Бесплатный фрагмент - От homo sapiens к рациональному обществу

Предисловие

В данном очерке предлагается системно рассмотреть, с привлечением необходимой литературы, основные сферы определяющие развитие человека и общества: сферы воспроизводства и развития животворной базы общества — человеческих Единиц (ресурсов); так называемой экономики, — определяющей производство и распределение общественной продукции, и государственного управления общественным воспроизводством и развитием. Данные сферы видятся во всей истории цивилизованного (государственного) развития человеческого общества в качестве коренных столпов возвышающих его в окружающем мире. Поэтому их надо не только рассмотреть, но и попытаться выявить сущностные процессы и закономерности, позволяющие обеспечивать устойчивое и прогрессивное общественное развитие. Эта научно-философская задача является высоко актуальной для России и стран содружества в связи с объективной необходимостью ускорения роста так называемого могущества, то есть роста параметров состояния, необходимых для успешного противостояния возрастающей агрессии Запада.

Соответственно этой научной задаче автор уже представлял ранее некоторые системные взгляды. Теперь видится необходимым представить концентрированную тематическую подборку результатов мышления выдающихся ученых (преимущественно 19—20 веков) о человеке и обществе, собранную автором от начала 90-х годов, — по ходу исследований, которая научно согласуется с авторскими результатами системных исследований и составляет, таким образом, системное «тезаурусное знание» о человеке и обществе, — необходимое, по выводам автора, для современного системного мышления о предельном совершенствовании жизнедеятельности человека и общества в целом, во взаимообусловленном развитии. Необходимость такого обобщения и соответствующего очерка возникла и в связи с недавним прочтением новых научных публикаций по актуальной социально-экономической тематике, и выяснением существенного отставания научно-теоретического мышления в высоко актуальной для России экономической сфере, — прежде всего, мышления об организации всего «общественного производства». Выясняется, что эта тематика по известным политэкономическим причинам исследуется учеными лишь в существующей парадигме общественного развития, — установленной, как известно, сугубо политически, без должного научного обоснования.

Думается, концентрированное представление научно-философских материалов по актуальным вопросам и проблемам общественного развития, совместно с авторскими публикациями, и обширной библиографией к ним будет хорошо способствовать развитию системного мышления о человеке и обществе, которое совершенно необходимо для организационного возвышения всего общества над стремительно возрастающей сложностью и опасностью бытия, обусловленных глобальной агрессией известных стран. Надо заметить, что вся исследовательская работа автора определилась именно системным подходом к познанию человеческого общества как такового, его развития в мировом сообществе. Первоначально этот подход установился согласно поставленной сверхзадаче (в связи с известными событиями конца 80-х — начала 90-х годов): найти ответ на возникший в результате первичных размышлений вопрос — почему все организмы живой природы столь совершенны при скромном вещественном содержании, а человеческое общество (при обилии материально-энергетических ресурсов) все еще испытывает разрушения и гибель народа, каковыми должны быть принципы наиболее совершенной организации?

Поскольку автор уже имел опыт системного мышления (в технологической сфере), то размышления сразу же были направлены на выяснение общих системных закономерностей живой природы, обеспечивающих достигнутое совершенство в организации внутреннего и внешнего живого движения организмов (термин В. И. Вернадского). И достаточно быстро, — можно сказать, научно-эвристически, были найдены всеобщие функциональные комплексы организмов и, соответственно, человека, первобытных (естественно организованных) общин, и главное базовый принцип — принцип системной целостности. Это авторское открытие (осознанное предварительным ознакомлением с работами АН СССР по «структурным уровням организации материи») утвердилось чтением научно емкой монографии того периода по общей биологии [1] и другой литературы, — [2; 3] (и прочей), и явилось, таким образом, мощным вдохновляющим посылом для автора к развитию данной концептуальной установки.

Желание найти профессионалов-единомышленников, работавших в данном направлении, в области системных исследований социально-гуманитарного направления вывело на А. Л. Тахтаджяна (ведущего ученого того периода, хорошо знавшего сына А. Богданова), который помог встретиться с ведущим философом органического направления А. С. Мамзиным [4]. Он одобрил системный подход и указал на одного из ведущих системных исследователей того периода М. И. Сетрова, — к сожалению, уехавшего в Одессу (связаться с ним так и не удалось). После ограниченной, но вдохновляющей поддержки А. С. Мамзина пришло понимание необходимости самостоятельного развития указанного выше концептуального результата (философам той поры было не до новых подходов и взглядов, тем более антирыночного характера). В дальнейшей работе некоторое научно-библиографическое содействие оказали эпизодические семинары и общение на них с Н. К. Серовым (см. авт. публикации 2023 г. о познании времени).

Основные результаты исследовательского пути автора к данному итоговому сообщению представлены в сборниках статей под общим названием «Рациональное общество» (тома 1—5), поскольку все они, можно сказать, концентрируют и интегрируют знания (преимущественно из великого научно-философского наследия) необходимые для созидания такового общества. Кроме достижения этой главной цели всех исследований и публикаций автор стремился «расшатать» консервативное мышление читателей-профессионалов (консервативность, инвариантность особо характерны для пожилого возраста) и возбудить системное мышление по рассматриваемой тематике, в актуальных для современного общества направлениях, — не только у них, но и у начинающих исследователей. Теперь, в связи с накоплением научных материалов, особенно уникальных в современный период работ отечественных и зарубежных мыслителей, видится полезным представить комплексное научное отражение исторического пути к современному, относительно могущественному обществу, но все еще далекому от объективно необходимого совершенства. Полезность такого когнитивно и системно сжатого представления видится в том, что оно способствует (по опыту автора) видеть главное в организационно-историческом опыте человеческого общества, то есть способствует системному видению и мышлению о средствах совершенствования общества как такового, совершенствования комплексов функционирующих на базе всеобщих для человечества естественных закономерностей живых, энерго-механических и информационно-технических составляющих социального метаорганизма.

Таким образом, представляемый очерк можно считать и своеобразной программой изучения человека и общества в их эволюционно-историческом развитии, изучения научных оснований и средств совершенствования человеческого общества, — которая определилась авторским исследовательским опытом. Думается, она совершенно необходима (по когнитивному содержанию) для выработки общественно прогрессивной концепции социально-экономических преобразований, необходимость которых обозначилась уже объективно, существенными изменениями окружающего мира и тенденциями развития мирового сообщества. В библиографии к данному очерку приведены лишь наиболее емкие и важные, ключевые и актуальные, на взгляд автора, научные источники (дополнительные указаны в предыдущих публикациях).

Думается, такое необычное для рассматриваемой тематики, можно сказать, междисциплинарное и интегральное сообщение (с расширенным цитированием) найдет понимание у многих читателей, поскольку лишь научно-исторические «сборки» такого рода могут убедить в том, что уже более чем 30-летний период социально неблагоприятного и недостаточного развития России обусловлен ошибочным установлением, кратко говоря, рыночной парадигмы общественного развития (это подтверждают также сведения о деятелях «перестройки» и зарубежных агентах влияния). Великий опыт России-СССР-новой России и современные «вызовы» агрессивного Запада убеждают в том, что российский Союз народов должен быть не просто сильным, могущественным, но и динамичным, предельно разумным (интеллектуальным) и совершенным во многих отношениях, чтобы преодолеть западную агрессию, — как это смогли народы Советского Союза. Таким образом, необходимо научно выяснить все системные и прочие основания и средства достижения предельно совершенного целевого Движения человеческого общества, составляющего «экономику» и прочие сферы. Представляемые здесь источники знаний, собранные в исследовательском пути автора, думается, будут плодотворно содействовать указанному выяснению и формированию необходимой когнитивной (информационной) базы строительства наиболее совершенного, рационального общества (рационального по отношению к окружающему миру, его возмущениям и опасностям, к ресурсам общественного развития). С целью углубленного проникновения в прошлое мышление и анализ современного, по рассматриваемым в данном очерке направлениям, используется расширенное цитирование некоторых источников, особенно малодоступных.

В связи с известным государственным кризисом СССР и научно необоснованным, авторитарно-политическим переходом к новой парадигме развития, с ведущей ролью западной теории экономики, основное внимание в данном очерке будет уделено историческому развитию мышления определившего развитие экономической деятельности общества и научно-практическое самопознание, познание общества как такового. Думается, многие образованные читатели уже хорошо понимают, что современная историческая ситуация аналогична в социально-экономическом плане предреволюционному периоду конца 19 — начала 20 века в западной Европе и России, — когда ведущие мыслители вырабатывали новые концептуальные основания для возвышения социально-экономической организованности человеческого общества. В этом плане здесь будет представлена авторская выборка малоизвестных для современного читателя изданий, с которыми рекомендуется ознакомиться. Но начать надо, несомненно, с изучения основных, базовых характеристик человека во всем историческом их развитии, чтобы лучше понимать причины всех возвышений и спадов, заблуждений в общемировом общественном развитии.

1. О человеке как организме и полифункциональной Единице общества (в развитии от стайной к общественной жизнедеятельности)

Этот раздел надо начать с представления малоизвестных теперь научно-философских взглядов выдающегося отечественного биолога Н. Г. Холодного (указанного А. С. Мамзиным [4]), основную работу которого удалось найти уже в оцифрованном издании соответствующего сборника [5]. Ее и надо рекомендовать в качестве вводных философских взглядов на природу и человека, определивших научный путь Н. Г. Холодного и видимых теперь направляющими и вдохновляющими для современных начинающих исследователей. Вот, например, заключительный тезис, соответствующий представляемому здесь очерку (с. 174):

Начинать изучение человека как организма и как структурно-функциональной Единицы (СФЕ) общества надо рекомендовать, несомненно, с указанной выше монографии немецких биологов, которая является не только глубоко научной, но и раскрывает организмы системно, то есть как живые системы [1]. Поэтому главное внимание необходимо уделить (кроме введения и исторического очерка) на первую главу — «Основные принципы организации живых систем», в которой представлены также общие системные закономерности живой природы. Надо заметить, что в год издания этой книги в СССР системные исследования были еще ограничены биологией и человеком и не распространялись еще на общественную деятельность человека и общество (по известным политическим причинам). А монография Э. Либберта, можно сказать, закрепляла и развивала в тот период системный подход к изучению человека и общества, — делает это и в современный период, поскольку представляет знания о человеке не только в биологическом плане, но и в системном, то есть с использованием общенаучных системных понятий и с подробным рассмотрением энергетических и информационных процессов, всеобщих процессов регулирования и управления с иерархическим распределением и согласованием функциональных систем.

В плане функциональных систем и общего функционально-системного обеспечения жизнедеятельности человека, — деятельности на базе системно выстроенного и надежно функционирующего организма (это важно подчеркнуть для системного изучения общества в целом), необходимо изучить работы одного из первых исследователей функциональных систем П. К. Анохина [6] и современные, уже учебные работы по системогенезу и общей физиологии [7—9].

Почему организм человека надо изучать (дополнительно) в системном плане? Это надо делать потому, что, как будет показано ниже (и было показано в предыдущих публикациях) всё человеческое и общественное развитие происходит на базе и посредством не только биофизических, но и информационно-системных закономерностей, — на всех уровнях и по всем направлениям его организации. Это становится хорошо видным в изучении и системном осмыслении происхождения и развития первичных общественных формаций [10—18]. Хорошо видно, что происходило нравственно-информационное сближение индивидов в текущей жизнедеятельности и закрепление образуемых групп и стай, их развитие через успешное достижение жизненных целей, то есть через обратные связи от результатов групповой деятельности. При чтении указанной и прочей литературы надо обратить внимание на такие важные системные качества индивидов как психологическая направленность к участию и содействию, — образующая более успешную групповую жизнедеятельность, — которая отражается обиходными словами коллективизм и взаимопомощь, и понятием альтруизма. Еще в начальном, донаучном изучении человека, наряду с обобщением психологических свойств человека понятием альтруизма были обобщены и свойства противоположной направленности, — определившие понятие эгоизма. Теперь можно сделать такой историко-системный обобщающий вывод. Великий исторический опыт и научное, системное изучение естественных сообществ живой природы, и успешных человеческих сообществ, больших обществ убеждают в том, что в общественно целевой жизнедеятельности индивидов (то есть по целям общественного движения в окружающем мире) должны быть устойчивыми и надежными отношения сотрудничества (в определенной функциональной структуре отношений), а эгоистичные цели должны блокироваться общими целями, — что соответствует всеобщему системному принципу достижения групповых (коллективных) целей. В то же время из великого опыта видно и то что проявление эгоистичных свойств в той или иной деятельности (напр., желание стать лучшим, героем) должно преследовать результаты (цели) полезные обществу. Изучая антропологию, мы видим, что воспитание и обучение молодых индивидов происходило от начал социогенеза и именно в общинно полезных направлениях. В прошлой и новейшей истории хорошо видны также как положительные, так и отрицательные, и даже разрушительные, губительные для общества проявления так называемой психологии человека, — функционирующей совместно с сознанием, — от нижних социальных уровней до государственных. В системном видении этот комплекс предстает как комплекс самоуправления человека. Здесь надо предварительно вспомнить советских ученых-психологов глубоко исследовавших его (Л. С. Выгодский, С. Л. Рубинштейн и др.) и выдающегося психолога-практика, педагога А. С. Макаренко [19], — возвысившего множество детей от животного состояния до общественно ценных молодых граждан. Современные научные исследования психологии представлены великим множеством работ, среди которых здесь надо отметить работы Б. Н. Рыжова, использующего системный подход [20].

Современные процессы психологического и функционального (производственного) становления общественного человека в качестве полифункциональной структурной Единицы общества (личности) показывают определяющее значение общественной информации, сосредоточенной в комплексах СМИ, системах воспитания и образования, в системах составляющих так называемую Культуру общества. То есть становится понятным, что в современном обществе информационное производство, его организация имеют большое и, думается, определяющее значение для всего общественного развития (от Маркса и до сих пор в научных работах используется почему-то преимущественно термин духовное). Ввиду определяющей зависимости его от организации «экономики» рассмотрим это производство в заключительном разделе.

2. Очерк осмысления «экономики», становления и развития «политической экономии»

Этот раздел необходимо начать с представления и рассмотрения (изучения) уникальной и всемирно актуальной монографии чешского исследователя Томаша Седлачека [21] (изданной в 2012 г., и в 2016 г. в России), поскольку она, рассказывая о возникновении и развитии одной из главных сфер жизнедеятельности общества, направляет (активирует в той или иной мере) читателя к переосмыслению сущностных оснований и парадигм в организации этой важнейшей сферы, как в историческом прошлом, так и в новейшей истории, в текущей ее организации. Седлачек представляет свою книгу следующими словами:

О чем эта книга: метаэкономика

Книга разделена на две части. В первой из них мы найдем отголоски экономики в мифах, религиях, теологии, философии и науке. Во второй части мы будем искать следы мифов, религий, теологии, философии и науки в экономике.

Чтобы найти ответы на поставленные вопросы, нам придется пройтись по всей истории человечества, от начала нашей культуры до сегодняшней эпохи постмодернизма. Мы не ставим себе задачу изучить каждое мгновение, способствовавшее изменению экономического понимания мира постоянно сменяющимися поколениями (включая наше). Мы будем обращать внимание либо на отдельные исторические эпохи (век Гильгамеша, эра иудеев или христиан), либо на выдающихся личностей, оказавших ключевое влияние на развитие понимания человеком экономики (Декарт, Мандевиль, Смит, Юм, Милль и другие). Наша цель — по-новому рассказать историю экономики.

Иными словами, постараться проследить развитие ее духа. Прежде чем приступить к экономическим размышлениям, мы зададим некоторые вопросы; они будут либо философскими, либо отчасти историческими. Так мы доберемся до области, расположенной на самой границе экономики, а часто даже и за ней. Эту зону мы можем назвать, например, протоэкономикой (термином, заимствованным у протосоциологии) или, еще точнее, метаэкономикой 1 (термином из метафизики). В этом смысле «экономическое учение, если оно не дополнено и не завершено учением метаэкономики, остается слишком узким и отрывочным, чтобы привести к верным выводам» 2. Самые важные элементы культуры или интересующей нас области исследований — экономики — к примеру, можно найти в фундаментальных предположениях, от которых, сами того не сознавая, отталкиваются приверженцы различных систем. Людям, которые мыслить по-другому уже просто не в состоянии, отмечает Альфред Н. Уайтхед в своей книге «Приключения идей», собственные догадки представляются настолько очевидными, что они начисто забывают, что, собственно говоря, это были всего лишь предположения.

Что мы на самом деле творим? И почему? Можем ли мы (из этических соображений) делать все, что нам (с технической точки зрения) позволено? И в чем же цель экономики? К чему все эти усилия? Во что мы в действительности верим и откуда (это чаще всего неизвестно) наша вера происходит? Если «наука есть система убеждений, которой мы приобщены» 3, то о чем, собственно, идет речь? Так как сегодня экономика превратилась в ключевую дисциплину, объясняющую и меняющую мир, настало время задать все эти вопросы.

Мы попытаемся, немного на постмодернистский лад, взглянуть на метаэкономику с точки зрения философии, истории, антропологии, культуры и психологии. Моя цель — показать, как изменялось восприятие экономики человеком, и поразмышлять над этим. Почти все главные понятия и концепции, которыми экономика (осознанно или нет) оперирует, имеют длинную историю, их истоки лежат полностью за границами интересующей нас дисциплины и часто даже вне науки как таковой. И потому давайте попытаемся исследовать, как зарождалась экономическая вера, как развивались ее основные идеи и как они влияли на хозяйственную политику.

Данная уникальная книга (с предисловием Вацлава Гавела, — обеспечившего работу автора и ее издание) является, на взгляд автора, основной, исходной (для наиболее широкой аудитории) в современном метаэкономическом осознании общественного развития по великому пути технологического возвышения общества и человека в нем относительно окружающего мира. Поэтому ее надо рекомендовать всем читателям для полного ознакомления с мышлением и взглядами ее автора, и рекомендовать также ознакомление с историческим исследованием «экономики» Карлом Поланьи (которое было выполнено до Т. Седлачека, но не рассмотрено им) [22]. Видится полезным сопоставить подходы и выводы этих исследователей. Здесь же остается сделать следующее краткое замечание.

Т. Седлачек выполнил очень большое историческое исследование экономики, но, к сожалению, упустил главное — историческое установление общественно неадекватного понимания внутренней экономики, — как норм и правил распределения, обмена и потребления продуктов индивидуального и корпоративного производства, — которое определило формирование и последующее развитие политической экономии и всей реальной экономики в странах-лидерах экономического развития. То есть он исследовал экономику в полном отрыве от высших (объективно существующих) общественных целей, как сферу «экономических» деятельностей имеющую собственные цели функционирования и развития. Экономика, кстати, так и устанавливалась, таким целевым образом и развивалась (дистанцируясь от общественных целей), особенно после Адама Смита, который установил ее цели (соответствующие антропоцентризму) для всего человечества. На автономизацию экономики обращал внимание Карл Поланьи, задолго до Седлачека. Но Седлачек не раскрывает эту важную историческую тенденцию и сопоставляет развитие экономики лишь с человеческими потребностями, этическими и прочими ценностями. Ниже мы рассмотрим «происхождение экономики, а пока обратим внимание на следующее обобщение Седлачека во Введении:

Когда-то экономика была наукой о ведении домашнего хозяйства 5, позднее — набором религиозных, богословских, этических и философских дисциплин. Но постепенно она превратилась в нечто иное. Иногда нам может показаться, что экономика потеряла всю свою многогранность под влиянием технократического мира, где господствуют черное и белое. Но ее прошлое гораздо разнообразней, чем кажется.

Экономика в том виде, в каком мы воспринимаем ее сегодня, является культурным феноменом, порождением нашей цивилизации. Причем это не продукт, изготовленный или изобретенный нами осознанно, как, например, двигатель или наручные часы. Различие в том, что в случае двигателя или часов мы знаем, откуда они взялись, и понимаем принципы их работы. Мы можем (почти все) их разобрать и собрать. Знаем, как привести их в действие и остановить 6. С экономикой все по-другому. С ней происходит слишком много всего непреднамеренного, спонтанного, неконтролируемого, незапланированного, того, что не подчиняется дирижерской палочке. Прежде чем экономика получила статус самостоятельной науки, она, так же, например, как этика, вполне успешно существовала как подраздел философии. Тогда восприятие экономики весьма отличалось от современного представления о ней как о математизированной науке о распределении ресурсов, свысока смотрящей в своем позитивистском высокомерии на другие, «нестрогие» дисциплины. Но наше тысячелетнее «воспитание» базируется на более глубоких, более широких и зачастую более устойчивых основах. Стоит помнить об этом.

И далее в подразделе Введения: «Мифы, история и гордая наука» автор продолжает:

Было бы глупо полагать, что люди начали задаваться экономическими вопросами только с наступлением научной эпохи. На первых порах они объясняли мир вокруг себя посредством мифов и религий; сегодня роль интерпретатора действительности играет наука. Чтобы мы смогли понять экономические взгляды наших предков, нам придется окунуться в их легенды и постичь их философию. Именно этому и посвящена книга: мы попытаемся найти следы экономического мышления в старых мифах и наоборот, найти мифы в сегодняшней экономике.

В конце Введения Т. Седлачек заключает:

Если иногда мы относим ее к дисциплинам общественным, то чаще всего подразумеваем область хозяйствования. Сферу интересов самой экономики мы понимаем в более широком смысле, чем только производство, распределение и потребление товаров и услуг. Мы считаем, что она должна заниматься изучением человеческих отношений, которые в некоторых случаях можно выразить с помощью чисел; она должна быть наукой, исследующей как то, что может быть товаром, так и то, что товаром не является (дружба, свобода, эффективность, рост).

Здесь и далее мы не видим выводов относительно соответствия-несоответствия экономики общественным целям и ценностям (поиск этих и производных ключевых слов по тексту также не дает результата; в библиографии присутствует Поланьи Карл — «Аристотель открывает экономику», но в тексте его работа не рассматривается).

Лишь в разделе «Идеальное общество, политика и управление» Седлачек кратко касается проблемного взаимодействия экономики и общественных интересов:

Вплоть до сегодняшнего дня мы ведем дискуссии, границы которых во многом определили еще Платон и Аристотель. Касается это и вопросов функционирования общества, и полемики об основах сосуществования людей. Интересно, что и «Самуэльсон в „Экономике“ в неявном виде ставил тот же самый старый, как спор между Платоном и Аристотелем, вопрос: когда эгоистичное поведение в социуме приемлемо, а когда поступки индивидов должны были бы быть подчинены интересам общественного блага?» 7

И приводит взгляды Платона на «государственное правление».

В буйном росте желаний Платон видит признаки упадка общества и пытается его лечить созданием новой иерархии. Философ должен показывать остальным пример скромности, править для пользы всех, не владея ничем, и чем выше его место в табели о рангах, тем меньше имущества у него должно быть в частной собственности. Прогресс не в потреблении, так же как и не в производстве. Платон призывает правящий класс добровольно умерить свои желания и рассчитывает, что тем самым будет преодолена тенденция накапливать имущество. А это, по мнению многих экономистов, представляет собой такую же сложную проблему, как и воплощение в жизнь более поздних средневековых требований соблюдать аскезу (в том виде, как ее представлял себе Платон).

Действительно, классическая рыночная экономика может «расти» и процветать лишь при неограниченном росте потребления, — это ее социальный «движитель». В разделе Прогресс Седлачек отмечает:

Рассуждения Платона об идеальном государстве проливают свет на его видение общественного прогресса. По мнению этого философа, планирования общественной жизни и развития общества как единого целого только лишь в соответствии с набором общих правил еще недостаточно. Обществу необходимы регулирующие идеи, общее волеизъявление, цели, к которым можно стремиться. Однако суждения Платона об обществе, в котором родителями детей являются все граждане и их воспитанием занимается государство под руководством философа, не владеющего никаким имуществом, не являются призывом к немедленному жесткому установлению такого порядка. Это идеал 8, уводящий общество от кумовства и искаженных кровными узами отношений к такому устройству, где каждый не обремененный семейными обязанностями имеет одинаковую со всеми возможность проявить свои лучшие качества и найти свое место в обществе с наибольшей выгодой как для социума, так, следовательно, и для себя самого 9. <…>

Возглавлять общество должны философы, осознающие его идеалы и обеспечивающие понимание всего набора разгаданных ими «космических» идей остальными членами общества. Абстракции, донесенные до сознания людей находящейся во главе государства правящей элитой, должны были бы стать руководством к ежедневному поведению всех граждан социума на всей территории страны. Само слово «элита» происходит от eligo («выбирать, избирать»). Отсюда элита общества — это группа людей, избранных для служения общему благу. Вся книга «Государство» свидетельствует о замысле Платона привести к гармонизации три уровня: космос, общество и самого человека. И гармонизация, по его мнению, должна происходить путем приспособления низших классов к высшим. Без идеи и воображения не осуществляется ни одно, даже самое прагматичное решение. Видение общей цели, а не только знание правил игры должно было бы управлять нашими действиями и стать двигателем общественного прогресса.

Седлачек приводит, думается, актуальные и важные до сих пор мысли великих мыслителей и далее. И заключает раздел о прогрессе словами Поппера:

Как изящно резюмирует Поппер, Платон выдвинул закон исторического развития, согласно которому «всякое социальное изменение есть гниение, распад или вырождение… Этот фундаментальный исторический закон составляет часть космического закона — закона существования всех созданных или порожденных вещей. Все сотворенные вещи текут и ждут своего распада» 10. Тем не менее «не подлежит сомнению его [Платона] вера в то, что мы имеем возможность человеческим или, скорее, сверхчеловеческим усилием переломить эту фатальную историческую тенденцию и положить конец процессу распада» 11. Именно в этом смысле Платон и определил для Европы путь, который и должен был вновь привести людей в состояние блаженства: прогресс обеспечит наука.

В разделе об Аристотеле как эмпирике Седлачек отмечает:

Многие учебники по истории экономической мысли, собственно, и начинаются Аристотелем. Не кто иной, как он, защищает частную собственность 12, критикует ростовщичество 13, разделяет производительную и непроизводительную экономические активности 14, определяет роль денег 15 обращает внимание на трагедию общественных пастбищ 16 или занимается проблематикой монополий 17.

Однако многие его наблюдения, ключевые для развития хозяйства, остались, к сожалению, экономикой незамеченными. Так, например, Аристотель не только глубоко занимался полезностью и ее ролью в жизни, но и максимизацией ее функции, чем экономисты одержимы и по сей день, с той лишь разницей, что сегодня мы ее оцениваем только в математической форме, часто скрывающей более глубокие философские рассуждения. Аристотеля интересовали и другие ключевые вопросы, как бы мы сегодня сказали, мета экономики. Итак, то, что мы называем «управлением домашним хозяйством», на самом деле ставит вопросы о смысле и цели (telos) этих усилий.

Сноски Т. Седлачека:

1 Термин «метаэкономика» впервые использовал Карл Менгер в 1934 году в своей статье «Закон убывающей полезности. Исследование по метаэкономике». «Когда он впервые использовал термин „метаэкономика“, он вовсе не задумывался над тем, как снова привнести этику в экономику. Он, скорее, хотел вписать экономику, а вместе с ней и этику в когерентную логическую схему без возникновения связи между ними» (Becchio G. Unexplored Dimensions. Р. 30).

2 Шумахер Э. Малое прекрасно. Экономика, в которой люди имеют значение. С. 72–73

3 Полани М. Личностное знание. С. 246.

4 Ксенофонт. Домострой, 2.12. (Здесь и далее, за исключением оговоренных случаев, примеч. автора.)

5 От др.-греч. oĩκος — «дом, хозяйство, хозяйствование» и νόµος — «правило, закон».

6 Но все же нам до сих пор не удалось раскрыть тайны материи как таковой. Как устроены часы, мы понимаем до определенной степени. Точно так же, как не знаем, что из себя в действительности представляет время. Таким образом, мы понимаем механизм часов только в той части, которую создали сами.

7 Nelson R. H. Economics as Religion. Р. 105.

8 Речь идет об утопии в прямом смысле слова, которое на языке древних греков складывается из ou («не») и topos («место»). То есть это нереализованная фантазия.

9 «На шаг дальше пошел Софокл в своей «Антигоне». В ней самым плохим считается тот, кто, обладая теми или иными способностями, по любым причинам не делает для общества максимум того, что может; нет места любому индивидуального комфорту в ущерб интересам всех. «Наихудший» (kakitos) человек — корыстно скрывающий от города свои способности (стих 181). «Плохой» (hoi kakoi) противопоставляется «благосклонному к городу», как если бы они были полярными противоположностями (стихи 108–109)» (Nussbaum M. C. The Fragility of Goodness. Р. 153).

10 Поппер К. Открытое общество и его враги. С. 50.

11 Там же. С. 51.

12 См.: Аристотель. Политика. 1263а.

13 См.: Там же. 1258b.

14 См.: Там же. 1256b–1257а. Аристотель в данном случае делает различие между хорошей экономикой, ведущей к общему благу, и плохой хрематистикой, наукой об обогащении, поклонении прибыли, искусстве накапливать деньги и имущество.

15 См.: Там же. 1257a–b.

16 См.: Там же. I.10, 1261b.

17 См.: Там же. 1259a.

Однако, ставит вопросы не экономика, а общественная реальность, несоответствие ее объективно стоящим целям, особенно по отношению к опасным «вызовам» со стороны окружающего мира, от враждебных и агрессивных стран. То есть решать эти вопросы необходимо на более высоком, метаэкономическом уровне. Они были решены, как известно, более века назад Великой социалистической революцией. Однако, хотя первые лидеры государства и соответствовали идее Платона в личностном плане, но им не удалось подготовить философскую элиту для последующего развития государства (Ленин и Сталин, по всей видимости «заболели» автократией, но здесь все же имеет место важный исторический вопрос, — они ведь наверняка знали Платоновское видение идеального государства). Современные образцы элит, особенно на Западе убеждают в том, что Платон мыслил общественно правильно и его взгляды сохраняют особую актуальность в современный период, для современной философии и гос-элит (в этом убеждает и российская «перестройка», многие финансово-имущественные преступления).

Седлачек переносит, в сущности, рассуждения Аристотеля об экономической сфере на общество 20 века, на два полюса экономической деятельности (расположенной между ними): добра, — добродетели, блага для всех, счастья, — по Аристотелю, согласно позиции стоиков и зла — согласно позиции эпикурейцев (гедонистов), исходящих не из морально-нравственных норм, а из высшей цели экономической деятельности, заключающейся в достижении высшей эгоистичной выгоды, неограниченного обогащения (цели-движителя экономического развития). Седлачек не раскрывает содержание «зла», считая его, очевидно, хорошо видимым для всех граждан, как общественного результата «экономической» деятельности по рыночно-капиталистической парадигме. Он не рассуждает и о современных общественных ценностях и целях. Чувствуется, что автор далек от научного обществознания (теоретической социологии) или избегал усложнения своей работы привлечением соответствующих научных взглядов (напр. того же Маркса). Это было вызвано, очевидно, и политическими причинами (работа определялась политэконогмической ситуацией в Чехословакии, отношением правящей элиты к коммунистической идеологии). Современное Зло, выращенное в Чехословакии и других странах бывшего социалистического содружества, за исключением стран, в которых оно ограничивается разумом политических лидеров, растоптало уже морально-нравственные нормы и в международных отношениях, достигло невиданных в мире размеров и вылилось в агрессивную международную политику.

Думается, Т. Седлачек написал бы свою монографию существенно полезнее для родной страны и других, если бы изучил указанные выше работы К. Поланьи и В. Я. Железнова [23; 24], а также Г. Шмоллера [25; 26] (см. ниже).

Ведущий экономист России и СССР В. Я. Железнов более полно рассказывает об экономических взглядах мыслителей Древней Греции, — особенно о взглядах Аристотеля, которые автор представлял в предыдущих публикациях [27; 28]. Поэтому здесь остается лишь настоятельно рекомендовать изучение работ указанных мыслителей, которые видятся очень полезными для понимания современной политэкономической ситуации в России и других странах, отказавшихся от научного совершенствования социалистической парадигмы общественного развития.

С этой целью необходимо изучить и детерминацию политэкономии Адама Смита реальной «политэкономикой», — бурно развившейся в Англии того периода [29], и рассмотреть очерки исторического развития политической экономии на базе стремительного развития капиталистического производства, движимого «эффективным движителем» рыночной парадигмы [23; 30]. Затем надо перейти, конечно, к важному переходному этапу в мышлении ведущих слоев общественного сознания об основах прогрессивного общественного развития — к марксизму и сложной истории его развития. Но в изучении этого исторического этапа не следует, думается, углубляться в рассуждения Маркса и Ленина, поскольку они основывались главным образом на исторических обобщениях развития человека и общества, на материалистических обобщениях и «законах диалектики» Энгельса.

Теперь надо изучить указанные выше исследования в сопоставлении с марксистско-ленинскими взглядами, особенно исследования выдающегося социального мыслителя своего времени Г. Шмоллера, — направленные на разработку социально-экономических и прочих оснований и средств «государственного социализма» [25]. В авторской справке и аннотациях к его основным работам (росс. изд. 1902 г.) сказано:

«… иностранный член-корреспондент (с 1890 г.) и иностранный почетный член (с 1901 г.) Петербургской академии наук. Густав Шмоллер — автор многочисленных исследований по социально-экономической и политической истории Германии и других стран Западной Европы, <…> По его мнению, созданию экономической теории должно предшествовать конкретно-историческое исследование, объект которого — намерения хозяйственных индивидов, уровень развития техники, характер социальных институтов, природные и другие условия, определяющие поведение экономических субъектов. Являясь активным сторонником государственного вмешательства в хозяйственную жизнь с целью поощрения национальной экономики, Г. Шмоллер наметил ряд мер <…> направленных к постепенному улучшению положения рабочих классов и смягчению социальной несправедливости».

Во вступительной статье А. Мануилова к первой книге говорится:

«… в 1900 году он приступил к печатанию курса своих… лекций, который составит обширное руководство — результат 36-ти летних чтений в университете. … Автор излагает в обширном введении свои воззрения на психологические и этические основы народного хозяйства и делает очерки истории экономической литературы и методологии. Дальнейшее изложение разбивается на две книги. В первой рассматриваются земля, люди и техника, как массовые явления и элементы народного хозяйства; во второй — общественный строй его. <…>

Именно теперь в экономической науке начинает развиваться движение в пользу широкого пользования психологией, важность которой всегда выдвигал Шмоллер; экономисты все более и более отрешаются от механического и узко-материалистического взгляда на явления хозяйственной жизни и пытаются найти их объяснение в законах человеческого духа, сближая таким образом экономию с этикой и философией; наконец, никогда значение истории для экономической науки не выступало с такой непререкаемой ясностью, как в настоящее время. Нужно выждать результаты этих новых движений, чтобы произвести суд над идеями Шмоллера. Во всяком случае, они не были бесплодны».

В первой книге Г. Шмоллер рассматривает следующие темы:

Во второй книге [26] такие:

В первой главе, — о справедливости, он делает такое предварительное заключение об актуальности данного понятия:

«В настоящее время, повидимому, этот вопрос позволителен менее, чем когда либо. Даже люди, особенно подчеркивающие свой идеализм, называют его бесполезным вопросом, на который никто не сумеет дать ответа. К мыслям Аристотеля о распределяющей справедливости относятся свысока как к устарелым и научно опровергнутым. Поверхностным образом сближая явления естественной жизни с социальными процессами, ссылаются на учение Дарвина о борьбе за существование, которая будто бы дает право сильнейшему покорять слабого, и исключают всякую мысль о справедливом распределении земных благ. … Не смотря на некоторые уступки в своих основных воззрениях новому направлению, они (политико-экономы, — А.В.) все еще движутся по старым колеям английской и немецкой школьной догматики, которая не знает других категорий, кроме спроса и предложения. На заднем плане при этом обыкновенно скрывается у них мысль о том, что так как более справедливого распределения имуществ требует социализм, то для консервативного гражданина, сторонника партии порядка, нет другого выбора».

Представленные книги Г. Шмоллера видятся актуальными и близкими к исследованиям Т. Седлачека и Г. М. Малашхия [27], к авторским исследованиям (надо учитывать отсутствие современных научно-философских, системных знаний о человеке и обществе в сознании всех указанных выше и других мыслителей об «экономике», и главное, в сознании мыслителей определивших современную экономику России и бывших республик СССР). Видится научно-политическая необходимость, таким образом, уже высоконаучной, академической организации современного комплексного и системного исследования исторических и объективно необходимых оснований и средств организации, функционирования действительно прогрессивной экономики, способной существенно ускорить возвышение российского общества (страны) в комплексном могуществе относительно существующих и прогнозируемых вызовов окружающего мира.

Для перехода к объективно необходимому (адекватному сущностям человека и общества), системному мышлению, основанному на современной научно-методологической базе естествознания и системной методологии следует, очевидно, обратить внимание именно на научно-историческую отсталость западных теорий и марксизма-ленинизма, на научную неадекватность их сущностям человека и человеческого общества, — раскрываемым современной наукой, современными российскими исследованиями. В то же время следует подчеркнуть не только историчность, но все же и приближенность марксизма-ленинизма к положительному историческому опыту человечества, к общественной практике (что было важным для революционного возвышения мысли восставшего народа). В то же время надо знать и учитывать, что марксизм был научно «сырым» для столь грандиозных революционных преобразований России и, думается, поэтому и ввиду выделения его в качестве ведущего учения помешал Ленину и Богданову найти общее научно-философское понимание задач и путей необходимых преобразований. Надо знать и учитывать также, что кроме распространения марксизма в России развивалось и так называемое «органическое направление» мысли о революционных преобразованиях, которое основывалось на популярных в Европе работах Фурье и Сен-Симона (к сожалению, эти полезные для общества знания все еще не систематизированы и не зафиксированы в структурах социальной памяти (библиотеках) с быстрым доступом для современных мыслителей о лучшем общественном будущем). Автору удалось найти (в интернет-библиотеке) уникальные сборники материалов о так называемом «круге петрашевцев» среди русской интеллигенции [31; 32], о русском интеллектуальном движении в социалистическом направлении [33]. О поиске «третьего пути» рассказывает и научно обстоятельное исследование А. В. Савка, по так называемой «философии хозяйства» [34], и «философия общего дела» Н. Ф. Федорова [35].

Все эти работы видятся актуальными для современного научно-философского мышления о необходимом ускоренном возвышении России над существующими и прогнозируемыми сложностями и опасностями.

Чтение указанных материалов приводит к мыслям о великих, но упущенных возможностях революционных преобразований в России посредством научно-философского единения всех так называемых в тот период социалистов. Думается, этот термин полезно возродить и использовать в единении всего научно-философского сообщества России и дружественных стран на базе современных достижений в самопознании. Если вспомнить жестокость царского режима, подавлявшего всякое инакомыслие, — на базе сакрализованной монархии (указанные выше материалы о «петрашевцах» указывают на особую жестокость именно к инакомыслию, вне зависимости от его значения для страны в целом), то современные нормы демократии видятся наиболее благоприятными для научного развития и совершенствования общественно целесообразной экономики. Здесь мы вновь вспоминаем фундаментальную мысль Платона о руководящей и направляющей роли философов, но тут же отмечаем, что российские философы, в большинстве своем, все еще не достигли платоновской общественной значимости в своей деятельности, — по известным политическим причинам и ввиду различных преград для необходимых коммуникаций в современном обществе. В этом плане полезно рассмотреть всё развитие философской деятельности (в сущности производства общественно значимых информационных продуктов фундаментального уровня) от экспертной оценки ее В. И. Ульяновым (Лениным) до «партийной» науки и философии, — позволивших («по умолчанию») подготовить пресловутую «перестройку» и развалить СССР. О состоянии и мышлении философов-обществоведов рассказывают, например, публикации С. Г. Кара-Мурзы и других исследователей [36—38] (см. также совр. публикации).

Для перехода к новому, научно-системному мышлению, несомненно, необходимо научно вскрыть основные, принципиальные заблуждения (ошибки) предыдущего и современного мышления о человеке и обществе, в прошлой и современной экономической теории (политэкономии). Этой перестройке мышления автор посвятил многие предыдущие статьи. Здесь, предвидя логичный вопрос, надо кратко пояснить необходимость перехода к новому научному мышлению (дополнительно к объяснению материалами предыдущих статей). Прежде всего, к нему призывает сама социально-экономическая реальность, несоответствие ее высшим целям общества, особенно в связи с ростом агрессивности в мировом сообществе и опасными тенденциями в развитии международных отношений. Во-вторых, видится уже сильное доминирование технократического, технологического мышления и подавление им объективно необходимого (по убеждению автора) сущностного, системно-углубленного мышления о самости, то есть о человеке и обществе в жизнедеятельном единстве по искусственным «законам политэкономии», — предписанным известными мыслителями, начиная от А. Смита. И в-третьих, научные достижения в самопознании, в методологии познания и проектирования сложных и сверхсложных социально-технических организаций, — например, совершенных производственных корпораций, позволяют уже использовать эти научные знания (обогащенные практическими) и в мышлении о переходе к общественно адекватной и прогрессивной социально-экономической парадигме.

Надо отметить, что определенные предложения по переходу к новому социально-экономическому мышлению уже сделаны и делаются. Это, прежде всего, мышление предложенное еще С. Н. Булгаковым и философски, научно дополненное Ю. М. Осиповым, — развивающее, по сути, первородное мышление о хозяйстве до масштабов общества и названное, соответственно, «философией хозяйства» [34]. Оно развилось к современному периоду в общественно широкую научно-философскую школу (см. соотв. научный центр МГУ и журнал). Но необходим все же переход от традиционных понятий, — выработанных при отсутствии системных знаний, прежде всего, от «хозяйства», «народного хозяйства» к научно-системным понятиям видов производств, соответствующим научно-системному пониманию общества и человека в нем (термин «хозяйство» должен соответствовать лишь первородному объекту). Теперь надо мыслить наиболее глубоко и широко о «производстве» и «параметрах состояния» конкретной организации, общества в целом (как социотехнической системной формации) относительно окружающего мира, во взаимоотношениях с мировым сообществом, — которые достигаются целевым (по параметрам) производством, а не «товарным», — по архаичному рыночному мышлению о производстве, с целью достижения максимальной прибыли. В рационально организованном (по «целевому древу» общества) общественном производстве должны производиться не «товары», а средства достижения общественных целей, то есть человечески и общественно ценные продукты, а не «потребительные стоимости», — по формальному, ненаучному и «квази-русскому» переводу Капитала [39]. То есть «народное хозяйство» и прочие «хозяйства», — кроме «домашнего хозяйства», с которого «экономика» и начиналась, многие марксовы термины и понятия надо оставить в историческом прошлом и перейти к системному мышлению о человеке и обществе, об организации эффективного общественно-целевого производства и прочих структурно-функциональных составляющих «рационального общества» (надо заметить, что «народное хозяйство» трактуется в словарях и книгах как «общественное производство», в усеченном его понимании).

Известные новаторские направления в социально-экономическом мышлении, такие, например, как «ноономика» С. Д. Бодрунова, метаэкономические начинания Т. Седлачека и Г. М. Малашхия [27], и другие видятся на первый взгляд прогрессивными, однако, все они опираются на экономический опыт, на морально-нравственные ценности и прочие хорошо видимые, но малопродуктивные основания. Автор этих строк, изначально, под вдохновляющими работами А. Богданова, Э. С. Маркаряна, В. Г. Афанасьева, М. И. Сетрова и других системных исследователей опирался на всеобщие системные закономерности живой природы, — из которой эволюционно вышел человек и внес их в общество. Думается, из этих всеобщих закономерностей и надо исходить в мышлении о развивающей всё и вся «экономической деятельности» (это понятие так же требует системного переосмысления), — которая обеспечивала бы наибольший прогресс в общественном и человеческом развитии с известной взаимообусловленностью (любое человеческое общество имеет животворный, жизнедеятельный базис). При этом нет никакого смысла обозначать новую (проектную) экономику каким-либо новым термином-понятием, поскольку исторический термин имеет глубокое изначальное обоснование: эко — как пространство существования человека и общества (Дом и хозяйство, пространство жизнедеятельности), номия — как свод принципов, правил (алгоритмов, парадигм) и законов. То есть, просто под экономией (политэкономией) надо понимать философию и науку об экономике как практической целенаправленной и государственно организованной жизнедеятельности человека и общества посредством комплексных систем и законов. А согласно органическому подходу к новой политэкономии надо просто подразумевать под традиционным термином «органичную экономику», — органичную, гармоничную животворному базису человеческого общества. Думается, возможно и научно рационально введение лишь междисциплинарной научной области под обозначением экосоциономия, — изучающей коэволюционное (термин уже существует) и экологически рациональное социально-экономичное развитие общества.

Теперь видно, думается, что в организации экономической сферы общества надо исходить не из существующих экономических теорий, а из высших научных достижений в познании человека как полифункционального движителя в развитии общества и своей личной, семейной жизнедеятельности и общества как такового, существующего и развивающегося на животворной базе человеческих ресурсов, на базе информационных и материально-энергетических ресурсов.

3. О системности человека, общества и «экономической деятельности»

3.1. О системном подходе в познании общества

Здесь представляется научно целесообразным начать рассмотрение и изучение данной темы (тематики) с наиболее близких к ней (к базовым вопросам) работ двух исследователей, которые видятся также методологически и научно-исторически актуальными. Начнем с Р. Х. Симоняна, доктора социологических наук, который представил в свое время достаточно глубокие и обоснованные научно-исторические исследования «перестроечного» периода [40]. Но здесь надо рассмотреть его исследование о кризисном развитии социологии как высшей общественно-гуманитарной науке, — по проекту ее родоначальника Огюста Конта. В актуальной статье о социологии как науке [41] Р. Х. Симонян представляет свой взгляд такой аннотацией:

В последние десятилетия в обществоведческом дискурсе всё более активно обсуждается кризис социологии. По этой проблеме уже высказались многие известные российские и зарубежные социологи. Рассуждения о теоретическом упадке, снижении общественного статуса социологической науки, ее превращении из фундаментального знания в прикладное воспроизводятся на конгрессах и конференциях, в многочисленных публикациях. Библиография, посвященная кризису социологии, насчитывает десятки источников, и этот поток не уменьшается. В русле этой ставшей популярной темы автор обосновывает свой подход к анализу проблемы кризиса в социологии, в основе которого лежат гносеологические противоречия, заложенные при создании специализированной науки об обществе в середине XIX в. — в период восхождения позитивизма, отрицающего классическую философию и сосредоточившегося на эмпирическом подходе, продемонстрировавшем высокую эффективность в естественных науках. В статье обосновывается, что отказ от абстрактного мышления, сужение границ познания до рамок эмпирического знания, сведение познавательной деятельности к практическому опыту, примат методологии над теорией — родовые травмы социологии, приведшие ее к нынешнему положению.

Ознакомление со взглядом Симоняна, принципиально отличающимся от взгляда (подхода) автора этих строк, но совпадающего с системным подходом кровного земляка Р. Х. Симоняна — философа Э. С. Маркаряна [42], вызывает необходимость привести здесь значительный фрагмент текста указанной статьи и противопоставить ему подход Маркаряна, — посредством кратких цитат и ссылок на доступные публикации. Затем необходимо будет сформулировать принципиальные отличия авторского подхода (которые видны и во многих предыдущих публикациях по рассматриваемой тематике). Но предварительно надо заметить, что Э. С. Маркарян работал над социологической темой в конце 60-х — начале 70-х годов, когда Р. Х. Симонян был еще, очевидно, молодым ученым. Возможно, он даже был знаком с подходом Э. С. Маркаряна, но, судя по публикациям, не стал его последователем, выбрал иной путь в науке. Итак, ознакомимся с рассуждениями Р. Х. Симоняна, которые видятся несомненно актуальными не только для социальных философов, но и для всех других профессиональных и инициативных мыслителей о будущем российского общества, о социологии как высшей общественно-гуманитарной науке.

Идеи французского Просвещения способствовали выходу долго сдерживаемой энергии познания общества. По аналогии с устоявшейся научной и учебной дисциплиной — физикой (природоведением) в конце XVII в. возникает «социальная физика» (обществоведение). Вызванный промышленной революцией технический прогресс резко повысил общественный статус естественных наук, дающих конкретные результаты. Именно этим были обусловлены попытки распространения законов естественных наук на общественные явления.

В XVIII в. впервые в теориях «социальной физики» возникает идея о том, что общество — это система. Общество сравнивается с машиной, в которой каждый винтик выполняет свою функцию. Социальный механизм объясняет разделение труда, межличностные связи, распределение и обмен. Усложнение общественных отношений в начале XIX в., вызванное развитием капитализма, происходит в период бурных политических событий в Европе: религиозные войны, национальные движения, народные восстания, революции. Общественная потребность в поиске социальных законов, управляющих поведением и деятельностью людей, групп, общностей и организаций, становится всё более актуальной. На фоне стремительного научного и технического развития, всеобщей веры во всемогущество науки возникла идеология позитивизма и сциентизма, основу которых составляет ориентация на естественные науки как образец для решения всех проблем познания. «Всякое предложение, которое недоступно точному превращению в простое изъяснение частного или общего факта, — писал основатель позитивизма Огюст Конт, — не может представлять никакого реального смысла» [Конт 1972, 557]. <…>

В 1844 г. Конт в «Лекции о духе позитивизма» предложил общую науку о человеческом обществе назвать «социологией» [Comte 1963]. В представлении Конта иерархия наук начиналась с математики, астрономии и шла через физику, химию и биологию вверх к социологии. Зрелость наук, заявил он, сделала возможным построение краеугольной науки: это социология — наука об обществе. Другие последующие определения социологии, например «наука, изучающая структуру общества, социальные отношения, институты общества, развитие общества», и т. п., вытекают из этого определения.

Латинское название общества — «Societats» было корневым для большинства европейцев, поэтому название науки, изучающей общество, — «социология» — было для них естественным. В России наука, изучающая природу, называется естествознанием. По аналогии, созданная наука об обществе должна была в России называться обществознанием. Действительно, зачем «социум», когда есть «общество». «Социология» оказалась непонятной для широкой общественности, а государственными служащими воспринималась недоверчиво или даже враждебно, так как вызывала ассоциации с «социализмом».

Конт сформулировал свое представление о связке трех крупных областей науки, именуемых однокоренными терминами: физика (наука о неживой природе) — физиология (наука о природных организмах) — социальная физика (наука о социальных организмах), — это название было заменено на социологию. Конт исходил из того, что социология имеет дело с самым сложным объектом, поэтому она находится на вершине иерархии наук, является по наукометрическому статусу главной, всеобщей, то есть генеральной наукой. Это означало, что социология завершает конструкцию научного познания, воплощая в себе синтез наук. Будучи хорошо образованным в математике, Конт поставил своей задачей создать науку об обществе столь же точную, как науки естественные, достигшие к его времени внушительных успехов. Идеи позитивизма и сциентизма в Европе второй половины XIX — начала ХХ в. находились на пике своей популярности. Достижения «позитивного», то есть практически ориентированного знания, прежде всего знания о природе, расценивались как подлинная наука, призванная сменить прежнюю философию как слишком отвлеченную область познания («метафизику»). Основная цель позитивизма — получение объективного («точного») знания. Сущность единого для всех наук метода, обеспечивающего надежным и достоверным знанием, была позднее выражена в манифесте «Венского кружка»: «Существует только опытное познание, которое основывается на том, что нам непосредственно дано. Тем самым устанавливается граница для содержания легитимной науки» [Карнап, Хан, Нейрат 2005, 20]. Если даже построение общества на научной основе в середине XIX в. представлялось реальным, то замысел Конта создать науку, позволяющую получать точное знание об обществе, тем более представлялся реальным. Разумеется, в этой задаче присутствовало стремление максимально дистанцироваться от философии с ее абстрактными эпистемологическими рассуждениями, а следовательно, плохо поддающимися измерению выводами. «Научную ценность представляет только то, что можно измерить» — этот тезис, справедливый по отношению к естественным наукам, оказался во многом непригодным для общественных наук. Так, закономерность о возрастании субъективного фактора в процессе развития общества не поддается точному измерению, но в новейшей истории ее проявления особенно наглядны. <…>

Отставание социальных концептов от реальности — принципиальное различие между социологией и естественными науками. Оно будет возрастать, так как «важнейшие особенности современного этапа социальных изменений — интенсивная глобализация, нарастание техногенных, природных и социогенных рисков — препятствуют исполнению социологией ее генеральной функции — установлению закономерности социальных процессов» [Ядов 2012, 3].

И, наконец, независимость исследователя и его гражданская ответственность, не столь важная или вообще неважная в области естественных наук, для социологии является необходимым условием получения достоверного знания и его представления широкой общественности. Даже демократическое государство не всегда приемлет критическую информацию о состоянии общества. Социолог в обоснование своего диагноза неизбежно включает оценочные суждения, поэтому он испытывает давление (реальное или воображаемое) власти.

Таким образом, если отсутствие субъективности в процессе познания природных явлений является естественным, то в процессе познания общественных явлений естественным является ее присутствие. Позитивисты механически перенесли свои представления о познании природы на познание общества. Поставленная перед социологией позитивистская задача представляет собой «не что иное, как отказ субъекту в праве на субъектность. Но люди не могут не быть субъектами» [Загрубский 2005, 97]. Фундаментальные различия между социологией и естественными науками сделали поставленную перед социологией цель невыполнимой.

Здесь необходимо сразу же сделать общее принципиальное замечание, особенно по заключительному выводу в последнем абзаце. Познание общества в науке (о которой рассуждает Р. Х. Симонян) должно основываться не на субъективности, а на исторических фактах и научных обобщениях, закономерностях выверенных опытом общественного развития и опытом научного познания. Позитивисты не «перенесли механически» подход в познании естественных объектов в познание общества. Конт определял социологию как высшую науку, возвышающуюся на базе естественных, положительных для общества наук, на положительном опыте их использования. То есть познание общества, его естественных закономерностей предполагалось путем систематизации выверенных знаний о всех его составляющих, от человека до государства. И конечной целью виделось выяснение закономерностей (законов), которые обеспечили бы наибольший общественный прогресс и общественно адекватное, полноценное развитие человека. Посыл Конта всем мыслителям-современникам активировал, по всей видимости, бурное развитие органицизма во Франции (идеи которого зародились ранее) и других странах (в т. ч. в России, — см. выше). Ярким представителем его считается Рене Вормс. В Англии органическое направление возникло, как известно, независимо от О. Конта, на базе научного познания эволюционных закономерностей Г. Спенсером (еще до Дарвина), который как раз и предложил человечеству «эволюционную» парадигму развития, обоснованную им закономерностями эволюции живой природы и высших организмов (особенно человека) в ней. Она, кстати, хорошо согласовывалась с реальными экономическими законами той поры (см. сочинения Г. Спенсера и критические работы).