Бесплатный фрагмент - Осмысления действительности

Реестр рекордов России Рекордсмен Наибольшее количество тематических книг, изданных одним автором:

https://reestrrekordov.ru/naibolshee-kolichestvo-tematicheskih-knig-izdannyh-odnim-avtorom/

Сайт автора:

http://gazetavseti.narod.ru/

Древнейшие формы осмысления действительности

Как неоспоримо свидетельствуют факты, было время, когда людей на Земле не суще­ствовало. Они когда-то появились на ней. И вместе с ними неизбежно появилось и человеческое общество. Люди всегда образуют более-менее прочные объединения — конкретные обще­ства, социальные организмы. Каждый человек живет в целостной сети общественных отношений. Люди вне общества существо­вать не могут. Это было подмечено уже давно. Еще великий древнегреческий мыслитель Аристотель, живший в IV в. до н.э., называл человека политическим животным, то есть живу­щим в государстве, в обществе. Эта мысль получила развитие в труде шотландского мыслителя А. Фергюсона «Очерк истории гражданского общества» (1767 г.). Он утверждал, что человек изначально, по своей природе, есть существо социальное. «Человечество, — писал он, — следует рассматривать в группах, в которых оно всегда существовало. История отдельного человека — лишь единичное проявление чувств и мыслей, приобретенных им в связи с его родом, и каждое исследование, относящееся к этому предмету, должно исходить из целых обществ, а не отдельных людей».

Но если человек и общество возникли, то естественно встает вопрос о том, куда они уходят своими корнями. Естественным является ответ, что истоки человека и общества нужно искать в животном мире. Однако между обществом, в котором мы живем сейчас, и миром животных существует огромное разли­чие. Огромные города, многоэтажные дома, фабрики и заводы, железные дороги, автомобили, самолеты, театры, музеи, книги, журналы, газеты — ничего похожего в животном мире нет. И от животного мира отличается не только современное, но вообще любое цивилизованное, как принято говорить, общество.

С этим связана идея, что человек вообще не имеет никакого отношения к животным. Согласно библейским преданиям, лю­ди были сотворены богом отдельно от животных. В последние десятилетия эта идея находит свое выражение в разнообразных фантастических гипотезах, согласно которым предки современ­ных людей прилетели на Землю из космоса.

Однако в действительности родство животных и человека не­сомненно. К такому выводу некоторые ученые пришли еще в XVIII в. А в следующем — XIX в. — идея происхождения че­ловека от животных получила широкое распространение. Она была глубоко обоснована в труде великого английского есте­ствоиспытателя Ч. Дарвина «Происхождение человека и половой отбор» (1871 г.). Как достаточно убедительно показал Ч. Дарвин, далекими предками человека были человекообразные обезьяны (антропоиды).

Коснулся Ч. Дарвин и вопроса о происхождении общества. Он характеризовал человека как общественное животное. Отсюда им был сделан вывод, что предки человека тоже жили не в одиночку или даже семьями, а в объединениях. Но доказав, что человек произошел от животных, Ч. Дарвин в то же время не смог нарисовать конкретную картину превращения животного в человека. Для этого ему не хватало фактических данных. Еще меньше он мог сказать о возникновении человеческого общества.

К настоящему времени положение резко изменилось. Наукой накоплен огромный фактический материал, относящийся к этой проблеме. В свете его стало ясным, что между непосредствен­ными животными предками человека, с одной стороны, и людьми того вида, к которому мы принадлежим и который именуется homo sapiens, что в переводе на русский язык означает «человек разумный», с другой — лежит длительный переходный период. Начался он самое малое 1,5—1,6 млн. лет назад. Это был период превращения животного в человека, формирования человека (ан­тропогенеза) и одновременно период становления человеческого общества (социогенеза). Антропогенез (от греческого антропос — человек и генезис — происхождение) и социогенез (от латинско­го социетас — общество и греческого генезис — происхождение) были двумя неразрывно связанными сторонами одного единого процесса — антропосоциогенеза — становления человека и обще­ства. Люди, жившие в этот период, отличались и от животных, и от людей современного типа. Это были формирующиеся люди (пралюди). Соответственно они жили в формирующемся обществе (праобществе).

Процесс антропогенеза и социогенеза, начавшийся 1,5—1,6 млн. лет назад, завершился примерно 35—40 тысяч лет тому назад.

На смену пралюдям и праобществу пришли сформировавшиеся люди, которые жили уже в сложившемся обществе.

О том, как конкретно шел процесс становления человека, можно судить по дошедшим до нас костным остаткам животных предков человека, пралюдей и самых ранних из современных людей. Их изучает палеоантропология (от греческого палео — древний, антропос — человек, логос — учение). Общественные отношения невещественны, бестелесны. Поэтому, собственно, от них до нас ничего не дошло и дойти не могло. Судить о том, как шел процесс становления общества, можно лишь по косвенным данным. Такими данными являются, с одной стороны, те же самые костные остатки пралюдей, с другой — дошедшие до нас их каменные орудия. Их исследует археология (от греческого архайос — древний, логос — учение).

Но даже прямые данные можно истолковывать по-разному. Различные ученые далеко не одинаково рисуют картину стано­вления человека и эволюции его каменных орудий. Тем более это относится к косвенным данным. Поэтому единственный путь, позволяющий понять сущность социогенеза, заключается в сопоставлении его исходного пункта и конечного результата.

Исходный пункт социогенеза — объединения животных предков человека. Определенное представление о них можно составить, изучая объединения ныне живущих животных. Конечный его результат — сложившееся человеческое общество. Оно существу­ет в разных формах. Одни из них являются более ранними, другие — более поздними. Самой ранней формой существова­ния сложившегося человеческого общества является общество, которое принято именовать первобытным или первобытнообщин­ным. Оно существовало в виде большого количества во многом совершенно самостоятельных первобытных общин.

Сопоставление объединений животных и первобытных общин может дать ключ к пониманию того, в чем заключался процесс социогенеза.

Из всех наук о животном мире для нас наиболее интересна та, которая исследует поведение животных в естественных или близких к естественным условиях. Она называется этологией (от греческого этос — характер, нрав и логос — учение). Эта наука выявила стимулы и мотивы по­ведения животных. Ими являются биологические инстинкты. К числу их прежде всего относятся пищевой, половой и инстинкт самосохранения. Особое место занимает инстинкт, побуждаю­щий заботиться о потомстве. Его называют материнским, когда о детенышах заботится одна лишь самка, и родительским, когда в этом деле участвует и самец.

Материнский или родительский инстинкт — единственная в животном мире потребность, удовлетворение которой состоит в заботе о других. Все прочие инстинкты данного животного индивида предполагают и требуют его заботы исключительно лишь о себе. Это особенно наглядно можно видеть на примере пищевого инстинкта. У взрослого животного он может быть удо­влетворен одним, и только одним, способом — путем обеспечения себя пищей. И этот инстинкт непосредственно побуждает только к одному — поискам пищи для себя, и только для себя. Если животное при этом найдет столько пищи, что ее хватит и для других, или если найденной пищей завладеет другое животное, то это ни в малейшей степени не меняет общей направленности его поведения. Оно ориентировано на заботу только о самом себе. В этом смысле пищевой инстинкт является индивидуа­листическим. Такой же характер носят половой инстинкт и инстинкт самосохранения.

Индивидуалистические инстинкты определяют поведение жи­вотного во всех сферах его деятельности, исключая лишь область отношений к детенышам. Поэтому вполне возможно говорить о господстве в животном мире, взятом в целом, зоологического индивидуализма. Животный эгоизм, т.е. ориентация на удовле­творение своих индивидуалистических инстинктов, не только не исключает, но, наоборот, в определенных условиях с неизбежно­стью предполагает объединение животных. Там, где животные в одиночку оказываются не в состоянии удовлетворить свои ин­стинкты, включая индивидуалистические, они объединяются для совместной деятельности. В условиях, когда совместная охота является более успешной, чем одиночная, волки и дикие собаки образуют стаи. Опасность, грозящая со стороны хищников, побуждает обезьян объединяться в стада.

Стремление животного к удовлетворению своих инстинктов может согласовываться с такими же стремлениями других особей того же вида, а может вступать с ним в противоречие. Причем, если у животных, ведущих одиночный образ жизни, столкновение стремлений отдельных особей происходит от случая к случаю, то у животных, живущих в объединениях, такого рода противоречие носит более или менее постоянный характер. Поэтому необходи­мым условием существования всякого сколько-нибудь прочного зоологического объединения является систематическое согласовывание сталкивающихся стремлений всех животных, входящих в их состав. И оно осуществляется путем доминирования.

Доминирование есть такого рода отношение между двумя жи­вотными, при котором одно получает возможность удовлетворить свои инстинкты, не считаясь с потребностями другого животного и даже за счет этого другого животного, а второе животное вынуждено воздерживаться от удовлетворения своих инстинктов, если это стремление приходит в противоречие со стремления­ми первого животного. Первое животное занимает положение (статус) доминирующего (господствующего), а второе — поло­жение (статус) доминируемого (подчиненного). Доминирующим животным является обычно более сильное, подчиненным — более слабое. Одним из способов определения статуса является драка. Однако чаще всего отношения доминирования устанавливаются без физического столкновения. Иногда достаточно угрозы со стороны одного животного, чтобы превратить другое в подчи­ненное. В других случаях и угроз не требуется. Это обычно бывает, когда животные резко отличаются по силе.

В зоологическом объединении отношения доминирования устанавливаются между всеми животными, исключая лишь де­тенышей. Элементарнее отношения доминирования, существу­ющие между взрослыми животными, образуют сложную иерар­хическую систему, в которой каждое животное занимает опреде­ленное место. Одно из животных может быть только домини­рующим. Оно в таком случае является вожаком. Большинство членов объединения являются господствующими по отношению к одним и подчиненными по отношению к другим. Отдельные животные находятся в положении только доминируемых. Пове­дение каждого животного в значительной степени зависит от его положения в иерархии.

Особенно наглядно это можно видеть на примере группы обезьян, живущих в неволе. Когда животным дают пищу, к ней нередко первоначально приближается один лишь вожак, иногда вместе с ним начинают есть еще несколько обезьян, которых он поощрит к этому своим поведением. Когда эти животные насытятся, наступает очередь следующих по рангу. Самые слабые животные получают доступ к пище лишь после того, как основная часть группы покидает место кормления. В самом худшем положении оказываются подростки и старые животные. Они нередко голодают даже тогда, когда пищи поступает вполне достаточно.

Иногда доминирование пытаются истолковать как обуздание зоологического индивидуализма. В действительности же оно представляет собой наиболее яркое проявление животного эго­изма. Доминирующие животные удовлетворяют свои инстинкты, совершенно не считаясь с потребностями подчиненных живот­ных, а иногда и за их счет.

В естественных условиях отношения доминирования по-разно­му проявляются в объединениях различных животных и в разных сферах деятельности. Обезьяны в основном животные расти­тельноядные. Их пища, как правило, рассеяна в пространстве и доступна всем. Поэтому отношение доминирования в этой сфере у обезьян почти не проявляется. Однако когда в поле зрения нескольких животных оказывается более или менее редкий или привлекательный объект, то им завладевает доминирующее животное, а подчиненные, как правило, уступают без особого сопротивления.

У шимпанзе — человекообразных обезьян, наиболее близких к человеку, наблюдались случаи охоты на более или менее крупных животных. Из-за добычи вспыхивали драки. Все мясо или, во всяком случае, основная его часть доставалась доминирующим животным. Остальные, как правило, не получали ничего. В сфере распределения мяса у шимпанзе всецело господствовал зоологический индивидуализм.

Доминирование — единственный способ согласовывания стал­кивающихся стремлений членов обычного зоологического объ­единения. Оно предотвращает постоянные конфликты внутри объединения, обеспечивает внутри его относительный мир и порядок.

Все сказанное выше относится к обычным объединениям животных. Но кроме них существуют группировки животных и иного рода. Примером их могут по­служить рои пчел, муравейники, термитники и т. п. Особенность этих группировок заключается в биологической специализации их членов. Если обычное животное способно выполнять все функции, которые необходимы для существования, как его са­мого, так и вида, то в такого рода группировках существует разделение функций между индивидами. Одни особи способны только к размножению, другие могут добывать пищу и защи­щаться, но лишены способности к воспроизводству и т. п. В результате все функции, необходимые для обеспечения суще­ствования индивидов и вида, могут выполнять только все члены такой группировки, вместе взятые, но не каждый из них, взятый в отдельности. Иначе говоря, каждая такая группировка, по существу, не что иное, как своеобразный биологический сверхор­ганизм, а отдельные, входящие в его состав индивиды и группы индивидов, — различного рода органы этого сверхиндивида. К такому выводу склоняются многие ученые.

Такой сверхорганизм более сплочен, чем любое самое прочное зоологическое объединение. И в то же время в нем нет никакой системы доминирования. В сверхорганизме столкновения на поч­ве удовлетворения полового инстинкта не представляют никакой угрозы для его сплоченности, ибо подавляющее большинство осо­бей, составляющих это образование, являются бесполыми. Нет в нем и соперничества из-за пищи. Добытая, например, пчелами-собирательницами пища образует такой фонд, к которому имеют доступ все члены роя. Он отнюдь не исчерпывается пищей, запа­сенной в особых хранилищах. Между пчелами идет интенсивный обмен питательными веществами, совершаемый путем передачи изо рта в рот. В одном из экспериментов шести пчелам был дан радиоактивный фосфор. Через сутки 40% обитателей улья, со­стоявшего примерно из 40 тыс. особей, были радиоактивными. В эксперименте с обычными черными муравьями одной особи была дана радиоактивная вода. В течение 24 часов радиоактивными стали все рабочие муравьи. Через неделю все члены колонии несли примерно одинаковое количество радиоактивных веществ.

Таким образом, пища, добытая членами сверхорганизма, явля­ется общей для всех их. Но эта общность является чисто биологической. Пища является общей для всех особей, входящих в состав сверхорганизма, в том смысле, в каком общими для всех органов и клеток обычного организма являются поступившие в него питательные вещества. Всю эту пищу объединяет то, что добыл и потребляет ее один биологический сверхорганизм.

Однако биологические сверхорганизмы не были исходным материалом для социогенеза. В чисто биологическом отноше­нии все люди полноценны. Биологическая специализация среди них отсутствует. Это свидетельствует о том, что первона­чальные сообщества людей возникли из обычных зоологических объединений.

Первобытная община не оставалась неизменной. Она разви­валась. Первоначальной ее формой является община, которую чаще всего теперь называют ранней первобытной (раннепервобытной). Именно ее мы и рассмотрим.

Если при взгляде на цивилизованное общество бросается в глаза его отличие от мира животных, то при первом подходе к раннепервобытной общине обращает внимание ее сходство с объединением животных. Прежде всего по масштабам. Стадо обезьян насчитывает в своем составе несколько десятков инди­видов. Такой же была и численность раннепервобытных общин.

Существует определенное сходство между деятельностью жи­вотных и людей раннепервобытного общества. Обезьяны срыва­ли плоды, листья, молодые побеги и поедали их. Употребляли они также в пищу насекомых, яйца птиц, коренья. Волки охо­тились на довольно крупных животных. Люди, жившие на стадии раннепервобытной общины, занимались охотой, собира­тельством, а также рыбной ловлей. Они, как и животные, не создавали пищу, а присваивали съедобные ресурсы, которые до­ставляла им природная среда. Поэтому их хозяйство нередко именуют присваивающим.

И в то же время даже на этом этапе деятельность людей по добыванию пищи существенно отличалась от аналогичной деятельности животных. Животное добывает пищу, пользуясь в основном лишь органами собственного тела. Хищные жи­вотные убивают свои жертвы с помощью исключительно лишь собственных клыков и когтей. Правда, и в животном мире кое-где наблюдается использование орудий. Шимпанзе, например, с помощью палок выуживают муравьев и термитов, камнями разбивают пальмовые орехи, бросают камни и палки в хищных животных и людей. Однако все эти действия совершаются ими от случая к случаю и не играют сколько-нибудь существенной роли в обеспечении бытия животных.

Иное дело люди. Они по своей физической организации со­вершенно не приспособлены к роли хищников. У них нет ни клыков, ни когтей. Поэтому они не могут охотиться иначе, как используя различного рода орудия. Первоначально это были дубины, копья, дротики, позднее — бумеранги, лук и стрелы, ду­ховые ружья. Разнообразные орудия использовались при добыче рыбы: удочки, сети, гарпуны, остроги. Даже собирательство не обходилось без средств труда. Чтобы собрать воедино и доставить в лагерь плоды, коренья, ракушки, нужны корзины или какие-либо другие вместилища. Таким образом, использование орудий — необходимое условие существования людей и на данном этапе развития. Но это еще не все.

Копья, дротики, лук и стрелы, корзины в природе не существу­ют. Их нужно создать, произвести. Но создать копья, дротики, лук и стрелы голыми руками невозможно. Они, в свою очередь, создаются при помощи орудий. Орудия для производства ору­дий чаще всего являлись на той стадии каменными. Поэтому первобытную эпоху нередко называют каменным веком.

Животные в тех редких случаях, когда они используют ору­дия, применяют в качестве таковых естественные предметы, лишь иногда несколько подправленные с помощью зубов и когтей. Ни­какое животное из ныне существующих не изготовляет орудий при помощи орудий, тем более систематически. Это присуще из ныне живущих существ только человеку.

Именно с изготовления орудий при помощи орудий начи­нается производство. В наличии производства заключается фундаментальное отличие человека от животных. Животное только присваивает то, что дает среда, приспосабливается к ней. Люди создают вещи, которых в природе не существу­ет, они преобразуют среду. Производство есть необходимое условие существования людей. Стоит только прекратиться про­изводству, как люди погибнут. Впервые положение о том, что человека отличает от животного прежде всего производство, что последнее есть необходимое условие существования людей, было выдвинуто и обосновано в работах К. Маркса и Ф. Энгельса.

Производством, разумеется, является не только изготовление орудий при помощи орудий, но и создание различного рода объ­ектов, которые используются непосредственно для потребления: жилищ, одежды, утвари, украшений. С появлением производ­ства орудий при помощи орудий не только возникли новые виды деятельности, но и коренным образом видоизменились ранее существовавшие. Охота при помощи орудий существенно отли­чалась от охоты, какой она была в животном мире. Успех ее во многом зависел от деятельности по производству орудий. Охота, попав в зависимость от деятельности по производству орудий, сама превратилась в один из видов производства. То же самое произошло с рыболовством. Вряд ли кто возьмется оспаривать, что современное рыболовство, осуществляемое со специально предназначенных для этого судов, является видом производства. Видом производства было и рыболовство первобытных людей. Это же относится к собирательству.

Все разнообразные действия людей по созданию и присво­ению материальных благ являются производством, являются трудом. И эта деятельность немыслима вне общества. И это верно не только в отношении цивилизованного общества, но и раннепервобытной общины.

Волков объединяет в стаи стремление, обеспечить себя мя­сом. Обезьяны образуют стада, чтобы защититься от хищников. Любое общество людей, включая и раннепервобытную общину, прежде всего скрепляет производство. Но считать, что в основе общества лежит производство, вовсе не означает выводить его из кооперации труда. В чисто организационном отношении люди могут трудиться как совместно, так и в одиночку. Существу­ет как совместный, так и одиночный труд. Но нет труда вне общества, нет производства вне общества.

Выше мы говорили только о собственно производстве. Но оно невозможно без распределения, чаще всего предполагает обмен и совершенно немыслимо без потребления. Собственно производство, распределение, обмен и потребление вместе взятые образуют единство, которое обычно называют производством в широком смысле слова. И производство в широком смысле слова, а тем самым и собственно производство, всегда есть деятельность общества в целом. Последнее выступает как целостность, как своеобразный организм. В животном мире существуют только биологические организмы и биологические сверхорганизмы. С появлением производства возникает организм совершенно иного типа, который может быть назван социальным.

Единство, целостность раннепервобытной общины особенно наглядно проявляется, когда мы обращаемся к распределению продуктов производства.

Члены раннепервобытной общины совершенно не обязательно должны были охотиться совместно. Они могли действовать и группами в 2—3 человека, и в одиночку. Но независимо от то­го, было ли добыто животное совместно или в одиночку, мясо распределялось между всеми членами общины. Такого рода распределение нередко именуют уравнительным. Однако оно не предполагает с необходимостью распределения продукта меж­ду членами общины поровну, хотя это и могло иметь место. Суть его заключалась в том, что человек имел право на долю продукта, прежде всего пищи, добытого членами его общины, исключительно лишь в силу принадлежности к ней. Никаких других оснований не требовалось. Не имело значения, участво­вал ли человек в добывании данного продукта или не участвовал. Что же касается размера получаемой доли, то она зависела, во-первых, от общего объема продукта, во-вторых, от потребностей данного индивида. Когда продукта было много, каждый получал, сколько хотел. Но и в период, когда продукта было недоста­точно для полного удовлетворения нужд членов общины, он все равно распределялся в соответствии с реальными потребностя­ми индивидов. Например, взрослые мужчины, занятые тяжелым физическим трудом, требовавшим значительных затрат энергии, получали больше пищи, чем женщины и дети.

В описанном выше распределении проявляются определенные отношения собственности, а именно отношения общинной, обще­ственной собственности на пищу. Именно потому, что вся пища совершенно независимо от того, кто ее добыл, принадлежала всем членам раннепервобытной общины, вместе взятым, каждый член этой общины имел право на определенную ее долю. И общинной собственностью на этой стадии была не только пища, но и все вообще предметы потребления и средства производства. Раннепервобытная община была подлинным коллективом, настоящей коммуной. Соответственно отношения собственности, отношения распределения в ней могут быть названы коммунистическими. Таким образом, при рассмотрении раннепервобытной общины мы столкнулись с определенными отношениями распределения и, соответственно, с определенными отношениями собственности. Отношения распределения есть экономические или, иначе, произ­водственные отношения. Отношения собственности существуют в двух видах. Один вид — экономические отношения собственно­сти, существующие в форме отношений распределения и обмена. В обществе, где существует государство, экономические отноше­ния собственности закрепляются в праве, в котором выражается воля государства. Так возникают правовые, юридические отно­шения собственности. В первобытном обществе государства не было. Соответственно не было и права. Поэтому экономиче­ские отношения собственности закреплялись в морали, в которой выражалась воля общества в целом. Важнейшей нормой перво­бытной морали было обращенное к каждому члену коллектива требование делиться пищей со всеми остальными его членами. Оно было столь само собой разумеющееся, что ни одному челове­ку не могло даже прийти в голову не посчитаться с ним. В этой норме выражалась и закреплялась общественная собственность на пищу. Таким образом, и в первобытном обществе существо­вали не только экономические отношения собственности, но и волевые. Но если в обществе с государством волевые отношения собственности были правовыми, юридическими, то в обществе без государства — моральными.

Чтобы понять, почему в раннепервобытной общине существо­вали именно такие, а не иные отношения собственности, нужно ознакомиться с понятиями «общественный продукт», «жизнеобес­печивающий продукт» и «избыточный продукт». Общественный продукт — совокупность всего того, что создано обществом. В раннепервобытной общине он был общественным вдвойне. Он не только создавался обществом, но и был собственностью об­щества. Жизнеобеспечивающим является общественный продукт абсолютно необходимый для поддержания физического суще­ствования членов первобытного коллектива. Весь общественный продукт, превышающий этот уровень, является избыточным. Из­быточен он вовсе не в том смысле, что не может быть потреблен членами общества, а лишь в том, что и без него возможно их нормальное физическое, а тем самым и социальное существование.

Пока весь общественный продукт был жизнеобеспечивающим, никакое другое распределение, кроме коммуналистического, не могло существовать. Любая другая форма распределения при­вела бы к тому, что часть «членов общества получила бы меньше продукта, чем необходимо для поддержания их существования, и в конце концов погибла бы. А это привело бы к деградации и распаду самой общины. Появление сравнительно небольшого из­быточного продукта тоже не могло сколько-нибудь существенно изменить ситуацию.

Таким образом, отношения полной собственности коллектива на весь общественный продукт, прежде всего пищу, диктовались объемом этого продукта. В свою очередь, объем общественного продукта зависел от уровня развития тех сил, которые его создавали, т.е. производительных сил общества. Этими силами были люди, вооруженные средствами труда и умеющие ими пользоваться. Чем более совершенными были средства труда, тем большим был объем создаваемого продукта.

Коммуналистические отношения распределения не оставались неизменными. Они развивались. Пока весь продукт был жиз­необеспечивающим, члены коллектива получали его доли только в пользование, но не в распоряжение. В отношении пищи это выражалось в том, что человек, получив долю, тут же ее съе­дал. Все, что было не потреблено, оставалось в распоряжении коллектива в целом и было доступно каждому. Согласно сооб­щению датского этнографа К. Расмуссена, такие отношения еще в начале XX в. чуть ли не господствовали у одной из групп эскимосов Канады. «Люди одного и того же селения, — писал он, — живут совместно летом и зимой в состоянии такого резко выраженного коммунизма, что у них не существует даже дележа охотничьей добычи. Все мясо поедается совместно».

Пока не было избыточного продукта, общество не могло по­зволить ни одному из своих членов использовать созданный в нем продукт для каких-либо иных целей, кроме физического потре­бления. С появлением его объективная необходимость в такого рода ограничении исчезла. Возникла реальная возможность ис­пользования членами коллектива созданного в нем продукта и для иных целей, в частности для дарения членам других общин. Так возникла первая форма обмена — дарообмен. Он имел место обязательно между членами разных общин,

Но дарить вещь — значит, распоряжаться ею. Появление дарообмена с необходимостью предполагало переход, по крайней мере, части продукта, продолжавшего оставаться собственностью коллектива, не только в пользование, но и в распоряжение его членов. Теперь каждому взрослому члену коллектива стала выделяться доля продукта, которой он мог располагать. Иными словами, продукт стал делиться между членами коллектива.

Индивидуальное распоряжение продуктом, характерное для этой стадии, исследователи нередко именуют личной, индиви­дуальной или даже частной собственностью. Однако в дей­ствительности мы имеем дело всего лишь с индивидуальным распоряжением долей общественной собственности. Обществен­ный характер собственности на пищу и вещи, выделенные в распоряжение индивида, наглядно проявлялся в его обязанности делиться полученным с другими членами коллектива.

В некоторых обществах, в частности у бушменов Африки и туземцев Андаманских островов, вся пища первоначально посту­пала в распоряжение того, кто ее добыл. На этом основании этнографы, изучавшие эти народы (И. Шапера, А. Рэдклифф-Браун) утверждали, что она является частной собственностью добытчика. Однако они тут же констатировали, что от добыт­чика ожидали, что он даст пищу тем, у кого ее нет, в результате чего она поровну распределялась по всему лагерю. Конечный же их вывод состоял в том, что хотя экономическая жизнь бушменов и андаманцев основывалась на понятии частной собственности, практически же она приближалась к коммунизму.

Как явствует из сказанного, пищевой инстинкт у людей, жив­ших на стадии раннепервобытной общины, находился всецело под контролем общества. Последнее полностью регулировало распределение пищи. Ничего похожего на доминирование в этой сфере не существовало. Ни один человек, как бы физически силен он не был, не мог никого лишить доступа к пище. И сам он получал ее столько, сколько ему полагалось согласно существующим нормам.

Общество держало под своим контролем не только пищевой, но и половой инстинкт. Ха­рактерным для первобытного общества является существование родов. Род — группа людей, между которыми строжайше вос­прещены половые отношения. Половые связи возможны только между членами разных родов. Это явление принято называть экзогамией (от греческого экзо — вне, гамос — брак) или агамией (от греческого а — не, гамос — брак).

В описанных выше условиях отец и мать человека всегда должны были принадлежать к разным родам. Принадлежность человека к роду могла считаться либо только по матери, ли­бо только по отцу. Род мог быть либо материнским, либо отцовским. Имеются серьезные основания полагать, что перво­начальный род был материнским. Отцовский род возник позже. Значение рода в жизни первобытного общества было раскры­то выдающимся американским этнографом Л. Морганом в книге «Древнее общество» (1877 г.).

О значении запрета половых отношений говорит хотя бы тот факт, что в первобытном обществе он был единственной нормой, нарушение которой каралось смертью. Убийство сородича, как правило, прощалось коллективом, половая связь между членами рода — никогда.

Существуют основания полагать, что в своей исходной форме род был одновременно и общиной. Когда возникли браки между индивидами, это единство было нарушено. В известных этно­графии раннепервобытных обществах супруги после заключения брака поселялись вместе, т.е. входили в состав одной общины. В общину, таким образом, входили люди, принадлежащие, по крайней мере, к двум разным родам. Но ядром общины были члены одного рода. И в этом смысле она была родовой. Ко­гда род был отцовским, то костяком общины, была совокупность входивших в его состав мужчин. Они всю жизнь входили в состав своей родной общины. Что же касается женщин, то они находились в составе своей родовой общины лишь до брака. После этого, оставаясь членами своего рода, они переселялись в общины своих мужей.