже лишними не бывают. За два дня триста евро поднимешь, да еще и на самолете до Варшавы на халяву скатаешься». Документы собрали, я и поехал.

Асенька с Рихардом переглянулись — до сих пор как будто все было нормально.

— Так что случилось?

— Да не знаю я, что случилось! Все нормально шло. Вылетел я в четверг после работы, польский чартер каждый день летит, час с четвертью — и уже на месте. Переночевал прямо там, при аэропорте вполне приличный отель, только тесно очень, а утром за мной представитель дилера приехал, Зенек, вполне приличный мужик и по-русски нормально говорит. Даже завтраком накормил по дороге, хоть и говорят, что поляки — прижимистые. Нет, — говорит, — нормально, все, входит в обслуживание. Эх, красивая тачка! Сразу видно — стиль. У них же у всех там ручная сборка, на каждой машине на панели клеймо мастера. Супер-люкс, а не машина. А ход какой! Только до педали дотронься, чуткая, как я не знаю, как что. Все бумаги взял, подписал, где надо, и поехал. Подумаешь, какие-то восемьсот километров, к вечеру уже дома был.

Папа слегка приосанился и огляделся, гордясь своим мастерством.

— Все сдал, поставил, как сказали, и спать пошел.

А утром — звонок в дверь! «Откройте, полиция!». Нину разбудили, перепугали. Оказывается, угнали ночью тачку-то. И хозяину по голове настучали. Пришлось ехать разбираться. Говорят — я свидетель. А какой я свидетель, если всю ночь рядом с женой спал.

Мама снова расплакалась.

— Хорош реветь, лучше сделай еще чаю, а то от разговоров во рту пересохло.

Асенька было рванулась помочь, но папа перехватил ее руку и, дождавшись, пока жена скроется в кухне, зашептал:

— Не так все хорошо, ребята! Дело на меня шьют, типа — в сговоре я был с кем-то, по моей наводке тачку угнали. Вспомнили, что я десантник бывший, короче, не знаю, чем дело кончится. Ты уж присмотри за Ниной, если что.

Последняя фраза адресовалась Рихарду.

Тот кивнул молча. Мужчины договорились.

— Погоди, папа, ты что?! Это же неправильно! Ты ни в чем не виноват, значит, надо бороться. Ведь ты не виноват, правда?

— Видишь, и ты сомневаешься, а уж полиция — тем более, — горько усмехнулся отец.

— Пап, да ты что! Ты же меня знаешь, я так просто не сдамся. Мы с Рихардом во всем разберемся, правда, Рихард!

Муж, глядя на раскрасневшуюся от волнения Асеньку, только молча кивнул, соглашаясь.

То, что Асенька просто так не сдается, знали все.

Убийственно острая, математически точная логика сама по себе — редкость. А в сочетании с упрямством и терпением, позволяющим доискиваться до сути любого предмета, — редкость в квадрате, особенно в женщине, и уж тем более — в натуральной блондинке, каковой Асенька, собственно, и являлась. А если к этому добавить природную живость, бойцовский — в папу — характер и чувство справедливости, то ясно, что безобидной тихоней девочка точно никогда не была. С младших классов вся школа знала, что с Аськой лучше дружить, чем ссориться. Почти отличница, она всегда могла дать списать, а еще лучше — помочь или объяснить. Но с той же готовностью она могла треснуть обидчика и не полезть за словом в карман, когда это требовалось.

И в этот раз сдаваться она не собиралась.

Рихард, как юрист, взял на себя функцию выспросить все возможные данные, включая имена-фамилии, названия, даты и все, что только мог вспомнить уставший и перенервничавшийся тесть. Асенька же ограничилась ролью секретаря, быстро занося в память смартфона полученные данные. Но только этой ролью она довольствоваться не собиралась.

Едва вернувшись домой, Асенька включила любимый ноутбук.